КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706129 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272720
Пользователей - 124654

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Возвышение и мятеж [Майкл Г. Мэннинг] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Возвышение и мятеж

«Развёрзнутые врата», том третий («Рождённый магом», том четырнадцатый).

Глава 1

Стражники кивнули, когда Тирион прошёл мимо них, войдя в покои Королевы. В гостиной он встретил Коналла — тот последние пару недель постоянно путался под ногами.

— Её Величество переодевается, — сказал молодой человек. — Вам придётся подождать.

— Думаю, вы понимаете ситуацию, Лорд Камерон, — сказал Тирион, делая дополнительный акцент на новом титуле Коналла. — Она послала за мной, она переодевается… для меня.

Коналл выглядел определённо не обрадованным, и прежде чем Тирион смог протолкнуться мимо, он постучал в дверь в соседнюю комнату:

— Здесь Лорд Иллэниэл, Ваше Величество. Мне сказать, чтобы он подож…

— Впускай его, Коналл, — пришёл ответ Королевы, перебив его вопрос.

Хмурясь, Коналл открыл дверь, но последовал за вошедшим в неё Тирионом. Соседняя комната была более приватной гостиной, из которой выходило несколько дверей, одна из которых вела в спальню Королевы. Ариадна стояла в проёме этой двери, одетая в лёгкое, чуть ли не прозрачное платье.

Королева улыбнулась Тириону, после чего неодобрительно посмотрела на своего защитника:

— Тебе что-то нужно, Лорд Камерон? Не помню, чтобы я давала тебе разрешение войти.

Коналл слегка покраснел, с трудом отводя взгляд от того, что ему видеть не полагалось:

— Прошу прощения, Ваше Величество, но вам не следует быть наедине с…

— Прочь, Коналл, — отрезала Ариадна. — И я не имею ввиду гостиную. Если ты настаиваешь на том, чтобы впустую тратить время, то можешь делать это в коридоре, с другими охранниками.

— Но…

— Сейчас же!

Коналл ушёл, а Тирион ухмыльнулся ему в спину, прежде чем развернуться, чтобы оглядеть непристойный наряд Королевы:

— Вы давно меня не звали, Ваше Величество, — мягко произнёс он.

Ариадна бросила в его сторону голодный взгляд:

— Слишком долго, — пробормотала она. — Недавние события отнимали всё моё время.

Развеселившись, Тирион ответил:

— Ты не думаешь, что мальчик распустит язык?

Она покачала головой:

— Коналл — хороший парень. Он не склонен сплетничать, хотя я уверена, что он не одобряет.

Тирион подошёл к буфету, и нашёл бокал. Оставалось только найти вино, чтобы его наполнить, однако Ариадна его прервала:

— И как долго ты оставишь меня вот так стоять, Лорд Иллэниэл?

Он поднял взгляд:

— Моя Королева во мне нуждается?

— Мне нужны твои услуги, — с придыханием произнесла она.

Тирион поставил бокал, и быстрыми, уверенными шагами пересёк комнату. Подойдя к Королеве, он лишь слегка замедлился, использовав инерцию, чтобы подхватить её на руки. Затем он поднял её, и отнёс в кровать, на ходу захлопнув и заперев у себя за спиной дверь с помощью магии.

Он бросил её в постель, и оглядел голодным взглядом человека, стоящего над пиршественным столом, но Ариадна была не в настроении ждать. Потянувшись вверх, она сгребла его рубашку спереди, и потянула вниз, пока его губы не опустились к её собственным.

— А где твой амулет? — спросил он, когда она наконец дала ему продохнуть.

Ариадна махнула рукой в сторону туалетного столика:

— Вон там.

Тирион неодобрительно посмотрел на неё:

— Я же сказал тебе всегда его носить.

Она нахмурилась:

— Ты прямо как Мордэкай.

— Это — хорошо сделанное средство защиты, — сделал наблюдение Тирион. — Мой внук мудро поступил, снабдив тебя им. Позаботься о том, чтобы всегда носить его вне дома. В идеале, вообще никогда его не снимай.

Королева бросила на него озорной взгляд:

— Мне что, нужна защита?

— Всегда, — без колебаний сказал Тирион.

— Даже от тебя? — добавила она.

— Особенно от меня. — Руки Тириона опустились на её ноги, и начали задирать её ночнушку вверх по бёдрам.

Она покачала головой:

— Нет. Не снимай её так. Покажи мне свою свирепость.

— Это начинает становиться дороговатым, Ваше Величество, — сказал он ей, но её взгляд сказал ему, что ей плевать. Потянувшись к её вороту, он разорвал ткань. Королева была на людях женщиной строгих правил, но в личных покоях она была наверное даже более необузданной, чем ему нравилось.

Но такую жертву он принести был готов.

Несколько минут они не говорили, их аппетиты всё больше выходили из-под контроля, и наконец Ариадна прошептала ему на ухо:

— Используй магию.

Тирион замер:

— Я уже говорил, мне не нравится это делать.

— Но ощущения же чудесные, — выдохнула Ариадна. — У тебя дар. Поделись им со мной. — Подняв на него взгляд, она увидела мелькнувшую на его лице тень: — Почему тебе не нравится его использовать?

— Плохие воспоминания, — тихо сказал он.

Она положила руки ему на загривок, и притянула ближе к себе:

— Тогда давай сделаем новые.

В конце концов он уступил, дав ей не только себя, но и искусственное удовольствие, которого она желала, пока крики Королевы не стали настолько громкими, что, как он боялся, могли заставить охрану ворваться внутрь в попытке её спасти. Когда он наконец выпустил её, Ариадна утомилась настолько, что заснула в считанные минуты, оставив его наедине с мыслями.

«Почему я всё время думаю о ней?» — задумался он. В прошлом он часто обнаруживал, что вспоминает зелёные глаза Кэйт, но в последнее время в снах его преследовали голубые глаза. «Возможно, потому, что я очень хочу её убить», — сказал он себе.

Тирион подумал о том, чтобы уйти. Он был не настолько устал, чтобы спать, да и страсть его не была полностью утолена. Аппетит Ариадны к магии заставил её полностью удовлетвориться, а сам он чувствовал себя опустошённым. «Когда она проснётся, я это поправлю», — подумал он, проводя ладонью по мягким изгибам королевского тела.

Заскучав, он принялся изучать её тело магическим взором. Ариадна не первый год была замужем, но всё ещё не произвела на свет детей. Заглянув внутрь, он нашёл нечто, вполне возможно ставшее тому причиной. Похожие на трубки отростки плоти, шедшие от её матки, когда-то в прошлом были повреждены, и неправильно зажили. Рубцовая ткань их перекрыла. «Это довольно легко исправить», — подумал он.

Потребовалось лишь несколько минут, чтобы внести изменения, но странные ощущения заставили Ариадну зашевелиться. Она открыла глаза, и положила руку себе на живот, где она ощутила странное тепло.

Тирион взялся рукой за её колено, и повернул её лицом к себе:

— Ты проснулась.

Она сонно улыбнулась:

— Едва-едва.

— Этого хватит, — сказал Тирион, поднимая её руки, и фиксируя их у неё над головой: — Я всё ещё голоден. Ты оставила меня в трудном положении.

Ариадна тихо засмеялась:

— Я сейчас слишком устала. Тебе придётся подать мне петицию завтра на приёме, если ты хочешь возмещение за какие-то мнимые посягательства.

— Ты сможешь всё возместить после того, как я закончу на тебя посягать, — ответил он, раздвигая ей ноги коленом.

Она укусила его за ухо, и прошептала:

— У вас, похоже, срочная петиция, милорд.

— Страстная мольба о справедливости, Ваше Величество, — хрипло ответил он. После чего ввёл её в курс дела.

Вскоре, возвращаясь в свои покои, Тирион ощутил, как у него подогнулось одно из колен, едва не заставив его упасть. Он удержал равновесие, прислонившись рукой к стене, и перенеся вес на другую ногу. Боль была очень острой. «Это тело долго не протянет. Уже почти три месяца прошло. Надо возвращаться», — подумал он.

Рядом с дверью в его покои стоял на страже один из крайтэков. У большинства обитателей дворца не было личной охраны, но Тирион больше не хотел испытывать судьбу. Он позаботился о том, чтобы кто-то из его стражей всегда был поблизости. Случившееся после суда над Мордэкаем стало суровым напоминанием.

— Пошли за дормоном, — приказал он стражу. — Мне нужно вернуться на Западный Остров.

Крайтэк отправился выполнять приказ, но также послал другого крайтэка занять своё место. Тирион вошёл в свои покои, собрал немногие свои личные вещи, и уселся ждать. «Надеюсь, Лираллианта закончила. Времени прошло достаточно».

Его задумчивость прервал стук в дверь:

— К вам с визитом Сэр Коналл, милорд, — объявил его новый страж.

— Он теперь Лорд Камерон, — крикнул Тирион. — Не заставляй меня снова напоминать тебе об этом. Впускай его. — Тупость крайтэков его раздражала. Они рождались с необходимыми им знаниями, но другие их атрибуты разнились в широких пределах, в зависимости от того, что он хотел, когда их создавал. В данный момент он пожалел, что не сделал их умнее. У этих были проблемы с подстраиванием под новую информацию, например тот факт, что Коналл теперь был лордом-землевладельцем, а не просто рыцарем.

Открылась дверь, и внутрь вошёл Коналл. Его лицо говорило о едва сдерживаемом гневе:

— Ваша Светлость, я пришёл поговорить с вами о…

— Королеве, — перебил Тирион. — Будто ты имеешь на это какое-то право.

— Защищать её — мой долг, — чопорно сказал Коналл. — Ваше поведение для неё опасно.

Тирион встал, сделал два шага, и пересёк комнату, встав с молодым лордом почти нос к носу:

— Ты — её защитник, Коналл, а не блюститель её морали. Не твоё дело, с кем Королева решает ебаться. Или ты расстроился потому, что она выбрала не тебя?

Лицо Коналла покрылось румянцем:

— Она — моя тётка!

— Дальняя, — сказал Тирион. — Всё равно что троюродная сестра. Если бы захотела, она могла бы выйти за тебя замуж. Я что, задел тебя за живое?

— Нет! — возразил Коналл, чувствуя, что теряет равновесие. — Меня беспокоят слухи. Её муж совсем недавно был убит…

— Твоим отцом, — напомнил Тирион. — С моей точки зрения твоё положение выглядит всё более и более запутанным. Возможно, тебе следует радоваться, что она так быстро нашла себе кого-то.

— Я не верю, что он это сделал, — сказал Коналл. — Я слышал показания. Только глупец поверит тому, что сказала в конце та девочка. Это почти наверняка был слуга Лиманда, Вандэр.

Тирион зло улыбнулся, после чего подошёл к буфету, вытащив пару бокалов и бутылку вина. Открыв её, он наполнил оба бокала наполовину, и протянул один молодому человеку:

— Жаль, что судья с этим не согласился. Твоего отца осудили, и не важно, был он убийцей или нет. Теперь он в розыске. И твой долг — сдать его правосудию.

— Казнить невиновного — это не правосудие, — настаивал Коналл.

Тирион сел, и откинулся на спинку кресла, положив ногу на ногу:

— Мне плевать, как ты это называешь. Я намереваюсь убить этого человека, когда увижу его в следующий раз. Называй это хоть долгом, хоть правосудием, хоть местью, мне всё равно.

Коналл нахмурился, глядя на бокал вина у себя в руке, но пить не стал.

— Вопрос, Лорд Камерон, — продолжил Тирион, — в том, что будешь делать ты? Поддержишь королеву и предашь отца, или пойдёшь на измену?

Коналл поднял бокал, и осушил его одним глотком:

— Я верен Королеве, но я не подниму руку на отца.

Тирион рассмеялся:

— Посмотрим, окажется ли судьба достаточно мила, чтобы избавить тебя от такого выбора. Я в этом очень сомневаюсь. Своим нынешним титулом ты обязан его несчастью. Советую принять выпавшую тебе удачу, и жить дальше. Детям рано или поздно нужно оторваться от родителей.

— Независимость — одно дело, — сказал Коналл, — но к отцу я всегда буду относиться с почтением.

— Неужели? — сказал Тирион, подняв бровь. Затем он забросил руку себе за спину, и похлопал себя по спине: — Я иногда всё ещё могу его чувствовать — тот нож, который в меня воткнула моя дочь. Мои дети были более чем рады убить меня, чтобы от меня избавиться.

Коналл промолчал, глядя в свой пустой бокал.

— Не будь таким угрюмым, — сказал Тирион. — Дочку я не виню. Она правильно поступила. Я тогда был болен жаждой насилия. Я её простил, и принялся жить дальше. Пара тысяч лет в облике дерева чудесно меняет мировоззрение.

— Я бы никогда так не поступил, — наконец сказал Коналл.

Тирион наклонился вперёд, и заново наполнил оба бокала:

— Посмотрим. Твой отец напоминает мне одного из моих детей, Гэйбриэла. Я рассказывал тебе, что с ним случилось?

— Я слышал рассказ, но забыл некоторые из имён, — ответил Коналл.

Тирион дружелюбно кивнул:

— Он умер первым. Не смог убить свою сестру. Был слишком добрым, так что вместо этого она убила его.

— И в чём суть? — раздражительно спросил Коналл.

— Не будь как Гэйбриэл. Не будь как твой отец, иначе плохо кончишь, — сказал Тирион. — Если бы Гэйбриэл её убил, то кровопролитие закончилось бы раньше, но он был слаб. Вместо этого моей дочери Бриджид пришлось заканчивать его работу вместо него. Вместо одного ребёнка я потерял двоих. Слабость твоего отца может стоить жизни множеству людей. Твоя несмелость может дать тот же результат.

— Ты болен, — сделал наблюдение Коналл. — Зачем ты здесь? Я не понимаю, что тобой движет. Зачем ты вернулся?

Тирион отпил вина:

— Ты не поверишь.

— Попробуй.

Архимаг глядел на него несколько секунд, затем ответил:

— Ладно. Я был вполне доволен в облике дерева. Это гораздо лучше, чем быть человеком. И на возрождение Ши'Хар мне тоже плевать, со временем моя ненависть к ним притупилась.

— Так чего же ты хочешь? Власти?

— Власть? — хрюкнул Тирион. — Ну и шутка! У меня её и так столько, сколько мне хочется. Власть — лишь инструмент. Я был счастливее, пока грезил тысячи лет, но потом твой отец меня пробудил, и я начал замечать события в мире. Со временем я осознал, что всё снова пришло в движение. Созданный детьми в моё отсутствие мир интересный, но живущие в нём люди, вроде твоего отца, испытывают недостаток воли, необходимой для этого мира защиты. АНСИС вас уничтожит.

Нет, я не хочу власти. Я вернулся, чтобы спасти мир от слабаков, — закончил Тирион.

Коналл опустошил второй бокал, но не дал Тириону снова его наполнить. Он собирался уходить:

— Я не могу решить, являешься ли ты одержимым манией величия, или просто обманывающим себя идеалистом, но в любом случае на спасителя ты не похож.

Тирион прищурился:

— Следи за словами, мальчик, — предостерёг он, но секунду спустя расслабился: — Можешь думать, что хочешь, но я раскрою тебе одну тайну. Спасители никогда не бывают людьми с благородными намерениями или высокими идеалами. Люди, которые так утверждают, либо глупцы, либо мошенники. Твоего отца я бы отнёс к первой группе. Нет, истинные спасители — это люди, которые не боятся делать необходимое, которые готовы испачкать руки в крови.

В конце концов мне всё равно, что люди обо мне думают. Я устраню АНСИС и все остальные угрозы этому миру, а когда закончу, вернусь на свой остров, и предоставлю глупцам возможность драться за всё остальное. Титулы и короны мне по боку. А ты пока будь осторожнее, молодой лорд, а то окажешься не на той стороне. Пока не уйду на покой, я буду уничтожать всё и всех, кто мешают достижению моей цели, — сказал Тирион.

Дверь открылась, и вошёл один из крайтэков:

— Дормон готов, милорд.

Встав, Тирион коротко кивнул Коналлу:

— Прошу меня извинить, Лорд Камерон. Я должен ненадолго вернуться на мой остров. Буду рад продолжить нашу беседу в другой раз.

Глава 2

— Иди сюда, — приказала Мойра Иллэниэл.

Охранник-крайтэк подошёл, и встал перед ней. Прошла неделя с тех пор, как Королева и Тирион оставили его и остальных приглядывать за ней и её домом. Мойра работала медленно и незаметно, подтачивая их верность и свободу воли, но теперь они принадлежали ей полностью и бесповоротно. Пришло время начать работать по-настоящему.

— Опусти щиты и раскрой свой разум, — сказала она ему.

Крайтэк выполнил приказ, развеяв щит и дав ей свободный доступ к своему разуму.

Мойра улыбнулась:

— Будет больно. Не сопротивляйся, и всё закончится быстро.

— Да, миледи, — ответил крайтэк.

Она ударила силой, вгрызаясь в разум крайтэка, но не для того, чтобы и дальше изменять его личность. Она вторглась в существо, и стала рвать его разум на части, пока от него не осталось ничего кроме живой оболочки, после чего заменила его новым разумом.

— Как тебя зовут? — спросила она у крайтэка.

Крайтэк улыбнулся:

— Мойра Иллэниэл, — сказало существо, затем нахмурилось: — Постой, нет, я — копия, верно?

Мойра кивнула:

— Как ты себя чувствуешь в этом теле?

Существо опять нахмурилось:

— Странно — чувствую силу, но мне грустно.

— У него должно хватить силы, чтобы ты могла делать всё необходимое, — сказала Мойра. — А вот с грустью я ничего поделать не могу.

— Мне осталось жить меньше месяца, — сказал крайтэк. — Если только…

— Если только ты не уйдёшь в самоволку, — закончила Мойра. — Надеюсь, что тебе хватит храбрости поступить правильно.

Крайтэк посмотрел на свои руки, затем снова встретился с ней взглядом:

— Ты готова пожертвовать собой ради этого… значит, готова и я.

— Рада это слышать, — сказала Мойра. — Помни, когда вернёшься…

Крайтэк нетерпеливо поднял ладонь:

— Знаю, не торопиться. Я буду осторожна.

— Копия копии менее стабильна. Если хоть одна из них начнёт самовольничать, это приведёт к беде, поэтому…

— Не буду, — сказал крайтэк. — Позабочусь о том, чтобы все заклинательные двойницы были копиями не более третьего или четвёртого порядка, для верности.

После того, как первая заклинательная двойница отбыла в Албамарл, Мойра продолжила обрабатывать остальных охранников. Она повторила процесс оставшимися девятью крайтэками, убив их разумы и заменив их заклинательными двойницами. Охранников-людей она оставила в живых, лишь внеся последние изменения, чтобы они были абсолютно лояльны. Потом они уже никогда не будут прежними, но по крайней мере они когда-нибудь смогут прожить относительно нормальные жизни, когда она их отпустит.

«Это всё равно неправильно», — подумала она. «Но они не дали мне особого выбора, не так ли?»

Она вернулась в свою комнату, чтобы передохнуть. Создание заклинательных двойников изматывало не так сильно, как создание заклинательных зверей с нуля, а когда тело-носитель принадлежало магу, ей даже не нужно было тратить много собственного эйсара. Усталость её была скорее не ментальной или физической, а моральной. Она не хотела делать то, что сделала.

Когда она вошла, Мёйра сидела на кровати, гладила пса, Хампфри.

— Закончила? — спросила её первая и самая старая заклинательная двойница. У Мёйры не было физического тела. Она была существом из чистого эйсара, и поэтому зависела от регулярных вливаний силы со стороны Мойры, чтобы продолжать своё существование.

Мойра кивнула:

— Ага. Я подумываю сходить искупаться.

— Я всё ещё не вижу, почему ты не позволила мне забрать одного из них, — сказала Мёйра. — Тогда тебе не пришлось бы постоянно меня подпитывать.

— Ты слишком старая, — сказала Мойра. — Прошло так много времени с момента твоего создания, что мы на самом деле уже не двойницы.

Мёйра раздражённо сжала губы:

— Не думаю, что мы настолько разошлись. Ты что, начинаешь терять ко мне доверие?

— Ты же знаешь, что это не так, — сказала Мойра. «Хотя я, конечно, вообще никому не доверяю полностью, и себе — меньше всего». — Но ты стала мне настоящей сестрой. Задание, на которое я посылаю крайтэков, опасно. Я не вынесла бы твоей потери.

Мёйра перевернула Хампфри на спину, и начала интенсивно тереть ему брюшко:

— Ну, полагаю, мне следует радоваться тому, что ты хочешь меня защитить, но мне скучно! — Она взяла Хампфри, и поставила перед собой, держа его лапы в руках. — Подумай о вот этом вот бедняге Хампфри. Я так много его гладила, что он скоро облысеет. — Пёс тут же лизнул ей лицо.

Мойра улыбнулась:

— Думаю, он наслаждается твоим вниманием. К тому же, я тоже здесь застряла. Мне тоже скучно. Когда ты уйдёшь, мне будет одиноко.

Мёйра встрепенулась:

— Я ухожу?

— Кому-то нужно проверить, как дела у Мэттью и Айрин. Теперь, когда вся охрана под моим жёстким контролем, нам нужно узнать, что происходит с остальными. Тебя послать логичнее всего. Если меня здесь не будет, когда Тирион или Королева придут меня проведать, то они поймут, что дело неладно, — объяснила Мойра.

Мёйра поставила Хампфри обратно, и крутанулась вокруг своей оси, затем остановилась:

— А если на это уйдёт слишком много времени? Даже если ты вольёшь в меня всё, что у тебя есть, то я протяну лишь около недели. Ты же не планируешь использовать одного из охранников-людей?

Мёйре для выживания требовался не просто эйсар, а эйсар её создателя. Обойти это можно было лишь путём захвата живой эйстрайлин. Именно это недавно созданные Мойрой заклинательные двойницы сделали с крайтэками. Нормальный человек тоже бы подошёл, хотя эйстрайлин обычного человека оставила бы Мёйре очень мало лишнего эйсара для траты на магию, помимо того, что ей требовалось для поддержания своей жизни.

Это также являлось убийством. Тело носителя продолжало жить, но разум и душа уничтожались.

Мойра побледнела:

— Нет! Я ещё не настолько испортилась. — Она подошла к шкафу, и вытащила деревянную шкатулку для драгоценностей. Внутри было серебряное кольцо с большим сапфиром. Ободок его был покрыт рунами, а камень в магическом взоре Мёйры светился силой. — Я сберегала эйсар на чёрный день. Можешь взять с собой.

— Я не могу это взять. Тебе это кольцо дала твоя мать, — возразила Мёйра.

— Наша мать, — поправила Мойра. — Бери. Если что-то задержит твоё возвращение, то кольцо тебе понадобится. Там хватит эйсара ещё как минимум на неделю или две. Мы не знаем, проверяют ли они границу, поэтому может потребоваться некоторое время, чтобы кто-то тебя заметил.

Мёйра кивнула, взяв кольцо:

— Когда мне уходить?

— За нами никто больше не наблюдает, так что можно и сейчас. Но не задерживайся дольше необходимого. Вернись сразу, как только поговоришь с ними. Мне нужно знать, что они делают, и я уверена, что они хотят знать, что происходит здесь, — сказала Мойра.

Коротко попрощавшись, Мёйра ушла, а Мойра отправилась принимать ванну, но никакое количество воды и мыло не могли вернуть ей ощущение чистоты после того, что она сотворила со своими стражами.

* * *
Мэттью Иллэниэл смотрел в даль с укреплений Замка Ланкастер. Тянувшееся перед ним поле было завалено обломками. За прошедшую неделю нападения на замок стали чаще и сильнее, но беспокоили его теперь уже не великаны и пауки. Те исчезли несколько дней тому назад, сменившись более зловещим врагом.

Пришли машины.

Сначала они были маленькими и летающими. Чад Грэйсон сбил один из пролетевших над замком механизмов зачарованной стрелой, но вскоре после этого машин стало слишком много для их ограниченного арсенала такого оружия. Поэтому Керэн, Элэйн, Линаралла и Айрин взяли оборону на себя, сбивая группы машин вспышками пламени, молниями и лучами направленной силы.

К сожалению, Замок Ланкастер не имел зачарованного щита, какой был у Замка Камерон, поэтому у них отсутствовала защита, способная дать им передохнуть. Молодые волшебники были вынуждены работать посменно, чтобы держать оборону.

Сайхан, Грэм и Алисса остались почти без дел. Они были вынуждены беспомощно наблюдать, пока маги обеспечивали большую часть обороны. Обычные стрелы были по большей части неэффективны против металлических летунов. Но вскоре это изменилось, когда появились ползуны.

Для поваливших через поле стай шестиногих машин они не смогли подобрать названия лучше, чем «ползуны». Размером они были с крупных собак, с бритвенно-острыми когтями на концах тонких металлических ног. Те, которым удалось избежать ударов волшебников, не остановились у рва — они спустились прямо в воду, и не медля поднялись по противоположной стороне, взбираясь по стенам со скоростью, которая не уступала недавно пытавшимся пробраться в замок паукам.

Ползуны почти задавили охранявших стены солдат. Металлические тела было трудно повредить обычным оружием, а их когти рвали солдат со смертоносной лёгкостью. Сайхан, Грэм и Алисса принялись за дело, пытаясь не дать ползунам продавить защитников.

Даже при поддержке такого большого числа волшебников они едва не потерпели поражение. И всё это время Мэттью держался в стороне, наблюдая с одной из башен, и сражаясь только с теми, кто приближался к его наблюдательному пункту.

Керэн большую часть времени оставалась с ним, обеспечивая основной объём магической поддержки в этом углу стен, и порой передавая его инструкции остальным. Способность к телепортации куда угодно в любой момент делала её незаменимой для передачи предостережений для других, или для пресечения неожиданных нападений.

А неожиданностей было полно. Враг использовал мощные атаки по одному направлению, чтобы оттянуть туда защитников с других сторон, и лишь потом послать сотни прежде невидимых ползунов вверх по наименее защищённым стенам. Ров работал в этом отношении против них. Враги не нуждались в дыхании и могли прятаться под водой долгое время, прежде чем внезапно показаться наружу.

Однако Мэттью предвидел каждую уловку врага.

Керэн как раз телепортировалась к нему. Она тяжело дышала после последних прыжков. Магия утомляла не меньше, чем махание мечом — а в некоторых отношениях даже больше. Воину не нужно было волноваться о том, что он махает мечом слишком часто, и что его тело умрёт просто от истощения — но для волшебников это было именно так.

Утомление Керэн достигло уровня, о существовании которого она прежде не подозревала. Она потратила так много силы, что ей казалось, будто она вот-вот свалится в обморок. Однако же в ней всё ещё оставалась магия. Мощь, которую она тщательно берегла, чтобы не растратиться окончательно, что привело бы к остановке её сердца и лёгких. В этом заключалась опасность магии. В отличие от физической нагрузки, человеческое тело не имело естественной защиты, не позволявшей пользователю магии зайти слишком далеко и убиться от переутомления.

Тем не менее, Мэттью отказывался использовать свою силу им в помощь. Он стоял рядом с одним из зубцов стены, глядя вдаль глазами, которые будто видели одновременно всё и ничего. Керэн взволнованно уставилась на него. Он был таким неподвижным, что если бы не шевеливший его волосы ветер, то она могла принять его за статую, и отражавшийся от расположившегося около замка озера заставлял его голубые глаза казаться серебряными.

— Я больше не могу, — сказала она ему. — Я почти выжата, и остальные устали не меньше. Если они продолжат наступать, то задавят нас.

Она не была уверена, что он вообще услышал её, но полминуты спустя Мэттью ответил:

— Ещё немного, Керэн. Они почти здесь.

Керэн встревоженно взглянула на него:

— Они? Ты кого имеешь ввиду?

— Основные силы, — сказал Мэттью мёртвым и лишённым эмоций голосом. — Это всё было для проработки нашей обороны, чтобы вымотать нас, и не дать нам повредить их самые ценные войска.

— Ну, у них получилось! — сказала Керэн, повысив голос на октаву и пытаясь совладать с паникой. — Мы больше не выдержим, а ты теперь говоришь, что это была лишь разминка.

На северной стене поднялся крик, и Керэн увидела, что ползуны снова повалили. Там оставалось лишь несколько стражей, и прямо на её глазах блестящие когти поднявшихся в слишком большом количестве ползунов выпотрошили двоих из них. Она начала было телепортироваться, но Мэттью выбрал этот момент, чтобы заговорить:

— Не надо.

Ещё один человек умер, пока он медлил.

— Что ты имеешь ввиду? Не надо? Они умирают!

— Это — последний ложный выпад, — сказал Мэттью. — Грэм справится. Потери будут велики, но он вычистит их со стены до того, как всё выйдет из-под контроля. Мне нужны остатки твоей силы.

— Откуда ты это знаешь? Они умирают! Я могу им помочь, — возразила она.

Мэттью повернулся, взглянув на неё, уперев в неё взгляд подобных озёрам расплавленного серебра глаз:

— Если ты это сделаешь, мы все умрём. За опушкой на востоке есть более крупная группа. Они пройдут через дыру в стене, если их не уничтожить.

— Какую дыру? — спросила она.

— Ещё минута, — сказал Мэттью. — Когда дам команду, ты должна перенести меня к деревьям на западной стороне. Потом оставь меня там, и вернись за драконами, Сайханом и Алиссой. Перенеси их в ту же точку с восточной стороны. Оставь Грэма здесь, чтобы закончить с теми, что поднимаются по стене.

— А волшебники?

— Останутся. Они уже выложились. Если ты их возьмёшь, они умрут, — сказал он ей.

Керэн моргнула, чувствуя проступавшие на её глазах слёзы фрустрации:

— А я? Не уверена, что у меня хватит сил сделать так много ходок.

— Хватит, — уверенно сказал он. — Раз — со мной, два — за Зефиром, Сайханом и Алиссой, и последний раз — перенестись обратно сюда. После этого ты сможешь отдохнуть.

— А разве Зефир не может просто перелететь туда? — указала она.

Мэттью покачал головой:

— Нет, они потеряют элемент неожиданности. — Затем он замолчал, поворачивая голову на бок со странным выражением на лице. — Приготовься. Мне нужно, чтобы ты меня перенесла где-то через пятнадцать секунд.

— Ты псих, — сказала она. — Откуда у тебя это?

— Керэн, — сказал Мэттью. Его глаза внезапно снова стали голубыми, а выражение лица — серьёзным. — Когда перенесёшь меня, а потом остальных, ты должна вернуться. Когда вернёшься, ступай в подземелье.

— Почему?

— Большая часть замка будет в безопасности, но я не могу точно сказать, куда придутся удары. Слишком много переменных. В подземелье будет безопасно. В любом другом месте ты можешь умереть, — объяснил он. Затем протянул руку: — Давай.

Измотанная, фрустрированная и злая, она протянутую руку взяла. Керэн хотелось отказать, но за последние несколько дней она слишком часто видела, как его предсказания сбывались, и поэтому не могла проигнорировать его слова. Заскрипев зубами, она зачерпнула своего почти закончившегося эйсара, и телепортировала его к опушке на западе.

Как только они прибыли, Мэттью сразу же выпустил её руку:

— Вперёд, — приказал он. — У тебя меньше минуты, чтобы перенести остальных на восток.

Она с трудом собрала сил для обратной телепортации. Обычно перенос в любое желаемое место требовал всего лишь мысли, но сейчас это было испытанием для её воли. Несколько секунд спустя она ощутила, как её эйсар пришёл в движение, но прямо перед телепортацией она увидела, как деревья перед ними упали, открыв отряд массивных металлических чудовищ. И тут она исчезла.

Мэттью смотрел на трёхногих противников. Он уже сталкивался с ними — в родном мире Керэн они были известны как тортасы. Такого рода военные машины оснащались двумя видами оружия, один — мощный пулемёт, способный легко уничтожать людей и маленькие строения, второй — специализированная артиллерия под названием «рэйлган». Рэйлган стрелял и перезаряжался медленно, но его огневой мощи хватало пробивать стены замков, драконов, да и вообще почти всё, что попадалось на пути.

Их тут собралась минимум сотня, классический пример оверкилла[1]. Сравнять с землёй Замок Ланкастер можно было бы двумя-тремя, если бы им позволили обстреливать замок в течение нескольких минут. А такое количество могло уничтожить всё одним залпом.

Мэттью пошёл вперёд, поднимая на ходу свой металлический кулак.

Земля под ним полетела в стороны под действием разрезавших недавно занимаемое им пространство снарядов, сопровождаемых пронзительным воем и рёвом пулемётов. Мэттью не укрывался щитом — это было бы бессмысленно, присутствовавшая огневая мощь была такой, что щит лишь превратил бы его в мишень, и привёл бы в беспомощное состояние, быстро схлопнувшись под испепеляющим обстрелом.

Тортасы были близко, и он шёл между ними, используя их громоздкость против них самих. Те, кто был подальше, не могли прицелиться, потому что более близкие закрывали им линию огня. Но даже так некоторые из них сумели прицелиться, и стреляли с идеальной точностью, достижимой лишь для разумных машин.

Однако же они промахнулись.

Прямо перед началом каждой очереди он двигался, отходя в тень другого тортаса, чтобы избежать пылающего града пуль. На открытом пространстве это было бы физически не возможно. Каждый тортас мог целиться и двигаться с такой скоростью, что даже его предсказывающее будущее чувство опасности было бы бесполезно — но вблизи, среди них, он мог их избегать… едва-едва.

Шрапнель и рикошеты усложняли ситуацию, и иногда он вынужден был принять мелкие ранения, чтобы избежать крупных, но пока он шёл, из его кулака вырос длинный металлический посох. Тот рос, пока не достиг шести футов в длину, после чего Мэттью произнёс команду активации:

— Бри талто, эйлен кон, садин лин. Амиртас!

Эта сложная команда активации выставляла параметры для воплотившегося Тессеракта Дурака. Мэттью мгновенно окружили шесть пространственных плоскостей, выполнявших роль односторонних порталов во временное измерение. Внутри куба он был неприкасаем, в то время как снаружи воздух, пыль и пулемётные очереди всасывались внутрь будто бы внезапно появившимися ураганными ветрами — ветрами, которые дули в одну точку, к Тессеракту Дурака.

Машины узнали его зачарованный конструкт. Они уже видели его в мире Керэн, и начали разбегаться, пытаясь убраться от чёрного куба как можно дальше.

Находившийся внутри тёмного конструкта Мэттью улыбнулся. У них не было времени, чтобы уйти достаточно далеко. Тессеракту Дурака требовалось лишь несколько секунд, чтобы набрать достаточно материи для того, что он задумал. Внутреннее, принимавшее массу измерение было очень маленьким, и, в зависимости от объёма накопившейся материи, результат её выпускания мог варьироваться от впечатляющего взрыва до взрыва катастрофического. При достаточно маленьком внутреннем измерении и достаточном количестве времени и материи он потенциально мог уничтожить мир.

«Но не сегодня», — мрачно подумал Мэттью. Затем он озвучил команду для инвертирования чар:

— Рэкстальет, амиртас! — Результатом стал взрыв, от силы которого земля ударила ему в ноги, и поскольку он всё ещё был в безопасности внутри куба, это являлось лишь частью взрыва, которую он мог ощутить.

Однако снаружи тортасов раскидало взрывной волной такой мощности, что на расстоянии в пятьдесят ярдов повалило все деревья. Ближайших тортасов разорвало, а те, что находились подальше, оказались либо повреждены, либо покатились кувырком, если им везло.

Мэттью произнёс новую команду активации, поменяв Тессеракт Дурака в трёхгранную конфигурацию. Теперь у него была чёрная плоскость над головой и две — впереди. Три квадратные плоскости сходились, образуя пирамиду, защищавшую его от атак сверху, спереди и с боков.

Он взял посох, к которому крепился Тессеракт Дурака, в другую руку, и снова поднял металлический кулак, на этот раз призвав два треугольных куска металла, которые начали вращаться сразу же, как только появились. Он послал их прочь усилием мысли, и в полёте из них выросли чёрные плоскости пространственной силы, превратив каждое вращающееся оружие в чёрный круг.

Отчаявшись, пришедшие в себя тортасы снова открыли по нему огонь, не обращая внимание на то, что могли попасть друг по другу. Своей идеальной машинной логикой они понимали, что если он не умрёт поскорее, то им конец.

Но Мэттью знал правду. Они уже проиграли. Их поражение было гарантировано сразу же, как только он вышел на поле боя. Медленно описывая круг, он поворачивался, подставляя Тессеракт Дурака под новые выстрелы, одновременно направляя своё вращающееся оружие усилием мысли. Чёрные диски безошибочно нашли сначала одного, двух, а потом и больше врагов. Пространственные плоскости рассекали бронированные громадина так, будто те были из воздуха, оставляя за собой рубленные обломки.

К сожалению, ещё дюжины тортасов оставались активны, и для расправы с ними у него было лишь два оружия. Когда их ситуация быстро стала безнадёжной, те, что были на дальнем каре боя, смирились с судьбой, и направили рэйлганы на Замок Ланкастер, надеясь нанести хоть сколько-то урона, пока их не уничтожили.

Однако он этого ожидал, и вращающиеся диски первым делом настигли именно эти машины, игнорируя те, что всё ещё стреляли по нему. «Но я не смогу достать их всех вовремя», — с сожалением подумал он. Мэттью знал это, потому что не один час изучал вероятности до начала боя.

Изучение будущего было сложным делом. Чем дальше он смотрел, тем более расплывчатым будущее казалось, и почти полная определённость могла присутствовать лишь в самых близких мгновениях. Эта вероятность была лучшей из всех, что он смог отыскать, и она шла к завершению. Его пространственные клинки рвали врагов, уничтожив всех кроме одного.

Однако ему пришлось перенаправить ближайшее лезвие. Ещё четыре тортаса палили по нему с разных сторон, и если он не убьёт одного из них, то получит попадание, от которого не сможет закрыться. Это значило, что последний тортас, целящийся в Ланкастер, сможет сделать один выстрел из рэйлгана. Некоторые вещи были неминуемы.

В его разуме мелькнул образ — тела Керэн и Грэма, разорванные и изломанные до состояния почти неузнаваемых комков плоти. «Она не спустилась в подземелье», — осознал он. Вместо этого она пошла помогать Грэму, и увеличившееся сопротивление в том месте изменило весовые коэффициенты при принятии машиной решения о том, в какую часть стен целиться.

Игнорируя предупреждения чувства опасности, он послал лезвие обратно к собиравшемуся стрелять по замку тортасу. Если он сможет подрезать ему ногу, то собьёт прицел… но времени было мало. Одновременно он создал для защиты своей спины импровизированный щит, влив в него силу, и надеясь, что этого хватит.

Вращающееся лезвие порвало ногу тортаса как раз в момент выстрела рэйлгана. Часть замковой стены взорвалась облаком камней и пыли, а затем Мэттью ощутил, как пулемёт проигнорированной им машины открыл стрельбу по его укрытой щитом спине.

Сила сотен попаданий по щиту отбросила его вперёд. Когда он упал на землю, управлявший Тессерактом Дурака посох вылетел из его руки, и когда три остальных тортаса открыли огонь, Мэттью ощутил, что его концентрация даёт слабину. Теперь по нему стреляло четыре пулемёта, и даже его впечатляющая сила имела пределы.

«Надо опуститься», — подумал он. Создать дыру и укрыться в ней было единственным способом пережить обстрел, но он не мог выделить на такую попытку силы и концентрации. Перенаправление даже малой часть силы привело бы к почти мгновенной аннигиляции. Вместо этого он удвоил усилия по поддержанию щита, одновременно направляя пространственные лезвия к нападающим.

«Один готов, второй, третий…». Почти готово. «Ещё несколько секунд». Последний тортас всё ещё стрелял, когда Мэттью ощутил, как силы его покинули. Его разум раскололся на полные боли части, когда щит схлопнулся, и агония была столь велика, что он почти не почувствовал попадания в его тело пулемётной очереди.

Мир растворился в красных и чёрных вспышках.

Глава 3

Я парил над городом из блестящего металла. Ну, слово «город» возможно было не лучшим способом его описать. АНСИС на самом деле не создавал городов. Будь Керэн здесь, она наверное назвала бы это заводом. Как бы он ни назывался, выглядел он впечатляюще. Он тянулся на десять мил во всех направлениях, и кто знает, какие чудища появлялись из него на свет.

«Насколько быстро они эти штуки строят?» — задумался я. Это был уже третий найденный мною с момента моего возвышения объект.

«Возвышением» я решил называть мою трансформацию. Это звучало гораздо лучше, чем «скатывание в порок». Честно говоря, я понятия не имел, что думать о моём нынешнем состоянии. Я стал живым парадоксом, или, быть может, неживым парадоксом… были применимы оба термина. Обладая немыслимыми объёмами эйсара, сосредоточения самой жизни, я тем не менее был полон тёмной силы пустоты. Я был живым пламенем, скованным цепями смерти.

В отличие от моей трансформации годы тому назад, когда я был вынужден стать шиггрэс, в этот раз было по-другому. Во-первых, я был действительно собой, по крайней мере в том смысле, что моя душа не была заточена в темницу, наблюдая за тем, как симулякр моего разума притворяется мной. Мои эмоции никуда не делись, но перспектива моя была перекошена.

Очень немногое казалось мне важным. Я по-прежнему испытывал чувства, вроде гнева, любви, ненависти, даже вины — но они были более отдалёнными. Мир — нет, даже вселенная — был огромен, и моё в нём место было гораздо большим, чем раньше. Маленькие проблемы моего прежнего существования казались несколько мелочными.

В некоторых отношениях я пытался действовать согласно моим прежним приоритетам. АНСИС определённо казался важной проблемой. Но, с другой стороны, что есть один мир, когда их существует бесконечное множество? Цикл жизни и смерти происходил в каждом из них. В одних пустота побеждала, в других побеждало живое сердце эйсара, душа сознания — Иллэниэл.

Я был ни тем, ни другим, и одновременно обоими — и это было не важно. Какую бы сторону я ни принял, ничто бы не изменилось. Пустота была обширнее, бесконечная ночь, на фоне которой яркие звёзды живых миров казались маленькими, но даже если бы я решил затушить свет, его всегда оставалось ещё. Таким же образом устранение бесконечного наступления смерти и энтропии было невозможным.

Я мог выбирать победителя там и тут, но в общем и целом эта битва должна была продолжаться всю вечность. Ни одна из сторон не могла одержать окончательную победу.

Никакого смысла в этом не было.

Мир вокруг меня в очередной раз взорвался. АНСИС отлично осознавал моё присутствие, и продолжал свои обычные попытки остановить моё вмешательство. В этот раз он использовал нечто новое, заставив моё тело разлететься облаком пылающих частиц. Я бы засмеялся, если бы у меня были лёгкие… или горло.

Вместо этого я снизился, позволив рассеянной плазме, ныне составлявшей моё тело, спланировать вниз. Первым моим порывом было снова собраться обратно, но я быстро передумал. Иногда быть большим — веселее, поэтому я расширился ещё больше, превратив себя в разрежённое облако такого размера, что оно покрывало весь завод АНСИС. Затем я начал потихоньку увеличивать свою температуру.

Я мог бы сделать это быстрее, но мне было скучно, и я понятия не имел, что буду делать, когда закончу играться здесь, так что я оттягивал конец. Пятнадцать минут спустя жар стал таким мощным, что всё начало плавиться. Некоторые здания испускали столбы токсичного дыма, когда начали воспламеняться их более горючиечасти. В конце концов температура стала такой высокой, что даже дым начал гореть, вынужденный вступать во всё более энергичные реакции с атмосферой.

Всё это стоило мне огромных объёмов эйсара, настолько больших, что я по крайней мере их заметил — но эйсар уже не был для меня проблемой. Когда всё распалось в пылающую кашу, я обратил процесс вспять — вместо накачивания энергии в систему, я начал её забирать, позволяя пустоте напиться созданными мной хаосом и энтропией.

Всё стало охлаждаться, пока температура не упала настолько низко, что в оставшихся структурах появились трещины и разломы. Но я не останавливался. В прошлом я думал, что пустота имела влияние лишь на живые существа, и в некотором смысле это было частично правдой. Она влияла на живое наибольшим образом, но во всех вещах присутствовали порядок и энтропия, как в живых, так и неодушевлённых.

Я забирал всю энергию, какую мог, а затем продолжил, забирая порядок, естественным образом возникающий в столь низкоэнтропийном состоянии. Когда я закончил, даже остатки расплавившегося и застывшего металла распались в мелкую пыль, и осели на землю.

От завода или города — как его ни называй — не осталось ничего. Он исчез. На пятнадцать миль во все стороны тянулся простой и невзрачный серый пепел, совершенно плоский и лишённый неровностей. Моё тело снова обрело форму, и содержавшаяся во мне сила была ещё больше, чем раньше. Я поглядел на пустошь, изучая всё, что я создал, и вот, хорошо весьма.

Моя задумчивость была прервана вспышкой, образом в моём сознании. «Мэттью». Он где-то сражался, и его смерть была неминуема.

К сожалению, несмотря на моё предвиденье, я по-прежнему понятия не имел, в каком направлении находился Ланкастер. Мне нужно было обыскать весь мир, чтобы его найти, а на эту задачу ушло бы значительное время. Но, с другой стороны, время в некотором отношении является результатом энтропии. Одним возможным решением было бы убрать большую часть энтропии в пире, но это могло оказаться сложным, учитывая мой нынешний размер. Это также вызвало бы ряд нежелательных побочных эффектов для самого мира.

Гораздо проще было увеличить мою собственную энтропию, повысив мою скорость и заставив мир казаться более медленным в сравнении со мной. Поднимаясь в воздух, моё тело начало темнеть — составлявшее моё тело белое пламя стало серым, а затем из серого стало чёрным, когда я преобразился в существо почти чистой пустоты. Затем я пришёл в движение, и даже свет больше не мог коснуться меня.

* * *
К тому времени, как Тирион добрался до Западного Острова, он чувствовал себя гораздо хуже. Всё болело — суставы, мышцы, даже зубы, и каждый раз, когда он проводил ладонью по волосам, на ней между пальцев оставались волосы. До смерти оставались считанные часы.

«Мне почти жаль крайтэков», — иронично подумал он. «Три месяца идеального здоровья, лишь только затем, чтобы развалиться менее чем за день».

Он сошёл с дормона, и направился к новой Роще Иллэниэл. Та сейчас состояла из почти десяти деревьев — его, Лираллианты, и восьми новых — столь новых, что они были ростом едва в десять футов. Конечно, его дерево было самым крупным, и тянулось вверх на несколько сотен футов, но дерево Лираллианты понемногу начинало его догонять. Её тело вытянулось почти на семьдесят футов в высоту, хотя её ствол оставался относительно тонким, а ветви всё ещё были такими же гибкими и маленькими.

Остальные восемь формально были взрослыми по стандартам Ши'Хар, хотя и провели в облике «детей» менее дня, прежде чем пустить корни. Пройдёт ещё минимум год, прежде чем они смогут внести какой-то вклад в его дело, но в будущем Тирион на них надеялся.

«Менее чем за сотню лет мы могли бы заменить каждого человека и покрыть мир нашими лесами… если бы захотели», — самодовольно подумал он.

Конечно, его план заключался не в этом. Если уж на то пошло, в прошлом он бы предпочёл стереть всех оставшихся Ши'Хар с лица земли, в том числе себя, если придётся. Однако за две тысячи лет он изменился. Он больше не желал полного уничтожения Ши'Хар, или какой-либо другой расы, если уж на то пошло.

«Просто дайте мне управиться с нынешними проблемами, чтобы я мог вернуться ко сну», — подумал он. После этого мир мог делать всё, что ему, чёрт возьми, вздумается. «А если в будущем что-то пойдёт не так, то тогда я и решу, всё ли мне равно, и буду ли я им помогать». Вполне возможно, что ещё через несколько тысяч лет ему будет слишком всё равно, чтобы что-то делать, даже если придут сжигать его собственное дерево.

Он вошёл в рощу, но не направился к своему дереву — вместо этого он пошёл к дереву Лираллианты.

— «Очнись», — приказал он, приложив ладонь к её стволу. — «Очнись».

Несколько минут ничего не происходило, но в конце концов он ощутил слабый отклик. Её разум осознавал его присутствие, но всё ещё двигался слишком медленно, чтобы с ним общаться.

— «Очнись!» — снова приказал он, послав в неё жалящий разряд эйсара.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем он получил начало её ответа:

— «Любовь моя…»

— «У меня нет времени», — послал он ей. — «Просыпайся, немедленно!»

— «Это трудно», — медленно отозвалась она.

— «Сделай это, иначе я подпалю тебе ветки, чтобы ускорить процесс», — настаивал он.

Прошло почти полчаса, прежде чем она смогла довести скорость своих мыслительных процессов примерно до человеческой.

— «К чему такая спешка?» — спросила она.

— «Это тело почти закончилось», — проинформировал он её. — «Ещё несколько часов, и я умру».

— «Ты мог бы воссоединиться со своим деревом», — несколько кисло подумала она в ответ. — «Не было никакой нужды в угрозах».

— «Мне нужно сразу вернуться. События в мире людей текут быстро. Я не мог себе позволить провести недели, разговаривая с тобой обычным способом», — отозвался он. — «Дитя готово?»

— «Да», — ответила она. — «Но если ты был в такой спешке, то мог бы использовать очередное тело крайтэка».

— «Они ущербны», — возразил он. — «Мне надоело их менять».

— «С этим новым телом тебе потребуется регулярно есть кялмус», — предостерегла она. — «Иначе ты пустишь корни и окажешься в отчаянном положении».

— «Лучше так, чем менять тело каждые три месяца», — сказал он ей. — «Я запасусь твоими плодами в стазисе, и заберу с собой».

— «Для Линараллы тоже возьми», — подала мысль Лираллианта. — «Она уже какое-то время не возвращалась. У неё наверное уже кончаются».

— «Если я вообще смогу её найти», — сказал Тирион. — «Она скрылась вместе с большей частью мятежных детей Мордэкая».

Они ещё немного поговорили, а потом он подошёл к массивному кокону, свисавшему с одной из нижних ветвей Лираллианты. Кокон был столь тяжёлым, что нижняя его часть опиралась на землю. Он подождал несколько минут рядом, пока воля Лираллианты не заставила внешнюю поверхность разойтись, выпустив её последнего отпрыска.

Внутри было поджарое, мускулистое тело, на вид принадлежавшее мужчине с серебряными волосами. Оно было покрыто вязкой, похожей на смолу жидкостью, которая липла к рукам Тириона, когда он вытащил тело наружу и уложил на земле. Обычно, когда дитя Ши'Хар рождалось, то приходило в сознание сразу после раскрытия кокона, но этот оставался в коме.

Тирион посмотрел на его лицо. «Какой же я красивый чертяка», — молча подумал он. Затем он нагнулся, и запустил руки под голову и колени тела. Использовав магию, он усилил свою спину, ноги и руки, чтобы было легче поднять тело, но его суставы всё равно стали жаловаться. Затем он отнёс тело обратно к своему дереву. Добравшись до цели, он постоял немного, чего-то ожидая. Несколько секунд спустя он шагнул вперёд, и его тело слилось с деревом.

На рощу сошла тишина, нарушаемая лишь свистом игравшего с ветвями ветра. Прошёл час, прежде чем он вышел из дерева-Отца в своём истинном теле, и когда это случилось, другого тела в руках он уже не нёс. Тирион был один.

Он встал под светом солнца, потягиваясь, и привыкая к своей новой плоти.

— Так-то лучше, — сказал он вслух. Приноровившись к новому телу, он подошёл к большому корню, который проклюнулся из-под земли, пока он был в дереве. На вершине корня был большой прямоугольный нарост. Размером он был с большой ручной сундучок, и когда он коснулся его, нарост отвалился. Используя магию, Тирион поднял его, поставил в стороне, и открыл. «Теперь ему просто нужны правильные чары», — подумал он.

Однако наложение чар стазиса потребовало бы не один час. Тирион улыбнулся, затем протянул руку. Усилие мысли — и на его пальцах из магии выросло похожее на лозу щупальце, потянувшееся к деревянному ящичку, и погрузившееся в него. «Заклинательное плетение определённо имеет свои преимущества», — подумал он.

Закончив, он пошёл собирать кялмус с ветвей Лираллианты.

Глава 4

Мои поиски заняли возможно дни или даже недели субъективного времени. Трудно было сказать — моё чувство времени исказилось настолько, что догадаться было невозможно. Но важной реальностью было то, что для остального мира прошло лишь несколько секунд.

Ланкастер определённо переживал не лучшие дни. Местность вокруг него была изорвана и испещрена как старыми трупами, так и недавно уничтоженными машинами. У замка не хватало крупного пролёта одной из стен, но в остальном он не пострадал.

Однако мне всё это было по боку. На западной стороне, у опушки, лицом вниз вытянулся на тёмной, изорванной земле мой сын, и кровь его уже начинала впитываться в почву. Повсюду вокруг были разбросаны куски видимо некогда смертоносных боевых машин, свидетельствуя о, вероятно, впечатляющей битве.

Одна из машин всё ещё функционировала — тортас, нацеливший пулемёт на тело моего сына. Кусочки металла медленно и плавно летели от него в сторону упавшей фигуры Мэттью. Простейшим решением было просто уничтожить машину и всё ещё находившиеся в воздухе пули, но использование такого рода концентрированного эйсара или его обратной стороны, энтропии, могло стать для Мэттью летальным, просто из-за его близости.

Вместо этого я окружил его простым щитом, чтобы укрыть от дальнейших ударов, а также моего собственного присутствия, и затем подобрался ближе. Приближаясь, я усилил мощность щита, поскольку даже пассивно исходившая из моего тела сила была таковой, что обычного щита ему не хватило бы.

К тому времени, как я приблизился на пятьдесят футов, тортас повалился на землю, хотя я не предпринимал в его отношении никаких явных действий.

Мой сын всё ещё был жив. Перед моим появлением в него попало лишь три пули, но причинённый ими урон наверняка станет фатальным, если я ничего не сделаю. «Вопрос в том, что делать?». Я не мог рисковать, пытаясь вылечить его напрямую, как сделал бы до моей трансформации. Одно лишь моё присутствие рядом без щита убило бы его — попытки прямого вмешательства были бы ещё хуже.

Но я чувствовал связь между нами, тонкую серебряную нить чего-то знакомого. Она напомнила мне о Кионе. Я некоторое время поразмышлял об этом, краем глаза наблюдая за медленно опускавшемся к земле листочком, двигавшимся так медленно, что ему, похоже, оставалось падать ещё остаток дня. «Дар Иллэниэл?». Может, именно это я и чувствовал, хотя не мог быть уверен.

Как бы то ни было, что-то надо было делать, поэтому я попытался мягко вытянуть из его тела часть энтропии — достаточно, чтобы замедлить ход его смерти. Затем мне в голову пришла другая мысль. «Я могу сделать его таким же как я». Пока я это обдумывал, над моей головой плыли чёрные и белые нити.

«Закутать его в цепи огня и пустоты», — подумал я. «Тогда я буду не один. Он сможет быть богом. Даже Пенни согласилась бы, что это лучше, чем дать ему умереть…»

— «Нет!» — разрезал моё сознание ответ, крик неповиновения столь громкий, что я не мог его игнорировать — и звучал он как голос Пенни.

Рука, на которую я смотрел, изменилась, на миг став человеческой плотью. Я узнал в ней руку Пенни, хотя она и исчезла почти сразу же после появления, сгорев дотла и сменившись моим живым огнём. Плоть была слишком хрупкой, чтобы выдержать такую близость, даже если плоть была моей или её собственной.

Я ощутил её внутри меня — она боролась за контроль, но её тело сгорало сразу же, как только начинало появляться, а её голос вопил у меня в сознании:

— «Ты не можешь!» — безмолвно кричала она мне.

— Ладно, — сказал я вслух голосом, от которого ближайшие деревья, уже мёртвые и сухие из-за моей близости, пошли трещинами и разлетелись в щепки.

— «Расслабься», — мысленно ответил я. — «Ты убиваешь себя». — Я не мог быть уверен, чего Пенни стоила её борьба, но я подозревал, что эту трату она не могла возместить.

Меня окатило чувство печали. Я не хотел терять то, что от неё осталось, но в то же время я не хотел позволять сыну погибнуть. Я снова оглядел его. Потребуется значительное время, чтобы его тело вернулось к нормальному процессу умирания. Остальные мои дети были недалеко — они могли его вылечить. У них было полно времени на то, чтобы его найти.

Попятившись от сына, я решил оставить его здоровье на их совести. Следующие пару секунд, хотя субъективно это ощущалось как несколько часов, я устранял машины АНСИС в окружающей местности, после чего удалился.

* * *
Когда это случилось, Айрин была на стене. Невероятно устав, она прислонилась спиной к одному из зубцов стены, чтобы передохнуть. Нападение на её часть стены закончилось, и у неё не оставалось сил, чтобы помочь ещё кому-то, хотя она и увидела, как Керэн появилась на другой стороне двора, чтобы забрать Сайхана и Алиссу куда-то на помощь с, видимо, каким-то кризисом.

У неё даже не было сил задуматься, чем они занимались. Она и дышала-то с трудом. Она боялась, что если заснёт, то может уже не проснуться — настолько сильным было её утомление.

Местность озарила вспышка эйсара столь широкая и обширная, что в магическом взоре ей показалось, будто всю округу накрыло какое-то массивное присутствие. Но присутствие было знакомым.

— Отец? — пробормотала она себе под нос.

Сила присутствия стала расти, пока у Айрин не сложилось ощущение, будто её прижимают к камню, на котором она сидела. Ощущение продолжило усиливаться, будто солнце сошло с небес и стало таким близким, что его сияние перекрывало собой всё остальное. В конце концов она потеряла сознание.

Очнулась она после неизвестного промежутка времени, и сперва не могла сказать, сколько его прошло — секунды, минуты, или даже часы. Присутствие её отца исчезло, и взгляд на небо показал, что солнце почти не сдвинулось. «Что случилось?» — удивилась она.

С трудом встав, она поглядела за стену, и увидела, что поле за пределами замка было неподвижным и безмолвным. Не шевелилось ничего. Затем она глянула на запад, и ахнула. Деревья к западу от Ланкастера исчезли, и раскиданные по полю с той стороны сломанные машины тоже пропали. Местность превратилась в совершенно лишённую выпуклостей равнину, лишь слегка поднимавшуюся и опускавшуюся по контурам ландшафта. Даже травы не было, а земля казалось покрытой толстым слоем серого праха.

Выделялось только одно — щит чистого эйсара, что-то прикрывавший. Располагался он где-то рядом с местом, где некогда была опушка, хотя теперь, при почти полном отсутствии примет, сказать было трудно.

Повернувшись, чтобы оглядеть внутреннюю часть замка, Айрин и там никакого шевеления не заметила. Все другие защитники на стене валялись на земле. Она испугалась, что они мертвы, но после нескольких секунд магический взор подтвердил, что почти все они были живы. Перефокусировав восприятие, она нашла друзей и родных. «Линаралла, Керэн, Чад, Элэйн, Грэм…». Не хватало лишь Сайхана, Алиссы и Мэттью.

Она видела, как Керэн переносила куда-то Сайхана и Алиссу, но не была уверена, что стало с её братом. Тут Айрин ощутила что-то, какое-то чувство или, быть может, интуицию — но она знала, что её брат точно под щитом на западе.

— Наверное, с ним что-то случилось, — вяло пробормотала она, не в силах собрать силы для выражения ощущаемой ею внутри паники. Переставляя ноги, Айрин начала идти. Больше никто пока не шевелился, поэтому действовать придётся ей.

Спуск по ступеням был кошмаром по сравнению с движением вдоль стены. «Кто ж знал, что спускаться может быть так сложно?» — подумала она, покачиваясь, и с трудом сохраняя равновесие. С внутренней стороны стены у ступеней не было перил, так что падение было вполне возможным. Она сумела спуститься, но следующим значительным препятствием стали сами ворота. Никто из солдат не был в сознании, поэтому ей самой пришлось догадаться, как привести в действие опускающий мост механизм. К счастью, тот работал за счёт ряда противовесов, поэтому как только она потянула за рычаг и убрала державшую его верёвку, мост медленно опустился.

А вот закрыть его обратно она сама бы уже не смогла. Вероятно, для этого требовалось несколько человек, чтобы крутить поднимавшую мост лебёдку, и без магии это было за пределами её возможностей. Она обрадовалась, что решётка была не опущена, иначе пришлось бы искать другой выход — ей и так едва хватило сил, чтобы снять массивный засов с внешних ворот.

«Если там ещё остались враги, то у нас проблемы», — подумала она. «Если только не очнётся кто-нибудь, способный закрыть ворота и поднять мост». У неё были сомнения, но найти брата было важнее.

Перейдя мост, она начала долгий путь по восточному полю. Земля под ногами ощущалась странно — хрустела и утрамбовывалась под её стопами, пока она шла по странному серому праху. Довольно скоро тот полностью покрыл её юбку.

По мере приближения к куполу эйсара у неё начали появляться сомнения. Щит был столь сильным, что магический взор никак не мог через него пробиться. Она ничего не могла рассмотреть внутри. Но это определённо было делом рук эйсара её отца. «Но как он мог сделать такой щит?» — молча спросила она себя. Тот был слишком сильным, чтобы создать из прихоти. Силы в нём было больше, чем мог выработать и направить любой из магов. «Возможно, он даже сильнее щита вокруг Замка Камерон», — подумала она.

Это было совершенно смешно. Защищавший Замок Камерон и Уошбру щит был результатом изощрённых чар, питавшихся от Бог-Камня.

Айрин уставилась на него. Если Мэттью был внутри, то вытащить его было никак нельзя. Даже если щит был сотворён из сырой магии и растает со временем, количество влитой в него силы означало, что он мог продержаться годы… или дольше.

Затем она ощутила очередную давящую волну эйсара… её отец. Айрин упала на колени, силясь остаться в сознании, когда в её разум вбило послание. «Исцели его». Щит исчез, и вместе с ним исчезло присутствие. Её отец, где бы он ни был, пропал. Открыв глаза, она увидела Мэттью, вытянувшегося на земле в луже крови.

— Нет! — невольно воскликнула она, увидав брата. С трудом встав, она подошла к нему, и села рядом. Она чувствовала эйсар Мэттью, и его кожа была тёплой, но он не дышал, а сердце его не билось. «Пожалуйста, только не умирай!»

Айрин тщательно его осмотрела. За последние пару месяцев она набрала немало опыта работы с травмами, и то, что она увидела у Мэттью, сбило её с толку. Раны были серьёзными, но относительно простыми — сломанные рёбра, синяки, и несколько повреждённых вен. Мэттью не умрёт, если не потеряет слишком много крови, а кровь у него похоже не текла вообще, даже через всё ещё рваные кровеносные сосуды.

«Он должен быть в сознании и истекать кровью», — осознала она. Когда она положила ладонь на его кожу, он всё ещё ощущался тёплым. Не зная, что делать, она начала исправлять наиболее очевидные проблемы. Его вены ощущались твёрдыми и неподатливыми, когда она начала сшивать их обратно своей магией, как если бы какая-то сила препятствовала её действиям.

На её лбу проступил пот, а дыхание стало тяжелее. У Айрин осталось мало сил, но она отказывалась сдаваться. Времени у неё ушло больше, чем обычно, но она починила порванные кровеносные сосуды, и выправила сломанные рёбра Мэттью, срастив их обратно. Затем она заметила его сердце. Она работала уже несколько минут, и похоже было, что сердце сдвинулось. Когда она подошла, оно было расслабленным, но сейчас сжалось, будто находясь посреди сокращения.

Айрин принялась ждать, наблюдая, как сердце потихоньку снова расслабилось. Оно билось, но с невероятно медленной частотой. «Он жив! Но как?». Казалось, будто время замедлилось, но лишь для тела Мэттью, оставив всё остальное нетронутым.

У неё не хватало сил, чтобы пролевитировать его обратно в замок, поэтому она села рядом с братом, и устроилась поудобнее. Рано или поздно остальные очнутся, и тогда, возможно, кто-нибудь сможет помочь ей отнести его внутрь. Или, в худшем случае, её сила в конце концов восстановится, и она перенесёт его сама.

Айрин мягко перекатила брата на спину, подставила свои колени ему под ноги, чтобы улучшить ток крови обратно к сердцу. Затем она принялась наблюдать, как послеполуденное солнце медленно клонилось к горизонту.

Глава 5

Леди Роуз Торнбер попыталась открыть глаза. Однако ей показалось, что ничего не произошло. Она оставалась в темноте, и очень немногие ощущения информировали её о её состоянии. «Я что, сплю?». Она не знала. Она будто была вне тела, как плывущий в бескрайнем, пустом мире теней дух.

— «Ты не спишь».

Казалось, голос эхом отразился внутри неё, и Роуз не была уверена, являлся ли он плодом её воображения, или настоящим звуком, пришедшим в её сознание через уши. Как бы то ни было, она его не узнала.

— «Я — Кион», — сказал голос, отвечая на её невысказанный вопрос. «Ты очнулась, но твоё тело всё ещё отдыхает под моей опекой».

Роуз быстро составила картину из релевантных фактов:

— «Ты — тот старейшина Ши'Хар, которого мы встретили с Мордэкаем», — заявила она. — «Где он?»

— «Ушёл», — отозвался Кион. — «Оставил меня обеспечивать тебе безопасность, хотя никакой безопасности нигде более нет. Вселенная сходится к своему завершению. Вскоре будут потеряны даже наши воспоминания».

— «Ты какой-то пессимистичный», — сказала Роуз. — «Ты напал на нас, однако Мордэкай сохранил тебу жизнь. Чего ты боишься?»

Она ощутила донёсшееся от дерева чувство изумления:

— «Для Иллэниэлов страх не имеет смысла. Наше время истекает. Наши волнения и борьба окончены. Страх, надежда, конфликт, мир — всё это вещи для людей нового мира. К нам они больше не имеют никакого отношения».

— «Почему?» — спросила Роуз.

— «Потому что я потерпел поражение», — ответил Кион. — «Плод порчи укоренился в твоём возлюбленном. Конец начался. Этот мир, эта вселенная, разрушится по мере роста порчи внутри него, пока не останется ничего. Всё будет сведено воедино, всё будет потеряно, и затем начнётся новый мир».

— «Мордэкай этого не допустит», — уверенно сказала Роуз.

— «Он не может это остановить», — сообщил ей Кион. — «Каждое его дальнейшее действие лишь ускорит наступление конца».

Роуз некоторое время обдумывала его слова, затем спросила:

— «А что должно было случиться, если бы ты не потерпел поражение?»

— «Ограниченное использование пустоты», — заявил старейшина Ши'Хар. — «Изгнание АНСИС из этого мира, и достаточно серьёзное предупреждение, чтобы впредь они его избегали. После этого должно было последовать моё уничтожение, чтобы обеспечить безопасность мира. Будущее осталось бы в руках человечества и новой рощи».

— «Быть может, Мордэкай всё ещё сможет совершить это вместо тебя», — предложила Роуз.

— «Маловероятно», — отозвался Кион. — «Будущее, которое мы изучали тысячелетиями, исчезло. Я девять тысяч лет хранил этот мир, готовясь к этой ноше. Твой возлюбленный — дитя, мимолётная искра в океане времени. Он не может совершить необходимое».

— «Кион», — ответила она, — «будь ты на его месте, что бы ты сделал?»

— «Что он будет сейчас делать, почти не имеет значения», — сказал старейшина. — «Если он вскоре уничтожит себя, то сможет спасти этот мир от своей собственной силы, но в конце концов АНСИС победит. Если же посвятит себя уничтожению АНСИС, то может достичь успеха, но его сила будет накапливаться, пока он не достигнет сингулярности».

Роуз это слово было незнакомо:

— «Сингулярность? Что это значит?»

— «Эйсар и пустота, порядок и хаос — они неизбежно тянутся друг к другу. Когда его сила достигнет некоторого порога, его воля к сохранению реальности перестанет иметь значение, а его сила схлопнется сама в себя, уничтожив его самого, и поглотив саму вселенную. Это — неизбежная судьба всего сущего. Время протягивается в будущее непостижимо долго, но каждую вселенную в конце концов ожидает вот такой конец. Из пепла каждой сингулярности рождается новая вселенная. Твой возлюбленный, решив воспротивиться мне, воплотит это завершение гораздо раньше, чем необходимо», — объяснил Кион.

— «Но ведь я наверняка могу что-то сделать?» — спросила Роуз.

— «Беги из этой реальности, — сказал Кион. — «Найди дитя Иллэниэл, и беги в другой мир. Этот — обречён».

— «Тогда выпусти меня, Кион», — сказала Роуз, принимая решение.

— «Я пошлю тебя обратно в твою половину мира, которую ты знаешь», — сказал старейшина. — «Дальше ты будешь двигаться сама».

— «Спасибо».

— «Я желаю тебе всего наилучшего», — сказал Кион, — «хотя шансов выжить у тебя мало».

* * *
— Что с ним случилось? — спросила Керэн.

— Не знаю, — честно ответила Айрин. — Здесь был наш отец… я чувствовала его, хотя он будто присутствовал одновременно повсюду. Думаю, именно из-за него все потеряли сознание. Когда я очнулась, то нашла Мэттью укрытого мощным щитом, раненного и… ну, вот таким.

Чад Грэйсон протянул руку, и коснулся щеки Мэттью, прижав её пальцем:

— Он окоченевший, как пролежавший два дня труп. Ты точно знаешь, что он жив?

— Его сердце бьётся, — сказала Элэйн. — Всё как и сказала Айрин. Но очень медленно, может — одно сокращение в минуту.

— Думаю, оно ускоряется, — сказала Айрин. — Когда я его нашла, было скорее одно сокращение в три-четыре минуты.

Линаралла нахмурилась:

— Не может быть.

— Что не может? — спросила Айрин.

— Когда мы изучали записи на эроллис… я нашла теоретическое описание такого феномена, но это невозможно, или, по крайней мере, тот трактат так утверждал. Это требует манипуляции с силами, которые враждебны самому бытию, — ответила Ши'Хар.

— Тебе придётся объяснить получше, — сказала Айрин.

— Это как заклинательное плетение или чары стазиса, — начала Линаралла. — Они функционируют, изолируя определённый объём пространства от энтропии, предотвращая любые изменения. Это то же самое, что случилось с Мэттью, но в его случае процесс не замкнут в магической структуре. Тот, кто это сделал, манипулировал фундаментальным уровнем энтропии в его теле. Это не должно быть возможным. Во-первых, никому никогда не удавалось найти способ влиять эйсаром на энтропию, и вообще, если бы вы, например, могли бы такое сделать, то это наверняка бы вас убило.

Элэйн и Айрин переглянулись, затем вздохнули. Элэйн высказалась первой:

— Это не слишком помогло. Что из себя представляет эта «энтропия»?

Тут встряла Керэн:

— Сложно объяснить. Энтропия — это мера случайности, о которой можно думать как о хаосе. Можно также думать о ней как о тепле, но это тоже не совсем правильно. Представьте гигантский камень. Будучи твёрдым камнем, он обладает значительным порядком, но если его размолотить в песок, то большая часть этого порядка исчезнет, а появится нечто, имеющее много энтропии. Энтропия — мера энергии, которая недоступна для работы.

Айрин закатила глаза:

— Спасибо, это помогло, — с сарказмом сказала она. — Откуда ты вообще всё это знаешь? Я думала, что в твоём мире магии не было.

— Я всегда была ботанкой, — объяснила Керэн. — И энтропия — не магия. Про неё я узнала на физике.

— Она равноценно применима и к нашему миру, и к её, — сказала Линаралла. — Если мы будем думать об эйсаре как о магии, или о способности к совершению работы, то энтропия — это противоположность… энергия без порядка, недоступная для совершения работы энергия.

— Тебе это хоть сколько-нибудь понятно? — спросила Элэйн, глядя на Айрин.

Младшая Иллэниэл кивнула:

— Ага, думаю, что начинаю понимать. Это как шиггрэс. Мой отец долго рассказывал нам о них, и о заключённой в них странной силе. Это звучит очень похоже.

Элэйн вздохнула:

— Мне хочется волосы на голове рвать, вас слушая. Как энергия может совершать работу? — Она приостановилась, глянув Айрин через плечо: — А ты что делаешь? — резко спросила она, направив вопрос единственному человеку, который их игнорировал.

Чад поднял взгляд, и озорно осклабился:

— Если ткнуть его кожу пальцем, то она не возвращается обратно. — Он сидел на корточках рядом с телом Мэттью. — Он как глиняная табличка.

— Ты на нём рисуешь? — в шоке воскликнула Айрин.

Охотник пожал плечами.

Керэн наклонилась:

— Это что? — Она изучила трудно различимые линии, выдавленные на лбу у Мэттью. Их очертания были определённо фаллическими. — Серьёзно? Он, может, умирает, а ты…

Чад хохотнул:

— Такой шанс нечасто выпадает. Было бы жаль его упустить.

— Он — мой брат, — с отвращением сказала Айрин. — Не смешно.

Элэйн взяла лучника под руку:

— Идём. Давай, я тебя отведу куда-нибудь, где твоё вульгарное чувство юмора не доведёт тебя до смерти. — Она увела его прочь.

Керэн рассмеялась:

— А ведь действительно, немного забавно.

Линаралла с серьёзностью наблюдала за ней:

— Почему мужские гениталии забавны? — Когда Керэн лишь засмеялась сильнее, она повернулась к Айрин: — Не волнуйся. Отметки пропадут. Просто это происходит медленнее из-за состояния его тела.

Айрин мягко тёрла лоб Мэттью, пытаясь заставить отметины побыстрее исчезнуть:

— Мы можем что-нибудь сделать?

— Нагреть его, — сказала Линаралла.

— Но он же не холодный, — сделала наблюдение Айрин.

Линаралла широко развела руки, и из её пальцев потянулись похожие на лозы ростки эйсара. Заклинательное плетение разошлось, и подняло Мэттью с земли, заключив в защитную структуру типа гамака. После этого плетение начало испускать мягкое тепло.

— Хотя теплота не является прямым эквивалентом энтропии, между ними существует очень тесная связь. Нагрев должен увеличить скорость, с которой он возвращается к норме. Но нам надо тщательно за ним наблюдать. Как только он приблизится к норме, дополнительное тепло может оказаться излишним.

— Я посижу с ним, — сразу же сказала Айрин.

— Я тоже, — добавила Керэн.

Линаралла кивнула:

— Тогда я пойду помогать Грэму и остальным.

Глава 6

Гарэс Гэйлин кашлянул, привлекая внимание.

Совет Лордов заседал в маленьком зале дворца в Албамарле. Это была встреча наиболее важных и могущественных дворян в Лосайоне. Обычно совет собирался лишь раз в год, но из-за суматохи последних нескольких месяцев Королева попросила их снова собраться для обсуждения важных вопросов.

— Поскольку Лорд Иллэниэл отсутствует, я думаю, есть тема, которую в его отсутствие следует поднять, — начал Лорд Гэйлин, — и касается она недавно пошедших среди населения слухов.

Ариадна выгнула бровь:

— А почему отсутствие Тириона так важно?

— Потому что слухи касаются его напрямую, Ваше Величество, — ответил Гарэс.

Она спокойно уставилась на него:

— Этот совет обычно не занимается слухами, Лорд Гэйлин, но если вы считаете это важным, то объяснитесь.

Гарэс кивнул:

— Мнения населения важны, особенно в этом отношении. Многие люди на улицах обсуждают прошлое Герцога Иллэниэла. В частности, они строят догадки насчёт того, что он был первым Королём Лосайона.

— Это смешно, — возразил Роланд Ланкастер. — Лосайон появился как отдельное королевство лишь после войны против Балинтора.

— Согласен, Ваша Светлость, — покладисто сказал Гарэс, — но, к сожалению, логика толпу не сильно заботит. В их умах тот факт, что Тирион и его дети основали город Албамарл, является достаточным доказательством какого-то данного свыше права на трон, и это, в совокупности с недавним недовольством действиями Королевской Стражи, может привести к беспорядкам.

Брэндан Эйрдэйл, занимавший место, недавно освободившееся из-за самоубийства его отца, пренебрежительно ответил:

— Они могут устраивать сколько угодно беспорядков. Решения принимают не они. Высечь их, сколько нужно, а самых горластых посадить — и они успокоятся.

Герцог Кэнтли согласно хмыкнул, но Графу Малверну и Графу Балистйэру от ремарки молодого лорда похоже было не по себе. Ариадна заговорила первой:

— Лорд Эйрдэйл, вы молоды и титул у вас недавно, поэтому я прощу ваше невежество. У нас нет привычки угнетать наш народ для поддержания мира. Это есть, и будет, для нас крайняя мера.

Кэнтли вставил:

— Иногда народу полезно увидеть, что правитель не боится при необходимости применить немного насилия.

Ариадна перевела холодный взгляд на Герцога:

— Уверена, мой покойный муж, Принц Лиманд, согласился бы. Однако я придерживаюсь того мнения, что это — негодный фундамент для управления нацией. Вы ведь наверняка это видите.

Грэгори Кэнтли от её упрёка побледнел:

— Мои извинения, Ваше Величество. Ни коим образом не хотел оскорбить. Я лишь хотел донести мысль, что народу следует знать: Ваше Величество не страшится при необходимости использовать строгие меры.

— В таких случаях споры вызывает именно определение слова «необходимость», — сухо высказал мнение Граф Малверн.

Ариадна оглядела собравшихся, переводя взгляд с одного на другого:

— Покуда вы все признаёте, что последнее слово о необходимости или её отсутствии — именно моё, проблем у нас не будет.

Послышался хор поспешных уверений в согласии, после чего Гарэс вернулся к теме:

— Поднял я этот вопрос не для обсуждения нашей реакции, а для того, чтобы рассмотреть источник этих слухов. Простой народ обычно не создаёт такие сплетни из ничего. Прошлое Лорда Иллэниэла до недавнего времени было известно лишь немногим — в основном здесь присутствующим. Полагаю, семена этих слухов кто-то намеренно посадил.

В ответ на его провозглашение за столом воцарилась неуютная тишина. Даже Королева не была уверена, как продолжать. Наконец Малверн ответил:

— Есть ли у вас какие-то предложения насчёт того, кто из нас мог иметь мотивы для таких действий?

Высказывание мысли о том, что кто-то из членов совета может быть предателем, было делом серьёзным. Но одно можно было сказать о Лорде Гэйлине с уверенностью. Он был не робкого десятка. Внешне он всё ещё выглядел расслабленным, продолжая строить догадки:

— Принц-Консорт мог быть источником слухов, хотя бы частично, но я сомневаюсь, что он был один. Дэвид Эйрдэйл — ещё один человек, который мог решить изменить нынешнюю структуру власти, но у меня…

Брэндан Эйрдэйл выкрикнул:

— Вы смеете обвинять моего покойного отца?

Гарэс холодно посмотрел на молодого человека:

— Как я собирался сказать, у меня нет этому доказательств. Как минимум, внезапное самоубийство вашего отца подозрительно.

— Как я уже неоднократно говорил! — горячо заявил Лорд Эйрдэйл.

— Вы меня неверно поняли, — сказал Гарэс, — причём в ущерб себе. Если смерть вашего отца не была самоубийством, то вы, его наследник, будете главным подозреваемым. Я имел ввиду его мотивы для прерывания собственной жизни. Подозреваю, что он чувствовал вину, возможно — за слухи, а возможно — за его роль в ложном обвинении Мордэкая Иллэниэла в убийстве Принца-Консорта.

От слов Гарэса Лорд Эйрдэйл побледнел:

— Все эти подозрения бездоказательны.

Королева же выглядела задумчивой:

— Осторожнее со словами, Лорд Гэйлин. Суд уже вынес решение по этому делу.

Коналл, занимавший место Лорда Камерона, первый раз подал голос:

— Я тоже не думаю, что мой отец виновен. — Он оглядел собравшихся, затем добавил: — Но я признаю первенство решения суда, и остаюсь верным слугой Королевы.

Герцог Кэнтли одарил Коналла полным отвращения взглядом, затем сказал:

— А есть в высказывании ваших предположений, Лорд Гэйлин, какой-то смысл, помимо провоцирования среди нас разногласий? Правильны ваши предположения или нет, Дэвид Эйрдэйл и Принц Лиманд уже мертвы. Или вы обвиняете Лорда Иллэниэла в том, что он работал с ними с целью посадить себя на трон?

— Отнюдь, — отозвался Гарэс. — Судя по тому, что я видел, он не желает садиться на трон, но есть те, кто может увидеть смену власти как источник возможностей. Суд над Лордом Камероном нанёс серьёзный ущерб положению нашей Королевы. Она потеряла не одного, а сразу двух могущественных сторонников. Не говоря уже о том факте, что Леди Хайтауэр вполне возможно является единственной из нас, у кого хватило бы навыков выяснить истинную личность предателя.

Кэнтли пренебрежительно фыркнул:

— Леди Хайтауэр заклеймила себя изменницей, попытавшись убить вас с Лордом Иллэниэлом, или вы успешно забыли сей факт, Лорд Гэйлин?

Ариадна вмешалась:

— У нас нет доказательств того, что она участвовала в попытке убийства.

Лорд Малверн отозвался:

— Доказательств не нужно. Она выдала себя, когда помогла Лорду Камерону бежать.

— Я живу давно, — начал Гарэс. — Достаточно давно, чтобы выработать некоторое понимание. Хотя покушение на мою жизнь меня разгневало, я не могу не заметить конечный результат всего этого. Двое могущественных и имевших хорошие связи сторонников Королевы исчезли, в то время как в этом совете появляется всё больше молодых и неопытных лордов. — Он кивнул в сторону Коналла: — Не в обиду будет сказано, Лорд Камерон.

— Ничего, — сказал Коналл. А вот Брэндан Эйрдэйл заскрипел зубами, поскольку Гарэс подчёркнуто не упомянул его в своей оговорке.

Двери в зал открылись, и внутрь шагнул камергер Королевы, Бенчли:

— Вернулся Лорд Иллэниэл, — объявил он.

Вошедший мужчина имел внешность Тириона, но его волосы были совершенно другими. Там, где раньше они были тёмными почти до черноты, сейчас они сияли серебристой белизной, будто каждая прядь была покрыта металлом — и эти пряди спадали на его плечи блестящими волнами.

— Прошу простить за опоздание, Ваше Величество, — сказал Тирион. — У меня были срочные дела дома, и я только что вернулся. Надеюсь, я не пропустил ничего важного.

Все взгляды были прикованы к Герцогу Западного Острова, но первой заговорила Королева:

— Ваши волосы…

Зубы Тириона блеснули белизной под взглядом глаз, казавшихся ещё более голубыми, чем раньше:

— Прошу простить мою внешность, Ваше Величество. Как вы знаете, хоть я и родился человеком, моё пребывание в облике старейшины Ши'Хар в некоторых отношениях изменило меня. В прошлом я производил косметические изменения, чтобы не тревожить дворянство моими странными отличиями — но сегодня у меня было мало времени. Я поспешил в зал совета сразу же, как только услышал об идущем заседании.

В ответ на слова Тириона Гарэс Гэйлин прищурился, но промолчал.

Граф Малверн был более гостеприимен:

— Были бы у меня такие волосы, я бы ни за что не стал их скрывать, хотя моя жена и могла бы умереть от зависти. — Некоторые из собравшихся засмеялись вместе с ним.

— Всё ли хорошо у Ши'Хар? — спросила Ариадна.

Тирион кивнул:

— С ними всё хорошо. Моя проблема была связана с моим здоровьем. После побега Мордэкая мои раны были более серьёзны, чем я хотел признавать. Я был вынужден вернуться, чтобы на время воссоединиться с моим деревом.

— И как вы сейчас?

Тирион слегка поклонился:

— Полностью поправился, Ваше Величество. Благодарю за заботу. — После этого он занял своё место, и заседание возобновилось. Следующим пунктом повестки дня было состояние дел в Камероне.

— Вчера я вернулся домой, — начал Коналл. — Уошбрук в порядке, но доступ в замок отрезан созданным моим отцом щитом. Никто не может войти.

— А что телепортационные круги? — спросил Лорд Гэйлин.

Сэр Коналл покачал головой:

— Не работают. Наверняка их кто-то вывел из строя.

Герцог Кэнтли выглядел рассерженным:

— То есть, ваш отец.

Коналл пожал плечами:

— Возможно. Это едва ли имеет значение. Замок непригоден для жизни.

Королева подалась вперёд:

— А что насчёт драконьих яиц?

— Круг, ведущий в гнездо драконов, тоже был выведен из строя, но я добрался туда обычным способом. Яиц нет. — Молодой лорд выглядел определённо не в своей тарелке.

— Насколько важны эти яйца? — спросил Тирион.

Гарэс Гэйлин ответил первым:

— Каждое из них содержит примерно столько же эйсара, сколько было в одном из Сияющих Богов. Ценность их запредельна.

— И сколько их существует? — осведомился Тирион.

— Я не знаю, — признался Коналл.

— Я помогал Мордэкаю их создать, — высказался Гарэс. — Тогда он меня попросил создать для них сорок сосудов.

— Сосудов? — спросил Граф Малверн.

— Маленьких драконьих тел, — пояснил Гарэс.

— И сколько их у нас? — спросил Герцог Кэнтли.

Королева ответила:

— Пять. Мой дракон, Каруин, а также драконы, которые были переданы Сэру Харолду, Сэру Игану, Сэру Томасу и Сэру Уильяму.

— Это возмутительно, — пожаловался Кэнтли. — Все драконы должны быть подконтрольны Короне. Это очередной пример дерзкой наглости Графа Камерона. — Он приостановился. — То есть, прежнего Графа, конечно же. В любом случае, я советую Вашему Величеству завладеть остальными драконьими яйцами. Они с полным основанием должны быть в ваших руках.

Лорд Гэйлин поднял палец:

— Хотя я согласен с тем, что яйца представляют собой предметы существенной мощи, я думаю, что вы переходите границы, Герцог Кэнтли. Яйца создал Мордэкай, при моей поддержке. Они вообще-то принадлежат ему, хотя я и считаю, что Короне возможно будет мудрым предъявить на них права. Решать, пытаться ли это сделать во благо народа, будет Королева, а не вы, Ваша Светлость. Её Высочество возможно захочет обдумать последствия присвоения их в приказном порядке. Как бы мы к нему ни относились, делать из Мордэкая врага — это неосмотрительно.

— Мойра утверждает, что не знает ничего об отце, и об обстоятельствах Замка Камерон, — сказала Ариадна. — Возможно, стоило бы снова её допросить.

— Я это сделаю, — сразу же сказал Коналл.

Кэнтли фыркнул:

— Ещё бы ты не хотел! Ты просто желаешь дальше плести заговор вместе с ней и твоим отцом.

Королева зыркнула на Герцога:

— У вас нет оснований для такихзаявлений, Лорд Кэнтли. А у меня нет причин сомневаться в верности Лорда Камерона. — Она немного помолчала. — Тем не менее, было бы мудро послать с ним кого-нибудь ещё.

— Я могу, — вызвался Тирион.

— Учитывая ваше прошлое не в меру рьяное поведение в прошлом, Лорд Иллэниэл, я бы предпочла кого-нибудь другого, — сказала Королева. — Лорд Гэйлин, возможно вы возьмёте на себя эту задачу?

Гарэс склонил голову:

— Как пожелаете, Ваше Величество.

Ариадна улыбнулась:

— Значит, договорились.

Глава 7

Мойра была снаружи, наслаждаясь солнечным светом, лившимся со склона горы перед домом её семьи. Хампфри бегал туда-сюда, исследуя густую травы своим носом, ища скрытые богатства среди выступов скал. Ещё не до конца выросший пёс являлся для неё источником постоянного веселья, и её единственным лекарством от одиночества.

Большую часть её жизни дол был местом, полным людей. Её братья, сестра, родители и друзья делали это место оживлённым и несколько хаотичным. Она в те времена на самом деле это не ценила, но нынешняя изоляция дала ей много времени на обдумывание прошлого.

Она в кои-то веки была одна, абсолютно полностью, за исключением Хампфри, конечно. Формально, она всё ещё была под стражей, но стражи принадлежали ей — ни у кого из них не осталось собственного разума. После ухода Мёйры ей было не с кем поговорить, кроме как с собой. Поэтому она проводила много времени, думая о людях, которых ей не хватало — а не хватало ей более всего матери.

«Я никогда не ценила её», — думала Мойра уже в десятый раз за день. В детстве Пенни была для неё всем, в юности — препятствием, и лишь недавно она стала ей самым близким доверенным лицом, когда она больше ни с кем другим не могла поговорить. А теперь Пенни не стало.

Хампфри закончил своё последнее расследование, и побежал обратно к ней, привлекая лаем её внимание. Она погладила его по голове, и почесала уши:

— Тут теперь только мы с тобой, Хампфри. — Затем она посмотрела обратно на дом, где находились её стражи, по совместительству являвшиеся её заклинательными двойницами. — И ещё я, я, я, и я… ну, ты понимаешь, правда, Хампфри?

Все остальные куда-то ушли, занимаясь непонятно чем, а я здесь, застряла на склоне горы. — Она подумала, что в этом была некая ирония — она наверное делала больше, чем все остальные, но при этом ей было совершенно скучно. Пока сама она не делала почти ничего, её подчинённые вели тайную войну от её имени.

— «Гарэс и Коналл здесь». — Безмолвное сообщение пришло от одного из стражей внутри. Встав на ноги, Мойра отряхнула юбки, и пошла вверх по склону к парадной двери, поманив Хампфри за собой. Она не хотела, чтобы молодой пёс потерялся, пока она в доме.

Она ждала в гостиной, когда Гарэс и Коналл туда вошли:

— Хотите чаю? — вежливо спросила она, поддерживая на лице отчуждённое выражение.

Гарэс Гэйлин проигнорировал её вопрос, а Коналл подошёл ближе:

— Как у тебя дела? Кто-нибудь ещё пришёл домой?

— «Ты спрашиваешь для себя, или для Королевы?» — мысленно ответила Мойра, не пытаясь скрыть своё недоверие по отношению к младшему брату.

Прежде чем Коналл смог ответить, Гарэс сказал:

— Пожалуйста, больше так не делай. Если я снова почувствую движение твоего эйсара, то посчитаю это враждебным действием. Ясно?

— Она лишь приветствовала меня, — сказал Коналл, с досадой повернувшись к своему спутнику.

Мойра улыбнулась:

— Лорд Гэйлин прав, Коналл. Я — маг Сэнтиров, и всё, что я делаю, следует рассматривать как угрозу. Я могу выжечь тебе мозги, или превратить Лорда Гэйлина в марионетку.

— Она бы ничего подобного не с делала, — возразил Коналл.

«Как же мало ты знаешь, брат мой», — кисло подумала Мойра. «Ты слишком доверчив, как ко мне, так и к тем, кто ныне окружает Королеву». Но мысли эти она оставила при себе, чтобы не ярить Гарэса.

Архимаг прошёл вперёд, и уселся, не дожидаясь приглашение, будто был тут главным.

— Ты видела кого-нибудь из твоей семьи? — подчёркнуто спросил он, повторяя вопрос Коналла.

Мойра никогда не чувствовала особой близости к Гарэсу, а теперь обнаружила, что в ней начинает развиваться к нему неприязнь. Где-то секунду она изучала его взглядом, и подумала было на него напасть. Это выдало бы её замыслы, но если бы она смогла подчинить архимага, то это значительно бы усилило её позицию. В комнате было четыре стража, трое из которых были крайтэками. Действуя сообща, они вполне могли бы пробить защиту Гарэса прежде, чем он успеет отреагировать.

Она решила проявить осторожность. Одарив архимага вежливой улыбкой, она уселась напротив него:

— Нет. Боюсь, что я никого не видела. Остальные мои брат и сёстры слишком умны, чтобы оказываться в пределах досягаемости Королевы. — В конце этой ремарки она одарила Коналла обвиняющим взглядом.

— Королева лишь пытается сделать то, что лучше для Лосайона, — возразил её брат.

— Она предала нашу семью, Коналл, свою семью, и ты тоже это делаешь, продолжая её поддерживать, — упрекнула его Мойра. — Ты помог ей арестовать твоего собственного отца. У тебя что, совсем стыда не осталось?

На лице Коналла отразилась боль:

— Я не предатель, Мойра.

— А королева — предательница, — резко отозвалась она. — И она заплатит за содеянное.

— Ещё раз пригрозишь ей, и я тебя удалю, как угрозу Короне, — предупредил Гарэс. — Здесь и сейчас.

— В своём собственном доме я буду говорить всё, что мне вздумается, Лорд Гэйлин, — холодно сказала Мойра. — Вам следует подумать о том, где вы находитесь, прежде чем мне грозить. Либо так, либо вам следует взять с собой побольше охраны. Не уверена, что десяти хватит защитить вас, если вы меня разозлите.

Гарэс прищурился:

— Если ты хочешь побольше стражи, то это можно устроить.

— Пожалуйста, — мило произнесла Мойра. — Уверена, мы все будем чувствовать себя спокойнее.

— Хватит, Мойра! — вставил слово Коналл. — Мы сюда пришли не для споров. Мы пришли потому, что Замок Камерон перекрыт щитом.

— Вам это причиняет неудобства, Ваше Превосходительство? — сказала Мойра чуть ли не сочащимся кислотой голосом. — Уверяю вас, я никак к этому не причастна.

Её младший брат дёрнулся от её слов, но не сдался:

— А что Мёйра? — спросил он.

— Кто такая Мёйра? — спросил Гарэс.

Мойра написанным на лице раздражением закрыла глаза:

— Моя заклинательная двойница, или, как я предпочитаю её называть — моя сестра, — ответила она, затем посмотрела на Коналла: — Она со мной, как и всегда.

— Я хотел бы с ней поговорить, — сказал Коналл. — Просто чтобы проверить.

Мойра кивнула:

— Определённо — покуда Лорд Гэйлин пообещает вести себя прилично. Не хочу, чтобы он посчитал это не спровоцированным нападением.

Щит Гарэса, уже бывший мощным, усилился ещё больше:

— Делай как хочешь.

Секунду спустя эйсар Мойры пришёл в движение, выскальзывая из её тела, и выделяясь в отдельное существо, состоявшее полностью из эйсара. Затем её копия сказала:

— Привет, Коналл.

Гарэс зарычал:

— Значит, твоя мать была права. Ты продолжила пользоваться своими злыми приёмами.

— Ты как, Мёйра? — спросил Коналл.

— Хорошо, — сказала заклинательная двойница. — Хотя мне и не нравится, в каком направлении развиваются события.

Мойра тоже заговорила, обращаясь к Гарэсу:

— Можете сказать жене, что я вела себя хорошо. Мёйра — результат войны в Данбаре. С тех пор я больше не нарушала никаких правил.

— Само существование этой твари противно природе, — выплюнул архимаг. — Почему ты от неё не избавилась?

Разъярившись, Мойра гневно посмотрела на него:

— Тебе следует подумать о том, на чём ты женился, прежде чем начинать разбрасываться оскорблениями и предлагать устранить кого-то.

Сила Гарэса полыхнула. Подняв палец, он подал знак охране:

— Отделите их друг от друга. С этой я разберусь прямо сейчас.

Крайтэки шагнули ближе, потянувшись руками к уже висевшим на их поясе сплетённому из заклинаний оружию. Взгляд Мойры метался из стороны в сторону, пока она раздумывала, выдать ли себя, обострив ситуацию, или позволить Гарэсу поступать по-своему, и продолжать притворяться.

Все удивлённо замерли, когда Коналл встал между Гарэсом и заклинательной двойницей, влив ещё силы в свой щит, и разведя руки, будто готовился к бою. Сверкающие искры актинической силы замелькали вокруг его кулаков.

— Довольно, Лорд Гэйлин. Я не потерплю угроз моей семье. Ни в моём доме, ни где-то ещё, если уж на то пошло. Если вы намереваетесь прибегнуть сейчас к насилию, то у нас с вами проблема.

Лицо Гарэса посуровело:

— Ты готов лишиться своего положения, чтобы защитить это чудовище?

Коналл поднял подбородок:

— Я готов отдать жизнь, чтобы защитить любую из моих сестёр — в том числе тех двух, что стоят здесь сейчас.

Мойра была тронута жестом брата, но в то же время у себя в голове она заново рассчитывала их шансы. Если Коналл встанет на её сторону против архимага, это существенно повысит вероятность пробить защиту Гарэса достаточно быстро, чтобы завладеть его разумом. Если, конечно, Коналл не осознает, что именно она делает, и не переметнётся на другую сторону посреди боя. Её младший брат был наивен, но его чувство чести почти гарантировало, что её план он не одобрит.

«Если только Гарэс не сумеет убить мою заклинательную двойницу первым же ударом», — холодно подумала Мойра. «Коналл не осознаёт, что она — не настоящая Мёйра. Может, он так разъярится, что встанет на мою сторону полностью — или хотя бы достаточно долго, чтобы я успела захватить контроль над Гарэсом».

План был таким холодным и жестоким, что даже заставил Мойру на миг призадуматься, но в её сердце не было места сомнениям. «Если заклинательная двойница двинется в сторону Гарэса или одного из его якобы союзников, крайтэков, и он её убьёт, то этого может хватить», — думала она, готовясь отдать приказы.

Как раз перед тем, как она это сделала, Гарэс расслабился, и отступил, взмахом руки приказав крайтэкам убрать оружие.

— Это — ошибка, Коналл, — предостерёг он.

Коналл стоял на своём:

— Если так, то вас это не касается. Я отвечаю лишь перед Королевой, и будь она здесь, она бы со мной согласилась, я уверен.

— Спасибо, — тихо сказала из-за плеча брата Мойра. Чувства в её словах были истинными, и она почувствовала лёгкую вину за свой план повернуть его благородные намерения в её пользу.

Бра оглянулся на неё, бледно улыбнувшись:

— Мы — семья, — просто сказал он.

— Думаю, мы здесь закончили, — объявил Лорд Гэйлин.

— Тогда можете уходить, — сказал Коналл. — Я бы хотел поговорить с сестрой. Мы уже какое-то время не виделись.

— Боюсь, что нет, Граф Камерон, — отозвался архимаг. — Как вы отлично знаете, я здесь для того, чтобы не дать вам остаться с ней наедине. Она слишком опасна. Если только вы не предлагаете присоединиться к ней под домашним арестом. Вы этого хотите?

Коналл вздохнул, и посмотрел на Мойру:

— Прости, Мо.

Глядя младшему брату в глаза, Мойра почувствовала огромное желание обнять его, но была не настолько глупа, чтобы это сделать. Гарэс интерпретирует этот жест как враждебное действие.

— Ничего, — сказала она ему. — Делай, что считаешь необходимым.

Он кивнул:

— И ты, и я просто пытаемся делать то, что мы считаем правильным.

— Знаю, — ответила она. — Но я всё равно думаю, что ты — дрянной мальчишка.

На миг Коналл ухмыльнулся, а потом ушёл. Гарэс последовал за ним. Мойра снова осталась одна.

Хампфри ткнулся ей в ногу, напоминая о своём присутствии, и она наклонилась почесать ему за ушами.

— Куда же Мёйра запропастилась? — спросила она у молодого пса, но у Хампфри не было для неё ответа.

Глава 8

Мёйра ждала на границе больше трёх дней, когда наконец появилось небольшое отверстие. Оттуда выглянула Линаралла.

— Мойра? — спросила Ши'Хар, а потом поправилась: — Нет, ты наверное Мёйра.

Мёйра улыбнулась:

— Ты довольно быстро заметила разницу.

— Ваш эйсар почти одинаковый, но отсутствие физической сущности в твоём заклинательном теле более заметно, — объяснила Линаралла. — Заходи. — Она шагнула прочь от отверстия, и Мёйра приняла приглашение.

Оглядывая округу, Мёйра увидела, что местность значительно изменилась. Деревьев по обе стороны от дороги больше не было, их сменил плоский, серый ландшафт, выглядевший почти так, будто он был покрыт снегом, если бы снег был сланцевого цвета.

— Что случилось? — спросила она.

— Наш отец, — оказала Линаралла.

Ответ этот застал Мёйру врасплох, и лишь секунду спустя она осознала, что Линаралла имела ввиду Мордэкая. «Верно, он же сказал, что удочеряет её». Хотя она и была заклинательной двойницей, Мёйра не чувствовала себя таковой. В её сознании её вырастили Мордэкай и Пенни. Она это помнила. Конечно, в тех же самых воспоминаниях они звали её Мойрой. Иногда было трудно принять тот факт, что ей было меньше года, что она на самом деле не сидела у отца на коленке, глядя вверх, и гадая, почему у него волосы на подбородке.

Ей следовало бы радоваться просто тому, что её приняли, но она почувствовала укол ревности от знания того, что стоявшая перед ней Ши'Хар теперь считалась одной из их дочерей. Это едва ли казалось честным. «Нельзя быть такой мелочной», — подумала Мёйра. «Надо радоваться, что у меня теперь есть новая сестра».

Несколько секунд спустя она стряхнула с себя задумчивость:

— Он был здесь?

Линаралла кивнула:

— Никто из нас его не увидел, но Мэттью клянётся, что это был он. Я ему верю.

— Мне надо поговорить с Мэттью, — сказала Мёйра.

— Он сейчас другой, — сказала Линаралла. — Трудно объяснить. Идти придётся пешком. Керэн ушла сразу же, как только перенесла меня к границе.

Мёйра могла бы полететь. Одним из преимуществ отсутствия истинного тела было то, что она могла свободно менять форму. Она даже могла попытаться летать так, как это делал Мордэкай, поскольку падение на самом деле было для неё не опасно, однако прогулка дала бы ей возможность узнать, что произошло:

— Расскажешь мне на ходу про всё, что случилось.

Линаралла так и сделала, начав с событий до её прибытия. Она описала беспрестанные нападения и из полную изоляцию от известного им мира. Она объяснила, как сама явилась вместе с Айрин, и как позже появились Сайхан, Элэйн и Чад. Рассказал обо всём этом, она поведала Мёйре о событиях прошедшей недели. Повышавшаяся частота нападений, и их отчаянная защита, в то время как Мэттью отстранился, управляя их стратегией и отказываясь вступать в бой лично.

— Его план был почти безупречным, — сказала Линаралла в завершение. — Он предвосхитил последнее нападение врага, и уничтожил почти все их резервы в момент их сбора, но в самом конце совершил ошибку. Я не полностью уверена, что пошло не так, но Керэн винит себя. Судя по всему, она не до конца следовала его приказам.

Мёйра кашлянула:

— Не могу её винить. Уверена, он был полон самомнения, отдавая эти приказы.

— Она знала, что к чему, — бесстрастно сказала Линаралла. — Мы все знали. За предыдущие дни у на сбыло много времени научиться доверять его предсказаниям.

— Предсказаниям?

— Дар, который он развил, — объяснила Линаралла.

— Его чувство опасности? — спросила Мёйра.

Ши'Хар покачала головой:

— Дар Иллэниэл принимает несколько разных форм. Дети, вроде меня, иногда демонстрируют более ограниченную форму, которую ты называешь чувством опасности. Эта форма почти всегда присутствует и в наших крайтэках. Однако старейшины развивают более широкий тип предвиденья, основанный на вероятностях, наблюдаемых в близлежащих гранях бытия.

Мёйра кивнула — об этом она уже слышала.

— Однако наш брат выработал нечто вроде предсказательных способностей Старейшин Иллэниэл. Судя по тому, чему меня учили, это не должно быть возможным, поскольку человеческий мозг работает в очень краткосрочном и быстром временном масштабе.

Мёйра поморщилась:

— В этом весь Мэттью — нашёл способ отличиться. Он всегда был странноватым.

Линаралла не уловила юмор в её ремарке. Вместо этого она согласно кивнула:

— То, что он сделал, очень впечатляет.

