Девочка влюбилась в море (СИ) [Yukhari Rakhag] (fb2) читать постранично

========== Оно звало её за собой. ==========

Комментарий к Оно звало её за собой.

Песня Polnalyubvi - Девочка и Море

Оно звало её за собой.

Море простиралось вдалеке холодной и волнующейся гладью. Оно было таким же холодным, как и его глаза. Чайки летали над ним, скорбной песню давая воздаяние за дары его, что оно так скупо дарило им. Море было переменчивым и местами даже жестоким, как и он.

Она приходила к нему каждый день с того момента, как синяя гладь поглотила его тело, что его пронзила зелёная вспышка тёмного человека. Она приходила и смотрела вдаль, высматривая что-то ведомое лишь ей одной. Пыталась найти ответы, пыталась услышать.

Девочка лила свои слёзы, и они смешивались с солёной водой, разбавляя её. И море менялось, оно успокаивалось, оно мягкими волнами ложилось к ней под ноги, ласкало языками прилива ей ноги, выражая сожаление.

Море пыталось укутать её, приняв в объятия, как при жизни делал он. Но согреть не получалось, от прикосновений становилось лишь холодней. И то, чьей целью было забрать боль, лишь множило её.

«Ты простынешь, уходи».

«Не могу».

«Уходи!»

Поднималась буря, и море хлёстко било её в лицо прибоем, прогоняя, выталкивая на сушу.

Девочка уходила, сотрясалась в рыданиях, но уходила. Чтобы после прийти снова.

Море бурлило в злом рычании, обращалось к беспристрастному небу, проклинало его. Небо – извечный антагонист, несомненно, именно оно было повинно в его участи, в его судьбе, оборвавшейся так внезапно, и в том, что он теперь вечный скиталец от берега к берегу. Он вечный слушатель рыданий и стенаний, он и сам – одно сплошное рыдание, завывающее, разбиваясь о прибрежные скалы.

Все её друзья давно считали, что рассудок покинул девушку, они с горькой жалостью провожали её взглядами каждый раз, когда она уходила к нему. Они не понимали, они не принимали.

Когда-то они пытались её останавливать, уговаривать, шантажировать. Она отмахивалась, обещала, клялась, но всё равно уходила, чтоб вдохнуть холодного солёного воздуха, чтоб услышать колючий, но родной шёпот среди жалобного воя, что приносил ветер с севера.

Он рассказывал ей события, свидетелем которых стал, он всегда имел что рассказать, она слушала, и изредка говорила ему о том, что творится на суше, там, куда ему проход закрыт. Иногда волны выбрасывали на берег разные предметы, разные вещи, что давно уже стали историей. Покрытые солью и скользкими водорослями эти предметы появлялись у её ног, и он шептал ей об их происхождении.

Изредка он нашептывал ей, что может достать ей все сокровища морей, она могла бы зажить нормальной жизнью. Ветер приносил ей обрывки возможных будущих воспоминаний, тех, что исключают его.

А девочка злилась, отмахивалась, кричала в пустоту, что никогда его не бросит. И надорванный голос её раздавался над бурлящей гладью, пугал чаек, что с возмущённым криком рвались вверх. Эти двое портили им охоту, а для птиц это был вопрос выживания. Наивные, они и не представляли, что тем же это было и для девочки и моря.

Потом её друзья пытались её удерживать силой. Они связывали ей руки и ноги, поили каким-то зельями, убеждали и себя, и её, что так нужно. Она натужно кричала, вырывалась, рвалась к нему, и тогда впервые за всё время не пришла. А море тогда бушевало, оно изрыгало проклятия, разбивало берег своей яростью, разгоняло испуганных чаек. Он звал её, он страдал, что она его забыла.

Море рвало путы, что сдерживали корабли в гавани якорями. Оно уходило и возвращалось приливом, пытаясь захватить как можно больший кусок суши. Большие волны пожирали дома, убивали скот и людей, которые не успели скрыться. Но кровавая жертва не умаслила его боли.

Девочка перестала есть, она перестала реагировать, совсем исхудала, чахла по минутам, она видела в глаза смерть, но не готова была уйти с той, что отнимала последнее дыхание. Только с ним она могла уйти, только к нему.

И тогда над ней сжалились и отпустили, скрепя сердцем. Пусть лучше будет тенью себя, пусть ходит к нему, но продолжает жить. Наивные! Ведь у неё уже были все ответы на вопросы.

Она приходила к нему, но он молчал, обиженный её отсутствием. Она плакала, рассказывала, объясняла, заламывая ставшие худыми руки.

«Прости меня!»

«Почему ты позволила им встать между нами?»

И всё же, ему было горько видеть её такой – поникшей и почти неживой. И он ласково и нежно осыпал её холодным дыханием морских глубин.

«Я больше не позволю этому случиться!»

Она брала небольшую лодку, что принадлежала одному из местных моряков. Она спускала её на волны, задыхаясь от истощённой усталости.

«Что ты делаешь?»

«Я хочу быть ближе к тебе».