КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706105 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124641

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Государыня (Героическая фантастика)

Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))

С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Камни, веер, два меча [Александр Форра] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Камни, веер, два меча

Часть I. Фусэки

Фусэки (яп. 布石) — начальная стадия партии в игре го. Считается, что стадия фусэки заканчивается тогда, когда в партии начинает завязываться первая борьба. Японский термин фусэки обозначает «распределение камней»

Позднее утро восьмого дня месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата

Третий день, как нас навсегда оставил благословенный тар. Внезапная смерть, но даже правители — лишь игрушки в руках судьбы. Странная смерть, отмеченная недобрыми знаками на гадальных камнях. Злая смерть, забравшая сначала отцовскую прорицательницу, а потом и его самого. Я бы поклялся, что это убийство, но отец успел даже завещание написать. Уж рассказать, что на него покушались, времени хватило бы с лихвой.

Третий день как меня одолевают мысли о будущем. А миру всё равно. Деревья уже покрылись пятнами сусального золота, словно ржавчина тронула добрую сталь. Листья ручейком льются на землю.

Лист золотистый

В танце прекрасном летит

С пылью валяться

Это трехстишье я написал еще в детстве, пока хранитель большой печати рассказывал о системе податей в Ямата. Отец, заглянувший на урок, заметил и отобрал кусок пергамента. Прочитал, поморщился и выбросил его в камин. Больше никто не видел моих стихов. Я их не записываю, и строчки забирают каму, которые питаются воспоминаниями. Только это одно и осталось в моих пропитанных кислым вином мозгах.

Третий день, и надо что-то решать. А листья все текут с деревьев. Скоро этот ручеек превратится в водопад, и к таррану Ямата потянутся холодные языки северного ветра. Что-то заканчивается, что-то начинается.


Эта история началась ранней осенью на маленьком позабытом лесном погосте. Я стоял у края довольно глубокой ямы, мучился похмельем и, признаюсь, здорово нервничал. Могильщик, казалось, еле ворочал заступом, время шло, а мне ну совсем не хотелось попасться кому-нибудь на глаза.

— Шевелись давай! Солнце уже высоко! — прошипел я, заглядывая в яму.

— Господин син-тар может быть спокоен, все будет сделано, — пробормотал копатель и поклонился, что сверху смотрелось довольно забавно. Я хмыкнул. Потом вспомнил где мы и чем занимаемся и добавил копателю бодрости:

— Быстрее! Если к полудню не закончишь, денег не получишь.

Чтобы придать веса словам, я положил руку на рукоять меча. Могильщик оценил мою силу убеждения и удвоил усилия. Земля полетела во все стороны, словно он работал не лопатой, а, как собака, разрывал мышиную нору лапами. Один особенно жирный комок глины тут же попал мне в плечо, я выругался и отступил подальше.

«Дух покойного батюшки, наверное, повторно умирает, уже со смеху, — подумал я. — Сидит себе в беседке Вечности и хихикает. Ну ведь есть же владетели, сохраняющие разум до перехода в иной мир! Устроил бы бой на мечах между наследниками. Или как тар Сента, благословенный арантар — состязание по декламации вечных уложений и государственных законов наизусть. Но нет, старый тар Ямата, мой почтенный отец, от души покуражился над алчными наследничками!»

— Нижайше прошу у господина син-тара прощения за любопытство. Правда ли, что благословенного тара настигло проклятье? — прервал мои мысли могильщик.

Я поневоле вспомнил вскрик старшего прорицателя таррана, увидевшего в опочивальне умершего расклад на гадальных камнях.

— Чего только люди не болтают, — комок грязи, поддетый сапогом, разбился об ствол ближайшего дерева. — Копай уже.

Могильщик вернулся к работе, а я глубоко задумался. Перед глазами чередой мелькали картинки последних нескольких дней. Вот я еду из павильона весёлых сестер, едва держась в седле, а потом хмель слетает — в замке приспущены флаги. Вот я пускаю коня вскачь, но успеваю лишь узнать, что опоздал.

Вот управляющий замка поднимается на северную башню огласить весть о беспробудном сне владетеля. Вот мы, наследники, собрались у дверей отца, а из покоев усопшего выходит старый верховный жрец таррана рука об руку со старшим прорицателем (что, между прочим, очень странно) и вручает нам — троим осиротевшим син-тарам — по свитку.

Вот я развернул бумагу, а там дрожащей рукой отца начертано: «Я верю, что ты можешь стать таром! В подтверждение этого пять свершений жду от тебя. И первое из них: найди в Закрытой могиле свою помощь». Какой злющий каму нашептал этот бред на ухо умирающему?

И других «свершений» не видно, мутные разводы вместо текста. Прорицатель объяснил: каму коснулись нитей судьбы и скрыли текст завещания. Как первое задание будет выполнено, появится второе, и так далее. Я тогда здорово призадумался, вспомнив Закрытые могилы. Вообще не дело каму умерших тревожить. А это… Базальтовые плиты толщиной в две ладони, постаменты со сдерживающими молитвами. Что или кто там закрыт? Хороших (при жизни) людей так не хоронят. Начать бы с другого задания, да не видно их… А сидеть у окна в ожидании невесть чего, продолжая заливать в глотку кислое вино… Тошно! Надо было что-то сделать. Хоть что-нибудь.

Братец Готар тоже сильно призадумался, прочитав свой свиток. Едва ли его отправили копать — утром они со слугой оседлали коней и ускакали в сторону Долины сердитых каму. Не иначе кипяток из бурлящих источников в кувшин набирать. Только сестрица Нимара осталась как всегда мила и спокойна, ушла в свои комнаты едва ли не с улыбкой. И сегодня из них не показывалась.

Пока я предавался этим грустным воспоминаниям и пытался отделить белый шелк от серо-коричневой грязи, в яме раздался отчётливый стук железа по дереву. Я постоял поодаль, прислушиваясь к скрежету, пока могильщик не окликнул меня:

— Господин син-тар может посмотреть, вроде как всё!

С этими словами он сноровисто выбрался из ямы. Я заглянул в могилу. На дне обнаружился гроб. Нельзя сказать, чтобы находка была неожиданной, но надежда на другой исход всё-таки была. Я достал из-за пазухи глухо звякнувший кошель. Могильщик подхватил его и исчез за ближайшим кустарником.

Копатель поработал на славу, гроб был полностью очищен от земли, поднимай — не хочу! Я не хотел. Настолько не хотел, что промелькнула мысль нанять парочку бродяг для этой работы. Потом представил, как пойдёт слушок о том, что син-тар раскапывает закрытые могилы, и как я получу прозвище «тар-гробокопатель». Сразу передумал! Посмотрел по сторонам, в десятый раз за день пожалел, что отпустил своего слугу на свадьбу к брату, и спрыгнул в могилу.

Стараясь не дышать носом, я наклонился к гробу и начал ощупывать его в поисках защёлки. Она обнаружилась справа — маленькая, неудобная и вдобавок залепленная глиной. Ломая ногти, я открыл её, раздался щелчок. Я взялся за край крышки и потянул. Она поддалась на удивление легко. Мелькнула запоздалая мысль, что за такое время под землей деревянный ящик должен был бы превратиться в труху. Ох, и не к добру это всё. Так, схватить обещанную «помощь» и обратно в замок, от чужих каму подальше!

А потом крышка гроба откинулась, и я застыл. Я ожидал увидеть бурые от времени человеческие останки и какой-нибудь неведомый кусок металла — артефакт, который и должен был помочь мне в борьбе за наследство, но в гробу лежала девушка.

«Восемь уродливых женщин!» — выругался я: обитательница Закрытой могилы ничем не отличалась от живых. На вид — моего возраста, невысокая, худая, с вьющимися тёмными волосами, только самые кончики отдавали темной медью, словно их слегка тронул огонь. Очень бледная кожа, что для трупа в общем-то не удивительно. Вышитый золотыми цветами бордовый традиционный костюм, кожаные сапоги. Милая, в общем-то, девушка, даром что мёртвая. И никакого артефакта на ней не было.

Я еще раз внимательно оглядел тело, но не увидел на девушке никаких украшений, кроме вышитых на халате золотых тюльпанов. Что же делать? Может, она сама и есть «помощь»? И что прикажете, колёсики к гробу приделать и за собой ее таскать?! А может всё-таки тут есть артефакт? На спине или — еще хуже — под одеждой?

Пока я искал в себе решимость притронуться к телу, девушка открыла глаза и сказала:

— Кого это ты назвал уродливой?

Восьмой день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной

Первым включилось обоняние. Тяжелый запах сырой земли, горчинка ранней осени. Едва уловимая нить — терпкий аромат чужого страха пополам с гневом, а за ними кислый запах вчерашнего вина. Следом вернулся слух.

«Восемь уродливых женщин!» — услышала я знакомый голос. Сколько раз он звучал из зеркала Судьбоплетов, когда я готовилась к миссии. Восемь-то откуда? Да еще и уродливых? Я представила себя лежащей в ряду еще семи женщин неприятной наружности. Ох уж эти Судьбоплеты с их юмором! Любят поизмываться над оберегающими!

Что я знаю о тебе, подопечный? Старший сын покойного тара Ямата, девятнадцать лет, не замечен, не привлекался… Хотя, как раз-таки и замечен, и привлекался бы, если бы не был син-таром. Но меня не отправили бы помогать никчемному богатому оболтусу. Точно нет.

Зрение возвращалось неохотно. Сквозь серую пелену проступило лицо Торна — еще более юное, чем мне казалось в зеркале. Черные брови сошлись на переносице, запах страха и гнева усилился, вина, впрочем, тоже. На мгновение я увидела себя его глазами — юная девушка, лежащая… Стоп! В гробу? В разрытой могиле? Ладно. С организаторами этого ну очень драматического знакомства с подопечным я разберусь после.


— Кого это ты назвал уродливой? — сказала я, чтобы немного разрядить обстановку, и села, с наслаждением вспоминая навыки владения человеческим телом. Разрядить не вышло. Торн одним прыжком вылетел из могилы.

— Поможешь выбраться? — на всякий случай сделала я вторую попытку. Но вместо протянутой руки увидела блеснувшее в утреннем солнце лезвие изогнутого меча.

— Ты не выйдешь с этого погоста, злобная кёнши, — выплюнул син-тар, стоя на краю ямы и всем своим видом давая понять, что стоит мне попробовать выбраться — и он покрошит меня в капусту. Или не в капусту. Что у них тут растет? Еще будет время выяснить. В одно движение я взвилась на ноги. Торн даже не дрогнул, молодец. Прыжок — и я уже стою по другую сторону ямы от син-тара. Хлопнули на ветру широкие бордовые рукава, расшитые золотыми тюльпанами.

— Не выйду? — говорят, оберегающими становятся ради удовольствия от процесса. — Спорим на тот жидкий хвостик, что ты носишь на затылке?

Издав устрашающий звук, Торн ринулся в атаку, огибая разрытую могилу по правому краю. О, как он был великолепен в этот момент! Скорость и бесстрашие во плоти, вихрь ярости и безжалостной стали! Ну, то есть это Торну, наверное, так казалось. Меч сверкнул над моей головой, и я знала, что в воображении подопечного я уже распадаюсь на две половинки. Темноволосые, злобные, но уже не опасные для спокойствия таррана Ямата. Я же ждала нужного мгновения и вскинула руки. Хлопок — и лезвие меча остановилось между моими ладонями.

— Неправильно ты, Торн, с кёнши воюешь, — сказала я наставительно, глядя в бешеные глаза юного син-тара. — Где колокольчики? Где топор? Кровь черной собаки не предлагаю, слишком люблю животных. Ну уж монеты хотя бы мог бы рассыпать. Я бы увлеклась пересчетом, и…

Договорить он мне, конечно, не дал. Дернул меч на себя, ожидая, что я с воем упаду на землю с разрезанными до кости ладонями. Чего он не ожидал, так это того, что меч не поддастся. Пальцы Торна соскользнули с рукояти, он отступил, запнулся о комок глины и едва не упал в могилу. Я с улыбкой выпустила лезвие из ладоней и тут же перехватила меч за рукоять. Кожаная оплетка приятно грела руку.

— Отрезать хвостик я тебе, пожалуй, все-таки не стану, — сказала я, глядя в пылающие гневом темные глаза. — Без него ты будешь плохо смотреться на церемонии наречения тебя таром Ямата. Но вот выслушать меня тебе все-таки придется, син-тар Торн. Потому что я, разумеется, не кёнши. Я оберегающая. Твоя воплощенная удача. Приятно познакомиться.

На лице Торна промелькнуло понимание. Стало быть, про оберегающих он слышал, хотя бы краем уха. Лучше бы, конечно, целым ухом, но на такую удачу я рассчитывать не могла.

— Твой достопочтенный батюшка планировал передать тебе вот это, — свободную руку я запустила за ворот и извлекла овальный амулет на толстой цепочке. Бирюза, обрамленная серебряными листьями мальвы, блеснула в лучах осеннего солнца. — Если не ошибаюсь, помогает сохранять ясность рассудка в любой ситуации. Очень рекомендую надеть прямо сейчас.

Торн взял амулет, все еще источая горький аромат гнева. Следом я протянула ему меч рукоятью вперед, готовая ко второму раунду сражения. Но то ли амулет стал действовать сразу, то ли про оберегающих син-тар знал больше, чем я даже надеялась. Взгляд юноши из гневного сделался оценивающим. Меня подмывало сказать что-нибудь вроде «возьми меня с собой в дорогу, я тебе пригожусь», но я молчала, ожидая слов подопечного.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Пойдешь со мной. По дороге придумаю, кем тебя представить.

В этот момент я впервые увидела в юном оболтусе задатки будущего тара. Которым я помогу ему стать.

Некоторое время мы смотрели на разрытую яму с открытым гробом внутри. Торн без особого энтузиазма покосился на лопату, воткнутую в земляной бортик. Видно было, как все в нем восстает против грубой и грязной работы, не подобающей его положению в обществе. Потом син-тар перевел взгляд с лопаты на меня. Если не хочется использовать один инструмент, возможно, сгодится другой?

— Даже не думай, — отрезала я. — Закапываться обратно я не буду.

— Я не это имел в виду!

Я демонстративно вынула из рукава бумажный веер и начала обмахиваться им, изображая придворную даму, чуждую всякой работе.

— И просто закапывать яму лопатой тоже.

— И не это!

Я наградила его ехидной улыбкой. Получила в ответ мрачный взгляд человека, у которого болит голова после вчерашних возлияний, да еще и вдобавок приходится иметь дело с упрямой оберегающей.

— Я имел в виду, — сквозь зубы проговорил Торн. — Может быть, ты не только мечи умеешь ловить? Ну там, щелчок пальцами — и земля обратно в яме, а плита сверху?

— Только если от этого будет зависеть твоя жизнь, — я постаралась придать голосу максимум серьезности. — Явно не тот случай.

Торн еще некоторое время сверлил взглядом яму. Потом демонстративно отвернулся от нее и пошел прочь с погоста, сделав мне короткий жест следовать за ним. Привык, что его слушаются без вопросов. Это мы тоже исправим, но в другой раз.

Когда мы дошли до поляны, где у Торна была привязана лошадь, син-тар вдруг остановился и смерил меня взглядом с ног до головы.

— Пойдем пешком, — сказал юноша не терпящим возражения тоном. — До замка недалеко.

— Твоя лошадь не вынесет двоих? — удивилась я, оглядывая массивное животное со светлой шкурой и длинной черной гривой. Тем более что на этот раз Судьбоплеты поселили меня в легкое и стройное тело.

— Вынесет, — Торн поморщился. Кажется, он бы предпочел, чтобы я какое-то время помолчала. — Но это неприлично. После этого к тебе будут относиться, как… В общем, не стоит.

Идти по осеннему лесу было приятно. Хруст шишек под ногами, пятна солнца на тропинке, едва уловимый аромат дыма. Лошадь послушно ступала за хозяином. Торн шагал широко, и я не сразу подстроилась под его шаг.

— Ну что, первое задание ты выполнил, — бодро начала я. — Уже знаешь, что там дальше?

— Пока нет, — ответил Торн. — Узнаю только после проверки первого задания прорицателем и старшим жрецом. Кстати, мне тебя так и называть, оберегающая? Или у тебя есть имя?

— Есть, — я в который раз усмехнулась про себя. Опять я забыла про эту формальность. — Руэна. Прозванная когда-то «Отчаянной», это может сойти за фамилию.

Торн кивнул и снова поморщился.

— Кстати, что ты все-таки еще умеешь? — поинтересовался он. — Было бы неплохо, если бы ты могла избавлять от головной боли.

Он сделал паузу и нехотя продолжил:

— Или опять только если от этого будет зависеть моя жизнь?

— Именно, — развела руками я. — Могу искренне посочувствовать и дать совет больше не перебирать с вином. Тоже, знаешь ли, не каждый на это решится, глядя на такого грозного син-тара, как ты.

Торн покосился на меня. Он явно никак не мог привыкнуть к такой манере вести беседу.

— И это все? Сочувствие и советы? Я как-то иначе себе представлял помощь Легендарного Оберегающего.

— Бесконечное золото и бесконечные патроны? — прищурилась я. — Нет, это не к нам.

— Понятия не имею, что такое патроны, — в голосе Торна слышалось все больше раздражения. — А вот золото было бы полезно! В дорогу мне из отцовского наследства много не дадут.

— Увы, нет.

— Хотя может и дороги-то никакой не будет, — помолчав немного, сказал син-тар. — Раскопать могилу было не сложно, амулет я получил. Посмотрим, что там за следующее задание. Понравится — съездим, всё развлечение. А вот если дальше надо будет достать жемчужину со дна залива Нэку? Оно мне надо?

— То есть ты не очень-то хочешь быть таром? — уточнила я.

— А зачем? — искренне удивился Торн. — Чтобы вместо охоты и прогулок я выслушивал скучные отчеты управляющего? Вместо прелестей красавиц из павильона весёлых сестриц созерцать унылые рожи просителей? Син-тару, проигравшему в сражении за наследство, положено пожизненное содержание из казны таррана. На вино и развлечения мне хватит. А надоест, так начну выращивать бонсаи в замковой оранжерее. Или разводить лошадей. В общем, найду, чем заняться.

Этого я и опасалась. Как помочь победить тому, кто сам не очень-то и хочет победить? Торн явно не из тех, кому можно торжественно сказать: «Я пришла, чтобы провозгласить твою судьбу, син-тар. Тебе и только тебе предначертано стать таром Ямата. Поэтому бери себя в руки, лечи похмелье — и поехали, пока нас не обскакали!» То есть сказать, конечно, можно. Но толку от этого не будет никакого. Торн закатит глаза, фыркнет и пойдет дальше тратить отцовское наследство, пока не посадили на голодный паёк пенсии проигравшего.

Ничего. К тем, кто рвется навстречу судьбе, пробивая лбом преграды, оберегающих посылают редко. И в основном для того, чтобы перестали пробивать. А вот вправить мозги тому, кто сам многого о себе не знает — это в каждой второй миссии. Не всегда приятно, но уже привычно.

Некоторое время мы шли молча. Солнце припекало все сильнее, и я снова достала из рукава веер. Развернула, усмехнулась — на белом фоне неведомый художник изобразил маргаритки.

— Так что, оберегающая Руэна, ты…, — начал было юноша.

— Стоп! — я щелкнула веером у Торна перед носом. Тот сердито моргнул. — Имей в виду, едва ты скажешь что-то вроде «зря ты пришла» или «не очень-то ты мне и нужна» — и я превращусь в тыкву.

— В смысле? — снова моргнул син-тар, еще более сердито.

— Ох уж эти метафоры, контрабандой пронесенные из других миров! — я картинно воздела руки к небу, любуясь вышивкой на бордовых рукавах. — Я потеряю силу оберегающей. И буду просто находиться рядом, пока Судьбоплеты не отзовут меня назад.

Судя по виду Торна, он едва не сказал «да и ладно», но все же сдержался.

— Я доволен той жизнью, которая у меня есть, — произнес он вместо этого. — Не очень понимаю, чем ты можешь мне помочь. Разве что развлечь приятной беседой за бокалом вина?

И Торн окинул меня оценивающим взглядом. Размышляя, видимо, о разных способах применения талантов оберегающей.

— Приятных развлечений будет с избытком, это я тебе обещаю, — ласково оскалилась я. — Вот только доберемся до свитка со вторым заданием. Там и начнется.

— Ты хочешь видеть меня таром больше, чем я сам, — поскучнел син-тар.

— Конечно! — я снова щелкнула веером, потом раскрыла и яростно им замахала. — Иначе мне придется ждать, пока Судьбоплеты не сообразят, что миссию я провалила. И что пора бы вытаскивать меня назад. У вас тут может пройти десятилетие или даже больше, а терпение, увы, не входит в список моих талантов.

— Это я уже успел заметить, — отозвался Торн и потер пальцами висок.

Кажется, его подмывало сказать волшебные слова, чтобы я все-таки потеряла силу и интерес тащить его за ворот фиолетовой накидки на тарский престол. Но пока он держался. Хорошо, что не сказал. Они бы не сработали, а я бы здорово разозлилась. Мы прошли по тропинке еще немного, и в просвете между деревьями показалась замковая стена.

В тот же день, ближе к вечеру. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата

Меня никогда не учили, как вести себя с оберегающими. С благословенным арантаром и другими тарами, с их наследниками и наследниками младших дворянских родов, с воинами своими и чужими, с купцами таррана Дашими и рудокопами гор Тамиру, с крестьянами и городскими торговцами, с просителями и жалобщиками — учили. А с оберегающими нет.

Одно дело легенда, которую слушаешь в детстве у едва тлеющего камина, когда дождь за окном поливает крепостные стены. Можно представить, как оберегающий приходит к тебе — прославленный воин, разумеется, а не девчонка с золотыми тюльпанами на рукавах. Кто-то вроде Атари, с кем можно вдвоем ввязаться в любое приключение. Что-то вроде брата. Не такого зануды, как Готар, упаси каму! С таким, чтоб можно плечом к плечу вступить в любую схватку и завоевать Тарланг отсюда и до северной оконечности таррана Сента, до самого клюва священной чайки.

И совсем другое — когда оберегающая вот она, уже здесь, шагает рядом. Остра на язык, как лучшие из веселых сестриц, но при этом серьезна, как замковый управляющий в месяц сбора податей. Она хочет, чтобы я был таром после отца. Я никогда раньше не задумывался об этом. Отец казался вечным. Сорок один год — самый расцвет для мужчины, правителя, воина. Хочу ли я быть таким, как он? Хочу ли я быть таром? Кто я, Торн Ямата, если отнять у меня титул?

Меня не учили задавать себе этот вопрос.


Мост перед замком был непривычно пуст. В это время обычно к воротам стекались жалобщики, гости и купцы из соседних тарранов, посыльные, носильщики да и просто попрошайки. Осиротел тарран Ямата. Некому выслушать жалобу и поприветствовать гостей. И нет людей на замковом мосту. Лишь двое часовых пекутся живьем в лучах полуденного солнца. А что делать, традиции! Полный доспех — дань неспокойному прошлому, белые платки на локтях — дань скорби.

Там, за стенами, город никак не мог выбрать между тишиной — в память о покойном правителе — и шумным волнением. Из замка просочился слух, что в Торико вот-вот прибудет наместник благословенного арантара. «Чтобы власть, выскользнув из рук умирающего, не упала на землю, разбиваясь на сотни осколков», — как принято было говорить в таких случаях. Всколыхнулась древняя Торико, выбирая между трауром и нарядом для торжественной встречи. То и дело можно было видеть на улицах, как один лавочник украшает витрину цветными флажками, а другой злым шепотом орет на соседа, напоминая про скорбь по почившему тару. Одни традиции сталкивались с другими, завихрялись коварными водоворотами, как в озере Мару.

Пока мы с Руэной шли по мосту, к воротам спустился управляющий. А вот в этом никакой традиции не было.

«Ишь, старый лис, — подумал я. — Что-то не припомню я, чтобы ты самолично у ворот меня приветствовал. Что ж. Приму как должное. Надо привыкать к этим мелким знакам почтения».

— Приветствую господина син-тара и его гостью, — сказал управляющий, опуская голову и слегка кланяясь. Вот уж кому в дни после гибели тара не было и мгновения покоя! Но как ни бурлил замок, ни капли беспокойства не отражалось в этих непроницаемо черных глазах. Все тот же безупречный коричневый халат с неяркой вышивкой, все та же спокойная неторопливость.

— Здравствуй, Банто! — ответил я, и тут понял, что напрочь забыл о легенде Руэны. Нет, как раз легенду-то я помнил: пока оберегающие держат нити судьбы, солнце не устанет вставать над Тарлангом и счастье не покинет народ тарранов. А вот как представить Руэну людям в замке…

— Эммм, моя гостья, — сказал я вслух, пока моя голова со скрипом пыталась отыскать решение. — Руэна.

Банто вежливо слушал, глядя на меня очень пристально.

— Она… эммм, послушница, — выпалил я первое пришедшее даже не в голову, а на язык слово.

Тут я почувствовал тепло на левой щеке. Слегка покосился в ту сторону и понял, что это гневный взгляд оберегающей.

— Госпожа Руэна, — сказал Банто. — Рад приветствовать в столице Ямата, Торико. Сейчас скорбное время для посещения, но это не помешает нам проявить гостеприимство. Какой монастырь представляет наша гостья?

— Она из эммм… Из северной части Сента, монастырь Цветущих вод, — тут я сообразил, что вежливость управляющего не доведёт до добра.

— И не задавай вопросов нашей гостье, Банто. «Ты ставишь её в неловкое положение», — сказал я и добавил полушёпотом. — Она дала обет молчания.

Тревожащее тепло взгляда Руэны на моей щеке превратилось в жар. Но меня продолжало нести:

— Обет молчания в знак скорби о безвременно ушедшем таре Ямата. Руэна будет сопровождать меня в свершениях, которые поручил мне отец, и будет поддерживать эмм… молитвой…

— Но она же не говорит! — опешил управляющий.

Жар на моей щеке превратился в вулканическое пекло.

— Мысленной, мысленной молитвой, конечно! — поспешил уточнить я.

— О, разумеется, мысленной, прошу меня простить, — преувеличенно смутился управляющий. — Я прикажу подготовить комнату для нашей почтенной гостьи.

— В соседних с моими покоях, — завершил я его фразу, и управляющий с поклоном шагнул в сторону, пропуская нас внутрь.


Во дворе замка тоже было непривычно тихо. Приготовления к приезду наместника бурлили где-то вдали. А здесь ветер шуршал желтеющей травой и гонял по площади одинокие листья, словно песчинки времени в древних часах прорицателя. Я хотел показать Руэне направление ко входу в замковую пагоду, но внезапно получил несколько болезненных ударов в плечо. Я удивлённо обернулся и заработал ещё один тычок в грудь.

— Что ты себе позволяешь?

Руэна в ответ пожала плечами, сложила руки лодочкой на груди и прикрыла глаза, словно в молитве. Я не нашелся, что ответить на эту пантомиму и всё-таки показал рукой, куда нам следовало идти, предусмотрительно отступив на пару шагов. Но Отчаянная вела себя тихо, продолжала беззвучно шевелить губами и шла за мной не поднимая глаз.

В тенистой аллее перед входом в пагоду нам навстречу попалась Мару — отцовская хранительница малой печати. Её официальный халат сиял безупречной белизной, две длинные спицы держали на затылке плотный пучок волос в виде аккуратной плотной сферы цвета ночи. Самая юная и самая высокомерная во всем Тарланге хранительница печатей склонилась в приличествующем поклоне, не опустив головы ни на волос ниже положенного. Из-под левого рукава ее халата выглядывало серебро. Уже который раз я замечал, что она постоянно носит один и тот же браслет. Подарок возлюбленного? Память о погибшей матери? Да нет, мать, отцовская прорицательница, скончалась вот только что. Да и какое мне дело до побрякушек Мару, в конце концов?

«Вот уж кто не будет лебезить, если я стану таром», — подумал я. Кивнул в ответ и вдруг понял, что Мару меня словно не замечает. Она впилась глазами в Руэну. Две девушки на мгновение встретились взглядами и мне показалось, что грянул беззвучный гром и в безоблачном небе сверкнула молния. Но морок тут же исчез. Руэна тоже поклонилась, и мы прошли мимо к пагоде. Только оберегающая, чуть запнувшись за камень мостовой, украдкой оглянулась вслед уходящей Мару.


Косая тень от пагоды нависла над нами, и я оробел, словно тысячи раз не входил сюда, не вбегал в детстве с деревянным мечом. За последнее, кстати, я был с позором выставлен старым Даичи, поскольку деревянное оружие — тоже оружие, и будь ты хоть трижды син-таром, в пагоду с ним входить нельзя. Я снял перевязь и передал меч низко склонившемуся передо мной жрецу.

Длинный коридор между каменными колоннами обступил нас сразу за дверями, тесаный булыжник дыхнул холодом, словно не зная о том, что на улице жаркий полдень. Мы миновали ещё одни двери, жрецы с обеих сторон поклонились, раскрывая их перед нами. Снова коридор, отделанный резными деревянными панелями, и вот третьи двери распахнулись, открывая вид на золотой зал.

Про него ходила старая легенда. В те времена, когда тары не подчинялись арантару, тарраны бились между собой словно стая голодных собак. Однажды тар Ямата был на объезде границ. В этот момент отряд Дашими из тридцати воинов пробрался в храм с целью поживиться. Настоятель не стал противиться и с поклоном отдал всё золото, что нашлось в золотом зале. Воров нагнали через десять ли и зарубили на месте без особых затруднений. Их сгубила жадность — воины побросали доспехи и оружие, лишь бы не оставить золото.

Может в этой истории и есть правда — отношения между нашими тарранами натянутые. То ли из-за этой легенды, то ли из-за того, что в Дашими добывают ту же медь, те же изумруды и малахит что и у нас в горах Тамиру…

Мы вошли. Золотой зал как всегда вызывал восторг пополам с благоговением. Он был наполнен сиянием, словно океан водой. Ярким жёлтым светом запрета, потому что это золото посвящено каму, оно не для нас, не для людей. Негоже его трогать. Клянусь двадцатью ударами по пяткам, которые я заработал в двенадцать лет, когда попробовал!

Тут я перестал предаваться этим приятным размышлениям и остановился. В зале перед самыми девятью ступенями к сердцу пагоды стоял небольшой столик. Около него сидели, очевидно проводя время за разговором, главный жрец таррана и прорицатель. На столике лежали три свитка. Старики встали и склонились в приветствии. Я поклонился в ответ. Тем временем жрец и прорицатель взяли свиток каждый со своей стороны и аккуратно развернули его слаженным движением (тренировались они что ли?) Я узнал надпись. То самое возмутительное обращение отца и задание. Теперь свиток был аккуратно намотан на бамбуковую палочку и снабжен голубой кистью — видимо, чтобы не путать с другими.

— Сын, благословенный каму на свершения, выполнил ли ты волю отца? — спросил жрец.

«Да куда б я делся-то», — подумал я, а вслух важно кивнул:

— Выполнил!

В подтверждение своих слов снял с шеи амулет и показал старцам.

— Вижу, нить твоего свершения вплетена в ткань судеб Тарланга, — сказал прорицатель, и серебряная заколка в виде цветка хризантемы торжественно блеснула в его седых волосах.

— Каму подтверждают твои слова! — добавил жрец.

На свитке текст первого свершения начал расплываться по бумаге. Чернила словно намочили её, потекли вниз и набухли каплями, вновь превращаясь в слова.

— Фига себе спецэффекты, — послышался очень тихий шёпот позади. Я хотел огрызнуться, но вместо этого сделал шаг к свитку и прочитал вслух:

— Каждый путь начинается с первого шага, но им не заканчивается. Второй тоже следует сделать. Новое свершение ждет тебя, возлюбленный наследник. Начертай свое гордое имя на нижнем уровне копей в недрах гор Тамиру.

Дальше жрец сказал, что вдалеке от Торико любой другой жрец и прорицатель смогут подтвердить выполнение задания. Не обязательно каждый раз приезжать сюда. Но это было как в тумане. Во мне вскипело возмущение, я хотел порвать свиток, а бамбуковой палочкой сделать что-то не очень подобающее с обоими старцами. Но тут видимо, оберегающая всё-таки включила свою секретную магию, до которой она была так жадна. Пришел я в себя только в своих покоях.

Ночь на девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной

Как это соблазнительно — принести богатые дары божеству, попросить о милости и ждать, когда твоя молитва будет услышана.

Куда сложнее самому сделать хоть что-нибудь, чтобы приблизиться к заветной цели. Идти, падать, вставать раз за разом и снова идти. Больно влетать лбом в неприступные стены, рыть подкопы голыми руками. Пробираться через болота сомнений и пустыни страхов.

К тем, кто способен пройти самый сложный из путей, и отправляют оберегающих. Не для того, чтобы тащить поклажу и развлекать приятной беседой. Не для того, чтобы прорубить для подопечного путь через непролазные джунгли или суровые льды.

Мы — страховочная веревка в высоких горах. Мы — горячий чай на привале после долгого трудного дня, когда гаснут в крови искры преодоления, переплавляются в гордость за себя. Я дошел. Я смог.

Ты смог, киваем мы. И ты сможешь еще больше завтра. Я с тобой. Легкой дороги не обещаю. Но если будет нужно — я не дам тебе упасть.


Пока Торн обменивался любезными поклонами со старцами и читал свиток, я оглядывалась по сторонам. Тут было на что посмотреть: покрытые узорчатыми панелями стены с малахитовой инкрустацией, поразительной красоты золотые цветы переплетались в гармоничном танце, стекая ослепительной рекой к постаменту в центре зала. Там на возвышении застыла статуя умиротворенно сидящего на постаменте мужчины с длинными вытянутыми вниз ушами. Золотая, разумеется, кто бы сомневался!

«Наверняка у него не было проблем со слухом», — мелькнула веселая мысль.

Здесь сладко пахло надеждами множества людей. С какими только мыслями, наверное, не приходят к этой длинноухой статуе! Вот и Торн пришел со своей надеждой — то ли получить легкое задание и тут же отправиться его выполнять, то ли получить сложное и с легким сердцем положить на него… Что они тут кладут в подобных случаях? Меч, наверное. Мой взгляд скользнул к подопечному.

И тут-то я заметила, что с подопечным творится что-то неладное. Плечи под шелком нарядных одежд напряглись, а рука начала хватать пустое место, ровно то самое, где несколько минут назад была рукоять меча. Торн дёрнулся вперёд, прошипел «да какого…».

Проклиная себя и благодаря местных каму — как же вовремя ты снял амулет, моя прелесть! — я взяла под контроль разум подопечного. Окружающий эфир заволновался и заискрил. Видимо, в пагоде и правда присутствовали некие духи, но мешать мне они не стали. Запах сандалового дыма струился от статуи, словно подбадривая. Так что я сосредоточилась на Торне. Поклониться ничего не заметившим старичкам собственным телом и телом подопечного одновременно. Почувствовать его пальцами шершавую бумагу свитка. Положить свиток в футляр, а сам футляр повесить на шею. Развернуться обоими телами, постаравшись сделать это не слишком синхронно — вряд ли син-тар и его гостья тренировали команду «направо кругом!» Двумя парами ног направиться к выходу из зала. Забрать руками Торна перевязь с мечом у прислужников.

Всемогущие Судьбоплеты, как стыдно! Причем дважды! Как совсем еще не оперившаяся оберегающая, проворонила тот момент, когда подопечному была нужна моя помощь! Красотами пагоды любовалась, чтоб тебя, Отчаянная! Это раз. И перехват контроля, это два. Я ведь воплощение судьбы, а судьба вовсе не кукловод, дергающий беспомощных кукол за ниточки.

«Нарушение свободной воли, — как наяву зазвучал в моей голове гнусавый голос одного из Судьбоплетов. — В ситуации, не представляющей прямой опасности для подопечного».

А как насчет прямой опасности для окружающих? В голове Торна так ярко вспыхнула картинка расправы над почтенными старцами, что я ее увидела еще до перехвата контроля. Ох, Руэна, ты неисправима! Если уж прикасаться к разуму подопечного, то хоть с пользой! Вот к примеру, как из этой пагоды пройти в покои син-тара? Ага, вижу. Ну, пойдем что ли, будущий тар Ямата. Как же выматывает этот контроль. Почему в этом замке так много коридоров и лестниц? Разум Торна излучал океаны гнева и острый аромат свежемолотого перца — судя по всему, разговор нам с подопечным предстоял непростой.

Тяжелые двери с резьбой в виде цветов и птиц закрылись за моей спиной. Я глубоко вдохнула, выдохнула — и сняла контроль.

— …же ёкая, старый осел! — выкрикнул Торн.

Тут он осекся, понимая, что находится уже не в пагоде. Сел на кровать и посмотрел на меня.

— Магия?

— Самую капельку, — пожала плечами я.

— Тар перед смертью спятил!

— Из чего ты сделал такой глубокомысленный вывод?

— Отправить собственного сына к рудокопам, да проникнуть в рудник, да на дно копей? Нет, это всё выполнимо, конечно, но полезнее для здоровья вернуться к тому варианту, когда ты превращаешься в овощ!

— В каком это смысле? — я подозрительно посмотрела на подопечного. Нет, не может быть, мое вмешательство не могло повредить его разум.

— Ну в тыкву.

«Да уж, мальчик делает определенно успехи. Уже не паникует и с маху не отказывается от заданий. И язвит при этом. Моя школа!» — подумала я и уточнила:

— Ну а в чем, собственно, проблема? Ну рудокопы и рудокопы, ты тут син-тар или кто?

— У нас с рудокопами соглашение, — угрюмо пояснил Торн. — Они две трети добытых ресурсов отдают в казну таррана, но живут своей общиной, своим судом и своим умом. По сути они отдельное государство.

— И как же мудрый тар такое допустил?

— Мудрый тар заключил это соглашение ещё лет пятьсот назад. С тех пор только один из таров Ямата попробовал изменить условия. В итоге рудокопы бросили жилища и ушли под землю вместе с жёнами и детьми. Войско тара нашло только пустые деревни, которые и сожгло в назидание.

— Сурово у вас тут. И что же дальше?

— А ничего, — Торн прошелся по комнате, остановился у окна и стал смотреть куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть сожженные несколько веков назад деревни. Я подошла и встала рядом, но гор в заоконном пейзаже не обнаружилось. От замковых ворот убегала налево к лесу дорога, за весело зеленеющими полями блеснуло на горизонте озеро. Тем временем син-тар продолжил:

— Рудокопы жили в своих норах пять лет. Не знаю, чем уж они там питались. Не иначе как камнями или глиной. Тем временем казна таррана истощилась, а там и тар понял, что довел народ до нищеты, и наложил на себя руки. Впрочем, говорят, что ему очень помогли их накладывать. А новый тар первым делом вернул старый уклад. Так что все вернулось к прежнему положению вещей. Но это ладно. Я уже не говорю, что до ближайшей деревни рудокопов три дня пути, не говорю, что лезть под землю просто опасно. Но царапать имена на камнях под землёй — это святотатство! Рудокопы считают, что писать на камнях можно лишь выдержки из религиозных текстов, указатели пути или на худой конец эпитафии, иначе можно оскорбить каму земли.

— Не могу их за это осуждать, — хмыкнула я, вспоминая надпись «Коля и Саня, Челябинск 2012», написанную краской на камне одного из высочайших и прекраснейших пиков Тянь-Шаня.

— Да я тоже не могу, — Торн так резко отвернулся от окна, что я едва не отскочила. — От нечего делать обижать каму, это что? Шутка какая-то? Или мой отец специально решил поссорить меня с рудокопами? А кстати, где находится этот Шань? Вот ведь странное название!

Я в недоумении посмотрела в черные глаза подопечного, в которых негодование мешалось с капелькой любопытства. Так, стоп. Я ведь не произносила «Тянь-Шань» вслух, я точно знаю, и тыквы тут не растут! Неполный обрыв ментальной связи при снятии контроля? Да что с тобой, Руэна? В самом начале миссии лепишь одну ошибку на другую! Если бы оберегающие верили в приметы, я бы сказала, что вот это очень и очень не к добру. Я мысленно потянулась к разуму Торна и спешно выдернула оставшуюся ниточку связи. Син-тар нахмурился было, но я поспешила его отвлечь:

— Этот, как ты говоришь, Шань очень и очень далеко отсюда. Слушай, я о другом хочу спросить. Мы сегодня встретили девушку. У неё был очень занимательный браслет. Кто она?

Торн на мгновение задумался. Мне почудилось, что в воздухе пахнуло ароматом жасминового масла.

— А. Это была Мару, — он криво усмехнулся. — Её еще называют Ловкой Наездницей.

— Любит лошадей? — прищурилась я.

— Эмм… ну как сказать, — подопечный слегка замялся. — Некоторые считают, что она не просто так получила свою должность, а за некие, хм, услуги для моего отца. Напрасно, кстати считают. Он, конечно, был человек своеобразный, но уж точно не стал бы возвышать молоденькую любовницу. И уж явно не стал бы тащить в постель дочь своей прорицательницы.

— А, вот ты о каких услугах. Наездницей, значит, — я усмехнулась. Есть в самых разных мирах что-то поистине незыблемое. — Понятно. Но вообще, это не услуги, а грамотное вложение капитала.

— Да хоть как ты это назови! — Торна эта тема явно задевала. — Просто ни с того ни с сего, в нарушение всех уложений и традиций её назначили хранительницей малой печати! Не последняя должность в тарране. И не пыльная. Обычно на нее попадали заслуженные люди, которые десятки лет служили семье. А тут… Да и ёкай с ней! Давай поговорим о моем втором «свершении».

— Давай, — ответила я, но перед глазами всё еще стоял тот браслет из тонких нитей серебра и нанизанных на некоторые из них мелких жемчужин. Запах жасмина щекотал ноздри. — Что ты предлагаешь?

— Предлагаю этот свиток просто сжечь! — ответил мой находчивый подопечный.

Я покивала, с мечтательной улыбкой обмахиваясь веером. Делает успехи мальчик, ага, как же!

— Интересное предложение. Почему бы и нет? А сразу после возьмем остатки золота из твоих закромов под камином и направимся вместе к весёлым сёстрам!

— Это я всегда за! Но разве оберегающие…

Щелкнул веер. Я не дала Торну договорить и без лишних слов взяла его за руку. Вдох. Нить судьбы, блеснув крошечной радугой, запела в другой моей руке, как потревоженная струна. Распалась на три нити потоньше, на три вероятности. Первая из трех свилась в спираль, как змея перед броском.

Выдох. Смотри, Торн.

Смотри.

Ночь на девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата

Я с детства ненавидел, когда что-то решают за меня. Никак не мог взять в толк, почему от меня требуют одновременно послушания ребенка — отцу, хранителю большой печати, наставникам — и настойчивости будущего правителя.

— Син-тар должен быть требовательным к себе и к тем, кто служит ему, — говорили мне утром. — Изреченный им приказ способен изменять судьбы. Не следует изрекать его с поспешностью, но син-тар вправе ожидать неукоснительного выполнения и требовать его в случае надобности.

— Если ты не отправишься спать немедленно, Торн, забудь о конюшне до будущего новолуния, — говорили мне вечером.

И бесполезно было «изрекать приказы» оставить меня в покое в компании деревянного меча и старого чучеладля тренировок.

Поначалу мне очень хотелось послать Руэну куда подальше. Кому приятно раз за разом сталкиваться лицом к лицу даже не с собственной удачей, а с собственной совестью? Которая за уши оттягивает тебя от привычного хода жизни и тащит в самую гущу свершений — тех самых, что нашептали злые каму умирающему отцу. Вот только потом я все чаще стал прислушиваться к едва слышному голосу внутри, похожему на шелест опавших листьев.

«А может быть ее ты и ждал, Торн? Оберегающую, которая наконец развернет тебя лицом к собственному пути?»

«Еще и пинка даст в нужном направлении», — обычно отвечал на это я своему незримому собеседнику.

Потому что пафос я тоже не любил. С самого детства.


Тысяча солнц вспыхнула перед глазами, слилась в пламенеющий шар, сжалась в нестерпимо яркую белую точку и превратилось в темноту. Вздох в тишине. Я моргнул и оказался в толпе. Мелькание нарядных цветастых одежд. Широкие шляпы. Цветочные лепестки у многих в руках. Праздник середины лета? Какое-то шествие? Все вглядывались в одну сторону, но мне загораживал вид чей-то широкий затылок.

— Эй ты, подвинься! — я ухватил здоровяка за плечо, чтобы отодвинуть в сторонку. И… мои руки прошли мужчину насквозь. От неожиданности я оступился и ткнулся головой ему в спину. Голова следом за руками прошла сквозь чужое тело, не встретив сопротивления, и я упал на колени.

Рядом возникла оберегающая.

— Развлекаешься, смотрю, — в своей обычной манере сказала она. — Ну и насколько богат внутренний мир у этого здоровяка?

— Очень смешно, — буркнул я, выбираясь вперёд и поднимаясь на ноги. — Что происходит? Я умер?

— Мы с тобой в вероятном будущем. Том, где твоя сестра первой выполнила задания отца. Да вот и она! — ответила Руэна и махнула рукой.

Я повернулся в указанную сторону. К мосту приближалась торжественная процессия. Впереди, придерживая рукояти мечей, шли четверо телохранителей.

«Странно, — мелькнула тревожная мысль. — Неужели Нимара так боится покушения?»

За телохранителями шли шестеро носильщиков, сгибаясь под рукоятями паланкина. Это прекрасное сооружение из чёрного морёного дерева, украшенное золотой росписью и самоцветами, походило на прекрасный замок. Словно игрушечный, паланкин сиял в лучах восходящего солнца, переливаясь россыпью драгоценных камней. Затейливая резьба, прикрывающая окна паланкина, довершали образ нереального, неземного сооружения. Паланкин пронесли мимо, и я заметил, как последний носильщик украдкой вытер пот со лба. Для него сооружение было более чем реальным.

Я не смог разглядеть за узорчатыми ставнями сестру. Лишь неясный силуэт, который тут же был заслонен арбалетчиком. Целый десяток этих воинов отгораживал нового тара от толпы. За паланкином следовал… я сам с братом. Но, древние каму, в каком мы были виде. Для начала кто-то словно взял одеяния арантара на церемонии первого луча в день солнцестояния — чёрный с бордовыми цветами халат с бесконечно длинной фалдой и огромными, до пола рукавами. А потом растянул наиболее длинные элементы еще сильнее и надел на нас с братом. На головы нам нахлобучили высокие конические шляпы в тон халатам. Оружия видно не было. Я посмотрел на брата. Готар выглядел невозмутимо. Как он умудрялся держать лицо при том, что на голове раскачивалось штуковина размером с дозорную башню, что его халат покрывал лошадь словно попона, а рукава спускались до самых копыт? Я (другой я, из будущего) выглядел мрачным, и, судя по посадке в седле и блуждающей ухмылке — был пьяным в дым.

