В неведении (СИ) [Изабелла Тонкс] (fb2) читать онлайн

========== Сбежавший ==========

Гармоничное, словно немое утро, тишина которого была пронизана слегка прохладным воздухом, не сулило ничего особенного. Всё как всегда. Солнце уже выглядывает из-за горизонта, своими не очень-то тёплыми лучами освещая каждый кирпичик замка довольно-таки яркой расцветки по сравнению с окружающими его пейзажами. Огромный яркий шар поднимался всё выше, а уже совсем выцветшая и тусклая луна опускалась за горизонт, уступая место утру. Первый день осени в королевстве Корона начинался настолько непримечательно, что даже лучшие предвестники будущего в стране не смогли бы сказать, чем оно обернётся.

Несколько весьма проворных лучиков, с усилием прорвавшись сквозь плотно задёрнутые занавески на маленьком и единственном окне в комнате, стали бегать по всем закоулкам в поисках своей первой жертвы. И уже довольно скоро они её нашли.

Кассандра в счастливом неведении тихо дремала в своей кровати, наслаждаясь каждой секундой своего, даже чересчур, чуткого сна. Ну а как же иначе? Ведь дочь капитана Королевской Гвардии просто не имела права на крепкий сон. Как всегда говорил её отец: «Неплохого воина сможет разбудить и походка мыши, а хороший гвардеец должен чуять даже взмахи крылышек мухи». И Кассандра полностью соответствовала критериям хорошего воина, чем очень радовала отца.

Вот коварные солнечные зайчики уже запрыгнули на её кровать, похоже, собираясь атаковать лицо фрейлины, пробежались по её волосам, приближаясь к глазам. Но, видимо, кто-то решил отобрать у бедных лучиков честь разбудить Кэсс. Они уже почти подобрались к своей цели, наловчившись на прыжок, но не тут то было.

Из-за двери послышался оглушительный, разрывающий ушные перепонки звук нехилого взрыва. Было такое впечатление, словно сотня огромных каменных глыб обрушились на беззащитные в это утро стены замка. Кассандра мигом подпрыгнула от неожиданности на своей кровати и уже через секунду стояла вооруженная до зубов, оглядываясь по сторонам. Это, можно сказать, был ещё один привитый отцом рефлекс: хоть малейший подозрительный звук — любой хороший гвардеец уже должен стоять на ногах с мечом в руках, полностью готовый к бою и без единого намёка на сон в глазах. И Кассандра отлично справлялась с этой работой, впрочем, как и со всей остальной тоже. Пусть иногда ей приходилось совершенно не по своей воле вдруг вскакивать с постели с оружием, зажатым в кулаке, лишь потому, что какому-то обитателю дворца приспичило в туалет или попить водички.

Но в этот раз всё было намного хуже даже храпящего Юджина, комната которого, к слову, находилось неподалёку от спальни Кэсс. Кассандра, мигом сориентировавшись, распахнула дверь и выбежала из комнаты. Как хорошо, что ей была присуща ещё и привычка спать в своей повседневной одежде. Это позволяло не тратить время на раздумья о том, какое платье больше подойдёт к сиреневой шляпке.

В коридоре Кассандра встретила друзей, с такими же, как у неё обескураженными и ничего не понимающими лицами. Вот только у всех остальных, в отличие от Кэсс, мины были ещё и ужасно сонные. Большинство было всё ещё в своих пижамах и ночных рубашках.

— Что здесь происходит? – допрашивалась Рапунцель, поднятая на ноги так рано столь негуманным путём. – Я, кажется, слышала взрыв… Вы тоже? – она недоумённо осмотрела присутствующих и все утвердительно закивали головами.

— Если кэп решил поднимать нас вот таким вот будильником, то, думаю, мне стоит пересмотреть свои приоритеты, – протирая глаза, раздражённо пробубнил Юджин. – Работа или здоровый сон? Думаю, выбор очевиден…

— Сомневаюсь, что это был он, – слегка усмехнулся Ланс, смотря на обескураженного и удивлённого капитана Королевской Гвардии, который только что появился из-за угла в компании ещё доброго десятка стражников.

Коридор наполнялся всё большей толпой людей, а значит, и всё большим шумом: все обсуждали свои догадки по поводу того, откуда же взялся этот громыхающий звук, который весь замок услышал пять минут назад. Кассандра постаралась сосредоточиться и хорошенько обмозговать ситуацию, что в данный момент было довольно непросто. Скоро, после долгих усилий, её мозг смог выдать примерно такие умозаключения: если был взрыв, значит была взрывчатка, но, насколько ей было известно, взрывного устройства, как такового, ещё никто не изобрёл. Значит взрыв произошёл другим путём. Если хорошо подумать, взрыв — это химическая реакция элементов, которые…

Секундочку! Алхимия! Только эта наука могла сотворить это громкое и опасное чудо под названием «взрыв»! А Кассандра хорошо знала, что в королевстве был лишь один алхимик, который мог это провернуть. И в данный момент этот самый алхимик находится в тюремной камере глубоко под замком. Точнее, должен был находиться.

— Вэриан… – прошептала Кассандра и на неё волной стала накатывать злость.

Она мигом сорвалась с места, крикнув всем, чтобы следовали за ней. Друзья, пожав плечами, кинулись ей вдогонку. Отца и остальных гвардейцев она не оповестила. Сама не знала, почему поступила так. Возможно, просто не хотела, чтобы огромная толпа вдруг ни с того, ни с сего нагрянула в подземелья, а возможно…

Вскоре неразлучная троица оказалась у входа в подземелья. Кассандра была права. Крепкие дубовые двери, которые ещё недавно были намертво закрыты, сейчас беспомощно лежали около ног друзей. Вокруг то там, то тут лежали осколки каменных стен. Видимо, алхимику каким-то чудом всё же удалось выбраться. Остаётся лишь один вопрос: как?

Лицо Кассандры исказилось в злостной гримасе. После всего, что он сделал, этот нахал ещё и не постыдился сбежать! Разве он не понимает, что натворил? Он чуть не прикончил королеву с принцессой и собирался уничтожить всё королевство! Не малый грешок, согласитесь. Сейчас он должен сидеть в камере и с сожалением о своих поступках обдумывать содеянное. Но вместо этого он просто сбежал. Сбежал как мелкий трус и предатель.

«Тюрьма довольно глубоко внизу, – вдруг подумала Кэсс. – Чтобы подняться на поверхность Вэриану нужно было минут семь, не меньше. А значит он выбрался из подземелий совсем недавно! Его ещё можно догнать!».

Фрейлина, не теряя ни секунды, вмиг устремилась к единственному ведущему из небольшого зала коридору. Её спутники, недоумённо переглянувшись, всё же последовали за ней.

Скоро Кассандра услышала знакомые шаги. Они были довольно быстрыми и проворными, но своей неуклюжести алхимик не утратил: он всё время спотыкался, еле удерживаясь на ногах, судя по звукам, доносившимся где-то в конце длинного коридора. Кассандра вообще диву дивилась, что он всё ещё не висит над полом за воротник, который она бы крепко держала в руках. Она уже собиралась остановиться, чтобы передохнуть, но вдруг в памяти возникло лицо Вэриана — яростное, ненавидящее, светящееся отвратительной злобной улыбкой. Это заставило её забыть об усталости и продолжать бежать. Если алхимик избежал заключения в камере — это вовсе не значит, что наказание позади. Она заставит его заплатить за всё содеянное.

Спустя несколько минут безостановочного бега до её ушей долетел звук ещё одного взрыва, но уже не такого сильного. Потом послышались и крики людей. Кассандра вбежала в зал и её глазам предстала ужасная картина: центральная стена замка вместе с воротами разнесена ко всем чертям, а люди, находившиеся рядом, лежат ничком, защищая голову от осколков. Больше всего досталось Питу и Стену — неразлучной паре гвардейцев, которых сегодня, видимо, поставили на караул. Даже крепкая броня не смогла защитить их от взрыва и предотвратить появление синяков.

Кассандра мигом бросилась вперёд, на улицу, в погоню за маленькой отдаляющейся точкой. Она уже и вовсе забыла про существование друзей, которые всё ещё бежали за ней.

Они бежали всё дальше и дальше, не останавливаясь, уже минут двадцать, и Рапунцель с Юджином всё же решили передохнуть. А Кассандра всё не спускала глаз с точки, которая уже успела превратиться во вполне себе различимые очертания бегущего парня: видимо, он уже совсем выдохся, но сдаваться вовсе не собирался. Впрочем, Кэсс тоже не спешила останавливаться. Вот уже перед ними предстала Старая Корона. То тут, то там виднелись многочисленные чёрные камни, тайну которых никому всё ещё так и не удалось разгадать. Своими ветхими, полуразрушенными домиками, в которых уже почти никто не обитал, эта часть королевства не очень-то привлекала, но здесь было то, ради чего и сбежал из тюрьмы малолетний преступник — его отец, заточённый в проклятом янтаре.

Перед ними появился домик около разрушенной стены, полностью пронизанный камнями. Он выглядел среди остальных как наиболее необитаемый и одинокий — ему досталось больше всего. Алхимик, не колеблясь, свернул в его сторону и скрылся внутри. Кассандра мигом бросилась за ним.

Остановившись перед зданием, она уже собиралась войти, но вдруг ни с того, ни с сего, застыла. Это место… Ох, она думала, что больше никогда сюда не вернётся. Но вот она снова здесь. Кэсс не хотела снова оказываться в той комнате. Не хотела видеть Вэриана ТАМ. Ведь она прекрасно знала, что случилось внутри. Видела последствия своими глазами. Но выбора не было. Сбежавшего нужно поймать и она не ослушается закона из-за чувства вины, гнетущего её душу. Уверенно переступив через порог, она пошла по тёмному коридору к двери в его конце. Дверь была приоткрыта. В комнате определённо кто-то был. Кассандра, глубоко вздохнув, открыла её настежь.

Вэриан стоял у янтаря, в котором был уже так давно заточён его отец, опустив голову. Его руки, сжатые в кулаки, дрожали и Кассандре даже показалось, что он плачет. Вскоре его тело стало содрогаться сильнее, а до ушей фрейлины долетало что-то похожее на всхлипы. И вдруг он обернулся. Он не плакал — это был смех.

Но вовсе не тот милый смешок, который так привыкла слышать Кассандра. Изо рта юноши вырывался холодный, словно лёд, пронзительный смех. Его, когда-то голубые, а теперь цвета пасмурного неба глаза горели ненавистью. Но Кэсс этому не удивлялась. Она теперь прекрасно знала, кто он на самом деле. Знала, что тот Вэриан, который некогда с румянцем на щеках улыбался ей, был лишь прикрытием, ничем большим. Кассандра была полностью убеждена в этом факте. Или просто старалась убедить себя в нём… В любом случае, она нисколько не сомневалась в том, что испытывает к алхимику столько же ненависти и отвращения, сколько и он к ней.

— Что ж, Кэсси… – после довольно-таки длительного и устрашающего смеха вздохнул наконец он. – Похоже, теперь только ты и я…

— Не смей называть меня так, – процедила сквозь зубы Кассандра, доставая из ножен меч.

Тот лишь ухмыльнулся и, под прицелом взгляда Кэсс, подошёл к своему столу, колбы и сосуды на котором уже давно покрылись пылью. Кассандра ожидала, что сейчас он возьмёт какую-нибудь из них и бросит в неё, но он просто взял свою палку с привязанными к ней пробирками и слегка потряс. Зелья внутри засветились ядовитым зелёным светом.

— Я подумал, что тут слегка мрачновато, – с не сулящей ничего доброго улыбкой сказал он, неопределённо окинув взглядом тёмную комнату. – Но я-то уже давно привык к мраку. Так что будем считать, что это для тебя…

Внутри Кэсс стала закипать злость. Он считает её беспомощной? Что ж, посмотрим, кто из них беспомощный, когда к его горлу будет приставлено холодное лезвие меча, который она так старательно затачивала. Кассандра подняла оружие вверх и с яростью набросилась с ним на врага, который продолжал, уверенно улыбаясь, смотреть на неё.

Вэриан очень легко отразил атаку своей палкой и отскочил назад. Он улыбнулся ещё шире, только теперь в его улыбке была насмешка.

— Ты правда этого хочешь, Кэсси? – спросил он, ловко уворачиваясь от лезвия. – Тебе правда нужна эта скучная, утомительная драка?

Кассандра от негодования набросилась на него и в этот раз прижала к стенке, как-то уж чересчур близко поднеся к его еле закрытой воротником шее меч. Она яростно взглянула на него, а тот лишь обескураженно окинул взглядом висящую прямо над ними полку, которую его отец, к слову, не очень-то хорошо закрепил. Полка покачнулась, а куча тяжёлых сосудов на ней задрожали.

— Да, нужна! – наконец ответила она, так усердно сжимая зубы, что можно было услышать, как они скрипят. – Ведь только так я смогу заставить тебя перестать разговаривать со мной таким тоном, только так я смогу заставить тебя замолчать и только так я смогу отобрать у тебя право называть меня «Кэсси»! Я отберу у тебя это право вместе с жизнью и не буду себя корить за это!

Она посмотрела Вэриану прямо в глаза и с удивлением заметила, что они уже не горели яростью так, как раньше. В них была растерянность и серьёзность, а его зрачки всё чаще сменяли своё положение, бегая то в сторону висящей практически на одном гвозде полки, то к её лицу.

Веса всех этих колб и мензурок хватило бы, чтобы наградить человека нехилым сотрясением (а то и вовсе пробить череп) и алхимик понимал, что сейчас все его детища, над которыми он так долго и упорно трудился, упадут прямо на них. Наконец он глубоко вздохнул и тихо выговорил:

— Я тебя ненавижу, Кэсси, но не настолько. – С этими словами он резко оттолкнул фрейлину и тотчас всё содержимое полки рухнуло прямо на него. За полкой упал и стол, высыпав всё оборудование, что стояло на нём, прямо на голову его хозяину.

Послышался душераздирающий звон разбитого стекла, всплески разного цвета жидкостей и стук металла о дерево. Вэриан в прямом смысле этого слова погрузился в свою работу с головой. Все его творения пролились на его затылок и на всё остальное в радиусе пары метров.

Кассандра ошеломлённо смотрела на всю эту груду дерева и стекла, пока до её мозга доходило, что же всё-таки произошло. Он… спас её? Но зачем? Зачем он это сделал? Он ведь… ненавидит её! Правильно?.. Это ведь так? Он сам это подтвердил! Почему же он предпочёл её жизнь своей? Разве ненависть не предполагает абсолютно обратное? Разве то, что он её ненавидит не означает, что он должен больше всего в жизни желать её смерти? Разве не так?..

Но её раздумья прервал скрип двери. Рапунцель и Юджин ворвались в комнату, настороженно оглядываясь. Судя по тому времени, которое их не было, можно было предположить, что эта парочка ещё успела сходить за мороженым, прежде, чем примчатся со всех ног на помощь подруге.

— Кэсс, ты как? – сразу воскликнула принцесса, подойдя к фрейлине. – Вэриан тебя не ранил? Куда он делся? Ты уже поймала его?

Но, увидев каким траурным взглядом на неё смотрит Кассандра, она оглядела комнату в поисках алхимика. Её взгляд остановился на горе из янтаря, пробуждая в голове неприятные воспоминания. Она, вновь посмотрев на подругу, спросила уже более серьёзно и взволнованно:

— Кэсс, где Вэриан?

Та ничего не ответила, а лишь бросилась к груде теперь уже разного рода мусора, который некогда был гениальными изобретениями алхимика. Она стала отчаянно разгребать осколки стекла и деревянные щепки, стараясь найти в этой куче копну чёрных волос, принадлежащих одному старому другу, которого она потеряла.

— Помогите мне! – крикнула фрейлина, разбрасывая по всей комнате то, что не было похоже на голубую хлопковую рубашку или странной формы очки.

Рапунцель и Фицерберт удивлённо переглянулись, но всё же побежали на помощь.

И вот, убрав очередной кусок древесины с пути, Кассандра вдруг заметила клочок чёрных волос с небольшой прядкой цвета морской волны. Она мигом разгребла всё вокруг и её взору предстало лицо алхимика. Его глаза были плотно закрыты, а каждый сантиметр тонкой веснушчатой кожи покрыт разного рода и размера порезами, и синяками. Вэриан лежал под всей этой кучей, словно на своей кровати и выглядел абсолютно безмятежно, словно спал.

Сердце девушки неистово застучало, вероятно, намереваясь вырваться наружу. Кассандра одним рывком вытащила парня из его ложа и припала к его груди, желая убедиться, что не держит в руках бездыханное тело. Стоило ей услышать несколько ударов и тяжёлых вздохов, как она радостно повернулась к друзьям, которые с ужасом наблюдали за происходящим.

— Всё в порядке, – улыбаясь, проговорила она. – Он дышит.

*

Темнота. Совсем ничего не видно. Такое впечатление, что он вдруг каким-то образом ослеп. Откуда-то доносились странные звуки, похожие на голоса — он их хорошо слышал, но не мог разобрать. Казалось, что люди, ведущие разговор, находились где-то далеко, словно за толстой стеной.

Он вдруг осознал, что не может понять, кто он такой, что это за мрачное, непроглядное место и чьи голоса звучат вдалеке. Он даже не мог вспомнить собственного имени. Это довольно-таки странно. Люди ведь зачастую помнят свои имена, разве не так?

Он решил подняться на ноги, чтобы хоть не сидеть на месте, но он не чувствовал ни коленок, ни земли. Он поднёс к глазам руку, но также не увидел ничего. Он даже не был уверен, что ему удалось поднять ладонь, ибо не чувствовал ни одной части своего тела. Теперь он даже не был уверен, что у него есть глаза. Может, он невидимка? Призрак, что шныряет в темноте, желая найти своё место в этой чёрной мгле.

Он навострил уши — если, конечно, они у него были — и прислушался к отдалённому шуму. Слова, казалось, стали чуть громче. Было такое впечатление, словно источник звука медленно приближался к нему. Вот разговор стал достаточно громким, чтобы можно было различать слова. Но все фразы неожиданно смешались в какую-то странную кашу. Ничего не было понятно, однако звук продолжал крепчать и становится всё громче и громче. Вскоре этот разговор с такой силой звенел в его ушах, что казалось, словно кто-то кричит слова ему на ухо. Но от этого расслышать хоть обрывки фраз становилось ещё сложнее. Всё же, хорошенько вслушавшись в этот, на первый взгляд, пустой крик, он смог разобрать лишь одно слово. «Вэриан!» — кричал снова и снова чей-то, очевидно, женский голос.

Похоже, это имя. Кто же такой этот Вэриан? Друг или враг? Возможно он уже где-то слышал это имя, но никак не мог вспомнить где. Было такое ощущение, словно это был старый друг, которым он очень дорожил.

А тем временем звук уже не звенел, а просто громыхал в голове. Имя, которое выкрикивал невиданный голос, с каждым разом всё сильнее разрывало ушные перепонки, словно стараясь взорвать голову изнутри. Он скрючился от боли. Голова будто пылала. Будто сейчас разлетится на тысячу мелких кусочков. Вскоре он стал чувствовать невыносимую боль по всему телу. На лице, плечах и ладонях словно появлялись глубокие кровоточащие порезы, обжигающие кожу. Жжение становилось всё сильнее и он подумал, что никогда даже не представлял себе, что такое настоящая боль. Наверное, не представлял… Ведь он не имел ни малейшего понятия о том, что было раньше.

Вдруг он заметил слабый блеск. Маленькую искорку в далеке. Может, это звезда? Но разве звёзды так блестят? Свет приближался и мигал всё ярче. Он зажмурил глаза, которые, очевидно, у него были, а когда вновь их открыл, увидел перед собой что-то неясное и расплывчатое, отливающее металлическим блеском. Он моргнул раз, потом ещё один. Очертания всего вокруг стало чётче. Он сфокусировал взгляд на том, что было ближе всего к нему. Похоже, это было лезвие меча.

Меч держала в руках девушка в ярком платье, с длинными волосами и каким-то животным на плече, похожим на ящерицу. Она смотрела на него со злостью и первое, что ему довелось услышать, было:

— Это конец, Вэриан, – проговорила блондинка и ящерица на её плече издала устрашающий звук.

Он не смог ничего на это ответить, так как до него до сих пор плохо доходило, что вообще происходит.

Блондинка, вдруг улыбнувшись, что подходило ей намного больше, и повернулась к кому-то стоящему рядом.

— Правильно, Кэсс? – спросила она.

«Кэсс? – подумал он. – Так их тут двое?».

В ответ послышался чей-то раздражённый голос:

— Рапс, ты сейчас практикуешь свой запас драматических фраз на раненном мальчике без сознания, – сказала, судя по голосу, ещё одна девушка.

— Не слушай её, красотка, – перебил леди третий голос, на этот раз мужской. – С оружием в руках ты выглядишь довольно грозно. Но тебе, как по мне, всё же больше подходит сковородка.

— Спасибо, Юджин! – радостно воскликнула блондинка. – А может так? – Она прокашлялась и придав своему лицу как можно более яростное выражение, снова направив ему в лицо лезвие, сказала:

— Всё кончено, Вэриан.

Вэриан? Это ведь то имя, что он слышал в темноте. Значит, они могут больше рассказать ему об этом Вэриане! Может, эта информация поможет ему понять, что происходит.

— Кто такой Вэриан? – слабым голосом пробормотал парень, наконец заставив себя открыть рот.

Все уставились на него, а раздражённая дама с волнением воскликнула:

— Смотрите! Он очнулся!

Он недоумённо поднял глаза на этих троих людей. Почему ему не отвечают? Кто очнулся? Что тут происходит? И тут до него вдруг дошло, что прямо перед его носом находится угрожающее острие меча! Забыв про все свои порезы и ранения, он быстро постарался встать, что далось ему не сразу и вовсе не легко, ведь конечности, которые он только недавно начал чувствовать, плохо его слушались. Он схватил первую вещь, которая попалась ему под руку, а именно какую-то странную палку с привязанными к ней пробирками, и направил эдакое оружие на троицу, стоящую перед ним.

— Назад! Не подходите ко мне! Я вооружён! У меня есть… эта палка и я на… восемьдесят пять целых и три десятых процента уверен, как её использовать!

Трое друзей недоумённо переглянулись, а Кассандра (как вы уже, наверняка, догадались) посмотрела на него с подозрением.

— Тише, Вэриан. Всё в порядке, – попыталась успокоить его Рапунцель, увидев, что он уж слишком сильно перепуганный, как для сбежавшего преступника, которого поймали с поличным.

— Что это ещё за Вэриан, о котором вы постоянно говорите? – сощурил глаза парень, явно не ожидая от этих “браконьеров”, которые, судя по всему, хотели его прикончить, ничего хорошего. – Отвечайте! Я жду объяснений!

А вот теперь даже Кассандра была полностью сбита с толку. Она округлила глаза и изогнула бровь. Юджин поглядывал то на парня, то на своих подруг, с таким видом, словно неудачная шутка затянулась, потому что кто-то во время не воскликнул «сюрприз!». Принцесса тоже была полностью выбила из колеи.

Фрейлина, через некоторое время решив, что розыгрыш не смешной, подошла к “старому другу” и, взяв его за шиворот, прямо как в первую встречу, сжав зубы, прорычала:

— Шутка не удалась, Вэриан! А теперь говори, как ты сбежал из тюрьмы! – Она просверлила его взглядом, а тот лишь испуганно оглядывался по сторонам в поисках помощи.

— Тю-тюрьмы?.. – запинаясь от страха, спросил он. – Какой тюрьмы?

Кэсс передёрнуло от негодования. Как он смеет врать в лицо фрейлине и дочери капитана Королевской Гвардии? Просто немыслимая дерзость! Она сжала его рубашку ещё сильнее и приблизила его лицо к своему так, чтобы ему было больше некуда смотреть, кроме как ей в глаза.

— Не притворяйся, что не понимаешь, о чём я говорю! – рявкнула она. – Ты взорвал темницу сегодня утром! Как тебе это удалось?

— Я взорвал что? – с ещё большим недоумением и страхом в голосе переспросил бедный пленник.

Рапунцель, наконец решившись подойти к подруге, постаралась высвободить из её намертво сжимавших рубашку пальцев алхимика. Кэсс неохотно его отпустила, продолжая с презрением стрелять в него молниями из глаз.

Принцесса придала своему лицу как можно более дружелюбное выражения и, положив ничего непонимающему парню на плечи свои руки, тепло улыбнулась.