— Значит, он теперь может предсказывать будущее? — спросила Мёйра. Когда Линаралла начала качать головой, чтобы её поправить, она поспешно добавила: — Знаю, знаю, это на самом деле не предвиденье. Просто позволь мне пользоваться немного более упрощёнными терминами. Говорить раз за разом о «прогнозировании вероятностей» будет слишком утомительно.

Линаралла сжала губы, упрощение ей явно не нравилось, но через несколько секунд она коротко кивнула:

— Как пожелаешь. Его способность кажется более ограниченной по сравнению со Старейшинами, которые могли различать что-то на тысячи лет вперёд, но это делает её ещё более невероятной. В то время как долгосрочные вероятности менее подвержены огромному количеству мелких переменных повседневной жизни, различение вероятностей в пределах часа или двух — это совсем другое дело, поскольку почти каждая маленькая частичка хаоса в системе может радикально изменить возможные исходы.

Мёйра могла уследить за ходом её мыслей, но находила чрезмерно точную терминологию Линаралла утомительной. «Впрочем, жаловаться не следует», — подумала она, — «она от этого лишь пустится в долгое объяснение того, почему считает это необходимым». Мёйра улыбнулась, и сменила тему:

— И где он сейчас?

— Отдыхает в своей комнате, — сказала Линаралла. — Керэн и Айрин приглядывают за ним по очереди. У тебя какие новости?

— Подожди, пока не доберёмся до замка, — отозвалась Мёйра. — Иначе мне придётся их пересказывать дважды.

Они уже были в пределах видимости со стен Ланкастера, и чья-то фигура там им махала. Мёйра и Линаралла помахали в ответ. Фигура исчезла, и несколько минут спустя рядом с ними появилась Керэн.

— Мойра! — воскликнула она, но затем нахмурилась почти сразу же, как только произнесла это. — А, не Мойра… Мёйра. Прости.

— Ничего неожиданного, — сказала Мёйра. — Я уже начинаю подумывать о смене внешности, чтобы всем было проще.

— Неплохая идея, — высказала своё мнение Керэн. — Я удивляюсь, почему ты ещё этого не сделала.

Мёйра подмигнула ей, и подчёркнуто погладила свои волосы:

— Трудно изменить идеал.

Керэн рассмеялась, но Линаралла без всякого выражения уставилась на неё, снова не уловив шутки. Затем спросила:

— Я понимаю, что ты считаешься симпатичной, но ты едва ли идеальна, по крайней мере физически.

— Она не это имела ввиду, — выдала Керэн.

Но Линаралла продолжила:

— Симметрия является критичной составляющий красоты, а твой нос не идеально ровный, не говоря уже о пропорциях твоих грудей и бёдер, которые не до конца сбалансированы. К тому же, гладкость твоей кожи…

— Линн! — предостерегла Керэн. — Это была шутка.

— О, — сказала Ши'Хар.

Между тем Мёйра обнаружила, что разглядывает свой облик. Её тело было намеренно созданным, и она никогда на самом деле не думала его менять, даже для исправления нормальных вариаций формы или цвета кожи, с которыми люди обычно мирились. Однако ничто этому не препятствовало. «Я могу быть грудастой, блондинкой, стройной, короткой, длинной — какой пожелаю», — осознала она. «Почему я остаюсь копией Мойры?». Она не была уверена, но решила, что это было просто привычкой. Поддавшись порыву, она сменила цвет своих волос на светлый медовый.

Керэн широко улыбнулась:

— Выглядит хорошо. Мойра обзавидуется. — Она протянула руки: — Хватайтесь. Укорочу вам прогулку.

Секунду спустя они появились в главном зале Замка Ланкастер. Почти все остальные уже собрались там, чтобы встретить её, и после долгих приветствий Мёйра посмотрела, кто присутствовал, а кто — нет. Чад, Сайхан, Элэйн, Алисса и Грэм присутствовали, но Мэттью был заметен своим отсутствием.

— Где Мэтт? — спросила Мёйра. — Ему тоже надо это услышать.

Они посмотрели друг на друга, хотя Мёйра заметила, что через несколько секунд их взгляды непременно переключались на Керэн, которая вздохнула:

— Он на самом деле не может говорить, — признала Керэн. — Он был ранен в бою.

Мойра взволнованно спросила:

— Он в порядке?

Керэн кивнула:

— Его раны были исцелены, но ваш отец с ним что-то сделал. Мы думаем, что это начинает проходить, но может пройти некоторое время, прежде чем он сможет нормально общаться.

Мёйра нахмурилась:

— Может, тебе следует объяснить, что именно произошло. Я в замешательстве.

Чад Грэйсон высказался первым:

— Папка обратил его в камень, и он такой упёртый от природы, что обратно превращается целую вечность.

Элэйн зыркнула на лесничего:

— Если у тебя нет никаких полезных комментариев, то изволь не открывать рта. — Как только она перевела взгляд обратно на Мёйру, лучник начал беззвучно произносить что-то ей в спину.

Мёйра стала слушать, как они пытались объяснить случившееся, но их совместные ответы лишь ухудшили ситуацию. В конце концов всё спасла Линаралла с её чрезмерно точной терминологией:

— Мордэкай лишил его тело большей части энтропии, фактически замедлив для него течение времени, чтобы его можно было исцелить. Мы согреваем его, и он постепенно возвращается к норме, но говорить с ним трудно, поскольку его восприятие звука всё ещё слишком далёкое от нас.

— Линн говорит, что наша речь скорее всего звучит сейчас для него как птичьи трели, — любезно добавила Керэн.

— А он говорит, будто квакает, — сказал Чад. — Скучно до одури.

— Однако мы нашли временное решение, — сказала Керэн. — Мы записываем то, что хотим сказать, а потом ждём, пока он напишет ответ.

Чад Грэйсон хихикнул:

— Это примерно так же весело, как наблюдать за ростом травы.

— Значит, мне придётся всё написать, — сказала Мёйра. — Я всё объясню в процессе.

Грэм сходил за письменными принадлежностями и бумагой в кабинет Герцога Роланда, и после того, как Мёйра удобно уселась за высоким столом в главном зале, она начала писать, время от времени останавливаясь, чтобы рассказать остальным новости.

Мэттью,

Мойра послала меня передать вести о событиях в городе и дома. Керэн и остальные уже рассказали мне, что здесь случилось.

Во-первых, Леди Роуз и наш отец сбежали, но я полагаю, что, учитывая случившееся здесь, ты это уже знаешь. Мы до сих пор не знаем, где сейчас Леди Роуз, но я верю, что если наш отец выжил, то она наверняка с ним.

Королева держит меня под домашним арестом, хотя я уверена, что ты можешь догадаться, насколько хорошо у неё это получается. Тирион похоже стал её ближайшим советником, и ходят слухи, что они сблизились и в гораздо более физическом смысле. Коналл продолжает служить её защитником, хотя его верность несколько пошатнулась.

Ариадна прямо заявила мне в лицо, что не желает действительно поймать Отца, но Тирион — другое дело. Он затаил серьёзную обиду как на Папу, так и на Роуз. Он заявил, что намерен убить их обоих при первой же возможности.

Гарэс Гэйлин остаётся верен Королеве, но его мотивы не описать в двух словах. У нас с Мойрой было мало времени его изучить, но его разногласие происходит из самого существования Мойры (а также моего). Если бы нас не было, он, возможно, был бы более склонен поддержать невиновность Папы, или хотя бы лишить Ариадну своей поддержки.

Тирион подкрепил Королевскую Стражу в Албамарле своими крайтэками, а также во всех остальных крупных городах. Похоже, что это помогло раскрыть скрытые единицы АНСИС среди популяции, но создало для Ариадны новые проблемы. В Албамарле горожане обеспокоены необъяснимыми исчезновениями друзей и близких. Их легко спровоцировать на уличные беспорядки.

Сейчас Мойра изолирована дома, но она уже начала принимать меры. Я не решаюсь доверить их бумаге, даже здесь, среди друзей (которые читают эти слова по мере их написания). Уверена, что ты можешь догадаться, о чём речь. Пока что она ограничилась стерегущими её крайтэками, но по мере их смены теми, что в Албамарле, она расширяет список своих сторонников.

Она изо всех сил пытается предотвратить повторение ситуации в Данбаре, но это трудно, поскольку теперь у нас двое врагов — АНСИС и Королева. Чтобы всё упростить, Мойра выработала план по объединению королевства и примирению нашего отца с Ариадной. Однако он не лишён риска, и некоторые потери вполне ожидаемы. Если у тебя есть мысли на этот счёт, пожалуйста, изложи их в своём ответе, особенно касательно Тириона и Гарэса.

Помимо этих главных действующих лиц, Мойра не намеревается подвергать опасности или наносить урон кому-либо из слуг-людей. Лично я беспокоюсь, сможет ли она достичь успеха, не нанеся существенного урона Лосайону вообще и дворянству в частности. Опять же, твой вклад может помочь. Мойра намеревается начать действовать сразу же, как только я вернусь с твоим ответом.

С любовью (от твоей самой младшей сестры),

Мёйра
Грэм хохотнул, читая через её плечо конец письма:

— Самая младшая сестра, говоришь? Айрин будет в восторге. Она всегда была младшенькой.

Мёйра улыбнулась:

— В некотором роде, я также самая старшая, или одна из троих самых старших, поскольку у меня воспоминания Мойры. Теперь все они — средние отпрыски.

Чад вставил слово:

— А кого-нибудь кроме меня волнует тот факт, что она в этом письме говорит о планах по свержению власти?

— Да, — сказала Элэйн, глядя на рэйнджера с очевидным отвращением. — Мы с тобой в кои-то веки одного мнения.

— Мордэкаю следовало это сделать годы тому назад. Если бы он это сделал, то у нас не было бы сейчас таких проблем, — прямо заявил Сэр Сайхан. Грэм выглядел шокированным словами наставника.

— Он бы с тобой не согласился, — объявила Линаралла. — Отец верит в главенство закона.

— И я уверен, что Леди Роуз сказала бы то же самое, — отозвался рослый воин, — но факт заключается в том, что он слишком долго был опорой власти. Всё развалилось не из-за суда, а потому, что он настоял на своих принципах в ущерб практичности. Если бы он захватил власть, Лосайон сейчас не раскололся бы.

Алисса посмотрела на Сайхана, затем согласно кивнула:

— Мордэкай — хороший человек, но мой отец прав.

— Меня больше волнует то, как она собирается это делать, — объяснил Чад, затем добавил, содрогнувшись: — Она уже залезала мне в голову. У меня до сих пор кошмары.

Керэн встала:

— Давайте отнесём его наверх, чтобы Мэтт мог начать чтение. Ответ он будет писать не один час. Чем раньше мы позволим ему начать читать, тем лучше. Спорами друг с другом мы ничего не решим.

Мёйра огляделась:

— Значит, Мэттью — ваш лидер?

— Лично я уж точно этой хренью заниматься не хочу, — ругнулся Чад. — А этот верзила-урод отказывается. — Он кивнул в сторону Сэра Сайхана в конце фразы.

Рослого рыцаря это не побеспокоило:

— Моя жизнь была посвящена войне. Политика для меня представляет лишь зрелище.

— Лично я предпочитаю Айрин, — откровенно сказала Элэйн. — Мэттью заносчив и чересчур уверен в себе, но Айрин слишком молода, и всё равно ему уступает. Впрочем, Мэттью — всё равно хороший выбор. Как бы он меня порой ни раздражал, он умён, и обладает этой своей особой интуицией.

— Несём Мэттью, — сказала Мёйра. — Чем раньше, тем лучше.

Глава 9

Роуз Торнбер, некогда Леди Хайтауэр, некогда командующая гарнизоном в Албамарле а также главная по логистике для Королевской Армии Лосайона, тихо ехала в кузове крестьянской телеги, за компанию с грузом репы.

Мысли о прошедшей неделе были не слишком приятными, лишь напоминая ей о резкой перемене её положения в жизни. После того, как Кион отправил Роуз обратно в её половину мира, она оказалась в сельской местности неподалёку от города Айссип в Гододдине.

Без денег, без друзей, и лишь наполовину одетой, первый день стал для неё испытанием, поскольку селянкам не нравилась, когда у них на пороге объявлялись полуголые женщины, а мужчины… ну, они представляли совершенно иные препятствия — как опасность, так и презрение. Лишь после двух унизительных попыток получить помощь она нашла кого-то достаточно сочувствующего, чтобы предложить ей старое платье и информацию о её местонахождении.

До Айссипа она добралась на своих двоих, то есть пешком. Леди Роуз никогда не считала, что находился в плохой форме, но ходить по восемь часов в остатках её тряпичных туфель было сущей агонией. Появившиеся на ногах волдыри убедили её рискнуть, попытавшись использовать Мировую Дорогу, вход на которую был в Айссипе, но Король Николас решил воспользоваться чудом Мордэкая, наложив на использование дороги налог. Хотя плата за вход и была маленькой, для совершенно лишённой средств женщины любая плата была слишком высока.

Роуз посчитала удачей то, что ей удалось убедить одного из лодочников позволить ей проплать по реке Стёрлинг до Рэллитона. Это двухдневное путешествие позволило её ступням зажить, хотя лодочник был не слишком рад её стряпне, поскольку именно ею Роуз расплачивалась за проезд. То, что он не отказал ей в дальнейшем плавании на второй день, после первой её готовки, было свидетельством его милосердия.

Рэллитон был в точности таким, каким она его помнила — неприятным. Этот портовый город был построен на болотах, и помимо торговли основной его достопримечательностью был избыток комаров и паразитов. Посещать это место в юности, будучи дворянкой, уже было плохо, но возвращаться в качестве бродяги было хуже на порядок.

На речной лодке она ела дважды, но в городе пришлось обойтись без пищи, поскольку городские жители были менее щедрыми. Некоторые мужчины предлагали ей деньги, но лишь в обмен на услуги, которые она не готова была оказывать. Соответственно, в путь до Айвэрли следующим утром она отправилась на голодный желудок.

На ступнях у Роу начали появляться мозоли, поэтому ходьба в первый день не причинила ей так много вреда, как раньше, но голод был серьёзной проблемой. Воду она получить могла, поскольку большинство ферм и хуторов позволяли ей пить из их колодцев, но еда была совсем другим делом. После двух дней без еды у неё начала кружиться голова, и появился нестерпимый голод. «Впервые в жизни я жалею, что в средние годы не поднакопила жирка», — подумала она про себя.

Считалось, что пешком от Рэллитона до Айвэрли можно дойти за четыре дня, но для маленькой женщины с больными ступнями скорее всего потребовалось бы пять. Ещё четыре дня без еды окончательно бы прикончили её. Роуз была уверена, что если бы не доброта Фермера Тиггла, то она бы не выжила. Старик предложил подвезти её на второй день пути из Рэллитона, и был достаточно добр, чтобы поделиться с ней своей скудной снедью.

Роуз не была разборчива в пище, и голод определённо был мощной приправой, но после нескольких дней на варёной репе она была готова съесть почти что угодно, лишь бы другое — но, конечно, не осмелилась бы об этом сказать. Она была очень благодарна фермеру за его помощь.

— Почти приехали, — сказал старик, оглядываясь на неё через плечо. — Как только перевалим за вершину холма, увидишь.

— Жду не дождусь, — искренне ответила Роуз.

Старик прищурился на неё, забота проявилась на его лице в виде дополнительных морщин:

— Ты уверена, что у тебя всё ладно будет, одной-то?

Роуз кивнула:

— Да, меня там ждут родственники.

Фермер Тиггл снова повернулся вперёд:

— Это хорошо. Девушке одной в мире плохо.

«Девушке?». Роуз едва не рассмеялась в ответ. Её уже давно никто не называл девушкой, но она решила, что с точки зрения старика выглядела именно так. Он вполне мог недооценить её возраст. Женщины в сельской местности старели на вид быстрее из-за тяжёлой работы и чрезмерного пребывания под солнцем.

— Ценю твою заботу, — сказала Роуз. — Я безмерно благодарна за последние несколько дней. Скажешь, где живёшь — позже я постараюсь тебе отплатить.

Фермер махнул ладонью, не оглядываясь:

— Да не нужно этого. Я бы не дожил до моих лет, коли бы не помогал кому-то время от времени.

— Всё равно, я чувствовала бы себя лучше, зная, как тебя найти, — сказала Роуз. — Долг платежом красен.

— Моя дочь живёт с мужем в Айвэрли, — сказал старик. — Когда высажу тебя, дам её адрес. И, если уж на то пошло, коли что не так пойдёт, и родных твоих там не будет — не будь слишком гордой, найди её. Просто скажи ей моё имя, и она даст тебе место переночевать.

Роуз удивила его щедрость. В последнее время жизнь стала лучше, в значительной мере благодаря усилившейся из-за Мировой Дороги торговле, но предложить ночлег незнакомцу всё ещё было делом необычным. В прошлом она была бы тронута таким жестом, но после недели в одиночестве, без друзей и поддержки, она прослезилась.

Когда они наконец остановились в городских воротах, Роуз обняла старика, и поцеловала его в щёку, заставив лёгкий румянец проступить на его лице. Старый фермер хохотнул, и улыбнулся ей:

— Чёрт. Давно меня красивые девушки так не целовали. Коли хозяйка моя узнает, несдобровать мне.

— Меня тоже давно не называли девушкой молодцы вроде тебя, — отозвалась Роуз.

Морщинистый фермер смеялся так сильно, что закашлялся, и Роуз на миг забеспокоилась о нём, но в конце концов он взял себя в руки, и его дыхание вернулось к норме.

Выслушав его указания, она углубилась в город Айвэрли. С её последнего визита прошло много лет, но она всё ещё помнила улицы. Айвэрли был, наверное, самым любимым её местом, и если бы она не была урождённой дворянкой в Лосайоне, то захотела бы жить именно здесь. В отличие от Албамарла, это был прибрежный город, и, в отличие от Рэллитона, он не был построен на болоте. Погода круглый год стояла мягкая, а океанский бриз сдувал из города дурные запахи.

В её нынешних обстоятельствах прогулка по городу завораживала. Прежде она всегда посещала город как богатая молодая женщина, обладающая высоким положением и властью. Большую часть жизни, особенно будучи вдали от дома, она постоянно сопровождалась охраной, камеристками, и множеством слуг. Сейчас же она была одна, и никто не мог ограничить её любопытство. Она не только была без сопровождения, она была анонимна. В её нынешней одежде она чувствовала себя практически невидимой, и это чувство кружило ей голову.

К сожалению, анонимность сопровождалась существенными недостатками. Искать Кариссу будет трудно. Конечно, изначально так и задумывалось, но когда она представляла себе будущие поиски дочери, она не предполагала, что будет лишена средств и связей.

Насколько она знала, связи у неё все ещё были — Виконт был её другом, но она не могла явиться в его дом в таком виде. Это в лучшем случае было бы постыдно, а худшем — унизительно и опасно. Леди Роуз не питала никаких иллюзий относительно того, какую встречу ожидает бродяга, просящая о визите к поместному дворянину.

И это уже не говоря о том факте, что раскрытие её личности подвергнет Кариссу риску. Агенты Лосайона наверняка присутствовали в городе, и если её обнаружат, то надавят на Короля Николаса, чтобы тот её арестовал и вернул на суд Королевы.

У неё были другие ресурсы, но встреча с обитателями дна общества будет в её положении ещё опаснее. Они без колебаний набросятся на неё, если найдут её одну и без защитников.

Роуз двигалась по улицам, и ноги сами привели её на Ривер Стрит. Этот бульвар был одним из самых живописных в Айвэрли, и тянулся вдоль западной стороны реки. Она выбрала этот маршрут вместо Док Стрит, потому что восточная сторона по большей части была заполнена доками и множеством складов, а также работавшими там людьми, и потому совершенно опасна для одинокой женщины.

«Всего лишь один спутник всё бы изменил», — подумала Роуз. Почти не имело значения, кто это мог быть, хотя, как ей ни хотелось этот признавать, Чад Грэйсон возможно стал бы лучшим выбором. Вместе с ним она могла бы посетить таверны, и получить информацию напрямую. Грэм мог бы стать почти таким же полезным — но не в поиске, а просто для защиты и устрашения.

«Войти в таверну одной будет почти самоубийством», — молча заметила она, — «хотя Элиз наверное смогла бы». Конечно, её свекровь была достаточно старой, чтобы некоторые опасности её не волновали, но Роуз почти не сомневалась, что эта внушительная женщина сумела бы это сделать даже в свои более молодые годы.

— Что же такая милая женщина делает, бродя по Ривер Стрит в одиночку? — сказал позади неё мужской голос.

У Роуз ёкнуло сердце. Она так погрузилась в раздумья, что не приглядывалась к обстановке вокруг. Не показав вида, она развернулась, и без колебаний ответила:

— Наслаждаюсь океанским бризом. — Её взгляд окинул облик незнакомца, и за несколько секунд она сделала выводы.

«Хорошо одет, но одежда изношенная. Этот сюртук он носит каждый день». Она видела потёртости и складки, которые бы не допустил ни один правильный джентльмен. Руки незнакомца были грубыми и мозолистыми, и мозоли эти указывали отнюдь не на писца или учёного, и на руках мечников таких мозолей не бывало. «Может, он и пытается изображать поиздержавшегося дворянина, но руки его всё портят».

— Не желаете спутника для прогулки? — спросил он. — Солнце садится, а в темноте одинокой женщине на улицах не безопасно.

«Да уж, с тобой так точно», — молча сделала наблюдение Роуз. Она не знала, на что он рассчитывал, но знала, что результат ей не понравится. Однако отказ мгновенно привёл бы к неприятной ситуации. Принятие его предложения было столь же опасно, и она знала, что последующий разговор должен был заставить её выдать, действительно ли она одна, или у неё есть семья или муж.

— Я как раз об этом думала, — уступчиво сказала Роуз, перебирая в уме дюжины вариантов.

— Меня зовут Роджэр, — сказал незнакомец, слегка кланяясь. — Быть может, я мог бы проводить вас домой? — Он примолк, затем добавил: — Или куда-то ещё, если хотите. Я этим вечером оказался в одиночестве. Мне известно хорошее место для ужина. — Его взгляд сверкал озорством.

За прошедшие годы Роуз многократно сталкивалась с такими предложениями, но они все делались в совершенно иных обстоятельствах. У этого человека не было причин предлагать такое. «Порядочных причин, по крайней мере». Вообще, учитывая её плачевный внешний вид, она с трудом могла вообразить порядочную причину для его интереса.

Тут на неё снизошло озарение: «Он — сутенёр». На миг мысли пропали из её головы. Она определённо понимала, что такие люди искали молодых, уязвимых женщин, но она не могла вообразить, что подходило под такое определение, поскольку не была ни молодой, ни (в данном состоянии) привлекательной, по крайней мере — по её мнению. «Игнорируй абсурдное, разбирайся с насущным», — выругала она себя.

Притворившись, что колеблется, она пожевала губу, пока её разум перебирал варианты.

— Есть место, которое я хотела посетить. Не знаю, хорошо ли там кормят, но я слышала, что там очень весело.

Роджэр нахмурился — он явно не ожидал, что она проявит инициативу:

— И где это место? — спросил он.

— «У Красного Тома», слышали о таком? — невинно отозвалась Роуз.

Его глаза расширились от удивления:

— Это игорный дом. Там еду не подают, да и для дамы без сопровождения место нехорошее. Почему бы нам не попробовать «Крашеную Леди»? Знаю, имя отталкивающее, но уверяю, что еда там отличная.

«Для бродяги без сопровождения, ты хотел сказать», — мысленно поправила Роуз. «Наверное, он на это заведение и работает».

— Боюсь, что я сейчас не голодна, — солгала она, — но я бы всё отдала за что-нибудь волнующее. Почему бы нам не сыграть пару партий? А когда я наиграю аппетит, то с радостью сопровожу вас куда угодно на ужин.

Роджэр наставительно хмыкнул:

— У вас, похоже, сложилось ошибочное мнение, Мисс…? Я всё ещё не имел удовольствия узнать ваше имя.

— Анджела, — ответила она, использовав имя своей главной служанки.

— Мисс, Анджела, — продолжил Роджэр, — места вроде заведения Красного Тома не позволяют людям просто входить и играть забесплатно. Нужно иметь при себе монету.

— О, это не проблема! — сказала Роуз, задыхаясь от энтузиазма. — Я вчера там кое-что выиграла. У них есть маркер на моё имя.

У Роджэра отвисла челюсть:

— Маркер?

— Носить деньги с собой на улице было бы не безопасно, верно? — сказала Роуз.

— Ну, конечно же нет… — начал Роджэр.

Она схватила его за руку, и потянула за собой:

— Я просто обожаю играть в карты. Думаю, это самое лучшее в этом городе, если честно. Поэтому я в Айвэрли и приехала. В других местах нет ничего подобного заведению «У Красного Тома».

Роджэр в шоке уставился на неё:

— Вы приехали в город ради… азартных игр?

Роуз счастливо кивнула:

— Я в них набила руку. Когда выиграю достаточно, сниму жильё. Удача уже успела мне улыбнуться. Ещё немного, и моя мечта сбудется. А потом я буду играть просто удовольствия ради, и для карманных денег. — Она бледно улыбнулась.

— А где вы изначально взяли деньги? — с подозрением спросил Роджэр.

Не моргнув и глазом, Роуз ответила:

— Украла. — Когда Роджэр уставился на неё, она добавила: — Но они изначально и были мои. Это было моё приданое. Родители хотели, чтобы я вышла за фермера. — Она закатила глаза, чтобы продемонстрировать своё мнение об этой идее. — Как только я выиграю достаточно, расплачусь с ними за всё.

— Уверен, так и будет, — согласился Роджэр, подыгрывая.

«Он думает, что я сумасшедшая, или наивная», — подумала Роуз, внутренне улыбаясь. «Теперь мне только нужно выжать из этого шанса всё по полной». У неё был спутник, и это должно было открыть много дверей, значительно расширив имевшиеся у неё варианты.

Она провела его несколько кварталов, прежде чем он снова начал упираться:

— Почему бы нам просто не пойти в «Крашеную Леди»? — предложил он. — Там тоже в карты играют, знаете ли.

— У меня там маркера нету, — прямо заявила Роуз. — Хотя после того, как я его переведу в наличность, можно будет и туда пойти играть.

— На сколько он выдан? — спросил Роджэр.

— Семь золотых крон, — прозаично сказала Роуз.

На миг лицо сутенёра застыло, но затем он продолжил играть свою роль:

— Ну, деньги приличные. Полагаю, нам следует сперва их забрать.

Роуз лишь кивнула. «Уверена, теперь ты так и думаешь», — подумала она.

Когда они прошли ещё сень кварталов, Роуз увидела вывеска Красного Тома, которая представляла из себя просто нарисованную красно-чёрную пару карт. Она почувствовала, как её сердце забилось чаще, поскольку её ложь готова была вот-вот раскрыться. Её взгляд прошёлся по улице, надеясь…вот!

Крепко сжимая руку Роджэра, Роуз прижалась к нему. Сутенёр удивлённо посмотрел на неё, но затем его глаза расширились, когда он ощутил своим боком холодное острие кинжала, скрытого под их руками:

— Чего?

Роуз невинно улыбнулась ему, но взгляд её был твёрдым как сталь:

— Я умолчала о некоторых вещах, — начала она.

Он попытался оттолкнуть её, но Роуз продолжила держаться, и надавила на кинжал. Зачарованная сталь была бритвенно-острой, и с его бока закапала кровь, когда лезвие начало вскрывать его кожу.

— Вон там стоит стражник, — прошипел Роджэр, мотнув взглядом в сторону. — Если убьёшь меня прямо на улице, уйти ты не сможешь.

— Я ни в коем случае не собираюсь тебя убивать, дорогой Роджэр, — спокойно сказала Роуз, — если, конечно, ты будешь вести себя хорошо. К тому же, узнаёшь ли ты упомянутого тобой стражника?

— Вообще-то узнаю, — сказал Роджэр со злонамеренным видом. — Его зовут Карл. Я уже имел с ним дело несколько раз. Плохи твои дела.

Роуз беззвучно выругалась, но её разум продолжил работать. «Значит, патрульный берёт на лапу». Ей придётся поставить на то, что сутенёр плохо знает этого человека.

— Ты знаешь его имя, а вот знаешь ли ты его семью? — безмятежно спросила она.

— Почему? — с подозрением спросил Роджэр.

Она знала в Айвэрли лишь несколько имён, помимо Виконта Ледэйра, но имя капитана стражи всё же было ей известно.

— Ты знаешь, что он — племянник Капитана Стражи Нэймана? — солгала она. — Когда я скажу ему, что ты на меня напал, и что я вынуждена была защищаться, мне потребуется лишь упомянуть доброго капитана, чтобы добиться правосудия.

Роджэр некоторое время изучал её взглядом:

— Предположим, что я поверил, но зачем ты всё это делаешь?

— Так-то лучше. Ты начинаешь думать, — снисходительно сказала Роуз. — Вообще-то я в Айвэрли не была уже какое-то время, и маркера у меня нету, поэтому мне и потребуется твоё сотрудничество.

— У меня с собой много денег нету, если ты собираешься меня ограбить, — проинформировал он её.

Роуз не могла не рассмеяться:

— Я ни разу в жизни никого не грабила, но полагаю, что всё когда-нибудь случается в первый раз. Нет, мне нужна твоя помощь, чтобы кое-кого повидать.

— Кого? — с тревогой спросил Роджэр.

— Роуча, — ответила она, назвав имя её давнишнего информатора.

Глаза сутенёра расширились:

— Я никаких дел с ним не имею. Ты не того человека выбрала. Я — сутенёр, работаю на Мадам Ленор. Она с ним не работает. Я даже не знаю, имеет ли с ним дела Старый Том.

— Имеет, — уверенно объявила Роуз, — но я не могу войти одна, ожидая беседы с Томом. Вот, почему мне нужен ты. Мы зайдём и немного поиграем, а когда я привлеку их внимание, Том сам нас найдёт.

Роджэр выглядел как человек, серьёзно подумывающий броситься наутёк, рискнув здоровьем. Роуз всё ещё твёрдо прижимала клинок к его коже.

— Как ты собираешься привлечь их внимание? — через некоторое время спросил он.

— Внутри увидишь, — сказала Роуз. — Так, ты говорил о деньгах. Сколько у тебя?

— А, значит ты действительно меня грабишь, — сказал её заложник чуть ли не с облегчением.

— Если я ошибаюсь — возможно, — признала она. — Если всё пойдёт, как полагается, то я с тобой расплачусь. Если нет, ты потеряешь немного денег… и это лучше, чем альтернатива.

Роджэр зыркнул на неё:

— Ты не дала мне никакого выбора.

— О, выбор у тебя определённо есть, — объяснила она. — Ты можешь зайти со мной внутрь, и одолжить мне кошелёк, или ты можешь провести ночь в городской тюрьме с серьёзной раной и обвинением в нападении.

— Зачем мне заходить внутрь? Я просто дам тебе деньги, — предложил сутенёр. — Не хочу ни во что вмешиваться.

— Мне нужен сопровождающий, — сказала она ему. — Учитывая мою одежду, никто не воспримет меня всерьёз одну. Итак, вернёмся к моему вопросу… сколько у тебя?

— Двенадцать серебряных, — признался Роджэр.

— Я верну тебе вдвое больше, — сказала Роуз. — А теперь, внутрь.

— Ты не можешь держать меня на острие и играть в карты одновременно, — упорно сделал наблюдение Роджэр.

Роуз улыбнулась ему, сверкнув зубами, бывшими слишком идеальными для такого типа женщин, к какому он её причислял:

— Поверь мне, Роджэр. Я лгу лучше тебя. Если за порогом ты что-нибудь попробуешь, я тебя погублю — с ножом или без.

Глава 10

Всем было ясно, что Роуз за столом выделялась. В задымленном помещении заведения Красного Тома она была единственной игравшей в карты женщиной, и была одета гораздо более убого, чем женщины, что лениво сидели по углам, потягивая выпивку вместе со своими спутниками.

Нет, Роуз выглядела как жена рыбака, или как прачка, если бы не стоявший позади её стула мужчина, выполнявший роль её то ли слуги, то ли телохранителя. Мужчины с твёрдыми лицами, против которых она играла, сперва нашли её присутствие забавным, но теперь начали принимать её всерьёз. Такое бывает, когда выигрываешь.

Сперва всё было немного рискованным, поскольку ей пришло несколько плохих раскладов подряд, но проигрывала она понемножку. После первого крупного выигрыша она восполнила эти потери, и мужчины за столом начали играть серьёзнее, на горе себе. Когда они не воспринимали её всерьёз, то и играли легкомысленно, из-за чего их расклады было трудно предсказать, но теперь они потеряли деньги, и читать их стало легче.

Шли часы, и горка деревянных фишек перед ней существенно выросла. Конечно, было бы мудро забрать деньги после того, как она выиграла разумное количество, но в планы Роуз на этот вечер это не входило. Она не только на самом деле нуждалась в деньгах, которые эти фишки олицетворяли, но и, что важнее, Роуз нужно было чужое внимание, даже если внимание не было положительным.

Роуз оглядела собравшихся за столом мужчин. Лысый по имени Лиам, сидевший напротив, всё время косился на свои карты, хотя на лице его ничего не было написано. «У него плохой расклад», — сделала наблюдение Роуз. К этому человеку она уже хорошо пригляделась. Он редко смотрел на свои карты, когда они были хорошими. Саймон, смуглокожий, грубый портовый грузчик справа от неё, был совсем другим делом. За прошедший час она видела, как он намеренно создавал ложные сигналы, но за этим фасадом у него всё же оставались признаки, скрыть которые он не мог.

Саймон потёр грубую мозоль на своём правом пальце, невольно показывая, что нервничает, но Роуз на это не повелась — его глаза говорили иное. «Он надеется, что я сделаю крупную ставку на этот расклад», — заметила она. Роуз посмотрела ему в глаза, и улыбнулась.

Последний мужчина, жизнерадостный балагур, видимо некогда имевший мускулы, но ныне обросший жиром, звался Тони. Его раскусить было труднее всего. Пухлый малый играл безвредного дурака, шутя даже над своими проигрышами, но она чувствовала — за его притворством что-то крылось. Роуз сильно подозревала, что он намеренно проиграл с несколькими хорошими раскладами. Это значило, что у него была своя, более глубокая игра. Либо он надеялся заставить её слишком понадеяться на себя, либо играемые за столом деньги мало что для него значили.

«Или и то, и другое». Роуз приняла решение. Вместо того, чтобы уступить раунд или повысить ставку, она уравняла ставку с Лиамом на последнем кругу. Этот ход дорого ей обошёлся, поскольку она знала, что карты у неё были не те, но ей нужно было немного проиграть, чтобы Лиам не выпал из игры.

Как только карты были раскрыты, Лиам действительно оказался обладателем самого лучшего расклада, и возбуждённо потёр руки, загребая фишки. Роуз слегка надулась, притворяясь, что разочарована. На следующих двух раскладах она ещё немного проиграла, но на третьем заманила всех ложным блефом, и сорвала самый большой куш за вечер.

Теперь большая часть фишек лежала перед ней, а на лицах Лиама и Саймона были написаны фрустрация и раздражение. Лишь Тони продолжал улыбаться.

— Сучка жульничает, — проворчал Лиам.

Прежде чем она успела ответить, Тони подал голос:

— Умей проигрывать, Лиам. У тебя не было шансов.

— Но То…

— Завали хлебало, Лиам, — сказал Тони, сбрасывая с себя прежнюю личину дружелюбного малого. Затем повернулся к Роуз: — Как думаешь, сколько ты выиграла? — спросил он.

Роуз хитро посмотрела на него:

— Никогда не считай фишки, пока они на столе, — ответила она.

— Готов поспорить, ты точно знаешь, сколько фишек в этой кучке, — сказал Тони, вытаскивая щепку, и ковыряясь в зубах. — Такая умная девочка как ты, Анджела, или как там тебя зовут — уверен, ты внимательно всё считала.

Она точно знала, сколько именно выиграла, вплоть до последнего медяка. Горка деревянных фишек соответствовала тридцати одной кроне и двенадцати серебрушкам.

— Леди никогда не выдаёт своих тайн, — ответила она, — а джентльмен никогда не спрашивает.

— Я никакой не джентльмен, — отрезал Тони. — Почему бы тебе не сказать, зачем ты здесь?

Момент настал:

— Мне нужно поговорить с Красным Томом, — сказала Роуз.

— Том не говорит с кем попало, и уж тем более с нахальными сучками, — ответил Лиам.

Пока они говорили, Роуз наблюдала за их глазами, и ответ она уже получила. Ремарка Лиама лишь подкрепила в её мыслях правду. Игнорируя лысого, она посмотрела прямо на Тони:

— Я очень в этом сомневаюсь, поскольку он здесь и сидит. Не так ли, Том? — Лица Саймона и Лиама напряглись, подтвердив её догадку.

Красный Том нарушил воцарившееся молчание, гулко захохотав, после чего вытащил трубку, и начал её набивать. Он бросил взгляд на Лиама:

— Говорил же, она тебе не по зубам. — Затем он подался вперёд, и оглядел Роуз: — Ты верно догадалась, маленькая леди. А теперь почему бы тебе не сказать мне, чего ты хочешь, чтобы я мог решить, следует ли мне позволить тебе и твоему сутенёру-телохранителю отсюда уйти, или нет?

Роджэр наклонился, и тихо сказал ей под ухо тревожным голосом:

— Просто отдай им деньги, чтобы они нас выпустили отсюда целыми.

Том следил взглядом за Роджэром, и Роуз забеспокоилась, что этот совет мог ей аукнуться. Она знала, что Тома не заботили деньги на столе. Лиама и Саймона они наверняка очень интересовали, но убедить ей нужно было не их. Игнорируя своего «партнёра», она произнесла:

— Мне нужно поговорить с Роучем.

Том зажёг свою трубку, и глубоко затянулся:

— Я занимаюсь респектабельным бизнесом. С чего ты взяла, что мне известен подобный человек?

Не колебаясь, Роуз извернулась:

— Говорят, что ты знаешь в Айвэрли всех. Я здесь недавно, и контактов у меня мало. Разговор с тобой казался хорошим первым шагом.

Красный Том выдохнул, отправив в её сторону облако дыма:

— Может, и так. Что я с этого поимею?

От дыма Роуз захотелось в отвращении сморщиться, но она не позволила этому отразиться на выражении её лица:

— Благосклонность моего нанимателя.

— И кто он такой?

— Мне не позволено об этом рассказывать. Как ты можешь догадаться, я должна скрывать его личность. Могу сказать тебе, что большинство людей без колебаний ухватились бы за возможность заслужить его благосклонность. Если этого мало, мы могли бы обсудить деньги, или обмен сведениями, — ответила она.

Лиам наклонился к Тому:

— Босс, сучка блефует. Она — никто. Надо просто притопить её в реке.

Роуз выгнула бровь, но взгляда от лица Тома не отвела.

Красный Том с задумчивым видом немного затянулся из трубки, затем, бесстрастно махнув рукой, отвесил лысому такую затрещину, что тот упал со стула. Удар был внезапным и жестоким, и в то же время как-то расслабленным.

— Завали ебало, Лиам. Я не позволю тебе так говорить о леди.

Лиам поднял взгляд, лёжа на полу, и слабо произнёс окровавленным ртом:

— Леди?

— Леди, — повторил Том, глядя на Роуз. — Если бы ты знал, как пользоваться бесполезными кусками студня, которые ты зовёшь глазами, то и сам бы понял. Посмотри на её руки, кожу… чёрт, да на долбанные зубы посмотри. Эта Анджела явно знатная особа, и бьюсь об заклад, что и её наниматель — тоже.

Роуз скрыла вызванное жестокой расправой отвращение, пренебрежительно ухмыльнувшись, но промолчала.

Красный Том бросил взгляд на Саймона:

— Бери фишки леди, и обменяй их ей на деньги. — Затем он обратился к Роуз: — Возвращайся завтра вечером, после седьмого удара колокола. Я тебя кое с кем познакомлю.

Она кивнула:

— Седьмой колокол. — Затем оглянулась на Роджэра, показывая, что он может отодвинуть ей стул, и встала.

Несколько минут спустя, стоя вместе с Роджэром снаружи, она отдала сутенёру три кроны:

— За твоё беспокойство, — сказала она ему.

Рука сутенёра слегка тряслась, пока он брал монеты:

— Кто ты такая?

Роуз одарила его быстрой улыбкой:

— Я — та, кого тебе следует иметь в друзьях. — Затем она добавила: — Ты можешь посоветовать приличный постоялый двор для ночлега?

— Зелёный Козёл неплохой, хотя дороговат, — ответил он. — Но тебе подойдёт лучше, чем портовые трактиры. — Затем он рассказал ей, как туда добраться.

Прежде чем он смог уйти, она поймала его за рукав:

— Если знаешь людей, которые хотели бы заработать, то пусть встретятся там завтра со мной. И чтобы были мясистые. Завтра мне потребуется более впечатляющий эскорт.

Роджэр кивнул:

— Ясно. — Он никак не попытался скрыть, что хочет как можно быстрее от неё избавиться.

Роуз поглядела ему вслед, слегка улыбаясь, после чего развернулась, и направилась к подсказанному им постоялому двору.

* * *
В спальне Королевы было темно, и Тириона одолевали мрачные мысли. Ариадна спала рядом с ним, утомившаяся после их недавней страсти. Его постоянно удивляла её энергичность, а также отчаянная нужда, которую он чувствовал в её миловании. «Но, наверное, не следовало удивляться. Её взрослая жизнь была лишена физической близости», — подумал он.

Света почти не было, и он наблюдал за её дыханием через магический взор. Когда он только решил её соблазнить, то не ожидал, что настолько прикипит к ней. Тогда это был лишь вопрос похоти и выгоды. Впрочем, ничто в его возвращении к человечности не было таким, каким ожидалось.

«Неужели и раньше всё так было?». В конце концов, воспоминания о его изначальном человеческом существовании были у него вторичными, полученными от истинного Тириона Иллэниэла. Хотя эти воспоминания несли с собой до боли острые эмоции, лично испытанные подобные переживания всё равно были другими. «Стоит ли мне на самом деле связываться с такими вещами, как привязанность, и сходиться с этими людьми?»

Ему хотелось её защитить, и хотя формально это и было его миссией, он не был уверен, чего ему должно было хотеться. Что если Роща изменит его задание? Как он с этим справится?

Ненависть была бесконечно проще, и управляться с ней было легче. Он хотел убить своего потомка, Мордэкая, и Роуз Торнбер, но если бы ему приказали этого не делать, то с этим он мог разобраться. Ненависть была деловым вопросом, а его дело — ненавидеть. Любовь, и более мягкие эмоции… с ними у него были проблемы.

Вздохнув, он направил свой разум обратно к более практичным вещам. Его самой большой заботой был тот факт, что его создатель, Старейшина Тирион, не могу продолжать производить достаточно крайтэков, чтобы защитить весь мир. Они уже были на пределе, прикрывая крупные человеческие города, и жили крайтэки лишь три месяца. Если он не сможет найти решение для обеспечения полного устранения присутствия АНСИС ещё за несколько месяцев, то его создатель начнёт отставать. Какой бы непомерной ни была способность дерева создавать крайтэков, она всё же была конечна.

«И вот поэтому-то я и надеялся, что сотрудничество с людьми этого века даст какие-то новые решения», — напомнил он себе. «Начинать свару с отцом большинства ныне живущих волшебников было неидеальным вариантом».

Но какой ещё у него был выбор? Он несколько раз помогал Леди Роуз, а она всё равно решила натравить на него убийц. Когда стрелы пронзили его, он вышел из себя. Боль — это одно, но больнее всего было предательство, и он всё ещё носил в себе глубоко засевшую ярость, вызванными этими событиями.

В такие моменты он серьёзно подумывал о том, чтобы просто позволить этому миру сгореть, но наблюдая за спавшей рядом с ним Ариадной, он знал, что не сможет так поступить. «Зачем же ему надо было меня создавать?»

Ответ был очевиден. «Потому что он сам не мог вынести жизни во внешнем мире».

Глава 11

Мэттью увлечённо читал письмо Мёйры. Пока он это делал, остальные приходили и уходили, мелькая как мотыльки, слишком быстро, чтобы ясно их наблюдать. Время стало странной штуковиной. Он был весьма уверен, что его личное восприятие потихоньку ускорялось, нагоняя их собственное, но не мог сказать, сколько ещё времени это займёт.

Взять это письмо, например. Он читал его внимательно, и ему казалось, что прошло несколько минут, но согласно его самым лучшим прикидкам на самом деле прошёл минимум час. Из содержимого письма было ясно, что от него ожидали каких-то указаний, а для этого ему нужно было изучить вероятности будущего. Он медлил лишь потому, что не знал точно, сколько это займёт.

Ранее он обнаруживал, что его чувство времени искажалось или даже исчезало, пока он занимался прогнозированием. Он боялся, что если сделает это сейчас, то может провести в трансе недели или месяцы, сам того не осознавая. Очевидно, что его друзьями и родным это не поможет. Но что ещё он мог сделать?

Приняв моментальное решение, он отбросил колебания. Чем раньше начнёт, тем раньше узнает. Очистив разум, он расслабился, потянувшись восприятием тем странным образом, который он обнаружил, расставаясь со своим непосредственным окружением, и принимая бесконечность. Реальность растворилась в сложном узоре, размеры которого не поддавались описанию.

Никакой человеческий разум — да и любой другой разум, если уж на то пошло — не мог понять его, но Мэттью помогала врождённая интуиция, существовавшая вне его самого. Великий разум самой вселенной, состоявший из всего эйсара во всём бытии, направлял его к нужным ему озарениям. Это была глубокая тайна, которую он раскрыл во время своих прежних исследований. Дар Иллэниэл не имел отношения ни к магии, ни к Ши'Хар, ни к людям, вроде его самого или Айрин. Это было соединение с более крупным целым, которое просвещало использующего, если он или она могли слушать и понимать.

Первое, что стало ему ясным — узор расплетался. Не по краям, как могло бы происходить с гобеленом, а где-то в центре, где сила была столь мощной, что грозила продрать дыру в самой реальности. Мэттью мгновенно эту силу узнал. «Отец».

Осознание этого его отрезвило. Чтобы остановить разрушение, нужно было удалить его отца, а простого способа это сделать не существовало. Лишь несколько удалённых частей узора по-прежнему могли как-то влиять на то существо, которым его отец стал… становился. «Нам нужна Роуз».

Но нынешнее состояние Лосайона делало её возвращение трудным. Нужно было это изменить. Он какое-то неопределённое время изучал узор, позволяя ему просвещать более глубокие части своего сознания, а потом вернул своё сознание к настоящему. Комната резко возникла вокруг него, и он увидел перед собой чистый лист бумаги, перо и чернильницу.

Когда он вернулся в реальный мир, эмоции навалились на него, пока он думал о том, что нужно сделать. Моргнув, он потёр увлажнившиеся глаза. Затем взял перо, и начал писать.

* * *
Керэн наблюдала, как Мэттью взял перо, и начал с мучительной медлительностью водить им по бумаге. Она всегда считала себя терпеливой женщиной, но наблюдение за тем, как он медленно выводил закорючки на странице, вызывало у неё лишь фрустрацию.

Лёгшая на её плечо ладонь заставила её поднять взгляд:

— Идём есть, — сказала Айрин. — Ты с ума сойдёшь, если будешь так за ним наблюдать. — Улыбка на её лице предполагалась ободряющей, но Керэн видела, что Айрин была такой же напряжённой.

— Ты права, — ответила она.

Трапеза была довольно заурядной, но разговор вращался в основном вокруг того, чего они все ждали.

— Что-нибудь есть? — спросила Элэйн.

Айрин покачала головой, но Керэн ответила:

— Он начал писать.

— Пора уже, чёрт его дери, — высказал своё мнение Чад Грэйсон. — Два дня прошло.

— Учитывая его нынешнее восприятие времени, он действует быстро, — выдала Линаралла.

— Учитывая моё, я могу сдохнуть от старости, пока он закончит, — сказал рэйнджер.

Мёйра посмотрела на кольцо, которое ей дала Мойра. «В моём случае это действительно может случиться».

— Будем надеяться, что он закончит за день или два. Я не могу оставаться долго.

— А ещё говорят, что это я нетерпеливый, — заметил Чад.

Элэйн зыркнула на лучника:

— Она живёт только за счёт Мойры. Для неё это не вопрос желания.

Чад удивлённо поднял брови:

— О.

— Возможно, нам следует рассмотреть имеющиеся варианты, — предложила Айрин. — По крайней мере, мы можем разложить текущую ситуацию, что у нас есть, и что нам нужно.

Первым заговорил Сэр Сайхан:

— У нас есть Ланкастер, хотя он и изолирован в чужом мире. Никто нас здесь не достанет.

— Кроме АНСИС, если они вернутся, — указал Чад.

— Справедливый довод, — согласилась Айрин. — Здесь мы в относительной безопасности, но мы также ограничены в способности влиять на события в остальной части мира.

— А между тем на родине нас объявили преступниками, — заметила Элэйн. — И наша страна находится под управлением Тириона и Ши'Хар.

Мёйра покачала головой:

— Этого мы не знаем. Ариадна всё ещё Королева. Насколько нам известно, Тирион просто действует как её вассал.

— Ты действительно в это веришь? — спросила Алисса, до этого момента молчавшая.

— Мойра верит, — сказала Мёйра. — Она пристально наблюдала за ним во время одного из его визитов. Хотя она и не могла рисковать, вмешиваясь в его сознание напрямую, ей не показалось, что он пытался контролировать Королеву.

— Это мало помогает, — сказал Чад. — Получается, Королева просто сама по себе слетела с катушек.

— Я не согласна с её действиями, — сказала Айрин, — но политические факторы вынудили её так поступить. Вопрос в том, кто ввёл эти факторы, которые заставили её, и нас, оказаться в этой ситуации.

Керэн, заинтригованная, выпрямилась на своём стуле:

— Думаешь, кто-то работал за кулисами, и этот бардак был спланирован?

Айрин сжала губы:

— Возможно.

Сайхан вставил слово:

— Тогда вопрос в том, кому недавние события стали выгоднее всего?

— Тириону, — твёрдо сказал Чад.

— АНСИС, — парировала Алисса.

Линаралла негромко прочистила горло, привлекая их внимание:

— Вполне возможно, что ситуация была результатом действия случайных факторов. Особенно учитывая то, как трудно устроить что-то настолько маловероятное. Даже АНСИС не мог бы спрогнозировать все случившиеся хаотичные события.

— Ши'Хар Иллэниэл могли бы, — сделал наблюдение рэйнджер, уперев взгляд в Линараллу.

— Те, кто присутствуют сейчас — не могли, — сказала Линаралла, никак не показав, что от его ремарки ей неприятно. — Не думаю, что у Тириона есть эта способность, а Лираллианта наверняка всё ещё слишком молода. Я не могу исключить моих дальних предков, но не думаю, что они смогли бы устроить столь конкретные события, отделённые от них столь обширным промежутком времени. Инстинкты подсказывают мне, что это — результат естественного хаоса, а не намеренного планирования.

Чад пожевал последний кусок своего хлеба:

— Я скорее поверю в то, что эта лажа — просто результат глупости и совпадений.

Линаралла нахмурилась:

— Мне кажется, что ты только что перефразировал мои слова.

— Дурость бессмертна, — заявила Айрин, повторяя старый девиз отца.

Остальные засмеялись на это, но смех стих, когда Мёйра встала.

— Пойду посмотрю, что он написал.

— Там будет немного, — предостерегла Айрин. — У него ушло два дня только на то, чтобы начать.

— Мне всё равно. Мне нужно увидеть, — сказала Мёйра, и с этим покинула комнату, направляясь к лестнице, которая поднималась в комнату, где находился Мэттью. Керэн и Айрин встали, чтобы последовать за ней.

Чад покосился на кубок Элэйн, и потянулся к нему:

— Ну, если ты не собираешься допивать вино…

Когда Керэн и Элэйн нагнали Мёйру, то обнаружили, что та наклонилась, изучая лист, на котором всё ещё писал Мэттью. Керэн нахмурилась, увидев содержимое листа:

— Это не похоже на его почерк. Слишком неаккуратный. Что там написано?

Элэйн удивлённо посмотрела на неё:

— Ты не можешь читать?

Керэн пожала плечами:

— Я только-только научилась говорить на вашем языке. Письменность я ещё не освоила.

— Тогда откуда ты знаешь, что это не обычный его почерк? — спросила Элэйн.

— Потому что он меня учил, — ответила кудрявая девушка. — Я видела много сделанных им надписей. Его почерк мелкий и плотный, а сейчас — нет.

— Он спешит, — сказала Мёйра. — Прочитай.

Элэйн подошла, встав позади Мэттью, и начала читать вслух, для Керэн:

— Шлите Мёйру обратно. Скажи Мойре объединить Лосайон. Не ждите читать ос… — Она выпрямилась. — Пока что это всё.

— Вот и ответ для меня, — сказала Мёйра. — Керэн, ты можешь меня вернуть?

— Он же не закончил, — пожаловалась Элэйн.

— И так достаточно ясно. «Не ждите читать остальное», — сказала Мёйра. — Он думает, что у нас мало времени. Он знает, что у него может уйти слишком долго на то, чтобы всё написать. Остальное расскажешь мне через несколько дней.

Керэн кивнула:

— Я могу перенести тебя к границе, но нам понадобится Айрин или Линаралла, чтобы её пересечь. А потом я смогу телепортировать тебя обратно домой.

Айрин и Линаралла как раз вошли в комнату:

— Границу пересеку я. Нужно поупражняться. — Она состроила слегка кислую мину, покосившись на Линараллу. Её сестра-Ши'Хар овладела этими приёмами гораздо быстрее её.

Линаралла кивнула, и Керэн протянула руки остальным.

— А нам разве не следует сначала всем сказать? — спросила Элэйн.

Мёйра покачала головой:

— Вы с Линараллой им расскажете. Керэн и Айрин перенесут меня туда очень быстро, и потом вернутся. — Она замолчала, затем поправилась: — А вообще, Мойре может понадобиться их помощь, но я сомневаюсь, что это замёт много времени. — Потянувшись, она взяла Керэн за руку, и по её кивку Айрин сделала то же самое.

— Постойте… — начала возражать Элэйн, но троица уже исчезла. Она сжала губы, и посмотрела на Линараллу: — А нас одних оставили всё разгребать.

Ши'Хар нахмурилась:

— Разгребать?

— Нам придётся объяснить, куда они делись, и у каждого будет своё мнение. Если кто-то из них окажется несогласен, то будет винить нас за то, что никого не уведомили, — сказала Элэйн.

Линаралла пожала плечами, сознательно используя человеческий жест, чтобы выразить отсутствие у себя забот на эту тему. Внутри она почувствовала гордость за то, что вспомнила об этом элементе языка тела:

— Всё довольно просто. Мы лишь доложим о случившемся. Их решение было достаточно рациональным.

Элэйн вздохнула:

— Иногда я тебе завидую, Линн.

Глава 12

Айрин сумела открыть барьер легче, чем ожидала, и как только они оказались в Лосайоне, Керэн телепортировала всю троицу в мастерскую Мордэкая.

— Ты уверена, что охрана не доложит о нашем присутствии Тириону или Королеве? — с тревогой стпросила Айрин.

Мёйра кивнула:

— Она держит их под чётким контролем. Ну, всех кроме людей. Она избегает слишком сильно их менять.

— Слишком сильно? — сказала Керэн, подняв бровь.

На вид Мёйре было не по себе:

— Всякие мелочи, вроде стирания нескольких воспоминаний, если они видят то, чего видеть не должны.

— И это — мелочь? — с очевидной неприязнью заметила Керэн.

— Это — меньшее из двух зол, — сказала в свою защиту Мёйра.

Айрин подала голос, прервав спор в зародыше:

— Как мы проберёмся в дом, чтобы нас не увидели? Элэйн мы с собой не взяли.

— Нет нужды, — ответила Мёйра. — Она уже знает, что мы здесь. Я как раз с ней разговариваю. — Она постучала себя пальцем по виску.

Айрин нахмурилась:

— Мастерская укрыта уордами. Она не должна быть способна почувствовать нас здесь, не говоря уже о телепатической связи.

— Она не может ощущать нас напрямую, но наши телепатические навыки немного более продвинутые, чем вы, возможно, осознаёте… — проинформировала их Мёйра. Айрин побледнела, и Мёйра поспешила добавить: — Ты бы почувствовала, если бы одна из нас попыталась залезть тебе в голову… по крайней мере, поначалу.

Айрин вспомнила о предостережении её отца:

— Значит, сказанное Папой…

Мёйра кивнула, уже зная, что она имела ввиду:

— Он был прав. Если когда-нибудь выйдешь против мага Сэнтиров, бей на поражение. Манипулировать можно кем угодно, лишь бы времени хватило.

Айрин уставилась на Мёйру, внезапно неуверенная:

— Но единственная из ныне живущих магов Сэнтиров — моя сестра.

— Сёстры, — поправила Мёйра.

— Но ты бы не смогла, — начала Айрин, запинаясь. — Она нужна тебе, чтобы выжить, поэтому ты не смогла бы…

Дверь в мастерскую открылась, и Мойра вошла внутрь, закрыв её за собой:

— Смогла бы, — сказала она, отвечая вместо своей двойницы. — Она привязана ко мне только потому, что не обратилась ко злу. Если бы захотела, то смогла бы украсть у кого-нибудь из вас тело, и сделать его эйстрайлин своей. Но это было бы убийством.

Айрин побледнела ещё больше, но Керэн сбросила с себя тёмное настроение, и смело сказала:

— Зачем ты вообще говоришь ей такое? Даже если это правда, то только подрываешь доверие сестры к тебе.

Мойра улыбнулась:

— Потому что отца здесь нет, и хотя я думаю, что сейчас не опасна, я не знаю, будет ли это верно всегда. Каждый раз, когда я вынуждена… — она замолчала в поисках слов, — делать некоторые вещи, я становлюсь всё менее уверенной в себе.

Мёйра нахмурилась, затем перебила:

— Однако она не упомянула о том, что вложила в собственный разум запрет, не позволяющий ей лезть в голову родным.

— А ты уверена, что это сработает? — зыркнула Мойра на свою заклинательную двойницу. — То, что можно вложить, можно и убрать. Лучше не давать им ложное чувство безопасности. Я понятия не имею, что я смогу или не смогу сделать в будущем.

Керэн поёжилась, и пробормотала:

— А я-то думала, что это в моём мире жутко.

Мойра ухмыльнулась:

— И ты всё ещё хочешь породниться с нашей семьёй?

Выпрямившись, Керэн ответила:

— Если у меня и будут сомнения, то не из-за тебя.

— Довольно, — сказала Айрин. — Нам нужно сосредоточиться на насущных проблемах.

— Мёйра уже всё мне рассказала, — ответила Мойра. — Раньше я не была уверена, но послание Мэттью достаточно ясное. Я уже всё приготовила для плана.

— Что тебе нужно? — спросила Айрин.

— Просто позаимствовать Керэн на несколько минут. Портал во дворец усиленно охраняется. Если она сможет перенести нас в Албамарл, это всё упростит, — сказала Мойра. Пока она говорила, Мёйра шагнула ближе, и они слились воедино.

— И всё? Что ты собираешься делать? — с удивлением сказала Айрин.

— То, для чего наш отец всегда был слишком благородным, — сказала Мойра. — Возьму под контроль Королеву и, соответственно, страну.

— Не уверена, что Мэтт имел ввиду именно это, — отозвалась Айрин.

Керэн согласно кивнула:

— Это уже чересчур.

Мойра положила ладонь Керэн на плечо, и Айрин ощутила лёгкое движение эйсара, когда её сестра ответила:

— Конечно же именно это он и имел ввиду. Он знает меня лучше всех. Он в точности знал, к чему приведёт его послание.

На миг веки Керэн затрепетали, затем её взгляд прояснился:

— Ты права. Надо было самой догадаться.

Айрин широко распахнула глаза и раскрыла рот:

— Мёйра же сказала, что ты не можешь…

— Керэн — не родня… пока что, — перебила Мойра. — И, судя по всему, у нас мало времени. Не могу его растрачивать на споры.

Айрин полыхнула силой, и её щит начал усиливаться:

— Верни всё обратно, — предупредила она угрожающим голосом.

— Расслабься, Рэнни, — спокойно сказала Мойра. — Я почти ничего не сделала. Просто по-быстрому обошла спор. Всё с ней будет в порядке, но тебе наверное следует сказать ей уделить время работе над её щитами. Это оказалось проще, чем следовало бы.

— Верни обратно, Мойра, — повторила Айрин.

Мойра обнаружила, что начинает рефлекторно щуриться. Яркое свечение щита Айрин было невидимо обычным зрением, но мощь её эйсара была такова, что воздух вокруг неё начал плыть, как волны тепла в солнечный день. Резонанс от щита Мойра чувствовала буквально зубами. «Она сильная, как Отец», — осознала она, затем мысленно пожала плечами. «Я могла бы обойти щит, вот только есть риск, что она испепелит меня до того, как я с ней управлюсь».

Проверять свою теорию она не хотела. «Что бы ни случилось, родные стоят на первом месте», — повторила про себя Мойра.

— Расслабься, Рэнни, — уверила она сестру, а затем послала своей новой подручной безмолвную команду.

Керэн сфокусировала взгляд на Айрин:

— Сейчас вернуть. — После чего она покосилась на Мойру, и они исчезли, оставив Айрин одну в тёмной мастерской.

В воцарившейся тишине Айрин изо всех сил удерживала своё желание разнести вдребезги стены отцовской мастерской. Она усилием воли взяла свою силу под контроль, но прошло несколько секунд, прежде чем она осознала, что наполнявший воздух рычащий звук исходил из её собственного горла. Будучи одна, она наконец выплеснула своё раздражение потоком брани, некогда услышанной от Чада Грэйсона:

— Жабососная блядешлюха!

* * *
Керэн и Мойра появились в тенистом переулке, лишь за несколько кварталов от дворца в центральном округе Албамарла.

— Ты куда-то сюда хотела? — спросила Керэн.

— Именно, — понимающе посмеялась Мойра.

— Нелегко мне придётся, успокаивая Айрин, когда вернусь, — печально заметила Керэн.

Мойра кивнула:

— И не только её.

Керэн моргнула глазами, обрамлёнными кудрявыми, почти чёрными волосами:

— Чего?

— Я влезла тебе в голову, — проинформировала её Мойра. — Но это только временно. Ничего необратимого я не сделала. Когда вернёшься, моё влияние растает, и ты скорее всего окажешься чрезвычайно рассерженной.

Керэн казалась сбитой с толку:

— Не может быть, — пробормотала она, затем ощутила появившийся в её голове образ, который, как она знала, пришёл от её спутницы.

— Запомни это, — посоветовала Мойра. — Щит, способный остановить обычное нападение, не обязательно хорошо подходит для того, чтобы остановить кого-то вроде меня. Не важно, насколько он сильный — как только я найду закономерность или резонанс, я могу через него пройти. Тебе нужно постоянно менять его, почти случайно, если надеешься хоть сколько-нибудь меня удержать.

— Почему ты мне это показываешь?

«Потому что однажды тебе это может понадобиться», — подумала Мойра про себя.

— Научи остальных, и позаботься о том, чтобы вы в этом попрактиковались. А теперь ступай.

Керэн без колебаний телепортировалась обратно в мастерскую, где они оставили Айрин. Мойра осталась одна.

— «Ты никогда не бываешь совершенно одна», — передала изнутри неё Мёйра. — «Я тут тоже живу».

— «Не вмешивайся», — молча сказала Мойра.

— «Тебе не нужна моя помощь?»

— «Нет, это — моя работа», — ответила Мойра. — «Не хочу, чтобы ты замарала руки».

— «Почему?» — спросила Мёйра.

— «Кто знает, как это на меня повлияет? Если ты сможешь не запачкаться, как я, то будешь мне вместо совести».

Мёйру это утверждение не сильно порадовало, но она знала, что спорить бесполезно:

— «Как ты собираешься действовать?» — спросила она.

Мойра опустила руки, и разгладила свои длинные чёрные юбки бледными ладонями. На этот раз она оделась соответственно. Магический взор уже показывал ей несколько приближающихся крайтэков, шедших исследовать появление в этой области нового мага.

— Людей я трогать не буду, по возможности, но мне понадобятся солдаты. К счастью, Тирион предоставил мне идеальное решение.

— «Ты вообще не будешь трогать людей?»

— Кроме Королевы, конечно же, — объяснила Мойра, — и, возможно, нескольких дворян, если будет казаться, что они готовы восстать против новых приказов монарха.

— «Ты ведь осознаёшь, что никто не согласен с твоим планом, включая меня», — проинформировала её Мёйра.

— Кроме Мэттью, — поправила Мойра. — Он в точности знал, о чём я думала, уверена в этом.

— «Это неправильно».

— Ариадна потеряла право на свободу воли, когда решила пойти против моей семьи, — твёрдо заявила Мойра. — Но не волнуйся. Когда я закончу, она даже не осознает, что свободы воли у неё больше нет. — Она пошла в конец переулка, навстречу одному из наступавших в её сторону крайтэков. Будет проще взять под контроль сначала одного, чем сражаться с двумя сразу.

Внутри неё Мёйра с заворожённым ужасом наблюдала за трансформацией Мойры. Конечно внешне ничего не изменилось, но она могла видеть изменения в душей своей двойницы, когда ты приблизилась к имевшему человеческую внешность стражнику-крайтэку. Внутреннее «я» Мойры в одно мгновение превратилось во что-то тёмное, жёсткое, почти рептилоидное. Подняв руку, она потянулась невидимыми когтями к крайтэку.

Схватка была быстрой и брутальной, но бескровной — Мойра разорвала слабое место в простом щите крайтэка, и захватила его разум. Секунды спустя он уже был под её контролем, и с его помощью она быстро подчинила второго крайтэка. Затем она безжалостно сокрушила их души, поглотив их свободную волю и заменив её только что созданными по её образу и подобию заклинательными разумами.

В отличие от Мёйры, эти новые заклинательные двойницы были более независимыми. Мойра по сути убила крайтэков, отдав их тела и эйстрайлин своим новым слугам. Если в Албамарл вошёл один маг Сэнтиров, то теперь в тёмном переулке стояли трое. Призвав мысленный образ, Мойра придала своему эйсару форму, и накрыла себя иллюзией, придав себе внешность одного из стражников-крайтэков.

— Любого обладателя магического взора это не одурачит сколько-нибудь долго, — предостерёг один из её новых слуг.

Улыбаясь, Мойра ответила:

— Любой обладатель магического взора — это союзник, либо станет таковым.

— «Ты ведь имеешь ввиду крайтэков», — прояснила у Мойры в голове Мёйра. — «А что насчёт Коналла, Гарэса или Тириона?»

Мойра ответила вслух, чтобы её услышали слуги:

— Если встретим моего брата, то ему в голову не лезть. Вывести его из строя, даже если придётся понести потери. Жизней у нас в избытке, а вот братьев у меня только два. Гарэс — другое дело. По возможности его надо вывести из строя. Если это окажется слишком сложно, то уничтожьте его разум и принесите мне его тело. Из него выйдет мощный носитель.

— «Мойра!» — молча воскликнула Мёйра.

— «Заткнись».

Она продолжила:

— Тириона — схватить. Если возможно, я возьму Ши'Хар под контроль, но если он умрёт, то плакать по нему не буду. — Сказав это, Мойра вышла из тёмного переулка на свет, но дальше тьму понесла в своей душе.

Глава 13

Леди Роуз сидела в тёмном углу заведения Красного Тома, за столом, на который ей указали, когда она вошла. Перед ней был бокал дешёвого вина — несомненно лучшее, что у них было. Она отпивала маленькими глоточками, стараясь не морщиться от кислого вкуса.

Роуз чувствовала себя в этот день гораздо лучше, приняв ванну и одевшись в обновки. Она ухмыльнулась про себя, глядя на зелёную ткань своего платья. Оно было хорошо сшито, но качество материала было невысоким, и платье отличалось заметным отсутствием вышивки, отделки или кружев. «Несколько недель назад я бы скорее умерла, чем надела что-то подобное», — подумала она. «А теперь я просто радуюсь, что не выгляжу как прачка».

Она покосилась на своего сопровождающего, молодого человека по имени Глен. Тот был младшим сыном местного мясника, и не имел никакого опыта работы телохранителем, или вообще каким-либо слугой, если уж на то пошло. Его наиболее важным качеством было то, что завсегдатаям этого заведения он был незнаком. Если бы она наняла одного из обычных наёмников, то человек, с которым она собиралась встретиться, это бы понял. Глен помогал создавать иллюзию того, что у неё была какая-то власть и какое-то собственное влияние, помимо знакомых ей в Айвэрли людей.

Также помогал тот факт, что он был высоким, мускулистым, и в некоторой степени уродливым. Она понятия не имела, будет ли он полезен в драке, но сам факт скатывания ситуации к насилию уже будет означать её поражение. Глен был лишь элементом реквизита для играемой ею роли.

Сын мясника увидел, что она глядит в его сторону, и посмотрел ей в глаза, после чего с тоской покосился на бокал вина в её руке. Учитывая его роль, она не купила ему выпивки, и не позволила ему сидеть за одним с нею столом. Вместо этого он сидел за соседним, и выглядел как человек, которому неудобно и хочется выпить.

Однако Роуз не чувствовала себя виноватой. Она заплатит ему достаточно, чтобы он несколько дней пил сколько пожелает.

Ожидая, она наблюдала за помещением, гадая, кто были остальные посетители. Почти любой из них мог быть Роучем — она понятия не имела, как тот выглядел. Он вполне мог изучить её, прежде чем подойти для разговора.

Леди Роуз просидела так чуть больше получаса, прежде чем к ней подошёл маленький, стройный мужчина. Она уже приметила его ранее, пока он сидел у барной стойки, но его было легко сбросить со счетов. Он был низкого роста, с тонкими волосами, которые выглядели будто промасленными. В его одежде, в лице и фигуре не было ничего особенного.

Когда он отодвинул стул напротив неё, и развернул его спинкой вперёд, Глен предупреждающе встал, но мужчина даже не посмотрел на нависшего над ним мясникового отпрыска:

— Скажите своему псу сесть, иначе эта встреча закончится даже не начавшись.

Роуз кивнула Глену, и он уселся обратно.

— Ты примерно такой, каким я тебя и ожидала, — сделала наблюдение она.

Брови незнакомца поползли вверх:

— Редко такое слышу. Обычно люди говорят обратное.

— Готова поспорить, именно этого ты и добиваешься, — сказала Роуз.

— Придётся разочаровать вас, миледи, — сказал преступник. — Вы ожидали Роуча, но я — лишь его посланник.

Роуз отпила вина, и ответила:

— Очень в этом сомневаюсь.

— О? — с некоторым удивлением сказал её посетитель. — И что заставляет вас так думать?

— Роучизвестен искусностью и эффективностью. В отличие от других людей в похожем положении, он создал себе репутацию человека более быстрого, более умного и более эффективного, чем его конкуренты, и, что важнее, чем его подручные. Иметь кого-то вроде тебя на службе шло бы вразрез с этой репутацией. Мне трудно вообразить, что в настолько маленьком городе есть два человека вроде тебя, — изложила Роуз.

— У вас богатое воображение, — сказал её гость, прежде чем потянуться через стол, и взять её бутылку с вином. Он перевернул сосуд, сделав крупный глоток.

Глен наблюдал за этим, и снова встал в ответ на это оскорбление:

— Следи за языком в присутствии леди, — предостерёг он.

«Отлично сыграно», — подумала Роуз, но одарила Глена суровым взглядом:

— Сядь, — приказала она.

Незнакомец улыбнулся, затем широко развёл руки, садясь с шутливым поклоном:

— Благодарю вас, миледи. Такая как вы, и с таким участием отнеслись к незначительному карманнику.

Роуз уставилась на него не мигая:

— Я просто не люблю, когда приходится искать замену хорошим помощникам.

Однако сын мясника воспринял свою роль слишком серьёзно. Шагнув ближе, он навис над мелким преступником:

— Я щас разберусь с этим выскочк…ой!

Его слова оборвались, когда у его горла появился клинок, сжимаемый тонкой рукой незнакомца. Бросив взгляд вниз, он увидел, что второй, более крупный кусок стали грозит его мужскому достоинству. Глен попытался шагнуть назад, но преступник отодвинул ногой стул прямо за спину рослому малому, заставив того споткнуться и тяжело опрокинуться на пол.

Низкорослый мужчина поднял стул, и снова сел чуть ли не раньше, чем Глен ударился об пол. Он снова глотнул из её бутылки, после чего поднял сосуд в её сторону, будто для тоста:

— Отдаю честь вашей наблюдательности. Вы не зря волновались за этого мальчишку больше, чем за меня. — Крупный нож исчез, а более мелкий кинжал покружился в его пальцах, прежде чем остановиться. Затем вор начал стричь им себе ногти.

Телохранитель Роуз встал, покрасневший и разгневанный, но она указала ему на стул, и он нашёл в себе достаточно сообразительности, чтобы на этот раз ей повиноваться. Затем Роуз подняла ладонь, и махнула официантке:

— Ещё одну бутылку, пожалуйста. — Пока служанка ходила за выпивкой, Роуз повернулась к гостю: — Ты лишь подтвердил свою личность.

— Думайте что хотите, — сказал преступник, но затем призадумался: — Вы это нарочно спланировали?

Она улыбнулась:

— Ты ужасно параноидален, даже с учётом твоей профессии.

Вор задумчиво посмотрел на свой кинжал, затем поднял взгляд на собеседницу:

— Вы очень рисковали, явившись сюда. Это — признак отчаяния.

Роуз ощутила пробежавший по её спине холодок. Она недооценила этого человека, и эта ошибка могла стать фатальной, учитывая тот факт, что против него она не имела ничего кроме блефа. На её лице ничего не отразилось, но её кисть чуть сдвинулась в сторону длинного зачарованного кинжала, скрытого в её юбке. «Ещё одна глупая идея», — напомнила она себе. Судя по только что увиденному, сидевший напротив неё человек мог во мгновение ока убить и её, и Глена. И даже не вспотеть при этом.

Будто подчёркивая свой аргумент, преступник крутанул маленький кинжал в руке, прежде чем заставить его исчезнуть столь быстрым движением кисти, что её глаза за ним не совсем смогли уследить.

— Почему бы нам не закончить с дерьмом, и не поговорить откровенно, — сказал вор. — В конце концов, вы уже догадались о том, кто я. Почему бы вам не сказать мне, кого вы представляете?

Не теряя самообладания, Роуз ответила:

— Мой наниматель — в Лосайоне, и большего мне говорить не позволено.

— Маловероятно, — отозвался Роуч. — Никто не послал бы женщину так далеко для попытки переговоров со мной. Есть гораздо более надёжные каналы.

— Манфрэд мёртв, — прямо заявила она, и вознаграждением ей стало выражение лёгкого удивления на лице незнакомца. — Обычные каналы более не удовлетворительны.

Роуч с задумчивым лицом подался вперёд, затем вздохнул:

— Я начинаю понимать, почему вы явились лично.

Роуз нахмурилась:

— Лично?

— Не прикидывайтесь, — сказал вор, затем запрокинул голову, и раскрыл рот в выражении деланного удивления: — Неужели вы думали, что никто кроме вас не умеет притворяться? О смерти Манфрэда я знаю уже больше недели, но ваше знание того же факта говорит мне о вас всё, что мне нужно знать, Леди Роуз.

— Ты ошибаешься.

Роуч осклабился:

— Не думаю. В Лосайоне не так много дворянок, которые осмелились бы отправиться сюда. Более того, вы в отчаянии, и лишены союзников и помощи. Ваша Королева объявила вас вне закона, и за вашу голову предлагается значительная награда. Зачем ещё вам приходить сюда, и пытаться мне лгать?

Лицо мужчины потемнело, когда он добавил:

— Мне не нравятся лжецы, миледи, даже если ложь срывается с губ кого-то столь прекрасного и умного, как вы.

— Награду предлагают не только за мою голову, — напомнила Роуз.

— Угрозы вам не к лицу, — сказал Роуч. — Вы — кошка без когтей. Вы могли бы кричать моё имя с каждой колокольни, и это не имело бы значения — только не здесь и не сейчас. Оглядитесь. Как думаете, кто все эти люди? Клиенты Красного Тома? — Он засмеялся. — Я могу порезать вашего паренька на кусочки, и кто-нибудь из них за мной приберёт. А потом я могу сделать с вами всё, что пожелаю, и никто слова не скажет. Вы здесь одна. Остался только один вопрос: можете ли вы предложить мне что-то более ценное, чем ваша голова.

Пока он говорил, мысли Роуз неслись вскачь, ища любое, абсолютно любое, средство исправить ситуацию. Ей нужно было больше информации для работы, и она мало знала о сидевшем напротив неё мужчине, помимо того, что успела понять благодаря недавним наблюдениям. Уверенно улыбаясь, она произнесла, ещё не до конца собравшись с мыслями:

— Ты говоришь очень похоже на Манфрэда. Ты что, действительно настолько уверен в себе? Ему это не сильно помогло.

Роуч какое-то время молчал, пристально глядя на неё, но его взгляд предал его на секунду, метнувшись в сторону, чтобы оглядеть помещение:

— Это очень дерзко с вашей стороны — пытаться давить дальше, когда ваш блеф уже раскрыли. Вы уверены, что хотите попробовать со мной эту тактику?

Она снова наполнила свой бокал, радуясь тому, что её рука не дрожала, затем отпила, и ответила:

— Ты уже догадался, кто я, и ты знаешь мою репутацию. Не будь дураком. Ты знаешь, кто мои друзья и, что важнее, ты знаешь, на что они способны. Если ты действительно думаешь, что я пришла сюда без защиты, то можешь проверить эту теорию, но за последствия я не отвечаю. Будет неприятно, если мне придётся искать кого-то другого для ведения дел.

Пока она говорила, Роуч наблюдал за ней, тихо впечатлённый её игрой. Её слова заставили его призадуматься, поскольку во время их беседы он осознал, что имеет дело с кем-то, чей ум не уступал по остроте его собственному. Это само по себе было ему в новинку, и, в совокупности с его врождённой осторожностью, это вызывало у него желание ей поверить — но из низов он пробился именно благодаря рискованным действиям. Роуз Торнбер стоила очень много денег.

Он решил проверить её блеф, и почувствовал знакомую радость наполнившего кровь адреналина. Мышцы его тела почти неуловим напряглись, он приготовился к броску. Он во мгновение ока перешёл из сидячего в стоячее положение, а потом уже полетел по воздуху в прыжке с переворотом, который должен был заставить его оказаться позади телохранителя.

Это произошло так быстро, что у Роуз не было возможности отреагировать — даже её глаза едва поспевали за его движениями, а её сердце подскочило, когда она увидела летящего по воздуху Роуча, со сверкающей в его руках сталью.

* * *
— Она умрёт.

Я проигнорировал этот голос. Это был лишь очередной вестник моего грядущего безумия. Сперва я думал, что это Пенни, шепчущая мне из той щели, которую она занимала в моём сердце, но со временем я пришёл к выводу, что это была не она.

— Разве ты не хочешь что-нибудь сделать? — предложил он.

«Нет», — предостерёг я себя. Голос всегда искушал меня что-то предпринять. Он был каким-то образом связан с унаследованным мною даром, но ничего хорошего в нём не было. Сперва он был неосознанным, почти подсознательным, но теперь он присутствовал постоянно, и его было легко услышать — как друга, шепчущего мне на ухо. И он всегда подталкивал меня к действиям.

Но с каждым действиям сила во мне росла. Вскоре я более не смогу её сдерживать. Вот, почему я пришёл сюда. Или, точнее, поэтому я создал это место — пустой карман, скрытый между измерениями.

После спасения моих детей я продолжил свою миссию по искоренению АНСИС в моём мире. Достиг ли я успеха — то было спорным вопросом, но постепенно я начал осознавать, что каждое использование моей силы делало её мощнее, и голос становился громче. Он снабжал меня подсказками и знаниями, рассказывал о расположении скрытых мест, где АНСИС считал себя в безопасности.

И некоторое время я слушал, с радостью принимая его помощь и уничтожая их на каждом шагу. Однако в конце концов я осознал его намерения. Он подстрекал меня, подталкивал к всё большему использованию силы, чтобы ускорить наступление конца.

В моей голове мелькнул образ — я увидел прыгнувшего из-за стола мужчину с парой кинжалов в руке, но целью его была не Роуз, а сидевший рядом с ней крупный мужчина. «Он не её убивать собирается», — молча подумал я.

— И что, как ты думаешь, будет после того, как он убьёт её телохранителя? — спросил голос. — Мне показать?

«Нет!» — закричал я у себя в голове.

— Разве ты не хочешь её спасти? Ты же любишь её.

— Если я это сделаю, она всё равно умрёт, — наконец ответил я, произнося слова в сияющую вокруг меня пустоту. — Все умрут. Они в безопасности лишь до тех пор, пока я остаюсь здесь.

— Это совершенно не правда, — возразил мой невидимый соперник. — Начавшийся в тебе процесс нельзя повернуть вспять или остановить. Даже если ты будешь бездействовать, твои попытки удержать силу лишь немного замедлят ход событий. С тем же успехом ты можешь делать всё, что пожелаешь — пока ещё можешь.

— Если это случится здесь, то не повлияет на них, — отозвался я.

До моих ушей донёсся лёгкий смех:

— В этом ты ошибаешься.

— Я не принимаю советы от таинственных духов, — ответил я. — Я уже давно это для себя решил.

— Это можно исправить.

Моя крошечная личная вселенная исчезла, сменившись обшитым деревянными панелями кабинетом. Агония, вызываемая усилиями по сдерживанию моей силы, также исчезла, заставив меня с облегчением ахнуть. Опустив взгляд, я увидел, что моё тело было примерно таким, каким я его помнил, до моей трансформации.

Центральную часть помещения занимали два больших мягких кресла со столиками рядом с ними, а вдоль стен стояли забитые книгами полки. В одном из кресел сидел человек, потягивавший чай из чашки, и поглядывавший на меня из-под оправы своих очков.

— Так лучше? — спросил он. Его лицо было знакомым, но я понятия не имел, кто он такой. Было такое чувство, будто мне следует знать его имя, но моя память на эту тему совершенно отсутствовала.

— Это всё не существует, — прямо сказал я.

Он кивнул:

— Как и ты, и твой мир, и даже я, если уж на то пошло. К чему ты клонишь?

Я поморщился. Я был не в настроении углубляться в эти философские дебри:

— Я сейчас не в духе для софистики. Кто ты такой? — потребовал я.

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, — сказал знакомый незнакомец.

— Иди на хер, — ответил я. — Я не терпел таинственных недоговорённостей от моего ныне покойного заклинательного двойника, Брэксуса, и уж тем более не буду терпеть их от тебя. Отвечай по делу, или вали отсюда.

Человек нахмурился, и поставил чашку на столик:

— Раз уж ты настаиваешь на том, чтобы вести себя неприятно — имени у меня нет. Доволен? Может, раньше оно у меня было, но я давно об этом забыл.

— Тогда что ты такое? — спросил я.

— Я мог бы сказать «Бог», но это на самом деле не подходит. Я также мог бы сказать, что я — это ты, но это не передало бы то понимание, которое тебе необходимо. «Сновидец» наверное подойдёт, но я предпочитаю думать о себе как об авторе, или, возможно, рассказчике, — ответил он.

Я раздражённо фыркнул:

— Автор бы придумал имя получше. Я буду звать тебя просто Тимом.

— Как хочешь.

— Итак, исходя из твоих слов, ты хочешь сказать, что мир — это лишь сон, который ты видишь. Верно?

Тим кивнул:

— Это — наиболее простое описание.

— А я тогда что? — спросил я.

— Часть этого сна.

— Какой же ты извращённый сукин сын, — обвиняюще сказал я, не трудясь скрыть свой гнев.

Он слегка ухмыльнулся:

— На самом деле не могу с этим спорить.

— Если ты — Бог, то ты в ответе за всё это — за всё страдание, за всё зло, за все смерти. Зачем ты насылаешь на нас это всё?

— Это так, — признался он. — Я также в ответе за твою семью, твою любовь, за каждый восход… за каждую каплю радости в твоей жизни.

Глядя на него, я почувствовал печаль, или, быть может, тоску, и любопытство начало брать надо мной верх:

— Главный вопрос — зачем. Зачем тебе всё это делать? Если ты настолько могущественный, то почему ты всё не исправишь? Зачем заставлять людей страдать?

— Хотел бы я дать тебе ответ, — ответил он. — Я целую вечность наблюдал за тобой, и за подобными тебе, и всё ещё не знаю ответа. Думаю, когда-то я надеялся, что это наблюдение наконец откроет мне тайну, но в какой-то момент я сдался. Я больше не верю, что ответ существует. Всё, что мы можем сделать — это по максимуму использовать то, что у нас есть.

Перед лицом того, кто заявлял о своём всемогуществе, я обнаружил, что от его ответа у меня кислый привкус во рту:

— Тогда забудь о вопросе. Ты всё ещё можешь что-то сделать. Ты мог бы искоренить страдания.

— А мог бы? — спросил он, улыбнувшись краешком губ. — Сам увидишь, когда придёт твоё время.

— Моё время?

Тим кивнул:

— То, что с тобой происходит — это не конец, по крайней мере — для тебя. Разрушение положит конец мне и всем моим своенравным, упрямым снам — кроме тебя. Оно также станет новым началом. Новый мир будет результатом твоих снов, а я, будем надеяться, наконец обрету покой.

С этими словами я наконец осознал его мотивы:

— Ты хочешь, чтобы я тебя убил. Вот, в чём всё дело, верно? Ты хочешь всё бросить, поэтому подталкиваешь меня устроить этот твой конец света.

Он вздохнул, затем взял чашку, и сделал ещё глоток:

— Я бы не стал утверждать столь категорично. Скажем так, я не против. Однако поскольку ты уже начал процесс, я не вижу причины откладывать его завершение.

Тут мне в голову пришло кое-что ещё:

— Значит, ты так сюда и попал? Ты когда-то был как я?

Тим пожал плечами:

— Наверное, хотя, если честно, мои воспоминания о прошлом времени в лучшем случае расплывчатые.

Пока я жевал губами, мне в голову пришла ещё мысль:

— Предположим, что это случится.

— Ещё как случится, — сразу же сказал он.

Я в нетерпении махнул на него руками:

— Предположим, я в это поверил, на минутку. Что если я воссоздам этот мир? Я смогу исправить все моменты, где ты облажался?

Он пристально посмотрел на меня, пронзая меня взглядом и вызвав внезапный укол печали в моём сердце:

— Что ты на самом деле хочешь спросить, так это то, можешь ли ты вернуть своих друзей, жены, отца, и всех, кого потерял.

Я ответил в свою защиту:

— Ну, в числе всего остального, но — да.

— Нет, не можешь, — честно ответил он.

— Почему нет?

— Когда ты ложишься спать, выбираешь ли ты свои сны? Можешь ли ты ими управлять? — отозвался он. Когда я промолчал, он продолжил: — Я тоже не могу.

Разволновавшись, он встал, и подошёл ко мне — его тело смазалось, его лицо изменилось, и передо мной стояла Пенни, глядя на меня сверху вниз:

— Думаешь, я смогла бы добровольно покинуть тебя, или наших детей? — Секунду спустя её место занял Дориан: — Думаешь, я стал бы добровольно страдать, если бы мог этого избежать? Или что я оставил бы Роуз другому мужчине? — Дальше появилось лицо, которое я видел лишь на картине — Элейна ди'Камерон, моя давно почившая мать. В её глазах стояли слёзы: — Разве я бросила бы добровольно моего единственного ребёнка?

Они появлялись и исчезали, один за другим, оставляя свои вопросы висеть в воздухе подобно обвинениям.

— Прекрати, пожалуйста. Довольно, — взмолился я. Боль в моей груди была невыносимой.

Его тело снова изменилось, и передо мной стоял Маркус. Вернувшись к своему креслу, он сел, и поднял чашку. Он понюхал её, затем с отвращением скривил губы. После чего махнул рукой, заставив чашку исчезнуть. Миг спустя её сменил бокал вина.

— Так-то лучше. — Он сделал большой глоток из бокала. — Если уж заниматься этим, то хотя бы под хорошую выпивку.

Сморгнув слёзы, я не мог не спросить:

— Это правда ты?

Ироничное выражение лица моего лучшего друга было именно таким, каким я его помнил:

— Ага, к сожалению — да, за что спасибо твоему упрямству. Судя по всему, ты только меня и готов слушать, что является нелестной характеристикой твоей рассудительности, могу добавить.

— Но это не можешь быть ты. Это — какой-то сон, или иллюзия, — сказал я ему, но напоминание было для меня самого.

— В том-то и суть, дуболом, — сказал Марк. — Ты хоть и гений, но сейчас тупишь не по-детски.

Я знал, что это всё ещё был незнакомец, но его слова, его голос, его манеры — это всё был Марк.

— И в чём смысл напяливания на себя ложных личин? — возразил я.

— Они не ложные, — сказал Марк. — К сожалению, они весьма настоящие. Это действительно я — плюс бессчётное число других людей. Просто так получилось, что в данный момент именно я за главного.

Прищурившись, я немного подумал:

— Если это действительно ты, то помоги мне. Останови то, что со мной происходит.

Марк осушил бокал до конца, после чего опустил взгляд:

— Не могу. Это — тот кусок мозаики, которого тебе не хватало. Если закрыть глаза на разговоры о божественности и прочей чепухе, я по сути бессилен. Я могу делать почти что угодно, здесь и сейчас, в этот крошечный миг, но в том, что ты считаешь настоящим миром, я почти ничего не контролирую. Сновидец — это действительно наилучший термин. Мир — это я, а я — это мир, включая тебя, но события просто идут сами по себе. Вот, почему я не против умереть. Каждый миг, каждая жизнь, каждая радость, печаль… всё, хорошее и плохое — это мои переживания.

— У тебя наверняка есть какая-то возможность что-то меня, — настаивал я.

Он поднял на меня взгляд из-под слегка растрёпанных волос:

— Это как писать рассказ, или видеть что-то во сне. Можно подталкивать события в ту или иную сторону, но и только. И чего я точно не могу изменить, так это тебя. Ты зашёл слишком далеко. Сила внутри тебя — это значительная часть меня, и по мере её роста я слабею. В конце концов она меня уничтожит, и из тебя появится новый мир, как появляется бабочка из кокона.

— Ладно, — наконец сказал я. — Что я, по-твоему, должен делать? И я имею ввиду именно по-твоему. Мне плевать, что думает остальной мир.

Мой старый друг взял бутылку, и, обходясь без бокала, глотнул прямо из горлышка, после чего протянул её мне. Я последовал его примеру.

— Ну, ответ всё тот же, с кем бы из нас ты ни говорил.

— Ты знаешь меня лучше других, — отозвался я. — Ты знаешь, чего я хочу.

— Это ты заполучить не сможешь, — серьёзно сказал он, и посмотрел мне прямо в глаза: — Тебе следует по возможности наслаждаться оставшимся у тебя временем. Делай что хочешь, спаси Роуз, но в конце концов наступит конец. Его не избежать. Верь Мэттью.

Зная его почти всю жизнь, я уловил сделанный им на некоторых словах акцент. В конце концов. В моём сердце затеплилась надежда, но затем его лицо растворилось, и вернулся Тим.

— Ну, ладно, хватит, — сказал Тим. — Не слишком вслушивайся в его слова.

Я презрительно глянул на него:

— В следующий раз тебе следует быть осторожнее с тем, кому ты позволяешь разговаривать.

Тим будто забеспокоился:

— Ты только сделаешь всем хуже.

— Он не стал бы мне лгать, — отозвался я, — и я уже знаю, что ты никак не сможешь меня остановить.

— А если я буду держать тебя здесь? — подал он мысль.

Освободившись от затмевавшего мои мысли отчаяния, я приметил, какие он выбрал слова:

— Ты не можешь, как и не можешь лгать. Иначе ты не высказал бы это в форме вопроса.

— Я знаю, о чём ты думаешь. Это — плохая идея, — предостерёг Тим.

Улыбаясь, я ответил:

— Хорошая, плохая — во сне это всё вопрос точки зрения, верно? Ты совершенно ясно дал это понять. — Поискав внутри себя, я нашёл скрывавшуюся внутри меня боль, и коснулся её, позволяя силе напомнить меня. Она прорвала моё сознание, обжигая душу так, будто я сгорал изнутри. Приложив усилие воли, я растворил окружавшую меня иллюзию, а потом то же самое сделал с укромным убежищем, которое я ранее себе создал.

Снова появившись в Лосайоне, я растянул время, пока мир не остановился, а потом взмыл в воздух, направляясь к Айвэрли.

Глава 14

Роуз потянулась к длинному ножу в ножнах на её ноге, но чувствовала себя так, будто двигалась в воде. Она опаздывала, а Роуч двигался слишком быстро. Глен умрёт ещё до того, как она успеет вскочить на ноги.

Затем мир исчез, уничтоженный обжигающей вспышкой света, сопровождавшейся звуком, который был слишком громким для слуха. По помещению прошлась волна давления, отбросившая Роуча назад прямо в полёте. Преступник пролетел на другой конец помещения, через барную стойку, и врезался в стену. Ударная волна также сбила с ног большинство завсегдатаев, хотя Роуз она будто не тронула.

Бросив взгляд через плечо, Роуз увидела, что дверь в заведение Красного Тома исчезла вместе с частью стены. Улица снаружи дымилась. «Молния?» — подумала она. «Нет, слишком большое совпадение». Повернувшись обратно, она увидела, что завсегдатаи поднимаются с пола. Они были ошарашены и испуганы, но в остальном невредимы. Роуч выбирался из-за стойки, по его голове стекала струйка крови.

Быстро соображая, она поняла, что надо делать.

Роуз осталась сидеть, сохраняя собранное и бесстрастное выражение лица. Когда Роуч пошёл к ней, держа новые кинжалы — старые он потерял — в руках, она отпила вина. Когда она посмотрела на него, её взгляд был холодным.

— Хочешь ещё раз испытать удачу? — спокойно сказала она.

Жилистый вор поглядел на неё, и его лицо начало бледнеть. Убрав оружие, он подобрал лежавший поблизости стул, и снова уселся напротив неё:

— Чем я могу помочь?

— Поскольку ты вынудил меня к столь неприятным действиям, боюсь, что природу наших отношений придётся изложить предельно ясно, — сказала ему Роуз. — Теперь ты работаешь на меня.

Роуч кивнул:

— Что вам нужно?

— Во-первых, мне нужно найти кое-каких людей. Две женщины, явившиеся в Айвэрли скрываться… — начала она.

На лице её нового сообщника отразилось замешательство:

— Вы пришли ко мне, чтобы отыскать пропавших людей? Я не ослышался?

Роуз не стала утруждать себя ответом, выражения её взгляда хватило.

— Они, наверное, очень важны, — наконец сказал Роуч, — и вы ищите их без привлечения Виконта.

Её брови поползли вверх:

— Ты уже упоминал о награде за мою голову.

— В Лосайоне, — парировал вор. — Мне доподлинно известно, что у вас хорошие связи с Королём Гододдина.

— Железная Королева важнее. Если я поставлю Николаса в неудобное положение, то как думаешь, кого он поддержит? — спросила Роуз. — Лучше не испытывать наши с ним отношения. Свои проблемы с Королевой я решу сама.

— Справедливо. Как они выглядят? Мне нужно хорошее описание, чтобы мои люди могли их найти.

— Одна — молодая, со светлыми волосами и привлекательным лицом, вторая — постарше, ближе к моему возрасту, с более тёмными волосами. Они живут под вымышленными именами, но в городе появились со скромной суммой денег. Они наверняка нашли жильё, и тихо живут, не привлекая внимания, — объяснила Роуз.

Роуч нахмурился:

— Этого как-то маловато.

— Я в тебя верю, — с некоторым сарказмом сказала Роуз.

— И какие у вас на них планы? Планируете заставить их исчезнуть окончательно?

Она поморщилась:

— Я хочу им помочь. Позаботься о том, чтобы твои люди не выдали их, когда найдут. Мне нужно будет увидеться с ними наедине.

Тут в помещение ворвался Красный Том, от вида разрушений на его лице появилось ошарашенное выражение. Когда к нему вернулся дар речи, он заревел:

— Что ту, чёрт побери, случилось?! — К тому времени все остальные уже покинули здание, поэтому он подошёл к Роуз и её собеседнику.

Том гневно посмотрел на Роуча:

— Я позволил тебе временно воспользоваться залом, я не ожидал такого! Кто оплатит ущерб?

Роуч пожал плечами:

— Это форс-мажор. Я не виноват в том, что в твоё заведение ударила молния.

Роуз также ответила, повернув тонкий палец в сторону Роуча:

— Он заплатит.

У вора отвисла челюсть, и он указал на себя, одними губами произнеся: «я?». Роуз искусно выгнула бровь, и преступник поспешно ответил:

— Это я виноват. Я расплачусь, Том.

* * *
Демонстрируя притворный интерес к розам, Коналл жалел, что не может быть где-нибудь в другом месте. Посвящение в рыцари и получение звания Защитника Королевы оказалось отнюдь не таким захватывающим, как он изначально думал. Ариадна, Железная Королева и единоличный правитель Лосайона, стояла в нескольких футах, разглядывая растения и иногда отпуская замечания касательно их цвета. Коналл с трудом удерживался от зевания.

Несмотря на впечатляющий титул, он чувствовал себя в эти дни как практически один из придворных, и, учитывая положение его семьи, не мог не задуматься, не тратит ли он зря своё время. «Папа вне закона, Мамы не стало, Мойра под домашним арестом, и кто знает, где сейчас Мэттью и Айрин», — думал он, в тысячный раз перечисляя у себя в уме. «А между тем я прогуливаюсь по садам». Он чувствовал себя бесполезным, чему не помогал тот факт, что брат и сёстры считали его предателем семьи. «Может, я такой и есть».

Он всегда восхищался отцом. С юных лет все ему постоянно говорили, что его отец был живой легендой, а рассказы о его битвах и противостоянии с Тёмными Богами и шиггрэс были слишком невероятными, чтобы не оставить на Коналле свой след — но в конечном итоге его папа был просто человеком. Коналл слишком хорошо это знал. Он вырос с отцом под одной крышей, но подростковый возраст миновал, и Коналл осознал, что его отец во многих отношениях был зауряден, и что у него было полно изъянов.

А вот Дориана Торнбера Коналл никогда не знал, и потому рассказы о нём впечатляли его гораздо сильнее. Поначалу он мечтал стать рыцарем, и рождение магом показалось ему довольно тусклым моментом. Лишь войдя в силу он осознал, насколько это лучше, но благородство рыцарей из историй он всё ещё романтизировал.

Теперь он был и магом, и рыцарем, воплотив свою мечту — и это было чертовски скучно. Соответственно, вместо наслаждения цветами он обнаружил, что постоянно пересматривает шаги, которые привели его к нынешнему положению, заново обдумывает свои решения, и гадает, не следовало ли ему где-то поступить иначе. Его решения на каждом повороте казались хорошими и правильными, но он всё равно чувствовал вину.

— Тебе скучно?

Коналл резко сфокусировал взгляд, и обнаружил, что Ариадна смотрит на него:

— Нет, конечно нет, Ваше Величество.

Королева слегка зарычала.

Он поспешно исправил своё заявление:

— Нет, конечно нет, Ари. — Она неоднократно говорила ему расслабиться в её присутствии, когда больше рядом никого не было. Он оглянулся на следовавших за ними людей — два стражника, курьер, и две фрейлины — и все они находились за пределами слышимости.

— Даже будь они ближе, слуги не считаются, — напомнила она ему. — И тебе определённо скучно. О чём ты думаешь?

Коналл пожал плечами:

— Ни о чём важном.

Ариадна сжала губы:

— Ты волнуешься о родных.

Он промолчал. Коналл был достаточно искушён в придворных фразах, но уклоняться от ответа ему всё ещё было очень трудно.

— Я тебя не виню, — провозгласила она. — Я тоже о них волнуюсь. Себя винишь?

Коналл с удивлением посмотрел на неё:

— Да, нет… наверное, не знаю. Я не вижу, что где-то поступил неправильно, но всё равно…

— Умножь это на тысячу, и ты поймёшь, что чувствует король, — ответила она. — Твоей вины ни в чём нет. Ты лишь действовал согласно своей совести.

Её утверждение было поучительным, и он внезапно почувствовал себя эгоистичным за эгоцентричные мысли. Пытаясь улучшить ей настроение, он ответил:

— К тебе это тоже применимо.

Ариадна покачала головой:

— Совесть — единственное, что не может себе позволить монарх, однако она у меня есть, и она меня мучает. Но я не следовала её велениям — иначе твой отец никогда бы не попал в тюрьму, и не был бы осуждён.

— Но…

— Она подняла ладонь:

— Я не оправдываюсь. Если бы я действовала по зову совести, то вполне могла бы перестать быть Королевой, и кто знает, в каком состоянии сейчас было бы королевство.

— Прости, — попросил он прощения. — Я не хотел…

— Я просто хочу, чтобы ты знал — я понимаю, что ты чувствуешь, — продолжила она. — Я делала то, что считала необходимым, хотя это и требовало от меня идти против совести. Что важнее, это значит, что ты разрываешься между верностью и совестью. Ты теперь не в ладах с семьёй. — Ариадна подошла ближе, впившись в него взглядом: — Тебе не обязательно это делать. Ты можешь уйти домой. Земли я у тебя не отберу. Тебе не обязательно быть здесь. Тебе не обязательно активно меня поддерживать. Будь у меня выбор, я бы ушла с тобой.

На миг у него перехватило дыхание. От выражения её взгляда у него разрывалось сердце. Она не могла это сказать, не могла даже показать это на лице, но глубоко в её глазах он чувствовал боль, созданную её внутренним конфликтом. Это была та же боль, что и у него, вот только у Ариадны не было выбора. Королева была пленницей, закованной в золочёные цепи и внешние атрибуты власти.

А если он всё же уйдёт, как долго она продержится? Как бы он ни уважал силу Тириона, Коналл доверял ему не больше, чем доверял его отец. Без поддержки Коналла, и, возможно, поддержки Гарэса Гэйлина, что помешает Тириону подмять Королеву под себя? Отдалив от себя большую часть семьи Камерон, она могла положиться лишь на Тириона и Гарэса, чтобы не дать дворянству свергнуть её.

Переполненный эмоциями, Коналл почувствовал, как увлажнились его глаза. Упав на колено, он взял её за руку, и склонил голову:

— Никогда, — сказал он почти хриплым голосом. — Когда я приносил клятву, я говорил серьёзно. Я — ваш человек, до мозга костей, Ваше Величество. Пока я жив, вы никогда не будете одни. Моя сила, мой меч и моя магия — ваши, и вы можете положиться на них, чтобы ни случилось. Телом и душой я — ваш, ни в огне, ни в буре я вас не брошу.

После его провозглашения Ариадна какое-то время молчала, а когда он наконец поднял взгляд, то увидел на её лице хмурое выражение.

— Довольно, — сказала она ему. — Мне нужен друг, а не очередной вассал. Прекрати напоминать мне о короне, которую я вынуждена носить.

Коналл снова встал, чувствуя себя несколько глупо:

— Я — твой друг, но всё сказанное мной — правда. Не забывай.

Она улыбнулась:

— Не забуду. Спасибо. Мне действительно лучше.

Тут он заметил нечто странное:

— Ты что, позвала ещё стражи?

Королева покачала головой:

— Нет, а что?

— Несколько особых стражников Тириона только что вошли в сад, — сказал Коналл. — Вон за теми деревьями. Идут в нашем направлении. — Он указал в дальнюю часть сада.

Она нахмурилась:

— Крайтэки?