— Ну и как тебе картинка? — спросила Руэна.

— Наряды идиотские, но Нимара всегда любила пустить пыль в глаза.

— Двигаемся дальше, — сказала оберегающая и взяла меня за руку.

Мир начал поворачиваться вокруг нас все ускоряясь, пока не завертелся так, что яркие одежды людей превратились в цветные полосы. Вращение резко остановилось, и мы вновь оказались у моста.


Из ворот выехал консорт. Он пришпорил коня и, не жалея подков, пронесся по мосту.

— Давай за ним, — предложил я.

— И кто будет лошадкой? — подмигнула Руэна.

И прежде чем я успел придумать резкий ответ, снова взяла меня за руку и мы заскользили по воздуху над брусчаткой. Спустя несколько мгновений мы нагнали Хидэки. Тот стоял на развилке и беседовал о чём-то с невысоким мужчиной. Судя по одежде — с десятником стражи. Мы подлетели вплотную и зависли рядом с говорящими, словно льдинки в проруби.

— … нет! Она хочет осмотреть восточные окраины.

— Хидэки, ты там давно был? Это дерьмо к утру точно не разгрести!

— Придется успеть! Возьми еще людей, возьми хоть всю свободную стражу!

— А с чего вдруг именно восточная?

— Кто-то за моей спиной успел нашептать, что мол там люди с голоду мрут. И это в сезон сбора урожая! Выясню кто, накормлю его же болтливым языком.

— Давай хотя бы ограничимся главной улицей. И то непросто будет.

— Договорились, — кивнул Хидэки, отцепил от пояса и бросил десятнику плотно набитый кошель. — Ты знаешь, что делать!


Я задумчиво смотрел, как консорт с десятником разъезжаются в разные стороны. Почесал в затылке и обернулся к Руэне.

— Надо посмотреть, что там на восточном творится. Народ там всегда жил небогатый, но чтобы с голоду…

— Летим?

— Давай лучше пройдёмся, мутит меня от твоего колдовства.


Пока мы шли десяток ли по обводному тракту до восточной окраины, я развлекался проходя насквозь повозки и людей, до тех пор, пока оберегающая не бросила с улыбочкой:

— Вернуться через пару лет что ли, когда мальчонка наиграется?

— Как будущий тар, знакомлюсь с народом изнутри, — фыркнул я, но придуриваться перестал.

И остановился, глядя на повозку, которую мы нагнали. В ней сидели десяток крестьян, но это были не обычные труженики. Я сначала даже не понял, что меня так удивило в их внешности. Потом разом осознал — они были идеальными крестьянами. Белые льняные рубахи и штаны без единого пятнышка грязи. Широкие плетёные шляпы из желтой блестящей соломы. Светлые, словно только что сплели. На ногах у всех сандалии, хотя в восточных окраинах, чтобы найти обутого человека летом, надо очень постараться. Впрочем, один из крестьян сидел разутым и тут я полностью убедился, что эти люди в поле в жизни не работали — ноги были чистые и с гладкой кожей, ни одной мозоли.

— Руэна, как тебе вот эти работнички? — спросил я, насмотревшись на маскарад.

— Как? — не поняла оберегающая. — А что с ними не так?

— Да это актёры. Они такие же крестьяне, как я весёлая сестра!

Я искоса посмотрел на Руэну. С её языка явно пыталась сорваться какая-то едкая фраза, но долг оберегающей видимо взял верх, и Руэна промолчала. Я схватил её за руку:

— Давай, летим вдоль дороги! Надо посмотреть, что там творится!

Мы обогнали липовых крестьян, потом и ещё несколько телег с такими же пассажирами. Тут из-за деревьев показалась цепочка приземистых хижин восточной окраины.

На опушке у крайних домов обнаружился тот самый десятник, торопливо раздающий приказы:

— … ты и ты, донесите до каждого жителя, чтобы из домов ни шагу. Из окон не высовываться.

— А если всё-таки полезут?

— Нарушители получат двадцать плетей. А если они расстроят своим появлением госпожу тара, то в рудниках всегда нехватка рабочих рук! Пусть ведут себя тихо, пообещай по две миски риса каждому. Сколько там выйдет?

— Мешков шесть! А где я их возьму?

— Подойдёшь к сборщику податей, скажешь, что от меня. На прошлой неделе как раз с восточной собрали десяток мешков. Все равно сгниет на складе, а так хоть польза. Всё, иди!

Мужчина убежал в сторону деревни, придерживая меч, чтобы не цеплялся за ухабы. Десятник продолжил раздавать распоряжения:

— Проконтролируй, чтобы живность всю с улиц убрали. Сам помнишь, как госпожа тар разволновалась, когда на прогулке ей встретился осёл. Что-то там с сочетанием созвездий и северного ветра.

Солдаты расхохотались.

— Ладно, — продолжил десятник. — Смех смехом, но животных убрать! Всем оставшимся переодеться в крестьянскую одежду. Рассредоточиться по деревне. На всякий случай…

— Господин, а что сделать с дорогой? Главную улицу развезло после дождей, мы не успеем привезти столько камня и сделать мостовую.

— Есть у меня одна идея, — ответил десятник, задумчиво глядя на цветущую сливу на опушке.


Руэна задумчиво наблюдала то ли за мной, то ли за тем, как воины тара готовят разыграть представление.

— Всё это довольно мерзко, но давай посмотрим, что у них выйдет, — нерешительно попросил я.

— Думаешь, увидим что-то полезное? — прищурилась Руэна.

— Всегда любил представления.

— Сейчас, перемотаю, — кивнула оберегающая.

— Что, прости, сделаешь?

— Нить вероятности отмотаю вперёд, — пояснила Руэна и пошевелила пальцами, словно и впрямь перебирая ими невесомую нить.

Десятник с невозможной скоростью ускакал в сторону леса, а потом Аран вспыхнул на небосводе и покатился к горизонту, быстро, словно брошенный детский мяч. Мгновенно стемнело, но тут же небосвод начал бледнеть и светило выскочило рыбацким поплавком из-за кромки леса. Выскочило и остановилось.

На дороге показалась кавалькада. Четвёрка охраны в полном доспехе ехала чуть впереди колонны, покачивая золочёными рогатыми шлемами, позади них колыхалось зелёное пламя штандарта Ямата в руках у сотника. Следом неспешным шагом из леса выехали Нимара и Хидэки на белых лошадях. Алый шелк нарядов сестры и ее консорта стекал почти до земли. Навстречу правителям из деревни вышла небольшая делегация «деревенских жителей». Они остановились и дружно поклонилась тарской кавалькаде. В стоящем впереди «деревенских» крепком мужчине внимательный наблюдатель легко бы узнал десятника тарской стражи. Он низко поклонился Нимаре:

— Благословенная тар Ямата, господин, — десятник отвесил полупоклон Хидэки. — Приветствую госпожу от лица Восточной окраины.

— Здравствуй, достойный человек, — милостиво кивнула Нимара.

— Просим госпожу почтить наше скромное селение своим высочайшим присутствием, — снова поклонился десятник и сунул руку в сумку, висящую через плечо.

Телохранители разом натянули луки, но мужчина достал из сумки горсть бледно-розовых лепестков, отступил в сторону и бросил их под ноги лошадям тарской четы. Следом за десятником и остальные «селяне» начали бросать лепестки на дорогу, так что через несколько мгновений тропинка в деревню превратилось в нежное розовое покрывало.

Нимара прикрыла лицо веером, повернулась к мужу и тихо прошептала:

— Какие милые люди. А мне говорили здесь отребье, да еще и голодное.

— Злые языки всякое болтают, — пожал плечами Хидэки. — Тебе бы не в досужие сплетни верить, а к мужу прислушиваться.

— Конечно, — улыбнулась Нимара и прикоснулась к его руке в примирительном жесте.


Руэна с кислой миной глядела, как кавалькада двинулась по розовой дорожке, а тем временем следом за таром из леса выехал как я собственной персоной. Меня опять качало в седле. Уже не скрывая того, что пьян, я шутливо отсалютовал десятнику початой бутылкой вина. Из сосуда плеснуло так, что первый ряд добропорядочных селян ощутимо забрызгало. Будущий я отвернулся и ехидно усмехнулся. Видимо не так уж был и пьян… Десятник поморщился, но его лицо тут же застыло в подобострастной гримасе — следом за мной-будущим из леса выехал Готар. Братец мрачно сплюнул на нежные лепестки и проехал мимо нас с Руэной.

— Ну что, идём смотреть на представление? — я двинулся следом за Готаром. — Где еще увидишь игру в настоящую жизнь?

— Весь мир театр, а я все никак не привыкну, — буркнула Руэна и поплелась за мной.

Опушка перед деревней опустела. Ветер шевельнул траву, поиграл с розовым покрывалом на дороге и качнул старую сливу, срывая с её голых ветвей последний лепесток.


Инспекция — вещь довольно скучная. Просмотреть книгу податей, подушного учета, свитки прошений изучить. Только Нимара даже не дошла до скособоченной хижины главы селения. Она со скучающим видом скользнула взглядом по спинам склонившихся людей и остановила коня, не доехав и до середины улицы.

— Ты был совершенно прав Хидэки. Едем домой! — защебетала Нимара, оборачиваясь к консорту. Рубиновые шпильки в ее прическе сверкнули в лучах утреннего солнца. — Только зря время потеряли, а у меня была назначена встреча с мастером стихий. Он должен был проверить, как расположен замок. Крепостная стена не должна быть вдоль реки, это же блокирует энергию земли…

Кавалькада тем временем замерла. Рядом с ними вынырнул вездесущий десятник. На широком деревянном подносе в его руках дымился огромный кусок глины.

— Благословенная госпожа тар, — громко сказал он. — От лица жителей восточной окраины нижайше прошу разделить с нами угощение.

Нимара растерялась и снова оглянулась на мужа:

— Хидэки, они что тут, землю едят?

— Да нет, попробуй, это довольно вкусно! — ответил консорт и кивнул десятнику.

Тот просиял и несколько раз ударил по глине небольшой палкой. Глина раскололась, открывая сердцевину — запеченную курицу. Один из телохранителей спрыгнул с коня, торопливо подбежал к десятнику, отломил кусок мяса, попробовал и кивнул Нимаре. Та подождала, пока другой телохранитель расстелет у ног ее коня белоснежное полотно. Потом спешилась, достала шелковый платок и взяла им куриную ногу. Рассмотрела её, словно диковинное насекомое. Отщипнула длинными ногтями волокно и осторожно положила в рот.

— Ну что же. Это, конечно, отвратительно, но они тут явно не бедствуют, — сказала Нимара наконец и бросила куриную ногу за спину. — Жертвую эту пищу каму деревни и благословляю жителей.

Она с чувством выполненного долга повернулась к своему коню, и телохранитель привычно подставил спину, чтобы госпожа тар не утруждала себя использованием стремени. Но в этот момент случилось неожиданное. Жертвенная куриная нога упала у самого входа одной из хижин. Из-за ширмы показалась серая тень размером с ребёнка. Осторожно сделала шажок, и оказалась на солнце. Стало понятно, что это ребенок и есть. Девочка, худая и бледная до синевы в одежде не по размеру. Она присела рядом с едой. Сквозь драные рукава бурого халата стали видны худые острые локотки ребёнка.

Нимара вскрикнула:

— Откуда взялась эта бродяжка? Я спрашиваю… — тут благословенная тар заметила, что девочка сжимает в руках куриную ножку. — Ах ты воровка! Взять…

Внезапно в дело вступил будущий я — спрыгнул с коня и подошел к сестре, втаптывая белое полотно в уличную грязь. Вид у меня был совершенно трезвый.

— Нимара, это просто голодный ребёнок.

Готар поморщился, явно недовольный тем, что вопреки традициям тара перебивают, но смолчал. А Нимара и вовсе не услышала

— Святотатство, она забрала жертву каму! Схватить! — закричала она.

Двое телохранителей повернули коней, и тут девочка наконец поняла, что совершила что-то ужасное. Она подскочила испуганным серым зайцем и побежала, прижимая к груди испачканный кусочек мяса. Ярким пятном мелькнул прилипший к грязной пятке розовый лепесток. Один из охранников вскинул лук. И тут я-будущий сделал невозможное: оттолкнул Нимару и загородил собой убегающего ребёнка. Стрела сорвалась с тетивы и с тихим свистом впилась рядом с левым плечом. Я-будущий недоуменно взглянул на оперение торчащее из груди, прошептал:

— Она же просто хотела есть…

И начал падать.

Руэна дернула меня-настоящего за руку и на нас со всех сторон хлынула темнота.

Ближе к полуночи, в ночь на девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной

Вторая вероятность пахла хозяйственным мылом.

Иногда это случается, когда касаешься нитей, уходящих в вероятное будущее. К каждой нити сознание будто бы прикрепляет ярлычок: цвет, запах или мелодию. В той вероятности, где в тарране Ямата воцарилась Нимара, пахло навозом и розовыми лепестками. А здесь вот — мылом.

Я невольно поморщилась. Если честно, я не слишком люблю тащить подопечных в эти будущие вероятности. Это, конечно, здорово прибавляет мотивации. Торн, я думаю, после зрелища стрелы в собственной груди уже куда сильнее замотивирован на свершения из свитка. Ну и мне эта история прибавила рвения и бдительности, не скрою.

Вот только я каждый раз гадаю, сможет ли подопечный отличить видения от воспоминаний? Сможет ли Торн прежними глазами смотреть на сестру, которая, вообще-то, пока не отдавала приказов стрелять в детей?

Между тем, на что человек способен и тем, что он действительно сделает — лежит пропасть. Шириной в один шаг или в полет стрелы из сильного лука — жизнь покажет.


Торн выдернул пальцы из моей руки.

Картинка неохотно прояснялась, переставая плыть волнами. Подопечный с перекошенным лицом стоял у незнакомой дороги.

— Жалкая… расфуфыренная…

— Этого не было, Торн, — я шагнула к нему, но не решилась прикоснуться к плечу в успокаивающем жесте. Казалось, о скулы подопечного можно было порезаться. — Пока не было.

Он шумно выдохнул и явно попытался расслабиться, но на щеках все еще алели пятна. Следом за Торном я решительно стерла из памяти картинку, где в грудь подопечного впивалась стрела. Этого не было.

Этого не будет, пока я рядом.

— Ладно, забыли, — Торн стал оглядываться по сторонам, и я последовала его примеру.

Мы стояли на обочине какой-то старой дороги. На горизонте виднелись очертания знакомого замка, другой конец дороги упирался в ворота большой деревни. Видно было, что когда-то в далеком и светлом прошлом дорогу аккуратно замостили серым камнем, но теперь часть брусчатки отсутствовала.

«Не иначе как в деревне нашли камням лучшее применение», — подумала я, задумчиво глядя на отражение голубого неба в грязных лужах там, где раньше были обтесанные булыжники.

— Это Ирико, — Торн ткнул пальцем в деревню и искоса посмотрел на меня. — Или ты и без меня знаешь?

— Оберегающие не всеведущи, — покачала головой я. — Ну то есть я могу подключиться к полю мира и выудить кусочек информации, но только если его не знаешь ты, а он тебе позарез нужен.

— Как обычно, — фыркнул син-тар, скрещивая руки на груди. — И что я должен понять, стоя тут на обочине? Это то возможное будущее, где правлю я? Или Готар?

Со стороны замка послышался топот копыт и чьи-то окрики.

— Сейчас узнаем.

Ворота деревни распахнулись и оттуда, семеня, выбежал седобородый человечек, круглый и благостный с виду, в зеленом халате. За ним спешили двое слуг — или телохранителей? — широкоплечих и высоких, в одинаковых коричневых одеждах. На гребне холма на дороге показалась процессия из пяти всадников. Первым на белоснежном жеребце ехал брат Торна, Готар. После пышных и ярких нарядов из вероятности Нимары его костюм показался мне более чем скромным: блекло-голубой шелк и никакой вышивки. Из украшений — только сияющий набалдашник на гарде меча. Свита тара держалась чуть позади, и казалось, что их лошади умудряются скакать в ногу.

Готар осадил лошадь как раз перед самой большой из луж — там в брусчатке не хватало полусотни камней.

— Да благословят каму сиятельного тара Ямата, — человечек в зеленом спешно приблизился к другому краю лужи и отвесил низкий поклон. — На земле Ирико, что принадлежит роду его отцов и нижайше управляется мною…

— Что нижайше управляется, я вижу, — прервал Готар поток славословия от деревенского главы. Его голос был бесстрастным и серым, как камни под копытами лошадей.

Младший брат был очень похож на Торна. И в то же время совершенно не похож. Да, те же высокие скулы, темные глаза, гладко зачесанные черные волосы. Вот только у моего подопечного в уголках губ вечно таилась усмешка — веселая или язвительная, это уж как повезет. А Готар, похоже, не умел улыбаться вовсе.

«Это ж надо, мне, оказывается, еще повезло с подопечным!» — успела подумать я, а Готар тем временем продолжал:

— Как вышло, что дорога к Ирико в неудовлетворительном состоянии?

Глава деревни забормотал что-то невразумительное, призывая сиятельного тара дать своему ничтожному слуге возможность исправиться. И снова Готар не позволил ему договорить.

— Через три дня я снова буду проезжать по этой дороге, — тар тронул поводья, и лошадь, повинуясь всаднику, грохнула копытом в лужу. Брызги грязной воды окатили седобородого главу, запачкав его нарядный зеленый халат. — Если здесь все останется по-прежнему, ты будешь отправлен на рудники Тамиру.

Даже эту зловещую фразу тар умудрился произнести безо всякого выражения. Тем же тоном он мог сказать, что завтра приедет сборщик налогов или что ночью был дождь.

Не дожидаясь ответа, Готар круто развернул лошадь и поскакал прочь от деревни. Только когда грохот копыт затих вдали за холмом, деревенский глава осмелился поднять руку и стереть грязь с лица.

— За ним? — необычно тихо спросил Торн, глядя вслед брату.

— Нет. Я чувствую, что нам нужно еще немного задержаться здесь.

Из-за ворот хлынула толпа нарядных людей. Похоже, тару Ямата в Ирико готовилась пышная встреча, но сиятельный правитель не соизволил доехать даже до ворот. Суета и шум превратили старую дорогу в подобие ярмарочной площади.

— Тихо! — вдруг гаркнул глава деревни, из благообразного старичка превращаясь в свирепого хищника. — Молчать всем! Обратно за ворота, живо! Ванши, ко мне!

Люди нехотя потянулись обратно. Праздничное настроение таяло над Ирико, лопалось пузырями с вонью хозяйственного мыла. К главе деревни приблизился мужчина в плотном синем халате. Торн потянул меня за руку, и мы подошли поближе, чтобы лучше расслышать разговор.

— Тар приказал восстановить дорогу, — вполголоса сказал Ванши глава деревни. — За три дня! За три дня, да смилостивится над нами Сангару, творительница миров! Где я возьму ему камень для брусчатки? В старые времена туго набитый кошель добыл бы мне уже завтра лучший гранит из приграничных каменоломен! Но нынче только предложи золото! Все боятся тарского гнева, никто не хочет гнить на рудниках! Как работать в этом тарране, Ванши?

— Пойдем отсюда, — Торн потянул меня прочь. Мы обошли лужу, хотя она никак не могла намочить наших ног. Подопечный остановился, когда мы поднялись на холм. Вдалеке на дороге еще не осела пыль там, где проскакал тар со своей свитой.

— Ну и как тебе тар Готар? — спросила я, сдержав смешок от внезапной рифмы.

— Он всегда был правильным до тошноты, — отозвался Торн. — Его бы воля, половина таррана отправилась бы на рудники!

— Рудокопы были бы в восторге, полагаю, — я почувствовала, как что-то кольнуло меня в левую ладонь. — Подожди, Торн. Похоже, мы еще не все увидели.

— А что еще смотреть?..

Но я уже не слушала подопечного. Нить вероятности тянула меня за собой, я успела только схватить Торна за руку — и нырнуть в следующую картинку.


Сладкий аромат благовоний странно мешался с уже знакомым запахом хозяйственного мыла. Торн оглушительно чихнул, и я хотела было шикнуть на него, чтобы не шумел. Но это было без надобности, никто даже не повернул головы в нашу сторону.

А поворачивать было кому. В большом зале за накрытыми низкими столами сидели по меньшей мере пятьдесят человек. Судя по тому, что почетное место у дальней стены было отведено юной паре, вломились мы на местную свадьбу. В журчание застольной беседы вплеталась музыка — пузатый мужчина с серьезным видом дул в толстую бамбуковую дудку.

Торн быстро огляделся кругом, потом вопросительно посмотрел на меня. Я развела руками. Взгляд скользил по залу, выхватывая детали. Красные вышитые одежды невесты, белая косынка на высокой прическе, смущенный румянец пробивается на выбеленных щеках. Жених, которому едва ли больше шестнадцати, сидит, гордо расправив плечи, и оглядывает гостей. Два флага на самом почетном месте над головами молодых — зеленый с изображением маяка и встающего над морем солнца и оранжевый с орлом и звездой.

Потянуться к полю мира за информацией? Зачем, если можно просто спросить.

— А что за флаги? — я невольно понизила голос, хотя могла бы хоть орать песни в центре зала и танцевать голой под бамбуковую дудку, никто бы не заметил.

Торн снова одарил меня одним из своих фирменных взглядов типа «ну и что это за оберегающая, которая ничего не знает». И ответил с ноткой снисходительности в голосе:

— Зеленый — это флаг моего таррана, таррана Ямата. А оранжевый — флаг таррана Сента, где властвует благословенный арантар.

— У тебя красивый герб, син-тар, — я решила, что комплимент лишним не будет, и не прогадала — подопечный улыбнулся с довольным видом. Потом внезапно нахмурился.

— Выходит, это свадьба где-то в приграничье. Невеста из наших, а жених из Сента.

— А откуда ты знаешь, что не наоборот?

Торн фыркнул.

— Я смотрю, оберегающих совсем ничему не учат! Свадебное торжество в доме жениха? Да где такое видано?

Я снова огляделась, пытаясь понять, зачем мы здесь. Угощения на столах напомнили мне о том, что человеческое тело надо кормить, и лучше бы регулярно. Сделав мысленную пометку «как вернемся, стребовать с Торна обед», я стала разглядывать гостей. Ничего примечательного. Добротные праздничные одежды, без лишней пышности. То ли зажиточные крестьяне, то ли горожане средней руки.

За нашими спинами грохнула дверь, и я невольно метнулась в сторону, заслоняя собой подопечного. Хотя никто в этом призрачном мире еще не сбывшегося будущего не мог ему навредить.

Шум, взволнованные крики. Мимо нас в центр зала прошагали, чеканя шаг, с десяток воинов.

— Молчать, именем тара Ямата! — послышался резкий окрик. Пала тишина, накрыв зал белоснежной ритуальной косынкой.

Один из воинов выступил вперед и нарочито медленно развернул свиток тонкой бумаги с яркой печатью из зеленого воска.

— Именем благословенного тара Ямата, мы берем под стражу этого мужчину, вора и сына деревни воров Икама. Он будет с позором выдворен за пределы Ямата. Если он или кто-либо иной из деревни Икама пересечет нашу границу без милостивого разрешения тара, наказанием будет смертная казнь.

Этого мужчину? Двое воинов грубо схватили и выволокли через стол мальчишку-жениха. Пронзительно закричала невеста, хватая его за руки. Но через мгновение ладони жениха выскользнули из ее пальцев, и она всхлипывая сползла по стене. Мальчишка до последнего держал лицо. Он не кричал, когда безжалостные руки сомкнулись на его плечах. Только сопротивлялся, молча и отчаянно, хотя шансов у него не было. Если я хоть что-нибудь понимала в местных традициях, жених и гости на свадьбе были безоружны.

— Я понял, где мы, — послышался сдавленный шепот Торна у меня над ухом. — Это Такама, деревня у каменоломни на границе. Я тебе потом расскажу!

Из-за стола резко поднялся мужчина. В его длинных убранных в хвост волосах пробивалась седина. Судя по тому, как он смотрел на бьющегося в хватке воинов жениха, мальчишка был ему сыном.

— Ты назвал Икаму деревней воров, воин Ямата. Готов ли ты ответить за свои слова перед таром Сента, благословенным арантаром?

Воин со свитком медленно повернулся к говорящему.

— Я лишь голос, который возвещает закон тара Ямата на этой земле. Убирайся прочь вместе со всеми, кто пришел с тобой из Икамы. Вы не получите больше наших женщин, как не получите ни единого камешка из нашей каменоломни. Слишком долго вы жирели от плодов нашей земли, но этому настал конец. Таково слово тара Ямата.

Отец жениха в один прыжок перемахнул через стол. Следом за ним вскочило еще с десяток мужчин. Кто-то из женщин рыдал, кто-то тряс за плечи бесчувственную невесту, и только пузатый музыкант продолжал дуть в свою бамбуковую дудку, как заведенный.

Грохот. Крик. Брызнули осколки белого фарфора, разлетаясь по полу. Брызнула алая кровь. Я невольно отшатнулась, заслоняя лицо ладонью. Но красные капли пролетели мою руку и лицо насквозь.

Торн выхватил меч и бросился в самую гущу схватки, пытаясь оттеснить воинов брата от гостей, которые хватали вместо оружия тяжелые блюда и столовые ножи. На мгновение вдох замер у меня в горле.

«Он погибнет!» — это видели мои глаза, и все мое существо рвалось на защиту, хотя этот мир не мог причинить Торну вреда. Отточенные лезвия и выщербленные блюда пролетали сквозь фигуру син-тара. Кажется, он что-то кричал там, среди звона и крови, и его лицо казалось застывшей маской из тарского придворного театра, откуда у меня в голове эти сравнения, я ведь никогда не видела этих масок, я…

Скользкий шелк под пальцами.

— Торн!

— Пусти меня! — хрипел он и снова бросался в гущу бойни, замахиваясь призрачным мечом и кривясь от боли — чужой, близкой, настоящей.

Я оттащила его с третьей попытки. Выволокла сквозь дверь, пролетела с подопечным по улице и свернула за первый же угол. На шум и крики к покинутому нами дому уже бежали люди. Торн вырывался, но нет в известных мне мирах силы, способной разжать хватку оберегающей, если подопечный раз за разом бросается в безнадежную битву. Или висит над пропастью.

В переулке было безлюдно. Торн больше не пытался ринуться назад. Просто стоял, прислонившись к стене и опустив меч. Пальцами левой руки Торн сосредоточенно потер лоб, потом левую щеку. Потом правую. И снова лоб.

Я знала, что он пытается стереть.

— Ты ничего не сможешь изменить здесь, — сказала я тихо, делая ударение на последнее слово.

Подопечный поднял на меня глаза и посмотрел так, как будто видел впервые. Потом опустил взгляд на свои пальцы. Совершенно чистые.

— Такама и Икама, — глухо проговорил Торн. — Две деревни на границе тарранов Ямата и Сента. Граница всего лишь условность, говорил отец. Он закрывал глаза на то, что люди из Икамы берут камни из нашей каменоломни. Как арантар закрывал глаза на то, что люди Такамы распахивают под свои поля куда больше земель, что позволяют им границы на карте.

Син-тар поднял к глазам свой изогнутый клинок — тоже совершенно чистый — и с силой вбросил его в ножны.

— А Готар решил не закрывать. Убивать людей из-за каменоломни? Бросать вызов арантару? Проклятый идиот!

Мне показалось, что еще миг, и Торн разрыдается. Нет. Видно было, как он сжимает зубы и возвращает на лицо свое обычное чуть насмешливое выражение.

— Третья нить, — после недолгого молчания напомнила я. — Сейчас мы увидим Торна, сиятельного тара Ямата, во всем его великолепии.

Син-тар даже не фыркнул в ответ. Плохой знак. И если бы я знала, насколько.


Третья вероятность не пахла ничем.

Мне всегда нравилось думать, что я готова ко всему. Истинная оберегающая, посланница судьбы, умелая и бесстрастная.

«Все в жизни когда-нибудь бывает в первый раз, — как наяву прозвучал в голове голос оберегающей Тоаны, моей наставницы. — Даже в такой долгой жизни, как наша».

Больно. Жжение во всем теле, будто вместо третьей нити вероятного будущего у меня в руке оказался высоковольтный провод. Я задохнулась, пытаясь выдрать пальцы из хватки Торна. Сгореть в пламени боли самой, но заслонить подопечного — бесславный, но достойный конец.

«Руэна! — ударило в барабанные перепонки. — Руэна! Ты что…» Мир вокруг моргнул, я ощутила гладкий камень под щекой — и отключилась.

Девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата

Нет ничего страшнее перехода от домашнего уюта к промозглому холоду и чувству беззащитности перед слепой стихией. Для этого не нужно бедствий, вроде урагана или цунами. Ты просто можешь быть не готов. Помню ещё в детстве я сидел у стола, и сосредоточенно тренировался в каллиграфии в мягком свете свечей. И вдруг порыв ветра резко распахнул окно. Жалобно зазвенели мелкие стекла, гордость отца и труд дюжины мастеров-стеклодувов. Ледяной вихрь ворвался под свод десятком прячущихся в неверном свете каму пробежал по стенам и швырнул пригоршню сухих листьев на подоконник. Они кружились в жутком танце, с сухим шелестом, словно что-то злобно и неразборчиво шептали. «Воин должен жить так, словно уже умер» — так нас учил Ву, имея в виду, что воин не должен бояться, ведь тому, кто может умереть в любую секунду, бояться просто нечего. И именно эта мысль парализовала меня окончательно. Содрогаясь от холода, я всё смотрел на золотистый хоровод и не мог собрать свою храбрость, чтобы встать, сбросить листву на пол и закрыть окно.


Возвращение в реальный мир было болезненным. Едва темнота перед глазами рассеялись, нас с оберегающей отбросило друг от друга. Я успел кое-как сгруппироваться, а Руэна была, видимо, без сознания и ей крепко досталось. Она отлетела на несколько кэн, по дороге сломав стул, и выбила ножку стола, под которым и остановилась.

— Руэна, ты что? — крикнул я, поднялся на ноги и подбежал к оберегающей.

Она не ответила и даже не пошевелилась. Я вытащил её из-под стола за ноги, напрочь позабыв о приличиях. Руэна была бледна до синевы. Она дышала, словно сопротивляясь этому — резкими короткими вдохами, которые заставляли вздрагивать тело.

«Да ей же каму овладели!» — понял я. Как говорил старый отцовский лекарь Мэзэо: если каму попал в человека, человек заболевает. Каму теряется внутри и растворяется в крови. И человек становится отражением духа, переставая быть собой, но и не становясь каму. Духа нужно выпустить наружу. Отвори такому человеку кровь — и каму уйдет. Дух будет благодарен, а человек поправится.

«Меч не годится», — решил я и схватил короткий узкий нож с камина.

Я положил Руэну на кровать и сделал короткий надрез на запястье. В то же мгновение оберегающая открыла глаза.

— Ты, я смотрю, времени даром не теряешь, — несмотря на свой бледный и побитый вид, Руэна не растеряла присутствия духа. — Стоило девушке на минутку прикрыть глаза, как ты ее затащил в постель.

— Да не дай каму такую в постель затащить, — мгновенно отреагировал я. Наверное, скоро научусь достойно отвечать на её выпады.

Руэна поморщилась и зажала запястье здоровой рукой.

— Ох уж эта средневековая медицина!

Она убрала пальцы, зажимавшие рану. На запястье остался тонкий шрам, который на глазах исчез. Я не подал вида, насколько меня поразила эта демонстрация сил, но не удержался от вопроса:

— Что с тобой произошло?

— Я… — оберегающая замолчала. Она молчала так долго, что я решил уже не ждать ответа, но она закончила:

— Я не знаю. Спасибо за кровопускание.

— Ты же вроде была недовольна…

— Повреждение моего тела включило сигнальную систему, а она задействовала резервы организма и вывела меня из комы.

Я не понял ни единого слова, но покивал на всякий случай. Ударилась оберегающая головой, да ко всему еще и каму в нее проник, мало ли что теперь болтать будет. Главное, чтобы не переживала, пока в себя не придет. Руэна вздохнула и села у окна. Я расположился рядом и задумчиво прошептал:


Солнцем горит

В жилах кипящая кровь:

Ждёт изменений


— Это стихи? — спросила Руэна, удивленно поднимая голову.

Я смущенно отвернулся.

— Иногда вот…

— А ты определенно начинаешь мне нравиться, син-тар Торн, — сказала оберегающая.

— Звучит как угроза, — буркнул я.

— Что предлагаешь дальше делать? Будем свиток жечь? — проигнорировала мои слова Руэна.

— Если тебе лучше, приводи себя в порядок, и будем собираться в дорогу.


Рынок оглушил многоголосой перебранкой нескольких сотен людей. Рыбаки вернулись с вечернего лова и крестьяне побогаче спешили урвать себе свежатины. Мы с Руэной проталкивались сквозь плотную толпу, пока рыбные ряды не закончились.

— А почему мы здесь ничего не купили? — удивилась оберегающая.

— Ты хочешь взять в путь рыбы? — изумился я. — Ты вообще когда-нибудь за крепостную стену выбиралась?

И тут Руэна вновь поразила меня: она смутилась и промолчала.

— До ближайших селений рудокопов три дня, — пояснил я. — Рыба испортится к обеду первого. Мы возьмём копчёной и вяленой.

Оберегающая задумчиво молчала. Я про себя решил ничему не удивляться, но тут она поразила меня третий раз:

— Копчёности. Боги, как я хочу копчёной рыбки! — сказала Руэна, ухватила меня за рукав и потянула вперёд.

— Да подожди же ты, — я осторожно освободил одежду из её рук, — тебе стоит прикупить одежды. Не годится ходить все время в одном халате, а потом и до еды доберёмся.

Руэна вздохнула и пошла за мной. Это всё было очень странно. Я, конечно, не очень представлял себе, что и как чувствуют оберегающие. Но женщина, которая так спокойно и даже уныло отнеслась к покупке нарядов! Впрочем, она сразу оживилась, когда вокруг нас запестрели одежды всех цветов радуги. С восхищением ребенка Руэна перебирала отрезы ткани, брала и снова складывала на прилавок расшитые цветами халаты. А потом словно по щелчку пальцев возникла старая знакомая оберегающая.

— И долго мы будем эти кукольные одёжки смотреть? — спросила она, разглядывая нежно-бирюзовую накидку.

Возмутиться мне не дали.

— Идём, нам туда, — уверенным тоном сказала Руэна и пошла сквозь ряды, не обращая внимания на зазывающих продавцов.

Поворот, снова поворот. Мы оказались в отдаленной части рынка, куда я, признаться, даже и не заходил никогда. Толпы здесь не было, прилавки стали пониже, навесы порой и вовсе отсутствовали, а товары явно были попроще и намного дешевле.

— Зачем ты меня сюда привела? — удивился я. — У меня есть средства!

— Тебе придётся поверить мне, я же оберегающая, — отрезала Руэна. — О, нам сюда!

Она просветлела лицом и подошла к одной из лавок, явно знавших лучшие дни. Хозяин тоже когда-то был и посвежее, и спина его была попрямее, но к нам он выбрался довольно проворно.

— Молодые господа, — сказал он с низким поклоном. — Я к вашим услугам. Лучшие дары земли Ямата и…

— Нам нужна еда в конную поездку, на десять дней.

— Конечно, молодой господин, — мелко закивал хозяин. И начал сноровисто снимать вязанки сушеного мяса, подвешенного на жердях, держащих полог.

— Копчёная рыба немного попахивает, но вполне съедобная, — продолжал он, выкладывая коричневые переплетенные волокна на предусмотрительно подстеленную пыльную циновку. — Тэй белых бобов. Сухие лепёшки, только размочить в теплой воде. Три тэй риса. Чай с южной окраины Сента. Мешочек с солью. Молодая госпожа захочет полакомиться сыром.

Гора снеди росла на глазах.

— Остановись, достойный продавец! — наконец не выдержал и засмеялся я. — Этого достаточно. Мы не планируем держать стодневную осаду!

— Молодой господин знает историю таррана, — с уважением поклонился торговец.

— А покажи-ка мне вон ту одежду, что висит на стене лавки, — попросил я.

Хозяин удивился настолько, что маска вежливости на мгновение сползла с его лица. Впрочем, это произошло так мимолётно, что мне это могло просто показаться.

— Конечно. Это очень… м-м-м… добротная одежда. У меня часто покупают её… э-э-э… люди, которым нужна крепкая одежда.

Серые штаны и халаты из конопляной пеньки действительно выглядели довольно крепко. И очень дёшево. В самый раз для работы в поле. На секунду вспомнились липовые крестьяне в льняных халатах.

— Хорошо, берём! — усмехнулся я. — Сколько мы должны за это всё?

На лице хозяина отразилась внутренняя борьба. Жадность боролась с достоинством.

— Два серебряных хона, молодой господин, — победила жадность.

Руэна кашлянула.

— Да, молодая госпожа, — не удержался я.

Она прикрыла лицо веером. И прошептала:

— Я чувствую, что надо заплатить золотом. Верь мне…

— На эти деньги можно купить всю его лавку целиком, — так же шёпотом ответил я и сказал хозяину:

— Достойный человек, это за твой товар. Вот твои два серебряных хона, — полюбовавшись на загоревшиеся глаза продавца, я снова залез в кошель и достал еще одну монету. — И благодарность за твоё обхождение.

И протянул ему полновесный золотой. Хозяин лавки закашлялся. Потом убрал руки и спрятал их за спину.

— Я не возьму таких денег, молодой господин. Товар, который я дал вам, стоит тридцать медных хонов. Простите меня, господин, — продавец поклонился и замолчал.

Я вздохнул и вытащил еще одну золотую монету.

— Достойный человек. Не обижай меня отказом. Когда ты собрал мне припасы в дорогу, ты заработал тридцать медных хонов. А когда проявил честность, несмотря на то, что тебе нужно кормить семью, а я наверняка не беден и могу позволить себе швыряться деньгами, ты заработал больше чем два золотых хона. Я уверен, что не пожалею о своей плате, — сказал я и положил деньги на прилавок.

Рядом удовлетворенно кивнула оберегающая. Продавец забрал дрожащей рукой монеты и они, блеснув на солнце, исчезли у него за пазухой. Я быстро уложил покупки в дорожную сумку, закинул на плечо и направился к выходу.

— Теперь обратно в замок? — спросила Руэна.

— Нет, тут недалеко есть отличный постоялый двор. Там это всё и оставим.

По дороге к постоялому двору я несколько раз недобрым словом помянул так не вовремя отпросившегося слугу. Мыслимо ли, что Атари развлекается на свадьбе в родной деревне, когда хозяин так… я перекинул мешок с припасами на другое плечо… так вкалывает.

— Слушай, почему не в замке? — оберегающая решила развлечь меня беседой, нести груз я ей не позволил. — И вообще, что нам мешало взять дорожные запасы в закромах тара?

— Да ничего не мешало, — задумчиво протянул я. — Только не дает мне покоя то, как распорядились властью мои дражайшие родственники в тех вероятностях. И есть теперь у меня подозрение, что в пути мы можем налететь на случайную стрелу из подворотни, а то и на меч из-за деревца… Так что обставим свой отъезд очень тихо.

Я оглянулся на Руэну, она молчала, но на лице оберегающей я заметил необычное для нее выражение лица. Такое же, как у моего учителя — мастера Ву, когда у меня получался особенно сложный фехтовальный выпад.


Аран нехотя сползал к горизонту, устав поливать жаркими лучами скорбящий по ушедшему правителю город. Мы с Руэной уже второй раз за день шли пыльной дорогой в замок. Оберегающая на этот раз была молчалива, решив видимо, для разнообразия, соответствовать придуманной мною легенде.

— Торн, я внезапно поняла, — наконец нарушила молчание она. — Что не выразила тебе свои соболезнования.

— Не стоит Руэна. — ответил я. — Тар был в первую очередь отцом таррану, а не своим детям. Я едва могу вспомнить, когда мы с ним просто говорили. Без насущной политической цели.

— Прости. Я не знала… Но тогда что насудерживает от того, чтобы тронуться в путь прямо сегодня?

— Традиции. До четвёртого дня тар не считается умершим. Он всё ещё действующий правитель, — ответил я и добавил вполголоса. — А ещё он всё-таки был моим отцом и я должен с ним проститься.

— Страхуются от того, что тар не в глубокой коме, — пробормотала Руэна. — О, эта средневековая медицина. Впрочем, разумный вариант.

Тут она подняла на меня взгляд.

— И вновь прости меня, Торн. Для оберегающей я досадно мало знаю о твоём мире. А он очень отличается от мест, где я успела побывать. Обычаи, уклад, архитектура… да я практически ничего о вас не знаю.

— Вот с этим я точно смогу помочь. Идём.

Каменные ступени вдоль крепостной стены уводили вверх. Мы прошли сквозь пустующий пост охраны. Стена пострадала от недавнего землетрясения, и на время ремонтных работ караул выставлялся снаружи. Уже третий месяц. Пыльная караулка осталась позади, мы преодолели еще один лестничный марш, и перед нами открылась Торико. В розовом закатном свете город напоминал детскую игрушку, вырезанную из сандала руками мастера. Столица утопала в осенних листьях. Посреди этого золотистого моря возвышалась череда острых черепичных крыш, к окраине сменяясь соломенными скатами, каменные мосты, украшенные скульптурами, чередовались резными деревянными. Узкие улочки протискивались между домами и превращались в площади, а потом снова исчезали между зданиями. Руэна прислонилась к нагретому за день зубцу крепостной стены и замерла, глядя на открывшийся вид.

— Люблю здесь бывать. Каждый день прихожу! Но это что, — сказал я и усмехнулся. — Ты не представляешь какой вид с дозорной башни! Пошли.

Дальше гладкая кладка разошлась — землетрясение не пощадило древнюю стену, и через трещину шириной почти два кэна были переброшены доски. Я шагнул на этот импровизированный мостик, обернулся и понял, что Руэна продолжает разглядывать город, даже не услышав меня. В этот момент доски затрещали, и я полетел вниз.


Замковая стена Ямата не самое высокое укрепление на Тарланге. Восемь кэн у нас против десяти в Сента. Я уже не говорю о Дашими, где стена построена на скальном выступе, возвышаясь на двадцать два кэна, внушающих уныние любому потенциальному врагу. Но падая с такой высоты на булыжную мостовую, поневоле сожалеешь о том, что каму вулкана Хатори, заставляющие землю сотрясаться, не развалили этот бесполезный забор. Впрочем, я едва ли успел об этом подумать. Спустя краткое мгновение я с размаху влетел… в стоящую внизу повозку со стогом сена. Я соскользнул по сену вниз и оказался на ногах на твёрдой и безопасной земле Ямата.

Спустя мгновение сверху раздался ещё один «плюх» и на меня скатилась Руэна. И тут же схватила меня за грудки.

— Не смей… больше… падать… — выдохнула она слово за словом.

Я не сразу нашелся, что ответить, и тут позади нас за телегой раздался крик.

— О благословенная Сангару, творительница этих… как их! Мои цветы!

Голос показался мне смутно знакомым. Сверху с телеги послышался ответный крик:

— С дороги, пьяный осёл!

Руэна уже тянула меня за рукав мимо телеги. Первое, что мне бросилось в глаза — это большие корзины на обочине, наполненные белыми лотосами. Одна из корзин валялась посреди дороги, цветы рассыпались в пыли, и запряженная в телегу лошадь лениво жевала неожиданное лакомство. Перед ней ползал давешний торговец, пытаясь сгрести лотосы в кучу. Но старик, судя по всему, был пьян, и только поднимал пыль. Рядом валялась глиняная бутыль, из которой уже натекла ароматная лужа. С телеги на торговца замахивался кнутом возница.

— Это еще что? — к ним бежал стражник. Руэна подхватила с земли лотос и потащила меня прочь. — Опусти кнут, ты! Под сенью тарской стены…

— Мои лотосы! — несся нам вслед жалобный пьяный крик торговца. — Мое подношение… милостивым каму… Такое богатство мне, недостойному… А ну выплюнь, ты, животное!

Мы прошли быстрым шагом до поворота улицы. Я оглянулся через плечо. Стражник оттаскивал торговца с дороги, тот отбрыкивался и продолжал голосить что-то про милостивых каму и лотосы.

Перед нами в просвете домов открылся крошечный пруд с резным деревянным мостиком над ним.

— Да куда ты меня все время тащишь?

Руэна сразу же отпустила мой рукав. Мы как раз остановились на мостике. От зеленой воды пруда густо пахло водорослями.

— Подальше от узла, — загадочно ответила оберегающая.

— Ты знала? — у меня почему-то резко пересохло в горле. Я кашлянул. — Знала, что так выйдет и поэтому привела меня через весь рынок именно в ту лавку?

Руэна задумчиво крутила в пальцах лотос. Некоторые лепестки окрасились в розовый цвет, и от цветка отчетливо пахло дешевым вином.

— Нет, — наконец ответила она. — Это работает не так.

Она повела свободной рукой, и зеленая вода пруда всколыхнулась, закручиваясь в воронку.

— Смотри.

Белые и розовые лепестки упали в зеленый водоворот, и неодолимая сила повлекла их к центру.

— Каждый лепесток — это событие. Казалось бы ничего не значащее само по себе. Но все они сплетаются воедино и стремятся в единую точку. В центр водоворота событий.

Оберегающая сжала руку в кулак. Последние лепестки лотоса упали на воду, увлекаемые танцем закрученных спиралью струй.

— Все возвращается, Торн. Все, что ты делаешь, возвращается к тебе. Иногда — в виде старого торговца, напившегося на радостях от привалившего богатства и скупившего все лотосы на рынке в жертву каму.

Быстрое движение пальцев оберегающей — и пруд под нами успокоился, лег ровным зеленым полотном.

— Спасшего тебе жизнь, — сказала Руэна необычно тихо, глядя на лепестки на воде.

— Это ведь ты ее спасла.

— Нет. Я всего лишь инструмент. В руках судьбы или в твоих руках — это как посмотреть.

— Человек не должен быть инструментом, — возразил я. — Ни в чьих руках. Даже если он не совсем человек, а оберегающий.

Она повернулась ко мне, посмотрела долгим внимательным взглядом.

— Из тебя получится хороший тар, — улыбнулась Руэна. — Хотя кто-то, наверное, счел бы иначе.

