СуперХерой [Гера Serebro] (fb2) читать онлайн

СуперХерой

Глава 1. Раритетный стул

Алина закинула грязную чашку в переполненную раковину, бросила взгляд на настенные часы, поняла, что безбожно опаздывает и выбежала в прихожую. Там она увидела детские ботинки, что-то вспомнила, хлопнула себя по лбу и раздраженно выкрикнула:

— Сеня, чего ты возишься?!

— Я стаканчик потерял, для рисования!

— А вчера ты не мог его найти?!

— Вчера я красный нашел, а мне нужен желтенький!

— Сеня, не беси!

И тут раздался оглушительный грохот. Алина замерла, пытаясь понять, что это было, а после на нее напала легкая паника. Грохот стих, но по всему старому дому пошла вибрация — посуда на полке забряцала, люстра раскачалась, ложка сползла со стола и со звоном упала на кафельный пол.

— Мам, да ладно, ты не злись, — из детской прибежал светловолосый сын.

— Это не я, это землетрясение наверно. Быстро, на улицу! — Алина схватила ребенка за руку и повела к выходу.

Но стоило сделать шага два, как шум резко стих, а из дверного проема их ослепила настолько яркая вспышка, что Алина непроизвольно прикрыла глаза ладонью, а Сенька радостно завопил:

— Пожа-а-ар!

Но ни огня, ни дыма не было. Ослепляющий свет быстро сошел на нет; в гостиной скрипнула половица.

Этот мерзкий звук заставил Алину побледнеть от ужаса. Пол не мог скрипеть сам по себе. Неизвестно, как так вышло, но получалось, что то-то или что-то проникло в дом.

Послышался еще один шаг…

Еще один…

И еще…

— Мама, там кто-то есть!

— Ш-ш-ш, да тихо ты!.

— Наверное, это папа! — ребенок неожиданно вырвал руку из ее ладони и побежал прямиком в гостиную.

— Стой! — Алина ринулась следом за ним.

У самого порога она успела ухватить ребенка за плечи и потянуть на себя, впрочем, тот уже и сам никуда не хотел идти. Потому что в гостиной находился вовсе не папа.

Стараясь не заорать от страха, Алина осторожно попятилась назад, все так же за плечи увлекая сына за собой и не отводя взгляда от того нечто, что стояло посреди комнаты. А то существо смотрело в упор на неё, чуть склонив голову набок.

Существо, похожее на человека. Полностью обнаженное, мужского пола. Но не могло это быть человеком! Слишком неправильная внешность — рост средний, телосложение крепкое. Длинные, огненно-рыжие волосы опускались до пола и даже немного волочились по нему. Гладкая, без намека на растительность бронзовая кожа, покрытая несметным количеством веснушек и пигментных пятнышек. Но самое странное — это широко распахнутые глаза. Они переливалась всеми цветами радуги, от красного до фиолетового, что делало появившегося похожим на эльфа, на сказочное существо, на кого угодно, но никак не на представителя рода хомо сапиенсов.

Не бывает таких. Не могут люди появляться из грохота, вибрации и света, а этот монстр — смог. И этот факт пугал девушку до дрожи в коленях, до помутнения рассудка.

Зачем оно явилось?

И почему к ней в дом?!

— Кто ты, мать твою, такой?! — стараясь говорить твердо и сурово, дрожащим голосом проблеяла Алина.

Существо, вздрогнув, принялось что-то тараторить на совершенно непонятном языке. Судя по всему, незваному гостю было не очень хорошо — его покачивало, язык заплетался, а зрачки то суживались, то расширялись, словно бы он не мог сфокусироваться. Не умолкая, он сделал маленький шажок вперед.

— Стоять!!! — девушка отскочила и перешла на ультразвук. — Сеня, марш к себе!

Ребенок кивнул и не ушел.

Существо замерло и, тяжело дыша, схватилось за голову. После его лицо исказила гримаса, точно к горлу подкатила рвота. Следом ноги создания подкосились и оно без чувств рухнуло на пол.

Алина, воспользовавшись передышкой, трясущимися руками достала из кармана телефон и набрала номер полиции. Спасительные гудки приятно резали слух; вскоре раздался хрипловатый голос диспетчера.

— Але! Але, здравствуйте! Срочно приезжайте, у нас в доме вторжение! Что? Кто? Не знаю, да он в доме, в обмороке лежит. Что, как? Сначала грохот, потом все затряслось и свет, а потом он и появился. Что? Нет, нет, это не розыгрыш! Стойте, нет, я не сошла с ума! Да послушайте же вы!… Вот черт.

Алина опустила руку с телефоном. Неудивительно, что диспетчер ей не поверил — она и сама бы в подобный бред не поверила. И что теперь? Может, погуглить? Ввести запрос "Мужик материализовался посреди комнаты что делать", вдруг кто сталкивался и расписал подробный алгоритм действий?

— Мама, а почему дядя лежит? А почему он такой странный? А почему он появился? А я в школу не пойду сегодня, да мам? — подкрался сзади Сеня.

— Черт, школа… Черт, работа! Да какая к черту школа?!

— Ура-а-а!

— Да чего ты радуешься, делать-то что? Делать что, а?!

В отчаянии взмахнув руками, Алина опустилась на корточки возле неподвижного тела и молча на него уставилась. Пальцем надавила на шею — кожа теплая, пульс в норме.

Телефон, лежащий на полу, неожиданно громко завибрировал, отчего Сеня взвизгнул, а девушка нахмурилась — на экране высветилось имя начальника. Нехотя она поднесла телефон к уху.

— Да, здравствуйте, Аркадий Петрович… Аркадий Петрович, у меня ребенок заболел. Да, вот так резко. Температура, ага. Высокая. Простите, не смогу сегодня выйти… Что, документы? Да, я их взяла домой, чтобы закончить отчет… Планерка? Срочно? Через полчаса? Что, иначе увольнение? Аркадий Петро… Арка… Да-да, я успею. Сейчас. Спасибо, Аркадий Петрович! Уже лечу!

«Твою же мать!» — подумала Алина, нажимая кнопку отбоя. Как, как она могла забыть про планерку?! Не хватало только в разгар развода остаться без работы и без денег, зато с голым мужиком, нагло развалившемся посреди гостиной. Вот и что с ним делать? Что?! На улицу вынести, где минусовая температура, без одежды, без ничего?! Не её, конечно, дело, как он будет выживать, ну а вдруг замерзнет насмерть?! Как объяснить потом полиции, откуда в ее дворе жмурик появился?

А если вдруг тюрьма?

Нет, на улицу его пока нельзя. Но и оставить без присмотра — тоже.

Алина задумчиво посмотрела на уже немаленького сына — семь лет, как-никак! — и в голове щелкнуло.

— Так, Сенька. Слушай сюда. Мне срочно нужно на работу. Ненадолго, максимум на час. Вот этого, — она ткнула пальцем в неподвижное тело, — перетащим в мою комнату и закроем. На ключ. Ни в коем случае в комнату не заходи. Уяснил?

— Да, мам.

— Если услышишь шум — беги к соседям и мне звони. Все понял?

— Ага, мам.

— Запомни, это не шутки. Чужак опасен. Уяснил?

— Конечно, мам.

— Понесли.

Кряхтя и чертыхаясь, они подхватили тело за руки-ноги и волоком дотащили до спальни. С трудом закинули на кровать. После девушка пошарилась в тумбочке и выудила наружу наручники. Хоть и не настоящие, но очень надежные — даже ее почти бывший муж, крепкий боров, не мог их разломать.

Она ловко пристегнула руки существа к металлическому изголовью кровати, подергала, проверяя прочность и накрыла обнаженное тело пледом. Затем вывела Сеню из комнаты, закрыла дверь и подперла её старым раритетным стулом. Еще раз наказала сыну ни в коем случае туда не заходить и второпях выбежала из дома. Через несколько секунд вернулась, схватила со стола папку с отчетом и опять умчалась.

А Сеня перешагнул забытый на полу мамин телефон и уверенно направился к её комнате. Убрал стул от двери и повернул ключ.

Глава 2. Длинная соломинка

Сеня, в отличие от мамы, сразу смекнул, что произошло. Надежные источники в лице комиксов и мультсериалов не могли обманывать. Таинственный незнакомец — супергерой, и он определенно появился не просто так, а с великими и глобальными целями — например, чтобы спасти человечество от всемирной катастрофы. Или он спец-агент и срывается от западных ЦРУ. Вон, в «Терминаторе» почти так все и было!

Жаль только, что мама такая глупая. Взяла и приковала супергероя наручниками. Вечно взрослые все портят!

Сеня открыл дверь и вошел в комнату. Дядя все еще спал, что мальчику очень не понравилось, и он решил его разбудить. Похлопал в ладоши — не помогло. Потряс за плечи — безрезультатно. Немного подумав, Сеня побежал на веранду.

Там, на подоконнике, посреди арматуры неясного назначения, стоял мамин цветок. Мальчик все никак не мог запомнить, как он называется. Упоротник, кажется. А рядом с упоротником стоял пульвелизатор, которым мама иногда опрыскивала растение. Схватив пузырек, Сеня со всех ног помчался обратно.

Минуты три он упоенно брызгал холодной водой на супергероя, и, наконец, дождался. Незнакомец сперва поморщился, потом отвернул голову, уворачиваясь от очередной струи; напряг руку — наручники брякнули о металлическое изголовье кровати. Он подергал другой рукой, потом двумя сразу, после резко распахнул глаза, обвел взглядом комнату и уставился на Сеню.

Выражение лица супергероя показалось мальчику настороженным. или даже испуганным. Сеня толком в выражениях лиц не разбирался. Зато он точно знал — что теперь, когда незнакомец в сознании, начнут происходить всякие героические штуки со спецэффектами.

Однако время шло, а ничего не происходило.

Утомившись от ожидания, мальчик взял инициативу в свои руки и громким, важным голосом сказал:

— Приветствую тебя!

Супер-герой вскинул брови, помотал головой и произнес непонятное слово.

— А-а-а, так ты русский язык не знаешь! — догадался мальчик. — Иностранец! Вот это да! Ну, точно агент! А как тебя зовут? Меня Сеня. Мое имя — Се-ня. Я — Се-ня. А тебя как?

— Имя? Се-ня? — с легким акцентом повторил незнакомец.

— Да-да-да. Я — Сеня. Ты? — мальчик сперва ткнул пальцем в себя, а потом в незнакомца.

— А-а-а, имя. Любовь.

— Чего? Любовь? А, знаю, понял! Это как этот, Мария Ремерка! Имя девчачье, а сам мужик. Я умный. Я даже про Ремарку знаю!

Незнакомец потряс головой, показывая, что ничего не понял, а после кивком указал на скованную руку, подергал ею и сказал что-то на своем языке.

Сеня не зря первый класс почти закончил, сразу догадался, на что тот намекает.

— Это не я застегнул, это мама. Она глупая просто. Ты на нее не обижайся, я ей все расскажу и она тебя отпустит. Чес слово! — для пущей наглядности мальчик широко развел руки в стороны, мол, ничего с этим не поделать, так уж вышло.

Незнакомец, судя по всему, тоже дураком не был — намек понял, кивнул и горестно вздохнул. Затем он прокашлялся и заговорил:

— Сеня, ээээ, ууу, ммм… (незнакомое слово). Уууу? — при этом гость изобразил глотательные движения, а потом смешно сморщился и закатил глаза.

— А-а-а-а! Пить, да? — Сеня повторил жесты, придерживая руками воображаемую кружку. — Пить? Да?

— Да! Пить! — оживился тот.

— Сейчас! Я сейчас! Подожди.

Мальчик резво выбежал из комнаты и помчался хозяйничать на кухню. С опаской включил газовую плиту и поставил чайник на огонь. Термопод, который забрал папа, эксплуатировался куда как проще — нажал себе кнопочку и готово, а с этими газами да спичками Сеня пока не очень хорошо управлялся.

Выждав минуту для порядка — на большее не хватило терпения — он достал грязные чашки из раковины, слил остатки утреннего кофе, положил внутрь по пакетику «липтона», насыпал сахар и залил все это дело чуть теплой водой. Разбавил получившуюся бурду молоком, положил в карман несколько коктейльных трубочек и побежал обратно, держа чашки на вытянутых руках. По пути половину расплескал, а то, что осталось, поставил на столик, страшно гордясь собой.

Эх, жаль, мама его сейчас не видит!

Столик Сеня подкатил к изголовью кровати. Достал из кармана трубочку, примерил. Достал вторую и соединил с первой. Примерил. Прикрепил третью. Потом четвертую. Получилась очень длинная соломинка, которая вполне дотягивалась до супергероя.

Люба все это время пристально следил за его махинациями, и как только смог ухватить трубочку губами, так сразу высосал содержимое чашки до дна. Мальчик и сообразить ничего не успел, как гость зубами перекинул соломину во вторую чашку, которую он вообще-то для себя принес, и ее тоже осушил. Сеня хотел было возмутиться, но тут в прихожей хлопнула дверь и дом огласил взволнованный крик матери:

— Сеня! Сеня, ты где? Сеня!

— Я здесь! — нехотя прокричал мальчик в ответ. — Люба, мы встряли, — вполголоса добавил гостю.

Через секунду в комнату ворвалась запыхавшаяся мама. Её растрепанные волосы торчали во все стороны, глаза пылали, а лицо перекосилось от негодования. Она грозно размахивала длинной металлической лопаткой для обуви, со свистом рассекая ею воздух.

— Не смей трогать моего сына! — с порога мать бросилась к кровати.

— Не ори! — ребенок перегородил ей путь. — Не трожь его, он супергерой!

— Супер-херой он! Не зли меня и отойди!

— Нет! Ты ничего не понимаешь! Его Люба зовут, и он меня не трогал!

— Чего?! Люба? Люба?! А что ж не Настенька-то, а?! Выйди из комнаты, а я с ним разберусь!

— Нет!

— Да!

— Нет! Я… Ой. Мама. Мам, смотри, — мальчик сбавил тон и пальцем указал на окно, которое выходило во двор.

Там, обходя заледеневшие лужи, шел папа. И что-то Сене подсказывало, что ничего хорошего его визит не принесет. Мама притихла и перестала размахивать лопаткой, Люба вывернул шею и тоже посмотрел в окно; а папа между тем открыл скрипучую калитку. Вот он подошел к входным дверям.

Щелкнул замок.

— Твою же мать! — очнулась мама. — Какого лешего он здесь забыл? Что делать, Сеня, что нам делать?! — она заметалась по спальне. — Так! Сеня! Отвлеки его! Сделай так, чтобы он сюда не заходил!

— А как?

— А я откуда знаю? Все, ступай!

Глава 3. Синяя чашка

Валентин перешагнул застывшие комья грязи на тропинке и поднялся на крыльцо. Достал из кармана полиэтиленовый пакет с надписью "Мария-ра" и несколько раз его встряхнул. Взялся за дверную ручку и она, к удивлению, легко поддалась.

Скорее всего, жена опять забыла запереть дом.

Уже не так уверенно он вошел вовнутрь. Прислушался — вроде бы, тихо.

Успокоившись, мужчина направился на кухню. Там он открыл кухонный шкафчик и достал с полки шесть синих тарелок. Аккуратно переложил стопку посуды в пакет. Чашки от столового сервиза нашлись в раковине. Валентин тщательно их вымыл и отправил в пакет к тарелкам.

Две чашки. А должно быть три.

Беглый осмотр шкафчиков, подоконника и стола пропажу не выявил. Возможно, жена опять оставила грязную посуду где-нибудь в гостиной — туда мужчина и пошел.

В коридоре ему чуть было не поплохело, потому что у стены, в тени, молча стоял сын и задумчиво смотрел в одну точку. Белая рубашка делала его похожим на призрака.

— Арсений? — Валентин спрятал пакет с гремящей посудой за спину.

— Привет, пап, — натянуто ответил ребенок.

— А ты почему не в школе?

— Я заболел.

— А мама дома?

— Нет. На работе. А ты зачем пришел?

— А ты что, отца родного не рад видеть?

— Просто, мама скоро на обед придет.

С самого начала разговор показался Валентину очень подозрительным. Как и то, что внешне здоровый сын в школьной рубашке почему-то находится не на занятиях, а дома. Но сталкиваться лицом к лицу с супругой сегодня он бы не хотел.

— Так, хорошо. Тогда скажи, где синяя чашка от сервиза. Я заберу ее и приду как-нибудь потом.

— Она в вашей спальне. В смысле, в маминой, — ребенок о чем-то задумался. — Только, ни в коем случае туда не заходи. Я сам все принесу.

— Почему не заходить? — напрягся Валентин.

— Э-э-э… Ну, нельзя! Там этот, беспорядок!

— Я бы скорее удивился, если бы там порядок был. Сейчас посмотрим… чего там так нельзя… — мужчина поставил пакет на пол и сменил направление на комнату жены.

— Папа! Нет! Пап, стой, не надо! — нервно закричал ребенок; одновременно в левом крыле дома кто-то женским голосом сказал «Черт!» и что-то со звоном упало на пол, после чего слово «черт» повторилось еще несколько раз. Валентин нахмурился и ускорил шаг, резко дернул дверь спальни на себя и нарочито громко хлопнул ею о косяк.

Он, конечно, предполагал, что увиденное зрелище ему вряд ли понравится. Но такого вопиющего беспредела никак не ожидал.

Голый мужик. Смазливый и патлатый.

Наполовину торчащая из-под кровати застрявшая жена.

Наручники и мятая постель. Кто-то среди белого дня трахает его супругу!

Злость захлестнула мужчину с головы до ног.

— У-у-убью! — взревел громовым голосом Валентин, схватил с пола металлическую лопатку, занес ее над головой и ринулся в бой на выпучившего глаза любовника жены.

— Папочка, не трогай супермена! — завизжал Сеня и схватил его за ногу.

— Остепенись, Валь, ты не так все понял! — пискнула Алина под кроватью.

— Пусти, сопляк! — рявкнул Валентин и оттолкнул сына от ноги. Перестарался — Арсений пошатнулся и упал.