— Вэриан, успокойся. Мы тебя не тронем, – сказала она, изо всех сил стараясь внушить ему доверие, но вспомнив о том, с какой ненавистью смотрел на неё алхимик во время их последней встречи, подумала, что «внушить доверие» в данном случае означает стараться пробить кулаком каменную стену. Но… перед ней вовсе не тот Вэриан, который с яростью в глазах поклялся заставить Корону заплатить за всё. Это был испуганный мальчик, который абсолютно не представлял себе, что происходит вокруг. Рапунцель не понимала, даже предположить не могла, что послужило причиной такой резкой перемены мира в глазах юноши.

Принцесса после недолгого молчания всё же продолжила:

— Мы лишь хотим тебе помочь. Ты вовсе не преступник. Я понимаю, что у тебя не было выбора. – Кассандра на эти слова раздражённо пробурчала что-то неразборчивое. – И если сейчас ты дашь нам мирно отвести тебя в замок, я обещаю, что поговорю с отцом насчёт твоего освобождения. Прошу.

Несколько секунд она смотрела на алхимика в ожидании ответа, а тот лишь обескуражённо по очереди переводил взгляд то на неё, то на её стоящих рядом друзей. Наконец он, попытавшись сделать свой голос, как можно более твёрдым, хотя, это было не так уж легко, спросил:

— О чём вы говорите? Какое освобождение? Что за тюрьму я взорвал? И кто такой этот Вэриан? Это ваш друг? Простите, но я с ним не знаком. – Парень немного подумал и потом добавил – Ну, по крайней мере, я так думаю. Так что поищите для допросов кого-нибудь более осведомлённого в этом деле. Я ничего не знаю.

Брови девушки от удивления взметнулись вверх. Никто вовсе не ожидал такого поворота в разговоре. Принцесса вопросительно взглянула на Кассандру, но её взгляд говорил одно: «Он лжёт». Юджин лишь пожал плечами, явно не желая участвовать в этой дискуссии.

Рапунцель вновь повернулась к алхимику и слегка неуверенно сказала:

— Ты единственный человек, который осведомлён в этом. Вэриан — это ты.

Глаза парня расширились в неподдельном удивлении, зрачки стали метаться то в одну сторону, то в другую, а рот то открывался, то закрывался, как будто он хотел что-то сказать, но сразу же передумывал. Наконец он смог выдавить из себя несколько звуков и сложить их в слова:

— Я… я и есть Вэриан?.. – промямлил он растерянно и с недоверием изогнул бровь. – Простите, но вы меня с кем-то путаете. Я никогда не слышал об этом Вэриане, по крайней мере в сознании… Я никак не могу быть им! Это ведь невозможно! – воскликнул он и уже не так уверенно, как прежде, добавил – Так ведь?..

Друзья переглянулись, явно не зная, что и думать. Кассандра, стараясь сохранять свой твёрдый и непреклонный вид, хмыкнула, показывая, что не верит ни единому слову, сказанному нашим «не Вэрианом».

— Вэриан, ты ведь помнишь, кто я такая? – Принцесса с надеждой посмотрел на него, ожидая услышать хоть ругательство в свой адрес, хоть что-нибудь, что дало бы ей знать, что это лишь розыгрыш, злая шутка, но ничего подобного не произошло.

Вэриан лишь с непониманием посмотрел на неё.

— А должен?

Рапунцель растерянно посмотрела на него, а потом на своих друзей, явно ожидая от них поддержки, но те определённо не спешили вступать в этот разговор.

— Юджин, Кэсс, можно вас на два слова? – Она кивнула Вэриану в знак того, чтобы тот никуда не уходил, а сама отвела своих друзей в угол комнаты.

Снизив громкость голоса так, чтобы алхимик не услышал ни слова, принцесса прошептала:

— Мне кажется, он каким-то образом потерял память.

Она была ужасно взволнована и думала, что друзья будут чувствовать себя также, но их реакция была далека от того, чего она ожидала. Юджин, закусив губу, разглядывал старый пол, пронизанный камнями, а Кассандра, закатывая глаза, с раздражением вздыхала.

На несколько секунд повисла тишина, первой которую нарушила Рапунцель:

— Вы что же, не верите ему?.. – обескураженно пробормотала она.

Юджин почесав затылок, наконец ответил:

— Не то что бы я не верил ему… Всё выглядит довольно убедительно, но… – Он посмотрел на свою любимую и в его глазах она чётко прочитала нерешимость. – не стоит забывать о том, с кем мы имеем дело. Вэриан только что выбрался из тюрьмы, каким-то неведомым нам способом взорвав её. Он опасен. И доверять ему после всего этого довольно трудно.

— Как бы противно мне не было это говорить, но Юджин прав, – подала голос Кассандра. – Это может быть просто очередная уловка.

Принцесса кинула взгляд на стоящего позади них парня. Тот лишь растерянно смотрел на неё, явно не понимая, о чём идёт речь. Рапунцель опустила голову и тихо сказала:

— Что ж, тогда остаётся только один путь, чтобы проверить правдивость его слов.

Она, тяжело вздохнув, подошла к алхимику, который всё ещё глядел на неё с лёгким опасением.

Ей нужно было вспомнить то, что она так долго пыталась забыть. Она внушала себе собственную невинность с того самого дня, старалась заставить себя думать, что всё это его вина, но неприятное чувство, гнетущее душу, так никуда и не делось. Она наклонилась к нему и, глубоко вздохнув, спросила:

— Вэриан, ты помнишь, что случилось во время шторма?

Рапунцель выжидающе посмотрела на алхимика. Она молила хоть об одном намёке на то, что её догадки — лишь глупость. Она ожидала, что Вэриан сейчас с грустью опустит голову и обречённо вздохнёт, но он лишь с недоумением взглянул на неё с таким видом, словно она сейчас спросила у него что-то на неведомом ему языке.

— Шторма? – переспросил алхимик. – Какого шторма?

Принцесса не поверила своим ушам. Он правда не помнит! Не помнит того, что случилось с его отцом, не помнит, как он пришел к ней за помощью, не помнит, как она отказала ему…

Она, не сказав ни слова обескураженному парню, опять подошла к своим друзьям. Взгляд Кассандры был всё так же непреклонен, ну а Юджин смотрел на девушку в замешательстве. Рапунцель опустила голову, словно сожалея обо всём содеянном. Тот день, когда на неё свалились проблемы всего королевства она никогда не забудет. Не забудет она и того, как отвергла друга, который просил о помощи.

— Он говорит правду. Я знаю это, – тихо сказала она, подняв глаза на друзей.

— Но как ты можешь быть уверена? – спросила Кассандра, удивляясь наивности и простоте подруги. – Он ведь врал нам и не раз. Почему ты думаешь, что сейчас он не лжёт нам?

Та в ответ лишь вновь кинула короткий взгляд на алхимика и с уверенностью проговорила:

— Я не думаю, я знаю. – В её голосе была твёрдость. – Я не могу это ничем объяснить, но я просто верю ему. Мы не можем бросить его сейчас.

Юджин, словно прочитав мысли принцессы, слегка приобняв её за плечи, спросил:

— Красотка, ты ведь понимаешь, что это опасно? Мы ведь не может точно знать, что у этого алхимика на уме. Его слова не отменяют его деяний.

— Я понимаю, – ответила Рапунцель. – Но другого выхода у нас нет.

Троица во главе с принцессой подошла к Вэриану, который взирал на них снизу своими огромными глазами, в которых уже читалось не подозрение, а страх. Рапунцель вновь осмотрела его раны, про которые алхимик из-за всего случившегося уже давно забыл. Чувство боли вернулось, глубокие царапины вновь отзывались сильным жжением. Тихий стон вырвался из его рта, когда принцесса случайно дотронулась до одного синяка. Она мигом отпрянула от его руки и озабоченно посмотрела прямо ему в глаза.

— Вэриан, твои раны нужно обработать, – сказала девушка. – Позволь нам отвести тебя в замок. Позволь помочь тебе.

К её удивлению, лицо алхимика вдруг вытянулось, а зрачки уменьшились. Он смотрел на неё с ужасом, так, словно перед ним стояла сама Смерть.

— Замок?.. Так вы… Королева?.. – промямлил он и тот же час упал на колени в поклоне. – Простите мне моё невежество, Ваше Величество!

Рапунцель слегка улыбнулась.

«Точно так же, как в первый раз», – подумала она, но сразу же вновь обрела серьёзность.

— Прошу, просто Рапунцель. Я пока не королева, а лишь принцесса, – успокоила она парня, чтобы тот поднялся с колен. – Послушай, Вэриан, нам нужно уходить. Гвардейцы могут нагрянуть сюда в любую минуту. Ты согласен пойти с нами в замок?

Тот, немного подумав, всё же кивнул головой, и девушка, ободряюще улыбнувшись, пошла вперёд, крикнув всем, чтобы шли за ней.

Путь от Старой Короны к королевству был пройден спокойно и без происшествий. Гвардейцев, ко всеобщему удивлению, замечено не было, так что спустя некоторое время Кассандра всё же решилась убрать свой меч, который держала наготове всю дорогу, обратно в ножны. Никто ничего не осмеливался сказать, так что каждому путнику приходилось терпеть язвящую тишину.

Скоро перед ними появился и замок с полуразрушенной передней стеной. Пит и Стэн разгребали весь тот беспорядок, что устроил алхимик в свой последний визит. Они старались очистить от камней проход между воротами. Завидев принцессу, они уже было обрадовались, но стоило из-за её спины выглянуть Вэриану, как гвардейцы в страхе выставили вперёд свои алебарды с такими лицами, словно увидели ирландское привидение Банши, своим криком вещающие смерть. Парень недоумённо взглянул на Рапунцель, а та подошла к Питу и Стену, шепотом объяснив им ситуацию.

— Не говорите ничего моему отцу и начальнику караула, пожалуйста, – попросила она. – Когда придёт время я сама с ним поговорю, а пока не дайте ему узнать, что Вэриан находится в замке.

На эту просьбу гвардейцы как-то неуверенно что-то промычали и неопределённо покачали головами. Кассандра, которая очень не любила ждать, со злостью подошла к Питу и, схватив его за шиворот, прорычала:

— Ты не слышал, что сказала принцесса? – рявкнула она. – Ты должен держать свой рот на замке, иначе будешь иметь дело со мной! А вам и не снилось, чему научил меня мой отец! И уж поверьте, если кто-то из вас выболтает королю хоть слово — я себя сдерживать, как это делаю сейчас, не буду! Вам ясно? – Пит энергично замотал головой и Кэсс его отпустила.

Оглядываясь по сторонам и каждую секунду прячась за любую попавшуюся стену, дабы никто их не заметил, друзья вошли в первую пустую гостевую комнату, которую увидели, и скрылись в ней.

Рапунцель попросила Юджина принести чистой воды, бинты и вату, а сама усадила Вэриана на стул. Она стала поворачивать его лицо то в одну, то в другую сторону, рассматривая и оценивая порезы на его щеках и шее. Когда медикаменты всё же прибыли в комнату, она стала аккуратно протирать раны ватой, которую макала в воду. Вэриан щурился и прикусывал губу от жгучих прикосновений холодной воды к горячим, кровоточащим ранам.

Вдруг послышался слабый звон тонкого колокольчика, из-за которого принцесса встрепенулась и случайно прошлась ваткой по особо глубокому порезу на плече, от чего алхимик непроизвольно айкнул.

— О нет! – с волнением воскликнула Рапунцель. – Я совсем забыла про завтрак с моим отцом! Он хотел поговорить о чём-то важном! – Она мигом кинулась к двери, захватив с собой и Фицерберта. – Тебя он тоже просил быть там, Юджин, – сказала она своему жениху и вышла из комнаты.

Но не успела принцесса закрыть дверь, как её голова высунулась из коридора.

— Кэсс, ты не могла бы помочь Вэриану, пока меня не будет? – попросила она подругу. – Промой его раны и проследи, чтобы никто не вошёл в эту комнату. И ему было бы неплохо поспать, даже учитывая…

— Успокойся, Рапунцель, – перебила девушку фрейлина. – Я отлично знаю, что нужно делать. Тебе не стоит волноваться об этом. А теперь иди к своему отцу. Я не думаю, что он будет рад твоему опозданию.

Кассандра быстро выпроводила принцессу за дверь и захлопнула её. Она немного постояла, словно не решаясь что-то сделать и в конце концов, даже не удостоив Вэриана взглядом, быстро шагнула к нему, и, не сказав не слова, присела рядом и стала обрабатывать чистой ватой кровоточащие раны. Пусть каким раздражённым и холодным ни был её взгляд, её действия были крайне нежными и утончёнными, не то, что неумелые рывки по коже ватой от рук принцессы. Фрейлина сняла перчатки, чтобы не намочить их холодной водой, и потому алхимик смог почувствовать на своих щеках, шее и плечах её мягкие, приятные прикосновения. Он больше не чувствовал боли и жжения, лишь тепло её рук. Почему-то девушка не казалась ему чужой, как остальные — было такое ощущение, что он хорошо знал её, хоть она ещё не сказала ему ни слова.

Вэриану ужасно хотелось что-то сказать, заговорить с ней, но, понимая, что может ляпнуть что-то не то, молчал, опуская глаза на пол. Но, наконец, не продумав абсолютно ничего дальше этой фразы, он поднял на её лицо глаза и слегка неуверенно спросил:

— Кассандра, правильно?

Ему сначала показалось, что девушка его не услышала. Она положила запятнанную кровью вату на стол, стоящий рядом, и стала разматывать белоснежные локоны бинта. Было такое впечатление, словно Кэсс как могла игнорировала его. Но после того, как Вэриан несколько минут прожигал её глазами, она наконец сдержанно кивнула. Тот слегка улыбнулся — ему всё же удалось войти с ней в контакт.

— Знаешь, это так странно, – наконец выговорил парень, стараясь начать беседу. – всё это кажется мне таким знакомым, но в тоже время таким непривычным. Ты когда-нибудь чувствовала что-то подобное?

Кассандра ничего не ответила, а лишь сильно сжала его руку, которую обматывала сейчас, показывая, что разговор её явно раздражает. Парень ненадолго затих, решив, что нужно найти другую тему для непринуждённого диалога. Разрядить обстановку никак не удавалось. После некоторых раздумий, алхимик всё же предпринял ещё одну попытку:

— Ты не могла бы ответить мне на несколько вопросов? – аккуратно и немного застенчиво начал он, боясь, что снова сказал что-то не то.

И вдруг, о, чудо! Кассандра всё же на секунду подняла на него взгляд и мигом опустила обратно. Русло, в которое зашёл монолог парня, ей не очень-то нравилось.

— На вопросы у нас отвечает Рапунцель, – холодно ответила она. – Я здесь только исполняю её приказ, как принцессы и будущей королевы.

Вэриан, услышав её слова, насупился, видимо сомневаясь в том, что следует продолжать свои допросы. Он отвернулся и притих, стыдясь сказать что-то ещё. Фрейлина, заметив это, немного поразмыслила и, глубоко вздохнув, сказала:

— Хорошо, ты можешь задать три вопроса, не более. Но лишь при условии, что ты не будешь требовать от меня ответов. Я не имею права рассказать тебе много. Ты всё узнаешь, когда придёт время.

Алхимик охотно согласился на такое предложение. Это не гарантировало, что он получит какую-то информацию, но всё же это означало, что с ним кто-то заговорит. Возможно, кто-то особенный. Он стал мысленно перебирать в голове самые разные вопросы, которые он хотел задать, но ему предстояло выбрать лишь три из них. Наконец он остановил свой выбор на том, на что больше всего хотел знать ответ.

— Как я оказался в том доме и потерял сознание? – наконец спросил Вэриан и выжидающе посмотрел на Кассандру.

Та немного подумала, на секунду прекратив завязывать бинт, и ответила:

— Прости, но пока я не могу рассказать тебе этого.

Что ж, первая попытка выдалась неудачной. Осталось ещё две.

— Почему гвардейцы так испугались меня? – вновь задал вопрос он.

— На это я тоже пока ответить не могу, – продолжая работу, бесстрастно и непреклонно сказала фрейлина.

Остался лишь один. Последний вопрос.

Вэриан стал отчаянно думать, что бы ему хотелось узнать больше всего прямо сейчас, в эту минуту. Он поднял взгляд на Кассандру и вдруг понял, что именно об этой особе он хотел узнать что-то. Что угодно, лишь бы занавес, за которым пряталась её душа, немножко приоткрылся. Парень слегка нервно сглотнул и всё же спросил:

— А ты хорошо знала меня?

Повисла странная, словно накалённая током тишина. Она давила на уши алхимику, которому не терпелось услышать ответ. А Кассандра тем временем застыла, словно столб. Казалось, что в её мозгу шла медленная обработка вопроса юноши на предмет какого-то подвоха, но, видимо, система ничего не находила. После нескольких секунд ступора Кэсс вновь взялась за бинт.

— Я не знаю, – в конце концов ответила она. – Я лишь так думала…

Похоже, Вэриан хотел спросить ещё что-то, ибо уже открыл рот, но девушка мигом метнула в него полный злости взгляд и, резко затянув на его запястье плотный узел, встала.

— Довольно вопросов! – воскликнула фрейлина, направляясь к двери.

Она уже открыла её и приготовилась с силой закрыть, как до её ушей долетела последняя, неуверенная просьба:

— Скажи хоть, кем я был раньше? – попросил парень, уже не особо надеясь на ответ.

Кассандра глубоко вздохнула и, прежде, чем уйти, сказала:

— Ты был алхимиком. Очень хорошим. – С этими словами она, не дав своему собеседнику вымолвить ни слова, скрылась в коридоре, плотно закрыв дверь.

Честно признанный Кэсс «алхимик» с недоумением глядел на место, где секунду назад стояла фрейлина и обдумывал сказанное ею. Наконец он впервые за всё время нахождения в помещении, решил оглядеть комнату. Первым, что попалось ему на глаза был длинный стол, уставленный колбами и мензурками самых разных форм и размеров. Его глаза загорелись любопытством, словно у ребёнка, и он сразу же прильнул к первому попавшемуся сосуду, разглядывая его странного цвета содержимое.

Вэриану и в голову не пришло, что все эти химические богатства, которые ему так приглянулись, ещё недавнопринадлежали придворному учёному, который буквально пару дней назад уволился, заявив, что хочет больше времени провести со своими оставшимися конечностями.

В голове у юноши родилась идея.

Комментарий к Сбежавший

Что ж, а вот и первая часть! Спасибо моему соавтору, а заодно и бете за замечания. Она мне очень помогает)

Ну а вы пишите комментарии и ваши впечатления от этой истории. Буду очень рада почитать) обязательно отвечу на каждый комментарий) до скорого!

========== Не виновен ==========

Большой красочный замок возвышался среди маленьких домиков с деревянными крышами, купаясь в лучах утреннего солнца. Он явно ожидал, что это утро будет поспокойнее, чем вчерашнее, но и сегодня не всем обитателям королевских покоев удастся поспать.

Стоило жильцам последнего коридора слева на третьем этаже начать смотреть третий сон, как вдруг снова раздался громкий…

БУМ!

Звук взрыва и разбитого стекла и сейчас разбудил людей. Хорошо хоть, в этот раз он был не настолько громким, чтобы его услышал весь замок, так что досталось лишь тем, кто жил на несчастном третьем этаже. Спален там было всего шесть и четыре из них были заняты. Принцесса, её жених, фрейлина и алхимик занимали эти комнаты, а остальные две пустовали уже довольно давно. Но звук взрыва прервал сон всего двух людей, ибо Юджин храпел так громко, что не услышал бы взрыв даже если он произошёл бы прямо в его спальне. Во время этого инцидента он просто зевнул, перевернулся на другой бок и продолжил смотреть свой сон. Но почему было сказано, что вскочили на ноги этим утром всего двое? Ответ довольно прост: звук доносился из комнаты, в которой лишь недавно появился обитатель.

Кассандра вновь выбежала из своей комнаты, держа наготове нож и абсолютно не сомневаясь в том, что этот мелкий предатель, которого так опрометчиво привела в замок принцесса, благодаря своей убедительной лжи вновь гуляет на свободе. Рапунцель опять вышла из своей спальни в ночной рубашке, зевая и протирая глаза. Её немыслимой длинны волосы были спутаны и волоклись за ней по грязному полу. Сонно пробормотав себе под нос слегка раздражённое: «Неужели, снова…», она направилась к подруге.

Кэсс кивком указала на дверь, из-за которой продолжали доносится странные звуки, словно спрашивая, стоит ли стучаться или лучше выбить её. Рапунцель, не поняв, что означает это жест, недоумённо посмотрела на Кассандру. Та лишь закатила глаза и без предупреждения, бесцеремонно распахнула двери спальни. Картина, представшая их глазам повергла в ужас даже фрейлину с её крепкими нервами, не говоря уже о впечатлительной принцессе, которая от увиденного чуть не потеряла сознание.

Посреди комнаты стоял Вэриан, с ног до головы обляпанный чем-то красным. Алая жидкость стекала с его волос, лица и одежды, и под алхимиком уже успела образоваться немаленькая лужа. Но на лице юноши не было гримасы ужаса или невыносимой боли. Он устало и немного раздражённо махал руками, стараясь стряхнуть со своих перчаток красную гадость, которая их покрывала.

— Вэриан! – в страхе воскликнула Рапунцель, прикрывая рот рукой с таким видом, словно сейчас разрыдается. – Это… это кровь?

На этот её взволнованный возглас алхимик лишь вздохнул.

— Не кровь, а клюквенный сок, – пробормотал он, выжимая свой фартук, с которого на пол капала странная жидкость. – Эксперимент не удался…

Кассандра с облегчением вздохнула и с осуждением посмотрела на парня. А принцесса глазела на него так, словно пыталась понять, что из всего этого шутка, а что — нет. В конце концов, ещё несколько раз покидав на Вэриана обескураженный взгляд, она, полностью выбитая из колеи, вышла за дверь, пробормотав что-то похожее на: «Я пойду спать… » и направилась в свою спальню. Фрейлина, посмотрев вслед подруге, вернула свой взгляд на алхимика, который в данный момент усердно пытался стереть с себя клюквенный сок старым полотенцем. Кэсс, закатив глаза, выхватила полотенце из его рук и стала стирать красные пятна с лица Вэриана, с недовольством бормоча что-то себе под нос.

— У тебя сейчас нет чувства дежавю? – вдруг спросил алхимик, тепло улыбнувшись. – Потому что мне кажется, что нечто подобное уже происходило.

Но стоило девушке повернуться в его сторону и кинуть свой фирменный испепеляющий взгляд, как улыбка мигом сползла с его лица.

— Прости, – виновато вздохнул Вэриан, опустив голову. – Просто… это так странно, осознавать, что многие знают о твоей жизни буквально всё, а ты — абсолютно ничего. И после того, как ты сказала, что я алхимик, я решил, что стоит оправдать единственную вещь, которую я о себе знаю. Но и это у меня не получилось… – Он в отчаянии и смятении запустил руку в свои волосы, и раздражённо взъерошил их. – Я полный неудачник…

Кассандра продолжала делать своё дело с таким видом, словно и вовсе не слушала, но на душе вновь стало как-то мерзко и сыро после слов человека, который ещё совсем недавно смог приблизиться к званию, которое фрейлина давала единицам — «друг».

Вдруг она почувствовала что-то холодное и твёрдое у себя на груди и сразу вспомнила, что это было. Кассандра бережно взяла в руки Кассандриум и внимательно рассмотрела ожерелье, которое носила постоянно, не снимая. Взгляд её вскоре поднялся на Вэриана, который смотрел в пол с абсолютно подавленным видом.

— Я не думаю, что неудачник способен создать это, – вдруг сказала она и протянула ожерелье с маленьким камушком алхимику.

Тот удивлённо посмотрел на неё, абсолютно не понимая, что всё это значит. Он послушно взял Кассандриум в руки и стал вертеть камень в разные стороны, разглядывая его. Внезапно его глаза расширились, когда в голову пришла на первый взгляд полностью сумасшедшая мысль. Вэриан медленно повернулся к девушке и, отказываясь верить столь невозможные предположения, шёпотом спросил:

— Это… это сделал я?.. – На его лице было столько же растерянности и удивления, как когда он узнал своё собственное имя.

Алхимик просто не мог в это поверить. Как он, неуклюжий неудачник, в руках которого взрывается даже клюквенный сок, мог создать нечто настолько прекрасное? Он мог поклясться, что в жизни своей, даже в той, которую он вовсе не помнит, не видел ничего более красивого, чем этот камень. Или видел?.. Эта мысль заставила его невольно оглядеть Кэсс с ног до головы ещё раз.