— Только зачем ты-то прыгнула? — я повысил голос, будто стряхивая наваждение, и мне показалось, что лепестки лотоса дрогнули на зеленой воде пруда. — Ты же видела, что со мной все в порядке, и…

— И должна была спуститься медленно и торжественно по лестнице? — фыркнула оберегающая.

— Ну да.

— Я должна быть рядом с тобой, — возразила Руэна, выдергивая соломинку из моих волос. — В прыжке с замковой стены, в восхождении на гору или в провале в вашу местную преисподнюю. Но надеюсь, что до последнего не дойдет.

Я не стал ничего отвечать. Посмотрел вниз, где тонкая соломинка плавала среди лепестков на гладкой поверхности воды.


Лучше бы буря

В клочья рвала паруса

Штиль наступает


Строчки так и не прозвучали вслух, но краем глаза я заметил, что Руэна улыбнулась. Будто бы услышала.

Десятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной

Оберегающим не снятся сны. Мы не вскакиваем от кошмаров, не крутим поутру в голове картинки ускользающего миража. Темнота и покой ночью, сосредоточенность днем.

До сегодняшнего дня это прекрасно работало.

Мне снилась пустыня. Обжигающий ветер дул над барханами, песчинки хлестали меня по лицу и забивались в рот. Но я упрямо шла, проваливаясь по колено в жгучие дюны, шла туда, где стоял мой подопечный. Стоял и не мог сдвинуться с места.

«Я вытащу тебя, — повторяла я сквозь зубы. — Я вытащу тебя, Торн Ямата, будь ты проклят!»

Торн стоял, боясь пошевелиться, почти по грудь в зыбучем песке. Он не звал меня на помощь, не махал руками. Стоял спокойно, и я старалась не думать, каково ему сейчас. Чувствовать, как тело все глубже и глубже увязает в западне.

Проклинаем подопечного? — зазвучал над ухом насмешливый голос Судьбоплета

«Да пошел ты! — выплюнула я вместе с намокшей от пота прядью волос. — я его вытащу. Вытащу, где бы он ни…»

Взгляд в сторону Торна. Он погрузился в песок по плечи и смотрел на меня. И между нами была целая планета этих проклятых песков, и я пыталась бежать, и я падала лицом в жгучий бархан, и вставала снова, и…


Проснулась я на полу.

Тонкое покрывало спеленало мне ноги, и я отчаянно забилась, пытаясь освободиться. Удалось. Вскочила, чувствуя, что пересохшее горло превратилось в наждак. Едва не опрокинула кувшин с танцующими журавлями, стоящий на столике у кровати. Плеснула воды впиалу, выронила её и жадно припала потрескавшимися губами прямо к горлышку кувшина. Проклятая копченая рыба! Чтобы я еще раз на ночь…

И тут понимание обожгло меня, как песок который только что мне снился. Подопечный! Я его не чувствую! Дверь. Холодный камень коридора толкнулся в босые ноги. Комната Торна была налево. Я преодолела расстояние до двери в два прыжка и без стука вломилась к син-тару.

Торн резко обернулся от окна, выхватывая меч. Наверное, решил, что раз к нему вот так влетают, то замок захвачен и надо рубить врага с порога.

— Живой, — выдохнула я, приваливаясь к дверям и ощущая спиной каждый завиток резьбы.

— Руэна, ёкай тебя задери, ты чего?!

Его взгляд внимательно изучил мое лицо, а потом опустился ниже. Похоже, увиденное син-тару не слишком понравилось. Очень медленно Торн вложил меч обратно в ножны, молча прошел к стенной нише, отодвинул ширму. На меня упало что-то тяжелое и шелковое наощупь.


Меня передернуло от пережитого потрясения и холода, и только тут я поняла, что стою босиком и в одной шелковой сорочке.

— Ну приплыли… — и я сползла на пол, отказываясь верить в происходящее.

— Искренне надеюсь, госпожа оберегающая, — послышался язвительный голос подопечного, — что вас в таком виде никто не заметил в коридоре. А если заметил, то монастырю Цветущих вод придется долго восстанавливать репутацию своих послушниц.

Это мне и было нужно. Я разозлилась и мигом пришла в себя. Борясь с непривычным покроем одежды, я злилась на все эти шелковые полотнища и пояса. Злилась на Торна, который не удержался от ядовитых подколок. Но больше всего я злилась, разумеется, на себя.

Загибаем пальцы.

Проснулась на полу от кошмара. Прежде чем проверить, как там подопечный, бросилась утолять жажду. Не почувствовала связь. Выскочила в коридор в ночной сорочке, прекрасно зная, в каком мире нахожусь. Вломилась к подопечному без стука.

Одни голые эмоции и никакой логики.

Голые, ёкай их заешь, кто бы этот ёкай ни был! Я встала, потуже затянула широкий пояс из бледно-зеленого шелка и обернулась к подопечному. Торн смотрел на меня с непередаваемой смесью насмешки и изумления.

— Я думал, ты вчера исчерпала все свои возможности меня удивить, — он взял с подноса на столе какой-то крошечный пирожок и отправил в рот. Прожевал. Я сглотнула слюну, чувствуя прилив зверского голода. — Но тут я ошибся. Тебе удалось. Есть будешь? Другого завтрака сегодня не предвидится, наместник Фуманзоку уже прибыл, и церемония вот-вот начнется. Я уже думал идти тебя будить. Или может быть лучше останешься здесь? Как относятся в монастыре Цветущих вод к появлению на официальных приемах в мужском халате и босиком?

О, как мне хотелось чем-нибудь его стукнуть! Взгляд метнулся по комнате в поисках подходящего предмета.

Эмоции, Руэна. Каких каму, ёкаев и прочего местного фольклора с тобой происходит? Я выдохнула, взяла с подноса сразу два пирожка и проглотила, почти не жуя и не чувствуя вкуса.

— Я пойду с тобой, разумеется, — сказала я как можно более невозмутимо. — Могу и босиком. Жаль, не успею забежать на постоялый двор за той прекрасной одеждой, что ты вчера купил. Босиком и в рубище — самое то для послушницы, которая так глубоко скорбит по усопшему тару, что даже дала обет молчания.

Похоже, Торну немедленно захотелось взять с меня этот самый обет. Он шумно фыркнул, отчего кусочки пирожка — похоже, рисового — усеяли стол. Выбитая мной вчера ножка уже была аккуратно приделана обратно. А жаль. Вот что сгодилось бы в воспитательных целях как нельзя лучше!

— Сколько у меня времени? — осведомилась я.

— Мало, — коротко ответил Торн.

— Ну раз ты вчера на ярмарке не вспомнил про парадный халат для скромной послушницы, придется как всегда импровизировать.

Я коснулась ткани халата. Она послушно потекла под моими пальцами, садясь по фигуре, швы поползли крошечными змейками.

— Одолжишь шпильку?

С кривой усмешкой Торн выдернул из своей высокой прически одну из золотых шпилек. Сложная конструкция из его темных волос чуть пошатнулась, но разницу заметил бы разве что придворный парикмахер тара. Который успел, по видимому, изрядно потрудиться, пока некоторые оберегающие смотрели сны в своей комнате.

— Только потом верни, — не удержался син-тар. — Она мне дорога, как память о потраченных на нее хонах. И халат тоже расколдуй.

Ему явно было не по себе каждый раз, когда я так неприкрыто использовала магию.

— Всенепременно верну, — заверила я, скручивая волосы в узел на макушке.

В коридорах густо пахло жареной рыбой и не менее густо — предвкушением. Я ожидала, что мы будем пробираться через суету последних приготовлений, но ошиблась. Замок притих, и только редкие слуги жались вдоль стен и отвешивали Торну почтительные поклоны, когда тот проходил мимо. Подопечный нацепил на лицо надменное выражение и шел, даже не поворачивая головы в сторону кланявшихся.

«Волнуется», — поняла я. Именно поняла, а не почувствовала. Связь с Торном все еще была похожа на попытки нащупать крошечный камешек в высокой траве безлунной ночью. Низко опустив голову, я семенила следом за син-таром, стараясь как можно лучше вжиться в роль безмолвной послушницы. На таких сильные мира сего не обращают внимания. Идеальная позиция для наблюдателя.

Я едва не налетела на Торна — так резко он остановился перед высокими дверями. Двое слуг слаженным движением распахнули тяжелые створки, и мы вошли.

Тронный зал — или как тут у них это называется — оказался довольно мрачным помещением с небольшими окнами под самым потолком. Стенные панели темного дерева, две огромных картины справа и слева. На правой кто-то из предков Торна на рыжем жеребце вел в атаку войско под зелеными знаменами. Враги и их отдельные части были изображены у края полотна, и лица воинов Ямата не сулили еще остававшимся в полной комплектации ничего хорошего. На левой стене, видимо чтобы немного уравновесить батальную сцену, помещался пейзаж с величественным вулканом, цветущими деревьями и парой чаек в небесах.

Трон тут тоже был — у дальней стены, на возвышении, к которому вели несколько ступеней. Массивное кресло на маленьких ножках, того же мрачного цвета, что и стены. Пока незанятое. Над ним на стене красовался герб Ямата на зеленом фоне.

«А это у вас на гербе за маяком восходящее солнце или заходящее?» — хотела я спросить Торна. Но, во-первых, нужно было сохранять легенду про молчаливую послушницу. А, во-вторых, в зале царило гробовое молчание. Служанка в серой традиционной одежде семенящим шагом приблизилась к нам, поклонилась и приглашающе взмахнув рукой пошла вглубь зала. Она провела нас через зал и оставила у стены рядом с «безутешными» родственниками. Слева от подопечного с полуулыбкой на лице застыла его сестра Нимара с женихом, еще чуть дальше, хмуро поглядывающий исподлобья Готар. Мы простояли в полной тишине, наверное, с полчаса. А затем скрипнула неприметная дверца в дальнем конце зала, и по ступеням к трону легко и неторопливо поднялся мужчина в оранжевых одеждах.

И без того полная тишина словно зазвенела новой глубиной. Казалось, все присутствующие застыли на вдохе. Я понятия не имела, прилично ли послушнице из монастыря прямо рассматривать наместника арантара и на всякий случай склонила голову, подглядывая из-под челки. Наместник подошел к трону и остановился, словно в раздумьях. Тут же рядом возник слуга с крошечной деревянной табуреткой. Он поклонился наместнику и поставил это сомнительное сооружение на ступень ниже трона. Наместник как ни в чем не бывало сел на табурет и едва заметно повел рукой. Тут же на свободное место перед ступенями вышел нарядный мужчина с унылым лицом и нараспев произнес:

— Фуманзоку, наместник благословенного арантара из древнего рода таров Сента, приветствует народ Ямата, вверенный ему до того светлого дня, когда жребий судьбы определит нового тара на здешних землях.

Мне показалось или Фуманзоку чуть поморщился? Наверное, он был бы не прочь посидеть тут и подольше. Или перебраться повыше? Надо бы освоиться с местными взаимосвязями. Информационное поле с легким потрескиванием распахнулось перед глазами. Запахло озоном. Что там про наместника? Ага. Младший брат арантара, которому самому не повезло с таким вот жребием, когда решалась судьба таррана Сента. И… всё. Поле трещало, переливалось красками, но отказывалось рассказывать подробности об этой фигуре. Странно, такого со мной еще не случалось. Я отнесла это к странностям с обмороком и выбрасыванием из вероятности — обдумаю потом. Включим логику: обделенный судьбой син-тар. Такой человек наверняка имеет свое мнение о том, кого лучше посадить на трон Ямата. Мнение, подкрепленное волей арантара или нет — но если наш с наместником выбор не совпадает, мне придется быть очень внимательной. И подопечного предупредить. Хотя он, конечно же, отмахнется и скажет, что все это знает и без меня.

Мне вдруг захотелось шагнуть вперед и на всякий случай заслонить Торна собой. Я быстро и по возможности незаметно оглядела присутствующих — а ну как тут на приемах принято кинуть в одного-двух син-таров нож из рукава? Но чувство опасности схлынуло так же стремительно, как возникло. Я медленно оглядывалась, пытаясь найти источник угрозы, но ничей образ не вспыхнул алым перед моим внутренним взором. Только из инфополя машинально цеплялись к лицам пояснения — дипломат из таррана Кириоко, казначей, верховный судья…

Тем временем церемонемейстер что-то объявил, сквозь треск инфополя слов было не разобрать, и вперед выступил широкоплечий седобородый мужчина в бордовом халате. Он снял с пояса большой деревянный лакированный футляр, показал присутствующим, затем низко поклонился наместнику на троне. Дождался, пока Фуманзоку кивнет, и отступил, прилаживая обратно на пояс… Полупрозрачное инфополе мигнуло зелёным, повинуясь моему невысказанному интересу, выделило пунктиром футляр на поясе мужчины, приблизило и показало в разрезе. Рядом побежали символы. Понятно, мужчина предлагал наместнику Большую печать таррана Ямата. Действительно довольно большую — примерно с мой кулак, круглую и вырезанную из нефрита. Такой печатью заверяли свитки с новыми законами и приказами о смертной казни для виновных, например, в государственной измене. А наместнику, который лишь на время занимает трон, достаточно будет и малой печати. Изображение малой печати возникло перед глазами, рядом появилась строчка из древнего манускрипта — уложения таррана Ямата «Дабы поддерживать порядок, не меняя его».

А вот и хранительница — вверх по ступеням шагнула к трону Мару, с поклоном протягивая наместнику арантара малую печать. Тот принял ее из рук девушки и прикрепил к собственному широкому поясу. Что-то словно блеснуло между этими двоими, и я снова встрепенулась. Опасность? Мару снова откровенно мне не нравилась. Но прямо сейчас она не представляла опасности для моего подопечного, как и Фуманзоку, который выпрямился на троне с легкой полуулыбкой, жестом отпуская хранительницу малой печати.

Повинуясь жесту церемониймейстера, вперед выступил Торн. Внезапно мне захотелось шагнуть следом за ним, внимательно оглядывая окружающих, преодолеть всю дорогу по стертым плитам зала до тронного возвышения. Замереть за плечом, глядя, как подопечный опускается на колени на широкой ступени, не доходя шага до наместника. Как достает из ножен меч и протягивает его Фуманзоку — рукоятью под правую руку, так положено.

Я осталась на месте, конечно. Опустив голову и поглядывая на Торна украдкой. Если наместнику вздумается схватить меч и рубануть подопечного по шее, я ничего не успею сделать. Сработает ли воронка событий, которую я так красиво показывала син-тару на мосту над прудом? Скажем, одна шпилька, которую я стащила у Торна, чтобы заколоть свои волосы. Оставшиеся не удержат прическу син-тара, когда тот дернется, уходя от удара, и полетят наместнику в глаз…


«Руэна, — вкрадчиво заговорил незримый голос в моей голове. — Что ты несешь, Руэна?»

Я чуть не фыркнула вслух. Наместник тем временем взял в руки меч и так же — рукоятью вперед вернул его Торну. Но расслабилась я только тогда, когда Торн снова оказался рядом со мной. Следом к наместнику подошел Готар и повторил тот же ритуал, предлагая свой меч:

— Вверяю мое оружие и мою жизнь, моя честь принадлежит Ямата, — тихо сказал он.

«Ого, — подумала я, — какая пафосная средневековая ерунда!»

Потом на колени перед троном изящно опустилась Нимара. У нее, к моему удивлению, тоже был меч, хоть и покороче, и полегче на вид, чем клинки братьев. На рукояти блеснули несколько рубинов. И наместник все так же благосклонно повел рукой — мол, я вижу твое почтение и твой дар, но мне они пока без надобности, ступай с миром.

Следом за Нимарой подошел замковый управляющий. Но он был безоружен и просто встал на колени, склонившись в низком поклоне. Фуманзоку легко коснулся его головы открытой ладонью. То же повторилось с седовласым стариком, подтянутым смуглым мужчиной средних лет (верховным судьей, командующим — продолжало подсказывать инфополе). Церемониймейстер негромко называл имена, но все, похоже, и без него знали, в каком порядке подходить на поклон к наместнику. Не знала своей очереди только одна залетная оберегающая, притворившаяся послушницей

«Пойду последней. Или вообще не пойду, авось никто и не заметит».

Но, как ни странно, мое имя прозвучало даже раньше имени жениха Нимары, Хидэки.

— Руэна, послушница монастыря Цветущих вод, почетная гостья таррана Ямата!

Вон как! Почетная! Я спрятала улыбку и со всей возможной скромностью засеменила к возвышению. В зале царила тишина, но мне казалось, что я слышу, как скрипят мысли в головах придворных и прочих гостей церемонии. Многие ли из них поверили в «почетную гостью»? Или с улыбкой смотрят на девчонку, которая выдала себя за послушницу, но почему-то поселилась совсем рядом с покоями Торна и везде ходит за ним? Мне почудился тяжелый взгляд Мару откуда-то справа.

Ступени. Подняться, встать на колени. Увидеть совсем рядом оранжевый шелк рукавов, холеные руки и блеск серебра на правом запястье. Склониться низко. Насколько низко? Что это за серебряный браслет у наместника? Надо постараться как можно точнее скопировать позу только что отошедшего от трона дипломата из Кириоко. А как кланялись другие чиновники? Браслет, браслет, где я видела такой-же? А вдруг послушницы кланяются иначе? Инфополе искрило перед глазами, пытаясь подобрать данные к моим хаотичным мыслям.

Поздно. Ладонь наместника арантара опустилась мне на волосы. Словно ледяная стрела вонзилась мне в макушку, прошивая тело насквозь, расходясь колкими мурашками в пальцах ног.

Оранжевый водоворот перед глазами. Чей-то удивленный возглас. Чернота.

Десятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата

Глядя на то, как четверо слуг уносят Руэну, я не мог не подумать, что у моей оберегающей есть основной талант. Она, судя по всему, способна испортить абсолютно всё! Может, я слишком долго её выкапывал? Вот так ни с того ни с сего нарушить освященную каму и седой стариной традицию вступления наместника! Мыслимо ли? А в такие моменты традиции — это всё, что у нас есть. Та тонкая граница, что отличает нас от зверей. Ведь если у человека забрать традиции, он превратится в животное.


«Впрочем, — продолжал размышлять я, — а чем животные хуже? Кто-то может сказать о верности супругу, но аисты хранят её всю жизнь и погибают, когда умирает их половинка — в отличие от нас, людей. Может вспомниться забота о детях, но поверьте, глупые колючие ежихи лучше следят за своим потомством, чем многие из нас. Однажды мне пришлось наблюдать, как трогательно старая обезьяна оплакивала умершего то ли брата, то ли супруга (кто их разберет). Все тормошила, пытаясь разбудить, и когда это не вышло, страшно закричала в небо, словно проклиная каму… Не все люди так скорбят об ушедших близких. И ещё. Ни одно животное не сделает как син-тары Ямата — не пригласит наместника и не станет ему улыбаться, пока тот гордо восседает на едва остывшем троне нашего отца. И не будет возмущено, что эта традиция пошла не по плану. Наверное, зря мы создали традиции. Может, без них мы были бы лучше…»


За длинный обеденный стол могла бы усесться, наверное, половина населения Ямата, но сейчас за ним проходил совсем небольшой званый обед. Практически семейный. Только во главе стола сидел не глава семьи, а остальным вскоре требовалось стать соперниками, даже врагами. Может и не смертельными, тут уж как получится.

Я сидел по правую руку от наместника и сосредоточенно поглощал икру летучей рыбы, кивая словам Фуманзоку с самым внимательным выражением лица, которое был способен состроить. Тоскливо оглядел стол и ещё раз убедился, что среди сотен тарелочек, чашек и пиал с икрой, рыбной нарезкой, маринованным зерном и тонкими пластами грибов, залитых острым соусом, нет высоких кувшинов. Я вздохнул, изобразил ещё одну милейшую улыбку и забросил комок слипшихся чёрных икринок в рот. Палочки скрипнули, видимо я прикусил их со злости. А наместник тем временем обратился напрямую:

— Син-тар Торн, я вижу, ты отдаешь должное икре, которую я пронес через портал специально для этой трапезы?

— Благородный Фуманзоку может не сомневаться, она чудесна. Прошу господина наместника передать слова благодарности повару, который готовил ее, и достойным людям, которые ловили эту рыбу.

Наместник поморщился: рыбаки не были самой популярной категорией граждан таррана Сента.

— Где твоя спутница, которая так внезапно была вынуждена нас оставить? И что с ней случилось? Надеюсь она не… нарушила основной обет женского монастыря с… м-м-м, последствиями?

— Про таких людей говорят, что раньше сломается тело, чем ослабнет дух, — усмехнулся я, а про себя добавил: «А ещё вернее сломаются все окружающие».

— Руэна очень строго соблюдала пост последние три дня, даже воды не пила. Так что неудивительно, что каму ухватили ее сознание. Она вернется и ещё доставит нам массу незабываемых минут!

— Уже доставила, — фыркнул Фуманзоку и отвернулся к Готару. Братец с привычно-унылой физиономией брал палочками спелые засахаренные вишни из стоящей перед ним пиалы, задумчиво рассматривал их и клал обратно в тарелку.

— Тебе не нравятся ягоды из сада благословенного арантара, син-тар Готар?

— Смею напомнить господину наместнику: традиция Ямата говорит о том, что на поминальный стол не положено выставлять сладости. Чтобы в полной мере прочувствовать боль утраты.

Фуманзоку снова фыркнул.

— А ты не очень-то разбираешься в уложениях своего таррана, — он взял бордовую ягоду палочками, полюбовался на отсвет в карамельной оболочке и с явным удовольствием съел вишню. Выплюнул косточку на тарелку перед собой.

— Но господин наместник…

— Да, я здесь господин и я наместник. До погребения, которое состоится сегодня вечером, ваш отец не считается усопшим. Таким образом, данный обед никак не может быть поминальным.

— Да простит меня благородный Фуманзоку, — склонил голову Готар.

— А теперь попробуй ягоды. Они действительно хороши в этом году.

— Но…

— Съешь, я сказал!

Братец побледнел, вскочил, схватил верхнюю ягоду из пиалы пальцами, разбрызгивая сладкий сок по белоснежному льну скатерти, закинул в рот и начал жевать. Судя по всему, он собрался съесть ягоду целиком, вместе с косточкой.

«Лишь бы не подавился», — подумал я, но каму миловали. Проглотив ягоду, Готар деревянно поклонился и покинул обеденную залу.

Фуманзоку продолжал благодушно улыбаться, глядя Готару вслед. Наместник дождался, пока за средним из син-таров закроется дверь, и повернулся к Нимаре.

— Твоя красота, син-тар Нимара, известна по всему Тарлангу.

— Благодарю господина наместника, — ответила сестра и прикрыла лицо веером с нарисованными цветками жасмина.

«Классический прием придворной дамы», — хмыкнул про себя я.

— А как зовут твоего друга? О, не трудись, прелестнейшей из лилий таррана не нужно хмурить лобик. Он сам представится.

— Но…

— Очаровательная! — перебил девушку и еще раз улыбнулся ей наместник, и повернулся к спутнику Нимары.

— Итак, молодой человек, как зовут потенциального правителя таррана Ямата?

Нимара фыркнула и поднялась из-за стола.

— Идём, Хидэки, мне нужно, чтобы ты проводил меня в мои покои. Не хочу напрягать лицо размышлениями о поиске дороги.

— Приятно было познакомиться, достойный Хидэки, — как ни в чем не бывало поклонился с полуулыбкой Фуманзоку.

Он сохранял полупоклон пока сестра и Хиддэки не вышли. Тогда наместник вновь обернулся ко мне.

— О, син-тар Торн. Вижу твой ищущий взгляд. Прости, что не приказал поставить вино на стол, но у нас вечером церемония, а мне говорили о твоей любви к таким напиткам…

— Разумеется, трогательная забота господина Фуманзоку о син-тарах известна по всему Тарлангу. Сколько в тарране Сента их осталось? Ах, да, только один господин наместник. Остальные не пережили соревнования. Кого-то, говорят, даже отравили. Как славно, что сегодня не подавали вина, господин геко-тар.

Я поклонился и вышел вслед за своими родственниками — в кои-то веки у нас появилось нечто общее. Даже если это желание покинуть помещение с ядовитой жабой.


Я хотел узнать о состоянии Руэны, но в её покои меня просто-напросто не пустили. Две служанки замахали на меня руками, а пожилая горничная матери развернула веер и с таким решительным видом направилась ко мне, бормоча себе под нос что-то вроде «совсем замучил бедную девочку», что я не стал с ними связываться и просто сбежал.

Замок затих, и я шел по лабиринту коридоров, не встречая ни единого человека. Наконец короткая темная арка вывела меня к затертой временем и руками двери. Из-за неё пахнуло соломой и навозом. Я повернул ручку и вышел на додзё. Посреди вытоптанной тысячами пяток площадки под деревом сидел Ву. Учитель был стар, когда я впервые вышел через эту дверь. Говорят, когда он учил отца, Ву уже был стар. Не знаю, может так, а может, и нет, одно точно: бамбуковая палочка, легким шлепком заставляющая выпрямить спину или оттянуть носок, была одинаково безжалостна все эти пятнадцать лет обучения.

Я встал на колени на краю ковра из желтых листьев. И коснулся лбом земли.

— Мастер?

— Годится ли без нескольких дней тару гнуть спину перед старым слугой? — ответил Ву.

— Я прогоню тебя, мастер, как только смогу в тренировочном бою коснуться мечом трижды и не дать при этом коснуться себя, — сказал я.

— Ну, значит еще не скоро, — ехидно отозвался старик. — Зачем ты пожаловал, ученик?

— Мне надо изгнать боль из души и злую силу из тела.

Ву поднялся и подошел, его босые ноги остановились у самого моего лица. Неизменная бамбуковая палочка приподняла мой подбородок. Я выпрямился, садясь на пятки. Мастер внимательно посмотрел в мои глаза и усмехнулся:

— Молодому син-тару надо изгнать боль, — он кивнул. — Син-тару нужно выгнать много боли. Он кивнул на стойку с тренировочным оружием.

— Начнем с базовых ката, ученик.


Я обливался потом и балансировал на бревне, выполняя серию упражнений с копьём. Ву изображал атаки снизу, то и дело пытаясь коснуться моих ног длинной жердью. Я перепрыгивал, уворачивался. Выпад вперёд с переносом центра тяжести на опорную ногу — кот выпускает когти. Прыжок назад с прогибом и выбросом острия — мантикора атакует хвостом. Переступаю-переступаю-переступаю вращая древко над собой— ветряная мельница под порывом ветра, прыжок — уворачиваюсь от жерди Ву. Давно мне так не удавались ката. Ву же молча гонял меня по каждой серии, не говоря ни слова похвалы. Удар, финт, прогиб, удар.

— Копьё на место, длинный меч! — скомандовал мастер.

Низкая стойка. Средняя, высокая.

— Хорошо! — наконец дождался я сдержанного одобрения. Ву взял второй тренировочный меч. И встал напротив в средней стойке.

— Атака из обороны, — объявил он и сразу же напал. Град ударов — слева, справа, сверху. Атака в ноги, в голову и, наконец, обманный маневр, уводящий мой меч в сторону и отбрасывающий его под дерево. Ву коротко размахнулся и, сделав шаг вперед, опустил меч на мою незащищенную голову. А дальше тело сработало само — руки взлетели вверх и резко хлопнули над головой, останавливая лезвие.

Несколько мгновений Ву молча смотрел на меня, словно не вполне доверяя своим глазам, а затем отпустил рукоять меча, задумчиво сказал «вот значит как», поклонился мне и ушел под дерево. Там он уселся, скрестив ноги, у самых корней и замер.

Я сложил оружие в стойку, переоделся в чистую одежду, но мастер так и остался сидеть под деревом. Я поклонился ему, но он не ответил, показывая своей отстраненностью, что мне пора уходить с додзё. Тем более что солнце уже коснулось крепостных стен.


За дверью оберегающей было тихо. Я не собирался ее тревожить, но хотелось понять, что же произошло. Понять, стоит ли брать Руэну на вечернюю церемонию, ведь было бы очень неправильно, если и там оберегающая потеряет сознание. Сможет ли она вообще составить мне компанию в пути? Каму, да если бы кто-то мне сказал сутки назад, что я буду переживать из-за того, что эта дикая кошка не сможет со мной поехать… Я посмотрел на дверь Руэны и вошел к себе. Наткнуться вновь на преграду из троих разъяренных женщин мне не улыбалось.

Следом за мной в дверях материализовался слуга с традиционной одеждой. Красный халат с желтой каймой. Волосы в двойной пучок. Меч на поясе. Второй меч на поясе. Слуга протянул мне кусок угля. Я провел под глазами вертикальные полосы. На прощании с отцом принято плакать. Но я не буду лить слез. Так что я подчеркну свою скорбь символом — угольной полосой. Такова традиция.

Я вышел из дверей, когда на город начал опускаться вечер. Соседняя дверь скрипнула, и оттуда вышла Руэна. Она была в порядке. Пожалуй, даже хороша. Выбеленное лицо светилось между воротником красного халата с золотыми тюльпанами и высокой башней темных волос. Руэна подошла и слегка поклонилась. Я молча поклонился в ответ и пошел к выходу. Только тихий шелест одежды позади говорил о том, что оберегающая следует за мной.

И тут, пронзив замок насквозь и качнув спертый воздух коридора, прокатился низкий гулкий удар. Он словно повис в воздухе, затихая. Оберегающая схватила меня за руку. Я остановился и обернулся к ней.

— Не бойся. Это барабаны. Церемония начинается.

Мы спустились к воротам, и небольшой эскорт из четырех воинов окружил нас. В этот момент в воздухе прокатился новый удар. Руэна вздохнула. У меня, признаться, тоже на мгновение перехватило дыхание. Мы пошли дальше, новый удар. Удары стали звучать чаще. Дум. Дум. Потом сдвоенные дум-дудум. Солнце медленно сползало за кромки деревьев, а барабаны набирали темп. Дум-дудудум. Я поневоле прибавил шагу, подстраиваясь под ритм барабанов. Мы подошли к центральной городской площади и уткнулись в человеческое море. Люди пришли проститься с таром. Он был ехидным, иногда жестким, но никогда жестоким. Он не уделял внимания детям, но сполна — таррану. И жители Ямата пришли проститься. Воины начали осторожно отодвигать людей в стороны, освобождая нам дорогу к центру. Солнце неспешно опускалось к горизонту.

Бой барабанов нарастал, и когда он слился в непрерывную дробь, мы наконец пересекли толпу горожан и уперлись в лестницу. Эскорт остался у подножья, а мы с Руэной пошли по ступеням наверх. На восьмиугольнике смотровой площадки в каждом углу стояли в оранжевых накидках жрецы с факелами. В центре с видом торжественным и гордым застыл наместник в красном халате с желтыми узорами в виде стрел.

Я прошел по кругу, обходя смотровую площадку по краю. На противоположной стороне обнаружилось несколько ступеней вниз, и там на небольшом балконе стояли Нимара с Хидэки и Готар. В руках у них тоже горели факелы. Едва мы с Руэной остановились, как сзади материализовался жрец и вручил нам такие же. Отсюда была видна вся городская площадь. По ее краю стояли люди, плотно прижимаясь к кольцевому рву, опоясывающему огромное деревянное сооружение — стрелу, направленную в небо. Её собрали только сегодня утром. От самой земли к навершию стрелы трижды огибая «древко» по спирали шел бревенчатый помост. У подножья восемь воинов держали на копьях саркофаг с телом умершего тара.

Солнце почти спряталось за крышами Торико.

Грохот барабанов слился в непрерывный гул и вдруг разом стих. Люди на площади замерли, а воины начали свое восхождение по помосту. С первым их шагом удары барабанов возобновились, и волны звука катились в такт шагам скорбной процессии. Воины поставили саркофаг на вершине и сложили копья пирамидой над ним. На небе заалела последняя закатная полоса, и барабаны стихли. Жрецы двинулись к центру смотровой площадки, где замер, широко раскинув руки наместник. Они окружили его кольцом пламени, и в этот момент небо окончательно потемнело. Наместник поднял руки вверх и к его воздетым ладоням разом прикоснулись факелами все восемь жрецов. Вокруг рук вспыхнула красно-желтая сфера огня.

Огонь пылал, не обжигая наместника и сохраняя форму шара, и Фуманзоку медленно двинулся вперед. Он вышел на край смотровой площадки и оттолкнул от себя огненный шар. Тот поплыл над головами прямо к саркофагу тара. Медленно, неотвратимо. А затем шар коснулся копий над саркофагом и разом растекся по вершине стрелы, а затем с невозможной скоростью охватил сооружение сверху донизу и разлился по площади, остановившись лишь у рва. Пламя загудело, разбрасывая искры. Но они летели строго вверх, не угрожая деревянным домам в округе. Летели и сгорали где-то в бесконечной вышине. Огонь все усиливался, поглощая без остатка стрелу и останки тара на вершине. А затем словно пожрав само себя, ярко вспыхнуло и сжалось в точку.

Толпа ахнула. Огненная стрела, похожая на комету, устремилась в небо, оставляя за собой лишь темное пятно на камнях. Выше, еще выше, к самым звездам — горячим кострам милостивых каму. А люди тут и там, словно дождавшись этого мгновения, начали зажигать фонари. Вот мигнул один, второй, десятый, сотый, тысячный и фонари начали подниматься в небо. Люди провожали душу тара на изнанку, так он не потеряет путь к Вечному Источнику. Фонари летели вверх, в черное небо, а я все следил за огненной стрелой. Я знал, что будет дальше.

Стрела рассыпалась тысячами крошечных искр где-то наверху. Люди смотрели туда, запрокинув головы, и дождь из тонких хлопьев пепла падал на их лица. Руэна глядела вместе со всеми, в темных глазах отражались огоньки фонарей. Пепел падал ей на лицо, но она будто не замечала. Наконец оберегающая подняла руку, коснулась невесомых черных хлопьев на щеках. Провела пальцем две вертикальных полосы под глазами — точно таких же, как у меня. Я знал, что то же самое делают сейчас люди там, на площади.

Руэна повернулась ко мне, и только тогда я понял, что невольно задержал дыхание. Даже в неверном свете факелов и небесных фонарей было видно, что глаза оберегающей полны слез. Я слегка коснулся ее руки и кивнул, а затем пошел прочь со смотровой площадки. За моей спиной рыдала Нимара и слышались приглушенные голоса Готара и Хидэки.

Мы достойно проводили старого тара.

Одиннадцатый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной

Просто попрощайся с ним — и уходи.

Вот увидишь, он не будет возражать. Ну да, поворчит насчет припасов, купленных на двоих. Разыщет этого своего слугу, как там его, который уехал к брату на свадьбу. Поедут вдвоем. И компания, и помощь, и еда не пропадет. Через несколько дней Торну будет казаться, что оберегающая ему просто приснилась. Или привиделась в пьяном угаре, это даже вернее.

Ради этого мальчишки, который ни свет ни заря уже барабанит в дверь и раздает приказы — уходи, Руэна. Слышишь, уходи. Ты бы не стала вооружать подопечного мечом, у которого рукоять может отвалиться от лезвия в момент решающего удара. Ты сама сейчас именно такой меч. Подарочек от Судьбоплетов, особенности мира или слишком много копченой рыбы за ужином — в причинах будешь разбираться потом.

Без тебя ему будет лучше.

Уходи.

Я думала так, одеваясь и скручивая в тугой узел волосы. Я думала так, молча идя за Торном по спящему замку. Шагая по утреннему городу через рынок, где первые торговцы еще только открывали свои лотки, позевывая и глядя нам вслед без особого любопытства. Вот сейчас. За вот тем поворотом. Я придержу его за руку и скажу…

— Торн, подожди. Есть разговор.

Он резко обернулся ко мне.

— Некогда ждать, — в глазах подопечного полыхнула такая решимость, что я едва не отшатнулась. — И я не за разговоры тебе плачу, оберегающая.

Все мрачные мысли о досрочном завершении миссии мигом вылетели у меня из головы.

— Так, стоп. Ты мне платишь? И чем же, позволь узнать?

Торн изобразил на лице возмущение.

— Как чем? Своим вниманием и терпением, конечно же! Кто еще будет держать при себе оберегающую, которая при любом неудобном случае падает в обморок и жрет копченую рыбу, как не в себя? Да будь у меня чуть меньше терпения, ты бы уже сегодня отправилась назад в… где вы там обычно живете?

И Торн запрокинул голову, будто надеялся увидеть проплывающий в небесах остров, полный оберегающих. Я сглотнула рвущиеся наружу слова. При таком раскладе мое отступление сейчас стало решительно невозможным.

— Держать при себе и терпеть, значит, — я прищурилась. — Мне показалось, вчера вечером ты не то чтобы сильно терпел. Я хотела тебя поддержать на церемонии и надеялась, что мне это удалось.

Лицо Торна сделалось непроницаемым.

— Разговоры в любом случае отложим на потом, — не дожидаясь ответа, он отвернулся и широким шагом двинулся дальше. Мне ничего не оставалось, как пойти следом, давясь невысказанными колкостями.

Эмоции, Руэна. Это первое, что расшатывает меч в рукояти. Каклюди живут с таким вихрем в голове? Всю дорогу до постоялого двора я разрывалась между двумя желаниями: дать Торну хорошего пинка или молча исчезнуть из мира, не прощаясь. Я не сделала ни того ни другого, чем горжусь по сей день.

Похоже, я становилась тем, что теперь показывали мне в зеркале — девчонкой девятнадцати лет, вырвавшейся из строгой обители под крыло к ехидному син-тару. Еще немного, и я поверю, что никакая я не оберегающая, а послушница из монастыря Цветущих вод в Сента. Перестану разговаривать, стану усердно поститься и вскорости вспомню всю свою жизнь начиная с того дня, как родилась в глухой деревушке к западу от Хеддо, столицы и резиденции благословенного арантара.

— Руэна?

— Что? — я помотала головой, отгоняя ложные воспоминания.

— Ты можешь переодеться вон в том закутке. Встречаемся на улице.

Улыбчивая хозяйка постоялого двора отдернула передо мной занавесь. Грубая серая одежда оказалась не очень удобной, но я не без сожаления сложила шелковый халат в дорожный узел. Что толку быть оберегающей, если во всех этих бесконечных мирах нельзя даже покрасоваться как следует?

«Прежняя Руэна за такие мысли выдала бы сама себе пару хороших оплеух, — подумала я, выходя обратно в прохладное тарлангское утро. — хотя прежней Руэне они и не пришли бы в голову».

Торн теперь выглядел, как крестьянин. Очень гордый крестьянин в серых штанах и халате, и почему-то с мечом в руке и ножнами на поясе. Син-тар и сам уже задумчиво разглядывал клинок, явно понимая, что с этой неувязкой что-то придется делать.

Не ему, разумеется.

— Руэна, тут пригодятся твои таланты, — выдал Торн едва я подошла. — Надо как-то замаскировать меч. Твоя магия тут поможет.

Это был не вопрос. Я не стала возражать и честно попыталась наложить на меч иллюзию — хотелось проверить, насколько все плохо с моими умениями. Оказалось, действительно не очень. Вместо того, чтобы на глазах у изумленной публики превратиться в приличествующий крестьянину дорожный посох, меч странно замерцал. Торн выкрикнул что-то неразборчивое и уронил клинок на мостовую. Будь мы где-нибудь в богатых кварталах, раздался бы красивый звон о брусчатку, но здесь под ногами была всего лишь утоптанная земля. Меч скучно бухнулся на нее без всяких спецэффектов.

— А что это ты сказал? — заинтересовалась я.

— Монастырским послушницам не положено знать такие слова, — огрызнулся подопечный. — Больно, между прочим. Зачем ты его так раскалила?

Меня кольнуло чувство вины. Я взяла руку Торна и повернула ладонью вверх. Сильного ожога не было, но кожа покраснела.

— Можешь что-то сделать? — прозвучало над ухом.

— Могу подуть, — что я тут же и проделала. — Еще могу сказать: «У кошки боли, у собачки боли, а у син-тара не боли…»

Торн выдернул руку из моих пальцев и нагнулся за мечом. Тот, судя по всему, уже не был таким горячим, потому что подопечный осторожно поднял его и вложил в ножны обратно.

— Руэна, — таким серьезным я Торна еще не видела. — Назови мне хотя бы одну причину, по которой тебе стоит поехать со мной. Ты не помогаешь. Такое ощущение, что ты портишь все намеренно и издеваешься. У вас там точно нет кого-то вроде оберегающих, но наоборот? Которых посылают не помогать, а вредить?

— Я о таком не слышала, — коротко ответила я и посмотрела на подопечного в упор. — Ладно, Торн. Давай начистоту. Со мной что-то не так. Часть способностей оберегающей отвалилась — видишь, что вышло с мечом? А ведь я хотела его замаскировать под дорожный посох. Я не знаю, что у меня еще осталось. Думаю, что способность сплетать нити судьбы в твою пользу все еще при мне, пока я нахожусь рядом с тобой. В остальном…

Я развела руками. Торн смотрел на меня безо всякого выражения. Я-то ждала, что он сейчас как минимум призовет на мою голову всех местных ёкаев. Син-тар явно не из тех, кто молча принимает неприятные повороты судьбы. Но он молчал. Молчал и смотрел, немного нелепый в крестьянской одежде, молчал и смотрел куда-то сквозь меня.

— Если ты скажешь мне сейчас уйти, я уйду, — сказала я тихо. — Это будет справедливо. Я не могу назвать тебе ни одной причины, чтобы остаться, Торн. Сомнительная удача под боком? Я и в ней уже не уверена.

Ветер холодными пальцами коснулся моего затылка. «Надо бы взять с собой еще дорожный плащ», — подумала я и осеклась. Зачем плащ, ведь дороги-то никакой не будет. А вот подопечному напомню, чтобы не замерз, хоть какая-то от меня польза напоследок.

— Останься.

Я с трудом удержалась, чтобы не переспросить. Маска невозмутимости на лице син-тара дрогнула, Торн усмехнулся и пнул лежащий у ног мешок с провизией.

— Должен же кто-то мне помочь съесть эту копченую рыбу, пока она не протухла.

— Можно было замаскировать меч под лыжи.

— Что?

— Погоди, у вас еще не изобрели лыжи?

— Не понимаю, о чем ты.

— Такие доски, которые привязываются к ногам, чтобы ходить по снегу.

— Руэна, ты в своем уме вообще? Снег выпадает в горах, как ты собираешься ходить по горам с привязанными к ногам досками?

— Как раз было бы две лыжи. Меч и лук. Почему у вас тут в Ямата такие огромные луки?

— А почему бы тебе не перестать задавать дурацкие вопросы, оберегающая?

Примерно так и началось наше путешествие во славу второго задания из свитка. Мы ехали к воротам Торико, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Подумаешь, двое крестьян на хороших лошадях из конюшни тара, чего только не встретишь в столице Ямата. Лук Торн взял самый простой, и вот как раз он легко сошел за посох. Меч же пришлось прикрывать какими-то тряпками. Я едва смогла уговорить Торна не брать его обычного скакуна, мы препирались у конюшни битый час, но наконец он согласился. Конюх вывел нам жеребца попроще, и я удовлетворенно сказала:

— Вот, этот подойдёт. Не то, что предыдущий. На том прямо было написано: «Я страшно дорогая лошадь благородных кровей отсюда и до десятого колена».

— А мой вид, стало быть, о таком помалкивает? — изобразил обиду син-тар.

— Здесь я могла бы пошутить, что золото ярко сияет даже сквозь грубую мешковину, — отозвалась я. — Но не буду.

— Потому что не сияет?

— Увы!

— И какие злые каму мне нашептали все-таки взять тебя с собой, — вздохнул Торн. — Ну, хотя бы не скучно, раз уж в благородном путешествии по воле усопшего отца я буду лишен привычных развлечений.

— Вина и женщин?

— Увы! — передразнил меня подопечный.

— Ну я, предположим, женщина!

— Не буду я этого предполагать, — фыркнул Торн. — Мне проще считать, что оберегающие — бесполые существа, наделенные всеми мыслимыми добродетелями. Ну, то есть как проще…

Он помолчал.

— Глядя на тебя, не очень просто так считать.

Он помолчал еще немного.

— Про добродетели точно непросто.

Я нежно погладила дорожный посох, который упирала в стремя. Не лук, конечно, но очень полезная вещь, если нужно быстро обрести душевное равновесие, когда едешь в горы Тамиру в компании ехидного син-тара. Мы с Торном как раз подъехали к воротам. Стражники, проверявшие обоз с зерном, скользнули по нам безразличным взглядом. Те, кто покидал город, интересовали их не слишком сильно. Я воочию видела небрежную пометку в мысленном отчете охранявших ворота: «Двое крестьян на хороших лошадях, видать с коневодческой фермы, возвращаются домой из столицы таррана».

Так бы мы и миновали ворота тихо и мирно, если бы…

— А ну посторонись, ёкай тебя заешь!

Всадник на взмыленной лошади едва не столкнулся с Торном и его скакуном. Оба резко натянули поводья, и рыжий конь новоприбывшего взвился на дыбы.

— Я спешу к господину, и если ты не уберешься с дороги…

— Атари, каму сожри твои прокисшие мозги, а ну за мной!

Разгоряченный всадник вдруг будто сник в седле. Торн, не оглядываясь, вывел своего коня из ворот, я вклинилась следом. За моей спиной шумно дышали. То ли лошадь после бешеного забега до ворот, то ли этот Атари, не признавший син-тара в одеждах простолюдина. То ли оба сразу. Хм, Атари. Знакомое имя…

— А, это и есть тот твой драгоценный слуга? — я постаралась вложить в голос поменьше ехидства.

— Господин Торн…, — послышалось за спиной. — Пусть господин прикажет умереть за мою оплошность! Я оскорбил …

Син-тар осадил коня на обочине. Я остановила свою лошадь рядом. Атари сидел в своем седле, не смея поднять глаз. Где-то дальше на дороге, убегающей от ворот в сторону леса, слышался быстрый перестук копыт. В осеннем воздухе мне почудился аромат гвоздики — вина? Разочарование?

— Умереть ты всегда успеешь, — буркнул Торн. — Сейчас совершенно не до этого. Ты ведь знаешь о гибели моего отца?

— Да, господин син-тар. Я потому так спешил в Торико, едва вести о кончине тара достигли…

— Короче! — ладонь Торна рубанула воздух, обрывая Атари на полуслове. — И давай-ка без чинов, тошно от них! Чтобы стать таром, мне нужно выполнить пять заданий, которые перед смертью назначил отец. Точнее, уже четыре. Кстати, познакомься, это Руэна, моя… э-э-э… мой личный повар. Из благородного рода поваров… э-э-э, Икури.

