Десять лет спустя (СИ) [Лина Р. Аспера rakuen] (fb2) читать онлайн

<p>

========== Глава первая. Косы Елены Прекрасной ==========

Давай, скажи: то, что произошло —

Ошибка, шутка, битый дубль, поломка,

Дурная пьеса, неудачный трип.

Мой друг погиб, и рта его изгиб,

Акцент его и хохот — заковали.

Гермес трубит, и гроб на плечи взят...

«40 дней» Вера Полозкова

Вот уже много лет почти каждое его утро начиналось одинаково. Подъём по внутреннему будильнику около половины шестого, быстрые сборы, кружка воды — и на улицу. А потом только бег — стук подошв по земле, шум дыхания да медитативная тишина в уме. Его тело привыкло к этому, почти как к наркотику: без пробежки портилось настроение, начинался душевный дисбаланс, выправить который могли только ложившиеся под ноги километры. Бег придавал сил — физических и моральных. Бег был лекарством от всех болезней. И когда эти два факта вдруг потеряли свою непреложность, он забеспокоился.

Хотя всё началось отнюдь не с пробежек. Он припоминал, что первые приступы тупой головной боли стали случаться на работе — сначала раз или два в неделю, потом через день, потом практически ежедневно. Он списывал их на возросшую после повышения нагрузку и критический недостаток отдыха — шутка ли, отпахать почти три месяца по десять часов без выходных и проходных? Однако окончание стахановских трудов уже виднелось на горизонте, и он подбадривал себя тем, что неповоротливый механизм заводского производства вот-вот начнёт работать эффективно, они с Олежей наконец выдохнут, а неожиданно забарахлившее здоровье обязательно вернётся к норме. Тем не менее, пока ему становилось только хуже: к болям добавились приступы головокружения и неполадки со зрением — по счастью, кратковременные. Когда же с головной боли стало начинаться каждое новое утро, а бег и анальгетики совсем отказались помогать, он всерьёз задумался о записи к неврологу. Закавыка была ещё в том, что ему категорически не хотелось волновать Валю и Олежу. До сих пор у него получалось отбалтываться от их встревоженных вопросов банальностями вроде «Ерунда, старею, наверное» или «Три часа орать на совещании при закрытых окнах — да тут у кого хочешь голова разболится». Отговоркам верили со скрипом, однако к стенке его не припирали. И, возможно, зря.

Серый резко остановился на середине маршрута и тяжело опёрся о ствол ближайшего дерева. Шумное дыхание вырывалось изо рта облачками пара, такими густыми, будто он вдруг обернулся Змеем Горынычем. Сердце колотилось, как обезумевшее, в глазах двоилось, к горлу подкатывала тошнота — вот только сблевать ещё не хватало. На секунду ему стало по-настоящему страшно: это не переутомление, это намного, намного серьёзнее, и ладно бы оно касалось его одного — так ведь нет, будут втянуты все трое. Серый с силой сжал кулаки, подавляя панику. При любом раскладе сначала надо попробовать справиться самому. Приступ скоро пройдёт, он вернётся домой, а тревога и страх останутся в лесу. Это утро — первое выходное для них утро за многие недели — должно продолжиться хорошо. И так оно и будет.

Он успел смыть под душем остатки дурноты до того, как проснулся Валя.

— Привет!

Его лучистая улыбка и вкусный поцелуй были именно тем, что требовалось для полного возвращения душевной гармонии.

— Привет. Олежа до сих пор отсыпается за всё хорошее?

— Ага, — Валя потянулся натуральным котом. — Там, на улице, как?

— Свежо и солнечно. Ты Лохматыча кормить?

Лохматычем звали спасённого год назад пса, которого местная шантрапа хотела «запустить в космос» на самодельной ракете.

— Да, и заодно к тёть-Ане сбегаю. Она вчера сметану обещала.

Серый взъерошил волосы, прикидывая содержимое холодильника.

— Ну, раз будет сметана, то будут и сырники.

— Здорово! — просиял Валя. — Я мигом!

— Не торопись, тебя мы точно дождёмся, — улыбнулся Серый его непосредственной радости и ушёл готовить.

Олег встал, когда глубокая тарелка была уже полна золотистых сырников.

— Утро доброе, — однозначно постановил он, заходя в большую комнату, которая служила им одновременно и столовой, и гостиной, а если припирало, то ещё и кабинетом с лабораторией.

— Никто не спорит, — согласился дожаривающий последнюю порцию Серый. — Выспался?

— На сегодня да. Валёк где?

— Зверьё во дворе кормит.

— Я-асненько, — Олег широко зевнул и заглянул Серому через плечо, одновременно приобняв чуть пониже талии. — А что у нас на завтрак?

— Сырники. Олежа, следи за конечностями.

— Какими такими конечностями? — невинно поинтересовался Воевода, чья правая ладонь сползла совсем уж неприлично низко.

— Вот этими, — Серый цепко перехватил друга за левое запястье, не позволив тайком утянуть готовый сырник.

— Ну и ладно, — театрально обиделся Олег. — Ну и уйду.

— Кофе готовить? — Уж что-что, а надуманные обидки всегда были с Серого, как с гуся вода. — Аккуратнее там с кнопкой на кофеварке: я её вчера отремонтировал не до конца.

— Понял, учту.

В сенях раздались шаги, и в комнату вошёл Валя. Точнее, первой в дверь проскользнула беременная кошка Жоржетта, а верный защитник всякой четвероногой живности объявился уже следом за ней. Улыбнулся Олегу: — Доброе утро! — и гордо продемонстрировал пол-литровую банку: — Сметана!

— Доброе, — кивнул в ответ шаманящий над кофеваркой Олег. — Сметана — это завсегда хорошо. Что там твой зверь?

— Здоров, доволен, передаёт горячий привет.

— И ему передавай при случае.

— Непременно.

Валя поставил добычу на середину стола и отправился мыть руки, а Жоржетта вежливо уселась в выделенном для неё уголке рядом со своей мисочкой.

— Молока тебе, Жоржи? — Серый переложил готовые сырники на тарелку и отставил сковороду с огня. — Погоди, сейчас тёплого налью.

— Я для неё вчера булку оставлял, посмотри в хлебнице, — Олег тоже не остался в стороне от кошачьего завтрака. Размоченный в молоке белый хлеб был любимой едой миниатюрной чёрной кошечки, которая месяц назад сама пришла к их дому и с первого взгляда влюбила в себя неравнодушного к тёмной масти Валю. Серый, как всегда, без оговорок принял пожелание любимого, и оказавшемуся в меньшинстве Олегу ничего не оставалось, как только смиренно махнуть рукой. На его счастье, Жоржетта оказалась дамой воспитанной и деликатной, а когда обнаружилось её скорое материнство, то даже обычно равнодушный к зверью Воевода стал оказывать ей некоторые знаки внимания.

Как всегда, Жоржи справилась со своим завтраком гораздо быстрее двуногих и обстоятельно занялась непременным после еды туалетом. Накладывавший себе в блюдце очередную порцию сметаны Олег задумчиво покосился в сторону умывающейся кошки и спросил: — Вот скажи мне, Валюха, зачем нужно было поступать в политех и заканчивать радиотехнический с красным дипломом, если ты сейчас учишься на ветеринара?

— То есть как, зачем? — удивился Валя. — Красный диплом — чтобы кинескоп с четвёртого этажа бахнуть. А политех — чтобы вас встретить.

— Логично, да, Олежа? — Серый с мягкой улыбкой пригубил кофе.

— Логично, — признал Олег. — Ладно, у кого какие планы на день? Потому что мне, например, в город надо. Настюха вчера звонила — что-то они с Ленкой опять не поделили, и деточка объявила матери бойкот с голодовкой. «Здравствуй, переходный возраст» называется.

— Они из-за стрижки поссорились, — приподнял Валя завесу тайны. — Лена снова заговорила о том, что хочет обрезать косы, а Настя против.

— Ты-то откуда такие подробности знаешь? — изумился Олег, и Серый тоже посмотрел на Валю вопросительно.

— Мы с Леной собирались сегодня в приют ехать, помогать, — объяснил тот. — Я ей вечером звонил, уточнял, всё ли в силе, вот она и пожаловалась.

— «В приют» — это к бездомным кошкам-собакам, куда вы на прошлой неделе катались? — уточнил Олег.

— Ага. Она рассказывала?

— «Рассказывала» — не то слово. Скорее все уши мне прожужжала, как хочет стать волонтёром. И до чего вы в итоге договорились?

— Что я за ней после обеда заеду. Только я вот думаю: может, отложить всю эту историю? Пока не помирятся?

— Не надо, к обеду мир у них точно будет, — самоуверенно заявил Олег. — Серёга, у тебя что?

— У меня только продукты, — отозвался Серый. Хотя после утреннего происшествия он предпочёл бы провести день дома, из-за него же в городе появилось одно не терпящее отлагательства дело. — Рынок, магазины — как всегда. Так что могу тебя к Настасье подкинуть, а потом забрать, если управишься.

— Договорились, — резюмировал Олег, вставая из-за стола. — Чья там сегодня очередь посуду мыть?

— Твоя, — без промедления ответил Валя.

— К-хм. Ну, тогда приносите чашки-тарелки к мойке.

Солнечный свет придавал невзрачной кухоньке радостный и уютный вид. Ударившая в стальное дно раковины струя воды запустила по стенам и шкафам стайку лукавых зайчиков, так и норовивших прыгнуть в глаза. На заднем фоне что-то негромко мурлыкал под нос вытирающий стол Валя, Серый принёс последнюю грязную посуду и остался рядом — расставлять по местам отмытое. И на какой-то из чашек случилось неизбежное: их с Олегом пальцы коснулись друг друга. Вслед за руками встретились взгляды — и на мгновение Серый захотел всё рассказать. Разделить на троих снедающий его страх неизвестной беды. Конечно, он тут же совладал с приступом малодушия, однако Олег успел заметить неладное. «Что с тобой?» — нахмурился он. Серый уклончиво опустил ресницы: «Всё хорошо» — и не желая продолжать беззвучный диалог, отвернулся к шкафу с посудой. Совсем не ожидая, что вдруг окажется стиснутым в медвежьем объятии.

— Серёга...

