КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706104 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124641

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Государыня (Героическая фантастика)

Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))

С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Демон сна [Михаил Шабловский] (fb2)

Стражи сумрачных эпох. Книга вторая: Демон сна

Пролог

Сон разума рождает чудовищ.


Над медленным водоворотом мутной речушки стояли двое - человек и кот. Мужчина средних лет со строгим лицом и проседью в аккуратно причёсанных волосах и огромный серый зверь, распушившийся почти в меховой шар на вечерней прохладе. Оранжевый закат просвечивал сквозь синеватый воздух и ещё редкую поздневесеннюю листву. Долгое молчание прервал человек:

- Что ж, значит, здесь покончено. Хоть где-то мы одолели Тьму совершенно.

- На Земле не бывает ничего совершенного, - мрачно муркнул кот. - Я столько раз вам это говорил, Николай Анатольевич.

- Чего ж ещё желать? Вся семья чёрных чародеев истреблена, мощный демон загнан обратно в преисподнюю, целый район Подмосковья очищен от потусторонней угрозы, веками над ним довлевшей!

- Наши победы никогда не бывают полными, вы же знаете. Рано или поздно река пересохнет, холмы опустятся, где были пещеры - станут равнины. Мы заполнили водами реки алтарную каверну, но само "место силы" мы истребить не в состоянии. Имя же нашему врагу - легион. Другие люди придут сюда, Тьма призовёт их вновь, а они призовут Тьму и поклонятся ей спустя многие и многие годы, как бывало раньше и будет впредь. И алтарь вновь обагрится кровью невинных жертв.

- На наш век хватит, - пожал плечами человек со строгим лицом. - Я не могу заглядывать на эоны вперёд, Сефирос.

- Что ж, пусть так. Но есть и ещё одна вещь, с которой нам надо разобраться здесь и сейчас. Книга.

- Тот дневник рода Залесьевых? Фолиант, куда они записывали свои обряды и заклинания?

- Да. Это артефакт мощнейшей силы. Если он попадёт не в те руки, то может принести неисчислимые беды и страдания. Но и просто уничтожить его пока нельзя. Во-первых, у нас может и не хватить сил и умения для полного истребления этого томика. Если не дай Бог, он в процессе уничтожения перейдёт в ментальное пространство, то пиши пропало - книга сможет сама проецировать себя на разумы и души людей. Представляете, что она сделает с имеющими склонность ко злу? Множество новых гадких маленьких колдунов, именующих себя экстрасенсами, ведунами, медиумами и прочей пакостью... Нам с лихвой хватает и уже наличествующих. А во-вторых, книгу всё же неплохо бы изучить, чтобы лучше знать врага в лицо, так сказать. Я мог бы взяться за это, но тогда мне придётся надолго удалиться от мира, а сейчас не время для этого... И никто из других магистров или, тем паче, архмагистров этой сумрачной эпохи также не сможет на несколько месяцев прервать свою деятельность.

- Значит, надо временно спрятать фолиант. Сокрыть его где-то в недрах Организации. Только вот кто рискнёт взять на хранение столь зловещую и опасную книгу?

- Вам нельзя, пусть вы и магистр, - остро глянув на человека, сказал кот. - У вас нет никаких ментальных способностей, желание заполучить тёмный Дар может оказаться слишком сильным. Книга прямо-таки источает соблазн. Я его даже отсюда чувствую, хоть фолиант и лежит в вашей машине.

- Согласен, - спокойно ответил седовласый. - Но и вам нежелательно. Как и вообще любому, кто много знает про этот артефакт. И обычным образом в архивы его сдавать не стоит - слишком уж много глаз увидят эту прельщающую пакость.

- Нам нужен кто-то очень и очень морально стойкий, - медленно промурлыкал серый кот. - Кто-то, уже имеющий какие-то паранормальные способности и искренно ненавидящий зло во всех его проявлениях.

