Басня о неразумной волчице (СИ) [Евгения Александровна Демина] (fb2) читать постранично

<p>

Басня о неразумной волчице</p>

<p>

I</p>

   Стрела вонзилась в гущу зелени. Подстреленная белка свесилась, запутавшись хвостом в листве.

   - Есть! - победно вознёс руку Франц.

   Он бросил лук, вскарабкался на дерево и попытался дотянуться до дразнившей приманкой ветви.

   Под оперённым маятником столпились остальные егеря и дружно подпрыгнули.

   Попробовали сбить добычу палкой, но дерево не пожелало расставаться с обитательницей.

   Камней в лесу не водилось.

   Ташка зацепилась за сук пониже, поджидая ещё соседей.

   Белка нагло таращилась на охотников мёртвым глазом.

   - Подсадить? - спросили Франца.

   - Да больно надо. Стрелу только жалко.

   - А сумку?

   - Слушай, тут есть повыше нас. Вот пусть и достают.

   Семь взглядов метнулись к шатру:

   - Ваша милость!..

<p>

***</p>

   Тьма наступала на Шварцвальд.

   Нет, не так.

   Шварцвальд сам обернулся средоточием тьмы, оправдывая своё имя. Деревья точно залило чернилами, и эта клякса растекалась во все стороны, подбираясь к стоянке охотников.

   Посреди этого пира черноты расцветал алой гвоздикой костёр, мешая глазам привыкать к ночи.

   Спать не хотелось - шатры пустовали. Трое дворян и семеро ловчих устроились у огня, словно рыцари Камелота за круглым столом, и избрали занятие каждый себе по душе.

   Нет, снова не так.

   Каждый бездельничал как мог.

   Трофейная белка лишалась шкуры.

   Орехи, обнаруженные в дупле того же дерева, лишались скорлупы.

   Фляги лишались содержимого.

   Франц выбрал из хвороста ветку и примеривался к ней с ножом. Желание занять руки обычно сопутствовало у него желанию что-нибудь рассказать.

   Молодой барон, убиравший волосы в сетку, подтолкнул кузена, чтоб тот прекратил пересказывать труд Гастона де Фуа (1), и приготовился слушать.

   Герцог Максимилиан, коловший орехи пальцами, на мгновение остановился и поднял взгляд на егеря.

   Довольный тем, что завладел вниманием господ, тот повёл речь о волках.

   - ...Так, значится, лапу ему прострелили. А потом в воскресенье все в церкви собралися. Кроме мельниковой жены... Потом приходят, а у неё рука ранена...

   - Да брешешь, - Клаус прилаживал беличий хвост к кошелю.

   - Да вот те крест.

   - Да ладно. Была бы мельничиха - была б волчиха. А ты говоришь: волк.

   - Ну знаешь, - оправдывался ловчий под дружный смех. - Когда оно на тебя прыгает, тут под хвост смотреть некогда.

   - А может, мельник на смотринах - того - ошибся?

   - Тьфу, гадость какая...

   В многоголосье вклинился волчий вой.

   - Вот, видите, я прав был. Волк согласен.

   - Или волчица...

   - Иди сам проверяй.

   Тонкий звук стал похож на женский плач.

   Самое время позаботиться о лошадях и поделить ночь на четыре стражи.

   Слуг было только семеро, и стража предрассветная доставалась кому-то одному. Уговорились, что это будет самый опытный знаток волков, который если не применит все известные способы обороны, то хотя бы уболтает неприятеля.

   Господ же ожидали общий шатёр и общая постель, потому как отправились в путь налегке, и шатров поместилось в клади всего три, и нехитрый расчёт подсказывал, что в любом случае не избежать соседства. Так пусть же соседство это будет достойно благородной крови.

   Все сборы проходили под заунывную песню Капитолийской кормилицы. Удивлённо улавливая некое сходство с "Песнью о Палестине" (2), Максимилиан вертелся с бока на бок.

   Нет, это невозможно.

   Набросив поверх робы плащ, он выбрался под открытое небо. Не обращая внимания на оклики ночных стражей, он следовал туда, куда указывали тени.