— Всё хорошо, — повторил Серый вслух. И сейчас это было чистейшей правдой — так спокойно и безмятежно он себя чувствовал в надёжном кольце рук. Серый тихонько вздохнул, расслабляясь, доверяя себя чужой силе. «Не беспокойся за меня, я справлюсь. Я слишком люблю вас обоих, чтобы не справиться».

***

Серёга довёз его аккурат до подъезда, сказал «Звони, когда закончишь» и уехал дальше по делам. Олег без надобности проводил глазами серебристую «шеви-ниву»: что-то не то было сегодня с её водителем. Более того, это «что-то» длилось уже около пары месяцев — то почти исчезая, то вновь напоминая о себе необоснованной тревогой при взгляде на лучшего друга. Надо поговорить, в который раз подумал Олег, и поговорить обязательно втроём, потому что перед Валюхой Серый точно не сможет запереться. Приняв такое решение, Олег кивнул сам себе и набрал на домофоне номер Настиной квартиры. Подъездный замок щёлкнул на втором гудке — гостя явно ждали. Олегу как раз хватило четырёх лестничных площадок, чтобы вернуть мысли к предстоящему разговору с дочерью и бывшей женой, поэтому в дверь он звонил уже полностью сосредоточенным на настоящем моменте.

— Привет, — Годы стекали с Насти ключевой водой, делая её красоту только ярче. — Заходи.

— Привет.

Однако воспользоваться приглашением не получилось: в глубине квартиры раздался вопль «Папа!», и на Олега налетел золотоволосый вихрь.

— Эй-эй, Ленок, потише, — от такого напора Воевода даже попятился. — Дай мне хоть в дом войти.

Лена неохотно разжала обнимающие отца за шею руки: — Ну, входи. Я просто стр-р-рашно тебе рада.

— Можно подумать, вы не три дня, а три года не виделись, — вскользь заметила Настя. — Олег, чай будешь?

— Спасибо, Настюх, но только если символически. Я недавно завтракал, — Воевода наконец-то оказался в тесной прихожей и закрыл за собой дверь.

— Символически так символически, — Настя лебедью уплыла на кухню. — Елена! Ты будешь есть?

— Нет, — сердито буркнула девчонка.

— Значит, пошли за компанию со мной и матерью посидишь, — не терпящим возражений тоном сказал Олег. Лена тут же надулась мышью на крупу, однако ослушаться не посмела.

Олег дождался, пока бывшая супруга поставит перед ним фарфоровую чашку из «гостевого» сервиза, и только тогда начал серьёзный разговор.

— Ну, рассказывайте, что у вас случилось.

— Я хочу обрезать волосы! — первой выпалила Лена. — У нас в классе все со стрижками, одна я как лохушка хожу!

— А зачем ты хочешь ходить как все? — мгновенно отреагировала Настя. — Будь индивидуальностью! Длинные волосы — это красиво и очень женственно.

— Подтверждаю, Ленок, — кивнул Олег. — По девушке с косами сразу понятно, что она девушка, а не бесполый манекен.

— Да причём здесь манекен, если надо мной стебутся? — взвилась Лена. — И вообще, это мои косы! Что хочу с ними, то и делаю!

— Только после выпускного, — в Настином голосе лязгнула сталь.

— И не слушай тех, кто тебе всякую ерунду говорит, — подхватил Олег. — Они банально завидуют.

— Ничего они не завидуют! — у Лены на глазах выступили злые слёзы. — Ну, почему ты всегда на маминой стороне?! Так нечестно!

— Не всегда, — но договорить не получилось, потому что подскочившая со стула дочь перебила его гневным: «Нет, всегда, всегда!».

— Елена! — Настя тоже перешла на повышенные тона. — Сядь немедленно!

— Не сяду! Хватит мной командовать! — Лена сжала кулаки. — Достала!

Тут уж и Олег поднялся на ноги.

— Елена! — рявкнул он. — Ты как с матерью разговариваешь?!

— А она как со мной разговаривает? Ей можно, а мне нельзя?

— Елена! — в унисон закричали родители, но девчонка уже пулей вылетела из кухни.

— Ненавижу вас! — донеслось из прихожей. — Вы меня совсем не любите!

Грохнула входная дверь, и Олег с Настей растерянно переглянулись.

— Однако, новости, — Воевода сел обратно за стол и почесал в затылке.

— Однако, переходный возраст, — поправила его бывшая жена. — Как учебный год начался, так каждую неделю очередной выбрык. Ты не представляешь, сколько я от неё уже наслушалась.

Олег свёл брови на переносице: — Так может, её действительно в классе обижают? Она тебе что-нибудь рассказывала раньше?

— «Всё нормально» она рассказывала, — Настя помассировала виски. — Пойду в понедельник с классной поговорю. Только я не думаю, что там какие-то проблемы — она с этими ребятами уже пять лет вместе учится.

— Тогда в чём дело?

Бывшая жена отвела глаза и принялась помешивать ложечкой остывший чай.

— Думаю, это из-за того разговора, на пикнике. Мы в сентябре ездили в лес на пикник, ты в курсе? Я, Лена и Николай.

Как всегда при упоминании Николая Олег едва удержался, чтобы не поморщиться.

— Не в курсе. Про что был разговор?

— Николай снова заговорил про свадьбу, семью — как бы в шутку, конечно, но Лена даже намёки на эту тему восприняла в штыки. Вот честно, не понимаю её. С одной стороны, они с Николаем сразу подружились, с другой — эти психи.

— Взяла бы да обсудила с ней своё непонимание, — проворчал Олег.

— Я пыталась — молчит, как рыба. Давай, ты с ней поговоришь? И о школе тоже. Например, завтра возьмёшь её на весь день на прогулку.

— Я подумаю, — Воевода отодвинул свою чашку. — Ладно, Настюх, спасибо за чай, пойду потихоньку.

— За что спасибо, когда ты его даже не пригубил? — немного обиженно спросила Настя и вышла следом за ним в прихожую. — Олег, если увидишь Лену во дворе, позвони мне, хорошо? Что-то я переживаю.

— Позвоню, только ты напрасно волнуешься — к обеду она точно вернётся. Они с Валюхой сегодня в приют договаривались ехать.

— Да, я помню, — Настя обхватила себя за плечи. — Просто она никогда вот так не убегала.

— Всё образуется, — уверил её обувающийся Олег. — Пока, Настюх, я на связи.

— Пока, — И Настя закрыла за ним дверь.

Во дворе Лены не оказалось, однако Олега это не встревожило. Скорее всего дочка умчалась плакаться к какой-нибудь подружке или бродит по микрорайону — привычку «выгуливать» плохое настроение она давным-давно подхватила у Серого. Честно говоря, Олег и сам был не прочь пройтись — требовалось обмозговать ситуацию. Поэтому он, против уговора, не стал сразу звонить Серёге, а зашагал через дворы куда глаза глядят.

Настюха была права — с Ленкой необходимо поговорить. Вот только Олег понятия не имел, что можно посоветовать дочке, если к ней действительно прикапываются одноклассники. На него самого в школе не залупалась ни единая душа, а если бы залупилась, то без разговоров получила бы в табло. Но не учить же Ленку дубасить обидчиков, верно? Да ещё Николай этот, чтоб ему пусто было. Скорее бы они с Настюхой или, наконец, поженились, или разбежались — а то уже лет пять Джорджа за хвост тянут. Олег, естественно, в их взаимоотношения не лез, только при знакомстве вежливо предупредил Настиного ухажёра: если тот обидит Настюху или Ленку, то пусть пеняет на себя — Воевода лично переломает ему все конечности в трёх местах. Николай к предупреждению отнёсся с пониманием; он вообще, судя по Ленкиным рассказам и собственному Олегову впечатлению, был мужиком адекватным. Чего не хватало Настюхе для того, чтобы принять его предложение о замужестве, оставалось тайной загадочной женской души. Которую Олег отнюдь не стремился раскрывать: с тех пор, как Настя получила свободу де-факто и де-юре, он максимально самоустранился от всего, что не касалось дочери. Слишком уж эмоциональным был предшествовавший разводу спор с Серым, слишком похож на ссору — а ссориться с лучшим другом Олег не хотел ни за ради кого. Поэтому он уступил тогда и подписал чёртовы бумажки, оставив за собой устную договорённость вмешаться, если увидит, что дочка по какой-то причине несчастна. И вот, похоже, такой момент настал.

От невесёлых раздумий его отвлёк телефонный звонок.

— Какие дела? — без предисловия спросил Серый. — Я еду мимо — тебя сейчас подбирать или позже?

— Сейчас, — Олег быстро прикинул, где им лучше пересечься. — Я уже на улице, могу к «Маяку» подойти.

— Ага, давай там, на остановке, — и Серёга дал отбой.

Когда он добрался до точки рандеву, серебристая «шеви-нива» уже ждала его чуть дальше автобусного «кармана».

— Не помирил? — Серый не столько спрашивал, сколько утверждал.

— Не помирил, — уныло кивнул Олег, пристёгиваясь. — Ленка вообще из дома сбежала, хлопнув дверью.

Серый присвистнул, трогая машину с места: — И это всё только из-за причёски?

— Не только. Там ещё школа замешана и этот Настюхин хахаль.

— Николай.

— Угу. Снова Настюху замуж позвал, при Ленке. А та психанула не пойми с чего.

— Так, — Серый вырулил на проспект и ловко встроился в плотный поток транспорта. — Я верно понимаю, что вам с Еленой нужен разговор в доверительной обстановке?

— Понимаешь-то ты верно, только, — Олег потёр переносицу, — что мне ей советовать? Со школой, например?

— Советуй отвечать игнором. Обидчикам нужна реакция — когда её нет, им надоедает доставать жертву. И невербально тоже надо показывать, что ей плевать на слова — смотреть в глаза, держать спину прямо и всё в том же духе. Порепетируйте такие ситуации.

— Н-ну, не знаю, — предложенная стратегия показалась Олегу слишком простой. — А с хахалем?

— Сначала выясни, отчего она взвивается.

Между бровями Олега залегла грозовая складка: — Если он её хоть звуком обидел, я его живым закопаю.

— Сначала выясни, — с нажимом повторил Серый и свернул к рынку. — Завтра разговаривать будете?