- И при этом, конечно, из числа магистров, - подхватил человек. - Осмелюсь предложить Ольгу Самохину. Помните её? Та детдомовская девочка-грёзопроходец...

- Директор отдела по борьбе с критическими явлениями сна, как же, конечно помню, - просиял кот. - И в самом деле, отличная идея. У нее в отделе и сотрудников-то нет, вся деятельность в основном в сонном пространстве, тишина и благодать... По сравнению с этим вот.

И кот широким жестом лапы обвёл мглистый лог, по которому вяло текла грязная речка. Почти коричневая вода несла обломки веток, сорванные листья, какие-то обрывки тряпок и бумаг. Чуть поодаль на неширокой поляне догорало некрасивое высокое деревянное строение. Люди в брезентовой экипировке растаскивали ещё тлеющие брёвна, рубили топорами похожие на виселицы столбы с перекладинами. Некоторые перекапывали вязкую землю с явными следами пролитой крови. В стороне стояло несколько автомобилей серого цвета с синими полосами вдоль бортов. Возле одного из них, длинного, освещённого изнутри микроавтобуса, возились врачи в синих халатах. Всё это напоминало поле выигранного тяжёлой ценой сражения. Так оно и было на самом деле.

- Здесь сейчас такой сгусток искажений ментального поля, что даже я не могу ничего разобрать, - пробормотал кот. - Столько боли и смерти... Последствия веками приносимых жертв для той мерзкой адской пакости, которую двое наших ребят отправили-таки назад в геенну... Я из-за этого всё время боюсь что-нибудь упустить, боюсь, что из проклятого наследия Залесьевых что-то останется на Земле.

- Не переживайте так, Сефирос, - улыбнулся его собеседник. - Вы же знаете, оперативники и обеспеченцы даже в наше время работают очень чисто. Не взваливайте на себя проверку всего на свете. Не один вы владеете ментальным чутьём.

- Да, но я - лучший, - мрачно мяукнул кот, и двое магистров медленно побрели к серым автомашинам. Ни тот, ни другой, и вообще никто из работавших на поляне так и не заметил гадостное некрупное существо с остренькой мордочкой и кожистыми крыльями, полузарывшееся в грязь у самого берега речушки и внимательно слушавшее беседу человека и кота. Когда они закончили разговор и отошли от реки, существо медленно и плавно ввинтилось в землю, начав своё долгое путешествие. Существо знало только одно: всё, что оно услышало, нужно было донести до кого-то главного. До кого-то, кто обладал обращённой ко злу и тьме волей и умел найти применение таким сведениям.

Подслушанная безмозглым собирателем информация прошла длинный путь. Но почти неискажённой она попала-таки в цель.

Глава 1. Сломанная душа

Осень 20.. года стала одним из самых тяжёлых периодов моей жизни. Моя земная любовь, дочь убитого мною могущественного тёмного чародея юная Анна Залесьева, лежала в спиритической коме в хрустальном гробу в дальней зале моей потусторонней усадьбы. Добровольно отринув оставшуюся без носителя демоническую Силу, что довлела над её отцом, светлая душа невинной девушки пребывала в спокойной стране снов, и не было никаких надежд на её скорое возвращение в мир живых. Начальник мой, серый разумный (излишне даже разумный, на мой взгляд) кот по имени Сефирос, говорил, что надо верить и молиться. Что мне мольбы! Разве не взывал я к небесам, вглядываясь сквозь прозрачный хрусталь в милые черты моей любимой?! Но небеса, казалось, были бесстрастны и глухи. И вера угасала.

Разреши, о мой безвестный читатель, представиться тебе, если не видал ты прежние записки из хроники моей странной и невесёлой жизни. Андрей Малинов, бывший офицер милиции, а ныне агент потусторонней и безымянной Организации, стерегущей вас, добрые люди, от исчадий иной стороны бытия... Да, мир был бы темнее и страшнее без существования этой малой силы, охраняющей человечество от реальных и духовных чудищ, то и дело выползающих из потайных чёрных уголков мироздания... Но что мне сейчас за дело до того? Какой во всём этом смысл? Ведь Ани, милой Ани не было со мной, и половина моей души была оторвана. И жизнь моя теряла суть.