— Ты назвал этот новый элемент «Кассандриум», – сообщила фрейлина. – В день Научной Выставки.

Вэриан немного смутился, ведь понимал, с какой скоростью в данный момент до его мозга доходит информация. Но наконец, когда сотая доля слов, сказанных Кассандрой были восприняты и переварены, парень в лёгком замешательстве переспросил:

— Научная Выставка? Я создал новый элемент? И назвал его… – Его глаза вдруг округлились и уставились на девушку, а по телу прошла мелкая дрожь. – в твою честь?..

И тут Кассандра улыбнулась. Легко, непринуждённо, словно беззаботная девочка, разговаривающая с лучшим другом. Парень слегка покраснел и опустил голову, чтобы девушка этого не заметила.

— Похоже на то, – пожав плечами, ответила она.

Алхимик наконец решился взглянуть ей в глаза и улыбка растянулась на его лице. Кэсс узнала эту улыбку. Такую ей доводилось видеть всего в один день — в день Научной Выставки. В голове пробудились непрошенные мысли и воспоминания, которые она со всем упорством пыталась забыть.

Вдруг фрейлина вздрогнула и, словно от испуга, вздохнула. Её лицо вновь стало мрачным и сердитым. Она вырвала из рук алхимика ожерелье, а тот, ничего не понимая, обескураженно глядел на неё.

Она направилась к двери и её взгляд опустился на разбитую колбу, что забыто лежала на полу у её ног.

— Я думаю, тебе стоит сначала справиться с теорией, прежде, чем перейти к практике, – холодно сказала Кэсс. Остановившись у выхода, она прибавила: – Прошу, постарайся не взорвать замок до завтрака. – И захлопнула дверь.

И вот опять Вэриан сидит в этой комнате, брошенный Кассандрой, абсолютно ничего не понимая. Неужели он сделал что-то не так? Почему фрейлина так отреагировала на, казалось бы, обычный дружеский жест?

В его голове сейчас было миллионы вопросов, ответы на которые он, возможно, никогда не найдёт. Но в одном алхимик был уверен точно: Кассандра права, стоит начать с теории.

*

Вэриан шёл по длинному коридору, озабоченно оглядываясь по сторонам. После слов Кассандры он твердо решил, что если хочет стать настоящим алхимиком, каким, судя по словам фрейлины, был когда-то, — начинать необходимо прямо сейчас. Его путь уже как полчаса лежал в королевскую библиотеку, но проблема была в том, что он не имел ни малейшего понятия о том, где эта библиотека может находится. Он жил в замке всего один день и ещё не успел исследовать все его закоулки. Но когда он уже в третий раз прошёл мимо рыцарских доспехов, стоящих на углу коридора, он подумал, что весь замок — какой-то сплошной лабиринт, все дороги которого ведут в тупик.

Самым простым вариантом узнать дорогу было банально спросить у первого попавшегося человека, но и это составляло проблему. Стоило парню просто подойти к девушке, проходившей мимо, как она, заметив его, взвизгнула и убежала прочь. А когда он уже открыл было рот, чтобы обратится за помощью к какому-то толстому мужчине в трико, как тот с отвращением фыркнул, смотря на него, и поспешил удалиться. После Вэриан не решался заговорить с кем-нибудь ещё, ибо все, кто его замечал, кидали на парня злые или испуганные взгляды и спешили покинуть место происшествия как можно скорее. Алхимику оставалось лишь с удивлением смотреть им вслед.

Но почему же все обитатели замка так странно себя вели? Почему не сообщали о присутствии в замке опасного сбежавшего преступника королю или гвардейцам? Дело было в том, что принцесса на вчерашнем обеде всё же призналась своему отцу в том, что привела Вэриана обратно в замок. Она рассказала ему всю историю без малейших преувеличений, и после долгих уговоров ей всё же удалось убедить короля в том, чтобы алхимик остался жить здесь. Уже вчера вечером всем гвардейцам, графам, фрейлинам и лордам было сообщено о сложившейся ситуации с просьбой относится к мальчику хорошо и вести себя с ним как можно деликатней. Но все были настолько поражены и недовольны внезапным решением королевской семьи разрешить злодею гулять на свободе и жить с ними под одной крышей, что просто проигнорировали слова «относиться к мальчику хорошо». Но и сделать что-то плохое никто не решался — настолько все были напуганы.

Вэриан вновь прошёл мимо уже до боли знакомых доспехов и уже собирался плюнуть на это бесполезное дело, как вдруг заметил кое-что, что заставило все мысли о книгах и алхимии мигом вылететь из его головы.

Кассандра стояла на высокой лестнице, протирая пыль с рамок картин. Она была в своём белом платье, как и положено фрейлине, и парень невольно подметил про себя, что в нем она выглядит такой хрупкой и аккуратной, что ему бы и в голову не пришло, что такая примерная придворная дама вполне может прикончить любого негодяя одним ударом. Кэсс устало вздыхала, обмакивая грязную тряпку в воду. Видно было, что ей абсолютно не по вкусу это занятие. И судя по её вымученному лицу и мешкам под глазами, работала она уже довольно долго и явно недосыпала. Но несмотря на это девушка делала эту работу ежедневно и никогда не жаловалась и даже не смела заикнуться про трудности жизни придворной дамы.

Вэриан, абсолютно забыв про то, с какой целью целый час блуждал по замку, направился к Кэсс. Он подошёл к подножью длинной лестницы и приветливо сказал:

— Привет, Кассандра, – улыбнулся алхимик.

Та от неожиданности вздрогнула, опрокинула ведро с водой, которое чуть не окатило парня с ног до головы, и сама еле удержалась от падения. Она со злостью взглянула на виновника сего происшествия и раздражённо вздохнула.

— Здравствуй, Вэриан, – сухо поздоровалась фрейлина. – А я-то надеялась, что ты всё же воспримешь мои слова серьезно и займёшься чем-то полезным. Удивительно, что ещё нигде не видно пламени и не слышно криков людей.

Вэриан был слегка удивлён такому приветствию и сделал вид, что не услышал этой колкости в свою сторону. Напротив, он слегка покраснел, когда Кэсс взглянула на него, словно ему только что сказали комплимент. Но слова девушки всё же вернули его к реальности и напомнили о том, куда он направлялся.

— Извини, просто я никак не мог отыскать библиотеку, – выдвинул алхимик слабое оправдание.

Фрейлина в ответ лишь закатила глаза и, спустившись вниз, принялась вытирать воду, выплеснувшуюся из ведра на идеально вымытый пол. Она присела на колени, от чего её белоснежное платье случайно намокло от грязной, пыльной воды. Девушка с такой усталостью и раздражением хлестала тряпкой по полу, что Вэриану невольно стало жалко её.

Парень аккуратно опустился на пол рядом с Кассандрой и, взяв в руки вторую тряпку, которая каким-то образом очутилась рядом, стеснительно улыбнулся и невинно спросил:

— Я… я могу тебе помочь?

Девушка вначале просто застыла. Потом, словно громом поражённая, она медленно подняла голову и её удивлённый взгляд впился в Вэриана, который невольно сжался под этими двумя изумрудами с лёгким экстрактом утренней хвои, смотрящими на него. А Кассандра словно старалась пронзить его взглядом, чтобы понять, о чём на самом деле он думает, о его настоящих намерениях. Она вглядывалась в его глаза, надеясь отыскать там ложь. Этот вопрос… Очень странный вопрос сбил её с толку. Никто и никогда во всей её полной трудностей и неудач жизни не предлагал ей свою помощь в столь ничтожной ситуации.

Но глаза Вэриана были чисты ровно, как и его душа. Хоть они и бегали то в одну, то в другую сторону, всё же, когда его взгляд задерживался на ней, в них читалась искренность. Та самая детская и наивная искренность, которой он буквально светился, которую она в нём когда-то уловила…

— Нет, я сама справлюсь, – наконец опустив голову вниз, ответила Кассандра.

Быстро сделав пол вновь сухим, девушка, с пылким желанием поскорее избавиться от алхимика, поднялась и принялась исполнять остальные свои обязанности. Следующими на очереди были стёкла, которые нужно было хорошенько протереть. Фрейлина захватила ведро с водой и направилась в холл, откуда и планировала начать свою работу. Вэриан, не раздумывая, побрёл за ней.

Кассандра, дойдя до места назначения, взяла тряпку, выжала её и стала вытирать ужасно грязные окна. Парень, увидев, что нужно делать, не сказав ни слова и даже не спросив разрешения, просто взял второй кусок ткани, обмочил его в воде и последовал примеру Кэсс.

Та, с удивлением заметив, что он ещё здесь, нахмурила брови — надо же, какая, дерзость: она же коротко и ясно изъяснилась, что ей не нужна его помощь, а он вновь взялся за своё, словно и не слышал её слов. Но Кассандра ничего ему не сказала и не упрекнула — ничего, уже через полчаса он устанет и сам бросит это дело, наконец оставив её в покое. Ох, если бы Кэсс знала, как сейчас ошибалась!

Покончив с окнами, фрейлина взялась за стрижку розовых кустов в саду. Вэриан — за ней. Но даже после полуторачасовой мороки с тупыми садовыми ножницами и острыми колючками роз парень не покинул работу, чему девушка очень удивилась. Не ушёл он и после уборки в подвале и мытья необъятной горы посуды. Целый день он ходил за ней, помогая во всём, за какое трудное дело она бы не взялась, и не проронил ни слова. А ведь Кассандра была уверена, что её работа не из лёгких и не каждый выдержит такой объём дел, требующих сил и терпения, но Вэриан не отступал и не жаловался. Он, казалось, даже наслаждался процессом мытья пола или окон.

И вот в конце дня наши «со-придворные дамы» добрались до последнего задания королевского квеста — чистки ковров. На часах уже было далеко за одиннадцать вечера и Кассандра, окинув взглядом чуть ли не километровой длинны коврик, тянущийся из коридора, в котором они стояли, аж до тронного зала, тяжело вздохнула. Она зевнула и отбросила устало метлу, которую держала в руках. Пробормотав что-то вроде: «Займусь этим завтра… », девушка направилась в свою спальню, даже не поблагодарив за помощь алхимика, который целый день исполнял её обязанности вместе с ней, начисто забыв о существовании библиотеки, которую ещё утром так хотел посетить.

Вэриан смотрел на фигуру уходящей Кассандры, пока она не скрылась за поворотом. Потом его взгляд упал на брошенную фрейлиной метлу и на ярко-красный ковёр. Целый день он так старался лишь ради благодарного взгляда, улыбки, любого знака внимания — чего угодно, что показало бы, что он не пустое место для неё. Но, казалось, Кассандра направляла все свои силы лишь на то, чтобы отчаянно не замечать алхимика. Что ж, это её право, но и он не собирается так просто сдаваться.

Вдруг в его голову ударила идея. Даже не идея, а шанс на то, чтоб, наконец, стать замеченным. Вэриан бережно взял мётлы и аккуратно сложил их в кладовку. После он решительно направился в свою комнату, предвкушая ещё одну бессонную ночь.

Оказавшись в своих покоях, парень плотно закрыл дверь, дабы не помешать обитателям замка смотреть свои радужные сны. Он открыл старый шкаф, правая дверца которого висела лишь на одной петле и вытащил оттуда инструменты и материалы, с которыми ему предстояло работать. Все эти богатства он заметил ещё прошлой ночью, но и понятия не имел, как их использовать. Он и сейчас не был уверен, что делать со всей этой грудой железа, но решил довериться собственным рукам и интуиции. Кэсс забыла упомянуть, что он был ещё и неплохим изобретателем, но это ему не помешало сотворить нечто особенное.

Работа кипела несколько часов, а Вэриан всё продолжал сваривать, пилить и забивать, в то время как остальные тихо дремали в своих кроватях. Юный изобретатель не чувствовал никакой усталости, напротив, он был бодр и полон энергии. Он, сам не отдавая себе отчёта в том, что делает, потихоньку создавал абсолютно новую машину с многофункциональным и сложным механизмом. И вот, когда часы пробили восемь, Вэриан наконец отложил паяльник и, несколько минут полюбовавшись своим творением, схватил это тяжёлое детище и направился на поиски Кассандры.

Он встретил её на том же месте, где вчера расстался с ней. Фрейлина старательно заметала ковёр, полностью сосредоточенная на этом деле, но звон железа, издаваемый изобретением Вэриана, пока тот бежал к ней, заставил девушку обернуться и с недоумением взглянуть на уже подоспевшего алхимика. Тот лучезарно улыбался, смотря на неё и предвкушая фурор, который произведёт на фрейлину его изобретение.

— Привет, Кэ… Кассандра! – радостно поздоровался он, слегка запнувшись, словно хотел сказать что-то другое.

— Здравствуй, Вэриан, – кивнула та и, окинув взглядом машину, спросила:

— Могу я поинтересоваться, что это такое?

Тот в ответ весело помотал головой в разные стороны.

— В этом нет нужды, миледи, – улыбнулся парень, опуская своё творение вниз. – Эта малышка всё скажет за меня.

Алхимик слегка неуверенно посмотрел на Кэсс, словно спрашивая, можно ли ему начать презентацию своего изобретения. Фрейлина согласно кивнула, явно заинтересовавшись.

Вэриан дёрнул нужный рычажок, находящийся сверху, и машина загудела. В следующий миг три толстые резиновые трубы, непонятно с какой целью прикрепленные по периметру железной коробки, взмыли в воздух и выдали какой-то странный свист. Вскоре вся эта довольно-таки странная конструкция помаленьку покатила по ковру, своими шлангами всасывая внутрь пыль и грязь.

Кассандра глядела на «железную уборщицу» с неподдельным удивлением, не веря своим глазам. Такое выражение на её лице можно было заметить лишь раз — в день научной выставки, когда она впервые увидела в руках алхимика небольшой фиолетовый камешек, названный им в её честь.

А юный изобретатель смотрел на Кэсс, внутренне ликуя, хотя его радость вполне можно было заметить в его огромных, светящихся своей голубизной глазах. Но он не собирался останавливаться, ведь он приберёг для фрейлины ещё несколько сюрпризов, которые, несомненно, облегчат ей жизнь.

— Но это ещё не всё! – гордо объявил Вэриан, подходя к своему «пылесосу».

В этот раз он нажал на какую-то кнопку и в мгновение ока под колёсиками машины появились грубые щётки, способные оттереть и отскрести что угодно от чего угодно. Изобретение алхимика вновь загудело, как паровоз и, издав небольшую струйку белого пара из специальной трубы, поколесило дальше по коридору с удвоенной скоростью. Шланги теперь очищали не только пол, но и добирались до столов, картин и ваз, в которых ещё можно было найти пыль.

Девушка была, мягко говоря, впечатлена, но отчаянно старалась скрыть это. Наконец, Кэсс, обретя дар речи и установив свою отпавшую челюсть на место, улыбнулась своему другу со словами:

— Вау, Вэриан, я поражена. – Она скептически изогнула бровь, но парню это не помешало разглядеть в её глазах добрые огоньки.

У него внутри взорвался фейерверк после этих слов и улыбка невольно растянулась на его счастливом лице: он смог, он всё же поразил её.

— Послушай, Кассандра… – вдруг выговорил алхимик первые два слова вопроса, который уже давно, — может, и подсознательно — хотел задать. – Можно… можно я буду звать тебя «Кэсси»?.. – запинаясь, всё же закончил он и с надеждой в глазах стеснительно взглянул на девушку.

Та на несколько секунд словно остолбенела. Бедный юноша, конечно же, не мог знать, что происходило в голове у Кассандры, но даже если бы мог, всё равно не понял бы, что значат все эти наборы мыслей и воспоминаний. Да и сама хозяйка своей головы сейчас испытывала довольно-таки противоречивые чувства. С одной стороны, его мелодичный голос в гармонии с так мило подправленным им самим её именем звучал так по-родному и приносил в душу столько тепла… раньше. Сейчас же эта испорченная короткая форма её имени, что, казалось бы, слетала всё с тех же знакомых губ, звучала как-то наигранно, просто и поддельно. Старому Вэриану было дано разрешение звать её так, новому же, по её мнению, бесчувственному, холодному, гадкому аналогу — нет.

Кассандра одарила алхимика ледяным взглядом и металлическим голосом ответила:

— Нет, нельзя.

Парень с грустью опустил голову. Ещё одно поражение. Позор в контрасте с победой, которую он почти одержал. Он уже столько раз практически подбирается к потёмкам души фрейлины, располагая её к себе, и каждый раз всё рушилось из-за неосторожного вопроса или действия.

Оба стояли в молчании, отводя взгляды, но тишину вдруг резко порезал звук разбитого стекла. Шум доносился из-за угла, за которым совсем недавно скрылся «пылесос». Друзья мигом встрепенулись и, забыв о недавних разногласиях, кинулись к месту происшествия.

Изобретение алхимика беспорядочными взмахами своих длинных труб-шлангов безжалостно сметало дорогие фарфоровые вазы и статуэтки со стола на пол, видимо, уже с целью просто избавиться от них, а не почистить. Кассандра с молниеносной скоростью бросилась к столу, стараясь защитить драгоценный фарфор ещё Бог его знает какой династии от падения, а наш горе-изобретатель как мог старался укротить собственное детище, но ни нажатие на кнопки, ни дёргание за рычажки не помогло. Машина словно взбесилась. Видимо, произошли какие-то неполадки с механизмом.

Вдруг одна из труб незаметно подобралась к девушке. «Щупальца» потянулись к аккуратной ниточке с несколькими бусинками фиалкового цвета на шее фрейлины и вытянули из-под кружевного бюста белого платья неогранённый камень, который Кассандра всегда носила с собой, но старательно прятала. В следующее короткое мгновенье любимый Кассандриум исчез в пучинах длинной резиновой трубы. Кэсс не успела помешать произошедшему, а Вэриан, увидев, как его творение поглотило самую дорогую вещь фрейлины, изо всех сил дёрнул за нужный рычаг и наконец разбушевавшаяся машина успокоилась. Потом парень, вытирая со лба пот, нажал на какую-то кнопку.

Спустя несколько секунд изобретение задрожало и затарахтело, всем своим видом призывая друзей повести себя благоразумно и отойти на пару метров. Вдруг из одной из труб, словно патрон из револьвера, со скоростью пули вылетел целый и невредимый Кассандриум. Но недолго ему судилось оставаться таковым. Камень несколько раз срикошетил от стены и под ноги девушки прикатились уже две разделившиеся половинки. Та медленно нагнулась и подняла неравные кусочки, со скорбью во взгляде осматривая их.

— Ты сможешь что-нибудь сделать? – с надеждой спросила Кассандра, передавая осколки камня в руки алхимика.

Юноша, хорошенько изучив эти простые кусочки пазла, который не представлялось возможным сложить, с сожалением взглянул на фрейлину.

— Мне очень жаль, но я не могу, – лишь вздохнул он.

Кэсс мигом изменилась в лице. Она взглянула на старого друга со злостью и разочарованием и, развернувшись на каблуках, на последок холодно добавила:

— Вэриан бы так не сказал.

И ушла. Ушла, оставив Вэриана с грустью и недоумением смотреть ей в след. Хотелось бы ему знать, из-за чего чувство собственной “неправильности”, поселившееся в груди вместе с колкими словами девушки, казалось ему столь отвратительно привычным.

*

Кассандра лежала в своей кровати, укрываясь тёплым одеялом, но даже не стараясь заснуть. Её голова покоилась на мягкой, пышной подушке, рассыпая на ней пепельную копну коротко стриженных волос. Она устремляла свой слегка усталый, но столь пронизывающий взгляд в окно, на небо и звёзды. Бескрайние просторы космоса, малая часть которого открывалась ей через небольшой квадрат окна, завораживали.

Её мысли, как и много раз до этого, занимал один юный алхимик, некогда своими светящимися влюблённостью глазами и пылающим сердцем, заставлявшим уголки губ Кэсс невольно подниматься вверх. Когда-то девушка думала лишь о том, как он улыбался ей, как смотрел на неё и о том, как всё же красиво звучало её имя, слетавшее с его губ. Но сейчас… Сейчас всё по-другому. Сейчас она уже не может погружаться в столь беззаботные мысли. После всего, что случилось это было бы ужасно опрометчиво и неправильно — вспоминать какую-то глупую выставку и ничем неоправданного преступника. Ведь её, как лучшую подругу принцессы, как дочь капитана Королевской гвардии, судьба королевства должна волновать куда больше, чем какой-то алхимик. Но с собой было довольно трудно что-то поделать. Даже тогда, когда девушка пыталась собраться с мыслями и сосредоточиться на чём-то важном, в голове невольно всплывал расплывчатый образ черноволосого мальчишки. И — чтоб ей земля прахом — как Кассандра корила себя за это!

Вдруг фрейлина услышала скрип двери, который вернул её в реальность. Она рывком села на кровати в ожидании гостя, который решил нагрянуть к ней так поздно. Из-за двери высунулась лишь голова мальчишки, обрамлённая странной формы очками, со словами:

— Рапунцель, я хотел…

Но стоило ему увидеть Кэсс, с недоумением смотрящую на него, как алхимик оборвался на полуслове, а потом быстро затараторил, рассыпаясь в извинениях:

— Ой! Прошу прощения, Кассандра! Я хотел кое-что спросить у принцессы! Я ещё не совсем освоился и плохо помню расположение дверей… – На его щеках был яркий румянец, который был прекрасно виден девушке даже в темноте. – Я лишь хотел… Не важно. Прости за беспокойство. Я, пожалуй, пойду…

Алхимик уже собирался поспешно закрыть дверь и немедленно удалиться, как Кассандра, несколько секунд поборовшись сама с собой, решительно, но тихо окликнула его:

— Вэриан…

Парень, застыв в дверях, медленно обернулся, вопросительно взглянув на фрейлину. Та, поколебавшись пару секунд, похлопала ладонью по месту рядом с собой, предлагая гостю присесть. Вэриан, ещё немного поторчав в дверном проёме, всё же сдвинулся с места и, неуверенно подойдя ближе, аккуратно сел на самый край кровати Кэсс, продолжая с какой-то лёгкой опаской во взгляде смотреть на неё.

Кассандра глубоко вздохнула, всё решаясь на предстоящий разговор. Она многозначительно взглянула на алхимика, от чего тому стало не по себе. Начать беседу после недавнего происшествия было задачей не из лёгких. Словно свинцовая тишина давила на уши, и чем дольше она продолжалась, тем неудобнее становилось обоим. Первой разрядить её вызвалась фрейлина:

— Послушай, Вэриан, сегодня… я повела себя неправильно, – с тяжестью выговорила она, словно эти слова она смогла сказать лишь после огромных усилий. – И так было с самого начала. Сперва я ненадлежащим образом относилась к тебе, потом изо всех сил старалась не замечать твоего рвения помочь, а сегодня я, – хоть и не гласно – несправедливо обвинила тебя в своих неудачах и ошибках. Я поступила так, как друзья не поступают. – После Кассандра выдержала короткую паузу, опустив глаза вниз. А Вэриан, всё с большим невероятным удивлением смотря на неё, приговорил лишь губами: «Друзья?.. ». Вскоре девушка всё же соизволила продолжить:

— Просто… Всю свою жизнь я жила в убеждении, что люди не меняются. Я думала, что если человеку предначертано быть кем-то одним, он никогда не сможет стать по-настоящему другим. Но люди, окружающие меня, были с этим абсолютно не согласны. В их числе и Рапунцель, утверждающая, что я являлась живым доказательством обратного моему утверждения. Но хоть у меня и появлялись сомнения, я всё равно продолжала твёрдо верить в то, что навязал мне мой отец. Я не пыталась искать других вариантов, ведь не хотела, чтобы мой собственный, идеально построенный мир разрушился.

Она неопределенно усмехнулась.

— Не изменила я своего мнения и после того печального инцидента, что случился с тобой. Я, без желания пересмотреть свои убеждения ещё раз, просто внушила себе, что ты никогда не был тем, кем я увидела тебя сначала. Я не утратила веры в неисправимость человека даже тогда, когда ты потерял память. Я не хотела давать тебе второго шанса, как это сделала Рапунцель, потому что думала, что несмотря на то, что ты ничего не помнишь, в глубине души ты остался тем самым жестоким тираном, которым я видела тебя в последний раз. Я так ошибалась…

Вэриан не смел прервать её речи, пораженно наблюдая за раскрывающейся перед ним душой, неосознанно отмечая в голове противное слово “тиран”, вызывающее неприятный холод где-то в районе ребер.