— Да нет, думаю вечером. Приеду за ней и Валюхой в приют, в городе мы сойдём, а он домой отправится. Как раз Ленка со зверьём наобщается и успокоится.

— Главное, чтобы она до этого зверья добралась, — заметил Серый, паркуя машину.

— Куда она денется! — легкомысленно отмахнулся от пессимистичного опасения Олег, но, как оказалось, зря. Лена не пришла к обеду, и напрасно Валентин пытался к ней дозвониться — телефон расстроенная девчонка благополучно забыла дома. Тогда Олег связался с Настей и коротко попросил держать его в курсе дочкиного возвращения. День продолжился обычными делами, однако с каждым часом ожидания морщина между Олеговых бровей становилась всё глубже. Наконец, около восьми раздался звонок, но вместо хороших новостей не на шутку встревоженная Настя сказала: — Олег, Лены до сих пор нет. Я начинаю обзванивать её подруг, потом больницы и полицию.

***

— Итак, последней Ленку видела её подруга Леся, — Олег мерил широкими шагами тесное пространство зала в Настиной квартире. — Примерно с полудня до трёх девчонки были вместе, потом Ленка ушла и больше ни у кого из друзей не появлялась. В больницу она не поступала, менты...

— ...меня послали, — зло подхватила забравшаяся на диван с ногами Настя. — «Женщина, что вы панику поднимаете, ещё даже суток не прошло».

— Не могли они ответить по-другому, Настюш, — сидевший рядом Николай успокаивающе погладил её судорожно сцепленные в замок пальцы. — Для них статистика раскрываемости важнее живых людей.

— Поэтому пока рассчитываем только на свои силы, — продолжил Олег. — Предлагаю вчетвером прошерстить район вокруг Олесиного дома, поспрашивать местных — вдруг видели кого? Ленка у нас девица приметная.

— Хотя надёжнее будет её фотографию показывать, — вставил подпиравший дверной косяк Валя. — Насть, ты сможешь нам несколько фоток найти?

— Да, конечно, — Настя пружинисто поднялась на ноги. — И я пойду с вами.

— Анастасия, не глупи, — нахмурился Олег. — Нечего тебе одной по тёмным дворам гулять.

— Значит, буду гулять вместе с кем-то, — упрямо отрезала Настя. — Это моя дочь.

— Настюш... — заговорил было Николай, но его перебил негромкий голос Серого: — Настасья, кто-то должен оставаться дома. На случай, если Елена вернётся сама.

— Насть, правда, не надо, — поддержал его Валя. — Мы будем тебе каждые пятнадцать минут отзваниваться, обещаем.

Настя сердито закусила щеку, но вместо дальнейшего спора полезла в секретер за альбомами.

— Вот, — На журнальный столик легли четыре фото смеющейся Лены. — Это сентябрьские, с пикника.

Мужчины молча разобрали карточки, переглянулись.

— Ладно, Настюх, все на связи, — подвёл черту Олег. — Выдвигаемся.

***

Серый знал, где жила лучшая Еленина подруга Олеся — ему довелось несколько раз забирать девчонок с танцев и развозить их по домам. К тамошнему району новостроек примыкал чудом сохранившийся клочок частного сектора, через который можно было добраться до реки и старого, заросшего травой пляжа. Олеся рассказывала, как летом они с родителями чуть ли не каждый день ходили туда купаться, и чем больше Серый об этом размышлял, тем увереннее вторила мыслям его интуиция. Поэтому при обсуждении маршрутов он выбрал реку, и сейчас мягко рысил мимо низеньких тёмных домишек, где-нигде тускло светящихся огоньками в маленьких окнах. Фонарей здесь отродясь не было, но спасала полная луна, висевшая серебряным светильником почти в зените. Подмораживало — напоминал о себе скорый декабрь, — и Серый жалел, что не догадался прихватить из машины термос с горячим чаем. Проведя почти шесть часов на улице, Елена наверняка сильно замёрзла, да ещё и от реки сыростью тянет. Не простыла бы.

Разбитый асфальт под ногами сменила грунтовка, а за нею — пожухлая трава. Серый перешёл на шаг, внимательно глядя по сторонам. Берег здесь был пологий, и растущие у самой воды плакучие ивы полоскали ветви в чернильной речной воде. Немного дальше высились два стройных тополя, между которыми, как помнил Серый, была самодельная, почерневшая от влаги и времени деревянная скамья. Сейчас на ней кто-то сидел, почти невидимый в тени, и если бы Серый не приглядывался  специально, то наверняка решил бы, что кроме него на старом пляже никого нет.

Чтобы не испугать сидящего, он специально подходил как можно громче. Расчёт оказался верен — человек на лавочке сначала пугливо обернулся, а затем, узнав пришельца, снова нахохлился замерзающим воробьём. Серый молча уселся рядом и с любопытством посмотрел на повёрнутый к нему светлый затылок. Коротко и весьма неровно подстриженный.

— Всё-таки отрезала косы, — констатировал он.

Девчонка шумно засопела и буркнула: — Ну, отрезала, и что?

— И ничего. Подруга помогла?

— Угу.

Серый тихонько вздохнул и снял с себя куртку. Накинул её на сгорбленные девчоночьи плечи: — Поэтому домой не идёшь?

Сопение стало громче.

— Родители не сердятся, но очень за тебя переживают.

Тут Елена не выдержала и всхлипнула.

— Я им, — она замолчала, справляясь с голосом, — я им сказала, что их ненавижу. Как они могут не сердиться?

В ответ Серый только головой покачал.

— Ох, Елена. Родители всегда прощают детей — на то они и родители. Что, конечно, не повод им грубить или разбрасываться необдуманно жестокими словами. Однако если глупость уже сказана, то надо её как-то исправлять, а не сбегать из дома.

— Да понимаю я, — девчонка плотнее закуталась в куртку. Немного помолчала и спросила: — Смелый — это тот, кто боится, но всё равно делает, так?

— Так.

На старом пляже вновь воцарилась тишина. Елена теребила кнопку на рукаве, Серый ждал. Наконец, девчонка поднялась со скамейки и решительно скинула чужую куртку: — Спасибо. Пойдём домой.

— Точно согрелась?

— Точно.

— Ну, хорошо, — Серый вытащил из кармана сотовый. — Погоди только, я поисковую операцию отменю.

— Операцию?

— Конечно. Мы все тебя искали, — Тут вместо очередного гудка в трубке раздалось отрывистое «Да?», и Серый переключился на телефонный разговор: — Олежа, я её нашёл, всё хорошо, возвращаемся домой.

Трубка ответила выдохом облегчения, таким громким, что его, наверное, услышала даже Елена.

— Где?

— У реки, на старом пляже. Предупреди Настасью и остальных, ладно?

— Ладно. Волчара, чёрт...

— Сочтёмся, Олежа. Всё, давай, пока твоя дочка совсем в сосульку не превратилась.

— Ага, давай.

В динамике пикнул сигнал отбоя.

— Вот теперь идём, — Серый спрятал мобильник в карман джинсов. — И в темпе, чтобы кровь разогнать.

Когда они шагали через частный сектор, Елена спросила: — А «остальные» — это Валя и?..

— Николай.

— А.

Девчонка заметно ссутулилась и снова будто набрала в рот воды.

— Что тебя тревожит? — аккуратно закинул удочку Серый.

— Ничего, — Однако через несколько секунд Елена неожиданно продолжила: — Не хочу, чтобы мама снова выходила замуж.

— Почему?

— Вдруг она меня после этого разлюбит? Вон, у Соньки из нашего класса мама замуж вышла, родила Сонькину сестру и теперь только её любит. А на Соньку ноль внимания.

«Мама беременна, понимаешь, ты?! Я ни им с отчимом не нужен, ни себе, никому! Зачем мне жить?»

Серый почувствовал, как у него каменеют желваки — нет, больше такого не повторится. Он не допустит.

— Все люди разные, Елена. Я знаю твою маму очень много лет, и совершенно уверен — что бы ни случилось, она будет тебя любить. Думаю, твою Софью мама тоже любит, это только кажется, будто нет. Потому что пока её сестричка очень маленькая и требует к себе постоянного внимания.

Елена пнула попавшийся под ноги камушек и неуверенно произнесла: — Ну, не знаю. Понимаешь, дядь-Коля, он хороший, с ним интересно, только почему ему обязательно надо жениться на маме?

— Потому что он её любит.

Они наконец выбрались из лунного полумрака под искусственный свет фонарей во дворах многоэтажек.

— Всё равно, я против, — упрямо тряхнула головой девчонка. — Мы с мамой и вдвоём нормально проживём.

Серый тихонько хмыкнул.

— Елена, ты знаешь, когда человек становится взрослым?

— Нет, — её явно озадачила смена темы.

— Когда перестаёт решать за других взрослых.

Девчонка обиженно фыркнула, и Серый мягко положил руку ей на плечо: — Не сердись, но в отношениях твоей мамы и Николая решения принимают только они. У всех остальных голос исключительно совещательный.

— Я не сержусь, — Елена покусала губу и выпалила очевидно выстраданное: — Ну почему папа и мама развелись? Почему не остались жить вместе?

«Потому что однажды я совершил непоправимую ошибку».

— Потому что перестали любить друг друга. Так ведь тоже бывает между взрослыми людьми.

— Любит, перестали любить — передразнила девчонка. — Одни, блин, проблемы с этой любовью! На фиг она вообще нужна?

Серый спрятал улыбку.

— Интересный вопрос. Подумай над ним в том ключе, что если бы не любовь твоих родителей, сейчас я не имел бы удовольствия с тобой разговаривать.

Отвечать Елена не стала — то ли окончательно обиделась, то ли задумалась. Тем временем они миновали последний соседский дом и вошли во двор её родной пятиэтажки. Темнота и холод давно разогнали по квартирам завсегдатаев лавочек и деревянной беседки, однако возле крайнего подъезда стояли несколько человек. Увидев которых, Елена замерла и беспомощно посмотрела на Серого.

— Смелый — это тот, кто боится, но всё равно делает, — он ободряюще взъерошил её короткие волосы. — Иди, я рядом.

Елена мужественно кивнула.

— Мама, папа, я здесь! — звонко крикнула она.

— Леночка! — тут же бросилась к ней Настасья. — Солнышко моё, нашлась!