— Эй, ты, урод, оставь ребенка! — возмущенно заорала Алина, выползая из укрытия.

— Спалилась, тварь! — взревел Валентин и с лопаткой наготове переключился на неверную жену. — Убью, шалава!

— Не надо! Перестаньте! — Сеня расплакался в углу.

— Угомонись, урод! — Алина бегала вокруг кровати, ловко уворачиваясь от лопатки. — Сеня, в полицию звони!

— Нет, Сеня! Собирай монатки! Поедешь жить со мной!

— А-а-а-а, нет, хватит, перестаньте! Не поеду! Не хочу!

— Ребенка против отца придумала настроить?! — мужчина резко подался вперед и успел поймать жену за локоть. — Попалась, тварь!

Алина завизжала.

— Не трогай маму! — ревел сын.

А после — даже сквозь пронизывающие вопли ребенка и жены — мужчина различил треск лопающегося металла. Он мельком глянул вбок и обомлел: любовник жены свел руки вместе, отчего наручники рассыпались на части. В один прыжок патлатый очутился позади его него, схватил запястья и заломил конечности за спину.

Все произошло так стремительно, что Валентин сообразить ничего толком не успел.

Супруга еще немного повизжала и умолкла; Арсений утер слезы и восхищенно выдохнул: "Ух ты". Мужчина задергался, пытаясь освободиться, но тщетно — от малейших движений тело пронзала боль. Любовник, особо не напрягаясь, одной рукой держал его запястья, другой остервенело чесал нос.

— Скажи этому сучонку, чтобы отпустил меня! — процедил сквозь зубы Валентин.

— А-ха-ха, — ответила бледная, как смерть, Алина.

— Отпусти его, — Арсений успел подкрасться и зачем-то то сжимал ладонь в кулак, то разжимал.

Любовник сына послушал — убрал руки. Валентин расправил плечи и встал к патлатому лицом.

— Зря ты со мной связался, голубок. Это тебе с рук не сойдет. А ты, — он повернулся к жене, — за блядство мне ответишь. Я буду настаивать в суде, чтобы ребенок проживал со мной. Все ясно?

— Пошел вон.

На улице, уходя прочь от супругиного дома, Валентин на ходу достал из кармана телефон.

— Але, Витек. Тут дело есть. Проучить надо кое-кого. Да не, не переломать, так, слегонца… Ага… Завтра, в семь утра, встречаемся у Линкиного дома.

Глава 4. Надежные девайсы

Правила безопасности гласили: в критической ситуации беги, если не можешь убежать — бей на поражение, если и это невозможно — замри и наблюдай. Чем Люба с успехом и занимался. Наблюдал. Пытался понять, что происходит, как он сюда попал — неужели тот аппарат сработал? — откуда в столь маленьком жилище взялась толпа людей и почему все они орут. Зачем люди из прошлого сковали ему руки и почему ребенок плачет. Почему взрослые замахиваются друг на друга — это игра, какой-то древний ритуал? Или, если ничего не предпринять, то они действительно кого-нибудь убьют?

По привычке с момента перемещения он рассылал мощные сигналы тревоги, но их, разумеется, никто не принимал — волны не умели просачиваться сквозь время.

Люба также знал, что рано или поздно свои поймут, куда конкретно он запропастился, и обязательно за ним вернутся. День, два. Неделя. Но они придут.

А это значит, что, в целом, все не так и плохо. Ему выпал уникальный шанс изучить культуру предков изнутри. Вот только происходящее вокруг было ни капли не культурно.

Согласно правилам поведения в незнакомой обстановке, после наблюдения под ситуацию необходимо подстроиться. Сделать это было жизненно необходимо: если портал открылся именно в этой точке, значит, и второй раз, когда за ним вернутся, он откроется здесь же. Следовательно, уходить из жилища нельзя. А чтобы местные жильцы не выгнали и не покалечили его, с ними необходимо наладить контакт.

Люба очень надеялся, что правильно разобрался в происходящем:

Его обездвижили, но использовали при этом ненадежные приспособления (он почти сломал одну из оков, пока ребенок ходил за питьем) — следовательно, или здесь принято связывать незнакомцев "для вида", как дань традициям, или предки физически слабые и для них подобные девайсы надежны и прочны;

Взрослые особи общаются друг с другом на повышенных тонах;

Ребенка зовут Сеня. Он более-менее адекватный, легко идет на контакт, настроен дружелюбно;

Худой человек с длинными волосами и с ярко выраженными молочными железами. Выращиватель или наставник Сени. Настроен негативно. Ребенок обращается к нему "Мама", следовательно, так человека и зовут;

Третий индивидуум. Массивный и без волос. Пожалуй, самый агрессивный. Зачем-то хочет избить и его, и Маму.

Пока Люба размышлял, обстановка в жилище накалилась: безволосый человек схватил Маму, отчего тот истошно заорал, так, что заложило уши. Сеня разрыдался в голос. Очевидно, что конфликт безволосого и Мамы достиг критической отметки и вот-вот начнется драка; а допустить подобного Люба при всем желании не мог. Свел руки, стряхнул оковы и обезопасил агрессора, зафиксировав ему запястья за спиной.

Догадка подтвердилась — предки на самом деле были физически слабы. Удерживать брыкающегося безволосого получилось всего одной рукой, чем Люба и воспользовался, наконец-то почесав давно зудящий нос.

Наступила тишина. По выражению лиц присутствующих Люба пытался сообразить: правильно ли он сделал, что вмешался? А вдруг бесповоротно все испортил и упустил единственный шанс наладить с местными контакт?

Мама стремительно бледнел. Безволосый, тяжело дыша, обмяк. Самые разительные перемены произошли с ребенком: он перестал плакать и вытер мокрое лицо, а его глаза засияли, так же, как когда они были наедине. И только по виду Сени Люба догадался, что поступил абсолютно верно.

Конечно же, он отпустил агрессора, когда ребенок что-то сказал и жестом объяснил, что именно хочет. И к огромному облегчению безволосый, выдав гневный монолог, сразу ушел, напоследок громко хлопнув дверью.

Теперь перед Любой встала важная задача: объяснить Маме, что он не опасен. Длинноволосый человек, такой же бледный, спиной вжимался в стену и даже не моргал. Казалось, что если немедленно ничего не предпринять, то он упадет в обморок от страха.

"Веди себя так, как здесь принято" — решил Люба, полагаясь на то, что правильно интерпретировал поведение местных. Главное — обратиться к длинноволосому по имени и орать.

— Мама, я тебе не враг! — громко крикнул Люба. Последние слова пришлось произнести на своем языке, и, наверное, никто его не понял.

— Мама? Мам, ты слышала? Он тебя мамой назвал! — воодушевился Сеня. — А это значит, что он — мой старший брат!

Длинноволосый встрепенулся, перевел взгляд на ребенка и вроде бы как начал розоветь.

— Сеня, ты думаешь, я его в минус четыре года родила? Это невозможно.

— Нет, нет, я понял! Это как в футураме, где Фрай сам себе дедушка был! Люба — мой младший старший брат! Ты его родишь потом, а после он вернется в прошлое, чтобы исправить какие-то ошибки!

— Пока он ничего не исправляет, — в голос Мамы вернулись привычные раздраженные нотки. — А только портит все.

— Брат, как здорово, что у меня есть брат! — ребенок неожиданно набросился на Любу и крепко его обнял.

— Сеня! Отойди!

Люба не любил, когда его трогают чужие. Но в данном случае выбирать не приходилось и, наверное, на приступ нежности следовало ответить: он осторожно перебрал волосы на голове ребенка, после посмотрел на Маму и широко ему улыбнулся.

Кажется, сработало. С лица длинноволосого сошли последние признаки страха, а щеки даже не порозовели — они залились густой и алой краской.

— Э, кхм, — Мама смутился и вдоль стены проскользнул к выходу. — Сын, брат. Пришелец. Параллельный мир и прошлое. А-ха-ха. Кажется, я начала сходить с ума. Или это просто дурацкий сон, — бормотал он что-то за пределами комнаты, чем-то шебурша. — Оденься, — длинноволосый появился в дверном проеме и швырнул в грудь Любы ком вещей. — Постыдился хоть бы. Здесь же дети!

"Контакт налажен!" — удовлетворительно подумал он.

Глава 5. Планшет с игрушкой Энгри Бердс

Люба не совсем понимал, зачем в теплом жилище нужна одежда. Наверное, у предков плохо налажен теплообмен, поэтому они думают, что и ему прохладно. Тронутый неожиданной заботой, он спорить не стал и послушно облачился в выделенные вещи. Белый верх из эластичной ткани, с короткими рукавами, и пятнистые штаны зелено-бурого оттенка. Размер великоватый, но, в целом, село хорошо.

— Совсем другое дело, — пробурчал длинноволосый. — Сеня, веди его на кухню. Чаю хоть попьем.

Ребенок за руку потянул Любу к выходу из комнаты; с некоторой опаской он последовал за ним. Так они дошли до крохотного помещения, где Мама гремел посудой и что-то доставал из белого шкафа. Судя по запаху, это "что-то" было съедобное.

Его решили накормить. Отличное решение — после перемещения запас энергии истончился, и Люба дико хотел есть.

"А местные не так уж и плохи!" — подумал он, по примеру ребенка усаживаясь на стул. Перекинул волосы за спинку, чтобы их ненароком не защемило, и, повторяя за Сеней, локти положил на стол. С любопытством осмотрелся: здесь, так же как и в другой комнате, было очень много предметов неясного назначения. Чем-то наполненные пузырьки, тарелки, чашки, огромные ложки висели на стене; мебели столько, что свободного пространства практически не оставалось.

Наверное, предки испытывали особую страсть к тканям: полотна в цветочек висели над окнами, на столе лежал огромный прямоугольный лоскут. Они обтягивали ею мебель, развешивали обрезки на крючки. Более того, часть пола тоже покрывала грубая и толстая ткань. Люба заработал зрачками и незаметно зафиксировал комнату на память.

— А сколько тебе лет? — отвлек его ребенок.

Люба пожал плечами и развел руки в стороны.

— Не понимаешь? — Сеня повторил его жесты.

— Не понимаешь, — согласился Люба.

— Не понимаю. Тебе надо говорить — не по-ни-ма-ю.

— Не понимаю, — кивнул он, записывая новое выражение на внутреннюю память.

Мама с хмурым лицом поставил еду на стол.

— И что нам с тобой делать? — недовольно сказал он.

В ответ Люба предпочел улыбнуться. Он заметил, что длинноволосый как-то странно реагирует на его улыбку, и что чем чаще ему улыбаешься — тем менее настороженно тот к нему относится. Сработало и на сей раз: Мама опять залился краской и отвернулся, схватив металлический сосуд с длинным носиком.

Зажурчала вода — в чашки полился кипяток.

Люба осторожно взял с тарелки интересную пищу: на мягком прямоугольнике с хрустящей корочкой лежало что-то круглое с мясным запахом. Он поднес еду к глазам и зафиксировал на дополнительную память.

— Не выделывайся. Тут тебе не ресторан, — проворчал Мама, поставив ему под нос чашку с горячим темно-коричневым питьем.

Люба перевел взгляд на него и очаровательно улыбнулся.

— Ты не дурачок ли часом? Что лыбишься-то без конца? — длинноволосый показательно закатил глаза.

— Не понимаю, — вздохнул он.

— И я тебя не понимаю. Я, если честно, вообще ничего не понимаю. Ситуация, конечно, сложилась захватывающая и интересная, но мне сейчас совсем не до тебя. И мне не важно, из прошлого ты или из будущего, из другой вселенной или из параллельного мира, и будь ты хоть моим будущим сыном, хоть внучатым племянником или троюродной тетей по линии отца — мне все равно. В мои планы не входит содержать дома мужика. Поэтому, я буду очень признательна, если ты покинешь нас. Желательно, сегодня.

— Мама, ты же не выгонишь из дома брата? — с возмущенной интонацией что-то сказал Сеня.

— Не понимаю, — с набитым ртом ответил Люба.

— Я не удивлена, — Мама махнул рукой и молча приступил к еде.

Остаток дня прошел насыщенно.

Люба вел себя максимально осторожно: незнакомые предметы не трогал, из дома не выходил. С местными держался вежливо и тактично, чтобы лишний раз никого не раздражать.

Разумеется, его распирало от любопытства. Он долго стоял у окна, фиксируя увиденное. Предки жили очень сплоченно — в голове не укладывалось, но вокруг стояли жилища, аналогичные тому, в котором он находился, и простирались они настолько, насколько хватало взгляда. По приблизительным подсчетам, в них проживало больше тысячи людей!

На столь ограниченной территории!

Люди ходили по дороге. Выглядывали в соседние окна. Проезжали мимо на примитивных наземных аппаратах. Разные — и дети, и взрослые, и даже пожилые, с самыми настоящими признаками старения. Здесь легко было разобраться, кто какого пола — у фемин выделялась грудь, так же, как у Мамы, а маскулин выдавала щетина. Люба только и успевал работать зрачками, стараясь не упустить ни одной детали.

Он и весь день провел бы у окна, если бы его не увел неугомонный Сеня.

Мама по прежнему относился к Любе с опаской, но все-таки несколько раз пытался с ним поговорить. Что-то эмоционально объяснял; то подводил к окну и указывал на дорогу, то зачем-то открывал входную дверь и жестом приглашал покинуть дом.

— Тебе надо уйти. Понимаешь? Уходи. Пока, — он помахал рукой, словно бы прощаясь.

— Не понимаю. Там опасно. Мне нужно оставаться здесь, скоро меня заберут, — отвечал ему Люба, не забывая улыбаться.

К взаимопониманию они так и не пришли.

Зато с Сеней получалось общаться вполне сносно. Люба редко видел маленьких людей, детскими центрами не интересовался, и проводить время с настоящим ребенком из прошлого ему было интересно. И не только интересно, но и полезно: из Сени вышел хороший учитель. Харизматичный. С помощью жестов и личного примера он обучил Любу некоторым словам — сидеть, лежать, хотеть, идти. Он показывал на предметы и называл их. Принес забавный прямоугольный предмет из спрессованной целлюлозы — книгу "Азбуку" — и с ее помощью научил Любу читать.

Он запомнил, как произносится та или иная буква, и даже смог прочесть предложение "Мама мыла раму", но смысла прочитанного не понял.

— Молодец! — радовался ребенок. — А вот это, — он подергал Любу за верхнюю одежду, — футболка. Фут-бол-ка.

— Футболка, — повторил он, запоминая очередное слово.

— Да! А сейчас я тебе такую штуку покажу! — Сеня куда-то убежал и вскоре вернулся. — Вот, смотри.

Ребенок принес маленький плоский экран и запустил на нем некий файл. Появилось анимированное изображение — птицы различных геометрических форм и круглые существа с пятачками, что выдавало в них кабанчиков. Птицы управлялись пальцем — их нужно было натягивать на рогатке и запускать в кабанов.

Развлечение предков пришлось Любе по душе: он долго и старательно сшибал кабанчиков, под восторженные комментарии ребенка. Бессмысленное, но затягивающее занятие. Играл бы и весь день, но Сеня заскучал — забрал планшет и продолжил обучать Любу местному языку.

К вечеру он разбирался в местоимениях — я, ты. Мог сносно объяснить, что именно хочет — есть, пить. Знал, под каким углом надо запустить птицу, чтобы сбить как можно больше кабанов. Запомнил, как пользоваться раковиной и туалетом. Как выключить и включить освещение.

От обилия новой информации разболелась голова.

Когда на улице стемнело, Мама позвал всех к столу, а после приема пищи отвел его в ту комнату, где утром открылся портал. Судя по всему, пришло время для сна: длинноволосый застелил и без того обтянутый полотном диван дополнительными кусками ткани.

— Ложись спать. Поговорить попробуем завтра. Быстро, я гляжу, обучаешься.

— Спать? — уточнил Люба незнакомое слово.

— Спать, — Сеня тут же закрыл глаза, подложил под щеку ладонь и издал звуки, похожие на храп.

— Я понял. Спать, — согласился он.

— Спокойной ночи, — сказал ребенок. Немного подождал и повторил: — Спокойной ночи. Спокойной ночи. Спокойной…

— Спокойной ночи, — догадался ответить Люба.

— И тебе спокойной ночи, — удовлетворенный ребенок помахал ему рукой и убежал по коридору в свою комнату.

Люба, конечно, был благодарен Маме за заботу, но спать он привык на твердой поверхности, и так, чтобы сверху горели звезды. Поэтому, проигнорировав диван, он лег на пол у окна.

Утром местные жильцы ушли. Ребенок в школу, а Мама — на работу. Они предварительно задвинули окна полотнами ткани, а после заперли Любу на ключ.

Сеня доступно объяснил, когда вернется, тыча пальцем в круглые часы. Люба до конца не разобрался, как они работают, но наблюдения за стрелками показали, что времени до указанной отметки у него достаточно.

Оставшись наедине, он отправился в ванную. Умылся, взял с полки расческу, встал напротив зеркала. Начиная с кончиков, расчесал волосы. После распределил их на пряди — чтобы заплести косу. Этот неторопливый процесс всегда вводил его в состояние, сродни трансу.

За плетением Люба не услышал, как тихо щелкнул замок. Как в доме раздались осторожные шаги. Слух у него был хороший, но в жилище предков постоянно что-то скрипело и шуршало, и он не обращал внимания на звуки, которые в ином месте показались бы подозрительными.

Поэтому двое людей, настежь распахнувшие дверь в ванной, застали его врасплох. На пороге возникли незнакомый человек и вчерашний агрессор без волос.

— Ну здравствуй, голубок, — недобро усмехнулся он.

Глава 6. Разноцветные фломастеры

— Ты принес? — Валентин отвлекся от бинокля, когда из подъехавшей машины вышел Виктор.

— Принес, принес, — мужчина, озираясь, передал ему пузырек с прозрачной жидкостью. — Полтора кубика. Этого достаточно, чтобы отрубить взрослого мужика.

