КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706108 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124645

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Пропала невеста. Вкус крови. [Джон Энтони Уэст] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]


Крутой детектив США

Эд Макбейн

ПРОПАЛА НЕВЕСТА

Джон Уэст

ВКУС КРОВИ



Крутой детектив США. Выпуск 17: Сборник Романы:

Пер. с англ. А.М. Шельваха, Р.Н. Попеля -

СПб.: МП РИЦ «Культ-информ-пресс»,1997. - 301 с. - (Выпуск17).

ISBN 5-8392-0128-6





Эд Макбейн

ПРОПАЛА НЕВЕСТА



Вопрос. Клянетесь ли вы говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

Ответ. Клянусь.

Вопрос. Ваше имя?

Ответ. Филип Колби.

Вопрос. Сколько вам лет, мистер Колби?

Ответ. Двадцать четыре.

Вопрос. Вы проживаете в этом штате?

Ответ. Нет, сэр, в соседнем.

Вопрос. С какой целью вы пересекли границу нашего штата?

Ответ. Хотел провести здесь отпуск.

Вопрос. Вы помните дату, когда сюда прибыли?

Ответ. В первый же день отпуска, в понедельник, третьего июня.

Вопрос. Ваша профессия?

Ответ. Я детектив.

Вопрос. Частный детектив?

Ответ. Нет, сэр, я на муниципальной службе. В том городе, за рекой. Двадцать третий полицейский участок.

Вопрос. Но в Салливанс Корнерс вы прибыли не по служебным обязанностям, не так ли?

Ответ. Я же говорю, был в отпуске.

Вопрос. Почему вы выбрали местом отдыха именно Салливанскую косу?

Ответ. Выбирал не я, сэр. Анна выбрала.

Вопрос. Анна?

Ответ. Анна Графтон, сэр. Мы помолвлены и собираемся…

Вопрос. Понятно. Направляясь на Салливанскую косу, вы предполагали заниматься профессиональной деятельностью?

Ответ. Да нет же, сэр, у меня и в мыслях этого не было. Просто хотелось отдохнуть на природе. Работа в полицейском участке порядком изматывает.

Вопрос. И тем не менее, вы были вынуждены заняться расследованием по этому делу?

Ответ. Да, сэр. Уж так случилось.

Вопрос. Вы действовали в одиночку или у вас были помощники?

Ответ. Мне помогал детектив Тони Митчелл. Он тоже из двадцать третьего…

Вопрос. Пожалуйста, расскажите суду, что с вами произошло.

Ответ. Даже и не знаю, с чего начать, сэр. История эта путаная.

Вопрос. Начните с утра третьего июня. С того дня, когда начался ваш отпуск.

Ответ. Хорошо.


I


Значит, так. Я заехал за Анной Графтон в девять утра… нет, подождите, это было в девять тридцать.

Мать Анны умерла десять лет назад, она живет вместе с отцом. Мистер Графтон был ещё дома, хотя обычно уходит на работу около восьми. В тот день он был сам не свой - шутка ли, дочь впервые отправлялась в отпуск без него и к тому же с парнем, который ему не то чтобы не нравится или не внушает доверия, но… вы знаете, как это бывает, когда воспитанием девушки занимается мужчина.

Ну и зря он волновался, потому что и Анна, и я - мы такие, как бы это выразиться, ну, в общем, несовременные, такие белые вороны.

В наше время считается, что до женитьбы молодым следует пожить вместе, испытать, что ли, друг друга, но у нас всё было по-другому. Отец воспитывал Анну в строгости, семья у них вообще очень набожная, поэтому Анна… впрочем, всё это к делу не относится. Достаточно сказать, что друзья за глаза звали нас чокнутыми, - как это, мол, так, больше года встречаются и ни разу не переспали. Чего ждут, спрашивается?

Честно говоря, теперь я и сам думаю, что, будь мы с Анной в известном смысле попроще, может, с нами ничего и не случилось бы там, на Салливанской косе.

Пока Анна одевалась, мистер Графтон предложил мне чашку кофе. Не помню, о чём мы разговаривали. В таких щекотливых для обоих собеседников ситуациях разговор редко затрагивает серьезные темы. Подозреваю, что Анна намеренно тянула время, давая отцу возможность ко мне присмотреться. Она исключительно пунктуальна и, конечно, помнила о нашем уговоре выехать ровно в девять. Как бы там ни было, надеюсь, мистер Графтон в результате нашей беседы уверовал, что я не собираюсь сделать его дочь белой рабыней. Ага, вспомнил, мы обсуждали вчерашний бейсбольный матч, а потом из своей комнаты вышла Анна.

Девушка она довольно высокая, нет, не баскетбольного, конечно, роста, но в туфлях на каблуках для большинства своих поклонников практически недоступна, каковой факт я всегда отмечал с неизменным удовлетворением.

Она была в белом платье без рукавов и смотрелась в нем потрясающе, во всяком случае, на мой вкус, даром, что ли, я собираюсь на ней жениться. Пожалуй, нужно подробнее описать её внешность, как говорится, в интересах следствия. У неё черные волосы, черные как вороново крыло, и большие карие глаза. Ну и фигура тоже закачаешься, несмотря на рост. Зачастую высокие девушки мало отличаются от стиральной доски, но у Анны с этим всё в порядке. Я уже упомянул, что на ней было белое платье, а ещё она надела туфли на шпильках и в общем выглядела классно. Она подошла к отцу и поцеловала его в щеку, а он обнял её за плечи, повернулся ко мне и сказал:

- Береги её, Фил.

- Буду беречь как зеницу ока! - заверил я его, и мы все трое вышли на улицу - отец тащил чемодан Анны, а я два её баула.

Автомобиль, на котором мы отправились в путь, принадлежал не мне. У меня «додж» седан, но Барри О’Хара, сослуживец, предложил мне на время отпуска свой «шевроле» с откидным верхом, и я не долго думая согласился.

Впоследствии выяснилось, что оба мы сваляли дурака, но намерения у Барри были самые благие, и я на него зла не держу.

Ровно в десять, опустив верх, мы с ветерком понеслись к выезду из города. Погода была как на заказ - даже в городе дышалось легко, и утреннее солнышко ещё не пекло, а просто сияло.

- Надеюсь, ты постарался произвести на папу благоприятное впечатление? - спросила меня Анна.

- Я сказал ему, что изнасилую тебя сразу же за рекой.

- О Боже, ведь ты и в самом деле можешь ляпнуть что-нибудь в этом духе.

- Могу, могу.

- И что он тебе ответил?

- Что уж если такому суждено случиться, пусть это сделаю я.

- Я с ним согласна.

- Как тебе машина?

- Нравится. Очень мило со стороны Барри…

- Сэм Томпсон тоже предлагал мне свою.

- Почему же ты отказался?

- Да кому нужен его подержанный «кадиллак»?

- У него действительно «кэдди»?

- Ты же знаешь, полицейские неплохо зарабатывают.

- Ну это, положим, не совсем так, но о том, что они имеют левые доходы, я наслышана.

- Интересно, откуда у тебя такие сведения?

- Я же люблю не кого-нибудь, а полицейского.

- Только, пожалуйста, не напоминай мне об этом в ближайшие две недели.

- О том, что я тебя люблю?

- Нет, о левых доходах, которых я лишаюсь за время отпуска.

Понятное дело, мы шутили. Оба мы за словом в карман не лезем, и с чувством юмора у нас тоже проблем нет. Вы спросите, зачем я воспроизвожу здесь этот наш треп? Да потому, что считаю должным рассказывать всё как есть, в точности и по порядку, ничего не скрывая и именно так, как мне помнится.

Вскоре мы достигли моста. В утреннее время машин было мало, и мы катили себе потихоньку, а знаете, какое это удовольствие - никуда не торопиться? По реке ползло океанское судно, дым валил из всех его труб, и мы, пролетая по мосту, гадали, из каких краев оно прибыло. Но лишь когда мост остался позади, я действительно почувствовал, что отпуск начался. Пустынное шоссе простиралось перед нами, солнце светило ослепительно, ветер посвистывал в ушах. Анна врубила приемник, сжала мою руку, лежавшую на баранке, и сказала:

- О, Фил, я так счастлива.

- Отставить посторонние разговоры, штурман. Достаньте карту и проверьте, верным ли курсом мы следуем.

Она развернула карту. Дело в том, что я плохо ориентируюсь в вашем штате. Я был здесь только однажды, да и то в тринадцатилетнем возрасте; мы всей семьей ездили на свадьбу двоюродного брата матери, но тогда машину, разумеется, вел отец. А ещё как-то раз, уже в юности, я чуть не поддался уговорам друзей отправиться поглазеть на стриптиз где-то здесь у вас, но накануне поездки простудился и вынужден был остаться дома. А вот Анна знает эти места с детства. Вместе с отцом она исколесила штат вдоль и поперек. Собственно, идея провести отпуск на Салливанской косе принадлежала ей.

- К вечеру доберемся, - сказала она. - Фил, ты и представить себе не можешь, как там здорово. Огромное озеро. Корабельные сосны. Кстати, ты умеешь плавать?

- Ты спрашиваешь, умеют ли рыбы плавать?

- Рыбы умеют, а как насчёт Фила Колби?

- Скажи лучше, есть поблизости от твоего райского уголка какие-нибудь населенные пункты или это глухомань несусветная?

- В нескольких милях от косы расположен Салливанс Корнерс. Маленький и довольно скучный городок.

- А что-нибудь покрупнее?

- Дэвистон рядом.

- Никогда о нем не слышал.

- Это большой город.

И она принялась расписывать достопримечательности Дэвистона, Салливанс Корнерс и, разумеется, Салливанской косы. Через час мы остановились перекусить в придорожной пиццерии, а потом снова двинулись в путь. Я малость прибавил скорость, мы взахлеб болтали и смеялись, словом, отпуск начинался как нельзя лучше. Вскоре нам стали попадаться указатели, свидетельствующие, что на свете и впрямь существуют такие города, как Дэвистон или этот - как его? - Салливанс Корнерс, вот уже двадцать миль до него осталось, потом десять, потом пять, а ещё через полмили нам на хвост сел дорожный патруль. Анна первая заметила этого ковбоя на мотоцикле.

- Дорогой, - сказала она, - я очень сожалею, но нас преследует страж порядка.

Я посмотрел в зеркальце заднего вида. И точно, ярдах в двухстах поспешал за нами мотоциклист в полицейской форме, и держался этот хитрец справа, чтобы я его не сразу заметил.

Я перевел взгляд на спидометр.

- Что ему от нас понадобилось? - пробормотал я тормозя. - Сорок миль в час - это более чем скромно. Патрульный тоже остановился и слез с мотоцикла. Был он рослый и весьма крепкого сложения, с загорелым лицом и в темных очках. Прежде чем направиться к нам, он потянулся и даже зевнул, что было уже верхом наглости.

- Приветствую вас, - сказал он.

- Здравствуйте.

Значит, нарушаем?

- Ничего подобного, - твердо сказал я.

- Ну-ну. Максимальная скорость в нашем штате пятьдесят пять, а ты, парень, выжал все семьдесят.

Поначалу я решил, что ослышался, и пристально всмотрелся в его улыбающееся лицо, пытаясь за темными очками увидеть выражение глаз.

- Ты, наверное, шутишь? - спросил я.

- Это я-то? - Он извлек из нагрудного кармана блокнот.

- Я тоже полицейский, - сказал я. - И, кроме всего прочего, мы ехали со скоростью сорок.

- Вы ехали со скоростью семьдесят, и будь ты хоть прокурором, я тебя всё равно оштрафую. Давай сюда лицензию и техпаспорт.

- Но послушай…

- Лицензию и техпаспорт! - Он уже и голос повысил, сукин сын.

Я полез в бумажник, уверенный, что вид полицейского удостоверения остудит его служебный пыл. Вручил ему заодно и членский билет полицейского благотворительного общества.

- Всю эту макулатуру оставь при себе, - сказал он. - Мне нужны лицензия и техпаспорт.

- Разуй глаза, там черным по белому пропечатано, что я имею право водить машину…

Патрульный мельком взглянул на удостоверение.

Детектив третьей категории, - вслух прочитал он. - Ну и что? В нашем штате превышать скорость не позволено никому. Даже детективам с того берега. - Он вернул мне документы. - Где техпаспорт?

До какого-то момента я ещё надеялся, что весь этот бред закончится обычной нотацией на тему, как нехорошо нарушать правила дорожного движения и какими последствиями это чревато, но когда патрульный повторил свое требование, я вспомнил, что Барри и в голову не пришло снабдить меня техпаспортом, он просто вынул из кармана ключи от «шеви» и швырнул их через стол, - катайся, мол, какие проблемы.

- Это не моя машина, - сказал я. - Сейчас посмотрим… Наверное, техпаспорт в бардачке.

- Не твоя машина?…

- Ну да, одного моего приятеля, он тоже полицейский.

- Так где же техпаспорт?

Я перетряхнул содержимое бардачка, обнаружил ручной фонарь, карту Нью-Гэмпшира, инструкцию по уходу за автомобилем, пачку талонов на бензин и - о проклятье, только этого не хватало! - револьвер тридцать второго калибра.

- Ого! - воскликнул патрульный. - А это ещё что такое?

- Ты о чем?… - спросил я, прекрасно понимая, что он имеет в виду отнюдь не карту Нью-Гэмпшира.

- У тебя есть разрешение на пользование оружием?

- Я детектив, а тебе должно быть известно, что детективу разрешение не требуется.

- Так это твоя артиллерия?

- Нет. Думаю, этот револьвер принадлежит тому человеку, который дал мне в пользование машину.

- Ну что техпаспорт, ты нашел его?

- Нет, - мрачно ответил я.

- Придется тебя задержать, - сказал патрульный.

- На каком основании?

- Откуда я знаю, может, ты угнал эту машину. Может, все эти бумажки, которыми ты тут размахиваешь, липовые?

- Эй, полегче!…

- Хватит болтать. Побереги силы для мирового судьи, - сказал патрульный, широко улыбаясь. - Мое дело тебя сцапать, а оправдываться будешь не здесь. - И он прямо-таки побежал к мотоциклу, будто мы с ним принимали участие в мотогонках на первенство мира.

- Вот ведь олух царя небесного, - сказал я ему вслед.

- На спидометре было сорок, - сказала Анна. - Я же видела и готова подтвердить.

- Да, но чьим словам судья поверит скорее - твоим или этого болвана?

- Но, дорогой, - сказала Анна, - ты же полицейский.

- Что толку? И какого дьявола Барри не держит этот проклятый техпаспорт в бардачке, как все нормальные люди?


II


Фамилия мирового судьи была Хэнди. Было ему лет пятьдесят, статный такой, с белоснежной величественной гривой, бледно-голубыми глазами и тонким, изогнутым в усмешке ртом.

Здание суда представляло собой древнюю бревенчатую хижину и располагалось неподалеку от шоссе. Судья несомненно и жил в этой хижине, потому что, когда мы остановились возле крыльца, он приветливо замахал руками:

- Входите, входите! - будто приглашал нас на чашку чая. - Привет, Фредди.

Фред стянул кожаные перчатки, снял очки и препроводил нас в «здание суда». Там оказалось довольно уютно: камин, в котором, наверное, варили пунш ещё солдаты Джорджа Вашингтона, на стене кавалерийская сабля времен Войны за независимость, над камином в рамочках и под стеклом дипломы и грамоты, удостоверяющие, что проживает здесь всё-таки мировой судья, а не просто провинциальный собиратель антиквариата.

Длинный диван, несколько стульев, пианино. На стене напротив камина - написанный маслом лесной пейзаж. На столике возле дивана - хрустальная пепельница.

- Мистер Хэнди, я считаю, что с этим субъектом не мешает познакомиться поближе, - сказал Фред.

- Садитесь, - радушно предложил судья, - садитесь и чувствуйте себя непринужденно. Ваша жена, наверное, устала…

- Мы не женаты, сказала Анна. - Только помолвлены.

- О? - сказал Фред, глаза у него, когда он снял очки, оказались узкими и злыми.

- Что он натворил? - спросил судья Хэнди, и мне почудилось, что голос у него посуровел, как только выяснилось, что мы с Анной не женаты.

- Превышение скорости, - объяснил Фред. - И техпаспорт отсутствует. При этом утверждает, что он полицейский.

- Подождите!… - не выдержал я. - Черт побери, дайте же слово сказать!

- Что-нибудь не так в его показаниях? - спросил Хэнди, мотнув головой в сторону Фреда.

- Все не так, с начала и до конца! Но сперва объясните вашему ковбою, какие его ждут неприятности по факту необоснованного задержания.

Хэнди хмыкнул:

- Не сердитесь на него. Фред честно исполняет свои обязанности. - Он почесал затылок. - Значит, вы очень спешили?

- Мы ехали со скоростью сорок.

- По трассе, где разрешено только двадцать пять, - вставил Фред.

- Но предельная скорость везде…

- Только не в Салливанс Корнерс. На въезде в город установлен знак: двадцать пять миль в час.

- Итак, исходя из вашего же чистосердечного признания, - провозгласил судья, - я заключаю, что скорость вы всё-таки превысили. Что ж, бывает. Заплатите двадцать пять долларов - и дело с концом. А вот как вы объясните отсутствие техпаспорта? Это ваша машина?

- Нет, моего приятеля. Он предложил мне её на время отпуска. Тоже детектив, как и я. Позвоните в двадцать третий участок, и всё встанет на свои места.

- Вы детектив? - поднял брови судья Хэнди.

- Так он себя называет, - снова встрял Фред. - А в бардачке у него припрятана пушка тридцать второго калибра.

- Если уж на то пошло, у меня при себе и собственный револьвер. Тридцать восьмого калибра! - сказал я. - Послушайте, чем попусту сотрясать воздух, свяжитесь лучше с двадцать третьим участком и попросите, чтобы трубку взял лейтенант Фрэнсис Де Морра. - Я показал удостоверение. - Здесь указан номер телефона. Сообщите ему, что за превышение скорости задержан один из его подчиненных, детектив Филип Колби.

- Поправка Манна гласит… - начал Фред.

- Пока не докажешь мою вину, можешь подтереться этой поправкой, - разъярился я. - И надень свои консервы, тошно смотреть на твою гнусную рожу!

- Ишь ты как разговорился! - Фред, сжав кулаки, двинулся ко мне, но Хэнди успокаивающим жестом остановил его.

- Фред, я полагаю, что следует позвонить туда. - Ой взял мое удостоверение, подсел к телефону, набрал номер и, как со старой знакомой, заговорил с телефонисткой.

Пока его соединяли, он повернулся ко мне и сказал:

- Не волнуйтесь, это простая формальность.

Я молча кивнул.

Через несколько секунд Хэнди сказал в трубку:

- Алло! Пожалуйста, попросите к телефону лейтенанта Де Морра. - Он помолчал, слушая. - Нет на месте? А когда будет? Гм. С вами говорит судья Хэнди из Салливанс Корнерс. Мы задержали человека, который утверждает, что работает в вашем участке. Некто Филип Колби. Что-что? О, разумеется, подожду. - Он прикрыл микрофон ладонью и снова повернулся ко мне: - Соединяют со следственным отделом.

Я терпеливо ждал. Анна вздыхала.

- Алло? - сказал судья. - Это судья Оливер Хэнди из Салливанc Корнерc. А я с кем имею честь?… Добрый день, детектив Томпсон…

- Это Сэм Томпсон! - сказал я. - Можно мне сказать ему пару слов?

- Нет, погодите. - Хэнди не дал мне трубку. - Алло! Алло! Детектив Томпсон, мы задержали парня по имени Фил Колби, он заявил, что работает в вашем отделе. О, я в этом не сомневался. Прекрасно, прекрасно. Он на машине, которую якобы предоставил в его пользование сослуживец. Это ваша машина? Нет? А могу я побеседовать с владельцем? - Я затаил дыхание. - А где же он? Ах, на задании… И когда вернется неизвестно. Нуда, понимаю. Но это обстоятельство отнюдь не на руку вашему парню.

- Дайте мне поговорить с Томпсоном! - сказал я.

- Успеете, - отмахнулся от меня Хэнди. - Отпустить его я не имею права, пока не услышу подтверждение из уст владельца машины, поймите меня правильно. Кроме того, этот ваш Колби превысил скорость.

- Я прошу вас дать мне трубку, - изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заорать, сказал я.

- Минутку. Колби хочет с вами побеседовать.

Я в два прыжка пересек комнату и схватил трубку.

- Привет, Сэм! - крикнул я.

- Привет, Фил. Что там с тобой стряслось?

- Потом расскажу. В этой проклятой дыре все с ума посходи… - Я замолчал на полуслове, поймав напряженный взгляд Хэнди.

- Не бери в голову, Фил. Дыра, она и есть дыра.

- Понимаешь, на спидометре было не больше сорока!

- Ай-яй-яй. А зачем же ты позарился на чужую машину, приятель?

- Это машина Барри! Где он, чёрт побери?

- На задании.

- Какое ещё задание?

- Фил, ты уж извини, но с твоим уходом в отпуск жизнь в городе не замерла. Кое-как мы всё же поддерживаем здесь порядок.

- Когда он вернется?

- Если бы операцию можно было заранее согласовывать с бандитами, я бы ответил тебе более определенно.

- Ладно, пусть позвонит сюда, как только явится.

- Давай номер.

- Салливанс Корнерс, семьдесят два - восемь - семьдесят пять - двадцать, - прочитал я номер на диске телефона.

- Эй, Фил!…

- Ну что еще?

- Может, тебе собираются пришить ещё и попытку изнасилования?

- Пошел ты!… - сказал я и повесил трубку.

- Что новенького? - спросил Хэнди.

- Владелец машины позвонит, как только вернется с задания. Двадцать пять долларов вам сейчас заплатить или после?

- Настоящее время - лучшее из всех возможных времен, - ответил судья улыбаясь.


Барри позвонил где-то около семи. Анна дремала на диване, свернувшись калачиком. Хэнди, покуривая трубку, живописал мне прелести рыбалки на Салливанской косе. Фред укатил охотиться за очередными жертвами.

Когда раздался звонок, я даже подскочил на стуле. Хэнди поднял руку в предупреждающем жесте, неторопливо подошел к аппарату и снял трубку.

- Да, это судья Хэнди. О, добрый день, детектив О’Хара. - Он слушал, кивая. - Ну и замечательно. Очень рад это слышать. Разумеется, я немедленно его отпущу. Благодарю вас за… Что? Ну конечно, конечно. - Он обернулся ко мне: - Детектив О'Хара хочет с вами поговорить.

Я взял трубку:

- Алло.

- Ты зачем угнал мою колымагу? - спросил О’Хара, такие у него незамысловатые шутки.

- Ничего умнее ты не придумал сказать, тем более за казенный счет? - огрызнулся я добродушно.

Надеюсь, дело можно считать улаженным?

- Да, спасибо, Барри.

- Это я виноват, совсем забыл про техпаспорт. Может, прислать его тебе?

- Не надо. Молния дважды не бьет в одно и то же место. Поймал своего гангстера?

- Что? А, ты об этом… Ни черта! Сукин сын, похоже, тоже ушел в отпуск.

- Барри, ещё раз спасибо.

- Не за что. Приятного отдыха. Только не забудь… - Он замялся.

- О чем?

- О поправке Манна. Попытка изнасилования и всё такое прочее. - Он захохотал и повесил трубку.

Рот у меня расползался до ушей, когда я подошел к Анне.

- Что случилось? Она сидела на диване и хлопала спросонок своими длинными ресницами.

- Мы свободны.

Тут она окончательно пришла в себя:

- Уедем отсюда поскорее.

Я обменялся рукопожатием с судьей, и мы вышли. Стало прохладнее, поэтому я поднял верх. Через пять минут мы выехали на шоссе.

- Выпутались, слава Богу, - сказал я.

- Угу, - ответила Анна.

- Ты опять засыпаешь?

- Ага.

- Ну и спи на здоровье. Когда доберемся до места, я тебя разбужу.

- Нет, - сказала она, - спать я буду ночью, а сейчас хочу тебе кое-что сказать.

- Я весь внимание.

- У тебя отвратительный характер, я открыла это только сегодня.

- Согласен. Завожусь с пол-оборота.

- Нужно учиться сдерживаться.

- Пожалуй, ты права.

- Я люблю тебя, Фил, - вдруг сказала она серьезно.

- И я тебя.

- Но ты, наверное, уже соскучился по своим ребятам из двадцать третьего?

- Соскучился? Да я с ними и не расставался. Целый день только и делал, что трепался по телефону то с одним, то с другим.

- Скоро приедем, - сказала Анна. - Через час примерно.

- Там есть, где остановиться на ночь?

- Ну конечно, - сказала она.


III


Салливанс Корнерс был пуст, как будто все его жители вымерли. Разумеется, я и не предполагал увидеть море огней, размеры городка со слов Анны представлялись мне более чем скромными, и всё же действительность превзошла ожидания. Темно, пусто и тихо.

Городок лепился к подножию холма, который вырос из-за поворота совершенно неожиданно - шоссе, в свою очередь, резко нырнуло - фары выхватили из мрака знак «Скорость - 25 миль в час». Памятуя о недавних разборках с блюстителями порядка, я изо всех сил жал на тормоза - спускаться по крутой дороге со скоростью двадцать пять весьма затруднительно. Впрочем, предосторожности были излишними - Фред в этот час несомненно уже спал сном праведника.

Я различил несколько строений поблизости от кольцевой транспортной развязки: бар, закусочная, биллиардный салон и гостиница с табличкой на двери - «Мест нет»; в окнах всех этих заведений было темно.

Единственным ориентиром во мраке служил желтый фонарь над пустой будкой полицейского поста. Я остановил машину и выключил двигатель.

Где-то стрекотали кузнечики. Становилось не на шутку прохладно. Воздух был влажен - чувствовалась близость озера. У меня изо рта вырвалось облачко пара.

- Куда теперь? - спросил я Анну.

- Насколько мне помнится, нужно проехать через весь город и повернуть направо.

- А где мы заночуем? Ты так уверенно обещала, что с этим проблем не будет.

- Возле озера должен быть мотель.

Я включил двигатель, развернулся, и мы всё тем же черепашьим ходом двинулись по главной улице. Смотреть по сторонам было абсолютно не на что. Овощные, мясные и галантерейные лавки наглухо заперты, в окнах черно, будто жители попрятались в бомбоубежища в ожидании атомной атаки, такое у меня создалось впечатление. Да, какая-то недобрая настороженность ощущалась в атмосфере Салливанс Корнерс.

В нашем городе район, находящийся под присмотром двадцать третьего участка, тоже не назовешь безопасным. Всякого сброда достаточно, грязь и нищета видны невооруженным глазом, и отношения между жителями тоже не всегда совпадают с нормами законопослушного общества. В этом районе покупается и продается все, что только можно купить и продать, улицы кишат сутенерами и их подопечными, шныряют только что вышедшие из заключения или кандидаты за решетку - торговцы наркотиками, мелкое и крупное ворье, подвыпившие хулиганы, - и всё же чувствуется, что район этот - лишь часть целого, а целое - город, один из самых больших городов в мире, в его артериях пульсирует горячая кровь, и, несмотря на мрачную изнанку жизни, имеющий глаза видит светлую её, ослепительную сторону.

Жители этого города не только хватаются за нож или пушку, но и смеются, целуются в аллеях парков, то есть здесь живут нормальные люди, и пускай ночью на улицах страшновато, зато днем ярко светит солнце, и озаряет оно вполне жизнерадостные лица.

Но в Салливанс Корнерс людям вряд ли было известно, что такое смех, так мне почему-то казалось, и ещё мне казалось, что черные тени, прилипшие к стенам дощатых домишек, не исчезают с наступлением дня. Я понимаю, это звучит глупо. Любой захолустный город ночью выглядит точно так же. Но если бы я мог предвидеть, что случится с нами в течение ближайших часов! Ведь дурные предчувствия меня не обманывали, вот в чём штука, нужно было лишь прислушаться к ним!

Я помню, как мурашки ползли у меня по спине от беспричинной тревоги, но я решил, что это следствие близости озера и просто поднял брезентовый верх.

Мы едва не проскочили мимо указателя, криво прибитого к телеграфному столбу. Я-то не обратил на него внимания, зато Анна воскликнула:

- Фил, здесь же поворот!

- Где?

- Мы только что проехали.

Я дал задний ход и остановился. На дощечке пьяными буквами было начертано: «Салливанская коса».

- Очаровательный пейзаж. Жаль, что ни черта не видно, - не удержался съязвить я.

- Ближе к озеру будет посветлее, там сосны редкие. А мотель почти на самом берегу.

Я повернул вправо, и «шеви» запрыгал по узкой и извилистой лесной дороге, которую проложили ещё могикане. Нас трясло на ухабах и рытвинах через каждый ярд. Так мы промучились четыре мили, а светлее впереди не становилось.

- Был же где-то здесь мотель, был, - уже неуверенным шепотом повторяла Анна. - Может быть, он закрыт, ведь ещё не сезон. Июнь только начался…

- С вами всё ясно, штурман.

- Ты сердишься, Фил?

- Ну что ты, - сказал я, и это было правдой. - Нет, Анна, я беспокоюсь за тебя. День был трудный, ты устала и проголодалась…

- Очень хочется спать, - призналась она. - Что же нам делать?

- Прокатимся по этой дороге до упора. Здесь мне всё равно не развернуться. Слишком узко.

- Прости меня, Фил.

- Не говори ерунды. Не отыщем мотель - и черт с ним. Махнем в Дэвистон. Это, правда, большой город?

- Да, немаленький.

- Вот и прекрасно. Уж там-то пристанище для нас найдется.

- Ты прав. - Голос у Анны был уже совсем сонный, и я не выдержал, посильнее надавил на педаль газа.

На протяжении следующих шести миль нам всё-таки встретилось несколько мотелей, но ни света в окнах, ни припаркованных автомобилей я не заметил и упрямо гнал «шеви» вперед - не только потому, что было негде развернуться, я мог бы это сделать как раз на пустых стоянках возле упомянутых мотелей, нет, просто хотелось взглянуть на проклятое озеро, убедиться, что оно действительно существует и что поперлись мы сюда не зря. Да, признаюсь, мне хотелось удовлетворить, свое дурацкое самолюбие, добраться до озера, невзирая на все препятствия, которые, как нарочно, возникали сегодня на нашем пути. Анна всё равно уснула, и лишние двадцать минут, проведенные в машине, не повлияли бы на её самочувствие.

Она положила голову на мое плечо, подтянула колени, юбка задралась, и тот факт, что она не позаботилась её одернуть, свидетельствовал о крайней степени утомления. Ноги у неё что надо, но я смотрел исключительно на дорогу, узкую и ухабистую. Да, похоже, это мой недостаток - если мне что-нибудь втемяшится в голову, с дороги меня не свернуть.

Свет впереди возник совершенно неожиданно. Я успел затормозить - в опасной близости от передних колес лоснились влажные доски пристани, а дальше блестела чернильная гладь озера.

- Анна!

Она спала, запрокинув голову и раскрыв рот. Я осторожно высвободил плечо, вылез из машины и прикрыл дверцу. Свет исходил из окна дощатого домика в дальнем углу покрытого гравием двора, при въезде в который были установлены ворота - бывшие футбольные, - к одной из покосившихся стоек была приколочена доска с надписью «Мотель».

Дверь домика отворилась, янтарная полоса света легла на черный гравий. В дверном проеме стоял человек с ружьем наперевес.

- Кто здесь? - крикнул он.

- Поосторожнее с оружием, - сказал я. - Я по поводу ночлега…

- Кто ты такой? - перебил он меня. Был он невысок, но, судя по силуэту, очень крепкого сложения. На нем была ночная рубашка и штаны со спущенными подтяжками.

- Меня зовут Фил Колби, - ответил я.

- Я тебя не знаю, Колби.

- Я тоже тебя не знаю, но мне нужны две комнаты.

- Зачем тебе две?

- Со мной девушка. Моя невеста.

Последовала пауза - человек в серой фланелевой рубашке размышлял. Потом он поставил ружье за дверь, буркнул:

- Подожди, - и ушел в дом.

А минуту спустя вернулся с ручным фонарем - подтяжки уже на плечах. Двигался он, пригнув голову, лицо продолжало оставаться в тени.

- Майк Бартер, - представился он, подойдя к машине.

Я протянул ему руку, но Бартер то ли не заметил, то ли не счел нужным обменяться рукопожатием.

- Рад познакомиться, Майк.

- Где твоя невеста? - вот так он ответил, этот Майк Бартер.

- В машине.

Он подошел к передней дверце и посветил внутрь.

- Эй, - сказал я, - убери фонарь. Она спит.

Бартер будто не слышал меня, он даже просунул голову в окошко машины и замер, разглядывая голые колени Анны. Вежливо, но решительно я оттеснил его плечом на надлежащее расстояние.

- Убедился? - спросил я.

- Убедился? В чем?

- В том, что это девушка.

- А она ничего себе.

- Я тоже так считаю.

Пожалуй, две комнаты для вас я найду.

Теперь я, наконец, рассмотрел его. Круглая такая физиономия, заросшая седой щетиной. Широкий и плоский нос. Глубоко посаженные черные глазки-буравчики. Ох, и не понравилась мне его внешность, с первого взгляда не понравилась!

- Комнаты должны быть рядом.

- Понятное дело.

- С душем.

Душевые кабины вон там. - Он махнул рукой в темноту. - Душ в комнатах временно отключен. Небольшой ремонт. Сезон-то ещё не начался. Но ко Дню независимости всё будет в порядке.

- Долго мы здесь не задержимся, - успокоил я его.

- На выходные небось?

Я снова посмотрел на его физиономию - нет, не внушала она мне доверия!

- Утром уедем.

- Понятно. Значит, остаетесь?

Я раздумывал. Самым разумным было отказаться от услуг этого подозрительного Бартера, снова сесть за баранку и уехать в Дэвистон, но мне было жалко Анну, бедняжка здорово притомилась, её нужно было срочно уложить в постель. Увы, в отдельную…

- Остаемся, - сказал я.

- Семь долларов в сутки с каждого. Деньги вперед.

- Договорились.

- Тогда иди за мной.

Я непроизвольно покосился на машину, Бартер перехватил мой взгляд:

- Ничего с твоей невестой не случится.

- Хорошо, - сказал я и последовал за Бартером в дом.

Гостиная служила, очевидно, одновременно и конторой, потому что помимо неожиданно модной и дорогой мебели я увидел ящики с картотекой и письменный стол. На стене висел календарь с изображением обнаженной блондинки с огромной грудью.

Бартер выдвинул ящик стола, вытащил толстую тетрадь, раскрыл её и ткнул пальцем в разграфленную страницу:

- Поставь свою подпись вот здесь. Подруга распишется утром, когда будете уезжать. - Он заметил недоумение на моем лице. - Так у нас заведено. Если вы занимаете раздельные комнаты, каждый отвечает только за себя. Супружеские пары обычно берут комнату на двоих. В таких случаях достаточно одной подписи.

- Да, нам нужны две комнаты, - подтвердил я.

- О чем я тебе и толкую. Каждому по комнате. Поэтому твоя девушка распишется завтра. Жалко её сейчас будить.

- Жалко, - согласился я, расписался и выложил на стол четырнадцать долларов.

- Займете двенадцатую и тринадцатую, - сказал он.

- Они рядом?

- Не совсем. В разных домиках, но по соседству.

- Тогда мы займем тринадцатую и четырнадцатую.

- Не выйдет. В четырнадцатой уже живут.

- Ладно, - сказал я, - нельзя так нельзя.

- Значит, я подготовлю помещения, а ты пока разберись с вещами.

- Отлично, - сказал я.

Мы вышли во двор, он потопал вперед, светя фонарем, и вскоре в желтом круге света передо мной возникла дверь с табличкой «13». Бартер вошел внутрь, а я направился к машине.

- Анна, - прошептал я.

- Мм?

- Ты спишь?

- Мм.

- Все в порядке, я договорился.

- Очень хорошо…

- Тебе не хочется вылезать из машины?

Ответа не последовало.

- Анна!…

Она спала. Я вздохнул, открыл дверцу, взял Анну как мог осторожно и бережно на руки, поднапрягся, вытащил из машины и понес к двери с номером тринадцать. Бартер как раз вышел оттуда.

- Можете занимать, - сказал он. - Простыни, полотенца - всё как полагается. - Он пристально посмотрел на Анну: - Пушкой не разбудишь, а?

- Мы весь день были в пути.

- Видно, что умаялась, - заметил он, не отрывая от Анны глаз. - Пока ты её укладываешь, я подготовлю двенадцатую.

- Годится, - сказал я, поднялся по ступенькам и внес Анну в комнату, которая, надо отдать Бартеру должное, выглядела вполне благоустроенной: стенной шкаф, тумбочка, раковина с куском мыла в мыльнице, полотенце на крючке. Все новое и чистое.

Я опустил Анну на кровать и накрыл одеялами. Масляный обогреватель решил пока не включать - одеяла были достаточно теплыми. Разул Анну и вернулся к машине за её чемоданом и баулами, притащил их и поставил в стенной шкаф. Потом привел Анну в сидячее положение, расстегнул не без трепета - платье на спине и умудрился его стянуть, несмотря на то, что руки и ноги моей любимой болтались безвольно, как у куклы. Она осталась в одних трусиках и лифчике, и я поспешно закутал её в одеяло. Платье повесил на плечиках в шкаф, а несессер, который тоже прихватил из машины, положил на тумбочку. Потушил свет и вышел во двор.

Бартер, оказывается, меня уже ждал, на губах его блуждала странная ухмылка. Помнится, я подумал: интересно, сколько времени он стоял под дверью?

- Все нормально? - спросил он. - Колыбельной не понадобилось?

- Порядок, сказал я, стараясь не раздражаться.

- Пошли, покажу тебе твою комнату, - сказал Бартер.

Домик, в котором осталась Анна, и тот, в котором предстояло ночевать мне, разделяло расстояние всего в один ярд. Мы вошли в комнату номер двенадцать.

- Никаких претензий, - сказал я. - А душевые кабины в исправности?

- Обижаешь. - В его голосе и впрямь прозвучала обида.

- Хотелось бы помыться перед сном.

- Сколько угодно, - сказал он и, помолчав, вдруг добавил: - Только не бегай по двору в чём мать родила.

- Вот тебе раз! А я-то привык появляться в общественных местах исключительно нагишом.

- Э?…

- Неужели и похабные песенки нельзя орать во всё горло?

- Шутки шутками, - сказал Бартер озадаченно, - а мое дело предупредить. Не положено, значит, не положено.

- Нелегко с этим примириться, - сказал я и, оставив его ломать голову над моим ответом, пошел к машине. Вытащил из багажника баул, а из бардачка - револьвер, а когда вернулся к своему домику, Бартер уже исчез.

Я занес баул в комнату, закрыл за собой дверь, разделся донага и облачился в халат, потом извлек из баула свое полотенце, надел резиновые тапочки и в кромешной тьме двинулся в указанном Бартером направлении.

Душевая кабинка напоминала поставленный на попа гроб. Я втиснулся в нее, разделся, повесил халат и полотенце на гвоздь снаружи и, прижавшись спиной к стене, отрегулировал воду. Холодная оказалась ледяной, а горячая - холодной. Я отвернул оба вентиля до отказа, намереваясь помыться как можно быстрее, чтобы не успеть замерзнуть, и тут услышал рев грузовика где-то поблизости в лесу. Да, по звуку я определил, что это именно грузовая машина, и, как сейчас помню, удивился, что он здесь делает ночью. Грузовик въехал во двор и остановился. Мотор умолк. Я слышал хлопанье дверей, негромкие голоса. Все это продолжалось минуты две, потом мотор снова взревел, грузовик, разворачиваясь, скользнул фарами по моей кабинке, сквозь щель на миг ослепив меня, машина вырулила на дорогу, преодолела небольшой подъем, и с каждой секундой звук мотора становился глуше, пока не стих вовсе. Снова воцарилась тишина.

Я смыл с себя мыльную пену, приоткрыл дверь и сорвал полотенце с гвоздя. Яростно вытерся. Дул резкий, холодный ветер. У меня зуб на зуб не попадал. Я снова спрятался в кабинку, натянул халат, сунул ноги в тапочки, схватил мыло и полотенце и потрусил к своему домику.

Двор тонул во мраке. Я замедлил шаг у двери с табличкой «13»: вдруг Анна проснулась и мне удастся перекинуться с ней словечком?

- Анна! - прошептал я в окно.

Нет ответа. Я прильнул к оконному стеклу.

- Анна!

Молчание. Вздохнув, я поплелся к себе. Открыл рывком дверь, на ощупь включил свет… и увидел в своей постели девушку.


IV


Работая в двадцать третьем участке, я этого добра навидался. В смысле проституток.

Собственно, они - часть городского пейзажа. Шляются по всей вверенной нам для поддержания общественного порядка территории. Сидят за стойками баров. Маячат на перекрестках. Ошиваются возле гостиниц. Про иную так сразу и не подумаешь, что она проститутка, - умеют себя подать.

Со временем, конечно, начинаешь разбираться. Запоминаешь их имена. «Привет, Мэри, - говоришь какой-нибудь из этих мисс, - как дела?»

За ними полагается приглядывать, например, чтобы не засиживались в баре, иначе хозяина придется оштрафовать, а то и вовсе лишить лицензии. Следует также для профилактики забирать этих леди в участок и допрашивать насчет их дружков, каковые через одного мошенники и грабители и очень даже склонны использовать девчонок в качестве приманки. Вот, однако, и всё меры пресечения, к ним применяемые.

Хотя проституция в нашем городе запрещена, большинство полицейских предпочитают смотреть на эту область нелегальных доходов сквозь пальцы - кому охота связываться с наглым и, как правило, истеричным бабьем?

В нашем городе, впрочем, они выглядят совсем не так отвратно, как принято изображать их в кино: не носят тесных атласных платьиц, не размалевывают лица до потери человеческого облика, не размахивают красными сумочками на длинных ремешках ибедрами не виляют с таким расчетом, чтобы непременно задеть прохожего. Нет, одеты они хотя и модно, но не крикливо. Мажутся и пудрятся тоже в меру. Те, что помладше, скорее напоминают хорошеньких и, разумеется, невинных выпускниц высшей школы - вот она, потупив глазки, семенит на свидание с мальчиком из такой же, как у нее, приличной и состоятельной семьи.

Секс - это ведь бизнес, и ещё какой! В нем, как и в каждом бизнесе, свои секреты и уловки. Например, уши вянут, когда слышишь, как эти оторвы толкуют промеж собой на «профессиональные» темы, зато с клиентами они изъясняются на изысканном литературном английском!

Я рассказываю про наших проституток просто для сравнения, потому что девица, расположившаяся на моей кровати, несомненно зарабатывала на жизнь тем же способом. Правда, классом она была значительно ниже.

Была она огненно-рыжая, а на лице столько мела, что хватило бы побелить в этой комнате стены и потолок, возникни такая надобность. Губы густо намазаны и вдобавок обведены алой каймой, чтобы подчеркнуть размер рта. Платье вызывающе алое, и лифчика под ним не просматривалось. Она полулежала - нога на ногу, юбчонка, и без того короткая, поднята на пару дюймов выше, чем следует. Без чулок. В черных лодочках на шпильке. Она покачивала ногой, на которой возле лодыжки поблескивал золотой браслет. Я и теперь готов съесть весь гравий во дворе Майка Бартера, если ей было больше семнадцати.

С минуту мы молча рассматривали друг друга. Потом она сказала низким, грудным голосом:

- Привет, - причем постаралась вложить в это слово многообещающее обаяние Клеопатры, развалившейся на корме триремы во время своего последнего путешествия по Нилу.

(Клеопатру я видел в кино.)

- Вероятно, вы ошиблись номером, - ответил я сухо.

- Ошиблась? - спросила она всё тем же тоном роковой женщины.

- Думаю, да.

Мне было абсолютно наплевать, кто она и что, я хотел поскорее в койку, и клянусь, с одной-единственной целью - выспаться.

- А вот я так не думаю, - ответила она.

- Знаете что, - сказал я, - сегодня я слишком устал, чтобы спорить.

- Устал? - Она, мне показалось, хихикнула. - Значит, нужно прилечь отдохнуть.

- Давайте сходим к хозяину мотеля, - терпеливо предложил я, - и разрешим это недоразумение. Если вы перепутали комнату…

- Такой молоденький, - сказала она, разглядывая меня, что называется, со знанием дела. - И блондин. Мне нравятся блондины.

Она ещё не понимала, что не на того нарвалась.

- Девочка, - сказал я, - не знаю, как тебя…

- Бланш, - охотно подсказала она.

- Отлично, Бланш. Почему бы тебе не отправиться домой, к папе с мамой?

- Но я хочу остаться здесь!

- Я тоже.

- Вот и договорились.

- Нет, Бланш, не договорились. И не договоримся.

- Почему?

- У меня привычка храпеть. Со мной ты не уснешь.

- Ну и чудесно. Я здесь не за тем, чтобы спать.

- Милая моя…

- Ага! поймала она меня на слове. - Значит, я тебе всё-таки нравлюсь!

- Ты нравишься мне до такой степени, что я с трудом подавляю искушение вытолкнуть тебя отсюда пинком в зад.

Бланш снова хихикнула:

- Ну и прикольный ты парень!

- Послушай, - сказал я, - ты зря теряешь время. Постарайся это понять и уматывай подобру-поздорову.

- Я остаюсь, - заявила она невозмутимо.

- Мне бы не хотелось тебя пугать, но…

- Валяй. Посмотрим, что из этого получится.

- …но я полицейский.

Она окинула меня с ног до головы насмешливым взглядом:

- А я гангстер. Будем играть в «полицейские и воры»?

- Показать удостоверение?

- Лучше разденься и покажи кое-что другое.

Я вздохнул:

- Бланш, слушай меня внимательно. Я не знаю, что за люди послали тебя в эту комнату, но в любом случае они просчитались. Сейчас мне это не нужно и неинтересно. Кроме того, я терпеть не могу рыжих. И тем более малолеток. Ночью таким, как ты, следует спать в обнимку с плюшевым мишкой, а не таскаться по загородным мотелям. Короче, не принуждай меня…

- Ах, дорогой, разве я смею… - начала она, изображая отчаяние.

- Перестань кривляться, черт тебя дери! - взорвался я.

- Не ругайся. Это нехорошо.

- С какого ты года, Бланш?

- А тебе это зачем?

- Ну так, интересно.

- Мне больше восемнадцати, не переживай.

- То есть ты родилась…

- Чего?…

- В каком году ты родилась?

Она закусила нижнюю губу, соображая:

- Восемнадцать лет и три месяца назад.

- Плюс-минус год? И скорее всего - минус?

- Какой ты зануда. Я же не спрашиваю, сколько тебе…

- Где ты живешь?

- В городе.

- В Салливанс Корнерс?

- Ещё не хватало. Я бы там со скуки подохла.

- А где?

- В Дэвистоне! - Она помолчала, потом с гордостью добавила: - Это настоящий большой город!

- Да уж, наверное.

- Не наверное, а точно! - Она вдруг совсем по-детски надулась. - Ещё прикалывается!… Ты же там не был!

- Не был, - вынужден был признать я.

- Ну и нечего тогда…

- Ладно, извини.

- Да что ты всё стоишь? - Её обиду как рукой сняло. - Иди сюда, устраивайся поудобнее. Мы так мило болтаем.

- Нет, сестренка, - сказал я, - болтать мы больше не будем. Я лягу спать, а ты потопаешь домой, в свой большой город.

- Сейчас мне туда не добраться при всем желании. У меня нет машины. - Она завела руку на спину, намереваясь расстегнуть платье.

- А вот это лишнее, Бланш, - сказал я, вынул из кармана бумажник и раскрыл его так, чтобы было видно удостоверение.

Она снисходительно скосила глаз:

- Детектив, что ли?

- Я тебя предупреждал.

- Ну и что? Ты при исполнении?

- Двадцать четыре часа в сутки.

- Не вешай мне лапшу на уши. - Она, прищурившись, рассматривала удостоверение. - Ты даже не из нашего штата. У тебя здесь никаких прав.

- Но с вашей полицией я всё-таки договорюсь быстрее, нежели ты, - возразил я и тотчас вспомнил рада и судью Хэнди - легче мне от этого не стало.

- Да? Ты так думаешь? - спросила Бланш саркастически.

- Уверен.

- И какое обвинение ты собираешься мне предъявить?

- Сексуальное домогательство. Навязывание известных услуг.

- Разве я демонстрировала тебе наружные половые органы?

- Слава Богу, пока не дошло.

- Ну так и спрячь свои бумажки. - Она помолчала, а потом рассмеялась: - Напугал называется. Он, видите ли, полицейский. А что, полицейские не мужчины?

- Допустим.

- Вот и веди себя соответственно.

Некоторое время мы оба молчали. Не знаю, о чём думала Бланш, но я лихорадочно соображал, как отразить её очередной натиск. Понятно, что я мог бы вышвырнуть её из комнаты, как кошку, но не в моих правилах обращаться подобным образом с женщинами. Даже с проститутками.

- Давай разберемся спокойно, - сказал я наконец.

- Давай.

- Во-первых, что тебе здесь нужно?

- Разве неясно?

- Во-вторых, сколько ты берешь за услуги? - Это я спросил лишь затем, чтобы знать, за какую сумму можно от неё отделаться.

Бланш великодушно улыбнулась:

- С тебя я денег не возьму.

- Что так?…

- Хочется сделать тебе приятное. Тебе приятно?

- Мне противно, - сказал я. - Почему ты выбрала именно меня?

- Я же говорю, мне нравятся блондины. Ничего не могу с собой поделать.

- Блондины полицейские?

- У полицейских эта штука ничуть не хуже, чем у нормальных людей.

- Ты проверяла?

- Ага.

- Бланш, но ведь ты слишком юна, чтобы работать от себя…

- Американская предприимчивость! Спрос диктует предложение! - отбарабанила она, передразнивая манеру дикторов.

- Тогда ты в убытке, потому что спрос отсутствует. Повторяю, я не люблю рыжих.

- Мистер, дареному коню в зубы не смотрят.

- Но ты чересчур норовистая лошадка. И вдобавок темная.

- Чего?…

- Проехали.

- В общем, я считаю, что мы поладили. - Она расстегнула платье и начала его стаскивать.

Учти, как только ты разденешься, я пойду звонить в полицию.

Платье упало на пол, она переступила через него и, лучезарно улыбаясь, вышла на середину комнаты.

- Здесь нет телефона, - сказала она.

Девчонка была на удивление хорошо сложена. У неё были широкие бедра и стройные длинные ноги - в туфлях на шпильках они казались ещё длиннее. Лифчика и в самом деле не было, наличествовали только трусики. Здоровый цвет тела неприятно контрастировал с напудренным лицом.

- Ну как? - спросила она, продолжая улыбаться. - Теперь я тебе нравлюсь больше?

- Ты прелесть. Надень платье и выметайся.

- Я остаюсь, любимый. - Она носком туфли подцепила платье и демонстративно откинула его подальше от себя. - Ночь я проведу с тобой вот в этой кровати.

- В соседней комнате спит моя невеста, - сказал я.

- Ты всё ещё надеешься меня испугать. Бесполезно.

- Моя невеста - спортивная девушка. И характер у неё крутой.

- Ничего, я тоже не подарок. - Бланш поглядела на меня лукаво: - Признайся, что тебе со мной не скучно.

- О чем ты говоришь! Мне безумно весело.

- И ходить никуда не надо. Везет же некоторым.

- Детка, сначала умойся, а уж потом делай такие смелые заявления.

- Так бы сразу и сказал! - обрадовалась она и чуть ли не вприпрыжку бросилась к умывальнику. - Это мы мигом!

Не представляя, что делать дальше, я присел на край кровати и тупо смотрел, как она плещется. Глаза у меня слипались, голова постепенно наливалась свинцом. Я уже всерьез предполагал ночевать в лесу, завернувшись в одеяло, когда Бланш распрямилась над раковиной и принялась вытираться. Раскрасневшаяся и посвежевшая, она выглядела теперь вовсе лет на пятнадцать.

А я в этой ситуации был, наверное, похож на строгого папашу, которому перед сном вздумалось отчитывать дочь за плохую успеваемость.

- Чистое?… - спросила Бланш, повернувшись ко мне лицом.

- Совсем другое дело. Хоть на человека стала похожа.

- Вообще-то я ненавижу косметику.

- Зачем тогда мажешься?

- Не знаю. - Она пожала плечами. - Кстати, как тебя зовут?

- Фил, - сказал я.

- Тебе не идет это имя. В Дэвистоне я знаю одного Фила, он онанист. Я бы хотела, чтобы тебя звали… ну, например, Ричард.

- Хорошее имя, - вяло согласился я.

- Фил - тоже нормально. Не обижайся.

- Я не обиделся.

Она поглаживала свои роскошные бедра.

- Хорошо, что мы вместе, Фил. И совсем одни.

- Бланш, - сказал я, - мне всё это порядком надоело. Ещё немного, и я беру одеяло и иду спать в лес.

- Комары сожрут тебя там заживо.

- Я всё-таки рискну.

- Здесь тебе будет спокойнее.

- Предпочитаю спать с комарами.

- Слушай, ну почему мы никак не можем столковаться? Согласись, что я не уродина.

- Я уже сказал тебе, ты - прелесть.

- Так в чём же дело?

- Я хочу спать.

- Да успеешь ты выспаться. Раздевайся.

- Бланш, будь умницей, уйди. Пошутили - и хватит.

- Я не могу, Фил, - вдруг сказала она серьезно.

- Почему?

Бланш пристально посмотрела на меня, и в глазах её мелькнуло что-то человеческое, так мне, по крайней мере, показалось, но тотчас она тряхнула головой, и снова нагловатая ухмылка профессиональной проститутки заиграла на её губах:

- Так ты твердо решил трахаться в халате?

- Последний раз спрашиваю: уйдешь ты или нет?

- Уж извини. - Она с притворным огорчением развела руками.

- Ладно, придется разбудить Бартера.

- Насколько я знаю Майка, секс втроем - предел его мечтаний, - сказала Бланш, закатив глаза тоже якобы мечтательно.

- Ребята из двадцать третьего ни в жизнь не поверят что можно так вляпаться, - пробормотал я. Потом со вдохом снял с кровати одеяло, сложил его вчетверо и, зажав под мышкой, двинулся к выходу.

Но Бланш опередила меня и встала спиной к двери заслонив её.

- Девочка, игры кончились, - сказал я мрачно.

- Наоборот, только начинаются, - возразила она.

- Не злоупотребляй моим терпением, Бланш. Чего тебе ещё от меня надо? Другой на моем месте и разговаривать с тобой не стал бы, выгнал бы - и дело с концом, я уступаю тебе комнату, понимаешь, комнату, за которую заплатил. Перестань дурачиться. Я устал и начинаю сердиться.

- Ты такой смешной, когда сердишься.

- Отойди от двери.

- Ну-ну, полицейский, покажи, на что ты способен.

- Отойди от двери.

Она отрицательно покачала головой.

Я сделал движение рукой, намереваясь её отстранить, и выронить одеяло, она увернулась и вдруг притянула меня к себе, сцепив пальцы на моих ягодицах.

- Правда, в кайф, когда тебя так обнимают? - прошептала она, подставляя губы. - Ну поцелуй меня. Смотри, какая я чистенькая.

- Только мысли у тебя грязненькие, - сказал я, разрывая её объятия и продвигаясь к двери.

Она снова попыталась встать у меня на пути, мне пришлось всё-таки оттолкнуть её, и она отлетела в сторону. Еле удержалась на ногах.

- Какой ты сильный, - сказала она с восхищением.

- Спокойной ночи.

- Подожди, Фил!… Подожди, пожалуйста! - вдруг сказала она так жалобно, что я невольно остановился.

- Что еще?

- Не уходи, очень тебя прошу… пожалуйста, Фил.

- Это мы уже проходили.

- Прости меня… я понимаю, что вела себя чересчур навязчиво.

- Да уж, прямо скажем…

Я сама виновата… виновата, что не сумела тебе понравиться.

- Не огорчайся. Просто в силу определенных обстоятельств я не способен оценить тебя по достоинству.

- Понимаешь, Фил… мне… мне нужно было с кем-нибудь поговорить. Мне было так плохо сегодня… Подожди ещё минуту…

- Ну говори, что там у тебя…

- Прямо вот так?

- А как иначе?

- Может быть… У тебя найдется что-нибудь выпить?

- Нет.

- Жаль. Я бы сейчас выпила.

- Не сомневаюсь.

- Ты, наверное, меня презираешь.

- Ничуть.

- Но осуждаешь, да? Осуждаешь мое поведение?

- Вовсе нет. Мой отец учил меня видеть в людях прежде всего хорошее. Это трудно, но я стараюсь.

Она недоверчиво хмыкнула:

- Интересно, а во мне тоже видно это… ну, хорошее?

- Конечно. Ты же просто сопливая девчонка, у которой малость поехала крыша. Корчишь из себя черт знает что…

- Мне в самом деле восемнадцать, Фил. - Она помолчала. - Вернее, через месяц исполнится.

- Бланш, в этом возрасте пора всерьез подумать о будущем. Неужели во всем Дэвистоне не найти парня, с которым можно было бы создать семью? Чем плохо растить детей, поливать цветочки вокруг дома…

- Меня такое будущее не привлекает.

- Кто тебя подослал ко мне?

- Никто. Я сама… по собственному желанию…

- Как ты узнала, что я именно в этой комнате?

- Видела, как ты вышел отсюда. Ты вышел, а я зашла.

- Зачем?

- Захотелось.

- Где же ты пряталась? Что-то я тебя во дворе не приметил.

- Ничего я не пряталась. Я была в комнате номер три.

- Что ты там делала?

- Укладывалась спать.

- Как ты вообще оказалась в этом мотеле?

- Нужно было где-то переночевать.

- И почему ты изменила свое намерение?

- Насчет того, чтобы спать? - Бланш пожала плечами. - Тебя увидела, вот и изменила.

- Не понимаю.

- Ты мне приглянулся, и я решила провести эту ночь с тобой.

- Просто из любви к искусству?

- Да.

- И давно ты занимаешься проституцией?

- С год, наверное.

- Почему начала?

- Не знаю.

- Похоже, ты неплохо зарабатываешь, если можешь позволить себе заниматься любовью бесплатно.

- Блондины - моя слабость.

- Извини, забыл. Так, значит, когда именно ты меня увидела?

- Когда ты спускался по ступенькам…

- Потрясающее зрение, если учесть, что я сначала выключил свет, а уже потом вышел из комнаты.

Она не ответила.

- Как же было на самом деле, Бланш? - спросил я. - Зачем ты пришла ко мне?

- Мне было страшно, - сказала она.

- Страшно? Чего ты боялась?

- Темноты, наверное. Но когда я увидела тебя…

- Опять за старое.

- Увидела тебя, когда ты вылезал из машины! Почему ты меня всё время перебиваешь?

- В таком случае ты должна была заметить и мою невесту.

Мне показалось, что она вздрогнула. Да-да, она замешкалась с ответом.

- Я её заметила, - сказала она наконец.

- Ну и?… Тебя это не остановило?

- Я решила, что это твоя сестра. Вы же взяли раздельные комнаты.

- Это моя невеста. Мы собираемся пожениться. Рассказывай дальше.

- Мне было здесь очень страшно и одиноко, - без каких-либо признаков смущения продолжала Бланш. - И вдруг появляешься ты, такой высокий, крепкий… Я и зашла к тебе в комнату. Думала, вдвоем нам будет весело. А ты… ты даже не рад мне…

- Нет, - сказал я, - не рад.

Тут во дворе снова послышался рев мотора. Бланш стремительно подошла к окну, отвела занавеску и несколько секунд всматривалась в темноту. Когда мотор затих, она задернула занавеску.

- Бланш, у меня идея, - сказал я.

- Какая еще?…

- Сейчас ты отправишься в комнату номер три и ляжешь спать, а утром мы подбросим тебя до Дэвистона. Устраивает?

- Неужели я тебя нисколечко не возбуждаю?

- Беда в том, что ты постоянно переигрываешь.

- Играю как умею, сказала она загадочно и прикусила нижнюю губу. - Давай ещё немного поговорим Ужасно неохота возвращаться в пустую холодную комнату.

- Скоро утро, Бланш. Иди спать, не упрямься

- Что ж, делать нечего… - Она хотела что-то добавить, но промолчала.

- Вот и молодец, - с облегчением сказал я.

- Прости, что так получилось, Фил.

- Ладно, чего уж там. Всякое бывает. - я с трудом скрывал радость. - Одевайся быстрее, замерзнешь.

Платье так и лежало на полу - легкая алая ткань шевелилась на сквозняке. Бланш подняла платье и с комичной серьезностью начала сдувать с него несуществующие пылинки.

- Не будешь потом жалеть?

- В любое другое время, может, и пожалел бы но только не сегодня.

- «Завтра, завтра, не сегодня - так лентяи говорят», - промурлыкала она, натягивая платье, разгладила его на бедрах и встала ко мне спиной, лицом к стене, которая отделяла мою комнату от комнаты номер одиннадцать.

- Застегни, пожалуйста, - попросила она.

Я охотно выполнил её просьбу.

Она повернулась ко мне лицом и отступила на шаг, почти прислонившись к стене:

- А как я тебе нравлюсь больше - в платье или без? Не торопись, подумай хорошенько.

Донельзя довольный тем, что мы наконец выяснили отношения, я решил уступить в малом и доставить ей Удовольствие - повалять дурака. Нарочито хмурясь, как придирчивый и тонкий ценитель, пригляделся к её румяной и действительно миленькой мордашке. Опустил глаза ниже… ох, эти бедра!… Когда мой взгляд дошел до точеных лодыжек, я непроизвольно вздрогнул.

Однако не их безупречная форма побудила меня сразу присесть на корточки, нет!

Возле левой туфли моей искусительницы, в том месте, где стена смыкалась с полом, из-под плинтуса змеилась струйка крови!


V


- Да, ножки у меня что надо, - начала Бланш и посмотрела вниз. В тот же миг она побледнела и поднесла руку ко рту, будто подавляя желание вскрикнуть. Она действительно не издала ни звука, но буквально отскочила от того места, где стояла, словно алая эта струйка источала какую-то немыслимую марсианскую заразу.

Я коснулся лужицы кончиком пальца. Кровь была липкой и холодной, и вытекла она именно из-под плинтуса, расположенного вдоль стены, отделявшей мою комнату от комнаты одиннадцать.

Я резко выпрямился.

- Куда ты? - спросила Бланш, губы у неё дрожали, в глазах читался неподдельный ужас.

- В гости к соседям. - Я бросился к тумбочке, куда довольно беспечно положил оба револьвера, извлек и снял с предохранителя свой тридцати-восьмикалиберный и, держа его дулом вверх, выбежал во двор.

В окне комнаты номер одиннадцать было темно. Я поднялся по ступенькам и постучал рукояткой револьвера в дверь.

- Откройте, полиция! - крикнул я. В нашем городе криминальные личности давно усвоили, что с полицией шутки плохи, и, услышав подобную команду, отворяют моментально. Но эта дверь даже не дрогнула.

- Откройте, черт побери! - заорал я.

Сзади заскрипел гравий, и я мгновенно обернулся, выставив револьвер дулом вперед. Это была Бланш.

- Что ты шумишь? - спросила она. - С ума сошел?

- Не настолько, чтобы не отличить кровь от малинового сиропа, - пробормотал я и снова саданул рукояткой по двери.

Из комнаты номер одиннадцать никто не отзывался. Дверь была заперта.

Я вернулся к себе, в комнату, где возле стены алела лужица крови. Бланш неотступно следовала за мной.

Это же не кровь, сказала она. - Ей-Богу, ты спятил.

- Разберемся. - Я положил револьвер на тумбочку. -

Выйди, мне надо надеть штаны.

- Никуда я отсюда не пойду, - упрямо сказала она.

- Как хочешь.

Я натянул футболку, джинсы, вытащил из тумбочки и сунул за пояс револьвер Барри и со своим тридцати-восьмикалиберным в руке направился к двери.

- А теперь куда тебя понесло? - спросила Бланш насмешливо. Она была здорово испугана, но изо всех сил старалась этого не показывать.

- Разбужу Бартера, у него должен быть ключ от одиннадцатой.

- И не надоело тебе играть в полицейского? - вдруг воскликнула она. - Кто-то пролил краску, а ты уж Бог знает что вообразил.

- Пошла в задницу, только и ответил я и выскочил во двор. Свет из окна комнаты номер двенадцать желтым квадратом лежал на черной земле, вокруг не было видно ни зги. Я шел быстро, ориентируясь в темноте просто каким-то чудом. Позади, что ни шаг спотыкаясь на высоких своих каблуках, тащилась Бланш. Возле домика Бартера я обнаружил припаркованный «кадиллак», это, должно быть, он въехал во двор во время недавних наших с Бланш препирательств.

Я постучал:

- Бартер!

Ответа не последовало. Я как безумный забарабанил в дверь. В моем мозгу будто случилось короткое замыкание, я не сразу сообразил, что, быть может, следует просто взяться за дверную ручку и повернуть её. Дверь отворилась. Я шагнул в темную гостиную. Нашарил выключатель. Первое, что при свете бросилось в глаза, - грудастая календарная красотка.

- Бартер! - крикнул я.

Эхо моего голоса отозвалось в ночном лесу за окном. Я надавил на ручку двери, ведущей в следующую комнату, и замер, пораженный.

Нет, конечно, я понимал, что владелец мотеля должен иметь собственное жилище, но такой изысканной и дорогостоящей обстановки никак не ожидал увидеть. Почему-то мне представлялось нечто вроде чуланчика с неприбранной постелью среди раскиданного холостяцкого хлама.

Пол был устлан роскошным ковром, вдоль стены тянулась новенькая стойка бара. На полках поблескивали бутылки с такими названиями, которые я при своей скромной зарплате детектива третьей категории не осмеливался даже произносить.