Я страшно тосковал. Лето я ещё кое-как продержался, да и руководство дало мне длительный реабилитационный отпуск для поправки здоровья и нервов после миссии в родовом имении Залесьевых, миссии, в которой всё пошло наперекосяк, и которая закончилась страшными событиями, гибелью нескольких человек и уходом Анны не в последнюю очередь из-за совершённых мною безрассудных поступков и допущенных мною ошибок.

Но после лета пришла серая и бессолнечная осень, навалилась рутина служебных будней, и мне стало совсем худо.

Я плакал - я не стыжусь этого. Я пил. Тут, конечно, есть чего стыдиться, но, по крайней мере, я не опустился до того, чтобы напиваться в одиночку. Я искал собутыльников. Однако единственный из тех, к кому я мог бы обратиться среди моих новых коллег по Организации, специальный агент Людвиг "Кримсон" Рихтер, полувампир, спасённый мною из тюремных застенков графа Залесьева, временно переведён был в южноамериканский департамент - что-то они там нашли такое среди островков Огненной Земли, и требовались именно его способности.

Тогда я стал искать среди старых своих, ещё земных друзей. Через новомодные социальные сети можно было, конечно, списаться с кем угодно из них, но душа не лежала. У всех, судя по их страничкам, более или менее обычная, размеренная жизнь с семьями, детьми, дачами, компанейскими застольями и непременным отдыхом на пляжах турецких берегов. Что я им? Зачем привносить мрак своей судьбы в нормальное человеческое существование?

Однако мне отчаянно требовался собеседник. И довольно неожиданно я сошёлся вновь со своим бывшим одноклассником Марком Извольским. Когда-то, ещё в школе, мы даже дружили. Неудивительно - ныне на его страничке в сети не было курортных пейзажей и портретов смеющихся детей. Там были странные стихи, мрачные фотографии тёмных улиц или туманных полей под серым небом. Марк жил словно бы в немного другой реальности - как будто ближе к моему нынешнему кругу бытия. Люди творческие невероятно, пугающе близко подходят порой к той тонкой грани, что разделяет физическое и ментальное пространства. Если бы они только знали...

Марк был поэтом, как это полагается - непризнанным, но, надо сказать, неплохим. Иногда он исполнял песни на стихи собственного сочинения под аккомпанемент наспех сколоченной рок-группы по московским андерграундным клубам. Но успех выступлений был мал и преходящ. В личной жизни же бедняга то и дело терпел сокрушительные неудачи, отчего на всём его творчестве лежал отпечаток глубокой рефлексии.

Марк отнюдь не был трезвенником и никогда не упускал случая выпить - чётко исполняя завет своего американского тёзки Твена. Разумеется, я не открыл ему, чем на самом деле нынче занимаюсь. Даже будучи в серьёзном подпитии, я никогда не затрагивал тему своей теперешней работы. Боюсь, у моего друга, как и у многих из тех, кто со мною сталкивался, возникло представление, что я служу в какой-нибудь секретной части ФСБ. Но его это мало волновало. Для него я был просто всегда желанным вечерним гостем, паркующим под окном серый "седан" и со стекольным звоном бутылок поднимающимся по плохо освещённой скрипучей лестнице, зычно требуя "метать стаканы на стол".

Дом, где жил Марк, сам по себе уже представлял едва ли не достопримечательность. Не так много осталось в пределах внутренних районов Москвы таких строений. Деревянное двухэтажное здание было выстроено в начале прошлого века в тогда ещё жилом районе возле фабрики, оседлавшей реку Яузу в том месте, где её мутные струи, оставив за собой заболоченные старицы, покидают Сокольнический лесопарк и дальше текут только лишь меж гранитных берегов, окончательно становясь городским стоком. С тех пор город поглотил маленькие домишки, бывших улиц более не стало, жители снесённых двух- и трехэтажек переехали в безликие панельные кварталы. Но один дом выжил. Сложенный из потемневших от времени брёвен, под плохо залатанной жестяной крышей, стоит он и поныне, как стоял уже много десятилетий, среди громадных дубов на невысоком холме над старинной липовой аллеей, что тянется вдоль большого пруда на яузской старице.