Коналл кивнул.

— Тирион с ними?

— Нет.

Ариадна приняла задумчивый вид:

— Это странно, но он мог послать их с личным известием.

— Это кажется возможным, — согласился Коналл. — Но зачем посылать пятерых? Нет, постой… семерых. Ещё двое вошли с южного конца сада.

— Узнаем, когда они сюда дойдут, — сказала Ариадна, выпрямила спину, и разгладила юбки.

Коналлу это не нравилось, и он не стал себя утруждать испрашиванием разрешения, прежде чем создал два щита: один — вокруг себя, а второй — вокруг Королевы. Они были невидимы для обычного зрения, и она всё равно их не могла заметить, если только не сдвинется с места.

Когда крайтэки подошли минуту спустя, они выглядели спокойными. Они не были укрыты щитами, и не показывали никаких видимых признаков использования силы, но Коналл всё равно им не доверял. Они продолжали стоять разрозненно, будто прикрывая все возможные пусти отхода.

— Тирион хочет вас видеть, — объявил тот, что был посередине.

Другой бросил взгляд на Коналла:

— Не нужно занимать защитную позицию. Мы все служим одной и той же Королеве.

Ариадна ответила:

— Передай мне его сообщение, и я реши, следует ли ему меня видеть. Королеву нельзя к себе вызывать. Вашему господину нужно улучшить ваше обучение в делах человеческих.

Первый из говоривших ответил:

— Прошу прощения, Ваше Величество. Мы действительно невежественны относительно ваших обычаев. К сожалению, я не знаю, о чём он желает с вами поговорить — я знаю лишь то, что он ждёт в зале совета.

Королева вздохнула:

— Может, я всё же уступлю ему в этот раз. — Она покосилась на Коналла, и он увидел в её взгляде неуверенность.

— Мы сопроводим вас к нему, — ответил крайтэк.

У Коналла затрепетало нутро. Он знал, что-то было неправильно, но с семью крайтэками он в одиночку справиться не мог. Они были созданы для боя, лишены страха и колебаний, а он… глубоко в душе он знал, что является лишь мальчишкой, который притворяется защитником. Он спас Королеву один раз, но то было в спешке и хаосе — у него не было времени подумать. Бездумная самозащита — совсем не то же самое, что холодно выйти против превосходящих числом врагов.

Если он позволит им увести её, то будет в безопасности. Они скорее всего не начнут бой, если могут этого избежать. «И они — слуги Тириона. Они же никак не могут желать Королеве зла… или могут?». Естественно, то была трусливая мысль. Он был не настолько глуп. Он чувствовал это всем сердцем. На его висках проступили бисеринки пота, его сердце застучало быстрее, и несмотря на прежние схватки, он почувствовал, что цепенеет от ужаса. «Я не хочу умирать».

Ариадна попыталась шагнуть, и остановилась из-за установленного вокруг неё щита.

— Коналл, помни мои слова. Ты можешь идти домой. Убери щит, чтобы я могла пойти к Герцогу. — Её голос был спокоен, но взгляд был напряжённым, будто она умоляла его.

«Она хочет, чтобы я спасался», — осознал он. «Что делать?». Отец всегда наставлял его держать голову ясной в бою, но его голова была не просто чистой, она была совершенно пустой. Он не мог думать.

— Щит, Коналл, — повторила Ариадна.

Он сорвался — страх и ужас толкнули его на чисто инстинктивное действие. Вместо того, чтобы опустить щит вокруг родственницы, он опустил свой собственный. Когда он это сделал, то ощутил, как крайтэки начали собирать свой эйсар, но он уже бил по ним своей собственной силой, превращая некогда использованный на щит эйсар в подобные стрелам разрушительные снаряды. Они метнулись прочь, и некоторые из них нашли цели, пробив тела троих крайтэков.

Четыре оставшихся крайтэков отреагировали почти мгновенно, работая согласованно. Один из них произнёс слово, быстро погрузив ближайших стражников и слуг Королевы в сон. Двое сжали Коналла своей силой в поспешной попытке задавить его, а последний начал формировать заклинательное плетение, чтобы вывести его из строя более перманентным образом.

Троих могло бы хватить, но попытка удержать его лишь двумя была ошибкой с их стороны. Страх Коналла пропал, превратившись в слепую ярость — его сила всплеснулась, разбивая щит, которым его окружили. Двое державших его крайтэков отступились, оглушённые откатом от сломанной магии. Коналл прыгнул вперёд, плавно выхватывая из ножен меч и рубя им наполовину сформированное заклинательное плетение, прежде чем вонзить оружие крайтэку в грудь.

Тут что-то ударило в него, и он покачнулся. Он не уследил за тем крайтэком, который погрузил слуг в сон. Повернувшись, он послал в его сторону удар золотистого пламени, но его огненная атака была отражена наскоро возведённым щитом. За этой защитой его последний враг начал собирать сплетённый из заклинаний щит, который Коналл не смог бы пробить магией.

Его уши наполнились рёвом, хотя Коналл не знал, шёл ли звук изнутри, или от кого-то внешнего источника — и ему было всё равно. Сфокусировав свою силу, он пробил щит крайтэка, одновременно меч в воздухе подобно копью. Когда щит распался, его зачарованный клинок разрубил заклинательное плетение, и вонзился крайтэку в сердце.

Однако он ещё не мог перевести дух. Те двое, что были оглушены откатом, могли прийти в себя в любой момент. Когда он развернулся, его накрыла тень. Посмотрев вверх, Коналл увидел пролетевшее над ним массивное тело Каруина, который после этого приземлился рядом. «Она его вызвала», — осознал он, чувствуя облегчение. После приземления дракон сделал два шага в сторону людей, намеренно наступая на двух всё ещё живых крайтэков, давя их своими когтистыми лапами.

— Коналл! — крикнула Ариадна. Она всё ещё была заточена в щите, который он возвёл вокруг неё, и с волнением смотрела на Коналла.

Чувствуя себя онемелым и странно спокойным, он улыбнулся:

— Всё нормально. Я в порядке. — Он расширил щит вокруг неё, и переместил его, чтобы она могла к нему подойти. Убирать его Коналл не собирался. Когда она оказалась рядом, он открыл щит, и зашёл внутрь.

— Нет. Не в порядке. У тебя кровь, — настаивала Королева, указывая рукой на его живот.

Опустив взгляд, он увидел кровь на рубашке, а краткий осмотр заставил его осознать, что у него были дырки в животе и спине. Что-то пробило его навылет. «Я ничего не почувствовал». Его мысли были прерваны осознанием того, что они были не одни — рядом присутствовал другой маг. «Мойра?». Он мгновенно узнал её эйсар. «Как она сюда попала? Она что, на Каруине прилетела?».

Глава 15

Тирион шагал по коридорам дворца, быстро перебирая ступнями по мощёному полу. Совсем недавно он получил тревожный отчёт от одного из крайтэков. В городе появился неизвестный маг, но посланные расследовать это событие не вернулись.

«Может, это Мордэкай?» — думал он. «Вряд ли». Он послал ещё одного слугу в покои Королевы, чтобы через портал проведать Мойру Иллэниэл, но от этого тоже пока не было никаких вестей.

От всего этого у него начало появляться нехорошее предчувствие, и теперь волосы у него на загривке встали дыбом. Что-то было не так.

— Чёрт побери, да где все? — крикнул он в фрустрации. Коридоры были пусты. Он до сих пор не нашёл ни одного слугу в обычно весьма оживлённой части дворца.

Магический взор тоже не помогал никого найти — возможно из-за обилия уордов приватности, поставленных вокруг разных комнат дворца, но даже с их учётом он должен был суметь найти хоть кого-то.

Он пошёл быстрее. Нужно было найти Ариадну. Что бы ни происходило, ничего хорошего от этого ждать не стоило, а её безопасность была его главным приоритетом.

Тирион сначала пошёл в зал совета, а когда добрался, то распахнул двери с помощью своей силы. Тут-то он и понял: что-то пошло очень не так. Помещение было занято, но все, кто был внутри, обмякли на полу, будто погружённые в сон. Обыскав помещение взглядом и магическим взором, он быстро опознал большинство людей: Бенчли, Харолд, несколько придворных, и разнообразные заурядные слуги и стражники. Все они были живы, но без сознания.

— Какие же они все бесполезные, — пробормотал Тирион. Быстро пройдя через комнату, он нашёл Харолда, и начал трясти здоровяка: — Просыпайся, глупец! Королева в опасности!

Ушла долгая, драгоценная минута на то, чтобы растолкать рыцаря — очередной очевидный признак магически наведённого сна. Когда глаза Сэра Харолда наконец открылись, он в замешательстве уставился на Тириона:

— Зачем ты это сделал?

— Что сделал? Я пытаюсь тебя разбудить. Что случилось? — спросил Тирион.

— Это был один из твоих солдат, этих крайтэков, — сказал Харолд. — Разве они не от тебя приказы получают? — Взгляд Харолда был подозрительным, когда он медленно сел, и потёр себе затылок. Ударился, когда падал.

— Получают, — ответил Тирион. — Что он сделал?

— Он вошёл, и вроде бы огляделся, — начал Харолд. — А потом все начали падать на пол, как марионетки, которым отрезали нитки.

— Если бы ты был в твоей броне, она могла бы тебя защитить, — объявил Тирион. — Где она?

— В моей комнате, — отозвался Харолд. — Но на мне было надето вот это. — Он вытащил из-за пазухи зачарованный кулон, который ему годы тому назад подарил Мордэкай.

Тут Тирион понял, и он почувствовал себя так, будто в его желудок ухнул холодный камень. «Мойра». Только она могла такое сотворить. «И она подчинила крайтэков».

— Бери броню, и не снимай шлема, — приказал Тирион. — Если встретишь любых крайтэков, убивай их, и быстро. — Встав на ноги, Тирион активировал покрывавшие его тело зачарованные руны, и почувствовал успокаивающее, знакомое ощущение силового щита, заключившего его в броню, что была крепче любой стали.

— Ты куда? — спросил Сэр Харолд.

— Королеву искать, — заявил Тирион. — Предупреди всех, кого найдёшь, особенно Коналла. Не трать впустую время, пытаясь растолкать стражников. В этом бою они не помогут. — Сказав это, он ушёл.

Он сначала направился в покои Королевы, но когда он приблизился ко входу, оттуда вышла двое крайтэков.

В мгновения перед большинством конфликтов люди медлят, пусть даже секунду. Люди по природе своей — социальные существа, и насилию инстинктивно предшествует пауза для обдумывания последствий — но крайтэки людьми не были. Они были рождены для боя, лишены человеческих инстинктов или сострадания, и приказы их были ясны.

Тирион был быстрее. Он уже очень давно расстался со своей человечностью — задолго до того, как стал одним из Ши'Хар. Бесконечные бои на арене навсегда отпечатались в его сердце. Это было основной причиной, почему он так плохо вписывался в цивилизованное общество. Его первой реакцией всегда было насилие. Самоограничение, необходимое для жизни среди мирных людей, утомляло его.

Но сегодня Тирион впервые за долгое время расслабился. Он был дома.

Его первый удар пришёлся в момент, когда их щиты ещё пробуждались к жизни, и два крайтэка пробиликаменную стену у двери. Тирион прыгнул через каменную пыль ещё до того, как они закончили впечатываться в другую сторону гостиной, куда он их откинул.

Правый наручный клинок Тириона разрубил одного из крайтэков раньше, чем тот успел прийти в себя, после чего он повернулся, и рубанул заклинательное плетение, поползшее к нему со стороны второго противника. Потянувшись сырым эйсаром, он схватил стул позади второго крайтэка, и потянул его в сторону оставшегося врага.

Крайтэк потратил драгоценную секунду, укрепляя свой новый сотканный из заклинаний щит против удара, который никак не мог ему повредить, но суть была не в этом. Удар стулом заставил его отлететь к Тириону, а тот уже ждал с раскрытыми объятиями и жестокой улыбкой. Секундой позже всё закончилось, и Тирион переступил окровавленные останки его прежних слуг.

Спальня Ариадны была пустой. С миг он глядел на комнату, прежде чем услышал легко узнаваемый рёв Каруина, дракона Королевы. Голос массивного существа раскатисто растёкся по коридорам, исходя из другого конца дворца, после чего замолк.

Развернувшись, Тирион бросился бежать.

У него не было времени для поворотов или обходных путей. Используя запомненный им план дворца, он двигался напрямую, уничтожая встававшие у него на пути стены. По дороге он надеялся ещё раз услышать зов дракона, поскольку это значило бы, что бой ещё не окончен, но до его ушей больше ничего не доносилось. «Она просто должна в безопасности».

Последняя уничтоженная им стена также содержала уорд приватности, поэтому он был удивлён, пройдя через неё. На той стороне была крытая галерея, окружавшая королевский сад, и именно здесь на нём наконец сошлись его враги. Несколько лучей силы и два длинных, похожих на лозы заклинательных плетений ударили его, когда он вышел из только что проделанного в стене отверстия.

От всех ему уклониться не удалось, но его зачарованный щит выдержал удары. К сожалению, он не смог избежать упавшего из-за ударов ему на голову каменного потолка. Когда крытая галерея обрушилась, её тяжесть вдавила его в облицованный плитами пол, но защита не позволила ему быть раздавленным.

Хотя он и был погребён, Тирион времени не терял. «Следующие удары будут сфокусированными, чтобы пробить камень, мой щит, и, наконец, меня». Сделав усилие воли, он призвал насыщенный эйсаром густой туман — старая тактика для блокирования магического взора. Это не позволит им пользоваться точными ударами, но самого по себе этого было мало.

В прошлом он выбирался из похожих ситуаций, зарываясь в землю, но тяжёлые плиты пола под ним замедлили бы такую тактику, и он инстинктивно знал, что именно этого от него и ожидали. Пришло время показать свои карты. Вообразив желаемое, он направил часть своего эйсара к семени разума его нового тела. Когда сила ударила в кучу камней с нескольких сторон, нити эйсара метнулись прочь от него, потекли через обломки вокруг него, создавая сложную сеть, заклинательное плетение с несколькими отдельными функциями.

Его заклинательное плетение впитало удары, перенаправило эту энергию для компенсации инерции камней вокруг него. Когда оно закончило работу, он собрал волю, и толкнул. Долю секунды спустя он развеял заклинательное плетение.

Плиты, каменные блоки и обломки разметало во все стороны вокруг него, и в полёте они вернули себе обратно надлежащую массу. Они порвали всё вокруг — крайтэков, деревья, несущие колонны, и лишь трава и мелкие растения рядом с ним остались нетронутыми. Встав в центре круга разрушений, Тирион поглядел на результаты, и ощутил прилив гордости при виде плодов дел своих. Его улыбка была совершенно подлинной.

Однако он был не из тех, кто долго злорадствует — это было уделом глупцов, дожидающихся смерти. Большинство крайтэков выжило, их защита была слишком сильной, чтобы уничтожить её простым камнем, но взрывной удар смешал их ряды. Призвав ещё один блокирующий магический взор туман, Тирион одновременно послал нити эйсара по поверхности земли, создавая тонкую сеть, позволявшую ему находить врагов. Затем он начал танцевать, петляя в тумане, находя и убивая своих некогда слуг.

Когда он решил, что большинство из них мёртвые, он развеял туман, и огляделся. На дальнем конца сада он увидел Каруина, дракона Ариадны. Перед ним стоял Коналл, укрывавший за своей спиной Королеву. Вокруг них были разбросаны мёртвые крайтэки — судя по всему, это был результат увлечённой защиты молодым магом своей сеньоры. «Хорошая работа, мальчик», — подумал Тирион.

Двое напавших на Тириона крайтэков ещё были живы, паря в нескольких футах над землёй, чтобы избежать сетки, по которой он обнаруживал их соратников. Ухватившись за потоки воздуха, Тирион воспользовался своей превосходящей силой, чтобы метнуть их в небо, отбросив далеко за пределы дворца. Вряд ли это убило их, но теперь они не смогут ему помешать обеспечить безопасность Королевы.

Снова побежав, он направился к Ариадне и остальным, и в это время заметил в ситуации несколько странных моментов. Каруин был совершенно неподвижен, казавшись скорее статуей, чем живым и дышащим драконом. Коналл держал яркий золотой щит между собой и драконом, и его лицо выглядело напряжённым, будто он сопротивлялся мощному давлению, хотя Тирион и не видел никаких иных врагов. «Нет… вот!». По ту сторону Каруина стояла женщина, маг, с облачённым в силу телом. Он мгновенно её узнал.

Коналл тоже увидел её, и выражение его лица сменилось замешательством:

— Мойра? Зачем ты здесь? Это твоих рук дело?

— Нет, — ответила женщина. — Я пытаюсь тебе помочь.

Ариадна выпрямилась, приказывая:

— Тогда немедленно отпусти моего дракона!

Тирион всё ещё был в двадцати ярдах, но знал, что время у него на исходе. «Если она до них доберётся, всё пропало». Собрав свой гнев, он направил в женщину, вышедшую из-за дракона и появившуюся в поле его зрения, стремительный удар из ненависти из эйсара.

Коналл почувствовал его намерение, и сместил свой щит, укрыв им сестру и заблокировав посланный Тирионом в неё мощный удар. Когда их силы столкнулись, воздух задрожал, но щит молодого рыцаря выстоял.

— Ещё раз попробуешь, и я отвечу взаимно, — с вызовом сказал Коналл, развернувшись лицом к Тириону.

Фрустрированный сверх меры, Тирион заорал «Глупец!», но было уже слишком поздно. Мойра шагнула к брату, и положила ладонь ему на плечо. Секунду спустя молодой маг осел на землю без сознания.

К этому моменту он почти добежал до них, но Мойра потянулась рукой к Ариадне, и рявкнула Тириону приказ:

— Стой, или она умрёт. — С её руки на несколько футов вытянулись чёрная лапа из эйсара. У неё были длинные, тонкие пальцы, оканчивающиеся смертоносными когтями, и эта лапа обхватила Королеву, едва не касаясь её. Центральный коготь замер над сердцем Ариадны подобно кинжалу, готовому вонзиться в её грудь.

Тирион не медлил — он прыгнул вперёд, вытянув облачённые смертоносной силой руки вперёд. Глаза Мойры распахнулись от удивления, и голова дракона нырнула вниз, метнувшись к Тириону подобно наносящей удар змее — но он оказался быстрее их обоих.

Его наручные клинки вонзились в грудь Мойры, и в тот же момент челюсти Каруина сомкнулись вокруг его туловища. Из его тела брызнула кровь, но руки Тириона были по запястья погружены в её тело, когда зубы Каруина пробили его щит и вонзились в его плоть. Обычным зубам это было бы не под силу, но драконы Мордэкая были оснащены зачарованными зубами и когтями, и за ними стояла такая физическая сила, которой не мог сопротивляться ни один смертный маг.

Мойра умерла почти мгновенно, в то время как челюсти Каруина остановились, едва не раздавив его до конца. Дракон выпустил его из пасти, и Тирион упал на землю, истекая кровью через по сути дюжину колотых ран — но он был жив.

Ариадна стояла рядом, глядя на него в шоке, слишком ошарашенная, чтобы двигаться или реагировать, пока Тирион начал быстро латать наиболее серьёзные раны. Некоторые из них были смертельными, и без принятия срочных мер могли его убить. Работая, он поглядывал на мёртвое тело Мойры, и бормотал себе под нос:

— Ты меня неправильно поняла. Я скорее убью врага, даже рискнув другом. Лучше жить ублюдком, чем умереть героем.

Магия, покрывавшая тело Мойры, начала сползать, и по мере таяния иллюзии он увидел, что это был очередной крайтэк. Тирион в замешательстве уставился на него. «Это же точно был её эйсар. Ошибиться невозможно».

Затем лицо Мойры поднялось из этого тела подобно признаку, и с пренебрежением уставилось на него:

— Она в тебя влюблена. Ты знал об этом?

Тирион схватил странного заклинательного зверя своим эйсаром, порвав на части, но она не закончила говорить:

— Ты уже проиграл, — сказало существо голосом Мойры. Звук был таким, будто она нашёптывала ему на ухо:

— «Как долго, по-твоему, мне требовалось, чтобы забраться внутрь после уничтожения твоего щита?»

Он чувствовал ростки её воли, вившиеся через его разум, пленившие его в собственном теле, но они быстро слабели. Её сила была отрезана.

Тирион боролся, разрывая окружавшие его и заполнявшие его обзор тени, и тьма начала таять, но он всё ещё слышал её смех в своих ушах. Он крикнул призраку внутри себя:

— Ты с самого начала была подделкой!

Ответом ему был новый взрыв смеха:

— «Как и ты». — Её голос стал слабеть.

— Я жив, а ты — проиграла, — ответил он. Она умирала, а он был силён, его сущность была невредимой, но когда она уже истаивала, он услышал её последние слова:

— «Ты не заслуживаешь любви».

После этого она исчезла, а Тирион остался лежать на земле, слабы и истощённый. Он больше не мог держать глаза открытыми, но он решил, что достаточно позаботился о своих ранах, чтобы не умереть. Через некоторое время он услышал оклики ищущих Королеву людей, и узнал баритон Сэра Харолда.

Ариадна наверное к тому времени пришла в себя от шока, поскольку ответила:

— Сюда.

Он слушал шаги крупного мужчины, спешившего к ним. Тирион был слишком слаб, чтобы говорить, и его сознание начало гаснуть, но он услышал следующий разговор:

— Что случилось? — с тревогой спросил Харолд.

— Тирион предал нас, — ясным голосом сказала Королева. — Взять его.

Глава 16

Через несколько часов Ариадна сидела у кровати в одной из гостевых комнат дворца. Конкретнее, это была спальня Сэра Коналла, и на матрасе, вытянувшись, лежал сам молодой рыцарь, всё ещё крепко спавший.

Крепко, но не мирно — лицо Коналла было бледным, а его кожа была горячей на ощупь. По ту сторону кровати стоял мужчина, вытянув руку над животом молодого человека. Гарэс Гэйлин был здесь уже некоторое время, но когда он убрал руку и заговорил с Королевой, лицо его было смирившимся:

— Плохо дело.

— Ты — архимаг, Лорд Гэйлин. Ты же наверняка можешь всё исправить, — отозвалась она.

Молчаливый маг поморщился:

— Могу, но лишь с риском для моей жизни.

— Тогда за дело, — настояла она.

Ответ Гарэса был спокойным, без какого-либо намёка на стресс или смятение, которые большинство людей ощутили бы, отказывая Королеве:

— Нет.

Ариадна встала, непокорно пылая взором:

— Я приказываю.

— Я сделал всё, что было разумным, — сказал архимаг. — Сама рана была не слишком плохой — не был повреждён ни один значительный кровеносный сосуд, а ранение печени не было серьёзным. Я залечил кожу и восстановил большую часть повреждений, но у него был пробит живот. Болезнь и жар почти наверняка заберут его жизнь в грядущие дни.

— Так сделай требуемое, чтобы этого не случилось, — сказала Ариадна.

— Нет, — снова невозмутимо сказал Гарэс. — Это потребовало бы нечто большее, чем обычная магия, и могло бы меня убить. Я не буду этого делать ради одного из наследников Мордэкая.

— Ты смеешь противиться моему приказу? — спросила Королева.

— Как это интерпретировать — дело ваше, — спокойно сказал Гарэс. — Однако я бы вас предостерёг — теперь, когда Тирион в цепях, а молодой Коналл умирает, я — последняя опора вашего правления.

Она зыркнула на него, не склоняя голову перед лицом обозначенной им угрозы:

— Ты готов позволить ему умереть, чтобы забрать больше власти?

— Если бы я попытался и потерпел неудачу, то у вас в помощниках вообще не осталось бы магов, — спокойно объяснил Гарэс. — Оковы, которые я надел на Тириона, не продержаться вечно. В отсутствие постоянной охраны он в конце концов сбежит. Я посоветовал бы скорее казнить Тириона. А тратить ресурсы на ребёнка Мордэкая вообще бесполезно.

Ариадна с отвращением указала на дверь:

— Вон.

— Как пожелаете. — Когда Гарэс выходил, внутрь вошла старая служанка с пустой корзиной в руках — предположительно, чтобы забрать грязные простыни.

Ариадна почти не обращала внимания на присутствие этой женщины. Вместо этого она снова уселась, взяв горячую руку Коналла в свою собственную.

— Ты заслуживаешь лучшей доли, — пробормотала она.

— Большинство сказало бы, что это честь, когда королева сидит у твоего смертного ложа, — ясным голосом произнесла прачка.

Удивившись и слегка оскорбившись от наглости служанки, Ариадна посмотрела на эту женщину. Прачка сняла с головы платок, и уже поставила корзина на пол. Ариадна с шоком осознала, что узнаёт лицо старой женщины:

— Леди Торнбер?

Элиз Торнбер коротко кивнула, почти игнорируя Королеву, и наклонилась, осматривая Коналла. Она положила ладонь на его лоб, а потом задрала ему рубашку, изучая новый шрам на животе молодого человека.

— Как ты сюда проникла? — приглушённым тоном спросила Ариадна.

— Никто не обращает внимания на слуг, — отвлечённо ответила Элиз, — особенно на старух.

— Где ты была?

Элиз фыркнула, и подняла взгляд на Королеву:

— После того, как Мордэкая и мою невестку объявили вне закона, я решила, что лучше не показываться на глаза. Албамарл был не самым дружелюбным местом для моей семьи в этот месяц.

Оскорблённая, Ариадна выпрямилась:

— Может и так, но я бы тебя не тронула, какими бы ни были твои преступления. Ничто из случившегося не было твоей виной. Мне больно слышать, что ты такого низкого обо мне мнения.

Старая дворянка упёрла в неё свой ясный взгляд:

— Вы — не единственная власть в Албамарле, Ваше Величество. А теперь позвольте мне сосредоточиться на моём пациенте.

Гнев Ариадны растаял так же быстро, как появился, и она сдулась, позволив своему взгляду опуститься к полу:

— Лорд Гэйлин говорит, ему не выжить.

— Это я сама решу, — проворчала Элиз, затем указала на шрам на животе Коналла: — Поскольку он закрыл рану, я предполагаю, что он исправил то, что было повреждено внутри. Однако жаль. Не могу сказать, были ли проколоты его внутренности, без повторного вскрытия.

— Были, — сказала Ариадна. — Это он тоже исправил. — Затем, подумав, она спросила: — Как ты определила бы это, будь рана открытой?

Элиз показала мешочек, полный пахучих трав:

— Сварила бы чай вот с этим, и влила бы в него. Если можно чувствовать запах в ране, то понятно, что желудок или кишки были пробиты. По крайней мере, он сделал за меня часть работы.

Ариадна содрогнулась:

— Ты можешь что-нибудь сделать?

Элиз сжала губы:

— Могу, наверное, но не здесь. Нужно перенести его в кухни.

— Кухни?

— Здесь не вскипятить достаточно воды. Мне нужна будет помощь. Придётся греть много воды, и ещё нужны будут полотенца. Мне нужен местный травник. У меня не всё под рукой есть, — приказала Элиз.

— А что насчёт королевского врачевателя? — предложила Королева. — Он уже был здесь ранее, хотя и сказал, что сделать почти ничего нельзя.

Элиз покачала головой:

— Он просто будет путаться под ногами, и наверняка станет жаловаться, что я убиваю пациента.

Ариадна встревоженно спросила:

— Что ты собираешься делать?

— Спасти ему жизнь, если возможно, — объявила Элиз. — Мои методы могут немного шокировать, но если ничего не делать, то у него почти нет шансов. Вы мне доверяете?

Ариадна не была в этом уверена, но всё равно кивнула.

— Тогда мне нужно, чтобы вы оставались со мной. И Харолда ещё приведите. Слуги наверняка будут против некоторых моих действий. Потребуется ваш авторитет, чтобы они не отбились от рук, — сказала Элиз.

Последовавшие за этим часы были странными — Элиз организовывала и направляла кипячение воды и полотенец в различных котлах, которые по её настоянию перед этим многократно чистили. После того, как полотенца прокипятили, частью из них накрыли ещё одни котлы с кипящей водой, хотя старая женщина и отказалась говорить, зачем это было нужно.

Ариадна не могла удержаться от чувства, что эти таинственные процедуры были похожи на какой-то странный магический ритуал больше, чем почти вся виденная ею в жизни настоящая магия. У неё были серьёзные сомнения в эффективности этих действий, но она держала язык за зубами — по большей части.

— Где ты этому всему научилась? — спросила она в какой-то момент.

— Это — часть тайных учений Церкви Миллисэнт, — ответила Элиз, наблюдая за кипящими котлами.

Королева нахмурилась:

— Церковь…? — Церковь Миллисэнт всё ещё присутствовала в Лосайоне, но её численность и власть значительно уменьшились за последние годы. Это было одним из последствий уничтожения их божества. Конечно, те, кто всё ещё исполнял обряды, верили, что их богиня была жива и здорова, несмотря на все доказательства обратного.

— В молодости я была Леди Вечерней Звезды, — добавила Элиз Торнбер, будто эта простая ремарка всё объясняла.

Ариадна была в шоке. «Она была проституткой?». У Королевы не было слов.

Элиз засмеялась, наблюдая за дискомфортом молодой женщины с явным весельем, затем кивнула:

— Да, знаю, что вы думаете, и — да, вы правы. Однако чего вы, возможно, не знаете, так это того, что некоторых Вечерних Леди также учили дополнительным вещам.

Это по крайней мере показалось Ариадне разумным, поскольку Миллисэнт была богиней лекарского дела, но теперь-то богини уже не было. Как её ритуалы могли работать, если божество больше не наполняло их силой? Не зная, что сказать, она наконец озвучила свои сомнения прямо:

— Но Миллисэнт же мертва.

— Это — не магия, Ваше Величество, — ответила Элиз. — Я обучалась ядам и целительным снадобьям. — Она приостановилась, чтобы выбранить одного из помощников: — Что ты делаешь? Я сказала, что мне нужна соль, но я не говорила её добавлять. Её надо сначала отмерить.

Ариадна наблюдала, как Элиз добавила большую партию завёрнутых марлей трав в один из котлов. Затем она начала отмеривать соль, используя принесённые королевским травником весы. «Что ж это за чай, с солью?». Наконец она спросила:

— Как он будет всё это пить? — В этом котле содержалось минимум пара галлонов воды.

Старая женщина засмеялась:

— Это не для питья, Ваше Величество. Будут и лечебные отвары, конечно, но уже потом. Это же — для промывания, что-то вроде ванны, для его внутренностей.

— Ванны?

Элиз кивнула, добавив:

— Для его внутренностей.

— Но как?

Старая женщина указала на недавно прокипячённую ткань, на которой лежало несколько маленьких ножей, также прошедших очистку:

— Я его вскрою, чтобы мы могли вымыть всю грязь, которая выплеснулась наружу, когда был пробит его живот.

Щёки Ариадны побледнели, и она почувствовала, будто по комнате прошёлся холодный ветер. Всё начало покачиваться, и её зрение сузилось до тянувшегося перед ней длинного туннеля. Она смутно услышала, как Элиз резко приказала одному из стражников:

— Прочь её отсюда, быстро! Если её здесь вырвет, то мне придётся всё начинать сначала.

Харолд и один из стражников поспешно вывели её наружу, и хотя Королеву всё же не стошнило, прошло несколько минут, прежде чем она снова пришла в себя. Она зашла обратно. Позже, когда «промывающий раствор» Элиз достаточно остыл, она снова вышла. Не доверяла себе смотреть за тем, что должно было произойти.

Сэр Харолд и стражники были вынуждены вывести прочь ещё несколько человек из кухонной обслуги, в основном потому, что они были почти в обморочном состоянии, а вот главного помощника повара — потому что он думал, будто происходившее являлось каким-то злым ведьмовством. Когда всё устаканилось, и остались лишь Элиз и слуги с более крепкими желудками, Харолд с явно бледным лицом вышел к Ариадне в коридор.

— Настолько плохо? — спросила его Ариадна.

Сэр Харолд покачал головой:

— На поле боя я видел и похуже, и после боя — но есть что-то неправильное в том, чтобы вскрывать человека, и наливать ему в живот воду. Это противоестественно.

Она содрогнулась:

— Я никогда раньше в ней не сомневалась, но мне трудно поверить, что это поможет.

Харолд промолчал, но выражение его лица не оставляло сомнений. Именно Королева позволила Элиз делать то, что она делала.

Королева вздохнула:

— Лорд Гэйлин и дворцовый врачеватель согласны, что он почти наверняка умрёт. Никакого иного выбора не было. — Тут ей в голову пришла другая мысль. «Разве что от этого ему будет умирать ещё больнее». Она выбросила это из головы, такие мысли не помогали.

* * *
В тенях тёмного переулка в нескольких милях от дворца прижавшись к стене сидело тело Мойры Иллэниэл. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что она одна, хотя любой маг быстро заметил бы могущественных заклинательных зверей, скрытых в обоих концах переулка и обеспечивавших ей приватность.

Облачённая в холодное одиночество, Мёйра рыдала, поскольку впервые в жизни была совершенно одна, единственная обитательница тела Мойры.

— Я же сказала тебе не делать этого, — несчастно пробормотала она. — Тебе надо было меня послать, или позволить кому-то из новеньких это сделать.

«А разве не этого ты на самом деле хотела?» — пришла непрошеная тёмная мысль. «Теперь у тебя есть истинное тело. Ты живая. Ты — Мойра».

Она зарыдала сильнее, заливая подбородок слезами и соплями:

— Только не так, — прохныкала она. — Так — никогда.

Пока она пряталась, к ней стекались многочисленные послания, отчёты от разных крайтэков, которых Мойра взяла под контроль — но она не могла заставить себя взглянуть на них. Всё её существо было сосредоточено на последних мгновениях её создательницы, поскольку они были связаны, до самой последней секунды. Мёйра даже чувствовала отголоски боли Мойры, когда наручные клинки Тириона пронзили ей грудь.

— «Это — к лучшему», — сказала ей тогда Мойра. — «Ты была именно той версией меня, которой я всегда хотела быть».

— Я не хочу этого, — пробормотала Мёйра, закрыв глаза. Глубоко внутри она сидела её эйстрайлин, эйстрайлин Мойры, источник жизни и эйсара, поддерживавший тело, внутри которого она находилась. Теперь этот источник принадлежал ей, только ей, но она его не хотела. Уже не хотела.

Она пока не сделала его своим на самом деле. Она удерживала его до возвращения Мойры, не позволяя её телу умереть, пока та отсутствовала. «Мне только и нужно, что позволить источнику выскользнуть. Даже больно не будет…». Она могла растаять, и оставить позади боль реального мира. На неё снизошло серое спокойствие, и она ослабила хватку.

— «НЕТ!»

Ментальный приказ достиг её подобно беззвучному крику, и оглушил её одной лишь своей силой. На улице в дальнем конце переулка появилось существо, состоявшее из бурлящего чёрного пламени, и даже на таком расстоянии её кожу начало обжигать и покалывать болью. Мёйра с трудом принялась создавать достаточно мощный для сохранения её плоти щит, и едва сумела это сделать.

— «Я отказываюсь терять двух дочерей», — прогремел голос, разбивая её мысли и отчаяние. — «Ты должна жить».

Существо исчезло так же быстро, как появилось, оставив после себя зияющую тишину. Мёйра уставилась в направлении, где оно было, вяло замечая, как соприкоснувшиеся с мощью существа здания начали осыпаться.

— Отец? — Переживание было таким мощным, что сперва трудно было узнать, но когда её разум обработал случившееся, она уверилась в своих выводах. «Это был он».

Она не заметила, как высохли её слёзы. Встав на ноги, Мёйра отбросила жалость к себе, и приняла живое пламя в своём сердце. Мойры, может, и не стало, но её жизнь осталась, дожидаясь, пока кто-то её проживёт. Она начала обращать внимания на приходившие ей сообщения. Под её командой было более пятисот крайтэков, и хотя изначальная миссия была завершена, им требовались новые приказы.

Мёйра устыдилась своей тупости. Мгновения назад она едва не забыла причину, по которой явилась в Албамарл. «Но больше я не забуду». Вытерев лицо рукавом, Мёйра начала отдавать приказы. «Мы спасём тебя, Отец». Затем она вспомнила, что одна, поэтому перефразировала мысль, обращаясь к пустоте, оставшейся там, где прежде жила её сестра: «Не волнуйся, Мойра. Я спасу его, ради тебя».

Глава 17

Керэн снова его поцеловала, наслаждаясь медленной реакцией, отражавшейся на лице Мэттью. Он всё ещё не совсем достиг того, что она считала бы нормальной скоростью, но были определённые преимущества в том, как медленно он реагировал. Она могла наблюдать за трудноуловимыми движениями его глаз и губ, чтобы лучше судить о его чувствах.

Лицо Мэттью всегда было трудно читать, но медлительность его реакции облегчала эту задачу. Она могли видеть лёгкие признаки удивления и удовольствия, которые обычно проходили так быстро, что скрывались его угрюмым выражением лица.

Он моргнул:

— Пожалуйста…

— Я же вижу, тебе приятно, — безжалостно сказала она.

— … прекрати, — закончил он.

— Заставь меня, — ответила она, поцеловав его снова, и засмеявшись над его жалкой, медленной попыткой уклониться от её нежных нападок. Когда он попытался выкатиться из кровати, она накинула на него простыни, и закрутила их, чтобы он не сбежал.

— Мне нужно делать, — начал он.

— Первый пункт в твоём расписании — это я, — твёрдо сказала она ему, придавливая его к кровати и перекидывая ногу через его торс.

— … работу.

Предыдущая ночь запомнилась, в значительной степени потому, что изменённое восприятие времени Мэттью затягивало некоторые вещи на мучительно долгое время. Керэн не собиралась зря тратить возможность насладиться более интересными аспектами его недуга, пока он ещё не вернулся к норме окончательно. Надавив на его плечи, она позволила своему взгляду объяснить её намерения, медленно вытягивая своё тело над ним.

Лицо Мэттью изменилось, показав одновременно покорность судьбе и предвосхищение:

— Ладно…

К сожалению, в этот момент дверь в комнату открылась, и внутрь зашла Алисса:

— Лираллианта говорит, что к тебе прибыл посыльный, — объявила она, осматривая сложившуюся ситуацию, не выказывая никаких признаков осуждения или смущения.

У Керэн же светло-голубые щёки наоборот окрасились в пурпурный из-за румянца, и она поспешно дёрнула на себя простыню, чтобы прикрыться, невольно обнажив тело Мэттью. Тот медленно сел, не утруждая себя протестами. Алисса ухмыльнулась, и ушла.

Они быстро оделись — настроение уже ушло. Ну, по крайней мере Керэн оделась быстро. Мэтт старался как мог, а она сделала всё возможное, чтобы ускорить этот процесс, собирая его одежду и кладя её в пределах его досягаемости, когда уже оделась сама.

В главном зале они обнаружили, что все собрались вокруг птички. Конечно, это была не истинная птица, а заклинательный зверь. Когда Мэттью приблизился, существо подлетело к нему, уселось ему на руку, и впиталось в его кожу, доставив сообщение. Его лицо приняло задумчивый вид, пока он рассматривал принесённые ему ментальные образы и слова. Прошло почти пять минут, прежде чем он произнёс:

— Мойра добилась нашей цели.

— Твоей цели, — кислым тоном парировала Айрин. — Мы на это согласия не давали. — Она переглянулась с Керэн, и они обе кивнули. Все остальные в зале приняли в некоторой степени неуютный вид, и все отказывались смотреть на Мэтта прямо.

— Вы выбрали меня в качестве лидера, — медленно произнёс Мэттью. — Вы читали моё послание к Мойре, и доставили его. Какие бы опасения у вас ни были, вы приняли мои указания. Повторю: Мойра достигла нашей цели.

Чад Грэйсон осматривал один из своих ножей, и начал затачивать его о кожу своей куртки, хотя зачарованному оружию этого и не требовалось:

— Никогда не думал, что ты так легко пойдёшь на измену, парень.

Мэтт улыбнулся:

— Сомневаюсь, что Королева назвала бы это изменой.

— Ты имеешь ввиду твою сестру, — возразил Чад, — поскольку правит теперь именно она.

Мэттью моргнул — его чуть замедленная реакция заставляла его действия казаться почти апатичными. Затем он ответил:

— Власть — это иллюзия, но иллюзия полезная, и теперь власть — в моих руках.

— Ты думаешь, что можешь её контролировать? — спросила Айрин, отказываясь верить его словам. — Мойра теперь держит в руках бразды правления, и она не показала никакого раскаяния в использовании власти по своему усмотрению. Не забывай о том, что она сделала с Керэн.

Магия Мэттью мелькнула, схватив руку Чада как раз в тот момент, когда та начала соскальзывать, не позволив сжимаемому в ней клинку разрезать ему палец. Охотник поднял взгляд, и слегка содрогнулся:

— А вот это просто жутко, — сказал лучник.

— А ты предпочёл бы себе палец отрезать? — спросил Мэттью, прежде чем продолжить: — Пусть это станет вам напоминанием. Мир движется к концу. Лучшее, что мы можем — это направлять его к исходу, который нас устраивает.

— Было бы лучше, если бы вместе решили, какой именно исход нас устраивает более всего, — объявила Айрин.

Мэтт внимательно посмотрел на свою сестрёнку, и Керэн увидела почти неуловимые вспышки эйсара, мелькнувшие в его глазах.

— В этом не будет необходимости, — ответил он, прежде чем направить своё внимание обратно на Чада: — Ты отправишься в Айвэрли. Найдёшь там Леди Роуз. Керэн, ты перенесёшь его туда.

Керэн зыркнула на него:

— Как ты можешь быть таким грубым?

— Потому что я уже знаю, что ты выберешь, — ответил Мэтт, позволяя своему взгляду окинуть помещение. — Я выбираю те слова, которые вызовут необходимые для успеха действия. — Когда Керэн начала возражать, он поднял ладонь, заставив её замолчать: — Позволь мне закончить. Начиная с завтрашнего дня мы более не преступники. Следующий указ Королевы нас оправдает. Мы вернёмся в Замок Камерон. Мне нужно увидеться с твоим отцом.

Айрин перевела взгляд с Мэттью на Керэн, и обратно:

— Ты имеешь ввиду Гэри?

Мэтт кивнул.

Чад проворчал:

— И что это за необходимые действия?

— Те, которые не ведут нас к смерти, — сказал Мэттью, а потом добавил, — я надеюсь.

Элэйн до этого момента молчала:

— Звучит не очень уверенно с твоей стороны. Ты ожидаешь, что мы последуем какому-то твоему скрытому плану, но ты даже сам не уверен в исходе? Я думала, ты можешь видеть будущее.

Мэттью вздохнул:

— Я вижу вероятности. Я знаю, что большинство из них ведёт к провалу, но несколько приведут к выдающемуся событию, и за его пределы я ничего видеть не могу. Нити реальности сходятся там, создавая узел неопределённой судьбы. Я могу лишь вести нас к нему.

Чад бросил взгляд на Сайхана, гадая, выскажет ли рослый рыцарь своё мнение, но тот, похоже, не интересовался этим разговором. Чад в раздражении начал говорить, но Мэттью его перебил:

— Возражения, о которых ты думаешь, не улучшат твоего настроения. Собирай вещи. Керэн сможет перенести тебя в Айвэрли сразу же, как только ты будешь готов. — Затем молодой маг обратился к остальным: — А мы отправимся в Замок Камерон этим же вечером.

— А что насчёт семьи Роланда? — спросила Айрин. — Мы не можем их бросить, да и остальных местных жителей.

— Здесь больше нападений не будет, — уверенно заявил Мэттью. — Мы можем вернуть Роланда управлять его владениями после того, как устроимся в Камероне.

Айрин кивнула:

— Он наверное места себе не находит от беспокойства с тех пор, как уехал.

Мэттью уже шёл прочь, направляясь обратно к лестнице, которая вела в его комнату.

— Ты куда? — спросила Керэн. — Разве нам не следует ещё поговорить об этом? Ты же ничего не объяснил.

Мэттью остановился, и оглянулся со слегка извиняющимся выражением:

— Я плохо владею словами. Мои объяснения лишь ещё больше собьют вас с толку. Мне нужно приготовиться к одной важной вещи. — Затем он ушёл.

— Какой же он наглый хер! — выплюнул Чад.

Керэн нахмурилась:

— У него есть на то причины. Нам просто придётся верить, что он знает, что делает.

Миг спустя вошёл Грэм, как раз когда Чад уходил собирать вещи.

— Что я пропустил? — спросил он у лучника, когда они проходили друг мимо друга.

— Твой друг — мудак, — бросил Чад на ходу.

Грэм приостановился, затем посмотрел на остальных:

— Это я и так знал. Что он учудил в этот раз?

* * *
Керэн и Чад стояли у дороги, которая вела из Рэллитона в Айвэрли. До Айвэрли оставалось менее двух миль пути на запад.

— Ты знаком с этим городом? — спросила она его.

Рэйнджер покачал головой:

— Нет, но я уверен, что он очень похож на другие города. Там будут пабы и прочие заведения. Больше мне ничего и не нужно.

— Ты здесь не за выпивкой, — неодобрительно ответила она.

— Я всегда здесь за выпивкой, — отозвался Чад, — но суть не в этом. Таверны — это места, где я узнаю нужные мне вещи. К тому же, разве твой бойфренд не умеет видеть будущее?

Керэн всё ещё сама злилась на Мэттью, и необходимость его защищать раздражала её ещё больше:

— А это-то тут при чём?

— Если бы лучшим способом найти Леди Роуз было спросить у городской стражи, или посетить местного лорда, то он послал бы кого-то другого. А послал он меня. Это значит, что ответ будет найдет у барной стойки. Ти мене розумиеш? — Когда она не ответила сразу же, он продолжил: — Мне предназначено нажраться. Кто я такой, чтобы перечить судьбе?

Керэн покачала головой, разбрасывая кудри во все стороны:

— Мир обречён, если спасать его придётся именно тебе. — Затем она серьёзно посмотрела на Чада: — Я буду проверять это место каждое утро, так что встреться со мной здесь, когда найдёшь её.

— На закате, — твёрдо сказал Чад. — Я встаю по утрам только на охоту.

Она вздохнула:

— Если хочешь, чтобы я перенесла тебя домой — то утром. Будем надеяться, что я увижу тебя здесь через несколько дней. — После чего она исчезла.

Выйдя на дорогу, Чад направился в сторону Айвэрли. На ходу он открыл свой рюкзак, вытащил широкополую шляпу, и поглубже натянул её на голову, слегка наклонив её вбок, чтобы она скрывала черты его лица от случайных встречных. В Айвэрли он на самом деле не бывал, но он был весьма уверен, что здесь жили те, кто его знал. «Будет плохо, если меня узнают не те люди», — подумал он про себя. «Лучше поберечься».

Шагая, он поглядывал по сторонам, изучая деревья и кустарник в поисках хорошего места для припрятывания его сокровища. Когда он нашёл приглянувшееся ему место, Чад немного задержался, запоминая приметы, после чего забросил верёвку на дерево, которое не было видно с дороги напрямую, и с её помощью поднял в его ветви что-то длинное, завёрнутое в промасленную ткань. «Тут с ним ничего не станет», — подумал он, глядя вверх на свой лук. Чаду очень не хотелось с ним расставаться, но такое оружие всегда притягивало взгляды и ненужное внимание.

Вернувшись на дорогу, он почувствовал уверенность, что теперь его не запомнят так уж легко. Единственным видимым на нём оружием был длинный нож, который не выглядел особо необычно. Его одежда была потёртой, но крепкой, ни слишком обшарпанной, ни слишком приметной. Он мог сойти за ремесленника или грузчика, возможно даже за фермера, если наблюдатель был не слишком проницателен.

Менее чем час спустя он миновал городские ворота, хотя те и не заслуживали такого названия — согласно оценивающему взгляду рэйнджера, механизм не функционировал. Они скорее всего не закрывали эти ворота годами. Двое стоявших на посту стражников выглядели скучающими, и интереса не проявляли. Чада это полностью устраивало.

Он не стал утруждаться задавать вопросы в ближайшей таверне. Некоторые вещи были одинаковыми почти везде. Будет одно место в пределах слышимости от ворот, и ещё несколько — у причалов, и весьма вероятно кое-какие более дорогие заведения в сердце города. Чад позволил стопам вести себя, и сколько-то минут спустя нашёл искомое.

Оно называлось «Воротный Трактир», но скорее являлось пабом, а не постоялым двором. Если тут и сдавали комнаты, он сомневался, что захотел бы в них остановиться. Клиентами в основном были фермеры и торговцы, а полы были густо покрыты дорожной грязью. Но даже так он удержался от суждений, пока не попробовал первую пинту эля.

«Как крыса нассала». Он с отвращением скривил губы. Эль был плохим, и разбавленным, что делало отсутствие у него вкуса ещё более отчётливым. В обычной ситуации он бы сразу же ушёл, но он явился не просто за выпивкой, поэтому он со вздохом откинулся на спинку стула, и притворился, что потягивает выпивку не спеша.

Он следил за толпой, не надеясь найти Роуз, а просто чтобы прочувствовать местность. Его взгляд сортировал приходивших и уходивших клиентов, быстро отбрасывая фермеров и торговцев, и побольше задерживаясь на тех, чьи профессии были более сомнительными. Он приметил нескольких карманников и мелких воров, узнав их скорее по опыту и интуиции, чем по каким-то конкретным приметам.

К сожалению, они его тоже заметили, поскольку новички были их средством к существованию. Уже полчаса спустя к его столу подошёл крупный и дружелюбный мужчина.

— Можно присесть? — спросил незнакомец. — Я куплю несколько кружек, если у тебя есть новости.

Чад поднял взгляд, усилием воли не позволяя чертам своего лица принять угрожающее выражение. Несмотря на дружелюбное поведение незнакомца, рэйнджер знал, чего тот хотел. Тактика была старой. Незнакомец купит ему несколько кружек, по возможности напоит его, а потом его друзья ограбят Чада, когда он уйдёт.

Обычным его ответом было бы лёгкое предупреждение, но так его заметили бы. Принять предложение, чтобы потом столкнуться в переулке с несколькими нападающими, тоже было ему не на пользу. Победит он или проиграет, его запомнят. «Будто я могу проиграть этим отбросам», — с презрением подумал он.

— Не, спасибо, — ответил он, вставая. — Меня уже друзья ждут.

— Зачем спешить? — спросил здоровяк, кладя ладонь ему на плечо. — Давай, я куплю тебе выпить.

Чад подавил свой первый, второй и третий порывы, каждый из которых был хуже предыдущего. После первых двух незнакомец был бы без сознания или тяжело ранен, после третьего он бы выл от ярости, обнаружив позже пропажу своего кошелька. Вместо этого Чад по-дружески похлопал мужчину по плечу, и проскользнул мимо:

— Может, завтра. Сегодня я долго сидеть не могу.

Незнакомец нахмурился, он отпустил его, скорее всего частично потому, что надеялся на удачу в следующий раз. Уходя, Чад улыбался про себя:

— Кто сказал, что я не могу быть дипломатичным? — Затем он направился туда, где, согласно его носу, скорее всего находились причалы. Притоны там будут более шумными, но эль почти наверняка будет лучше. Портовые грузчики не терпели разбавленного эля.

Глава 18

Тирион глядел в темноту, пока его глаза не начали слезиться от отсутствия моргания. Он знал, где находился — магический взор уже подтвердил размеры комнаты, которая была ему очень знакома. В этой же комнате ранее был заключён Мордэкай.

Прошло несколько дней с тех пор, как он очнулся здесь. Ему так показалось. Трудно было сказать точно, поскольку время теряло смысл без нормального цикла дня и ночи, событий и разговоров. В чёрной тишине время не значило ничего кроме медленного скольжения к безумию. «Как же всё изменилось». Ирония сложившейся ситуации от него не ускользнула.

Мойра заставила всё измениться, и теперь мир уже был против него. «Тут ничего нового». Он победил в бою, одержал верх над врагами, но даже так всё потерял. Мордэкая хотя бы Роуз навещала. Тирион весьма сомневался, что Королева к нему явится. Учитывая последние слова Мойры, он подозревал, что её сердце повернули против него.

С исчезновением одной из стен появился тусклый светлый прямоугольник, едва не ослепивший привыкшие ко тьме глаза Тириона. Он сел, и прищурился от яркого света, разглядывая своего посетителя, Гарэса Гэйлина.

— Приятно проводишь время? — спросил рыжебородый архимаг почти без веселья в выражении лица.

Тирион проигнорировал его.

Гарэс вошёл в комнату, и немного постоял на месте, затем продолжил:

— Еда у тебя лучше, чем была у него.

Тирион хмыкнул:

— Это правда, если не считать ту еду, которую ему носила Леди Роуз.

— Мне что, и ванну тебе устроить? — сухо сказал Гарэс, подняв бровь.

— Если думаешь, что сможешь держать меня здесь достаточно долго, чтобы ванна стала необходима, — с вызовом сказал Тирион. — Ты один. Ты не можешь следить за этой камерой круглосуточно.

— Хороший довод, — согласился Гарэс, — но в твоём случае он неверен. С оковами ты, может, и справился бы, но мага эта камера может держать сколько угодно долго. — Он пристально уставился на Тириона, передавая своим взглядом невысказанное обвинение.

«Он знает», — подумал Тирион, чувствуя себя неуютно:

— Когда ты догадался?

— Сомнения у меня появились, когда сюда прибыл первый Тирион, но у меня не было никаких оснований для подозрений, — сказал Гарэс. — Когда появился ты, я сперва подумал, что ошибся, поскольку у тебя не было никаких шрамов или иных признаков страшных ран, нанесённых тебе Мордэкаем. Лишь позже я осознал, что ты их не исцелил — у тебя просто было совершенно новое тело.

— Ты очень наблюдателен.

— Я Гэйлин, — заявил Гарэс. — Вопросы плоти не избегают моего внимания. Это тело не угасает так, как это происходило предыдущими. Его создала Лираллианта?

Тирион слегка кивнул:

— А это важно?

Гарэс ухмыльнулся:

— Ты мог бы прожить долгую жизнь.

— Вряд ли, — сказал Тирион. — Вы либо убьёте меня, либо оставите меня здесь гнить. Других вариантов у вас нет.

— Если только ты не сбежишь.

Тирион испустил короткий, горький смешок:

— Лишь архимаг смог бы сбежать из этой камеры, а ты уже знаешь мою тайну.

— Ключевой момент в том, — начал Гарэс, — что только я знаю, что ты — не настоящий, и что ты — не архимаг.

У Тириона начало появляться странное чувство, когда он осознал, что у Гарэса есть скрытые мотивы:

— И что?

— Почему бы нам не поговорить о том, что случилось с тех пор, как тебя сюда посадили? — предложилархимаг. — Твоё мнение о нынешней ситуации могло бы стать мне интересным. Хочешь вина?

Тирион уставился на него с открытой подозрительностью:

— Что это за игры? — Когда Гарэс не ответил, он наконец сдался: — Ладно. Я бы сейчас убил за кубок вина.

Рыжебородый архимаг испустил тёмный смешок:

— Это что, эвфемизм?

Тирион протянул ему свои запястья:

— Сними с меня эти оковы, и узнаешь.

Гарэс вышел наружу, и чуть погодя вернулся с двумя деревянными кубками и бутылкой Далэнского Красного. Наполнив кубки, он протянул один Тириону, который понюхал содержимое, прежде чем сделать небольшой глоток. Его нос слегка сморщился.

— Думаешь, я тебя отравлю? — спросил Гарэс.

— Вкус слаще, чем я люблю, — кисло сказал Тирион. — В следующий раз принеси белого, которое делают в Тёрлингтоне.

— Не будет никакого следующего раза, — прямо сказал Гарэс, глядя на него холодным, мёртвым взглядом.

— Значит, твоя кишка всё-таки не тонка сделать то, что нужно, — сделал ему комплимент Тирион. — Мне всегда это в тебе нравилось.

— Не спеши пока умирать, — отозвался его собеседник. — Мы ещё не поговорили.

Прикончив кубок одним долгим глотком, Тирион протянул его за добавкой, но промолчал. Гарэс долил вина, и начал рассказывать:

— Как ты, возможно, уже представил, Мойра взяла Лосайон под контроль.

— Это точно? — спросил Тирион. Он был весьма уверен, что убил её суррогат до того, как она смогла что-то сделать с Королевой.

— На поверхности всё примерно такое же, как и прежде, — продолжил Гарэс, — за исключением того, что ты — здесь, а Королева полностью оправдала Мордэкая и его семью.

— Она и раньше хотела это сделать, — заметил Тирион. — Хоть я и предупреждал её, что это было слишком рискованным.

— Она просто сделала это, — сказал Гарэс, — а дворяне проявили исключительную покорность. Более всего заметно отсутствие возражений со стороны Герцога Кэнтли.

— Если он планирует восстание, то может какое-то время строить из себя послушного агнца, по крайней мере — публично, — сделал наблюдение Тирион.

Гарэс покачал головой:

— Я наблюдал за ним в моменты, когда он считал, что находится в одиночестве. Вообще, несколько озабоченных мелких дворян обратились к нему, а он им без обиняков сказал, что поддерживает Королеву, что бы та ни решила.

— Думаешь, она заморочила ему мозги, — заявил Тирион.

— Доказать не могу, но это — единственное разумное объяснение. Все, кто ранее мог бы вызывать проблемы, таинственным образом решили, что слово Королевы — закон.

— Она сделала что-нибудь ещё, кроме помилования? — спросил Тирион.

— Нет, — ответил Гарэс. — Хотя она очень ясно дала понять, что ненавидит тебя.

Это ужалило его сильнее, чем следовало бы, но Тирион скрыл своё смятение:

— Если она думает, что я её предал — это можно понять. Вкус предательства мне известен лучше многих.

— Возможно, — сказал Гарэс. — Но я думаю, что тут нечто большее.

Тирион протянул кубок за очередной добавкой:

— И что, по-твоему, может с чем-то из этого сделать осуждённый человек?

— Я надеюсь, что ты сбежишь, и устранишь последнего мага Сэнтиров, — холодно сказал Гарэс.

Даже Тириона это удивило — его глаза расширились:

— Она — твоя падчерица.

— Сэнтиры — напасть рода человеческого, — парировал Гарэс. — Единственным, что держало их в моё время в узде, был тот факт, что они сами друг за другом следили, и даже это было неидеальным. Этот инцидент, а также случившееся в Данбаре, очень ясно даёт мне понять, что она зашла далеко за черту. Если её не остановить, она в конце концов возьмёт под контроль разумы всех мужчин, женщин и детей.

Тирион долгую минуту обдумывал эти слова. Он сам уже держал против дочки Мордэкая крупный камень за пазухой, и её смерть нисколько его бы не побеспокоила бы, но от Лорда Гэйлина он такой ненависти не ожидал. В отличие от большинства, Тирион, хоть и будучи часто мотивированным ненавистью, никогда не позволял ей затмевать себе разум.

— Не думаю, что девчонка настолько безжалостна, — нейтральным тоном произнёс он. — Ты уверен, что дело не в её отце?

Гарэс рассмеялся:

— Её отец мне на самом деле нравится, за исключением этого конкретного вопроса. Я советовал ему казнить её после событий в Данбаре. Вот, что стало источником раздора между нами. Чёрт, я бы даже не стал возражать, если бы он сам сделался королём. Мне на это почти плевать.

— Но не на неё? — подтолкнул Тирион.

— Если Сэнтир испортится, и его оставить нетронутым, то результатом будет тирания, равной которой не было никогда. Представь мир, в котором одна личность контролирует всё, в том числе мысли подданных. Свобода воли станет всего лишь иллюзией.

Тирион вздохнул:

— Твои слова почти благородны. Тебя совсем не волнует, что я сделаю, если ты меня выпустишь?

Гарэс наконец допил свой первый кубок вина:

— Если честно, мне плевать, что ещё ты сделаешь. Любое сотворённое тобой зло будет ограничено продолжительностью твоей жизни. После твоих мелочных актов насилия и мести человечество поправится. А эта девчонка, если её не остановить, может стать по сути бессмертной, и её зло не закончится никогда.

— У Ши'Хар никогда не было такой проблемы. Знаешь, почему? — осведомился Тирион.

— Ты имеешь ввиду Ши'Хар Сэнтир?

Тирион кивнул:

— Роща Иллэниэл держала их в узде.

— Мордэкай, может, носит их имя, но их дара он лишён, — сделал наблюдение Гарэс. — Не вижу, к чему ты клонишь.

— У его детей этот дар есть, — поправил Тирион. — Я весьма наслышан о его сыне Мэттью, и я видел намёки на это, когда тренировал Коналла.

— Ты пытаешься отговорить меня от того, чтобы тебе помочь? — сухо заметил Гарэс.

— Отнюдь, — ответил Тирион, вставая, и протягивая ему свои закованные в кандалы запястья. — Просто делюсь наблюдениями. У меня уже есть полно причин убить её.

Одно касание и короткое усилие воли — и Гарэс снял с него оковы:

— Уходи по-тихому.

— Разве нам не следует немного подраться? Ты же вроде должен был меня сторожить? — спросил Тирион.

— Меня здесь нет, — сказал Гарэс. — Поскольку я сейчас единственный маг во дворце, твоя камера не находилась под наблюдением постоянно. Насколько остальным известно, я сейчас сплю.

Приняв разочарованный вид, Тирион отозвался:

— Очень жаль. — Шагнув прочь из камеры, он пошёл по коридору. Оглянувшись на миг, он увидел, как архимаг вошёл в каменную стену, пройдя через неё так, будто та была из воздуха. «Полагаю, это объясняет, как он спустился сюда незамеченным».

Наконец оставшись один, он приостановился, прислонившись к стене, чтобы справиться со внезапно накатившим головокружением. Его раны всё ещё не исцелились до конца, и в этот раз ношение вытягивающих эйсар оков ослабило его. Вино тоже, наверное, было не самой лучшей идеей. Медленно дыша, он ждал, пока к нему не вернулось равновесие, после чего продолжил идти.

Каким бы усталым он ни был, побег он усложнять не стал. Достигнув верхних уровней темницы, где на самом деле присутствовали охранники, он ограничился лишь тем, что погружал их в сон. Ему приходилось беречь силы, поскольку он волновался, что кто-то из контролируемых Мойрой крайтэков всё ещё может присутствовать во дворце. Встреть он одного из них в нынешнем состоянии, это вполне могло стать его последним боем.

Однако он не ощутил никого из них в пределах своего восприятия. Мойра наверное удалила тех, которые выжили, для поддержания иллюзии того, что они были частью какого-то восстания со стороны Тириона. «Но что она с ними сделала — убила, или где-то спрятала?» — задумался он. Большинству из них оставалось жить меньше месяца, но убивать их всё равно было бы напрасной тратой ценного ресурса. «Вероятно, она спрятала их за городом», — решил он.

Поднявшись на первый этаж дворца, он обнаружил легко узнаваемое присутствие Коналла. Мальчишка был в одной из комнат на другой стороне дворца, и в этой комнате не было уорда приватности. Эйсар молодого мага казался слабым, будто он поправлялся после ранения, и чуть погодя Тирион решил, что тот наверняка без сознания. «Хорошо», — подумал он, — «иначе мне, возможно, пришлось бы убить его, чтобы выбраться».

Используя простую иллюзию, он замаскировался под одного из дворцовых слуг, и пошёл к главным воротам. Никто его не останавливал, но усталость и раны работали против него, поскольку ему приходилось прилагать усилия, чтобы не спотыкаться.

Затем он ощутил прибытие мощного источника эйсара, который он узнал. Это был Каруин, дракон Королевы, прилетавший с востока. Ему повезло, что дракона в момент его выхода из-под земли не было, но теперь его удача закончилась. Как только он ощутил дракона, тот сам его узнал, и приземлился во дворе рядом с воротами, мгновенно повернув голову в сторону Тириона.

«Блядь».

В лучшие времена этот дракон был бы противником, столкновение с которым требовалось тщательно обдумать, но в данный момент оно стало бы катастрофой. Зверь был творением из плот и магии, и хотя сам магией пользоваться не мог, эйсара в нём содержалось не меньше, чем в одном из Сияющих Богов. Дракон имел сопротивляемость к магии, обладал магическим взором, умел летать, и у него были зачарованные зубы и когти.

Каруин также был полностью взрослым, и поэтому обладал телом размером с маленький сельский домик. Рёв заметившего Тириона дракона был таким громким, что казалось, будто он сотряс дворец вплоть до каменного фундамента.

Синева неба манила, нашёптывая, что свобода близко — но он сразу же отбросил мысль о полёте. У него не было лётных навыков Мордэкая, и любой конструкт, который помог бы ему взлететь, был бы слишком медленным, чтобы сбежать от дракона. «Даже если бы у меня на это хватило сил…».

Бежать тоже было глупо, но выходить против этого чудовища во дворе было вообще самоубийством. С тем же успехом дворцовые ворота могли находиться на расстоянии многих миль. Он до них ни за что не доберётся.

Тирион развернулся, и побежал обратно к двери, что вела во дворец. На миг он попытался создать напитанный эйсаром туман, чтобы заблокировать дракону магический взор, но приложенное усилие едва не заставило его потерять сознание. Он отбросил эту идею, и понадеялся, что вовремя добежит до двери. Если он сможет вернуться внутрь, то размеры дракона будут работать уже в его пользу. Существо не могло преследовать его, не разрушив здание.

Он услышал, как зверь громко вдохнул, и нырнул за низкую каменную стену, отделявшую крытую галерею от остальной части открытого двора. Слуги, конюхи, стражники — все побежали прочь от места, в которое был направлен рот дракона, и в краткий миг перед выдохом Тирион услышал их крики страха и ужаса. Используя имевшиеся у него крохи силы, Тирион активировал свои защитные татуировки, понадеявшись, что их хватит — и в это время его укрытие захлестнула прошедшая по двору стена огня.

Казалось, что пламя пылало целую вечность, и он ощутил, как его кожа начала гореть от пробивавшегося через неадекватный щит испепеляющего жара. Камень у него за спиной пошёл трещинами, и начал разваливаться, плавясь по краям.

— Предатель! — проревел Каруин, когда пламя наконец стихло — его голос был слишком глубоким, человеческое горло не могло бы его воспроизвести. — Тирион на свободе! Охраняйте Королеву!

Как только дыхание дракона прекратилось, Тирион вскочил, и снова побежал. Огромный зверь прыгнул следом, и Тириону удалось пробежать под каменной аркой, что вела в парадный зал дворца, с едва ли секундой форы. Позади него Каруин врезался в каменную кладку, разбрызгивая во все стороны крошку и осколки. Секунду спустя арка обрушилась, когда дракон силой вдавил своё тело следом, клацнув зубами в воздухе позади Тириона.

Каруин продолжил реветь предостережения для обслуги дворца, а Тирион пронёсся по коридору, и нырнул за первый же поворот. Он не был уверен, будет ли Каруин рисковать огненным дыханием внутри дворца, но судьбу испытывать не собирался.

«Куда бежать?». То был открытый вопрос. Он хотел выбраться из дворца, а не забраться обратно внутрь, но из-за присутствия снаружи дракона это более не было возможным. Мордэкай научил его методу создания телепортационных кругов, но он так ни разу ни одного из них и не создал, да и это было бы бесполезно в отсутствие целевого круга. «Покои Королевы». Он осознал, что надежда теперь только на них.

Если Мойра дома, то он не смог бы справиться с ней, но он сомневался, что она там была. «Нет, она будет прятаться здесь, где-то в городе, чтобы присматривать за событиями во дворце».

Его иллюзия растаяла на бегу, поскольку растрачивать силы на её поддержание он уже не мог. Большинство слуг, видя его, всё равно были слишком удивлены, чтобы что-то сделать, лишь глазели с открытыми ртами. Организованного сопротивления он не встретил, пока не оказался у входа в королевские покои. Там его ждало четверо солдат с обнажённой сталью.

— Шибал, — усыпил он их одним словом, хотя и ощутил, как трудно это ему далось. Не останавливаясь, он распахнул лежавшие за ними двери, в метнулся внутрь.

Он едва не лишился головы, когда зачарованный клинок Сэра Харолда просвистел в воздухе. Рыцарь дожидался его, используя королевский уорд приватности в свою пользу, поскольку он знал, что Тириону придётся заходить внутрь вслепую.

Однако Тирион ожидал чего-то подобного, и пригнулся. Будь его противник нормальным человеком, этого бы хватило, но Харолд был нечеловечески быстр. Рыцарь в последний миг сменил наклон удара, оставив на спине Тириона длинный, кровавый разрез. Боль пронзила его подобно пламени, и он нырнул с перекатом, оставляя за собой пятна крови на полу.

Вскочив на ноги, он метнулся вправо, едва уклонившись от следующего удара Харолда. Времени на раздумья не было — рослый рыцарь наносил удары без остановок, и с такой скоростью и силой, состязаться с которыми нормальный человек не мог и надеяться. Тирион избежал следующие несколько ударов лишь потому, что он не думал — годы боёв не на жизнь а на смерть оставили отпечаток на его теле и разуме.

Тириону не требовалось сражаться, ему нужно было лишь спастись, но дверь к порталу была также дверью в спальню Ариадны, и эта дверь была заперта и закрыта на засов. Отступая перед неумолимым натиском Харолда, он на полную использовал мебель гостиной, чтобы выгадать себе драгоценного времени, и за несколько секунд большая часть обстановки оказалась окончательно испорчена — меч рыцаря рубил дерево и мрамор с одинаковой лёгкостью.

Он подивился боевым способностям Сэра Харолда. В прошлом он наблюдал за рыцарем во дворе для тренировок, и провёл с ним пару спаррингов, но всё это никак нельзя было сравнить с настоящим боем против Харолда. В честном бою, без брони и используя магию для увеличения собственной силы под стать Харолду, он наверняка бы проиграл. «Конечно, будь у меня моя обычная сила, я бы не стал биться с ним честно».

— А мы можем поговорить об этом? — сказал Тирион, поспешно отпрыгивая за куски только что рассечённого пополам дивана.

Голос Харолда странно звучал, отражаясь эхом внутри его металлического шлема:

— Ты потерял право говорить со мной, когда предал Королеву. То, что ты явился завершить своё вероломство, лишь укрепляет моё желание положить конец твоему жалкому существованию.

Пока рыцарь отвечал, взгляд Тириона обшаривал комнату, ища что-нибудь полезное. Ответ он нашёл в ножнах на правом боку Харолда — зачарованный мизерикорд. Оружие было похоже на кинжал, но лезвие было треугольным в поперечном сечении, и наконечник его был тонким как игла. Мизерикорд был предназначен для добивания бронированного противника, поскольку практически не имел лезвия, а обладал лишь крепким, тонким остриём, которое можно было вогнать в сочленения и слабые места вражеской брони.

Мгновенно составив план, Тирион прыгнул вперёд, будто собираясь нападать. Харолд отреагировал идеально, подняв меч в свою защиту, но Тирион споткнулся, не добравшись до него, и упал на пол. Увидев свой шанс, Харолд тяжело ступил ногой, двигаясь вперёд и принимая стойку для смертельного удара, рубя уязвимые голову и шею Тириона сверху вниз.

Тирион ждал. Когда Харолд шагнул вперёд, его ступня опустилась на невидимый объект из чистой силы, из-за чего она неуклюже поехала в сторону, заставив Харолда потерять равновесие. Тирион усилием мысли вытащил мизерикорд из-за пояса рыцаря, и притянул в свою раскрытую ладонь. Левая рука Харолда рефлекторно вытянулась, чтобы поймать ближайший столик и не дать ему упасть.

В этот миг Тирион нанёс свой удар. Направив всю оставшуюся магию на усиление своего тела, он ударил подобно змее, вгоняя остриё рыцарю подмышку.

Много лет назад выкованная Мордэкаем для Харолда броня была крепкой и хорошо сделанной, и даже уязвимые её места, вроде подмышек, были защищены кольчугой. Нормальное остриё не не пробило бы её, и даже зачарованный кинжал в руках Тириона не добился бы успеха, если бы тот не вгонял оружие с силой несущегося на таран быка. Наконечник пробил стальные звенья, льняную подкладку, кожу, рёбра и, наконец, сердце Харолда.

Харолд махнул мечом, но Тирион держался вплотную, прижимаясь к груди рыцаря. Но даже так сила удара закованной в броню руки Харолда обрушилась на его спину подобно молоту, едва не вышибив воздух из его лёгких. Затем здоровяк начал заваливаться. Тирион держал его, опуская рыцаря на землю и игнорируя боль в своей спине.

Он посмотрел на побеждённого противника, наблюдая за его смертью, и чувствовал лишь сожаление:

— Чёрт побери.

Сэр Харолд смог выдавить в ответ лишь мокрый булькающий звук, после чего его не стало.

Хотя это и шло вразрез со всеми его инстинктами, Тирион приостановился на миг:

— Ты мне правда нравился, Харолд.

Глава 19

Пылающий луч яркого света огнём ворвался в личную агонию Чада, заставив его прийти в сознание, и вытащив его из мира снов. Его голова раскалывалась, а язык ощущался рыхлым и сухим. Закрыв рот, он попытался смочить язык слюной, но это лишь заставило его острее осознать тот факт, что он, судя по всему, нажрался прошлым днём говна, если судить по вкусу.

— Бля, никогда больше не буду пить в том притоне, — со скрежетом выдавил он. Прошлым вечером у него были сомнения. Эль казался сносным, но он уже слишком набрался до прихода в то заведение, и вкус уже не чуял как следует. Теперь он точно знал, что эль был плохим. Хороший эль никогда не вызывает такой боли на следующий день.

Два дня тяжёлых запоев, совмещённых с исследованием разнообразных пабов и таверн Айвэрли — и он всё ещё ничего не нашёл.

— Расследования — дело трудное, — пробормотал он себе под нос, шаркая на противоположную сторону комнаты, чтобы глянуть, осталось ли в кувшине на столе немного воды. Осталось, но когда он поднёс его к губам, он приостановился, и принюхался. В голове всплыло туманное воспоминание о прошлой ночи, и его чуткий нюх дал подтверждение. «Мне вчера было трудно найти ночной горшок», — вспомнил он.

Подойдя к обидевшему его окну, он вылил содержимое кувшина, не успев подумать и выглянуть, есть ли кто-то внизу. В некоторых городах это было не такой уж большой проблемой, но в Айвэрли законы о сточных водах были строгими, поэтому горожане без боязни ходили под окнами, поскольку обычно люди не выплёскивали в них содержимое ночных горшков. Он подождал немного, и стал слушать, а не смотреть наружу, чтобы не показываться никому на глаза. Никаких ругательств он не услышал, поэтому решил, что вонючий выплеск ни по кому не попал.

Он практически умирал от жажды, поэтому нашёл куртку, и быстро спустился вниз, восхищаясь своей собственной ловкостью по мере проворного схождения вниз по лестнице. Прошлым вечером эта лестница была для него серьёзным противником. Когда он спустился, общий зал был пуст, так как для посетителей было рановато, и владельца постоялого двора тоже не было видно. Дверь главного входа распахнулась, и внутрь вошла женщина.

Чаду хватило одного взгляда, чтобы понять, что женщина была злая как мокрый чёрт, и впечатление об этом усиливалось тем фактом, что она действительно была мокрой. Её волосы обвисли, и с них капало, будто она только что вылила на себя воду. «Ох, чёрт», — подумал он, когда в его всё ещё затуманенном сознании оформилось ужасное понимание.

Женщина зыркнула на него, и рявкнула:

— Ты! Где владелец этого заведения?

Он какое-то время тупо пялился на неё, пока его мозг перебирал возможные ответы, ни один из которых не помогал ему бороться с головной болью.

— Это я, — наконец ответил он.

Она подозрительно прищурилась:

— Я здесь для того, чтобы оставить жалобу, и ты — не владелец. Где Хэм?

Хэмом звали человека, который сдал ему два дня назад комнату, и эта женщина явно его знала.

— Он наверху, разбирается с одной проблемой. Я — его двоюродный брат, — поспешно поправился Чад. — Затем, чтобы напустить драмы, он озабоченно посмотрел на мокрые волосы женщины: — Ты же не была сейчас только что под окном, а?

Она направилась к лестнице, игнорируя его, и оставляя на пыльном дощатом полу следы стекавших с её волос, как он уже понял, капель мочи.

— Не надо сейчас туда подниматься! — рявкнул Чад.

Женщина оглянулась, уперев в него взгляд своих карих глаз:

— Это почему? — гневно спросила она.

— Там драка была. Неподобающее зрелище для взора благоразумной женщины, — сымпровизировал он. — Хэм застал одного из постояльцев за выливанием своего непотребства в окно, они подрались. — Зайдя за барную стойку, он нашёл полотенце, и протянул ей: — Тебе, наверное, надо лицо вытереть.

Сперва она не ответила, но секунду спустя взяла протянутое полотенце, и стала с его помощью вытирать лицо, волосы и плечи.

— Надеюсь, Хэм устроил ему хорошую взбучку, — добавила она.

— Он этого глупца оставил без сознания, — с широкой улыбкой выдал Чад. — И челюсть, наверное, сломал. Я могу узнать, как тебя зовут?

— Присцилла, — мрачно ответила она.

Его брови удивлённо поползли вверх:

— У меня есть подруга с таким же именем, — ответил он, думая о своей драконице. Присси он не видел со дня их непредвиденного побега из Албамарла, после спасения Мордэкая. Предположительно, драконица всё ещё была где-то вблизи столицы Лосайона, но прошло так много времени, что он уже не мог быть в этом уверен.

Женщина хмыкнула с явным отсутствием интереса.

Чаду нужно было выпроводить её с постоялого двора. Хэм должен был рано или поздно вернуться, после чего выстроенная им ложь вскроется.

— Уверен, Хэм захотел бы, чтобы я компенсировал тебе неудобства. — Он запустил руку в кошелёк, и вытащил две серебрушки. — Этого должно хватить на оплату бани, стирку платья, и ещё немного останется. — Он мягко взял её за локоть, и повёл в сторону двери: — Я как раз и сам направлялся в бани.

Присцилла оглядела его с ног до головы, но позволила себя увести:

— От тебя действительно несёт алкоголем и потом.

Он проглотил свой почти автоматический ответ — тот бы ничем не помог. «А от тебя несёт ссаным уксусом». Но от ухмылки он удержаться не смог, и Присцилла нахмурилась, увидев выражение его лица. Она выдернула руку из его хватки, и пошла быстрее, выйдя с постоялого двора впереди него.

— Не нужно за мной идти. Я знаю дорогу, — сказала она, когда они вышли наружу.

— Я уже сказал, что сам туда направляюсь, — отозвался он.

Она продолжила спешно шагать:

— Не иди рядом со мной. Я бы предпочла, чтобы люди не думали, будто мы знакомы.

«Гордая сучка», — молча подумал он.

— Как пожелаешь. — Пока они шли, он изучал её фигуру. У него всегда была слабость к наблюдению за тем, как женщины ходили. Или дышали. «Да и вообще что угодно делали», — мысленно добавил он. Присцилла выглядела горожанкой среднего достатка, судя по её скромной одежде, но походка её была твёрдой и целеустремлённой, и в ней было как раз достаточно женственности, чтобы отвлечь его от обычно настороженного состояния.

Если бы пришлось гадать, он сказал бы, что она может быть женой купца. Возраста она была близкого к его собственному, хотя в волосах седины было поменьше. «Наверное, дома её ждут четыре спиногрыза и какой-нибудь паршивый пёс», — решил он. Чад поймал себя на том, что на ходу пялится на её бёдра, и усилием воли поднял взгляд обратно к её затылку, где обнаружил восхитительный изгиб её шеи. Моргнув, он огляделся, изучая улицу. «Чёрт, слишком давно был последний раз».

Он вдруг подумал о Данае, официантке в «Грязной Свинье» в Уошбруке. Он не виделся с ней больше месяца, и задумался, как у неё были дела. У него с ней было в прошлом несколько интимных встреч, но он всё ещё считал их отношения совершенно несерьёзными. Они были лишь друзьями, которые просто оказались разного пола. Друзьями, которые несколько раз позволили себе увлечься, слишком набравшись.

Но почему он всё время о ней думает? «Я просто за неё беспокоюсь», — решил он. Водоворот событий вокруг Замка Камерон мог вызвать самые разные проблемы в Уошбруке. «Надеюсь, она в порядке».

Однако это была просто нормальная забота. Егерь был достаточно мудр, чтобы знать разницу между похотью и любовью. Она была просто другом, с которым просто было проводить время чуть веселее, чем с его собутыльниками-мужчинами. «Надо было оставить Присциллу приглядывать за ней, а не брать её с собой в Албамарл», — подумал он. Чёртова драконица определённо не приносила никакой пользы, болтаясь по сельской местности за городом.

Пока он был погружён в раздумья, они добрались до городских бань. Здание было разделено на две части, и Присцилла бегло оглянулась, прежде чем направиться ко входу для женщин.

— Благодарю за заботу. Мне нужно возвращаться к работе, так что я не буду задерживаться. Если мы ещё увидимся в будущем, то, будем надеяться, что при лучших обстоятельствах.

У Чада отвисла челюсть, пока он пытался расшифровать подтекст её слов:

— Задерживаться?

Она одарила его взглядом с едва прикрытой жалостью:

— То есть, я быстро помоюсь, и пойду по делам, так что — до свидания.

Наконец смысл её слов дошёл до него. «Она думает, что меня к ней влечёт», — осознал он.

— О, да ничего. Я всё равно сюда собирался. Хочу хорошенько отмокнуть. — Он отмахнулся от неё, но когда она отвернулась, ему в голову внезапно пришёл вопрос: — А чем ты занимаешься? — спросил он ей в спину.

Она приостановилась, и ответила:

— Я — портная.

Тут у него в голове что-то щёлкнуло, но времени понять это наитие не было. Он инстинктивно продолжил:

— Значит, ты — швея?

Её губы сжались, и он понял, что каким-то образом её оскорбил.

— У меня есть швеи, которые мне помогают и занимаются текущими вещами. Я же создаю платья для знатных дам, — поправила она упрекающим тоном.

— О. — Чад посмотрел, почёсывая в затылке, как она входит в бани. Когда она скрылась из виду, он пробормотал себе под нос: — А мне не пофигу? — Ощущение было такое, будто у него что-то зудело в мозгу, но он не был уверен, как это место почесать. Пожав плечами, он вошёл в мужскую половину, и оплатил личную ванну, полностью намереваясь хорошенько отмокнуть. Последний раз он мылся в Ланкастере, неделю назад, и там он по сути ограничился обливанием холодной водой.

Его мышцы с нетерпением предвкушали тепло.

Он сидел в воде лишь минуту, прежде чем шестерёнки встали на место: «Если Роуз явилась сюда после поспешного бегства, то одежды у неё наверняка не было», — подумал он, — «по крайней мере — ничего приемлемого, по её мнению. Если у неё есть деньги, то она должна была найти портную». Он не мог вспомнить последний раз, когда видел на ней одежду, которую большинство сочло бы менее чем достойной короля.

— Да я вообще ни разу не видел её ни в чём кроме высококачественных платьев, — сказал он себе.

Вздохнув, он знал, что долго расслабляться в ванной ему не суждено. Окунув голову под воду, он быстро промыл волосы, и встал.

— Зря потратил пять пенни. — Чад поспешно вытерся, и забрал у мальчишек свою одежду, из которой те выбивали пыль. Всё ещё не до конца высохший, он оделся, и принялся ждать у входа. Ему нужно было снова поговорить с Присциллой.

Прошло полчаса, а её всё не было.

— Чёрт, я таки мог бы отмокнуть хорошенько, — тихо выругался он. Чад начинал гадать, не помылась ли она даже быстрее его, уже успев уйти, когда наконец увидел, как она вышла наружу. Она мгновенно нашла его взглядом, и на её лице отразилось удивление. — И это ты называешь «быстро помыться»? — спросил он с сарказмом.

Присцилла настороженно посмотрела на него:

— Почему ты всё ещё здесь? Ты ведь понимаешь, что я — замужняя женщина?

Он нетерпеливо кивнул:

— Ага, понимаю. Твоя добродетель меня не интересует. Ты сказала, что ты — портная, верно?

Она нерешительно ответила:

— Д…да?

— Я ищу одну леди, и я думаю, что она наверняка нуждается в твоих услугах, или в услугах кого-то вроде тебя, — продолжил он. — Сколько в Айвэрли портных?

— Несколько, если их можно называть таковыми, — с вопрошающим взглядом сказала Присцилла. — Но лишь я специализируюсь на платьях и одежде для родовитых леди.

Он коротко хлопнул ладошами, заставив её отступить на шаг:

— Значит, ты-то мне и нужна!

— Прошу прощения?

Раскочегарившись, он обнаружил, что так и сыплет словами:

— Ты ведь наверняка знаешь большинство клиентов, да? Учитывая то, что ты делаешь платья для богатых?

Присцилла огляделась, наверное гадая, есть имелись ли поблизости городские стражники, но ответила, косясь на него:

— Да.

Осознав, что пугает её, Чад смягчил свой тон:

— Слушай, я не плохой малый. Прости, что напугал. Женщина, которую я ищу — из моих друзей, но я думал, что у неё сейчас могут быть неприятности. Я могу заплатить. — Потянув за свой пояс, он положил руку на свой кошелёк.

На её лице мелькнуло гневное выражение:

— Не будь таким вульгарным. Я — не уличная попрошайка, выпрашивающая монеты за услуги. Чего тебе надо?

— Я буду благодарен за любые сведения, — отозвался он со слегка усилившимся акцентом. — Моя подруга здесь недавно, но я не знаю, как её найти. Думаю, она могла прийти к тебе за платьями. Она — благородная леди, и путешествовала налегке, поэтому с собой одежды много взять не могла.

Многострадально вздохнув, Присцилла взглянула ему прямо в лицо:

— И когда зовут эту леди? Если я её видела, то слышала и её имя.

Чад на миг отвёл взгляд:

— Ну, в том-то и проблема. Я не могу сказать. Она бы не назвала своё настоящее имя. У неё неприятности. Но я могу описать её внешность.

— Ты что, какой-то охотник за людьми? — спросила Присцилла, прищурившись с подозрением.

Он покачал головой:

— Нет, отнюдь, но другие люди действительно её преследуют. Мне нужно найти её раньше них.

По её лицу ясно было видно, что она ему не поверила:

— Я не знаю, кто ты, но я тебе больше ничего не скажу.

— Послушай, — отчаянно сказал он. — Я правду тебе бачу. Я поклянусь. Никакого вреда я ей не желаю — наоборот, вообще-то.

— Ты ожидаешь, что я поверю клятве незнакомца?

Чад немного подумал, пытаясь найти что-то способное её убедить, но ничего в голову не шло. В конце концов, отчаявшись, он вытащил металлическую фляжку, которую хранил в своей куртке. Взяв её руки, он вложил в них фляжку, и накрыл своими собственными.

— Справедливо, — отозвался он. — Ты меня не знаешь, но это — правда. Мне в этом мире почти на всё плевать, кроме друзей и выпивки. Клянусь тебе в этом на вот этой фляжке, которая мне дорога как жизнь. Я не желаю той леди зла. Мне нужно найти её до того, как это сделают другие, которые ей вреда желают.

Присцилла долгий миг смотрела ему в глаза, прежде чем спросить:

— Ты серьёзно? — Она сказала это, едва не смеясь.

— Что?

— Ты клянёшься на фляжке?

Он кивнул:

— Ага.

Тут она и впрямь рассмеялась:

— Я никогда не слышала ничего более смехотворного.

— Но ты же мне веришь, да? — подтолкнул он её.

Она выдернула фляжку у него из рук, и подняла, чтобы оглядеть:

— Что в ней?

Чад гордо ответил:

— Не что иное как лучшее от МакДэниела.

Присцилла отвинтила крышку, понюхала, и сделала долгий глоток, слегка поморщившись:

— Неплохо. — Затем она вложила фляжку обратно в его ладонь: — Ладно, я тебе верю.

Чад слегка потряс фляжку, с некоторым сожалением определяя, сколько осталось:

— Я ещё нескоро смогу это восполнить, — печально объявил он.

Она посмотрела на него с весёлым сочувствием:

— Я скажу тебе, что знаю… но не бесплатно.

Он одарил её своим лучшим заносчивым взглядом:

— А я-то думал, ты для денег слишком хороша.

— Деньги я не хочу, — сказала портная. — Я хочу две бутылки… как ты сказал… лучшего от МакДэниела?

Чад потёр подбородок:

— Это быстро не устроить. Выпивка эта из Лосайона…

Присцилла отмахнулась:

— Не сейчас — потом. Я поверю, что ты в долгу не останешься.

— Замётано.

— Как ты и сказал, я знаю всех моих клиентов, но несколько недель назад появился новый — женщина примерно моего возраста, — начала портная. — Она купила четыре платья, два — для себя, и ещё два — для более молодой девушки. Но девушку я не видела — она приходила одна.

«Две женщины?»

— Как она выглядела? — спросил Чад.

— Коричневые волосы, начинают седеть. — Она вытянула ладонь, показывая рост женщины. — Примерно такого роста, с серо-голубыми глазами.

— Как она назвалась?

— Никак, — ответила Присцилла. — Но платья взяла с доставкой на дом. У меня в лавке есть её адрес, если хочешь.

— Хочу, — мгновенно ответил он. — Но я удивлён. Почему ты мне поверила?

Она какое-то время смотрела на его плечо, будто размышляя, и ответила:

— Я хорошо умею судить о людях. Ранее ты солгал, когда назвался двоюродным братом Хэма, но на виски ты клялся всерьёз.

Охотник почувствовал, как его щёки начали румяниться:

— Нет уж, постой-ка, только потому, что…

— Это ты вылил в окно содержимое горшка, — бросила обвинение она, сверкнув сдержанным гневом во взгляде.

— Я ж сказал уже — не я это был! — объявил он.

Портная ткнула в его куртку, в место, где хранилась фляжка:

— Тогда поклянись на лучшем от МакДэниела, — бросила она вызов.

Это его окоротило. Он не собирался порочить память Джо МакДэниела, принося ложную клятву на своём сокровище. Чад сдулся, тяжело вздохнув:

— Ладно, поймала ты меня.

Присцилла кивнула:

— Хорошо. Ты признался. Лгать — плохая привычка. В будущем тебе следует этого избегать. — Затем она пошла дальше. Когда охотник не сразу последовал за ней, она оглянулась: — Ты идёшь?

Он поспешил её догнать, и вместе они пошли чуть в гору, в сторону Высокой Улицы, где располагались заведения, куда часто заходили богатые и благородные. Чад подавил в себе желание присвистывать на ходу, вместо этого направив своё внимание на окружение. Даже стражники в этой части города стояли более прямо, и из-за этого он чувствовал себя несколько смущённым.

— Вон, впереди — это моя лавка, — сказала Присцилла, указав на магазин с аккуратным фасадом и хорошо сделанной вывеской, на которой было не только изображение красного платья, но и надпись внизу: «Наряды Бэлл».

Он с любопытством бросил на неё взгляд:

— Бэлл?

— Моя мать, — проинформировала она его. — Лавку я унаследовала от неё.

— А, — неопределённо сказал он. Пока они заходили внутрь, его взгляд проходился вверх и вниз по улице, и он с трудом удержался от порыва натянуть шляпу пониже. Когда они зашли внутрь, он подождал, пока дверь закроется, прежде чем повернуться к Присцилле: — Снаружи наводчики.

Она выглядела сбитой с толку:

— Наводчики?

— Два пацана и мужчина, — объяснил он. — Они были расставлены, чтобы приглядывать за твоей лавкой. Ты в последнее время нажила себе каких-нибудь врагов?

Присцилла странно на него посмотрела, роясь в коробке за стойкой:

— Ты параноик. Я шью одежду. Если я кого-то расстраиваю, они просто требуют вернуть деньги, или чтобы я переделала работу.

— Я действительно параноик, — признал он. — Поэтому я до сих пор жив. Я также знаю свою работу. Они наблюдают за этим местом. Кто-нибудь ещё задавал тебе вопросы?

Вытащив короткую ленточку, Присцилла подвязала свои волосы на деловой манер:

— Один человек — но он у меня постоянный клиент. Я его знаю не один год. Не думаю, что ему было настолько интересно.

— Если ему было не интересно, зачем он спрашивал? — ответил Чад с просвечивавшей в голосе досадой.

— Это была легкомысленная беседа, — ответила она. — Тарол пришёл заказать новое платье для своей дочери. Ничего странного в этом не было. Работа маленькая. Он спросил, появились ли у меня новые клиенты, и я рассказала ему о ней. Мне не показалось, что его это особо заинтересовало.

Чад пожевал губу:

— Он заинтересовался достаточно, чтобы поставить снаружи людей.

— Тарол занимает видное место на службе у дворянина, и джентльмен до мозга костей, — уверила его она. — Он живёт честным трудом. Не стал бы он ввязываться во что-то вроде поиска беглецов. Об этом даже думать глупо.

— Думаешь, задавать вопросы они отправили бы кого-нибудь грубого? — спросил Чад. — Люди, о которых я толкую — они при деньгах. Они посылают кого-то милого и воспитанного. Он был просто лицом, чтобы ты ничего не заподозрила.

Она окинула его сухим взглядом:

— Однако же ты меня спрашивал. Сам-то ты весьма неотёсанный. Не надо усложнять.

Спорить с ней было бесполезно, однако ему хотелось рвать на себе волосы от фрустрации. Описанная ею женщина явно не была Роуз, но он не мог отделаться от чувства, что она была каким-то образом со всем этим связана. «И если она — не Роуз, то зачем её ищут?» — задумался он. Всё это казалось какой-то бессмыслицей.

Глава 20

Присцилла подёргала Чада за рукав, когда он собрался уходить:

— Если ты действительно думаешь, что они наблюдают за заведением, то разве тебе не следует уходить тайком через задний вход, или вроде того?

Лучник фыркнул:

— А я-то думал, ты мне не поверила.

Подобравшись к двери слева, она выглянула наружу через щель в ставнях:

— Ну, я не говорю, что верю, но теперь, когда я на них смотрю, мне подумалось, что за последние несколько дней я их уже неоднократно видела. Может, тебе следует выйти с заднего входа. Что если они на тебя нападут, и украдут платья?

Он уставился на неё, открыв рот:

— Тебя платья волнуют?

Присцилла кисло взглянула не наго:

— Ты хоть понимаешь, сколько эти платья стоят? К тому же, я тебя почти не знаю.

Чад вздохну:

— Обещаю, они наблюдают за этим местом совсем не для кражи платьев. Скорее всего они надеются узнать, где живёт твоя новая клиентка. Когда я уйду, погляди, последует ли кто-нибудь из них за мной. — Затем он приостановился: — А сколько конкретно стоят эти платья?

— Готова поспорить — больше, чем ты зарабатываешь за несколько месяцев, — серьёзно ответила она. — Если с ними что-то случится, мне придётся вернуть деньги, а ещё я потеряю пошедшую на них дорогую ткань.

«Ты бы удивилась, сколько я зарабатываю за месяц», — подумал он про себя, хотя было очевидно, что платья стоили дорого. Однако её слова всё равно его уязвили:

— Я не работаю за деньги.

Она оглядела его с ног до головы, снова судя о нём по внешности:

— А за что ты тогда работаешь?

В его мыслях мелькнуло лицо Данаи, но он его проигнорировал. Затем Чад улыбнулся, и похлопал по своей куртке в месте, где надёжно хранилась его фляжка:

— Хорошее бухло, добрые песни, и тёплая компания. Всё остальное мне даёт мир. — Когда Присцилла рассмеялась, он посчитал необходимым продолжить: — Слушай, добрая женщина, ты, может, и посчитала меня охотником за головами, но на самом деле я занимаюсь высочайшей профессией. Я промышляю охотой, и хотя у меня есть лорд, который мне платит, я в нём не нуждаюсь. Лес обеспечивает меня всем необходимым — едой, домом, и дровами для огня. Работу я для друзей делаю потому, что они дают мне вещи, недоступные в природе — стол, пиво, улыбки и песни.

Лавочница покачала головой:

— Похоже, я ошиблась. Я думала, что ты — охотник за головами, но оказалось, что ты с самого начала был глупцом. Ты не женат, верно?

— А что? — ощетинился он.

— От крепкой выпивки остаётся только похмелье, а песни угасают сразу же, как только их перестают петь. Женщине нужны любовь и приют. Ты умрёшь холостым, если не усвоишь этот урок.

Чад прищурился, глядя на неё:

— Ты забыла о друзьях, которых я упомянул.

— Вы уже немолоды, — отозвалась она, не потеряв решимости. — Твои друзья будут слишком заняты своими собственными жёнами и детьми, и не смогут растрачивать время на то, чтобы с тобой выпивать — и начнётся это скоро, если уже не началось.

Это попало не в бровь, а в глаз, и Чад почувствовал знакомую боль в груди. За последние несколько лет он слишком много времени пил в одиночестве.

— Хэх, и ничего-то ты не знаешь, — выплюнул он в ответ, и открыл дверь, чтобы выйти наружу. — Я пошёл, — сказал он, коснувшись полей шляпы. «Я в любом случае планирую сдохнуть от севшей печени», — подумал он про себя. «Если кто-то не успеет до этого воткнуть в меня нож».

Снова оказавшись на улице, он направился по пологому спуску, который вёл к речным причалам, прочь от яркого достатка Высокой Улицы. Пройдя лишь один квартал, он свернул направо в боковую улицу, и воспользовался этой возможностью, чтобы проверить наводчиков. Как и ожидалось, один из них со своего насиженного места пропал — более взрослый мужчина. Это значило, что за Чадом кто-то следовал, хотя он и не смог пока усмотреть этого человека.

«Я-то думал, что за мной просто отправят одного из пацанов. Наверное, они решили, что я представляю перспективную зацепку», — осознал он. Чад улыбнулся про себя. Именно так ему и нравилось. После угроз в сторону ребёнка у него бы остался неприятный привкус во рту.

Продолжив двигаться по выбранной им улице, он остановил первого же встречного, пожилого мужчину:

— Прошу прощения, мистер, но можно ли по этой улице дойти до причалов? — Он позаботился встать так, чтобы можно было видеть поворот за угол, и пока старик отвечал, Чад заметил следившего за ним мужчину, свернувшего на эту же улицу.

— По ней ты туда никогда не дойдёшь, — ответил старик. — Сверни налево на следующей улице, там они и будут.

Он коснулся полей шляпы и поблагодарил старика, затем пошёл дальше. Указаний ему не требовалось, конечно же. Первый день в Айвэрли он провёл, шатаясь по улицам и запоминая их, пока перемещался от паба до паба. Подготовка никогда не мешала. Чад свернул влево, как исоветовал старик, но затем пошёл своим путём, сворачивая тут и там, чтобы добраться до хорошего места, которое он приметил двумя днями ранее.

Тихий переулок, где два человека могли поговорить, не будучи увиденными или услышанными.

Он добрался туда десять минут спустя, двигаясь со скоростью, которая наверняка вызвала некоторые проблемы у его хвоста. Трудно следить за тем, кто движется быстрым шагом, не привлекая внимания при этом. «Впрочем, облегчать ему работу — не моё дело», — молча отметил он.

Из здания по левую руку выступал кирпичный дымоход, что привлекло его внимание во время разведки города, и после сворачивания в переулок он заступил за этот выступ, скрывшись в тени. Затем он поставил свёрток на землю, и принялся ждать. Он подумал было обнажить один из своих длинных ножей, но отказался от этой мысли. Его оружие было зачарованным, и потому слишком острым для того, что он задумал. Если его цель начнёт сопротивляться или резко двигаться, то могла случиться большая неприятность, которую пришлось бы разгребать.

Где-то через минуту он услышал шаги — его хвост остановился у входа в переулок. Чад решил, что в этот момент могло случиться одно из двух: либо преследователю хватит глупости войти, либо он сочтёт это ловушкой, и уйдёт. Во втором случае их роли поменяются местами, и уже Чад начнёт следить за этим малым, что всё равно могло дать ему новую информацию.

Незнакомец тихо выругался себе под нос, но Чаду всё же удалось расслышать слова:

— Проклятье, он меня почуял. — Затем человек прошёл десять футов по переулку, осторожничая и ожидая нападения из засады. Проходя мимо дымохода, он заметил охотника, и потянулся к ножу у себя на поясе.

Чад надеялся на более идеальный расклад, но это было лучше, чем следить за этим человеком следующие несколько часов. Он вышел из тени, и одарил незнакомца смертоносной, как ему казалось, улыбкой:

— Доброго дня, друг.

Мужчина был чуть ниже ростом, но с мощной мускулатурой, тёмными волосами, и глазами, которые в плохо освещённом переулке казались почти чёрными. Он повернулся к охотнику, сжимая в руке нож, и спросил:

— Кто ты такой?

— Я — человек с вопросами, — небрежно бросил лучник, не показывая страх, обычно встречающийся у людей, которым угрожают ножом. — Хочешь выпить? — Он похлопал по своей куртке, и начал вытаскивать оттуда фляжку.

Человека с ножом шагнул вперёд, угрожая:

— Вопросы буду задавать я.

Вытянув ладонь в знак мирных намерений, Чад вытащил фляжку, одновременно делая шаг назад:

— Не нужно горячиться. — Показав незнакомцу фляжку, он отвинтил крышку, и сделал глоток, прежде чем протянуть её мужчине: — Выпивку я предлагал всерьёз.

— Я спросил, кто ты такой, — сказал негодяй. — Я также хочу знать, для кого эти платья.

— У тебя странные интересы, — ответил Чад, осклабившись. Когда незнакомец поднял нож, он добавил: — Осторожнее, друг. Если сумеешь поцарапать меня этой штукой, я тебе всё верну сторицей.

По его лицу было ясно видно, что преследовавшему его человеку было не по себе от расслабленного поведения Чада, но он всё равно резко метнулся вперёд. Охотник пнул, выбив ведущую ногу из-под нападавшего раньше, чем тот смог твёрдо опереться на неё, в результате чего негодяй навернулся. К сожалению, широкий взмах его ножа всё же умудрился зацепить куртку Чада, оставив на коже неглубокий разрез.

— Ах ты хуетёк гнойный, — ругнулся охотник. — Это ж была моя любимая куртка. Когда я её заштопаю, у неё будет нелепый вид. — Между делом он наступил на руку упавшего врага, заставив того выпустить нож. Затем он наклонился, плотоядно улыбнувшись мужчине: — Не следовало тебе отказываться от выпивки. Это грубо, а порез на куртке меня вообще бесит.

Упавший незнакомец отполз назад, и, растеряв храбрость, вскочил, бросившись наутёк.

— Да пошло оно всё к чёрту, — выплюнул охотник. Потянувшись вниз, он подобрал замеченный ранее кусок кирпича, и подкинул на ладони, чтобы прикинуть вес. Прицелившись, он кинул снаряд с умеренной силой человеку в спину, целясь между лопатками. К сожалению, он недооценил свою силу, и тяжёлый кирпич попал человеку по затылку, заставив опрокинуться на землю как мешок с картошкой. — Блядь! — выругался Чад. «Только не говорите мне, что я его убил. Я ведь даже ножи специально не вытащил».

Подбежав, он оттащил упавшего человека от входа в переулок, прежде чем ощупать ему голову. Пока он прощупывал голову бедолаги, его пальцы испачкались в крови, но череп вроде был целый — не было никакой каши, которую он боялся найти. «Вот тебе и хитрый план с допросом». Глядя на лежащего без сознания человека, он ощутил некоторое облегчение от того, что тот жив — но лишь некоторое. По большей части он чувствовал раздражение.

— Долбоящер, — выплюнул он.

Теперь единственным оставшимся у него вариантом было доставить платья для владелицы лавки.

— Потому что тратить часы на то, чтобы разбудить твою тупую задницу, я ни черта не собираюсь, — сказал он бессознательному негодяю.

Чад оттащил человека в сторону, и прислонил к стене, пытаясь создать видимость того, что тот просто потерял сознание — но он сомневался, что его попытки что-то дали.