В этой комнате я обнаружил ещё несколько дверей, отворил наугад одну из них и очутился в спальне. Боже, какая это была спальня! Безбрежная кровать, застланная простынями из синего шелка. Ковер, густой, как саванна. Полированные платяные шкафы - два, огромное трюмо, туалет из черного дерева, журнальный столик, шезлонг. На простынях я заметил белую монограмму «СБР». Эти простыни здесь, в мотеле посреди глухого леса, были, конечно, столь же уместны, как присутствие сатаны на Тайной вечере. Одеяло было откинуто - кто-то собирался лечь спать. Что же ему помешало? Вообще в спальне царил крайний беспорядок: ящики туалета выдвинуты, дверца одного из шкафов открыта настежь, на полу валялось с полдюжины плечиков и платье, брошенное явно впопыхах.

Я оставил свет включенным и вернулся в гостиную. Не стал осматривать остальные помещения. Мне были нужны ключи. Ключи от комнаты номер одиннадцать.

Я подошел к письменному столу, выдвинул верхний ящик. Бартер, оказывается, являлся обладателем револьвера сорок восьмого калибра. Револьвер был недавно и со знанием дела смазан. Также я нашел кипу счетов от молочной компании, тетрадь, ту самую, в которой расписывался, и два карандаша со сломанными грифелями. Ключей не было. Я извлек из кармана носовой платок, обхватил им рукоять бартеровского револьвера и поднес дуло к носу.

Принюхался. Нет, чем бы ни занимался Бартер в течение последних нескольких часов, из револьвера он во всяком случае не стрелял. Я положил револьвер на место, задвинул верхний ящик, выдвинул нижний. В этот момент в гостиную вошла Бланш.

- Не знаешь, где Бартер держит ключи? - спросил я через плечо.

- Нет. Послушай…

- Только не надо снова про краску.

Ее глаза сверкнули, и в этот момент она показалась мне гораздо старше, чем была на самом деле, в её глазах мне почудилось нечто ведьмовское, тайны вселенной в них мерцали, в этих глазах.

- Послушай, - сказала она, и голос её задрожал от искреннего, я мог бы поручиться, волнения, - уезжай от сюда. Уезжай скорее! Забудь про Бартера и про эту кровь и уезжай!

- Сначала я хочу попасть в одиннадцатую комнату.

- Ну и дурак! - выкрикнула она явно в сердцах.

Я продолжал рыться в нижнем ящике. Скрепки, кнопки и прочие канцелярские принадлежности, пачка почтовой бумаги, карандаши. Ключей нет, как нет. Раздосадованный, я со стуком задвинул ящик. Бланш опасливо покосилась на дверь в спальню.

- Фил, - тихо сказала она, - послушай моего совета. Не ввязывайся в это дело. Пожалуйста, уезжай.

- Пока я не выясню, что здесь произошло, мы никуда не уедем…

И вдруг всё у меня внутри похолодело. Анна! Долю секунды я пребывал в остолбенении, потом сорвался с места и опрометью кинулся вон из домика Бартера. В три или четыре прыжка оказался перед дверью с табличкой «13». Взлетел по ступенькам. Стучать не стал, просто распахнул дверь и включил свет.

Комната была пуста.


VI


Да, вот такое потрясение случилось мне пережить в три часа утра в мотеле Майка Бартера на Салливанской косе, в чужом для меня и незнакомом штате.

Комната была пуста.

На кровати только матрас - ни простыней, ни одеял.

И в распахнутом стенном шкафу - ни чемодана, ни баулов.

И белое платье испарилось с плечиков.

И несессер с тумбочки, и туфли, которые я предусмотрительно поставил возле кровати, чтобы моя невеста, проснувшись, не дай Бог не коснулась босыми ногами холодного пола, - всё, всё исчезло!

Честно говоря, я растерялся. Первым делом мне вспомнился разговор с мистером Графтоном, разговор за чашкой кофе в прошлое утро, когда я так самоуверенно пообещал ему беречь его дочь. И вот она исчезла, а из-под стены комнаты номер одиннадцать сочится кровь… Ошеломленный, я довольно долго, минут, пожалуй, пять стоял как истукан и хлопал глазами, прежде чем совладал с нервами. Помню, что я поглядел на револьвер, который судорожно стискивал, и только тогда наконец пришел в себя. С воплем «Бланш! Бланш!» я выбежал из комнаты.

Но её, разумеется, уже и след простыл.

Зато во двор въехал грузовик. Допотопный такой драндулет описал полукруг и остановился, продолжая урчать. Свет фар ослепил меня. Я приставил ладонь козырьком ко лбу - из кабины вылез Майк Бартер. Водитель остался за рулем.

- В чем дело? - спросил Бартер, глядя на револьвер в моей руке. - Случилось что-нибудь?

- Где ты был? - спросил я.

- По делам ездил. Что тут происходит?

- Где ключ от одиннадцатой комнаты?

- Что?…

- Мне нужен ключ от одиннадцатой комнаты.

По моему тону Бартер сообразил, что я настроен серьезно, и обернулся к машине:

- Эй, Хез! Иди сюда, Хезекая!

Мотор замолк, дверца кабины открылась и на землю спрыгнул человек. Высоченный, и весу в нем было, наверное, центнера два, не меньше, но двигался он как на пружинах.

- Нужна помощь, мистер Бартер? - Голос у него был гулкий и доносился откуда-то из глубин грудной клетки, как из винного погреба.

- Обойдемся без тебя, Хез, - сказал я. - Стой там, где стоишь. Ещё шаг - и я стреляю.

Хез остановился. У него было треугольное лицо - острая макушка, обвислые щеки и узкие длинные губы. Должно быть, кто-то из его родителей обладал недюжинными способностями к геометрии.

- Ключ, Бартер, мне нужен ключ, - повторил я.

- Нет у меня ключа, - ответил Бартер. - я его отдал этим… ну, которые поселились в одиннадцатой.

- Пошли, ты меня с ними познакомишь.

- Слушай, тебе что, делать нечего? Если выпил лишнего, так иди проспись.

- Я хочу своими глазами увидеть тех, кто занимает одиннадцатую комнату. Дело в том, что пропала девушка, с которой я приехал.

И вот тогда Бартер переглянулся с Хезом, снова посмотрел на меня и спросил вкрадчиво:

- Какая девушка?

- Девушка, с которой… - Я осекся на полуслове. Настала моя очередь с недоверчивым изумлением всматриваться в его плоское, непроницаемое, как маска, лицо. - Не дури, Бартер, - сказал я после паузы.

- Тебя зовут, кажется, Колби, да? - спросил Бартер. - Ты из двенадцатой, правильно?

Ты прекрасно знаешь, как меня зовут, и девушку мою час назад просто пожирал глазами.

- Ты у меня записывался один, - категорически заявил Бартер.

Кузнечики стрекотали как полоумные. Волны плескали о сваи пристани.

Очень спокойно, очень вежливо я спросил:

- Бартер, что всё это значит?

- Ты у меня записан один, - повторил Бартер. - Девушки с тобой не было.

- Слушай, скотина, - сказал я, - хватит мне голову морочить. Живо давай ключ, иначе мне придется забыть, что я полицейский. Считаю до трех, а потом, клянусь, разряжу в тебя всю обойму.

- Полицейский? - спросил Бартер и быстро взглянул на Хезекаю. - Ты полицейский?

- Да, чёрт побери. Раз…

- Откуда же мне было знать, что ты коп?

- Два, Бартер.

- Дам я тебе ключ, дам, - сказал Бартер. - Он у меня здесь, в этом кармане. Только никакой девушки в одиннадцатой комнате нет и быть не может, потому что ты приехал один. Не пойму, что у тебя на уме.

- Пусть покажет удостоверение, - прогудел Хезекая.

- Эй, в самом деле, как насчет удостоверения? - спросил Бартер.

Я левой рукой вытащил бумажник, встряхнул его так, чтобы он раскрылся. Бартер прищурился, рассматривая удостоверение.

- В нашем штате оно не имеет силы, - сказал он.

- Зато вот это имеет силу в любом штате, - ответил я, выразительно подняв ствол револьвера.

- Ладно, пошли.

Я держал их на мушке, пока мы двигались к домику с комнатами одиннадцать и двенадцать.

Бартер извлек из кармана связку ключей, выбрал нужный, вставил в замочную скважину. Толкнул дверь рукой, включил свет и отступил в сторону.

- Входи первый, - сказал я. - И ты тоже, Хез.

Комната была пуста, и я облегченно вздохнул. Я отнюдь не сгорал от нетерпения увидеть на полу или кровати чей-нибудь труп.

- Доволен? - спросил Бартер.

- Нет еще. Залезайте на кровать. Оба! Лицом вниз, руки на подушку.

- Тебе это с рук не сойдет, парень, - Сказал Бартер. Не знаю, что ты за птица, но учти - в этом штате полиция тоже имеется.

- Делай, что тебе сказано! И без глупостей!

Бартер лег ничком на кровать. Хез примостился рядом. Я дюйм за дюймом исследовал плинтус и не обнаружил на нем ни единого пятнышка крови.

Подошел к стенному шкафу, расположенному слева от двери, и тут сообразил, что в моей комнате кровь просочилась как раз напротив этого шкафа.

Ох, как не хотелось мне его открывать, и всё-таки я это сделал.

И увидел на дне темно-вишневую лужу. Угол наклона был невелик, поэтому кровь так медленно просачивалась в щель между досками стены, отделявшей эту комнату от моей.

- Бартер, а ну-ка иди сюда, - позвал я.

Бартер слез с кровати, вразвалочку подошел к шкафу и заглянул внутрь. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

- Ничего особенного, да? - спросил я.

- Что это?

- Кровь, Бартер, кровь.

- Эту комнату занимал парень из Вермонта. Вчера вечером съехал. Чем он тут занимался - понятия не имею.

- Его имя?

Не помню. Надо посмотреть в журнале регистрации.

- Теперь говори, где моя девушка.

- Да не видел я никакой девушки! Ты приехал один!

- Это твое последнее слово?

- Так оно и было на самом деле, - твердо сказал Бартер.

Я старался держать себя в руках. Старался сохранять самообладание.

- Бартер, - сказал я, - ведь ты лжешь. Не знаю, зачем, но ты лжешь. Я был с девушкой. У меня есть свидетель, что мы приехали вдвоем.

- Свидетель? Кто?

- Девушка по имени Бланш.

- Бланш? - переспросил Бартер. - Впервые слышу это имя.

- Бланш из комнаты номер три. Она была там всю ночь и видела, как мы приехали.

- Слушай, может, ты вообще на бабах повернутый? Под номером три у меня записан один такой чудной старикашка…

- Бартер, мне не до шуток. Пропала девушка. И все её вещи тоже пропали. Даже платье из шкафа.

- Погоди, ты сейчас о какой девушке толкуешь?

- О девушке, с которой я сюда приехал, черт тебя побери!

- Понятно. - Бартер с гнусной ухмылкой обернулся к Хезу. Тот приподнял голову над подушкой. И в какую же комнату я её определил?

- В тринадцатую.

- Хочешь, заглянем туда? - предложил Бартер. Если, конечно, ты здесь уже всё обнюхал.

- Представь себе, хочу, - сказал я.

- Можно Хезу встать? - продолжая ухмыляться, спросил Бартер. Почему-то он вдруг развеселился. Ну да, он еле сдерживался, чтобы не расхохотаться мне в лицо.

Стволом револьвера я показал Хезу:

- Поднимайся!


Ориентироваться во дворе теперь было легче - свет сиял из окон одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой комнат.

Бартер поднялся по ступенькам и постучал в дверь тринадцатой.

- Там никого нет, - сказал я. - Просто толкни…

И в этот момент дверь отворилась. На пороге появился долговязый тип. Голый до пояса и босой, но в дорогих бостоновых брюках. Жилистые руки как плети, грудь густо заросла шерстью.

- В чем дело? - спросил он.

- Извините, сэр, что побеспокоили, - сказал Бартер. - У вас всё в порядке?

- Да… А что случилось? - У него были невинные голубые глаза и всклокоченные волосы.

- Как давно вы занимаете эту комнату? - спросил я.

- А кто ты такой, черт бы тебя побрал?

- Меня зовут Фил Колби. Я хочу знать, когда вы заняли эту комнату.

Он кивнул, будто мое имя было ему знакомо, и с подозрительной готовностью отрапортовал, причем довольно развязно:

- Я въехал в эти апартаменты в восемь вечера.

- Ты въехал в дерьмо, - сказал я. - Отойди.

Долговязый попятился, но лишь для того, чтобы загородить собой дверь.

- Не спеши, сынок, - сказал он. - Моя жена не одета.

- Твоя… кто?

- Моя жена. Почему это тебя так удивляет?

- Отойди от двери, - сказал я. - Я хочу взглянуть на твою жену.

- Ты что, псих?

- Отойди от двери.

- Черт побери, что всё это значит? - через мою голову спросил долговязый Бартера.

Я оттолкнул его и ринулся в дверной проем. Два красных саквояжа стояли на полу посреди комнаты. В кровати действительно лежала женщина, увидев меня, она села, подтянув простыню к подбородку. У неё были светлые волосы и зеленые глаза, она их так на меня вытаращила, будто собиралась закричать. Но нет, женщина просто смотрела на меня и молчала. Следов косметики на её лице я не заметил, поэтому вполне можно было бы поверить, что ещё пару минут назад она покоилась в объятиях Морфея. Только вот не выглядела эта красавица заспанной…

- Ваше имя? - спросил я.

Она не соизволила ответить.

Я обернулся к долговязому:

- Как тебя зовут?

- Джо.

- Просто Джо?

- Джо Карлейль. А это моя жена.

- Ты уверен, что это твоя жена?

Карлейль не ответил и повернулся к блондинке. Она, усмехнувшись, сказала:

- Меня зовут Стефани. Стефани Карлейль.

- Стефани, в котором часу вы сюда приехали?

- Около восьми вечера. А что?

Я открыл шкаф. Женское пальто, два платья, ночная сорочка, несколько юбок и блузок.

- Джо, а где твои вещи?

- Я люблю путешествовать налегке, - буркнул Карлейль.

- Можешь предъявить какие-нибудь документы?

- Это ещё зачем?

- Я спрашиваю, есть у тебя какая-нибудь бумага, удостоверяющая личность?

- Нет.

- Ты приехал на своей машине?

- Да, но…

- Покажи лицензию.

Карлейль пожал плечами:

- Ради Бога. - Он взял с тумбочки бумажник, извлек из него лицензию, подал мне. Кроме бумажника на тумбочке лежали ключи от зажигания и наручные часы. - Ты полицейский? - спросил Карлейль.

- Да.

Лицензия действительно была выписана на имя Джозефа Карлейля, проживающего в Дэвистоне. Я занялся тумбочкой - выдвинул верхний ящик, он был набит дамским бельем. Два нижних пустовали.

- Не возражаешь, Джо, если я открою саквояжи? - спросил я. Попробовал бы он возразить.

- Пожалуйста.

Я присел перед саквояжами на корточки, открыл первый - он оказался пуст. Второй - тоже. Я закрыл саквояжи и прошел в душевую. На дне раковины лежала расческа. Распахнул дверцы аптечки - пусто. Я вернулся в комнату. На спинке стула - пиджак, рубашка и галстук, принадлежащие, по всей вероятности, Джо Карлейлю. Под стулом - башмаки. На сиденье этого же стула брошены явно второпях платье Стефани и её нижнее белье.

Стефани перехватила мой взгляд.

- Это мое, - сказала она, очаровательно улыбаясь. -

- Разумеется, - сказал я. - А где ваша сумочка?

Она на мгновение изменилась в лице. Мне показалось, что я слышу, как в мозгу у неё щелкает арифмометр.

Затем она снова улыбнулась:

- Должно быть, оставила в машине.

Я повернулся к Карлейлю:

- Где ты припарковался?

- Рядом с домом Майка.

- Так это твой «кэдди»?

- Ну, мой.

- Но тогда выходит, что вы здесь появились часа два с половиной назад, не раньше.

- Нет, - стоял на своем Карлейль, - мы приехали в восемь. Можешь справиться по журналу регистрации.

- Долго вы намерены здесь пробыть?

- Не знаю… дня два-три.

- Мы приехали порыбачить, - любезно пояснила Стефани.

- И поэтому привезли с собой исключительно вечерние платья?

- Ну, видите ли… - начала она, но я снова повернулся к Карлейлю:

- А ты, значит, отправился на рыбалку в этих шикарных брюках?

- Я же сказал, что всегда путешествую налегке. В чем был, в том и приехал.

- То есть ты хочешь меня уверить, что собирался рыбачить в лакированных туфлях и при галстуке?

Карлейль ответил совсем уже мрачно:

- Это мое личное дело. Американские граждане имеют право ловить рыбу, где и как им захочется.

- Только не в мутной воде.

Тут вмешался Бартер:

- Может, оставишь их в покое? Ну что ты к ним привязался?

- Хорошо, - сказал я. - Я хочу осмотреть остальные комнаты.

- Слушай, так ты распугаешь всех моих постояльцев. Придумал себе развлечение - врываться к людям среди ночи.

- Поменьше разговаривай, - оборвал я его.

Карлейль наконец сообразил, что должен проявить возмущение:

Эй, коп, а извиниться за свой визит ты не намерен?

- Пошел ты, - сказал я ему, не сомневаясь, что только такого извинения он и заслуживает. Бартер и Хез ждали меня во дворе.

- Откуда начнем? - спросил Бартер.

- С комнаты номер один.

- Как пожелаешь. Только учти, постояльцев у меня нынче раз-два и обчелся.

В первом домике никого не было. В окне комнаты номер три, которую якобы занимала Бланш, тоже было темно. Бартер постучал в дверь.

- Кто там? - отозвался мужской голос.

- Это я! - крикнул Бартер. - Я, хозяин мотеля!

- О, сейчас! - В окне вспыхнул свет.

Нам пришлось ждать несколько минут, прежде чем за дверью послышались шаги. Открыл человек в трусах, на которых была изображена целая стая волков, все на задних лапах. Волки, задрав морды, выли… нет, не на луну, а на стройныеженские ножки в ночных небесах.

Человек в трусах не был похож на волка. Скорее на беременную волчицу. С красными воспаленными глазами и отвислым животом. Было ему лет под шестьдесят.

- А где?… - начал он, но увидел меня и замолчал.

- Где кто? - спросил я.

Красноглазый отреагировал моментально:

- Не кто, а что!… - улыбнулся он, и мне сразу стало ясно, что я имею дело с отъявленным плутом. - Мистер Бартер, где же обещанное полотенце?

Черт, совсем запамятовал, - сказал Бартер. - Можно нам войти, сэр?

- Если мой вид вас не смущает…

Он отступил, и мы гуськом - впереди Бартер, за ним Хез, я замыкающий - последовали в комнату. Первым делом я посмотрел на кровать. Две подушки, обе мятые. Прошел в душевую. Два полотенца, на одном - следы помады.

- Пошли дальше, - сказал я.

На выходе Бартер сказал (мне послышались в его голосе нотки благодарности):

- Чистое полотенце, сэр, я принесу, как только освобожусь.

В четвертой, пятой и шестой комнатах постояльцев не было. В седьмой девушка, - черноволосая, в синем купальном халате, - увидев Бартера, явно хотела его о чем-то спросить, но тут в её поле зрения попал я, и она не издала ни звука.

- Прошу прощения, мэм, если разбудили, - сказал Бартер. - Позволите заглянуть на пару минут?

Девушка испытующе посмотрела на него, потом на меня и отошла от двери. Она даже не возмутилась - дескать, по какому праву, что за безобразие и так далее.

- Вы одна? - спросил я.

Она мотнула головой:

- Муж в сортире. Позвать его?

- Не трудитесь. Пошли, Бартер.

Уже во дворе я обернулся - девушка смотрела нам вслед. Потом она ушла в домик и закрыла за собой дверь.

В остальных комнатах никого, - сказал Бартер. - Но ты, конечно, желаешь удостовериться в этом лично.

- Да нет, пока что всё было так, как ты сказал.

- Ну и?…

- Зачем терять время?

- Вот и я так думаю, - сказал Бартер. - Иди-ка ты, парень, к себе и ложись. Проспишься - утром будешь как огурчик.

- Нет, - сказал я, направляясь к машине, - не время спать.

- Куда это ты собрался? - почти ласково спросил меня Бартер.

- В полицию.


VII


Я преодолел искушение забраться в «кадиллак» и поискать сумочку Стефани. Интуиция мне подсказывала, что никакой сумочки там нет.

В нашем деле - я имею в виду сыск - о многом догадываешься интуитивно, а действуешь зачастую автоматически. Правда, детективом я работал с недавних пор, поэтому нюх у меня не такой, как у Барри или у Тони Митчелла.

Им достаточно взглянуть на человека, чтобы узнать всю его подноготную, и в этом нет ничего удивительного, ведь они в силу специфики нашей профессии постоянно и, главное, уже давно общаются с ворьем и прочими представителями криминального мира. В любом деле, чтобы стать профессионалом, требуется опыт. У меня его ещё маловато.

Опытный ювелир без лупы определяет, что ему принесли - страз или настоящий бриллиант. Он чувствует камушек на ощупь, по игре света в гранях видит его, что называется, насквозь.

Так вот, когда дело нечисто, сыщик это тоже чувствует.

Может быть, Стефани действительно оставила сумочку в машине.

Может быть, мне померещилось, что я укладываю Анну в постель в комнате номер тринадцать.

Может быть, у меня просто мания подозрительности, а все вокруг говорят мне правду, одну только правду и ничего кроме правды.

Может быть, Карлейли действительно обожают путешествовать налегке, и очень возможно, что эта милая супружеская пара заняла комнату номер тринадцать ровно в восемь вечера.

Я даже готов был поверить, что солнце встает на западе.

Но ведь для женщины сумочка - это не то же самое, что, например, бумажник для мужчины. Выходя из автомобиля, сумочку она никогда не забудет. У женщины в сумочке вся её экипировка.

Я дал задний ход и объехал «кадиллак». Фары выхватили из мрака фигуру Бартера - он с опущенной головой быстро шел к своему дому. Хезекая скользил за ним как гигантская тень.

Я поехал, как вы, наверное, уже догадались, к судье Оливеру Хэнди. Конечно, правильнее было бы сразу позвонить в полицию, но искать в четыре ночи на лесной дороге телефонную будку мне как-то не пришло в голову.

Я уже взял себя в руки и был совершенно спокоен. Мысль, что кровь на дне платяного шкафа могла принадлежать Анне, теперь казалась мне нелепой.

Да, Анна исчезла, да, ей несомненно угрожала какая-то опасность, но в её смерть я больше не верил. Не знаю почему. Зато я готов был биться об заклад с кем угодно и на любую сумму, что кровь в комнате номер одиннадцать как-то связана с её исчезновением. Я не сомневался, что в этой комнате было совершено убийство, ведь никто не станет резать себе вены в платяном шкафу, так что без посторонней помощи туг не обошлось.

Я гнал машину на предельной скорости. Полицейский остается полицейским, даже если на его удостоверение всем наплевать. Я надеялся, что хотя бы местные власти в лице судьи Хэнди способны припугнуть Бартера и его шайку.

Если преступник боится, это всегда на руку полицейскому. Каждый прячет в шкафу скелет и не торопится вытаскивать его на середину гостиной в разгар семейного чаепития. Именно страх заставляет свидетеля сообщать нужные нам сведения, страх, что вам известны какие-то его тайные грешки. Страх имеет свойство перерастать в панику, а когда преступник в панике, с ним, с преступником, легче справиться.


Вероятно, судья Оливер Хэнди был из тех, кто побаивается открывать входную дверь в ночное время, - пропуская меня в дом, он казался испуганным. Это меня удивило. Впрочем, удивляться я начал ещё раньше, когда, подъезжая, увидел в окнах его бревенчатой хижины свет.

Хэнди был в пижаме, но у меня не создалось впечатления, что мой визит заставил его покинуть теплую постель. Я постучал, и вместо того, чтобы спросить: «Кто там?», он сразу мне открыл.

- Это вы, Колби? - всматриваясь в темноту, произнес судья. Я понял, что его уже предупредили о моем возможном появлении.

- Рад, что запомнили мое имя, - сказал я.

- Как же, как же… - промямлил Хэнди, и я поразился происшедшей в его облике перемене - он выглядел теперь гораздо старше, чем три часа назад, когда разглагольствовал о рыбалке на Салливанской косе.

Тогда его синие глаза прямо-таки блистали, а красиво очерченный рот напоминал лук Купидона, сейчас губы у него тряслись и взгляд был как у дохлого окуня.

- Что случилось? - спросил он.

- Мне надо с вами поговорить, - ответил я.

Он кивнул:

- Заходите.

Я прошел вслед за судьей в гостиную, где мало что изменилось с тех пор, как мы с Анной маялись в ожидании звонка из двадцать третьего участка.

Похоже, вскоре после нашего отъезда судья лег спать. Но вот проснулся он явно не от моего стука в дверь - я заметил тлеющую сигарету в хрустальной пепельнице на столике рядом с телефоном.

- В чем дело? - спросил Хэнди. - Я уже спал.

- Простите, что разбудил вас.

- Пустое. Так что с вами опять приключилось?

- Мне нужно позвонить в полицию.

- Зачем?

- Долго рассказывать. Я сам ещё не во всем разобрался.

- Жизнь вообще штука непростая. Но раз уж вы меня разбудили, сделайте милость, расскажите, почему вам приспичило звонить среди ночи в полицию.

- У меня пропала невеста, - сказал я.

- Что вы хотите этим сказать? - Судья открыл стеклянную сигаретницу, достал сигарету. - Вы курите?

- Нет, спасибо.

Щелкнув зажигалкой, Хэнди закурил.

- Так о чём это вы? Какая ещё невеста? - Он выпустил изо рта длинную и тонкую струйку дыма и пожаловался, впрочем, уже довольно бодрым тоном: - Скверная привычка. Мне не хочется курить, только когда я сплю. Просыпаюсь - и сразу за сигарету.

- Да-да, - сказал я. - Понимаете, девушка, которая…

- Кстати, вы верите во всю эту чепуху насчет рака горла? - перебил меня Хэнди.

- Что?

- Ну, дескать, от курения развивается рак горла…

- Не знаю… никогда об этом не задумывался.

- Все, к чему мы так страстно стремимся, либо недостижимо, либо вредно для нашего здоровья, - усмехнулся Хэнди. - Впрочем, я неточно цитирую. Не помню, как правильно.

- Мы остановились в мотеле, который принадлежит некоему Майку Бартеру, - начал я.

- Это на Салливанской косе?

- Да. Я оставил Анну в её комнате, а сам отправился в душ. Возвращаюсь - её нет. И вещи исчезли.

- Кого вы оставили в комнате? - переспросил Хэнди.

- Анну. Мою невесту.

- О!… - Хэнди замер с не донесенной до рта сигаретой, всем своим видом выказывая искреннее изумление.

- Это девушка, с которой я был у вас, - напомнил я судье.

Хэнди внимательно посмотрел на меня и пустил дым колечками.

- Девушка, которая была со мной, когда ваш полицейский оштрафовал меня за превышение скорости, - терпеливо пояснил я.

- Разве вы были с девушкой? - невинно осведомился Хэнди.

Наши взгляды встретились. Синие глаза теперь глядели дерзко и насмешливо. Лук Купидона снова был туго натянут. Иными словами, судья Оливер Хэнди перешел в наступление.

- Я не помню никакой девушки, - сказал он. - Вы были один.

- Так, - сказал я. - Понятно.

Хэнди улыбнулся:

- Вероятно, вы слишком много времени провели за рулем. Сказывается переутомление.

- Нет, похоже, дело в телефонном звонке.

- Простите?…

- Незадолго до моего появления вам позвонили. - Я указал на тлеющую сигарету в пепельнице рядом с телефоном. - Что здесь, черт побери, происходит, в этом вашем проклятом Салливанс Корнерс?

Не улавливаю смысла вашего вопроса.

- Да неужели? Перестаньте валять дурака. Вы же прекрасно помните, что я был у вас не один, а с девушкой!

- Может быть, с вами и была девушка, но я её не видел.

- Она спала вот здесь, на этом диване! - заорал я, теряя терпение.

- Какой бред вы несете! - Судья тоже повысил голос.

- Послушайте, Хэнди, что вы затеяли? Зачем вам это нужно? Вы же покрываете преступников.

- Я не видел никакой девушки, - ледяным тоном повторил судья.

- Отлично, - сказал я и встал. Хотел сдержаться и не сумел - поднес указательный палец к самому носу судьи и произнес наставительно: - Вы явно не в ладах с географией, если полагаете, что ваш вонючий городишко - столица мира. Кроме полиции штата существует федеральная полиция. Похищение уголовно наказуемо на всей территории США.

- Что касается полиции штата, - спокойно ответил судья, - то я знаю полицейского, который подтвердит под присягой, что, когда он доставил вас сюда, никого с вами не было. Остыньте, Колби.

- Я тоже знаю полицейских, которые родную мать застрелят и глазом не моргнут, и всё-таки хочу обратиться в полицию. Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

- Да зачем вам полиция? Вряд ли там станут заниматься поисками несуществующей невесты.

Я нашел в себе силы усмехнуться:

- Неужели я дал вам повод считать меня законченным идиотом? Нет, Хэнди, я не хуже вас понимаю, что нелепо рассказывать в полицейском участке историю с исчезновением невесты. Звонить я собираюсь по другому поводу. В мотеле Майка Бартера, в одной из комнат, я обнаружил лужу крови. Думаю, полиции будет интересно узнать, чья это кровь.

- Возможно, - сказал Хэнди.

- Ваша честь, вы уверены, что именно так должен отвечать судья?

- Хорошо, я вызову полицию, - сказал Хэнди. - В конце концов, можно только приветствовать желание гражданина помочь правоохранительным органам. - Он пожал плечами. - Что же касается девушки…

- Вы вспомнили, о какой девушке шла речь?

Хэнди с нарочитой тщательностью затушил сигарету и подошел к телефону. Сигарета в хрустальной пепельнице к тому времени догорела до фильтра. Хэнди затушил и её.

Он поднял трубку и, набирая номер, обернулся ко мне:

- Хотите знать, какой жизненной философии я придерживаюсь?

- Так вы, оказывается, ещё и философ?

- Дожив до седых волос, я, как ни странно, продолжаю верить, что люди в своих действиях руководствуются доводами разума. В этом смысле я неисправимый оптимист… - Он прервался на полуслове, а потом сказал в трубку: - Алло, Фред! Ты уже спишь? Извини Бога ради. Нет-нет, ничего серьезного. Помнишь парня, которого ты оштрафовал днем за превышение скорости? Да, тот самый детектив из соседнего штата. - Он помолчал, слушая, а потом произнес с нажимом: - Нет, он был один. Никого с ним не было. - Снова пауза. - Ты правильно меня понял. - Пауза. - Он утверждает, будто в мотеле у Майка Бартера неблагополучно. - Пауза. - Нет, сейчас он у меня. Я думаю, тебе следует приехать. - Пауза. - Короче, мы тебя ждем. Передай Дженет мои извинения за поздний звонок. - Хэнди повесил трубку. - Отличный парень этот Фред. Сейчас он приедет.

- Вы собирались поделиться со мной житейской мудростью.

- Ах, да. Так вот, - Хэнди закурил новую сигарету, - я верю, что умных людей на свете значительно больше, нежели глупых.

- Допустим.

- Уверяю вас, это так. Девять из десятерых понимают, что глупо плыть против течения, особенно в сточных водах.

- Вы не могли бы выражаться яснее?

- Пожалуйста. Куда приятнее сидеть на берегу и наслаждаться свежим воздухом.

- Иногда для того, чтобы выйти к океану, приходится побарахтаться в дерьме.

- Колби, ну зачем вам океан? Поверьте, на суше есть всё необходимое для жизни.

- Рыбы очень удивились бы, услышав подобное утверждение.

- Рыбы удивились бы, услышав, что существует ещё что-то кроме океана. Это не аргумент.

- Ладно, к чему вы клоните? - не выдержал я. - Хотите сообщить мне что-нибудь дельное, говорите по-человечески.

- В том и заключается искусство красноречия, чтобы сказать все, не сказав ничего.

- Я всегда полагал, что язык является средством общения. Ваши аллегории до меня не доходят.

- Прекрасно, - улыбнулся Хэнди. - Давайте без аллегорий. Я пытаюсь внушить вам толику оптимизма. - Он сделал паузу. - Эта ваша несуществующая…

- Что с ней?

- Успокойтесь, Колби.

- Нет, что вам про неё известно?

- Поверьте, всё будет хорошо.

- Так вы признаете, что видели Анну?

- Ничего я не признаю, просто призываю вас не падать духом. Ну хорошо, предположим на секунду, что всё происходило именно так, как вы рассказываете. Вы приехали с невестой на Салливанскую косу, заняли две раздельные комнаты, что, согласитесь, звучит несколько странно, и вдруг она исчезла. Это, повторяю, при условии, что ваша невеста действительно существовала.

- Существовала и существует. Что дальше?

- Если она действительно существовала, то думаю, с ней всё в порядке. - Хэнди многозначительно посмотрел на меня: - Очень скоро она будет в полной безопасности.

- А в данный момент?

Хэнди пожал плечами:

- Думаю, что и в данный момент ей ничто не угрожает. Все зависит от вас. Если бы вы не плыли против течения…

- Опять про океан?

- Увы, наш штат расположен довольно далеко от океана.

- Где она? - спросил я.

- Понятия не имею. - Хэнди помолчал. - Я же говорю, что в глаза её не видел.

- Но она в безопасности?

- Колби, хочу дать вам совет.

- Я весь внимание.

- Оставьте этот саркастический тон. Я старше вас и опытнее. В свое время я тоже пытался плыть против течения и тоже барахтался по уши в дерьме. А потом мне это надоело. И не глядите на меня волком.

- Это и есть ваш совет?

- Возвращайтесь в мотель и ложитесь спать, а к середине дня, когда проснетесь, вся эта история канет в прошлое, и вы сможете продолжить ваше путешествие как ни в чём не бывало.

- С Анной или без нее?

- Кто такая Анна?

- Вернут мне её к середине дня живую и невредимую?

- Не понимаю, о ком вы говорите. Но я уверен, что вы сможете провести отпуск так, как предполагали.

- Ещё один вопрос, ваша честь.

- Да-да, пожалуйста.

- Как насчет лужи крови на дне платяного шкафа? Тот или та, кто был упрятан в этот шкаф, тоже сможет провести отпуск так, как предполагал или предполагала?

- В жизни всякое бывает, Колби. Вы же полицейский, вам ли этого не знать. У людей случается кровотечение. У одних это происходит естественным образом, у других в результате вмешательства со стороны…

- Странные вещи вы говорите, ваша честь. В нашем городе не считают естественным, если из человека хлещет кровища. Тем более, если она хлещет в результате, вы изволили выразиться, вмешательства со стороны.

Мы, представьте, идеалисты. Нам больше нравится думать, что полиция для того и существует, чтобы предотвращать подобные вмешательства.

- И вам всегда это удается?

- Мы стараемся.

- Колби, - сказал судья, - только не надо корчить из себя супермена.

- У меня и в мыслях этого не было.

- Повторяю, возвращайтесь в мотель и как следует выспитесь. Утром собирайте вещи и езжайте своей дорогой. Уносите ноги как можно быстрее и не пытайтесь понять, что здесь произошло. Можете подозревать кого угодно и в чём угодно, но держите язык за зубами. Стоит вам раскрыть рот - и у вас начнутся неприятности. Каждый играет ту роль, которую навязывает ему жизнь. Полицейский - свою, преступник - свою, судья - свою. Не надо отсебятины, Колби. Играйте свою скромную эпизодическую роль молча.

- Но вы-то не молчите.

- Только потому, что хочу вам помочь.

- Ценю ваше участие.

- Ни черта вы не цените. - Хэнди вздохнул. - Фред уже в пути. Настоятельно вам советую, когда он появится, сказать, что вы ошиблись и на дне платяного шкафа была вовсе не кровь.

- Нет, - сказал я, - кровь я ни с чем не спутаю.

Хэнди снова вздохнул:

- В таком случае вы совершаете ошибку куда более серьезную, чем можете себе представить.

В этот момент раздался стук в дверь.


VIII


Забавно было наблюдать, как в мгновение ока Хэнди превратился из меланхолического циника в образцового стража порядка, в этакого ревностного блюстителя законности, - изменились его осанка, голос, манера разговаривать.

- Ну, Фред, - сказал он деловито, - мы уж тебя тут прямо заждались. Заходи, заходи.

- Я спал как убитый, - сказал Фред, мельком взглянув на меня. Он был не брит и, несмотря на полицейскую форму, выглядел куда менее представительно, нежели днем. - Что тут у вас стряслось?

- Да вот молодой человек утверждает, что в мотеле Майка Бартера обнаружил лужу крови. - Хэнди повернулся ко мне, всё ещё надеясь, что я забуду о том, что видел в комнате номер одиннадцать: Я вас правильно понял, Колби?

- Вы правильно меня поняли, - ответил я.

- Может, кто-нибудь порезался при бритье, - предположил Фред.

- Когда порежешься, столько крови не бывает, - возразил я. - Кроме того, никто не бреется в платяном шкафу.

- В общем, Фред, надо разобраться, - сказал Хэнди.

- Ясное дело, разберемся, - сказал Фред. - Вы едете с нами?

- Нет-нет, - сказал Хэнди, - это твоя работа. Ты и без меня прекрасно справишься.

- Ясное дело, - сказал Фред, - можете спать спокойно.

- Итак, препоручаю вас Фреду, - сказал мне Хэнди и сделал шаг к двери, давая понять, что его миссия закончена.

Мы с Фредом вышли. Было около пяти утра. В предрассветной тишине дверной замок за нашими спинами клацнул неожиданно звонко, и гравий под подошвами наших ботинок не скрипел, а прямо-таки скрежетал, и порывистый ветер с шумом раскачивал верхушки сосен.

- Где же твой мотоцикл? - спросил я.

- Я на своей тачке приехал, - ответил Фред.

На обочине шоссе я действительно увидел «бьюик»-пикап. Мы залезли в машину. Фред включил двигатель. Некоторое время мы ехали молча. Небо на востоке уже начинало светлеть, звезды гасли.

- Значит, кровь? - Фред заговорил первым.

- Да.

- Ну и ну.

- Целая лужа.

- Хм.

- В платяном шкафу.

- А тела, значит, нет?

- Нет.

- М-да.

- И еще…

- Что еще?

- Я поселился там с девушкой. Она исчезла.

- М-м?

- Помнишь девушку, которая была со мной, когда ты меня тормознул?

Фред, не отрываясь, смотрел на дорогу.

- Нет, не помню, - сказал он.

- Я так и думал.

- Тогда зачем спрашивал?

- Хотел проверить, хорошо ли ты усвоил инструкции.

- Что-то я тебя не понимаю.

- А здесь никто меня не понимает.

- Где уж нам, - сказал Фред, - деревенским.

- Ну да, городские всегда выражаются так непонятно. Все слова у них какие-то мудреные, это ты хотел сказать?

- Во-во.

- Хорошо, попробую изъясняться более доходчиво.

- Попробуй.

- Вот есть такое слово «похищение».

- Это простое слово.

- Продолжать? Ещё одно словечко…

- Валяй, если оно не слишком трудное.

- Это уж тебе судить. «Убийство».

- «Убийство» - очень трудное слово. Язык сломаешь. - Фред помолчал. - Мой тебе совет…

- Надо же, здесь мне каждый что-нибудь советует.

- …насчет всех этих слов. Я бы на твоем месте пореже их употреблял.

- Почему?

- В нашем штате их не понимают. Когда человек бросается такими словами, нам кажется, что он много на себя берет.

- Ты считаешь, что я много на себя беру?

Ну нет, я привык уважать коллег из большого города.

Тогда у тебя ещё есть шанс выпрыгнуть на ходу.

- Не понял. Ты это о чем?

- Все о том же.

- Я сижу в моем собственном «бьюике», - сказал Фред, и не собираюсь никуда выпрыгивать.

- А что ты думаешь об этой крови в мотеле?

- Мало ли что могло там случиться. Одно тебе скажу: Бартер грязными делами не занимается.

- Какой молодец.

- У него самый чистый мотель в штате. Во всех смыслах.

- Сколько же он тебе платит в месяц?

- Чего-чего?

- Ну чтобы ты не замечал грязь в его мотеле.

- Бартер - человек солидный, семейный. Зачем ему искать приключений на свою голову? Нет, сэр городской сыщик, за Бартера я спокоен. - Фред искоса взглянул на меня: - Кроме того, в нашем штате полицейские взяток не берут.

- Нигде в мире полицейские не берут взяток, - согласился я. - И левые деньги у них тоже не водятся. Только ты забыл, что разговариваешь с полицейским.

- Ладно, чего греха таить, иногда мы прихватываем парней на шоссе просто так, за здорово живешь. Превышение скорости и всякое такое. Но ведь это мелочи. Заплатил штраф - и катись на все четыре стороны. Ну а подозрительных, конечно, задерживаем до выяснения.

Потому что в нашем штате закон на первом месте.

- Это я уже заметил.

- Нет, серьезно. В большом городе всё покупается и продается. Там грабят, насилуют, даже убивают. У нас нет. У нашего окружного прокурора тысяча глаз и все полномочия. И у прокурора штата тоже. И тот и другой очень даже эффективно борются с преступностью.


Мы свернули на уже знакомую мне лесную дорогу. Небо на востоке становилось бледно-оранжевым. День обещал быть таким же погожим, как вчера.

- Если там действительно что-то неладно, - сказал Фред, - будем разбираться. Но ведь не исключено, что тебе всё это просто приснилось: и кровь, и потаскушка, с которой ты якобы сюда приехал…

- Ты знаешь девушку по имени Бланш? - спросил я.

- Не-а.

- А парня по имени Джо Карлейль?

- Не-а.

- А девушку по имени Стефани?

Фред на секунду задумался:

- Стефани?…

- Стефани Карлейль. Жена Джо.

- О нет. Нет, не знаю.

- Но какую-то Стефани ты всё-таки знаешь?

- Девчонку так одну звали. Вместе в школе учились. Сто лет её не видел.

- А как давно ты видел Анну? - внезапно спросил я.

Фред и бровью не повел:

- Анна? Какая такая Анна?

- Ладно, забудем об этом, - сказал я. Всякое желание разговаривать с ним у меня пропало.


Когда мы подъехали к мотелю, всё вокруг тонуло в тумане, за его пеленой смутно различались белые домики с голубыми и зелеными ставнями. Туман стлался по земле и окутывал кроны деревьев, клубился над озером и заползал под лодки, лежавшие вверх днищами на берегу по обеим сторонам причала.

«Кадиллак» стоял на прежнем месте, на его номерном знаке я прочитал: «СБ - 1412».

- Это машина Карлейля, - сказал я Фреду. - Узнаешь?

- Не-а.

- Можно подумать, у вас здесь через одного разъезжают на «кадиллаках».

- Некоторые могут себе позволить.

- Могут себе позволить номерной знак с собственными инициалами?

- Если человек купил «кэдди», то уж на инициалы он как-нибудь наскребет. Десять баксов сверху при регистрации - и пиши на своем знаке что хочешь.

- А как ты думаешь, почему человек по имени Джозеф Карлейль зарегистрировался под инициалами «СБ»?

- Об этом ты у Джозефа Карлейля спрашивай, - ответил Фред. - У меня нет привычки совать нос в чужие дела.

- Погибнуть при исполнении тебе явно не грозит, - заметил я.

Мы вылезли из машины и направились к жилищу Бартера. Фред стянул с правой руки перчатку и постучал в дверь. Из дома доносилась музыка. В окнах горел свет, будто Бартер ждал гостей. Вероятно, в Салливанс Корнерс и на Салливанской косе принято наносить друг другу визиты именно в пять утра.

Дверь отворилась. На пороге стоял Бартер, щёки и подбородок у него были намылены, в руке он держал бритвенный станок. Через его плечо я посмотрел внутрь - дверь, ведущая в гостиную, была закрыта.

- Привет, Фредди, - сказал Бартер.

Я прислушался - за дверью слышались звуки фортепьяно. «Лунный блеск» переплетался с темой из «Пикника».

- Мистер Бартер… - начал Фред официальным тоном, прозвучавшим, впрочем, крайне фальшиво.

- Я вижу, он и тебя подключил к поискам своей подруги, - перебил его Бартер.

- Да что-то вроде того.

А про лужу крови в одиннадцатой комнате он рассказывал?

- Ну да.

- Похоже, парень допился до чертиков.

Фред хмыкнул:

- В том-то и дело, что он трезвый.

- Ну, значит, свежий воздух так на него подействовал, - сказал Бартер, ухмыляясь. - Или он вообще тронутый.

- Но вы позволите нам осмотреть эту комнату, мистер Бартер, - спросил Фред.

- Почему же нет? - ответил Бартер. - Подождите, я только вытру лицо. - Он снова ухмыльнулся и зачем-то добавил: - Я брился, когда вы приехали.

Он вошел в дом и открыл ту самую дверь, за которой слышалась музыка, - я успел заметить часть кушетки и длинные женские ноги, одна вытянута, другая согнута в колене. Дверь закрылась.

- Это миссис Бартер, - пояснил Фред, перехватив мой взгляд. - Очень приятная женщина.

- Откуда ты знаешь? - спросил я.

- Что знаю? Что она приятная? Черт побери…

- Нет, что это именно миссис Бартер. Я, например, разглядел только ноги.

Фред пожал плечами:

- Кто же ещё может быть у Майка?

- Железная логика.

- Будь у тебя такая красавица жена, - сказал Фред, - ты ни на кого больше и смотреть бы не стал. Может, у городских детективов логика какая-то особенная…

- Увы, я никогда не видел миссис Бартер.

- Можешь мне поверить, - сказал Фред, подумал с минуту и повторил: - Да-да, можешь мне поверить.

Мысленно я не мог не восхититься его незаурядной способностью дважды выражать одну и ту же мысль одними и теми же словами.

Меня не покидало ощущение нереальности происходящего. Ранним утром хочется видеть рядом с собой только близких и приятных людей. В это время суток хорошо курить в теплой постели, обняв за плечи жену. Или пить кофе за кухонным столом, наблюдая с улыбкой, как дети места себе не находят в предвкушении давно обещанной загородной прогулки. Или встречать поцелуем дочь, вернувшуюся с выпускного бала.

Или трепать языком в ночном баре - ну да, вы, что называется, засиделись и всё же не спешите домой, потому что вам весело, потому что вы среди друзей. Друзей, а не врагов.

Пять пятнадцать утра - не самое подходящее время для общения с негодяями. Если вы с этого начинаете день, вам не до смеха.

Выбора, однако, у меня не было.

Итак, мы ждали Бартера. Фред сосредоточенно чесал нос. Потом он посмотрел на свой указательный палец и изрек:

- Если у тебя на носу жирная кожа, знаешь, что ты можешь делать? Сначала давишь пальцем вот здесь, около ноздри, выдавливаешь жир, а потом мажешь этим жиром свою трубку. Только трубка должна быть стоящая, скажем, из корня вереска. Никто в мире не догадывается, что можно полировать трубки таким простым способом.

Я не спал почти сутки и чувствовал себя совершенно разбитым. Мне были, мягко говоря, не интересны рассуждения дорожного полицейского Фреда о возможности использования сальных желез в столь экстравагантных целях. К тому же я не курил трубку. Но мне было бы скучно слушать его рассуждения даже в том случае, если бы мои собственные железы выделяли такое количество кожного сала, что при помощи буровой вышки у себя на носу я мог бы добывать этого сомнительного сырья на четыре миллиона долларов в год.

Музыка смолкла. Кто-то в комнате за дверью менял пластинку. Потом послышался характерный шорох - игла коснулась пластмассы, - и запел Фрэнк Синатра. В пять пятнадцать утра. Боже, как я ему обрадовался.

- Вот кого не перевариваю, - сказал Фред.

- Мне нравится.

Нервы мои были на пределе. Вякни Фред ещё хоть что-нибудь о вокальных данных старого доброго Фрэнка, и я бы, не раздумывая, съездил ублюдку по физиономии. В тот момент Синатра был единственным человеком на Салливанской косе, о котором я мог бы с полной уверенностью утверждать, что он - это он и никто другой.

- А я люблю ковбойские песни, - сказал Фред.

- Что он так долго возится? - спросил я, имея в виду Бартера.

- Вытирает лицо, - сказал Фред. - В ковбойских песнях…

- Столько времени вытирает лицо?

- Ну что ты дергаешься?

Дверь наконец отворилась. Снова я увидел ноги, они были безукоризненно стройные, загорелые. Улыбаясь, вышел Бартер и плотно закрыл за собой дверь.

- Вы любите ковбойские песни, мистер Бартер? - спросил Фред.

- Очень даже, - сказал Бартер. На его заросшем щетиной подбородке белела выбритая полоса, похожая на шрам. - Ребята, выпьете по чашке кофе?

- Нет-нет, - поспешно сказал я.

- Я бы не отказался, - сказал Фред.

- К черту кофе, - сказал я. - Мы не за этим приехали.

- Ну что ты дергаешься? - повторил Фред.

- Его можно понять, - сказал Бартер. - Не спал всю ночь. Я и сам малость не в себе.

- Ладно, пошли поглядим, что там за лужа крови, - сказал Фред. - Кофейку попить мы всегда успеем.

- Да-да, пойдемте, - сказал я.

Бартер снял с гвоздя связку ключей, и мы вышли во двор. За нашими спинами продолжал петь Синатра, но теперь ему вторил низкий, грудной женский голос. Если ноги, которые я видел в полуоткрытой двери, и этот голос принадлежали одной и той же женщине, то Фред прав - Майку Бартеру в самом деле чертовски повезло.

Солнце поднималось всё выше. Поверхность озера была зеркально гладкой. Розовели стволы корабельных сосен.

Посреди этих великолепных декораций мне предстояло принять участие в гнусном и, судя по всему, кровавом фарсе, причем моими партнерами были профессиональные актеры, каждый из которых знал свою роль назубок, тогда как я понятия не имел, что случится со мной в следующее мгновение.

Бартер поднялся на крыльцо и вставил ключ в Замочную скважину двери под номером одиннадцать.

Я посмотрел на Фреда. Он ответил мне откровенно насмешливым взглядом.

- Милости прошу, - сказал Бартер.

Прямо с порога Фред поспешил заявить:

- Не вижу никакой крови.

- Загляни в платяной шкаф, - сказал я.

- Это где?

- Да вот здесь, сказал Бартер и распахнул дверцы шкафа.

Фред вошел в комнату и остановился перед распахнутыми дверцами.

- И всё равно не вижу, - сказал он.

- Не может быть… - сказал я, испытывая легкое головокружение.

- Сам погляди.

Я заглянул в шкаф - к его дну был прибит аккуратно вырезанный квадрат линолеума. Явственно ощущался запах мыла.

- Нужно отодрать линолеум, - сказал я.

- Это ещё зачем?

- Тогда ты увидишь, что дно шкафа мыли и скребли. Но всю кровь соскрести вряд ли успели. Нужно отодрать линолеум.

- Ну ты даешь! - возмутился Фред. - Ты же сам полицейский, тебе должно быть известно, что мы не имеем права портить чужое имущество!

- Я знаю, что, если полицейскому действительно что-нибудь нужно, ему наплевать на все «можно» и «нельзя». Повторяю: там, под линолеумом, кровь. Если ты отказываешься мне помогать, обойдусь без тебя.

Без меня? Это как же?

- А вот так. На тебе свет клином не сошелся. Да я до окружного прокурора дойду, а если понадобится, то и до прокурора штата…

- Вряд ли, - сказал Фред.

Ну хватит, надоела мне эта комедия, - сказал я и вышел из комнаты на крыльцо.

Фред последовал за мной:

- Погоди, а что ты называешь комедией?

- Конечно, комедия. Невеста пропала, в платяном шкафу лужа крови, и вдобавок все, кому я об этом рассказываю, только и делают, что пудрят мне мозги. Чёрт побери, что тут у вас - государство в государстве? Диктатура Майка Бартера?

- Попридержи язык, - сказал Фред.

- Ты мне рот не затыкай. Теперь я знаю, что мне делать!

- А я тебе говорю: не шуми.

- А я тебе отвечаю, что…

Неожиданно Фред схватил меня за плечо:

- Знаешь что, парень, придется тебя задержать.

- На каком основании, интересно?

- За нарушение общественного спокойствия.

- За что-о-о? - повторил я в изумлении, стряхнул его руку со своего плеча и, отступив на шаг, сжал кулаки.

- Хочешь добавить к своим подвигам угрозу действием? - спросил Фред.

Я и в самом деле готов был ему врезать, но тут он извлек из кобуры свой полицейский специальный тридцать восьмого калибра.

- Ну-ка веди себя прилично, - сказал он, улыбаясь, и подмигнул Бартеру.

И Бартер тоже улыбнулся и подмигнул ему в ответ.


IX


В маленьких городах обычно тюрем не бывает.

В Салливанс Корнерс она была.

Когда Фред втолкнул меня в камеру, там уже находился какой-то забулдыга, он спал с открытым ртом.

Дверь с лязгом захлопнулась. Забулдыга проснулся, сел в койке и уставился на меня, очумело моргая.

- Тебя за что? - спросил он.

- Ни за что. Спи дальше.

- А, так ты святой?…

- Да. Спи, тебе говорят.

- С тобой как с человеком…

- Я зарубил жену и четырнадцать детей.

- Иди ты? вытаращился на меня забулдыга. - Небось пилила тебя днем и ночью?

- У неё был роман с полицейской овчаркой.

Забулдыга продолжал глядеть на меня озадаченно.

- Овчарки вообще подлые твари, - наконец сказал он. - Не то, что колли. Эге, уже утро!

- Да, - сказал я, - пора баиньки.

- Если хочешь, я могу уступить тебе место внизу.

- Не хочу, сказал я, взялся за край двухъярусной койки и взобрался наверх.

- Мало кто любит спать наверху, - сказал забулдыга. - Нет, я обязательно должен тебе уступить. Подумать только, навалил кучу трупов - и собирается дрыхнуть.

- Мне нужно набраться сил, - сказал я.

- Зачем?

- Рано или поздно меня отсюда выпустят, и тогда… - Я не закончил.

Забулдыга долго молчал. Через зарешеченное окошко светило утреннее солнце. Я уже начал задремывать, когда он спросил:

- Почему ты выбрал именно топор?

- Что?

- Почему ты решил сделать это топором?

- Потому что Фред отобрал у меня револьверы, - пробормотал я и отключился.


Я не вижу снов. Психиатры утверждают, что сны снятся нам еженощно, но мы, дескать, забываем их в тот же миг, когда просыпаемся. Ладно, может, я и вижу сны, может, я их тут же и забываю, но когда в лесу падает дерево и никто этого не видит, можно ли утверждать, что дерево падает? Нет, я не вижу снов. Я просто сплю, а потом просыпаюсь. Встаю, завтракаю по-шустрому и иду на работу. Если у меня выходной, я с чувством, с толком, расстановкой выпиваю чашечку кофе, а потом читаю газету, или звоню Анне, или слушаю пластинки. Вот такой незамысловатый образ жизни я веду по выходным дням.

Также считаю нелишним заметить, что засыпаю и просыпаюсь я всегда в одной и той же комнате. У меня хорошая комната. По обоям плывут парусные корабли. Иногда, правда, я испытываю приступы морской болезни - до того они мне надоели, но такое редко случается. Опять же зимой в трубах парового отопления вечно что-то лязгает, но я убеждаю себя: лязгает, значит, всё в порядке, значит, отопительная система работает. Функционирует, так сказать. Нет, в общем и целом я своей комнатой доволен.

Я спал, как обычно, без каких бы то ни было сновидений, но, проснувшись, не увидел на стене привычный парусный флот и поэтому долго и тупо пялился в потолок, прежде чем вспомнил, где нахожусь. В тюрьме, вот ведь как дело обернулось.

Посмотрел на часы - половина второго.

- Ну ты и спать, - услышал я голос и повернул голову. Напротив меня сидел на скамейке субъект в грязных джинсах и не менее грязной футболке. Нос фиолетовый, глаза красные, а не брился он, похоже, со времен Войны за независимость.

- Доброе утро, - сказал я.

- Добрый день, - уточнил мой сосед по камере.

- Как насчет завтрака? - спросил я.

- Ты его проспал.

- А ленч скоро?

- Ты проспал всё на свете.

- От губернатора уже приходили извиняться?

- Чего?…

- Шучу. - Я свесил ноги с койки. - Кто заведует этим исправительным заведением?

- Техасец Плэнетт. Техасцем его прозвали, потому что он здоровенный. И ещё потому что он шериф. Считается, что шерифом может быть только парень с Запада. На самом деле он из других мест.

- Ты, видать, близко знаком с представителями местной власти.

- Я здесь частенько ночую, - сказал забулдыга. - Меня зовут Тэкем. Видишь ли, когда у человека нет определенного места жительства…

- А меня Колби.

- Рад познакомиться. - Тэкем потупился. - Должен тебя предупредить, что я пью.

- Имеешь право.

- Я не разрешения у тебя спрашиваю, а констатирую факт. Я пью вот уже двадцать лет без передышки. Сам удивляюсь, как у меня до сих пор крыша не съехала. Когда-нибудь я напишу историю своей жизни. Что-нибудь вроде «Плакать я буду завтра». Я уже и название придумал. Сказать какое?

- Скажи.

- «Скажи»! Ты что, одолжение мне делаешь?

- Не придирайся к словам.

- Как ты понимаешь, там будет только обо мне. Уж такой это жанр, автобиография. А заодно я изложу свои взгляды на жизнь. Так хочешь узнать, как будет называться моя книга?

- Конечно.

Тэкем величественно воздел руки к потолку.

- «Все о Тэкеме»! - сказал он и засмеялся: - Классно звучит?

- Здорово.

- Ты тоже должен написать о себе. Парню, который так лихо орудует топором, есть о чём рассказать потомкам.

- Хватит того, что написал мой дядя.

- Да? Он тоже любил помахать топориком?

- Нет, тех, кто ему не нравился, он зажаривал живьем. Неужели не читал его книгу?

- Как она называется? - спросил Тэкем.

- «Мясо на сковородке».

- Не попадалась мне эта книга, - с сожалением сказал Тэкем. - Зато я читал воспоминания одного похитителя…

- Не помнишь название? - спросил я с искренним интересом.

- Не помню, - сказал Тэкем и улыбнулся. Я тоже улыбнулся. - Ты ведь никакой не убийца, верно?

- Верно.

- Я сразу это понял. Почему же ты здесь?

- Слишком много знаю.

- Э, почти все мои кореша сидят как раз потому, что много знают. Или потому, что знают слишком мало.

- Кто же тут у вас следит за порядком?

- Ну, во-первых, Техасец. В смысле, шериф. Потом его помощники. Их, кажется, четверо. Да, четверо.

- И ещё дорожная полиция?

- Всего один полицейский. Фред.

- А что скажешь про судью Хэнди?

- Слабак, хотя я помню время, когда он действительно боролся за справедливость. Но, как говорится, это было давно и неправда.

В коридоре послышались шаги. Мы одновременно повернули головы - за решетчатой дверью стоял высокий костистый мужчина, у него были синие глаза, стриженные ежиком волосы, на груди шерифская звезда и на боку револьвер сорок пятого калибра в кобуре.

- Чирикаете? - спросил он. - Надеюсь, не помешал?

- Тебя зовут Техасец? - спросил я.

- Вообще-то меня зовут Сальваторе. Сальваторе Плэнетт. Мои предки из первыхпоселенцев. Это для здешних я Техасец, так им проще. - Он окинул меня оценивающим взглядом: - А ты, значит, Колби. Ну и чего тебе не спится ночью? Шумишь, нарушаешь общественное спокойствие…

- Я?…

- Не я же. Фред рассказал мне, как было дело. И не думай, что полиция в этом штате груши околачивает.

- Полиция в этом штате не дремлет?

- Нет, сэр детектив, не дремлет. Я послал в мотель своего человека, он просмотрел журнал регистрации. Ты там записан, всё верно, а вот твоя девушка в журнале не значится. И подписи её нет.

- Это я мог бы рассказать тебе и сам.

- Мне твоих слов недостаточно. Также мой человек отодрал линолеум в том шкафу.

- Он и это сделал?

- А ты не веришь?

- Что же он там обнаружил?

- Ничего.

- Представь, я ожидал от тебя услышать нечто подобное.

- Ты не веришь мне, шерифу?

- Сальваторе, пока я по эту сторону решетки, мне приходится верить любому твоему слову. Скажи мне, что земля круглая, я и этому поверю.

- Какая же она, по-твоему? Конечно, круглая.

- И вот я тебе верю! Понимаешь? Верю!

- Ладно, хватит болтать. Мелкое хулиганство - на большее ты не тянешь. Двадцать пять долларов - и вали отсюда.

- Опять двадцать пять, - сказал я. - Итого уже пятьдесят.

- Что ты там бормочешь?

- Отдать их тебе до того, как ты выпустишь меня из камеры, или после?

- Оформим это дело у меня в кабинете, - сказал Техасец и открыл дверь. - Здорово, Тэкем!

- Когда меня выпустят? - спросил забулдыга.

- Ты уже оклемался?

- Вполне.

- Отдохни ещё немного. - Техасец посторонился, выпуская меня, и закрыл дверь камеры. - Пошли, Колби.

В конце длинного коридора он отпер ещё одну дверь и впустил меня в свой кабинет, в котором ничего не было кроме письменного стола, стула, картотечного шкафа и пирамидки с винтовками.

- Тюрьма у вас что надо, - заметил я. - По всем статьям образцовая.

- Мы с ребятами так рассудили: если тюрьма большая, нам же меньше работы.

- Наконец-то я всё понял. Салливанс Корнерс - город философов.

- Короче, гони четвертак, сейчас я выпишу квитанцию. Я полез в карман за бумажником, а он в ящик стола за бланками.

- Как твое полное имя?

Я выложил на стол две десятки и пятерку.

- Филип Колби.

Техасец положил авторучку и протянул мне копию квитанции:

- Свободен.

- Тебе не кажется, что ты забыл мне кое-что отдать?

- Что именно?

- Два моих револьвера.

- Разве у тебя были револьверы?

- У меня их отобрал Фред.

- Вот с Фредом и разбирайся. Надеюсь, у тебя есть лицензия, не то…

- Где мне искать Фреда?

- Он может быть где угодно. - Техасец поднялся из-за стола: - Ладно, Колби, будешь снова в наших краях, - он хмыкнул, - заглядывай.

- Ты тоже пиши.


На улицах Салливанс Корнерс царила соразмерная его скромным масштабам, но вполне деловая суета. Впервые оказавшись в провинциальном городе, я недоумевал, куда и зачем здесь можно спешить. Сам-то я постепенно ускорял шаг по очень даже понятной причине: со вчерашнего утра у меня во рту маковой росинки не было.

Кроме того, мне нужно было сделать один срочный телефонный звонок.

Я вошел в первую попавшуюся закусочную, заказал три гамбургера, чашку кофе, кусок шоколадного торта и устремился к кабине с телефонным аппаратом.

Сунул в прорезь десятицентовик. Дождался, когда телефонистка взяла трубку, и сказал:

- Междугородний, пожалуйста.

Не успел я договорить, как другой женский голос произнес нараспев:

- Между-город-ний!

Я назвал код моего города и номер телефона двадцать третьего участка.

- Ждите.

В трубке шуршало и пищало, слышались далекие голоса телефонисток. Наконец моя телефонистка сказала: Доллар двадцать пять центов за первые три минуты, пожалуйста.

Я сунул в прорезь одну за другой пять двадцати-пятицентовых монет.

- Номер вашего телефона, пожалуйста.

Я прочитал вслух номер на крышке аппарата.

- Спасибо.

Раздался гудок, и тотчас на другом конце провода сняли трубку:

- Двадцать третий участок. Сержант Коломбо.

- Ол, сказал я, - это Фил Колби. Лейтенант у себя?

- Конечно. Слушай, а мне говорили, ты в отпуске.

- Я в отпуске. Соедини меня с лейтенантом.

- Момент!

В трубке щелкнуло, и я услышал знакомое:

- Лейтенант Де Морра слушает.

- Лейтенант, это Фил Колби…

- Кто?

- Фил…

- Ах, ну да. В чем дело, Фил?

- У меня неприятности, сэр.

- С этой машиной? О’Хара мне рассказывал.

- Нет, сэр. У меня пропала невеста.

- Как это пропала?

- Её похитили, сэр. Из комнаты в мотеле.

Несколько секунд Де Морра молчал.

- Колби, вы уверены, что её именно похитили?

- Да, сэр.

- В местную полицию обращались?

- Да, сэр. Они утверждают, что её никогда не существовало.

- Никогда?… Что значит «никогда»?

- Сэр, я не понимаю, что здесь происходит; но в этом замешана уйма народу, и все они врут без зазрения совести. Также я обнаружил в одной из комнат мотеля лужу крови, а меня пытаются уверить, что это мне померещилось. Сэр, всё утро я просидел в тюрьме. Анны нет как нет, и я…

- В тюрьме? Вы были в тюрьме?

- …не знаю, что мне делать.

- Где вы сейчас находитесь?

- В Салливанс Корнерс.

- Точнее!

- В закусочной на площади, сэр. Меня только что выпустили из тюрьмы.

- А не может быть так, что ваша девушка… гм, просто решила вас бросить? Уехала - и все?

- Последний раз, когда я её видел, сэр, она крепко спала. Кроме того, ей не на чём было уехать. Да и не давал я повода…

- Женщины порой ведут себя непредсказуемо, - заметил лейтенант Де Морра.

- Сэр, если бы Анна меня бросила, зачем этим людям врать, что её не существовало?

- В самом деле, - сказал Де Морра.

- Сэр…

- Да-да?…

- Мне нужна помощь.

- Это я уже понял. Диктуйте номер вашего телефона. Можете подождать?

- Я как раз заказал завтрак… не ел со вчерашнего…

- Хорошо, я подумаю, что можно для вас сделать. Позвоню через десять минут.

- Спасибо, сэр.

- Пока не за что. - Лейтенант повесил трубку.

