Михалыч (СИ) [htv] (fb2) читать онлайн

МИХАЛЫЧ

«Люди не умирают. Они просто идут по асфальтовой дороге из одного пионерлагеря в другой».

Сторож Михалыч опустошил последний стакан водки и выключил свет в каптёрке КПП лагеря. Поёжился, кутаясь в старый ватник, придвинулся поближе к горевшему красной спиралью в темноте комнаты обогревателю. За окном трещал мороз и завывал ветер. Утром ему снова предстояло дорожки от снега чистить. Впрочем, для кого? Зимой здесь было тихо и пустынно, не звучал детский смех, по тропинкам не носились стайки весёлых пионеров, горн не трубил линейки, не звал на обед, а деревянные домики стояли заколоченные досками крест-накрест до начала смены. Раз в неделю, по воскресеньям,сюда наведывался директор Семён Михайлович. Он приезжал со своей супругой, белокурой девушкой, Ярославой Сергеевной, или просто Славей, как она разрешала себя называть. Летом Славя работала в лагерестаршей пионервожатой. Впрочем, иногда директор приезжал один, а иногда, по снежным заносам, не приезжал вовсе.Семён мельком оглядывал территорию, проверял журнал посещений, в котором, как обычно, не было ни одной записи, оставлял положенный Михалычу денежный аванс, хлеб, консервыи вермишель. Закончив свои нехитрые дела, через пару часов он укатывал на странном серебристом грузовике с надписью

TESLA

. Странно, все директора ездят на внедорожниках. Почему не он? Или зарплата директора государственного бюджетного учреждения не позволяет? К воскресенью Михалыч начинал готовиться особо тщательно ещё в субботу. Не пил, сбривал недельную щетину, делал обход территории, вкручивал перегоревшие лампочки, чистил дорожки, проверял замки, поправлял скамейки. Словом, стремился к тому, чтобы заснеженный лагерь выглядел идеально. Окончив работу, он с торжествующим видом смотрел на памятник какому-то партийному деятелю, первому секретарю товарищу Генде, осознавая всю важность и значимость своего пребывания на посту сторожа. Заботливо протирал тряпочкой высеченные на постаменте слова “Генда – жил, Генда – жив, Генда – будет жить!” Что-то величественное таилось в этой фразе. Михалыч будто читал формулу бессмертия. Иногда произносил заклинание вслух, и ему казалось, что каменное изваяние улыбается в ответ. Всё остальное, свободное от работы время, можно было ничего не делать, и единственным способом как-то коротать время оставался старенький советский телевизор “Славутич”, показывавший три программы, и ящик “Столичной”. – Какого я здесь вообще делаю за эти 15 тыщ в месяц? Ведь мог бы стать известным программистом, режиссером, писателем, фотографом (в голове пронеслось ещё с десяток профессий, оканчивающихся на “-бы”, да не стал), а сижу вот тут в “Чайке” сторожем! Михалыч посмотрел на своё отражение в зеркале, почесал щетину и задумался. Жалеть себя он любил, осознавая полнейшую ненужность этому миру. Ему-то уж точно не поставят памятник на площади, как первому секретарю.Ничего замечательного в жизни сторож не сделал. Детей нет. Нормальной работы тоже. Чтобы как-то выжить, устроился на зиму охранником в пионерский лагерь. И то неплохо. Крыша над головой есть, на еду хватает. Но настоящим подарком стал ящик припрятанной кем-то “Столичной”, который он обнаружил в подвале тира. Неужели его где-то “спионерили” пионеры, а может, вожатые собирались отметить окончание смены? Но как бы там ни было, ящик немедленно перекочевал в сторожку, где был спрятан за кушеткой и завален тряпками для маскировки. И вот сейчас, как раз с этого самого места, на Михалыча смотрели из темноты светящиеся жёлто-зелёные глаза. – Пить меньше надо, – сплюнул сторож и перекрестился, – пора заканчивать с водкой на ночь. Но глаза не исчезали. – Уйди, белочка! Никакой реакции. “А вдруг это террористы, об угрозе нападения которых я расклеивал плакаты?” – пронеслась мысль. “Что ж там было? Ах, да, точно. Если вас взяли в заложники, нужно не сопротивляться, соглашаясь со всеми требованиями. Во время спасательной операции упасть на пол и ...” Но вместо предписанных инструкцией действий он громко закричал заученные до автоматизма в армии слова: – Стой! Кто идёт?! Стрелять буду! Только вместо ружья у него в руках была всего лишь пустая бутылка. – Не... не надо стрелять..., – жалобно пропел в темноте тоненький, слегка испуганный голосок. Михалыч застыл в изумлении. Он был в полной уверенности, что глаза – это галлюцинация, но теперь не оставалось сомнений в реальности происходящего. Либо началась белая горячка, и он разговаривает с призраками, либо в комнате действительно кто-то находится. Здесь трудно сказать какой вариант предпочёл бы сторож. С одной стороны, сходить с ума, спившись, не хотелось, но с другой – признать наличие странного посетителя ночью в запертой изнутри комнате – было ещё страшнее. Сердце бешено забилось, а рука медленно потянулась к выключателю. Стараясь не делать резких движений, Михалыч осторожно отступил на шаг к стене. В трёх метрах находилась спасительная дверь, впрочем, даже если ему удастся к ней добраться и отпереть, прежде чем на него нападут, куда бежать среди ночной метели? Он лишь крепче сжал бутылку в руке – единственное доступное оружие. – Не... не надо свет. На этот раз сомнений быть не могло – с ним кто-то говорил. Живой и разумный. К тому же предугадывающий его намерения. Впрочем, если слова звучали внутри головы, то становилось вполне понятно, откуда посетитель может знать мысли Михалыча, так как это был его собственный голос. – Я... я сама... Глаза обрели очертания головы, а голова превратилась в силуэт девочки, одетой в лёгкое летнее платьице. Рассмотреть её в тускло-красном свете, отбрасываемом спиралью нагревателя, Михалыч не мог. – Я... вот я... Простите что напугала. Сторож сделал уверенный шаг к выключателю, но девочка вновь попятилась в темноту. – Не... не надо свет. Глаза. Больно. Говорила она как-то странно. Первый слог был похож на примяукивание кошки, будто “ня” или “мя”, а фразы состояли из одного-двух слов. Михалыч почувствовал себя увереннее, поняв, что имеет дело не с террористом и не с призраком, а с какой-то пионеркой из лагеря, но страх всё ещё не уходил. Откуда она могла здесь взяться? Практически раздетая, посреди ночи, да ещё и в закрытой сторожке. Может быть днём забежала и спряталась за кушеткой, пока он делал обход? Впрочем, нет. Доставая бутылку вечером, он бы непременно её заметил. – Я... я всегда здесь была... Михалыч опешил. – Эй, только не говори, что мысли читаешь! – с трудом выдавил он из себя. Голос получился каким-то сдавленным и напуганным, совсем не таким, каким подобает разговаривать сторожу лагеря с нарушителем. – Не... люди спрашивают, когда видят... И вы спросить хотели... Сторож лишь непонимающе покачал головой, пытаясь рассмотреть ночную гостью, насколько это позволял сделать свет. – Мне... мне нужна помощь. Кроме вас нет людей... Михалыч как-то сразу приободрился. Никто не просил его о помощи последние лет десять. А тут выходит, что он, захудалый, никудышный, почти спившийся вахтёр, может кому-то помочь, и на миг представил свой памятник на площади, рядом с товарищем Гендой. – Хм, чем же я тебе помогу? – Мой... друг пропал. Михалыч неодобрительно покосился на дверь, из-за которой доносилось завывание ночной метели. – Боюсь, сейчас мы никого не найдём по такой погоде. Тут собаки нужны, фонари, спасатели, много людей. Ты бы в МЧС позвонила, – сторож досталмобильный. – Не... Не нужны собаки. Нужны сны. – Что? Какие сны? – Любые. Вы должны уснуть. – ... и не проснуться... да уж, конечно! Ищи дурака! – Не... Нет дурака. Вы один в лагере. Летом дети. Зимой – пусто. Не спят. Нет снов – не могу ходить по дороге. Не могу идти – не могу найти. – Знаешь что, деточка, иди-ка ты по своей дороге, только меня не впутывай. Я ничего не понимаю. Кто пропал? По какой дороге? Зачем спать? Теперь Михалыч был уверен, что силуэт, говорящий загадками, мерещится спьяну. Его зацепило сравнение с дураком, хотя обладательница удивительных глаз хотела сказать совершенно иное и никоим образом не думала его обижать. – Мне... мне некуда идти. Выне бойтесь. Я... я любой сон могу. Только согласитесь. Голова тяжелела, и Михалыч понял, что его действительно клонит в сон. Тем более, что он и так собирался спать после стаканчика спиртного. Но как заснуть, когда ночная гостья всё ещё здесь? С другой стороны, выходило так, что странная девочка ему мерещится, следовательно, исчезнет, как только он закроет глаза. Сторож одобрительно кивнул: – Вот прям таки любой сон? И даже про Ялту? * * *

- Доброе утро, любимый, – сказала Анжела Мише, сладко потянувшись и взглянув в окно, за которым плескалось море. Это была самая лучшая ночь в ее жизни!

“Человек-одеялко”, как она его любила называть, открыл глаза и нежно поцеловал девушку. Наступало утро прекрасного дня, и рассвет бросал в окно комнаты первые лучики солнца, играющие на потолке. Сегодня они будут вместе, молодые и счастливые. На кухне закипал кофе, но Анжела завернулась в простынку и побежала в душ. В распахнутое окно ворвался свежий ветер вперемешку с шумом морского прибоя. Так начиналось их утро.

Попивая на балконе напиток безупречной черноты, Миша наслаждался видом на безбрежную гладь, над которой только что выпрыгнул оранжево-желтый раскалённый диск, обещая вскоре залить Ялтинскую набережную невыносимой летней жарой. Как же прекрасно, когда у тебя выходной, и ты можешь провести его с любимой!

Вскоре Анжела вышла из ванной и устроилась рядом, облокотившись на столик. От ее нежной шелковистой кожи вкусно пахло ароматным маслом, а волосы будто впитали в себя запах моря и солнца. Он обнял её и усадил на колени. Девушка сбросила полотенце, и больше ничто не мешало наслаждаться видом её прекрасного тела. Затем красиво выгнулась и прижалась к нему обнаженной грудью, которая так просила ласки.

– Тебе хорошо со мной? – прошептала она.

Вместо ответа Миша пробежал язычком по торчащему от возбуждения сосочку. Но тут раздался звонок смартфона. В диспетчерской морпорта какая-то проблема с IP-телефонией.Админ по удалёнке подключиться не может. Нужно съездить, проверить сервер. Вот и весь выходной!

Миша грустно вздохнул, отставил недопитый кофе и принялся одеваться.Время от времени его взгляд падал на Анжелу, которая удобно устроилась на кровати и с озорным видом принялась себя ласкать, постанывая и закусывая губки от наслаждения.

- К чёрту сервер и IP-телефонию! Подождут полчаса. Скажу, что машина сломалась.

Он прыгнул в кровать и прильнул к разгорячённому телу.

* * * Солнце скреблось лучами в заснеженное окно с морозными разводами. Было то ли позднее утро, то ли уже день. Михалыч поворочался на кушетке под впечатлением от чудесного сна и нахлынувших воспоминаний о тех временах, когда он, будучи молодым перспективным сотрудником крупной IT-компании, купил квартиру в Ялте и переехал туда жить со своей будущей женой.Однажды, настраивая систему программирования электронных замковв гостинице”Ялта-Интурист”, он встретил её... – А ведь было же! – прокряхтел он, держась за поясницу и пытаясь встать с кушетки. Но спину сегодня прихватило сильнее, чем обычно. Кое-как, прихрамывая, он добрался до зеркала и плеснул себе в лицо несколько пригоршней холодной воды из тазика. Умылся.И тут вспомнил о странной ночной гостье. Подошёл к двери, проверил замок. Заперто изнутри. – Что же это выходит? – обратился Михалыч сам к себе, – уж не хочешь ли ты сказать, что сюда действительно приходила ночью девочка? Эх, приснится же такое после стаканчика... такое... приснится... Он мечтательно принялся изучать рисунки инея на стекле. “Интересно, если б я тогда не поехал на заказ,Анжела была бы рядом?” Размышления прервал настойчивый и уверенный стук в дверь. Гостей сторож сегодня точно не ждал. Ни ночных, ни дневных. Да и как они могли пройти, если калитка и ворота в лагерь заперты? “Кого там черти принесли посреди недели? Может, проверка какая?” – плюнул он и поплёлся открывать. Щёлкнул замок, скрипнули петли, и дверь распахнулась, впустив в сторожку клубы колючего морозного воздуха. На пороге стояла высокая красивая женщина, лет 35 с иссиня-черными волосами, одетая в изящную шубку. В руках у неё был небольшой саквояжник. Михалыч уловил нечто необычное во внешности, и вскоре до него дошло, что её глаза разного цвета – один красный другой фиолетовый. – Здравствуйте, Михаил Александрович. Разрешите войти? Сторож от удивления отпрянул от двери. Он давно привык, что все в лагере, и даже Семён, называют его “Михалыч”. Своего настоящего имени он не слышал достаточно давно. На первый взгляд, незнакомка не представляла опасности и не проявляла агрессии, и он молча кивнул. Закрыв за собой дверь, женщина деловито прошла к вешалке, сняла шубку, поставила саквояж на столик. Она вела себя так, будто уже много раз бывала в сторожке и обстановка была ей знакома. Под шубкой оказался белый медицинский халатик. «Санэпидемстанция» – мелькнуло в голове у Михалыча, и он произнёс: – А у нас грызунов и тараканов нет! Все прививки персоналу сделаны, медкнижка у директора… Но доктор лишь улыбнулась: – Извините за столь неожиданное вторжение, понимаю вы несколько удивлены моему визиту, но сейчас всё объясню. Разрешите представиться, Виолетта Церновна, коллега Глеба Валерьяновича, врача, который у вас работает летом. Он и Семён Михайлович попросили меня приехать в лагерь, навестить вас. Можете называть меня просто Виола. Растерянный сторож лишь кивал в ответ. – Простите, я несколько не готов к вашему визиту. У меня тут не прибрано. Может, это...Чайку заварить? – Не откажусь. Признаться, я несколько продрогла. Пока Михалыч суетился с чайником и заваркой, Виола внимательно осматривала помещение своими разноцветными глазами так, будто её интересовала каждая мелочь. “Надеюсь, она та, за кого себя выдаёт. Может быть, потребовать у неё документы?” – Виолетта Це.. Цер... – Виола... – Хорошо, Виола. Есть небольшая формальность, установленная директором. Я обязан вас записать в журнал посетителей лагеря. И мне необходима ваша фамилия. У вас есть паспорт? Михалыч достал потрёпанную тетрадь с полки. – О, понимаю. Вы как-никак на посту, на рабочем месте. Пропускной режим, установленный Семёном Михайловичем, мы нарушать не будем. Вот мой пропуск на территорию, подписанный им лично, и документы. Прошу, ознакомьтесь. Сторож полистал бумаги и принялся выводить в журнале буквы «Коллайдер Виолетта Церновна», затем передал тетрадь доктору: – Распишитесь здесь. Какая интересная у вас фамилия. Вы немка? – Не совсем. Я родилась в Швейцарии. Простите моё любопытство, но в этом месяце не записано ни одногопосетителя. Вы один здесь дежурите? – Семён иногда со Славей приезжает, а так никого больше, вы правы. Лагерь закрыт на зиму. – И в последние дни никто не приходил? Вы ничего подозрительного не замечали в лагере? Может быть, просто забыли записать? Виолетта Церновнаподняла на Михалыча свой правый, красный глаз так, будто желая его просветить насквозь рентгеновскими лучами. Фиолетовым же она продолжала смотреть в журнал. И как это у неё получилось? От такого взгляда стало не по себе, и Михалыч невольно передёрнул плечами. Не рассказывать же ей про странную девочку, которую даже не смог рассмотреть, и с этой минуты считал плодом своей фантазии. Чтобы избежать пронзающего взгляда, сторож отвернулся к электроплитке, на которой закипал чайник, и принялся раскладывать в кружки заварку. – Нет, никого. Я бы запомнил. Ему не понравился тон Виолы, будто она приехала с допросом. Впрочем, вполне вероятно, женщина могла быть из полиции или частный детектив. Михалыч вспомнил, что ночная гостья рассказывала о пропавшем друге до того момента, как начала плести полную чушь про сны. Вполне возможно, визит “доктора” связан с каким-то исчезнувшим в этих местах парнем. Сейчас вынюхивать начнёт да расспрашивать. Нужно атаковать первым. – Простите и вы моё любопытство, уважаемая Виола, а точнее, не любопытство, а должностные обязанности, но как вы сами попали в лагерь? Меня интересует, каким образом открыли ворота? – Понимаю, понимаю. Бдительность превыше всего. Но смею вас заверить, ничего противоправного в моих действиях нет. Я открыла ворота ключом, который мне вручил ваш директор, на случай если вы... будете плохо себя чувствовать... или, скажем, поздно проснётесь и не услышите звонка. Виола подмигнула и многозначительно посмотрела на Михалыча. Тот сразу понял, на что она намекает. – Что вы, Виолетта Церновна, я на работе ни-ни... – Михаил Александрович, я вовсе не приехала с вами ссориться, напротив, я бы хотела вам помочь. Профессиональным взглядом вижу, что вы немного устали и нуждаетесь в медицинском осмотре. Что касается возникшей недосказанности, то я, хоть и врач, не стану пропагандировать вам здоровый образ жизни. Человек не может находиться на рабочем месте 24 часа в сутки даже если он сторож. Полностью с вами согласна. На работе – ни-ни, но вот после работы я сама не прочь расслабиться и пропустить рюмочку виски. И в этомсоставлю вам компанию после ужина. Но сперва – медицинский осмотр. – Да я не жалуюсь ни на что! У меня здоровье – прекрасное. На этих словах спина предательски хрустнула, и Михалыч, непроизвольно ойкнув, схватился за поясницу. – Да уж вижу. Прям идеальное.Прилягте на кушетку, – сказала Виола таким голосом, что ей не осмелился бы возразить не то что простой сторож, но даже товарищ Генда. Она расстегнула саквояж. Внутри помимо медицинских инструментов и лекарств находился какой-то странный прибор с экраном и индикаторами, который Виола извлекла на стол, включила и принялась колдовать с настройками. Михалыч невольно заинтересовался. Ничего подобного он в жизни не видел. – А, это, – доктор перехватила его взгляд, – кардиограмму снимать будем… Вы раздевайтесь пока. – Мне что, до трусов раздеваться? – Это уж как вам будет угодно. Захотите – их тоже можете снять. Ничего нового для себя я не увижу. – Странный у вас юмор, Виолета Церновна. – Медицинский. Вы не первый, кто так считает. Видно было, что она поддерживает разговор для вида, но всё внимание Виолы сосредоточено на показаниях прибора. Записав что-то в блокнот, она нахмурилась. – Что-то не так с моей “кардиограммой”? – иронично спросил Михалыч. – Нет-нет, всё хорошо... У вас прекрасные показатели... Сердечко чудесное для вашего возраста... Хоть Эльбрус покоряй! – Вы хотите сказать, что измерили мой пульс удалённо? – Конечно, конечно..., – рассеянно произнесла Виола, – да, это новая разработка, она многие показатели измеряет удалённо. Говоря эти слова, она бросала взгляд на экран, затем внимательно оглядывалась по сторонам, хотя комната сторожки была не такой большой. Наконец, она выключила устройство и спрятала его обратно в сумку. – Что ж, теперь, когда у меня есть полная картина вашего состояния, я с уверенностью могу сказать, что у вас обострение радикулита. Сейчас мы это исправим. Вы почему до сих пор не разделись? – Вы хотите сделать мне укол? – Для вашего же блага. Через несколько минут вам станет легче. Что-то было не так, Михалыч почувствовал это шестым чувством, но поздно. В доли секунды врач оказалась рядом с ним, и стальная игла вонзилась в руку. Он даже не успел её оттолкнуть. Боль отступила. Тепло разлилось по венам. А вместе с нимнавалился сон. Образ улыбающейся Виолы размазался. На секунду сторожу показалось, что его держит за руку та, которая давно ушла, но видение оборвалось, и Михалыч рухнул на кровать. * * * На небе необычайно ярко сияет россыпь звёзд. Где-то там, на горизонте мерцают огни далёкого города, к которым убегаетутопающая в степных травах асфальтовая дорога. Тёплый летний ветерок шевелит волосы Михалыча, заполняя соскучившиеся по свежему воздуху лёгкие. Не имеет значения куда идти – вперёд, к городу или назад, к чернеющему лесу. Михалыч чувствует радость лишь от того, что он просто куда-то идёт. Движение. Меняющаяся картинка за окнами глаз. События происходят вокруг. Качается ветка, кричит ночная птица, ползёт по травинке паучок. Он видит всё это, чувствует, открывает душу. Вслед за этим приходит радость. Спокойная, тихая, безграничная. Горести последних лет отступают, и улыбка играет на лице, отражаясь огоньками звёзд в мокрых от счастья глазах. Луна заливает асфальт серебристым светом, но Михалычу кажется, что свет идёт отовсюду. Или это играют светлячки? На дороге он замечает силуэт девочки. Той самой, в красном летнем платьице. Нет, судя по её фигурке и округлости груди, она всё же девушка, только низкого роста. Теперь он может её отлично рассмотреть. Огромные жёлто-зелёные глаза, растрёпанные каштановые волосы, падающие чёлкой на лоб. И... кошачьи ушки? – Ня!!! – весело машет она рукой Михалычу, а затем вдруг тревожно оглядывается по сторонам, – вы... вы почему здесь? Вам сюда нельзя! Вместо ответа сторож лишь пожимает плечами и улыбается. Он не знает. Он просто “здесь”. Девушка вздыхает, её ушки опускаются, глаза грустнеют. – Жаль. Так быстро. Что ж, тогда я должна вас поприветствовать. Она вытягивается посреди дороги, принимает торжественный вид и начинает говорить видимо давно заученные слова: – Михаил, вы стоите на асфальтовой дороге. Я – ваш хранитель снов, Нэка Юлия. Куда бы вы хотели отправиться – в город (Юля махнула рукой в сторону огоньков за полем) или в пионерлагерь? (она указала в сторону леса) Если вы не знаете, дождитесь автобуса. Утром он остановится здесь и вас заберёт. Так же можете воспользоваться своим правом посетить Библиотеку Вечных Снов, где сможете узнать о любом существе, жившем на Земле. Но и вашажизнь будет записана для последующих поколений, если вам нечего скрывать и намерения ваши чисты. Прошу сделать выбор и следовать за мной. Она произнесла всё это на одном дыхании, но без эмоций, будто повторяла приветствие каждый день. Михалыч практически ничего не понял из сказанного, лишь молча кивнул. Ему так хорошо среди ароматов летних цветов и шуршащих трав. Нэка берёт его за руку. – А вы... вы мне помогли. Я снова на дороге. Ваш сон был таким... таким... Девушка краснеет, пытаясь подобрать слова. – Прекрасным, – наконец, выдаёт она. – Откуда ты можешь знать, что мне снилось? – Вы... вы сами просили Ялту. Тут сторож замечает, что из-под платья виднеется хвостик, похожий на кошачий, и резко останавливается. – Ты кто такая вообще? – Я... я представилась. Нэка Юлия. Хранитель снов. – Ну да, а я Кот Матроскин... Где мы? Я что я умер? Юля морщится. При этом её носик смешно задирается вверх. – Люди не умирают. Они просто идут по асфальтовой дороге из одного пионерлагеря в другой. Или в город. Или ещё куда-то... – Куда? – Куда пожелает. – А мы куда идём? – Это вы должны решить. Или водитель автобуса.Он вот-вот должен подъехать, у вас мало времени, – Юля тревожно взглянула на начинавшие тускнеть звёзды. Над краем поля небо светлело. – Рассвет, значит, скоро. Вот и прекрасно! Нэка отрицательно покачала головой. – Не... не прекрасно. Опасно. Когда солнце, я не могу ходить по дороге. – За меня не беспокойся, я не пропаду. Уж как-нибудь до города доберусь, не впервой. – Вы... вы в город хотите? – немного разочаровано протянула Юля, – в лагерь не пойдёте? – Не..., – попытался сказать Михалыч, подражая манере разговора Нэки, – надоел мне лагерь. В душ хочу горячий, в ресторане поужинать, и чтоб девки вокруг плясали... голые... – Жаль, из города обычно не возвращаются. Но там тоже замечательно... Наверное...Миша, – вдруг девушка перешла на “ты”, буквально вцепившись в руку, – можно я тебя до города провожу немного? В город мне нельзя, пойдёшь один. До рассвета хочу побыть рядом. Ты мне очень помог. Михалыч пожал плечами, даже не понимая в чём он оказался полезным. Время было совсем раннее, небо даже не начинало розоветь. Огни города казались не такими далёкими, и сторож решил, что до наступления вечера обязательно успеет туда добраться.Ехать на автобусе не хотелось. Уж лучше идти пешком рядом с Юлей, наслаждаясь так внезапно начавшимся летом. Он не мог объяснить, чем его привлекала эта странная кошкодевочка. То ли своим внешним видом, то ли манерой странно разговаривать, то ли огромными глазами... “Лишь сердце – мишень желтизны твоих глаз. Кто видел хоть раз их шальные магниты Навек потерял аппетит...” Всплыли в памяти строки какого-то стихотворения, но сторож никак не мог вспомнить, откуда оно и кто его написал. За поворотом дороги пахло гарью. Юля к чему-то прислушалась, навострив ушки, и потянула носиком воздух. Затем, схватив Михалыча за руку, добавила ходу, и вскоре они уже бежали. Как ни странно, он не чувствовал ни отдышки, ни боли в спине, будто ему было 17 лет. Вскоре показался дым, а там и его причина – пылающий на обочине автобус. Нэка остановилась в нерешительности. – Не... не может быть... patronus sanctorum!!! Михалычу на минуту показалось, что внутри автобуса мелькнула чья-то тень. – Юля, там, кажется, есть люди! – бросился он к машине. Нэка последовала за ним. – Валькот!!! – закричала она. Но сторож не понял, о ком она говорит. Не обращая внимания на жар, он принялся выбивать ногой дверь, обжигая руки о раскалённый металл. Дверь не поддавалась. Он задыхался. Внутри объятого пламенем салона слышались крики. Юля пыталась влезть в окно, и на ней вспыхнуло платье. – Стоять! Назад! Михалыч изо всех сил дёрнул Нэку за хвост и повалил на землю. Затем набросил куртку, чтобы сбить пламя. Юля принялась вырываться: – Он там! Спаси! Спаси!!! * * * Сознание возвращалось медленно. Сторож поморщился и помотал головой, вдыхая запах нашатыря. Размытый силуэт превратился во встревоженную Виолетту Церновну, держащую у его носа ватку. Доктор облегчённо вздохнула. – Слава Богу, Михаил Александрович, с вами всё в порядке. Ну и напугали же вы меня! Михалыч резко вскочил. – Юля! – Успокойтесь. Вам снился сон. Наверняка, кошмар. Вы здесь, в сторожке пионерлагеря. Вы слышите меня, понимаете? Сторож неуверенно кивнул и огляделся по сторонам. Знакомая обстановка – стол, шкаф, кушетка, на которой он лежал. За окном стемнело, и снова началась метель. Правая рука свисала так близко к обогревателю, что вот-вот готова была задымиться. Теперь он понял, почему приснился огонь.