Встречу Валентин назначил на соседней улице, откуда прекрасно просматривался дом жены. Его обзору открывалось окно в гостиной, где иногда мелькал то сын, то патлатый, то сама жена. И даже обрывков наблюдения хватило, чтобы понять: любовник Алины, нагло вырядившийся в его рабочую одежду, не только трахает его жену, но и отлично ладит с сыном. Ребенок от него практически не отлипал, всюду ходил следом, активно жестикулировал. Один раз даже обнял — в ту секунду Валентину захотелось немедленно ворваться в дом и начистить патлатому лицо; он еле удержался.

Мужчину трясло от злости, когда он представлял — что за гей-либераст вырастет из сына, если его будет воспитывать вот это существо.

Валентин набрал полный шприц. Пять кубиков.

— Ты с ума сошел, препараты под строгим отчетом. Мы договаривались на полтора! Он от передозировки сдохнет!

— Твои полтора кубика его не вырубят. Вычти из долга. И поверь мне, эта тварь не сдохнет, — Валентин нахмурился, вспоминая, как любовник жены на глазах у малолетнего сына уделал его всего одной рукой. — Тсс. Смотри.

Кто-то задвинул в доме шторы. После на улицу вышла Алина, следом за ней выбежал Арсений. Мужчины присели, прячась за покосившимся забором; вскоре жена с сыном исчезли за поворотом.

Все складывалось донельзя удачно: патлатый остался дома один.

— Пора, Витек. Идем.

***

Сеня вприпрыжку бежал домой из школы. Светило солнце, пели птицы, на лужах танцевали блики, а дома его ждал классный старше-младший брат.

Ребенок очень хотел его увидеть.

Вот калитка, дом, а вот крыльцо. Сеня поднялся по ступенькам и вставил ключ в замок. Только поворачивать его не пришлось — дверь почему-то была не заперта.

— Люб! Люба! Я пришел! — радостно выкрикнул он.

В доме стояла подозрительная тишина.

Мальчик позвал еще несколько раз, но ему никто так и не ответил. Сеня почуял неладное, заволновался и бросился обследовать все комнаты в доме. Не нашел. Поискал на чердаке, в подполе и во дворе. Заглянул под кровать, за диван, под все столы и в шкаф-купе.

Никого.

Наверное, он ушел.

А Сеня так хотел, чтобы Люба взял его на миссию с собой.

Мальчик всхлипнул и сел на пол. Он честно старался не расплакаться, но не получилось, и глупые слезинки потекли сами по себе. Всхлипывая, ребенок побрел в ванную, чтобы полотенцем вытереть лицо. Уставился на разбросанные тюбики и мамины крема. Чудом не наступил на острые осколки.

Только сейчас Сеня сообразил, что входная дверь была не заперта. Но ведь они с мамой ее точно закрывали! И очевидно, что в ванной произошла борьба. Люба не стал бы просто так разбрасывать мамину косметику и отрывать от стены полку!

Что-то произошло. Что-то плохое. Видимо, брата вычислили и украли.

— Что ж, дело вышло из-под контроля, — он натянул на голову кепку задом наперед и встал напротив зеркала. — Но не бойся, брат. В дело вступает великий сыщик. Он тебя спасет!

Сеня долго думал, как поступить. Вспоминал серии сериала про Шерлока и пытался по внешнему виду разбросанных осколков представить в уме точную картину произошедшего. Но почему-то не получалось.

Тогда он решил позвонить маме. Она, конечно, была глупая, но иногда говорила вполне разумные вещи.

Алина в это время сидела над документами и изо всех сил старалась настроиться на рабочий лад. Но вместо того, чтобы сосредоточиться на отчете, она рисовала на стикере пятнышки-веснушки. Большие, маленькие и с неровными краями. Думала о чеширском коте и его загадочной улыбке.

— Лин, ты на обед идешь? — спросила мимо проходящая коллега.

"Прикинь, Маш, у меня мужик сам по себе материализовался", — подумала Алина, а вслух ответила:

— Конечно, да. Сейчас.

Через секунду она забыла о коллеге, продолжая выводить пятнышки и точки. С самого утра Алина размышляла об одном: как выставить из дома нереально сильного пришельца, учитывая, что он не хочет уходить? От его присутствия было неспокойно. Люба, конечно, с виду миролюбивый, и вежливый, и довольно симпатичный…

"Он рыжий! Я рыжих не люблю!" — мысленно одернула себя Алина.

К тому же он безработный бомж, бессмысленный в быту.

Она, так-то, после развода хотела завести собаку. Собаку, а не очередного мужика! Крупную — овчарку, например. Назвать Ладой и надеть на нее модный ошейник с шипами. Но Валентин не пришел в суд на первое заседание, и на второе тоже не пришел, процесс затягивался, и момент приобретения собаки откладывался на неопределенный срок. Девушка заранее купила хороший алкоголь и спрятала в шкафу, чтобы позвать подруг и напиться от счастья, когда дело подойдет к концу.

Телефон зазвонил.

— Ага, Сень. Что? — ручка выпала из рук. — А ты везде смотрел? Чего, его украли? Ой, да кому он нужен, красть его еще… Ну не расстраивайся. Может, придет еще. Так, Сеня. Сеня, хватит. Давай-ка, грей себе еду и начинай делать уроки!

Голос ребенка резко сменился на гудки.

Переваривая услышанное, Алина некоторое время смотрела на пятнистый лист бумаги. "И вообще, я рыжих — не люблю!" — она разозлилась; скомкала стикер и выбросила в урну.

Как и следовало ожидать, разговор с мамой ни к чему полезному не привел. Только расстроил еще больше. Но Сеня сдаваться не привык, и потому решил пойти другим путем: составить фоторобот. Во всех полицейских сериалах так делали.

Правда, дома не осталось ни принтера, ни компьютера. Зато у мальчика был арсенал разноцветных фломастеров, пачка офисной бумаги и несколько свободных часов до возвращения мамы. И он старательно рисовал объявления, благо, изобразить Любу было легко — длинные оранжевые палки, торчащие из головы (волосы), разноцветные глаза и побольше ярких красных точек по всей коже. Под портретами он писал: "Пропал брат. Нашедшим звонить по 89ХХ ХХХ ХХХ; после спрятал стопку фотороботов в рюкзак, чтобы расклеить их по городу. Завтра, после школы. Сегодня уже не успевал: мама не разрешала гулять, пока он не выучит уроки.

Глава 7. Острые ножницы

— Ну здравствуй, голубок, — усмехнулся вчерашний мужчина без волос.

Пятясь, Люба оценил ситуацию: откровенно злые лица, в руках человека шприц с, наверное, парализующей иглой. Предки, конечно, физически слабее, но их двое и они вооружены — в голове стучала единственная разумная мысль: "Беги!".

Осуществить задуманное не удалось. Двое, не церемонясь, с порога набросились на него: одного Люба с силой отшвырнул, но второй успел юркнуть за спину.

Игла вонзилась под лопатку. Жгучая боль быстро растеклась по телу, координация движений нарушилась — Люба, плохо видя, наугад размахивал руками. С полок посыпались баночки и пузырьки; что-то разбилось с громким звоном. К горлу подкатила рвота, а после перед глазами потемнело и больше он не помнил, ничего.

Свежий воздух. Легкий аромат хвои, подгнивших листьев и талого снега. Приятная прохлада окутывает затекшее тело. Пальцы босых ног утопают в жидкой грязи. Спина опирается обо что-то жесткое и шершавое — ствол дерева, наверное.

Почему он спит стоя?

Люба попробовал потянуться, но не получилось — веревки впились в тело. Он оказался крепко привязанным корпусом к стволу. Руки, заломленные назад, плотно обхватывали дерево и сильно ныли от туго стянутой веревки на запястьях. В панике он широко распахнул глаза, увидел два силуэта напротив и вспомнил, что находится вовсе не дома, не в родном лесу, а в далеком прошлом. События последних дней стрелой пронеслись перед глазами.

— Я же говорил, не сдохнет, — сказал безволосый другому человеку.

Он щелчком отбросил тлеющую тонкую палочку и поднял с земли длинный и массивный предмет. Гладкое орудие расширялась к концу и походило на вытянутую каплю. Что-то вроде примитивной дубины. И было кристально ясно, для чего она нужна.

От страха хотелось закричать, позвать кого-нибудь на помощь. Но вокруг простирался лес, вряд ли кто его услышит. А если и услышит, то есть ли шанс, что ему помогут, а не присоединятся к тем двоим?

Чип на автомате рассылал сигнал тревоги. Волны, как вчера, рассеивались и уходили вникуда.

Сердце гулко заухало по ребрам. Люба с силой напряг мышцы, но, похоже, эти двое тщательно подготовились — они подобрали толстую веревку и примотали его к стволу большим количеством витков. Волокна затрещали, но ни единое не порвалось.

— Слушай сюда, патлатый, — агрессор подошел вплотную. — Это тебе за то, что трахаешь мою жену.

Раздался свист, за ним — увесистый удар под ребра. Невыносимо больно, искры посыпались из глаз. Рефлекторно Люба дернулся, чтобы согнуться пополам — но сделать так физически не получилось. Не успел он хоть немного очнуться, как в другой бок прилетел второй удар.

— Это — за то, что трогал сына.

Тут уже Люба не смог снести боль молча, и громко закричал:

— Остановись, мразь, мне же больно!

Не верилось, что у диких предков это норма — так грубо обращаться с незнакомыми людьми. И со знакомыми. С любыми существами.

— Что ты воркуешь, голубок? Не русский, что ли? Витек, ты только посмотри. Это пиндос! — чему-то обрадовался агрессор. — Так вот, пиндос. Запомни. Еще раз увижу, как тывертишься вокруг моей жены — и я тебя в лесу зарою. Ты понял? — он поднес оружие к его лицу.

Люба понял только последние слова. Но интуиция ему подсказывала, что нужно сказать:

— Да.

— Я знал, что мы поймем друг друга, — безволосый играючи перебросил дубину в другую руку и замахнулся.

Люба автоматически вжался в ствол и напрягся, ожидая очередной удар. Однако прошла секунда, вторая, а ничего не произошло. Безволосый, едва сдерживая смех, просто размахивал дубиной. До Любы дошло, что над ним банально издеваются.

Осознать такое было горько. Непроизвольно он быстро-быстро заморгал и шумно втянул ноздрями воздух.

— Гляди, Витек. Наш голубок вот-вот заплачет. Какой он жалкий, — веселился агрессор. — Ладно, давай сюда ножницы. Он скучный, надо закругляться.

Предки опять что-то затеяли. Один передал другому большие, острые ножницы — и через мгновение лезвия приблизились к голове.

— Мой тебе совет — вали. Вали назад в свою гейропу, — так цинично, холодно и спокойно сказал агрессор, что Люба зажмурился со всей мочи; почему-то он был уверен — сейчас нелюдь вырежет его глаза.

Над ухом раздался холодный лязг металла.

По телу пробежала волна облегчения — судя по всему, предположения оказались не верны и его хотят не ослепить, а всего лишь принудительно подстричь.

Люба посмотрел вниз и увидел, как в грязь упала огненная прядь.

За ней еще одна.

В горле застрял ком, перед глазами поплыло. Он отращивал волосы не один десяток лет. Гордился ими. Считал своим достоинством. А сейчас посторонний человек отсекает их просто потому, что может. И его никак не остановить. Можно, конечно, мотать головой, кричать, мешать ему, но — смысл? В лучшем случае, его утихомирят с помощью дубины. В худшем — до смерти забьют.

Уж лучше быть короткостриженным, но целым и живым.

И Люба, смирившись, молча стоял и смотрел, как его шикарные волосы падают на землю и мокнут в талом снегу. Превращаются в бурую паклю. Казалось, что подобное происходит не здесь, не с ним, что это сон. Кошмар.

— Ну вот, теперь хоть на мужика похож, — что-то сказал безволосый. — Все, Витек, — он переложил ножницы в карман. — Идем.

— Погоди. А ты его не хочешь развязать?

— Эх, Витя, Витя. Куда девался твой былой задор? Поверь мне, этот черт найдет, как выбраться.

— А если нет?

— Ну нет так значит сдохнет. Да что ты нервничаешь, Вить? Это ж пиндос! Тебе что, пиндоса жалко?

— Нет, но… — так постепенно стихли голоса мучителей вдали.

Некоторое время Люба стоял и смотрел в одну точку. Пытался понять — зачем они так поступили? Почему? Какая была цель? Что он им такого сделал?!

Это не мог быть обычный древний ритуал!

Почему-то вспомнился Мэл. Люба бы очень хотел, чтобы он оказался рядом. Помог, поговорил и поддержал. А ведь тот наверняка мечется сейчас и места себе на ходит. Волнуется. Переживает. И не он один. Времени прошло достаточно, наверное, на Земле объявлена общая тревога.

И если он так и будет здесь стоять, то упустит шанс вернуться домой и никогда не увидит ни Мэла, ни других. Мысли о своих отрезвили Любу: он посмотрел вокруг, попробовал пошевелиться. Закрыл глаза и внимательно прочел инструкцию по безопасности. К сожалению, ее разработчики не предусмотрели, что в подобное положение в принципе можно попасть, и пути решения не предложили.

Тогда Люба придавил связанные запястья к стволу и начал тереть веревку о шершавую кору. Не торопясь. Ритмично. Вверх и вниз. Вниз и вверх. Волокна истончались и мохрились. Иногда он останавливался и пытался разорвать веревки силой мышц. Не получалось. Тогда он продолжал тереть.

Неизвестно, сколько времени прошло. Вместе с веревкой и кожа стерлась в кровь, шевелить руками стало очень больно. Но вот при очередной попытке развести руки раздался громкий треск — и Люба был готов расплакаться от счастья. Освободившимися руками он быстро развязал остальные веревки, и вскоре сидел на земле, разминая затекшие конечности.

Немного отдохнув и придя в себя, Люба пошел по следам мучителей. Логика подсказывала ему, что они ушли на ту территорию, где сплоченно проживают предки. И где-то там находится искомое жилье, в котором совсем скоро откроется спасительный портал домой.

Следы вывели его на дорогу с хорошим покрытием — что-то вроде полотна из спрессованных камней. По ней с ревом проносились четырехколесные наземные агрегаты — Сеня говорил, что они называются автомобили и машины. В чем разница между первыми и вторыми, Люба так и не понял.

Да и все равно.

Он посмотрел налево, посмотрел направо.

Налево — поворот.

Направо — прямая, ровная дорога.

Интуитивно повернул вправо и, прижимая к себе изувеченные руки, бодро пошагал вдоль обочины. Он чувствовал, как клетки его кожи разогрелись, приступая к ускоренной регенерации тканей; чувствовал, как быстро расходуется энергия на поддержание теплообмена — на улице похолодало. Зверски хотелось есть и пить.

Но главное сейчас — ни на что не отвлекаться и идти вперед.

Глава 8. Влажные салфетки

Казалось, дороге нет конца и края. Люба нервничал: а вдруг он ошибся с направлением, и стоило повернуть налево? На всякий случай подгрузил из встроенной памяти карту местности и внимательно изучил ее — но, как и следовало ожидать, за тысячи лет рельеф Земли сильно изменился и не соответствовал текущему.

Постепенно его шаги замедлялись. Есть хотелось все сильнее. Со временем года не повезло — ранняя весна, природа только-только просыпалась. Ни травы, ни ягод, ни мелкой живности, ничего. Люба покопался в земле и выдернул пару относительно съедобных корней. Ими и подкрепился.

Автомобили, постоянно снующие вдоль дороги в двух направлениях, больше не пугали. Поначалу он прятался от них за деревьями, но вскоре понял, что так скорость передвижения сильно замедляется — это во-первых, а во-вторых, машинам не было до него никакого дела. Они просто проезжали мимо. Только один раз притормозил серебристый автомобиль:

— Эй, мужик! До города подбросить? — крикнул человек, высунувшись из окна.

— С ума сошел? Это же бомж! — возмутился другой человек.

Автомобиль взвизгнул и быстро укатил.

Уже смеркалось, когда впереди замаячил поворот. Без особого энтузиазма Люба добрался до него, поднял взгляд и обомлел. Кажется, добрался — цель близка. Легкая дрожь волной прошлась по коже, а зрачки на автомате несколько раз сузились, фиксируя нереальную и завораживающую картину, раскинувшуюся в нескольких километрах впереди.

Люба уже понял, что предки живут в большом количестве и сплоченно. Он видел из окна дома Мамы, как тесно здесь стоят жилища. Но он и близко не предполагал, что их настолько много. Очень много. Так много, что закружилась голова.

Поселение предков занимало огромную территорию. Огромнейшую! Высоченные, в несколько этажей жилища стройными рядами заполоняли почти все пространство, вокруг них ютились домики поменьше. Горели окна, светились круглые шары вдоль ниточек-дорог; что-то мигало и переливалось. Издалека казалось, что территорию объял огонь.

И вместо радости в душу закрались сомнения: разве возможно за сжатые сроки отыскать среди тысячи домов то самое жилье? Чтобы исследовать столь огромную территорию, понадобится не день и не два. Как минимум, неделя.

Люба еще раз внимательно осмотрел поселение, в поисках какой-нибудь зацепки. От сердца немного отлегло: судя по всему, искомое жилище находится где-то на окраине. Ближе к центру стояли многооэтажные дома. Следовательно, нужно обойти территорию по периметру, что займет не так много времени.

За размышлениями он не заметил, как на противоположной стороне дороги притормозил большой автомобиль. Очнулся только тогда, когда хлопнули двери и на обочину вышли два человека. Люба быстро юркнул к ближайшему дереву и спрятался за ствол, пристально наблюдая за людьми.

— Илюха едет с дачи и вас здесь скоро заберет, — что-то сказал человек, сидящий в машине.

— Не май месяц, вообще-то, — недовольно отреагировал человек с обочины. — Ладно, мы поняли, бывай.