Я вышел из кабинки и направился к своему столику, где меня уже ждали гамбургеры и кофе. Усаживаясь, я услышал, как хлопнула входная дверь. Обернулся. В закусочную вошла девушка…


X


В том же алом платье. И лицо столь же немилосердно напудрено. Но глаза её, обведенные тушью, были печальны. Очень печальны. Через руку у неё был перекинут меховой шарф.

- Бланш! - окликнул я её.

Она мгновенно повернулась в мою сторону, узнала меня и поначалу явно собралась дать деру, но тут же взяла себя в руки и уже спокойно ждала, когда я подойду к ней.

- Привет, Бланш, - сказал я.

Она посмотрела на меня с притворным недоумением:

- Не припоминаю, чтобы мы были знакомы.

От такой наглости у меня даже дыхание перехватило, я не сразу нашелся с ответом:

- Какое это имеет значение?

- Может, и имеет. Чего надо?

- Хочу угостить тебя кофе.

- С чего вдруг?

- Обязательно быть по уши влюбленным, чтобы предложить чашечку кофе?

- Не обязательно.

- Вот и хорошо.

- Хорошо-то хорошо, но я тороплюсь.

- Я тоже.

Мы подошли к моему столику. Бланш села, и бармен из-за стойки сказал ей:

- Бланш, привет!

Она кивнула ему.

- Ещё чашку, - сказал я бармену. - Для леди.

Бармен замер с открытым ртом - слово «леди» потрясло его до глубины души. Минуты две ему потребовалось, чтобы опомниться и заняться приготовлением кофе.

- Куда же ты тогда пропала? - спросил я.

- Не понимаю, о чём это вы.

- Все ты понимаешь.

- Мистер, я зашла сюда просто выпить кофе.

- Кофе сейчас принесут.

- Чудесно.

- Можно пока задать тебе несколько вопросов?

- Нельзя.

- Почему?

- Не люблю, когда мне задают вопросы.

- Напрасно ты так. Я ведь могу и рассердиться.

- Ради Бога. Я мужиков не боюсь. Не таких видала.

- Мой отец учил меня: обращайся с леди, как с потаскухой, а с потаскухой, как с леди. Как прикажешь с тобой обращаться, Бланш?

Она испуганно посмотрела на меня и еле слышно ответила:

- Как с леди.

- Отлично. Так вот, мне нужна помощь.

- А я тут при чем?

- Ты же знаешь, что произошло ночью в мотеле.

- Ничего я не знаю.

Бармен принес кофе.

- Ещё что-нибудь? - спросил он.

- Нет, спасибо, - ответил я и впился зубами в гамбургер. Хотя бармен уже вернулся за стойку, я непроизвольно перешел на шепот: - Что же там случилось, Бланш?

- Не знаю, - ответила она тоже шепотом.

- Что ты делала в мотеле?

- Ничего.

- Ты там работаешь?

- Нет.

- Нет или да?

- Нет.

- Зачем же тебя туда понесло на ночь глядя?

- Хотела отдохнуть.

- Одна?

- Хотела выспаться.

- А старик… у него ещё трусы такие занятные… кто он такой?

Бланш вздрогнула и быстро взглянула на меня:

- Откуда ты…

- Мы познакомились. - Я принялся за второй гамбургер. - Это с ним ты была до того, как пришла в мою комнату?

Бланш кивнула.

- Уверена, что именно с ним?

- Да.

- А с какой целью ты приходила ко мне?

- Меня… попросил Майк.

- А ему зачем это понадобилось?

- Я не знаю.

- Вспомни, как он тебя попросил… в каких выражениях…

- Он сказал, чтобы я пошла к тебе… сказал, что… - Бланш запнулась на полуслове: - Слушай, я из-за тебя могу влипнуть.

- А говорила, что не боишься мужчин.

- Не боюсь! Майка уж во всяком случае!

- Кого же ты боишься?

- Я… я ничего тебе больше не скажу.

- Он попросил, чтобы ты как-нибудь задержала меня в комнате?

Бланш прикусила нижнюю губу:

- Да.

- На какое время?

- На полчаса. Или час. Не помню.

- Но ведь он должен был объяснить причину!

- Ничего он никому не должен. А я не спрашивала. Я никогда не спрашиваю. Просто делаю, что мне говорят.

- Значит, ты всё-таки на него работаешь.

Бланш помолчала, потом, вздохнув, ответила:

- Ну хорошо. Да, я на него работаю.

- И другие девушки тоже? Те, кого я видел в мотеле. Якобы жены якобы мужей.

- Я не знаю, кого ты видел. Наверное.

- Что собой представляет Джо Карлейль?

- Кто?…

- Джо Карлейль из Дэвистона.

- А, этот… Так, ноль без палочки.

- В каком смысле?

- Крутится возле Майка, что-то для него делает… Майк расплачивается с ним… ты уже понял чем. Но правая рука Майка - это Хез. Хезекая Хоукинс. Он живет недалеко от мотеля, у поворота на косу. У него свой мотель на Южной охотничьей дороге.

- А ты знаешь его жену?

Бланш снова вздрогнула:

- Чью жену?

- Карлейля.

- Он не женат.

- Ночью с ним была женщина. Блондинка. В той комнате, где сначала спала моя девушка. Эту женщину звали Стефани. Ты её знаешь?

- Нет! - быстро сказала Бланш.

- Ты видела, как кто-нибудь входил в комнату моей девушки?

- Разве ты был с девушкой?

- Послушай…

Мы смотрели друг на друга через стол, который был шириной в несколько миль.

- Откуда в одиннадцатой комнате кровь? - спросил я.

- Я не видела никакой крови.

- То есть ты отказываешься мне помочь?

- Отказываюсь. Я хочу спать спокойно. Хватит мне этой ночи. На всю оставшуюся жизнь хватит.

- Что ты имеешь в виду?

- Не знаю. Крики, вопли. Машины туда-сюда ездили.

- Откуда слышались крики?

- Из какой-то комнаты.

- Из какой именно?

- Я не знаю.

- Ты знаешь, Бланш.

- Из… из одиннадцатой.

- Кто там был?

- Не знаю.

- А если подумать?

- Не знаю.

- Ты знаешь, Бланш. По глазам вижу, что знаешь.

- Я не могу тебе этого сказать. - Она смотрела на меня умоляюще.

Тут зазвонил телефон. Я вскочил, чуть не опрокинув стул. Бланш внезапно схватила меня за руку:

- Твоя девушка… она жива.

- Что? Что ты сказала?

Бармен вышел из-за стойки и направился к телефону. В три прыжка я опередил его и поднял трубку.

- Алло!

- Колби, это лейтенант Де Морра.

- Слушаю, сэр.

- Есть какие-нибудь новости?

- Мне удалось выяснить, что Анна жива. Пока это все.

- Хорошо, я посылаю Тони.

- Митчелла?

- Да. Но, как вы понимаете, я не могу хозяйничать в чужом штате, приходится действовать неофициально. Не хватало нам разборок с тамошней полицией. Я оформил Тони отпуск по болезни, добираться до Салливанс Корнерс он будет за собственный счет. Где он вас найдет?

- Да здесь, в закусочной.

- Она как-нибудь называется?

- Не знаю. Это рядом с банком, а банк здесь, кажется, один.

- Хорошо. Часа через три-четыре Митчелл будет в городе. Самое позднее в шесть.

- Отлично. - Я замялся: - Сэр, у меня отобрали оружие…

- Тони привезет… - До лейтенанта наконец дошло: - Вы полагаете, это так серьезно?

- Думаю, да.

- Хорошо. Удачи вам, Колби.

- Спасибо, сэр. - Я повесил трубку.

Выйдя из кабинки, я обнаружил, что Бланш исчезла.


XI


Искать её не имело смысла, она сказала мне все, что сочла возможным сказать.

Я снова сел за столик и расправился с последним гамбургером. Тут бармен принес мне кусок шоколадного торта, и я начал дышать ровнее. Люди делятся на тех, кто ест, чтобы жить, и тех, кто живет, чтобы есть. К последним меня отнести всё же нельзя, но поесть я люблю. Кроме того, натощак я не способен мыслить последовательно.

После куска шоколадного торта эта способность вернулась ко мне окончательно, и вот, поразмыслив, я пришел к выводу, что положение мое небезнадежно. Во-первых, Анна жива; во-вторых, на помощь мне спешил лучший детектив двадцать третьего участка; в-третьих, теперь я располагал кое-какими фактами, которые если и не проясняли общей картины, то по крайней мере указывали, в каком направлении вести расследование. Например, мне было известно, что ночью в одиннадцатой комнате кто-то кричал. А ещё Бланш говорила про какие-то машины…

Также у меня не было никаких сомнений: заведение Майка Бартера есть не что иное, как подпольный бордель.

Следовало забрать оттуда машину и вещи. Я не знал, как собирается действовать Тони, но хотел быть готовым оказать ему посильную помощь. Впрочем, даже если у него пока и не было конкретного плана действий, я всё равно чувствовал себя увереннее при мысли, что он уже на пути в Салливанс Корнерс.

На берегу озера я поймал такси и попросил шофера отвезти меня в мотель Майка Бартера.

- Это на косе? - спросил он.

- Да.

- Цена туда известная, - сказал шофер, усмехаясь.

- Сколько?

- Пять.


Позади моего «шеви» и бок о бок с «кадиллаком» теперь стоял маленький «форд». Я расплатился с таксистом и поспешил в комнату номер двенадцать. Меня уже не удивило, что пол в том месте, где ночью я заметил натекшую кровь, выскоблен добела.

Переоделся, собрал вещи и вышел во двор. Проходя мимо дома Бартера, остановился. Согласен, подслушивать нехорошо, но только если вы не полицейский.

- Что ты мне яйца крутишь? - Это говорил мужчина. - Я же знаю, что она здесь.

Низкий, грудной голос ответил ему:

- Выбирай выражения или пошел отсюда вон! - Голос был женский, и недавно я его уже слышал.

- Где Луиза? Это все, что я хочу знать, - сказал мужчина.

- Сколько раз тебе повторять? Она уехала. Сегодня утром.

- Куда?

- На вокзал. Сказала, что уезжает из Салливанс Корнерс.

- Луиза не могла уехать, не попрощавшись со мной.

Мне явственно представилось, как женщина пожала плечами:

- А я почем знаю? Она собралась так неожиданно. Ни с того ни с сего говорит: «Я уезжаю домой». И уехала.

- Одна?

Нет, я отвезла её. Вместе с одной девушкой мы проводили её до самого вокзала.

- Как она была одета?

- На ней было белое платье.

- Говоришь, отвезла её на вокзал?

- Да.

- Я ведь это проверю, - сказал мужчина.

- Проверяй. В городе мы останавливались выпить кофе. В кофейне «Зеленая дверь». Можешь там спросить.

- Спрошу, не сомневайся, так тебя перетак.

- Закрой свой поганый рот, - ответила женщина.

- Я ухожу, и, если ты сказала мне правду, тебе крупно повезло.

Слушать дальше у меня уже не было времени. Я забрался в машину, бросил баул на заднее сиденье и вырулил со двора на дорогу. Проехал ярдов двести, свернул в кусты, выключил двигатель и стал ждать.

Минут через пять мимо меня проскочил «форд». Я снова выехал на дорогу и помчался следом. Возможно, водитель «форда» не знал, что предельная скорость на Салливанской косе - двадцать пять миль в час, но скорее всего ему просто было на это наплевать. Он гнал машину не разбирая дороги, будто его наняли испытывать на всех этих ухабах и рытвинах образцы сверхпрочных автомобильных покрышек.

Упустить этого парня я не имел права - пришлось и мне проверить на прочность рессоры и покрышки старого «шеви». Мысленно я от всей души поблагодарил Барри за то, что он предоставил в мое распоряжение столь надежное транспортное средство.

Не снижая скорости, мы влетели в Салливанс Корнерс и остановились на привокзальной площади. На вокзале я подошел к газетному киоску и попросил какой-то журнал, украдкой наблюдая за водителем «форда», пока он разговаривал с кассиром. Ему было не больше тридцати. Невысокий, но очень плотный. В темно-серых брюках и белой рубашке и закатанными выше локтя рукавами. Мощные бицепсы. Ярко-рыжие волосы.

Я купил журнал и вернулся к машине. Через минуту выбежал рыжий, нырнул в свой «форд», и некоторое время мы неслись по главной улице города в обратном направлении. Неожиданно «форд» вильнул к поребрику. Мне не удалось припарковаться рядом, проехал ещё ярдов пятьдесят, прежде чем нашел свободное место.

Выскочив из машины, я бросился назад - «форд» остановился напротив кофейни «Зеленая дверь». С улицы через окно мне было видно, как рыжий разговаривает с парнем за стойкой. Я понаблюдал за ними, а потом вприпрыжку пустился к своему «шеви». В боковом зеркальце увидел, что «форд» выруливает на полосу движения. Я прижался к обочине, пропустив рыжего вперед, и снова сел ему на хвост.

Он повернул направо, потом налево и наконец остановился возле гостиницы. Я поставил «шеви» через две машины от его «форда».

Когда я вошел в вестибюль, рыжий уже успел взять у портье ключи. Кабина лифта ползла вверх.

Я обратился к портье:

- Этот рыжий парень…

- Да-да?…

- Его зовут Джордж Брэдли, верно?

- Нет, - с вежливой улыбкой возразил портье, - это мистер Симмс.

- Ах, ну конечно!… - воскликнул я, хлопнув себя по лбу. - Какой я болван!

- Джон Симмс, - совсем уж разоткровенничался улыбчивый портье.

Он с четвертого этажа, да? - спросил я. Для того чтобы установить этот факт, не требовались сверхъестественные способности к дедуктивному мышлению - лампочка на табло зажглась как раз на цифре «четыре».

- Да, четыреста седьмой номер, - подтвердил портье.

- Благодарю вас.

Я подошел к лифту. Кабина уже вернулась вниз. Лифтер открыл дверцу. Я вошел в кабину.

- Четвертый, - сказал я лифтеру.

- Опять на четвертый, - притворно захныкал лифтер. - Два раза подряд малютке Джо уже трудновато Здоровье не то.

А ведь бывают подруги, которым и семь раз мало Что тогда делать?

- Тут нужен талант. Похоже, ты не прочь оттянуться?

- Только не в карты, не в кости и не…

- Понятно. С девочками.

- Можешь устроить?

- Какую тебе?

- Блондинку. Такую же высокую, как я.

- Будет тебе блондинка.

- Мне нужна высокая блондинка по имени Стефани, - сказал я.

Лифтер пристально посмотрел на меня:

- Ты здесь бывал раньше?

- Не так часто, как хотелось бы.

- Почему именно Стефани?

- Мы разговорились в баре, а потом она как сквозь землю провалилась.

- Та Стефани, которую я знаю, не проститутка.

- Может, мы говорим о разных женщинах.

- Думаю, мы говорим об одной и той же. А какая-нибудь другая высокая блондинка тебе не подойдет?

- Разве я похож на голодного?

Лифтер пожал плечами:

- Как хочешь. Четвертый. Приехали.

Я вышел в коридор. Дождался, когда кабина ушла вниз, и подошел к двери под номером четыреста семь. Постучал.

- Кто там?

- Меня зовут Фил Колби, - сказал я.

- Кто ты такой?

- Вы меня не знаете. Откройте, Симмс.

- Сейчас.

Дверь открылась. У Симмса были зеленые глаза и загорелое лицо.

- Что тебе нужно?

- Хочу с тобой потолковать.

- О чем?

- О Луизе.

Симмс, прищурившись, осмотрел меня с головы до ног.

- Ну заходи, - сказал он.

Я вошел в комнату. Металлическая кровать, стол, стул. На столе гидеоновская Библия и бутылка дешевого виски.

- Выпить хочешь?

- Нет, спасибо.

- Было бы предложено, - сказал Симмс. Он налил себе полстакана, выпил залпом, издал неопределенный звук - нечто среднее между вздохом и рычанием - и спросил: - Где Луиза?

- Я сам её ищу.

- Но где она может быть? Хотя бы приблизительно?

- Я думал, ты мне это скажешь.

- Что случилось, ума не приложу, - пробормотал он.

- Была она утром на вокзале?

- Да. Кассир её видел.

- Как он её запомнил?

- Представь, три красивые телки являются на вокзал. Ты бы их тоже запомнил.

- Их было три?

- Блондинка, брюнетка и рыжая. Так сказал кассир. И в кофейне их видели. В общем, поставили на уши весь город.

- Твоя Луиза брюнетка?

- Что? О да. Черненькая.

- Симпатичная?

- Я собираюсь на ней жениться.

- И все-таки. Какая она из себя?

- Луиза? Она красавица!

- Она работала в мотеле Майка Бартера?

Симмс взглянул на меня исподлобья:

- А тебе какое дело?

- У меня там тоже пропала девушка. Моя девушка.

- Твоя девушка? Что она там делала?

- Не то, что ты думаешь. Просто спала в комнате, которую мы сняли на ночь. Она исчезла вместе с одеждой и вещами.

Симмс не услышал мой ответ, он продолжал размышлять вслух:

- Нет, не похоже это на Луизу. Она позвонила бы мне, прежде чем уехать. Позвонила бы как пить дать.

- Ты не ответил. Она работала в мотеле?

- Ну работала. Что дальше? - в голосе Симмса прозвучал вызов.

- Кем?

- Неважно.

- Это не ответ.

- С чего ты взял, что я буду отвечать на твои дурацкие вопросы? - Он вдруг ударил кулаком по столу: - Я же тебе сказал: я на ней женюсь!

- При чем здесь это?

- При том! Я наслушался про Луизу всякого, но мне до фонаря, чем она занималась в этом проклятом мотеле.

- Так-таки до фонаря?

- Какая мне разница, что она там делала и чего не делала, если мы любим друг друга? Мы собираемся пожениться. Луиза будет отличной женой.

- Возможно.

- Не возможно, а точно! Луиза такая… такая ласковая… а в постели она…

- Меня это не интересует.

- …такая нежная… Сейчас ты, конечно, скажешь, что не со мной одним она нежная…

- Я этого не говорю.

Симмс посмотрел на меня с удивлением:

- Да, действительно, ты этого не говоришь. - Он налил себе. - Слушай, может, всё-таки выпьешь?

- Не могу. У меня сегодня ещё дела.

- А я решил, что ты вообще не пьешь.

- Ну почему, бывает.

- А я думал, ты непьющий. Ну тогда будь здоров. - Он снова выпил залпом. - А насчет баб я тебе вот что скажу… Тебе интересно?

- Конечно.

- Не всё ли равно, чем занималась твоя подруга до того, как ты с ней познакомился? Знаешь, какой главный человеческий недостаток?

- Нет. Какой?

Люди хотят забыть, что они животные. Человек - существо разумное, но всё же он животное. И что бы мы ни делали, мы всё время стараемся это скрыть. Вот, например, ты познакомился с женщиной, и между вами что-то там такое происходит. В песнях поется: ах-ах, это тайна, это алхимия любви! А это всего лишь биология. Потому что все мы животные. Когда на улице знакомятся две собаки, пес не предлагает сучке пойти посмотреть на его гравюрки и не спрашивает, что она предпочитает, мартини или какую-нибудь другую дрянь. Они сразу приступают к делу. Им незачем читать любовные романы и смотреть про это в кино.

Кобель знает, что нужно суке. Сука знает, что нужно кобелю. Вот и вся любовь.

- Ты кто по профессии, Симмс?

- Шофер. На пивзаводе работаю.

- Я думал, ты вет…

- Точно. Я служил в морской пехоте.

- Я имею в виду ветеринар, а не ветеран.

Симмс непонимающе уставился на меня, потом сообразил:

- А, это потому, что я про животных?… Так ведь когда ты за рулем, у тебя есть время пораскинуть мозгами. А знаешь, чего люди больше всего не любят?

- Не знаю.

- Ты уверен, что не хочешь выпить?

- Абсолютно.

- А я выпью. Извини. По правде говоря, я выбит из колеи. - Он снова налил и выпил. - Ничего, сейчас приду в норму. О чем я говорил-то?

- Хотел объяснить, чего люди больше всего не любят.

- О!… Так вот, они терпеть не могут прикасаться друг К другу.

- То есть как это?

- Я неточно выразился. Конечно, они обожают это делать, но боятся. А почему, как думаешь?

- Почему?

- Потому что тогда они чувствуют себя животными. И чтобы не чувствовать себя животными, они придумали так называемое духовное общение. Да только выше определенного места не прыгнешь.

- Пожалуй.

- Вот скажи, как ты дашь понять другому человеку, что ты ему друг?

- Хм. Не знаю. Как?

- Пожмёшь ему руку, верно? То есть прикоснешься к нему.

- Ну это древний обычай, - сказал я. - Протягивая другому раскрытую ладонь, человек тем самым показывал, что у него мирные намерения, что в его руке нет кинжала.

- Это объяснение придумано задним числом, а на самом деле, когда два человека обмениваются рукопожатиями, они как бы говорят друг другу: мы с тобой животные. А потом прячут руки в карманы или за спину. То же самое происходит между мужчиной и женщиной. Слушай, неужели ты не въезжаешь, какое это всё вранье?

- Вранье?

- Представь, три часа кряду ты разговариваешь с чужой женой. У вас в руках бокалы с вином, на лицах милые улыбки, и ты, бедняга, из кожи вон лезешь, чтобы сказать ей как-нибудь задом наперед о том, что тебе от неё в действительности нужно. Это такая игра, в которую играют все. Но стоит тебе ухватить её за ляжку или хотя бы приобнять за плечо, встревает муж и заявляет, что ты, дескать, соблазняешь его жену. Черт побери, да ведь ты битых три часа только этим и занимался! Ну разве не абсурд?

- В жизни вообще много абсурда.

- А в отношениях между мужчиной и женщиной особенно. Тут действует великое табу: «Не прикасайся!», оно висит над тобой с того дня, когда ты идешь на первое свидание, и вплоть до женитьбы. Некоторые не смеют его нарушить, даже стоя одной ногой в могиле. Табу снимается только в браке. От жены у тебя тайн нет. Ты рыгаешь и чавкаешь за обеденным столом, и, прежде чем удалиться в клозет, оповещаешь её об этом намерении, иными словами, доверяешь ей тайну, что ты животное. Животное, наделенное кое-какими мозгами. Поэтому иной умник склонен даже заявить, что если он рыгает, как все, то может и лапать всех подряд, ведь для животного табу не существует. А на самом-то деле табу не существует вообще, не существует ни для кого!

- Симмс, что ты всем этим хочешь сказать?

- Я хочу сказать, что женюсь на проститутке. На шлюхе. И если ты был её клиентом, меня это не колышет, понял? Я собираюсь на ней жениться, потому что я её люблю, и пошли вы все!…

- По-моему, ты поступаешь очень достойно.

- При чем здесь достойно или недостойно? Я поступаю в согласии со здравым смыслом. Луизу трахали все, кто хотел. Ну и что с того? Я этих парней не знаю и знать не хочу. Она отдавала им свое тело. Только тело. У всех у вас один и тот же заскок.

- Какой?

- Что, по общему мнению, не жалко предложить другому человеку? Душу. Вот ты развалился в кресле и несешь несусветную чушь, а окружающие делают вид, что причащаются от великой твоей духовности и благодарны тебе за неслыханную щедрость. Но в действительности все вы убеждены, что самое ценное в человеке - это тело. С телом, случись что, вы расстанетесь в последнюю очередь. Так вот, мистер, в человеческих отношениях всё перевернуто с ног на голову. Не спорю, я могу ошибаться, но для меня главное - здесь. - Он постучал кулаком по левой стороне грудной клетки. - А все, что ниже, - это для животных.

- Ты сам себе противоречишь, - сказал я.

- Пускай. Хочешь выпить?

- Нет. Расскажи мне про Луизу, какая она…

- Красавица. Уж я-то знаю в этом толк. Она красавица.

- Но ты можешь её описать?

- Красавица - этим всё сказано. Никогда не видел красавиц?

- Луиза брюнетка?

- Это если черные волосы, да?

- Да.

- Ну значит, брюнетка. - Симмс кивнул.

- А глаза?

- Спрашиваешь! Вот такие.

- Какого цвета?

- Как… как медовые леденцы!

- Высокая?

- Повыше, чем я. Может, кого другого такие вещи и волнуют, у меня нет. Важно ведь, каким ты себя видишь. У меня рост пять футов восемь дюймов. По нынешним меркам - микроб. Сейчас подросли такие дылды!

Поколение баскетболистов. Но я знавал коротышек, в сравнении с которыми всё казалось мелким. Посади рядом двух парней ростом по пять футов шесть дюймов каждый - один будет смотреться карликом, а о другом тебе и в голову не придет задуматься, какого он роста. Видел ты когда-нибудь, чтобы чихуахуа колебался хотя бы минуту, прежде чем воткнуть суке датского дога? Нет, мистер, такого не бывало. Луиза высокая, и мне это нравится. Когда мы выходим на прогулку, не я, а она решает, какие туфли ей надеть. Если на шпильках она кажется себе красивой, меня это только радует, потому что тогда и я чувствую себя человеком. Все, что мне нужно, - это чтобы она была со мной. И ещё я считаю, что хорошего должно быть много. Луиза - девушка крупная, а я люблю, когда в койке тесно.

- Почему же она работает у Бартера?

- Работа как работа. - Симмс снова прищурился.

- Но почему именно у него?

- А почему нет? Он хорошо платит, а нам нужны деньги.

- Откуда она родом?

- Из соседнего штата. Я, кстати, тоже. Разве не заметно, как я растягиваю слова?

- Луиза жила в мотеле?

- Нет, только работала. Жила она здесь, в этой гостинице. И вот не сходятся концы с концами: мне говорят, что Луиза уехала домой, но в гостинице-то она за постой не расплатилась!

- Когда ты видел её последний раз?

- Два дня назад она мне звонила. И обещала позвонить на следующий день. То есть вчера вечером. И всё - тишина. Я хотел сам её вызвонить, но в телефонной книге нет номера этого мотеля. Я искал её всё утро. Я люблю эту девчонку, понимаешь ты меня?

- Луиза не упоминала позавчера о каком-нибудь происшествии в мотеле?

- Она сказала, что надеется в ближайшее время хорошо заработать, что у неё договор с Бартером на месяц или чуть больше. Поэтому я и не врубаюсь, с чего это ей вдруг приспичило уезжать.

Что-то тут не так. - Симмс почесал затылок: Кассир сказал, что она взяла билет до Дэвистона. При чём здесь Дэвистон? Никак не возьму в толк. - Он вдруг поднял голову и посмотрел на меня: - Слушай, а что это ты всё спрашиваешь и спрашиваешь?

- Привычка такая, - сказал я, улыбаясь. - Профессиональная.

С минуту мы оба молчали. В наступившей тишине слышно было только, как с бульканьем льется в стакан виски. Симмс расправил плечи и, казалось, стал выше ростом. Он взболтнул содержимое стакана и выпил залпом.

- Значит, ты легавый?

- Да.

- Из полиции нравов?

- Нет, обычный сыщик. К тому же не при исполнении.

Я же тебе сказал, в этом мотеле пропала моя девушка.

- Так ты поэтому достаешь меня расспросами?

- Да.

- Все, что я говорил тебе про Луизу… - неуверенно начал Симмс.

- Что ты мне говорил?

- Ну про то, чем она занимается…

- Я ничего не слышал про Луизу.

- Я имею в виду…

- Я про Лизу ничего не слышал. Мы разговаривали на отвлеченные темы, разве нет?

Симмс улыбнулся:

- Как, говоришь, тебя зовут?

- Фил Колби.

Он протянул мне руку:

- Симмс. Джон Симмс. Но ты можешь звать меня просто Джонни.

Я ответил ему рукопожатием.

- Это не для того, чтобы проверить, есть у тебя в руке нож или нет, - сказал Симмс. - Рассчитывай на меня, если что.

- Вот это я услышал.

- Значит, мы друзья?

- Выходит, что так.

- Отлично, - сказал Симмс. - Будет нужна помощь, дай знать. А Луизу я найду, Колби.

- Меня зовут Фил, - напомнил я.


Я двинулся пешком в центр города. До встречи с Митчеллом оставался целый час, он показался мне вечностью.

Мы встретились и почти тотчас разошлись - Митчелл решил, что добьется большего, если местная полиция не будет знать о его появлении. Ну да, он опасался, что за мной следят.

Впоследствии Тони поведал мне о своих приключениях, и я готов подробнейшим образом их пересказать, но понимаю, что юридической силы мое сообщение иметь не будет. К сожалению, Тони сейчас на задании и поэтому не смог сюда приехать. В двадцать третьем участке без него не обходится ни одна серьезная операция, уж такой он незаменимый. Но у меня имеется его письменный отчет, который я предлагаю использовать в качестве свидетельских показаний.

Впрочем, даже если суд сочтет это невозможным, мне всё равно хотелось бы здесь его прочитать, иначе в моем повествовании возникнут нежелательные пробелы.


XII


Я прибыл в Салливанс Корнерс четвертого июля в пять сорок пять вечера на седане, принадлежащем двадцать третьему полицейскому участку. Разрешение воспользоваться этим автомобилем я получил от лейтенанта Де Морра.

Честно говоря, я недоумевал, почему случившееся с Филом лейтенант воспринял столь серьезно, что решился преступить закон и вторгнуться на территорию чужого штата. Впрочем, от нашего шефа можно ожидать чего угодно. Он великий человек, и уж если действует именно так, а не иначе, значит, у него есть на то основания.

Не стал бы он дергаться по пустякам.

Закусочную рядом с единственным в этом городе банком я нашел быстро. Кстати, для протокола, её название - «У Фанни». Я занял столик в углу и попросил у белобрысой официантки чашку кофе. Она тотчас принялась строить мне глазки - и совершенно напрасно. Все эти фигли-мигли годятся для подростков, а я человек женатый и вообще придерживаюсь старых взглядов. Моя жена Сэнди, между прочим, их вполне разделяет. Для нас известные всем слова «…да пребудете вместе в радости и в горе, покуда смерть не разлучит вас…» преисполнены глубокого смысла.

Я просидел в одиночестве минут пять, не больше, а потом появился Фил. Мне приходилось видеть его в деле, ночные рейды отнимают порой много сил, но никогда он не выглядел таким измотанным. Блондины, как известно, могут бриться раз в неделю, поэтому двухдневная щетина не портила его внешность, но он в буквальном смысле еле волок ноги, и в глазах у него была такая тоска… Фил заметил меня с порога.

- Тони!… - воскликнул он и бросился к моему столику.

Я встал, и мы пожали друг другу руки.

- Садись, Фил, - сказал я ему, - садись. Не обижайся, но вид у тебя как у побитой собаки.

Я подозвал официантку и заказал ещё одну чашку кофе.

- Мне бы что-нибудь посущественнее, - пробормотал он.

Признаюсь, я всегда поражался аппетиту этого парня, зверский у него возрасте.

Фил взял в руки меню, и я с ужасом слушал, какое количество блюд он заказывает.

- На пустой желудок я плохо соображаю, - пояснил он. - Ты в курсе, что со мной случилось?

- Шеф сказал, что твою Анну неудивительно в его возрасте.

Фил взял в руки меню, и я с ужасом слушал, какое количество блюд он заказывает.

- На пустой желудок я плохо соображаю, - пояснил он. - Ты в курсе, что со мной случилось?

- Шеф сказал, что твою Анну случилось?

- Шеф сказал, что твою Анну похитили и тебе известно лишь, что она жива.

- Мотель, в котором мы остановились, оказался публичным домом.

- Ты в этом уверен?

- На все сто.

- Как это всё произошло?

- Не знаю. Она спала в комнате, которую мы сняли. Потом её там не стало.

- А одежда? Тоже исчезла?

- Да. И багаж. Следы замели очень грамотно. Даже занавески новые на окнах повесили.

- Есть предположения, кто мог это сделать?

- Некий тип по имени Джо Карлейль и его крайне подозрительная жена Стефани. Позднее я узнал, что Карлейль не женат.

- Кто же она такая?

- Сначала я решил. Что она тоже из этих… но в платяном шкафу висели её платья… потаскухи так не одеваются… Симмс говорит…

- Кто?

- Джонни Симмс. Это приятель одной девчонки из мотеля. Кстати, она тоже исчезла. Тони, всё это очень скверно пахнет. Тебе известно, что я обнаружил в соседней комнате?

- Да. Кровь.

- Это что-нибудь да значит, а? Так вот, Симмс говорит, что девчонки живут не в мотеле. Например, его подруга остановилась в здешней гостинице. И вот что странно: вдруг она бросает выгодный заработок и этого своего парня и уезжает куда-то, даже не расплатившись за постой…

- Что собой представляет мотель?

- Несколько домиков, по две комнаты в каждом. Комнат всего пятнадцать. Хозяина зовут Майк Бартер. Женат, но супругу я не видел. Я уверен, что местные власти с Бартером заодно. Во всяком случае, кровь они упорно отказываются замечать. Ох, видел бы ты судью Хэнди. А ещё есть такой дорожный полицейский Фред. Сукин сын, отобрал у меня мой револьвер и револьвер Барри.

- Револьвер Барри?

- О’Хара забыл его в бардачке.

- Ничего себе.

- Ты привез?…

- Я привез тебе свой собственный «смит-вессон». Вообще-то я подарил его Сэнди и научил её им пользоваться. - Я хмыкнул: - Из-за тебя она осталась безоружной.

Фил тоже улыбнулся, но улыбка вышла у него невеселой.

- Где револьвер? - спросил он.

- В машине. Что ещё можешь сообщить интересного?

- Карлейль - шестерка. У Бартера есть подручный Хезекая, вот он посерьезнее. Здоровенный такой лось. Не позавидуешь тому, кто встанет у него на пути.

- Спасибо, я это учту. Как Анна была одета?

- Последний раз, когда я её видел, на ней были только лифчик и трусики.

Хм, будем надеяться, что она не простудится.

- Когда мы выезжали из дому, она была в белом платье без рукавов.

- И наверное, в шляпке?

- Нет, она их не носит.

- Какой у неё был багаж?

- Два кожаных баула и чемодан.

- С кем ещё посоветуешь познакомиться?

- С прелестным созданием лет семнадцати по имени Бланш. Такая огненно-рыжая. У неё на лбу написано, чем она размышляет. Эта потаскушка отвлекала меня, когда похищала Анну. Знает обо всем, что случилось, гораздо больше, чем говорит. Это она сказала мне, что Анна жива. О, послушай!…

- Вспомнил ещё что-нибудь?

- Оливер Хэнди, судья…- он ведь тоже намекал мне, что с Анной ничего не случится, если я не буду совать нос куда не следует. - Что он имел в виду?

- Думаю, кровь, которую я обнаружил в мотеле. Там кого-то убили, это точно.

- Кого?

- Если бы я знал!

- Ладно, - сказал я, - поеду в мотель. Где тебя искать?

- Я остановился в гостинице. Буду ждать твоего звонка.

- Учти, я смогу позвонить только поздно вечером. Не теряй времени.

- Что я должен делать?

- Эта проститутка… которая тоже пропала…

- Её зовут Луиза.

- Разузнай о ней побольше. Здесьможет быть зацепка.

- Хорошо, я ещё раз поговорю с её парнем.

- А я позвоню тебе где-нибудь около двенадцати. Если мы случайно столкнемся в городе, ты меня не знаешь, я тебя тоже. Надеюсь, слежки за тобой нет. Ну, пошли. - Я встал из-за стола, и на лице Фила отразилось недоумение. - Я выдам тебе оружие, а потом ты пообедаешь. Отведешь душу.

Мы вышли из закусочной и сели в мой черный седан. Я передал Филу револьвер, он заткнул его за пояс под футболку и улыбнулся:

- Теперь я в порядке.

- Применяй его только в крайнем случае, - сказал я.

- Я ещё ни разу ни в кого не стрелял.

- А мне приходилось, - сказал я. - Значит, позвоню вечером.

Мы пожали друг другу руки, он вылез из машины, и я покатил на Салливанскую косу.

Смеркалось, когда я добрался до мотеля. Припарковался позади «кадиллака» с номером «14-12» и, я это сразу взял на заметку, инициалами «СБ» на номерном знаке. Подошел к двери офиса и постучал. Никто не отозвался. Постучал снова.

- Ау, хозяева!…

Я уже собрался возвращаться к машине, но туг увидел женщину. Она шла ко мне со стороны причала, в руках у неё было полотенце, она вытирала им лицо, на её смуглых бедрах ещё блестели капли воды.

На ней было бикини из какой-то серебристой ткани, похожей на парчу. Высокая и стройная. Ноги что надо, а грудь просто потрясающая. На голове у неё была белая купальная шапочка с пластмассовыми ромашками. Она напоминала танцовщицу варьете с той лишь разницей, что я был единственным её зрителем, о существовании которого вдобавок она даже не подозревала.

Облокотясь о крыло седана, я наблюдал за её приближением.

Женщина стянула шапочку, золотистые волосы рассыпались по плечам. Тряхнула головой, совсем как это делают собаки, когда выбегают из воды на берег, и наконец заметила меня.

- Привет, - сказал я и улыбнулся.

Глаза у неё были зеленые и холодные.

- Привет, - ответила она.

- Как водичка?

- Замечательная.

- Похоже, купание вам на пользу.

- Почему вы так решили? Вы же не видели, что было раньше.

- Я вижу результат.

- Благодарю вас. Это все, что вы хотели мне сказать?

В Офисе, кажется, никого нет, а мне нужна комната…

- Я могу вам в этом помочь.

- Вы знаете, где хозяин?

- Хозяин перед вами.

- О?…

- Стефани Бартер, - представилась она и слегка наклонила голову: - Идите за мной.

Мы прошли мимо «кадиллака» с инициалами «СБ», и разил, кому он принадлежит.

Поднялись по ступенькам и вошли в дом, точнее, в помещение офиса. Стефани оставляла на полу влажные отпечатки босых ног.

Я наблюдал за ней с нескрываемым удовольствием. У неё было молодое и тренированное тело, тело, за которым следят. Я мог бы поручиться, что она отличная пловчиха. Ей было крепко за тридцать, и парикмахер, надо полагать, потрудился над её неестественно светлыми волосами.

Ногти у неё были ярко наманикюрены.

- Какая именно комната вам нужна? - спросила она.

- А есть выбор?

- Не Бог весть какой, - ответила Стефани. Вам кто-нибудь посоветовал сюда приехать или вы случайно?…

- Мне посоветовали.

- Кто?

Я напряг память:

- Джо Карлейль. Знаете такого?

- Да, - ответила Стефани. Она продолжала вытираться, не сводя с меня глаз. - Так это он вам посоветовал?…

- Он самый.

- Как вас зовут?

- Тони.

- Тони… и все?

- Тони Митчелл.

- Вы хорошо знакомы с Джо?

- Не очень. Черт побери, какое это имеет значение?

- я не люблю, когда при мне ругаются.

- Ах, извините, - усмехнулся я.

- Вы не ответили на вопрос. Как давно вы знаете Джо?

- Мы познакомились в баре.

- И?…

- Я намекнул ему, что ищу место, где можно было бы… - Я сделал многозначительную паузу. - Неплохо провести время.

- И он сказал вам, что это можно сделать в нашем мотеле?

- Да, именно так он и сказал.

- Мы могли бы договориться, - сказала Стефани.

- Могли бы?…

- Если условия соответствуют вашим требованиям. Ну и, конечно, если сойдемся в цене.

- Условия, насколько я успел заметить, соответствуют.

Стефани до сих пор так ни разу и не улыбнулась.

- Это офис. В других комнатах всё гораздо проще.

- Вообще-то я рассчитывал на люкс.

- Надеюсь, вы понимаете, что офис я не сдаю.

- Почему?

Она посмотрела мне в глаза:

- Боюсь, что это невозможно.

- Вы так считаете? - Я выдержал её взгляд.

- Да, я так считаю.

- Что ж, ничего не поделаешь…

Она была довольно словоохотлива, но её лицо оставалось совершенно бесстрастным. Мое, впрочем, тоже. Забавный такой разговор у нас получался. Разумеется, я ещё не мог определить, какую роль играет Стефани во всей этой истории, но чувствовал, что каждое мое слово она подвергает анализу и скрупулезно взвешивает все за и против относительно возможности иметь со мной какое бы то ни было дело. Может, я и ошибался. Во всяком случае с ней стоило познакомиться поближе, с этой Стефани Бартер. Уж если кто и знал, что здесь произошло, так именно она.

Я решил рискнуть:

- …хотя правила на то и существуют, чтобы их нарушали.

Мы по-прежнему не спускали друг с друга глаз.

- Да, - сказала Стефани, - правила можно нарушить.

- Я бы очень хотел снять офис. Именно офис, - сказал я.

- У вас карие глаза, - сказала она неожиданно.

- Что?

- Мне нравятся карие глаза.

- Спасибо на добром слове. Так как насчет правил?…

- Если вы займете офис, будет простаивать комната, а это не выгодно, - сказала Стефани. - Муж озвереет, когда узнает.

- Я ничего ему не скажу.

- Я тоже. После того, что он вчера устроил… - Она замолчала, потом мотнул головой: - Нет, правила есть правила.

- Сколько стоит комната?

- Разве Джо не сказал вам?

- Нет.

- Сто пятьдесят.

Заметив, как у меня вытянулось лицо, Стефани впервые за время нашего разговора улыбнулась:

- Дорого?

- Крутовато.

- Но комнаты очень чистые. Недавно мы сделали ремонт. Вам понравится.

- Охотно верю и всё-таки выбираю офис.

- Мой муж в отъезде, - сказала она. Ход её мыслей был совершенно непредсказуем. - У него дела.

- Срочные?

- Срочные.

- Он скоро вернется?

- Не думаю.

- Тогда почему бы нам не поторговаться?

- Поторговаться? - Стефани снова улыбнулась. - Вам так хочется со мной переспать?

- Да, - сказал я.

- Это можно обсудить, - сказала Стефани. - Проходите в гостиную.


XIII


В гостиной Стефани подошла к стенке из черного дерева, открыла дверцу и выдвинула проигрыватель.

- Я люблю музыку. - Она достала с верхней полки пластинку, извлекла её из конверта и положила на диск проигрывателя. Запел Фрэнк Синатра.

С полминуты Стефани слушала.

- Фразирует он великолепно. - Она кивнула, как бы сама с собой соглашаясь, потом открыла другую дверцу и вынула бутылку и два бокала. - Пойдемте.

Мы прошли в спальню - роскошная кровать была накрыта шелковой синей простыней с большой белой монограммой «СРВ» посередине. Стефани как-то там ещё Бартер.

- Как ваша девичья фамилия? - спросил я.

- Росканская. Ужасно звучит, не правда ли? - Она открыла платяной шкаф и сняла что-то с вешалки. - Посидите, я сейчас.

Дверь за ней закрылась. Я присел на краешек шезлонга, потом встал, подошел к кровати, прикоснулся к шелковой простыне, она была гладкая и холодная. Из ванной доносился плеск воды. За окном совсем уже стемнело Я зажег лампу на туалетном столике.

Вода в ванной перестала литься. Вскоре умолк и Синатра. Зато стало слышно, как заводят свою ночную песню кузнечики. Дверь отворилась. Вошла Стефани Бартер - в белом халате с той же монограммой «СРБ» слева на груди и розовых домашних туфлях, кажется, они называются «ни шагу назад». Золотистые волосы собраны на затылке, конский хвост перетянут зеленой лентой под цвет глаз.

- Хотите выпить? - спросила она. - У меня виски.

Виски именно то, что нужно.

Стефани подошла к туалетному столику, на котором ставила бутылку, и повернула её наклейкой ко мне. Это был «Канадский клуб».

- Устраивает?

- В самый раз.

Глаза её блеснули. Стефани явно гордилась тем, что может позволить себе хорошую дорогую выпивку.

- Тост, - потребовала она, подавая мне бокал

- За правду и красоту, - сказал я.

Мы чокнулись.

- Странный тост.

- Почему? И то и другое редко встречается, поэтому и ценится так высоко.

- Красота стоит недорого. Захотел - и купил.

- Зато правду не купишь.

- А кому она нужна? - Стефани на мгновение задумалась. - Кроме того, правда тоже продается. В этом мире продается и покупается все.

- А вас можно купить? - спросил я.

Стефани засмеялась:

- Меня уже купили.

- О?…

- Давным-давно. Нашелся человек, которому позарез нужна была красота. Вот он её и купил.

- О ком это вы?

- О Майке. О моем муже.

- Что он за человек?

- Он не человек. Он горилла.

- Вот как замечательно.

- Ничего в этом нет замечательного. - Я и пригубить не успел, как Стефани осушила свой бокал и тут же налила себе снова. - Я люблю красивые вещи, - сказала она. - Хорошие, красивые вещи. Высшего качества. Зачем мне «форд», если я могу купить «кадиллак»? - Слово «кадиллак» она произнесла с видимым удовольствием, будто леденец во рту перекатывала.

- Есть ещё такая марка «Мерседес-Бенц».

- Лучше, чем «кадиллак»?

- Да, но и стоит дороже.

- Я этого не знала, - сказала Стефани. Кажется, я её огорчил.

- Поинтересуйтесь при случае.

- Непременно. - Она сделала глоток. - А вам известно, что вы ужасный нахал?

- Я?…

- Вы-вы. Ещё и счастливчик в придачу.

- Что вы имеете в виду?

- Если бы вы приехали вчера вечером, то не сидели бы в этой комнате.

- Что же здесь приключилось вчера вечером?

- Неважно. Разве вы не замечали, что сегодня всегда не похоже на вчера?

- Иногда мне кажется, что это так.

- Чем вы занимаетесь, Тони?

- А что?

- Хотите скажу?

- Хочу.

- Рекламный бизнес.

- Как вы догадались?

- Это просто. Вы одеты как рекламный агент.

- Я и не предполагал, что нас так легко вычислить. А как одевается ваш муж?

- Как может одеваться горилла? - Она нервно хихикнула. Как горилла. Вы всегда выполняете обязательства перед партнерами?

- В рекламном бизнесе?

- Не только. В любом.

Я считаю, что обязательства следует выполнять.

- Я тоже. По крайней мере, считала раньше. Допустим, вы что-то продаете. Вы пишете свое имя над пунктирной линией, подписываетесь, запечатываете конверт и отправляете. Погрузка за счет поставщика. Место назначения: Сан-Диего.

- Так вы оттуда?

- Да. Бывали там?

- Нет.

- Страшная дыра. Портовый город. Не такой мерзкий, как Норфолк, но всё равно делать там нечего.

- Поэтому вы перебрались на восток?

- Здесь больше платят. В Сан-Диего я имела дело с матросами, а что можно взять с матроса? - Она помолчала. - Мне нравятся красивые вещи.

- И теперь они у вас есть.

- Да, теперь у меня есть все, но я не люблю, когда нарушают условия контракта. Вы действительно хотите со мной переспать?

- Я хотел бы ещё немного поговорить.

- А вот Майк не стал бы долго разговаривать. Он человек деловой. Очень деловой. Представляете, живешь с человеком столько лет и вдруг выясняется, что тебе ничего о нем неизвестно. Вдруг узнаешь о мистере Б. очень много нового.

- Что же вы узнали?

- Неважно. Выпьете еще?

- С удовольствием.

- Рекламные агенты - народ пьющий?

- По праздникам.

- Пожалуйста. - Стефани налила мне и себе. Мы снова чокнулись. - За правду и красоту. Я продала красоту, но я вела себя честно. Обе стороны должны соблюдать условия контракта. Разве я ещё не привлекательная женщина?

- О да.

- А была ещё лучше, когда выходила за Майка. Представьте, я плаваю каждый день - и летом, и зимой. В моем возрасте уже нельзя расслабляться. Иногда бывает так холодно, что думаешь: вот сейчас сердце остановится. Но я всё равно прихожу на причал и ныряю. А когда озеро замерзает, бегаю на коньках. Красота досталась мне бесплатно, но это не значит, что я не должна её беречь. Вы не первый, кому хочется снять это помещение…

- Не сомневаюсь.

- Но вы первый, кто перешагнул порог спальни. Вам приятно это слышать?

- Не очень.

- Почему?

- Муж вам чем-то здорово досадил. На моем месте мог быть любой.

- Неправда. Вы пьете за правду и красоту, а сами лжете.

- Но вы же злитесь на этого своего… Майка!

- Не то слово.

- Ну и?…

- Вы тут ни при чём.

- Какой же контракт он нарушил?

- Кто сказал, что он нарушил контракт?

- Вы.

- Ничего подобного я не говорила.

- Значит, мне послышалось.

- Вы слишком много думаете о контрактах. Впрочем, для рекламного агента это нормально. - Она помолчала. - Вы многого добились в жизни?

- У меня своя фирма.

- У меня тоже. Здесь про меня говорят: железный кулак в бархатной перчатке. Хотите виски?

- Нет.

- И мне не хочется.

Некоторое время мы молча слушали Фрэнка Синатру.

- Все в мире держится на контрактах, - снова заговорила Стефани. - Контракты заключаются, контракты нарушаются. Однажды я тоже заключила контракт. Если хочешь, чтобы с тобой поступали честно, выполняй обязательства, а иначе ты мразь.

- Какой контракт вы заключили?

- Брачный.

- И вы были женой?

- Я и сейчас жена.

- В чем же проблема?

- Понимаете, - сказала Стефани, - я не люблю Майка. И никогда не любила. Просто мы совершили сделку. Он купил красивую бабу, то есть жену. Взамен я получила все, что хотела, и мужа.

- Ну и что дальше?

- Я не люблю грязь. В детстве я её навидалась. Знаете, у меня не было даже простыни. А укрывалась я колючим шерстяным одеялом.

- Вы не любите грязь… Почему же вы занимаетесь таким, мягко говоря, специфическим бизнесом?

- Я веду дело чисто, никого не обманываю. И девочки у меня действительно очень хорошие.

- Как вы познакомились с Майком?

- Приехала сюда однажды вечером по делу. Бизнесом, о котором мы говорим, Майк занимался от случая к случаю. Нет, вы не думайте, он богатый. Майк похож на гориллу, но он богатый. У него недвижимость по всему побережью. А я сделала так, что именно этот мотель стал приносить прибыль. И какую прибыль! Бывают ночи, когда все пятнадцать комнат заняты. За некоторых девочек мы берем пятьсот долларов, но это, что называется, высший класс. Сами-то они получают по-разному, как договоримся. Одни требуют половину от суммы, которую платит клиент, но большинство соглашается работать за сотню. Годовой доход - миллион долларов. Совсем неплохо для такого города, как Салливанс Корнерс, не правда ли?

- Вы довольны жизнью?

- А вы знаете таких, кто доволен?

- Я, например.

- Вы женаты?

- Женаты и довольны жизнью. Зачем же вы приехали сюда?

- Ну, видите ли… - Я улыбнулся.

- Временное нарушение контракта? - спросила Стефани.

- Что-то вроде того.

- Вы меня разочаровываете.

- В самом деле?

- Да, - ответила Стефани. - Мне очень давно не с кем поговорить по душам.

Пластинка кончилась, игла царапала пластмассу. Стефани стояла около кровати и смотрела на меня. Потом она вышла в гостиную, выключила проигрыватель и вернулась.

- Вы человек воспитанный? - тихо спросила она.

- Даже не знаю, что вам ответить.

- Мне кажется, да. Мы наедине вот уже полчаса… - Внезапно она приложила палец к губам, услышав нечто, чего не слышал я.

Я прислушался - где-то вдалеке тарахтел мотор.

- Это Майк, - прошептала Стефани и метнулась из спальни в офис.

Я последовал за ней. Она зашла за стойку и вытащила из ящика письменного стола журнал регистрации. Рев мотора (судя по звуку, это был грузовик) слышался уже во дворе. Заскрежетали тормоза, и стало тихо, только хрустел гравий под чьими-то тяжелыми шагами. Дверь отворилась, и вошли двое; один коренастый, приземистый, лысый, со свиными глазками и длинными волосатыми ручищами (я сразу понял, что это и есть Бартер), другой ростом под потолок и необъятный в плечах, лицо его по своей выразительности напоминало мусорный бак.

- Кто это? - глядя на меня, спросил Бартер у Стефани.

- Меня зовут Тони Митчелл, - сказал я. - Я знакомый Джо Карлейля.

- Ну и что?

- С ним всё в порядке, Майк, - сказала Стефани. - Как дела у тебя?

Бартер покосился на меня и пробормотал:

- Нормально. - Потом обернулся к гиганту, стоявшему у входной двери: - Займись машиной, Хез.

Тот, не издав в ответ ни звука, вышел.

Бартер снова посмотрел на меня:

- Сегодня не получится, мистер Митчелл.

- Почему? - спросила Стефани.

- Не получится - и все, - отрезал Бартер.

- Джо говорил, что у вас выходных не бывает, - сказал я.

- Джо ошибся.

- Он даже сказал, кто именно из ваших девушек мог бы мне понравиться.

- Боюсь, что…

- Девушка по имени Луиза.

Бартер и Стефани быстро переглянулись.

- Никакой Луизы здесь никогда не было, - сказал Бартер.

- Никогда?

- Нет.

- Луиза… Такая высокая брюнетка.

- Ах, Луиза! - вдруг вспомнила Стефани. - Так ведь она уехала из города.

- Вот это скверно, - сказал я.

- Помнишь Луизу? - спросила Стефани Бартера.

- Луизу?… А, это которая уехала?

- Сегодня утром, - сказала Стефани.

- Значит, вы её вспомнили? - спросил я Бартера.

- Да, но её здесь нет. Вам же говорят, она уехала.

- А куда, не знаете?

- Домой.

- Домой - это куда?

- Без понятия, - сказал Бартер.

- Почему вы решили, что она уехала из города?

- Я сама посадила её на поезд, - сказала Стефани. - До Дэвистона.

- Луиза живет в Дэвистоне?

- Не знаю. Но уехала в Дэвистон. Я не спрашивала у нее, откуда она.

- Жаль, чертовски жаль, - сказал я.

Стефани посмотрела мне в глаза:

- Мне тоже.

- Как бы то ни было, сегодня ничего не получится, - сказал Бартер.

- От ворот поворот, так вас следует понимать?

- Да, так и понимайте.

- Что ж, приятно было познакомиться.

- Приезжайте как-нибудь в другой раз, - сказала Стефани.

- Приеду обязательно.

- Увидите Джо - передавайте привет.

- Хорошо, передам.

- Он всё ещё живет в Мюррайсвилле? - спросил Бартер.

- В Мюррайсвилле?

- Да, - сказал Бартер.

- Я не знаю, где он живет, - сказал я. - Мы познакомились в баре.

- В Салливанс Корнерс?

- В Дэвистоне, - сказал я наобум.

Бартер вздохнул.

- Ладно, - сказал он, - передавайте ему привет.

Я вышел во двор, сел в машину, объехал «кадиллак» Стефани Бартер и выбрался на дорогу.

Проехав с полмили, я свернул в кусты, погасил фары и выключил двигатель.


XIV


Если ты родился и вырос в большом городе, это означает очень многое. Это означает, что траву и деревья ты видишь только в парке. Согласен, звучит банально, но это так, и тут уж ничего не поделаешь.

В большом городе небо над головой всегда ограничено, а на некоторых улицах кажется, что его не существует вовсе. Что такое большой город? Это грязь, мусор, шум, толкотня, а иногда, особенно по ночам, и смертельная опасность. Собственно, это множество маленьких городов, сбившихся в кучу, и, как в любом маленьком городе, жизнь здесь имеет свои положительные и отрицательные стороны.

А вот если ты не рос в большом городе, тебе не понять положительных сторон здешней жизни. Не понять, как это здорово - играть в стеклянные шарики на краю тротуара после теплого летнего ливня и какое наслаждение шарить руками в луже, стараясь нащупать в мутной воде свой шарик и шарик соперника; не испытать незабываемого восторга от гонки на самокатах - у тебя и у твоих сверстников отличное средство передвижения, и всего-то три доски и два подшипника требуется, чтобы его изготовить!… Самокат подпрыгивает на неровностях тротуара, асфальт пружинит, изношенные подшипники грохочут на весь квартал, и в конце концов ты обгоняешь всех и в этот миг кажешься себе Лоуренсом Аравийским на белом коне!

А в жаркий летний полдень ты крадешься к пожарному гидранту, и откручиваешь кран до отказа, и перекрываешь струю консервной банкой - возникает великолепный фонтан, и твои друзья-приятели пляшут в облаке его брызг, и тротуар вокруг становится черным, влажным и блестящим. А когда приближается полицейский, вы бросаетесь врассыпную и издалека наблюдаете, как он гаечным ключом снова закручивает кран, - от праздника солнца и воды остается одно воспоминание.

А в сумерках ты слышишь песню вечернего города, ведь у города есть своя песня, и она лучше всего слышна в часы, когда с реки тянет прохладой, когда нагретые за день тротуары и стены зданий отдают тепло, и в этой песне сливаются гудки автомобилей, и визг тормозов, и гул человеческой толпы. В это время вы с друзьями, устав от дневных забав, устраиваетесь со стаканчиками мороженого в руках на ступеньках какого-нибудь крылечка и шепотом обмениваетесь весьма - кто бы мог подумать? - самостоятельными мнениями по вопросам секса, религии и философии.

А потом наступает осень, но в городе не видно, как желтеют листья, потому что деревьев здесь нет, об этом я уже говорил, просто воздух день ото дня холоднее, и это означает, что лето уходит на заслуженный отдых, и если ты школьник, то для тебя близится время великих свершений, недаром ты купил за пять долларов и четыре цента блокнот с отрывными листами и новые карандаши и всё чаще вспоминаешь запах школьных коридоров, позабывшийся за летние месяцы, и тебе нравится этот запах.

И вот уже на улицах холодрыга, и пешеходы двигаются в миллион раз быстрее, чем прежде, и тебе внезапно открывается, о чём он сейчас думает, твой город: лето прошло, хватит валять дурака, хватит бездельничать, пора готовиться к суровой зиме и потуже затягивать пояс.

А зимой снегоуборочные машины, огромные, как танки, ползают по улицам и сгребают снег к поребрику. Сугробы высятся как горы, и в этой стране холода и льда ты впервые начинаешь дорожить теплом, которое возникает при общении с другими людьми.

Ирландской крови в тебе нет, но весной, в день святого Патрика, ты обязательно повязываешь зеленый галстук потому, что в твоем классе есть девочка-ирландка, с которой ты уже целовался, и вот, напевая «Зов Ирландии я слышу», ты прогуливаешь уроки, чтобы посмотреть парад в центре города. И там, на параде, ты снова видишь полицейских. Их много, они проходят ровными шеренгами, все в синем. Позднее ты и сам станешь полицейским, и на то будут свои причины, и всё же воспоминание об этом параде навсегда останется в твоей памяти, навсегда тебе запомнится, каким неожиданно ласковым для марта был утренний бриз и каким теплым было солнце в этот день, возвещающий каждому ирландцу начало весны.

А когда впоследствии тебе случается уезжать из этого города, он постоянно зовет тебя обратно, и ты слышишь его призывный голос повсюду и в любых обстоятельствах: и в караульной будке на верфи в Бостоне; и на палубе миноносца в лунную ночь, когда Тихий океан дремлет безмятежно, как младенец; и за сорокамиллиметровым орудием, дымящееся жерло которого поворачивается вслед за закладывающим вираж вражеским самолетом, - едкий запах бездымного пороха забивает ноздри, барабанные перепонки едва не лопаются от беспрерывного «бух! бух! бух!», и всё равно ты слышишь песню этого города, не забываешь её и не можешь забыть, потому что в ней есть и твои слова.

Короче, я горожанин, и прогулки по пересеченной местности не вызывают во мне энтузиазма. Не люблю я глухие лесные тропы, мне противно гудение насекомых и прочее неизвестного происхождения цвирканье, чваканье, чмоканье. Также я не нахожу ничего приятного в том, что, когда вылезаешь из машины, на голову тотчас падает сеть, сотканная лесным пауком.

И уж совсем не по душе мне шлепать в темноте по болоту, ежесекундно рискуя наступить на змею или провалиться в тартарары, в бездонную трясину. В этом смысле я трусоват.

Итак, четвертого июля ночью я вылез из полицейского седана посреди дремучего леса.

Смахнул с лица паутину и содрогнувшись от отвращения при мысли, что паук мог запутаться у меня в волосах, пошел обратно к мотелю. Я старался ступать как можно тише, другое дело, что из этого получалось. Глухой парижский клошар, прикорнувший под сенью Эйфелевой башни, несомненно услышал мои осторожные шаги. Покойники в мраморном мавзолее Тадж-Махал навострили, должно быть, уши, едва я сдвинулся с места. Да что говорить, марсиане перестали рыть каналы и озирались, недоумевая, откуда доносится такой невообразимый грохот.

Вы спросите, ради чего, собственно, я предпринял эту отчаянную вылазку? Понимаете, я держал в памяти, что Бартер и Хезекая ездили куда-то на грузовике. Теперь грузовик был припаркован возле мотеля. Так вот мне очень хотелось заглянуть в кузов этого грузовика.

В лесу, повторяю, слышалось множество самых разнообразных зуков. Все они мне очень не нравились.

Не скрою, они меня пугали, я даже вытащил из кобуры револьвер. Ветки цеплялись за одежду. Из-за каждого дерева следил за мной хищный зверь. То и дело хрипло вскрикивали птицы. Не переставая гудела мошкара. Ни черта я не видел ни впереди, ни справа, ни слева. Деревенский житель, конечно, нашел бы кратчайший путь к мотелю, но я-то всю жизнь прожил в городе, в большом городе, и поэтому совершенно не представлял, в какую сторону мне следует двигаться.

Я надеялся, что выбрал правильное направление, я надеялся, что выйду к мотелю или, если уж придется отказаться от этой затеи, отыщу дорогу обратно, к своей машине. Ну почему в детстве я не был бойскаутом? Ну почему среди моих предков не было следопытов? Может, через гены мне что-нибудь и передалось бы… Зачем я вообще встал с постели и взял трубку, когда мне позвонил лейтенант Де Морра?

Я никогда не верил в истинность поговорки «Беда не приходит одна». В любых совпадениях есть что-то комическое, что-то от мыльной оперы. Знаете, как там бывает, в этих сериалах: «…Нелли Мэй мы видели последний раз вчера вечером, её мать умирала от переохлаждения, а телефон как назло испортился. Нелли не могла послать своего братика Тома в деревню за доктором, потому что у Тома была сломана нога. Вдобавок сбежавший из цирка лев разлегся у входа в кухню и никого туда не пускал, а в кухне как раз воспламенилась проводка. Вскоре пламя охватило весь дом. Ну и не забудем, что Нелли была наркоманкой и в тот вечер её круто ломало, потому что она не кололась уже целых три дня…»

С каждым шагом я всё больше убеждался, что стечение несчастливых обстоятельств возможно не только в мыльных операх. В самом деле, мало того, что Фил попал в беду, мало того, что лейтенант Де Морра рисковал своим служебным положением, мало того, что жизнь Анны подвергалась нешуточной опасности, так ещё и я, кретин, поперся в незнакомый лес, не взяв с собой компас. Как вы думаете, очень обрадовалась бедняжка Нелли Мэй, увидев льва на пороге своей кухни?

Еще меньше обрадовался я, когда внезапно почувствовал, что падаю. Земля пошла под уклон, я потерял равновесие, подался вперед, растопырил руки в надежде на что-нибудь опереться и, не найдя опоры, плюхнулся в яму, полную ледяной воды и черного ила. Это было уже слишком. В падении мне следовало держать руку с револьвером поднятой вверх, но я и тут сплоховал - рука с револьвером погрузилась глубоко в ил.

Я сидел по пояс в ледяной жиже, и в этом не было ничего смешного, потому что я почувствовал в трех футах от себя какое-то шевеление, а потом услышал слабый всплеск.

Я знал, что змеи умеют плавать, но как они это делают, мне наблюдать не доводилось. Впрочем, я и не видел её в темноте, эту земноводную гадину, но почему-то ни секунды не сомневался, что она вознамерилась меня атаковать.

Если вам нравятся такого рода приключения, я уступаю вам дорогу. Лично я не искал встречи даже с гусеницей не то, что со змеей. Я хочу сказать, что если вы не дрессировщик змей, то я, ей-Богу, ничем от вас не отличаюсь, и змеи не внушают мне никакой симпатии.

Поэтому я нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Револьвер дал осечку. Я снова нажал и снова услышал только жалкий щелчок.

А потом змея меня ужалила.

И я заорал как резаный.

Мне наплевать, что вы думаете о мужчинах, которые орут от страха. Острая, как игла, боль пронзила мою ногу, и я орал, насколько хватало моих легких, и бил по воде рукояткой револьвера, стараясь поразить гадину в голову.

Змея исчезла столь же молниеносно, как и появилась, а я продолжал сидеть по пояс в воде и не в силах был даже приподнять задницу.

Зажмурив глаза, я трясся от страха, а потом мне пришло в голову, что в этой проклятой яме обитает, быть может, не одна змея, а целое семейство, и тогда я вскочил на ноги и попытался вылезти из ямы, и снова упал, и снова вскочил, и, наконец, выбрался на твердую почву, и бесконечно долго продирался сквозь кусты, а мошкара вокруг меня роилась, завывая, и дикие звери, должно быть, крались за мной по пятам, но я уже не обращал на них внимания, я чувствовал только пронизывающую боль в ноге и покрывался холодным потом при мысли, что змея, ужалившая меня, могла быть ядовитой. Согласитесь, более идиотской смерти не придумаешь - заблудиться в лесу и умереть от укуса змеи.

У меня не было при себе ножа, но даже если бы он был, я всё равно не сумел бы сделать правильный надрез и высосать яд. Я не имел представления, в какой части леса нахожусь, и больше всего на свете мне хотелось ощутить под ногами ровный тротуар и услышать перекличку автомобильных гудков. Я был близок к обмороку. Есть такое выражение «контролировать ситуацию». Допустим, вы стоите напротив человека, который целится в вас из револьвера, и вам не страшно, потому что такое с вами уже случалось. Или вас пытаются ударить бутылкой по голове, но вы опять-таки не теряете присутствия духа, потому что уже попадали в подобные переделки. Но если вы оказались в непривычной для вас ситуации, то в панику впасть проще простого, и тогда у вас неприятно сосет под ложечкой, мысли путаются, руки дрожат, ноги подгибаются, а сердце уходит в пятки.