Виола принялась складывать лекарства в свою медицинскую сумку. На столе красной лампочкой пищал тот странный прибор, который так удивил Михалыча. Доктор подошла к нему, вздохнула и выключила. Казалось, она была несколько расстроена.

Сторож свесил ноги, попытался встать, ожидая ставшей уже частью его жизни боли в спине, однако, поясница даже не хрустнула. С удивлением он поднялся и сделал несколько лёгких шагов к столу. И тут вспомнил стальную иглу. – Что? Что вы со мной сделали! – сторож схватил доктора за руку. – Успокойтесь, просто вылечила ваш радикулит. Видя вашу прыть, определённо могу сказать, что вам намного лучше. Михалыч в задумчивости почесал лоб и отпустил врача, затем сделал несколько вращательных движений поясницей. – Хм. Да вы правы.Вы просто волшебница, Виолетта Церновна! – Очень зря не доверяете людям в белых халатах. Как ваше самочувствие? – Голова кружится немного, но мне будто 17 лет! – Как жаль, что вы несовершеннолетний, пионэр! Я бы с удовольствием выпила с вами стаканчик, – Виола извлекла из сумки бутылку “Джек Дэниелс” и бутерброды, – похоже, я застряла здесь как минимум до утра. Оставить вас без сознания я не могла, а сейчас уже стемнело, и метель разыгралась. Моя машина в такой снегопад не проедет. – Я потерял сознание? – Незначительная побочная реакция на укол, вызванная, скорее всего, наличием в вашей крови алкоголя. – Незначительная? Да я чуть не умер! – Поверьте, я бы этого не допустила. Вы ещё слишком молоды и красивы, чтобы допускать такие мысли. Михалыч даже покраснел от комплимента. Но ночевать в сторожке со странной медсестрой, которая его чуть не убила, он не хотел. – Я бы мог открыть админкорпус, там есть комнаты для персонала, но совершенно нет отопления. Сущая Антарктида! – Глеб Валерьянович жил на втором этаже медпункта. Он рассказывал, что оставил там записи своих наблюдений. Мне было бы любопытно их прочесть, если не возражаете. – Простите, но возражаю. Это нарушение. К тому же я не получал никаких инструкций по допуску вас на территорию. – Прошу вас, записи представляют научную ценность для меня, а с вами, я думаю, мы договоримся, – Виола красноречиво протянула налитую рюмку, – к тому же, вы мне теперь обязаны. Михалыч замялся, глядя то на рюмку, то в глаза Виолы. Они вызывали доверие. В конце концов не каждый день появляются таинственные гости. Одна приносит чудесные сны, а другая лечит и наливает. Сторож последние два месяца не общался ни с кем, кроме Семёна и Слави, и провести вечер в компании доктора был совсем не против. То ли он совершенно отвык от внимания, то ли Виола и правда вызывала в нём симпатию… Как и та девушка в летнем платье... Какие странные мысли. Он взглянул на нарезанные бутерброды с паштетом, и почему-то вспомнил, как Анжела готовила новогодний стол.Чтобы отогнать воспоминание, он решительно опрокинул в горло содержимое рюмки. – Договорились! – Михаил Александрович, я буду вам очень признательна, – Виола уже налила вторую. – Тогда за знакомство и взаимопомощь! * * * Часы показывали почти одиннадцать, бутылка виски была давно опустошена, как и бутылка “Столичной” вслед за ней. На столе валялись пустые консервные банки и несколько кусков хлеба – нехитрая закуска Михалыча. Обмякшая Виолетта Церновна развалилась на стуле и рассказывала какие-то истории про пионеров. Сторож слушал её в пол уха. Его мысли то и дело возвращались к странному видению и девочке в потрёпанном платьице. Если в первый раз он считал её плодом своего воображения, то сейчас был уверен в том, что действительно её видел. – Виолетта Це... – Виола... – Виола, а вы... а ты веришь в призраков? Доктор внимательно посмотрела на Михалыча сразу двумя глазами. От принятого спиртного они слегка косили, и снова получилось, что одним глазом она смотрит на сторожа, а другим – на дверь, будто ожидая, что в неё кто-то войдёт. – Нет. – А в то, что человек может умереть? – Я врач, и знаю, как выглядят трупы. Уж поверь, они самые что ни есть мёртвые. – А в духов, или сверхъестественных существ? Виола слегка прищурилась. – Значит, видел её? – Кого? – Не важно. Нет, не верю! – Тогда во что ты веришь? – В науку! И в то, что ты сейчас слегка... ик... пьян... – Я? Пьян? Да я могу хоть сейчас пройти по линии с закрытыми глазами! Кстати, мне правда, надо выйти... ненадолго. Дамы не возражают? Виола кивнула. Михалыч открыл скрипучую дверь и выпал на мороз. Метель тут же впилась сотнями колючих снежинок в лицо и руки. Отогнав их, сторож поплёлся по протоптанной тропинке к “заведению”. Он не слышал, как Виола достала телефон и набрала чей-то номер. – Нэка была здесь, но я опоздала. На дороге её не поймать. Где Валькот? Говоришь, не помеха? Я пьяна? Тебе так кажется... Ик... Не заплетается... Слегка протрезвевший Михалыч ввалился в сторожку. – Простите, Виолетта, я сейчас схожу на склад за обогревателем, и мы пойдём в медкорпус... Виола? Но доктор уже мирно посапывала на кушетке в своём белом халатике. Михалыч вздохнул, укрыл её одеялом. Второе одеяло он бросил на пол, поближе к обогревателю, и выключил свет. Судя по всему, приятный вечер подошёл к концу. * * * – Анжела, это ты? В комнате темно. Чьё-то возбуждённое дыхание рядом... В голове плывёт. На ум приходят слова песни “незачем мешать было коньяки с водкой и шампанским вместе”. – Анжела? – Я, любимый, – успокойся, – сейчас тебе будет хорошо. Прядка её белых волос прикасается к щеке. – Мне всегда хорошо, когда ты рядом... Анжела засмеялась: – Я знаю... – Ты выбралась из машины? – Не было никакойаварии. Это лишь сон. Миша, не ходи с ней! – С кем? – С Юлей. Никогда! Куда бы она тебя не позвала. Это не твои сны! – Не понимаю, Анжела, что ты хочешь сказать? Мы же разбились по дороге домой, и тыумерла... – Люди не умирают, любимый. Я очень даже есть. Хочешь проверить? Рука скользнула под халатик, нащупав грудь. Затем перебралась ниже, где было горячо и влажно. – Вот видишь, я есть. И я вся твоя... До самого утра... Анжела облизнула губки и припала в жарком поцелуе. Белый халатик с шуршанием упал на пол, обнажив её соблазнительные формы. На Михалыча похотливо смотрели два глаза – фиолетовый и красный. * * * Утро несмелым котёнком пробиралось в заснеженное окно. Михалыч даже не понял – был ли уже день илиещё ночь, и с трудом встал на четвереньки. Что он делал на полу? Голова раскалывалась. Нужно было срочно накатить чуть-чуть для опохмела. Какой сегодня день недели? Время – половина одиннадцатого, четверг. Рука привычно потянулась к ящику, но вдруг наткнулась на кушетке на что-то мягкое. Там кто-то был! Память тотчас же вернулась... Виола! Её медицинский халатик был слегка расстёгнут и натянут... на голое тело? А она... красивая... Чёрт... Неужели ночью... А, впрочем, какое это имеет значение... Но с выпивкой пора заканчивать! Михалыч практически вывалился из сторожки на снег. Тропинка была снова заснежена чуть ли не по колено, и пришлось протаптывать новую. После “процедуры” в туалете, ему стало значительно легче. – Всё, не пью до воскресенья! На обратном пути в дверях он столкнулся с Виолой. Покачиваясь, она стояла на морозе, в одном халатике, даже не накинув шубку. Видимо, ей было не лучше, чем Михалычу. – Где тут у тебя это...? Михалыч неопределённо махнул рукой в направлении покосившегося деревянного строения и вернулся в сторожку. Нужно было заварить хотя бы чай без сахара. Чайник как раз вскипел к тому моменту, как Церновна вернулась. Её “процедуры” продолжались дольше. – Доктора? – шутливо подмигнул сторож, протягивая ей кружку горячей заварки. – Сейчас! – она покопалась в сумке и вытянула упаковку каких-то таблеток. Одну проглотила сама, другую протянула Михалычу, – и откуда ты взялся со своей водкой? – Я... я всегда тут был. Виолетта удивлённо подняла глаза, но промолчала. Таблетка действительно, вскоре принесла облегчение. Молот, стучащий в голове, постепенно успокаивался, а глотки горячего чая возвращали к жизни. – Вот это посидели, так посидели вчера... – И не напоминай! Что-то перебрали малость. Но мне уже лучше. Я, наверное, пойду, почитаю записи, а потом сразу уеду. – На чём? Снега-то вон сколько за ночь привалило! Ты даже до трассы не доедешь. Здесь бульдозер нужен, чтоб расчистить, или на лыжах идти. Только грузовик Семёна по таким заносам проберётся. Я ему позвоню, может быть он сможет приехать сегодня – тебя забрать. – Не будем отвлекать директора от важных дел. Если не хочешь открывать медпункт, не надо, я просто уеду, – Виола явно занервничала. Почему-то Михалычу показалось, что она не очень хочет встречаться с Семёном, и подозрения сновой силой закопошились в голове. Пропуск наверняка фальшивый. И вообще, та ли она, за кого себя выдаёт? – Сделаем так. В любом случае, я обязан ему позвонить, доложить о твоём прибытии, а там – как он решит. Или, – Михалыч, прищурившись, посмотрел на доктора, – директор не знает о визите? – Прошу, не надо звонить... – В таком случае, зачем тебе записи из медпункта? Что за странный прибор лежит у тебя в сумке? Зачем ты мне сделала укол, и что после этого со мной произошло? И вообще, кто ты? Я, будучи сторожем, отвечаю за безопасность лагеря и не допущу на его территории терактов, а тем более, странных экспериментов! Виолетта какое-то время колебалась, затем начала. – Ты ведь понимаешь, что если бы я хотела, то могла убить тебя сразу. Но я хочу, чтобы ты был на моей стороне. Кое-что я готова рассказать, но половину ты не поймёшь. – Постараюсь понять... Обязан. – Так вот, я действительно доктор, и действительно Виолетта Церновна, и действительно была медсестрой в пионерлагере “Совёнок”, где Семён познакомился со Славей. Им тогда было 17 лет. И с Глебом Валерьяновичем я знакома. Только мы не обычные врачи пионерских лагерей. Онвозглавляет в Саратове филиал “Биотех-дзайбацу

LHC

Inc.”, а я курируюэкспериментальный отдел.Из лаборатории сбежало очень опасное существо. И у меня есть все основания предполагать, что оно скрываетсяименно в этом лагере, как однажды пряталось в “Совёнке”. – А говорила, что не веришь в сверхъестественных существ... – Она для тебя сверхъестественное существо, а для нас – обычный геномодифицированный организм – гибрид человека и кошки. Ты знаешь, о ком я говорю. Прибор засёк её датаграмму, она была здесь. – Юля? – Она может называть себя, как угодно. Ты не должен ей доверять. На её счету два убийства в Москве. Я могу показать тебе фотографии тел парней, которые доверились ей. Поверь, зрелище не из приятных. Ты хочешь стать следующим? – Что это за прибор? – “Сновидец”. Нэки используют сны людей, чтобы перемещаться во времени и пространстве. Их не так легко поймать. У Юли появился друг. Сообщник. Такой же Нэка, как она, по имени Валькот. Знаешь кем он был? Начальником безопасности “Чайки”! Жил в этой самой сторожке. А после окончания смены сразу исчез. И неудивительно. Ему нечем стало питаться. Они как вампиры, не могут жить там, где нет людей. Нет людей – нет снов, а значит, у них пропадают способности. Нэка выглядит смущённо и жалко, а на самом деле ты – единственный, кто может вернуть ей силы при помощи своих снов. Как только она окрепнет, сразу убьёт тебя.Глеб оставил некоторые наблюдения, записи о жизни Валькота, которые, возможно, помогут мне выследить Юлю.Оней уже не поможет. – Вы его убили? – Нет, Нэк нельзя убить в том смысле как ты себе это представляешь. Но его способности временно нейтрализованы.Оставшись без поддержки, чувствуя, что её силы на исходе, Юля открылась тебе. Нэки редко вступают в прямой контакт с людьми, только если у них совсем нет выбора. Я опоздала. Забрав твой сон,кошкодевка снова вышла на дорогу. – Что такое дорога? – Никто не знает. Какое-то пространство, грань между жизнью и смертью,мир снов, родной для Нэк. Наша наука слишком несовершенна для ответа на этот вопрос.Выходит, ты там был? – Мы шли по дороге с Юлей... Мне было очень хорошо. Вокруг царило лето…Она говорила о библиотеке. Мы куда-то спешили. Потом увидели горящий автобус! Там... там были люди... Михалыч вскочил. На него нахлынули эмоции. – Вилоа, мне надо туда, надо их спасти!!! – Тише, тише... успокойся... это всего лишь сон... Михалыч заметался по сторожке, но Виола схватила его за руку и силой усадила на кушетку. Затем открыла саквояж и извлекла “сновидец”. – Смотри сюда. Сейчас ты всё поймёшь!Но сон – это не фильм. Его нельзя полноценно записать и просмотреть на экране. Кроме образов и картинок ты чувствуешь запахи, слышишь звуки. Испытываешь боль, радость, счастье, грусть. Разработка совершенствуется, но мы не владеем и сотой частью технологий Нэк. Виола включила прибор, что-то нажала, выбрала дату и время. На экране был лишь зернистый шум. – Нам не важно, что ты сейчас видишь, – комментировала Виола, – гораздо важнее, в каком канале реальности ты в данный момент находишься. Вот эта красная точка, отслеживает твои координаты. Сейчас ты в гамма. – Что? – Мы считаем, что, засыпая, человек совершает переход между мирами. Вот смотри, рядом с тобой Нэка. Вы двигаетесь, и вдруг что-то происходит. Точка пульсирует, тебе страшно. Или больно. Здесь показатели твоего пульса – они растут, ты кричишь. Ты видишь... (Виола пощелкала кнопками) огонь... что-то горит... – Достаточно! – чуть не закричал Михалыч. Виола выключила и спрятала прибор. – Прости.И успокойся, это всего лишь проекция твоего сна. Однажды мы, люди, научимся видеть сны, которые нам нравятся, которые сами захотим. Даже превзойдём в этом Нэк. Но в лагере их уже нет. Явыполнила твои условия, взамен ты пообещал не звонить Семёну до моего отъезда и показать записи Глеба в медкабинете. За свою должность не волнуйся – Семён всё равно узнает, что я здесь была, а ты действовал исключительно в рамках должностной инструкции, проверив мои документы и записав визит в журнал, если не считать (Виола кивнула на пустые бутылки под столом) что мы с тобой немного отдохнули.Как только я прочту записи, сразу уеду. – Зачем ты мне сделала укол? Этот вопрос заставил Виолу нервничать. Она поёрзала на стуле, облизав пересохшие губы, но всё же начала. – Открывшись тебе, Нэка стала твоим хранителем. В надежде засечь её канал я вколола тебе повышенную дозу снотворного, ожидая, что она придёт тебя спасать. Но что-то пошло не так, и вместо этого ты сам попал на дорогу, в её мир. С трудом мне удалось тебя откачать. Михалыч глядел в окно, пытаясь переварить услышанное. Какие-то лаборатории, эксперименты, Нэки... Нет, всё это было за гранью понимания обычного сторожа. – Значит, я чуть не умер? И ты меня использовала? Чем ты тогда лучше Нэки? Доктор помолчала, опустив голову, затем произнесла:

- Мне нужно поймать тварь любым способом. Прости, что впутала тебя в эту историю, я лучше поеду… Разреши мне переодеться? – Виола многозначительно посмотрела на дверь.

Михалыч вышел на улицу, пытаясь собраться с мыслями. В принципе, ничего не мешало сейчас закрыть дверь снаружи, заперев в сторожке доктора, немедленно позвонить Семёну или вызвать полицию. Пусть во всём разбираются.Слишком уж невероятным казался рассказ Виолы. В то же время он готов был в него поверить. А вместе с тем ещё раз оказаться среди летних трав на асфальтовой дороге, где ему было так хорошо. Может быть, стоило ещё раз встретиться с Юлей и расспросить её обо всём? Но если она,со слов Виолы, хладнокровный убийца, которому чужды сострадание и жалость? Впрочем, за возможность снова оказаться в Ялте, встретившись с Анжелой, Михалыч готов был отдать жизнь. Даже если это окажется всего лишь сном, который в силах подарить только Юля. А смерть... Смерти он не боялся, потому что в его жалком существовании не было никакого смысла, кроме ящика “Столичной” и воспоминаний об ушедших днях.Но пока Виола здесь, Юля не появится, так что чем быстрее уедет доктор, тем больше вероятности вновь встретиться с кошкодевочкой. Как бы нелестно она о ней не отзывалась, но в глубине души сторож почему-то симпатизировал детской наивности и простоте Нэки. А ещё она была красива. Впрочем, Виола тоже ничего... Он вспомнил её странные глаза, глядевшие на него ночью, но тут же отогнал эту мысль. Что-то пугало и завораживало в них одновременно. “Интересно, а могу ли я однажды влюбиться?” Стоп! На этом месте его размышления прервал густой чёрный дым, валивший из-за ворот. – Только этого мне не хватало! – чертыхнулся Михалыч, и, по колено утопая в глубоком снегу, поспешил ко входу влагерь. Отперев калитку, он увидел пылающую машину Виолы и тут же вспомнил горящий автобус из своего сна. Сторож понял, что тушить автомобиль бесполезно, но всё же бросился за огнетушителем, как того требовали правила пожарной безопасности. К тому времени, как он вернулся со склада, волоча за собой по два огнетушителя в каждой руке, пламя уже притихло, салон выгорел дотла. – Твою ж мать! – выругался сторож, набирая номер Семёна. Сигнала сотовой сети не было. Или телефон сломался или какая-то проблема с вышкой после урагана. Михалыч, спотыкаясь и падая в снег, побежал в сторожку. Ворвавшись в комнату, он застал Виолу, причёсывающуюся перед зеркалом, ис ехидной улыбкой произнёс: – Ну-ка, Церновна, посмотри на свой телефон. У тебя есть связь? Достав смартфон, та взглянула на экран. – Нет. – Замечательно! А теперь я предлагаю совершить небольшую пешую прогулку ко входу в наш прекрасный лагерь... С этими словами Михалыч схватил ничего не понимающую Виолу, выволок на улицу и чуть ли не силой потащил к воротам. Та пыталась вырваться и безуспешно отбивалась: – Прекрати, что это всё это значит? – А значит это, дорогуша, то, что ты застряла здесь до приезда Семёна, то есть, как минимум, до воскресенья. И коротать нам здесь “три дня и три ночи, и шашлычок под коньячок вкусно очень”... Словом, как Адам и Ева в раю. Только вместо пальм тут снега по колено. С победой вытолкнув Виолу за калитку к остаткам догорающей машины, сторож громко произнёс: – Вуаля! Каламбия пикчерс представляет! Рядом с машиной, на выжженном и почерневшем от пепла снегу было коряво выведено: «За Валькота! Нет автобуса – нет снов!» На лице доктора одновременно застыли три выражения – удивление, ужас и ненависть. Глаза стали непробиваемо-холодными, будто стеклянными. Но вместо ожидаемой истерики, врач быстро взяла себя в руки. Сквозь зубы процедила лишь: – Ну, тварь, подожди у меня! Недолго тебе осталось разгуливать! Затем она повернулась к Михалычу и как-то обескуражено, опустив голову, произнесла: – Миш, мне холодно. И больше ничего не говоря, зашагала к сторожке. Её слова как-то сразу растопили злость Михалыча, ему даже на минуту стало жаль девушку, и он поплёлся за ней, раздумывая как быть дальше. Зайдя в помещение, растерянная Виола достала банку паштета и несколько печений из саквояжа, выложила на стол. – Вот, всё, что есть. Раздели, как считаешь нужным. Я не пропаду. Поверь, я не жажду встречи с Семёном, но выбора у меня нет. Возможно, связь появится до его приезда, и я вызову такси. – Машины, моя дорогая, ездят только по трассе, и то, если нет снега, а до неё 6 километров. Я бы вышвырнул тебя из лагеря прямо сейчас, но не могу так поступить с человеком. Не понимаю, во что ты меня впутала?! Сегодня Нэка сожгла машину, завтра подожжёт лагерь! – Я же говорила тебе, что это очень опасное существо! Уверена, ей каким-то образом удалось повредить вышку мобильной связи. Но это лишь цветочки по сравнению с тем, что нас ожидает дальше. Однако, Михалыч не слушал: – Жить будешь на втором этаже медкорпуса. Обогреватель и одеяло тебе выдам, но в сторожку не вздумай даже заходить.Узнаю, что записываешь мои сны – разобью твою машинку нахрен! Гоняйся за своими Нэками, но без меня. Тебе ясно? Виола послушно кивнула. * * * Полночь давно пролетела, но сон всё не шёл. Михалыч ворочался с боку на бок, включал и выключал телевизор, мысленно “считал овец” – ничего не помогало. Единственным средством оставалась “Столичная”, но он твёрдо решил не пить, пока происходят эти странные события. Впрочем, было и другое средство – Нэка. Несмотря на всё сказанное Виолой, Михалычу не хотелось верить, что эта маленькая хрупкая девочка- серийный убийца. Поджечь автомобиль – одно, но, чтобы убить человека? Мысли то и дело возвращались к дороге и запаху летних трав. Сторож вышел на крыльцо, вдохнул холодный воздух. Сегодня погода выдалась необычайно ясной – искрящийся снег отсвечивал в лучах почти полной луны, и его отблески серебрили загадочным светом постройки лагеря. Нечто таинственно-сказочное творилось вокруг, приближался новыйгод. Невольно Михалыч вспомнил веселье шумного корпоратива в IT-отделе, а затем – самую лучшую ночь, их ночь в Никополе, оставшуюся где-то там, позади времени, в той лучшей жизни. Скучал ли он по ней? Сперва да, потом тоже да, а потом пришла какая-то отстраненность, понимание того, что Анжела уже никогда не вернётся. Были мысли покончить с собой, когда, подсев на бутылку, он потерял работу. Ему пришлось взять себя в руки и устроиться в такси, но в конце концов, алкоголь подвёл. И тогда он ушёл работать охранником в “Чайку”. Но было это уже не в Крыму. Временами казалось, что он сможет начать всё заново, с другой девушкой, но в итоге оказывалось, что жизнь не такая простая штука. Как сейчас он помнил этот страшный момент. Пустое шоссе, поворот на Ласпи. Возникшие из ниоткуда в темноте фары, жуткий скрип тормозов, звон бьющегося стекла, скрежет металла и табличка “Маршрут 410”. В окне медкорпусагорел свет. Церновна не спала. Или уснула, не выключив свет. Должностные обязанности сторожа предписывали проверить этот факт, однако, лишь официально. На самом деле доктор была сейчас единственным человеком, с которым можно хоть о чём-то поболтать. Так внезапно нахлынувшая злость на Виолу прошла, уступив место, скорее, любопытству.Вместе с любопытством проснулось что-то ещё, дремавшее несколько лет глубоко под сердцем, но он не решался себе в этом признаться. Что это было за чувство? Нежность? Привязанность? Или нечто большее?

За два месяца работы в лагере Михалыч практически разучился общаться с людьми – полная противоположность работе в такси, где он заговаривал едва ли не с каждым клиентом. Из историй, рассказанных ему пассажирами, вышла бы занимательная книга, чем он и собирался заняться на пенсии, но жизнь распорядилась по-другому. Почему-то он вспомнил одну странную девушку, которую подвозил к морю после выпускного вечера. Её заплаканные глаза. Ей было не более 18-ти, а жизнь уже сделала больно.