Машина, к облегчению, уехала. А вот двое с обочины, казалось, и не думали куда-то уходить. Они перешли дорогу, встали недалеко от Любы, засунули в рот светлые тонкие палочки и подожгли их. Палочки не загорелись, а затлели. Вспыхивали красные огоньки, когда люди зачем-то втягивали в себя дым.

Люба ждал, когда они исчезнут, и с тоской поглядывал на поселение.

Двое негромко переговаривались и дымили.

И чем дольше он на них смотрел, тем явственнее понимал, что с ними что-то не то. Например, несмотря на плохую терморегуляцию, одеты они были в открытую одежду. Голые ноги, короткие юбки; у одного наружу выглядывал живот с проколотым пупком. Большие молочные железы тоже едва прикрывались и, казалось, вот-вот выпадут через глубокий вырез.

Это определенно были фемины.

Их длинные распущенные волосы развевались по ветру. А когда снаружи стемнело так, что у Любы подключилось ночное зрение, то он увидел синяки над их глазами. Не обычные синяки, а разноцветные — у одного зеленые, а у другого перламутрово-фиолетовые.

С губами людей тоже было что-то не то: неестественно яркие, опухшие. Они нелепо выделялись на лице.

Следующее — обувь. В районе пятки находилось большое возвышение, из-за чего вес неправильно распределялся по стопе и походка людей выглядела несуразной.

Неожиданно Любу осенило: эти люди больны. Вероятно, из-за болезни у них опухли губы, нарушилась пигментация и над глазами образовались пятна; начались проблемы с позвоночником — поэтому на стопах они носят своеобразные поддерживающие протезы. И привезли их сюда явно не просто так. Скорее всего, здесь так принято — увозить больных людей подальше от поселения, чтобы они никого не заразили. Это жестоко, но логично. У предков наверняка слабый иммунитет.

Ослабленные болезнью люди Любу не пугали, поэтому он решился выйти из укрытия, чтобы обогнуть их и продолжить путь. Его неожиданное появление произвело на фемин сильное впечатление: один взвизгнул, другой выудил из кармана маленький циллиндрический предмет.

— Слышь, мужик. Подойдешь — перцовкой в глаз получишь, — сурово сказал он.

— Катюх, остынь, — успокоился второй. — Не видишь, плохо человеку. Эй, парниша! Что с тобой? — он явно обратился к Любе.

— Не понимаю, — скашивая глаза на подозрительный предмет, ответил он.

— Так ты чего, парниш, не местный?

— Пипец, гляди, он босиком.

— И руки в крови.

— А он ничё так. Симпатичный, — фемины обступили Любу с двух сторон.

— Ага. Слышь, а ты где взял такие линзы?

— Давай мы тебя хоть отряхнем.

— Ага, так ты попутку хрен поймаешь.

Они потянули к нему руки — Люба съежился, но быстро расслабился, потому что ничего плохого люди не делали. Поразительно, но фемины, которым самим требовалась помощь, решили ему помочь: стряхнули с одежды высохшую грязь и дали влажные салфетки, которыми он оттер с кожи кровь.

Люба был тронут.

— Ну вот. На человека хоть похож.

— Катюх, на старт. Илюха едет, — один из них кивнул в сторону дороги. Там ехал большой черный автомобиль и подмигивал огнями.

— Бывай, парниш. Удачи. Больше не встревай.

Фемины утратили к Любе интерес и странно себя повели: они встали лицом к дороге, в нелепых позах: один выставил бедро вперед и оттопырил ягодицы, другой выпятил большую грудь. Машина с непрозрачными окнами затормозила рядом с ними.

— Привет, девчонки, — из глубины автомобиля раздался низкий голос. — Вы от Степана?

— Да, от него, — игриво ответил человек с зелеными синяками.

— Расценки те же?

— Да.

— Понятно, — голос повеселел. — Девчата, залезайте.

Больные фемины, хихикая и переглядываясь, открыли заднюю дверь машины и сели внутрь. А Люба топтался на обочине и не знал, что делать. Подъехавшие люди говорили с миролюбивой интонацией и не казались опасными, поэтому он продолжил наблюдать.

— Ля какой, — из окна передней двери высунулось добродушное лицо интересного человека: в крыле носа — кольцо, виски выбриты, а длинные волосы с макушки зачесаны набок. Он с любопытством на него смотрел. — Девчат, у вас что, новенький в команде? Запрыгивай, красавчик, — он цокнул языком и кивком указал на заднее сиденье.

Улыбчивый человек понравился Любе, и он решился — широко улыбаясь в ответ, послушно залез в машину и удобно расположился между феминами. Кажется, ему невероятно повезло, и на пути попались замечательные люди, которые оказались столь любезны, что решили подбросить его до поселения. Возможно, с ними удастся поговорить, и они расскажут, где можно найти Сеню или Маму. Возможно, даже подвезут.

— Сауна нас ждет, девчонки, — задорно сказал человек, сидящий за рулем.

Машина тронулась и резво помчалась в сторону огней.

Глава 9. Пластиковая пальма

«Какие потрясающие люди!» — думал осоловевший Люба, расслабленно развалившись на кожаном диване.

— Плесни мне в бокальчик, — подмигнул один из фемин, к которому присутствующие обращались "Девочки".

Подобная фраза звучала неоднократно, и Люба быстро смекнул, что она обозначает. Широко улыбаясь, он выполнил просьбу — наполнил бокал Девочки изумительно вкусным игристым алкоголем. И себе заодно подлил.

Кто бы мог подумать, что случайные попутчики не только довезут его до поселения, но и пригласят в бесподобный дом — светлый и просторный, с красивой внутренней отделкой из натуральных материалов. Здесь было настолько тепло, что даже предки почти полностью разделись — они скинули одежду и завернулись в полотенца, которые выдал любезный человек по имени Администратор. Из большого помещения, где они расположились, выходили три комнаты — две предназначались для сна и там стояли огромные кровати; о предназначении другой Люба мог только догадываться. Там стоял жар. Невыносимый! Люди заходили в пекло, усаживались на деревянные полки и плескали на раскаленные камни ароматизированную воду, словно бы им было недостаточно тепло.

Любе не понравилось участвовать в странном ритуале — он вылетел из комнатки через полторы минуты и больше туда не заходил.

А вот прямоугольный искусственный водоем по центру помещения, выложенный бирюзовым плоским камнем, ему очень понравился. Как и длинный заставленный едой стол и местный алкоголь, от которого в голову быстро ударило бурлящее веселье — оно здорово помогало унять пережитый стресс.

Самое забавное, что компания легко приняла его за своего. Особо стараться для этого и не пришлось: Люба просто копировал поведение окружающих людей и почти ничего не говорил. Когда к нему обращались, он или кивал, или улыбался — так создавалась иллюзия полноценного общения. Опыт прошедших суток ясно дал понять: среди предков лучше не выделяться.

— Дружок, а как тебя зовут? — спросил славный человек с кольцом в носу.

— Люба, — ответил он.

— Люда? Людовик? Охренеть!

Люба растянул рот в улыбке и кивнул.

Людей в помещении собралось немыслимо много: вместе с ним семь человек. Возраст присутствующих он не мог определить, потому что не знал, когда именно у предков начинают проявляться процессы старения. Они выглядели ровесниками, но вряд ли ими являлись — судя по повадкам, присутствующие совсем недавно прошли тест на зрелость. Люди кривлялись, манерничали, слишком заливисто смеялись и вели себя весьма фривольно: полностью раздетые фемины, которые, как оказалось, вовсе не были больны, садились прямо на колени других людей — а те с довольным видом щупали их и одобрительно что-то говорили. Видимо, предки не знали о понятии "личные границы".

Человек, пригласивший Любу в машину, крутился подле него: сидел рядом, пристально разглядывал, пару раз положил руку на бедро. Любе это было неприятно, но из соображений безопасности и чтобы сойти за своего он тоже поглаживал бедро соседа.

Вскоре присутствующие приступили к очередному ритуалу: кто-то принес тлеющую на конце палочку, и все по очереди затягивались дымом. Когда палочку протянули Любе, он жестом отказался от подобного развлечения и встал из-за стола. У водоема сбросил полотенце и с головой нырнул в прохладную воду. Проплыл по дну до края, развернулся и поплыл обратно.

Когда воздух в легких закончился, он ухватился за борт и прыжком выбрался из воды. По обыкновению, чтобы обсохнуть, пустил по телу волну дрожи и поставил дыбом волоски — поднялось облако из брызг.

В помещении воцарилась тишина, все почему-то смотрели на него.

— Охренеть! — первым очнулся кольценосый. — Как ты это сделал?

Люба кивнул и улыбнулся.

— Илюх, ты где этого додика нашел?

Фемины загадочно переглянулись.

— Это от Степана, новенький.

— Давай в другой раз без шлюханов.

— Да брось, мне всегда хотелось узнать, как это, с мужиком. Эй, Людовиг! Пойдем, устроим революцию, — глупо хихикая, человек с кольцом в носу выбрался из-за стола и шатающейся походкой направился к нему. Подойдя, он бесцеремонно схватил Любу за руку и повел в сторону одной из боковых комнат с большими кроватями.

— Меня сейчас вырвет, — миролюбиво сказал кто-то за столом.

Сильно опьяневший Девочки взял продолговатый девайс, усиливающий громкость голоса, и под музыку захрипел:

— Она верне-е-ется! Она верне-е-тся!

Люба одобрил инициативу уединиться: он уже достаточно отдохнул и утолил голод, и подумывал о том, что пора бы продолжить поиски; осталось только спросить у местных, где в поселении находится дом Мамы. Кольценосый казался ему самым доброжелательным, и Люба не сомневался, что они поймут друг друга.

Однако в комнатке ситуация внезапно вышла из-под контроля: закрыв дверь, человек стянул с бедер полотенце и вытянул губы трубочкой:

— Давай, Людовик. На коленки. Я тебя свергаю, аха-ха, — полубессвязно бормотал он. С ним было что-то не то: зрачки сузились до крохотной точки, взгляд остекленел. — Ух, какой у тебя рот рабочий!

Люба догадался, что кольценосый возбужден. Догадаться было несложно — в его сторону смотрел налитый кровью эрегированный член. Судя по жестам, человек намекал на то, что хочет получить оральные ласки. От него.

— Ну, чего стоим? Вставай, вставай, — кольценосый требовательно надавил на плечи.

И тут Любу прорвало.

Он редко злился. Очень редко. Его нужно было долго и целенаправленно доводить, чтобы вывести из равновесия, но предки с трудной задачей справились легко. Он мог закрыть глаза на то, что его дважды связывали, мог смириться с постоянными прикосновениями чужих, даже принудительную стрижку смог принять. Сам виноват, что попал сюда, да и предки — дикари, и что с них взять. Но молча и с улыбкой терпеть то, как его нагло принуждают к сексу, не получилось.

К тому же возбуждали Любу исключительно фемины.

В приступе ярости он со всей дури оттолкнул кольценосого — тот отлетел к двери, врезался в нее головой и вывалился наружу.

— Слышь, паскуда! Ты мне голову разбил! Пацаны, держи его! — истерично завизжал тот, поднимаясь с пола.

Трое человек с радостными и оживленными лицами повскакивали с мест и бросились к комнате. Люба, коря себя за несдержанность, стрелой метнулся к центру основного помещения: места для маневренности там было больше. Кто-то напрыгнул на него со спины и тут же с воем отпрыгнул от мощного удара локтем в бок.

"Хищники, хищники, это просто хищники", — мысленно Люба пытался расчеловечить образ нападающих, чтобы было проще обороняться. Толпа, уже не такая веселая, надвигалась; он схватил со стола бокал и зашвырнул в нее. Следом еще один, и еще; поднялся невообразимый грохот; кто-то из фемин визжал.

Толпу это не остановило, а окончательно разъярило. Напролом через летящую посуду они окружили его с двух сторон — он, защищаясь, перевернул стол, преграждая им проход, а сам метнулся к водоему.

— Попался, гад! — кольценосый оказался рядом и замахнулся кулаком — Люба перехватил руку и ногой столкнул нападающего в воду.

— Ну все, падла, ты попал! — захлебываясь, что-то кричал он.

— Она мне ночью заменя-я-яет со-о-олнце! — пел ничего не замечающий Девочки.

— Охрана! Я вызвала охрану! — в помещение вбежал Администратор, а следом за ним ворвались четверо мощных людей в черных одеждах.

Перевес сил был очевиден: Люба лихорадочно рыскал взглядом по помещению в поисках спасительной лазейки. Нашел — в метрах полутора выше него сквозь пленку пробивался слабый лунный свет, наверное, от окна. Он схватил первый попавшийся предмет — пластиковую пальму — и зашвырнул ее туда.

Раздался звон разбитого стекла.

Люди стремительно приближались, что-то крича. Их разделяло меньше метра.

Сгруппировавшись, Люба выпрыгнул в открывшийся проход; чьи-то пальцы скользнули по лодыжке.

— Бегом! Наружу! — кто-то выкрикнул внутри.

Оказавшись во дворе, Люба заметался вдоль высоченного забора. Что-то ему подсказывало, что скоро толпа прибежит сюда, загонит его в угол и тогда будет очень плохо. Парализуют, свяжут, изобьют — все, согласно местному канону.

Адреналин и страх придали прыти: разбежавшись, он ухватил край изгороди, подтянулся и перемахнул на другую сторону. Осмотрелся и помчался к кучке деревьев впереди; быстро забрался до верхушки по самому толстому стволу и замер, маскируясь среди веток.

Скоро внизу раздались голоса. Люди в черном рыскали по округе, осматривая каждый куст, "Я тебя найду, паскуда!" — громко орал кольценосый, а рядом с изгородью стояли две фемины и жадно втягивали дым.

— Катюх, ты видела? Когда он к нам на трассе подошел, у него руки были все в крови. Ссадины на пол предплечья. А когда он уходил, кожа целая была.

— Да ну, Танюха. Не гони.

Глава 10. Зип пакетик

Когда преследователи ушли, спуститься с дерева не удалось, потому что на площадку подтянулись другие люди. С животными на поводках. То были странные звери — разных размеров, форм, с длинными мордами, с плоскими; с хвостами и без хвостов. Но все они относились к семейству псовых.

Животные долго бегали по округе, лаяли, приносили людям палки, метили деревья и гадили под кустами. Рассветное солнце поднялось достаточно высоко, когда все убрались восвояси.

Но следом появился другой тип людей. Фемины с высокими крытыми тележками. Они, казалось, никуда не торопились, и медленно бродили по тропинкам; кто-то сидел на скамье и читал, другие сбивались в стайки и общались. Люба был шокирован, когда в одной из тележек кто-то громко закричал — оказалось, что там лежали дети. Совсем маленькие, младенцы. Фемины иногда брали их на руки и качали. Он, конечно же, зафиксировал на память милую картину.

Солнце поднималось все выше и выше. Одни люди сменялись другими. Стало понятно: полянка опустеет только ночью. Ждать столько времени нельзя. Но в то же время Люба знал, что если он спустится обнаженным, то сразу привлечет внимание. Опыт подсказывал, что это чревато. Следовательно, чтобы обезопасить себя от предков и слиться с окружающей средой, нужно раздобыть одежду.

Люба в который раз внимательно осмотрел территорию: огороженная прямоугольная поляна, вдоль ограды посажены кусты. За поляной проходила широкая дорога, по ту сторону которой возвышались многоэтажные жилища. И на первом этаже ближайшего дома за стеклом стоял полностью одетый человек, который давно привлекал его внимание.

Человек не шевелился, замерев в одной позе. Он не моргал и не дышал. Люба приблизил изображение и догадался, что это всего-навсего большая кукла. Игрушка не расстроится и не замерзнет, если ее раздеть.

По правую сторону от намеченного дома стояли контейнеры, до верху забитые хламом, а за ними простирались одноэтажные строения, на вид нежилые.

План был таков: спуститься, прячась за кустами по периметру обогнуть поляну, перебежать дорогу, разбить стекло, взять игрушку, с ней переметнуться за контейнеры к постройкам, забраться на крышу и переодеться. Спрыгнуть с другой стороны и отправиться на поиск дома Мамы. И следовало поторопиться: с каждой минутой народу снизу прибывало.

Задумано — сделано. Сильно волнуясь, Люба спустился. Юркнул к кустам и короткими перебежками направился к дороге. К сожалению, короткие голые ветви плохо его маскировали, и очень скоро раздался визг:

— Эксгибиционист!

Народ на поляне всполошился. Люба сообразил, что прятаться бессмысленно — поднял с земли увесистый камень и со всей прыти побежал по короткому пути — по диагонали. Перемахнул через ограждение и очутился на дороге.

— Би-и-ип! — с двух сторон резко затормозили автомобили.

На поляне стоял крик.

— Я тебя урою! — орал кто-то из окна машины.

Вот тот самый дом. Люба зашвырнул в стекло припасенный камень, и одновременно со звоном битого стекла уши заложил истошный вой сирены.

— Держите маньяка! — отовсюду повыскакивали люди.

Схватив куклу, на максимальной скорости он настиг контейнеры; по трубе влетел на крышу и, перепрыгивая с одного строения на другое, бежал до тех пор, пока не выдохся. Остановился, перевел дух, прислушался: крики остались позади.

Руки почему-то были в крови. Видимо, порезался об острый край стекла. Не сильно, ерунда — затянется минут за сорок.

"Хорошо, что предки бегать не умеют", — с такими мыслями он быстро раздел куклу и натянул одежду на себя. Обувь — великовата, сине-голубые штаны из грубой ткани в обтяг, свитер — как раз. Удобный, зеленого цвета, с карманами и с капюшоном. На груди красовались два уродливых мутанта, под которыми было написано — "Бивис и Баттхед".

Люба спрыгнул с крыши. Присел, осмотрелся — никого, тихо. Выпрямившись, пошел в противоположную сторону от больших домов, к окраине, чтобы приступить к поискам. Впереди показался человек — Люба напрягся, замедлил шаг и натянул на голову капюшон, готовясь к худшему, но прохожий просто прошел мимо.

От сердца отлегло.