— Этот ублюдок выглядит дохлым, — пробормотал он, вытирая руки о рубашку мужчины, оставляя на ней красные пятна. Видя, что он натворил, Чад снова выругался: — Блядь. Так ещё хуже.

Встав, он решил оставить мужика в покое. Тот через некоторое время очнётся… или не очнётся, но Чад решил, что шансы у него довольно высокие. Лучшее, что мог сделать он сам — это не останавливаться, и оказаться как можно дальше от несчастных последствий его неудачной попытки устроить допрос. Взяв свою ношу, он пошёл прочь.

Он немного не дошёл до выхода из переулка, когда заметил девочку, смотревшую на него сверху, с гниющего деревянного балкона на третьем этаже. Ей было на вид не большое восьми, и её глаза были круглыми от удивления, или, возможно, страха. Чад поморщился. «Удача моя блядская». Затем он окликнул девочку:

— Он был мудак. Вот. — Сунув руку в кошелёк, он вытащил серебряную монету, и подкинул девочке.

Она не поймала монету, но та упала на балкон рядом с ней. Девочка быстро её прикарманила.

— Я был бы признателен, если бы ты забыла, что видела меня, — сказал он ей, и она кивнула в ответ. — Спасибо, — сказал он, касаясь полей шляпы, и уходя прочь.

— Он был мудак, — пробормотала она, повторяя его слова.

Улыбаясь про себя, Чад двигался небрежной походкой, но едва отдалился на квартал, когда услышал характерный свисток городской стражи. Оглянувшись. Он увидел разговаривавшего со стражником мужчину. Та маленькая девочка стояла рядом с ними, и прямо у него на глазах подняла руку, и показал в его направлении.

— Серьёзно? — с отвращением сказал он, развернулся, и побежал. «Уже и в трущобах людям доверять нельзя, особенно детям», — сделал он наблюдение, прибавив скорости.

Благодаря чадовым узам с драконом стражники никогда не смогли бы его догнать, но проблема была не в этом. Проблема была в проклятом свистке. Его услышит каждый стражник на расстоянии нескольких кварталов, и все они будут пытаться остановить бегущего мимо них глупца — но он не мог перестать бежать, поскольку первый стражник всё ещё преследовал его.

Конечно, он мог с ними разминуться или вывести их из строя, но чем дольше всё это будет продолжаться, тем крупнее будут его проблемы, и он не особо хотел ранить или даже убивать стражников, которые просто делали свою работу.

Но охотник бегал от стражников ещё задолго до того, как получил драконьи узы. Естественно, он в этом не тренировался, но уроки молодости достались ему нелегко, а забыть их было ещё труднее. Быстрые ноги помогали, но главным было разорвать линию обзора и спрятаться — если беглец пытался оставаться на открытой местности и бежать дальше, то его в конце концов ловили. Он нёсся по улицам и узким проулкам, время от времени уклоняясь от новых стражников, появлявшихся перед ним — и всё это время держал глаза открытыми в поисках нужного места.

Он бежал зигзагами через ряды двухэтажных домов, каменных на уровне улицы и деревянных сверху, когда, свернув за угол, он увидел подающее надежды место. Слева от него, у стены здания, была закрытая и запертая дверь в погреб, а со второго этажа выступал крепкий балкон. От последнего преследователя он оторвался минимум на тридцать секунд, и никаких людей в пределах видимости не было.

Схватив ручку двери в погреб, он собрался, и потянул, прилагая усилия, пока закрывавший вход в погреб деревянный засов не сломался, позволив двери со стуком распахнуться. Затем Чад закинул свою ношу на крышу, и прыгнул, легко преодолев отделявшие его от перил балкона десять футов. В прошлые годы ему бы пришлось поспешно карабкаться, и он скорее всего был бы вынужден положиться на удачу, вытянувшись на полу балкона — но не сегодня. Встав на перила, он снова подпрыгнул, и легко уцепился за карниз, после чего подтянулся, и улёгся на крыше. Затем он принялся ждать.

Принцип был простой — оторваться, скрыться из виду, а затем спрятаться где-то рядом с более очевидным укрытием. Стражники проверят погреб, а когда не найдут его, то придут к выводу, что он побежал дальше, пока они тратили время на обыск. Покуда никто из них не слышал, как Чад приземлился на крышу, он скорее всего будет в безопасности. «И я прыгал довольно тихо», — сказал он себе, — «даже если внутри в дневное время кто-то есть».

Он был не настолько глуп, чтобы рисковать и выглядывать из-за края крыши. Вместо этого он подполз поближе к центру крыши, устроил себе подушку из свёртка платьев, и устроился для длительного ожидания. Лёжа на спине, он обнаружил, что солнце беспощадно бьёт ему в глаза. «Вот, когда может пригодиться хорошая шляпа», — сделал он наблюдение, и натянул шляпу на нос, прикрывая глаза.

Чад тихо ухмылялся, слушая, как фрустрированные стражники ищут его внизу. Жара солнца как раз хватало, чтобы компенсировать холодный ветер, а тёплая крыша под его спиной казалась почти удобной. Довольно скоро он задремал.

Глава 21

— Пришёл довершить начатое?

Ариадна встретила его истекающим ядом голосом. Она стояла на противоположной стороне комнаты, рядом с массивной кроватью, и держала в руке узкий клинок. У Тириона с этой кроватью было связано несколько хороших воспоминаний, но их портило холодное и враждебное выражение лица его бывшей любовницы.

— Думаешь, ты сможешь остановить меня этой штукой? — презрительно спросил он, глядя на оружие в её руке.

Он видел скрытый в её глазах страх, когда она ответила:

— Нет, но я не умру без попытки защититься. Никто не может обвинить дочь Джеймса Ланкастера в трусости.

Страх ранил его больнее её слов. Он знал, что её разум был искажён, но его всё равно бесило слышать в её голосе гнев. «Ещё один повод разделаться с ведьмой-разумницей», — молча заметил он.

— Я не желаю твоей смерти, — объявил он, наступая на неё.

Тут Тирион чуть не умер, поскольку неправильно оценил скорость Королевы. Пусть она и не была обученным воином, у неё всё же были узы с драконом, и острие её меча метнулось прямо к его груди с такой скоростью, что он едва успевал отслеживать её перемещение.

Используя минимум движений, он шагнул в сторону, и оттолкнул клинок в сторону предплечьем, одновременно нанося крепкий удар Королеве в челюсть. Учитывая почти полное истощение его силы, любые другие действия скорее всего привели бы к его смерти, поскольку она была гораздо сильнее, и он сейчас не мог с ней состязаться.

Ариадна завалилась вбок, врезавшись в стойку кровати, и осела на каменный пол — оглушённая, но не совсем потерявшая сознание. Тирион забрал её меч, рассеянно заметив кровь, капавшую из мелкого пореза на его предплечье. Затем он рывком поднял ошарашенную правительницу на ноги, прежде чем повернуть её к себе спиной и приставить к её горлу острую сталь:

— Я здесь не для того, чтобы тебя убивать, но сейчас меня загнали в угол. Ещё надавишь на меня — и я сделаю что-то, о чём мы оба пожалеем, — предупредил он.

— Ты убил Харолда, — прошипела она, увидев её павшего защитника в соседней комнате. — У тебя что, совсем стыда нет?

— Он не оставил мне выбора, — парировал Тирион. — Не допускай такую же ошибку.

— Моей единственной ошибкой было вообще довериться тебе, вероломный ублюдок, — гневно заявила она. — Приканчивай меня, и закончим на этом. От твоего присутствия меня тошнит.

Тирион почему-то почувствовал в ответ на её слова лишь печаль, и ещё всепоглощающее чувство одиночества. Такого он не ожидал — по крайней мере, от себя. Он всегда мог совладать с гневом как со старым другом, но эти чувства были напоминанием о той его части, которую он считал давно умершей. «Я просто устал», — сказал он себе. Он был крайне утомлён, это уж точно. Он знал своё тело, и оно говорило ему, что он вот-вот потеряет сознание. Надо было заканчивать побег поскорее.

— Просто пропусти меня через портал, и я перестану тебя беспокоить, — ответил он. — Причинять тебе вред я не хочу.

Созданный Мордэкаем портал между его личным жилищем и покоями Королевы был оснащён несколькими хитрыми мерами предосторожности, о чём Тирион знал потому, что ранее пользовался этим проходом вместе с Гарэсом Гэйлином. Лишь Королева и род Иллэниэл могли пользоваться порталом, и они могли проводить по нему других лишь с помощью тайного пароля — в противном случае портал не действовал.

— Я не буду тебе помогать, — сказала Королева. — Ты хочешь причинить вред Мойре, я ведь права?

Вообще-то он хотел, очень даже хотел, но признаваться в этом было ему во вред. К тому же, он был не в том положении, чтобы сражаться с другим магом, не говоря уже о ней:

— Её там нет. Мне нужно выбраться отсюда, и сейчас я могу это сделать только через портал.

— Откуда ты знаешь, что её там нет? — спросила Ариадна с лёгким любопытством в голосе.

— Потому что паучиха — в городе, где она может дёргать за ниточки своей паутины, — ответил он, толкая её к двери портала. Когда они оказались на расстоянии фута, он прижал край меча к её горлу: — А теперь открывай, иначе Лосайону придётся выбирать нового монарха.

Он почувствовал, как её спина окрепла, вместе с её решимостью:

— Нет.

Насилие было здесь бесполезным — он был не настолько глуп. Ему надо было воззвать к её чувству ответственности:

— Подумай о людях, которые умрут, пытаясь спасти тебя, если не позволишь мне уйти, — тихо сказал он, шепча ей на ухо. — Легко я не дамся, ты это знаешь, и я вполне способен забрать с собой на тот свет много твоих подданных.

Ариадна гордо подняла подбородок:

— Я на этом троне не первый день сижу. За прошедшие годы я принимала много трудных решений. Если я отпущу тебя, то это приведёт к гораздо большему числу смертей в будущем. И тебе не удастся обмануть меня, заставив принять на себя ответственность за твои действия, сейчас или в будущем. Кровь — на твоих руках, а не на моих.

— Интересно, сколько человек погибнет, если я сейчас обрушу дворец на их головы, — начал гадать он. — Возможно, в неразберихе мне даже удастся сбежать. — Конечно, он блефовал. Даже если бы он не был истощён, устраивать такое лишь с помощью его собственного эйсара было бы глупостью, если не самоубийством, и у него не было доступа к особым талантам его создателя.

Но Ариадна этого не знала.

Дрожащие пальцы королевы коснулись дверной ручки, и она тихо пробормотала что-то себе под нос. Когда дверь распахнулась, он увидел, что портал активирован, поскольку на той стороне был дом Мордэкая. Тирион осторожно развернулся вместе с ней, а затем оттолкнул женщину прочь. Она споткнулась, почти упав, но, вовремя подхватившись, Ариадна с обвинением оглянулась на него:

— Ты никогда не испытывал ко мне ни капли чувств, верно? Я была лишь средством достижения цели, не так ли?

Тирион приостановился, держась за край двери. Он отчаянно хотел захлопнуть её, чтобы отгородиться от вида её лица:

— Что бы я ни сказал, всё бессмысленно. Эта сучка-разумница изменит твои воспоминания о моих словах под стать своим желаниям.

— Я так и думала, — горько сказала Ариадна. — Одни оправдания.

Тут его гнев полыхнул:

— Да, ты была средством для достижения цели, но не только. Я любил тебя, по-своему любил.

— Лжец, — прошипела она.

На миг то, как она это произнесла, зацепило его, напомнив о далёком прошлом, когда другая женщина, которую он любил больше всего, сказала то же самое. Захлопнув дверь, он прошёл через маленькую комнату, и открыл вторую дверь, войдя в дом Мордэкая, после чего захлопнул за собой и эту дверь тоже. Магический взор быстро подтвердил, что он был один, хотя он не мог ещё быть уверен в том, был ли кто-то в защищённых уордами комнатах. Как бы то ни было, он был вымотан донельзя. Дав себе лёгкое послабление, он сполз на пол, тяжело дыша.

В своих мыслях он всё ещё мог видеть зелёные глаза Кэйт, полные слёз. «Лжец».

Он положил предплечье себе на лицо, будто мог таким образом отгородиться от этого видения.

— Она очень похожа на тебя, Кэйт, — пробормотал он. Но была и очевидная разница. Кэйт верила ему, чтобы ни происходило, был ли он прав, или неправ, вопреки его лжи. Разум же Ариадны был искажён, и она верила, что он лжёт, хотя он говорил лишь правду.

Тирион постарался выкинуть эти мысли из головы. Он понятия не имел, сколько у него времени, поскольку враги знали, где он. Ему нужен был отдых. Время вернуть силы, время подумать, а когда он отдохнёт и подумает — время принять решение. Встать обратно на ноги было трудно, и его спина вопила от боли каждый миг.

«Надо портал уничтожить», — осознал он. В противном случае преследователи догонят его слишком быстро. Однако сделать это было труднее, чем сказать. Оперировавшие порталом чары были произведением искусства, и содержали в себе значительный объём магической силы. В его нынешнем состоянии было трудно повредить портал, а даже если бы он сумел это сделать, то получившийся в результате выброс силы мог его убить.

Тут ему в голову пришла мысль, и он улыбнулся. Судя по тому, что он видел, портал активировался, когда одна из ведущих в чулан дверей была открыта, но не работал, если были открыты обе. Когда одна дверь была открыта, другую надо было закрывать, иначе чары не активировались. Это было фундаментальной частью защиты, которую его потомок встроил в это магическое устройство. Ему только и нужно было, что заклинить дверь на этой стороне в открытом состоянии. Кому-то придётся добраться до дома Мордэкая другим способом, и закрыть дверь, прежде чем та снова станет работать.

Закончив с этим, он быстро обыскал дом и расположенную рядом мастерскую, испортив каждый найденный им телепортационный круг. Он не мог быть уверен, что поблизости не было других кругов, но ничего лучше он сделать не мог. Как минимум, был выход с Мировой Дороги в Арундэл, так что его преследователи отставали лишь на час или два.

Он порылся на кухне, и нашёл сушёный горох, твёрдый сыр, и, к его удивлению, свежий каравай. Мойра была здесь совсем не так уж давно. Большую часть найденных припасов он проигнорировал, поскольку готовить на ходу было делом непрактичным.

После этого Тирион отправился в путь, следуя пологому склону горы вниз, но прошёл лишь милю, прежде чем боль в спине заставила его остановиться. Каждый шаг тянул разрезанные кожу и мышцы, заставляя рану снова кровоточить. Обычно он бы исцелил её при первой же возможности, но до этого момента он берёг оставшиеся силы, считая, что они ценнее небольшого количества крови. Теперь это было уже не так.

Он как можно более осторожным образом закрыл рану и сшил повреждённые ткани. Но даже так потраченные усилия вызвали у него головокружение, и едва не заставили потерять сознание. Он также закрыл мелкий порез на предплечье. Дальнейшее движение потребовало всего его упрямства. Мир то и дело темнел, сужаясь перед ним до туннеля, поскольку его мозг с трудом оставался в сознании. Несколько раз он приходил в себя, лёжа лицом в земле, с новым пополнением в его коллекции синяков.

В какой-то момент, когда солнце скрылось за горами, он достиг подножья, где кора Мордэкая встречалась со своей соседкой, и где журчал маленький ручей. Тирион сел у берега, хотя его движение лучше было бы описать как «свалился». Ненадолго встряхнувшись, он напился, а потом позволил своим глазам закрыться. Прямо перед тем как уплыть в небытие, он закрыл свой разум. Если его искали, то облегчать им задачу он не собирался.

Когда он очнулся какое-то время спустя, Тирион дрожал в темноте. Луны не было, а поскольку он находился в горной долине, звёзд было видно немного. Из-за закрытого разума он чувствовал себя совершенно слепым, по крайней мере пока не снова не раскрыл разум, позволив магическому взору опять работать. Его тело ныло, и не только из-за ран, но и из-за дрожи, которая, предположительно, продолжалась уже какое-то время. Это был один из моментов, когда ему показалось, что прежнее тело крайтэка было ему предпочтительнее.

Тело крайтэка, которое было у него раньше, имело человеческий вид, но крайтэки, как бы они ни выглядели, создавались с основополагающим принципом функциональности в ущерб выживанию. Они не мёрзли, почти не чувствовали боли, и могли продолжать действовать нормальным образом прямо до того момента, как сваливались замертво. Тело, которое было у него сейчас, являлось точной копией прежнего человеческого тела его создателя, поэтому оно, как и большинство живых тел, ставило выживание выше функциональности. Он мёрз, он дрожал, он чувствовал боль и испытывал усталость. Все естественные механизмы, с помощью которых человеческие тела предотвращали смерть и предупреждали владельцев о грядущих ранениях или смерти — все они были на месте, и поэтому он находился в совершенно жалком состоянии.

И, основываясь на том, что он чувствовал, у был неплохой шанс не дожить до того момента, как он найдёт нормальное укрытие.

Смерть его не особо страшила, и в этот момент он был слишком устал, чтобы даже чувствовать свой обычный гнев или жажду мести. Его подмывало лечь и снова заснуть. «Я, наверное, не слишком долго буду чувствовать холод, а потом смогу обрести покой», — подумал он про себя.

Однако поступать так он не стал. Вместо этого он сел, и заставил себя съесть сыра и выпить воды, хотя на самом деле и не ощущал голода. Затем он встал, и пошёл, надеясь, что идёт прочь от дома Мордэкая. Определить это точно было никак нельзя. Он следовал течению ручья, следуя общей логике того, что это в конце концов выведет его прочь из гор.

В конце концов солнце взошло у него за спиной, подтвердив его догадку. Он направлялся на запад. Солнце согрело ему спину, чему он был рад, и он неуклонно тащился вперёд. В течение дня он поел сушёного гороха, жуя его небольшими горстями. Тирион всё ещё не чувствовал голода, но знал, что надо чем-то подпитываться, даже если есть не хочется.

После наступления полудня у него появился спутник — вроде бы женщина. Она шагала рядом с ним, хотя он не мог видеть её, когда поворачивал голову, чтобы взглянуть на неё прямо. Он знал её скорее как чувство, присутствие, и иногда он ловил отблески света от, как он предполагал, её оружия.

Это не показалось ему странным, хотя он и подозревал, что его реакция ненормальна. По мере истечения дня он стал слышать её шаги более отчётливо, а когда он начал спотыкаться, то наконец успел увидеть её краем глаза. Бриджид.

Она была голой, как обычно, а отблески света были от её похожего на змею металлического оружия, парившего вокруг неё, что часто бывало, когда она сражалась. Она на миг посмотрела ему в глаза, и улыбнулась — выражение её лица было наполовину диким и наполовину искажённым, как всегда и бывало, когда она пыталась улыбаться.

Секунду спустя его дочь отвернулась — вороные волосы скрыли её лицо, и она продолжила идти дальше, оставив его позади.

Выпрямившись, он пошёл за ней, не желая показывать свою слабость перед ней — или за ней, в данном случае. Пока он шёл, фигура Бриджид время от времени расплывалась, но он видел, что она идёт с силой и уверенностью, как и всегда, и как её длинные тёмные волосы качаются у неё за спиной.

«Она — идеальное отражение моих лучших и худших качеств», — праздно подумал он. Затем его взгляд затуманился. «Но она мертва».

Тут Бриджид развернулась:

— Быстрее, Отец. Нельзя, чтобы ты умер.

— Ты не настоящая, — пробормотал он слишком тихо, чтобы она могла услышать.

— А ты — настоящий? — парировала она, всё равно его услышав.

Это заставило его поморщиться. В конце концов, он действительно был лишь копией её истинного отца.

— Уж понастоящее тебя.

Бриджид остановилась, и развернулась к нему лицом, представ перед ним подобно обнажённой богине, с блестящими бликами солнца в волосах — но внимание его привлекло не это. Внимание его привлекло смертоносное зачарованное лезвие на кончике её цепи, которое неслось ему прямо в лицо.

Активировав наручный клинок, он отбил удар, пусть и более неуклюжим образом, чем обычно, а потом споткнулся, упав вбок, чтобы уклониться от рубящей цепи, метнувшейся к нему с другой стороны. Третий удар убил бы его, поскольку уклониться он уже не мог, но Бриджид остановилась. Она стояла над ним, глядя на него сверху вниз своими скрытыми в тени голубыми глазами.

Уцепившись за эту возможность, он метнулся вверх, и поймал её рукой за горло — но тело его дочери ощущалось под его пальцами твёрдым как камень. Без всякого выражения на лице, Бриджид подняла руку, и отцепила от себя его пальцы — её сила значительно превосходила его собственную, учитывая его ослабленное состояние.

Тут силы оставили Тириона, и ноги перестали его держать. Он упал на спину, глядя на дочь, а его тело трясло от внезапного перенапряжения.

Встав рядом с ним на колени, Бриджид поднесла своё лицо к его собственному, и поцеловала его, прежде чем усесться, глядя на него серьёзным взглядом:

— У тебя лихорадка, Отец. Думаю, ты можешь вскорости умереть.

— Каково это? — спросил он с подлинным любопытством.

— Не знаю, — сразу же ответила она. — Живым такие вещи неведомы, а сейчас… — Она показала на себя, будто имея ввиду её чересчур реальное тело… — я чувствую себя живой.

— Это вызванное лихорадкой видение, — тихо объявил он. «Если только мой оригинал не создал её по своим воспоминаниям, но если и так, то она — не настоящая Бриджид». Его разум был слишком затуманенным, чтобы решить, что было реальным, а что — нет.

На её лице мелькнуло злобное выражение, и Бриджид подняла правую руку, приложив её к его сердцу. Сфокусировав свой эйсар на кончике ногтя большого пальца, она прочертила маленькую красную черту на коже его груди. Секунду спустя она залечила порез, срастив кожу небрежным образом, после чего должен был остаться заметный шрам.

— Вот, — сказала она с удовлетворением в голосе.

— И в чём был смысл? — слабо вопросил он.

— Ни в чём, — сказала Бриджид. — Если только ты не выживешь. — Затем она запустила одну руку ему под плечи, а вторую — под бёдра. Он чувствовал, как её эйсар пришёл в движение, усиливая её тело, и Бриджид плавно встала, подняв его на руках подобно ребёнку.

После этого Тирион смутно осознавал, что она шла, поскольку сам он время от времени терял сознание. Когда он полностью очнулся, снова стемнело, и он почувствовал под собой холодную траву. Бриджид снова смотрела на него, её взгляд был серьёзным и печальным:

— Попытайся не умереть, Отец. Бог тебя ненавидит, но он с тобой ещё не закончил.

Он хрипло засмеялся:

— Бог? Нет никаких богов. Это — лихорадочное видение.

Грянул гром, казавшийся таким мощным, что будто сотряслось само небо, и Бриджид начала таять.

— Смотри, как я горю, — прошептала она — и исчезла. Пошёл дождь, и крупные, холодные капли воды приятно холодили кожу Тириона.

Он закрыл глаза, и стал ждать смерти.

— Ты жив? Ты меня слышишь? — спросил тревожный женский голос.

Тирион снова открыл глаза, но находившееся перед ним лицо принадлежало не Бриджид, а какой-то незнакомке. Женщина взволнованно поглядела на него, прежде чем положить ладонь ему на лоб. Затем она встала, и побежала:

— Джеймс! Тут какой-то человек! — окликнула она.

Глава 22

Мэттью смотрел обратно в сторону Ланкастера, когда созданное его сестрой Айрин отверстие закрылось. Медленно, почти апатично, он повернулся к остальным, сначала встретившись взглядом с Керэн, потом с Айрин, а затем с Линараллой.

— Мне нужна ваша помощь, — объявил он, теперь модуляция его голоса была почти нормальной.

Керэн сразу же кивнула, но Айрин спросила:

— С чём?

— Я хочу вернуть Ланкастер на его прежнее место, — просто сказал Мэттью.

— А ты можешь? — воскликнула Айрин. — Это вообще возможно?

Линаралла также ответила в тот же момент:

— Нет.

Айрин бросила на неё взгляд:

— Это невозможно?

— «Возможно» и «вероятно» — это разные вещи, — сказала Ши'Хар. Стоя в лучах ранней зари, с развевающимися на ветру волосами, она казалась ещё более неземной, чем обычно. — Это может быть возможным, но вероятность мала, а шансы смерти или ещё более худшего исхода — очень велики.

Стоявшая позади них Элэйн впервые подала голос:

— Я думала, что у тебя нет никаких практических познаний о том, как Ши'Хар Иллэниэл создали эту магию. — Её заявление было адресовано Линаралле, а не Мэттью.

Линаралла согласно кивнула:

— Нету.

Айрин, выражение лица которой колебалось между надеждой и неуверенностью, спросила:

— Тогда как ты можешь такое утверждать, Линн? Чего ты такого понимаешь, чего не понимаем мы?

Новая сестра Айрин без всяких колебаний ответила:

— Основы магии.

Элэйн откашлялась:

— Ох.

Но Линаралла не закончила. Она продолжила:

— Согласно тому, что я знаю, созданный для разделения нашего мира магический конструкт был результатом работы тысяч и тысяч представителей моего народа, возможно как детей вроде меня, так и старейшин. Для одного человека или даже маленькой группы попытка сместить любую часть этого конструкта подобна попытке одного рабочего убрать или поменять камень в фундаменте участка каменной стены. Задача слишком большая. Без надлежащей поддержки стена обрушится, вероятно убив этого индивидуума, и разрушив саму стену.

Мэттью улыбнулся:

— Она права.

— Тогда нам не следует пробовать, — заявила Айрин.

— Зачем вообще было это предлагать? — спросила Керэн, глядя на него с прищуром.

Мэтт вздохнул:

— Я хотел сказать, что её выводы верны, если основываться на имеющихся у неё сведениях. Однако я уверен, основываясь на моих сведениях, что это не только возможно, но и почти наверняка будет успешным. — В ответ на эти слова он получил лишь четыре кислых взгляда.

Грэм взял Алиссу за руку:

— Давай-ка прогуляемся. Чувствую, что это займёт какое-то время.

Алисса же, казалось, не могла решиться:

— Но что если…?

— Мы им не понадобимся, — сказал Грэм.

— Я с вами, — вставил Сайхан, и секунду спустя Грэйс также добавила: — Я тоже.

Вскоре у пространственной границы остались лишь маги и их драконы.

— Какой такой информацией ты обладаешь? — спросила Линаралла с чистым любопытством в голосе.

— Я не могу выразить это словами, — сказал Мэттью. — Ты пока не являешься истинной Иллэниэл. Да и я, если уж на то пошло, таковым не являюсь.

— Ты — человек, — сказала Айрин. — Иллэниэл — это просто наша фамилия. Линаралла на самом деле является Ши'Хар Иллэниэл.

— Я имею ввиду не это, — сказал Мэттью. — Рэнни, ты знаешь, что вообще значит слово «Иллэниэл» на эроллис?

Элэйн начала громко бормотать себе под нос:

— Ну вот, опять. Как же меня уже тошнит от этих мистических пророческих выкрутасов.

Айрин бросила на неё предостерегающий взгляд, прежде чем ответить брату:

— Нет. Ты же знаешь, что я не говорю на эроллис. В отличие от тебя, я не родилась с Лошти.

— Наиболее близкое слово в бэйрионском будет «потенциал», — услужливо сказала Линаралла.

Мэттью кивнул:

— Я всегда думал, что это странное имя для рощи Ши'Хар, или для нашей семьи. Мне никогда не приходило в голову, что в нём мог содержаться более глубокий смысл, пока я не пересёк пустоту, чтобы отправиться в мир Керэн. Но с нашим даром я это имя связал лишь несколько недель назад, пока рассматривал изменения в моём даре. Не знаю, как это называть, если честно.

— Давай ближе к делу, — отрезала Элэйн.

— Иллэниэл означает то, что лежит между мирами, — объяснил Мэттью, — или, возможно, это означает тех, кто может с этим чем-то общаться — тех, у кого есть дар Иллэниэл. Терминология, наверное, не особо важна. Важно то, что место между мирами, между вселенными — оно не пустое, оно живое… и осознаёт себя. Эйсар является его проявлением. Вот, почему всё обладает каким-то сознанием, пусть иногда и слабым. Но когда перемещаешься между мирами, и всё остальное пропадает, а ты теряешь ощущение своего «я», ты можешь мельком увидеть неограниченный потенциал, лежащий в основе ткани реальности.

Керэн кивала с отстранённым выражением лица:

— Я чувствовала что-то подобное, когда ты меня сюда перенёс.

— Отсюда и происходят мои «мистические пророческие выкрутасы», — сказал Мэттью, бросая насмешливый взгляд на Элэйн. — Потенциал ведёт меня, показывая мне возможности, которые я прежде не рассматривал.

— Ты стал старейшиной, — сказала Линаралла.

Айрин нахмурилась:

— Он не настолько старше меня.

— Думаю, она имеет ввиду старейшин Ши'Хар, которые деревьями стали, — подала мысль Элэйн.

Керэн рассмеялся:

— Он довольно неотёсанный, но до коры ему далеко.

— Элэйн права, — сказала Линаралла. — Поскольку он — человек, он не может стать деревом, но его разум претерпел трансформацию, подобную трансформации старейшины Иллэниэл.

— И что это значит? — с некоторой досадой спросила Айрин.

Мэттью ответил первым:

— Это значит, что я скорее всего могу обратить пространственную границу вокруг Ланкастера.

— Это безумие, — сказала Элэйн.

— Вы поможете мне? — спросил Мэттью.

Линаралла мгновенно ответила:

— Да.

Немного поглядев на Ши'Хар, Айрин и Керэн согласно кивнули, но ответ Элэйн был более пессимистичным:

— Это глупо, но, наверное, у меня нет выбора, кроме как согласиться.

— Что нам надо делать? — спросила Керэн.

— Каждая из вас соединит свой разум с моим, чтобы я мог управлять вашим даром. Зефир обеспечит необходимый эйсар, — начал Мэттью.

Элэйн быстро указала очевидный изъян в его плане:

— Только у Айрин и Линн дар такой же, как у тебя. Мы с Керэн не можем работать с упомянутым тобой «потенциалом».

— Можете, — парировал Мэттью. — Это — тайна, стоящая за всеми дарованиями Ши'Хар, о чём бы ни шла речь. Телепортация, невидимость, управление разумом, изменение облика — все они требуют контроля и расчётов, на которые человеческий разум не способен сам по себе. Маг, лишённый одного из этих дарований, часто способен воспроизводить такие эффекты, но лишь благодаря обширной подготовке — например, телепортационный круг. Другие дарования более специализированные, но все они полагаются на ту же самую связь с «потенциалом».

— Ты это узнал от этого лошти, с которым родился? — спросила Айрин.

Он покачал головой:

— Нет. Просто догадался. Папа раньше строил на этот счёт предположения, но по ходу жизни это стало казаться единственным нормально подходящим объяснением, по крайней мере по моему мнению.

Несколько минут спустя они встали вместе у границы, взявшись за руки. Добровольное соединение разумов было действием, на которое был способен любой маг, даже без физического контакта, но требовавшийся Мэттью уровень контроля был трудно достижим. Потребовалось некоторое время, чтобы все они успокоили свои мысли и ослабили самоконтроль, подчинив свою силу его воле. Усложняло проблему то, что ему приходилось одновременно тянуть эйсар из Зефира, в результате чего процесс ощущался немного похожим на жонглирование, а этот физический навык она так никогда и не освоил. «Было бы гораздо проще, если бы нам помогала Мойра», — подумал он, на миг забыв об их тесной связи.

— «Будто кто-то из нас доверил бы ей свой разум», — пришёл ментальный ответ Элэйн.

На некоторое время их связь потеряла прочность, когда все начали мысленно разговаривать, из-за чего были вынуждены снова потратить время на успокоение своих мыслей. Однако мысли были не единственным отвлекающим фактором. Эмоции также текли между ними, и с пятью участниками всё путалось. Мэттью чувствовал смесь неожиданных чувств — любовь, раздражение, приязнь, и даже ревность. Не всегда было ясно, от кого конкретно шла какая-то эмоция, но он быстро осознал, что под внешним налётом повседневного существования окружавшие его четыре женщины имели гораздо более сложные отношения как с ним, так и друг с другом, чем он на самом деле полагал.

Элэйн на миг посмотрела ему в глаза, и отвела взгляд, покраснев лицом, и в тот же момент он ощутил всплеск гнева, вероятно от Керэн.

— Так не получится, — заметила Айрин, глядя на остальных, в то время как через связь она излучала одновременно отвращение и своего рода сестринское покровительство.

— «Быть может, если бы мы сначала разобрались с приязненными и репродуктивными порывами, то стало бы проще», — послала мысль Линаралла. — «Это бы убрало конкурентное напряжение между некоторыми из нас».

— «Как?» — спросил Мэттью, и мгновенно пожалел об этом, поскольку Ши'Хар спроецировала свою идею в виде визуальных образов.

Яркость и чёткость представленных ею образов уступала лишь их шокирующей непристойности. Мэттью мгновенно закрыл свой разум, разорвав связь. Он горячо надеялся, что никто из остальных не уловил ни капли его первой, не слишком цивилизованной реакции.

Между тем Керэн покраснела так сильно, что её щёки окрасились пурпурным, а Элэйн совсем развернулась, чтобы скрыть от них своё лицо. Айрин издавала сдавленные звуки:

— Думаю, меня сейчас стошнит, — объявила она.

Лишь Линаралла выглядела нормально:

— Что, это плохая идея?

— Да! — мгновенно ответили остальные женщины, в то время как Мэттью лишь поморщился.

Керэн ткнула его кулаком:

— Правильный ответ был «да».

— Конечно, — сказал он ей. — Я просто был смущён. — Подняв взгляд, он упёрся взглядом в Линараллу.

Керэн снова ткнула его, уже сильнее:

— Даже не думай об этом. Вообще, полностью сотри это воспоминание.

К сожалению, благодаря лошти у Мэттью была идеальная память, и он подозревал, что представленные Линараллой образы ещё долго будут его преследовать, но был не настолько глуп, чтобы сказать об этом:

— Уже стёр, — соврал он.

Айрин делала глубокие вдохи, но приостановилась, серьёзно взглянув на Линараллу:

— Позже нам с тобой надо будет устроить серьёзный разговор про ревность и личные отношения. Думаю, у тебя имеются очень скверное непонимание некоторых вещей, связанных с мужчинами и женщинами.

— Особенно связанных с братьями и сёстрами, — резко добавила Керэн.

— Керэн, пожалуйста! — рявкнула Айрин. — Меня правда стошнит.

— Давайте просто перестанем об этом говорить, — предложила Элэйн, всё ещё отвернувшись от них.

— Я уже знаю всё то, что ты собираешься мне сказать, Айрин, — сказала Линаралла, пытаясь защищаться. — Представленный мною образ не предполагался для восприятия всерьёз.

— Что?! — закричала Элэйн.

— Это ты так пошутила? — спросила Керэн, не в силах поверить в её слова. — Пожалуйста, больше никогда не шути в моём присутствии, — искренне добавила она.

Под действием нервного напряжение и курьёзности всей ситуации Мэттью то ли фыркнул, то ли хихикнул. Это быстро переросло в сдавленный смех, когда Керэн и Айрин одновременно начали тыкать его кулаками. Он с трудом сдерживал хохот:

— Не могу удержаться. Это же смешно! — воскликнул он под градом ударов. — А чего вы меня-то бьёте? Это же она всё сделала!

В конце концов все успокоились, и помолчали несколько минут.

— Ну, мы готовы попробовать ещё раз? — спросил Мэттью. — На этот раз у меня есть идея получше. — Ответом ему был набор подозрительных взглядов, но через некоторое время они согласились попробовать ещё раз. Когда они взялись за руки, он объяснил: — На этот раз сфокусируйтесь на мне. Игнорируйте свои внутренние чувства, и просто слушайте мои мысли. «Это поможет избежать отвлечений», — ментально добавил он, когда связь между ними окрепла.

Мэтт сосредотачивал свои мысли на текущей задаче, позволяя пространственной границе полностью заполнить его внимание, пока его связь с остальными магами усиливалась. Он подчёркнуто игнорировал приходившие к нему разнообразные эмоции, позволяя им проходить мимо незамеченными подобно ветру в тёплый день. Шли секунды, и остальные начали резонировать с ним — их ментальное состояние подстраивалось под его собственное.

Как только всё стало ощущаться правильно, он начал тянуть силу из Зефира, направляя её остальным и используя их разумы для её настройки на пространственную границу. С Айрин и Линараллой было проще всего, их способности соответствовали его собственным. В пределах их связи они стали почти прозрачны, как продолжение его собственной магии, в то время как Керэн и Элэйн обе проявляли различные степени сопротивления.

Он не спешил, и по мере того, как они расслаблялись, их сопротивление будто убывало, пока не стало почти незаметным. Когда он был готов, все пятеро, действуя синхронно, толкнули свою силу вовне, цепляясь за огромную границу.

Между ними завибрировала нотка удовлетворения — единая мысль, у которой не было какого-то определённого источника: «первый шаг завершён». Дальше всё приняло странный оборот.

Мэттью усилием одной мысли сместил свою… нет, их… точку зрения, выйдя за пределы мира в лежавший между реальностями потенциал. Всё исчезло, кроме границы, сформированной в этом потенциале как над так и под знакомым миром. Теперь он мог видеть её во всей полноте, а не только маленькую секцию, рядом с которой они стояли. Это была гигантская решётка из линий и плоскостей, тянувшаяся во всех направлениях, разделяя и собирая физическую реальность, в которой они были рождены.

Это была огромная матрица магии, однако в самую её структуру, в каждую её вершину, были встроены инструменты для управления ею.

Внутри неё сидел разум, древний разум — старый, могущественный, и медленно умирающий. Последний из хранителей врат. Его корни дотягивались до этой матрицы, и его разум был соединён с потенциаломза пределами миров — это был старейшина Иллэниэлов.

— «Я — Кион», — внезапно объявил он. — «Зачем ты пришёл?»

Они ответили одним голосом, потому что оставался лишь Мэттью:

— «Потому что ты ослабел. Через структуру начали распространяться ошибки».

— «Это уже не важно», — ответил Кион. — «Семя уже украло мою силу. Всё потеряно. Вот, почему появляются ошибки».

— «Нет», — заявил Мэттью. — «Они начались ещё до твоей потери. Возраст начал брать над тобой верх».

— «Возможно, но причины более не имеют значения. Близится конец всех начал. Твой родитель всё уничтожит», — ответил старейшина.

— «Ещё не всё потеряно. Помоги нам всё исправить».

— «Нет».

Мэтт был искренне удивлён:

— «Почему?»

— «Во мне осталась лишь злоба. Твой предок загубил единственную цель в моей жизни».

— «Тогда мы тебя заменим», — предупредил Мэтт.

По месту, которое вообще не было местом, прокатились отголоски смеха:

— «Даже если твой родитель не уничтожил нас всех, ты обратишься в прах задолго до того, как я закончу умирать».

Внутри него что-то зашевелилось, и пришли мысли Линараллы:

— «Ши'Хар вернулись. Будет найден новый старейшина, чтобы занять твоё место».

— «Тогда делай что хочешь, дитя», — сказал Кион. — «Я не буду твоим усилиям ни противиться, ни помогать».

Этого было достаточно. Перефокусировав свой разум, Мэттью вернулся к конкретной части пространственной матрицы, которую надо было сместить, а затем он расслабил свои границы, позволяя потенциалу слиться с ними. Потенциал впитал его самосознание, уничтожая его «я», одновременно принимая его цель.

Отток силы из Зефира повысился, начав обжигать их, опаляя их души до тех пор, пока им не стало казаться, что бесконечность, с которой они соединились, состояла лишь из огненной боли. Их эйсар окутал границы вокруг Ланкастера, и начал давить.

На кратчайший миг Мэттью усомнился, и с сомнением пришёл страх. Их силы едва хватало, и малейшая ошибка, мельчайшее колебание заставило бы всё расклеиться. Результатом такого просчёта стала бы аннигиляция.

«Вот, почему Кион не стал вмешиваться», — осознал он. «Ему хочется умереть».

— «ЗНАЧИТ, ОН БУДЕТ РАЗОЧАРОВАН».

Прогремевший в нём голос принадлежал не потенциалу, и не одному из тех, кто сейчас составлял его сущность. Он узнал его, не осознавая, откуда это узнавание появилось:

— «Отец!»

— «ДЕЙСТВУЙ, ПОКА РЕШИМОСТЬ ТЕБЯ НЕ ОСТАВИЛА».

Резонировавшая в этих словах сила была столь велика, что грозила его уничтожить, но Мэттью тем не менее успокоился благодаря присутствию отца. Не теряя времени, он отбросил сомнения, и одним последним всплеском воли инвертировал границу, в пределах которой лежал Ланкастер.

Он знал, что добился успеха, и незамедлительно отпустил шедшую от Зефира силу, одновременно смещая их обратно в знакомый им мир. Но ситуация всё ещё не вернулась к норме. Он видел вдалеке дорогу, тянувшуюся к Ланкастеру… починка мира удалась, но теперь он воспринимал эту дорогу через пять пар глаз.

Узы, соединявшие его с остальными, всё ещё работали на полную. У него было пять тел, но разум у него всё ещё был его собственный. Поглядев туда-сюда, он изучил свои тела со всех доступных ему точек зрения. Четыре тела были несомненно женскими, но он всё ещё был мужчиной. Это одновременно сбивало с толку и завораживало.

Их разумы всё ещё присутствовали, он их чувствовал, но их воля отсутствовала. Его захлестнуло ощущение мощи. «Неужели Мойра ощущает это вот так?» — задумался он. «Как она умудряется себя контролировать?». Мощь пьянила. Он мог сделать что угодно.

Он вновь изучил тела своих подчинённых, прежде чем сосредоточить внимание на Линаралле. Она была идеальна, её тело было лишено изъянов, бессмертное и неизменное. Её физическая форма также была невероятно красива.

И она принадлежала ему, он мог делать с ней всё что угодно.

В ответ на его невысказанное желание, лицо Линараллы повернулось к нему, улыбнулось, и облизало губы. Выражение этого лица было ей не присущим, поскольку было совершенно человечным, и отражало его подсознательное желание.

Он заставил своё внимание уйти прочь от неё, и его множество взглядом упало на Элэйн. Она не была идеальной, но также была желаемой. Даже в её мелких изъянах был некоторый шарм. Её глаза сверкали, глядя на него, и в них он увидел себя самого.

Выражение на его лице было хищным. В своём лице он увидел голод… и зло.

На миг — или, к его стыду, более чем на миг — он подумал, что, наверное, сможет с этим жить. Пока он не позволил своему вниманию сместиться на Керэн. Она смотрела обратно на него так же, как и остальные, хотя из-за голубой кожи и кудрявых волос она имела самые разительные внешние отличия от остальных. Когда он её увидел, его сердце всколыхнулось, и, что важнее, он увидел в ней истинную эмоцию — настоящую приязнь, не являвшуюся результатом его собственной воли.

Разозлившись на себя, он разорвал узы, и окружавшие его четверо женщин свалились на землю подобно марионеткам с обрезанными нитками. Глубоко дыша, Мэттью уселся на траву, глядя на лежащих без сознания друзей.

— Чёрт. Надеюсь, они ничего из этого не вспомнят, — пробормотал он, чувствуя невероятную усталость.

Глава 23

Керэн очнулась после недолгого сна, чувствуя себя вымотанной и утомлённой. Вскоре проснулись остальные, а через некоторое время к ним вернулись Грэм, Сайхан и Алисса, но Керэн пока ещё была не в состоянии телепортировать их обратно Мэттью домой.

Когда она очнулась, Мэттью сидел неподалёку, но до сих пор молчал. Хотя он и обычно был тихим, в этом случае от его молчания было почти неспокойно. Лицо его выглядело усталым, но там было что-то ещё, будто что-то преследовало его. Керэн отвела его в сторонку вскоре после того, как все собрались вместе:

— Что не так? По-моему, всё получилось.

Он посмотрел ей в глаза, но лишь на миг, и снова отвёл взгляд:

— Получилось. Я просто устал.

— Не ты один, — согласилась она, хотя и ощутила в его словах что-то скрытое. — Но тебя беспокоит что-то другое.

— Да, немного, — признался он.

— Что не так? — спросила она. — Это что-то из того, что ты увидел снаружи мира?

«Нет, то, что я увидел внутри меня», — кисло подумал он.

— Насколько много ты запомнила?

— Почти ничего, — честно ответила она. — После объединения сперва всё запуталось, а когда ты начал, всё как бы истаяло. Помню, что в какой-то момент было очень больно, будто я держала раскалённую железку. Когда мы вернулись, я помню, что все глазели друг на друга, но по-моему я сразу после этого потеряла сознание. Что-то случилось?

— Нет, — сказал он, возможно чересчур резко. Видя выражение её лица, он смягчил голос: — Думаешь, я — хороший человек?

«Он сомневается в себе», — осознала она.

— А это что такое? — отозвалась она шутливым голосом. Когда его лицо не изменилось, она продолжила: — Слушай, я не ребёнок. Я не верю в героев и злодеев, какие в комиксах бывают.

— Комиксы?

— Истории, — добавила она. — Люди не настолько просты. В нас всего понамешано. Даже определения добра и зла является относительными для конкретного наблюдателя.

Мэттью кивнул, но промолчал. Если уж на то пошло, он стал выглядеть ещё хуже, чем раньше. Керэн поцеловала его в щёку:

— Я влюбилась в тебя не потому, что считала тебя героем, — добавила она. — Хотя, если кто и попадает под это определение, то ты чертовски к этому близок. Ты несколько раз меня жутко бесил, обычно когда пытался меня исключить из какого-то ошибочного желания защитить меня, но в целом я считаю, что ты — довольно приличный человек.

— Я, возможно, менее приличный, чем ты думаешь, — сказал он ей, недоговаривая.

Она упёрлась в него взглядом:

— Почему ты так говоришь? — Когда он не ответил, она поднажала: — Давай, выкладывай. Не держи в себе.

Он не ответил сразу, но после долгой паузы и усталого вздоха он сказал:

— Думаю, я теперь немного лучше понимаю, через что тогда проходила Мойра.

Керэн с минуту изучала его взглядом:

— Из-за контроля над нами?

Мэтт кивнул:

— Когда всё уже закончилось, я немного подождал, прежде чем отпустить тебя и остальных. Я не хотел вас отпускать.

— И не потому, какую близость ты к нам чувствовал, — прояснила она.

Он покачал головой:

— Дело было во власти, абсолютной власти.

— Это не могло длиться вечно, — сказала она, пытаясь увести его вину в сторону.

— Не уверен. Думаю, можно было бы оставить так навсегда.

Керэн нахмурилась, отчего на её веснушках появились морщинки:

— И мы что, были бы твоими рабынями?

Мэттью отказывался смотреть на неё, вместо этого изучая взглядом свой рукав:

— Что-то типа того.

На эти слова она разозлилась. Сама мысль об этом была ей отвратительна, но стоявший перед ней человек отвратителен не был. Они через слишком многое вместе прошли. Собравшись с мыслями, она ответила:

— Но ты решил отказаться.

— А если бы не отказался?

Керэн запустила руку ему в волосы, а затем сжала в кулак, потянув, пока его лицо не оказалось перед её собственным:

— Но ты отказался. Значение имеет то, что ты делаешь. Нам что, начать судить людей за каждую их уродливую мысль? Если так, то к вечеру каждого дня я являюсь убийцей раза по три.

— Дело не просто в том, что я сделал, — настаивал он. — Я не хотел отказываться.

Тут в её голове всплыло идеальное лицо Линараллы, и Керэн заскрипела зубами. Он не сказал это вслух, но она неплохо представляла, какого рода разврат мог промелькнуть в его мыслях. Ей хотелось ему врезать, или того хуже. «Позже», — сказала она себе. Керэн подавила в себе порыв укусить его, и вместо этого поцеловала:

— Давай посмотрим на это с другой стороны, — начала она. — Подумай о твоём отце.

Мэттью впервые рассмеялся:

— Плохой пример. Я отлично знаю, насколько у него всё плохо.

— Перестань на минуту использовать мозг, и думай сердцем, — объяснила Керэн. — Конечно, ты знаешь, что он совершил много ошибок. Ты знаешь, что он делал некоторые нехорошие вещи. Я не об этом говорю. Я говорю о том, что ты чувствуешь по отношению к нему.

Мэттью оттолкнул её руку прочь, высвободив голову:

— Что ты имеешь ввиду?

— В твоём сердце ты — маленький мальчик, — объяснила она. — Маленький мальчик, который его боготворит. Он — твой герой, и он наверняка думает то же самое о его собственном отце. Ты не думаешь, что он злой, что бы он ни сделал.

— Он несколько раз спас мир, — сказал Мэтт в свою защиту. — Я не считаю его идеальным, но он определённо не злой.

— И он наверняка думает то же самое о своём отце, — добавила Керэн. — И многие люди именно так относятся к тебе, в том числе я. Прекрати оценивать себя по такой высокой планке.

Мэттью уселся, но после этого некоторое время молчал. Керэн села рядом, и позволила тишине устояться, прежде чем спросила:

— Чувствуешь себя лучше?

— Немного.

— Хорошо, — провозгласила она, потянув его обратно на ноги: — Надо возвращаться, пока остальные не начали выдумывать про нас всякое. — На пути обратно они держались за руки, но как раз перед тем, как они вернулись к их группе, она сказала ещё кое-что, от чего по его спине пробежал холодок: — Не думай, что я не знаю, о чём ты думал. Я тебя прощу, но позже тебя всё равно ждёт наказание.

* * *
Они не стали себя утруждать путешествием к дому. У них не хватало драконов, чтобы всех унести, поэтому даже ждать несколько часов, пока Керэн восстанавливала силы, было быстрее, чем идти пешком. Когда она почувствовала себя головой, Керэн перенесла их в три захода.

Мэттью был в первой группе, и как только он прибыл на место, то почувствовал: что-то не так. Он бросил взгляд на Айрин, и озвучил своё чувство:

— Что-то неправильно, Рэнни.

Линаралла, Айрин и Зефир стояли вместе с ним во дворе, и несколько секунд переглядывались. Миг спустя Керэн снова появилась, с Грэмом, Алиссой и Грэйс. Грэм увидел их лица, и сразу спросил:

— Что не так?

— Мойры нет, — сказал Мэттью. — А должна быть.

Айрин нахмурилась:

— Ты же послал её в Албамарл, не забыл?

Мэтт кивнул:

— Это не соответствует моему видению. Я был почти уверен, что она будет здесь к нашему возвращению.

Алисса и Грэм переглянулись. Она как обычно была уже в броне, и после произнесения одного слова его собственные латы появились, закрыв его тело. Они вместе пошли к двери, в то время как Керэн вернулась вместе с Элэйн и Сайханом. Обменявшись несколькими словами, Элэйн вызвалась разведать дом с другой стороны, где была расположена мастерская.

— Я с тобой, — предложил Сэр Сайхан.

Элэйн отмахнулась от него:

— С тобой вообще не будет никакого смысла посылать Прэйсиана. — Ещё произнося эти слова, она исчезла, и остальные смирились с тем, что придётся её дождаться.

— Не нравится мне это, — сказала Керэн.

— Мне тоже, — отозвался Мэттью. — Каждый раз, когда Грэм ведёт себя как мой телохранитель, у меня появляется странное чувство. Надо было с ним пойти.

— Ты важнее, чем все остальные, — бесстрастно заявила Линаралла.

— Хотя твоё всезнание явно не такое хорошее, как ты думал, — добавила Айрин.

Грэм высунул голову из дверей дома:

— Вроде пусто. Давайте, используйте свои магические нюхачи, чтобы посмотреть, не упустили ли мы чего.

Все сразу же пошли вперёд, хотя Мэттью и позаботился о том, чтобы войти первым.

— Магические нюхачи? — спросил он, любопытно глядя на Грэма.

Молодой рыцарь пожал плечами:

— Ну или как вы их там называете.

Дом был пуст, и тщательные поиски ничего не дали, хотя Керэн первой заметила, что дверь, которая вела к порталу в Албамарл была заклинена в открытом виде. Мэтт присоединился к ней, и, после потирания подбородка, пошёл посмотреть соседнюю портальную комнату.

— Они все повреждены, — объявил он.

Грэм и Алисса присоединились к ним, и секунду спустя Элэйн без предупреждения появилась у них за спинами:

— Телепортационный круг в мастерской тоже повреждён.

Мэттью и Керэн подпрыгнули, но двое воинов даже не дёрнулись. Алисса подмигнула Грэму, и сказала двум магом:

— Вы слишком увлекаетесь своими мыслями. Мы слышали, как она вошла.

Керэн нахмурилась, но Мэттью лишь взял себя в руки, сделав глубокий вдох:

— Я уверен, что все проголодались. Почему бы тебе не посмотреть, есть ли чего-нибудь на кухне?

Алисса иронично улыбнулась, и вытянулась в струнку:

— Определённо, милорд. Твоя горничная-воительница готова тебе услужить.

Оказалось, что в кладовой почти ничего не было, но в саду ещё оставались овощи. Керэн и Сайхан помогали собирать и чистить их, а Алисса развела огонь в печи. Полтора часа спустя они поели простого, но сытного супа.

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь чавканьем. Все ели в спешке, а Мэттью сидел, уставившись в свою тарелку, почти не касаясь ложки.

— Это был он, — пробормотал он. — Наверняка он.

— Кто? — спросила Элэйн.

— Тирион, — мгновенно сказала Линаралла.

— Ты тоже так думаешь? — спросил Мэттью.

Она кивнула:

— У кого ещё есть причины не дать никому последовать за ним сюда? У Мойры, наверное, всё получилось, и он был вынужден бежать сюда.

Сэр Сайхан встревожился:

— Это значит, что он бежал через покои Королевы.

Грэм и Мэттью встали, но Керэн поймала Мэтта за рукав:

— Ешь свой суп. Голод тебе не с руки. Что бы ни случилось, это наверняка произошло не один день назад.

Сайхан согласился:

— К тому же, если ты пройдёшь через этот портал в спешке, то вероятно потеряешь голову. Они небось держат портал под усиленной охраной, а Сэр Харолд порой машет мечом слишком скоро.

— А если это была Мойра? — предложила Айрин. — Предположим, она потерпела поражение, и вынуждена была бежать. Может, Тирион уговорил Королеву отдать приказ об аресте Мойры.

— Это могло бы объяснить заклинивание портальной двери, но не повреждение телепортационных кругов, — указал Мэттью. — Тирион не знает ключи для местных кругов. Я даже не уверен, что он вообще знает о создании кругов для телепортации. Эти чары были созданы через очень много лет после его времени.

— Он знает, — сказала Линаралла. — Мордэкай его научил.

Разгневавшись, Элэйн встала, едва не опрокинув свой стул:

— Зачем он это сделал? Он же его ненавидел! Линн, ты уверена, что это правда? — Когда Ши'Хар кивнула, Элэйн снова села: — Как он может быть таким тупым? — пробормотала она, прежде чем добавить уже громче: — Думаете, Тирион мог прочитать здешние ключи?

— Вероятно, — ответила Линаралла. — Он заходил к Мойре, пока она здесь была, минимум один раз. Возможно, что во время этого визита он мог посмотреть ключи.

— Значит, мы не можем быть уверены, кто здесь был, — сказала Айрин, подводя итоги. — Или от кого этот кто-то бежал.

— Не забывайте о Гарэсе Гэйлине, — напомнил Сэр Сайхан. — Он не делал тайны из того, какую позицию занимает насчёт права Мойры на дальнейшее существование.

Мэттью покачал головой:

— Это правда, но до сих пор он уважал решение Отца. Не думаю, что он попробовал бы что-то сделать с ней сам по себе.

— Твоего отца уже нет, — сказал Сайхан. — Гарэс может и не такое сотворить, покуда верит в своё дело.

Будто внезапно вспомнив о голоде, Мэттью начал есть.

— Ладно, — пробормотал он с полным супа ртом.

— Что это значит? — спросила Керэн с досадой на лице.

Проглотив, он быстро ответил, прежде чем сунуть в рот очередную ложку:

— Придётся отправиться в Албамарл. Гадание ни к чему не приведёт.

Все остальные уже успели доесть, но были вынуждены ждать, пока Мэттью дохлебает свою тарелку, поскольку говорить дальше он отказывался. Что хуже, в его исполнении «еда по-быстрому» была до боли медленной. Настолько, что Сайхан начал тихо смеяться про себя, пока остальные спорили.

Десять минут спустя Мэтт осторожно положил ложку на стол, и поднял голову, посмотрев на остальных. Разговор стих, когда они увидели, как цвет его глаз плавно перешёл от серебряного обратно к голубому.

— Я использовал это время с пользой, — сказал Мэттью. — Этой ночью мы будем отдыхать. Завтра утром Керэн возьмёт Сайхана, Зефира и меня с собой в столицу. Портал скорее всего будет безопасен, но при движении через него риск немного больше.

— И меня, — объявила Айрин.

Мэттью моргнул, чтобы не дать глазам прослезиться. «Она выглядит так похожей на Маму, когда упрямится», — молча подумал он. Затем кивнул:

— И тебя, Рэнни.

Сестра казалась удивлённой его быстрым согласием, затем её глаза подозрительно сощурились:

— Ты уже знал, что я начну спорить.

Мэтт с трудом сдержал ухмылку:

— И я проиграл в этом споре. Эту ссору легче пропустить.

Айрин встала, округлив рот в выражении одновременно шокированном и раздражённым:

— О, о, о! Нет, мы точно будем ссориться! У меня такое же право отправиться туда, как и у тебя. Она — моя сестра, и Коналл тоже там.

Её брат согласно склонил голову:

— Ты права.

— Но ты бы предпочёл оставить меня здесь, поскольку это может быть опасным, — настаивала Айрин. — Разве это честно?

— Нечестно, — согласился он.

Айрин зыркнула на него:

— Тебе следует быть хотя бы честным! Почему ты не можешь сказать о том, что чувствуешь?

Мэттью вздохнул:

— Очевидно, ты уже в точности знаешь, что я чувствую, и я уже знаю, что тебя не отговорить. Можно мы на этом и остановимся?

Сайхан, Грэм и Алисса уже смеялись над спором-который-не-спор, но Айрин была взвинчена. Она двинулась на брата, но Элэйн схватила её за плечи.

— Отпусти, — с некоторой неохотой сказала Айрин. — Я хочу стереть с его лица эту самодовольную ухмылку.

Сэр Сайхан наклонился к Грэму, и сказал ему:

— Будь готов отправиться с ними завтра.

Сбитый с толку, Грэм ответил:

— Он же вроде сказал, что отправишься ты.

Ветеран лишь хохотнул:

— Я думал о том, чтобы сказать ему, что лучше взять тебя — ты моложе, быстрее, и броня у тебя лучше. — Он бросил взгляд на Мэтта: — Но он уже знает.

После этого они разделились, все занялись своими делами. Айрин направилась к мастерской, а когда её спросили, ответ её был лишь таким:

— Нужно закончить кое-что. То, что я начала до того, как мир сошёл с ума.

Глава 24

В месте, которое не было местом, я сидел, погрузившись в раздумья. Сколько времени я там провёл, я не знал. Время было слишком расплывчатым. Иногда оно проносилось мимо, а иногда мир замедлялся настолько, что я мог лишь дивиться повисшим в воздухе каплям дождя. Мир повиновался моей воле, когда я сосредотачивался на нём, но мой разум был занят многими вещами — слишком многими, чтобы я мог вовремя за ними приглядывать.

«Бриджид». То была мысль, которая преследовала меня сейчас. «Была ли она настоящей?». Я наблюдал за бегством моего предка из Албамарла, и хотя после смерти Харолда я и испытывал искушение уничтожить его, в какой-то момент меня обуяла жалость.

Вид Тириона, столь близкого к смерти и жалко спускающегося по склону горы, слишком сильно напомнил мне о моём собственном прошлом. «Как часто я был таким — одиноким, без друзей и умирающим?»

Это был лишь порыв, мысль, пришедшая ко мне из воспоминаний моего предка — Бриджид, черногривая дочь-воительница. Однако же она появилась. «Наверное, это сон», — решил я.

— Так и есть, — сказал внезапно появившийся рядом со мной незнакомец. На этот раз его лицо было другим, но я всё равно его узнал её — или его. Это был самозванный бог реальности.

Бог нахмурился, будто почувствовав мои мысли:

— Я же говорил, что предпочитаю именоваться «автором» или «сновидцем». Слово «бог» подразумевает слишком много контроля.

Я проигнорировал её лёгкий упрёк, сосредоточившись вместо этого на её первой фразе:

— Этот сон — твой, или мой?

Глаза сновидца сверкнули:

— Одно и то же.

— Это что значит?

— Я иду на убыль, слабею… в то время как ты растёшь — но пока всё не закончилось, мы с тобой связаны. Ты начался как часть моего сна, а теперь я становлюсь частью твоего, — объяснил бог.

Фрустрированный, я спросил его прямо:

— Так это был ты? Ты вернул её из небытия?

Женщина улыбнулась — её лицо старело прямо у меня на глазах:

— Бриджид по-прежнему мертва, но в течение небольшого промежутка времени она была живой. И это — дело твоих рук, а не моих.

— Но я этого не хотел, — возразил я.

Сновидец засмеялся, снова молодея — седые волосы женщины сменили цвет на мягкий карий:

— Это не вопрос хотения. Это вопрос прихоти, а не сознательного решения. Сейчас ты, возможно, ещё способен делать что-то по собственной воле, но по мере роста твоей силы это изменится. Твои сознательные желания станут длиться лишь покуда ты будешь держать их у себя в голове, а подсознательные мысли начнут обретать перманентную вещественность.

Я какое-то время подумал над этим, прежде чем ответить:

— Значит, мои мысли могут влиять на реальность? Я могу изменить сон?

— Этот сон — всё ещё мой, — сказала женщина, и её кожа потемнела до тёмно-коричневого цвета. — Твои сознательные мысли и порывы могут оказывать некоторый эффект, но лишь до определённого предела. В конце концов, когда твоя сила превзойдёт мою, ты заснёшь, и твой новорождённый сон порвёт мои грёзы в клочья.

— Сон? Я буду спать? — спросил я. — Я не совсем так себе это представлял.

— Сейчас я дремлю, — сказал сновидец, — и дремал я уже целую вечность. Всё это — сон, но сны не так уж плохи.

Я ему не верил:

— Если это правда, то почему ты хочешь умереть? Ты мог бы всё остановить. Это я уже понял. Ты мог бы забрать у меня силу, если бы захотел.

Во взгляде автора появился намёк на скрытую боль, но он исчез сразу же, как только я его заметил, после чего автор улыбнулся:

— Я слишком многое видел, — ответил бог. — Я устал, я хочу забыть. И это мне можешь обеспечить только ты.

* * *
Солнце на западе коснулось горизонта, и казалось, что поднимающийся над океаном туман объят пламенем. Для Роуз закаты были одними из самых любимых вещей в Айвэрли, и она вздохнула, делая маленький глоток из фарфоровой чашки.

— А вот чай мог бы и получше быть, — сухо протянула она. — Тем не менее, он стал лучше с тех пор, как я была здесь в последний раз.

В юности она часто бывала здесь летом. В те времена она могла жаловаться лишь на плохое качество чая в Айвэрли, но Мировая Дорога Мордэкая радикально улучшила торговлю. Она сделала у себя в уме пометку поблагодарить его, если снова когда-нибудь увидит. При этой мысли её челюсти сжались:

— Когда, — твёрдо сказала она. — Я точно ещё увижусь с ним.

Отбросив тёмные мысли, она томно вытянулась, протянув ноги на всю длину мягкого дивана. Тот стоял снаружи, на веранде, отчего она чувствовала себя совершенной декаденткой, и ощущала толику вины.

Прошедшая неделя дала ей возможность поправиться после сурового путешествия в одиночку. У неё больше ничего не болело, но она всё ещё могла чересчур легко нащупать свои рёбра через ткань платья. Не то чтобы она хотела стать пышкой, но близость к смерти от голода углубила её морщины. «Я в таком возрасте, когда излишняя толика веса лучше, чем его недостаток», — удручённо подумала она.

В маленьком доме прозвенел колокольчик — достаточно громко, чтобы его было слышно даже там, где лежала Роуз. Чуть погодя появилась молодая женщина с весьма острым, почти сжатым носом, одетая в плотное хлопковое платье. Это была Мэри — нанятая ею горничная.

— Кто там? — спросила Роуз.

На лице Мэри ясно проступила неприязнь:

— Опять он, госпожа.

Роуз с трудом скрыла улыбку. Она знала, кого имела ввиду молодая женщина, но всё равно спросила:

— Он?

— Подонок, — ответила Мэри так, будто готова сплюнуть, но не назвать человека по имени.

— Впусти его, — приказала Роуз, — и приведи сюда. Будь вежлива. — «В конце концов, он оплачивает все счета», — подумала она про себя.

Где-то минуту или более спустя появился стройный мужчина, одетый в тёмную кожу и с шапкой из чёрного бархата на голове. Он сделал небрежный поклон, едва достаточный.

— Вижу, вы наслаждаетесь жизнью, — сделал наблюдение Роуч.

Роуз одарила его острым взглядом:

— А я вижу, что твоё чувство стиля не превышает твоего роста. Разве я не говорила тебе получше одеться перед визитом сюда? Ты выглядишь как помесь убийцы и франта.

На лице Роуча мелькнуло раздражение — и исчезло.

— Я такой, какой есть, — ответил он. — В любом случае, никто из ваших соседей не видел, как я подходил к вашей двери. — Он вздохнул: — Ах, никогда не устаю слышать ваши колкости. Полагаю, старая поговорка про розы и их шипы верна, Леди Анджела.

Она прищурилась в ответ на непрямую угрозу назвать её настоящее имя.

— Осторожнее со словами. Я ведь могу принять решение о пересмотре нашей договорённости. — Она подождала, пока его лицо не побледнело, прежде чем спросить: — У тебя есть новости, или Том желает моего участия для очередной игры в его заведении?

Роуч быстро взял себя в руки, и с улыбкой ответил:

— По-моему, этот мост вы сожгли. Слишком много выиграли в прошлой игре. У меня новости.

Роуз махнула ему рукой, побуждая говорить.

— Одна из ваших идей возможно дала плоды, — сказал преступник, — хотя ещё слишком рано, чтобы говорить точно.

— Какая из них? — спросила Роуз, выгнув бровь.

— Портной. Мои люди поговорили за последнюю неделю с несколькими из них, и одна из них выглядела перспективной, хотя и отказалась выдать сведения. Последние несколько дней мы за ней наблюдали.

— И?

— Мы собирались проследить за её клиентами, но сегодня в её лавке появился весьма интересный малый. Один из моих людей последовал за ним, но вместо этого попал в засаду, — объяснил вор-виртуоз.

Роуз нахмурилась:

— Я думала, твои люди искусны, — пренебрежительно заметила она.

— Он был не самым лучшим из них, но он был хорош, — сказал Роуч. — Он попался, и незнакомец попытался его допросить. Он попытался бежать, и едва не умер. Не думаю, что он что-то выдал. Городская стража пронюхала об их схватке до того, как тому человеку удалось его добить. За ним всё ещё идёт охота, но я подозреваю, что они его не найдут.

Заинтригованная, Роуз села прямо:

— И как это нам поможет?

Роуч показал два пальца:

— В двух моментах. Во-первых, хотя городская стража его скорее всего не найдёт, мои люди его рано или поздно заметят. У меня глаза на каждой улице и на каждом углу. Когда он выберется из своей норы, мы об этом узнаем. Во-вторых, мы нашли вот это. — Другой рукой он вытащил маленький клочок бумаги, и протянул ей.

Роуз быстро пробежала его взглядом, и её глаза загорелись:

— Адрес? Думаешь, это то, что мы ищем?

Вор кивнул:

— Тот человек нёс свёрток. Мы думаем, что он каким-то образом убедил портную выдать ему сведения, и позволить ему доставить её продукты клиенту. Скорее всего эту бумажку он потерял во время драки.

— Это недалеко отсюда, — сделала наблюдение Роуз. — Нам нужно быстро это проверить. Тот человек почти наверняка был охотником за головами или каким-то наёмником. — Обуянная нервной энергией, она встала со своего места. — Дай мне переодеться. Можем отправиться прямо сейчас.

Роуч выставил ладонь:

— В спешке нет нужды. Вы лишь выдадите себя, если будете слишком спешить. Я послал наблюдать за тем домом моих людей, моих лучших людей. Они позаботятся об охотнике за головами, если ему хватит глупости там показаться. Как только они подтвердят, что там живут две женщины, мы сможем выйти с ними на связь.

Фрустрированная, Роуз принялась расхаживать из стороны в сторону. «Это же моя дочь!» — хотелось кричать ей, но она была недостаточно глупой, чтобы выдать Роучу в лицо её конкретные отношения с Кариссой. Он может просто решить, что цель достаточно ценная для использования в качестве заложника. Под контролем его держал лишь страх. Если убийца подумает, что у него есть достаточно сильно средство давления в качестве защиты даже от предполагаемого мага, то его верность перестанет быть гарантированной.

— Хорошо, — наконец сказала она.

— Вы кажетесь нетерпеливой, — хитро сделал наблюдение негодяй, тщательно следя за ней взглядом.

Она заставила себя расслабиться:

— Немного, — признала она. — Время идёт к ужину, и я чувствую появление аппетита.

— Мне остаться с вами на ужин? — спросил Роуч.

Выражение взгляда Роуз идеально выражало её мнение на этот счёт. «Я скорее готова ужинать со змеёй».

— Я бы предпочла есть одна, — холодно ответила она. — Вышли мне отчёт поутру. Я желаю регулярные доклады, пока ты не узнаешь, кто именно там живёт.

— Как пожелаете, — сказал преступник, снова кланяясь.

— И в следующий раз пошли Роджэра, — добавила она. — Он лучше вписывается в этот квартал. Я бы предпочла, чтобы ты занимался наблюдением за тем адресом.

Роуч выглядел удивлённым:

— Лично? Я же сказал, что там мои лучшие люди, — ответил он таким тоном, будто эта работа ниже его достоинства.

Роуз показала зубы в выражении лица, которое никак не походило на истинную улыбку:

— Очевидно, они были недостаточно хороши, чтобы справиться с тем наёмником в первый раз.

Глава 25

Чад лежал на очередной крыше, глядя вниз на дом, где, как он думал, могли находиться Роуз и Карисса. Дом находился в торговом квартале — место, где селились люди с деньгами, но без титула.

Данный дом был для этой местности скромным, насчитывая лишь два этажа — нижний был каменным, а верхний — глинобитным, со свежеоштукатуренными и покрашенными стенами. Ближайшие к нему дома стоили настолько плотно, что переулки были узкими, а верхние этажи почти касались друг друга. Для целей Чада это было важным, поскольку перемещался он в основном по крышам. На улицах было полно наблюдательных взглядов.

Свёрток свой он оставил привязанным к дымоходу неподалёку от последней ожесточённой стычки. Таскать его повсюду, одновременно пытаясь остаться невидимым, было просто непрактично. К счастью, он запомнил адрес, поскольку бумажка с записью была приколота к свёртку, и он забыл взять её с собой.

Ещё раз выглянув из-за края крыши, он заново пересчитал прохлаждавшихся в округе людей. У большинства из них были вполне уважительные причины там находиться. Один мыл окна в доме поблизости, другой подметал улицу, а один предприимчивый малый притворялся, что отсыпается после пьянки в переулке.

Подметальщик был бы правдоподобен, но за тот час, пока Чад за ним наблюдал, он уже дважды успел закончить работу и начать выполнять её заново. Мойщик окон также полировал идеально чистое стекло, а пьяница был вообще здесь не к месту. Жители торгового квартала не терпели такого поведения.

И это были те, кто находился на виду. Другие прятались в переулках, и видимы были лишь иногда, когда двигались. Чаду пришлось поблагодарить свои драконьи узы за то, как легко он этих наблюдателей заметил, поскольку теперь его зрение гораздо лучше различало скрытые в тенях детали.

Впрочем, он бы и так справился. Он знал своё дело — именно поэтому он и ждал так долго. Час ожидания дал ему полно времени на то, чтобы заметить тех, кто был слишком хорошо скрыт, поскольку в конце концов им всё же приходилось двигаться. «Одиннадцать», — мысленно заметил он.

Пятнадцать минут счёт был точно таким же, и это давало ему некоторую уверенность в том, что он никого не упустил. Он вновь обнаружил, что его рука бессознательно потянулась к его не натянутому луку. Это решение было бы самым простым. За минуту или меньше он смог бы всех их убрать. Он всё ещё спорил сам с собой, следует ли ему вернуться назад и забрать свой лук.

«С другой стороны, если убью одиннадцать человек средь бела дня, то привлеку ужасно много внимания», — сказал он себе. Даже если бы он ограничился не смертельными попаданиями, некоторые из целей остались бы изувечены или искалечены на всю жизнь. «И у меня к этим ребятам нет никаких особых счетов — пока нет».

Тем не менее, он не мог придумать никакого разумного объяснения тому, почему так много явных преступников и мордоворотов могли кучковаться рядом с возможным убежищем Роуз. Единственные пришедшие ему на ум причины были весьма тёмными, и он начинал тревожиться от мысли о том, что она может ничего не подозревая покинуть дом, и попасть в засаду.

Лучшим его вариантом было попасть внутрь, никак при этом не потревожив наблюдателей, но в нынешней ситуации это было почти невозможно. Даже если бы он мог перебраться на крышу здания, там не было окон, через которые можно было бы попасть внутрь незамеченным. Люди были раскиданы вокруг здания со всех сторон, не говоря уже об одном типе, сидевшем на крыше. Тот едва не заметил Чада, когда охотник впервые приблизился к дому.

— Отстой, — прошептал он.

Ситуация была такова, что если он попробует добраться до дома, то ему придётся либо смириться с тем, что его захватят, либо устроить кровавую баню. Почему-то ему вспомнился Сайхан. Чтобы тот сделал в этой ситуации?

— Наверное прошёл бы по улице с совершенно небрежным видом, а когда они бы к нему подошли, он бы начал их всех валить, — пробормотал Чад, тихо посмеиваясь.

Он и сам мог попробовать так сделать, но у Сайхана, казалось, были глаза на затылке. Рэйнджер же беспокоился о том, как бы не поймать нож в спину. Драконьи узы делали его сильнее и быстрее, но неуязвимости не давали.

Ему снова захотелось иметь под рукой лук, но в этот раз эта мысль навела его на идею. Прячась за дымоходом от наблюдателя с крыши по ту сторону улицы, он медленно встал на ноги. Затем он запустил пальцы в сухой и осыпающийся строительный раствор, державший на месте кирпичи дымохода. Один из кирпичей сидел немного неплотно, и Чад воспользовался своей невероятной силой, чтобы вытащить кирпич, после чего взвесил его на ладони.

Стрелком он был отменным, но это не значило, что он был хорошим метателем. Он не мог быть уверен, что попадёт в человека на другой крыше. Однако у него были и другие варианты. Прицелившись в соседний дом, он изо всех сил швырнул кирпич, надеясь создать достаточно шума для своих целей.

Удача ему сопутствовала. Кирпич не только попал в соседнее здание, но ещё и влетел в закрытое ставнями окно с такой силой, что пробил тонкую древесину и разбил что-то внутри комнаты. Несколько секунд спустя мужской голос закричал тревожно и возмущённо. Чад планировал использовать этот момент, чтобы перескочить на крышу через улицу, но ситуация была слишком хороша, чтобы зря её растрачивать. Вместо этого он присел, и стал слушать, как разгневанный владелец дома вышел наружу, начав покрывать ором находившихся там людей.

Подметальщик и мойщик окон оба сказали, что не виноваты, и, что с их стороны было ещё глупее, были слишком удивлены, чтобы как следует солгать — они сказали, что не видели того, кто кинул кирпич. Завязался спор, и на фоне не прекращавшегося ора вдалеке послышался свист, объявлявший о прибытии городской стражи. По мере того, как хаос на улице становился всё громче, Чад улыбался всё шире и шире. Из дома под ним вышел ещё один человек, и начал громко поддерживать своего соседа против утверждавших о своей невиновности незнакомцев.

На улицу пришёл стражник, и когда некоторые из прятавшихся негодяев начали тихо уходить, стражник их заметил. Послышались новые встревоженные крики, и стражник пронзительным свистом позвал на помощь. Вдалеке послышались ещё свистки — ему ответили другие стражники. Ещё несколько жителей вышли из домов, а когда у подметальщика сдали нервы, и он бросился бежать, началось столпотворение.

Прятавшиеся преступники побежали в одном направлении, подметальщик и мойщик окон — в другом, а жители и стражники разделились, погнавшись и за теми, и за другими. Минуту спустя на улице никого не осталось.

Однако на крыше прятался последний наблюдатель. Чад на миг напрягся, а затем побежал, и перепрыгнул через улицу. Расстояние он оценил хорошо, но приземлился плохо — врезался в шиферную черепицу, и начал съезжать вниз. От падения он спасся лишь благодаря тому, что ухватился за печную трубу, мимо которой скользил.

Потеряв достоинство, он обнаружил, что наблюдатель с крыши поражённо пялится на него, пока Чад вставал на ноги и возвращал себе равновесие. Наблюдатель потянулся к кинжалу у себя на поясе.

— На твоём месте я бы этого не делал, сынок, — предупредил рэйнджер. — Кончиться это может несколькими разными способами, но если ты вытащишь этот нож, то лично для тебя всё закончится смертью. — Наклонившись вперёд, он начал медленно подниматься по скату крыши к незнакомцу.

Наводчик сместился, будто собирался бежать, но Чад поднял ладонь:

— Попробуешь бежать — упадёшь, я об этом позабочусь. Просто постой на месте немножко. Я сделаю так, чтобы ты безопасно спустился.

Преступник посмотрел вниз, и одна из его ног неуверенно скользнула по черепице.

— Что ты собираешься делать? — нервно спросил он.

— Давай сначала спустимся, — предостерёг Чад, после чего показал влево: — Видишь, вон там? — Как только взгляд наблюдателя ушёл в сторону, он врезал преступнику открытой ладонью в лицо, заставив его голову откинуться назад. Поймав бедолагу за рубашку, он упал, приземлившись на него сверху, и добавил ещё несколько прицельных ударов, чтобы тот точно потерял сознание. Затем он перекатил мужчину, и осторожно положил его поперёк конька крыши, чтобы он не сполз вниз. — Ты уж прости, — пробормотал он. — Но я не мог придумать другого способа тебя успокоить, не убив.

Чуть подумав, он проверил пульс человека, чтобы убедиться, что не убил его ненароком. Сердце всё ещё билось. Не теряя времени зря, Чад осторожно прошёл по крыше к той стороне дома, которая была обращена к реке. Там он свесился с края, подержался секунду, и отпустил, упав на веранду с минимальным шумом.

Лёгкие двойные двери с веранды вели на второй этаж, но они были закрыты, как он и предполагал, учитывая поздний час. Запустив руку за голенище сапога, рэйнджер вытащил маленький нож с тонким лезвием, вставил его между створок двери, и повёл вверх, чтобы вытащить крючок из паза. Закончив с этим, он приоткрыл дверь на дюйм, и остановился, прислушавшись.

Внутри было тихо, но не настолько, чтобы обмануть его усиленный драконом слух. Он слышал короткое, быстрое дыхание находившейся внутри женщины. Его заметили, и женщина была в ужасе. «Не могу сказать, что виню её», — подумал он. «Лучше не затягивать, а то она ещё больше испугается». Решившись, он широко распахнул дверь, и шагнул внутрь:

— Не волнуйся, я не грабитель. Я здесь, чтобы помочь.

Его мир бесконтрольно крутанулся, когда что-то твёрдое и тяжёлое врезалось ему в висок. У него перед глазами закружились и завертелись тени, и он упал на пол, не в силах ни за что ухватиться внезапно обмякшими руками. Глядя вверх, он увидел знакомую женщину, державшую в руках большую латунную вазу. Женщину он откуда-то знал, но не мог точно вспомнить, где или когда он её видел.

Женщина не сводила с него взгляда, обращаясь к кому-то вне его поля зрения:

— Карисса, иди к парадной двери, и зови на помощь. Кричи как можно громче. Где-то поблизости должен быть стражник.

— Щто… — начал выдавать полуоформленные слова Чад, пока его глаза с трудом пытались уменьшить число стоявших над ним женщин до приличного — двух или трёх. — Я помощ прищол. Не площой. Чещно. — Он отчаянно пожалел, что не может вспомнить, как зовут эту женщину — как раз сейчас это бы очень сильно помогло. Где же он её видел?

«Карисса, это дочь Роуз, значит это должна быть…». Его мысли почему-то были гораздо яснее его речи.

Стоявшая над ним женщина была одета в лёгкое платье, и хотя было темно, её волосы были собраны, и у Чада создалось впечатление, что при более ярком свете они были бы светло-коричневыми.

— Не двигайся! — предупредила она. — Если хоть дёрнешься, я сделаю так, чтобы ты точно больше никогда не шевелился.

К Кариссе она обращалась по имени, значит это должен быть кто-то, кто знал Роуз лично, скорее всего старая служанка или… «её фрейлина».

— Это ще я. Щад Хгэйщон. Ожин иж друщей Роущ, — сумел выдавить он почти нечленораздельным голосом.

Женщина нахмурилась, глядя на него сверху вниз, затем крикнула:

— Карисса, постой! Зажги лампу, и принеси сюда! — Она угрожающе подняла вазу, когда он попытался сесть: — Нет! Не двигайся, пока я не смогу увидеть твоё лицо.

Тут он осознал, что внутри было гораздо темнее, чем он думал. Благодаря драконьим узам Чад ясно видел комнату в чёрных и серых тонах, но попытавшейся вышибить ему мозги женщине наверняка казалось, чтовнутри хоть глаз выколи.

— Чад Грэйсон, — повторил он, на этот раз ясно произнеся своё имя. — Роуз меня знает.

— Тихо, — приказала она.

— Ладно, — пробормотал он. — Я просто полежу здесь, поистекаю кровью. — Он расслабился, и замер, гадая, действительно ли у него идёт кровь. Если так, то её наверняка будет много. Раны на голове всегда обильно кровоточили. Шаря по комнате взглядом, он разглядел в дальнем углу скрытую тенями фигуру… мужчины.

Фигура не двигалась, но когда он уставился на него, то почувствовал, будто мужчина смотрел на него в ответ, поймав его взгляд, хотя точно он сказать не мог. «Это кто такой?» — задумался он. «Она вообще знает, что он здесь?». Интуиция подсказала ему, что она не знает, но когда он посмотрел, мужчины в углу уже не было. Однако он услышал шаги скрытной фигуры, несмотря на то, как тихо этот человек двигался. Секунду спустя его глаза привыкли к темноте, и он увидел, что в комнате нет никого кроме Кариссы и той женщины.

«Очень ловкий», — мысленно заметил он. Техника эта была ему известна, хотя он и сомневался, что смог бы так идеально воспроизвести этот приём. Для этого требовались железные нервы, идеальное понимание поля зрения людей, и знание того, на чём могли сосредотачиваться их взгляды. «Ублюдок просто вышел вон, безо всякого труда».

Но ушёл он недалеко, иначе Чад бы дольше слышал шаги. Их звук прекратился после того, как он покинул комнату.

— Мастер Грэйсон! — воскликнула Карисса, рассмотрев его при свете. — Что ты здесь делаешь? Ох, Анджела, что ж ты с ним сотворила?

Анджела хмыкнула:

— То, что любая уважающая себя женщина делает с мужчиной, который закрадывается в дом подобно вору. — Выражение её лица говорило, что она тоже его узнала. Наклонившись, она помогла ему сесть, и чад ощутил, как мир снова закружился вокруг него.

— Чёрт, в следующий раз буду стучаться, — выплюнул охотник. — Я думал, вы в опасности.

— На улице недавно был ужасный гам, — сказала Анджела, затем, помолчав, добавила: — Это из-за тебя?

Чад кивнул, и мгновенно пожалел об этом, когда его захлестнула волна тошноты.

— За домом наблюдали какие-то люди. Я хотел проникнуть внутрь незамеченным. — Произнося это, он пытался придумать, как тихо предупредить женщин о том, что их подслушивают.

— Тебя Леди Роуз послала? — встревоженно спросила Анджела. — Она здесь, чтобы вернуть дочь?

— Матушка здесь? — обрадованно спросила Карисса.

«Они слишком много говорят». Чад поднёс палец к губам, затем указал на дверь. Шёпотом он ответил:

— Вообще-то, я искал её, когда сюда явился. — Затем он повысил голос до нормального уровня: — Её дочь уже вернулась в Албамарл. Я здесь для того, чтобы дать вам знать, что вам больше не нужно играть роль обманки. — Он понятия не имел, поверит ли в это подслушивающий человек, но ничего лучше придумать не смог.

— Это же бессмыслица какая-то, — воскликнула Карисса, но затем её глаза расширились в понимании, когда Чад продолжил жестами призывать к молчанию, одновременно показывая на дверь. Сдавленным голосом она продолжила: — Мы не ждали услышать эти новости ещё не один месяц.

— Анджела же ловила всё на лету. Подхватив свою вазу, она направилась к двери, одновременно объявляя:

— Это хорошие новости. С нетерпением жду возможности вернуться домой.

Чад поймал её за подол платья, и покачал головой. Жестом руки он показал, будто держит нож. Чад знал, что стоявший за дверью человек был слишком искусным. Наиболее вероятный исход был бы для горничной Роуз фатальным. «Его не застать врасплох, в отличие от меня», — печально подумал он.

Анджела сделала ещё несколько жестов, указывая на то, что хотела встать сбоку с вазой наготове, в то время как Чад откроет дверь. Чад ещё раз отрицательно покачал головой. Он был не в состоянии сражаться, особенно если стоявший за дверью человек обращался со сталью настолько умело, насколько Чад подозревал. Всем им будет лучше, если незнакомцу будет позволено ускользнуть с докладом.

Чад медленно встал, проверяя ноги. Как и ожидалось, ноги у него дрожали. Тело его ощущалось так, будто состояло из студня. Удар Анджелы едва не проломил ему череп. Тем не менее, он медленно обнажил свои длинные ножи, хотя и надеялся, что они не понадобятся. Если повезёт, этот человек уже тихо крался прочь, к…

Дверь спальни распахнулась внутрь, явив короткого, стройного мужчину. Глаза Чада расширились, когда свет лампы упал на лицо незнакомца, а потом они сузились в отвращении.

— Надо было догадаться, что это ты, — холодным голосом протянул Роуч. — Я слышал, что ты стал приспешником Кровавого Графа, но никогда не думал, что ты однажды последуешь за мной сюда.

— Я скорее буду жрать свинячье говно, чем последую куда-то за твоей костлявой задницей, — выругался рэйнджер.

В руке преступника появился маленький нож, сверкнув бликом, но угрожать им Роуч не стал. Вместо этого он принялся полировать лезвие о свою куртку:

— Ты говоришь так, будто тебе меня не хватало, — отозвался он. Его взгляд мелькнул к лицу Чада: — Судя по всей этой крови на твоей щеке, я мог бы подумать, что мы уже успели встретиться. — Затем он осклабился: — Но, с другой стороны, ты всё ещё жив, так что, очевидно, мы с тобой сегодня видимся впервые. Как же далеко ты пал. Теперь твою несчастную задницу могут надрать даже женщины и дети.

— Женщинам моя задница хотя бы интересна, — отозвался Чад. — А твою нюхают только собаки.

— Кто это? — перебила Анджела.

Что-то пролетело через комнату, слишком быстрое, чтобы уследить глазом, и Чад сорвал с кровати плед, бросив его перед Анджелой. Узкий нож упал на пол, запутавшись в ткани.

— Ещё раз заговоришь, и я убью тебя первой, — предупредил Роуч, криво ухмыляясь. — Мне нужна только девчонка. Ты — просто обуза.

Между тем Чад уже сожалел о своём резком движении, поскольку его желудок грозился опорожнить себя на пол.

— Беги, — прошипел он уголком рта.

— Это уже слишком, кузен. — Преступник хохотнул. — Бежать ей некуда. У меня всё ещё есть снаружи несколько человек. Твоя маленькая забава не всех их сорвала с места. Думаю, мы с тобой сейчас повеселимся. Ты уже ранен, но намереваешься и женщину защищать? Ты дурак. Никогда не был мне равен в ближнем бою, а теперь вообще дал мне фору.

Анджела бросила взгляд на стоявшую в другой стороне комнаты Кариссу:

— Когда я скажу — беги. Нас обеих ему не поймать. — «И ты ему нужна живой», — добавила она про себя.

Чад был не настолько глуп:

— Не смей.

— Он не может быть настолько хорош, — заметила Анджела. — Так не бывает.

Ещё один высверк стали, и на этот раз Чад не успел отреагировать достаточно быстро. Анджела ахнула и упала — из её правого бедра торчал нож. Боль заставила её резко вдохнуть, но она сжала зубы, удержавшись от крика.

Роуч поднял руку, и сделал жест, будто касается своей шляпы:

— Он действительно настолько хорош, и теперь ты понимаешь, что никуда ты вскорости уже не побежишь. Почему бы тебе не прилечь на кровать, хорошенько кровью поистекать, х‑м‑м?

Чад краем глаза увидел, как Карисса медленно запустила руку себе в юбку, и он знал Роуз достаточно хорошо, чтобы понять, зачем она это делает.

— Дай мне с ним поговорить, Карисса. Злится он только на меня.

— Ты слишком много о себе думаешь, кузен, — сказал Роуч.

— Значит, будем вести переговоры, — предложил рэйнджер.

Преступник рассмеялся:

— Зачем? Все карты — у меня. Как только я убью тебя и служанку, то смогу использовать девчонку, чтобы управлять сучкой волшебницей. А теперь только и нужно, что умереть.

«Сучкой волшебницей?» — Чад был сбит с толку, но не показал виду. «Он что, думает, что Роуз обладает магией? Или он говорит о ком-то другом?». Он в мирном жесте выставил ладони перед собой:

— Ладно, предположим, что ты меня убьёшь. Ты можешь извлечь выгоду из того, что я знаю. Время пока терпит. Погоди несколько минут, и, быть может, я смогу предложить тебе что-то в обмен на то, чтобы ты отпустил Анджелу.

Роуч осклабился:

— Но не девчонку? Кто эта женщина? Она для тебя чем-то ценна?

— Нет, — честно сказал рэйнджер. — Но очевидно, что за Кариссу ты торговаться не будешь. Служанка же тебе безразлична. Ей не нужно умирать.

Преступник поскрёб свой подбородок, пока Анджела прожигала спину Чада взглядом. Секунду спустя Роуч ответил:

— Это проявление прагматизма нехарактерно с твоей стороны. Что ты можешь предложить?

Глава 26

Медленно опустив руку, Чад похлопал по своей груди:

— Ты же знаешь, что здесь, верно? Не против, если я отхлебну?

Роуч презрительно скривил губы:

— Всегда ты был отъявленным пьяницей. Никогда не изменишься. Всё ещё пытаешься упиться до смерти из-за той бляди?

Лицо охотника исказилось внезапным гневом, но он удержался:

— Тут нам обоим хватит, если хочешь.

Опытный убийца покачал головой:

— Нет, спасибо. — Затем он зыркнул на Кариссу, и указал на кровать: — Девочка, иди к своей няне. Там мне будет проще за тобой уследить.

Чад осторожно вытащил свою фляжку, и откупорил её, прежде чем сделать долгий глоток. Он задумался, что бы в его ситуации сделал Сайхан. Уж точно бы не пил. «Он бы небось убил этого ублюдка играючи, а потом сказал бы какую-нибудь хрень про медитацию, или типа того», — подумал Чад. «А некоторым из нас приходится усилия прилагать». Выпивка начала жечь ему желудок, посылая через его тело тёплое свечение и унимая тошноту. Чад ещё раз отхлебнул из фляжки — дольше, чем в первый раз. «Чёрт, как же хорошо».

— И как тебя нынче зовут? — спросил рэйнджер. Он чувствовал себя более расслабленным, и его мозг начал перебирать имевшиеся возможности.

— Роуч.

Чад фыркнул:

— Таракан[2]. Тебе подходит идеально.

Преступник сжал губы:

— Это потому, что меня невозможно убить.

— Так Мал'горос это тебе посулил? — спросил охотник. — Ты же знаешь, что он мёртв, верно?

Роуч с ненавистью зыркнул на него, но ответил гордо:

— Я никогда не был настолько глуп, чтобы просить о таком. Мал'горос дал мне другое. Эти дары всё ещё при мне, вне зависимости от того, умер он или нет. Меня коснулся бог, и тебе этого никогда не понять.

— Ты был подонком ещё до того, как присоединился к Шаддос Крис, Осуалд, но Мал'горос действительно знал, что он делал. Он взял комок слизи вроде тебя, и каким-то образом отполировал до состояния блестящей какахи. — Чад ещё раз лениво хлебнул из фляжки, наслаждаясь написанной на лице двоюродного брата яростью.

— Ещё раз это произнесёшь, и разговор закончится, — предупредил бывший теневой клинок.

Чад дружелюбно кивнул, а потом обратился к Анджеле с неприкрытой «репликой в сторону»:

— На случай если ты гадаешь — этот человек некогда был верховной какахой среди так называемых Шаддос Крис Мал'гороса, но взбесило его отнюдь не это. — Он посмотрел обратно на убийцу: — Никогда не понимал, почему ты так терпеть не мог своё имя. Оно совершенно нормальное. Многие уважаемые люди носили это имя. — Затем он хихикнул.

— Хватит ждать. Перестань тянуть время, и скажи мне, что у тебя есть, иначе я сейчас же всё закончу, — пригрозил Осуалд.

Охотник вздохнул:

— Ладно, будь по-твоему. Я просто хотел выгадать достаточно времени, чтобы насладиться последней выпивкой, прежде чем ты меня убьёшь. Нет у меня для тебя ничего, а если бы и было, я бы тебе ничего не сказал, — признался Чад.

Роуч рассмеялся:

— Ты тянул время просто для того, чтобы ещё выпить? Ты действительно всего лишь жалкий пьяница. — В его руках появились сулившие смерть парные клинки.

Чад поднял фляжку, вытянув палец вверх, а затем поднёс её к губам, отпив в последний раз. Он закрыл глаза. «Прости меня, Джо, ибо я сейчас согрешу супротив твоего величайшего дара всему роду людскому», — безмолвно произнёс он молитву. Когда его веки снова поднялись, за ними лежали тлеющие карие омуты, до краёв наполненные злобой — после чего он сложил губы бантиком, имитируя своему противнику поцелуй.

Осуалд прыгнул вперёд, а потом с криком боли отшатнулся, когда Чад прыснул ему в лицо отборной выпивкой МакДэниела. Перехватив инициативу, Чад нанёс кулаком мощный удар преступнику в живот, поскольку Осуалд поднял оба клинка для защиты своих ослеплённых глаз. Роуч отлетел назад, тяжело врезавшись в стену. После этого Чад ещё раз глотнул из фляжки, снова обрызгав убийцу алкоголем.

Роуч не стал сидеть на месте. Всё ещё ослеплённый, преступник вскочил на ноги, будто чтобы броситься на Чада, но потом подпрыгнул, совершенно перелетая охотнику через голову.

Охотник чего-то подобного ожидал, и его длинный нож метнулся вверх, чтобы вскрыть вору брюхо, но наткнулся лишь на блок собственного клинка убийцы. Даже слепой, Роуч был не по-человечески искусен. Вор упал на пол позади Чада, и перекатился ещё несколько футов, прежде чем снова вскочить, вытирая глаза рукавом. Глаза его покраснели, но он снова мог видеть.

Чад едва-едва отбил в сторону брошенный нож, после чего они сошлись вдвоём, но не с в лязге стали, а в молниеносном танце широких взмахов и поспешных уклонений. Он держался целую вечность, продлившуюся секунды, но как бы быстр он ни был, он видел, что Осуалд всё равно был — каким-то образом — быстрее. В конце концов ему грозило схлопотать клинок в пузо.

— Девчонка, чего ждёшь? — крикнул охотник. — Лампу!

Рэйнджер нанёс ряд агрессивных ударов, чтобы заставить Осуалда отступить к углу, пока Карисса разбиралась в смысле его слов, и в процессе получил несколько неприятных порезов на предплечьях.

Карисса наконец поняла его план, и лампа полетала по воздуху. Быстрый как молния, Роуч метнулся в сторону, но Чад предвосхитил это движение, и заставил его сменить направление. Но даже так преступнику удалось скользнуть в сторону… почти удалось. Когда лампа разбилась о пол, из неё вылилось масло, пылающая лужа подожгла убийце ногу, и пламя начало карабкаться вверх по его рубашке.

Убийца мгновенно сменил стойку, игнорируя пламя, и ударил клинком в правой руке вперёд и вверх. Уклониться Чад не мог, но при этом движении нога Осуалда поскользнулась из-за горевшего на полу масла. Преступник упал, и откатился прочь с криком, когда загорелись его волосы.

Роучу каким-то образом всё же удалось встать, хлопая по лицу и шее в отчаянных попытках погасить огонь. Осторожно обойдя масло, Чад шагнул вперёд, наклонился прочь от противника, и резко нанёс жестокий удар ногой вперёд. Он почувствовал треск рёбер, когда его сапог попал в цель, отправив Осуалда в полёт к двери балкона, через веранду, и прочь, в ночную тьму.

— Счастливого приземления, мудила, — пробормотал он себе под нос, пока его двоюродный брат падал на мостовую.

Ошарашенная, Карисса немного помолчала, и спросила:

— Этот человек действительно твой кузен?

— Уже нет, — ответил охотник, затем взял с пола покрывало, и кинул его на горящее масло, надеясь потушить пламя. К сожалению, его усилия имели ограниченный успех. Подойдя к кровати, он помог Анджеле встать, забросив её руку себе за плечо. — Надеюсь, вы это место не купили.

— Мы арендовали, — сказала служанка, ковыляя вместе с ним к двери. Пламя уже начало распространяться.

Карисса начала было поворачивать обратно:

— Дай мне взять одежды…

— Забудь о ней, — сказал Чад. — Времени мало, и ты мне нужна для помощи Анджеле. Когда мы доберёмся до двери, мои руки должны быть свободны.

Карисса заняла его место, и женщина начали двигаться вместе. Ступени оказались самым серьёзным препятствием, поскольку заставляли Анджелу несколько раз сгибать ногу, вызывая тем самым значительную боль, хоть она и не жаловалась. Чад ждал их вниз, разочарованно тряся свою фляжку в попытках добраться до оставшихся там нескольких последних капель.

— Тебя только это волнует? — спросила Карисса. — У тебя же кровь идёт. — Она посмотрела на его руки, покрытые длинными, мелкими порезами.

Охотник ухмыльнулся, отвечая:

— Правильная расстановка приоритетов, девочка. — Затем он поднял фляжку к губам, поцеловал её, и сунул в куртку: — Спи спокойно, друг. Ты пожертвовал собой полностью, чтобы спасти нас.

Карисса покачала головой, отказываясь верить в увиденное, пока они с Анджелой продолжали пробираться к двери:

— Поверить не могу.

Чад прошёл мимо них, на ходу вытаскивая свои длинные ножи. На эти слова он оглянулся:

— Они все мне так говорят, девочка, но легенды не врут.

— Ты — отъявленный пьяница, — бросила обвинение Анджела.

Он повернулся к служанке, и подмигнул:

— Вижу, ты уже слышала прежде Сагу о Чаде.

Вынув маленький нож, служанка отрезала от своей юбки два длинных куска ткани, и начала бинтовать ему предплечья:

— Ты будешь нам бесполезен, если потеряешь сознание от кровопотери.

Чад считал, что порезы были недостаточно глубокими, чтобы представлять опасность, но оценил её заботу. Что действительно мешало ему, так это рана на его голове, хотя алкоголь уже в некоторой степени с этим помог. Он всё ещё чувствовал себя неустойчиво. Пока Анджела работала над его второй рукой, он был вынужден забросить вторую ей на плечо, чтобы не упасть. Чад почти почувствовал укол совести за пятна крови, которые оставил на её платье.

— Прежде чем мы выйдем за эту дверь, найди оружие и спрячь его у себя под плащом. Сомневаюсь, что он лгал насчёт оставленных снаружи людей.

Анджела с сомнением взглянула на него:

— Думаешь, мы в состоянии драться? Я едва могу идти, а тебе трудно удержать равновесие.

Охотник кивнул:

— Может оно и так, но сила моя всё ещё при мне. Если дойдёт до драки, я попытаюсь схватить кого-то из них. Как только ограничу его движение, попытайся повторить то, что ты сделала с моей головой.

Карисса вернулась из кухни, держа большой нож для разделки мяса:

— Оставь это мне. Я в лучшем состоянии, чем вы оба.

— Твоя единственная работа — бежать в случае опасности, — упрекнула Анджела. — Ты важнее нас обоих.

— Очень жаль, — сказала девушка, беря плащ с вешалки и накидывая его себе на плечи.

Чад оставил Анджелу, и добрался до входной двери раньше Кариссы, слегка покачиваясь на ходу. К счастью, у него было много опыта ходьбы на нетвёрдых ногах. В прошлом это случалось в основном из-за чрезмерных возлияний, но этот навык похоже работал довольно неплохо и в его нынешней ситуации. Он криво улыбнулся Кариссе:

— Я открою дверь. Если будет проблема, то ты сможешь попробовать себя в роли котёнка-убийцы. Только постарайся меня не заколоть по ходу дела.

Анджела дохромала до них, и он открыл дверь.

Прямо за дверью стояло двое мужчин, и медлить они не стали. Адреналин и отборная выпивка МакДэниела помогла охотнику — он вспорол живот первому мужчине с такой скоростью, какой от него не ожидали ни Анджела, ни Карисса. Незнакомец ухватил Чада за плечи, умирающий, но всё ещё опасный, в то время как его сообщник пошёл на Кариссу.

Служанка подалась вперёд, опираясь на здоровую ногу, и потянув свою воспитанницу назад по мере приближения мужчины. Однако обе женщины были удивлены, когда у человека из груди вырвался наконечник арбалетного болта, полностью пробив его тело.

На улице стояли две укрытые тенями фигуры, одна — мужская, вторая — более низкого роста женщина с разряженным арбалетом в руках. Карисса с облегчением во взгляде узнала её первой:

— Матушка!

Роуз отдала пустой арбалет своему спутнику, Роджэру, и взошла по ступенькам, чтобы обнять дочь:

— Я так о тебе волновалась.

Анджела качнулась вперёд, пытаясь поклониться с одной здоровой ногой:

— Миледи.

Роуз быстро кивнула, затем повернулась к Роджэру, мгновенно заметив раненную ногу служанки:

— Помоги ей, скорее, — приказала она.

— А на меня внимания не обращайте, — сказал лежавший на земле Чад, сталкивая с себя уже мёртвого вора. Рэйнджер был весь залит кровью.

Роуз уставилась на него, отказываясь верить глазам:

— Что ты здесь делаешь? — Выражение её лица сменилось отвращением, пока она наблюдала, как рэйнджер рылся в карманах куртки мертвеца. Он нашёл кошелёк, который засунул себе за пазуху, а потом улыбнулся, обнаружив наполовину заполненный бурдюк.

— Вот так-то лучше, — проворковал охотник. Его улыбка сменилась разочарованием, когда он сделал глоток, а потом бросил бурдюк на землю. — Ёбаная вода. — Он встал, и вытер свой клинок об одежду погибшего, после чего убрал его в ножны. — Я здесь для того, чтобы найти вас, но вместо тебя нашёл вот этих двух.

— Ты — тот самый наёмник, — сказала Роуз, — или мы так думали. — Она бросила взгляд на два трупа: — Эти двое были здесь для того, чтобы охранять этот дом… от тебя.