— Но потом, после потери памяти, ты стал всё больше походить на того, кого я признала ненастоящим. В каждом твоём слове, в каждом движении было напоминание о прошлом, которое я старалась забыть. Это с каждым разом всё больше выбивало меня из колеи, заставляя испытывать одно и тоже неприятное чувство, которое я ненавидела больше всего. То чувство, когда ты понимаешь, что ошибся, сделал что-то не так. А ведь всю свою жизнь я думала, что каждый мой поступок был правильным и потому мне было слишком трудно принять обратное. И, чтобы не делать хуже себе, не заставлять себя переосмысливать всё, что случилось, я просто закрывала глаза на правду и винила во всём тебя. Во всём том, что чувствовала. Но всё это вовсе не твоя вина, ровно, как и поломка Кассандриума. Ты лишь хотел помочь, обратить на себя внимание, получить расположение, а я игнорировала все твои попытки. Мне не стоило винить тебя в своих ошибках и я это поняла только сейчас. – Кассандра наконец выдохнула после столь долгого рассказа и всё же решила, что если уж пошло на такие откровенности, то стоит сказать всё. – Кассандриум был самым обычным камнем, – продолжила она. – подаренный особенным человеком. И дорого мне было не ожерелье, а тот, кто его сделал.

После этих слов фрейлина всё же решила взглянуть на алхимика, который всё это время с замиранием сердца слушал. Его огромные голубые глаза, отражающие в себе Луну и звёзды, искренне выражали удивление, любопытство и непонимание. Он, видимо, не совсем уловил смысл последних слов. Кассандра, слегка улыбнувшись его простоте и наивности, дотронулась до руки алхимика и спросила:

— Вэриан, ты не мог бы кое-что сделать для меня?

Тот, недоумённо посмотрев на её, всё же согласно покачал головой.

— Просто будь собой. Будь тем, кем ты чувствуешь себя. Не слушай никого, даже принцессу или короля. Делай всё, что тебе захочется, – попросила девушка и со смешком добавила: – Ну, разумеется, в рамках разумного. Не стоит пытаться захватить королевство. Заверяю тебя, ничем хорошим это не обернётся.

Вэриан на эту просьбу лишь рассмеялся и пообещал, что не будет претендовать на роль самого молодого монарха Короны.

И всё же кое-что не давало ему покоя. Одна деталь, которую стоило прояснить, вертелась у него на языке, но парень не был уверен в том, как Кэсс отреагирует на это. Но попробовать стоило. Алхимик, подняв глаза на Кассандру, неуверенно спросил:

— Ты сказала, я могу делать всё, что захочу? Всё, что угодно?

— Абсолютно, – подтвердила та.

Он отвёл взгляд в сторону и выдохнул застрявший комом в горле воздух. Когда он вновь повернулся к девушке, его щёки вмиг стали розового цвета. Вэриан, стараясь за несколько секунд не растерять всей своей смелости, медленно приблизился к фрейлине. Он совсем не знал, что делать и как, он лишь был уверен, что хочет этого. Всегда хотел.

— И даже… – шепотом проговорил алхимик уже у самого лица Кэсс. – это?..

С бьющими в голове мыслями «сейчас или никогда!», он аккуратно, стараясь не спугнуть её, прильнул к губам Кассандры. Вэриан чувствовал, как невольно краснеют его уши, а про лицо уже и говорить нечего. Он с каждой секундой со всё большим ужасом осознавал, что это самый безумный поступок, на какой он только отваживался в жизни. Парень был полностью уверен, что и в своём забытом прошлом не делал ничего настолько сумасшедшего, как это. Хоть воздуха уже хватало едва ли на пару секунд, алхимик не решался отстранится, ведь понимал, что стоит ему это сделать, как придворная дама прикончит его на месте.

Но Кассандра была на удивление спокойна. Она не сопротивлялась и даже не пыталась прекратить этот беспредел. Девушка, просто закрыв глаза, отвечала на неумелый и неуверенный поцелуй.

Спустя несколько блаженных мгновений, парень всё же заставил себя с сильным нежеланием открыть глаза и вновь дать Кэсс личное пространство. Но стояло ему взглянуть на Кассандру, как его сердце замерло, а потом с грохотом провалилось куда-то в пятки. Фрейлина смотрела на него с полным неодобрением и злостью во взгляде.

— Это было абсолютно неразумно, – холодно проговорила она, от чего алхимику захотелось провалиться сквозь землю. Но сию же минуту её поддельная злость сменилась настоящей доброй улыбкой. – Но да, даже это.

Вэриан от этих слов уже в который раз отчаянно покраснел.

— Спасибо, Кассандра, – благодарно сказал он.

— Знаешь, – пожав плечами и улыбнувшись ещё шире, взглянула на него фрейлина. – зови меня «Кэсси».

Комментарий к Не виновен

Фух… Ну наконец-то! Я уже думала, не доживу! Ну, что ж, вроде бы, неплохо вышло, хотя и довольно сжато. Очень надеюсь, что вам понравилось, ибо я очень старалась, дописывая этот “шедевр” в два ночи.

Огромное спасибо моему соавтору, а заодно и бете, за исправление моих ошибок. На этот раз ей досталось в разы больше работы, потому что у меня опять отказалась работать кнопка «проверить правописание».

Пишите комментарии с вашими впечатлениями! Обожаю их читать и отвечать на ваши отзывы! Всем приятного времени суток! Автор удаляется, идёт писать третью главу)))

========== Простить ==========

После того случая жизнь алхимика кардинально изменилась. И, что удивляло его больше всего, к лучшему. И немалую роль в этих изменениях сыграла Кассандра. Вэриан думал, что после того, как он всё же решиться поцеловать фрейлину, то его жизнь тут же превратится в Ад, и это лишь при условии, что он вообще выживет после столь глупого поступка. Но она же наоборот — стала только теплее относится к нему.

Каждое утро алхимика в радостном предвкушении прекрасного дня встречала Кассандра своей доброй улыбкой. По началу она лишь проходила по утрам мимо него в коридоре с тяжелым ведром воды или шваброй в руках и желала ему доброго утра. После она направлялась на свою ежедневную придворную службу. Вэриан, смотря на то, как фрейлина подолгу исполняет какое-то трудное поручение, всегда рвался помочь, но девушка никогда не давала ему даже притронуться к метле или тряпке, аргументируя это тем, что это её работа и она не имеет права принимать помощь от кого-либо. Но вскоре ей настолько надоело защищать от алхимика свои рабочие инструменты, что она просто сдалась, и Вэриан уже без особых преград помогал Кэсс в исполнении обязанностей придворной дамы. И теперь каждый день, когда парень вновь приходил к Кассандре, чтобы помочь, девушка лишь вздыхала и с притворным раздражением говорила: «Вэриан, я же просила тебя не плясать ни под чью дудку, даже под мою», на что тот, игриво улыбаясь, отвечал: «Прошу прощения, миледи, но моё сердце не может устоять перед мелодиями вашей флейты». Кэсс в ответ на эти банальные, но всё же такие приятные слова лишь закатывала глаза, при этом стараясь сдержать улыбку, которая так и норовила появится на лице. Кассандре это нравилось и Вэриан прекрасно это знал.

Со временем алхимик заметил, что на щеках девушки практически никогда не появляется румянец, но стоит ему лишь появиться или послать в её адрес какой-то неуклюжий комплимент, как фрейлина, — скорее всего, интуитивно — поправляет прядку своих пепельно-черных волос и его взгляду предстают покрасневшие до самих мочек уши Кассандры. И это открытие ужасно забавляло алхимика: подумать только, Кассандра — такая строгая и ледяная, на первый взгляд, умеет краснеть и смущаться. Это ведь просто невероятно! И уже вскоре фрейлина стала постоянно убирать свои кучерявые локоны назад, выставляя на всеобщее обозрение свои уши, которые в последнее время стали покрываться краской в три раза чаще. Благодаря этой новой привычке девушки, парень придумал себе новую забаву. Каждый раз, когда он замечал фрейлину, разговаривающую с кем-то, он, изображая случайного прохожего, кричал ей: «Чудная прическа, Кэсси!». После Вэриан мигом исчезал, скрываясь за первым же поворотом, и уже оттуда наслаждался реакцией Кэсс на этот комплимент. И каждый раз при виде этого зрелища он еле сдерживал смех. Уши фрейлины мигом становились пунцовыми и она на вопросительные взгляды собеседника лишь пожимала плечами, делая вид, что и вовсе не знает алхимика. Вэриан знал, что так просто это с рук ему не сойдет, но он готов был отдать многое лишь бы только увидеть вновь так мило краснеющую Кассандру.

Жизнь алхимика значительно улучшилась ещё и тогда, когда жители замка, наконец, перестали страшиться его. Сначала они очень удивились, заметив, как непринужденно и весело болтает с парнем фрейлина, и все разом выдвинули предположение, что этот «волшебник» просто околдовал девушку (они и не догадывались, насколько были правы). Но потом увидели, что и принцесса с её женихом относятся к нему с теплотой, а когда король с королевой стали приглашать Вэриана на званые ужины, и вовсе изменили своё мнение. И в результате любая фрейлина или граф вполне любезно общались с ним, чему тот ужасно радовался. Он больше не был изгоем в этом месте.

А по вечерам, когда вся трудная работа заканчивалась, а замок постепенно погружался во мрак, дверь комнаты, из-за стен которой уже гораздо реже стали слышатся взрывы, закрывалась за тихо входящей внутрь Кассандрой. Там её уже поджидал алхимик, сидящий на своей кровати, укрывшись одеялом. Он лучезарно улыбался, завидев девушку и молчаливо благодарил её за то, что она вновь пришла сюда. Та лишь, также улыбаясь, кивала, полностью понимая, что в его благодарном взгляде не было никакой нужды: она будет проходить сюда снова и снова только ради того, чтобы провести это время лишь с ним. А он, глупый, всё ещё думает, что она это делает лишь из жалости к нему. Какой же он всё-таки ребёнок!

Кассандра садилась на край кровати алхимика, а тот с восторгом рассказывал ей о своих новых открытиях в сфере алхимии. Нужно сказать, что после того, как Вэриан всё же узнал дорогу в библиотеку, его успехи в приготовлении разных химических составов значительно улучшились, стоило ему прочесть пару книг о современной науке. Парень показывал фрейлине новые растворы и смеси, которые ему удалось приготовить за день, а та лишь изредка задавала вопросы.

Ну а после начиналась самая любимая часть вечера алхимика — время воспоминаний. Кассандра рассказывала ему о их первой встрече и Научной Выставке, о всём том, что о нём знала. И каждый раз она делала это по-разному, добавляя всё новые и новые детали к своим историям. Но фрейлина никогда не упоминала о том, что же случилось во время бури и после неё. Она считала, что не стоит напоминать об этом мальчику, который, наконец, был по-настоящему счастлив.

И в один из таких вечеров Кассандра вновь пересказывала Вэриану день, в который был создан знаменитый Кассандриум.

—… и тогда я спросила: «А ты не хотел бы… ».

— Помочь тебе? Да! – мигом вставил свою реплику алхимик, который теперь помнил каждую из них наизусть.

Оба дружно рассмеялись. Вот, как им больше всего нравилось проводить время: вдвоем, вспоминая самые приятные и светлые моменты из их жизней.

Вдруг Кассандра, случайно пробежав взглядом по столу,заваленному различными колбами и мензурками, заметила сосуд, который раньше не видела. В нём была жидкость очень знакомого пурпурного цвета, а рядом — ступка со странным тёмно-фиолетовым порошком. Вэриан рассказал ей обо всех жидкостях и смесях, стоящих на столе, кроме этих. Странно, он ведь никогда не упускал шанса рассказать о своих достижениях. Алхимик гордился даже наипростейшей выученной алхимической формулой и считал похвалу Кассандры — персональной наградой.

— А что это такое? – спросила фрейлина, указывая на только замеченные предметы.

Вэриан, к её удивлению, вдруг встрепенулся, осознав, на что указывала девушка, и мигом убрал жидкость вместе с порошком подальше от глаз Кассандры. После он отчаянно покраснел и, уставившись куда-то вниз, сказал:

— Это… это сюрприз, – пробормотал парень. – Он ещё не готов.

Раньше бы Кассандра заявила, что ненавидит сюрпризы в любых их проявлениях, и если он прямо сейчас ей не расскажет, что он задумал, она сама это узнает, но уже более жестоким путём. Но сейчас, когда Кэсс уже привыкла к таким приятным мелочам, она была вовсе не прочь немного подождать в раздумьях о том, что же такого мог приготовить для неё алхимик. И каждый раз ему удавалось её поразить.

— Что ж, тогда я подожду, – улыбнулась фрейлина. – Я уверена, что этот сюрприз будет ещё более впечатляющим, чем твоё предыдущее изобретение. Надеюсь, на этот раз оно не взорвется?

Девушка по-доброму подмигнула алхимику и, приблизившись, поцеловала его в нос.

— Спокойной ночи, – сказала она и уже собиралась уходить, но Вэриан не дал ей уйти далеко, крепко схватив за руку.

Алхимик мягко притянул Кассандру обратно к себе и нежно поцеловал, уже хорошо зная, как это делается. Потом он, открыв глаза, с густым румянцем на щеках взглянул на фрейлину, словно извиняясь за свои действия. Но та и не думала злится на него. Для них обоих это уже стало таким же привычным, как и завтрак по утрам.

— Сам целуешь, а потом краснеешь. Ты безнадёжен, – со всё той же теплой улыбкой на лице сказала Кэсс. Но потом с лёгким сожалением и настойчивостью добавила: – Но мне правда пора идти.

Ещё раз пожелав парню спокойной ночи, Кассандра потушила тусклый свет свечки и вышла, тихо прикрыв за собой дверь комнаты. Вэриан улыбнулся ей вслед и наконец лёг на мягкую подушку, которая уже совсем скоро растаяла под его головой, когда алхимик провалился в сон.

*

Темнота встретила его оглушающей тишиной и пустотой, холодящей его естество. Замкнутое мрачное пространство, в котором магическими огнями единственный свет дарили лишь разноцветные колбы, хоть как-то заполняющие гнетущее ничто. Ни единой души вокруг, и подозрительные рисунки с одним и тем же безнадежно размытым изображением родного нежного лица, от одного взгляда на которое наворачиваются слезы, а одиночество ощущается ещё отчетливей и безжалостней, валяются вокруг словно следы её давнего, забытого пребывания. Временами во тьме неподалеку проносился широкий грузный силуэт, тихо вздыхая и бросая разочарованные взгляды, что вызывали у мальчика дрожь и неприятный осадок понимания на душе, что заслужить его поддержку — самое невозможное чудо из всех на этой земле. Но неужели он действительно когда-то так жил? Вероятно да, раз даже окружающий его странный туман, который настолько густ, что мешает дышать, был, как ни странно, привычным. Можно было сказать, что ему даже нравилась подобная атмосфера уединения. Всё вокруг было предельно спокойно, всё стояло на своих местах. Даже кромешный мрак не вызывал должного отвращения.

И вдруг — яркий свет, разрывающий его тьму. Кто бы это мог быть? Разглядеть было необычайно сложно, ведь глаза, не привыкшие к яркости, не справлялись, а душа, не позволяющая отпустить недавний мрак, металась в разные стороны. Оказалось, что посетили мальчика два ранее незнакомых силуэта, изящность которых выдавала в них женское начало. Как же было удивительно за ними наблюдать: один сияющий, искрящийся и излучающий свет и любовь своей широкой улыбкой, белый, непорочный и необычайно светлый для Вэриана, из-за чего вызывающий некое благоговение и, как ни странно, усталость. Слишком ярко, слишком идеально, слишком наивно. Её свет слепил и подавлял. Вторая же — абсолютная противоположность. Серая, жестокая, мрачная, почти как его жизнь, но, к его величайшему удивлению, теплая и манящая. Она была закрыта, таинственна, прекрасна и так недоступна, словно далекая звезда, которую, к великому прискорбию, затмевало солнце, но которую, не смотря на это, он видел.

А после тишину разорвал шум, подчистую уничтожающий все мысли и слова: везде слышны крики и громкие взрывы. И он знает, что обязан это прекратить. Обязан вернуть спокойствие в свой маленький пустой мирок, который только что дал первую трещину. И он продолжает бежать. Бежать изо всех сил, чтобы помешать этому произойти снова. Помешать чему произойти снова?

Однако даже в царящем вокруг хаосе отчётливо слышны шаги. Сильные, полные решимости и уверенности, но не лишённые некой нервозности, словно их хозяин чего-то очень опасается, чего-то боится. Они столь важны для мальчика, что отражаются непривычным трепетанием где-то глубоко в душе. Ещё миг и чья-то рука крепко впивается в его запястье, желая спасти от верной гибели. Он оборачивается и видит её. Серый силуэт, приобретающий всё более четкие очертания.

«Кэсси?..»

Её лицо выражает лишь страх. Она старается скрыть его злостью, но ничего не выходит — дрожащие пальцы и полные отчаяния глаза выдают её. Она дергает его назад раз, потом второй, сжимая его руку всё сильнее, но он не поддаётся, продолжая рваться вперёд.

— Слушай меня, нужно выбираться отсюда! – он думает, что её голос можно спутать с лязгом скрещенных в бою мечей.

«Кэсси! Что ты делаешь? Отпусти меня! Я должен… должен сделать что-то важное… »

В глазах темнеет. Он чувствует, как она рывком прижимает его к себе. На секунду он чувствует тепло, такое приятное и нежное. То самое, какое он ждал всю свою жизнь, до боли желая согреться от того ледяного одиночества, образовавшегося с расколом их семьи. Каким расколом? И она обнимает его всё крепче, словно боясь, что он опять решит вырваться, но у него и в мыслях такого не было. Зачем ему это?

«Спасибо, миледи…»

Он с неохотой отстраняется, теряя её жизненно необходимое тепло и мгновенно жалеет о содеянном. Та лишь раздраженно вздыхает и бросает на него пренебрежительный взгляд. Его невольно бросает в дрожь от этих пронзительных чрезмерно зелёных глаз, смотрящих на него. Но с его лица не сползает улыбка — эта дрожь приятна. Пусть её глаза холодны, это не делает их менее прекрасными, завораживающими.

Он хочет сказать ей что-то, что-то неимоверно важное, значащее для него непростительно много, но она отходит ещё дальше, а слова застревают в горле. Застревают из-за единственной, по-настоящему знакомой ему вещи, что дает о себе знать фиолетовым блеском на изящной женской шее и из-за одной улыбки, что невольно растягивается на её алых губах:

— Ты особенный.

«Особенный?.. »

На мгновение пустоту внутри заполнило счастье, какое он, кажется, не испытывал столько долгих и мучительных лет. Но то было лишь одно жалкое мгновение, после которого начался его Ад.

Неожиданно быстро её нежное, доброе лицо пропадает, а на замену ему приходит снег. Настоящая метель, сбивающая мальчика с ног и хоронящая в белоснежном одеяле, от которого веет обреченностью и страхом, что покрывает душу ледяной корочкой. Он судорожно выдыхает, чувствуя, что его мир дал ещё одну трещину, а ветер, воющий и рвущий его на части своими ледяными лезвиями, заставляет всю его жизнь ещё больше и болезненней трещать по швам. Надежда, маячащая где-то в дали, за стеной снегопада, медленно, но неизбежно гаснет, не оставляя ему и шанса на спасение, а лед в груди и застывшая в воздухе безысходность не позволяют вдохнуть, из-за чего мальчик буквально задыхается в ужасе и собственном бессилии.

К животному реву вьюги незаметно примешивается раздражающее тиканье часов, каждый звон которых вселяет неописуемый страх того, что этот самый звон был последним и его время вышло. По его телу пробегает ещё более сильная волна ужаса, когда Вэриан чувствует чье-то леденящее прикосновение. Однако стоит ему обернуться, и пред взором предстает единственная четкая, вероятно отпечатавшаяся в его сознании столь сильно, что даже потеря памяти не способна её стереть, картина захламленной, до боли знакомой ему лаборатории и огромной, яркой каменной глыбы золотистого цвета, которая, почему-то ассоциациируется с отчаянием и нестерпимой болью. Болью внутри, что вместе с криком рвется наружу. Шум снежной бури сменяется на оглушающий грохот каких-то механизмов и чьи-то яростные крики, доносящиеся откуда-то снаружи, но заставляющие барабанные перепонки болезненно ныть. Слишком громко.

Ведомый неясными чувствами, мальчик с содроганием подползает к слепящей тюрьме, не имея более сил, чтобы подняться. Взгляд его голубых глаз, что уже неминуемо наполнялись слезами, был намертво прикован к лицу мужчины, заточенного в янтаре. Он проводит ладонью по гладкой каменной поверхности, а мир вокруг уже безнадежно уничтожен. Его мир. Его жизнь трескается и опадает острыми осколками, словно разбитое стекло или разбитый юноша, что когда-то являлся хозяином этой самой жизни. И лишь адский янтарь всё никак не трескался.

Шум становился всё сильней с каждой секундой, и Вэриан отчего-то знал, что сможет вернуть умиротворяющую тишину лишь если произнесет единственно оставшееся в его сердце родное имя. Имя человека, которого он заточил в камень. Имя, которое он не помнит.

Мальчик бессильно роняет слезы, пытаясь возродить в развалинах своей памяти хоть что-то, что помогло бы предотвратить полное уничтожение собственной души. Кто этот человек? Что с ним произошло? Почему он так важен? И почему ни того ослепляющего света принцессы, ни того желанного тепла фрейлины нет именно тогда, когда он нуждается в них больше всего. Когда всё вокруг рушится, а он не способен даже понять, почему ему так больно. Почему так невыносимо понимать, что он не можешь даже вспомнить его имя. И ничто не способно заглушить душераздирающий гам голосов, криков, мольбы и рева механизмов, что сводит его с ума.

И он не выдерживает. Он просто хочет, чтобы это прекратилось. Чтобы боль ушла. И иного выхода, кроме крика, он не видит…

*

Вэриан резко садится на кровати, проснувшись от странного видения. По его лбу катится холодный пот, а тяжёлое, прерывающееся дыхание всё не хочет успокоится. Он убирает со лба мокрую голубую прядь и запускает руку в свои волосы, попутно массируя череп, стимулируя мозг думать. Алхимик старается вспомнить всё, что видел во сне, но детали ускользают, просачиваются, словно песок сквозь пальцы. Образы исчезают из головы, события теряются в памяти, и уже через несколько минут он не помнит почти ничего. Вэриану удалось запомнить лишь то, что он видел в самом конце своего сна: человека, заточённого в светящейся янтарной тюрьме. Парень не имел ни малейшего понятия о том, кто бы это мог быть, но кое-что он всё же смог заметить: этот янтарь находился в комнате, в которой он очнулся в день, когда потерял память.

Прислушиваясь к собственному учащенному дыханию, Вэриан просидел в темноте ещё несколько минут. И пока он пытался сложить воедино те немногие кусочки пазла, что имел, в голове мелькнула дельная мысль. «А почему бы не рассказать об этом Кэсси?» – подумал он. Алхимик перевёл взгляд на часы, висящие на стене около его кровати и тяжело вздохнул. Стрелка была лишь на цифре три и будить Кассандру так рано было если не самоубийством, то полным сумасшествием. Парень мог поклясться, что никогда в жизни бы не стал пытаться поднять фрейлину на ноги посреди ночи, ведь сам прекрасно слышал, какими словами она угрожала Юджину, который, как-то раз всё-таки добившись своего, разбудил Кэсс своим громким храпом. Но Вэриан, конечно же, не мог знать, что ещё буквально несколько недель назад сам устроил взрыв, из-за которого и проснулась дочь Капитана Королевской Гвардии, что в тот день едва не прикончила его на месте.

Осознав, что следующие двадцать четыре часа, а может, и больше, ему не светит сон ни в каких его проявлениях, алхимик встал с кровати и, включив свет, принялся за работу над той самой пурпурной жидкостью и фиолетовым порошком, что ещё вечером он назвал «сюрпризом». Вэриан решил, что обязательно поговорит с Кассандрой об этом странном происшествии, но лишь тогда, когда та проснется. Сейчас её не стоит беспокоить, да и у него есть дела поважней.