Михалыч постучал. Виолетта открыла дверь почти сразу. – Так и знала, что ты зайдёшь, пионэр. – Да я это... электричество проверяю, – почему-то смутился Михалыч. На столе, вокруг чашки кофе, были разложены тетради и отдельные листы с записями. Виола читала. Видимо, она нашла то, что искала. – Что? Не спится? Проходи, не стесняйся, разговор есть. Михалыч переступил порог. Ранее он не бывал в этой комнате, представлявшей из себя нечто среднее между лабораторией, библиотекой и спальней. Словом, личный кабинет врача, куда обычным пионерам вход закрыт. Приём вёлся на первом этаже, а здесь Глеб Валерьянович отдыхал и занимался исследованиями. – Любопытные факты выясняются, те, о которых Глеб мне никогда не рассказывал, – Виола кивнула Михалычу в сторону кресла с предложением присесть, – ты хорошо знаешь историю этого лагеря? – Никогда не интересовался. – Зря, очень зря. Если бы я была писателем-фантастом, то написалабы целую книгу о событиях, которые здесь происходили в августе. – Неужели сюда опустился корабль пришельцев, и они начали похищать пионеров? – иронично спросил сторож. – О, нет. Глеб утверждает, что этого лагеря не существовало, он прибыл сюда из другой реальности, как и все его обитатели. Они пережили ужасные сражения с монстрами, а потом их спасла девочка из Японии и товарищ Генда. – Виола, поздравляю! Вместо исследований доктора ты нашла сценарий театрального кружка! – Тогда как ты объяснишь вот это? Как думаешь, что перед тобой? Виола указала на плавающий в спиртовке то ли шип, то ли коготь длиной не менее метра. – Зуб динозавра! – Нет, это коготь одного из тех существ, которые нападали на лагерь, коготь Тени! Михалыч внимательно посмотрел на Виолу: – Церновна, вам сколько лет? Вы находите в пионерском лагере какую-то кость, записи, я уверен, фантастику детского кружка, и сразу в это верите? Вы же человек науки! Впрочем, благодаря вам, я сам скоро поверю в существование Нэк. – В том то и дело, Миш, – Виола грустно покачала головой, – факты – вещь упрямая, а они говорят об обратном. Есть ли здесь старинный особняк или какой-то полуразрушенный дом? Рядом озеро, ручей и мостик через него? – Нет ничего подобного. Я хорошо знаю территорию. За оградой сразу начинается лес. – И крепости старинной тоже нет? – Возможно, где-то в окрестностях лагеря, за лесом, есть. Я не выходил за его пределы. Там снега по пояс! Но не понимаю, к чему ты клонишь? – Да к тому, что нам нужно найти выход из лагеря. Ведь мы с тобой в ближайшие дни не заснём! Помнишь послание на снегу? – Это Юля написала? – Да. Глеб кое-что записал о боевых способностях Нэк, которые мне не доводилось наблюдать в лаборатории. Они могут как наслать внезапный сон, так и отобрать его. – Вот ещё! С чего ты взяла? Сейчас вернусь в сторожку и усну как младенец! – Тогда почему сейчас не спишь? – С тобой разговариваю. – Очень смешно! Ну, удачи, пионэр! Жду утром в гости! А сейчас я продолжу чтение, если не возражаешь. У тебя же обход территории? Докладываю – в медкорпусе нарушений нет. Виола почему-то вдруг разозлилась и резко встала, открыв дверь. Это был знак Михалычу, что разговор окончен, ему пора покинуть кабинет, как ни нагло выглядело с её стороны. От медкорпуса до сторожки Михалыч дошёл быстро, несмотря на глубокий снег. Слова Виолы звучали как вызов. “Ещё и как усну!” Проворочавшись часа полтора на кушетке, он понял, что заснуть не может. – Ладно, наспор, ради такого дела... Сторож достал последнюю бутылку “Столичной” из опустевшего ящика. Логично было, что всё однажды заканчивается, но чтоб настолько быстро? Неужели за две недели он опустошил ящик водки? “Ладно, по чуть-чуть, чтоб на новый год хватило...” Но водка не действовала. В глаза будто кто-то насыпал песка. Не помогла ни вторая, ни третья стопка. Организм отказывался выключаться. Так, полусидя на кровати, злой, разбитый и не выспавшийся он встретил рассвет. У тумбочки валялась пустая бутылка. Чёртова ведьма в белом халате оказалась права. Видимо, придётся обращаться к ней за снотворным. * * * А утро приходить не спешило. Оно будто специально растягивало вязкий полумрак, не выпуская солнце из его цепких лап. На экране телефона светились цифры 08:35, но за окном сторожки было по-прежнему серо. Сигнал мобильной сети отсутствовал. Михалыч открыл дверь в туманныйрассвет, поскользнулся и упал в снежный сугроб. Холод кольнувшего в лицо снега немного отрезвил. Со стороны медпункта веяло лёгким дымком. – Что опять происходит? Неужели на этот раз Нэка подожгла корпус? – сторож, схватив огнетушитель, поспешил к медпункту. Но всё было в порядке. Виола, укутавшись в свою шубку, сидела на скамейке и ворошила палочкой костёр, над которым на импровизированном вертеле из веток коптился кусок мяса. Михалыча она заметила одним глазом, второй продолжал смотреть на угли, и вяло кивнула, не улыбаясь: – А... пионэр... По её осунувшемуся виду было ясно, что она не спала. – Вообще-то нельзя тут костры жечь, Виолетта Церновна. Пожарная безопасность, – почему-то сторож вновь перешёл на “вы”, обратившись по имени и отчеству, – мне ещё за ваш автомобиль рапорт писать. – А кто сказал шашлычок под коньячок? – доктор всё же сделала попытку улыбнуться, но получилось это весьма натянуто. – Мясо-то где взяли? – А это не совсем мясо, Михаил Александрович, но если хотите, можете попробовать... – Тогда что? – Лучше вам не знать... Аппетит испортите... – Но всё же? Неужели зайца поймали? Или мышь? Или Нэку жарите? – попробовал пошутить Михалыч. – Если уж так хотите знать- это содержимое спиртовки из коллекции в лаборатории Глеба Валерьяновича. Приступ тошноты, усиленный ночным распитием водки без закуски, тут же подступил к горлу. – Тьфу на тебя! Ты что же, собираешься это есть? – О, Миш, поверь, мне и не такое приходилось есть... Угостить? – Воздержусь! Я паштетом позавтракаю. – Зря. Вкусная и полезная пища, без консервантов, в отличие от паштета. Михалыч плюнул и, развернувшись, пошёл на утренний обход. Трудно было понять, разыгрывает ли его Виола или говорит серьёзно. В любом случае, после её слов, аппетит действительно пропал. А день не задавался. Сперва он разбил лампочку на складе, потом чуть не упал с лестницы, и наконец, прищемил палец дверью. Отвёртка вывалилась куда-то в снег, где исчезла с концами. Мешок с песком, которым он хотел посыпать обледеневшую дорожку, порвался. Состояние было крайне разбитое после ночной бессонницы. То и дело сторож поглядывал на экран телефона, но связь не восстанавливалась. Чинить вышку никто не собирался. Никому нет дела до глухого района, в котором находился лишь закрытый на зиму пионерлагерь и маленький посёлок у трассы в 6-ти километрах отсюда. К счастью хотя бы электрический кабель не оборвало! Но “счастье” продолжалось не долго. Электричество погасло ближе к вечеру, по закону подлости, в аккурат, как только стемнело.

Перспектива замёрзнуть к утру без обогревателя Михалыча совершенно не обрадовала. Чертыхнувшись, он полез в гараж запускать дизель-генератор. Для аварийного освещения кое-как хватит, но двухкиловаттные обогреватели не потянет.

По дороге он заглянул в тёмные окна медпункта. Интересно, Виола сейчас там? После утреннего разговора он даже не заглядывал к ней, втайне надеясь, что она исчезнет так же, как появилась.Всё рассказанное ею казалось нелепой выдумкой. Ясно было одно – она вынюхивает что-то в лагере, может быть Глеб Валерьянович сделал выдающееся открытие в медицине, а она из конкурирующей компании, которой нужны его записи. Впрочем, почему-то он потерял всякий интерес к доктору, всё больше злясь от мелких неудач. Единственная радость была в том, что спина не болела весь день, так что он даже мысленно поблагодарил Виолу за чуть не ставший для него смертельным укол.

Несмотря на то, что никаких следов Нэки Михалыч так и не обнаружил, он всё же её опасался. Если она способна поджечь машину и убить человека, то вполне возможно, что повреждённый электрокабель – её рук дело. Неприятный холодок пробежал по спине, и он ещё раз с опаской взглянул на зияющие чёрной пустотой окна. «Вдруг она уже убила Виолу, а теперь выслеживает меня? Сперва включу освещение, затем сразу проверю медпункт.»

Войдя в гараж, сторож внимательно прислушался, попытавшись осветить фонариком каждый уголок. Тени закачались и запрыгали, наводя ужас, но Михалыч взял себя в руки. Кажется, никого. «Даже оружия у меня нет!» Сторож достал с полки канистру с топливом, встряхнул. Полная!

Сделав несколько шагов к генератору, он споткнулся за какую-то проволоку и растянулся на каменном полу гаража. Фонарь, звякнул осколками разбитой лампочки и погас.Оставшись в кромешной темноте, в отчаянии Михалыч взвыл и схватился за голову. Не от боли, а от обиды. Казалось, кто-то проклял всю сегодняшнюю работу и этот день. Наощупь он попытался выбраться из гаража. Где-то в сторожке должны быть свечи и спички. Спотыкаясь и падая на кучи старого хлама, Михалыч кое-как дополз до выхода.

Ему показалось, что за ним следят. Предчувствие не обмануло. Резко обернувшись, он увидел позади себя два светящихся жёлто-зелёных глаза. Прежде чем сторож успел что-то сообразить, кто-то с ноги выбил деревянную дверь гаража, и яркий луч света ослепил его. Затем последовал оглушительный выстрел, ещё один.

– НЯЯЯЯ!!! – завопила тень и метнулась к противоположной стене. Раздался звук разбитого окна. Не помня себя, Михалыч бросился на свет фонаря, практически вслепую. Курсы рукопашного боя не прошли даром, хотя он занимался ими 20 лет назад, никогда не думая, что навыкипригодятся в реальной жизни. Сбив с ног невидимого противника, он прижал его к земле, выбив из руки пистолет. Фонарь осветил лицо нападавшего. На него спокойно смотрели два знакомых разноцветных глаза. Виола не сопротивлялась. Первое, что он сделал, влепил ей оплеуху... слова пришли позже... – Да ты... ты... совсем спятила... идиотка... что ты здесь устроила? Дальше шла отборная ругань, вперемешку с матами. Наконец, он немного успокоился и понял, что всё ещё прижимает коленом к полу Виолу, сидя на ней сверху. – Всё сказал? – холодно произнесла она. – Насиловать будешь? От этой фразы Михалычу стало не по себе. – А ты стрелять будешь? – Не буду. Теперь это не имеет смысла. – Зачем тебе понадобилось на меня нападать? – Я стреляла не в тебя, дурень, а в того, кто сзади. Юля вернулась. Опоздай я на минуту, и тебя бы не было в живых! Я могу встать? Михалыч подобрал пистолет, сунув его за пояс, и осторожно отпустил Виолу, всё ещё не доверяя сказанному. По её щеке текла кровь, которую та облизнула языком. – Неплохо ты меня отделал, только вот совершенно зря. Твой враг – не я, а та, кто у тебя за спиной. Михалыч инстинктивно оглянулся. – Нет, она так быстро не вернётся. По крайней мере, пока я здесь. Надеюсь, я всё же её ранила. Дай посмотрю. Виола подняла выпавший фонарь и осветила стену, затем разбитое окно. Несколько капелек крови блеснуло в луче. Доктор удовлетворённо кивнула, а Михалыч поёжился. – Это её отпугнёт на какое-то время. Нэк нельзя убить из пистолета, но зализывать раны какое-то время ей придётся. Пока не восстановится – на дорогу ей не выйти. Михалыч вновь схватил девушку и злобно зашептал: – Послушай, Виола, или кто ты там есть... Мне насрать и на тебя, и на Юлю, но стрельбы в детском пионерлагере я не допущу. Ты понимаешь, во что ввязываешься? Завтра здесь будет полиция! Ты её ранила! А если она несовершеннолетняя? Как ты объяснишь эту кровь? Нам нужно её срочно найти и оказать первую помощь... – Это будет твоя последняя помощь. Миша, она не человек!Почему ты мне не веришь? Ты же видел её глаза, уши, хвост, ты видел, как она двигается, как говорит. Разве может человек одним прыжком преодолеть расстояние отсюда до окна? Как ты думаешь, кто повредил электрический кабель? Она не выносит света, потому пошла на такие отчаянные действия, чтобы заманить тебя в этот гараж. Ей не удалось убить тебя во сне, и она попыталась сделать это наяву. Ты всё ещё сомневаешься в том, что я тебе говорю? Михалыч растерянно подошёл к разбитому окну. Капельки крови на снегу были практически не видны в темноте, но почему-то он знал, что они ведут к лесу. Преследовать Юлю ночью в лесу было бесполезно, но всё же он очень переживал за её судьбу. – Зачем ей убивать меня? – Потому что ты её видел. Этого уже достаточно. Нэки стараются сохранять в тайне своё существование. Но онатак просто не сдастся и обязательно вернётся! Она ослаблена, но достаточно умна и сильна, чтобы справиться с нами обоими. Кроме нас в лагере никого нет. У неё есть ещё два дня до приезда Семёна. Вернее, это у нас есть два дня, чтобы продержаться здесь вместе. Я думала, что настигла её, но на самом деле это она меня заманила в ловушку в этот лагерь. Она мстит уже не за себя, а за Валькота. Пойдём, мне нужно обработать рану. До утра Нэка не вернётся. – Я всё же включу генератор. – Здесь есть генератор? Замечательно!Включай любой свет, который сможешь. Она не вампир, от света не распадётся в пыль. Но при свете Нэки видят плохо, он ей будет мешать. Давай я тебе посвечу. – Как же твоя рана? – Благодаря тебе, – Виола вновь слизнула капельку крови из рассечённой щеки, – болит. Но я не в обиде. Ты действовал по инструкции. Михалыч в свете фонаря, наконец, залил топливо в бак и запустил стартер. Генератор затарахтел, и тусклая лампочка под потолком, включилась. – Я обесточу все ненужные линии, оставлю только некоторые фонари, сторожку и освещение ворот. К сожалению, на медкорпус мощности не хватит. Да и без обогревателя ты замёрзнешь. В сторожке есть буржуйка. Попытаемся её растопить. – Приглашаешь девушку к себе на ночь, пионэр? Михалыч неопределённо хмыкнул. Что если Виола была права, и действительно защитила его от нападения Нэки, а он её избил? Сторож почувствовалсвоювину. Но по-прежнему не доверял словам доктора. Что-то не сходилось. Почему нельзя было решить проблему через Семёна, а понадобилось самостоятельно преследовать опасное существо? А если Юля не опасна, и ей самой нужна помощь? Как минимум, необходимо перевязать её рану, а дальше спокойно разобраться в ситуации. Мысль о том, что где-то вокруг лагеря бродит раненая девочка, истекающая кровью, не давала Михалычу покоя. По словам Виолы, Нэка – кровожадный монстр, но так ли это? – Мне надо забрать вещи в медпункте, а ты иди в сторожку. Не бойся. Юля до утра не нападёт. Но если что – стреляй в неё из пистолета. Умеешь пользоваться? Михалыч осмотрел оружие. – Пойдём в медпункт вместе… – Не трусь, пионэр! – Я за тебя переживаю. Да и фонарь один на двоих. – Сначала избил, а теперь защищать будешь? В этом нет необходимости, но… спасибо… Виола вдруг чмокнула сторожа в щёку. Тот опешил от неожиданности, но доктор уже вышла из гаража. – Пойдём, мой герой-защитник… * * * Растопить буржуйку оказалосьзанятием не из лёгких. Принесённые со склада дрова отсырели и никак не загорались. На растопку в ход пошли старые газеты, журналы, тряпки и даже веник. Дело немного продвинулось, но печка лишь дымила. Виола тем временем обрабатывала рану, стоя у зеркала. Её глаз постепенно начинал заплывать, но запекшуюся кровь она смыла и заклеила рану лейкопластырем. – Вижу успех у тебя минимальный. Держи, надеюсь, поможет. Доктор протянула баночку прозрачной жидкости, которой только что обрабатывала рану. В сторожке запахло спиртом. – Сбрызни дрова. Только не пей. Содержимое склянки действительно помогло, и вскоре огонь затрещал на раскалённых поленьях. По комнате постепенно начало расползаться тепло от буржуйки. Виола скинула шубку, и, скрестив ноги, уселась поближе к печке. Её примеру последовал и Михалыч. Протянув руки к танцующему пламени, они смотрели на него и молчали. Каждый думал о чём-то своём. “Бьется в тесной печурке огонь. На поленьях смола, как слеза... И поет мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза...” – Вдруг запел Михалыч, но на этом месте осёкся. – Я знаю эту песню, – прошептала Виола, взглянув на него левым, фиолетовым глазом. Правый было практически не видно из-за расплывшегося синяка. – Её партизаны пели во время войны. Там дальше так: “Ты сейчас далеко, далеко, Между нами снега и снега... До тебя мне дойти не легко, А до смерти четыре шага.” – Вот давай только без намёков. Ты меня сама чуть на тот свет не отправила своим уколом. – Я же не знала... – А сейчас, знаешь? – Нет, но я... , – Виола замолчала. – Говори уже. – Во мне что-то изменилось с тех пор как впервые тебя увидела. Как будто действительно знаю. Или знала раньше. У тебя не бывает такого чувства? Видишь человека первый раз, и вдруг кажется, что давно знакомы? – Бывает. А мы точно не встречались? Может быть, я тебя на такси подвозил когда-то? – Не думаю. Я бы запомнила. Какое-то время они молчали, глядя на огонь. Михалыч поворошил дрова. Поленья рассыпали сноп искр. – Ты меня прости за это, – он прикоснулся к щеке Виолы, и та застонала. – Ой, извини... Знаешь о чём я подумал? Что наши жизни, как эти искорки. Вспыхнули и погасли, и никому нет до нас дела. – Миш, мне никогда не было страшно. Но сейчас… Предчувствие, если хочешь… Что всё это вскоре закончится не в нашу пользу. Я не боялась Нэку в лаборатории, но здесь, отрезанная от мира, зная её способности… – Давай с ней поговорим, узнаем, что она хочет. Она просила о помощи. – После того, как ты ей поможешь, она прикончит тебя. – Почему ты в этом так уверена? Расскажи про убитых ею парней в Москве. Это правда? Виола вздохнула, и на её глаза навернулись слёзы, но тем не менее начала: – Дело было так. Была предновогодняя ночь, 29 декабря. Парень вышел из “Макдональдса” и отправился в парк. Он ходил кругами так, будто искал кого-то. Затем сел на скамейку и уснул. А на утро нашли его тело. Он замёрз насмерть. Полиция опросила свидетелей в “Макдональдсе”, сняли запись с видеокамер. Последняя, с кем он общался, была Юля. Её так и не нашли. Никто не знает, о чём они говорили, но судя по следам, искал он именно её. У него не забрали ни телефон, ни деньги, это не было ограбление. На теле – никаких следов насилия. И знаешь, что было странно? Его застывшая улыбка. Не ужас смерти, а именно улыбка. Так, будто он в последнюю минуту увидел свою мечту. Но самое странное, что до сих пор никто так и не смог объяснить,на его телефоне оказались фотографии летнего пионерского лагеря и девушки, похожей на Юлю. Были там и другие девушки, одетые в пионерские формы. Конечно же их, пытались искать, но никого не нашли. Не нашли и лагерь, похожий на тот, что был на фотографиях. В самих фотографиях не было бы ничего странного, мало ли где парень провёл лето, кроме даты 29 декабря! Не мог же человек перенестись на несколько часов в летний лагерь, а затем вернуться на скамейку и на ней умереть! Телефон с фотографиями в итоге уничтожили, а дело закрыли. Только одна я знала, что это за лагерь и с чем мы столкнулись. Это был “Совёнок”, Миш. Лагерь, в котором я работала медсестрой. Его не нашли потому, что в этом мире он не существует... – Как так? – Я тебе уже пыталась рассказать. Предупреждала, что не поймёшь. – Думаю, сказки. – Хотелось бы и мне так думать, но нет. А переместить человека из одного мира в другой без оборудования TESLы, и затем вернуть его назад может только одно существо – Нэка. Точнее, вернуть то, что от него осталось – мёртвое тело. Прости, мне сложно об этом говорить, – Виола отвернулась к стене. Она плакала. –

TESLA

– надпись на грузовике Семёна Михайловича. Это как-то связано с твоим рассказом? – Более чем связано. Именно поэтому я бы предпочла с ним не встречаться. Виола вдруг придвинулась ближе и, глядя снизу вверх фиолетовым глазом, произнесла: – Не говори ему обо мне. Всё будет только хуже. И журнал с записями уничтожь. – Это же должностное преступление. За такое штраф положен. – Эх Миш, если бы дело было только в штрафе, я готова была бы тысячу раз его заплатить, но всё гораздо сложнее. – Ты говорила, были ещё жертвы. – Да. В том же парке через несколько дней нашли мужчину средних лет. У него было разрезано горло и похищен бумажник. Порезы на шее напоминали след от когтей какого-то зверя. Сперва полиция решила, что на мужчину напали дикие собаки или какое-то животное, но собаки не похищают бумажники. – Может, у него не было никакого бумажника? Или это действительно был зверь? – В московском парке? Кто? А бумажник был, его нашли на следующий день. Документы не забрали, а деньги исчезли. Но удивительное совпадение – на его лице застыла та же улыбка, что и у парня. – Хочешь сказать, его тоже Нэки переместили в «Совёнок»? Или просто бомжи подрезали по-пяьни? Послушай, у меня голова чугунная, мне сейчас не до детективных историй. Я ничего не соображаю. Прошлую ночь не спал, давай выспимся хотя бы в эту, а утром поговорим обо всех московских приключениях. – Я бы и сама рада заснуть, да не получится у нас ничего, Миш. Я же тебе говорила. – Говорила, не говорила... утром разберёмся. Спокойной ночи. Михалыч осторожно отодвинул Виолу, встал, погасил свет и лёг на кушетку. Комната озарялась лишь дрожащими отблесками танцующего в печи пламени. Сладко потянулся и закрыл глаза, ожидая сна. Но не тут-то было! Его охватило то же самое состояние, что и вчера. Заснуть он не мог. Голова начала болеть, в веки кололо, к горлу подступила тошнота. – Да что же это происходит? Виола, у тебя осталось снотворное? – Оно не поможет, скорее навредит. Пока Нэка не вернёт тебе сон, ни медицина, ни наука не поможет. – Да это просто издевательство какое-то! Завтра рабочий день. Мне нужно восстановить электрический кабель, застеклить разбитое окно и сделать ещё множество дел. Я не могу не спать вторую ночь! – Теперь ты понимаешь, что она нас убивает, даже не находясь рядом? – И ты ничего не можешь с этим сделать? Ты же доктор! – А «тыжпрограмист»! – огрызнуласьВиола. – Что же нам делать теперь? – Держаться, сколько сможем. Известно, что человек без особых последствий может не спать 36 часов. Затем начнут отмирать клетки мозга, ещё через сутки начнут отмирать сами нейроны, после чего нервная система станет разрушаться. На четвёртые сутки ты почувствуешь, что умираешь. Есть даже пытка такая, когда человека лишают сна. С момента, когда мы последний раз спали, прошло... 38 часов.Сейчас час ночи, суббота. В какое время в воскресенье обычно приезжает Семён? – Часов в 10-11, но может и к обеду. А бывает, что совсем не приезжает. – Если не приедет, считай, что мы с тобой вместе уже идём по асфальтовой дороге. Нам нужно продержаться ещё столько же. Реабилитация займёт некоторое время, но мы выживем. – Чем же может помочь Семён Михайлович? – В его грузовике есть необходимое оборудование. С его помощью он сможет отправить нас в сон, а затем вывезти из лагеря. – Я всё же предлагаю найти эту Нэку – пусть объяснит, зачем она так поступает и вернёт сны. – Не так всё просто, Миша, но ты мне всё равно не веришь. Виола встала с пола и легла рядом с Михалычем, укрывшись одеялом. – Подвинься. Так будет теплее. Она положила голову на грудь Михалыча, и тот инстинктивно погладил её по растрепавшимся чёрным волосам. Что-то давно забытое вновь шевельнулось на донышке сердца. То, что казалось уже не проснётся никогда. – Расскажи о своём сне, который ты отдал Нэке. Михалыч засмущался, но неловко начал: – Это была Анжела, моя жена. Она погибла. – Девушка со светлыми волосами? – Откуда ты знаешь? Ты её видела? – Не знаю. Мне почему-то кажется знакомой её имя, и я очень ясно представляю, как она выглядит. Но мы никогда не встречались. Ты любил её? – Да. Мы были очень близки. В тот деньвместе возвращались из Севастополя домой, в Ялту. Ты бывала в Крыму? Виола отрицательно покачала головой и прижалась ещё сильнее к Михалычу, слушая его рассказ. – Там тепло и красиво. Съезди как-нибудь. Я ведь не всю жизнь был охранником, когда-то работал в очень перспективной IT-компании начальником отдела. У меня был выходной, но позвонили из Севастопольского морского порта. Там важное навигационное оборудование, от работы которого, возможно, зависят жизни людей. Что-то случилось с сервером, и я вынужден был ехать. Но перед этим… – Мы занялись любовью. – Что ты сказала? – Я что-то сказала? Прости, плохо себя контролирую, это от бессонницы.

- Анжела уговорила взять её с собой. Я подумал, почему бы нет, она ведьхотела научиться работать с сервером. Работали много, восстанавливали данные до полуночи. Только работал, в основном, я, а она ушла купаться на море. Ночью выехали в Ялту. Трасса была практически пуста. Анжела сидела рядом. За Ласпинским туннелем начинается длинный плавный поворот, я сбросил скорость. И вдруг вижу перед собой фары автобуса. Не понимаю, как я его мог не заметить! Готов поклясться, что его минуту назад не было. То ли из-за поворота выехал, то ли не пойму откуда. Я хоть и уставший был, но не слепой! Даже на тормоз нажать не успел, автобус вылетел на встречку, мы шли лоб в лоб. Потом удар, а дальше как в замедленном кино... меня каким-то чудом выбросило на дорогу. Вокруг разлетаются осколки стекла, кто-то кричит... Последнее что помнил перед тем, как потерять сознание – табличка с надписью “Маршрут 410”...