Нет. Я не впал в панику. Во всяком случае, старался не впадать. Я ковылял через ночной лес, собрав всю силу воли, какая только во мне имелась. Я двигался в ту сторону, где, по моим предположениям, пролегала дорога.

И в конце концов увидел впереди свет.

Я всё ещё судорожно стискивал рукоять револьвера, будто это был не полицейский специальный, к тому же побывавший в воде, а по меньшей мере гаубица.

Прихрамывая, я вышел к мотелю и закричал:

- Помогите!

В этот момент я забыл, что я полицейский, что выполняю ответственное задание лейтенанта Де Морра, я помнил лишь о том, что меня ужалила ядовитая змея и мне срочно требуется медицинская помощь.

Дверь офиса отворилась. В дверном проеме, озаренные светом, появились Бартер и Хезекая.

- Помогите! - крикнул я им.

Хезекая спустился с крыльца. В руке он держал большой гаечный ключ.

- Меня укусила змея, - сказал я.

Сукин сын Хезекая размахнулся и огрел меня гаечным ключом по голове.


XV


По голове обычно бьют частных детективов, а не полицейских. Их бьют по голове, и тогда у них темнеет в глазах, они теряют сознание и проваливаются в черноту. Черепа у частных детективов, должно быть, напоминают решето.

В кино и полицейский может схлопотать гаечным ключом по темечку. Разумеется, пока он в отключке, на экране всё равно что-то происходит, но стоит ему очнуться (он, кстати, испытывает лишь легкое головокружение), как все действующие лица буквально рвут нашего героя на части, требуя от него новых неправдоподобных подвигов.

Сейчас я вам расскажу, как всё это выглядит в реальной жизни.

Человеческий череп, даже такой прочный, как у меня, штука довольно уязвимая. Если вас ударили по голове гаечным ключом (или бутылкой, или стулом, или дубиной, или любым другим достаточно твердым предметом), не рассчитывайте плавно погрузиться в сладкий и безмятежный сон.

Наверное, вам случалось ненароком стукнуться головой о дверной косяк или об угол шкафа. Помните, как быстро вырастала на черепе шишка? А теперь представьте, что вас ударил здоровенный ублюдок, ударил с размаху огромным гаечным ключом из хорошо закаленной стали.

Волосы смягчили удар, но лишь в незначительной степени, сталь рассекла кожу и проломила черепную коробку. Вы остались живы, вам повезло; тем не менее в черепе дырка, из неё хлещет кровь, она заливает лицо и стекает за воротник под рубашку.

Когда вы наконец приходите в себя, то обнаруживаете, что ваши волосы склеились от запекшейся крови, щеки и шея покрыты омерзительной красной коркой. Вы жмуритесь от электрического света и чувствуете дикую боль где-то в области темени. Локализовать свое ощущение вам не удается - голова словно взята в железные клещи, в ушах звон, в глазах туман… Все это напоминает жесточайшее похмелье, от которого не отделаться шуточками или стаканом томатного сока. Да уж, вам не до смеха. В этой кинокомедии вас ударили стулом по голове, но стул не сломался, зато ваша черепушка едва не раскололась вдребезги.

С потолка на длинном шнуре свисала электрическая лампочка. Она была довольно тусклой, и всё же я был вынужден, открыв глаза, тут же их и зажмурить, столь ярким показался мне её свет.

Я сидел на стуле посреди комнаты. Попытался встать - и не смог. Оказывается, руки мои были заведены за спинку стула и крепко связаны. Связаны были и ноги.

Напротив меня сидела девушка, красивая крупная брюнетка, и смотрела на меня с явным сочувствием.

- Слава Богу, - сказала она шепотом, - вы живы.

На ней было белое платье и туфельки на шпильках. Она тоже была привязана к стулу.

- Вам очень больно? - спросила девушка.

- Со мной всё в порядке, - ответил я, еле ворочая языком.

- Меня зовут Анна, - сказала девушка.

Мы разговаривали, как в дурацком водевиле: «С вами всё в порядке?» - «О да, со мной всё в порядке. А с вами всё в порядке?» - «О да, и со мной тоже всё в порядке». - «Как поживаете? Меня зовут Кац».

- Как поживаете? Меня зовут Кац, - сказал я.

- Разве вы… разве вы не Тони Митчелл? - удивленно спросила девушка.

- Да, - ответил я, - и меня укусила змея.

- Не бойтесь, это не опасно. Один из них сказал: Жалко, что в этом лесу нет ядовитых змей».

- Голова просто раскалывается, - пожаловался я.

- Вы ужасно выглядите.

- Благодарю вас.

- Что с Филом?

- С Филом?…

- Ну да.

- Фил… - сказал я. - Фил… О Боже, так вы та самая Анна?

- Ну конечно, я же сказала вам…

- Простите.

- Ерунда. Я так испугалась, когда они вас сюда притащили. Вы были без сознания.

- Кто меня притащил?

- Один маленький, толстый, а другой очень высокий…

- Бартер и Хезекая. - Я усмехнулся: - Хорошая вывеска для адвокатской конторы.

- Так что же с Филом?

- С ним всё в порядке. Меня зовут Кац. Простите, я не то говорю. Я должен был ему позвонить. Фил с ума сходит от неизвестности, где вы и что с вами.

- Со мной всё в порядке.

- О, пожалуйста, хватит!

- Что хватит?

- Ничего. Где мы?

- В Дэвистоне.

- Чья это квартира?

- Человека по имени Джо.

- Джо Карлейль?

- Я не знаю. Они звали его просто Джо.

- Как вы сюда попали?

- Меня привезли. Сначала на поезде, потом на такси.

- Когда?

- Сегодня утром.

- Сколько сейчас времени?

- Думаю, полночь.

- Я должен был позвонить Филу. Значит, они привезли вас сюда утром?

- Да, когда высохло мое платье.

- Как вы сказали?

- Мое платье…

- Знаешь что, Анна, давай всё по порядку.

- Я спала. Они вошли… их было двое. Маленький как его… Бартер, что ли?

- Да.

- Бартер и блондинка. Стефани. Они разбудили и вывели меня во двор. Из леса выехал грузовик. Из кабины вылез этот… высокий. Меня втолкнули в кузов. Там, кстати, я и перепачкала платье кровью.

- И куда тебя повезли?

- В дом этого человека, который приехал на грузовике. Его зовут Хезекая. Он живет недалеко от мотеля. Ехали мы недолго.

- Что было дальше?

- Бартер сказал Стефани: «Позвони Джо, пусть срочно приезжает. Вернешься с ним в мотель, возьмешь тряпки, саквояжи и подготовишь комнату». Почему-то мне показалось, что он имел в виду комнату, из которой меня…

- Скорее всего.

- Джо появился через полчаса. Стефани уехала вместе с ним. Бартер и Хезекая связали меня и заперли в спальне. Они тоже уехали, но сначала Хезекая долго возился с двигателем. Грузовик у него очень старый.

- В кузове ты не заметила ничего любопытного?

- Нет. А почему вы спрашиваете?

- Потом объясню. Продолжай.

- Рано утром они все ввалились в спальню. Стефани заметила кровь на моем платье, заставила меня раздеться и постирала его. Она не хотела ехать, пока платье не высохнет.

- Ехать куда?

- В Салливанс Корнерс. Стефани везла нас на своем «кадиллаке».

- Вас?

- С нами была ещё рыжая девушка. Бланш. Кажется, она проститутка.

- Ты не ошиблась.

- На ней было такое жуткое платье. Ярко-алое. Стефани тоже оделась вызывающе. Вероятно, втроем мы смотрелись очень эффектно.

- Так и было задумано.

- В городе мы остановились выпить кофе. У Бланш был револьвер. Она накинула на руку белый шарф, а под шарфом держала револьвер наготове. Они пригрозили, что застрелят меня, если я попытаюсь заговорить с кем-нибудь в кофейне.

- И ты не пыталась?

- Нет. Я поступила неправильно?

- Ты поступила правильно. Дальше.

- Потом мы пешком отправились на вокзал. Мы шли по главной улице. Стефани купила два билета до Дэвистона. Рыжая всё время тыкала мне в бок револьвером. Мы с ней сели в поезд.

- В котором часу?

- Примерно в половине десятого.

- Дальше.

- В Дэвистоне мы взяли такси и приехали сюда. Джо снова меня связал. Бланш сказала, что возвращается в Салливанс Корнерс.

- Как ты думаешь, что им от тебя нужно?

- Не знаю. Но меня не били. Только Джо всё норовил… - Анна замялась, - облапить…

- Среди всей этой компании не было девушки по имени Луиза?

- Нет.

- И не могло быть. А как ты узнала мое имя?

- Вечером позвонил Бартер. Я слышала, как Джо с ним разговаривал. «Тони Митчелл? - спросил Джо. - Не знаю я никакого Тони Митчелла». А когда они вас приволокли, я поняла, что вы и есть Тони Митчелл. Фил вами всегда так восхищался.

- Понятно. Этот звонок стоил мне дырки в черепе.

- Что всё это значит, Тони? Я ничего не понимаю.

- А вот я, кажется, догадываюсь. Фил, надеюсь, тоже.

Дверь отворилась. В комнату вошла Стефани Бартер, её красавчик-муж и длинный голубоглазый тип, зловещая ухмылка которого не предвещала ничего хорошего.

- Как ваша голова, детектив Митчелл? - спросила Стефани.

- Спасибо, всё ещё на плечах.

- Хез не любит, когда ночью шляются вокруг мотеля, - сказал Бартер. Он вертел в руках мой полицейский жетон. - Жаль, мы поздно узнали, кто вы такой. Легавых он вообще на дух не переносит.

- Узнали и узнали. Дальше-то что?

- Это зависит от того, как много ты знаешь.

- Ничего я не знаю. Я приехал сюда помочь другу найти его девушку. И я её нашел.

- На свою голову.

- Голова у меня крепкая. Короче, предлагаю следующий вариант: вы нас отпускаете, возвращаетесь в свой вонючий бордель и сидите там тихо-тихо.

- Выбирай выражения, - сказала Стефани.

- Да пошла ты! Мне тоже не нравится, когда меня бьют по голове.

- Эй, - перебил меня длинный, - веди себя прилично.

- А ты, похоже, тот самый Джо Карлейль? - спросил я.

Длинный нетерпеливо мотнул головой.

- Так вот учти, твои ночные разъезды вполне могут быть квалифицированы как укрывательство.

- Укрывательство? - спросила Стефани.

-Укрывательство преступления, - с улыбкой пояснил я.

- Какого?

- Я же говорю, что не знаю.

- То-то и оно, - сказал Бартер. - А хоть бы и знал, тебе это уже ни к чему.

- Я так не считаю.

Бартер вдруг резко повернулся к Стефани:

- А всё твой бизнес, будь он проклят! Я тебя предупреждал, что когда-нибудь…

- Помалкивай! - оборвала его Стефани. - Сам во всем виноват!

- Да если бы ты не…

- Заткнись!

Бартер замолчал. Видно было, что он побаивается Стефани.

- Ладно, - сказал он наконец, - что будем с ними делать?

- Сначала дождемся тех двоих, - сказала Стефани.

- А потом?

- Мы уже решили, что потом.

- Не нравится мне это, - сказал Бартер, - чертовски не нравится. Из-за какой-то…

- Заткнись!

- Черт побери, да почему я должен молчать?

Стефани обернулась и влепила Бартеру звонкую оплеуху:

- Ах ты дерьмо! Тварь поганая! - Она подошла к Бартеру вплотную, и он попятился. - Вон отсюда! Я ещё не забыла, как ты…

- Спокойно, Стеф, - сказал Карлейль, - спокойно.

- Пусть убирается, - прошипела Стефани.

Карлейль взял Бартера за плечо и повел к выходу. У двери Бартер обернулся, будто хотел ещё что-то сказать, но только тряхнул головой. Карлейль подтолкнул его, и они вышли.

- Зря ты играл со мной в кошки-мышки, Митчелл, - сказала Стефани.

- Думаешь, я играл?

- И сейчас зря играешь! - Глаза её гневно сверкнули.

Я чувствовал, что договориться с ней уже невозможно, что называется, понесло. Эта женщина привыкла во всем идти до конца. Тем не менее я попытался её образумить.

- Так когда же начнется вечеринка? - спросил я.

- Вечеринка уже закончилась.

- А кто те двое, которых мы ждем?

- А ты догадайся.

- Ну, так, с ходу, я не умею. Может быть, Фил Колби и его приятель Симмс?

- Молодец, - сказала Стефани, - правильно.

В её голосе прозвучало удовлетворение, только я не понял, чем она довольна больше - моей сообразительностью или собственной хитростью.

- И что будет, когда они здесь появятся?

- Пошевели мозгами ещё чуточку.

- Вы всех нас убьете, - предположил я самое простое.

- Да, - сказала Стефани.

- Зачем?

Стефани усмехнулась.

- Столько трупов лишь для того, чтобы скрыть какое-то несчастное похищение? - спросил я.

- При чем здесь похищение? - сказала Стефани. - Все гораздо серьезнее.

- Что ты имеешь в виду?

- Годовой доход в миллион долларов, вот что! За просто так я этот миллион не отдам.

- У тебя его кто-то отнимает?

- Вы четверо.

- Мы? Каким образом?

- Смышленый коп вроде твоего дружка может и впрямь дойти до окружного прокурора. Как обещал.

- Я тоже смышленый коп и понимаю, что лучше помалкивать, если хочешь остаться в живых.

Она холодно посмотрела на меня:

- Все верно, но в главном ты ошибаешься.

- В чем?

- Ты глупый коп. Такой же глупый, как другие копы.

- Дай мне доказать, что это не так. Дай мне шанс.

- Чтобы ты снова нарушил контракт? Извини.

- Ну конечно, убить проще.

Стефани не ответила.

- Ты упустила время, - сказал я. - Наш лейтенант знает обо всем, что здесь произошло.

- Надеешься, что он сюда приедет?

- Он дотошный. Полагаю, без этого не обойдется.

- Пусть приезжает. Полюбуется на последствия автокатастрофы.

- Что это ты придумала?

- в озере найдут машину, а в ней рекламного агента Митчелла, эту девчонку, Колби и Симмса.

Я услышал, как Анна тяжело вздохнула.

- Вряд ли это у тебя получится, - сказал я.

- Поживем - увидим, - сказала Стефани. - Столько вложить в этот бизнес - и всё псу под хвост? Нет, за мотель я буду бороться до последнего.

- Бороться до последнего стоит за другое.

- За что же?

- За собственную жизнь.

- У тебя это плохо получается.

- О себе подумай, дура.

- Если ты снова будешь ругаться… - начала она.

- Да пошла ты!

Ее лицо стало каменным.

- Тех двоих скоро поймают, - сказала она. - Поймают, не сомневайся.

- Вот в этом я как раз сомневаюсь.

- Почему?

- Потому что ни того, ни другого не укусила змея.


XVI


Я ещё раз обстоятельно расспросил Симмса. Из разговора с кассиром ему удалось установить, что Луиза и рыжая отбыли в Дэвистон поездом девять сорок четыре. Я встретил Бланш в закусочной около двух пополудни. Значит, если она утром ездила в Дэвистон, то пробыла там очень недолго. И вернулась, похоже, одна.

Симмс порывался немедленно предпринять рейд по всем злачным местам города, убежденный, что где-нибудь рыжая нам обязательно попадется. Я предложил дождаться звонка Митчелла и вышел из комнаты Симмса в половине двенадцатого ночи, пообещав вернуться сразу же, как только переговорю с Тони.

Спустился к себе в номер и стал ждать. Без двадцати двенадцать… без пятнадцати… без десяти… Признаюсь, я начал нервничать. Тони всегда крайне пунктуален, и когда часовая и минутная стрелки совместились, а он так и не позвонил, я уже не сомневался, что с ним случилось неладное. А в пятнадцать минут первого в дверь постучали.

- Кто там? - спросил я.

- Коридорный, сэр, - ответил голос, и я купился на эту старую как мир уловку и открыл дверь.

На пороге стоял Техасец Плэнетт, наставив на меня ствол своего громадного револьвера. Два его помощника маячили у него за спиной.

- Выходи, Колби, - сказал Плэнетт, улыбаясь.

- В чем дело? - спросил я.

- Разговаривать будем в участке.

- В чем дело? - повторил я.

Плэнетт продолжал улыбаться.

- Ты подозреваешься в краже со взломом. Устраивает?

Я двинулся к кровати, на ней лежала моя куртка, в её внутреннем кармане я оставил «Смит-вессон».

- Стоять! Не двигаться! - крикнул Плэнетт и кивнул одному из своих помощников.

Тот вошел в комнату, взял куртку, прощупал её и, конечно, нашел то, что искал. Он подал револьвер Плэнетту, а куртку мне.

- Теперь можешь одеться, - сказал Плэнетт.

Я молча натянул куртку.

- Где твой приятель? - спросил Плэнетт.

Сначала я решил, что он имеет в виду Митчелла, и несколько воспрянул духом.

- Какой приятель? - спросил я.

- Симмс. Мы заглянули к нему в номер, но его там нет.

- Я не знаю, где он.

Плэнетт усмехнулся:

- Ничего, Симмса мы найдем. Никуда он от нас не денется. Пошли.

Мы спустились в вестибюль, вышли на улицу и сели в полицейскую машину, оранжевую, с голубым верхом.

Когда мы приехали в участок, Плэнетт не стал оформлять акт о моем задержании, а сразу отвел меня в камеру-

- Так что же всё-таки случилось, Плэнетт? - спросил я, когда он запер за мной решетчатую дверь.

- Да ничего особенного, Колби.

- За что ты меня арестовал?

- Потерпи, скоро узнаешь. Мне должны позвонить.

- Кто?

- Тот, кто за тобой приедет.

- Не темни, Плэнетт, говори прямо.

- Да всё очень просто. Мы не хотим, чтобы о нашем бизнесе узнал окружной прокурор. Нам нравится мотель Майка, нравится таким, какой он есть. А ты путаешься под ногами, шумишь. Ты очень сильно шумишь.

- Ну и как вы со мной поступите?

- Я думаю, Колби, ты погибнешь в автокатастрофе, - сказал Плэнетт, улыбка у него была ослепительная.

- Только и всего?

- Только и всего. Ей-Богу, я лично против тебя ничего не имею, но мотель стал доходным делом. Мне прилично платят за то, чтобы я ничего не замечал. Ведь как шериф я получаю тридцать тысяч в год, а это, сам понимаешь, не густо.

- Я получаю двадцать пять, но деньгами Бартера побрезговал бы.

Плэнетт пожал плечами:

Поэтому умрешь ты, а не я. - Он перестал улыбаться.

- Ты так боишься потерять левый приработок, что готов ради этого убить человека?

- Дело не в деньгах. Ты не знаешь всего, Колби. - Плэнетт повернулся и направился в свой кабинет. Я видела, как он открыл дверь в конце коридора и тут же попятился. Это меня удивило, но через секунду я всё понял.

В дверном проеме возник Джонни Симмс с топором в руках. Шериф Плэнетт начал лихорадочно расстегивать кобуру.

Симмс размахнулся и ударил его обухом по голове. Плэнетт пошатнулся и прислонился к стене. Симмс наблюдал за ним не двигаясь. Ноги у Плэнетта подкосились. Ошалело глядя на Симмса, он медленно сполз по стене на пол.

Симмс наклонился, отцепил от его пояса связку ключей, подошел к моей камере и отпер дверь. Плэнетт застонал.

- Ты же мог его убить, - сказал я.

- Запросто, - усмехнулся Симмс. - Если тебе интересно, можешь взглянуть на его подручных. Ребята резались в карты, а я им предложил партию в кегли. Продули оба.

- А топор откуда?

- Снял с пожарного щита в гостинице. Я видел, как Плэнетт остановился возле твоего номера, ну и смекнул, что вряд ли он повезет тебя в филармонию.

- Тебе что, приходилось работать лесорубом? - спросил я.

- Я служил в морской пехоте. Забыл, что ли?

- Вспомнил. - Я вытащил из кармана Плэнетта свой «смит-вессон». Выдернул из кобуры револьвер сорок пятого калибра и протянул его Симмсу: - Прими на вооружение.

- Эта пушка мне знакома, - сказал Симмс, засовывая револьвер шерифа за пояс. - Как-никак я сержант в прошлом.

Мы пробежали через служебное помещение, и я отметил про себя, что помощники Плэнетта действительно никудышние игроки: один сидел за столом, уронив голову на грудь, другой валялся на полу.

- Возьмем мою машину, - сказал я, - она помощнее.

- Куда поедем? - деловито осведомился Симмс.

- Наведаемся к Бартеру.

- Отлично.

Наши каблуки громко стучали по мостовым спящего города. Мы бежали к гостинице, где я припарковал «шеви». На бегу я повернулся к Симмсу:

- Разборка предстоит серьезная.

- У меня как раз руки чешутся.

- Возможно, со стрельбой.

- Луиза пропала. Ничего хуже этого и быть не может.

Мы подбежали к моему «шеви», я забрался в салон и начал опускать верх.

- Так мы сможем, если понадобится, быстро выскочить из машины. Или забраться в нее, - пояснил я. - Правда, продрогнем до костей.

- За меня не беспокойся, - сказал Симмс и посмотрел на небо. - Но вообще дело к дождю.

- Похоже на то, - сказал я, выруливая на полосу движения.


В домиках мотеля не светилось ни одного окна. Лес и озеро были покрыты мраком. Я остановил «шеви» напротив двери домика Бартера и не стал выключать фары.

- В бардачке есть фонарик, - сказал я Симмсу, выскакивая из машины. - Захвати.

Рукояткой «смит-вессона» я постучал в дверь, прислушался. Внутри было тихо.

Симмс бродил по двору, светя фонариком себе под ноги.

- Фил, здесь следы от колес грузовика, - вдруг позвал он меня.

Я подошел к нему.

- Да, это протекторы грузовой машины, - подтвердил я.

- Поищем?

- Давай.

Симмс пошел впереди с фонариком в одной руке и револьвером в другой. Колеса грузовика глубоко вдавились в мокрую землю, поэтому потерять след было невозможно. Мы вышли на поляну.

- Вот он! - шепнул Симмс.

Небо было затянуто тучами - ни звезд, ни луны. Сильно пахло хвоей. Грузовик очертаниями напоминал доисторическое чудовище.

Симмс направил луч фонарика на задний откидной борт.

- Посмотрю, что там внутри, - сказал я почему-то тоже шепотом.

Мы осторожно опустили борт, и я взобрался в кузов.

- Дай мне фонарик, Джонни.

Я пошарил лучом по доскам настила и обнаружил в углу мешок, явно пустой, но весь в коричневых пятнах, я почувствовал дурноту и несколько секунд не в силах был пошевелиться, но потом всё-таки наклонился и пощупал мешковину - она задубела от крови. Я ещё раз посветил фонариком вокруг себя. Что-то блеснуло в луче… Пригляделся - лопата со сломанным черенком, к её лезвию пристали комочки влажной земли. Взялся за черенок - липкий…

Я подошел к краю кузова и спрыгнул на землю.

- Пошли отсюда. - Я выключил фонарик и отдал его Симмсу.

- Нашел что-нибудь? - спросил Симмс.

- Кровь.

- Что?

- И лопату. Кого-то здесь убили, Джонни. Убили и зарыли в землю.

- Кого?

- Не знаю.

- Но ведь не Луизу же… - сказал Симмс. - Она уехала в Дэвистон…

- Нет, не Луизу, - сказал я.

- Тогда кого?… - Сообразив, что задал бестактный вопрос, Симмс замолчал, сунул фонарик в задний карман брюк, и некоторое время мы, не говоря ни слова, продирались сквозь заросли, пока не выбрались на дорогу.

- Бросай оружие! - Гулкий, как из бочки, голос заставил нас обоих вздрогнуть. Я непроизвольно вскинул ствол «смит-вессона».

- Не дури! У меня палец на спусковом крючке. Остается только нажать.

Гигант стоял посреди дороги. В руках у него было ружье, и целился он попеременно то в меня, то в Симмса.

- Брось револьвер, Колби. И ты, Симмс, тоже.

Я швырнул «смит-вессон» на землю. Услышал, как с глухим стуком упал револьвер Симмса.

- Подвинь их ногой ко мне.

Я выполнил и этот приказ. Хезекая присел на корточки, правой рукой держа ружье наготове, левой подобрал револьверы, распрямился и сунул их за пояс.

- Встаньте кучнее. Я хочу видеть вас обоих.

Симмс подошел ко мне, теперь мы стояли плечом к плечу, он сжимал и разжимал кулаки, с трудом сдерживая ярость.

- Колымагу мою небось искали? - спросил Хезекая.

- Искали, - ответил я.

- А зачем? Поглядеть, что там в кузове, да?

- А что там, Хез?

- Да мешок, в котором мы её тащили. И лопата, которой я рыл землю. - Лица его я не видел, но готов был поручиться, что он усмехается.

- Хез, мы нашли и то и другое.

- Стало быть, правильно Майк распорядился вас отловить. Ну я и прикинул, что вы беспременно сюда заявитесь. Надо же вам выручать своего кореша.

Я понял, что не зря опасался за Митчелла, - дела у него, похоже, обстояли не лучшим образом.

- Умный ты, Хез, - сказал я уныло.

- Да уж не глупее других.

- Умный, а можешь сесть за соучастие в убийстве. Смотри, ещё не поздно отойти в сторону.

- Мне? Когда девчонку уже зарыли?

- Но ведь убивал не ты.

- Понятное дело, не я.

- Ну так и не валяй дурака.

У меня не было намерения заболтать Хеза и тем самым дать Симмсу возможность действовать. Я просто пытался выудить у недоумка хоть какие-то сведения об Анне и Митчелле. Я действительно напрочь забыл про Джонни Симмса и про фонарик в заднем кармане его брюк. Забыл, что он бывший морской пехотинец и час назад шутя справился с шерифом и двумя его отнюдь не хилыми помощниками.

А самое главное, я забыл, как сильно он любит Луизу. Мне бы следовало это помнить.

- Я-то не дурак, - сказал Хез, - но уж если девчонку убили, я постараюсь, чтобы всё было шито-крыто.

- Какую девчонку? - спросил я.

- Да эту проститутку… Луизу. А ты думал кого?

Справа от себя я услышал глубокий вздох и наконец вспомнил о Симмсе. Но вспомнил слишком поздно.

Луч света заставил Хеза зажмуриться, и в тот же миг Симмс в прыжке выбил ружье из его рук. Фонарик полетел в кусты. Хез выругался. Симмс схватил его за горло и повалил на землю. Я бросился на помощь Симмсу, но Хез, даже лежа на спине, ухитрился лягнуть меня ногой в пах. Вскрикнув от боли, я согнулся пополам.

- Ах ты грязная скотина! - рычал Симмс, большими пальцами обеих рук сдавливая Хезу кадык.

Хез нащупал рукоятку «Смит-вессона» у себя за поясом, выхватил револьвер и в упор выстрелил Симмсу в живот. Симмс содрогнулся, но хватку не ослабил. Хез попытался поднять руку с револьвером, чтобы выстрелить ему в лицо. Симмс ударил его головой об землю. Хез выронил револьвер.

Морских пехотинцев учат грамотно убивать, и Джонни Симмс несомненно был отличником боевой подготовки. Пуля тридцать восьмого калибра разворотила ему живот, но он мстил за смерть Луизы, и уже ничто не могло его остановить.

Хез из последних сил пытался сбросить с себя Симмса. Его глаза выкатывались из орбит, он хрипел, и в этом хрипе слышались не только проклятия, но и мольбы о пощаде… Он ещё раз напрягся и, страшно вращая глазами, попробовал сорвать руки Симмса со своего горла - вновь безуспешно. Хез выгнулся всем своим огромным телом и вдруг обмяк, неподвижно распластался на земле.

- Хватит, Джонни, - сказал я. - Хватит!

Симмс не ответил, он продолжал стискивать горло врага. Я перевернул его на спину, приложил ухо к груди. Джонни Симмс был мертв.

Я поднял с земли «смит-вессон».

Хез сказал, что убитую девушку звали Луиза. Значит, в Дэвистон увезли девушку по имени Анна Графтон. Но где именно искать её в Дэвистоне?

Тут я вспомнил о человеке, который мог это знать.


XVII


С озера задувал сильный холодный ветер. По лесной дороге я ехал со скоростью шестьдесят миль в час и сам не заметил, как очутился на окраине Салливанс Корнерс. Не обращая внимания на светофоры, пронесся через весь город и вылетел на шоссе.

Тучи напоминали гурты черных овец. Слышались отдаленные раскаты грома. Небо на горизонте время от времени озарялось молнией.

Я вдавил педаль газа в пол - стрелка спидометра затрепетала на цифре восемьдесят. Громыхало уже где-то рядом, и молния вспыхивала всё ярче. Вот-вот должен был хлынуть ливень и смыть всю кровь, пролитую за последние дни на Салливанской косе.

Вдруг фара мотоцикла, подобная желтому глазу циклопа, возникла в зеркале заднего вида. Я услышал вой сирены, но и не подумал снизить скорость.

Не прошло и двух минут, как Фред меня догнал, и вот уже мы мчались колесо в колесо. Он махнул мне рукой, приказывая остановиться.

- Пошел в задницу! - крикнул я в ответ.

В полицейской академии его, однако, здорово натаскали, потому что он без колебаний вырвал из кобуры револьвер и завопил:

- Считаю до трех!

Я нажал на тормоза. Как только Фред слез с мотоцикла, я тоже выскочил из машины и нацелил «смит-вессон» ему в голову.

- Ты хоть раз в жизни стрелял в человека? - спросил я.

- Чего?

- Стрелял хоть раз в кого-нибудь?

- Нет.

- Я тоже. Но кому-то из нас придется сейчас это сделать. Возвращаться в тюрьму я не намерен. И задерживать меня лучше не пытайся, понял?

Мы смотрели друг на друга поверх вороненых стволов. Тут прямо над нашими головами с грохотом раскололось небо, блеснула сине-белая молния, и наконец полило, полило как из ведра.

- Идиот, тебе же ясно давали понять - не суйся! Ну скажи, чего ты добиваешься? - спросил Фред.

- Хватит болтать. Поворачивай обратно, или я стреляю.

- Ты же не выстрелишь, - сказал Фред. - Тебе это ничего не даст…

- Хватит болтать! - заорал я. - Садись на свой проклятый мотоцикл и убирайся!

- Вот трахнутый пыльным мешком из-за угла! Ты что, надеешься справиться со всеми нами? Думаешь…

Я выстрелил и попал ему в плечо. Он рухнул возле мотоцикла, фара которого по-прежнему бдительно всматривалась в ночной мрак.

Не оглядываясь, я забрался в машину. Нажал на газ. Руки у меня тряслись. Струи дождя наотмашь хлестали по ветровому стеклу.

Я едва не проехал хижину судьи Хэнди - затормозил так резко, что «шеви» занесло на обочину. Выскочил из машины, оставив двигатель включенным. В окнах хижины на сей раз было темно. Я подбежал к двери и принялся колотить по ней рукояткой «Смит-вессона».

- Кто там? - послышался за дверью голос судьи.

- Откройте, Хэнди! Это я, Фил Колби!

- Сейчас-сейчас…

Я подождал с полминуты и изо всей силы ударил по двери ногой.

Хэнди наконец отворил. Он был в халате, накинутом поверх пижамы. Я не стал утруждать себя извинениями за поздний визит.

- Где Анна Графтон? - спросил я и ткнул его в живот дулом револьвера.

- Вы что, с ума сошли? - воскликнул судья Хэнди. - Врываетесь ни свет ни заря, чуть дверь с петель не сорвали…

Я втолкнул его в гостиную:

- Где Анна?

- Послушайте, да не знаю я, где ваша…

- Хэнди, из этого револьвера сегодня стреляли дважды. Один убит, другой ранен. Хотите быть третьим?

- Уберите револьвер, - спокойно сказал судья. - Этим вы меня не испугаете.

- Хэнди, где Анна? Не испытывайте мое терпение, очень вас прошу.

- Не знаю, - ответил он и попытался отвернуться от наставленного на него револьвера.

Я схватил его за плечо и развернул к себе лицом:

- Вы знаете, жалкий слизняк! И знали с самого начала! Где она?

Не смейте так меня называть! - с неожиданной обидой в голосе произнес Хэнди.

- Кто же вы, черт побери, если не слизняк? Когда последний раз вам было не стыдно смотреть людям в глаза?

- Колби, вы помните наш предыдущий разговор? Даже если вы ляжете на рельсы, этот поезд не остановится.

- Как вы любите метафоры. Океан! Поезд! Не проще ли сказать: бандерша с мужем, продажный шериф да мелкий вымогатель на мотоцикле? Это их вы боитесь? Тоже мне мафия.

- Тем не менее, весь город у них в руках.

- Ну и ну. Говорят, раньше вы были смелее. Что же с вами случилось? Неужели дело в деньгах?

- В деньгах я никогда не нуждался. Я…

- Ладно, слушайте меня внимательно. Мне известно, что убита девушка из мотеля и что тело закопали ваши партнеры по бизнесу Бартер и Хезекая. Также мне известно, что Анну утром увезли в Дэвистон. И я даже знаю, почему это было сделано.

- Они её отпустят, сказал Хэнди. - Они обещали…

- Отпустят? Да поймите же, им ничего другого не остается, как убирать каждого, кто хоть краем уха слышал про это убийство! Мой друг, он тоже полицейский, сегодня вечером поехал в мотель и не вернулся.

- Я… я, право, не знаю, что и сказать.

- Скажите, где Анна?

Хэнди помолчал, размышляя.

- Вы видели сегодня Хеза? - наконец спросил он.

- Хез мертв. Его убил человек по имени Джон Симмс. Этот парень собирался жениться на Луизе.

- Боже… - ошарашенно прошептал судья и опустил голову.

- Хэнди, где Анна? - снова спросил я.

Он тяжело вздохнул:

- В Дэвистоне, у Джо Карлейля.

- Адрес.

Несколько секунд он ещё колебался, потом решительно поднялся со стула:

- Я готов быть вашим проводником. Дайте мне одеться.

- Снимите халат и наденьте плащ, - сказал я. - На большее у нас нет времени.

- Хорошо, - сказал судья.

- И захватите одеяло. В машине мокро.

Хэнди вышел в другую комнату. Вернулся он в плаще, держа под мышкой сложенное вчетверо одеяло. Мы вышли из дома. Ливень несколько поутих.

Я забрался в машину, поднял верх и расстелил одеяло на переднем сиденье.

- В конце концов, мужчина должен поступать по-мужски, - сказал Хэнди, усаживаясь и поплотнее запахивая плащ.

- Куда ехать? - спросил я.

- Пока прямо.

- Сколько времени займет дорога?

- Примерно полчаса. Осторожнее в городе - нам нельзя попадаться на глаза Плэнетту.

- Плэнетт уже вне игры. Фред тоже. Поезд зашел в тупик, Хэнди.

- Я этого не знал, сказал судья. - Колби, я ведь согласился ехать с вами, не зная этого.

- Я помню.

- За следующим светофором повернете направо.

Я повернул.

- Это дорога на Дэвистон, - сказал Хэнди.

- Ну, рассказывайте, как было дело.

- Начинать придется издалека.

- Полчаса у нас есть.

Хорошо. Итак, вы уже поняли, что собой представляет мотель Майка Бартера?

- Да.

- Майк занимался этим бизнесом ещё до женитьбы но тогда мотель был просто грязным притоном. Стефани сделала его шикарным, и цены соответственно возросли. Миллион в год - не шутка.

- Какие уж тут шутки.

- Понятно, что наш окружной прокурор не потерпел бы существования подобного заведения, но он до сих пор ничего не знает. Стефани прекрасно понимала, что главное - столковаться с нами, представителями местной власти. С Фредом и Плэнеттом это было легко, они ребята сговорчивые. Ну а меня… меня и уговаривать не пришлось. Правда, по другим причинам. - Он замолчал.

- Я вас внимательно слушаю.

- Нужно понять Стефани. Она необыкновенная женщина, хотя, конечно, со своими заморочками. Ей хочется иметь всё самое лучшее, хочется жить непременно в роскоши. Эта красотка из Сан-Диего могла бы преуспеть в любом бизнесе, но так уж случилось, что она выбрала проституцию. Вернее, жизнь заставила её сделать этот выбор. Ей нужен был начальный капитал, вот почему она вышла за Бартера. Бартер никогда не бедствовал, и всё-таки это её заслуга, что мотель стал приносить неслыханную для наших мест прибыль. Вам неинтересно?

- Мне интересно, что произошло ночью третьего июля, - сказал я.

- Вы много не поймете, если не будете знать, что за человек Стефани. Я не помню случая, чтобы она не сдержала слово или нарушила какое-нибудь обязательство.

Повторяю, жизнь её не баловала, но, если женщина красавица, ей всегда есть на что рассчитывать. Стефани и сейчас хороша собой, а когда выходила за Бартера, была просто… В общем, ему повезло. Разумеется, продала она себя втридорога. И получила все, что хотела. О любви не было и речи, они заключили сделку или, говоря официальным языком, брачный контракт. Стефани никогда не нарушает условия контрактов и требует, чтобы другие поступали так же. Она вела себя как положено образцовой жене. Принимала и развлекала гостей. Спала с Бартером. Была ему верна. И может быть, со временем даже стала испытывать к нему какие-то чувства…

- А Бартер к ней?

- Вы же его видели.

- Да.

- Внешность у него… Смотрите, там что-то на дороге!

Я осторожно объехал поваленное бурей дерево. Дождь почти прекратился. Дворники смахивали с ветрового стекла редкие капли.

- Внешность у него, прямо скажем, не голливудская. Он просто урод.

- Допустим.

- Ему следовало бы ежедневно благодарить судьбу за то, что с ним живет такая женщина. Он этого не понимал, и прошлой ночью…

- Да-да?…

- Луиза была в одиннадцатой комнате. Это рядом с домиком хозяев. Бартер вышел во двор прогуляться перед сном. Стефани в это время слушала пластинки. У неё невероятное количество пластинок, и она обожает их слушать. Думаю, в детстве у неё не было проигрывателя, да и потом он долго был ей не по карману. И вдруг она услышала крики. Позвала Бартера, он не ответил. Вошла в гостиную, затем в офис и обнаружила, что Бартера в доме нет.

- В котором часу всё это случилось?

- Меня там не было, я знаю о происшедшем со слов Стефани. Как мне представляется, тогда уже стемнело.

- Итак, она обнаружила, что Бартера в доме нет.

- У Стефани есть револьвер. Сами понимаете, мотель расположен в лесу, ей часто приходится оставаться одной, а женщина она красивая…

- Это я уже слышал.

- Кроме того, ей присущи благородство и… хотите смейтесь, хотите - нет, чистота. - Когда судья заговаривал о достоинствах Стефани, голос у него начинал дрожать. - Например, она не позволит сквернословить в её присутствии…

- Не отвлекайтесь, Хэнди.

- Она взяла револьвер… кажется, кольт, но точно не знаю, и вышла во двор. Крики доносились из одиннадцатой комнаты. Стефани знала, что Луиза сегодня свое уже отработала. Она подумала, что к девушке забрался какой-нибудь зверь… всё же кругом лес… и поспешила на помощь.

- И?…

- И действительно застала в комнате зверя. Зверя по имени Майк Бартер.

- Ого.

- Она открыла дверь и увидела, что Майк пытается овладеть Луизой. Проституток не поймешь. За деньги они отдаются любому, потому что это их работа, но Бартер пришел к ней полакомиться на дармовщинку и вдобавок был ей, вероятно, противен, вот она и сопротивлялась. Стоя на пороге с револьвером в руке, Стефани наблюдала за их борьбой и вдруг, совершенно не сознавая, что делает, будто в гипнотическом трансе, выстрелила. Четыре раза. - Хэнди вздохнул. - Она её убила, Колби.

- Зачем?

Хэнди кивнул:

- В самом деле, по логике вещей Стефани должна была застрелить Бартера. Но я думаю, что она действовала инстинктивно. Женщины всегда видят друг в друге соперниц. Это у них врожденное. В состоянии аффекта нам свойственно срывать на ком-нибудь злость, нам нужен враг, а для женщины это, как правило, другая женщина. Когда Стефани увидела, что девушка мертва, она почувствовала, как пол уходит у неё из-под ног.

Она бросила револьвер. Первым её побуждением было бежать куда глаза глядят, но Бартер её удержал. Он поднял револьвер и сунул его в карман. Потом не без труда запихнул убитую в платяной шкаф. Он надеялся, потом что-нибудь придумать, а пока надо было убрать её с глаз долой.

- Что же он придумал?

- Он вызвал Хеза, вдвоем они перенесли тело в грузовик и поехали в лес. Однако зарывать труп на своей территории ни тому, ни другому не хотелось. Они вернулись в мотель, чтобы обдумать, где лучше это сделать, и тут появились вы.

- Понятно.

- Бартер ни за что не сдал бы вам комнату, если бы вы были без девушки. Соображает он быстро, надо отдать ему должное. Он пошел взглянуть на вашу подругу просто из обычного любопытства, к женщинам у него интерес, мягко говоря, повышенный, но, увидев её, сразу понял, что делать дальше. Луиза была высокая и брюнетка. Ваша невеста тоже. Луизу не знали в городе, она проработала у Бартера всего несколько дней и почти не выходила из комнаты, где принимала клиентов. Но Бартер понимал, что рано или поздно её станут искать. Ведь так не бывает, чтобы исчезла красивая женщина - и никому во всем мире нет до этого дела. Бартер боялся частных детективов, они могли сообщить в полицию штата, и тогда никакой Плэнетт его не спас бы.

- Что было потом, я знаю. Пока я мылся в душе, Бартер посвятил в свой план Стефани и Хеза. Они вывели Анну во двор, посадили в грузовик и увезли.

- Да, к Хезу, - подсказал судья.

- Утром Стефани специально оделась так, чтобы на улицах все на неё оглядывались. Ну а Бланш вообще иначе не одевается. Втроем они отправились в город. Бланш - известная всему городу проститутка. Стефани - известная всему городу бандерша. Всякий, увидев с ними Анну, решил бы, что она - девушка из мотеля. Ну та, Луиза. Высокая, черные волосы… Все сходится!

- Вы правы. И сначала они действительно намеревались её отпустить.

- Возможно. Но когда узнали, что я полицейский… Черт побери, Хэнди, может, её уже нет в живых!

- Я… я так не думаю. - Хэнди напряженно всматривался в темноту. - Мы уже подъезжаем.

Дождь прекратился. Я выключил дворники.

- Давно вы её любите? - спросил я.

- Что?

- Давно вы любите Стефани?

- С того дня, когда впервые её увидел.

- Почему же вы согласились быть моим проводником?

Хэнди долго молчал. Наконец с видимым усилием выговорил:

- Когда-то я считался хорошим юристом. И честным судьей. Закон был для меня превыше… - Он запнулся. - Стефани совершила убийство. Вы сами сказали, что эту девушку тоже кто-то любил.


Более безобразного города, чем Дэвистон, я не видел. Фабричные трубы, и тут же неоновые огни реклам, и через каждые пятьдесят ярдов второразрядные кабаки.

Недалеко от центра Хэнди указал на трехэтажное здание. В окнах третьего этажа горел свет.

- Знаете номер квартиры? - спросил я.

- Нет. Но зовут его Джо Карлейль.

- Оставайтесь здесь.

- Будьте осторожны. - Мне показалось, что судья сказал это искренне.

Я вылез из машины. На улице не было ни души. В вестибюле висел список жильцов. Под номером тридцать три значился Джозеф Карлейль. Я пнул ногой дверь, ведущую на лестницу, - неожиданно она широко распахнулась. я поднялся на третий этаж и остановился перед дверью под номером тридцать три. Вытащил из кармана револьвер и постучал.

- Кто там? - спросила Стефани.

- Хезекая, - ответил я шепотом.

- Подожди.

Я услышал, как она подошла к двери. Щелкнул замок, в образовавшуюся щель я увидел Стефани. И она увидела меня. В её глазах отразилось изумление, она пронзительно закричала и попыталась захлопнуть дверь, но я навалился плечом, и Стефани отлетела в сторону. Не удержавшись на ногах, она упала на пол. Из другой комнаты выбежали Бартер и Карлейль, они бросились ко мне, но остановились как вкопанные, озадаченно уставившись на дуло моего револьвера.

- Кто тебе сказал, что мы здесь? - глухо спросила Стефани, глядя в пол. По выражению её лица я понял, что жизнь для неё потеряла смысл. Белый «кадиллак», классный проигрыватель, бар, заставленный дорогими бутылками, - всё это проплывало сейчас перед её мысленным взором, проплывало и таяло, как мираж…

- Не всё ли равно, - сказал. - Вставай.

И тогда эта женщина, не терпевшая сквернословия, подняла на меня полные слез глаза и срывающимся голосом выкрикнула:

- Ублюдки! Все вы ублюдки! Ненавижу!…

XVIII


В помещении для инструктажа было тихо. Сквозь затянутые сеткой окна прореживался свет июльского солнца.

Тони Митчелл и Сэм Томпсон пили кофе. Вернее, пил один Митчелл. У Томпсона содержимое чашки давно остыло, но ему было не до этого, он разглагольствовал:

- Что ни говори, а есть люди, которым на роду написано совершать подвиги.

- Ты так думаешь? - улыбнулся Митчелл.

- Ну конечно. Взять, например, тебя. Ты рожден для подвигов, двух мнений здесь быть не может.

- Почему?

- Сам посуди. Я полжизни работаю в полиции, но ещё не встречал полицейского, которого укусила змея.

- Я тоже.

- Вот видишь. Нет, Тони, ты герой, ты следопыт, ты Кожаный Чулок!

- Герой не я, а Фил. Это он прижал их к ногтю.

- Тот, кто всегда побеждает, не герой. Герой - этот тот, кого все бьют. Черт побери, да я такое видел только в кино - нога забинтована, голова забинтована… Твоя Сэнди, должно быть, писает кипятком, на тебя глядючи. Тони, и тебе не стыдно?

- Она приносит мне завтрак в постель. Такие крошечные бутербродики…

- Понятно. Разжевывает их и кладет тебе в рот.

- Повязки завтра снимают, - вздохнул Митчелл грустно.

- И всё равно ты герой! - не унимался Томпсон. - Полюбуйтесь на него! Он же такой бесстрашный! Настырный! Неподкупный! Ох, я сейчас упаду в обморок от восхищения!

Хлопнула дверь. Фил Колби перемахнул через перегородку, отделяющую помещение для инструктажа от канцелярии, и плюхнулся в кресло. Он положил ноги на стол и спросил:

- А для меня кофе найдется?

- Фил? Откуда ты взялся? Разве суд уже закончился?

- Да, - сказал Колби.

- Кофейник у Барри в кабинете. Ты действительно хочешь кофе?

- Я же сказал.

- О'Хара! - закричал Томпсон. - Кофе ещё одному настоящему герою!

- Ну, что там? - спросил Митчелл.

- Приговор окончательный и обжалованию не подлежит

- Хорошо.

- Нормально. Только духота в зале была несусветная.

- Правильно я сделал, что не поехал.

- Ты же у нас аристократ. Некогда тебе такой ерундой заниматься.

- О'Хара, сколько можно тебя ждать? - завопил Сэм Томпсон.

Из кабинета вышел Барри О'Хара с кофейником в одной руке и двумя чашками в другой.

- Я составлял отчет, - сказал он, виновато улыбаясь, - но теперь могу к вам присоединиться.

Он поставил чашки на стол и налил кофе сначала Филу Колби, потом себе.

- Тони, передай, пожалуйста, молочник.

Митчелл передал ему молочник.

- Сэм, подвинь, пожалуйста, сахарницу.

Томпсон пододвинул сахарницу.

О’Хара насыпал в чашку сахар, подлил молока, сделал глоток. Удовлетворенно причмокнув губами, он повернулся к Филу Колби:

- Ну, как поживает наша прекрасная потерпевшая?

- А что ей сделается? - ответил Фил Колби и взял свою чашку.


Джон Уэст

ВКУС КРОВИ




I


Я слышал топот ног бежавшего впереди меня человека. Он мчался по свежевыпавшему снегу, и, хотя мне было его не видно, я знал, что он там, впереди. Я крикнул «стой!», но в ответ услышал лишь приглушенные снегом звуки быстро удалявшихся шагов. Из-за внезапно поднявшейся метели я не видел абсолютно ничего. Всю территорию Ривер-Сайда покрывал белый саван толщиной в дюйм, а местами и в целых два. Потом я остановился и замер, пытаясь сообразить, как мне вообще удается слышать шаги в толстом слое снега. Я потряс головой, крикнул «стой!» во всю силу легких и дважды выстрелил из своего сорок пятого в сторону преследуемого. На этот раз ответом был глухой смех и раскатистое эхо выстрела, отразившееся от стен бетонно-стальных джунглей Манхэттена. Потом я услышал голос:


- Тебе не поймать меня, проклятая ищейка!

Снова раздался дьявольский хохот. Только тогда я наконец увидел его. Вернее, сумел мысленно нарисовать его образ, потому что в прошлом мне не раз удавалось по голосу в общих чертах представить себе человека. Он был высокий. Он был худосочный. И… проклятье! На большее моих способностей не хватало. Его лицо оставалось белым пятном. Я снова рванулся вперед.

Продолжив преследование сукина сына, я наконец сумел разглядеть в снежной круговерти, что его шляпа напоминает шоколадный торт. Это обстоятельство вызвало У меня приступ неудержимого смеха.

- Стой! - снова что было сил завопил я. - Стой, проклятый выродок!

Потом послышался грохот выстрела, и Бетси - моя разлучная спутница сорок пятого калибра - взбрыкнула у меня в руке, как необъезженная лошадка.

Теперь я не переставал вопить: «Стой! Стой!», - преследуя высокого худосочного человека с пустым лицом и шоколадным тортом вместо шляпы. Бетси взбрыкнула снова. Я не просил её лягаться, казалось, она сама знала, что положено этому подонку. Странно, но оба выстрела не достигли цели. Такие промахи не были характерны для Бетси, её не учили посылать свинец в молоко. Не замедляя бега, я удивленно глянул на нее. Проклятье! Я бегал и раньше, умел бегать. Но сейчас я изнемогал, мое сердце готово было пробить дыру в грудной клетке. И я никак не мог достигнуть цели. Я был словно в ботинках со свинцовыми подошвами, нет, пожалуй, словно человек, погруженный по грудь. И всё же я не останавливался и продолжал вопить «стой!», хотя ни ноги, ни глотка не приносили мне пользы ни на цент.

В моем помутненном сознании звучал неясный шепот: «Проснись! Проснись же!» С неимоверным усилием я раскрыл глаза, чувствуя, как весь покрываюсь холодным потом. Затем я покатился куда-то, переворачиваясь с боку на бок, и внезапно где-то вдали услышал непонятное резкое дребезжание. Возможно, это была лишь игра моих нервов, хотя в раздражающих звуках присутствовал определенный ритм. Собрав все силы, я заставил себя вынырнуть из одури, но дребезжание не прекращалось, то слегка затихая, то вновь усиливаясь. Свет вспыхивал и гас, бросая зловещие тени на бегущего впереди человека. Только и он никак не мог достигнуть нужного ему места. Внезапно он круто обернулся, в руке у него блеснула голубоватая сталь тридцать восьмого. Дуло смотрело мне прямо в живот.

- Сейчас я прикончу тебя, легавый, чтобы ты больше не совал свое вонючее рыло в чужие дела! - прохрипел он.

Я велел Бетси поговорить с ним на её языке - другой он вряд ли понимал, но моя неразлучная лишь жалобно щелкнула, выпустив облачко сизоватого дыма. Обойма была пуста. Я поднял голову и увидел, что худосочный снова побежал, только не от меня, а ко мне. Теперь я мог даже разглядеть злобную усмешку на его лице, черты которого по-прежнему ускользали от меня.

Из дула его пушки вырвалось оранжевое пламя, метнулось в сторону, и мимо меня просвистел раскаленный кусок свинца. Я что, спятил? Возможно, я действительно чокнулся. Меня начал душить смех. Я никак не мог остановиться. Резкий дребезжащий звук возобновился. Худосочный продолжал бежать, стреляя на ходу, но для человека, бегущего с такой скоростью, он приближался чертовски медленно. Наконец он оказался прямо передо мной с пушкой в вытянутой руке. Я начал грязно ругаться, вспомнив, что Бетси не в состоянии мне помочь, потом швырнул её в лицо худосочному. То есть туда, где, по моим расчетам, следовало быть лицу. Но Бетси застряла у меня в руке, и человек заржал, как жеребец, ещё раз потянув на себя спусковой крючок. Меня окутало рыжее пламя, сквозь которое проступала стройная фигура молодой женщины, потом послышался выстрел, потом ещё и еще, и я рухнул на бок, ощутив тупой удар тяжелым предметом по голове. Потом всё стихло.

Было почти десять утра, когда я пришел в себя, с удивлением обнаружив, что лежу под кроватью.

Краем глаза я увиделрядом заостренные носки огромных полуботинок. «Человек без лица!» - молнией пронеслось у меня в голове, и я, стремительно изогнувшись, ухватился за ботинки и дернул их с силой, способной сдвинуть с места средних размеров небоскреб. Ботинки были пусты, ног в них не было! Я тупо смотрел на них, потирая шишку величиной с гусиное яйцо, вздувшуюся за ухом, потом разразился долгим оглушительным смехом. Это были мои полуботинки! я выкарабкался из-под кровати, тоже казавшейся моей, и встал на ноги, слегка покачиваясь головокружения. Коснувшись гусиного яйца за ухом, я почувствовал, что рука стала липкой. Кровь! Алая, липкая кровь!

Потом я глянул на подушку, на которой ночью лежала мо голова. Или это была другая ночь? Я не стал бы утверждать, что провел эту ночь в своей постели. Подушка тоже была в липких красных пятнах. Кровь вызвала у меня недоумение и легкий страх, заставляя сомневаться, был ли сновидением то, что я только что пережил. Может, я и в самом деле свихнулся? Глядя сквозь запотевшее стекло на белые снежинки, лениво опускавшиеся на грязные улицы Манхэттена, я продолжал ломать голову над загадочными событиями.

Анализ странного происшествия результатов не дал. Я видел кошмарный сон - в этом сомнений не было. Каким-то образом я свалился с кровати и заработал здоровенную шишку. Я бросил взгляд на пушистый ковер, которым был устлан пол комнаты. Упав на него, я не смог бы схлопотать гусиное яйцо за ухом и, тем более, разукрасить подушку кровавыми пятнами. Я снова внимательно осмотрел постель. Не иначе, как какой-то подонок пытался раздробить мне череп тяжелым предметом, пока я спал. Догадка вызвала у меня приступ гнева, кровь в жилах дошла до точки кипения.

И, словно по заказу, я снова услышал раздражающее дребезжание, запомнившееся мне из кошмарного сна. Сжав голову, в которой неистово пульсировала кровь, я повернул её в сторону звонившего телефона, и перед моими глазами предстала картина ужасающего погрома. По комнате словно пронесся тропический ураган. Ящики шкафов и письменного стола валялись на полу, их содержимое было в беспорядке разбросано по ковру. В хаотическом нагромождении носильных вещей и письменных принадлежностей я заметил свою неразлучную Бетси с измазанной кровью рукояткой. Мерзавец разбил мне голову моим же собственным оружием!

Нагнувшись, я поднял её и внимательно осмотрел. Перегнул ствол и проверил обойму - один патрон был загнан в ствол, всего же недоставало трех. Только теперь я понял, что означает странный запах в квартире. Негодяй, пробравшийся в мой дом, упражнялся в стрельбе, пока я спал. Выстрелов я не слышал… Нет, пожалуй, всё же слышал, тем более что сам тоже стрелял - в высокого, худосочного типа, бежавшего по снегу. Внезапно у меня закружилась голова, и я с трудом удержался на ногах.

Как случилось, что я продолжал спать, хотя в моей спальне и гостиной трижды стреляли из сорок пятого? Могло ли подобное произойти наяву? Постепенно память стала возвращаться ко мне. Я вспомнил, что направлялся в ванную принять душ и что держал в руке рюмку коньяка.

Рюмку я оставил на подоконнике в гостиной, и она находилась там всё время, пока я нежился под струями теплой воды. Да, всё понятно, иного объяснения нет. Рюмка стояла на прежнем месте. Я понюхал её, но запаха не уловил. Тогда я попробовал на вкус оставшиеся в ней несколько капель. Горькие! Горькие и терпкие, как желчь! Проклятый выродок пробрался в мое обиталище по пожарной лестнице и подмешал в коньяк наркотик. Резвясь под душем, я громко пел, мой голос и шум воды заглушали посторонние звуки. Ещё до прихода домой я успел основательно нагрузиться и, находясь в сильном подпитии, не заметил в коньяке ничего подозрительного. Вот так. Меня провели, как дешевого фраера. Меня, Роки Стила. С крутым парнем обошлись как с последним сопляком. Будь они прокляты!

Я вышел из ванной, и сразу вновь пронзительно заверещал телефон. Я вздрогнул от неожиданности, и по моему телу - от ушей до колен - пробежали мурашки. Ноги отказывались меня держать.

С трудом добравшись до аппарата, я снял трубку с проклятой дребезжащей штуковины.

- Роки Стил! - прохрипел я в мембрану.

- О Боже, Роки! - послышался взволнованный голос Вики. - Где ты пропадаешь? Я пытаюсь дозвониться до тебя, наверное, уже десятый раз.

- Я всё время был здесь, детка. В постели и в сиротливом одиночестве. - Конечно, я мог сказать ей, что часть ночи провел под кроватью и был не совсем один в квартире, но я не знал точно, как долго я там находился и кто был незваным гостем. Поэтому некоторые детали я решил отпустить. Для Вики имело значение лишь то, что женщины со мной ночью не было.

- У тебя сегодня две встречи, Роки, в девять и в одиннадцать. С клиентами, которые платят. Что случилось, черт возьми, ты напился?

- Нет, детка, совсем не то, что ты думаешь. - Я прошелся взглядом по комнате в надежде отыскать пачку сигарет и не найдя её, спросил: - С кем ты назначила рандеву.

- Утром позвонил некий мистер Хэннинг. Мы договорились, что он заедет в одиннадцать. Затем в офисе появилась некая Марта Спунер - такая милашка! - в голосе Вики зазвучали нежные нотки. - Тебе она понравится. - Теперь её голос немного поскучнел, но это было естественно. - Эта девка вела себя так, будто ты регулярно валяешься с ней в постели.

Вики Бостон была моим личным секретарем с того памятного зимнего дня, когда пять лет назад впервые вошла в мою захламленную контору. Худенькая девчушка, приехавшая в большой город, чтобы поразить своим артистическим талантом искушенную бродвейскую публику. Нью-Йорк, однако, быстро остудил её пыл, и девушке пришлось думать о том, как заработать себе на пропитание, чтобы не умереть с голода. Она не имела представления о работе секретаря, но училась быстро. Сегодня у неё самой была лицензия на частный сыск, а в своей изящной сумочке Вики носила пистолет тридцать восьмого калибра. И готов поспорить на последний доллар, что мало кто из женщин мог превзойти её в искусстве джиу-джитсу и дзюдо. Я горжусь ею ещё и потому, что именно я был её учителем.

Я почесал голову свободной рукой - кем могла быть эта чертова дамочка? Я уже окончательно пришел в себя, и голова была у меня ясной, но из-за никудышной памяти на имена я никак не мог отыскать место этой особы в моей жизни. Скорее всего такого места не существовало вовсе. Марту Спунер я знал не больше, чем Марту Вашингтон. Так я и сказал Вики.

Ее голос стал чуточку мягче:

- Роки, я не замечала раньше, чтобы ты сознательно лгал мне. Поэтому я верю тому, что ты только что сказал. Но всё же постарайся не сойти с ума, когда увидишь эту красотку.

Твердо пообещав Вики, что этого не произойдет, я послал ей воздушный поцелуй и положил трубку.

Приводя в порядок свое жилище, я проверял по ходу дела наличие вещей. Ничего не пропало, но иначе и не могло быть, поскольку ничего ценного в доме у меня не было. Какого дьявола нужно было взломщику в моей квартире?

В моем кармане не завалялось ни цента, поэтому вряд ли сукин сын охотился за деньгами. В эти дни я не вел ни одного дела, так что вопрос о похищении вещественных доказательств также отпадал. Я попытался привести в порядок свои мысли, и постепенно картина начала проясняться. Чёрт побери! Сегодня утром я должен был встретиться с двумя клиентами, но вечером, когда я покидал контору, о них и слуху не было. Наверное, кто-то третий посчитал, что я уже занялся их делом, и решил изъять у меня нечто, что было ему позарез необходимо.

В голову мне пришла интересная мысль, и я поднял телефонную трубку. Возможно, я сам нарывался на неприятности, но я знал, что они всё равно навалятся на меня в самый неподходящий момент, если им не поставить должный заслон. Так приблизительно я размышлял, поглаживая гусиное яйцо у себя за ухом. Потом набрал номер.

- Управление полиции, сержант Мэхон, - ответил мне низкий мужской голос. Этот коп, похоже, жил возле телефона. Когда бы я ни звонил в управление, он всегда оказывался на месте. Возможно, его приковали к телефону цепью.

- Роки Стил, - коротко сказал я.

- Что из этого? - так же коротко отозвался Мэхон.

- Капитан Ричардс у себя?

Джонни Ричардс, начальник отдела по расследованию убийств нью-йоркской полиции, стоял первым в моем списке лучших людей Америки.

- А где же еще? Он тебе нужен?

- Да.

Послышалось несколько щелчков, и я услышал голос Джонни:

- Отдел по расследованию убийств. Капитан Ричардс.

- Привет, старый развратник, - насмешливо сказал я.

- А это ты. - Голос его звучал так, словно он обнаружил у себя в постели кобру, однако с его стороны это было чистым притворством. В Нью-Йорке Джонни был моим лучшим другом. - Что тебе надо?

- Сущие пустяки. Перечень тех, кого прикончили этой ночью или предыдущей. Их фамилии.

- Для чего?

- Исключительно для общего развития.

- Понятно.

Он вздохнул, и в наступившей тишине я почти физически ощущал, как он перелистывает страницы утренних донесений. Затем послышался его голос:

- Неопознанный бродяга на Боуэри-стрит. Труп обнаружили вчера в три пополудни. В десять вечера, тоже вчера, из Ист-Ривер вытащили утопленницу. Мэри Хэннинг. По предварительному заключению коронера - самоубийство. Её опознали по содержимому кошелька, а точку в опознании поставила её сестра Марта Сунер.

«Сунер», - мысленно повторил я, надеясь, что он не услышит, как внезапно заколотилось мое сердце.

- Сунер, - сказал я вслух. - Ты хочешь сказать «Спунер»?

- Да, правильно, так и написано в донесении. - Наверное, физиономия Джонни растянулась сейчас в довольную ухмылку. Он хотел знать, кто из покойников меня интересует, и ловко расставил силки. - Ну, а теперь скажи, - елейным голосом продолжал он, - чем вызван твой интерес к покойной? Её физическими данными или чем другим?

- Оставь остроты для тележурналистов, - раздраженно бросил я. Друг он мне или не друг, но я не обязан ему докладывать, каким именно делом занимаюсь в данный момент. Я не мог простить себе, что так бездарно раскрыл свои карты. Единственным смягчающим обстоятельством было то, что на меня ещё продолжал действовать коньяк с наркотиком. - А если не самоубийство, то какие могли быть мотивы?

- Ах, мотивы? Ну да, конечно. Был мотив ценой примерно в миллион баксов - личное состояние дамочки. И мы уже вычислили наиболее вероятного убийцу - её муженька. Он единственный, кто извлекает выгоду из её кончины.

- Коронер установил время смерти?

- Да. Вчера между четырьмя и пятью пополудни. Так объясни, в чём твой интерес?

- Все логично, - вслух размышлял я. - Все именно так и должно быть.

- Какого черта ты там бормочешь? Мне некогда отгадывать загадки. Говори, что у тебя на уме,

Я глубоко затянулся, чувствуя, как рассеивается туман в моей голове.

- Хэннинг звонил сегодня и записался на прием в одиннадцать утра. В моей конторе он не появился.

- И не появится. Он был слишком занят, пытаясь выскользнуть из сетей, которые мы для него расставили.

- А сестра - Марта Спунер - явилась после его звонка собственной персоной.

- И что она имела тебе сообщить?

- Не знаю. Я её не видел. Какой-то мерзавец подсыпал наркотик мне в коньяк и потом оглушил чем-то тяжелым в моей же собственной квартире.

Наступило молчание. Потом Джонни негромко сказал:

- Роки, я не верю, что её убил муж. Уж слишком просто и гладко у него получилось. Не верю я и в самоубийство. Не знаю, может быть, длительное общение с тобой действует на меня отрицательно, но сдается мне, что здесь всё значительно сложнее. Хотя в том, что её убили, я не сомневаюсь. У тебя есть какие-нибудь соображения?

Я выпустил изо рта гигантское облако голубого дыма и некоторое время наблюдал, как оно расползается по гостиной.

- Да, Джонни, - сказал я наконец, - одно соображение у меня есть. Только одно.

- Выкладывай.

- Неуверен, правда, что оно тебе понравится.

- Роки, не вздумай…

- Можешь не продолжать. Так делиться с тобой мыслями иди нет?

- Если я знаю тебя хотя бы вполовину так хорошо, как думаю, тебе незачем попусту тратить слова. Я сам расскажу о твоих намерениях. Ты собираешься отыскать человека, напоившего тебя коньяком с наркотиком. Ты полагаешь, что это сделал тот, кто убил жену Хэннинга.

И ты намерен прикончить его, будучи на сто процентов уверен, что это вполне законный поступок. Ну как, прав я или нет?

- Прав, кроме одной мелочи. Пока я не собираюсь вышибать из него душу, Джонни. Даже за то, что он испортил мой коньяк. Но наступит день окончательного расчета, и тогда родная мать не отличит его изуродованное мурло от недожаренного гамбургера.

