Ассимиляция [Александр Евгеньевич Сухов] (fb2) читать постранично

Глава 1. Жизнь продолжается

Мы сидим в каптерке моего приятеля Накиса Турбура и банально бухаем. Он, по его словам, для «стабилизации тонуса». Я же, с целью поддержания плодотворной беседы и прояснения кое-каких непонятных для меня моментов.

— Ты, Лёд, молодец, — рассуждал, пережевывая немудреную закусь, завхоз, — все прочие балбесы шатаются по утряне без толку, а твоя команда делом занята. Строем ходите, значит, не совсем потерянные для общества люди. Тут проходил как-то мимо, видел, как вы там занимаетесь. Любо-дорого посмотреть. Особливо как твои девки ноги выше головы задирают. Интересно было бы глянуть на них без штанов, как у них там в этот момент все в промежности перемещается.

— Ничего там интересного, Накис, я насмотрелся в свое время. Была у меня одна танцорка, любила голенькой батманы демонстрировать. — Я немного погримасничал ртом и почмокал губами. — Что-то типа этого получалось.

На что мой приятель сначала вылупил глаза и едва успел выплюнуть на пол пережеванную закуску, затем разразился гомерическим хохотом. Пару минут он ржал, как озабоченный конь, дорвавшийся до стада кобыл, при этом все-таки прикрывал рот ладонью, чтобы комки пищи, слюни и сопли не летели в разные стороны. Другой рукой держался за сердце.

Наконец он немного успокоился, задорное «гы, гы гы!» сменило еле слышное «ой, ой, ой». А вскоре он нашел в себе силы отойти к водопроводному крану, чтобы смыть с лица последствия моего весьма удачного прикола.

Вернувшись за стол, Турбур нацедил себе и мне прозрачной жидкости из бутылки. Не чокаясь, выпил залпом и укоризненно уставился на меня.

— Ты, Лёд, больше так не делай. Такими шуточками можно и до инфаркта человека довести. — После чего он повторил мои недавние манипуляции ртом и причмокивания и снова рассмеялся, но уже менее эксцентрично.

— Прости, я не нарочно, — ухмыльнулся я.

— Ага, щас прям и поверил, — оскалился в улыбке завхоз. — Наш человек, не даром я тебя с первого взгляда приметил. Понравился ты мне чем-то.

— Ну да, понравился так, что ты мне пытался всучить ссаное бельишко на десять размеров меньше и поселить хрен знает куда, да еще на драку нарвался.

— А как же без проверки? — недоуменно выпучил свои зенки Накис. — Не, паря, дать друг другу по роже при знакомстве — наипервейшее дело, а уж потом, как получится: либо не разлей вода, либо враги на век. Давай-ка еще по стопарику. Третья, как водится, за тех, с кем мы были дружны, и кто уже никогда не выпьет за наше с тобой здоровье.

— За павших, — кивнул я и опрокинул в себя огненную жидкость.

Какое-то время сидели молча. Каждый из нас кого-то вспоминал. Я — Деда, поскольку более близкого человека у меня за всю жизнь так и не появилось. Были, разумеется, боевые товарищи, но то ли из-за моего неуживчивого характера, то ли еще по какой иной причине так и не смог назвать кого-то из них настоящим другом. Ну одиночка я по натуре и ничего с этим поделать не могу. Впрочем, теперь все жители Земли для меня считай, что мертвецы, также, как и я для них.

Если до определенного момента где-то в глубине подсознания я лелеял надежду, что вот-вот прилетят и вытащат обратно на родную планету, после того памятного сна все мои иллюзии развеялись как дым. Даже если бы забрали обратно, ничего хорошего на Земле меня не ждет. По этой причине в ту ночь я сделал для себя единственный вывод: нужно обживаться на новом месте как можно боле комфортно.

— Вот интересно, Лёд, как тебе, простому солдату удалось так лихо нагнуть всех этих высокородных?

— Да я, собственно, никого, как ты говоришь, не нагибал. Просто, хорошие законники разработали свод внутренних правил нашей школы, а в частности права и обязанности старост групп. Оно ведь, сам знаешь, устав для солдата — наиважнейший документ. Тут как в армии, если не имеешь понятия об уставных уложениях, будут дрючить все, кому не лень. А если досконально их изучил, можно при случае и офицера поставить на место.

— Эт верно ты заметил. Устав для солдата — первейшая вещь. — Накис воздел указательный палец к потолку. — Было дело, центурион приказал мне расстрелять военнопленного после допроса. Так я его на хер послал, поскольку в уставе черным по белому прописано: «Командир любого звена не имеет права заставить подчиненного выполнять обязанности палача». В бою, пожалуйста, любому башку откручу и не поморщусь, но опосля, грех на душу брать не стану, ибо не по-людски это. Однако тут не армия, а дворяне еще те хмыри — палец в рот не клади, а ты эвон как с ними. Каждое утро бегают как милые и не ропщут.

— Ха! Не ропщут! — весело воскликнул я. — Видел бы ты, сколько жалоб на меня настрочили куратору, да и самому ректору эти молчаливые овечки! «Война и Мир» вместе с графом Толстым нервно курят в сторонке.

— Что за граф? Не знаю такого.

— Не бери в голову. Писатель такой, жил лет двести пятьдесят назад очень далеко отсюда. Поэтому здесь о нем знают, от силы, пара человек.

— Значит