С этим домом Марку повезло - едва ли не единственный раз в жизни, зато сразу по-крупному. Один пожилой дальний родственник его умудрился незадолго до своей кончины оформить всё строение на себя после смерти ещё более стареньких соседей. Иных наследников у дедушки не оказалось, и пару лет назад Марк вступил во владение достаточно ценной московской недвижимостью. Он сразу же задёшево сдал половину здания с отдельным входом какой-то тихой фирмочке, занимавшейся импортом медицинского оборудования, и с тех пор мог больше не беспокоиться о хлебе насущном. Арендаторы совершенно не тревожили его - они за свой счёт отремонтировали помещения и разместили в них экономистов и бухгалтеров, которые крайне стабильно покидали территорию в восемнадцать ноль-ноль каждого буднего дня, а по пятницам и раньше того.

Сам же хозяин занял бывшие комнаты своего родственника, но изрядная часть здания так и осталась пустовать - обжить всю свою половину целиком Марк в одиночку был, конечно, не в состоянии. А семьи у него так и не появилось за все эти годы. То одна, то другая женщина пыталась ужиться с нелюдимым и резким на язык стихотворцем, но рано или поздно во гневе или печали они расставались. Последняя пассия Марка, некая Ирина (фамилию я так и не удосужился уточнить), покинула его обиталище за несколько дней до того, как в жизни поэта вновь появился я. Покидала она его будучи, видимо, в большой ажитации, так как предварительно переколотила большую часть посуды в доме и оставила прекрасное графитти губной помадой на стареньких жёлтых обоях прихожей в виде надписи "Козёл!" с огромным восклицательным знаком, вызывавшим у меня смутные фрейдистские ассоциации.

Что конкретно стало причиной разрыва, мне выяснить не удалось. Вероятнее всего, сыграли свою роль (и, думается, не в первый раз) потрясающая бытовая безалаберность и неприспособленность моего друга, а также его склонность к флирту едва ли не с каждой дамой, обращавшей внимание на него или на его стихи в Сети, независимо от её, дамы, семейного статуса и наличия либо отсутствия каких-либо личных отношений у самого Марка.

Марк, разумеется, был убит горем. Собутыльник и собеседник требовался и ему, и, видно, мы нашли друг друга.

Я обыкновенно являлся (иногда даже и без звонка) около семи-восьми вечера, нагруженный алкоголем и закусками (а в первый раз пришлось привезти ещё и комплект стаканов), и мы засиживались далеко за полночь. Поздним же хмурым утром, кое-как выхлебав чашку кофе, я быстро прощался с приятелем и с квадратной головой ехал в свою потустороннюю усадьбу, благо это было недалеко. Вообще говоря, согласно распорядку службы в Организации, каждый будний день с утра я должен был быть на связи как минимум до двенадцати часов, ожидая возможных распоряжений, которые поступали через ментальный служебный нетворк. Если же команд на выезд не было, то в целом днём я был предоставлен самому себе, с единственной задачей сортировать и распределять через упомянутый нетворк поступающую информацию с подотчётного участка ментального пространства. По выходным же и праздничным дням (каждый департамент соблюдал праздничные дни тех стран, в которых проживали агенты) побеспокоить меня могли только по экстренному поводу - чего ни разу ещё не случалось. Однако к концу осени я настолько раскис, что стал здорово манкировать своими обязанностями даже по будням, иногда являясь домой после пьянок у Марка только к обеду. Пока ещё мне удавалось успевать выезжать по найденным в приёмном лотке факса приказам на постовую работу или задания по сопровождению - благо срочных не было - но обработку информации я забросил совершенно.