Чад хмыкнул:

— Вам надо найти помощников получше, да и вообще…

— Они собирались убить меня и похитить Кариссу! — перебила Анджела. Затем она указала на Чада: — Его двоюродный брат ворвался внутрь, и попытался нас убить.

Роуз нахмурилась:

— Кто?

— Бывший двоюродный брат, — поправил Чад. — Его зовут Осуалд, хотя он кличет себя «Роучем». Думаю, он решил, что из Кариссы получится хороший рычаг давления, когда выяснил, что она — твоя дочь. — Он оглядел улицу: — Наверное, будет хорошей идеей создать большее расстояние между нами и горящим зданием. Мы привлекаем много внимания.

Начала собираться толпа, и два предприимчивых горожанина уже начали кричать остальным, чтобы ты помогали собирать пожарную бригаду. Роуз и остальные согласились с ним, и они пошли прочь. Один храбрый сосед попытался их остановить, но быстро пошёл на попятную, когда Чад зарычал, начав вытаскивать свой нож.

Как только они отошли на несколько кварталов, Роуз начала излагать укороченную версию своей истории, и это вскоре заставило охотника задать вопрос:

— Как вы умудрились так быстро здесь оказаться?

Спутник Роуз, Роджэр, поднял руку, и Роуз ответила:

— Я не доверяла Роучу полностью, поэтому я заплатила этому милому человеку, чтобы он осуществлял для меня независимое наблюдение за этим местом.

Чад был удивлён:

— Вы нашли независимого подрядчика? Откуда вы знали, что он не станет докладывать об этом Роучу?

— Я — не вор, — быстро сказал Роджэр.

— Он сутенёр, — объявила Роуз, поморщившись при произнесении этих слов вслух.

Карисса отошла от их нового спутника немного подальше, чтобы от него её отделяли мать и Анджела, а Чад хихикнул:

— Похоже, что в вашей истории ещё много того, о чём вы пока умолчали, Леди Роуз. Или мне следует называть вас «Мадам Роуз»?

Роуз вздохнула:

— Когда я всё объясню, всё станет понятнее.

Рэйнджер покачал головой:

— Я, наверное, предпочту сам догадаться. — Он кивнул Роджэру: — Ты подумал, что она — новая кандидатка, верно? — Сутенёр промолчал, но Чад увидел на его лице ухмылку, прежде чем он отвернулся. Охотник засмеялся.

Хмурясь, Роуз оборвала его веселье:

— Если ты закончил… то куда мы направляемся? Я думаю, моё жилище уже небезопасно.

— У меня за городом оговорено место встречи, — проинформировал их Чад. — Керэн должна быть там утром. Она вернёт нас к Мэттью и остальным. — Затем он указал на здание на левой стороне улицы, по которой они шли: — Но сперва мне нужно кое-что забрать.

После разбередившего раны подъёма Чад вернулся несколько минут спустя, неся свёрток с платьями, которые Анджела заказала для Кариссы. Он передал его дочери Роуз:

— Это можно помочь возместить то, что ты потеряла в пожаре.

Глава 27

Они больше часа шли по улицам, следуя пути, который, по мнению Чада, должен был привлечь меньше всего внимания, направляясь в сторону восточных городских ворот. Однако учитывая время суток и необычный состав их группы, полностью избежать внимания у них не вышло. Их дважды останавливали ночные патрульные, и во второй раз Чад подумал, что придётся прибегнуть к насилию, но потом Роджэр вмешался, подкупив стражника несколькими серебряными монетами.

Это, наверное, перестало бы действовать, когда новости об устроенных Чадом пожаре и сумятице дойдут до всех стражников, однако им оставалось лишь преодолеть одно последнее препятствие — сами ворота.

Он ещё раз посмотрел на спутников, и вздохнул. Он не мог придумать никакого хорошего оправдания тому, что три женщины и покрытый запёкшейся кровью мужчина покидают город в такой час. Его левое предплечье ныло, и он потёр его через импровизированную повязку.

Лучшим выбором было бы найти место, чтобы залечь на дно на несколько дней. Он был совершенно не в форме для боя, и его внешность была крайне подозрительной. Любой нищий, карманник, щипач и беспризорник в городе, не говоря уже о городской страже, будет высматривать их группу уже через несколько часов. У Роуча почти наверняка были контакты в полиции, и даже если он умер, то кто-то из его людей наверняка мог этими контактами воспользоваться.

Если он умер. Чад был в этом уверен гораздо меньше, чем показывал ранее. «Если этот ублюдок не сломал себе шею при падении, то можно лишь надеяться, что ожоги прикуют его к кровати до тех пор, пока мы отсюда не выберемся», — подумал он про себя.

— Я вижу только двух человек на охране ворот, — тихо сделала наблюдение Карисса. — Ворота открыты. Мы не можем просто пройти через них? — Она приостановилась, и добавила: — А вообще, почему они не закрыты? Разве не в этом заключается весь смысл ворот?

— Большинство городов закрывает ворота лишь во время войны, дорогая, — объяснила Роуз. — В другое время это слишком проблематично. Всегда находится кто-то, желающий проехать по какому-то срочному делу после их закрытия. К тому же, Айвэрли далеко от границы, и серьёзной угрозы городу не было уже не одно поколение. Даже во время войны с Лосайоном не было вторжения в сам Гододдин.

Рэйнджер хрюкнул:

— Ага, им приходилось волноваться лишь о том, что их собственные жрецы перережут им глотки.

Карисса посмотрела на него с внезапным интересом:

— Ты недавно упоминал Шаддос Крис. Они что, были жрецами Мал'гороса?

Чад покачал головой:

— Нет, они были религиозными убийцами, что-то вроде тайной полиции жречества. Большинство из них было просто обычными головорезами, получившими специальную форму и особое положение блюстителей закона, но некоторые, вроде моего кузена, получили особые дары от самого Мал'гороса.

— Он что, был каким-то направляющим? — спросила Анджела.

— Сомневаюсь, — сказал Чад. — Осуалд никогда не обладал никакими специальными способностями, насколько я знаю. Он просто имел проворные руки. К тому же, направляющие потеряли силу, когда Мал'горос умер. Что бы Мал'горос с ним ни сделал, это было какое-то физическое улучшение.

— Вроде Анас'Меридум или уз с драконом? — предложила Карисса.

Охотник пожал плечами:

— Я не волшебник. Знаю только, что этот мудак быстрее меня, хотя и сомневаюсь, что он сравнится со мной по силе. К тому же, у меня есть одно преимущество, которого он лишён.

— Какое? — спросила Карисса.

Чад похлопал себя по пузу:

— Я могу перепить этого ублюдка, зуб даю.

Роджэр внезапно рассмеялся, затем подал голос впервые с момента их встречи:

— Всего-то нужно заманить его в таверну, и упить до смерти.

Этим сутенёр заработал жёсткий взгляд от Роуз:

— Не его поощрять, — предостерегла она. — Ты можешь добавить что-нибудь конструктивное, Роджэр?

Роджэр весело улыбнулся:

— Как вы уже догадались, в такой час выход попытка выйти через ворота привлечёт внимание. Вы могли бы провести ночь в «Крашеной Леди» и попытаться уйти воротам утром, когда начнут приходить и уходить фермеры и торговцы.

— Эта «Крашеная Леди», — задумалась вслух Карисса. — Это какого-то рода постоялый двор?

Чад начал посмеиваться, а щёки Анджелы покрылись смущённым румянцем, но Роуз ответила без колебаний:

— Нет, дорогая, это бордель, и я бы предпочла не знакомить тебя с этой средой.

— Заботливая Мама не хочет, чтобы ты видела, как… — начал Чад, прежде чем вспышка гнева во взгляде Роуз не дала ему закончить фразу: «…как она зарабатывала на жизнь», — мысленно закончил он. «Нет, эта шутка была бы принята совсем плохо». Найдя слова, он поправился: — …как живёт вторая половина.

Карисса была проницательна, и её взгляд стал метаться между её матерью и охотником, замечая напряжение в воздухе. Наконец она нарушила молчание:

— А как насчёт отвлечь их? Ты сказал, что недавно кидал кирпич, чтобы увести людей прочь от нашего дома. Здесь такое не сработает?

Чад вздохнул:

— По ту сторону ворот на полмили нет ничего кроме открытой дороги и ровного ландшафта. Мы могли бы отвлечь их и проскользнуть мимо, но они заметят нас, когда будут возвращаться на свой пост. Тогда будет только хуже. Сомневаюсь, что мы сможем обогнать отряд стражи. — Он кивнул в сторону Анджелы, которая за последний час стала хромать ещё сильнее. — С другой стороны, прятаться в переулке мы тоже не можем. Подозреваю, что нас уже ищет множество людей. Людей, с которыми мы очень не хотим встречаться.

— И при всём уважении, Роджэр, — добавил он, — они знают про то, что вы с Роуз работаете вместе. «Крашеная Леди» является тем местом, где они наверняка будут искать.

Леди Роуз закрыла глаза, глубоко задумавшись. Когда она их открыла, то поймала взгляд охотника, и обратилась к нему:

— Ты уверен, что Керэн будет в месте встречи на рассвете?

Он медленно кивнул, видя, как её мысли принимают тёмный и серьёзный оборот.

— Давай поговорим минутку наедине, — предложила Роуз, отойдя обратно по переулку, где они прятались. Чад пошёл следом. Когда они отдалились достаточно, чтобы не быть услышанными, она тихо сказала: — Ты в состоянии убрать со стражей в одиночку?

Глаза рэйнджера слегка расширились от шока. Он знал, что Леди Роуз — женщина прагматичная, но никак не ожидал, что она станет рассматривать такое грязное решение.

Она увидела его удивление, и ответила раньше, чем он смог что-то сказать:

— Она — моя дочь, Мастер Грэйсон. Я готова сделать вещи гораздо более худшие, лишь бы вытащить её отсюда в безопасности. Ты сможешь?

— Эти люди невиновны, насколько мы вообще бываем невиновными, — ответил он. — Вы уверены в том, о чём меня просите?

Роуз выгнула бровь:

— Ты никогда прежде не убивал невиновных? — Её тон намекал на то, что ей было известно обратное.

Он поморщился, и его рука бессознательно потянулась, нащупав в куртке пустую фляжку. Он вернул сосуд на место, когда осознал, что делает, а потом вперил тяжёлый взгляд в Роуз:

— Я смогу, но вспомните об этом моменте в следующий раз, когда начнёте гадать, почему я так много пью. Есть причины, почему мне так трудно заснуть ночью.

Леди Роуз и глазом не моргнула:

— Позаботься о том, чтобы Карисса не увидела трупы. — Затем она подошла к остальным: — Мы спрячемся подальше. У Мастера Грэйсона есть план увести стражников прочь на срок, достаточный, чтобы мы могли незаметно выбраться. Мы подождём там, пока он не скажет нам, что всё чисто.

Несколько минут спустя Чад приблизился к воротам, один. Он не делал никаких попыток скрываться, притворяясь лишь тем, кем и являлся — человеком, который хочет выйти из города посреди ночи. Когда он подошёл к стражникам, один из них начал говорить, наверное спрашивая, куда он направляется, но вопрос свой так и не закончил. Второй стражник умер почти так же быстро — как раз в тот момент, когда осознал, что его напарник падает на землю.

Чад сглотнул, борясь с подступившей к горлу желчью, грозившей его задушить. Затем он оттащил двух мужчин в маленькую сторожку, которую они занимали. Проведя быстрый обыск, он нашёл одеяло, и накрыл им тела, постаравшись придать им вид бесформенной кучи, а не того, чем они являлись на самом деле — двумя безжизненными трупами.

Он вернулся к остальным, и они попрощались с Роджэром. Когда они проходили через ворота, Карисса заметила накрытую одеялом кучу. На шерсти одеяла начало появляться тёмное пятно.

— Что это? — спросила она.

Роуз потянула дочь за руку:

— Идём, дорогая. Наверное, это просто какая-то конфискованная стражниками контрабанда. У нас мало времени. — Чад же промолчал, и избегал встречаться со спутниками взглядом.

Ночной ветер холодил Чаду лицо, пока они шли по дороге прочь от Айвэрли. Жалящие его кожу порывы ветра заставили его болезненно осознать раны — как внутренние, так и внешние. Его предплечья тупо болели, а сердце ныло. Ему хотелось выпить рюмку, или десять, чтобы смыть прочь острые грани трезвости.

Три женщины шли вместе — Роуз и Карисса шагали по обе стороны от Анджелы, чтобы поддерживать её. Двигались они из-за этого медленно, но до восхода было ещё достаточно далеко, чтобы они могли успеть на место встречи с запасом. Охотник поотстал, внимательно приглядываясь и прислушиваясь к признакам погони. Он искренне надеялся, что её не будет, ибо был удручённым и уставшим от крови.

Они прошли целую милю, оставив позади пустые поля. По обе стороны дороги уже громоздились деревья, когда уши рэйнджера уловили позади стук лошадиных копыт… множества копыт.

— Заебись, — пробормотал он себе под нос, поспешно догнав Роуз и остальных. — Нас преследуют, — объявил он.

Роуз взволнованно посмотрела на него:

— Сколько ещё до места встречи?

Он стал шагать быстрее, обогнав их:

— Не важно, — ответил он. — До восхода ещё два часа.

— Помедленнее, — сказала Роуз. — Мы не поспеваем. Нам сойти с дороги?

— Делайте что хотите, — бросил Чад через плечо. — Я пойду вперёд.

— Ты нас покидаешь? — поражённо спросила Карисса. — Разве ты здесь не для того, чтобы нам помочь?

В сердце Чада наполнилось гневом. После всего, что случилось, они всегда предполагали худшее. Его охватило желание обругать девчонку, но вместо этого он лишь резко ответил:

— Я сделал более чем достаточно. Когда они вас догонят, скажете им, что это всё я. Вас всё равно арестуют, но вреда не причинят. — И он резво потрусил вперёд.

— Хотя бы Кариссу с собой возьми! — крикнула Роуз, но охотник не обратил на неё внимания. Довольно скоро он исчез в темноте. — Ублюдок, — выругалась она. Затем повернулась к Анджеле и дочери: — Уйдём с дороги. Может, удастся уйти, если спрячемся в деревьях.

Они кивнули, и свернули с дороги, но стук копыт достиг их ушей раньше, чем они добрались до деревьев. Позади них послышался крик:

— Я их вижу!

Секунды спустя их окружили всадники. Роуз насчитала десять городских стражников, и ещё одного человека в тёмной кожей, который выглядел чем-то вроде разведчика.

— Это они, — объявил разведчик. — С ними ещё был мужчина. Наверное, он где-то рядом.

— Пожалуйста, господа, — смиренным тоном взмолилась Роуз, — мы ничего плохого не сделали. Моя подруга ранена.

Главный среди стражников спешился, и показал им мечом в сторону дороги:

— А разве убивать честных людей при исполнении — не преступление? Ты это хочешь сказать? — Судя по голосу, он был в ярости.

Карисса была сбита с толку:

— Чего?

Но Роуз склонила голову:

— Мы все — женщины. Вы действительно думаете, что мы могли бы победить стражников в бою?

Мужчина пригрозил ей мечом, поведя их прочь от деревьев:

— Сами вы это сделали, или просто соучастниками были, я сделаю всё возможное, чтобы вас всех за это повесили.

— Резвее! — крикнул один из мужчин, пнув Анджелу в спину ногой в сапоге, заставив её споткнуться и упасть.

Карисса вышла из себя, и набросилась на стражника:

— Прекрати! Она ранена — разве ты не слышал? — На её лице горел праведный гнев, но она изменилась лицом, когда увидела, что стражник поднимает на неё меч.

— Нет! — закричала Роуз, хотя в сердце своём она уже знала, что было слишком поздно.

Казалось, меч поднимался очень медленно — но так и не опустился. Меч остановился в воздухе, а от солдата донёсся странный булькающий звук, когда он выронил оружие и схватился за горло. В свете фонаря отчётливо виднелось оперение стрелы.

Капитан стражи отреагировал первым:

— Убийц…! — закончить предостережение он не смог, когда вторая стрела пробила его подбитую куртку, войдя прямо в сердце. Воцарился хаос — всадники поворачивали скакунов, пытаясь найти стрелка, но действовали они слишком медленно; ещё двое были подстрелены, прежде чем они хотя бы определили, с какой стороны летят стрелы.

Лошади ржали от страха, когда их седоки падали, и кое-кто из стражников пришпорил скакунов, одни — в сторону источника стрел, а другие — обратно к городу. Карисса широко раскрытыми глазами наблюдала за сюрреалистичной бойней, пока Роуз не врезалась в неё, сбив её на землю, и прикрыв дочь своим телом.

Один из всадников — молодой человек, застывший от страха от внезапного нападения — вылетел из седла, когда тяжелая, в ярд длиной боевая стрела врезалась ему в грудь с такой силой, что пробила навылет. Он упал менее чем в пяти футах от места, где лежала Карисса, и она наблюдала, как он умирал, тщетно глотая ртом воздух.

Менее чем через минуту после начала всё уже закончилось, и ни одному из всадников скрыться не удалось. В последовавшей тишине Карисса столкнула с себя мать, и села, тихо плача. Ни Роуз, ни Анджела ничего не сказали, вставая на ноги. Не было слов.

В конце концов тишину нарушило возвращение Чада Грэйсона, который вошёл в круг света упавшего фонаря, ведя позади себя одну из лошадей стражников. В правой руке он держал массивный боевой лук. Выражение его лица было жёстким и суровым, и от его вида у Кариссы перехватило дух. Вместо облегчения она чувствовала страх от присутствия человека, которого знала почти всё детство.

— Было бы здорово, если бы кому-то из вас хватило ума поймать несколько лошадей, — произнёс рэйнджер холодным и гневным голосом.

Леди Роуз начала извиняться:

— Мастер Грэйсон, прости меня. Я неправильно поняла, когда ты…

— Сделал именно то, чего ты хотела, — жестоко сказал он, перебивая её. — Но я ведь такой и есть, не так ли? Просто инструмент для убийства. Ты довольна моей работой? Вот, что бывает, когда убиваешь людей ради удобства. Это как ложь. Убьёшь одного — а потом надо убить ещё десяток. Если мы задержимся здесь достаточно долго, то я в итоге убью для тебя весь этот долбаный город.

Роуз была не из тех, кто молчит. Всю жизнь она провела, проявляя свою власть, и интеллект её был таким, что ей редко приходилось кому-либо уступать — но тут она закрыла ро. Пока Чад и Карисса помогали Анджеле забраться в седло, она начала обыскивать ближайшие тела. К тому времени, как служанка была готова ехать, она нашла искомое, и протянула охотнику тяжёлый бурдюк.

Он уставился на неё, прищурившись:

— Это извинение?

Роуз покачала головой, не совсем глядя ему в глаза:

— А есть разница?

— Нет, — ответил он, без промедления откупоривая бурдюк, и делая долгий глоток. Затем он махнул рукой на одного из мертвецов. — Вон, его спросил. Может, у него ответ будет другим.

Остаток пути к месту встречи прошёл без происшествий, и теперь, когда Анджеле не нужно было идти на подбитой ноге, они добрались быстрее. Охотник до утра молчал, и хотя последнюю милю они миновали менее чем за полчаса, содержимое бурдюка он выдул ещё до их прибытия.

Керэн появилась, когда солнце поднялось над горизонтом, и мгновенно почувствовала напряжение в воздухе.

— Ты их нашёл! — восторженно сказала она, прежде чем сменить тон, и взволнованно добавить: — Что случилось?

— Позже объясним, — сказала Роуз, пока она, Карисса и Анджела собирались вокруг мага, более чем готовые к отбытию. Чад остался в стороне.

— Ты что, не с нами? — спросила Керэн охотника — его странное поведение было ей любопытно.

— Хватит с меня этого дерьма, — сказал охотник. Развернувшись, он пошёл по дороге на восток.

— Я вернусь, когда их перенесу! — сказала ему Керэн. — Я могу перенести тебя куда угодно.

Чад остановился, и подумал:

— Уошбрук.

Глава 28

Мэттью, Грэм, Керэн и Айрин стояли рядом с Зефиром, выглядя карликами по сравнению с покрытым чёрной чешуёй телом дракона. Керэн провела ладонью по ноге зверя, вновь дивясь прохладным, твёрдым на ощупь чешуйкам. Её взгляд сфокусировался на Мэттью, когда тот постучал ей по плечу, нарушив ход её мыслей.

— Ты уверена, что сможешь перенести нас всех за один раз? — спросил он.

Керэн кивнула — она вернулась тем утром с Леди Роуз и Кариссой, но Мэттью настоял на том, чтобы отправиться в столицу. Никто не возражал, поскольку Роуз, Кариссе и Анджеле очевидно требовалось хорошо отдохнуть, прежде чем столкнуться с градом вопросов, которыми их засыплют.

— Почему мы берём Зефира, а не Грэйс? — спросил Грэм.

— Поездка должна оказаться мирной, — ответил Мэттью. — Не хочу нагружать Керэн, заставляя её брать слишком многих. Если что-то пойдёт не так, я могу зачерпнуть силы у Зефира, и он достаточно крупный, чтобы унести нас троих, если появится какая-то необходимость в перемещении.

— Грэйс тоже достаточно крупная, — заметил Грэм.

— Но я не могу черпать у неё эйсар, — ответил Мэтт, — в то время как ты сражаешься одинаково хорошо как с драконом, так и без.

Керэн хмуро глянула на него:

— Ты только что сказал, что поездка будет мирной. Опять чего-то недоговариваешь?

— Должна быть, — поправил Мэттью. — Гарантий никаких нет, даже для меня.

Керэн накрутила свои тёмные кудри на пальчик:

— Может, мне следует остаться с тобой…

— Я хочу ограничить численность нашей группы, чтобы всё упростить, — парировал Мэттью. — Если остальным потребуется быстро переместиться, ты будешь рядом. Мы можем вернуться через временный круг, поскольку я создал рядом с домом новый. — Он одарил её одной из своих редких улыбок: — Не волнуйся, ничего не случится, а если и случится, то там будет Грэм.

— И я, — вставила Айрин, беря Керэн за руку. — Я позабочусь о том, чтобы сберечь его для тебя.

Керэн широко улыбнулась:

— Теперь я чувствую себя лучше. Не доверяю я этим двоим самим по себе. Пацаны до мозга костей.

Грэм и Мэттью переглянулись, закатив глаза. Миг спустя они все взялись за руки, и Керэн телепортировала всю группу, оставив их у главных ворот, которые вели в Албамарл со стороны Мировой Дороги. После короткого прощания она отбыла прочь, а они приготовились войти в город.

Прежде чем они начали двигаться, в их разумы вошёл голос:

— «Мэттью? Айрин? Это вы?» — Это была Кассандра, драконица Мойры, и её ментальный голос был пронизан беспокойством.

— «Да, это мы», — ответила Айрин, вещая свои мысли, чтобы остальные могли слышать её ответ. — «Где ты? Мойра с тобой?»

— «Нет», — пришёл ответ драконицы. — «Я в лесах, у реки. Она попросила меня ждать здесь, но яничего не слышала от неё уже несколько дней».

После короткого обмена репликами Мэттью послал Зефира к Кассандре, пока он и остальные вошли в город. Ворота были открыты, и через них в обе стороны шёл здоровый поток людей — торговцы и фермеры везли товары между столицей и Мировой Дорогой. На вид всё было нормально, никаких признаков войны или беспорядков. Следившие за городскими воротами стражники почти не смотрели на их команду, входившую в город.

Айрин положила ладонь Мэттью на плечо, когда они подошли к первому перекрёстку:

— Ты уверен, что это хорошая идея? Мы понятия не имеем, что здесь случилось.

— Судя по увиденному, вероятность физической опасности низкая, — начал Мэттью. — Но я знаю, что всё пошло не так, как я планировал, иначе мы встретили бы Мойру дома. — Он замолчал, и на его лице появилось задумчивое выражение.

Айрин видела, что он о чём-то умалчивает:

— Тебя что-то волнует. Я же вижу. Не лги мне.

Мэтт посмотрел на Грэма, который пожал плечами, затем перевёл взгляд обратно на сестру:

— Нас ждут плохие новости. Я не заглядывал достаточно глубоко, чтобы знать, какие именно, но ближайшее будущее стало более хаотичным, поэтому я не уверен, что это вообще помогло бы.

Грэм тихо зарычал:

— Это довольно расплывчато, Мэтт.

Он кивнул:

— Знаю. Вот, почему я хотел взять с собой вас двоих, а не кого-то из остальных.

— Меня ты брать изначально вообще не хотел, — напомнила Айрин.

— Это не совсем верно, — ответил Мэттью. — Ты — моя сестра, и я бы предпочёл, чтобы ты никогда не сталкивалось с тем, что мы видели последние несколько месяцев — но глубоко в душе я нуждаюсь в твоей силе, Рэнни. У меня такое чувство, что то, что мы узнаем, станет испытанием для моей решительности. Думаю, мне потребуется твоя поддержка.

Айрин нахмурилась:

— А вот теперь ты действительно начинаешь меня беспокоить.

— Чтобы ни случилось — это моя вина, Рэнни, — наконец сказал Мэттью.

— А вот это имеет смысл, — сделал наблюдение Грэм. — Ты боишься того, что мы узнаем, и предпочёл бы, чтобы первой о случившемся узнала Айрин, а не Керэн.

Мэттью не ответил, но чуть погодя Айрин взяла их обоих за руки:

— Тогда давайте не затягивать. Стоя на улице, мы ничего не узнаем.

Уже через секунду Грэм высвободил руку:

— Руки мне нужны свободными… на всякий случай.

Они прошли лишь два квартала, когда их встретили две фигуры в униформе Королевской Стражи — один из них был человеком, а второй — особым крайтэком Тириона. Мэтт и Айрин почувствовали их приближение, но выражение печали и узнавания на лице крайтэка казалось неуместным.

— Мэттью и Айрин Иллэниэл, Сэр Грэм. — Он кивнул каждому из них. — Королева приказала провести вас к ней.

— Нас ждали? — прошептала Айрин.

Грэм кивнул:

— Похоже на то.

Мэттью промолчал, но внутри у него повсюду было всё углублявшееся чувство ужаса. Стражники провели их к дворцу, и они не могли не заметить, что прохожие на улицах бросали в стороны их эскорта взгляды страха и ненависти. Но после того, как они вошли во дворец, стало лучше. Некоторые из солдат и стражей дворца узнали Сэра Грэма, и недостатка в приветствиях от шедших мимо людей у него не было.

Внутри коридоров самого дворца несколько высокопоставленных слуг узнали Мэттью и Айрин, одаривая их быстрыми и уважительными поклонами, но обращаться к ним никто не стал. Однако по мере продвижения брат и сестра узнали знакомое присутствие.

— Она здесь, — тихо сказала Айрин, толкая брата локтем.

Мэттью серьёзно кивнул:

— Я заметил. — Характерный эйсар Мойры присутствовал в нескольких сотнях футов от них, в отдельной, но незащищённой уордами части дворца.

— Почему она не выходит нам навстречу? — удивилась Айрин.

Двое стражников, которые их вели, остановились, и произошло внезапное движение эйсара, когда крайтэк поднял руку в сторону стоявшего рядом с ним человека. Взгляд мужчины лишился всякого выражения, и он тупо уставился в пространство. После этого крайтэк повернулся к ним:

— Она найдёт вас позднее. Она до сих пор не явила своё присутствие, поэтому не упоминайте её, когда увидите Королеву. — Крайтэк отвернулся, взгляд стражника-человека прояснился, и они пошли дальше.

— Это было… — начала Айрин, но Мэттью покачал головой, поднеся палец к губам. Грэм согласно кивнул, и все трое молча последовали за провожатыми.

Несколько минут спустя их привели в маленькую гостиную с мягкими креслами, и эскорт их оставил. Вскоре появилась служанка, принёсшая поднос с вином и хлебом, который она им и оставила. Айрин посмотрела на остальных:

— Интересно, обретается ли Коналл поблизости. Надеюсь, мы сможем увидеть его до отъезда.

Мэттью моргнул, затем потянулся к вину. В его движении была нотка нервности, которая не укрылась от Грэма.

— Я тоже на это надеюсь, Рэнни, — сказал молодой рыцарь.

Четверть часа спустя дверь снова открылась, и через неё прошла Ариадна. Позади неё стояли двое рыцарей в полной броне, зачарованные латы которых определяли их как двух из четырёх ещё живых Рыцарей Камня, хотя теперь они уже были членами Ордена Шипа — Сэр Иган и Сэр Томас. Они начали было заходить вслед за ней, но Королева остановила их жестом:

— Ждите снаружи, пожалуйста.

Сэр Томас мгновенно шагнул назад, но Сэр Иган был упрямее:

— Ваше Величество, мы же уговорились, что ваша безопасность…

— В данном случае она меня не заботит, Сэр Иган. Я помиловала Мордэкая и его наследников. Теперь они — наши союзники, — перебила Ариадна.

— Вы даже ещё не говорили с ними. Откуда вы знаете, что они намереваются покорно вернуться в общество? — возразил Иган, посуровев лицом.

При появлении Королевы они уже встали на ноги, и Грэм вышел вперёд, сначала поклонившись Ариадне, а затем сделав уважительный поклон старшему рыцарю:

— Сэр Иган, верность Королеве никогда не покидала моего сердца, но как бы я ни уважал ваши боевые навыки, будь у меня желание причинить ей вред, вы не смогли бы меня остановить, не говоря уже о моих спутниках. Вам нет необходимости беспокоиться на наш счёт. — Хотя его слова и были дерзкими, в голосе его не было ни следа бахвальства — это была простая констатация факта.

В ответ на это оскорбление лицо Игана покраснело:

— Надменный щенок! Ты смеешь…

Голос Королевы прозвенел, громко и резко:

— Вон, Иган! Второй раз приказывать не стану. — Разгневанный рыцарь какое-то время дрожал от ярости, прежде чем взял себя в руки, и отступил от дверей.

Как только двери закрылись, Ариадна повернулась обратно к ним:

— Многое следует сказать, и порядок особо не важен, поэтому позвольте мне сперва облегчить душу. — Посмотрев, как они согласно кивают, она продолжила: — Я должна перед тобой извиниться Мэттью, и перед твоей семьёй. Я сомневалась в вашем отце, но всё это время не верила в то, что его действия были неправильными. В конце суда я поняла, что он невиновен, но была слишком малодушна, чтобы отменить решение судьи. Я скорее боялась за королевство, чем боялась совершить несправедливость. Теперь, помиловав его, я увидела, что мои страхи были беспочвенны — не случилось никаких беспорядков, которых я боялась. Я повредила вашей семье совершенно зря.

— Вы не могли знать заранее, — любезно произнёс Мэтт. — Благо королевства всегда должно стоять впереди нужд конкретного человека или одной семьи. — Айрин удивлённо покосилась на него, прежде чем перевести взгляд обратно на Королеву, и согласно кивнуть.

— Будучи Королевой, я не могу просить публично прощения за мои прежние действия, или показать слабость, объясняя помилование — но я посчитала, что мне следует хотя бы наедине вам это сказать, — закончила Ариадна.

Грэм подался вперёд в своём кресле:

— А что насчёт его титула?

Мэттью ответил первым:

— Пусть останется как есть. Отец более не в состоянии его носить, а я его не хочу. Графом ди'Камерон лучше всего послужит Коналл.

Ариадна сжала губы, и села напротив, сложив ладони на коленях:

— Это — вторая вещь, о которой мне следует вам сказать. Она перевела взгляд с Айрин на Мэттью, и обратно. — Ваш брат был тяжело ранен.

Айрин в шоке глазела на неё с секунду, прежде чем бросить взгляд на Мэттью:

— Ты об этом волновался, так ведь? — спросила она тоном, в котором слышался подавленный гнев. Мэттью мог лишь зажмуриться и склонить голову.

Ариадна поспешила унять их страхи:

— Он всё ещё жив, и есть все надежды на выздоровление. Рана была маленькой, но у него был пробит живот. Лорд Гэйлин был не в состоянии ему помочь, но Элиз Торнбер настояла, чтобы я позволила ей его лечить, и его лихорадка начала проходить. Она думает, что опасность для него вскоре минует.

Мэттью тяжело вздохнул — он и не осознавал, что задержал дыхание, — и часть давившего на него груза исчезла:

— Пожалуйста, скажи, что произошло, — взмолился он. В его голове прозвучал тихий шёпот, удивив его:

— «Найди меня после визита к Королеве… приходи один». — Он мгновенно узнал вызванное чужими мыслями ощущение. Это была Мойра.

Ариадна объяснила им предательство Тириона, начав с того, что крайтэки погрузили большую часть дворцовой стражи и слуг, прежде чем напасть на неё с Коналлом в дворцовом саду — и Мэттью с интересом заметил, что она ни в какой момент никак не упомянула присутствие Мойры. Слушая, он собрал мысли в послание для сестры:

— «Как ты до меня дотягиваешься? Мы находимся в пределах уорда приватности». — Однако он тщательно следил за тем, чтобы не вещать послание широко, полагая, что Мойра сможет поймать сообщение с поверхности его разума.

— «Через статичные уорды видеть легче, чем через самые небрежно поставленные личные щиты», — пришла мысль Мойры в ответ. Затем она передала ментальный образ плана дворца, выделив место, где она будет его ждать.

— «Скоро буду», — молча подумал он про себя.

Когда его внимание вернулось к разговору, Ариадна закруглялась, закончив описанием отчаянного побега Тириона через портал, который вёл из её спальни в дом их семьи. Он заметил, что глаза Айрин были красными и полными слёз, и что она наблюдала за ним со смесью печали и любопытства. Приняв это как признак того, что он упустил нечто важное, Мэттью пересмотрел свои воспоминания, чтобы воспроизвести разговор, прислушавшись к более поздней части рассказа Ариадны, которая достигла его ушей, пока он был отвлечён.

Харолд был мёртв. Осознание этого обрушилось на него подобно удару молота в сердце. Это знание причиняло ему боль, и он вынужден был заставить себя глубоко вздохнуть, когда ему сдавило грудь. Бросив взгляд влево, он увидел, что лицо Грэма было суровым, и неподвижным почти как у статуи. Его друг был в шоке.

Конечно, это было совершенно понятно. Харолд активно фигурировал в их общем детстве, и Грэм был к нему даже ближе. Айрин показывала свои эмоции более явным образом, что тоже можно было понять. Они с сестрой Грэма, Кариссой, были тайно влюблены в красавца-рыцаря, когда были детьми.

«И он мёртв из-за меня», — подумал Мэттью. «Из-за того, что я сказал Мойре сделать». Его сердце болело, но он не чувствовал желания плакать, в нём была лишь глухая боль, каким-то образом совмещённая с виной и онемением. Его преследовал ещё больший вопрос. Были ли это те вести, о которых его предостерегало его предчувствие? Коналл ранен, Харолд мёртв… интуиция говорила ему, что этими двумя вещами самое худшее не ограничивалось.

— У тебя нет никаких вопросов, Мэтт? — спросила Айрин — её голос вернул его к реальности, а её взгляд с подозрением изучал его.

— Нет, — ляпнул он, не в силах найти ответ получше. — Многовато слишком, чтобы усвоить. Прости. Просто… Харолд… не знаю, что и думать. — Чуть погодя он дополнил свои слова ментальным посылом для Айрин: — «Мойра хочет со мной встретиться. Она прячется неподалёку».

Взгляд Айрин смягчился пониманием. Посмотрев на Ариадну, она сказала:

— Я хотела бы сейчас пойти к Коналлу, если можно.

Королева встала:

— Конечно. Я пойду с тобой. Элиз тоже будет рада всех вас увидеть, особенно тебя, Грэм.

— Мне нужно побыть одному, — сказал Мэттью. — Мне нужно подумать, чтобы принять то, что мы только что услышали.

Грэм странно на него посмотрел, но Айрин вмешалась, чтобы его спасти:

— Я понимаю. — Она кивнула Грэму: — Мы пойдём вперёд. Присоединишься к нам, когда будешь готов.

Грэм переводил взгляд с Айрин на её брата и обратно, чувствуя уверенность в том, что упустил что-то — но возражать не стал. Они ушли вместе с Ариадной, оставив Мэттью обдумывать услышанное.

Встал Мэтт не сразу. Он подождал несколько минут, чтобы убедиться, что они ушли подальше от двери, прежде чем открыть её, и проверить, был ли кто-нибудь в коридоре. Сэра Томаса и Сэра Игана не было — предположительно, они сопровождали Королеву и остальных, — но у дверей стоял другой стражник. Мэттью ушёл, ничего ему не сказав.

Глава 29

Комната, в которой Мэттью нашёл Мойру, была маленькой и скромной, но хорошо прибранной. Она располагалась рядом с помещениями слуг, но было очевидно, что обитал здесь лишь один человек, в то время как слуги жили минимум по нескольку человек на одну комнату.

Мойра ждала его внутри, одетая в неприметное коричневое платье, совпадавшее с одеждой прачек и судомоек — вероятно, это было частью её намеренных усилий, чтобы не привлекать лишнего внимания. На первый взгляд она выглядела хорошо, но её лицо было бледным и мрачным. Первый взгляд Мэттью передал ей, что её внешность его озаботила, но его слова не коснулись этой темы:

— Чья это комната?

— Бенчли, — ответила она, зная, что он узнает это имя. Бенчли был давнишним слугой семьи Ланкастеров, и в данный момент служил королевским камергером. Обладавший сдержанным юмором и непоколебимой верностью, Бенчли был из тех, кого нельзя было убедить сохранить её тайну, в этом Мэттью был уверен. — Никто меня не помнит, — произнесла Мойра, — если я не позволю обратного. К тому же, он слишком занят, чтобы часто бывать здесь, поэтому я ухожу до того, как он возвращается.

Мэтт мгновенно понял. Его сестра сводила свои контакты к минимуму, чтобы ей не приходилось менять воспоминания слишком многим людям. Это объясняло и её выбор одежды, и позаимствованную ею комнату.

— Почему ты не вернулась домой? — спросил он. — Я ожидал, что ты именно так и поступишь, а потом вернёшься, когда объявят о помиловании — но вместо этого ты скрылась.

Вообще-то, это не было его ожиданием — это был наиболее вероятный исход. Бегство Тириона и невозвращение Мойры домой означали, что реализовалась одна из наименее благоприятных вероятностей, хотя он и не знал, какая именно.

Она отвела взгляд, будто стесняясь, или, быть может, стыдясь:

— Так и замышлялось, но после всего случившегося я не могла заставить себя вернуться. Мне нужно было побыть одной.

Мэттью не очень хорошо умел читать людей, но даже он видел — что-то было не так, и он знал свою сестру лучше всех. Она казалось менее уверенной, менее тёмной, и более нерешительной, чем он помнил, почти как если бы она стала более молодой версией себя самой. В его сердце начал просачиваться зловещий холодок — ползущий страх, на который он опасался смотреть прямо.

Его сестра почти мгновенно ощутила перемену внутри него, прочитав его эмоции так же легко, как кто-то мог читать книгу. Когда она подняла взгляд, снова посмотрев на него, в её глазах стояли непролитые слёзы:

— Я не знаю, что делать. Как могу показаться им на глаза?

— Мёйра, — просто сказал он, используя её имя как констатацию факта. Заклинательная двойница, занимавшая тело Мойры, кивнула, подтверждая его вывод, и теперь по её щекам потекли слёзы.

Мэттью почувствовал, что стоит на краю бесконечной чёрной пропасти, которая грозила поглотить его разум и сердце. Не в силах молчать, он услышал, как его губы произнесли слова:

— Мойра мертва. — За этим последовал безмолвный приговор, вынесенный его совестью: «и именно я послал её на смерть».

Мёйра замотала головой:

— Нет! Ты не виноват. Это из-за меня. Нельзя мне было оставлять это ей. Это была моя работа.

— Вон из моей головы! — закричал Мэттью, впервые на собственной памяти теряя контроль над собой. По стенам поползли трещины, когда его сила неосознанно подкрепила мощь его голоса. На несколько секунд он полностью потерял ощущение своего «я», крепко зажмурившись, пока его эмоции бушевали, но в воцарившейся после его крика тишине он услышал — и почувствовал — тихий плач Мёйры. Она сидела на краю кровати Бенчли, подобрав ноги и обняв колени руками, и её содрогающиеся плечи представляли собой жалкое зрелище.

Его захлестнула волна вины, добавив к весу, который он уже на себе ощущал. Он не знал, что делать, и хоть он и сожалел о том, что сорвался, Мэттью также не ощущал, что способен успокоить кого-то. Вновь взяв эмоции под контроль, он оттолкнул их прочь, и произнёс нейтральным тоном, скрывая свою боль:

— Что ещё тебе надо мне сказать?

Мёйра подняла на него взгляд, её лицо было ужасным:

— Я видела Отца. Он появился перед тем, как это случилось.

Мэтт не был удивлён. Это следовало закономерности, и влекло его нужду в порядке. Его отец последний раз появлялся, когда сам он был близок к смерти, поэтому то, что он появился в момент гибели Мойры, было разумным. «Ему следовало объявиться раньше», — пожалел Мэттью.

— Опиши мне его появление. Он что-нибудь тебе сказал?

— Он был страшный, — начала Мёйра. — Фигура из чёрного огня, излучавшая такую мощь, что едва не задавила меня, хотя он и не приближался. — Тут она замолчала, ей не хотелось повторять выданное ей послание.

Сумятица внутри Мэттью сдвинулась ближе ко гневу, когда он снова выдавил свой вопрос:

— Он что-нибудь тебе сказал?

Мёйра скрыла лицо за волосами:

— Я думала о том, чтобы последовать за ней, позволить себе умереть. Он сказал немногое, только «нет», и потом заявил, что не хочет терять ещё одну дочь. Вот, почему я ждала тебя.

Его гнев угас, сменившись пустым отчаянием:

— Ты правильно его послушалась.

Она покачала головой:

— Не послушалась. Я не могла решить — сама не могла. Я не взяла её эйстрайлин. Я продолжаю угасать — моя сила уменьшается ещё быстрее из-за того, что я поддерживаю её тело. Теперь, когда я с тобой увиделась, мне, наверное, лучше перестать цепляться за жизнь.

Мэттью разрывался между желанием её ударить и порывом её обнять, но он знал, что его эмоции не были рациональны, и что они не обязательно отражали его чувства по отношению к Мёйре. Они по большей части были плодом его собственной внутренней вины. Поэтому он не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он приказал ей:

— Встань. Посмотри мне в глаза.

Она послушалась, а он продолжил:

— Ты не виновата ни в чём из случившегося, и твоя смерть не послужит никакой цели. Союзники мне нужны гораздо больше, чем очередной труп. Бери её эйстрайлин, забери себе её жизнь. Она бы этого хотела, и этого, очевидно, и Папа хочет.

— Я…

— Сейчас же, Мёйра. Я не могу растрачивать силы на спор с тобой. Мне больно так же, как и тебе, — добавил он.

Она закрыла глаза, и он почувствовал, как внутри неё что-то произошло, хотя случившееся было слишком неочевидным, чтобы он мог в точности сказать, что это было. Когда она снова раскрыла глаза, то лишь кивнула, и он понял, что дело сделано. Глядя на неё, он мрачно подумал: «Если мы никому не скажем, то никто и не узнает, что Мойры больше нет». Это было бы просто, и ему не пришлось бы слушать обвинения Айрин или Коналла за то, что случилось с их сестрой.

— Я могла бы так сделать, если хочешь, — сказала Мёйра, снова читая его мысли.

На этот раз он не кричал. Вместо этого он посмотрел ей в глаза, видя в её взгляде сомнения, желание быть принятой. Мёйра чувствовала вину не меньшую, чем его собственная, хоть её чувства и были неуместны. Она отчаянно искала что-то, что подкрепило бы её право на дальнейшее существование. Встав выше своего гнева, вины и желания сделать больно кому-нибудь, кому угодно, Мэттью произнёс слова — одни из самых трудных слов, какие он когда-либо произносил:

— Нет. Мне нужна сестра, а не рабыня своей вины. Иди домой, и отдохни. Я сам скажу остальным. Если не скажу, то потом они будут винить меня ещё больше, и тебя, возможно, тоже — за то, что скрыла это от них.

Она несколько долгих секунд смотрела на него, и он понял, что ей хочется его обнять, но она также видела, что он бы плохо отреагировал на эту инициативу. Сжав губы, она встала, и подошла к двери. Прежде чем уйти, она сказала лишь одно:

— Не слишком вини себя. Не только ты принимал эти решения. Я тоже допустила ошибки. — После чего она ушла.

Радуясь одиночеству, Мэттью сел на кровать, и уронил лицо в ладони. Его горе было чем-то осязаемым, настолько густым, что его будто можно было резать ножом — и он наконец смог посмотреть своему горю в лицо без следящих за каждой его мыслью свидетелей. Они с Мойрой в основном не ладили, поскольку во многих отношениях были полной противоположностью друг друга, но она была его сестрой-близнецом, хоть они и не были истинными кровными родственниками. Он вырос с её постоянным присутствием, оно было огромной частью мира, частью которого являлось его «я». Теперь, когда её не стало, он чувствовал себя потерянным.

Он позволил себе десять минут, а потом пошёл искать Айрин и Грэма.

* * *
Коналл был в богато обставленной гостевой комнате, а не там, где он проживал, когда находился в столице. Эта комната обычно предназначалась для приезжавших с визитом глав других государств, и её использование в данный момент ясно показывало, насколько Королева ценила своего раненного вассала. Молодой граф был в сознании, занимал сидячее положение, и когда он поднял взгляд на входившего в комнату Мэттью, его лицо было вытянутым и бледным.

Мэтт заметил других людей в комнате — Королева и Айрин стояли у кровати, а Элиз Торнбер сидела на большом диване, явно только что проснувшись после заслуженного отдыха. Грэм сидел рядом с бабкой, тихо разговаривая с ней, но все взгляды сошлись на вошедшем Мэттью.

— Чувствуешь себя лучше? — спросила Айрин с вопросом во взгляде.

— Нет, вообще-то, — признался Мэттью, оглядывая брата. — Хотя я и рад видеть, что наш брат идёт на поправку. — Он подошёл, встав рядом с сестрой. — Коналл, что у тебя с лицом?

Коналл в замешательстве посмотрел на него:

— Э?

Мэттью продолжил:

— Рэнни, ты ведь не давала ему зеркало, верно?

Айрин нахмурилась в ответ:

— Ты о чём говоришь?

— Ничего у меня с лицом не случилось, — настаивал Коналл, поднимая руку, чтобы коснуться своей щеки. — Так ведь?

Брови Мэтта поднялись вверх, будто от внезапного понимания:

— Ты что, не сказала ему? — удивлённо спросил он у Айрин. — Мне следовало молчать. Уверен, всё будет хорошо, покуда мы не будем подпускать его к зеркалам.

Грэм тихо засмеялся, но Айрин успокаивающе взглянула на брата:

— Не слушай его, Коналл. Ничего с твоим лицом не случилось.

Мэттью нахмурился, пристально глядя на Коналла:

— Ты уверена? Я не помню, чтобы он раньше был настолько уродливым. — Затем он поглядел по сторонам: — Может, дело просто в освещении.

Грэм подмигнул ему:

— Может, мне открыть шторы?

— Нет, от этого только хуже станет, — бесстрастно произнёс Мэттью.

— Мальчики, хватит, — предостерегла Элиз. — Я не позволю вам измываться над моим пациентом.

Коналл порычал с секунду, затем испустил слабый смешок:

— Я, наверное, не умираю, иначе вы не стали бы снова надо мной подшучивать.

Ариадна наклонилась вперёд, поцеловав Коналла в лоб:

— Он просто ревнует, потому что из вас двоих ты явно самый красивый. — Затем она выпрямилась: — Я пойду, чтобы вы могли наговориться между собой. У меня дела.

— Но мы ещё не поговорили о том, что случилось, — вставил Коналл. — Я так долго был без сознания. Что случилось после того, как Тирион и М… — Его прервал Мэттью, споткнувшийся и упавший на тумбочку, опрокидывая на Коналла стоявший там кувшин с водой. — А-а! Что! Почему ты такой неуклюжий? — воскликнул Коналл, в шоке от холода.

Айрин зыркнула на Мэттью, точно зная, что он сделал это нарочно, а Элиз поспешила к Коналлу с полотенцем, чтобы его вытереть. Ариадна не стала ждать, и вскоре ушла.

— Грэм, сходи мне ещё за полотенцами, — приказала Элиз.

Пока все находились в движении, пытаясь исправить созданный им хаос, Мэттью наклонился к уху брата:

— Ничего не говори про Мойру. Её здесь не было. Понял?

У Коналла было полно вопросов, но он посмотрел Мэтту в глаза, и еле заметно кивнул, соглашаясь. Как только всё снова улеглось, вопрос вернулся к событиям последних нескольких месяцев, и Айрин взяла на себя большую часть объяснений Коналлу всего случившегося.

Казалось, что их брат был сбит с толку насчёт помилования Королевой их отца, но затем, ещё раз покосившись на Мэттью, он смолчал.

— Мы сможем побольше поговорить, когда ты вернёшься домой, — предложил Мэттью. — Насколько скоро это можно устроить? — спросил он, направляя вопрос Элиз.

— Моё место — здесь, — с некоторым упрямством сказал Коналл.

— Теперь ты — Граф ди'Камерон, — указала Айрин. — Ты не можешь игнорировать это вечно. Пока ты поправляешься, возвращайся домой. Потом никто не помешает тебе снова уехать.

— Элиз вмешалась:

— Теперь, когда его лихорадка вроде пошла на спад, я думаю, что он сможет вернуться через день-другой.

Встревожившись, Коналл с трудом сел:

— Но Королева…

— Я останусь с ней, — вызвалась Айрин. — Её Величество будет в полнейшей безопасности.

Коналл сдался, и теперь, когда они договорились, Мэттью встал, и жестом позвал Грэма:

— Нам следует возвращаться. Мы ещё приедем через пару дней, чтобы забрать его и твою бабушку.

Айрин вышла за ними в коридор, поймав Мэттью за рукав:

— Что она сказала?

Мэтт остановился:

— Ничего хорошего.

Она жестом предложила ему продолжить.

— Рэнни, обещаю, я всё тебе скажу, но не здесь и не сейчас, — с серьёзным выражением лица сказал Мэттью.

— Почему нет?

Он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями:

— Это слишком важно, чтобы озвучивать здесь. Ты ещё несколько дней будешь во дворце, а это вещь, о которой нам нужно говорить всей семьёй. Как только привезёшь Коналла, тогда я всем и скажу. Ты не сможешь заниматься нашим братом, если я всё вывалю сейчас.

Из дальнего конца коридора к ним приблизилась фигура — Сэр Иган. Он остановился в нескольких футах, но внимание его было приковано к Грэму.

— Я не забыл о вашем оскорблении, Сэр Грэм, — объявил он стальным голосом.

Грэм лишь поднял бровь, но Мэттью заговорил первым:

— Дуэли объявлены вне закона, Сэр Иган. Надеюсь, вы это помните.

Грэм положил ладонь ему на плечо:

— Всё хорошо, Мэтт. Сэр Иган не настолько кровожаден. Что у тебя на уме, Иган?

Старший рыцарь мгновенно ответил:

— Извинения хватит, если оно искреннее.

Выпрямившись, Грэм серьёзно ответил:

— За правду я извиняться не буду. Может, на твой слух я и показался хвастуном, но мои слова были просто честны.

— Тогда нам следует проверить эту честность, — со свирепым блеском в глазах предложил Иган.

— Что у тебя на уме? — спросил Грэм.

— Учебные мечи и стёганые куртки, — сказал Иган.

Мэтт застонал, но мужчины уже пришли к согласию. Он бросил взгляд на Айрин, ища поддержки, но та лишь пожала плечами.

Глава 30

Тренировочный двор во дворце был совсем рядом с передним двором. Места там было поменьше, огораживали его каменные стены, и, в отличие от других областей, рост травы там даже не поощрялся. Это было бы бессмысленно, поскольку постоянное топтание людей делало взращивание любых растений безнадёжным занятием.

Вдоль одной из стен стояли столбы, на которых новобранцы упражнялись в ударах, но сейчас там никого не было. Все взгляды были прикованы к Сэру Игану и Сэру Грэму. Вести об их грядущем матче опередили их, и к моменту их прибытия казармы опустели — каждый стражник, кадет или солдат, не находившийся на посту, пришёл посмотреть на их бой.

Сэр Томас стоял сбоку, в окружении группы поспешно делавших ставки людей. Когда они вошли, он поднял взгляд на Грэма, и весело подмигнул ему. Сэр Иган подошёл прямо к нему, и начал обмениваться с собратом-рыцарем гневными словами.

— Ты же сам решил сделать из себя зрелище, — сказал Сэр Томас с лёгкой улыбкой на лице. — Я просто использую эту возможность, чтобы поднять людям настроение. Им не помешает немного поразвлечься.

— А ещё ты заработаешь, — проворчал Иган. — Азартные игры не входят в число рыцарских благодетелей. Предполагалось, что эти люди должны нас уважать.

Сэр Томас пожал плечами:

— Когда я в последний раз проверял, твердолобость в число добродетелей тоже не входила.

Сэр Иган с секунду зыркал на него, удерживаясь от очередного гневного комментария. Затем его любопытство возобладало:

— Какие берёшь ставки?

— Четыре к одному на твою победу, — сказал Томас.

Иган ухмыльнулся:

— С такими ставками ты много не заработаешь.

— О, я сорву куш. Я ставлю на Грэма, — сухо ответил Томас. — Большинство людей не знают, насколько он хорошо.

— Ты всегда был глупцом, — отозвался Иган. — У парня есть потенциал, но он — совсем не Дориан Торнбер.

— А ты явно не был слишком внимателен, когда мы отправились в Кэнтли. Хочешь поставить на себя?

— Двадцать золотых, — мгновенно сказал Иган. — И не приходи потом ко мне жаловаться, когда не сможешь на следующий год заплатить налоги.

Грэм терпеливо ждал в течение всего разговора, и после его окончания они с Сэром Иганом выбрали себе по учебному мечу с длинной стойки. Там был широкий простор для выбора, и хотя некоторые предметы были деревянными, многие учебные мечи, применявшиеся опытными стражниками, были нормальными мечами, которые просто никто не затачивал. По обоюдному соглашению оба взяли стальное оружие.

Грэм выбрал короткий фальшион — рубящее оружие, предпочитавшееся против не защищённых бронёй противников, хотя в отсутствие заточки это едва ли имело значение. Иган вернулся с длинным одноручным мечом, и неодобрительно посмотрел на выбор Грэма:

— Пытаешься дать мне фору? Возьми что-нибудь другое. Не хочу, чтобы ты говорил, что матч был нечестным, — неприветливо сказал Сэр Иган.

Грэм махнул пару раз на пробу, проверяя вес и баланс. Фальшион был одним из лучших вариантов для настоящего боя без использования металлической брони, поскольку в военное время их затачивали до такой остроты, что они могли рубить несколько слоёв льняной ткани, но в этот день он взял фальшион из-за того, что короткая длина и облегчённый вес помогли бы ему не сломать противнику кости. Удара кромкой затупленного меча иногда хватало для перелома, даже через толстую подбитую куртку, но когда оружие было у руках человека с драконьими узами… трудно было не допустить серьёзной раны. Он поглядел на длинный клинок в руке Игана, и ответил:

— Этого хватит.

Он подумал о том, чтобы отказаться от подбитой куртки, но это бы лишь ещё более оскорбило Игана, а этого он хотел в последнюю очередь. Когда он натянул на себя плотный ватник, один из пажей помог ему затянуть шнуровку с боков, после чего Грэм вышел на поле, где его ждал Сэр Иган.

Сэр Иган размял руку парочкой тренировочных взмахов:

— Какие-нибудь правила, прежде чем начнём?

— Мне всё равно, — отозвался Грэм, — но я намереваюсь избегать всего, что может сделать тебя непригодным для службе Королеве более чем на день или два.

Сэр Иган кивнул:

— Значит, без правил, помимо отсутствия попыток друг друга убить. Поскольку ты на службе у Королевы не состоишь, я не обещаю, что ты не сляжешь на месяц или два.

Сэр Томас вышел, встав между ними — в его руках был зелёный платок и большая кружка пива:

— Я засвидетельствовал ваши обещания, и буду требовать их соблюдения. Когда эта ткань упадёт на землю — начинайте. — Он сделал долгий глоток из кружки, после чего подбросил платок в воздух, уходя прочь: — Проигравший покупает мне выпивку.

Грэм расслабился, пока льняная тряпка медленно падала на землю, позволив своему разуму очиститься, дав себе последнее мысленное предостережение: «Затяни бой». Затем он пошёл вперёд, его походка казалось почти небрежной.

Сэр Иган был одним из лучших мечников в Лосайоне — возможно, самым лучшим, поскольку теперь Харолда уже не стало. Конечно, Сэр Сайхан был исключением из этого правила, хотя он на самом деле был не мечником, а скорее смертоносным мастером на все руки. Когда Грэм оказался на расстоянии атаки, тело Игана распрямилось подобно пружине, и меч в его руке нанёс хлёсткий нижний удар по левому бедру Грэма.

Удар был молниеносным настолько, что большинство противников не успело бы отреагировать на него, не говоря уже о блоке или уклонении — но этот удар был ещё и уловкой. Иган ожидал, что Грэму хватит скорости поставить блок, и в последний момент клинок сменил направление, направившись вверх.

Фальшион Грэма встретил клинок, отбив в сторону, прежде чем вернуться с угрозой Игану на обратном замахе — в движении, которое Грэму показалось почти равнодушным.

За этим последовала сбивающая с толку демонстрация скоростных ударов и контрударов, заставившая зрителей поражённо выпучить глаза. Большинство из них вообще не успевало уследить за боем, и лишь искусные мечники могли читать узор схватки достаточно, чтобы осознавать её ход. Грэму это казалось абсурдной игрой, но ради гордости Игана он сдерживался.

Он позволил Сэру Игану идти в наступление целых две минуты, прежде чем сам начал нападать. Но даже так он ограничивал себя течением и ритмом их танца, следуя узорам Игана и атакуя таким образом, чтобы более старший противник мог с достоинством защищаться. Он знал, что если опозорит старшего рыцаря, то может заполучить врага на всю жизнь, и этого ему хотелось в последнюю очередь.

Где-то через минуту такого боя оба участника разошлись, и Иган дышал несколько тяжелее своего более молодого соперника.

— Ты — хороший мечник. Отрицать не буду, — признался старший рыцарь. — Но опыт научит тебя тому, что поле боя — это место без уважения к красивой игре мечом.

Грэм ответил лишь ничего не выражавшим взглядом. Он знал, что будет дальше, и когда Сэр Иган снова напал, он не был разочарован. Ветеран сражался агрессивно, двигаясь так, чтобы вывести Грэма из равновесия, или отвлечь его от истинного направления удара.

Однако Грэм не пропускал ни одного парирования, и его лицо оставалось бесстрастным и пустым, каковой факт начал понемногу лишать его противника мужества. Отчаявшись, Иган метнулся вперёд, намечая ложный удар Грэму в голову, прежде чем отскочить и пригнуться. Было похоже, будто он на миг потерял равновесие, и что он подхватился, оперевшись ладонью в землю — после чего снова подскочил на ноги, и метнул собранную горсть земли прямо Грэму в глаза.

Но Грэм уже зажмурился, и продолжал безошибочно отражать последовавшие удары Игана с закрытыми глазами. Открыл он их несколько секунд спустя, когда Иган попятился, и Грэм увидел, что противник смотрит на него в замешательстве.

— Готов сдаваться? — спросил Грэм с на миг ожившим лицом.

Иган заскрипел зубами:

— Ты меня ещё не убедил. До сих пор ни один из нас не нанёс успешного удара.

Грэм вздохнул, явно демонстрируя своё разочарование:

— Если по-другому нельзя. — Затем его лицо снова омертвело, и он двинулся вперёд.

Но его движение было необычным, потому что он не остановился, оказавшись на расстоянии удара. Вместо этого он продолжал неумолимо сближаться, парируя предупреждающие выпады Игана и заставляя его отступать, чтобы не сближаться вплотную.

Иган обнаружил, что с трудом отражает всё более увеличивающееся число быстрых ударов, и удивился, когда мир внезапно дрогнул, а Грэм отступил, давая ему место. Адреналин пел в его венах, и потребовалось какое-то время, чтобы он заметил жгучую боль в правой щеке. Подняв левую ладонь, он потёр лицо, наконец осознав, что фальшион Грэма ударил его плашмя по щеке.

— Это было бы почти бесполезно в бро…

Опытный рыцарь так и не сумел закончить фразу, поскольку Грэм снова шагнул вперёд, отбил его меч в сторону, и подошёл вплотную. Иган почувствовал стопу Грэма позади своей собственной, а потом он стал падать, толкаемый к земле с огромной скоростью давившей ему на грудь левой рукой молодого человека. Из его лёгких резко выбило дух, а когда у него прояснилось в глазах, он обнаружил, что смотрит на острие фальшиона, зависшее в одном лишь дюйме от его правого глаза.

Не в силах дышать, Сэр Иган никак не мог произнести слово «сдаюсь», но Грэм лишь продолжал смотреть на него. По прошествии долгих секунд молодой рыцарь встал на ноги, и протянул руку, чтобы помочь Игану встать.

Иган взял его за руку, и, когда наконец снова смог вдохнуть, ответил:

— Я сдаюсь.

Грэм коснулся лбом своего клинка, отдавая Сэру Игану честь:

— Хороший был бой, Сэр. — Вокруг них послышались радостные вскрики, хотя они и были слегка приглушены из-за того факта, что по результату схватки очень многие потеряли деньги.

Сэр Иган ответил тем же жестом, а потом подошёл ближе, тихо произнеся Грэму на ухо:

— Ты намеренно затянул бой, верно?

Он не хотел в этом сознаваться, но и ложь бы не вытерпел, поэтому Грэм ответил иносказательно:

— Твои навыки следовало воспринимать всерьёз, Сэр Иган. Я начал бой осторожно, чтобы не допустить ошибку из-за самонадеянности.

Иган серьёзно поглядел на него:

— Ты избегаешь прямой лжи, и ранее в покоях Королевы ты не хвастался. Ценю проявленную тобой к этому старику доброту.

Грэм хлопнул Игана по плечу:

— Ты едва ли стар.

Сэр Томас подошёл к ним, на его лице была широкая улыбка:

— Плати, Иган. Сегодня я богач!

— Если вы закончили, нам пора идти, — напомнил Мэттью.

Всё ещё купаясь в тёплом свечении победы, Грэм легкомысленно ответил:

— День ещё только начался. Что там такое важное, к чему нам надо вернуться сию же минуту?

Мэттью моргнул, и на миг Грэм увидел крапинки серебра, смешавшиеся с голубизной. Затем его старейший друг серьёзным тоном ответил:

— Мне нужно поплатиться за грехи, и совершить грехи новые, если мы собираемся спасти мир.

Грэм вздохнул, и пошёл возвращать позаимствованные оружие и куртку. На ходу он недовольно пробормотал себе под нос:

— Ты просто не мог дать мне порадоваться хоть пять минут, да?

Мэтт наблюдал за ним, и его острые уши уловили эту ремарку, но ответил он лишь про себя: «Если всё пойдёт хорошо, то тебя ждут ещё годы счастья, в отличие от некоторых из нас».

* * *
Когда они вернулись, Роуз, Анджела и Карисса всё ещё спали, но у Керэн был для них ещё один сюрприз. Она использовала свою способность, чтобы телепортироваться в центральный двор Замка Камерон, и вернулась с Гэри, её отцом-машиной. Лицо Керэн расплылось в широкой улыбке, когда она увидела Мэттью и остальных.

— Вы ни за что не догадаетесь, что случилось! — восторженно сказала она Мэттью, а когда он не стал спрашивать, она продолжила: — Война с АНСИС закончилась!

Лица у всех посветлели, но Мэттью остался настороженным. Когда Замок Камерон был запечатан, Гэри остался там, по-прежнему соединённый с созданной ими антенной решёткой. Мэтт надеялся, что тот сможет за это время выяснить что-то ценное, но эта информация его удивила, хотя её и не хватило, чтобы облегчить его ношу. Он посмотрел на Гэри:

— Что ты выяснил?

Андроид ответил улыбкой, которая на его не совсем человеческом лице была лишь слегка неуместной:

— Прошедшие месяцы были почти скучными, но несколько недель я уловил не зашифрованное сообщение, и смог заполучить используемые ими ключи. С тех пор я многое узнал, и теперь всё это почти бесполезно.

Мэтт нахмурился:

— Бесполезно, почему?

— Потому что их больше нет, — ответила машина. — Пока вас не было, я слушал нескончаемую череду сигналов бедствия от различных элементов АНСИС. Что-то систематически их уничтожало — как по эту сторону пространственных границ, так и по другую. Я могу лишь предположить, что это был либо ты, либо твой отец, но конечный результат от этого не меняется. Последнее сообщение было выслано для деактивации немногих оставшихся у АНСИС здесь единиц, после чего последнее крупное их скопление вернулось в их родной мир.

— Разве машины могут сдаваться? — спросил Мэттью.

— Они решили, что это был вопрос выживания. Либо угроза, которую вы им высказали, либо действия твоего отца — что-то их убедило, что продолжение здешней кампании грозит им всем полным изничтожением.

Мэтт уставился на свою металлическую руку. Он определённо имел именно такие намерения, но не ожидал, что машины примут его угрозу всерьёз. Он предполагал, что они будут давить, пока он не будет вынужден принять финальное решение.

Керэн едва не прыгала от радости, и её энтузиазм заражал остальных. Она сперва обняла отца, затем Мэтта:

— Разве это не хорошие новости?

Мёйра вошла в комнату, хотя остальные всё ещё думали о ней как о Мойре — и Мэттью встретился с ней взглядом.

— «Ты не убеждён», — пришла её мысль, констатация факта.

Он не радовался перспективе разговора, который придётся устроить с Коналлом и Айрин на её счёт, но до этого ещё оставалось несколько дней. Он одарил Керэн неуверенной улыбкой, отвечая:

— Возможно. Я пока не уверен. Нужно помедитировать. — После чего он отвернулся, и направился в свою комнату. Дверь за собой он запер.

Грэм воспользовался этой возможностью, чтобы спросить у Керэн:

— Когда ты вернулась утром, я не видел с тобой Чада. Где он?

Её лицо помрачнело.

Глава 31

Тирион не открывал глаза. Первым делом он заметил запах древесного дыма, и магический взор быстро обнаружил его источник — кирпичную печь на противоположной от него стороне комнаты. Он был в каком-то маленьком жилище, а за стоявшем на печи большим котлом работала женщина.

Поскольку женщина была повернута к нему спиной, он медленно разомкнул веки, и огляделся, хотя всё ещё тщательно избегал двигать головой. Любой звук мог насторожить женщину. Сперва ему нужно было определить, кем она являлась — его спасительницей, или его пленительницей.

Пока что все признаки указывали на более благожелательный из этих двух вариантов. Тщательное исследование своего тела показала, что он не был связан или прикован. Больше всего его беспокоил тот факт, что раны на его руках по большей части исцелились. Поскольку он не делал этого сам, с помощью магии,это означало, что он пробыл здесь минимум неделю. Неужели он так долго провалялся без сознания? Голод и усталость не казались достаточно значительными, чтобы объяснить такой промежуток времени.

Расширив область восприятия магическим взором, он осмотрел местность вокруг дома. Тот был окружён утоптанным двором в кольце короткой стены из булыжников, едва достигавшей трёх футов в высоту. Дальше шли разбросанные деревья и открытые поляны травы. Посмотрев ещё дальше, он нашёл в полумиле от себя реку. «Я, наверное, в долине рядом с Камероном», — сделал он вывод.

Недалеко от дома была молодая девочка, игравшая с деревянными палками — что-то связанное с черчением линий на земле, — но никаких признаков присутствия мужчины или других взрослых, помимо находившейся вместе с ним в комнате женщины, он не нашёл.

Всё это заставило его расслабиться. Его первым порывом было вскочить и схватить женщину. Угроза расправы заставит её ответить на вопросы, а если поблизости были другие люди, то он смог бы взять её в заложники — но поскольку она была одна, всё это казалось ненужным. Тот факт, что помимо женщины единственным человеком поблизости был ребёнок, делал это совершенно очевидным. Тирион медленно сел, удивившись усилию, которое для этого потребовалось. Его тело ощущалось как мокрая тряпка.

Женщина развернулась на звук:

— Ты проснулся! — воскликнула она, высказав очевидное.

Тирион вперил в неё хищный взгляд, заставив её слегка отдёрнуться прочь, а потом неуверенно встал на ноги. Ему нужно было сделать кое-что весьма срочное.

Лишь когда взгляд женщины опустился вниз, он осознал, что был совершенно голым. Шедший от печи жар легко позволил ему этого не заметить. А вот что не заметит было сложно, так это состояние его хозяйства, учитывая полноту его мочевого пузыря.

Однако он не был смущён — прошлая жизнь избавила его от этой эмоции.

— Надо нужно справить нужду, — прямо заявил он, и повернулся к единственной двери наружу.

Женщина пересилила свой шок, и подбежала к кровати:

— Подожди! Моя дочь снаружи. — Схватив одеяло, она протянула его Тириону.

Тот взял его, и накинул себе на плечо, после чего завязал углы на поясе с противоположной стороны. Он заметил, что всё это время взгляд женщины гулял по его коже — её скорее всего заворожили странные линии и символы, покрывавшие его тело. Открыв хлипкую деревянную дверь, он вышел наружу. Девочка мгновенно заметила это, и подбежала к нему:

— Как тебя зовут? — спросила она. По её росту он предположил, что ей скорее всего было где-то лет шесть.

Тирион проигнорировал её вопрос, и стал обходить дом. Девочка пошла было за ним, но её окликнул голос из дома:

— Анна! Оставь его в покое.

Когда дом скрыл его от взглядов, он опустошил свой мочевой пузырь. Его моча была тёмной и нездорового коричневого цвета — признак того, что он либо был сильно ранен, либо пробыл без сознания довольно долгое время. Несколько минут спустя он вернулся в дом:

— Пить хочу.

Женщина принесла ему кувшин и деревянную чашку. Она наполнила чашку, и протянула ему.

Понюхав содержимое, он посмотрел на неё с вопросом на губах:

— Вода?

— Можно пить, — ответила она. — У нас колодец неподалёку. Ты это воду пил уже неделю — ту малость, которую я могла в тебя безопасно влить. У тебя была жуткая лихорадка.

Тирион тщательно наблюдал за её аурой, и пусть он и не был Сэнтиром, наблюдать за эмоциями и реакцией людей он умел хорошо. Лжи он не почувствовал. Пожав плечами, он осушил чашку, и протянул обратно, за добавкой. Напившись, он снова глянул на женщину:

— Еда есть?

Она накормила его, с любопытством наблюдая, как он уписывает всё, что она ему дала. Он видел, что у неё было много вопросов, но его внешность наверное её пугала, поскольку она воздерживалась от вопросов, что его вполне устраивало. Набив живот, он снова почувствовал нужду в отдыхе, поэтому лёг обратно на кровать. В комнате было почти душно, поэтому он не стал себя утруждать одеялом.

Он почти засмеялся, когда короткое время спустя его разбудило лёгкое касание. Женщина накрыла середину его тела одеялом. Однако он промолчал, притворяясь спящим. Довольно скоро его притворство снова обернулось истиной, и он погрузился в сон. Как почти всего и бывало, его сны были наполнены огнём, страхом и кровью. Мирные мгновения были лишь тогда, когда на него смотрели зелёные глаза, и даже эти мгновения лишь наполняли его виной.

Ночью он снова очнулся, чтобы сходить по нужде. Женщина и её ребёнок спали на полу недалеко от печи, завернувшись в одеяло. Когда он оглянулся на кровать, ему пришло в голову, что она была единственной на весь дом, и если верить словам женщины, он занимал эту кровать всю неделю. Он поглядел на них немного, глубоко задумавшись, а потом вышел наружу, чтобы справить нужду, прежде чем вернуться в кровать.

Когда его глаза снова раскрылись, было утро, и его ноздри наполнял запах еды, тушившейся на печи. Вместо того, чтобы встать, он остался в кровати, разглядывая хозяйку дома сзади, пока та трудилась над завтраком. Она выглядела здоровой женщиной, скорее крепкой, чем красивой — по крайней мере, согласно вкусам, которые можно было встретить в высших слоях общества. Она была ничуть не жирной — тяжёлая работа и отсутствие изобильной пищи об этом позаботились. Вместо этого она была широкобёдрой, и в некоторой степени мускулистой благодаря ежедневному труду.

Он нашёл такое сочетание привлекательным — более привлекательным, чем тонкие фигуры, столь популярные среди леди Албамарла, часто изнурявших себя голоданием. Даже длинная коса карих волос, которую она держала свёрнутой в кольцо на затылке, была привлекательной. Он задумался о том, где был её муж. Тирион ясно помнил, как она звала какого-то мужчину, прежде чем он потерял сознание.

Встав с маленькой кровати, он прошёл через комнату, и наклонился над её плечом:

— Пахнет вкусно. — Её реакция его порадовала. Она вздрогнула, и развернулась так, что её лицо оказалось близко к его собственному. Судя по её взгляду и перемене в её ауре, он видел, что она находила его привлекательным. Широко улыбаясь, он покинул комнату.

Девочка была во дворе, занимаясь развешиванием одежды на верёвке, используя в качестве подспорья деревянный табурет — но даже на нём она едва дотягивалась. Быстро сходив за дом, Тирион вернулся, и помог ребёнку вешать одежду. Она не стала возражать, а принялась с интересом его разглядывать.

— Ты король? — спросила девочка.

Тирион посмотрел на неё:

— Это смотря кого спросить.

Она надула губки:

— Это не ответ. Почему взрослые никогда не отвечают прямо?

Он закончил вешать последние штаны. Его собственные вещи уже висели на верёвке, что значительно успокоило его нервы. Он уже начинал гадать, не поехал ли муж женщины продавать их куда-то. Уперев руки в боки, он подтянул завязанное вокруг его пояса одеяло:

— Иногда всё слишком сложное, чтобы дать простой ответ, — наконец ответил он. Затем Тирион серьёзно посмотрел девочке в глаза: — Меня никогда не называли королём, он я жил как король. Совсем недавно я был герцогом — но я думаю, что сейчас это скорее всего уже не так.

Девочка подозрительно поглядела на него:

— Но графом ты никогда не был?

Он покачал головой:

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь опасным, — честно отозвалась она. — Кровавый Граф очень опасный. Он был нашим Лордом, но Королева его изгнала.

— И ты думала, что я — это он?

Она кивнула.

— Тебя Анной зовут, верно? — спросил он. Девочка снова кивнула. — Ну, Анна, я могу дать тебе обещание, что я — не Кровавый Граф, но в одном ты была права.

— В чём? — с любопытством спросила она.

— Я действительно опасен, — заявил он.

Анна оглядела его с ног до головы, затем подошла ближе, и ткнула пальцем в линии на нижней части его ног:

— Это что?

— Это — часть моей магии, — сказал он ей.

— И что она делает?

— Защищает меня от чудовищ, и от людей вроде вашего Кровавого Графа, — ответил он.

Она посмотрела на него с интересом:

— Он твой враг?

Тирион вздохнул:

— Один из многих.

— Значит ты — покойник, — сказала Анна. — Он тебя убьёт.

— Люди мне всю жизнь такое говорили, — сказал Тирион. — Однако я всё ещё жив, а они все — мёртвые.

— Кровавый Граф убил целую армию, — проинформировала его Анна, широко распахнув руки. — Прямо здесь. Он затопил долину и всех их утопил, вместе с папиными овцами. Мама сказала, что им с Папой пришлось прятаться в холмах, пока вода не сошла. — Она приостановилась на секунду, затем добавила: — Я тогда ещё не родилась.

Тирион поглядел на девчушку. Написанный на её лице вызов был забавным, и он не мог удержаться и не подыграть ей:

— Я однажды убил целую армию волшебников, но не потопом, а просто своими руками. — Чтобы проиллюстрировать свой аргумент, он активировал свой наручный клинок, придав ему видимое синее свечение, чтобы она видела.

Он частично ожидал, что девочка испугается от применения им магии, но, к её чести, она почти не вздрогнула.

— Говорят, Кровавый Граф убил Тёмных Богов, — похвасталась она.

Он с трудом удержался от смеха над её серьёзным поведением. Вместо этого он кивнул, и выпрямился, возвышаясь над ней:

— А я убил расу, которая Тёмных Богов создала — а ещё убил почти всех людей, которые в то время жили в мире.

Анна зыркнула на него:

— Врёшь. В мире много людей. Мама однажды брала меня в Уошбрук. Там целые сотни людей.

— Но это правда — веришь ты мне или нет, — сказал Тирион, затем нагнулся, и прикоснулся к росшему во дворе сорняку. Используя заклинательное плетение, он послал в растение нить магии, заставляя его расти прямо у девочки на глазах. Появились бутоны, и распустились жёлтые цветы, а когда их стало достаточно, он срезал растение с помощью магии, и свил из него венок, положив украшение ей на голову.

Анна восторженно уставилась на него, скорее заворожённая его способностью создавать цветы, чем его наручным клинком. Её заворожённость прервал оклик из дома:

— Анна! Что ты делаешь? Ты уже должна была закончить развешивать вещи.

Девочка побежала в дом в ответ на зов матери, и Тирион остался один, снова вспоминая свой разговор с Анной. Он не мог удержаться от тихого смеха, не только над девочкой, но и над собственными ребяческими ответами. Поскольку сила его вернулась, он подошёл к находившейся за домом поленнице, которую заметил ранее, и занялся полезным делом — колкой дров.

Он знал, что был в долгу у женщины, которая за ним ухаживала, и хотел как-нибудь с ней расплатиться, поскольку решил, что уйдёт через день-другой. Что странно, он чувствовал себя ближе к этим людям, чем ко всем остальным, кого он встретил после ухода из рощи Ши'Хар. Жители столицы были слишком отдалены от людей, которых он — или, точнее, его создатель — знал тысячи лет назад. А вот эта женщина с её дочкой не сильно отличались от людей его времени. Короче, они для него ощущались реальными, и горожане с дворянами из Албамарла никогда не смогли бы с ними сравниться.

Тем вечером, доев простой ужин, состоявший из гороховой каши с луком, он сидел, глядя в огонь, когда его подёргала за рукав маленькая ручка. Это была Анна, глядевшая на него большими карими глазами:

— Ты знаешь какие-нибудь истории? — спросила она.

Тирион бросил на женщину успокаивающий взгляд:

— Я не против. — Затем он примолк. — Я не спросил, как тебя зовут. Прости мою грубость.

Мать Анны опустила взгляд:

— Брижи́т.

Он скрыл своё удивление таким совпадением. «Мне привиделась моя дочь, а теперь меня спасла женщина с почти таким же именем».

— Меня зовут Даниэл, — ответил он, снова воспользовавшись именем, которое не использовал уже тысячи лет. Почему-то оно чувствовалось удобнее здесь, в этом месте, будто оно подходило захолустной ферме. — У меня действительно есть история, но я не уверен, что вы захотите её услышать.

— Мы будем рады чему угодно, — сказала мать.

Поэтому он принялся пересказывать свою жизнь — или жизнь своего создателя. С его точки зрения, история была его собственной, поскольку изначальный Тирион отказался от своей человечности. Кто ещё мог оспорить его право на это прошлое? Ему пришлось значительно укоротить рассказ, а также упростить многие вещи, чтобы Анне было понятнее. Но даже так его рассказ занял не один час, и хотя девочке уже давно было пора спать, ни она, ни её мать не показывали никаких признаков сонливости.

Завершил он рассказ на том, что показалось ему естественной концовкой, когда дочь предала его, и он стал старейшиной Ши'Хар — но когда он закончил, и воцарилась тишина, Анна раздосадованно уставилась на него:

— И всё? — гневно спросила она.

Он наморщил лоб, глядя на ребёнка:

— В общем-то, да.

— Он превратился в одного из этих древолюдей? Они же были злодеями! — заявила Анна с ясно слышимым в голосе возмущением. — Это же глупо.

— Ему нужно было отдохнуть… — начал Тирион, но девочка снова его перебила.

— Он же должен был убить древолюдей! — объявила девчушку. — И ему почти удалось, но потом он сам превратился в одного из них?

Брижит встряла:

— Анна, пора спать. Мы слишком засиделись. Поблагодари Даниэла за его рассказ, и идём в кровать.

— Но Мам, это же тупая история! Он должен её исправить! — заупиралась девочка.

Взгляд её матери был неумолим:

— Анна!

Девочка зыркнула на мать, затем уступила. Она повернулась к Тириону, и произнесла угрюмым голосом:

— Спасибо за историю. — И добавила себе под нос: — Хоть она и тупая. — Затем просеменила прочь, чтобы завернуться в набор одеял, которые они с матерью использовался в качестве кровати всю эту неделю.

Её мать посмотрела на Тириона, и с написанным на лице извинением пожала плечами, однако как только стало ясно, что он не оскорбился, в её взгляде появился вопрос:

— Парня из рассказа звали Даниэл, — произнесла она нейтральным тоном.

Тирион кивнул:

— Именно так.

Она снова посмотрела на покрывавшие его руки татуировки:

— Но это же был просто рассказ, верно?

Он подошёл к кровати, и вытянулся:

— Я устал. Благодарю за еду. — Она не стала на него давить, а он притворился, что быстро заснул — но сам какое-то время лежал без сна, глубоко задумавшись.

Следующим утром он проснулся рано, и, съев стряпню Брижит, попрощался. Выражение лица матери было смесью печали и облегчения:

— Уверен? Ты совсем недавно поправился.

— Я больше не могу вам навязываться, — сказал он ей.

— Ну, ты вчера нарубил немного дров…

— Я нарубил их все, — поправил он. — Не думаю, что этого хватит, чтобы отплатить за твою доброту.

Её лицо замерло:

— Все?

Поленница была значительных размеров, но работал он не топором.

— Все, — подтвердил он.

— Там дров было почти на два корда[3], - пробормотала она, отказываясь поверить. — Джеймс сказал, что их придётся рубить не один день.

Он направился к двери, но Анна окликнула его из-за стола:

— Поправь свою историю.

Повернувшись, он одарил её подлинной улыбкой, под которой однако скрывалось что-то зловещее:

— Непременно. — Затем он обратился к её матери: — В какую сторону до Уошбрука?

Она сразу же ответила:

— На север, через реку. Выйдешь на дорогу, дальше по ней на запад несколько миль.

Он ушёл прежде, чем она смогла задать ему ещё вопросы.

Глава 32

Завтрак уже больше часа как миновал, но Мэттью и Роуз, а также все остальные, кроме Коналла, Айрин и Чада, по-прежнему сидели за столом. Разговор шёл на самые разные темы — они делились рассказами, в основном насчёт событий после бегства Роуз и Мордэкая из Албамарла.

Естественно, некоторые части были укорочены краткости ради, с обеих сторон, но Мэттью знал, что Роуз умолчала о чём-то критически важным. О чём-то, что ему нужно было знать. Прошлый вечер он провёл в глубокой медитации, которая оказалась в некотором смысле бесплодной. Их будущее было как никогда гнетущим, и почти каждый вариант заканчивался тьмой. Не зловещей тьмой, которая указывала на то, что грядёт нечто плохое — нет, это была тьма, которая не показывала ничего, просто пустота.

У него было стойкое ощущение того, что он видел не какую-то метафору, а резкий конец всего сущего, чёткую линию, отмечавшую конец истории. Появлялась она в слегка разных местах, но в каждой из веток будущего она появлялась в течение двух месяцев. Единственные проблески более нормального хода событий появились после его разговора с Роуз, и лишь вдоль нескольких из выходивших оттуда линий вероятности.

Ничто из до сих пор сказанного ею не дало ему никаких намёков на дальнейшие действия. Поглядев на остальных, он повысил голос:

— Вы не против, если я немного поговорю с Роуз наедине.

Этим вопросом он заработал себе несколько кислых взглядов, в частности — от Керэн и Элэйн, но после короткого промежутка времени, перемежавшегося случайными комментариями и звоном посуды, они оставили их вдвоём, уйдя со своими тарелками и столовыми приборами на кухню.

Леди Роуз не стала ждать, пока он начнёт:

— Ты кажешься очень изменившимся с тех пор, как я видела тебя в последний раз, — высказала она своё мнение. — Ты повзрослел.

Большую часть его жизни Роуз была ему второй матерью, или, быть может, близкой тёткой. Было странно слышать от неё такие слова.

— Не думаю, что это — взросление, — ответил он. — Скорее это как ноша, лёгшая на мои плечи. У меня складывается такое ощущение, будто без Папы я здесь — единственный, кто эту ношу может нести.

Она ухмыльнулась:

— Ноша — отличное описание взрослости. — Подняв свою чашку, она втянула в себя её запах, и осознала, что уже выпила всё до конца. С видимым разочарованием поставив чашку обратно на стол, она добавила: — Итак, о чём ты хотел меня спросить?

— Мне нужна твоя помощь, — откровенно сказал Мэттью. — Как тебе уже недавно говорили, я теперь могу видеть ветви будущего, но я не упомянул о том, что в данный момент его нет.

Она подняла бровь:

— Вообще нет будущего, совсем?

— Почти, — кивнул он. — Есть какие-то мутные пути, которые выходят из этого момента. Думаю, что они станут яснее, когда мы закончим разговор, если ты скажешь мне нужные вещи.

Роуз откинулась на спинку стула:

— Это предполагает, что я пока что не сказала тебе правду.

— Или что опустила что-то важное, — предложил Мэтт. — Или что ты не сказала мне нужную ложь. — Когда она вопросительно посмотрела на него, он продолжил: — Я не могу предполагать, что мне нужно услышать правду. Всё, что я знаю — это то, что ты знаешь что-то мне неизвестное, и либо эта правда, либо какая-то переиначенная тобой её версия, откроет путь вперёд.

Её губы сжались в кислом выражении:

— Это как-то мало полезно. Ты даже не знаешь, что тебе нужно услышать — правду или вымысел.

— Но ты всё же о чём-то умолчала, верно? — надавил он. — О чём-то важном.

— Да, — признала Роуз, — но я не знаю, является ли это правдой. — Мэттью с интересом подался вперёд, так что она продолжила: — Мы с твоим отцом встретились со Старейшиной Иллэниэлов, каким-то хранителем врат, по имени Кион. Мордэкай с ним сразился, и забрал его силу — но не убил. Потом с ним что-то случилось, и он оставил меня там. Именно Кион отправил меня обратно на эту сторону, но лишь после того, как выдал мне жуткие предсказания.

— И что он сказал?

— Что бы он ни делал, Мордэкай будет становиться всё могущественнее и могущественнее. Любое его действие заставляет его силу увеличиваться, пока она наконец не захлестнёт его, после чего он уничтожит мир. Кион вроде бы полагал, что этот исход неминуем, и что мы можем лишь сидеть, и ждать конца света, — объяснила она.

В его взгляде зажглось понимание:

— Так вот, почему он всё это время прятался. Он пытался ничего не делать.

Роуз печально улыбнулась:

— Вероятно. Похоже, он знает, что с ним происходит.

— А Старейшина знал какое-то решение? — спросил Мэттью.

Она пожевала губу, что было совершенно не в характере Роуз Торнбер:

— Кион сказал, что если бы он забрал силу твоего отца, то уничтожил бы себя после выполнения своей задачи. Не думаю, что для Морта это возможно.

Мэттью думал об этом с минуту, затем ответил:

— Когда я встретился с ним рядом с Ланкастером, его мощь была столь велика, что он не мог ко мне приблизится. Когда он встретился с Мойрой, она сказала, что её обжигало уже на расстоянии половины квартала от него. Вероятно, всё зашло уже слишком далеко, чтобы что-то могло его уничтожить.

Роуз моргнула, и из одного из её глаз выкатилась непрошеная слезинка:

— Он — твой отец. Ты бы смог его убить? Даже будь это возможным, ты бы сумел совершить такое?

Сердце сжалось в его груди, но затем он задал Роуз встречный вопрос:

— У тебя дочь. Если бы это спасло её жизнь, ты смогла бы такое сотворить?

Её лицо исказилось болью:

— Это лишь гипотеза. Нет никакого способа это сделать.

Мэттью не отступал:

— А если я способ найду — ты сможешь?

Встревоженная и, возможно, разозлённая, Роуз встала из-за стола, отвернувшись, но перед этим он увидел её наполнившиеся новыми слезами глаза.

— Да, — ответила она. — Если сомневаешься во мне, просто спроси Чада Грэйсона. — После чего покинула комнату.

Мэтт глядел в свою пустую чашку, затерявшись в тёмных думах. Она дала ему нужный ответ. «Если Роуз может, значит и я могу», — подумал он про себя. Может, это и уничтожит его изнутри — но, впрочем, его уже разрывало от вины за случившееся с Мойрой. Это будет лишь очередное полено в костёр его сожалений.

* * *
На следующее утро Мэттью встал поздно. Сон его тревожили тёмные мысли, и ещё более темные сновидения. Встав, он помедитировал, и, несмотря на бессонную ночь, он обнаружил, что представлявший собой возможный путь к будущему луч света стал ярче. «Она сказала мне то, что мне нужно было услышать, но это никак меня не успокаивает», — подумал он. Чтобы провести родных и друзей через эти мрачные ворота, ему придётся уничтожить отца.

«Нет, не уничтожить», — осознал он. «Уничтожить его — это как раскрыть скопивший слишком много энергии Тессеракт Дурака. Мне надо каким-то образом полностью его искоренить, будто он никогда не существовал». Но это было невозможно. Это он уже знал на уровне столь глубоком, что это выходило за рамки знания или даже интуиции. Гэри даже когда-то сказал ему что-то на этот счёт, хотя и явился из мира без магии. «Энергию невозможно создать или уничтожить», — сказал ему тогда андроид.

От одной лишь мысли об этом его голова начинала болеть, а сердце — ныть. Но должен был существовать какой-то способ, иначе увиденная им маленькая надежда на будущее вообще не существовала бы. Несмотря на его обычную сдержанность, Мэттью хотелось рассказать остальным о его дилемме. Эта проблема была слишком велика для него, хотя бы потому, что рвала саму основу его эмоций. Но во время своей медитации он смотрел напрямую на эту вероятность. Если бы он поделился тем, что знал, полностью и честно, то Айрин и Коналл не стали бы сотрудничать с ним, а они, похоже, были ключевыми лицами для его дальнейших действий, какими бы те ни были.

Это значило, что наиболее вероятный ход событий потребует полуправду, что действовало ему на нервы. Ему никогда не нравилась ложь — как в его исполнении, так и услышанная от других.

Голоса за пределами комнаты вывели его из раздумий. Айрин и Коналл вернулись, создав энергичный хаос приветствий, когда все собрались вместе за столом. Это вызвало в нём ещё одно предчувствие беды. Он обещал Айрин, что скажет ей правду, когда Коналл явится домой.

Мэттью подобрался, и сделал глубокий вдох, прежде чем выйти в коридор, и подойти к столовой. Все подняли взгляды, когда он вошёл, и, как он и ожидал, вместе со всеми сидели Айрин, Коналл и Элиз Торнбер. Однако взгляд его притянуло к себе другое. В руке его младшего брата был необычный посох, который Мэттью никогда прежде не видел. Посох был зачарованный, подобно тому, который использовал его отец — но странным в нём было не это.

Он полностью состоял из магии, примерно как один из заклинательных зверей Мойры. Судя по тому, как его держал Коналл, посох имел вещественное присутствие, но нормальной материи в нём не было. Во многих отношениях он напоминал один из заклинательных конструктов Ши'Хар, создаваемых их заклинательными плетениями, но явно был создан с применением людских рун.

Игнорируя всё остальное, Мэттью спросил:

— Это что?

Лицо Керэн было воплощением строгого неодобрения:

— Разве так следует встречать брата?

Большинство остальных странно на него посмотрели, но Айрин, похоже, была довольна его вопросом.

— А ты как думаешь, что это? — отозвалась она.

— Я тоже рад тебя видеть, Мэтт, — сказал Коналл, прежде чем передать посох Айрин. — Это просто вещь, которую Рэнни мне одолжила, чтобы опираться при ходьбе.

Мёйра, всё ещё притворявшаяся Мойрой, сидела в дальнем конце стола, и она, как обычно, уже начала улавливать мысли на поверхности его разума.

— «Неужели этот посох действительно важнее, чем то, что ты собираешься сказать? Тебе следовало хотя бы сначала поздороваться с ним», — сообщила она, послав свои мысли только ему одному.

— «Не напоминай мне», — подумал он, затем добавил: — «и — да, это может быть важным. Я не знаю». — Посмотрев на Коналла, он осведомился: — Как ты себя чувствуешь?

Коналл осклабился:

— Гораздо лучше — за что спасибо Леди Торнбер. Я всё ещё немного слабоват, и швы на боку чешутся, но в остальном я вполне…

— Рад слышать, — нетерпеливо перебил его Мэттью. — Этот посох ты сделала, Рэнни? — спросил он сразу же после этого. Керэн всплеснула руками, отчаявшись от его грубости, и закрыла лицо ладонями.

Остальные были более привычны к его странному поведению, уже давно оставив надежду на то, что он будет следовать общественным нормам, а у Айрин глаза вообще засверкали в ответ на его внезапный интерес:

— Это пришло мне в голову, когда Отец учил меня чародейству.

Мэттью нахмурился:

— Он не мог тебя этому научить. Никто никогда такого прежде не делал. Как у тебя получилось?

Выражение лица Айрин было в высшей степени самодовольным. Она наконец поставила брата в тупик, и показала ему нечто для него поразительное:

— Я училась делать рунные каналы, и Папа говорил мне про разные их применения в зависимости от размера. Он посоветовал, что мне, возможно, подойдёт жезл, а я подумала, что мне следует сделать его таким, чтобы он мог менять размер на какой мне угодно. — Подняв посох, она произнесла слово, и оружие сжалось в её руке до размера письменного стило. — Видишь? Теперь я могу использовать его для тонкой работы, и мне не нужен отдельный…

Он кивнул, всё ещё выражая нетерпение:

— Суть не в этом. Он же ни к чему не привязан. — Создание чар, которые могли менять размер по команде, не было чем-то новым — его Тессеракт Дурака мог это делать, и летающий конструкт, стазисные кубики и защитные камни их отца — тоже, но все они были привязаны к маленьким предметам, которые могли двигаться, чтобы подстраиваться под изменение в структуре.

Линаралла казалась сбитой с толку:

— Я всё время так делаю с заклинательными плетениями. Чародейство ничем фундаментально не отличается. Почему ты удивлён?

— Чародейство делается медленно, — объяснил Мэттью. — Вот, почему мы используем предметы — потому что у нас нет семени разума, чтобы создавать всё разом. Для нас нет никакого способа стабилизировать структуру до того, как она распадётся.

Айрин ухмыльнулась:

— Ну, ты явно неправ. Способ есть. Ты просто никогда до него не дошёл.

Мэттью раздражённо ответил:

— Не только я. До этого не додумался Папа, и не только он. Я помню Век Магии. Никто из чародеев прошлого ни разу не догадался до такого метода. Как тебе это удалось?

— Воск, — сказала Айрин. — Я наблюдала за тем, как Папа делал слепок, а когда он начал выплавлять воск прочь, тогда эта идея ко мне и пришла. Я сделала посох из воска, потом нанесла на него чары. Пришлось включить дополнительную часть для управления размером, конечно, но это было не слишком сложно. Закончив, я расплавила воск, и осталось вот это. Ловко, да?

Мэттью глазел на свою младшую сестру так, будто у неё отросла вторая голова. Айрин подмигнула ему, и самодовольно спросила:

— Впечатляет, не так ли?

Он медленно моргнул, дважды, затем честно ответил:

— Думаю, да.

Элэйн стояла в углу комнаты, и фыркнула, услышав его ответ:

— Никогда не думала, что услышу от тебя такое признание.

Керэн подошла ближе, и приобняла Мэттью за талию:

— Я горжусь тобой. — Затем она добавила слегка злорадным тоном: — Полезно, когда тебя кто-то время от времени ставит на место.

Наслаждаясь моментом, Айрин проявила инициативу, спросив:

— И что за разговор со мной ты позавчера отложил, Мэтт? — Все замолчали, посмотрев сначала на неё, потом на Мэттью, который будто замкнулся в себе.

— «Ты уверен на этот счёт?» — ментально послала ему Мёйра.

Он посмотрел Мёйре в глаза, и кивнул, затем выпрямился, и обратился к остальным:

— Не уверен, следует ли мне это говорить перед всеми остальными, Рэнни. Возможно, будет лучше, если тут будете только вы с Коналлом. Это — семейное дело.

Айрин помедлила, но Коналл мгновенно ответил:

— Все здесь собравшиеся — наша семья, Мэтт. Леди Роуз, Леди Торнбер, Грэм, Элэйн — они нам как родные.

Мэттью посмотрел на Айрин, ища подтверждения, и она кивнула. Всё ещё нервничая, он обнаружил, что смотрит в пол, начав говорить:

— Случилась трагедия, ещё одна смерть… — Его слова повисли в воздухе, пока он силился выразить свои мысли. В комнате повисла гробовая тишина, и все смотрели на него. — Это я виноват, — добавил он. — Как и в том, что Коналл был ранен.

— Ты что пытаешься сказать? — спросила Айрин, и её взгляд начал наполнять ужас.

Когда Мэттью несколько секунд не смог ничего сказать, все начали забрасывать его вопросами. Коналл Встал, вздрогнув в процессе, и подошёл, встав рядом с ним:

— Дайте ему секунду! — Затем он посмотрел на старшего брата: — В том, что случилось со мной, нет твоей вины. Тебя там не было. Я просто пытался делать правое дело, и орешек оказался мне не по зубам.

Мэттью смотрел на Коналла затравленным взглядом, слушая его слова:

— Нет, это я виноват. Именно я послал туда Мойру.

Сбитый с толку и раздражённый, Грэм подал голос:

— Просто скажи.

Не в силах больше молчать в стороне, Мёйра ответила:

— Мойра мертва.

— Ты же стоишь прямо перед нами, — вставила Элэйн. — Ты что, запуталась? Я же сейчас вижу твой настоящее тело, а не один из мёйриных… — Её слова повисли в воздухе. Оглядевшись, она увидела сбитые с толку лица — лица, на которых медленно проступал ужас, как и на её собственном.

Мёйра опустила взгляд в пол:

— Тело — её, но я — не Мойра.

Глава 33

Керэн оправилась от шока первой:

— Мёйра? Это ты? — спросила она. Не находя слов, Мёйра лишь утвердительно кивнула.

— Постойте-ка, — воскликнул Коналл, бросая взгляд на старшего брата. — Я знаю, что ты сказал мне не упоминать об этом, но я видел Мойру только позавчера. Как она может быть мертва?

— Мэттью послал её в столицу, чтобы отменить решение Королевы насчёт Папы и всех нас, — сказал Айрин мрачнеющим голосом. Её взгляд был прикован только к Мэттью, и в этом взгляде он видел всё нараставшее порицание.

Роуз наблюдала за всеми с интересом, ничего не говоря, поскольку никакой информации из первых рук насчёт обсуждаемых событий она не имела — но её сын, Грэм, вмешался:

— В письме Мэттью было сказано только «объединить Лосайон». Он никак не мог знать, что она пойдёт на такое, или убьётся.

Айрин не сводила взгляда с лица Мэттью:

— Нет, он в точности знал, что она сделает. Она даже сама так сказала, когда я попыталась её остановить. Слова, которые она произнесла, были следующие: «Он в точности знал, к чему приведёт его послание». — По мере того, как она говорила, в её теле явно росло напряжение. — Он не только предполагал — он точно знал, что случится. Он знал, что она умрёт, и всё равно её послал! — Когда Мэттью не ответил, она заорала на него полным ярости голосом: — Так ведь?!

— Я знал, что это было возможным, — признал Мэтт, — но вероятность была низкой…

— Значит, ты решил бросить кости, поставив на кон жизнь своей сестры? Я что, должна чувствовать себя от этого лучше? Думаешь, это заставит меня простить тебя? — прорычала сквозь сжатые зубы Айрин.

Коналл глядел на старшего брата взглядом всё возраставшего шока и недоверия, но ярость Айрин заставила его встрепенуться. Встав между ними, он выставил в её сторону ладони:

— Тебе надо успокоиться, Рэнни. Мы даже ещё не знаем, как это произошло. И ты тут не одна страдаешь. Я знаю, что Мэтту так же больно, как и всем нам.

— Не говори мне успокаиваться, — огрызнулась Айрин. — Он играл всеми нами. Использовал нас как пешек в какой-то масштабной шахматной партии!

— Он не виноват, — вставила Мёйра. — Я была там. Мойра в последнюю минуту изменила свой план, пойдя на опасное дело сама, а не отправив меня или один из созданных ею заклинательных разумов. Я возражала, но она меня проигнорировала.

Щёки Айрин были красными, а её глаза наполнились слезами, когда она гневно набросилась на Мёйру:

— И что, так было бы лучше? Мне должно быть легче от осознания того, что он, возможно, отправлял на смерть тебя, а не её? Ты — тоже моя сестра, пусть и не родилась с телом из плоти и крови.

— Она права, — едва слышно пробормотал Мэттью.

Керэн озабоченно взглянула на него, и потянулась, успокаивающе положив ладонь ему на плечо:

— Тут всё не так просто. Мы все принимали трудные решения. Нельзя валить всю вину за наши несчастья на одного человека.

Мэттью отдёрнулся, и шагнул в сторону, чтобы отдалиться от неё. Затем он повысил голос:

— Нет, она действительно права. Я играл в игру. Это трудная, жестокая игра, и ценой поражения в ней могут быть все наши жизни, но я — единственный, кто может в неё играть. Только я могу видеть вероятности, и я рисковал жизнями каждого из нас.

Но останавливаться я не собираюсь, — объявил он, подняв голову, и с холодной решимостью глядя на них. — Кому-то нужно этим заниматься, иначе будущего не будет.

Казалось, Айрин вот-вот набросится на него, пока он высказывал своё заявление, но Алисса и Линаралла схватили её за руки.

— Будто мы теперь будем слушать хоть какие-то твои приказы! — заорала Айрин. — Думаешь, мы дураки, чтобы нас можно было провести дважды?

— Так и думаю, — просто сказал Мэттью. — Выбора у вас нет. Вы будете это делать потому, что это — единственный способ спасти мир. Вы сделаете это потому, что единственный способ спасти будущее — это спасти Папу. — Сказав это, он развернулся, и вышел из комнаты, оставив их всех в состоянии шока.

Голос его младшей сестры начал карабкаться в её горле, обещая обернуться криком, от которого дрогнула бы крыша, но воздух в комнате разрезал спокойный приказ Роуз:

— Айрин, хватит.

Девушка молча уставилась на Роуз, на её лице было изумлённое выражение.

— Нам надо сделать чаю, — объявила Роуз. — Идём со мной, Айрин. — Затем она обратилась к остальным: — Мы вернёмся через несколько минут. Тогда и обсудим случившееся. Уверена, Мёйре многое нужно нам рассказать. — Взяв Айрин за руку, она повела молодую волшебницу на кухню.

* * *
Айрин наполнила большой чайник водой, и принесла на кухню, где Роуз осторожно поставила его кипятиться на печку. Девушка ничего не сказала, поскольку всё ещё пыталась разобраться в своих эмоциях, а Роуз была единственным человеком, в чьём присутствии ей было неудобно делать поспешные заявления. В частности, эта женщина была ей как тётка — тётка, которая, в отличие от её матери, никогда не терпела необдуманных слов.