*

Утром, когда в замок стали пробиваться первые лучи, в комнату, а теперь уже и полноценную лабораторию, постучал посетитель. После хриплого и довольно-таки вялого «войдите», в дверях появилась никто иная, как Кассандра. Сперва на её лице была радостная, словно что-то предвкушающая улыбка, но стоило ей заметить хозяина комнаты, сидящего за своим столом, как её брови сдвинулись к переносице.

Алхимик, подпирая голову рукой, корпел над какими-то бумагами, на которых очень беспорядочно и неаккуратно были написаны расчёты и формулы. Вокруг, на столе и полу, валялся различный мусор, в основном состоящий из неудачных чертежей и сломанных перьев для письма. Колбы и мензурки, стоящие рядом, были в сплошь заляпаны чернилами.

Кассандра, подойдя ближе и оглядев весь этот беспорядок, окликнула его:

— Вэриан?

Тот, словно очнувшись от её голоса, поднял голову со своих “мемуаров” и, увидев, кто стоит перед ним, постарался улыбнуться. Нельзя было сказать, что у него это получилось — улыбка выглядела настолько вымученной, словно кто-то просто взял и растянул губы парня руками. Ярко-голубые глаза смотрели на девушку устало и в них уже не было тех задорных искорок озорства и радости, что фрейлина так привыкла видеть в них. Волосы алхимика были растрепаны в какую-то странную прическу, словно он только что встал с кровати. И вообще, весь его вид не внушал восхищения.

— Доброе утро, Кэсси, – как ни в чём не бывало поздоровался парень. И потом, мельком заглянув в окно, слегка рассеянно добавил: – Сейчас ведь утро, да?

Кэсс, сложив руки на груди и скептически изогнув бровь, с неодобрением и недовольством в глазах, посмотрела на него.

— Доброе, – ответила она и, ещё раз скользнув взглядом по заваленному бумажками столу и торчащей в разные стороны копну волос своего друга, сказала:

— Я смотрю, работа кипит.

— О, да, – также устало улыбнулся алхимик, не заметив иронического тона Кассандры. – Я столько всего успел сделать! Я даже закончил своё новое изобретение, – радостно сообщил учёный, но, осмотрев ту кучу мусора из неудавшихся вариантов механизмов и реакций, почесав затылок, пробормотал: – Ну, почти… Мне так и не удалось правильно составить уравнение для состава. Да и детали никак не сходятся… Наверное, я что-то опустил. Но зато…

— Ты опять не спал, – грубо перебила его фрейлина, строго окинув юного изобретателя взглядом.

После этих слов алхимик отбросил в сторону свои попытки делать вид, что всё в порядке и виновато опустил голову. Не стоило даже пытаться заговорить Кассандре зубы, а врать о том, что он видел этой ночью радужные сны было бы полной глупостью. Девушка всегда видела его насквозь. Читала все его эмоции, чувства, переживания по глазам, словно в них появлялся видимый лишь для неё текст. Удивительно, но она умудрялась делать это даже тогда, когда парень отводил взгляд или вовсе поворачивался к ней спиной. Что ж, ему уже давно пора понять, что не стоит скрывать от Кассандры что-либо — всё равно любой секрет выплывает наружу тем или иным способом.

— Мы уже это обсуждали, Вэриан, – продолжила Кэсс, сохраняя свой привычный для остальных, но чужой для алхимика, холодный взгляд. – Ты не должен работать ночью. Никакой сюрприз того не стоит.

Вэриан тихо вздохнул и измученно взглянул на все свои ночные труды, которые даже за несколько часов тяжкой работы над ними не изменили ровно ничего. Он не добился ни одного толкового результата за всю свою бессонную ночь. Но вся эта работа, что так и не увенчалась успехом, была лишь попыткой не думать об увиденном во сне, ведь стоило ему вспомнить ту картину, которая так и засела в памяти, как внутри словно застывала глыба льда, а по телу пробегала волна мурашек. Все эти странные чувства его правда пугали, ведь он не мог ничем их объяснить, но парень не хотел, чтобы девушка подумала, что он так переполошился из-за обычного кошмара. Он не хотел казаться трусом в её глазах.

Ну а тем временем Кассандра присела рядом со своим, несмотря ни на что, самым любимым и милым алхимиком на планете, и строгость на её лице сменилась легкой заботливой улыбкой. Она провела рукой по его щеке, тем самым заставив Вэриана вновь смотреть ей в глаза, и тихо проговорила:

— Я понимаю, что ты лишь пытаешься сделать как лучше, впечатлить меня, но пойми, тебе не нужно создавать новые элементы и называть их в мою честь, чтобы заставить меня гордиться тобой. – Девушка продолжила нежно поглаживать щеку алхимика и улыбаться всё шире. – Я горжусь тобой, как никем другим и этого ничто и никогда не изменит. Ты всегда будешь особенным для меня.

Вэриан на миг оцепенел. «Особенный»… Тоже самое сказала Кассандра в его сне. И сейчас это прозвучало также приятно, также тепло. Мысли об этом и нежный взгляд фрейлины заставили его губы наконец растянутся в настоящей благодарной улыбке.

— Спасибо, – тихо говорит он, слегка краснея, как и всегда.

Девушка в ответ на эти слова невесомо целует его в щеку, которую до этого успела изрядно помять собственными пальцами. После она, задорно ухмыляясь, спрашивает:

— А что, если я скажу, что сегодня мне есть, чем тебя удивить?

Алхимик заинтересованно слегка приподнимает одну бровь, мол: «Что же ты задумала, плутовка?».

— Правда? И чем же? Думаю, тебе будет трудно удивить человека, который прочёл вдоль и поперёк всю библиотеку, – игриво отозвался Вэриан.

— О, поверь мне, тебе понравится, – загадочно подмигнув ему, отвечает Кассандра.

Фрейлина берет его за руку и выводит из комнаты, вовсе забыв про беспорядок, что в ней творится. Она проводит парня по коридорам замка и наконец останавливается за углом, из-за которого слышны очень странные посвистывающие звуки, словно кто-то отчаянно пытается сыграть мелодию на железной трубе. Кассандра, выдержав небольшую паузу, всё же разрешает алхимику войти в последний коридор.

Сначала Вэриан не увидел там ничего примечательного, но стоило ему повернуть голову на источник громкого и не самого приятного звука, как его глаза расширились, а нижняя челюсть, незаметно для него самого, отвисла. Всего за несколько метров от него, совсем близко, чистил ковер его собственноручно сделанный «пылесос», который, кстати говоря, после того несчастного инцидента, был заброшен его же хозяином.

— Моё изобретение… – проговорил парень, очнувшись от потрясения. – Оно работает… Но как?

Кассандра, сполна насладившись его вполне ожидаемой реакцией, ответила:

— Пришлось попотеть. У тебя вышел даже слишком заумный и сложный механизм. Я его немного упростила.

И тут одно удивление на лице алхимика сменилось другим. Он медленно перевёл взгляд на фрейлину, не веря своим собственным ушам, что, кстати, никогда ещё его не подводили.

— Упростила?.. – с недоумением, удивлением и восхищением в голосе одновременно спросил Вэриан. – Ты смогла починить его? Как тебе это удалось?

— Я и сама удивлена, что у меня получилось, – честно призналась та, неопределенно пожав плечами. – Понадобилось вынуть оттуда несколько шестерней и щётки, чтобы можно было прикрепить мешочек для пыли, который ты, кстати говоря, забыл поместить туда. Скорее всего, именно из-за мусора, застревающего внутри, твоя машина перестала работать, – сделала вывод Кэсс и посмотрела на своего друга взглядом, который так и говорил: «Ну и кто из нас гений?».

— Ты смогла усовершенствовать мое изобретение и починить его. Не знал, что ты и это умеешь… – Алхимик слегка растерянно взглянул на фрейлину. Он вовсе не ожидал, что придворная дама может разбираться в технике.

Девушка лишь усмехнулась.

— Ну, можно сказать, это твоя заслуга. – На эти слова юный изобретатель вопросительно изогнул бровь. – Ты так часто рассказывал мне о своих машинах, приборах и изобретениях, что я через некоторое время всё же смогла извлечь оттуда что-то полезное. И вот, результат, – закончила Кассандра, указав на «пылесос», преспокойно себе стирающий пыль с картин.

Вэриан был очень рад, что его изобретение вновь работало и уже не создавало никаких проблем и катастроф, но, вспомнив о последнем происшествии с этим самым «пылесосом», задумался. Вскоре он, почему-то отводя взгляд, спросил:

— Ты решила использовать мое изобретение даже после всего, что случилось? После поломки Кассандриума? Разве… разве у тебя не было сомнений в нём? Разве ты не боялась, что что-то снова пойдёт не так и оно вновь всё испортит?

Фрейлина сперва удивилась столь странным, но вполне серьезным мыслям. Она заглянула в эти огромные голубые глаза, что всё же решились подняться на неё, и уже в который раз убедилась, что в них не было ни капли той ярости, что она видела в них когда-то. И каждый раз этот факт говорил ей о том, что всё уже позади, что всё хорошо и ей больше не стоит волноваться ни о чём. И сейчас мысль об этом заставила её улыбнуться и посмотреть на своего любимого юного алхимика.

— Знаешь, не стоит выбрасывать поломанную вещь. Нужно вспомнить, сколько от неё было пользы, как много хорошего она сделала и починить её, чтобы она работала ещё лучше. – Кэсс подмигнула Вэриану и тот вновь улыбнулся — он просто не мог этого не сделать.

Но почему-то легче на душе даже после подбадривающей и тёплой улыбки Кассандры не стало. И в глубине души он осознавал, почему. Его всё ещё мучали воспоминания о сегодняшнем сне. Он всё никак не мог забыть тот триклятый янтарь, мысль о котором по неведомой причине отдавалась чувством страха и печали где-то глубоко внутри, человека, жестоко заточённого в этой драгоценной тюрьме и свой собственный, полный ужаса и отчаяния крик. Этот громкий, сорвавшийся на фальцет голос, в котором Вэриан не узнавал свой, до сих пор громким эхом звучал в его голове. И алхимик всё никак не мог отделаться от чувства, что всё это когда-то происходило с ним и что этот янтарь, и та комната несомненно как-то связаны с тем, что он потерял память. Но узнать, правда это видение или нет был лишь один выход – спросить об этом у человека, которому он доверял, как никому другому. Возможно, даже себе Вэриан не доверял так сильно, как доверял Кассандре.

— Кэсси… – начал было он и вдруг его уверенность в решении рассказать о своем кошмаре фрейлине резко угасла.

Стоило ему взглянуть на столь беззаботное и спокойное лицо девушки, как слова комом застряли в горле. Она сейчас верит, что у него всё в порядке, что он вновь живет прекрасной жизнью, а ему так не хотелось вырывать её из этого счастливого неведения. Нет, он не скажет ей. Ей не стоит волноваться из-за таких пустяков. Её счастливая улыбка в разы важнее, чем его спокойствие. Это всего-навсего кошмар, плохой сон — не более. Он справится сам, Кэсси вовсе не нужно знать об этом.

— Да? – спросила девушка, услышав собственное имя.

Алхимик мигом натянул на лицо как можно более правдоподобную улыбку и всё же договорил фразу, которую ещё несколько секунд назад собирался закончить совершенно по-другому:

— Ты просто гений, – проговорил Вэриан, изо всех сил стараясь изображать на лице радость и восхищение.

Фрейлина лишь искренне, не скрывая счастья, вновь улыбнулась, и, обняв парня на последок, тихо прошептала ему на ухо: «Я знаю». Помахав ему рукой и пообещав, что зайдет к нему вечером, Кассандра сию же минуту удалилась. А Вэриан остался стоять в тишине, разбавляемой лишь гудением «пылесоса», думая над тем, правильно ли он поступил.

*

Он проклинал её.

— Ты особенный…

Как она может так говорить? Нет, как она может так говорить, а потом бесследно исчезать, оставляя его в одиночестве? Это же слишком жестоко. Он вновь слышит эти слова, вселяющие в его грудную клетку слишком много веры в то, что, быть может, он ей всё же не безразличен, но девушка всё так же рассыпается серебристым песком прямо у него на глазах, заставляя сердце болезненно сжиматься. Сколько бы он не пытался предотвратить это, обнять её или хотя бы что-нибудь сказать в ответ — ничто не выходило. Казалось, что собственный разум мешает ему в этом, твердя, что она не позволит и что слишком поздно.

А Кассандра всё исчезает, уступая место циклично повторяющемуся аду, и именно в эти моменты он ненавидит их первую встречу. Ведь он всю жизнь провел в темноте, холоде и одиночестве, содрогаясь при любом неодобряющем взгляде, которых, к слову, было тысячи. И он привык. Это был его маленький пустой мир, что заполнялся разве что работой и непоседливым маленьким енотом, что как-то странно был знаком мальчику. А потому он всей душой желал никогда не чувствовать её тепла, её света, счастья, принесенного любым её небрежным словом. Так зачем она вообще ворвалась в его мир? Чтобы заставить почувствовать всё это на пару мгновений, а потом бесследно пропасть, забирая с собой и тепло, и свет, и счастье? А ведь теперь, когда он согрелся в её руках, привык к мягкому мерцанию своей драгоценной звезды, заполнил каким-то ранее недостающим кусочком брешь в душе, она всё это отбирает. И холод становиться ещё ледянее, тьма ещё страшнее, одиночество ещё более пожирающим, а единственное светлое чувство в душе слишком болезненно и небрежно вырвано, из-за чего края раны расходятся новыми трещинами, разрастаясь и переплетаясь.

Метель всё усиливается. Он действительно верил, что сломанное однажды невозможно сломать вновь. Однако это правило, вероятно, не распространяется на его мир. Ведь он снова, и снова, и снова разбивается и осыпается острыми осколками, с каждым разом всё более чернеющими и опасно поблескивающими, ужасающими, ненавистными… А янтарь как был центром этого хаоса, центром ломающегося мира, так и остался им, своими нерушимыми ветвями разбивая окружающую их реальность и заставляя всё неисправимо обваливаться ещё быстрее.

Мальчик вновь вглядывается в знакомо-незнакомое лицо мужчины, сидя перед полупрозрачным камнем и ожидая, когда же кошмар вновь кончится. И приближаясь к концу он не предполагал, что что-то изменится.

Периферийным зрением он заметил нечто темное в камне и опустил голову. На янтарной гладкой поверхности отражался сам Вэриан, сидящий по другую сторону в совершенно такой же позе. Но это не было обычным зеркальным отражением. Нет. Это был абсолютно черный силуэт, словно тень, слегка подрагивающий и не имеющий четких очертаний. Единственное, что было в нем постоянно и нерушимо, так это озлобленно, но в тоже время печально опущенные уголки губ, и стекающие с лица столь же черные капли, похожие и на слезы и на чернила одновременно.

Вэриан не знал что и думать. Всех в своем сне — кроме, разве что, заточенного в камне — он видел какими-либо силуэтами, но то, что его собственное отражение стол грязно и ужасно… Неужели он настолько жалок и отвратителен? Мальчик коснулся изображения рукой, с сожалением всматриваясь в падшее существо перед ним, а отражение, как и должно было, повторило данное действие. И вот уже спустя пару секунд протянутую руку начал обвивать янтарь, испачканный в черной ненависти и ярости. Алхимик с ужасом пытался освободиться, но то было бесполезно. Ветви добрались до ребер, обвивая и сжимая их с кошмарной силой, при этом медленно направляясь к шее. Боль казалась самой что ни на есть настоящей, и это пугало ещё больше. В какой-то момент он понял, что теперь его голова раскалывается не только от рева борьбы снаружи, но и от янтарных ветвей, что уже оплели его каменной сетью, сжимая грудную клетку и шею, при этом полностью перекрывая кислород. Помнится, он думал, что это сон. Но теперь, когда он по-настоящему задыхается в разрушенном мире, а его сознание плывёт в головной боли, вызванной кислородным голоданием, он уже не столь уверен, ненастоящая ли это боль или он всё же умирает? Мальчик барахтался и извивался изо всех сил, но терпеть эту агонию сил уже не было. Легкие горели от нехватки воздуха, что отдавалось нещадной болью в черепе. Он вновь умирал в одиночестве…

Вэриан очнулся от пугающего контраста температуры собственного тела. Его голова пылала в чьих-то горячих ладонях, а спина и руки лежали на чём-то ровном, холодном и мокром. Он чувствовал глухую боль и жжение в районе лба, а также в костяшках пальцев: было такое впечатление, словно он часами молотил кулаками каменную стену. Что же произошло? Где он сейчас? Почему так больно? И чей голос он слышит так близко?

Алхимик с усилием постарался поднять, казалось, свинцовые веки, и, жмурясь от слабого подрагивающего света единственной в тёмной комнате свечи, открыл глаза. Первым, что он увидел, было до жути взволнованное и искренне напуганное лицо Кассандры. Она продолжала громко звать его, в безвыходи бормоча себе под нос что-то невразумительное, словно утешая саму себя. Девушка аккуратно придерживала его голову, чтобы она более не касалась холодного, твердого пола и поглаживала его щеки, стараясь стереть с них образовавшиеся потоки слёз. Вэриан только сейчас понял, что весь тот ужас, что он испытал на себе ещё несколько минут назад, кончился, ведь если это кошмар, что тут делает Кассандра, которая была для алхимика ничем иным, как эталоном и, собственно, источником любви, тепла и счастья? Разве всё это могло быть в страшном сне?

Алхимик, увидев фрейлину, радостно улыбнулся, насколько позволяли ему измотанные и онемевшие мышцы. Как же он был рад её видеть!

— Кэсси… – тихо, устало, но всё же нежно и тепло прошептал парень.

Девушка мигом обернулась и уставилась на него своими прекрасными травянистыми глазами, в которых застыли едва заметные соленые капли, что уже готовы были пролиться, с удивлением, беспокойством и радостью одновременно. После она, похоже, не веря, что её любимое чудо всё же живо, улыбнувшись как десятилетняя именинница, заключила тяжело дышащего Вэриана в свои крепкие объятья. Не сказать, что он был не рад видеть её, как раз наоборот — алхимик был просто счастлив, что фрейлина оказалась рядом, но эти «обнимашки» от дочери капитана Королевской Гвардии просто душили его и без того вымотанную грудную клетку. Но алхимик, смело выдержав долгую и любвиобильную порцию объятий, всё же смог вдохнуть жизненно необходимый кислород, когда Кассандра наконец отстранилась.

— О, Вэриан! Как же ты меня напугал! – едва выговаривает она, но вдруг улыбка сползает с её лица, что заставляет парня с недоумением взглянуть на неё.

Девушка пробегает взглядом по его усталому лицу, щекам, на которых всё ещё видны потоки слёз, лбу, где уже образовался немаленький кровоточащий синяк после падения и, слегка покрасневшим глазам, в которых всё ещё видны нотки ужаса и страха. Вэриан, не выдерживая столь пронзительного и обеспокоенного взгляда, отворачивается и находит в себе силы подняться и сесть на пол. А Кэсс продолжает прожигать его взглядом, словно намереваясь таким способом образовать в голове парня дыру.

— Вэриан, что произошло? – наконец сумела выговорить фрейлина после долгих минут молчания, за которые алхимик успел уже тысячу раз проклясть себя за то, что Кэсси так переволновалась из-за его глупого кошмара. – Я как раз шла к тебе, как это делала обычно по вечерам, но вдруг услышала странные звуки, которые доносились из-за твоей двери. Я открыла дверь и… – Кассандра запнулась на полуслове, то-ли стараясь вспомнить что-то, то-ли не желая продолжать. – Ты сидел за своим столом и, размахивая руками, что-то кричал… Я стала звать тебя, но ты, словно и не слышал меня. Потом ты вскрикнул и упал на пол… Я… я не знала, что делать… Ты был, кажется, так… напуган… – После девушка тяжело вздохнула, словно подавляя в себе что-то невыносимое, что-то, что так и рвалось наружу.

А Вэриан тем временем старательно избегал взгляда её «лесных» всевидящих глаз, опуская собственные на грязный, пыльный пол, на котором он сидел, и которому уж точно не помешала бы небольшая очистка. Но и это не помогало, ведь фрейлина прекрасно умела «читать» его даже тогда, когда не видела бегущих строк в его глазах. Он не хотел втягивать её в это. Кассандра ведь так много сделала для него, а теперь ещё и вынуждена вскакивать от любого его чиха и бросаться на помощь, хоть его вовсе и не от чего спасать. Как же это жалко… Вэриан всё чаще чувствует себя лишь беззащитным, требующим слишком много внимания ребёнком, от которого больше проблем, чем пользы. И он боится, что в какой-то момент Кассандра тоже может так подумать. Поэтому ему стыдно. Стыдно, что он так и не сделал ничего по-настоящему особенного для той, кто построила всю его развалившуюся на кусочки, забытую жизнь заново, дала ему второй шанс. Алхимик старался, как только мог, делая то, что умел: изобретал и открывал. Но даже тогда, когда он получал в ответ на свои старания восторженную, гордую улыбку, ему всё равно казалось это недостаточным, ведь все эти мелочи не стоили всего сделанного для него фрейлиной. И чем больше она делала, тем сильнее становилось чувство, что в какой-то момент он просто не сможет ей заплатить за всё это, и она оставит его одного. Почему-то из головы не выходила навязчивая мысль о том, что за всё в этой жизни приходится платить, даже за любовь.

— Вэриан, – наконец тихо окликнула его Кэсс, прервав царящую в комнате тишину и тем самым вывев мальчика из грустных раздумий. – Послушай, у тебя есть полное право иметь какие-то секреты от меня, ведь я тоже не смогла рассказать тебе всё то, что ты так хотел знать. – Девушка вновь подняла на друга свои болотисто-зелёные глаза и от этого у парня по спине пробежал табун мурашек. – Но даже, если ты не рассказываешь мне всё, я должна знать, что ты в порядке. И сейчас я вижу, что это не так. – Кассандра подсела ближе и повернула к себе лицо алхимика, которое тот упорно прятал. – Прошу, скажи, что тебя тревожит, – прошептала она.

Вэриан, больше не в силах испытывать на себе столь пристальный и пронзительный взгляд, просто уткнулся носом фрейлине куда-то в районе ключиц и крепко прижал к себе. На глазах выступили едва сдерживаемые капли, что тотчас же полились по его щекам тонкими струйками. Он ненавидел слёзы, собственные слёзы. Сам не знал, почему. Или просто не помнил…

Сквозь слёзы алхимик поведал фрейлине о своих ночных кошмарах, которые так мучили его. Он описал всё до малейших подробностей, не желая более скрывать что-то от Кассандры. Он верил ей. Знал, что мог верить.

А Кассандра внимательно слушала, заботливо поглаживая свой маленький кусочек искреннего чистого света по его смолистой макушке. Она никогда не была человеком, что смог бы утешить вас в трудную минуту. Девушка вообще презирала разного рода нюни. Но рядом с Вэрианом она становилась другой: такой сентиментальной, нежной и заботливой. Смотря на него, она забывала тот немалый запас язвительных фраз, из которых можно было бы составить целый словарь. В присутствии алхимика ей не хотелось быть той ледяной глыбой, которой её все считали. Ведь каждый раз, стоило ему появиться и лишь взглянуть ей в глаза, как в душе приятно теплело, словно кто-то развёл яркий, пылающий костер. Это он растапливал её изнутри своим игривым огоньком.

—… а потом вдруг стало очень холодно и темно, и… и… – Вэриан, всё это время, прерывемый собственными тихими всхлипами, рассказывающий фрейлине о своих снах, внезапно умолк.

Парень высвободился из объятий девушки и, опустив взгляд вниз, сдвинул брови к переносице, напряженно думая о чем-то. А точнее, вспоминая. Как он мог забыть? Неужели кошмар, который он день напролет не мог выбросить из головы, сейчас рассеивался перед внутренним взором, словно мираж в пустыне? Почему это происходит именно тогда, когда ему так важно помнить, что произошло? А точнее, Кассандре нужно знать, что произошло. Ведь она и только она может дать ему ответы, которые он, увы, сам найти не сможет.

Алхимик всеми силами старался сосредоточится над тем, что видел буквально десять минут назад, но в памяти всплывали лишь размытые, темные силуэты, а сердце своими всё ещё учащенными ударами напоминало о той боли, страхе и ледяном холоде, что он чувствовал во сне. Стоило вспомнить те ужасающие ощущения, как вымученное тело вмиг отреагировало лёгким вздрагиванием, а его хозяин прерывисто вздохнул, набирая в лёгкие побольше кислорода. Кислород — полезен для мозга, он стимулирует мозг думать. По крайней мере, именно это вычитал любопытный мальчишка из одной толстой библиотечной книги.