О, да никак меня повысили! Из бессловесной послушницы захолустного храма — в личные повара, да еще и благородные. Выразительно глянув на Торна, я приветливо помахала Атари посохом. Слуга смерил меня настороженным взглядом. В крестьянской серой одежде я явно не походила благородного придворного повара, но с другой стороны, и господин был одет точно так же. Я не смогла бы прочитать мысли Атари и в лучшие времена. Но готова поспорить на Торнову катану против горсти опавших листьев, думал он примерно так: «Господа переоделись в крестьянскую одежду, и не мне, худородному, спрашивать их о причинах».

Перестук копыт приблизился. Я покосилась за спину Атари и увидела, что к нам на серой кобыле приближается девушка. Первое, что мне пришло в голову: они со слугой Торна были неуловимо похожи. Оба рослые, круглолицые, с острыми скулами и большими темными глазами. Никак сестра Атари последовала за ним в надежде быть представленной ко двору тара Ямата? Девушка остановила лошадь рядом с лошадью Атари, скользнула по нам с Торном любопытным взглядом.

Лицо слуги закаменело. Он глубоко вдохнул и наконец поднял глаза на син-тара.

— Представляю вам мою спутницу. Юко Эйнари.

Девушка смущенно улыбнулась и прикрыла лицо веером, расписанным фиалками. Атари помолчал и будто через силу добавил:

— Моя невеста.

Одиннадцатый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата

Иногда я удивляюсь, как Атари смог дожить до возраста мужчины. Есть люди, не способные научиться владеть мечом, есть те, кто не в состоянии завязать пояс на одежде. Но при первой встрече я решил, что мой слуга полностью неприспособлен к жизни. Наше знакомство началось с того, что управляющий вошел ко мне в комнату и церемонно поклонившись, сообщил, что поелику я достиг совершеннолетия и количество моих обязанностей будет расти, тар дает мне личного слугу и оруженосца.

— Господин син-тар, достойный Атари Уканто, сын славного Мисумо Уканто, владетеля северной окраины Ямата. Атари, поприветствуй своего господина!

Потом он пробурчал что-то вроде «хоть свинарник этот разгребет» и отошел в сторону, пропуская в мою жизнь нового человека. Худой высокий юнец с совершенно мальчишечьим лицом не вошел, а буквально вбежал в комнату, запнулся о порог и растянулся во весь рост у моей кровати. Он вскочил, неуклюже поклонился. Лицо его пошло какими-то бурыми пятнами, видимо от стыда.

— Я неловок. Я не смогу достойно служить достойному син-тару. О, каму, я опозорил свой дом, — выкрикнул он. — Пусть господин велит мне смыть это оскорбление кровью.

С этими словами парень выхватил из-за пояса короткий нож и приставил его к животу. Я с любопытством посмотрел на нож, а потом на Атари. И ответил:

— Не-а! Ты мне тут все кровью зальёшь!


Едва из вида пропали шпили городских храмов, я скомандовал привал. Атари привычно расседлал лошадей и занялся обустройством стоянки. Пока на поляне разгорался костер, чуть поодаль от огня Атари сложил охапки подсохшей травы, на которой расположились мы с Юко. И пока я пытался сообразить, о чем стоит спросить (а о чем возможно и не стоит спрашивать) нареченную своего слуги, Руэна с совершенно непроницаемым видом взялась за готовку. Для начала она поставила котелок на огонь. Пока вода покрывалась по краям мелкими пузырьками, оберегающая задумчиво изучала большую копченую рыбину. Покрутив её и для чего-то посмотрев ей в глаза, Руэна вздохнула и кинула рыбу в кипяток. Над поляной поплыл запах копченостей. Дальше оберегающая бросила в котелок рис, потом горсть муки. Когда она достала яйца и занесла одно из них над котелком, Атари не выдержал, подошел и схватил Руэну за кисть.

— Госпожа, а ты точно повар? Что ты сейчас готовишь?

— Рагу! — с ехидцей в голосе отозвалась Руэна, вырвала руку и разбила яйцо о край котелка.

— Какое еще «рагу»? — недоуменно переспросил Атари.

— Ирландское, конечно! Кстати, а у нас есть водяная крыса?

Атари вежливо покивал оберегающей и осторожно, стараясь не поворачиваться к Руэне спиной, отступил ко мне.

— Господин, мне кажется, она не та, за кого себя выдает! — сказал он шепотом. — И ещё она хочет нас отравить…

Я усмехнулся и поднял ладонь в успокаивающем жесте.

— Она нас не отравит, разве что случайно. И даже это приведет нас к неминуемой победе. Ты лучше присядь и расскажи о своей невесте.

Атари сел, задумчиво почесал в затылке и ответил:

— Господин, я прошу прощения, но мы, в общем-то, с ней незнакомы…

Признаюсь, ни появление живой девушки в могиле, ни путешествие с ней в варианты будущего не приводили меня в такое изумление, как эти слова. Атари. Напичканный уложениями таррана и болезненно непримиримыми понятиями о чести, соблюдающий абсолютно все правила приличий (в том числе устаревшие и необязательные) Атари. Не знаком с невестой.

До этого момента Юко сидела на своей охапке соломы, словно проглотив жердь. Но после слов Атари её будто прорвало. Выставив в сторону жениха указательный палец, как стилет, она выкрикнула:

— Ты! Ты неотёсанная деревенщина. Ты обещал мне жизнь при дворе! Что из деревни я наконец-то выберусь в столицу пусть и не старшего, но таррана. Что вечером над моей постелью будут шелестеть шелка, а не жужжать комары…

— Но Юко…

— А теперь, после четырёх дней в дороге, за десять шагов до городских ворот ты увозишь меня в лес, сажаешь на охапку соломы и говоришь, что меня не знаешь?! О, ты действительно не знаешь меня!

Я украдкой взглянул на Руэну. На ее губах расплывалась довольная улыбка. А Атари тем временем попытался вставить несколько слов:

— Мой господин…

— Твой господин мне не указ. Я подданная Сента!

— Но твой отец…

— И мой отец мне не указ, его лишили всех прав и изгнали из таррана. Его — не меня!

Девушка сердито тряхнула головой и на сбившихся волосах промелькнула маленькая серебряная заколка с эмалированной хризантемой. Я широко раскрыл глаза и спросил, не скрывая удивления:

— Юко, ты что, прорицательница?

Девушка открыла рот, потом закрыла и, наконец, молча кивнула.

— Так, садитесь оба тут, — я махнул рукой перед собой. — И рассказывайте подробно, что произошло на этой вашей деревенской свадьбе…

Часть II. Тюбан

Тюбан (яп. 中盤 тю: бан) — стадия партии игры го, где происходит основная борьба, атака и защита. Тюбан начинается после первоначального разделения доски игроками, и стороны переходят к непосредственному столкновению. Во время тюбана игроки защищают свои зоны влияния и превращают их в территорию, одновременно пытаясь отнять территорию противника, атаковать его.

Камень ключей

Белый ключ намекает на то, что обстоятельства можно преодолеть, а черный — что обстоятельства сильнее. Именно об этом говорит нам камень ключей.

Свиток Ишинаи


Понимать значение выпавшего ключа как руководство к действию — первейшая ошибка прорицателя. Люди бывают крепче камня, люди бывают сильнее судьбы, не нужно недооценивать людей. Прорицателю стоит задуматься об этом перед тем, как ответить вопрошающему…

Прорицатель Шикои, по прозвищу Сборщик камней


Флаги в руках знаменосцев трепетали под порывами тёплого ветра. Пока мы спускались с храмового холма, свадебную процессию настиг небольшой дождь. Брат со смехом укрывал накидкой молодую жену от холодных капель, а я крикнул ему:

— Ичиро, Ханако, не прячьтесь от счастья, дождь — хорошая примета!

А себе оставил зарок — сжечь три, нет, семь ароматических палочек в храме у алтаря каму стихий. Кто знает, что за знак они посылают, превращая дорогу от храма в грязь. Только бы не поскользнуться в этой скользкой жиже, как в прошлом году на празднике фонарей!

Тесаный гранит ступеней утонул в траве, и наша маленькая процессия двинулась по полю к только что отстроенному дому новобрачных. К нему пока не протоптали тропинку. И не уложили на месте этой тропы булыжник. Всё это произойдет позже. Как говорится в уложении Нокаму — есть время для каждой вещи под небесами.

На террасе столпилось, наверное, все население Тансю. Я даже на минуту испугался, как отнесутся каму нового дома к этому беспорядочному сборищу. Но потом увидел праздничную ленту на воротах и успокоился — никто не пересек порог жилища. Ичиро и Ханако тем временем с поклоном приглашали гостей в дом. Гости шумно отказывались и предлагали молодоженам войти первыми. Родители молодоженов тихо переговаривались о чем-то. Судя по серьезным минам на лицах — говорили как минимум о новых правилах торговли между своими владениями в свете того, что они породнились. Знаменосцы откровенно скучали, глядя на веселое препирательство молодоженов с гостями. Тех было много и традиционное развлечение затягивалось.

Одна из девушек громко хмыкнула и, взмахнув расписанным фиалками веером, пошла прямиком к воротам. Я еле успел встать перед ней и осуждающе покачал головой.

— Госпожа, не спешите!

— Ой, перестань, они до вечера будут раскланиваться с гостями перед тем как войти. Я устала стоять в толпе и просто подожду всех внутри.

— Каму не одобрят, — ответил я строго.

Девушка фыркнула.

— Да нужен каму ваш захолустный городишко…

Вокруг воцарилась тишина. Я оглянулся, позади нас стоял брат с женой. Гости собирались войти вслед за молодоженами. Было понятно, что только что сказанное услышали все стоящие поблизости. Девушка спрятала покрасневшие щеки за веером и, развернувшись, нырнула в толпу. Я посмотрел ей вслед и хмыкнул:

— Какая милая девушка.

— Это Юко, дочь прорицателя! — ответил Ичиро и приглашающим жестом показал на ворота. — Входи, Атари! Будь гостем в нашем доме, брат!

Молодожены поклонились, и я склонился в ответ:

— Как я могу, Ичиро, каму будут недовольны, не увидев хозяев прежде гостей.

— Тогда мы войдём, — ответил брат к радости окружающих.

Ханако взялась за одну часть ленты, загораживающей проход, Ичиро за вторую, они потянули и дверь открылась. Молодожены шагнули внутрь, следом вошли родители, а за ними и я. Спустя несколько мгновений за нами хлынули все остальные.

Гости остановились в центре двора, окружив молодую пару пестрым кольцом разноцветных одежд, и затихли. Молчание повисло на миг, другой, а потом все разом вздохнули — в ворота вошел прорицатель.

Высокий худой мужчина прошел через двор ни на кого не глядя. Он не заинтересовался красочной резьбой вокруг окон, кружевными лентами, украшающими семейное дерево. Седая борода прорицателя топорщилась под внезапно налетевшим ветерком, но он не обращал внимания даже на это. Он прошел к молодоженам — гости почтительно расступились — вытащил из-за пояса черный отрез ткани и расстелил его прямо на траве. Черный квадрат посреди ещё зеленой травы и желтых листьев смотрелся чужеродным, лишним. Не спасал даже белый восьмиугольник посреди ткани. Прорицатель так же бесстрастно отвязал от пояса мешочек, в котором глухо брякнули камни, сунул в него руку и наконец поднял глаза.

— Вы хотите задать мне вопрос? — спросил он у Ичиро и Ханако.

По лицу молодоженов разом пробежала тень. Они не хотели. А кто бы захотел? Знать судьбу наперед не всегда приятно. Точнее, редко. Скорее, никогда… Но не нарушать же из-за этих опасений тысячелетние традиции. Брат и не стал нарушать:

— Я задам вопрос! Коснется ли счастье нашей семьи под этим кровом? — спросил он.

Прорицатель кивнул и вытащил из мешка кулак, в котором были зажаты камни. Помедлил мгновение, а потом резким движением бросил камни на гадальное полотно. Серые многогранники, лоснящиеся от многолетних прикосновений человеческих рук, посыпались на черно-белую ткань. Многогранные булыжники, расчерченные неяркими рисунками. Гадальные камни.

Мой взгляд приковал один из них — тоже восьмиугольный, он лежал почти по центру белого восьмиугольника, нарисованного на гадальном полотне. Белой спиралью кверху. Я посмотрел на гостей. Напротив я увидел Юко. Она внимательно смотрела на действия отца, беззвучно что-то шептала и шевелила в воздухе пальцами, словно перебирала невидимые предметы.

Прорицатель встал на колени, повел ладонью над камнями, вздохнул, потом скупо улыбнулся и ответил:

— Люди под этим кровом будет счастливы. Берегитесь весенних ветров и держите друг друга за руки, тогда судьба будет благосклонна к вашей семье.

Прорицатель поднялся и, кажется, собрался уходить, но вдруг его словно пронзила молния. Он рухнул обратно на колени и замер в неестественной позе. Низким гортанным голосом он громко и чётко произнес:

— Слушайте, люди! Тар Ямата ушел. Три дня ожидания наступили. Благословенный арантар выслал наместника беречь трон.

Кто-то среди гостей воскликнул: «Что же теперь будет!» Ханако всхлипнула и схватила Ичиро за руку. Тот мрачно покачал головой. Прорицатель тем временем пришел в себя. Огляделся, скатал в рулон гадальное полотно, сунул его за пояс, встал и медленно пошел к воротам, не сказав больше ни слова.

— Тар умер. Это недобрый знак. Знак смерти на свадьбе, — зашептались за его спиной гости. — Что ж за горе!

Прорицатель резко обернулся и выкрикнул:

— Побойтесь каму этого дома и придержите языки! Какой недобрый знак! Все живут и умирают, в этом нет никаких знамений!

Отец переглянулся с матерью Ханако и они отошли в сторонку. Рядом сразу возникли мрачные люди в серых, не для праздничного дня одеждах. Тихие переговоры — и вот люди в тёмном, коротко поклонившись, скрылись в пестрой толпе. Они шли мимо нарядных людей, останавливаясь то тут, то там, и количество гостей на глазах начало редеть. Всхрапнул чей-то конь за воротами.

И тут ёкай меня дёрнул за язык:

— Прорицатель, я хочу задать вопрос.

— Ты услышишь на него ответ, — ответил тот и снова расстелил на земле черно-белое полотно — прямо там, где стоял. — Спрашивай, Атари, сын рода Уканто.

— Я служу син-тару Ямата, и после темных вестей о кончине старого тара сегодня же вечером направлюсь в столицу. Что меня ждёт?

Прорицатель встал на колени, закрыл глаза, запустил руку в мешок. Бросил камни на полотно, провел над ними ладонью и ответил:

— Вопрошающий покинет это торжество и отправится в путь, который приведёт его к собственной свадьбе.

В толпе раздались смешки. Гости были рады на миг позабыть о недобрых новостях. Только стоявшая напротив Юко нахмурилась, окинула меня быстрым взглядом и буркнула: «Да кто ж за него пойдет?» Смех усилился, а девушка испуганно вскрикнула и закрыла рот руками. А её отец, все еще не открывая глаз, собрал с полотна камни в горсть и снова бросил. Мгновение он молчал, а потом сказал:

— Вопрошающая разделит с Атари Уканто его дорогу и поймет в конце пути, что никому не уступит место рядом с ним.

***
— Да! Будь! Он! Проклят!

Удар, еще удар, звон бьющейся посуды. Из дома выбежала перепуганная служанка, но отец знаком отослал ее.

— Мой! Длинный! Язык!

Глиняные черепки разлетелись по камням двора, легли узорами среди опавших листьев. Сможешь прочитать этот расклад, отец? Я все ждала, когда же он схватит меня за руку. Вот он поднялся с подушек, скинул с плеч теплое покрывало. Вложил в мои пальцы последнее блюдце, еще остававшееся целым. Жалобно звякнув о стену, оно раскололось надвое.

Вот сейчас отец скажет, как всегда: «Я знаю, что ты чувствуешь, Юко».

Нет.

Он печально посмотрел на чайник с остатками чая на низком столике. Похожий на раскрытый веер желтый лист упал отцу на плечо. Мне хотелось кричать. Вместо этого я спросила тихо:

— Что будет, если я откажусь?

Отец повел глазами в сторону дома. Вон из того окна маме нравилось смотреть на двор, усыпанный золотистыми листьями. Когда она была жива…

— Ты знаешь. Сначала обстоятельства будут давить на тебя, а если справишься, ударит по тем, кто рядом, — ответил отец, прорицатель-мастер. Прорицатель-изгнанник.

Помолчав, он добавил:

— Это мой последний урок, девочка. Дальше ты сама.

Я сжала в кулаке камень ключей. Первый из моего собственного гадательного набора и последний, вырезанный под отцовским кровом. Бросить бы его туда, в листья и черепки. Только вот я и так знаю, что выпадет. Черный ключ выпадал уже семь раз.

— Как, ты сказал, его зовут?

— Атари. Атари Уканто. Ты так и не прижилась в Тансю, Юко. Имена сыновей владетеля…

— И не приживусь!

Коричневый черепок хрустнул под ногами. Я присела обратно за столик, обняла озябшими ладонями чайник. Атари, «кинжал». У моего горла! На языке осталось горькое послевкусие, будто бы «сосновые иглы» в этом чайнике заварили позавчера.

Мы выезжали ранним утром, отец настоял на том, чтобы мы присутствовали до окончания свадьбы. Светало, туман с реки тёк по ногам лошадей. Атари был громок и многословен. Я молча слушала о столице таррана Ямата, Торико. О господине моего жениха, Торне Ямата. О приближенных усопшего тара. Снова учить незнакомые имена, врастать в новую жизнь. Мне хотелось, чтобы Атари замолчал.

«Он не виноват, — повторяла я про себя. Восьмигранный камень ключей резал мне ладонь. — Он ни в чем не виноват, так же, как и я. Почему же я его за это так ненавижу?»

Камень стрел

Стрелы не имеют толкований, они указывают направление. Они не раскроют того, что ждет впереди. Стрелы лишь говорят, где задающего вопрос ждёт ответ.

Свиток Ишинаи


Неопытные прорицатели ошибочно считают камень стрел простейшим в Ишинаи. Но на самом деле камень не указывает одно направление. Он указывает сразу все. Одно из них есть тайна — то, что останется внизу. Одно из них явно — то что смотрит на другие камни, третье и четвертое — возможность. Не стоит забывать, что у судьбы есть план, а у человека — воля.

Прорицатель Шикои, по прозвищу Сборщик камней.

— Господин? — сказал я и посмотрел на Торна. Хозяин выглядел довольно озадаченным. — Так что же мы будем делать дальше?

— Кхм… Ну в свете того, что нам надо выполнить задание тара, ваш рассказ ничего не меняет. Разве что самую малость! Юко, ты не обязана ехать с нами. Ты сможешь поселиться в Торико, да что там, прямо в замке! Я напишу письмо, Фуманзоку найдёт тебе полезное дело.

При звуке имени наместника Юко вздрогнула:

— Нет, нет! Не нужно ему писать! Я с вами поеду!

Я поставил себе галочку в памяти разузнать при случае, что у моей невесты за неприязнь к брату арантара, и добавил:

— Готов отдать жизнь за господина син-тара!

— Хорошо. Но не прямо сейчас, и я уже сказал тебе в дороге забыть про титулы! — твёрдо ответил тот, а потом усмехнулся. — Ну что ж, значит теперь нас четверо!

— Пока ещё мы вместе, — уточнила Руэна и поставила перед Торном тарелку с благоухающей копчёностями похлёбкой. В мутной жидкости плавал одинокий рыбий глаз. Я понял, что перед сном мне стоит заняться еще и готовкой.


Рассвет только окрасил розовым желтые кроны деревьев, а я уже развел костер и начал устанавливать походную жаровню. Путь нам, судя по всему, предстоял не близкий, так что благодарное отношение нескольких каму точно не повредит.

Я собрал треногу, отодвинул в сторону небольшой булыжник, мешающий поставить ее ровно, и поместил сверху медную чашу. Треножник покосился и едва не упал. Пришлось основательно повозиться, пока конструкция не встала надежно.

Наконец, я разжёг от костра вязанку ароматных трав, сдул пламя и бросил в чашу. Из нее заструился пахучий белый дым. Юко выползла из палатки, фыркнула, глядя на мое жертвоприношение и ушла в густой кустарник. Вернулась с пригоршней камней. Села на бревно у огня и начала поочередно их рассматривать. Те, что чем-то приглянулись, оставляла рядом, остальные отбрасывала. Через некоторое время она внимательно рассмотрела оставшиеся и выбросила их тоже.

— Что ты ищешь? — спросил я.

Она не сразу ответила. Долго задумчиво смотрела под ноги и наконец повернулась ко мне:

— Мне нужен небольшой камень напоминающий по форме пирамиду.

— Вроде такого? — спросил я и бросил ей тот булыжник, что мешал мне установить треногу.

Юко поймала камень. Сначала равнодушно повертела его в руках. Затем удивленно погладила по граням и наконец сказала:

— Атари, ты…

Она вскочила и убежала в палатку. Выбралась оттуда с большой книгой, уселась рядом со мной и раскрыла ее в начале.

— Вот, смотри, — сказала Юко, ткнув пальцем в рисунок

На странице и правда был изображен камень похожий на тот, что я нашел.

— Торн, ты погляди на наших молодых, — раздался сзади смешок нашего «повара». — Еще вчера они друг друга вроде терпеть не могли.

Юко вспыхнула, вскочила на ноги и убежала в свою палатку. Не забыв, правда, при этом прихватить и книгу, и найденный камень.

Господин вышел к костру, когда солнце уже поднялось над деревьями. Торн был непривычно бодр и, усевшись с кружкой, наконец решил рассказать о дальнейших планах. Я невольно принюхался и уловил аромат травяного чая. Не иначе как солнце сегодня направится вспять!

— Итак, Атари и Юко, вы ещё не в курсе, но старый тар перед смертью спятил, — провозгласил Торн, основательно приложился к кружке, осознал, что там находится не один из излюбленных напитков и поморщился. Нет, солнце все же не изменит направление!

— Так вот, он поручил мне спустится на нижний уровень рудников и написать там своё имя. А все мы знаем, как относятся рудокопы к посягательству на их норы!

Господин хмуро обвел взглядом молчащих спутников, хмыкнул и продолжил.

— Движемся к Шаберу, договариваемся с рудокопами о проходе. Дальше по обстоятельствам.

— Какой мудрый план! — с оттенками восхищения в голосе сказала Руэна. — Идем неизвестно куда, а дальше как кривая выведет.

Во мне закипало возмущение. Что это за женщина? Какое она право имеет так дерзко говорить с господином? Что за злые каму направили её к Торну? И насколько я знаю своего господина, терпеть он этого не станет. Сейчас он ей выдаст…

— А что ты от меня хочешь? — возмутился Торн. — Ну давай прокопаем ход к нижнему ярусу сами. Ты по земле соскучилась?

Руэна пожала плечами, а я едва язык не проглотил от удивления. Кулак невольно сжался на малом мече, но не мог же я в самом деле напасть на гостью господина? Или повара, кто она там… Путь воина — путь страданий. Поэтому я перетерпел свой порыв, встал и с легким поклоном уточнил у Торна:

— Господин, могу я сворачивать лагерь?

— Действуй, — кивнул тот.

***
Господин как обычно разглядывал небеса над нами, и судя по беззвучно шевелящимся губам придумывал трехстишья. Я пытался одновременно приглядывать за Руэной — мало ли что опять выкинет — и за Юко, она оказалась совершенно не приспособлена к походам. И, разумеется, за всеми этими заботами проглядел засаду.

Едва наш маленький отряд втянулся в узкий проход между подступившими к самой дороге деревьями, как на нас напали. Позади с хрустом упали несколько деревьев отрезая путь к отступлению. Впереди нас два крупных дерева по обе стороны дороги покосились и тоже начали падать.

— В галоп! — выкрикнул Торн и пришпорил коня, подавая пример остальным.

За ним, низко пригнувшись к гриве, проскакала Руэна, следом Юко. Я замкнул колонну, пытаясь на ходу снарядить лук. Справедливые каму леса не дали нашему путешествию завершиться едва начавшись. Падающие спереди деревья сцепились кронами и так и застыли, превратившись в живописную арку.

Торн промчался под ней, даже не наклоняясь. На мгновение мне показалось, что у нас получится просто уйти, но тут из леса полетели стрелы. Торн и Руэна успели проскочить опасное место, а вот гнедой Юко начал вскидывать крупом, получив стрелу в бедро. Хотя потом выровнялся и прибавил хода. Моему коню досталось хуже всех. Он сделал несколько прыжков и покатился прямо под зелёную арку. Я едва успел вынуть ногииз стремени. Конь дернулся и затих. Я спрятался за ним и наконец натянул тетиву. А нападающих все еще не было видно. Стрельба из-за деревьев прекратилась. Видимо, враги не ожидали, что мы пройдем за упавшие деревья, и здесь просто не было стрелков. И тут я увидел, что Торн остановился, а следом за ним и остальные.

— Бегите! — крикнул я. — Я задержу их, господин!

— А мальчик дело говорит! — бросила Руэна развернувшемуся обратно Торну, но послушно последовала за ним. Юко остановилась на мгновение, но тут раздался дробный топот, и на тропе вдалеке показались трое мужчин. Судя по обнаженным мечам, скакали они не побеседовать о коанах за пиалой чая. Моя невеста сделала верный выбор в пользу быстрого отступления.

Торн осадил коня рядом со мной и заставил его лечь с другой стороны, создавая баррикаду. Руэна спрыгнула со своего скакуна на ходу, да еще успела хлопнуть его по крупу, заставляя коня двигаться дальше. Тот всхрапнул и галопом унёсся в кусты. Юко почти добралась до нас, когда из-за зарослей с одной стороны вновь полетели стрелы.

Я выскочил встретить девушку, натягивая лук, Торн еще возился со своей тетивой, но нас обоих опередила Руэна. Она высоко подпрыгнула, оттолкнувшись от коня господина, и сбила своим посохом стрелы в полёте. Выстрелов больше не было, видимо нападавшие подбирали свои челюсти в высокой лесной траве. Я же за это время помог Юко спешиться и втащил ее в нашу конную крепость.

— Кто это? — выдохнула она, укрываясь за лошадьми.

— Наверное, разбойники, — ответил Торн. — Уточним при случае!

И кивнул мне.

Мы встали и одновременно выстрелили из луков. Моя стрела скользнула по боку одного из конных врагов, его лошадь резко дернулась в сторону, и всадник вылетел из седла. Выстрел господина был точнее — второй противник выронил меч и откинулся назад в седле, безуспешно пытаясь выдернуть стрелу из груди. Третий не стал испытывать судьбу и осадил коня.

Возникла небольшая передышка, и я поспешил воздать молитвы каму рода. Я благодарил их, что позволили погибнуть в бою, не посрамив рода, несмотря на мои многочисленные попытки. Может показаться, что я торопил события, но это только на первый взгляд. Если бы противники продолжали расстреливать нас из луков, мы бы не продержались долго. Не думаю, что наш чудо-повар смогла бы отбивать стрелы с разных сторон одновременно. Кого-то из нас лучники бы убили, кого-то ранили.

Словно в подтверждение моих мыслей над нами просвистело несколько стрел. А дальше нас спасли небесные каму, покровители рода! Судя по всему, разбойники сидели в засаде по обе стороны дороги. Но когда мы проскочили западню, одна группа пошла вдоль дороги, осыпая нас стрелами. Вторая настигла нас прямо на дороге и, недолго думая, пустилась врукопашную. Первым пришлось прекратить стрельбу, чтобы не ранить своих же, и выбежать из укрытия. Вот что молитва своевременная делает!

Торн встал и взял в руки оба меча. Я сделал тоже самое и посмотрел на господина:

— Было честью служить господину син-тару!

— Мне тоже понравилось, — усмехнулся Торн и с криком «Ямата!» кинулся навстречу нападающим. Следом за ним с кривой усмешкой бросилась Руэна.

Я оглянулся на Юко, собираясь сказать несколько слов ободрения, но увидел, что моя невеста не собирается отсиживаться за конной баррикадой. В правой руке девушки был зажат метательный нож, в левой между пальцами — ещё три. Времени на расспросы не хватило. Один из разбойников запрыгнул на тело моего бедного коня и первым получил нож от Юко между глаз. Я про себя отметил, что никогда не буду расстраивать эту женщину после замужества, и коротким рубящим ударом отправил второго нападавшего в беседку Вечности.


Оставшиеся двое разбойников с нашей стороны не дали должного отпора и наполнили пейзаж своими бездыханными телами еще через несколько мгновений. Мы с Юко переглянулись и вернулись к баррикаде, чтобы помочь Торну и Руэне, но помощь уже не требовалась. Последнего оставшегося в живых разбойника Руэна прижала к земле, уперев посох ему в кадык. Торн сидел рядом и перевязывал длинный порез на левой руке.

— Господин, тебя ранили? — спросил я.

— Если бы, — ответил Торн. — Я поскользнулся на траве и разодрал руку веткой.

— Как обидно!

— Нет, не обидно, — усмехнулся господин. — Я упал и нож, брошенный мне в спину вот этим внуком ёкая, попал в моего противника.

— Ну это совсем другое дело! А мы его прямо сейчас повесим? — уточнил я.

— А чего это ты такой кровожадный? — делано удивился Торн.

— Это не я, это законы Ямата. Дорожных грабителей вешают на том месте где схватили. В назидание…

Прижатый к земле задергался.

— Атари, как тебе не стыдно, — поцокал языком мой господин. — Пока над тарраном наместник, никто не в праве выносить смертные приговоры. Ни сам наместник, ни судья. И уж точно не ты!

Разбойник затих, а я упал на колени.

— Господин, мне нет прощения, разреши заплатить жизнью за свою ошибку!

Разбойник выдохнул, и у него вроде даже улыбка на лице появилась.

— Но только вначале позволь прикончить эту падаль! — закончил я и с удовольствием заметил разливающуюся по лицу нашего арестанта бледность.

— Может я просто на посох поднажму, перекрою, так сказать, кислород? — спросила Руэна. — Я не местная, с меня взятки гладки.

Разбойник окончательно побелел, а Торн задумчиво покивал.

— А что, вариант! Хотя… Может, он решит выкупить свою жизнь? — с сомнением спросил мой господин.

На лице разбойника затеплилась надежда.

— Да нет! — с жаром возразил я. — Он настоящий воин и ни за что не предаст своего господина!

— Хидэки, его зовут Хидэки! — хрипло выкрикнул грабитель.

— Отпусти его, Руэна, — вяло улыбнулся Торн.

— А он не нападет как-нибудь ночью?

— Нет. Такие нападают стаями. У него стаи больше нету, а хозяина он предал. Пусть идёт.

Разбойник вскочил, едва посох Руэны перестал давить на его шею, и припустил в лес с такой скоростью, что мог бы посрамить лучших тарских скакунов. Не иначе ждал выстрела в спину. Вот еще, хорошую стрелу переводить…


Мы долго копали могилы у дороги. Каму леса затаили бы обиду, останься тела непогребенными.

— Рано мы гада отпустили! — ворчала Руэна. — Пусть бы это отребье сам и закапывал.

Господин глянул на нее исподлобья и промолчал. Да что же это за женщина, которой сам Торн Ямата позволяет так с собой разговаривать? Хотя Торн вообще был непривычно молчалив и тих. Да и Юко после боя слова не проронила. Это был очень тихий полдень.

Когда мы закончили работу и нашли в зарослях коней Юко и Руэны, Торн внезапно заявил:

— Атари и Юко, простите меня.

— Я не понимаю, господин, — ответил я, а Юко удивленно расширила глаза.

— Мое недоверие не делает мне чести. Разрешите представить вам еще раз Руэну.

Я с интересом обернулся на странную спутницу господина.

— Знакомьтесь, это моя оберегающая.

***
Оберегающая! Я обнаружила, что уже стою, низко склонившись перед Руэной в поклоне. Все раздражение, которое у меня вызывала эта странная спутница син-тара, развеялось в миг, как дым над залитой водой жаровней.

— Юко, перестань, — услышала я голос оберегающей. — Даже мой собственный подопечный ни разу мне не кланялся. А при первой встрече вообще чуть не располосовал вот этим вот мечом!

Я выпрямилась, но глаз не поднимала. Сколько историй про оберегающих я слышала от отца! Прорицатели почитают их, посланцев судьбы, и легенды об их деяниях на Тарланге передаются в наших семьях из поколения в поколение. Неужели теперь и мне позволено будет стать частью одной из этих историй?

— Юко! — снова окликнула меня Руэна. — Когда ты фыркала и презрительно на меня косилась, ты мне нравилась куда больше!

Атари стоял рядом, тоже склонив голову. Надеюсь, он не заведет опять песню про заплатить жизнью за свою непочтительность! Каждый раз, когда он начинает, мне так и хочется выполнить его желание своими руками!

Я, наконец, подняла взгляд на Руэну. Та широко улыбалась.

— Думаю, прорицатели слишком уж нас превозносят, — сказала она. — Как видишь, я совершенно не страшная, не великая и абсолютно точно не легендарная. Даже ужин как следует сготовить не могу. Но твоя реакция мне понятна.

Оберегающая задумалась, а потом выдала:

— Это как если идешь в поход с каким-то незнакомым мужиком, а потом выясняется, что он Михаил Боярский.

Я мысленно перебрала имена самых известных оберегающих, но такое припомнить не могла.

— Ох, Юко, не обращай внимания, — махнула рукой Руэна. — Юмор оберегающих…

Судя по тому, как син-тар закатил глаза, Руэна не в первый раз говорила такими загадками. Я на всякий случай решила, что постараюсь запомнить ее слова. Возможно, мудрость речей оберегающих открывается не сразу?

— Прости, что обидел тебя недоверием, госпожа, — наконец подал голос Атари. — И позволь…

— Нет! — хором выкрикнули я, Торн и Руэна.

— Копать еще одну могилу я не буду! — строго заявил син-тар. Открыв нам с Атари тайну Руэны, он на глазах приободрился. — Слишком уж Хидэки расщедрился, мог бы и поменьше разбойничков подослать. Хорони их потом!

— Ты ведь знал, что так будет? — посерьезнела Руэна.

— Я же говорил тебе про шальную стрелу из подворотни, помнишь? Мне не хотелось верить, что мои близкие способны на такое, но борьба за тарран редко бывает честной. Знаешь, скольких отравили, когда к власти рвался нынешний арантар? Парочку син-таров и еще с десяток невинных придворных за компанию. Спроси у Юко, она ведь говорила, что она подданная Сента. Наверняка помнит этуисторию.

Все обернулись ко мне. Было такое ощущение, будто разбойничья стрела с налета вонзилась мне прямо в грудь. Это Торн специально? Или он не знает, что мой отец… Я глянула в лицо син-тара, но там была усталая усмешка и ничего больше.

— Мне было двенадцать лет, когда нас… когда мы переселились из Сента в Ямата, — деревянным голосом сказала я. — Я что-то слышала про отравления. Но мало что помню.

— Жаль, — в голосе Торна мне послышалось искреннее сожаление, как будто он и правда хотел потешить себя столичными сплетнями после боя и тяжелой работы. — Хотя нам все равно некогда трепать светлое имя благословенного арантара. Поклажу на оставшихся лошадей, и дойдем пешком до деревни Мидари. Чем быстрее мы отсюда исчезнем, тем лучше.

Я хотела было спросить, почему нельзя хоть немного отдохнуть, но Атари уже сорвался с места выполнять приказ. Пока я пыталась успокоить все еще дрожащую лошадь, мой жених прилаживал свою поклажу ей на спину. Краем глаза я видела, как Торн шепчется с Руэной у второй лошади. Вот он взял ножны с мечом и стал заматывать их в полотно, привязал сверток к седлу. Окинул нас с Атари очень внимательным взглядом.

— Хидэки рано или поздно узнает, что промахнулся. Поэтому надо бы…

— Хидэки промахнулся! — ни с того ни с сего воскликнула Руэна, отчего ее лошадь шарахнулась в сторону, и один из тюков тяжело бухнулся на землю. Под холодным взглядом син-тара оберегающая подняла его и стала приторачивать к седлу. — Прости, Торн. Кажется, та твоя удача с ножом и мокрой травой высосала из меня последние мозги.

Син-тар покачал головой и снова обернулся к нам с Атари. Я поймала себя на том, что мысленно вычеркиваю последнюю фразу из новой легенды об оберегающей Руэне.

— Раз идет охота на син-тара и его спутницу, надо и вам одеться поскромнее, — сказал Торн. — Как бы вас не приняли за нас. Да, Атари, я помню, что ты все порываешься отдать за меня жизнь. Но не в буквальном же смысле!

Мой жених зачем-то поклонился господину прямо со свернутой палаткой в руках. Руэна прыснула, заправляя в прическу выбившиеся в бою пряди.

— Так что будете зажиточными землевладельцами с северных окраин Ямата, — продолжал син-тар. — Переоденьтесь в самую неприметную одежду, что у вас есть, и никаких украшений. А мы будем двумя крестьянами, которые нанялись вам в услужение. Встречаемся на этой поляне. Бегом!

Бежать я, конечно, не стала. Но уже по пути в ближайший кустарник выпутала из волос заколку с хризантемой и спрятала понадежнее. И как потом оказалось, правильно сделала. Пока мы с Атари ехали к Торико, нам ни разу не встречалась деревня с такими любопытными жителями, как в Мидари. Было ощущение, что каждый встречный как минимум собрался рисовать с путников парадный портрет, так внимательно они вглядывались в наши лица. Я бы замучилась отвечать на вопросы, признай они во мне прорицательницу.

Атари сделал такое непроницаемое лицо, что впечатлилась даже оберегающая. Она же шла, глядя себе под ноги и ведя под уздцы нагруженную лошадь. Но как мне показалось, всю дорогу стреляла глазами в Атари, и всякий раз плечи ее начинали заметно вздрагивать.

Господин син-тар, напротив, развлекался вовсю. Пока мы не дошли до деревенского трактира, он успел справиться у местных о том, каков нынче урожай риса, хором поругать вместе с каким-то щуплым стариком сборщиков податей и заявить на всю улицу, что он непременно напьется, и пусть его сестра даже не пробует его отговорить. «Сестра» в лице оберегающей тут же подхватила представление и призвала на голову непутевого братца всех местных каму и ёкая разом. Я прятала за веером пылающие щеки и не знала, куда спрятаться от этого позора.

— Вообще-то предполагается, что ты моя госпожа, — шепнула мне Руэна через шею лошади. — Давай, прикрикни на нас!

От идеи прикрикнуть на оберегающую и син-тара я даже споткнулась на ровном месте. Глянула на Атари. Тот таращил глаза прямо перед собой и делал вид, что ничего необычного не происходит. И вот это вот… существо я должна буду перед небесными каму назвать своим мужем! Что за жестокая судьба!

Злость вернула мне былую решимость.

— Замолчали оба! — вокруг моей топнувшей ноги поднялось облачко дорожной пыли.

— Прости нас, госпожа, — тут же залебезила Руэна, и мне опять пришлось прятаться за веером. Пожалуй, эту часть легенды про оберегающую тоже придется безжалостно вычеркнуть. Хотя бы мысленно.

***
Я хотел спросить у прохожего, где можно переночевать усталым путникам. Но никто больше не попадался, а затем улица сделала небольшой поворот и буквально уперлась в чуть покосившийся от времени двухэтажный дом с многообещающей вывеской «Трактир У дедушки Дзи». Невольно подражая господину, я махнул рукой своим спутникам:

— Коней в стойло, а я договорюсь об ужине и ночлеге.

На мгновение меня будто окатило холодной волной. Я прилюдно унизил син-тара. Какой стыд… Но мне не дали обдумать эту мысль полностью. Торн и Руэна со словами «да, господин» отвесили глубокий поклон. Намного ниже, кстати, чем положено в таких случаях! А потом господин ещё и подмигнул мне, уводя коня в поводу. О, каму!

Тем временем из таверны вышел молодой парень и направился к нам.

— Добро пожаловать к дедушке Дзи, достойные люди, — поприветствовал он нас с полупоклоном.

— Что-то молод ты для дедушки, — заметила Юко.

— Госпожа очень наблюдательна. Я не Дзи, я его племянник Керо. Помогаю ему в меру сил. Если хотите познакомиться с владельцем трактира, вы легко найдете почтенного Дзи. Он большую часть дня пьет чай в углу, — сказал парень и замолчал, но мне показалось, что ему очень хотелось добавить «старый бездельник».

В другой раз я наверняка разговорился бы с Керо о делах таверны, жизни в деревне и выяснил бы пару полезных слухов, но мой внезапный статус мешал. Я лишь кивнул в ответ на слова трактирщика и пошел внутрь.

В углу зала и правда сидел потрясающе древний дед и пил чай из широкой пиалы. Больше в таверне гостей не было. Я низко поклонился дедушке Дзи, и тот слегка кивнул в ответ. Затем я прошел к барной стойке. Она была сделана на манер западной части Тарланга — без настила для гостей. Клянусь священной чайкой, ничто не распространяется так быстро, как мода на попрание традиций! Впрочем, осуждать под чужим кровом местный уклад ещё более печальное отступление от обычаев. Я покачал головой, потом кивнул Керо за стойкой. И как он успел сюда просочиться вперед меня?

— Достойный племянник дедушки Дзи…

— Меня зовут Кичиро, — улыбнулся трактирщик. — Вы, верно, уже познакомились с моим братом Керо. Что я могу предложить для господина и его спутницы?

И тут я понял, что этот вопрос не так прост, как кажется. Не могу же я взять комнату получше для нас с Юко, а похуже для господина и Руэны! Опять же, поселиться с будущей невестой — это вульгарное нарушение традиций, в котором нет никакой нужды. Но что скажет трактирщик, если мы поселимся со слугой в одной комнате, а женщины в другой? Как у Торна голова не пухнет от всех этих хитросплетений! Меня спасла Юко.

— Дорогой, — сказала она и потупилась. — Мы не слишком удачно выбрали время для путешествия. Нам с Руэной нужна отдельная комната.

Я разочаровано поцокал языком, вздохнул и повернулся к трактирщику.

— Достойный Кичиро, нам нужны две комнаты наверху. Те, что получше, — потом подумал и добавил. — И пусть принесут туда еду на четверых.

Пока я пытался разобраться, насколько неожиданно приятно было услышать «дорогой» от Юко, Кичиро отдал распоряжения. Тут как раз подошли Торн и Руэна, и молодая улыбчивая повариха, вооруженная подносом с копченой уткой и большим коричневым кувшином, пригласила нас всех на второй этаж.

Я махнул ей рукой — сейчас, мол — не заметив, как дедушка Дзи недоуменно потирает подбородок, услышав мой заказ. Видимо не каждый день крестьяне берут дорогие комнаты и просят подать туда ужин.

Торн, Юко и Руэна отправились наверх, а я вышел проверить, как обиходили наших лошадей. Вернулся как раз к началу трапезы. Все трое собрались в нашей с господином комнате и ожидали меня с нетерпением. Копченая утка исчезла с подноса в мгновение ока. После ужина я долго мыл руки в крошечной купальне за таверной, а когда вернулся в комнату, Торн уже спал. Я непочтительно завалился рядом с ним и моментально отключился.

***
Когда я раскрыл глаза, было светло. Господина рядом уже не было.

«Каму, какой стыд, он проснулся раньше меня!» — подумал я, но затем сообразил, что Торн играет роль слуги, а значит должен не только встать пораньше но и заказать завтрак за господина, то есть меня. И снова устыдился. Наверное, я бы еще долго думал и стыдился, но в комнату ввалился Торн и, усмехнувшись, сказал:

— Ну ты и лежебока, господин. Вставай, лошади сами себя не купят!

Я вскочил, неуклюже поклонился, но син-тар махнул рукой, отметая условности, так что я быстро оделся и вышел вслед за ним, не успев вознести даже короткой молитвы каму.

Мы поклонились дедушке Дзи (ночевал он тут за столиком, что ли?), тот кивнул в ответ и занялся своим чайником с чаем. Наскоро перекусив печеными яйцами и рисом, мы вышли в пахнущее прелыми листьями и влажным сеном деревенское утро.

А дальше началась самая печальная история торгов на моей памяти. Для начала, в деревне не нашлось верховых лошадей. Вообще. Мы пошли по второму кругу и стали спрашивать лошадей, хоть немного привыкших к седлу. И тут выяснилось, что свободных лошадей нет. Уборка урожая, господин, приходите через месяц. Никак не можем уступить, господин, даже за тридцать серебряных хонов. И не уговаривайте, нам на ярмарку ехать скоро.

Мы вернулись в трактир. Торн в сердцах выпил полкувшина кислого вина, остальное расплескал на стойку. Трактирщик (то ли Кичиро, то ли Керо, различать их я так и не научился) покачал головой и начал вытирать расплывающуюся по дереву красную лужу.

— Господин явно расстроен, — заметил он. — Может, я смогу дать полезный совет?

— Вот он — мой господин, — ответил Торн, махнув в мою сторону рукой. — С ним и разговаривай.

Трактирщик улыбнулся одними глазами и повернулся ко мне.

— Лошадей не можем купить, — без долгих предисловий объяснил я. — Словно в Мидари каму проклинают тех, кто торгует лошадьми.

Я не удержался и тоже ухватил кувшин с вином. Син-тар иронично покосился в мою сторону, но ничего не сказал. Я немного подумал и поставил кувшин обратно на стойку.

— Что же вы сразу ко мне не подошли, — всплеснул руками трактирщик. — В деревне сейчас ни одного свободного животного. Не удивительно — кто не успеет убрать урожай, будет листвой питаться всю зиму.

— А у вас, стало быть, есть? — заинтересованно уточнил Торн.

— Есть, но я их вам тоже не могу продать.

На мгновение мне показалось, что господин прикончит трактирщика на месте. Однако Торн только скрипнул зубами и спросил:

— Тогда какой смысл был к тебе обращаться, достойный Керо?

— Я Кичиро, господин, племянник дедушки Дзи, — с полупоклоном ответил тот. — А лошадей я вам не продам, но дам напрокат.

— Рисковый ты мужик, Кичиро, — уважительно заметил Торн, — надеюсь, твои лошадки стоили такого риска.

Трактирщик поклонился, и спустя один выпитый и один разбитый кувшин с кислым вином, мы сторговались на пяти серебряных хонах аренды за голову плюс сорок залога. Таким образом лошади нам обошлись больше золотого. Не знаю, может и не стоило кувшинами швыряться во время торговли, тогда вышло бы подешевле. Залог конечно вернут, когда мы возвратим лошадей. Но судя по началу нашего путешествия у меня в этом отношении были большие сомнения.

Мы пересели на настил, оставив обувь на подставке. Я с удовольствием уселся за чайный столик поджимая босые ноги. Все-таки сидеть на подушках с чашкой чая в руках куда приятнее, чем стоймя стоять у стойки и цедить вино из глиняной кружки. Варвары они там на западе, варвары!