Куда как смелее он добрался до поворота — здесь нежилые постройки заканчивались, а тропа переходила в хорошую дорогу из спрессованных камней. За крайними строениями стояли две белые машины, с надписью на двери — "Охранное предприятие "Звери", в каждой из которых сидело по четыре человека. И стоило Любе показаться в поле их зрения, как машины тронулись и поехали прямо на него.

— Попался, маньячок, — крикнул кто-то из окна.

Он в темпе развернулся и побежал обратно. Скорость развил приличную — но автомобили ехали быстрее, и расстояние между ним и преследователями стремительно сокращалось; тогда Люба свернул с дороги, по ящикам вбежал на крышу и спрыгнул с другой стороны. Маневр не удался: здесь тоже стояла белая машина.

— Мужики, сюда! — с двух сторон строения выскочили люди с черными палками в руках.

"Предки не умеют бегать", — дал деру Люба в сторону больших домов, в надежде, что там будет проще затеряться. Ветер хлестал в лицо, мелькали постройки, контейнеры и голые кусты; вот оживленная дорога.

— Би-и-ип!

Любу едва не сбила очередная белая машина. Под гневную ругань водителя он пересек дорогу и забежал во двор, оттуда — к следующему дому. Однообразные жилища сменялись одно за другим, а позади мерещились крики преследователей-дикарей и белые автомобили. От паники и бешеного бега сердце, казалось, не справится и лопнет; пот стекал градом и заливал глаза, в крови бурлил адреналин.

Люба не заметил, как вогнал себя в тупик — жилище в злополучном дворе возвышалось в форме буквы "П". Резко остановиться не получилось — по инерции пришлось добежать до стены и затормозить, оперевшись о нее руками.

Дико кружилась голова.

Судорожно глотая ртом воздух, Люба обернулся и оцепенел: белые машины были повсюду. И здесь, и там, за поворотом; стройными рядами они стояли у домов и сновали по дороге. "Спрятаться, залечь!" — он взглядом рыскал вдоль стены, ища лазейку. Вот неподалеку кучка людей столпилась у неприметной двери с табличкой "Байк-клуб "Засада" и нажала кнопку — дверь с тихим щелчком отворилась. В этот же момент одна из белых машин въехала во двор и припарковалась недалеко от Любы: он прыжком догнал людей и прошмыгнул в почти закрывшийся проход.

Валентин долго изучал законы. Созванивался с разведенными знакомыми, чтобы получить информацию из первых уст. Поначалу все выглядело радужно: согласно статистике, более шестидесяти процентов отцов, желающих совместно проживать с детьми, отпрысков получали. Но чем больше он углублялся в нюансы, тем сильнее хмурился.

Проще всего было отсудить ребенка у асоциальной супруги. Алинка — тварь, но, увы, на учете ни у психиатра, ни у нарколога не состояла. Еще и работала, зараза, официально.

Второй вариант — показать себя в суде хорошим отцом. Но для этого заранее нужно засветиться в школе, в детской поликлинике, и, желательно, неоднократно; знать, к какому участку прикреплен ребенок, какие у него болезни, увлечения и прочую ерунду.

Самое паршивое, что последнее заседание — третье — назначили на понедельник. Сегодня — конец четверга. Впереди всего три дня, из них два выходных. Оббежать все заведения времени не хватит. Посему выходило, что сука-жена в танке, и ребенок в любом случае останется при ней.

Подобный расклад категорически не устраивал Валентина: на крайний случай он продумал третий вариант. Он — отец, и на законных основаниях может вместе с Арсением куда-нибудь уехать. К маме, например. Во Владивосток. Предположим, навсегда.

Все равно в родном мухосранске ничего не держит. А пацан, как подрастет, спасибо скажет. Сейчас, по глупости и малолетству, он вряд ли что-либо поймет.

— А-ха-ха! Ограбление века, ять! — ржали полицейские, просматривая записи с камер вещевого магазина. — Голый дурак под камерами ворует манекен! Не, мужики, это надо сохранить. Показывать потомкам. Эй ты, стажер! Чего стоишь?

Молодой парень осторожно пожал плечами.

— И чему вас только учат. Улики собирай давай! Вон, видишь, на стеклах образец крови. Если найдешь образец слюны, рекомендацию получишь.

Парнишка послушно натянул перчатки, подобрал с асфальта один из осколков и положил в зип пакетик. Тут же вздрогнул от взрыва хохота старших коллег.

— Дебил! Придурок! Глядите, он купился! Да, конечно, у нас же тут опасный преступник-рецидивист, всё серьёзно, без экспертизы никак, ять! Господи, что за дебилы стажеры нынче. Скидывай запись на флешку и едем в отдел. Ловить тут нечего. Придурок, ять. Дебил!

Парень мельком посмотрел на светловолосого мальчика, который зачем-то приклеивал детский рисунок на стену дома, и уныло побрел за старшими коллегами в автомобиль.

Глава 11. Цепь с крестом

Люба попал на сходку медицинских работников. К такому выводу его подтолкнули изображения черепов, костей и прочих анатомических элементов на спец-одежде собравшихся людей. Все они выглядели странно и в какой-то степени устрашающе: косматые бороды, татуировки, много пирсинга и кожи, цепи на шеях. Почти все в черном.

Но это и логично — на черной одежде не видно крови.

Они сидели вдоль высокого и узкого стола, разговаривали и что-то пили из огромных кружек. Многие дымили, и из-за этого казалось, что мрачное помещение объял туман. Напротив длинного стола находилось возвышение, на котором стояли, наверное, музыкальные инструменты — огромный цилиндр, что-то клавишное и струнное.

— Вечером на нас находит грусть порой, порой, — гремело со всех сторон.

Люба просочился к стене, и, стараясь казаться тенью, отдышался. Паника почти прошла, и до него дошло, что он напрасно боялся все белые автомобили. Наверняка не на каждом сбоку было написано "Звери". Теперь от безумного бега болели ноги и сильно хотелось пить.

К счастью, с питьем в заведении проблем не наблюдалось. Прозрачные запотевшие кружки с пенной янтарной жидкостью стояли на всех плоских поверхностях. Люба протянул руку, взял одну с низкого столика и крупными глотками осушил до дна — прохладный напиток с солодовым привкусом быстро утолил жажду.

— Слышь, ты, гопота! — неожиданно один из бородатых громил отвлекся от беседы и возвысился над ним. — Это мое пиво!

Громила отшвырнул столик и, схватив Любу за шиворот, оторвал от пола.

— Е-е, врежь ему! — хихикнул черноволосый человек.

"Да что же я опять им сделал!?" — повиснув, он сжал ладонь в кулак, чтобы нанести удар.

— А ну тихо! — по ту сторону высоко стола возмутился щуплый и тощий человек, зычный голос которого, однако, перекрыл все звуки. "Бармен" — гласила надпись на его футболке. — Четверг! А с четверга по пятницу, — он ткнул пальцем в доску, на которой белым мелом было написано: "Чт-пт — драки запрещены; пн — выходной".

— И чё делать? — озадаченный громила поставил Любу на пол. — Как разрешить конфликт? Он вылакал мое бухло. И кружку осквернил!

— Что делать, что делать. Цивилизованно надо уметь вопросы решать, а не крушить заведение к чертовой матери, — бормоча, Бармен вышел из закутка и поставил столик на место, после чего выдвинул два стула. — По традиции, армрестлинг. Победишь ты — он возместит затраты.

— А если он? — указал на Любу кто-то из фемин.

— Он? Ах-ха, Ань, не смеши, — с этими словами громила толкнул Любу на стул. — Кого он может победить? Слабак. Сюда смотри, — бородатый закатал рукав и напряг рельефные мышцы.

Толпа, заинтересованная происходящим, тесно сгрудилась вокруг стола. Люба совершенно не понимал, что происходит, и затравленно озирался: много людей, по большей части крепких и рослых. Замкнутое помещение. Все плохо. Очень.

Громила, что-то ехидно говоря, сел напротив и поставил на стол руку, упираясь в твердую поверхность локтем.

— И? Зассал? — несколько пар глаз выжидающе уставились на Любу; он намек понял и повторил позу соседа.

— А ну, раз, два! — скомандовал Бармен.

Громила ладонью обхватил его ладонь и потянул руку к столу. И стало ясно, что происходит — предки затеяли игру. Он баловался так раньше, с Вэрой, но редко, потому что всегда проигрывал бывшему партнеру. Догадка принесла такое облегчение, что захотелось плакать и смеяться.

Игра! Не связывать, не догонять, не бить — они хотят всего лишь поиграть!

Когда громила почти прижал его предплечье к столу, Люба опомнился и без особого труда перетянул руку соперника обратно.

— Да ну! — у бородатого вытянулось лицо.

— Серьга, кажись, ты облажался!

— Серьга не смог уделать гопоту-у, — заулюлюкала толпа.

— Он читерил, я видел, он другой рукой за стол держался! — разнервничался бородатый. — Так, хорошо. Давай еще!

— А ставки? — нахмурился Бармен.

— Да хрен с ним, ставлю пятихатку! — громила достал мятую бумажку из кармана и небрежно бросил ее на стол, после чего размял шею, насупился, напыжился, и стал чем-то напоминать быка. Поставил руку в стойку — Люба повторил за ним.

— Раз, два! — прозвучала знакомая команда.

Бородатый напрягся так, что на покрасневшем лице выступили вены; пытаясь одержать победу, он привстал со стула, что, разумеется не помогло — с некоторыми усилиями и намеренно чуть-чуть поддавшись, Люба придавил руку противника к столу.

— Ух, — под едкий смешок своих громила утер со лба обильный пот. — Что, угораете? А ты, Черный, сам попробуй!

Он, явно раздраженный, уступил место другому игроку, в сравнении с которым громила смотрелся маленьким ребенком. Напротив Любы разместилась безмятежная гора, с каменным лицом.

— Сотку, — на стол легла еще одна бумажка.

— Сто на сто! Итак, раз, два!

Ни единый мускул на лице горы не дрогнул, когда он проиграл.

— Нет, парни, это гон! — на освободившийся стул приземлился юркий человек с огромными усами и в очках. — Ставлю полтешок!

— Ух ты! — радовался он же, смотря на собственную руку, прижатую к столу. — А давай-ка, дружок, левой?

— Фраер, ты здесь не один! — возмутилась выстроившаяся в очередь толпа.

Скоро Люба заскучал. Он быстро расправился с желающими поиграть, но встать и уйти не получалось, потому что среди людей нашлись особо упертые индивидуумы, которые никак не желали примириться с поражением.

— Черт, денег больше нет, — один из них вывернул карманы. — Ставлю косуху против твоей толстовки!

Через минуту Люба сидел в коже, а человек напротив — в зеленой кофте.

— Нет, тут дело принципа. Ставлю телефон!

— Угомонись, Каштан. Бивис тебя до нитки обдерет.

Так перед ним выросла внушительная кучка: бумажки, кепка, темные очки, цепь с крестом, прямоугольный кнопочный девайс, пачка чего-то с надписью "Дирол" и круглые пластины из металла. Вот за стол опять приземлился какой-то человек — Люба машинально подготовил руку. Напротив сидел кто-то из фемин. Длинные черные волосы обрамляли его раскрашенное лицо — глаза жирно обведены черным, а губы красным.

— Нет, я просто так, — улыбнулся он. — А ты тоже на концерт пришел?

На всякий случай пришлось кивнуть и улыбнуться.

— Спрячь, а то растащат, — черноглазый по-хозяйски сгреб выигранное добро и рассовал Любе по карманам. Себе оставил бумажку с цифрой пятьсот. — Я нам возьму чего покрепче. Скоро начнется, а нас еще не прет!

— Михалыч, дело срочное. Александр по ошибке вместе с другими образцами передал на экспертизу тот осколок с витрины, из вещевого магазина, где утром сперли манекен, — в отдел влетел коллега и хлопнул увесистой папкой об стол.

— Какой ещё, ять, Александр? — мужчина нехотя отвлекся от бумаг.

— Стажер твой.

— А, придурок-то. Дебил. Все понял, я с ним разберусь.

— Нет, Михалыч, ты не понял. В крови рыжего обнаружены подвижные элементы искусственного происхождения. Их назначение пока не выяснено, образец перенаправлен в центр, но есть предположение, что это нанороботы, обеспечивающие дополнительный иммунитет, о чем свидетельствует их специфичное поведение. Есть вероятность, что наш тип почти бессмертен.

Мужчина застыл с открытым ртом, а коллега продолжил говорить:

— Рыжий уже объявлен в розыск. Со СМИ связались, ориентировки разосланы по точкам. На улицах выставлены посты. От вас требуется прочесать все заведения, подвалы, крыши, проверить каждый куст. И, запомните! Мы не знаем, насколько он опасен. Но он нужен нам живым!

Глава 12. Швабра

— Ну, за нас! — сказал черноглазый, который представился Мальвиной.

Люба одним глотком выпил прозрачный напиток с резким запахом из крохотного вытянутого стаканчика. От вкуса жидкости глаза полезли на лоб, а горлу подкатила рвота. Эту гадость немедленно требовалось чем-то унять: он схватил кружку с янтарным напитком и осушил ее наполовину.

— Уважаю, Бивис, знаешь толк, — Мальвина опять разлил прозрачную дрянь по стаканчикам. — Ну, между и первой и второй!

Люба честно хотел не задерживаться, встать и уйти. Но после отвратительного напитка по телу разлилось тепло, алкоголь ударил в мозг и стало довольно-таки хорошо. Музыка, еще недавно казавшаяся бессвязным набором звуков, преобразовалась в прекрасную мелодию, а сосед по столу теперь был не обычным предком, а красивым и невероятно сексуальным человеком. И Люба решил выпить еще глоток, чтобы закрепить потрясающий эффект. Всего один.

— Третья — за любовь! — икнул Мальвина.

"О, за меня пьем!", — обрадовался он, вливая в себя третью дозу.

— За Мальвина! — громко сказал Люба, наливая по четвертой.

Ему понравился обряд соприкасаться стаканчиками перед тем, как выпить. Что-то в этом было. Некое таинство, обозначающее единство разрозненных людей. Возможно, он неправильно трактовал ритуал, но в нем определенно скрывался глубокий философский смысл.

Любу в целом потянуло на размышления.

— А у тебя красивые глаза. Где взял такие линзы? — Мальвина теперь сидел не напротив, а рядом, на одной скамье.

— Мальвина, наливай, — ответил он.

— Бутылка кончилась. Денег давай, возьму еще.

Народ между тем всё прибывал. Сидячие места закончились, но людей это не останавливало — они располагались на подоконниках, кучковались у высокого узкого стола, садились друг к другу на колени. К столику Любы тоже присоединилось несколько людей.

— Я Мальвина, это Бивис, — представил их черноглазый человек.

— За знакомство! — соседи дружно выпили.

— Дамы и господа! — музыка стихла, а на возвышенной площадке появился человек. Все присутствующие замолчали и повернулись к говорящему лицом. — В честь открытия сезона, то, чего мы все так долго ждали! Встречаем! Группа, — он вдохнул поглубже и что было мочи заорал, — Питерград!!!

И вся толпа сошла с ума.

Люди вскочили с мест и, расталкивая друг друга, бросились к подножию площадки. Одни свистели, другие горланили, третьи аплодировали.

— Питерград, сука! Это Питергра-а-ад! — как полоумный, прыгал и вопил Мальвина.

Самое ужасное — Люба тоже поддался всеобщему настроению. Ноги сами несли его в центр людской кучи, а изо рта вылетали гортанные звуки. Сильное возбуждение накрыло с головы до ног, словно только что произошло событие, которого он пол жизни ждал и наконец дождался. Когда же на площадку с поднятыми руками выскочили три разряженных человека и ударили по струнам, коллективный рассудок помутился окончательно. Люди взревели, они словно хотели друг друга раздавить, кто-то расплакался от счастья.

"Что со мной? Почему я это вытворяю?" — озадачился Люба, визжа в центре толпы.

— Бивис, на, затянись, — Мальвина с красными глазами вставил ему в рот тлеющую соломку. — Вообще нормально будет.

Не отдавая отчета действиям, он затянулся. Дым заполнил легкие — и вырвался наружу кашлем. В горле запершило, едкий привкус осел во рту. Координация нарушилась, и если бы со всех сторон не прижимались люди, он бы попросту упал. Желудок с силой сократился, еще раз, и еще; до Любы дошло, что он мертвецки пьян и вот-вот зальет рвотой всех вокруг.

— Что, поплохело? Да, ядерная вещь. Иди, туалет вон там.

Плотно сомкнув зубы, он протиснулся в указанном направлении. По стене добрался до туалета — навалился на дверь, упал на четвереньки. Дополз до унитаза, обнял его.

Содержимое желудка фонтаном вылилось наружу.

Мутным взглядом Люба обвел комнатку и пополз к неприметной дверце сбоку. Толкнул ее, сорвал хилый засов. Забрался вовнутрь — здесь стояла вонь от химии и подгнивших тряпок. Ему было все равно. Он свернулся калачиком на холодном и сыром полу, ногой захлопнул дверцу, закрыл глаза и провалился в пьяный сон.

В бессознательном состоянии он не слышал, как в помещение нагрянул рейд. Не видел, как дверь туалета распахнулась, как Черный возмутился: "Занято!", как допросили бармена — который сообщил, что разыскиваемый тип ушел из клуба три часа назад. Не заметил, как стало тихо, как все разошлись и как бар заперли снаружи.

Клавдия Петровна работала утренней уборщицей. По обыкновению, она вошла в бар через черный ход, переоделась, натянула перчатки и открыла подсобку, где хранились чистящие средства, тряпки и ведра. Но сегодня женщину ждал сюрприз: скрюченный на полу крохотного помещения, мирно посапывающий представитель ненавистной молодежи.

— А ну, пошел отсюда вон! — женщина схватила швабру и несколько раз ударила парня по ногам. Со стоном тот разлепил глаза. — Вон пошел, вон!

Парень нащупал на полу темные очки и выполз из подсобки.