— Ну, Ленка! — Олежа стремительно шагал вслед за бывшей супругой. — Не порол я тебя, а надо было!

— Олег, не неси чушь! — возмутилась мать, уже обнимающая блудную дочь. — Детей бить нельзя! Ох, зайка, кто ж это тебя так обкорнал?

— Леська, — полузадушенно пропищала Елена, растерянная от того, что на неё, кажется, действительно не сердятся.

— Нет, это никуда не годится, — вынесла Настасья безапелляционный верикт. — Завтра же сходим в нормальную парикмахерскую, а сейчас скорее домой, греться, — и не выпуская дочь из полуобъятия, она увлекла её в сторону подъезда, где деликатно ждали Валя и Николай.

— Спасибо, Серёга... — прочувствованно начал Олег и вдруг осёкся: — Серёга?

«Всё нормально» хотел ответить Серый, но почему-то не смог. К горлу, как утром, подкатил тошнотный ком, в ушах зашумело, а картинка перед глазами вдруг стала сужаться, словно на финальной сцене кинофильма. Серый ещё успел подумать: «Как же не вовремя» — и исчез.

========== Глава вторая. Голова Серого Волка ==========

Олег еле-еле успел подхватить Серого.

— Серёга, ты чего? — Пожалуй, впервые в жизни он растерялся до такой степени, что мог только бормотать какую-то бессмыслицу да легонько встряхивать безвольное тело друга.

— Серёжа! — От перепуганного Валентина толку было примерно столько же, зато подбежавший следом Николай точно знал, что делать.

— Клади его на землю! — скомандовал он, переходя на «ты». — Рвоты нет?

— Нет, — Олег даже не разозлился на приказной тон.

— Тогда на спину, и приподними ему верхнюю часть тела.

Воевода вместе с Серым аккуратно опустился на асфальт и, выполняя требование, бережно уложил голову и плечи друга себе на колени.

— Хорошо, — Николай приложил пальцы к сонной артерии Серого и отметил: — Пульс есть, ровный, но медленный.

Затем включил маленький фонарик-брелок и профессионально проверил реакцию зрачков.

— Световой рефлекс отсутствует, плохо. Вызывайте «скорую».

Олег дёрнулся за сотовым, но оказалось, что быстрее совладавший с паникой Валя его опередил.

— Здравствуйте, девушка, «скорую», — Последовала короткая пауза. — Да, здравствуйте, человеку стало плохо, потерял сознание. Пульс есть, дыхание есть, зрачки на свет не реагируют. Нет. Нет. Да, конечно, — Валя продиктовал адрес. — Во дворе, крайний подъезд. Спасибо, ждём.

Он убрал мобильник от уха и посмотрел на Олега: — Скоро будут.

— Хорошо, — Воевода прокашлялся, возвращая себе контроль над голосом. Пора было брать ситуацию в свои руки: — Так, Анастасия, уводи ребёнка. Мы сами разберёмся.

— Никуда я не пойду! — тотчас взвилась Ленка. — Я тоже хочу помочь!

Олег собрался прикрикнуть на строптивицу, однако его перебил Николай: — Ну, тогда рассказывай. Ты ничего странного за Сергеем не заметила, пока вы сюда шли?

Девчонка помотала головой: — Нет, всё как обычно было.

— Он не спотыкался, говорил всё время связно?

— Да.

— Коля, думаешь, это инсульт? — обеспокоенно вставила Настя.

— Возможно.

Олег подумал, что очень бы хотел, чтобы это действительно оказался чёртов инсульт — зло знакомое и оттого не страшное. Вон, Олегов батя через три месяца после госпитализации с таким диагнозом вполне себе бодро скачет. Да только вряд ли им так повезло: инсульт подкрадывается внезапно, а этой дряни, похоже, уже много дней. Чувство вины кислотой разъедало внутренности — почему раньше не собрался серьёзно поговорить с Серым? Почему позволил случиться беде?

Вдалеке завыла сирена «скорой», и Валя, вряд ли осознавая, что говорит вслух, пробормотал: — Быстрее, ну, быстрее же!

Однако прошло ещё минут десять томительного ожидания и непрестанных поглядываний на часы, прежде чем во двор въехала бело-красная «газель».

— Отойдите! — шуганул замешкавшегося Валентина санитар с носилками, в то время как сухопарая женщина-врач повторяла над Серым манипуляции Николая. Правда, вместо комментариев она задавала Олегу вопросы, почти все ответы на которые были «нет». Не было нарушений речи и координации, ничего не принимал, вообще не пил и не курил, только жаловался на головные боли.

— Часто?

— Редко, но, понимаете, у него в принципе здоровье железное.

— То есть, это было необычно?

— Да.

— Понятно, — и уже санитару: — Давайте грузить.

Олег помогал перекладывать Серого на носилки и закатывать их в салон «газели», но сопровождение друга дальше ему было заказано. Как и Валентину, который тем не менее попытался навязать себя в пассажиры «скорой».

— Вы ему кто? — сухо спросила врач.

Валя с вызовом вскинул подбородок: — Супруг.

— Официально? — голос врача стал ещё суше.

— Нет.

— Тогда ничем не могу помочь. Передайте, пожалуйста, его родственникам, чтобы завтра утром привезли в первую районную его паспорт, полис и СНИЛС.

— У него нет родственников, — Олег ловко ввинтился между Валентином и врачом.

— Совсем? — приподняла брови та.

— Да.

Врач пожала плечами: — Тогда привозите документы вы, — и забралась в машину. Стоявшая под парами «скорая», взвыла сиреной и тут же рванула с места — Настя с Ленкой едва успели шарахнуться в сторону.

— И привезу! — звонко крикнул вслед Валентин. Олег успокаивающе сжал его локоть и почувствовал, что Валю бьёт крупная дрожь.

— Прорвёмся, Валюха, — Олег не знал, кого больше хочет убедить, себя или его. — И не в таких передрягах бывали.

— У него действительно нет родни? — мягко спросил стоявший рядом Николай.

— Он сирота, — сдавленно ответил Валя. — Тётка была, но она умерла в прошлом году, а двоюродные братья-сёстры...

— Не нужен он им, — жёстко закончил Олег. — По крайне мере, не настолько, чтобы ехать за шестьсот километров.

— Плохо, — снова сказал Николай. — В таком случае надо, чтобы он пришёл в себя и смог написать заявление, кому разрешает сообщать информацию о своём лечении.

— Знаю, — никогда ещё Олег не ненавидел треклятые законы так сильно. — Ладно, Коль, спасибо за помощь. Веди женщин в дом, а мы дальше сами.

— Олег, ты... ты хоть позвони, хорошо? — Настя обнимала дочку так, будто боялась, что та вот-вот исчезнет.

— Постараюсь.

Пожелания спокойной ночи прозвучали бы издевательством, поэтому мужчины только молча пожали друг другу руки. Потом Николай, Настя и Лена пошли к подъезду, а Олег с понурым Валентином — к машине.

Валя заговорил, только когда «шеви-нива» выехала со двора.

— Олег, а мы сможем сейчас забрать из дома всё необходимое и поехать в больницу?

— Сможем, конечно, — кивнул Воевода, бросил на Валентина короткий взгляд — и ударил по тормозам.

— Думать забудь! — рыкнул он. — Всё будет хорошо, понял? Серёга выкарабкается.

— Понял, — тускло ответил Валентин.

— Вот и молодец, — Олег снова тронул автомобиль. — А насчёт больницы не переживай — в крайнем случае, найдём, кому на лапу сунуть, чтобы нам всё оперативно сообщали.

— Хорошо, не буду переживать.

Олег хотел добавить ещё что-нибудь одновременно утешительное и не фальшивое, но в голову так ничего и не пришло. Тогда он включил магнитолу, полистал радиостанции и выключил — настроения слушать весёлую музыку и бессмысленную болтовню диджеев не было абсолютно. Поэтому до дома они ехали в тягостном молчании, щедро питавшем разнообразные дурные предчувствия.

Верный сторож Лохмач встретил остановившуюся у ворот машину громким лаем, который быстро сменило радостное повизгивание. К сожалению, любимые хозяева не обратили на пса внимания и сразу прошли в дом. Вскоре кухонное окошко зажглось тёплым золотым светом, и опечаленный Лохматыч убрёл обратно в свою конуру. Свернулся калачиком на подстилке, пару раз вздохнул и собрался уже спать дальше, как вдруг снаружи раздался негромкий хлопок входной двери, а следом за ним — звук быстрых шагов. Встревоженный пёс снова выбрался наружу и успел застать проходивших мимо хозяев.

— Лохматыч, остаёшься за главного, — сказал Первый Старший Хозяин, закидывая на плечо большую сумку.

— Сторожи, — добавил Младший.

Пёс понятливо завилял хвостом, и Младший Хозяин ласково погладил его по холке. Потом хозяева уехали, а Лохматыч остался сидеть перед конурой, чутко поводя ушами. От хозяев сильно пахло тревогой — значит, охранять дом нужно было в оба глаза.

На кольце в двух кварталах от больницы их остановил мент-ДПСник.

— Мы что-то нарушили? — обеспокоенно спросил Валя.

— Нет, — Олег проверил, что права у него в кармане, и открыл водительское окно. — Просто скучно ему.

Он оказался прав: ДПС-ник банально захотел проверить документы. Олег показал права и ПТС, а вот за страховкой пришлось лезть в бардачок. За нужным листком потянулась ещё какая-то сложенная пополам бумажка и выпала прямо Валентину на колени. Пока Олег заканчивал стандартный разговор со служителем правопорядка, Валя машинально развернул плотный лист и заскользил глазами по строчкам.

— Счастливого пути! — наконец попрощался мент.

— И вам удачного дежурства, — вежливо пожелал Олег. Поднял стекло ипроворчал: — Вот же заняться человеку нечем. Лучше бы дрых в машине.

— Олег, — очевидно не слышавший его Валя поднял от бумаги сияющий взгляд, — ты только прочитай, это...

— Что? — Воевода заинтересованно склонился над листком. — Нотариальная доверенность от Серого?

— В том числе на передачу сведений, касающихся медицинской тайны, — процитировал Валентин. — Нам с тобой.

— Н-ну, Серёга!