Вдруг послышалось тихие приглушенные смешки, а вскоре за ними последовал и звонкий заливистый смех. Вэриан мигом поднял глаза на его источник и с немалым удивлением заметил, что им была Кассандра, всё это время преспокойно сидевшая рядом с ним и ждущая продолжения «истории». Она по неизвестной алхимику причине весело хохотала и тому ничего не оставалось, кроме как с недоумением глядеть на неё и ждать, пока фрейлина закончит.

— Извини, – еле выговорила девушка, изо всех сил стараясь укротить собственный смех. – Просто… ты так мило хмуришься, когда думаешь!

Алхимик с замешательством уставился на неё своими огромными «небесными» глазами. Сейчас он бы с радостью посмеялся вместе с ней, как делал это всегда, ведь мальчик, как бы не старался, не мог устоять перед улыбкой девушки, что уж там говорить про её прекрасный смех. Но на душе лежал тяжёлый груз, который мешал его губам хоть немного подняться вверх. Вэриан всё ещё не мог смириться с тем, что солгал самому дорогому ему человеку. Ложь — это то, что он презирал больше всего, но парень никогда не думал, что станет одним из тех презираемых им лжецов. И сейчас ему было стыдно, как никогда прежде.

— Кэсси, – тихо вымолвил он словно надломленным голосом, – я солгал тебе. – Этими сказанными собственным голосом словами он как будто пронзил свое сердце насквозь. – Что я должен сделать, чтобы вновь заслужить твое доверие?

Кассандра, всё это время сдерживающая рвавшиеся на свободу и не желающие успокаиваться смешки, услышав столь странный вопрос от своего друга, мигом вернула своему лицу привычную серьёзность и удивлённо взглянула на алхимика. Она смотрела на него так, словно тот только что ляпнул какую-то несусветную глупость, которой мир не видывал, но Вэриан смотрел на неё так твердо и основательно, насколько это было возможно, учитывая его милое слегка нахмуренное лицо, от одного взгляда на которое Кэсс хотелось улыбаться всем своим существом. Но самое интересное, что это была правда. Более глупого вопроса фрейлина в жизни своей не слышала. Как он сказал? «Вновь заслужить доверие»? Это звучало, как очередная шутка от Юджина, вот только на этот раз она была правда смешной. Разве маленькая ложь может подорвать доверие к самому дорогому человеку?..

Кассандру уже довольно давно мучала эта несчастная, гадкая мысль, что резала душу, лишь стоило услышать слово «лгать». Она не могла отделаться от чувства, что поступает неправильно, скрывая от алхимика правду. Правду о том, что случилось с его отцом, о том, кем он стал, о том, что он сделал. Но фрейлина помнила, как ей не хватало того счастливого, родного взгляда чистых голубых глаз, ещё не очерненных злостью и ненавистью, и поэтому не хотела потерять все эти жизненно необходимые чувства, которые она могла получить лишь от него. Кэсс в глубине души понимала, насколько это эгоистично — лгать кому-то ради собственной выгоды, но не могла ничего с собой поделать, а потому старалась не думать о том, что происходило когда-то и жить исключительно новой жизнью.

Девушка, как можно быстрее отогнав от себя неприятные мысли, вновь почувствовала на себе пристальный взгляд выжидающего ответа Вэриана. Он старался смотреть на Кассандру как можно тверже, ведь ему казалось, что девушка просто не восприняла его всерьез, ибо смех был не самым лучшим ответом на столь важный для него вопрос. Может, таким образом она хотела высмеять его слабость? Возможно. Но алхимика сейчас намного больше волновал ответ, которого он терпеливо ждал, своим твёрдым взглядом намекая Кэсс на то, что его ему желательно подать не смехом, а нормальным языком и человеческими словами.

У Кэсс возникло странное чувство, словно она — как заботливая мать, что вынуждена сообщить своему малышу о том, что им необходимо серьезно поговорить. Фрейлина прекрасно знала, что должна сделать, но эта задача становилась в разы сложнее, стоило ей только вновь взглянуть в эти глаза. Он так жаждал ответов, жаждал правды, и Кассандра понимала, что лгать ему, смотря в эти чистые голубые омуты — величайший грех в истории человечества. Ах, как же она ненавидела себя и ту ложь, что каждый раз, как ни в чём не бывало, должна сделать с её губ только ради одного — чтобы он остался с ней.

Но девушка осознавала, что сейчас юному алхимику нужны помощь и забота, а не жестокая, как и этот мир, правда. Она знала, что обязана своим видом показать ему, что волноваться не о чем, чтобы он мог спокойно жить дальше, не зная горя, пока она пытаешься защитить его от его собственного прошлого. Но Кэсс так хотелось хоть на миг стать маленькой девушкой, которой не нужно держать язык за зубами ради блага всего королевства, и просто броситься вобъятья этого доброго мальчика, и сквозь слёзы рассказать ему всё, что так давно хотела. Она бы поведала ему о том, что случилось с ним на самом деле в тот день, когда он сбежал из тюрьмы, она бы извинилась, сказала бы, что вовсе не хотела этого, и призналась бы ему в том, как сильно она его любит…

Нет, не бывать этому. Единственным, кто мог бы её пожалеть, была её собственная совесть, что с каждым днём становилась всё меньше и меньше, словно от неё, как от вкусного пирога, постоянно отрывали по большому куску. Но Кассандра не принимала жалости ни от кого, даже от самой себя. Она покорно примет на себя это бремя и, если понадобится, унесет его с собой в могилу.

Девушка, выдерживая на себе долгий выжидающий взгляд, неожиданно улыбается, и на лице алхимика проступает непонимающее выражение. Она наклоняется на уровень лица мальчика и, смотря ему прямо в глаза, тихо шепчет:

— Ничего. Абсолютно ничего.

Вэриан продолжает недоуменно смотреть на неё, словно отказываясь принимать эти слова, как ответ. Кэсс, тихо вздохнув, вновь смотрит на него с уже большей серьезностью и упорством во взгляде, хоть в нём ясно читалась толика нежности и понимания.

— Послушай, Вэриан, – твёрдо сказала Кассандра, бережно опустив свои ладони на плечи парня, – я понимаю, тебе сейчас страшно, но ты сам должен осознать, что бояться нечего. Все твои видения — лишь твоя фантазия, смешанная с моими историями, не более. Это всего навсего безобидные сны. Да, страшные, но безобидные.

— Но ведь… – мигом попытался возразить Вэриан, наконец обратятся дар речи, – я-я чувствовал…

— Боль, я знаю, – закончила за него Кассандра, тем самым заставив мальчика прекратить упорствовать и продолжить слушать. – Но, согласись, эта боль была только в пределах твоей головы. Как только ты просыпался, она исчезала, ведь так? Тебе следует понимать, где сон, а где явь. Возможно, это не облегчит твоих страданий, но ты будешь точно знать, что это не происходит по-настоящему и никогда не происходило.

Наступило секундой молчание, первым которое нарушил алхимик своим неуверенным, робким, почти сошедшим на «нет» голосом:

— Кэсси, ты так и не сказала… о том, что… Я-я ведь… – Он не сумел договорить, и слова «солгал тебе» парень проговорил лишь губами, словно они застряли у него в горле.

Но фрейлине не понадобилось услышать остаток фразы. Ей вообще не было нужно, чтобы он что-либо говорил. Слова в этот момент были излишни, ведь всё, что он хотел сказать она мгновение назад прочла в его глазах, которые в последнее время так часто предательски его выдавали.

— Я понимаю, почему ты не сказал мне, – спокойно ответила Кэсс, с нежной и едва заметной улыбкой. – Ты лишь хотел уберечь меня. Уберечь от правды, от волнения, уберечь от боли. Но ведь боль и волнение — это неотъемлемые части нашей жизни. Без них ни один человек никогда бы не понял, что такое настоящее счастье. В жизни всегда будут и радость, и боль, и их нужно просто принять, как верных спутников, и идти вперёд. – Девушка невольно отметила про себя, что эти слова имеют к ней куда большее отношение, чем к Вэриану, и ей самой не грех прислушаться к ним.

Сам Вэриан на это ничего не ответил. Видимо, он был поражен тем, сколько мудрых мыслей породил у Кассандры его довольно-таки глупый вопрос. Он бы и рад принять эти премудрости к сведению, но в данный момент он был чересчур взволнован для того, чтобы по-настоящему слушать фрейлину. Его всё ещё волновал вопрос, ответ на который девушка так и не дала. Алхимик уже был готов вновь его озвучить, но эти крайние меры не понадобились — Кассандра заговорила как раз в тот момент, когда он открыл рот.

— Я хочу, чтобы ты понимал, – словно прочитав мысли мальчика, ухватилась за нужную тему Кэсс, – что это маленькая ложь ни в коем случае не изменит моего отношения к тебе. Ничто не заставит меня перестать тебе доверять. И потом, разве можно вернуть себе то, что ты даже не успел потерять? – уже с легкой усмешкой спросила фрейлина, явно ожидая, что увидит улыбку в ответ.

— Да, я думаю, ты права, – без тени улыбки ответил Вэриан.

Он чувствовал, что после слов Кассандры на душе стало значительно легче, но также он знал, что чувство вины и волнение никуда не исчезли. Было такое впечатление, словно девушка взяла и просто переложила часть его груза на собственные плечи. От того парень ощущал себя слабым и беспомощным, а на душе вновь скребли кошки. Сердце пронзил стыд, живот неприятно скрутило. Вэриан подумал, что сейчас чувствует себя даже хуже, чем перед тем, как рассказал обо всём Кассандре.

Кэсс, видимо, заметив, что на душе у мальчика вновь лежит камень, опустила голову пониже и, взяв алхимика за подбородок, повернула его лицо к себе. Тот сначала пытался прятать взгляд, но потом, осознав, что он не может делать это вечно, пристыженно взглянул в глаза девушки, и с удивлением заметил, что она продолжала улыбаться. Он замер, как каменное изваяние, а по спине пробежали мурашки, когда она наклонилась почти вплотную к его лицу и тихо, почти беззвучно прошептала:

— Всё будет хорошо. Я обещаю.

Вэриан, услышав эти слова, вдруг понял, что они значат для него необъяснимо много. Намного больше, чем должны были. И от этих слов, словно гора с плеч сошла, на душе вновь стало спокойно. Появилось некое чувство защищенности и безопасности. В голове пролетела мысль о том, что волноваться вовсе не о чем. Ведь если Кэсс сказала, что всё будет хорошо, значит так и случится. Эта мысль, как железное, нерушимое правило засело в его голове. Алхимик свято верил в его непоколебимость, словно других вариантов и быть не могло.

На его лице расцвела улыбка.

— Спасибо, Кэсси, – прошептал он.

— Пожалуйста, – таким же тихим шепотом ответила ему Кассандра.

Она слегка поддалась вперёд, преодолев последние дюймы между их лицами, и закрыла улыбку Вэриана нежным поцелуем. Парень даже не успел сообразить, что, собственно, произошло. Но к тому моменту, когда до него наконец дошел весь смысл происходящего, он уже был в крепких объятиях Кассандры. Что ж, его реакция на подобные вещи всегда была абсолютно предсказуемой. Сначала он слегка испугался, потом ужасно смутился, как всегда покрывшись ярким румянцем, ну а потом на смену смущению пришло удивление и некое недоумение. Это был первый раз, когда девушка самостоятельно решилась его поцеловать. Даже он сам делал это от силы несколько раз, да и то лишь тогда, когда правда не мог удержаться, а парнишка, позвольте заметить, отнюдь не обладал смелым и решительным характером, в отличие от дочери капитана Королевской Гвардии. А сейчас Кэсс целовала его так, словно у неё была лишь одна цель – полностью утопить его в собственных чувствах.

Вэриан правда был преисполнен эмоций и они не давали ему свободно вздохнуть также, как и губы фрейлины. Но эти чувства были столь приятны, столь желанны, что он готов был упиваться ими до самого конца.

Руки Кассандры схватили воротник его потрепанной хлопковой рубашки и решительно потянули на себя. Это слегка грубоватое, но в тоже время такое нежное и ласковое движение заставляло его забыть обо всём: о всех своих невзгодах и кошмарных снах. Да и разве сейчас это важно? Алхимик мог поклясться, что готов пережить ещё тысячу таких кошмаров ради ещё хотя бы нескольких блаженных минут. Вэриан чувствовал, что ещё никогда не был так спокоен, так счастлив…

Но всё имеет свой конец, а у приятных вещей этот самый конец наступает быстрее. Ещё миг и Кассандра медленно отстраняется, всё еще крепко держа в руках воротник парня, чьи щеки пылали пуще прежнего. А тот, в свою очередь, внезапно ловит себя на мысли, что это — чистой воды преступление, вот так внезапно лишать его такого долгожданного удовольствия. Похоже, это легкое недовольство отразилось на его лице и, наверное, поэтому он выглядел слегка раздосадованным.

— Глазам не верю, ты опять краснеешь! – внезапно воскликнула Кэсс, от чего Вэриан едва не подскочил.

Он виновато заерзал на месте, но заметив всю ту же улыбку на лице фрейлины, выпустил смущенный смешок.

— Прости, ничего не могу с этим поделать, – тихо сказал алхимик, сам не понимая, почему говорит шепотом.

— И не нужно, – ласково ответила девушка, убрав одну из его черных прядок за ухо. – Это делает тебя более… обаятельным. – Кассандра звонко засмеялась и Вэриан вместе с ней.

Он счастлив. Этого ничто не изменит.

*

Две недели ползли не быстрее столетних черепах. Абсолютно одинаковые, день за днем, они тянулись, как старая карамель, которую кто-то забыл в кладовке. Но в отличие от этой сладости эти дни вовсе нельзя было назвать приятными.

С тех самых пор, как в жизнь юного алхимика вторглись кошмары, он не мог нормально спать по ночам, каждый раз либо внезапно вскакивая на постели с холодным потом на лбу, либо просыпаясь от резкого падения на пол у изножья своей кровати. После такого, как правило, засыпать не удавалось, так что днем он чувствовал себя, мягко говоря, плохо. Это, как нетрудно догадаться, не ускользнуло от проницательных глаз Кассандры. На следующий день после того, как юноша поведал ей о своих престранных снах, фрейлина заявила, что запрещает ему как-либо помогать ей с работой придворной дамы. Вэриан в начале пробовал её переубедить, уверяя, что ему вовсе не трудно, но Кэсс упорно стояла на своём, объясняя своё решение тем, что она лишь заботится о его здоровье. Вскоре алхимик с ней согласился, решив, что спорить бесполезно. Так что большую часть дня парень проводил либо в библиотеке, которую он уже знал, возможно, даже лучше самого библиотекаря, либо в своей комнате, которая к этому времени успешно превратилась в лабораторию. Пусть Кассандра запретила ему помогать ей, но она не могла отобрать у него его любимую алхимию. А потому у него было много времени на доработку того самого «сюрприза», о котором фрейлина, похоже, уже давно забыла.

И в этот день Кэсс, как всегда по вечерам возвращаясь со своей привычной королевской службы, которая сегодня закончилась чисткой камина до полуночи, подошла к уже знакомой, слегка обугленной от частых взрывов двери, и с удивлением заметила, что, судя по свету, исходящему из-под щели, в комнате всё ещё горел свет. Обычно Кассандра заканчивала свою ежедневную рутину чуть раньше, а потому привыкла, что алхимик терпеливо ждал её в своей комнате, но сегодня было уже довольно поздно, и потому она не сомневалась, что мальчик предпримет благоразумие решение просто лечь спать. Но, видимо, Вэриан всё же решил предпринять попытку и дождаться её прихода. Девушка уже подумала о том, что необходимо отчитать его за такое возмутительное пренебрежение своим здоровьем — в конце концов, он спал всего несколько часов в день и лишний отдых ему никак не помешает. Но разве она могла? Определенно, нет, у неё просто не повернется язык упрекнуть его в том, что он так терпеливо ждал её, ради того, чтобы перекинуться парой добрых слов и пожелать спокойной ночи. В конце концов, Кассандра, вежливо постучав, открыла дверь и вошла в комнату.

Вэриан сидел за своим рабочим столом, как всегда уставленным кучей колб и баночек с различными жидкостями, и, похоже, был всецело поглощен работой. Поглощен настолько, что даже не заметил, как громко заскрипела ржавыми петлями дверь, и не услышал, как в комнату ступили два невысоких каблука. Фрейлина постаралась разглядеть, над чем это алхимик так упорно работал, но не смогла ничего увидеть, потому как тот уж очень низко склонился над какими-то мензурками и инструментами.

— Кхм, – тихо кашлянула Кэсс, наконец решив обратить на себя внимание.

Реакция ученого была довольно неожиданной. Он вздрогнул и опрокинул одну из колб на пол, которая тут же разбилась вдребезги, расплескав своё содержимое вокруг; резкими движениями он стал быстро расставлять препараты по местам, словно до них никто и не дотрагивался; и, по пути сбив ещё какой-то инструмент, почти незаметным движением запихнул в карман своего старого закопченного фартука что-то маленькое и блестящее. После этой весьма странно выглядящей со стороны процедуры, он повернулся и взглянул на Кассандру с таким нервным видом, точно только что сделал что-то незаконное. Но стоило ему заметить, кем был его поздний гость, как он тут же с облегчением вздохнул.

— Ах, это всего-лишь ты… – улыбнулся Вэриан, вошедшей фрейлине.

— Да, ты прав, это всего лишь я. – На лице девушки появилась скептическая ухмылка, а её взгляд скользнул по опрокинутой колбе, которая пострадала в результате неосторожного движения рукой, в целях быстро спрятать от чужих глаз что-то маленькое и блестящее. – Неужели ты думал, что к тебе среди ночи нагрянет Его Величество, сам король?

Вэриан, уже успевший переместиться со стула в свою кровать, беззвучно хихикнув, ответил:

— Поверь мне, ты намного лучше какого-то старого монарха.

Девушка со всё той же улыбкой закатила глаза и, присев на край кровати, сказала:

— Пожалуй, соглашусь с тобой.

Сказать честно, они оба скучали по тем вечерам, когда они могли просиживать в этой комнате часами, болтая о какой-то неважной глупой ерунде с таким чувством, словно ничего на свете нет важнее, чем теоретическая возможность приготовить джем, который меняет цвет в зависимости от того, что предпочитает дегустатор (в тот раз они сошлись на том, что такое изобретение перевернуло бы мир, но люди определенно не готовы к такому перевороту). Но всё изменилось. Теперь она заканчивает свою работу позже, ведь без помощи алхимика уборка и прочие обязанности придворной дамы занимали вдвое больше времени, а Вэриан слишком устает от недосыпа и не может дожидаться её каждый день до поздней ночи. И виной тому эти чёртовы видения, которые упорно отказывались отпускать мальчика, что с каждым днем выглядел всё более уставшим, словно страх высасывал из него все жизненные силы. Кассандра искренне хотела помочь ему, но что она могла? Скоро её слова поддержки о том, что всё будет хорошо станут пустой болтовней, а отчаянные объятья и поцелуи больше не смогут спасать своим теплом сохнущее сердце. Кэсс чувствовала себя как никогда беспомощной, ведь не имела ни малейшего понятия о том, как может помочь алхимику. Разве что… Нет! Станет только хуже. Девушка боялась даже представить, что случится, если Вэриан вспомнит своё прошлое. Она больше не сможет его вернуть…

— Кэсси? – вдруг вернул её в реальность слегка взволнованный голос мальчика. – Всё в порядке?

Кассандра лишь сейчас поняла, что в своих глубоких раздумьях она просидела несколько минут с остекленевшим взглядом, чем весьма напугала алхимика. Тот всё ещё смотрел на неё с легкой опаской.

— О, да, да, всё хорошо, – сказала Кэсс, для большей убедительности спокойно улыбнувшись. – Я просто задумалась… о работе.

Видимо, такое объяснение Вэриана вполне устроило, так как он тут же улыбнулся со знакомой искоркой в глазах, что, увы, была уже не такой яркой, как раньше, и увлеченно выпалил:

— Во вчерашнем сне я смог хорошо разглядеть элементарный преобразователь и, кажется, понял принцип его работы, – радостно сообщил он.

— Это как-то относится к твоему сюрпризу? – приподняла бровь фрейлина, про себя радуясь, что смогла так легко избежать неудобных вопросов мальчика, которые он наверняка бы задал, если бы не спешил сообщить так волнующую его новость.

— Возможно, – уклончиво ответил алхимик, загадочно улыбнувшись.

— Что ж, – вздохнула Кассандра, придвинувшись чуть ближе, – как я уже сказала, если твое изобретение не взорвет добрую половину Короны, тогда мне не о чем волноваться. – С этими словами она взяла щеки своего юного гения в обе ладони и ласково чмокнула его в лоб. – Доброй ночи. Помни, я верю в тебя. Ты справишься.

— Спокойной ночи, Кэсси, – прошептал в ответ Вэриан.

Девушка хлопнула его по плечу, тем самым безмолвно желая ему удачи, потушила свечу и, махнув на прощанье рукой, вышла из комнаты. А мальчик с чувством покорности судьбе уронил голову на подушку, готовясь встретить новую порцию боли и страданий.

Он вновь здесь. Вновь в этом зацикленном кошмаре, что слишком реалистичен, чтобы равнять его с простой детской тревожностью или монстрами под кроватью. Слишком правдиво, слишком знакомо, слишком опасно.

Его темный замкнутый мирок с каждым разом приобретал больше деталей и очертаний, так что в этот раз алхимик оказался в полноценной лаборатории, с рабочим столом, разнообразным оборудованием, множеством светящихся и не очень пробирок и подозрительным дымом, что подобно туману оседал у ног. Хотел бы он сказать, что это лучше непроглядной пустоты из первого сна, однако же, это вовсе не так. Почему-то с каждой деталью, появляющейся в этом мире, что под конец раз за разом ломается вдребезги, с каждой восстановленной стеной лабиринта его памяти на мальчика накатывает душераздирающий страх того, чего, быть может, вспоминать и вовсе не стоит?

Две кардинально разные девушки вновь приходят к нему, лепеча что-то о волшебных волосах, вырастающих на несколько метров за пару секунд, и о «загадочном волшебнике», что непременно должен им помочь. В воздухе в который по счету раз отдается эхом его негодование, ведь он вовсе никакой не маг. Просто ученый-самоучка, что ни на что не способен. В любом случае, так определенно считал темный грузный силуэт, что за все прошедшие сны ни капли не изменился, в отличие от всех остальных персонажей, приобретших настоящую свою форму. Нет, тот лишь продолжал держать расстояние, устало вздыхая где-то на задворках памяти и одаривая Вэриана разочарованным взглядом.

Вновь слышатся взрывы, вновь он бежит сломя голову в самое пекло, и вновь она останавливает его. Хватает за руку, болезненно прижимает к себе, слегка раздраженно закатывает глаза, стоит ему поблагодарить свою спасительницу. А он наслаждается считанными минутами спасительного тепла, излучаемого девушкой, с замиранием сердца ожидая стандартного сценария.

Вэриан уже готовится к переходу в следующую часть кошмара, что, однако же, кажется ему самой долгожданной и приятной. Но, как бы то странно ни было, случается нечто из ряда вон выходящее и ситуация продолжается, а его не перекидывает в столь досконально изученный день Научной Выставки. Нет. Заместо этого к нему подбегает темный силуэт. Тот самый, наблюдающий, осуждающий, отдаленный, вызывающий в груди лишь лавины боли и печали. Он садиться перед мальчиком на колено, ласково проводя широкой ладонью по веснушчатой щеке, и мальчику кажется, словно вблизи он неожиданно становится четче.

Спустя пару мгновений диалога, который мальчик слышал, казалось бы, сквозь толщу воды, из-за чего ни слова разобрать не удалось, плечи силуэта поникли, и он, одарив алхимика самым разочарованным из всех своих взглядов, поднялся и исчез в толпе копошащихся жителей не слабо покалеченной деревеньки. Вэриан же остался на месте, уставившись себе под ноги, и неосознанно погружался в самобичевание и презрение к собственной персоне. Как вообще можно гордиться таким как он? И даже теплая рука фрейлины, столь мягко и понимающе опустившаяся на его тонкое плечо, не смогла развеять того липкого осадка, что засел где-то в районе ребер.