И десятого ноября 20.. года всё было примерно так же. Мы не виделись с Марком уже целых два дня, и с самого утра я уже предвкушал будущую попойку. Да и формальный повод ведь был - день милиции, как-никак, бывший мой профессиональный праздник! Еле высидел я два часа в машине на Богородской площади перед тихо крутящимся смерчиком ментальной аномалии, ожидая обеспеченцев со сканирующим и нейтрализующим оборудованием и, наскоро подписав им акт, рванул в близлежащий супермаркет. То есть я знал, конечно, что по идее должен был ехать назад в свою усадьбу к компьютеру, где наверняка на электронной почте были вновь поступившие отчёты о прежних осмотрах моего участка ментального пространства, которые я должен был расклассифицировать и отправить в архивы. Но у меня уже накопилось больше сотни подобных же неразобранных писем, и я довольно справедливо полагал, что ещё два-три погоды точно не сделают.

Да и честно говоря, мне было попросту наплевать. Чтобы избавиться от гнетущей тоски по Ане, я двигался рутинной колеёй - поздно просыпался, кое-как выезжал на вызовы, дожидался обеда, а после этого уже считал себя вправе начинать употреблять спиртное, что помогало провести вечер в полузабытьи, да и уснуть было легче. Иногда ранним утром, считая его серединой ночи, я лечил больную голову таблетками, затем опять засыпал и на следующий день всё повторялось сначала. Я старался как можно меньше времени бодрствующим проводить в усадьбе и вообще не заглядывать в залу, где висело хрустальное ложе с телом моей любимой. Я пытался сбежать от своего горя - но на самом деле гнал себя по порочному кругу. Впрочем, тогда я этого не осознавал.

Итак, пообедав чем Бог послал в ресторанном зале маленького торгового центра, я затарился разноцветными бутылками и кое-какими разносолами, погрузил покупки в багажник своего служебного "форда", который Сефирос от щедрот оставил мне после миссии в Подмосковье, и поехал к Извольскому. Свернув с Белокаменного шоссе на грязную грунтовую дорожку, ведущую к его дому, я осторожно провёл автомобиль между высоченных сосен и ёлок и припарковался на гравийной площадке перед зданием рядом с машинами ещё не разъехавшихся экономистов и бухгалтеров.

Почему-то в голову пришла странная мысль осмотреться "истинным зрением". До того я ни разу здесь его не включал. Да, мой новый читатель, для тебя я должен немного объясниться - меня ведь взяли в Организацию не за красивые глаза. Чуть больше года назад, в один далеко не прекрасный день и совершенно неожиданно для себя я стал игрушкой Фортуны, одарившей меня рядом сверхъестественных способностей: возможностью развоплощаться самому и развоплощать предметы, которых касаюсь (для этой способности я придумал неправильное название "деволюмизация"), возможностью видеть сквозь любые непрозрачные предметы (это я назвал "общим рентгеном"), а также возможностью смотреть ментальным взором, иногда различая подлинную суть вещей и событий, прозревая "астральный" уровень бытия, причём одновременно с "реальным". Вот эту последнюю способность я и именовал "истинным зрением".

Все сверхспособности свои переключал я по желанию внутри собственного сознания, однако использование их постепенно истощало мою психическую энергию, перерасход которой вполне мог отправить меня в тяжёлый обморок. Но просто осмотреться ментальным взором было очень легко, и я надавил на мысленный рычаг.