- Не забывай, что ты говоришь по полицейскому телефону, Рок, - сказал Джонни. - Я разделяю твои чувства, но можешь спать спокойно - полиция отыщет убийцу, даже если это не её муженек. Мы найдем его быстро и без твоей помощи.

- Хорошо, Джонни, но я тоже включусь в поиски. Мне важно выяснить, есть ли связь между наркотиком в моем коньяке и смертью миссис Хэннинг, и если есть, тогда…

- Что тогда?

- Тогда полиции не потребуется разыскивать убийцу. Ты меня понял?

Некоторое время он молчал, потом сказал более спокойным тоном:

- Рок, ты мог бы заехать ко мне в управление?

- С целью?

- Мы задержали семь человек, подозреваемых в убийстве миссис Хэннинг. На всякий случай. Минут через двадцать мы их построим в полицейскую шеренгу. Успеешь подъехать?

- Лечу.

Он положил трубку, я поступил так же и заторопился в ванную - принять душ. После мытья я быстро оделся, сунув неразлучную Бетси в потайную кобуру под мышкой. Выйдя из дома, я добежал до гаража, где стояли мои триста лошадей под одним капотом. Это был серый «кадиллак», салон которого сверкает белоснежной обивкой. Каждый раз, заводя машину, я раздувался от гордости. Я пулей вылетел из ворот гаража и погнал машину к полицейскому управлению. Из-за непрекращающегося снегопада я добрался до него чуть позднее, чем обещал Джонни. Он ждал меня:

- Ты где застрял?

- Ты что и впрямь думаешь, будто я способен летать?

Не ответив, Джонни коротко бросил:

- Идем.

Вместе с ним я прошел в просторное помещение, где полиция проводила опознание преступников, и мы с комфортом устроились в мягких креслах. Сидя за перегородкой из тонированного стекла, мы ясно видели каждого стоящего в шеренге прохвоста, оставаясь невидимыми для них. Моррис, которому было известно, что на этом шоу я буду играть первую скрипку, был зол, как черт. Да, инспектор Моррис, фараон с куриными мозгами и политическими связями. На редкость тупой коп, но пару раз он спас мне жизнь, хотя и ненавидел меня лютой ненавистью. Вот так. Он построил в шеренгу семерых потенциальных преступников.

- Эй, вы, дерьмо вонючее, стройтесь! - промычал он.

Построение задержанных для опознания единственное, что удается Моррису. У него противный гнусавый голос, как у сифилитика, и манера говорить, не расчленяя предложение на отдельные слова. Но у него также феноменальная память, хотя он и не способен хоть сколько-нибудь соображать. Он вытащил из шеренги одного из подозреваемых:

- Энрико Салтини по кличке Громила. Другие клички Пакостник и Паскуда. Пять футов одиннадцать дюймов. Вес сто десять фунтов. Сорок один год. Шесть задержаний. Мелкое воровство, вооруженный грабеж, торговля наркотиками.

Он замолчал, и его лицо перекосила гримаса отвращения. В руке у Морриса не было бумажки. Информацию об Энрико Салтини он выдавал по памяти. По моим подсчетам, он держал в голове криминальное прошлое не менее половины отбывших свой срок бандитов Нью-Йорка.


Джонни негромко сказал:

- Года три назад мы прихватили эту птичку на наркоте и собирались выдать ему на всю катушку. Но адвокат начал истошно вопить, что обвинение сфабриковано полицией. На нас нажали, и пришлось посадить его на короткий срок по другой статье.

Я понимающе кивнул, а Моррис тем временем продолжал гнусавить:

- …хулиганство в общественном месте. Трижды отбывал наказание в виде лишения свободы: вооруженное ограбление - пять лет, сороковой год; торговля наркотиками - два года, пятидесятый; нарушение общественного порядка - один год, пятьдесят пятый. Возвращайся в строй! - Последние слова он произнес особенно омерзительным гнусавым тоном.

Моррис поочередно вытащил из шеренги и шестерых остальных проходимцев, повествуя об их преступных деяниях голосом сифилитика. По-моему, этот тупица с памятью компьютера наслаждался своей ролью. Когда последний головорез встал в строй, я ещё раз внимательно вгляделся в их лица. От Джонни не ускользнуло неуверенное выражение моего взгляда.

- Ну, Роки? - сказал он с требовательно-вопросительной интонацией.

- Пока ничего определенного, Джонни. Не торопи, дай немного поразмыслить. - Несколько минут я сосредоточенно смотрел на тонированное стекло, попыхивая сигаретой, а Джонни терпеливо ждал, когда я выдам свой вердикт.

Когда мое лицо прояснилось, Джонни спросил добрым отеческим голосом:

- Ну, так что же, Роки?

- Похоже, что Салтини.

- Нам надо знать наверняка.

- На сто процентов не гарантирую, - задумчиво сказал я, - но это он. Он подходит.

- Подходит к чему?

- Я слышал его голос - именно такой голос был у высокого, худосочного типа, за которым я гнался по снегу в своем кошмарном сне. - Я выплюнул окурок и закурил очередную «Лаки страйк». - Только теперь я понимаю, что это был не сон.

- Бред!

- Возможно, но всё же хотелось бы побеседовать с этим красавчиком. Дружески, полюбовно. - Усмехнувшись, я заговорщически прищурился.

- Не получится, Роки. Его адвокат поднимет такой крик о допросе с пристрастием, что услышат в Лос-Анджелесе. Во всяком случае, беседуй не здесь. Никому не советую связываться с дорогими адвокатами.

- У дешевого хулигана дорогие адвокаты? Ха, не смеши меня, Джонни.

- Ты так думаешь? - Порывшись в кармане пиджака, он извлек сложенный вчетверо лист бумаги и протянул мне. Сверху на документе была проставлена фамилия Салтини, а внизу пара подписей и едва успевшая просохнуть печать. - Распоряжение об освобождении из-под стражи. Нам вручили его за десять минут до твоего приезда. Придется отпустить проходимца.

Некоторое время я сидел молча, переваривая неожиданную новость.

- Джонни, можешь ты хоть на время забыть, что на тебе мундир полицейского? - спросил я.

- Все зависит от обстоятельств. - Он усмехнулся, тоже прищурившись.

- Меня это устроит. Теперь послушай, что я намерен предпринять. - Я сделал несколько затяжек и приступил к изложению своего плана. - Посади Салтини на скамью в коридорчике напротив двери в твой кабинет. Скажи ему, что получил распоряжение о его освобождении. Можешь сказать что угодно, например, что кошка его бабушки разрешилась шестью котятами; главное, чтобы он сидел там и никуда не уходил. Мы же будем в твоем кабинете буквально в паре футах от него. Затеем шумную ссору, я буду кричать, что спрятал «это» у себя в квартире, где ни ты, вонючий фараон, ни шпана, работающая на пахана, никогда ничего не найдут. Ясно?

- О каком «это» ты говоришь и кто «пахан»?

- Я знаю о нем не больше, чем свинья о пасхе, но можешь не сомневаться, они лихорадочно ищут какую-то вещь. Недаром в моем доме всё вверх дном перевернули. Вполне возможно, что Салтини снова заявится ко мне, и, если это случится, я подготовлю ему достойный прием. Только так я смогу побеседовать с ним тет-а-тет, раз уж ты не можешь передать его мне законным путем. Ну как, по рукам?

Вытащив из пачки сигарету с фильтром, он закурил и некоторое время задумчиво смотрел на меня.

- Что ты собираешься с ним сделать?

- Вопроса умнее тебе в голову не пришло? - я затянулся и тоже уставился на него. Потом продолжил: - если он окажется тем негодяем, который деформировал мне голову, я потолкую с ним. У меня разработаны специальные приемы для разговоров с подобными тварями. Буду беседовать с ним, пока он не запоет. Если он окажется уступчивым и послушным и выдаст на блюдечке нужную мне информацию, дело может закончиться разбитым носом - его, естественно, не моим. В общем, всё зависит от него самого.

- Роки, я знаю, у тебя сила гориллы и темперамент дикой кошки, когда какой-нибудь недоумок бросает вызов твоему самолюбию. Возможно, я совершаю ошибку, поддаваясь на твои уговоры, но обещай, что, проснувшись завтра поутру, я не обнаружу ещё один труп у себя на руках, вернее, на территории, которую контролирует мой отдел.

- Обещаю, папочка, - широко ухмыльнулся я, чувствуя, как нестерпимо чешутся руки в предвкушении скорой расправы с обидчиком.

Потом мы прошли в кабинет Джонни, и он сразу нажал клавишу селектора.

- Пусть Галлахер приведет Салтини ко мне в приемную, - приказал он кому-то, - усадит на скамью напротив двери и позвонит мне, когда всё будет готово. - Сняв палец с селектора, он кивнул мне. Подготовка к шоу с двумя действующими лицами и одним зрителем началась.

Мы успели выкурить по три сигареты, прежде чем на столе у Джонни зазвучал зуммер.

- Готово, - шепнул он мне, и мы вступили в жаркую перепалку, словно Давид и Голиаф.

- Послушай, ты, тупица безмозглая! - яростно закричал я. - Да будь ты хоть тысячу раз фараоном, никто не дал тебе права разговаривать со мной подобным образом. Я знаю, что можно, а что нельзя. Никто не собирается переступать закон, только кретин этого не понимает!

Я настолько вошел в роль, что Джонни решил, что я на самом деле считаю его кретином. Мне пришлось подмигнуть ему, чтобы он понял, что с моей стороны это всего лишь игра, и не затаил на меня обиду.

- А теперь послушай ты, умник! - зарычал Джонни громко и злобно, как умел только он. - То, что ты спрятал - собственность полицейского департамента. Это вещественное доказательство, и ты не имел никакого права забирать его. Или ты немедленно вернешь все, что взял, или лишишься лицензии. Я не шучу.

- Тебе не терпится узнать, где мой тайник? - Я придал своему голосу издевательскую интонацию. - Но ведь твои ищейки обшарили мою квартиру с микроскопом и ничего не нашли. - На самом деле фараоны меня ещё не навещали, но Салтини об этом не знал. - Пусть ищут и дальше. Добровольно никакой информации они у меня не получат.

- Даю тебе последний шанс, Стил. - Его голос звучал на удивление правдоподобно. Ему бы артистом быть и выступать в компании со звездами Голливуда. - Говори, где тайник, пока я не натравил на тебя всех копов Нью-Йорка.

- Отлично. Раз уж ты хочешь знать, я скажу - он у меня в квартире. Какие-то подонки уже обшарили её и вытащили пустышку. То же было и снова будет с твоими остолопами! - Я поднялся с места и, с грохотом отодвинув в сторону мешавший мне стул, выскочил из кабинета Джонни. Мое лицо было искажено бешенством, но внутренне я ликовал. Краем глаза я заметил алчное выражение на физиономии гангстера. Он не только клюнул на наживку, но заглотнул крючок, поплавок и леску.

Я сел в «кэдди» и поехал к себе в контору. Салтини ещё некоторое время побудет в управлении - освобождение из-под стражи связано с выполнением ряда формальностей. У меня было достаточно времени подготовиться к его визиту. На этот раз бандита ожидал воистину королевский прием.


II


Когда я вошел в свою контору, Вики сидела на краешке стола, нервно постукивая по полу пятками своих длинных ног. Я присвистнул, и мой взгляд заскользил по выпуклостям и вогнутостям её фигуры.

- Немедленно прекрати свистеть, Роки Стил. Одного твоего вида достаточно, чтобы у честной девушки мурашки по спине забегали. Где ты пропадал?

- Тут и там. Всюду, где можно нарваться на неприятности.

- Для этого не надо далеко ходить. Их можно огрести сколько угодно и здесь, не сходя с места. О, Роки! - внезапно нежно проворковала она. - Почему ты не ведешь себя как нормальный человек?

- Потому что я ненормальный, - ухмыльнулся я. - Чокнутый. Разве ты не замечала?

- Возможно, ты прав, - задумчиво произнесла она.

- Конечно, я всегда прав, детка, - сказал я и продолжил серьезным тоном: - Мне должны позвонить. Не торопись снимать трубку, слышишь? Выжди минуту-другую. - Она кивнула, и я прошел мимо неё в свой кабинет, запечатлев по пути легкий поцелуй на её лбу.

Телефон зазвонил спустя десять минут. Я слышал его сигналы на столе у Вики, но мы оба выдерживали характер. Потом она сняла трубку и заговорила - громко и нелюбезно. Я же убивал время, тасуя колоду засаленных карт, хранившуюся в ящике моего стола. Потом послышался её озорной голос:

- Ну как, шеф, можно соединять?

- Да, кто звонит?

- Говорит - Маурелли.

- Ясно. Сейчас я с ним побеседую.

Она подключила к линии мой аппарат. Я не ошибся - звонил тот высокий, худосочный парень - гангстер из моего кошмарного сна.

- Мистер Стил?

- Что надо?

- Меня зовут Энрико Маурелли, и я…

Я не дал ему договорить:

- Я знаю это, приятель, но у меня мало времени. Говори, что тебе нужно, и дай мне заняться делом.

- У меня тоже дело, - процедил он сквозь зубы. Судя по его тону, он был взбешен моим невежливым обращением.

- Ладно, если твое дело меня заинтересует, я им займусь. Что у тебя за проблема?

- Сначала я хотел бы заехать и решить вопрос о гонораре, если вы согласитесь этой проблемой заняться. Когда удобно к вам заглянуть?

- Какое время тебя устроит? - спросил я, подмигивая Вики, которая просунула голову в дверь.

- Сейчас я на заседании, - солгал он, - но через час смогу приехать. Вы сможете меня подождать?

Он думал обдурить меня, как дешевого фраера, но в подобных играх я не зеленый новичок. Я занимаюсь ими с тех пор, как вернулся с войны с желтозадыми на Тихом океане.

- Так вы подождете меня? - обеспокоенно повторил он.

- Минутку. - Я сделал вид, что никак не могу решить. - Пожалуй, я смогу подождать. У меня назначено деловое свидание с одним жлобом на Лонг-Айленде через полчаса, но он подождет. Сейчас я ему позвоню…

- О нет, мистер Стил, - перебил он меня, - в конце концов, я могу увидеться с вами и утром. В принципе, дело не такое уж срочное. - Я услышал, как он с облегчением вздохнул. Это лишний раз доказало, насколько туп был звонивший мне громила. Сначала плакался, что его дело не терпит отлагательства, теперь же готов ждать до утра. Он выдал себя с потрохами.

- Как пожелаешь, - согласился я, предвкушая, с каким наслаждением выбью этой твари все зубы до единого. - Жду тебя завтра в девять утра.

- Буду ровно в девять, - обещал он и положил трубку.

«Придурок, - подумал я, - кого ты хочешь обмануть?» Я тоже положил трубку и обернулся к Вики.

- Все в норме, дорогая, - ласково улыбнулся я ей, - вопросов можно не задавать.

- Роки Стил, мне знакомо выражение твоего лица. Оно не предвещает ничего хорошего.

- Какие правильные мысли рождаются в твоей головке! - придав голосу восторженную интонацию, воскликнул я. - Ну, а если тебя действительно интересуют мои дела, могу сказать, что через полчаса я вышибу дух из этого бандита. - Я рассказал ей все, что со мной произошло за последние часы, закончив словами: - Выходит, это не был кошмарный сон. Фактически я даже не спал, а был одурманен и не мог трезво соображать. Все было реальным - и бег по снегу, и стрельба, и убитая в моей квартире женщина. Кстати, кто она и куда делось её тело? Что ж, я посчитаюсь с сукиным сыном, разбившим мне голову и залившим постель моей кровью. - Поднявшись с места, я надел пальто и на прощание ещё раз чмокнул Вики. - До свидания, детка, выше голову!

Я вышел, провожаемый тревожным взглядом Вики.


III


Было около трех, когда я припарковал «кэдди» перед входом в свой многоквартирный дом. Старый Том, бессменный швейцар с того дня, когда в замочную скважину только что выстроенного дома был вставлен первый ключ, приветствовал меня улыбкой.

- Ко мне никто не заходил, Том?

- Нет, мистер Стил. Сегодня - никто.

Он приложил руку к козырьку и отвернулся, а я проследовал в вестибюль. У конторки дежурного я повторил вопрос. Нет, посетителей у меня не было. Отлично. Просто великолепно. Выходит, ублюдок проскользнул в дом через черный ход. Я вызвал лифт, поднялся на десятый этаж и быстро зашагал по коридору. Бесшумно открыл дверь и, держа перед собой Бетси, перешагнул порог. Видели бы вы, как у него отвалилась нижняя челюсть! Он был уверен, что я далеко, на Лонг-Айленде. Я рассмеялся коротким металлическим смехом, от которого его позвоночник должен был завибрировать мелкой дрожью. Мне подумалось, что сейчас он наложит в штаны.

- Сюрприз? - сказал я и снова хохотнул.

Его рука метнулась за пушкой, но щелчок предохранителя сорок пятого звучит в закрытом помещении достаточно серьезно и способен убедить любого не совершать опрометчивых поступков. Рука бандита повисла в воздухе, а на бледном одутловатом лице появилась кривая ухмылка.

- Похоже, я ошибся квартирой, мистер, - сказал он. Голос был тот же, что и в кошмарном сне. Да, это был мой мальчик.

- Да, ублюдок, ошибся, - согласился я.

Я помахал Бетси, приглашая его занять кресло. Присев на край стола, я свесил вниз одну ногу. Потом достал сигарету и закурил.

- Кто тебя послал и зачем? - вежливо осведомился я.

Непрошеный гость оказался плохим собеседником - он не произнес ни слова.

- Знаешь, - продолжал я, - прошлой ночью мне приснился сон. Я видел худосочного фраера, очень похожего на тебя. - Я глубоко затянулся, безмятежно болтая ногой.

Когда табачный дым выходил из моего носа, бандит внезапно метнулся вперед, пытаясь ухватить меня за ногу. Этим испытанным приемом я неоднократно пользовался в своей практике частного сыщика. Усмехнувшись, я быстро отдернул ногу, а другой, в ботинке сорок пятого размера, словно чугунной бабой для забивания свай вмазал ему в мерзкую физиономию. Я услышал, как захрустели кости, и он рухнул на пол. Когда он приподнял голову, его мурло было именно таким, каким я обещал его сделать Джонни Ричардсу - плохо прожаренным гамбургером. Липкие красно-коричневые сгустки покрывали его светлый костюм, а на кремовой сорочке мелкие пятна крови образовали узор в горошек. Два выбитых зуба валялись на полу. Он осторожно провел ладонью по Разбитым губам, и я заметил подозрительную выпуклость под его левой подмышкой. Я быстро подался вперед и через секунду держал в руке немецкий люгер. Мне хорошо знакомы подобные игрушки, я видел сотни таких на Тихоокеанском театре военных действий, когда мы решали наши маленькие споры с япошками.


Я опустил люгер в карман пальто и устрашающе прорычал:

- Вставай, Салтини!

- Меня зовут Маурелли, - прошамкал он, вытирая рукавом разбитую физиономию.

- Расскажи об этом кому-нибудь другому. Быстро на ноги! - Для убедительности я с силой ткнул его в бок дулом сорок пятого, сломав, наверное, парочку ребер.

Он поспешил сесть в кресло.

- Один раз, сволочь, тебе удалось провести меня, - я плюнул ему в лицо, - когда ты подмешал мне наркоту. Второй раз, когда разбил мне голову моей неразлучной Бетси. Ну а три раза издеваться надо мной не удавалось никому.

Я выплюнул окурок, посмотрел на ублюдка долгим суровым взглядом и, размахнувшись, ударил его по зубам ребром ладони. Удар был настолько сильным и неожиданным, что парень едва не вылетел из кресла. На секунду мне показалось, что он предпримет новую попытку броситься на меня, но я помог ему выкинуть подобные мысли из головы, в очередной раз щелкнув предохранителем.

- Кончай цирк, ищейка проклятая! - злобно пробормотал он.

Бандит нисколько не был испуган.

- Не думай, что подохнешь быстро и безболезненно, - заверил его я. - Этого не случится.

- Ты прав, падла, этого не случится, - прошепелявил он.

Я не сразу понял, что он имел в виду. Смысл его слов дошел до меня лишь через пару секунд, когда на меня, едва не проломив мне голову, рухнул один из небоскребов Манхэттена. Я услышал громкий хлопок и начал проваливаться всё ниже и ниже, но на этот раз не в глубокий снег, а туда, где маячили гигантские глыбы льда. Я продолжал свой стремительный полет, пока мой живот не соприкоснулся с ледяной глыбой и я не согнулся пополам от нестерпимой боли. Вскоре льдина растаяла, и я полетел дальше, всё время натыкаясь на что-то твердое и каждый раз мучительно корчась от боли.

Наконец мне удалось зацепиться за край льдины, и я поплыл в нестерпимо холодной темно-синей воде.

Когда я очнулся, какой-то сукин сын лил воду мне на лицо, отчего я едва не захлебнулся. На щеку мне упал обжигающий холодом белый кубик. Мерзавец выгреб из холодильника весь мой запас льда, чтобы скорее привести меня в чувство. Я начал фыркать, выкрикивая проклятья, и в результате заработал сильнейшую зуботычину. Я уже почти принял сидячее положение, но удар этого ублюдка заставил меня снова растянуться на спине. Боже, какую боль я испытывал! Болело всё - каждая косточка моего тела. До живота невозможно было дотронуться. Казалось, в него, как в барабан, всю ночь бил копытом мул. Во рту стоял солоноватый вкус крови, её тонкие струйки стекали по уголкам рта. Я прикоснулся к месту на голове, где боль была нестерпимой, и рука сразу стала липкой.

- Очнулся, падла? - пролаял худосочный подонок. - Где она?

- Что? - спросил я. В голове у меня стоял туман, и я начисто забыл, что предположительно должен знать, о чём идет речь.

- Книжка, будь ты проклят, ищейка! - прошипел он и вновь с размаху двинул мне ладонью по зубам. Лишь закалка, полученная на ринге, позволила мне сохранить самообладание.

Вряд ли им известно, что я быстро восстанавливаю силы и что скоро им придется дорого заплатить за издевательства. Я глянул на второго бандита. Это был невысокий, тщедушный гаденыш с прыщавым лицом. Гангстер из кошмарного сна сидел в кресле, поглядывая на меня с гнусной ухмылкой. Причина для хорошего настроения у него имелась - в кулаке он сжимал мою верную Бетси.

- Тебя спрашивают, падла, где она? - повторил он вопрос.

- Капитан Ричардс уговорил меня отдать книжку ему, - соврал я, и низкорослый острым носком ботинка с силой пнул меня в бок. Я с громким стоном откатился в сторону и застыл на полу.

- Хватит! - Я посмотрел на него с мольбой в глазах. - Ради Бога, перестань! - Прижав руку к животу, я сделал попытку подняться, но тут же бессильно опустился на пол. - Я покажу, где книжка, только помогите мне встать.

- Спайк, помоги джентльмену, - иронически произнес худосочный, направляя дуло Бетси в центр моего живота.

Встав между мной и своим напарником, Спайк подхватил меня под руки. Я уже говорил, что не жалуюсь на свои габариты. Недаром Джонни частенько называет меня гориллой, да и силой я вряд ли очень ей уступаю. Пока слабосильный Спайк ставил меня на ноги, мои сто девяносто фунтов висели на нем неимоверно тяжелым грузом. Только этого я и ждал. Выпрямившись, словно во мне сработала стальная пружина, я отшвырнул недомерка прямо в объятия худосочного, сбив ему прицел. Порция горячего свинца просвистела в полудюйме от моей щеки. Потом Спайк скатился на пол, и его напарник уже был готов покончить со мной. Но не успел. Выхватив люгер из кармана пальто, я выстрелил первым. Вопрос жизни и смерти часто решается в долю секунды. На его лице появилось неподдельное изумление, а глаза начали быстро стекленеть.

- Ты, сука… - задыхаясь, произнес он, глядя на два небольших темно-синих пулевых отверстия с красными ободочками: одно - в животе, другое - на левой стороне груди. Это были последние слова, произнесенные гангстером Энрико Салтини, потому что минуту спустя с кресла сполз уже стопроцентный покойник.

Бандит по кличке Спайк тем временем полностью пришел в себя. Держа в руке нож длиной не менее шести дюймов, он шагнул в мою сторону. Я рассмеялся ему в лицо:

- Подойди, малыш, - ласково поманил его я, опуская люгер в карман пальто. - Подойди и получи что положено.

Он описал несколько кругов, бросая на меня настороженные взгляды. Я продолжал захлебываться от смеха. Потом сделал вид, что оступился, и он, решив воспользоваться моментом, бросился на меня.

Я быстро отпрянул в сторону, перехватил его руку, сжал её, как стальными наручниками, и, постепенно увеличивая давление, начал медленно-медленно поворачивать нож. Вскоре лезвие уже касалось пальцев бандита. Когда нож стал резать его по живому, он завопил, словно девственница, которую насилуют. Но я продолжал давить на рукоятку ножа, сотрясаясь от дикого хохота. Не знаю, наверное, в ту минуту мною владело маниакальное желание убивать. Я думал лишь о том, как бы разрезать подонка на мелкие кусочки. Я давил и давил, пока Спайк внезапно не обмяк и, закатив глаза, не рухнул на пол, составив компанию трем отделенным от его кисти пальцам.

Достав из ящика стола бинт, я обмотал им обрубки. Они больше не пачкали мой дорогой новый ковер. Потом, вытряхнув из пачки сигарету, я закурил. Главное было позади, и сейчас меня била легкая нервная дрожь. Пройдя в ванную, я вымыл руки и лицо. Рукоятку люгера, на которой оставались мои отпечатки, я тщательно обтер полотенцем, потом отнес револьвер в гостиную. Там, вытащив из-под бинта указательный палец Спайка, я прижал его к спусковому крючку, а большим пальцем его обмякшей руки оставил отметину на левой стороне рукоятки. Я не забыл и про два других пальца, также приложив их к рукоятке револьвера. Оставив люгер на полу, я поместил отрезанные пальцы рядом с ним. Мне подумалось, что весьма удачно, хотя и не совсем аппетитно замаскировал свои действия.

Я поднял Бетси, валявшуюся на полу возле трупа Салтини. Я полагал, что его низкорослого подельника с отрезанными пальцами можно некоторое время не опасаться, однако стоило мне отвернуться, как он немедленно подал признаки жизни. Мало того, он начал шевелиться и даже ухитрился принять сидячее положение. Когда он увидел на полу свою отчлененную плоть, мне показалось, что он снова отключится, но нет, он не потерял сознания. Направив Бетси в живот подонку, я посмотрел на труп Салтини и вспомнил, что обещал Джонни больше не подбрасывать покойников полицейскому департаменту. Это меня изрядно расстроило, и я стал вымещать злобу на Спайке.

- Вставай, падаль, - что было сил заорал я. - и усаживайся вот сюда. - Я ткнул сорок пятым в сторону кресла, с которого свалился Салтини, но он, увидев забрызганное кровью сиденье, в ужасе попятился, я говорил уже, что сорок пятый обладает замечательной способностью убеждать, и вскоре Спайк послушно опустился в кресло. Лицо бандита было землисто-серым.

Я снова присел на край стола, внимательно поглядывая на Спайка. Сняв телефонную трубку, я набрал номер полицейского управления. Как всегда, ответил Мэхон которого я попросил соединить меня с капитаном Ричардсом.

- Джонни, - пробормотал я с немалой долей смущения, когда в аппарате послышался его голос.

Виноватый тон не ускользнул от его внимания.

- Роки, ты снова…

- Приезжай, Джонни, я дома, - перебил я его. - Приезжай как можно скорее.

Я услышал, как он в ярости швырнул трубку. Я знал, что уже через минуту, включив сирену и проблесковый маячок полицейской машины, он будет мчаться через деловую часть города. Он прибудет в рекордно короткий срок, и наш разговор будет нелицеприятным.

Сигарета, которую я курил, была измазана кровью. Я не знал, чья это кровь - моя или одного из бандитов, но у горелой крови отвратительный вкус. Выплюнув сигарету, я закурил новую и приготовился ждать. Я доканчивал третью «Лаки», когда под окнами послышался пронзительный скрип тормозов.

Все это время Спайк - его настоящее имя я выяснить не удосужился, - как завороженная змеей птичка, смотрел в черный глазок моей неразлучной Бетси. Оба - и он, и я - хранили гробовое молчание. Услышав звук приближающихся шагов, я поднялся. Стремительно, словно выпущенное из пушки ядро, в помещение ворвался Джонни. Увидев, лежащий на полу револьвер и отрезанные пальцы, он остановился как вкопанный.

- Боже милостивый, Рок! - взорвался он. - Неужели нельзя обойтись без садистских штучек?

Он ещё не видел трупа Салтини за большим креслом. Поэтому, ткнув сорок пятым в сторону мертвого гангстера, я коротко бросил:

- Взгляни!

Лицо Джонни позеленело от негодования.

- Боже милостивый! - повторил он.

- у меня не было выхода, - сказал я в свое оправдание. - Эти выродки подстерегали меня в моем же доме. - Я потер свой наполовину заплывший глаз и только тогда он заметил, что мое лицо и сорочка залиты кровью. - Со мной они не церемонились, Джонни.

Внимательно глянув на тело Салтини и не обнаружив признаков жизни, Джонни разорвал на его груди рубаху, обнажив два пулевых отверстия. Их малый диаметр говорил о том, что мой сорок пятый не имел к ним отношения. Я заметил недоумение на лице своего друга и, подойдя ближе, прошептал:

- Я застрелил Салтини из его собственной пушки. Помедли я долю секунды, и ты рыдал бы сейчас над моим бездыханным телом. Но я оказался удачливей. На револьвере нет моих отпечатков - там пальчики его дружка. - Потом, ухмыльнувшись во весь рот, я громко сказал:

- Его застрелил Спайк.

Смысл моих слов не сразу дошел до Джонни, но когда они проникли достаточно глубоко в его черепную коробку, он посмотрел на сидящего в кресле недомерка и прорычал:

class="book">- Кто тебя послал, Маурелли?

Итак, настоящим Маурелли был Спайк. Правильно, всё вставало на свои места.

- Повтори вопрос, капитан, - с гадкой улыбочкой сказал тщедушный бандит. - У меня проблемы со слухом.

Капитан повторил вопрос - кулаком в ухмыляющееся мурло подонка. Он быстро учился у меня.

- Как некрасиво, как некрасиво, капитан! - с притворной укоризной сказал я. - Какой темперамент! Не забывай, что ты представляешь закон.

Лицо Спайка-Маурелли залила кровь. Габариты капитана Джона Ричардса под стать моим, и удар его кулака мог вывести из строя бычка-трехлетку. Я передал ему сорок пятый и, подойдя к Спайку, встал рядом с ним. В глазах бандита мелькнул страх.

- Стоит ли разбивать костяшки пальцев о его собачью морду? - сказал я. - Поучись у виртуоза, как достичь цели без риска повредить руку.

Я взмахнул левой и, когда Спайк-Маурелли, защищая лицо, поднес к нему обе руки, резко ткнул правую в его мягкий живот. Моя рука чуть не по локоть погрузилась в его тело. Послышался хлопок вырвавшегося из его утробы воздуха, и, рухнув на пол, он скорчился возле наших ног. И его, проклятого громилу, пытавшегося отправить меня на тот свет, начало рвать на дорогой новый ковер!

- Что ты у меня искал? - спросил я, когда он перестал извиваться от боли. Мой голос звучал негромко и сдержанно, но он понимал, что шутить с ним не собираются.

- Кни… книжку, - с трудом переводя дыхание, простонал он.

- Какую?

- Не знаю, - еле слышно пробормотал он, держась за живот так, словно спрятал в нем миллион баксов. - Честно!

- Такие, как ты, слово «честно» не говорят, - вмешался Джонни. - Что это за книжка?

- Честно, капитан. Я не…

Острый носок моего ботинка чуть не разорвал ему селезенку.

- Книжка с адресами и фамилиями, - замычал он, пытаясь набрать в легкие немного воздуха.

- С какими адресами? - заорал Джонни, угрожающе приподнимая свою гигантскую ногу.

Спайк отпрянул назад со смешанным выражением боли и ужаса на лице.

- Нет, нет, капитан, - заюлил он, я скажу все, что знаю.

- Вот так-то лучше, - смягчился Джонни. - Чьи там адреса?

- Адреса, где Салтини… хранил… наркоту. Фамилии… клиентов.

- Боже милостивый! - разочарованно пробормотал Джонни. - А Салтини теперь уже никому не скажет ни слова!

- Забудь о нем, Джонни, - успокоил я его. - Салтини не мог быть боссом - на это у него не хватало мозгов. Есть люди, стоящие выше. Намного выше. Вот они и заправляют организацией.

- Ясное дело, - согласился он. - Но кто они?

- Это мне пока неизвестно, - ответил я. - Но я выясню. И когда их вытащат на свет Божий…

Джонни предостерегающе поднял палец:

- Нет, Рок, трупов больше не будет. Мы тратим время, стараясь выяснить, кого ты ухлопал в очередной раз, а на поиски настоящих преступников его у нас не остается. А сегодня ты лишил полицию важнейшего свидетеля.

Он набрал номер управления.

- Пригласи Морриса - сказал он в трубку. Его лицо было хмурым.

Прошло полминуты, и до меня донесся гнусавый голос:

- Стил, вы сказали? Эта горилла, которой морг платит за каждый труп? И вы верите, что не он сам его прикончил?

- Занимайся своим делом, Моррис, - раздраженно бросил Джонни. - Свяжись с коронером и подъезжайте вместе. - Он прекратил разговор, прежде чем Моррис успел что-то ответить.

Потом он вытряхнул из пачки две сигареты с фильтром и протянул одну мне. Я взял её, хотя предпочел бы «Лаки».

- Роки, - прошептал он мне в ухо, - Моррис охотится за твоим скальпом, и боюсь, номер с отпечатками пальцев у тебя не пройдет. Ну, а меня мучает совесть, ведь я участвую в подлоге.

- Номер пройдет, Джонни, - заверил я его. Я говорил еле слышным шепотом, чтобы Спайк-Маурелли не мог разобрать слова. - А совесть тебя пусть не мучает - негодяй получил по справедливости. Все будет в лучшем виде, увидишь сам.

- Надеюсь, не то мне придется искать другую работу. - Он глянул на часы. - У меня дела, Рок. Как только здесь появятся мои парни, я отчаливаю.

- Не возражаешь, если я отвалю прямо сейчас? спросил я. - Хочу кое-что проверить по горячим следам, пока твои парни будут возиться в моей хате?

- Что за горячие следы? - подозрительно спросил он.

- Трупов не будет, Джонни, обещаю. Так я удалюсь?

- Куда?

- Помнишь голубого Бенни?

Он кивнул. Бенни был педерастом высшей пробы. В Гринич-Виллидж он владел кабаком, постоянными посетителями которого были такие же извращенцы, как он сам. Но для меня Бенни был источником бесценной информации о преступном сброде Нью-Йорка.

- Так я пойду?

- Особых возражений у меня нет, - с сомнением глядя на меня, сказал он, - но ради Христа…

- …без трупов, - с широкой ухмылкой закончил я за него.


Сунув Бетси под левую руку, я уже закрывал за собой дверь, когда послышался отдаленный вой полицейской сирены. Моррис с командой спешил на место преступления. Мы столкнулись бы лоб в лоб, вздумай я бежать к своим трем сотням лошадей. Поэтому, нырнув в цокольный этаж, я выскочил на улицу через черный ход. Мне повезло - такси я поймал практически сразу.

- Знаешь кабак голубого Бенни? - спросил я водителя.

Тот оказался каким-то раком-отшельником, оторванным от жизни. Он не знал, где находится кабак голубого Бенни. Больше того, он никогда не слышал о нем самом.

Выслушав мои объяснения, он с ходу рванул по грязной снеговой кашице.

Было уже заполночь, когда мы подъехали к заведению Бенни. Из открытых дверей вывалилась компания подвыпивших голубых - у четверых были ярко накрашены губы и нарумянены щеки. Они шли, тесно прижимаясь к своим активным партнерам.

Выпучив глаза, шофер недоуменно посмотрел на меня:

- Эй, мистер, ты тоже…

- Упаси Господь! - коротко ответил я, протягивая ему пятидолларовую бумажку.

На обычном месте возле входа Бенни не было. Обнаружил я его в одной из задних кабинок, где он сидел в окружении дюжины пустых бокалов. Этот толстый маленький гомик обладал способностью влить в себя больше спиртного, чем кто-либо из моих знакомых, включая меня самого.

- Чемп, - заплетающимся языком прошелестел Бенни, опрокидывая себе в глотку содержимое недопитого бокала. - Ты приехал в такую даль, чтобы взглянуть на маленького Бенни? - Он ухмыльнулся и слегка наклонил голову, как делает, услышав непонятный звук, кокер-спаниель.

- Конечно, Бенни. Как дела?

- Отлично, Чемп, отл… И-ик? Извини. - Налив в бокал очередную порцию прозрачной желтой жидкости, он продолжил: - Почему ты бросил ринг, Чемп?

При каждой встрече он напоминал мне о тех трех годах, которые я провел за канатами, где любой молокосос мог безнаказанно двинуть мне по физиономии. Именно благодаря этому обстоятельству на моем лице наблюдаются сегодня некоторые выпуклости там, где природой им не предназначено быть, а мой нос слегка свернут набок.

- Забудь о боксе, Бенни, - сказал я, - мне и без него достаточно часто перепадает.

- Часто перепадает, - повторил он, нахмурив брови. - Боже мой, легавый, но ведь ты себя в обиду не даешь. Что ж, это хорошо, мужчины всегда должны быть в форме. - Он снова потянулся за бокалом, с трудом подавив приступ икоты. Через минуту Бенни разразился пьяным смехом: - Нет, ты убиваешь меня, Чемп! - Он хохотал, повизгивая и стирая со щек катившиеся градом слёзы. - Чтоб мне подохнуть от сифилиса, если это не так! - Он хотел хлопнуть себя по ляжке, промазал и оказался под столом.

Я поднял его за плечи и вновь водрузил на стул. Бокал выскользнул из его рук и разбился, он неистово вопил требуя очередную порцию горячительного.

- Бенни, - поспешно сказал я, - ты случайно не знаешь громилу по фамилии Салтини?

Бенни стремительно выпрямился, словно под зад ему сунули раскаленную кочергу.

- Почему он тебя интересует? - Мой собеседник на мгновение протрезвел.

- Я только что пристрелил его.

- Он подох?

- Окончательно и бесповоротно.

- Тогда, легавый, срочно ищи нору поглубже и залезай в нее. Но всё равно кореша Салтини отыщут тебя даже если им придется перекопать половину Нью-Йорка. - Ему принесли очередной бокал, и он принялся задумчиво вертеть его в пальцах. После недолгого молчания Бенни сказал: - Ты ещё слишком молод, слишком красив, чтобы умереть, Чемп. Я надеюсь, что когда-нибудь мы с тобой…

- Повремени с нежными чувствами, Бенни. Лучше подумай, кто может рассказать мне об убитом подробней.

Когда он справился с очередным приступом смеха - что заставило его рассмеяться на этот раз, так и осталось для меня загадкой, - мы перешли к делу.

- Роки, - сказал он настолько тихо, что мне пришлось придвинуться к нему вплотную, чтобы разобрать слова, - я помогу тебе, но, если ты распустишь язык, нам с тобой не поможет уже никакая нора. Что ты хочешь знать?

- Чем он промышлял?

- Героином. Морфием. Прочей наркотой. Получал большими партиями из Чикаго.

- Это мне и без тебя известно. Я хочу знать, на кого он пахал.

- Говорят, он вкалывает, вернее, вкалывал на «Звездный свет», был там почтовым голубем. Там заправляет один жлоб по имени Тоби Хэннинг. В его заведении уйма шикарных девок, если тебе нравятся шлюхи. Он с отвращением сплюнул. - А ещё там можно залиться спиртным, нюхнуть, курнуть или уколоться.

- Кто стоит за Хэннингом?

Держа на подносе бокал с виски, подошел официант. Взяв бокал, Бенни снова начал вертеть его в руке. Отхлебнув, он опустил в бокал палец и принялся шевелить им кубики льда.

- В этом у меня нет полной уверенности, - подняв на меня глаза, медленно произнес он. - У меня длинные уши и короткий язык. - Он ухмыльнулся. - Без этого в моем деле не выжить. Ты лучше навести Чун Ло, он тебя просветит. - Он посмотрел на меня через прозрачную желтоватую жидкость. - Ты такой красивый парень, - вздохнул он. - Как жаль, что ты не наш! - Он снова отхлебнул и быстро-быстро заморгал. - В общем, я слышал, что босс у них Кэллоувей. - Он потряс головой, пытаясь прояснить свои затуманенные алкоголем мозги, но это плохо помогало. Его язык стал заплетаться ещё сильнее. - Он… и-ик… реформатор… и-ик… Его имя… Никак не могу вспомнить… Кажется, Ричард. Да, Ричард Кэллоувей. С ним приключилась забавная история. - Бенни вновь закричал, призывая официанта. Когда тот поставил перед ним новый бокал, он высосал половину содержимого и только потом продолжил: - Раньше он жил в Чикаго и сам сидел на игле. Правда, было это много лет назад, сколько - не знаю. Может, десять, а может, и меньше. Его дочка - красивая девка, - глядя на отца, тоже стала баловаться - сначала травкой, а потом быстренько перескочила на героин. А лет семь-восемь назад покончила с собой. Да, точно, восемь лет назад. - Он отхлебнул из бокала.

- Почему?

- Хотела вылечиться, но ей никто не сумел помочь. Её родитель собирался последовать за ней, но один проходимец, который тогда у него работал, уговорил его лечиться. И знаешь, помогло, - Бенни осушил бокал, и я понял, что те сведения, которые мне удастся извлечь из него в следующие минуты, будут на сегодня последними, потому что в любой момент он мог забыться непробудным пьяным сном.

- Кто это проходимец?

- Его зовут Гастингс. Да, Гастингс.

- Где Кэллоувей проходил курс лечения?

- В санатории Саннибрук. Где-то в штате Нью-Йорк близ Госена… Эй, ещё виски! - заорал он.

Официант поспешно поставил перед ним полный бокал.

- Что тебе известно о его прошлом?

- Мало. Его мать еврейка, как и я. Мы были близко знакомы. Звали её Анна Штейнберг. Жила в Чикаго. Отец ирландец. И мать, и отец из богатых семей.

- Что ещё известно о нем?

- Говорят, у него есть куколка - Марта Спунер. Он держит её в уютной квартирке в Бронксе. Она спит не только с ним, но и с Гастингсом. Мужчины становятся такими забавными, когда имеют дело со шлюхами. Тьфу!

Снова эта девка Спунер. Её фамилия упоминается подозрительно часто. Придется назначить свидание этой особе и поговорить с ней по возможности скорее.

Осушив последний бокал, Бенни прищурил глаз и хитро ухмыльнулся:

- Его доченька свела счеты с жизнью в пятьдесят первом. Тебе дата ни о чём не говорит? - Он посмотрел на меня осоловелым взглядом.

- Думаешь, мне важно знать, когда она умерла?

- Да. Потому… - Внезапно он рухнул на столик, смахнув на пол три пустых бокала.

Я приподнял его голову, но Бенни был уже не в состоянии произнести ни слова. Ни сейчас, ни весь остаток ночи. Он отключился всерьез и надолго. Я ласково похлопал его по плечу и вышел из кабака, провожаемый жадными взглядами голубых.

Мокрые снежинки приятно освежали лицо. Я прошел пешком несколько кварталов, переваривая полученную от Бенни информацию. Наверняка она заключала в себе разгадку произошедших со мной событий, но как подобрать к ней ключ, оставалось для меня неясным. Я словно стоял перед легким, почти прозрачным занавесом, скрывавшим всю картину, но раздвинуть его пока не мог. Остановив проезжавшее мимо такси, я назвал свой домашний адрес и, откинувшись на спинку сиденья, продолжал раздумывать над словами Бенни.

Неожиданно мне в голову пришла новая мысль. Нагнувшись к водителю, я спросил:

- Слышал когда-нибудь о санатории Саннибрук?

Он поскреб голову:

- Нет, браток. В нашем городке такого санатория нет.

- Он неподалеку от Госена, - сказал я, и лицо водителя просветлело.

- Точно, браток, вспомнил. Там лечебница для алкоголиков и прочей швали. Извини, ты тоже?…

- Нет, у меня там дружок. Можешь туда смотаться и подождать меня?

- Когда мне платят, браток, я везу клиента, куда ему надо. Вот только погода сегодня ни к черту.

- Тогда едем. - Я вновь откинулся на спинку сиденья и задремал.


IV


Визит в Саннибрук едва не закончился неудачей. Мы добрались туда в три часа ночи, и мне с великим трудом удалось разбудить доктора. Да, он помнит, у них был пациент Ричард Кэллоувей, злобно глядя на меня, ответил док, но он не имеет права давать информацию о болезни посторонним лицам - сугубо конфиденциальные сведения. Он раскололся, лишь когда я сунул ему под нос лицензию. Вряд ли он понял, что я не полицейский, а частный сыщик. Но это неважно. Главное, он достал медицинскую карту и внимательно зачитал все, что там значилось.

- У мистера Кэллоувея, - добавил он, - погибла дочь, покончила жизнь самоубийством. Он написал прощальное письмо и собирался отправиться вслед за ней. К счастью, помощник остановил его. Письмо Кэллоувея он забрал себе, а его уговорил приехать к нам на лечение. Здесь он чудесным образом и вылечился от своего недуга.

- Понятно. А сейчас он в Нью-Йорке фигура номер один в шумной кампании по борьбе с подпольной торговлей наркотиками, - сказал я. - Когда он лечился в вашем санатории?

Доктор снова глянул в карточку:

- Письмо он написал седьмого февраля пятьдесят первого года и в тот же день был госпитализирован. Мы выписали его полностью излечившимся по всем показателям. Тридцатого марта того же года. Странно, с тех пор он ни разу не обращался к нам, то есть хочу сказать, не передавал ни привета, ни слов благодарности. Мы же с интересом и гордостью стали следить за его успехами в юриспруденции и политике. Честно говоря, мы считаем его одним из наших образцово-показательных пациентов.

- Вполне понятно. - Я попытался выудить у него ещё что-нибудь, но ему больше ничего не было известно о Кэллоувее. Я поблагодарил его, извинился, что разбудил в неурочное время, и, вернувшись к такси, проспал всю дорогу до Манхэттена.

Было почти девять утра, когда я расстался с таксистом, отдав ему практически всю свою наличность. «Кадди» по-прежнему стоял возле моего подъезда, как и патрульная машина Джонни Ричардса. В ней сидел и сам капитан. Увидев меня, он выбрался из автомобиля.

- Тебя желает видеть окружной прокурор, Рок, - сказал он, и, судя по выражению его лица, встреча с блюстителем закона не предвещала мне ничего хорошего. Мы вошли в вестибюль, где не было ни ветра, ни мокрого снега.

- Салтини? - поинтересовался я.

- Полагаю, что да.

- Что ты ему сказал?

- Ничего. Я даже не видел его. Но, что бы я не говорил, ответ у него всегда один - я тебя покрываю. Приятельские отношения, говорит он. Конечно, Рок, я твой друг и надеюсь, что это взаимно, но я в первую очередь коп. Ты это понимаешь, но вот до Трусоватого такая простая истина никак не доходит.

Кличку Трусоватый окружному прокурору Гарри Уайну не без оснований подвесили года три назад. Лестной её не назовешь, но избавиться от неё было практически невозможно. Я усмехнулся:

- Будь спокоен, Джонни. Ко мне чертовски трудно придраться - я действую в рамках закона.

- Не знаю, Рок, у него, как у фокусника, что-то спрятано в рукаве. Уж слишком довольным голосом он говорил по телефону, когда требовал, чтобы я немедленно доставил тебя к нему.

- Подлая тварь! - раздраженно сказал я. - Знает, в полиции у меня нет друга лучше, вот и хочет нас стравить. - Я вспомнил случай, когда Трусоватый пытался сожрать Джонни с потрохами за какой-то прокол. Когда было доказано, что капитан не имел к этому делу отношения, прокурор дал задний ход - трусливо и неумело. Он был не из крутого теста. Я снова усмехнулся.

- Не вижу ничего забавного, - сердито сказал Джонни.

- Ты удивишься, как мирно закончится наша встреча. - Мне были известны некоторые обстоятельства, касающиеся мистера Уайна, которых Джонни не знал. Фактически их не знал никто, в курсе были лишь я да Вики. Так, во всяком случае, я полагал в тот момент.

- Дело твое, сказал Джонни, - но надо побыстрее ставить точки над «i». В общем, не удивлюсь, - добавил он, - если он отберет у тебя лицензию.

На этот раз я ухмыльнулся от всей души:

- Не красней за меня, когда я нанесу ему удар ниже пояса. А теперь идем, спектакль тебя позабавит.

Мы вышли из вестибюля. Снег продолжал сыпаться с неба, ледяной ветер обжигал лицо. Мы сели в мой «кэдди», а своему водителю Джонни приказал ехать следом в офис окружного прокурора.

Добравшись до места, мы вылезли из машины и зашагали по мокрому снегу к подъезду большого кирпичного здания.

- О, мистер Стил, - проворковала секретарша, захлопав ресницами, словно ей что-то попало в глаз. - Прокурор ждет вас. По-моему, он крайне возбужден.

- Возбужден? Вы не поверите, в каком состоянии он будет через пятнадцать минут, - ухмыляясь, сказал я. Сопровождаемый Джонни, я прошел вслед за ней через пару комнат и в конце пути оказался в роскошном кабинете, где за столом из красного дерева сидел окружной прокурор Гарри Уайн.

Он нетерпеливо постукивал по столу костяшками пальцев. Это был недомерок с типичным комплексом Наполеона, считавший себя единственным полноценным прокурором на всей планете.

- Наконец-то мистер Стил снизошел до визита, - саркастически произнес он. - А вас, капитан Ричардс, что заставило так медлить с доставкой сюда этой пташки?

Итак, я стал пташкой.

- Мне требовалось время, чтобы разыскать его, - с неменьшим сарказмом ответил Джонни. - Я не ношу эту пташку у себя в кармане.

К прокурору Джонни испытывал такие же нежные чувства, как мангуста к кобре. В этом он полностью солидаризировался со мной. Но верно было и обратное - Гарри Уайн терпеть не мог нас с Джонни вместе взятых и каждого по отдельности.

- Где вы были? - отрывисто бросил он мне.

- В постели со шлюхой.

У меня соответствующая репутация, и он не знал, правду я сказал или нет. Он недовольно пробурчал себе под нос:

- Не с той ли, в чьей груди мы нашли три Пули сорок пятого калибра?

Вопрос был задан негромко и словно между прочим и, должен признаться, явился для меня некоторой неожиданностью. Я полагал, что его интересует только Салтини. Я глянул на Джонни. Он тоже не ожидал подобного поворота.

- Так-так, повторите-ка ещё раз, - тихо и очень медленно произнес я. Не могу похвастать, что я сохранял полное хладнокровие, хотя внешне это не проявлялось.

Он повторил сказанное слово в слово.

- И кто же была эта красотка? - спросил я.

- Будто вы не знаете! Вы удивляете меня, Стил. Сначала нашпиговали дамочку свинцом из собственного револьвера, не потрудившись даже спрятать его, потом заявляетесь ко мне и невинно так интересуетесь: «А кто была эта красотка?» Вы что, считаете меня идиотом, Стил?

Выражение лица прокурора подсказало мне, что правдиво на его вопрос лучше не отвечать. Поэтому я просто изобразил на лице легкую ухмылку, которая ни черта не значила.

- Послушайте, - не утруждая себя его титулом - окружной прокурор, отрывисто бросил я. - Если у вас осталось хоть немного мозгов, попробуйте ими пошевелить. Я начал отправлять людишек в лучший мир ещё на войне с желтозадыми и с тех пор не выхожу из игры. Неужели я настолько туп и неопытен, что способен пристрелить куколку из родной пушки, а потом преподнести её вам как подарок?

Он попытался прервать мой монолог, но я уже пришел в такое бешенство, что не дал ему вымолвить ни слова.

- Вы требовали у меня объяснений, так получайте их. - Достав сигарету, я закурил и продолжил: - Если бы я действительно собирался прикончить её, то первым делом обзавелся бы другим оружием, не тем, которое зарегистрировано на мое имя и образчики пуль которого хранятся в вашем вонючем офисе. А теперь я жду ответа - кто эта женщина?

Его лицо всё заметнее наливалось кровью с каждым произнесенным мною словом.

- Ещё одна такая сцена с вашим участием, Стил, и вы лишитесь лицензии. Навсегда.

- Вы знакомы со шлюхой по имени Эдит Марлоу? - неожиданно спросил я, глядя на него сквозь облачко табачного дыма, выходящего из моих ноздрей.

Гарри Уайн переменился в лице. Во внезапно наступившей тишине можно было услышать, как за окном падало на снежный сугроб воробьиное перышко. Не поднимая глаз, я почти физически ощущал усмешку на лице Джонни. Она словно говорила: «Вот какой козырь был спрятан у тебя в рукаве, Рок». Он несколько раз кашлянул, чтобы подавить смешок.

- Мисс Эдит… - начал Уайн, но я быстренько прервал его:

- Никакая не «мисс», просто Эдит Марлоу. Так вы знакомы с ней?

- Ну… возможно… я слышал об этой леди.

- Она не леди, - сказал я. - Мы с ней частенько резвимся в постели, что автоматически исключает её из категории леди. Она просила напомнить вам о ней.

Его взгляд слегка затуманился и стал печальным.

- Думаю, в принципе мы в состоянии всё уладить мистер Стил.

- Я тоже так полагаю, а если возникнут неувязки пусть нас рассудит ваша уважаемая супруга - я ухмыльнулся. Улыбка вышла недоброй и пугающей, но именно этого я и хотел. Я знал, что он предпочтет, чтобы его бросили в клетку с дюжиной гремучих змей, лишь бы не объясняться со своей половиной. На его лбу выступили капельки пота, когда я повторил вопрос: - Так кем же была эта дамочка? Та, которую прихлопнули из моей пушки?

- Её фамилия Джексон. Китти Джексон. Она тоже была вашей подружкой?

- Впервые о ней слышу! В каком баре она обслуживала клиентов?

- Кажется, вы сказали, что не имели чести её знать? - быстро ответил он, будто накрыл меня со спущенными штанами.

- Именно. Такой чести я не имел.

- Тогда откуда вам известно, что она работала в баре?

Я глянул на Джонни. На его лице застыло презрение.

- Мальчик, - обратился я к окружному прокурору отеческим тоном, - вам необходимо ближе познакомиться с жизнью. Таким выражением мы, простые люди, пользуемся, когда хотим выяснить место работы женщины, узнать её прошлое. Иного смысла оно не имеет.

Не сомневаюсь, выражение «обслуживать клиентов в баре» было известно Трусоватому, но в своем рвении заманить меня в ловушку он попросту потерял способность трезво соображать. Сейчас он поспешил переменить тему разговора:

- Значит, вы были на войне?

- Я и миллионы других. Но это не имеет отношения к цене на яйца китайцев, - добавил я присказку из казарменного юмора времен войны.

Он пропустил мимо ушей мое легкомысленное замечание.

- И, насколько мне известно, были награждены медалью за храбрость?

Я промолчал, не улавливая, куда он клонит. Тогда он продолжил:

- Сколько японцев вы убили во время войны?

- Одному дьяволу это известно. Никто точно не знает, сколько косоглазых угробил в их смердящих джунглях, когда свои частенько стреляли по ошибке в своих же. Нервы, мой дорогой, там сдавали у всех. На тех островах сначала стреляли и лишь потом интересовались, кто был мишенью.

- Но вы убили, вернее, уничтожили много врагов?

- Надеюсь. К чему этот допрос?

- У меня есть копия наградного листа, я знаю, за что вам дали медаль, Стил, - злобно ответил Уайн.

- Что из этого?

- Там сказано, что вы расстреляли отряд японцев с выражением ликования на лице. Это правда?

- Не понимаю, к чему вы клоните. Я не брал с собой пудреницы и не мог посмотреться в зеркальце. - Глубоко затянувшись, я не спускал глаз с этого язвительного кретина. Даже ежу понятно, что он не нюхал пороха, наверняка выхлопотал белый билет и наслаждался домашним комфортом, копя баксы и взбираясь всё выше и выше по ступеням политической лестницы, пока мы, простаки, сражались со змеями, болезнями и желтозадыми. Да, всё понятно. Я выплюнул в него слово за словом: - Значит, я ликовал? Возможно, не буду спорить. Трусам, уклонившимся от призыва, этого не понять, но я был рад, рад представившейся возможности отправить в ад, к дьяволу нескольких обезьян. Разве не они пытались изменить наш образ жизни, при котором такие доброхоты, как вы, могут наслаждаться плодами демократии? Или вам это безразлично?

Проигнорировав мой вопрос, он сказал:

- В наградном листе говорится, что в этой стычке вы лишили жизни сорока двух человек…

- Понятно, теперь скажите, что, по-вашему, мне следовало делать? Пристрелить одного и ждать, когда в интересах справедливости и равенства они продырявят мою шкуру? Нет, мистер, там мы вели дела иначе. Или до вас это тоже не доходит?

- Вам следовало остаться в армии, Стил, если вы не можете не убивать людей. Или продолжить карьеру боксера. Один из ваших противников мог оказаться таким же маниакальным убийцей, как вы, и это избавило бы полицию Нью-Йорка от вашего общества.

Он пытался смешать меня с грязью, но я плевал на его гнусные высказывания.

- Может, лучше решить спор при посредничестве миссис Уайн? - раздраженно спросил я.

- Это напоминает шантаж, Стил. Я…

- Ладно, потолковали и хватит. - Взбешенный до предела, я чуть не проглотил окурок, выплюнув его в последнюю секунду. - Надоела ваша слюнявая болтовня. Если у вас есть компромат, тащите меня в камеру. Если нет - прекратим цирк. У меня дела, мне надо зарабатывать на пропитание. Власти не отваливают мне жирных кусков в виде жалования, как вам.

Он смотрел на меня несколько озадаченно. Люди - забавные существа, честное слово, забавные. Ну, взять того же Уайна. Трусливый коротышка сидит в своем шикарном кабинете и отдает распоряжения, которых, как он прекрасно понимает, никто в полиции не посмеет ослушаться. Потом приходит какой-нибудь бесшабашный сорвиголова вроде меня, которому ровным счетом плевать на него и его кабинет, потому что жалование ему городские власти не платят и платить не собираются. И вот тут-то он теряется и ведет себя неадекватно. Представляю, как он тащится домой каждый вечер, потому что отправиться в более интересное местечко у него не хватает смелости. А что дома? «Да, моя дорогая», - говорит он своей половине. И так до утра. Затем возвращается на работу и вымещает зло на каком-нибудь несчастном фараоне или безответной стенографистке, которые не могут ему возражать.

Наконец Трусоватый опомнился:

- Я не боюсь шантажа, Стил.

- Можете не бояться, дело ваше.

Несколько секунд он барабанил пальцами по столу:

- Вы убили эту женщину?

- Я уже сказал - никогда о ней не слышал, тем более не убивал. С какой стати я всадил бы в неё три пули?

- На вас это действительно не очень похоже. - Он словно размышлял вслух. - Мотив? Здесь вы тоже как-то не вписываетесь в ситуацию. Она даже не ваш постельный тип, - добавил он с презрительной усмешкой.

- Хотите продолжить разговор о постельных типах? - с такой же издевкой предложил я.

- Я уже сказал…

- Вот когда вы назовете, по какому адресу она стояла за стойкой бара, тогда мы сможем договориться, мистер окружной прокурор.

- Она работала на некоего Салтини. В данный момент мы его ищем. - Круто обернувшись к Джонни, он злобно выкрикнул: - Какого дьявола, капитан, вы освободили этого рэкетира? Он был у нас в руках. Чем вы думали?

- Вы слышали о законе о неприкосновенности личности? - с невозмутимым видом спросил Джонни. - Так вот, мне вручили оформленное по всем правилам распоряжение об освобождении его из-под стражи. - Джонни улыбнулся.

- Ладно, оставим этот разговор, - сквозь зубы процедил Уайн и обернулся ко мне: - Убитая работала официанткой в «Звездном свете». Постоянная клиентура получала у неё спиртное и наркотики. Героин.

- А если ночью выдавался свободный часок, - добавил я, - подрабатывала, лежа на спине. Занималась гимнастикой, я хочу сказать.

- Знание подобных вещей больше по вашей части, - в очередной раз съязвил Уайн.

Он вытащил из серебряного ящика толстую сигару, аккуратно обрезал кончик и закурил, бросая неприязненные взгляды на нас с Джонни. Мне был знаком этот сорт элитных сигар, и я, протянув руку, взял одну для себя. Трусоватый не отреагировал на мою бесцеремонность. Обращаясь к Джонни, он сказал:

- Расставьте сеть для Энрико Салтини. - Джонни бросил на меня быстрый взгляд. Перехватив его, Уайн вытащил сигару изо рта и спросил: - Или вам известно где он?

Я пришел на помощь Джонни и сказал:

- Известно и ему, и мне. Десять часов назад его труп валялся у меня в квартире.

Когда Гарри Уайну удалось, придя в себя от изумления, открыть рот, он в бешенстве закричал:

- Кто его убил? - Думаю, он всерьез надеялся, что именно я был виновником его смерти.

- Его дружок. Бандит по имени Маурелли. Так, по крайней мере он себя называет.

- Это правда, капитан Ричардс? - потребовал прокурор ответа от Джонни.

- Сущая правда.

- Где сейчас Маурелли? - с неменьшей яростью выкрикнул Уайн. Теперь вопрос был адресован нам обоим.

- За решеткой, - невозмутимо ответил я. - Капитан Ричардс засадил его туда ещё вчера.

- Это тоже правда, капитан?

- Сущая правда. Вчера я отправил его в камеру.

- Выходит, всё это время вам было известно, что Салтини нет в живых?

- Конечно.

- Почему же вы не поставили в известность прокуратуру?

- Боже милостивый, мистер окружной прокурор, если мы будем информировать вас об убийстве каждого хулигана, у вас не останется времени для других занятий.

- Какие меры приняты по данному делу?

- На месте преступления побывали медэксперт, специалисты по дактилоскопии, парни из отдела по расследованию убийств. Все они уже представили отчеты. Если вы считаете необходимым направить туда кого-нибудь еще, я не возражаю.

- Это сфера вашей деятельности, капитан, но помните - один экземпляр полного отчета должен быть немедленно передан мне, как только следствие завершится.

- Пока нам известно, - сказал Джонни, - что он убит двумя выстрелами из люгера - одна пуля попала в желудок, другая пробила сердце. Так утверждает Медэксперт Оружие у нас, на нем отпечатки пальцев Маурелли. Только самих пальцев у Маурелли больше нет. - На его лице появилась ядовитая ухмылка.

- Это какой-то каламбур? - К перманентному выражению неприязни на лице прокурора добавилось недоумение. Он посмотрел на Джонни, потом на меня и вновь перевел взгляд на капитана.

- Стил позвонил мне и рассказал, как всё произошло и что ему пришлось иметь дело одновременно с Салтини и Маурелли. - Замолчав, он достал сигарету и закурил Уайн нетерпеливо ждал. - Эти два гангстера намеревались прикончить Стила в его собственной квартире.

- Дальше?

Дальше в разговор вступил я. Джонни и так чуть не запутался во лжи.

- Не знаю точно, как обстояло дело, - начал я. Кто-то ударил меня по голове, пока я спал, а когда я очнулся, Маурелли стоял с револьвером над телом Салтини и из дула ещё вился легкий дымок. Я подкрался к Маурелли сзади, ударил его, и он свалился на труп своего дружка.

«Возможно, я немного туповат, - сказал Уайн, однако по его лицу было видно, что комментариев по этому поводу он не потерпит, - но я не вижу связи между тем, что вы оба рассказали, и отрезанными пальцами.

Тогда я рассказал ему об эпизоде со всеми подробностями, с интересом наблюдая, как его лицо становится всё более бескровным. Для окружного прокурора он чересчур слабонервный.

- Итак, - заключил я, - правой рукой Маурелли больше не сможет нажимать на спусковой крючок.

Некоторое время Гарри Уайн молчал. Думаю, он выжидал, когда его желудок опустится на прежнее место. Потом спросил:

- Кто втянул вас в это дело, Стил?

Я рассказал ему о своем кошмарном сновидении, и он рассмеялся мне в лицо. Мне хотелось плюнуть в его физиономию.

- Лучше, взгляните на мою голову, если считаете, что мне всё приснилось. - Я повернул свою черепушку и приложил руку к двум гусиным яйцам. Волосы были ещё слипшимися от запекшейся крови в том месте, где меня угостили дубинкой второй раз. Вряд ли кто-то мог заподозрить, что я сам разукрасил себя подобным образом с единственной целью сделать правдоподобным свой рассказ. Любого из двух гусиных яиц было достаточно, чтобы надолго уложить здорового мужчину на больничную койку.

Глянув на мою изуродованную голову, Гарри Уайн кивнул:

- Похоже, вы сказали правду - впервые в жизни. Тем не менее, я по-прежнему считаю, что вы не рассказали всего об этом загадочном эпизоде.

- Правда, одна только правда и ничего кроме правды, - как заклинание, повторил я.

Прокурор целую минуту попыхивал сигарой, прежде чем задать следующий вопрос:

- Значит, вы считаете, что женщина была убита в вашей квартире из вашего оружия, пока вы спали? Так?

- В целом так. Хотя я не спал, а был одурманен.

- Разница в словах, а не в сути, - продолжал он. - Вы думаете, что её застрелил Салтини - худосочный, если пользоваться вашим выражением.

- Именно так я и думаю. Уже наполовину очнувшись, я слышал выстрелы, стрелять мог только Салтини. Одно обстоятельство, правда, ставит меня в тупик.

- Какое?

- Почему он не оставил труп мне на память?

- Меня больше интересует другой вопрос. - Уайн выпустил изо рта облачко дыма. - Каким образом Салтини или кому-то другому удалось пробраться к вам в квартиру и потом выйти с телом женщины, если её действительно убили у вас?