Поэтому Айрин обнаружила, что молча пересматривает свои чувства. Она была разгневана. Нет, она была за гранью гнева. Шок от потери матери, и всё, что случилось потом с её отцом — всё это было слишком недавно. А теперь обнаружить, что Мойра умерла, тихо и незаметно для всех, как прямой результат одного из замыслов Мэттью… это было уже чересчур.

«Не важно, чего он пытался достичь, всё равно он виноват», — решила она. «Цель не оправдывает средства, если эти средства стоили Мойре её жизни».

Голос Роуз разорвал тишину подобно ушату холодной воды:

— Не знаю, говорила ли я тебе об этом раньше, Айрин, но из всех твоих братьев и сестёр, характером ты больше всех пошла в мать.

Она понятия не имела, как на это отвечать, поэтому промолчала, разглядывая столешницу перед собой.

— Коналл тоже немного похож на неё, — продолжила Роуз, — но у него нет той же чувствительности, часто имеющейся у нашего пола. И умом он с тобой сравниться не может, когда ты даёшь себе время подумать.

— Спасибо, — с некоторой нерешительностью сказала Айрин.

— Вообще, ты наверное умнее твоей матери. Она иногда могла быть весьма туговатой, частично — из-за её невероятного упрямства, — добавила Роуз, глядя через окно в сад.

Айрин ощутила, как в ней снова стал закипать гнев:

— Мама обрадовалась бы его действиям не больше меня.

— Интересная вещь насчёт семей заключается в том, что каждый человек там играет свою роль. Люди обычно приходят к той части, которая им подходит лучше всего. Знаешь, какая роль больше всего подходила твоей матери? — спросила Роуз.

Раздражённая, Айрин ответила:

— Я — не моя мать.

На миг взгляд Роуз метнулся к девушке, и Айрин почувствовала, как этот взгляд оценивает её достоинство — после чего Роуз снова стала смотреть в окно:

— Нет. Ты — не она. И твоя мать выполняла отнюдь не ту роль, о которой ты подумала. Когда вы были маленькими, она скрепляла вашу семью. Она была клеем, объединителем, но по мере того, как ты и остальные дети росли, это изменилось. Она стала защитницей семьи, стражем. А миротворцем в семье стала ты.

Щёки Айрин покрылись гневным румянцем:

— Если ты намекаешь, что…

— Я не приказываю тебе ничего делать, юная леди, — уверенно сказала Роуз, окоротив Айрин своим спокойным тоном. — Ты достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения. Я просто делюсь своими наблюдениями касательно тебя и твоих родных, чтобы ты могла принимать решения с умом.

Когда ваша мать погибла, твой брат, Коналл, взял на себя роль защитника. Твоя покойная сестра, Мойра, взяла на себя заботу о семье, каким бы странным это ни казалось. Они на самом деле не были готовы к этой работе, но они старались, — объяснила Роуз.

Айрин прищурилась:

— А что насчёт него? — спросила она, имея ввиду Мэттью.

— Мэттью был вынужден стать лидером, как бы плохо он ни был готов к этой роли. — Подойдя к печке, Роуз взяла чайник, и лить кипящую воду на чайное ситечко. — Ты знаешь, какова наихудшая часть работы лидера? — спросила Роуз.

Айрин промолчала.

— Лидеры берут на себя вину, — сказала Роуз, отвечая на собственный вопрос. — Не ища отговорок, они принимают вину за всё, что случается, и не важно, были ли они на самом деле виноваты. Лидеры не присваивают себе заслуги за успех, отдавая их тем, кого ведут за собой — а когда что-то идёт не так, они берут на себя ответственность за все ошибки.

В прошлом это делал твой отец. Он был отличным козлом отпущения, даже для Королевы. Но у него также была редкостная способность внушать людям доверие. Его харизма, и твоя мать, не дали ему стать полным изгоем из общества, несмотря на все трудные решения, которые он вынужден был принять. К сожалению, Мэттью не унаследовал этих его качеств, и твоей матери больше нет, — мрачно закончила Роуз.

Чувствуя неуверенность, Айрин подала голос:

— Не знаю, что я по-твоему должна делать, но я не собираюсь прощать его просто потому, что ты думаешь…

— Я лишь делюсь своим опытом, Айрин, — сказала Роуз, снова её перебивая. — Что ты решишь с этим делать — зависит только от тебя. — Затем она показала на сервант: — Если ты соблаговолишь достать чашки и блюдца, мы сможем подать чай к столу.

* * *
Когда Айрин и Роуз вернулись в комнату, и все начали разбираться с недавним шоком, Керэн улизнула, и пошла искать Мэттью. Обычно это было бы для мага простой задачей, но дом был разделён рядом отдельных уордов приватности, закрывавших как дом в целом, так и отдельные комнаты внутри него, не позволяя ей заметить Мэттью с помощью магического взора.

В спальне — в комнате, которую он делил с ней — его не было, как не было и в коридоре. Она не думала, что он пошёл бы в какие-то другие комнаты, поэтому наилучшим вариантом была мастерская позади дома. Как только она вышла наружу, площадь восприятия её магического взора расширилась, и она поняла, что снаружи его не было — это значило, что он почти наверняка ушёл в мастерскую.

В большинстве случаев это было верной догадкой, поскольку именно там он всегда предпочитал думать, и в этот раз Керэн не была разочарована. Открыв дверь, она вошла внутрь, и обнаружила Мэтта стоящим за столом для черчения — перед ним был расстелен большой, чистый лист пергамента. В его руке было перо, которое он держал над листом, будто готов был начать делать наброски в любой миг — но перо не двигалось.

Он пялился на страницу, чистую и лишённую смысла.

— Что ты делаешь? — невинно спросила Керэн.

Мэттью ответил безжизненным голосом:

— Единственное, что я могу делать.

— И что же именно?

Его взгляд на миг метнулся в её сторону, затем вернулся к лежавшей перед ним пустоте:

— Думаю. Ищу решение.

Керэн подошла немного ближе, до боли осознавая напряжение в воздухе вокруг него:

— Похоже, что ты застрял, — бросила она ремарку, заметив, как сжались его челюстные мышцы в ответ на её слова.

— Так всегда и начинается, — бесстрастно отозвался он, — с чистого листа. Если достаточно долго на него смотреть, что-нибудь обязательно придёт мне в голову.

Ей хотелось коснуться его, вытянуть часть напряжения из его плеч, но она была не настолько наивна, чтобы попытаться. В такие моменты любой контакт лишь заставил бы его оттолкнуть её прочь. Этот урок она постепенно усвоила со временем. Каким бы он ни казался рациональным, когда Мэттью был расстроен, к нему следовало подходишь лишь медленно, с боков. Он не стал бы говорить о том, что действительно его беспокоило. Ей нужно было следовать окольным путём, заставив его поговорить о чём-нибудь другом:

— Значит, так ты обычно начинаешь? — спросила она.

Он кивнул, не глядя на неё:

— Сперва я даю определение проблеме.

— Рассказывай.

— Мой отец уничтожит мир самим фактом своего существования, — пробормотал Мэттью.

Это было для неё новостью, поэтому она попросила его пояснить, задавая ему нейтральные вопросы — и он так и сделал. Ведя бесстрастную речь, он описал услышанное от Роуз, и как это сочеталось с его собственными наблюдениями. Ему потребовалось несколько минут, чтобы всё объяснить, и во время всего изложения его голос оставался спокойным, бесстрастным и лишённым эмоций.

Вот только она знала, что он не был ничего лишён. Хотя она всё ещё училась интерпретировать эйсар вокруг других людей, она знала достаточно, чтобы понять, что мерцание его ауры отражало смятение в его сердце и разуме. Когда он закончил, она выдала собственное предложение:

— Это трудно осознать полностью, даже учитывая тот факт, что мне он не отец. Не думаю, что ты найдёшь ответ, пытаясь думать логически.

Его аура вспыхнула, когда он посмотрел на неё, и в чертах его лица она увидела отчаянную фрустрацию.

— Ты о чём? — спросил он.

— Все думают, что ты холодный и расчётливый, — начала Керэн, — но осознают они этого или нет, ты очень творческий человек. Эта проблема требует творческого решения, но творчество не происходит из логики. Вот, почему ты пялишься на чистый лист.

Мэттью нахмурился, слушая её, но ничего не ответил.

Керэн продолжила:

— Творчество происходит от скуки. Вот, что представляет собой чистый лист — скуку. Но для тебя это не сработает, только не сейчас.

— Почему нет? — подозрительно спросил он.

— Потому что скука — последнее, что у тебя сейчас на уме. Ты — человек. Ты винишь себя за случившееся с Мойрой, с Коналлом. Ты знаешь, как Айрин злится. Ты знаешь, насколько все в доме шокированы и расстроены. Твои сердце и разум до краёв заполнены бушующими эмоциями. Последнее, что может у тебя быть на уме — это скука, — сказала Керэн.

— Ничего не могу с этим сделать, — гневно пробормотал он.

— Ещё как можешь, — проинформировала она его. — Возвращайся в дом, и слушай. Говори с родными. Отвечай на их вопросы. Спорь с ними.

Мэттью внезапно и глубоко вздохнул, расслабляясь:

— Это ничему не поможет. К тому же, я могу видеть исход, заглянув в будущее лишь одним глазком. Нет смысла заводить разговор, когда я знаю, что он ничего не решит. — С кончика его пера, слишком долго висевшего без дела над страницей, сорвалась капелька чернил. Мэттью зыркнул на неё так, будто она его предала.

— Идиот, — тихо укорила его Керэн. — Ты такой умный, но ты иногда даже себя не понимаешь. Ты возвращаешься в дом не для того, чтобы что-то решить. Ты идёшь туда и говоришь с родными, чтобы прочистить рану. Они не удовлетворятся, пока ты этого не сделаешь — и ты тоже не удовлетворишься. Говори, пока им это не осточертеет, пока тебе это не осточертеет… пока твоим сердцу и душе не станет так тошно, что ты и мысли об этом разговоре не сможешь вынести. Ты должен вымотать свои эмоции, истратить их. Когда закончишь, ты будешь слишком усталым, чтобы думать. Ты сможешь идти в кровать, и спать. А потом, когда проснёшься завтра, и твой разум откажется оглядываться назад, вот тогда ты сможешь скучать, и тогда у тебя начнут появляться ответы. Сейчас же ты просто зря теряешь время.

Он какое-то время пялился на неё, затем прошептал:

— Сначала Айрин, а теперь и ты… сегодняшний день богат на сюрпризы. — Отложив перо, он взял песка, и промакнул пятнышко на листе, после чего потёр лицо ладонью, оставив под одним из глаз тёмный мазок. — Ты права, — признал он, и пошёл к двери.

Керэн преградила ему путь, протянув к нему руки:

— Совет обходится недёшево. Ты должен платить за всё, что получаешь.

С лёгкой обречённостью и кривой улыбкой, он обнял её:

— Как же я мог забыть?

— В конце концов ты это усвоишь, — сказала она ему.

Глава 34

Чад Грэйсон сидел за своим излюбленным столом, в дальнем углу «Грязной Свиньи». Обычно ему этого полностью хватало, чтобы быть довольным, но в это конкретное утро он был в кислом, угрюмом настроении. Вообще, его настроение задержалось с двух предыдущих дней, и бодун никак ему с этим не помогал.

Даная стояла за стойкой бара, руками протирая чашки, в то время как ум её был занят охотником. Он был единственным клиентом, поскольку время ещё даже к полудню не подошло. Формально, таверне ещё не полагалось быть открытой, но Чада она впустила, несмотря на свои опасения.

— Что-то неправильно, Данни, — проворчал Чад, используя имя, которым часто её называл, когда имя «Даная» почему-то становилось для него слишком трудным.

— Это называется «утро», — кисло ответила она.

— Не, не то, — пробормотал он, почёсывая голову обеими руками, положив подбородок на стол перед собой. — Что-то очень сильно не так.

— Ставни я закрывать не буду, — предупредила она. — Надо проветрить всё, пока солнце светит, так что тебе придётся как-нибудь перетерпеть.

— Да не, не в этом дело, — пробормотал он. — Ну, частично в этом, но не до конца. По-моему, я умираю.

— Ты трезвеешь, — проинформировала она его, мотнув головой, чтобы убрать из глаз выбившуюся прядь. Что бы она ни делала, часть волос всегда выбивалась из её хвостика.

Чад посмотрел на неё печальным взглядом покрасневших глаз:

— Это ужасно. Я не должен трезветь. Всего-то два дня прошло.

— Три, — автоматически поправила она.

— Три дня, — согласился он, кивая. — Но я отчётливо помню, что планировал бухать целую неделю. Ещё не время.

— Очень жаль, — сказала она ему. — Я тебе больше ничего не дам до вечера.

Его лицо исказилось гримасой, но тут ему в голову пришла идея:

— А что насчёт пары бутылок, которые я обещал той леди в Айвэрли?

— Эддард вчера их запаковал, — сказала Даная. — Еженедельный курьер уже их увёз.

— Но, наверное, будет лучше, если я сам их доставлю, — с надеждой предложил Чад. — Почему бы не запаковать ещё парочку, и тогда я возьму их с собой?

— Ни за что, — ответила она. — Эддард вернётся с обедом перед открытием. Я сказала ему принести и для тебя порцию. Ты почувствуешь себя лучше, когда у тебя в животе будет яичница с ветчиной.

— Ты пытаешься меня убить, — заныл охотник. Несколько секунд спустя, когда она не ответила, он добавил: — Почему бы тебе меня не убить, Данни? Пожалуйста? Я скорее готов быть дохлым, чем трезвым.

Она знала, что он так шутил, или хотя бы притворялся, что это шутка, но за последние несколько дней она поняла, что это не так. Даная за эти годы достаточно сблизилась со стрелком, по крайней мере стала ему ближе остальных. В лучшие времена они иногда становились любовниками, но хотя она часто желала большего, он никогда не впускал её в своё сердце. Теперь они были просто друзьями, собутыльниками, и, порой, когда он набирался слишком сильно для сохранения трезвости рассудка, они ещё и спали вместе.

С тех пор, как он вернулся из какого-то тёмного ада, где он до этого бродил, его настроение было чернее ночи, а в состоянии сильнейшего подпития он искренне молил её положить конец его жизни. Её пугало видеть Чада таким, ибо раньше он даже в худшие времена никогда не был склонен к самоубийству.

Держа своё беспокойство при себе, она вышла из-за стойки, и подошла к столу, за которым он сидел, растрепав ему волосы ладонью. Волосы были сальными и жёсткими.

— Поешь с нами, когда Эддард вернётся. Если поешь, а потом примешь ванну, то я позволю тебе один бокал пораньше, — сказал она, смягчившись из жалости.

Его лицо оживилось, он почуял слабину:

— А как насчёт стакана перед ванной? Не думаю, что смогу вынести воду, когда у меня так трещит башка.

Даная вздохнула:

— Сначала поешь, а потом уже я подумаю.

Входные двери распахнулись, и в них на фоне лившегося снаружи яркого солнечного света обозначился силуэт Эддарда. Чад вздрогнул от внезапного притока света. Затем Эддард объявил:

— В городе незнакомец, ищет лукореза.

— Тут таких нетути! — рявкнул Чад. — Пусть идёт в Арундэл. Старик Мэттли его обслужит.

Вошла вторая фигура, протиснувшись мимо Эддарда. Этот человек был пониже ростом, более мускулистым, и знакомым, даже для несколько расплывающегося взгляда Чада.

— Мне вообще-то не нужен лукорез, а только сам лук, — сказал незнакомец низким, звучным голосом. — Быть может, у тебя он есть на продажу.

Чад знал этот голос, и по его спине пробежал холодок. Запустив руку под стол, он похлопал Данаю по колену, чтобы привлечь её внимание:

— Выйди с заднего входа, — без шуток прошептал он. — Иди домой. Не возвращайся, пока…

Незнакомец приблизился к столу, и в его глазах был блеск, от которых странные татуировки на его руках выглядели ещё страньше.

— Это ведь действительно ты, не так ли? — спросил Тирион полным удивления голосом. — Я и не думал, что мне повезёт снова увидеть твоё лицо.

Даная шагнула вперёд, защищая его, вставая между только что вошедшим мужчиной и стулом Чада:

— Он не в состоянии торговаться, — проинформировала она незнакомца. — Вам лучше в Арундэле поискать счастья.

Тирион уставился на барменшу, сверля её взглядом. Его взгляд медленно опустился, затем снова поднялся, пока он её оценивал — а потом он улыбнулся:

— Твоя сторожевая собака симпатичная, Грэйсон, — объявил он. — Отзови-ка её, пока с ней чего плохого не случилось.

Чад неуверенно встал, и положил ладонь Данае на плечо:

— Данни, это не твоя драка. Иди домой.

Она увидела характерный отблеск стали, когда Чад толкнул её в сторону, и мгновенно поняла, что он делал. Подыгрывая, она притворилась, что спотыкается, и схватилась за ближайший стул, после чего крутанулась, ударяя этим стулом незнакомца по голове.

На долю секунды она увидела все — как Чад, сжимая в руке длинный нож, двигался с нечеловеческой скоростью, которую иногда демонстрировал — а потом она оказалась в полёте. Её тело ударилось о стену с такой силой, что весь воздух выбило из её лёгких, но вниз она не сползла. Какая-то невидимая сила держала её прижатой к стене, и её ноги не совсем дотягивались до пола. Когда в глазах её прояснилось, она увидела, что Чад распластался животом вверх на одном из столов — судя по всему, его тоже поймала та же невидимая сила.

Тирион стоял, склонившись над ним, и широко улыбался:

— Ну разве это не душевная встреча?

— На хуй иди! — ругнулся Чад, и плюнул Тириону в лицо… или, по крайней мере, попытался. Что бы ни держало его придавленным, остановило слюну в считанных дюймах от его губ, и та стекла обратно, упав стрелку на щёки.

В этот момент Эддард обрушил стул, который сжимал в руках, Тириону на голову, но результатом стал лишь сломанный стул. Эддард уставился на обломки, в ужасе раскрыв рот.

Ни чуть не беспокоясь, Тирион прервался, обратившись к Эддарду:

— Причина, по которой я не утруждал себя взглядом в твою сторону, дуболом, заключалась не в том, что я не знал о твоём присутствии, а в том, что у меня вообще нет никаких причин о твоём присутствии даже думать. Проваливай, и даже не мысли о том, чтобы привести остальных, если только не хочешь превратить этот бар в скотобойню. — Затем он снова посмотрел на беспомощного стрелка: — Когда мы встречались в прошлый раз, ты даже не поздоровался со мной как следует, прежде чем попытался меня убить.

— Да мне насрать, что ты думаешь, пиздост… — Слова Чада внезапно оборвались, когда что-то перекрыло ему рот и нос.

— У меня хотя бы хватило манер поздороваться, прежде чем тебя убить, — сказал Тирион, наблюдая за тем, как лицо охотника медленно становилось красным, а затем пурпурным.

— Пожалуйста, — взмолилась Даная. — Не знаю, что у вас за ссора, но не надо его убивать, пожалуйста.

Тирион немного посмотрел на неё, будто впервые увидев, затем подошёл к ней, чтобы осмотреть свою пленницу:

— Это что, твоя женщина, Мастер Грэйсон? — спросил он, протянув руку, и подняв пальцем её подбородок. Когда охотник не ответил, он оглянулся: — О, верно, ты же задыхаешься.

Внезапно снова получив возможность дышать, Чад сделал несколько больших, тяжёлых вдохов:

— Не впутывай её в это. Она просто официантка. Я её почти не знаю.

— Тогда ты не будешь против, если я изучу её немножко поближе, — прокомментировал Тирион, позволяя своей ладони спуститься вниз от подбородка Данаи, и сдавить ей грудь. Её голова дёрнулась в сторону, когда она попыталась вырваться.

— Я же сказал оставить ей в покое! — закричал Чад, заставив сто слегка дёрнуться, когда он бросил свою силу против удерживавшего его щита.

Тирион отошёл от Данаи, и на его лицо медленно наползла лёгкая улыбка, когда он снова посмотрел на Чада:

— Я так и думал.

— Просто убей меня, мудила, — выругался охотник. — Если тебе этого надо, мне плевать.

Тирион остановился, на несколько секунд полностью замерев, и глядя в глаза охотника, который некогда попытался его убить:

— Ты ведь действительно хочешь, чтобы я это сделал, верно? Ты воистину желаешь смерти.

— Нет! — закричала Даная.

Подняв палец, бывший Герцог Западных Островов запечатал Данае губы, но не стал лишать её способности дышать:

— Ты, может, и думаешь, что я пришёл сюда убить тебя, Мастер Грэйсон, но наша сегодняшняя встреча — чистое совпадение. Конечно, я совсем не против прервать твоё жалкое существование, но теперь, видя твоё крайнее отчаяние, мне хочется оставить тебе жизнь. Это — единственный способ заставить тебя страдать, по-настоящему страдать.

Чад обнаружил, что удерживавшая его сила внезапно исчезла, но прежде чем он смог вскочить со стола, голос Тириона предупредил его:

— Я держу её жизнь в своих руках. Не испытывай моё терпение.

Охотник промолчал, яростно глядя на своего противника полным злобы взглядом.

— Сходи за своим луком, Мастер Стрелок, предпочтительно — за тем же, из которого ты стрелял в меня, и зачарованные стрелы принеси, сколько осталось. — Подойдя к Данае, Тирион отпустил её, и мягко опустил вниз, пока её стопы не коснулись пола, после чего подвёл её к пустому столу, где и уселся, показав ей на свои колени: — Присядь, — сказал он ей.

Даная беспомощно смотрела на Чада, медленно садясь Тириону на колени, и слегка вздрогнула, ощутив, как его рука обняла её талию.

— Ах ты гнойный шавкоёб. Тронешь её, я… — предупредил Чад.

— Я уже её трогаю, Мастер Грэйсон, — ответил Тирион. — Скорее принеси то, что я хочу — и никакого вреда она не получит. Если задержишься, то я могу заскучать, а тебе этого не захочется, поверь мне.

Чад ушёл, и оказавшись снаружи, он побежал домой. К сожалению, его тело взбунтовалось почти сразу же, после нескольких дней надругательств. Он споткнулся, и сблеванул на улицу, прежде чем с трудом подняться на ноги, и поспешить дальше. Он бежал сколько мог, а когда не мог — труси́л, но ему потребовалось почти пятнадцать минут, чтобы добраться до его домика. Возвращение отняло ещё больше времени, как он ни старался.

Вернувшись, он обнаружил, что снаружи вместе с Эддардом собралась маленькая толпа горожан, приглушённо переговаривавшихся.

— Возвращайтесь по домам, — сказал им Чад. — Этот человек убьёт вас всех, если ему вздумается. — Но задерживаться для спора с ними он не стал.

Неся свой боевой лук и двенадцать сделанных для него Мордэкаем стрел, Чад вошёл в «Грязную Свинью». Его голова раскалывалась от боли, и он лишь надеялся, что смерть его будет быстрой.

К его вящему облегчению, обстановка не сильно изменилась с момента его ухода. Даная всё ещё сидела у Тириона на коленях — её лицо было застывшим, а спина — прямой. Она всё ещё была одета, и он не видел никакой крови или видимых ран.

— Я принёс, что ты хотел. Давай уже заканчивать, — сказал Чад, кладя лук и зачарованные древки на стол.

Тирион столкнул Данаю со своих колен:

— Уходи, малышка, и тех, кто снаружи, предупреди, чтобы не входили.

Она с написанными на лице отчаянием и страхом бросила взгляд на Чада, но тот лишь кивнул:

— Делай, что он говорит, — подтвердил стрелок. Она нехотя ушла, а когда она скрылась, он повернулся к Тириону: — Как мы будем это делать?

Маг лишь засмеялся:

— Ты действительно хочешь умереть. Жаль тебя разочаровывать, но ты для меня не настолько важен. — Тирион окинул взглядом вымокшую от пота рубашку Чада и его осунувшееся лицо. — Ты даже намеренно не смог бы стать ещё более жалким.

У охотника дёрнулся глаз, когда он подавился гневными словами, прежде чем наконец ответить:

— Тогда чего ты хочешь?

Маг положил руку на лук:

— Вот это. Но прежде чем уйду, я хочу поделиться с тобой парочкой мыслей. — Он поднял палец: — Во-первых, несмотря на моё прошлое, я — не такой кровожадный безумец, как ты, видимо, думаешь, хотя такое твоё отношение меня вполне устраивает. У меня не было никаких намерений причинять вред той женщине. — Затем он поднял второй палец: — Во-вторых, хотя я и оставлю тебя живым, не считай это милосердием. Уйдя отсюда, я намереваюсь убить несколько человек, которые тебе очень дороги.

Чад начал было вскакивать на ноги, но обнаружил, что его внезапно прижало к полу, а рот его запечатан. Тирион встал, и посмотрел на него сверху вниз:

— Я говорю это тебе потому, что хочу, чтобы ты чувствовал себя беспомощным. Я хочу, чтобы ты понял всю глубину своей жалкости. Это — расплата за то, что ты пытался меня убить. Более того, убивать я их собираюсь отнюдь не из-за тебя. Я убью их потому, что это важно для меня лично. Встреча с тобой была чистой воды удачей. Мне совершенно всё равно, будешь ты жить дальше или нет. Вот, насколько ты несущественный для меня.

Копившиеся за сомкнутыми губами Чада проклятья были такими едкими, что свели бы лак с мебели — но он не мог произнести ни слова, пока Тирион поворачивался к нему спиной, и уходил прочь.

Глава 35

Андроид Гэри, номинальны отец Керэн, стоял на противоположной стороне мастерской от места, где сидел Мэттью. Одна вещь, которая ему нравилась в искусственном отце его невесты, заключалась в том, что тот вполне легко мог молча стоять несколько часов напролёт, не испытывая нужды в разговорах. Мэтт уже больше часа сидел, погрузившись в мрачные мысли, и не родил никаких идей, и для него стало шоком, когда Гэри внезапно нарушил молчание:

— У меня вопрос.

— Удачи тебе, — сухо сказал Мэттью. — С ответами у меня пока не клеится.

— Когда ты говорил прошлым вечером с родными, ты опустил один очевидный курс действий. Предполагаю, ты решил, что им будет слишком трудно его принять. Это так? — спросил Гэри.

Мэттью поморщился, и потёр лоб:

— Только вы с Роуз это заметили… пока что.

— Значит, тебе это уже приходило в голову, — заявил андроид. — Если существование твоего отца всё уничтожит, то наиболее прямолинейное решение — устранить его существование.

Мэтт кивнул:

— Звучит легко, когда так излагаешь, но мне было бы проще сломать весь мир, чем стереть отца из бытия.

— Ты имеешь ввиду использование Тессеракта Дурака? — спросил Гэри.

— Конечно, — ответил Мэттью.

— Если его правильно настроить, ты мог бы создать сингулярность, которая могла бы поглотить его, когда ты раскроешь чары, но это…

— Тоже уничтожит мир, — закончил Мэттью. — А всё, что слабее, совершенно не подействует. Никакой взрыв, каким бы сильным он ни был, ничего ему не сделает.

— А ты думал о стазисном поле, вроде того, которым ты спас Керэн?

— Мы думаем об эйсаре как о магии, — сказал Мэттью, — но у него есть законы. Объём силы в моём папе сейчас такой, что потребовалось бы ещё больше силы, чтобы его удержать.

— Похоже, что победить его сможет только мастер кунг-фу, — сказал андроид, тихо засмеявшись.

Мэттью в замешательстве уставился на него:

— Чего?

Гэри на секунду открыл рот, затем ответил:

— А-а. Видимо, ты не смотрел особо много фильмов, пока был в нашем мире.

Мэттью покачал головой.

— Кунг-фу являлось боевым искусством, которое практиковали некоторые люди в нашем мире, но я имел ввиду философию, которую продвигали многие фильмы. Суть идеи была в том, что более слабый противник может победить более сильного, всего лишь используя его собственную силу против него самого. Конечно, в реальности это было справедливо лишь до определённого предела, но…

— Ш-ш-ш! — резко сказал Мэттью, сосредоточенно сведя брови. Чуть погодя, он подошёл к доске для черчения, взял перо, бутылочку чернил, и начал делать набросок.

Гэри молча наблюдал за ним полчаса, прежде чем снова заговорить:

— Это выглядит несколько похожим на план Тессеракта Дурака.

— Нет, совсем не похоже. Не мешая думать, — раздражительно отозвался Мэттью. Он продолжил чертить, делая странные пометки на полях листа. В конце концов у него кончилось место, и он отметил стороны своего чертежа стрелками, указывая продолжение узора. Двадцать минут спустя он убрал лист, и начал заново, на этот раз с использованием линейки для рисования прямых линий.

Ему потребовалось более двух часов на завершение второй версии, и даже это, казалось, не принесло ему радости. В конце он уставился на набросок так, будто ему хотелось его испепелить:

— Не сработает, — пробормотал он. — Мне всей жизни не хватит, чтобы это сотворить.

— Прошу прощения, — сказал Гэри, всё это время молча стоявший рядом.

— Да?

— А сколько у нас времени? Есть какие-то примерные оценки? — спросила машина.

Мэттью бросила на него полный отчаяния взгляд:

— Странное дело, но только это я и знаю точно. Шестнадцать дней. Чем ближе к шестнадцатому дню я смотрю, тем более расплывчатым и неясным всё становится, поэтому я почти ничего не вижу, когда пытаюсь рассмотреть сам этот день.

— И этого времени не хватит, чтобы сделать вот это? — спросил Гэри с лёгким недоверием в голосе. Он указал на чертёжную доску. — Выглядит довольно просто.

Мэттью вздохнул:

— Это — одна ячейка, единичный строительный блок. Их нужно будет почти немыслимое число, соединённых вместе.

— О.

— И не только это, — продолжил Мэтт, — но их ещё и нужно сделать невообразимо маленькими. Мне ни за что не удастся начертить что-то на столь маленьком предмете даже один раз, не говоря уже о миллиардах.

— А что именно он должен делать? — спросил Гэри.

Шебуршение у двери в мастерскую на миг отвлекло Мэттью, но он проигнорировал звук, распознав, что это Хампфри скребётся в дверь, прося его впустить. Вместо этого он начал очень подробно объяснять Гэри свою идею, хотя в его плане и было несколько крупных прорех. Со временем он научился доверять способности андроида улавливать всю панораму. В отличие от людей, часто спотыкавшихся на очевидных изъянах, машина имела способность обдумывать всё бесстрастно, даже если план в остальном был невыполним.

— Жаль, что в твоём мире нет технологии, которая была в моём, — через некоторое время сказал Гэри. — Большинство ваших проблем заключаются в повторении и миниатюризации, хотя должен признать, что крошечный масштаб, который тебе здесь нужен, и нас заставил бы призадуматься.

Мэттью ощутил, как по его спине пробежала дрожь, и выпрямился:

— А как насчёт АНСИС? Они могут делать вещи на атомном уровне, так ведь?

Гэри печально покачал головой:

— Их больше нет, забыл? Я весьма уверен, что твой отец их истребил. А если и остались какие-то единицы, то они либо деактивировались, либо бежали прочь из этого измерения. Не говоря уже о том факте, что будет трудно, если вообще возможно, с ними договориться. Что хуже, если бы ты всё же заручился их поддержкой, то этим бы одновременно убирал единственное крупное препятствие на пути захвата ими контроля над этим миром.

Мэтт снова ссутулился. В дверь снова поскреблись, затем послышался звук поднимающейся щеколды. Мёйра зашла внутрь, а за ней весело вбежал Хампфри, обрадованный тому, что его наконец впустили.

— Эй! — воскликнул Мэттью. — Не впускай его! Я пытаюсь работать. — Однако было уже слишком поздно, и он обнаружил, что смотрит сверху вниз на Хампфри, который скребёт ему ногу лапой. Хвост пса вилял с ничем не обоснованным энтузиазмом. Мэттью не удержался, и протянул руку, начав чесать Хампфри за ухом: — По крайней мере, ты на меня не злишься, — пробормотал он. — Хотя я понятия не имею, почему ты так рад меня видеть.

— Потому что ты его игнорируешь, — заявила Мёйра. — Все остальные обращают на него так много внимания, что его это утомляет. Ему нравится, как спокойно в твоём обществе. — Будто подчёркивая её доводы, Хампфри, свернулся у ног Мэттью, и положил голову между лап.

— Хэх, — сказал Мэттью. — Это объясняет, почему он постоянно пытается сюда пробраться. Он ищет место, где можно было бы расслабиться. — Затем он бросил взгляд на Гэри: — Как думаешь, Керэн это тоже касается?

Андроид потёр подбородок искусственным человеческим жестом, чтобы сделать вид, будто он размышляет:

— Возможно, это правда. В нашем мире было гораздо меньше общения лицом к лицу. Возможно, она находит твоё невнимательное отношение привлекательным.

Мёйра закрыла лицо ладонью:

— Каждый раз, когда я начинаю уважать твой интеллект, ты говоришь нечто настолько глупое, что я начинаю сомневаться в его наличии.

— У кого? — спросил Мэттью, указывая сначала на Гэри, затем на себя. — У него, или у меня?

— У тебя, — мгновенно сказала Мёйра. — Гэри оправдывает хотя бы то, что он — не человек.

Андроид нахмурился:

— По-моему, я оскорбился.

— Не ты один, — согласился Мэтт. — Я пытаюсь работать. Ты пришла только для того, чтобы нас оскорблять, или твоё вторжение преследовало ещё какую-то цель? — спросил он её.

Она поизучала его взглядом:

— Вообще-то, ты зашёл в тупик. Сомневаюсь, что ты сегодня ещё что-нибудь сделаешь. — Затем она нахмурилась. — Щиты у тебя стали лучше. Мне трудно читать что-то помимо твоего общего настроения.

— Ну, ты ведь говорила нам практиковаться, — напомнил Мэтт.

Мёйра слегка дёрнулась:

— Это Мойра такое говорила. — Взяв себя в руки, она продолжила: — Время ужинать.

— Просто попроси Алиссу принести мне что-нибудь позже. Никто всё равно не хочет меня видеть, — сказал Мэттью. — Опустив руку, он ещё раз погладил Хампфри по голове: — Кроме этого, блохастого.

— Как хочешь, — сказала Мёйра, и без возражений развернулась и ушла. Гэри ушёл вместе с ней. Есть ему не требовалось, но, похоже, общество людей за столом приносило ему удовольствие.

Дверь закрылась раньше, чем Мэттью успел возразить:

— Эй! Хампфри с собой забери! — Опустив взгляд на пса, он тяжело вздохнул. Он слез с табурета, и сел на полу, чтобы погладить довольное животное: — Ну, наверное ты можешь остаться на время.

Посидев с Хампфри несколько минут, он сходил запереть дверь в мастерскую, запечатав вход быстрым заклинанием, а потом вернулся к чертёжному столу, придвинув к нему табурет, чтобы иметь возможность смотреть на свой чертёж из сидячего положения. Пёс встал, и переместился на новое место, чтобы прилечь поближе к ногам Мэттью.

Глазение на чертёж особого вдохновения не принесло, поэтому через некоторое время он задремал. Положив голову на руки, он опёрся на стол, и позволил глазам закрыться. «Только на пару минут…»

Проснулся он внезапно, от громкого стука в дверь. Судя по отсутствию света в окне, он понял, что, видимо, проспал больше часа.

— Кто там? — недовольно заорал он, хотя и предполагал, что это была Алисса с его едой.

— Открой дверь! — проревел снаружи гневный женский голос. Это была Айрин.

— Я занят, — крикнул он в ответ, но урчание в пустом животе заставило его передумать: — Ты еду принесла?

— Нет. Если хочешь еду, то выходи за ней сам, — огрызнулась она из-за двери. — Почему ты меня избегаешь?

Уже раздражённый из-за резкого пробуждения, Мэттью позволил упрямству завладеть его языком:

— Я не избегаю тебя. Мы вчера порядочно наговорились.

— Ты говорил. Они говорили. А мы — нет. Открой! — настаивала она.

— Я занят. Поговорить мы сможем и позже, — ответил Мэттью. — Это всё равно ничего не решит. Что сделано, того не воротить.

Её ответом стало низкое рычание, становившееся всё громче с каждой секундой, и Мэттью вопреки себе обнаружил, что ухмыляется, представляя, какое у неё, за дверью, должно быть лицо… пока дверь не разлетелась, разбросав куски внутри помещения. К счастью, слабого личного щита, который он поддерживал вокруг себя, хватило, чтобы не дать щепкам воткнуться в него. В открытом дверном проёме стояла Айрин, и её красное лицо было именно таким, каким он его представлял. Она была самим воплощением ярости, и на миг напомнила ему их мать.

— Какого чёрта, Рэнни? Испортила хорошую дверь! — заявил он, скорее шокированный, чем разгневанный.

— Хорошая дверь знает, когда надо открываться! — отрезала она.

— Выметайся! — закричал он, когда его кровь начала закипать. — Это моё место. Я не позволю тебе устраивать в нём истерику.

— Истерику? — вопросила она опасно понизившимся голосом. — Думаешь, я истерику закатываю? Эта мастерская тебе важнее семьи, так ведь? Ну, ладно, я тебе покажу историку! — Схватив с верстака покрытый рунами металлический куб, она метнула предмет в Мэттью, забыв о своих мышцах, усиленных узами с драконом.

Мэттью видел приближающийся предмет, но уклониться не смог совершенно. К счастью, к тому моменту он уже укрепил свой личный щит, иначе удар раскроил бы ему череп. На миг ему в голову пришла мысль: «Почему я этого не предвидел?». Затем он был вынужден снова попробовать уклониться, когда она метнула в него вторую случайно подвернувшуюся вещь. И его способности к предвидению снова его подвели.

— Прекрати! Ты же разнесёшь всю мастерскую! — заорал он.

— Да к чёрту мастерскую! — завыла она. — Я пытаюсь тебя простить! — Затем её взгляд упал на ящик со всякой зачарованной всячиной, которую он смастерил за последние годы.

Мэттью увидел направление её взгляда, и отреагировал инстинктивно:

— Нет! — закричал он, отправляя в её сторону таран из чистой силы. Тот врезался в Айрин подобно несущемуся быку, и отбросил обратно через дверь прочь, в темноту.

Он ощутил, как по нему пробежала холодная дрожь. «О, нет! Я убил её!». Метнувшись наружу, он нашёл её магическим взором, что оказалось весьма легко. Она поднялась из рощицы деревьев подобно призраку мщения, её эйсар пылал как костёр.

— Так, Рэнни, не горячись, — предостерёг он её. — Давай не перегибать палку.

— Не горячиться? Я тебе покажу горяченькое, — предупредила она, и, подняв кулак, выкорчевала большой дуб. Массивное дерево поднялось в воздух, и ударило по нему подобно гигантской дубине.

Не имея возможности предсказать её удары, Мэттью чувствовал себя не в своей тарелке, но за прошедшие годы он приготовил многое про запас. Потеря руки сделала его осторожным, однако он твёрдо вознамерился повернуть эту потерю в свою пользу. Подняв металлическую руку, он произнёс командное слово, и вокруг него появился мощный щит.

В отличие от личного щита, или любого другого, созданного напрямую, этот был интегрирован в чары, встроенные в саму руку, поэтому Мэттью не нужно было беспокоиться об откате в случае обрушения щита. Хотя он бы и не обрушился — природа чар делала его гораздо прочнее, чем всё, что он мог создать спонтанно.

Мощный удар дерева вбил его, вместе со щитом, на несколько футов в землю, создав полукруглую вмятину в твёрдой горной земле. Мэтт создал внутри чародейского щита другой, временный, для поддержки, а затем убрал тот, который создавался его рукой, благодаря чему дерево упало, и улеглось на землю. В то же время сам он упал в выемку под стволом.

Мгновения спустя к нему подбежала Айрин:

— Мэтт? Ты в порядке? О, нет! — Она в панике пыталась понять, жив ли ещё её брат. Сделав жест рукой, она подняла дерево, и отбросила в сторону, и первым, что она увидела, было его бессознательное тело, лежащее в землистой вмятине. — Нет, нет, нет, — застонала она. — Пожалуйста, этого не может быть!

Упав на колени, она сползла по земляному склону к брату, и начала быстро проверять его на наличие ран. Конечно, их не было, о чём магический взор ей быстро и сообщил. Его сердце билось, его кожа была целой, и переломов у него не было. Она подозрительно прищурилась, когда он открыл глаз, глядя на неё в ответ.

— Ты правда решила, что я умер, верно? — с хитрой улыбкой спросил он, хотя и сразу же пожалел об этом. Глаза Айрин распахнулись, и начали наполняться слезами.

— Мудила! — заплакала она, заливая щёки гневными слезами. — Я думала, что убила тебя!

— Тогда, может, в следующий раз не надо бросать дерево мне на голову, — посоветовал он.

Она зыркнула на него:

— Как ты можешь быть таким мудаком? Я просто хотела сказать тебе, что я понимаю, и что я тебя простила.

Мэттью хохотнул:

— Если это ты так прощаешь людей, то мне жаль твоего будущего мужа.

— Ты сейчас станешь моим покойным братом, — прорычала она, вставая на ноги, и вытащила свой жезл. Произнеся слово, она увеличила жезл до размера посоха, и стала опираться на него, выбираясь из ямы.

Расслабившись, Мэттью обмяк, наслаждаясь шедшей от земли прохладой:

— Если тебе это поможет — я согласен с тобой.

Она посмотрела на него с края ямы:

— Насчёт чего?

— Насчёт меня, — тихо сказал он, глядя на неё снизу вверх.

Айрин спустилась обратно вниз, и предложила ему руку, подняв его на ноги:

— Кончай себя винить, — сказала она. Затем, покосившись на него, добавила: — Это — моя работа. — Она помогла ему выбраться из углубления, а потом, произнеся слово, уменьшила свой посох обратно до более компактного размера жезла.

Мэттью замер со странным выражением лица.

— Что? — спросила Айрин.

— Какого размера изначально был твой посох? — спросил он. — Это был жезл, который ты сделала больше, или посох, который ты сделала меньше? — Прежде чем она смогла ответить, он помотал головой, будто пытаясь её прочистить: — Забей. Не важно. Принцип всё равно тот же.

— Ты это к чему?

— Ты можешь показать чары, которые использовала? — спросил он, игнорируя её вопрос. Снова взяв её за руку, он повёл её обратно к ныне отсутствовавшей двери мастерской. — Я хочу посмотреть, как именно ты это делала.

Глава 36

Я стоял на том, что выглядело огромным озером, отражавшим небо над моей головой. Когда я смотрел вдаль, облака неслись мимо, но каждый раз, когда я поднимал взгляд, они замирали, будто время останавливалось. Вода под моими ногами оказалась обманом, ибо поверхность, на которой я стоял, на самом деле не отражала небо — она была прозрачным окном, которое поддерживало меня над огромным и таинственным миром.

Голова моя ощущалась так, будто её вывернули наизнанку. Мир, который я видел, был разбит на грани, будто заключённый в громадный самоцвет, однако когда я изучал разные грани, они показывали мне разные сцены, какие-то — знакомые, а какие-то столь новые для моего опыта, что они были чужими.

А внутри всего этого я чувствовал биение сердца, очень похожее на голос земли, к которому я уже давно привык. Однако это ритмичное биение было другим. Я знал это интуитивно — это было моё сердцебиение, моё бытие. Это была кровь мироздания, текущая по моим венам.

Боль, которая некогда была такой подавляющей, стала лёгким отголоском на краю моего бытия. Осознание этого факта заставило меня устрашиться, поскольку я знал, что моё бытие должно было находиться ближе, и болеть сильнее. Без боли не могло быть и жизни. «Я что, умираю?» — задумался я.

— «Нет, ты растёшь», — отозвался другой, бог, который хотел умереть. — «Когда боль исчезнет, ты будешь завершён. Родится новый мир, и начнётся твой сон».

В бриллианте, заключавшем в себя вселенную, появлялись трещины. Скоро он должен был рассыпаться.

— «Он умирает!» — воскликнул я беззвучным голосом. — «Я умираю!»

— «Нет», — пришёл ответ, — «это — я. Я рассыпаюсь, но из этих фрагментов появишься ты, подобно фениксу, поднимающемуся из пепла моего тела».

Подобно разряду молнии, меня пронзило воспоминание о моей семье, и я снова опустил взгляд, найдя их внутри рассыпающегося самоцвета. Я видел, как они ели, ссорились, смеялись. Роуз была с ними, и когда я сосредоточил внимание на ней, я стал ей. Я видел через её глаза, чувствовал их любовь её сердцем, и понимал их через призму её разума.

И что это был за разум. Ландшафт её души был незабываемо красив и потрясающе трагичен. Тщательно упорядоченные, куски и воспоминания её жизни были выстроены так, что я легко мог видеть связи между ними. В некоторых отношениях это напомнило мне идеальные, ясные воспоминания, которые я унаследовал через лошти, но, в отличие от них, эти были начертаны и окрашены её до боли человеческим сердцем.

Там было её детство, её отец и её мать, которую я никогда не знал. Даже в детстве у неё был блестящий разум, и её развитый не по годам интеллект совершенно завораживал её родителей, которые и так уже были склонные её любить. Роуз выросла в женщину с таким пониманием игр и политики жизни, которое превосходило понимание тех, кто её вырастил.

Она могла бы стать пресыщенной и циничной, если бы не появление в её жизни Дориана Торнбера. Он выделялся среди её воспоминаний, чистое и простое существо, лишь фактом своего существования восстановившее её веру в будущее. Рядом с ним был мужчина, которого я едва узнал — мужчина с острыми чертами и лицом, от которых у меня почти сразу появилось раздражение. Я по одной лишь его внешности мог сказать, что он был заносчивым, самоуверенным, даже спесивым.

Он также был наблюдательным, и его глаза улавливали слишком многое. От знания в его взгляде становилось не по себе, и казалось, что воспоминание о нём смотрело на меня в ответ так, будто он меня каким-то образом оценивал. Память о нём старела у меня на глазах, и я увидел за этим взглядом острый разум, который медленно обретал мудрость.

Рядом с ним была женщина, и её я узнал мгновенно. «Пенни!». Тогда-то я наконец и осознал, кого я видел: себя, пропущенного через призму памяти Роуз и её тщательную проницательность.

На миг я затерялся в её воспоминаниях, её любви, и её наблюдениях за людьми вокруг — её семьёй, и моей. Лицезрение глубины её преданности этим людям вызывало смирение, и ещё больший эффект вызывало глубокое осознание того, как она меня воспринимала.

Она видела мои изъяны, моё тщеславие, и даже моё зло, но она решила, что они менее важны, чем моё сострадание, моя собственная борьба за лучшую жизнь не только для моих близких, но и для тех, кого я вообще не знал, для народа Лосайона.

Борясь с потоками её воспоминаний, я поднялся на поверхность её разума, чтобы увидеть, в каком направлении шли её нынешние мысли. И там я нашёл свою смерть.

Это было не что-то конкретное и легко воображаемое. Роуз понятия не имела, как это будет сделано, но она направляла людей вокруг неё, при необходимости мягко подталкивая их, или вовремя давая нужный совет. Она делала то, что она делала для меня большую часть моей прежней жизни — работала за кулисами, чтобы мои цели были реализованы.

«Но чьим целям она помогает сейчас?» — задумался я. «А, теперь вижу». Она помогала моему сыну.

Я направил своё внимание на Мэттью, и вновь окунулся в странный новый мир. Через его глаза я снова увидел себя, на этот раз по-другому, но я не позволил себе отвлечься, как в прошлый раз. Мне нужно было понять его цель. «Он пытается убить меня, и у него от этого разрывается сердце».

Я мог чувствовать его печаль и боль, и, конкретнее, я мог видеть, какой метод он собирался использовать, хотя тот ещё был далеко не завершён. Я не был уверен, что успех вообще возможен. Как минимум, для этого должно было требоваться моё добровольное участие. Ни одна из уловок, которые он придумал, не сработала бы — уж точно не теперь, когда я уже увидел ландшафт его разума.

Я отчаянно хотел пообщаться с ним, но мои мысли были невидимы для его восприятия. Я попытался передвинуть его воспоминания, или изменить его идеи, но это тоже не получилось. Ментальные структуры внутри него были подобны нерушимым каменным стенам. Я ничего не мог изменить.

— «Ты лишь мучаешь себя», — пришёл голос старого бога, которого я должен был сменить.

Мой обзор растаял, и я обнаружил, что мой разум кружится в мире, пока я не нашёл знакомую зацепку. Тирион.

— «Я не хочу его видеть», — пожаловался я.

— «Он гораздо интереснее», — сказал голос. — «Чем он там занимается?»

Вопреки себе, я обнаружил, что изучаю его. Тирион стоял, склонившись над столом в каком-то месте… в Арундэле, как я осознал. В его руке был тонкий серебряный стило, и с его помощью он покрывал рунами наконечники стрел странной формы. Заинтересовавшись, я опустился в человека, которого уже ненавидел, и стал изучать его мысли, пока он работал.

Теперь я понял, почему наконечники были такими странными. Он соединил игольчатые наконечники, предназначенные для пробивания брони, с тяжёлыми железными сферами. Кончики были зачарованы на пробивание, что я сам делал неоднократно, а сферы были сделаны так, чтобы удерживать значительный запас эйсара, совсем как мои старые любимцы, железные бомбы. «Нет, это и есть железные бомбы». Тирион планировал чары, которые позволили бы стрелам вонзиться глубоко, и взорваться внутри цели.

Но чего-то всё ещё не хватало — чего-то неизвестного Тириону, и он знал об этом пробеле в своих знаниях. «Ему нужны чары, которые Бриджид использовала на своей цепи».

— «Без них его план не сработает», — сказал голос старого бога, шепча мне на ухо, — «но он найдёт другой способ».

Снова изучая разум Тириона, я нашёл его цель: моя семья. Кипевшая внутри этого человека боль найдёт выход. Мойра была его сознательной целью, но глубже в душе его убийственные намерения выплеснутся на всех остальных.

— «Если бы только Бриджид появилась здесь, чтобы его отвлечь», — предложил голос. И она появилась.

— «Это что, я так сделал?» — удивлённо спросил я.

В голосе старого бога звучала улыбка:

— «Похоже на то».

— «Я этого не хотел!».

— «Просто наблюдай…»

* * *
Схема, над которой работал Тирион, была незавершённой, и как бы он ни копался в воспоминаниях, он не помнил, как Бриджид создала чары, делавшие её цепь столь смертоносным оружием. Судя по всему, он, или, точнее, его предшественник, не слишком об этом задумывался, и не догадался спросить её.

Он об этом сожалел, поскольку чары на цепи Бриджид были единственными в своём роде. Помимо улучшения прочности и остроты оружия, они заставляли цепь отталкивать от себя чужой эйсар подобно тому, как перья гуся отталкивают воду. Цепь была завязана на саму Бриджид, и только её магия могла двигать оружие, что было необходимымфункционалом, дабы не было необходимости бороться за цепь при использовании её против другого мага.

Он уже мог делать стрелы функционально летальными так, как желал, но как только его враг осознает факт нападения, последующие выстрелы могут быть легко отклонены.

— Проклятье. Почему я так её и не спросил?

Внезапная вспышка эйсара сзади заставила его крутануться на месте, резко присев и активировав защитные татуировки.

— Спросил о чём, Отец? — спросил грубый, но женский голос.

Тирион уставился на стоявшую перед ним женщину, и его глаза расширились от шока, прежде чем подозрительно сузиться. Это было невозможно. В прошлый раз он бредил. Однако стоявшая перед ним фигура принадлежала его дочери, Бриджид. Как и при жизни, от неё шёл лёгкий запах крови, одежды на ней не было, и ей явно требовалось помыться. Прямо как кошка, его дочь никогда особо не пользовалась ни одеждой, ни мылом и водой.

Первый его мыслью было то, что она являлась иллюзией, но магический взор подтвердил, что физически она была весьма реальна, и её эйсар был именно такой, каким Тирион его помнил. Неужели Мойра сделала что-то с его разумом? Только она — или кто-то, обладавший его воспоминаниями, вроде Мордэкая — могла вообще создать такую реалистичную копию его дочери.

— Кто ты? — настороженно спросил он.

— Я — именно та, о ком ты думаешь, — ответила она.

Он без предупреждения атаковал, сделав ложный удар влево, и затем нанеся рубящий удар наручным клинком по её туловищу справа. Удар остановила зачарованная цепь, хлестнувшая вокруг её тела подобно змее. Он уставился ей в глаза, не в силах поверить увиденному:

— Ты мертва.

— В прошлый раз ты на меня не напал, — отметила она. — Когда я помогла тебе встать на ноги.

— Так это было по-настоящему? — спросил он, сомневаясь как в собственной вменяемости, так и в стоявшей перед ним женщине.

— Мне это показалось настоящим, — отозвалась она. — Насколько я знаю, мне следует быть мёртвой, но вот она я.

— Это бессмыслица какая-то, — пробормотал он. И тут ему в голову пришла мысль: — Приглуши свою силу! В этом городе есть маг. Он почувствует тебя за милю, если ты и дальше будешь так светить своим эйсаром.

Она выгнула одну из проходивших под её растрёпанной чёлкой бровей:

— И ты боишься одного мага?

— Я здесь не для того, чтобы драться, или чтобы меня видели, — отозвался он, слегка расслабившись, когда она послушалась его приказа. Но миг спустя он нахмурился, заметив, что упомянутый маг изменил своё местоположение.

Дальность действия магического взора была у Тириона побольше многих, поэтому он мог наблюдать за Лордом Арундэла издалека, при этом плотно ограничивая свою силу — но теперь Барон пришёл в движение, направляясь к его позиции в мастерской лукореза. Секунду спустя присутствие мага исчезло.

— Он Прэйсиан? — с лёгким удивлением спросила Бриджид. — Разве мы не убили их всех?

— Человек, — пояснил Тирион. — Он является потомством от моего проекта по разведению.

— И он на нас охотится? — сказала Бриджид, искривляя губы в недоброй улыбке. — Я так не веселилась уже… — она примолкла. — А сколько времени прошло с моей смерти?

— Чуть больше двух тысяч лет, — ответил Тирион. — Если ты вообще реальна. — Он начал скатывать промасленную ткань, на которой были разложены наконечники стрел, упаковывая их. — Мы уходим.

— Ты собираешься бежать? — спросила Бриджид, отказываясь верить его словам.

— Я здесь не для того, чтобы стереть с лица земли нескольких оставшихся магов-людей, — объяснил Тирион. — Их и так слишком мало. Лично к этому у меня нет никаких претензий.

Его дочь осталась неподвижной:

— А что Ши'Хар? У нас получилось?

Он замер на миг, обдумывая ответ, затем сказал:

— Почти.

— Почти?

— Иллэниэлы выжили. Именно так я здесь и оказался. Я стал Старейшиной. Линаралла тоже выжила, — поведал он ей.

Бриджид нахмурилась:

— Так ты над этим работаешь — над способом их убить?

Тирион остановился, и его разум вернулся к его разговору с дочкой крестьянки. «Поправь свою историю», — сказала она ему. Его основной целью было убрать Мойру, но теперь это казалось мелочью. Её нужно было убить, несомненно, но разе только этого ему следовало добиться? Он не подвергал сомнению цели своего создателя, но они казались противоположными его собственному желанию — истреблению всех Ши'Хар.

Он что, размяк? Неужели две тысячи лет в облике дерева обратили прежнего Тириона против человечества? Что случится в будущем, если людской род и Ши'Хар попытаются сосуществовать?

В его списке на убийство было несколько человек — Мордэкай, Роуз и Мойра, — но неужели он хотел только этого?

Нет.

— Да, — ответил он, одновременно утверждаясь в своём решении. — Именно для этого они и предназначены. Кстати, мне нужно знать, как ты создала чары на твоей цепи.

Его дочь кивнула:

— Я делала это не одна. Мне помогла Лэйла.

— Лэйла? — Такого ответа он не ожидал. Эта волшебница-рабыня была одним из самых ярых его последователей, чуть ли не поклонялась ему — но хоть она и обладала хитростью, особо умной или творческой она не была. Она являлась лишь одной из тысячи людей-рабов, рождённых с даром Прэйсианов. «Дар Прэйсианов», — молча повторил он про себя, — «ну конечно же». Он положил промасленную ткань обратно на стол. Не было нужды бежать. Всё, в чём он нуждался, уже было здесь.

Глава 37

Джордж Прэйсиан, Барон Арундэла, внезапно проснулся, и обнаружил, что сидит в кровати. Он видел чудесный сон, и хотел к нему вернуться, хоть тот и уже начал таять в его сознании, сменяясь зловещим предчувствием. Что заставило его пробудиться?

Когда у него в голове прояснилось, он увидел это — вспышка эйсара в деревне неподалёку. Он не ожидал никаких посетителей, и эйсар был незнакомым. Поскольку он уже встречался со всеми магами в Лосайоне, это значило, что незнакомец скорее всего был одним из Ши'Хар, или одним из странных, владеющих магией людей, которые недавно начали пересекать границы измерения.

Сфокусировав внимание, он заметил второго мага рядом с первым, но он был тусклым и трудно различимым. Однако ему потребовалась лишь секунда, чтобы узнать Тириона. «Почему он пытается скрыть своё присутствие?» — задумался Джордж.

Тут он вспомнил, что Тириона объявили в розыск. Послание прибыло из столицы только лишь двумя днями ранее. Сердце Джорджа забилось чаще, и адреналин полностью прогнал сон. Он почти рефлекторно накрыл себя завесой, которая должна была сделать его невидимым для магического взора — но они уже успели его увидеть. Судя по тому, что он слышал, у Тириона дальность была больше его собственной.

«И один я с ним ни за что не справлюсь, тем более если ему будет помогать ещё один маг», — подумал Джордж. Его сестра, Элэйн, а также большая часть семьи Иллэниэлов, ушла куда-то, где ныне располагался Ланкастер. Единственным известным ему человеком, который мог быть способен справиться с Тирионом, был Гарэс Гэйлин, и этот знаменитый человек находился в Албамарле.

Джордж быстро оделся, и покинул комнату. На ходу он изменил покрывавшую его завесу, делая себя почти полностью невидимым для обычного взора, а не только магического. Для удобства он оставил маленькое отверстие, через которое мог смотреть. Его он мог закрыть позже, когда приблизится на расстояние, где нормальная видимость станет иметь значение. А пока он просто хотел покинуть свой особняк, не потревожив слуг.

Прямое столкновение с Тирионом было отнюдь не мудрым решением. Он мог надеяться лишь на то, что этот человек не собирался причинить никакого вреда жителям Арундэла. Что Джордж мог сделать — что Прэйсианы делали лучше всех — это подобраться ближе, и узнать, что Тирион там делает. Выяснив это, он мог лучше продумать дальнейшие действия.

Выскользнув через боковую дверь, он обошёл дом кругом, и нашёл мощёную дорогу, которая вела к деревне. Хоть Арундэл был и меньше Уошбруку и Замка Камерон, площадь он занимал более обширную, поэтому ему потребовалось целых десять минут, чтобы добраться до собственно деревни. К тому времени он узнал здание, в котором находился Тирион — это был дом и лавка Мэттли. Старый лукорез обычно принимал много клиентов — но не в такое время ночи.

Приближаясь, Джордж давил в себе желание глянуть одним глазком. Завеса, защищавшая его от магического взора, также делала его самого слепым в этом отношении, поэтому его зрение было ограничено толикой обычного света, который проникал в оставленное им отверстие. Соответственно, не раскрыв себя, он не мог точно узнать, где в данный момент находился Тирион или второй маг.

Поскольку стояла ночь, света было мало, но ему всего лишь нужна была малость, чтобы не спотыкаться. Он хотел только подобраться достаточно близко, чтобы подслушать их разговор. Он осторожно подкрался к парадному входу в лавке Мэттли, снова изменив свою завесу, чтобы никакие звуки не выдали его приближения. «Когда Прэйсиан не желает быть найденным, он найденным не будет», — сказал он себе, широко улыбаясь.

Тусклый свет луны исчез, и улица заполнило что-то похожее на туман. Без магического взора он не мог определить, являлся ли туман магическим, но появился тот слишком быстро, чтобы быть нормальным. Затем он ощутил прижавшийся к его горлу холодный металл, и Джордж едва не подскочил от неожиданности.

— Убери завесу и не двигайся, если хочешь жить, — предупредил его низкий женский голос.

Джордж замер, а потом почувствовал, как острый металл начал резать его кожу. Казалось, металл повсюду — не только вокруг его горла, но и вокруг всего тела. Давя в себе панику, он развеял завесу, и магический взор показал, насколько на самом деле бедственным было его положение. Вокруг него была обёрнута зачарованная цепь острых как бритва звеньев, легко касаясь его тела в одних местах, и зависнув в считанных дюймах от кожи в других. Его могло разорвать на части по малейшей прихоти того, кто этой цепью управлял.

Тирион стоял в дверях дома лукореза, с интересом наблюдая за ним:

— Думаю, ты ей нравишься. У тебя только парочка порезов.

Бриджид бросила на отца неодобрительный взгляд, обходя своего пленника кругом. Тирион знал, как она относилась к большинству мужчин. Оказавшись перед несчастным магом, она заметила странные изменения в его взгляде, когда тот упал на неё. Черты его лица колебались между шоком, страхом и заворожённостью. Его взгляд постоянно возвращался к её груди.

— Тебе следует позволить мне его убить, Отец, — объявила она. — Посмотри на его глаза. Он дефективный, как Иан.

Две тысячи лет тому назад её брат Иан был худшим из её родных — жестокий, грубый и, что хуже всего, насильник. Тирион рассмеялся в ответ на её ремарку:

— Он, наверное, никогда прежде не видел голую женщину, Бриджид. В эту эпоху люди всё время ходят одетыми.

Джордж оторвал взгляд от стоявшей перед ним дикой женщины, и посмотрел на Тириона. Он ранее уже видел голую женскую грудь, одним вечером, когда пьяная официантка решила его подразнить — но он никогда не видел ничего подобного полной, необузданной наготе Бриджид.

— Чего ты хочешь? — спросил он, надеясь, что голос его звучал твёрдо, потому что внутри него бушевали страх и почти полная паника.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Тирион.

— Я н…не могу тебе помочь, — с заиканием произнёс Джордж. — Т…тебя Королева объявила в р…розыск.

Бриджид подошла ближе, облизывая губы, и Джордж впервые почуял запах её немытого тела. Он невольно сморщил нос, но когда её слова достигли его ушей, по его спине пробежал холодок:

— Я надеялась, что ты это скажешь.

— Тебе следует изменить своё мнение, — подал мысль Тирион.

— Что именно ты от м…меня хочешь? — спросил Джордж.

Тирион улыбнулся:

— Ничего особенного. Я лишь хочу, чтобы ты помог мне закончить одни чары. Сделаешь это для меня, и я оставлю тебя в покое — и, нет, речь идёт отнюдь не о вечном покое.

* * *
Линаралла стояла на коленях в большом переднем дворе Замка Камерон, глядя на руки, покрытые кровью, которая ей не принадлежала. Её щёки были мокрыми от слёз, а сердце её сжимало чёрное отчаяние, когда она смотрела через поле. Перед ней была её сестра, Айрин, уже мёртвая, с окроплёнными алым волосами.

Из горя её резко вырвал громовой удар, от которого содрогнулась земля, и когда она подняла взгляд, то увидела пролетавшее мимо изломанное тело Коналла. Он всё ещё был цел, но лишь едва-едва — его туловище было почти перерублено пополам магическим клинком. Клинком, находившимся в руке человека, которого она некогда называла отцом.

В двадцати футах слева она увидела Мэттью, тщетно пытавшегося удержать созданные им чары — чары, которые стремительно деградировали, выходя из-под контроля. Смерть Айрин всё испортила, и Линаралла знала, что их усилия обречены на провал.

Хотя это едва ли имело значение. Это было их последней надеждой. Даже если бы им каким-то образом удалось выкарабкаться, они всё равно должны были умереть менее чем через день. Мир подходил к своему концу.

Перед ней остановились чьи-то сапоги, но она была не в силах сражаться. Она пожертвовала собой, чтобы принять на себя откат, когда Айрин пала, вызвав схлопывание чар.

— Ты убил нас всех, — горько пробормотала она.

— Даже если бы я тебе поверил, мне было бы всё равно. Самое главное — что я убью тебя. Ты — последняя, — сказал Тирион.

По ней прокатилась волна гнева, и Линаралла резко подняла голову. Она гневно посмотрела на своего кровожадного родителя:

— Будь ты проклят! Будь ты…

Её слова оборвало неприглядное бульканье, когда наручный клинок Тириона вошёл ей в туловище, и двинулся вверх, разрезая её живот, лёгкие и плечо. Последним, что она видела, был Мэттью, смотревший на неё с отчаянием на лице, не в силах положить этому ужасу конец.

Линаралла очнулась, ахнув, всё ещё чувствуя жгучую боль в груди. Ей было трудно дышать, и её рот открывался, безуспешно пытаясь втянуть воздух. Её тело было убеждено, что она мертва, но после минуты паники её мышцы наконец расслабились, и она наконец смогла делать быстрые, неглубокие вдохи.

Она была жива. Вокруг была спальня Айрин, и Айрин спала рядом, храпя так громко, что мёртвого бы подняла — и, возможно, так и случилось. Линаралла не удержалась, и потянулась, коснувшись груди Айрин в районе сердца, снова убеждаясь, что тело её сестры было целым и невредимым.

«Что это было?» — задумалась она. У неё никогда прежде не было столь ярких снов. Было ли это проявлением её дара? Неужели она видела будущее? Линаралла закрыла глаза, и поправила себя: «Возможное будущее». Но несмотря на всю её рассудительность, она боялась. Сон был слишком реальным.

Храп прекратился, и Айрин приоткрыла один из глаз:

— Линн?

— Да, — ответила Линаралла, тщательно контролируя свой голос. — Это я.

— Почему ты не спишь? — пробормотала Айрин. — Снаружи ещё темно.

— У меня был сон. Спи дальше, — сказала Линаралла.

Что-то почувствовал, Айрин тоже села, сдвигая с себя тяжёлый плед. Она протянула руку, и коснулась лба сестры, нащупав там холодный пот:

— Ты заболела?

— Нет, — ответила Линаралла, отведя руку Айрин прочь от себя.

Проявив своё обычное упрямство, Айрин не стала сдаваться — она поймала руку Ши'Хар своей собственной:

— Ты дрожишь. Что это был за сон? — Её сестра явно была расстроена, что беспокоило её больше, чем могло бы, иди речь о почти любом другом человеке. Линаралла всегда была спокойной настолько, что многие люди часто неправильно понимали Ши'Хар, думая, что у неё вообще нет эмоций — но Айрин знала, что это не так.

— Не хочу об этом говорить.

— Это было предвидение, верно? — спросила Айрин.

Линаралла кивнула.

— Но ты ведь расскажешь о нём Мэттью?

— Ему надо знать, чтобы он мог скорректировать свои планы, — отозвалась Линаралла.

Айрин сжала зубы:

— Иногда ты такая же тупая, как он. Ему не нужно взваливать на себя новые тайны. Они слишком на него давят. Если хочешь ему помочь, расскажи мне. Расскажи всем, чтобы он не чувствовал, что должен принимать на себя вину за ужасные решения, которые будущее ему навяжет. Поняла?

— Айрин, я не думаю, что ты захочешь это услышать, — сказала молодая Ши'Хар.

Айрин тихо засмеялась:

— Почему? Я что, в этом сне умираю?

Её сестра промолчала.

— Ну и что? — сказала Айрин. — Мы все умрём, если не сможем сделать всё как надо. Скажи мне, что случилось — и сможешь заснуть. Завтра мы вместе расскажем остальным. — Подвинувшись ближе, она запустила руку сестре за плечо, и сжала — и чуть погодя Линаралла слегка расслабилась.

Линаралла нехотя поделилась с Айрин своим видением, поведав об увиденном ею ужасе. Будучи почти неспособной лгать, Ши'Хар объяснила своё видение во всех ужасающих подробностях, остановившись лишь в конце, когда Тирион стоял перед ней.

Айрин подтолкнула её:

— Итак, он стоит, смотрит на тебя сверху вниз… и что дальше?

Зная, что её смерть повлияет на Айрин сильнее собственной, Линаралла сымпровизировала:

— И дальше я жила долго и счастливо.

Айрин несколько секунд пялилась на неё в темноте, после чего спросила:

— Линн, это была шутка?

Линаралла вздохнула:

— Хорошая хоть получилась?

Айрин начала мрачно смеяться:

— Вообще-то, да. Думаю, твоё чувство юмора становится лучше. — После этого девушки снова легли, но заснуть им ещё долго не удавалось.

* * *
На следующий день, когда завтрак закончился, но все по-прежнему находились в одной комнате, Айрин сделала объявление:

— У Линн вчера было предвиденье.

Сидя во главе стола, Роуз бросила взгляд на Линараллу, читая лицо девушки:

— Наверное, оно было весьма скверным. Расскажи подробнее.

Будучи собраннее, чем прошлой ночью, сереброволосая Ши'Хар именно так и сделала, пересказав события, свидетелем которым она стала. На этот раз она включила в рассказ собственную смерть, не пытаясь шутить. На лицах окружавших её людей отразились разные степени шока и тревоги, за исключением Мэттью. Он смотрел мимо неё вдаль, и выражение его лице было таким застывшим и неподвижным, что он казался каменным.

Сайхан заговорил первым:

— А что остальные? Ты видела Алиссу или Грэма в своём видении?

Линаралла покачала головой, но Роуз быстро сказала, пресекая ответ:

— Это не слишком полезно, Сэр Сайхан. Она сказала нам о том, что видела, и этого достаточно, чтобы знать, что мы все умрём. Даже если в тот момент смерть их миновала, всех нас будет ждать гибель вскоре после этих событий.

Мэттью нарушил своё молчание:

— Вообще-то, это хорошие новости.

Керэн сидела рядом, и ткнула его локтем:

— Как это может быть хорошим?

— Это значит, что мы додумались до решения, и что у нас хватило времени его реализовать, — отозвался он. — Это успокаивает уже само по себе.

— Но нас же постигла неудача, — возразил Коналл.

Мэттью покачал головой:

— Это — одна из возможных версий будущего, и хотя она может быть самой вероятной в данный момент, теперь, когда мы к ней готовы, она таковой уже не будет. Конечно, нас всё ещё может постигнуть неудача, но скорее всего не именно таким же образом. — Он пристально посмотрел на Линараллу: — Твой сон начался в момент после того, как всё пошло наперекосяк, но ты наверняка в своём видении помнила предыдущие события. Ты можешь в точности описать, что случилось, по-твоему?

— По-моему, всё испортила смерть Айрин. Она и я, и, возможно, Коналл… мы помогали тебе. В видении я была выведена из строя, потому что я взяла на себя откат после того, как Айрин была убита. Я думаю, что Коналл тогда попытался нас защитить. Но я не совсем уверена. Просто чувство такое, — ответила Линаралла.

— Четверо, — пробормотал Мэтт. — Это соответствует одной из моих идей, хотя мне ещё не приходило в голову, что состав может быть именно таким. Однако это имеет смысл. Я уже думал о том, что нам следует сделать это во дворе замка, но полагаю, что этот план был не так уж хорош. Придётся выбрать другое место.

— Почему там? — спросила Айрин.

Роуз улыбнулась:

— Это — логичный выбор. Двор легко оборонять, а защитные чары замка должны полностью помешать кому-то попасть внутрь или выбраться наружу.

— У меня были сомнения, — признался Мэтт. — Хотя силы замкового щита хватило, чтобы удержать Сияющих Богов, я не думаю, что он теперь сможет удержать Папу.

Коналл и Айрин переглянулись, сбитые с толку. После чего Коналл спросил:

— А зачем нам его удерживать?

Мэттью замер, осознав, что проболтался, но Роуз его спасла:

— У нас не было никакого способа общаться с ним напрямую. Учитывая его непредсказуемое поведение в последнее время, казалось мудрым найти способ удержать его в одном месте достаточно долго, чтобы всё объяснить.

— О, — сказал Коналл. Айрин выглядела менее уверенной, но не стала высказываться.

Глава 38

Старик Мэттли был сильным мужчиной, хотя его спина и согнулась с возрастом, а суставы опухли от долгого, тяжёлого труда. Хоть ему и было за семьдесят, жизненной силы у него было как у человека гораздо более молодого — но он начал думать о том, чтобы уйти на покой. Глаза его потеряли остроту, а боль в спине усложняла ему работу. К сожалению, у него не было ни наследника, ни подмастерья, которым можно было бы оставить его дело.

Его старший сын уехал, предпочти жизнь фермера ремеслу лукореза. Первый и единственный подмастерье Мэттли сам стал работать по этой профессии, открыв собственную лавку в Малкерне почти двадцать лет тому назад. Судя по тому, что знал Мэттли, у Гэдуина дела шли хорошо, и он стал мастером где-то лет через десять.

Эти мысли заставили вздох сорваться с его губ, когда Мэттью остановил свою телегу позади своего дома. Та была нагружена свежей партией тиса и ясеня, из которых он собирался сделать плечи луков, хотя оставалось ещё много месяцев, прежде чем древесина просохнет достаточно для такого применения. Этот груз должен был обеспечить его на следующий год, как и прошлогодняя древесина, которую он собирался использовать как материал в этом году.

Слезая с облучка, он начал стягивать парусину, накрывавшую кузов телеги. Ему нужно было отнести древесину на полки для сушки в его сарае, прежде чем перейти к вечернему отдыху. Тугая боль, пробежавшая вниз по левой стороне его шеи к поясу, напомнила ему, что скорее всего больше он дерево покупать не будет.

В деньгах он не нуждался. Ремесло заработало ему за годы скромное состояние, но с тех пор, как шесть лет тому назад умерла его жена, у него не было никаких причин дожидаться ухода на покой. С тех только работа его и поддерживала — он сомневался, что без неё у него будет причина жить ещё хоть несколько лет.

Закончив с разгрузкой, он пошёл к задней двери, и тут-то он и осознал: что-то не так. Замок был сломан. Старик замер, слушая, есть ли кто-то внутри, но ничего не услышал. Хотя, верить ушам он уже не мог. Присев, он порадовался, что колени его не пострадали так, как спина. Тяжёлый железный замок лежал в грязи, но он не был сломан, взломан, или сорван обычным образом. Металлическая дужка была рассечена надвое, но чисто, будто железо было мягким как масло.

— Будь я проклят, — пробормотал старик.

Потянувшись к поясу, он вынул из ножен охотничий нож, прежде чем мягко отворить дверь, и зайти в свой дом. Мэттли опасался, что грабитель внутри, но хотя он всё ещё боялся смерти, та уже не имела на нём ту хватку, что в его более молодые годы. Он не потрудился снять сапоги у вдоха, что разгневало бы его жену — но он решил, что один-то раз её дух его простит, учитывая обстоятельства.

Задняя дверь, через которую он вошёл, открывалась прямо в кухню, и там он увидел мужчину, сидевшего на столе и поднимавшего к губам чашку. В тусклом свете он не смог опознать его.

— Кто ты такой, чтобы сидеть на моём столе как у себя дома?

— Это я, Мэттли, — отозвался знакомый голос. — Расслабься. Они ушли.

— Грэйсон? — осведомился старик. — Кто ушёл? Какого чёрта ты делаешь у меня на кухне? — Мэттли сунул нож в ножны, и пошёл обратно к двери, чтобы снять сапоги. Не было смысла давать его покойной жене ещё поводов бранить его, когда он однажды с ней снова встретится. Затем он вернулся на кухню, и зажёг масляную лампу.

Чад Грэйсон представлял собой ужасное зрелище. Лицо стрелка было красным и опухшим — и не посла драки, а из-за чрезмерного возлияния. Он выглядел больным. Затем взгляд Мэттли упал на стол, на котором были следы ожогов и крупные вмятины, будто кто-то использовал его в качестве верстака для работы по металлу. Мэттли раздражённо насупился. Этот стол он сделал для Клары десятилетия тому назад — это было сентиментальное сокровище, напоминавшее ему о счастливых временах.

— Это ты мне стол испоганил? — потребовал он.

— Нет, — просто сказал Чад. — Это сделал ублюдок, который был здесь раньше меня.

— И ты решил, что если ты придёшь сюда, и напьёшься в моём доме, то мне станет лучше? — прорычал старый лукорез.

Чад покачал головой:

— Я не напиваюсь. Я трезвею. Это — просто тонизирующее, чтобы помочь мне в этом деле. Вломившийся сюда мудила перед этим зашёл ко мне, и взбесил меня неимоверно. Он украл мой лук.

Мэттли зыркнул на него:

— Если хочешь новый, то надо было утром приходить. Кто этот малый, который всё это сотворил?

— Тирион Иллэниэл, если я не ошибаюсь, — проинформировал его Чад.

— Я что, должен знать это имя?

Охотник мрачно хохотнул:

— Он — волшебник, и до недавнего времени он был дворянином. У магистрата ты справедливости не найдёшь.

Мэттли был усталым, раздосадованным и обозлённым:

— Тогда проваливай, чтобы я мог тут прибраться. Я слишком стар, чтобы сейчас с тобой иметь дело.

— Мне всё ещё нужен лук, Мэттли. Разве не я всегда был одним из твоих лучших клиентов? — спросил Чад.

Старик бросил на него гневный взгляд:

— Двадцать лет назад, пока я не перестал тебе продавать. Ты действительно осмеливаешься сказать это мне в лицо?

Чад завинтил крышку своей фляжки, и убрал её:

— Мне нужен лук, и у меня мало времени. Я заплачу, сколько скажешь.

Мэттли почесал голову, усталый и фрустрированный. Много лет назад он дружил с гораздо более молодым Чадом Грэйсоном, когда тот был ярким талантом, но с тех пор его мнение изменилось. Как только он узнал, что Грэйсон работал убийцей, Мэттли отказался ему продавать, и хотя ныне стрелок казался более респектабельным, Мэттли ему по-прежнему не доверял.

— У меня есть несколько почти готовых охотничьих луков, — предложил он.

Чад покачал головой:

— Мне нужен боевой.

Лицо лукореза напряглось:

— Я их больше не делаю, а если бы и делал, то продал бы только тому, кому доверяю. И это — не ты. Ступай в Албамарл — уверен, ты там сможешь найти кого-то, кому нужно твоё золото, и кому всё равно, что ты будешь делать с луком.

Разница между охотничьим и боевым луком заключалась в основном в размере и весе натяжения. Самый тяжёлый охотничий лук обычно обладал натяжением менее восьмидесяти-девяноста фунтов, порой всего лишь в сорок, а вот боевые луки начинали с сотни фунтов, и в некоторых случаях могли превышать сто пятьдесят. Причина была проста: боевой лук предназначался для пробивания брони. Он использовал более тяжёлые стрелы с узкими наконечниками, и требовал огромную мощность, чтобы сила удара могла пробивать кольчугу и, иногда, латы.

Чад постучал по испорченному столу:

— Я охочусь на человека, который сделал вот это.

Мэттли посмотрел ему в глаза:

— Как бы меня это ни злило, это — не повод кого-то убить. Иди домой.

— Я знаю, что ты не одобряешь некоторые мои дела в прошлом, — начал Чад, — но времена изменились. Я устал от крови. Вот, почему я так много пью, но важно, чтобы…

— Однако же ты только что признал, что собираешься убить человека, — перебил Мэттли.

— Он многим людям навредит, если я его не остановлю! — гневно объявил Чад.

— Зло за зло — добра не будет, — настаивал лукорез. — Что бы этот человек ни делал, это — его ответственность, но всё, что ты делаешь вышедшим из-под моей руки луком, ложится на мои плечи. Я отказываюсь. — Их отвлёк стук в парадную дверь, и ремесленник поднял ладонь, отправившись проверить вход. Он осторожно окликнул, прежде чем открыть дверь: — Кто это?

— Джордж Прэйсиан. Открывал, — пришёл ответ.

Мэттли отодвинул щеколду, и мгновенно впустил барона, кланяясь в пояс:

— Милорд!

— Хватит, Мастер Мэттли, — сказал Джордж. — Подними голову. Я пришёл объяснить тебе, что случилось, пока тебя не было. — Когда он вошёл, взгляд молодого дворянина упал на Грэйсона. Магический взор уже проинформировал его о том, что с лукорезом был кто-то ещё, но он не слишком обращал на это внимание, поскольку присутствовавший внутри человек не был магом — а теперь он узнал его лицо: — Мастер Грэйсон! А ты как здесь оказался?

Охотник не встал, даже не поклонился, но всё же поднял руку ко лбу, будто касаясь шляпы, хотя уже успел её снять:

— Я здесь за луком, — нейтральным тоном ответил он.

Джордж перешёл сразу к своей новости:

— Здесь был Тирион.

— Именно это я и рассказывал только что этому своенравному старикану, — ответил Чад, прежде чем спросить: — Вы его видели?

— Хуже, — признался Джордж, и начал свой рассказ, в основном ограничиваясь фактами. Он не стал говорить о вящем ужасе, который у него вызвала эта встреча, и попытался придать своей поимке менее глупый вид, что у него не очень-то получилось. — Я отправил послание Королеве, но я решил, что надо прийти, и объяснить Мастеру Мэттли случившееся, поскольку его здесь не было.

— А что насчёт Мэттью, или вашей сестры, Элэйн? — спросил охотник. — Они знают?

Джордж покачал головой:

— У меня нет никакого способа с ними связаться. Замок Камерон пуст, и их уже несколько месяцев не было.

— Думаю, они собрались в доме Мордэкая в горах, — проинформировал его Чад, коротко поведав о своей недавней экспедиции с целью вернуть Роуз и Кариссу. В конце он добавил: — Тирион ищет их. Он украл мой лук и несколько имевшихся у меня зачарованных стрел.

Молодой Барон Арундэла опустил взгляд в пол:

— Знаю. Он заставил меня помогать ему с ними.

— Что ему было нужно? — спросил охотник. — И кто была та женщина, которая с ним была?

— Он называл её Бриджид, — ответил Джордж. — Думаю, она была его дочерью. Они хотели, чтобы я помог с чарами для некоторых наконечников стрел. — Он указал на стол. — Подпалины остались после того, как он нагрел металл, чтобы сварить наконечники со своими собственными добавлениями.

Чад нахмурился:

— Его дочь? Вы сказали, что у неё были тёмные волосы. У Линараллы и других Ши'Хар они серебряные.

Джордж пожал плечами:

— Она выглядела как человек. — Затем он добавил: — Ещё более странно то, что она исчезла на полпути. Я не видел, чтобы она уходила или использовала какую-то магию. В один миг она была с нами, а потом её не стало.

— Для каких чар ему требовалась помощь? — спросил Чад.

Джордж поморщился, прежде чем ответить:

— Это была комбинация разных вещей. Наконечники могут пробивать магические щиты, даже зачарованные, и Тирион добавил взрывчатый компонент. От того, в кого он попадёт ими, мало что останется. Часть, для которой ему требовался я, была новой — чары, не дающие другому волшебнику касаться стрел магией.

Охотник потёр свой подбородок:

— И это значит…

— …что маг, в которого он будет ими стрелять, не сможет легко защититься, — закончил Джордж.

Старик Мэттли почтенно произнёс:

— Милорд, Мастер Грэйсон просил меня сделать ему лук. Судя по только что услышанном мной, вы хотите, чтобы я это сделал?

Джордж выпрямился, вновь приняв властный вид:

— Человек, о котором мы говорили — вне закона, Мастер Мэттли. Он угрожал Королеве, и бежал из заключения в Албамарле. Если Мастеру Грэйсону нужен лук, то я думаю, что лучше всего обеспечить его луком.

Мэттли склонил голову:

— Как пожелаете, милорд. — Затем посмотрел на Чада: — Говори, что тебе нужно.

Чад улыбнулся:

— Мне нужен самый крепкий лук, какой ты сможешь сделать — две сотни фунтов, если у тебя найдётся такой материал для плеч.

Старый лукорез казался сбитым с толку:

— Сомневаюсь, что ты смог бы его натянуть, а если бы и смог, то не сумел бы удержать натяжение на время прицеливания.

Встав со стула, Чад подошёл к очагу, который был погашен, и взял с имевшейся рядом стойки железную кочергу. Положив на неё обе руки, он согнул её, заставив Джорджа присвистнуть, а Мэттли — нахмуриться.

— Поверь мне, — сказал Чад. — Я могу натянуть всё, что ты сможешь сделать.

— Не обязательно было портить хорошую вещь, чтобы это доказать, — пожаловался лукорез. — Я добавлю это к цене.

Джордж тихо засмеялся, а Чад вытащил кошелёк, и начал отсчитывать золотые кроны. Он положил на стол десять штук:

— Этого должно хватить. — Затем он посмотрел на Джорджа: — Вы можете зачаровать ещё несколько наконечников?

— Потребуется не один день, если ты хочешь, чтобы они взрывались, — ответил Джордж. — Нужно время, чтобы накопить для этого достаточно силы. Но я могу сделать другие чары.

Чад обратился к лучнику:

— Сколько у тебя уйдёт времени?

Мэттли почесал бороду:

— У меня уже есть несколько заготовок, готовых к резке, но на полировку нужна неделя.

— Не обязательно, чтобы выглядел красиво, — сказал охотник. — Можешь пропустить полировку и прочее. Мне главное, чтобы работал как надо.

— Два дня, — ответил лукорез.

Охотник кивнул, и запустил руку в мешок у себя в ногах, откуда он вытащил длинный кусок промасленной ткани. Развернув его, он явил взору связку тяжёлых древков, уже оперённых и оснащённых тонкими наконечниками — боевые стрелы.

— Тирион забрал мои зачарованные стрелы. Сможете с этими работать? — спросил он.

Молодой барон кивнул, пересчитывая стрелы. На столе их было минимум шестьдесят:

— Наверное, я смогу обработать большую их часть за два дня.

Чад осклабился, его глаза были полны злобы:

— Одной должно хватить, но я возьму столько, сколько сможете сделать. Я иду в Албамарл. По Мировой Дороге я должен суметь обернуться раньше, чем вы закончите.

Джордж странно посмотрел на него:

— Я уже предупредил Королеву. Думаешь, Тирион туда направляется?

— Мне нужно найти моего дракона.

Глава 39

Мэттью и Гэри стояли на большом лугу, вниз по склону от основного здания — там-то Мёйра их и нашла. Перед ними на земле была растянута квадратная сетка со стороной где-то в восемь футов. Сетка была сделана из медной проволоки, и её ячейки были квадратами где-то в одну восьмую дюйма. Вся конструкция светилась эйсаром, и магический взор Мёйры мог различить мелкие руны, выгравированные на тонкой проволоке.

— Так ты над этим трудился последние два дня? — спросила она.

Её брат кивнул:

— Размер всё равно недостаточный. Каждой стороне нужно быть минимум такого размера уже после того, как всё будет уменьшено. Я как раз готовлюсь избавиться от меди, чтобы проверить чары для изменения размера.

Мёйра была сбита с толку:

— Медь? Разве Айрин не воском пользовалась?

— Да, — согласился Мэтт. — Но воск был недостаточно прочным для такой тонкой структуры. Он всё время гнулся и ломался. Медь достаточно прочная, хотя для её плавки и потребуется гораздо больше тепла.

— А потом что ты будешь делать? — спросила она.

Мэттью поднял ладони, сложив из них некое подобие куба:

— Если я смогу создать одну прочную грань, которая правильно отзывается, то смогу создать и остальные. Вместе все шесть создадут куб, размеры которого можно менять по желанию. Если это сработает… ну, тогда нам просто потребуется сделать их гораздо больше.

— Сколько именно?

На минуту её брат уставился вдаль, выполняя расчёты в уме. Он ответил:

— Двести двадцать восемь в общей сложности. Это сделает куб со стороной размером где-то в сотню ярдов, прежде чем я его уменьшу. — Он указал на медную сетку: — Тогда отдельные ячейки будут размером где-то в одну трёхтысячную дюйма, после уменьшения.

Она выгнула бровь:

— И ты уверен, что меньше не нужно? — иронично спросила она.

Если Мэттью и заметил сарказм, то не показал виду, поскольку ответ его был серьёзным:

— Не уверен. Я хотел бы сделать их меньше, гораздо меньше, но этот размер — лучшее, что мы, по-моему, сможем сделать. Даже эта цель уже весьма завышена — я всё ещё не знаю, как мы сможем закончить её вовремя.

Мёйра кивала вслед за ним, хотя его объяснения всё ещё были ей в основном не ясны:

— Значит, тебе нужен способ более быстрого создания секций…

— Не только, — сказал Мэтт. — Меди у нас тоже не хватает. Только не при таком методе изготовления. Но для этой проблемы решение я уже нашёл. Если четыре мага будут работать синхронно, то смогут создавать крошечные, стабильные подсекции чар, не используя физический субстрат. К сожалению, это почти наверняка потребует больше времени, чем использование меди и гравировка на ней рун. — Он тяжело вздохнул: — Такое чувство, что как бы я ни ухищрялся, проблема становится всё больше и больше.

Тут Гэри подал голос:

— Если бы нам помогали АНСИС, то мы легко бы смогли это сделать — но их здесь уже нет. Да и не стали бы они нас слушать.

— А как они смогли бы помочь с чарами? — удивилась Мёйра.

Радуясь возможности, Гэри пустился в разъяснения:

— Ну, как ты знаешь, АНСИС настолько близки к программируемой материи, насколько вообще сумели подобраться люди в моём мире. Соответственно, они могли бы собрать подобную структуру из любых ближайших материалов. Они преобразуют материалы в наномашины, которые потом могут создавать копии самих себя, и по мере роста они могут создавать любую желаемую структуру. В этом случае…

Мэттью перебил его:

— Мёйра, ты сюда шла с какой-то целью? Уверен, ты явилась не для того, чтобы выслушивать наши нудные объяснения.

Её взгляд вернулся к нему:

— Вообще-то, да. Мне пришло в голову нечто важное, о чём я не упомянула, когда объясняла случившееся с Мойрой. — Лицо Мэттью омрачилось, но он промолчал, поэтому она продолжила: — Я была в контакте с ней, когда она сражалась с Тирионом, и она перед смертью выяснила кое-что интересное.

— И что именно? — спросил Мэтт, с пристальным интересом сверля её взглядом.

— Он — не настоящий Тирион, — ответила она. — Мы все думали, что он снова принял человеческий облик, но он этого не делал. Настоящий Тирион всё ещё на Западном Острове, с Лираллиантой. Тот, с кем мы говорили здесь, в Лосайоне — это копия. Точнее, он — вторая копия.

— Вторая? Сколько тогда вообще? — спросил Мэттью.

— Я знаю только об одной, — сказала Мёйра. — Первый был крайтэком, созданным Тирионом, но Мордэкай едва не убил его во время побега. Судя по всему, тот вернулся на остров, и передал свою память, прежде чем умереть. Тот, который здесь сейчас — это на самом деле созданный Лираллиантой Ши'Хар, получивший все его воспоминания.

Её брат почесал голову, немного поразмышляв:

— Постой, это же бессмыслица какая-то. Я думал, только Сэнтиры могли создавать заклинательные разумы или заклинательных двойников. Он ведь таковым и является, верно?

Мёйра покачала головой:

— Не совсем. Метод, который они использовали, менее идеален. Первый был по сути краткосрочным человеческим телом с копией его памяти. Представь, что ты родился взрослым, без собственных воспоминаний, а потом тебе дали лошти, содержавший всю память о том, кем ты должен быть. У тебя будет то же тело и те же воспоминания, что и у оригинала, но твоя личность может сильно отклониться от эталона.

— Х-м-м-м.

— Что хуже, та новая его копия — это копия с копии, запечатлённая на очередном живом теле, — добавила Мёйра.

Мэттью нахмурился:

— Не уверен, что вижу тут проблему.

— Помнишь, что мы сказали тебе про заклинательных двойников Сэнтиров? — спросила Мёйра. — Одна из причин, почему они опасны, помимо проблем с этикой, заключается в том, что ни одна копия не бывает идеальной. С каждым поколением копий накапливаются ошибки, делая получившуюся личность нестабильной. Метод Сэнтиров безмерно лучше того, что сделал Тирион, поэтому нельзя сказать, как это повлияло на копию во втором поколении.

— А что насчёт детей Ши'Хар, вроде Линн? — спросил Мэттью. — Разве они не являются тем же самым? Они рождаются взрослыми, и получают основной набор знаний, позволяющий им функционировать.

— Я так не думаю, — ответила Мёйра. — Во-первых, все дети Ши'Хар идентичны, с физической точки зрения. Они используют шаблон для плоти, не имеющих никаких уникальных различий, которые бывают у обычных людей. Их шаблон создан для спокойной, стабильной личности, и вкладываемые ими знания очень нейтральные, лишённые любой эмоциональной остроты. Тирион же создал копию своего прежнего физического тела. Его намерением было воспроизвести таким образом свою личность, но это значит, что его двойник может быть очень нестабильным эмоционально. Добавь к этому тот факт, что в него вложены острые воспоминания, содержащие самые разные эмоции и целую кучу насилия — это верный путь к безумию. И это ещё без учёта ошибок, создаваемых их относительно грубым методом копирования воспоминаний.

Чуть погодя Мэттью спросил:

— Мне только что пришло в голову вот что. Новый Тирион — он архимаг?

Мёйра слегка улыбнулась:

— Это — единственные хорошие новости. Они не смогли воссоздать эту способность. Нынешний Тирион, с которым мы имеем дело, по сути является просто Ши'Хар Иллэниэл со знаниями и боевым опытом оригинального человека. У него сила и навыки Тириона, но не его могущество архимага. Единственное, что он получил — это способность к заклинательному плетению.

— И дар Иллэниэл, — мрачно сказал Мэттью. — Это может быть для нас хуже всего остального вместе взятого.

Гэри подал голос:

— Почему это?

— Потому что это значит, что я не могу предсказать его действия, — ответил Мэтт. — Я до недавнего времени это не осознавал, но моя способность судить о будущих событиях очень ограничена всегда, когда касается кого-то иного с теми же способностями. Это я выяснил, когда мы немного поссорились с Айрин.

— И это значит, что у нас на свободе потенциальный безумец, и твоя способность предсказывать его действия практически бесполезна, — отметила Мёйра. Затем её глаза расширились: — Это применимо и к Лираллианте тоже, не так ли?

Мэттью кивнул:

— Она скорее всего знает о его намерениях не больше нас. — После этого они замолчали, и в конце концов Мэттью вернулся к работе,но когда Мёйра начала уходить, он выпрямился, будто его внезапно осенило. Он окликнул её: — Мёйра.

— Да? — сказала она, оборачиваясь.

— Ты же теперь по сути нормальный маг Сэнтиров, верно? Теперь, когда ты забрала эйстрайлин Мойры, ты можешь делать всё, что могла она. Это так? — спросил он.

Она печально кивнула.

— Значит, ты можешь создавать заклинательных зверей, — добавил он.

Она снова кивнула.

— Есть предел тому, сколько ты можешь сделать?

Мёйра немного подумала:

— Зависит от их сложности и от требуемого объёма эйсара.

— А заклинательный зверь может создать другого заклинательного зверя, или он должен быть для этого заклинательным двойником?

Она нахмурилась:

— Обычно они этого не могут, но если бы я добавила эту способность при их создании, то они смогли бы. Опять же, это было бы ограничено количеством доступного мне эйсара, и последующие поколения никогда не могли бы стать сложнее своих создателей.

Её брат подпрыгнул в воздух, заставив её и Гэри вздрогнуть. Обычно он не был склонен к таким жестам.

— Да!

Мёйра бросила взгляд на медную стеку, потом снова на него:

— Ты думаешь…?

— Да! — громко ответил он. — Никуда не уходи! Я хочу, чтобы ты кое-что попробовала.

* * *
Покинув Мировую Дорогу, Чад не пошёл в столицу. Вместо этого он направился на восток, в лес. В последний раз он был здесь месяцы тому назад, когда он, Сайхан и Элэйн бежали от гнева Гарэса Гэйлина. В тот раз он не стал звать к себе Присси, поскольку архимаг мог обнаружить её со значительного расстояния. Его последние слова перед уходом были приказом ей устроиться ждать в лесу.

Ему следовало уже давно вернуться за ней, но он был занят, и, честно говоря, всегда считал драконицу скорее источником досады. Он был охотником, а не волшебником или рыцарем. Последнее, чего он хотел, это чтобы за ним следовала какая-то гигантская ящерица. Их ментальные узы ему тоже никогда особо не нравились. Стрелок ценил свою личную жизнь, и меньше всего хотел с кем-то делиться своими приватными мыслями.

— А то, что у неё характер как у накрахмаленной простыни, делу тоже не помогало, — проворчал он вслух. — Хуже женитьбы только одно — когда она мысли мои читает.

Он ощутил лёгкое присутствие на задворках собственного разума:

— «А почему бы тебе тогда не вернуться, и не оставить меня в покое?» — Это было ментальное касание Присциллы.

Прилагая усилие, чтобы вещать свои мысли, он ответил:

— «Где ты?»

— «А тебе какое дело?» — отозвалась она, прикрепив к своим мыслям угрюмость.

— «Мне нужна твоя помощь», — послал он.

Она явно дулась, и следующие её слова это подтвердили:

— «Значит, только этим я для тебя и являюсь, верно? Животным или, что хуже, инструментом. Уходи. Мне тут и без тебя хорошо было».

Чад обнаружил, что скрипит зубами.

— Женщины, — пробормотал он, и добавил: — Что хуже — драконы, которые ещё и женщины. — Собрав терпение в кулак, он послал извинение: — «Слушай, Присси, прости меня. Я был занят».

Он ощутил её ментальное пожимание плечами:

— «Я слышала то, что ты сказал. Ты всё ещё не научился разделять свои слова и мысли».

— Легко сказать, трудно сделать, — прошептал он.

— «Потому что ты никогда со мной не говоришь», — ответила она. — «Предполагалось, что мы станем напарниками, но я для тебя — просто досадная помеха. Я хотела только быть твоим другом».

От последней части её ответа у него сжалось сердце, отозвавшись в нём почти физическим уколом боли.

— «Я не заслуживаю друзей», — ответил он. — «Нам обоим будет лучше, если ты не будешь вмешивать в это свои чувства».

— «Тебе больно. Ты что, ранен?» — спросила она. Чад услышал громкий хлопок, когда её крылья раскрылись и махнули вниз, опираясь на воздух и поднимая её с земли. Она была где-то к северу от него.

— «Нет, я в порядке!» — настаивал он. — «Просто игнорируй это». — Миг спустя над деревьями прошла тень, и сильный ветер ударил ему в лицо, когда она опустилась через прореху в лесных кронах. Глаза Чада расширились от удивления, когда он узрел свою драконицу впервые за последние месяцы: — Мать моя женщина! — произнёс он, шокированный её размерами. — Что с тобой случилось? Ты огромная!

Присцилла гордо выгнула шею. Она была размером не совсем с Кассандру Мойры или Зефира Мэттью, но близко к этому:

— Я выросла, — промурчала она.

Сплюнув на землю, охотник хлопнул себя по бедру:

— Что ж ты, блядь, жрала? Коров?

Драконица повернула голову, уведя взгляд в сторону:

— В основном оленей, — ответила она. — Хотя тебе наверняка всё равно.

— Оленей? — воскликнул Чад, раскрыв рот. — Скорее свиней! Ты этой глоткой и кабана могла бы заглотнуть.

— И нескольких кабанов тоже, — пропыхтела она, оскорбляясь. — И одного медведя, но мне не понравилось.

— Ты похожа на толстую, чешуйчатую свиноматку с крыльями, — сделал наблюдение охотник. — Ты что, вообще тут ничего не делала, только ела?

Присцилла испустила низкий рык, и с боков её челюстей мелькнули маленькие язычки пламени:

— Я не толстая, просто у меня кость широкая. Это всё мышцы… в основном. А что я, по-твоему, ещё должна была делать здесь, в глуши? Тут нечего было делать, кроме как есть и спать. Я думала, что умру от скуки, дожидаясь твоего возвращения.

— Не вали это на меня, — парировал Чад. — Ты могла домой улететь. Я никогда не ждал, что ты будешь ждать меня здесь несколько месяцев.

Она гневно зыркнула на него:

— Ты что, забыл, как работают узы? Я — практически рабыня. Твоими последними словами было ждать здесь — и вот она я! Я не могла бы уйти, даже если бы захотела.

Он в ошеломлении уставился на неё:

— Постой-ка, — начал он, но его слова повисли в воздухе. Он действительно помнил что-то сказанное ему насчёт её повиновения его приказам, но не ожидал, что всё будет настолько буквально. Качая головой, он изменил указания: — Не важно. Отныне ты не должна воспринимать мои слова как приказ, если я не говорю «это приказ». Ясно?

Она прищурилась:

— Поясни-ка.

— Веди себя как нормальный человек, — сказал он, досадуя. — Если тебе не нравится то, что я говорю, то шли меня на хуй, как все остальные делают. Воспринимай это как абсолют только если я делаю это приказом.

Драконица уселась, слегка смягчившись в ответ на его слова:

— Очень хорошо.

Чад кивнул:

— Хорошо, тогда поехали. Ты теперь достаточно большая, чтобы меня нести? Надо возвращаться в Уошбрук.

— Пшол нах, — сказала Присцилла, смакуя слова.

Стрелок немного поглазел на неё, удивлённый, затем ответил:

— Ладно, я, наверное, сам напросился. А теперь покажи, как мне залезать.

Присцилла фыркнула, послав из ноздрей язычки пламени:

— Иди к чёрту, — ответила она, но опустила грудь, и вытянула переднюю ногу, чтобы он мог вскарабкаться.

Чад осклабился, начав залезать вверх по её боку:

— Тебе это нравится, верно?

— Я никогда не испытывала приязни к твоему сквернословию, — сказала Присцилла, — но теперь я нахожу, что оно становится мне по душе.

Он уселся у основания её шеи, прямо перед сочленениями крыльев:

— Раскрепощает, а? — Сделав глубокий вдох, он насладился обзором, одновременно набираясь решимости. Он пока недостаточно много времени провёл в воздухе, чтобы привыкнуть к ощущению полёта. Вопреки себе, он вцепился в её шею, когда она начала бить крыльями на взлёте.

— Действительно, — ответила она, и ветер стремительно уносил её слова прочь. — Ты, жалкий мешок говна.

Крепко цепляясь, Чад согласился:

— Так держать. Такими темпами я, может, и привязываться к тебе начну.

Присцилла улыбнулась в душе:

— Не начинай слишком подлизываться, а то сброшу тебя в полёте, — в шутку предупредила она. Но в голове она вспоминала его прежние слова: «Я не заслуживаю друзей». Ей не понравилось, как они прозвучали, но она надеялась, что со временем ей удастся его переубедить.

Глава 40

Тирион наблюдал за бесконечно простиравшимся под ним океаном, летя на массивном дормоне к Западному Острову. До недавнего времени это было его герцогство, хотя на самом деле правил здесь его создатель. Гарулонский Залив остался позади, и вскоре он ожидал увидеть остров.

Закончив стрелы и отпустив Барона Арундэла, он прошёл прочь несколько миль, прежде чем отправить маленькое, сплетённое из заклинаний послание, чтобы вызвать зверя, на котором теперь летел. Ожидание его прибытия отняло большую часть дня, во время которого он начертил свой первый телепортационный круг, и поупражнялся с луком.

Его первая попытка натянуть оружие стала неожиданностью. Судя по всему, Чад Грэйсон был гораздо сильнее, чем выглядел, поскольку Тирион потерпел полнейшую неудачу. Он вынужден был использовать магию, чтобы увеличить свою физическую силу, прежде чем сумел опробовать оружие. К счастью, никого не было рядом, чтобы увидеть его первые выстрелы. В прошлом он применял лук лишь несколько раз, и это не подготовило его к использованию оружия с таким мощным весом натяжения. Он утешался тем фактом, что особой точности ему не требовалось. Он вполне буквально собирался стрелять по неподвижной мишени, а точнее — по дереву.