С одной стороны, Олег был чертовски рад, что одной проблемой теперь меньше, с другой же, крайне возмущён — если Серый знал, что всё так плохо, то почему им ничего не рассказал?

— Сегодняшнее число, — тихо заметил Валя, и Олегово возмущение немного поутихло. Не успел рассказать. А они не успели спросить, хотя тоже давно могли бы.

— Ладно, Валюха, пристёгивайся, — и Олег сам накинул ремень безопасности. — Хорош время терять, больничка ждёт.

В приёмном отделении оказалась очередь: усталая женщина со сломанной рукой — правый рукав куртки сиротливо свисал с плеча, — натужно кашляющий мужик бомжеватого вида, бугай два на два метра с повязкой на боку, через которую уже проступало алое пятно, сухонькая старушка, заботливо опекаемая высокой дамой в пальто. Олегу и Вале пришлось ждать больше часа, пока вялая медсестра оформляла всю эту разнородную толпу. Когда же подошла их очередь, девица забрала документы Серого, однако на все расспросы заезженной пластинкой твердила «Приходите утром», и даже волшебная доверенность не оказала на неё никакого воздействия.

— Утром, блин, — вышедший на больничное крыльцо Олег хотел сказать словечко покрепче, однако сдержался. — Тут до утра-то осталось.

— Подремлем в машине? — зевнул Валентин. — Спальники, вроде бы, в багажнике до сих пор катаются.

— Да, давай. Дома-то всё равно хрен уснёшь, а здесь вроде как при деле.

Им уже доводилось ночевать в «шеви-ниве», причём даже не вдвоём, а втроём. Поэтому сейчас они расположились на сложенных сидениях почти по-королевски. Хотя Олег был уверен, что спать будет вполглаза, он всё равно завёл будильник на семь. И правильно сделал — сон неожиданно срубил их с Валентином, как подкошенных. Благополучно продрыхнув до самого звонка, они проснулись вполне себе бодрыми и боевитыми, по очереди посетили сортир в приёмном отделении, выпили по стаканчику кофе из термоса и отправились повторно штурмовать больничные бастионы.

Им повезло — именно в тот момент, когда они настойчиво расспрашивали успевшую смениться постовую медсестру, в приёмное отделение за какой-то надобностью спустился врач крайне замотанного вида.

— Михаил Аркадьевич! — обрадовалась медсестра. — Это же вы ночью мужчину без сознания приняли?

— Сергея Волка, — вставил Олег.

— Ну, я, — врач недобро посмотрел на него воспалёнными от бессонной ночи глазами. — А в чём дело?

— Как он? — тревожно выдохнул Валя. — Что с ним?

— Вы ему кто? — закономерно поинтересовался Михаил Аркадьевич, и Олег молча протянул доверенность. Несколько томительных минут врач внимательно читал бумагу, а потом без выражения сказал: — Ясно, идёмте, — и вышел из кабинета. Быстро переглянувшись, Олег и Валя поспешили следом за ним.

Место для курения было оборудовано на улице, у запасного входа в больничный корпус.

— Сергей Волк в коме, — без предисловий начал Михаил Аркадьевич. — Пока стабилен, без ИВЛ. КТ показала у него в мозгу обширную опухоль, в затылочной части. Сейчас его должны будут перевезти в онкологический корпус, за дальнейшей информацией обращайтесь туда.

— Понятно, — ровно произнёс Олег. — Онкологический корпус — это где?

— По той дорожке, до конца. Вход справа.

— Хорошо, спасибо.

— Спасибо, — эхом повторил Валентин. — До свидания.

Пока они быстрым шагом шли к нужному зданию, Олег всячески старался не думать о названном врачом диагнозе. Сначала нужно было всё выяснить до конца, а потом уже впускать в душу парализующее понимание случившейся с ними беды. Судя по отсутствующему Валиному виду, тот пытался делать то же самое. А когда они поднялись на крыльцо онкологического корпуса, то первым нарушил молчание светским: — Надеюсь, нас не пошлют ждать.

— Пусть попробуют, — угрожающе отозвался Олег. Сейчас он был в таком настроении, что в ответ на любые проволочки не постеснялся бы закатить медперсоналу грандиозный скандал.

Однако, по счастью, скандалить не пришлось. Суровая медсестра на входе отправила их в гардероб, а оттуда — на второй этаж, к кабинету заведующей отделением и по совместительству лечащего врача Серого. Там, конечно, пришлось подождать — у пробегавшей мимо девицы в белом халате удалось выяснить, что Сотникова Ирина Львовна на обходе. Обход Олег с Валентином решили ей простить и терпеливо промариновались под дверью добрых полчаса. За это время они успели внимательно изучить все развешанные по стенам плакаты, в том числе и тот, на котором были размещены фотографии врачей отделения. Поэтому завотделением Сотникову друзья опознали издалека и не сговариваясь устремились к ней.

— Здравствуйте. Ирина Львовна? — вежливо начал Олег.

— Как Сергей Волк? — А вот Вале было плевать на правила хорошего тона.

— Здравствуйте, — нахмурилась врач. — Вы кто?

В ход снова пошла доверенность, и настырным посетителям разрешили войти в кабинет.

— В следующий раз приходите в одноразовых халатах, — с холодком попросила Ирина Львовна, перебирая стопку принесённых ею больничных карт.

— Хорошо, — Валентин явно изнывал от нетерпения, да и Олегу хотелось как-нибудь поторопить врача.

— Сергей Волк в коме, стабилен, — повторила Ирина Львовна слова своего коллеги. — Обширная первичная опухоль в затылочной части головного мозга, есть риск полной потери зрения. Необходима срочная операция.

— Первичная — это как? — уточнил Олег.

— Это означает, что она развилась из мозговых тканей, а не была занесена метастазами другой опухоли.

— Она злокачественная? — за Валиным вопросом угадывался вполне понятный страх.

— Будет известно по результатам послеоперационной гистологии.

— А операцию вы будете делать? — подхватил Олег эстафетную палочку расспросов.

— Нет, у меня нет соответствующей квалификации, а в отделении — необходимого оборудования. Я отправила запрос в Москву, в НИИ Герцена. Ответ должен прийти сегодня после обеда, — доктор Сотникова бросила короткий взгляд в раскрытую карту. — Кому из вас мне звонить?

— Всё равно, — ответил Валентин. — Ирина Львовна, а что, если они откажут?

— Тогда придётся искать дальше, однако это маловероятно. Для моих пациентов места находились всегда, — Врач посмотрела на висящие на стене часы: — Извините, но у меня через полчаса операция.

— Хорошо, будем ждать вашего звонка, — понятливо закруглил разговор Олег. — Всего доброго, — И они с Валей вышли из кабинета.

Стоило им спуститься с крыльца онкологического корпуса, и осознание случившегося легло на плечи многотонной тяжестью, как километровая толща океана ложится на металлическую скорлупку затопленного батискафа, навеки впечатывая её в каменное дно. Олег и в самом деле вдруг почувствовал себя глубоко под водой — таким рассеянным был свет укутанного облачной дымкой ноябрьского солнца. Лишённые листвы деревья чёрными и серыми водорослями тянулись вверх, даже двигаться стало сложнее, будто воздух сделался более плотным. Иногда так бывает во сне, и на миг Олег обрадовался — точно, это же всего лишь сон! Кошмарный сон, в котором Серый лежит в коме с онкологией — разве такое вообще может случиться наяву? Да никогда!

А потом у него в кармане зазвонил телефон, и иллюзия нереальности происходящего разбилась о встревоженный Настин голос.

— Серый в коме, — фраза неприятно царапнула горло, а стоявший рядом Валя сжался, как от удара. — Опухоль мозга, нужна операция. Сейчас ждём ответа из Москвы.

— Ох! Олег, вы как? — судя по тону, Настя переживала по-настоящему. — Помощь нужна? Может, привезти что? Из вещей, еды?

— Не, Настюх, спасибо, — Олег устало прикрыл глаза. — Мы справляемся. Как там Ленка? Не заболела после вчерашнего?

— Сопливит немного, ерунда. Обедать приедете? Или ужинать?

— Обедать точно нет, а насчёт ужина, — Олег посмотрел на Валентина, ковыряющего носком ботинка тротуарную плитку, — подумаем. Я тебе заранее позвоню.

— И когда с Москвой прояснится, тоже звони.

— Ладно. Ты только панику особо не поднимай, договорились? Всё с Серым будет хорошо.

— Ох, надеюсь. Удачи вам там.

— Спасибо, Ленке привет, — Олег повесил трубку и передал Валентину: — Настюха ужинать зовёт. Посмотрим по обстоятельствам?

— Да, — Валя с упорством, достойным лучшего применения, пытался выпинать из щели между плитками клочок пожухлой травы. — Знаешь, а я ведь давно хотел с ним поговорить. Ну, про здоровье.

— Ты хотел, я хотел, — Олег дёрнул щекой. — История не знает сослагательного наклонения. А вообще, он мог бы и сам рассказать, стоик хренов. Вот очухается — проведём с ним разъяснительную беседу. Ибо не фиг.

— Не фиг, — подтвердил Валя и наконец поднял на Олега покрасневшие от непролитых слёз глаза. Бледно улыбнулся: — Как думаешь, тут на территории столовка есть? А то у меня, кажется, желудок к позвоночнику прилип.

— Должна быть, — Олег зорко посмотрел по сторонам. — Пошли, выловим кого-нибудь местного и всё у него разузнаем.

Как и обещала завотделением, ответ из института Герцена пришёл положительный. Операцию там назначили на три часа следующего дня, а это означало, что машина с Серым должна выезжать уже этим вечером. Врачи разрешили одного сопровождающего, и им стал Валентин, которому проще было получить на работе неделю отпуска.

— Давай там, Валюха, держи хвост пистолетом, — не стесняясь чужих глаз, Олег крепко обнял непривычно серьёзного и сосредоточенного друга.

— Есть держать хвост пистолетом, — Валентин заглянул ему в лицо снизу вверх и пообещал: — Всё, что возможно сделать, будет сделано. И даже чуточку больше.

— Я знаю, — кивнул Олег. Вале он доверял как себе, особенно, если дело касалось Серого. — Ни пуха ни пера.

— К чёрту.