А мир вновь рассыпается пылью, перестраиваясь и еле заметно трескаясь. И вот он уже спокойно демонстрирует Кассандре свои знания в алхимии, попутно помогая вымыть посуду или вычистить пол. Всё как она и рассказывала: обещание быть его ассистентом, проделанная вместе работа и душевный разговор об отцах. Вэриан непроизвольно замирает, когда после печальной речи девушки, повествующей о её мечте стать гвардейцем, слышит собственное «Понимаю». Когда с губ слетает горькая усмешка, а он из прошлого что-то молвит о строгости и о том, что «это отцы, что с них взять?».

И он точно знает, что этой части раньше не было. Даже Кэсси, столько раз рассказывающая об этом дне, ни разу не упомянула о данном диалоге… И мальчика осенило. Он ведь так и не спросил никого о собственной семье. Из-за того, что все окружавшие его после потери памяти люди не обмолвились об этом и словечка, он решил, что является сиротой. Да и будь у него родители, разве они бы не искали его всё то время, что он жил в замке? А потому он смирился. Смирился с тем, что он один. Что ни одного родного человека у него нет и всё, что ему нужно, это счастливо жить со своей Кэсси… Но теперь, получается, что она знала? Молчала? Врала?

Она говорит, что не может помочь ему с выставкой, так как Капитан доверил ей охрану одного важного ученого, а Вэриан уже и не спорит, просто соглашается и уходит, молча терпя первое её предательство. Сорванное представление, дисквалификация, тихий шелест фонтана и её мягкая улыбка. Раньше все моменты, как-либо связанные с брюнеткой, были единственным, ради чего он вновь и вновь переживал этот кошмар, а сейчас каждый взгляд на неё сопровождался сотней болезненных вопросов, заполнивших его разум. Почему она скрывала от него его же родителей? Где они сейчас? Как она с этим связана? И почему ему всё страшнее узнать правду?

Больше никаких изменений. Всё как и раньше. Подаренный Кассандриум и звенящая фраза, что «он особенный». А дальше снег. Которого не последовало.

Вместо бури мальчик оказался в своей деревне, что страдала от странных черных камней. Вэриан и раньше мельком видел их во сне, но сейчас камни были абсолютно везде. Они давили, разрушали, уничтожали. Он должен был рассказать об этом королю. Да, определенно, должен был. Вот только этот он — кто? Ведь стоит Фредерику возвыситься на своем троне, как рот алхимику алыми нитями зашивает просьба Рапунцель никому о них не рассказывать, а темный силуэт вновь роняет какую-то абсолютно глупую отмазку, скрывая всё, что происходит.

И в этой карусели лжи Вэриан чувствует себя совершенно одиноким.

Мальчик устало закрывает глаза, моля о том, чтобы это поскорее кончилось. Но уже в следующий момент что-то или кто-то с силой толкает его в грудь, выбивая весь воздух и сбивая с ног. Когда же алхимик удивленно распахивает голубые глаза, пред его взглядом предстает совершенно страшная картина, знаменующая его собственный конец. Мужчина, с опущенной в тихом отчаянии головой, поглощается янтарным камнем, а в горле застревает крик. Прошлый он с ужасом зовет «отца», а Вэриан с ещё большим ужасом наконец осознает, кем был тот силуэт.

Слезы безжалостно прожигают его кожу, когда маленький, потерянный, испуганный мальчик врывается в ледяную стену снегопада и, утопая в белоснежном покрывале, изо всех сил следует своей единственной надежде. Сердце холодеет от безнадежности и паники, захлестнувшей его с головой, а когда принцесса, за которую он хватается как за спасительный канат, отворачивается от него, с трудом сдерживая слезы, он лишь на мгновение замечает Кэсси Кассандру, что стоит в стороне и отводит взгляд.

Верные псы её величества выкидывают мальчика в шторм, и звон часов оглушает. Он уже знает, что время вышло, а потому, когда вновь видит последствия своих ошибок, обессиленно оседает на пол, и лишь отчаянно роняет слезы, понимая, что не сможет это исправить. Не сможет смириться, жить как раньше, вновь забыть или вовсе выкинуть из головы как ненужный мусор. Он больше не сможет смотреть в лживые глаза принцессы, слыша при этом её «всё будет хорошо». Не сможет больше искренне кланяться королю и королеве, помня как они закрывали глаза на проблемы. Не сможет больше взглянуть на фрейлину, чувствуя, как с каждым её появлением ломается его сердце. Теперь он наконец понимает, что сбросило его в пропасть, что произошло с его семьей и чья это вина.

Рядом медленно возникают различные смеси, приборы, буры, которыми он пытался разрушить янтарную тюрьму. В паре сантиметров от него даже появился засохший много лет назад Солнечный цветок, что также не принес пользы. Взяв его в руку, алхимик со слабым удивлением отметил, что совершенно точно знает, откуда достал его и как тогда его упрашивала блондинка оставить реликвию и не совершать очередного необдуманного действия. А он, ясное дело, не послушал.

С улицы вновь раздаются яростные вопли и шум созданных им самим роботов. Теперь он знает, что то кричат солдаты, безуспешно пытающиеся вернуть свою похищенную королеву. А ведет их, несомненно, дочь капитана. Где-то за спиной раздается звон и шорох, а когда Вэриан всё же оборачивается, королевская чета уже счастливо обнимается, радуясь очередной победе. В его голове гулко бьется мысль, что это нечестно, несправедливо, неправильно. Он обязан страдать, его отец, вероятно, уже встретился на том свете со своей супругой, а виновница появления этих проклятых камней вновь улыбается, прижимаясь к отчей широкой груди. Разве так и должно быть?

Очнулся алхимик лишь тогда, когда черная субстанция, схожая со слишком густыми чернилами, образовала смоляного гиганта, в котором медленно тонул сам мальчик. Он разрушал всё вокруг, надеясь, что если отстраниться от всего, что когда-либо любил, адская боль уйдет. Он искренне верил, что уничтожив источник этой самой боли, слезы остановятся, он искренне молил, чтобы это скорее закончилось, чтобы все чувства ушли, чтобы его пустая жизнь вернулась. Он готов был задыхаться, захлебываться в своей ненависти, что чернилами наполняла легкие. А увидев полный страха взгляд зелёных глаз его Кэсси грязной предательницы, ненависть и боль сжали сердце настолько, что мальчик окончательно утонул в собственной тьме.

В серебряных кандалах, что сковывали его дымчатые руки, отражался он сам, словно тень, слегка подрагивающий и не имеющий четких очертаний. Единственное, что было в нем постоянно и нерушимо, так это озлобленно, но в тоже время печально опущенные уголки губ, и стекающие с лица столь же черные капли, похожие и на слезы и на чернила одновременно. Шагая по хрустящим осколкам собственного мира, его — точнее то жалкое подобие прежнего Вэриана, что осталось теперь темным силуэтом, едва ли напоминающим милого мальчика — неизбежно вели к деревянной повозке.

А он абсолютно точно знал, что его не удержат. Ведь ему больше нечего терять.

Вэриан резко распахнул глаза. Вокруг была кромешная тьма, казавшаяся почему-то очень густой и вязкой, словно старый кленовый сироп. Эта тьма была намного чернее и непрогляднее обычной. Даже воздух, и тот словно свернулся прозрачным невидимым комом, нехотя просачиваясь в тяжело вздымающиеся легкие. Сердце в истощенной груди быстро колотилось в такт каплям, барабанящим по крыше замка. Где-то далеко слышались тяжелые раскаты грома, и мальчик различал во мраке секундные вспышки света — похоже, снаружи во всю бушевал шторм. Зрачки потихоньку привыкали к темноте, но очертания комнаты четче не становились — глаза были плотно укрыты пеленой слез. Вэриан моргнул несколько раз: пара горячих струек покатились по его холодных, бледных щеках и попали в уши, вызывая неприятное, щекочущее ощущение. Тело ныло, словно он несколько часов выполнял какие-то жутко сложные упражнения, а кровать, на которой он лежал, казалась ужасно жесткой, словно была сделана ни из чего другого, как из камня.

Но все эти, честно говоря, не самые приятные чувства нисколько не волновали проснувшегося посреди ночи алхимика. В его голове шла непрекращающаяся борьба. Борьба с собственными мыслями. Каждая из них наперебой с другими пыталась занять главное место в голове своего хозяина. Но прежде, чем Вэриан успевал хорошенько обдумать очередную мысль, секунду назад появившуюся в его голове, как она исчезала, а на смену ей приходила другая, ещё более странная, шокирующая и непонятная. Мыслей были миллионы, одна сумасшедшее другой. Не меньше было и вопросов, заставляющих сердце то бешено колотится, то замирать от страха. И эти вопросы, казалось, уже долгое время таившееся на задворках его сознания, больше всего не давали ему покоя.

Значит, у него всё же были родители? Был отец? Отец, который никогда не мог понять его, которому был чужд его собственный сын, но который несмотря ни на что всегда был рядом…

«Чушь какая-то!», – внезапно воскликнул чей-то голос в голове. Этого просто не может быть! Где же тогда он был всё это время, пока его сын, потеряв память, торчал здесь, в замке? Почему он не явился и не забрал его отсюда? Почему не вспомнил о нем? Ответ незамедлительно пришел вместе с воспоминаниями о прошедшем сне и тупой пульсирующей болью в груди.

«Он не мог», – вновь сказал холодный, тихий голос в голове.

Перед внутренним взором появилась та самая комната, в которой он каждую ночь страдал в течении нескольких недель. И в первый раз Вэриан видел её так необычайно четко, словно сам смотрел на неё собственными глазами. Прямо в её центре нерушимо стоял всё тот же проклятый яркий камень, который, как алхимик каким-то образом хорошо знал, ничем нельзя сломать. Сквозь гладкую светящуюся поверхность виднелись очертания скованного прекрасными золотыми стенами мужчины, пленника вечной искрящейся тюрьмы.

«Но как это случилось?», – испуганно спросил всё тот же неведомый голос, что почему-то сейчас стал тонким и дрожащим. – «Что произошло?».

И снова ответа не пришлось ждать долго. Перед глазами возникла сцена, которую он видел лишь неясным обрывком, но которая предстала перед ним не менее четко, чем предыдущая: напуганный, отчаявшийся, выглядящий так, словно сейчас же расплачется, мальчик — в котором Вэриан с удивлением узнал себя — подбегает к ничего непонимающей златовласой принцессе и крепко хватается за её плечи, словно удерживаясь от падения. Алхимик ясно слышит собственный срывающийся на фальцет голос, изо всех сил умоляющий Рапунцель помочь ему спасти его отца, утверждающий, что лишь у неё есть связь с какими-то камнями и лепечущий, словно в лихорадке что-то про то, что у них мало времени. Но вместо ожидаемых слов о готовности помочь он слышит лишь невнятное мямленье принцессы о том, что она не может помочь ему сейчас и несколько не очень-то искренних извинений. Мальчик вновь бросается к ней, стараясь ухватиться за её плечи, но его тут же останавливает королевская стража и спешит немедленно увести его из замка. Последнее, что он успевает сделать — это издать громкий отчаянный возглас. «Ты обещала!», – крикнул мальчик надломившимся голосом, в котором ясно звучали слезы. Эти слова отдавались громким эхом в его голове.

«Нет-нет-нет! Это невозможно! Этого просто не может быть…», – отчаянно шептал уже тихий, жалкий голосок, тщетно пытаясь отрицать все сложившиеся в одну картину улики. – «Кассандра ведь говорила, что это просто сны! Она ведь обещала, что скоро всё наладится! Кассандра же…».

Вдруг что-то заставило его резко сесть на кровати, словно по пушечному выстрелу, и севшим, практически беззвучным голосом произнести в пустую темноту лишь одно слово, которое сейчас означало его единственное спасение:

— Кассандра.

Не теряя ни секунды, алхимик встал с кровати и в несколько четких и быстрых шагов преодолев расстояние между постелью и крепкой дубовой дверью, распахнул деревянное препятствие и с такой же целеустремленностью и неудержимой скоростью двинулся вперед по длинному коридору. Он жаждал правды. Он знал, что только один человек может дать ему то, что ему так необходимо.

Спустя несколько минут Вэриан остановился около уже знакомой ему двери, с которой, собственно, и началась его прекрасная жизнь. Прекрасная жизнь в неведении.

Здесь она и закончится.

Алхимик поднял сжатую в кулаке ладонь с четко поставленной целью постучать, но тут же нерешительно опустил её. Он вспомнил свои, казалось, совсем недавнее мысли о том, что он никогда в жизни, ни под каким предлогом, ни за какую плату

даже и не подумает разбудить Кассандру посреди ночи, ибо последствия, как показал опыт Юджина, будут весьма и весьма печальными. Но эта глупая мысль пронеслась в голове быстрее стрелы, так что, поколеблясь всего пару секунд, ученый глубоко вдохнул и довольно громко и настойчиво несколько раз ударил кулаком о крепкое дерево.

Как он и ожидал, в комнате спустя мгновение послышалась незамедлительная возня. Потом знакомые раздающиеся эхом отточенные шаги пары сапог с небольшим каблуком. И вот уже перед носом слегка напуганного, но уверенного в правильности своих действий мальчика, резко распахивается дверь, а перед ним стоит, глубоко дыша от злости, никто иная, как та самая до недавнего времени холодная леди, к жаркому теплу которой он так привык. Её глаза направлены на точку чуть выше его макушки. Видимо, она ожидала увидеть на месте паренька безумца постарше, но с куда более скудными мозгами, типа немалоизвестного Флинна Райдера. Но стоило фрейлине опустить взгляд на пару дюймов ниже и упереться им в сосредоточенное лицо своего юного друга, как раздражение на её лице сменяется удивлением.

— Вэриан? – шепотом вопрошает Кассандра, явно не ожидавшая увидеть алхимика у своей двери в столь ранний час. – Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? – слегка обеспокоенно добавляет она, отметив явные признаки нервозности алхимика, который в данный момент уже не так уверенно глядел на неё снизу вверх, сильнее обычного трепая рукой рукав своей старой рубашки.

— Нам нужно поговорить, – стараясь сохранять твердость слегка надломившегося от волнения голоса, сказал Вэриан. Ему показалось, что даже при всей его нерешительности и хрупкости голос его прозвучал устрашающе и властно. Он никогда прежде не замечал в себе ничего подобного. – Сейчас, – ещё более грубо и настойчиво добавил он, заметив то, с каким замешательством застыла в дверях девушка.

Кассандра повиновалась. Отойдя в сторону, она дала алхимику пройти в её комнату. Но ей стало слегка не по себе, когда мальчик, повернувшись на миг, взглядом, в котором — возможно, ей показалось — плескалась капля жестокости, приказал ей запереть дверь. И она вновь выполнила этот приказ без возражений. В любой другой ситуации с любым другим человеком Кэсс ни за что бы не позволила кому-либо обращаться к ней таким тоном. И дочь капитана Королевской гвардии готова была поклясться, что не стой перед ней Вэриан, она бы испепелила ответным взглядом любого, кто осмелился бы смотреть на неё с такой дерзостью. Но к её досаде, искреннему недоумению и даже появившемуся где-то внизу живота страху, который она упорно старалась игнорировать, перед ней стоял именно тот самый юный алхимик с настолько чистым и ребяческим взглядом, что фрейлина уже и забыла, что когда-то он тоже смотрел на неё так.

— Кассандра. – Его голос, доносившийся из дальнего конца комнаты, где стояла кровать её обитательницы звучал неестественно жутко. Почему-то это был первый раз, когда Кэсс хотелось попросить его не произносить её имени. Ей не нравилось, как оно звучало из его уст сейчас. – Я опять видел этот сон.

У девушки по спине пробежал холодок. Он снова видел тот кошмар. И она нутром чувствовала, что в этот раз что-то изменилось. Он увидел что-то такое, чего определенно не должен был видеть. Что-то ужасное. Что-то, от чего она на протяжении месяца так старалась его уберечь.

До ушей придворной дамы донесся скрип ржавых пружин. Вэриан опустился на её кровать, а после посмотрел на неё, предлагая сделать тоже самое. Нет, не предлагая. Требуя.

Подходя ближе к мальчику Кассандра чувствовала себя так, словно идет прямо навстречу ловушке и вот-вот в неё попадет. Но она не знает где эта ловушка и как её обойти.

Она присела на край своей постели с таким ощущением, словно садится на кучу острых иголок. Алхимик находился прямо напротив, жадно разглядывая лицо придворной дамы, словно стараясь понять, насколько острую реакцию вызвали у неё его слова. И, видимо, он заметил то, с каким упорством девушка прятала свой взгляд. Они сидели настолько близко друг к другу, что если бы Кэсс поддалась немного вперед, то без труда смогла бы дотронуться губами до его лба. Но сейчас эта близость не вызывала никаких приятных чувств и желаний. Кассандре, встречаясь взглядом с юным ученым, хотелось оказаться как можно дальше от него, убежать туда, где её не смогут достать такие голубые, но уже вовсе не те родные, сияющие детской наивностью и теплотой глаза.

— Я видел своего отца, – тихо, но до ужаса звонко и чётко в этой вязкой тишине произнес алхимик. – У меня ведь был отец, не так ли? – Он боялся. Ему было страшно как никогда прежде. В глубине души Вэриан очень хотел верить, что сейчас Кассандра как всегда спокойно улыбнется и скажет, что всё это был просто страшный сон, а после посоветует ему вернутся в постель. Но какая-то малая часть его знала, что это не так. Та, которая, по всей видимости, и управляла этим стальным холодным голосом. – Скажи мне правду, Кассандра.

Фрейлина, которая всё это время смотрела на мальчика с примесью непонимания и страха, вдруг взглянула на него с чистым ужасом в темно-зеленых глазах. Это было последней каплей. Последней каплей из когда-то полной до горла чаши надежды, что упала и расплескалась по холодному полу, порождая под собой липкую почву отрицания и отчаяния.

Страх стал охватывать каждую клеточку его мозга. Парень почувствовал, как что-то твердое внутри, что до последнего не давало его голосу надломиться, сейчас громко треснуло и разлетелось на мелкие кусочки, которые тут же застряли в горле, делая болезненным каждый вдох. Но он не поверит, пока не услышит это от неё. Нет, ещё есть шанс.

— Кэсси… – тихо выговорил Вэриан заветное имя, давясь переполняющим его отчаянием и слезами, что, появившись из неоткуда, подходили всё ближе к горлу. – Прошу…

И вдруг он увидел в её прекрасных глазах то, что боялся увидеть больше всего — сожаление. А ещё горечь и много извинений.

— Я не могу… – прошептала Кэсс голосом, который сейчас больше походил на скул провинившегося щенка, чем на привычный звонкий скрежет мечей. Девушка отвернулась от алхимика, понимая, что никогда больше не посмеет посмотреть прямо ему в глаза. Ведь это она виновата в том, что они сейчас наполняются неудержимыми каплями слез. И это её вина в том, что из ярко-голубых они вдруг словно окрасились в серый.

Её вина…

Он не выдержал. Это был его предел.

Паника, сдерживаемая тонким барьером глупых надежд, наконец вырвалась наружу, сметая всё на своем пути, что поддерживало адекватное состояние бедного мальчика. Страх затуманивал разум, овладевал телом. Сил держаться больше не оставалось.

Вэриан схватил за плечи ошарашенную Кассандру и стал трясти её, словно сумасшедший. В его глазах горели лишь страх и безумие, которые девушка уже несомненно видела. Которые она надеялась никогда больше не увидеть.

— П-пожалуйста, п-прошу тебя, – лихорадочно кричал алхимик сквозь слезы, больше не имея ни малейшей возможности дышать ровно, – скажи мне, что это н-не правда!.. Скажи, ч-что это был лишь глупый сон! Это ведь так? У меня нет родителей! Рапунцель никогда не предавала меня! И я никогда не пытался… – Его голос нещадно дрожал, и Вэриан не мог его контролировать, а потому остаток фразы произнес тихо, лишь губами, – убить тебя…

Кассандра, услышав эти слова, тут же подняла голову и встретилась взглядом с мальчиком. Она в тот же миг пожалела об этом. Её глаза рассказали ему всё.

— Н-нет… – прошептал алхимик, отказываясь верить в правдивость своего самого ненавистного кошмара. Он готов был отрицать реальность происходящего до последнего. – Это н-не возможно… Ты не могла… Это н-не…

— Это правда. – Эти слова пронзили сердце, словно нож, оставив лишь глубокую рану, из которой вытекала и капала каплями на пол грязная, отвратительная ложь. – Я лгала тебе. – Кассандра знала, какую боль испытывает сейчас он, ибо сама вновь пронзила едва зажившую рану тем же кинжалом. Она лишь надеялась, что вместе с кровью из неё вытечет и всё то вранье, что слишком долго отравляло её душу.

Девушка продолжала смотреть Вэриану в глаза, словно в благоговейном трансе, не имея возможности оторвать взгляд. Больше всего ей сейчас хотелось отвернуться от него, сделать всё, что угодно, лишь бы не видеть этих огромных стеклянных когда-то голубых драгоценных камней, в которых застыл ужас отвращения и отрицания. Но нещадней всего рвало на куски кровоточащее сердце чувство, которое Кэсс всегда боялась увидеть в глазах своего отца — разочарование. И только сейчас она поняла, что эти некогда добрые и жизнерадостные глаза, излучающие его, ранят намного сильнее, чем осуждающий взгляд капитана Королевской Гвардии.

— Ты лгала мне, – тупо повторил мальчик, опустив остекленевший взгляд куда-то вниз. Кассандра почувствовала, что его дрожащая рука отнялась от её плеча, а сам алхимик ломаными движениями встал с кровати и отошел на пару метров назад, продолжая туманным взглядом смотреть сквозь каменный пол. – Всё это время… Вы все… все лгали мне… – Теперь его дрожащий голос был похож на невнятное бормотание параноика. – Как… как мог я снова допустить эту ошибку… Как мог снова… довериться вам…

На ватных ногах, которые его почти не слушались, алхимик медленно пересек комнату, продолжая бормотать неразборчивые слова, из которых четко выделялось лишь одно — «ложь». Словно и не понимая, что он делает, Вэриан распахнул дверь и вышел в прохладный коридор. Его ноги, что как у заядлого пьяницы предательски подкашивались, довели его до ближайшей стены, и мальчик, глубоко дыша, облокотился на неё. Он был бледен, по его лицу градом катился пот, серые затуманенные глаза бесцельно глядели в пустоту. Всё это придавало ему сходство с мертвецом, восставшим из могилы. От лишенного жизни трупа его сейчас отличало лишь яростно бьющееся в груди сердце, прерывистое дыхание и старые, когда-то утерянныевоспоминания, что со скоростью света проносились перед глазами. Вот его разочарованно вздыхающий отец, что опустив голову, стоит перед ним на коленях, а вот и янтарь, который безжалостно поглощает попавшегося в его ловушку бедного человека; спустя секунду перед внутренним взором появляется лицо едва не плачущей от безысходности принцессы, а после и легендарный Солнечный Цветок, который он выхватывает прямо из-под носа у Рапунцель; вскоре он видит огромную армию железных роботов, готовых в любую минуту выйти в нечестный бой, а в конце появляется и яростный взгляд на чужом лице дочери капитана Королевской Гвардии, бросающейся на него с холодным оружием в руках и бурлящей ненавистью в сердце…

Неужели всё это и есть его настоящее прошлое?

Вдруг что-то вернуло его в реальность. Настолько резко и неожиданно, что глаза от долгого созерцания пустоты заслезились и перед ними некоторое время был лишь густой туман и бесформенные круги. На его плече лежало что-то теплое и до чертиков знакомое. Даже, если бы он лишился чувств, был в коме, обмороке или даже мерв, он узнал бы это тепло. Ничто не греет так, как оно.

Вэриан знал, кому принадлежит рука, заботливо лежащая на его плече, и то тепло, что от неё исходило. Он подумал о том, что ни в коем случае нельзя оборачиваться, нужно сейчас же вырваться и бежать, бежать так далеко, как только сможет… Но мальчик по воле человеческого рефлекса успел обернуться раньше, чем эта мысль пришла ему в голову.

Кассандра стояла за его спиной, смотря не него глазами, полными то-ли страха, то-ли сожаления. Рот её постоянно открывался и вновь закрывался, словно она хотела что-то сказать, извинится, попросить его остаться здесь, но не могла выдавить из себя ни звука, а потому из её губ вырывалось только тяжелое дыхание. На ресницах девушки впервые на памяти алхимика стояли настоящие слезы, грозящие вот-вот пролиться и навсегда снять с её лица маску сильного беспристрастного воина. Вэриану лишь на один короткий миг захотелось протянуть руку к её лицу, вытереть слезы и спросить, что её так расстроило. Но это было лишь секундное маленькое желание его глупого подсознания, что сразу же придушили собой слова, тот же час прогремевшие в его голове голосом стоящей перед ним фрейлины: «Я лгала тебе». А после мальчик услышал и свой собственный, непривычно холодный и жуткий: «Я видел своего отца».