Виола подскочила на кровати. – Погоди... Ты ничего не перепутал? Что ещё было написано на табличке? – Ничего. Только “Маршрут 410”. Эту табличку я буду помнить до конца жизни. У нас нет таких маршрутов. Может быть из Москвы откуда-то? Девушка села, охватив голову руками. – Не может быть! Ты столкнулся с 410-тым! – Ты хочешь сказать, что знаешьэтот автобус!? – Да. Это не совсем автобус. Это проекция. – В смысле проекция? – Подойди к Семёну Михайловичу и спроси “что такое автобус 410”? – Не понимаю тебя. При чём здесь Семён Михайлович? – Что было дальше? – вместо ответа настойчиво потребовала Виола. Видимо её разбирало не праздное любопытство, а она что-то знала об этой истории. – Дальше была боль. Я пришёл в себя в больнице. Анжелу похоронили без меня. Я даже не смог принять участие в церемонии. Потом были суды, разбирательства. Но самое интересное, что никто не видел никакого автобуса. Оказывается, я просто врезался в столб! Меня убедили, что автобус – это галлюцинация, вызванная травмой. Но я уверен, что он был!Я не мог просто заснуть за рулём! Почему никто не оказал ей помощь!? Почему я не успел затормозить? Почему... Виола обняла Михалыча: – Тише, тише... Прости, что вновь вернула тебя к воспоминаниям. Но могу сказать тебе лишь одно. Этот автобус действительно был, и ты не сумасшедший! – Если бы он был, должны остаться какие-то обломки. Но полиция утверждает, что ничего не нашла, кроме моего автомобиля, разбитого всмятку. Да и я сам, как выписался из больницы, не раз туда ездил. Там нет даже поворота, откуда он мог вылететь. – Потому что автобус не из-за поворота вылетел, а из альфы! – Что такое альфа? Опять про параллельный мир рассказывать начнёшь? – Не совсем.Мир один. Но в нём есть несколько слоёв, как пирог. Товарищ Генда предложил их помечать буквами: альфа, бета, гамма, дельта... Он уверен, что естьглубже, но мы до них пока не добрались. В каждом из слоёв одно и то же событие происходит по-разному. Чем ниже слой, тем оно страшнее, чем выше, тем менее разрушительно его воздействие. Так, например, мир в альфа-канале практически разрушен. Там сейчас война, радиация, монстры и чудовища. Мир, в котором мы сейчас, принадлежит слою гамма. Здесь тоже бывают войны и катастрофы, но вреда они наносят гораздо меньше. А в дельта более высокий уровень развития, войн и болезней совсем нет. – Товарищ Генда? Это тот, кому на площади памятник стоит? – Он самый. Который жил, жив и будет жить. Он открыл технологию, позволяющую перемещаться между слоями. Там-то мы впервые и встретили Нэк. Они благодаря своей природе, могут перемещаться куда угодно безо всяких технологий. – И при чём же здесь автобус? – Есть точки, где слои соприкасаются. Становятся тонкими. И можно перепрыгнуть из одного в другой, не используя оборудование или сверхспособности. Обычно, такие места называют “места силы” или “колодцы времени” или ещё как-то... – Да, на Ласпи находится так называемый “Храм Солнца” – место паломничества эзотериков! – Теперь тебе всё понятно? Случаетсятакое событие крайне редко, когда совпадает ряд факторов, и обычно не наносит вреда. Товарищ Генда после ухода передал управление технологией Семёну. Он его предупреждал не раз об опасности экспериментов и перемещений. – Выходит, что автобус принадлежал Семёну, и он виноват в этой катастрофе? – сжимая кулаки процедил Михалыч, – но куда же он делся? – Семён не мог предусмотреть столкновения, как и ЮЛИЯ – искусственный интеллект TESLы. Автобус, как ты его называешь, ехал из “Совёнка”. Аномалия Храма Солнца на несколько секунд вынырнулаего в гамма-реальность, где случилась катастрофа, и вновь перенесла обратно. Семён даже не успел остановиться, чтобы оказать вам помощь. Защитные поля сработали, и ехавшие внутри даже не заметили удара. Михалыч устало потёр лоб... – Есть легенда про летучий голландец, корабль-призрак, встреча с которым сулит смерть. А здесь какой-то летучий автобус получается? Откуда ты всё это знаешь? – Частично над этим работает Биотех-дзайбацу в рамках общего проекта

TESLA

, но мы не изучаем физику полей, а лишь существ, которых можно встретить во время перемещений. Конкретно я занимаюсь Нэками. Теорию миров знаю лишь в общих чертах. А об этом случае вычитала в записках Глеба Валерьяновича. Михалыч поморщился. – Да, но ваша наука не способна вернуть прошлое! Вернуть ту, которая мне так дорога! – Ты уверен, что она погибла? Ты же говоришь, что не видел тела. – Временами мне кажется, что она жива и говорит со мной, приходит в сны. Но ключ к разгадке знает только Нэка. – Ты недооцениваешь возможностей проекта

TESLA

. И моих личных... Внезапно Виола всем телом прижалась к Михалычу, и её жаркое дыхание буквально обожгло лицо уставшего сторожа. Она положила руки ему на плечи, игриво подмигнув уцелевшим фиолетовым глазом. Тот невольно отвёл глаза, стараясь не смотреть на последствия борьбы в гараже. – Как насчёт того, чтоб попросить друг у друга прощения? Её губы прильнули к губам Михалыча. Дрожь, пробуждая древний инстинкт, пробежала по телу. Измученный бессонницей мозг был не в силах ни думать, ни сопротивляться, а пальцы уже расстёгивали белый медицинский халатик... * * * Рассвет застал их вместе. Догоревшие в печи поленья остыли, но им было не холодно в объятиях друг друга. Если бы они могли спать, они спали, но это было невозможно. Михалычу казалось, что сегодня он умрёт, но в конце концов, сторож был счастлив, что последнюю ночь своей жизни провёл не один. То, что казалось, не случится уже никогда, случилось именно сегодня, и он улыбался, гладя растрепавшиеся по подушке волосы Виолы. Боль отступила, и призрак Анжелы больше не имел над ним власти. Возможно, она даже была счастлива где-то там, на небесах, от того, что Михалыч, наконец, перестал страдать. Ему вдруг показалось, что Виола, которую он сейчас обнимал, и есть Анжела. Что-то знакомое было в её движениях, голосе. И в том, как она делала это… Но свои видения сторож списывал на галлюцинации воспалённого мозга. Виола тоже улыбалась. Она была прекрасна несмотря на опухшее лицо. Впрочем, синяк несколько уменьшился и опухоль спала. Теперь оба её глаза сделались красными от бессонницы. Тело отказывалось вставать и куда-то идти. Но это были уже последствия начавшихся изменений нервной системы.

Она взглянула на часы.

– 46 часов 15 минут! Доброе утро! Кофе в постель не желаете? – Лучше в чашку! Виола засмеялась. – Каждый следующий час нам будет даваться всё сложнее и сложнее. Мы начнём срываться друг на друга, проявлять беспокойство и панику, могут появиться галлюцинации,станет пропадать память. Ты помнишь, как меня зовут? – Разве тебя зовут? Ты же сама приходишь к одиноким сторожам пионерских лагерей. – Раз шутить можешь, значит, до вечера доживёшь, – Виола игриво толкнула Михалыча к стене и встала с кровати, даже не думая одеваться. Для своих лет у неё было прекрасное тело и формы. То ли следила за собой, то ли принимала какие-то биодобавки, мало ли что у них там в лаборатории изучают? Порывшись в саквояже, она протянула Михалычу таблетки. – Держи, это немного поможет пережить сегодняшний день. Вторую таблетку она выпила сама и поёжилась возле остывшей печки. В комнате было уже достаточно прохладно. – Девушка мёрзнет тут, а человек-одеялко на кровати валяется – шутливо сказала она. Глаза Михалыча расширились. Не может быть! Она в точности повторила фразу Анжелы. Только она так называла сторожа, но об этом кроме них никто не знал. – Виола? Где и когда ты слышала эти слова? – Какие? – Почему ты меняназвала человек-одеялко? – Потому что только ты можешь меня укутать и согреть. Михалыч, пошатываясь, встал, напялил на себя брюки и куртку, а на Виолу набросил одеяло. – Простудишься! Жаль, что еды у нас не осталось. Даже консервов нет на завтрак. Придётся мужику идти на охоту! Может быть в столовой раздобуду что-нибудь съестное, оставшееся после смены. Виола улыбнулась и достала сновидец. – Погоди. Вначале посмотрим, где прячется тварь... Она включила прибор, что-то долго в нём щёлкала, наконец, со злостью захлопнула крышку. – Не могу засечь её датаграмму! Что-то мешает совсем рядом. Помехи какие-то или что другое. Единственное, могу сказать наверняка – она всё ещё в нашем мире, на дорогу не ушла. Подстрелила, значит, сучку как следует! – Успокойся! Мы её найдём или дождёмся Семёна. – Лучше бы с ней не встречаться, но как знаешь. Может быть, она с тобой и поговорит. Я больше не могу выдержать эту пытку бессонницей. Если что, у меня есть один препарат… – Мне не легче, но давай бороться до последнего. Осталась всего одна ночь до приезда Семёна. Он поцеловалдевушку ис трудом вышел на улицу. Освещение уже выключилось. В генераторе закончилось топливо, он заглох. Необходимо было заправить генератор и по возможности восстановить повреждённый кабель питания. Но была и другая цель – найти Юлю и спросить за что она их так мучает?Кто такой этот Валькот, за которого она мстит? Даже смерть сейчас казалась ему избавлением от того ужасного состояния, в котором он находился. Таблетка Виолы немного подействовала, и в голове прояснилось. Сторож даже почувствовал прилив сил. Михалыч прошёл к генератору, залил в бак бензин из второй канистры, но включать не стал. Топлива больше не было. “На случай если предстоящая ночь окажется не последней”, – подумал он и поёжился то ли от холода, то ли от мысли о том, что Семён может не приехать завтра. С надеждой посмотрел на мобильный телефон – сигнала нет. В отчаянии, он швырнул его в снег. Затем вспомнил, что говорила Виола про расстройство психического состояния, и попытался взять себя в руки. Электрический кабель от гаража уходил в сторону леса. Если он и был повреждён Юлей, то только там. Нужно было подумать, как преодолеть огромные сугробы. Однако, в успехе мероприятия Михалыч сомневался. Это ведь не лампочкувкрутить. Нужно лезть на столб, рискуя получить удар током и работать под напряжением. Сообщить в посёлок, чтобы отключили трансформатор, возможности не было. Оставался единственный шанс добраться туда по снегу и попросить помощи. Но сможет ли Виола пройти такое расстояние? Да и сам он выглядел не лучшим образом, то и дело спотыкаясь. Вслед за приливом сил навалилась жуткая слабость. Нужно было что-то делать, причём немедленно. На счету был каждый час. Только Нэка сможет расставить все «точки над и» в этой запутанной истории! Кровавый след вперемешку со следами босых ног уходил вслед за кабелем в сторону леса, но затем вдруг сворачивал к столовой.”Неужели она босиком по снегу ходит?”Михалыч достал отобранный у Виолы пистолет, проверил обойму. Осталось всего два патрона. “Подожди, ты что стрелять в неё решил? Ты же хотел ей помощь оказать”, – сказал он сам себе. “А если Юля нападёт?” – тут же возразил внутренний голос. “Человек она или нет, но она ранена, и я должен ей помочь”, – в итоге решил Михалыч, и отправился в медпункт, где хранились аптечки. Прихватив одну, он снова вернулся в гараж,где начинался кровавый след. “Пока я на улице, мне ничего не угрожает, Нэки плохо видят на свету, как говорит Виола. Но вот внутри полутёмного здания… Чёрт с ним, с топливом.” Михалыч запустил генератор, переключив линию подачи питания на столовую. “Свет даст мне определённое преимущество. Теперь можно идти на охоту за консервами и за Нэками!” – подбодрил он себя, но тут же плюнул. Шаг за шагом, идя по впечатавшимся в снег капелькам крови, сторож приближался к зданию столовой,прислушиваясь к каждому звуку. Но было тихо. Где-то пели птицы. Светило яркое солнце. День выдался хоть и морозный, но погожий. «Хороший день, чтобы умереть», – пронеслась мысль, но Михалыч её отогнал. Обойдя несколько раз корпус, сторож убедился, что окно разбито, и след босых ног обрывается под ним. Подоконник находился на достаточной высоте, дотянуться до него и заглянуть вовнутрь не было никакой возможности. “Неужели она смогла сюда запрыгнуть, при этом разбив стекло?” Других следов вокруг столовой, кроме своих собственных, он не обнаружил. Раненая Нэка могла находиться только внутри. Ключ щёлкнул в ржавом замке и дверь центрального входа, которую не открывали несколько месяцев, жалобно заскрипела. Первым делом Михалыч включил в холле свет. Лампы дневного света замерцали, но исправно зажглись. Стало не так страшно. Только сейчас он понял, что в одной руке сжимает пистолет, снятый с предохранителя, а в другой держит медицинскую аптечку.Ситуация выглядела слегка комично. – Юля! – тихо позвал сторож, – Юля, ты здесь? “Ну конечно, она наверняка за мной наблюдает, а я с пистолетом!”, – Михалыч поспешно убрал оружие в карман и вновь позвал Нэку. Ответа не было. Сторож приоткрыл дверь в обеденный зал, где на столах стояли перевёрнутые стулья. По его расчётам, где-то здесь должно находиться выбитое окно. Осторожно продвигаясь по проходам, он прислушивался и продолжал звать Юлю пока не наткнулся на осколки разбитого стекла. Небольшая лужица подсохшей крови говорила о том, что Нэка здесь была и направилась на кухню. “Сколько же она потеряла крови! Смогу ли я её спасти? Ведь даже скорую вызвать не получится!” Страх неожиданно прошёл, и Михалыч ринулся на кухню, понимая, что каждая минута может быть на счету. Распахнув дверь, он сразу увидел Юлю, лежащую на каменном полу у кухонной плиты,одетую всё в то же лёгкое летнее платьице, в котором он впервые её увидел. Нога, вывернутая каким-то неестественным образом, была неумело перетянута полотенцем, насквозь пропитанным кровью. Ручка регулятора температуры повёрнута на максимум, видимо, Нэка пыталась согреться. Но электрические плиты не работали, как и все остальные электроприборы в лагере. Нэка угодила в собственную ловушку. – Подожди… Я... я сейчас... тебе помогу. Михалыч скинул с себя куртку и попытался укрыть Юлю. От его прикосновения та застонала и открыла глаза. – Ты жива! Слава богу...Держись... только не умирай... – Ты... Ты вернулся за мной? Как же хооолодно, – прошептала Юля и вновь закрыла глаза. Её дыхание начинало становиться прерывистым. Михалыч, несмотря на собственную слабость, схватил девушку на руки и быстро понёс к выходу. Ясно было, что она не представляет никакой опасности. Как минимум, нужно было донести Нэку до медпункта. А дальше что? Обратиться за помощью к Виоле? Той, которая в неё стреляла? Открывая двери ногами, сторож спешил к выходу. Оказавшись на улице, он, спотыкаясь, практически бежал по снегу, пока не оказался на пороге медпункта. И только тут он сообразил, что у него нет ключа. Оставить Юлю на крыльце и бежать за ключом, или бежать к сторожке вместе с Юлей? Может, выбить дверь? Позади раздался железный голос Виолетты Церновны: – Не это случайно ищешь? Она стояла за спиной и помахивала ключом. – Откуда он у тебя? – Ты же мне его сам дал, когда жить сюда отправил. – Да, точно, ты как раз вовремя. Открывай скорее дверь! – Зачем? – холодно сказала Виола, – медпункт закрыт, пациентов здесь не принимают. – Да что ты такое говоришь! Ей же нужна помощь! – Нам всем здесь нужна помощь. Сделаем так, – произнесла доктор, пряча ключ за спину, – я тебе ключ, а ты мне её. – И что ты собираешься с ней делать? – Просто задушу, а потом закапаю где-нибудь в лесу. Впрочем, закопать – не поможет, лучше пусть птицы расклюют. Михалычу захотелось влепить Церновне синяк под второй глаз, но руки были заняты Юлей. Он сдержался. – Или ты мне отдаёшь ключ, или... – Или что? Виола ровно и холодно смотрела на сторожа, и он, кипя от злости, не находил что ответить. – Даже если я отдам тебе ключ, как ты собираешься её лечить? Ты имеешь хоть малейшее представление о пулевых ранениях? Так я и думала... Потому предлагаю не терять времени зря и придушить эту кошку пока она не перегрызла нам горло. Михалыч собрал всё своё мужество, чтоб не сорваться, но кое-как выдавил из себя: – Виола, как ты можешь быть такой жестокой? Ты врач. Перед тобой раненый человек. Ты обязана оказать ей помощь. А потом... – Потом задушить? Нет Миша, ПОТОМ, я не успею. Мы будем болтаться вместе где-нибудь на порванном электрическом кабеле, а рядом на снегу появится надпись “извините за несчастный случай, произошедший с персоналом пионерского лагеря. Это вам за Валькота”. – Не шути так! Виола, мне нужна твоя помощь! – Держи свой ключ. Гугль в помощь! Доктор бросила ключ в снег и пошла прочь от медпункта. – Виола, подожди! Девушка обернулась. В её ледяных разноцветных глазах читалась ненависть вперемешку с усталостью. – Что? – бросила она. – Ради нас. Помоги. Мне нечем тебя отблагодарить, но я сделаю всё, что ты скажешь. Виола вернулась и приблизившись почти вплотную к Михалычу практически прошипела, глядя ему в глаза: – Зачем онатебе? Трахать будешь? Сперва меня, а потом её? Или наоборот? Она ведь красивее меня. Моложе. Правда с хвостом и ушами. Но всё остальное у неё как у обычной девушки. Ты же её любишь? Михалыч выдержал взгляд, который не выдержал бы даже гранитный памятник товарищу Генде, превратившись в пыль. – Виола, я люблю тебя. – Что ты сказал? – Сказал, что люблю тебя, и прошу, как свою жену, помочь мне, – уверенно повторил Михалыч. – И как давно я стала твоей женой? Сегодня ночью? – Помнишь новый год в Никополе? Огни набережной Ялты? Поездку во Львов? Вид из окна нашей квартиры на заходящее солнце?! Виола неуверенно покачала головой: – Нет... не помню... не знаю... я... я не помню прошлого... Всё, что случилось после отъезда из «Совёнка»… – Тогда спроси у своего сердца... Виола будто задумалась на минуту, затем подняла ключ и открыла дверь. – Мне понадобится свет и инструменты... Миша, я не знаю почему я это делаю... – Потому что мы верим друг другу... * * * Наступил вечер, и солнце закатилось за лес. Михалыч выдавил из канистры последние капли бензина в начавший захлёбываться генератор. Через несколько минут его стальное сердце затихнет окончательно, а вместе с ним вполне живое сердце Юли. Если Виола не успеет... Прошло почти четыре часа, а она всё не выходила из операционной. Про то, что он не спит уже 56-той час, сторож не думал. Мозг, используя последние резервы, находился на грани нервного срыва. Клетки, отвечающие за участок сна, уже безвозвратно погибли, и спать даже не хотелось. Не хотелось ни есть, ни пить.

Больше он ничем не мог помочь останавливающейся машине, и потому поспешил обратно в медпункт. На пороге, опершись о деревянный косяк двери, стояла выжатая как лимон, с запавшими глазами, Виола. Но даже в таком состоянии она была необычайно прекрасна. Доктор покачнулась, но вовремя подоспевший Михалыч успел подхватить девушку, и та удержалась на ногах. Медленно сползла покосяку и опустилась на доски крыльца. Сняла с себя окровавленный халат и перчатки, бросила их в снег. Михалыч некоторое время вопросительно смотрел ей в глаза, но та молчала. Наконец, выдавила из себя:

– Я сделала всё, что могла. Юля ушла. Лампочка под потолком замигала и погасла. Михалыч знал, что генератор умер, теперь уже навсегда. Тьма и холод надвигающейся ночи охватили Михалыча и Виолу, сидящих в обнимку на крыльце. Но они его не чувствовали. – Мне надо отдохнуть, Миша... Я немного устала... Помоги мне дойти до кровати. Михалыч обнял Виолу, и они поплелись внутрь медпункта. Здесь было немного теплее, и он уложил доктора на кушетку для пациентов в кабинете Глеба Валерьяновича. Подняться на второй этаж уже не было сил. Руки Виолы, утомлённые многочасовой операцией, тряслись, но глаза были открыты. – Если бы мы только могли заснуть... Хотя бы на пять минуточек... Почему Юля сделала это с нами? Я заслужила, но ты... Ведь ты ей помогал. – Виола коснулась рукой щеки Михалыча. – Поцелуй меня, я чувствую, что мне осталось недолго. До утра не доживу. В медицине известны случаи, когда людям удавалось не спать даже пять суток, но как правило, такой пациент сходил с ума и его мозг не подлежал реабилитации... Тебе ведь не нужна сумасшедшая жена? – Виола сделала попытку улыбнуться, – какие же мы, человеческие существа, несовершенные. Не то что Нэки. Он прилёг рядом и обнял Виолу, понимая, что через несколько часов её не станет. Потерять сразу двоих Михалыч просто не мог... Это было не честно, не справедливо... Будто на миг вспыхнуло солнце для того чтобы снова погаснуть. Впрочем, если он переживёт их на день, разве что-то изменится в жизни? Даже если Семён его спасёт. Но для чего? Чтобы снова работать до конца жизни сторожем? Зачем ему жизнь, в которой не будет ни фиолетово-красных ни жёлто-зелёных глаз? А может, он правда, влюбился в Юлю? Кого он любил больше? Виолу или Нэку? Или обеих одинаково... Или Анжелу? А может никого? Начинались галлюцинации. По тёмному кабинету летали синие бабочки. Они порхали под потолком, садились на шторы, на изголовье, на шкаф, и даже на руку, если её протянуть в сторону окна, за которым брезжил лунный свет. – Я могу с ней попрощаться? – С кем? – С Нэкой. Её тело ведь там в операционной? – Её там нет. – Тогда где же она? – Я же сказала тебе, Миша, что она ушла. В свой мир. Она наверняка уже ждёт нас на дороге. И знаешь, я не боюсь с ней встретиться, у нас есть, что сказать друг другу. Я попрошу отвести меня в библиотеку, где буду ждать тебя положенные 3 дня.Если я не безразлична тебе, найди меня там. Юля всего лишь Нэка, и не имеет права отказать в посещении библиотеки, даже если ненавидит. Нэки не умирают так, как ты думаешь, я же тебе рассказывала. Потеря крови, физическая травма лишаютих сил и возможности передвигаться между мирами. Только полное уничтожение тела приведёт к тому, что ты называешь смертью. Если бы она погибла, мы бы с тобой вновь заснули, вернув наши сны. Но ты хотел, чтобы я её спасла, и я тебе уступила. Пусть это будет моим последним подарком тебе. А ведь мы могли быть счастливы! Считай, что отдел нэковедения Биотех-дзайбацу расформирован. Виола замолчала. Что-то горячее и влажное капнуло на руку Михалыча.Девушка плакала. Синих бабочек становилось в комнате всё больше. Они кружили в хороводах под игравшую где-то под потолком музыку, потом подхватили Михалыча под руки и куда-то понесли, через стены медпункта, через окно, навстречу звёздам. Он видел плачущую на кушетке Виолу, но дотянуться к ней не мог. Затем синяя пелена из крыльев закрыла девушку от его взгляда, и Михалыч провалился куда-то в запах летних трав и шелест листьев жаркой летней ночи. * * * – Ня!!! – радостно помахала рукой бегущая навстречу девочка в красном летнем платьице. – Не “ня”! – Я... Я думала ты будешь рад меня видеть. – Как бы рад, но при других обстоятельствах. – Ты... ты столько сделал для меня! Я... я даже не думала, что кто-то захочет спасать Нэку. Вы, люди, считаете нас мусором, ошибкой цивилизации. Юля обняла Михалыча, который был на две головы её выше, и смешно обхватила хвостиком его ногу. – Ня! Не дуйся на меня! – Спас тебя не я, а тот человек, которого сейчас здесь нет. Ты мучительно убивала нас. За что? Не хочу с тобой разговаривать, не “ня”! Михалыч отстранил Юлю и отошёл на обочину асфальтовой дороги. Нэка опустила ушки и сжала свои маленькие кулачки. Затем топнула ногой. – Всё шло по плану, пока не приехала она! – Как интересно! Значит, у тебя был план, в который ты меня забыла посвятить. Считаешь, что воровать чужие сны и убивать людей достойно? – Не... воровала... взяла... я... верну... когда... Валькот... – Юля, ты понимаешь, что Виола погибла, спасая тебя? – строго прервал её Михалыч, указав на стерильную повязку на левой ноге. – Не... не жалко! Юля нахмурилась и демонстративно отвернулась, задрав к звёздам свой маленький курносый носик. Луна не давала много света, но и темно не было, так что Михалыч мог спокойно видеть все выражения лица Юли. – Знал бы – ни за что тебе не помог! Ради какого-то Валькота ты убила человека! – Не… не какого-то… А она... Она мучила меня... Я... я сбежала... Она гналась... Потом стреляла... Я... я поговорить хотела с тобой в гараже. – И кабель ты повредила? И машину сожгла? И сны забрала? – Я… – Юля, не знаю, поймёшь ли ты такие вещи, но Виола пробудила во мне то, что много лет не могло проснуться. – Виола пробудила? Я... Я думала, что я... Я видела вас вместе, было больно… Михалыч не ожидал такого поворота, и от неожиданности сел на траву. Получался какой-то любовный треугольник между ним и двумя девушками –непримиримыми врагами. Точнее одной девушкой и одной Нэкой. Выходит, она мстила не только за Валькота, но и из ревности?Время ответа затягивалось. Луна светила на каштановые волосы Юли, которая доверчиво смотрела на Михалыча широко открытыми глазами. Он понимал, что надо что-то сказать прямо сейчас, но совершенно не понимал, что чувствует. В тот момент, когда нёс её в медпункт, готов был отдать свою жизнь, лишь бы она жила. В тот момент, когда впервые шли по асфальтовой дороге, вспоминая стихи про “магнит желтизны твоих глаз”, он не мог объяснить, чем Юля так его притягивала. Виола появилась позже. Но теперь он был уверен, она не совсем Виола. Он чувствовал, что Нэка знает правду, но не скажет ему. Михалыч так ничего и не ответил. Наконец, Юля перестала на него смотреть и резко повернулась. – Я... ясно... Не... не отвечай. Ты любишь её. – Да..., – с трудом выдавил Михалыч, – и тебя... Что он только что ляпнул? Но личико Нэки просветлело. – Я... Я так и знала! Я сразу поняла, когда на руках нёс, курткой укрыл, и сон подарил. А потом с Виолой за меня ругались. Она права. У меня только ушки и хвостик, не как у вас, а остальное как у обычных девушек! Вот смотри! Юля сдвинула шлейку платья, обнажив упругую грудку с розовым сосочком. Михалыч, едва успел её остановить, пока она не сняла всё платье. – Верю, верю! Только ушки и хвостик... – И глаза большие. Когда темно, вижу. Когда свет больно. – А в остальном как у обычной девушки! Я всё понял, – поспешил заверить её Михалыч, помогая вернуть платье в исходное состояние. – Я... я не маленькая! Не... не думай... Мне... ой... а сколько это лет, когда луна вокруг вашей планеты шесть тысяч раз облетела? Михалыч не решился утруждать себя математическими вычислениями. – Ты.. не бойся... возьми меня, если хочешь. Никто осуждать не станет, и не увидит. Я... я.... хочу чтоб так, как в твоём сне про море было, и как с Виолой. Юля засмущалась. Видимо, для Нэк было нормально делать такие откровенные предложения, но даже они стеснялись говорить о некоторых вещах. Но что ей было ответить? Что он предал память Анжелы, и природа взяла своё? Что его соблазнила Виола, которую знал два дня? – Я любил ту девушку, – какую из них, Михалыч не стал уточнять. – И меня ты любишь! Я... Я не хуже её и Виолы... Такое впечатление, что Юля не собиралась сдаваться, пытаясь одержать победу над соперницей единственным способом, который она считала правильным. – Пойдём уже, Юля. Рассвет скоро. – Рассвет? – Юля взглянула на небо, – ой правда. С тобой так хорошо, я... я не заметила... Как хранитель снов, я должна тебя спросить. Ой... каждый раз пытаюсь это сделать торжественно, а получается ня... Нэка даже вытянулась, чтоб казаться выше: – Михаил, вы стоите на асфальтовой дороге. Я – ваш хранитель снов, Нэка Юлия. Куда бы вы хотели отправиться – в город или в пионерлагерь? Если вы не знаете, дождитесь автобуса... Михалыч прервал её и заулыбался... – Ты мне уже это однажды говорила. Я же второй раз умираю. Тогда я выбрал город.