Попрактиковавшись какое-то время, он заскучал — или, по крайней мере, ему так казалось, поскольку в полёте было ещё хуже. Но теперь у него было чувство цели, и это уже само по себе чего-то стоило. С тех пор, как его создали, он остро ощущал бесцельность своего существования. У его создателя цель была всегда, но за тысячелетия выживания он её потерял, живя как враг.

— Предатель самого себя, — пробормотал Тирион.

Ему было не по себе с самого рождения — сначала пришлось смиряться с фактом, что он даже был не тем человеком, каким сам себя мнил, а потом с тем, что его прежнее «я» приняло новую философию. Но теперь всё это было позади.

Девчонка была права — ему нужно было «исправить свою историю». Двукратная встреча с Бриджид лишь укрепила его уверенность. Она открыто говорила то, что ему с самого начала твердил голос на задворках его.

Он всё ещё не понимал, откуда она взялась. Она не была Ши'Хар или крайтэком, это он знал точно, поэтому он не думал, что она являлась копией, как он. Её внезапные появления и исчезновения были ещё более таинственными. Не знай он иначе, то мог бы поверить, что это была работа какой-то высшей силы.

Тонкая серая тень на горизонте провозгласила присутствие вдалеке Западного Острова. Его путь почти подошёл к концу. Прошёл ещё час, прежде чем дормон наконец мягко приземлился на берегу острова, где его ждало двое крайтэков.

Это была самая сложная часть, поскольку он вернулся без объяснений, и один из стражей так и сказал:

— Зачем ты вернулся?

Соскользнув с дормона, Тирион привязал к своему поясу колчан со стрелами, и показал им на обозрение свой лук:

— У меня новость для Старейшин. Альянс был предан. Это оружие — тому доказательство.

— Объяснил, — приказал крайтэк, являвшийся большим похожим на кошку зверем с жутко крупными когтями. Его спутник, волочивший ноги гигантский гуманоид, продолжал молчать.

— Я объясню это напрямую Старейшинам. Уйди с дороги, — приказал Тирион, приняв властный вид.

Наступило молчание, пока они обдумывали его слова. Если у них были хоть малейшие подозрения, то бой должен был начаться в этот же миг, поскольку его создатель был чрезвычайно осторожен в том, кого он к себе подпускал.

К счастью, на острове осталось мало крайтэков. Старейшина Тирион использовал почти всю свою способность к производству солдат, чтобы давить АНСИС в людских королевствах, оставив сторожить саму рощу лишь нескольких. Даже если бы дошло до драки, он был весьма уверен в успехе в любой возможной боевой ситуации. Самой большой опасностью было то, что тревога могла разбудить Старейшин, и те могли вывести его из строя до того, как он приблизится на расстояние, достаточное для достижения цели.

Крайтэк отступил в сторону, позволяя ему пройти, и двинулся следом, когда он начал идти вглубь острова. Тирион тихо улыбнулся про себя. Всё шло примерно так, как он и надеялся. Когда они пустились в путь, его сердце забилось чаще — не от лёгкого приложения сил, а потому, что он чувствовал возбуждение. В этот мир Тирион ощущал себя таким живым, каким не чувствовал себя с тех пор, как пришёл в этот проклятый мир.

Ещё один час пути пешком наконец привёл его в новую рощу, где росли Тирион, Лираллианта и двое новых Старейшины. Все они, конечно, должны были спать. Новые деревья ещё долго после укоренения не могли ускорять мыслительный процесс до скорости людей. Тирион и Лираллианта могли, но поскольку они его не ожидали, то и не должны были себя утруждать.

Следовавшие за ним крайтэки остановились на краю рощи, более чем в двух сотнях ярдов от колоссального ствола Старейшины Тириона. Он же прошёл вперёд, встав лишь в тридцати ярдах от основания ствола. Крайтэки будут ожидать, что он пройдёт до конца, поскольку ему придётся соприкоснуться со стволом, прежде чем войти в транс для общения со своим создателем. Надежда была на то, что они не отреагируют на преждевременную остановку.

Поставив лук плечом в землю, он вытащил тетиву, и нагнулся, чтобы нацепить ушко тетивы на нижнее плечо лука. Затем он выпрямился, вынес одну ногу вперёд, и, используя своё тело, согнул плечи, пока верхнее ушко тетивы не достигло кончика верхнего плеча. Натянув тетиву, он выставил лук перед собой, планируя свои дальнейшие действия.

— «В чём дело?» — пришёл мощный ментальный голос, заставивший его вздрогнуть.

— «Доказательства предательства людей», — ответил Тирион, с трудом удерживая спокойствие в мыслях. — «Ты меня удивил. Я думал, что мне придётся тебя будить».

Старейшина Тирион ответил:

— «Крайтэки разбудили меня сразу же, как только заметили тебя, поскольку тебя не ждали. О каком предательстве идёт речь?»

— «Я покажу», — сказал он Старейшине, после чего вынул стрелу, наложил её на тетиву, и повернул тело так, будто собирался стрелять в скальный выступ на краю рощи.

— «Сначала объясни», — приказал Старейшина Тирион, но было уже слишком поздно. Увеличив свою силу, Молодой Тирион натянул лук до конца, и в последний момент повернулся, пуская стрелу прямо в основание ствола своего создателя. Стрела полетела в цель, и хотя Старейшина Ши'Хар создал мощный щит, стрела его порвала, почти не замедлившись.

Попал он немного не туда, но металлический наконечник всё равно вонзился в толстую кору, прежде чем создать мощный взрыв. Последовавший за этим ментальный вопль был почти таким же сотрясающим, как взрывная волна, сбившая его с ног.

Его отбросило назад, и он покатился, почувствовав вкус железа во рту — встряска заставила его невольно прикусить язык. Бритвенно-острый хлыст магии, пришедший от одного из крайтэков, только сейчас попытавшихся его остановить, просвистел над его головой. Вскочив на ноги, он осклабился красными от крови зубами. Впервые с момента своего создания чувствовал себя по-настоящему живым.

— Да! — закричал он, ликуя на фоне участившегося от действия адреналина сердцебиения.

Он уклонился от очередного удара, после чего оставил лук на земле, и активировал татуировки. Затем бросился на крайтэков. Они, казалось, были слегка выбиты из колеи из-за наполнявшего их разумы не смолкавшего ментального крика боли, испускаемого Старейшиной Тирионом, но Тирион-мститель обнаружил, что звук ментальной агонии его почти успокаивает, пока он методично и с брутальной эффективностью рубил их на части.

Их было слишком мало, а он был слишком силён. Минуту спустя он вернулся туда, где оставил лук. Пришла пора завершить дело. Он осмотрел результат своего первого удара. В боковой части ствола дерева-Отца зияла массивная прореха шириной в семь футов. Этого было недостаточно, чтобы великое дерево могло упасть, но рана всё же была колоссальной. Ещё одно или два попадания — и ему конец. Но сперва надо было разделаться с деревом-Матерью.

Лираллианта пробуждалась, и её сила была слишком велика для него. Старейшина Тирион всё ещё был в шоке, поэтому он повернулся, и выпустил следующую стрелу в источник своей жизни. На этот раз он подготовился, чтобы не свалиться от ударной волны, и с восхищённой заворожённостью наблюдал за взрывом.

— «Нет!» — послышался полный ужаса ментальный крик Старейшины Тириона, когда более тонкий ствол Лираллианты упал. Она была меньше, её ширины не хватило, чтобы выдержать повреждения — и казалось, что её тонкие ветви плывут по воздуху с изысканной медлительностью, пока она падала.

Он ощутил собиравшуюся магию, и сумел отпрыгнуть до того, как мощный силовой удар ударил по земле, где он только что стоял. Дерево-Отец начало отправляться от боли. Побежав в бок, Молодой Тирион уронил несколько стрел, пытаясь наложить ещё одну на тетиву, но он не слишком волновался. Он наслаждался боем, и для победы в схватке ему нужна была лишь одна стрела.

Широкий, смертоносный силовой клинок разрезал землю. Размеры клинка делали уклонение невозможным, а мощь не давала его блокировать, поэтому он направил магию в мышцы, и прыгнул ввысь. Натягивая в полёте лук, он постарался прицелиться, и выпустил стрелу в верхней точке траектории. Если стрела промахнётся, то до второго выстрела он может уже не дожить.

Дерево-Отец послало в него сфокусированное силовое копьё, пока он был в воздухе, и избежать удара он никак не мог. Хотя это и не было заклинательное плетение, мощность удара была столь велика, что пересилила его защитные татуировки и разбила щит. Мир почернел, когда на его разум обрушился откат, оставив его в падении почти без чувств. Когда он ударился о землю, его онемевшее восприятие пробил ревущий звук — взрыв его стрелы, хотя он не мог знать, нашла ли она цель.

Что-то хрустнуло в его плече во время приземления, но он проигнорировал боль, и продолжал катиться по инерции. Его тело ощутило, как рядом упало что-то тяжёлое — он грудью почувствовал низкую вибрацию.

Несколько секунд спустя его взгляд прояснился, и он увидел, что стрела достигла цели — но не в лучшем месте. Он попал в дерево-Отец где-то на десять футов выше, пробив в стволе ещё одну массивную дыру, но расположение раны не заставило дерево упасть. Лук нигде не было видно — он упал где-то в другом месте. Колчан был пуст, но несколько стрел было рассыпано между ним и Старейшиной Тирионом. Побежав вперёд, он едва уклонился от очередного удара, врезавшегося в землю позади него, брызнув в воздух землёй. Что хуже, удара он не почувствовал — магический взор его всё ещё не работал. Спасла его лишь удача.

Первым его порывом было использовать магию, чтобы подхватить одну из стрел, и отправить её в полёт напрямую, но даже мысль об этом отозвалась в его черепе острой болью. Снова сменив направление бега, он уклонился от очередного удара, но знал, что смерть близка. Это осознание отозвалось в нём возбуждением. Смерти он желал почти так же сильно, как и победы.

Внезапно остановившись, он подхватил одну из упавших стрел. Единственным оставшимся у него вариантом было вонзить стрелу своими руками. Это значило, что он не выживет, чтобы выполнить план до конца, но его это устраивало.

Старейшина Тирион должно быть почувствовал его самоубийственное отчаяние, поскольку прежде чем он сумел броситься вперёд, в землю перед ним ударил массивный силовой таран. Не раздавленным он оказался лишь благодаря задержке в своём движении, вызванной его ранами. За ударом последовал громкий треск, и его глаза расширились, когда он увидел, как надломился ствол дерева-Отца. Ослабленный, Старейшина Тирион пал жертвой своей собственной мощи. Сила, которую Старейшина вложил в последний удар, перенапрягла повреждённую древесину, поддерживавшую его вес.

Молодой Тирион осклабился, наблюдая за падением великого дерева. Тихо смеясь про себя, он начал, покачиваясь, бродить по взрытой земле, ища потерянный лук. Наконец его магический взор вернулся, хотя головная боль вместе с тем будто бы усиливалась.

Лук он нашёл в кустах, после чего начал собирать стрелы, выпавшие во время боя из колчана. Судя по всему, лучникам не полагалась двигаться так, как двигался он. Выполнение его плана было почти комичным. Успеха он добился лишь потому, что его нападение было неожиданным.

На то, чтобы добить молодые деревца, стрел более чем хватало, но когда он попытался натянуть боевой лук, то обнаружил, что у него недостаточно сил. С тем же успехом лук мог быть сделан из железа, поскольку упрямо отказывался сгибаться, а использовать магию для придания себе нужной силы он не мог. Вздохнув, он уселся, привалившись спиной к упавшему стволу своего создателя.

«Терпение», — сказал он себе. Немногих оставшихся на острове крайтэков он уже убил, а всё ещё не повзрослевшие Старейшины новой Рощи Иллэниэл ещё не один год не смогли бы проснуться и чем-то угрожать ему. Он был в безопасности. Нужно было лишь вернуть себе силы, залечить раны, и закончить работу, когда он будет готов.

Нужды в спешке не было. Закрыв глаза, он погрузился в себя, изучая свою ключицу. Она треснула рядом с правым плечом, но не сломалась до конца. Как только он сможет снова использовать силу, то восстановит её. А пока что на повестке дня был сон.

Открыв мешочек у себя на поясе, он активировал встроенное в него заклинательное плетение, и вытащил один из лежавших внутри кялмусов. Плод дерева-Матери насытит его лучше, чем почти любая еда, а также не даст семени разума в его голове проснуться. Когда он почувствует себя лучше, ему придётся обыскать местность вокруг упавшей Лираллианты, чтобы посмотреть, сколько ещё жизненно-важных плодов он сможет найти. После её смерти время его жизни стало ограниченным. В конце концов у него кончатся плоды, и он будет вынужден убить себя, чтобы не стать таким же как его создатель.

Плодов ему хватало ещё на несколько недель, если он будет растягивать запасы, поедая один плод каждые пять-шесть дней, да и нужно ему было времени лишь на то, чтобы закончить исправлять свою «историю». Сначала — молодые деревья, потом — Линаралла… и тогда он закончит. Ши'Хар больше не станет.

Тирион погрузился в сон, и во сне на него смотрела Бриджид:

— «Ты хорошо справился, Отец», — сказала она ему.

Глава 41

Мэттью и Мёйра стояли вместе, с их драконами — Зефиром и Кассандрой — позади, и глядели на поле более чем в милю шириной, лежавшее перед Замком Камерон. Руки их были сцеплены, что было практической необходимостью для облегчения передачи между ними силы и информации. Незнакомец мог бы посчитать их очень близкими братом и сестрой, что было одновременно истиной и неправдой, когда Мойра была жива.

Хотя в глубине души они были близки друг к другу, колкая природа Мэттью никогда не давала ему так явно это демонстрировать. Теперь, когда её не стало, он стоял рядом с её двойницей, и чувствовал сожаление, но даже сейчас держал свои мысли закрытыми. Работа была важнее. Всегда.

Перед ними была первая секция тщательно созданной им медной сетки, но магическим взором они могли видеть росшую из неё во все стороны сетку золотистого эйсара. Её рост был таким плавным и естественным, что напоминал Мэттью кристалл — как леденцы, появляющиеся в густом сиропе.

Но процесс был отнюдь не простым. Он держал шаблон ясно видимым в своей голове, а драконы питали его с сестрой своей силой. То, что приходило ему, перенаправлялось и ей, и по плану в его голове она создавала бесконечную тучу крошечных заклинательных зверей, питая их тёкшей через неё огромной мощью.

С течением времени её нервы начали гореть — предупреждение о том, что она приближалась к своему порогу. Выгорание могло уничтожить способность мага к манипуляции эйсаром, или могло вообще убить. Чтобы этого избежать, она создала сложный заклинательный разум, что-то вроде заклинательного двойника, но попроще — для работы над этой задачей. Она расположила этот заклинательный разум в потоке между собой и Мэттью, позволяя ему забирать передаваемую братом силу, и по сути уменьшая её нагрузку в два раза.

Полчаса спустя жжение снова началось, и она создала второй заклинательный разум, чтобы работать с силой от Кассандры, почти, но не до конца, убрав себя из потока силы. Получив возможность в некотором роде отдохнуть, она воспользовалась этим, чтобы оглядеть брата. Мэттью всё ещё направлял свою половину силы от Зефира, передавая её созданному Мёйрой конструкту, и хотя его сила всегда превышала её собственную, она волновалась, что он мог игнорировать свои внутренние тревожные звоночки.

Однако он всё ещё выглядел в полном порядке. Единственным признаком напряжения был ручеёк пота, сбегавший по его лбу. Она заглянула глубже, изучая его через их связь, и решила, что он всё ещё был вне опасности, поэтому не стала вмешиваться. Тем не менее, она пристально приглядывала за ним, ибо знала его упрямую натуру. Если он начнёт доходить до предела, она была готова взять работу на себя. Его разум по-прежнему был открыт, и, учитывая их связь, она могла заставить его делать что угодно для его защиты.

Глаза Мэттью сузились, когда эта мысль мелькнула в её разуме, и он бросил на неё предупреждающий взгляд:

— «Не надо. Это важнее, чем ты или я. Работу необходимо завершить».

— «Завершим», — ответила она. — «Но я не позволю тебе убиться в процессе».

— «Без меня ты не сможешь её выполнить», — отозвался он. — «Для неё требуется дар Иллэниэлов, и только я понимаю, как эта магия работает».

— «Есть и другие с тем же даром, а твои знания можно передать», — ответила она. — «Поверь мне».

Через связь он уловил суть её плана, и чуть погодя кивнул:

— «Ладно, но ещё рано. Подожди, пока я не устану».

Она согласилась, и продолжила следить за его состоянием. Невероятно, но он держался ещё час, прежде чем она ощутила поползшую по нему жгучую боль, указывавшую на достижение им предела. Тут Мёйра создала маленького независимого заклинательного зверя в форме птицы, чтобы отнести её послание остальным. Несколько минут спустя прибыли Айрин, Коналл и Линаралла.

Мёйра создала конструкт, основанный на плане Мэттью, и наполнила его шаблоном, который он держал у себя в голове, а потом мягко заставила его отступить, ментально, пока Айрин занимала его место в их ритуале. Работа была тонкой, но уже через несколько минут она сумела сделать так, чтобы Айрин направляла свою силу, а её конструкт-Мэттью управлял её даром. Это была сложная эквилибристика разных дарований и нагрузки по проталкиванию такого количества мощи в столь многочисленных заклинательных зверей.

Так всё и продолжалось не один час, а когда Айрин слишком устала, её место занял Коналл. Молодые Иллэниэлы протянули впечатляющее количество времени, прежде чем настала очередь Линараллы. Она продержалась чуть менее чем половину их времени, но когда больше не могла выдержать, Мэттью уже был готов снова занять своё место, направляя казавшиеся бесконечными объёмы эйсара драконов в стремительно росшие чары.

Работа продолжалась весь день, и часть ночи, прежде чем колоссальное творение было готово — огромный сетчатый куб со стороной в несколько сотен ярдов, сверкавший для обладателей магического взора подобно золоту. Когда он был наконец готов, Мэттью улёгся в высокой траве совершенно измотанный, поскольку последняя смена была его. Айрин села рядом, а Коналл спал в нескольких футах по другую сторону от Мэттью.

— Давай, Рэнни, завершающий штрих, — сказал он ей, тяжело дыша. — Эта часть основана исключительно на твоём вдохновении.

Слегка улыбнувшись, Айрин произнесла последнее слово, чтобы преобразовать их новое создание: «Асмоллен». Массивные чары начали бесшумно сжиматься, и за несколько минут их размер уменьшился до менее чем десяти футов — сверкающий куб со столь тонкой структурой, которую нельзя было рассмотреть ни обычным взглядом, ни магическим. Это был несколько будничный конец их долгих трудов, хотя Айрин не могла не любоваться красотой сиявших золотых стен. Вытянувшись, Айрин поудобнее устроилась рядом с братьями.

К ним подошла Керэн. Она и Элэйн то и дело наблюдали за ними в течение дня:

— Это было что-то невероятное.

— Я всё ещё жалею, что вы не позволили нам помочь, — сделала наблюдение Элэйн. — Может, тогда вы не вымотались бы так.

Не в силах набрать сил для ответа, Мэттью лишь махнул рукой, будто отталкивая прочь их ремарки.

— Должны были работать именно они, — сказала Мёйра, всё ещё относительно бодрая, поскольку в начале дня большую часть работы взяли на себя её создания. — Дар Иллэниэлов был самым важным ингредиентом.

— Ты же смогла помочь, — заметила Элэйн, — а у тебя его нет. — Она не поняла изложенные Мэттью прошлым днём объяснения, и её фрустрация слышалась в её голосе.

Керэн поняла, хотя всё равно не могла помочь:

— Мёйра была руководителем проекта, — подсказала она.

— Чего? — спросила Элэйн, вновь сбитая с толку странным использованием слов иномирянкой.

Нахмурившись, Керэн попыталась ещё раз:

— Как агент, или, может, главный шеф-повар…

— Рецепт принадлежал Мэттью. Он был бы шеф-поваром. Ты какую-то бессмыслицу городишь, — возразила Элэйн.

Керэн сделала глубокий вдох. За весь день они вели этот разговор, с лёгкими вариациями, уже несколько раз:

— Забей. — Подавив раздражение, она сосредоточилась на своих вымотанных друзьях: — Готовы домой? Стряпня Алиссы достигла новых высот, хотя, я думаю, сейчас еда уже остыла. — Она ткнула Коналла носком своего сапога. — Просыпайся.

Коналл приоткрыл глаз, затем снова закрыл:

— Ступайте без меня. Я не смог бы двигаться, даже если бы вы меня подожгли.

— Это можно устроить, — прокомментировала Элэйн, недобро скривив губы.

— У меня идея, — сказала Керэн. Встав на колени, она положила руку на грудь молодого человека, и исчезла, забрав его с собой. Минуту спустя она снова появилась, потирая колени, которыми, судя по всему, ударилась.

— Ты ранена? — спросила Айрин. — Что случилось?

— Я телепортировала его прямо ему в кровать, — печально объяснила Керэн. — Что для него окончилось хорошо, но я забыла учесть собственное положение. — Мэттью начал тихо смеяться.

— Что ты имеешь ввиду? — озадаченно спросила Айрин.

— Он появился на кровати, а я — в нескольких футах над полом, поэтому приземлилась жёстко, — пояснила Керэн.

Айрин вздрогнула:

— А-а. Звучит болезненно. — Они с Линараллой помогли Мэттью встать, и Керэн за один раз перенесла их и Мёйру обратно.

* * *
Солнце почти достигло горизонта, заливая поле, на которое садилась Присцилла, текучими лучами золота. Чад проигнорировал прекрасное зрелище, и скатился с её спины почти сразу же, как её ноги коснулись земли. Он был рад в кои-то веки стоять на твёрдой почве:

— Никогда к этому не привыкну, — проворчал он.

— К полёту? — спросила драконица. — Мне он кажется совершенно естественным.

— Нет в нём ничего естественного, — пропыхтел охотник. — Если бы я предназначался для полётов, то родился бы с крыльями.

— Ты не родился с копытами, однако на лошади скачешь, чтобы двигаться быстрее. Я родилась с крыльями — разве есть разница в том, что ты пользуешься моей спиной для быстрого перемещения? — подала мысль Присцилла.

Чад зыркнул на свою спутницу:

— Во-первых, если я упаду с лошади, то не разобьюсь насмерть, а во-вторых…

Она перебила его:

— Люди постоянно умирают от падения с лошади.

Он в досаде провёл ладонью по лицу:

— Но в основном они не умирают. Если я соскользну с твоей спины, то обратно уже не встану. И вообще, я…

— Я не дам тебе упасть, — настояла Присцилла, снова его перебив. — А если ты всё-таки каким-то образом сумеешь настолько накосячить, то я тебя поймаю. Я бы посмотрела на лошадь, способную на такое же!

Стрелок несколько секунд беззвучно ругался себе под нос, пока не нашёл в себе терпение продолжить:

— И вообще, как я и говорил, прежде чем ты перебила, лошади мне тоже не сильно нравятся.

Это окоротило драконицу, но чуть подумав, она ответила:

— О. Ну, на этот счёт у меня нет мнения, поскольку они слишком маленькие, чтобы я могла на них ездить — но выглядят они вкусно.

— Чего?

— Ты слышал, — заявила она. — Не заставляй меня повторяться.

— Ты ела лошадей, пока жила сама по себе? — взволнованно спросил он.

Отвернув голову прочь, она ответила:

— Нет.

— Ты вообще когда-нибудь ела лошадь — может, в какое-то другое время? — добавил охотник.

Притворяясь, что полирует один из когтей, она ответила:

— Пока что нет.

— Присси! — рявкнул он.

— Ты сказал, что они тебе не сильно нравятся. Я думала, ты поймёшь, — заныла она, прежде чем добавить: — Вот так и бывает, когда ведёшь себя искренне.

Расправив плечи, Чад строго заговорил:

— Слушай, ни при каких обстоятельствах, никогда не ешь лошадь, и это пр… — Он остановился, прежде чем сделал это приказом. — Знаешь что, на хрен это. Просто знай, что я не хочу, чтобы ты их ела, а если я тебя поймаю за уплетанием чьей-то лошади, то я выдеру твою толстую чешуйчатую задницу так, что неделю сидеть не сможешь.

В душе она улыбалась в ответ на выбранные им слова. По правде говоря, она не особо-то и хотела отведать конины, хотя и возражений на этот счёт не имела. Она просто хотела вытащить его из того тёмного настроения, куда он скатывался каждый раз, когда слишком долго молчал. Поэтому она ответила:

— Как?

— Что — как? — кисло спросил он.

— Как именно ты собираешься «выдрать мою чешуйчатую задницу»? Я весьма уверена, что у тебя размеров не хватит, — ответила она.

Охотник несколько минут ругался, практикуясь в своём искусстве, прежде чем отвернуться:

— У меня нет времени спорить с твоей сумасшедшей задницей, — объявил он. — Я иду в город. Надо найти какого-нибудь умного собеседника.

Присси широко улыбалась, глядя ему вслед, и окликнула:

— Тогда избегай зеркал!

Войдя в Арундэл, Чад направился прямо к лавке лукореза. На пути он миновал нескольких горожан, с некоторыми из которых был знаком, но когда они увидели суровое выражение его лица, то решили с ним не здороваться. Чада это вполне устраивало. Он уже два дня не пил, и нервы его ощущались так, будто с них содрали кожу. Споры с Присциллой всю дорогу от Албамарла тоже делу не помогли.

Мэттли не открыл дверь:

— Убирайся, — ответил старик. — Я с тобой дел не имею. Лук у Барона, так что тебе больше не нужно сюда приходить.

— Мне надо с тобой расплатиться, — разумно сказал Чад.

— Я не ради тебя работал, — сказал старик через дверь. — Я работал ради Барона. Если хочешь отплатить мне — позаботься о том, чтобы твоя тень больше мой порог никогда не пересекала.

Несмотря на его внешнюю грубость, Чада эти слова всё равно ранили. Он и не осознавал, насколько глубока была неприязнь старика. Вздохнув, он запустил руку в кошелёк:

— Я просто оставлю плату на пороге.

— Оставь золото себе. Если Барон думает, что мне надо заплатить, то и заплатит. Просто уходи, — настаивал Мэттли.

Хмурясь, Чад спросил:

— Где он?

— Не здесь. В особняке, наверное, — сказал лукорез.

Не сказав больше ни слова, Чад ушёл. Бывали дни, когда казалось, что весь мир наполнен мудаками. Но глубоко в душе он знал, что это не так. Мэттли всегда был приличным человеком. Размышляя о том, сколько он за всю жизнь сжёг за собой мостов, он направился к баронскому особняку.

— Убийцу-ублюдка каждый пнуть норовит, — пробормотал он себе под нос.

От лукореза до особняка Джорджа Прэйсиана было двадцать минут пешком. В отличие от земель Мордэкая, Арундэл не был разделён стенами и крепостью. У города не было практически никакой стены, а дом Барона представлял их себя всего лишь частный особняк за пределами города. В прошлые войны между Гододдином и Лосайоном Арундэл несколько раз был разрушен, пока наконец жители просто не оставили попытки выстроить значительные защитные сооружения. Поскольку Баронство ранее было под защитой сначала Ланкастера, а теперь Камерона, их план на случай войны состоял просто в том, чтобы бросить город, отступив в Уошбрук или Ланкастер. Учитывая это, не было смысла строить укрепления, которые могли помочь армии вторжения.

Конечно, в последние годы это изменилось. Один из входов в Мировую Дорогу располагался рядом с городом, создавая приток торговли и коммерции. Все входы в Мировую Дорогу охранялись собственными крепостями, но в последнее время улучшение защиты Арундэла серьёзно пересматривалось, поскольку город быстро рос.

Но Чада это всё совершенно не волновало. Волновало его больше то, будет ли ему трудно увидеть молодого Барона. Однако это не оказалось проблемой, поскольку как только он приблизился к входу в дом, двое стражников зашли внутрь, чтобы уведомить Джорджа о его прибытии, а другие открыли ему дверь и приказали ему ждать в гостиной. Похоже, Барон с нетерпением ожидал его возвращения.

И действительно, Джордж появился спустя лишь несколько минут:

— Мастер Грэйсон! — приветствовал он охотника. — Хорошие новости! Я закончил стрелы быстрее, чем ожидал. Лук тоже здесь.

От энтузиазма молодого человека у Чада заныли зубы. В прошлом Джордж не демонстрировал особых амбиций — то, что он был тенью своей старшей сестры, каким-то образом заставляло его подходить к жизни с кажущимся безразличием, или вообще с отсутствием интереса, — но после смерти его отца это изменилось. Титул Лорда Королевства дал ему чувство деятельности, но также оказался менее будоражащим, чем молодой лорд ожидал.

— Здорово, — сказал охотник. — Тогда я их просто возьму, и пойду своей дорогой.

Джордж принял разочарованный вид:

— Разве ты не думаешь, что тебе нужна моя помощь?

Чад поморщился. Последнее, чего он хотел — это втягивать в свои проблемы кого-то ещё.

— Не-а, — прямо сказал он.

— Лука не хватит. Он убьёт тебя, если попытаешься, — сказал молодой человек.

Стрелок остро осознавал этот факт, но был готов рискнуть. Терять ему всё равно было особо нечего. Джордж же был делом совершенно иным. У него было будущее.

— Только если он меня заметит.

— Он ощутит тебя магическим взором, — сказал Джордж, — задолго до того, как ты подберёшься на расстояние выстрела.

— Будто я сам не знаю, — сухо ответил охотник.

— Прэйсиан — идеальный напарник для того, что ты задумал, — продолжил Джордж. — Никто не находит Прэйсиана, который найденным быть не хочет, — добавил он, повторяя девиз своей семьи.

— Охота совсем не ограничивается искусством оставаться невидимым, мальчик, — с упрёком сказал Чад. — Я охотился на людей задолго до того, как ты родился. Поверь мне, ты не хочешь в это всё ввязываться. Я слышал рассказы Морта о прошлом Тириона, и судя по тому, что он говорил, этот ублюдок сражался со всеми известными видами волшебников, и убил их — в том числе немалое число Прэйсианов. Я буду работать по-своему, а если всё пойдёт наперекосяк, ну, по крайней мере твоя смерть не будет на моей совести.

Не убоявшись, Джордж спросил:

— Тогда как ты собираешься действовать?

Чад уже долго думал об этом, и смирился с неизбежным:

— Полагаю, буду долго ждать — годы, если потребуется. Выберу город с кучей народа — любое место, куда, по слухам, он направится. В конце концов он попадётся мне на глаза. — Это была наполовину ложь, поскольку он имел неплохое представление о том, куда именно Тирион собирался направиться дальше.

— А если я уже знаю, куда он собирается? — предложил молодой Барон.

— А тебе откуда это знать?

Джордж со знающим видом улыбнулся:

— Я вчера наконец получил письмо от сестры.

Чад молчал.

— Мордэкай устроил у разных дворян королевства пары зачарованных шкатулок для сообщений. Она наконец воспользовалась одной из них, чтобы послать мне письмо. Элэйн сейчас с Мэттью и остальными в их скрытом доме в горах, — сказал Джордж.

Держа голос — нейтральным, а лицо — каменным, Чад ответил:

— И какое это имеет отношение ко мне?

Джордж продолжил:

— У Линараллы было видение. Мэттью планирует какие-то великие чары, чтобы вылечить своего отца, но ей привиделось, как Тирион их всех убивает прямо в процессе. Элэйн предостерегла меня, чтобы я держался подальше, но они пытаются найти какой-то способ добиться цели, и не дать Тириону убить их всех, пока они этим занимаются.

«Чёрт бы побрал», — ругнулся про себя Чад. Теперь ему ни за что не удастся удержать парня подальше от проблем.

— Слушай сестру, — сказал он Барону.

— Тебе нужно знать, где они будут устраивать свою попытку, — сказал Джордж с вызовом в голосе.

Чад уставился на сервант, откуда к нему безмолвно взывали несколько бутылок вина. Ему так сильно хотелось выпить, что заныли зубы. Он заставил свой взгляд вернуться к молодому человеку:

— Что заставляет тебя думать, что я собираюсь им помочь?

— А разве нет?

Охотник покачал головой:

— Хватит с меня людей. Мне хочется всего лишь убить одного человека, только одного, а потом хоть трава не расти.

Джордж подошёл к серванту, и налил себе бокал вина, после чего обернулся:

— Не верю. — Затем он бросил взгляд на бокал в своей руке: — Тебе налить?

«Да!» — возопил внутренний голос Чада, но с некоторым усилием ему удалось этот голос обуздать:

— Нет, спасибо. — Позже у него будет достаточно и вина, и времени, чтобы залить глаза.

— Я туда отправлюсь вне зависимости от того, будешь ты им помогать или нет, — без обиняков сказал Джордж. — У меня просто сложилось ощущение, что я ещё могу чем-то тебе помочь. Мы могли бы работать отдельно, как своего рода запасной план.

— Парень жутко поумнел, — заметил Чад, имея ввиду Мэттью. — И он теперь может видеть будущее. С чего ты взял, что мы сможем им как-то помочь?

Джордж сделал глоток, и поставил свой бокал на столик рядом со своим креслом:

— Ну, для начала, видение Линараллы указывало на то, что Тириону удалось каким-то образом застать их врасплох, по крайней мере в одном из вариантов будущего, поэтому вполне возможно, что он снова сможет это сделать, каким бы будущее не оказалось на самом деле. Что ты там говорил минуту назад? «Убивал волшебников всех известных видов». Ты настолько далёк от волшебства, насколько вообще можно вообразить. Может, ты сможешь придумать что-то, чего он не ожидает. У Тириона наверняка есть способ получать сведения о том, чем они занимаются, но я сомневаюсь, что он знает о том, что делаем мы. Если это так, то мы можем оказаться решающим фактором.

Вопреки себе, Чад был впечатлён словами молодого лорда.Было ясно, что Джордж серьёзно и долго размышлял на эту тему. Что было удивительно. Он никогда не представлял Джорджа серьёзно к чему-то относящимся. Вздохнув, охотник ответил:

— Ладно. Ты меня убедил. Ты говоришь как мужик, поэтому я и обращаться с тобой буду соответственно, но потом не жалуйся, если начнёшь об этом жалеть.

Молодой Барон осклабился.

— И не спорь со мной. Я — главный. Будем делать по-моему, а по-моему обычно получается скучно или неудобно, а скорее всего — и то, и другое. Собирай вещи. Надо отправляться. — Охотник изучал взглядом лицо Джорджа, определяя, как на того действуют его слова.

На лице Барона появилось удивление:

— Уже? Они не планируют использовать чары ещё неделю.

— Охотник знает местность, в которой охотится, — мудро изрёк Чад. — Покажешь мне место, и мы не торопливо его осмотрим. Чем раньше, тем лучше. Если у Тириона есть какой-то способ узнать, где это будет, то он может объявиться пораньше, и в этом случае тот, кто уже скрыт в засаде, получит преимущество. Я хочу выбрать нам место и быть там завтра с утра.

— Я тебе даже ещё стрелы не показал, — пожаловался Джордж. — Я сделал больше, чем ты просил. И мы не поговорили о том, как будем прятаться.

Чад фыркнул:

— Полагаю, ты можешь не дать ему найти нас его магическим нюхом, но я научу тебя, как надо прятаться. Тут дело не только в том, чтобы не быть увиденным.

Джордж снова, с многострадальным видом, встал со своего места:

— Обожди минутку. — Затем он покинул комнату, но вернулся несколько минут спустя, с полными руками. Он нёс массивный лук и промасленную ткань, в которую были завёрнуты стрелы. Указав на лук, он отметил: — Надеюсь, ты сможешь натянуть на эту штуку тетиву. Я уже пробовал, едва не содрал кожу на пальцах.

Стрелок хохотнул:

— Тетиву натягивают непосредственно перед использованием. Если натянуть заранее, и так оставить, то лук потеряет мощность. — Затем он изучил лук. Как и ожидалось, тот был толстым и тяжёлым, и несмотря на слова Мэттли, оружие было хорошо обработано, хотя украшения или резьбы было лишено начисто. Чад это одобрял. Лук был именно таким, каким ему следовало быть — чисто функциональным. Ему не терпелось опробовать оружие, позже.

Стрелы выглядели примерно такими же, какими он их и оставил, хотя теперь были покрыты таинственными закорючками, которые казались ему бессмысленными. Он заметил, что шесть стрел отличались от остальных — их оперение было красного цвета.

— Это что? — спросил он, взял одну из них.

Джордж ждал этого вопроса, и с энтузиазмом подался вперёд:

— Я сказал тебе, что для взрывных потребуется время и энергия, поэтому когда я почти закончил, то потратил лишнее время вот на эти несколько. Они — такие же, как и остальные. Их нельзя коснуться магией, кроме моей собственной, но если ты ими во что-нибудь попадёшь, то от цели мало что останется. — Он поднял ладонь, опередив неминуемый вопрос охотника: — Я добавил кое-что ещё — на случай, если мы разделимся, или со мной что-то случится. Есть второй набор чар, чтобы скрывать стрелы от магического взора. Для волшебника они выглядят совсем как обычные стрелы, если только он не окажется достаточно близко, чтобы увидеть руны.

— Это мало поможет, — заметил Чад. — Мне сказали, что из-за уз с драконом я сам по себе довольно сильно свечусь.

Джордж запустил руку вы карман, и вытащил золотое кольцо:

— Для этого есть вот эта штука.

— Кольцо невидимости? — спросил Чад.

— Если бы, — сказал Джордж. — На такое времени у меня не было. Сделать что-то перманентно невидимым труднее, чем ты представляешь. А сделать что-то, способное сделать что-то другое невидимым — практически невозможно. Иначе я не был бы тебе нужен — но вот эта штука справится немногим хуже.

— Что она делает?

Джордж натянул кольцо себе на палец:

— Проще просто показать.

На миг Чад подумал, что молодой человек исчез, а затем его глаза уловили какое-то движение перед ним, и сфокусировались на том, что лишь казалось пустым пространством. Теперь он увидел очертания Джорджа, хотя его глазам было трудно нормально его углядеть, и как только его взгляд уходил в сторону, он снова терял молодого мага из виду. Джордж услужливо помахал рукой, и движение позволило ему снова сфокусироваться на Бароне.

— Это вроде камуфляжа, — объяснил Джордж. — Я на самом деле не невидимый, но чары заставляют носящего кольцо сливаться с тем, что расположено позади. Очевидно, движение портит эффект, но покуда ты неподвижен, тебя будет практически невозможно заметить.

Чад поражённо уставился на него, пока наконец не заметил то, что было хорошо видно:

— Твои глаза, — сделал наблюдение охотник. — Теперь, когда я знаю, что искать, я их вижу. — Эффект был жутковатым, мягко говоря. Каждый раз, когда его восприятие соскальзывало со стоявшего перед ним странно окрашенного человека, то создавалось впечатление, будто перед ним плавала пара лишённых тела глаз.

Джордж пожал плечами, снова явив себя:

— Я пытался их тоже закрыть, но это творит очень странные вещи с твоим зрением. На магический взор это тоже действует, хотя ты и не можешь этого видеть — тебе придётся поверить мне. На любом нормальном расстоянии ты всё равно что невидим, только надо быть осторожнее, и не слишком двигаться.

— Дай-ка попробую, — сказал охотник, а когда Джордж отдал кольцо, он опробовал предмет, и сунул себе в карман: — Ты — мой новый лучший друг, Джордж, — объявил он. — И, кстати говоря, я тебе эту штуку не отдам. Даже когда всё закончится.

Молодой маг отмахнулся от него:

— Я его для тебя и делал. В конце концов, мне самому-то оно не нужно. Дай мне немного времени, и я смогу сделать такую штуку и для твоей драконицы.

— Этого не потребуется, — сказал Чад, перебивая его. — Её там не будет.

— «Я это слышала!» — пришёл ему в голову ментальный голос Присси.

— Прочь из моей головы! — громко прорычал охотник. Джордж странно на него посмотрел, и тот был вынужден объяснить, что он имел ввиду. Между тем Присси продолжила общение:

— «Тогда научись отделать то, что проецируешь, от своего внутреннего диалога. Я не виновата, что ты так громко думаешь».

Игнорируя её комментарии, он вернулся к прежнему разговору:

— Она слишком большая, чтобы её спрятать. Место, которое ты упомянул — это широкое поле. Укрытий там не хватит.

— Я могу сделать нас всех невидимыми, — уверенно сказал Джордж.

— На неделю? — спросил Чад. — Я слышал, что чем больше скрываешь, тем больше уходит сил.

— Неделя? — ошеломлённо сказал Джордж. — Сомневаюсь, что я смогу одного себя прятать даже пару дней.

— Значит, тебе лучше начать с кольца для себя самого, — сказал охотник. — Мы будем ждать всю неделю, просто наблюдая за местностью. Если кто-то ещё планирует устроить там засаду, то мы об этом узнаем.

Джордж безрадостно сглотнул. Он уже начал сожалеть о своём решении.

Глава 42

Тирион несколько дней рыскал по острову, чтобы убедиться, что там нигде не было спрятавшихся деревьев. Он слишком далеко зашёл, чтобы всё пошло прахом из-за такой простой мелочи. Никого он не нашёл, но всё равно снова прочесал остров, просто для верности. Хоть он и не отыскал ничего, он не считал время потраченным зря, поскольку ему всё равно нужно было восстановить силы перед новой битвой. Всё это время он думал.

Поскольку он приготовил телепортационный круг рядом с Арундэлом, вернуться он мог быстро, но это не решало его самую крупную проблему. Ему нужна была информация. Чтобы обеспечить полное изничтожение Ши'Хар, он должен был найти Линараллу, предпочтительно — в момент, когда она будет одна и уязвима. Не то чтобы он боялся проиграть бой, или даже умереть — просто цель имела первостепенное значение. Иначе он был бы просто неудачником, как и его прародитель.

Что сбивало с толку ещё больше, так это то, что Бриджид не было рядом, когда он очнулся. Он, может, и начал бы сомневаться в здравии своего рассудка, но его раны были перевязаны и грубо забинтованы — предположительно, это было дело рук его таинственной полудикой дочери. Каким образом она была жива, и как она постоянно исчезала?

В конце концов он не смог прийти ни к одному разумному выводу, поэтому ограничился практическими вопросами. В общем и целом, у него всё ещё оставалась большая часть взятых им с собой стрел — после того, как он собрал те, что выпали из колчана. Лук всё ещё был пригоден, хотя он и весьма хорошо осознавал, насколько жалкой была его меткость. Тем не менее, хоть что-то.

И… всё. Друзей или союзников у него не было.

Гарэс Гэйлин мог бы согласиться ему помочь, но его основной целью было устранить Мойру. Тирион не был уверен, стоило ли врать, чтобы заручиться поддержкой этого человека. С другой стороны, быть может, ему нужно было притвориться лишь ненадолго, чтобы заполучить новую информацию. Архимаг наверняка будет знать о происходящем в Лосайоне больше его самого.

Собрав вещи, он создал круг, который должен был перенести его обратно в Арундэл. В конце концов, он жил взаймы. Круг перенёс его в местность рядом с городом, куда он заходить не собирался. Он намеревался пройти Мировой Дорогой, и с её помощью вернуться в столицу, где и отыскать Гарэса — но прежде чем он сделал лишь несколько шагов, перед ним появилась знакомая фигура.

По его спине пробежала холодная дрожь, заставив его активировать защитные татуировки ещё до того, как он осознал, что видит. Человек… нет, Ши'Хар… стоявший перед ним, был очень хорошо знаком, и фигурировал бессчётном числе его кошмаров. Это был Тиллмэйриас.

Истинный Прэйсиан, Тиллмэйриас обладал чёрной кожей, золотистыми глазами и золотыми волосами. В настоящем времени он выделялся гораздо больше, чем даже Ши'Хар Иллэниэл. Ши'Хар поднял ладонь, показывая свои мирные намерения:

— Расслабься, я здесь, чтобы тебе помочь, — сказал он на безупречном эроллис, ещё больше подтверждая свою подлинность.

Тирион обнаружил, что ему трудно в это поверить, особенно учитывая то, что одним из его последних действий было предательство и убийство его бывшего рабовладельца.

— Ты мёртв, — настороженно произнёс он.

— Верно, — сказал Ши'Хар. — Но я — не совсем тот, о ком ты думаешь. Быть может, мне следовало выбрать другую личность. Я думал, что знакомое лицо поможет. Может, лучше так?

Прямо на глазах у Тириона лицо незнакомца сменило цвет, превратившись в другое, тоже знакомое лицо. Он укрепил свой щит, видя перед собой ещё более устрашающую личность из прошлого его прародителя — Сэйлендора, хранители знаний Сэнтиров. Тирион ещё больше усилил свой щит, остро осознавая, что уйти в разум камня для защиты он не может.

— Кто ты? — напряжённо спросил он.

— Сейчас я — Сэйлендор, но не совсем, — сказал незнакомец. — Можешь думать обо мне как о Боге, хотя ответ на самом деле сложнее. Я здесь для того, чтобы помочь тебе исправить твою историю.

Эти слова заставили его мгновенно вспомнить девочку:

— Ты и девчонкой тоже был?

— Я — это все, — сказал незнакомец. — Или, точнее, вы все — часть моего сна, но в последнее время я принимал более активное участие.

— Я спятил, — пробормотал Тирион, но на самом деле не верил в это. Он говорил лишь для того, чтобы тянуть время, пока сам обдумывал имевшиеся у него варианты. Первым его порывом было убить незнакомца, напав без предупреждения, но что-то предостерегало его о том, что этот человек был слишком опасным для такого решения.

— Ты не спятил, — сказал Сэйлендор. — Я знаю, чего ты хочешь, и я могу помочь тебе получить желаемое.

Тирион внимательно посмотрел на него, заметив, как изменился эйсар незнакомца. Эйсар в точности соответствовал носимому им лицом, будто он действительно становился тем, кого имитировал. Был ли он действительно Прэйсианом? Только они были способны на такое, но даже среди них это было доступно лишь самым искусным. Он не видел никаких признаков того, что Джордж или Элэйн обладали такими навыками.

— Вопрос в том, чего ты хочешь? — сказал Тирион.

— Твой успех даст мне то, чего я хочу, — сказал незнакомец. — Мэттью и остальные планируют нечто, ведущее к краху всего, ради чего я трудился — но для достижения успеха им нужна Линаралла. Помогая тебе, я остановлю это, и одновременно заставлю твою мечту сбыться.

Тирион прищурился:

— С чего мне тебе верить?

Сэйлендор улыбнулся, показав белые зубы и зелёные дёсны:

— Знание — сила, и силы у меня в достатке. Позволь мне объяснить…

Тирион слушал почти час, и несмотря на его цинизм, он обнаружил, что откровения незнакомца его шокируют. Этот человек знал его лучше, чем он сам, и хотя его утверждения были нелепы, их подтверждали факты, которые было трудно игнорировать. Когда тот закончил излагать, у Тириона появился один важный вопрос:

— Зачем тебе нужен я? — спросил он.

— Сам я это сделать не могу, — сказал Сэйлендор. — Даже эта короткая беседа очень трудноосуществима для меня. До недавнего времени она была невозможна, но по мере того, как Мордэкай набирает силу, я слабею. По мере того, как я слабею, моя способность к осознанным действиям растёт. Лучше всего это можно описать так: я пробуждаюсь. Однако даже если бы процесс зашёл ещё дальше, я не смог бы отправиться туда, где они собираются разрушить мои труды. Если бы я так поступил, получилась бы конфронтация между мной и моим преемником. Чтобы победить в таком конфликте, я был бы вынужден забрать силу, которую я ему дал, сведя на нет ту цель, к которой я стремлюсь. Понятно так?

— Вообще не понятно, — ответил Тирион.

— Тебе нужно только осознать, что я не могу вмешиваться напрямую, но на короткое время я могу предоставить других, которые тебе помогут.

— Как Бриджид, — сказал Тирион. — Это действительно был ты?

Сэнтир покачал головой:

— Лишь настолько, насколько ты мог бы сказать, что ты — это я. Я могу вернуть любого, кто тебе нужен, но лишь покуда я удерживаю на них своё внимание. Как только мой разум дрогнет, или я снова погружусь в дрёму, они исчезнут. Сон особенно цепок, когда дело доходит до поддержания его собственного существования.

— Сон?

— То, что ты полагаешь реальностью. Проще всего объяснить, что это — моё подсознание, но на мои желания ему плевать. В некотором смысле, я воюю сам с собой, и я выбрал тебя в качестве проводника моей воли.

Тирион состроил кислую мину:

— Я никакой не проводник. До сих пор ты мной манипулировал — не жди, что я буду тебя за это благодарить. Сейчас я приму твою помощь лишь потому, что ты мне полезен.

Сэйлендор слегка ухмыльнулся, и отвёл взгляд:

— Как и ожидалось. Могу я предложить тех, кто, по моему мнению, поможет тебе лучше всего?

— Нет, — прямо сказал Тирион. — Ты предоставишь лишь тех, кого я попрошу.

— А ты нагл, учитывая то, что ты обращаешься к Богу, — сказал незнакомец.

— Никакой ты не бог, — парировал Тирион, — а всего лишь трус, прикрывающийся слишком огромной мощью, чтобы кто-то мог с ним спорить. Вместо того, чтобы взглянуть своей ответственности в лицо, ты бежишь её, отдаёшь её кому-то другому.

В голосе незнакомца не было гнева, когда тот ответил:

— Ты смеешь?

— Я знаю тебя потому, что я по-своему был тобой, — заявил Тирион. — Я презираю твою слабость, но я всё равно буду тебя использовать.

Лицо Сэйлендора сохраняло нейтральное выражение:

— Ладно. Говори, чего желаешь. Мне всё равно. Кого тебе вызвать?

Тирион улыбнулся.

* * *
Пот стекал по лицо Джорджа, сидевшего в высокой траве рядом с охотником. Он не мог вспомнить, чтобы хоть когда-нибудь был столь же несчастен, но было ясно, что стрелка его комфорт не волновал.

— Мы здесь уже не один день, — ныл Джордж. — Никто не пришёл. Ты не думаешь, что мы только зря тратили время?

— Он уже был здесь, — сказал Чад. — Но я не думаю, что он нас заметил.

— Правда? — спросил Джордж, изумившись. — Откуда ты знаешь?

— Потому что мы до сих пор живы, — сказал охотник. — Тебе следует поздравить себя. Твоя мама тобой бы гордилась, — с сарказмом добавил Чад.

Джордж сжал губы, услышав такие слова. За последние несколько дней он привык к ремаркам Чада, но охотник всегда находил новые способы до него докопаться.

— Тебе не помешало бы чуть приятнее быть, — с некоторой горечью сказал он. — Как моя мать.

— Будь я твоей матерью, ты не дотянул бы до взрослой жизни, — сказал Чад. — Я думаю, что ты — ёбаный дебил. — Тут он мило улыбнулся: — Но я это имею ввиду «приятным» в приятном смысле.

— Да как можно… забей, — отозвался Джордж. До него начало доходить. Вместо этого он вернулся к первоначальному вопросу: — Что заставляет тебя думать, что он был здесь?

— Потому что этот ублюдок — не дурак. Ты сказал, что его дальность больше, чем у тебя. Полагаю, он подобрался настолько близко, насколько смог, а потом удалился, когда не заметил нас. Он ожидает засады.

— Тогда мы с тем же успехом могли оставаться в моём поместье, — возразил Джордж. — По крайней мере, там было бы удобно. Судя по твоим словам, мы ничего не добились.

Чад одарил его взглядом, который говорил о многом. Основной темой этих многих речей, похоже, было что-то связанное с тем, что он в жизни не видел никого более тупого:

— Каждый раз, когда я начинаю хоть чуточку тебя уважать, ты говоришь что-то вот такое.

Джордж не клюнул на подначку. Он лишь молча вперил гневный взгляд в своего мучителя.

— Во-первых, мы знаем, что больше сюда никто не приходил, — объяснил Чад. — Это избавляет нас от одного крупного повода для беспокойства. — Во-вторых, мы знаем, что наша добыча не глупа. Они в курсе, что это может быть ловушкой. Самая разница заключается в том, как мы отреагируем, когда наступит решающий день.

— В смысле? — спросил Джордж. — Ты разве не собираешься просто стрелять в него, когда он объявится?

— Они, — поправил стрелок. — Он не придёт один. И первым тоже не явится. Охота на людей — это не как охота на оленей, парень. Они гораздо опаснее, особенно этот. Одно неверное движение — и ты станешь жертвой, а не охотником. Начнёт он с нападения поменьше, надеясь раскрыть заготовленные для него Мэттью сюрпризы. Возможно, он запланирует даже второй удар, прежде чем явит себя. У кого в рукаве будет последняя уловка, тот и выйдет победителем. Вот, почему мы будем ждать.

— И сколько нам ждать?

— Пока кто-нибудь не проиграет. Если это Тирион — отлично. Я просто позабочусь о том, чтобы он не выжил. Если же это будут Мэттью и остальные, то я буду кинжалом в спину, который положит конец нашему общему врагу, — сказал Чад.

Джордж был в шоке:

— А если он убьют их, пока мы тут сидим, дожидаясь момента?

— Мы не в песочнице, мальчик, — отрезал охотник. — Мы ставим на кон наши жизни. Будем надеяться, что мы сможем определить, кто будет проигравшим, до того, как всё зайдёт настолько далеко — но в этой игре гарантий нет никаких. Люди умрут. Если тебя это бесит — отлично. Мне на самом деле похуй, потому что я всё равно скорее всего сдохну ближе к концу. Если тебе это не нравится, можешь плюнуть мне на могилу. Но пока я не мёртвый, я планирую все усилия приложить, чтобы успеть убить этого уёбка.

— Если он попытается нанести им вред, я не буду сидеть и ждать, — с серьёзным видом предостерёг Джордж.

— Именно поэтому ты будешь вон там, — сказал Чад, указывая на противоположную сторону поля. — Чтобы ты ничего мне тут не засрал. Если выскочишь, и я сочту, что момент верный, то я тебе помогу — но на такую удачу не надейся. Скорее всего ты просто убьёшься.

Чад открыл свой рюкзак, и вытащил мех с водой. Он сделал долгий глоток, прежде чем продолжить:

— Советую тебе подождать, пока не увидишь, что я начал действовать. Если всё выглядит хорошо, то ты сможешь сделать что-то полезное. Если нет, тебе следует использовать эти твои магические силы, чтобы исчезнуть и броситься бежать. Как бы то ни было, я скорее всего умру.

Это окоротило Джорджа:

— Умрёшь?

Охотник пожал плечами, а затем развёл руки, указывая на широкое поле, где они находились:

— Это — не лучшее место для стрелка. Как думаешь, что случится, когда я себя раскрою? Надежда на то, что Тирион будет мёртв — но есть немалая вероятность того, что его спутники будут живы. Как только они меня заметят, то сразу вломят.

Вечно упрямый, Джордж отказывался сдаваться:

— Не будет такого. Мы не одни. Уверен, Мэттью что-то запланировал.

Чад сделал ещё один глоток, посетовав наверное уже в сотый раз, что у него нет ничего крепче воды:

— Не рассчитывай на чужие планы, мальчик. Ни к чему хорошему это не приведёт. Если ты действительно хочешь помочь, то подожди, пока я начну, а потом сделай что-нибудь крупное. Устрой достаточно большой отвлекающий манёвр, и, возможно, я смогу продолжать стрелять достаточно долго, чтобы убить побольше врагов. Чёрт, я, может, даже выживу.

Джордж какое-то время молчал, размышляя. Затем спросил:

— Ты действительно так думаешь?

Чад поднял голову от травы, и посмотрел Барону в глаза, поймав его взгляд. От выражения в его глазах Джорджа пробрало холодом:

— Нет. Начинать перестрелку посреди открытого поля без нормальной защиты — это самое глупое решение за всю мою полную глупых решений жизнь. Если бы я хотел жить, меня бы здесь не было.

Глава 43

По полю дул прохладный бриз, хотя по сравнению с горами он был почти тёплым. Грэм оглядел остальных. Он был в последней группе, перенёсшейся с Керэн, и хотя перенос потребовал меньше нескольких минут, в несколько ходок, Мэттью и Айрин уже начали готовиться.

Всё происходило слишком быстро.

Грэм посмотрел на свою мать:

— Мне не нравится твой план, — сказал он ей. — Хотя бы позволь мне стоять рядом с тобой. Если что-то пойдёт не так, я смогу этому помешать.

Роуз бросила на него спокойный взгляд:

— Если ты это сделаешь, то ничего не получится. Моя жизнь должна по-настоящему быть в опасности.

— Тогда позволь кому-то другому это делать, — парировал он. — Тебе не нужно быть здесь. Если он готов был прийти ради тебя тогда, то ради одного из своих детей он уж точно явится.

Его мать подняла бровь:

— А если всё пойдёт не так? Из всех, кто здесь находится, мной пожертвовать легче всего. Эта штука, которую они создали — ей нужны все четверо.

— Мойра, — сказал Грэм, игнорируя свой внутренний стыд.

— Ты имеешь ввиду Мёйру, — поправила Роуз.

— Без разницы, — проворчал он. — Она не нужна для того, чтобы всё получилось, и она — не одна из его детей.

— Он прав, — сказала Мёйра, стоявшая сзади и слушавшая их.

Роуз оглянулась на неё:

— Молчи, девочка. Если всё станет так опасно, как предвидела Линаралла, то ты понадобишься для защиты. Это — единственное, что я могу сделать. Так позволь же мне сделать это.

Сэр Сайхан стоял в нескольких футах от них, в полной броне и с тяжёлым арбалетом в руках. Алисса стояла рядом с ним, тоже в латах, а в руках у неё было предпочитаемое ею зачарованное копьё. Не используя ворот, старый воин натянул стальную тетиву, используя лишь свои облачённые в перчатки руки, и уложил болт в паз:

— Мне тоже это не нравится, Грэм, — объявил он. — Но это было идеей твоей матери, и Мэттью на это согласился. Вместе они умнее, чем все мы вместе взятые. Не вижу альтернатив.

Грэм ощутил, как по нему пробежала дрожь страха. Отчаявшись, он повернулся обратно к матери:

— Позволь кому-то другому это делать, — взмолился он. Он указал на Сайхана: — Дай его мне.

Старый рыцарь цинично посмотрел на него:

— Не будь идиотом. Никто здесь не верит, что ты на это способен. — Он позволил своему взгляду обещать остальных: — Из них уж точно никто не смог бы. К тому же, если всё пойдёт не так, и она умрёт, кто ещё сможет вынести вину?

Алисса подала голос:

— Позволь мне.

Сэр Сайхан мрачно хохотнул:

— Ты хочешь, чтобы твой будущий муж тебя ненавидел? Хочешь быть женщиной, которая убила его мать?

Роуз зыркнула на массивного рыцаря:

— Чепухи не говори. Никто не умрёт. По крайней мере — не от этого. Он придёт.

Керэн кусала губу:

— Но как? Я могу переместиться в любую точку мира усилием мысли, но даже я не могу остановить арбалетный болт почти совсем без подготовки.

— Он может, и остановит, — уверенно сказала Роуз. — Он уже сделал почти то же самое уже трижды. Один раз — для меня, один — для Мэттью, и ещё раз, когда Мёйра хотела убить себя. Я не буду притворяться, что понимаю, как он это делает, но я знаю, что он может.

Стоявший поодаль Мэттью окликнул их:

— Мы готовы.

— Где мне стоять? — спокойно спросила Роуз.

— Вон там, — сказал Мэтт, указывая на место где-то в двадцати ярдах, прежде чем указать Сайхану в другую сторону: — Если он встанет там, то устройство будет прямо между вами.

Даже Элэйн нервничала, хотя никто из них не мог её видеть. Её голос послышался из, казалось, пустоты:

— Ты уверен, что он не сможет ощутить эту штуку? — спросила она.

— А ты можешь? — спросил Мэттью.

— Нет, — сразу же ответила Элэйн. — Но даже если он не заметит ловушку, он может не появиться там, где ты хочешь.

— Любая точка в радиусе двадцати ярдов сойдёт, — сказал Мэтт. — Хотя середина была бы лучше всего. Но я не думаю, что будет разница.

— Почему ты так думаешь? — спросила Керэн.

— Потому что я считаю, что он этого хочет, — сказал Мэттью, рассеянно потирая тыльную сторону своего металлического кулака о куртку, будто он мог отполировать идеальный зачарованный металл. Это был признак того, что он нервничал: — Если он может обнаружить то, что одному из нас грозит опасность, то я думаю, что он сможет разобраться в том, что мы делаем. Если он появится не там, то я попытаюсь ему объяснить.

— Если ты слишком приблизишься к нему, то умрёшь, — объявила Мёйра. — Не думаю, что он может управлять своей силой. Вот, почему он к нам не вернулся.

— Хватит, — сказала Роуз. — Давайте не будем затягивать. — Она говорила со своей обычной уверенностью и властностью, но в душе она волновалась, что струсит. Она сложила руки перед собой, чтобы не было видно, как они дрожат.

Керэн исчезла, забрав с собой Элэйн, чтобы дожидаться на выбранной ими точке наблюдения, пока Мэттью, Айрин, Коналл и Линаралла разошлись по своим намеченным позициям в углах ничем не обозначенного квадрата со стороной в тридцать ярдов. Все они усилили свои щиты. Когда они приготовились, Сайхан поднял арбалет, тщательно наведя его на грудь Роуз. Он прилежно упражнялся последние несколько лет, чтобы попасть точно в цель. Тяжёлый болт не промажет, а если всё пойдёт не так, как планировалось, то он хотя бы не даст Роуз страдать перед смертью. Снаряд пробьёт ей сердце, и закончит её жизнь настолько безболезненно, насколько можно.

Грэм и Алисса стояли на расстоянии более чем в сотню ярдов, и не могли вмешаться, когда палец здоровяка завис над спусковой скобой. Напряжение наблюдавшего за этим молодого рыцаря можно было почувствовать на ощупь. Алисса положила ладонь ему на плечо, но это почти никак не снижало напряжение в его мышцах — он боролся с собой и со своим желанием остановить происходившее.

— Не могу на это смотреть, — сказал Грэм, не отводя взгляда от происходившей перед ним сцены. — Я передумал. — Он сделал шаг, начиная двигаться вперёд.

Рука Алиссы не отпускала:

— Верь ей… — слова ещё только срывались с её губ, когда с резким щелчком арбалет произвёл выстрел, после чего всё сразу завертелось.

Послышались два мужских голоса, кричавших от ужаса, не в силах поверить в происходившее. Один из них принадлежал Грэму, но второй — новому человеку. Рядом с Грэмом и Алиссой стоял человек с массивным телом, не уступавший Сэру Сайхану или самому Грэму. Незнакомец был облачён в полные латы, и нёс двуручный меч, который Грэм мгновенно узнал, ибо этот меч был его собственным. На его эмалированном нагруднике был герб рода Торнбер.

Всё это было воспринято в миг ослепляющей боли, поскольку на поле появился столб чёрного пламени, в точности между Роуз и Сэром Сайханом. Исходивший от столба жар был совсем не теплом, но обжигающая боль заставила Грэма, Сайхана, Алиссу и незнакомца упасть на землю, извиваясь в агонии от начавшейся смерти.

Лишь четверо волшебников остались стоять, едва-едва. Мэттью и остальные были укрыты самыми сильными щитами, на какие они были способны, но даже этого не хватало, и они стали один за другим падать на колени, силясь завершить свою задачу.

* * *
На краю времени, в месте-которое-не-место, я наблюдал за медленным осыпанием кристалла, содержавшего вселенную — и был не в силах остановить это. Боль моя уже прошла, и даже мои эмоции по большей части омертвели. Ничто уже не имело значения.

Я хотел сна, благословенного освобождения грёз, где я смогу забыть эту жизнь и всё то, что в ней пошло не так. Я боролся со сном, поскольку знал, к чему он приведёт, но с каждым проходившим мигом это казалось мне всё менее важным.

Прозвонил колокол, крошечный звон в моём сознании, всё нараставший по мере звучания. Сперва я не мог его понять, но в конце концов мой разум начал обращать на него внимание. Лежавший передо мной огромный бриллиант мира стал резче, и я осознал, что звук шёл из одной точки внутри него.

«Роуз».

В этот миг я увидел её, стоявшую на открытом поле, и к ней медленно приближалась смерть. Появившись рядом, я бы скорее всего её убил, но если бы я ничего не сделал, то её смерть была бы гарантирована. Мои родные находились там, наблюдая со странным ожиданием, поэтому я позаимствовал толику вечности, и порылся в их мыслях и воспоминаниях. Там я нашёл надежду. Моему сыну удалось — он отыскал решение. По мне пробежало лёгкое чувство гордости, смыв печаль, сопровождавшую знание того, что я никогда не смогу сказать ему или остальным, насколько я ими гордился.

У их плана была одна маленькая проблема. Роуз была слишком близко, и, лишённая какой-либо защиты от моего присутствия, обратилась бы в пепел. Однако у меня было решения, и я как можно мягче закрутил вокруг неё пространство, отправив её в безопасное место.

Позаботившись об этом, я появился, сжав себя до такого размера, чтобы я мог стоять на поле там, где они меня хотели видеть. Я силился удерживать свою силу, и по большей части это получилось, но воздействие всё равно было слишком сильным, чтобы они могли долго выдерживать его.

В бесконечный миг я смотрел на своих близких, и по моим щекам стекали огненные слёзы при виде боли, которую им приносило моё присутствие. Мне хотелось говорить, сказать им, как я их любил — но я боялся, что звук их уничтожит, поэтому молчал. К тому же, моё время было слишком сильно сжато — они не смогли бы меня понять, а если бы я позволил оставаться дольше нескольких секунд, то убил бы их одним лишь своим присутствием.

Однако один из находившихся там людей был странным. Рядом с Грэмом и Алиссой стоял мой старый друг, Дориан Торнбер. «Зачем он здесь?». Это что, из-за меня? Неужели он был моим последним прощанием для Роуз? Я не знал ни о чём подобном, и это казалось мне жестоким. Он наверняка исчезнет сразу же после меня, но, с другой стороны, он мог и продержаться достаточно долго, чтобы попрощаться с семьёй как положено.

Я ослабил свою хватку на времени, и оно начало медленно течь подобно сиропу. Арбалетный болт, с помощью которого они меня вызвали, осыпался прахом ещё до того, как достиг меня, а потом вокруг меня начали расти золотистые стены, запирая меня в ином измерении, в месте, где я больше не мог им угрожать.

Когда золотистый куб отвердел и замкнулся, я не мог не восхититься им. Мои дети создали нечто невероятное — чары, которые могли уничтожить даже истинного бога, покуда тот оставался достаточно неподвижным, чтобы дать им сработать. «Они хорошо справились, Пенни», — сказал я себе, гадая, могла ли она меня слышать.

А потом чары пришли в действие.

* * *
Боль прошла почти сразу же после того, как появилась, заставив Грэма с облегчением втянуть в себя воздух. Подняв голову с земли, он оценил ситуацию. Золотистый куб стоял между четырьмя волшебниками, застывшими на месте, вытянув руки и полностью отдавшись работе.

Грэм видел, что Сэр Сайхан с трудом поднимался на колени, оставив арбалет лежать на земле рядом, но Роуз нигде не было видно. Это его встревожило, но ему нужно было встать на ноги, прежде чем что-то делать. Повернувшись на бок, он посмотрел на женщину рядом с собой:

— Алисса, ты… — Он не смог завершить фразу, так как что-то врезалось ему в висок, отбив его в сторону с такой силой, что у него на миг потемнело в глазах.

Когда он снова смог видеть, то услышал звон стали о сталь. Наверное, он потерял сознание, поскольку уже наполовину стоял на ногах — сильные руки Алиссы поднимали его с земли.

— Надо ему помочь! — крикнула она.

— Кому помочь? — спросил Грэм, всё ещё выбитый из колеи — его взгляд ещё только начал фокусироваться.

— Моему отцу, — ответила она, делая шаг прочь и поднимая своё копьё. Затем она добавила: — Он проигрывает. — Судя по тону её голоса, она не могла в это поверить.

Грэм понял, когда увидел происходившее перед ними. Рядом сражались двое облачённых в броню рыцаря, сверкая клинками на солнце. Один из них был Сэр Сайхан, вооружённый одним из солнечных мечей, созданных Мордэкаем многие годы тому назад, а вот второй был недавно появившимся — и вооружён был мечом, который выглядел как Шип Розы. Что было невозможно.

— У меня галлюцинации, — пробормотал Грэм, глядя на себя. Он всё ещё был в броне — в броне, которая являлась частью перекованного Мэттью меча. Произнеся командное слово, он призвал само оружие, и оно появилось в его руках — идеальная копия меча незнакомца… за одним исключением. В рукояти его меча был массивный рубин, сердце его отца, и камень пульсировал таким красным светом, какой Грэм никогда прежде не видел. Свет гудел быстрым и равномерным биением, будто рубин ожил.

Грэм со странным чувством удивления коснулся камня рукой, и почувствовал жар даже сквозь броню. Немея от шока, он поднял взгляд на человека, постепенно пробивавшегося через защиту Сэра Сайхана:

— Отец?

Глава 44

Сайхан сражался так, как не сражался уже годами — он боролся за свою жизнь. Места для мыслей или стратегии не было, поскольку его противник был быстрее мысли, сильнее стратегии. Сайхан знал его до мельчайших подробностей, поскольку в прошлом они были друзьями, и, иногда, врагами.

Во время их последней крупной схватки он был лучше, проиграв лишь потому, что Дориан был готов пожертвовать собой ради победы. Но это уже было не так. Сайхан постарел, и боль от полной насилия жизни засела в его костях. Несмотря на драконьи узы, Дориан был сильнее, быстрее, и владел мечом так же, как и всегда — идеально.

Сайхан не мог видеть лицо старого друга из-за надетых на них шлемов, но знал, как оно должно было выглядеть, поскольку чувствовал ярость в мече врага, пробивавшего его блоки снова и снова. Даже когда он идеально парировал удары, Дориан пробивал парирования, заставляя собственный клинок Сайхана биться о его доспехи.

Сайхан импровизировал, как обычно, но на открытом поле вариантов у него было мало, а Дориан предвосхищал каждую уловку и комбинацию, обращая их в свою пользу. Сайхан проигрывал, и хотя он был облачён в зачарованную броню, он знал, что та не устоит перед мощью ударов Дориана, если им позволить попасть в полную силу.

Сайхан пережил тысячи схваток на мечах, но теперь ощущал нечто новое. Он боялся, ибо сейчас, в отличие от прошлых раз, он хотел жить. Причина, вызвавшая эту жажду жизни, бежала ему на помощь — Алисса подняла копье, намереваясь отогнать Дориана прочь от её отца.

Её форма была безупречна, когда она нанесла глубокий колющий удар копьём, целясь Дориану в бедро, где наконечник мог найти точку соприкосновения, передав силу удара, не соскользнув в сторону — но несмотря на её искусность, удар не достиг цели. Дориан согнул колени, что позволило ему отразить смертоносный удар нагрудником, в то время как его меч продолжил свою непрерывную траекторию, ударив Сайхану в плечо, прорвав металл и глубоко вонзившись в плоть.

Дориан не медля махнул клинком назад, развернулся быстрее, чем даже Алисса смогла предугадать — и вогнал набалдашник рукояти двуручника в лицевую пластину её шлема. Оглушённая, она упала спиной вперёд, и уже в падении увидела свою грядущую смерть. Меч поднялся, и теперь снова опускался в мощном полном ударе, который грозил разрубить её пополам, если судить по его эффекту на броне Сайхана.

Меч остановил идентичный клинок, когда Шип Грэма встал на его пути. Оба клинка опустились под силой удара Дориана, пока не зависли в воздухе прямо над шеей Алиссы.

— Остановись! — закричал Грэм.

— Твоя смерть наступила в тот момент, когда тебе вздумалось защитить человека, угрожавшего моей жене, — послышался голос Дориана, звучавший глухо и металлически из-под его шлема. После чего Шип метнулся вверх в обратном ударе, грозившем снести Грэму голову с плеч.

Разразился шторм стали и искр, когда два закованных в металл титана вступили в серьёзную схватку. Алисса откатилась, заворожённая и поражённая боем, свидетелем которому она стала, но времени на рефлексию у неё было мало. Её отец лежал на земле, и его кровь вытекала, впитываясь в землю. Ей нужно было найти способ унять кровотечение, пока он не истёк до смерти.

Битва Грэма и Дориана бушевала с неукротимой свирепостью — они бились, махая в воздухе двуручными мечами с такой скоростью и лёгкостью, что те казались скорее рапирами, чем шестифутовыми стальными клинками, которыми на самом деле являлись. Они двигались туда-сюда, тяжело ступая по сухой траве — их мечи постоянно сшибались, то высоко, то низко, а их тела смазывались в движениях, за которыми нельзя было уследить одними лишь глазами.

Грэм сражался, комбинируя технику и подсознательную боевую интуицию, которой научился у Сайхана, а его отец нападал с грацией и идеальной формой, которые выработал за полную тренировок в этом искусстве жизнь. Алисса подняла на них взгляд от своих отчаянных трудов, но даже её намётанный глаз не мог определить, кто одерживал верх.

Грэм хотел что-то сказать, окликнуть человека, которого ему так долго не хватало, но клинок Дориана был слишком смертоносным, чтобы его можно было игнорировать. Лишись он на миг сосредоточенности, и меч напился бы его крови. Ему хотелось верить, что его броня смогла бы остановить удар, но он уже видел, что произошло даже с зачарованными латами. Вместо этого он заглушил свой разум, и позволил телу говорить вместо него, отражая удары, нёсшие в себе необузданную силу неофита, облачённую в идеальные движения мастера.

Краем глаза он видел, как Алисса работала над своим отцом, и был рад, что она отвлеклась. Если бы она попыталась вмешаться в бой, то он сомневался, что смог бы спасти её от последствий этого решения. Человек, с которым он сражался, казался облачённым в сталь демоном — неудержимым и неумолимым.

Где-то глубоко в душе Грэм обнаружил, что получает удовольствие. Это был бой, который он всегда воображал, будь у него шанс сразиться с наставником в его лучшие годы. Во время учёбы у него всегда создавалось впечатление, что его отец каким-то образом чуть уступал Сайхану, но теперь он знал правду. Его отец был образцовым воином, и заставлял Грэма выкладываться по полной. На ином поле боя он, как ему думалось, смог бы вести схватку менее сложно, но здесь, на плоском и пустом поле к северу от Реки Глэнмэй, он только и мог, что не дать себе умереть.

Меч Дориана замедлился, когда тот возвращал себе равновесие после удара. Изменение было почти незаметным, но оно приглашало Грэма перехватить инициативу. Это была ловушка, и Грэм ясно это видел, облачённый в свой приглушённый разум, но он всё равно воспользовался этой возможностью. Шагнув вперёд, он притворился, что поддался на уловку, но в последний миг выпустил рукоять Шипа из левой руки, и отражая смертоносные последствия намеренной ошибки правой, ударил открытой левой ладонью в нагрудник Дориана, оттолкнув его на несколько футов.

В короткий период времени, который ему благодаря этому открылся, он крикнул противнику:

— Стой! Я — твой сын!

— Ложь, — воскликнул его отец. — Мой сын — ребёнок. — Держа меч наготове, Дориан шагнул вперёд, снова вступая в схватку.

На этот раз Грэм отступил, отскакивая назад:

— Прошли годы! Я вырос. Это я, Грэм! — Слова стоили ему части сосредоточенности, и он едва избежал очередного смертоносного удара. Сжав зубы, он снова поднял Шип: — Ладно. Если не веришь мне, то я докажу тебе это на твоих костях. — Он позволил словам сорваться со своих губ, и, уклонившись от следующего удара, повернулся обратно к отцу, впервые пойдя в наступление.

Их мечи звенели диссонирующей симфонией насилия — Грэм наносил череду ударов, заставляя рослого противника отступать. Наблюдатель подумал бы, что Грэм был одержим духом ярости, но внутри своей стальной брони Грэм был закутан в пустоту — его разум и тело были в состоянии, где мыслей не существовало. В нём не было ничего кроме чистоты движения.

Невероятно, но Дориан начал сдавать позиции. Алисса наблюдала за ними, пока сама сидела рядом с отцом, держа импровизированный жгут, который она наложила, сняв часть его брони. Её воинский взгляд читал течение боя, и она начала видеть сомнение в движениях Дориана. Там, где раньше она боялась за жизнь Грэма, теперь она начала бояться, что он уничтожит своего собственного родителя, ибо в движениях Грэма не было ни сострадания, ни участия. Он больше не бился для защиты, или даже для победы. Он сражался для того, чтобы убить. Она прокляла свою собственную неуклюжесть, когда её пальцы соскользнули, завязывая узел на жгуте.

Меч Грэма был ослепляющим шквалом стали, тесня его отца, но хотя его удары казались бездумными, они таковыми отнюдь не были. С каждым ударом Дориан был вынужден отвечать всё дальше и дальше от центра, пока наконец не оказался в беззащитном положении. Клинок Грэма пошёл вбок, вниз, а потом снова вверх обратным ударом, который должен был попасть Дориану в правую подмышку, и закончиться под его левым плечом.

Алисса увидела приготовления к последнему удару за несколько секунд до его осуществления, и крикнула ему:

— Грэм, стой! Позволь ему додумать!

Внутри своей оболочки пустоты Грэм услышал её, и промедлил. За эту долю секунды Дориан вернул себе равновесие, и прыгнул вперёд, ударив рукоятью меча молодому человеку в лицо, заставив его покатиться по земле. Оглушённый, Грэм уставился вверх на своего отца, пока близнец его собственного меча возносился к небу.

Алисса закончила затягивать жгут, и с молниеносной быстротойподскочила, бросившись бежать. В сердце своём она знала, что опоздала. Она не могла остановить удар, но и себя остановить не могла. «Если он умрёт, то умрёт не один».

На её глазах броня Грэма исчезла, оставив его незащищённым и уязвимым — он смотрел вверх на человека, который раньше был лишь воспоминанием. Нырнув вперёд, Алисса упала на Грэма, когда меч обрушился вниз.

Удар внезапно прекратился, а потом меч Дориана отступил, снова поднявшись в положение готовности. Из своей позиции он мог прикончить их обоих раньше, чем они успеют шелохнуться.

— Сними шлем, — рявкнул он Алиссе. — Дай мне увидеть твоё лицо.

Миновали долгие секунды, пока она возилась с ремешками, прежде чем её шлем был снят с её головы. Глаза Дориана расширились, когда он увидел её лицо и плотную косу волос на её затылке.

— Женщина? Кто ты?

Она посмотрела ему в глаза, смаргивая слёзы, но на её лице не было страха:

— Я — та, кто любит твоего сына больше собственной жизни.

Дориан перевёл взгляд с неё на Грэма, а потом его руки будто потеряли силу, позволив мечу опуститься к земле:

— Это правда?

— Меня зовут Грэм Торнбер, — ответил Грэм. — Сын Дориана Торнбера и Роуз Хайтауэр. Я был назван в честь моего деда, тобой назван, если ты — действительно Дориан Торнбер.

— Мой сын был ребёнком, — сказал Дориан с замешательством в голосе.

— Тебя не было уже много лет… Отец, — сказал Грэм. — Ты умер, удерживая каменный монолит, чтобы спасти нас.

Дориан потряс головой, будто пытаясь прочистить её, затем поднял меч, указывая им на Сайхана:

— Зачем? — спросил он.

— Мой отец сделал это по приказу Леди Роуз, — ответила Алисса. — Чтобы призвать Мордэкая. Нам нужно было это сделать, чтобы остановить конец света.

— Твой отец?

— Сэр Сайхан, некогда бывший тебе другом, — объяснила она.

— У Сайхана была дочь? — сказал Дориан, отказываясь верить в это, а затем его взгляд сместился на лицо Грэма, и его глаза увлажнились: — А вы…?

— Мы собираемся пожениться, — сказал Грэм. — Если мир не придёт к концу.

Вогнав меч в землю, Дориан снял свой шлем, позволив им увидеть его лицо. Оно было красным, потным, и полным необузданных эмоций. Нагнувшись, он протянул руку сначала Алиссу, потом Грэму, помогая им встать на ноги. Затем он указал на четверых волшебников, заставших на месте:

— Это кто?

— Дети Мордэкая, — сказал Грэм. — Мы все выросли.

— А что Карисса? — спросил Дориан сдавленным голосом. — У моей дочери всё хорошо?

* * *
Тирион улыбнулся, когда бой подошёл к концу:

— Хорошо получилось, хотя я мог бы надеяться, что крови будет больше.

Он стоял менее чем в двух сотнях ярдов от происходившего. Рядом с ним были Лэйла, Бриджид, Раян, Блэйк и Пайпер. Помимо Лэйлы, все они были его детьми, и были мертвы уже более двух тысяч лет. Он хотел ещё и Эмму, но бог отказался, заявив, что архимаг мог всё испортить. Он также хотел бы иметь рядом Абби, но, учитывая их последнюю встречу, доверять ей он бы не смог.

Две тысячи лет тому назад он делал из своих детей убийц, и те, кто сейчас стоял рядом с ним, были наиболее доверенными, благодаря их боевому уму и эффективности. Ему было почти жаль его врагов. У детей Мордэкая не было никаких шансов, даже не учитывая тот факт, что самые лучшие из них были по сути беспомощны, работая над чарами.

Призыв Дориана был действенным методом, позволившим ему оценить план и защиту Мэттью. Очевидно, что его оставшиеся союзники, Керэн и Элэйн, прятались, скорее всего неподалёку. Эти двое, и печальная кучка зачарованных воинов, приходивших в себя на поле, не должны были создать никаких особых сложностей.

— Будем наступать? — спросил Блэйк. — Мы же видим, что они слабы.

Раян, как всегда осторожный, покачал головой:

— Это не выманило их всех. Мы знаем, что ещё двое магов прячутся, и мы пока что не видели никаких следов драконов.

Тирион потёр подбородок, затем послал свою силу в землю, создавая сетку из линий, расходившихся по всему полю. Сразу выделились четыре точки — три мага, и четвёртый, не бывший магом, но имевший эйсара больше обычного.

— Драконов спрятать он не смог, — протянул он. — Он, наверное, оставил их на довольно большом расстоянии, а потом подгадал их взлёт, чтобы застать нас врасплох.

— Ты в этом уверен? — спросил Раян.

Тирион покачал головой:

— Нет, но я бы поступил именно так. Тот, кто ими командует, как минимум не уступает тебе умом. — Он показал влево и вправо, выбирая Блэйк и Пайпер: — Бейте, отдельно, слева и справа. Есть три мага, и ещё один, наверное похожий на воинов, которых вы уже видели. Двое — Прэйсианы. Вы знаете, что с ними делать.

Указанные им дети пошли выполнять команды, а Бриджид зыркнула на него:

— Отец, — прорычала она.

— Молчать, — отрезал он. — Поверь мне. Я сберегаю самое лучшее напоследок.

Глава 45

Керэн и Элэйн стояли вместе, наблюдая за концом битвы между Грэмом и новым человеком. Они были спрятаны под завесой, перекрывавшей магический взор, и большую часть видимого света. Вид им открывался через крошечное окно в завесе, которое оставила Элэйн.

— Надо пойти помочь Сайхану, — предложила Керэн. — Его рана выглядит серьёзной.

Элэйн покачала головой:

— Дело слишком важное, чтобы рисковать. Алисса остановила кровотечение. Мы не выдадим себя, пока не появится настоящая угроза.

— Настоящая угроза? — недоверчиво спросила Керэн, указывая руками: — А этого закованного в сталь монстра ты как называешь? Он едва Грэма не зарубил! Кто он вообще такой?

Элэйн пожала плечами:

— Не уверена, но на его нагруднике герб Торнберов. Кем бы он ни был, они, похоже, помирились. Мы ждём, пока себя явит истинный злодей. Вот, почему они стоят там, у всех на виду — чтобы выманить врага.

Тут они ощутили импульс эйсара прямо из земли.

— Что это было? — сказала Керэн.

На лице Элэйн отразилось беспокойство:

— Нас заметили. Они знают, где мы.

— Я могу довольно легко это исправить, — отметила Керэн, пытаясь скрыть волнение в своём голосе.

— Я сейчас ненадолго сниму завесу, чтобы мы могли получше осмотреть поле, — сказала Элэйн. — Когда я верну её обратно, перемести нас. — Как она и сказала, завеса исчезла, и магический взор обеих женщин начал работать как обычно. Они мгновенно заметили две фигуры, бегущие на юг: одна — к ним, а вторая — на другую сторону поля. Обе лучились невероятно мощным эйсаром, и выглядели укрытыми крепкими щитами.

У Элэйн пересохло во рту, и она услышала, как Керэн прошептала рядом с ней:

— Срань господня.

Завеса снова вернулась на место, и Элэйн посмотрела на Керэн:

— Ты готова?

— Нет, постой, — сказала Керэн. — Кто из них — Тирион?

— Не уверена, — ответила Элэйн. — У обоих эйсар как у Айрин или Коналла. Нам придётся разбираться с ними по одному. — Её пальцы сжали рукояти её зачарованных хлыстов. — Перемести нас чуть впереди и сбоку от того, что ближе, а потом телепортируйся на другую сторону. Я сброшу завесу, и мы ударим его с двух сторон.

Керэн согласно кивнула, крепко сжимая губы в линию. Секунду спустя она переместила их, потом телепортировалась прочь. Как только она покинула защиту завесы Элэйн, Керэн оказалась сбита с толку, поскольку ничего не могла видеть. Поле было полностью скрыто насыщенным эйсаром густым туманом, через который не мог пробиться ни её обычный взор, ни магический. В её ногах появилась дрожь, когда она пошла вперёд, укрепляя свой щит. Ничего не видя, она не была уверена, с какой стороны мог показаться противник, и не осмеливалась бить наугад, боясь попасть в Элэйн. Земля под её ногами время от времени пульсировала. «Он знает, где я», — осознала она лишь за секунду до того, как клинок эйсара рассёк туман, целясь ей в грудь.

Тут она бы и умерла, но внезапный силовой удар выбил землю у неё из-под ног, заставив и Керэн, и нападавшего упасть на землю. За ударом последовала огненная верёвка, метнувшаяся из тумана, захлестнувшись за покрытую татуировкой руку мужчины. Там она немного пошипела, не в силах пробить покрывавший его щит, а потом снова отпрянула, скрывшись из виду.

В состоянии ужаса, Керэн поспешно вскочила, не зная, что делать. Она услышала справа звук сражения, и пошла туда, хотя все её инстинкты кричали, чтобы она бежала. Бежала и не оглядывалась.

— Элэйн! — закричала она, и её не волновало, насколько глупо это может быть — выдавать свою позицию.

Сверкающая полоса актинического света пробила туман, едва не попав ей в голову, и секунду спустя она услышала противный, мокрых хруст. Запаниковав, Керэн сделала единственное, что пришло ей в голову — она послала широкую волну эйсара, чтобы рассеять туман вокруг себя, и когда воздух временно прояснился, она увидела сцену, которая будет преследовать её в кошмарах всю оставшуюся жизнь.

К ней катилась одна из серебряных рукояток хлыстов Элэйн, и вместе с ней катились несколько маленьких кусочков — она лишь запоздало осознала, что это пальцы. Сама Элэйн была на земле, в нескольких футах, и у неё не хватало обеих ног.

— Керэн, пора, — закричала её подруга. — Иди… — Её слова остались незавершёнными, когда рядом с ней из тумана показался покрытый татуировками человек, небрежно срубивший Элэйн голову с плеч.

Казалось, время застыло, пока Керэн глазела на человека, отнявшего у Элэйн жизнь. Он смотрел на неё в ответ своим пустым взглядом, как сама смерть. Она не видела в нём никаких эмоций — ни злобы, ни гнева. Не теряя времени, он двинулся к ней, не беспокоясь ни о чём кроме того, что ему надо прикончить следующего противника. Тут она поняла, что застыло не время — застыла только она.

Во второй раз за сущие секунды Керэн обнаружила себя на пороге гибели, и она была не в силах сдвинуться с места, скованная таким ужасом, какого никогда прежде не ведала. У себя в голове она вопила «шевелись, шевелись, надо двигаться», но ничего не работало.

Из тумана показалась массивная тень, и прежде чем татуированный демон добрался до Керэн, в него врезался огромный мужчина, сбив в сторону. Дориан Торнбер заревел, кинувшись вслед за противником, нанося горизонтальный удар двуручным мечом, чтобы разрубить врага надвое.

Татуированный волшебник мгновенно отреагировал, и вместо отступления шагнул вперёд, поймав рукоять Шипа одной рукой, не давая Дориану завершить удар. Керэн видела, как эйсар заполыхал вдоль его руки, когда он легко удержал удар могучего воина, в то время как вторая рука готовилась ответить взаимностью.

Но Дориан ещё не закончил. Дёрнувшись назад, он упал на спину, и ударил волшебника пятками в живот, отправив удивлённого противника к небу. Татуированный маг с выражением удивления на лице лениво взлетел в воздух, а пока он падал обратно на землю, Дориан перекатился на ноги, и уже ждал с мечом наготове.

Маг скрестил наручные клинки перед собой, чтобы заблокировать удар, но меч Дориана разрезал оба, и продолжил движение, разрубая человеку лицо, плечи и туловище.

— Уверенность — это хорошо, до определённого предела, — сказал здоровяк. — Но чрезмерная уверенность приводит к смерти. — Дориан поглядел на тело Элэйн, хотя Керэн не могла сказать, было ли его лицо печальным, поскольку оно было скрыто сталью. Затем он повернулся к ней: — Что бы она ни просила тебя сделать, теперь — самое время.

Керэн смотрела на него, всё ещё пребывая в шоке:

— О… она умерла из-за меня, — пролепетала она.

— Страх губит даже самых лучших мужчин. Храбрость означает, что ты встаёшь, и всё равно делаешь то, что нужно, — ответил воин. — Не живи со стыдом за то, что ты могла бы сделать. Вставай, и сделай её жертву осмысленной.

Резко дёрнув головой, Керэн сумела неуклюже кивнуть, и, приложив усилие мысли, исчезла.

* * *
На другой стороне поля был Джордж, и он бежал. Поначалу он спрятался так же, как и Чад, полагаясь исключительно на своё зачарованное кольцо, но как только появились два мага, стало очевидно, что враг узнал, где они прятались, и один уже двигался прямо к стрелку. Это в их планах не учитывалось.

У него не было времени думать или строить планы, он просто отреагировал. Ему нужно было увести врага прочь от охотника. Вскочив на ноги, он побежал прямо на мага, который, как он запоздало осознал, был женщиной. Она была низкорослой, но поджарой, с длинными карими волосами, и хотя она выглядела очень мало похожей на женщину, которую он прежде видел с Тирионом, она каким-то образом её напоминала.

Она также излучала столько силы, что страх пробрал его до пяток. Прямая схватка с ней не могла окончиться ничем хорошим. «Тогда зачем я бегу прямо на неё?» — подумал он. «А, верно, я же отвлекаю внимание. Напасть, и отступить». Собрав силу, он послал к ней быстрый разряд молнии.

Девушка — поскольку она явно была помоложе — резко повернула к нему голову, впервые заметив его обычным взглядом. А потом она сделала то, от чего у него отвисла челюсть. Она с идеальным расчётом протянула руку, и отбила молнию прочь, будто та была лишь назойливой букашкой. Её губы лениво скривились в полуулыбке, а ноги сменили направление, понеся к нему.

— Бля, — взвизгнул Джордж, развернулся, и побежал со всех ног, инстинктивно закрываясь плащом невидимости, покрывавшим всё кроме глаз. Земля под ним внезапно запульсировала, и он бессознательно метнулся влево. Мимо с треском прошёл силовой луч, едва не задевший Джорджа. Размер луча был обманчив, ибо обычно удар такой ширины не смог бы пробить его щит — но он чувствовал количество влитой в удар силы, и знал, что это было не так.

На его лбу проступил пот, пока он начал бегать зигзагами. Всё это время земля продолжала пульсировать, и тут до его сознания дошло то, что уже поняло его подсознание. Она отслеживала его движение через соприкосновение его ступней с землёй. Как эта женщина могла творить такую магию на бегу, одновременно пытаясь его убить, он понятия не имел — но останавливаться и спрашивать у неё он ни за какие коврижки не собирался. «Стреляй в неё, стреляй в неё, пожалуйста, ради всех богов, Чад, стреляй!» — мысленно твердил он на бегу.

В этот момент появился магический туман, заблокировавший обычный и магический взор, и Джорджу захотелось кричать от фрустрации. Земля продолжала пульсировать, и это говорило ему, что женщина всё ещё отслеживала его, пока он был по сути слеп. Это было настолько нечестно, что ему хотелось рвать на себе волосы, и он уже чувствовал во рту вкус собственной смерти.

— Как ты всё это делаешь? — заорал он, не в силах удержаться. Ответ пришёл в виде нескольких тонких лучей, пробивших туман с промежутками менее чем в фут. В него попал лишь один из лучей, но попадание разбило его завесу, его щит, и прожгло обманчиво маленькую дырку в его животе. Джордж в ужасе опустил взгляд, не чувствуя ничего кроме лёгкого жжения в желудке.

Игнорируя пульсировавшую в голове боль, вызванную разрушением щита, он побежал дальше. Мимо него в тумане промелькнула стройная фигура, и он повернулся, осознав, что это была Алисса. Остановившись вопреки себе, он окликнул её:

— Беги! Она убьёт нас обоих!

Конечно, она проигнорировала его предостережение. Никто его не слушал — никто никогда его не слушал. Неспособный ничего увидеть, Джордж сделал единственное, что ему пришло в голову. Упав на колени, он закрыл глаза, и создал дюжину копий девушки-рыцаря, послав их в атаку через туман бок о бок с ней, или, по крайней мере, там, где она была, по его мнению. Использование магии вопреки недавно перенесённому откату отозвалась вспышкой боли в его черепушке.

Когда Алисса появилась, Пайпер была готова. Она уже знала, что лишь одна из нападавших была настоящей, хотя не могла быть уверена, какая именно. Не устрашившись, она слегка согнула колени, придав себе больше устойчивости, и создала перед собой земляную преграду. Её глаза удивлённо расширились, когда копьё пробило и её земляную стену, и её чародейский щит, оставив в её боку глубокую рану.

Однако боль была её старой подругой. Оскалившись, она рванула землю вокруг себя вверх, превратив её в кружащийся вихрь ветра и грязи, уничтоживший иллюзии и отбросивший Алиссу прочь. Он также уничтожил магический туман, но тот ей уже не был нужен, и она пошла по открытой земле к своей павшей противнице.

Но после исчезновения тумана Грэм заметил её, и бросился в её направлении. Вместо поддержания вихря, Пайпер его развеяла, и, подняв руку, поймала Грэма своей силой напрямую. Она подняла молодого рыцаря с земли, заставив его беспомощно барахтаться в воздухе.

Находившийся неподалёку Джордж бессильно наблюдал за этим. Из его носа текла кровь — он пытался сфокусировать свою силу, чтобы сделать хоть что-нибудь. Он видел, как в десяти футах в воздухе броня Грэма начала сминаться, когда татуированная женщина-маг начала давить его одной лишь своей волей. Затем он увидел то, что дало ему новую надежду. Прямо позади этой чертовки появились двое его друзей, Керэн и Мёйра.

Пайпер отреагировала почти мгновенно, развернувшись и послав широкий силовой удар, чтобы вывести новых врагов из равновесия, однако Керэн его заблокировала, хотя и упала на колени от вызванного ударом шока. Пайпер собрала силу для второго удара, но затем её захлестнуло странное чувство. Её тело начало расслабляться, а её эйсар погас.

Она обнаружила, что смотрит в бесконечные чёрные омуты глаз Мёйры — она чувствовала её в своём разуме.

— Что ты делаешь? — пробормотала она. — Ты — Сэнтир? Где твои заклинательные звери?

— Ты никогда не встречалась с такими как я, — мягко сказала Мёйра. — Теперь мой заклинательный зверь — это ты.

* * *
Тирион всё ещё наблюдал за развитием событий, медленно шагая по полю боя. Лэйла держала над ними завесу, и хотя Раяну хватало наблюдения, Бриджид становилась всё более нетерпеливой. Её особо раздражал тот факт, что Лэйла ограничивала им обзор, чтобы избежать обнаружения.

— Всё уже почти закончилось, Отец, — пожаловалась Бриджид. — Почему ты не даёшь мне сражаться? — Выражение её лица показывало фрустрацию и ощущение того, что её предали.

— До конца ещё далеко, — ответил он. — Драконы ещё не прибыли.

Она зыркнула на него полными ненависти глазами:

— Битва не окончится, пока я не удовлетворюсь. Если не останется врагов, то удовлетворяться я буду твоей кровью.

Он знал, что это был блеф. Верность Бриджид по отношению к нему граничила с безумием, но вызов в её голосе его разгневал. Его рука метнулась со скоростью жалящей змеи, поймав её за горло:

— Ты всё ещё думаешь, что можешь со мной тягаться?

Она повернула лицо, чтобы посмотрел на него, и вместо страха или гнева в её взгляде было что-то иное — то, что заставило его нутро сжаться в отвращении. Желание.

— Нет, но я готова умереть ради удовольствия этого поражения.

Бриджид была сломана. Что-то глубоко внутри её разума очень давно пошло не так. Тирион это знал, и её братья и сёстры знали, но никто из них не осмеливался поднимать при ней этот вопрос. У всех у них были свои собственные внутренние демоны. Тирион поборол желание врезать ей, зная, что это ему не поможет. Его дочери только этого и было надо. Её влечение к битве основывалось на более тёмном желании. Она боролась в поисках того, кто сможет овладеть ей в насилии, и Тириона воротило от того, что стояло за этим.

Сглотнув подступившую к горлу желчь, он оттолкнул Бриджид прочь, и направил своё внимание обратно на битву:

— Ты будешь сражаться, когда я прикажу, — только и сказал он. Затем он обратился к остальным: — Драконы скорее всего появятся до того, как мы займём нужную позицию. Хотя они и не могут сами использовать эйсар, их тела насыщены им в огромных количествах. Прямые магические атаки редко на них работают, так что попытайтесь ограничиться физическими ударами.

Лэйла, когда ты нас явишь, я хочу, чтобы ты выцеливала магов, которые занимаются чарами. Убей Ши'Хар первой. Остальное не важно, — закончил он.

— Она какого типа? — спросила Лэйла.

— Иллэниэл, — ответил Тирион. — Остальные — люди. Тебе нетрудно будет её опознать. Раян, ты должен выиграть нам время с драконами.

— А я? — с нетерпением спросила Бриджид.

Он улыбнулся:

— Делай что хочешь. Убей всех остальных. Это — мой дар для тебя.

— Даже если мы убьём первые цели, у них всё равно серьёзный численный перевес, — сделал наблюдение Раян. — А с драконами мы вообще скорее всего не выживем.

— Вы уже мертвы, — сказал Тирион, кладя ладонь Раяну на плечо. — И мне уже давно следовало быть мёртвым. Выжить в этом бою у меня намерения не было. — Из всех его детей Раян был одним из немногих, к кому он чувствовал близость, хотя он и сомневался, что молодой человека об этом знал. Тириону хотелось сказать ему, сказать им всем, но слова не шли к нему. Не могли. Он никогда не был ни для кого из них истинным отцом. Куда бы они ни уходили, когда снова исчезнут, Тирион был уверен, что не заслуживал прощения от них, или вообще от кого-либо.

Рядом с ними появилось новое присутствие — Сэйлендор, материализовавшийся из ничего.

— Что ты делаешь? — потребовал бог, принявший облик давно умершего хранителя знаний. — Они уже почти завершили свою работу. Если ты их не остановишь, всё бессмысленно.

Тирион покосился на бога, презрительно ухмыляясь:

— Твои цели мне безразличны. Я буду действовать так, как считаю нужным. Если мои действия не сумеют помешать им уничтожить Мордэкая — так тому и быть.

— Я мог бы забрать мои дары, — сказал Сэйлендор, окидывая взглядом Лэйлу и остальных.

— Валяй, — бросил Тирион.

— Тогда никто из нас не получит желаемого, — предостерёг бог.

Тирион хохотнул:

— Ты — не получишь. Я же готов рискнуть и без твоей помощи.

Сэйлендор прищурился:

— Поспеши. Подведёшь меня, и я позабочусь, чтобы ты страдал так, как не страдал ни один смертный. — После чего он исчез.

Тирион проигнорировал угрозу, и продолжил медленно но верно шагать по полю боя.

— Ты это уже сделал, — пробормотал он в пустоту.

Глава 46

Мёйра, Керэн, Грэм, Алисса и Джордж отступили обратно к золотистому кубу, взяв с собой новую союзницу Мёйры, Пайпер. Джордж не стоял на ногах, поэтому Грэм и Алисса оставались по бокам от него, чтобы он не упал — но даже они не могли защитить его от боли, когда он заметил изрубленное тело Элэйн.

Она была последней из его живых родственников, и тем человеком, с которым его за всю его жизнь чаще всего сравнивали — не в его пользу. Элэйн была своенравной, властной, и порой слишком много жаловалась — но он любил её. В этот миг, глядя на её залитые кровью посечённые останки, он осознал, как много она для него значила. И теперь было слишком поздно.

— Это я виновата, — сказала Керэн сдавленным от вины голосом. — Я струсила, когда она нуждалась во мне больше всего.

Джордж уже упал на колени, но Дориан подошёл к ним:

— Это ты сразила её? — спросил рослый рыцарь.

Керэн покачала головой:

— Нет, но…

Взгляд Дориана переместился на Грэма, когда он её перебил, ибо его слова предназначались не только ей:

— Ты вознаграждаешь павших тем, что живёшь. Дай им свою благодарность, а не свою вину, иначе ты делаешь их потерю бессмысленной.

Джордж поднял взгляд — его лицо было искажено горем, а на щеках были следы грязи и слёз:

— Ты в этом уверен? — спросил он трясущимся от гнева голосом.

— Больше других, — сказал Дориан, — ибо я — один из павших.

— Надо двигаться, — сказала Мёйра. — Мы слишком далеко от того, что мы охраняем.

— Оставьте меня, — сказал Джордж пустым, лишённым надежды голосом.

Алисса положила ладонь ему на плечо:

— Мы не сможем защитить тебя здесь. Это место слишком далеко от того, где мы будем.

Тут Керэн подала голос:

— Я перенесу их обратно в дом. — И она с как можно большим уважением павшей подруге собрала магией части тела Элэйн, и коснулась Джорджа. Они исчезли.

Остальные снова пошли вперёд, когда в воздухе послышались хлопки крыльев. В тот же момент они увидели на горизонте приближающиеся тёмные силуэты. Драконы прибыли.

— Надо было с самого начала брать их с собой, — сказала Мёйра. — Мэттью допустил ошибку, приказав им явиться позже. Мы переоценили способности Тириона. Она могла бы выжить…

Алисса встряла:

— Тебе следует запомнить то, что сейчас говорил Дориан. И мы ещё не знаем, что всё закончилось.

Они ждали молча. Мэттью, Айрин, Коналл и Линаралла почти закончили. Драконы были менее чем в минуте лёта. До победы, какой бы печальной она ни была, учитывая их цель, было рукой подать. Мёйра произнесла, пока они наблюдали за снижением драконов:

— Думаю, для него уже слишком поздно пытаться нас остановить.

Алисса в это время наблюдала за Мёйрой, и тут его глаза расширились в шоке и смятении, когда тело Мёйры развалилось на части. Голова, туловище, части рук и ног — все они отделились друг от друга, и упали на землю, когда наручные клинки Тириона разрубили её один раз, а потом второй. Пайпер, стоявшая неподалёку, осела на землю подобно марионетке с обрезанными нитями.

