Миранда [Иосиф Ромуальдович Григулевич Лаврецкий] (fb2) читать постранично, страница - 2

контрабандой, хотя испанские чиновники приезжали в колонии только на срок своей службы, но некоторые из них женились на дочерях богатых креолов и, получая в приданое поместья и плантации, оседали в колониях.

Люди из более низкого сословия или касты, как сословия назывались в колониях, мечтали пробиться в более высокое сословие. Разбогатевшие ремесленники мечтали попасть в торговое сословие, а разбогатевшие торговцы — в число мантуанцев, мантуанцы же мечтали занять руководящие должности в колониальной администрации.

Труднее всего было попасть в аристократическую касту мантуанцев. Мантуанцы причисляли себя к белой расе. Они с презрением относились к неграм имулатам. Другого нельзя было и ожидать от рабовладельцев. Чтобы стать настоящим мантуанцем, необходимо было не только обладать крупным состоянием, но и доказательствами того, что претендент является человеком белой расы без какой—либо примеси негритянской или индейской крови. Такими доказательствами служили сертификаты о благородном происхождении и «чистоте крови», которые выдавались за огромные деньги испанскими властями в Мадриде и подписывались лично королем.

Хотя сертификаты запрещали кому бы то ни было подвергать сомнению или оспаривать их содержание, потомственные мантуанцы, высокомерию которых не было предела, новичков, получивших доступ в их касту, зачастую подвергали «социальному» бойкоту и даже требовали от короля отмены сертификатов. Протесты против выдачи сертификатов рассматривались различными королевскими инстанциями годами, заставляя новоявленных аристократов нести новые колоссальные расходы. Ведь для того, чтобы выиграть такую тяжбу, следовало нанять адвоката в Мадриде и задобрить ненасытных королевских чиновников.

Дело неоднократно кончалось тем, что обладатель сертификата выигрывал тяжбу и становился мантуанцем, но ценой всего своего состояния. Тревоги и волнения, связанные с перипетиями этих процессов, иногда сводили претендента на—тот свет еще до того, как ему удавалось получить из Мадрида вновь заверенный королевской печатью и скрепленный громадными сургучными печатями заветный сертификат.

Венесуэла не считалась испанцами богатым владением, в ней не было ни алмазных россыпей, ни золотых или серебряных приисков в том количестве, в каком они имелись в Перу или Мексике. Основным богатством Венесуэлы было животноводство, кофе,какао, индиго, Продукты животноводства _ шкуры изнаменитое тасахо — сушеное мясо — сбывались в другие колонии, колониальные же продукты вывозились в Испанию. Но внешняя торговля этими товарами находилась под контролем испанских чиновников, в карманах которых оседала львиная доля доходов от их продажи. В этих условиях сколотить крупное состояние могли только большие латифундисты — плантаторы, на землях которых работали сотни рабов—негров, завезенных из Африки, или удачливые и хитрые коммерсанты, в услугах которых нуждались как испанские чиновники, так и местные помещики.

Куда быстрее можно было добиться богатства, занимаясь контрабандой. Обширное побережье Венесуэлы обращено к Карибскому морю, в котором рассыпано бесчисленное множество больших и малых островов, захваченных соперниками Испании — Англией, Францией, Голландией. На этих островах свили себе гнезда пираты, корсары, контрабандисты. Они продавали венесуэльцим английские и голландские ткани, французские предметы роскоши и покупали у них колониальные продукты по более высокой цене, чем это делали испанские монополисты.

Жизнь испанских чиновников и богатых креолов в Каракасе сводилась к четырем действиям: кушать, спать, молиться и гулять. С часа до трех пополудни все замирало, и город погружался в сиесту — спячку, нарушить которую считалось величайшей бестактностью. Однажды в час сиесты во дворец генерал—капитана явился какой-то человек с просьбой. Он долго стучался в дверь, которую ему, наконец, открыл адъютант генерал-капитана. Адъютант был до того возмущен, что его начальника потревожили во время сиесты, что выстрелил в нарушителя священного обычая и убил его наповал.

Изредка в городе проводилась коррида — бой быков или устраивались петушиные бои, но основным развлечением каракасцев были религиозные праздники и церковные процессии, что, впрочем, не мешало некоторым из них тайно читать произведения философов-еретиков — Декарта, Гоббса, Гассенди, Вольтера, получаемые черсз контрабандистов. Эти произведения, в которых ниспровергались церковные догматы и подтачивались устои абсолютной, монархии, пользовались большим спросом в семьях богатых креолов, выражавших таким образом свое недовольство господством испанских колонизаторов и действиями ненавистной инквизиции.

Иногда недовольство креолов и других сословий политикой колониальных властей принимало форму бурных протестов, перераставших в восстания. Одним из них было выступление в 1748 году колонистов под руководством местного судьи Леона против