Почти ничего не изменилось. Вокруг, вероятно, не было ничего "прячущегося", ничего странного или страшного, искажающего ментальное поле. Просто уже полутёмный ноябрьский бесснежный лесопарк. Вот только... Глянув на двухэтажный деревянный дом, я вдруг обнаружил, что стены его сложены не из брёвен, а из огромных костей... Ох. Вечно беда с этим "истинным зрением". Много лишнего можно увидать, особенно в таких вот старинных, долгообжитых местах и у давно выстроенных зданий, успевших накопить в себе воспоминания и ментальные отпечатки былого. Что это могло значить? То, что все бывшие жители этого дома нынче мертвы? Или то, что атмосфера здания нездорова? Или это намёк на сферу деятельности Марковых арендаторов, торговцев медицинскими аппаратами? Зрелище было неприятным. Думать о потусторонних мерзостях не хотелось - приключений со смертельными исходами хватило мне весной сполна. И я отключил ментальный взор.

Поглубже вдохнув сыроватый, пахнущий мокрой землёй и немного хвоей холодный воздух лесопарка, я начал уже доставать из багажника пакеты с продуктами, как вдруг в кармане завибрировал телефон, и звуки бодрого рок-н-ролла, поставленного мною в качестве мелодии звонка, разнеслись по сумрачной полянке.

Неопознанный номер. Вероятнее всего, Сефирос, подумал я. Внутри шевельнулось полузабытое чувство стыда. Ведь я знал, конечно, что даже та малая работа, которую от меня требовало руководство, была очень весомым вкладом в обеспечение безопасности простых людей от сверхъестественных угроз. Но мне сейчас было не до принесения пользы обществу. Я немного поколебался, но затем, гневно прошипев "да оставьте меня уже в покое, наконец!", сбросил вызов. Немного успокоил себя мыслью о том, что, возможно, это был вовсе и не полосатый мой начальник, а просто спам-звонок. Забрав выпивку и еду, я поднялся в квартирку Извольского.

Марк сегодня был особенно мрачен и выглядел не очень здоровым. Конечно, при нашем теперешнем образе жизни, по утрам в зеркале и я наблюдал всё более худого и помятого агента Малинова с растущими тёмными кругами под глазами и перекошенной физиономией. Но когда изменения происходят очень постепенно и исподволь, то их как будто бы и не замечаешь. А тут я неожиданно словно бы вновь увидел бледное вытянутое лицо своего приятеля и на секунду ужаснулся - неужели и я такой же? Однако я отмахнулся от этих мыслей и нарочито весело спросил:

- Ты чего такой смурной? Выглядишь, словно тебя кошка с помойки притащила, - и грохнул на стол пакеты со снедью. Тут мой телефон опять завибрировал. Я поспешно сбросил вызов, даже не глядя, кто звонит, и отключил звук.

- И тебе не хворать, - специально невпопад ответил Извольский - была у него такая манера разговаривать.

- Да, да, - сказал я. - Привет и всё такое. Ты не заболел ли сам, часом?

- Вроде бы и нет, - уже более серьёзно отвечал Марк. - Но как-то не по себе. Ты знаешь, с тех пор, как Иринка ушла, мне всё что-то такое снится странное... Скучаю я по ней, видно. Только сны эти... Затягивают, затягивают, как в болото, вроде и проснуться хочется, а не могу. Вот сегодня всю ночь тоже снилось что-то тянущее такое. А утром еле встал, хотя вчера и не пил почти. Наверно, поэтому и снилось - пить-то надо в меру, не больше, но и не меньше! Так что давай на стол накрывать.

Мы устроились на небольшой кухоньке Марка с зелёными бумажными обоями на стенах, давно остановившимися часами-ходиками над дверью, неизменным кафелем за газовой плиткой и готовочным столом да шумным советского ещё производства холодильником. Посиделки были у нас полноценные, интеллигентские - те самые "беседы на сонных кухнях" - начинали с разговоров об искусстве, плавно переходили на политику, успевали несколько раз поругаться, потом мрачно молчали, глядя в стаканы, мирились и, окончательно опьянев, переходили на обсуждение прекрасного пола на сон грядущий. Конечно, я не рассказывал Марку всей правды о своей жизненной ситуации. Однако же беду свою я давно уже излил на него, только вот от истины в рассказанной мною истории было лишь два слова - "кома" да настоящее имя моей любимой. ...

Скачать полную версию книги