Перед серыми глазами вновь предстала ужасающая своей четкостью картина с сияющим золотом камнем посреди захламленной комнаты и пленником внутри нерушимой тюрьмы.

«Дом». – Тонкий, сломавшейся, но на удивление уверенный голосок, словно колокол, прозвенел в его голове. – «Мне нужно домой».

С этой мыслью, что теперь ключом била из его головы, Вэриан наконец сумел овладеть своими конечностями и сделать шаг назад. Рука Кассандры, ранее лежащая на его плече, сразу же исчезла. Девушка теперь смотрела на него с горечью и осознанием собственной вины, а до краешка сознания алхимика только сейчас дошло, что Кэсс вовсе не пыталась его сдержать. Этот жест был лишь просьбой без всяких принуждений. Просьбой остаться рядом с ней.

Но он не мог. Он знал, что сейчас должен быть в другом месте.

Мальчик отступил ещё на пару шагов, а потом стремглав кинулся прочь, словно спасаясь от неминуемой гибели. Но всё было как раз наоборот: Вэриан бежал, надеясь, что сможет спасти дорогого ему человека.

Он пробегал коридор за коридором, не останавливаясь на секунду и плохо понимая, куда его несут ноги. Он видел только цель. Больше ничто и никто не мог встать у него на пути. Раз или два ему казалось, словно он задевал какую-то колонну или дверь, а однажды он едва не сбил с ног кого-то из прислуги, что уже приступали к своим ранним обязанностям, и даже не заметил этого. Добравшись до главных ворот замка, которые он всего около месяца назад самолично разнес на куски, алхимик выскочил на улицу, где пуще прежнего бушевал шторм. Крупные капли воды и холодный ветер хлестали по его лицу, но Вэриан не чувствовал ровно ничего: ни обжигающего кожу холода, ни всё сильнее пульсирующей боли в ногах. Всё отошло на второй план. Мальчик слышал и чувствовал отдаленно, словно лишь малая часть его пребывала сейчас в теле. Вторая же была в том доме, который он видел в своих снах на протяжении нескольких мучительных недель. Для него не существовало ничего. Он лишь знал, что где-то впереди находится его цель, ответ на все вопросы, что не давали ему покоя так долго.

Впереди замаячили очертания небольшой деревушки. Тихой и спокойной, словно кладбище. А ведь людей здесь правда почти не было. Все жители Старой Короны уже давно убрались восвояси и стали жить в более безопасных местах. Ну а тех немногих, кто всё же решил остаться, вполне обоснованно нарекали сумасшедшими и при каждой удобной встрече не забывали дать совет поскорее перебраться на материк. «Здесь опасно», – говорили все. Так и было. Ведь всё вокруг поглотили собой черные камни.

Эти чертовы черные булыжники были повсюду. Проростая поодиночке или кучками, они распространялись по всей территории деревни, разрушая дома, раня людей. И чем ближе алхимик подходил к деревне, тем больше их становилось, словно эпицентр этой черной волны разрушения был именно здесь. Вэриану часто приходилось огибать целые ряды острых скал, что образовывались на его пути и препятствовали достижению его цели. Вскоре пришлось приубавить скорость бега, ибо в темноте раннего утра можно было запросто напороться на какой-нибудь неприметненький острый камушек, а такой исход был бы, как минимум, неудовлетворительным.

Вот уже мальчик мчится вдоль полуразрушенных улиц и уничтоженных домов, проворно поворачивая в самых неожиданных местах с такой точностью, словно наизусть знал каждую улочку и каждую дорогу. Юный ученый уже и сам начинал верить в это. Камни не волновали его более, если когда-то вообще заботили. Они стали лишь размытыми темными пятнами на общей картине разрухи и мрака.

Поворачивая за очередным полуживым деревом, которых тут по какой-то причине было довольно много, и которые, как не странно, идеально вписывались в общее полотно мертвой земли, мальчик остановился, чтобы слегка перевести дух и подготовиться к ещё одной изнурительной пробежке. Но стоило ему поднять голову и несколько раз оглянуться, дабы выбрать, в какую сторону броситься в этот раз, как вдруг его взгляд наткнулся на кое-что, что заставило алхимика на секунду замереть и даже прекратить дышать, в то время, как сердце заколотилось как бешеное.

Всего в нескольких метрах от него стояло напрочь разрушенное здание, починить которое уже, вероятнее всего, не удастся. Одна из четырех каменных стен была разнесена в пух и прах, а оставшиеся три были нещадно пронизаны десятками нерушимых черных скал, призрачно светившимеся в тусклом свете Луны. Вэриан лишь секунду стоял в замешательстве, то-ли завороженный, то-ли напуганный этим зрелищем. «Здесь», – пронеслась мысль в голове, подтверждающая, что он на правильном месте.

Дыхание возобновилось, а сердцебиение, которое однозначно походило на грохот тысячи огромных барабанов, казалось, было настолько громким, что должно было отдаваться устрашающим эхом по пустым безлюдным улицам деревни. Вэриан с такой стремительностью бросился к руинам здания, что не удержался на ногах и на всей скорости встретился лицом с сухой землей, на которой, похоже, ещё много лет ничего не сможет расти. Но для него это не было чем-то, о чем стоило волноваться, даже не смотря на то, что его нос теперь сильно саднило, а над верхней губой образовалась смесь грязи и крови, которую мальчишка тут же нетерпеливо стер с лица. Падение — лишь пустая трата драгоценного времени, количество которого было неизвестно. Возможно, он опоздал еще много месяцев назад, а быть может, лишь сейчас войдя в темную комнату, поймет, что уже ничего не исправить.

Алхимик мгновенно поднялся на ноги, адскую боль в которых старательно не замечал, и в несколько быстрых и широких шагов преодолел расстояние от места своего падения до старой, висящей на одной петле двери. К его абсолютному неудевлению, дверь была распахнута настежь. Он хорошо помнил, как ровно месяц назад последним выходил из этого старого дома и оглядывался на дверь с коротким глупым вопросом: «Закрыть её или всё же не стоит?». Тогда он с чувством легкого опасения решил не прикасаться к старой деревяшке, словно боясь, что тем самым разбудит какое-то таинственное зло, скрывающееся в стенах этого здания. Лишь сейчас он понял, что этим самым злом были ужасные воспоминания о его чудовищных поступках и темном прошлом, которые и хранил этот дом в одной единственной неприметной комнате.

Вэриан, глубоко вздохнув, посмотрел в темноту перед собой, в глубине которой виднелся тусклый золотистый просвет, и уверенно переступил через порог. Он не спеша пересек коридор, освещенный лишь слабым теплым светом из двери напротив, и остановился в его конце, явно сомневаясь насчет того, как стоит поступить дальше. Дверь, ведущая в следующую комнату, была слегка приоткрыта, оставляя маленькую щелку, через которую и сочился манящий, словно волшебный свет. Вэриан прилагал все усилия чтобы случайно не заглянуть в маленький проем краешком глаза, тем временем пытаясь морально подготовить себя к тому, что ему предстоит увидеть. Лишь сейчас, у этой самой тонкой ограды, что отделяла его от долгожданной истины, он впервые задумался, а не лучше ли остановится? Ведь до того, как его стали мучать миллионы вопросов и тысячи сомнений, он жил спокойной, прекрасной жизнью, что сейчас и вовсе казалась лишь коротким глупым сном. Он жил в своём идеальном мирке неведения, не желая знать, что таится за его пределами. У него было всё, о чём только можно мечтать: дом, любовь, друзья… Кэсси. Он был счастлив. И умудрился потерять всё это в одно маленькое мгновенье.

Быть может, ещё не поздно вернуть всё назад?

Глубоко в своих мыслях Вэриан успел уже трижды отказаться от того, чтобы войти в эту комнату, но кадры из его сна, снова появившееся в его голове, любезно напомнили ему, что находится в этой комнате. Если он войдет туда, пути назад не будет. Дорожка в старую, привычную жизнь сотрется с карты. Он не сможет вернуться обратно. Но лишь открыв эту дверь, он сможет получить ответы. Он же жаждал правды. Почему именно сейчас, когда всё то, что ему было так необходимо стоит перед ним на блюдечке, у него вдруг появилось столько сомнений?

Голова разрывалась от противоречащих мыслей. Одна твердила, что стоит сейчас же убраться отсюда, пойти в замок, извиниться перед Кассандрой и забыть всё это, как страшный сон. Вторая же уверяла, что именно за этой дверью находятся ответы на все вопросы, если он сейчас переступит порог, преодолеет последнее препятствие, ему откроется правда. Он больше не мог этого вынести. Мальчик чувствовал себя так, словно должен выбрать между быстрой смертью или вечными мучениями. Не желая больше терпеть всё это, алхимик практически наугад выбрал один из вариантов и с силой толкнул дверь перед собой.

Перед тем, как его мозг был парализован от увиденного, в голове проскочила мысль о том, что тут довольно яркое освещение.

С застывшим в глазах потрясением и шоком, он созерцал ту самую картину, которая с давних пор ассоциировалась с ужасом и болью в глубинах его подсознания. Перед ним величественно возвышался прекрасный золотой камень — памятник его страданиям. Янтарь освещал теплым ярким светом почти всю комнату, но поверхность его была холодна, словно лед. Именно такой мальчик и видел принцессу Короны в один памятный день, когда на плечи этой самой глупой девушки легла судьба всего королевства. Всего королевства и одного друга, которому та отказалась помочь.

На глазах выступили слезы. Но они не имели никакого отношения к яркому свету, режущему взгляд. Буквально из ниоткуда образовавшийся ком сдавливал горло, не давая возможности вдохнуть хоть немного воздуха. Внутри огромного камня застыл человек. Человек, которому он не смог помочь. Которого он уже в который раз подвел. Голова закачалась в разные стороны, а дрожащие губы в отрицании зашептали:

— Нет… нет…

Вэриан по воле какой-то неведомой ему силы сорвался с места и с силой ударился прямо о золотой барьер, что лишь несколькими сантиметрами отделял его от отца. По груди и рукам прокатилась волна тупой боли. Ничего. Плевать. Еще немного и все получится. Нужно лишь постараться… Где-то на задворках разума он понимал, что это бесполезно, но он не мог бездействовать. Он должен сделать хоть что-то, что-угодно, лишь бы не чувствовать себя неблагодарным отродьем, ни во что не ставящим жизнь родного человека.

Спустя около десятка бесполезных, не приносящих никакого результата попыток, Вэриан наконец обессиленно облокотился на камень и, съехав по его гладкой поверхности, упал на дрожащие колени. Он был настолько разбит, настолько несчастен, настолько усталым от всего этого, что слёз просто не хватало, чтобы продолжать оплакивать его личное горе, его разорванную на мелкие куски жизнь. А потому в какой-то момент они просто закончились, а бедному алхимику оставалось лишь закрыть глаза и давиться собственной черной болью, что теперь заполняла его вместо кристально-чистых слез.

Он на секунду вспомнил один из своих кошмаров, где его отражение в янтаре было лишь грязной чернильной массой, каким-то чудом удерживающей форму четырнадцатилетнего мальчика, и это заставило его на миг открыть глаза и вглядеться в полупрозрачную поверхность камня. На парня словно из тусклого зеркала глядел он сам в своей нормальной, вполне отличимой от черного пятна форме. Всё в нем было таким же, каким было всегда: россыпь ярких веснушек на лице, темные волосы с застрявшей в них голубой прядкой. Но глаза… Их небесная синева куда-то пропала, оставив после себя лишь пустую серую оболочку. Возможно, тоже самое произошло и с его чувствами.

Внезапно послышался глухой скрип и ужасно взволнованные, торопливые и нечеткие шаги. Спустя всего несколько секунд слегка приоткрытая дверь с силой распахивается, едва не слетая со старых ржавых петель, и громко ударяется о каменную стену.

Кассандра с обеспокоенным лицом врывается в комнату и застывает на месте, находя взглядом Вэриана, сидящего на холодном полу боком к ней и облокачивающегося на янтарь.

В её глазах читается смесь ужаса, сожаления и печали, которые никому и никогда ещё не доводилось видеть в них. Её тяжелое дыхание и уже чересчур бледное лицо тоже никак не напоминает того холодного, стального, непробиваемого воина, коим она была раньше и так хотела оставаться. Но при виде столь очевидно разбитого мальчика, фарфор души которого был вконец сломлен, её сердце своим жалостливым треском вновь напоминает своей хозяйке о том, что оно вовсе не каменное.

Она медлит пару минут, не решаясь даже вздохнуть в образовавшейся тишине, прерываемой лишь каплями осеннего дождя, но после, всё же собравшись с силами, необычайно неуверенно, извиняющимися тихими шагами подходит, после чего неловко садится рядом с алхимиком, который словно и не замечает, что она здесь.

— Вэриан… – тихо начинает девушка, делая короткую паузу, будто надеясь на какую-то реакцию со стороны своего собеседника, но тот продолжает лишь тихо и прерывисто дышать, явно не желая контактировать с ней. – Я-я знаю, что поступила ужасно и что я больше не имею права на прощение и доверие, но… Пожалуйста, ты только подожди немного, и мы обязательно спасем твоего отца. Мы всё исправим, я… – Едва не слетевшее с языка слово «обещаю» заставило её подавиться заледеневшим воздухом. – Я всё сделаю, чтобы исправить это.

Но мальчик лишь продолжал устало прижиматься щекой к гладкому камню. Глаза его были закрыты, но она знала, что он ещё долго не сможет заснуть.

— Вэриан, ты ненавидишь меня, и это правильно, но…

— Я не ненавижу тебя, – бесцветным голосом прошептал он, словно не желая слышать бессмысленной болтовни Кассандры. – Мы уже проходили это.

Брюнет слегка повернул голову в её сторону и приоткрыл потемневшие глаза, в которых более нельзя было прочитать ничего, кроме притупившейся усталостью боли.

— Сначала предательство, потом грусть и ненависть, а потом боль, и боль, и боль, тюрьма, одиночество, и снова боль. – Он заглянул ей в глаза совершенно не детским взглядом, страдающим и до дрожи забитым. – Я не хочу больше этого. Я так устал от всех этих… чувств. – Он вновь отвернулся, чуть сильнее вжавшись в ненавистный, но в то же время родной янтарь. – Я просто хочу, чтобы всё это кончилось. – Его голос задрожал, словно необычайно хрупкое стекло. – Не хочу больше испытывать что-либо. Я так устал от чувств. Ты хоть знаешь, какого это, когда ты ненавидишь и любишь одновременно? Это разрывает изнутри, уничтожает, и я больше не хочу этого чувствовать.

Кассандра не могла найти слов, что не казались бы в данной ситуации глупыми и неуместными. Ей было ужасно неловко и так странно слышать слова безжалостно раздавленного жизнью взрослого человека от всего лишь четырнадцатилетнего подростка. Это было ненормально, даже в её понимании мира, который в её глазах выглядел очень и очень жестоким.

— Однажды… тебе станет легче, – невнятно пробормотала фрейлина, уже практически не имея власти над собственным голосом, что так внезапно стал непривычно тихим и тонким. – И-и я… я помогу, если ты позволишь.

Вэриан зажмурился, силясь сдержать слезы, которые, как он надеялся, больше не потревожат его безразличную оболочку и от которых уже болит голова. Он ведь уже было подумал, что больше ничего не почувствует. Тогда почему же к горлу подступают и подступают противные слезы?

— Ка-а-ак…? – протянул он хриплым, тихим голосом, закрыв рукой глаза, на которых продолжала накапливаться обжигающая жидкость. – Как я могу довериться тебе снова? Неужели ты думаешь, что это так легко?

Кассандра рвано вдохнула воздух и вздрогнула от холода, который пронзил её легкие. Она не могла смотреть на него, понимая, что его прежняя жизнь разбилась вдребезги благодаря ей и уже никогда не вернется в прежнее русло. Но она не должна быть слабой. Она не может быть слабой сейчас.

— У тебя нет причин верить мне, это так, – признала Кэсс, смотря прямо в лицо алхимика. – Но у меня есть причина.

Пара слезинок, которые парню не хватило сил сдержать, всё же скатились по веснушчатому лицу, и умоляющий взгляд вновь заставил “каменное” сердце девушки болезненно сжаться.

— Потому что я действительно люблю тебя. – Она неспеша сжала его тонкую ладонь, почувствовав как вздрогнула рука мальчика. – И все мои чувства не были ложью.

Вэриан, наконец, поднял голову и изумленно вгляделся в её лицо. В его взгляде выражалось недоверие.

— Если это правда так, – проговорил он, с едва заметным вызовом смотря в глаза фрейлине, – почему же ты не рассказала мне обо всём с самого начала? Почему просто дала мне влюбиться в тебя, как глупому дурачку? – В этот раз алхимик уже не пытался скрыть или сдержать подступающие слезы. Теперь тонкие ручейки без каких-либо препятствий катились по его щекам, разрезая тонкий подбородок.

Кассандра, хоть и знала, что он задаст этот вопрос, хоть у неё уже был готов ответ, всё равно не смогла избежать того неприятного чувства, что внезапно скрутило её живот, стоило ей услышать эту четкую ноту отчаяния в юном сломанном голосе.

— По той же причине, по которой ты не рассказал мне о своих снах, – пытаясь контролировать свой голос, ответила Кэсс, не без усилий смотря в серые глаза. – Я хотела уберечь тебя. – Тут она всё же не выдержала и отвела взгляд, ведь понимала, что её слова — не оправдание её отвратительному поступку. – Хотела настолько сильно, что была готова на всё, лишь бы ты остался со мной. Даже на ложь. Я лгала тебе, боясь, что если скажу правду, то потеряю тебя навсегда. Это уже случилось однажды. Я не хотела этого снова…

Кэсс почувствовала, что её голос неумолимо дрожит и с каждым сказанным словом становится всё тише, а в горле застревает комок, не дающий нормально вздохнуть. Пытаясь справится с собственными чувствами, всё сильнее давящими на неё, она не заметила, как мальчик аккуратно сжал её руку, теперь взволнованно смотря на неё.

— Просто… Я в-ведь… – пыталась продолжить девушка, не в силах связать и двух слов. – Сначала я н-ничего не сказала тебе, потому что не хотела проблем с опасным преступником, с к-которым пришлось бы сражаться… – Кассандра изо всех сил старалась овладеть своим голосом, но чем больше попыток предпринимала, тем лучше понимала, что это бесполезно. – А п-потом ты стал таким похожим на себя… На прежнего себя… И я поняла, ч-что просто хочу, чтобы всё было к-как раньше… Чтобы ты снова был с-собой…

Фрейлина осознала, что ещё чуть-чуть и она сама погрузится в эту темную бездну страхов и страданий, в которой уже долгое время пребывал сидящий рядом с ней алхимик. Но стоило ей вновь заглянуть в его разбитые, пустые, серые глаза, как в ней вдруг появилось довольно сильное чувство ответственности, что преследовало её последние несколько недель, не отставая ни на шаг. Чувство ответственности за него, за его счастье, за чистую голубизну этих глаз. Она поняла, что ему нужна помощь здесь и сейчас, и что никто, кроме неё, не может ему её оказать. А потому именно ей необходимо взять свою волю в кулаки и протянуть руку помощи тому, кто в ней нуждался больше всего.

Глубоко вздохнув и вытерев длинным рукавом мокрые ресницы, Кэсс продолжила:

— Тогда я снова представила ту жизнь без тебя и поняла, что она совершенно невыносима. Словно в твою холодную и серую жизнь внезапно врывается теплый огонек, согревает и освещает всё, а потом бесследно пропадает, и всё становится ещё холоднее и темнее. – Придворная дама нащупала вторую ладонь Вэриана и слегка подрагивающей рукой сжала её. – А ты осознаешь, что после того, как узнал, каково это, испытывать на себе его жар, больше не сможешь существовать без него в этом кромешном одиночестве. – Кассандра взглянула на алхимика измученным взглядом и с едва заметной, полной горечи и какой-то иронии, улыбкой тихо сказала:

— Я думаю, ты понимаешь, о чём я, не правда-ли?

Мальчик лишь коротко кивнул, не сводя с девушки сосредоточенного взгляда своих больших глаз, в которых раньше можно было легко прочитать столько всего. Но сейчас в них одновременно не было ничего и было настолько много, что в этом бесконечном хаосе нельзя было разобрать ни единой мысли, ни единой эмоции. Фрейлина подумала о том, что ей стоит попрощаться с убеждением, что она может спокойно прочитать Вэриана, как написанную красивым почерком книгу. Ведь, скорее всего, она уже никогда не сможет проделать этот трюк — слишком много в этом взгляде непонятных и трудно объяснимых для неё вещей.

— Ты ведь был единственным, кто вызывал во мне такие чувства, – продолжила брюнетка, не переставая горько улыбаться, но в её тоне чувствовалась нотка похвалы и благодарности. – Единственным, кто по-настоящему мне необходим. Среди сотен чужих людей, которых я не подпускала к себе, ты стал единственным, кто так невзначай пробрался к самому сердцу, и я искренне восхищаюсь этим. Ты был тем, перед кем я не смогла устоять с самого начала. – Теперь Кэсс смотрела на него с нежностью, как это было раньше, говоря всё тише и тише, чем словно придавая этим словам ещё большей значимости. – Тем, кого я неосознанно ждала…

Кассандра ожидала ответа после таких по-настоящему искренних слов со своей стороны, но алхимик молчал. Сперва он просто смотрел на неё, пока по его щеке катилась очередная одинокая слеза, но потом опустил голову, пустым взглядом упираясь в пол. Одна его рука продолжала судорожно сжимать ладонь девушки, пока та выжидающе и слегка обеспокоенно смотрела на него.

— Поверить не могу, – тихо проговорил Вэриан, слегка прикрыв серые глаза, – что мы делали столько ужасных вещей ради собственных чувств… – Он тихо вздохнул и устало положил свою голову на плечо фрейлины, продолжая бесцельно глядеть в пустоту. – Я ни в чем не виню тебя, – сказал мальчик, ближе прижимаясь к Кэсс, на что та ответила, обхватив одной рукой его тонкие плечи, – но я не уверен, что смогу простить себя…

Кассандра мягко оторвала алхимика от себя, взяла вторую его ладонь в свою и крепко сжала, словно говоря, что никогда не отпустит его. Мальчик же взглянул на неё с детским недоумением, а она впервые смотрела на него не как на четырнадцатилетнего ребенка, а как на настоящего, опытного взрослого. Человека, который был старше неё во многих смыслах.

Девушка аккуратно взяла Вэриана за подбородок и подняла его лицо на себя, вновь по привычке считая каждую веснушку на его щеках.

— Мы больше не допустим прежних ошибок, – твердо и уверенно сказала она, ещё крепче сжимая его руку. – Что скажешь, если мы дадим себе третий шанс?

Мальчик отвел взгляд в сторону явно в раздумьях. Но вдруг, словно вспомнив что-то, его зрачки переметнулись на грудной карман собственного фартука, а рука потянулась к тому месту, где обычно находится сердце, и произвела пару движений, словно нащупывая что-то. После алхимик залез в карман и медленно вытащил оттуда то самое маленькое и блестящее нечто, что так старательно прятал от девушки долгое время. Он, словно не веря своим глазам, смотрел на маленький фиолетовый камушек, рожденный на свет из его нескончаемого труда и стараний всего несколько дней назад. После Вэриан вынул из кармана штанов заранее приготовленную цепочку, украшенную бусинками из прошлого ожерелья, которые он, кстати говоря, собрал ночью сразу после происшествия с его “пылесосом”, опасаясь, что какая-нибудь чистолюбивая придворная дама избавиться от них быстрее, чем он успеет что-то предпринять. Прикрепив камень к цепочке, алхимик лишь слегка ухмыльнулся:

— Третий шанс, да? – Кассандра с легким то-ли непониманием, то-ли потрясением взглянула на него, а тот лишь приподнялся на коленях и надел на её шею новоявленный Кассандриум, что теперь казался даже прекраснее, чем прежний. – Тогда это будет нашим новым началом, – сказал Вэриан и легко-легко, но так искренне, как никогда прежде, улыбнулся.

И, возможно, Кэсс показалось, но его глаза на секунду блестнули той самой чистой, родной голубизной.