Зал начал наполняться людьми. Я остановил проходящего мимо Кичиро.

— Ты же сказал, что время уборки урожая. Откуда столько людей?

— Приехали торговцы из Кириоко, достойный господин. Кроме того, сегодня мы празднуем день середины осени. Каму земли будут злиться, если трогать землю заступом. Каму деревьев обидятся на случайно сломанную ветку. В общем, на всякий случай сегодня никто не работает.

— Кроме вас с братом, — хмыкнул Торн.

— Да. Но мы очень осторожны, — ответил Кичиро, поклонился и ушел к другим гостям.

Я задумчиво потер подбородок и налил в чашки свежую порцию чая.

— Господин, я думаю, нам стоит ехать дальше, — сказал я Торну. — Вас кто-нибудь может узнать.

— В чем-то ты прав, Атари, — ответил син-тар. — Но мне хотелось бы выяснить что-то о моих родственничках. Наверняка об этом будут болтать.

Я вздохнул. После выяснения слухов в тавернах господин может промаяться похмельем сутки, а то и двое. Но это ладно, хуже то, что он может ничего не помнить, что сводит суть всей операции на нет. Опять мне придется принимать удар на себя!

— Кого будем угощать? — покорно спросил я. — Торговцев или местных?

— Пока просто послушаем.


Соседние столики быстро заполнились. Кислое вино, а следом и горькое полилось рекой. А мы с господином лишь время от времени просили достойного Кичиро принести новый чайник. Уже два чайника спустя торговцы за соседним столиком заговорили в полный голос.

— Ёкай попутал меня, Куми, когда я собирался в Сента с грузом и передумал.

— Что не так, Мичи? В Ямата больше платят и ниже налоги. Каму благоволят. Мы добрались спокойно, до Торико два дня пути.

— Когда мы отправлялись, тар был жив. Сам понимаешь, что за торговля будет.

— Ну, распродадим по лоточникам, в накладе не останемся.

За спиной все громче бубнили местные:

— Рисовые поля уже просохли. А как убирать рис, когда тарские дети друг друга режут?

— Не гневи каму, Нори. Син-тар Готар сам полез в сердитый источник.

— Да кто ж видел-то…

— А слуга его видел, он наместнику-то и доложил.

Я поднял глаза на Торна. Лицо син-тара окаменело, губы сжались. А крестьяне позади все бубнили:

— Ты больше слушай нашего прорицателя, он толком сказать не сможет, сколько лет моей корове. Точно говорю, это они за отцовское наследство передрались…

— Точно. Это Торн, старшенький их, помяни моё слово!

Мой господин поднес пиалу к губам, отхлебнул чай и поставил ее обратно. Надо отдать должное — изящная чаша даже не звякнула, соприкоснувшись со столом, хотя костяшки на руках син-тара побелели. Всё громче переговаривались торговцы:

— Мичи, давай завернем на Дашими, пока не поздно!

— Да мы и так уже в Ямата. В заднице священной чайки вилять бесполезно.

— Попал в Ямата, не принюхивайся!

Торговцы расхохотались, один откинулся на подушке и смеялся, постукивая ладонью по столу. Мои глаза затянуло розовой пеленой. Я обернулся к смеющимся и сказал, удивленно подняв брови:

— Знает ли достойный торговец коан о глупом воробье?

— Атари, не надо! — послышался позади голос Торна. Но я не смог остановиться.

— Так что? Слышали?

— Порадуй нас.

— Однажды каму наслали на Тарланг страшный холод. Замерзли реки и озера, даже великий океан покрылся коркой льда. Звери и птицы попрятались в лесу, и только глупый воробей вылетел на воздух найти себе зерна. Холод сковал его крылья, и он замертво упал на холодную землю. На счастье воробья, мимо шла корова, и на воробья сверху упала лепешка кизяка. Глупый воробей отогрелся, вылез из коровьей лепешки и зачирикал. Мимо шел кот, подхватил воробья коготочком и съел. У коана три морали. Во-первых, не тот тебе враг, кто посадил тебя в дерьмо. Во-вторых, не тот тебе друг, кто из дерьма вытащил. В-третьих, если считаешь, что ты в дерьме, сиди и не чирикай!

С этими словами я аккуратно взял чайник с нашего стола и разбил о голову ближайшего ко мне торговца.

Тот завалился на бок, его спутник вскочил. И это был бы неплохой расклад для драки, но разлетевшаяся глина попала на соседний столик. Несколько местных выпивох решили не спускать это на тормозах.

— Гляди, городские совсем страх потеряли, — сказал один из них. — Чайники бьют, черепками кидаются.

— Ага, — сказал второй и бросился на Торна.

Пока второй торговец перелезал через столик, я мельком глянул на владельца заведения, которое вот-вот должно было основательно пострадать. Дедушка Дзи наливал новую чашку чая.

Торн лениво отклонился от нападавшего и слегка подтолкнул его так, что тот пробежал несколько шагов, слетел с настила и остановился только уткнувшись головой в стойку бара. Тем временем внушительная туша торговца осилила чайный столик и мужчина потянул ко мне толстые пальцы, пытаясь схватить за шею. Я отступил назад, но запнулся о подушку и растянулся на полу.

Торговец с рёвом кинулся сверху, я подставил ему ногу, дождался, пока его мягкое пузо устроится на моей ступне, и швырнул торговца через себя. Тут же вскочив с пола и обернувшись, я обнаружил, что толстяк снес своим телом несколько столиков позади, а сидевшие за ними крестьяне, покрытые пятнами от разлитого вина и глиняной крошкой от разбитых кувшинов и кружек, стоят и осуждающе смотрят на нас с Торном.

— Это те двое, что коня моего хотели увести! — выкрикнул один из них.

— Так не увести, а купить, Сузумо, — возразил кричащему кто-то из своих.

— Не купили же, значит, увести хотят!

— Конокрады! — закричали вокруг и бросились на нас с Торном.

Я сделал подсечку первому, встретил локтем нос второго, и пока господин ловил за шиворот и отправлял навстречу остальным нападавшим третьего, я снова посмотрел на дедушку Дзи. Тот пил чай.

— Атари! — крикнул Торн. — Ты соскучился по моим вылазкам в Торико?

Я ответил не сразу — уворачивался от серии ударов с трёх сторон. Нападающие оттеснили меня к господину. Я упёрся в него спиной и выдохнул:

— Да вы и сами скучали, господин!

Крестьяне кинулись на нас толпой, и стало не до разговоров. Слева кулак, пригнулся, ударил мимоходом в чьи-то рёбра, поймал скрещенными руками удар коленом, схватил за это колено и отбросил назад, сбивая еще нескольких озверевших деревенских. Торн не подпускал к себе нападающих, успевая сбивать с ног тех, кто подбирался поближе и стараясь особенно не вредить при ударах.

Мы практически не пострадали, но нас медленно оттесняли к лестнице. «Если зажмут около неё в углу, будет тяжко», — подумал я и краем глаза заметил, как по лестнице спускаются Руэна и Юко.

Первая выхватила из рукава бумажный веер, вторая взяла стопку тарелок с подноса поварихи, которая жалась на лестничном марше, не решаясь спуститься. Юко начала раскидывать свои глиняные снаряды, точными бросками отбивая охоту у нападавших приближаться к нам с Торном. Я отвлекся на действия оберегающей. Она орудовала своим веером словно бамбуковой палкой: низкая стойка, удар по ногам — и очередной крестьянин валится срезанной травой на настил. Широкий мах, веер чуть касается носа второго крестьянина — и тот, ухватившись за лицо, убегает, оставляя капли крови на выбеленных досках пола.

В таверну вбежали четверо вооруженных мечами людей, за ними следовал тучный торговец, которым я давеча так славно вытер пол. Толстяк ткнул пальцем в нашу сторону, и мечники разом кинулись в бой. Руэна выхватила из рукава ещё один веер и бросилась навстречу нападающим, а я с досадой подумал о спрятанном в тюке оружии, подхватил обломок доски и приготовился умереть с честью. И тут дедушка Дзи поставил пиалу на столик, подхватил лежащий рядом костыль и поднялся на ноги. Местные сразу прекратили нападение.

Старик шагнул вперед и оказался между бегущими к нам с Торном мечниками. Несколько быстрых движений — я просто не успел понять, что сделал Дзи — и вот нападающие лежат на полу, охая и придерживая руками ушибы от костыля.

Один из мечников начал подниматься, и Руэна взмахнула веером, собираясь, по всей видимости, снова отправить его на пол, но Дзи поймал её руку изгибом костыля. Оберегающая отмахнулась от дедушки вторым веером, но тот перехватил это движение и Руэна, оступившись, чуть не упала. Дедушка Дзи осуждающе поцокал языком, глядя на пораженную оберегающую.

— Всем можно расходиться по домам, — сказал он. — На сегодня таверна закрыта.

Торн бросил на пол скалку, которую схватил в пылу сражения, и поклонился хозяину таверны.

— Простите, дедушка Дзи, мы злоупотребили вашим гостеприимством.

— Тебя плохо учили, мальчик. Десяток безоружных крестьян и пара торговцев, а вы с ними и справиться не сумели, и таверну мне разнесли, — Дзи снова осуждающе поцокал. — Передай Ву, чтобы не выпускал вас с додзе, пока не научитесь как следует махать кулаками.

Дедушка перехватил свой костыль поудобнее и заковылял обратно к своему столику, разочаровано качая головой.

К нам подошел Киро или Кичиро (я так и не разобрал кто из них кто) и с лёгким поклоном заявил:

— Хотелось бы получить расчет за обед и м-м-м… все то, что последовало за ним. Восьмая часть золотого хона.

— Держи, кровопийца, — ответил господин, отсчитывая серебро.

— Я вам так же советую забрать арендованных лошадей и сейчас же покинуть Мидари.

Торн кивнул, а я направился наверх за вещами. Юко пошла вслед за мной. Уже находясь на лестнице, я услышал, как Торн спросил трактирщика:

— А откуда дедушка Дзи знает мастера Ву?

— Ну а как же иначе, он его старший брат!

***
От близости гор мне становилось неуютно. Выросшая на берегу океана, в Хеддо, я не видела раньше ничего выше холмов на юг от столицы. Да и когда мы с отцом перебрались в Ямата, горы Тамиру были всего лишь смутными силуэтами на горизонте. Теперь они подступили вплотную, огромные и строгие крепости каму земли. Вулкан Хатори дремал в облаках — обитель огненных каму. Я чувствовала — это место не для людей. Как все эти рудокопы каждый день спускаются в темные тоннели под землю? Меня передергивало от одной мысли об этом, а еще от взгляда снизу вверх на горные вершины. И не скажешь, от чего больше.

Поэтому я обрадовалась, что мы не стали задерживаться под открытым небом. Син-тар Торн, переодевшийся ради такого случая в подобающие ему одежды, вел себя при этом на удивление скромно. Вот он тихо сказал подошедшему слуге о том, чтобы присмотрели за нашими лошадьми. Вот со сдержанным поклоном спросил, сможет ли нас принять мастер рудокопов. И нас почти что сразу проводили в низкую постройку из огромных темных камней.

— Разве здешние рудокопы не подчиняются тару и его наследникам? — шепотом спросила я Атари, не особенно надеясь на ответ. Тот бросил на меня странный взгляд, будто не ожидал вопроса. Но все же ответил, так же шепотом:

— Горы Тамиру стоят в стороне от тени тарского престола. Не думал, что тебе интересно…

Знал бы он, как рано мне пришлось влипнуть в паутину политики! Но на споры времени не было. Торн оглянулся на нас, когда слуга толкнул перед ним дверь. Друг за другом мы вошли в просторную комнату с высокими узкими окнами. Здесь царил полумрак, хотя час был ранний. Будто бы хозяин не слишком привык к дневному свету.

Перед нами за низким столом сидел мужчина. Он был широкоплеч, с крупными ладонями и короткой шеей. Цепкие глаза на потемневшем от рудничной пыли лице оглядели вошедших. Словно бы немного поразмыслив, стоит ли, он встал и отвесил Торну неглубокий поклон. В комнате не было никакой мебели, чтобы сесть, кроме высокой подушки у стола самого рудокопа, и мы остались стоять.

— Мастер Рору, — Торн ответил поклоном на поклон. — Все ли благополучно у горного народа, что трудится под сенью великого вулкана?

Руэна, стоявшая рядом со мной, сжала губы, будто удерживала рвущийся наружу смешок. Никогда бы не подумала, что оберегающих так легко развеселить. Но высокопарные речи действительно не слишком шли тому син-тару, с которым я успела познакомиться.

— Благодарю, син-тар, все благополучно, — пророкотал в ответ мастер рудокопов. — Щедрость каму земли не оставляет нас. Вести о кончине тара достигли здешних мест. Мои соболезнования народу Ямата и тебе, сын правителя.

Значит, рудокопы и правда не считают себя частью таррана, отметила я про себя. Тем временем мастер Рору обвел взглядом нас с Руэной и Атари, и син-тар поспешил представить своих спутников:

— Атари Уканто, моя правая рука, сын владетеля северной окраины. Руэна, послушница монастыря Цветущих вод, она сопровождает меня в путешествии…

Я искоса глянула на Руэну, та поймала мой взгляд и едва заметно пожала плечами. Кажется, у син-тара были припасена не одна ширма, за которой могла спрятаться оберегающая. Я перевела взгляд обратно на мастера Рору, готовая поклониться, когда назовут мое имя. И тут я увидела то, чего не заметила сразу. Браслет из серебряных нитей с нанизанными жемчужинами сверкнул из рукава мужчины — нелепый на этой грубой жилистой руке с широкой ладонью.

— И Юко Эйнари. Она про…

— Прошлогодняя победительница среди сочинителей трехстиший с северных окраин таррана, — выпалила я первое, что пришло в голову. Хорошо, что я так и не стала возвращать заколку с хризантемой в прическу.

Все взгляды сошлись на мне. Я постаралась изобразить самую глупую улыбку, на какую была способна. И вдобавок раскрыла веер, кокетливо обмахиваясь им. Отец говорил мне, что красивой женщине прощают любую глупость. Посмотрим, есть ли в списке этих глупостей «перебила син-тара, когда он обращался к мастеру рудокопов».

Взгляд Торна метал молнии, Руэна задумчиво посмотрела на меня, потом на мастера Рору, чуть нахмурилась. У Атари было такое лицо, будто он вот-вот провалится сквозь землю, прямиком в изумрудные рудники. Я отчаянно взглянула в глаза син-тара, пытаясь дать ему понять — только не говори, кто я! Тот набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать — наверное, извиниться за меня — но в это время заговорил мастер рудокопов:

— И те, кто всю жизнь проводит в полумраке рудничных тоннелей, не чужды поэзии. Прочитайте нам что-нибудь из ваших трехстиший, госпожа Юко.

Мне показалось, или взгляд мастера Рору из равнодушного сделался чуть лукавым? Я беспомощно обернулась к Руэне, и та с легким поклоном вступила в разговор:

— Среди нас есть ценитель поэзии госпожи Эйнари. Сам син-тар заинтересовался ее трехстишьями и многое заучил наизусть. Господин Торн окажет нам честь и процитирует свое любимое?

Если бы взглядом можно было убивать, пепел оберегающей уже развеял бы горный ветер. Торн глубоко вздохнул, будто собираясь с мыслями, и громко продекламировал:


Ветви махнули

Словно объятья раскрыл

Милый при встрече


Я старательно изобразила смущение, прикрываясь веером, и поклонилась син-тару. Тот в ответ наградил меня мрачным взглядом.

— Тонко чувствующее сердце — хорошее качество для правителя, — важно кивнул мастер Рору. Смотрел он при этом почему-то на оберегающую. — Те, кто умеет видеть красоту в глубине драгоценного камня или в лепестке цветущей яблони, легче направит народ к благоденствию. Что привело син-тара в тень гор Тамиру? Значит ли этот визит, что у таррана Ямата скоро будет новый правитель?

— Как раз об этом я и хотел побеседовать, — наклонил голову Торн. — Покойный тар, мой отец, дал каждому из наследников свиток с его последней волей. Пять свершений он ждал от нас, и одно из моих свершений ведет в недра рудников Тамиру, на самый нижний уровень.

Син-тар сделал паузу, давая мастеру рудокопов осознать его слова.

— Ты и твои спутники могут спуститься туда, куда ведет последняя воля усопшего тара, — ответил мастер Рору. Я заметила, как расширились от удивления глаза Атари. Торн не стал показывать свое удивление столь явно, но видно было, что такого ответа он не ожидал. Син-тар снова неглубоко поклонился и поспешно спросил:

— Я благодарен тебе за милость, мастер Рору. Когда мы сможем войти в обитель каму земли?

— Завтра после восхода солнца, если это будет угодно каму, — ответил мастер рудокопов. — Характер огненных каму вулкана Хатори непредсказуем. Они могут устроить свои пляски когда им будет угодно, и тогда син-тару и его людям придется подождать. Будьте гостями под сенью великого вулкана. Я распоряжусь, чтобы вам выделили подобающее место для отдыха и трапезы.

Поняв, что разговор закончен, Торн поклонился в последний раз. Мы повторили его движение и потянулись к дверям. Я поборола в себе искушение обернуться на этого человека, который носил печально знакомый мне браслет. Казалось, что мастер Рору смотрит нам вслед внимательным тяжелым взглядом, похожим на каменную плиту.

— Мне все это не нравится, — сказал Торн, едва за слугой закрылась дверь приземистого гостевого дома.

— Не нравится, что второе задание оказалось слишком легким? — уточнила Руэна, опускаясь на подушки в дальнем углу маленькой общей комнаты. Я прошла за ней и села рядом.

— Именно! — син-тар мерил шагами комнату, пока Атари разводил в очаге огонь. От толстых каменных стен веяло промозглым холодом. — Я уже был здесь с отцом. Мы с Готаром поехали тогда с ним к рудокопам. Знаете, сколько они заставили нас проходить обряды очищения, прежде чем приблизиться к рудникам? Десять дней! Этот мастер Рору, как мне тогда показалось, просто издевался! Все болтал про милость каму огня и земли, а сам явно хотел показать, что он не подчиняется власти тара и волен диктовать свои правила!

Торн упал на подушки около очага.

— А теперь — «проходите, гости дорогие, завтра после восхода солнца»! Одно из двух. Или завтра нам скажут, что огненные каму устроили таки свои пляски, — син-тар непочтительно ткнул пальцем в сторону занявшихся дров. Атари за его спиной сделал печальное, но строгое лицо. — Или здесь что-то нечисто!

— Второе, — сказала Руэна. — Ты заметил, что у него на руке, Торн?

— Я не женщина, чтобы любоваться мужскими руками! — фыркнул син-тар. — И что же там?

Мое сердце пропустило удар. Неужели и оберегающая…

— Браслет, Торн. Точно такой же я видела у Мару. И у наместника Фуманзоку. Может быть, конечно, это все ерунда, просто ваша местная мода…

— Нет, — неожиданно для самой себя снова перебила я. — Я знаю, что это такое. Мастер Рору, как и брат благословенного арантара, и эта девушка, Мару — они из Идущих-против-ветра.

***
Именно в этот момент в дверь постучали.

Я отпрыгнул от очага, споткнулся об вытянутые ноги господина и неловко отлетел к самой двери, бухнувшись в нее плечом. За дверью, кажется, что-то со звоном упало. Надеюсь, оружие! Я не думал, что рудокопы опускаются до того, чтобы подслушивать разговоры гостей. Но стоило Юко упомянуть какую-то постыдную тайну здешнего мастера и наместника, как нас уже пришли вязать!

За спиной прозвучал хохот Руэны, громкий и обидный. Торн выкрикнул: «Войдите!», я отступил от двери, и в комнату вошел все тот же слуга с большим подносом. Всего лишь трапеза для син-тара и его спутников. Посередине подноса на блюде истекали медовым соусом две упитанные курицы. От вида воткнутых в них ножей у меня перехватило горло. Я обернулся к господину, и…

— Даже не думай! — Торн мрачно наставил на меня палец. — Мало мне траура по Готару! Не расстраивай свою невесту, видишь, какое у нее лицо?

Жестом он показал слуге поставить поднос на низкий столик у стены и выйти. Тот повиновался. Я деревянно поклонился господину и подошел к Юко, опустился на подушку рядом с ней. Девушка сидела, насупившись и опустив глаза. Руэна рядом с ней вытирала слезы, все еще трясясь от хохота.

— Юко, ты сказала «Идущие-против-ветра», — напомнил Торн у меня за спиной. — И я вижу, для тебя это не просто слова.

— Их считали блаженными идиотами, которые всегда идут против судьбы. Так оно и было, наверное, но они внезапно набрали силу. Из-за них нас с отцом сослали из столицы Сента в Ямата, — сквозь зубы проговорила Юко. Мне вдруг захотелось как-то утешить ее, и я даже убрал руки за спину, чтобы не допустить неловкости.

— Как там говорил тот торговец, в самую задницу священной чайки, — криво улыбнулся господин. — Сочувствую. Твой отец был старшим прорицателем таррана Сента, я же правильно помню? Отец часто говорил, что у меня вместо памяти ситечко для чая. Но имя вашего рода — Эйнари — мне знакомо.

— Да, — ответила Юко. Она вдруг встала и зашагала по комнате, судорожно сжимая руки. Мне почудился под ее ногами хруст глиняных черепков. — Он имел большое влияние на прежнего правителя. Отца нынешнего арантара и наместника Фуманзоку.

Было видно, как сложно даются Юко эти слова. Она словно боролась сама с собой. Будто одна часть ее давно хотела выплеснуть из себя всё это, а другая все еще боялась гнева сильных мира сего. Девушка покосилась на Торна. Как он отнесется к тому, что так запросто упоминают правящую фамилию Тарланга? Но господин с мрачной улыбкой сказал:

— Благословенный арантар справедлив и силен, как я знаю. А вот брат его — та еще ядовитая гадина.

Юко шумно вздохнула — то ли от ужаса, то ли от облегчения.

— Те отравления в Сента, когда син-тары боролись за трон, — сказала Юко. — Отец говорил, что за всем этим стояли Идущие-против-ветра. И наместник Фуманзоку, оказывается, среди них. А обвинили старшего прорицателя. Отца… Моя мать…

Голос девушки дрогнул, она остановилась у двери, постояла так, глядя в потолок и кусая губы. Потом глухо продолжила:

— Моя мать слегла с нервной горячкой и больше не поднялась с постели. В Ямата мы уехали уже вдвоем с отцом.

Я усилием заставил себя сидеть смирно. Только склонил голову, вознося молитву каму. Пусть будут милостивы к несчастной душе. Должно быть, они уже дали матери Юко новое перерождение.

— Если твоего отца признали убийцей, как он отделался одной только ссылкой? — спросил Торн, видя, что Юко молчит и не спешит продолжать.

— Прямых доказательств его вины не нашли, — тихо ответила она. — Да их и не могло быть! Идущие… Думаю все дело в Фуманзоку. Наверняка он среди них не последнее место занимает. Как иначе они бы убрали старшего прорицателя? Смахнули, как камешек с игральной доски! А я…

Юко подошла и села назад на подушку. Наши взгляды встретились, и девушка сердито отвернулась к оберегающей. «Бедная девочка», — прошептала Руэна и обняла Юко за плечи. Странно было видеть, как одна девушка обнимает другую с такой почти материнской заботой. Гладя мою невесту по волосам, оберегающая сказала:

— Эти Идущие-против-ветра… Мару смотрела на меня волком, а от благословляющего жеста наместника я и вовсе потеряла сознание. Да и пристальный взгляд этого рудокопа мне тоже не понравился. Ставлю свой дорожный посох против лучшего меча из тарской оружейной, что эти прекрасные люди умеют распознать оберегающих.

Руэна помедлила и добавила:

— И даже вывести из строя.

После чего задумчиво замолчала.

— А я вот не знаю, на кого поставить, — подхватил беседу господин син-тар. — Кто смахнул с игральной доски Готара? Хидэки или Фуманзоку?

— А какая разница? — отозвалась оберегающая. — Тут важно другое: я бы не пошла туда, куда меня так милостиво приглашает этот рудокоп с браслетом Идущих.

— И как мы без него выполним второе задание отца? — спросил Торн и ответил сам себе. — Подумаем на сытый желудок. Еда стынет!

Торн подвинул свою подушку поближе к столику, и я поспешил присоединиться. Быстро отрезал самый сочный кусок курятины, положил печеных бобов и передал тарелку господину. Следом оделил Юко и Руэну. Оберегающая осмотрела куриную ногу, принюхалась. Предвкушение вкусной трапезы на ее лице сменилось подозрением.

— Что, придворный повар Ямата, завидуешь таланту местных мастеров ножа и вертела? — подмигнул ей Торн, поднося кусок курятины ко рту.

— Не ешь! — воскликнула Руэна и ударила син-тара по рукам.

***
— Руэна, какого ёкая? — взвился Торн, гневно глядя на оберегающую.

Та смело встретила взгляд син-тара. Я на всякий случай тоже поставила свою тарелку на столик. Кажется, я начинала понимать…

— Не хочешь ли ты сказать, оберегающая, — Торн особо подчеркнул последнее слово, — что гостеприимный мастер Рору — отравитель?

Голос у син-тара был такой, будто большей глупости он в жизни не слышал.

— Если ему товарищ из Идущих-против-ветра Фуманзоку дал пару уроков, почему бы и нет? — Руэна скрестила руки на груди.

Атари тоже отложил куриную ножку, не донеся до рта. При всех его порывах заслонить господина грудью, вряд ли он мечтал о короткой и бесславной карьере дегустатора ядов при дворе Ямата.

— Милая моя оберегающая, — тон син-тара был снисходительный, и Руэну явственно перекосило. — Как в сказке про ловкого Дзуки, «кому удача благоволит, тому ум без надобности». Давай подумаем вместе.

Руэна приглашающе улыбнулась — продолжай, мол. Мне очень хотелось ей как-то помочь, но оберегающая явно не нуждалась в защите прорицательницы, которая даже еще не доделала свой первый гадательный набор.

— Представь, что нас вот сейчас тут взяли и отравили. Очень сомневаюсь, что весь рудник заодно с Рору. Многие видели наш приезд. Слух о визите син-тара Ямата уже разлетелся. Как ты думаешь, что будет, когда обнаружат наши бездыханные тела вот в этой комнате?

Я зябко передернула плечами и незаметно прищелкнула пальцами левой руки, заслоняясь от злой удачи. Я всегда так делала, когда кто-то при мне упоминал несчастливую нить вероятной судьбы. А отец ругался всякий раз, когда это видел.

— Сбросят нас в какую-нибудь шахту под шумок? — предположила Руэна, заставив меня прищелкнуть пальцами еще раз. Получилось слишком громко. Атари внимательно посмотрел на меня и нахмурился.

— При всем честном народе сбросят? — иронично уточнил Торн. — Или дождутся темноты и сделают это тайно? В любом случае, в Торико быстро узнают, где потерялись следы одного из син-таров. Нужны ли мастеру Рору такие проблемы? Не думаю!

— Фуманзоку это не остановило, — не сдавалась Руэна.

— У Фуманзоку был и без того полный интриг двор Сента, — парировал Торн. Он поднялся, подобрал с пола кусок курицы, пару раз на него дунул и демонстративно откусил. Я почувствовала, как напрягся рядом со мной Атари. Но ничего не произошло. Син-тар не упал на пол в судорогах. Следуя примеру господина, мой жених тут же принялся за трапезу, стараясь при этом не смотреть на оберегающую.

Я ожидала, что она продолжит спор. Возможно, скажет что-нибудь о ядах, которые действуют не сразу. Даже я знаю о таких, а уж оберегающая и подавно. Но Руэна неожиданно сникла. Передо мной на подушке сидела обычная девушка. Вот она взяла куриную ногу, откусила и начала жевать с таким видом, будто шла вместе с Торном в изгнание.

Прожевав, Руэна тихо сказала:

— Как, ты там говорил, было в ваше сказке? «Кому удача благоволит, тому ум без надобности»? Буду просто удачей. Надеюсь, хотя бы это у меня будет все так же получаться.

Легенда рушилась на глазах. Наверное, у меня это очень ярко отразилось на лице, потому что оберегающая взглянула на меня и криво улыбнулась.

— Добро пожаловать в клуб пострадавших от наместника Фуманзоку, да?

Я поборола порыв обнять ее, как делала моя мать в далеком счастливом детстве там, в Сента. Как обняла меня сама оберегающая, сочувствуя нашей с отцом судьбе. Вместо этого я тоже стала жевать уже остывающую курицу, и сладкий соус горчил на языке, и я думала о том, что сочувствовать сильным куда сложнее, чем сочувствовать слабым.

Спала я плохо.

Зря про нас, прорицателей, думают, будто мы умеем видеть вещие сны. Прорицатель — не провидец, это совсем другое. Мы можем лишь почувствовать дрожь нитей судьбы в своих пальцах, но не увидеть ясно весь узор. Мне бы очень хотелось знать, что ждет нас там, на самом нижнем уровне рудников Тамиру. Но в моем наборе был пока только один камень, восьмигранный камень ключей. Камень стрел — маленькая пирамидка — ждал, пока я прочерчу узоры на его гранях. Дождется ли? И дойдет ли дело хотя бы до третьего камня, камня сетей? С таким-то женихом, его господином и оберегающей, которая вовсе не похожа на легенду?

Глухой ночью я встала, перешагнула через спящую рядом на полу Руэну и достала камень ключей. Полоса лунного света из узкого окна пересекала крошечную спальню, которую делили мы с оберегающей. Стараясь не разбудить ее, я кинула камень в лунное пятно. Белый. Выбор судьбы в руках вопрошающего.

А какой у меня есть выбор?

Не пойти в эти рудники? Сбежать? На несколько мгновений эта мысль показалась такой соблазнительной, что перехватило дыхание. Я мысленно уже одевалась и кралась через общую комнату к дверям. Атари! Высверк в памяти, пригвоздивший меня на месте. Я не могу сбежать от него. А он ни за что не покинет господина, особенно если тому грозит опасность.

Белый ключ, говорите? Я подавила горький смешок, убрала камень и легла обратно. Водоворот сна утянул меня в подземный лабиринт. И я впервые пожалела, что прорицатели и провидцы — совсем не одно и то же.

Камень сетей

Камень сетей раскрывает отношение мира к судьбе вопрошающего. Три грани камня от мира живых и другие три от мира каму. Объединение — говорит о том, что мир поможет вопрошающему, ловушка — будет препятствовать, а сито — соберет с вопрошающего дань.

Свиток Ишинаи


Неопытные прорицатели толкуют значение камня сетей как объединение, ловушку и сито. Но суть кроется в самом названии. Сеть — это всегда сеть, она сковывает большее, отпуская малое. Более важным является выпавший мир. Кто стоит рядом с вопрошающим? Живые или каму?

Прорицатель Шикои, по прозвищу Сборщик камней


…Юко стянула с головы обмотки и отпустила их на пол. Встряхнула головой и черный водопад волос растёкся по плечам. Она взглянула мне прямо в глаза и начала развязывать пояс…


За полдня до этого, на рассвете:

В дверь негромко постучались. Я открыл засовы, за дверью обнаружился рудокоп. Невысокий, кряжистый, с грубыми чертами лица, он больше походил на плохо обработанную глыбу базальта, чем на человека.

— Доброе утро, достойные люди, — негромко сказал он. — Меня зовут Мичи. Я буду вашим проводником.

— Мы почти готовы, — за всех ответил Торн. — Подождите нас снаружи.

Мичи равнодушно кивнул и вышел, прикрывая за собой дверь.

— Так, — сказал Торн. — Если на нас планируют напасть, то сделают это в шахтах. Всегда можно сослаться на неожиданный обвал.

— Мои ножи со мной, — подала голос Юко.

— Мне оружие не требуется, — хмуро добавила Руэна.

— Понимаю, — кивнул син-тар. — Атари, большим мечом под землёй особо не помашешь, возьмем малые.

Я коротко поклонился и началкопаться в тюке, маскирующем наш арсенал.

— Ну, все готовы? — спросил Торн, дождался ответных кивков и махнул в сторону двери.

Утром в предгорье обычно прохладно в любое время года. Но сегодня что-то шло не так. Солнце, едва показавшись за кромкой гор, начало немилосердно жечь. Пока мы поднялись из деревни к входу в тоннель, успели промокнуть от пота, высохнуть на стылом ветру из ущелья и снова вымокнуть. У широкого, около пяти кэн в высоту, входа притулилась небольшая деревянная хижина. Мы не успели подойти, как из нее выскочил мужчина, поразительно высокий для рудокопа.

— Стойте, назад. Назад! Кто разрешил посторонним приближаться…

— Не шуми, Тэкуми, — поднял руки наш проводник. — Вот разрешение от мастера.

Привратник долго рассматривал бумагу и хмурился.

— Какая блажь нашла на него? — наконец буркнул Тэкуми, возвращая бумагу. А ежели сегодня каму шуметь будут? По всем приметам…

— Не будут. Мастеру виднее.

— Да ёкай с тобой. Бумага подписана. Вас на платформе спустить или лестницей пойдёте?

— Платформой. До четвертого спусти, дальше ножками. Покажу гостям, за счет чего тарран живёт.

Вдруг Тэкуми снова нахмурился:

— А почему с пустыми руками? Ни фонарей, ни веревок, ни воды! Да даже обмоток нет…

— Ну чего ты цепляешься! — с досадой воскликнул Мичи. — Мы же по закоулкам не будем лазить, только прогуляемся по центральным галереям и назад. У меня есть фонарь!

— Слышать ничего не хочу, — ответил Тэкуми. — Ждите тут, сейчас всё принесу!

Он ушел в свою хижину и почти сразу вернулся с охапкой какого-то тряпья, флягой и двумя масляными фонарями.

— Сегодня помочь вам некому, выходной. Так что будьте осторожны. Вот эту ткань, она называется обмотками, намотайте поплотнее на голову в несколько слоев, — стал объяснять Тэкуми. — У вас может и крепкие черепа, но камень все одно крепче. Фонари простейшей конструкции. Вот этот рычажок поворачиваешь — вылезает фитиль, вспыхивает искра и он горит. Обратно поворачиваешь, фитиль уходит внутрь и фонарь гаснет. Да, госпожа, именно так, — похвалил он Руэну, которая заинтересовано несколько раз зажгла и погасила фонарь. — Только не надо так часто зажигать. Искровой камень очень дорог.

Он раздал всем нам полоски бурой ткани.

— Веревку намотайте вокруг пояса. Она тонкая, мешать не будет. Не стесняйся, госпожа, — сказал он Юко. — Наматывай. Под землей некому вас разглядывать. Ну вот, на каму надейся, а страховку привязывай!

С этими словами привратник приглашающе махнул в сторону входа в шахты.

Мичи, видимо понимая, что исполнил обязанности проводника из рук вон плохо, решил загладить вину рассказами о копях.

— Все думают, что наши шахты — это дыры в земле. Но вы видите, что разработку мы начали в системе пещер, созданной каму огня и воды задолго до нас. Высота свода где-то восемь кэн, но это здесь, а внизу местами она доходит до двадцати.

— Трудно головой приложиться, — хмыкнул Торн, наматывающий на голову тряпьё прямо на ходу.

— Син-тар верно заметил, — кивнул рудокоп. — Чуть дальше вниз уходит длинный наклонный ход. У нас его называют Лестницей здоровья. Восемнадцать тысяч ступеней вырезали наши предки в полу этого тоннеля.

— Внушительная работа, но идти придется очень долго, — прервал рассказ проводника Тэкуми. — Проходите вот сюда. Да, открывайте воротца и входите.

За небольшими двухстворчатыми воротами обнаружилась странная платформа. Она висела над бездонным колодцем, подвешенная на барабане. Края платформы огорожены веревкой, впрочем, это ограждение было едва ли выше колена. Легко переступить, только вот кому бы вздумалось — дна под платформой действительно не было видно. Торн, за ним Юко и Руэна, а потом и я перебрались на шаткое основание. В моем случае— вознеся при этом короткую молитву каму рода.

— Лучше сядьте на пол, — заметил Мичи, забираясь на платформу вслед за нами.

Барабан заскрипел, и система блоков, на которой был подвешен наш сомнительный транспорт, захрустела и закрутилась. Платформа качнулась, соскребая мелкие камешки с одной из стен, и пошла вниз.

— Этот колодец глубиной двадцать раз по восемь кэн, его пробили уже при моей жизни. Он здорово упрощает жизнь копателям.

— Кстати, — внезапно вспомнил я. — А поему они сегодня не работают? Какой-то праздник?

Тут наш проводник явно замялся.

— Сегодня возможны огненные пляски каму, — сказал он наконец.

— И почему нас тогда пустили? — искренне удивился Торн.

— Это возможно днём. Сейчас безопасно! — спустя некоторое время ответил Мичи. — А вот мы уже и прибыли.

Платформа глухо ударилась о камень и прекратила качаться. Слава горным каму, а то я уже начал бояться, что в глубине самого большого камня на свете у меня начнется морская болезнь. Проводник подкрутил что-то в фонаре так, что он стал в несколько раз ярче, и поднял его над головой. Мы находились в огромном зале, покрытом желтовато-зелеными потёками.

— Добро пожаловать в копи Тамиру, — торжественно провозгласил Мичи. — Здесь мы добываем большую часть благосостояния Ямата.

— Росла бы тут пшеница, цены бы не было этим норам, — буркнул Торн. — Ну так что? Далеко ли нам до цели?

— Идёмте, — поскучнел проводник. — Вот вы говорите про опасность плясок горных каму. Я не скрою, возможно всякое, но эти, как вы говорите, норы, были здесь от начала времен — с тех самых пор, как священная чайка обернулась материком Тарланг. Мы тут не надеемся на судьбу, — продолжил он, а я невольно оглянулся на Руэну. Оберегающая тоже насторожилась.

— Только упорный труд, только борьба с каждым кэн скального грунта кормит наших детей. А судьба не поможет, она слепа!

Я снова оглянулся на Руэну. Та уже как ни в чем не бывало разглядывала каменные своды, но на словах о слепой судьбе ехидно улыбнулась и протерла глаза.

Из зала мы перешли в наклонную галерею. Прошли по ней несколько сотен шагов, минуя множество развилок, и, наконец, уперлись в большую дверь, перекрывающую проход.

— А зачем? — удивилась Руэна. — От каких врагов вы обороняетесь?

— Это не от врагов, — скупо улыбнулся Мичи. — Это как раз от превратностей судьбы. Если на нижнем уровне после плясок каму пойдет вода, или того хуже— лава, эти ворота…

— Помогут вам спастись?

— Помогут тем, кто выше уровнем, сбежать. Ворота запираются с одной стороны. Если кто-то духом слаб и откроет ворота, пытаясь спастись, он погубит тех, кто находится выше. Тех, у кого еще есть возможность выжить. Как видите, мы и тут не полагаемся на случай!

Юко посмотрела на меня так, словно вспомнила одну очень важную вещь. Она порывалась мне сказать, но видимо хотела сохранить это в тайне от проводника, а наклониться ко мне и сказать шепотом не позволили рамки приличий. Приятно видеть, что и женщины способны придерживаться рамок!

В полном молчании мы обдумывали услышанное и шли дальше. Так в тишине преодолели еще двое ворот, спустились по узкому рукотворному лазу со ступенями. Становилось жарко. Стены все более узких галерей были покрыты влагой. Дышать стало труднее. Еще несколько развилок, ворота — и мы оказались в широком, но довольно низком зале. До свода можно было достать рукой, встав на цыпочки. Это создавало ощущение, что потолок давит сверху. Тут и там лежали аккуратно сложенные в пирамиды куски породы. На стенах, полу и даже потолке виднелись следы обработки, хаотичные — безо всякой системы.

— Ну, что же, моя миссия выполнена, — провозгласил проводник. — Мы на нижнем уровне копей.

Син-тар задумчиво потер переносицу.

— Достойный Мичи, — наконец сказал он. — Мне нужен ваш совет.

— Чем могу помочь син-тару? — спросил проводник.

— У меня престраннейшее задание от покойного тара. Нужно начертать… гм… несколько слов. Какое место подойдет здесь лучше всего? Дабы не оскорбить ни каму, ни кого-либо из твоего народа?

У Мичи отвисла челюсть. Он надолго задумался над ответом, а потом внезапно улыбнулся. И улыбка эта лично мне показалась не очень доброжелательной:

— Господину син-тару стоит задуматься, прежде чем так шутить в сердце гор!

Руэна почесала подбородок и вдруг просияла:

— Торн, моя прелесть, покажи-ка мне свиток еще раз!

Я вздрогнул. Ну что за обращение к син-тару? Будь ты хоть трижды оберегающая, но нужно же понимать границы. Впрочем, Торон не протестовал. Более того, он с готовностью снял с шеи футляр со свитком и передал его Руэне.

— Так, — сказала оберегающая. — Вот тут. Бла-бла-бла… Начертай свое гордое имя на нижнем уровне копей. А нафига писать имя на камнях, когда можно просто написать на чем-то ещё?

— Что значит «нафига»? — уточнил Торн

— Да ты в корень смотри!

— Какой корень? — окончательно запутался син-тар.

— В тот, что незачем писать что-то на камнях. Нет тут такой задачи!

Торн забрал у Руэны свиток. Внимательно прочитал его. Потом ещё раз. Потом молча снял обмотки с головы, вытащил кинжал, отрезал им кусок от обмоток, уколол свой палец и быстро написал своё имя на ткани. Задумчиво пососал палец и сказал:

— Что бы я без тебя делал, Руэна?!

— Осваивал бы новые сорта кислого вина в павильоне веселых сестёр, — в тон ему ответила оберегающая.

Они усмехнулись друг другу.

— Достойный Мичи, — посерьезнел син-тар. — А каму или рудокопы не будут против грязной тряпки, которую я тут оставлю?

Словно в ответ на его слова пещера дрогнула. Со свода посыпались струйки мелкого камня. Даже при неярком свете лампы проводника было заметно как тот побледнел.

— Пляски, — выдохнул Мичи. — Быстро за мной!

Он побежал к ближайшему ходу. Мы бросились за ним. Пол снова дрогнул так, что все полетели на пол. Я здорово приложился головой, а Юко покатилась по полу. Я подхватил её и практически понес на себе, пока она трясла головой и кое-как переставляла ноги. Девушка что-то пробурчала и попробовала вырваться, видимо пришла в себя. Но тут галерея покачнулась и мы с размаху впечатались в стену. Кое-как поднявшись на ноги, побежали дальше, но сразу за поворотом уперлись в охранную дверь.

— Мы же шли не этим путем! — нахмурился син-тар.

— Так короче, — отмахнулся проводник, открывая створку.

— Мы пойдём впереди, — сказал Торн.

— Как будет угодно господину син-тару, — сквозь зубы ответил проводник.

Мы прошли мимо Мичи, придерживающего дверь. Он вошел следом за нами и запер ее за собой.

— Теперь быстрее! Толчков больше нет, но это может значить, что следующие будут сильнее. На следующей развилке направо, потом еще одна развилка — направо и там до двери.

Торн зажёг свой фонарь и побежал вперед. Следом Руэна, Юко и я. Первая развилка, вторая. Вот она — дверь. Выглядела она как-то иначе. Не так как предыдущие. Проводник нагнал нас, подошел к двери и отпер ее, скрипнув засовом. Мы вошли в открывшийся проем. И тут Мичи со словами «Всего хорошего» закрыл дверь с той стороны. Лязгнул замок. Я развернулся и с размаху ударил плечом в дверь. Та даже не дрогнула. И тут я понял, чем отличалась эта дверь от предыдущих. У прочих запирающие замки были с другой стороны.

— Картина Репина «Приплыли», — протянула Руэна.

Никто не стал уточнять у нее, что за достойный человек Репин и куда приплыли, чем оберегающая, судя по всему, была разочарована.

— Я не понимаю, — сказал Торн. — Какой смысл нас тут запирать? Тут есть, конечно, нечего, но несколько дней мы вполне продержимся. Все равно кто-нибудь придёт.

— А вы заметили, что дверь запирается с другой стороны, а галерея ведет вниз? Вдруг кто-нибудь придёт не из рудокопов — сверху, а какая-нибудь подземная тварь — снизу, — предположил я.

Руэна фыркнула и обернулась к Торну:

— Это не шахта, это склеп! Веди нас, серый странник!

— Хватит болтовни, — ворчливо ответил тот. — Наша жизнь определенно в опасности. По-моему, самое время применить твою магию!

Оберегающая потерла подбородок и что-то бормоча под нос покрутила рукой около двери.

— Не могу открыть, — сказала она наконец. — Возможно, какая-то защита… Давайте отойдем подальше, попробую кое-что ещё.

Мы послушно проследовали за ней по галерее и вошли в небольшой зал. Я зажег свой фонарь. Два светильника рассеяли черноту подземелья, и каменные своды проступили из темноты. Пещера была небольшая, вытянутая, где-то кэн десять в ширину и около тридцати в длину. Я поднял фонарь над головой, и тени испуганно попрятались по углам. Казалось, что они затаились и злыми чёрными провалами глаз наблюдают за нами. Не только мне стало не по себе — Юко зябко повела плечами и зачем-то прищёлкнула пальцами левой руки. Руэна крутила головой, словно услышала тихий звук и пыталась понять, с какой стороны.

— Не получается, — с тревогой в голосе сказала она. — Я не чувствую инфополя. Хотела посмотреть карту пещер. Не вижу. Зелёная муть какая-то перед глазами. И ещё, чем здесь пахнет? Падалью какой-то!

Я принюхался. По пещере разливался сладковатый запах. Действительно, похожий на гниющее мясо, но какой-то другой.

Юко подергала ворот своего халата.

— Не чувствую никакого мяса. Мне нехорошо… нечем дышать.

Торн с тревогой посмотрел на нас. Я глянул вниз и заметил, что пол покрыт сетью трещин. Син-тар тоже опустил голову, встал на колени и принюхался.

— Похоже, какой-то яд сочится снизу, надо уходить! — скомандовал он. — Отсюда три выхода. Руэна, ёкай с картой, положимся на удачу, куда идти? Руэна?

Я оглянулся на оберегающую. В глазах на мгновение потемнело, потом прояснилось. Руэна стояла на коленях и качалась из стороны в сторону, как дерево на ветру. Чуть дальше за ней стояла Юко. Она смотрела на меня не отводя глаз. Моя невеста обошла оберегающую и плавной походкой пошла ко мне.


И вот, сейчас:


Юко стянула с головы обмотки и отпустила их на пол. Встряхнула головой и черный водопад волос растёкся по плечам. Она взглянула мне прямо в глаза и начала развязывать пояс… У меня почему-то ослабели колени, и я опустился на пол. Юко подошла и тоже опустилась на колени передо мной.

***
Я с испугом отступила к стене — на моих глазах син-тар стремительно обрастал пурпурной чешуей. Оберегающая выгнулась ему навстречу и захрипела.

Я зажмурилась и прижалась спиной к скальной стене. Спертый воздух подземелья царапал горло. Голос Торна толкался в уши, как подвыпивший крестьянин в дверь родного дома.

— Руэна! Что с тобой? Руэна!

Я приоткрыла глаза, всего лишь крохотную щелочку. На месте син-тара и оберегающей стояли две огромные ящерицы, пурпурная и оранжевая. Только бы они не заметили меня! Я вжалась в скалу еще сильнее. Если я постараюсь, я просочусь сквозь камень наружу, прочь из этого рудника. Надо постараться!

— Руэна! — рыкнула одна из ящериц.

Я просочусь…

— В тот раз сработало…

Пурпурная ящерица полоснула когтем оранжевую. Та издала пронзительный свист. Плеснула зеленая кровь. Раствориться в скале. Подальше от этих зеленых брызг, едва хоть капля меня коснется…

— Давай, Руэна! Ты мне нужна, ну!

Скала шевелилась и текла за моей спиной. Я уловила движение справа и осторожно повернула голову туда, приоткрыла глаза чуть шире. Атари. Он смотрел на меня в упор, его глаза затягивали, как два узких тоннеля, вот бы провалиться туда, а не через скалу, этот путь короче… или? Я не успела решить. Атари обрушился на пол и растекся по нему ядовито-синим туманом.

— Руэна? Слава каму… Что с ними?

— Ядовитый газ. Тебе скучно одному умирать в сознании, да?

— Я не…

Синий туман пополз ко мне. Выстрелило тонкое полупрозрачное щупальце, запуталось в волосах. Скользнуло по шее, коснулось ключицы, потекло ниже.

— Атари! Отпусти ее!

— Торн! Он не понимает…

Голоса бились в пещере, клокотали, давили. Жаркое дыхание ящера тронуло мою кожу. Туман отпрянул, свиваясь в спираль. Перед глазами замерцали разноцветные пятна, пол под ногами вздрогнул. Раз, другой.

— Торн!

— Я тебя держу!

— Нет, это я тебя!

— Оберегающая, ёкаи тебя…

Темнота. Соленый ветер ласково гладит щеки, лучи бледного солнца трогают веки. Просыпайся, Юко! Я улыбнулась. Сейчас я открою глаза и увижу. Горы, реку, водопад и беседку за мостом, где клубится пар над маленьким глиняным чайником, и где ждет меня… Я не могла вспомнить, кто. Кто-то очень родной. Я пройду по мосту, и услышу, как тихонько звякнет, лопаясь, тонкая серебряная струна. Не о чем жалеть.

— Просыпайся, Юко, — сказал незнакомый голос.

Я открыла глаза и села. Подо мной была скала, высокая и местами белая от помета чаек. Священные птицы кричали, кувыркаясь в небесах над морем. Перламутровая гладь воды простиралась до самого горизонта.

— Где я? — спросила я у невидимого собеседника.

— Неправильный вопрос, — послышалось за спиной. — Не где, а зачем.

Я обернулась так резко, что закружилась голова. Передо мной сидел совершенно седой мужчина, но язык не повернулся бы назвать его стариком. Высокий и жилистый, с загорелым лицом, в простом сером халате, он смотрел на меня и улыбался. Резкие морщины у рта, белые густые брови. В его взгляде чудилось что-то знакомое, но я могла поклясться на камне ключей, что раньше мы не встречались.

— Кто ты?

— Еще один неправильный вопрос. Не кто я, а кто ты, Юко?

Похоже, он всерьез ждал ответа.

— Я Юко Эйнари, но это ты знаешь, достойный человек, если зовешь меня по имени, — начала я. — Я прорицательница.

Мужчина улыбнулся.

— Это как раз ответ на вопрос «зачем».

— Я ничего не понимаю, — нехотя призналась я.

— А это и не нужно, — мужчина встал, подошел к расщелине в скале и запустил туда руку. Достал, держа что-то в сжатом кулаке, вернулся и опустил в мою протянутую ладонь небольшой камень, формой похожий на кубик.

— Камень сетей, — догадалась я и благодарно склонила голову.

— Оправдываю свое прозвище, — подмигнул мужчина.

Догадка обрушилась на меня чайкой, пикирующей на рыбу.

— Шикои? Шикои, Сборщик камней? — едва слышно сказала я, замирая от благоговения.

Мужчина усмехнулся.

— Надеюсь, ты не из тех, кто от переизбытка почтения уткнется лбом в землю?

— Н-н-нет.

— И славно. Нормально же говорили!

Шикои некоторое время безмятежно смотрел на горизонт, потом снова глянул на меня.

— Раз ты попала сюда, Юко, ты, должно быть, мечтаешь раскрыть главную тайну искусства Ишинаи?

Я прислушалась к себе и поняла, что действительно об этом мечтаю. Знать то, что не каждый способен постичь. Ходить теми дорогами, которыми мало кто ходил до меня. Я кивнула, почтительно опуская взгляд.

— Я знал одного юношу, который тоже искал тайный источник мудрости. Его звали Кашики, и он не придумал ничего умнее, как забраться на высокие скалы над морем и усесться на самый неудобный из камней в позе медитации.

Я поерзала, стараясь сесть хоть чуточку удобнее, и невольно прониклась сочувствием к этому Кашики.

— Кроме того, в погоне за мудростью наш герой даже забыл взять с собой коврик, который соткала для него почтенная матушка. Но Кашики сказал себе: «Истинный мудрец презирает неудобства». Он торчал на камне три дня и три ночи и не постиг ничего кроме простой истины: на скале над морем жестко, холодно и очень хочется есть и пить.

Шикои проследил взглядом за чайкой, которая описала над нами плавный полукруг.

— Тогда он решился на святотатство — ограбить гнездо священной птицы, спрятанное в скалах. Небесные кары кажутся чем-то далеким, когда живот прилипает к хребту, а во рту суше, чем в степях таррана Кириоко. Кашики запустил руку в гнездо и нащупал там что-то твердое. Он один за другим вытащил восемь камней с узорами на них.

Я замерла, понимая, что это означает. Так были явлены миру гадательные камни Ишинаи.

— Это потом этот удачливый парень оснует школу прорицателей и станет зваться Шикои, Сборщик камней. Но главная тайна в том, что в самом начале пути первого прорицателя Тарланга называли Кашики по прозвищу Каменные яйца.

Я почувствовала, как жарко вспыхнули щеки, низко склонила голову и с трудом подавила то ли смешок, то ли всхлип.

— Ну же, Юко! — весело позвал Шикои, бывший когда-то Кашики. — Не будь такой серьезной, девочка. В юморе сокрыта недостающая часть мудрости. Тошно смотреть на постные лица некоторых прорицателей. Не будь такой. Обещаешь?

Я подняла взгляд и с некоторым усилием улыбнулась.

— Обещаю.

— Бери пример с Руэны. Раз уж даже оберегающие смеются судьбе в лицо…

— Она вообще надо всем смеётся!

— Это верный подход. Кстати, как раз сейчас она пытается тебя разбудить. Не будем заставлять ее ждать, — сказал Шикои и дал мне пощечину. На глаза навернулись слёзы. Я сжала в кулаке каменный кубик, и…

***
Руэна тряхнула Юко, несколько раз хлопнула её по щекам и та открыла глаза. Я лежал, упираясь спиной в большой камень совсем рядом. Когда Юко пришла в себя, я отвернулся, скрывая покрасневшие щеки. Каму, сколько я буду вспоминать это жаркое видение? Интересно, кто-нибудь догадался, что мне мерещилось? А что видели они, может быть тоже… Я почувствовал, что мои щеки из красных стали пунцовыми и попытался подумать о более насущных делах. Эти самые дела в виде Торна тут же появились в поле зрения.

— Долго ты еще будешь прохлаждаться? — уточнил он.

— Прости, господин, — ответил я, пытаясь подняться, но вместо этого завалился на бок и меня вырвало.

— Торн, ты его добьешь, — слабым голосом проговорила Руэна. — Ему надо прийти в себя. И кстати, здесь еще может быть этот газ.

— Что может быть?

— Ядовитый воздух. Так, снимайте свои обмотки. Торн, флягу не потерял?

— Вот она!

— Полейте на тряпку воды и намотайте на лицо. Должно помочь. И надо уходить отсюда как можно дальше.

Этот странный поход я буду помнить до конца моих дней, хотя сложно даже назвать его походом. Я начал вроде бы приходить в себя, нужно было только ещё немного отлежаться. Но Руэна настаивала на том, чтобы двигаться дальше. Получалось именно что — двигаться. Юко почти повисла на оберегающей, и по лицу Руэны крупными каплями стекал пот. Я шел сам, недолго шёл, несколько шагов. Потом меня скручивал очередной спазм. Торн, казалось, совсем не был затронут этим ядом. Но когда мы преодолели с полсотни шагов, он покачнулся, ухватился за стену и мягко сполз по ней. Я упал рядом с ним и потряс син-тара за плечо:

— Господин Торн, что с тобой?

Руэна усадила Юко рядом и сама села на пол.

— Атари, он нас всех оттуда вытащил. Видимо яд до него все-таки добрался.

— Ты так просто это говоришь? — вспылил я.

— А что мне ещё делать? — на высокой ноте, почти навзрыд выкрикнула Руэна. — У меня нет никаких чёртовых сил!

Я рассеянно отметил про себя, что нужно будет узнать значение слова «чёртовых», хотя по смыслу было понятно. Вслух же я заметил:

— Мне кажется, что ты безо всяких этих сил знаешь и можешь очень многое. Будет здорово, если ты забудешь, что ты легендарное воплощение судьбы и вспомнишь о том, что прожила очень длинную жизнь и многое умеешь. Просто по-человечески.

— Атари, это ядовитые пары, — уже спокойно ответила Руэна. — Мы ими надышались. Нужно уйти подальше, туда где их нет, ну и еще много пить. Торн дышит, больше мы ничем не поможем.

— Так чего же мы сидим? Надо идти! — слабым голосом отозвалась Юко и, встав на четвереньки, поползла вперёд. У меня перед глазами промелькнули картинки, которые мне наслали пещерные каму совсем недавно. Я покраснел и попытался встать. Сил не хватило.

— Брось, Атари, нам не подняться. Потащили! — сказала Руэна и ухватила Торна за ворот. Я последовал ее примеру и мы поволокли син-тара по полу. Медленно, ужасающе медленно, но мы передвигались. Галерея плавно поднималась вверх. Ещё кэн и ещё. Коридор сделал резкий поворот и упёрся в стену…

— Ну вот и всё, — устало сказала Юко и села на кучу камней под тупиковой стеной.

Руэна перевернула син-тара на живот и приложила ухо к его спине.

— Дышит, — сообщила она вслух. — Но уж очень долго без сознания.

Она оставила Торна лежать и встала на ноги. Пошатываясь, подошла к Юко и села рядом.

— Рано сдаваться, сестрица!

— Но тут некуда больше идти.

— Если сзади мы уже были, а вперед не пройти, то…, — Руэна засветила фонарь поярче и подняла его над головой. Над нами виднелся пролом в потолке, за которым смутно угадывались стены другого коридора.

Оберегающая, каким-то чудом не свалившись на Юко, забралась в пролом и исчезла за ним. Только мелькание пятнышек света наверху говорило о том, что Руэна где-то неподалеку. Снова накатило жуткое ощущение, словно за каждым камнем прячется по злобной пещерной твари. А тени полны злых каму, которые собираются выпить мою душу. Я покосился на Юко. Она полулежала на каменной насыпи, закрыв глаза. На меня накатило отчаяние. Это действительно всё. Господина не отпускают каму. Невеста и вправду разделила со мной путь до самого конца.

Я расхохотался.

— Руэна, — весело крикнул я. — Ты же оберегающая! А ты можешь благословить наш брак с Юко? У нас будет отличная свадьба. Даже почётный гость рядом.

Я снова засмеялся, потом почему-то начал плакать.

И тут сверху разгорелась звезда. Она все увеличивалась, пока не превратилась в оберегающую. Очень злую, надо сказать, оберегающую. Она села рядом со мной, посмотрела в глаза и вдруг совершенно без предупреждения выкрутила мне ухо. Слёзы снова брызнули у меня из глаз, но на этот раз это были слезы боли. Я зашипел:

— Ты что себе позволяешь, ёкаева баба!

— О, — удовлетворенно кивнула Руэна. — Пришел в себя. Помогай, будем затаскивать Торна с Юко наверх. Тут от силы сотня кэн до выхода. Судя по всему свежий разлом. Пляски каму…

***
Никогда еще я не чувствовала себя такой грязной.

Утро выдалось пасмурное и промозглое. Вершины гор кутались в облака, нам же кутаться было особо не во что. Плащи остались там же, где прочие вещи, палатки и лошади — в полном распоряжении рудокопов. Я встала, чувствуя, как скрипит все тело после сна на жесткой земле, постаралась размять затекшую шею. Пыльная одежда, порванная в нескольких местах, из цветной сделалась бурой. Атари разводил костер, высекая искры из камней, Торн и Руэна сидели рядом плечом к плечу. Вид у всех троих был как у воробьев, нахохлившихся под скатом крыши.

— А как хорошо начиналось наше путешествие! — услышала я фразу оберегающей, подходя ближе. — Подумаешь, разбойничья засада в лесу! Зато после оставалось целых две лошади, теплые вещи и что там еще, Торн?

Голос у Руэны был преувеличенно бодрый. Син-тару, похоже, не слишком хотелось обсуждать эту тему, поэтому он недовольно глянул на оберегающую и коротко буркнул:

— И оружие.

Атари покосился на господина и вздохнул. Теперь у них на двоих остался только один короткий меч — Торна. Искры под пальцами Атари наконец-то разгорись в язычок пламени. Огонь нехотя лизнул скудную горку влажных веток, костер задымил.

— Зато теперь он, — Руэна непочтительно ткнула пальцем в моего жениха, — хотя бы не будет каждый раз просить дозволения убиться! Потому что нечем!

Наигранная бодрость оберегающей начинала раздражать. Через мгновение я устыдилась своим мыслям. Какой спрос с легенды? Наверное, она пыталась нас подбодрить. Но становилось наоборот хуже. Да еще и Атари с таким мрачным видом поднял глаза от костра и оглядел горы, будто прикидывал, с какой удобнее будет сброситься в случае чего.

— У него найдутся и другие причины оставаться в живых, — неожиданно для самой себя сказала я. Почувствовала, как жарко сделалось щекам, и добавила. — Кто-то должен помочь господину син-тару справиться с оставшимися тремя заданиями.

Атари быстро глянул на меня и снова опустил глаза, пытаясь заставить огонь поглощать мокрое дерево.

— Никто кроме нас, да? — в голосе Руэны явно прозвучало ехидство. — Какой у нас дальше план, господин син-тар?

Торн достал из-за пазухи футляр со свитком.

— Надо найти жреца и прорицателя, чтобы открылось третье задание. Я знаю, что в предгорьях Тамиру есть монастырь, у дороги через перевал к границе таррана Сента. Руэна, ты можешь сказать, куда нам идти, чтобы выбраться к нему?

Теперь настал черед оберегающей вернуть Торну мрачный взгляд.

— Господин син-тар использует меня, как инструмент. Господину син-тару хотелось бы, чтобы его оберегающая превратилась в компас и карту…

— Руэна, ты оберегающая или шут при дворе арантара? — огрызнулся Торн. — Можешь нас вывести или нет?

На лице Руэны отразились подряд возмущение, напряжение и, наконец, разочарование.

— Нет, — призналась она. — Моя связь с инфополем разорвана. Мне бы очень хотелось сказать тебе, Торн, «через сто кэн за вон тем кривым деревом поверните направо», но увы.

— Придется идти наудачу, — решил Торн.

— Это я как раз могу! — оживилась оберегающая.

— Угомонись, Руэна. Солнце бы хоть выглянуло, чтобы сориентироваться… Атари, что у нас с провизией и водой?

Атари показал несколько птичьих яиц, которые собрался испечь на костре.

— С водой плохо, господин. Если удача будет нам благоволить, — он покосился на Руэну, — то здесь должны найтись источники.

— Значит, перекусим. Если этот костер уже наконец разгорится! — Торн с сомнением посмотрел на добычу Атари, и мне тут же вспомнился рассказ Шикои и его старое прозвище. — Потом отправимся в путь. Туда, где хотя бы есть вода. Дальше найдем дорогу к монастырю.

В голосе син-тара не прозвучало ни капли сомнения. Интересно, подумала я, он и правда уверен, что мы отыщем дорогу? Так полагается на Руэну? Или… Эта мысль была неуютной, но я все же додумала ее до конца.

Или просто Торн, как предводитель, не смеет показать неуверенность? Когда военачальник мучается сомнением, армии не прийти к победе. Так говорил мой отец, хотя он никогда не был воином. Да и мы трое — не армия. Но Торн — будущий тар.

Нам повезло. Когда от пустоты в животе, не утоленной парой полусырых яиц, у меня стала кружиться голова, мы увидели приметы близкого человеческого жилья. И самой радостной из них был…

— Родник! — Руэна бросилась бежать, оскальзываясь на влажных камнях, к заботливо расчищенному источнику в трещине скалы, рядом с которым висел расписанный узором из священных чаек ковшик. Оберегающая схватила его, наполнила водой и бросилась обратно. Протянула воду Торну. Тот взял ковшик в руки и, похоже, смутился.

— А сама?

— Оберегающие выносливее людей, — отмахнулась Руэна.

— Ты свои синяки под глазами видела, выносливая? — Торн попытался отдать ковшик обратно оберегающей, но та ловко убрала руки за спину. Тогда син-тар обернулся к нам с Атари, окинул быстрым взглядом и протянул ковшик… мне.

— Господин намекает, что я так плохо выгляжу? — попыталась пошутить я, хотя от вида родниковой воды пересохшее горло начало немилосердно жечь.

— Господину интересно, дурацкий юмор оберегающих для всех заразен или только для прорицателей? — Торн втиснул ковшик мне в руки. — Хочешь быть заботливым таром, так не дадут же! Пей, подданная Сента! А то нажалуешься потом благословенному арантару, что в Ямата гостей пытают жаждой!

Я сделала первый, самый восхитительный глоток. Вода живительным водопадом хлынула внутрь, и вот я уже с легким поклоном протягиваю ковшик обратно син-тару, а тот с очень серьезным видом берет его, хотя глаза его смеются.


Странно, но нашему появлению никто не удивился. Неужели так часто со стороны перевала приходят пыльные оборванцы, невесть откуда взявшиеся в горах в стороне от селения рудокопов? Нас встретила у ворот монастыря молчаливая послушница и знаком пригласила пройти внутрь. Пока мы шли по двору монастыря, никто из находившихся там не поднял на нас любопытного взгляда — ни парень едва ли старше Атари и Торна, который чистил каменную чашу с дождевой водой, ни женщина в возрасте, стиравшая в кадке белье, ни старик, ощипывающий здесь же птицу. Перья падали ему под ноги, и горный ветер игриво шевелил их. Одно из перьев, подхваченное порывом ветра, пролетело перед моим лицом, и я машинально поймала его.

— Все мы — всего лишь невесомые перышки, гонимые ветрами жизни, — прозвучал откуда-то сверху звучный женский голос. Я подняла глаза и увидела говорившую — женщину в годах, одетую в такие же серо-голубые одежды, как и послушница и прочие люди во дворе. Она держалась очень прямо, стоя на верхней ступеньке главной из монастырских построек. — Добро пожаловать в монастырь Последнего рубежа. Он укроет вас от любой бури внешнего мира.

Торн поклонился и открыл было рот — наверное, хотел что-то возразить, но Руэна успела первой. Она тоже коротко поклонилась и сказала:

— Мы будем благодарны, если под кровом вашего монастыря нам позволят смыть дорожную пыль и постирать одежду.

Настоятельница кивнула той послушнице, что встретила нас у ворот.

— Отведи наших гостей к горячему источнику.

Потом женщина обратилась к Торну, неведомо как признав в нем главного.

— После омовения я буду рада разделить с вами трапезу.

Я опустила глаза, надеясь, что никто не успел заметить голодный блеск в них. Мы с Атари одновременно поклонились настоятельнице, переглянулись и пошли следом за Торном и Руэной, которые уже устремились за нашей провожатой.

Над горячим источником — маленьким озерцом в горной чаше — струился пар. Здесь стояли грубые скамьи из камня, и на одну из них я положила развязанный пояс. Стягивая с себя порванную и грязную одежду, я заметила, что оберегающая замерла в нерешительности около соседней скамьи.

— Что-то не так? — сворачивая халат в аккуратный сверток, спросила я у Руэны.

За ее спиной Торн и Атари уже спускались в чашу источника. Син-тар издал стон наслаждения от соприкосновения с горячей водой, отчего оберегающая едва ли не подпрыгнула на месте.

— Мы что, будем мыться все вместе?

— Да, — я не понимала, к чему этот вопрос.

— Полностью голыми?!

— Что-то не так? — осторожно уточнила я, вынимая заколки из волос и складывая на одежду. — Здесь достаточно места, чтобы не мешать друг другу.

Руэна молча помотала головой и я заметила, что лицо у нее красное. От жарких испарений? Я зашла в воду и села на дно чаши у самого края, так что вода скрыла меня по шею. Оберегающая еще некоторое время потопталась у скамейки. Потом отвернулась от источника, решительно развязала пояс, сняла одежду и как-то боком и поспешно зашла в чашу. Присела рядом со мной. Нырнула с головой, и пряди темных волос с рыжеватыми кончиками расплылись по поверхности воды, как диковинная медуза.

Торн и Атари с явным удовольствием смывали с лиц и волос пещерную грязь и пыль. Когда Руэна вынырнула, син-тар искоса глянул на нее и сказал:

— Я думал, для оберегающих тело — что-то вроде инструмента.

— Это так, и что? — неожиданно воинственно отозвалась Руэна.

— А то, что я не думал, что оберегающие умеют краснеть.

— Это от горячей воды!

Оберегающая плеснула водой в сторону син-тара. Досталось и Атари. Тот мотнул головой, отфыркиваясь, но ничего не сказал. Только громко вздохнул и стал тереть шею пригоршней голубоватого песка, зачерпнутого со дна. Я поймала себя на том, что разглядываю его плечи, и решительно отвернулась. От горячего пара стало трудно дышать. Надо поскорее закончить с омовением, а то что-то уже и голова начала кружиться. Наверное, это после отравления тем ядовитым воздухом в пещерах.

Я не заметила, как у источника появилась все та же молчаливая послушница со стопкой полотенец и халатов того же серо-голубого цвета, как и одежда жителей монастыря. Одежда была поношенная, но чистая и пахла горным ветром. Дождавшись, пока мы оденемся, послушница знаком позвала нас за собой.

— Предполагается, что вот примерно так я проводила свои дни в монастыре Цветущих вод, а потом у вас при дворе? — услышала я слова Руэны, обращенные к Торну. — Давшая обет молчания, покорности и вот это вот всё?

— Примерно так, — ответил син-тар. — Правда, мило?

— Знаешь, Торн, — в голосе Руэны прозвучали опасные нотки. — Ты не смотри, что я оберегающая. Я и врезать могу, так, слегка. И тебе не очень больно, и мне приятно.

— Атари, напомни, что там предусмотрено законом таррана Ямата за нанесение телесных повреждений син-тару?

— В зависимости от тяжести повреждений, — очень серьезно ответил мой жених. — От трех ударов плетью до заключения в темницу.

— М-м-м, отличный разброс! Руэна, тебе доводилось сидеть в темнице?

— Где мне только не доводилось сидеть! — оберегающая неожиданно развеселилась. — Тут главное чтобы в хорошей компании.

— А теперь все сделали серьезные лица, мы, похоже, пришли к настоятельнице этой гостеприимной обители! — и Торн первым вошел в дверь, распахнутую перед нами послушницей.

Я не ожидала пышного убранства, но комната настоятельницы была слишком скромной даже для послушницы. Несколько тканых пестрых ковриков на каменных стенах, еще три таких же на полу, свернутая лежанка в углу и низкий столик. Он, пожалуй, был единственным здесь сокровищем. Потемневший от времени, но покрытый искусной резьбой, он притягивал взгляд. Я бы не удивилась, что этому столику столько же лет, сколько самому монастырю.

На столике дожидались нас пять простых глиняных пиал, большой чайник и тарелка с маленькими пирожками. Постаравшись спрятать голодный блеск в глазах, я поклонилась хозяйке комнаты вместе с остальными. Настоятельница указала нам на коврики у столика. Невольно вспомнился Шикои, который забыл коврик дома, когда был еще Кашики. Приятно осознавать, что хоть в чем-то тебе повезло больше, чем основателю учения Ишинаи.

Сев на каменный пол, я поняла, что Кашики не стал бы мне сильно завидовать.

Справа от меня оказалась Руэна, за ней Торн, а Атари разместился по левую руку. В этих серо-голубых одеждах мы казались четверкой послушников, удостоенных трапезы у настоятельницы. Та будто бы прочитала мои мысли.

— Этот цвет горного неба к лицу вам, — сказала она, разливая по пиалам чай. Голос у настоятельницы был тихий и будто бы отрешенный. — В монастыре Последнего рубежа путника не спросят, что он оставил там, внизу, в мирской жизни. Просто пейте и ешьте, и пусть все тревоги унесет ветер, прилетевший с перевала.

Я с удовольствием взяла пирожок и откусила, борясь с желанием проглотить его весь сразу. Рядом оберегающая рассматривала начинку у своего надкушенного пирожка. По виду и вкусу это было какое-то пряное растение.

— Извините, а рыбы у вас не найдется? — очень серьезно спросила оберегающая.

Судя по звуку, Атари слева от меня поперхнулся чаем.

— Госпожа Руэна шутит, — проглотив свой пирожок, тут же вступил Торн. — Какая может быть рыба в горах?

— Вяленая? — с надеждой уточнила оберегающая. — Наверняка сюда добираются какие-нибудь торговцы.

— Вам не нужно беспокоиться, что кто-то из мира внизу потревожит ваш покой, — все тем же отрешенным голосом сказала настоятельница. — Ваши скитания завершены. Вы пришли домой.

— Мой дом — тарран Ямата, — возразил Торн. — И я там, уж извините за нескромность, не последний человек.

— Титулы не имеют значения здесь, — безмятежно сказала настоятельница и отхлебнула чай. — Все равны перед небом там, где до него почти можно достать рукой. Каму горных вершин примут вас, как давно потерянных детей. Дышите глубоко и дайте безмятежности этого сурового края ласково обнять вашу измученную душу.

— Спасибо, это очень поэтично, — сказала Руэна сразу после того, как прожевала сразу два пирожка. — Мы не планировали задерживаться. Нам надо…

— Что есть планы человека рядом с волей каму? — настоятельница поставила пиалу на стол и опустила руки на колени. Взгляд ее будто бы подернулся пеленой. — Они привели вас сюда не случайно.

— Как привели, так и выведут, — довольно невежливо отозвался син-тар. Но настоятельница посмотрела на него с едва заметной улыбкой.

— Вам незачем уходить. Здесь ваш дом. Каму указали вам его. После всех лишений, что вы испытали, стоит ли спорить с их волей?

Я глянула на Атари. Тот ответил мне озадаченным взглядом.

— Волей каму и моего покойного отца, — Торн достал из-за пазухи свиток, — я и пришел сюда. Вы, жрица храма при монастыре, можете ли засвидетельствовать, что син-тар Торн, старший из син-таров Ямата, выполнил задание покойного?

Голос Торна был непривычно серьезным. Но настоятельницу это не смутило.

— Есть ли что-то более противное духам, чем состязание родных друг другу людей? Я возьму этот свиток и подарю каму самой глубокой пропасти, что к западу от нашей обители. Тебе незачем идти дальше, син-тар. Волей судьбы ты…

— Вот только не надо про судьбу! — услышала я свой собственный голос. — Просто подтвердите выполнение задания, и все!

— Зачем? — искренне удивилась настоятельница. — Чтобы своими руками умножить вражду и суету в мире?

— Это какая-то неправильная жрица, — ничуть не смущаясь, громким шепотом сказала Торну оберегающая. — Может, на нее стоит надеть твой амулет, прочищающий мозги? Тебе в рудниках он здорово помог!

— Что есть амулеты? — ровным голосом отозвалась настоятельница. — Всего лишь игрушки для взрослых детей. Здесь они не понадобятся вам. Здесь есть все, чтобы жизнь ваша наконец-то обрела смысл.

— Что они кладут в эти пирожки? — Руэна с подозрением оглядела свой. — Может, не стоит нам это есть? Не успеем оглянуться, а уже просветлились и дарим свитки каму самой глубокой пропасти.

У син-тара был смущенный и одновременно сердитый вид.

— Значит, вы отказываетесь подтвердить мое задание?

— Что есть отказ? — настоятельница налила себе еще чаю, поднесла пиалу к лицу и с явным наслаждением вдохнула. — Лишь укрепление разделенности мира на да и нет, на свет и тьму, на белое и…

— И чай не стоило пить, пожалуй, — Руэна аккуратно поставила свою пиалу на древний столик. — Только очухались от рудничного газа!

— Руэна, а ты можешь подержать эту достойную женщину? — Торн, похоже, вконец разозлился. — Я надену на нее амулет, каму вернут ей здравый рассудок, мы получим свою воображаемую печать на свиток и пойдем уже наконец дальше.

— Можно взять в плен тело, но свободу мыслящего ума не удержать никакими…

— Подержать? — Руэна с сомнением глянула на настоятельницу. — Вот если бы она скажем начала размахивать ножом в твою сторону… Как думаешь, у нее есть нож? И сможешь ли ты ее довести до покушения? Сколько там за это причитается, Атари?

Мой жених замер с пиалой в руках, припоминая уложения таррана. Я же под шумок взяла последний оставшийся на тарелкепирожок и уже без стеснения проглотила его целиком.

Лицо настоятельницы вдруг озарилось улыбкой.

— Простите мне эту небольшую шалость, достойные гости. В жизни настоятельницы монастыря не так уж много веселья, — она посмотрела мне прямо в глаза и добавила. — Ты ведь знакома с Кашики Каменные Яйца? Как он любит повторять, в юморе сокрыта недостающая часть мудрости.

Над столом сгустилось молчание. Я не знала, что и ответить. Наконец, Руэна осторожно спросила:

— То есть вы на самом деле нормальная?

— А ты думаешь, блаженная старушка могла бы управлять монастырем на сотню с лишним душ? — лукаво сощурилась настоятельница. — Это ведь не только читать душеспасительные проповеди. Всех этих людей нужно накормить и одеть, а значит, где-то добыть на это звонкие хоны. Каму одарили наш суровый край целебными травами, которых нет больше нигде на Тарланге. А нашу настойку на горном звездоцвете не брезгует поставить на стол и сам благословенный арантар! Я угостила бы вас, но под сенью монастыря мы не пьем дурманящих голову напитков. Готовим только на продажу.

Руэна постаралась незаметно толкнуть Торна локтем в бок и получила в ответ негодующий взгляд.

— Какая жалость, среди нас нашлись бы ценители, — сказала оберегающая вслух.

— Дай сюда свой свиток, син-тар, — неожиданно серьезно сказала старшая жрица монастыря Последнего рубежа, протягивая руку. Торн повиновался, хотя видно было, что делает он это все еще неохотно.

Настоятельница развернула свиток, пробежала глазами. Подняла взгляд на син-тара.

— Горные каму шепчут мне, что во мраке рудников ты был на пороге смерти, но не отступил, исполняя волю отца. Я подтверждаю это.

Она положила ладонь на развернутый свиток, потом убрала. Буквы стали расплываться, и второе задание уже нельзя было прочитать, но и новое пока не появилось.

— Через два дня из монастыря отправится караван в Хеддо. Вы поедете с ним и доберетесь до столицы благословенного арантара, — чувствовалось, что эта немолодая женщина привыкла, что ее слушаются. — Можете сойти и разыскать прорицателя по дороге, но лучше все же ехать до Хеддо. Из столицы ведет множество дорог, и милость каму издавна пребывает над гостями города. А новое задание может позвать вас отправиться куда угодно.

Пальцы настоятельницы задумчиво барабанили по столу. Она окинула взглядом Торна и Атари.

— Наша ведущая караван, Ширу, не жалует мужчин, — усмехнулась она. — Как говорила тридцать лет назад, что от них одни беды, так и говорит. Хотя водит караван по дорогам Сента дольше, чем вы живете на свете. Но меня она не ослушается. Доедете благополучно, если будет на то воля каму.

***
Солнце окрасило древние стены Хеддо цветом старой соломы. Наш небольшой караван неторопливо пылил к воротам столицы. Размеренно покачивался обоз. Надышавшись дорожной пыли, чихала Руэна, окончательно уничтожая в моей голове образ легендарных существ. Юко узкой металлической пластиной оглаживала один из найденных камней. Торн задумчиво разлегся на уникальных целебных травах, тех самых, что менялы берут за равный вес серебра в Хеддо, и разглядывал облака.

Столица Сента была опоясана крепостной стеной ещё в те времена, когда пираты были одной из самых больших её проблем. Теперь со стороны моря можно было бояться только непогоды, но стены содержали в порядке. Было немного неловко смотреть на выбеленный камень укреплений — в сравнении с Хеддо Торико выглядела дурнушкой рядом с богатой модницей. Впрочем, дорога была такой же пыльной, а стража на воротах, как и в Ямата, интересовалась только мелкой монетой за въезд.

Ширу остановила телегу сразу за воротами, едва караван заехал на привратную площадь. Она нахмурилась, глядя на вылезающего на мостовую Торна, потом с таким же недобрым видом зыркнула на меня. Чуть смягчилась, глядя на Юко и, наконец, широко улыбнулась Руэне щербатым ртом.

— Девочка моя, — сказала она оберегающей. — Когда устанешь бегать за этими болванами с острыми железками, ты знаешь, где нас найти.

— Спасибо, я буду иметь это в виду, — серьезным голосом ответила Руэна, но глаза её смеялись. — Ты не первый раз в городе, подскажи, где искать прорицателя?

Но тут внезапно вмешался Торн.

— Я сам знаю, где его искать, — сказал он и уверенно направился по центральной улице прочь от ворот.

Мы переглянулись. Юко пожала плечами, оберегающая махнула рукой, а я просто пошел вслед за господином. Вообще ходить по Хеддо без охраны — довольно сомнительное удовольствие. Но наши застиранные монашеские одежды служили щитом от зазывал, попрошаек и лихих людей. Так что без особых затруднений мы покинули привратную площадь и довольно скоро оказались у высокой башни, ограда которой словно мол разбивала центральную улицу на две поменьше. Кованые хризантемы на воротах подтверждали, что господин син-тар и правда знал, куда шел.

Торн несколько раз стукнул кольцом на воротах, сообщая о гостях, и толкнул створку. Та без усилий поддалась, и он вошел. Мы вошли следом и оказались в небольшом дворике перед входом в башню. Слева от входа на скамье уютно расположилась пара охранников (об этом можно было легко догадаться по легкой кожаной броне и небрежно отставленному в сторону оружию) и представительный мужчина в черном халате. Судя по тому, как азартно тряс сцепленными руками один из охранников, заняты доблестные воины были игрой в трясучку. Завидев нас, они разом подскочили, подхватили свои короткие копья и без особой угрозы, но решительно преградили дорогу. Представительный слегка наметил туловищем поклон, не утруждая свое грузное туловище, и осведомился:

— Достойные, — тут он слегка поморщился, — монахи, по всей видимости, заблудились?

— Мы не монахи, — ответил за всех Торн.

— Как интересно, — заметил представительный и оглянулся на охранников. Те перестали изображать увальней и подобрались. — Так зачем вы пожаловали?

— Мы хотим задать вопрос прорицателю.

— О, вы же понимаете, что к верховному прорицателю нельзя просто зайти с улицы. У него очень, очень много дел. Разве что только…

— Да?

— Если сделать небольшой взнос в ммм… гильдию. Скажем, три раза по восемь серебряных хонов, — сказал представительный и усмехнулся.

Улыбка его скисла, когда мой господин вытащил из-за пазухи кошель и отсчитал нужное количество монет.

— Ну что ж, оставьте оружие — вот здесь — и можете подниматься.

Мы вошли в гостеприимно открытые ворота башни. Я вошел последним, краем глаза заметив, что один из охранников исчез за воротами.

В башне верховного прорицателя не было никакой особой роскоши. Разумеется, мы просто поднимались по лестнице, но в богатых домах всегда находили возможность пощеголять доходом. Здесь же только деревянные стены и скрипучие ступени. Отполированные прикосновением тысяч ладоней перила из красного дерева — вот единственное, пожалуй, что говорило о статусе владельца башни. Каждый лестничный марш упирался в небольшое окно. Видимо, для освещения — по понятным причинам факелов здесь нежгли. Я выглянул в окошко. Из него отлично просматривалась улица, по которой мы пришли, и двор. Внизу стояли представительный и охранник. Они внимательно смотрели вверх.

«О, каму рода, помогите вашим глупым потомкам», — подумал я и заторопился наверх, вслед за остальными. Торн уже стучал в единственную дверь на верхней площадке.

— Норайо, что тебе нужно? Я же просил не …

— Достойный прорицатель, — сказал Торн, открывая дверь. — Это не Норайо.

Кабинет прорицателя тоже был напрочь лишен роскоши. Длинные шкафы со свитками и книгами вдоль стен. Массивный деревянный стол у окна. За ним сидел немолодой, но ещё крепкий мужчина. Он встал, поправил сбившийся тёмно-серый официальный халат и спросил:

— Кто вы и как вы сюда попали?

— Достойный привратник пустил нас, — тут Торн не удержался от мелкой мести. — За взнос в вашу гильдию.

Прорицатель криво усмехнулся.

— Старый пройдоха. Ладно. Деньги он вам вернёт. Я так понимаю, достойные монахи, у вас есть вопрос? Признаюсь, крайне редко…

— Мы не монахи, — перебил прорицателя Торн. — И у нас к вам не вопрос, дело в другом.

— Надеюсь, вы не грабить меня пришли? Вы же знаете, чем грозит попытка напасть на прорицателя.

— Достойный прорицатель, — с поклоном начал Торн.

— Меня зовут Сатору, я старший прорицатель Хеддо.

— А меня зовут Торн Ямата и я син-тар таррана Ямата, — с достоинством ответил мой господин. — Это мои люди. Атари, мой оруженосец и помощник, Руэна и Юко, послушницы монастыря Последнего рубежа.

— Как хорошо, что мы не давали обет молчания, — подала голос Руэна.

— И не пишем стихов, — шепотом добавила Юко и слегка покраснела.

Прорицатель с недоумением выслушал нас и развел руками:

— И чем же я могу помочь син-тару Ямата, который так далеко от родного таррана и в такой странной компании ищет общения с прорицателем?

Господин проигнорировал явно саркастический тон Сатору и снял со своей шеи футляр со свитком.

— По завещанию моего отца, я должен выполнить пять заданий. Их выполнение должны подтвердить жрец и прорицатель. Жрец, точнее жрица, уже подтвердила. И я прошу вас…

Сатору осторожно, словно ядовитую змею, взял в руки футляр. Осмотрел его со всех сторон и положил на стол даже не открыв. Впрочем, он просто не успел это сделать, как не успел и ничего сказать. По лестнице загромыхали многочисленные сапоги, дверь с треском распахнулась и в комнату ввалились сразу шестеро вооруженных людей. Одному ёкаю известно, как они протиснулись сквозь дверной проем такой толпой. Судя по знакам на броне, нас почтила присутствием стража Хеддо.

— Достойные стражники, — голосом полным облегчения произнес Сатору. От указал пальцем на Торна. — Вот этот очередной лже-син-тар. А это его подельники!

***
Сатору сидел за бумагами до позднего вечера. Работа старшего прорицателя во многом далека от, собственно, прорицания. Это прежде всего решение проблем гильдии, сбор прорицаний со всего таррана в реестр и отчеты арантару о важных среди них.

Аран скрылся за пагодой, и Сатору достал свечи. В поисках огнива он подслеповато пошарил по столу и задел небольшой деревянный футляр. Тот покатился, и прорицатель вспомнил об утреннем визите. Наконец нащупав огниво, он зажег свечу и вернулся за стол. Подумал, хмыкнул и взял в руки футляр. Открутил крышку и вытряхнул на стол свиток.

Перед внутренним взором Сатору развернулось полотнище вероятностей. Тонкие исчезающие паутинки растекались в стороны, а толстая пульсирующая нить тянулась прямо к нему и заканчивалась в его руках. Свиток был подлинный и задание было выполнено! Сатору почесал в лысеющем затылке. Весть о смерти второго по счёту син-тара пришла три дня назад. Он сам стал скорбным глашатаем.

«Презрев пляски горных каму, син-тар с помощником спустился в шахты и заблудился вблизи от ходов с ядовитыми испарениями. Искать пропавших отправились проворонивший проникновение в шахты привратник и рудокоп, который должен был служить проводником син-тару. Спасатели погибли, пытаясь отыскать тела Торна и его слуги. Рудокопы выразили соболезнования семье владетеля».

И как будто они только и ждали за воротами, в Хеддо один за другим стали приходить чудом спасшиеся син-тары. Наверное, не только в Хеддо. Сатору задумчиво покачался в кресле. Этот расплатился серебром. И пришел не во дворец к арантару, а к прорицателю. Человеку, конечно, не последнему, но какой смысл самозванцу обращаться именно к нему?

Да этот Торн и не строил из себя владетеля. Пришел с вызывающе странной компанией, что тоже не похоже на поведение других «син-таров». Он и представился-то только в ответ на его, прорицателя, слова. И ещё кое-что. Эта странная история со свитком. Мошенники не связываются с такими сложными схемами. Свиток. Сатору опустил глаза на бумагу. По ней, словно смытые водой, бежали чернила. Старые слова таяли, и синие пятна стекали ниже, превращаясь в буквы.

«Третье свершение для будущего тара будет сложнее. Сделай так, чтобы прорицатель не ответил на заданный вопрос»

Сатору долго с сомнением разглядывал надпись, но буквы с бумаги отказывались исчезать. Прорицатель вздохнул, скрутил свиток, вернул его в футляр, а сам футляр повесил себе на шею. За главным надзирателем должок, так что он разрешит перекинуться парой слов с арестованными. Только вот едва ли достойный надзиратель задержится в тюрьме до самой ночи, а утром будет поздно. Просто один из самозванцев син-таров смог попасть на прием к арантару. Так что остальных желающих поиграть с судьбой и выдать себя за Торна по-тихому вешают на заднем дворе тюрьмы без особой помпы. Сатору трижды хлопнул в ладоши, вызывая управляющего. Нужно было спешить.

Камень мечей

Камень мечей рекомендует вопрошающему наилучшую тактику для достижения цели. Выпад говорит о том, что пора действовать, захват намекает на необходимость перехватить инициативу, защита — советует занять оборонительную позицию, контратака — стоит ответить ударом на удар, маневрирование — это вдумчивые ответы на события, столкновение — говорит о неизбежности конфликта, уклонение — необходимость избегать ударов, а финт — советует быть хитрее.

Свиток Ишинаи


Вопрошающий, подчиняясь советам камня мечей, обречен на схватку, ведь дорога человека с мечом это всегда путь бойца. Каждый ли вопрошающий боец в душе? Каждому ли по силам победить в драке? Перед тем как дать ответ, прорицателю стоит понять, насколько стоек вопрошающий, хватит ли ему сил воспользоваться таким советом.

Прорицатель Шикои, по прозвищу Сборщик камней


— Ну, здесь хотя бы воздух не ядовитый!

И как это оберегающей удается даже в самых ужасных ситуациях находить светлые стороны? Я боролась с тем, чтобы не зажмурить глаза, не закрыть ладонями уши и не сесть в углу, сжавшись в комок. Здесь даже вода капала с тем же противно ритмичным звуком, как и пять лет назад. Кап. Кап. Кап.

Тогда мы с родителями сидели в одной камере все вместе, втроем. Теперь же нас с Руэной отделяла от Торна и Атари бамбуковая решетка. Но все мы четверо сидели у нее по разные стороны, как бы показывая: мы — вместе. Нас не так просто сломать.

— Насчет ядовитого воздуха я бы поспорил, — Торн выразительно покосился в конец тюремного коридора, где два стражника громко обсуждали какого-то Рару Недомерка. — Эй, любезные! У вас есть уникальная возможность помочь син-тару Ямата выбраться из затруднительного положения. Награду я вам обещаю, хоть и не сразу…

Один из стражников, плечистый, с острой лысой макушкой, посмотрел на Торна и осклабился.

— Слышь, Бакуми, — толкнул он локтем напарника. — Этот даже награду обещает! Предыдущий все больше расписывал, что он со мной сделает, едва доберется до фамильного меча!

— Ага, а потом они передрались со вторым, чтоб решить, кто из них настоящий син-тар, а кто дерьмо священной чайки. Так второй его чуть не задушил, — другой стражник, носатый коротышка, явно смаковал подробности. — В той самой камере. Мы ее как раз для син-таров держим.

— Урожайный нынче год на син-таров, — хохотнул плечистый. — А эти еще и при бабах. Неплохо устроились. Ты, Бакуми, как думаешь, баб тоже повесят?

— Надеюсь, не сразу, — носатый показал в улыбке пару выбитых зубов.

Я все-таки зажмурилась, чувствуя, как рядом напрягся Атари. Не видеть этих решеток из потемневшего бамбука. Еще бы не слышать смешки стражников и как назойливо капает где-то вода. Торн что-то коротко шепнул моему жениху. Кажется, приказал не лезть.

То, что устраивать прорыв безнадежно, мы поняли почти сразу. Даже если мы милостью каму и грубой силой сломаем решетку, даже если Торн и Атари голыми руками смогут одолеть стражников с их короткими копьями, дальше мы не пройдем. Здесь по паре вооруженных мужчин за каждым поворотом, через три десятка шагов по этим каменным коридорам мы точно поляжем все.

— А что, красавчик, ты по женской ласке соскучился?

От неожиданности я открыла глаза. Оберегающая поднялась и подошла к решетке, покачивая бедрами.

— Руэна, не смей! — голос Торна хлестнул, как плеть. Оберегающая обернулась к нему с улыбкой, но глаза на бледном лице казались огромными.

— Всего лишь инструмент, ты сам говорил, — тихо сказала она и отвернулась обратно к стражникам. — Ну, славные воины, так что насчет ласки?

Стражники переглянулись. Рядом со мной подобрался Атари. Лицо Торна ничего не выражало, но глаза блестели, как у больного степной лихорадкой.

— Твой дружок, видать, против, — усмехнулся плечистый. — Но он не дотянется через решётку, а мы-то уж тебя без ласки не оставим.

— А он будет смотреть, — коротышка перебирал ключи на поясе и едва ли не облизывался.

Я понимала, что оберегающая хочет дать нам шанс. Хотя бы не ломать решетку… Я понимала, что надо приготовиться к прыжку, к бегству, к бою. Но мы же вроде обсудили… Ужас приковал меня к сырому каменному полу. А если не выйдет? А потом… Атари схватил мою ладонь через бамбуковую загородку и сжал до хруста. Я поняла, что он хотел мне сказать. Нет уж, они меня не коснутся, по крайней мере, живую.

Щёлкнул замок. Коротышка стоял рядом, выставив копье в нашу сторону.

— Даже не думай, — оскалился плечистый в лицо метнувшемуся к решетке Торну, выволакивая Руэну за плечо из камеры. Коротышка по имени Бакуми ткнул син-тара в грудь копьем, и тот отшагнул назад. Хотя что он мог сделать через решетку?

— Да не переживай ты так, — плечистый лыбился, глядя на Торна. — Ей понравится, вот увидишь.

Коротышка отошел к повороту коридора. Его рослый приятель взял Руэну за плечи и толкнул в другой конец галереи, к сторожевому посту. Оберегающая улыбалась, и от этого мне стало жутко. В полумраке тюремного коридора я поймала ее взгляд из-за плеча стражника, который развязывал пояс на монашеском серо-голубом халате Руэны.

«Зачем?!» — хотелось крикнуть мне. Пояс Руэны упал на пол, затрещала ткань в жадной хватке грубой руки. Зачем оберегающая это делает?! Ведь было ясно, что через всю тюремную стражу нам не пробиться!

Дрогнула решетка. Это син-тар обрушился на нее всем телом, всей силой гнева и ярости. Взгляд у Торна был безумный. К син-тару уже снова спешил коротышка, нацеливая копье. Второй пояс упал на пол — засаленный, бывший некогда красным. Я зажмурилась, мечтая потерять сознание, как там, в копях. Послышался грохот, звон, яростный рык плечистого и вопль коротышки: «Убью, тварь!»

— Руэна! — заметался по подземелью вопль син-тара.

— Постой-ка тут с копьем, Бакуми, — задыхаясь, прорычал плечистый. — Еще раз попробует так сделать, пригвозди эту сучку к полу. А ну…

И тут оберегающая закричала. Кажется, я закричала вместе с ней, чувствуя, как Атари до боли сжимает мое плечо. Вскрик Руэны. И еще. И еще. Ритмичный, как стук вездесущих капель. И новый голос, звенящий гневом:

— Каких ёкаев здесь происходит?!

***
Когда дверь в тюремную галерею на мгновения открылась, впуская чуть больше света, я понял, что слишком сильно сжимаю плечо Юко, и убрал руку. Син-тар перестал трясти решётку, он резко, глубоко вдохнул и встал у входа в камеру.

А гневный голос всё гремел:

— Я, кажется, задал вопрос! Что это за девка?

— Господин Изаму, она сама…

Слова стражника прервались звуком громкой оплеухи.

— Ты. Уведи её обратно в камеру. А ты, сын ёкая, натягивай портки на свою голую жопу и покажи мне того типа, который называет себя син-таром Ямата.

Руэна возвращалась к своей камере. Оберегающая шла низко опустив голову, запинаясь на каждом шагу. Когда она шла слишком медленно, её слегка подталкивал вперед носатый стражник. Она прижимала к себе охапку одежды. Стражник затолкнул Руэну в камеру к Юко и закрыл дверь. Руэна осталась стоять у порога. Она смотрела прямо перед собой и молчала.

Я повернулся к Торну. Тот стоял у дверей нашей камеры. Он был бледен, но выглядел спокойным. К нам подошли двое. Плечистый стражник, красный как вареный рак, указывал на син-тара, а за ним стоял хмурый обладатель гневного голоса.

— Ты что ли человек, называющий себя син-таром?

— А кто спрашивает? — спокойно ответил Торн.

— Начальник ночной стражи, Изаму.

— Я син-тар Торн Ямата, достойный Изаму, — сказал все тем же недрогнувшим голосом Торн.

В этот момент я решил, что каму горя захватили разум моего господина, но тот посмотрел на меня и коротко улыбнулся. Я понял, что вмешиваться не стоит.

— С тобой хочет поговорить влиятельный человек. Ты будешь вести себя разумно?

— Даю слово.

— Открой камеру, — буркнул Изаму стражнику.

— Но господин, — удивился плечистый.

Он еще мгновение посмотрел на своего начальника, потом пожал плечами, открыл замок и боязливо отступил назад. Однако Торн не обратил на него внимания. Он открыл решетчатую дверь, вышел из камеры и посмотрел на Изаму.

— Куда нужно идти?

Они исчезли за дверью тюремной галереи. Я долго мерял шагами камеру. Юко что-то тихо говорила Руэне. Вдалеке капала вода. Какой раздражающий звук, почему я этого не замечал раньше? Наконец, дверь в галерею скрипнула и вошел Торн, сопровождаемый Изаму и двумя новыми стражниками.

— Эй вы, дети ёкая, — сказал Изаму стражникам на посту. — Откройте камеры и убирайтесь вон! Вы отстранены от службы на восемь дней.

— Но господин, как же заключенные?

— Они больше не арестованы. Господин син-тар может забирать своих людей и идти.

Торн посмотрел на меня и чуть заметно кивнув пошел к выходу. Я повернулся к Юко и Руэне. Они уже вышли из камеры и стояли у решетки, словно не вполне понимая, что действительно свободны.

— Идёмте, — сказал я. — Господин все решил.

Мы прошли следом за син-таром в галерею, и там к моему большому изумлению нас встретил помощник прорицателя Норайо. Я едва узнал его. Непроницаемая маска служителя, синий расшитый серебром халат, какие-то свитки под мышкой. От того хамоватого привратника, что заставил нас раскошелиться за вход в башню, не осталось и следа.

— Мне поручили вывести господина син-тара и его спутников из этого места. Следуйте за мной.

Мы шли длинными и все более светлыми коридорами, пока наконец не оказались под открытым небом у тюремной стены. О каму, небо! На какое-то время мне начало уже казаться, что закопченный потолок и серо-жёлтая решетка из старого бамбука — это последний пейзаж, который мы увидим перед дорогой к беседке Вечности. Как же себя чувствует оберегающая? Я обернулся на мгновение. Юко и Руэна шли за мной, обе смотрели под ноги и молчали. Я догнал Торна.

— Господин…

— Не сейчас, Атари, — прервал меня син-тар.

Норайо провел нас через тюремный двор, в середине которого ветер раскачивал несколько пустующих петель на длинной перекладине виселицы. Песок скрипнул под ногами, лязгнул засов на тюремных воротах, и мы вышли на улицу. Низкие крыши домов почти смыкались над головами, пока мы шли по переулку. Поворот, еще один — и улица словно вздохнула полной грудью и стала шире, появились двух- и трёхэтажные дома. Мы остановились у большой таверны.

— Зайдём с обратной стороны, — сказал Норайо.

— Это почему? — удивился я. — Кажется, мы договорились, кто тут настоящий син-тар.

— Это один из лучших постоялых дворов столицы. Вы все выглядите не лучшим образом, да простит меня господин син-тар.

— Господин син-тар простит. Идёмте, — сказал Торн.

Нас провели через кухню и по лестнице для слуг на второй этаж.

— Какая из комнат наша? — спросила Юко.

— Господин старший прорицатель снял для вас весь этаж на десять дней, — ответил Норайо. — Ваше имущество находится в первой комнате от лестницы. Деньги здесь.

Он передал Торну туго набитый кожаный мешок. Господин повесил его на пояс и кивнул Норайо.

— Передайте господину старшему прорицателю, что мы благодарны ему за услугу.

***
— Поскорее бы смыть с себя тюремную грязь! Атари спустился договориться насчет ванной.

— Хорошо.

— И насчет ужина. Там на кухне явно жарили рыбу. В Сента её делают просто потрясающе.

— Ладно.

Я села на постель рядом с Руэной. Осторожно прикоснулась к ее плечу. Оберегающая едва заметно вздрогнула. Потом лицо ее немного прояснилось, она быстро заморгала и посмотрела на меня.

— Я должна ему сказать. Немедленно! Идем!

Не успела я ничего возразить, как Руэна выскочила из комнаты и постучалась в соседнюю дверь.

— Входите, — прозвучал негромкий ответ Торна.

Руэна распахнула дверь и влетела внутрь.

— Торн, мне надо тебе объяснить…

Но син-тар даже не обернулся к ней. Он сидел, поджав ноги, на постели и любовался гобеленом, украшавшим противоположную стену. Изображенные там горы и водопад напомнили мне нашу дорогу от монастыря Последнего рубежа.

— Госпоже оберегающей следует вернуться в свою комнату, — ровным тоном произнес Торн, как будто диктовал распоряжение тарскому писцу. — Госпоже оберегающей необходим отдых.

— Торн! Послушай!

— Госпоже оберегающей не следует повышать голос на наследника Ямата, — все так же ровно отозвался син-тар.

Тут уже не выдержала я.

— Господин, тебе нужно ее выслушать!

Торн медленно повернул голову в мою сторону с таким видом, будто не ожидал меня увидеть в своей комнате.

— Госпоже Эйнари следует запомнить, что она пока не является старшей прорицательницей таррана Ямата. И даже если этот светлый день настанет, и госпожа Эйнари примет из рук тара алмазную хризантему, ей и тогда будет необходимо знать свое место.

— Торн!

Я не успела перехватить Руэну, как она налетела на син-тара с кулаками. Мгновение — и Торн держит оберегающую за запястья. Аккуратно, но я знаю, что стоит ему чуть повести рукой — и Руэна ткнется носом в пол.

— Госпоже оберегающей следует вернуться в свою комнату, — в голосе Торна послышались металлические нотки. — Если госпоже оберегающей угодно, она может вернуться в чертоги Судьбоплетов. Я благодарен ей за оказанную помощь и более не смею задерживать госпожу Руэну в мире смертных. Тарран Ямата будет чтить оберегающих, пока мой род правит им.

Руэна вырвалась, резко развернулась и кинулась обратно к двери. И тут же налетела на Атари, который нес большой пузатый кувшин. К чести моего жениха, он не только устоял на ногах, но и не расплескал ни капли. Руэна едва не снесла плечом дверной косяк и вывалилась в коридор. Мне показалось, что я услышала сдавленные рыдания.

— Я нижайше прошу господина син-тара простить мою дерзость, — в таком низком поклоне я не склонялась, кажется, даже в детстве перед благословенным арантаром. — Но тар, не имеющий сердца, не отыщет поддержки у прорицателей.

И, не дав возможности Торну и застывшему столбом Атари ничего ответить, я вышла следом за Руэной.

Я ожидала найти ее рыдающей в нашей комнате. Но оберегающая просто лежала, вытянувшись на кровати, и смотрела в потолок. В пламени свечей ее профиль казался отчеканенным на старинной медной монете.

— Почему он так со мной? — безжизненным голосом сказала Руэна.

Она втянула воздух носом и добавила:

— Ведь я сделала… это… Ради него. Чтобы повернуть удачу в его сторону. Понимаешь?

Я не очень понимала. Но села рядом с Руэной на постель и неловко погладила ее по волосам. Мне было все еще очень странно, что я утешаю оберегающую.

— То, что произошло…, — я с трудом подбирала слова. — И то, что Торн не смог защитить тебя… Это унижает его, как син-тара. Его человека… оскорбили прилюдно, а он просто ушел, оставив оскорбление без ответа.

Я перевела дух. Как сложно иногда бывает объяснять простые вещи!

— И теперь он считает… что это ты поставила его в это двусмысленное положение.

— Я плохо готовилась к миссии. Я недостаточно изучила ваши традиции. Но я хотела помочь! — Руэна резко села на постели, и я отшатнулась. — Повернуть удачу…

— Начальник стражи уже шел, чтобы отвести син-тара к помощнику старшего прорицателя…

— И нас все равно бы отпустили отмываться и отъедаться сюда, заплатив за беспокойство? — сощурилась Руэна. — И даже устроили бы встречу с арантаром?

— Встречу с арантаром? — мой голос помимо воли прозвучал испуганно.

— Я подслушала, что Торн говорил твоему жениху. Мне ведь это теперь не полагается знать. Он даже не показал мне новое задание. Так что? Все было бы в точности так же, не выйди… не выйди я из камеры?

Я на некоторое время задумалась. Что ответил бы отец? Он был искусным дипломатом при дворе арантара. Правда, его это все равно не спасло…

— Скорее всего, нет, — наконец ответила я. — Думаю, старший прорицатель посчитал бы свой долг исполненным — он спас нам жизнь. Возможно, вернул бы те деньги, что были при нас, когда стража нас схватила.

— Получается, я расплатилась собой за ночлег…

***
Рядом с камином в моей комнате обнаружился небольшой медный жертвенник. Искусная работа — резной куб с чайками, словно сидящими на его краях. Священные птицы распахнули крылья, будто бы собирались обнять жертвенный дым, который должен был подниматься из середины. Да, пожалуй, самое время поблагодарить каму за наше избавление. Я нашел мешочек с высушенными травами и начал раскладывать их на полу, отбирая те, что наилучшим образом выразят мою благодарность. Дверь за спиной тихо открылась. Я обернулся. В проходе стоял Торн. Он был одет в чёрный костюм, с пояса свешивался короткий меч в черных ножнах. На мгновение появилось ощущения, что меня посетил кусок мрака. Син-тар внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:

— Атари, насколько ты мне верен?

Кровь отхлынула от моего лица. Я встал на колени и ответил:

— Если у господина син-тара есть сомнения в моей преданности, его долг избавиться от недостойного.

С этими словами я коснулся лбом пола и замер.

Несколько тягостных мгновений спустя я почувствовал, как рядом со мной что-то положили.

— Поднимись, Атари, и переоденься. У нас есть дело.

Я поднял голову и увидел рядом аккуратно сложенную черную одежду и меч как у господина.


Улицы Хеддо встретили нас мелким холодным дождём. Мы шли проулками к известной одному Торну цели, а густые ночные тени и дождь скрывали нас от случайных глаз. Где-то неугомонно лаяла собака. Поворот и снова поворот. Подождать за углом, пока прохожий, торопливым шагом измеряющий мостовую, не скроется из виду. Наконец, господин остановился. Мы стояли рядом с небольшой таверной. С загнутых углов её крыши ручейками стекала вода. У входа никого не было. Син-тар огляделся и направился в обход. Мы обогнули таверну и тихо прокрались вдоль забора к заднему входу.

Было не слишком темно — тусклый закопченный фонарь над входом хорошо освещал пространство в пределах одного шага от крыльца, дальше царил сумрак. Двор раскис от ночного дождя, так что беззвучно идти не получилось. Мы с противным чавканьем прошли мимо телеги и нагромождения пустых бочек, и подошли вплотную ко входу. Укрылись за сломанным ящиком у самого порога. Я потянул носом воздух и едва не закашлялся — тут ощутимо воняло. Син-тар вытащил черный платок и обмотал его вокруг головы, скрывая лицо. В узкой щели между витками ткани блестели полные гнева глаза.

Тут Торн первый раз подал голос.

— Здесь обычно гуляет стража. Сегодня двое известных тебе… людей выпивают в таверне. Когда они выйдут справить нужду, ты сделаешь так, чтобы один из них не мог издать ни звука, пока я разбираюсь с другим. Потом я и с твоим пообщаюсь. После мы быстро уходим отсюда.

Син-тар не стал ждать моего ответа, да он и не требовался. Я тоже спрятал лицо и немного переместился, чтобы не помешать господину, когда настанет время. Моя одежда успела промокнуть насквозь, потом подсохнуть на ночном ветру, но тюремных стражников все не было. Сначала из двери выбрался толстый как боров мужчина. Он громко рыгнул, неверным шагом отошел в сторону, где долго мочился, насвистывая что-то веселое. Следом за ним появилась компания из ещё троих. Они долго смеялись над поскользнувшимся и упавшим в грязь товарищем, потом помогли тому подняться и ушли внутрь. Я начал отчаиваться, но дверь снова скрипнула и на пороге появилась знакомая физиономия.

Это был Бакуми. Следом за ним вышел второй. Тот самый, плечистый, кто… Стражники отошли в сторону и занялись своими штанами. Я подобрался и успел сделать небольшой шажок в их направлении, когда дверь снова скрипнула и из нее вывалился совершенно лысый низкорослый тип.

— Эй, Рару, мы здесь! — окрикнул того Бакуми.

— Ты что, этот недомерок утонет в грязи! — ответил его напарник и расхохотался. — Отливай прямо с крыльца, хозяин не будет сильно ругаться!

Рару грязно выругался и направился к смеющимся товарищам.

Я обернулся на Торна, ожидая сигнала. Тот кивнул и мы двинулись к порождениям ёкая.

Недомерок нас не интересовал, поэтому я мимоходом махнул мечом, избавляя его от гнусной компании, с которой он связался. До этих недоумков дошло, что что-то не так, когда Рару схватился за горло, пытаясь перекрыть хлынувшую кровь.

Они ничего не успели сделать. Едва ли они проводили много времени на додзё. Все больше в таверне, так что когда я сбил Бакуми с ног и приставил меч к горлу, тот даже не попытался изобразить сопротивление.

«О, каму, мы бы прорубились сквозь тюремную стражу, как горячий нож сквозь масло», — кольнула меня горькая мысль.

Торн тем временем успел уложить на мокрую глину плечистого и закрыть ему рот ладонью. Тот широко раскрыл глаза и что-то попытался сказать. Господин нажал ладонью посильнее, вдавливая голову плечистого в грязь, а потом быстрым движением воткнул меч в промежность стражника. Тот задергался и, махнув рукой, ухватился за платок на лице Торна. Син-тар отмахнулся, избавляясь от ткани, дернул меч обратно и воткнул остриё в горло лежащему.

Плечистый еще содрогался в конвульсиях, а син-тар уже стоял за моим плечом. Я отодвинулся от Бакуми, оставляя его Торну, и в это же мгновение стражник заорал.

Высверк серебристого лезвия прекратил вопль, превращая его в хрип, но на двор уже выбежало несколько человек. Я обернулся на господина и с ужасом понял, что его лицо открыто. Тот коротко кивнул, и мы бросились на них. Один вытащил короткий кинжал, второй с ревом кинулся навстречу, а вот третий скрылся за дверями таверны. Спустя несколько ударов сердца я рванул дверь на себя. Двое смелых, но глупых стражников доживали в грязи остатки своих жизней.

Проскочив короткий коридор, я рванул дверь за ним и оказался в зале. Низкий потолок. С десяток мутных светильников. Слева от меня барная стойка. В зале сидело всего пятеро, к ним бежал, размахивая руками, успевший от нас сбежать стражник. За мной возник Торн.

— Что происходит?! — выкрикнул пожилой трактирщик и сделал к нам шаг.

Господин сделал короткий выпад, и тот сполз по стене на пол…


В моей комнате, и без того теплой, горел камин. Син-тар бросал в огонь куски черной ткани, еще недавно бывшие нашей одеждой, словно диковинное подношение самым злым созданиям ёкая. От мечей мы успели избавиться по дороге. Я замотал длинный порез на ноге застиранной тряпкой и сел на колени рядом с господином, ожидая, пока тот обратит на меня внимание. Тот бросил в огонь еще несколько кусков черноты и посмотрел на меня.

— Что?

— Я прошу господина син-тара простить недостойного слугу и выслушать его.

— Господин син-тар разрешает говорить, — медленно ответил Торн.

— Недостойный слуга считает, что сегодня он, помогая господину, утратил честь. Недостойный слуга просит разрешения, — я запнулся. — Разрешения лишить себя жизни, чтобы восстановить честь. Мне не смыть того, что я сделал…

Торн опустился на колени напротив меня. Я посмотрел ему в глаза. Во взгляде син-тара не было осуждения или гнева. Там царила тьма. Господин долго смотрел на меня и наконец ответил:

— Ты мой слуга и сделал то, что должно. Твоя честь не пострадала. Единственный, кто должен лишить себя жизни, это я. Но у меня нет такого права. Моя сестра останется последней, а я не могу допустить, чтобы она стала таром.

— Все эти люди, Торн… Трактирщик, служанка, совсем еще девчонка, десять стражников. Я не смогу…

— Ты должен. И ты сможешь. Потому что я так сказал.

Я несколько раз вздохнул, успокаивая сердцебиение. Кивнул и ответил:

— Как будет угодно моему господину.


Вот уж по чему я ни капли не скучала вдали от столицы, так это по официальным приемам у благословенного арантара. Я хорошо помнила это чувство, когда нужно было выверять каждый свой шаг, каждый взгляд и поворот головы. И не слишком-то рвалась снова испытать его.

Арантар согласился принять нас накануне Дня позабытых обид. Утром Атари принес парадную одежду для меня Руэны. Он собрался было молча выйти, но я преградила ему путь.

— Нам нужно поговорить.

Атари не стал, как син-тар, закрываться щитом равнодушной вежливости. Но я заметила, что в глазах моего жениха поселилось что-то новое, незнакомое мне раньше. Какая-то тяжесть? Темнота? Я не смогла бы объяснить. Атари молча кивнул и присел у камина. Я села напротив. Не сговариваясь, мы покосились на оберегающую. Она теперь часто сидела у меня в комнате на краю постели, обхватив плечи руками.

Лицо оберегающей не выражало ничего. С Руэны можно было бы лепить статую Ахати, каму равновесия.

— Твой господин не пожелал нас слушать, а вот тебе придется, — начала я и увидела, как сгущается тьма у Атари в глазах. Что с ним произошло? Мне показалось, что сейчас он молча встанет и уйдет. Но он только сказал коротко:

— Я слушаю, Юко.

— Ты знаешь, как работает сила оберегающих, Атари?

Он не стал снова коситься на Руэну, только покачал головой.

— Нет, не знаю.

— Я тоже не знаю. Но Руэна говорит, что иногда удачу… нужно подтолкнуть. Как лошадь, которая упирается и не хочет переходить горную речку. Понимаешь?

— Допустим, понимаю.

— Не всегда выходит… Иногда чтобы подтолкнуть удачу, нужно…

Я запнулась, подбирая слова.

— Нужно сделать что-то такое, что ты… никогда бы не сделал в обычной жизни.

Молчание застыло между нами. Мне казалось, что я слышу, как падают мгновения в нижнюю чашу невидимых водяных часов. Кап. Кап.

— Это и произошло? — наконец спросил Атари, по-прежнему не глядя на Руэну.

— Да.

Я схватилась за сверток с вышитым синим халатом, который жених принес мне для приема у арантара. Словно призывая парадный наряд в свидетели.

— Если бы… Если бы все было иначе, мы бы вряд ли могли рассчитывать на что-то большее, чем кошель Торна с десятком медных хонов на дне.

— Возможно, — кивнул Атари. Помедлил немного и добавил. — Или нет. То, что сделано, уже вплетено в ткань судьбы. Вы, прорицатели, так говорите, верно?

Мне хотелось его встряхнуть, увидеть всплеск жизни в спокойных глазах. Вместо этого я сложила руки на груди и ответила:

— Именно так. Но это в прошлом, а сейчас мы здесь. В сытости и тепле, готовимся к приему у благословенного арантара. Это ли не подарок судьбы?

Пока мы говорили, Руэна молчала, что было на нее мало похоже. Но в последнее время она молчала очень много.

— В конце концов, удача не всегда принимает приятные нам формы, — добавила я. — И пути судьбы не всегда наполнены светом.

Атари выдохнул, как будто перед этим слушал, затаив дыхание. Его взгляд показался мне усталым.

— Я понял тебя, Юко. Я услышал твою правду, оберегающая.

Руэна не пошевелилась.

— Ты расскажешь Торну? — спросила я.

Атари, как мне показалось, усмехнулся краешком губ. Но глаз эта улыбка не коснулась.

— Это ничего не изменит, — сказал он, поднимаясь, чтобы уйти. — Будьте готовы к полудню.

Когда Атари уже был на пороге комнаты, Руэна окликнула его. Голос оберегающей был хриплым после долгого молчания.

— Какое новое задание в свитке? Ведь прорицатель помог Торну узнать его?

— Помог, — бросил Атари через плечо. — Но господин син-тар не рассказал мне, что там.


Запах сандаловых благовоний свивался вокруг нас, плыл по комнате. Мы четверо стояли в ожидании перед высокой дверью. Вот-вот она откроется, и нас пригласят войти. Старший прорицатель Сатору был здесь же. Они с Торном о чем-то переговаривались вполголоса. Мой взгляд невольно притягивала сверкающая алмазами хризантема в парадной прическе прорицателя. У отца была точно такая же там, в прошлой жизни до ссылки.

«Или это и есть его хризантема?» — мелькнула мысль, заставившая меня вцепиться в собственный вышитый пояс. Спокойно, Юко. Не время сводить старые счеты. Да и придет ли это время когда-нибудь?

Атари стоял рядом со мной, прямой и напряженный, как струна. Руэна, опустив глаза и сложив руки на груди, замерла на шаг позади нас. Она снова изображала молчаливую послушницу монастыря Цветущих вод. Удивительно, но она даже не стала спорить, когда Торн назначил ей эту роль.

«Ничего нельзя вернуть», — думала я, глядя в будто одеревеневшую спину син-тара.

«Нет такой магии, чтобы по мановению руки все стало, как было», — думала я, оглядывая знакомую комнату, где мы с отцом не раз ожидали позволения войти в малый тронный зал.

От сладкого запаха благовоний чуть кружилась голова. Я невольно прислушалась к беседе Торна и прорицателя.

— …помощь господина старшего прорицателя.

— И вновь я повторю господину син-тару: каждый на Тарланге знает, что ни один прорицатель не может оставить заданный вопрос без ответа.

— Господин старший прорицатель мог бы сделать исключение. Тарран Ямата не забудет услуги господина старшего прорицателя.

— Прорицатели не из тех, кто готов рисковать. Тем более в наше беспокойное время. Господин син-тар слышал о бойне в одной из таверн города два дня назад? Вопиющее происшествие! Благословенный арантар лично повелел разыскать виновных…

— Господин син-тар слышал, — в голосе Торна прозвучало нетерпение. — Как слышал он и о том, что в тарране Сента не только в трактирах убивают друг друга и заметают следы. Чего ждать от народа, если те, кто призван служить ему примером…

В этот момент двери распахнулись, и чей-то голос — незнакомый мне — провозгласил:

— Старший сын ушедшего тара Ямата, син-тар Торн Ямата. Его сопровождающие, Атари Уканто и Юко Эйнари. Руэна, послушница монастыря Цветущих вод.

Мне показалось, что прорицатель Сатору покосился на меня, прежде чем первым шагнуть через порог малого тронного зала. Конечно, он знал, кто я. Ведь это он просил за нас о встрече с арантаром. Взгляд Сатору показался мне снисходительным и…Настороженным?

Я оглянулась на Руэну. Оберегающая смотрела в спину Торна и почему-то хмурилась.


В тронном зале взгляд сразу притягивался к потолку. Он сиял прозрачной синевой и настолько напоминал небесный свод, что казалось, будто мы находимся на крыше, а не в глубине замка арантара. Небеса опирались на тонкие деревянные колонны, покрытые резьбой, в виде языков пламени. Колонны вырастали из тесаных глыб пола. Серые плиты стекались к ступеням, уводящим в неглубокую полукруглую нишу, в которой чужеродным блеском среди благородства природных красок сиял золотом трон арантара. У трона на небольших табуретах сидели четверо. Судя по высоким колпакам и сиреневым официальным одеждам, это были советники.

Мы прошли мимо охранников. Высокие хмурые воины с обнаженными мечами не двигались, их можно было принять за раскрашенные скульптуры, если бы не внимательные глаза, сопровождающие каждое наше движение. Еще несколько шагов до еле заметной черты на полу. Здесь мы опустились на колени и поклонились, коснувшись лбом пола. Встали и сделали еще несколько шагов. Еще один поклон. Из маленькой двери сбоку от арки вышел высокий мужчина в белой традиционной одежде. Он сел на трон и сложил руки на колени. Потом внезапно закинул ногу на ногу и засмеялся.

— Торн, мальчик мой! Хватит вытирать пол, подойди!

На лице моего господина промелькнуло недоумение, но надо отдать ему должное — лишь мимолетное. Син-тар поднялся на ноги, пересек еще три поклонные черты и склонился только в трёх шагах от трона.

— Господин арантар очень добр ко мне, — ответил он.

— Сатору, — спросил арантар у старшего прорицателя. — Это действительно настоящий син-тар?

— Господин арантар очень проницателен, — ответил тот. — Это первый настоящий син-тар из последних семи претендентов.

Арантар снова рассмеялся и хлопнул в ладоши.

— Эй, кто-нибудь, принесите стулья для моих гостей!

Спустя несколько мгновений напротив трона стояли небольшие плетеные из бамбука стулья с низкими полукруглыми спинками. Арантар дождался пока мы рассядемся и спросил, слегка махнув рукой:

— Ну что же, Торн. С тобой мы разобрались, представь мне своих спутников.

— Представляю господину арантару…

— Торн, ты конечно этого не помнишь, но ты у меня на коленях сидел, когда тебе исполнился год. И тянул ручонки вот к этому рубину на моей шее. Едва не проглотил его, кстати. Так что давай мы оставим этот официальный тон, ради каму наших предков. Вы мои гости!

— Как будет угодно…

— Син-тар Ямата!

— Прости, господин Никко.

— Да. Вечная отстраненность, — с усталостью в голосе сказал арантар. — Одиночество — удел правителей. Итак, о твоих спутниках.

— Атари, мой оруженосец, из славного рода Уканто, его невеста, Юко, она пробует свои силы в предсказаниях, а так же Руэна, она приносит мне удачу.

Я посмотрел на оберегающую. Вежливая улыбка, опущенные в пол глаза. Образец воспитанной девушки. При словах об удаче на ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Расскажи мне, Торн, как проходит твой путь к трону? — спросил арантар с улыбкой. — Мне доложили, что твой старик-отец загадал вам ту ещё загадку.

— Господин Никко, стоит ли отвлекать тебя от государственных дел нашими совершенно обыденными дорожными приключениями?

— Приключения… их так мало у арантара. Все дела, заботы. Знаешь, Торн, а я бы хотел отправиться с вами! Только верный конь, острый меч и дорога. И что ждет впереди, смерть или трон — одному ёкаю ведомо.

— И тем не менее все проходит довольно скучно. Съездили туда-сюда. Если бы не происшествие в горах, рассказать было бы совсем нечего.

— То самое, из-за которого объявили о вашей смерти? — заинтересованно уточнил арантар.

— Да, господин Никко. Пляски каму. Мы крайне неудачно выбрали время для спуска в рудники. А ведь мастер рудокопов нас отговаривал.

Я посмотрел на Торна, но на его лице не было даже тени улыбки.

— Говорят, он потом направил за нами спасателей и те погибли. Я обязательно распоряжусь о выплате семьям этих людей, когда стану таром.

Арантар одобрительно кивнул, а мой господин продолжил:

— Мы попали в обвал. Потом долго плутали, пока не выбрались с противоположной от деревни рудокопов стороны рудников.

— Почему же не сообщили, что живы?

— Мы…, — тут Торн словно смешался. — Я испугался, господин Никко. Подумал, что обвал был подстроен, и поспешил увести свою команду подальше.

— Что ж, осторожность так же важна тару, как и доблесть. Ты правильно поступил! Хорошо.

Торн вежливо склонил голову. Словно в раздумье он побарабанил пальцами по колену и добавил:

— Мы все время были в пути, и только случайно узнали о гибели моего брата Готара. Вы человек осведомленный, господин Никко, может быть вам докладывали о подробностях? Арантар помрачнел.

— Мне рассказали эту страшную историю, и я скорблю вместе с тобой. Это не просто слова. Поверь мне, Торн, я пережил такую же беду, мой старший брат погиб, когда решалась судьба трона в Сента. Весть принес слуга Готара. Они отправились в долину сердитых каму. И когда Готар попытался набрать воды из кипящего источника, каму рассердились, и его накрыло фонтаном кипящей воды.

— Какой ужас! — всхлипнула рядом Юко.

— Да, — согласно кивнул арантар. — Страшная смерть. Слуга так и не смог выловить тело Готара из воды. За это он был посажен в карцер на хлеб и воду. Новый тар решит его судьбу.

Торн тяжело вздохнул.

— Злая судьба. Смерть дышит нам в спину. Кто знает, что ждёт меня? Может быть кипящие воды, может нож в спину…

Арантар помолчал, отдавая дань ушедшему и наконец сказал:

— Вернемся в день сегодняшний. Я, разумеется, рад тебя видеть, Торн, но зачем ты пришел? Тебе нужна помощь? Или, может быть, совет?

— У вас есть прекрасна традиция. Сегодня же день Позабытых обид.

Господин Никко рассмеялся.

— Ты хочешь задать сложный вопрос, но боишься моего гнева? Не бойся, я и без праздника не стану на тебя сердиться. Но традиция есть традиция. Задавай свой вопрос, син-тар Ямата.

— У меня очень необычный вопрос и… он не к вам! Господин Никко, позволите ли вы задать вопрос старшему прорицателю Сента?

Арантар удивленно поднял взгляд на Торна.

— А что тебе мешало поговорить с ним до встречи со мной? Впрочем, мне все равно, задавай свой вопрос!

Сатору вытащил черное полотно и расстелил его на полу, достал гадальные камни и посмотрел на моего господина. Торн несколько мгновений собирался с мыслями, а затем спросил:

— Был ли изгнанный из Сента прорицатель Тадаши Эйнари виноват в гибели старшего из син-таров Сента?

Все в зале, включая меня, Юко и даже Руэну ахнули. У Сатору задрожала рука, которой он держал гадальные кости. Он сделал попытку разжать ладонь, но не смог, и тут арантар, разом растерявший свое благодушие, рявкнул:

— Не смей отвечать!

Сатору посмотрел на арантара, потом на Торна, еле заметно выдохнул и все еще дрожащей рукой начал укладывать камни в мешочек. И тут подала голос Юко:

— А это правда, что геко-тар Фуманзоку отравил син-тара Сента?

Повисла тишина. Один из советников арантара шевельнулся, и Никко наклонил к нему голову. Тот что-то прошептал арантару на ухо. Никко кивнул советнику и сказал:

— Торн, я отвечу тебе вместо прорицателя. Правда ты услышишь немного не то, на что рассчитываешь.

Син-тар молча склонил голову, потом поднял глаза на правителя. Тот без улыбки продолжил:

— Я отнесусь к тебе как к будущему тару и преподам урок. Син-тар отвечает только за себя, а вот тар представляет свой народ. Что произойдёт, если мы отменим беспошлинную продажу для мелких торговцев из Ямата? Если будет повышен таможенный налог для крупных? Причем не только в Сента, но во все тарраны. Если мы изменим квоты на ввоз руды в пользу Дашими? Что скажут рудокопы? Не знаешь? Ты не знаешь, ты не подумал. А тар обязан это делать. Я не буду мстить тебе, мальчишка. Если станешь таром, мы вернемся к этому разговору.

Арантар встал с трона и вышел из зала.

***
— Да как ты посмел! Полоскать имя моего отца! Ты, мерзкий…

Мое запястье хрустнуло в хватке крепких пальцев, и в следующий миг я отлетела Атари на руки. Торн стоял напротив нас, опустив руки и глядя исподлобья.

— Убирайся с моих глаз или вылетишь в окно, — предупредил он.

— Не смей ей угрожать, — тихо проговорил Атари, отталкивая меня себе за спину. Его рука легла на рукоять меча.

— А иначе что? — Торн смотрел на моего жениха, будто впервые его видел. — Поднимешь меч на господина? Выбирай, кто ты. Верный слуга или жалкий подкаблучник?

— Выбирай, кто ты, — эхом отозвался Атари. — Будущий тар или мелочный тиран, проклятие для таррана Ямата?

— Смотри, как бы ты не проглотил эти слова вместе с языком. Немые слуги нынче в цене. Они не жалуются и не выдадут секреты господина.

— Торн, — шагнула вперед Руэна. — Успокойся.

— О, а ты хочешь помочь мне успокоиться? — он схватил оберегающую за плечо и рванул к себе, навис над ней, тяжело дыша в лицо. — Хотя бы на это ты годишься, Руэна? Убирайтесь к ёкаю под хвост, вы, двое! У нас с оберегающей будет приватный разговор, и он ей не понравится!

Руэна развела в стороны руки, как бы показывая — она не защищается.

— Ну, давай! Нагни меня, раз тебе так хочется! Мне ведь не привыкать. Ты будешь нежным, Торн? Таким нежным, каким был арантар, когда пихал свои аргументы тебе в глотку? Тебе же понравилось, признайся. Нам всем нравится, когда нас имеют те, кто стоит выше. Ты уже нагнул Юко и честь ее отца, нагнул Атари, который кровь проливал за твою сиятельную задницу. А что потом? Потом у тебя будет тарран, который можно будет иметь в любых позах, с утра до ночи. Мару прозвали Ловкой Наездницей, а как люди назовут тебя, син-тар?

В дверь постучали — резко и требовательно. Торн оттолкнул от себя Руэну и крикнул:

— Войдите!

Дверь распахнулась, и через порог шагнул человек в накидке гонца особой важности при дворе Сента. Торн шумно выдохнул и спросил ровным голосом:

— Что угодно мне передать благословенному арантару?

— Благословенному арантару угодно, чтобы рассвет застал син-тара Торна Ямата и его людей далеко за стенами Хеддо. Вам следует отправляться немедленно.

Свеча не успела бы сгореть полностью, когда мы покинули постоялый двор. Благо, собирать в дорогу было особо нечего. Меня трясло под мелким осенним дождем. Атари шел рядом, чуть придерживая меня под локоть. Напряжение уходило неохотно. В неверной пляске теней за нами до самых ворот скользили вооруженные силуэты. Благословенный арантар больше не потерпит непослушания.

Скрипнула калитка Северных ворот, выпуская нас из столицы в промозглую ночь. Мы сделали еще с полсотни шагов в молчании и остановились. В тишине было слышно, как где-то там, за холмами, бьется о скалы сердитый океан.

Торн медленно опустился на колени там где стоял, прямо в дорожную грязь.

— Самый лучший из таров — всего лишь дерьмо священной чайки без тех, кто предан ему. Я прошу прощения за всю ту грязь, что была мной сказана, — сказал он и уткнулся в землю лбом.

Не сговариваясь, мы с Атари опустились на колени перед ним. Руэна присела рядом с син-таром, осторожно подняла его за плечи и вытерла Торну лоб своим рукавом. Приблизила свое лицо к его, заглянула в глаза — и поцеловала, коротко и неистово, как в самый последний раз.

— Не обращай внимания, всего лишь бонус от Судьбоплетов за прохождение игрового уровня, — усмехнулась она, глядя в ошалевшие глаза Торна. — Вот теперь я верю, что ты станешь таром.

***
Столица Дашими — Кадзуки — проступила сквозь осенний туман. Дымка начала нехотя рассеиваться в лучах полуденного солнца, и из белёсых прядей вырос скальный выступ, на вершине которого, словно гнездо чайки, расположился замок тара Дашими. Стены из тёмного камня спускались к основанию и превращались в дикую породу у подножья, словно стекая в него. Потом дорога сделала поворот и замок скрылся за лесным массивом. На дороге встречалось всё больше людей. Конные, пешие, торговые обозы. Мой господин, словно стесняясь людей, пустил коня вдоль самого края дороги. Наверное, поэтому Торн не заметил, как один из путников остановился, завидев его, и долго смотрел на син-тара из-под капюшона. Странный, в длинных кожанных перчатках, с мечом за спиной. Он стоял на дороге и смотрел Торну вслед. Я развернул своего коня, чтобы узнать в чем дело, но Юко с Руэной начали останавливаться, оглядываясь на меня, и я передумал. Ну узнал человек син-тара, кому какое дело.


Торн выбрал постоялый двор на окраине. Не самый дешевый, клопов в постелях мы точно не найдем, но скромный. И взял один номер на всех, правда с тремя комнатами. Деньги утекали сквозь пальцы и новым взяться было неоткуда. Пока мы раскладывали свои немногочисленные пожитки, син-тар попросил нас не покидать постоялого двора, а сам пропал на весь день. К вечеру он ввалился в комнату, явно измотанный, сел на пол у камина и долго смотрел на огонь. Наконец поднял голову и посмотрел на нас. Мы замерли рядом в ожидании. Отсветы пламени плясали на наших лицах.

— Садитесь к огню. Давайте, двигайтесь поближе, — сказал Торн. — У нас много работы.


Меня направили на разведку первым. Я вспомнил короткой молитвой каму предков, попросил старых каму Кадзуки не гневаться и набросил поверх халата накидку с регалиями Ямата. Протянул пояс поверх и обернул вокруг талии еще раз. Ко мне подошла Юко. Она посмотрела мне в глаза, потом опустила голову, взяла концы пояса и аккуратно завершила узел. Юко кивнула мне и ушла в женскую комнату. Я проводил ее взглядом и вдруг понял, что не дышу. Я вздохнул и заметил, что Руэна и Торн смотрят на меня. Молча, без улыбки. Я еще раз вздохнул и направился к выходу. Улица встретила мелким дождём и ветром. Маленькая таверна приветливо качнула закопчённым желтым фонарём, из-за угла пахнуло мочой. Перед глазами мелькнула другая таверна, похожая, но я прогнал непрошеную мысль и толкнул дверь.


Я успел выпить всего три кружки кислого вина, когда услышал за правым плечом:

— Ты чувствуешь? Кажется, пахнуло птичьим дерьмом.

— Ну ещё бы, тут целая куча свалена прямо у стойки!

Я выдохнул и обернулся. Передо мной стояли двое крепких высоких дашимийца. Я посмотрел на них снизу вверх. В глазах обоих плескался океан вина и желание закончить вечер весельем. То, что нужно.

— А мне казалось, когда сидишь у священной чайки в подмышке, нюх напрочь отбивает, — с легким поклоном ответил я.

Хозяин заведения за моей спиной тихо вздохнул и начал прятать кружки под стойку. Меня выбросили на задний двор довольно быстро. Я отряхнулся и вошел снова. На этот раз им пришлось повозиться, и я успел основательно подпортить лицо одному и сбить с ног второго. К ним присоединились друзья и очень скоро я снова пропахал задний двор носом.

В третий раз я вернулся под одобрительный гул и вылетел наружу почти сразу, а на четвертый мне предложили выпить с ними.


Торн открыл мне дверь и демонстративно закрыл нос рукой.

— Господину син-тару угодно дождаться, пока я вымоюсь и протрезвею? — с поклоном спросил я.

— Выкладывай, что ты нарыл, потом почистишься и проспишься.

Я снял сандалии и сел у камина. Потер выбитое плечо и задрал штанину.

— Моему господину не будет слишком тяжело подать мне повязку? Опять кровь выступила.

Син-тар усмехнулся и вытащил из сумки полоску ткани.

— Ну, рассказывай.

— Торн, эта штука охраняется лучше, чем покои тара в брачную ночь.

— Но при этом любой желающий может увидеть святыню?

— И даже прикоснуться. Эта история, даже легенда, не очень популярна сейчас, всё-таки прошло почти шестьсот лет, но паломники приходят. За последней надеждой — умирающие, неизлечимо больные.

— Понятно, почему не популярна среди здоровых. Все эти болезни, смерти. Едва ли на полет стрелы найдётся желающий поприсутствовать. Хорошо. Как эта штука выглядит?

— Это костяное веретено размером с обычное. Статуи прорицателя и жреца держат его на ладонях.

— Почему они?

— Легенда гласит, что несколько сотен лет назад в Дашими пришла чума. Она пришла летом, с южных окраин…

Торн фыркнул.

— Оставь этот тон, Атари, давай к сути.

— Хорошо. Дашимийцы считают, что артефакт помог защитить тарран от гибели. Веретено создали прорицатель и жрец, оно смогло поменять нить судьбы и чума отступила.

— Оно охраняется?

— Конечно. Сама пагода на территории замка тара. Это уже исключает возможность вооруженного нападения. Стража, — я пожал плечами.

В комнату без стука вошла оберегающая. Торн кивнул ей и указал место рядом. Пока Руэна усаживалась, син-тар продолжил:

— В самой пагоде как с охраной?

— Тут я мало что узнал, но… — начал я.

— Но кое-что узнала я, — встряла оберегающая. — Четверо монахов. Они не столько занимаются обрядами, сколько защитой веретена.

— Защитой? Монахи?

— Да. Мне сказали, что они какие-то Чинзано, — она хихикнула и почему-то добавила — Ва бене.

На мгновение я вспомнил прежнюю Руэну.

— Чисана мори, — удивлённо поднял брови Торн. — Серьёзно?

— Да, именно так. Но в чём проблема, оружие в пагоде запрещено, да и жрецы едва ли опасные противники…

— Конечно, если это не монахи из монастыря Чисана мори! Их там целых четверо?

— И что с того? Напоминаю — жрецы!

— О, это уникальный случай. Монастырь Чисана мори рассылал своих проповедников по всему таррану, и они часто попадали в переплёт. Недружелюбные селяне, бандиты на дороге, — тут Торн усмехнулся. — Нам ли не знать! В общем, они стали тренироваться.

— Жрецы? — все еще недоверчиво переспросила Руэна.

— Монахи. Защита жизни без оружия и без членовредительства.

— И они добились успеха в этом, — заметил я. — Мы с друзьями как-то выследили одного из них на дороге. Я потом месяц сидеть не мог.

— Я тоже, — буркнул Торн. — Их, видимо, специально тренируют для таких случаев. А зачем охрана в пагоде? Туда же одни калеки ходят.

Оберегающая криво усмехнулась:

— Когда люди доходят до края и даже заглядывают за него, от них можно ожидать чего угодно.

— Я понимаю, Руэна, — сказал Торн. — Действительно понимаю. Вы хорошо поработали. Нам нужно дождаться Юко.

***
О будущий камень мечей я споткнулась по дороге в Зал прорицателей. Едва не растянулась на брусчатке, одному из камешков которой надоело лежать среди товарищей. Вот он и выставил острый бок прямо под ногу одной будущей прорицательнице. Я под нос помянула ёкая. Иногда судьба нас поджидает в самых неожиданных местах и норовит поставить подножку.

Камень был темно-серым — младший брат скалы, на которой возвышается замок тара Дашими. Зная, где стоит замок правителя, любой прорицатель найдет местный Зал даже в незнакомом городе. Просто иди строго на восток от чертогов тара, и очень скоро упрешься аккурат в нужное здание. Восток традиционно считается самым благоприятным направлением.

Ну а если вдруг потерялся в сторонах света, то можно еще проще. Спроси у любого прохожего, и он укажет дорогу. В Зал то и дело заглядывают те, кому нужен ответ от прорицателя. Так что весь город знает, куда отправиться в случае нужды.

Я шла и вертела камень в руках. В другой день я бы, наверное, с любопытством крутила головой по сторонам — когда еще побываю в Кадзуки. Но настроения разглядывать город не было. Лучше уж смотреть под ноги, с местной коварной брусчаткой. А вот будущий камень мечей мне подвернулся очень кстати. Я как раз раздумывала, какую роль выбрать для появления среди прорицателей Дашими? Юной ученицы, ищущей знаний? Или обиженной дочери опального старшего прорицателя Сента?

Я присела на скамейку у ворот зала, собираясь с мыслями. Как повернуть разговор на нужную Торну тему?

— Зря сидишь, — прозвучал у меня над ухом чей-то сварливый голос. — Иди откуда пришла.

Я удивлённо подняла взгляд. Надо мной возвышалась широкоплечая женщина в вышитом бордовом халате, с хризантемой в волосах. Я на всякий случай потрогала свою — она была на месте. Мгновение — и я уже стою перед прорицательницей и смотрю ей в глаза.

— По какому праву ты гонишь меня? — спросила я холодно. — Или в Дашими забыли, что Зал прорицателей открыт для всех?

— А ты наглее прочих, — сощурилась прорицательница. — Не просишь, а сразу требуешь.

— Ничего я не требую, — огрызнулась я. — Хотя нет, требую. Позови мне старшего в вашем зале на пару слов. Я ему напомню законы гостеприимства.

— Старшего ей, — презрительно огрызнулась женщина. — Убирайся!

— Я сказала позови! — мне начинало казаться, что я в каком-то дурном балагане.

— Я старшая прорицательница этого зала. Вон.

— Я доложу старшему прорицателю Сента, когда вернусь домой. Пусть знает, что в подмышке плевали на обычаи братства прорицателей, — название родного таррана само прыгнуло на язык.

— Сента? Не смеши меня! По наглым глазам вижу, что ты из Ямата!

На мгновение я потеряла дар речи. У меня что, на лбу написано, что мне предсказано выйти замуж за Атари?!

— Сама отправляйся в эту задницу!

— О, да ты ради своей цели готова оскорбить родной тарран!

— Да какой цели, ёкай тебя сожри? — заорала я, и проходивший мимо торговец пирожками шарахнулся в сторону.

— Очередь расписана на год вперёд, ясно тебе? Сама запомни и своим передай, — как будто не заметив моей вспышки, прорицательница отвернулась было, чтобы уходить.

— Стоять! — я схватила ее за бордовый рукав.

Она повернулась — лицо перекошено гневом.

— Я не знаю, отчего спятила ваша старшая прорицательница перед тем как помереть вместе с таром, — прошипела женщина мне в лицо. — Какие секреты она хотела выведать, отправив прорицателей Ямата проситься в очередь первого броска… Но зарубите себе на носу, мы не допустим туда чужих. Это честь!

— Ты бредишь!

— Только те, кто родился в Дашими, стережет судьбу веретена!

— Этой костяной палки в вашей пагоде? Да кому она сдалась? — я почувствовала себя собакой, учуявшей верный след.

— Моя очередь придет через пятьдесят восемь дней, и если я увижу в броске камней опасность для веретена, тар усилит стражу, — вид у прорицательницы был такой, будто она меня обыграла. — Моя очередь придет через пятьдесят восемь дней на рассвете, а твоя не придет никогда.

Я повернулась к ней и сжала кулаки…

***
— Ну что, Атари, — усмехнулся Торн. — Как в старые добрые времена. Синяя ли ждёт нас!

— Конечно, господин, — скривился в ответ я. — Я уже предвкушаю завтрашнее утро.

Син-тар выставил вверх указательный палец, словно обнаженный меч, потом указал им на вывеску таверны «Сокровище Дашими» и провозгласил:

— Идём, нас ждут приключения!

— Побойся каму, Торн, да мы из них не вылезаем!

Син-тар покачнулся и со словами «какой ты скучный» направился внутрь. Я догнал его, уже привычным усилием погасил непрошеные воспоминания о совсем недавних событиях, сел за столик и принял в руки кружку. Отхлебнул. Торн уже хохотал с каким-то новым знакомым. Тот был представителен и важен на вид. Не меньше управляющего тарскими конюшнями, думаю. Уж больно характерный смех.

— И вот, представляешь, Коджи, — тем временем травил байку Торн. — Этот придурок хватает тарский меч и сигает в окно.

— Аха-ха-кха, — отозвался «конюх». — И что сделал тар Ямата?

— Ну а сам-то как думаешь? Что бы сделал тар Дашими? — заплетающимся языком спросил син-тар.

— Ооо, для начала бы вор долго страдал. Наш тар относится к таким вещам серьезно. А потом бедолаге бы меч в горло засунули. Если не куда похуже.

Торн криво усмехнулся.

— Представляю. А если бы его не поймали?

— Поймали бы, — поднял ладонь Коджи. — Если нужно, за границей таррана. Достали бы из нор рудокопов, да хоть бы и со дна океана. Нельзя оставить безнаказанным оскорбление святынь… Святые для каждого дашимийца вещи неприкосновенны!

— Так давай выпьем за дашимийцев и их святыни!

— За ёкай ее возьми, подмышку священной чайки, — поднял кружку Коджи.

Пока Торн развлекался, я потягивал вино и разглядывал сидящих в зале. Веселые и грустные, уже совсем пьяные и чуть под мухой. Белые халаты, черные, даже сиреневые. И тут мой взгляд уперся в мужчину, сидящего в самом дальнем от нас углу. Крепкий, высокий. Спутанные волосы, давно не встречавшиеся с костяным гребнем. Красное, покрытое бордовыми буграми лицо. Серая потертая накидка на плечах. Он казался бы белой вороной в этом трактире, если бы не высокий кувшин с дорогим вином на его столике. Кого-то он мне смутно напомнил. Мужчина протянул руку в кожаной перчатке к кувшину и аккуратно налил вино в кружку. Отхлебнул из неё и повернул голову в мою сторону. Я судорожно вздохнул и схватил Торна за руку.

Син-тар еле заметно поморщился и чуть наклонился ко мне.

— Что?

— Господин, — ответил я холодным, спокойным голосом. — Тут Готар…

Син-тар улыбнулся Коджи, поднялся из-за стола и с легким поклоном направился к выходу. В его движениях не было даже намека на опьянение. Я вышел следом. Мы постояли у ворот таверны. Торн разглядывал верхушки домов, я поглядывал по сторонам. Ночь в Дашими пахла прокисшим вином, прелой листвой и ветром с гор. Сзади скрипнула дверь. Мы переглянулись с Торном, но поворачиваться не стали. Гравий прохрустел под сапогами и затих сразу за нами.

— Добро пожаловать в мир живых, Торн.

— Ты тоже не похож на каму, Готар. Я рад…

— Что ты делаешь в Дашими, брат?

— Меня привела сюда воля отца. А ты?

— То же самое. Ты надолго здесь? — спросил мой господин.

— Надо посетить тронный зал и назад.

— А я только посмотрю на достопримечательности. Говорят, здесь потрясающей красоты древние храмы.

Они помолчали. Торн оглянулся на мгновение и отвернулся.

— Твоя мнимая гибель дорого тебе обошлась, брат.

— А твоя прошла бесследно, как я смотрю, — заметил Готар.

— Не все раны видны.

— Не все намерения очевидны.

Я почувствовал себя лишним. Жаль, что нельзя было исчезнуть с этой семейной встречи.

— Что ты хочешь этим сказать? — поднял брови Торн.

— Наш старик-отец отправил меня зачерпнуть воды из Большого ёкая. В Долине сердитых каму нет источника крупнее. И нет опаснее. Он изрыгает свою злость внезапно. Именно в нем я и искупался. И знаешь, что?

— Что?

— Я сделал это не по своей воле. Меня туда столкнули.

Мой господин долго молчал, потом повернулся к брату.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Готар. Но это не я.

— Ну конечно!

— Не я и не мои люди. На меня самого нападали, и не один раз.

— Да, как ты уже сказал, не все раны видны. Ты должен знать, что главная рана не на моих руках. Это нападение ранило меня глубже. Для чего ты здесь? Хочешь завершить дело? Ну же, я один и без оружия. Прошу…

Я не выдержал, шепотом проговорил короткую молитву, обернулся и столкнулся с яростным блеском глаз Готара.

— Атари, мой маленький неловкий друг, как ты вырос, — сказал он.

Я поклонился и ответил:

— Господин син-тар слишком добр ко мне. Странно, что при всей его доброте он не хочет видеть очевидных вещей.

— Следовать за господином делом и словом — доблесть для слуги, — улыбнулся Готар.

Фонарь бросил на его лицо желтоватый отблеск, превращая его в уродливую маску, а улыбку в оскал.

— Только не поворачивайся к Торну спиной, Атари. Можешь пожалеть.

***
— Представляете, с трудом удержалась от того, чтобы ей врезать, — продолжала Юко. — Еле удержалась и не вцепилась в неё. Немыслимо! Задание не выполнить. Никак…

— Может, придумаем обходной маневр как у рудокопов? — предложил Атари.

— Хм, — Руэна в очередной раз посмотрела на свиток и зачитала вслух. — «Сын мой! Тар — это не только доблесть и сила, иногда нужно действовать незаметно, против правил. Следующее задание требует действовать в тени, но не бросить тень на себя. Укради святыню таррана».

— Отец точно решил избавиться от меня, — мрачно заметил Торн.

— Похоже на то, — согласилась Руэна. — Я не вижу, какая хитрость поможет. Что будем делать, син-тар? Может, выберем другой тарран?

— Нет. Если нас поймают здесь, это не сделает отношения между нашими тарранами хуже. Их уже не испортить. А вот дружественный тарран можно оттолкнуть.

Син-тар встал и начал ходить по комнате.

— Позвольте я подытожу все, что нам удалось выяснить. Пагода веретена на территории тарского замка. Ночью охраняется снаружи замка и внутри стражей. В самой пагоде наверняка ночует один из монахов, а то и двое. Днём там толпа народу, в основном больные и калеки, так что не подобраться, да и монахов аж четверо.

— Прорицатели, — напомнила я.

— М-да, прорицатели ежедневно бросают камни, чтобы узнать, не попытаются ли сегодня навредить святыне. Не украдут ли. И в этом случае охрана будет усилена.

— И что из этого следует? — спросила Руэна.

— То, что веретено украсть невозможно, — усмехнулся Торн. — Но у меня есть идея…


Я проснулась задолго до рассвета. Мысленно повторила указания син-тара и попыталась снова уснуть. Но сон не шел. Так я и проворочалась, пока за окнами не начало светлеть. За дверью тихо скрипнула половица. Кто-то как и я коротал последние часы до рассвета не сомкнув глаз. Я села на тонком мате, который в местных постоялых дворах заменял кровать, и заметила, что Руэна разглядывает потолок.

— Думаешь о сегодняшнем дне? — спросила я.

— Нет, — с лёгкой улыбкой ответила оберегающая. — В очередной раз удивляюсь превратностям судьбы.

— Ты же и есть судьба.

— Нет, Юко, я не судьба, а удача! Нам пора. Нас ждут великие дела.

Я спустилась на первый этаж постоялого двора. Клюющая носом служанка подскочила, когда я тронула ее за плечо.

— Госпожа, простите, я не спала, просто на секунду закрыла глаза. Что вам угодно?

— Где у вас в Кадзуки находится гильдия наёмников?


Мой господин достал тюк с одеждой и бросил к моим ногам.

— Ну что, Атари, послужим во славу тара Дашими? — спросил он, криво усмехаясь.

— Как угодно господину десятнику, — буркнул я и начал переодеваться в белый халат. Внутренне поморщившись надел накидку с регалиями Дашими и опоясался мечом.

Торн беззаботно грыз яблоко и рассматривал ранних прохожих в окно.

— Как ты думаешь, каким будет следующее задание?

— Аран с неба достать и намазать козьим сыром, — пожав плечами ответил я. — Ну что, идем?

На улице нас встретил ухмыляющийся Коджи. Наш недавний собутыльник, в действительности, конечно, не имевший отношения к конюшне, а вовсе даже троюродный родственник тара и сын хранителя печати, тоже обрядился в одежду стражника. Он раскрыл руки для обьятий.

— Торн, Атари, ну что, приключения ждут?

Син-тар обнял Коджи в ответ.

— Дружище, я всегда мечтал побыть простым стражником, — Торн хмыкнул и добавил громким шепотом. — А потом мы наведаемся к веселым сёстрам.

Коджи многозначительно кивнул, похлопал син-тара по плечу.

— Всё самое лучшее для моего друга.

Солнце карабкалось вверх, цепляясь за гребни крыш, а мы пересекали улицы торопливым шагом.

— Скорее, — торопил нас Коджи. — Нам нужно успеть до развода. А то ничего не получится.

Но тут впереди замаячили ворота крепости, и мы наконец сбавили шаг. Перед ними скучали стражники в ожидании начальника караула.

— Фух, успели, — сказал Коджи. Поздоровался со стражником, на накидке которого блеснули серебром знаки отличия сотника. При рукопожатии в ладони мелькнула золотая монета и сотник махнул рукой, пропуская нас на площадь перед воротами.

Ворота открылись, пропуская нас внутрь.

— А что если я собираюсь на тара покуситься? — шепотом спросил син-тар.

— Так себе шутка, Торн, но нас все равно не пустят в замок на скале, мы охраняем тарский двор. Здесь ты можешь покушаться только на жрецов.


Четверо мордоворотов растолкали толпу у входа, давай мне свободный проход. Наёмники меня нервировали. Но Торн высказался совершенно определенно, так что я в очередной раз зябко повела плечами и вошла в пагоду веретена. На меня уставились несколько сотен глаз. Люди жались к стенам, пропуская нас с охраной. Старые и молодые, все в основном небогатые, судя по состоянию одежды. Многие едва стояли на ногах. Некоторых принесли на носилках. Где-то в середине этой толпы я заметила Руэну. Та плюнула в пол, глядя на меня, и отвернулась. У входа во внутренний зал меня с поклоном встретил жрец.

— Почему они с такой ненавистью смотрят на меня? — спросила я.

— Достойная госпожа может не беспокоиться о них.

— И всё-таки, почему?

— Очередь к веретену расписана на много дней вперёд, они дождались своей и могут не попасть из-за этой задержки. Из-за того, что вы сделали взнос в казну пагоды. Из-за вас.

— Подумаешь, один день, — фыркнула я.

— Здесь много больных, у некоторых может не быть этого дня, — мягко ответил жрец и повел ладонью, пропуская меня с эскортом во внутренний зал.

— А веретено все еще целебно?

— Мы чтим веретено как святыню, — с укоризной в голосе жрец. Потом немного подумал и добавил. — Надежда порой лечит лучше всякой магии.

Старик с костылем недостаточно быстро уступил нам дорогу и наемник отодвинул его в сторону, не особенно церемонясь. Сзади разделся вопль, я резко обернулась и увидела взбешённую Руэну. Оберегающая словно кошка прыгнула на спину одному из моих охранников и повалила его на пол.

— Мы сдохнем из-за этой твари! — крикнула она. — Из-за нее мы не попадём к веретену!

Сбросив оцепенение, толпа бросилась на нас.

Жрец схватил меня за руку и втащил в зал, а сзади словно из-под земли возникли четверо крепких, совершенно лысых мужчин в оранжевых халатах. Они бросились к наемникам, которых уже почти смяли несколько сотен, казалось бы, больных и обессиленных людей. Меня тащил жрец, так что я не смогла увидеть многого, но бились монахи Чисана мори завораживающе красиво. Точными и невозможно быстрыми движениями.

Вот вперед вылетел старик размахивая узловатой клюкой, один из монахов сделал подсечку и выбил палку, та улетела далеко в сторону, а второй монах подхватил старика, чтобы тот не ударился головой и уложил в сторону, мимолетно прикоснувшись к шее. Старик отключился.

Сразу две женщины бросились на последнего стоящего на ногах наемника, ему на помощь пришел монах, одну женщину он развернул вокруг себя и та по инерции собственного движения убежала обратно в толпу, попутно сбивая нескольких людей, вторую он успокоил уже знакомым жестом четвертый монах. Еще один из толпы упал, и ещё, и ещё…

Они бы остановили этих людей, но опять вмешалась обезумевшая Руэна. Она бросилась под ноги одному из монахов с такой скоростью и силой, что сбила его с ног. А успокоительный тычок от другого монаха, направленный ей в шею, просто не попал в цель. Оберегающая откатилась назад и схватилась за плечо, тычок монаха в ключицу, видимо, оказался очень болезненным. Но этого оказалось достаточно, чтобы толпа воодушевилась снова бросилась в наступление. Я поняла, что толпа сейчас прорвется в пагоду, когда позади раздались крики, я обернулась и увидела вбегающих в зал с другой стороны стражников.


Толпа подобралась к самым ступеням перед статуями. Я не стал вытаскивать меч. Подобрал какую-то узловатую палку с пола и помянув каму равновесия начал внушать обезумевшим людям уважение к святыням и порядку. Сюда же отступили все четверо монахов и двое из четырех наемников, которых наняла моя невеста. Оставалось надеяться, что двое остальных выжили. Около веретена остались Торн, Коджи и ещё один охранник, на тот случай, если нас, оставшихся внизу смогут оттеснить. Оттолкнув в сторону очередного калеку, я оглянулся и увидел, как син-тар взял из протянутых рук статуй жреца и небольшое веретено, с намотанными на него нитками.

— Надо же, самое обычное, а столько шуму, — удивленно сказал мой господин.

— Торн, ты что, спятил, сейчас же положи назад! — крикнул ему Коджи.

— Всё, всё, извини, друг, — поднял руки в успокаивающем жесте син-тар и положил веретено на место.

Тут на меня накинулись сразу двое, и я отвлекся, а спустя пару мгновений рядом со мной появился мой господин и Коджи. Мы заработали кулаками. В зале появились еще трое стражников во главе с сотником, они выхватили мечи и бросились к толпе. Один из монахов резко повернулся к ним и замахал руками

— Нет, нельзя оружие, нельзя проливать кровь!

Сотник фыркнул и вогнал меч в ножны.

— Выдавливайте их на улицу! — выкрикнул он. Стража собралась плотной цепью и начала медленно наступать.

Торн наравне со всеми теснил толпу. Он стоял с левого края цепи, прижавшись плечом к соседу и следом за ним делал шаг вперед, выкрикивая «ха» на выдохе. И вдруг среди толпы возникла Руэна. На лице оберегающей не было видно мыслей, одна чистая ярость, она налетела на Торна и отбросила его в сторону от остальных, а сама прыгнула сверху. Син-тар откатился назад и очень вовремя, на том месте где была его голова, оказалась нога Руэны. И судя по пыли, взвившейся из-под ступни, моему господину бы не поздоровилось, останься его голова на месте.

Торн не стал ждать нового выпада и бросился навстречу оберегающей. Она подобралась, но не смогла заблокировать удар Торна, и его плечо врезалось в грудь Руэне. Она согнулась пополам и син-тар отбросил ее к остальным нападающим. Когда люди увидели, как их лидера сбили с ног, желающих напасть больше не стало. Люди отступали назад шаг за шагом. А когда на отступающих напали монахи, укладывая одного за другим, толпа рванула к выходу. Палочка благовоний на алтаре не успела бы сгореть полностью, как все оказались за пределами пагоды. Толпа не расходилась, но и нападать больше не пыталась.


— Ты, ты и ты, — ткнул пальцами сотник. — Останетесь снаружи, если эти идиоты снова пойдут на приступ. А ты беги к начальнику тарской стражи, вызови подкрепление. Надо вышвырнуть этот сброд за ворота. Остальные внутрь.

К нему подошел монах.

— Они снова могут напасть, — сказал он сотнику. — Надо усилить охрану!

— Сделаем по-другому, — ответил тот. — Мы забираем веретено и унесем в тарскую сокровищницу. Интересно, какого ёкая делали прорицатели, почему не увидели опасность? Идёмте за мной, охрана не помешает.

Сотник повернулся и быстрым шагом направился обратно в пагоду. Один из монахов подошел к веретену, накинул на него белое полотно, аккуратно обернул и взял в руки. Остальные трое монахов окружили его ровным треугольником. Сотник одобрительно хмыкнул и махнул рукой в сторону заднего выхода из пагоды. Торн, я и Коджи отправились следом, но сотник обернулся и поднял руку.

— А вот вы убирайтесь. Сегодня неподходящий день для развлечений, господа аристократы. Он фыркнул, повернулся к нам спиной и ушёл следом за монахами и остальной стражей.

Торн развел руками.

— Ну что ж, мы получили приключений больше, чем могли представить. Идёмте.

— Пошли, — кивнул Коджи и хлопнул син-тара по плечу.

Когда мы покинули пагоду, людей у входа уже не было, они выстроились в длинную очередь к замковым воротам. Стражники выпускали людей по одному, некоторых обыскивали. Мы шли мимо очереди и вдруг я заметил знакомую фигуру. И тронул Торна за плечо. Тот повернулся ко мне. Я молча мотнул головой, тот проследил мой взгляд и кивнул. Он тоже заметил Готара. Его длинные кожаные перчатки были видны издалека. Тут я присмотрелся и заметил еще одного знакомого. Руэна стояла за братом Торна. Почти сразу за ним. Мой господин тем временем остановил Коджи.

— Друг мой, смотри, видишь вон того типа в кожаных перчатках и сером капюшоне?

— Конечно

— Это довольно известный бандит из Ямата, я бы к нему присмотрелся.

Коджи кивнул и прибавил шаг. Он о чём-то переговорил со стражей у ворот. Мы догнали его и вышли наружу. Тут Торн остановил нас.

— Давайте посмотрим, что будет, — предложил он.

Мы расположились в десятке кэн от выхода в ожидании. Люди выходили друг за другом. Вышла Юко, через некоторое время вышла Руэна. Коджи встрепенулся, но Торн махнул рукой, и тот дал оберегающей спокойно уйти. А тем временем за воротами показался Готар. Один из стражников остановил его. Син-тар брезгливо дернул плечом, сбрасывая руку стражника со своего плеча. Тогда к нему подошли сразу трое, один сорвал с плеча Готара сумку и перевернул её. На мостовую выпал кусок вяленого мяса, небольшой кожаный кошель, деревянные четки и… веретено, довольно старое на вид. Я оглянулся на Торна, но тот тоже был удивлён. К страже подошел жрец, мельком глянул на веретено, ахнул и встал перед ним на колени.

— Это… Это оно! — закричал он, подхватил его и прижал к себе.

А стража уже заламывала Готару руки.

***
Торн откупорил глиняный кувшин и, театрально взмахнув рукой, отшвырнул пробку в угол комнаты. Щедро разлил вино по кружкам, расплескивая его вокруг.

— Выпьем за успех нашего маленького предприятия! За двойной успех!

Атари сдержанно улыбнулся и отпил большой глоток из кружки. Руэна последовала его примеру. А я возмутилась:

— Мне кажется, или только я ничего не понимаю? А я прорицатель, я привыкла понимать больше остальных!

Торн добродушно рассмеялся.

— Вообще говоря я тоже не всё понял, хотя сложилось все наилучшим образом. Чую в этом руку судьбы!

— Вообще да, — согласилась Руэна. — Я заметила Готара в толпе и не смогла удержаться.

— Удержаться от чего? — удивилась я.

— От того, чтобы подкинуть ему веретено! Все равно от него надо было избавиться.

Голова у меня начала закипать.

— Подожди, а как оно к тебе попало? Его же унесли в сокровищницу.

— Его не унесли, Торн подменил его, когда взял в руки в пагоде.

Атари тоже усмехнулся.

— Он тренировался несколько часов, чтобы сделать это незаметно. Если не станет таром, сможет прожить мошенничеством!

— Подтверждаю, — отозвалась Руэна. — предлагаю с сегодняшнего дня называть нас тремя друзьями Торна!

В её словах был смысл, но я поняла, что оберегающая опять намекает на что-то известное ей одной. На мгновение она напомнила прежнюю Руэну.

— То есть Торн подменил веретено и отдал его Руэне…

— В тот момент, когда мы дрались в пагоде, — добавил син-тар.

— Но почему прорицатели Дашими не узнали о том, что готовится кража веретена?

— Потому что веретено должно было вернуться на место, — Торн сделал большой глоток из кружки. — То есть кража состоялась, но прорицатели смотрят шире. Они увидели, что веретено не покинет пагоду если считать от рассвета до следующего рассвета.

— Когда тыуспел настолько хорошо разобраться в прорицателях? — удивилась я.

— Это просто, Юко. Представь, что вы стоите на берегу океана и смотрите на горизонт. Вам видны корабли вдалеке. А вот на камешки под водой у самых ног вы внимания не обращаете!

— Ты рисковал. Они могли увидеть! Почему ты не рассказал мне весь план, син-тар?

— Мне он тоже не рассказал, — заметил Атари.

— Да и мне тоже, — добавила Руэна.

— Именно поэтому и не сказал, — развел руками Торн. — Чтобы если бы кого-то из вас схватили, вы бы не поставили план под угрозу.

— А что с Готаром, — спросила оберегающая. — Его не повесят завтра поутру, как нас в Хеддо собирались?

— Мне удалось поговорить с Коджи. Готар просидит в кутузке до окончания тарской гонки. Можно считать, что он уже не конкурент. Его отпустят после того, как в Ямата появится новый тар.

Я на мгновение потеряла дар речи. Возмущение вскипело внутри, и я выкрикнула син-тару в лицо:

— Ты же нас просто использовал! Опять! Я думала… после Хеддо…А если бы кто-то из нас попался, ты просто пошел бы дальше? Ты даже брата не пожалел!

— Ты не права, — грустно улыбнулась Руэна. — Мы знали на что шли. Тем более Готар!

Я захлебнулась словами. В голове галопом неслись десятки мыслей и чувств, они сменяли друг друга, как узоры пламени в камине. Я села на пол, отпила из кружки и разрыдалась. Атари подошел ко мне и обнял за плечи. У меня не хватило сил оттолкнуть его руку, а может, мне и не хотелось, чтобы он меня отпускал. Торн постоял немного с поднятой кружкой. Устало вздохнул и ушёл в свою комнату.

Часть III. Ёсэ

Ёсэ (яп.ヨセ) — финальная стадия партии в игре го. Задача игроков— закончить оформление территории. В ёсэ остаётся уже мало возможностей для творчества, здесь требуется точный расчёт. Игрок должен определить порядок ходов, при котором он сможет получить максимум очков.


В зеркале отражались серые стены комнаты, старый деревянный сундук, низкая кровать, лежавшие на ней Нимара и Хидэки и стоящая прямо перед зеркалом Мару. Она аккуратно поправляла выбившуюся из аккуратной прически черную прядь.

— Простите, что я так ворвалась, — сказала она. — Знаете, мне действительно неловко.

Мару закончила с причёской и с явным удовольствием посмотрела на свое отражение в зеркале. Надменно кивнула ему, а затем показала языка и рассмеялась.

— Но всё равно вы должны меня выслушать, — продолжила она. — Мне совершенно не с кем было поделиться. Нельзя, опасно! Но вам я расскажу! Все началось, когда мама предложила избавиться от тара… Да, да, понимаю ваше удивление, я сама растерялась! Ну как же, она старшая прорицательница таррана, его опора и советчик, его взгляд в будущее и вдруг такое…

Нимара и Хидэки молчали. В углу капала вода из опрокинутого кувшина. Мару повернулась к зеркалу спиной, села на низкий комод под ним и посмотрела на них.

— Но она рисовала мне перспективы, сказала, что гадание на нашей стороне. Я подумала-подумала и согласилась. В кабинете тара по традиции курились травы в жертвеннике. Защита каму — ха! Я подменила эти травы на ядовитые перед вечерним прорицанием, а мать приняла противоядие. Только перед этим мы поговорили с Фуманзоку, вы же знаете, что мы с ним большие друзья? Нет? Ну ладно! Так вот, Фуманзоку посоветовал подумать, не слишком ли опасна моя мать. Ведь ей нельзя будет довериться, можно повторить судьбу тара. В общем, я прислушалась к совету и использовала другие травы, так что противоядие не помогло!

В поваленной на пол клетке истерично верещала канарейка. Нимара и Хидэки молчали, так что Мару так и не дождавшись их слов, продолжила:

— Дальше было забавно. Мать бросила камни — она собиралась ответить на вопрос тара — но камни сложились в двойное надгробие, редкий случай, говорят. Предрекает скорую смерть прорицателя и вопрошающего. Я подсматривала потихоньку, было очень интересно как всё произойдет. Мать посмотрела на травы в жертвеннике и все поняла, кричать начала, на колени упала. А тар как узнал, что скоро умрёт, пожал плечами и начал писать завещание, ну эти, задания для детей. Несгибаемый человек.

Нимару и Хидэки снова промолчали. Скрипнула на сломанном косяке дверь. Мару покачала ногой и вдруг всплеснула руками:

— Подождите, так вы же не знаете самое главное! Все началось из-за того, что мама заставляла тара признать меня. А он вместо этого меня хранительницей печати сделал. Какой плевок в лицо, правда? Вот она все это отравление и придумала. Понимаете? Тар Ямата — мой отец. Кстати, перед смертью он все-таки сделал это. Признал!

Она потянула за цепочку на шее, и вытащила из-за пазухи футляр.

— Страшный затейник, кстати, этот тар Ямата, мой бедный отец, — она делано всхлипнула. — Придумал такие задания, с ума сойти! Вот четвертое, например, украсть святыню таррана. Я долго ломала голову, что же у нас святое в Ямата и вдруг поняла — син-тары. Любой син-тар — это опора для таррана, его святыня, его флаг, понимаете? Ну что же вы молчите?

Мару дернула плечом и встала.

— Ну и ладно, не хотите разговаривать и не надо.

Она развернулась и вышла, хлопнув дверью напоследок. Нимара и Хидэки молчали. Что неудивительно — у обоих было перерезано горло.

Последний день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата

Эта история закончилась на тарском погосте. На краю скалы, где разместили памятную плиту. Где-то у её подножья был закопан кувшин с искрами погребения, часть каму тара, часть моего отца. Деревья вдоль тропы к последнему прибежищу отца чернели голыми ветвями, но у их подножья все еще блестело золото и бронза листвы. Скоро и яркие краски листьев и грязь дорог покроет белым серебром, ледяное одеяло уравняет всё. Так ли важно кем мы родились? Крестьяне, рыбаки, воины, син-тары… Так ли важно кем мы стали? Старейшинами, цеховыми мастерами, тарами. Все исчезнет под белым холодным полотном. В чем цель того что мы делаем, в чем ценность, если в итоге все укроет снег?


Ветер с гор забирался под одежду и промораживал до костей, так что на привале не хотелось говорить, не хотелось даже думать. Только костер и плошка горячей похлебки, все на что хватило сил. Я согрелся и достал свиток. Последнее задание, один шаг. Неровные, набегающие друг на друга буквы гласили: «Если ты читаешь эти строки, значит, добился невозможного и выполнил четыре моих задания. У меня уже темнеет в глазах. Это говорит о том, что мне пора заканчивать усложнять твою жизнь. Поэтому последнее задание будет очень простым — расскажи мне о том, как ты справился и о том, что будешь делать дальше, когда станешь таром».

Оставался и правда последний шаг. Ну, чуть больше. Пройти десяток ступеней, вырубленных в скале — и откроется маленькое плато с памятным камнем. Беседка на продуваемой всеми ветрами вершине. Маленький кусочек вечности в мире живых.

Руэна достала ветку из огня, полюбовалась на искры, прилипшие к дереву, и бросила её обратно. Атари сидел перед жаровней и кидал в нее сухие травинки, неслышно шевеля губами. Надеюсь, каму его слышат. Тишину прервала Юко, она вскрикнула и упала на колени.

— Нашла! Это он. Я собрала!

— Юко, что? Что собрала? — с тревогой в голосе спросил Атари.

— Это камень плетей, — она показала лежащий на ладони маленький круглый камешек и добавила — Я собрала весь набор прорицания.

Она чуть помедлила и проговорила нараспев, явно цитируя по памяти:

— На камень плетей не наносят знаков, это обычный камень, один из тех, что во множестве валяются под ногами, но ты узнаешь его сразу, едва найдешь. Этот камень не имеет собственных значений, но его положение в раскладе может полностью изменить тот ответ, что прорицатель даст вопрощающему…

— Теперь ты можешь совершить настоящее прорицание? — с интересом уточнил я.

Юко посмотрела на меня и кивнула.

— Не просто могу. Я должна. Кто рискнёт? Говорят, первое прорицание очень точное.

— Хорошо, рискну первым, — сказал я. — Что меня ждёт в замке тара Ямата?

Юко расчистила ладонями землю у своих ног, закрыла глаза, сжала в ладони камни, а затем бросила их. Она опустила голову, глядя на расклад и прижала руку к губам. Потом ответила безжизненным голосом:

— Вопрошающий…, — она несколько раз вздохнула и продолжила. — Найдёт в замке смерть.

Я молча смотрел, как Юко дрожащими руками собирала камни. В голове крутились мысли, словно рой разозлённых пчёл. Несколько ударов сердца я слушал это жужжание, а потом улыбнулся и сказал:

— Значит, такова судьба. Атари, бери Руэну и Юко. Отправляйтесь в замок и узнайте, что за смерть меня ожидает. За вас я не боюсь, с вами оберегающая, а смерть ждет меня. Я выполню последнее задание и присоединюсь к вам как только смогу, — я посмотрел на пораженные лица своих людей и раздраженно добавил. — Ну же. Вперёд!

Пока Атари помогал Юко отвязать лошадь, я незаметно засунул в его сумку свиток из рыхлой серой бумаги. Не чета свитку с тарскими заданиями, но на том постоялом дворе лучшего не нашлось. На бумагу не посмотрят. Главное то, что написано на ней и чья печать стоит в углу листа.

Наместнику Фуманзоку точно не понравится то, что он там прочитает.

Когда они ускакали, я разогнал остатки суетливых мыслей и сел у костра. Выровнял дыхание, слушая, как стихает топот копыт. Немного погрел ладони над потускневшими углями и встал. Отстегнул меч и оставил его у костра.

Мелкий щебень хрустнул под ногами. Ступени все никак не заканчивались. Одна, еще одна. Камни ступеней темнели свежими сколами. Еще не успели затереться от сотен ног, шагающих наверх. Я буду одним из первых. Плато возникло передо мной. Длинное, плоское как стол. У обрыва прилепилась маленькая беседка рядом с огромным памятным камнем. Я вошел и сел на скамью. Собрался с мыслями и сказал:

— Здравствуй, отец.

Немного помолчал и продолжил.

— Не думаю, чтобы ты и правда искал встречи со мной в беседке вечности, так что надеюсь, ты меня слышишь сейчас. Ты хочешь узнать, как я прошел этот путь? Это была долгая дорога. Очень долгая. Интересно, догадывался ли ты, что я найду в той могиле, которую ты поручил мне выкопать? Только ли амулет, который ты успел кому-то поручить спрятать там? Наверное, ты хотел показать, что тар не должен бояться запачкать руки. Я выучил этот урок, просто немного позже. Потом эта шутка с рудокопами. Тут я не очень понял. Ты хотел, чтобы я научился искать лазейки в правилах или договариваться с подданными? Не очень лояльными подданными. А, я догадался. Все это — умение управлять, так? Да, думаю так. Что дальше? Дальше ты едва не столкнул меня лбом с самой влиятельной кастой. Прорицатели. Для чего? Наверное, надо научиться держать в руках тех, кто если не сильнее тебя, то уж точно осведомлённее. Хороший урок. Четвертое задание могло, наверное, развязать войну, если бы что-то пошло не так. Чему ты меня хотел научить? Дипломатии? Едва ли святыню можно украсть с ее помощью. Может, ты дал понять, что порой даже тару, основе закона таррана, приходится идти на низкое мошенничество для достижения цели? Да, это так. Если надо будет, я смогу это сделать вновь… Что же стоит за пятым заданием? Я тут подумал, что ты не направил меня учиться общению с жрецами. И тут меня осенило. Они же посредники между миром живых и миром каму. А ты, отец, уже за завесой. Значит мой последний урок — это помнить, что все в этом мире имеет две стороны. Не забывать о том, что каму пронизывают этот мир и мы несем на себе отпечаток тех кто ушел. Теперь я это понял.

Я помолчал, вдыхая и выдыхая пахнущий близкой метелью воздух.

— Но что же дальше? Каким я буду таром? Удивительный вопрос. Отвечу так — я буду другим. Не таким как ты. Я выучил все твои уроки. Прошел весь путь. Может быть, иначе, не так, как ты этого хотел. Но это мой путь, моя жизнь. И теперь мне предстоят мои собственные победы и мои собственные поражения. Моя жизнь будет наполнена благодарностью за твои уроки и твое наследие, но будет только моей. И я говорю тебе спасибо и говорю прощай.


Сзади серебряным колокольчиком зазвенел женский смех. Я недоуменно обернулся. Мне в лицо смотрела стрела арбалета. Я поднял голову выше и столкнулся со взглядом хранительницы малой печати таррана. Мару выглядела как обычно, холодной и надменной. Только что-то новое появилось во взгляде. Темнота. Нет, тёмная бездна. Я не стал опускаться до вопроса «что это значит?» Нацеленное мне в грудь оружие говорило за себя. Я увидел на лице Мару легкий след разочарования. Она ждала этого вопроса. Не дождалась.

— Ну, здравствуй, брат, — наконец прервала молчание она.

Несколько мгновений я контролировал своё дыхание, и, пожалуй, мне это удалось. Внезапное возвышение, внезапная смерть отца. Я позволил себе лёгкую улыбку и ответил:

— Ну, здравствуй, сестра. Сколько тебе осталось заданий?

На этот раз разочарование явно отразилось на её лице. Придав красивой холодной красоте Мару отблеск безумия.

— С последним ты меня опередил, — наконец ответила она. — Но это неважно. Выходи из беседки.

Начал падать снег. Я вдохнул запахший морозом воздух и встал. Нельзя сказать, что мне было не страшно. Дрожь в коленях определенно была. Но я это отметил краешком сознания. Я вышел. Подошел к краю обрыва и обернулся к Мару.

— Где твой свиток с заданиями? — спросила она.

— Ты не сможешь выдать его за свой, — улыбнулся я.

— Мне это не нужно, — ответила Мару.

— Я не отдам его тебе.

— Тогда стрела в грудь и ты окажешься на дне этого ущелья. Выбирай!

Я вспомнил прорицание. В замке меня ждёт смерть. Здесь тоже выбор не очень богатый. В общем-то выбора на самом деле нет. Я ей отдам свиток и получу стрелу или не отдам и получу её же. Для чего она вообще дала мне выбор? Ах, да, я мог просто не взять свиток с собой. Если меня признают таром посмертно, то ни один из син-таров, в том числе она не смогут претендовать…

— Так что ты решил? — прервала поток моих мыслей Мару.

На этот раз я не удержался и вздохнул. Посмотрел в глаза Мару и ответил:

— Я выбираю свой путь!

Перехватил арбалет и шагнул назад…

Последний день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной

Никогда себе не прощу, что согласилась уехать с Юко и Атари по его приказу. Но он стал таким… Ему невозможно сказать нет. Он говорит, и ты просто делаешь. Юко предсказала смерть в замке тара. Что ж, мы увидели смерть. Залитая кровью постель и два тела на ней. У Торна не осталось соперников. Но при этом скорее всего не осталось и шансов. Примет ли народ тара, который брата посадил в тюрьму, а сестру убил? Очень и очень сомневаюсь. Только вот в чем штука, не его рука держала нож, оборвавший жизни Нимары и Хидэки. Хотя о последнем я не очень переживала. Совсем не переживала. И ещё, в замке не было Мару, ловкой наездницы с браслетом Идущих-против-ветра.


Я запрыгнула на коня и врезалась пятками в его бока. Тот всхрапнул и рванул вперёд. Копыта прогремели по мосту, по городской брусчатке и наконец по булыжнику. Перелесок кончился и встречный ветер хлестнул меня по лицу. Вдруг пошёл снег. Крупные белые хлопья наполнили воздух. Я уже не скакала, летела сквозь ледяную пелену. Быстрее, быстрее. Конь захрипел и упал так, что я еле успела выпрыгнуть из седла, прокатилась по снегу и вскочила на ноги. Теперь я загоняла себя. Ху-ху, пар вырывался изо рта, разгоняя встречные снежинки. Вот, то место, где мы останавливались. Меч Торна. Я, не сбавляя хода, подхватила его за перевязь и побежала дальше. Ступени, одна, вторая, ещё одна. Кажется, им не было конца. Поворот, и перед моими глазами открылось плато, покрытое снегом. Одинокая фигурка около беседки. Женская. Я остановилась. Торопиться уже было некуда.

Мару повернулась ко мне и пошла навстречу.

Я сделала шаг вперед, вытащила меч и отбросила ножны в сторону. Мару остановилась в пяти шагах. Она сняла обувь и встала босиком на снег.

— Он умолял пощадить его, — сказала она.

Я промолчала и подняла меч. Мару сняла с руки браслет и встряхнула его. Тот развернулся, превращаясь в короткую плеть. Она взяла ее в левую руку, а правой достала меч. Две полосы кованой стали встретились с высоким звоном. Удар. Блок. Плеть ударила меня по руке, а её конец хлестнул по животу. Мару быстро отступила назад и с ожиданием посмотрела на меня.

— Я больше не потеряю сознание, — сказала я и улыбнулась. — Я больше не оберегающая. Мне некого больше оберегать.

Я подняла меч и бросилась на неё. Она начала сдаваться после восьмого удара. Надо было тренировать кисти. Удар, еще один и ещё. Меч вылетел из её рук и покатился по белой равнине. Мару упала на колени, заскользив за оружием. Но я не дала ей возможности поднять меч. Полушаг, шаг, удар. Высверк стали у основания её шеи.

— Это был меч Хаттори Ханзо, сука, — сказала я.

Меч внезапно потяжелел в моей руке. Я отпустила рукоять, и он выскользнул из моих пальцев. На внезапно ослабевших ногах я подошла к обрыву и опустилась на колени.

— Торн, я же тебя просила не падать. Ты… Ты никогда меня не слушал.

Внезапно живот резанула острая боль. Я опустила голову и поняла, что тот удар плетью не прошел даром. Мой халат пропитался кровью. Ну, вот и все, подумала я…

Эпилог

И откуда они взяли все эти лепестки, думал торговец Ясуо. Каменная стена холодила ему плечо. За лотосы из своих оранжерей жрецы нынче ломили такую цену, что даже для зимы это было слишком. Но все, кого мог видеть Ясуо вокруг себя в толпе, стояли с бамбуковыми корзинками. У кого побольше, у кого поменьше. Но все — полные белых, будто сияющих лепестков.

Торговец и сам прижимал к груди корзину. На эти лотосы ушли последние монеты из шального заработка, да продлят каму дни того молодого господина и его спутницы! Но это не было проблемой. Со встречи с ними минуло не много времени, а дела Ясуо так неожиданно пошли в гору, что пришлось нанять в помощники соседского парнишку.

— Едут! — выкрикнул кто-то в толпе.

Они ехали бок о бок на двух лошадях — рыжих, как летний закат. Говорили, что это свадебный подарок самого благословенного арантара. Молодой наместник держался в седле очень прямо, его плечи будто одеревенели. Его невеста, юная прорицательница из Сента, улыбалась, но глаза ее оставались серьезными.

Белые лепестки падали под копыта лошадей. Ясуо протолкнулся вперёд и тоже бросил свою горсть на снег. Белое на белом. Торговец отступил обратно к стене и почувствовал, как слезы текут по щекам. Какая-то молоденькая служанка одарила его презрительным взглядом. "Пьяный!" — послышалось Ясуо. Да ведь он совсем не пил. Ну может пару кружек, за здоровье молодых. Просто он отчего-то всегда плакал на свадьбах.

Пошел снег. Он бесшумно ложился на землю, кружился в хрустком зимнем воздухе, заметал свежие следы десятка лошадей. Добрая примета. Торговец поднял к небу раскрасневшееся лицо. Белые хлопья падали на его мокрые щеки — осторожно, почти ласково.

***
Снег хрустел под ногами, но идущему было совсем не холодно. Так бывает, когда в поздний зимний вечер выходишь на прогулку хорошо одетым. Кружатся снежинки, светят фонари. Умиротворение. Он шел по берегу небольшой реки. Иногда он останавливался, глядя на белеющие вдалеке горы. Вскоре он нашел то, что искал — ажурный белый мостик рядом с излучиной. На другой стороне стояла маленькая деревяная беседка, увитая плющом. Несмотря на снег, зеленым и даже с небольшими розовыми цветками. У берега вода уже застыла, но в середине течение не давало ей замерзнуть. Журчание наполнило воздух. Он положил руку на перила мостика.

— Подожди, Торн, — послышалось сзади.

Он обернулся.

— Ты пришла, оберегающая.

— Я больше не…

— Не отрекайся, — улыбнулся Торн. — Ты можешь потерять свою силу.

Она вздохнула и обняла его. Он обнял её в ответ. Он не чувствовал её тепла, а она не ощущала его рук. Но это было неважно.

— Говорят, когда ты переходишь по мосту к беседке, назад дороги нет, — сказал Торн.

— Ты решил его перейти? Разве твоя дорога окончена?

— А твоя?

Они улыбнулись друг другу.

— Дорога никогда не заканчивается, — Торн оглянулся на свои следы, потом посмотрел куда-то сквозь ажурные стены беседки. — Главное верить в свой путь и двигаться вперед.

— Значит, у меня все получилось, — ответила Руэна. — какой бы путь ты ни выбрал.


Оглавление

  • Часть I. Фусэки
  •   Позднее утро восьмого дня месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата
  •   Восьмой день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной
  •   В тот же день, ближе к вечеру. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата
  •   Ночь на девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной
  •   Ночь на девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата
  •   Ближе к полуночи, в ночь на девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной
  •   Девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата
  •   Десятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной
  •   Десятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата
  •   Одиннадцатый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной
  •   Одиннадцатый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата
  • Часть II. Тюбан
  •   Камень ключей
  •   Камень стрел
  •   Камень сетей
  •   Камень мечей
  • Часть III. Ёсэ
  •   Последний день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата
  •   Последний день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной
  • Эпилог