Долгое ожидание [Микки Спиллейн] (fb2) читать постранично

УБЛЮДОК БАННЕРМЕН

Глава 1

Я направил свой старый «форд» вверх по шоссе — на холм, так чтобы можно было увидеть владения Баннерме- нов, расположенные у самого залива и освещенные лунным светом. Особняк отбрасывал причудливые тени, и в ночи ясно виднелась его колоннада, похожая на гигантские руки скелета. Поместье было запущено и все заросло травой, по сравнению с тем временем, когда я видел его в последний раз. Чугунные ворота в кирпичной ограде были, правда, еще на месте, но сам кирпич уже весь рассохся и потрескался, а петли на воротах едва держались. Но сейчас не было времени останавливать внимание на подобных мелочах.

Выбоины на 242-м шоссе требовали большой осторожности от водителя, но тем не менее я все время кидал взгляды по сторонам, что было так естественно для человека, который прожил на этом месте первые двенадцать лет своей жизни, прежде чем быть выброшенным в иной и столь жестокий мир на растерзание. Потому-то мне и не терпелось взглянуть на отчий дом и даже на его шрамы и царапины, появившиеся за прошедшие годы.

Сквозь деревья я мог видеть свет в некоторых окнах особняка и на лестнице. Не без доли сожаления смотрел я на все это, потом немного притормозил и свернул с шоссе, направляя машину вверх по дороге, ведущей к дому.

«Какой же я чертов глупец, — подумалось мне. — Разве я что-нибудь сделал ради всего этого?»

Но домой возвращался не просто блудный сын, и поэтому, не ведая, каким будет прием — удачным или неудачным, — я всю дорогу дымил сигаретами.

Ну и что из того% черт возьми, что прошло 23 года и уже канули в вечность две войны?! Если и вам представится такая удивительная возможность — не упускайте ее! Мой старик частенько говорил перед своей смертью: «Не забывайте, что произошло с кошкой…» И после этих слов он обычно смеялся, потому что звали меня — К.К., или, точнее, Кэт Кей Баннермен.

Теперь я уже знаю, почему меня так назвали. Ведь Кэт Кей было как раз тем местом, где я умудрился родиться. Только вот зачат был во грехе. Моя мать умерла через час после того, как я появился на свет, и старик принес меня к себе домой вместе с этим именем на устах и с позором для всех остальных членов его семьи, которые гак и не смогли примириться с моим существованием.

— Гм… — вырвалось у меня.

Несмываемое пятно! Внебрачный ребенок! Ублюдок! Ублюдок Баннермен! Нет, Баннермены не могли такого вынести.

Я остановил свою машину позади двух уже стоявших тут автомобилей и направился по широким ступеням крыльца к парадной двери. А там дернул за шнур звонка. Звонок теперь был уже электрическим, и я услышал, как он прозвенел где-то в глубине дома. После этого голоса, доносившиеся из особняка, казалось, внезапно смолкли. Дверь отворилась, и я увидел старую горничную, которая в свое время частенько угощала меня желе и сандвичами, когда провинившегося отрока наказывали и запирали одного в комнате, и которая неизменно рассказывала мне обо всем происходящем.

— Здравствуй, Анни!

Она как бы застыла на мгновение, поглядела на меня поверх очков и осторожно вымолвила:

— Здравствуйте…

Ее голос и сейчас, спустя много лет, оставался каким- то тонким и квакающим.

Я нагнулся и поцеловал ее в щеку.

Проделал я это очень быстро, и она не успела уклониться, но рот ее вдруг скривился от негодования. Но прежде чем она успела вымолвить хоть слово, я сказал:

— Много воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз, Анни, но я все же не думаю, что ты забыла о человеке, которого когда-то называла «своим котенком».

И словно бы в знак того, что память не подвела ее, брови старушки внезапно вздернулись. Она вытянула вперед руки, дотронулась ими до моего лица и покачала головой, точно не веря своим глазам. И вдруг как будто что- то растопилось в ее взгляде, и она воскликнула:

— Кэт… Мой маленький Кэт Кей!

Я обнял ее и, оторвав от пола, прижал к себе. Щетина, выросшая на моей физиономии за эти два дня, конечно, колола ей щеки, и она невольно издала слабый стон, хотя и было ясно, что Анни искренне рада встрече со мной. Наконец я выпустил ее из своих объятий.

— Просто никак не могу поверить, — сказала она. — Ведь прошло так много лет! И ты… ты ведь уже совсем взрослый и такой большой… Входи же, Кэт… Входи, входи!

— А ты совершенно не изменилась, Анни. И от тебя все так же пахнет яблочным пирогом и мастикой.

Она закрыла за мной дверь, взяла мою руку своими слабыми пальцами, отступила несколько назад и внимательно осмотрела меня.

— Да, это ты… Несомненно, это ты… И нос, который тебе перебил Руди, и шрам, оставшийся после падения с дерева… И глаза, отцовские глаза…

Говоря это, она смотрела на мой черный добротный костюм из дорогой материи, на высокую шляпу, и по вы- рг!жению ее лица было видно — она считает, что я еще не дорос до того, чтобы выглядеть в ее глазах солидным человеком, и оставался для нее все тем же двенадцатилетним