Валентин легко запрыгнул в микроавтобус «Скорой помощи», и мигающая спецсигналами машина тронулась с места. Олег проводил её взглядом до угла здания — чувство было такое, словно между ним и удаляющимся автомобилем натягивается тонкая нить. Только бы не порвалась, подумал Олег. Только бы выдержала.

Порыв холодного ветра бросил под ноги горсть тёмных опавших листьев, толкнул в плечо — эй, чего стоишь? Топай домой — у вас там звери голодные, а тебе на работу завтра. И Насте обещал позвонить, не забыл? Олег тяжело вздохнул, признавая правоту ветра, и зашагал к выходу с больничной территории. На ходу вытащил мобильник: — Настюха? Всё, Серый с Вальком уехали. Теперь до утра никаких новостей.

— Понятно. Тебя на ужин ждать?

— Вообще, я домой собирался. Или надо приехать?

Олег не смог бы сформулировать, почему задал последний вопрос. Предчувствие? Что-то в Настином голосе?

— Ты знаешь, было бы хорошо, — бывшая жена немного замялась. — Лена как про Серого узнала, так сама не своя. Мне рассказывать традиционно ничего не хочет, может, хоть с тобой поговорит?

Это в корне меняло ситуацию.

— Ждите, через полчаса буду.

Ужин прошёл в откровенно гнетущей атмосфере. Лена оставила почти полную тарелку, сам Олег съел всё, однако ни вкуса, ни температуры, ни консистенции еды не запомнил. Отказавшись от предложенного Настей чая, он обратился к меланхолично крошащей в тарелку хлеб дочери: — Ну что, Ленок, пойдём погуляем?

Лена вяло кивнула и ушла собираться.

— Одевайся теплее! — крикнула Настя ей вдогонку и понизив голос сказала Олегу: — Весь день так. Есть не ест, разговаривать не разговаривает, лежит на кровати и смотрит в стену.

— Фигово, — Олег тяжело поднялся из-за стола — сказывалась накопившаяся за сутки усталость. — Лен, ты готова?

— Почти! — откликнулась дочка из своей комнаты.

— Я одеваюсь!

— Ага!

Настя, как обычно, пошла его провожать.

— Олег, я понимаю, что не ко времени, но скажи, — она запнулась. — Ты знал? Про Валю и Серого?

— Знал, — Олег накинул куртку. — Ещё с универа.

— С универа? — ахнула Настя. — Вот никогда бы не подумала, мне казалось, что они просто друзья хорошие.

— Одно другое не исключает. Елена, где ты там?

— Здесь, — в прихожую вышла Лена, одетая в толстый свитер с высоким горлом и лыжные штаны.

— По-сибирски утеплилась, молодец, — без подначки похвалил Олег обувающуюся дочку. — Настюх, мы постараемся недолго.

— Хорошо, — и Настя тихо закрыла за ними дверь.

— Куда пойдём? — спросил Олег Лену, когда они спустились во двор.

— Без разницы.

— Тогда к реке.

Дочь вздрогнула, однако молча зашагала рядом.

Они шли в тишине до самого старого пляжа, и только остановившись у чёрной воды, Олег мягко спросил: — Ленок, что с тобой?

— Ничего, — предсказуемо буркнула Лена своё любимое слово. Олег выдержал длинную паузу и спросил ещё мягче: — А всё-таки?

Девчонка поглубже засунула руки в карманы, отвернулась вполоборота.

— Это же из-за меня, да? Серый из-за меня попал в больницу?

— Нет, конечно, — сказать, что Олег опешил, значило ничего не сказать. — Причём здесь ты?

— Ну, вы же меня искали.

— И дальше что? Ленок, эта дрянь сидела в нём не первый месяц, только знать о себе не давала.

— Но вчера же почему-то дала!

— Лен, поверь мне, — со всей возможной убедительностью сказал Олег, — это совпадение.  Как говорят умные люди, если два события происходят друг за другом, это не означает, что одно из них обязательно вытекает из другого.

В дочкином молчании отчётливо слышалось недоверие, однако вместо продолжения спора она попросила: — Пойдём домой.

На обратной дороге Лена вновь принялась играть в молчанку. О чём она в это время думала, оставалось тайной за семью печатями, и Олег сломал всю голову над тем, как снова вывести дочь на откровенность. К счастью, почти у самого дома она заговорила сама.

— Пап, а Серый точно поправится?

— Точно, — заверил её обрадованный Олег. — У него ведь девять жизней, и все не траченные.

— Пап, — Лена посмотрела на отца с укоризной, — девять жизней — это у кошек.

— Ну, тогда четыре с половиной.

— Почему?

— А с ним Валюха поделился.

Дочка фыркнула — то ли от смеха, то ли от возмущения сказанной отцом нелепостью. Олег подумал, что сейчас она, как Настя, спросит что-нибудь про Серого и Валю, но пауза затягивалась, а вопроса всё не было. И тогда он рискнул затронуть щекотливую тему сам.

— Ленок, ты про Серёгу с Валентином ничего спросить не хочешь?

— Не-а, — равнодушно отозвалась Лена. Олег открыл было рот для следующего вопроса — и закрыл. На нет и суда нет. Подноготную дочкиного ответа он ещё успеет выяснить, тем более что они уже почти пришли, а второпях такое не обсудишь.

Он довёл дочку до самой двери квартиры и едва заметно пожал плечами на Настин вопросительный взгляд.

— Держи нас в курсе, — на прощание попросила бывшая жена. Олег кивнул и наконец поехал домой, где его ждал только истосковавшийся Лохматыч — несмотря на скорое разрешение от бремени, ночами Жоржетта по-прежнему мышковала. Олег накормил пса, почесал его за ушами и отправился спать. Думал сходить в душ, но в итоге не добрался даже до кровати — прямо в одежде завалился на стоявший в большой комнате диван и отрубился.

Ему снилось недавнее лето — жаркий июльский полдень, выгоревшая лесостепь, берёзовая роща в излучине широкой реки. Серый и Валя дурачились на мелководье, поднимая фонтаны брызг, а сам он валялся в тенёчке, лениво пожёвывая травинку. Почему-то очень ярко помнился её вкус — с терпкой горчинкой, — и ещё вкус губ Серого, прохладных от речной воды. Там, во сне, царили счастье и мир, и когда Олег проснулся от звонка мобильника на мокрой подушке и с разрывающимся от боли сердцем, то он уже знал, что сейчас услышит.

— Олег, — Валин голос звучал абсолютно мёртво. — Олег, Серёжи больше нет. Кровоизлияние в мозг. Не довезли.

========== Глава третья. Сердце Олега Воеводы ==========

День похорон выдался удивительно солнечным и безветренным. Небо было высоким, словно весной, и ни единое облачко не пятнало его ультрамариновый купол. Хотелось смотреть вверх, долго, пока не возникнет ощущение, что ты падаешь в эту идеальную синеву, пока не получится хоть ненадолго забыть о двух тёмных кучах свежей земли и глубокой яме между ними. И о стоящем рядом открытом гробе, обитом пунцовой тканью. Настя когда-то слышала, что в чёрном гробу хоронят стариков, а в красном — тех, кто умер молодым. Серому было всего тридцать шесть.

Было. Настя скользнула глазами по неплотному кольцу провожающих. Коллеги Серого по работе — их она не знала. Пара смутно знакомых парней — кажется, из компании Олега по общежитию. Бывшие Настины свёкры — почему-то её очень удивило то, что они приехали. И никого из родни Сергея Волка — неужели им действительно всё равно?

Настин взгляд против её воли упёрся в стоявших у гроба Олега и Валю. Раньше она всегда думала, что выражение «почернеть лицом» — всего лишь метафора. Что «поседеть за одну ночь» — преувеличение. Что «быть раздавленным горем» — просто образная фраза. Сейчас Настя многое бы отдала, лишь бы не знать, как сильно она заблуждалась.

Тихо всхлипнула Леночка, и Настя ещё крепче прижала её к себе. С того самого утра, когда дочь узнала о случившейся потере, она почти всё время плакала. Уже без рыданий, слёзы просто текли по щекам, как вода, и казалось, что Лена их даже не замечает. Настя заваривала дочке — да и себе, что уж там — успокоительные травяные чаи, поила её пустырником и валерьянкой, однако действие лекарств рано или поздно заканчивалось, а скорбь — нет. Как-то Настя попыталась поговорить с Леной об их несчастье, но после первой же фразы тихие слёзы перешли в полноценную истерику, и она испуганно прекратила разговор.

— Мам, мне так страшно! — вот и всё, что смогла добиться Настя от дочери.

Нельзя сказать, чтобы она не понимала причин этого горя. Сильнее, чем к Серому, Лена была привязана только к отцу и самой Насте. Валя и тот уступал, э-э, другу: достаточно вспомнить, как Олег в шутку назвал пятилетнюю дочь «невестой» и спросил, за кого же она выйдет замуж.

— За Серого и Валю! — без раздумий ответила Леночка.

— Что, сразу за обоих? — изумился Олег, а Серый непонятно хмыкнул: — Вся в отца.

Олег исподтишка погрозил лучшему другу кулаком и принялся объяснять, что многомужество запрещено законом.

— Ну, тогда за Серого, — отмахнулась Лена от родительских глупостей и убежала играть с Джорджем. Со временем детская влюблённость переросла в крепкую, почти родственную привязанность, которая, однако, не мешала Серому оставаться для Лены эталоном мужчины.

— Мам, ну зачем мне парень, который в «Smoke on the water» на первых же риффаках лажает? — с великолепным презрением объясняла она матери отказ очередному набивающемуся в кавалеры мальчишке. — Пусть сначала гитару в руках научится держать, а потом уже к девушкам лезет.

— Милая, но ведь достоинства человека не исчерпываются его умением играть, — мягко переубеждала её Настя, на что дочь только морщилась: — Да там других достоинств и нету вообще.

Настя отчаянно заморгала, прогоняя слёзы. По крайней мере, Лене не в чем себя упрекнуть, в отличие от неё. Сколько раз она злилась на Серого, была несправедлива, ревновала к нему мужа и дочь — и не стеснялась это показывать? Да почти столько же, сколько, наоборот, была благодарна. За необидчивость. За помощь делом. За то, что в нужный момент он всегда оказывался рядом. Почему тогда это воспринималось, как само собой разумеющееся? Почему она вечно откладывала слова благодарности? Слова, которые теперь навсегда останутся несказанными.