Он мог спуститься в подвал и по запасной лестнице добраться до меня. Обратно он, должно быть, шел прежним путем, перебросив через плечо мертвую девчонку. Особых сложностей у него не возникло бы, потому что ночью этот вход не охраняется, а дверь в подвал оставляют открытой для мусорщика.

- Да, возможно, - задумчиво согласился Уайн. Некоторое время он молча посасывал сигару, и я даже подумал, что он зачем-то пытается выиграть время. Наконец он сказал: Что ж, на данный момент будем считать вас непричастным. Можете идти, Стил, хотя мне до сих пор неясно, каким образом пули из револьвера, зарегистрированного на ваше имя, оказались в теле Китти Джексон Мы ещё покопаемся в деталях. - Он обернулся к Джонни. - Капитан, поручите расследование лучшим людям и представьте мне отчет как можно скорее.

Кивнув. Джонни поднялся, и мы вместе проследовали через приемную.

- Боже милостивый! - вырвалось у него, когда мы уже стояли в лифте. Мы балансировали на острие ножа. Я не спросил тебя, но скажи, каким образом отпечатки пальцев оказались на люгере? Как они туда попали?

Когда я объяснил, что сделал это с уже отрезанными пальцами, он медленно произнес:

- Ты убийца, Роки. Убийца по натуре. Какой следующий пункт в твоей программе?

- «Звездный свет», что же еще?

- Там ты обойдешься без трупов, Роки? - В его голосе звучали молящие нотки, и лицо было под стать голосу.

- Без трупов, если хоть что-то будет зависеть от меня.

Пожав ему руку, я зашагал по грязной снеговой кашице к своим тремстам лошадям, медленно выехал со стоянки и направился в спальный район Нью-Йорка, на перекресток Сорок третьей и Седьмой. Дверь в «Звездный свет» была открыта, и я вошел.


V


«Звездный свет» был второсортной забегаловкой, расположенной неподалеку от центра города. Посетителю там предлагали спиртное и любые прочие услуги с единственным условием, что он их соответствующим образом оплатит. Я присел на высокий табурет у стойки. Бармен, прыщавый юнец, старался действовать и говорить как человек, умудренный жизненным опытом.

- Что тебе, приятель? - с искусственной хрипотцой в голосе, спросил он.

- Виски со льдом.

Приготовив напиток, он пододвинул его ко мне по полированной поверхности стойки:

- С тебя доллар.

Я бросил на стол две монеты по пятьдесят центов и поднес бокал ко рту. Наполовину вода.

- Ты называешь это виски? - зарычал я.

- У тебя есть другое название?

- Пойло. - Я вылил содержимое бокала на стойку и отрывисто произнес: - Налей снова, и чтобы на этот раз всё было на уровне. - Я схватил его за воротник сорочки, и он отчаянно заверещал:

- Пит! Айк!

Вышибалы примерно моего роста выросли у меня за спиной и угрожающе склонились надо мной, словно готовы были разорвать возмутителя спокойствия на мелкие кусочки.

- Что-нибудь потерял, приятель? - спросил один из них.

- Ровно доллар. Потерял на разбавленном виски. Я предпочитаю спиртное из бутылки, а не помои из-под крана.

Он попытался кулаком убедить меня в обратном, но я перехватил его руку, сделал внезапный разворот и перебросил громилу через плечо. Такой прием я любовно называю летающей кобылой. Приземлившись на ящики с пивом, он произвел невероятный грохот. Второй амбал стоял рядом, широко ухмыляясь.

- Роки Стил, - сказал он. Попыток вступить со мной в единоборство он не предпринимал. Напротив, демонстрировал свое миролюбие, сунув руки в карманы пиджака и выставив наружу большие пальцы - так, дескать, он не сможет ухватиться за рукоять пистолета.

Я тоже ухмыльнулся:

- Угадал. Так нальет мне эта гнида виски или нет?

Я мог и не спрашивать. Прыщавый юнец проворно снял с полки непочатую бутылку, ловко вытащил штопором пробку и наполнил мой бокал.

Громила, брошенный мною на ящики с пивом, медленно поднимался, потирая ушибы. Его более благоразумный напарник вынул руку из кармана и, отогнув лацкан пиджака, предложил мне взглянуть на его серебряный бэйдж - значок детектива. Собрат по профессии!

- Он тоже? - спросил я, тыча пальцем в сторону незадачливого вышибалы, держащегося за стойку.

- Пока он ходит у меня в стажерах.

- Эй! - прорезался внезапно голос прыщавого бармена. - Ты и есть тот самый Роки Стил?

- Тот самый. Разве имеются другие?

За дружеской беседой я почти забыл о других посетителях кабака. Судя по тому, как они робко жались к стенкам, можно было подумать, что кто-то бросил в середину зала мешок с кобрами. Пока они, выпучив глаза, разглядывали меня, дверь в конце зала отворилась и в помещение вошел щеголеватый жлоб в дорогом двубортном костюме.

- Что происходит? - потребовал он разъяснений.

Я ввел его в курс событий.

- А ты кто такой?

Это я тоже объяснил, после чего он слегка изменился в лице. С полминуты поглядев на меня в упор, он большим пальцем ткнул себе за спину:

- Пойдем потолкуем наедине.

Я последовал за ним, с пониманием поглядывая на легкое вздутие на его бедре и полагая, что он тоже не упустил из виду мой сорок пятый, спрятанный под левой подмышкой. Я молча прошел через зал в сопровождении двух амбалов-телохранителей. Миновав длинный коридор, мы остановились возле дверей, оставив телохранителей в коридоре.

- Меня зовут Тоби Хэннинг, - сообщил он мне.

- Об этом несложно догадаться.

- Вчера я звонил тебе в контору договориться о встрече.

- Да, но на встречу не явился.

- Не смог. Был… в полицейском управлении.

- Мне уже донесли. Тебя выпустили по закону о неприкосновенности личности, да?

- Точно. К безвременной кончине жены я не имею абсолютно никакого отношения.

Превосходный способ не пользоваться словом «убийство».

- О чем ты хотел со мной поговорить? - спросил я.

- Сейчас или тогда у тебя в конторе?

- И здесь, и там. Думаю, предмет разговора один.

- Знаешь, Стил, - сказал он, - мы очень похожи друг на друга. У нас одинаковые характеры.

- Похожи, как гвоздь на панихиду. Ладно, давай без комплиментов. Что у тебя за проблема?

Видимо, он не привык, чтобы с ним разговаривали подобнымобразом. Кожа на его лице сложилась в многочисленные складки, но ничего иного, как смириться, ему не оставалось.

- Я хочу, чтобы ты нашел убийцу моей жены. Я не дал бы за неё ломаного гроша, - добавил он, - но её смерть может вызвать целую цепь событий, которую я хотел бы прервать в зародыше.

Этот рэкетир был хладнокровен, как крокодил, но мне было абсолютно ясно - он ни на секунду не сомневается, что его жена умерла насильственной смертью.

- У тебя есть какие-нибудь соображения? - спросил я.

- Кое-что имеется. Но если ты согласен поработать на меня, как насчет гонорара? Я хочу сказать - аванса. - Подойдя к письменному столу, он выдвинул ящик, заполненный небольшими продолговатыми пачками грязно-зеленых бумажек с портретами американских президентов. Быстро пересчитав сотенные, он пододвинул деньги ко мне.

- Здесь две с половиной тысячи. - Он самодовольно усмехнулся. - Я работаю по-крупному или не работаю вообще.

Я взял зелененькие со стола не пересчитывая и сунул их во внутренний карман пиджака.

- Считай, что с этой минуты у тебя есть ещё одна пушка. Я усмехнулся.

- Пушек у меня достаточно, Стил. Я рассчитываю на твои мозги. Твоя задача - дать ответ, а за дальнейшее я возьмусь сам.

Выясни, кто убил Мэри, и я добавлю к твоему авансу куда большую сумму.

- Сначала я должен получить ответ на пару вопросов, - сказал я, закуривая очередную сигарету.

- Спрашивай, хотя ответа не гарантирую.

- Не люблю, когда меня держат за придурка. Скажи это не ты её шлепнул?

Ответ был кратким, решительным и отрицательным что, по-видимому, соответствовало действительности

- Тогда ещё один - не ты ли послал Маурелли и Салтини ко мне на хату, и если, то с какой целью?

Ответ я прочел на его лице ещё до того, как он успел раскрыть рот. Он понятия не имел, о чём я спрашиваю

- Нет! - снова ответил он. Мне показалось, что он хотел что-то добавить, но в последнюю секунду передумал.

- Понял. В общем, как я уже сказал, у тебя появилась ещё одна пушка, то есть мозги. Но пушка тоже, если мне придется прибегнуть к её помощи - я сделал очередную затяжку. - Кого ты подозреваешь?

- Ты слышал о человеке по имени Кэллоувей? Ричард Кэллоувей?

- Конечно. В Манхэттене он слывет крупным политическим боссом. У него связи и деньги. Говорят, он посвятил жизнь борьбе с подпольной торговлей наркотиками.

Все правильно, но поинтересуйся им. Дай знать, когда что-нибудь выяснишь. - Он замолчал, словно спрятался в раковину, как устрица.

Я попытался выудить из него ещё что-нибудь о Кэллоувее, но не узнал ничего существенного.

- Ясно, - подытожил я нашу беседу. - Однако существует одна вещь, которую я обязан знать.

- Спрашивай.

- Ты связан с наркомафией?

- Даже если и связан, у тебя, наверное, хватает ума понять, что я этого никогда не признал бы. Не сказал бы даже человеку, которого нанял.

- Логично. И всё-таки я хочу, чтобы ты знал: я ненавижу тех, кто сбывает людям отраву. Ты нанял меня - мои мозги и мускулы. Ты получил их. Но если мне в руки попадут доказательства, что ты причастен к этому подлому делу, знай, я первый сообщу о тебе в полицию.

Для меня неважно, что я получил от тебя аванс. И меня не пугают твои головорезы. Это, Хэннинг, не угроза - обещание.

Зазвонил телефон, и он снял трубку.

- Тоби Хэннинг, - произнес он. Несколько мгновений слушал, потом, кивнув, удивленно глянул на меня: - Тебя!

Я взял трубку из его рук:

- А. А. Стил. - Произнеся это, я, как всегда, вздрогнул. Буквы «А. А.» означают «Алоисиус Алджернон». До какого состояния должен был нализаться мой батя, чтобы дать родному сыну такую похабную кличку!

- Роки? - услышал я тревожный голос Джонни.

- Да?

- Твой аппарат не соединен с другим?

Обернувшись к Хэннингу, я задал ему тот же вопрос и, получив отрицательный ответ, сообщил его Джонни. Он продолжил:

- Ты должен знать - на Хэннинга объявлена охота.

- Что произошло? - Я прикрыл трубку ладонью и повернул голову к окну.

- Он убил полицейского, - отчетливо произнес Джонни и бросил трубку, прежде чем я успел что-нибудь спросить. Эти три слова он произнес с такой ненавистью, которой я в нем даже не подозревал.

В Нью-Йорке - если вам повезет - вы можете безнаказанно прикончить какого-нибудь подонка, но с полицейскими подобные фокусы не проходят. Если вы отправили к праотцам фараона, вам лучше сразу достать лист бумаги и написать завещание.


VI


Я осторожно положил трубку на рычаг и медленно повернулся к Хэннингу.

- У тебя неприятности, кореш, - сказал я. - Очень и очень крупные неприятности.

Его лицо выразило непонимание, в искренности которого я не сомневался. Это обстоятельство вызвало, в свою очередь, недоумение у меня.

- Знаешь, о чём мне сейчас сообщили? - спросил я.

- Нет, - ответил он ровным, спокойным голосом, тоже не заставившим меня усомниться в его правдивости.

- Звонил капитан Ричардс. На случай, если ты о нем никогда не слышал, он заправляет отделом по расследованию убийств полиции Нью-Йорка.

- Я слышал о нем. Больше того, я был у него в кабинете на следующее утро после того, как нашли труп Мэри. Какое отношение он имеет ко мне?

Он утверждает, что ты убил копа. - Я замолчал, предоставив ему возможность осознать услышанное.

- Что он утверждает? - По-видимому, Хэннинг решил, что ослышался, и в этот момент я был почти уверен, что у Джонни что-то случилось с головой. Я мог поспорить на последнюю рубаху, что кто-то подставляет Тоби Хэннинга. Я повторил то, что сказал мне Джонни.


- Какого полицейского?

- Мне об этом известно столько же, сколько и тебе, хотя ты, возможно, знаешь больше.

- Стил, я не знаю абсолютно ничего о смерти кого-либо из полицейских. Когда, он говорит, его убили?

- Я уже сказал, ты знаешь об этом ровно столько же, сколько я. - Я замолчал и задумался. - Я готов поверить тебе, Хэннинг. Во всяком случае, на данном этапе. Но если я ошибся, фараоны расправятся со мной так же безжалостно, как они уничтожили бы тебя. Я говорю «уничтожили бы», потому что, если ты мне лжешь, я задушу тебя собственными руками, прежде чем они до тебя доберутся. А сейчас, если хочешь остаться в живых, собирайся.

Он быстро надел пальто. Потом, заперев на ключ ящик стола, вместе со мной вышел из кабинета. Вел он себя спокойно.

- Стил, - спросил Хэннинг, когда мы проходили через ресторана, - что ты собираешься предпринять?

- В твоем гадючнике есть запасной выход?


- Да, сюда. - Он жестом предложил мне следовать за ним.

- Нет, я выйду так же, как вошел. А тебя буду ждать минут через двадцать на углу Сорок четвертой и Седьмой. И будь там непременно, если тебе дорога шкура потому что охота на тебя в разгаре и стрелять будут без предупреждения. Человек, убивший твою жену, не намерен оставлять в живых и тебя. А что касается фараонов поверь моему опыту - живым они тебя брать не собираются. - Повернувшись, я быстро зашагал через зал и вышел на улицу.

К ветровому стеклу моего автомобиля была прикреплена квитанция - штраф за парковку в неположенном месте, но Джонни позднее уладит это маленькое недоразумение. Я отъехал от поребрика и минут пятнадцать медленно курсировал вдоль Седьмой улицы, после чего выехал на Сорок четвертую. Хэннинг был там и делал вид, что занят чем-то важным. Я остановился в тот момент, когда он подносил к сигарете сверкавшую золотом и бриллиантами зажигалку.

- Ты совсем чокнулся? - прошипел я. - Хочешь, чтобы твоя зажигалка привлекла зевак, как свеча мотыльков? Постарайся стать незаметным, тебя никто не должен видеть. Понятно?

Спрятав зажигалку в карман, он устроился на сиденье рядом со мной. Мы проехали по Шестой улице, обогнули Манхэттен, и только тогда я убедился, что за нами нет хвоста.

- С сегодняшнего дня тебя зовут Джим Дойл, - не терпящим возражений тоном заявил я. - Нужно поскорее избавиться от твоего фирменного прикида. - Я глянул на его двубортный костюм в серую полоску, выглядывавший из-под расстегнутого пальто и стоивший не меньше двухсот долларов.

Он тоже окинул себя взглядом:

- Что тебе не нравится в моей одежде?

- Все нравится, но именно в таком одеянии тебя и будут искать. Пока не закончится охота, ты должен одеваться, как бродяга.

Я повел машину в восточную часть Нью-Йорка и там, на Третьей улице, остановился у знакомого мне магазина подержанной одежды. Выбравшись из «кэдди», я жестом предложил Хэннингу следовать за мной. Айк Лейбович, как всегда, сидел за прилавком.

Мой дорогой друг Роки Стил! - Его лицо просияло. - Ай-яй-яй, сколько же времени мы не виделись?

- Много, Айк, очень много. Есть у тебя что-нибудь подходящее на этого парня? - Я ткнул пальцем в грудь Хэннинга, и Айк быстро закивал:

- О да, какого цвета?

- Любого, но чтобы материал был похож на мешковину.

- Да-да, - снова закивал он, хотя его лицо приняло озадаченное выражение. - На мешковину? Понятно.

Айк проворно нырнул за грязную занавеску и почти сразу же возвратился именно с тем, что требовалось. Он протянул одежду Хэннингу, который уже успел разоблачиться до трусов:

- Подойдет?

Натягивая на себя чужие брюки, Хэннинг брезгливо поморщился. На брюках блестели жирные пятна, светилось несколько прорех. Они были ему коротки, хотя в поясе на два номера превышали нужный размер. Опустив голову, Хэннинг с отвращением глянул вниз:

- Я должен носить эту рвань? - в его голосе звучала обида, как у малого ребенка.

- Может, предпочитаешь деревянный костюм?

Мне не пришлось повторять. С трудом затянув молнию на ширинке, он напялил пиджак.

- Ай-яй-яй! - Хитрая физиономия Айка сияла. - Такой замечательный костюм! И как сидит! - Уцепившись за пиджак сзади, он чуть приподнял его кверху. - Говорю вам, мистер Стил, в этом костюме он выглядит на миллион долларов. Ай-яй-яй! - Он начал восторженно потирать руки, и пиджак опустился, сразу уподобившись полупустому мешку.

- Сколько? - спросил я.

- Для вас, дорогой друг, одиннадцать долларов. Лично я при этом не зарабатываю ни цента.

- Предлагаю обмен - его костюм на твое рванье.

- Мне надо на что-то жить, мой друг, - жалобно запричитал Айк. - Даже родному брату я не продал бы дешевле. Нет, цену я не сбавлю. Одиннадцать баксов. Не будем торговаться. - Он продолжал потирать руки, его маленькие глазки поблескивали от нетерпения.

- Снимай эти лохмотья, - сказал я Хэннингу, и он начал так быстро разоблачаться, что Айк едва успевал вертеть головой.

Бросив костюм на прилавок, словно он кишел вшами, - вероятно, так оно и было, - Хэннинг потянулся за своим. Я повернулся к Айку спиной и сказал:

- Тогда прощай.

- Айн момент, мистер Стил, - захныкал Айк. Блеск его глаз несколько потускнел. - Возможно, только возможно, я смогу снизить цену на пять долларов. - Он с сомнением посмотрел на меня. Я безмолвствовал. Или даже на восемь, а? - Я по-прежнему не произносил ни слова. - Ладно, ладно, если вы так настаиваете на простом обмене, пусть будет по-вашему. Но говорю вам, Роки Стил, на этой сделке я теряю деньги. Забирайте костюм.

Физиономия Хэннинга вытянулась, как товарный поезд, когда я предложил ему снова надеть лохмотья. В них он выглядел так, будто его только что вытащили из Ист-Ривер, хотя лучше бы оставили там. Я ухмыльнулся, глядя на него.

- С сегодняшнего дня, приятель, забудь о бритье! - дал я ему очередное указание. - А теперь идем!

Когда мы выходили из лавки Айка, Хэннинг всё ещё трудился над молнией на ширинке.

Я повел «кэдди» в северную часть города и остановился возле отеля «Сентрал», расположенного в паре кварталов от моего жилища. Когда-то это была респектабельная гостиница, но сегодня она пришла в упадок и запустение. Хэннинг снова брезгливо сморщился:

- Собираешься поселить меня в этом клоповнике? - негодующе спросил он.

- Или в шести футах под землей. Выбирай, - раздраженно ответил я, - Раз я нянчусь с тобой, делай, что тебе велят.

Впрочем, никто не мешает тебе вернуться в «Звездный свет». Там, я тебе гарантирую, ты в самом скором времени станешь покойником.

Будучи человеком разумным, Хэннинг последовал за мной. В вестибюле за стойкой администратора сидел мой давнишний знакомый Эдди Джоунс.

- Эдди, - сказал я, - одноместный номер для джентльмена. - Я выпустил изо рта облачко табачного дыма и наблюдал, как оно поднимается к потолку. Эдди тем временем рассматривал джентльмена.

- Номер для джентльмена, - повторил он. - На какой срок?

- Понятия не имею, Эдди. Скажем так - пока я его не заберу.

- А кто будет платить? - спросил он, с сомнением глядя на Хэннинга. Думаю, последнему давно не приходилось присутствовать при столь унизительном разговоре. Его глаза вспыхнули:

- Платить буду я.

- Тогда покажи, какого цвета у тебя деньги, - с издевкой в голосе сказал клерк.

Хэннинг сунул руку в карман, и его лицо приняло тревожное выражение. Я оглушительно захохотал, поняв, что бумажник остался в костюме, который был теперь собственностью Айка Лейбовича.

Брови Эдди Джоунса вопросительно приподнялись.

- Я оставил деньги в другом костюме, - растерянно пробормотал Хэннинг.

- Конечно, - криво усмехнулся Эдди, - кто в этом сомневается?

Решив, что спектакль несколько затянулся, я сказал, что сам рассчитаюсь за своего спутника.

- Его зовут Дойл, - добавил я, - Джим Дойл. Он распишется в журнале. - Я обернулся к Хэннингу: - Вы умеете писать, мистер Дойл?

Будь на его месте другой человек, я наверняка заработал бы заслуженную пощечину, но Хэннинг покорно взял ручку и начертал: «Джим Дойл. Детройт».

- В один прекрасный день, мистер Стил, - процедил он сквозь зубы, - смех отольется вам горькими слезами.

Как выяснилось позднее, он был недалек от истины. Сейчас же я просто ухмыльнулся и вновь обратился к Эдди Джоунсу:

- Помести его в какую-нибудь конуру и держи там, пока я не дам зеленый свет. И чтоб он ни под каким предлогом не высовывал носа из номера. Ясно?

- Все понял, мистер Стил. Однако у нас не тюрьма, и я не смогу удержать его силой, если он пожелает уйти.

- Позаботься о том, чтобы у него всё было и ему не требовалось выходить из гостиницы. Где ты его поселишь?

- В триста тринадцатом.

- Я суеверный, - возразил Хэннинг. - Число тринадцать предвещает несчастье.

- У тебя и так хватает неприятностей, кореш, - сказал я. - Должна же полоса невезения когда-нибудь закончиться. - Не дожидаясь ответа, я повернулся и вышел на улицу.

Снежная круговерть стала ещё неистовей. Мой «кэдди» медленно продвигался вперед по толстому слою снега. Добравшись до дома, я вошел в теплый вестибюль и приветливо кивнул старому Тому.

- Мне не звонили? - поинтересовался я у дежурного.

- Звонили, мистер Стил. Мисс Вики, ваша секретарша, целый день пытается связаться с вами. Сообщить ей, что вы вернулись?

- Сообщи, и пусть она позвонит мне минут через пять.

Я поднялся на лифте на десятый этаж и, подойдя к своей квартире, по привычке рывком распахнул дверь. В правой руке, тоже по привычке, я держал неразлучную Бетси. В квартире не было посетителей, хотя кровь на ковре напоминала о недавних гостях. Парни из отдела Джонни недаром получали жалование - в надежде напасть на след злоумышленников они осыпали всё вокруг специальным порошком. Пока я стоял, разглядывая ставшую серой от порошка мебель, зазвонил телефон.

- Роки Стил, - сказал я в трубку.

Со мной желала побеседовать Вики.

- Ты бы хоть изредка поддерживал связь с конторой, пожаловалась она. - Или ты больше там не работаешь, мистер Стил?

- Работаю, детка. Что у тебя за проблема?

- Тебе звонил Хэннинг - весь день вчера и несколько раз сегодня.

Мой интерес к разговору заметно вырос.

- Когда он звонил последний раз?

- Пятнадцать минут назад.

Информация заслуживала пристального внимания, поскольку с тех пор, как я упрятал Тоби Хэннинга в отель «Сентрал», пятнадцати минут не прошло.

- Если он позвонит снова, скажи, чтобы связался со мной по домашнему телефону. Я буду у себя ещё с полчаса. Потом он сможет застать меня или в управлении у Джонни, или у него дома. Ты знаешь его телефон?

- Естественно. Я всё передам. А мисс Спунер

- Да?

- Когда телефон освобождал Хэннинг, его захватывала она.

- Мисс Спунер просила что-нибудь передать?

- Да. Её просьба из тех, что тебе по душе: позвони ей домой. - После этих язвительных слов Вики назвала номер, и я записал его в свою книжку. - И помни, она не просила зайти, только позвонить.

- Ревнуешь?

- Естественно, - сухо ответила. - И ты об этом отлично осведомлен. - После недолгого молчания она продолжила уже спокойней: - Роки, ты снова ищешь приключений на свою голову?

- Все под контролем, детка. Пусть твоя хорошенькая головка не болит из-за меня. Я вернусь целым и невредимым, как ягненочек к своей мамуле.

- Будь осторожен, Роки, не то я потеряю работу.

При той внешности, которой природа наградила эту куколку, работа секретарши у частного сыщика нужна ей не больше, чем глухому фуги Баха. Так примерно я и сказал, хотя она не смогла оценить моего образного сравнения, потому что уже повесила трубку.

Я принимал душ и был в мыльной пене от носа до кормы, когда зазвонил телефон. Он продолжал настойчиво трезвонить, пока я смывал пену и шел по ковру, оставляя на нем мокрую темную дорожку.

- Роки Стил! - рявкнул я в телефонную трубку.

- Мистер Стил, - послышался мужской голос, - я звоню вам по просьбе мистера Тоби Хэннинга. Пытаюсь связаться с вами уже несколько часов. Точнее, со вчерашнего дня.

- С какой целью? - Мое сердце забилось заметно чаще.

- Я слышал, вы нашли книжку, которую он потерял.

- Да?

- Книжка ему совершенно необходима. Я предлагаю вам за неё десять тысяч долларов.

Бешеные деньги за то, чего у меня нет.

- Послушай, ты, не знаю, как тебя там, - отрывисто бросил я. - Эта книжечка позволит мне отправить нескольких гадов в такие места, где десять тысяч понадобятся им не больше, чем холодильник на Аляске. Кроме того, она не продается. Понял? Во всяком случае не за десять кусков.

- Можно немного накинуть.

- Сколько?

- Пятнадцать тысяч? - Это был скорее вопрос, чем утверждение. Фактически мой собеседник спрашивал, устроит ли меня названная сумма.

- Теперь ты говоришь по делу, - похвалил я его. - Где встретимся, чтобы уточнить детали?

- Как насчет твоей хаты? Минут через двадцать?

- Жду.

Сказав «ладно», он положил трубку. Я опустился в кресло и погрузился в раздумья. Ясно, что Хэннинг понятия не имеет об этом человеке. Я в очередной раз проникся уверенностью, что Джонни напрасно прочесывает город в поисках моего подопечного, поскольку тот с убийством фараона не связан никоим образом. Да, именно так. Кто-то упорно пытался подставить Хэннинга, списать на него чужое преступление. Надо срочно поделиться с Джонни своими соображениями.

Достав из кобуры свой сорок пятый, я проверил обойму. Все в порядке, патроны на месте. Сунув револьвер обратно, я стал ждать самозванца, обещавшего прийти через двадцать минут. Прошло уже десять. Я выкурил ещё парочку «Лаки», и только тогда раздался звонок, расстегнув кобуру, я шагнул к двери и рывком распахнул её.

- Входи! - приказал я, ещё не видя гостя. - И чтобы в руках у тебя ничего не было!

В прихожую расхлябанной походкой вошел желторотый юнец. Его голову прикрывала шляпа с красным перышком в ленте, а руки были скрыты в карманах пиджака.

- Не любите рисковать, мистер Стил? - ухмыльнулся он, когда я запирал за ним дверь на ключ.

- Не люблю, - согласился я. - А теперь стой и не шевелись.

Я обыскал его - он был чист.

- Теперь мы можем потолковать. Садись. - Я опустился в кресло и, подцепив ногой стоявший поблизости стул с прямой спинкой, поставил его перед собой. - Сюда!

Он сел, не снимая низко надвинутой на лоб шляпы. Самозванец с изысканными манерами!

- Книжка при тебе? - спросил пришелец.

- А деньги при тебе?

- При мне. - Он извлек из внутреннего кармана пиджака пачку зелененьких, такую толстую, что баксов в ней хватило бы Министерству финансов для уплаты государственного долга. Криво усмехнувшись, он протянул пачку мне: - Пятнадцать кусков.

- Они не покроют и половины стоимости книжки, приятель, - возразил я. - По телефону я сказал только, что ты заговорил по-деловому. - Я продолжал внимательно разглядывать этого зеленого недоросля. Умственные способности у него были явно в дефиците. - Так ты готов говорить о реальной цене?

- Книжка у тебя? - продолжал допытываться он, игнорируя мой вопрос.

- У меня, но ты её не получишь. А времени сидеть здесь и трепаться попусту у меня нет. Скажи, сколько босс готов за неё заплатить, и я скажу, устраивает меня цена или нет. Сколько?

- Пятнадцать тысяч. Это потолок. Если предпочитаешь быть крутым, у нас найдутся другие способы.

- Например?

Его рука метнулась к шляпе, но я рванул на себя свою ногу, придерживавшую стул, и он опрокинулся на спину. Тупорылый револьвер тридцать восьмого калибра вылетел из его шляпы и покатился по полу. Юнец быстро вскочил и, как кошка, прыгнул к оружию. Щелчок предохранителя моей неразлучной Бетси привел его в чувство. Он замер на месте, будто налетел на кирпичную стену. Такие щелчки он уже слышал. Он обернулся, в его глазах, смотревших на Бетси, читалось уважение.

- Ловко! - сказал он, когда его адамово яблоко вновь обрело способность шевелиться. - Этот фокус надо запомнить. - Медленно поднявшись на ноги, он поставил стул на место. - Что дальше?

- Кто послал тебя за книжкой?

- Я уже сказал, - на его лице появилось недоумение, - Тоби Хэннинг.

- Ты хорошо знаком с Тоби Хэннингом?

- Никогда не видел его до вчерашнего дня.

- Как он выглядит?

Описание сделанное молокососом, могло подойти к миллионам других людей, только не к Тоби Хэннингу. Ещё одна фальсификация.

- Как тебя зовут?

- Уильям Шекспир, - сказал он, за что немедленно поплатился - мой кулак рассек ему губы.

- Отвечай! - рявкнул я, наблюдая, как он стирает кровь со рта рукавом своего блестящего светлого пиджака.

- Понял, босс. Меня зовут Пит Бун. Устраивает?

- Устраивает, Бун. А теперь я объясню, что мы будем делать - ты и я. Ты отведешь меня туда, где тебя поджидает Тоби Хэннинг. Потом можешь убираться. Дошло.

- Дошло. Только мне объяснили иначе. Если мы выйдем из дома вместе, нас обоих в ту же минуту расстреляют из автоматов. Так что придумай что-нибудь другое.

Минуту я размышлял. Возможно, он говорил правду. Вполне возможно. Он новичок, ценности для них не представляет, и они, не задумываясь, нашпигуют его свинцом заодно со мной. Я вытащил очередную «Лаки» и закурил Моя неразлучная Бетси неотрывно следила за посетителем. Было ясно, что, не добившись своего, бандиты не оставят меня в покое. Я пришел к выводу, что человек приславший ко мне юнца, не занимает верхней ступеньки в иерархической лестнице этой шайки преступников Возможно, он сидит достаточно высоко, но отдавал приказы всё же кто-то другой, он-то и должен стать моей главной целью. Глубоко затянувшись, я выпустил облако дыма и сказал:

- Согласен, Бун. Иди один. У тебя есть выбор - выйти через парадную дверь и вернуть боссу его деньги или исчезнуть через черный ход, нырнуть в проезд и попробовать скрыться от своих подельников. С пятнадцатью кусками в кармане ты можешь добраться до безопасного места. Попытай счастья. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

- Мои кореша не любители таких игр, - сказал Бун. -

Если пущусь в бега, достанут из-под земли.

- Дело твое, сосунок, - сказал я. - Только сдается мне, когда тебя выбирали для этой работы, ты был уже вычеркнут из списка живых. Пулю в живот они могут пустить тебе при любом варианте. А теперь забирай свою пушку.

Сделав несколько шагов, он нагнулся и, взяв револьвер за дуло, опустил в карман пиджака.

- Исчезни! Мне плевать, каким путем ты пойдешь, только убирайся поскорей.

Мой сорок пятый ни на секунду не оставлял его без внимания. Не произнеся ни слова, он шагнул к двери, но прежде чем выйти медленно повернул голову в мою сторону. Руки он предусмотрительно держал на солидном расстоянии от кармана пиджака, где лежал его револьвер.

- Слушай, - сказал он с легкой дрожью в голосе - может, ты и прав. Я смотаюсь через черный ход.

Быстро отворив дверь, он побежал через вестибюль На его месте я поступил бы так же. Вздохнув, я захлопнул дверь и вернулся в ванную доканчивать бритье.

Я подравнивал бакенбарды, когда в подъезде позади моего многоквартирного дома послышалась стрельба. Восемь или девять выстрелов, произведенных через равные отрезки времени. Бедняга! С самого начала у него не было шансов. Я не услышал ни криков, ни стонов. Схватив сорок пятый, я бросился к окну ванной и в одних трусах вылез на пожарную лестницу. Я видел, как над телом Буна наклонился парень в темной куртке. В одной руке он держал автомат, а другой обшаривал труп с очевидной целью забрать пачку баксов. Я трижды выстрелил в его сторону, услышав, как пули с визгом рикошетят от асфальта. Парень метнулся в боковой проулок, словно по пятам за ним гнался рой ос. Вернувшись в ванную, я быстро напялил рубаху и брюки и, выскочив в дверь, помчался через холл к лифту.

Бун лежал в луже крови в нескольких метрах от запасного выхода. Он был мертв. Ухватив за ногу, я оттащил его подальше в проезд, где гангстерам было труднее достать меня. Пятнадцать кусков были по-прежнему при нем. Я вытащил пачку и сунул себе в карман. Потом вернулся в вестибюль. Дежурный сидел за конторкой, разинув рот.

- Вызови полицию! - крикнул я.

Мне пришлось ждать четверть часа, прежде чем появился знакомый мне коп из Гарлема. Это был Аль Г рант - здоровенный детина с крутым нравом и огромными кулаками. Наверное, он торопился, потому что на его лице блестели капельки пота.

- Что случилось, Стил?

- Ничего примечательного, - ответил я. - Одним бандитом стало меньше. Зеленый недоумок по имени Пит Бун попал под автоматную очередь.

- Ты…

- Нет, Грант, не я. У меня в жизни не было автомата. Он там, можешь взглянуть. - Я показал рукой в сторону проезда. - Но убийца, возможно, ещё не убрался - ждет момента, чтобы угостить тебя порцией свинца.

Он подошел к телу, на ходу вытаскивая из кобуры полицейский револьвер. Фараон знал, как действовать в подобных ситуациях - сначала стрелять, потом задавать вопросы. Оглядевшись по сторонам, он кончиком ботинка перевернул труп.

- Да, отбросил копыта. Где твой револьвер, Стил? -

Я без слов протянул ему Бетси. Он поднес оружие к носу. - Из него стреляли! - радостно воскликнул он, словно нашел клад.

- Конечно. Думаешь, я ношу его для украшения?

- Я говорю, из него только что стреляли. - Он проверил обойму. - Трех патронов нет. В кого стрелял?

- В парня с автоматом. Я был в ванной, когда началась стрельба, выскочил на пожарную лестницу и трижды выстрелил вниз.

- С десятого этажа?

- Точно. С десятого этажа.

Он склонился над телом, разорвал рубаху и сосчитал пулевые отверстия.

- Девять, - задумчиво пробормотал он. - На данный момент подозрение с тебя можно снять. Только на данный момент, - повторил он и, недоброжелательно глянув на меня, возвратил Бетси. - Где здесь телефон?

Я показал на дальний угол вестибюля, и он, подойдя к аппарату, стал набирать номер полицейского управления. Когда я направлялся к лифту, он крикнул:

- Скоро ты понадобишься.

Недоброжелательность была не только в его взгляде, но и в голосе.


VII


Я вернулся в свои апартаменты, закончил наконец бриться, оделся и вышел на улицу. Снегопад прекратился, но на асфальте образовалось такое месиво из снега и грязи, что я решил дать немного дополнительного отдыха своим трем сотням лошадей, а сам на Восьмой авеню нырнул в подземку.

Вскоре я уже входил в теплый кабинет капитана Джона Ричардса.

- Привет, Джонни!

Он сидел на краешке своего гигантского письменного стола из дуба и смотрел на Морриса, устроившегося в кожаном кресле. Я бросил на стул свое длиннополое пальто, и он глянул на меня с тревогой в глазах.

- Очередной покойник? - Он даже не ответил на мое приветствие.

- Нет, Джонни, - сказал я, - пока я чист.

Я понимал, что должен сказать ему о Пите Буне, но с ним, в конце концов, можно повременить. За последние сутки у Джонни было достаточно трупов, а Аль Грант в любом случае передаст ему информацию по официальным каналам.

- Через пару минут к нам заявятся важные персоны, - раздраженно сказал он.

- Кто?

- Прокурор и его белокурый помощник. Новый мальчик по фамилии Гастингс.

- Гастингс? Не тот, что работал у Кэллоувея некоторое время назад?

- Он. Тебя он интересует?

Я не успел ответить, потому что в дверь просунулась голова секретарши.

- Они поднимаются по лестнице, капитан, - взволнованно произнесла она. - Ах, они уже здесь!

Она едва успела закрыть рот, как в дверях показалась невысокая фигура Гарри Уайна. За ним в кабинет вошел ещё один человек.

- Ваш отдел, капитан, не может обходиться без посторонних? - не поздоровавшись, обратился прокурор к Джонни, хотя его злобный взгляд был направлен на меня.

- Хочешь, чтобы я отвалил? - вежливо осведомился я у своего друга.

- Нет, - ответил Джонни. - Это мой кабинет, и я сам решаю, кому в нем присутствовать.

- Ясно, - процедил сквозь зубы прокурор. - Тогда не будем тянуть время и перейдем к делу. - Он опустился на вращающееся кресло Джонни, словно был здесь хозяином, и я заметил, как помрачнело лицо капитана.

- Полагаю, все вы знаете, что это мой новый помощник. - Он помахал рукой в сторону своего спутника. - Роберт Гастингс.

Мы пожали ему руку. Рукопожатие помощника было по-мужски крепким.

- Что у вас за срочное дело? - неприветливо спросил Джонни.

- Прокурора добили звонки сверху, - ответил за своего шефа Гастингс. - Необходимо ускорить расследование серии преступлений, иначе начальство не даст ему ни минуты покоя. Нас особенно интересует убийца полицейского, мы знаем даже, как его зовут. Тоби Хэннинг. Главная цель нашего визита - выяснить, что сделано руководством полиции для его поимки.

- Покойный Кленси был не только полицейским нашим соратником, - сказал Джонни, - он был моим личным другом. Мы достанем Хэннинга из-под земли, даже если придется перепахать половину Нью-Йорка.

- Постороннему можно вставить слово? - деликатно поинтересовался я.

- Смотря какое, - сказал прокурор.

- Относительно Хэннинга. Я не верю, что он имеет отношение к смерти полицейского Кленси. - Я закурил «Лаки» и стал с интересом наблюдать за их реакцией.

Первым пришел в себя Джонни.

- Роки, - медленно сказал он, - Хэннинг убил полицейского. Он был в твоих руках, когда я звонил в «Звёздный свет», но ты позволил ему уйти. Почему? И куда он ушел?

Судя по лицу Гарри Уайна, слова Джонни были для неполнейшей неожиданностью.

- Он… он… начал брызгать слюной прокурор.

- Никто не позволял ему уйти, - сказал я. - Мы вместе вышли из клуба, и я знаю, где он сейчас.

- Где? - крикнул Джонни, вскакивая с места.

- Сначала всё спокойно обсудим, - твердо заявил я. - Вы знаете, где он, когда я получу гарантию его безопасности.

- Он ненормальный! - взвился прокурор. - Я прикажу арестовать Стила, как соучастника! Где Хэннинг?

- Я не верю, что Хэннинг прямо или косвенно причастен к убийству Кленси, - продолжал я. - Однако кому-то очень хочется подставить его. Дайте мне сутки, и я докажу его невиновность.

Прокурор снова начал брызгать слюной, но Джонни прервал его:

- Рок, ты знаешь, чем тебе это грозит?

Я кивнул.

- Если он окажется убийцей, тебе не сдобровать.

Я снова кивнул.

- И тем не менее, ты настаиваешь, чтобы мы его не трогали?

- Настаиваю. Не сомневаюсь, что он ключевой свидетель. Пока не знаю, в каком деле и против кого, но именно ему отвели роль козла отпущения. Я встречусь с ним завтра утром, и мы побеседуем. На допросе в полиции он не скажет и десятой доли того, что выложит мне.

Минут пять они обсуждали мое предложение, пока наконец Джонни не удалось убедить их предоставить мне шанс - дать свободу действий на одни сутки.

- Вы тоже согласны? - спросил я Уайна. Мне не хотелось оказаться обманутым.

- Согласен, но только на сутки.

- Он в отеле «Сентрал». Джонни знает этот клоповник. Записан под именем Джима Дойла. Но он мой, пока не истечет последняя минута срока.

- Договорились, Рок, - сказал Джонни. - И видит Бог, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

- Знаю, о чём говорю и что делаю.

Все замолчали, и тогда я спросил: - Какие новости от медэксперта об убитой? Я имею в виду жену Хэннинга.

Ответил Джонни:

- Мы оба были правы, когда не верили в самоубийство. Её утопили.

- Каким образом удалось это установить?

- Она была напичкана снотворным. Медэксперт полагает, что её сперва усыпили, а потом сунули головой в воду. Пресную воду, потому что в её легких была пресная вода, хотя труп обнаружили в Ист-Ривер, где в воде хватает соли.

- Так я и думал, - кивнул я. - В котором часу, по его мнению, её убили?

- Часа за три-четыре до того, как нашли тело.

- Утопленница была знакома с Кэрол Кэллоувей? - задал я очередной вопрос.

Ответил мне помощник прокурора:

- Когда я работал у Кэллоувея, она и её сестра были очень дружны с Кэрол и её отцом. Тогда я ещё был совсем молодым юристом.

- Она тоже сидела на игле? - спросил я его.

- Я этим не интересовался, а сама она мне не докладывала. - После короткой паузы он добавил: - Я видел её всего два или три раза.

- Её сестра Марта Спунер баловалась наркотой?

- Тут я тоже не могу дать гарантии. Скажу одно: иногда вся троица казалась мне радостно возбужденной без видимых причин. Я не доктор, и мои наблюдения, понятно, не могут иметь решающего значения.

В разговор вмешался Моррис. Он бросил вопросительный взгляд на Джонни:

- Могу я добавить?

- Говори, - разрешил Джонни. - Что у тебя?

- Убитая была заядлой наркоманкой. Её арестовывали четыре раза. Первый - в пятьдесят пятом году за торговлю травкой. Два раза - в пятьдесят шестом и пятьдесят седьмом - за употребление героина. Последний раз её забрали в ноябре пятьдесят восьмого года за попытку сбыть травку несовершеннолетнему. Сроков Хэннинг не получила ни разу - из-за недостаточности улик присяжные не могли прийти к единодушному решению. В её деле записано, что она четырежды проходила курс лечения, оказавшегося безрезультатным.

Меня в который раз поразило, как в куриных мозгах тупого фараона умещается такой объем информации.

- Эти сведения принесут вам пользу? - иронически просил меня прокурор.

- Надеюсь. - Сигарета обжигала мне пальцы, поэтому я перегнулся через плечо Гастингса и раздавил окурок в пепельнице, стоявшей у него под носом.

Судя по выражению лица, блондинчик собирался сказать что-то важное.

- Хочу внести в разговор ясность, - заявил он. - Как я уже отметил в начале нашей встречи, дело, которым мы сейчас занимаемся, беспокоит высшие, самые высшие эшелоны власти. Они требуют действий, но строго в рамках закона. - Замолчав, он негромко откашлялся, как это делают ораторы в ожидании аплодисментов. Когда их не последовало, Гастингс обменялся быстрым взглядом с Гарри Уайном и внезапно сказал: - Человек, который сидит наверху и держит в руках все нити, - Ричард Кэллоувей.

Для меня слова помощника прокурора не были громом среди ясного неба, поскольку совет поинтересоваться этим деятелем мне дал ещё голубой Бенни, а всего час назад и Тоби Хэннинг. Для Джонни, однако, откровение Гастингса явилось полной неожиданностью.

- Ричард Кэллоувей, - эхом повторил он. - Но ведь именно Кэллоувей, как все говорят, видит смысл жизни в искоренении преступности и порока в Нью-Йорке. Здесь он сделал больше, чем кто-либо другой.

- Вы не заметили, что все его, так называемые чистки направлены исключительно против определенных групп? На самом деле его борьба с преступностью не что иное, как попытка устранить конкурентов.

В словах Гастингса имелся определенный смысл, просматривалась логика, тем не менее, услышанное не укладывалось у меня в голове. Я так до конца и не мог поверить, что Кэллоувей, яростно боровшийся с рэкетом, сам является одним из заправил преступного бизнеса.

- Какое отношение, - задал я вопрос белокурому помощнику, - имеет ваша информация к предмету сегодняшней беседы?

И тут Гастингс взорвал свою бомбу:

- Шесть или семь недель назад окружной прокурор получил от Ричарда Кэллоувея письмо, в котором тот прямо потребовал не преследовать его политических единомышленников, какие бы проступки они ни совершали. В противном случае он грозил мистеру Уайну, что тот не будет избран прокурором на следующий срок.

По лицу Гарри Уайна было видно, что бомба Гастингса не выдумка.

- Да, - подтвердил он, - шесть недель назад я получил письмо от мистера Кэллоувея, доставлено оно было нарочным. Мистер Кэллоувей - наш партийный босс, один из лидеров политической партии, победившей на выборах. От него больше, чем от кого-либо другого, зависит, кто займет руководящие посты в штате.

- А если мы вернемся к Тоби Хэннингу, предмету сегодняшнего разговора, - продолжил Гастингс, - то всем известно, что он одна из ключевых фигур в наркобизнесе. И если он убил полицейского Кленси, а у меня в этом нет сомнений, то выполнял приказ Кэллоувея. Я несколько лет работал у него и знаю, на что способен этот человек. На нем полиция и должна сосредоточить внимание.

В этих словах и состояла, по-видимому, цель визита руководителей прокуратуры к начальнику отдела по расследованию убийств. Уайн и Гастингс почти одновременно глянули на часы, заторопились и, попрощавшись, вышли из кабинета.

Вскоре я тоже отчалил.


Северный ветер пробирал до костей, и, чтобы не окоченеть, я всю дорогу до входа в подземку пробежал легкой трусцой. Я давно не звонил к себе в контору и подумал, что для Вики будет приятным сюрпризом, если я заявлюсь к ней без предварительного уведомления.

Добравшись до своей конторы, я увидел Вики ползающей на коленях среди разбросанных бумаг и канцелярских принадлежностей. Беспорядок в приемной и моём кабинете не поддавался описанию.

- Что случилось, детка? - спросил я, хотя, в сущности, ответ был известен мне заранее.

- С вашей проницательностью, мистер Стил, - язвительно ответила она, - нетрудно догадаться, что произошло. Кто-то искал что-то в ваших служебных апартаментах. И обратите внимание - уже второй раз!

Кое у кого, вероятно, сложилась привычка обыскивать мою контору в надежде найти то, чего у меня не было. Вики продолжала ползать по полу, поднимая бумаги и пытаясь расположить их по порядку.

- Что-нибудь пропало?

- Роки, - с негодующим видом ответила она, отвлекаясь на несколько секунд от своего занятия, - я всего лишь секретарь, а не ясновидящая. Я появилась незадолго до тебя. Дай время хотя бы до завтрашнего дня, тогда я смогу ответить, что пропало, а что ещё в наших руках. - Она вновь принялась за наведение порядка.

- Хэннинг или девица Спунер не подавали признаков жизни?

Обернувшись, она задела ногой за острый угол письменного стола, и на её колготках моментально образовалась стрелка.

- Проклятие! - воскликнула она в сердцах. - Это будет стоить вам новой пары колготок, мистер Стил! - Встав с колен, она слегка приподняла юбку, и я получил возможность полминуты любоваться самыми стройными ножками на всем острове Манхэттен. Я громко присвистнул.

Не стесняясь, она стянула с себя порванные колготки и извлекла из шкафчика новую пару. Я с интересом наблюдал за её действиями. Я давно уже мог уложить её в койку, но предпочитал руководствоваться старинным правилом, что нельзя отдавать приказания женщине, с которой спишь.

- Теперь, - сказала она, разглаживая ладонями юбку, - всё выглядит как подобает.

- Именно так, детка, именно так, - в очередной раз присвистнул я, когда она снова приподняла юбку, чтобы я мог подтвердить или опровергнуть её слова.

- Но я не ответила на твой вопрос, - сказала она. Нет, тебе ничего не передавали, если не считать Марту Спунер, которая снова просила позвонить ей. Её телефон ты уже записал. Что тебе от неё нужно? Впрочем, лучше не отвечай. Я попробую отгадать сама.

- А почта? Меня интересует бандероль в виде маленькой книжечки или что-нибудь в этом роде, - продолжал допытываться я.

- Всегодняшней почте не было ничего, достойного твоего внимания, и определенно не было книжечки. Ты ждешь какую-то книжку?

Не ответив, я направился в свой кабинет, но она встала на моем пути.

- Роки, - в её глазах застыло знакомое мне слегка испуганное выражение, - пожалуйста, будь осторожен. Я чувствую опасность. Чем я могу помочь?

- Пока не вижу пользы от твоего участия, но согласен с тобой - мои противники настроены серьезно. - Потом, желая перевести разговор в иное русло, я сказал: - Детка, как насчет того, чтобы перекусить где-нибудь в ресторане? Скажем, у Чун Ло? - Китайца Чун Ло полиция неоднократно задерживала по подозрению в подпольной торговле наркотиками, однако его причастность к наркомафии так и не была доказана. Именно в это заведение рекомендовал мне заглянуть Бенни. - Или ты предпочитаешь другое место?

- Нет, Чун Ло мне нравится.

Мы подобрали с пола оставшиеся бумаги. Она надела пальто, и мы вышли на улицу, где в воздухе кружились редкие снежинки. Нам удалось быстро поймать такси.

- К Чун Ло, - сказал я водителю, и он медленно поел машину по жидкой кашице из грязного, местами заледеневшего снега.

Хотя заведение Чун Ло считалось рестораном третьего разряда, многие состоятельные китайцы предпочитали обедать именно здесь, а лучшей рекомендации для любителей восточной кухни быть не могло. Со времен службы на Тихом океане, когда я несколько лет жил среди китайцев достоинству оценить их кулинарное искусство, у меня время от времени появлялось нестерпимое  желание вновь отведать их необыкновенные яства.

У дверей ресторана нас встретила Сю Чишань - очаровательная китаянка, чей английский был так безупречен, как и она сама.

- Мистер Стил, - с улыбкой произнесла она, - и мисс Бостон. Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы прошли в угловую кабинку, окна которой выходили на Пелл-стрит.

- Вам как обычно? - спросила она. - Ласточкино гнездо и трепанги? Или омар с цыпленком и грибами?

- Первое из того, что ты назвала, Чишань. А на десерт жасминный чай.

- Мы счастливы, что нас посещают такие гости, мистер Стил, - прощебетала она и неслышно удалилась.

Я наблюдал, как она пересекает зал. Когда я вновь обернулся к Вики, она скребла по столу своими длинными ногтями и, словно кошка, издавала шипящие звуки:

- Ш-ш-ш, ты помнишь, что существую и я?

- Ревнуешь, детка?

- Нет, но хочу, чтобы ты не забывал о моем присутствии. - Когда Вики злилась, она выглядела особенно привлекательной.

- Ты по-прежнему моя женщина номер один, а также номер два и три.

- Хотя я и не верю ни одному твоему слову, звучат они приятно, так что можешь продолжать.

У меня не было возможности выполнить её просьбу, так как к столику подошел сам хозяин, и наклонившись к моему плечу, произнес:

- Добро пожаловать в мое скромное заведение, мистер Стил. Для меня и моих служащих это большая честь.

На его лице застыло непонятное лукавое выражение.

- Нам нравится бывать здесь, Чун Ло, но кажется, у тебя что-то другое на уме?

- А Чун Ло кажется, что-то у мистера Стила на уме что-то кроме китайской кухни.

- И что конкретно?

- Могу я присесть?

- Да, конечно.

Он сел.

- Один раз вы помогли мне, когда у меня были большие неприятности, - сказал он, понизив голос до шепота.

- Я слушаю тебя внимательно, - сказал я заметив, что в глазах Вики вновь появилось тревожное выражение

- Так вот, Чун Ло чувствует себя обязанным мистеру Стилу и хотел бы возместить свой долг. - Он говорил о том времени, когда я спас его от верной смерти при кровавых разборках между двумя преступными китайскими кланами. Он никогда об этом не забывал.

- Я по-прежнему весь внимание.

- Мне звонил маленький Бенни, - сказал он. - Маленький Бенни тоже мой друг.

Поразительно, как представители преступного мира хорошо осведомлены друг о друге.

- Что он тебе сказал?

- Маленький Бенни просил, чтобы я рассказал тебе все, что мне известно. - Прежде чем продолжить, он оглянулся по сторонам: - Чун Ло больше не торгует наркотиками. - Сунув руки в карманы халата, он гордо выпятил грудь и улыбнулся, обнажив желтые зубы: - Честно!

- Хватит позировать, говори что знаешь.

- В доме Ричарда Кэллоувея вы найдете сок белого мака, - сказал он так тихо, что я с трудом разобрал слова. Потом он незаметно исчез.

Когда китаянка принесла заказанные нами блюда, я был настолько возбужден, что потерял аппетит. Даже длинный разрез на юбке Чишань, обнаживший стройную - под стать Вики - ножку, оставил меня почти равнодушным. Мы заканчивали трапезу в полном молчании, запивая душистым чаем миндальный пирог. Я был рад, когда ужин кончился. Меня ждали дела, нужно было срочно нанести несколько визитов.


VIII


Марта Спунер. Имя этой пташки появлялось в самых неожиданных местах в сочетании с фамилией Кэллоувей и без неё. Пора было выяснить с ней отношения. Я нашел записную книжку, куда со слов Вики занес её телефон.

Судя по номеру, она жила в Бронксе.

Мне пришлось ждать с полминуты, прежде чем она сняла трубку и в ухо мне полились сладкие, как мед, звуки её голоса.

Ей пришлось трижды повторить «алло», прежде чем мои органы речи стали вновь функционировать нормально.

- Роки Стил, - ответил я, и её голос зазвучал ещё нежнее.

- О, мистер Стил, - заворковала она, - я безуспешно пытаюсь связаться с вами два последних дня. Когда я всё же смогу вас увидеть? У меня для вас нечто важное, очень важное. Не могли бы мы встретиться незамедлительно?

- Скажите где, мисс Спунер, и я прилечу на крыльях.

- Вы не сочтете нескромным с моей стороны, если я предложу вам заехать ко мне?

- Нн-нет, - запинаясь, пробормотал я, раздумывая, найдется ли в мире идиот, который пожелал бы быть скромным с кошечкой, что так мурлычет.

- Хорошо, тогда, возможно, вы выедете прямо сейчас?

- Непременно. Где вы живете?

Она назвала адрес. Думаю, она уже прикладывалась к бутылке, и возможно, не раз - голос её был не только нежным, но и без особой причины радостно возбужденным.

Я сказал: «До скорой встречи!» - и, положив трубку, надел свой лучший пепельно-серый костюм. Некоторое время я размышлял, брать ли с собой сорок пятый, и пришел к заключению, что эпитет «неразлучная» просто обязывает меня иметь Бетси при себе. Кроме того, без припухлости под мышкой костюм сидел бы на мне не совсем привычно.

К дому Марты Спунер я подъехал в одиннадцать тридцать вечера.

Поставив «кэдди» около парадного входа, я вылез из автомобиля и вошел в вестибюль. На почтовом ящике в третьем ряду сверху я нашел фамилию Спунер и нажал кнопку домофона. Ответа на мой сигнал не последовало. У меня возникло тревожное чувство чего-то непоправимого, по спине забегали мурашки, а низ живота внезапно похолодел.

Я снова надавил на кнопку - безрезультатно. После ещё одной тщетной попытки я поднялся на третий этаж. Некоторое время я прислушивался, стоя у дверей её квартиры, потом достал из кармана связку отмычек. Первые пять к замку не подошли, и лишь когда я вставил шестую, послышался обнадеживающий щелчок.

Я медленно приоткрыл дверь левой рукой и, держа Бетси в правой, обвел взглядом помещение. Это была шикарная квартира, много лучше, чем можно было предположить, глядя на дом снаружи. Мебель была ультрасовременная и чрезвычайно дорогая. В камине в противоположном конце гостиной теплился огонь, перед камином стоял просторный диван. Я посмотрел на него, и мурашки, бегавшие по моему позвоночнику, уступили место гигантским жукам - с дивана бессильно свисала обнаженная женская рука. Я внимательнее осмотрел гостиную Марты Спунер. Слева была дверь, предположительно ведущая в спальню. Я начал медленно продвигаться вдоль стены и, добравшись до двери, резким толчком отворил её. Комната за дверью была пуста. С нарастающим чувством тревоги я обернулся к лежавшей на диване женщине и сдернул с неё клетчатый плед. Женщина была обнажена, и её тело, за исключением нескольких темных, как черный янтарь, мест, показалось мне ослепительно белым. Глаза женщины были раскрыты, и, когда я нагнулся к ней, она уставилась на меня немигающим взглядом. Я коснулся её руки - рука была теплой.

Меня больше не беспокоили ни жуки, ни мурашки, и я с чувством облегчения спрятал Бетси в потайную кобуру.

Я внимательно вгляделся в фиолетовые глаза женщины - зрачки были как кончики иголок. Морфий! Обнажения красавица приняла дозу и теперь кайфовала.

Минут пять я дюйм за дюймом осматривал её тело, пытаясь отыскать следы, оставленные иглой. Но кожа у спящей была без малейшего изъяна, если не считать большой родинки на левом бедре. Объект своих поисков я обнаружил на голове - крохотные красные точки, замаскированные волосами. Дамочка кололась там, где обнаружить уколы было сложно. В том, что она уже давно пристрастилась к наркоте, у меня не было сомнений.

Отойдя на шаг от дивана, я посмотрел на неё долгим оценивающим взглядом.

Вики достаточно точно описала её внешность. Длинные правильной формы лодыжки, переходившие в такие же продолговатые стройные бедра, плоский живот с проступающими желвачками мышц, которые, как я логично предполагал, активно функционировали в определенные моменты. Мягкие, страстные губы, казавшиеся рубинами на её белом овальном лице. Улыбаясь чему-то в своем наркотическом забытьи, она обнажала ряд идеально ровных зубов, похожих на подобранные одна к одной жемчужины. Мурашки снова забегали по моему позвоночнику, но сейчас я испытывал приятное ощущение вроде легкой щекотки. Возможно, теперь это не мурашки ползали, а порхали бабочки. Я вновь набросил на неё плед, прикрыв одно из самых красивых женских тел, которые мне доводилось видеть. Возможно, Марту Спунер слепил по заказу гениальный скульптор. По моему заказу.

Когда её обнаженное тело перестало тревожить мой взор, я начал постепенно приводить в порядок свои мысли. Красотка была родной сестрой миссис Хэннинг, чей труп два дня назад выудили из воды. Обе сидели на игле. Некий неизвестный мне мафиози предпринимал лихорадочные усилия, чтобы отыскать записную книжку. А если… Да, если…

Я произвел тщательный обыск в гостиной, словно прочесав её частым гребнем. Пусто. Ни малейшего намека на то, что в комнате что-то спрятано. Я прощупал швы подушек, я осмотрел все помещения роскошной квартиры, не пропустив ничего, но ничего и не обнаружив. От моего внимания не ускользнули и мусорные корзины, стоявшие в каждой комнате. Я просмотрел бумаги в ящике письменного стола, но ничего заслуживающего внимания мне на глаза не попалось.

Обязательной принадлежностью интерьера в апартаментах подобного класса являются сейфы, в которых счастливые обладатели квартир хранят драгоценности и особо ценные бумаги. Внешних признаков наличия сейфа я не обнаружил, что, однако, ничуть не поколебало моей уверенности в том, что он здесь имеется.

Его требовал сам стиль жизни Марты Спунер. Я начал заново исследовать помещение, приподнимать картины, простукивать стены и даже замерять их толщину в надежде найти несоответствие в размерах, указывающее на присутствие потайной ниши. И я нашел его. Сейф был вделан в стену над изголовьем стоявшей в спальне гигантской кровати а-ля Голливуд. Однако открыть его без ключа не было ни малейшего шанса.

Я вернулся в гостиную. Марта продолжала пребывать в сладостном забытьи и, судя по её виду, намерена была оставаться в нем ещё достаточно долго. Сняв телефонную трубку, я набрал нужный мне номер.

- Граф фон Лутц! - ответил хорошо поставленный голос воспитанного человека. Может быть, вы помните Джимми Лутца? Он такой же граф, как Кинг Конг, но свою роль играет отменно, лучше многих настоящих титулованных особ.

- Джимми… - начал я, но он сразу прервал меня:

- Нам с тобой, фраер, не о чём толковать. Мы давно уже играем в разных командах.

- Не бросай трубку! - умоляюще воскликнул я. - Сначала послушай, что я скажу.

Наступило напряженное молчание.

- Слушаю, - сказал он, наконец, - хотя поступаю как последний дебил.

- Дело не терпит отлагательства, Джимми. Без твоей помощи мне не открыть сейф.

- Память подсказывает, что в прошлый раз, когда я поддался на твои уговоры, ты оскорбил меня. Нагло заявил, будто я обманываю тебя ради денег. Во мне до сих пор жива горечь обиды.

- Джимми, я уже сказал, что сожалею о своей ошибке, но не могу же я всю жизнь приносить извинения. Да, я ошибся. Мне стыдно за свой поступок. Но ведь ты умный парень и не можешь не понять, что…

- Лесть не поможет тебе ни на йоту, Стил, - прервал он меня. Снова молчание. Я даже не был уверен, что он по-прежнему держит трубку. Потом послышался его голос: - Что за необходимость будить меня посреди ночи?

Голос Джимми смягчился, и я понял, что он заглотил крючок. Подтягивать его к берегу следовало осторожно, чтобы он не сорвался.

Я вкратце обрисовал ему ситуацию, чувствуя, как постепенно нарастает его интерес. Когда я закончил, он спросил:

- Где ты находишься?

Я назвал адрес, и он коротко бросил:

- Жди.

Добрый старый граф! Пока он ещё ни разу не подводил меня. Мне было стыдно, что я мог заподозрить его в грязной игре, однако, когда частный сыщик занимается запутанным делом, в подозреваемых может оказаться даже Папа Римский. Так или иначе, сейчас неприятный инцидент можно было считать исчерпанным.

Я устроился в кресле и, куря одну сигарету за другой, наблюдал за куколкой на диване. Признаков возвращения к реальной жизни из мира грез она не подавала. Лишь два холмика на её груди, вздымающиеся и опускающиеся в ритм дыханию, говорили о том, что она жива. Мне показалось, что прошла целая вечность, когда наконец раздался звонок в дверь и в квартиру вошел крошечного роста щеголеватый человек. Посетитель бегло говорил на полудюжине иностранных языков, обращался с ножом как заправский циркач и раз шесть или семь - точно не помнил и он сам - мотал срок за взлом сейфов. Это и был Джимми, граф фон Лутц.

- Как поживаешь, Роки? - ухмыльнулся он совсем как в добрые старые времена. Он больше не сердился на меня. Я обнял этого маленького человечка и, как брата, прижал к груди.

- Отлично, малыш, не жалуюсь, - ответил я с такой же дружеской ухмылкой. - Ты прилетел как на крыльях.

- Веди меня к своему стальному монстру.

Мы вместе прошли в спальню.

- Детская игрушка, - глядя на сейф, презрительно поджал губы Джимми. - И ради такой безделицы ты поднял меня с постели?

Он попытался изобразить на лице крайнее недовольство, однако втайне - и это от меня не укрылось - был радостно возбужден.

Достав из кармана неизвестный мне инструмент, он потер его кончиками пальцев и склонился перед сейфом. Думаю, быстрее его не открыл бы и человек, знакомый с кодом. Прошло меньше двух минут, и Джимми жестом пригласил меня заглянуть внутрь сейфа

- Он твой, Рок. - Его физиономия растянулась в довольной улыбке. Я быстро просмотрел несколько пачек документов, находившихся в сейфе. Не то. Три маленькие записные книжки оказались дневниками. Бегло пролистав, я отодвинул их в сторону и продолжил изучение содержимого стального шкафа. Интересующего меня предмета в нем не было. Я разочарованно присел на край кровати.

Похоже, я зря прервал твои приятные сновидения, - посочувствовал я графу.

- Сейф спрятан так хитроумно, Рок, - задумчиво произнес он, - что, возможно, в нем самом есть какой-то секрет.

Попросив меня отодвинуться, он начал прощупывать стенки сейфа внутри.

- Вместе мы составили бы отличную воровскую шайку, - пошутил он, продолжая водить пальцами по стенкам. - Мой опыт и нежные пальцы отлично дополняли бы твои мозги и мускулы.

Внезапно его лицо просияло. Он повернул ко мне голову:

Вот он, Рок. Тебе повезло, что раньше я уже встречался с такими замысловатыми штучками.

В стенке сейфа, неразличимая для глаз, была устроена крохотная дверца с миниатюрным замком и петлями. Обнаружить её мог лишь мошенник со стажем вроде графа фон Лутца.

- Ну а ключ ты подберешь сам, - презрительно сказал он. - Это занятие для сосунков.

- Спасибо, друг, - сказал я, доставая связку отмычек. Первые четыре не подошли, и лишь пятой я сумел открыть дверцу. За ней был спрятан всего один предмет - маленькая красная книжечка. На её кожаном переплете были вытеснены золотые буквы: «Адреса».

- За ней ты и охотишься, Рок?

- Точно, - коротко ответил я, устраиваясь возле торшера и открывая первую страницу. Джимми тем временем закрывал сейф, тщательно стирая следы, оставленные его пальцами.