Юля вновь обняла его:

– Люди не умирают. Они просто идут по асфальтовой дороге. Выбери библиотеку, я хочу ня! – Нэка заглянула в глаза Михалычу. – А если сяду в автобус? – Он отвезёт в город или в лагерь.Точнее, раньше отвозил. – А сейчас? – Не... не ходит. Сгорел, – Юля стала напряжённой. – Зачем же ты о нём говоришь? – Так положено говорить хранителям. Однажды мы его восстановим. – Если в лагерь? – Тогда я... я найду тебя снова, и будет ня… – А если снова выберу город? Юля вздохнула. – Там не найду. Ня не будет. Я... я буду скучать... Но только ты решаешь. Я всего лишь хранитель снов. Михалыч не понимал, что такое город, лагерь и библиотека. Но Виола сказала, что попросит Юлю отвести её в библиотеку. Значит у него будет шанс её снова увидеть. – Веди в библиотеку... Но Юля поняла это по-своему и просияла. – Ня! – радостно закричала она, схватив Михалыча за руку. – Ня, ня, что уж с тобой делать... Нэка подпрыгнула и поцеловала сторожа в щёку. * * * За поворотом красовался уродливой громадиной остов сгоревшего автобуса, и Михалыч сразу же вспомнил, как первый раз оказался на дороге. Юля осторожно взяла Михалыча за руку и подвела ближе. – Не ня! Она сожгла! Михалыч сразу понял о ком идёт речь. – Зачем? – Автобус возил пионеров в лагерь. Они хотят возить сами! Хотят знать дорогу! Но Валькот знал лучше! – глаза Юли начали наполняться слезами, – я... я не успела спасти. Михалыч вспомнил, как пытался выбить горящую дверь, а внутри метались люди, и передёрнул плечами. Выходит, это был не сон? Затем серьезно спросил: – Юля, кто был внутри? – Можно не отвечать? Больно! – Нельзя. Отвечай! – Валькот. – Кто такой Валькот? – Хранитель. За рулём был. – Он тоже Нэка? – Да. – Что с ним случилось? Он погиб? – Не... не знаю... Я... не успела... Была слабой... Твой сон взяла, чтоб его спасти. Прости... Юля бросилась на шею Михалыча и разрыдалась. Её ушки вздрагивали при каждом всхлипе, а хвостик смешно дёргался. Но сторож проникся бедой девушки. Однажды, ведь и он потерял Анжелу. Михалыч прижал Юлю к себе и погладил по волосам. Та продолжала плакать, затем подняла на него глаза. – За что вы так с нами? Мы защищаем, храним сны. Если Нэк не будет на дороге, кто покажет путь в Библиотеку? Кто отведёт в лагерь? Зачем вы пришли сюда? – Извини, я ничего не знаю о твоём мире. Я не убивал Нэк. – Она убивала! Та, которую ты любишь! – выпалила Юля и отвернулась. На этом месте лучше всего было промолчать. С другой стороны, а что мог сказать сейчас Михалыч, чтобы утешить несчастную Нэку? Когда теряешь самого близкого человека – слова бесполезны. Не знал Михалыч и того, правду ли говорит Юля.Неужели Биотех в рамках так называемых исследований убивал Нэк? Теперь ему хотелось ещё больше поговорить с Виолой. Наконец, сторож спросил: – Кто-нибудь ещё был в автобусе? Дети? Пассажиры? – Не знаю. Может, дети. Он из лагеря ехал. Прости, что рыдаю. Больно. Юля вытерла слёзы кончиком хвоста и молча зашагала рядом, погрузившись в мрачные раздумья. Михалыч тоже помалкивал, не тревожа её мысли.Внезапно Нэка остановилась и свернула в лес на почти неприметную тропинку, убегающую меж сосен в неизвестность. – Юля, а я сейчас сплю? – Не. Со мной идёшь... ня... – Я про себя, того, который сейчас в “Чайке”... – Не в “Чайке”. Ты – тут. Михалыч понял, что ничего не понял, и решил положиться на Нэку в вопросах перехода между мирами. Тропинка перепрыгивала корни деревьев с гигантскими стволами. Несмотря на то, что была ночь, свет продолжал откуда-то поступать в достаточном количестве, чтобы не споткнуться. – Тебе не страшно здесь ходить? – В Потустороннем лесу? Не! – Почему лес называется “Потусторонний”? – впрочем, Михалыч уже и сам знал ответ на этот вопрос. – По ту сторону реки он. – А ты что-то вроде Харона? – Кто такой Харон? – По древнегреческой легенде перевозчик душ умерших через реку Стикс. Юля ненадолго задумалась... – Перевозил Валькот. Я провожаю. Река есть. Не Стикс. Умершие – кто? На вашем языке – путешественники? – Да. Я умер, а ты ведёшь мою душу в загробный мир. – Не. Я веду в Библиотеку. Там будет ня! Нэка остановилась на залитой лунным светом полянке. – Устала. Есть хочу. Михалыч только сейчас вспомнил, что два дня сам ничего не ел из-за ужасной бессонницы, а теперь вдруг понял, что голова не болит, и он себя прекрасно чувствует. Последствий бессонницы как не бывало. “Значит, всё- таки умер”, – решил он, – “но если умер, почему есть хочется?” Тем временем Нэка нырнула за дерево и вытащила оттуда мешок. Покопавшись в нём, достала два гриба. Недолго думая, откусила половину шляпки, а вторую протянула Михалычу: – Ня, вкусно! Я не делюсь запасами, но ты спас Нэку, и мои запасы – твои. Сторож повертел гриб в руках. Никогда он не ел сырых грибов, но другой пищи здесь не было. “Выходит, Нэки питаются грибами? Никогда бы не подумал!” Он осторожно откусил ножку и попробовал разжевать. Ничего так, есть можно, даже вкусно. Что касается вероятности отравиться, то как можно отравить того, кто уже умер? Тем временем Юля, закончив с грибом, снова полезла в мешок и достала несколько орехов. С лёгкостью раздавив скорлупу пальцами (у неё были обычные человеческие пальцы, с очень длинными ногтями, отдалённо напоминающими когти), положила угощение на пенёк. Михалыч, глядя на её коготки, вспомнил рассказ Виолы, и осторожно спросил: – А Нэка может убить человека? – Может, – спокойно ответила Юля, хрустя орехом, так, будто делала это каждый день. – В каких ситуациях? – Если опасно или голод. Михалыч поморщился. Значит, Виола была права. Он то становился на сторону Юли, то вдруг оказывалось, что права Виола, и Нэк нужно изолировать. – Вы едите людей? – брезгливо спросил сторож. – Что ты? Не! – испуганно ответила Юля. – Едят людей только Буки, но их здесь нет. Михалычу даже представлять не хотелось, что это за существа, и он вернулся к теме разговора. – А ты была в Москве? – Большой снежный город! Да! – Перед новым годом? В парке? Юля наморщила лоб, пытаясь вспомнить, и вновь хрустнула орехом. – Новый год, праздник, ёлки, огоньки! Да! Помню! Няя!!! Михалыч решил задать вопрос напрямую: – Ты убила людей? Парня и дядечку? – Она рассказала, да? – Юля опустила голову и уставилась втраву. – Отвечай! – потребовал Михалыч. – Ему было пора. Он сам просил. – Чушь какая-то? Человек просил, чтоб его убили? – Он был одинок. Ты ведь тоже просил! – Юля вскинула на Михалыча глаза, – и многие люди просят. Они страдают в городе. Город – не ня! Михалыч притих. Да. Ведь он тоже хотел уйти из жизни. – Почему же ты меня не убила? – Тебя – нельзя. – Кто же решает такие вещи? Нэки? – Не… не решаем. Мы просто знаем, можно или нельзя. Когда готов в дорогу, а когда не. Не говори “убить”. Нельзя убить. Я говорю, ты не слушаешь. – И деньги забрала? – Город – не ня. Нет грибов, орехов. Холодно. За молоко надо бумажки давать. Они ему всё равно не нужны стали. Михалыч поражался, с каким хладнокровием она рассказывает об убийстве, но всё же продолжил: – А парня на скамейке? – Я отвела его в “Совёнок”... – Но он же потом умер! Юля вопросительно взглянула: – Кто умер? Он сейчас там. Спорить было бесполезно. Михалыч по-прежнему ничего не понимал ни в тонкостях мироздания, ни в природе Нэк. Может быть, они – это ангелы, которые нас сопровождают после смерти, или демоны, ведущие в ад. Он украдкой осмотрел Юлю. Рожек у неё не было, крыльев тоже. Хвостик напоминал кошачий, а не такой, как рисуют чертям. А может, рожки скрываются под ушками? Юля заметила его взгляд. – Ты... ты так на меня смотришь... Нравлюсь? Прежде, чем Михалыч успел что-то сказать, Юля одним движением сбросила с себя платьице и повалила его на траву. Шелковистая кожа Нэки заиграла в лунном свете, она будто светилась изнутри, подчёркивая необычайную красоту и изящность молодого гибкого тела.Одним прыжком она оседлала Михалыча, и наклонилась к его губам. – Юля, стой, это неправильно! – Ты любишь меня и хочешь ня, я люблю тебя и хочу ня. Что неправильно? Вы, люди, такие сложные! Нэка жила древними инстинктами своих кошачьих предков, и её можно было понять. В конце концов, это был всего лишь сон, в котором мы, человеческие существа, не всегда властны контролировать события, желания и эмоции. А может, происходящее не было сном, и душа погибшего сторожа витала где-то в потустороннем мире? Ведь что мы знаем о жизни, смерти и мироздании? Наши знания – лишь пылинка маленькой звёздочки в куполе невообразимой Вселенной, а жизнь – яркая искорка от огромного костра, гаснущая в ночном небе. Может быть, у нас и правда, всё сложно, и города, где мы страдаем, – совсем не ня? Кажется, Михалыч начинал понимать, что такое пионерлагерь. Говоря языком Нэк, это место, где ня. На фоне бескрайней глубины звёзд летнего неба светились ещё две огромных жёлто-зелёных звезды – Юлины глаза, которые всецело соглашались с мыслями Михалыча. – Няяяяя! – застонала Юля, и откинулась назад. Растрепавшиеся каштановые волосы падали на прекрасную грудь, которую так хотелось поцеловать. И Михалыч решил больше ничему не сопротивляться в этом сне. * * * – Я... я не думала что так бывает, – прошептала Юля, перекатываясь на траву рядом с Михалычем. Её личико было близко-близко, казалось, она сейчас замурчит от удовольствия. – Тебе хорошо? – Ня! Но надо идти. Ты ещё раз сделаешь со мной такое? Она совершенно не стеснялась своих слов и принялась надевать платьице прямо на голое тело. Вместо ответа Михалыч вопросительно указал на повязку: – Не болит? – Немного. Но скоро будет ня. Я... я быстро лечусь. Небо начинало светлеть, звёздная россыпь потускнела, уступая место готовящимся ворваться на небо солнечным лучам. Юля ускорила шаг, но вдруг остановилась и заглянула в глаза Михалыча: – Я... я конечно не могу тебя просить, но можешь мне ещё раз помочь, когда окажешься в библиотеке? – Да. – Я... я хочу знать, где Валькот.Не будет его – не будет автобуса. Пионеры не смогут ездить. Не... не хочу, чтоб

TESLA

забрала нашу дорогу! – Что для этого нужно? – В библиотеке можно узнать о любом существе, жившем на Земле. Найди его бабочку. – Бабочку? – Ты поймёшь. У вас есть такие квадратики со страничками внутри. Их надо листать и рассматривать, там значки всякие, иногда рисунки. – Книги? – Да. Точно. Они не живые. Бабочки – живые. Сами рассказывают. – Всё что спросишь? – Да. Мысли, воспоминания. Всё, чем живёшь. Бабочка знает. – Выходит, каждый мой шаг при жизни где-то записывается? – Сны, эмоции, желания. Всё. – Но ведь они не всегда светлые. Там есть такое, что нельзя никому знать. – У всех есть. Потому я говорю приветствие. Если человек не хочет в библиотеку, он может уйти. – Книга жизни, – прошептал Михалыч. – Что? – На земле есть одна книга, называется Библия. Она очень важная. – Почему важная? – Потому что там написано то, что Бог хотел сказать людям. – Кто такой Бог? – Не перебивай лучше. Там вот что сказано: “И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими.” (Откр.20:12) – Какой странный язык... – Это давно писали, две тысячи лет назад. – А это сколько? – Сто твоих жизней! Даже больше. – Ого! – присвистнула Юля, – её до сих пор читают? – Да. И следуют написанному, но не у всех получается. А кто-то считает это неправдой и не верит. – Люди странные существа, но милые, как ты, – Нэка лизнула Михалыча в шею. Он уже начал привыкать к порой странным проявлениям нежности со стороны кошкодевочки. – А Виола? Юля задумалась: – Виола не ня! Виола злая. – Но она тебя вылечила. Теперь ты понимаешь, что нельзя сказать о человеке однозначно – добрый он или злой. Хороший или плохой. Под воздействием обстоятельств мы можем принимать решения, совершать поступки, о которых потом жалеем. Нам бывает стыдно за свою жизнь.Потому мало кто хочет её раскрывать, чтобы никто не узнало том, что ты совершил плохого. – А ты совершал плохие поступки? – Конечно, совершал! – Но ты спас Нэку! Ня... Я хочу, чтобы твоя бабочка всем об этом рассказала! – Почему же ты сама не найдёшь бабочку Валькота? – Только тот, кто отпустит свою, может читать. Мы храним. Михалыч принялся размышлять. Сперва ему показалось, что ничего такого плохого в жизни он не совершал. Жил как все, никого не убил, не ограбил. Но чем дальше он погружался в воспоминания, тем больше плохих поступков вспоминал. Вот он бьёт палкой привязанную на цепи собаку. Она скулит, ей больно, но терпит и не нападает в ответ на хозяина. Зачем он это сделал? Он не мог объяснить. Вот оторвал в детстве лапки кузнечику. Ребята рядом хохотали и мучили вместе с ним несчастное существо. Ловил сачком бабочек, и накалывал на булавки, душил ящериц. Играл со спичками, а когда загорелся стог сена, обвинил в этом соседского мальчика, которого родители жестоко выпороли. Постепенно его мысли начали переходить в юношество, а затем во взрослую жизнь. Украл 3 рубля в школьной столовой. Спрятал портфель одноклассника, а потом избивал его вместе со всем классом. За что? Да ни за что. Он просто был изгоем, которого лупил весь класс. Сжавшимся, плачущим, забившимся в угол. Но это вызывало ещё больше звериной жестокости, и хотелось ударить ещё сильнее. Потому что тот не мог встать, постоять за себя, дать сдачи. Взрослая жизнь ему казалась не лучше. Вот плачущая после очередного скандала Анжела, вот подписанный акт выполненных работ, которых на самом деле не было. А дальше началось то, что он даже не хотел вспоминать – нерождённый ребёнок, хмельные глаза секретарши Тани, ведущей его в подсобку. Анжела так и не узнала. Пьяный дебош в баре, перепуганная официантка и уводящая в полубессознательном состоянии полиция... Чем дальше продолжался этот список, тем меньше Михалычу хотелось идти в библиотеку. Наконец, он остановился. – Юля! Я не хочу в библиотеку. Я не хочу, чтобы обо мне узнали то, что я сам боюсь вспоминать. Знай, что я на самом деле далеко не ня! – Миша! Я знаю. Многие сомневаются. И многие уходят из библиотеки, так и не выпустив бабочку из-за ложного страха. Они снова идут в город, снова живут, снова приходят и снова боятся выпустить бабочку, потому, что она ещё хуже той, что была. Ты впервые за много раз выбрал библиотеку. Выбрал меня. Не останавливайся на дороге! Юля смотрела прямо в глаза Михалычу, но на самом деле она читала его душу. Она не казалась больше несмышленой наивной девочкой. И даже манера её речи изменилась. – За много раз? – переспросил Михалыч, – мы уже встречались раньше? – Ты проходил по дороге 34 раза,но всегда уходил в город! Выбирал горячий душ, ресторан и танцующих девок. -Но я тебя не помню... – У тебя были другие хранители. Те, кто уходят в город, не помнят. Город – не ня! Если человек выбирает город, о его хранителе говорят, что он тоже не ня. – Но мне стыдно рассказывать о своих поступках! Ведь это только те, которые я помню, а те, о которых забыл? – Давай я тебе кое-что объясню. Нет людей, которым не стыдно. Но у бабочки два крыла. На одно записывается всё плохое, что ты совершил, но на другое – всё хорошее. Разве тебе не о чем вспомнить? Неужели в твоей жизни не было хороших поступков? Неужели ты не подарил никому тепло, любовь, ласку, внимание? Неужели не согрел и не накормил бездомного кота? Неужели не помог соседке поднести сумку, повесить другу карниз, помочь однокласснику с задачей? Если у бабочки тёмное крыло окажется тяжелее светлого, она не взлетит. – А моя? – Ты спас Нэку. Значит,взлетит. Верь мне, – Юля легонько подтолкнула Михалыча в спину, – осталось всего несколько минут до рассвета, мы должны успеть. * * * Рассказ Юли напоминал прочитанную однажды в Египетском музее легенду про богиню Маат, которая взвешивает души умерших. На одну чашу весов кладётся пёрышко, а на другое сердце. Если сердце чистое и светлое, двери в вечность распахнутся, если же тёмное, отягощённое грехами – его сожрёт ужасное чудовище. Поразительно, но все верования человечества о загробном мире действительно оказались в чём-то похожими, и теперь у Михалыча складывалась целостная картина происходящего, хотя он по- прежнему не понимал некоторых вещей, названий и понятий. Однако, в глубине души он решил помочь Юле найти Валькота, а также найти Виолу. Во всей этой ситуации осталась некая недосказанность, и Михалычу не терпелось разобраться. Он вспомнил фразу, сказанную доктором у дверей медпункта, и опустил глаза. В итоге, всё так и вышло, и Михалыч почувствовал себя настоящим предателем. “Даже после смерти я продолжаю совершать неправильные поступки. Нет, моя бабочка точно не взлетит. Почему, делая счастливой одну, я причиняю боль другой?”. Лучи солнца уже золотили верхушки сосен Потустороннего леса, и Юля шла, спотыкаясь, прикрыв глаза ладошкой. – Больно смотреть, – виновато сказала Юля, – мы задержались на поляне. Я… я не жалею, а ты? Михалыч помотал головой. Девушка расцвела. – Я.. я так и знала! Я твоя Нэка. Я тебе нравлюсь. Ты счастлив рядом. Ня! На этих словах она всё же споткнулась и полетела в траву. – Няяя! Михалыч подскочил и помог ей встать. Юля потирала ушибленную коленку. – Всё хорошо... Я.. я сейчас... – Так не пойдёт, – сказал Михалыч и решительно взял Нэку на руки. Она оказалась совсем лёгкой, он даже не ожидал. Либо в этом мире его силы превосходили земные. – Говори куда идти. Ты сможешь мне подсказывать направление с закрытыми глазами? – Не… так нельзя... Я проводник... Я должна вести... – Значит, с сегодняшнего дня мы устанавливаем новые правила для хранителей! – он улыбнулся. – Ты снова спасаешь свою Нэку, – прильнула к его щеке Юля и попыталась поцеловать в губы. В таком положении её глаза смотрели прямо в небо, и она зажмурилась, сморщив носик и вытянув губки. Михалычу стало смешно, и он ответил на поцелуй. Улыбка расплылась по её щекам, Юля вдохнула воздух, навострила ушки и, не открывая глаз, сказала голосом GPS-навигатора: – 320 шагов прямо, затем поверните налево. Михалыч послушно зашагал по тропе, отсчитывая шаги. Он поглядывал то на дорогу, то на улыбающееся лицо Юли. – А какие ещё правила для хранителей ты бы хотел изменить? – Первое. Установить на лунной поляне горячую кухню для путешественников. Обеспечить их вместо грибов чебуреками и холодным пивом. Пиво должна разливать в бокалы Нэка-официантка в униформе с воот-такими сиськами! Юля засмеялась... – Мне нравится это правило. Обязательно предложу в совете. А мои тебе разве не понравилась? – игриво спросила она. – Что ты! Твоя грудь прекрасна! Особенно в лунном свете. Нэка заулыбалась. – Так и знала, что тебе понравится! Ну а второе правило? – Рассказывать в приветствии путешественникам, что их ждёт в лагере, городе и библиотеке. – Не… не могу. Я… не знаю, что кого ждёт. И это приветствие. Его надо быстро сказать. – Тогда вычеркни слова про автобус. – Ни в коем случае! – Юля даже открыла глаза и серьезно взглянула на Михалыча – мы его обязательно восстановим. И водителя найдём! Ты обещал. Сторож кивнул и свернул налево. Юля снова потянула воздух, и улыбнулась. – Совсем скоро. Я… я слышу музыку. Михалыч ничего не слышал, но поверил ей на слово. Лес начинал редеть. Где-то недалеко была опушка. Вскоре стволы расступились, и они оказались на холме, под которым, сколько хватало глаз, расстилался прекрасный, залитый солнцем, сад с цветущими деревьями и порхающими бабочками. А на горизонте, за садом, на песчаный пляж накатывалолазурные волны безбрежное море. Сторож опустил Юлю на траву, и та улыбнулась: – Как говорят у вас, лучше поздно, чем никогда. Теперь иди вниз, к воротам. Найди Аню, скажи ня – поможет. – Юля, но как же ты? Разве ты не пойдёшь со мной? – Мне… мне только сюда можно. Дальше – не. – Значит, ещё одно правило для хранителей! – Мы не… не можем переписать правила, как нам хочется. Ступай, – голос Юли сорвался, и из-под закрытых век появилась слеза. – Я тебя не брошу! – Помни обещание! Бабочка Валькота! Однажды я тебя найду. Ня! Прежде чем Михалыч успел опомниться, Юля в три огромных прыжка оказалась на тропинке и исчезла за деревьями. – Юля!!! – в отчаянии закричал Михалыч, но ответом был лишь шелест высокой травы да пение проснувшегося жаворонка где-то высоко небе. Неужели их история могла вот так закончиться? Может быть, следовало вернуться в лес и найти Нэку, но он совершенно не помнил дороги. Как бы ни разрывалось сейчас его сердце, где-то в глубине души он был уверен, что они ещё встретятся. Ничего не оставалось, как спуститься к воротам и пройти под чудесной аркой из живых сплетённых цветов. “Райские врата”, – подумал сторож. * * * Сад, наполненный цветами и ароматами, действительно представлял завораживающее зрелище. Во все стороны разбегались посыпанные гравием дорожки, которые огибали клумбы и терялись в листве, в тени которой стояли скамейки. Никаких указателей Михалыч не обнаружил, как и людей (существ?) у которых можно былобы спросить дорогу. Потому он решил идти прямо в надежде что рано или поздно доберётся до морского берега. Если сюда заходит корабль, то обязательно должен быть причал или порт. Навстречу пролетела стайка чирикающих воробьёв или каких-то похожих птиц. Испуганные бабочки, зашуршав крыльями, на миг взлетели, закружились и вновь сели на ветви, переполняя деревья.Такого количества бабочек он никогда не видел, будто пошёл разноцветный снег. “Интересно, как мне узнать, какая из них принадлежит Валькоту?” Михалыч продолжил движение по дорожке, и оказался на площади, где стоял автомат с газированной водой и лоток с пирожками. Прямо как в сказочном городе! Как раз то, что нужно путешественнику с дороги! “Интересно, пирожки за деньги, или так раздают?” И тут же ответил сам себе: “Раз здесь рай, то конечно же просто так!” В любом случае, спросить было не у кого. Он подошёл к автомату, налил стакан воды и взял свежий пирожок. Откусил и зажмурился от чудесного вишнёвого вкуса. Пирожок оказался с вареньем. “Интересно, куда идти дальше? Где тут библиотека, и где искать нужную бабочку?” – Весь сад и есть библиотека, а бабочку у меня берите, – услышал голос за спиной и обернулся. Перед ним стояла высокая молодая девушка с каштановыми волосами, аккуратно собранными в причёску. На ней красовалась деловая чёрная юбка и идеальной чистотыбелая блузкас прикреплённым бейджиком. На бейджике был выведен логотип в виде стилизованной бабочкии надпись: “Библиотека Вечных Снов. Администратор Анна”. Да, уж, на апостола Петра она вовсе не походила. Приятным голосом девушка продолжала: – Простите, отходила по делам. Не думала, что сегодня ещё кто-то прибудет. Путешественники обычно до рассвета приходят. – Мы опоздали немного. – Тогда вы должны написать жалобу на вашего хранителя. Такие случаи не поощряются. Как имя вашего хранителя? Анна достала блокнот и ручку, приготовившись записывать. – Не надо жалобу. Я сам виноват отчасти. – Что ж, как хотите. Итак, у вас наверняка есть стандартные для путешественника вопросы наподобие “куда я попал?” “что это за место?” “что мне делать дальше?” и так далее. Специально для этой цели я подготовила вот этуинструкцию, прошу, ознакомьтесь не торопясь. Можете присесть на скамейку. Если захотите что-то уточнить, спрашивайте. Только сперва прочтите до конца. Михалыч взял протянутый листок и с любопытством взглянул на текст, написанный странными символами, а затем с непониманием на администратора. – Ах, простите, у нас путешественники из разных уголков мира приходят, иногда не успеваю менять шрифт. Прошу. На этот раз буквы оказались вполне понятными, и Михалыч прочёл. 1. Это не рай. Рай. Параллельный мир. Не важно. Не ломайте голову над этим вопросом.Место носит название”Библиотека вечных снов”. 2. Вы здесь чтобы выпустить свою бабочку. Помните. Это ваша главная задача! 3. Бабочку можно получить у администратора в том месте, где вы сейчас находитесь. 4. Не торопитесь. Обдумайте своё решение. Если по каким-то причинам вы откажетесь от задачи, можете беспрепятственно покинуть Библиотеку без каких-либо штрафных санкций. 5. Чтобы выпустить бабочку просто откройте крышку банки. Вы сами поймёте, когда это необходимо сделать.В случае отказа верните банку администратору. На церемониидопускается присутствие других путешественников, либо вы можете провести его без свидетелей. 6. Взамен своей бабочки вы имеете право призвать одну бабочку любого небезразличного вам существа и узнать о его жизни. Да. Только одну. Даже если надо, или очень надо, даже если для бабушки, даже если брат работает в полиции, даже если хранитель – лучший друг и разрешил, даже если просто посмотреть. Одна. 1.One. (Большая просьба с пониманием отнестись к данному правилу. Две всё равно не прилетят.) 7. Для призыва бабочки назовите необходимое имя. Если вы предварительно не выпустили свою бабочку, призыв не сработает. 8. Максимально разрешённое время пребывания в Библиотеке – 3 (трое) суток.Вас заберёт корабль. Но вы можете покинуть Библиотеку ранее вне зависимости от принятого решения. Для этого обратитесь к хранителю по телефону, находящемуся на ресепшен. 9. Категорически запрещается самостоятельно заходить в лес, заплывать в море, портить зелёные насаждения, наносить вред живым существам, пугать, ловить, тревожить бабочек, неуважительно относиться к путешественникам и персоналу, а также выносить банки с бабочками за территорию Библиотеки. 10. Газировка и пирожки – бесплатно. Варение собственного производства из местных плодов и ягод. Соответствующие сертификаты имеются. Какая странная инструкция! Вроде всё понятно, но совершенно не понятно, что конкретно делать. Он вернул листик продолжавшей улыбаться девушке. – Я могу задать вопрос? – Разумеется. Для этого я здесь и нахожусь. Если вам что-то не ясно в инструкции, с удовольствием отвечу. – Можно ли узнать, прибыл ли сюда один путешественник, которого я ищу? – Вы знаете его имя? Или просто опишите. – Виолетта Церновна Коллайдер. Высокая женщина, лет 35 с иссиня-чёрными волосами и разноцветными глазами. Вы её ни с кем не перепутаете. – Предоставленной вами информации вполне достаточно. Но нет, такого путешественника здесь не было. – Вы уверены? – Абсолютно. – Но вы даже не посмотрели в записи! – Посмотрела. Прошу простить, но этот путешественник Библиотеку не посещал. Мы знаем абсолютно всех, кто здесь находился когда-либо от момента сотворения мира. Её здесь не было. “Что же это получается? Виола не смогла добраться до Библиотеки? Или Юля её не отвела? А что если умер только я, а она выжила, и сейчас всё ещё в “Чайке”? – Михаил Александрович, вы бабочку сейчас желаете получить, или подойдёте позже? Михалыча даже не удивило, что администратор знает его имя, и он ответил: – Сейчас. – Пожалуйста. Девушка достала из-под прилавка с пирожками стеклянную банку с плотно закрученной крышкой. Внутри сидела бабочка. Она была бесцветная, со сложенными крыльями, и совершенно не двигалась. Михалыч постучал по стеклу. – Осторожнее, пожалуйста. Бабочка жива, но не готова к полёту. Сторожпожал плечами. – Это всё или я должен ещё что-то знать? – Никаких специальных инструкций, кроме той, что вы читали, для путешественников не предусмотрено. Желаю с пользой провести время. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь круглосуточно. – Спасибо, – пробормотал сторож, глядя на бабочку. – Хорошего отдыха, – улыбнулась Анна. Михалыч зашагал с банкой по саду. “А что если Анна всё же ошиблась, и Виола здесь? Впрочем, в таких “организациях” вряд ли ошибаются. Администратор, наверное, что-то вроде ангела.” Михалыч решил вернуться и задать ещё несколько вопросов. Девушка оказалась на месте. – Анна, извините, хочу ещё спросить кое-что. – Всегда рада помочь. – Если человек никогда не посещал библиотеку, и не оставлял здесь свою бабочку, можно ли о нём что-нибудь узнать. Например, где он сейчас? – Михаил Александрович, не имеет значения, был человек здесь или нет. В саду находятся бабочки абсолютно всех живых существ. Нужная вам ответит на призыв и прилетит. – Вы их ловите, консервируете в банки, а когда приходит путешественник, выдаёте ему его же бабочку для того, чтобы он её отпустил? Я не понимаю сути. – Я постараюсь максимально корректно ответить на ваш вопрос. Вы не понимаете сути молекулярной диффузии, но дышите воздухом, сути работы атомного реактора, но пользуетесь выработанной им электроэнергией, сути сгорания топлива, но ездите на автомобилях. В настоящее время вы не понимаете сути работы Библиотеки, но поверьте, она есть. Я предлагаю вам меньше раздумывать над такими вопросами, а сосредоточиться на главной задаче, ради которой вы пришли. Простите, если мой ответ показался вам грубым. Признаться, Анна была права. Кто мы такие, чтобы разбираться в вещах, о которых не имеем ни малейшего представления? Каждый день мы производим сотни действий, кажущихся нам вполне обыденными, – чиркнул спичкой – зажёг огонь, сел на велосипед – укатил на пляж, щёлкнул выключателем, открыл кран, нажал кнопку телефона. А ведь при этом происходят процессы, о которых мы даже не догадываемся. Почему вода плотнее газа, почему летит самолёт, горит костёр? Каждый из нас изучал в школе физику. Кое-кто даже стал учёным. Но наука не даёт ответа о сути процесса. Он лишь констатирует факт, определяет некий общий закон, который работает в нашем мире. С большим трудом мы описываем то, с чем сталкиваемся, но никто до сих пор не дал ответ на вопрос – почему вращается Земля вокруг Солнца? Почему ползёт муравей? Почему падает яблоко? Мы просто говорим – такой закон природы, но понять суть закона не в состоянии. Как сказал древнегреческий философ? “Я знаю, что ничего не знаю”. Михалыча потянуло на философию. Слоняясь по дорожкам сада, он так увлёкся размышлениями, что не заметил, как наступил вечер. Или здесь время шло по-другому?Сторож вышел на берег моря и принялся смотреть на опускающийся в воду солнечный диск. “Почему Солнце не тонет в море?” – хотел спросить он, но не успел. Огненный шар уже исчез за горизонтом. Сад преобразился. Деревья засветились разноцветными гирляндами, дававшими достаточно света. Но оказалось, что это фосфорицируют бабочки. Михалыч посмотрел на свою – она всё так же сидела в банке без движения и без света. “Может быть, это робот или какой-то механизм?” Он хотел открыть крышку, но что-то удержало его. Перед глазами вновь поплыли картины «жизненных подвигов» и навалился страх. Он вернулся к Анне. Девушка работала круглосуточно. Освещённый импровизированным фонариком лоток с пирожками служил ей сейчас столиком, на котором она что-то писала. Видимо, в этом мире отсутствует такое понятие, как сон. – Извините, можно вопрос? Анна подняла на него взгляд, оторвавшись от блокнота: – Пожалуйста. – Что будет со мной, если бабочка не взлетит? Меня ждёт Страшный Суд? – Совершенно ничего не случится. Вы уедете на корабле, как все, или уйдёте со своим хранителем. Никаких штрафных санкций. Уверяю. – А куда отвозит корабль? Администратор задумалась... – Вы не первый, кто задаёте этот вопрос. На самом деле, я не знаю. – Как же так? Мне показалось, вы знаете всё. – Что касается Библиотеки – да, но корабль принадлежит судоходной компании, и о его маршруте мне ничего не известно. Вам всё объяснят на борту. – Вы разве никогда не поднимались на борт? – Зачем? – искренне удивилась Анна, – моё рабочее место здесь. Действительно, это был глупый вопрос. Михалыч кивнул в знак благодарности и уселся под переливающееся разноцветными огоньками дерево, разглядывая светящихся бабочек всех возможных видов и раскрасок. Казалось, нет ничего проще, чем открыть сейчас крышку банки, но что-то его удерживало. “Не торопитесь, обдумайте решение” – вспомнил он слова инструкции. Времени обдумать было ещё предостаточно. Оставалось принять непростое решение. Либо помочь Юле, призвав бабочку Валькота, либо узнать правду про Виолу. Нэка не говорила, что шанс будет только один. Да, он ей пообещал, но кто такой этот Валькот? А Виола... Михалыч вспомнил её нежные руки и вдруг понял, как сильно по ней скучает. В голове творилась какая-то каша, а сердце разрывалось. Сторож встал и снова подошёл к Анне. – В инструкции сказано, что я могу позвонить своему хранителю. Это так? – Хотите покинуть Библиотеку? – немного расстроено спросила администратор, – Что ж, тогда попрошу вас сдать бабочку. – А могу я просто поговорить с хранителем, не покидая Билиотеку? Девушка несколько секунд раздумывала, затем ответила: – Это не запрещено, но не факт, что хранитель вам ответит. Он может быть занят более важными делами. Праздные разговоры не приветствуются. – У меня не праздный, я по работе. – По работе можно, – Анна извлекла из-под лотка телефонный аппарат красного цвета, с трубкой на проводе и без номеронабирателя. Такие когда-то давно, в восьмидесятых годах, стояли на столах директорских кабинетов и в шутку назывались “инфарктники”. – А какой номер, и где его набрать? – Зачем вам номер? Снимайте трубку и разговаривайте. Михалыч осторожно приложил к уху трубку. Сначала там было шипение и потрескивание, потом пошли привычные сигналы вызова. И вдруг, неожиданно для себя услышал знакомый голос – Няяя! – Юля! – Да. Твоя любимая Нэка. Только не говори, что хочешь уйти из Библиотеки! – Нет. Я ещё не решил. – Тогда почему звонишь? – Ты не рада меня слышать? – Рада. Но я... я не могу быть рядом. Хочу, но нельзя. Чем скорее примешь решение, тем скорее окажемся на лунной полянке и снова будет ня! Чебуреки разрешили, пиво и официантку – не. Но твоя Нэка будет официанткой. Униформу раздобыла. – Да при чём здесь чебуреки!? Почему ты не сказала, что бабочка будет только одна? – Не... не спрашивал. А сколько надо? – Две! – Не... нельзя. Или хочешь о ком-то другом спросить, не о Валькоте? Михалыч замолчал. В трубке послышалось прерывистое дыхание. – Не... не отвечай... я... поняла... Твоя бабочка – ты решаешь. Дальше последовали короткие гудки и связь прервалась. Михалыч понял, что Юля больше не ответит и положил трубку. Кажется, он всё испортил своим звонком. “Нэка права. Моя бабочка, мне и решать.” Даже не поблагодарив Анну, он быстрой уверенной походкой зашагал на берег, где уже начинался рассвет. * * * Время в Библиотеке текло гораздо быстрее, чем привык Михалыч, и отпущенные три дня теперь не казались ему таким уж большим сроком. Что, если просто сесть на корабль и уехать, оставив их мир со странными правилами, бабочками, автобусами и прочей чертовщиной, которую сторож не понимал? Прекратить играть в эту глупую игру, правила которой выглядели уж слишком демократичными – поступай, как хочешь, и за это тебе ничего не будет. Должен же где-то скрываться подвох. “А если корабль отвозит в ад?” – от одной мысли Михалычу стало не по себе. С другой стороны, сбежать он тоже не мог, вспомнив отчаянно-заплаканное личико Юли, умолявшей его узнать хоть какую-то информацию о Валькоте. В конце концов, после долгих размышлений, Михалыч решил вначале выпустить свою бабочку, а затем уже подумать о том, чью хочет призвать. Может быть, другие путешественники знали ответ на вопрос – куда уходит корабль, но ни одного человека, кроме администратора Анны, он в саду до сих пор не встретил. Солнце стоял уже в зените, и его жаркие лучи разогрели песок. А ведь рассвет был всего пару часов назад. Михалычу показалось, что сегодняшний день пролетает быстрее, чем вчерашний, и понял, в чём подвох Библиотеки. “Раз уж я в раю, то почему б нет”, – решил Михалыч, разделся и нырнул в набежавшую на берег тёплую волну. В инструкции ничего не было сказано, до какого места можно “заплывать”, а до какого нельзя. Ничего не случилось. Небеса не разверзлись, гром и молния его не поразили, лазерная пушка не выстрелила, охрана не прибежала. Михалыч плескался и нырял в прибрежной воде, будто ребёнок, и, наконец, устав, растянулся на горячем песке. Мысли текли медленно. Никаких решений ему принимать не хотелось. Он вспомнил, как несколько дней назад не находил себе места от холода и бессонницы в заснеженном лагере и заулыбался: “Да к чёрту всё! Поваляюсь на пляже денёк – другой, а там сяду на корабль и отправлюсь ещё куда-нибудь. Хуже, чем в “Чайке” не будет. Начну жизнь заново.”

Сторож почувствовал, что хочет есть и, не одеваясь, прошёл до площади, где выпил два стакана освежающей газировки и взял несколько пирожков. Первый из них оказался с абрикосами.

Анна сделала вид, что увлечена записями, и не стала первой заговаривать. Или у них не было принято общаться с путешественниками, пока те первые не задали вопрос. Теперь Михалыч значительно лучше ориентировался в саду. Так он узнал, что к морю ведёт дорожка, вымощенная разноцветной плиткой. Шлёпая по тёплым камням босыми подошвами, он вернулся на пляж и вновь опустил ноги в тёплую волну. “Ну вот, хотя бы после смерти отпуск нормальный... Эх, сюда б сейчас Анжелку!” Но эта мысль оказалась лишней. В голове снова закопошились неприятные мысли и вспомнились слова Юли – «ты всегда выбирал город, а сейчас выбрал Библиотеку. Не упусти свой шанс!» Михалыч посмотрел на банку, стоящую в песке, и переставил её в тень свисающих ветвей. Бабочка по-прежнему не шевелилась и не подавала признаков жизни. “Мало ли,испортится ещёот жары, а мне потом отвечать”. Но солнце уже клонилось к закату, и прохладный ветерок заставил Михалыча натянуть штаны и футболку. Вскоре диск скрылся в волнах, и деревья вновь вспыхнули разноцветными гирляндами. Половина отпущенного срока в Библиотеке осталась позади. Он взглянул на небо, не обнаружив там ни одного знакомого созвездия. Что это был за мир? Может быть, какая-то африканская страна в южном полушарии, где всегда царит лето? Уходить с пляжа не хотелось. Сторож смотрел в бездонное небо. Здесь было так же хорошо, как и в те звёздные Крымские ночи, когда он, глядя в небо, гладил светлые волосы засыпающей на груди Анжелы. Слишком реально для сна, но слишком невероятно для правды. Пункт первый инструкции гласил “Не ломайте себе голову над этим вопросом”. В конце концов, Михалыч успокоился и решил с наступлением рассвета выпустить бабочку. «А что мне скрывать? И главное от кого? Кому нужна моя бабочка среди миллионов таких же? Разве что Виоле, когда она окажется здесь.Если вдруг найдёт это послание, пусть знает о моих чувствах. Не только она. Пусть весь мир знает!» Небо начало розоветь. Ночь промчалась меньше чем за два часа по земному времени. Рука Михалыча потянулась к крышке банки. “Нет. Сперва спрошу у Анны, не приехала ли Виола в эту ночь.” Пока он добрался до площади, солнце поднялось уже достаточно высоко. “Если и дальше так пойдёт, то ночь наступит через несколько часов, а наутро придёт корабль. У меня совсем мало времени.” Ответ улыбающегося администратора по-прежнему был отрицательный – Виола в Библиотеку не приходила. Михалыч уже начинал волноваться, и ему ужасно захотелось призвать её бабочку, чтобы понять, где она. Но вдруг чувства не взаимны, и её бабочка скажет, что она меня лишь использовала для поимки Нэки? “Господи, я веду себя как семнадцатилетний мальчик!”, – сказал сам себе Михалыч, выпил для храбрости стакан минералки, присел на скамейку и.... резким движением открыл банку. Сперва ничего не произошло, но вскоре по саду пробежал лёгкий ветерок. Несколько десятков бабочек вспорхнули с ветвей и закружились над скамейкой. Михалычу показалось, что он слышит музыку. Ту самую, которую слышал в медпункте лагеря незадолго до своей смерти. Возможно, это была та музыка, о которой говорила Юля, когда он вынес её на руках на вершину холма. Юля... Моя маленькая Нэка. Сердце больно сжалось... Анна, оторвавшись от блокнотика, с любопытством смотрела в сторону скамейки, но не решалась подойти. Ей запрещалось принимать участие в церемонии, если путешественник сам её об этом не просил. Но лицо девушки выражало одобрение, смешанное с радостью. Впрочем, церемония – это когда красная дорожка, на ковёр падает перерезанная ленточка, гости аплодируют и чокаются бокалами с шампанским. А здесь –всего лишь открыл крышку на скамейке, как банку пива. Бабочка не спешила вылезать, она не двигалась. Михалыч испугался, что повредил её, и уже хотел было обратиться к администратору, но вдруг насекомое подало признаки жизни и медленно поползло к горлышку. Усевшись на край банки, бабочка расправила бесцветные, правильнее даже сказать, прозрачные крылья. Музыка усилилась. Какая-то лёгкость наполняла сердце Михалыча, будто он освобождался от всего, что его мучило в жизни. Уходили мысли, страхи, беспокойство. Он не думал ни о прошлом, ни о будущем, ни о времени. Ни о дне, ни о ночи, ни о том, куда его заберёт корабль. Мыслей просто не осталось. Никаких. Только свет и радость. Левое крыло бабочки постепенно тяжелело и склонялось вниз. Оно стало уже не прозрачным, а мутно-серым. Насекомое покачнулось, но не упало, крепко уцепившись лапками за стекло. “Сейчас в неё записываются все мои плохие поступки”, – догадался Михалыч. Мелодия стала громче, и ветер усилился. Казалось, он пронизывал сторожа насквозь. Он уже не чувствовал своего тела. Ему казалось, что он превратился в скелет, меж рёбер которого свистят порывы ветра. Ничего нельзя было утаить. Незримая сила читала его, перелистывая, как открытую книгу. Каждый прожитый день. Каждую мысль, каждый сон. Он вспоминал то, что давно ушло в прошлое, проживая свою жизнь день за днём, час за часом, минута за минутой с самого рождения. Временами он хотел ухватить свои воспоминания и кричал: “Нет, только не это, я не хочу, не правда, всё было совсем не так!” Но бушевавший внутри вихрь не обращал внимания на жалкие причитания, вырывая из души целые куски памяти. Кадр за кадром вращалась перед глазами эта сумасшедшая кинолента, Михалыч думал, что не вынесет больше этой пытки и вот-вот потеряет сознание. Музыку даже нельзя было назвать музыкой. Это была какофония бессмысленных бессвязных звуков, громом раздирающих барабанные перепонки. Мир поплыл перед глазами, и сторож начал проваливаться в какую-то бездну... Если бы он мог в этот момент думать, то подумал, что это даже в какой-то степени забавно умереть после смерти. Внезапно всё стихло, и Михалыч открыл глаза. Он по-прежнему сидел на скамейке, под которой валялись осколки разбитой банки, а на его ладони, шевеля крыльями сидела разноцветная бабочка. Трудно было даже сказать, какого она была цвета, потому что краски постоянно менялись. Крылья пульсировали от тёмно-фиолетового до светло-жёлтого. А под этими цветами вспыхивали крохотные значки, которые, увеличиваясь, становились буквами, но тут же менялись на другие. Менялись и картинки под ними, они двигались, сменяя одна другую, как ожившие фотографии в ленте смартфона, и Михалыч понял, что это образы всего, что он однажды видел. Сторож держал на ладони Книгу Жизни. Своей жизни. Но бабочка не собиралась взлетать. “Неужели тёмное крыло оказалось тяжелее? Тогда где же ужасный монстр, который должен меня сожрать? Или он ждёт меня на корабле? Может быть, я не выполнил какое-то важное условие, о котором не сказано в инструкции?” Сад снова погрузился в сумерки. Сегодняшний день был в два раза короче вчерашнего. Если здесь время сжато в геометрической прогрессии, то ночь пролетит очень быстро. Бабочки на деревьях засветились, но бабочка Михалыча оставалась тусклой, и он не знал, что с ней делать. – Анна, ... Но администратор, не сдерживая эмоций, радостно захлопала в ладоши: – Поздравляю вас, Михаил Александрович! Вы один из немногих путешественников за последние годы, кто решился выпустить бабочку. У меня нет слов! Благодаря вам, Библиотека будет и дальше существовать! – Но с ней что-то не так. Она не может взлететь. Хранитель говорила, что если мои плохие поступки превысят светлые, то... – Нет, нет... Такие бабочки погибают. Ваша вполне жива, но не светится. Ей чего-то не хватает. Разрешите, я взгляну? Михалыч протянул Анне бабочку. Та внимательно её осмотрела, затем с улыбкой сказала: – Всё ясно. Вы не заполнили события последних дней. – Я не заполнял ничего, да меня и не спрашивали. Всю душу на изнанку вывернули. – К сожалению, я не готова вам рассказывать принципы работы Библиотеки. Но бабочка не может решить, она оставила одну незаполненную ячейку, предоставив выбор вам. Он касается ваших отношений. – Вы правы, Анна. Но что я должен сделать? – Сказать имя той, которую вы любите. – Так просто? И больше ничего? – Больше ничего. Но в вашей ситуации не думаю, что это окажется просто. Поторопитесь, звёзды уже исчезают. На рассвете вы обязаны покинуть Библиотеку на корабле. Однако, учитывая ваше опозд... позднее прибытие, администрация разрешает продлить время вашего пребывания на два часа. Сердце Михалыча вновь начало разрываться. Казалось, после пережитого урагана ничто не может причинить боль, но оказалось, что может. Он не мог сделать выбор и, казалось, испытывал одинаковые чувства. Перед глазами пролетали картинки знакомства с Виолой, песни у буржуйки, её уставшие, трясущиеся руки после операции, но вместе с тем и бездыханное тело Юли в медпункте, ночь на лунной полянке, такое простое и наивное ня! “Она так ждёт от меня помощи. Мы, люди, виноваты перед Нэками за сожжённый автобус и смерть её друга. Я должен вернуть ей то, что она потеряла. Прости меня, Виола, но я нужен Юле”. Михалыч встал со скамейки, протянул ладонь навстречу восходящему солнцу, и громко произнёс: “ЮЛЯ” * * * Как ни странно, но бабочка не шелохнулась. Михалыч вопросительно посмотрел на Анну: – Ничего не произошло? Но я ведь сказал имя той, которую выбрал. – Вы выбрали умом, а не сердцем. Бабочка вас не поняла. – Что же мне делать? – Изменить свой выбор. Только на этот раз будьте честными сами с собой. Что же это получалось? Выходит, Юлю он не любил, а чувствовал к ней лишь жалость, и все его поступки были продиктованы не чувствами, а состраданием к одинокой несчастной Нэке? Его это порадовало, но вместе с тем и огорчило. Значит, бабочка считает, что ему по дороге с Виолой? Что ж, она права. Кто он такой, чтобы спорить с высшими силами? Сторож представил образ Виолы. Она улыбалась и кивала навстречу. “А ведь мы могли бы быть счастливы ” – прозвучали её слова. Михалыч вновь поднял ладонь и прошептал: “ВИОЛА” Лёгкая дрожь пробежала по крыльям, бабочкавстрепенулась, но осталась сидеть неподвижно. Озадаченный Михалыч подбежал к администратору. Если он не запустит бабочку, то не сможет выполнить обещание, данное Юле. – Что? Что всё это значит? Я изменил свой выбор, но и сейчас она не летит. – Михаил Александрович, вам пора на корабль. У вас осталось 15 минут. – Но бабочка! – Михаил Александрович, всё, что я могу сказать, если бабочка не взлетает, ваш выбор не верный. – Но я не могу выбрать. Нет больше вариантов! – Михаил Александрович, попрошу вас сдать бабочку и следовать за мной на причал. Не расстраивайтесь, надеюсь, однажды вы снова посетите нашу Библиотеку, и у вас всё получится. – Аня, ня! – в отчаянии выкрикнул Михалыч. Администратор остановилась, улыбнувшись чему-то далёкому и давно ушедшему в жизни. Затем обернулась. – Ты программист. Ты пытаешься выбрать между нулём и единицей. А мир – не такой, как тебе кажется. Мир живой, как твоя Юля, и прекрасный, как твоя Виола. Скажи бабочке как есть! Скажи то, что чувствует сердце. Прекрати выбирать. Время расставит всё на места. Поторопись. Осталось 5 минут. – Аня, я не могу выбрать. Я люблю их одинаково! – Ты мне это говоришь или бабочке? – усмехнулась Аня, – взгляни. Вокруг бабочки разлилось фиолетовое сияние. Она легко взмахнула крыльями и радостно устремилась в небо. – Значит, у тебя получилась фиолетовая, – не скрывая восторга, провожала её глазами администратор. – А теперь? Теперь я могу призвать бабочку, которую пожелаю? – По правилам да, а вот по времени – не успеешь. Осталась одна минута. Слишком много газировки на пляже выпито напрасно. Но не слушая Аню, Михалыч выпалил: “Валькот”. – Что? – переспросила Аня, – я много лет не слышала этого имени. Ты его знаешь? Но вместо ответа Михалыч рявкнул: – Звони хранителю, немедленно. Огромная синяя бабочка опускалась на протянутую руку Михалыча. – Но ты должен покинуть библиотеку на корабле! Немедленно! – Досрочно я имею право покинуть её вместе со своим хранителем независимо от результата. Пункт 4 вашей инструкции. У меня есть ещё 20 секунд. Это более, чем досрочно. – Но только в случае отказа от выполнения задачи, – девушка в нерешительности принялась доставать телефонный аппарат, – а в случае успеха? – Суд разберётся, – Михалыч выхватил трубку у Ани, – Юля, забери меня! Я знаю, где Валькот! Крылья бабочки коснулись Михалыча. Лёгкий ветерок и знакомая музыка...Теперь он действительно знал...Знал всё... * * * Ночь. Асфальтовая дорога. Луна, звёзды, шелест листьев, всё, как обычно, как он привык, как он помнил. Михалыч сидит, опершись спиной о искореженное железо сгоревшего автобуса. На дороге в лунном свете два силуэта – один знакомый, невысокого роста, с ушками и хвостиком, второй – тоже знакомый, в белом медицинском халате. Юля со сжатыми кулачками сквозь зубы читает приветствие хранителя, потому что обязана это сделать. Михалыч знает кому, но слишком обессилен, чтобы подойти и что-то сказать. Он знает, что случится потом. Но не может этого предотвратить. Нэка говорит последние слова, затем хватает доктора, и швыряет в сторону автобуса. Её сила в несколько раз превосходит человеческую, несмотря на кажущуюся хрупкость тела. Виола оказывается на асфальте рядом с Михалычем. Тот протягивает ей руку, но девушка, не обращая на него внимания, гордо встаёт и, сплюнув кровь, торжественно выпрямляется перед Нэкой. Михалыч знает, что Юля сейчас в бешенстве на неё орёт, но не может услышать ни одного слова. Или же в мире асфальтовой дороги слова хранителя могут слышать лишь те, кому они адресованы? Нэка заносит руку для очередного удара. В лунном свете сверкают её когти, а глаза из жёлто-зелёных превратились в оранжево-красные. Но Виола спокойно, и даже с презрением, смотрит в них. Юля замирает на секунду, видимо выбирая в какое место нанести удар, но этой секунды оказывается достаточно, Михалыч спокойно встаёт и перехватывает руку Юли. Ему кажется, что он держит стальной ковш экскаватора, готовый без труда проломить одним ударом грудную клетку как его, так и Виолы. Но что-то ломается внутри Нэки, она лишь смотрит. – Достаточно, Юля. Она та, кто тебя спасла. А значит, ты тоже её Нэка. – Я твоя Нэка и больше ничья! Но слова Михалыча заставляют её задуматься. Время для удара упущено. Михалыч легко хватает Юлю, сгребая в объятиях, и силой усаживает на дорогу. Та старается на него не смотреть, царапая от злости когтями асфальт. Тем временем Виола, оторвав поручень от автобуса, наносит удар Юле. Михалыч принимает его на себя, закрыв Нэку. Труба скользит по касательной и с звоном падает на дорогу. Если бы это произошло в пионерлагере, Михалыч наверняка упал бы, но физика законов этого мира видимо работает немного по-другому. Из разбитой руки начинает капать кровь, но Михалыч улыбается. – Теперь мыквиты за фингал под глазом. Виола ожидала всего, что угодно, но только не такой фразы. Юля вскакивает, пытаясь защитить Михалыча, но тот резко дёргает её за хвост, и она вновь падает на асфальт, взвыв от боли. – Хранитель снов! Разве так встречают путешественников на дороге? Или мне обратиться с жалобой в совет? – Сначала... ты... скажи, что узнал про Валькота! – прошипела Нэка. – Как минимум, это уже начало разговора, если, Виола, ты не прекратишь выламывать второй поручень. – Допустим, прекращу. Что дальше? Судя по тому месту, где я нахожусь, и по словам, сказанным этой кошкой, я всё же умерла в “Чайке”. Это случилось позже, чем с тобой, Миша. Но до приезда Семёна мы оба не дожили. Мне бы хотелось, чтобы её смерть была такая же мучительная, как моя, но ты предлагаешь играть по её правилам? – Товарищ доктор, вы снова забываете о своём благородном призвании. И это не её правила, а правила мироздания. – Надо же, каким ты стал философом, пионэр! А только недавно умер. Михалыч не знал, сколько ещё сможет сдерживать ещё накалившуюся до предела обстановку. И сможет ли вообще. Чтобы как-то переключить внимание, он начал: – Хорошо, я расскажу о Валькоте. Но только если вы обе успокоитесь. – Подожди, ты на чьей стороне? На моей или кошкоушастых? – Виола, у меня тоже есть вопросы, – сказал сторож. – Тогда задай их. Пока мы не выясним всё окончательно, я не собираюсь идти по дороге ни в лагерь, ни в город. А в библиотеку мне уже не надо. Михалыч попытался сосредоточиться. Хотел он спросить много, но слова как-то сами собой повыпрыгивали из головы. Вместо него зашипела Юля: – Сначала расскажи ему кто я. – Геномодифицированный организм... – Всё говори, с самого начала. Как я попала в Биотех, с какой целью? От привычного мяукающего стиля разговора Юли не осталось и следа. Если ярость человека умножить на ярость кошки, мы получим ярость Нэки. Доктор молчала. – Виола? – Биотех-дзайбатсу был создан достаточно давно, как лаборатория по изучению мифических и сказочных существ – кентавров, единорогов, драконов и всевозможных монстров, описанных в сказках и легендах народов мира. Мы изучали свидетельства, документы, архивы, и однажды нам удалось получить биологический материал Нэки. Тогда мы не знали, кто они на самом деле, но чем глубже углублялись в исследования, тем больше узнавали о хранителях. Сперва нас интересовали чудесные способности Нэк – перемещение во времени и пространстве, способность управлять снами,физическая сила, превосходящая человеческую при достаточно хрупком внешнем виде. Но позже... – Рассказывай, рассказывай, – прикрикнула на неё Юля, – что вас интересовало на самом деле? – По структуре ДНК Нэки ближе находятся к человеку, нежели к кошке. Их организм более силён и вынослив, органы способны работать дольше, их способности регенерации... – Виола начала запинаться, стараясь не глядеть на Юлю, но та гневно смотрела на неё: – Что? Стыдно сказать правду? – Да, наш отдел получил задание синтезировать искусственную Нэку, используя тот материал, что у нас был для того... для того чтобы... – Для того чтобы вырезать наши органы! – закончила Юля и победно посмотрела на Михалыча. – Боже, Виола? Это правда? – К сожалению. Вмешались очень влиятельные люди. Деньги на исследования потекли рекой. Не было проблем ни с оборудованием, ни со специалистами. Биотех начал процветать. Дело в том, что трансплантология людских органов требует согласований с законодательством, страховок, подтверждений, а Нэки с точки юридической точки зрения не являются людьми. Следовательно... – Следовательно, любой богатенький дядечка заводит себе кошкодевочку, развлекается с ней во все дыры, как хочет, а когда его почки начинают пошаливать, вызывает доктора Виолу. Та берёт ножик, и вырезает их у Нэки. Потом вырезает печень. Но я ещё какое-то время живу. Мой организм регенерирует повреждённые органы и ткани. Кому-то понадобятся лёгкие, и наконец, сердце. То, что от меня осталось, сжигают на свалке или дают расклевать птицам. С точки зрения закона, у людей всё в порядке, понимаешь Миша? – Меня сейчас стошнит, – пробормотал Михалыч, – но я хочу услышать всю историю. Виола продолжила: – Есть одно «но». Благодаря своим способностям, ни одна Нэка не подпустит к себе “доктора Виолу с ножиком”. – Тебя это, наверное, удивляет? – вставила Юля. – Потому заданием Биотеха стало создать не просто Нэку, а Нэку лишённую, способностейи интеллекта. Однажды у нас получилось. – Такое себе кошкорастение, привязанное ремнями к железной кровати, – вновь прокомментировала Юля. – Боже, Виола, я не могу поверить... – Я доложила о первых успехах эксперимента, но был отрицательный результат – ты была в полной мере наделена интеллектом, памятью, эмоциями. Кошкорастение, как ты выразилась, не вышло. Затем появился Валькот, чудом проникший в стены лаборатории. Он начал обучать тебя способностям Нэк. Я пыталась этого не допустить... – При помощи электричества, вакцин, издевательств светом... – Экстремальных воздействий на психику и тело... – Люди так называют пытки, когда моё телоот боли выворачивает наизнанку, а крик разрывает лабораторию. Останавливалась она только тогда, когда понимала, что сердце на пределе и может не выдержать, после чего Биотех потеряет ценный образец – бесплатный горшочек с органами для их президента. – Какой ужас! И Валькот помог тебе сбежать? – Да. В “Совёнок”. Там я жила, восстанавливала силы. Валькот учил меня, что значит быть хранителем, учил познавать природу Нэк. Учил ходить по дороге. Всему тому, чего я была лишена с момента создания. – Пожирая сны пионеров, – перебила Виола, – но однажды мы узнали, где она, и меня отправили в лагерь под видом обычной медсестры в надежде, что я смогу найти способ снова взять Нэку под контроль. Но безуспешно. Время шло, Юля гуляла на свободе, и мне ничего не удавалось сделать. Единственную разработку, которую я реализовала при помощи ребят из радиотехнического кружка, был сновидец. Конечно, не такой совершенный, как сейчас, но он мог улавливать её присутствие в “Совёнке”. Странно, почему ты меня не убила сразу? – И, правда, странно. Хотя могла сделать это тысячу раз. А ты как думаешь, Миша? – Ты её простила? – Нет. Валькот научил тому, что Нэки не убивают людей. Предназначение хранителя – вести по дороге и записывать сны, не причиняя вреда. – Пока они кровушки на вкус не попробуют, как в Москве. – Замолчи, Виола. Бесчеловечно поступила ты. – Откуда вам знать? У меня была ещё одна цель. Мойсын умирал, ему требовалась пересадка сердца. Ты ведь не знаешь каково это – терять ребёнка, плачущего на твоих руках. Я решила во что бы то ни стало добиться успеха! – Выходит, ты пыталась спасти своегосына, убив Юлю? Ты чудовище! Вся ваша наука – чудовище. Сердце нужно было пересадить в первую очередь тебе! – выпалил Михалыч. – Угадал. Прям в точку, Миша! – радостно сказала Юля, – ей сердце действительно пересадили.Такие же учёные, как она. Ирония судьбы! На этот раз настала очередь удивляться Виоле: – Что за чушь ты говоришь? – В таком случае, скажи, что произошло после того, как ты работала в Совёнке до того момента, как ты оказалась в Саратове, и Глеб Валерьянович отправил тебя в «Чайку»? Виола растерялась: – Я... я не помню... – Тогда я продолжу рассказ. Итак, пока ты возилась со своей железкой, я потешалась с твоих попыток меня нейтрализовать. Я стала настоящим хранителем, и умела всё то, что могут Нэки. Биотех про тебя быстро забыл, так как им нужны результаты. На твоё место наняли нового специалиста. Однако, мы с Валькотом постарались сделать так, что данные и результаты экспериментов исчезли. Какое-то время лаборатория пыталась начать всё заново, но в итоге проект закрыли. – Почему же они меня не разыскали в «Совёнке»? – Потому что “Совёнок” стал местом, не доступным для людей. Он был отправлен в альфа-канал, туда, где его никто не догадался бы искать.Его обитатели даже ничего не заметили, как и ты, оказавшись запертой внутри лагеря. Скажи, ты пыталась из него выйти? – Много раз, но каждый раз снова возвращалась к воротам. – Верно. Это был наш проект, хранителей. Мы замкнули дорогу, но построили автобус, чтобы возить туда детей. Только Валькот знал, как попасть в лагерь. Он управлял автобусом, а я искала путешественников. Оказалось, что не только дети, но и некоторые взрослые готовы к путешествию. Так в лагере оказался Семён. Он благополучно пережил поездку на автобусе, и даже смог вернуться обратно. Но его безграничная любовь к Славе в какой-то мере всё испортила. Он в течение десяти лет искал «Совёнок», пока не познакомился с товарищем Гендой. Этот выдающийся учёный открыл принцип перемещения между каналами реальности, и разработал целую теорию. Он позаимствовал идею «Совёнка» и создал собственный пионерлагерь «Чайка».Его цели были благородны – спасать детей, которым грозит неминуемая смерть, и собирать их в лагере. Но приведу вам пример. Есть изящная вышивка, но кто-то начинает шить поверх стальной проволокой. Есть совершенная картинахудожника, но кто-то рисует поверхтолстым фломастером. Хрупкий баланс миров очень легко разрушить. Что для нас, хранителей, вполне естественно, вы, люди, делаете при помощи огромных затрат энергии и неудачных экспериментов с десятками жертв. Вспомнила вашу поговорку – слон в посудной лавке. Валькот помогал Семёну, товарищу Генде, а затем и Глебу Валерьяновичу, оставаясь с ними до последнего момента в «Чайке». – Я в курсе про технологию

TESLA

и эксперименты товарища Генды, – сухо сказала Виола. – Прекрасно. Тогда вспомни, как врач, что происходило при перемещении физических людских тел между мирами при помощи вашего оборудования? – Иногда гибли, иногда исчезали, иногда сходили с ума, но некоторые перемещались благополучно. – Сколько же было этих “некоторых” счастливчиков? Нэки водят по дороге, просто взяв за руку, автобус мы придумали лишь для удобства путешественников. Ни одного несчастного случая.Но люди всегда всё любят усложнять. Когда лагерь “Чайка” попал в безвыходное положение и был осаждён монстрами, товарищ Генда решил, видя,как успешно им противостоит Валькот, обратиться за помощью в Биотех-дзайбацу. Цель была несколько более благородна, чем добыча органов, но люди снова решили использовать Нэк, на этот раз в качестве боевых машин. Как обычно, нашего мнения никто не спросил. В обмен товарищ Генда пообещал снабжать корпорацию биоматериалами встреченных в путешествиях существ. Как вы помните, исследования по Нэкам были уничтожены, Биотех помочь не смог, но кто-то отыскал твоё личное дело, след которого терялся в “Совёнке”. Товарищ Генда решил тебя оттуда достать. После того, как Семён привёз оттуда Славю, у них уже были координаты лагеря. За тобой отправился грузовик

TESLA

, и ты с удовольствием дала согласие на участие в проекте. Только вот тело твоё при перемещении погибло, как и сотни других, которых они пытались направить в “Чайку”. Ты готовилась стать Тенью либо трупом. Но тебя спасла случайность. Грузовик по дороге попал в аномалию и выскочил в канал гамма раньше времени где-то в Крыму. Это привело к аварии, столкновению со встречным автомобилем, в результате которой погибла девушка, а её муж с тяжёлыми травмами оказался в больнице. Однако, как мы знаем, учёные – народ без комплексов и морали. Жизнь в этой девушке ещё теплилась. Но вместо того чтобы отправить её в реанимацию, её перенесли в грузовик, где извлекли сердце и те органы, которые ещё функционировали,пересадив их Виоле. Так сказать, сделали из двух дохлых одну живую. Потому что подходящей Нэки для трансплантации рядом не было. Грузовик ушёл в дельту до самого Саратова, то есть попросту исчез с дороги, и никаких его следов люди не нашли. Всё выглядело так, будто автомобиль врезался в столб. Так что ты – не та Виола, которая работала в Биотех и не та, что была в Совёнке. Ты – совершенно другое существо, хотя и выглядишь внешне, как она, но выпотрошенная внутри. Ты такой же самый геномодифицированный организм, каким называла меня. Слушая слова Юли, глаза Михалыча округлялись всё больше. И, наконец, он вскочил: – Ты говоришь про ту самую катастрофу на Ласпи? Виола, ты мне рассказывала про грузовик, выскочивший из альфы на трассу. Про то, что я не спятил, и не врезался в столб. Но почему ты не сказала, что ты в нём была? И про Анжелу? Виола рассеянно молчала: – В записях Глеба Валерьяновича ничего об этом не говорилось. Я не знала. Упоминалась только авария. Теперь понятно, откуда у меня эти шрамы.После отъезда из “Совёнка” я ничего не помнила, но чувствовала, что-то внутри меня изменилось. И не понимала, почему ты, Миша, пробудил во мне чувства. – Я понял кто ты, когда стоял у дверей медпункта. Ты говорила её фразами, смотрела как она, двигалась, как она. Оказывается, в тебе бьётся её сердце! Теперь я могу объяснить своё непреодолимое притяжение к тебе. Неужели, мы, люди, всё же обманули смерть? Юля, за рулём этого автомобиля был я. А погибшая девушка – Анжела, моя супруга, сон о которой тебе помог выйти на дорогу. Выходит, мы снова вместе, несмотря на то, что она вернулась в другом облике. На этот раз растерялась Юля: – Но почему? Почему ты продолжала меня преследовать? И зачем погубила Валькота? Ведь проект по Нэкам был закрыт! Почему ты не оставила меня в покое? – Однажды ты от меня сбежала, а я привыкла доводить дело до конца. Я всё ещё надеялась спасти сына, но была заперта в «Совёнке». Время безвозвратно потеряно. Моя сын мертв. Так что теперь это не имеет значения. – Выходит, ты мстишь Юле за смерть своего сына? Виола не ответила, а лишь вытерла рукавом набежавшие слёзы. Михалычу захотелось обнять и утешить её, но при Юле он сделать этого не мог. К тому же, если бы этот чудовищный эксперимент удался, он бы никогда не встретил этот магнит жёлто-зелёных глаз, которые сейчас так дороги сердцу. Но Юля, наоборот, торжествующе продолжала: – После того, как тебя доставили в “Чайку”, ты лежала куском порезанного мяса в медотсеке и в качестве помощи по созданию отряда боевых Нэк была абсолютно бесполезна. К счастью, лагерь спасли без тебя Валькот, японка Гиссарико Комуро и товарищ Генда, который отправился к праотцам. Это произошло в августе прошлого года. А очнулась лишь в сентябре этого года. 13 месяцев ты плавала в стеклянной колбе с физрасствором, как экспонаты на полках этого научного светилы, и до тебя не было никому дела – ни Биотеху, ни TESLe, из чисто гуманных соображений поддерживающих твою никчемную жизнь. Несколько раз хотели отключить питание, но Глеб Валерьянович, который возглавил в Саратове филиал Биотех, надеялся, что ты однажды очнёшься и поделишься научными знаниями. Тогда престиж и финансирование отдела вновь восстановятся. А когда случилось чудо, и ты пришла в себя, тебе даже не стали рассказывать о случившемся, а сразу посадили за лабораторный стол, где ты продолжила создавать сновидец, но уже с использованием экспериментального оборудования

TESLA

и наработок товарища Генды. Я отчасти благодарна за моё спасение в “Чайке”. Ты ведь понимаешь, что находишься в моём мире, и я бы могла по капле забирать твою жизнь, превращая тебя в Тень, по капли выцеживать кровь за каждый день моего пребывания в твоей лаборатории, но я не опущусь до такой низости, потому что я хранитель – а ты... что из себя представляешь ты? Даже будучи обычным куском мясом ты всё равно не поменяла своей сущности. Ты вновь меня начала преследовать, на этот раз в “Чайке”. Ты готова была убить Мишу, чтоб добраться до меня. Но главное – ты уничтожила Валькота, а его смерть я тебе никогда не прощу. Ты целую вечность будешь гореть в этом автобусе, а я, проводя мимо тебя путешественников, буду им рассказывать, как Биотех-дзайбацу на пару с TESL-ой пытались уничтожить мир Нэк. – Спасибо, дальше я помню, – искоса взглянула Виола. – Да, мне так и не объяснили откуда взялись мои шрамы и что произошло. Перед телепортацией из “Совёнка” меня предупредили о всех возможных рисках перемещения. Я ничего не знала о судьбе сына – жив ли он? Мне хотелось вернуться в Биотех и продолжить исследования. – В смысле заниматься пытками, – вставила Юля. – Ради спасения сына я была готова ковсему, даже к превращению в Тень. – Нааадо же, какое ня! – Юля, не перебивай, пусть продолжает... – На мою реабилитацию понадобилось некоторое время, а ещё через месяц я завершила разработку сновидца в том виде, как вы его сейчас знаете. – Странно, Виола, я думал ты врач-биолог, но, оказывается, у тебя есть познания и в физике, и в радиоэлектронике? – удивился Михалыч. – Частично. Несмотря на то, что в приборе есть экран и кнопки, внутри него находится биологический материал. – Выдранный из живой Нэки? Чтоб тебя черти взяли, Виола, с твоими экспериментами! – Только субстанция Нэк может реагировать на сны. Это всего лишь прототип, но... – Нэки – не субстанция! – Юля подскочила к Виоле, и ударила её, но Михалыч вновь вмешался и развёл соперниц по краям дороги. – Юля, я называю вещи своими именами. Я не сказала, что в приборе находится кусок Нэки. Искусственно созданная молекулярная субстанция, на основе вашего кода ДНК, подключённая определённым образом к системе записи и мониторинга. Первое рабочее название сновидца было “Глаз Нэки”. – Я бы с удовольствием выцарапала тебе глаза и вставила их в какой-нибудь прибор! – Опоздала, моя милая. Примерно так оно и есть, – Виола подвигала по очереди разноцветными зрачками, – кроме субстанции Нэки, в сновидце есть и кое-что от человека. – Фу! – брезгливо произнёс Михалыч, – но как же ты, Юля? – После того, как “Чайка” стабилизировалась, я ушла из “Совёнка” и прожила прошлую смену здесь. С наступлением зимы что-то случилось, и я начала терять силы. Однажды не смогла выйти на дорогу. Валькот на контакт не выходил, я не знала, что делать.Почти месяц прожила в столовой, кое-как согреваясь по ночам у электроплит. Запасы закончились. В отчаянии я решила открыться тебе, но вдруг появилась она. Дальше ты знаешь.Но почему они сожгли Валькота? Миша, спроси её. Он ведь сотрудничал с Семёном, охранял лагерь, сражался за него с монстрами, привозил пионеров. За что? – Ты же знаешь, что Нэку не так просто убить. TESLAпопыталась нейтрализовать его на время.Возникли некоторые разногласия по поводу “Совёнка”. Корпорация решила, что дорога должна находиться под их контролем для того чтобы сделать проект “Совёнок” коммерческим. – Что? – Деньги, моя милая Нэка. Как ты выразилась, взрослые богатенькие дядечки готовы были неплохо заплатить, чтобы попасть в пионерлагерь, в своё детство. Почувствовать себя 17-ти летними парнями и девушками, завести отношения, провести недельку в раю. – Слышишь, Миша? Люди всё готовы продать, и даже то, над чем они невластны, о чём не имеют ни малейшего представления. Скоро в продаже появятся бабочки из Библиотеки, а на лунной полянке вырастит пятизвёздочный отель для путешественников. Там начнут жарить шашлыки и полуголые Нэки будут подавать пиво, как ты мечтаешь. – Я же пошутил, Юля. – А вот они нет. Валькот выступил против? – Конечно. Он ушёл из TESLы, но слишком много знал и умел. Товарища Генды, с которым у них были отношения как отца с сыном, уже не было, и первым заданием корпорации стало нейтрализовать его, сделав так, чтобы он не появлялся на дороге. Удивительно, но мы убили двух зайцев, вернее, кошек. – Виола! – одёрнул Михалыч. -Ах, да… Чувства, чувства. Совсем забыла. Оказалось, что ваша сила связана. Видимо потому что ты – не совсем настоящая Нэка, и получила знания от него. – Как же вы добрались до Валькота? – Гравитоны товарища Генды, предназначавшиеся для создания барьера вокруг «Чайки»,были установлены на ваш автобус. Поверь, это оказалось не простой задачей, погибло несколько сотрудников. Всё необходимо было делать в тайне, чтобы не узнал Валькот. Затем их включили, и Валькот оказался в ловушке внутри автобуса. Даже его сил не хватило, чтобы преодолеть барьер… – Сволочи! – расплакалась Юля, – Но кто сжёг автобус? Ты? – Этого я не знаю. Мы говорили с Глебом незадолго до… до того, как всё случилось, и он сказал, что Валькот больше не помеха. Воцарилась гнетущая тишина, прерываемая лишь пением проснувшихся птиц на опушке леса. За разговорами и выяснением отношений никто не заметил, как наступил рассвет. Небо окрасилось в янтарно-оранжевый цвет, готовясь встретить солнце, но Юля не обращала на него внимание. Гнев уступил место какому-то иному чувству, и она сидела, свернувшись в калачик, охватив колени руками. Карты были открыты, и никому не оставалось ничего добавить к сказанному. Наконец, Нэка тихо произнесла: – Всё же, где Валькот? Ты нашёл его бабочку? – Да, это необычное чувство. Так, будто я стал другим человеком. Конечно, в морально-этических целях я не стану рассказывать всё, что узнал о нём. Но нас ведь интересует, где он сейчас. Потому начну с момента катастрофы автобуса. * * * Случилось то, чего я не ожидал. Глупые, жадные люди. Они не понимают, с чем имею дело. Они не понимают, что мир не будет плясать по их законам. Дорогу нельзя контролировать. Товарищ Генда был настоящим учёным, бескорыстным, самоотверженным. Он спасал детей, его цели были бескорыстны. Но те, кто пришли за ним, пытаются использовать его изобретения для обогащения. Подумываю уничтожить чертежи гравитонов. Если TESLAне остановится, вынужден буду уничтожить и грузовик со всем оборудованием. Несмотря на то, что отец просил меня сохранить его изобретения, я считаю, что люди не готовы их принять. Они начали какой-то эксперимент, от меня скрывают. Мне нужно их остановить, пока не случилось беды. … Прошёл почти месяц, как нахожусь здесь, в салоне автобуса. Я могу лишь смотреть в окно на огни города, на покачивающиеся верхушки сосен Потустороннего леса, но выйти не в силах. Так вот, что это был за секретный эксперимент! Они предугадали мой шаг и решили изолировать при помощи перенастроенных гравитонов. Что ж, это временно. Однажды я найду способ, как их отключить. Но больше всего я переживаю за Юлю. Она не выходит на связь и не появляется на дороге. Если бы она заметила автобус, то смогла бы снять барьер. Неужели она снова попала в Биотех? Что с ней? …

У меня нет выхода. Я должен попробовать разогнать автобус, направив его в дерево. Удар, возможно повредит хотя бы один гравитон, и я смогу выбраться, чтобы спасти её. Осознаю всю опасность этой затеи, на которую потребуется собрать остаток моих сил, но Юля должна жить!

… Я сделал всё, что мог, но они оказались сильнее. Вокруг пламя. Мне очень жарко и больно.Но это не конец. Я ухожу далеко, за радугу. Там я постараюсь найти отца, вместе мы придумаем способ остановить Биотех и TESLу. Юля, если у тебя получится однажды вырваться из «Чайки», и ты найдёшь мою бабочку, прочитав это послание, я бы хотел, чтобы ты продолжила дело хранителей. Ты совсем взрослая, знаешь и умеешь всё, чему я тебя учил. «Совёнок» не должен остаться без пионеров, а дорога – без путешественников. Последняя моя мысль о тебе. Знай, что ты для меня – самое дорогое существо. Не позволь людям погубить наш мир… Михалыч замолчал. – Больше ничего? – шёпотом спросила Юля. – К сожалению… Нэка сидела с закрытыми глазами, прислонившись к искорёженным останкам автобуса. Солнце уже золотило её ушки. Она делала вид, что ей больно смотреть на свет, и потому она плачет. Но на самом деле каждый прекрасно понимал почему из её глаз капали слёзы. – Послушай, Юля, – наконец заговорила Виола, – каждый из нас потерял близкого человека, и каждый чувствовалболь этойутраты. Как видишь, я не виновна в смерти Валькота. Он пожертвовал собой, чтоб спасти тебя. Мы все совершали глупости при жизни. Выяснять отношения сейчас уже не имеет смысла. Я знала, что встречусь с тобой однажды. В твоём мире твои правила, но я тебя не боюсь. Поступай со мной так, как считаешь нужным, но помни – у меня была возможность всадить скальпельв твоё сердце на операционном столе. Но когда я поняла, что у Мишик тебе чувства, ради него я остановилась, и да, если хочешь, то пожертвовала собой. Теперь я скажу тебе то, что никогда никому не говорила. Ты убила в Москве двух самых близких мне людей. Замёрзший на скамейке парень был моим сыном, а дядечка, которому ты перерезала горло, – мужем, потерявшим вначале меня, а затем сына и лишившимся смысла жизни. Я даже не могла с ними попрощаться, историю их смерти я узнала из полицейских архивов, когда выбралась из «Совёнка» и пришла в себя. Ты убила их подло, когда я находилась в коме, и не могла тебе помешать. Теперь ты знаешь ответ на свой вопрос, почему я ненавидела тебя, продолжая преследовать даже после закрытия проекта. Ты называешь меня бесчеловечным куском мяса, но что умеешь сама? Кого сделала счастливым? Кому родила ребёнка? Какие открытия совершила? Вылечила ли хоть одного человека? Всё, что ты умеешь, это отнимать чужие жизни, мучительно убивая тех, кто тебя любит. Что тебе сделал несчастный, потерявший надежду на любовь, сторож пионерлагеря? Если бы не ты, он бы не стоял сейчас на асфальтовой дороге. И Валькота не спасла, и Михалыча погубила! Глупая, бесполезная кошка, геномодифицированный организм!А сейчас я тебе напомню, что ты связана клятвой хранителей, которая обязывает отвести путешественника туда, куда он пожелает. Виола гордо расправила плечи, и горой возвышалась над съежившейся фигуркой Юли, плечи которой содрогались от всхлипываний. В итоге было не понятно кто же из них победитель, а кто побеждённый. Наконец, Нэка подняла заплаканные глаза: – Мне… мне нужно побыть одной. Днём по дороге не могу вести. Свет. Вечером решу. Прежде чем Михалыч успел что-то возразить, она в два прыжка скрылась за деревьями, оставив сторожа и доктора наедине. – Решит она... – пробормотала вслед Виола, – хранители не решают. Решаем мы, путешественники. Церновна присела у обочины и внимательно посмотрела на Михалыча: – Всё слышал? Ты, наверное, думаешь, что я монстр, что моим желанием является истребить Нэк, разрушив их мир? Михалыч молчал. Затем отрешённо произнёс: – Я ничего не думаю, слишком устал. Я не знаю, возможно ли прекратить вашу войну? Нэки имеют право жить своей жизнью в своём мире. – И убивать кого вздумается в нашем? Да, мой сын был обречён, но операция могла дать ему шанс! А кошка его прикончила! – Виола, я спрашивал у Юли о нём. Она сказала, что он в «Совёнке», и она никого не убивала. Возможно, отведя в «Совёнок», она пыталась его спасти?

Доктор на минуту задумалась:

- Понимаешь, Миша, Нэки не говорят слово «умер». Они говорят «отправился в путешествие». Они немного не так видят мир, как мы с тобой. Да, он был в «Совёнке», но тело на скамейке нашли безжизненным и холодным. И его… – Виола запнулась, проглотив слезу, – его похоронили. Он умер в Москве. Именно умер, а не уехал на автобусе в путешествие, не отправился в Крым или в лес за грибами. Я не могу прикоснуться к нему, погладить по голове, рассказать сказку на ночь, приготовить завтрак. В нашем мире он мёртв. Ему и Анатолию на кладбище стоит памятник, как и тысячам других людей. Впрочем, Миша, мы теперь тоже мертвы. Как в той истории? И жили они счастливо, и умерли в один день? Ну практически в один. Не жалеешь, что меня встретил? Или изобьёшь, как в гараже, за все мои грехи? Ты ведь меня полюбил, не зная ужасов моей работы в Биотехе. Теперь у тебя есть полное право послать меня и жить со своей кошкой.

Внутри Михалыча бушевала настоящая буря подобная той, что он испытал в библиотеке. Разумом он понимал, что Виола совершала какие-то ужасные эксперименты, за которые её будут судить Нэки, но сердце по-прежнему рвалось к ней. Перед ним была всё та же Анжела. Как сказала Аня, решай не разумом, а сердцем. Михалыч привлёк девушку к себе и поцеловал.

- Так я и думала, – улыбнулась Виола, ответив на поцелуй, – значит, ты был в библиотеке?

– Был. – А что дальше, за библиотекой? – Какой-то корабль приходит, который неизвестно куда отправляется и увозит тебя с причала. – Как же получилось, что ты снова на дороге? – Воспользовался дыркой в законодательстве, – Михалыч попытался улыбнуться, но вышло натянуто. – В рамках проекта я изучала мир Нэк, насколько могла. Я представляла дорогу, висящую где-то в космической пустоте в клубах тумана. А здесь – красиво. Лес, поют птицы, светит солнце. Совсем как у нас. – Ты ещё библиотеку не видела со светящимися бабочками!

Виола опустилась на траву рядом с дорогой, затем легла на спину и запрокинула голову, рассматривая набежавшие на небесную синь лёгкие облачка. Сорвав травинку, принялась её жевать.

- Странно, трава имеет вкус. Цветы пахнут. Ветер дует. Птицы поют. Ты ведь тоже слышишь? Как думаешь, что после смерти вызывает в нас эти видения? Ведь наши тела в «Чайке» наверняка уже обнаружили. А может быть ещё нет. Вдруг Нэка права, и мы не умираем?

- Анжела, выходит, тоже не умерла?

- Нет, конечно… Я ведь здесь, с тобой…

- Виола, прекрати…

- А кто я на самом деле? Ведь я теперь не знаю. Как ты сказал у медпункта, «спроси у своего сердца»? Что оно тебе подсказывает? И что отвечает моё… А точнее её… Так что, если назовёшь меня Анжелой – я совершенно не обижусь. Выходит, во мне две целых жизни. Ещё 7, и я стану кошкой.Впрочем, какая теперь разница… Мне даже плевать на Юлю. Делай с ней что хочешь… Хочешь – люби, хочешь – трахай. Мне сейчас так легко! Только бы лежать и лежать в этой траве…А главное – спать больше не хочется! Теперь я понимаю тех, кто готов отдать TESLе все свои деньги за то, чтобы побывать в этом мире.

Михалыч почему-то улыбнулся и вспомнил, как у него перестала болеть спина, и как бежал по дороге, чувствуя себя 17-ти летним парнишкой. Он присел рядом и игриво толкнул Виолу в бок.

- Насиловать будешь? – сквозь смех сказала она, – даже после смерти?

- В этот раз буду! – Михалыч, прижал Виолу к траве, но та в ужасе закричала:

– Миша, что с тобой? – А что? Ты против? Тогда нам будет ещё интереснее! – Я вижу сквозь тебя солнце! Сперва Михалыч ничего не заметил, но, когда поднял руку к небу, обнаружил странный эффект, будто солнечные лучи насквозь проходят через кожу. В этом мире он, конечно, ничему не удивлялся, и решив, что снова видит очередную галлюцинацию, неловко улыбнулся. – Я бы на твоём месте не улыбалась. Сколько дней ты здесь? Сколько провёл в библиотеке? – Три в библиотеке, ночь в дороге. И ещё ночь отношения выясняли. – Вот же кошка драная! А ещё хранитель! – Виола резко вскочила, – идём! – Куда? – Всё равно куда! В лагерь, в город… Куда она там ещё предлагала… Идём без неё… Она ведь знает, что больше трёх дней люди не могут здесь находиться… Почему ты не уплыл на корабле? – Я должен был ей рассказать про Валькота. – … а затем превратиться в Тень… – Ты о чём? – Послушай, не задавай вопросов… Ты поминал когда-нибудь умерших? На третий, девятый и сороковой день? Впрочем, Виола и не ждала ответа. Схватив Михалыча за руку, она поволокла его по дороге… – И где же твой хранитель? Твоя ненаглядная Юлечка? Она использовала тебя, чтобы узнать информацию о своём коте. А дальше – ты её не интересуешь… Она же знает, что бывает с теми, кто не уплыл на корабле... – Виола, подожди, куда мы идём? – А ты куда выбрал? – Я уже третий раз выбираю… Пусть на этот раз будет в лагерь… Михалыч вдруг понял, что идти ему становится всё труднее. Палящее солнце начало жечь своим жаром, пение птиц превратилось в чудовищный гул, начала болеть голова. Он почти не слышал слов Виолы, которая вела его под руку по дороге. Он не знал, сколько они прошли. Минуту или час. К горлу подступала тошнота. Доктор, обливаясь потом, уже практически тащила Михалыча на себе, он с трудом переставлял ноги. – Миша, держись. Ещё немного осталось. К чёрту этих хранителей, сами найдём дорогу! – подбадривала врач. – Не… не найдёте, – послышался позади знакомый голос, – я.. я помогу… Юля стояла с завязанными глазами, сжав от боли свои маленькие кулачки. В уголках глаз блестели не то слёзы, не то кровь, капельки которой падали на потрёпанное летнее платьице. Виола обернулась: – Мне кажется, тебе самой нужна помощь. – Я… не волнуйтесь за меня… я... сильная… я… привыкла к боли в лаборатории… Поведу. Я… хранитель! Виола стыдливо опустила взгляд: – Он выбрал лагерь, но сейчас вряд ли нас слышит и ответит. – Ня. Юля подхватила Михалыча под вторую руку и неуверенно сделала несколько сот шагов. Она ничего не видела. – Солнце как высоко? – Скоро зайдёт за лес. Тебе станет легче. Странный здесь день. Будто час. – Не ня. Не успеем. Ему плохо. – Всё из-за тебя! Ты ведь знала! Он вот-вот станет Тенью! Это хуже, чем просто убить! Что ты за существо такое мерзкое! – Юля плохой хранитель. Я… я хотела с ним побыть до рассвета… Я… я исправлю… Нужен автобус. Но автобус сгорел!

TESLA

– не ня! Виола вдруг остановилась. – Автобус – будет! – Ня? – Я знаю, где взять автобус! Мне нужно в «Чайку»! – Тебе – не… невозможно. Но… Я могу в лагерь. – Ты же ослепла! – Я… я слышу хорошо… и запахи… могу идти… – Тогда слушай внимательно. Судьба Миши в твоих руках. Шанс один из ста, но он есть! Аккуратно уложив Михалыча на траву, Виола принялась что-то возбуждённо объяснять Юле. * * * Солнце почти касалось горизонта, и верхушки сосен отбрасывали длинные тени на асфальтовую дорогу. Виола, обняв бесчувственного Михалыча, сидела с ним, прислонившись к стволу поваленного дерева, и напряжённо всматривалась вдаль. «Если Нэка его действительно любит, то вернётся… Или… Она вернётся в клетку Биотеха», – думала врач. Однако именно теперь ей меньше всего хотелось, чтобы Юлю поймали. Огненный диск бросил прощальный луч на золотистое облачко и скрылся за горизонтом. Михалыч почти не дышал. Сквозь его тело уже можно было отчётливо различить стволы деревьев Потустороннего леса. Глаза покраснели, ногти удлинились. По записям Глеба Валерьяновича Виола знала, что случиться в ближайшие несколько часов. И тогда ей придётся покинуть Михалыча. Теперь уже навсегда. Сторож застонал. Впрочем, его стон отдалённо напоминал вой волка. – Тише, тише, любимый… Я верю, что у Юли всё получится. Я не хочу тебя терять. Взошедшая луна осветила призрачным светом дорогу. Там, позади нескончаемого поля, замерцали огоньки города. Так далеко. Даже если идти всю ночь, нет никаких шансов успеть. Но Михалыч выбрал лагерь. Видимо, дорога к нему ведёт в обратном направлении, однако, Виоле казалось, что она топчется на том же самом месте с момента, как отправилась в путь. Так уже однажды было, в «Совёнке». Может быть, действительно, только хранители могут по ней ходить? И вдруг, разрезая темноту, из ниоткуда выпрыгнул серебристый грузовик с надписью

TESLA

. Он разорвал ночь светом ярких фар, чуть не зацепив Виолу, затем сделал крутой вираж, и заскрипел шинами по дороге. Вылетел на обочину, и оставляя глубокий след в траве, сбил два молодых деревца, после чего окончательно остановился. Прожектор, направленный на Виолу, ослепил её, и она некоторое время не могла понять, кто появился в проёме открытой двери. Силуэты доктор узнала, скорее по голосам. Они принадлежали Семёну Михайловичу и Славе. Но Юля была уже рядом. Нэка помогла погрузить сторожа в грузовик. Директор холодно, но с долей волнения произнёс: – Виолетта Церновна, у вас кажется есть работа в медицинском отсеке. Кого только не возвращал к жизни этот чудесный медблок! И Славю, и Аню – первую пионерку «Чайки», спасённую из Чернобыля, и саму Виолетту Церновну. Впрочем, насколько уместно выражение «возвращал к жизни» – сложно сказать. Жизнь, смерть, миры, сны, время, иллюзия и реальность сплелись в чудовищный клубок, в котором не разобрался бы самый искусный хранитель. Юля вовсе не считала себя искусным хранителем, но она была предана тому человеку, который однажды отдал ей свой сон, а затем и сердце, поняв, что Нэки – нечто большее, чем обычный биоматериал. Кошкодевушка держала Михалыча за руку, и в ответ на благодарный взгляд Виолы, готовившей раствор, чтобы промыть ей глаза, лишь спросила: – С ним всё будет ня? Я… я успела? – Успела, успела… – Жаль, я ничего не вижу, но чувствую его тепло и дыхание. Оно стало ровнее. В разговор вмешался Семён Михайлович, который всё это время стоял в проёме двери: – Гравитон включён. Он изолирует нас от асфальтовой дороги. Внутри лаборатории не действуют законы мира Нэк, следовательно, Михаил Александрович скоро полностью восстановит свой образ, но, к сожалению, не тело. Славя подняла удивлённо глаза: – Мы разговариваем с призраками? Это те ребята, которых мы похоронили? – Дорогая, я не готов ответить на твой вопрос. Виолетта Церновна, как и Михаил Александрович, погибла в «Чайке». Но теория товарища Генды допускает, что человек, умирая в одном канале, начинает свою жизнь в другом. – Люди не умирают, – вмешалась Юля, – они просто идут по асфальтовой дороге… – Помолчи уж, – незлобно прервала Виола, – своей смертью я обязана тебе, впрочем, как и новой жизнью, и встречей с Мишаней. Только скажи честно что будет с ним, если он покинет грузовик? – Ай, -вскрикнула Юля. Виола зафиксировала повязку на её глазах:

- Терпи и отвечай. Скоро тебе станет легче. Возможно, со временем, к тебе вернётся зрение. Ты впервые пожертвовала чем-то для любимого человека. Скоро ты поймёшь, что значит быть настоящим хранителем.

Нэка опустила ушки:

- Он больше трёх дней здесь. Тень. Опасно. Не ня.

- А грузовик сможет отвезти его в лагерь?

- Сможет. Но и в лагере не ня. Валькот нашёл бы ответ. Но он за радугой.

- Это где?

Нэка неопределённо махнула рукой в пустоту и погрустнела:

- Туда автобусы не ходят. Даже хранители не могут.

- Семён?

- Не знаю, Виола, TESLAне располагает такими данными.

- Место, куда отвозит корабль?

- Даже Аня не знает. Возможно.

- В таком случае, я ведь ещё не сделала выбор, и ты, Юля, по-прежнему мой хранитель, следовательно, обязана отвести туда, куда попрошу.

- Да, это так.

Виола на несколько минут задумалась, затем наклонилась и поцеловала в губы спящего Михалыча. Его щёки порозовели, бессознательное состояние сменилось сном.

- Тогда веди меня в библиотеку!

- Как вам будет угодно, Виолетта Церновна… Зрение – не помеха. Я… я и с завязанными глазами могу.

- Однажды я вернусь, пионэр! – эти слова были обращены уже к Семёну, – открывай нам выход…

- Виолетта Церновна, вы ничего не хотите мне объяснить?

- Нет, – просто ответила она, – вы ведь забыли взять объяснение у одной светловолосой девушки по имени Анжела и её мужа, вашего верного сторожа по прозвищу Михалыч. Проект Биотех-дзайбацу объявляется закрытым. Моё почтение и пламенный привет Глебу Валерьяновичу. Пойдём, Юля. Нам пора в дорогу. Я буду твоими глазами. Какой выбираешь для пересадки? Красный или фиолетовый?

С этими словами Виола самостоятельно нажала кнопку открытия двери грузовика. Гравитон автоматически выключился, открывая проход в барьере. Семён хотел ей помешать, но Славя остановила его. – Пусть идёт своей дорогой. Однажды она вернётся. А ты помни, что обещал этой Нэке. – Да. Я временно замораживаю проект TESLAдо того момента, когда мы сможем с уверенностью сказать, что своими действиями не наносим вред ни людям ни Нэкам. Нужны дополнительные исследования и эксперименты. Но позже. Мы со Славей решили взять отпуск и провести лето в «Совёнке». К сожалению, я вынужден закрыть «Чайку» на один сезон. Но через год лагерь снова откроется. Обещаю. * * * У ворот «Совёнка» остановился красно-белый Икарус с табличкой на стекле «Маршрут 410». Из него вышла молодая пара – девушка с заплетёнными в две косы светлыми волосами и её муж, директор пионерского лагеря «Чайка». На какое-то время они остановились в замешательстве перед входом. – Семён, а помнишь… – начала девушка, но директор перебил её. – Да, как в первый день… Будто вчера было… Те же самые ворота, и вывеска. Мне даже не по себе, волнуюсь… – Смотри, и статуи пионеров на месте. Неужели нас выйдет встречать вожатая? Ой, а куда нас поселят? В один домик или в разные? – Конечно в разные! Мы же пионеры. Впрочем, возможно, сделают исключение, – Семён многозначительно подмигнул, – как думаешь, здесь ещё сохранилось озеро, где ты купалась той ночью? – Ой, прекрати. Об одном только и думаешь! – засмеялась Славя. – Точнее, об одной… о тебе… Из окна выглянул водитель: – Ярослава Сергеевна, Семён Михайлович, удачного вам отдыха! Заеду через недельку, привезу новую смену подрастающего поколения! Вы здесь точно на всё лето решили остаться? – Да, Миш, отдохнуть хочу от всего. Грузовик в полном твоём распоряжении. Ты прекрасный водитель! – А то! Зря что ли баранку в такси крутил?!Профессионализм не пропьёшь! Ну, бывайте тогда… ЮЛИЯ, координаты асфальтовая дорога, поворот на библиотеку. – Уточните канал, – послышался мелодичный голос искусственного интеллекта

TESLA

. – Будто сама не знаешь… N! – Вы водитель, вы обязаны указать точную координату для перемещения. – Какая ж ты нудная, и почему тебя ЮЛИЕЙ назвали? Ничего общего с моей Нэкой! Михалыч закрыл дверь, и наблюдая некоторое время в зеркало за взявшейся за руки у ворот парой, нажал на педаль, переключил передачу. Конечно, же всё было автоматизировано, но бывший таксист предпочитал чувствовать машину. Через несколько минут «Совёнок» остался позади. – ЮЛИЯ, можно отключить проекцию автобуса. – Принято. 410-тый превратился в знакомый серебристый грузовик с надписью TESLAи исчез, нырнув в канал N. Так пока что решили обозначать мир асфальтовой дороги. Гравитон включился автоматически, окружив машину защитным полем. У поворота уже ждала девушка в коротком, слегка обтрёпанном, летнем платьице. Ветер растрепал её светло-каштановые волосы, собранные спереди в небольшую косичку. На глазах у неё была повязка. – Ня!!! – радостно помахала она рукой, услышав шум мотора. Михалыч затормозил и открыл дверь. Нэка забежала внутрь. – Отвёз? – Да, на всё лето… – Значит, автобус теперь наш? – До осени наш, Няш… И мы возим на нём пионеров в «Совёнок» раз в неделю. Уж если я не могу отсюда выйти… – Миш, я каждый день спрашиваю Аню, не вернулся ли кто на корабле, но похоже, он ходит только в одну сторону. Ни Валькота, ни Виолы, ни товарища Генды нет. Однажды я придумаю, как тебя вытащить из автобуса. – А может, и не надо меня вытаскивать, мне и здесь хорошо, на месте водителя. Особенно, когда ты рядом! Мы ведь сделали всё, о чём просил Валькот. Михалыч поцеловал Юлю. – Ня! Значит, ты новый водитель 410-го! – Так и знал, что даже в загробном мире буду работать! – В каком мире? – Не обращай внимания… Но Юля и не обращала. Она уже скинула своё платьице и крепко обнимала бывшего сторожа пионерлагеря «Чайка». * * * Михалыч закончил свой рассказ. Конечно же, он рассказал не всё, а только то, что можно было знать детям. Пионеры младшего отряда сидели, не шевелясь, открыв рты от удивления. И даже Ярослава Сергеевна одобрительно улыбалась, погрузившисьв какие-то далёкие картины своей жизни. – Дядь сторож, неужели это всё правда? И Юля действительно существует? – спросила темноволосая девочка. – А Валькот? Разве бывают люди, которые выглядят как коты? Их только в китайских мультиках рисуют... – В японских! – гневно перебила девочка. -Комуро, Молниев, пионерам не подобает сомневаться в словах старших! – строго прервала их вожатая, впрочем, тут же смягчилась, – вы же понимаете, что это не просто сказка, а легенда нашего лагеря. Верить в неё или нет, подскажет только ваше сердце. – Но раз вы здесь, значит, выбрались из грузовика? – И встретились с Виолой? – И Валькотом? – Так вы умерли или нет? – А товарища Генду вы встретили? – А где грузовик сейчас? – И Юля? – К ней вернулось зрение? Дети всполошились, каждый наперебой задавал вопросы. С большим трудом вожатой удалось их успокоить: – Это уже совершенно другие истории. А сейчас отбой! Поблагодарите товарища сторожа за интересный вечер. Пионеры зашумели и заспешили к выходу из сторожки, дружно протянув “спаси-ии-бо”. Михалыч лишь улыбнулся и кивнул в ответ, бросив взгляд в угол за кушеткой, где когда-то давно, зимой, он пряталзапасы – ящик “Столичной”. Оттуда из темноты одобрительно блеснула пара жёлто-зелёных глаз.