— Совсем обнаглели, ироды! Быстреешевелись, вон, вон! — подгоняя его шваброй, возмущалась Клавдия. Так она дотолкала незваного гостя до входа и завершительным тычком вышвырнула на улицу. — Алкоголики! Ироды, — женщина в сердцах захлопнула дверь и закрылась на щеколду.

Глава 13. Огромный рюкзак

Люба чувствовал себя, как после перехода. Так же раскалывалась голова, так же тошнило, и очень хотелось пить — что казалось ему странным, учитывая, что большую часть вчерашнего дня он только и делал, что пил. От обилия людей снаружи становилось только хуже. Они куда-то спешили, разговаривали, мельтешили перед глазами — Любу выворачивало, когда он на них смотрел.

Поэтому ноги понесли его туда, где народу было меньше.

Кепка и темные очки пришлись весьма кстати — теперь никто из прохожих не заострял внимание на его глазах, нетипичных для прошлого. Он слился с окружающей средой, что хоть немного утешало.

Постепенно Люба дошел до огороженной полянки. "Парк победы" — гласила надпись над аркой. Там, в центре, располагался пруд, с манящей водой зеленоватого оттенка. Он ускорил шаг, и вскоре сидел на берегу. Крупными пригоршнями зачерпывал ледяную воду и пил.

— Мужчина, что вы делаете? Пруд загрязнен. Отравитесь, — заботливо сказал мимо шествующий человек с тележкой.

— Да, — невпопад ответил он, продолжая пить.

Человек пожал плечами и ушел.

Нахлебавшись вдоволь, Люба переместился на скамью. От прогулки на свежем воздухе и от выпитой воды в голове немного прояснилось. Теперь он мог трезво соображать — и ничего хорошего размышления не принесли. Дом Мамы по прежнему неизвестно где, а он, вместо того, чтобы прочесывать поселение, вторые сутки занимается непонятно чем.

Чтобы сориентироваться, нужно забраться повыше. Запомнить, где окраина, и, не отвлекаясь ни на что, бросить все силы на поиски. Так он и сделал: выделил самое высокое дерево, подошел к нему. Убедился, что людей поблизости нет, и обхватил руками ствол.

Взгляд зацепился за детский рисунок, криво приклеенный к коре чуть ниже уровня глаз. Забавная картинка: непропорциональное существо, отдаленно напоминающее человека, с красными палками вместо волос, каким-то кожным заболеванием и с разноцветными глазами. Снизу написано — "Пропал брат. Нашедшим звонить…".

Люба полез на дерево, но спрыгнул через пару метров. Еще раз вгляделся в каракули. Глупо, конечно, но на мгновение показалось, что смешной уродец — это он. А "брат" — его так Сеня называл. Все сходилось: длинные волосы, веснушки, радужная оболочка глаз. А цифры снизу…

— Ага, але, привет, — прошел мимо человек, держа у уха девайс с кнопочками.

Точно такой же лежал у него в кармане. Люба неоднократно видел, как люди пользуются штукой — сначала нажимают кнопки, потом подносят к уху. Это как чип, только внешний и примитивный. Он похлопал себя по карманам и нашел искомую вещь — достал, покрутил в руках.

Темный экран.

Люба стал нажимать все кнопки подряд — пока экран не загорелся. После ввел комбинацию цифр с рисунка и нажал красную кнопку — все исчезло. Он еще раз ввел комбинацию и нажал зеленую кнопку. Кажется, получилось: девайс издал протяжные гудки.

— Прием! — раздался тихий детский голосок.

— Сеня? Сеня, ты?! — Люба до слез расчувствовался, услышав знакомый голос. — Сеня-я…

— Люба?! Ой, тихо, погоди. Я из класса выйду. Ольга Дмитриевна, а можно в туалет? — шаги. — Люба, это ты?!

— Я, да, Сеня, я, мне, ты, — он пытался подобрать слова, но ограниченный запас не позволял.

— Я тебя не понимаю. Где ты? Ты в порядке?

— Не понимаю. Сеня, ты, идти, я-мне. Приди, пожалуйста, — последнее предложение непроизвольно вырвалось на непонятном для ребенка языке. — Ты идти? Ты же придешь и уведешь меня отсюда?

От бессилия Люба поднял взгляд к небу — как, как объяснить что-то другому человеку, если ты не знаешь языка?! Как скинуть ему в мозг координаты?!

— Я понял, понял! Я обязательно приду, но объясни мне, где ты.

— Ты понял? Понял!? Не знаю, где. Дерево много. И вода. Дорога. Маленький дорога. Птица, много.

— Нет, так не пойдет… Люба! Придумал! Читай! Читай все, что увидишь!

— Понял. Читать, — он подошел к столбу. — Продам навоз, работа для студентов…

— Нет, нет, не то!

— Гороскоп на завтра, — Люба поднял бумажный лист с земли.

— Не то! На стенах, на домах, что там написано.

— Стена. Я понял, — он огляделся в поисках домов. — Стен нет. Есть "Парк победы".

— Я понял! Жди! Стой там, никуда не уходи! Это недалеко от школы. Ты понял? Стой, на месте, жди! Я скоро подойду.

— Жди. Да, да, я жди.

— Бегу!

Пошли короткие гудки.

Люба медленно опустил руку. Мир стал капельку светлее. Не верилось, что проблема, еще недавно казавшаяся непреодолимой, разрешилась так легко. Не верилось, что в сумасшедшем прошлом его, оказывается, ищут — и не для того, чтобы избить или связать. Что кто-то его понимает. Что скоро он попадет в искомый дом, попросит жильцов поделиться иглами с ядом — на случай, если придет агрессивный человек без волос — и обязательно дождется, когда свои откроют межвременной проход.

И — навсегда уйти, забыть прошлое, как нелепый, страшный сон.

Минут двадцать Люба сидел на скамье. Наблюдал за утками в пруду — предки кидали птицам что-то съедобное, а те подплывали близко к берегу и отбирали еду друг у друга. Детей это веселило. Взрослых, впрочем, тоже. Он и сам увлекся. Поэтому, когда в его кармане что-то завибрировало и запищало, Люба подпрыгнул. Ладонью похлопал по одежде, пытаясь понять, что происходит — достал девайс с кнопками, уставился на мигающий экран.

— Люба! — громко закричал Сеня; его маленькая фигура замаячила в конце дорожки. Ребенок быстро приближался. — Ты замаскировался! Это я тебе звонил, чтобы понять, где ты!

— Сеня! — он выдвинулся ему навстречу.

Ребенок не сумел вовремя притормозить, и влетел в него с разбегу.

— Я тебя нашел! — он сильно стиснул Любу — и на сей раз прикосновения чужих рук отторжения не вызывали. Этот человек больше не воспринимался, как чужой.

— Се-еня, — в порыве чувств он поднял ребенка и сам его обнял.

— А-а-а, ты меня раздавишь! — забрыкался он. — Поставь, пусти, мне больно.

— Прости, я не хотел, — сказал на своем языке, но не сомневался, что ребенок его понял.

Очутившись на земле, Сеня взял Любу за руку и потянул к выходу с полянки.

— Идем, быстрее, нам нужно домой. Представляешь, тебя по телевизору показывали! Точнее, фоторобот. Говорили, что ты жуть какой опасный! Тебя все ищут, ты крутой! — подпрыгивая от нетерпения, говорил ребенок. — Но мы с мамой знаем, что никакой ты не опасный. Это всегда так, супергероев все хотят поймать, а потом идет эпичный эпик. И финал. Как здорово, ты нашелся!

Люба не слушал, что Сеня говорит, потому что все равно ничего не понимал. Он сосредоточился на ладони — старался ее сильно не сжимать, чтобы случайно не переломать ребенку пясти. Но и ослаблять хватку не спешил, чтобы он не потерялся. Смотрел на его светлые волосы, на огромный рюкзак за спиной, кивал и непроизвольно улыбался. От присутствия рядом человека, который разбирается в тонкостях дикого мира и знает, куда надо идти, стало хорошо и спокойно.

Наверное, дома он будет по нему скучать.

— Нам сюда, на остановку, — ребенок встал под навесом, расположенном на обочине дороги, где, помимо них, стояли и другие люди. Все они почти не шевелились и смотрели в одну точку, за горизонт. Люба скопировал позу и тоже задумчиво уставился вдаль.

— А ты всех обманул и замаскировался! — безостановочно болтал Сеня. — Очки, кепка, другая куртка! Ты как этот, Шварц! Волосы вот только жалко. Люба, Люб, — он требовательно подергал его за рукав. — А дай мне очки померить! Очки, вот это, — пальцем указал на глаз. — Я тоже хочу выглядеть крутым!

Не задумываясь, он снял требуемый предмет и протянул ребенку.

— Люба, Люб, смотри, какой я классный!

Веселье Сени привлекало внимание прохожих — на него искоса поглядывали. Люба перехватил взгляд ближайшего человека и посмотрел на него в упор; после разволновался, отвернулся, снял очки с ребенка и водрузил на место.

Но, как оказалось, поздно.

— Это тот тип! С дьявольскими глазами! Полиция! — раздался визг. Люди из-под навеса бросились врассыпную, кто-то достал кнопочный девайс, а через несколько секунд вдали разразился вой угрожающих сирен.

— Ур-ра! Эпик начался! Люба, спасаемся, бежим!

Глава 14. Паровозик

Любу одолевали сомнения: с одной стороны, ему очень хотелось верить, что ребенок знает, что делает. Это его мир, и ему виднее, куда надо идти и как спасаться от преследования.

Но с другой стороны, Сеня вел себя так, словно не воспринимал происходящее всерьез. Ему было весело, глаза горели от азарта — как будто они всего лишь играют в догонялки. Люба заметил, что предки любят поиграть, но сильно сомневался, что его пытаются поймать ради забавы. И голос разума подсказывал, что в вопросе жизни и смерти доверять глупому ребенку — крайне рискованная затея.

К тому же, ребенок очень медленно бежал и быстро выдохся. А ведь они не преодолели и ста метров!

Люба с горечью понял, что ему придется оставить Сеню и продолжить бег одному, но сделать так он не успел, потому что сирены проорали совсем рядом.

— Сюда! Здесь одноклассница живет, я знаю код! — ребенок нажал кнопки на воротах. Люба влетел во дворик за ним следом, и вовремя — на дорогу въехали сине-белые машины.

Облегчение быстро сменилось паникой: Сеня загнал его в ловушку. Маленькая территория, высокий забор, дом в три этажа с запертыми дверями. Бежать отсюда некуда, обратно не повернешь — там снуют автомобили; спрятаться, по сути, негде — или в круглой крохотной башенке, или в ярко раскрашенном аппарате на колесах, где его мигом найдут, загонят в угол и повяжут.

— Сюда! На детскую площадку! — ребенок бросился к тому самому аппарату на колесах. — Спрячемся в паровозике!

— Ох, Сеня, нет, нет, нет, — Люба сдавил ладонями виски.

— Кто-то идет! — ворота запищали так же, как когда Сеня снаружи жал на кнопки. — Быстро, лезь туда! Я их задержу!

Мысленно причитая и ругая себя за доверчивость, Люба забрался под сиденье аппарата. Тесно, грязно, места мало мало, наружу торчали согнутые колени — ребенок скинул рюкзак и замаскировал им ноги. Сам сел на сиденье, вцепился в руль, и, насупившись, крайне сосредоточенно на него уставился. Рывком прокрутил его в одну сторону. Потом — в другую.

— Бип, бип, — издал Сеня странные звуки, постучав по центру руля.

Сквозь широкие щели Люба видел, как во двор вошли два человека в сине-черной форме. Он замер и постарался дышать через раз — казалось, что это все, конец, что даже сердце громким стуком его выдаст.

Люди в форме осмотрелись и пошли напрямую к паровозику.

— Мальчик, ты мужчину здесь не видел? Рыжий, в черной куртке. В кепке и в очках.

Сеня напрягся, стиснул руль так, что побелели пальцы, и громко засопел.

— Мальчик, ты глухой? — двое шагнули вперед. Над деревянной дверцей возвысились фуражки. Люба молился, чтобы они не подходили ближе: еще хоть шаг, и он откроется их взору.

— Не видел, — буркнул ребенок.

— Точно не видел?

— Дяденьки, — Сеня медленно перевел взгляд с руля на подошедших. — Вы… педофилы?

— Эй-эй, пацан, ты что несешь?

— Нам в школе говорили, что если к детям пристают взрослые дяди, то это значит, что они — коварные педофилы. Они специально переодеваются в пожарных или в полицейских, чтобы войти в доверие наивным детям. С ними ни в коем случае нельзя разговаривать, куда-то идти, садиться к ним в машину, и если вы подойдете, я буду кричать, и тогда из дома выйдет батя и соседи, — он глубоко вдохнул, словно бы хотел заорать.

— Пацан, пацан, ты успокойся, — неизвестно, что за пламенную речь произнес ребенок, но это сработало: двое, косясь на окна дома, отступили. Они заглянули в башню, и, кругом обогнув паровоз, вышли в ворота.

— Двор чист. Там только чокнутый пацан, — послышалось снаружи.

Когда Алина была не в настроении, она спускалась из офиса вниз, в подвал, и с нескрываемым удовольствием ругалась с завхозом. Благо, повод всегда был — запойный алкоголик Михаил вечно терял накладные и разбазаривал подотчетные средства.

— Дармоедки! Сидите там в тепле и получаете больше работяг!

— Да, да, мы с утра до вечера бумажки перекладываем и чаи гоняем! Ах, и обсуждаем маникюр. И платят нам именно за это. А теперь, Миша, когда мы все выяснили, закрой рот и принеси мне чеки!

— Развели бюрократию! Бумажки везде им подавай! Надо тебе — иди и напечатай!

— Миш, ты что, за дуру меня держишь? Отчеты, спрашиваю, где?!

— Где, где — в…, - мужчина запнулся и покраснел от натуги.

— Тсс, погоди, — Алина нехотя достала из кармана телефон. — Ага, Сень, что случилось?

— Але, мам. Ты не ругайся только, ладно? Слушай, тут так получилось, что…

И чем дольше Алина выслушивала сбивчивую речь сына, тем сильнее у нее отвисала челюсть.

— И сколько времени вы там торчите? Сколько?! Три часа?! Так. Не ной. Диктуй мне адрес. И скинь сообщение с кодом от домофона. Чего-нибудь придумаю, жди, скоро буду, — она нервно нажала на отбой.

Первым ее желанием было обматерить Михаила, чтобы выпустить раздражение и пар. Она закрыла глаза, выдохнула, вдохнула, мысленно сосчитала до пяти, и относительно спокойно обратилась к заскучавшему завхозу.

— Короче, Михаил. Так уж и быть, я пойду тебе навстречу и спишу те полторы тысячи на канцелярские расходы. Но мне нужно кое-что взамен. Неси ведро и униформу для уборщиц. Если Аркадий Петрович спросит — я выехала в северный отдел. Все ясно?

— Прикрою, Алина, я вас понял.

Вскоре, с ведром в руках, девушка стояла на улице и ждала такси. Просматривала в телефоне новостную ленту — улица, где Сеня застрял с пришельцем, была надежно оцеплена. На каждом перекрестке выставили патрульные машины, полицейские с распечаткой допрашивали прохожих. Горожан призывали к бдительности и к гражданской ответственности, советовали быть начеку.

Из тех же новостей за последние дни она много чего узнала: например, что Любу зовут Людовиг по кличке Бивис. Что он способен с места перепрыгнуть трехметровый забор, что он бегает со скоростью до шестидесяти километров в час, что он не совсем человек, а, возможно, полукиборг. Выводы компетентных лиц тоже порадовали: предполагалось, что он — крайне опасный неизвестно кто. В комментариях, как обычно, царил полнейший мрак: Любу причисляли к дьяволу, к западному агенту, к извращенцу-маньяку и растлителю детей; отдельные особо одаренные личности умудрились приплести прививки, бродячих собак, чипы, феминизм, геев, скрепы и аборты. Единым было одно: его боялись все.

Алина твердо знала: всё это — лютый бред.

Ее трясло. От раздражения, досады, от того, что ее невольно втянули не пойми во что, от страха за ребенка и от того, что за содействие пришельцу ей, вероятно, грозит немалый срок.

Последние дни Валентину некогда было интересоваться новостями: он забронировал билеты на ближайший рейс — на завтра, нашел в папке с документами нотариально заверенную копию свидетельства о рождении ребенка; предупредил маму, уладил рабочие вопросы и подготовил чемоданы к перелету.

Дело оставалось за малым: незаметно от Алины увезти Арсения. Провести с ним ночь в квартире, а на утро улететь. Для осуществления плана он выбрал улицу недалеко от дома жены и припарковался в тени. Там достал бутылку с минералкой, чипсы, и, поглядывая на автобусную остановку, ждал: в районе обеда сын приезжал со школы и шел по этой улице домой.

Глава 15. Тональный крем

Ребенок, очевидно, утомился. С ноющей интонацией он повторял одни и те же предложения — что хочет есть, хочет в туалет и хочет домой. Люба сидел в паровозе, обхватив голову руками, и раскачивался вперед-назад. Иногда он подходил к забору и осторожно подглядывал в щели: враги в черно-синих формах все так же сновали по улице и допрашивали прохожих. Казалось, что они будут здесь ходить всегда.

Пару раз во двор входили люди. Один раз Люба успел спрятаться за башней, второй раз наклонился и сделал вид, что завязывает шнурки. Пока везло — его не узнавали. Но он понимал, что это ненадолго: вечно прятаться во дворике не выйдет. Рано или поздно они его найдут.

— Люба, ты же сильный. Давай ты их раскидаешь и мы пойдем домой? — с надеждой спросил ребенок.

— Иди, — он кивнул в сторону ворот. — Им я. Не ты.

— Без тебя я не пойду, — возмутился Сеня. — Раз так, тогда я маме позвоню. Она или нам поможет, или нас убьет.

После он долго говорил по кнопочному девайсу. Размахивал руками и наворачивал круги по двору; Люба смотрел на него и думал, что вызвать Маму — хорошая идея. Как минимум, он уведет ребенка в безопасное место. Вряд ли светловолосый захочет помочь и ему тоже. Во-первых, это трудноосуществимо, а во-вторых, Мама его явно невзлюбил.

Главное, чтобы светловолосый не привел с собой врагов.

Минуты тянулись мучительно долго. И Люба, и Сеня припали глазами к щели в воротах: ничего не изменялось. Все те же люди в формах, спешащие куда-то прохожие; вот недалеко от ворот притормозила машина и оттуда вышел Мама, с ведром и с сумочкой в руках. К нему тут же подошел человек и сунул под нос лист бумаги с изображением Любы — тот мельком глянул на нее, отрицательно махнул, и уверенным шагом направился к воротам.

Запищали кнопки, и светловолосый шагнул во двор. Вид у него был такой суровый, что Люба непроизвольно голову вжал в плечи; и он, и Сеня дружно попятились, не спуская с Мамы глаз.

— Сеня, стой на шухере, — бросил он, быстро приближаясь к Любе. — Ну здравствуй, что ли.

Он машинально прикрыл руками голову, защищаясь от вероятного удара металлическим ведром.

— Совсем дурак? Я его спасать приехала, а он! — Мама, посмотрев по сторонам, извлек из ведра темно-серую одежду — длинную юбку и рубашку — и протянул ему. — Переодевайся.

— Ты хочешь мне помочь? — удивился он, осторожно опуская руки.

— Я не понимаю твоего языка. Давай без драматизма, переодевайся. Быстро!

— Да, Мама, я понял, да, — он послушно стянул куртку.

— И не мама я тебе. Слышишь?! Не мама! Да я скорее вздернусь, чем еще рожу хоть раз. Меня зовут Алина. Понял?

— Не Мама, а Алина, понял, да, — как можно вежливее ответил Люба, чтобы ненароком не вывести из себя и без того взвинченного человека.

— Молодец, — Алина помог ему застегнуть пуговицы на рубашке. — А теперь садись. И на меня смотри.

Он достал из сумочки тюбик, выдавил его содержимое на ладонь и размазал это что-то Любе по лицу. Потом — еще раз.

— Кошмар, — Алина сморщился. — Ты пил? Откуда перегар? И руки тоже смажь.

Он выдавил на предплечье Любе немного крема — он послушно растер субстанцию по коже. Растирая, оценил гениальность простой задумки: от крема телесного цвета пигментные пятна побледнели. После второго слоя полностью исчезли. Завершительным штрихом Алина повязал Любе платок на голове, надежно спрятав волосы.

— Мать родная не узнает. Очки не надо, они привлекут внимание, просто смотри вниз. До такси пройти несколько метров, надеюсь, не заметят. Все, вставай, бери ведро, идем, — он взял его под локоть и повел к воротам.

Снаружи Любе стало не по себе — он сильно вцепился в локоть Алины и уставился под ноги. Один из врагов подскочил к ним.

— Вы к нам уже подходили, — сердито сказал светловолосый, открывая дверь машины. — Сеня, залезай. Люба, отпусти меня, садись.

Внутри автомобиля он отвернулся к окну и закрыл глаза, чтобы его не узнал водитель. Так, в полнейшей тишине, они тронулись с места и куда-то поехали. И каким же было облегчением сквозь приспущенные веки разглядеть то самое жилище, когда машина остановилась. Люба надеялся и верил, что светловолосый привезет его именно сюда, но до последнего сомневался; теперь же он был готов его расцеловать.

Алина отсчитал водителю бумажки и они вышли из автомобиля. Быстро вошли в дом, где светловолосый, не разуваясь, первым делом задвинул окна полотнами из ткани. После он спиной прислонился к стене и громко охнул:

— Твою мать!

— Люба, Люб, а если ты мне не брат, тогда ты кто? — спросил ребенок.

Они разделись и переместились на кухню, где бледный Алина трясущимися руками налил всем чай. Весь вид светловолосого говорил о том, что он перенервничал и до сих пор не успокоился, но в его голосе все так же проскальзывал сарказм.

— Сень, Сень. Я знаю, откуда он. Помнишь, мы "Идиократию" смотрели?

— Ну мам, — насупился ребенок.

— Да ладно тебе, он все равно нас не понимает. Ну что, болезный, — Алина тоже сел за стол. — Рассказывай, где был?

— Был?

Люба тоже не до конца пришел в себя. Его потряхивало, а в голове он сверял зафиксированные изображения с текущей обстановкой, чтобы в очередной раз убедиться, что они на самом деле находятся в том самом спасительном жилище.

— Да-да. Где был? Что делал? Во что влип?

— А, понял. Сауна был. И бар. А! И группа Питерград.

— Чего-чего? — Алина чуть не поперхнулся. — Мы, значит, испереживались, думали, он человечество спасает, рискуем, бегаем за ним, а он… то есть, Сеня волновался. Я, чтобы ты знал — ни-ни! Не вспомнила тебя ни разу, думала, ушел — и слава богу, и черт бы с ним! Еще и девочки, поди, там были?

— Девочки? — Люба обрадовался, услышав знакомое слово, и несколько раз кивнул. — Да, да! И Девочки там был.

— Ой. Вот одно слово — мужики! — махнул рукой Алина. — Давай, чай допивай и ванну хоть прими. От твоего перегара у меня глаза слезятся. А ты, Сень, к остановке в магазин сходи. Молока купи и хлеба. И к чаю что-нибудь.

— А сдачу?

— Так и быть, себе возьми.

Дорога до магазина и обратно занимала двадцать минут. Если не отвлекаться на лужи — пятнадцать. Если бежать — можно уложиться в десять. Поэтому ребенок бежал. Правда, быстро устал, и перешел на шаг.

— Арсений! — машина, выехавшая за ним после поворота, притормозила рядом. — А ты куда идешь?

Из окна дружелюбно улыбался папа. Ребенок озадачился на миг — откуда бы он здесь взялся? — и прибавил шаг.

— Ты в магазин? Садись, я подвезу, — отец медленно ехал за ним.

Предложение звучало заманчиво. На машине можно сократить несколько минут. Так он быстрее попадет домой.

— Давай, давай. Чего ходить тут по грязи, — папа открыл переднюю дверь. — А обратно сам дойдешь. Я просто еду мимо, смотрю — ты.

Сеня посмотрел на остановку. До нее идти еще прилично. В конце концов, ничего плохого не произойдет, если он сядет в машину. Он и сел.

— А ты чего неразговорчивый такой? — непринужденно спросил Валентин.

Он закрыл за ним дверь, а после заблокировал ее. Нажал на газ и быстро доехал до остановки.

— Пап, магазин — там. Стой, мы приехали уже, — Сеня вывернул шею, провожая взглядом быстро исчезающий позади ларек. — Папа, нам туда, пап, стой! — почуял он неладное. Попытался открыть дверь на ходу, но она не поддалась.

— Все хорошо, сынок. Ты не будешь больше с мамой жить, будешь жить со мной, — улыбаясь, ответил папа. — Мы уедем. Далеко. Устроим тебя в школу и в футбольный клуб. Ты же соскучился по бабе Рае?

Сеня оторопел: он понял, что его жестоко обманули. Мальчик осторожно засунул руку в карман и наощупь нажал два раза подряд кнопку вызова на телефоне. В последний раз он звонил маме, значит, и сейчас попадет туда же; "Возьми трубку, возьми трубку", — думал он, надеясь, что мама ответит прежде, чем отец услышит тихие гудки.

— Сень, чего? — слишком громко ответила она.

— Мама! — он рывком поднес телефон к уху и заорал на весь салон. — Помоги!

— Ах ты сопляк! — мужчина вырвал из его рук телефон и выбросил в окно; машина вильнула на дороге.

— Нет, не поеду, остановись, пусти! — Сеня задергал ручку у двери. — Помогите! Помогите! — он отчаянно задолбил по стеклу, надеясь, что прохожие его услышат.

— Заткнись! — по рукам прилетел удар. — Тихо сядь, сопляк. Не зли!

Всхлипывая, ребенок вжался в кресло, положил ладонь на наливающийся синяк и уставился в окно, но полупрозрачное отражение отца. "Люба тебя завалит. Вот увидишь, он меня не бросит, он придет", — глотая слезы, думал он.

Ребенок куда-то ушел, Алина гремел кастрюлями на кухне, а Люба сидел на полу в той комнате, где вот-вот должен был появиться портал. Сидел, смотрел на стену, вел мысленный подсчет: если свои не вернулись за ним сразу, значит, слетели координаты. На их восстановление потребуется день, возможно, два.

Следовательно, осталось ждать недолго.

— А ты мебель совсем не признаешь, да? — в комнату вошел Алина. Постоял, покрутился, и приземлился на пол рядом. — Интересная стена? Чего ты на нее так смотришь?

Люба покосился на светловолосого. Стало немного обидно, что они так и не успеют нормально поговорить; взгляд зацепился за листы бумаги и карандаши, разбросанные по дивану. Он дотянулся до предметов и быстро нарисовал копию стены с картиной, а в ее центре изобразил портал.

— Вот, — показал рисунок Алине.

— Это штука, с помощью которой ты попал сюда?

— Да, да. Он опять. И я туда.

— Кажется, я начинаю тебя понимать. Ты скоро уйдешь?

— Да-да.

— Жаль, — он вздохнул. — То есть, не жаль, а слава богу. И когда она? — он постучал по нарисованному порталу. — Когда?

Люба привстал и дотянулся до часов, пальцем отмерил три часа.

— Ох. Сеня расстроится, наверно… Люба, а нарисуй, откуда ты. Ты, откуда, вот это, — он опять ткнул в портал, — это куда?

— Я понял, — он отследил взглядом, как Алина, склонившись над листом, заправил выбившуюся прядь за ухо. Странно было видеть светловолосого мирным и спокойным. Он тоже глянул на него — два взгляда встретились. Люба по привычке широко улыбнулся, а Алина, как обычно, краснея, отвернулся.

— Не делай так.

— Да-да, — Люба взял карандаш и нарисовал шар. Вокруг — звезды и луна.

— Земля? Это же планета, наша? Только материки немного по-другому… нет, это не честно. Ты ближе нарисуй! Ближе, — он достал телефон, загрузил первое попавшееся изображение и, раздвинув пальцы, увеличил картинку. — Понятно? Ближе!

— Понял, понял, — Люба взял следующий лист. Задумался и заработал карандашом, изобразив обычный земной пейзаж: горы, деревья. Добавил в небе пару гравиталетов, а на земле фигурку Мэла.

— Что это за яйца там летают? — развеселился светловолосый. — А вот это кто? Нет, так тоже непонятно. Ты город нарисуй! Как там у вас в домах. Мне любопытно же, — он так низко наклонился над рисунком, что задел плечом его плечо. — Ой, извини. Только не смотри на меня! Не смотри и не улыбайся! Что же ты делаешь, ну вот, — Алина засмеялся, поспешно отводя глаза.

"А он забавный!", — Люба взял другой листок и нарисовал его: растрепанные волосы, смеющиеся глаза, едва заметную улыбку.

— Алина, ты, — отдал ему бумагу.

— Я вижу, да. Ты изумительно рисуешь, — засветился он, бережно приняв листок. — Погоди, Арсений звонит. Опять, наверное, не помнит, что надо купить, — Алина встал.

Задрожали стены.

От неожиданности из рук Любы выпал карандаш.

— Сень, чего? — замешкавшись, ответил светловолосый.

Забряцала посуда, что-то упало.

От переизбытка нахлынувших эмоций выступили слезы на глазах.

Стена по центру потемнела — Люба опомнился, вскочил и ладонью закрыл глаза Алине, чтобы тот не ослеп; сам тоже зажмурился и в уме сосчитал до пяти. Даже сквозь веки от яркой вспышки света стало больно; к счастью, скоро все сошло на нет.

— Алина, все! Проход запущен! — радостно воскликнул он, и, не совладав с собой, в сердцах его обнял.

— Не трожь меня, — тот его грубо оттолкнул. — Ты… это все из-за тебя!

— Алина, ты чего? — ничего не понимая, он отпрянул.

С человеком напротив было что-то не то. Теоретически, примитивный предок удивился бы, увидев переливающийся всеми цветами радуги слабо подсвеченный портал, зависший в воздухе. А Алина выронил листок со своим портретом и на глазах менялся: из умиротворенного стал злым.

— Что ты натворил?! — всплеснул руками светловолосый.

— Я не понимаю. Объясни. Что случилось? Что? Ты не хочешь, чтобы я уходил? Или хочешь, чтобы я ушел быстрее? — Люба шагнул к порталу, думая, что, возможно, не стоит разбираться и надо просто сбежать, раз такая возможность есть; но Алина явно хотел ему что-то сказать. Что-то важное. Это не позволяло уйти с места.

— Слушай сюда, ты, Люба. Валентин украл ребенка. И если бы не ты, мы бы мирно развелись, но ты, ты, — он несколько раз ткнул в грудь Любы пальцем. — Но ты свалился мне на голову и испортил всю малину. И пока Сеня не будет здесь, никуда ты не уйдешь. Ты понял? Ты должен, нет, обязан, мне помочь. Ну что ты смотришь? Что молчишь?!

Он закончил гневную речь и почему-то всхлипнул.

До Любы дошло — Алина не разозлен, а расстроен. Сильно. Его волнение передалось и ему, стало понятно: что-то произошло. Что-то очень плохое. Связанное с ребенком. И с человеком без волос.

В голове выстроилась мозаика из отдельных знакомых слов и Люба догадался, что ему сказали. Сеня может пострадать. Человек без волос увез и ребенка тоже — а это значит, что ему грозит смертельная опасность. Если хрупкое несформированное тело так же ударить дубиной, как били его, то оно попросту умрет!

Да даже если бить в пол силы!

И, самое кошмарное — это все из-за него. Неясно, как, но он своим вторжением запустил цепочку последовательных событий, и теперь, если не вмешаться, в страшных муках погибнет невинный человек.

Люба не мог просто уйти и оставить в беде друга. Он задумчиво осмотрел колышущуюся поверхность долгожданного портала. Перевел взгляд на Алину.

Свои, все-таки, не дикари. Подождут, не бросят.

— Я понял. Где идти?

Глава 16. Кусок арматуры

— Не бойся, это рядом. Поедем на такси, — объясняла Алина, тщательно замазывая веснушки на лице Любы тональным кремом. — Район глухой, тебя не будут там искать. Полиция сосредоточилась поближе к центру — если верить новостям. Главное, надень шапку и перчатки. Юбка тоже не нужна. Стой! А джинсы не снимай. И куртку я тебе другую дам.

Она загрузила в телефоне карту города и показала, где находятся они и куда нужно пойти. Люба кивал и то расширял, то сжимал зрачки, внимательно разглядывая экран. Потом девушка подготовила рюкзак: положила нож, веревку и тональный крем.

— Нет, нам не нужны иголки, — она забрала из рук пришельца игольницу. — И ножницы отдай.

Он нехотя достал из кармана искомые предметы.

Потом Люба долго стоял у зеркала. Тщательно заправлял волосы под шапку, подмазывал лицо тоналкой. Иногда отодвигал штору и бросал тревожные взгляды в окно. Последним штрихом он надел темные очки, перчатки и старую куртку Валентина. К дому подъехала машина и они вышли на улицу.

— Брось эту палку! — Алина забрала у Любы кусок арматуры, который он подобрал с земли, и открыла дверь автомобиля. — Залезай.

Расчет оказался верен — район был чист. По пути им попалась только один полицейский автомобиль, но он ехал по встречной, в противоположную сторону. К концу поездки пришелец, намертво прилипший к окну, успокоился и перестал нервно теребить бегунок от молнии штанов.

Вскоре Алина стояла возле дома супруга и, задрав голову, разглядывала окна.

— Он курит в квартире, и на кухне створка всегда приоткрыта. Видишь, третий этаж, вон там, — она указала на искомое окно. — Дверь он точно не откроет, выламывать — не вариант, соседей привлечем. Сможешь забраться по балконам?

Отслеживая траекторию движения ее пальца, Люба уточнил:

— Забраться? Там? — кивнул на окно.

— Да, да, именно! Я его отвлеку, буду орать, ругаться и стучаться в дверь. А в это время ты проникнешь в дом. Понятно? Я, пойду, туда, — она указала на подъезды. — А ты — сюда. Понятно?

— Я понял, да.

— Отлично, — она посмотрела по сторонам. — Все чисто. Приступаем.

Девушка оставила его одного, вошла в подъезд и бодро взбежала по ступенькам. Вдохнула, выдохнула, и несколько раз нажала на звонок. Когда по ту сторону послышались шаги, она активно задолбила по двери.

— Валентин! Немедленно впусти меня! — в глазке промелькнула тень. — Быстро, открывай! Не вынуждай меня звонить ментам!

— И что они мне сделают? Моя квартира, и ребенок тоже мой! — подал голос супруг. — Сама гуляй!

— Какого черта ты украл ребенка?! Арсений! Сень, ты там?!

— Я здесь! — ответил сын.

— Валя! От-кры-вай! — она несколько раз пнула дверь.

А потом голоса стихли и послышалась возня, после чего супруг громко застонал. Ребенок, топая по коридору, радостно воскликнул:

— Ура! Я знал!

Щелкнул замок — Алина проскользнула в дом и плотно прикрыла двери. Люба, с подозрительно довольным выражением лица, удерживал супруга так же, как в прошлый раз — вывернув руки за спиной. Он все-таки стащил одну иголку, и теперь с неясной целью втыкал ее в плечо супруга — тот от уколов громко ойкал. Валентин бледнел буквально на глазах и даже не пытался сопротивляться, а Сеня светился от радости: он отлип от ноги Любы, с разбегу набросился на девушку и крепко ее обнял.

— Мы теперь пойдем домой?

— Обязательно. Но сначала обезвредим папу, чтобы ближайшие пару часов он нам не мешал, — Алина сбросила рюкзак. — Люба, отдай иглу. Тащи его туда, направо, в зал.

Валентина переместили в комнату.

— Сеня, держи мой телефон. Будешь вести фотоотчет.

— Так точно, мам!

Девушка задернула шторы, вытащила из рюкзака веревку и протянула Любе. Пришелец отпустил супруга.

— Раздевайся, — сухо скомандовала она.

— Алинка, слушай, т-ты чего? Да не хотел я воровать его, я ж просто припугнуть тебя хотел! Ну, дурак был, но ты тоже виновата! Подержал бы его денек да и отпустил обратно, — разнервничался Валентин, пятясь в угол.

— Врет. Он хотел увезти меня к бабушке, во Владивосток, — Сеня отщелкнул кадр.

— Замолчи, сопл… сынок. Слушай, Алин, я все осознал и п-понял. Давай разведемся по-хорошему, без вот этого всего. Ну, вспомни, ты же была нормальная когда-то! — он протянул руку за спину, схватил прислоненную к углу биту и набросился на Любу.

Зря, конечно. Пришелец перехватил биту в воздухе, выдернул из рук супруга и замахнулся.

— Нет! Стой! — в последний момент Алина его остановила. — Люба, да что с тобой? Без членовредительства, не надо.

Он, скрипя зубами, убрал оружие от кадыка мужчины.

— Валь, не зли нас. Раздевайся.

— Ладно, ладно, — беспомощно озираясь, Валентин отступил, стянул джинсы и футболку.

— Трусы оставь. Здесь дети. Теперь встань прямо, руки по швам. Люба, дай подержу, — она выпутала из пальцев пришельца биту. — А теперь свяжи его, — кивнула на веревку.

— Дружище, сам подумай, да зачем она тебе нужна? — супруг, дрожа от страха, переключился на неторопливо связывающего его пришельца. — Разведенная, с прицепом. Да и с тобой она связалась ради денег. Это ж баба, у них на уме одно! Думает, нашла лошка, сейчас спиногрыза на него повешу, а сама пойдет шалавиться на стороне!

— Ты или заткнешься, или я тебе по почкам врежу, — Алина играючи перебросила биту из одной руки в другую.

— Пап, не выражайся, здесь же я, — поддакнул сын.

Люба невозмутимо и обстоятельно обматывал ноги мужчины веревкой. Со стороны казалось, что пришелец получает искреннее удовольствие от процесса.

— А, так ты обиделся? Парниш, да мы же просто пошутили! Ну, нельзя же быть таким серьезным. Съездили в лесок, поговорили, ну, может быть, мы перегнули палку, так я ж на нервах был. Ты как мужик мужика должен меня понять, а?!

— Что он несет? — озадачилась Алина. — Какой лесок? Люба, а давай его примотаем вот сюда, — она показала на стояк от батареи. Он кивнул и потащил Валентина в угол.

— Эй! Да вы чего творите! — задергался мужчина. — Бабораб! Куколд! Каблук! Да лучше бы мы тебя сразу до смерти забили!

— Господи, как он надоел орать. А давай его вот так? — девушка пальцем очертила голову супруга на уровне рта. Люба намек понял, размашистыми витками примотал тело мужчины к батарее и добрался до головы.

Валентин догадался, что они затеяли, и плотно стиснул зубы. Тогда Алина зажала ему нос — некоторое время он терпел, но вскоре был вынужден вдохнуть. Тут же веревка оказалась у него во рту. Пять витков надежно зафиксировали его голову и заставили умолкнуть.

Валентин стал похож на мумию. Теперь, ко всеобщему облегчению, он мог только злобно мычать.

— Не волнуйся, муженек, я заботливая жена. Оставлю дверь открытой, — девушка взяла со стола телефон мужа и написала кому-то сообщение. — Виктор к тебе зайдет после работы. Сеня, сфотографируй нас, — Алина встала рядом с супругом, а рукоять биты уперла ему в зад.

Арсений послушно щелкнул телефоном.

— И если еще хоть раз подойдешь ко мне или к ребенку, то все фото разлетятся по твоим родственникам, коллегам и друзьям. Боже, какой это будет для тебя позор. Еще и трусы, прости господи, в цветочек. Плак-плак. Всё понял?

— Ху-а, — что-то промямлил он.

— Надеюсь, ты на самом деле улетишь во Владивосток и мы тебя больше не увидим. Все, ребята, нам пора, — она взяла Сеню с Любой под руку и повела к выходу. — Пока!

Александра списали со счетов и отправили прочесывать старый микрорайон, состоящий из аварийных "хрущевок". Проживали в древних домах, в основном, не менее древние пенсионеры. Ловить здесь нечего, однозначно, вряд ли разыскиваемый тип сунется именно сюда.

Саше казалось это ужасно несправедливым: ведь именно он сдал образец стекла на экспертизу, это он, а не кто-то там другой, выявил, что рыжий — не просто дебошир-воришка! А в результате его не наградили, а отправили с глаз долой, в самый тихий уголок родного городка.

Но делать нечего, сотрудник он был ответственный: забрался на крышу гаража и внимательно осмотрел открывшуюся часть улицы. Серые пятиэтажки, окна с облупившимися рамами, балконы, заваленные барахлом. Тихо и безлюдно, ничего интересного. Саша собрался было уходить, но тут его внимание привлек парень в шапочке и в темных очках — он стоял у стены дома и озирался. После по балконным решеткам за считанные секунды добрался до третьего этажа, оттуда ступил вбок, на карниз окна.

Кто может так ловко карабкаться по стенам?

Александр выудил бинокль из кармана: вот со спины между шапочкой и воротником у подозреваемого объекта промелькнула шея. Мгновения хватило, чтобы разглядеть на коже веснушки и пигментные пятна.

"Да, да, да!" — трясущимися от возбуждения руками он поднес к губам рацию:

— Объект замечен. Пролетарская, дом два.

Глава 17. Мозг без кислорода долго не живет

— Спасибо, спасибо, огромное тебе спасибо! Видишь, как всё гладко получилось! — сказал Алина, настежь распахнув дверь на нижнем этаже.

Первое, что увидел Люба, когда шагнул наружу — машины. Немыслимое количество машин, которые подъезжали к дому, перекрывая все дороги. Второе — люди, в одинаковых сине-черных формах. Они держали оружие наготове и целились в него.

— Подними руки вверх и подойди! — сказал кто-то в громкоговоритель.

— Вот черт… — тихо сказал Алина, а после заорал, — беги!!!

Сердце ушло в пятки: бегло оценив плачевную ситуацию, Люба взял курс на узкую тропу, ведущую на задний двор. Расчет подсказывал, что на хорошей дороге его мигом нагонят автомобили, но на узких тропах есть шанс спастись. Пробежать совсем чуть-чуть, до дома, и навсегда покинуть дикий мир.

На ходу он подгрузил карту, запечатленную с экрана у Алины: до портала километров пять. Совсем немного, он успеет, надо просто немного поднажать.

Но и позади жилища, с оружием наготове, поджидали они. Враги плотно оцепили дом: закрыв глаза, Люба бросился напролом через стену из людей. Не снижая скорости, он сбил пару человек — упал, перекувыркнулся, вскочил и прыжком забрался на низкую постройку; пересек ее, спрыгнул с другой стороны.

Здесь — тоже они. И сзади. По бокам. Не стреляют, значит, хотят взять живым. Грохот сверху: над домами появился аппарат, летящий по воздуху с помощью вращающихся лопастей.

— Тебе не уйти. Подними руки и не шевелись, — усмехнулся ближайший человек.

Люба поднял камень и запустил в его колено: тот согнулся пополам. За ним — еще один. Третий набросился с дубиной, но отлетел к стене; так в обороне образовалась пробрешь.

Свериться с картой и бежать — он, обдирая кожу и одежду, протиснулся в узкий проход между постройками и вскоре выбрался на дорогу, там перемахнул через машину, кого-то повалил, увернулся от дубины, свернул направо, обогнул пятиэтажное жилище, увидел, что путь прегражден, развернулся и побежал обратно — попятился, остановился.

Западня. Все кончено. Он оказался зажатым с двух сторон.

— Подними руки! Стой на месте! — отдал приказ безэмоциональный голос.

От отчаяния хотелось выть, одежда пропиталась потом. Из окон домов, стоящих по бокам, высовывались жильцы, люди в формах приближались, сверху кружил небесный аппарат; вот на обочину вырулил красный автомобиль и едва не раздавил столпившихся врагов — в последний момент они резво отскочили.

— Люба, сюда! — красная машина резко остановилась метрах в пяти, а за рулем сидел запыхавшийся Алина.

Он сорвался с места.

— Я тебя засек. Лечу. Держись. Максимум одна минута, — раздался в голове знакомый голос. Люба и забыл, что автоматически рассылает сигналы бедствия, и, узнав неповторимый тембр Мэла, споткнулся и рухнул лицом вниз. Тут же поднялся, прыжком настиг автомобиль — в душе затеплилась надежда. Минута, надо продержаться всего лишь жалкую минуту, и все будет кончено, он попадет домой, его спасут! — взялся за дверь.

Сначала он услышал выстрел.

Потом грудь пронзила яростная боль.

Когда Люба скрылся за углом, девушку накрыла паника. Ей страшно было представить, что ждет пришельца, если он попадет в руки властей — и все это в какой-то степени из-за нее. Не отдавая отчета действиям, она схватила сына и побежала к припарковавшейся неподалеку красной Киа.

— Прости, подруга, нам нужней, — Алина распахнула дверь и за руку выдернула с сиденья юную особу. — Сеня, залезай.

Возмущенная владелица задолбила по стеклу; Алина надавила на газ и резво укатила.

— Мама, мама! — ребенок ткнул пальцем в небо, туда, где над домами кружил вертолет.

По тротуарам и обочинам, не отпуская руки с клаксона, она быстро добралась до искомой перекрытой улицы. Ускорилась и поехала на столпившихся полицейских: от смеси страха, злости и безысходности ее трясло. Разум в голове вопил, что за укрытие дома преступника, угон автомобиля и сбитых насмерть полицейских ей грозит внушительный тюремный срок, но стало все равно.

Она хотела их передавить.

Люди разбежались, и Алина увидела его, мечущегося посреди дороги.

— Люба, сюда! — резко затормозив, она открыла дверь.

Только бы успеть. Только бы отвезти его домой и дать уйти.

Он почему-то споткнулся и упал. Но быстро встал и подскочил к машине.

А после — оглушительный хлопок.

Алина не сразу поняла, что произошло.

— Придурки, ять! Я говорил вам, стрелять только по ногам! — заорал один из полицейских.

— Нет. Нет, нет, нет, нет, нет, — широко распахнутыми глазами Алина смотрела на Любу — он несколько раз беззвучно открыл рот и упал. На груди расползалось красное пятно. — Нет, нет, нет, — девушка выползла из машины — ноги недержали. Пальцы придавила к его шее, надеясь нащупать пульс, но тщетно. — Нет, нет, ты слышишь, так в фильмах не бывает! Слышишь ты меня?! Люба, маленький, очнись, — она пальцами полезла в рану, пытаясь остановить кровь — но это, разумеется, не помогало.

А люди вокруг сошли с ума: редкие выстрелы участились и слились в беспрерывный грохот, вокруг летали пули и рикошетили от стен, разбивались окна и на асфальт сыпались осколки; стоял визг, крики, ор.

— Мам? Мама, он же не умер? Мам, он же бессмертный, он супергерой! — сзади подкрался Сеня.

— Уйди, Сень, не смотри. Не подходи, здесь пули, быстро, спрячься за машину!

— Прекратите! Стоп огонь! Что вы делаете, кретины?! — вопил один.

— Огонь! Огонь! — орал второй.

Вусмерть перепуганные люди отступали и вразнобой стреляли в небо.

Там, огибая высотки, стремительно приближался неопознанный объект: огромный, блестящий и яйцеобразный. Через долю секунды он завис в полуметре над землей, совсем рядом от Алины. Стрельба продолжалась, люди все так же паниковали — но почему-то девушка больше не слышала ни выстрелов, ни криков. Возможно, из-за едва различимого купола, окружающего аппарат — пули отскакивали от его поверхности, оставляя рябь на полупрозрачных стенках.

Из невесть откуда взявшегося проема в объекте выскочил человек. Такой же рыжий, как и Люба, но крупнее и с всего одним цветным глазом. Второй глаз — обычный, карий. Он присел рядом с телом: прощупал пульс, потрогал лоб; после взял его на руки и понес в аппарат.

Алина, оцепеневшая от страха, взяла себя в руки, схватила зареванного сына и тоже забралась в объект. Там она скрючилась на мягком полу и мертвой хваткой вцепилась в еще теплую ладонь. Пришелец, втыкая длинную иглу в шею Любы, что то прорычал, кивком указывая на выход.

— Пошел к черту. Никуда я не уйду! — глотая слезы, твердо ответила она.

Пришельцу, наверное, некогда было с ними возиться: проем плотно захлопнулся и аппарат взмыл в небо. На головокружительной скорости он долетел до ее дома — в стене которого зияла огромная дыра, а вокруг собрались соседи и полицейские — напролом через крышу вломился в гостиную и вплыл в портал.

После перехода Алине стало плохо. Она смутно помнила яркий свет, незнакомые лица, слова на неизвестном языке; в нее втыкали иглы, что-то вводили, пытались напоить водой. Она отмахивалась, ругалась, требовала привести Любу и ребенка и немедленно их отпустить, потом теряла сознание, приходила в себя — и всё по новой. В один из проблесков сознания рядом оказался Сеня.

— Ш-ш-ш, мама, не ругайся. Они не злые. Все нормально.

Эпилог

— Сенька! Прекрати, немедленно! Сеня, хватит! А-а-а, — Алина схватилась за голову. — Они же его уронят! Вот-вот, и выронят, а ему смешно!

— Почему они должны его уронить?

— Откуда вообще у вас взялись крылатые мутанты, — девушка перестала вглядываться в горизонт, где ребенок, который, по ощущениям, познакомился и подружился со всем немногочисленным населением планеты, забавлялся с двумя новоприобретенными друзьями. И все бы ничего, но возраст молодых на вид "друзей" перевалил за сотню лет, а вместо нормальных человеческих рук роль верхних конечностей у них выполняли крылья. Кожистые, как у летучей мыши. Они раз в сотый взлетали с ним выше деревьев, а он, неумный, заливисто смеялся.

— Да так, несанкционированные эксперименты. Там интересно получилось. Есть у нас один генетик — вряд ли он тебе понравится. Так вот, однажды…

— А ты-то что творишь?! — Алина обернулась и ужаснулась. — Отдай сюда! Тебе тяжелое нельзя!

Она вырвала из рук Любы крупную шарообразную хрень неясного назначения. Правда, штуковина оказалась невесомой — в буквальном смысле. Когда девушка выпустила ее, та так и осталась висеть в воздухе.

— Ой… а мне откуда было знать? Предупреждать же надо. Я волнуюсь, между прочим. Ты мертвым был!

— Ну, не совсем. Четыре минуты — не критично.

— Мне все равно. У тебя серьезная полостная операция была, сердце новое и что-то там еще. Я бы поняла, что, но ваш язык мне совершенно непонятен!

— Прошла уже неделя. Почти все зажило.

— Да-да, и именно поэтому тебя не выпускают из этого… как он там называется… не больница, не стационар, а…

Алина задумчиво осмотрела пространство. Экзотические деревья, зелень, солнце, птицы щебечут, бабочки порхают. С ветки вниз головой свисает лупоглазый зверь и меланхолично жует не то крысу, не то мышь. Точно они не в цивилизованном высокотехнологичном мире, а в лесу. И только кое-где проглядывающее под ногами толстое стекло не вписывалось в антураж дикой природы.

— А! Вспомнила. Медцентр!

— Не то, что бы не выпускают. Я сам пока не ухожу.

— Ах, ну да, сглупила, это всё меняет. А вообще, прости, — она вздохнула. — Я пока не могу не нервничать и не волноваться. Да, я помню, что главное — остерегаться красных зон, и чертовски мило то, что ты выучил наш родной язык, который нагло выкрал из моей головы, а-ха-ха, дурацкий чип.

— Ты доступ не закрыл. То есть, не закрыл_а.

— Я его специально для тебя оставила открытым. И я тебя не обвиняю, так нам действительно проще адаптироваться и влиться в новый мир. И, в целом, все хорошо и бояться нечего, но я не понимаю, ничего! Абсолютно и тотально! Что происходит и кто все эти люди, куда вы спрятали детей и стариков, чем вы живете, что это за чудо-хрень, почему в голове стучит а перед глазами иногда мерцает…

"И вы все — аморальные придурки", — подумала она, но вслух озвучить постеснялась.

— Так вот, Люба, ты же умный. Скажи мне. Это пройдет? Я же когда нибудь освоюсь и привыкну?

— Освоишься, привыкнешь. Я, как твой наставник, помогу. Все будет хорошо, не надо волноваться. Хотя, — Люба хитро сощурился, а на его лице вылезла та самая обворожительная улыбка, которая навязчиво ей снилась. — Обо мне волнуйся. Мне это льстит.

— Ах ты, — Алина тоже сощурилась и подошла к нему вплотную, так, что ее грудь коснулась его груди.

Сердце застучало учащенно.

Девушка потянулась к его уху и тихо прошептала:

— Паразит.

__________________

КОНЕЦ

Оглавление

Глава 1. Раритетный стул

Глава 2. Длинная соломинка

Глава 3. Синяя чашка

Глава 4. Надежные девайсы

Глава 5. Планшет с игрушкой Энгри Бердс

Глава 6. Разноцветные фломастеры

Глава 7. Острые ножницы

Глава 8. Влажные салфетки

Глава 9. Пластиковая пальма

Глава 10. Зип пакетик

Глава 11. Цепь с крестом

Глава 12. Швабра

Глава 13. Огромный рюкзак

Глава 14. Паровозик

Глава 15. Тональный крем

Глава 16. Кусок арматуры

Глава 17. Мозг без кислорода долго не живет

Эпилог