Вы верите в привидения? Или, может быть, встречались с ними? Сидя в кресле и перелистывая книжку, я услышал голос Салтини, который не мог быть ничем иным, кроме как голосом привидения, потому что этого итальянского гангстера я уничтожил собственноручно. Голос раздался с порога:

- Брось книжку к моим ногам, легавый!

Круто обернувшись, я попытался достать свою Бетси, но, увидев направленную на меня пушку, замер.

- Салтини! - не веря своим глазам, выдохнул я.

- Он самый! - Его злобный взгляд словно приклеился к моему лицу. В следующее мгновение послышался негромкий свист, и я быстро повернул голову в направлении непонятного звука. Джимми - граф фон Лутц - метнулся в сторону от сейфа и, падая на пол, как-то странно взмахнул рукой. В ту же секунду Салтини выстрелил из револьвера, и я услышал отчаянный крик боли. Когда я снова перевел взгляд на Салтини, оружия у него уже не было. Револьвер лежал на полу, и из дула струился легкий дымок. Вместо пушки в руке Салтини был шестидюймовый нож. Его конец торчал из ладони, и с него капала кровь. Нагнувшись, бандит схватил револьвер левой рукой, отпрянул в сторону, пытаясь выдернуть нож из руки и, прежде чем я пришел в себя, выскочил из спальни. Я услышал, как за ним громко захлопнулась наружная дверь.

Джимми медленно поднялся с пола.

- Теперь с тебя приходится вдвойне, - сказал он. Я был готов расцеловать этого крошечного человечка. - Подонок удрал с моим любимым пером, - пожаловался он.

Он казался расстроенным не на шутку, но в гостиной издал вздох облегчения - Салтини сумел выдернуть нож из ладони и бросил его на ковер. Любовно подняв нож, Джимми носовым платком обтер с него кровь и спрятал в потайные ножны за воротником сорочки.

Я глянул на спавшую куколку - она была по-прежнему одурманена наркотой.

- Джимми, - сказал я, пытаясь разобраться в произошедшем, - Салтини я прикончил сам, своими руками. Я видел его труп. Какого дьявола…

Граф фон Лутц от души рассмеялся:

- Я лично знаком с ним, Рок. С ним и его братом-близнецом. Они практически неразличимы. Когда-то я вместе с ними тянул срок. - Он снова рассмеялся. - На свободе они занимались трюкачеством, как в цирке. Один шел на дело, другой в это время крутился в каком-нибудь многолюдном обществе за сотни миль от брата. Значит, Генри сыграл в ящик?

- Он называл себя Энрико. - На душе у меня полегчало. Выходит, я всё-таки не спятил. Такое вот простое объяснение.

Вытащив пачку, я вытряхнул пару «Лаки» и одну сигарету протянул Джимми. Отказавшись, он достал из кармана серебряный портсигар и вынул из него самокрутку. Марихуана. Он баловался травкой в течение многих лет и не признавал ничего иного. Через минуту помещение наполнилось характерным запахом. Я пару раз кашлянул.

- Может, и ты уже дорос до нее, Рок? - спросил он.

- Избави Боже! С меня достаточно той вони, которая исходит от твоей отравы, - ответил я. - А теперь, Джимми, исчезни. Увидимся позже…

Кивнув, он повернулся на каблуках и удалился, не произнеся ни слова. Я стер с пола несколько капель крови, привел комнату в порядок, так, что она приобрела прежний вид, и принялся за поиски пули, выпущенной из револьвера Салтини. Я обнаружил её в стене. Пуля прошла сквозь спинку одного из стульев и застряла в штукатурке. Я без труда извлек её кончиком ножа и опустил в карман. Потом, вернувшись в гостиную, устроился в мягком кресле и стал ждать пробуждения хозяйки дома. Чтобы не терять понапрасну времени, продолжил знакомство с записной книжечкой.

Это был динамит! В ней были сведения, способные взорвать городскую администрацию. Партийные боссы Нью-Йорка - закоренелые наркоманы. Отцы города, за немалую мзду оставлявшие безнаказанными торговцев белой смертью.

Высшие полицейские чины, тоже не брезговавшие урвать от пирога. В книжке было столько чернухи, что умелый шантажист мог бы прожить в невиданной роскоши все оставшиеся ему годы. Я листал страницу за страницей, пока не услышал, что Марта зашевелилась. Спустя минуту красотка заморгала ресницами и посмотрела на меня.

- Сюрприз, - с ухмылкой сказал я, но она, съежившись от страха, отодвинулась к спинке дивана.

- Кто… кто вы? - запинаясь, спросила она.

- Роки Стил. К вашим услугам, мисс Спунер.

Она села, и плед сполз с её плеч. Она ещё не полностью отошла от наркотического сна и продолжала молча смотреть на меня, пока не заметила мой взгляд, направленный на её грудь. Опустив голову, она посмотрела вниз. У неё вырвался вздох изумления и ужаса, который, вероятно, не был чистым притворством. Засуетившись, она прикрыла руками два очаровательных бугорка на своем фасаде. Я снял со спинки стула халат и протянул ей. Плотно завернувшись в него, она посмотрела на меня.

- Я сгораю от стыда, - пробормотала она.

- Послушайте, мисс, - сказал я, - вам нечего стыдиться. У вас есть все, чем может гордиться женщина, и именно там, где ему положено быть.

Думаю, на моем лице в этот момент было написано самое откровенное вожделение.

- Пожалуйста! - Она протянула руку в сторону стоявшего в углу гостиной бара из красного дерева. - Налейте мне скотч с содовой. И, прошу вас, покрепче.

Пока я готовил напиток, она подошла к проигрывателю и поставила долгоиграющий диск. Комнату наполнили волшебные звуки «Голубого Дуная». Я люблю этот вальс и, опуская кубики льда в бокал, начал покачиваться в такт музыке. Её напиток я сделал таким же крепким, как и свой, потому что нам обоим необходимо было взбодриться. Я передал ей бокал, и она влила его содержимое себе в глотку, словно воду из-под крана. А ещё говорят про слабый пол!

Её фиолетовые глаза почти вернулись в нормальное состояние. Я глянул на часы - рассвет был уже не за горами. Если я собирался извлечь пользу из визита, следовало торопиться. Бегло ознакомившись с её дневниковыми записями, я понял, что она не любительница терять время понапрасну. Я тоже не страдал этим недостатком. Я снова наполнил её бокал, значительно уменьшив долю содовой, и она осушила его, словно там был лимонад. На лице Марты заиграл румянец, и она умоляющим тоном обратилась ко мне:

- Ещё немного, и маленькая Марта сдастся на милость победителя.

- Может, тебе хватит? - спросил я.

- Нет, ещё чуть-чуть, - продолжала настаивать она.

Я снова наполнил бокал. В бутылке начало проглядывать дно, но Марту уже ничто не заботило. Когда она прикончила третий бокал, её халат раскрылся и она начала нежно поглаживать свои груди. Я с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься на неё и не впиться зубами в эти очаровательный холмики. Медленно-медленно халат сполз с её плеч, обнажив половину спины, и наконец упал на диван рядом с ней. Теперь она была в точности такой, какой я увидел её, когда, появившись в гостиной, откинул с её тела плед. У меня стремительно поднялась температура - словно взмыла вверх запущенная к Луне ракета.

- Тебе не жарко, Роки? - вздохнула она. - Для меня такая духота прямо невыносима.

Забавно, как часто эта фраза звучит в подобных ситуациях. Наверное, потому что она всегда соответствует действительности. Ей и в самом деле было жарко, как невесте в первую брачную ночь. Подойдя ко мне сзади, она стянула с меня пиджак и положила на стул. Потом, не моргнув глазом, отстегнула потайную кобуру и положила Бетси поверх пиджака.

- Теперь очередь за мной, - решительно сказал я, протягивая руку и обнимая её за округлые плечи.

Её ищущие пальцы пробежали по моей руке, и я почувствовал, как напряглись мышцы под её кожей. Черные волосы Марты каскадом упали на плечи, и она, откинув назад свою хорошенькую головку, нашла своими губами мои губы.

От внезапно вспыхнувшего в моей груди пламени у меня закружилась голова. Меня понесло течением далеко в сказочную страну грез, где всегда цветут розы и ярко светит солнце. Жемчужные зубки Марты разжались, и её язык миниатюрной змейкой затрепетал у меня во рту. Я сжимал её всё крепче, чувствуя, как колотится её сердце. Неожиданно она оттолкнула меня, и в её глазах я прочел то, что она не могла высказать словами. Её дыхание сделалось коротким и прерывистым.

Мои руки блуждали по её бархатистой коже. Я прошептал ей в ухо:

- Ты прекрасна!

- О, Роки! - чуть слышно шепнула она в ответ. - О, Роки!

Мои руки отыскали её упругие молодые груди, и от моих прикосновений они стали быстро увеличиваться в объеме, словно требовали, чтобы ласки не прекращались. Левой рукой я нащупал её плоский, напрягшийся от ожидания живот и нежно поглаживал твердые валики пульсирующих мышц. По её телу пробегали волны дрожи, и внезапно я осознал, что тоже дрожу и с трудом справляюсь с дыханием.

- Ты - чудо! - шептал я, сжимая мышцы её живота до тех пор, пока она не застонала в экстазе.

- Сделай мне больно! Еще, еще, ты, жестокий зверь! - хрипло шептала она, пытаясь оторваться от меня, но я сжимал её всё крепче. Внезапно я резко отпустил её, сбросил остававшуюся на мне одежду и упал на диван рядом с ней.

- Возьми меня, любимый! - Она подняла на меня глаза, в которых читалась мольба.

Я поднял её на руки и, как пьяный, прошел в спальню. Но даже в состоянии радостного предвкушения я не забыл прихватить свою неразлучную Бетси. Марта лежала на розовых подушках и, когда я склонился к ней, больно укусила меня за ухо. Я сильно шлепнул её по округлой ягодице, и она издала негромкий крик восторга.

Спустя час, а может, и меньше, она, свернувшись калачиком, лежала в моих объятиях - прелестная, усталая, мечтающая лишь об отдыхе. Мы уснули.

Последнее, что осталось у меня в памяти, была музыка - чарующие звуки «Лунной сонаты».

Солнце стояло высоко в небе, когда я проснулся на следующее утро. Свет слепил глаза, и я, встав с постели, поспешил задернуть шторы. Затем глянул на розовые простыни. Марта спала, как младенец, подперев рукой щеку и улыбаясь во сне. Я произвел тщательный обыск в спальне, не забыв заглянуть и в её сумочку. Из неё вытащил поочередно пудреницу, небольшую расческу, кошелек с мелочью и несколькими банкнотами, а также ключ на серебряной цепочке. На ключе я прочел название мастерской, где он был изготовлен: «Эйс». Обернув цепочку вокруг пальца, я задумчиво посмотрел на ключ и опустил его себе в карман. Там он составил компанию пуле из револьвера Салтини.

Из гостиной я прошел в кухню. Достав продукты из стенного шкафа, я сварил кофе, приготовил яичницу с беконом и поджарил тосты. Завтрак получился на славу. Я расположил всё на большом подносе и вернулся в спальню. Марта продолжала спать.

- Просыпайся! - крикнул я, целуя её в лоб. - Тебя ожидает очередной сюрприз.

Она медленно открыла глаза, и в них я прочел то же болезненное желание, что и несколько часов назад. Сейчас, однако, у меня не было времени для любовных утех. Слишком многое предстояло совершить.

- Завтрак, моя сладкая?

Кивнув, она села, и розовые простыни в очередной раз упали, обнажив молодую грудь. С трудом поборов искушение, я вернул простыню на прежнее место. - Угощайся, - сказал я, поставив поднос ей на колени, - я всё приготовил сам.

- Гм! Да ты отличный повар, - улыбнулась она, беря в рот кусочек бекона.

Она поглощала еду с жадностью голодного ребенка, я, пристроившись на краешке кровати, старался не отставать от нее. Полчаса спустя, выкурив сигарету, я отнес поднос в кухню.

- Марта, - сказал я, вернувшись в спальню, - мне надо задать тебе пару вопросов.

- Для моих друзей я Марти, - улыбнулась она. - Что тебя интересует?

- Книжка!

- Какая книжка?

- Из твоего сейфа. Красная книжица с адресами.

- Из сейфа? - эхом отозвалась она. - Она у тебя? - Очевидно, она не могла поверить своим ушам. - Роки, - сказала она, нахмурившись, - что у тебя на уме?

- Босс, который заправляет сбытом отравы в Нью-Йорке. Красная книжечка - это как ведомость на выплату жалования.

- Господи, - простонала она, - и угораздило же тебя всё испортить, украв книжку! Кто сообщил тебе, что она у меня? И как ты сумел её выкрасть? Книжка тебе не нужна, я расскажу все, что тебя может интересовать.

От удивления у меня приоткрылся рот. С трудом верилось, что мои проблемы можно решить так просто.

- Кто всем заправляет, Марта? - отрывисто спросил я. - И почему книжка оказалась вдруг в твоей квартире?

- Её дала мне Мэри за день до смерти. - Она содрогнулась. - Накануне того дня, когда её вытащили из реки. Они думали, что книжка у Мэри, и, когда ничего не нашли, убили её. Мне она сказала, что похитила её у Хэннинга, своего мужа, когда поняла, что книжка нужна ему, чтобы шантажировать беззащитных людей. Ей надоело жить с преступником, а хранить книжку у себя она не рискнула. Бедная девочка! Она была честным и добрым человеком.

- Так кто же босс? Кэллоувей? - требовательно спросил я, чувствуя, что приближаюсь к разгадке.

- Разве ты слышал о нем?

- Не только слышал, но и знаю, что ты уже много лет спишь с ним. А сейчас выкладывай правду, всю правду. - Я заметил тревожное выражение в её глазах.

- Не отрицаю, мы с ним действительно встречаемся. Но мне непонятно, как об этом стало известно тебе. Роки, ты заставляешь меня чувствовать себя голой, даже когда я полностью одета. Ты слишком много знаешь, и в один прекрасный день это погубит тебя. Как случилось с моей сестрой.

- Что ты знаешь о Кэллоувее?

- Поверь, Роки, раньше я даже не подозревала что он один из главарей наркомафии. Думала, у него всё в рамках закона.

- Содержать птичку в золотой клетке и не переступить закон?

- Но я действительно так считала. Он непрерывно твердит о своих делах и планах, о том, как ликвидировать преступность в Нью-Йорке, реформировать администрацию, и я…

- Сколько лет ты сидишь на игле? - я прервал её на полуслове, и глаза Марты внезапно стали величиной с серебряный доллар.

- Я?! - Она так искренне изумилась, что можно было подумать, будто я спросил её, не летала ли она на Луну. - Боже, да я никогда…

- У тебя исколот весь скальп, Марта, и некоторые укромные места, поросшие темными волосами.

С потерянным видом опустившись на край кровати она быстро-быстро захлопала ресницами.

- Ты и правда знаешь слишком много, - пробормотала она. Потом, глядя в сторону, сказала: - Да, я кололась и приучила к этому Мэри. Мы обе дружили с Кэрол Кэллоувей, и именно благодаря ей я стала наркоманкой. А она, в свою очередь, следовала примеру отца. Я попробовала разок, а ты знаешь, как бывает в таких случаях, - за первым уколом второй, третий… Скоро я поняла, что не могу жить без морфия или героина. - На несколько секунд она умолкла. - Потом Кэрол свела счеты с жизнью, а Ричард, её отец, едва не сошел с ума от отчаяния и угрызений совести. Я делала всё от меня зависящее, чтобы успокоить, утешить его, и он привязался ко мне, я стала ему необходима… У тебя найдется сигарета? - Я вытряхнул парочку «Лаки», прикурил обе сигареты и одну протянул ей. - Потом он уехал, чтобы пройти курс лечения в специальном санатории, а когда вернулся, предложил мне жить с ним, хотя и был вдвое старше меня. Он мне нравился, у него были благородные помыслы, согласилась. Мэри всё время твердила, что он возглавляет в Нью-Йорке преступный синдикат, но я ей не верила.

Я до сих пор не могу в это поверить. Мэри возмущалась, что я живу с ним, не вступив в брак, наверное, потому и говорила о нем всякие гадости.

- Какие?

- Например, что её муж работает на Ричарда, помогает в сбыте наркотиков и других грязных делах. Говорила еще, что Тоби, её муж, в одной упряжке с близнецами Салтини и гангстером по фамилии Маурелли. Я не сомневалась, что она всё выдумывает, но теперь… Роки, поверить в её смерть слишком страшно, мне хочется думать, что я проснусь и пойму, что всё это померещилось мне в кошмарном сне. - Обхватив голову руками, она зарыдала так громко, что я испугался.

- Ты рассказала правду?

- Абсолютную, Рок, абсолютную. Мне жаль, что это правда. - Она отшвырнула в сторону недокуренную сигарету - что ты собираешься делать? - обеспокоенно спросили она. - Я имею в виду со мной?

- Зависит от того, всё ли ты мне рассказала. К примеру мне не ясно, почему ты живешь здесь, хотя у Кэллоувея особняк в Бронксе?

- Он заботится о соблюдении приличий. В особняке мы бываем редко, приезжаем только на уик-энд. В том доме он не заходит никуда, кроме гостиной и спальни.

- У тебя есть ключ от особняка?

- Нет, Роки, он всегда приезжает туда первым и открывает мне дверь сам.

- Адрес особняка?

- Извини, Роки, мне жаль, но я обещала Ричарду, что никому не сообщу адрес. Надеюсь, ты понимаешь?

Конечно, я понимал. Понимал намного лучше, чем она предполагала.

- Хорошо, - сказал я, - пусть будет по-твоему. Но имей в виду, если информация о твоем сожителе подтвердится, ему не поздоровится. Это я тебе гарантирую. - Я снова поцеловал её в лоб, словно между нами всё было в лучшем виде, повернулся и шагнул к двери.

Она поднялась с кровати, и халат на её груди в очередной раз распахнулся.

Я открывал дверь, когда она окликнула меня:

- Роки, когда мы разговаривали по телефону, я сказала, что у меня для тебя есть что-то важное, очень важное. Именно ради этого я и звонила тебе. Я хотела отдать тебе маленькую красную книжечку.

Я вышел из квартиры Марты, размышляя о том, что мужчине не суждено до конца понять женщину.


IX


Часы показывали без пяти десять, когда, усевшись за руль «кэдди», я отъезжал в это зимнее воскресное утро от дома Марты Спунер. Снежная кашица местами подмерзла, и я с большой осторожностью вел машину по скользкому асфальту. За Манхэттеном дорогу уже очистили от снега, и оставшуюся часть пути я ехал, как обычно, с высокой скоростью.

Тоби Хэннинг фигурировал первым в списке лиц, кому я намеревался нанести визит и побеседовать по-мужски. Я собирался выжать из него по капле всю информацию и только после этого предоставить ему возможность действовать по своему усмотрению. И пусть призовет на помощь своего ангела-хранителя, если лгал мне при нашей первой встрече о своей непричастности к наркобизнесу.

Я прибыл в отель «Сентрал» в десять тридцать. Припарковав машину примерно за полквартала от главного входа, я окинул тревожным взглядом стоявшие возле отеля три полицейские машины. Одна из них принадлежала Джонни Ричардсу. Я снова отъехал от поребрика и встал за последней патрульной машиной.

- Ты опоздал, Стил, - окликнул меня Аль Грант. - Кто-то нашел его раньше тебя.

- Кого нашел?

- Спроси что-нибудь полегче. Капитан Ричардс примчался сюда вместе с прокурором и его помощником. Кем бы ни был убитый, для них он, похоже, важная птица.

Больше ни о чём не спросив, я поспешил в вестибюль. Там не было ни души. Сунув под нос лифтеру свой бэйдж частного сыщика, я приказал поднять меня на третий этаж.

- В какой номер прошли полицейские? - спросил я, хотя ответ был уже ясен.

- В триста тринадцатый.

- Труп?

- Так они говорят.

Кто мог узнать, где скрывается Хэннинг? Лифт остановился, и я вышел на лестничную площадку. Гарри Уайн и его белокурый помощник о чем-то беседовали, стоя в холле напротив триста тринадцатого номера. Подойдя к ним, я спросил:

- Выходит, до Хэннинга всё же добрались?

- В этом у меня нет ни малейшего сомнения, - криво усмехнулся прокурор. - Ваш план не сработал, Стил. В тюрьме ему было бы безопасней.

- Кто нашел труп?

- Я, - ответил Гастингс.

- Вы? С каких пор помощники прокурора занимаются поисками трупов?

Уайн поспешил внести ясность в наш разговор.

- Должен признаться, Стил, - сказал он, глядя в сторону, - что мы решили обойтись без ваших услуг. Утром я попросил зайти в отель «Сентрал» Гастингса и секретаря, чтобы Хэннинг продиктовал им признание или, наоборот, опроверг все обвинения. Они нашли его мертвым.

Итак, два представителя закона, не моргнув глазом, вероломно нарушили свое обещание. Я обернулся к Гастингсу:

- Что произошло здесь, когда вы приехали?

- Отвечу коротко, - сказал он. - Я прибыл сюда с секретарем пару часов назад, то есть около восьми сорока пяти. Пока он доставал из машины свои причиндалы, я вошел в вестибюль и спросил у дежурного, где проживает Джим Дойл. Он назвал номер, и я поднялся наверх. Я держал палец на звонке минут десять, но никто не открыл. Когда появился секретарь, я оставил его возле дверей, а сам спустился вниз к администратору. Тот открыл дверь служебным ключом. Хэннинг лежал на полу в луже крови.

- Боже милостивый! - воскликнул я. - Застрелить главного свидетеля!

- Его не застрелили, Стил, - поправил меня Уайн. - Хэннинга зарезали.

- Увидев на полу тело, - продолжал Гастингс, - я сразу предположил, что это труп. В номер я не вошел и никому не разрешил входить, пока не прибыл капитан Ричардс. Потом приехал окружной прокурор, но в номер он также не заходил. Расследование убийств - функции отдела капитана Ричардса.

Судя по его бледному лицу, Гастингс на выносил вида крови. Негодяй, не считавший нужным держать слово! Гарри Уайн тоже выглядел жалко, на лбу у него блестели капельки пота, как это бывает с людьми, падающими в обморок при виде покойника. Оба казались мне смертельно напуганными.

- Пожалуй, нам лучше вернуться в офис, - предложил Гастингс своему шефу. - Здесь мы ничем помочь не можем.

Уайн кивнул, и они, пробормотав на прощание что-то нечленораздельное, удалились так поспешно, будто за ними гналась свора собак.

«Триста тринадцать, - подумал я. - Число тринадцать приносит несчастье».

Когда я вошел в номер, там трудилась небольшая армия парней из отдела Джонни. Там же суетились два корреспондента из бульварных газет, непрерывно щелкавшие затворами фотоаппаратов. В помещении было душно и жарко. Увидев меня в дверях, Джонни сказал:

- Твоя задумка не сработала, Роки, а я получил ещё одного мертвеца.

- Да, забот у тебя прибавилось, - согласился я. - Орудие убийства нашли?

- Кинжал. Вероятно, турецкий или итальянский. Сейчас его исследуют в лаборатории.

- Отпечатки?

- Никаких. Все словно языком вылизано.

- Как и следовало ожидать, - сказал я и, приблизившись к трупу, сдернул с его лица серое полотенце. - Хэннинг, ошибка исключена.

Отступив на пару шагов назад, я внимательно глянул на покойника. Он лежал на правом боку, поджав ноги, будто сложился пополам, когда в спину ему вонзили нож.

Парни из отдела Джонни раздели его, на спине Хэннинга можно было видеть большую рваную рану.

- Нож проник до сердца? - поинтересовался я у Джонни.

- Удар был нанесен сверху и направлен влево. Коронер утверждает, что кинжал пронзил сердце Хэннинга насквозь.

- Он умер, даже не пикнув?

- Точно. Мгновенная смерть.

- Понятно. В каком положении лежал труп, когда ты вошел в номер?

- В точности как сейчас - на боку, лицом к двери.

- Значит, он кого-то впустил, а когда повернулся к нему спиной, вошедший ударил его ножом. Да, Джонни, всё так, как я и предполагал. Возможно, скоро я скажу тебе, кто за всем этим стоит.

- Ладно, Роки, так кто же?

- Потерпи. Мне нужно выяснить ещё кое-что. Но когда я найду ответ, прикажи своим цепным псам не мешать мне. С убийцей все вопросы решу я сам. Только я и никто другой. - Я растоптал на полу окурок. - У меня есть кое-какие соображения, догадки. Когда они подтвердятся, я дам тебе знать.

- А куда поведут тебя догадки сейчас?

- Туда и сюда. В разные места. - Я повернулся и, оставив его в обществе Морриса, вышел из номера.

Время приближалось к одиннадцати. Я медленно вел машину в сторону Бронкса. Остановившись на красный сигнал светофора, я вытащил из кармана ключ на тонкой серебряной цепочке и ещё раз внимательно рассмотрел надпись.

- Убийство в Манхэттене, - внезапно раздался у меня над ухом крик мальчишки-газетчика. И в окошко «кэдди» просунулась худенькая рука: - Газету, мистер?

Чёрт побери, что нового мог сообщить мне этот бульварный листок о преступлении в отеле «Сентрал»? Я велел ему убраться, но в последний момент мой взгляд задержался на снимках на первой полосе. С одной из фотографий на меня смотрела физиономия Кэллоувея.

Я протянул мальчишке деньги и, получив экземпляр «Ньюс», сунул газету в карман пальто. Несколькими минутами позднее я остановился возле закусочной, где подкрепился парой гамбургеров и тремя кружками кофе. Затем подошел к телефону и, полистав «Желтые страницы», отыскал номер мастерской «Эйс», торговавшей замками и ключами и изготовлявшей их на заказ. Я записал адрес и вышел иззакусочной.

По идее в воскресное утро мастерская не должна была работать, но в том районе жили люди с малым достатком, и вполне возможно, что заведение было совмещено с жильем хозяина. Я решил навестить его и через полчаса уже стоял перед двухэтажным кирпичным зданием, на фасаде которого корявыми буквами было начертано: «Эйс». Строение было чуть больше общественного туалета. Я постучал в дверь - ответа не последовало. Я отыскал кнопку звонка и не спускал с него пальца в течение пяти минут. Только тогда окно надо мной отворилось и раздалось недовольное ворчание:

- Ради Христа, дайте человеку отдохнуть хотя бы в воскресенье!

Вместо ответа я показал ему серебряный бэйдж частного сыщика, и его голова исчезла из окна. Пять минут спустя владелец мастерской стоял на пронизывающем ветру и трясся не то от холода, не то от страха.

- Я вам нужен, сэр? - почтительно спросил он.

- «Эйс» - твоя лавочка?

- Моя. Что-нибудь не так?

- Пока мы точно не знаем. В данный момент нам требуется твоя помощь.

- Все, что пожелаете, сэр. Всегда рад помочь закону.

Я сунул ему под нос ключ, сняв его с серебряной цепочки.

- Твоя работа? - сурово спросил я.

Взяв ключ, он повертел его в руках:

- Моя. Во всяком случае, на нем название моей мастерской.

- Для кого ты его делал?

- Побойтесь Бога, сэр! Я делаю тысячи ключей. Разве можно запомнить, кто заказывал тот или иной ключ?

- Совсем не помнишь? Женщина или мужчина? Старый или молодой? - На моем лице было написано разочарование.

- Я мог изготовить его на прошлой неделе, а мог и в минувшем году.

- Пойдем в помещение, мистер…

- Локетт. А зовут меня Раймонд, сэр. - Достав связку ключей, он с трудом открыл ржавый замок, напомнив мне притчу о сапожнике без сапог. Разговаривать в мастерской было намного удобней, чем на ледяном ветру.

- Присядьте, сэр, - предложил он, подвигая мне расшатанный стул. - Чашечку кофе?

Я кивнул, и он засуетился возле электроплитки, бормоча себе под нос:

- Я делаю ключи для всяких людей. И ключи у меня тоже самых различных типов. Ключ, который вы принесли, для автоматического американского замка. В Нью-Йорке миллионы подобных замков. Взгляните, сэр, на стеллаж. - Он помахал рукой в сторону сооружения из грубых досок и фанеры, где на гвоздях висели болванки - Здесь их около двух тысяч, и каждый год стеллаж пустеет и заполняется новыми болванками. Теперь вы сами видите, сэр, назвать клиента, для которого я изготовил данный ключ, никак не возможно. - Достав сахарницу и растворимый кофе, он взял с подоконника початую банку сгущенного молока: - Вам с молоком и сахаром?

- Да, по две ложки того и другого.

Я старался не дышать носом, пока он готовил это пойло.

- Вот, - с гордостью заявил он. - Захотите ещё - говорите, не стесняйтесь.

Мне не терпелось посоветовать ему использовать эту вонючую смесь для клизмы, но я сдержался. Получить информацию мне хотелось сильнее, чем вылить в сортир приготовленные им помои.

- Изумительно, - пробормотал я, отхлебывая из чашки. - Своими кулинарными способностями ты осчастливишь будущую жену. - Кофе застрял у меня в горле, и я с великим трудом заставил себя его проглотить. - А теперь, мистер Локетт, вернемся к ключу.

На лица у тебя хорошая память?

- Неплохая, совсем неплохая. Стоит мне увидеть человека, и я уже его не забуду. А почему вас это интересует? - Он с наслаждением потягивал кофе.

- Взгляни сюда, - сказал я, доставая из кармана последний номер «Ньюс». - Эту физиономию ты когда-нибудь раньше встречал?

Он посмотрел на снимок сквозь пар, поднимающийся из его чашки. Некоторое время он не произносил ни слова, потом радостно заулыбался:

- Да, точно. Он заходил месяцев шесть - восемь назад, сэр. Заказывал ключ, причем не один, а три. Думаю, память мне не изменяет.

- Этот ключ?

- Боже мой, сэр. Я уже сказал, что не имею ни малейшего представления, этот ключ или другой. - Он с видимым раздражением допил кофе и вновь наполнил чашку. - Вам налить?

- Пока нет, я ещё не расправился с первой. - Я отхлебывал кофе из чашки маленькими глотками, словно дешевый фраер в ночном клубе, пытающийся растянуть одну порцию виски на весь вечер. - Давай всё-таки уточним некоторые детали. Ты случайно не запомнил, как звали заказчика, фотографию которого ты узнал?

- Запомнил, запомнил.

Мое лицо просветлело, словно на него направили луч прожектора.

- Так как же?

- Джон Смит. Я запомнил, потому что он сказал, что за ключом, возможно, заедет его жена Пенелопа. - Лицо мистера Локетта растянулось в довольной улыбке.

Джон Смит - поистине редкие имя и фамилия. Но всё логично.

- Ты ведешь учет заказчиков? - спросил я, допив наконец кофе.

- А как же. Они все записаны у меня в журнал.

Он вытянул ящик стола, помеченный буквами «С-Т», и начал перебирать карточки с фамилиями, пока не дошел до Джона Смита.

С минуту он разглядывал карточку, потом сказал:

- Извините, сэр, но это не тот Смит. Здесь у меня записано, что он заказал ключ для замка другого типа.

- У тебя там, наверное, не один Джон Смит? - с надеждой в голосе спросил я.

Он снова начал копаться в картотеке и извлек из ящика ещё шесть Джонов Смитов. Некоторое время его лицо оставалось хмурым, потом стало задумчивым.

- Должно быть, этот, - сказал он, разглядывая одну из карточек. - Я сделал ему ключ, но дверь открывалась плохо, и мне пришлось съездить к нему, чтобы слегка подправить его на месте. Да, именно этот ключ.

Я готов был расцеловать мистера Локетта.

- Где он живет?

Он назвал адрес с таким гордым видом, будто дарил бриллиант «Кохинор» Лиге помощи полицейским.

- Не говори никому, что полиция интересовалась ключом. - Поставив пустую чашку на стол, я поднялся и протянул ему руку: - Спасибо за помощь. Мы этого не забудем. - Мы - это я, Роки Стил.

Схватив протянутую руку, он принялся перемещать её вверх-вниз, словно качал воду из колонки. Я с трудом освободился от рукопожатия, после чего направился к своему «кэдди». Я был удовлетворен результатами визита в мастерскую - мне удалось сделать ещё один маленький, но важный шаг к разгадке непонятной серии преступлений. В том, что я узнаю много полезного в особняке мистера Кэллоувея, у меня не было сомнений.

В двенадцать сорок пять я остановился перед аккуратным кирпичным коттеджем на окраине Бронкса. Дом стоял посреди большого сада, на некотором удалении от проезжей части. На снегу, покрывавшем подъездную дорожку, я не заметил никаких следов. Значит, со времени снегопада визитеры здесь не появлялись. Я добрался до двери, утопая по колено в снегу. Конечно, тот, кто придет сюда позднее, поймет, что здесь уже побывали, но это обстоятельство меня не беспокоило. Я вставил в замочную скважину похищенный у Марты ключ и услышал тихий щелчок. Рывком распахнув дверь, я по привычке вытащил из кобуры свой сорок пятый.

Трудно сказать, что конкретно я ожидал найти в доме Кэллоувея. Из передней я прошел в роскошно обставленную гостиную, оттуда - в две не менее шикарные спальни. Я внимательно осмотрел их, но признаков того, что их когда-нибудь использовали по назначению, не обнаружил. В доме имелась и третья спальня - в ней время от времена бывали. В центре её стояла самая большая из всех виденных мною в жизни кроватей. Её ширина превышала восемь футов. Однако ни эта чудо-кровать, ни другие предметы домашнего обихода не помогли мне ни на дюйм приблизиться к решению проблемы. Я продолжал бродить по дому, пока не нашел лестницу, ведущую в подвал.

В подвале было сыро и холодно, как на улице. Достав карманный фонарик, я провел лучом по стенам и вскоре нашел выключатель. Подвал состоял из нескольких помещений, изолированных от центрального, в котором я находился. Я толкнул первую дверь, и она отворилась со зловещим скрипом. За ней не было ничего, что могло представлять для меня интерес. Я открыл вторую дверь, но и за ней было пусто. Третья дверь была заперта на ключ. Я вытащил связку отмычек, интуитивно чувствуя, что предмет моих поисков находится именно за ней. Я перепробовал все отмычки, но ни одна не подошла. Замок был сделан по спецзаказу, с гарантией против взломщиков. Спрятанное за этой дверью, видимо, не предназначалось для посторонних глаз.

На время я оставил замок в покое и открыл последнюю дверь. Как и за первыми двумя, за ней было пусто. Я выбрался из подвала, вышел из дома и, сориентировавшись, без труда отыскал окно запертого помещения. Я хотел выбить раму ногой, но в голову пришла тревожная мысль, и я передумал. Если в отношении двери были предприняты чрезвычайные меры предосторожности, значит, по логике, то же самое должно быть сделано с окном, через которое было подозрительно просто забраться в подвал. Не исключено, что незваного гостя поджидал здесь какой-нибудь неприятный сюрприз. Окно могли заминировать. Отступив на шаг, я обдумал подобную возможность. Или в нем установили не мину, а какое-нибудь стреляющее устройство, приводимое в действие фотоэлементом.

Туда могли подвести ток высокого напряжения, способный превратить взломщика в обуглившуюся головешку. Недавно я прочел в журнале об изобретенном одним самоучкой приспособлении, которое хватает и душит человека до смерти, если его появление в доме нежелательно. В конце концов, существуют тысячи способов уничтожения беззащитных людей.

Отломив от ближайшего дерева большущий сук, я вернулся к окну. Сунув сук в подвал через разбитое стекло, я начал размахивать им из стороны в сторону. Ни ружья, ни удавки там не оказалось. Тогда я достал из багажника «кэдди» длинный кусок проволоки и бросил его в окно. Послышался оглушительный треск, затем яростное шипение, сопровождаемое ослепительной вспышкой, какой мне не доводилось видеть со времен войны на Тихом океане. Моя уловка удалась - проволока закоротила электрическую цепь высокого напряжения. Достав из машины монтировку, я обмотал её конец несколькими слоями изоленты и принялся тыкать ею в различные точки окна. Ни шумовых, ни световых эффектов мои действия не вызвали. Теперь можно было лезть в подвал. Спрыгивая с подоконника на цементный пол, я задел пирамиду ящиков, которые с грохотом рухнули вниз.

Я осветил помещение карманным фонариком. Стены до самого верха были заставлены ящиками и картонными коробками, содержимое которых мне предстояло выяснить по возможности быстрее. Через пять минут ответ был готов - в них в мелких упаковках хранились наркотики - от примитивных вроде марихуаны до героина и морфия. На черном рынке этот подпольный склад потянул бы на пару миллионов баксов. Я отобрал пробы каждого вида отравы и поднялся в дом. Теперь в моих карманах хранились материальные свидетельства, способные надолго упрятать Ричарда Кэллоувея за решетку.

Чтобы придать моему вторжению видимость заурядного ограбления и сбить с толку владельца особняка, я прихватил несколько попавшихся под руку ценных безделушек. После этого я покинул дом, вполне удовлетворенный результатами визита. Программа на воскресенье была почти выполнена, оставалась одна безделица, и, чтобы покончить с ней, я вновь двинулся в сторону Манхэттена.

Остановившись у ближайшей аптеки, я переложил добытые улики из карманов пальто под чехол переднего сиденья. Потом, войдя в аптеку, отыскал в «Желтых страницах» адреса трех юридических контор, являющихся собственностью Кэллоувея. Все они размещались в здании компании «Крайслер». Полчаса спустя я был уже внутри этого гигантского здания и, стоя перед одной из многочисленных дверей, разглядывал табличку «Кэллоувей, Робинсон, Густавсен и Хили». В воскресный день коридоры и холлы были безлюдны. Мои отмычки снова включились в работу. Прежде чем дверь открылась, мне пришлось дважды останавливаться и делать вид, что я кого-то поджидаю, так как в коридоре неведомо откуда появлялись люди. На меня они не обращали внимания.

Еще через пять минут я оказался в адвокатской конторе. Я мог бы долго рассказывать, как дюйм за дюймом обследовал все её шесть кабинетов. Скажу о главной находке - в потайном шкафу за письменным столом Кэллоувея я нашел второй экземпляр письма, о котором рассказывали в кабинете Джонни Гарри Уайн и его помощник.

Я внимательно прочел письмо. Кэллоувей действительно угрожал вышвырнуть прокурора с его поста, если тот проявит строптивость. Его связь с Эдит Марлоу станет достоянием гласности - женщина согласилась показать под присягой, что была любовницей Уайна. Шантаж был тем омерзительней, что исходил от лицемера, призывавшего к борьбе с пороками. Подписи на этом экземпляре письма не было, стояли лишь инициалы - Р.К.

Я аккуратно сложил письмо и опустил в карман. Когда я снова сел за руль «кэдди», часы показывали четверть шестого. Я вел машину к полицейскому управлению, где намеревался обсудить с Джонни последние события. На Работе его не оказалось, и я позвонил ему домой. Хотя накануне он и грозился, что будет дрыхнуть до понедельника, дома его не было тоже. Я предпринял несколько безуспешных попыток дозвониться до прокурора или его помощника, но, не застав ни того, ни другого, в конце концов отказался от мысли связаться с нужными мне людьми.

Я попросил Мэхона передать капитану, чтобы он позвонил мне при первой возможности.

Больше в управлении я решил не задерживаться и, выйдя на улицу, завернул в ближайший ресторан, где впервые за последние сутки нормально поел. Когда я вновь оказался на улице, Бродвей был залит миллионами разноцветных огней. Какой-то субъект в темной куртке увязался за мной, но я не придал этому значения. С наполненным до предела желудком я смотрел на мир сквозь розовые очки. Лишь завернув за угол и приближаясь к своему «кэдди», я ощутил тревожные сигналы, подаваемые мне внутренним голосом.

Неизвестная личность не отставала от меня, сохраняя дистанцию в сорок пять - пятьдесят футов. Я ускорил шаг, мой преследователь тоже зашагал быстрее. Дойдя до машины, я резко обернулся и выхватил Бетси. В его руке тоже мгновенно оказался револьвер. Мне не хватило доли секунды, чтобы нажать на спусковой крючок. Небо обрушилось мне на голову, перед глазами засверкали мириады звезд, и я поплыл по Ист-Ривер, держа за руку Мэри Хэннинг. Волны перекатывались через меня, течение увлекало вперед, а рука Мэри шаловливо шарила в карманах моих брюк. Я смеялся. Потом вдали послышались раскаты грома, хотя, возможно, это были выстрелы. Вспышка молнии разрезала ночную тьму, хотя это тоже мог быть выстрел. Внезапно течение перестало увлекать меня вперед, рука Мэри выскользнула из кармана, а сама она исчезла из вида. Я сделал попытку найти её, но увидел лишь мелькание белой юбки.

Когда ко мне вернулось сознание, я лежал на заднем сиденье «кэдди», а по моей шее стекала тонкая струйка крови. В затылок мне дышал похожий на мясника фараон.

- Что случилось? - пробормотал я, ощущая третье гусиное яйцо у себя на макушке. Мой черепок напоминал сейчас рельефную карту Скалистых гор.

- Уличная шпана, Стил. Подкрались сзади и ударили свинчаткой, - сказал он. Похоже, копу была знакома моя физиономия.

Я же не мог сказать, кто он, тем более что его лицо троилось в моих глазах.

- Как ты себя чувствуешь? - с беспокойством в голосе спросил он.

- Вроде бы ничего, неуверенно ответил я, засовывая руку в карман, где лежала красная книжечка и письмо Кэллоувея. Книжка исчезла, но письмо осталось. Книжку я так и не успел изучить до конца. Однако, если копам потребуются вещественные доказательства, при наличии письма я мог обойтись и без нее.

- У тебя ничего не пропало? - поинтересовался полицейский.

- Как будто всё на месте, - солгал я. Раскрывать карты не было смысла.

- Тебе повезло, Стил. Похоже, тебя собирались прикончить.

- Наверное. Шишка на голове не от ласкового прикосновения женских пальчиков. - Я снова ощупал свою бугристую голову. Подонкам не удалось расколоть мне череп и на этот раз - задача далеко не каждому по силам.

Я вылез из машины и некоторое время стоял, покачиваясь из стороны в сторону, пока не сумел восстановить равновесие. Вскоре в глазах у меня перестало троиться, и я узнал полицейского.

- Спасибо, Кейси. Ты прав, хулиганы действительно собирались отправить меня в лучший мир.

- Хочешь, чтобы я подал письменный рапорт о происшествии?

- К чему? Со своими обидчиками я привык объясняться сам.

- Это известно. Машину вести сможешь?

- А как же. - Я снова залез в свою упряжку из трехсот лошадей и без проблем тронулся в путь.

Я отъехал на десяток ярдов, когда внезапно в голову пришла мысль, и я, притормозив, окликнул Кейси:

- Ты никого из нападавших не ранил?

- На сто процентов не уверен. После второго выстрела бандит пониже вроде бы споткнулся, но продолжал бежать.

Ещё раз поблагодарив его, я уехал. Моя голова раскалывалась. Казалось, черти установили в ней адскую наковальню и били по ней стальным молотом. Каждый раз, когда кровь приливала к темечку, я думал, что кости черепа не выдержат и она выплеснется наружу.

Я ехал с черепашьей скоростью, наполовину прикрыв глаза - слепящий свет рекламы причинял им нестерпимую боль. Я потерял счет времени и толком не знал, как и когда добрался до дома. Помнил лишь, что, оказавшись в своих апартаментах, сразу же, не раздеваясь, рухнул в постель. Я заснул сном мертвеца, от которого мало чем отличался.


Утром следующего дня меня разбудило дребезжание телефона. Звонил Джонни.

- Слушай, - сказал он, - я сейчас разговаривал с Гастингсом. Он, как и прежде, считает, что ключевой фигурой во всех последних событиях является Кэллоувей. Ему удалось убедить окружного прокурора поговорить с ним. Трусоватый не только постарается выяснить некоторые обстоятельства убийства Хэннинга, но и обещал ответить категорическим «нет» на угрозы, содержащиеся в письме Кэллоувея.

- Понятно, - протянул я, - хотя в его решимость плохо верится. Ты сам слышал, как он популярно объяснил нам, что именно от Кэллоувея зависит распределение руководящих постов в округе. Но это его проблемы, а ты лучше скажи, какое отношение к ним имею я?

- Роки, я тоже не верю, что у него хватит смелости перечить Кэллоувею. Слишком сильно дрожит он за свое место, - согласился со мной Джонни. - Гастингс предложил мне присутствовать при его разговоре с Кэллоувеем, поскольку расследованием убийства Хэннинга занимается мой отдел. Он сказал, что не будет возражать, если придешь и ты. Что ты об этом думаешь?

- В какое время и где состоится разговор?

- Звонить они будут в десять, из офиса Уайна, но ты приходи чуть раньше.

- Ладно, Джонни, буду около половины десятого.

Утро было холодным и ясным, я выспался, и жизнь казалась прекрасной.

Несмотря на всю грязь и мерзость нескончаемой цепи преступлений, ежедневно совершаемых в Манхэттене, я не представляю, что смогу жить в каком-нибудь ином месте. Или умереть, подумал я, вспомнив о Хэннинге. Он жил, балансируя на грани закона, и кто-то - а в скором времени станет известно кто - воткнул ему под ребро перо, нанес мастерский удар, насквозь пронзив сердце. Я ломал голову над вопросом, как Хэннинг вписывался в общую картину, но так и не смог прийти ни к какому заключению. Я продолжал размышлять об этом и по пути в гараж. Что знал Хэннинг о людях или событиях, представлявших для кого-то смертельную угрозу? На кого у него имелся компромат? На Кэллоувея? Красотку Спунер? Безусловно, она тоже фигурировала в происходивших событиях, но какова была её роль в действительности? И каким образом в эту головоломную историю затесался Маурелли? Или Салтини номер два? А может быть, соучастником преступлений был ещё какой-то неизвестный мне головорез? Да, скорее всего так оно и было.

Не забывал я и о той информации, которую получил от Бенни в его гадючнике. Его последний вопрос глубоко запал мне в память: «Тебе дата ни о чём не говорит?» Судя по форме, в которой был задан вопрос, фактор времени играл немаловажную роль, но в чём она состояла, мне оставалось неясным долгое время. Осенило меня совершенно внезапно, когда я был уже в гараже и вставлял ключ в замок зажигания своего «кэдди». Вот оно что! Маленький толстый гомик был хитер, как лис. Выражаясь фигурально, он первым увидел гигантскую надпись на стене и, даже не зная, кто её автор, сразу понял её значение. Теперь я тоже знал, что там было написано, и будь я проклят, если в ближайшие часы не узнаю, чья рука выводила буквы. Устраиваясь за баранкой «кэдди», я чувствовал, что стремительно приближаюсь к разгадке. Чем больше я думал обо всех этих странных происшествиях, тем логичней казался мне ход моих мыслей. Да, наконец-то я взял след, с которого меня теперь уже не сбить.

Я миновал Уэст-сайдский проезд и спустя пять минут припарковал машину перед зданием окружной прокуратуры. Добрый старый Джонни! Он был уже там. Всегда в нужном месте и в нужное время. Я вылез из машины, захлопнул дверцу и вошел в здание.

- Доброе утро, Рок, - окликнул меня Джонни. Удобно расположившись на кожаном диване в вестибюле, он читал газету.

- Доброе утро, старый развратник! - дружелюбно ответил я. - Что это ты, как секретный агент, прячешься за газетой?

- Думал найти в ней что-нибудь полезное, но потерпел неудачу. Что новенького?

- Пусто, абсолютно никаких новостей, - не краснея, солгал я. - Трупов у тебя не прибавилось?

- Стало на одного больше. Но к нашим делам он отношения не имеет.

- Кто, если не секрет?

- Торговец поношенной одеждой. Его убили вчера ночью.

У меня екнуло сердце и похолодел низ живота.

- Его звали Айк Лейбович? - почти шепотом спросил я.

Аккуратно сложив газету, Джонни не спеша опустил её в карман:

- Ты читал утренние газеты, Рок?

- Нет, - непроизвольно вырвалось у меня. - А почему ты спрашиваешь?

- В таком случае ты ясновидящий, - сказал он, вперив в меня испытующий взгляд. - Иначе как бы ты мог узнать его имя и фамилию?

- Джонни, - сказал я, - боюсь, что я явился косвенной причиной его гибели. Он тоже участник событий, хотя и не догадывался об этом.

- Этот старьевщик? - спросил Джонни.

- Да. - Я рассказал об обмене костюмами, который произвели Хэннинг и Айк, а потом спросил: - На его теле не было следов пыток?

- Ты слишком много знаешь, Роки, - растягивая слова, задумчиво произнес Джонни. Эта фраза напомнила мне Марту Спунер. - Чертовски много. Когда-нибудь ты на этом свернешь себе шею.

Да, его мучили, хотели что-то узнать. Что тебе об этом известно?

- Они ищут маленькую красную книжечку. И могу поспорить, с Айком Лейбовичем разделались после убийства Хэннинга. Так?

- Я уже сказал - ты слишком много знаешь.

- Джонни, у меня предчувствие, нет, подозрение. Подозрение, основанное на фактах. Я не рискну поделиться им даже с тобой. Но если оно подтвердится, я зажарю эту мразь живьем, и его вопли донесутся до Западного побережья. А теперь я расскажу, что, на мой взгляд, случилось за последние часы. - Достав пачку «Лаки страйк», я протянул ему сигарету, но он, как всегда, закурил свою, с фильтром. - Негодяй, зарезавший Хэннинга, был с ним хорошо знаком. Он знал, что дорогая модная одежда была у того пунктиком, и, увидев на нем обноски, спросил, на какой помойке он их отыскал. Ничего не подозревающий Хэннинг ответил, что обменял их у Айка на свой хороший костюм. Возможно, он также сказал убийце, что по забывчивости вместе с костюмом оставил Айку бумажник с деньгами, а тот предположил, что там могла оказаться и красная книжечка. Убийце она была нужна позарез, и он предпринимал отчаянные попытки отыскать её. Думаю, он знал, что жена похитила книжку у Хэннинга, но в принципе она могла вернуть её мужу до того, как её отправили к праотцам. Когда книжки не нашли ни у нее, ни у Хэннинга, убийца отправился прямым ходом к Айку и там учинил допрос с пристрастием, хотя на успех особенно не рассчитывал. Айк, видимо, так и не понял, за что его мучают. Он стал случайной жертвой. Нравится тебе ход моих мыслей?

- Звучит логично. Твои догадки могут стать для нас одной из рабочих версий. - Он говорил так, будто считал тему исчерпанной, однако я давно знал Джонни Ричардса и понимал, что его интерес отнюдь не угас. Спустя минуту-другую он спросил: - Какие ещё мысли появились в твоей голове вместе с возникновением очередного гусиного яйца?

- Пока все. - Я глубоко затянулся и глянул на часы: девять сорок пять. - Джонни, что раскопали твои парни в деле Джексон? Китти, так как будто звали убитую?

- Да, Китти. Теперь мы знаем о ней очень много. Рост пять футов пять дюймов, вес - сто тридцать фунтов. У неё были карие глаза…

- Прекрати, Джонни, - резко оборвал его я. - Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду.

- Да, знаю. - Он немного помолчал, потом негромко сказал: - Китти работала в полиции. - Он с интересом уставился на меня, потому что у меня отвалилась челюсть.

- А можно поподробней? - попросил я.

Он привел некоторые детали, которые, однако, картину не прояснили.

- Она была твоим сотрудником?

- Нет, ФБР. Работала на отдел по борьбе с наркотиками - с их незаконным оборотом. - Он криво усмехнулся, глянув на меня. Знал, что подобной информации я ожидал меньше всего. - Удивлен, Роки?

- Точно. Что ещё можешь сказать?

- Три патрона от твоего сорок пятого обнаружили в кармане у Салтини.

- Ясно. Рассказывай, не тяни.

- Почти всё тебе уже известно. В прошлом она тоже баловалась наркотой и схлопотала срок за продажу героина. Потом прошла курс лечения. Помогло. Когда вышла из санатория, друг из отдела по борьбе с наркотиками уговорил её поступить на работу в полицию. В прошлом году она давала нам ценнейшую информацию, а утром того дня, когда её убили, сообщила по телефону, что у неё есть важные улики против одного лица. Собиралась вечером с ним встретиться. В управлении она так и не появилась.

- А вместо этого позволила прикончить себя у меня на хате. Чего ради, по-твоему, она завалилась ко мне.

- Точно не знаю. Думаю, ей предложили поискать что-то в твоей квартире - не одной, а вместе с кем-то - и пригрозили, если она откажется. А может, она догадалась, что её подозревают, и пыталась отвести от себя подозрения.

Могла быть тысяча причин, но правильного ответа мы, вероятно, так и не узнаем.

Джонни собирался ещё что-то сказать, но в это время открылась дверь и вошел окружной прокурор. Мы сразу смолкли.

- Доброе утро, джентльмены, - приветствовал он нас стереотипной улыбкой чиновника. Он засмеялся каким-то глухим и неестественным смехом, хотя, на мой взгляд, ему было не до веселья. Я не сомневался, что на самом деле Гарри Уайн отчаянно трусит.

- Доброе утро, - холодно ответил за нас двоих Джонни. - Мистер Гастингс пригласил нас присутствовать…

- Я в курсе, - не дал ему договорить прокурор. Вслед за ним мы прошли в приемную, где он поинтересовался, у секретарши, не звонил ли его помощник.

- Нет, сэр, - ответила она. - Он обещал быть в десять, а до десяти осталось ещё несколько минут.

Светящиеся цифры электронных часов на стене показывали девять пятьдесят. Коротко кивнув секретарше, Уайн сказал:

- Когда появится мистер Гастингс, попросите его сразу же пройти ко мне в кабинет.

Закрыв дверь, он предложил нам присаживаться. Джонни опустился на стул рядом с рабочим столом прокурора, а я попытался вместить свои двести фунтов в небольшое мягкое кресло, пригодное разве что для подростка. Мы с Джонни закурили сигареты, а Уайн, как и в прошлый раз, извлек из ящичка пятидесятицентовую сигару. Очень скоро кабинет наполнился сизоватым дымом.

Ровно в десять дверь распахнулась, и помощник прокурора Гастингс с лицом, красным от ледяного ветра, вошел в кабинет. Он приветствовал нас улыбкой. Я с интересом разглядывал его, пока он пожимал руку Уайну, потом Джонни и в последнюю очередь мне. Затем он повесил пальто на спинку стула и прошел к телефону, стоявшему в дальнем углу просторного кабинета. Сняв трубку. он выжидательно посмотрел на прокурора. Гарри Уайн наблюдал за ним, как кролик за коброй, готовящейся нанести смертельный удар.

- Вы готовы? - криво усмехнулся Гастингс. Было заметно, что он не верит в решимость Уайна и полагает, что в последний момент тот даст задний ход.

Прокурор, однако, не дрогнул.

- Набирайте номер! - приказал он голосом, в котором к раздражению примешивалась чуть заметная доля страха. Гастингс крутил диск, я прислушивался к легким щелчкам вращавшегося диска. До меня доносились неясные сигналы вызова, потом послышался женский голос. Я не совсем отчетливо разобрал слова, но по-видимому, женщина подтвердила, что помощник прокурора попал в контору Кэллоувея, потому что Гастингс спросил:

- Он у себя, мисс Эванс? - И после короткой паузы задал новый вопрос: - Могу я поговорить с ним? - Он снова немного помолчал, потом сказал: - Мистер Кэллоувей? С вами желает говорить окружной прокурор. - Снова молчание. - Хорошо, мистер Кэллоувей, мы перезвоним через четверть часа. - Он положил трубку. - Сейчас у него совещание, - обратился он к прокурору. - Он выслушает вас, как только освободится. Или вы раздумали говорить с ним?

- Нет, конечно. - Уайн облегченно вздохнул. Не знаю, почему он испытывал облегчение, ведь объяснение с Кэллоувеем откладывалось лишь ненадолго. Я бы на его месте предпочел не тянуть.

Мы продолжали сидеть в прокуренном помещении, не произнося ни слова. Гарри Уайн нервно постукивал по столу костяшками пальцев, его взгляд перепрыгивал с одного предмета на другой, словно бабочка, перепархивающая с цветка на цветок.

- Не нервничайте, - успокоил его Джонни. Если потребуется, мы соберем столько улик против Кэллоувея, сколько надо. Предоставьте это моему отделу.

- Вашему отделу! - презрительно скривился Уайн. - Кому он нужен, ваш отдел! Главные неприятности будут у прокуратуры. Нам всегда достается больше других.

- Вы уже не первый раз пытаетесь унизить полицию, - изменившись в лице, сказал Джонни. - А без нас вы остались бы без работы. Могу заверить вас, мистер Уайн, выследить убийцу, арестовать его ничуть не легче, чем отправить на электрический стул.

- Не смешите меня! - зло ответил Уайн. - Все эти сказочки о дедукции, сером веществе мозга и прочая чушь… Ха, ваши так называемые детективы только и могут, что работать ногами. А это штука нехитрая, такую работу способен выполнить любой. Но вот представить и доказать обвинение - здесь уже требуются мозги. Особенно чтобы доказать, что человек - преступник, на основании той мизерной информации, которой вы нас снабжаете. Где-где, а в прокуратуре дураков нет.

- Невероятно, что у прокурора округа такие примитивные взгляды! - взорвался Джонни. - Неужели вы считаете, что поймать преступника может любой недоумок? Нет, мистер Уайн, наши парни частенько посообразительней самодовольных чинуш из вашего департамента. Их отличает прежде всего наблюдательность. Ваши люди могут смотреть на то, что творится у них под носом, и не замечать главного. Полицейский же детектив всегда смотрит в корень. Мы знаем, что выделить из увиденного и как это согласовать с тем, что мы знали раньше. Ваша работа до примитивности проста: вызубрить, что написано в полудюжине юридических книг, заявить в суде, что аналогичные случаи уже имели место, и вызвать соответствующие эмоции у присяжных.

- Ваши высказывания возмутительны, капитан Ричардс! - вышел из себя Уайн. - Разобраться в том, что ему нужно или не нужно видеть, сумеет любой человек среднего интеллекта. У моих же сотрудников уровень умственного развития намного превышает средний. Говорить, будто мы не видим того, что у нас под носом, всё равно, что злостно клеветать на работников прокуратуры.

Свою лепту в спор решил внести и я:

- Дело в том, что разные люди видят одни и те же вещи по-разному. Возьмите, к примеру, трех или четырех свидетелей преступления. Попросите их изложить свои впечатления на бумаге, и вы получите столько же версий произошедшего, сколько было свидетелей. Кто-то скажет, что убийца был тощий и длинный. Другой, напротив, заявит, что он был невысокий и толстый, как боров.

Был жгучим брюнетом. Абсолютно лысым. Был молод. Нет, стар. К тому времени, как вы сведете воедино их письменные показания, у вас голова пойдет кругом и вы ни на шаг не продвинетесь в вашем расследовании.

- Вздор, чистейшая галиматья! - слегка остыв, сказал Уайн. - Некоторые расхождения в показаниях могут быть вызваны различиями в психологии и менталитете свидетелей. В противном случае не возникло бы никаких противоречий. Они совпали бы до последней запятой.

Достав из пачки очередную «Лаки» и поразмыслив с минуту, я спросил:

- Вы считаете, что с мистером Гастингсом у вас одинаковый уровень умственного развития?

- Полагаю, что да.

- Значит, если на ваших глазах что-то происходит, вы видите это точно так же, как он?

- Безусловно.

- Хотите поспорить?

- Я не спорю по серьезным вопросам, Стил.

- Хорошо. Скажем так - вы согласны доказать справедливость ваших слов прямо сейчас, пока мы ждем разговора?

- У меня нет возражений.

Глубоко затянувшись, я некоторое время размышлял.

- Хорошо, - сказал я. - В таком случае попрошу вас и мистера Гастингса взять по листу бумаги. - Они послушно выполнили мою просьбу. - Теперь напишите, что вы увидели, стоя в дверях гостиничного номера, в котором был убит Хэннинг. - Я выпустил из носа струйку синеватого дыма. - Дверь, насколько мне известно, единственная точка, с которой вы могли видеть комнату. Ставлю сто против одного, что ваши наблюдения не совпадут.

- Думаю, у вас не всё в порядке с головой, - сказал Уайн и, обернувшись к Гастингсу, добавил: - Сейчас мы продемонстрируем этому джентльмену, насколько тупыми могут быть детективы - полицейские или частные.

Он начал быстро писать, что не замедлил сделать и Гастингс.

Процедура записи наблюдений, которых не хватило даже на половину страницы, заняла у них не более двух минут.

Я заметил, что на лбу прокурора выступили капельки пота, вероятно, он опасался, что в споре со мной окажется не прав. Когда он закончил, я предложил ему прочесть написанное. Гастингса я попросил больше не писать. Впечатления прокурора были изложены следующим образом: «Труп лежал на левом боку лицом к двери, где мы стояли. Вокруг тела расплылась лужа крови. Ковер в номере был выцветшего голубого цвета. Я обратил внимание на небольшой рост покойника. Он был в костюме темно-коричневого цвета. Следов борьбы я не заметил». На этом запись заканчивалась.

Я взял лист бумаги из его рук и пробежал по нему взглядом. Сначала прокурор написал «темно-синий костюм», потом слово «синий» зачеркнул и написал «коричневый». Свой лист бумаги, словно школяр, протянул мне и Гастингс. Улыбка на его лице была высокомерно-презрительной.

- «Я увидел человека, предположительно Тоби Хэннинга, лежавшего на полу на правом боку» - я ухмыльнулся, заметив, как наливается кровью физиономия Уайна, после чего продолжил чтение: - «В номере было три стула и плохо прибранная кровать, которая, тем не менее, не производила впечатления, что на ней недавно спали». - Остановившись, я ухмыльнулся, на этот раз Гастингсу: - Из вас получился бы неплохой детектив. - Он самодовольно улыбнулся, а я продолжил: - «На полу вокруг тела натекла коричнево-красная лужа, а орудием убийства был нож с ярко-синей рукояткой. Крови на нем я не заметил. Покойник был в поношенном костюме серого цвета в синюю полоску, который казался слишком большим для него. Его глаза были открыты, но, стоя в дверях, я не мог различить их цвета. В номере…» - На этом месте запись обрывалась. Я глянул на окружного прокурора: - Удовлетворены?

- Признаю, мои выводы о вашем отделе были поспешными, капитан Ричардс, - сказал он. - Приношу свои извинения.

Джонни растянул свою физиономию в ухмылку от уха до уха. Снова наступило молчание, мы продолжали сидеть в тишине, пока Гастингс не нарушил её:

- Все это очень любопытно, но пятнадцать минут уже прошло, и сейчас самое время снова позвонить Кэллоувею.

Уайн кивнул, и Гастингс стал набирать номер. Как всегда, я прислушивался к легким щелчкам диска - номер был тот же, что и четверть часа назад. Я ждал ответа. Некоторое время Гастингс объяснялся с секретаршей, потом протянул трубку Уайну. Первые несколько слов прокурор произнес звонким, решительным голосом, но уже на середине фразы запнулся и покраснел:

- Да, мистер Кэллоувей, - пробормотал он, и я заметил, как на мгновение на лице Гастингса промелькнула удовлетворенная улыбка. - Нет, мистер Кэллоувей, - униженно продолжал Уайн. Он выглядел как побитая собачонка. Дрожащей рукой он стер с лица струйку пота.

Теперь мы слышали лишь короткие, отрывистые фразы: «Да, мистер Кэллоувей», «Нет, мистер Кэллоувей», «Конечно, конечно, мистер Кэллоувей», «Нет, сэр», «До свидания, сэр».

Я посмотрел на сникшего Уайна. Прозвище Трусоватый он сегодня оправдал вполне. Конечно, поведение этого слизняка было недостойно мужчины, но всё же мне было жаль его. Я не мог избавиться от ощущения, что Гастингс сознательно подстроил своему шефу ловушку, из которой тот не смог бы выкарабкаться, не потеряв лица в глазах одного из руководителей полиции Нью-Йорка. Он хорошо знал прокурора и правильно рассчитал, что тот быстро поднимет лапки, если Кэллоувей поэнергичней надавит на него. Мне была ясна и цель Гастингса - в преддверии выборов максимально дискредитировать Уайна, с тем чтобы самому занять место окружного прокурора. Предатели были ненавистны мне с детских лет.

Поднявшись с места, Джонни ткнул пальцем в сторону двери, и я молча последовал за ним. Я не удивился бы, услышав за собой горькие всхлипывания. Джонни осторожно прикрыл дверь, словно в оставленном нами помещении находился покойник.

На улице он некоторое время покачивал головой, потом, прервав затянувшееся молчание, произнес:

- Гастингс редкая скотина, но прокуратура при нем работала бы намного эффективней.

Я промолчал. Когда мы подходили к моему «кэдди», я тоже решил высказать свою точку зрения. Вообще-то воздерживаться от комментариев для меня нехарактерно.

- Может, ты и прав, Джонни, - сказал я, - но мне лично не доставило бы радости работать с человеком, способным на предательство.

Я сел за руль, помахал Джонни рукой и поехал в здание компании «Крайслер» - на свидание с ещё одним омерзительным лицемером - Ричардом Кэллоувеем.


X


Время приближалось к полудню, когда я поднимался на лифте на седьмой этаж здания «Крайслер». Пойдя по длинному коридору, я остановился у двери конторы Кэллоувея и попытался освежить в памяти обстоятельства, при которых я впервые услышал его имя. С учетом всего, что мне было о нем известно, он представлялся мне чудовищной помесью змеи и лисы. Я был полон решимости вывести этого негодяя на чистую воду.

Толчком ноги распахнув дверь, я оказался в обществе неряшливо одетого существа женского пола, сидевшего за секретарским столом и выглядевшего так, словно оно колотило по клавишам пишущей машинки с тех пор, как её изобрел мистер Ундервуд.

- Доброе утро, мисс Эванс, - изобразив на лице приветливую улыбку, сказал я. Фамилия секретарши осталась у меня в памяти после того, как Гастингс дважды просил соединить его с Кэллоувеем по телефону. Она удивленно подняла на меня глаза:

- Доброе утро. Мне кажется, мы…

- Да-да, я знаю. Мы не знакомы. - Сунув руку в карман, я вытащил «Лаки». Я всегда вытаскиваю «Лаки», когда мне необходимо собраться с мыслями. Поднося зажигалку к гвоздю в мой собственный гроб, я подумал, что все эти рассуждения о сигаретах и раке - чушь и враньё, а если нет, всё равно человек рано или поздно сыграет в ящик по другим причинам.