Горячие капли всё-таки покатились по щекам, и Настя полезла в сумочку за платком. Пока она старалась загнать слёзы обратно, началась церемония прощания, и первым к гробу подошёл Валя. Полуседой, сгорбленный, он казался почти стариком, и Настя опустила глаза. Смотреть на него было больно и неловко, также как на совершенно потухшего Олега или его плачущих родителей. Когда же настала их с Леной очередь прощаться, то Настя с трудом заставила себя сдвинуться с места. Медленно, словно к каждой ноге у неё было привязано по пудовой гире, подошла к гробу и в последний раз взглянула на Серого Волка.

Смерть не изменила его ни на йоту. Серый казался спящим и, почему-то, печальным. Будто он тоже не успел сказать или сделать что-то важное.

— Что имеем — не храним, — вполголоса сказала ему Настя и невесомо коснулась губами воскового лба. — Спи спокойно.

Отчаянно кусающая губы Лена хотела что-то добавить, но, не выдержав, разревелась в голос, и Настя поспешно увела дочку в сторону. Они не видели, как гроб опускали в могилу и как молчаливые работники похоронной службы быстро, слаженно засыпали яму землёй. Только когда скорбная процессия потянулась к стоянке, откуда автобус должен был отвезти всех на поминальную трапезу, Настя и немного успокоившаяся Лена подошли к до сих пор стоявшим у могильного холма Олегу и Вале. Впервые с начала церемонии Лена отлепилась от матери и крепко обняла отца, спрятав заплаканное лицо у него на груди. Тот механически обнял дочь, однако взгляд его по-прежнему ничего не выражал.

— Олег, — Настя с состраданием заглянула бывшему мужу в лицо, — если тебе... если вам нужна какая-то помощь, по хозяйству или ещё по каким делам, то вы говорите, ладно?

— Спасибо, Настюх, — обычно звучный голос Олега звучал глухо, как из-под земли. — Мы справляемся.

Это было неуместно, но Настя почувствовала обиду: даже сейчас, даже в таком страшном горе ей не было хода в их мужской мир.

— Спасибо, — эхом повторил Валя. — Мы скажем, обязательно.

Вежливая отговорка. Настя отвернулась и с излишней резкостью сказала: — Лен, идём. Автобус ждёт.

— Да, Ленок, — Олег немного отстранил дочь от себя. — Идите.

— А вы? — хрипло спросила Лена.

— Мы на машине следом. Давай, красавица, мы вас скоро догоним.

Лена без желания разжала руки: — Хорошо.

— Насть, передай, пожалуйста, водителю, чтобы не ждал нас, — попросил Валя. — Он знает, куда ехать.

— Передам, — Насте было очевидно, что их мягко выпроваживают, и обида от этого становилась только сильнее. — Лена?

Дочка послушно взяла её под руку, и они не спеша двинулись прочь, к центральной аллее кладбища. Небо над их головами оставалось всё таким же беззаботно-синим.

***

Если бы Олега попросили вспомнить последние дни, то он не нашёлся бы, что сказать. Память словно заволокло туманом: да, он что-то делал, говорил, ел, кажется, даже спал, но отвечала за это какая-то аварийная программа, заложенная в его мозгу. А сам Олег словно находился под наркозом, в грязно-оранжевом отупении, где мысли плавают, как снулые, больные рыбы. Там ему было ни плохо, ни хорошо, однако никакой наркоз не длится вечно. К тому же, Олегу надо было работать, а руководить людьми в режиме автомата невозможно. Вот тогда-то он и узнал, каково жить с ампутированной частью души, — и проклял это знание.

Каждое утро, сразу после пробуждения первой его мыслью было: «Пожалуйста, пусть это будет сон». Он зарывался носом в подушку, ещё хранившую слабый запах можжевельника, слушал доносившиеся из кухни позвякивание посуды и повизгивание закипающего чайника и отчаянно верил в иллюзию «на самом деле ничего не случилось». А потом вставал, выходил из спальни и видел седину в волосах накрывающего на стол Валентина. Встречал его выцветший взгляд («Не приснилось?» — «Нет») и с горечью понимал, что радость всё-таки ушла из этого мира. Навсегда.

Они с Валей почти не разговаривали — так, по необходимости перебрасывались редкими бытовыми фразами. Виделись только ранним утром да поздним вечером — оба работали, как не в себя, а у Валентина к тому же началась учёба. Уходили спать в разное время и засыпали на противоположных краях ставшей вдруг слишком широкой кровати. И хотя ночью они всё же бессознательно подкатывались друг к другу, просыпался Олег всегда один. Наверное, надо было что-то с этим делать, однако душевные силы целиком и полностью сжирала чёрная дыра в груди. «Потом», — думал Олег, и не было рядом с ним никого, кто мог бы настоять на немедленной расстановке точек над «i».

Но существовали в его жизни и те, кому сказать «Потом» было при всём желании невозможно.

— Олег, приезжай, надо поговорить с Леной.

Впервые в жизни ему захотелось ответить: «Настюх, сделай с этим что-нибудь сама», однако он, естественно, ничего подобного не выдал.

— Что с ней?

— Почти не ест, ходит только в школу и из школы, про подруг и кружки вообще забыла. На расспросы говорит «всё нормально», только нормальным тут и близко не пахнет. Олег, я боюсь — вдруг она...

Настя замолчала, и Олег физически почувствовал, как потяжелел незримый груз на его плечах. Ещё чуть-чуть, и позвоночник переломится, как соломинка.

— Хорошо, Настюх, вечером приеду.

Против обыкновения, дочка не вышла его встречать. Олег нашёл её в детской, свернувшейся сиротливым калачиком на нерасстеленной кровати. Молча сел рядом, положил руку на острое девчоночье плечо и задумался, что бы такого сказать. Наверное, самым правильным будет начать с того, о чём меньше всего хотелось бы говорить ему самому.

— Пусто, да, Ленок? Словно самое важное потерял и теперь не знаешь, как жить дальше.

Лена сжалась ещё сильнее.

— Да, — прошептала она. — И ещё страшно, очень-очень.

— Почему? — Олегу вот страшно не было, только тоскливо, хоть с моста прыгай.

— Потому что, — дочкин шёпот сделался почти не слышен, — вдруг вы тоже умрёте, ты или мама? Вдруг у вас тоже опухоль, а вы не знаете? Или у меня? Она сидит-сидит внутри, а потом — раз! — Лена с всхлипом втянула воздух, — и всё.

Вот оно что, оказывается. Олег ласково погладил дочь по ершистому затылку.

— А вдруг мне, или маме, или тебе кирпич на голову упадёт? Или машина кого-то из нас собьёт на переходе? От смерти, Ленок, никто не застрахован, другое дело — её вероятность. Та дрянь, что была у Серого, — случай редкий, а уж чтобы она начала разрушаться и из-за этого случилось кровоизлияние в мозг... — Боль полоснула по сердцу когтистой лапой, но Олег всё же закончил, — вообще шанс на миллиард.

Только почему именно Серый сорвал этот гадский джекпот? Что такого он сделал поганке-судьбе? В душе начала подниматься мутная волна злости, и Олег поспешно оборвал мысли. Сейчас не время.

— Ну, а вдруг? — упрямо повторила Лена.

— Никаких «вдруг». Но если ты так переживаешь по этому поводу, то давай все вместе сделаем томографию. Станет тебе легче?

Дочка наконец-то развернулась к нему: — А так разве можно?

— Всё можно. Как говорится, заплати и лети.

— Давай! — Девчонка немного ожила. — А когда?

— Когда я узнаю, где это делается, и нас запишу, — эх, кто бы самому Олегу сказал что-нибудь такое, отчего бы и он увидел свет в конце туннеля? — А пока заканчивай маму пугать и иди ужинать. Там твои любимые котлеты остывают.

— Ну, и пусть остывают, — буркнула Лена. — Всё равно, вкуснее, чем Серый, их никто не приготовит.

Тем не менее она спустила с кровати ноги и, немного помявшись, спросила: — Пап, а ему... ему не было больно?

— Нет, — и это было единственным, что хоть как-то примиряло Олега с потерей.

Вместо того, чтобы, выйдя от Насти, сразу сесть в машину, Олег заглянул в дворовый круглосуточный минимаркет. Вышел он оттуда со спрятанной во внутренний карман чекушкой «Столичной» и глупой надеждой, что алкоголь хоть как-то поможет ему забыться. Дома Олег отказался от ужина — Валентин не стал ни настаивать, ни пытать вопросами — и уселся пить пустой чай. Открывать водку в Валином присутствии ему было почему-то стыдно. «Уйдёт спать, тогда и напьюсь», — решил Олег. Однако Валентин, как подслушав, отнюдь не торопился в объятия Морфея. Сначала он шумел посудой на кухне, потом пошёл проверять Лохматыча и отчего-то задержался. Когда же Олег уже начал подумывать идти на поиски, Валя вернулся да ещё и с новостью: — А у нас в хозяйстве прибавление: Жоржи в сарае окотилась. Пойдёшь смотреть?

Если бы не засевшее в мозгу желание поскорее выпить, Олег непременно бы поддержал эту попытку нормального разговора. А так он только сказал: — Утром обязательно. В коробках?

— Да, — кажется, Валю задело его мнимое равнодушие. — Слева от входа, я ей там специально гнездо готовил.

— Ты, Валюха, прирождённый кошатник, — Олег постарался хотя бы комплементом сгладить впечатление от бессмысленного отказа. — Сколько котят?

— Трое. Один светлый, остальные тёмненькие.

Ни черта он не сгладил. Дурак.

— Понятно. Спать скоро ложишься?

— Скоро. А ты?

— Не знаю. Пока что-то ни в одном глазу.

Валя молча кивнул и отправился в ванную. Олег же допил горький, давно остывший чай и улёгся на диване с ноутбуком на животе. Под невнимательный сёрф через всемирную паутину он слышал, как Валентин прошёл в спальню — без фальшивого «Спокойной ночи», потому что спокойных ночей у них давно не было, — выждал ещё минут десять и только тогда достал припрятанную бутылку.

Пищевод сожгло первой же рюмкой, желудок запротивился на третьей, но Олег с поистине ослиным упрямством продолжал вливать в себя мерзкое пойло.

— Хватит!

От неожиданности он поперхнулся, и в буквальном смысле залил очередную стопку за воротник. А одетый в пижаму Валентин стремительно прошлёпал босыми ногами через всю комнату и ловким движением выхватил ополовиненную чекушку прямо из-под носа обалдевшего от такой наглости Олега.

— Верни, быстро! — Чтобы встать на ноги, Воеводе пришлось всем весом опереться на столешницу. Смотри-ка, подействовала водяра, мимоходом удивился он.

— Не верну! — Времена, когда Олегов гнев мог испугать Валю, давным-давно канули в Лету. — Ты же сам мне рассказывал про отца Серого! Хочешь так же?

Несколько ненормально долгих секунд длился их жестокий поединок взглядов, который Олег — впервые — проиграл. И, естественно, озлился.

Стул полетел в стену, едва не зашибив Валю, дубовый стол перевернулся с такой лёгкостью, будто был из пластика, а сам Олег пробкой от шампанского выскочил из дома. Всего на мгновение замер на крыльце, обвёл двор налитыми кровью глазами — и устремился к тёмной поленнице возле сарая. Кипевшая в крови ярость требовала немедленного выхода.

Умирающий месяц почти не давал света, и по первому чурбаку Олег попал скорее случайно. Тем не менее он тут же поставил на колун второй, размахнулся, однако опустить топор уже не смог.

— Свихнулся?! — Откуда у клещом вцепившегося в него Вали взялось столько сил было совершенно непонятно. — Без ноги остаться хочешь?

— Насрать! — рявкнул Олег, напрягая все мышцы. Безрезультатно — зависший над головой топор не сдвинулся и на миллиметр.

— А мне нет!

Раньше только один человек защищал его с такой бесстрашной решимостью — от кого угодно, даже от него самого. Олега затрясло, и Валя аккуратно забрал топор из ослабевших пальцев. От греха подальше отбросил его в сторону, а потом крепко обнял скорчившегося в беззвучном рыдании Воеводу.

Боль была невозможной, она пронзала душу насквозь тысячей ржавых шипов, глумливо щерила акулью пасть: потерял, потерял, навсегда потерял, не уберёг, это ты виноват, почему ты не спросил, почему, почему, почему?

— Какая теперь разница? — тихо сказал Валя, и Олег понял, что бормочет вслух. — Мы не спросили, а он не рассказал — и этого не исправить. Можно только смириться.

— Не хочу!

Это было очень по-детски, однако Валя не стал его стыдить. Только ещё сильнее сжал в объятиях: — Знаю. Ты справишься.

Сложно сказать, сколько длилась его позорная истерика, но наконец она закончилась. Тогда Валентин мягко разжал руки и, поймав Олегов взгляд, участливо спросил: — Лучше? Идём домой?

Олег судорожно кивнул и вдруг сообразил, что если он сам стоит на промёрзшей земле в домашних тапочках, то Валя выскочил вслед за ним босиком. Это надо было исправлять, и немедленно.

— Держись, — он легко, как пушинку, подхватил опешившего Валю на руки.

— Ты что, вдруг увидят! — всполошился тот.

— Кто? Лохматыч? — Олег с филигранной точностью занёс свою ношу в дом. — Не волнуйся, он нас не выдаст.

— Всё равно... Эй, ты куда меня несёшь?

— Греть, — и Олег ногой распахнул дверь спальни.

Он собирался всего лишь закутать Валю в одеяло, ну, может быть, немного полежать в обнимку, делясь своим теплом. И как вышло, что они начали тот поцелуй, ни один из них так и не понял. Впрочем, это не имело значения; гораздо важнее было то, что, оказывается, именно это давно требовалось им обоим — запредельная, вплавляющая друг в друга близость. Потому что разве можно чувствовать себя одиноким, когда чужой пульс бьётся прямо у тебя под кожей? Потерявшим целостность, когда ваши тела так идеально сопрягаются друг с другом? Слабым, когда собираешь губами чужие слёзы и шепчешь всякую успокаивающую чушь — как раньше, как раньше, как раньше?

— Не уходи.

— Не уйду. Обещаю.

А под утро Олегу приснился Серый. Будто он вошёл в спальню и присел рядом с ними на край кровати. Ни одна половица не скрипнула под его шагами и не промялся матрас, только Олег всё равно почувствовал и открыл глаза.

－ Привет.

－ Привет.

В неверном свете осенних сумерек было трудно различить даже свою руку, однако Серого Олег видел очень чётко. Невозможно захотелось его коснуться, но он побоялся спугнуть драгоценное видение.

－ Я пришёл попросить прощения, － серьёзно сказал Серый. － За то, что молчал. Если бы я знал, чем всё закончится...

－...то жил бы в Сочи, － подхватил Олег. － Брось, Серёг, я тоже хорош － столько собирался, а так с тобой и не поговорил. Вообще, Валюха верно заметил: сделанного не воротишь. И несделанного тоже.

Резкие черты лица Серого смягчила глубокая нежность: － Позаботься о нём, ладно?

－ Естественно, позабочусь, － оскорблённо фыркнул Олег. － Нашёл, о чём просить.

Серый тепло улыбнулся и с присущей лишь ему одному грацией склонился над другом.

－ И ещё кое-что: не торопитесь за мной. Я вас там дождусь в любом случае. Договорились?

－ Да, － На кратчайшее из мгновений Олегу почудилось тепло губ, прижавшихся к его губам, а потом он проснулся.

Больно не было, только очень грустно, но без прежнего надрыва. Рядом сонно завозился Валя, и Олег заботливо поправил сползшее с него одеяло. «Ты знаешь, я вдруг понял: мы ещё обязательно встретимся, — мысленно сообщил он спящему. — Надо только подождать, и мы снова будем все вместе. Уже навсегда». Показалось, или Валины губы во сне тронула лёгкая улыбка? Олег осторожно уткнулся носом в его мягкую макушку и снова задремал, а когда открыл глаза во второй раз, то в незашторенное окно спальни уже било высоко стоявшее солнце. «Проспал будильник!» — Олег молниеносно сел в постели, вспомнил, что сегодня суббота, и со вздохом облегчения рухнул обратно на подушку. «Долго же я продрых, — он покосился на предсказуемо пустую Валину сторону кровати. — Интересно, завтракать ещё не поздно?» Олег сладко потянулся, и тут вдруг до него дошло, насколько необычно он сегодня думает и чувствует. Точнее, наоборот, обычно — так, как думал и чувствовал каждое выходное утро до того дня, когда Лена решила отстричь косы. Это всё Валя и Серый, решил Олег. Вытащили его, засранца, из ямы — как вытаскивали всегда. И если Серому он пока никак не мог выразить свою благодарность, то Валентину — запросто, и чем скорее, тем правильнее.

Валя убирал со стола в большой комнате — видимо, тоже заспал и только сейчас закончил завтракать.

— Утро доброе, — впервые за много дней сообщил ему Олег. Валя тут же вскинул на него удивлённые глазищи и убедившись в искренности приветствия, несмело, словно на пробу, улыбнулся в ответ: — Доброе. Завтракать будешь?

— А то! Но для начала давай сходим, на наше пополнение в семействе посмотрим.

Вот теперь улыбка Валентина стала почти прежней.

— Давай.

Котята Олегу понравились, особенно золотисто-рыжий пушистик.

— Боец, — одобрил он то, как Рыж распихивал остальных на пути к материнскому молоку.

— Наглец, — не согласился Валя. — Эй, ты, Чернышу и Полосатику тоже есть надо!

— Там на всех хватит, — заступился за появившегося любимчика Воевода и обратился к матери кошачьего семейства: — Ты, Жоржи, молодчина — таких парней в мир привела.

— Или девиц, — поправил Валентин. — Но Жоржи и впрямь умница.

Расслабленно лежавшая на боку чёрная кошечка приоткрыла жёлтые глаза и слегка подняла голову.

— Лежи, лежи, — успокоил её Олег. — Мы к тебе ещё попозже заглянем, да, Валюх?

— Обязательно, — подтвердил тот. — И с чем-нибудь вкусненьким.

Это было очень тёплое и солнечное утро, но, к сожалению, жизнь не может состоять только из таких утр. Куда чаще в ней случаются хмурые промозглые дни, когда чувство потери берёт за горло железной хваткой и существование начинает казаться полной бессмыслицей. Однако теперь Олег знал, как с этим бороться. «Мы обязательно встретимся», — раз за разом повторял он себе, и дышать становилось чуточку легче. Потом возвращался домой, обнимал Валю, гладил котят — и терзавшие душу монстры, шипя и огрызаясь, уползали обратно в своё логово. А однажды Олег обнаружил ещё один способ борьбы с ними.

Был конец декабря, снег всё никак не желал выпадать, зато морозы стояли почти крещенские. В тот вечер тоска выбрала своей жертвой Валентина — он вяло поддерживал разговор, зябко кутался в старый кардиган Серого и даже не отвлёкся от ноутбука, когда к нему на колени забрались Черныш и Полосатик. Пора спасать товарища, понял Олег, и взгляд его случайно упал на висевшую на стене гитару. «Была не была», — Воевода аккуратно снял с плеча попугайчиком сидящего на нём Рыжа. Взял инструмент, не совсем ловко перебрал струны — и что-то печатавший по учёбе Валя, вздрогнув, развернулся к нему.

— Ты умеешь играть?

— Я умею три блатных аккорда, — поправил его Олег. — Точнее, умел когда-то.

— А почему раньше не говорил?

— Чтобы не позориться, — Олег уселся на стул и поудобнее устроил гитару на колене. Снова задумчиво коснулся струн, вспоминая давным-давно ученую мелодию. Повезло ему, что Серёга этого не услышит и не заставит, как когда-то, репетировать до кровавых мозолей на пальцах. Олег прочистил горло и, дурашливо выгнув бровь, посмотрел Вале прямо в лицо.

— А не спеть ли мне песню?..

Валиныглазищи подозрительно заблестели, однако он подхватил: — О любви?

— Да, — веско подтвердил Олег. — Именно о любви.

 </p>