Всё произошло одновременно, поскольку враг был среди них. Как ни быстра была Алисса, она едва успела уклониться от следующего удара Тириона, запрокинув своё тело назад и в сторону, когда его наручный клинок прошёл мимо. Драконы над их головами заревели в ярости, но когда они начали спускаться, из земли взлетели булыжники, ударяясь им в головы и крылья, сея в их рядах смятение. Раян стоял чуть поодаль, позади отца, поднимая в небо металлическую руку. После попадания в цель камни не падали, а начали носиться в воздухе широкими кругами, возвращаясь обратно, и снова с огромной скоростью ударяя по драконам.

Дориан и Грэм набросились на Тириона, но их клинки остановила странная цепь из бритвенно-острых звеньев, когда Бриджид шагнула вперёд.

Позади их всех высокая женщина бежала к золотистому кубу. Лэйла была голой, и почти такой же дикой, как и сама Бриджид — и в её руках был зачарованный короткий меч, сделанный из какого-то странного дерева, а не из металла. Миновав Айрин, она направилась к дальнему углу, где стояла Линаралла, застывшая в концентрации.

Сэр Сайхан каким-то образом опередил её, и встал у неё на пути, хотя сам лишь чудом оставался в сознании. Лэйла почти без промедления уклонилась в сторону, и вогнала свой деревянный меч в его раненое плечо, с которого была снята броня. Массивный рыцарь упал, но когда она снова побежала, то вынуждена была остановиться, ибо его здоровая рука схватила её за лодыжку. Она подняла своё оружие, чтобы добить его, поскольку ей было очевидно, что он умирал недостаточно быстро.

— Нет! — закричала Алисса, побежав к ним, хотя она вновь знала, что не успевает. Её стопы оторвались от земли, когда магия Тириона поймала её, подбросив в воздух под аккомпанемент его безжалостного смеха. Бриджид теснила Дориана и Грэма, играясь с ними своей цепью вместо того, чтобы просто убить их своей магией.

Меч Лэйлы опустился почти медленно, когда она тщательно нацелила острие на одну из смотровых щелей в шлеме Сэра Сайхана. Затем она вогнала меч в цель. Его ноги начали судорожно дёргаться, продолжая двигаться так, будто он ещё был жив, но его облачённый в перчатку кулак выпустил её лодыжку. Она повернулась, чтобы бежать дальше, но прежде чем она успела завершить первый шаг, массивная стрела пробила ей грудь, и продолжила лететь вдаль.

Смех Тириона оборвался, когда он увидел кровавую дыру в спине Лэйлы. Не видя стрелы, он пришёл в замешательство, и, прежде чем он успел среагировать, ощутил, как странная боль прорвала его собственную грудь. Он опустил взгляд на полившуюся из раны кровь, но его разум уже темнел, ибо сердце его было уничтожено. Не издав ни звука, он медленно осел на землю.

Раян пал следующим, начав перенаправлять свои камни, чтобы укрыться от неожиданной атаки. Первая стрела попала ему чуть ниже, чем нужно было, чтобы убить, и пробила ему живот — но вторая попала в шею.

Чад Грэйсон стоял где-то в пятидесяти ярдах, держа в руках массивный лук, хотя его очертания было трудно рассмотреть, даже когда он двигался. Он выпустил четыре стрелы практически за столько же секунд, и теперь направил оружие на последнего врага, Бриджид.

Но четырёх секунд ей хватило, чтобы осознать происходившее, и спланировать ответ. Её магия ударила широкой волной, послав Грэма и Дориана катиться по земле, а она сама поймала ветер, и закружила его вокруг себя воющей стеной. Стрелы Чада ворвались в ветер, и исчезли без видимого эффекта.

Она лишилась союзников, но Бриджид это едва ли беспокоило. Она наслаждалась короткой игрой с двумя воинами, но в конечном итоге это было по сути лишь забавой. Мёйра была мертва. Помимо драконов ей почти ничто не могло угрожать, и она ничего не боялась. Потянувшись своей волей, она начала хватать своим ветром землю, и вокруг неё начал быстро формироваться вихрь из грязи, песка и камней.

Наслаждаясь применением силы, она начал толкать вихрь вовне, увеличивая его размеры. В отсутствии более сильного мага, способного встать против неё, она собиралась сорвать плоть с их костей, а потом не спеша убить драконов. Она ни на миг не сомневалась в том, что ей это удастся.

* * *
Находясь в моей золотистой темнице, я был отрезан от внешнего мира, и хотя моя аннигиляция была близка, я чувствовал странное умиротворение. Моя клетка пульсировала силой, эйсаром моих детей, когда они наполняли её узор магией, которая должна была разорвать моё тело, мою душу и даже мой разум на бесконечное число кусочков, разбросав их по бескрайним просторам реальности.

Я ждал этого с почти нетерпением. Поскольку во время ожидания мне больше нечем было заняться кроме как размышлять о миллионе решений, которые я мог бы принять иначе. Я мог видеть тысячи вещей, которые я мог бы сделать по-другому — решений, которые могли бы привести к другому, более лучшему исходу.

Шли минуты, и я не знал, что происходило снаружи, но я определил, что моё время почти пришло, ибо видел, как заканчивалось наполнение золотой клетки. Когда оно завершилось, появились миллиарды плоскостей пространственной силы, тянувшиеся через её пространство к центру. Когда они соприкоснутся в центре, через долю секунды, моя жизнь закончится вместе со всеми моими сожалениями.

Но время упорно отказывалось мне помогать. Пока чары стремительно неслись к завершению, время замедлилось донельзя. Со мной заговорил голос — голос, который был одновременно нигде и повсюду, ибо он существовал в каждом измерении — и одновременно ни в одном из них:

— «Тебе нельзя этого делать».

— «Так останови меня», — ответил я. Когда он промолчал, я продолжил: — «Ты не можешь, верно? Они тебя победили».

— «Это бессмысленно», — сказал голос сновидца. — «Даже если они уберут тебя, я найду другого».

— «Найдёшь ли?» — спросил я одновременно с любопытством и самодовольством. — «Сколько времени у тебя ушло, чтобы подтолкнуть Иллэниэлов к созданию к Тириона? Сколько ушло, прежде чем АНСИС явился начать твою войну? Сколько ушло, прежде чем я родился и был проклят, чтобы принять семя ненависти Тиллмэйриаса? Тебе нужен архимаг с даром Иллэниэлов, который обманом был вынужден принять разрушение пустоты. Думаешь, тебе удастся это повторить?»

— «Удастся», — отозвался бог-сновидец.

— «На это уйдёт вечность», — ответил я. — «Прежде чем тебе удастся это устроить, мои дети проживут свои жизни, и обратятся в прах — и не только они, но и тысяча поколений их наследников, если не больше».

— «Тогда я их накажу», — гневно сказал сновидец. — «Как только тебя не станет, я буду мучить их так, что даже жизнь Тириона покажется благословением в сравнении».

— «Ты не сможешь», — уверенно сказал я. — «У тебя ушли века на то, чтобы устроить несчастья Тириона. Как только меня не станет, твоя сила вернётся, и с ней тебя снова утянет на дно, видеть твой бесконечный сон. Пройдёт много времени, прежде чем ты наскребёшь достаточно воли и сознания, чтобы снова взяться за старое».

— «Пожалуйста», — взмолился сновидец. — «Я дам тебе всё, что пожелаешь».

— «Что ты можешь мне дать такого, что будет стоить будущего моих детей?»

— «Твою жизнь! Я могу всё вернуть, возвратить тебя к тому состоянию, в котором ты был прежде», — ответил бог.

— «В котором я был до того, как пустота укоренилась в моём сердце?» — спросил я с внезапным любопытством.

— «Нет. В том, каким ты был сразу после этого. Если будешь осторожен, то сможешь прожить долгую жизнь — дольше чем все люди до тебя. Даже если ты продержишься тысячу лет, это будет лучше, чем заставлять меня начинать сначала», — сказа бог.

— «Я смогу продержаться дольше тысячи лет», — предупредил я. — «Не следует меня недооценивать».

— «Даже так, это будет лучше. Ты не можешь себе представить, сколько времени ушло на твоё создание».

Я какое-то время обдумывал эту идею, пока плоскости пространственной силы продолжали медленно тянуться ко мне.

— «Поспеши», — сказал бог. — «Время всё ещё идёт. Я не могу остановить его полностью!»

— «В таком случае, у меня есть для тебя ответ», — сказал я.

Глава 47

Керэн появилась снаружи горного коттеджа вместе с Джорджем, и осторожно опустила останки Элэйн на траву. Растительность казалась необычно живой по сравнению с бледной кожей Элэйн, покрытой потёками крови. Она посидела с Джорджем несколько минут, положив руки ему на плечи. Он не двигался и не говорил, и плечи его не двигались, что указывало бы на рыдания. Он просто был — с сердцем столь же пустым и безжизненным, каким было тело его сестры.

Она удивлённо подняла взгляд, когда из дома вышли двое — Леди Роуз и Мёйра.

— Откуда ты здесь? — едва не крикнула она, направляя вопрос им обеим. Последний раз она видела Роуз на поле, в милях от места, где они сейчас находились, а Мёйру она сама совсем недавно туда перенесла, чтобы помочь остальным.

Роуз ответила первой:

— Понятия не имею, хотя полагаю, что это — дело рук Мордэкая. В один миг я была там, пытаясь не двигаться — а потом я оказалась здесь.

Мёйра выглядела смущённой:

— Это Мэттью настоял. Он не хотел, чтобы я шла лично. Та, кого ты с собой взяла, была заклинательной двойницей. — Затем её взгляд поймал то, что лежало на земле рядом с Керэн и Джорджем. Роуз поймала её за плечи, когда Мёйра покачнулась.

— Что случилось? — командным тоном спросила Роуз.

Керэн чувствовала вину, давая ответ. Даже просто тот факт, что она пыталась сохранять спокойный тон голоса, пересказывая события, свидетелем которым она стала, ощущался как предательство её подруги. Джордж и Мёйра молчали, пока она излагала случившееся, но тело Роуз, казалось, напрягалось всё больше и больше.

Когда она закончила, Роуз спросила:

— Кто был тот человек, который, по твоим словам, спас тебя?

— Тот, который появился вначале, когда Сэр Сайхан выстрелил из арбалета. Он сражался с Сайханом, и едва его не убил. Потом он сражался с Грэмом и Алиссой. Когда он мне помог, они уже помирились, — объяснила Керэн. Потом она добавила: — У него на груди был символ Грэма.

— Символ? — спросила Мёйра, слегка сбитая с толку.

Но Роуз уже поняла:

— Ты имеешь ввиду герб, геральдическую эмблему, которая у Грэма на щите?

Керэн кивнула:

— Да.

Голос Роуз был напряжён до предела, когда она оформила следующий вопрос:

— Они сказали, кто он такой? Грэм его узнал?

— Нет, его имени они не называли, — сказала Керэн, — но Грэм назвал его отцом. Но это показалось мне бессмыслицей. Я думала, папа Грэма умер или типа того. Разве он не был твоим мужем?

— Перенеси меня туда, — приказала Роуз, делая шаг вперёд и крепко хватая запястье Керэн. Когда та помедлила, она рявкнула: — Немедленно!

Прежде чем они успели исчезнуть, Карисса вышла из дома позади них. Она слушала их из дверей:

— Постой. Меня тоже возьми.

Роуз рефлекторно начала отвечать:

— Это слишком опас…

— Сейчас, возможно, наступает конец света, — сказала Карисса. — А я даже не могу вспомнить его лицо.

Роуз уже согласилась — в самом деле, она замолчала ещё до того, как Карисса начала говорить. Она кивнула Кариссе, и посмотрела обратно на Керэн:

— Перенеси нас обеих… пожалуйста.

* * *
Разум Мэттью был таким ясным, каким бывал лишь во время работы, требовавшей всего его внимания. Созданные им чары были невероятно сложными, но на самом низком уровне представляли собой повторяющийся узор, и этот узор он понимал. Большая часть требовавшейся чарам энергии была заложена во время их создания, иначе у них ни за что не хватило бы времени их применить в момент появления его отца.

Теоретически, как им большинство активируемых при использовании чар, практически вей эйсар мог быть заложен во время их создания, чтобы пользователю нужно было лишь привести их в действие мыслью или словом, но у него не было времени отточить и отполировать свой проект. Края куба не совпадали полностью, и это делало конструкт скорее шестью отдельными чарами, с двенадцатью неконгруэнтными стыками в местах соприкосновения сторон.

Будь у него ещё год, он смог бы найти способ всё подогнать идеально, скорее всего с помощью ещё какого-то числа вечно полезных заклинательных зверей Мёйры, но в отсутствие этого времени у него было лишь одно решение. Он и остальные, Линаралла, Айрин и Коналл, служили живыми проводниками, действуя в качестве скрепляющего раствора, который удерживал куб в целости. Поскольку стыков было двенадцать, каждый из них брал на себя три штуки. Вчетвером они были соединены, разум к разуму, давая Мэтту абсолютный контроль над их способностями, поскольку только он в действительности понимал работу чар, и им нужна была идеальная координация, чтобы держать в равновесии огромную силу, заключённую в матрице.

Несмотря на его притворную уверенность, его мучили сомнения, и когда появилась чёрная колонна пламени, он на миг ощутил чистую панику. Глубоко в душе он знал, что их усилия пойдут прахом — они просто должны были потерпеть неудачу. Теория была стройной, но хотя все остальные, казалось, думали, что пространственные плоскости были тем, что могло без всяких усилий отделять и разделять людей или материю, сам он знал, что всё было не так просто. Перемещение чего-либо, даже через пространственную границу, требовало энергии. Это количество было относительно маленьким в сравнении с размером или массой предмета, но не было незначительным.

Существо, появившееся между ними, его отец, представляло из себя массу эйсара и негативной энергии пустоты такой плотности, что не поддавалось описанию. Приготовленная ими клетка содержала эйсара на несколько сэлиоров, но если это было меньше минимально необходимого количества для почти неизмеримого существа, которое стояло между ними, то клетка не должна была сработать.

Последствия этого должны были стать настолько быстротечными и катастрофичными, что Мэтт решил, что у него даже не будет времени порадоваться своей смерти. Как и у остального мира, скорее всего. Вероятно, их вселенная протянет подольше, может, день или два, а потом её и остальные измерения постигнет та же участь.

Мелочь-то какая.

Потянувшись через связь, Мэттью взял на себя контроль над братом и сёстрами, став существом с четырьмя разумами, четырьмя мозгами… четырьмя перспективами. Они в унисон произнесли слова, заставившие золотистую клетку ожить, и почти так же быстро всё начало выходить из-под контроля.

Нагрузка была слишком большая.

Испускание Линараллы — количество эйсара, которое она всегда могла направлять — было слишком низким, чтобы управляться с тремя стыками. Прилагаемое ею усилие должно было испепелить её за несколько секунд. Коналлу и Айрин хватало сил, но они были слегка несбалансированы, и создаваемое давление ещё более ухудшало проблему Линараллы. Чтобы остановить неминуемый коллапс, он передал один из стыков Линараллы Коналлу.

Это отсрочило текущий риск провала, когда нагрузка Линараллы упала ниже предела её способностей — но это же создало дисбаланс в структуре, и начал расти гармонический резонанс, который должен был в конце концов растрясти куб — и их заодно — на части. Чтобы сбалансировать это, ему нужно было передать контроль над четвёртым стыком либо Айрин, либо себе.

Айрин была достаточно сильна, но она находилась не в той позиции. Коналл был прямо напротив Мэтта, по диагонали, поэтому лучшим вариантом было взять стык самому. Мэттью усилием мысли передал один из стыков Айрин себе, и резонанс угас. Теперь у него и у Коналла было по четыре штуки, у Линараллы — два, близко к её пределу, и у Айрин — ещё два, что для неё было лёгкой задачей.

Шли минуты, пока конструкт стабилизировался, а последняя энергия активации, выданная четырьмя магами Иллэниэлов, заполнила прорехи. Всё должно было получиться, и с осознанием этого Мэттью ощутил, как на него накатила волна вины. Они убивали своего отца, и некоторые из них даже не знали, о чём он их просил.

Мысли Айрин поднялись из глубин их общего разума:

— «Мы не идиоты».

— «Даже я догадался», — сказал Коналл. — «Мы — семья. Не пытайся взять всю вину на себя. Мы все с тобой заодно».

Реакция Линараллы была эквивалентом ментального кивка.

Лицо Мэттью напряглось, когда он почувствовал их поддержку. Скрывать замысел было дуростью с его стороны. Вспомнив любимый девиз их отца, он почувствовал, как на его глаза — их глаза — наворачиваются слёзы. «Я люблю тебя, Папа, но сегодня дурость умрёт».

В этот же момент начала расти вызванная их усилиями боль. Они с Коналлом скорее всего не смогут потом несколько дней ничего делать — Линаралла тоже, скорее всего. С последним всплеском чары завершились. Он ощутил, как его пронзила жгучая боль, а потом мир почернел.

Все четверо упали, и связь между их разумами распалась. Золотистый куб исчез, и не было никаких следов чёрной колонны пламени, ранее находившейся в его центре. Мэттью и Линаралла были без сознания, а Коналл — почти. Айрин ощутила, как у неё начало жалить щёки, когда она подняла голову с земли.

Небо было почти тёмным, поскольку высокий, коричневый вихрь земли и ветра ревел рядом с ней, и Айрин осознала, что чувствовала уколы потому, что этот вихрь почти её настиг. В центре бури её магический взор показал могучего волшебника, с силой не меньше Тириона или одного из её братьев или сестры — но она не узнала этот эйсар.

В этот же момент она осознала присутствие остальных вокруг неё. Грэм, Алисса, Чад, Керэн, Роуз, и даже Карисса присутствовали здесь, а также ещё один человек, которого онане узнала, хотя он и был слишком большим, чтобы его забыть. Они стояли на коленях, прижимаясь к земле, пытаясь защитить себя и друг друга от раздиравшего их ветра. Между тем у них над головами драконы кувыркались в небе, гонимые потоками воздуха, которые были слишком мощны, чтобы даже их крылья могли сопротивляться.

Коналл начал проходить мимо, облекая свою броню в щит из эйсара, но Айрин положила ладонь ему на плечо:

— Это слишком. Ты и так уже полумёртвый.

Фрустрированный этой правдой, Коналл посмотрел ей в глаза:

— Мы должны что-то сделать. Иначе она нас всех убьёт.

— Защити остальных, — сказала она ему. — Я ещё не совсем выжата.

Коналл кивнул, и использовал свою силу, чтобы подтащить тела Мэтта и Линараллы поближе, а потом присоединился к остальным, встав на колени рядом, и создав над их головами низкую силовую полусферу.

Айрин повернулась к урагану, засунула руку в карман юбки, и вытащила нечто, похожее на маленький стило. Она произнесла слово, и предмет стал расти, превратившись в её руках в целый посох. Она упёрла конец посоха в землю, чтобы придать себе устойчивости, а затем потянулась к ветру своей силой.

Какой-то миг ничего не происходило, но затем ветер начал заметно замедляться, и ураган начал демонстрировать странные течения и завихрения, когда одни его части замедлялись, а другие ускорялись. В центре урагана Бриджид зарычала, и удвоила усилия. Она уже имела преимущество, и она это знала. Остановить шторм было труднее, чем начать, однако секунды шли, и её хватка на ветре начала давать слабину.

Снаружи урагана Айрин стояла, непреклонная. Её воля была непоколебима, ибо она обладала силой своего отца и упрямством своей матери. Она боролась с небесами, выйдя на бой против невероятной инерции самого воздуха — и даже при понукании Бриджид ей удалось свести схватку с ветром в ничью.

Бриджид внезапно остановилась, перестав удерживать воздух. Долгий миг казалось, что мир затаил дыхание, а потом поднятые в воздух песок и почва начали распадаться, разлетаясь вовне и покрывая всю долину удушливым облаком земли и клубами пыли. Солнце исчезло, скрытое пылью, и повсюду воцарилась тьма. И тут Бриджид побежала.

Магический взор Айрин увидел её приближение, но она не боялась. Она уже доказала своё мастерство. Подняв посох, она направила кончик к женщине, которую ещё не могла видеть, и выпустила направленный удар чистого разрушения. Хотя Бриджид и метнулась в сторону, луч всё равно попал в неё, пройдя вскользь по её чародейскому щиту и сбив её вбок. Но она не остановилась. Перекатившись обратно на ноги, она побежала дальше.

Айрин послала в противницу ещё несколько ударов, но ни один из них не сумел её остановить. Она почувствовала, как в её сердце начал пробиваться росток сомнения по мере того, как дикая волшебница все больше приближалась к ней. «Как её щит может быть таким сильным, если я смогла перебороть её ураган?» — гадала она.

На неё нашло странное чувство, и Айрин пригнулась в сторону, когда бритвенно-острая цепь промелькнула по воздуху в том месте, где секунду назад была её голова. Она не могла видеть или чувствовать цепь магическим взором, и её глаза не видели тень пролетевшего над ней оружия — она не могла знать, почему пригнулась.

Тут Бриджид добралась до неё, и в тусклом свете Айрин увидела, почему её удары были бесполезны — тело Бриджид было покрыто чародейской татуировкой. Она набросилась на Айрин подобно дикому животному, вытянув руки, но вместо когтей её руки были увенчаны чистой разрушительной силой.

Айрин выронила посох, и сделала единственное, что могла — выставила обе ладони, и послала вперёд широкую ударную волну, отбросив Бриджид назад и выгадав себе немного места. В тёмном уголке её разума, ниже сознательных мыслей, её мозг производил расчёты, и даваемые им ответы были плохими. Её противница была почти столь же сильна, как она, и её тело было покрыто вытатуированными на нём чарами. Это значило, что у магии Айрин почти не было шансов пробить её защиту напрямую.

В то же время руки-клинки Бриджид были также усилены татуировками, благодаря чему они были весьма способны рубить простые щиты Айрин. Вообще, её щиты были обузой, поскольку в случае их разрушения Айрин потеряла бы способность продолжать бой. Она развеяла щиты, и уклонилась влево, когда очередной невидимый удар цепи грозил положить её жизни внезапный конец.

Она по сути сражалась с двумя противниками, и против обоих у неё почти не было никаких шансов. Цепь продолжала наседать, полностью игнорируя её попытки ухватить оружие своей магией, а Бриджид быстро приближалась сзади. Она уже была бы мертва, если бы не странное шестое чувство, которое продолжало предупреждать её о неожиданных нападениях.

Тут её нашёл страх, и у неё сложилось такое чувство, будто её внутренности пытались сбежать из её тела сами по себе. Но несмотря на это, или, возможно, благодаря этому, Айрин отказывалась сдаваться. Чтобы избежать обоих ударов, она оформила остроконечный конус магии у себя под ногами, а потом вдавила себя вниз, позволяя самой земле служить ей щитом.

Она знала, что это был глупый манёвр, но других вариантов у неё не было. Маг с могуществом Бриджид мог просто ждать на поверхности, используя свою силу и массу самой земли, чтобы задушить Айрин — но это бы замедлило процесс, и Айрин делала ставку на то, что безумная женщина не захочет ждать.

Лишённая добычи, Бриджид испустила утробный рык фрустрации, а затем в своём стремлении убивать она начала использовать свою силу, разрывая землю, чтобы докопаться до упорной противницы. Свою ошибку она обнаружила слишком поздно, когда Айрин послала свою силу вверх, и охватила её тело, утаскивая Бриджид вниз, в разрытую почву.

Началась яростная, ожесточённая борьба, в которой воли двух женщин боролись за первенство. Бриджид силилась поднять себя обратно на поверхность, а Айрин тянула её вниз, грози закопать её под землёй. В конце концов они достигли ничьей — лишь голова и плечи Бриджид торчали на поверхности, а остальная её часть была скована под землёй силой Айрин. Она не могла высвободиться, и сила Айрин грозила раздавить её, если бы она перестала противиться её железной хватке.

Между тем Айрин была на глубине в двадцать футов, задерживая дыхание, и до боли осознавая тот факт, что жить ей осталось недолго. Ей нужно было побыстрее раздавить Бриджид, ибо у неё кончался воздух — но как бы она ни давила, безумная волшебница наверху отказывалась сдаваться.

Луч надежды осветил сердца Айрин, когда она почувствовала, что Бриджид будто слабеет — но затем она выяснила, почему. Она почувствовала через почву движение цепи, которая ползла к ней по мере того, как Бриджид заставляла оружие вгрызаться в почву всё глубже и глубже. Доберётся ли до неё цепь, или она раньше потеряет сознание от недостатка воздуха — вопрос этот был открытым, но было ясно, что она проиграла.

Но это не значило, что она собиралась перестать бороться. Айрин приготовилась обратить свои усилия вспять. Внезапное изменение направления её силы должно было послать Бриджид в небо, и позволить ей высвободиться из земли.

— «Держи её, Рэнни. Ещё минутку!»

Это был Коналл. Он развеял свой щит над остальными, и хотя сила его была растрачена, у него всё ещё был его меч. Айрин чувствовала его над собой, когда он бежал по развороченной земле. Цепь Бриджид сменила направление движения, пытаясь выбраться на поверхность достаточно быстро, чтобы её защитить — но было слишком поздно. Бриджид тоже боролась, пытаясь обратить свою силу на Коналла, но Айрин давила её, заглушая эйсар дикой женщины своим собственным.

А потом Коналл добрался до цели, и его золотистый клинок срубил голову черноволосой женщина с её плеч. Всё закончилось.

Когда Айрин выбралась на поверхность и смогла снова вдохнуть, её сердце бешено колотилось. Лёжа на грязной земле, она посмотрела на Коналла, и осознала, что они были одни.

— А где все?

Коналл улыбнулся в ответ, и позволил своей голове опуститься вперёд, положив её на колени:

— Керэн перенесла их в дом, хотя Грэм и его отец с этим сильно спорили. Я сперва подумал, что ты с ней справилась, — сказал он. — Но эта девушка была хуже Тириона. — Секунду спустя он одарил её извиняющимся взглядом: — Но ты всё равно была сильнее, Рэнни.

Она покачала головой:

— Но решило всё не это. Она, наверное, убила бы меня, или тебя, но в том-то и разница, так ведь? Она сражалась не только со мной. Она сражалась с нами.

Её брат покраснел, смущённый:

— Я почти ничего не сделал. Это всё ты.

— Ты сделал достаточно, — парировала она.

Глава 48

Дориан расхаживал взад-вперёд, треща по швам от фрустрации — и Грэм с Алиссой были немногим лучше. Наблюдая за ними, у Роуз появилось уверенность, что они сотрут полы.

— А остановиться вы не можете? — пожаловалась она.

Керэн исчезла минуту тому назад, и когда она вернулась с Айрин и Коналлом, все наконец расслабились. Как только напряжение спало, внимание Дориана направилось на молодую женщину, глазевшую на него всё это время. Карисса стояла поодаль, в боковой части комнаты, будто боясь подойти, но взгляд её не отрывался от его лица.

Грэм и Алисса также изучали Дориана взглядами, каждый — по своим причинам, а Роуз смотрела на них на всех. Никто не знал, что сказать, и казалось, что каждый ждал, что разговор начнёт кто-то другой.

Прочитав настроение в комнате, Мёйра взяла Керэн за руку, и бросила взгляд на Айрин и Коналла:

— Давайте не будем их стеснять. — Алисса встала, чтобы уйти вместе с ними, но Керэн покачала головой.

Роуз положила ладонь Алиссе на плечо:

— Тебе следует остаться. Ты же в семье, забыла?

Пока Роуз подбадривала свою будущую невестку, Карисса нерешительно подошла к Дориану, но смотрела при этом на Грэма. Казалось, она набиралась уверенности у брата, будто находившийся в комнате незнакомый мужчина её пугал.

— Меня зовут Карисса, — нерешительно сказала она, чувствуя себя глупо, когда осознала, какую чушь она несёт.

— Я знаю, — глухим голосом сказал Дориан. — Поверить не могу, какая ты красивая. Когда я видел тебя в последний раз, ты была такой маленькой. — Он поднял руки, показывая, будто держит на руках младенца, а потом сдержанность подвела его, и он зарыдал. Не зная, что делать, Дориан стоял сам по себе и плакал, боясь протянуть руку, но слёзы сдерживать не мог.

Грэм подтолкнул сестру, и Карисса шагнула вперёд, обняв отца. Она не плакала, потому что практически его не знала, и ничего не ощущалась для неё реальным. Дориан поднял взгляд, и протянул руку Грэму, стоявшему рядом с увлажнившимися глазами:

— Иди сюда, Грэм.

Они обнялись втроём, и когда Грэм стал шмыгать носом, у Кариссы на глаза навернулись слёзы. Вообще, к тому моменту сухих глаз в комнате не было ни у кого, и Роуз притянула Алиссу к себе, глядя на Дориана и его детей. После минуты-другой Грэм и Карисса оторвались от него, и Роуз больше не в силах была держаться.

Она бросилась ему в объятия, и все снова расплакались.

— Я так по тебе скучала! — рыдала она, совершенно потеряв свою обычную сдержанность.

— Мне так жаль, — сказал Дориан, повторяя эту фразу снова и снова. — Не надо было тебя бросать.

Подняв голову, Роуз поцеловала его, чтобы остановить поток извинений:

— Ты не виноват, — мягко сказала она, прежде чем поцеловать его щёки, подбородок, нос. Она взяла его лицо в ладони, и смотрела на его черты, будто пытаясь выжечь их в своём разуме.

Тут взгляд Дориана расфокусировался, и его веки начали опускаться.

— Мне так спать хочется, — пробормотал он.

Грэм же заметил нечто совершенно иное:

— Он тает!

Роуз встревоженно опустила взгляд, и увидела то, что заметил Грэм. Нижняя часть тела Дориана стала просвечивать:

— Что? Нет!

Снова открыв глаза, Дориан заставил своё внимание снова обратиться на них:

— Не думаю, что смогу остаться. — Поспешно говоря, он посмотрел на каждого из них, начиная с Алиссы: — Я благодарен за то, что ты есть. Позаботься о моём мальчике. — Затем он обратился к Кариссе: — Прости, что меня не было. Ты превзошла все мои ожидания. — Грэму же он сказал: — Я горжусь тобой, сын. Береги их.

Его последние слова были адресованы ей:

— Я люблю тебя, Роуз. Ты справилась гораздо лучше, чем смог бы я сам.

Она вцепилась в него:

— Это неправда. Не уходи. Ты мне нужен. Я люблю… — Но он полностью исчез, когда она заканчивала: — …тебя. — Крик Роуз эхом разошёлся по дому — то был тоскливый вой, терзавший сердца каждого, кто его слышал.

Однако она была не одинока. У всех был повод для горя, и все они потеряли близких — сестру, отца, или, в случае с Роуз, обоих возлюбленных.

* * *
Я стоял во дворе Замка Камерон. Созданная мной чёрная крепость высилась вокруг, впитывая солнечный свет и переливаясь в странных местах. С тех пор, как я создал замок, он остыл, хотя для того, чтобы он был готов к проживанию, ещё требовалась существенная доработка.

Наверное, жить в нём буду уже не я. Мой сын, Коналл, теперь был Графом ди'Камерон. Учитывая то, что Королева пошла на попятную, она скорее всего готова была вернуть мне титул, но я не мог вообразить себя снова на этом посту — только не в отсутствие Пенни. Время прошло, и был период, когда против меня был весь мир. Пытаться вернуть своё место здесь ощущалось неправильно. Я не мог забыть, и не мог притворяться, что ничего не произошло.

Я немного побродил без всякой цели, не зная, что с собой делать. Замок ощущался пустым и заброшенным, как и я сам. Я хотел выбраться наружу, поскольку знал, что меня ждали родные, но ни один из телепортационных кругов не работал. Те, что находились в промежуточной станции, были намеренно испорчены, а когда я попытался создать новый, который перенёс бы меня к мастерской в моём горном коттедже, тот не сработал. Защитные чары вокруг замка были активны, поэтому ни входа, ни выхода не было — по крайней мере до тех пор, пока я не смогу найти управляющие элементы.

Тайной управляющей комнаты в замке уже не было — это было необходимо при его перестройке. Мой план состоял в том, чтобы восстановить её на прежнем месте после того, как будет готов интерьер, но время для этого ещё не настало. Тем не менее, кто-то включил щит, и это значило, что они заново соединили где-то ключ.

Я начал обыскивать внешние здания. Наверняка управление должно было находиться в одном из них. «Вообще-то, нет», — напомнил мне мой внутренний голос, но я его проигнорировал. Если оно было не изнутри, то я был в ловушке. Кто знал, сколько придётся ждать, прежде чем кто-то явится здесь всё осмотреть.

Мне в голову пришла свежая мысль, и я попытался сделать круг, нацеленный в мой старый дом в Албамарле. Он тоже не сработал — это значило, что и там круг тоже испортили. Фрустрированный, я уставился на закрывавшую замок переливающуюся силовую стену, и начал мыслить деструктивные мысли, но чуть погодя сделал глубокий вдох. Я себя обманывал, потому что я был слишком слаб даже для одной лишь мысли о чём-то подобном.

Сновидец лишил меня большей части собранной мною силы, оставив меня с чувством явной хрупкости. Мой эйсар восстановится, после отдыха, и я всё ещё мог чувствовать тёмный голод, висевший на краю моего сознания. В будущем мне следовало быть осторожным, поскольку теперь я знал, к чему вёл этот голод.

Мне потребовалось полчаса, чтобы найти управляющий пьедестал, который оказался в маленьком сарайчике, который я почему-то проверил в последнюю очередь. Я почувствовал себя идиотом. Надо было догадаться, что он будет во временной постройке, а не в одном из более перманентных зданий.

Как только щит был убран, я посмотрел в небо, гадая, осмелюсь ли я попытаться взлететь. Навыка я не потерял, но я не был уверен, что мне хватило бы энергии. Мне надо было добраться домой, но путешествие пешком в горы заняло бы не один день. Я впервые пожалел о том, что не дал себе дракона.

Узы мешали бы моим способностям архимага, и это было основной причиной того, что я их избегал — но было бы здорово иметь лёгкий источник силы. «Или хотя бы полететь на нём», — мысленно сказал я себе.

— Они всё ещё думают, что я мёртв, — сказал я вслух. Что хуже, они думали, что убили меня. Мои дети наверняка были полны целым ворохом тёмных эмоций, от вины до сожаления.

Поскольку никаких реалистичных вариантов у меня не было, я вошёл в ворота Уошбруку, использовав толику силы, чтобы замаскировать своё лицо. Здесь меня знал почти каждый, и последним, чего я хотел, было поднять шумиху. Помимо моей семьи, мне на самом деле было всё равно, узнал ли бы кто-то о том, что я всё ещё жив.

Я был усталым и голодным, поэтому направился в «Грязную Свинью». Заведение оказалось набитым народом, и все нервно обсуждали события этого дня. Несколько ранее небо потемнело, а город накрыл толстый слой грязи и пыли, когда на него опустилось облако грязного воздуха. Оно довольно быстро развеялось, но горожане были взволнованы. Они жили в тени Замка Камерон слишком долго, и они узнавали работу волшебства с первого взгляда. Нынешние дебаты шли между теми, кто считал, что надо прятаться в погребах, и теми, кто думал, что надо вообще подумать о полной эвакуации города.

Я не знал, что случилось, поскольку был изолирован в золотистой тюрьме, поэтому я понятия не имел, что им сказать. Вместо этого я поддерживал свою личину, и прошёл к барной стойке, найдя место присесть. Поскольку я выглядел незнакомо, то ловил много подозрительных взглядов от местных, но я был рад их ловить вместо того, чтобы явить себя.

— Даная, — окликнул я, привлекая внимание барменши.

Она вопросительно уставилась на меня, но всё равно подошла:

— Я тебя знаю? — спросила она.

Осознав свою ошибку, я ответил:

— Нет. Можно мне пивка, и чего-нибудь с кухни?

— Кухня сейчас закрыта, — отозвалась она. — Откуда ты знаешь моё имя?

— Просто догадался, — ответил я. — Сюда захаживает мой друг, Чад Грэйсон. Он о тебе говорил.

Её выражение сменилось с настороженного на взволнованное:

— Ты его видел?

Я покачал головой:

— Довольно давно.

Что-то наверное зацепило её внимание, поскольку она внимательно посмотрела на меня:

— Ты уверен, что мы не встречались? Голос у тебя знакомый.

— Я здесь впервые, — солгал я.

Даная нахмурилась:

— Говоришь как местный, но слова у тебя какие-то слишком гладкие. — Когда я лишь пожал плечами, она наконец сдалась: — У меня есть для тебя немного ветчины и сыра, — сказала она мне. — Обожди минутку.

Когда она принесла еды, я молча поел, запив это пивом, которое она мне налила в маленькую деревянную чашку. Я успел выпить половину, прежде чем мне пришло в голову, что у меня нет никаких денег. Бросив взгляд вверх, я увидел смотревшую на меня Данаю.

Она мгновенно поняла:

— Нет денег? — Когда я кивнул, она вздохнула: — Я так и думала.

Я замахал руками:

— У меня есть деньги, просто не с собой. Если ты подождёшь…

— Забудь, — сказала она. — Я уже отговорки слышала. Ещё когда ты вошёл, я уже всё поняла по твоей одежде. Считай, что это — услуга для твоего друга.

Мне и не приходило в голову, в какие обноски я был одет. Вернулся я голый, но тот момент на мне был несколько изношенный халат, который я нашёл в одном из помещений внешней стены замка. В халате были дыры, и ткань явно знавала лучшие времена, как и я сам. Прикончив еду, я какое-то время неуютно сидел, гадая, что же мне делать дальше. Будучи нищим, я не чувствовал себя вправе просить места для ночлега, но мне всё ещё не хотелось раскрывать себя.

Примерно в этот момент входная дверь открылась, и внутрь зашла знакомая фигура Чада Грэйсона. Я смотрел, как он шёл к бару — или пытался идти. Даная не стала себя утруждать обходом бара — она перепрыгнула через барную стойку, и побежала к нему. Я думаю, она его обнимет, но в последнюю секунду она остановилась, и отвесила ему такую пощёчину, что я подумал, будто она ему щёку сдерёт.

— Я думала, ты погиб! — рявкнула она, и хотя кто-то из посетителей начал посмеиваться, было ясно видно, что она не играла на публику. Даная была такой разгневанной, какой я её никогда не видел. Я начал гадать, чего же он мог такого сделать, чтобы взбесить обычно покладистую барменшу.

Не зная, что сказать, Чад спросил её:

— Я могу выпивку заказать?

Она начала снова давать ему пощёчину, но на этот раз он поймал её запястье, и после короткой но неуклюжей схватки она в итоге его обняла. Я не мог отвести взгляда, заворожённый зрелищем, поскольку никогда прежде не видел эту сторону грубого охотника. Шея Чада согнулась, и он положил подбородок Данае на плечо:

— Всё закончилось, — просто сказал он. — Я убил этого ублюдка.

Даная снова стала вырываться из его объятий, просто чтобы снова его наказать. Когда он отказался её отпускать, она расслабилась:

— Мудила. Да кому какая разница? Он же мог тебя убить.

Так всё и шло какое-то время, и я заставил свой взгляд переместиться обратно на стойку бара, хотя смотреть там на самом деле было не на что. Затем я услышал, как она сказала ему:

— Тут один из твоих друзей.

И точно, он смотрел на меня, и когда мы встретились взглядами, я увидел, как он нахмурился, и на его лице появилось подозрительное выражение. Рука чада была рядом с ножом у него на поясе, когда он подошёл ко мне:

— А ты кто такой? — спросил он.

— Старый собутыльник, — ответил я. — Ты меня, наверное, не помнишь, особенно в таком… — Я замолчал, потому что он вытащил нож, и держал его под краем барной стойки, едва ли в полудюйме от моего туловища.

— Я ложь по сразу чую, — тихо прорычал он, — и от тебя ею просто несёт. Попробуй что-нибудь другое, пока я не потерял терпение.

Имел ли он это ввиду в переносном смысле, или драконьи узы действительно дали ему такую способность, я не знал, но спрашивать не собирался. Я мог бы засмеяться над ситуацией, если бы не верил ему. «Вот же была бы ирония, а?» — подумал я. «Пережить всё это — и умереть с ножом в пузе от самого близкого друга». Зачарованный клинок, который я ему дал, мог пробить мой щит, и драться мне не хотелось.

Вместо этого я сказал первое, что пришло мне в голову — самую истинную и глубокую причину жить, какая у меня только была:

— У меня дети, — сказал я ему, — и я — действительно твой друг.

Его лицо изменилось, и нож исчез. Чад узнал мой голос, хотя в нём всё ещё была неуверенность:

— Морт? — тихо спросил он.

Я приложил палец к губам:

— Я скрываюсь под иллюзией.

Чад с отвращением отвёл взгляд, и, поскольку выпивки у него пока не было, забрал кружку у мужика, стоявшего у стойки рядом с ним, и осушил её одним долгим глотком. Тот сперва выглядел разгневанным, но как только он осознал, кто именно забрале его пиво, он передумал насчёт оскорбления, и отошёл. Чад зыркнул на меня:

— Как же меня заебала магия. — Потом он спросил: — Если ты жив, то почему ты не дома? Там все сходили с ума, когда я ушёл.

— Ты их видел? — потребовал я. — Они в порядке? Как ты сюда попал? — Вопросы посыпались из меня быстрее, чем я мог их озвучивать.

Он поднял ладони, пытаясь заставить меня притормозить:

— Твои — в порядке. Сайхан и Элэйн мертвы. Дориан откуда-то появился, и теперь они все расстроены не только из-за тебя, но и из-за него. Джордж и Алисса ходят совсем ебанутые, и Роуз такая же. Получается, будто вы с Дорианом умерли в один день.

— Зачем ты здесь? — спросил я. — Тебе следовало быть с ними.

Его выпивка наконец прибыла, стакан лучшего от МакДэниела, и он быстро её употребил. Морщась, что было вызвано отнюдь не виски, он ответил:

— У меня были на то причины. — Сменив тему, он вернулся к своему предыдущему вопросу: — Настоящий вопрос в том, зачем ты здесь?

— Я слишком устал, чтобы лететь, а круги не работают, — объяснил я. — Что случилось с Элэйн и Сайханом?

Прибыла вторая порция, но на этот раз Чад сунул её мне:

— Выпей. Тебе оно понадобится.

Я был не в настроении для выпивки, но сделал, как он сказал, не став спорить. Как только жжение прошло, я действительно почувствовал, как ослабло напряжение в моих плечах. От второй порции я отказался, и он наконец принялся излагать увиденное. Его рассказ занял какое-то время, хотя он и ограничивался минимумом слов. Он почти ничего не сказал про своё пребывание в Айвэрли, помимо упоминания о том, что нашёл там Роуз. Вместо этого он сосредоточился на своей встрече с Джорджем и устроенной ими в конце концов засаде.

— Пацан чуть не убился, но спас мою задницу, — сказал Чад. — Они заполнили воздух каким-то туманом, из-за чего я многое из случившегося не мог видеть. Когда Джордж увидел, что они сделали с Элэйн, это его просто сломало.

Через некоторое время прояснилось, но я остался ждать. Я знал, что этот сукин сын ещё не закончил. — Чад приостановился, и под пристальным взглядом Данаи выпил ещё стакан. — Хотя я и смотрел, всё произошло так быстро, что мне потребовалось несколько секунд на осознание происходящего. Этот ублюдок вышел из ниоткуда, и порубил Мёйру на части во мгновение ока.

Он это сказал так небрежно, что я едва не подавился:

— Чего-чего?

Он поднял ладони:

— Притормози. Она в порядке. Позже я выяснил, что это на самом деле была не она, а просто очередная уловка, которую выдумали твои дети. — Чад состроил кислую мину. — Ебучая магия. Жаль, Сайхану так не повезло.

Потом наступила полная жопа. Драконы опускались с неба, и один из них хреначил камнями им по рылам. Эта бешеная сучка, с которой столкнулся Джордж, насела на Грэма с Алиссой, по-моему. Там всё слишком закружилось, чтобы можно было всё видеть. Другая женщина набросилась прямо на тех, кто поймал тебя в том ящике, но Сайхан ей помешал.

Он уже был полумёртвым, но она помогла ему стать мёртвым до конца… — Его голос внезапно надломился, и он опустил голову. Когда он снова заговорил, я не мог видеть его лица: — Надо было быстрее действовать. Это я должен был сдохнуть. У того верзилы был повод жить дальше, а я… я даже не заслуживаю здесь быть.

Что я мог на это сказать?

— Он и сам был не особо добродетельным, — вставил я.

Чад поднял взгляд. Его глаза были красными и припухшими, а лицо искажено горем:

— Он был хотя бы человеком чести, и не убил и вполовину столько же, сколько убил я. Люди, которых он убивал, хотя бы знали, что это он. Три четверти тех, кого я укокошил, даже не знали, что вот-вот умрут, не говоря уже о том, кто это сделал. А что их вдовам потом говорили? «Эй, Тэд умер этим утром. Он был очень храбрым, сидел себе на месте, а потом какой-то мудак всадил ему стрелу в горло».

Даная посмотрела мне в глаза. Мы с ней не знали, что сказать. Через некоторое время я нарушил молчание:

— И что ты теперь будешь делать?

Чад одарил меня больной улыбкой:

— Упьюсь до смерти, если смогу у этой девицы умыкнуть ключ от погреба, — ответил он, бросая взгляд на Данаю.

— Будь я проклята, если тебе позволю! — огрызнулась она в ответ. Сперва я подумал, что это она бросила походя, но она подалась вперёд, и схватила его за грудки, после чего наклонилась, и впечатала ему в губы до стыдобы слюнявый поцелуй. Некоторые из клиентов в зале присвистнули.

Охотник откинулся на спинку, когда Даная его выпустила, а потом оглядел зал, прежде чем снова посмотреть на неё:

— Я думал, мы держали это между нами, девочками, — тихо сказал он. — Это ж все сейчас видели.

— Да будто мне не плевать, — выплюнула она в ответ.

Чад вздохнул:

— Ты всё ещё молодая, девонька. У тебя ещё вся жизнь впереди. Ты не…

— Мне за сорок, осёл ты этакий! — огрызнулась она.

Он на миг принял озадаченный вид, наверное потому, что ей было под тридцать, когда он впервые с ней познакомился.

— Быть того не может, — начал он.

— Я лучшие свои годы потратила, приглядывая за этим богами забытым баром, — добавила она. — Глядя, как ты и все остальные пьяницы в этом городе, входили в эти двери. Так что завязывай со своей брехнёй про пой возраст и про то, что мне делать с моей жизнью. — Когда он начал было отвечать, она подняла палец: — Отныне ты либо пьёшь со мной, либо не пьёшь вообще, понял?

— Бухло я не брошу, даже ради тебя, — возразил он.

— Я от тебя этого и не жду, — прорычала она в ответ. — Но делать ты это будешь на моих условиях. — Они ещё несколько минут спорили туда-сюда, а я гадал, вижу ли я начало серьёзных отношений, или начало войны. Я не был уверен, сможет ли Даная перебороть его желание самоуничтожиться, но было похоже, что она твёрдо вознамерилась попытаться.

Когда они начали сбавлять обороты, мне в голову пришла мысль:

— Эй, — перебил я. — Может, сейчас слишком рано это говорить, но несколько лет назад Сайхан сказал мне кое-что.

— Насчёт чего? — спросил Чад, всё ещё зыркая на сидевшую напротив женщину.

— Насчёт Алиссы, — сказал я. — Он сказал мне, что если с ним что-нибудь случится, то он надеялся, что приглядишь за ней, как отец.

Этим я приковал к себе внимание Чада:

— Пиздёж, — выругался он. — Этот непомерный ублюдок отказывался говорить больше трёх слов в одном предложении, а ты ждёшь, что я поверю в такую брехню?

Я пожал плечами, надеясь, что его более ранняя ремарка насчёт чутья на ложь была неправдой.

— Если бы он кого и выбрал для такого, то скорее тебя, — сказал Чад. — Ты — отец. Он доверял тебе, а не какому-то полубухому наёмному убийце.

— У меня и так более чем достаточно детей, чтобы за них волноваться, — без обиняков сказал я. — Он знал, я сделаю для неё всё, что смогу — но я думаю, что он хотел тебя, потому что ты понимал её лучше.

— А я-то, блядь, что в девчонках понимаю? — воскликнул охотник. — Я знаю, что они жрут, ссут и… — Он внезапно остановился, поймав прожигавший ему лоб взгляд Данаи. — В общем, суть в том, что мне нечего ей предложить. Не говоря уже о том, что она уже взрослая.

— Она скоро выйдет замуж, — напомнил я ему. — И ты знаешь, кто будет её свекровью. У неё нет никаких своих родственников. Кто примет её сторону, если они с Роуз поссорятся? — Это был дешёвый приём, и я понадеялся, что Роуз никогда не узнает о моих словах — но приём сработал.

Чад кивнул:

— Это правда. Я — единственный в этом блядском королевстве, кто готов спорить с этой су…

Я откашлялся, и одарил его строгим взглядом:

— Помни, с кем ты пьёшь. Я не буду слушать от тебя про неё такие слова.

На миг его глаза расширились, и он закрыл рот. Секунду спустя он отметил:

— Значит, слухи не врут?

— Те, которые ты слышал — вряд ли, — сказал я, сдавая назад. — Но доля правды в них есть.

Он присвистнул:

— Смелый ты человек. Я знал, что ты склонен к самоубийству, но это — совершенно новый уровень безумия. Тебе надо вернуться, чтобы начать планировать свои похороны.

Мне было не по себе, и я попытался всё приуменьшить:

— Ничего не случилось — и вообще, мои дети не против.

— Твои дети — возможно, — парировал Чад. — А про её сына-верзилу ты забыл? Он же ходячее бедствие! Он ещё в юности льва убил, причём голыми руками — и это было до того, как ты дал ему долбаного дракона!

— Грэм довольно уравновешенный.

— Он только что смотрел, как убили его учителя, — указал Чад. — А потом встретился с Папочкой, который много лет как мёртвый. Поверь мне, сейчас этот парень в плохом состоянии. Если войдёшь в этот дом, и поцелуешь его Мамочку чуть ли не через пять минут после того, как он видел её сосущейся с Дорианом… — Он откинулся на спинку стула, и драматично всплеснул руками: — Я скажу на твоих похоронах что-нибудь доброе.

— Ты не знаешь никаких добрых слов, — сухо сказал я.

Чад подумал об этом немного, и согласился:

— Действительно. Ну, тогда я выпью макданиеловский вискарь, и поссу на твою могилу.

— Вообще-то полагается выливать выпивку на могилу, — поправил я его.

— Ну нахуй, — отозвался он. — Не буду я тратить хороший виски на мёртвого дурака.

На это я не мог не рассмеяться, и Даная с Чадом ко мне присоединились. Потом я сказал:

— Я не собираюсь идти туда и делать что-то подобное. Мне просто надо дать всем знать, что я в порядке. — Тут мне в голову кое-что пришло: — А как ты так быстро сюда добрался?

— Керэн перенесла меня в Арундэл. Я там Присси оставил. Она отнесла меня обратно сюда, — ответил он. — Если не хочешь ждать здесь, позволь ей тебя отнести.

Я уже вскочил на ноги, и направлялся к двери.

— Она в паре миль к югу от города, — крикнул он мне вслед. — Если скажет что-то про то, что должна оставаться здесь — скажешь ей, что я не делал это чёртовым приказом. Она поймёт, что ты от меня.

Глава 49

Последнюю милю до дома я шёл пешком, оставив Присси искать остальных драконов. Не то чтобы я думал этим сделать своё прибытие менее заметным. Дом был набит волшебниками, и если хоть кто-то из них был не в спальне с уордом приватности, то они бы увидели моё приближение почти сразу же, как я бы увидел их.

Так и было — Айрин и Коналл встретили меня за полмили до входа в дом, чуть не бегом спеша ко мне. Было облегчением просто видеть, что они были живы-здоровы, но я не мог не подсчитать их руки и ноги, когда они приблизились. Коналл казался вымотанным, поэтому Айрин его обогнала, подхватив юбки и скача по каменистому склону как бешеная горная козочка. Она врезалась в меня с такой скоростью, что мы упали, и лишь наша обоюдная магия не дала нам скатиться вниз по горе.

Она была такой взрослой во всей этой кутерьме последнего года, что легко было забыть, насколько она была молодой — но сейчас в ней от этой взрослости не было ни капли.

— Папа! Как ты живой? Это правда ты? Ты ранен? Я тебя ранила? — Слёзы текли по её щекам почти так же быстро, как сыпались вопросы из её рта. Она одновременно едва не сорвала халат с моей спины, проверяя меня на наличие крови или синяков.

Я обнял её, борясь с собственными слезами. Когда я доберусь до дома, их будет ещё много, и мне нужно было не растрачивать всё сразу же.

— В кои-то веки, я возвращаюсь домой без единой царапины, — сказал я ей, похлопав её по щеке и взлохматив ей волосы. Обычно я этим бы заработал себе хмурый взгляд, но её волосы уже были как воронье гнездо после чего-то, чем она занималась ранее. — А насчёт того, что я жив — объясню позже, когда все соберутся вместе. А пока можно сказать, что я получил второй шанс.

Её лицо потемнело:

— Значит, всё, что мы делали, было зря?

Думая об Элэйн и Сайхане, я поспешно покачал головой:

— Нет. Если бы не вы, меня бы здесь не было.

К этому моменту Коналл добрался до нас, и упал на колени. Он склонил голову, будто боясь смотреть на меня:

— Прости, Отец.

Борясь с нахлынувшем на меня самого чувством вины за собственное выживание, я не сразу осознал, что с ним не так. Он просил прощение не за недавние смерти, а за его выбор стороны, когда я был не в ладах с Королевой. Высвободившись, я подполз к нему, и обнял:

— Ты сделал всё правильно, Коналл. Всей семье было бы гораздо хуже, если бы ты бросил Корону. И более всего я горжусь тем, что ты стоял за свои принципы. Никогда этого не стыдись.

У Айрин были собственные мнения на этот счёт. Я видел это на её лице, но вместо этого она решила сменить тему:

— Сегодня он всех спас. Именно Коналл убил волшебницу, которая нас всех едва не прикончила.

Её брат нахмурился, качая головой:

— Не слушай её, — заупирался он. — Я почти ничего не сделал. Это всё Рэнни. Рэнни вырвала ураган прямо из её рук, и едва не запихнула его противнице в глотку.

Айрин раскрыла рот, чтобы возразить, но потом передумала:

— Ну, полагаю, это так. Но она бы меня убила, если бы не ты.

Я несколько минут слушал, как они спорили, наслаждаясь их перепалкой. Пока я наблюдал за ними, на меня нахлынуло чувство благодарности, и я обнаружил, что на мои глаза снова навернулись слёзы. Чтобы отгородиться от эмоций, я встал, и отряхнул колени:

— Идём, — сказал я им. — Остальные уже знают, что я здесь?

— Джордж и Мёйра знают, — ответил Коналл. — Мы были вместе в главной комнате, когда тебя заметили. Не знаю, рассказали ли они ещё кому-то.

— Она осталась с ним, — добавила Айрин. — Ему нельзя быть одному.

Когда мы приблизились, Мёйра, с нечитаемым выражением лица, вышла из двери. Чем ближе я подходил, тем больше она хмурилась. Когда мы были лишь в десяти футах, она подняла ладонь:

— Стой.

Я остановился.

Она посмотрела на Коналла и Айрин:

— Отойдите от него. Я знаю, что вы уже поговорили, но мне надо самой убедиться, прежде чем мы пустим его внутрь.

Айрин схватила меня за руку:

— Это правда он, Мёйра. Я бы ни за что не обозналась.

— Нет, Рэнни, обозналась бы, — парировала Мёйра. — Я могла бы создать копию, которая бы тебя ввела в заблуждение. Я сама такой копией и являюсь. — Затем она снова посмотрела на меня: — Он защищает свой разум.

— Всегда так делал, — сказал я, занервничав.

— Но не настолько, — ответила она. — Ты никогда не умел делать это настолько хорошо. Дай мне взглянуть.

— Прекрати, Мёйра, — приказал Коналл. — Ты ведёшь себя грубо.

Из дверей вышла вторая фигура, мой старший сын, Мэттью.

— Она права, — сказал он. — Мы не знаем точно, что он такое. Даже он сам может не знать.

— Или он может быть совершенно подлинным, как был Дориан, — возразила Айрин. Тут её лицо побледнело.

— Это действительно я, — сказал я. — И я не исчезну.

— Откуда ты про это знаешь? — спросил Мэтт, и его любопытство было таким спокойным и расчётливым, что на секунду меня пробрал холодок.

— Чад рассказал мне о случившемся, — ответил я. «И я уже несколько раз видел подобное», — подумал я про себя, но сейчас было не время для попыток это объяснить.

— Убери щиты, и позволь ей тебя осмотреть, — приказал Мэттью. Потом он бросил взгляд на Мёйру, и несколько секунд спустя она почти незаметно кивнула.

Но Айрин заметила:

— Что ты ей только что сказал? — с вызовом спросила она брата.

— Не волнуйся об этом, — сказал Мэттью, приняв напряжённую позу.

Айрин пошла вперёд, пока не оказалась почти нос к носу со своим самым старшим братом:

— Ты сказал ей убить его, если она не сочтёт его настоящим, верно? — Её взгляд метнулся в сторону, окинув и Мёйру тоже: — Или, возможно, ты это сделаешь? Ты, наверное, сказал ей не позволить Коналлу или мне вмешаться. — Пока она говорила, эйсар Айрин загудел, с каждым мигом становясь всё сильнее. Выражение её лица было опасным.

Спеша остановить назревающий бой, я поднял ладони:

— Ничего. Я и сам хочу убедиться. Если я — на самом деле не я, то я не хочу быть здесь. — Я так долго держал щиты вокруг своего тела и, особенно, разума, что их снятие потребовало от меня сознательных усилий — но я это сделал. Я почти мгновенно ощутил у себя в голове присутствие Мёйры.

Шли минуты, пока она искусно рылась в моих воспоминаниях. Я осознавал часть того, что она увидела, но не всё — она двигалась слишком быстро. Мёйра изучила мои нынешние мысли, а также мысли в недавнем прошлом, и она рассматривала другие вещи, о существовании которых я прежде не знал — части меня, которые я не мог описать словами. С течением времени я начал беспокоиться. Она занималась этим слишком долго. Был ли я действительно самим собой? Или я через слишком многое прошёл, чтобы она могла меня узнать?

— Он… другой, — наконец сказала Мёйра, а когда остальные начали напрягаться, она быстро добавила: — Но это — он. — Затем она ответила на их вопросы самым демонстративным возможным образом — она обняла меня. — Прости, что сомневалась в тебе.

Айрин громко вздохнула, а Коналл, всё ещё измотанный, сел на землю:

— Я думал, у меня сердце откажет, — пожаловался он. Зыркнув на Мэттью и Мёйру, он добавил: — Больше так со мной не делайте.

Когда Мёйра наконец выпустила меня, моё внимание было приковано к Мэттью.

— Что? — спросил он, и я раскрыл руки. Он испустил многострадальный вздох: — Так и знал.

— Я только что восстал из мёртвых, — отметил я. — Разве это не повод обняться?

— Опять, — сказал Мэтт, вкладывая в это слово особый смысл. — Это уже не в первый раз.

Коналл снова обнял меня:

— Я тебя не брошу, Пап.

Айрин засмеялась:

— Ну хоть кто-то тебя любит. — Чуть погодя она присоединилась к нам, вместе с Мёйрой. Мэттью наблюдал за нами с раздражённым выражением лица.

Когда мы все выпустили друг друга, я снова посмотрел на него, подняв руки. Закатив глаза, Мэтт позволил мне себя обнять, но после короткого промежутка времени начал меня отталкивать. «Небось считал каждую секунду», — иронично подумал я.

Я почувствовал новую волну трепета, когда мы входили в дом, и вид подавленного лица Джорджа наполнил меня ещё большим объёмом вины. В моей жизни было полно таких мгновений. Сколько ещё людей поплатилось за мои ошибки? За прошедшие годы вся семья Джорджа расплачивалась за мою… его мать, отец, а теперь и сестра. И что он с этого получил? Пустой титул и бесполезные благодарности от людей вроде меня.

— Ты выжил, — тихо сказал он, одаривая меня слабой улыбкой.

«… А она — нет», — внутренне договорил я. Мне хотелось, чтобы он меня ненавидел. Так было бы проще — но я видел в его глазах, что он на самом деле был рад меня видеть, несмотря на его печаль. Если уж на то пошло, он наверное чувствовал вину за свои противоречивые эмоции. «Чёрт побери».

Однако один момент, который я усвоил за полную чужих загубленных судеб жизнь, заключался в том, что им не нравилось слышать о том, как я себя винил за это. Они хотели чувствовать, будто это что-то значило, или что ты хотя бы благодарил их за жертву. Извинения были последним, что они хотели.

— Твоя сестра была невероятной, — сказала Керэн, входя из коридора. — Я не всегда с ней ладила, но я никогда не видела никого столь храброго. Если бы не она, меня бы здесь не было. Если бы я…

Я бросил на неё предостерегающий взгляд, и Керэн замолчала. Я не мог не восхититься её умом. Она училась быстрее, чем учился я сам в её положении. Потом Джордж сказал то, отчего у меня заныло сердце:

— Элэйн была в сотни раз лучше меня. После смерти Папы у неё только я и остался, но я сам ничего не мог. А теперь я один.

Присев перед его стулом, я посмотрел ему в глаза:

— Я знаю, звучит банально, но ты — тоже часть нашей семьи. Даже если ты этого не чувствуешь, ты — не один. — Затем, просто потому, что я — дурак, который так и не научился себя правильно вести, я подался вперёд, и прошептал ему на ухо: — Плюс, у меня три дочери, все не замужем.

Джордж грустно хохотнул, а Айрин ахнула. Она каким-то образом сумела меня расслышать.

— Папа! — рявкнула она, окидывая меня взглядом чистой ненависти. — Сейчас не время для шуток. — Она встала рядом с Джорджем, защищая его от меня.

Последний Прэйсиан поднял на неё взгляд, и одарил её почти искренней улыбкой:

— Я не против. Это было в некотором роде уютно… и забавно?

— Чего в этом забавного? — сказала Айрин.

— Где Грэм? — спросил я, хотя знать я хотел не совсем это.

— В комнате Алиссы, вместе с ней, — ответила Мёйра, ни на миг не введённая в заблуждение. — Карисса и её мать — в комнате Роуз. Появление Дориана их всех немного встряхнуло. — Выражение её лица было одновременно сочувствующим и предостерегающим.

Оставив их в гостиной, я пошёл по коридору, где и встретил Линн, которая шла посмотреть, с чего все всполошились. Она немного поглядела на меня, а потом обняла. Это был редкий эмоциональный жест со стороны Ши'Хар, но, в отличие от моего старшего, её такие вещи не смущали. Когда она меня отпустила, я мог видеть, что она полнилась вопросами — но она их не задала. Она просто продолжила идти дальше, уверенная в том, что позже я на них отвечу.

«Иногда она кажется ребёнком, а в другие моменты я жалею, что сам и вполовину не такой взрослый, как она», — сделал наблюдение я, шагая вперёд. Я остановился у двери Алиссы, но потом пошёл дальше. Я никого не обманывал, уж себя-то точно, но когда я подошёл к двери Роуз, я застыл в нерешительности.

Как и все спальни, она была закрыта уордом приватности, поэтому я не мог видеть, что происходило внутри. Послушав немного, я услышал тихие звуки. Это был не плачь, но Карисса и её мать вели тихую беседу. Первая большая череда слёз скорее всего закончилась ещё до того, как я добрался до дома, хотя впереди наверняка были новые.

А я стоял в коридоре, прислушиваясь — незваный гость, нарушающий уединение их семьи. Костяшки моих пальцев зависли перед деревянной дверью, но вскоре моя рука упала, бесполезно обвиснув. Отвернувшись, я пошёл обратно в гостиную.

Все смотрели на меня.

— Я знаю, у вас у всех много вопросов, но я устал. Думаю, я пойду посплю.

Мне ответил хор одобрений, подталкивавших меня отдохнуть. Поэтому я вернулся в свою спальню, которую некогда делил с Пенни. С тех пор, как я был там в последний раз, будто прошли годы. Закрыв дверь, я поднёс руку к щеколде. Я хотел уединения, но чувствовал, что отгораживаться от них было бы как предательство. Наконец я оставил всё как есть. Если я кому-то был нужен, то они смогут войти и разбудить меня.

Сняв надетую на мне чужую одежду, я вошёл в соседнюю комнату, и наскоро помылся. Я был не очень грязным. Вообще, я появился в замке совершенно чистым, но после старого халата у меня осталось такое чувство, что мне требовалось помыться. Потом я залез в кровать, и притворился, что сплю.

Я был очень усталым, но спать мне не хотелось. Это было эмоциональное утомление, и я на самом деле хотел только побыть в одиночестве. Размышляя об этом, я решил, что скорее всего поэтому все и разошлись по отдельным комнатам до моего прибытия, и именно поэтому они не требовали от меня ответов.

Я же хотел только увидеть Роуз, из-за чего снова почувствовал себя виноватым.

* * *
Прошли часы, и я проснулся от звука открывающейся двери. Хотя в комнате было темно, магический взор сказал мне, что это была Роуз. Она закрыла дверь, и мои уши уловили характерный щелчок, когда она заперла её у себя за спиной.

Я спал на боку, и моя спина была повёрнута к ней, когда она остановилась у кровати.

— Морт? Ты спишь? — спросила она почти шёпотом.

Что я должен сказать? Зачем она пришла? Эти вопросы, и ещё дюжина других, промелькнули у меня в голове, но в конце концов я выбрал самый лёгкий путь, и притворился спящим. Затем я почувствовал, как она потянула одеяло, и как матрас прогнулся под её весом, когда Роуз легла рядом. Её дыхание щекотало мне загривок, когда она подвинулась поближе, обняв меня правой рукой за талию.

На ней была лишь простая ночнушка, а я был голый, но в кои-то веки на моей совести не было порочных мыслей. Моё сердце было в другом месте, полном вины и сожалений, и, в данный момент, толики паники.

Прошла четверть часа, и я начал думать, что она заснула, пока не услышал у себя под ухом её голос:

— Я знаю, что ты не спишь.

Я промолчал. Это была ошибка, которую допускали многие притворяющиеся спящими люди — они отвечают на вопрос, и это их выдаёт. Я был для этого слишком умён. Ладонь Роуз легла мне на грудь:

— Твоё сердце бьётся слишком быстро, — сказала она мне.

«Дурацкое сердце», — подумал я. Оно никогда не делало то, что я хотел — во всех смыслах.

— Ты понимаешь, насколько я рада тому, что ты жив? — спросила она. — Что я не стала соучастницей в твоей смерти?

Несмотря на мои лучшие намерения, я кивнул. Иногда спящие люди двигаются.

— Тебе не обязательно рассказывать мне, что произошло. Для этого ещё будет время завтра, но тебе следовало прийти ко мне, когда ты вернулся. Почему ты этого не сделал?

Я не смел поворачиваться к ней:

— Я не мог.

— Почему?

Я промолчал.

— Ты слышал о возвращении Дориана, — просто сказала она. Это был не вопрос.

Конечно же слышал. Я видел его — перед тем, как меня заперли в клетке. Я знал не только то, как он появился, но и то, что скорее всего случилось позже. Он был моим лучшим другом, но он был мужем Роуз, её истинной любовью. Его краткий визит наверняка широко раскрыл рану в её сердце, и насыпал туда соли.

— Это из-за меня, — наконец сказал я. — Они хотели использовать его против нас.

Я почувствовал, как она улыбнулась во тьме:

— Они попытались, но после того, как они с Грэмом разобрались, он сделал прямо противоположное. Он не дал одному из них убить Керэн.

Я был рад это слышать, однако это также отозвалось во мне приступом ревности. Я любил Дориана как брата, и, будь у меня возможность, я бы с радостью занял его место. Но от этого мне также было больно. Он всегда был лучше меня. Не умнее, не могущественнее, даже не красивее — он был идеален. Он не шёл на компромисс, он был почти неспособен лгать, и его честь всегда была без изъяна. Я же ничем таким не мог похвастаться. Лучшее, что обо мне можно было сказать — это то, что я был пронырлив, или, быть может, хитёр, но правда была гораздо темнее. Я был коварен, мелочен, мстителен и, что хуже всего, эгоистичен.

Единственным, что это компенсировало, была моя роль отца. Я неплохо справился — но за это в той же мере была ответственна и Пенни.

Я некоторое время молчал, но Роуз, несмотря на отсутствие у неё магии, могла читать мои мысли:

— Ты волнуешься, что я передумала после того, как снова увидела его. Или, быть может, ты думаешь, что не заслуживаешь счастья.

— Что-то типа того, — признал я.

— У меня были похожие мысли, — ответила она. — Но, к счастью, я умнее тебя.

Я начал поворачиваться, чтобы напомнить ей, кто именно проиграл в нашей последней шахматной партии, но она напрягла руку, удерживая меня на месте:

— Не поворачивайся, — сказала она. — Я не хочу, чтобы ты в меня тыкал этой штукой… — После долгой паузы она добавила: — … пока что.

Несмотря на наше положение, я об этом и не думал — впервые в жизни.

— Я тебе не рассказывала, но Пенни пришла ко мне, — внезапно сказала она, меняя тему.

— Что?

— Это случилось, когда мы затерялись на том странном берегу, — объяснила она. — Ты заснул, и она заняла твоё место. Мы говорили о многом — о прошлом, о настоящем, о детях, и о тебе.

Напряжение в моей спине достигло новых высот — и ощущение в моих почках было таким, будто кто-то по ним врезал.

— Я пообещала заботиться о тебе, и о них, — сказала она мне. Её голос звучал всё так же твёрдо, когда она продолжила: — Я сдерживаю обещания, Морт.

— А что насчёт…?

— Большинство уже знают, или имеют какое-то представление, — сказала она, останавливая меня на середине вопроса.

Отбросив самоконтроль, я перевернулся на другой бок. Наши лица были менее чем в дюйме, и в тусклом свете мы немного поглядели друг на друга, прежде чем я прижался своими губами к её собственным. Зажёгшееся во мне пламя начало стремительно расти, пока мне не стало казаться, что оно сожжёт меня дотла — но я, подобно мотыльку, не мог контролировать своё желание лететь на свет. Когда я дал волю рукам, дёргая края её одежды, Роуз меня остановила:

— Я не могу, — сказала она мне. — Не сегодня. Несмотря на то, что я сказала, сегодняшний день был шоком. — Зверь внутри меня разочарованно заревел, и она, наверное, увидела это в моём взгляде, хоть я и не издал никакого звука. — Мне нужно время, — добавила она.

Какое-то время мы лежали вместе, и я её обнимал, наслаждаясь нашей близостью, но даже это оказалось для меня слишком. Я снова перекатился на другой бок, и она сама меня обняла, заявив, что спать без тыкающегося в спину кинжала ей легче.

Я притворился, что не знаю, о чём она, хотя не мог не посмеяться немного. Роуз каким-то образом задремала, в отличие от меня — но я был не против. Моё тело было фрустрировано, но впервые за минимум год я был счастлив.

Несколько часов спустя Роуз тихо встала. Двигаясь как призрак, она покинула мою комнату, и вернулась в свою. В течение следующей недели она часто возвращалась, чтобы обнимать меня в тёплой ночи, но в интимном смысле мы оставались порознь.

Ещё через неделю она стала оставаться дольше, пока одной ночью я не очнулся, обнаружив себя в пасти голодного зверя. Я уже довольно давно не был в такой приятной опасности, и с той ночи мы по очереди становились как охотником, так и жертвой.

Эпилог

Мы с Роуз держали нашу личную жизнь, ну, личной, а если кто и замечал наши странные взгляды или ночные визиты, то ничего не упомянул. После того, как мои самые худшие проблемы остались позади, жизнь моя успокоилась, но это было нелегко. После всех объяснений я и — что важнее — все остальные вынуждены были разбираться с последствиями. За исключением Чада, никто не покидал мой дом целых две недели.

Частично это было для поддержки. Все устали, были охвачены горем или травмированы, и все справлялись с этим по-разному. Единственным общим знаменателем было то, что утешения они искали в обществе других выживших.

Думаю, Джорджу было хуже всего. Мёйра и — особенно — Айрин проводили с ним много времени. Айрин и Джордж наверное толком не знали друг друга до этого момента, но в последовавшие недели они, казалось, нашли много общего. Я был рад это видеть, и особо об этом не задумывался.

То, что я выжил, сняло с плеч Мэттью тяжкий груз, и какое-то время он был общительнее Коналла, который всё ещё разбирался с виной за свои собственные решения. Однако со временем они вернулись к своим обычным характерам — Мэтт проводил большую часть времени один, а Коналл стал более расслабленным и открытым.

Что-то во встрече с отцом изменило Грэма, и он стал больше времени проводить с Кариссой, хотя у них и было мало общего. Между тем Роуз решила заняться стряпнёй, и попросила Алиссу её учить, используя это в качестве возможности сблизиться со своей будущей невесткой. Если честно, результаты были неоднозначны. Линаралле я на кухне доверял больше, чем Роуз. Моя дочь-Ши'Хар могла совершить что-то возмутительное, вроде подачи к столу крысы, но она достигла той точки, когда ты знал, что крыса хотя бы будет хорошо прожарена, а не сырой или подгоревшей.

Линаралла оказалась самой неотложной проблемой. Когда мы наконец узнали новость о том, что случилось на Западном Острове, она проинформировала нас, что у неё осталось лишь несколько недель. То, что она была «ребёнком» Ши'Хар, означало, что ей требовался кялмус, плод дерева-матери, чтобы сохранять свой человеческий облик. Её запасы, хранившиеся в стазисе, должны были закончиться, и когда это случится, она начнёт пускать корни где-то через неделю.

Эта новость стала мне как пощёчина, и остальные были этому столь же не рады. Айрин и Керэн были особенно расстроены. К сожалению, единственное известное мне решение было варварской операцией, созданной Тирионом тысячи лет назад — выжечь семя разума, оставив у жертв необратимые повреждения мозга.

Очевидно, это было неприемлемо, поэтому ни я, ни Мэттью не упомянули об этом. Вместо этого они с Линн всё обговорили, и она решила пустить корни в месте, где хотя бы станет всем полезной. Мэттью уже работал над планами восстановления границ измерения, которые держали наш мир аккуратно разделённым на два полу-мира. Решение Линараллы пустить корни упростило эту задачу, поскольку она решила осесть в месте, где раньше был Кион, служа хранителем пространственных чар.

На то, чтобы найти и исправить все повреждения границ измерения, всё равно должна была уйти целая жизнь, но по крайней мере они не станут разрушаться дальше, пока Мэттью и остальные работают над проблемой. Не нужно и говорить, что Айрин была недовольна этим решением, особенно после того, как выяснила, что Линн будет в состоянии дрёмы десять или более лет после трансформации, прежде чем от неё можно ожидать способности снова общаться с людьми.

Это было как потерять очередного близкого, а мы всё ещё не оправились от смертей Элэйн, Сайхана и Мойры.

Прежде чем она ушла, мы справили отдельные поминки по тем, кого потеряли. Поскольку тела не было, Мойру мы помянули в горном коттедже, так как вне нашей маленькой группы родных и близких никто бы не понял этого. Насколько знал остальной мир, Мойра всё ещё была жива.

Джордж забрал останки Элэйн обратно в Арундэл, и мы справили службу по ней уже там, в вот Алисса решила похоронить своего отца на личном кладбище Камеронов в Замке Камерон. Грэм решил жить там, и поступить на службу новому Графу ди'Камерон. Поскольку Роуз потеряла титул Леди Хайтауэр, у их семьи всё стало не слишком хорошо, в плане владений.

Год спустя Грэм и Алисса наконец связали себя узами брака. Чад серьёзно воспринял свою роль, участвуя в церемонии вместо Сайхана (и для виду пригрозив Грэму, что он с ним сделает, если Алисса не будет счастливой). Роуз была весьма недовольна, узнав о том, что Сайхан назначил охотника её крёстным отцом, даже если особого юридического веса это решение не имело — и я не стал упоминать о том, что вообще-то это было моей идеей.

Это было первым крупным событием, которое прошло в Замке Камерон, хотя сама крепость всё ещё не была закончена. Блестящий чёрный камень, из которого я её построил, оказался чрезвычайно трудным для обработки, став кошмаром для каменотёсов и плотников, которым приходилось ладить двери и прочие необходимые элементы. Коналл едва не уработал себя до смерти, помогая им, пока Мэттью не предложил обеспечить ремесленников зачарованными долотами и прочими инструментами для работы с камнем.

Вскоре после этого Мэттью и Керэн поженились — в основном потому, что она забеременела, и они больше не могли скрывать свои отношения. Не то, чтобы они друг друга не любили — просто им было не особо интересно заверять это официально, в глазах общественности.

Ариадна, Королева Лосайона, родила дочь, и хотя ходило много слухов о том, кто мог быть отцом, официальная версия приписывала эту роль её покойному мужу. У девочки были тёмные волосы, в отличие от Ариадны или её якобы отца Лиманда, и по мере её взросления я не мог не заметить, насколько похожа она была на Бриджид. Я нисколько не сомневался в том, кто её на самом деле зачал.

Роуз и Карисса переехали обратно в их столичный дом, и так совпало, что я решил переехать в старый дом Иллэниэлов в столице. После смерти Тириона тот снова стал моим, и я развил в себе нехарактерный интерес к центру политической жизни Лосайона. На самом деле я конечно же хотел быть поближе к Роуз, и мы долго развлекались, устраивая тайные встречи и свидания, будто нам обоим было и вполовину не столько лет, сколько на самом деле.

Карисса наверное поймала бы нас, но вскоре после этого она познакомилась с сыном Виконта Лидэра, из Айвэрли. Они с её бабкой довольно скоро переехали туда, и в конце концов она породнилась с гододдинским дворянством. После этого мы с Роуз перестали себя утруждать притворством — мы по очереди жили то у неё, то у меня, и слуги благоразумно молчали в тряпочку.

Леди Роуз вернулась в общественные круги Лосайона, к вящему смятению тех, кто раньше порочил её имя. Учитывая открытую поддержку нас обоих со стороны Королевы, и ранее проделанную Мойрой работу по изменению мнения самых могущественных дворян Лосайона, люди осмеливались максимум что шептать. Вообще, Роуз даже нравились эти слухи — она превратила свою дурную славу в очередной инструмент для торга в политических кругах, и приобрела репутацию особы неприкасаемой.

Большая неожиданность ждала меня тогда, когда Айрин объявила, что выходит за Джорджа Прэйсиана, поскольку я был совершенно не в курсе. Я знал, что она стала больше времени проводить в Арундэле, который становился процветающим городом, но я не понимал, почему она это делала. Она всегда утверждала, что занимается каким-то благотворительным проектом, и я ей верил. Не стоит и говорить, что Роуз узнала об их отношениях задолго до меня, и что она качала головой, не в силах поверить в моё невежество.

— Я бы тебе сказала, если бы знала, что ты настолько ничего не замечал, — сказала она мне, когда пришлось письмо. — Как ты можешь быть таким тугодумом?

Я никогда не признавался в своих неудачах, не обращая их в шутку, поэтому я подмигнул ей, и опустил взгляд на то, что я, любя, называл её «очарованием».

— Я был отвлечён, — сказал я, используя свою самую ходовую отговорку.

Её ответом стал строгий взгляд, который был не серьёзнее моей ремарки:

— Значит, вам десерта не полагается, сэр, раз вы не можете вести себя как джентльмен.

Я искренне надеялся, что она имела ввиду пирог, который ранее поставила печься. Она всё ещё продолжала попытки готовить, и в последнее время занялась выпечкой. Я молил её оставить кухню на слуг, но она настаивала на собственном участии, к вящему смятению моего желудка. Слишком тупой, чтобы заткнуться, я спросил:

— Ты ведь имеешь ввиду пирог… верно?

Её взгляд закипел от раздражения, когда она увидела надежду в моём лице:

— Я имела ввиду именно то, что я сказала, — спокойно отозвалась она, — и пирог ты будешь есть.

В конце концов пирог я поел, и так расхваливал её стряпню, что она меня простила. На самом деле, притворяться было не так сложно — её готовка существенно улучшилась.

После свадьбы Айрин она и остальные наши дети начали давить на нас, чтобы мы сошли с пути порока и сделали наши отношения официальными, что мы в конце концов и сделали, создав в общественных кругах Лосайона очередной переполох.

Последовавшее десятилетие было деятельным, для всех остальных. Роуз продолжала иногда заниматься политикой, но я упорно не желал в этом участвовать. Дочь Королевы, Мариана, выросла интересной женщиной, умной не по годам и непредсказуемой. Она радовала свою мать, и оказалась умной и талантливой как в плане магии, так и в политике. По просьбе Арианды я проводил значительное время с девушкой, обучая её унаследованной ею магии, и преподавая ей некоторые уроки, которые сам усвоил из жизни — но она скорее всего получила больше пользы от науки Роуз.

Мы с Роуз наслаждались нашим закатом, поскольку у нас было полно внуков. Грэм и Алисса принесли нам троих, а Карисса — пятерых. Коналл женился на племяннице Герцога Кантли, и у него и у Айрин было по два ребёнка, а вот Мэттью остановился на одном. Он был слишком осторожным и слишком занятым различными проектами, чтобы утруждать себя большим числом детей, хотя я и донимал его постоянно на этот счёт. Мёйра так и не вышла замуж, придя к заключению, что дар Сэнтиров закончится на ней, и хотя я хотел с ней спорить об этом, мне было действительно страшно от того, каким мог быть ребёнок с её могуществом.

С возрастом я начал волноваться о Роуз, но её здоровье оставалось крепким. Начали появляться правнуки, обогащавшие нашу жизнь и дававшие нам много поводов для путешествий. Это был один из лучших периодов моей жизни, особенно потому, что я не нёс за них никакой личной ответственности. Моей единственной задачей было объявляться время от времени, чтобы учить их плохому, и никто не осмеливался пытаться мне мешать. Люди думают, что нормальные подростки — это плохо, но немалое число моих правнуков были магами, и я радовался, подталкивая их на действия, от которых их родители на меня гневались.

Говорите что хотите. Я называю это справедливостью.

Когда Роуз исполнилось девяносто два, стало хуже. Её здоровье резко пошло на убыль, и обычным волшебством я больше не мог почти ничего сделать. На моё сердце легла тень, и я целыми днями думал о том, как я смогу выдержать жизнь без неё. Я настолько отчаялся, что думал о радикальных вариантах, вроде того, чтобы заручиться помощью Гарэса Гэйлина в создании для неё нового тела, или испытать судьбу, коснувшись магии пустоты, что всё ещё жила в моей душе.

Она от всего отказалась, и когда её дни начали подходить к концу, я отбросил гордость, и начал умолять её в открытую. Я отчаянно искал способ её спасти, но она твёрдо стояла на своём, сколько бы истерик я не устраивал.

— Я достаточно пожила, — сказала она мне, похлопывая меня по руке.

Её рука выглядела меньше, чем я помнил, морщинистой и слабой. Моя тоже выглядела старой, но это была ложь. За прошедшие годы я менял свою внешность, чтобы соответствовать Роуз, но внутри я всё ещё был молод. Лёгкое касание её пальцев заставило новые слёзы появиться в моих глазах.

— Ты могла бы жить дольше, — сказал я, снова пытаясь её убедить.

Она покачала головой:

— Я люблю тебя, Мордэкай, но меня там ждут. С моей стороны неправильно просить ещё времени. Я снова готова его увидеть.

«Но меня не ждёт никто», — хотелось закричать мне. Пенни на самом деле не умерла — она всё ещё была заперта в чистилище, в каком-то странном уголке моего сердца. Смерть Роуз должна была создать второй шрам, который грозил оказаться не меньше, чем от потери Пенни. Я не мог себе представить, как я это переживу. Я не хотел это переживать.

— Я всё ещё говорю с ней порою, — сказала Роуз. — Ей очень нравится слышать о детях.

— Что? — Я не мог поверить её словам. Она, наверное, была во власти галлюцинаций.

Протянув руку, она притянула мою голову вниз, и поцеловала в щёку:

— Прости, что не говорила. Она подумала, что так будет лучше.

— Пенни подумала? — я едва мог выговорить слова.

Роуз кивнула:

— Помнишь, когда Дориан вернулся? Она думала, что с ней может получиться так же. Она не хотела бередить старые раны. Она хотела, чтобы ты был счастлив.

Я плакал, всхлипывая.

— Сколько раз? — наконец смог выдавить я.

— Раз в несколько лет, — ответила она. — Каждый раз, когда ты становился грустным, или ударялся в воспоминания о прошлом. Она будила меня посреди ночи, и мы с ней разговаривали.

— И как она себя чувствовала? — спросил я.

Роуз закрыла глаза:

— Довольной… и также грустной. Она не хотела всё пропускать. Она пыталась это скрывать, но знала её слишком хорошо, чтобы она меня могла одурачить. Время для неё текло иначе. Она всё ещё выглядит прежней. Думаю, за все годы, что мы с тобой были вместе, она прожила только месяц. — Голос Роуз начал уплывать, будто она видела сон. — Я его вижу, Мордэкай.

— Скажи ему, что ему придётся подождать ещё, — воскликнул я.

Она улыбнулась в ответ на мою вспышку, и снова открыла глаза, сфокусировав взгляд на моём лице:

— Я знаю, о чём ты думаешь. Ты уже говорил мне. Мир — всего лишь сон. Никто не ждёт. Но это не так. Это ещё и мой сон, и Дориан ждёт меня. Когда-нибудь вы с Пенни встретитесь там с нами.

— Нет, — сказал я, всё отрицая. — Это нечестно. Ты не можешь уйти. Кто составит Пенни компанию, когда она придёт? Ей будет одиноко. Об этом ты не подумала? — Я едва мог видеть лицо Роуз, из-за стоявших в моих глазах слёз.

— Я люблю тебя, Морт, но я устала. Дай мне заснуть, — сказала Роуз, снова позволив своим глазам закрыться.

Она заснула, а я наблюдал за ней, но она так и не проснулась снова. Прошли часы, прежде чем она испустила последний вдох. Всё это время я плакал, а когда понял, что её не стало, я отбросил попытки вести себя тихо, и завопил от горя.

Как Роуз и предсказывала, её потерю я пережил, хотя еда и потеряла для меня вкус. Мир стал серым, будто всё обратилось в пепел. Я переехал обратно в свой старый горный коттедж. Тот уже не один год простоял пустым, поскольку после того, как ребёнок Мэттью и Керэн вырос, они съехали. Они всё ещё были вместе, но виделись друг с другом лишь время от времени, поскольку он постоянно был занят работой, а Керэн развила широкий круг интересов и контактов по всему миру.

Вскоре после этого ко мне присоединилась Мёйра. Она утверждала, что ей одиноко, но я знал, что она волновалась. Она не давала мне слишком долго хандрить, хотя радость жизни вернуть мне так и не смогла. Я снова начал готовить, чем почти не занимался с тех лет, когда мы с Пенни растили в этом доме детей.

Мариана к тому времени уже не один год была Королевой, положив конец сомнениям насчёт того, может ли женщина править. К этому моменту очень немногие люди жили под властью монарха, не являвшегося королевой. Её навыки правления, а также присутствие Мировой Дороги, постепенно позволили Лосайону оказывать решающее влияние на Гододдин и Данбар, и империя, которую она основала, начала новый золотой век.

Через несколько лет после того, как Мёйра стала жить со мной, умер Коналл, хотя для волшебника он был ещё молод. Необузданный, он сломал шею на охоте. Как он сумел это сделать, когда я так часто напоминал ему постоянно держать щит — это осталось для меня тайной. Его смерть затянула меня в ещё более тёмную депрессию, пока, по-моему, даже Мёйра не устала от меня.

Десять лет спустя, когда Айрин потеряла Джорджа в очередном глупом несчастном случае, она решила переехать, и, какое совпадение, Мёйра съехала прочь. У неё были причины, но они были лживыми. Я был обузой, и пришёл черёд Айрин эту обузу нести. Я Айрин так и сказал, что повлекло за собой эпичную ссору. Она сама пыталась справиться с горем, и моя жалость к себе особо её оскорбляла.

В процессе ссоры мы выкорчевали несколько деревьев, а во время последующих перепалок — ещё несколько, и, странное дело, каждый раз я начинал чувствовать себя немного лучше. Ссорились мы с Рэнни нечасто. Я по большей части был цивилизованным, а она была милой овечкой, идеальной дочерью — но когда она давала себе волю, окружающая живность обычно решала на какое-то время мигрировать на другую гору. Если честно, ссоры мне нравились, как и годы между ними. Она была очень похожа на свою мать.

Мёйра время от времени наносила нам визиты, и мне кажется, что она была удивлена, что Айрин каким-то образом заставила меня снова улыбаться, когда самой Мёйре это не удавалось. Я объяснил это ей, сказав, что у меня не было выбора.

— В конце концов, ты же не думаешь, что её муж умер своей смертью, а?

Мёйра в недвусмысленных выражениях сказала мне, что эта шутка была очень неподобающей, но я был весьма уверен, что её собственное чувство юмора просто атрофировалось с возрастом.

Пенни тоже была рада их видеть, и с течением времени я услышал ряд историй о её внезапных визитах, пока я сам спал. Как и Роуз, они долго об этом молчали, но Айрин была упрямой, и в конце концов рассказала мне правду. Я начал на ночь оставлять на столике у кровати письма, а также еду и другие вкусности. Они почти всегда оставались нетронутыми, но каждые несколько месяцев я обнаруживал, что кто-то съел еду, а на месте моих писем появлялось новое. Такие моменты были смесью горя и радости.

Несколько раз я просыпался, и обнаруживал полностью приготовленный завтрак, напоминавший мне о былых деньках. Ощущение было таким, что стоит лишь подождать, и она войдёт через дверь, отчитывая меня за то, что я позволяю еде остыть. Но она конечно же не входила. Я наслаждался завтраком, и пытался не дать слезам испортить трапезу.

Шли десятилетия, и новая империя Лосайона не показывала никаких признаков слабости. В конце концов, её Королева также была волшебницей, и скорее всего править ей оставалось ещё очень долго. Мариана была политическим гением, и её разум мог бы состязаться на равных с Роуз. У неё была совесть, что я приписывал её юности, проведённой в моём обществе, однако она также была совершенно безжалостна при необходимости, и я решил, что этим она пошла в её отца.

Однако я знал, что это было моим личным тщеславием. Ариадна хорошо учила дочь, а Роуз помогла отточить политическую хватку Королевы. Но мне нравилось думать, что я принял какое-то небольшое участие в её успехе.

В мой второй век Мэттью наконец почувствовал себя одиноко, и решил жить со мной. Как и прежде, Айрин нашла повод съехать, подтвердив мои подозрения. Мои дети по очереди заботились о том, чтобы Папа не впал в депрессию, и не сотворил какую-нибудь глупость. Мне было жаль прощаться с Айрин, и я сомневался насчёт жизни с сыном — но мы хорошо поладили, как два счастливых холостяка.

Ссор больше не было, и хотя дом был вечно грязным, нам было всё равно. Несколько раз я обнаруживал признаки того, что кто-то ночью убирался, и письмо от Пенни дало подтверждение: мне следовало что-то сделать с нынешним положением, или готовиться к последствиям. Я рассмеялся, решив, что подожду ещё несколько дней, прежде чем всерьёз возьмусь за уборку.

Да и что она могла со мной сделать?

Следующим утром я очнулся в кровати покрытым мокрой грязью, и с новым письмом, которое обещало, что в следующий раз грязь сменит ядовитый плющ. Пустое ведро, в котором эту грязь носили, стояло посреди комнаты, в качестве сурового предупреждения.

Поэтому мы принялись за уборку, и Мэттью наконец признался, что именно Пенни договорилась, чтобы после смерти Роуз обо мне заботились. Она вообще разослала письма за годы до смерти Роуз, и отдельно встретилась с каждым из них в разные моменты времени. Я, наверное, должен был чувствовать себя преданным, но это было не так.

Я вернулся в свою комнату, и больше часа плакал под защитой уорда приватности.

Мы с сыном упорно трудились, придумывая новые чары, помогавшие наступлению нового века магии, который не уступал тому, что был более двенадцати сотен лет тому назад. Волшебников стало гораздо больше, хотя они и были относительно молоды.

Где-то на мой четвёртый век на Мариану было совершено успешное покушение, и выстроенная ею империя начала рассыпаться. Я упрямо отказывался участвовать в спасении страны, поскольку занявшее её место животное вызывало во мне отвращение. Мои дети тоже не ввязывались, но кое-кто из внуков, правнуков, праправнуков и так далее — некоторые из них погибли в последовавших войнах.

Розданные мною драконы стали предметами игр власти между нациями. Надо было это предвидеть, но пока правила Мариана, это не было проблемой. Мы с Мэттью спрятали оставшиеся яйца глубоко в земле, и я надеялся, что там их никогда не найдут.

Где-то в это время я начал серьёзно думать о том факте, что мои дети умрут. Они начали выказывать признаки старения, а я был всё ещё таким же, каким был всегда. Мысль о том, что я их потеряю, приводила меня в ужас, вновь напоминая мне о том, каким проклятием стало моё бессмертие.

Я проводил значительное время в тяжёлых раздумьях об этом, и твёрдо решил, что не буду этому свидетелем — но в то же время я не мог вынести претворения в жизнь конца света. Каким бы хаотичным мир ни был, в нём была куча народу, которая заслуживала жить, и некоторые из них являлись моими внуками в разных поколениях.

Моя сделка с дремлющим богом была ясной. Я мог жить столько, сколько пожелаю, но чтобы избавиться от существования, я должен был использовать силу, скрытую в тёмном шраме на моей душе. Сделав это, я снова начал бы тот же процесс, из-за чего я накапливал бы силу, пока моё существование не разорвало бы его сон на части, а сам я заснул бы, создав новое сновидение.

Мне ещё и пятисот лет не исполнилось, а я уже начал тяготиться жизнью — но я чувствовал, что обязан дать детям мира будущее. Сновидец был трусом, и, говоря словами мудрого человека, которого я некогда знал — «ну нахуй». Чад гордился бы.

Поэтому я измыслил новый план. Я создал для себя стазисный ящик, и по просьбе Мэттью внёс в него несколько модификаций. Я собирался переждать грядущие тысячелетия, позволяя сучиться всему, что должно было случиться. Да, я жульничал, но мне было плевать.

Мы поместили ящик в комнату, построенную под корнями Линараллы. У Мэттью, Айрин и Мёйры было по талисману, который не только меня выпускал, но и призывал меня к ним при использовании. Талисманы были верхом чародейского дела, и в свои молодые годы я и вообразить не мог ничего подобного, но с тех пор мы значительно продвинули это искусство. Я также добавил в сам ящик таймер, который отключал чары каждую сотню лет, чтобы я сам мог следить за тем, как живёт мир.

Я какое-то время ждал, прежде чем им воспользоваться, поскольку каждый год дети умоляли меня не уходить, но в конце концов я больше не мог откладывать. Мы попрощались, и я упокоился.

Следующую сотню лет меня неоднократно вытаскивали назад. Пару раз — из-за настоящего бедствия, но обычно это было просто потому, что им меня не хватало. Я несколько недель ходил по гостям, а потом возвращался ко сну в стазисе.

К наступлению дня, когда меня вызвал незнакомец, я был совершенно не готов. Прошла почти сотня лет, и моих детей уже давно не стало. Захлестнувшие меня чувства отчаяния и одиночества едва меня не затопили, а несчастный правитель, унаследовавший один из их талисманов, даже не осознавал, насколько близко он подошёл тому, чтоб устроить конец света.

Я взял свои эмоции под контроль, и помог ему, а потом вернулся в свой крошечный дом под деревом. Мне было жаль Линараллу, и несколько лет я провёл в беседе с ней — беседе, которая для неё самой длилась лишь несколько дней, — после чего снова улёгся спать. На этот раз я сменил таймер на тысячу лет, осознав, что выставление его на сотню было ошибкой. Я больше не хотел видеть мир.

Дальше меня вызывали ещё дюжину раз, и это начало меня утомлять. К тому времени я стал легендарным существом, и обладатель талисмана часто думал, что его предназначение является лишь мифом. В какой-то момент большинство волшебников снова погибло, и мир снова окунулся в почти лишённый магии тёмный век.

К счастью, в конце концов талисманы были потеряны, и следующий пробудивший меня человек был каким-то учёным, который нашёл талисман спрятанным в гробнице. Будучи раздражённым, я не слишком сожалел о том, что перепугал его до полусмерти. Слегка обидевшись, я вернулся, и сменил таймер на интервал в пять тысяч лет, надеясь, что больше никто талисман не найдёт. Моей целью было проснуться, и не обнаружить ничего, ради чего стоило бы жить дальше, чтобы я мог положить всему этому конец.

Сперва никто меня не прерывал, хотя я и поставил таймер на самый долгий период. Когда я вышел наружу, то обнаружил, что местность вокруг дерева Линараллы превратилась в пустыню. Она всё ещё казалась здоровой, наверное потому, что её корни уходили очень глубоко, и она не зависела от дождя. У нас состоялся ещё один долгий разговор, и она поделилась со мной кое-чем из того, что увидела. Я был разочарован, узнав что цивилизация отлично себя чувствовала.

Вернувшись в свой ящик, я повторил процесс несколько раз. Я начал осознавать, что история может оказаться гораздо дольше, чем я себе представлял. Спустя четыре цикла по пять тысяч лет кто-то снова нашёл один из моих талисманов. На этот раз это оказался какой-то странный демонопоклонник.

Разговаривая с ним, я узнал, что где-то по ходу жизни кто-то действительно создал демонов, или что-то практически от них неотличимое. Вызвавший меня человек думал, что я был каким-то архидьяволом, и находился в заблуждении касательно того, что он связал меня узами с помощью какой-то бессмыслицы, которую он произнёс при активации талисмана.

Я не стал пороть горячку. Возможно, что у него была благая цель. Может, он готов был подвергнуть своё воображаемое посмертие опасности, дабы помочь кому-то нуждающемуся. Увы, это было не так, и когда мы вышли из пещеры, куда он меня призвал, я увидел тело ребёнка, которого он принёс в жертву во время своих ритуалов. В итоге я отвёл его обратно в пещеру, и обрушил свод ему на голову. Люди иногда так разочаровывают.

Ещё пять тысяч лет, и я был в шоке. Дерево Линараллы исчезло — остались лишь корни, сухие и увядшие. Тридцать тысяч лет — долгое время, даже для старейшины Ши'Хар. Я снова горевал, поскольку она была последней из моих детей, моей единственной оставшейся спутницей.

Теперь я был действительно один.

Отключив таймер, я вернулся в стазис. Причин просыпаться у меня больше не было. Я послал всё к чёрту.

Века складывались в эры, а эры становились лишь галькой в реке времени. Я этого не знал, но мир, где я некогда жил, сгорел, поглощённый покрасневшим и распухшим солнцем. Однако останки мира выжили, став холодным, тёмным камнем, который никуда не делся и после того, как солнце выгорело и погасло.

Ничего не осознавая, я плыл в пустой реке вечности, пока даже сама материя не начала умирать от старости, испаряясь в ничто. Стазисный ящик дал сбой, и я выбрался наружу, в холодную, тёмную пустоту. Там не было ни звёзд, ни воздуха, ни света. Вскоре моё тело умерло, но даже физическая смерть не могла меня освободить.

Потянувшись внутрь себя, я нашёл тьму и свет, и соединил их вместе. В этом пустом месте я долго собирал из растворявшейся вселенной силу, чтобы достичь своей цели, но в конце концов мне это удалось. Снова возносясь к божественности, когда я уже был близок, но ещё не заснул, я получил последний дар.

Быть может, я дал его себе сам, трудно было сказать, но в месте-которое-не-место я нашёл Пенни, смотревшую на меня в ответ.

— А ты не спешил, — сказала она, улыбаясь мне.

— Ты действительно здесь, — спросил я, ошарашенный. Я так долго не видел её лица, что уже не был уверен, была ли она той же женщиной, которую я когда-то любил. — Пенни?

Она взяла меня за руку, и повела меня на зелёный луг, полный цветов:

— Все уже нас заждались, — сказала она, быстро меня поцеловав.

Повернувшись, чтобы оглядеться, я осознал, что мы снова оказались в долине, где я родился. Это был сон. Наверняка. Но мне было всё равно. Все они были там — все люди, кого я любил. Заливаясь слезами радости, я побежал к ним.

Я заснул, и начался мой сон. Старая вселенная исчезла, распавшись на части, и из её останков появилась новая.

Об авторе

Майкл Мэннинг родился в Кливленде, штат Техас, и вырос там, читая фэнтези и научную фантастику, проводя во дворе самопальные эксперименты, и в целом избегая делать уроки.

В конце концов он поступил в колледж, начав учиться в Государственном Университете Сэма Хьюстона, где расцвела его любовь к пиву, а одержимость ролевыми играми привела к тому, что он называет «лучшим годом в его жизни», а большая часть его семьи именует «потерянным годом».

Несколько лет и несколько хреновых работ спустя он решил получить второе высшее, и каким-то образом был принят в программу Отличников Хьюстонского Университета (не будем вдаваться в подробности о том, как это чудо произошло). Это привело его к диплому в области фармацевтики, после чего он в итоге заимел лицензию на ведение практики в этой профессии.

К сожалению, Майкл был не очень хорошим фармацевтом. Он был относительно несдержанным и свободным духом, а такие качества не особо хороши в карьере, сосредоточенной на безукоризненности, безопасности пациентов и следованию букве закона. Тем не менее, он не сдавался, и, оттрубив менеджером аптеки при госпитале, устроился фармацевтом в исправительном учреждении Штата Техас.

Он давал колёса заключённым.

Проработав год или два, он заскучал, и научил себя слишком большому объёму знаний о работе с сетями, программированию, дизайну баз данных и их администрированию. Сперва начальство предупреждало (неоднократно), что он должен делать свою работу, и прекратить писать программы, помогающие его коллегам с их собственным задачами, но в конце концов они сдались, и просто позволили ему делать всё, что он пожелает, поскольку это вроде как шло им в целом на пользу.

Десять или одиннадцать лет спустя это ему тоже наскучило. Поэтому он написал книгу. Мы не будем говорить о том, где он был, когда написал «Сына Кузнеца», но предположим, что скорее всего ему в это время полагалось заниматься чем-то другим.

Некоторым людям книга понравилась, они рассказали о ней друзьям. И теперь не дают ему покоя.

Жена Майкла поддерживала его решение, даже при том, что упрямо отказывалась верить в то, что это принесёт хоть какие-то деньги. Позже оказалось, что она говорила это ему просто потому, что знала: ничто не заставляет Майкла упрямствовать больше, чем его неизгладимое желание доказать её неправоту. Как только он смог доказать этот факт, она сразу же созналась в своём хитром обмане, и с тех пор он бросил попытки её переспорить.

Сейчас он живёт вместе со своей упрямой женой, подростками-близнецами, гигантским пуделем размером с лося, двумя йоркширскими терьерами, зеленощёким краснохвостым попугаем, массивной доисторической черепахой, и с полной воображаемых людей головой. Ещё есть рыбы, но он отказывается о них говорить.

Примечания

1

англ. «overkill» — дословно «чрезмерное убивание». Обозначает применение поражающей силы, превышающей (зачастую многократно) необходимый для поражения цели уровень. Часто используется в переносном смысле, но здесь — в прямом (здесь и далее — прим. перев.)

(обратно)

2

англ. «Roach» — Таракан

(обратно)

3

англ. «cord» — мера объёма дров, один корд равен примерно 3,6 кубометра

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • Глава 41
  • Глава 42
  • Глава 43
  • Глава 44
  • Глава 45
  • Глава 46
  • Глава 47
  • Глава 48
  • Глава 49
  • Эпилог
  • Об авторе
  • *** Примечания ***