Затянувшись, я посмотрел в холодные немигающие глаза старой девы.

- Меня зовут Стил, - сказал я между двумя затяжками. - Роки Стил.

Если я думал, что мои слова произведут на неё хоть какое-нибудь впечатление, я глубоко заблуждался, потому что она осталась абсолютно равнодушной. Выражение её лица не изменилось ни на йоту.

- Я частный детектив, - добавил я и на этот раз уловил в её глазах легкое недоумение.

- Чем мы можем быть вам полезны? - с кислой миной спросила она. - Мистер Кэллоувей сейчас один, остальные сотрудники ушли на ланч. Может, вы сообщите мне, мистер Стил, что у вас за проблема?

В её монологе я не уловил ни одной дружелюбной нотки, будто я был не атлетически сложенным молодым мужчиной, а каким-то ничтожным пресмыкающимся.

- О да, конечно, - ответил я. - Мне необходимо повидать мистера Кэллоувея.

- Вы не записаны на прием, - раздраженно бросила она, - а мистер Кэллоувей принимает только по записи.

Своим безапелляционным тоном она намеревалась показать мне, что её вердикт окончательный и обжалованию не подлежит. Однако дамочка жестоко ошибалась.

- Послушай, Эванс, - сказал я ей со всей деликатностью, на которую был способен. - Я сказал тебе, что мне надо встретиться с Кэллоувеем, и я увижу его, даже если мне придется разнести в щепки вашу вонючую лавочку. - Раздавив ногой окурок, я продолжал: - Предположим, смеха ради, что ты сообщишь ему, что я здесь. Посмотрим, что он скажет.

Задрав кверху свой длинный и толстый нос, она подняла трубку селектора:

- Мистер Кэллоувей?

Прозвучавший в ответслащаво-бархатистый голос дал мне некоторое представление об этой благочестивой твари. Подобные выродки уже встречались на моем жизненном пути, и счет наших встреч был неизменно в мою пользу.

- Да, мисс Эванс?

- Вас желает видеть некий мистер Стил. Говорит, что он частный детектив, - сказала она, всем своим видом демонстрируя глубочайшее презрение к моей персоне.

- Что конкретно желает этот джентльмен? - вновь послышался бархатистый голос.

- Он не записан на прием и не расположен сообщать мне, что ему нужно.

- Поинтересуйтесь у него.

Она поинтересовалась.

- Все очень просто, мэм. Я занимаюсь расследованием парочки убийств и незаконной торговли наркотиками. - Эти слова я произнес достаточно громко, чтобы Кэллоувей мог слышать их по селектору. Оставив на время свой обычный улично-воровской жаргон, я выражался теперь вполне литературно, полагая, что именно так изъясняется и Кэллоувей.

- Я слышал, что он сказал, - донесся до меня его голос, показавшийся мне слегка озадаченным. - Предложите ему присесть. Я приму его, как только переговорю по телефону. Пожалуйста, соедините меня с городским номером, по которому я обычно говорю в это время.

Страшилище за секретарским столом сняла трубку и начала отщелкивать цифры. Не знаю, почему я всегда прислушиваюсь к набору телефонных номеров. 2, 5, 4, 6, 3, 8, 8. Да, всё правильно, номер мне уже встречался. Где же я слышал точно такую комбинацию цифр? Ах да, по этому номеру звонил Гастингс из кабинета Джонни, и по нему же он соединял с кем-то Гарри Уайна не больше чем пару часов назад. А сейчас - у меня не было сомнений - Кэллоувей хотел получить по этому телефону информацию обо мне, прежде чем пригласить меня в кабинет. Все перемешалось в моей голове, как в бокале мартини. Я готов был расстаться с половиной годового дохода, лишь бы услышать, о чём говорит сейчас мистер Кэллоувей.

Он трепался по телефону минут десять, потом раздался щелчок, и на пульте у цербера вспыхнула красная лампочка. Повернув рычажок, она отключила линию и стала ждать дальнейших распоряжений. Приглашать меня он не торопился. Мое терпение подходило к концу.

Если этот набожный фраер думает, что от меня легко отделаться, его ждет сюрприз - я вломлюсь в его кабинет без приглашения.

Я докуривал третью «Лаки», когда прозвучал голос из селектора:

- Проводите мистера Стила в мой кабинет, мисс Эванс.

Кэллоувей оказался низеньким пухлым человечком, чье лицо из-за множества лопнувших кровеносных сосудов напоминало перезрелую сливу. У него были отвислые щеки и, он сильно смахивал на откормленного индюка.

- Для меня огромное удовольствие встретиться со знаменитым сыщиком Роки Стилом, - просиял он, бросившись мне навстречу.

«Как бы не так, проклятый ублюдок, - подумал я. - Встрече со мной ты радуешься не больше, чем капитан дырявого судна тропическому урагану».

Он сунул мне свою мягкую, пухлую руку, и мне показалось, что я держу кусок сырой глины. Он принялся энергично перемещать мою руку по вертикали, словно она была нефтяной качалкой, но когда я слегка напряг мускулы, он прекратил извлекать нефть из земных недр и поспешил освободиться от моего рукопожатия.

- Мне тоже, - усмехнулся я. Я старался быть любезным и на всё соглашаться. - Мне не терпится встретиться с вами уже некоторое время. - Я плюхнулся в шикарное кресло, на которое он указал рукой, и мисс Эванс исчезла из моего поля зрения, неслышно прикрыв за собой дверь.

- Чем могу быть вам полезен, мистер Стил? - сочувственно спросил Кэллоувей. - Мы всегда рады помочь представителям закона. - Манерой говорить он слегка смахивал на владельца мастерской в Бронксе, изготавливавшей на заказ ключи. - Угощайтесь сигарой. - Он протянул мне инкрустированный ящичек, но я отрицательно мотнул головой:

- Я слишком молод для сигар - только сигареты.

Он рассмеялся, как заправский комик. Пока он ещё не догадывался, что скоро ему будет не до смеха.

- У вас редкое чувство юмора, - сказал он, справившись наконец с кудахтаньем, заменявшим ему смех. - А теперь к делу. Так что вас привело ко мне?

- Я уже объяснил вашей секретарше, мистер Кэллоувей, что расследую дело об убийстве, которое, по всей видимости, непосредственно связано с подпольным сбытом наркотиков. Поскольку вы сами активно боретесь с преступлениями подобного рода, я полагал…

- Вы абсолютно правы! - прервал он меня. Его голос переполняли эмоции. Я подумал, что сейчас на его физиономии от избытка чувств лопнет ещё несколько кровеносных сосудиков. - Наркотики - бич современного человечества, - высокопарно заявил он, - и я тоже - вы это должны знать - одно время предавался этому пороку. - Его лицо потемнело от гнева. Затем гнев уступил место печали, когда он начал рассказывать о своей семейной трагедии. - Это пагубное пристрастие стоило жизни моей дочери. Она умерла восемь лет назад.

Прохвост производил впечатление совершенно искреннего человека, что, признаться, привело меня в некоторое замешательство. Ведь в моих руках имелись неопровержимые доказательства, что в подпольной торговле морфием и героином он был в Манхэттене фигурой номер один. Перед моими глазами стояли пирамидки ящиков и картонных коробок с белой отравой, хранящиеся в подвале его особняка в Бронксе. Однако он не знал, что для меня это не было тайной. Пока не знал.

- Вы были знакомы с Мэри Хэннинг? - спросил я. Возможно, я ошибался, но мне показалось, что я попал в десятку. Не уверен, прочел я в его глазах страх или это было что-то другое, однако в любом случае мой вопрос не оставил его равнодушным.

- Как же, конечно, - произнес он, запинаясь, - её выловили из Ист-Ривер, я не ошибаюсь? Коронер утверждает, что она покончила с собой.

- Правильно, из Ист-Ривер, - согласился я. - Только самоубийства не было. Её утопили.

Судя по его виду, мои слова поразили его, как удар грома.

- Но в газетах писали… - прошептал он.

- Да, я знаю. Сегодня в вечерних выпусках будет другая версия. Факт убийства не вызывает сомнений.

- Бедная Мэри! - скорбным голосом произнес он. - Кэрол всё время твердила ей, что Тоби Хэннинг не доведет её до добра. Вы, конечно, знаете Тоби Хэннинга?

- Да, я был знаком с ним. Его тоже больше нет в живых. - По выражению лица, по тому, как ещё ниже опустились его отвислые щеки, можно было с уверенностью утверждать, что о смерти Хэннинга ему известно не было. «Странно, - подумал я, - что информация о нем ещё не попала в газеты».

- Мистер Кэллоувей, - спросил я, - насколько хорошо вы знакомы с окружным прокурором?

- Я встречаюсь с ним время от времени, но наши беседы не выходят за рамки общественных дел. Юридических вопросов мы не касаемся. Почему вас интересуют мои отношения с ним?

- Но вас двоих связывают и другие дела?

- Нет. Сам я юрист, специализирующийся на инвестициях в недвижимость. В моей работе у меня не было причин обращаться к прокурору.

- Что вы можете сказать о Гастингсе?

Я внимательно наблюдал за ним, но выражение его лица не изменилось.

- До недавнего времени он был моим помощником, и я весьма благодарен ему за одну услугу, которую он мне оказал - он спас меня от смерти. Точнее, от самоубийства, - просто добавил он. - Однако что означает этот допрос?

- Я был в кабинете Гарри Уайна сегодня в десять утра, - сказал я, но мои слова не произвели на него ни малейшего впечатления.

Он лишь недоуменно глянул на меня:

- Вы полагаете, это должно для меня что-то значить?

- Будь я проклят, если это не так. - Мне уже осточертела игра в кошки-мышки. - Давай кончим дешевый треп и потолкуем по сути.

- Знаете, мистер Стил, - он шумно выдохнул, - я не привык к подобным разговорам с посетителями. - Его лицо приняло раздраженное выражение, и он молча уставился на меня.

К этому моменту я успел забыть о высоком гарвардском стиле и вновь вернулся к уличному жаргону.

- Нет, вы только подумайте, - с убийственным сарказмом сказал я, - этот недоносок не привык к подобным разговорам! Других фраеров ты запугал до смерти хотя кое-кто из них и впрямь полагает, что ты ведешь крестовый поход против наркоты. - Я сделал паузу, чтобы мое сердце немного успокоилось и кровь перестала стучать в висках. Я был настолько взбешен, что запросто мог легонько придушить двуличного мерзавца, чтобы тот под страхом смерти выложил всю правду. Однако в данной ситуации насилие исключалось, требовалось мягкое деликатное обращение. Я заговорил снова: - Не пудри мне мозги, ублюдок, будто не понимаешь, почему я сказал, что был у Гарри Уайна сегодня утром.

- Я не имею ни малейшего понятия, о чём вы говорите, и даже не совсем уверен, знаете ли вы это сами. - На его лице была смесь негодования и недоумения.

- Тогда я постараюсь тебе растолковать. Ты требуешь от окружного прокурора, чтобы он не трогал твоих подельников. У тебя огромные связи среди нью-йоркских политиканов, благодаря чему ты сумел подмять под себя других рэкетиров. Для тех, кто в тебе не разобрался, ты борец с людскими пороками, но меня этим ханжеством тебе провести не удастся. Для меня ты - лицемерный, двуличный…

- Замолчите! - почти прошептал он, хотя в его голосе зазвучали металлические нотки. - Вы, должно быть, сошли с ума! Со мной, Стил, ещё никто так не разговаривал. Теперь я тоже скажу вам несколько слов, а потом вы немедленно уберетесь отсюда, пока вас не вышвырнули силой.

Все время, пока он говорил, его лицо не переставало Раздуваться, как лягушка в детской сказке, и я подумал, что он может лопнуть в любую минуту.

- Это ты меня вышвырнешь? - с нескрываемой иронией спросил я. - Или твоя полевая мышь? - Я мотнул головой в сторону приемной, где сидела мисс Эванс. - Или где-то здесь притаилась армия вышибал?

Хмурое облачко на лице Кэллоувея быстро превращалось в грозовую тучу.

- Стил, я всегда отличался терпением, - сказал он прежним негромким голосом, в котором звучали металл и ненависть. - Но есть предел и ему, и вы переступили его. Я не имею дел рэкетирами, кем бы они не являлись. Попробуйте понять это своей тупой башкой. Я никогда не говорил с окружным прокурором о каком-либо конкретном лице или лицах, связанных с уголовным миром. - Он предостерегающе поднял руку, заметив, что я собираюсь прервать его. - Помолчите! - приказал он на этот раз чуть громче. - Не знаю, чего вы добиваетесь, но если это очередная кампания с целью облить меня грязью накануне выборов, то знайте - я легко не сдаюсь. Я буду бороться с вами и теми мерзавцами, которых вы представляете, до последнего вздоха. А теперь отправляйтесь к ним и передайте - моя цель: передавить всех, кто погряз в наркобизнесе, как отвратительных ядовитых змей. И я этого добьюсь. Вам ясно? - Его голос снова понизился до полного шепота, а пухлые кулачки с такой силой сжали спинку стула, за которым он стоял, что побелели костяшки пальцев.

- Ты высказался вполне определенно, Кэллоувей, - сказал я. - Но меня тебе не запугать. Борьба - это такая игра, в которой участвуют две стороны, и можешь мне поверить, я тоже буду играть до конца, не гнушаясь ничем с такими подонками, как ты и твои холуи.


- В это легко поверить, - с горьким сарказмом сказал он. - Особенно в обещание ничем не гнушаться. Вы можете прибегать к самым грязным приемам, Стил, я же одолею вас законным путем. Правда в конечном счете восторжествует! А теперь - убирайтесь!

Мне хотелось ответить ему погрубее, чтобы окончательно вывести из себя, но я опасался, что его хватит удар. Будет несправедливо, если он окончит свои дни естественной смертью, оставив без работы парней, обслуживающих электрический стул. Я хотел лично наблюдать предсмертные судороги негодяя.

Я медленно поднялся с места.

- Убирайтесь! - вновь потребовал он.

Повернувшись на каблуках, я вышел из кабинета, не произнеся ни слова.

Я вежливо кивнул страшилищу в приемной, догадавшись по её лицу, что она подслушала по селектору нашу беседу.

- Вас можно привлечь к ответственности за оскорбление, - пролаяла она.

- Попробуйте, - спокойно ответил я, останавливаясь возле её стола. - В котором часу помощник прокурора звонил вам сегодня утром?

- Мистер Гастингс ни разу не звонил мне, - ответила она таким тоном будто была несказанно обижена его невниманием. В данном случае я был целиком на его стороне.

- Да? Тогда я сформулирую вопрос более точно – в котором часу он звонил, чтобы переговорить с Кэллоувеем?

- Мистер Кэллоувей не разговаривал с помощником прокурора ни сегодня утром, ни каким-либо другим утром, вечером, ночью или днем в течение последних четырех месяцев. Если вы так любите точность. Я ответила на ваш вопрос, мистер детектив?

Итак, она тоже играла в эти игры. Все возможные варианты были отрепетированы ею и Кэллоувеем. Надо отдать им должное - они сумели предусмотреть все. Изобразив на лице гримасу отвращения, я сказал: - В гробу я видел твоего босса. - И с этими словами вышел, оставив дверь открытой.

Когда я подошел к «кэдди», температура у меня опустилась почти до нормальной. Кэллоувей был скользким типом, голыми руками его не возьмешь. Я забрался в машину, вытащил из-под сиденья образцы наркотиков и рассовал их по карманам. Потом направился с визитом к Джонни.

Когда я добрался до полицейского управления, он уже надевал пальто.

- Собираешься по делам? - поинтересовался я. - Задержись на минутку и послушай, что я тебе скажу.

Он снял пальто и присел.

- Слушаю, - сказал он, глядя на меня подозрительно и с некоторой опаской.

- Пока что обошлось без трупов, - ухмыльнулся я, и его напряжение спало.

- Что ж, спасибо и на этом, - вздохнул он. - Но если ты не насчет покойника, тогда что?

- Ты присутствовал при телефонном разговоре между Уайном и Кэллоувеем, да?

- У тебя память отшибло? Ты тоже там сидел.

- Да, сидел. Но Кэллоувей и его секретарша всё начисто отрицают. Он говорит, что ни разу в жизни не угрожал Уайну, а сучка секретарша утверждает, что последние четыре месяца Гастингс им не звонил. Как это тебе нравится?

- Естественно, он будет отказываться, а она во всем его поддержит. Что тут необычного? Или ты ждал, что он скажет: «О да, мистер Стил, я руковожу всей подпольной торговлей наркотиками в Манхэттене. Вы это хотели знать?» Думаешь, он полный кретин, чтобы самому набросить удавку себе на шею?

- Хорошо, а знаешь ли ты, что он содержит красотку, специально для которой купил особняк в Бронксе? Девчонку высшего класса.

- Пару дней назад я сказал бы, что ты чокнулся. А сейчас в принципе готов поверить всему, что о нем говорят. Кто она?

- Марта Спунер, сестра убитой. - Я замолчал, полагая, что в тишине мои слова быстрее дойдут до Джонни.

Сдвинув на затылок шляпу, он сказал:

- Шутишь?

- Нет, и это только начало. - Я закурил, глядя, как он беспокойно заерзал на стуле.

- Ладно, Роки, - раздраженно сказал он. - Говори, только без шуток.

- Подвал его особняка защищен током высокого напряжения. И знаешь почему?

- Я уже сказал, что не играю в угадайку. Выкладывай все, что тебе известно.

- Там от пола до потолка коробки с наркотой.

Реакция Джонни была мгновенной - от гнева его лицо налилось кровью.

- Гадина! - Он схватил телефонную трубку, потом передумал и обратился ко мне: - Ты не ошибся?

Я вытащил из кармана пакетики с пробами и небрежно бросил их на стол:

- Вещественные доказательства. Я похитил их из подвала Кэллоувея. А остаток - на пару миллионов баксов - ждет своего часа, вернее, какого-нибудь сверхумного копа, который прославится на всю страну. Почему бы этим умником не оказаться тебе, Джонни?

- Нет возражений, но вместе с зельем я прихвачу и Кэллоувея, будь он даже братом самого президента. - Он снова схватился за телефон. - Инспектор Моррис! - рявкнул он в трубку. - Возьми трех-четырех парней в штатском и задержи Ричарда Кэллоувея. Полиции нужно задать ему пару вопросов. - Он повернулся ко мне: - Где его особняк в Бронксе?

Я назвал адрес, и он сообщил его Моррису, приказав связаться с полицией штата и вместе проверить содержимое подвала. Только убедившись в наличии наркотиков, он может арестовать Кэллоувея.

- Позвони сразу после обыска.

- Джонни, - сказал я, когда он кончил давать указания, - Кэллоувей заставил меня ждать в приемной, а секретарша тем временем соединила его с городом. Я следил за пощелкиванием диска. Она набрала номер, по которому Гастингс вызывал Кэллоувея для разговора с Гарри Уайном. Номер кажется мне знакомым, но увязать его с конкретным лицом я никак не могу. Тебе не трудно проверить, кто абонент?

- Что за вопрос? Конечно, проверим. Говори, какой номер?

Я назвал номер и он снова схватился за трубку, приказав соединить его с телефонной компанией. В ожидании ответа он нетерпеливо выбивал барабанную дробь на полированной поверхности стола. Через минуту телефон зазвонил.

Я услышал неясный женский голос, но слов не разобрал. Внезапно потемневшее лицо Джонни не предвещало хороших новостей.

Поблагодарив девушку с телефонной станции, он осторожно положил трубку, словно она была ручной гранатой, и обернулся ко мне:

- Номер значится под фамилией Спунер. Марты Спунер.

Все было просто. Я понял, почему номер казался мне таким знакомым.


XI


- Сука! - вырвалось у меня.

Потом, спохватившись, я вспомнил о тех часах, когда она лежала рядом со мной, о чём мы говорили и что делали. Трудно было поверить, что женщина, сестра которой стала жертвой нью-йоркской наркомафии, сама по горло увязла в этом преступном бизнесе. Чертовски трудно! Но так, по всей видимости, оно и было. Красную книжечку я обнаружил в её сейфе, а не в чьем-то другом. Она была сожительницей Кэллоувея и спала ещё Бог знает с кем. В ходе расследования преступлений последних дней всё время всплывало её имя.

- Ты её тоже арестуешь, Джонни? - спросил я.

- Задержу, - ответил он. Поскольку Моррис уже выехал на задание, он позвонил другому копу и распорядился привезти в управление Марту Спунер.

- Действуй деликатно, - напутствовал он его. - Не ломай ей кости и не устраивай представления для зевак. - Он устало положил трубку.

- Знаешь, - сказал я, - когда привезут Кэллоувея и Марту, мы можем разыграть традиционный спектакль - сообщить «по секрету» каждому в отдельности, что подельник раскололся и во всем признался. Кэллоувей вряд ли поддастся на провокацию, но она может заглотнуть крючок.

- Попробовать есть смысл. А сейчас подождем.

Мы сидели около получаса, беседуя на разные отвлеченные темы. Когда раздался телефонный звонок, Джонни торопливо снял трубку.

- Капитан Ричардс, - по привычке растягивая слова, сказал он, и сразу же его лицо приняло радостно-возбужденное выражение. Звонил Моррис, и Джонни жестом предложил мне послушать его сообщение по второму аппарату.

- Шеф, - взволнованно сказал Моррис, - мы все нашли.

- Сколько?

- Боже милостивый, шеф, - крикнул Моррис, - белого порошка здесь столько, что из него можно насыпать могильный холм для владельца. - Для человека с куриными мозгами такое поэтическое сравнение было нехарактерно. - Чтобы вывезти товар потребуется пара грузовиков.

- Забудь о грузовиках, Моррис, ими займутся другие. Переключись на Кэллоувея. Он нужен мне до того, как сумеет предупредить своих сообщников. Его надо брать по горячим следам. И еще, Моррис.

- Да, шеф?

- Постарайся узнать, кто сегодня приходил к нему.

- Ладно, шеф. - Он положил трубку.

По лицу Джонни блуждала удовлетворенная улыбка.

- Они не уйдут от расплаты, Роки.

Я счел своим долгом слегка подпортить ему настроение:

- Тебе не кажется подозрительным, что ларчик открылся так просто?

- Ради Христа, Роки. - Улыбка сошла с его лица. - Пожалуйста, не уверяй меня, что они лишь пытаются сбить нас с толку.

- Я не о том, Джонни. Мне представляется, что мы раскрыли далеко не все. Что-то важное прошло мимо нас.

- Об остальном мы заставим рассказать Кэллоувея.

- Оставь надежду, Джонни. Перед копами он будет молчать, как улитка. А я бы с ним не стал церемониться. Вот тогда, возможно, он бы и раскололся.

- Роки, я тоже способен на время забыть, что представляю закон. Мои парни вытянут из него жилы, сдерут шкуру дюйм за дюймом, пока не узнают всю правду. С такой мразью, как он, мы не стесняемся.

- Конечно, Джонни, я знаком с вашими методами - слепящий свет, непрерывный допрос, смена за сменой Может, даже резиновый жгут. Поверь, Джонни, этот выродок слишком хитер, слишком крут, чтобы так просто поднять лапки.

Мы сидели, наверное, ещё около часа, и только когда солнце скрылось за ломаной линией небоскребов, телефон зазвонил снова. Джонни протянул мне трубку второго аппарата, а сам с лихорадочной поспешностью схватил свою. На проводе снова был Моррис, его голос звучал почти истерично:

- Шеф, Кэллоувей исчез. Ему позвонили около двух, так говорит секретарша, и он сказал, что больше сегодня в контору не вернется.

- Тебе удалось выяснить, кто к нему заходил?

- Да, один ублюдок по имени Роки Стил. Он заходил утром и учинил скандал. Может, только для вида, а на самом деле спрятал Кэллоувея в отеле «Сентрал» или другом гадючнике, как это было с Хэннингом.

- Достаточно, Моррис, - зло сказал Джонни. Целую минуту он просто держал в руке трубку. - Отправляйся к дому Марты Спунер, - отдал он следующее распоряжение. - Я выслал туда патрульную машину с приказом арестовать её. Ты их подстрахуй. Как прибудешь на место, сразу позвони. Не исключено, что и эта птичка упорхнула.

Положив телефонную трубку, Джонни взял радиомикрофон.

- Всем патрульным машинам! - Голос капитана звучал жестко и требовательно. - Всем патрульным машинам! - повторил он через полминуты, давая возможность своим копам поточнее настроиться на волну. Потом он быстро заговорил: - Найти и задержать Ричарда Кэллоувея, известного политического деятеля; возраст пятьдесят шесть лет; волосы седые… - Вытащив листок из письменного стола, он продолжил: - … с пролысинами; рост пять футов семь дюймов; вес около ста шестидесяти фунтов. Последний раз его видели одетым…

Обернувшись, он вопросительно глянул на меня, и я наклонил голову к микрофону:

- …в темно-серый костюм с красной гвоздикой в петлице, черные полуботинки, серый галстук. Носит очки в роговой оправе.

Я отвел голову в сторону, и Джонни подхватил эстафету:

- Перекройте все выезды из города, проверьте аэропорты, железнодорожные вокзалы, шоссе. Заблокируйте тоннели, мосты, паромы. - Он назвал адрес, по которому Кэллоувей проживал постоянно, и приказал патрульной машине номер восемьдесят один следовать туда. Потом бросил микрофон и нажал на кнопку селектора: - Галлахер, - закричал он, - расставь сеть для Ричарда Кэллоувея. Направь информацию всем радиостанциям. Следуй обычной процедуре. Кэллоувей мне нужен немедленно. И живым, - добавил он.

- Вас понял, - ответил Галлахер. - Приступаю к выполнению.

Джонни откинулся на спинку кресла с видом человека, смирившегося с судьбой.

- Как всегда чуть-чуть опаздываем, - с горечью произнес он. - Можно было взять эту шайку голыми руками, начни мы действовать на пару часов раньше. Проклятье!

- Расслабься, браток, - попытался успокоить его я. - Ты не оставил ему ни малейшего шанса.

Мы молча ждали информации о Марте Спунер и новостей о Кэллоувее. Манхэттен уже осветился миллионами электрических огней, напоминающих крошечных мотыльков на черном занавесе зимней ночи. Мы курили сигарету за сигаретой, бросая на пол не умещавшиеся в пепельнице окурки. Зазвенел телефон, одновременно с ним заработала радиосвязь. Приложив левое ухо к телефонной трубке, Джонни слушал другим ухом радиосообщение.

- Марта Спунер по указанному адресу не обнаружена, - доложил по телефону Моррис.

- Патрульная машина номер восемьдесят один. Вызываю капитана Ричардса. Прием, - прозвучал по радио голос полицейского.

Джонни рявкнул в микрофон:

- Вас слышу, ждите.

- Что ещё о ней известно? - продолжил он расспрашивать Морриса.

- Управляющий домом утверждает, что не видел её со вчерашнего утра.

- Ждите! - крикнул Джонни в телефонную трубку.

- Ричарда Кэллоувея нет дома, - доложил полицейский из машины номер восемьдесят один. - Прислуга не видела его с тех пор, как он уехал утром на работу.

Джонни сказал в телефонную трубку:

- Подожди минутку, Моррис. - Потом снова в микрофон: - Может, Кэллоувей звонил домой или сообщил иным способом, когда вернется?

- Нет, сэр.

- Понятно. Конец связи. - Бросив микрофон, он вернулся к разговору с Моррисом: - Ты всё проверил в её квартире?

- Абсолютно. Похоже, она забрала с собой все ценные вещи и поспешила смыться. Мы не нашли ни одного чемодана. Будут другие распоряжения?

- Пока все. - Джонни вздохнул. - Возвращайся в управление, Моррис. - С вытянувшимся, как товарный поезд, лицом он положил трубку. - Опять чуточку не успели.

Я молча размышлял над услышанным, и вдруг, словно десятитонный грузовик, в голову мне ударила внезапная мысль. Да, преступник был скользким, как угорь, и всё же картина представилась мне теперь как на ладони. Ему удалось обвести меня вокруг пальца, как дешевого фраера, и тем не менее резвиться на свободе ему оставалось недолго. Будь я проклят, если позволю себе ошибиться и на этот раз. Я бросил взгляд на Джонни:

- Браток, - медленно сказал я, - боюсь, тебя ожидает парочка мертвецов.

- Побойся Бога, Роки! Разве на сегодня не хватит неприятностей?

- Я тут ни при чем, Джонни, но скоро, очень скоро тебе доложат о ещё двух трупах - мужчине и женщине. На первый взгляд, они никак не вписываются в общую картину, но потом ты поймешь, что они - её неотъемлемая часть. - Внезапно я выпрямился в кресле - мне вспомнился странный вопрос Бенни?

«Тебе дата ни о чём не говорит?» 1951 год. Я вскочил с места. - Увидимся позднее, Джонни, - отрывисто бросил я. - Мне нужно кое-где побывать и кое-что сделать. И надо торопиться. Надеюсь, на этот раз ты не скажешь: «Опять чуть-чуть опоздали!»

Я бросился к двери, но он успел ухватить меня за рукав:

- Куда, Роки? И для чего? Хочешь добавить ещё пару покойников к моей коллекции?

- Возможно, вполне возможно. Я даже приблизительно знаю, где найду первого мертвеца. Извини, но я не могу торчать здесь до бесконечности. Я попытаюсь…

Сигнал рации оборвал меня на полуслове:

- Патрульная машина три десять, патрульная машина три десять. Прием.

- Капитан Ричардс, прием, - почти шепотом произнес Джонни.

- Машина Кэллоувея найдена в аэропорту «Ла гардия». Фамилия Кэллоувей не значится в списках пассажиров ни одного рейса. Дежурный на стоянке видел водителя - молодой мужчина выше среднего роста, с усами. Ваши дальнейшие указания?

- Дальнейших указаний сегодня не будет, - устало ответил Джонни. Напряжение последних часов начало сказываться на нем.

Я тихо вышел из кабинета, оставив его в глубокой задумчивости.


Спустя пару минут я уже вел «кэдди» к особняку в Бронксе и вскоре затормозил перед входом в любовное гнездышко Кэллоувея. Держа Бетси в левой руке, я сунул в замочную скважину ключ, похищенный у Марты Спунер. Открыв дверь, я отыскал выключатель и зажег свет. Дверь в спальню, в которой я в свое первое посещение обнаружил признаки эпизодического присутствия людей, была приоткрыта. Толкнув её, я прыжком влетел внутрь и прижался к стене. Человек, которого искал я и разыскивала полиция, был здесь!

Ричард Кэллоувей сидел в кресле с револьвером в руке. Но оружие не было направлено на меня. Оно свисало с подлокотника кресла, зажатое быстро коченевшими пальцами. На его правом виске я увидел темно-синее отверстие с красным ободком. Он был мертв. Наверное, его прикончили совсем недавно, уже после того, как полиция вывезла наркоту из подвала. Я подошел к трупу. Его смотревшие в пустоту глаза были широко раскрыты, левой рукой он сжимал лист бумаги.

Я осторожно вытащил измятый листок из его руки и, разгладив, поднес к торшеру. Мне показалось, что у меня за спиной раздался слабый шорох, и я круто обернулся. Мой палец напрягся на спусковом крючке Бетси, но больше я ничего не услышал. Наверное, из-за напряжения последних дней у меня стали пошаливать нервы. Я прочитал записку. В ней сообщалось о решении добровольно расстаться с жизнью. Внизу стояла подпись. Теперь мне было предельно ясно, каким образом они планировали закончить дело.

Достав из кармана носовой платок, я обернул им телефонную трубку и набрал номер полицейского управления.

- Я нашел Кэллоувея, - сказал я Джонни.

- Мертвого, если судить по твоему голосу, - устало произнес он. - Очередной покойник!

- Да, на все сто процентов. В руке у него записка. Прочесть?

- Читай. - В нем пробудился интерес.

- «Седьмого февраля тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, Нью-Йорк, - начал читать я, - я, Ричард Кэллоувей, собственноручно составил настоящее признание, которое прошу зачитать после моей смерти. Я не могу жить без героина, явившегося причиной гибели моей дочери. Я полагал, что сумею побороть эту пагубную привычку, но она оказалась сильнее, чем я думал. Я молю Всевышнего, чтобы мои близкие и все, с кем я был хорошо знаком, не слишком сурово судили меня. Да простит меня Господь за все мои прегрешения!» Джонни, сказал я, складывая записку пополам, - она написана собственноручно Кэллоувеем.

Я услышал громкий вздох облегчения, вырвавшийся у Джонни:

- Что ж, можно считать, что мы дошли почти до конца. Теперь остается лишь задержать Марту Спунер и прояснить некоторые детали. Спасибо, Рок, от всей души благодарю тебя.

Я раздраженно рявкнул в телефон:

- О каком конце ты говоришь, Джонни?

Не дожидаясь ответа, я выбежал на улицу. Выпавший накануне обильный снег был утоптан сапогами десятков полицейских, прибывших на патрульных машинах и грузовиках. Фараоны! Они сделали все, чтобы преступник мог скрыть свои следы. Однако он приехал позднее их, и, кроме того, теперь мне было известно, кто этот выродок. Меня охватило мстительное предвкушение, когда я представил искаженное страхом и болью лицо этого мерзавца, тщетно пытающегося защититься от пуль моего сорок пятого. Я несколько раз обошел вокруг дома и наконец увидел то, чего не терял надежду найти.

К главному входу вел след автомобильных шин. Только одна машина подъехала к дому почти вплотную. У других подобной необходимости не было. Покрышки марки «фаерстоун». На протекторе одного из колес имелся чуть заметный дефект - вырван крохотный кусочек резины. Рисунок почти нового протектора глубоко и четко отпечатался на снегу. Именно эта машина мне и нужна!

Поспешно вернувшись в дом, я снова позвонил Джонни. Я почти кричал в трубку:

- Тебе не поступало сообщений о случаях, когда смерть наступила не по естественным причинам?

- Поступали. Три. Связи между ними не установлено.

- Конечно, конечно, - продолжал возбужденно кричать я, на первый взгляд, связи нет. Но спорю на что угодно - связаны они теснейшим образом. Кто покойники?

- Шофер такси. Его нашли в машине с тремя пулями в груди.

- Патрульная машина там?

- Точно.

- Свяжись с ней и поинтересуйся двумя вещами.

- Именно?

- Пусть проверят покрышки. Они должны быть новыми, марки «фаерстоун». На правой передней вырван крохотный кусочек резины.

Я услышал, как он вызвал патрульных по радио и задал им мой вопрос. Я услышал и ответ. Я не ошибся - именно на этой машине приезжал к особняку убийца.

- Наверное, ты слышал ответ, - сказал Джонни в трубку, - но похоже, он был тебе уже известен. Объясни.

- Потом, Джонни, потом, а сейчас у меня ещё одна просьба.

- Слушаю.

- Прикажи копам проверить путевой лист таксиста. Там должна быть запись, что сегодня между двумя и тремя пополудни он ездил в Бронкс.

- Ясно.

Он передал мой вопрос патрульному, после чего наступила пауза, показавшаяся мне вечностью. Как я и предполагал, такая запись в путевом листе была. «14.40, здание «Крайслер», двое пассажиров». Потом патрульный громко назвал адрес. Я не ошибся - это был особняк Кэллоувея.

На другом конце провода Джонни тяжело вздохнул:

- Что ж, Рок, пожалуй, пора объясниться.

- Элементарно, мой дорогой Ватсон, - сказал я, весьма довольный собой. - Я обнаружил следы шин «фаерстоун» у входа в особняк Кэллоувея. Правая передняя, как я уже сказал, с небольшим изъяном. А что касается одного из двоих пассажиров, здесь ты всё понимаешь не хуже меня. Самоубийства не было, имело место расчетливое убийство. Ясно?

- Ясно? - бессмысленно, как попугай, повторил он. По-видимому, нервная система моего друга Джонни Ричардса была близка к полному истощению.

- А два других трупа? - спросил я.

- Мужчина и жен… - Внезапно он осекся на полуслове. Потом сказал: - Мужчина и женщина… Ради Христа, Рок, неужели ты считаешь…

- Будь я проклят, Джонни, если так не считаю. Что послужило причиной смерти?

- Дорожное происшествие. По пути к Манхэттену машина соскользнула в кювет и загорелась.

- Тела обгорели и идентификации не поддаются?

- Да, Рок, но послушай…

Я так и не узнал, что он собирался сказать, потому что, не дослушав, в очередной раз выскочил из любовного гнездышка Кэллоувея и устремился в погоню за убийцей.

Я был уверен, что в самом скором времени он окажется в моих руках.


XII


Ровно в полночь я стоял на пороге своей квартиры. Вставив ключ в замочную скважину, я осторожно открыл дверь. Мне всё время казалось, что за мной следят, и я предпочитал не выпускать Бетси из рук. В квартире, однако, всё было спокойно. На спинке стула висел мой костюм. Я был в нем во время визита к Марте Спунер той казавшейся бесконечно далекой ночью, когда в меня и Джимми стрелял Салтини номер два. Вытащив из костюма спрятанную там пулю бандита, я сунул её в карман брюк. Потом вернулся к своей машине. Развязка с каждой минутой приближалась, я уже чувствовал вкус крови. Цель была ясна, стрелять в темноту больше не было необходимости. Остановившись у ближайшей аптеки, я позвонил Джонни.

- У меня для тебя новость, приятель, - сказал я, не поздоровавшись.

- Господи, Рок, новостей у меня по горло. Оставь её до следующего раза.

- Не волнуйся, речь пойдет не о трупах, - заверил его я. - У меня другая информация, правда, такая горячая, что можно обжечься.

- Выкладывай. Я реагирую только на покойников, больше на меня ничто не действует.

- Прикажи лаборантам проверить пулю, которую вытащили из головы Кэллоувея. У меня такое чувство, что я нашел её родную сестру.

Наступило молчание, потом он сказал:

- Хорошо, приноси «сестричку». Я велю исследовать обе пули под микроскопом.

Окончив разговор, я вернулся к «кэдди» и, подстегнув свои три сотни лошадей, галопом понесся в центр города. Была уже ночь, часы показывали час десять минут, когда я вошел в лабораторию и уселся рядом с Джонни. Мы оба наблюдали за действиями полицейского лаборанта, рассматривавшего под микроскопом два смертоносных кусочка свинца.

- Обе пули, капитан, из одного ствола.

Я вскочил с места. До развязки теперь было рукой подать.

- Итак, - медленно произнес Джонни, - боссом в конце концов оказался Салтини. - Опустив в конверт обе пули, он продолжил: - Скользкая тварь! Сейчас он наверняка в тысяче миль отсюда.

- Поспорим? - предложил я.

- Что на этот раз спрятано у тебя в рукаве?

- Вели соединить тебя с моргом.

Выполнив просьбу, он протянул мне трубку.

- Вам привозили вечером покойника, погибшего в дорожном происшествии? - спросил я у служителя.

- Да.

- Труп опознали?

- Нет. Лицо обожжено до неузнаваемости, тело в лучшем состоянии.

- Проверьте, нет ли у него свежего шрама на правой ладони.

- Одну минутку. - Служитель положил трубку рядом с аппаратом и отошел.

Через некоторое время послышались приближающиеся шаги. Я ждал, затаив дыхание, чувствуя, как неистово колотится о ребра мое сердце.

- Да, сэр, на правой ладони у него свежая рана - сквозное отверстие.

У вас ещё труп женщины, - продолжал я. - На её левом бедре должна быть большая родинка. Проверьте.

Родинку я видел. - Служитель был немало удивлен моей осведомленностью.

Я усмехнулся прохвоста, видимо, интересовали не только живые женщины, он имел слабинку и к мертвым. Родинку на бедре он разглядел сразу, а на руку мужчины внимания не обратил. Я поблагодарил его и обернулся к Джонни;

- Если боссом был Салтини, тогда меня считай английской королевой. Два трупа, которые твои парни нашли в сожженной машине, - Салтини и Марта Спунер. - Я рассказал ему о том, как Джимми фон Лутц оставил на память Салтини дырку в ладони, а также о своем амурном приключении с Мартой. Теперь, когда она лежала в морге, я не чувствовал вины, разглашая эту маленькую тайну. Меня трясло от негодования при мысли, что подлый убийца, использовав девушку в своих гнусных целях, безжалостно прикончил её. Двуличная, лицемерная гадина!

- Кто? - потребовал Джонни.

Извини, ответил я, - но твои парни опять самую малость опоздают. Я же прибуду на место раньше других. До встречи, капитан Ричардс! Я выбежал из кабинета, прежде чем он успел что-нибудь сказать. Опасаясь, что Джонни подвесит мне хвост, я решил обойтись без «кэдди» и остановил проезжавшее мимо такси. Дело не терпело отлагательства. Я должен был поставить в известность прокурора и его белокурого помощника, хотя у меня не было намерения признаваться им, что я в одиночку охочусь за убийцей. Я планировал полностью рассчитаться - за себя, за Марту Спунер, за Кэллоувея, о котором так несправедливо судил. Я должен поквитаться с ним за… Боже милостивый, да будет ли конец этому списку? Хэннинг, которого я сам, по собственному недомыслию, заманил в западню; Кленси, один из лучших полицейских Нью-Йорка… Этот перечень начинал походить на некролог жертв войны. Но список заканчивался, продолжения не последует. Вернее, добавится ещё одна фамилия. А на роль палача судьба избрала меня.

Я вытащил Бетси и проверил обойму. Все патроны были на месте. Не знаю почему, но я всегда слежу за тем, чтобы брюшко Бетси было заполнено на все сто.

Наверное, приобрел эту привычку на Тихоокеанском театре военных действий, когда недостача единственного патрона могла означать смерть.

Я сунул Бетси обратно в кобуру, нежно погладив её, и, откинувшись на спинку сиденья, велел шоферу немного поколесить по городу, чтобы сбросить возможный хвост. Лишь минут через десять я назвал ему адрес Гарри Уайна и, закурив «Лаки», удовлетворенно прикрыл глаза.

Я понимал, что три часа ночи не самое подходящее время для визита к прокурору, но полагал, что информация о благополучном завершении дела, которой я собирался с ним поделиться, сторицей возместит его неудобства. Но главное, он должен был ощутить прилив восторга при известии, что впредь никто не будет давить на него сверху. Ничего иного я не собирался ему сообщать. Таксист затормозил. Я раздавил окурок и вылез из автомобиля, попросив водителя не уезжать. Подойдя к двери, я нажал на кнопку звонка.

Прошла минута-другая, и в окне второго этажа показалась голова хозяина.

- Кто здесь хулиганит? - раздалось его полусонное бормотание. Разглядев мою атлетически сложенную фигуру, он с нескрываемым раздражением крикнул: - Стил, что вам нужно?

- Могу я войти? - Ответа не последовало, но голова исчезла из окна. Минуты через две на нижнем этаже загорелся свет, и дверь распахнулась.

- Что случилось? Неужели ваш вопрос не терпит отлагательства? - В длинной фланелевой рубахе и тапочках на босу ногу он выглядел жалким и смешным.

- Я полагал, вам будет интересно узнать, чем закончилось дело, - сказал я. - Так могу я войти?

- Входите.

Впустив меня, он бесшумно закрыл за собой дверь и предложил мне следовать за ним по коридору.

Итак, - с тревогой в голосе вновь спросил он, - что случилось?

- Кэллоувей мертв.

- Слава Богу! - прошептал он и в душе, наверное, искренне возблагодарил Всевышнего.

- Дело раскрыто.

- Просто не верится, что всё так чудесно. Кто его раскрыл?

- Отдел капитана Ричардса.

Он бросил на меня быстрый взгляд:

- Вы великодушны, Стил. Я не забуду вас, даже если доживу до возраста Мафусаила. Хочу поблагодарить вас от имени прокуратуры.

- Не стоит благодарности. И извините за столь позднее вторжение. Надеюсь, на душе у вас стало легче теперь, когда вы узнали о завершении дела.

- Вы совершенно правы. Я не простил бы вам, если бы это не было сделано. - Он тепло улыбнулся, и впервые с тех пор, как я его встретил, Гарри Уайн представился мне в ином, лучшем свете.

Выйдя на улицу, я назвал водителю адрес Гастингса. Ещё один визит и - конец. Дело давно уже требовало завершения. Кроме того, я устал. Устал телом и душой. Когда всё будет позади, я завалюсь в постель, выкинув предварительно вокно свою одежду - когда я проснусь, она уже выйдет из моды. На полпути к дому Гастингса я велел водителю остановиться у ночного кафе. Отыскав телефон, я набрал домашний номер Вики.

- Детка, - сказал я, услышав её сонный голос, - спешу сообщить, что ничего ужасного со мной пока не случилось. Я жив и скучаю по тебе.

- О, Роки, я так беспокоюсь, так беспокоюсь! Каждую минуту ждала твоего звонка. Где ты сейчас и что собираешься делать?

Я вкратце обрисовал свои планы. Потом сказал:

- Дай мне двадцать минут, а потом звони в полицейское управление и передай Джонни все, о чём я тебя просил. Он уже не успеет остановить меня.

- Ты сошел с ума, Роки Стил! - пыталась возражать она. - Что, если выйдет не так, как ты предполагаешь?

- Тогда завтра тебе придется искать новую работу.

- Все это не так забавно как ты пытаешься представить, Роки Стил. Пожалуйста, не совершай опрометчивых поступков - хотя бы ради меня.

- Дело зашло слишком далеко, теперь я не вправе давать задний ход. Надо поставить точки над «¡». Но можешь не беспокоиться - со мной всё будет в порядке.

- Роки… - Я так и не узнал, какое очередное внушение она собиралась мне сделать, потому что, как всегда в подобных случаях, поспешил положить трубку.

Вернувшись в такси, я повторил водителю адрес Гастингса, а сам стал мысленно дорабатывать детали своего плана. Того самого, который Вики назвала планом самоубийства.

В четыре тридцать я стоял возле шикарного дома помощника прокурора в Ривер-Сайде. Пожилой мужчина в халате, расшитом красными блестками, отворил мне дверь - Извините, - произнес он, хотя извиняться, в сущности, следовало мне; именно так я ему и сказал. - Чем могу служить, сэр? - По манере выражаться и поведению я определил его как дворецкого.

- Мистер Гастингс дома?

- Да, сэр, но он спит. Я не могу будить его в столь ранний час, мистер…

- Стил. Думаю, если вы назовете мое имя, он согласится принять меня. Я меня весьма важное дело, ради которого я разбудил окружного прокурора, и тот был только признателен мне.

- Видите ли, сэр, - с сомнением протянул дворецкий, но в это время сверху послышался голос Гастингса:

- Кто там, Бэттл?

- Некий мистер Стил, сэр. Говорит, у него к вам весьма важное дело. Могу я предложить ему войти?

- Непременно. Я сейчас спущусь, Стил. А пока присядьте в гостиной.

Бэттл провел меня в роскошно меблированное помещение, обстановка которого стоила хозяину, вероятно, целого состояния. Не успел я устроиться в кресле, как в гостиную торопливо вошел Гастингс.

- Что случилось, Стил? - с тревогой в голосе спросил он. Его глаза слипались, - вероятно, он ещё не совсем проснулся.

Бэттл оставался в дверях, наблюдая за нами.

- Вы предпочитаете, чтобы дворецкий присутствовал при нашей беседе? - спросил я. - Разговор пойдет о деле, которое мы обсуждали в кабинете прокурора.

Обернувшись к дворецкому, Гастингс сказал:

- Ты свободен, Бэттл. Сегодня ты больше не понадобишься.

Лакей молча удалился, а Гастингс сел в вертящееся кресло. Поднявшись с места, я подошел к дверям:

- Не возражаете, если я проверю, не подслушивает ли ваш слуга?

- Ничуть, но мне непонятна эта таинственность. - На его лице было озадаченное выражение.

Убедившись, что дворецкий отправился досыпать, я вернулся в гостиную. Гастингс курил сигару.

- Вы ведете себя как тайный агент в стане неприятеля, - улыбнулся он. - Так какие у вас новости - секретные и важные?

- Кэллоувея больше нет в живых, - сказал я. - А это значит, что теперь никто не будет давить на Гарри Уайна. Я полагал, вам будет небезынтересно узнать об этом как можно раньше. Ведь именно вы раскрыли нам глаза на грязные проделки этого мерзавца.

Гастингс просиял:

- Самая приятная новость за последние недели, Стил. Нужно срочно позвонить прокурору и обрадовать его.

Он потянулся к телефону, но я остановил его:

- Вкратце я уже проинформировал его. А сейчас послушайте о некоторых других имеющих отношение к этому делу фактах. Потом я уйду. Мне нужно ещё кое-что завершить.

Я подошел к окну, и он резко повернулся в мою сторону на своем вертящемся кресле.

- Остальные факты такие же приятные? - спросил Гастингс, выпуская изо рта клубы табачного дыма и глядя сквозь них на меня.

- Ещё приятней. - Закурив, я присел на подоконник. - Если быть предельно кратким, я пришел договориться с вами.

- Договориться? Но о чем? - Лицо у него стало ещё более озадаченным.

- Об одной сделке. За молчание я потребую маленькую красную книжицу. Я устал от работы детектива, за которую платят гроши. Шантаж неизмеримо выгодней. Вы готовы обсудить этот вопрос?

- Боюсь, вам лучше высказаться более определенно, Стил, - ответил он. - Пока мне не совсем понятно, куда вы клоните.

- В сторону красной книжечки, приятель. В ней адреса, из-за которых мне трижды пытались проломить голову. Видите ли, Гастингс, - продолжал я, отбросив формальности, - уже некоторое время вы у меня на крючке. Но раньше объясняться было неактуально. Короче говоря, я хотел бы заниматься этим доходным бизнесом вместе с вами.

- Что за галиматью вы несете?

- Я знаю, что именно ваша рука направляла все события последних дней. В отдельных случаях не вы нажимали на спусковой крючок, но закулисные пружины были в ваших руках. Когда вы их отпускали, звучали выстрелы. Теперь вы остались один. Все, о ком не позаботилась полиция или я сам, уничтожены вами. Зачем оставлять свидетелей? В общем, решайте - стоит договариваться со мной или нет? - Я говорил не торопясь, спокойно и хладнокровно. Я не упрекал его, не позволил себе оскорбительных высказываний. Да, пока не позволил.

- Ты, самоуверенный придурок! - неожиданно взорвался Гастингс, и в его руке, как по волшебству, появился револьвер. - «Принимаешь меня за кретина?

Я смотрел в дуло его пушки, не испытывая ни страха, ни других чувств.

- Тебе не удастся скрыть преступления, Гастингс, - предупредил его я. - Спрячь свою игрушку.

- Стил, ты известный любитель совать нос в чужие дела, но сегодня я положу конец этой дурной привычке. - Его голос внезапно охрип. Рука скользнула в карман халата и извлекла глушитель. - Признаюсь, мне немного жаль убивать тебя, но, прежде чем подохнешь, расскажи мне кое о чем.

Я сделал неловкое движение, и он моментально взвел курок. Я снова замер.

Он сказал:

- Как ты пронюхал, что я причастен… к этим событиям?

Думаю, в нем говорило чувство уязвленного самолюбия. Не будь его, он незамедлительно уничтожил бы меня. Во всяком случае, другого выхода для него я не видел. Сейчас же он отводил мне роль Шехерезады. Когда его интерес к моему рассказу иссякнет, он убьет меня.

- Все очень просто, Гастингс, - сказал я, затягиваясь сигаретой и изо всех сил стараясь казаться намного спокойней, чем чувствовал себя в действительности. - Ты выдал себя, когда дал точное описание кинжала, которым был заколот Хэннинг. Ты утверждал, что в номер не входил, а труп наблюдал с порога. Однако нож торчал в спине Хэннинга, которую от двери ты не мог видеть. Вот так просто. - Я ухмыльнулся. Его лицо исказила гримаса. - Могу, в свою очередь, задать вопрос и я?

- Спрашивай, я открою тебе все карты.

- Как тебе удалось убить Хэннинга, не входя к нему в номер?

Его глаза вспыхнули маниакальным блеском, и он с гордостью обитателя желтого дома сказал:

- Это было несложно. Я позвонил ему с работы - прокурор рассказал тебе об этом - и договорился о встрече. Обещал не привлекать его к ответственности как добровольно явившегося свидетеля. Мои слова произвели на него куда больше впечатления, чем я предполагал. Когда Хэннинг открыл дверь, он был в тряпье, которое, как было нетрудно догадаться, позаимствовал у старьевщика. Понимаешь, я был знаком с ним много лет, какое-то время он даже на меня работал. Я поинтересовался, где он раздобыл такую рвань, и он рассказал. Потом я прислонился к дверному косяку, симулируя внезапное головокружение, и попросил принести стакан воды. Когда он повернулся, я по рукоятку вогнал ему в спину нож. Он не издал ни звука, лишь сделал два-три шага и рухнул на ковер. - Замолчав, Гастингс глубоко затянулся, затем медленно выпустил дым из легких. - Но в номер я всё же вошёл. Мне важно было убедиться, что красной книжечки у него нет. Да, у него её не было. Тогда я отправился к старьевщику, но тот и понятия не имел, что мне требуется.

Откуда мне было знать, что мои парни подстерегли тебя и книжка уже в их руках?

- Да, подстерегли и в очередной раз испытали на прочность мой череп.

- Прискорбный случай с ножом послужит мне хорошим уроком, - сказал он. - Не в моих правилах повторять ошибки.

- Она у тебя не единственная, Гастингс, - сказал я, чувствуя, как моя шея покрывается потом. - Ты полагал, что предсмертная записка Кэллоувея - гениальный ход с твоей стороны. Ты ухитрился получить её в пятьдесят первом году, когда дочь Кэллоувея по своей воле рассталась с жизнью, а старик намеревался последовать за ней. Эту информацию я получил в санатории, куда ты его устроил на лечение. Для тебя не составило труда добавить сверху маленький кружочек к единичке и получить девятку. Ты подобрал похожие чернила, и у непрофессионала сомнений в подлинности даты не должно было возникнуть. Но поверь мне, любой специалист без труда определит фальшивку - разницу в восемь лет. Так что до гения тебе далеко, согласен? - Теперь воротничок моей рубашки можно было выжимать. Струйки пота стекали у меня по спине. По-видимому, я предусмотрел не всё и пошел на слишком большой риск.

- Может, хочешь добавить ещё что-нибудь насчет моей тупости? - со злобным сарказмом спросил он. - Его записка, в которой он заявляет о своем намерении покончить жизнь самоубийством, означала бы для него политическую смерть. Но мне не пришлось прибегать к шантажу. Недоумок даже не догадывался, какие дела творятся от его имени. - Он снял револьвер с предохранителя, и теперь дуло смотрело мне в пупок. - У меня чешутся руки, Стил. Говори быстрее!

Нетерпеливый блеск в его глазах свидетельствовал о том, что на угрызения его совести рассчитывать не приходилось.

- Наркобизнес - дело опасное, - продолжал я. - Когда ты понял, что полиция повела нешуточную борьбу с торговцами белой смертью и что кольцо вокруг тебя вот-вот замкнется, ты постарался устроить всё таким образом, чтобы наркобоссом считали Кэллоувея, хотя сам он ни о чём не подозревал.

Возможно, ты хотел ещё поиздеваться над человеком, который сделал целью своей жизни искоренение этого преступного бизнеса. Потом ты похитил его и застрелил из револьвера Салтини, а перед этим разделался с самим бандитом. Нравится тебе мой рассказ? - Я ухитрился даже выдавить из себя кривую ухмылку.

- Говори, говори, Стил, своим языком ты роешь себе могилу. Говори, пока в состоянии это делать.

- Хэннинг тебе мешал, он был твоим конкурентом. А главное, ты стремился заполучить фамилии и имена его клиентов, учет которых он вел в пресловутой красной книжечке. Договориться с ним ты не смог или не захотел, поэтому сначала решил подставить его в деле об убийстве полицейского Кленси, а когда не вышло - заколол кинжалом. Пост окружного прокурора делал бы тебя практически неуязвимым во всех будущих преступлениях. Есть ещё уйма других интересных подробностей, но на них у меня не осталось времени.

- Это самое разумное из всего, что ты сейчас сказал, Неужели ты хоть на минуту мог подумать, что я позволю тебе завладеть книжкой, цена которой миллионы баксов? Знаешь, Стил, я разочаровался в тебе. Не думал, что ты способен вломиться в логово льва, не обеспечив себе тылы. - Он начал медленно поднимать револьвер, и в это время с порога послышался голос Джонни:

- Брось оружие, Гастингс!

Я никогда не предполагал, что у него может быть такой устрашающе суровый голос. Он буквально источал ненависть.

- Брось револьвер, ты, подлый убийца полицейского! - Последнюю фразу он выкрикнул вне себя от ярости.

В глазах Гастингса мелькнул страх, сменившийся через мгновение холодной решимостью. Он обвел взглядом гостиную, продолжая держать револьвер на уровне моего живота.

- Стреляй, капитан, - сказал он, - и твой лучший друг Роки Стил отправится прямехонько в ад. - Мерзавец был хладнокровен, словно глыба льда. - А если желаешь сохранить ему жизнь, подойди и встань рядом с ним.

Я подумал, что Гастингс помешался и уже не отдает отчет своим словам и поступкам. По всей видимости, мы имели дело с маньяком.

Я глянул на свои наручные часы и чуть заметно кивнул, так, чтобы это увидел Джонни. Потом начал отсчитывать секунды, всё время внимательно прислушиваясь к разговору.

- Я стоял за дверью, - продолжал Джонни, - и слышал твое признание, Гастингс, от первого до последнего слова. Ты окончишь свои дни на электрическом стуле. Я добьюсь этого во что бы то ни стало.

Я прищурился и снова глянул на часы. Секундная стрелка уже сделала два полных оборота и теперь приближалась к трехминутной отметке. Когда до неё оставалось десять секунд, я начал считать в обратном порядке - девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. На последней секунде я резко нагнулся влево и вывалился из кресла. В то же мгновение Джонни вырубил освещение. Открыв глаза, я выхватил Бетси из кобуры. Ослепленный темнотой, Гастингс поливал свинцом кресло, в котором я только что сидел. Я видел его отчетливо и, направив револьвер в его сторону, нажал на спусковой крючок. Гром сорок пятого заглушил чахоточное покашливание тридцать восьмого с надетым на него глушителем. Пуля попала Гастингсу в правый бок, и он опрокинулся на спину. Падая, он выпустил револьвер из руки, и тот с металлическим лязгом покатился по полу. В тот же миг Джонни включил свет. Вся операция заняла не более тридцати секунд.

Лежа на полу, Гастингс прижимал к халату руку, из-под которой сочилась кровь. Его лицо перекосила гримаса ужаса. Подобно многим убийцам он оказался жалким трусом в ситуации, угрожавшей его жизни. Наклонившись к нему, Джонни процедил сквозь зубы:

- Убийцы полицейских в Нью-Йорке не доживают до суда!

Я с трудом оттащил его в сторону:

- Помни о своих же словах, Джонни, - без трупов. Змея больше не укусит - мы вырвали её ядовитые зубы. Его ждет электрический стул.

Сняв трубку, я вызвал скорую.

- Пулевое ранение, - ответил я на вопрос дежурного врача.

Когда я вновь обернулся к Джонни, он сидел на краешке письменного стола и вопросительно смотрел на меня.

- Некоторые обстоятельства мне не совсем ясны, - сказал он.

- К примеру?

- Скажем, письмо, которое Уайн получил от Кэллоувея.

- Кэллоувей не писал ему. Тут Гастингс проявил незаурядную изобретательность, он даже подшил второй машинописный экземпляр так называемого письма в дела Кэллоувея. Я нашел его и, как последний кретин попался на удочку.

- И всё же это не объяснение, - настаивал Джонни.

Запомни, никто не видел этого письма и подписи, кроме Гарри Уайна и Гастингса. Уайн до этого не встречался с документами, подписанными Кэллоувеем, и поверил своему помощнику. У прокурора не было оснований в чем-либо подозревать Гастингса. У меня всё перепуталось в голове, когда я нашел это письмо в сугубо конфиденциальной папке Кэллоувея. Гастингсу было известно, где Кэллоувей хранил личные документы, поскольку он долгое время у него работал. Представить Кэллоувея главарем наркомафии в Нью-Йорке, подстроить его самоубийство, чтобы избавиться от самого непримиримого, неподкупного и опасного борца с торговлей наркотиками, который, возможно, вышел на его след, казалось ему верным, абсолютно надежным делом.

- А Китти Джексон?

- О ней мне трудно что-либо сказать, но по всей видимости, она тоже напала на след Гастингса или кого-нибудь из его головорезов, а те, в свою очередь, узнали, что она работает на полицию. Когда дело касается оптовой торговли наркотиками, бандиты не останавливаются и перед убийством фараонов, чем бы им это ни грозило.

Ее застрелили из моего револьвера, чтобы свалить вину на меня.

- И ещё один вопрос, пока не приехала скорая. Как ему удалось подстроить телефонный разговор между Уайном и Кэллоувеем? Он казался вполне естественным по форме и содержанию.

- Марту Спунер, - сказал я, - он заставил взять на себя роль мисс Эванс, а Кэллоувея сыграл Салтини. Марта в общем была неплохой женщиной, но стоило её на пару дней лишить наркотика, и она была готова на все. Надо отдать должное Гастингсу - спектакль он поставил классический. Спунер и Салтини были, наверное, полностью в курсе его дел, за что и поплатились жизнью. Ясно?

- Более или менее, - ответил Джонни.

- Теперь всё позади, - сказал я и вдруг почувствовал, как устало звучит мой голос. - У тебя на руках не только ядовитое зелье, но и убийца собственной персоной. А я завалюсь в койку и просплю до конца недели.

- Ещё пара вопросов до того, как ты уляжешься на отдых. Сможешь подождать?

Все время, пока мы с Джонни обменивались впечатлениями, Гастингс издавал жалобные стоны, но не произносил ни слова. Зевнув, я ответил Джонни:

- Обо всем расскажу подробно через пару дней…

- Нет, Рок, мне нужна вся информация, только тогда я смогу отправиться к прокурору. Так вот, первый вопрос, который представляет для меня особый интерес: каким образом ты догадался о подделке даты в записке Кэллоувея о самоубийстве?

- На мысль о фальсификации меня навел знакомый гомик. Он знал, что Кэллоувей сочинил такую записку в пятьдесят первом году. Однажды, будучи мертвецки пьян, голубой спросил, имеет ли для меня значение эта дата, после чего отключился. Я подумал еще, что из него получился бы неплохой детектив. - Я вытряхнул из пачки сигарету и закурил. - Его слова подтвердил док в санатории, он назвал даже точную дату - седьмое февраля тысяча девятьсот пятьдесят первого года.

Вчера исполнилось ровно восемь лет с того дня, однако я не придавал этому особого значения, пока не обнаружил мертвого Кэллоувея с запиской в руке. Тогда я увидел всё так ясно, будто слово «фальшивка» было написано у него на лбу.

- Мы проверили почерк, сомнений нет, это рука Кэллоувея.

- Все верно. Гастингс хранил записку все восемь лет, рассчитывая рано или поздно воспользоваться ею в целях шантажа. Но прибегать к запугиванию ему не пришлось. Думаю, что мысль фальсифицировать самоубийство Кэллоувея возникла у него совсем недавно. К этому его вынудили форс-мажорные обстоятельства - слишком много трупов оставил он в последние дни.

Послышался громкий стон. Обернувшись, мы увидели, что Гастингс, закатив глаза, лежит без сознания. Нащупав его пульс, Джонни кивнул:

- Ничего страшного.

Меня здоровье этой падали не беспокоило ни на йоту. Я бы с радостью разрядил обойму в его брюхо и весело хохотал, глядя, как он корчится в предсмертных муках. Но его следовало сохранить для электрического стула, и моим мечтам не суждено было сбыться. Хотя, на мой взгляд, разумней было бы сэкономить на казни и судебных издержках.

Завывание полицейских сирен становилось всё громче, пока они не устроили возле дверей дома настоящий кошачий концерт. Потом все звуки разом смолкли. Минуту спустя в комнату вбежал врач, за которым следовали два санитара с носилками.

- Где раненый? - спросил док.

Я показал на Гастингса, неподвижно лежавшего на полу. Подойдя к нему, врач взял его руку.

- Раненый в безопасности, - сказал он, потом, опустившись на колени, разорвал на Гастингсе сорочку и некоторое время разглядывал отверстие, которое моя Бетси проделала между его ребрами. - Малость в сторону, и блондинчику был бы конец, - резюмировал он.

Раскрыв черный чемоданчик, док достал вату и дезинфицирующий состав и промыл рану.

Остановив с помощью марли и пластыря кровотечение, он махнул рукой санитарам, и те, погрузив Гастингса на носилки, двинулись к выходу. Следом за ними зашагал Джонни; я составил арьергард процессии. Остановившись возле своей машины, Джонни взял радиотелефон. Невероятно, но дворецкий так больше и не показался. Не иначе как спокойно проспал все события.

Я слышал, как Джонни приказал своим подчиненным в управлении обеспечить круглосуточную охрану Гастингса в больнице. Врача он предупредил, что пациент будет прикован к постели наручниками.

- Подбрось меня до дома, Джонни, - попросил я, сладко позевывая. - Или я стану твоим очередным трупом.

Он с опаской взглянул на меня, и я уселся в машину рядом с ним.

- До встречи, Джонни, - сказал я у входа в свой многоквартирный дом.

Поднявшись на лифте на десятый этаж, я вошел к себе и, не раздеваясь, завалился в постель. Я мгновенно погрузился в сон, и мне приснилось, что я гонюсь по глубокому снегу за высоким, худосочным человеком.

Гастингс? Он оправился от раны. Стул ему приготовили на первое июня. Джонни обещал лично присутствовать при казни.


СОДЕРЖАНИЕ


Эд Макбейн Пропала невеста 5

Джон Уэст Вкус крови 151



Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно её удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам