От тьмы к свету. Трилогия [Дмитрий Борисович Жидков] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Жидков От тьмы к свету

Дочь воеводы и псы рыцари

Глава 1. Великий Новгород 15 мая 1245 года (14 часов 30 минут)

Боярин Велес Радомирский, горевал по ушедшей молодости. Но особенно он горевал по Новгородским вольностям. Прошли те времена, когда бояре сами выбирали себя князя. В любой момент они могли сместить его с престола и изгнать из города. Теперь настали другие времена. Князья перестали собачиться. Теперь они поддерживали друг друга. Велес уже успел похоронить двух своих сыновей, сложивших свои головы в борьбе с объединенными княжескими дружинами. Что могло сделать ополчение вольного города, с хорошо обученными и закаленными в боях с кочевниками воинами? Боярам пришлось покориться, хорошо хоть на плаху не попали.

И вот теперь князь Александр Ярославович, прочно укрепился на новгородском престоле, ущемляя по своему усмотрению интересы знатных жителей города. Но не это было самое страшное. Многие купцы и некоторые бояре поддерживали его. Однако оставались еще в Новгороде не довольные преобразованиями.

Пришлось Велису взвалить на свои плечи большие и опасные хлопоты, по смещению нынешней власти. Он уже давно не скрывал своих симпатий к северному соседу. Шведы постоянно присматривались к богатой лесами, новгородской земле. Они ждали только повода, чтобы оттяпать кусок пожирнее. Их останавливало только одно, дружины южных князей.

Велес предложил шведам не много ни мало, – сам Великий город, взамен на возвращение прежних вольностей его жителям. Шведский король долго обдумывал предложение. Он не мог не понимать, что такой жирный кусок вполне мог стать ему и поперек горла. Наконец он решился и обещал прислать свое войско. К тому моменту в Новгороде должен был произойти бунт, а шведы должны были войти в город как освободители.

Наступил день, когда все должно было решиться. Время было удачное. Молодой князь отбыл с дружиной к отцу во Владимир. Если действовать быстро, ни кто не сможет ему оказать помощь. Объединенное русское войско ушло в далекий Булгар, чтобы остановить новое монгольское вторжение.

Не успел боярин прилечь после сытного обеда, а уже пришлось подниматься. В добрый час прибыл посланник короля Эрика.

Велес, кряхтя, встал. Погода менялась, давая знать об этом болью в суставах.

Превозмогая боль, он спустился в горницу.

– Пойдем дорогой ярл Клеменс в мой кабинет, – распростер руки боярин, – там нам никто не помешает.

Он проводил гостя за неприметную дверь.

– Эй, Глашка! – крикнул Велес, остановившись на пороге.

На его зов в горницу вбежала дворовая девка.

– Ты кто такая? – удивился боярин, увидев незнакомую служанку.

– Настасья, – скромно потупив взор, назвала себя девица.

– А Глашка, распутница, где?

– Так ее матушка боярыня на рынок отослала.

– А ты, давно ли у нас служишь? – подозрительно прищурился Велес.

– Так уж седмицу, как матушка приняла на службу.

– Добре, – усмехнулся в усы боярин, погладив бороду и плотоядно разглядывая стройную фигуру и пригожее личико, – зайдешь ко мне вечерком. Надобно тебя познакомить с моими требованиями.

– От чего же не зайти, – слегка покраснев, улыбнулась служанка, – обязательно зайду…

– Послушна, – довольно крякнул Велес, – это мне по сердцу. Будешь усердной, получишь от меня подарок.

Он хлопнул девушку по упругому заду. Та хихикнула и игриво отбежала в сторону.

– С тобой девонька, побеседуем вечером, а сейчас принеси-ка нам вина да закусок…

Проводив служанку смазливым взглядом, Велес прошел в полутемную комнату, плотно затворив за собой дверь.

– Слышал уже, – печально вздохнул боярин, увидев гостя, который уже вальяжно расположился на мягкой кушетке, – отошел к господу понтифик Григорий. Такая потеря для всей католической церкви.

– Да, – кивнул шведский ярл, – был он не примерим в отношении еретиков. Но и приемник Иннокентий, продолжает его дело. Совсем недавно объявил он крестовый поход на еретиков и язычников финнов.

Он замолчал, так как дверь приоткрылась, и в комнату прошмыгнула служанка. Расставив на столе блюда с закусками, сладостями и фруктами, она поставила рядом кувшин с вином и два кубка. Игриво глянув на гостя, девушка выбежала, вильнув бедрами. Шведский дворянин только и смог, что цокнуть от восхищения языком.

– Хороши девки на Руси, – проговорил он, не в силах оторвать взгляд от закрывшейся двери.

– Это да, – согласно кивнул Велис, наполняя кубки, – девки наши, огонь, не чета вашим. Вот укрепитесь в землях наших, так испытаете такое наслаждение, что никогда не знавали.

– А что слышно у вас? – поинтересовался Клеменс, – отпивая из кубка вина.

– Люди говорят, что степняки на южных границах вновь шалить начали. Киевскому князю сейчас не до нас.

Гость поморщился. Упоминание о князе, сумевшем остановить орды варваров, которые поставили на колени половину Европы, не доставляла ему удовольствие. Шведские рыцари опасались русского войска нового образца. Противостоять им придется не какому-то там ополчению из грязных крестьян, а хорошо обученной дружине. Влияние Киева в северных землях было велико, и если придут на помощь к Александру южные князья, солоно будет "освободителям". Но весть, что и говорить была приятной.

Скольких трудов стоило новому главе католической церкви Иннокентию четвертому, договориться с королем варваров Батыем, чтобы тот вновь обратил свой взор на южные границы Руси. Теперь у рыцарей была возможность вторгнуться в ее пределы с севера.

– Неспокойно значит в Киеве? – с удовольствием произнес заморский гость, – а что князь Ярослав?

– По договору, ихнему, отправил дружину на помощь. Мало конечно, но ослабил он рубежи свои. Не будет лучшего момента для дела нашего.

– Это я и сам догадался, – косо взглянул ярл на боярина, а настроения, какие ходят в Новгороде?

– Если хочешь знать мое мнение, дорогой Клеменс, то я за шведского посадника умом своим и сердцем. Все наши беды от Александра, будь он не ладен.

– Твое мнение я и так знаю, – резко сказал швед, – меня интересуют настроения народа. Поддержит ли люд новгородский нас?

– А зачем нам на престоле молодой, да неопытный князь? – усмехнулся Велес, – гораздо лучше находиться под властью сильного государства. А народу, что?.. Только повод дай. Смута народная великая сила! Не забыл еще люд новгородский вольности, что от дедов нам остались. Народ потому и восставал, что князья устрой испокон веков заведенный стали ломать. Поверь мне на слово, такое стерпеть трудно.

Велес встал со своего места и облокотившись о стол, подался вперед, нависнув над шведом.

– Надо решать, скоро, – выпалил он в лицо гостя, – времени у нас в обрез. Батый прислал к южным границам не очень большое войско. Он хочет вначале забрать свое, – волжскую Булгарию. Василий справиться с ним. То и к гадалке ходить не надобно. И на то ему понадобиться не более двух месяцев. А еще через месяц его дружины будут под Новгородом. И тогда не только мне, но и вам худо придется.

Клеменс нахмурился. Правда была в словах боярина. Времени действительно было мало.

– Где сейчас находиться князь Александр? – спросил он.

– Во Владимире.

– Ну что же, – поднялся со своего места швед, – готовь бунт. Через месяц, двадцать второго июня, ливонское войско перейдет границу. Мы поддержим вторжение И пусть свершиться, то что мы задумали.

Глава 2. Великий Новгород 15 мая 1245 года (18 часов 10 минут)

Проводив гостя, Велес отправился в церковь. Едва ли не впервые, за последние годы, он вышел из храма со спокойной душой. Все устраивалось как нельзя лучше. Единственное, что беспокоило его, это католическая вера будущих благодетелей. Как это объяснить новгородцам. Но ведь в католичество их никто не собирался принуждать силой. Да и какая, в сущности, разница. Ведь бог все равно один. А мелкими разногласиями во взглядах и догмах, можно и пренебречь.

И еще одно событие радовало его сердце. Новая дворовая девка Настасья, не выходила у него из головы. Он с нетерпением ждал вечера.

Велес шел знакомой дорогой, не без удовольствия поглядывая по сторонам. Его верные люди, распространяли слухи о том, что Александр, хочет вновь поднять налоги в пользу киевского князя. Это известие вызвало глухой ропот среди новгородцев. Недовольство князем нарастало. Между тем и другие тревожные слухи катились по городу нарастающим комом. Уже трудно было разобрать, что из них, правда, а что выдумка. Боярин до времени сдерживал недовольство, Бунт должен был произойти в нужное время.

Рядом с Велесом угрюмо вышагивал его друг и верный соратник Добрагаст. Узнав от друга о шведском госте, он совсем не разделял приподнятого настроения товарища.

– Не боишься ты, Велес, княжьего гнева? – хмуро брови молвил он.

– Божий гнев страшнее княжьего будет, – возразил Велес.

– С огнем играешь… – попытался урезонить Добрагаст.

– Годы у меня уже не те, чтобы бояться, – сказал Велес, – я поставил на предстоящее дело все. А тебя силком никто не гонит. Но придут к власти шведы, так не рви на себе потом волосы.

– Боязно все же мне, – усомнился Добрагаст.

– Обойдется, – махнул рукой его товарищ, – заговор уже не остановить.

– Заговорщиков судят и казнят, – резонно заметил собеседник.

Велес не нашел, что ответить. Как не крути, а Добрагаст был прав. Но он уже выбрал свой путь и не собирался с него сворачивать.

В усадьбе хозяина челядь встретила с почетом. Велес, при помощи услужливых холопов, кряхтя, поднялся на крыльцо. Суставы побаливали. Хорошо, что еще спину не прихватило. Раньше он преодолевал десять ступеней зараз. А теперь, вот, поди ж, и глазом не успел моргнуть, а без помощи и не подняться.

Но стоило из-за двери появиться новой дворовой девки, а боярин преобразился. Он гордо выпрямился и оттолкнув холопов, степенно взошел по лестнице.

– Ерофей, – обратился Велес к своему приказчику, – сегодня я отпускаю всех. Выдай слугам по десять копеек. Пусть выпьют за мое здоровье. И сам повеселись.

Приказчик поклонился, подивившись нежданной щедрости хозяина. Но не в его правилах было обсуждать приказы. Он хорошо знал, что у боярина, в последнее время бывают тайные гости.

– И чтобы духу их не было через пять минут! – Велес не спеша вошел в горницу. Настасья скромно стояла в углу, опустив голову и потупив взгляд. На ее лице играла хитрая улыбка.

– Хозяин что-нибудь желает?

– Желает, – усмехнулся боярин, проводи-ка меня в опочивальню.

Настасья схватила со стола подсвечник и стала подниматься по скрипучим ступеням, игриво веля бедрами. Еле сдерживая свое желание немедленно сорвать с служанки сарафан, Велес последовал за ней.

В опочивальне, он тяжело опустился на усланную мягкой периной, огромную кровать, и вытянул ноги.

– А теперь сними с меня сапоги.

Настасья покорно опустилась на колени. Погладив ладонью голенища, она осторожно стянула с боярина обувь. При этом девица как бы невзначай, прижималась грудью к его ногам, от чего у Велеса пробежала по телу блаженная дрожь. Он откинулся на стопку подушек.

– Я вижу, что ты очень послушная, – проговорил боярин, – а что ты еще умеешь?

– Я умею все, – улыбнулась Настасья. Подняв подол платья, она залезла на ноги хозяина, – мой господин будет доволен…

Велес закрыл глаза, предвкушая скорое наслаждение, но вместо этого, почувствовал резкую боль в шее и провалился во мрак.

Очнулся он от жуткого холода, пронизывающего его до самых костей. Открыв глаза, боярин обнаружил себя привязанным к столбу, в сыром темном подвале. Одежды на нем практически не было. Только длинная ночная рубаха прикрывала его упитанное тело. Голова Велеса оказалась привязанной к столбу кожаным широким ремнем, обхватившим лоб, так, что он мог смотреть только вперед. Боярин скосил глаза, пытаясь осмотреться. Он смог разглядеть стоящий рядом стол с воротами для растягивания жил. За ним, под металлической решеткой, пылал огонь, который был единственным источником света. По всем углам мелькали причудливые тени. Было невозможно понять, был ли там кто-нибудь, или это только обман зрения.

"Да это же пыточный подвал, – пронеслась в мозгу Велеса, паническая мысль, – но как я здесь очутился?"

– Я вижу, что ты уже очнулся? – услышал боярин женский голос у себя за спиной.

– Кто здесь? – прохрипел он.

– Меня зовут Юлдуз…

Боярин сжался от страха. Все внутри похолодело. Ни раз, он слышал рассказы о "Немезиде" киевского воеводы. Говорили, что она способна не только проникать за любые запоры, но и в самые потаенные уголки человеческой души, вынимая от туда самые ужасные страхи.

– Что тебе нужно, исчадие ада?! – взвизгнул Велес.

– Мне нужно знать, все о твоих сношениях с шведами, – голос переместился к самому его уху.

– Я ничего тебе не скажу! – завопил боярин, пытаясь тем самым придать себе сил.

– Я могла бы выбить у тебя нужные сведения с помощью этих чудесных инструментов, которыми твои люди мучают челядь. Но я думаю, что ты добровольно все расскажешь.

– Я не боюсь тебя! Бог меня защитит! – захохотал боярин.

– Бог отвернулся от тебя, – раздался насмешливый голос, – когда ты продал христианскую веру и свой народ. Теперь у тебя лишь одна дорога, в "гиену огненную". Если ты не исповедуешься мне, то ему ты точно все расскажешь…

Велес в ужасе взглянул в угол. Там, как будто из стены появилась сгорбленная фигура, в черном балахоне. Существо медленно разогнулось во весь свой огромный рост. Казалось, что безразмерный балахон висит в пустоте. У существа не было видно ни головы, ни ног, ни кистей рук. Только из под капюшона на боярина взирали ослепительно белые щели с немигающем черным зрачком. Демон поднял руку. Из пустого рукава появилась костлявая рука. Ее указующий перст был устремлен на застывшего в ужасе пленника.

– Убери его от меня. – застонал боярин.

– Вначале говори!

– Через месяц, – наконец сломался Велес, – двадцать второго Червеня, в Новгороде произойдет бунт против узурпатора Александра. Шестьсот ливонских рыцарей и восемь тысяч шведов, пересекут границу и войдут в город. Князь ничего не сможет противопоставить такой силе. Псковская и новгородская земля будет поделена между двумя великими державами. Если князья вздумают оспорить это, римская империя объявит Руси войну.

– Вот и хорошо, – спокойно сказала Юлдуз, – умри же теперь с миром. Не испытывая ни капли жалости к предателю, она перерезала ему горло.

Под сводом подвала раздался леденящий душу хохот. Демон в углу перевел костлявый перст в сторону девушки.

– Все, Басир, – усмехнулась Юлдуз, – кончай валять дурака. Нам нужно срочно мчаться в Чернигов.

Глава 3. г. Всеволожск Ленинградская обл. 1989 год

Снег все усиливался. Большие хлопья, вперемешку с дожем, падали на стекло, прилипая к нему. Щетки еле, еле справлялись. Черная волга КГБ СССР, шурша шинами, подъехала к милицейскому оцеплению и остановилась.

Гордеев вылез из машины, хлопнул дверью и осмотревшись направился к сотрудникам, выстроившимся цепочкой. Он показала служебное удостоверение усатому сержанту, вооруженному автоматом. Тот долго его разглядывал, сверяя фотографию в книжице с оригиналом, затем отошел в сторону пропуская на оцепленную территорию.

Убрав удостоверение в карман, Дмитрий не спеша направился к еще молодому офицеру в форме подполковника.

– Майор КГБ, Дмитрий Гордеев, – представился он, – что тут у вас?

– Павел Геннадьевич Бойко, – ответил подполковник, – начальник Всеволожского отдела милиции.

Он взглянул в сторону закрытых дверей Сбербанка, располагавшегося на первом этаже жилого пятиэтажного здания. Два окна светились, но были плотно закрыты жалюзи.

– Сегодня в 18 часов, двое вооруженных преступников в масках ворвались в помещение. Кассирше удалось нажать тревожную кнопку. Наряд вневедомственной охраны прибыл в течении пяти минут. Но как только сотрудники попытались войти, их обстреляли из огнестрельного оружия. Один из милиционеров был ранен в плечо. Остальные блокировали подходы и вызвали помощь. Преступники заперлись внутри.

– Заложники есть? – уточнил Гордеев.

– Трое работников банка и три посетителя, – ответил Бойко.

– Что вы предприняли?

– Наши сотрудники блокировали все подходы, – подполковник снял шапку и вытер со лба пот, – я вызвал ОМОН. – добавил он нахлобучивая шапку на коротко стриженую голову.

– А сами штурмовать не пробовали?

Бойко посмотрел на Гордеева как на умалишенного.

– Не наше это дело, – усмехнулся он, – пусть каждый занимается своим делом.

"Ну да, – подумал Дмитрий, – ваше дело коммерсантов данью обкладывать". Но в слух произнес другое.

– Требования выдвигали?

– Да так, – смутился Бойко, – ерунду всякую мелют. – требовали принести им "ханку" и предоставить самолет до Израиля.

– Нужно принимать меры незамедлительно, – раздраженно произнес Дмитрий, – пока дождетесь ОМОН, у этих наркоманов начнется ломка. Тогда они начнут убивать заложников.

– И кто же войдет в это змеиное гнездо? – язвительно поинтересовался подполковник, – я такую ответственность на себя не возьму.

Гордеев злобно взглянул на начальника местного отдела. С минуту они буравили друг друга взглядом.

– Я сам пойду, – наконец решился Дмитрий, – запасной выход там есть?

– Имеется, – облегченно выдохнул подполковник, – во дворе дома металлическая дверь. Вот и ключ от нее.

Он достал из кармана плоский ключ, положив его на ладонь майора.

Дмитрий снял куртку, бросил его на капот автомашины и вынул из наплечной кобуры табельный "Макаров". Передерну затвор, он вогнал патрон в патронник, поставил оружие на предохранитель, вернув его в кобуру.

– Через пять минут, пусть твои люди отвлекут налетчиков чем-нибудь. Хоть это они сделать сумеют?

Подполковник лишь криво усмехнулся.

Гордеев вышел за оцепление и побежал во двор ближайшего дома. Стараясь не шуметь, он перелез через металлическую решетку, ограждающую угол двора. Подошел к металлической двери. Прислушался. С этой стороны внутри все было тихо.

Неожиданно с внешней стороны заработал мегафон. Подполковник начал переговоры.

Подождав несколько секунд, Дмитрий вставил ключ в замочную скважину и несколько раз провернул. Вынув ключ, он вновь прислушался. Не обнаружив ничего подозрительного, Гордеев приоткрыл дверь. К счастью она даже не скрипнула. Дмитрий заглянул в темное помещение. Впереди шел коридор, освещаемый только одной лампочкой. Решив не испытывать судьбу, Гордеев протиснулся через открывшейся просвет, и осторожно двинулся по приходу. Коридор был заставлен поломанной мебелью и старой оргтехникой. Миновав набросанные заграждения из стульев и столов без ножек, Дмитрий остановился перед аркой без двери, которая вела в зал. Прижавшись всем телом к стене, он осторожно выглянул.

Налетчики стояли у окон, выглядывая через раздвинутые пальцами створки жалюзи. Один из них был вооружен револьвером, скорее всего переделанным из газового пистолета. Другой держал в руках обрез двуствольного охотничьего ружья.

Все заложники сидели на полу у стойки, с ужасом взирая на грабителей.

Момент был самым благоприятным. Гордеев достал пистолет. Снял предохранитель. Несколько раз выдохнул, успокаивая нервы, и вышел в проем двери.

– Бросить оружие! – скомандовал он, беря на прицел налетчика с револьвером.

Грабители в растерянности оглянулись. Дмитрий увидел устремленные на него взгляды. Зрачки преступников были сильно расширены, что говорило о том, что они находятся в состоянии наркотического дурмана. Парня с револьвером уже трясло. Видимо начиналась ломка. Он что-то выкрикнул и подняв ствол нажал на спуск. Гордеев дважды сделал тоже самое. Выстрелы слились в один звук.

Оба преступника рухнули на пол, заливая его кровью.

Дмитрий слегка скосил взгляд. Справа от него в косяке дымилась аккуратная дырочка. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от его головы. Будь грабитель не под наркотой и чуточку точнее, больше не пришлось бы Димке Гордееву, радоваться этому миру.

Уняв предательскую дрожь, майор вложил пистолет в кобуру.

– Все уже закончилось, – как можно ласковее произнес он, присев напротив дрожащей девушки. Та смотрела расширенными от страха глазами. Но ее взгляд был устремлен почему-то мимо него.

Гордеев медленно оглянулся. Ему в лицо, было, направлено дуло обреза.

– Ненавижу! – скрипнула зубами уже не молодая женщина, сжимая в руках оружие, – вы во всем виноваты! Вначале развалили страну. Затем пустили в нее наркотики! Что?! Хорошо они вам платят?! – зло сузила она глаза, – А теперь ты сволочь сына моего застрелил!

Дмитрий удивленно перевел взгляд на трупы налетчиков.

"Вот значит как? – его мозг лихорадочно искал варианты, – значит, мать одного из них является наводчицей. Скорее всего, она работает в сбербанке. Денег у неработающего наркомана нет, и мать решила дать ему возможность получить средства преступным путем…"

Гордеев вновь взглянул в полные ненависти глаза женщины.

Возможно, еще можно было, что-то изменить. Поговорить, убедить ее не делать опрометчивых поступков. Но в этот момент раздался сильный грохот. Это упала входная дверь. В помещение начали вбегать бойцы отряда специального назначения. Женщина вздрогнула и нажала на спусковой крючок. Грянул выстрел…

Глава 4. Чернигов 27 мая 1245 года

Дмитрий вскрикнул и проснулся. В спальне стояла тишина. Только в углу, за шкафом, раздавался стрекот сверчка. Рядом, положив одну руку на грудь мужа, спала Любава. Прошедшие годы совсем не тронули красоту ее лица.

Гордеев аккуратно снял руку супруги. Тихо, чтобы не разбудить ее, он вылез из-под одеяла и встал на расстеленный возле кровати ковер.

Ночь подходила к концу. Дмитрий накинул халат и вышел в соседнюю комнату. Май в Чернигове выдался жарким, потому балконная дверь не закрывалась. Легкий ветерок пробивался сквозь тонкую занавеску. Гордеев подошел к столу, Налил в чашу квас из кувшина и вышел на балкон, вдохнув полной грудью утренний воздух.

Чернигов уже просыпался. По улицам брели первые прохожие.

С высоты терема Дмитрий оглядел ставший ему родным город.

По сравнению с прежней историей, где в это время Чернигов лежал в руинах после монгольского нашествия, в новой, созданной с его участием, город процветал.

Избежав вторжения орд степняков Русь стремительно менялась в лучшую сторону. Князья вдруг поняли, что делить им в общем-то и нечего. И все они по сути дела родственники.

Единовластия, на первых порах, к сожалению, добиться не удалось. Но и Рим не сразу строился. Самое главное был подписан договор о взаимной помощи. Русь разделялась на Южную, в которую входили под властью Киева: Волжская Булгария; княжества: Черниговское, Галицкое, Волынское, Полоцкое, Рязанское, Турово-Пинское. И северную, в которой под властью Владимира располагались княжества: Новгородское, Смоленское, Ростовское, Суздальское. Киевский престол занимал великий князь Василий Мстиславович. Во Владимире правил великий князь Ярослав. Князья не вмешивались во внутренние дела друг друга. Но по договору предоставляли любую помощь, будь то военная или иная мирная. Данное соглашение соблюдалось беспрекословно.

Получив бесценный опыт в битвах с монголами, киевские дружины обрели большой вес не только на Руси, но и за ее пределами. Соседи опасались нападать. Вся Русь была поделена на воеводства, которые напрямую подчинялись теперь Гордееву. Между собой дружинники величали его не иначе как "Батюшка Воевода". Укрепление обороноспособности страны и подготовку воинов, Дмитрий взвалил на свои плечи. Во всех княжествах организовывались лагеря по подготовке. Туда направлялись отпрыски всех сословий поочередно. Сначала познавать воинскую наука должны были первые сыновья, затем их меняли вторые и так далее. Таким образом, к концу, Русь получала не неумелых ополченцев, а хорошо обученных воинов, готовых в любое время встать под княжеские знамена.

Несколько лет в стране все было тихо. Объединенное войско только раз выступало на подавление бунта Новгородцев.

И все было у Дмитрия хорошо, если не считать того, что все дети разлетелись из родительского гнезда. Старшая дочь Людомила, уж давно была замужем за княжичем. Хоть она и часто навещала родителей, давая возможность налюбоваться внуками, но все же большую часть времени прибывала у себя. Младшая Милана, бесенок в юбке, сызмальства увлеклась ратным делом. Повзрослев она побывала во всех тренировочных лагерях.

Сын Андрей, наконец-то решился и после возвращения из Египта позвал в жены Юлдуз. Препятствий к этому браку не нашлось. Ведь она была приемной дочерью. Свадьба гуляла много дней. Скоро у них родился чудесный мальчик. Сейчас с ним нянчилась Любава. Он был единственной ее отрадой.

Но мирные дни внезапно закончились. Не смотря на поражение в Рязани и под Киевом, Батый вновь обратил свой взгляд на Русь. Он направил свое войско к границам Булгарии, стремясь вернуть утраченное. И вновь собралась объединенная дружина. Все князья откликнулись на призыв Василия Мстиславовича, направив к нему своих воинов. На совете, было решено встретить степняков на их территории. Возглавил рать князь киевский. Они уже были в степи не далеко от южных границ.

И в это тревожное время грянула новая беда. Если бы не Юлдуз, то они, возможно, проморгали бы угрозу. Однако она вовремя раскрыла новый заговор Новгородских бояр. Те, оказывается, намеревались избавиться от князя Александра и принять помощь шведского короля. По информации, полученной Юлдуз от главы заговора, столбового боярина Велеса Родомирского, в Великом городе должен был начаться бунт. Александр, конечно, вознамерился бы подавить недовольство. Вот тогда и должны были вмешаться шведы. Но не это было тревожно. Опасность состояла в том, что скандинавы сговорились с рыцарями Левонского ордена. Эти безпредельщики отличались крайней жестокостью, ведь недаром их прозвали псами.

Юлдуз провела операцию по обезвреживанию заговорщиков безукоризненно.

"Мата Харри, блин средневекового разлива, – с теплотой подумал Дмитрий о приемной дочери, – чтоб тебе жить долго и счастливо…"

Гордеев тяжело вздохнул. Момент иноземцами был выбран как нельзя лучший. Шведы и Левоны, либо знали о намерениях Батыя, либо сговорились с ним. О переговорах римского папы Иннокентия четвертого, воеводу информировали верные люди. Но их суть разузнать не удалось.

Что теперь он мог противопоставить по сути регулярной армии двух мощных держав.

Гордеев отправил гонца к другу Никифору. Тот уже собрал и двинул к Чернигову пять тысяч меркитской конницы. Еще пять тысяч бывалых бойцов Дмитрий собрал по приграничным крепостям. Теперь рассчитывать можно было только на последний выпуск необстрелянной молодежи. Таких можно было привлечь около восьми тысяч. Все равно это было очень мало. Ведь по информации Юлдуз, на границах Руси собралось восемь тысяч шведов и шестьсот рыцарей. Это без малого двенадцать тысяч хорошо обученных воинов. Всего получалось двадцать тысяч. А собирать ополчение, не было времени. Успеть бы, подтянуть уже имеющиеся силы.

Печалило Гордеева и то, что он поддался на уговоры Миланы, и отпустил ее погостить у тетки в Пскове. Теперь она могла оказаться в самом пекле. Что в этой ситуации мог предпринять воевода. Только отправить в Псков Юлдуз, что бы та предупредила воеводу Боброка и постаралась уберечь сестру от опасности. С ней отправился Басир. Этот чернокожий великан, наотрез отказался остаться в южных странах. Теперь он был верным другом и телохранителем приемной дочери.

Вроде бы все, что мог он сделал. Теперь можно было уповать только на милость божью.

Гордеев не спеша допил квас. Взглянул еще раз на светлеющее небо и отправился на двор. Нужно было готовиться к походу.

Глава 5. Приграничье 14 июня 1245 года

Она любила лес в любое время года. Но особенно ее привлекал он летом, во всем своем зеленом величии.

Дочь воеводы шла по извилистой тропинке, наслаждаясь окружающими ее звуками. Лес разговаривал с ней шелестом листвы, щебетанием птиц, скрипом вековых стволов. Девушка вздыхала полной грудью лесные ароматы. Солнце уже поднялось высоко, но здесь, под пышными кронами, царил прохладный полумрак. Солнечные лучи, с огромным трудом пробивались сквозь листву, играя на всех поверхностях, золотистыми отблесками.

Ее шаги были настолько бесшумными, что лесные обитатели совсем не обращали на нее внимания, занимаясь своими делами. Дятел, уцепившись коготками за кору, барабанил по стволу дерева, выискивая в щелях мелких жучков. На мгновение он остановил свою работу и, повернув голову, с интересом взглянул на хрупкую фигуру. Не обнаружив в ней опасности, он вновь принялся за свое дело.

Сорока устроилась на ветке, прямо над тропинкой, оглашая окрестности громким стрекотанием. Перебирая лапками, она перемещалось по суку, наблюдая за лесной гостьей, видимо прикидывая, как лучше утащить у нее сверкающие в лучах солнца серьги.

Белка перебежала тропинку, чуть не задев ноги. Вскочив на дерево, она без опаски взглянула на девушку, приняв ее за лесного жителя, не смотря на лук и колчан со стрелами у нее за спиной и перевязь с мечем.

Тропинка, петляя между деревьями, вывела дочь воеводы из чащи на небольшую полянку, заросшую травой и цветами. Среди муравы девушка заметила алые ягоды. Она набрала полную горсть земляники и уселась на траву, возле трухлявого пня, торчавшего возле кромки леса.

Любуясь синеющей бирюзой неба с плывущими по нему маленькими белыми облачками, она наслаждалась ягодами, отправляя их по одной в рот.

Ощущение чистого, светлого счастья наполнили ее душу.

Доев ягоды, она улеглась возле пня, подложив руку под голову, слушая сказочную песню лесной чащи.

Младшая дочь воеводы Гордеева, могла верхом на коне обогнать любого всадника. Могла победить в сражении на мечах многих сверстников. Среди юношей ей не было равных в стрельбе из лука. Но не это ищут мужчины в девушках. У нее не было отбоя от женихов. Кто мог пропустить мимо гибкую фигуру, красивое лицо с большими серыми глазами и тяжелой косой русых волос. Но ни один из достойных женихов не приглянулся гордой красавице. Наслушавшись рассказов своей сестры, она грезила приключениями, путешествиями в иные земли и страны. Юлдуз в полной мере подготовила ее к такой жизни. Наконец, Милане удалось уговорить отца, отпустить ее к тетке в Псков. Супруга местного воеводы Василиса Микулична, была женщиной строгой. Она стремилась привить племяннице все, что положено добропорядочной девушке. Милана уже научилась сносно готовить, хотя ей было больше по душе грубая походная пища; прясть и шить. Но все же всем этим скучным делам девушка предпочитала охоту и военные игрища со сверстниками, готовящимися стать воинами. Периодически ей удавалось удрать в тренировочный лагерь, оборудованный на берегу реки недалеко от Пскова.

Сейчас она участвовала в отработке новобранцами искусства следопытов. Сразу три группы юношей искали в лесу одну единственную девушку. Но она не собиралась давать им не единого шанса и успешно уходила от преследователей. Скрываться, ей приодеться до полудня следующего дня, а затем она вернется в лагерь непобежденной.

Неожиданно что-то изменилось в окружающем мире.

Милана настороженно приподняла голову.

На первый взгляд ничего не произошло. Все так же шумел лес. Все так же щебетали птицы. Но едва ощутимые признаки говорили об обратном. Вот, чем-то встревоженная, вспорхнула стайка птиц. Дятел, перестал стучать, умчавшись вглубь леса. Притихла кукушка.

– Не аккуратно, – усмехнулась девушка, – да вас ребята за версту слышно.

Время до прихода гостей было немного. Но оно еще было. Милана поднялась и легко, словно газель, пробежала в сторону леса, стараясь оставлять как можно больше следов. Сделав "петлю", она уже настолько осторожно вернулась назад, что ни шелохнулась не одна травинка. В одно мгновение она взобралась на ближайшее дерево, спрятавшись среди ветвей.

– Она должна быть рядом, – послышался приглушенный голос, совсем рядом с деревом, – вот тут на кустах нету ягод. Видимо она решила полакомиться ими…

"Ишь, ты, – подумала беглянка, крепче прижимаясь к стволу дерева, – глазастый какой. Углядел-таки…"

– Верно Переслав, – ответил другой голос, – вот там у пня, она отдыхала. Там трава примята.

"А от тебя Орислав, я такого не ожидала, – улыбнулась Милана, – а все тупым качком прикидывался…"

– Ищите ребята, – распорядился Орислав, видимо назначенный командиром небольшого поискового отряда.

Десять юношей разошлись по поляне. У всех "охотников" имелись лук со стрелами и меч.

Не сдержав любопытства, девушка выглянула сквозь ветки дерева. В отряде Орислава были юноши всех возрастов от двенадцати до семнадцати лет. Старшие парни прилежно обследовали поляну. А вот самый младший, которого звали Желан, увидев спелые ягоды, не смог устоять перед соблазном. Присев на корточки посередине поляны, он стал собирать в ладонь спелую землянику.

– Эй! – окликнул его Переслав, – ты чего это удумал?!

Желан вздрогнул и вскочил на ноги, поспешно запихивая ягоды в рот. При этом он размазал сок по всему лицу.

– А ну давай ищи следы! – прикрикнул на него старший товарищ.

Желан принялся с энтузиазмом раздвигать ногой траву.

– А что мы будим с ней делать, когда отыщем? – спросил он, бросив на время свое занятие.

– Если мы ее заметим, – начал пояснять Переслав, – то скажем об этом сотнику. Это уже будет большим успехом.

– А если мы ее схватим? – не унимался Желан.

– Такого еще ни кому не удавалось, – усмехнулся его товарищ, – Никто из нас не может перегнать ее в беге и победить в поединке.

– А если нам просто сказать, что мы ее видели, а не ходить по лесу? – выдвинул идею Желан.

Переслав подошел к нему и отвесил подзатыльник.

– Запомни, – назидательно проговорил он, – врать командиру нельзя! Представь, что тебя отправят в разведку. А ты, по свой глупости и лени, отлежишься за ближайшим кустом, а потом скажешь, что врага близко нет. Что тогда будет?

– И что? – всхлипнул от обиды Желан.

– Да ничего не будет! – рассмеялся Переслав, – ни тебя не будет, ни твоих товарищей. Семьи твое больше не будет. Потому как враг не дремлет…

– Нашел!

Прервал их беседу крик с кромки леса. На поляну выскочил долговязый юноша.

– Там ветки поломаны и мох примят. Она пошла вглубь леса!

– За мной, – махнул рукой Орислав, первым бросившись в указанном направлении. Весь отряд последовал за своим командиром. Скоро их шаги и голоса стихли среди деревьев.

– Ищите ветра в поле, – усмехнулась Милана.

Осторожно, чтобы не треснул ни один сучок, она спустилась с дерева. Осмотревшись, девушка направилась в противоположную сторону. Возвращаться в лагерь было рано, а в лесу ее искали еще две группы "охотников".

Идти пришлось довольно долго. Милана петляла, запутывая следы. Местами лес переходил в непролазную чащу.

Внезапно яркие краски потускнели. Большая туча закрыла солнце. Первые капли дождя упали на землю.

Беглянка нырнула под огромную ель, раскинувшую колючие лапы во все стороны. Здесь было сухо. Сквозь густые иглы вода не проникала. А дождь уже ударил косыми струями. Застучал по листьям деревьев. Девушка прислонилась к смолистому стволу и закрыла глаза, радуясь небольшому отдыху. Бояться ей было нечего. Вода скроет все следы.

Но весенний дождь скоротечен. Уже скоро из-за туч выглянуло солнце. Лес вновь ожил.

Пора было подумать о ночлеге и ужине. Пока дочь воеводы искала подходящее место, она успела подстрелить жирную куропатку. Наконец Милана нашла, то, что искала. Небольшая прогалина была окружена деревьями, скрывающими ее от постороннего взгляда. Два могучих дерева переплелись корнями настолько, что образовали небольшую пещерку примерно три метра в глубину и метр в высоту. Земля в ней была выслана сухими листьями. Девушка натаскала внутрь сухих веток и принялась за разжигание костра. В ее положение самым главным было, чтобы преследователи не обнаружили ее место нахождения по дыму. Потому она приняла необходимые меры для того чтобы этого избежать. Милана вырыла в земле ямку определенного размера, расширив ее в нижней части. Рядом была вырыта другая яма, вполовину меньшая по диаметру первой. Обе ямы соединялись между собой для подачи воздуха. Девушка сложила в большое углубление сухие ветки и подожгла их с помощью огнива. Огонь хорошо горел не давая ни кого дыма. Очищенную от перьев куропатку, беглянка проткнула веткой и поставила жариться на вертеле.

Плотно поужинав, Милана забралась в свое убежище, закрыв вход лапником. Забыв обо всем, она свернулась калачиком и тут же уснула.

Когда она открыла глаза, вокруг была кромешная темень.

– Ну что же, – решила девушка, – пора навестить моих друзей. А то ведь они наверно совсем заскучали.

Она хорошенько подтянула лямки, перевези, чтобы оружие не бряцало. Еще раз, все тщательно проверив, она направилась в обратную сторону.

Ночь выдалась лунная. Мириады звезд мерцали на темном небе. Повсюду, в огромном количестве, зажигались маленькие огоньки. Это светлячки, вычерчивали светящиеся линии.

Найти отряд Орислва, не составило труда. Все-таки они были охотниками, и им не нужно было особенно скрываться.

Все парни спокойно спали вповалку, выставив на страже самого молодого.

Желан, притулился к стволу дерева, безмятежно посапывая во сне.

Как не жалко было Милане маленького сторожа, но лучше было, чтобы сейчас он получил жестокий урок, чем потом его на посту зарежут враги.

Девушка тихо, как призрак, пробралась в лагерь. Собрав оставленные без присмотра луки и колчаны со стрелами, она вдобавок стянула у Орислава его меч, бесшумно вытащив его из ножен. Это было проделано настолько ловко, что командир отряда даже не проснулся.

– Спите мальчики, – ласково прошептала Милана и растворилась в лесной чаще. Остальные поисковые группы она не стала разыскивать. Ведь они даже не сумели выйти на ее след.

Вернувшись в свое временное убежище, Милана вновь забралась в схрон, где проспала до самого утра.

Глава 6. Тренировочный лагерь 15 июня 1245 года

Сотника Мечеслава, после тяжелого ранения в битве с монголами, казалось, совсем забыли. Ему, конечно, была назначена солидная пенсия и предоставлен обширный участок земли. Но к ратному делу старого воина больше не привлекали.

Но все враз изменилось после договора князей. С весны этого года Мечеслав был направлен командовать подготовкой молодых воев в псковской земле. Тренировочный лагерь был обустроен на берегу небольшой реки, по всем правилам военного искусства. Туда прибыли юноши всех возрастов от двенадцати до семнадцати лет. Из них старому воину предстояло сделать хороших бойцов.

Батюшка воевода, не без оснований считал, что хорошего бойца, надобно воспитывать сызмальства. Потому и были во всех княжествах обустроены подобные лагеря. В них первые отроки всех сословий с весны до осени проходили обучения воинскому делу.

Опыт княжеств южной Руси, говорил о том, что эти усилия не пропали даром. Их дружины в один миг пополнялись не ополчением из крестьян и ремесленников, а хорошо обученными бойцами. И Мечеслав был горд, тем, что и он внесет свою лепту в усиление обороноспособности родной земли.

Набранная в начале апреля, молодежь быстро окрепла. Уже сейчас они уже умели многое. Но самой любимой ученицей у коменданта была дочь самого киевского воеводы. Это была не девка, а настоящая воительница. Она появилась в начале мая. Но уже обладала невероятными способностями. Даже его, старого воина, она чуть не победила в честном поединке. Но особенно поражало Мечеслава, способность девушки буквально растворяться в лесу. Она любила его и лес ее хранил.

Как-то, совсем случайно, сотник услышал как парни, уязвленные способностями Миланы, обсуждали между собой, то, что им не составит труда разыскать в лесу самоуверенную девчонку. Больше всех похвалялся своими способностями следопыта Переслав и Орислав.

Мечеслав решил поставить на место раздухорившихся юнцов и организовал для них испытание.

Дав ровно час времени Милане, он послал по ее следам три группы по десять человек.

Срок испытания подходил к концу. Близился полдень. Две группы "охотников" уже вернулись ни с чем. Им даже не удалось напасть на след беглянки.

Отчитав новобранцев со всей командирской строгостью, Мечеслав уже спокойно стал ожидать прихода последнего отряда.

Они появились незадолго до обозначенного срока. Шли гуськом, друг за другом, понуро опустив голову. Поравнявшись с сотником, "следопыты" выстроились в шеренгу, не смея поднять взгляд на своего командира.

Мечеслав прошелся вдоль ряда сгорающих от стыда бойцов, придирчиво оглядывая их экипировку. Удивлению его не было предела, когда он обнаружил, что у всех нету луков и колчанов со стрелами, а у самого командира отряда также не достает меча.

– И как же это прикажете понимать? – на лице коменданта лагеря наползла кривая усмешка.

Отчет перед командиром стал держать Орислав. Он долго переминался с ноги на ногу, а затем поднял на нее смущенный взгляд.

– Нечего мне сказать, – пробурчал он, – не иначе как леший ночью шалил.

– А что вещают твои бойцы? – стало интересно Мечеславу.

– Ни кто ни чего не видел и не слышал.

– Как такое возможно? – не выдержал сотник, – что же они спали все? Или уши мякиной заткнули?

Орислав обиженно засопел, не смея возражать.

– Добро, – кивнул Мечеслав, – подождем Милану. Авось не долго нам скучать без нее. А вы постойте пока, да подумайте.

Не успело солнце дойти до зенита, как из леса появилась дочь воеводы.

– Ну что набегалась? – приветствовал ее сотник, откровенно любуясь своей воспитанницей. Она была по-прежнему свежа, будто не было суток проведенного в чаще.

– Мне это только в радость, – рассмеялась девушка.

Заложив руки за спину, она грациозно прошлась мимо отряда следопытов, ехидно поглядывали на пристыженных парней.

– Где оружие? – зло, сквозь зубы, прошипел Орислав.

Милана не удержалась и показала ему кончик языка.

– Святые угодники, да не будьте вы такими жадинами, – хмыкнуладевушка, – а впрочем, свои вещи можете забрать на опушке возле старого дуба. И постарайтесь их больше не терять…

Мечеслав по-дружески приобнял девушку за плечи.

– Ну, иди, отдыхай, – ласково сказал он, – заслужила. А вы, – сотник строго взглянул на провинившихся, – дежурите по лагерю неделю! Марш чистить котел!

Когда парни удалились, Милана подошла к сотнику.

– Не ругай их сильно, дядька Мечеслав. Они единственные, кто смог напасть на мой след и были совсем близко.

– Ладно, – по-доброму рассмеялся старый воин, им полезно будет. Авось спеси-то поубавиться.

Милана тряхнула челкой и побежала к своей палатке, установленной почти у самой речки. Там она сняла с себя одежду, накинула сарафан и прихватив с собой кинжал, спустилась на берег. Там, вдали от общей суеты, у нее было облюбовано место для купания. Девушка скинула на песок сарафан, оставшись в одной длинной ночной рубашке. Блаженно потянувшись, она вошла в нагретую за день воду, с наслаждением окунувшись с головой.

Она плавала долго, то рассекая прозрачную гладь, то переворачиваясь на спину, любуясь плывущими по ослепительно синему небу облаками.

Вдруг девушка почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Краем глаза она заметила двух мужчин, которые спускались с пологого берега. Милана набрала в легкие побольше воздуха и скрылась под водой.

– Постой, Ведагор, – удивленно проговорил один из прибывших, – а куда она делась?

Он осмотрел ровную, поблескивающую на солнце, гладь реки.

– Не утащил бы ее водяной, а Звенимир, – вторил ему другой. Он был моложе своего товарища, но также был облачен в кольчугу.

– А ну-ка глянь поближе… – велел тот, кого звали Звенимир.

Его спутник подошел к самой кромки воды.

– Ничего не ведать, – резюмировал он, внимательно осмотрев реку. Ведагор повернулся к своему товарищу и замер.

Звенимир стоял напрягшись, не смея повернуться. Острие хорошо отточенного клинка, уперлось в его шею.

Ведагор попятился, оступился, и сел в воду со страхом глядя на юную красавицу.

Мокрая рубаха плотно облегала ее стройное тело, не скрывая, а подчеркивая прелести. Но Ведагор не видел этого. Его взгляд замер на лице девушки. Оно было спокойно и решительно.

– Не староваты ли вы, чтобы подглядывать за юными девушками? – насмешливым голосом проговорила Милана, – я думала, что это наши юнцы, а нашла зрелых мужей…

– Ты бы поосторожнее девочка, – прохрипел Звенимир, по-прежнему чувствуя на своей коже холодную сталь, – так и порезать недолго.

– Мы не хотели оскорбить тебя, а тем более посягать на твою честь, – выпалил Ведагор, немного придя в себя, – нас прислала матушка Василиса Мекулишна…

– Что она велела передать, – девушка опустил кинжал. В ее глазах промелькнуло любопытство.

– Она желает, чтобы ты немедля вернулась в Псков, – передал волю, супруги воеводы Звенимир, проведя ладонью место, куда упирался клинок, – кони ждут в лагере. Собирайся…

Глава 7. Псков 17 июня 1245 года

– Постой, постой. Ты от куда же такая?

Как ни старалась Милана проскользнуть незамеченной, но ничего не вышло. Василиса Микулишна, сильными руками ухватила двоюродную племянницу за плечи. Повернула лицом к свету. Всплеснула руками.

– Где же ты так вымазалась?

– Так целый день в седле под дождем скакала, – смутилась Милана, к вам спешила, вот и забрызгалась вся.

– Да что, ты заболеть решила, что ли?! – воскликнула жена воеводы, – А ну, снимай сапоги, и все, что есть на тебя до нитки. Липа, Соня! Помогите же сестре! Живо! А я пока баню велю растопить. А то ведь Любава мне ни почем не простит, ежели я ее дочь до болезни допущу…

Тетка ахая вышла в сени. Скоро от туда раздался ее властный голос.

– Архип! А ну-ка немедля баньку затопи, да по жарче!

– Это мы вмиг, – ответил с поклоном старый денщик, – с превеликим удовольствием…

Он заковылял на двор, раздавая распоряжения находящимся там холопам.

Милана осталась в горнице одна. Но ненадолго. На зов матери из своих светлиц сбежали две ее дочери. Старшая, Липа, долговязая худощавая девица была ровесницей Милане. Младшая, Соня, слегка полноватая и широкобедрая, была на год их младше.

Девушки с шутками и смехом, принялись снимать с сестры одежду.

– Да как же можно так вымазаться, – в шутку причитала Липа, помогая снять кольчужную рубаху, – пряма чертяка, какая-то!

– Тебе бы не по полям скакать, и чащам лесным лазить, – вторила ей Соня, – а в светелке сидеть, да жениха выглядывать!

Под ловкими руками сестер, Милана в один миг осталась, в чем мать родила. Липа, тут же укутала ее теплым покрывалом…

Парная встретила девушку жаром и запахом трав. Тетка развешивала их под потолком пучками. От пара они размягчались. Наполняя баню лесными ароматами.

Было настолько жарко, что Милана не решилась забраться на самый верх, выбрав вторую ступень.

– Ну, что уселась? – с нетерпением спросила Василиса Микулишна, окуная пышный веник в кадушку с горячей водой, – ложись уже…

Милана, с опаской взглянула на сильные руки тетки, но противиться не решилась, растянувшись на животе. Первые прикосновения покрытых листьями веток, заставили ее вздрогнуть. Но в следующий миг по телу пробежала сладостная истома.

Тетка хлестала племянницу со знанием дела. Веник прохаживался по обнаженному телу от плеч до кончиков пальцев на ногах, заставляя краснеть кожу.

Остановившись, жена воеводы, плеснула воды раскаленные камни, от чего густые клубы пара, заволокли парную. Она опустила веник в горячую воду и вновь приступила к делу.

– Ой, ой, тетя! – запричитала Милана, – совсем ты меня сварила! Ой не стерплю, сейчас выскочу!

– Вот я тебе сейчас выскочу, – с нажимом проговорила Василиса Микулишна, охаживая веником, крутящуюся как уж племянницу, – лазить по полям, да болотам, значить любишь?! А как боль перетерпеть, то и не по тебе это?..

Милана не нашла, что ответить. Она успокоилась, постаралась расслабиться и не обращать внимания на обдающий ее жар.

– Ладно, – сжалилась тетка, опуская веник в кадку, – хворь из тебя я выбила. Еще бы дурь выбить, но этим пусть родители занимаются…

Она не спеша вышла.

– А ты не торопись, – послышался ее голос из предбанника, – понежься немного. Отдохни с дороги. Архип уже самовар поставил, скоро чаевничать будим…

Милана прикрыла глаза. Полежав так минут двадцать, она поднялась. Окотила себя холодной водой из жбана и вышла в предбанник. Там она обнаружила ковш с квасом. Рядом лежало огромное полотенце. Девушка отпила большой глоток. Квас ударил в нос, заставив ее чихнуть. Смахнув с глаз выступившую слезу, Милана насухо вытерлась и облачившись в легкий летний сарафан, вышла из бани. По прохладным, влажным от недавно прошедшего дождя доскам настила, она побежала к терему.

Двухэтажный добротный дом, был срублен из дубовых бревен. На первом этаже располагались четыре комнаты. На втором три светелки. Русская печь занимала почти половину первой комнаты и выходила своими боками в три другие. Светелки отапливались соединенными с печью дымоходами, замурованными в стену.

В горнице уже был накрыт большой стол, почетное место на котором занимал самовар.

Милана самодовольно усмехнулась. Ведь это чудо, до сей поры не виданное на Руси, было одно из многочисленных изобретений ее отца, наряду с часами, которые тихо тикали на стене.

Самовар в один миг покорил Русь. Вот уже десять лет как он вошел в обиход. Конечно заморского напитка, именуемого чаем, завозили еще мало, и он был очень дорог. Но русская смекалка и тут нашла выход. Чайный лист с успехом заменяли травяные сборы.

Чаепитие стало на Руси традицией. Вокруг пузатого самовара, собиралась вся семья от мала до велика.

Вот и сейчас все ее дальние родственники только и ждали Милану. На самом почетном месте, под образами, сидели хозяева: псковский воевода Боброк Григорий, сын Иванов, и его супруга Василиса Микулишна. По краям, в своих лучших нарядах, расположились их дочери.

Милана прошмыгнула к столу, устроившись на отведенном ей месте.

Стол ломился от пирогов, пирожков, кренделей и баранок. Но самой главной фигурой являлся самовар. Пузатый, начищенный до блеска, он стоял посередине на цветной скатерти.

Чай разливала хозяйка. Она наполняла фарфоровые чашки и передавала их всем присутствующим.

Пили, специально заваренный по такому случаю, липовый цвет, молча, степенно с блюдечка вприкуску с сахаром, да пирогами.

– Ну, рассказывай, – начал беседу воевода, прихлебывая горячий напиток, что у Мечеслава в хозяйстве твориться?

– Все хорошо, – ответила Милана, – молодежь воинскую науку познает успешно. Не пройдет и нескольких месяцев, как старшие смогут пополнить княжеские дружины.

– Значит справляется старый дружа…

– Справляется. Все его слушают. В лагере царит полный порядок. Да к границе разъезды посылаются.

– Вот как? – удивился Боброк, – и что же говорят разведчики?

– Пока тихо все, – беспечно махнула рукой девушка, откусывая от румяного пирожка.

Боброк только печально усмехнулся. Его патрули приносили те же вести. В ливонских землях все было тихо. Но старый воин, чувствовал, что это все неспроста. Проклятые "псы рыцари", что-то затевали. И это очень беспокоило воеводу.

– А вкусные у вас пироги, Василиса Микулишна, – похвалила Милана, уплетая уже третий кусок, – у мамы тоже они хороши, но не такие.

– Небось врешь? – подозрительно взглянула на племянницу тетка. Но было видно, что похвала ей по сердцу. – Нарочно хвалишь, чтобы подольститься? Или вправду нравятся?

– Да разве я могу врать вам, – постаралась придать убедительности свои словам Милана.

– Вот будишь слушать меня, – улыбнулась воеводская жена, – так и ты скоро будишь так же хорошо готовить, чтобы будущего мужа радовать.

– Ну об этом мне еще рано думать, – зарделась девушка.

– Об этом никогда не рано, и ни когда не поздно, думать, – авторитетно сказала Василиса Микулишна, – ты девка в самом соку. Сколько тебе стукнуло?

– Шестнадцать миновало.

– Вот видишь? Как раз в твоем возрасте я замуж и вышла. Не успеешь оглянуться, а уже в чужом доме окажешься. Что тогда делать будешь, ежели хозяйству не обучена?

– Если муж любит, то простит, – не растерялась Милана.

– Или вожжами учить станет, – ответила тетка, покосившись на мужа. Ох, и доставалось ей от него по молодости.

– Ну это уж вряли, – в глазах племянницы блеснул озорной огонек, – я себя в обиду не дам.

– Да ты погляди, – всплеснула руками Василиса Микулишна, – ты, что же законному супругу противиться станешь?

– Если будет надобно, я его самого в бараний рог согну…

– А вот, чтобы этого не случилось, – не терпящим возражений голосом осадила ее тетка, – сегодня же с сестрами сядешь за пряжу. А завтра готовить со мной станешь. Допивайте чай, и марш в светелку за дело браться.

Глава 8. Вечер того же дня

Умение прясть воспринималось на Руси как знак девичий зрелости.

Двоюродные сестры пряли каждый вечер, за исключением канунов праздников и воскресений.

Вот и сейчас для прядения, девушки собрались на посиделки в светелке у Липы. Туда слуги принесли три прясла. Конструкции для прядения состояли из маленьких грузиков, маховиков, которые были надеты на веретено, чтобы оно ровней вращалось, когда девушки его раскручивали, и ровнее шла сама нить. Грубо расчесанное льняное волокно было прикреплено к прялкам.

Сидя за своим пряслом, Милана с грустью наблюдала за своими сестрами, которые прилежно работали, стараясь выполнить задание, полученное от матери.

Пропуская несколько волокон через зубья гребня, они левой рукой ловко тянули пряжу, а пальцами правой руки крутили веретено, подобно тому, как крутят волчок, только не опуская на пол. А держа его на весу.

У самой черниговской гостьи все это получалось очень плохо. Веретено падало, нить скручивалась. Работа была трудная и медленная, требовавшая усидчивости, чего у бойкой девушки не было и в помине.

Монотонный, утомительный труд, сестры скрашивали пением. В ритм шуршащим веретенам, лилась из их уст грустная песня.

(Пела Липа, продолжая вращать веретено).

– Что же ты, сестрица, тоску-печаль наводишь? – сморщила носик Милана, отложив в сторону веретено, – вот вы обе все о замужестве грезите. А знаете ли вы, что с спесивыми невестами бывает?

– Что? – раскрыла глаза Соня.

– Да вот, что… – начала рассказ Милана напряженным голосом, – жила на свете одна девушка. Всем одарил ее господь. Была она красива и статна. И не было у нее отбоя от женихов. Но никто ей не нравился. Полюбил ту девушку один парень. Был он силен и красив. Полюбил он ее так, что и жизнь без девушки ему была не мила. Но и с ним была девушка спесива. Играла она с ним. Подарки принимала, а к себе не подпускала.

Сестры слушали, приоткрыв рты. Даже прясть перестали.

– А в ту пору, – продолжала их подруга, – на границе басурмане шалили. Ушел влюбленный юноша с княжеской дружиной на битву лютую, да сложил свою буйную голову на чужбине. Погоревала девушка, да и забыла парня. – Милана понизила голос почти до шепота. – И вот как-то уехали родители девушки к родственникам, и осталась она на ночь одна. В нужный час, легла девушка спать. Но ровно в полночь, услышала она, что кто-то ходит возле дома, и с ужасом вспомнила, что забыла закрыть дверь на засов…

От страха сестры сидели, ни живы, ни мертвы. А Соня даже прикрыла рот ладонью.

– Лежит девушка, и слышит, что заскрипели половицы. Кто-то шел прямо к ее спальне. Глядит, а дверь стала потихоньку открываться. И ощутила она, как над постелью прошел поток холодного воздуха. Натянула девушка на голову одеяло. А рядом с кроватью раздался знакомый голос. "Холодно мне, согрей любимая. Подвинься я рядом с тобой прилягу…" Когда на утро вернулись ее родичи, то обнаружили девушку в постели мертвой. И были у нее все соки выжиты, будто выпил ее кто-то до дна. И все волосы были покрыты густой сединой…

– Страсти-то какие, – прошептала Соня, стараясь унять дрожь в руках, – теперь я и не усну, наверное.

– И правильно, – усмехнулась Липа, – помнишь Таислава, – который бегал за тобой. Так ты тоже подарки от него брала, а потом отвадила…

– Так он еще жив и здоров, – испугано замахала руками Соня, – да и за другой он уже ходит, кабель.

Девушки некоторое время глядели друг на друга, а затем дружно рассмеялись.

– Сестрицы, – уже весело сказала Милана, – а кто знает про гадание на жениха.

– Я слыхала, – ответила Липа, – говорят, что это довольно жуткое дело.

– А давайте попробуем, – предложила Милана, – как это делается?

– Нужно два зеркала поставить друг напротив друга, чтобы получился зеркальный коридор. Потом надобно распустить волосы и встать напротив одного из зеркал со свечей в руках. Смотря в зеркало сквозь пламя, нужно сказать: "суженый мой ряженный, приди ко мне наряженный…"

– Я всегда хотела попробовать, – Милана умоляюще взглянула на сестер.

– Матушка запрещает гадать, – запричитала Соня, – еже ли она прознает, худо нам будет.

Но Милана не отставала. После непродолжительных уговоров, сестры нехотя согласились.

Одно зеркало было в комнате Липы, другое они притащили из светелки Сони, и поставили их друг напротив друга. Милана распустила волосы, взяла свечу, встав между ними.

Зрелище было жуткое. Все пространство комнаты тонуло в темноте. Только вздрагивающий огонек фитиля свечи, освещал небольшое пространство. Глядя сквозь огонь, девушка произнесла заветную фразу.

– Суженый мой ряженный, приди ко мне наряженный…"

Соня не выдержала и хихикнула, прикрыв рот рукой.

– Тиши, ты… – шикнула Милана.

Повернувшись, она еще раз произнесла нужные слова.

Зеркало перед ней покрылось дымкой. И девушка увидела темный силуэт. Образ стал проясняться. И Милана увидела перед собой незнакомого молодого мужчину. Он был высок и статен. С пышной шевелюрой, аккуратно подстриженными усами и небольшой бородкой. Взгляд черных глаз был устремлен прямо на нее. Девушка вздрогнула. Огонек свечи колыхнулся и потух. Образ вмиг пропал.

– Ну, что увидела?!

К Милане подбежали сестры, и стали трясти за плечи.

– Ой, девочки, – прошептала девушка, отходя от наваждения, – пропала я. Видимо скоро замуж…

Глава 9. Провинция Унгании (Ливонские земли) 18 июня 1245 года

В Ливонии фактическая власть была у братьев Буксгвденов. Один создал орден меченосцев. Два других правили в Риге. И не было в тех землях драчливее семейки.

Долго собирались рыцари идти на Русь. Но опасались до времени.

Раньше слабы были русские князья. Постоянные склоки раздирали Русь на куски. Потому удачны были походы крестоносцев. В один из них отобрали меченосцы у славян город Тарту.

Глава католической церкви Григорий, не раз призывал к крестовому походу на язычников и еретиков руссов. И ливонцы было собрались, пользуясь вторжением на южные рубежи Руси монгольских орд. Но царь варваров потерпел сокрушительные поражения вначале в рязанских землях, затем под Киевом. А затем русские князья прозрели и сговорились между собой помогать друг другу. Теперь, закаленные в боях с степняками, дружины южной Руси, в любой миг могли прибыть на помощь северным братьям.

После этого пыл Ливонских рыцарей поутих. Они ограничились лишь покорением язычников энтов.

Но вот на папский престол взошел Иннокентий четвертый. Не примерим, он был ко всем язычникам и еретикам. Вновь был объявлен крестовый поход. Возглавить его решился дерпский епископ Герман Буксгевден. Не впервой ему было сражаться с русскими еретиками.

Сбор был назначен в провинции Унгании.

Туда подошли из Ревели отряды датских и эстонских рыцарей. Да и куда им было деваться, ежели русы, давно заглядывались на их земли. Конечно их слава уже прошла. И вооружение было старое. Но все же с мечем они управляться не разучились.

Шведы, не решившись в одиночку противостоять своему соседу, прислали две тысячи конных и шесть тысяч пеших воинов во главе с ярлом Ульфом Фаси и зятем короля ярлом Бергером.

Были тут и покоренные народы эстов и чуди. Они составляли легковооруженную конницу и пехоту. Просто "пушечное" мясо. Их, ливонцы, бросали в самое пекло, дабы внести смятение в ряды врага.

Главную ударную силу составляли меченосцы Ливонского ордена и Тевтоны. Шестьсот рыцарей привели свои "копья". Огромная сила. Почти двенадцать тысяч закованных в броню, прекрасно выученных и умелых бойцов, презирающих и несущих смерть ради Господа. У них нет привязанности. Нет семей. Нет желаний, кроме одного, – убивать.

В огромном лагере Герман фон Буксгевден собрал военный совет. Нужно было решить, как действовать дальше.

– Нужно дождаться известий из Новгорода, – настаивал ярл Фаси, – лояльные нам бояре готовы поднять мятеж. Своими действиями они скуют силы князя Александра. К нашему приходу ворота города будут открыты.

– Вы видимо еще не в курсе, – язвительно заметил Буксгевден. Он явно наслаждался своей осведомленностью, – верные мне люди донесли, что заговор раскрыт. Все мятежники схвачены. И мне кажется, что они, дабы спасти свои никчемные жизни, молчать не будут.

Ярл Фаси замолчал. Известие ошеломило его.

– Это не меняет дела, – вступился за своего соотечественника Бергер, – князю новгородскому все равно нечего противопоставить нашей силе. Русское войско увязло в степи. А их ополчение из грязных крестьян и ремесленников, наши воины сомнут без труда.

– Это верно, – кивнул самый старший и испытанный из командиров Рудольф фон Кассель, – но южная Русь не настолько слаба. Их воевода Дмитрий ведет в Новгород войско, только немногим уступающее нашему.

Тем более, – сказал ярл Бергер, – необходимо атаковать немедля. Необходимо подорвать силу Новгорода. Сжечь их приграничные крепости. Я знаю Александра. Он не сможет стерпеть этого и бросится на нас. Мы разобьем вначале его, а после встретимся с киевским воеводой. Тогда все северные земли будут в нашей власти.

– Ну что же, – решился епископ Герман, выслушав всех присутствующих, – будим готовиться к походу.

Когда все командиры разошлись, он позвал молодого меченосца, который скрывался за пологом. Рослый рыцарь, держа в одной руке шлем с кривыми рогами, а другую, положив на рукоять длинного меча, подошел к епископу и встал на одно колено. Звали молодого меченосца Брунс фон Кох.

Буксгевден, возложил ладони на голову своего воспитанника.

– Перед тем, как начать поход, нам необходимо знать, ждут ли, русы нас и какими силами они располагают. Я доверяю честь первому войти в их земли тебе. Возьмешь с собой десять рыцарей с их "копьями". Дополни отряд эстами до трех сотен и отправляйся к Изборску. Если русы нас не ждут, тебе хватит силы захватить их крепость. Если они все же окажут сопротивление, отходи к границе и дожидайся нашего войска. Я верю в тебя и пусть Господь будет с тобой.

Епископ перекрестил рыцаря по католическому обычаю. Тот поднялся и, водрузив на голову свой шлем вышел из шатра.

Глава 10 Приграничье 19 июня 1245 года

Мечеслав вернулся после проверки постов. В лагере горели костры. Свободные от дел молодые ратники отдыхали. Наломав сосновых лап, они улеглись возле огня, ожидая, когда приготовиться жарящаяся на вертелах дичь.

Запас продовольствия уже подходил к концу. Обеспечение учебного лагеря возлагалось на старост близлежащих селений. Оплата производилась заранее из княжеской казны. Однако возы с провиантом с утра почему-то не прибыли. Пришлось обойтись дичью, которой к счастью в местных лесах было вдоволь. А в село Мечеслав отправил троих новобранцев.

Не успел сотник дойти до своего шатра, как услышал вдалеке протяжный свист. Мечеслав обернулся, как раз в тот момент, когда из-за деревьев появился всадник. Конь под ним был не ратный, а крестьянская трудовая лошадка, не привычная к бешеной скачке. Бока бедного животного взмылены, изо рта хлопьями летела белая пена. На коне, прижавшись к ее хребту и обхватив руками за шею, скакал мальчик. Мечеслав еще издали узнал его. Тревога охватила сотника. Он бросился навстречу всаднику.

– Желан, – Мечеслав остановил коня, схватив его под уздцы, – что случилось?

– Беда! – воскликнул новобранец, соскользая с коня. Его темные глаза казались огромными на бледном, осунувшемся лице. Он взглянул на своего командира полными слез глазами.

– Там, там, – он уже плакал.

– А ну брось нюни разводить! – рявкнул Мечеслав, хорошенько тряхнув его за плечи, – а ну доложи, как положено!

– Сейчас расскажу, – всхлипнул Желан, размазав слезы по лицу рукавом рубахи. Он несколько раз глубоко вздохнул и стал взахлеб говорить.

– Ливонцы ворвались в село. Всех мужиков перебили. Баб в полон взяли. Радосвет и Световит попытались оказать сопротивление. Да куда там. Рыцари все в доспехах. Убили они их, а меня пленили. Связали да на двор бросили. Сами по домам ходят, злые, что звери. Утварь все вытаскивают, да на телеги грузят. Скотину с собой гонят. Потом у старосты в погребе нашли несколько бочонков с вином. Да давай тут же пить. Перепились все и стали баб в сарай таскать, насильничать. Мне удалось ремни перегрызть. Дополз я до крестьянской лошадки, вскочил на нее и ускакал.

Пока Желан рассказывал, вокруг него собрались все новобранцы.

– Братцы! – воскликнул Переслав, – да что же это делается? Проклятые псы на нашей земле зверствуют, а мы тут в лесу отсиживаемся?!

Молодежь загудела, требуя выступать немедленно.

– Сколько их? – не обращая внимания на выкрики новобранцев, спросил Мечеслав.

– Около сорока, – ответил Желан, – двое важные, с ног до головы в железной броне.

Сотник кивнул. Два рыцаря. С ними их "копья". Всего тридцать пять-сорок хорошо обученных и вооруженных до зубов воинов. У него же восемьдесят молодых новобранцев, которые еще и меча толком держать не умеют и в реальном бою не бывали. Но все как есть рвутся отомстить врагу. В глазах злость и ненависть. Кому же, ежели ни им остановить захватчиков?

– Орислав, коня! Да самого быстрого!

Десятник тут же бросился исполнять приказ. Через несколько минут он подвел крепкого скакуна.

– Вот, что… – Мечеслав по-отечески посмотрел на Желана, – скачи, что есть мочи в Псков. Расскажи воеводе о том, что видел. Пусть помощь шлет.

Мальчик вытер рукавом нос и кивнул. Сотник подсадил его в седло. Желан крепко ударил пятками по крутым бокам. Будто только этого и ждал, конь сорвался с места, в одно мгновения исчезнув среди деревьев. Мечеслав проводил его взглядом, перекрестив в дорогу.

"Живи сынок, – прошептал он".

Но тут же его лицо посуровело.

– Всем остальным на сборы десять минут. Построение на поляне конно и оружно, в полном боевом облачении, – распорядился сотник, направляясь к своему шатру.

Вскоре небольшой конный отряд устремился в сторону захваченного села.

Они успели вовремя. Ливонцы уже собрались уходить. Впереди отряда на добротных, закованных в железо, конях с важным видом ехали два рыцаря. Следом растянулись повозки, доверху нагруженные сельским скарбом и привязанными к ним скотиной и женщинами. В разорванных платьях, падая и поднимаясь, они плелись по пыльной дороге, сдирая в кровь босые ноги. Их окружали десять конных и двадцать пеших воинов.

Отряд русичей появился из леса с левого фланга ливонцев.

– Что страшно? – усмехнулся сотник, бросив быстрый взгляд на остановившегося рядом Переслава.

– Боязно, дядька, Мечеслав, – ответил молодой ратник, покрепче сжав в руке свое копье, – глянь-ка, те двое впереди, все в броне и с рогами на шлемах, что бесы.

– Стоит ли нам, православным, да чертей бояться, – ответил сотник, – пусть они нас стерегутся. Ведь мы на своей земле. Здесь нам любая кочка в помощь.

Он рывком опустил забрало своего шлема.

– Вперед други! За землю русскую! За веру дедами нам данную!

Нагруженные награбленным ливонцы не сразу заметили опасность, а когда осознали угрозу, было уже слишком поздно. Спустя несколько мгновений русичи врезались в ряды, не успевших выстроиться в боевой порядок рыцарей.

Переслав, не успел оглянуться, а уже оказался в гуще схватки. Впервые в жизни ему пришлось оказаться в настоящем бою. Перед ним мелькали кольчуги товарищей, белые плащи с черными крестами, остроконечные шлемы ратников и круглые каски кнехтов. Он сходу обломал копье о выросшего перед ним всадника. Копье только помяло нагрудник. Доспех у рыцаря оказался добротным. Но удар выбил его из седла. Переслав, не сразу понял, что опрокинул командира отряда. Юный воин на мгновение, отвлекся, отбивая щитом копье пехотинца. Рубанув его по плечу, он вновь перевел взгляд на рыцаря. К его удивлению, тот почти не пострадал. Ливонец медленно поднимался на ноги, уже держа в руках свой длинный меч. Еще мгновение и он придет в себя, и тогда одолеть его будет не просто. Умереть в первом же бою в планы ратника не входили. Размахнувшись, и наклонившись вперед, он нанес рубящий удар. Рыцарь не успел его парировать. Меч русича обрушился на шлем ливонца. Раздался глухой звон. Такой звук, Переслав помнил из детства, когда палкой бил по перевернутому вверх дном ведру. Оглушенный рыцарь упал на колени. Рядом с ним в траву покатился срубленный с шлема рог. Подняться Переслав ему больше не позволил. Склонив голову, ливонец обнажил шею. Туда и нанес следующий удар ратник. Брызнула во все стороны кровь. Голова рыцаря покатилась под ноги коня.

Выпрямившись в седле Переслав огляделся.

Невдалеке, размахивая убийственной палицей, бился его друг Орислав, круша головы, разбегающихся в панике, пехотинцев. Остальные не отставали друг от друга.

Перед взором Переслава промелькнуло искаженное ужасом, лицо совсем юной девушки. Разорванное платье свалилось с ее плеч, обнажая покрытую синяками и кровоточащими ссадинами кожу. Девушка в испуге забилась под телегу, закрыв голову руками.

Зверь, таившийся до этого времени, где-то в потаенных уголках его души, внезапно вырвался наружу. Разум затуманился, притупив все чувства. Теперь у него было только одно желание, – убивать. Переслав бросил своего коня вперед, нанося удары, мечем налево и направо. Под этими ударами падали пешие кнехты. От грохота покореженного метала щитов, шлемов, нагрудников, закладывало уши.

Из кровавой пелены его выдернул голос Орислава, который звал его преследовать ливонцев.

Переслав, очнулся. Врагов вокруг уже не осталось. Он огляделся. На земле, повсюду валялись лишь трупы меченосцев. Ратник понял, что они одержали победу. Несколько его товарищей освобождали плененных женщин.

– Бегите к лесу! – крикнул он.

Помогая друг другу, те бросились к деревьям.

Переслав взглянул вперед. Там мелькали плащи нескольких стремительно удаляющихся всадников. За ними, бросая оружие, в беспорядке разбегались пехотинцы. Сотник с дружинниками гнали их, срубая головы.

Переслав, пришпорил коня.

Разгоряченный погоней, Мечеслав влетел на пологий холм, и резко натянул узду. Конь встал на дыбы.

– Вот тебе бабка и юрьев день, – прошептал сотник.

В долине, ощетинившись копьями, стояли плотные ряды конных рыцарей. За их спинами разворачивались в боевой порядок пехота.

Мечеслав затравленно оглянулся. Освобожденные из плена женщины еще не достигли спасительного леса. Отступать было нельзя. Да и куда бежать со своей земли. Сотник взглянул на скучившихся вокруг него ратников. Почти все были в строю, даже раненые не покинули товарищей. Семьдесят пять молодых, но уже познавших вкус победы воинов. Они уже без страха взирали на более чем втрое превышающего их по силе противника.

Мечеслав в последний раз взглянул в высокое синее небо. Увидев парящего в вышине ястреба, он улыбнулся. Перекрестившись, он надел на голову шлем, поднял вверх меч и пришпорив коня, повел свою немногочисленную дружину в последний бой.

Глава 11. Псков 19 июня 1245 года

– Давай, атакуй! – Боброк отступил на шаг, приготовившись к схватке. Его меч застыл на уровне груди противника.

Милана ринулась вперед. Их клинки встретились, высекая искры.

Девушка была счастлива, ведь воевода оторвал ее от скучных домашних дел. С самого утра Василиса Микулишна, пыталась привить своей непутевой племяннице, любовь к стряпне. Милана делала все, чтобы понравиться тетке. Измазалась с ног до головы в муке и тесте, но на ее пироги было страшно смотреть, а уже, чтобы попробовать…

Боброк легко отбил серию ударов. А после сам перешел в атаку, заставив девушку отступать. К гордости Миланы, она справилась. Более того, когда воевода нанес мощный удар, который должен был выбить из ее рук оружие, она отскочила назад, пропуская мимо себя клинок, а после стремительным броском, оказалась возле поединщика, уперев острие клинка к его горлу.

– Ага, – весело воскликнула она, – сдавайся басурман!

– Не радуйся раньше времени деточка, – усмехнулся Боброк, – самое опасное, уверовать в побед, пока враг не повержен.

Он резко ушел в бок, и ударил рукоятью своего меча, по запястью племянницы. Клинок вылетел из ее руки, звякнув о лежащий на земле камень.

Поединок проходил за широким рвом перед стенами города. Несколько ратников из дружины воеводы, усевшись прямо на земле, с интересом следили за учебным боем, подбадривая выкриками молодую воительницу. Когда она потеряла меч, зрители махнули рукой и стали подниматься. Но, как оказалось, они ошиблись. Поединок еще не закончился. Милана перекувырнулась через голову, по ходу дела выхватив из-за пояса два кинжала. Встав на одно колено, она метнула их в сторону воеводы. Клинки просвистели возле уха старого воина, воткнувшись в одиноко стоящее дерево за его спиной. Боброк развернулся в пол оборота, взглянув на еще дрожащие кинжалы. Почесав затылок, он повернулся к девушке.

– Не шути больше так, – погрозил он пальцем.

– Ты же сам говорил, – пожала плечами Милана, – что нельзя уверовать в победу, пока она не одержана.

– Ладно, – по-доброму рассмеялся воевода, – будим считать, что ничья…

– Не правда! – наиграно возмутилась девушка, – Я победила! Ведь, правда? – она повернулась к улыбающимся ратникам, – Ну скажите же ему!

– Выиграла, выиграла, – проговорил сквозь смех Ведагор, – если конечно батюшка воевода не поддался.

Боброк лишь махнул рукой.

– Хватит зубоскалить, – пробурчал он в бороду, – идем в город.

Воевода не спеша двинулся в сторону ворот, возле которых маячили четверо стражников. Увидев возвращающегося военачальника, они покрепче сжали копья, вытянувшись в струнку.

Проходя по мосту, Боброк уже в который раз отметил, что пора вносить кое-какие изменения.

Совсем недавно деревянные стены детинца, были заменены на каменные. За этими стенами было все необходимое, чтобы выжить в трудное время. Массивные сторожевые башни возвышались над воротами и по периметру стены. Узкие бойницы в них были устроены так, чтобы защитники могли закрывать большой сектор обстрела, а сами были защищены от вражеских стрел. Каждый уровень перекрывался прочной дверью. Подтащить к ней таран было практически невозможно. Что давало возможность оборонять башню очень долго. Если противник все-таки сумеет ворваться в башню, узкие лестницы, идущие по кругу, не давали врагу шансов атаковать большими силами. В самой крепости располагались хорошо укрепленные погреба, заполненные продовольствием. Несколько колодцев, обеспечивали защитников водой, а белокаменный собор в центре крепости, поддерживал в них веру и боевой дух.

За пределами детинца располагался посад. Окольный город был защищен валом и деревянной стеной, которая в нескольких местах уже подгнила и требовала ремонта. Но зачем ремонтировать, если она стала заменяться каменной кладкой.

Благодаря удачному расположению город имел естественные укрепления в виде реки с высокими берегами, болот и оврагов. Самое слабое место было с южной стороны. Там псковичи вырыли глубокий ров. А из камня, добытого в ходе работ, сложили высокий вал. Но не мешало и там возвести каменную стену.

Звон колокола с сторожевой башни оторвал воеводу от его мыслей. Он поднял голову, пытаясь высмотреть наблюдателя. Тот перегнулся через парапет, что-то кричал, указывая рукой в сторону дороги, ведущей в новгородские земли. Что пытался сказать ратник, Боброк не расслышал. Он перевел взгляд в указанном направлении. Вдалеке он рассмотрел двух всадников. Чувствуя конец пути, они пришпорили коней, пустив их в галоп.

Сопровождающие воеводу дружинники, окружили его, положив руки на рукояти мечей. Стражники возле ворот засуетились, готовые в любой момент закрыт вход в город.

Всадники стремительно приближались. Теперь их можно было хорошо рассмотреть.

Первой скакала девушка. Хоть она и была облачена в добротный кожаный доспех с металлическими бляхами, но спутать гибкий девичий стан было не возможно.

Боброк в задумчивости сдвинул брови, силясь вспомнить. Он готов был поклясться, что видел ее. Но где?

Девушку сопровождал богатырь. Иначе этого воина назвать было нельзя. Прочная кольчуга, казалось, готова треснуть на его могучем торсе. Но самое необычное в его облике было, то, что он был черен лицом. Таких людей воеводе видеть не приходилось, хотя от купцов он знал, что черное племя живет в далеких африканских землях.

– Сестрица! – из-за спин ратников выбежала Милана, бросившись навстречу всадникам.

И тут Боброк вспомнил. Конечно! Год назад, после подписания князьями договора о взаимной помощи, он ездил в Киев, где боярин Гордеев собирал воевод со всей Руси. Дабы они могли познакомиться друг с другом и своим новым командиром. Там он и видел мельком эту девушку. То была приемная дочь киевского воеводы, лучшая разведчица и диверсантка во всем обитаемом мире.

"Ежели боярин прислал свою воительницу, – подумалось старому воину, – то дело срочное и опасное".

Он торопливо пошел к гонцам. Между тем Милана уже добежала до спешившихся всадников. С разбегу она повисла на шее своей названной сестры. Юлдуз крепко обняла ее, а затем отодвинула за плечи, окинув ее взглядом с ног до головы.

– Вижу, что ты времени зря не теряешь, – улыбаясь, похвалила она младшую сестру, – все хорошеешь, да воинскую науку постигаешь…

– У меня уже почти все получается, – похвасталась Милана, слегка покраснев от похвалы, – жаль, что ты немного опоздала и не видела мой бой. Дядя атаковал меня и чуть не снес голову. Я отбила все его удары, а потом, как ты учила, отскочила в сторону, пропустила его меч мимо себя и приставила ему клинок к горлу. Но он вывернулся и выбил меч у меня из рук. Тогда я перекувырнулась, а потом метнула с колена сразу два кинжала. Если бы это был настоящий бой, то я бы непременно победила!

Юлдуз рассмеялась, любуясь своей ученицей, но неожиданно толкнула ее в бок. Ее лицо в одно мгновение стало серьезным.

К ним, в окружении охраны, уже подходил Боброк. Юлдуз отстранила сестру в сторону и шагнула ему навстречу.

– Будь здрав воевода, – приветствовала псковича девушка.

– И тебе здравия, – отозвался Боброк, – что за дело привело тебя в наши земли?

– Дело срочное, – лицо Юлдуз сразу стало серьезным, – мой отец велел кланяться тебе и сообщить, что в Великом городе раскрыт заговор. Бояре новгородские готовили бунт против князя Александра. Они желали отдать город и все земли шведам. Те сговорились с ливонцами. Их войско уже готово вторгнуться в псковские земли.

Воевода был не из робкого десятка. Не раз ему приходилось биться с беспокойными соседями. Но сейчас он почувствовал холодок, пробежавший по его телу. Он хорошо знал силу и ливонских меченосцев и шведов. Но ежели они еще и объединились под одним знаменем, то тяжко будет сдержать их.

– Сколько у нас времени? – спросил Боброк.

– Немного, – последовал ответ, – два, может три дня…

– Скверно, – воевода по привычке почесал затылок, – мало… Очень мало… Добро пожаловать в Псков. Пойдем, обсудим, что нам делать…

Он повернулся, готовый идти в город, но тут вновь раздался тревожный звон.

Все собравшиеся стали оглядываться, что бы выяснить причину беспокойства.

– Смотрите! – вдруг крикну Звенимир, указывая рукой в сторону опушки леса. Из-за деревьев появился еще один всадник. Взмыленный от бешеной скачки конь, мчался в сторону людей во весь опор. В седле еле держался юный всадник. Видимо он ничего не осознавал, так как даже не пытался придержать скакуна.

Первыми опомнились Звенимир и Ведагор. Они бросились навстречу взбесившемуся животному. Ведагор встал на пути скакуна, вскинув руки. Конь вздыбился. Не удержавшись, всадник опрокинулся назад, вылетев из седла. Но там уже был Звенимир. Он подхватил щуплое тело и аккуратно положил юношу на траву. Лицо мальчика было мертвецки бледно, глаза закрыты. Пересохшие губы что-то шептали. Но разобрать слов было невозможно.

– Желан, миленький! – Милана упала перед ним на колени, – Воды! – крикнула она – Принесите воды! Разве вы не видите, что ему плохо!

Кто-то из ратников сбегал к реке и принес полный ковш воды. Милана выхватила его из рук дружинника и поднесла к губам мальчика. Живительная влага тонкой струйкой полилась в рот.

Желан несколько раз глотнул и открыл глаза. Затуманенный взор прояснился. Он приподнял голову, упершись локтями в землю.

– Батюшка воевода, – прошептал Желан, отыскав взглядом Боброка, – беда пришла нежданно, – он закашлялся. Принял из рук Миланы ковш, уже сам отпил воды, – псы рыцари разорили приграничье. Села горят. Всех мужиков перебили. Баб в полон увели. Дядька Мечеслав с ребятами отправились в погоню. Но боюсь, не сдюжат они. Слишком большая сила пришла.

Желан попытался подняться, но силы покинули его. Он покачнулся и упал бы, если бы Милана не успела подхватить товарища.

– Отнесите его в город, – распорядился Боброк, – да пусть лекаря пришлют!

Звенимир вскочил в седло. Ведагор подал ему почти невесомое тело гонца. Пришпорив коня, сотник помчался к городским воротам.

– Похоже, у нас времени совсем не осталось, – проговорил воевода, глядя вслед удаляющейся лошади, – Ведагор!

Ратник тут же встал перед своим командиром.

– Готовь дружину! Выступаем немедленно!

Ведагор кивнул и побежал в сторону города.

– Возьми меня с собой, – Милана умоляюще посмотрела на Боброка.

– Не девичье это дело с рыцарями воевать, – сказал, как отрезал воевода, – а ну, марш к тетке! Там сейчас твое место!

Он уже повернулся, чтобы уйти, но племянница остановила его окриком.

– Не возьмешь, – она упрямо топнула ногой, я все равно сбегу! Никакие заборы меня не удержат! Одна, без вас, дам отпор врагу!

Боброк резко обернулся. Его глаза пылали гневом. Но взглянув в решительное лицо Миланы, он тут же смягчился. Права она была во всем. Нет, у него способа удержать племянницу. А там, она хоть под надзором будет.

– Ладно, – устало махнул рукой воевода, – с нами пойдешь. Но чтоб от меня ни на шаг…

Глава 12. Приграничье 20 июня 1245 года

Псковская земля покрыта густыми, не проходимыми лесами. Вековые сосны и ели окружали все дороги. Свернешь с пути и не выберешься. Сгинешь в буреломах непролазных, да в болотах топких. Но псковичи знали здесь все тропинки, ведущие к местам, отвоеванным человеком у природы.

Двести ратников, вооруженных мечами и копьями, пробирались по тайным тропам, спеша на встречу с врагом. Выехав из леса, они преодолели холмистую гряду и спустились к месту, где ранее располагалось селение.

Страшная картина открылась перед их взорами. Ветер гнал в их сторону гарь и дым пожарища. Запах смрада щипал глаза, заставляя наворачиваться слезы. Ратники въехали в сожженное село. Повсюду лежали убитые. Маленькие дети, старики, что были не пригодны к рабству, мужики, что посмели оказать яростное сопротивление. Их всех порубили без жалости.

Даже видавшие многое воины, не скрывали слез. Ехали, молча с бледными, ожесточенными лицами. Остановились, только для того, чтобы похоронить мертвых.

Закончив скорбное дело, двинулись дальше.

Проехав несколько миль, они наткнулись на брошенные телеги, возле которых покорно стояла голодная скотина.

– Здесь была битва, – Боброк поскреб пальцами тыльник шлема, осматривая вытоптанную вокруг траву. Повсюду на земле валялись смятые ливонские шлемы, разбитые щиты и брошенное оружие. Воевода поднял голову, окинув взглядом своих воинов, – Молодец, Мечеслав. Не растерял умения. Сильно он потрепал тут меченосцев, а после погнал их туда, – он указал рукой в сторону ближайшего холма.

Боброк направил туда своего коня, но тут же придержал его.

Из негустого пролеска показался всадник в русских доспехах. Было видно, что в седле он держался чудом. Не чувствуя над собой власти, конь, опустив голову, медленно передвигался по полю, щипая траву. Всадника качнуло, и он повалился, уткнувшись лицом в гриву лошади.

Несколько дружинников пришпорили своих скакунов. Добравшись до ратника, они бережно сняли его с седла, уложив на землю. Арбалетный болт пробил грудь воина, но он еще дышал. Псковичи сняли с раненого шлем с забралом, полумаской. Совсем еще молодое лицо было вымазано в саже и чужой крови.

– То ж Переслав, – воскликнул Звенимир, – сын кузнеца. Он у Мечеслава десятником был.

Подъехавшая следом, чтобы рассмотреть поближе, Милана, соскочила с коня и расталкивая дружинников бросилась к своему другу. Она села на землю, подняла его голову, положив ее к себе на колени.

Лицо Переслава было бледное.

– Ты как? – всхлипнула девушка. Слезы сдавливали горло, мешая говорить.

– Пока живой, – прошептал парень. Темная пелена уже заволакивала его глаза. Но он собрал все оставшиеся силы.

– Где Мечеслав? – рядом присел Боброк.

– Нет больше нашего отряда, – ответил Переслав и тут же закашлялся кровью. Слишком много их было… – он облизал пересохшие губы и продолжил, – первый отряд мы разбили. Полон освободили. Разбегающихся ливонцев погнали к холму. Там нас ждали две с половиной сотни. Мы атаковали их, чтобы женщины успели укрыться в лесу. Там на поле все наши и остались лежать…

Смертельная пелена легла на чело молодого ратника. Он больше не противился. Главное он уже сделал, успев предупредить. С губ Переслава сорвался стон, перешедший в хрип. Он откинул голову и замер на веке.

Боброк вскочил в седло, махнув рукой. Вслед за ним дружина перевалила через пригорок. Перед их взором раскинулось поле битвы. Все пространство было покрыто мертвыми русичами. Воевода заскрежетал зубами.

– Опоздали, – уныло проговорил Ведагор.

– Может кто живой еще? – с надеждой в голосе произнесла Милана.

– Куда, там, – огорчил ее сотник, – глянь все стрелами да болтами утыканы, или мечами иссечены. Но, похоже и наши дали ливонцам жизни. Вон сколько шлемов помятых валяется.

– А где же их трупы? – изумилась девушка.

– По всей видимости они своих забрали, или похоронили уже.

Своего старого боевого товарища Боброк распознал сразу. Мечеслав лежал посреди высокой травы. Его тело было насквозь пронзено сразу двумя копьями. Рука еще сжимала рукоять сломанного меча. Видимо он дорого продал свою жизнь.

– Мы позаботимся о них.

От мрачных мыслей воеводу оторвал чей-то голос. Он вздрогнул и обернулся. Рядом с его конем стояла женщина среднего возраста. Растрепанные русые волосы, развевались на ветру, разорванное платье, еле, еле держалось на плечах, обнажая высокую грудь. Но она, казалось, совсем не обращала на это внимания. За ней, прижимаясь, друг к другу, толпились еще дюжина женщин разного возраста.

– Не сомневайся воевода, – пообещала женщина, – мы похороним наших избавителей со всеми почестями. А твое дело, врага бить.

Боброк кивнул. На душе у него кошки скребли. Когда он был еще простым дружинником, перед каждой битвой сердце трепетало у него от предвкушения схватки и звона мечей. А вот сейчас он чувствовал совсем иное: горечь утрат и ответственность за жизни своих людей. Мечеслав мог бросить селян, отойти, объединиться с основными силами. И никто бы его за это не осудил. Но он сделал свой выбор и может быть тем самым спас Псков. Враг не пошел дальше, видимо решив, что столкнулись, лиши с авангардом русичей.

При виде истыканных арбалетными болтами и иссеченных мечами тел юных бойцов, что грудью встали на защиту незнакомы им женщин, у воеводы в душе начала закипать злость. Наполненная до краев чаша ярости грозила переполниться, превратив его в безумного зверя, готового грызть глотки врага и мстить, мстить, мстить…

Но он до поры сдерживал себя. Прежде что бы что-либо предпринимать, нужно было дождаться разведку.

Они появились ближе к закату. Юлдуз, со своим чернокожим другом и десяток дружинников.

– Меченосцы встали лагерем возле реки в двух верстах от сюда, – уставшим голосом доложила девушка, – восемь рыцарей, сотня всадников и до полутора сотен пехоты.

Боброка не удивили такие точные данные. Из рассказов военачальников, которым посчастливилось воевать вместе с этой чертовкой, он знал, что она могла незамеченной пройти по всему вражескому стану, и также тихо исчезнуть, прихватив с собой пленных.

– Что делать будим? – спросил Звенимир.

– Атаковать! – рявкнул воевода. Накипевшая злость наконец вырвалась наружу, – и немедленно!

Он встал и направился к своему коню. Но вдруг остановился, с изумлением глядя на чернокожего великана. Впервые с их встречи он заговорил на незнакомом языке, указывая рукой на горизонт.

– Что он говорит? – спросил Боброк.

– Он говорит, – начала переводить Юлдуз, – что ярость плохой советчик. Враг силен и сейчас готов к нападению, потому что ждет его.

– И что?! – воскликнул воевода, зло сверкая глазами, – что же нам бояться?! Может назад вернуться?! Да за стенами схорониться?!

– Нет, – спокойно прервала его Юлдуз, – утром с реки берег затянет туманом. Нам будет легче подобраться. Да предрассветный сон самый сладкий и крепкий. Русская кровь не водица, что бы ее вот так просто проливать…

Впервые в жизни воевода потерял дар речи. Вот так, эта совсем юная девчонка, которая ему в дочери годиться, втолковывает ему, старому воину, поведавшему сотни сражений, простые прописные истины. Боброк чувствовал, как испаряется злость, словно ему на голову вылили ушат холодной воды.

– Хорошо, – уже спокойным тоном сказал он, отводя взгляд, – атакуем с утра. А сейчас всем отдыхать.

Глава 13. Приграничье 21 июня 1245 года

Утро выдалось прохладным. Густой туман потянул с реки, накрыв плотным покрывалом стан ливонских рыцарей.

Бесшумно, будто призрак, Юлдуз скользила между деревьями. Вражеские посты и секреты были выявлены заранее. Одного за другим она и Басир, вырезали беспечно дремавших охранников. Последний секрет располагался в небольшом овражке недалеко от кромки леса, прикрытый густым кустарником. Здесь ливонцы не спали. Двое воинов тихо переговаривались, всматриваясь в белую пелену тумана. Девушка легла на живот и поползла, используя в качестве прикрытия, мельчайшие складки местности.

В противоположной стороне от застывшей Юлдуз, раздался слегка различимый шорох. Один из охранников вдруг встрепенулся. Он поднялся. Осторожно вытащил из ножен меч, немного помедлил, прислушиваясь, и пошел на звук. Сделав с дюжину шагов, он вдруг отпрянул назад. Из-под его ног метнулась в сторону серая тень. Прижав длинные уши, заяц помчался к лесу, петляя по мокрой траве. Воин ухмыльнулся. Вложив меч в ножны, он повернулся, намереваясь вернуться к своему напарнику, который, поняв, что тревога ложная, развернулся в противоположную сторону. Расслабившийся от встречи с лесным обитателем, охранник успел сделать лишь несколько шагов, когда за его спиной, как из-под земли выросла огромная фигура. Черная рука обхватила лицо ливонца, закрыв ему рот. Другая рука обхватила шею. Больше ничего охранник не успел почувствовать. Его голова неестественного вывернулась, так, что лицо оказалось за спиной. Раздался хруст ломающихся шейных позвонков. Остававшийся на своем посту охранник, повернулся. Он не мог поверить своим глазам. Он видел, как его напарник стал возвращаться. Но вдруг его голова развернулась в обратную сторону, а затем неведомая сила утащила тело товарища. Только клубы тумана разлетелись в разные стороны. Оставшийся в одиночестве воин попятился, неистово крестясь. Его дрожащие губы шептали молитву. Он хотел закричать, но сильная рука зажала ему рот. Охранник схватился за рукоять меча. Однако вытащив его, не успел, почувствовав холодную сталь на своей шее. Острый клинок скользнул в сторону, рассекая плоть. Позабыв о сопротивлении, ливонец схватился руками за горло, стараясь зажать страшную рану, из которой сквозь его пальцы сочилась теплая кровь, унося с каждой каплей жизнь из его тела. Он захрипел, упал на траву, дернулся несколько раз в конвульсиях и застыл.

– Ну, вот и ладненько, – удовлетворенно прошептала Юлдуз, вытирая кинжал о плащ мертвеца, – пора и к своим возвращаться.

Она огляделась по сторонам и исчезла в уже редеющей пелене тумана…

Боброк выехал на опушку леса. Прямо перед ним раскинулся спящий ливонский лагерь. Только несколько человек сонно передвигались между едва горящими кострищами, и спящими прямо на земле воинами.

Воевода огляделся. Его дружина уже охватила вражеский стан полукольцом. Ратники заняли свои места, ожидая сигнала к началу штурма. Тридцать лучников выстроились вдоль кромки леса. Каждый держал наготове зажженную стрелу. Семьдесят пехотинцев, оставив своих лошадей за деревьями, ожидали своего часа. Сжимая в руках мечи и боевые топоры, они выстроились за спинами стрелков, готовые в любой момент кинуться на врага. Семьдесят конных гридней были отправлены воеводой обойти ливонцев с фланга и атаковать вдоль реки. Еще тридцать оставались рядом с ним, составляя резерв.

Час битвы неумолимо приближался. Солнце уже поднималось над горизонтом. Его первые лучи осветили купола шатров.

Боброк перекрестился и взмахнул рукой. Десятки горящих стрел разрезали туманную дымку, впиваясь в тела спящих воинов, бока и купола шатров. Тонкая ткань вспыхнула. Рухнули, пронзенные стрелами ливонцы.

Среди врагов пошло шевеление. По вскакивали с земли проснувшиеся воины. Забегали, засуетились, не зная за что хвататься.

Псковские пехотинцы с криками, усиливающими панику во вражеском стане, кинулись вперед. Смяв слабый заслон, они ворвались в лагерь, рубя разбегающихся в панике кнехтов…

Брус фон Кох, проснулся от внезапного шума. Снаружи раздавались звуки боя, лязг оружия, крики сражающихся, и стоны умирающих. Шатер заволокло дымом. С одной стороны дорогая ткань была объята пламенем. Однако верный оруженосец не поддался панике. Он стал спешно помогать своему господину, облачиться в латы. Не обращая внимания на огонь, уже охвативший купол, молодой командир, надел, украшенный когтистой лапой, боевой шлем, выхватил меч, отбросив в сторону не нужные в бою ножны, и шагнул из шатра. Быстро осмотревшись, он мгновенно оценил сложившееся положение. Застигнутые врасплох ливонцы в панике метались по стану, даже не помышляя об обороне. Барон схватил за ворот, пробегающего мимо воина, и врезал ему кулаком в лицо. Кнехт рухнул, обливаясь кровью.

– Куда бежите трусы! – рявкнул фон Кох, размахивая над головой мечем, – труби сбор!

Оруженосец поднял сигнальный рог. Над лагерем раздались три протяжных гудка. Услышав знакомый, заученный на подсознательном уровне, сигнал, мечущиеся по лагерю воины замерли. К своему командиру стали стягиваться оставшиеся в живых воины, выстроив стену щитов. Другие, в спешке натягивали доспехи, тащили мечи и копья. За их спинами выстроились арбалетчики, послав в наступающих смертоносные гостинцы.

Псковичи накатились на плотный строй и отпрянули назад, теряя бойцов, не в силах пробить стену щитов.

Чувствуя, что не все еще потеряно, Брус фон Кох, продолжал раздавать команды. Вокруг него скапливалось все больше воинов. Кто-то привел коня. Барон вскочил в седло, готовясь к атаке. Перелом в битве мог наступить в любой момент.

Милана осталась возле деревьев одна. Ее товарищи прекратили обстрел. Оставив свои верные луки, они бросились врукопашную. Девушка зорко высматривала среди мечущихся между палаток людей свои цели. Ее стрелы без промаха пронзали тела вражеских воинов. Милана видела, как первая волна псковичей ворвалась в лагерь, рубя не опомнившихся кнехтов. Но вот, что-то изменилось. Наступление забуксовало. Причиной тому был высокий рыцарь. От его команд, ливонцы пришли в себя. Они перестали беспорядочно метаться, выстроились плотными рядами вокруг своего командира, выставив щиты и ощетинившись копьями. Волна наступающих псковичей накатилась на них и отхлынула, оставив убитыми с десяток бойцов. Рыцарь, продолжая выкрикивать команды, вскочил на коня.

– Ну уж, нет, – Милана злобно сощурила глаза, – я не дам тебе атаковать…

Она натянула тетиву, поймав в прицел прорезь шлема. Вздохнув поглубже, девушка задержала дыхание и разжала пальцы. Сухо щелкнула тугая жила. Рыцарь дернулся. Меч выпал из его рук. Стрела прошла сквозь смотровую щель, глубоко войдя в глаз. Командир ливонцев пошатнулся и рухнул на своих воинов.

В этот момент с левого фланга раздался боевой клич. Конные гридни ударили с боку, разбив, потерявшего командира, строй. В битве настал перелом. Чаша весов склонилась в сторону псковичей. Подняв над головой меч, Боброк повел в бой свой резерв. Битва переросла в одиночные схватки, где ливонцы оказывались в меньшинстве. Некоторые кнехты попытались спастись бегством. Они прыгали в воду, пытаясь добраться до другого берега. Их настигали конные ратники, круша головы. Другие бросали оружие, вставали на колени и поднимали руки. Их сгоняли в центр, связывая руки.

Но не все сдавались в плен.

В окружение ратников рубился коренастый рыцарь. Не раз ему доводилось прорубать себе дорогу сквозь толпу неверных. С каждым взмахом его двуручного меча, падали на траву русские ратники.

– Басир! – стараясь перекричать шум боя, крикнула Юлдуз, – возьми его живьем! Сможешь?

Нубиец лишь оскалился белозубой улыбкой. Он соскочил с коня. Псковичи мгновенно расступились, давая дорогу чернокожему великану.

Рыцарь на один миг стушевался. Ему еще ни разу не приходилось видеть такого воина. Но выучка взяла свое. Ни все ли равно, кого убивать во славу Господа. Ливонец раскрутил над головой свой меч, обрушив его на врага. Но клинок лишь рассек воздух. Враг, непостижимым образом, исчез из поля зрения. Скорее почувствовав, чем заметив противника, рыцарь развернулся, выставив вперед меч. Но и тут враг оказался проворнее. Ливонец продолжал крутиться на месте, нанося удары, стараясь достать противника, чувствуя, что с каждым взмахом силы покидают его. Но хитрый враг, постоянно ускользал, даже не делая попытки приблизиться.

Басир с ловкостью пантеры кружил вокруг рыцаря, заставляя его выкладываться по полной. Меченосец уже еле, еле держался на ногах. Его движения становились все медленнее. Было видно, что тяжелый меч он поднимает с большим трудом. Когда противник в очередной раз опустил меч, нубиец ногой выбил оружие из его рук, и ударил кистенем по шлему. Ливонец охнул, рухнув на колени.

– С этими рыцарями всегда этот трюк проходит, – усмехнулся Басир, – прям как дети…

– Ты его случайно не убил? – спросила Юлдуз, подозрительно глядя на смятый шлем.

– Да что ему сделается? – нубиец подсел под согнувшегося меченосца и поднял его на плечо, – правда это ведро с головы снять трудновато будет… Куда его?

– Неси к реке, – махнула рукой Юлдуз, – там и поговорим…

Боброк устало сел на пень. Бой закончился. Псковичи победили. Вокруг раздавались стоны раненых. Ратники разошлись по полю. Одни разыскивали своих раненых, оказывая им помощь. Другие собирали убитых, чтобы отвезти семьям. Третьи собирали трофеи, да добивали тяжело раненых рыцарей. Тащить их с собой никто не собирался.

Воевода уже понял, что это было только начало. Юлдуз уже передала ему добытые у пленного рыцаря сведения. Как она вытащила их из него, он не знал и не хотел знать. Но сама информация заставляла крепко задуматься. Сегодня ливонско-шведское войско перешло границу и устремилось к Изборску. Не успеть псковичам помочь соседям. Боброк тяжело поднялся, взглянув в сторону, где располагалась обреченная крепость. Он конечно отослал туда гонца, но это все, что мог сделать. Нужно было подумать об обороне своего города.

– Простите меня, братья, – прошептал воевода. Боброк взобрался в седло, оглядев свою немногочисленную дружину, махнул рукой, – уходим в Псков…

Глава 14. Изборск 22 июня 1245 года

На холме, возле извилистой речки Смолки, издавна стоит Городец, названный Изборском. По реке, через Словенское озеро и втекающие в него реки, шел путь прямо до Пскова. Это место не зря было выбрано для возведения аванпоста перед ливонскими землями. Высокие холмы с гладкими крутыми склонами, разбросаны по окрестностям. При желании их можно было бы назвать и горами, если не видел настоящих круч. Множество оврагов, словно глубокие шрамы, изуродовали землю. Но они-то и являлись естественными оборонительными рубежами. Их отвесные стены поросли колючим кустарником. Сразу через него и не продерешься. На дне в любую погоду стояла вода. Один из таких оврагов опоясывал холм, на котором раскинулся Изборск.

Детинец городища, возвышался на самой верхушке холма. Его защищала стена, сложенная из бревен, вперемешку с камнем. Дополнительной защитой являлся земляной вал. В него был зарыт низ стены, а сверху выложены хорошо подогнанные друг к другу гранитные плиты.

Воротная и сторожевые башни также были сложены из камня. В них хранился запас продовольствия. Имелись там и колодцы и тайный ход к берегу реки.

В город вел лишь один вход. Перекидной мост, обеспечивал дополнительную защиту прочным, обитым металлическими полосами, дубовым воротам. Обитая железом кровля, закрывала сверху галерею, где в случаи необходимости, собирались защитники города. Со стороны крепости, бойницы имели расширения, что давало хороший угол обстрела. Снаружи, они сужались, не давая врагу попасть в русских стрелков.

Вдоль стены, в специальных клетях, хранилось все необходимое: стрелы, копья, щиты, смола. Тут же стояли огромные котлы, под которыми всегда были выложены сухие дрова, дабы лить на головы врагу кипящую жижу. Имелась здесь и кузня для правки мечей, чтоб не бегать в город.

Хоть и мал был Изборск, но дружина в нем была велика. Ведь издавна крепость принимал на себя первый удар. Сперва то были варяги, потом Свирские да датские рыцари. Не мало было желающих на богатые русские земли. Потому и посада вокруг городища практически не имелось. Кому захочется жить в постоянном страхе. Так, несколько десятков домов ютились за стенами, под защитой глубокого рва, первой линии обороны. Усадьбы теснились друг к другу. Тесные улочки, уложенные достчатой мостовой, вились между высоким частоколом. Соседи знали друг друга, а вести разносились мгновенно. Прибытие гонца из Пскова, не могло остаться незамеченным. Запыхавшийся ратник, на взмыленном коне, промчался прямо к самому терему воеводы. Не успел тот собрать своих сотников, а тревожная весть уже подняла на ноги весь город. Посадский люд гурьбой направился к детинцу. Шум стоял невообразимый.

Толпа заняла почти все улицы. Люди ждали воеводу. Вскоре он появился. Был он уже в летах, но крепок телом и духом. Не раз под его началом, удавалось отстоять город. Потому люди и верили ему, слушаясь беспрекословно. Звали его Колояром.

– Люд православный, – поднял вверх руку воевода. Гомон сразу же утих. Все слушали, что им скажет Колояр, – беда вновь пришла на русскую землю! На город движется вражья сила. И нет у нас возможности встретить ее в чистом поле.

Тревожная тишина повисла в воздухе. А воевода между тем продолжал.

– Но не оставил нас в беде Киев. К нам на помощь уже выдвинулись их дружины. Единственный шанс дождаться, запереться за прочными стенами и обороняться до их подхода. Потому, все, кто может держать в руках оружие, к вечеру собраться на стенах.

Больше говорить было не о чем. Люди стали расходиться по домам, готовиться к битве…

При подходе к Изборску, рыцарское войско разделилось. Не было нужды держать все силы возле одной крепости. Следовало пресечь попытку соседей оказать им помощь. Было решено, что шведы двинуться на Псков. Не доходя до городища, ярл Бергер, повернул своих воинов, оставив крепость магистру меченосцев.

Подойдя к Изборску, ливонцы обложили его со всех сторон, заняв оба берега реки Смолки.

На холме, напротив города были поставлены белые шатры магистра, епископа и знатных рыцарей. Вокруг раскинулся целый палаточный город братьев священников и братьев рыцарей. Прочие инородцы теснились вокруг костров, где придется.

Во время войны войско должно было стойко выносить все тяготы и лишения. Тем сильнее и яростней будут их атаки на город, где можно отдохнуть в приличных условиях.

Вот уже несколько дней Орден, безуспешно штурмовали русскую крепость. За это время им удалось только подобраться ко рву. Первые шли эсты и пешие кнехты. Прикрываясь щитами, они сумели выстроить линию из ограды, сколоченной из грубо отесанных толстых досок. За стеной выстроились арбалетчики. Обстреливая защитников города, они прикрывали воинов, засыпавших ров Землей, камнями, бревнами и хворостом. Когда ров будет засыпан, можно будет подтащить осадные башни, лестницы и тараны.

– Брат Дитрих, – не скрывая раздражения, обратился к новому магистру ордена епископ Буксгевден, – сколько можно торчать в этих болотах? Когда вы уже возьмете эту крепость?

– Город сильно укреплен, монсеньер, – ответил фон Грюненген, – в нем мало ополчения и много воинов. Они умеют хорошо сражаться. Еще ни разу рыцарям не удалось взять этот город.

Епископ удивленно поднял брови.

– Вот как?

– Именно, – кивнул магистр, – но завтра прибудет обоз с баллистами. Тогда мы сможем сломить их сопротивление.

– Действуйте быстрее, – слегка успокоившись, молвил Буксгевден, – не ровен час к ним прибудет помощь.

– Это мало вероятно, – склонил голову в поклоне фон Грюненген, – шведы уже должны были дойти до Пскова. А другой помощи им ждать неоткуда.

Прошли еще сутки. Наконец к месту сражения подошел обоз. Через несколько часов на позиции выдвинулись баллисты.

Утром, после обычной молитвы, ливонцы начали обстрел из метательных машин. Полдня на город сыпались камни и горшки с горящей смолой. Защитникам города стало трудно, прицельно бить по атакующим. Скоро меченосцам удалось в нескольких местах засыпать ров. Поверх насыпи положили доски, по которым к стенам подтащили тараны и осадные башни. Следом ринулись пехотинцы с лестницами.

Русичи защищались отчаянно. Со стен на штурмующих летели стрелы и камни. Потоками лилась кипящая смола. Им даже удалось поджечь одну из башен. Но сдержать рыцарей Христа, уже было невозможно. Не считаясь с потерями, меченосцы лезли на стены. С грохотом упал штурмовой мост. Из башни ринулись пехотинцы. Прорвавшихся на стены меченосцев встретили дружинники и ополченцы. Закипела ожесточенная рукопашная схватка. Ливонцам удалось захватить надвратную башню, обезопасив свой таран. Вскоре рухнули ворота. Меченосцы хлынули в пролом. Закованные в броню с ног до головы, они легко прорубили себе дорогу, очистив небольшой участок двора, выстроив стену из щитов и ощетинившись копьями. Пока кнехты оттаскивали таран, рыцари сдерживали яростные атаки дружинников, стремящихся возвратить себе контроль над воротами. Снаружи раздался конский топот. Земля задрожала. Пехотинцы еле успели разбежаться. В обреченный город ворвалась конница.

Однако весь оставшийся день и всю ночь, сопротивлялись русские дружины. Бой шел за каждую улицу, каждый дом.

Последним рубежом стала церковь, где заперлись старики, женщины и дети. Подходы к храму были завалены телами меченосцев и дружинников. Но силы обороняющихся были не безграничны. Подавив последнее сопротивление, озверевшие рыцари ворвались в церковь…

Утро следующего дня озарило центральную площадь Изборска. Посередине нее возвышался огромный помост, рядом полыхал костер. Языки пламени взлетали выше городских стен. По периметру, были установлены столбы, обложенные хворостом и просмоленными поленьями. К ним были накрепко привязаны раненные и избитые, оставшиеся в живых ратники. Среди них был и воевода. Он поднял распухшее лицо, оглядев согнанных со всего города и окрестных сёл людей. Здесь были лишь старики и женщины, прижимавшие к себе испуганных и плачущих детей.

На помост, в окружении комтуров и священников в черных рясах, торжественно взошел епископ Буксгевден.

– Слушайте меня! – провозгласил он, вознеся руки к небу, – отныне и навеки эти земли принадлежат Ливонии. Вы все будите служить нам, а значит и Великой Римской империи! Отрекитесь от своей веры и примите католичество! И тогда длань Господня распространиться над вами!

– Не слушайте его! – закричал Колояр, – не принимайте их бесовскую веру! Вы православный люд, господь не оставит нас! Бейте поганых везде, где встретите!..

Епископ скривился, словно от пощечины, и махнул рукой. Один из священников схватил горящий факел и поднес его к сложенным под крестом, просмоленным поленьям. Языки пламени взметнулись вверх, коснувшись ног воеводы. Но он, не обращая внимания на страшную боль, продолжал призывать горожан к сопротивлению. Через мгновение огонь полностью охватил его тело. Рядом корчились в пламени и остальные пленники, распятые на крестах.

– Это ждет всех, кто поднимет оружие против Ордена! – вскричал Буксгевден, – бог наказал этих еретиков. Но в назидание остальным, очищение огнем пройдут и их семьи!

Над площадью раздалась монотонная органная музыка. Братья священники, подняв вверх кресты, опустились на колени. У помоста, двое рыцарей схватили пожилую женщину и потащили ее вверх по ступеням. То была жена воеводы. Ее растрепанные седые волосы развевались на ветру, безумные глаза смотрели по сторонам. Но вот ее взгляд остановился на епископе. В глазах вспыхнула ненависть. Женщина вывернулась, бросившись на Буксгевдена, ее скрюченные пальцы потянулись к его лицу. Епископ отпрянул, прикрывшись руками. Но жена воеводы не успела дотянуться до него. Ее схватили и оттащили. В последний момент старуха плюнула в ненавистное лицо.

– Будь ты проклят! – закричала она, – пусть будут навеки прокляты все твои дети!

Буксгевден вытер лицо.

– В огонь ведьму! – завизжал он, топая ногами.

Несчастную женщину подтащили к краю помоста, бросив в костер. Но не крики боли раздавались из племени. От туда продолжали нестись проклятья, заставляя рыцарей ежиться от страха. Когда голос боярыни стих. На помост вывели несколько молодых женщин. Это были жены знатных ратников. Они шли на эшафот, гордо подняв головы, не страшась, казни. Молча женщины падали в пламя, не давая возможности оккупантом насладиться их страданиями. В последнюю очередь епископ лично кинул в огонь детей.

Крики жертв заглушили звуки органа и пение монахов.

Оставшихся разогнали по домам. Их ждала незавидная участь. "Обед" безбрачия не распространялся на еретиков. Братья рыцари заявляли права на завоеванные земли всеми доступными способами. Ночь принесла несчастным женщинам страдания, когда сразу несколько человек насиловали их на глазах у домочадцев…

Глава 15. Псковские земли 25 июня 1245 года

С утра прошел небольшой дождь. Тучи разошлись. В просветах появилось солнце. В его лучах заискрились в скопившихся на листьях деревьях каплях. По лесной дороге отряд за отрядом, шла шведская пехота. Следом тащился тяжелый обоз. Конница уже давно ушла вперед. Не встречая сопротивления, скандинавские рыцари быстро продвигались к Пскову.

Вначале шведы напряженно прислушивались, вглядываясь в лесную чащу, ожидая в любой момент нападения. Они хорошо знали, что подлые русичи любили устраивать засады. Отбиваться от неожиданных нападений в пешем строю, рыцари не умели, потому боялись до дрожи в коленях. Но миля сменялась милей, а нападения все не происходило. Расслабившись, войско двигалось уже спокойно, лишь изредка кидая взгляды на подступающие к дороге деревья. Им было совершенно невдомек, что за ними зорко следят.

– Что-то ливонцев совсем не ведать, – удивленно прошептала Юлдуз, – может они поотстали?

– Я придумала, – встрепенулась Милана, приблизившись к сестре. Сейчас обе девушки скрывались в густом ельнике. С дороги их было разглядеть невозможно, а им было хорошо видны все передвижения врагов,

– Нам нужно подкараулить кого-нибудь, предложила она, – и захватить врасплох. Привяжем к дереву, воткнем под ребра кинжал. Он нам быстро все расскажет…

Юлдуз с удивлением взглянула на сестру.

– И давно ли ты стала такой кровожадной? – нахмурила она брови.

– Станешь тут, – смутилась Милана, – ты видела, что они сделали с Ориславом? Будь моя воля, я бы их всех перерезала.

Юлдуз отвернулась, сделав вид, что наблюдает за вражеской колонной. На самом деле она пыталась скрыть горькую усмешку. Как хорошо она понимала чувства сестры. Трудно видеть смерть своих сверстников. Ненависть к врагу, совсем не лишнее чувство. Главное, чтобы ее сердце не ожесточилось, превратившись в кусок льда. Сколько таких людей приходилось встречать Юлдуз. В их глазах не было жизни, а сердца уже не могли познать любви. Они жаждали только одного, – мести.

Милана сжала руку сестры, требуя, чтобы та обратила на нее внимания.

– Основное войско прошло, – зашептала она, – остался только небольшой отряд, охраняющий обоз. Лучшего времени, что бы пожечь метательные машины нет.

Именно за этим Юлдуз привела сюда сотню добровольцев, которые прятались сейчас в лесной чаще. Но ее по-прежнему смущало отсутствие меченосцев. Если их авангард движется следом на небольшом расстоянии, то худо придется русичам. Закованные в броню рыцари просто сомнут легко вооруженных диверсантов. Юлдуз тяжело вздохнула и кивнула. Милана улыбнулась, заметив столь знакомый убийственный блеск в глазах сестры.

– Идем…

Ни одна ветка не хрустнула, когда две фигуры исчезли в лесной чаще.

Огромные телеги, подскакивая на выпирающих из земли корнях, со скрипом, медленно двигались по лесной дороге. Запряженные в них волы еле тащили тяжелый груз. На повозках были сложены разобранные баллисты, запас обтесанных камней и горшки с зажигательной смесью. По бокам следовал сильный отряд из трех сотен пехотинцев прикрывших осадный обоз. Здесь были собраны опытные, побывавшие не в одном сражении воины. Вокруг стояла тишина. Дозорные сообщали, что до самого Пскова, противника не обнаружено. Но вдруг с одной стороны дороги, что-то изменилось. Сперва из-за деревьев полетели стрелы, сразив нескольких воинов и перебив всех возниц. Телеги замерли на месте. Тут же ветки кустов раздвинулись и на дорогу с гиканьем и свистом выскочили вооруженные люди. Одетые в кольчуги и остроконечные шлемы ратники, размахивая мечами и боевыми топорами, накинулись на боевое охранение. Как и положено в таких случаях, шведы подтянули все силы к месту схватки, выстроившись в одну линию, опустив копья и выставив щиты. Наткнувшись на организованную оборону, нападавшие откатились к деревьям. Прикрываясь щитами, охранение двинулось вперед, вытесняя врага в лес. Но там им пришлось разомкнуть строй, чтобы обойти деревья. В этот момент с другой стороны им ударил другой отряд, а из-за деревьев показались лучники, осыпая шведов стрелами. Оказавшись в окружение, пехотинцы сомкнулись в круг. Они ни как не могли понять численность нападавших, потому только защищались, надеясь на скорую помощь. Однако вражеские воины не спешили атаковать. Они кружили вокруг, делая стремительные выпады, заставляя шведов раскрываться для нанесения удара, в это время лучники посылали стрелы в образовавшиеся бреши.

– Давай сестренка, быстрее…

Не обращая внимания на недалекий шум бой к повозкам на конях неторопливо подъехали трое всадников. Оставшиеся охранять телеги десяток пехотинцев, лежали возле колес, пронзенные стрелами. Девушки с помощью Басира перетащили часть горшков с зажигательной смесью. Часть вылили на разобранные части баллист, другие просто положили сверху.

– Готово, – сказала Милана, вскакивая в седло.

Отъехав в сторону девушки, натянули луки. Горящие стрелы воткнулись в просмоленные балки. Полыхнуло так, что жар обдал всадников, стоящих на почтительном расстоянии, заставив коней встать на дыбы.

– Басир, – обратилась Юлдуз к своему телохранителю, – давай сигнал к отходу, но прежде возьми пленника. Кое-что узнать надобно.

По своему обыкновению, нубиец кивнул, обнажив белые зубы в улыбке.

Изрядно потрепанные шведские пехотинцы, продолжали обороняться, не рискуя разорвать строй. Когда на дороге громыхнуло и над деревьями взметнулось пламя, они отвлеклись. Как раз в этот момент, продравшись сквозь кусты, к линии обороняющихся вылетел всадник. Мелькнул аркан. Всадник с криком умчался в лес, волоча за собой одетого в добротную броню, шведа. То, что это был командир отряда не нужно было сомневаться. У Басира на такие вещи был особый нюх. Следом все нападавшие метнулись в лес. Мгновение и вокруг не осталось никого, будто и не было нападения. Даже немногочисленных убитых не осталось. Ошеломленные шведы продолжали стоять, сомкнув щиты до тех пор, пока к ним не пришли на помощь, ушедшие вперед пехотинцы. Преследовать диверсантов ни кто не решился…

Остановив коня на небольшой поляне, Басир соскочил на землю. Подойдя к потерявшему сознание сержанту, он снял с него сыромятный пояс. Закинув его обе руки за спину, нубиец сноровисто и надежно связал запястья. Чуть приподняв пленника, Басир привалил его к стволу дерева. Сзади послышался конский топот. Нубиец обернулся, на половину вытащив клинок своей любимой абордажной сабли. Но рассмотрев приближающихся всадников, он вогнал его обратно, поднявшись к ним на встречу.

– Приказ выполнен, – доложил Басир, – злодей изловлен и связан.

– Хорошо, – кивнула Юлдуз, спрыгивая с коня рядом с телохранителем, ставшим ей уже самым близким другом, – ты как всегда не ошибся. – она взглянула на круглый медальон, висевший у пленника на шее, – это знак сержанта пехоты. Приведи-ка его в чувство.

Басир отцепил от седла бурдюк с водой и щедро плеснул в лицо шведа. Тот дернулся, открыв глаза.

– Еретики, проклятые! – закричал сержант, брызгая слюной. Он задергался всем телом, пытаясь порвать ремень, – развяжите меня и дайте меч в руки! Тогда мы посмотрим, кто из нас останется в живых.

К своей чести командир боевого охранения не молил о пощаде, не ползал на коленях. В бессильной ярости он выкрикивал в отношении победителей оскорбления и сыпал проклятиями.

– Фу, – обижено надула губки Юлдуз, – какой не вежливый господин. Совсем не умеет общаться с благородными дамами. А ну-ка Басир, научи этого франта вежливости.

Кривая абордажная сабля описала свистнула перед лицом шведа, разрезав наплечную шнуровку. Состоящий из двух частей пластинчатый доспех рухнул к ногам пленника. Еще одно молниеносное движение и из неглубокого пореза на груди проступила кровь. Сержант тотчас заткнулся.

– Что ты сердечный, – ласково проговорила Юлдуз, – какие же мы еретики. Мы православные…

И тут же резко наклонившись к лицу пленника, не давая ему опомниться, со злостью схватила его за грудки, устремив холодный взгляд в его глаза. – Где ливонцы?! Отвечай! Быстро!

Сержант отвел взгляд.

– Жизнь оставите?

– Смотря, что скажешь…

– Братья рыцари остались возле Изборска, – начал исповедь швед, – нашей задачей было блокировать Псков, не дать вам прислать помощь.

– Ну что же, – кивнула Юлдуз, – ты заслужил свободу. Она сделала красноречивый жест. Басир шагнул к пленному, поддел концом сабли стягивающие запястья ремни, разрезав их.

На подгибающихся ногах швед отошел от дерева, разминая затекшие руки.

– Я свободен? – спросил он подозрительно глядя на чернокожего богатыря.

– Катись от сюда! – резко и сурово сказала Юлдуз, – Запомни сам и другим душегубам передай, что на нашей земле они найдут лишь смерть.

Она вскочила на коня, глядя на удаляющегося в лес шведа.

– Если доберешься, конечно, – зло прошептала девушка ему в след.

– А что может не добраться, – изумилась Милана.

– Конечно, – усмехнулась ее сестра, – он как раз идет в строну окаянного болота. Оно ни кого не выпускает. Да и волков в этих местах дюже много. Они свежую кровь за версту чуют.

Будто в подтверждение ее слов вдалеке раздался вой. Ему со всех сторон вторили хозяева леса.

– Вот, что сестренка, – не обращая внимания на близость волков, проговорила Юлдуз, пристально глядя в глаза Миланы, – мы узнали очень важные сведения. Враг разделил свои силы. Это шанс разбить их поодиночке. Скачи что есть мочи к Ильмень озеру. Там назначен сбор наших дружин. Разыщи отца и передай ему все, что слышала.

– Нет, – упрямо возразила Милана, – я не могу бросить Псков. Там моя тетка, там двоюродные сестры Липа и Соня. Я должна их защитить. Я многое умею…

– Не дури, – прервала ее Юлдуз, – сейчас не время пустой бравады. Осадные орудия мы пожгли. Без них Псков им не взять. Но если не атаковать шведов, к ним успеют подойти ливонцы. Тогда потери будут очень большими. В твоих силах сохранить драгоценные жизни сотен наших воинов. Может быть, судьба Руси находиться в твоих руках!

Милана задумалась над словами сестры. По всему выходила, что она полностью права. Юлдуз с Басиром могли принести гораздо больше пользы, нежели она. У нее не было ни боевого опыта, ни хладнокровия.

– Хорошо, – прошептала Милана. Ее глаза вспыхнули решимостью. – Я немедленно отправляюсь, и приведу наши дружины вовремя.

Она развернула коня, бросив его в галоп.

Глава 16. Ильмень озеро 26 июня 1245 года

Конь нес Милану по мягкой пыльной дороге. На полном скаку он поднимался на пригорки, спускался в овраги. Мимо пролетали редкие перелески, поля пшеницы и луга, зеленеющие травой. Ветер бросал в лицо девушки пыль, развивая волосы. Но она не обращала на это, ни какого внимания. Дочь воеводы скакала без остановки весь день, стараясь успеть до ночи. В темноте было легко сбиться с пути. Конь мог споткнуться о корни. Попасть копытом в кротовую яму. И тогда придется идти пешком, а значит можно опоздать.

Милана прижалась к гриве своего скакуна, думая только об одном: только бы успеть!

Солнце клонилось к закату. Уже близок был конец пути. Ветер приносил запахи сырости. За следующим холмом она должна была увидеть воды озера.

Конь птицей взлетел по пологому склону. В сгущающихся сумерках на прибрежной долине мерцали огни сотен костров. Позабыв обо всем, Милана понеслась к военному лагерю.

Справа, из кустов мелькнула тень. Кто-то бросился наперерез. Раздался глухой удар. Матерясь, охранник отлетел в сторону, сбитый грудью коня. Со всех сторон раздавались крики. Дозорные, бряцая оружием, бежала следом. Наиболее расторопные вскочили на коней, бросившись в погоню.

Милана оглянулась. Преследователи немного отстали. Пришпорив коня, она помчалась туда, где возвышались купола шатров.

Хрипящий жеребец перенес всадницу через не широкий оборонительный ров, споткнулся и упал на колени. Девушка вылетела из седла, но успела сгруппироваться. Перевернувшись в воздухе, приземлилась на ноги и продолжила свой путь уже бегом.

Отдыхающие возле костра ратники приподнимали головы, с удивлением глядя на несущуюся, словно лань девушку, облаченную в кожаные доспехи. Она, прижимая рукой ножны, с легкостью перепрыгивала через спящих воинов. Следом за ней, спотыкаясь обо все, что попадалось на пути, бежали нерадивые дозорные. Кто-то зацепился за лежащего возле костра боевого товарища. Свалился на землю. За ним посыпались и другие преследователи. Образовавшаяся груда грубо ругающихся тел, преградила путь всадникам. Пока те разворачивали коней и пытались объехать препятствие, Милана уже добралась почти до центра лагеря. Она уже видела впереди шатры, без всяких сомнений, принадлежащих военачальникам. Девушка напрягла все оставшиеся силы, но как раз в этот момент ее догнали. Всадник на полном скаку спрыгнул с коня, навалившись всем телом на беглянку. Следом налетели еще двое, пытаясь скрутить яростно сопротивляющуюся девушку.

– Отец, – успела крикнуть Милана, увидев всего в нескольких десятках шагов от себя знакомую фигуру…

Союзные рати собирались на берегу Ильмень озера. Гордеев прибыл к месту первым. Вместе с ним его старинный друг привел пять тысяч меркитов. Никифор наотрез отказался оставаться дома. Давненько он уже не принимал участия в битвах, только вспоминая лихие времена.

Через несколько дней прибыл князь новгородский Александр. С собой он привел тысячу конных гридней и две с половиной тысячи пехотинцев из Владимира, Новгорода и Суздали. Все были опытные ратники. Собирать ополчение у него времени не было. Молодой князь рвался в бой. Многих трудов стоило Дмитрию, его разубедить. Скоро воевода Вощило, должен был привести приграничные дружины, а боярин Савок, молодых ратников, выпускников последнего набора.

В огромном лагере собирались только опытные воины. Страха ни у кого не было. То были ни какие-нибудь ополченцы, на которых, перед каждой битвой накатывала истома ужаса перед сильным врагом.

Ночь была радостной. В сгустившихся сумерках металось пламя костров. Ратники почти не спали, ожидая прибытия подкрепления. Всех охватило предвкушение предстоящей битвы.

В шатре, где трапезничали Гордеев со своим другом, стало душно. Дмитрий вышел на улицу, подышать свежим воздухом. Следом, жуя на ходу и вытирая об одежду жирные руки, показался Никифор. На небе тускло мерцали звезды. Невдалеке колыхалось пламя костра. Искры сгорающего хвороста взлетали ввысь, гасли, кружась, падали на сырую землю крупицами пепла.

– Хорошо, – потянулся Никифор, оглядывая огромный лагерь.

Гордеев кивнул. Ему вдруг почудилось, что он слышит знакомый голос, что звал его.

– Ты слышал? – спросил он, крутя по сторонам головой.

– Чего? – не понял его товарищ.

– Вроде как Милана меня звала…

– Почудилось, – отмахнулся Никифор, – откуда ей тут взяться?

– Может быть, – сомневаясь, что действительно слышал голос дочери,проговорил Гордеев. В последнее время он только о ней и думал. Как она там? Успела ли Юлдуз вывести ее из Пскова?

Внезапно в нескольких десятках метрах от шатра он заметил странную возню, сопровождающуюся громкими криками.

– Глянь, что это там, – он указал рукой в ту сторону.

Никифор также заметил сутолоку.

– Похоже, наши ребята кого-то схватили, – усмехнулся он.

– Олухи, – выругался Гордеев, – как можно нарушителя пропустить почти к самому княжескому шатру. Спали они, что ли на посту! Пойдем, посмотрим, что там происходит.

Товарищи поспешили к месту, где виднелись спины ратников, окруживших небольшое пространство, освещенное пламенем костра.

– А ну, что тут у вас?! – Гордеев попытался растолкать собравшихся.

– Не лезь, – огрызнулся ратник, сбрасывая со своего плеча руку, но тут же посторонился, узнав воеводу.

Дмитрий с Никифором шагнули в круг костра. Прямо возле их ног трое дюжих воинов пытались скрутить хрупкую, извивающуюся как змея, фигуру. Из-за навалившихся сверху тел, рассмотреть того кто был снизу было невозможно.

– Ай! – воскликнул один из дружинников. Он вскочил на ноги, сжимая руку с которой капала кровь, – Будь ты не ладна! Она мне руку прокусила! Как мне теперь меч держать?!

– А ну отставить! – рявкнул Никифор, – Встать!

Ратники остановились, подняв головы. Узнав командиров, они вскочили, моментально вытянувшись в струнку.

– Батюшка воевода, – промямлил тот, что был с прокушенной рукой, – она ворвалась в лагерь, не говоря пароля и не реагируя на окрики…

– А вы, что же! – сурово сдвинул брови Никифор, – куда глядели?!

– Да, мы… – стушевался ратник.

– С вами мы потом поговорим! А пока марш по местам!

Дружинники, понурив голову, отправились на брошенные посты.

Тем временем, лежащая на земле фигура зашевелилась и стала подниматься.

Дмитрий вздрогнул, даже отступив на шаг назад. Вот кого он совсем не ожидал увидеть здесь.

– Что за диво?! – опередил своего товарища Никифор, улыбаясь, глядя на чумазое лицо крестницы. – Как ты здесь девонька…

Милана встала, совсем по детски, шмыгнув носом.

– Да ты голодная наверно? – всплеснул руками Никифор, – идем со мной.

Он приобнял девушку за плечи и повел к шатру. Гордеев, так ни чего не нашедший сказать, двинулся следом.

– Ты это, – Никифор запустил крестницу в шатер, а сам отвел друга в сторону, – не наседай на нее сразу. Дай отдохнуть, да поесть. А то на ней совсем лица нет.

Гордеев кивнул. Они, молча, немного постояли на улице и вошли в шатер.

Милана устроилась на лавке перед небольшим столом. Не обращая внимание на вошедших, она проворно запихивала в рот холодное мясо, набив щеки до такой степени, что еле, еле двигала челюстями.

Глядя на нее зрелые мужики лишь улыбнулись.

– Ну рассказывай, – сказал Гордеев, степенно опускаясь на скамью рядом с дочерью. – что ты тут делаешь?

Девушка оторвалась от еды, подняла голову, вытерев рукавом губы.

– Сестрица меня послала, батюшка, – с набитым ртом, еле выговорила Милана, – вести у нее срочные.

Она стала спешно жевать, глотая пищу целыми кусками.

– Вражеское войско разделилось, – продолжила девушка, проглотив последний кусок, – ливонцы штурмуют Изборск. Шведы подошли к Пскову. Юлдуз велела передать, что атаковать нужно незамедлительно…

Мужчины переглянулись.

– Чуешь? – ухмыльнулся Гордеев, – бог с нами.

– А то, – хищно усмехнулся Никифор, – Юлдуз знает, что говорит. Теперь мы можем разбить их по частям. Нужно к князю идти.

Они встали, направившись к выходу.

– А ты, девонька, отдыхай, – подмигнул Милане, Никифор, – ты молодец, действительно важные вести принесла.

Гордеев вернулся в шатер под утро. Дочь спала, зарывшись в теплые шкуры. Он залюбовался ее, еще совсем детским лицом, таким милым и родным. Тяжело опустившись на скамью, Дмитрий задумался.

На совете у князя было решено выступать с утра. Нужно было спешить, потому первыми шли только конные дружины, пять тысяч меркитских всадников и тысяча гридней. Пехотинцы выступали следом. В лагере оставались две сотни охраны. Они должны были дождаться остальных и двигаться вместе с ними к Пскову. Времени на отдых совсем не оставалось. Загремели трубы. Лагерь спешно готовился к походу.

Глава 17. Псков 28 июня 1245 года

Густой бор закончился. Теперь дорога петляла среди не высоких холмов. Конная рать приближалась к цели своего похода. Всадники двигались быстро, но берегли коней. Единственную остановку сделали за двадцать верст до Пскова. Им предстояло с ходу вступить в бой. Отдых людям и животным был жизненно необходим. Дождавшись посланных вперед разведчиков, войско продолжило свой путь…

Подойдя к Пскову, шведы попытались с ходу взять город, но были отброшены от его стен. Русичи хорошо подготовились к осаде. Штурмовать не преступные стены, без осадных орудий, рыцари больше не решились. Окружив город, шведы стали дожидаться подхода союзников. Вот уже три дня они наслаждались спокойной жизнью на захваченных землях.

Богато здесь жили еретики. Зажрались совсем. Видать, не велика была княжеская дань. И это тогда, когда в Европе зверствовал голод. Но ничего, рыцари позаботятся о том, чтобы разбогатеть самим и пополнить казну своего короля.

В окрестных селениях всего оказалось вдоволь. В шведский стан, раскинувшийся в долине напротив Пскова, воины все тащили, и тащили домашнюю утварь, птицу (гусей, кур, уток) и скотину (свиней, овец, телят, коров). Было много бочонков с хмельным пивом и крепким медом. Оголодавшие на походных пайках рыцари, отъедались, да баловались с отловленными в окрестных лесах и селениях женщинами и девками, не успевшими скрыться за крепкими стенами. Чтобы запугать и вывести из себя псковичей, пьяные шведы устроили оргию напротив городских ворот. Десятки женщин были изнасилованы прямо на глазах защитников города. За что и поплатились. Неожиданно ворота распахнулись, и на насильников набросилась конная дружина. Пока не подошла помощь, псковичи отбили пленниц. Многих врагов посекли мечами, других утащили в город. На следующее утро скандинавы увидели пропавших воинов висящими на стенах. После этого рыцари перестали провоцировать горожан. Русичи предприняли еще несколько вылазок. Но на этот раз их ждали, поумерив пыл. Наступило временное затишье. Шведы ждали подхода меченосцев с их осадными машинами. И тогда проклятым схизматикам, не желающим признать истинную христианскую католическую веру, не устоять.

Ярл Биргер, в исподних штанах и сорочке, потягиваясь, вышел из своего шатра. Следом, двое слуг вынесли истерзанное тело совсем еще юной девушки. Она слабо дышала, устремив безразличный взгляд в небо. Биргер даже не взглянул на нее. Ему нравилось насиловать девственниц, особенно когда они кричали и молили о пощаде. Сколько, за время походов, к нему приводили самых красивых пленниц, покоренных еретиков и язычников, он сбился со счета. Ярл не жалел их. Пусть знают, как не принимать католическую веру.

– Что с ней делать, мой господин? – поинтересовался один из слуг.

– Заберите ее себе и развлекитесь, если она еще жива, – благосклонно дозволил Биргер.

Слуга поклонился. Подхватив обмякшее тело несчастной девушки, он со своим напарником, потащили ее за шатер, перекидываясь гнусными шутками.

Биргер усмехнулся. Пусть эта еретичка познает в себе частицу войска христова.

Он не спеша подошел к костру, возле которого, развалился на мягких подушках ярл Фаси, его друг.

– Выпей, отрешись от забот. Вижу, что ты осчастливил своим семенем еще одну заблудшую душу.

Военачальник весело рассмеялся.

Биргер поднял кубок и залпом осушил его содержимое.

– Ух, и крепко вино у этих схизматиков, – хмыкнул он, еле отдышавшись, – глядя на свою сальную физиономию, вижу, что и ты зря времени не терял. Тоже, небось, развлекался с какой-нибудь еретичкой.

– Не без этого, – криво усмехнулся Фаси, – у них такие нежные и податливые тела.

– Послушай, Ульф, – Биргер опустился рядом с другом, – а тебе не надоело. Не кажется ли тебе, что войско слишком расслабилось? У них слишком много соблазна.

– Сытной еды, крепкого вина и красивых юных дев, много не бывает, – расхохотался Фаси, – меня вполне все устраивает. Видимо именно так выглядит рай…

– Неужели, ты еще не пресытился? – удивился Биргер.

– Мы воины, а не монахи. Каждый день мы ходим рядом со смертью. Надо уметь брать от жизни ежедневно все радости. – Фаси взглянул в сторону крепостных стен, – представляешь, какое будет веселье, когда мы возьмем город. Я заставляю мужей смотреть на то, как будут насиловать их жен и дочерей!

– Это речь настоящего викинга, – ухмыльнулся Биргер, – видит бог, так оно и будет.

Он поднялся, в который раз, с удовольствием осматривая военный лагерь. Разве можно победить такую силу. Зять короля поднял кубок, но не успел донести до губ, застыв в удивлении. В дальнем конце стана в небо взметнулись языки пламени. Разом вспыхнули многие шатры и палатки. Черный дым сразу же заволок небо, мешая рассмотреть, что там происходит.

– Что случилось?! – закричал Биргер пробегавшим мимо него воинам.

Один из них остановился, замахав руками.

– Монсеньор, нас атакуют монголы!

– Ты что пьян?! – зарычал в бешенстве ярл, – какие к дьяволу монголы?!

Однако воин уже помчался к месту нападения. Биргер взглянул в ту сторону и обомлел от ужаса. На его голове зашевелились волосы. Среди горящих шатров метались воины на приземистых, рыжих лошадках, метко посылая стрелы из кривых луков. А с холма накатывалась конная лавина.

Биргеру уже приходилось видеть атаку тяжеловооруженной монгольской конницы. Тогда рыцари встречали их в боевом строю, и то еле, еле унесли ноги. А сейчас его воины не были готовы к атаке. То, что это были монголы, у командующего шведским войском, не было сомнений. На них были такие же черные доспехи и шлемы. А боевой клич, до сих пор стоял у него в ушах.

"Неужели эти варвары договорились с проклятыми еретиками? – мелькнуло в голове у Биргера паническая мысль, – как можно после этого им доверять?".

– Латы! – закричал он, бросаясь к своему шатру, – немедля латы и коня! Остановите их кто-нибудь!

Взревели трубы. Из шатров и палаток высыпали воины, оторванные от плотских утех. Те кто был ближе всего к месту прорыва в панике разбегались, падая под стрелами и ударами сабель. Остальные, хватали оружие, собираясь вокруг своих командиров. С другой стороны уже спешила на помощь пехоте закованная в броню конница, направив свой клин во фланг меркитам.

Александр Ярославович видел это, и отчетливо осознавал опасность. Хотя рыцарей и было меньше, но они могли смять не защищенный фланг, затормозив тем самым наступление. Это даст возможность шведам собраться с силами.

– Да не бывать этому! – воскликнул молодой князь, выхватывая свой меч. Негоже ему прятаться за спинами своих воинов, – вперед! За матерей и жен наших! За землю русскую!

Тысяча гридней скатилась с холма вслед за своим князем. Они сходу врубились в ряды вражеской конницы. Завязалась битва. Ломались копья, звенели мечи. Булавы крушили шведские щиты и шлемы. Атаку княжеской дружины, заметил Гордеев. Раздался сигнал и две тысячи багатуров отделились от общей массы, бросившись на помощь Александру. Рыцарей не жалели, убивая всех кто попадался под руку.

Шведы старались держаться плотной стеной. Но это не выходило. Конный клин разбил оборонительные порядки, заставляя биться каждого только за себя. Дружинники оттеснили Александра, закрыв своими телами. Но он уже наметил себе новую цель. Князь увидел Биргера, окруженного его телохранителями и не раздумывая бросил своего коня в его сторону.

Закованный в дорогую, прочную броню, сделанную лучшими мастерами, ярл взмахнул рукой. Охрана расступилась, не смея мешать поединку двух полководцев.

Они сошлись, набросившись ястребами, друг на друга. Биргер был спокоен. Он был лучшим поидинщиком. Не раз ему приходилось побеждать в турнирах, вызывая восторг у благородных дам. Ярл нанес удар первым. Но Александр каким-то невообразимым образом, сумел отвести копье щитом, и сам ударил. Наконечник его копья угодил в шлем шведа, как раз в то место, где располагалась смотровая щель. Щепки брызнули во все стороны. Биргер почувствовал, как что-то острое впилось в его глаз. Свет померк. Он закачался и упал бы, если бы не телохранителя. Они удержали его в седле, закрыв своими телами.

Бой продолжался. Ярл Ульф Фаси, не зря прослыл лучшим военачальником шведского королевства. Он сумел сплотить вокруг себя разрозненные отряды. Рыцари дрались отчаянно, понимая, что пощады им ждать не приходится. Ведь на многих из них лежал грех насилия над женщинами. Их растерзанные многими озверевшими мужиками тела, были просто выброшены в лес, на радость хищникам. Кроме того шведов оставалось еще слишком много. И тут в битве наступил перелом. С грохотом опустился мост. Створки ворот распахнулись. Из города вылетела псковская дружина. За ними, с дикими криками катился людской вал. Ополченцы практически не имели защиты и были вооружены кто, чем придется. Насмотревшихся на зверства оккупантов, ими теперь двигала лишь слепая ярость.

– Бей гадов!

Плюгавого вида мужичок в перевязанной веревкой рубахе, размахивая топором, первым бросился на ошеломленных рыцарей. Людское море накрыло шведов. Они яростно отбивались, протыкая насквозь и рассекая беззащитные тела. Но их валили на землю, добивая окованными железом дубинами.

Теперь шведам приходилось только лишь защищаться. Остатки войска прижали к реке, загнав их в воду. Их больше не атаковали. На берегу выстроились лучники. Вдоль кромки воды, натягивая тетиву, с гиканьем проносились меркитские всадники. Тучи стрел накрыла рыцарей. Те, кто падал, уже не мог подняться.

– Ну, вот и все, – горько усмехнулся Фаси.

Он, как и другие стоял по пояс в воде, прикрываясь щитом. Рядом с ним в окружении телохранителей еле держался на ногах, зять короля. Конь под ним давно пал и отбиваться от наседавших со всех сторон русичей, ему приходилось в пешем строю.

– Вот и закончились наши веселые деньки. – продолжил Ульф. – Теперь нас перестреляют как дворовых собак…

Биргер снял с головы шлем, обмыв холодной водой залитое кровью лицо. Щепка от копья русского князя, выбила ему глаз. Но и сейчас, он еще готов был сражаться.

Вокруг падали, пронзенные стрелами воины.

Неожиданно обстрел прекратился. На берег выехал Александр. Он, молча, разглядывал ощетинившиеся мечами ряды шведов.

– Сдавайтесь! – крикнул князь.

– А жизнь гарантируете?! – просто для поддержания беседы ответил Фаси.

– У вас нет другого выхода! – немного подумав, уклонился от ответа Александр Ярославович, – У вас пять минут на раздумье!..

– Может, последуем совету князя новгородского? – ехидно спросил Ульф, толкнув друга локтем в бок, – они нас накормят, обогреют…

– Скорее они сделают с тобой тоже самое, что давеча ты делал с той молодой еретичкой, только деревянным колом. Эти варвары очень изобретательны в пытках.

Фаси передернуло. Он явственно представил, как неотесанный кол входит ему в задний проход.

– Ну, тогда, нам остается только одно…

Он развернулся и медленно пошел к середине реки. Биргер размахнулся, швырнул свой меч подальше в воду и последовал за своим другом.

С крутого берега русичи спокойно наблюдали, как один за другим исчезают в волнах реки, закованные в тяжелые латы рыцари. Никто не решился сдаться в плен.

Вокруг молчавшего князя собрались воеводы.

– Жаль, что никого не удалось взять в плен, – с печалью в голосе, наконец, проговорил Александр, их судить надобно и казнить прилюдно.

– Да бес с ними, – усмехнулся Дмитрий, – будим надеяться, что черти в аду их будут жарить на сковородах, да в котлах варить. А пленных у нас и так достаточно. Так, что судить и казнить есть кого.

Александр кивнул, направившись в сторону города. Гордеев остался стоять на берегу.

– Ты глянь, – к нему подошел Никифор, держа в руках металлический нагрудник, – сколько католики нам железа оставили. Только латных доспехов десятки, если ни сотни пудов будет. Кузнецам надолго работы хватит…

– Потери посчитали, – не обращая внимания на шутливый тон друга, спросил Дмитрий.

– Не велики, – отмахнулся Никифор, – у меня две сотни убитых и столько же раненых. Половина серьезно. У ополченцев потери по более будут. И раненых нет. Они же с голым брюхом на броню прыгали, потому и посекли их множество, – он взглянул на поле битвы, – с трупами и пленниками, что делать будим?

– Мертвецов сожжем, – немного подумав, ответил Гордеев, – нечего их погаными телами нашу землю загрязнять. Пленных судить будим. Не все они причастны к зверствам. Извергов казним, а остальных обменяем на выкуп.

Никифор хмыкнул и отошел дать необходимые распоряжения.

Гордеев взглянул вслед молодому князю.

– Не быть тебе "Невским", – тихо проговорил он, – но потомки тебя все равно не забудут. Да назовут как-нибудь…

– Что ты говоришь? – удивленно спросил Никифор.

– Не бери в голову, – отмахнулся Дмитрий, – пойдем лучше трофеи посмотрим.

Глава 18. Река Великая 03 июля 1245 года

Огромное войско рыцарей ливонского ордена выстроилось напротив стен древнего Изборска. Речь перед братьями христовыми держал епископ Буксгеведен.

– Вам предстоит безжалостная битва с еретиками! Они самые сильные и опасные наши противники! Мы должны сокрушить Псков, их оплот перед богатым Новгородом! Шаг за шагом мы будим продвигаться вглубь русских земель! На них мы построим свои крепости и замки, навеки закрепив их за собой! Каждый из вас получит свою долю добычи и кусок земли! Добиться покорности можно лишь действуя беспощадно! Огнем и мечем! Уничтожайте всех, чтобы никто не посмел поднять оружие против священного воинства христова!

Вздымая облака пыли, армия крестоносцев поспешила к Пскову…

Князь новгородский уже знал, что ливонцы движутся напрямик к городу, кратчайшим путем. Они намеревались форсировать реку и окружить крепость. Александр повел свое войско вдоль берега. Не далеко от того места, где река впадала в Псковское озеро, от его русла отходил рукав, круто уходивший на юг. Заводь опоясывала широкую, лишенную деревьев, долину. Это был единственный свободный путь для многочисленного войска меченосцев от Изборска к Пскову, не зажатый лесами.

Русское войско разбило лагерь недалеко от поросшего деревьями берега с обрывистыми склонами. Солнце уже клонилось к закату, когда в стане были поставлены шатры. Князь Александр в окружении воевод выехал осмотреть поле будущей битвы.

– Место для нас очень выгодное, – сделал вывод Боброк, – наш правый фланг защищен водой, правый густым лесом. Ливонцы не смогут обойти нас с флангов, и есть где укрыть засадные полки.

– Меченосцы не любят фланговых ударов, – возразил Гордеев, – они рассчитывают на несокрушимый удар бронированного конного клина…

– На болотине им это будет сделать затруднительно, – усмехнулся князь Александр, – местные жители сообщили мне, что там, – он указал рукой на покрытое высокой травой поле, – заболоченная земля. Передовой полк мы поставим напротив этого места. Ты Григорий Иванович, уже встречался с рыцарями. Тебе и возглавить пешее воинство. Под твою руку отдаю всех молодых ратников, да Суздальцев и Владимирцев. Они опытные воины, если, что помогут новобранцам. Главный удар ливонцев придется на тебя. Ты должен во чтобы не стало выдержать. Связать их главные силы…

– Добре, княже… – кивнул Боброк, – будим стоять сколько нужно…

– Засадный полк левой руки я поручаю своему брату Андрею, – продолжил князь. Сам я возглавлю полк правой руки.

Он еще раз оглядел огромное поле и повернулся к Дмитрию.

– Нам бы продержаться до подхода меркитов. Как думаешь, успеют они?

– Никифор старый и опытный военачальник, – не раздумывая, сказал Гордеев, – и проводники у них знающие, из местных. Думаю, к сроку поспеют и ударят неприятелю в тыл.

Александр Ярославович кивнул. Он подошел к киевскому воеводе почти вплотную.

– Послушай боярин, – доверительно прошептал князь, – брат мой слишком горяч. Помоги ему если что…

Как только лучи утреннего солнца коснулись верхушки деревьев, вдали раздался хриплый рев боевых труб. К шатру князя примчались дозорные.

– Ливонцы идут! – крикнул молодой воин, – несметной силой валят в боевом строю! Знамена развернуты!

– Готовиться к бою! – велел Александр, вскакивая в седло.

Пешая русская рать выстроилась в несколько рядов, перегородив узкий проход между заводью и лесом.

Конная рать, на глазах врага в спешке отступила. Скрывшись за холмами, всадники развернулись, направившись к местам, облюбованным для засады.

Перед взорами русичей раскинулась огромная долина, упирающаяся в полоску леса, видневшуюся далеко на горизонте.

– Вон, вон гляди! – крикнул кто-то из воинов.

Тут же ряды пехотинцев всколыхнулись. Стараясь рассмотреть врага, ратники толкали друг, друга, вытягивали шеи, становясь на цыпочки.

Ливонцы приближались неспешным аллюром. Острие клина, которое русичи называли "рылом свиньи", состояло из десяти рыцарей. Каждая следующая шеренга прибавляла по два всадника, составляя голову в тридцать рыцарей. За ними следовало "тело", которое представляло собой четырехугольное построение, по краям которого двигались конные рыцари в три ряда. А середина состояла из пехотинцев. За ливонской "свиньей" шли пешие и конные отряды инородцев: эстов, данов, немцев и прочих наемников.

– Глянь Петро! – воскликнул молодой ратник, с ужасом глядя на приближающуюся массу, – шлемы то у них с рогами и лапами когтистыми! И щиты размалеваны!

– А кони-то, Николо, глянь, тоже в броне, будто чудища какие! – вторил ему его приятель.

– Цыц, балаболы! – окрикнул их Боброк, – строй держите!

Ревели трубы. Колыхались на ветру знамена. Ливонские рыцари опустили корья, убыстряя движение. Пехотинцы в центре строя, перешли на бег, не отставая от головы. При приближении всадников, земля задрожала от топота сотен копыт. Молодые, не бывавшие еще ни в одном сражении ратники, попятились было, но под суровыми криками старших товарищей, выровняли ряды.

Лучники дали залп. Но стрелы не причинили вреда рыцарям, отскакивая от щитов и доспехов.

Было не трудно представить, что случиться с передними рядами, когда в них ударит бронированный клин. Ливонцы уже видели перед собой русские шеренги, предвкушая, как вонзятся в них, сминая пеших воинов. Но внезапно кони под седоками споткнулись. Копыта лошадей увезли в болотистой почве. Движение кавалерии замедлилось. Рыцарям стоило больших трудов, удержать коней и заставить их двигаться дальше. Когда передние ряды выбрались на сухой участок, темп наступления упал. Разогнаться вновь ливонцам не хватало места. Однако сила даже такого удара была такова, что рыцари смогли пробить несколько передних рядов.

Ломались копья, трещали под ударами мечей и топоров щиты. Кричали, погибающие под копытами лошадей и ногами пехотинцев, раненые. От всей этой какофонии не было слышно голоса даже стоящего рядом товарища.

Отступив назад, Петро с размаху ткнул появившегося перед ним всадника копьем. Острый стальной наконечник лишь царапнул по отполированному нагрудника всадника. Прочное древко не выдержало и обломилось. Конь ударил молодого ратника грудью, опрокинув его на спину. Петро увидел, как ливонец занес над ним боевой топор, и зажмурился. Но ничего не произошло. Ратник приоткрыл один глаз. Предназначенный ему удар, принял на щит псковский воевода. От страшного удара щит раскололся. Боброк откинул его и рубанул мечом по ноге рыцаря. Клинок лязгнул по наколеннику и отскочил. Ливонец завертелся, пытаясь достать воеводу топором, но тот постоянно уходил, нанося всаднику колющие удары, метясь в сочленения доспехов. Получив временную передышку Петро вскочил на ноги, схватил рогатину и что есть мочи ткнул ее в шлем меченосца. Рыцарь закачался, но добить его ратник не успел. Другой ливонец закрыл оглушенного собрата, перерубив рогатину.

Меченосцы усилили натиск, заставив попятиться русские ряды. Ловко орудуя длинными мечами и топорами, бронированные всадники продолжали теснить ратников, стараясь рассечь их надвое. Прорубившись почти до середины, строй рыцарей развернулся. Из-за их спин выскочили кнехты. Вооруженные короткими мечами и небольшими круглыми щитами, они просачивались между отбивающимися от конных рыцарей ратников, разя зазевавшихся воинов. Большой урон наносили арбалетчики. От коротких болтов, бивших в упор, не спасали ни щиты, ни доспехи.

Следующими на хорошо потрепанный передовой полк, набросилась тяжелая датская и немецкая пехота. Русичи пытались сдержать натиск, уперев копья и рогатины в землю. Но древки ломались под напором брони. Не имея возможности сдержать натиск, ратники стали медленно отступать.

Магистр ливонского ордена, гарцевал на своем породистом скакуне. Позади войска. Его воины продолжали напирать. Еще чуть, чуть и проклятым еретикам придет конец. Он ясно видел, как немногочисленная дружина, во главе с князем перед самой атакой, поджав хвост, ускакала в сторону Пскова.

"Пусть бежит, – усмехнувшись, подумал Дитрих фон Грюненген, – трус, мальчишка. Я найду тебя хоть в Новгороде, хоть во Владимире. Скоро вся северная Русь будит под властью ордена".

От благодушных мыслей его оторвал далекий рев сигнальных труб. Но это были ни их сигналы. Магистр завертел головой. Справа и слева на фланги его войска летела конная рать. Натиск союзников мгновенно ослаб. Их пехотинцы заметались по полю, не зная, толи продолжать наступление, толи обороняться от нового врага. Фон Грюненген увидел, как первыми в панику ударились эсты. Их пехотинцы, вслед за своими князьями, бросились бежать.

Ливонский главнокомандующий быстро оценил бедственное положение. Он немедленно велел дать сигнал к отступлению. Битва не была еще проиграна. Стоило перестроить полки и отбить атаку гридней. А затем он разберется с остатками пехотинцев.

Хорошо обученные воины, образовали круг. К ним уже подходила датская, немецкая пехота и остатки кнехтов. Строй сомкнулся. Огромные тяжелые щиты с грохотом опустились на землю. Выставив перед собой копья, ливонцы приготовились к отражению атаки княжеской дружины.

Шум за спиной заставил магистра обернуться. Со стороны их лагеря бежали эстонские воины.

"Что, – промелькнуло в голове Дитриха, – опомнились трусы…"

Но что-то в движениях союзников было не так. Вместо того, чтобы готовиться к бою, эсты бросали на ходу мешавшее бегу оружие. И тут магистр понял, в чем дело. Вслед за союзниками накатывалась конная лавина. Ужасающий для любого рыцаря, повидавшего атаку монгольской конницы, боевой клич, холодил кровь. Всадники на приземистых рыжих лошадках на ходу расстреливали бегущих эстонских воинов. Нагоняли их, срубая головы своими кривыми саблями. Оказавшись в окружении, датская и немецкая пехота, дрогнула и бросилась бежать.

Оставшиеся в одиночестве рыцари сомкнули ряды, готовые продать по дороже свою жизнь. Однако враг и не думал нападать. Всадники в черных доспехах, с конскими хвостами на шлемах, с гиканьем закружили вокруг. В адрес рыцарей посыпались оскорбления. Меченосцы, в ярости бросались в атаку. Но вражеские всадники уносились прочь. Вокруг мелькали узкоглазые лица. Ливонцам приходилось постоянно поворачивать коней, чтобы быть лицом к врагу.

Воздух разрезали черные молнии арканов. Гордые бароны стали один за другим падать на землю, беспомощно волочась по траве вслед уносящимся всадникам.

Магистр Дитрих фон Грюненген, и в самых страшных кошмарах, не мог себе представить, что он знатный вельможа, будет скользить по земле, хватаясь руками за веревку. А затем его связанным, поставят на колени перед молодым новгородским князем.

– Нет силы на свете, чтобы поставить Русь на колени, – Александр Ярославович, смерил ливонского военачальника презрительным взглядом, – с распростертыми объятиями мы принимаем всех гостей. Но тот, кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет. На том стояла, и стоять будет русская земля. – он повернулся к Гордееву. – Всех пленных в обоз. И вести их пешими до самого Новгорода. Пусть посмотрят они на землю, которая никогда не будет под их пятой. И пускай видит народ православный, тех, кто хотел принести им погибель…

Князь пришпорил коня. В окружении дружины он помчался вслед за меркитами к ливонскому стану.

Эпилог

Герман фон Буксгевден, опустив голову, шел по стану крестоносцев. В лагере остались сопровождающие войско священники, слуги, конюхи и незначительная стража, несшая караульную службу возле шатров военачальников и обоза. Епископ готовился к проведению торжественного молебна по случаю победы крестового воинства над еретиками. Однако вскоре в лагерь начали стекаться беглецы. В основном это были крещенные эсты. Усталые, угрюмые, многие без оружия они медленно выходили из леса. От них фон Буксгевден получил ужасное известие о поражении.

– Как это могло случиться, – шептал епископ, проходя мимо множества шатров и палаток, – я привел в эти земли огромное войско, не знавшее поражений. Лучшие военачальники возглавили его. Где же мы просчитались? – задал себе вопрос Буксгевден, и не смог найти ответа. Он поднял голову, безразлично глядя на тот, как мародерствуют их бывшие союзники. Эсты не собирались задерживаться в лагере. Они ограбили шатры знатных рыцарей и обоз. Малочисленная охрана не смогла им помешать. Епископу не удалось отстоять и свой шатер. Эстонские князья оттолкнули его и священников, повалив их на землю. Чуть не затоптав, их они ворвались в шатер, опустошили казну, забрали всю одежду и серебряные церковные принадлежности. Один из князей сорвал с Буксгевдена золотую цепь с крестом.

Сейчас лагерь опустел. Эсты ушли, прихватив всех имеющихся лошадей. Священники пытались убедить епископа бежать или спрятаться в лесу. Но он отказался. Убежать от конного войска невозможно. Оставалось только ждать возвращения остатков войска. Ведь кто-то должен был остаться в живых. Фон Буксгевден устало побрел к своему, покосившемуся, шатру.

– Святой отец, – приятный бархатный голос заставил епископа остановиться. Он поднял затуманенный взгляд, посмотрев на двух красивых юношей, стоящих возле дороги. Старший, по всей видимости, был оруженосцем. Второй, помладше и по стройнее, скорее всего паж. Оба взирали на него с открытой робостью и подобострастием. Взгляд Буксгевдена мгновенно прояснился. Он вновь почувствовал себя нужным.

– Что вы хотите, дети мои? – ласковым голосом поинтересовался епископ.

– Исповедуйте нас, святой отец, – произнес старший юноша.

– Конечно, – улыбнулся Буксгевден, – пройдемте в мой шатер, чтобы не нарушать таинство исповеди.

Он первым зашел внутрь, приняв соответствующую величественную позу.

– Встаньте на колени, дети мои. И не таясь, сообщите мне обо всех своих грехах.

– Я согрешил, – сказал старший из двух юношей, – чтобы пробраться в стан врага, мне пришлось убить человека и взять его одежду…

– Это не великий грех, – улыбнулся епископ, – наш враг, является и врагом бога нашего. То, что делается во благо веры, делается и во благо господа. Что еще гложет тебя сын мой?

– Еще, – продолжил оруженосец, – я намериваюсь похитить одного спесивого епископа и передать его на суд родственникам убиенных им людей…

Юноша поднялся, сняв с головы берет. По его плечам рассыпались пряди черных волос.

– Женщина? – не поверил своим глазам Буксгевден, отступая на шаг назад. – Как ты посмела предстать перед лицом пастыря божьего в мужском платье! Господь не простит тебе этого! Убирайся или я позову на помощь!

– Ну, это врятли, – усмехнулась Юлдуз, глядя за спину священника.

Епископ обернулся, в ужасе глядя на появившегося, словно из воздуха чернокожего гиганта. Буксгевден открыл рот, чтобы закричать. Но удар по голове тяжелого кулака бросил его в беспамятство.

– Упакуй его, Басир – велела Юлдуз, – думаю, что жители Изборска, будут довольны нашему подарку.

Нубиец, принялся заворачивать тело епископа в ковер. Девушка тем временем повернулась к пажу.

– Ну что сестричка? – подмигнула она Милане, – пойдем… Богиня мести ждет своих жертв…

На следующий день русское войско подошло к границам ливонского ордена. Испугавшись вторжения, меченосцы прислали послов просить о мире. Орден обязывался отказаться от всех притязаний на русские земли и возвращал захваченные ранее территории. Кроме того он обязался выплатить контрибуцию семьям погибших и выплачивать Новгороду ежегодную дань…

Наследие Робин Гуда

Глава 1. На пиру у короля

Столица англов сияла огнями. К замку короля съезжались гости. Дамы в платьях, ниспадающих до пола множеством складок, проходили, выставляя напоказ свои наряды. Особенной роскошью выделялись пояса, украшенные топазами, агатами и другими драгоценностями, касались своими концами самой земли. Тщательно причесанные и уложенные в пышные прически волосы украшали цветные ленты, тонкие сетки с россыпью жемчуга и золотые обруча, сияющие множеством самоцветов.

Блеск золота, серебра и драгоценных камней, сочетался с дорогими тканями нарядов.

Благородных дам сопровождали блистательные кавалеры в обтягивающих костюмах. Волосы у мужчин ниспадали на плечи. Многие носили тщательно подстриженные усы и бороды.

Проходя через огромные раскрытые створки ворот, гости расходились по залу в ожидании начала пиршества.

Громадный стол, накрытый узкой белой скатертью, разделял огромное помещение пополам. Вокруг него сновало множество слуг, раскладывая на каждом месте приборы. В зависимости от статуса гостя ложки и кубки были из золота или серебра. Рядом были выложены ножи, для нарезания мяса. К столовым приборам прилагались различной величины и вместительности блюда. Тут же на тарелках лежал заблаговременно нарезанный белый хлеб. По всему столу были расставлены большие кувшины с вином, чаши с крышками, солонки и соусницы.

Для скрашивания ожидания, на специально отведенных местах слух общества услаждали музыканты. Они непрерывно играли на своих инструментах: гуслях, лютнях, ребеке, арфе. Зал наполнялся мелодичной, нисколько не мешающей светским беседам, музыкой. Среди гостей ходили жонглеры, и акробаты, демонстрируя свое искусство, вызывая восхищение дам. В окружении вельмож, фокусник играл с огнем, то глотая его, то изрыгая наружу.

Время пира приближалось. С вершины самой высокой башни разнесся протяжный звук рога, возвещающий о начале трапезы. Все собравшиеся потянулись к празднично накрытому столу.

Гости степенно рассаживались на длинных скамьях, занимая места по знатности. Как только все расселись, появились слуги с кувшинами и полотенцами. Они обходили каждого гостя, поливая на их руки воду прямо над полом. В это время вносили громадные блюда с яствами. Основную часть составляла дичь: нарезанный громадными кусками олень, приправленные горячим соусом, поросята, подрумяненные до хрустящей корочки, зайцы, куропатки и лебеди. Присутствовали и другие закуски: бараньи ноги, кабанье мясо с изюмом, колбасы и сыр.

Виночерпии обошли стол, наполняя кубки вином, приправленным пряностями.

На высоком постаменте у поставца восседал пожилой распорядитель пира. Он внимательно следил за тем, чтобы у гостей не заканчивалось в кубках вино и угощение. Раздавая указания, распорядитель подгонял слуг, виночерпиев, кухонных мальчишек и поваров.

Пир продолжался долго. Со всех мест раздавались тосты, прославляющие короля и его молодую жену.

За полночь, когда гости уже порядком насытились, был сделан перерыв. Пока общество отдыхало, на столе появился десерт: пирожные в виде животных и растений, яблоки, финики, изюм.

Гости разошлись кто куда. Молодежь устроила на свежем воздухе шумные игры, а после потянулась в соседний зал на танцы. Более старшие, группами расходились по парку, степенно ведя светские беседы.

Несколько человек уединились в тенистой беседке. Это были дяди королевы братья Банифаций, Гильон и Пьер Савойские. Эти прованские рыцари последовали в Англию вслед за своей племянницей Элеонорой, ставшей избранницей Генриха третьего в юном тринадцатилетнем возрасте. Однако, не смотря на молодость, она имела огромное влияние на короля. Ей не составило трудно убедить мужа принять родственников в его свиту. Своим острым умом и изящными манерами братья Савойские покорили Генриха. Они были всей душой преданы монарху, и он осыпал их своей милостью. Родственников королевы в полной мере устраивало их нынешнее положение.

Но не все в их жизни было так гладко. Английские бароны высказывали недовольство иноземными фаворитами. Недавняя междоусобица привела к отстранению от власти Пьера Роша, епископа Уинчестерского. Как раз он был четвертым в группе уединившихся вельмож.

– Вам нужно держать ухо востро, – сказал Пьер Рош своим более молодым собеседникам. После того, как бароны вышли с оружием против короля, тому пришлось уступить их требованию и отстранить его и сторонников от власти. У него конечно остались и земли и богатство. Но он потерял самое главное, власть. Как Рошу не хватало этого сладостного и упоительного ощущения превосходства над темными баронами, когда он с легкостью назначал и снимал с должностей "ленов", начальников замков и шерифов городов.

– Английские лорды и бароны не дремлют, – продолжил бывший фаворит, – они только и ждут возможности вновь поднять мятеж. Великая Хартия набирает силу. Они уже принудили короля к принятию парламента, сделав его первым среди равных. И продолжают притеснять его власть. Подумать только, повышение налогов король должен согласовывать с баронами!

Возмущению Роша не было предела.

– До нас доходили слухи, что граф Лестерский, мутит воду, – подтвердил Банифаций, – вокруг него собираются сторонники Хартии вольностей.

– Симон Манфор, только верхушка их организации. Представитель, так сказать, при дворе. Фактически над баронами стоят два человека. Это ярый противник короля Роланд де Обеньи. И Олдред де Холонд, придерживающийся более либеральных взглядов, а также противник силовых методов. Не смотря на его молодость, он имеет огромное влияние на треть всех баронов. Вот его нужно как можно быстрее перетянуть на свою сторону.

– Но как это сделать? – изумился Гильон, – он также как и другие ненавидит нас.

– А на этот счет у меня имеется одна мысль, – загадочно улыбнулся Пьер Рош. Он достал из кармана камзола небольшой сверток, – вы наверно знаете, что год назад Олдред овдовел. Его жена умерла при родах. Дитё так не родилось…

– Да, мы, конечно, слышали об этом его горе, – подтвердил Пьер Савойский. Остальные братья поддержали его дружными кивками.

– Так вот, – продолжил Рош, – весь этот год несчастный барон прибывал в трауре и даже не смотрел на других женщин. И вдруг он явился к настоятелю аббатства. Он обратился к нему с просьбой дать совет. Олдред сказал, что во сне увидел прекрасную девушку и сразу полюбил ее. Теперь он не успокоиться пока не найдет ее. Настоятель не принял слова барона всерьез, решив, что у него от горя помутился рассудок. Но на всякий случай он сообщил о разговоре мне. Я решил сам поговорить с Олдредом…

Пьер Рош сделал паузу.

– И что? – не выдержал Банифаций.

– Можете представить, он полностью подтвердил свой рассказ. Кроме того, барон показал мне собственноручно сделанный рисунок. Надо сказать, что Олдред оказался искусным портретистом. Он довольно точно изобразил черты лица незнакомки. Вот его рисунок, взгляните…

Рош откинул концы платка, показав присутствующим небольшой портрет. Братья Савойские сгрудились вокруг, рассматривая рисунок.

– Неужели бог может создать столь прекрасный лик! – воскликнул Гельон.

– Да, – согласился с ним Банифаций, – боюсь, что такой девушки не существует на свете. Бедный Олдред просто вложил в образ свой идеал.

– Возможно, – сказал Пьер Рош, – и все же я обещал ему помочь найти эту девушку. Монахи аббатства размножили рисунок. Верные мне люди рыщут по всей Англии в поисках похожей девушки. Представьте, если мы сможем найти женщину, хоть отдаленно похожую на портрет и организуем свадьбу барона…

Он многозначительно взглянул на собеседников.

– Тогда он будет нам настолько признателен, что станет верным союзником, – улыбаясь, продолжил Банифвций.

– Вот именно! – воскликнул Рош, – он сможет переубедить доверяющих ему баронов. Тогда в парламенте у нас будет большинство.

– Идея конечно хорошая, но, – засомневался Пьер Савойский, – зная Олдреда, он ни за что не поведется на просто похожую девушку…

– Позвольте, позвольте…

Раздавшийся за спиной епископа голос, заставил его обернуться, а братьев с интересом взглянули на стоящего рядом коренастого мужчину. Его одежда и облик выдавали иностранного гостя. Пьер Рош вопросительно приподнял брови.

– Простите, – поклонился мужчина, – я не представился. Меня зовут Оронт. Я прибыл из Византии с грузом специй и чая для двора его величества.

Вельможи с достоинством поклонились, назвав свои имена.

– Что вам угодно, дорогой Оронт? – с уважением поинтересовался Пьер Рош.

– Прошу вас еще раз меня простить, если я невольно прервал вашу беседу, но я просто проходил мимо и случайно увидел портрет в ваших руках…

– И что?

– Мне кажется, что я знаю эту девушку.

– Вы уверены? – Рош с нескрываемым любопытством взглянул на купца.

– Конечно! – воскликнул Оронт, – рисунок настолько точно передает черты лица дочери одного моего друга. Даже родинка находиться в том самом месте.

– Не соблаговолите вы нам сообщить имя девушки и ее достойного отца?

– Несомненно, – с готовностью кивнул купец, – ее зовут Милана. Она дочь киевского боярина Дмитрия Гордеева, что недавно стал главным воеводой Руси.

– Позвольте! – перебил его Пьер Савойский, – не тот ли это полководец, что остановил вторжение степных варваров, разгромил ливонцев и утопил в реке зятя шведского короля, вместе со всем его войском?!

– Вы прекрасно осведомлены, – изумленно произнес Оронт, – неужели слава о моем друге достигла и вашего острова?

– О таких великих победах грех незнать! – рассмеялся Пьер Савойский, – о них слагают легенды. Кроме того мне пришлось свидеться при дворе Людовика девятого с Эриком, прозванным шепелявым. Я намеренно, в его присутствии, несколько раз называл имя боярина. Он так забавно бледнел и вздрагивал, что просто умора!

– Благодарю, достопочтенный Оронт, – сказал Пьер Рош, осуждающе взглянув на одного из братьев, – вы принесли нам добрые вести. Можем ли мы рассчитывать на вашу помощь в дальнейшем?

– Какую именно? – заинтересовался купец.

– Я хочу попросить вас отправиться в Киев с нашим посольством.

– Но у меня много хлопот в Лондоне. Дело в том, что желающих продать такой же товар, что и у меня, предостаточно. Мне потребуется много времени, чтобы пристроить свой товар.

– О, не беспокойтесь об этом, – успокоил его Рош, – вашими товарами немедленно займутся. Вы получите полный карт-бланш при королевском дворе. Могу уверить, что вы получите гораздо большую прибыль, чем рассчитывали…

– В таком случаи, я в полном вашем распоряжении, – поклонился Оронт.

– Все складывается как нельзя лучше, – проводив взглядом купца, Пьер Рош от удовольствия потер руки.

– Да, но ведь она православной веры, – засомневался Банифаций, – не возникнет ли проблем?

– Не беспокойтесь, – усмехнулся епископ, – предоставьте это дело мне. Думаю, что я улажу этот вопрос…

Глава 2. Свадебное посольство

Гордеев молча, ехал впереди посольства. Ему нужно было обдумать последние несколько часов и осмыслить предложение князя.

Началось с того, что Василий Мстиславович неожиданно вызвал его к себе. Собираясь, Дмитрий ожидал всего, от новых выступлений монголов, до войны с европейскими державами. Но то, что он узнал, ошарашило бывалого воеводу настолько, что он несколько минут не мог найти, что сказать.

Князь встретил его радушно. Даже более чем следовало.

– Присядь, – князь указал Гордееву на кресло с высокой спинкой. Его слегка веселый тон и лукавый взгляд, совсем не понравился Дмитрию. Но он все же присел, устремив взгляд на князя. Василий Мстиславович неторопливо прошелся по кабинету.

– Вчера к нам прибыло посольство с далекого острова англов.

Гордеев озадачено посмотрел на князя. Во первых, само появление представителей далекого Альбиона, вызывало удивление. Англы не интересовались далекой заснеженной страной. Во вторых, что за срочность у киевского князя к воеводе. Ведь не намерены же они объявить войну Руси. Дмитрий продолжал, молча наблюдать за князем, ожидая пояснений.

– Дело в том, что один из их баронов вознамерился жениться…

У Гордеева внезапно защемило сердце от внезапной догадки. И князь тут же подтвердил ее.

– Он прислал сватов к твоей младшей дочери…

Несколько минут, Дмитрий, выпучив глаза, смотрел на крестного отца Миланы. Наконец ему удалось взять себя в руки.

– От куда они знают о ней? – выдавил из себя воевода.

– Не знаю, – задумчиво ответил князь, – но у них с собой иметься ее довольно точный портрет.

– Я не припоминаю, чтобы кто-то рисовал Милану, – изумился Гордеев, – ошибки быть не может?

– Нет, – ответил Василий Мстиславович, – если ты сам взглянешь на изображение, то у тебя не будит ни каких сомнений. Кроме того за послов просит твой старый знакомый Оронт…

– Вот как, – выдохнул Дмитрий. Новости приходили стремительно, – он-то, откуда здесь взялся?

– Это тоже пока загадка, – князь погладил свою бороду, – но впрочем, это не настолько важно. При желании его появление можно легко объяснить. Допустим, он мог оказаться у англов с товарами, а они узнали о том, что Оронт часто бывает в Киеве и попросить его о помощи…

– Похоже на то, – согласился Гордеев.

– Я не могу приказывать в таких вещах, ведь Милана и моя крестница. Но посуди сам, когда еще представиться такая возможность выйти на их рынок. Туда наши купцы еще не забирались.

– Я не буду заставлять Милану, – с вызовом сказал Дмитрий, – мною обещано, что дочери выйдут замуж только по любви…

– Я тебя понимаю, сам отец- успокоил его Василий Мстиславович, – заставлять не надобно, – но пусть хоть выслушает послов. На подарки посмотрит, да портрет глянет. Может и оттает девичье сердечко…

Князь смотрел на воеводу таким умоляющим взглядом, что Гордеев даже улыбнулся.

– Ладно, – согласился он, хоть и не хотелось отпускать любимую дочь в далекие земли, – пусть сама решает…

Вот теперь он сопровождал посольство в свой терем. Рядом, без умолку болтая, на своем приземистом муле, ехал давний его знакомец Оронт.

– Я действительно не знаю от куда у барона портрет твоей дочери, – извиняющимся тоном говорил купец, – я случайно увидел рисунок в руках епископа Уинчестерского. Ты же сам видел, там изображена именно твоя дочь.

Гордеев кивнул. На рисунке действительно была девушка очень похожая на Милану. Но, по прежнему оставалось загадкой: кто художник, откуда взялся этот портрет, и как он попал к барону.

Посольство возглавлял Пьер Рош. С непроницаемым лицом и сжатыми губами, он ехал верхом, довольно уверенно держась в седле. С ним прибыли представители короля Генриха третьего, родственники его жены Гильон и Банифаций Савойские. Они являлись рыцарями до мозга и костей и вызвались сопровождать Роша для его защиты. Кроме того, братья рассчитывали принять участие в знаменитой русской охоте. Братья были сразу же очарованы огромными дремучими лесами, покрывавшими большую часть Руси.

В посольстве были также представители жениха маркизы Мэтью Ловерн и Нед Ноуэлл. Их сопровождала большая свита.

Покинув Англию, посольство перебралось на судах через Ламанш, а после двинулось по проторенной купцами дороге, по которой с востока везли товары из Херсанесса в Киев и города Западной Европы.

Замедлял продвижение посольства большой обоз, состоящий из множества повозок с дарами и припасами. Пьер Рош, не смотря на свой сан, ранее был рыцарем, и не чуждался путешествовать верхом. А потому, сопровождающие посольство оруженосцы, конюхи, слуги, повара, также тряслись в седлах.

Англичане с удивлением взирали по сторонам.

До границ с Русью, все было обычно для их взглядов. Бедняки ютились в лачугах и питались в основном крупяной кашей да репой. А сеньоры развлекались в свое удовольствие на пирах, балах да охотах. Часто, чтобы досадить своему более слабому соседу, бароны намеренно вытаптывали их посевы, да жгли дома селян. Что поделать, сильный всегда прав.

Но Русь повергла чопорных английских вельмож. в шок. Здесь крестьянские хозяйства были добротные. Селения обширны. Проживающий в них люд, – сыт и хорошо одет. Везде, где проходил путь посольского поезда, их встречали радушно и угощали пирогами и другой снедью, которую и не у всех баронов увидишь. Лошадей всегда ждал отборный овес. Было видно, что крестьяне не испытывали ни какой нужды.

Поразили послов и русские города, по сравнению с которыми города Европы в общей своей массе, выглядели жалкими поселениями. Огромные каменные башни незыблемо вросли в почву. Стены были высоки и широки. Не всякая катапульта могла причинить им вред. Дубовые створки ворот обиты железом. Луковицы храмов сияли золотом, а их стены поражали воображение своей белизной. Никогда не видели англы такого в полуночных странах.

Но с чем можно сравнить их столицу Киев? Только с Константинополем или Багдадом. Вслед за воеводой послы проезжали по широким мощеным улицам, выложенным камнем. Для горожан, по бокам были предусмотрены отдельные мостовые. Кругом чистота и порядок. Вдоль улицы возвышались рубленые дома знати, с красивыми вышками и резными окнами. Коньки крыш украшали флюгера в виде петушков да лошадей.

Вскоре они, наконец, достигли терема воеводы…

Глава 3. В гостях у воеводы

Возле ворот боярина с гостями уже встречала челядь. Слуги приняли коней у вельмож, а повозки увели на хозяйственный двор.

Вдоль дорожки ведущей от ворот к крыльцу, выстроились ратники, в железных кольчугах, остроконечных шлемах и с красными щитами. По сравнению с этими богатырями, считавшие себя довольно крепкими телом Гильон и Банифаций Савойские, выглядели хрупкими, словно безусые юноши. Народу возле боярского терема скопилось видимо, не видимо. Киевский люд хотел знать, зачем это к их воеводе пожаловали иностранные гости.

На крыльце послов встречала боярыня. Любава была слегка встревожена, сообщением мужа о сватовстве, но стояла гордая и как всегда прекрасная.

– Прошу гости дорогие, – по обычаю поклонилась Любава, – проходите в горницу. Стол уже давно накрыт. Мы вас заждались…

Пьер Рош, в сопровождении братьев Савойских, сватов и Оронта, прошли в обеденный зал. Здесь уже был накрыт стол, ломившийся от различных яств и напитков. Но гости не спешили занять отведенные им места.

– Где же ваша дочь? – поинтересовался Рош, пригубив вино из поднесенного ему кубка.

Гордеев повернулся к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Милана! – крикнул он, – сделай милость, спустись в горницу!

На площадке появилась его дочь. Дмитрий с удовольствием улыбнулся, испытывая отцовскую гордость. Английские герольды замерли, с восхищением глядя на грациозно спускающуюся по ступеням девушку. Она была не просто красива, а ослепительна прекрасна. Статная и элегантная, в платье из небесно голубого шелка она не шла, а словно парила, с уверенной грацией пантеры. Ослепительная улыбка играла на ее губах, обнажая жемчужно белые зубы. Ее глаза, сверкали словно звезды. Волосы были заплетены в косу. В разрезе платья высокая девичья грудь спокойно вздымались при каждом вздохе.

– Здравствуй батюшка, здравствуй матушка, здравствуйте люди добрые.

Милана трижды поклонилась в пояс всем присутствующим.

– Скажи же батюшка, что случилось?

– К нам доченька, пожаловали гости из далекого королевства.

Дмитрий указал на столпившихся друг против друга послов.

– Из какого королевства они прибыли? – вежливо поинтересовалась девушка.

– Из английского, – ответил Гордеев.

– Я рада вас видеть, – переходя на язык послов, сказала Милана.

– О, – изумился Рош, – вы прекрасно говорите на нашем языке. И позвольте заметить, что вы выглядите гораздо прекраснее, чем изображение на портрете.

Милана улыбнулась. На ее щеках проступил румянец.

– Портрете? – переспросила она, – но я никогда не позировала для рисовальщиков.

– Несомненно, – учтиво поклонился Рош. Он решил не рассказывать всей правды о происхождении рисунка. – И все же видимо кто-то, восхищенный вашей красотой, запечатлел ваш лик. Вот он…

По знаку епископа, Гильон сдернул ткань, закрывающую один из двух холстов, установленных перед столом на треножниках. Это был портрет, тщательно скопированный придворным художником с рисунка барона Олдреда де Холонда.

Милана подошла к холсту, с которого на нее, как из зеркала смотрел ее собственный лик.

– Признаться, я совсем обескуражена, – смутилась девушка, – неужели существует такой мастер, что по памяти может так точно изобразить лик человека.

– К сожалению мастер нам неизвестен, – соврал Рош, – но барон Олдред, увидев ваше изображение влюбился в него с первого взгляда. И не видит дальнейшую свою жизнь без вас. Он поручил нам передать его просьбу, стать его женой…

– Что же благородный барон, сам не приехал? – Милана лукаво взглянула на посла.

– К сожалению, не отложные государственные дела в парламенте, не позволили ему это сделать, – развел руками Рош, – но поверьте, он рвался увидеть вас лично.

– Как же я могу судить о нем? – поинтересовалась дочь воеводы.

– Он прислал вам свой портрет.

Пьер Рош вновь кивнул. Гильон тут же снял ткань со второго портрета.

Взглянув на изображение жениха, Милана ахнула, отступила на шаг, приложив ладони к груди. Это был именно тот человек, которого она увидела в зеркальном коридоре, когда гадала со своими двоюродными сестрами.

– Что с тобой? – увидев, как побледнело лицо дочери, Гордеев бросился к ней, обняв за плечи.

– Все хорошо, батюшка, – слабо улыбнулась Милана, приходя в себя. – нашло что-то. Обо мне не беспокойся. Посмотри, гости совсем устали с дороги. Их нужно накормить, напоить, а уже после о делах беседу вести…

Уже совсем стемнело. Горящие свечи, медленно оплывали воском на серебряные чашечки светильников. От их света в горнице стало совсем жарко. Уже совсем упившиеся заморским вином и крепким русским медом, почтенные гости, расстегнув камзолы, осоловело поглядывали друг на друга.

– Милая, – решив окончательно добить послов, Дмитрий обратился к дочери, – не усладишь ли ты наш слух песней? И не дожидаясь ответа, крикнул, обращаясь к слугам, – принесите арфу!

Милана бережно взяла в руки изогнутый как лебединая шея инструмент, села на лавку и тронула пальцами серябрянные струны. Под ее плавными движениями полилась прекрасная музыка. Смущенно опустив глаза, Милана запела. Звонкий голос струился как ручеек, гипнотизируя и завораживая слушателей.

Когда песня закончилась, наградой ей были восторженные восклицания. Очарованные гости подняли за ее здоровье красоту и талант, наполненные кубки…

За час до полуночи, повинуясь знаку хозяина дома, Любава с дочерью поднялись из-за стола и покинули пиршество. Боярыня пошла вслед за Миланой, проводив ее до светелки.

– Хотела бы я знать, – Любава остановила дочь, подозрительно взглянув в ее лицо, – почему ты так побледнела, увидев портрет барона? Ни это ли стало причиной того, что за столом ты так смущалась и мало ела.

Милана открыто взглянула в на мать. Она никогда не могла от нее хоть чего-нибудь скрыть. Матушка всегда сердцем чувствовала, вскрывая любой обман.

– Мне просто нездоровилось, – все же попыталась уклониться от правды Милана.

– Не обманывай меня, – Любава обняла дочь за плечи и прижала к себе, – я ведь заметила, как горит твое лицо. Расскажи мне. Поверь, твоя тайна останется между нами.

– Я не могу тебе лгать, – всхлипнула девушка. Она решительно все рассказала, ничего не утаив…

Глава 4. Охота на вепря

Казалось, что шум пира только смолк. А Гильона уже разбудил звук рога. Английский герольд с трудом разлепил веки. Перед глазами все кружилось, а во рту пересохло, словно он много дней шел без воды по пустыне. Гильон попытался вспомнить события последнего вечера.

– Боже, – промычал он, припомнив веселую пирушку, – и зачем, я так напился?..

Героически превозмогая слабость, он встал на ноги. Его сильно качнуло. Гильон оперся плечом о стену, схватившись обеими руками за голову. Казалось, что в черепной коробки сотни кузнецов, одновременно стали стучать по наковальням. Немного подождав, пока взбесившиеся кузнецы немного утихомирятся, он вновь открыл глаза и осмотрелся. Внимание герольда привлек предмет, укрывающийся от его взгляда на столе под ручником. На подкашивающихся ногах, Гильон подошел к столу. Откинув полотенце, он увидел глиняный кувшин, доверху наполненный молоком. Трясущимися руками герольд схватил крынку и поднес горлышко к губам, с жадностью глотая животворящий нектар.

Отпив не менее половины, Гильон оторвался от кувшина, вытер рукавом ночной рубашки усы. Боль постепенно уходила. Испытав облегчение, герольд подошел к окну. Не смотря на ранний час на дворе была необычная суета. Бегали слуги, конюхи выводили оседланных лошадей. Предвкушая свободу, свора гончих псов, радостно повизгивала, веля хвостами.

Гильон застонал, вспомнив, как вчера похвалялся своими подвигами на охоте и буквально умолял устроить им русский лов.

Заметив посередине двора воеводу, герольд в изумлении заморгал. Боярин казался совершенно трезвым, не смотря, что накануне пил гораздо больше. Он как ни в чем не бывало расхаживал по двору, раздавая указания.

– Мне никогда не понять этих руссов, – застонал Гильон, – что им хорошо, то англичанину смерть…

В дверь постучали.

– Войдите, – герольд повернулся.

Дверь приоткрылась. Через порог в комнату шагнул слуга.

– Боярин велел сообщить, что к охоте все готово, – оповестил он, – ваш охотничий костюм сейчас принесут.

Слуга отошел в сторону, пропустив двух улыбчивых девок, которые принялись стягивать с англичанина ночную рубаху, а затем стали помогать ему облачиться. Обмениваясь веселыми восклицаниями, девушки крутились вокруг, толи случайно, толи намерено, касаясь его мужского достоинства и прижимаясь к его телу своими пышными грудями. Моложавый рыцарь едва сдерживался от охватившего его желания. Но, не зная языка, он ни как не мог придумать, как сказать. Махнув мысленно рукой, Гильон просто обхватил одну из девиц за талию и прижав к себе одарил ее поцелуем. Служанка пылко ответила, и вывернувшись смеясь бросилась к двери. На пороге она обернулась, подарив рыцарю многообещающий взгляд. Гильон ухмыльнулся, подкрутив усы. Вечер обещал быть прекрасным.

Допив молоко, герольд спустился во двор. Там уже собрались и остальные гости. Их вид, заставил Гильона ужаснуться. Неужели и он выглядел также ужасно. Несмотря на явную слабость, молодые англичане не хотели показаться перед руссами слабаками. В поход вышли оба брата Савойских, а также маркизы Мэтью Ловерн и Нед Ноуэлл. Отказался лишь Пьер Рош, сославшись на небольшое недомогание. Хотя тот, кто его видел, по секрету рассказал, что епископ не в силах даже поднять руку.

Боярин выехал на охоту в своем любимом зеленом плаще на красной подкладке. Он хорошо защищал своего владельца от дождя и сырости. Летом в нем не было жарко, а зимой ткань не пропускала холод. В остальном его костюм ни чем не отличался от остальных.

Милана оделась в охотничий наряд, обтягивающий ее стройное тело. Она, не без удовольствия ловила на себе восхищенные взгляды английских рыцарей, чувствуя себя молодой и красивой, способной покорить весь мир.

Величественная процессия пересекла город и выехала из главных ворот. Егеря уже давно ушли вперед. Вдали слышался заливистый лай собак.

Через несколько миль охотники переправились вброд через неглубокую речку и выехали на огромное поле. За ним начиналась дубрава, где обитало множество разного зверья. Охота обещала богатую добычу. Загонщики уже сообщили, что в лесу замечены дикие свиньи.

Неожиданно затрубили охотничьи рога. Гончие стали выгонять из чащи кабанов. Огромные вепри отбивались от назойливых собак, защищая кабаних и дико визжащих поросят, давая им возможность уйти через поле в лес. Собаки окружали вепрей, лая и пытаясь ухватить их за ногу.

Увидев отбившегося от стаи огромного кабана, Милана первой, помчалась за ним. Ее сердце наполняло ликование погоней. Ветер шумел в ее ушах, теплый воздух бил в лицо. На остальных она уже не обращала внимания.

Псы загнали вепря в овраг. Его крутые склоны, поросшие кустарником, не давали зверю взобраться наверх. Огромный самец закружился, стараясь отделаться от наседавших на него со всех сторон собак. Вепрь грозно хрюкал бросаясь на псов клыками. Одну из них ему удалось подцепить. Кабан подбросил скулящего пса, а затем затоптал копытами.

Милана подкинула в руке дротик, размахнулась и со всей силы швырнула в покрытую рыжей щетиной спину. Вепрь завизжал. Копье застряло у него в хребте. Самец развернулся к новому противнику. Его глаза налились кровью. Раненый зверь бросился вперед, но Милана вовремя увела коня, рубанув мечом по проносящемуся мимо животному. Так происходило несколько раз. Кабан бросался на врага, но каждый раз промахивался. А короткий меч девушки, лишь рассекал кожу, не причиняя вепрю большого вреда. Милана понимала, что так продолжаться долго не может. В конечном итоге зверь достанет ее лошадь, а затем наброситься на нее. Но гордость не давала ей возможности отступить. Наконец конь неожиданно споткнулся о выступающий из земли корень. Вепрь заметил это, бросившись в очередную атаку. Но тут на месте схватки появился еще один всадник. На полном скаку Гильон всадил копье в шею зверя. Опытная, натренированная во многих турнирах, рука не подвела. Копье насквозь пробило тело животного. Кабан остановился, захрипел, пошатнулся и завалился набок.

– Валькирия! Настоящая валькирия! – воскликнул герольд, восхищенно глядя на девушку, – я по доброму завидую Олдреду. Такой девушки не сыскать на всем свете!

– Благодарю вас сэр за помощь, – кивнула Милана, – но я еще не дала своего согласия…

– Уверен, что вы непременно согласитесь! – воскликнул герольд, – ведь барон вас очень любит. Вы не сможете быть настолько беспощадны к его чувствам.

– Вы так печетесь за барона, – засмеялась девушка, – почему?

Они медленно ехали рядом, оставив убитого вепря на слуг.

– Вы не поверите, – улыбаясь, сказал Гильон, – но дело чести благородного рыцаря, помочь своему товарищу завоевать сердце прекрасной дамы.

– Вы что-то недоговариваете, – Милана в задумчивости взглянула на собеседника, – вы вероятно преследуете какие-то свои цели. Ну да ладно. Это целиком ваше дело. Лучше расскажите мне о нем.

– Что же вам рассказать, – задумался герольд, – Он молод, богат и пользуется огромным влиянием среди других баронов. О его благородстве слагают легенды. Не смотря на множество соблазнов, он ни когда не предавал единственную женщину, с которой связывает свою судьбу. Поверьте, кроме законной супруги, других женщин для него не существует.

– Это делает ему честь, – вновь улыбнулась Милана. Ее взгляд затуманился. Она уже приняла для себя решение…

Глава 5. В дорогу

Прошла неделя. Милана жила ожиданием путешествия. Скоро она отправиться в путь к своей судьбе. Ее ожидают новые земли и множество приключений. То, что они непременно будут, она совсем не сомневалась. Радовало ее сердце и то, что в дальний путь, на чужбину с ней ехала ее гувернантка и лучшая подруга Настёна. Не было, кроме семьи, у нее ближе, преданней и родней человека. С детства они росли вместе. Отец привез Настю из очередного своего похода. Сиротка потеряла всех своих близких. Девушки быстро сдружились. Настя проявляла необычные способности к учебе и так же как и Милана знала несколько языков.

Наконец день отъезда настал. На боярском дворе заканчивались сборы в дальний путь. Сопровождать Милану к жениху вызвался ее брат. Андрею и предстояло вести ее к алтарю, вместо отца. С собой он брал полсотни дружинников. Это был лишь почетный эскорт. Большее количество воинов, выглядело бы подозрительно.

Каждый воин знал, что нужно взять, дабы самим быть сытым и коням не исхудать. Вскоре переметные сумы, были приторочены к седлам. Послы также собрались.

В сборах невесты приняли участие и торговый киевский люд. Со всего города и окрестных земель спешили купцы, везя с собой подарки для нее и правителя далекого королевства. Расчет их был прост, через соотечественницу протоптать торговую дорожку. Коль она станет женой влиятельного барона, то и торговля будет прибыльной и на пошлину сделают послабление.

Весь боярский двор заполнило множество повозок с преданным и богатыми дарами. Были там меха бобров, соболей, куниц и другая ценная рухлядь. Были шубы, дорогие шелка, сафьяновая обувка, оружие и посуда из драгоценных металлов и редкого расписного фарфора. Стояли сундуки с драгоценностями: пояса отделанные самоцветами, наручни, кольца, бусы, серьги, массивные цепи, изящные тонкие цепочки, подвески, венцы, зеркала и просто драгоценные камни. Съестные припасы были разложены в отдельные возы.

Послы также не остались без богатых подарков для них самих и их домочадцев.

Накануне во всех храмах прошли торжественные молебны. Митрополит киевский, крестивший в свое время дочь воеводы, лично благословил ее, прося лишь об одном, не забывать на чужбине ни землю родную, ни веру православную.

Проводить крестницу пришел и сам князь. Василий Мстиславович расцеловал Милану, пожелав счастья. Не забыл он привести с собой и множество подарков для нее и будущего мужа. А также велел передать королю породистого коня в богатой сбруе и клинок, дамасской стали.

Наконец Милана на крыльце родного дома, простилась с своей матушкой. Любава расцеловала дочь, вытирая платком выступившие на глазах слезы. Рядом навзрыд ревели служанки, хотя с ее отъездом в их судьбе совсем ни чего не менялось.

Наконец посольский поезд отправился в дальний путь. Тысячи киевлян высыпали на улицу, проводить боярскую дочь. Во всех церквях зазвенели колокола.

Возле городских ворот выстроилась княжеская дружина. Возглавил ее лично Гордеев, собравшийся проводить дочь до границ Руси. Как только Киев пропал за деревьями, тоска сдавила ее сердце. Грустные мысли накрыли с головой. Ведь она возможно навеки прощалась с тем, что ей было дорого, – родимым домом и землей русской. Теперь ее ждала неизведанная жизнь в иностранной державе.

На Руси у нее не было отбоя от женихов. Много было среди них и достойных людей. Но ни один не приглянулся. И вот она выбрала иноземца. Слишком он запал ей в душу в тот вечер, когда зеркало показало желанный образ. С той минуты девушка не сомневалась, что это ее судьба иначе не согласилась бы. Кроме того ей было лестно стать женой знатного английского барона. Пусть завидуют сестры. Ведь она единственная покорила сердце иностранца. Но еще более желала Милана увидеть новые неведомые земли. Почувствовать пьянящий запах приключений.

Отягченное большим обозом посольство, двигалось медленно, останавливаясь в крупных городах. Везде их встречали приветливо, пополняя поезд, новыми повозками с дарами. Некоторые купцы пристали к обозу, чтобы лично разведать новые рынки сбыта.

На Галицкой земле, Милана распрощалась и с отцом. Он остался с дружиной на границе, а посольство пересекло границу, направившись дальше. Теперь единственными родными людьми для нее были брат и подруга Настёна.

Всю дорогу девушка провела в седле. Верховая езда приносила ей наслаждение. Целые дни она с удовольствием проводила время в седле. Тем более, что с коня было лучше видны новые земли. И с каждым днем посольство все дальше удалялось от границ Руси…

Глава 6. Путевые заметки

На улице еще было темно, когда Гордеев выехал из городских ворот. Не смотря на ранее время, городская стража не дремала и выпустила воеводу без разговоров. На темно-синем небе, сквозь белесую дымку, просвечивались звезды.

Дмитрий вел своего коня по заснеженной укатанной сотнями саней и утоптанной копытами и ногами, дороге. Сегодня он не взял с собой охрану. Ехать было не далеко. Да и спокойно было на Руси. После последнего сокрушительного поражения, монголы откатились далеко в степи, и затаились до времени, набирая силу. Лесных татей, дружина давно повывела, да и жить мирно, стало гораздо выгодней, чем разбойничать на больших дорогах. Вокруг все было тихо и спокойно. Неподвижно застыли деревья вдоль дороги. Покрытые инеем ветки мерно покачивались на слабом ветру. Легкая поземка закручивала в вихре снежинки, поднимая их в небо, бросая в лицо одинокому всаднику. Ни люди, ни птицы, ни звери не нарушали ночную тишину.

Впереди, за редким леском, показался двухэтажный особняк, с множеством подсобных и хозяйственных построек. Это было загородное имение Андрея и Юлдуз. Не хотели молодожены жить в тесноте, за городскими стенами. Хотя в Киеве у них был довольно просторный дом.

Согласно тревожным временам, усадьба имела все фортификационные сооружения, необходимые для отражения нападения. Высокую стену, укрепленную валом, окружал ров. Несколько башен возвышались по бокам дубовых ворот. Мост, через ров был всегда опущен. Да и кого было бояться. Напасть на усадьбу, мог решиться только сумасшедший. Все знали, что если, что, то лучше самому себе вскрыть брюхо и повеситься на своих кишках, чем попасть в руки Юлдуз или ее чернокожего телохранителя. Само его имя наводило ужас на лихих людишек.

Гордеев проехал половину расстояния, когда небо стало светлеть. Линяя горизонта медленно розовела. Очертания близкого леса стало более четким. Под первыми лучами солнца заискрился снег.

Дмитрий свернул с проезжей дороге, на небольшую, хорошо утоптанную тропу. Перед воротами он придержал коня.

– Эй! – крикнул воевода, – кто там есть! Открывай!

В дубовой створке открылось небольшое окошечко, в котором появилось заспанное лицо привратника.

– Кто шастает в такое раннее время, – раздался недовольный голос.

– А ты сам глянь! – недовольно провозгласил Гордеев, – открывай! Кому говорят!

– Ах, ты! Батюшка воевода? Прости за ради бога, не узнал!

Послышался лязг запора. Створки ворот распахнулись. На мост хромая вышел коренастый мужчина. Он низко склонился перед боярином.

– А, это ты Белогор! – разглядев привратника, воскликнул Дмитрий. Перед ним стоял старый воин, отличившийся еще в битве на реке Калке. Там он был серьезно ранен. Гордеев, совсем случайно увидел его среди нищих. Он не смог пройти мимо, забрал Белогора с улицы и пристроил на службу к сыну.

– Как поживаешь?

– Благодарствую, – добродушно улыбнулся привратник, – если бы не ты батюшка, совсем мне плохо было бы. Может и не жить мне сейчас. А вот теперь и у меня жизнь налаживается. Вот недавно с Марфой, вдовой, сошелся. Глядишь, может, и дедки еще пойдут…

– Ну и то ладно, – кивнул боярин, – хозяйка дома?

– Дома, – махнул рукой Белогор в сторону особняка, – совсем недавно прибыла. Все ей на месте не сидится.

– Не ворчи, – усмехнулся Дмитрий, – служба у нее такая…

– Так-то, оно так, – заворчал привратник, – да не гоже молодой боярышне по полям, да лесам со своим антихристом, скакать, когда муж ее в дальних землях прибывает…

Гордеев не ответил, махнув рукой. А что было говорить. Белогора все равно не переубедишь. Старой он закалки и не приемлет нововведений. Воевода пришпорил коня, направив его к парадному входу.

В горнице его встретила Юлдуз. Не успев еще переодеться и скинув только тулуп, она стояла в кожаных доспехах.

– Где была? – напустив на себя показную суровость, поинтересовался Гордеев.

– О чем это ты батюшка? – Юлдуз удивленно приподняла брови.

"А лицо такое честное, – усмехнулся про себя воевода".

– Ты мне ври, – погрозил он пальцем приемной дочери, – знаешь ведь, что твои уловки на меня не действуют…

– Ну, ни чем тебя не взять, – улыбнулась девушка, – в Чернигове была. Там купец Далебор, что с посольством к англам уезжал, назад вернулся. Поторговал, говорит знатно. Не было там еще наших купцов. – Юлдуз лукава взглянула на отца и продолжила- Да весточку от Миланы привез…

– Ну, так давай! Чего ждешь?! – прикрикнул Дмитрий, скидывая с себя полушубок.

Приемная дочь открыла стоящую на столе шкатулку взяла из нее свиток и протянула его боярину.

Гордеев взял письмо, развернул. Неторопливо прочитал, и спрятал его за пазуху.

– Любаве отдам, – сказал он, подозрительно глядя на дочь, – это письмо как раз для нее. Все в нем чинно и благородно. А теперь другие письма давай.

– Какие, батюшка?

– Не играй со мной, – Гордеев требовательно протянул руку, думаешь, что мне не ведомо, что вы договорились по два письма посылать. Одно для родителей, другое с секретами своими девичьими?

– Но ведь это личное, – попыталась возмутиться Юлдуз. Но под строгим взглядом отца сдалась.

– Ладно, на, читай….

Она передала Дмитрию еще два свитка.

– Почему два? – не понял Гордеев, беря письма в руки.

– Так, первое она с фракийским купцом отправила. А тот сперва в венецианское королевство отправился. Вот и получилось, что письма пришли почти одновременно.

– Вот и ладно, – Дмитрий прошел через горницу, опустившись в удобное кресло, – и распорядись, чтобы чаю принесли. Холодно сегодня на улице.

Он развернул один из свитков и углубился в чтение.

Глава 7 Письмо первое

"Дорогая моя сестренка. Спешу поделиться с тобой своими впечатлениями от путешествия. Ты мне так много рассказывала о дальних странах, в которых тебе довелось побывать. Теперь я и сама вижу их воочию. Первое государство, которое мы должны пересечь, это польское королевство. Трудно описать словами, в каком разоренном виде довелось мне его увидеть. Полчища степных варваров не пощадили ничего, куда дотянулась их кровавая рука. Порой меня охватывает страх при мысли о том, чтобы стало с нашей землей, не останови их батюшка с князьями на границе Руси. Народу в польском государстве осталось так мало, что кажется, что не кому садить, да собирать урожай. Их города лежат в руинах, села сожжены. Тысячи погибли от рук монголов, десятки тысяч уведены ими в полон. А те кто остался, ютятся в жалких лачугах, да землянках. Завидев нас, вдоль обочины дороги выстраиваются десятки голодных людей, с жадностью глядя на обоз. Кажется, если бы не надежная охрана, они немедленно бросились бы на нас. Не знаю, сможет ли оправиться когда-нибудь польское королевство от этой беды. Дорога через эти разоренные земли, была напряженной. Постоянно ожидая нападения, Андрей принял меры. Он пересадил десять дружинников на повозки. Под длинными плащами у них всегда имелись наготове заряженные многострелы. Не смотря на то, что мы надеялись проехать без приключений, их час все же настал. Недалеко от границы дорогу нам преградила дюжина всадников. Они все были в доспехах и шлемах с открытыми забралами. За ними собралась разношерстная толпа численностью не менее полторы сотни человек. Вооружены они были, чем попало. Это конечно не большая преграда для ста бывалых воинов, но многие из нападавших имели заряженные арбалеты, направленные в нашу сторону. Потери в случаи конфликта могли быть огромными. Чтобы не допустить кровопролития на переговоры с ними выехал епископ Пьер Рошь в сопровождении Гильона. Они надеялись договориться пропустить посольство.

– Кто вы, и по какому праву останавливаете нас? – начал свою речь Рош.

Высокий рыцарь, крепкого телосложения, в богатом доспехе, выехал вперед.

– Я Вацлав Войтек, – надменным голосом произнес он, – эти земли принадлежат мне.

При этом он обвел нас таким взглядом, что как будто и все, на что он смотрит тут же становиться его собственностью.

– Я епископ Уинчестерский, – смиренно сказал Рош, – я приветствую пресветлого пана и прошу пропустить нас…

– Я пропущу вас, – ехидно усмехнулся поляк, – только пешими. Ваши лошади и обоз останутся у меня как налог за проезд по моим землям!

– Но у нас есть разрешение вашего короля, – попытался возразить епископ. Он протянул молодому рыцарю свиток с королевской печатью.

– Вот ищи его, где хочешь! – расхохотался поляк, – а здесь все под моей властью и я сам себе король!

Он, ничего не боясь, чувствуя свое превосходство, проехал к центру обоза. Увидев меня наглец указал пальцем в мою сторону.

– Может быть, я и оставлю вам часть вещей, – нагло заявил он, – если пани развлечет меня ночью…

Я была готова наказать его за дерзость. Кинжал уже лег в мою руку. Но Гильон опередил меня. Он выхватил свой меч и обрушил его на шею негодяя. Это было столь неожиданно, что поляки остолбенели, глядя, как скачет по земле отсеченная голова их пана. Тут же наши ратники откинули полы плащей и открыли огонь по польским арбалетчикам, а остальные бросились в бой. Атака была столь стремительной, что многие налетчики были перебиты, а остальные разбежались по лесу. Наши потери составили лишь двое оруженосцев, да Банифаций был ранен в плечо. Если бы не предусмотрительность твоего мужа и моего брата, потери могли быть значительно больше. После этого происшествия мы поспешили к границе, не останавливаясь даже на ночлег. Скоро мы, наконец, неприветливая земля осталась позади. Перед нами лежало Немецкое королевство. На границе нас встретил конный разъезд. Но узнав, кто мы, куда едим и, увидев разрешающую проезд королевскую грамоту, чинить препятствий не стали и даже выделили немногочисленную охрану. Далее наше путешествие протекало благополучно. Глава посольства Пьер Рош пользуется большим авторитетом. Везде нас встречают с почтением и почетом.

Увиденное мною в столь благополучном государстве, не входит ни в какое сравнение с виденным мною ранее. Мы проезжали по хорошо обустроенным дорогам, мимо полей, словно вычерченным по линейке. В селах, маленькие, уютные домики с выбеленными стенами стоят вдоль ровных улиц. Кругом чистота и порядок. Люди приветливы и хорошо одеты. Крестьяне живут здесь общинами под властью своего сеньора. Сами землевладельцы обитают в замках. Их темные громады, словно неприступные твердыни, стоят на возвышенностях.

Тут я увидела также города, совсем не похожие на наши. Их окружают мощные каменные стены. Площади и улочки в них стиснуты каменными домами, схожими с небольшими крепостями и окнами бойницами. Храмы имеют мрачный вид. Нету в них того величия, той радужной и радующей глаз красоты, которые царят на матушке Руси. У епископа Роша, на это имеется свое мнение. Он говорит, что католикам не нужна роскошь, дабы не искушать верующих и не отвлекать их от молитв и раскаяния.

К моему сожалению, путешествие по немецкому королевству быстро закончилось. Германцы оказались людьми очень хорошими и приветливыми.

На самой границе мы встретили купцов, везущих свой товар в Венецию. Когда я узнала, что от туда, они намерены посетить Киев, то уговорила их передать весточку. Прошу тебя не давать это письмо батюшке с матушкой. Не хочу беспокоить их. По нашей договоренности передаю другую грамоту, в которой не упоминается о постигших нас опасностях.

Твоя сестра Милана….

Глава 8 Письмо второе

– Батюшка, чай готов…

Гордеев оторвался от чтения. Юлдуз, уже переодевшаяся в легкий домашний халат, выглянула из обеденного зала.

– Иди, поешь, что бог послал, сделай милость…

Дмитрий поднялся, почувствовал, что действительно голоден. Чинно, не торопясь он прошел к столу, сев на почетное место. Как и подобает, стол был уставлен различными яствами. Здесь была рассыпчатая каша, а к ней и дичь, и рыба, и сыр всевозможных сортов, и пироги с разной начинкой. Почетное место на столе занимал большой самовар. Таким количеством еды можно было накормить роту солдат, а не одного, пусть даже очень голодного человека. Но такова русская традиция. Гостю предлагали самое лучшее.

Ели молча. Только Юлдуз, со своей обычной хитринкой поглядывала на отца. И не мудрено, ведь она уже прочла оба письма.

Насытившись, Гордеев как водиться от всего сердца поблагодарил хозяйку и удалился обратно. Развернув второй свиток, он вновь углубился в чтение.

"Любимая моя сестренка, порадуйся за меня, я стала женщиной и любимой женой. Но все по порядку. Наше посольство достигло фракийского королевства. За ним лежит конец нашего путешествия, остров англов. Наш друг Гильон настаивал, не задерживаясь следовать сразу в порт Кале. Но ты не представляешь, как мне хотелось побывать в столице франков. Перед моими мольбами он не устоял, согласившись сопровождать меня. Теперь я жалею, что не послушала его. Я грезила увидеть прекрасный город и блистательное общество. Какое же разочарование испытала я, побывав в Париже.

Въехав в город, мы оказались на узких, лишенных мостовых, улочках. Кажется, что никто уборкой не озабочивается. Нечистоты выливают прямо на улицы. За не имением отхожих мест, нужду, даже аристократы, справляют, где придется. При мне, богато одетая дама, не стесняясь, присела за углом, справив нужду на стену дома. Содержимое "ночных ваз" обыватели выливают прямо из окна, не заботясь о находящихся там прохожих. Бытовой мусор, вперемешку с требухой, свален в сточные канавы. От чего во время дождя по нему текут гниющие и смердящие потоки. Вокруг кучи грязи. Около лавки ювелира хозяин соседней лавки, свалил не проданные им яблоки, от чего вокруг кружат тучи мух. Ты не представляешь какие скачки и прыжки демонстрируют прохожие, чтобы не попасть ногой в грязь. Проехать по этим улицам можно только заткнув нос платком, но и то все равно чувствуется постоянная вонь.

"Как можно жить в этом городе? – невольно вырвалось у меня".

"Согласен с вами, – ответил Гильон, – в Париже даже сады Версаля загажены. Королевский двор периодически переезжает из Лувра, чтобы дворец можно было отмыть и проветрить. Если хотите, – предложил он, – я могу организовать его посещение…"

Я не задумываясь, отказалась. Мы немедленно покинули столь грязный город и вскоре уже были в Кале.

Здесь нас ожидали три английских корабля. Однако переправа через Ла-Манш задержалась из-за разыгравшейся бури. Дождь лил как из ведра. Погода прояснилась лишь через несколько дней. С утра началась погрузка на суда, под большими белыми парусами. После полудня они снялись с якоря. Это было мое первое морское путешествие. Нет слов, чтобы описать нахлынувшие на меня чувства, когда я стояла на юте самого большого и быстроходного судна. К сожалению, путешествие быстро закончилось. Вечером этого же дня в порту Гастингса, мы сошли на английский берег. Здесь я впервые увидела своего будущего мужа, примчавшегося со своей свитой встретить меня в порту. Мое сердце замерло, от того какой он красивый и мужественный, с немного печальными, но в то же время прекрасными глазами.

Тут я в конец осознала, что мое путешествие подошло к концу. Русь уже далеко и я вступаю на землю, которая до конца моих дней станет мне второй родиной. Здесь у меня будут дети и внуки.

Из Гастингса мы отправились в родовой замок моего будущего мужа. Он всю дорогу ехал рядом со мной, и казалось, не хотел отпускать от себя. Я, была одета в бардовое платье с белыми рукавами и такими же оборками. Не смотря на это, я продолжала путешествие в седле. Олдред был несказанно озадачен, что я предпочитаю ехать верхом.

"Я не верю, – сказал он, – что боярышня скачет верхом".

Я засмеялась, пришпорила своего коня, и крикнула ему "Догоняй!". Олдред помчался следом за мной. Он оказался великолепным наездником и скоро нагнал меня.

"– Никогда не думал, что моей женой станет прекрасная амазонка, – улыбаясь, произнес он" В его глазах светилось неподдельное удивление и восхищение.

Скоро мы прибыли в его замок. Я, конечно, понимала назначение данного сооружения. У англов мало кто думает о защите сел и городов от вражеского нашествия как Киев, Чернигов или Новгород, за стенами которых мог укрыться десятки тысяч мирных граждан. В замке укрывались лишь члены семьи его владельца, воины, да его обслуга. Но замок моего будущего мужа, поразил мое воображение. Он стоит на высоком холме. Каменные стены и башни,кажется, возносятся в небо. Замок окружает широкий ров, наполненный водой. Сперва мне показалось, что я не смогу жить в столь мрачном месте. Но первое впечатление, к счастью, оказалось обманчивым. В замке оказалось очень уютно. Кроме того его окружают благоухающие луга. Не высокие кустарники с красными цветами покрывают берега реки, воды которой питают и ров. Невдалеке поднимается мой любимый лес.

Олдред оказался доброжелательным и очень милым. Он немедленно распорядился установить ванну в соседней с спальней комнате. Думаю, что я уговорю построить для нас и баню. Я намереваюсь показать ему, что значит настоящая русская парилка.

Несколько дней мы провели вместе, узнавая, друг о друге все больше и больше. Каждое утро он с нетерпением ожидал меня в трапезной. А я старалась, удивлять его каждый день новыми образами, меняя внешность. Я надевала различные платья, и с каждым разом представала перед ним с новыми прическами: то с туго заплетенной косой, то с уложенными волосами в виде венца, то с распущенными локонами с вплетенными в них лентами. Я чувствовала, что барон с каждым разом все больше и больше влюбляется в меня. Я чувствовала тоже самое.

Наконец наступил день венчания. С утра в часовне замка я исповедовалась епископу Пьеру Рошу. В этом я не нашла ни какой разности между католической исповедью и православной. Все было точно так же, как в Киевском соборе.

После этого меня нарядили в шелковое подвенечное платье, то, что я привезла с собой из дома. И надели на меня множество украшений.

Затем меня усадили в запряженную шестеркой белых лошадей, колесницу. С одной стороны в окружении облаченных в сияющие на солнце доспехи воинов ехал Олдред. С другой стороны меня сопровождал Андрей с ратниками.

Следом за свадебной процессией бежало множество мальчишек, которые с восхищением разглядывали русских витязей.

Венчание проходило в соборе. К алтарю меня подвел Андрей и передал в руки Олдреда. Когда он надел мне на палец кольцо, то я почувствовала, как будто спали последние оковы. На душе и в груди стало необычно легко. Теперь он стал моим супругом перед богом и людьми.

"– Любовь моя,"- страстно прошептал он, горячо целуя в губы. И я поняла, что нет, и не будет у меня другой судьбы кроме него.

После венчания мы вышли из храма рука об руку. На площади собралось множество ликующих людей. Все поздравляли нас и под ноги кидали цветы.

На праздничном пире присутствовали король с супругой и их свита, из числа, которых мне были известны Гельон, его брат Банифаций, уже оправившийся от раны и Пьер Рош.

Наша первая брачная ночь прошла так, как я и ожидала. Между нами не было ни какой стеснительности. Олдред был со мной нежен и подарил мне настоящее наслаждение. А я отдалась ему самозабвенно, без каких-либо угрызений совести.

Теперь я по-настоящему счастлива. Твоя сестра Милана…"

Дмитрий закончил читать и свернул письмо.

"Что же, – подумал он, – это хорошо, что она счастлива. Пусть так и будет всегда…"

Глава 9. Мятеж

Милана вылезла из огромной ванны, установленной в небольшой, специально отведенной комнате рядом со спальней. Ежедневно слуги таскали сюда горячую воду, наполняя емкость для своей новой госпожи. Ноги девушки коснулись мокрого пола. Стоящая рядом в ожидании Настёна торопливо укутала ее в большое полотенце.

– Садись, – без какого-либо раболепия, велела гувернантка, – я приведу тебя в порядок. Сорочку оденешь потом.

– Ты не представляешь, Настя, какая я счастливая. Я и не думала, что женой быть так приятно. Дарить любовь и нежность своему мужу. Ты уж постарайся. Сегодня к Олдреду прибудут важные гости. Я должна выгладить самым лучшим образом.

– Я уже приготовила тебе наряд, – подруга указала на открытую в спальню дверь, где на постели было выложено темно красное бархатное платье с высокой талией и глубоким вырезом, предназначенным для обнажения плеч, – драгоценности сможешь потом выбрать сама. Я их тоже приготовила.

– Ты знаешь меня лучше, чем я сама, – рассмеялась Милана, осторожно толкнув подружку локтем в бедро, – ну а сама ты еще не присмотрела себе молодого человека?

– И ты туда же, – усмехнулась Настя, проводя костяным гребешком по густым русым волосам Миланы, – кстати, твой муж вчера тоже этим интересовался.

– Вот как?! – шутливо возмутилась Милана, – и с чего бы это ему интересоваться?! Уж не положил он свой взгляд нам тебя?!

– Глупости, – ответила гувернантка, – он без ума только от тебя. Да я бы и сама не посмела встать между вами. Он интересовался как мне его оруженосец Вильям…

Милана лукаво взглянула на подругу, которая застыла, держа в одной руке ее локон, а гребешок в другой. Затуманенный, мечтательный взгляд Насти был устремлен в окно.

– Ой, подруга, да ты никак влюбилась?!

– Вот еще, – спохватилась Настя, вновь принимаясь расчесывать волосы баронессы, – он конечно и красив, и статен, и смотрит на меня как кот на сметану, но мы с ним даже не представлены.

– Вот и познакомься, – рассмеялась Милана, – что из себя монашку строить?! Глядишь, и сосватаем вас. Он тоже знатен. Приходится мужу каким-то там родственником.

– Давай я лучше помогу тебе одеться, – перевела разговор на другую тему Настя.

Она принесла платье и помогла подруге в него облачиться, а затем зашнуровала его сзади. Высокая талия наряда приподняла девичью грудь, так, что она стала хорошо видна в глубоком разрезе.

– Пожалуй, я надену сегодня только ожерелье и серьги из жемчуга. Самоцветы заставляют мужчин смотреть только на эти холодные камни, а я хочу, чтобы друзья Олдреда, восхищались именно мной.

Настёна открыла шкатулку и достала жемчуг. Будто давно знала, что решит подруга, потому и положила украшения сверху.

– Я поражаюсь твоей предусмотрительности, – похвалила Милана. Она надела серьги и принялась крутиться возле зеркала.

– Скажи, – Настя, помогла подруге застегнуть на шее ожерелье, – ты не скучаешь по Андрею?

– Конечно, скучаю, – с грустью в голосе произнесла Милана. Она перестала кривляться перед зеркалом и присела на край кровати. Вчера с утра брат с дружиной отправился домой. Их миссия была выполнена.

– Но не будим печалиться, – вновь улыбнулась юная баронесса, вскакивая с кровати. Она схватила подругу за руку и потянула из спальни, – пойдем же скорее! Думаю, что нас ждет незабываемый вечерок!..

Олдред де Холонд, английский барон и председатель парламента, сидел в своем кабинете, ожидая прибытия своих сторонников. Совсем скоро состоится заседание парламента. Олдред до настоящего времени соблюдал нейтралитет между королем и оппозицией из числа Хартии вольностей. Но после свадьбы он принял решение поддержать короля. Теперь он должен был заботиться о своей любимой жене, которая родит ему долгожданного наследника. Потрясения от переворота и передела власти, задуманного герцогом Симоном Манфором, и его прихвастнем бароном Роландом Обеньи, не нужны были ни ему не государству. Ради семьи Олдред был готов предать Хартию и перейти на сторону короля. Он не сомневался, что сумеет убедить в этом большинство в парламенте.

Барон откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он вспомнил свою молодую жену. Как она была красива, нежна и ненасытна в постели. За последний месяц он хорошо узнал ее. Русская амазонка прекрасно держалась в седле, стреляла из лука и обращалась с мечом, даже лучше многих его людей. Олдред даже представить не мог, что на свете существуют такие девушки. Барон улыбнулся. Нужно скорее разделаться с делами, а там его ждет ночь, полная любви и страсти…

От приятных мыслей Олдреда оторвал непонятный шум. Привычный слух, сразу же уловил крики и звон мечей. В замке шел бой. Дрались не только во дворе, но и в коридоре не далеко от двери ведущей в его кабинет. Со двора раздался крик оруженосца.

– Нас предали! Спасайтесь господин!

Это окончательно привело Олдреда в чувство. Он схватил меч, буквально вырвав клинок, и отбросив в сторону ножны, вышел в коридор. Там его люди бились с неизвестно от куда появившемся врагом. Их кожаные доспехи и шлемы, выдавали принадлежность к норманнским и фракийским наемникам, услугами которых пользовались бароны, не имеющие поддержки среди английских рыцарей. Барон был опытным воином, прошедшим через многие битвы. Он сразу оценил ситуацию. Нападавших было гораздо больше. Под их натиском один за другим обливаясь кровью падали его охранники. Не раздумывая дольше, Олдред бросился в гущу схватки.

Сперва ему удалось внести в ход сражения небольшой перелом. С оставшимися воинами он смог оттеснить наемников к лестнице. Но от туда появились арбалетчики. Короткие стрелы перебили всю оставшуюся охрану, вынудив барона отступить к двери кабинета. Откинув от себя преследователей, он заскочил в полутемное помещение, но закрыть дверь не успел. Сразу несколько наемников навалились на него, оттесняя вглубь. Олдред попятился, споткнулся об опрокинутое кресло и упал. Чей-то окованный железом сапог наступил на его запястье, заставив выпустить меч.

– Не трогать барона! – послышался властный голос, – он мне нужен живым!

Наемники расступились, пропустив широкоплечего воина, облаченного в отличие от них в металлические доспехи и шлем с опущенным забралом.

Олдред вздрогнул. Он еще по голосу узнал этого человека.

– Роланд?! – барон отполз назад и сел, упершись спиной в стол, – как ты посмел напасть?!

– Не тебе меня судить! – Обеньи, снял шлем и склонился над Олдредом, презрительно скривив губы, – ты присягал в верности Хартии, а теперь решил отречься от данных тобой обещаний!

– Ни веру, ни родную землю я не предавал, – хозяин замка зло взглянул на своего бывшего соратника, – Вы несете лишь разорение и проливаете кровь невинных.

– Ты клятвопреступник! – выкрикнул в лицо де Холода, Обеньи, – а потому заслуживаешь смерти. Но я возможно пощажу тебя, если ты напишешь послание парламенту и своим сторонникам, в котором призовешь их к смещению королевской власти…

– Этому не бывать, – спокойно произнес Олдред.

– Ну тогда мои люди позабавятся с твоей молодой женушкой. Говорят она мила и хороша в постели?

Обеньи захохотал, запрокинув голову. Олдред воспользовался этим, вскочил и ударил кулаком в ненавистное лицо. Обеньи отступил на шаг, но на ногах устоял. Он сплюнул на пол кровь и почти без размаха ударил де Холонда, которого наемники крепко держали за руки в живот. Олдред согнулся и закашлялся.

– Вижу, что эта иноверка дорога тебе, – усмехнулся Обеньи, – а потому ты сделаешь все, что я тебе велю…

Он дал знак. Наемники немедленно связали руки барона за спиной, и повели его во двор. Там возле стены, уже стояла испуганная прислуга и разоруженная охрана. На каменных плитах лежал избитый до полусмерти Вильям. Связанные мечники, стояли, угрюмо опустив голову. Все были одеты лишь в рубахи. Видимо нападение оказалось для них неожиданным. Олдред огляделся. Весь двор был завален изрубленными телами его людей. Они до последнего защищали своего сеньора, полностью выполнив свой долг. Одно радовало барона. Ни среди убитых, ни среди пленников не было его жены и ее гувернантки. Олдред не смог скрыть своей радости, что не укрылось от главы заговорщиков. Обеньи подошел вплотную к барону.

– Не радуйся, – зло прошипел он, – недолго осталось твоей женушке бегать. Скоро мои люди притащат ее сюда за волосы.

Олдред содрогнулся от мысли, что будет с его любимой, когда она попадет в лапы этого негодяя.

Шум со стороны ворот, заставил всех устремить свои взоры в ту сторону. Из арки высыпали вооруженные копьями и красными капле видными щитами воины. Оставленные для охраны ворот наемники были перебиты в считанные секунды. Ратники сомкнули щиты и ощетинились копьями, преградив путь из замка. Увидев это, наемники, собравшиеся во дворе, кинулись в атаку. Их встретили арбалетные болты, засевших в воротной башне стрелков. Под плотным обстрелом наемники отступили, прячась, кто, зачем придется.

Возникшую тишину разрезал резкий звук боевого рога. Олдред увидел, как со стороны конюшен пронеслись две всадницы. Строй ратников пропустил их и тут же сомкнулся вновь.

– Догнать! – брызгая слюной заорал Обеньи. Некоторые наемники попробовали исполнить приказ, но наткнувшись на организованную оборону, и потеряв пять человек, вновь попрятались в укрытиях.

– Ну что, – усмехнулся Олдред, – ты просчитал все. Но видимо не ожидал столкнуться с соотечественниками моей жены. Русичи своих не бросают.

– Рано радуешься, – зашипел Обеньи, взяв себя в руки, – рано или поздно я разыщу ее, и тогда, – его глаза зло заблестели, – тогда я заставлю тебя смотреть, как твою ненаглядную иноверку будут поочередно насиловать снова и снова на заблеванном после пыток, тобою полу.

Олдред, усмехнулся.

– Ты еще попробуй, разыщи ее, – он собрался и плюнул в лицо Обеньи. Глава заговорщиков побагровел от злости, но на этот раз сдержался.

– И за это ты мне еще ответишь, – проговорил он, – увести его! Бросьте этот кусок мяса в подвал черного замка! Там я с ним позже разберусь…

Глава 10. Бегство

В сопровождении подруги, Милана вышла из спальни, и стала спускаться по винтовой лестнице в обеденный зал. Там был накрыт огромный стол, возле которого сновали какие-то люди. Их странное поведение заставило баронессу задержаться. Она насчитала пятерых. Все были крепкого телосложения, светловолосы, в кожаных доспехах и таких же шлемах, усиленных металлическими полосами, крест, накрест. У каждого на поясе были прикреплены простые ножны с торчащей из них рукоятью меча, оплетенного кожаными ремнями. Милана узнала в них норманнских наемников. Они вели себя, как и подобает их племени, как захватчики. Трое из них, хохоча и перекидываясь между собой непристойными шутками, хватали со стола угощение, откусывали большие куски, а остальное швыряли на пол. Набитую в рот пищу, они запивали вином, прямо из кувшинов. Большая часть дорогих напитков проливалась мимо, ручьями стекая по щекам, одежде. Двое других бесцеремонно лазали по шкафам и комодам, собирая в баулы серебренную посуду и столовые приборы.

– А вот и десерт! – захохотал один из наемников, увидев застывших на лестнице женщин, – пойдемте друзья, нас ожидает сладенькое к ужину…

– Беги, – прошептала Милана, подруге. Сама же стала пятясь, медленно подниматься вверх по ступеням.

– Куда же ты пташка, – продолжал норманн, направляясь к лестнице развязной походкой, – от меня так просто не улетишь. Разве ты не хочешь познакомиться?

Он стал подниматься следом за баронессой.

– С быдлом не знакомлюсь, – на родном языке наемника ответила Милана. Ее губы тронула хищная улыбка, когда она увидела удивление на лице норманна. Тот так и застыл с глупым выражением на лице. Девушка не преминула воспользоваться его замешательством. Она приподняла подол платья и резко ударила наемника острым носком туфли под подбородок. Норманн пошатнулся, размахивая руками, и нелепо задрав вверх ноги, опрокинулся навзничь. Раздался хруст шейных позвонков, и он застыл на полу, с неестественно вывернутой шеей.

– Ах, ты сука! – опомнившийся от неожиданности другой норманн, отшвырнул в сторону кувшин и, выхватив меч, бросился к лестнице. Милана в это время уже бежала вверх по ступеням. Однако бежать в длинном платье и на каблуках оказалось очень сложно. Она понимала, что ей не уйти от погони.

"Только бы добраться до спальни, – думала девушка, – там, в надежном месте припрятаны кинжалы…

На одном дыхание она преодолела расстояние от лестницы до двери комнаты и влетела в свои покои. Там ее ожидала Настя. Она уже успела достать сверток с кинжалами, но передать его подруге не успела. Вслед за Миланой в комнату ввалился преследователь. Наемник с силой толкнул баронессу в спину, от чего она упала лицом вниз, ударившись головой о ножку кровати. В ее глазах все помутилось.

– Ну что? – расхохотался норманн. Он поставил возле стены свой меч и шагнул в сторону лежащей на полу Миланы, расстегивая клапан своих штанов, – добегалась? Сейчас ты мне ответишь за смерть моего друга. И не надейся, что это будет быстро и приятно!

Милана развернулась, пытаясь сфокусировать на нависшем над ней наемнике взор. Но перед глазами по-прежнему все плыло. И не было сил сопротивляться. Она услышала, как взвизгнула ее подруга. Это второй наемник вывернул ей руку, в которой та держала кинжал, и принялся сдирать с нее платье. Норманн спустил штаны, опустился перед Миланой на колени, протянув руки к разрезу платья. Она зажмурилась и отвернулась, ожидая неизбежного. Однако прикосновений рук насильника она не почувствовала. Девушка приоткрыла глаза. Наемник по-прежнему стоял перед ней на коленях, с каким-то отупением во взгляде смотря на торчавший из груди клинок. Он харкнул кровью, захрипел и завалился набок. После удара сознание девушки прояснилось. Она увидела стоящего около нее брата.

Андрей подал ей руку и помог подняться.

– Как ты? – заботливо поинтересовался он.

Еще не осознав случившегося, Милана оглянулась. Второй норманнский наемник лежал на кровати, заливая своей кровью покрывало. Кинжал, брошенной натренированной рукой русского ратника, насквозь вспорол ему шею. Нервное напряжение дало о себе знать. Милана бросилась на шею брата и зарыдала.

– Успокойся, – Андрей ласково погладил сестру по волосам, – у нас мало времени…

Она подняла на брата заплаканное лицо и улыбнулась, смешно сморщив носик.

– Как я рада тебя видеть, – всхлипнула Милана, – но как ты оказался здесь так вовремя?

– Долгая история, – усмехнулся Андрей, вытирая слезы сестре краешком простыни, – ну а если коротко, то мы совершенно случайно заметили довольно большой отряд наемников, скрытно двигающийся к замку. К сожалению, мы немного опоздали.

Он поднялся.

– А теперь вам с Настей нужно срочно уходить.

– Я не могу, – упрямо возразила Милана. Слезы мгновенно просохли. В ее глазах появилась решимость, – там мой муж. Они убьют его.

Она попыталась броситься в коридор, но Андрей схватил ее за руку, развернул к себе и взглянул в глаза.

– Мы сейчас ничем не сможем ему помочь, – он встряхнул сестру за плечи, – пойми, тот, кто все это организовал, хотел взять Олдреда живым. Пока он не исполнит его требования, твоему мужу почти ничего не угрожает. Может его слегка помучают… Совсем немного, – поспешно уточнил он, увидев ужас в глазах Миланы, – Твой муж выдержит. Но если ты попадешь к ним в руки, то Олдред сломается, и тогда вы умрете. Пока ты на свободе, у него есть шанс выжить. Так, что бери Настю и беги. Мы вас прикроем.

– Куда же нам идти? – испуганно спросила Милана, – я же не знаю, кому можно верить…

Андрей ненадолго задумался.

– Помнишь, Олдред рассказывал о своем духовнике. Он, кажется, сейчас стал монахом отшельником?

– Помню, – растерянно кивнула девушка, – он говорил, что никто кроме него не знает где найти отца Тука. Но мне Олдред подробно рассказал, где его убежище.

– Вот и езжайте к нему. Там отсидитесь. А потом мы вместе решим, что делать дальше.

– Ты же найдешь меня?

– А я умирать и не собираюсь, – усмехнулся Андрей, – у меня жена, красавица и сын. Если я пропаду, то Юлдуз весь этот остров отправит на дно…

Милана слабо улыбнулась и наконец, кивнула.

– Хорошо… – тихо прошептала она.

Андрей осторожно выглянул в коридор. Вокруг пока все было тихо. Он повел девушек по темным коридорам. Скоро они вышли на хозяйственный двор. Там их ждали оседланные лошади. Андрей помог Милане и Насте взобраться в седла.

– Ждите сигнала, – велел он, и скрылся за одним из зданий…

От множества факелов на площади перед доджем было светло как днем. Все помещения замка были уже захвачены. Слуг и оставшихся в живых избитых и пораненных охранников согнали к центральной башне. Наемники с факелами в руках, шастали вокруг, освещая все укромные места, выискивая прятавшихся.

Наемники уже полностью уверовали в свою победу. Некоторые, разыскав подвалы с вином, уже праздновали. Они даже не удосужились поднять мост и закрыть ворота. Оставив там лишь не более двух дюжин воинов. И те расслабились настолько, что даже не заняли воротные башни.

Андрей не таясь вышел во двор. Подняв рог, он дал сигнал. Тут же в открытые ворота ворвалось сорок дружинников. Еще десяток заняли с арбалетами места возле бойниц башен.

Появление хорошо организованного врага, оказалось для наемников полной неожиданностью. Они даже не успели оказать сопротивление, и были перебиты. Ратники сомкнули щиты, перегородив дорогу к выходу.

Наемники быстро пришли в себя. Из глубины двора на русичей бросилась орущая и размахивающая мечами толпа. Однако многие были перебиты стрелами, остальные наткнулись на копья и сочли за благо отступить, ища укрытия.

Андрей вновь протрубил в рог. Ратники расступились, пропустив двух всадниц, после чего строй вновь сомкнулся. Андрей проводил взглядом стремительно удаляющиеся фигуры.

– Живи сестренка, – прошептал он. Сжав покрепче рукоять меча, Андрей встал в первую шеренгу…

Глава 11. Тревожные вести

В киевские земли пришла весна. Над широким полем повисло звездное небо. На реке слышался пересвист куликов. Стреноженные кони, фыркая, лениво переходили от места к месту, выискивая сочную траву.

Небольшой отряд русичей, расположился на привал. Ратники разожгли костры и засуетились, готовясь к ужину. Одни достали котел и, сбегав к реке за водой, поставили варить кашу. Другие закинули невод, наловили рыбы, да бросили ее печься на углях. У кого-то оказалась целая фляга с вином.

Гордеев полулежал возле костра. Закусив травинку, он смотрел на звезды, размышляя о большой проделанной работе за последние три месяца. Все это время он провел в Волжской Булгарии, организовывая новую линию обороны против степных орд, которые не оставили попыток вернуть себе, захваченные недавно земли. Предпочтение было отдано строительству небольших, но хорошо укрепленных крепостей, по примеру замков европейских держав. Там монголы испытали не малые трудности в продвижении вглубь территорий. Но в Европе укрепления были раскиданы хаотично. В предложенной же Дмитрием новой оборонительной концепции, крепости располагались в шахматном порядке на равном удалении друг от друга, таким образом, что сигнальные костры, возвещающие о нападении, были хорошо видны с ближайших укреплений. Таким образом, была насыщена глубина обороны, и весть о вторжение быстро достигала столицы. Теперь большим конным массам, кочевников, на которые они возлагали основные надежды в быстром захвате территорий и развертывание их на больших площадях, придется столкнуться с множеством препятствий. Крепости как нож разрезали армию, заставляя дробить ее на мелкие отряды. Обойти линию обороны было невозможно. Стоило обойти одну крепость, как перед врагом возникала новая. Не желая оставлять в тылу сильные гарнизоны, монголам будет необходимо брать одно укрепление за другим, а за это время подойдут и основные силы.

Воевода ухмыльнулся, прикрыв глаза. Расслабившись, он стал слушать переливчатые трели соловьев. Прохлада первых майских деньков, вначале укрощала пение божьих пичуг. Но как только совсем потеплело, они уже не унимались от зари до зари.

– Здравы будете люди добрые…

Незнакомый голос, выдернул воеводу из полудремоты. Гордеев сел, открыв глаза.

Недалеко от себя он увидел кряжистого вида старика. Его длинные седые волосы были перехвачены обручем. Такая же борода свисала до груди, но была хорошо расчесана. Видимо ее обладатель постоянно ухаживал за ней. Одет старец был в широкие холщовые штаны, лапти и рубаху, подпоясанную веревкой. За спиной у него, на широкой кожаной перевези, Дмитрий разглядел старые гусли.

Старец низко поклонился в сторону Гордеева.

– И ты здрав, будь воевода.

– От куда знаешь? – удивился Дмитрий.

– Слухами земля полниться, – ответил старик, – да и кто на Руси не знает спасителя земли русской.

– Ну, это ты выдал! – усмехнулся Гордеев, – прямо таки и спаситель? Я не богатырь, какой былинный, а человек из плоти, крови и костей, да посильнее меня на Руси мужи имеются. Змея Горыныча мне победить не довелось, да чашу вина в полведра я не осилю, упаду замертво.

– То не я выдумал, – старец устало опустился на торчавший из земли валун, положив свой инструмент на колени. – О тебе весь народ русский шумит, знать надежду на тебя великую возлагает. Вот послушай…

Гусляр тронул струны и запел, хорошо поставленным голосом.

Пел он о силище темной, что на Русь войной двинулась. О зверствах, творимых ими на землях захваченных. Пел он о боярине Черниговском, что поднял на священный бой всю землю русскую и сокрушили силу темную.

Старец умолк. Но еще долго все вокруг молчали и не могли опомниться. Настолько поразил их рассказ, положенный на музыку.

– Ух, ты, – выдохну воевода, наконец, придя в себя, – да у тебя талант. Прямо дух захватывает.

– То не я, – улыбнулся гусляр. Он принял от ратника чашу с вином, выпил ее до дна, вытер усы, а затем продолжил, – то народ былины складывает. Я лишь разношу их по всей земле.

– Что же, старче, присаживайся ближе к костру, да по трапезничай с нами, – предложил Дмитрий.

– Благодарствую, – не стал отнекиваться гусляр. Он подошел к самому огню и сел на расстеленный для него плащ. Отложив в сторону инструмент, старец взял плошку с рассыпчатой кашей, вытащил из-за пояса деревянную ложку и стал с удовольствием поглощать пищу. Ел он не торопясь, подставляя под ложку ладонь, чтобы не одну крупинку не обронить на землю.

Дмитрий также поел, но от вина отказался, запив пищу студеной водой из реки.

– А что еще на Руси происходит? – поинтересовался он, подождав пока старец, закончит есть.

– А давно ли ты воевода дома не был?

– Давненько, – почесал затылок Гордеев, – почитай уже три месяца минуло.

– Вот оно как, – протянул старец. Его изменившийся тон совсем не понравился Дмитрию. Да и взгляд старика затуманился, будто смотрел он на него с жалостью.

– В Киеве, что случилось? – спросил Дмитрий, хотя не верил, что это не касается его.

– Нет, – погладил бороду гусляр, – в стольном граде как раз все хорошо…

– Так что?! – не выдержал Гордеев, еле сдерживаясь, чтобы не схватить старика за грудки, – говори же!

– Молва не хорошая идет, – начал гусляр, потупив взгляд, – четыре седмице тому назад, из земель англов купцы наши, что отправились с посольством, вернулись. Так рассказывают, будто дочь твоя с мужем, отправились в лес на прогулку с небольшой охраной, и пропали там. Говорят, будто напали на них в чаще вурдалаки, да всю кровь из них высосали. А сын твой искать их пошел, да и сгинул со всей дружиною…

– Что за ерунда? – не поверил Дмитрий, – какие к дьяволу вурдалаки?

– Не скажи воевода, – вставил слово сотник Радим, – нечисть везде водиться…

– Ты сам-то слышишь, о чем говоришь? Где ты видел нечисть эту?

– Сам не видел, а вот дед мой рассказывал…

– Да хоть и будь там вурдалаки, да Андрей за сестру свою все бы клыки им повыдергивал, да в причинное место вставил бы…

– Так-то, оно, так, – покачал головой Радим, – Да кто же знает, этих кровососов ангельских. Может на них методы наши совсем не действуют…

– Я тоже не верю, – сказал старец, – Наши купцы, дабы привлечь к себе покупателей еще не то брехать могут. Я тебе вот, что скажу воевода. Самому тебе ехать надобно. Может, и родных своих отыщешь.

Он поднялся.

– А я пойду, не буду тебя задерживать. Спешить тебе надо боярин, авось еще не все потеряно. И пусть тебе господь поможет…

Старец поклонился в пояс и, не оборачиваясь, побрел по дороге.

– Коня! – крикнул Гордеев.

Зная нрав воеводы, один из ратников, еще на середине разговора, уже сообразил, в чем дело. Он оседлал скакуна и подвел его, по первому требованию боярина.

Единым махом Дмитрий взлетел в седло. Не глядя, успеют ли за ним остальные или нет, галопом помчался к тракту.

К вечеру этого же дня он уже был в Киеве.

Едва он въехал на подворье, тут же поднялась суета. Было видно, что тревожные вести тут уже знают. Холопы уважительно кланялись, с сочувствием глядя на своего хозяина. Завидев боярина, к нему бросился приказчик.

– Где боярыня? – спросил Дмитрий, соскакивая с коня.

– В горнице она, – последовал незамедлительный ответ, – последние дни она много времени проводит перед иконой. Слезы льет, да просит господа оборонить ее деток от всякого зла. И сейчас она стоит на коленях перед образами…

Гордеев взбежал по ступеням на крыльцо и ворвался в горницу. Любава встретила мужа, опустив руки. Лицо у нее было землистого цвета, глаза красные от слез. Дмитрий подбежал к жене и прижал к себе, почувствовав, как вздрагивает ее тело. Несколько мгновений время словно замерло. Он не мог найти слов, чтобы утешить любимую супругу.

– Ну, ну, – наконец выдавил он из себя, поглаживая Любаву по волосам, – люди брешут. Не могло такого случиться… Я тебе обещаю, что разыщу детей.

Он подхватил жену на руки, взглянул в ее заплаканные глаза и поцеловал в губы. От его слов в лице Любавы, сразу, что-то неуловимо переменилось. Щеки тронул румянец, слезы высохли, и в глазах заблестела надежда. Кому как не ей было знать, ежели что-то решил муж, то он непременно добьется своего. Он это уже не раз доказывал.

– Пойдем, – немного успокоившись, сказала она, – устал, наверное, с дороги и голоден, небось…

Дмитрий лишь отмахнулся.

– Пойду, переоденусь, – сказал он, – выйду через четверть часа.

Неимоверная тяжесть вдруг навалилась на его плечи. Гордеев не спеша поднялся в свой кабинет, тяжело опустившись в удобное кресло. Откинувшись на спинку, он неожиданно почувствовал чье-то невидимое присутствие.

– Хватит прятаться, – устало проговорил он, – выходи уже…

Портьера, прикрывавшее раскрытое окно, отдернулась. Из-за нее выскользнула Юлдуз.

– Слышала, что люди гутарят?

Девушка, молча, кивнула. Ее глаза блестели решимостью.

– Так вот, – продолжил Гордеев, – то, о чем болтают, конечно, вранье. Но доля правды в этом своя есть. Один из послов, подпоенный мною, проговорился, что будущий муж Миланы, после свадьбы должен был перейти в стан короля. А это не входит в план оппозиции, которая мечтает захватить власть. Но силой сместить короля они не хотят. Для легализации своих действий им нужен Олдред и его соратники. Думаю, что его и Милану взяли в заложники. До заседания парламента еще есть время. Мало, но для нас это единственный шанс. Как только бунтовщики добьются своего, дочери и ее мужу конец. Какую в этом играет роль Андрей, я не знаю. Скорее всего, он стал невольным свидетелем заговора. Но не такой он человек, чтобы вот так просто попасться. Думаю, что он где-нибудь скрываться, ожидая шанса помочь сестре…

Юлдуз продолжала стоять, внимательно слушая отца.

– Так вот, – продолжал Гордеев, после не продолжительного молчания, – я немедленно отправляюсь к князю. Думаю, что мне не составит труда уговорить его организовать посольство. Возглавлю его я сам. А ты, бери с собой Басира и отправляйся немедля. Там на месте разузнай что, да как. А дальше действуй по обстоятельствам, – Дмитрий взглянул на приемную дочь, – ну ты сама знаешь. Не мне тебя учить. Ступай… Времени мало.

Юлдуз кивнула и без шума выскользнула в окно.

– Стой, непутевая! – запоздало спохватился Гордеев, – дверь же есть! – и тут же махнул рукой, – ее не переделать… Ой не завидую я тем, кто не дай бог, причинил хоть что-нибудь плохое Милане или Андрею…

Глава 12. У монаха отшельника

– Потерпи еще немножко, – Милана обняла подругу, помогая идти. Настя оперлась на ее плечо, попробовав вступить на распухшую после ушиба ступню. Боль заставила ее вскрикнуть. Девушка подогнула ногу и запрыгала, буквально повиснув на Милане.

Прошло уже десять дней с того момента, как беглянки покинули захваченный замок. Все это время они, боясь погони, пробирались лесами и окольными дорогами в горные районы острова. Навыки выживания, полученные Миланой на Руси, очень помогли ей в сложившейся ситуации. Ей пришлось взять на себя обустройство ночлега, разжигание при помощи трения огня, и добывание пищи. Плести силки Милана умела с детства, поэтому беглянки каждый день имели на обед либо куропатку, либо жирного кролика.

Первые дни девушки передвигались на своих конях, но в одну из ночей их окружила стая волков. Пришлось пожертвовать лошадью Насти. Беглянки сами чудом ушли от хищников верхом на втором скакуне. Но и он продержался не долго. Загнанное животное пало еще через несколько суток.

После этого пришлось идти пешком. Во время бегства переобуваться было некогда. Туфли не продержались и двух дней после гибели последнего коня. Но и здесь беглянкам помогли навыки Миланы. Она довольно ловко сплела лапти, обеспечив более или менее комфортное передвижение.

Конец пути был уже близок, но последняя его часть оказалась наиболее тяжелой. Перебираясь через завал, нога Насти попала в расщелину. К счастью, перелома не было, она лишь сильно ушибла ногу, но ступня моментально распухла, что намного замедлило движение. Только на следующий день беглянки вышли в небольшое ущелье, огороженное с одной стороны лесом, а с другой склонами гор. Около ручья, прижимаясь вплотную к голой отвесной скале, изможденные путницы увидели покосившуюся хижину. Она представляла собой строение, сколоченное из грубо отесанных досок, подогнанных между собой настолько плохо, что между ними имелись большие щели, наспех заделанные мхом. Крыша была покрыта, набросанными без всякого порядка, ветками.

Милана подвела подругу к ручью, усадила ее на камень, заставив опустить ушибленную ногу в воду.

– Посиди тут, – сказала юная баронесса, – я пойду, гляну, тут ли хозяин…

Она подошла к хижине. Чтобы открыть покосившуюся на ржавых петлях дверь пришлось приподнять ее.

– Эй! – крикнула в темноту Милана, – кто-нибудь есть дома?!

Ответом ей было лишь завывание ветра.

– Тогда я захожу! – предупредила девушка, заглянув внутрь.

С первого взгляда было видно, что это жилье монаха отшельника. Скудная обстановка состояла из топчана, с кипой сухой травы вместо постели, почерневших от времени и влажности стола и скамьи. На столе Милана увидела кувшин с водой, огромное глиняное блюдо с сухим горохом. В хижине пахло ладаном, а солнечные лучи, пробиваясь сквозь щели в потолке, падали на крошечный алтарь с искусно вырезанной статуэткой девы Марии и самодельным деревянным крестом. В углу помещения часть стены была прикрыта грубой холстиной с остатками какого-то рисунка.

Осмотрев помещение, и не увидев в нем его хозяина, Милана прикрыла дверь и вернулась к подруге.

– Ну что там? – морщась от ноющей боли, поинтересовалась Настя.

– Пусто, – пожала плечами Милана, – видимо хозяин не ждал гостей. Давай подождем. Должен же он в конце концов вернуться…

Ждать пришлось долго. Когда последние лучи солнца скрылись за верхушками деревьев, из леса появился коренастый, чересчур полный для своего роста человек. На первый взгляд ему можно было дать не более сорока лет. Монашеская ряса, коричневого цвета была перетянута на животе плетеной веревкой. Короткие черные волосы, на темени были выстрижены кругом. Монах тащил на своих широких плечах мертвую косулю. При этом он даже не сгибался под тяжестью своей ноши, что говорило о его невероятной силе.

Монах прошел к своему жилищу, скинул на землю косулю, вытер о бока руки, и только после этого повернулся к удивлено взирающим на него девушкам. Он изобразил на лице добродушную улыбку, так как будто только сейчас разглядел нежданных гостей.

– Добро пожаловать, молодые леди! – воскликнул он всплеснув руками, – воистину счастливое проведение привело вас ко мне, как раз в то время, как святая дева Мария, даровала мне это животное, свалившееся со скалы на камни.

– Мы бы хотели просить у вас святой отец, убежище и кров, – сказала Милана, – нас преследуют и хотят убить, а может и того страшнее, забрать нашу честь. Мы долго скитались. Очень устали и хотим есть. Кроме того моя подруга повредила ногу. Ей нужна помощь…

– Конечно вы найдете у меня все необходимое. – закивал монах, – но позвольте узнать, кто может угрожать столь прекрасным созданиям?

Он присел возле Насти, аккуратно ощупывая ногу.

– Барон Роланд Обеньи, вероломно напал на замок моего мужа. Его люди пленили Олдреда и принуждают его к смещению короля и захвату власти. Мне и моей подруге удалось убежать. Но Обеньи врятли успокоиться. Наемники рыщут по всей стране в наших поисках. Если я попадусь в его лапы, он использует меня, для того, чтобы сломить волю мужа.

– Так мой крестник опять женился?! – удивленно воскликнул монах, – он не только не удосужился пригласить на свадьбу меня, но и даже не сообщил об этом радостном событии!

– Это непростительное легкомыслие, – улыбнулась Милана, – но признаться в этом отчасти, виновата и я. Муж был настолько занят моими ласками, что позабыл обо всем на свете…

– Что же, я его понимаю, – монах лукаво глянул на баронессу, но его взгляд тут же стал серьезным. – Раз дуболом Обеньи пошел на открытый конфликт, и позволил себе захват председателя парламента, то дела его неважные, а потому это очень серьезно. Вам действительно угрожает огромная опасность. Я с удовольствием приючу супругу моего крестника и ее подругу у себя. Прошу, мое скромное жилище в полном вашем распоряжении. И называйте меня просто, монах Тук…

Он поднялся, направившись к своей хижине. Милана помогла подруге подняться. Вместе они заковыляли следом. Чтобы войти, им пришлось наклониться.

– Я ни в коем случае не желаю обидеть вас любезный Тук, – Милана усадила Настю на топчан, при этом в помещении было настолько тесно, что негде было развернуться, – но как же мы сможем разместиться тут втроем?

– Неисповедимы пути господни, – молвил монах, – иногда от взгляда утаивается нечто большее, чем есть на самом деле.

Он отдернул висящий на стене холст, за которым оказался темный проход.

– Следуйте за мной дети мои…

Милана вошла в довольно большую пещеру, с интересом оглядываясь по сторонам.

Новое помещение было обставлено гораздо богаче, чем предыдущее. Здесь имелся огромный стол, несколько плетеных кресел и довольно большая кровать с разложенными на ней выделанными шкурами животных вместо перины. Большую часть пещеры занимала глиняная печь, металлическая труба из которой уходила в стену. Видимо дым из печи по расщелинам выходил наружу во многих местах. В очаге ярким пламенем пылал огонь, а на плите в большом котле булькала вода.

В пещере было настолько тепло и уютно, что Милана вдруг почувствовала, как она устала.

– Мне кажется, – сказал Тук, беря в руки огромный нож, – что вам следует смыть с себя дорожную пыль и постирать свою одежду. За скалой иметься небольшое озеро с водопадом. Там вы сможете освежиться, пока я готовлю ужин.

Он порылся в углу и извлек из кучи тряпья две рясы.

– Возьмите, это моя старая одежда. Я уже не влезаю в нее.

Милана поблагодарила. Взяв рясы, она вышла к ожидающей ее подруге. Вместе они вышли на воздух. Найти озеро не составило труда. Это скорее был огороженный камнями небольшой бассейн, до краев наполненный прозрачной водой. С прилегающей к нему скалы ниспадали потоки воды. Милана и Настя скинули с себя платья, войдя в обжигающую кожу холодную воду. С наслаждением девушки подставляли под падающие струи воды лица, смывая с себя пот.

Освежившись беглянки, вернулись в пещеру. Их приход отвлек монаха от кулинарных приготовлений.

– Ужин почти готов, – добродушно улыбнулся он, расставляя на столе глубокие вырезанные из дерева миски. На нем уже были разложены вареные яйца, блюда с сыром, хлебом и нарезанной большими кусками бужениной. Взяв половник Тук, наполнил до краев ароматной похлебкой с кусками вареного мяса, глубокие миски.

Голодные путницы, позабыв об этикете, буквально набросились на еду. Не скрывая довольной улыбки, святой отец наблюдал, как гостьи уплетают за обе щеки его стряпню.

Когда миски и блюда опустели, он подал им чаши с теплым элем.

– Выпейте, – посоветовал Тук, – этот божественный напиток быстро восстановит ваши силы.

Когда наевшиеся девушки расслабленно откинулись на спинки кресел, святой отец достал банку с мазью.

– Этот бальзам, – похвастался он, втирая вязкую, резко пахнущую субстанцию в ногу Насти, – я готовлю сам из лечебных трав и жира животных. Он устранит боль и снимет оттек. Скоро ты снова сможешь танцевать как раньше.

Закончив лечение, Тук замотал ушибленное место шерстяным шарфом.

– А теперь спать…

Беглянки забрались на кровать, зарывшись с головой в мягкие шкуры, и тут же провалились в глубокий сон.

Глава 13. В таверне

Туман плотной пеленой накрыл пустынный причал. На фоне огромной луны, черты трехмачтовой шхуны со спущенными парусами, выглядел жутковато, словно корабль призрак, вынырнувший из самой преисподней. Ничто, кроме скрипа его снастей не нарушало тишину. С борта корабля на покосившиеся от времени доски опустился трап. Раздались приглушенные команды боцмана. Матросы не говоря ни слова стали стаскивать на берег ящики и тюки. Возле пирса контрабандистов уже встречали вооруженные люди. Они, молча, стояли на берегу, угрюмо глядя на копошившихся около подвод грузчиков, аккуратно складывающих на телеги, перенесенные с корабля товары.

В сопровождении капитана на пирс спустилась не обычная для этих мест пара. Первой была стройная молодая женщина в черном плаще, с накинутым на голову капюшоном. За ее спиной был закреплен длинный лук и колчан со стрелами. Вторым был огромного роста мужчина. Его богатырского телосложения фигуру укрывала накидка, надежно скрывавшая от постороннего взора лицо.

– Что же, благодарю, – сказала молодая женщина, протягивая капитану туго набитый золотыми монетами, кошель, – вы, как и обещали тайно, доставили меня и моего друга на остров…

– Благодарю миледи, – галантно поклонился капитан, – но платы с вас я не возьму. Для меня было честью принять на борту своего корабля Луизу Бюке, дочь легендарного пирата. Только ваше имя принесет мне баснословные доходы. А по сему, в знак своего уважения, прошу принять от меня это…

Он протянул собеседнице абордажную саблю. Юлдуз взяла ножны, вытащила клинок, и полюбоваласьвеликолепной сталью, блеснувшей в свете полной луны.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась она, – но я не привыкла оставаться в долгу. Если вы не хотите взять деньги, то тогда примите хотя бы этот перстень. – Юлдуз достала из складок плаща кольцо с большим кроваво-красным камнем, – он принадлежал моему отцу. Пусть этот перстень напоминает вам о нашей встрече.

Капитан взял кольцо, тут же надев его на свой палец.

– Я много слышал об этом камне, – сказал он, любуясь блеском рубина, – если я вам понадоблюсь, то вы сможете найти меня через хозяина таверны. Он многим мне обязан, поэтому только назовите ему имя Кортен, и этот прохвост обеспечит вас всем необходимым.

Капитан вновь поклонился, направившись на свой корабль.

Единственная в этих местах таверна находилась на краю небольшого рыбачьего поселка. Основными посетителями данного заведения были контрабандисты, да лихие людишки, занимающиеся разбоем.

Юлдуз, в сопровождении Басира, вошла в большой зал, уставленный длинными деревянными столами. На скамьях, в окружении развязных девиц, гуляли матросы. По большей степени все присутствующие имели вид отъявленных головорезов, готовых за деньги прирезать и собственную мать. Как только дверь распахнулась, наступила тишина. Все повернулись в сторону вошедших. Но через мгновение обычный гул возобновился.

Стараясь не обращать внимания на грязные шутки, Юлдуз направилась прямиком к барной стойке. Но не успела она пройти и половину пути, как дорогу ей преградил здоровенный детина.

– Что, красотка, – расплылся он в широкой улыбке, обнажив гнилые зубы, – не желаешь ли развлечься?

– Не желаю, – отрезала Юлдуз, – тем более с такой грязной свиньей, как ты…

Несколько мгновений головорез глупо хлопал глазами.

– Ах, ты шлюха! – зарычал он, когда суть сказанного, наконец, до него дошла, – ты посмела оскорбить Олана!

Детина протянул к лицу женщину ладонь с растопыренными пальцами. Присутствующие в таверне одобрительно загалдели, предвкушая нежданное развлечение. Что произошло дальше, никто не понял. Олан внезапно отдернул руку, будто обжегся. Он схватился за горло, упал на колени, хватая толстыми губами воздух, будто рыба, вытащенная на берег.

Юлдуз равнодушно обогнула препятствия и продолжила свой путь.

– А ну стой!

Двое друзей Олана, вскочили из-за стола. В мерцающем свете свечей блеснула сталь ножей. Издав животный рев, они бросились на не обращающую на них внимания, женщину. Пьяные матросы почти настигли ее, одновременно пытаясь ударить ножами в спину. Они даже не успели заметить, как дорогу им преградила мощная фигура. Капюшон спал на плечи, обнажив черное, словно ночь лицо. Матросы так и застыли с широко раскрытыми глазами, в которых застыл ужас. Басир перехватил руки обоих, по прежнему сжимающие ножи, вывернув кисти с такой силой, что затрещали кости. Выпавшая сталь звякнула об пол. Нубиец развернул дебоширов лицом друг к другу, приложив лбами. Не издав ни звука оба головореза рухнули на пол.

Привыкшие к подобным инцидентам гости, будто и не заметили происшедшего, продолжая приятно препроводить время. Звонкий смех полупьяных и на столько же оголенных девиц, расположившихся на скамьях или лежащих в объятиях матросов, наполнял помещение.

Хозяин таверны, мужичок с явным излишком веса, для своего не большого роста, расплылся в доброжелательной улыбке.

– Чем могу служить достопочтенной леди? – заискивающим голосом спросил он.

– Мой хороший друг, капитан Кортен, – Юлдуз небрежно кинула на стойку желтую монетку, – уверил меня, что вы окажите мне всю необходимую помощь.

Хозяин таверны ловко прихлопнул крутящуюся по стойке монету ладонью, потянул к краю, взял двумя пальцами, попробовал ее на зуб и оставшись довольным спрятал ее в карман.

– Я полностью к вашим услугам, – еще шире улыбнулся он, – что пожелаете?

– Нам нужны кони и все необходимое для долгого путешествия, – распорядилась Юлдуз, – а пока велите принести нам лучшего вина и еды. Мы очень проголодались…

Глава 14. Рассказ менестреля

Юлдуз с Басиром устроились за отдельным столиком в самом дальнем углу. Трактирный служка незамедлительно поставил перед ними кувшин с вином и огромное блюдо, на котором были разложены хлеб, сыр, свежие овощи и хорошо сдобренное пряностями жареное мясо, от которого исходил такой аппетитный аромат, что захотелось сразу наброситься на пищу. Некоторое время они, молча наслаждаясь едой.

Утолив голод Юлдуз расслабилась. Облокотившись спиной о стену, она лениво потягивала довольно приличное вино и наблюдая за гостями заведения.

– Чего мы ждем? – поинтересовался Басир, также как и его спутница внимательно оглядев зал.

– Нам нужна информация, – ответила Юлдуз, продолжая изучать веселящихся за столами посетителей, – начинать поиски ни чего не зная о ситуации в стране, глупо и очень рискованно. Можно раньше времени выдать себя.

– А почему не спросить у хозяина?

– Я не доверяю ему. Сам он ничего говорить не будет. Нам придется задавать наводящие вопросы, которые могут вызвать подозрения, что мы ничего не знаем об английском королевстве. Этот прохиндей, конечно, ответит, но при первой же возможности донесет о подозрительных посетителях властям. Он скорее всего висит у них на крючке. Иначе кто бы ему разрешил вести темные делишки.

– Пожалуй ты права, – согласился нубиец, – Но смотри, сколько здесь народа. Давай я приглашу кого-нибудь, у него и спросим. За звонкую монету язык хорошо развязывается.

– Этот сброд соврет и глазом не моргнет. Глянь, они только похваляются своими подвигами, а сами кроме грязной палубы, да куска припортовой земли, ни чего и не видели. Откуда им знать, что происходит в глубине страны. А мне нужна достоверная информация, чтобы самим не подставиться и не навредить родным. Информатор должен сам захотеть все выложить и ни чего не заподозрить. Так, что подождем…

Не успела еще Юлдуз допить вино из своей кружки, как дверь в трактир отворилась, и в помещение вошел молодой человек. Он был одет в серую фуфайку, штаны из тонкого сукна, высокие кожаные сапоги и синей бархатный берет. В руках парень сжимал арфу. Менестрель огляделся. Было сразу видно, что денег у него нет, и он давно ни чего не ел, а в это сомнительное заведение он зашел только, чтобы заработать на хлеб. Молодой музыкант сглотнул набежавшую слюну, глубоко вздохну и тронул тонкими пальцами струны. Под печальную мелодию он запел о несчастной любви юноши, избранницу которого обесчестил старый барон, после чего та лишила себя жизни. Юноша не смог жить без любимой и тоже свел счеты с жизнью.

Не успел менестрель допеть, а его перебил здоровый детина, с мясистым красным лицом.

– Будь я проклят, – захохотал он, опрокинув в рот очередную кружку пива, – эта песня годиться только для слюнтяев из высшего общества! Спой чего-нибудь повеселей или проваливай! А иначе, ты ни чего не получишь!

Моряк схватил со стола обглоданную кость и запустил ее в по-прежнему стоящего возле двери музыканта. Менестрель ловко увернулся, отложил в сторону инструмент, выхватив из-за пояса кинжал с тонким лезвием.

– Как ты смеешь насмехаться надо мной! – молодой человек вспыхнул как факел, – пусть я беден, но у меня есть достоинство и я не потерплю оскорблений от грязной свиньи вроде тебя!

– Ха, ха, ха, – вновь захохотал контрабандист, – а петушок-то задирист!

Он поднялся из-за стола, вытащил большой нож с широким плоским лезвием и провел отточенной как бритва кромкой по ногтю.

– Посмотрим, что ты сможешь сделать со своей зубочисткой, против настоящего оружия…

Оскалившись в жуткой гримасе, детина сделал шаг в сторону двери. Но в этот момент на его плечо легла черная как смоль ладонь, сжав его с такой силой, что моряк вскрикнул и скособочился на один бок. Повернув голову, контрабандист, встретился с холодным взглядом чернокожего великана.

– Сядь на место, – сквозь зубы процедил Басир, – иначе я воткну твой нож тебе в то место, на котором ты сидишь…

– Конечно, конечно, – с испугавшегося дебошира мгновенно слетела вся спесь. Он положил на стол нож, поднял руки, демонстрируя покорность, и опустился на лавку.

Нубиец не спеша подошел к застывшему на пороге молодому человеку.

– Моя госпожа, – приветливо улыбаясь, сказал он, – желает поговорить с тобой. Она ждет вот за тем столом.

Басир кивнул в сторону Юлдуз.

– Благодарю, что вы поставили на место этого негодяя, – менестрель прижал ладонь к сердцу, – и с удовольствием принимаю приглашение…

Вслед за своим спасителем он проследовал к отдельному столику.

– Меня зовут Алан, – галантно поклонился молодой человек.

– Луиза Беке, – улыбнулась в ответ Юлдуз, протягивая для поцелуя руку. Менестрель взял ее ладонь в свою руку и прикоснулся губами к ее пальцам.,- Мне понравилась ваша песня. Кто ее автор?

– Я написал ее, – зарделся Алан.

– Да у вас талант! – восхищенно воскликнула молодая женщина, – вам нужно непременно появиться при дворе.

– Я как раз туда и направляюсь, – не стал скрывать молодой человек.

– Вас не переменно ждет успех! Прошу присоединиться к нашей трапезе.

Алан скромно присел на краешек скамьи, но не смог сдержаться. Ел он, жадно откусывая большие куски. Юлдуз не торопила его, наблюдая с легкой, материнской улыбкой. Когда Алан насытился, она начала разговор.

– Я и мой друг, уже давно не были на родине. Боюсь с тех пор многое, изменилось. Не могли бы вы просветить нас о событиях последних лет…

– Темные времена наступили, – печально сказал молодой человек, – как вы знаете, много лет назад бароны принудили тогдашнего короля подписать "Хартию вольностей", согласно которой они получили неограниченные права. Сын того правителя попытался внести в закон изменения. Это ему отчасти удалось. Права баронов были существенно ограничены, но и они не остались в долгу, взамен создав парламент. Власть короля также была ограничена. Он стал первым среди равных. И все же вот уже больше десяти лет на нашей благословенной земле царит мир и порядок. Хорошие времена были. Ведь большинство людей желает жить спокойно. Они хотят без помех владеть тем, что у них есть, стремиться подзаработать и скопить на жизнь. Люди жаждут справедливых законов, которые охраняют привычные условия, порядок и мирный труд. И все это у них было до недавнего времени. Но, – горько вздохнул Алан, отставив в сторону, пустую кружку, – баронам совсем не нравилось такое положение дел. Многие годы они в тайне сожалели об утраченных привилегиях. У них одно желание, властвовать над людьми, и побольше прибрать к своим рукам. Самым жадным в наших краях является Роланд де Обеньи. Все его бояться и в тайне ненавидят. Свои грязные дела он проворачивает руками наемников из франков и норманнов. Поговаривают, – перешел на шепот Алан, – что Обеньи причастен к исчезновению нашего доброго борона Олдреда и его молодой жены…

Юлдуз не сдержалась и слегка подалась вперед, но все же взяла себя в руки.

– Интересно, что это за история? – как можно равнодушнее спросила она.

– О это печальная история, – не заметив внезапного любопытства собеседницы, продолжил менестрель, – в наших краях наибольшие владения издавна были у семьи Холондов. Их подданные всегда жили счастливо, даже в самые темные времена. Все Холонды исправно вели хозяйство, справедливо распределяли урожай и не душили людей непомерными налогами. Одного не было у Олдреда, личного счастья. Его первая жена умерла при родах. Ребенок так и не родился. Долгое время он был один, страшно переживая несчастье. Несколько месяцев назад наш барон женился вновь. Я никогда не видел счастливее человека. Я был на его свадьбе. Его молодая супруга настоящая красавица. Она умна и добра. Все подданные были рады за хозяина, желая молодым прекрасных здоровых детей. Но неожиданно для всех они оба пропали. Король незамедлительно прислал людей. Но ни тщательное расследование, ни поиски, ни к чему не привели. Пока барона не признали умершим, распорядителем его владений назначили дальнего родственника старого подагрика де Браньи. Это очень глупый и жадный человек. За небольшие деньги он передал права Обеньи. Теперь, его наемники, рыщут по всем селениям, отбирая все, что понравиться, вплоть до девичий чести. Людям грозит голод. Крестьяне в панике бросают дома и разбегаются кто куда. Многие уходят к лесной воительнице.

– Вот как? – усмехнулась Юлдуз, – неужели лучше податься в разбойники, чем быть честным пахарем?

– Я понимаю ваше удивление, – кивнул Алан, – издавна разбойники во всех странах не разбирали, кто праведен, а кто грешен. Кто честен, а кто подл. Им было проще грабить беззащитных крестьян, чем хорошо защищенных господ. Потому их ненавидели и при случаи сдавали властям. Но тут другое. Вскоре после того, как Обеньи начал свой беспредел, в окрестных лесах появилась прекрасная воительница. Говорят, что она из высшего сословия. Она не пожелала смириться с новой жестокой властью и собрала вокруг себя множество сторонников. И не стало покоя для Обеньи и его прихвостней. Воительница со своими людьми нападает на наемников, дворян и судей, закрывающих глаза на их бесчинства. Большую часть отобранного богатства, она раздает крестьянам, познавшим на себе жестокость завоевателей. Говорят, что нет искусней нее человека, во владении луком и мечом. Народ боготворит ее. Даже пытки не смогли вырвать у людей, ни каких сведений о ней…

– Благодарю тебя Алан, – Юлдуз поднялась, – но уже стало светать. Нам пора двигаться дальше.

Она положила перед юношей три золотые монеты, – не откажи и прими от нас плату за твое искусство и приятную беседу…

– Но это слишком большие деньги! – попытался возразить Алан.

– Это слишком мало, за те хорошие вести, что ты принес мне, – улыбнулась Юлдуз, – пусть эти деньги помогут тебе стать настоящим артистом.

Она подмигнула обалдевшему от навалившегося на него счастья юноше, накинула на голову капюшон и, не оборачиваясь, в сопровождении Басира, направилась к выходу…

Глава 15. В предгорном селе

Это была очень бедная деревня. Она располагалась в предгорных районах, куда сквозь мало проходимые леса вели настолько разбитые дороги, что не всякий решался пользоваться телегами. Расположенные в селе поместья страдали от сильных дождей, которые здесь лили гораздо чаще, чем на равнинах. Однако и в таких условиях люди приспособились вести хозяйство. В основном предпочтение отдавалось скотоводству. Те же участки земли, которые были отвоеваны у камней и деревьев, давали скудный урожай, которого все же хватало на пропитание, не многочисленным поселенцам.

Понимая бедственное положение жителей предгорных районов Олдред де Холонд, временно отменил налоги, давая им возможность хоть как-то оправиться от нищеты.

Но все резко изменилось, когда барон Обеньи стал распоряжаться имуществом пропавшего феодала от имени его родственника, временно назначенного королем посадником. Он отдавал себе отчет, что долго это продолжаться не может, а официально получить права на земли томящегося в подземелье его замка пленника, будет очень сложно, если вообще возможно. Поэтому он принялся с удвоенной энергией выжимать из подданных Холонда, все соки. Наемники Обеньи рыскали по всем селениям, отбирая у жителей последнее, по существу обрекая их на голодную смерть.

В одну из еще не изведавших на себе грабительского набега деревень вошел путник. Он видимо страшно устал, так как часто останавливался и переводил дыхание. Немного отдохнув, он продолжал свой путь, с трудом передвигая ноги по раскисшей от дождей дороге. Путник кутался в старый грязный плащ. Его лицо закрывала широкая фетровая шляпа, надвинутая на глаза.

Деревня казалась вымершей. Ни один человек не показался ему навстречу. Двери и ставни домов были плотно затворены. Лишь пробивающийся сквозь узкие щели свет, да рев скотины в сараях, выдавал присутствие людей.

Путник остановился возле одного из домов. Немного помедлив, он все же решился постучать подвешенным специально для этой цели, деревянным молотком. Ждать страннику пришлось довольно долго. Но вот, наконец, послышались шаги, после чего раздался недовольный женский голос.

– Кто шляется в такую пору?! Что надобно?!

– Ради бога, – приблизив лицо к двери, попросил путник, – я замерзла и умираю от голода.

– Знаем мы вас, голодных бродяг, – злобно пробурчала хозяйка дома, – впустишь так кого-нибудь, а он тебя либо ограбит, либо прирежет. А может и то и другое…

– У меня есть деньги, – продолжил уговоры путник, – я заплачу вам золотом…

За дверью на несколько минут воцарилось молчание. Было слышно лишь приглушенное сопение. Видимо в душе хозяйки дома боролись желание заработать с природной осторожностью. Наконец лязгнул засов.

– Ладно, – дверь приоткрылась. Из-за нее показалось узкое женское лицо с впалыми щеками и мешками под глазами, что говорило о том, что семейство давно испытывает нужду, – заходите, но обильного ужина я вам не обещаю, самим не хватает.

Хозяйка посторонилась, пропуская в дом гостя.

– Да мне бы только отдохнуть, да обогреться…

Путник снял шляпу и скинул плащ. Хозяйка дома ахнула от неожиданности. Перед ней стаяла красивая молодая женщина. На ней был одет походный мужской костюм, состоящий из сюртука и узких штанов, заправленных в высокие сапоги. Все было сделано из добротной ткани и дорогой кожи. Но не наряд удивил хозяйку. Что-то неотразимо властное, уверенное, было в ее прекрасном лице и стройной фигуре. Гостья встряхнула гривой пышных волос и, пригнув голову, вошла в горницу. Жилище состояло из двух комнат, разделенных печью. Из дальнего угла столовой на нее смотрели три пары испуганных глаз. Двое мальцов, трех и пяти лет, прятались за спиной худой девушки, которой на вид врятли исполнилось больше шестнадцати. Ее лицо, с тонкими чертами, можно было даже назвать красивым, если бы впечатление не портило печальное выражение карих глаз.

Юлдуз, ласково улыбнулась детям, прошла к столу и села на скамью. Достав кошель, она вытащила из него мелкую золотую монету.

– Это вам за постой, – сказала гостья, положив деньги перед собой.

– Аврора, – пожилая женщина сгребла монету со стола, спрятав его в карман передника, – принеси все, что у нас есть! Как мне вас называть госпожа? – поинтересовалась она, вновь повернувшись к гостье.

– Луиза Беке, – представилась Юлдуз.

– Ну а меня зовут Гризанда…

Хозяйка засуетилась, накрывая на стол. Скоро на нем появился хлеб, сушеная и вяленая рыба, лук и чугунок с какой-то похлебкой.

Не смотря на скудность угощения, оно оказалось довольно сытным. Юлдуз даже показалось, что она ничего вкуснее не ела.

– Я вижу, что вы вероятно очень знатная особа, – осторожно начала разговор Гризанда, – что же заставило вас путешествовать одной в такое время?

– Барон Обеньи, – Юлдуз стала рассказывать тщательно продуманную с Басиром, легенду. Посовещавшись, они решили, что простые люди отнесутся с пониманием к бедной женщине, гонимой их общем врагом и расскажут как разыскать предводительницу лесных разбойников, – он воспользовался тем, что мои братья ушли воевать за гроб господин и захватил наши земли. Он ищет меня, желая выдать за своего племянника, чтобы официально оформить на себя наши владения.

– Да, да, – участливо закивала хозяйка, – его люди уже разорили соседние селения. После того, как пропал наш добрый хозяин барон Холонд, совсем не стало житья от поборов. Мы вот тоже ждем, что со дня на день придут наемники и заберут последнее.

Гризанда подозрительно взглянула на закрытое ставней окно и понизила голос до шепота, будто кто-нибудь мог ее услышать, – говорят, что Олдреда и его молодую жену похитили люди Обеньи и он держит их в подвалах своего замка.

– И где же он держит пленников? – как бы, между прочим, поинтересовалась Юлдуз.

– Ой, не знаю, – всплеснула руками хозяйка, – да и кто такое может знать? Но вот, что я вам скажу миледи, боюсь, что он заставит нашего сюзерена, переписать свои земли на него. Тогда совсем худо будет простым людям. Не дожидаясь этого, многие подались в лес к воительнице, дай бог ей долгих лет жизни.

– Чем же так хороша разбойница? – удивилась гостья.

– Она кинул вызов Обеньи, – поведала Гризанда, – ее люди нападают на наемников, отбирают награбленное и возвращают людям. Кроме того, она разорила несколько дворянских особняков, раздав деньги бедным. Если бы не она, многие давно бы уже умерли с голоду. Но, что-то я совсем заболталась, – всплеснула руками хозяйка, взглянув на сонные глаза гостьи, – вижу вы госпожа совсем устали. Пора бы и отдохнуть. Я постелила вам в спальне на своей кровати.

Юлдуз кивнула. Не стоило так давить на хозяйку, расспрашивая о лесных разбойниках, да и чувствовала она себя очень уставшей. Сейчас даже набитый сеном матрац показался ей мягкой периной. Юлдуз положила голову на подушку и тут же уснула.

На следующее утро ее разбудила Гризанда.

– Вставайте госпожа, – взволновано говорила она, суя в руки гостье какие-то лохмотья, – беда пришла и к нам! Явились наемники Обеньи, будь он не ладен.

Она продолжала суетиться, сгребая одежду Юлдуз и с тревогой глядя в окно.

На улице действительно слышались крики и звон оружия.

– Вам нужно спрятаться. Если они узнают, то непременно вас схватят. Тогда и мне не поздоровиться.

Юлдуз вскочила с кровати и стала поспешно натягивать платье, явно не подходящее ей по размеру. На голову Гризанда повязала ей заштопанный в нескольких местах платок.

– Идемте миледи. Я выпущу вас через хозяйственный двор.

Она вывела гостью через заднюю дверь, которая вела в загон для свиней, а от туда на задний двор. Но спрятаться Юлдуз не успела. Ее заметил один из наемников, решивший проверить сарай на предмет наличия скотины.

– Арон, – крикнул он, а ну-ка иди сюда! Я, кажется, нашел племенную кобылку!

Он схватил Юлдуз за руку и потащил ее на улицу. Она покорно шла за наемником, опустив голову, исподлобья глядя, как люди барона врываются в дома, вытаскивают оттуда жалкую утварь, полупустые мешки с зерном и выводят немногочисленный скот и молодых девушек.

Вокруг раздавался детский плащ, и разносились крики женщин, безуспешно пытающихся защитить свое скудное имущество.

Какого-то старика, схватившегося за вилы, изрубили мечами на глазах его жены.

Наемник привел Юлдуз к гордо возвышающемуся в седле на породистом скакуне воину.

– Посмотрите, господин, что я нашел в загоне для свиней!

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что тут у нас, – проговорил командир наемников, брезгливо касаясь грязного платка. Подцепив пальцами ткань, он сорвал ее с головы женщины, – Ого! – воскликнул он, скаля зубы, – молодец Арон, похоже, ты поймал знатную леди, которую мы ищем! Тебя ждет большая награда! Свяжи ее и отведи в сарай. Я лично с ней побеседую…

Рядовой наемник захохотал. Заломив руки Юлдуз за спину, он связал их веревкой и поволок ее в сарай. Там Арон бросил молодую женщину на солому, не обратив внимания на находившихся тут же двух воинов, которые раньше притащили в укромное местечко дочь Гризанды и теперь один держал ее за руки, а другой пытался разорвать на девушке одежду.

– А ну постойте! – послышался властный голос командира, – потом развлечетесь!

Наемники толкнули свою пленницу в угол. Аврора прижалась к стене, пытаясь прикрыть тело лоскутами разорванного платья.

– Так, так, – командир наемников присел напротив Юлдуз, – кто у нас тут?

– А ты грязная свинья разуй глаза, – ухмыльнулась Юлдуз, – и встань, как подобает перед знатной леди!

– Надо же, – криво усмехнулся сержант, – сразу видно дворянскую заносчивость. Но я и не таких обламывал. Что ты тут делаешь, стерва! – неожиданно рявкнул он.

– Ищу друга! О бароне Холонде слышал? – дерзко ответила пленница.

– Как же мне не слышать, – рассмеялся наемник, – я же и пленил его. А потом отвез в черный замок. Там Обеньи и держит его прикованным в подвале. Тебя я тоже отвезу туда. Думаю, твои родственники заплатят за твою жизнь богатый выкуп.

Он немного подумал и добавил.

– Жизнь может они выкупят, а вот честь я оставлю себе. Давно я не пробовал тело знатной женщины.

– А вот с моей семьей тебе связываться не стоит, – ухмыльнулась Юлдуз.

– И почему же?

– Это ты сейчас узнаешь!

За спиной сержанта послышалась какая-то возня. Он резко обернулся. Закрывая своим телом проем возле двери стоял Басир. На его лице играла кровожадная улыбка. В одной руке он сжимал свою любимую абордажную саблю, а в другой голову Арона. Два других наемника лежали возле его ног с свернутыми шеями.

– Ты еще кто такой? – растеряно задал глупый вопрос сержант.

– Ее младший брат, – оскалился нубиец, нанося мощный удар рукоятью сабли в лицо наемника, от чего тот отлетел назад на пару шагов, проломив головой гнилые доски.

– Ну и что ты натворил? – упрекнула друга Юлдуз, глядя на обмякшее тело, из шеи которого торчал кусок древесины.

– А что такого? – растерянно развел руками Басир, – мне показалось, что тебе нужна помощь…

– Я тебе сказала ждать до моего сигнала, – сказала Юлдуз, – а ты его слышал?

– Нет, – честно ответил нубиец, – но зато видел, как тебя связали. Как же ты тогда намеревалась подать сигнал?

– Ты об этом? – Юлдуз продемонстрировала свободные руки и кусок веревки, – я почти узнала, где найти Олдреда, а тут ты со своей помощью. Ну да ладно. Думаю, что нам не составит труд узнать, где находиться замок Обеньи…

Она выдернула из стены два торчавших в ней серпа.

– Пойду, разомнусь, а то совсем затекла тут сидючи.

Юлдуз вышла на улицу. Не зная еще ни чего о судьбе командира и трех товарищей, пятеро оставшихся наемников продолжали стаскивать к центру деревни вещи.

– Эй, ублюдки! – крикнула молодая воительница, спрятав сельскохозяйственный инвентарь за спиной, – а ну оставьте людей в покое!

Один из наемников обернулся. Не увидев видимо в хрупкой женщине угрозы, он не спеша двинулся к ней. Подождав пока он приблизиться, Юлдуз вогнала ему кривое лезвие с низу вверх под подбородок. Остальные наемники, осознав угрозу, выхватили мечи и бросились на врага. Юлдуз закружила между ними в смертельном танце. Наемники падали один за другим, орошая землю своей кровью. Последний воин попытался убежать, но брошенные ему вдогонку оба серпа настигли его. Пробив кольчугу, они глубоко вошли в плоть.

За спиной Юлдуз послышались одинокие аплодисменты.

– Браво, – Басир улыбаясь, хлопал в ладоши, – только разъяренная женщина может с такой непринужденностью, и я бы даже сказал, легкостью, использовать мирные орудия труда для лишения человека жизни…

– Да брось, ты свои шуточки, – хмыкнула Юлдуз.

На улицу с растрепанными волосами и разбитым в кровь лицом выбежала Гризанда.

– Благодарю, госпожа! – она бросилась в ноги освободительнице, – вы спасли мою дочь! Я буду всю жизнь молиться за вас!

К ним стали стекаться со всех сторон люди.

– Но что нам теперь делать? – раздались возгласы. – Что если придут другие?

– Не придут, – успокоило селян Юлдуз, – ну а если и появится кто, то скажите, что ничего не видели. Места у вас глухие. Да и разбойники шалят. Мало ли что могло приключиться. Коней мы заберем, а трупы заройте где-нибудь. Но могу вам обещать, что скоро все изменится. Я ищу вашу воительницу. Не знает ли кто, где ее разыскать?

– Мы не знаем, – ответила за всех Гризанда, – но вот Аврора знает человека связанного с разбойниками. Возьмите ее с собой, госпожа. Не будет ей здесь житья…

Юлдуз взглянула на скромно стоящую у дома девушку, которая уже успела переодеться в новое платье.

– Хорошо, – кивнула она, – пусть собирается.

Она достала из кошеля две золотые монеты и протянула их матери девушки, – возьми, это тебе за дочь…

Гризанда тут же бросилась целовать ей руки.

Не прошло и получаса, как трое всадников покинули деревню…

Глава 16. Схватка в лесу

– Глянь, – Юлдуз слегка раздвинула ветки. Она и Басир прятались в густых зарослях орешника, подходивших почти к самой дороге. По заросшей колее двигался небольшой отряд состоящий из двух всадников, облаченных в кольчугу. Их горделивый вид выдавал в них людей принадлежащих к аристократии. За ними следовали восемь пехотинцев, тела которых защищали лишь кожаные доспехи.

К седлу одного из всадников крепилась веревка, другой конец которой надежно стягивал запястья молодого пленника. Он был одет в разорванную во многих местах рубаху и штаны. Его лицо имело следы побоев. Правое плечо было перевязано оторванным от рубахи рукавом, полностью пропитавшимся кровью. Пленник, уныло опустив голову, устало переставлял босые ноги, стараясь поспеть за конем. По грязной одежде было видно, что он неоднократно падал и волочился по земле за лошадью. Приходилось лишь догадываться, чего стоило ему это путешествие.

– Я его знаю, – прошептала Юлдуз, – это маркиз Нед Ноуэлл. Он был сватом, и приезжал к моей сестре в свадебном посольстве…

– Что будим делать? – также тихо спросил нубиец.

– Как всегда, – вздохнула Юлдуз, пожав плечами, – спасать. Я взберусь на вот то дерево. От туда хороший сектор обстрела. А ты придержи их возле вон той просеки…

Басир проследил за рукой спутницы и кивнул.

Он стал быстро, но и в тоже время осторожно, пробираться по звериной тропе, пересекающей лесную дорогу. Достигнув нужного места, он взглянул на высокий бук, раскинувший свою крону в нескольких ярдах от дороги. Убедившись, что Юлдуз заняла позицию, нубиец вышел на открытое пространство.

Двое всадники, от неожиданности натянули поводья, придержав коней. Пехотинцы, за их спинами, дисциплинированно выстроились в линию, обнажив мечи и, прикрывшись круглыми щитами. Двое из них подняли арбалеты, взяв на прицел преграждающего путь человека.

– Кто ты? И что тебе надо? – гордо выпятив грудь, спросил один из всадников, видимо являющийся в этом отряде главным.

– Я хочу вступить с вами в переговоры, – Басир откинул капюшон.

Увидев черную кожу парламентера, английский аристократ вздрогнул.

– Слушаю, – проговорил он, пытаясь взять себя в руки и для своего успокоения оглядев, ждущих его приказа воинов.

– Я хочу забрать вашего пленника, – обнажил белые зубы в широкой улыбке Басир.

Англичанин машинально обернулся, взглянув на маркиза, который в изнеможении опустился на землю. Видимо увиденное удовлетворило аристократа, и он вновь взглянул на нубийца.

– Похвальное желание, – рассмеялся он, – знай же, что этого предателя я виду в замок барона де Обеньи, истинного владельца всех этих земель.

– Ну что же, – хищно оскалился Басир, – я не оспариваю твой долг. Исполни его, если сможешь. Но я заберу пленника, даже если это будет стоить жизни тебе и всем твоим людям.

– Ха! Да ты дерзок сарацин! – весело воскликнул аристократ, – твои угрозы мне не страшны! Ты один, а нас десять. Но ты мне нравишься. Если ты сдашься немедленно, то я обещаю, что пощажу тебя. Иначе клянусь богом, ты умрешь немедленно.

Он отцепил от своего седла веревку и вытащил меч.

– Ты сделал свой выбор, – безмятежно усмехнулся Басир, медленно вытягивая из ножен свою любимую абордажную саблю.

– Арбалетчики! – дал команду командир отряда, – убить его!

Не смотря на приказ стрелки его, не выполнили.

– Я сказал, стреляйте! – в гневе зарычал аристократ, поворачиваясь в седле. То, что он увидел, повергло его в шок. Пятеро его людей, в том числе и арбалетчики, – лежали на земле, пронзенными длинными стрелами. Оставшиеся, трое пехотинцев, прижавшись спиной к спине и прикрывшись щитами, кружили на месте, стараясь понять, откуда на них напали. Еще одна стрела, вылетев из леса, пронзила бедро одного из наемников. Тот упал на одно колено, опустив при этом щит. Это стоило ему жизни. Следующая стрела поразило его в грудь. Воин захрипел, рухнув на землю.

– Я убью тебя, – взревел англичанин. Пришпорив коня, он помчался на нубийца. Чуть наклонившись, рыцарь нанес удар наискосок, который, вероятно, рассек бы врага пополам, если бы тот не увернулся. Конь пронес всадника дальше. Развернувшись, Басир рубанул англичанина по спине. Хороший клинок не подвел, разрубив кольчугу и плоть в районе поясницы. Рыцарь вскинул руки, рухнув с коня. Подняться раненому аристократу нубиец не дал, срубив ему голову.

Другой всадник, видимо его оруженосец, развернул скакуна и попытался сбежать. Но стрела настигла его, пронзив шею насквозь.

Бой был скоротечен и настолько же кровопролитен. Все наемники остались лежать на лесной дороге. Крови было столько, что она, не успевая впитываться, собиралась в лужи.

Все время, пока шла схватка, Нед Ноуэлл продолжал сидеть на земле, удивленно оглядываясь вокруг. Его затуманенный взгляд блуждал по окружающему его пространству, не задерживаясь ни на одном из предметов.

– Как вы сэр, – Басир наклонился над маркизом, слегка похлопав его по бледным щекам.

Взгляд Ноуэлла прояснился, остановившись на чернокожем лице.

– Благодарю вас! – воскликнул молодой человек, – не знаю, кто вы и чего хотите, но вы спасли меня!

– Да, в общем-то, не стоит благодарности, – к маркизу приблизилась Юлдуз, по прежнему сжимающая в руках свой лук, – лучше скажите, что тут у вас происходит, и почему вы в плену?

Ноуэлл перевел взгляд на молодую женщину. Он сразу узнал ее.

– Вы прибыли, чтобы спасти барона Холонда?! – в глазах молодого человека зажглась надежда.

– Ну скорее мне нужно разыскать сестру и своего мужа, – сказала Юлдуз, – ну и барона конечно… Кстати вы не знаете, они живы?

– Мой друг, Олдред, жив! – воскликнул Нед, – его Обеньи держит в подвалах своего замка. Когда я узнал об этом, то попытался убедить баронов осудить Обеньи и освободить пленника. Но нас предали. На моих людей вероломно напали ночью и всех перебили. А меня связали и хотели отвести к своему господину.

– Что вам известно о жене Олдреда и ее брате? – не сдержавшись, задала вопрос Юлдуз.

– К сожалению о их судьбе мне ничего не известно, – опустил голову маркиз, – я знаю лишь то, что баронессе и ее служанке удалось бежать. Ваши воины отчаянно сражались. Многим наемникам стоила жизни эта битва Но ваших людей загнали в реку и всех перебили.

– Всех?!

– Возможно кому-нибудь и удалось выжить, – поправил себя Ноуэлл, – тела многих не нашли, в том числе и командира отряда.

Печальная весть привела Басира в уныние. Но Юлдуз была не из тех, кто падает духом.

– Если тело Андрея не найдено, – попыталась успокоить она друга, – то есть шанс, что он еще жив. Вначале мы разыщем Милану, а затем уже отправимся на его поиски…

Глава 17. Встреча сестер

Ночевали на небольшой лесной поляне. Рана маркиза воспалилась, и он был слишком слаб для незамедлительного продолжения пути.

Осмотрев плечо Ноуэлла, Басир озадачено покачал головой.

– Плохая рана. Нужно прочистить, иначе может быть заражение.

– В нашей деревне была старая знахарка, – сказала Аврора, – она поведала мне кое-какие секреты. Мне известны травы, которые ускорят лечение.

– Хорошо, детка, кивнул нубиец, – иди, ищи свои травы.

Проводив убегающую в сторону деревьев девушку взглядом, он повернулся к Юлдуз.

– А мы пока займемся костром. Принеси воды.

Когда Аврора вернулась с кипой сорванной травы, на поляне весело потрескивал костер, над которым висел котелок с водой. Бледного как мел маркиза уложили на попону возле огромного валуна, неизвестно какой силой занесенного в лесную чащу. Из под камня, мощными толчками, выбивался родник, с прозрачной, кристально чистой водой.

Аврора поспешила к котлу и стала кидать в закипающую воду листья и стебли собранных ею растений, помешивая отвар очищенной от коры веткой. В это время Басир прокалил на огне лезвие кинжала.

– Зажми это зубами, – сказал он, сунув в рот молодого человека деревянную чурку, – готов?

Ноуэлл кивнул, вонзил зубы в дерево и зажмурил глаза. Нубиец вытащил из костра кинжал, подождал, пока он немного остынет, после чего сноровисто и быстро вскрыл рану. По плечу потекла смешанная с гноем кровь. Басир обильно смочил чистую тряпку отваром и тщательно промыл рану, после чего наложил новую повязку.

К тому моменту, когда операция завершилась, Юлдуз уже приготовила на костре свежее подстреленного ею кролика. Перекусив немного, легли спать.

На рассвете следующего дня небольшой отряд продолжил путь. Рядом с Ноуэллом, которому еще трудно было держаться в седле, ехала Аврора, заботливо поддерживая маркиза, когда того сильно кренило на бок.

Пока они двигались по наезженной дороге, навстречу им ни кто не попался. Крестьяне сидели по своим домам, а наемники, без нужды в лес соваться не желали.

Когда путники свернули на еле заметную тропу, Юлдуз почувствовала опасность. Сказав, что бы остальные продолжали путь, она соскользнула с коня и исчезла в зарослях кустарника.

Через несколько десятков ярдов путь им преградили три человека. Они все были одеты костюмы из ярко-зеленого линконского сукна и остроконечные шапки, того же цвета. За отворотами головных уборов, были воткнуты орлиные перья.

Вперед вышел высокий, широкоплечий детина, с широким лицом, на котором сияла лучезарная улыбка.

– Меня зовут крошка Грег, – он снял шляпу и театрально раскланялся, – добро пожаловать в наши владения…

Двое его товарищей, расхохотались, при этом продолжая зорко следить за путниками. Оба сжимали в руках луки с наложенными на тетиву стрелами.

– Судя по вашей одежде и прикрепленным к седлам сумкам, вы принадлежите к касте аристократов, – продолжил главарь, – мы тут в лесу живем по заповедям, оставленным нам господом. А он, как известно, велел делиться с ближним. Мы, – он обвел рукой своих товарищей, – люди бедные, и предложить вам, нам не чего. А у вас, видимо, деньжата водятся. Так исполните же самую важную заповедь! Поделитесь с нами своим состоянием.

– Я бы непременно поделился с добрыми людьми, – возвел очи к небу Басир, – но таковых я не вижу. Передо мной стоят лишь подлые разбойники, способные грабить лишь беззащитных.

– Твои слова грубы путник, – посуровел лицом Грег, – Это мне совсем не нравиться. Я хотел оставить вам жизнь, но теперь придется забрать и ее…

Басир презрительно расхохотался.

– Ты смеешь смеяться надо мной?! – вскипел разбойник.

– Тебе бы вначале стоило подумать, на кого нападать!

– Да кто ты такой, – начал главарь, но тут же его голос сорвался на писк. Внезапно он почувствовал, как что-то острое коснулось его тела, да еще в таком интимном месте как пах. Даже сквозь ткань узких штанов, он чувствовал как холодная сталь, приподняла его мошонку. Грег гордился своим довольно приличным мужским достоинством, из-за которого имел огромный успех у женщин. Но сейчас он захотел, чтобы оно стало маленьким, словно клюв зяблика.

– Скажи, чтобы твои люди бросили оружие, – ласковый, вкрадчивый голос, заставил главаря разбойников поежиться. Грег замер, не решаясь оглянуться на того, кто стоял за его спиной. По голосу он определил, что это женщина. Но от этого не становилось легче. Разъяренные бабы готовы на все, – это он знал точно. Острое лезвие легко вспороло ткань и уперлось в крайнюю плоть.

– Делайте, что она говорит! – взвизгнул Грег.

Разбойники переглянулись. Но перечить не посмели, бросил луки к ногам. Басир не спеша слез с коня, подошел к ним и ловко связал обоим руки за спиной.

– Что дальше? – спросил Грег. От прикосновения металл, к своей плоти он чувствовал себя не уютно и постоянно пытался встать на цыпочки, чтобы хоть как-то ослабить давление.

– А теперь снимай штаны…

Лезвие переместилось на горло главаря, заставив его вздрогнуть.

– Но позвольте, – попытался возмутиться Грег, но тут же умолк. Острый кончик кинжала надрезал кожу. По шее потекла капелька крови.

– Снимай, говорю, – женский голос был спокоен и настойчив. Такой интонацией могут, говорит лишь закоренелые убийцы, которым прирезать человека, раз плюнуть.

– Как же я пойду? – пискнул Грег.

– Неужели несколько минут позора, стоят твоей жизни? – в голосе молодой женщины появилось любопытство, – а в прочем это твое дело. Неужели ты думаешь, что ты у меня первый?

Грег тяжело сглотнул. Спорить он больше не решился. Подогнув поочередно ноги, он вначале освободился от сапог. После этого расстегнул ремень, расслабил завязки и стянув штаны, закинул их за спину, почувствовав, что клинок больше не упирается в его горло. Грег сделал неуверенный шаг и обернулся. Перед ним стояла стройная молодая женщина, привлекательной наружности. Она с улыбкой осмотрела главаря с головы до ног, задержав взгляд на обнаженном мужском достоинстве.

– Поздравляю, – усмехнувшись, проговорила она, – бог и вправду щедро одарил тебя.

Не смотря на трагичность ситуации, комплимент понравился Грегу. Он даже зарделся от удовольствия.

– Но вот в очереди за мозгами ты видимо оказался последним, – охладила его Юлдуз, перекинув штаны разбойника через плечо.

– Что вы хотите? – угрюмо пробормотал Грег, глядя исподлобья на молодую женщину.

– Что же я хочу? – задумалась Юлдуз, прижав кончик кинжала к своей щеке, – думаю, что если бы ты согласился проводить нас в своей предводительнице. Как вы ее называете. Лесной воительницей? То я возможно пощажу тебя и твоих людей.

– Ха! – в глазах Грега появился веселый блеск, – с удовольствием!

У него внезапно зародился блестящий план. Он приведет эту нахалку и ее друзей в свой лагерь. Там-то их и схватят. Тогда ему не составит труда уговорить баронессу отдать эту нахалку ему. Ох уж он и позабавиться, когда ее крепко свяжут. От этих мыслей хорошее настроение быстро вернулось к Грегу. Он повернулся и, насвистывая веселую мелодию, сверкая голым задом, направился по тропе вглубь леса…

Через некоторое время разбойник вывел путников на довольно большую, вырубленную и расчищенную от пней, поляну. Не широкий ручей пересекал ее от одного края до другого. Между деревьями виднелись шалаши и хижины. Повсюду дымились костры. Ветер доносил манящий запах жареного мяса.

На поляне находилось много дюжих молодцев в ярко-зеленых костюмах. Одни валялись на траве, о чем-то весело переговариваясь друг с другом. Другие натягивали тетиву на свои луки. Кое-кто пускал стрелы в сколоченные из досок щиты.

– Эй,Грег! – крикнул один из молодцев, заметив вернувшихся товарищей, – Ты, где штаны потерял?! Или решил продемонстрировать свое хозяйство?!

Остальные поддержали товарища дружным хохотом.

– Не зубоскальте! – огрызнулся Грег, – лучше позовите баронессу. Я привел ей дорогих гостей!

– Ха! – продолжил все тот же парень, – а штаны ты специально снял, чтобы они не потеряли тебя среди деревьев! Твои белые ягодицы далеко видать!

Смех стал сильнее.

– Что тут происходит?

Властный голос заставил всех замолчать.

– Миледи! – воскликнул Грег, – эти люди хотели тебя видеть…

Милана перевела взгляд на него и не смогла сдержать улыбки.

– Грег! – стараясь быть серьезной и не рассмеяться, воскликнула она, – где ты оставил свои штаны?!

– Он одолжил их мне…

Знакомый голос заставил Милану вздрогнуть.

– Сестрица! – радостно воскликнула она, кидаясь к ней на грудь, – как я рада тебя видеть!

– Ну, все, – Юлдуз отстранила Милану, с любовью оглядев, одетую в такой же наряд, как и остальные родственницу, – а ты молодец! – похвалила она сестру, – стольких мужиков в узде держишь! Как тебе это удалось?! Трудно наверно?

– Трудно с двумя, – улыбнулась Милана, – а как научишься организовывать, то число уже не имеет значения. Кроме того, они все очень любят моего мужа и за него готовы жизнь отдать.

Милана оставила сестру и, подбежав к Басиру, повисла у него на шее.

– А кто ваши спутники? – закончив с объятиями, поинтересовалась девушка.

– Это Аврора, – представила Юлдуз, – ее спутника ты должна помнить…

– Нед?! – не веря своим глазам, воскликнула Милана, – что с тобой?! – Она взглянула в его бледное лицо, – да он ранен!

– Джон, Кевен! – властные нотки вернулись в голос баронессы, – несите маркиза в хижину! И позовите Жюля! Быстро!

В одно мгновение лагерь ожил. Все засуетились, выполняя приказ. Стараясь не мешать Юлдуз подошла к стоящему в сторонке угрюмому Грегу.

– Извини, – улыбнулась она, протягивая ему штаны.

– И вы меня простите миледи, – виновато проговорил разбойник, – я не знал, что вы родственница баронессы.

– Ничего, – вновь улыбнулась Юлдуз и протянула ему руку, – будим друзьями…

Глава 18. Паладин

Над верхушками дубов и буков медленно взошел диск солнца. Греясь в его первых лучах пичуги, перепрыгивали с ветки на ветку, оглашая ущелье веселым щебетанием. Утренний воздух переполняли ароматы луговых цветов, в изобилии покрывающих небольшие участки земли перед хижиной монаха отшельника.

Ночь выдалась теплой, потому Тук проспал с заката до зари на топчане хибары.

Проснувшись, он умылся в ручье прохладной водой и принялся наводить порядок в пещере.

Совсем недавно народ был счастлив. Крестьяне трудились, не опасаясь, что их обворуют или не заставят выплачивать не посильные налоги.

Но в один миг все изменилось. Теперь этими землями распоряжался жестокий и жадный барон Роланд де Обеньи, подданные которого влачили жалкое существование. Его наемники, не зная жалости, грабили селян, забирая у них не только скопленные их трудом излишки, но даже последнее. Теперь Тук вновь вспомнил о своем мече, который стал носить под рясой.

Хозяйства, некогда процветающие вокруг пристанища монаха, в одночасье опустели. Люди покидали свои дома. Многие подались в лес, собираясь в мелкие банды. Однако, что могли поделать бывшие крестьяне, против хорошо организованных наемников. Люди барона организовывали облавы, загоняя повстанцев, как охотники дичь. Оказавших сопротивление перебили. Сдавшихся, привезли в клетках в город, где публично повесели, в назидание остальным.

Все изменилось с появлением жены пропавшего владельца земель. Эта, еще совсем юная леди, проявила незаурядные организаторские способности. Она сумела объединить разрозненные шайки, ввела строгую дисциплину и в кратчайшие сроки обучила стрельбе из лука, азам владения холодного оружия и ведения боевых действий в лесу.

Ее летучие отряды вихрем налетали на обозы наемников. Пленных не брали. Трофеи возвращали селянам. Доставалось и мелким феодалам и священнослужителям, поддерживающим Обеньи.

Крестьяне боготворили своих защитников. Кормили их, укрывали от властей и сообщали о передвижении карательных отрядов. Благодаря содействию населения благородные разбойники были не уловимы, а сами наемники ухе побаивались соваться в лес.

Покончив с уборкой, Тук вышел наружу. Вдохнул полной грудью наполненный ароматами трав свежий воздух. Он чувствовал себя замечательно и был готов противостоять любому злу.

Шорох в кустах заставил его обернуться. Неизвестно от куда появившейся у людского жилья кролик выскочил на каменистую площадку. Заметив монаха, он метнулся в сторону и тут же упал, пронзенный стрелой.

Тук, было отступивший к хижине, где оставил свой меч, мгновенно расслабился, узнав нежданного гостя. Из-за деревьев вышла Милана, одарив монаха лучезарной улыбкой.

– Добрый день, святой отец, – поприветствовала она монаха, закинув лук за плечи, – я принесла тебе немного дичи к обеду.

Она отцепила от пояса вязанку из нескольких куропаток, двух уток и довольно жирного зайца.

– Тот кролик, который только что прыгал, будет хорошим дополнением к моим трофеям.

– Я рад тебя видеть, дочь моя, – Тук раскрыл свои объятия, по-отечески обняв девушку, – значит все это ты, принесла к сегодняшнему обеду? Разве ты забыла, что сегодня пятница, и никто не должен вкушать мясо в этот святой день?

– Разве тебя это когда-нибудь останавливало, мой милый толстячок? – Милана лукаво взглянула на монаха.

– Конечно, – рассмеялся Тук, – думаю, что святая дева Мария не даровала бы удачу в охоте, если бы желала лишить меня вкусного обеда. Пойдем, я угощу тебя превосходным элем.

– А разве можно пить в пятницу? – удивилась девушка.

– В пещере темно и не видно, что там происходит, – хитро сощурился Тук.

– Спасибо за предложение, – покачала головой Милана, – я пришла за твоей чудодейственной мазью, что так хорошо заживляет раны.

Тук кивнул и на не долго исчез в хижине. Через несколько минут он появился, держа в руках банку с мазью.

– Возьми дочь моя. Но что у вас случилось?

– Друг моего мужа ранен, но думаю, твоя мазь скоро поставит его на ноги. Ведь только он может сказать где держат Олдреда… – Милана взяла банку, аккуратно упаковав ее в суму, – завтра я пришлю за тобой. Будь готов, мне нужны все люди.

Она распрощалась с монахом и исчезла в лесу…

До самого вечера Тук занимался хозяйственными делами. Когда уже стали сгущаться сумерки, он зажег светильник и взяв с собой большой кусок пирога уселся перед входом. С аппетитом жуя пышную сдобу, Тук вдруг услышал приближающееся цоканье копыт. Доев последний кусок пирога, он поднялся на ноги, готовясь встретить нежданного гостя.

Через несколько минут в ущелье въехал одинокий всадник. Это был высокий, широкоплечий воин, облаченный в видавшие много сражений кольчугу и шлем, полностью скрывающий его лицо. В руке он сжимал копье с развивающимся на его наконечнике вымпелом.

Всадник осадил коня перед монахом, который от неожиданности отступил на несколько шагов.

Тук пожалел, что занимаясь делами, снял меч. Сейчас от любого путника можно было ожидать всего. Он мог оказаться добропорядочным человеком, а мог убить и ограбить.

– Кто ты добрый человек? – спросил Тук, продолжая пятиться к двери.

– Я направлялся к замку благородного барона де Холонда, – ответил путник, снимая шлем, – но заблудился в этих местах. Прояви же милосердие святой отец, к бедному путнику…

Тук внимательно оглядел рыцаря. Это был еще молодой мужчина с светлыми волосами и аккуратно подстриженной бородой. Лицо выглядело благородно. Но определить его намерения монах не мог.

– Ступай своей дорогой добрый человек, – смерено проговорил Тук, – не мешай служителю господа нашего и святой девы Марии, творить вечернюю молитву. Ступай бог, поможет тебе…

– Да какой дорогой?! – не сдержался путник, – здесь нет ни каких дорог! Так-то служитель церкви встречает рыцаря, проливающего свою кровь в святой земле?!

– Так вы сэр рыцарь прибыли из святой земли? – всплеснул руками Тук, – что же вы сразу не сказали. Теперь я вижу перед собой не вора и не разбойника, а доброго самаритянина. Проходите же сэр рыцарь в мою скромную обитель.

Тук первым вошел в хижину, предложив гостю сесть на топчан.

– Ты здесь один? – спросил воин, оглядывая небольшое помещение.

– Один, – вздохнул монах, – разве, что святая дева Мария является мне в моих молитвах.

Тук протянул гостю блюдо с сухим горохом.

– Вкусите сэр пищи отшельника. Если же вы желаете пить, то в кувшине вода из святого источника.

Рыцарь взял горошину, покрутил ее в пальцах и бросил назад на блюдо.

– Слушай преподобный, – он по-дружески похлопал монаха по его большому брюху, – сдается мне, твоя скудная пища и простая, пусть даже и святая вода, идут тебе на пользу. Позволь же узнать твое имя?

– Все называют меня причетником из Коперхеста, – скромно потупил взгляд Тук, – правда, еще добавляют при этом святой. Но я на этом не настаиваю. А как мне вас называть.

– Называя меня просто паладин.

Рыцарь принюхался.

– Сдается мне, что у тебя где-то подгорает мясо…

Он встал, подошел к холсту, скрывавшему вход в пещеру и отдернув его вошел в соседнее помещение.

– Во истину ты святой! – воскликнул паладин, осматривая пещеру, – раз господь настолько расширил твое скромное жилище! Я же говорю, что мясо подгорает, – сказал он, указав на котел под крышкой которого булькала похлебка.

– Ах это? – замахал руками Тук, – лесной сторож оставил кое-какие съестные припасы. Грех было бы, если бы они пропали. А я в своих думах о боге, совсем забыл о них. Хорошо, что ты напомнил. Я думаю, что лесник не будет возражать, если я угощу дорогого гостя сытной похлебкой и куском мяса.

Тук снял крышку, наполнил черпаком плошку, а мясо вывалил на большое блюдо.

Паладин, не стесняясь, стал жадно, есть, поглядывая на монаха. У голодного Тука текли слюнки от вида и запаха вкусной пищи, но он продолжал скромно сидеть в сторонке.

– Что же ты не ешь? – удивился рыцарь.

– Обед, данный мною, – поднял глаза к потолку Тук, – не позволяет мне вкушать мясо в пятницу.

– В землях, где я воевал, – сказал паладин, отложив в сторону, обглоданную заячью лапку, – каждый хозяин, принимающий у себя гостя, должен сам вместе с ним вкушать пищу, дабы гость не подумал, что пища отравлена…

– Да? – сделал вид, что задумался Тук, – ну разве, что только лишь для вашего спокойствия.

Он набросился на еду, с жадностью откусывая куски мяса.

– Теперь я вижу, – расхохотался паладин, беря в руки кувшин с водой, – что пища годная.

Он уже поднес горлышко к губам, но монах остановил его.

– Стой! Это же вода! Для такого гостя добрый лесной сторож оставил прекрасный эль.

Тук разгреб ветошь, поставил на стол большой бочонок, вытащил пробку и наполнил до краев две чаши.

– Ого! – гость с удовольствием отпил напиток, – а как же твой "обед"? Нет ли греха в питье эля в святой день?

– Это только для вашего успокоения, – улыбнулся Тук, осушив свою чашу до дна одним глотком, – дабы вы не решили, что питье отравлено.

Монах и его гость взглянули друг на друга и дружно расхохотались…

Глава 19. Пир в лесу

Андрею не спалось. В пещере монаха было слишком жарко. Из дальнего угла, где на шкурах спал Тук, раздавался его богатырский храп.

Перевернувшись на спину, Андрей уставился в черноту, где должен был располагаться потолок пещеры. Там, шелестя кожаными крыльями, перелетали, с места на место летучи мыши.

Мысли пролетали в голове с быстротой молнии. Судьба сестры и ее мужа, не давали ему покоя. Андрею вспомнилось события дня, когда он видел Милану в последний раз. Стоило ему закрыть глаза, как перед ними возникал образ двух всадниц, стремительно уносившихся прочь от захваченного замка. Нужно было дать им уйти как можно дальше. Дружинники сомкнули щиты. Наемники с остервенением набрасывались на них и тут же откатывались назад, под ударами копий и тучей арбалетных болтов. Норманны, славящиеся своей организованностью, ни чего не могли поделать с тактикой русичей, перенятой от римских легионов. Дружинники прочно укрепились в небольшом пространстве, перегородив своими телами воротную арку. Превышающая в несколько раз силы ратников, численность наемников в данных условиях не имела ни какого значения.

На некоторое время вражеские атаки прекратились. Андрей понимал, что наемники что-то задумали. Не нужно было быть военным гением, чтобы предугадать дальнейшие действия противника. Видимо сейчас они уже спускаются по стенам и скоро нужно ждать атаки с тыла. Кроме того не исключался прямой таранный удар. Видимо о том же думал и Обеньи. Ему, наконец, удалось взять себя в руки. Черный барон велел обыскать замок. Его люди нашли пять комплектов полного доспеха для всадников и коней. Когда во двор выехали закованные в броню рыцари, Андрей понял, что пора отступать. Пробить их оборону, этому мощному тарану не составит труда. Тогда ограниченное пространство, уравнивавшее до сих пор силы, станет смертельной ловушкой. Ратники отошли за мост, опустив за собой решетку. Стрелки повредили подъемный механизм, заблокировали из нутрии вход в башни, после чего по веревкам спустились вниз, присоединившись к своим товарищам. Однако уйти ратникам не удалось. Как только они отступили на широкое поле, со всех сторон на них набросились наемники, сумевшие спуститься по стенам. Отбиваясь от противника, превышавшего их численностью в несколько раз, ратники отошли к реке. Но теперь преимущество перешло на сторону врага. Силы русичей стремительно таяли. Скоро бой разбился на отдельные схватки. Андрея атаковали сразу пятеро наемников. Он успел убить троих из них, но мощный удар по шлему, оглушил его. Что было дальше, Андрей помнил плохо. В себя он пришел под водой. Тяжелый доспех тянул его на дно. Сильное течение кружило его в водоворотах. Легкие просто разрывались от недостатка кислорода. Андрею, каким-то чудом, удалось стянуть с себя сапоги и кольчугу. Собрав последние силы, он рванул вверх к солнцу. Вынырнув, Андрей забарахтался, хватая ртом воздух. Его отнесло довольно далеко. Голова кружилась и сильно тошнило. Видимо контузия оказалась серьезной. Борясь с течением, Андрей поплыл к берегу. Скоро он почувствовал под ногами дно. Из последних сил ему удалось выбраться на берег. Он упал и потерял сознание.

Сколько был в беспамятстве, Андрей не знал. Он очнулся в лесной хижине. Ее хозяином оказался еще крепкий старик. Его звали сэр Джек Райли. Когда-то, в далеком прошлом, он был графом и довольно известным рыцарем, слава о котором гремела не только в Англии, но и за ее пределами. Участник нескольких крестовых походов, он пользовался благосклонностью короля. Со временем сэр Райли устал от светской жизни, оставив замки и земли наследникам, он удалился от мирской жизни, поселившись в лесу в бедной хижине.

Как не стремился Андрей покинуть гостеприимное жилище отшельника, но ему пришлось задержаться. Полученное сотрясение не давало ему возможность начать поиски сестры.

За время реабилитации Андрей сдружился с старым рыцарем. Они подолгу разговаривали, рассказывая о своей жизни.

Наконец пришло время расставаться. Джек Райли отдал гостю свои старые доспехи и коня. Сердечно распрощавшись с гостеприимным хозяином, Андрей отправился в путь. И вот теперь он ворочался в пещере монаха отшельника. Под утро ему все же удалось задремать. Казалось, что он только, только закрыл глаза, как его разбудил настойчивый стук в дверь.

– Вставай монах! – слышался громкий голос, сопровождающийся тяжелыми ударами, – Хватит дрыхнуть!

Тук, покачиваясь от утреннего похмелья, доплелся до двери. С трудом отодвинув засов, открыл дверь, уставившись осоловевшим взглядом на двух парней.

– А это ты, крошка Грег? – слегка заплетающимся языком пролепетал монах, – какого черта ты ломишься в такую рань, – опомнившись, Тук перекрестился.

– Баронесса велела тебе незамедлительно отправляться к старому дубу… – Грег запнулся, глядя за спину монаха, где появился Андрей в надетом на голову шлеме, – а это еще кто?

Тук, покачиваясь, оглянулся на своего гостя.

– А это, рыцарь нашего ордена, – сказал он, – мы с ним всю ночь псалмы пели…

– По тебе и видно! – усмехнулся Грег, глядя на монаха. Потом он перевел взгляд на его гостя. – сэр рыцарь, не соблаговолите вы принять участие одном щепетильном деле?

– Если это не затронет моей чести, – гордо вскинув голову, ответил Андрей.

– Ни сколько, – успокоил его разбойник, – нужно лишь освободить из лап злодея одного достойного человека, вероломно взятого им в плен.

– Тогда я в полном вашем распоряжении!

– Хорошо, – кивнул Грег, – мы ждем вас. Монах знает дорогу.

Он развернулся и вместе со своим товарищем быстро удалился.

– Как ты, святой отец? – участливо поинтересовался Андрей.

Тук подошел к бочке с водой, засунул в нее голову по самые плечи. Казалось, что он заснул там. Но вот он вытащил, стряхнув воду с мокрых волос.

– Я готов, – проговорил он, поправляя на поясе ножны с мечом, – где тот негодяй, что похищает добрых людей! Клянусь святой девой Марией, им не поздоровиться!..

Время близилось к полудню. По лесной дороге, скрепя колесами, двигалась телега, нагруженная несколькими внушительными бочонками. Серый, с коричневыми пятнами, мул, упрямо тащил повозку, изредка шевеля ушами. На передке телеги сжимая в руках вожжи, сидел Тук, горланя на всю округу веселую песню.

Чуть сзади, повозку сопровождал всадник в рыцарских доспехах.

Несмотря на тяжелый груз, монах и его спутник довольно быстро добрались до лагеря. У огромного, расщепленного ударом молнии, дуба их уже ждали. И встретили появление веселого монаха радостными криками.

– Мы давно тебя ждали, – Милана обняла Тука, – и вас сэр рыцарь, – она перевела взгляд на паладина, – Грег передал мне о вашем желании помочь нам.

Рыцарь с достоинством кивнул.

– Можно узнать у вас причину? – поинтересовалась девушка.

Всадник медленно снял с головы шлем.

– Это мой долг, – улыбаясь, сказал Андрей, – помогать во всем сестре и любимой жене…

Он спрыгнул с коня и направился остолбеневшим от неожиданности родственницам.

– Я когда-нибудь прибью тебя, – Юлдуз шутливо шлепнула кулаком по груди мужа, опустив ему голову на плечо. Милана просто, визжа от восторга и ни сколько не стесняясь окружающих, повисла на шее брата.

– Ого! – расхохотался Тук, – само проведение привело тебя в мой дом, а святая дева Мария направила меня в это благословенное место! За это непременно нужно выпить! Тащите бочки, в которых плескается великолепный эль, который я привез, чтобы порадовать всех вас, грешники!

В лагере поднялась суета. Молодцы стали вытаскивать на поляну столы, скамьи, корзины с припасами, глиняные блюда и кружки. Вокруг давно пылающих костров, над которыми на вертелах жарились целые туши оленя и кабана, суетились люди. Зажаренные заранее утки, куропатки, и куры были разложены на столах вместе с хлебом, сыром и свежими овощами. В стряпне мужчинам оказывали помощь и женщины. Которых тут было довольно много. Жизнь, даже в изгнании продолжалась.

Пока шли приготовления, Андрей удалился в одну из хижин, где с удовольствием снял с себя пыльные тяжелые доспехи, оставшись лишь в штанах. В это время дверь приоткрылась и в помещение проскользнула Юлдуз. Она обняла мужа сзади, поцеловав в шею и слегка прикусив мочку уха.

– Я думала, что потеряла тебя навсегда, – проговорила она, игриво поглаживая супруга по груди. Андрей не стал ждать. Он подхватил супругу на руки и увлек ее на ложе…

Когда они, устав от любви, вышли праздник уже был в самом разгаре. Лесные жители расселись вдоль длинного стола, усердно работая челюстями поглощая пищу. Андрей оставил свои рыцарские доспехи и переоделся в одежду благородных разбойников.

– Идите к нам, дети мои! – воскликнул Тук, подняв вверх руки. В одной он сжимал целую тушку куры, в другой кружку до краев наполненную элем. – Человек жив не только духовной пищей. Пью за вас грешники! – он поднес кружку к губам, осушив ее в два глотка, – То, что угодно господу, то не грешно, – продолжил он, – ибо сказано: Любите друг друга и размножайтесь!

Юлдуз и Андрей, взявшись за руки, подошли к столу, заняв места по правую руку от Миланы.

В течении следующего часа слышался лишь стук ножей, звон посуды да тосты. Через некоторое время, порядком подвыпившие молодцы, запели.

Воспользовавшись передышкой, Андрей наклонился к сестре.

– Про Олдреда, что-нибудь известно?

– Да, – кивнула Милана, – я теперь точно знаю, где Обеньи держит его. Мы круглосуточно наблюдаем за замком. Но сейчас там слишком много воинов. Как только наемники уйдут мне дадут об этом знать.

– Он жив?

– Слава богу, жив, – грустно улыбнулась девушка, – верные люди в замке каждый день приносят ему еду. Олдред еще нужен Обеньи. Думаю, что до заседания парламента он его не тронет. Говорят, что Олдред похудел, но держится достойно…

Когда лесным молодцам надоело петь, они устроили игры и состязания. Немедленно были поставлены мишени и расчищены площадки.

– Пойдем! – Милана схватила брата за руку и потащила его к стрельбищу, – я покажу тебе, чему научилась!

Напротив мишеней уже выстроились лучники, пуская стрелы в деревянные щиты с нарисованными на них кругами. Многие стреляли метко, но ни один не смог попасть в центр мишени.

Наконец очередь дошла до Андрея. Он взял в руки лук, подергал тетиву, проверяя, туго ли она натянута.

– Давненько я не практиковался, – задумчиво проговорил Андрей, – все больше с арбалетами приходилось дело иметь.

Он наложил стрелу, натянул тетиву и почти не целясь, пустил ее. Стрела задрожала точно в центре мишени.

– Славный выстрел! – послышались выкрики собравшихся, – глянь! Точно в центр попал!

– Что скажешь? – довольный собой, спросил Андрей.

– Хороший выстрел, – хитро прищурилась Милана, – но не достаточно для победы.

Она достала из колчана стрелу, отщипнула от пера пух, подбросила его вверх, наблюдая за направлением ветра. Оставшись довольной увиденным, девушка натянула тетиву, прицелилась, потешно, совсем по-детски высунув язык, и разжала пальцы. Пролетев положенное расстояние, стрела расщепила торчавшее из мишени древко.

В наступившей тишине послышался насмешливый голос молодой женщины.

– Ну что, кто победил?

– Конечно ты, – Андрей шутливо поднял вверх руки.

– Вы видели! – раздались восторженные голоса, – наша предводительница лучший стрелок! Качай ее ребята!

Не успела Милана ахнуть, как множество крепких рук подхватили ее и стлали подбрасывать.

Авторитет юной баронессы в одно мгновение взлетел до небес…

Глава 20. Дворцовый переворот

Лондон. В своем дворце король Генрих третий принял посла далекой Руси. Монарх слегка разочаровал Гордеева. Король Англии был среднего роста, но крепок телосложением и приятен лицом. После дружеской беседы, Дмитрий мог охарактеризовать Генриха как добродушного, спокойного и хорошо образованного человека. Английский король слыл просвещенным правителем. Он основал ряд церквей, монастырей и учебных заведений, а также покровительствовал всем видам искусств.

Генрих благосклонно выслушал русского посла, уверив его, что расследование по факту исчезновения председателя парламента и его молодой жены, продолжается. Что на их поиски брошены лучшие силы государства.

Проживший всю свою жизнь в стране с мощной бюрократической машиной двадцатого века, Гордеев, только улыбался. Сколько раз он говорил тоже самое. Но его поражала искренняя вера монарха в то, что его указания неукоснительно выполняются.

"Ни чего, – думал Дмитрий, покидая приемную залу, – скоро ему разобьют розовые очки, молотом жестокой реальности".

Он решил, что решать какие-нибудь вопросы с Генрихом, будет весьма затруднительно. Поэтому первое, что он сделал после аудиенция у короля, это направился на поиски герцога Савойского. Гильон был не сказано рад видеть русского воеводу.

Не долгий дипломатический опыт, убедил Дмитрия, что наибольшую дипломатическую ценность представляют малые приемы и не с монархом, а с их фаворитами, имеющими на правителя большое влияние. Такие встречи в непринужденной обстановке, порой за столом, с бокалом вина, сильно облегчали возможность достигнуть целей, не вовлекая в дело большое количество людей.

Гельон пригласил гостя в свой кабинет, расположенный в западном крыле дворца, рядом с его личными покоями, и стал угощать лучшим французским вином.

– Как вы находите старую добрую Англию? – поинтересовался герцог, смакуя терпкий, чуть сладковатый напиток.

– Весьма не дурно, – добродушно ответил Дмитрий, – по роду своей деятельности мне приходилось много путешествовать. Здесь в Англии я чувствую себя как дома…

Граф Савойский улыбнулся.

– Я рад, что вам, понравилась эта страна, ставшая и мне второй родиной. Но я вижу, что вас что-то тяготит.

– Для этого имеются два обстоятельства, – Гордеев поставил свой бокал на небольшой изящный столик, – во-первых, меня тяготит неизвестность судьбы моих детей.

– Конечно, конечно, – участливо закивал Гильон, – я об этом знаю. И даю слово, что сделаю все от меня зависящие, чтобы разыскать их.

– Благодарю, – кивнул Дмитрий, – но я уже принял необходимые меры. Сейчас меня больше тревожит второе обстоятельство.

Он сделал небольшую паузу, наблюдая как его собеседник, заерзал на своем месте от охватившего его любопытства.

– Не кажется ли вам, дорогой друг, – продолжил посол невозмутимым голосом, – что вокруг короля разворачиваются весьма тревожные события. И это накануне заседания парламента…

– Что вы имеете в виду? – встревожился Гельон, подавшись вперед.

– Ну посудите сами, – стал перечислять Гордеев, – во-первых: внезапно исчезновение председателя парламента, который занимал нейтральную позицию и, весьма вероятно, мог перейти на сторону короля. И кто же занял его место? – задал риторический вопрос Дмитрий, и сам же на него ответил, – Радикально настроенный представитель оппозиции. Во-вторых, столица буквально переполнена наемниками. Все таверны и доходные дома забиты ими. В этом, конечно, нет ни чего сверхъестественного, – пригубил вино Гордеев, – солдаты удачи прогуливают заработанное серебро. Но вот, что странно. В шумных застольях, где вино льется рекой, сами наемники почти не пьют, а в большей степени, спаивают солдат. И наконец, в третьих. Не кажется ли вам странным, что гвардию, осуществлявшую до недавнего времени охрану дворца, заменили на городскую стражу?

– Действительно странно, – задумчиво проговорил граф. Внезапно его глаза прояснились, – не считаете же вы, что готовиться мятеж!

– Вот именно, – Гордеев откинулся на спинку кресла, заложив ногу на ногу, – это настолько явно, что мне удивительно, как вы сами этого не заметили. И боюсь, что время безвозвратно упущено.

– И вы говорите об этом с таким спокойствием?! – воскликнул Гильон, – надо же что-то делать!

– Успокойтесь, граф, – осадил горячность собеседника русский посол, – шансы еще есть. Впереди у нас почти сутки. Поэтому вам, не теряя ни минуты, необходимо отправляться в казармы гвардии. Сделайте все возможное, чтобы вернуть на службу всех офицеров. Приведите солдат в полную боевую готовность. Незамедлительно введите в город верные королю части, и блокируйте все места, где скапливаются наемники.

– А как же дворец?

– Это предоставьте мне…

– Но позвольте! – воскликнул герцог, – с вами всего двести человек! Стражи, как минимум, в три раза больше!

– Не беспокойтесь, – усмехнулся Дмитрий, – мои люди справятся…

– Тогда, – Гильон поднялся, – я немедленно предупрежу братьев.

– А вот этого делать не стоит, – остановил его Гордеев, – пусть мятежники думают, что у них все под контролем. А с вашими родственниками ни чего не случиться. Это я вам обещаю…

Ночью, во всех покоях дворца, стояла тишина. По пустынным коридорам, сжимая в руках тяжелые алебарды, шли двое стражников. У каждого на боку, кроме того, были прикреплены узкие мечи. Ни чьи шаги не вторили им. Только их тусклые тени скользили по стенам.

Один из стражников задержался на мгновение, для того, чтобы поправить ножны.

– Морган, – ну где ты там, – шедший впереди стражник, недовольно оглянулся, – сержант уже давно нас ждет. А он не терпит опозданий.

Он не договорил, с удивлением уставившись на пустой коридор.

– Это уже не смешно, – стражник завертелся на месте, – а ну выходи…

Он не успел ничего сделать, как кто-то тихо выскользнул из темной ниши. Узкое лезвие вошло в районе основания черепа. Стражник умер мгновенно, даже не вскрикнув. Его тело было тут же втянуто в нишу. Несколькими минутами позже оттуда вышли двое русичей, переодетых в форму солдат городской стражи.

Возле двери, ведущей в покои герцога Банифация Савойского, в нетерпении прохаживался сержант.

– Где вы шляетесь, – недовольно пробурчал он, однако, не повышая при этом голоса. – За мной!

Больше не отвлекаясь на разговоры, сержант пинком ноги распахнул дверь.

Банифаций проснулся от шума. Увидев перед собой вооруженных людей, он потянулся к ножнам, но сержант перехватил их.

– Герцог Савойский, – сказал стражник, вы арестованы. Соблаговолите последовать за нами!

– По какому праву! – гордо выпрямился Банифаций, – король знает о вашем самоуправстве?

– Завтра он будет смещен, – ухмыльнулся сержант, – так, что одевайтесь и не вздумайте…

Он не успел договорить. Стоящий за его спиной стражник огрел его плашмя алебардой по шлему. Сержант как подкошенный рухнул на кровать.

– Простите милорд, – нанесший удар стражник слегка поклонился, – нас прислал ваш брат. Он сейчас находится в казармах гвардии. Не теряйте времени. Вам нужно переодеться в форму городской стражи и следовать к брату. Он вам скажет, что делать дальше.

Банифаций кивнул. Он ни сколько не потерял присутствие духа. При помощи дружинников он надел на себя форму сержанта и уверенным шагом направился к выходу из дворца.

Тем временем диверсанты надели на сержанта камзол герцога, нахлобучили шляпу и потащили его тело по коридору.

За первым же поворотом они повстречали лейтенанта. Ратники остановились, вытянувшись перед ним по стойке смирно.

– Что это с ним? – лейтенант недовольно покосился на бесчувственное тело, повисшее в руках его подчиненных.

– Оказал сопротивление, – четко отрапортовал один из диверсантов, – пришлось угомонить. По распоряжению сержанта транспортируем графа Савойского в темницу.

– Благодарю за службу, – кивнул лейтенант. Он был доволен. Все шло по тщательно разработанному плану. Все фавориты короля были схвачены. Его даже не удивило, что все они были в беспамятстве. Но никто и не надеялся, что эти аристократы добровольно откажутся от власти.

Лейтенант посторонился, пропуская стражников. Ему пришлось облокотиться о находившуюся там дверь. Проводив стражников взглядом, он хотел продолжить свой путь, но в это время дверь за его спиной отворилась, сильная рука зажала ему рот и втянула в комнату.

В коридорах дворцах вновь воцарилась тишина…

Как такового парламента во времена правления Генриха третьего, еще не было. Этот орган представлял собой совет баронов, оговоренный в "Великой хартии". Большой зал заседаний был оборудован скамьями, установленными в несколько рядов полукругом. В центре было установлено кресло для короля. С право от него стоял стул для председателя, который сидел за небольшим столиком с лежащим на нем деревянным молотком и колокольчиком.

Зал был переполнен. Шум в помещении стоял такой, что было трудно разобрать кто, что говорит. Председатель барон Теодор Эштен, не спешил наводить порядок. Он спокойно сидел на своем месте, с улыбкой наблюдая за растерянным лицом короля. Наконец он встал, несколько раз стукнув молотком.

– Тишины! – перекрикивая собравшихся потребовал он, – прошу успокоиться!

Бароны нехотя расселись по своим местам.

– И так, – подытожил услышанное Эштен, – никто не будет возражать, если я выражу общее мнение присутствующих, – он повернулся в сторону короля, – собрание вольных баронов обвиняет Генриха, короля Англов в нарушении свобод, дарованных нам "Великой хартией". Мы высказываем ему не доверие и требуем, чтобы король покинул престол.

Бароны одобрительно зашумели.

Вся жизнь Генриха прошла в борьбе с угрозой мятежа. Ему уже не раз приходилось вступать в вооруженный конфликт с боронами. Но только сейчас он впервые оказался в таком сложном положении. Его окружали лишь враги.

Председатель поднял колокольчик и зазвонил им. Тут же многочисленные двери распахнулись, и в зал вбежала стража. Оцепив по периметру зал, они застыли в ожидании приказа.

– Генрих третий, – торжественно провозгласил барон Эштен, – от имени народа Англии и решением большинства собрания, мы отстраняем тебя от власти!

– Ну, это врятли!

Председатель удивленно поднял брови, замерев на полуслове.

– Кто посмел перебить меня? – он повернулся, уставившись на высокого человека с светло русыми волосами, вошедшего в зал через центральный вход.

– Это не важно, – сказал Гордеев, проходя мимо ошарашенных баронов. Остановившись рядом с креслом короля, он обвел зал тяжелым взглядом, – считайте меня наблюдателем за законностью принимаемых решений. Насмотревшись вдоволь на этот фарс, я отменяю ваше решение и обвиняю всех вас в предательстве интересов английского королевства! Вы виновны в заговоре против власти и подлежите немедленному аресту!

Дмитрий хлопнул в ладоши. Стоящие словно статуи возле стен стражники в одно мгновение ожили, как по команде развернулись, опустив алебарды в сторону баронов.

– Да как вы смеете! – вскочил на ноги один из баронов, схватившись за рукоять меча. В его грудь тут же уперся наконечник алебарды.

– Я повторяю, – слегка повысил голос Гордеев, – вы все арестованы. Тот, кто окажет сопротивление, будет незамедлительно уничтожен. Поэтому прошу сдать оружие и проследовать в охраняемые помещения, где вы будете ожидать суда. А если кто-то из вас надеется на помощь наемников, то ее не будет. Как раз в это время братья Савойские с гвардией разоружили их и выпроводили за пределы столицы.

– Вы еще за это ответите!

Эштен первым вытащил из ножен свой меч и кинул его к ногам короля. Его примеру последовали и остальные бароны. Под конвоем они покинули зал заседаний…

– Да, – протянул Банифаций, – я просто восхищен действиями ваших людей. С какой легкостью они разоружили всю стражу. Не хотел бы я встретиться с такими воинами на поле битвы.

После неудавшегося мятежа братья Савойские собрались в кабинете короля. Генрих сидел мрачнее тучи. Было видно, как слегка подрагивают его руки.

– Не думал, что бароны решаться на открытый бунт, – посмотрев на короля, проговорил Гильон, – трудно представить, чтобы было, если бы вы не прибыли к нам.

– Но угроза еще не миновала, – охладил пыл англичан Гордеев, – среди мятежников не было ни Обеньи, ни Маршала. А значит, они скоро соберут силы и двинут их на столицу. Нужно опередить их.

Он обвел взглядом всех присутствующих.

– Должно быть место, где они собирают войска.

– Есть такое, – Генрих третий, наконец, смог взять себя в руки. Он поднялся и подошел к разложенной на столе карте, – здесь, за горным хребтом, самое удобное место, чтобы, не привлекая внимания собрать войска. Правда в нем есть один изъян. От туда можно выбраться либо по морю, но у Маршала нет достаточного количества судов, либо через ущелье, которое перегораживает замок барона Оуэна. Взять эти укрепления одинаково трудно с обеих сторон. Кто первым захватит контроль над замком, тот завладеет проходом. Но думаю, что Маршал уже оставил там своих людей.

Гордеев подошел к столу, внимательно изучив карту.

– Собирайте войска ваше величество, – он накрыл участок с ущельем ладонью, – если мои люди еще живы, то они уже там. Нам нужно торопиться, чтобы помочь им…

Глава 21. Черный замок

С дерева, на котором устроил свой наблюдательный пункт Грег, замок барона Обеньи был виден как на ладони, но рассмотреть сквозь густые ветки самого благородного разбойника было практически невозможно.

Из далека замок напоминал гнездо хищной птицы. Он возвышался на лесистом холме. Его окружал вал и глубокий ров, наполненный водой. У подножия холма было озеро. Из него вытекал ручей, питающий ров. Проходя между деревьев, он терялся в болотистой низине.

Подъемный мост был поднят. Грег с грустью разглядывал мощные оборонительные сооружения. Крепость окружали три ряда каменных стен с узкими бойницами и круглыми башнями. В центре возвышался многоэтажный донжон. Именно там, по рассказам прислуги, и томился со своими людьми Олдред де Холонд. Взять замок штурмом, имеющимися у разбойников силами, было практически не возможно. Тем более, что сейчас в нем находилось чуть менее двух с половиной сотен вооруженных до зубов наемников.

Внимание Грега привлекла неожиданно поднявшаяся суета. Он приложил ладони ко лбу, стараясь лучше рассмотреть, что происходит в замке. По его стенам бегали люди. Через несколько минут подъемный мост дрогнул. Скрепя чугунными цепями махина скрепленных между собой толстых досок медленно опустилась, соединив между собой два берега. Створки массивных дубовых, окованных железными листами, ворот отворились. Со двора замка выехал сильный отряд. Впереди на белом коне ехал сам барон Обеньи.

Грег с любопытством смотрел на стройные ряды солдат, спускающихся по дороге с холма. Пересчитав выехавших воинов, он расплылся в довольной улыбке. По всему выходило, что замок покинули почти все. Лучшего момента для нападения нельзя было и придумать.

Грег закинул руку за спину. Уцепив тремя пальцами оперение, он вытащил из колчана стрелу, наложил ее и натянув тетиву прицелился в голову колонны, выискав взглядом фигуру барона. Его губы искривила злая усмешка. Вот он тот, из-за которого на благополучные до этого земли, пришло разорение. Искушение было велико. Одним выстрелом покончить с тираном. Но риск был очень велик. Расстояние до цели было слишком велико, да и ветки мешали. Грег вздохнул и резко развернувшись, послал стрелу вглубь леса, дав тем самым условный сигнал…

Поздно вечером, когда почти все улеглись спать, Андрей, Юлдуз, Милана и Тук, уселись у костра, что бы еще раз обсудить завтрашний день.

– Бочки готовы, – сказал монах, – бондари постарались и сделали все, как вы просили.

– Хорошо, – Андрей поднялся и подошел к телеге, на которой стояло пять больших, на первый взгляд, совершенно обычных бочек, – давай глянем…

Он обошел вокруг повозки, внимательно оглядывая одинаковые емкости.

– Какие же наши? – недоуменно спросил он.

– Правда, великолепно! – воскликнул Тук, любовно глядя на бочки.

– Так, где же тайники?

– Ах, да, – спохватился монах, – вот эти, – он указал на две деревянных емкости, – они имеют две не равные части и разделены герметичной перегородкой. Сверху налито великолепное старое бургундское, а снизу можно спрятать, что угодно, вплоть до человека.

– Тесновато, – Андрей перевернул одну из бочек на бок и заглянул внутрь, – боюсь, что я сюда не влезу.

– Так это просто замечательно! – воскликнула Милана, – сюда ни кто из мужчин не поместиться. Тут места только для нас с Юлдуз. А значит, и идти тоже нам! Другого выхода нет!

– Это слишком опасно, – попытался мягко возразить Андрей.

– Но там мой муж! – возмутилась его сестра, – я не собираюсь ждать и ничего не предпринимать! Кроме того в замке есть люди, которые могут нам помочь. Они знают только меня!

– Не волнуйся, милый, – Юлдуз ласково обняла мужа, – я пригляжу за ней. Кроме того с нами будет Тук.

– Ладно, наконец сдался Андрей, – но ваша задача лишь открыть ворота. Прошу не ввязывайтесь в драку без нужды…

– Открывайте ворота!

Раздраженный крик вывел часового из полудремы. Полуденное солнце хорошо припекало, разморив двух стражей, что присели, возле стены между двумя воротными башнями. Как хорошо было вздремнуть в тенечке. Кто может проникнуть в замок? Решетка опущена, вороты заперты, а мост поднят. И вот, стоило только прикрыть на минуточку глаза, как какой-то негодяй, которому не сидится дома, посмел их разбудить.

Один из часовых нехотя поднялся и перегнувшись через стену, глянул вниз.

На другой стороне рва стояла телега, запряженная мулом. На ней, плотно прижатых друг к другу, стояло пять больших бочонков. На передке, прислонившись к первой деревянной емкости спиной, сидел толстый человек в коричневой монашеской рясе. Он весело размахивал руками, в одной из которых была зажата глиняная кружка, наполненная до краев пенным напитком, а во второй монах держал наполовину съеденный хлеб с толстым куском буженины. По красному лицу возницы было заметно, что он уже неоднократно прикладывался к пиву.

– Чего надо?! – недовольно крикнул стражник.

– Открывай достойный страж! – вновь закричал монах, слегка заплетающимся языком, Я полдня трясся по этим колдобинам! Король и его иноземные фавориты давно потеряли всякую совесть! Им бы только свои карманы набить! За дорогами не следят! Плату на содержание земель не выплачивают! Слава нашему доброму барону де Обеньи, который за свой счет кое-как поддерживает дороги в приличном состоянии!

– От куда твой путь?! – уже более приветливым голосом крикнул стражник, которому слова монаха пришлись по сердцу.

– Я прибыл из монастыря святой девы Марии! – ответил монах, – настоятель монастыря прислал твоему хозяину эти бочки с великолепным пивом, элем и старым бургундским вином в знак признательности за его заботу о святой обители! Я пью за здоровья и долгую жизнь барона, пусть он долго и славно правит этими землями!

Тук прильнул к краю кружки и стал с показным наслаждением пить. Наблюдавший за ним со стены стражник жадно сглотнул. В его горле давно пересохло. Глоток холодного пива не помешал бы.

– Хозяина сейчас нет в замке! – на всякий случай предупредил стражник, – но я доложуначальнику стражи!

Он исчез из вида. Через несколько минут мост опустился. Тук въехал в открывшиеся ворота замка. Миновав первую стену, повозка, громыхая колесами по брусчатке, въехала на хозяйственный двор, где располагалась мельница, кузнеца и другие мастерские. Тут монаха остановил начальник стражи, крепыш не высокого роста с топорщащимися в разные стороны усами. Рядом с ним стояли трое стражников с копьями в руках.

– Что везешь? – строго спросил сержант, обходя повозку и постукивая кулакам по бокам бочек.

– Содержимое этого груза тебе хорошо известно! – расхохотался Тук, – здесь, – он стал указывать на возвышающиеся за его спиной емкости, – пиво для славных воинов барона. Тут эль для его гостей. А в этих бочках старое бургундское вино для твоего хозяина.

– А ну-ка открой вот эту! – сержант указал на бочку, в которой притаилась Милана, – хочу глянуть, правду ли ты говоришь!

– Ах, ты разбойник! – не сдержался Тук от недовольного восклицания, – твое желание может навредить твоей карьере, ибо бургундское вино не терпит солнечных лучей. Если прославленный барон узнает, по чьей вене испортился его любимый напиток, тебе не избежать наказания! Промочи лучше горло этим великолепным элем!

Он приоткрыл кран одной из бочек и наполнив полную кружку передал ее начальнику стражи. Сержант, под завистливые взгляды подчиненных, с удовольствием выпил до дна.

– Ух! – воскликнул он, вытерев ладонью усы, – хорошо! Ладно, – намного подобрев, махнул рукой сержант, – вези свои бочки к донжону. Я пришлю слуг. Они помогут тебе разгрузиться…

Глава 22. Ночное происшествие

К ночи ветер нанес тяжелые тучи. Пошел сильный дождь. Часовым, заступившим на очередную смену, совсем не хотелось вылезать из теплого помещения, где веселый монах угощал их крепким пивом и развлекал смешными историями. Сперва часовые еще некоторое время прохаживались по стене, но после полуночи плюнули на все, собравшись в тесном полутемном помещении. Тук щедро наполнял глиняные кружки. Скоро на ногах остались только двое самых стойких, а остальные восемь пьяные вдрызг, уже лежали, кто, где придется.

– Привет мальчики, – дверь сторожки тихо приоткрылась, пропустив в помещение гибкую фигуру.

Пьяные стражники взглянули помутневшим взглядом на молодую женщину в обтягивающей стройное тело одежде из черной ткани. В их глазах промелькнул похотливый огонек. На подгибающихся ногах солдаты попытались отвесить подобающий поклон, но оба не смогли удержать равновесие, рухнув на пол. Один из них начал вставать, однако Тук мигом успокоил его, опустив на его голову тяжелый кулак.

Юлдуз окинула взглядом помещение, в котором повсюду в живописных позах валялись пьяные тела.

– Вижу, ты знатно потрудился, – улыбнулась она, глядя на довольную физиономию монаха, – я спешила к тебе на помощь, а как оказалось тут и сопротивляться больше не кому.

Тук усмехнулся, опрокинув в рот очередную кружку пива.

– Клянусь святой девой Марией, если это не была славная битва! – воскликнул он, довольно таки бодро поднимаясь на ноги, – я одержал в ней победу, не пролив ни капли христианской крови. Пойдем же дочь моя, нам нужно еще открыть ворота! Да поможет нам бог!..

А в это время Милана бесшумно спускалась по деревянной лестнице на самый нижний ярус донжона. Не смотря на то, что она совсем недавно познакомилась с планировкой замка мужа, но хорошо ориентировалась в новом месте, тем более их конструкция не отличалась разнообразием во всей средневековой Англии.

Склад, в который сгрузили привезенные монахом бочки, располагался в полуподвальном помещении центральной башни. По соседству хранили большую часть продовольствия, а также находился арсенал с оружием и снаряжением. Сославшись на необходимость создания благоприятных условий для хранения бургундского вина, Тук лично руководил разгрузкой. Бочки, в которых скрывались женщины, по его требованию, были поставлены отдельно от остальных, вверх тем дном, в котором вина не было. Для того, чтобы вылезти, диверсанткам нужно было лишь дождаться пока в коридорах все стихнет и выбить слабо закрепленные крышки.

В полной темноте сестры добрались до выхода. Юлдуз осторожно толкнула дверь. Как и предполагалось, она оказалась не запертой, о чем, несомненно, позаботился Тук. Поржавевшие петли предательски заскрипели. Сестры замерли прислушиваясь. Надо было быть очень осторожными, ведь выше этажом располагались помещения стражи, кухня и казармы гарнизона.

Немного подождав, Юлдуз приоткрыла дверь, выглянув наружу. В замке по-прежнему было тихо. Женщины вышли из складского помещения в коридор, освещенный чадящими факелами.

– Ну что же, сестренка, – ободряюще улыбнулась Юлдуз, – здесь мы на не долго расстанемся. Ты иди, ищи мужа, а я помогу Туку.

Она нежно обняла сестру и легко побежала вверх по лестнице.

Милана помахала в след рукой, после чего стала осторожно спускаться по распухшим от влажности ступеням в подвальное помещение, где по ее расчетам должны были располагаться казематы. Было сыро и очень душно. Воздух сюда практически не проникал. Милане казалось, что ей не хватает кислорода и она вот, вот задохнется от духоты и нестерпимой вони. Пол подземелья был залит водой почти по щиколотку. С правой стороны длинного коридора, конец которого терялся в темноте, располагались покосившиеся двери, запертые на проржавевшие засовы.

Милана остановилась и прислушалась. От куда-то сверху, видимо со двора замка, слышались приглушенные голоса. Затем раздался строгий окрик.

– Часовые! Не спать! Кого замечу, голову оторву!

После этого опять все стихло.

Милана сняла со стены догорающий факел и направилась к ближайшей двери. Прежде чем ее открыть ей пришлось повозиться с засовом, который не хотел выдвигаться. Наконец девушке удалось справиться с запором.

Камера оказалась не большой, холодной словно склеп. Факел едва освещал помещение с низким сводом. В дальнем углу Милана разглядела темный силуэт. Она сделала несколько шагов в сторону пленника и чуть не вскрикнула, закусив губу. На полу, опустив на грудь голову, прислонившись к влажной стене, сидел Олдред. Его трудно было узнать. На его теле виднелись рубцы от ожогов. Видимо узника пытали, прижигая плоть раскаленным железом. Были и совсем свежие ожоги. На них зияло красное, воспаленное мясо с черными краями. От жалости у молодой женщины перехватило дыхание. Она была готова немедленно бежать и мстить всем подряд за истязание ее мужа.

Почувствовав чужое присутствие, барон открыл глаза и поднял голову. Из-под густых, тронутых сединой, бровей на Милану смотрели любимые глаза.

– Дорогая, – прошептал Олдред пересохшими губами, пытаясь подняться, – неужели они все же схватили тебя?

– Нет, милый, – успокоила его Милана, бросая на мужа полный нежности взгляд, – я пришла за тобой…

Олдред взглянул на пустой коридор, за распахнутой настежь дверью, а затем посмотрел на свою супругу с простодушным восхищением и удивлением.

– Ты совсем не изменилась, – невпопад сказал барон, – также прекрасна, как и в первую нашу встречу.

– Это потому, что я счастлива, – по щекам Миланы потекли слезы. Она не сдержалась, бросившись обнимать мужа, покрывая его лицо поцелуями.

– Пойдем же, – молодая женщина взяла Олдреда за руку, потянув его к выходу, – нам нужно спешить.

– Подожди, – барон остановил супругу, – Тут должны быть мои люди.

Вдвоем они прошли вдоль коридора, открывая двери одну за другой. В грязных камерах супруги нашли пятерых узников: оруженосца барона и четверых его охранников.

Освобожденные пленники по лестнице выбрались из подземелья. На первом этаже они чуть задержались. Вскрыв арсенал, каждый выбрал себе доспехи и оружие по сердцу.

Выбежав во двор, они бросились в сторону ворот. Но как раз в это время из-за башни показался патруль. Заметив убегающих пленников, солдаты бросились следом, поднимая тревогу. Беглецам все же удалось первыми достичь арки ворот, где их ожидала Юлдуз.

– Милана! – крикнула она, – иди, помоги Туку опустить мост! Остальным приготовиться к бою!

На мгновение бывшие узники замерли, косясь на барона. Тот лишь махнули рукой.

– Выполнять!

Олдред первым обернулся к преследователям, приготовившись к бою.

Услышав тревогу, из донжона высыпал весь оставшийся в замке гарнизон. Солдаты, чувствуя свое четырехкратное превосходство, бросились на защитников ворот. Четверо побежали вслед за скрывшейся в башне женщиной.

Шум битвы, за толстыми стенами, был практически не слышен. Милана на одном дыхание взлетела в помещение, где располагались механизмы подъема моста. Около огромных шестерней крутился Тук.

– Дочь моя! – крикнул он, увидев запыхавшуюся от бега баронессу, – сделайте милость помогите старику, – он указал на толстый брусок, препятствующий повороту ворота, – вытащите тот штырь!

Милана бросилась к предохранителю. Уцепившись пальцами за брус, она что есть мочи потянула его на себя. Предохранитель медленно пополз из паза. Дождавшись пока механизм полностью освободиться, Тук стал быстро вращать колесо. Загромыхали цепи. Мост дернулся и стал медленно опускаться. В этот момент в помещение вбежали солдаты гарнизона.

– Дочь моя, – вновь обратился Тук к Милане, – будь так любезна, покрути это колесо. А я пока исповедую этих грешников.

Он вытащил из под рясы свой меч, приняв боевую стойку. Солдаты без предупреждения ринулись в атаку.

Вращая подъемный механизм, Милана с удивлением глядела на монаха. Несмотря на свой излишний вес, он ловко, как бы играючи, действовал своим тяжелым клинком, отбиваясь от наседающих на него врагов. Наконец, улучив момент, Тук сделал молниеносный выпад, рубанув, мечем одного из стражников, почти отрубив ему руку. Воин завопил, попытался зажать другой рукой страшною рану, но быстро ослабел, рухнув на пол. Его товарищи отпрянули. Воспользовавшись их замешательством, Тук быстро расправился с еще двумя солдатами. Последний откинул свой меч, бросившись бежать вниз по лестнице. Тук в ярости швырнул ему в след кружку, которую носил всегда с собой, прикрепленной к поясу. Глиняный сосуд попал точно в голову беглецу. Солдат оступился, рухнув вниз. Прокатившись несколько пролетов, он застыл со сломанной шеей.

– Злые дела его на земле, – смиренно сложив ладони, молвил монах, – переполнили чашу терпения господа, а потому он отвернулся от этой заблудшей грешной души. И ожидает его гиена огненная, – Тук немного помолчал, подняв взгляд к потолку, – Ну и поделом, – закончил он, вытирая меч об одежду поверженных им стражников.

Пока Тук сражался, Милана успела полностью опустить мост. Не успел он лечь на противоположную сторону, как на толстые, почерневшие от времени, доски запрыгнули Андрей и Басир. Следом, кто, размахивая, мечем, а кто и, натягивая тетиву верного лука, устремились лесные братья…

Глава 23. Пир перед битвой

– Сэр Олдред, – Андрей взглянул на барона, – как вы полагаете, что предпримет оппозиция?

– Тут не чего и думать, – мгновенно ответил де Холонд. После освобождения из подземелья, Милана привела его в порядок. Теперь он выглядел также представительно, как и ранее. Лишь исхудавшее лицо, поседевшие пряди в волосах, да потускневший взгляд напоминали о перенесенных им муках, – видимо в парламенте, что-то пошло не так. Я полагаю, что переворот в Лондоне провалился. Теперь у Ричарда Маршала остался один шанс, военная сила. Он будет собирать наемников и верных ему баронов…

– А король?

– У Генриха достаточно сил, – немного подумав, сказал Олдред, – но они разбросаны по всей стране. Потребуется время, чтобы собрать войска. Между тем Маршал заранее позаботился об этом. Я полагаю, что он уже собрал верных ему людей. Ну или почти собрал…

– Вы знаете место?

– Конечно, – кивнул барон, – впрочем, это ни для кого не секрет. Ричард владеет обширными землями. За горным хребтом есть долина. Там он обычно и собирает войска. Место удобное, но…

– Что? – встрепенулся Андрей.

– Единственная дорога, по которой можно вывести оттуда войска проходит через ущелье. Во времена, когда страна была расколота, для того, чтобы не допустить прохода врага с удобного для высадки солдат побережья, ущелье перегородили крепостью. В обиходе ее называют вороньим замком. Его стены неприступны. За все время существования ни кому не удавалось взять крепость штурмом. Кто владеет замком, тот контролирует проход. Думаю, что люди Маршала уже заняли укрепления. Если это так, то ему не составит труда вывести войска в метрополию. Тогда еще неизвестно, кто одержит верх…

– То есть, если я правильно вас понял, – уточнил Андрей, – если по каким-то причинам замок окажется в руках людей короля, то Маршал окажется запертым в долине?

– Именно! – воскликнул Олдред, – тогда у него не будет практически ни каких шансов. Маршал и его люди будут зажаты между побережьем и горами как сельди в бочке! У оппозиции нет достаточно кораблей, чтобы вывести войска по морю. Между тем Генриха поддерживает флот. Стоит ему высадить на побережье десант, а самому ударить через ущелье, то нет сомнений, что правительственные войска одержат победу!

– Прекрасно, – хлопнул в ладоши Андрей, – значит, нам нужно захватить замок!

– Но это невозможно!

– Поверьте мне, нет ничего невозможного. Главное, чтобы хватило сил. На что мы можем рассчитывать?

– Ну, – задумался барон, – думаю, что с моим другом маркизом Ловерном придет человек пятьдесят. Ноуэл сможет собрать столько же. Других сил в этом районе у нас нет.

– Этого вполне достаточно, – кивнул Андрей, – на первом этапе нас поддержат лесные братья. Когда стоит ожидать людей маркизов.

– Через два, три дня. Гонцов я уже отправил.

– Хорошо. А пока мы их ожидаем, нужно дать людям отдых. Я предлагаю сочетать законным браком две влюбленные пары.

– Свадьбы? – удивленно поднял брови Олдред.

– Ну, об этом нам лучше поведают наши жены.

Андрей взглянул на Юлдуз и Милану, которые во время всего разговора, скромно сидели в углу на мягком диване, уплетая пирожные, приготовленные поваром специально для них.

– Да дорогой, – Милана вытерла измазанные кремом губы, – нам предстоит трудное дело, неизвестно все ли вернуться после него. Может быть влюбленным не представиться больше шанса, закрепить официально свои отношения.

– И кто же эти счастливчики? – поинтересовался барон.

– Первые это, – Милана с лукавой улыбкой взглянула на мужа, – твой любимый оруженосец и моя гувернантка.

– Вот как? – усмехнулся Олдред, – я давно замечал привязанность Вильяма к Анастасии. Что же, даю им свое благословение. А кто еще двое?

– Твой друг маркиз Нед Ноуэл и деревенская девушка Аврора. При других обстоятельствах их встреча была бы невозможна. Но это случилось. Любовь не знает, ни границ, ни сословий…

– Ну за Неда решать я не могу. Раз он принял такое решение, то так тому и быть. Я только могу пожелать счастья. Однако где же нам провести венчание?

– В замке имеется небольшая церковь, – сказала Юлдуз, – а любезный Тук не откажет нам в любезности. Ведь так?

– Клянусь святой девой Марией! – воскликнул монах, опрокидывая в рот очередную кружку с элем, – окрестить, женить или отпеть я могу не хуже, чем епископ, а то и гораздо лучше!…

Небольшая церковь с часовней была переполнена. На лавках расположились лесные братья, облаченные в свои зеленые наряды. Два жениха в нетерпении переминались с ноги на ногу, посматривая на вход.

Наконец зазвонили колокола. Двери храма распахнулись. Вильям и Нед замерли, с восхищением глядя на своих избранниц. Девушки были одеты в роскошные шелковые платья, отделанные мехом и золотой вышивкой. Они отличались только цветом. Одно было ярко красное, другое пурпурное. Оба платья были расшиты брильянтами, сапфирами, изумрудами и жемчугом. Головы невест были целомудренно окутаны покрывалами, скрывавшими их лица.

Аврору к алтарю вел Андрей. Рядом с Анастасией, держа ее за руку, шествовал Олдред. Пока девушки медленно шли по проходу между скамьями, в церкви стояла оглушительная тишина.

– Вот и замечательно! – воскликнул Тук, когда шаферы передали невест в руки женихов. – Подойдите ко мне дети мои. Начнем церемонию.

Он дождался пока новобрачные встанут лицом к алтарю, после чего приступил к чтению.

– Дорогие возлюбленные! Мы собрались здесь и сейчас дабы стать свидетелями вступления в брак Неда Ноуэла с девицей Авророй, и Вильяма с девицей Анастасией! Этот священный обряд почитается всеми, как на земле, так и на небесах, ибо в союз вступают обдуманно и благоговейно! В этом храме божьем судьбам возлюбленных суждено соединиться! Если кто-либо из присутствующих знает причину, по которым это не может произойти, пусть скажет сейчас или хранит молчание вечно!

Тишина была ответом его словам. Далее монах принялся зачитывать брачную молитву.

Наконец из его уст прозвучали долгожданные слова:

– И теперь жених, становиться мужем, а невеста, женой! Властью возложенной на меня богом и святой девой Марией, объявляю вас мужьями и женами! Мужья могут поцеловать своих жен!

Девушки одновременно откинули ткань, открыв лица. Нед и Вильям обняли своих возлюбленных за плечи, прильнув к их губам.

Все присутствующие вскочили со своих мест, оглашая церковь восторженными криками.

– Церемония венчания окончена! – возвестил Тук, – Любите друг друга и размножайтесь! – он смахнул с глаз сентиментально набежавшую слезу, – А теперь да наступит пир!..

Празднования бывают разными. Но ни что не может сравниться с пышностью пира, накануне почти безнадежного предприятия.

В одном конце длинного стола под роскошным балдахином сидели новобрачные. Справа от них заняли место Олдред с Миланой, слева сидели Андрей с Юлдуз. Остальные гости расселись на скамьях по всей длине. Стол сервировали всей найденной в замке посудой из серебра и золота. Никогда еще лесным братьям не приходилось пользоваться такими приборами. Здесь были лучшие яства и вина, которые не всегда могли себе позволить даже при королевском дворе. Стол был завален всякой дичью, которая водилась в окрестностях замка. Только блюд из птицы было больше десятка. А еще присутствовали оленина, кабаньи окорока, рыба, различных сортов сыр, пироги, изюм, инжир, финики и чернослив.

Тем временем алкоголь сделал свое дело. Пир стал шумным и веселым. Тосты сыпались со всех сторон. Те, кто умел играть, разобрали найденные инструменты. Старинный зал наполнился звуками музыки и песен. Уже порядком подвыпивший Тук играл на арфе. Ему аккомпанировал Метью Ловерн. Он так виртуозно работал смычком, что вызвал восхищение у всех гостей.

Пир продолжался всю ночь, не замолкая даже, когда молодожены уединились в свои покои. От медового месяца у них было не более трех суток. Их примеру последовали Олдред с Миланой и Андрей с Юлдуз. Ведь ни кто не мог даже предположить, что их ожидало в ближайшие дни.

Глава 24. Вороний замок

Раним утром пелена тумана, густая как сливки, закрыла ущелье, мешая Юлдуз и Андрею рассмотреть укрепления крепости, перегораживающей проход между двумя горными склонами. Супружеская пара укрылась за деревьями на склоне горы.

– Подождем, пока взойдет солнце. – Андрей придержал супругу, которая намеревалась подойти ближе, – там открытая местность, только мох да камни…

– Нам нужно рассмотреть укрепления. Ведь мы не можем планировать нападение вслепую.

Юлдуз с упрямством взглянула на мужа. Ей не терпелось уже перейти к активным действиям.

– Не торопись, – Андрей уселся на влажный от росы камень, – от сюда мы прекрасно все рассмотрим и даже зарисуем, – он достал из сумки пергамент.

Они просидели около часа. Наконец ущелье осветили лучи восходящего солнца. Подул ветер, рассеяв туман. С их места замок стал хорошо виден.

– Вот это да! – не сдержалась от восклицания Юлдуз, – серьезный домик!

Олдред не сгущал краски, когда говорил, что крепость хорошо укреплена. Замок был просто не преступен. Сколько не вглядывались русичи, они не могли найти слабых мест.

Начать стоило с того, что единственную дорогу пересекала широкая расщелина. То был не ров, наполненный водой, который можно переплыть или навести понтон. И не сухой овраг, который можно засыпать разным хламом. Это была природная трещина, уходившая вглубь земли на десятки метров.

Стены крепости, не менее пятнадцати метров высотой, подходили к самому краю обрыва, образуя с ним единое целое. К ним не возможно было не то, что приставить лестницу, а даже устоять не представлялось ни какой возможности.

Над массивным мостом, закрывавшим в поднятом состоянии ворота, возвышались две мощные башни. Еще по одной башни прилегали к отвесным стенам, ограждающим замок по периметру. Строить там дополнительную стену не имело смысла. Вдоль откосов были устроены крытые галере соединявшие между собой внешние стены с двух сторон.

За первой линией обороны виднелась цитадель, еще одна стена меньшей высоты и круглый донжон. Где-то между линиями оборонительных сооружений скрывались от глаз хозяйственные постройки.

Над центральной башней развивался флаг с гербом Ричарда Маршала.

По всей стене и галереям рассредоточились солдаты, вооруженные луками и арбалетами. Две балисты примостились возле боковых башен.

– Нашими силами его не взять, – Юлдуз с надеждой взглянула на мужа, – может у тебя есть какие-нибудь идеи?

– Все очень просто, – Андрей обнял супругу и, притянув к себе, поцеловал, после чего повернул ее голову в сторону дороги, – смотри.

Юлдуз перевела взгляд в указанном направлении. По дороге в сторону замка передвигался небольшой отряд, состоящий из трех рыцарей, двадцати всадников и восьмидесяти пехотинцев.

Достигнув края пропасти, отряд остановился. Один из всадников протрубил в боевой рог. Однако опускать мост и открывать ворота гарнизон крепости не торопился. Стражники о чем-то долго беседовали с рыцарем, возглавляющем отряд. О чем именно шла беседа, с такого расстояния было не разобрать. Наконец, удовлетворившись полученными сведениями, комендант замка дал знак. Мост опустился. Он был настолько широким, что по нему спокойно могло передвигаться сразу восемь человек в ряд.

– Ты думаешь о том же, что и я, – в глазах Юлдуз блеснули азартные огоньки.

– Да милая, – усмехнулся Андрей, – нам нужны заложники…

Неподалеку от входа в ущелье, где лес подступал к самым горным склонам, небольшой отряд в несколько десятков человек, перегородил проезд. Возглавлял его барон Олдред де Холонд, бывший председатель парламента. Он внимательно оглядел поросшие кустарником и высокими деревьями пологие склоны, уходившие вверх слева и справа от дороги. Не смотря на то, что он знал о засаде, барон так и не смог разглядеть прятавшихся среди растительности стрелков. Олдред положил руку на рукоять меча, устремив взгляд вперед. Разведчики уже доложили ему, что по дороге двигается большой отряд в две с половиной сотни человек.

Ждать пришлось не долго. Вскоре послышался конский топот, звон оружия и голоса. Из-за поворота показалось пять рыцарей, облаченных в начищенные до блеска доспехи. За ними следовали конные воины. Замыкал отряд пехотинцы. По бокам шли арбалетчики, настороженно всматриваясь в поросшие густой растительностью склоны.

Заметив преграждающую дорогу группу хорошо вооруженных людей, отряд остановился. Один из рыцарей, на щите, которого красовался герб в виде головы вепря, выехал вперед. Он поднял забрало своего шлема, смерив высокомерным взглядом пеших воинов.

– Меня зовут граф Альрик де Колинхем, – провозгласил он, – меня сопровождают славные рыцари бароны Гай Гисборг, Рональд Клем и маркизы Питер Уанд, Гийом Гринлиф. Мы ведем своих людей в лагерь Ричарда Маршала. Позвольте узнать ваше имя…

– Я барон де Холонд, председатель парламента Англии! – чтобы слышали все, Олдред повысил голос, – от имени правительства и Генриха третьего, я предлагаю вам сложить оружие. Мы не хотим кровопролития. Если среди вас остались люди верные королю, переходите на нашу сторону. Остальных ждет суд, за попытку мятежа.

Эти слова вызвали у Альрика де Колинхема смех.

– Клянусь своими шпорами! – весело воскликнул он, – во истину бог благоволит нам. Мы не только приведем Маршалу подкрепление, но и доставим знатный подарок! Сдавайся предатель, и тогда я пощажу твоих людей!

Он поднял руку. Арбалетчики выбежали вперед. Выстроившись в две шеренги, они взяли на прицел спокойно стоящих перед ними людей.

– Мои воины не станут биться с главой парламента, – Гай Гисборг, развернул коня, – Обеньи лгал нам. Де Холонд жив, а не убит людьми короля!

– Трус! – в ярости крикнул Колинхем, – отведи своих людей назад и не мешай мне! С тобой я разберусь после! Остальные, приготовиться к бою!

Повинуясь команде предвадителя, оставшиеся рыцари и воины выхватили мечи.

Олдред взмахнул рукой. Тот час сотни стрел прорезали воздух. Среди мятежников раздались вопли и стоны раненых. Все арбалетчики были перебиты сразу. Их кожаные доспехи оказались плохой защитой против стрел, длиной в один ярд. Некоторые стрелы отскакивали от щитов и доспехов, но чаще они находили свои цели.

Пехотинцы, подняв щиты, бросились вверх по склону, но напоролись на ожидающих их воинов. Лес огласился звоном оружия и криками сражающихся.

Пока Колинхем крутился на своем коне, пытаясь понять от куда их атакуют, Олдред со своими людьми поспешно отступил назад, за возведенную посреди дороги баррикаду.

– Вперед! – в бешенстве взвыл Колинхем, опуская копье. Он вонзил шпоры в бока своего скакуна. Конь встал на дыбы, а затем бросился вперед. Рыцари, разразившись победными криками, помчались следом. Закованная в броню стена стремительно приближалась. Колинхем уже видел перед собой ненавистное лицо Холонда. Он усмехнулся и покрепче сжал копье. Внезапно конь под ним рухнул вниз. Граф перелетел через его голову, покатившись по земле к ногам своего врага. Придя в себя от страшного удара, Колинхем обернулся. Первые ряды всадников попали в ловушку. Им повезло меньше. Посреди дороги была вырыта глубокая яма, тщательно замаскированная ветками и засыпанная грунтом. На ее дне были вбиты заточенные колья. Колинхем закрыл глаза и зажал руками уши, стараясь не слышать раздававшихся из ловушки жалостное ржание коней и стоны раненых.

Ряды всадников смешались. Пока они пытались развернуть коней, со склонов на них посыпались бревна. Тяжелые стволы опрокидывали животных, калеча коней и всадников. Вслед за этим несколько отрядов с двух сторон атаковали солдат мятежников. Вначале они пытались защищаться. Но вскоре паника охватила их. Люди Колинхема, бросая оружие, обратились в бегство. Но уйти им не удалось. Дорогу к отступлению преграждали шеренги Гая Гисборга…

Солнце медленно скрылось за горным пиком. У края расщелины, преграждающей дорогу к замку, остановился отряд, состоящий из трех рыцарей, пятидесяти всадников и двух сотен пехотинцев. Ущельем раздался протяжный рев боевого рога.

На стенах замка замелькали темные фигурки. Обитатели крепости занимали места на стенах. В сторону отряда, остановившегося перед обрывом, тут же были направлены взведенные арбалеты. Обслуга баллист спешно приводила орудия в боевое положение, разворачивая их в сторону вероятного противника.

Один из рыцарей прибывшего отряда поднял забрало своего шлема и вступил в переговоры.

– Джон Хонквурд! – натужно закричал он, – я Гай Гисборг! Меня сопровождают славные рыцари бароны Анри Айк и Блейк Дастин! С нами воины числом в триста человек и монах храма святой девы Марии! Мы прибыли по приказу Ричарда Маршала, для соединения с его армией!

– Тебя я знаю! – на стене появился высокий мужчина, облаченный в металлическую кирасу, одетую поверх камзола из добротной ткани, – имена твоих спутников мне не известны!

– Они недавно прибыли из Франции, для свержения Генриха! – выкрикнул Гисборг.

– Ого! – обрадовался комендант крепости, – весть о нашей борьбе достигла до соседнего государства! Я приветствую посланцев Франции! Открыть ворота!

Со страшным скрежетом мост опустился. Ворота открылись.

Отряд диверсантов беспрепятственно проследовал в замок. На ночь их разместили в крепости. Путь до места сбора в темноте, таил много опасностей. В ущелье часто случались обвалы, да и трещины таили определенную опасность.

Джон Хонквурд, пригласил вновь прибывших рыцарей к себе отметить скорое свержение короля. Он не мог и представить, что его свяжут, и оставят в покоях.

Сразу после этого, в полной тишине повстанцы обезоружили стражу. Действовали они быстро и практически бесшумно. Гарнизон замка, пытавшийся оказать сопротивление, был уничтожен. Остальных связали, бросив в подземелье. К утру крепость была полностью в руках людей Олдреда. Однако Хоквурду не постижимым образом удалось сбежать. Теперь вскоре следовало ожидать подхода мятежников.

Глава 25. В западне

Андрей поднялся на крепостную стену. Картина, открывшаяся его взору, совсем не радовала. Ущелье простиралось немногим больше мили. Далее виднелась долина, кое, где покрытая лесом. Тысячи огней мелькали вдалеке. Андрей взглянул вниз. Оборона с этой стороны замка была куда слабее, чем с другой стороны. Ров, пробитый в каменистой почве, был гораздо мельче, чем природная расщелина. Стены крепости располагались на небольшом расстоянии от пропасти. Это давало возможность установить не только лестницы, но и подтянуть к воротам таран.

– Сколько у нас времени? – рядом с мужем остановилась Юлдуз.

– Не более трех часов, – ответил Андрей, – этот ров не будет серьезной преградой.

– У нас найдется, чем их встретить, – Юлдуз попыталась улыбнуться.

– Я знаю, – кивнул Андрей, – но сил у нас не достаточно, чтобы долго сдерживать натиск целой армии…

Ближе к рассвету взревели боевые трубы. От топота тысяч ног и копыт загудела земля. К счастью, ущелье было не столь широким, чтобы позволить атаковать стену большими силами. Все видимое пространство было заполнено колыхающейся человеческой массой. Лучи восходящего солнца отражались от шлемов и наконечников копий.

Наемники, выстроились перед рвом, потрясая оружием и выкрикивая боевой кличь.

Андрей огляделся по сторонам. Справа от него, сжимая в руках тяжелый боевой топор, стоял Тук. Поверх его коричневой рясы, была одета кольчуга. Голову защищал видавший первые крестовые походы, шлем с крестообразной прорезью. Далее стоял Гай Гисборг, облаченный в полный доспех, сжимавший двуручный меч. Рядом с Олдредом, располагались его верные друзья Метью и Нед.

Слева от Анрея, застыл в ожидания Басир. Рядом с ним, натянув тетиву лука стояла Юлдуз. Два узких меча, закрепленные на спине, говорили о том, что она готова встретить врага лицом к лицу. Сестры Андрей не увидел. Милана с лучшими стрелками находилась в надвратной башне.

Арбалетный болт просвистел рядом с лицом Андрея, отскочив от кладки. Юлдуз тут же спустила тетиву. Стрелок противника рухнул на землю, пронзенный стрелой в шею.

– Началось, – усмехнулся Андрей, крепче сжимая меч.

Буд-то только этого и ожидая, сотни наемников устремились в сторону рва, неся в руках вязанки хвороста, чурки и даже целые деревья. Защитники замка встретили их сотнями стрел и ядрами баллист. Однако мятежники, не считаясь с потерями, продолжали тащить кучи мусора. Трупы убитых тут же скидывали в ров. Вскоре он был засыпан в нескольких местах настолько, что стало возможным перекинуть мостки. Наемники, не обращая внимания на стрелы, прореживающие их ряды, подтащили к стенам лестницы. Сразу не менее двух десятков темных фигур, бряцая амуницией и цепляясь за перекладины, поползли вверх.

Их уже ждали защитники замка.

Тук первым вступил в бой, обрушив боевой топор на появившегося наемника. Остро отточенное лезвие легко вошло в шею, между нащечником и курткой из бычьей кожи. Воин взмахнул руками и полетел вниз, увлекая за собой нескольких человек. Перехватив в руках топор, монах в несколько сильных ударов перерубил правую стойку. Лестница накренилась, рухнув на головы ожидающих своей очереди наемников.

Однако новые лестницы заняли ее место. Мятежники, словно муравьи, продолжали лезть вверх.

Некоторое время защитникам замка, удавалось не пускать врага на стену. Но под градом арбалетных болтов, им пришлось, отступит от края. Воспользовавшись этим, наемники сумели завладеть частью стены.

– Олдред! – закричал Андрей, стараясь перекричать шум битвы, – нужно их скинуть со стены!

Барон кивнул, машинально стирая со лба пот, смешанный с кровью. Размахивая мечом, он повел находившихся рядом воинов в атаку. С другой стороны, при поддержке вольных стрелков, ударили Андрей и Басир.

Оглушительный лязг оружия, смешался с грязной руганью и стонами умирающих людей.

В ходе короткой, но яростной сечи, защитникам замка удалось скинуть врага со стены.

– Пора! – крик Олдреда разнесся над местом боя.

В ров полетели большие бочки, наполненные маслом. Десятки стрел, обмотанных горящей паклей, устремились следом. Хворост и сухие стволы, заполнявшие ров, вспыхнули, словно высушенный на солнце тростник. Языки пламени взметнулись к небесам, заставив защитников замка отступить от края стены. Оказавшиеся на мостках и у края рва наемники вспыхнули живыми факелами.

Андрей, молча, наблюдал за метавшимися вдоль стены пылающими фигурами. Огонь не знал различий между молодыми и покрытыми сединой воинами, рыцарями или наемниками.

В рядах врагов началась паника. Наемники спешно отступили из ущелья, оставив на поле битвы сотни убитых.

Штурм замка, длившийся целый день, прекратился, дав защитникам крепости перевести дух и подсчитать потери. Они оказались не столь велики. Всего два десятка человек убитыми. Однако было много раненых. Они либо лежали на стене, либо бесцельно бродили по ней.

Повсюду стоял тошнотворный запах сгоревшей плоти, паленых волос и разорванных кишок.

Заметив поднимающихся на стену Анастасию и Аврору, Андрей поднялся им навстречу со ступени, на которою присел после окончания битвы.

– Настя, – устало проговорил он, позаботьтесь о раненых, – он покосился на Аврору, которую вырвало с непривычки от вида растерзанных тел и стоящей вони, – и присмотри за подругой…

– Мне нужно найти мужа, – Настя также еле сдерживала рвотные позывы.

– Вильям и Нед живы, как можно мягче сказал Андрей, взглянув в полные слез глаза молодой женщины, – они ушли с Олдредом. До их возвращения займитесь ранеными. Им нужна ваша помощь.

Он повернулся и медленно побрел вдоль стены. Узкие проходы повсеместно были завалены трупами. Невдалеке Андрей увидел монаха. Тук сидел, прислонившись к каменной кладке башни, положив, залитый кровью топор на колени.

– Клянусь святой девой Марией! – воскликнул монах, увидев Андрея, – мы доблестно сражались! И можно без ложной скромности сказать, что с честью выполнили свой долг! А теперь можно и промочит горло кружкой, другой славного эля…

– Это еще далеко не конец, – Андрей опустился рядом с монахом, – как только утихнет пламя, они вновь пойдут на штурм.

– Разрази меня гром, если мы не дадим новый урок этим бунтовщикам!

Тук вытащил из-за пазухи большую флягу, открутил крышку и сделав большой глоток, протянул ее Андрею. Тот взял емкость, прильнув к горлышку. Напиток, приятной теплотой, растекся по жилам.

– Пьете мальчики…

Андрей поднял голову. Рядом с ними стояла Юлдуз, как всегда обворожительно улыбаясь. Казалось, что кровавая бойня не производит на нее ни какого впечатления. Девушка, не спрашивая разрешения, забрала из рук мужа флягу, сделав из нее глоток.

– Метью Ловерн погиб, – сказала она, возвращая флягу, – Олдред с Миланой в порядке. Ноуэл и Вильям ранены. К счастью не серьезно. Отступать нам не куда. С другой стороны скопилось около тысячи воинов, направлявшихся к Ричарду Маршалу. Если Генрих не поторопиться, то нам придется туго…

Глава 26. Последний рубеж

Десять долгих дней и ночей защитникам замка удавалось отбивать штурм за штурмом. У Ричарда Маршала не было иного выхода, как пробить себе дорогу через крепость, сломив ожесточенное сопротивление небольшого гарнизона.

Все силы обороняющихся были сконцентрированы на стене возле ворот, открывающих путь в долину. С другой стороны десяток лучников успешно пресекали попытки мятежников навести переправу через расщелину.

Мятежники не считались с потерями, а силы гарнизона замка таяли с каждым новым штурмом. Ров уже давно был засыпан пропитанными водой стволами, камнями и телами погибших. Наемники подтянули к воротам наспех сооруженный таран. В первый же день был разрушен мост, затем настала очередь ворот. Последней была выбита решетка. На одиннадцатый, мятежники вошли в замок. Во двор ворвались, облаченные в броню рыцари. Поразить их в рукопашном бою было трудно, а стрелы просто отскакивали от щитов и лат. Защитники крепости были вынуждены отступить. Пятьдесят воинов, из трех сотен, вошедших в замок, организовано отшли в донжон, забаррикадировав вход.

Мятежники яростно набросились на двери пытаясь пробить их тараном. Однако защитники цитадели перебили всех стрелами. Поразить их было затруднительно, тогда как площадь перед донжоном была как на ладони, да и арсенал башни был заполнен оружием, а хранилища продовольствием. Обороняться в таких условиях небольшой гарнизон мог сколько угодно долго.

– Эй, в башне! – послышался отдаленный крик снаружи. Видимо говоривший благоразумно находился далеко от цитадели.

Андрей осторожно выглянул в бойницу. Площадь перед донжоном была пуста. Из-за угла кузни, располагавшейся на приличном расстоянии от башни, выглядывал человек.

– Это Ричард Маршал, – Олдред подошел к Андрею, взглянув во двор через его плечо, – он никогда не отличался храбростью.

– Замок по нашим полным контролем! – между тем продолжил глава мятежников, – ваши люди в надвратной башне перебиты! Мост опущен! Ничто не препятствует моей армии двигаться на столицу! Оставлять в своем тылу ваш отряд я не намерен! Ваше убежище уже обложено дровами. Мои люди ждут только приказа, чтобы поджечь донжон! Сдавайтесь! Либо вы сгорите живьем или задохнетесь как крысы в своих норах! Даю вам ровно час на раздумье!

Последние защитники замка собрались в приемном зале.

– Что будем делать? – Олдред оглядел оставшихся в живых, уставших людей.

– Странный конец для людей, уцелевших во множестве сражений, – Тук снял с головы свой древний шлем, – мне-то все равно, как закончатся мои дни. Но мое сердце разрывается, когда я думаю, что столь страшную смерть должны принять эти юные леди.

Он с печалью взглянул на Милану, Аврору и Анастасию, которые невдалеке перевязывали раненых.

– Что ты, дорогой Тук, – ответила за себя и подруг юная баронесса, гордо вскинув голову, – мы не боимся смерти! Наше единственное желание умереть вместе с мужьями.

– Достойный ответ, – кивнул Тук, – я рад, что мне выпало счастье жить в такие времена, когда даже хрупкие девушки готовы драться за свободу…

– Прошу прощения, – перебила монаха Юлдуз, поигрывая двумя клинками, – но надо подумать, как выбраться из этой мышеловки.

– Как? – в полумраке зала было не разобрать, кто задал вопрос, – стоит нам высунуться, как нас перестреляют словно куропаток.

– Здесь мы продержимся не многим дольше.

– Есть идеи? – спросил Олдред.

– Да, – Юлдуз пожала плечами, – лучше умереть с мечем в руках, чем задохнуться от дыма.

– Ну что же, – Андрей поднялся на ноги, – если нет других предложений, то будем драться…

Те, кто еще мог держать в руках оружие, сгрудились возле выхода, приготовившись к бою.

Скрипнули, открываясь ворота. Немногочисленный отряд, ощетинившись мечами, высыпали на двор перед донжоном. Они ожидали, что их атакуют немедленно. Но то, что происходило, на мгновение привело в смятение.

Наемники, не обращая внимания на появившийся в их тылу отряд, выстроились плотными шеренгами лицом к воротам. А от туда, сметая с моста врага, в крепость ворвались всадники, над которыми развевались флаги короля и, о чудо, штандарты киевской дружины. Атака передовых частей была столь стремительна, что мятежники даже не успели поднять мост. Однако они быстро пришли в себя. Решетка с грохотом опустилась. Мост дрогнул и стал медленно подниматься. Над королевским авангардом нависла угроза уничтожения.

– К воротам! – крикнул Андрей, мгновенно оценив ситуацию, – нужно любой ценой захватить башню!

Он бросился вперед, но как всегда его опередила вездесущая супруга. Юлдуз с Басиром уже вклинились в ряды врага. Это сильно подбодрило остальных. Подняв мечи, остатки гарнизона, пробили брешь в рядах противника. Крики атакующих на мгновение ошарашили наемников, дав горстке людей смешаться с прорвавшимся в замок королевским отрядом. Когда мятежники пришли в себя и попытались броситься следом, их встретили дружинники.

Не обращая внимания на битву за его спиной, Андрей первым добрался до входа в надвратную башню, налетев плечом на деревянную створку, не дав наемникам ее закрыть. Следом на дверь, со всего разбега, навалился Басир. Двое наемников, подпирающих дверь с другой стороны, отлетели, словно пушинки от дуновения ветра. Андрей также не удержался на ногах, упав внутрь башни. Подняв голову, он увидел, как через него перескочила Юлдуз, Перепрыгивая через несколько ступенек, она помчалась вверх. Когда Андрей поднялся, Басир уже разделался с наемниками, охранявшими вход. Переглянувшись с нубийцем, они плечом к плечу стали подниматься по лестнице. По пути им попалось несколько тел, пронзенных ударами опытного фехтовальщика. Далее им попадались только трупы. Остановить разъяренную женщину, не было дано ни кому. Однако и ей пришлось задержаться в помещении, где располагались подъемные механизмы. Десять наемников преградили путь, размахивая мечами и ожесточенно тыкая копьями, пытаясь поразить верткую цель. Они так и не успели понять, что с ними произошло. Басир, взревев, словно раненый медведь, бросился на врага. В полутемном помещении были видны только белки его глаз с вращающимися в бешенстве зрачками. Удары его тяжелой сабли, крошили шлемы, разрубали доспехи. Наемники попятились. В это время Юлдуз в два приема взобралась на плечичернокожего гиганта. Оттолкнувшись, она перепрыгнула через головы воинов, атаковав их со спины. Во все стороны брызнула кровь. Двое наемников, крутивших ворот подъемного механизма, бросили свое занятие, попытавшись, напасть на Юлдуз. Но наткнулись на Андрея, которому не составило особого труда убить обоих.

– Опускайте мост, мальчики, – Юлдуз выглянула в бойницу, – а то наши уже заждались.

Поднятый на несколько ярдов мост, опустился. Решетка поднялась. Ряд за рядом королевские войска вошли в замок…

Эпилог

Сражения как такового не получилось. Королевская армия, через ущелье вышла в долину. На побережье Генрих третий высадился с несколькими тысячами воинов, ударив в тыл мятежникам. Зажатый с двух сторон враг был рассеян среди холмов.

Ричард Маршал был убит в отчаянной попытке пробиться с горсткой верных ему людей к небольшой, укрытой скалами, гавани, где его ждал корабль.

Барон Роланд де Обеньи исчез. Ни среди убитых, ни среди пленных его не нашли. Видимо ему удалось в этой суматохе бежать. Но теперь он не представлял ни какой угрозы.

Генрих третий, вернувшись в Лондон, амнистировал всех своих противников, урезав их владения. Хартия вольностей, осталась, но все ограничения королевской власти, закрепленные в ней, были упразднены.

После победы Гордеев с дружиной покинул берега Англии. Андрей с супругой и Басиром, еще некоторое время гостили у Миланы, но вскоре и они вернулись на родину.

Однако еще долго в народе ходила легенда о светловолосой воительнице, спасшей Англию. Многие помнят ее до сих пор.

Через год, король Генрих третий подверг реорганизации парламент. Теперь в него приглашались не только бароны, но и представители церквей, аббатств, а также вызывались по два рыцаря от каждого графства и по два представителя крупных городов, выбиравшихся народным голосованием.

До глубокой старости парламентом руководил Олдред де Холонд, которому был пожалован титул графа. Позже его место занял его сын. А внуку довелось стать королем. Не пролив ни капли крови, он присоединил к королевству Шотландию и Уэльс.

Впрочем, это уже совсем другая история….

Закат Империи

Глава 1. Лекари у Великого хана

К воротам золотого дворца Великого хана, подошли два напыщенных путника в полосатых халатах. Один старец с длинной седой бородой, другой мужчина средних лет, вообще лишенный какой-либо растительности на лице. Старик был Маруф ибн Шарихилзада аш Шаби, самый искусный лекарь на всей территории обширной монгольской империи.

За ним следовали несколько тощих юношей его учеников, тащивших на плечах ящики со склянками, наполненные прозрачными жидкостями и коробками с порошками.

Другого звали Абу аль Багини. Он еще не сыскал славы, но сумел снискать определенное уважение у своего более именитого спутника.

Белоснежные тюрбаны и строгие лица путников указывало на важность посетителей. Однако, не смотря на это, охрана у ворот преградила им путь, скрестив копья.

– Мы прибыли по приказу Тугая багатура, да продлит Аллах дни его жизни! – возвестил старший эскулап.

– Нам не велено ни кого пускать, – произнес один из охранников, со скучающим лицом разглядывая посетителей.

– Так доложи, о, бдительный страж, о прибытии лекарей Маруфа ибн Шарихилзада аш Шаби и Абу аль Багини…

Ждать пришлось довольно долго. Хорошо, что двор был укрыт от палящего солнца навесом, увитым плющом и виноградом.

Наконец из резных дверей вышел главный советник кагана и главнокомандующий его армии Тугай багатур.

– Прошу прощения, – слегка склонив голову, извинился он, – что заставил вас долго ждать, – следуйте за мной…

Дворец был пуст. Даже слуги не смели нарушить тишину. Вслед за Тугаем, лекари поднялись по центральной лестнице, прошли несколько больших помещений и вошли в опочивальню Повелителя Вселенной. Все окна комнаты были задернуты плотными шторами. Темное помещение освещалось несколькими светильниками. Их хватало только для того, чтобы осветить большую кровать, украшенную золотом и слоновой костью, на которой лежал Бату хан. Трудно было узнать в этом исхудавшем и осунувшемся человеке, повелителя половины мира. Его бледное лицо и грудь были покрыты красными пятнами. Лишь живой блеск в глазах говорил о том, что Батый в сознании.

– Будь славен, о великий! – Да пошлет тебе Аллах выздоровление и долгих лет жизни! – воскликнул старший лекарь.

Оба эскулапа повалились на колени, коснувшись лбами разноцветного ковра.

– Ближе ко мне, – послышался слабый голос повелителя.

Лекари, не смея поднять головы, поползли на коленях к кровати.

– Долго мне пришлось вас ждать…

– Прости нас, владыка мира! – воскликнул старец, простираясь ниц.,– я поспешил к тебе сразу, как узнал о твоем недуге и захватил с собой еще одного лекаря. Он хоть и молод, но уже добился успехов в восточной медицине…

– Подойди, ты Маруф, – велел Батый, – ты старше, а значит мудрее…

– Да мой хан, – старик поднялся на ноги, подошел к больному и принялся его осматривать. Его лицо стало сосредоточенным и серьезным. На лбу выступили капельки пота. Тонкими пальцами он стал ощупывать ноги, руки, живот и грудь хана. От прикосновений лекаря, Батый поморщился. Его тело вдруг пронзила резкая боль. Почувствовав, как дернулись мышцы хана, врач отдернул руки.

– Мой повелитель, – поклонился Маруф ибн Шарихилзада, – твои мышцы и кости сжигает ревматическая болезнь. Выпей это лекарство, – он сделал знак рукой. К кровати, не разгибая спины и не смея поднять взгляд, подошел его ученик, держа на вытянутых руках поднос с несколькими мензурками, заполненными прозрачной жидкостью.

– Испей вначале сам, – велел до сих пор молчавший Тугай.

Лекарь не стал спорить. Взяв одну из мензурок, он отпил из нее немного содержимого, после чего протянул ее хану. Батый залпом выпил. Его лицо перекосило от отвращения.

– Дозволь, о владыка мира, показать моему молодому спутнику свое искусство, – попросил Маруф ибн Шарихилзада, – он совсем недавно прибыл из Индии, где несколько лет постигал искусство иглоукалывания. Эта процедура хорошо снимает боль.

Батый кивком дозволил второму лекарю подняться. По новому знаку старика, ученик принес поднос с колбой и металлической коробкой, в которой находились тонкие иглы, разной длины. Абу аль Багини, смочил тонкую ткань жидкостью из стеклянного сосуда и обработал ею участки кожи на ногах, руках, животе и груди больного. Затем он резкими движениями стал вводить иглы в намеченные участки. Батый даже не поморщился. Закончив, молодой эскулап оставил иглы в покое в теле пациента.

Немного подождав, лекарь стал слегка раскручивать иглы, предавая им вращательное движение. Иглы завибрировали в пальцах мастера, напоминая струны под рукой музыканта. Через несколько минут таких манипуляций, лекарь извлек иглы, сложил их обратно в коробку, а участки кожи вновь протер тем же раствором.

– Ну как? – Тугай склонился над повелителем.

– Боль стихла, – Батый осторожно пошевелил конечностями.

– Эту процедуру необходимо проводить ежедневно в течении нескольких дней.

Абу аль Багини, склонился перед ханом.

– Хорошо, – кивнул Тугай, – на все время лечения вы будите гостями во дворце повелителя вселенной. Вы не будите нуждаться, ни в чем. Все, что пожелаете, будет доставлено немедленно.

Он несколько раз хлопнул в ладоши. Тут же в опочивальню, в сопровождении охраны, вошел слуга.

Лекарей проводили в отведенные им апартаменты состоящие, из спален, и общего зала, расположенного между ними. Возле дверей выставили стражу.

Служанки-рабыни незамедлительно принесли еду: плов, бешбармак, шербет и фрукты, а также кумыс и вино. Полуобнаженные танцовщицы под звуки музыки принялись развлекать почетных гостей своим искусством.

Абу аль Багини много ел, с удовольствием поглядывая на рабынь, извивающихся перед ним в танце.

А вот Маруф ибн Шарихилзада к еде не притронулся, да и вид танцовщиц его явно раздражал.

– Что тебя беспокоит, достопочтенный Маруф ага? – поинтересовался Багини, вытирая испачканные жиром пальцы об свой халат, – я вижу на вашем челе сомнения…

– Ты слишком молод, – мрачно отозвался старый лекарь, – иначе ты бы заметил, что болезнь слишком запущена. Она поразила большие участки и распространяется дальше. Мы можем лишь облегчить страдания повелителя, но не излечить его.

– Успокойся достопочтенный Маруф ага, – Абу аль Багини, отпил из серебряного кубка, подмигнув одной из рабынь, – судьбу не обманешь. Все в руках Аллаха. Может быть великий хан умрет этой ночью, а может проживет еще несколько лет. Этого, кроме всевышнего, ни кому не дано знать. Так, что лучше наслаждаться жизнью.

Он вытащил пальцами из плова большой кусок мяса, оправил его в рот. Допил вино. После чего, подхватил на руки понравившуюся ему рабыню, и понес ее в свою спальню…

Глава 2. Смерть Батыя

Процедуры приглашенных эскулапов помогли. После месячного приема микстур, порошков и иглоукалывания наступило облегчение. Батый почувствовал себя совсем выздоровевшим. Он даже смог выехать на несколько дней в любимую им степь.

Великий хан ехал по бескрайнему полю на своем любимом скакуне, пустив его шагов. Охране он велел следовать за ним на почтительном расстоянии, чтобы они не мешали наслаждаться вольным простором.

Батый вздыхал полной грудью наполненный ароматами трав и цветов воздух и не мог надышаться им. Легко дышалось в степи. Он родился здесь в шатре наложницы. Его мать так и осталась рабыней, хотя отец хан Джучи и признал своего сына одним из своих наследников. Теперь он сам правил Ордой и решал не только ее судьбу, но и судьбы других народов. По его приказу рушились империи, пылали города, исчезали с лица земли тысячи непокорных людей.

Чем дальше хан удалялся в степь, тем прекраснее она становилась. Его конь утопал в колышущихся волнах буйной растительности. Все пространство, насколько хватало взгляда, представляло собой зелено-золотистое море, на котором брызгами были разбросаны тысячи разноцветных цветов. Воздух наполнялся разноголосицей птичьих трелей и щебета. В небе, расправив крылья и устремив глаза в траву, парили ястребы. Изредка какая-нибудь птица складывала крылья, камнем падала вниз. На миг она скрывалась в траве, после чего взмывала в небо, унося в когтях добычу.

Трое суток Батый провел в степи, чувствуя себя счастливым, как в детстве. Он уже было уверовал в выздоровление. Великий хан вернулся в столицу, занявшись делами. Но вскоре наступило резкое ухудшение. Батый слег в постель и не мог даже подняться. Тугай велел разыскать лекарей. Верные джахангиры привели Маруфа ибн Шарихилзаду. Однако сколько они не искали другого лекаря, так и не смогли его разыскать. От куда взялся Абу аль Багини и куда он подевался, никто не знал.

Осмотрев больного, старый лекарь лишь развел руками. Он ничего не мог сделать. Он ожидал лютой смерти, но его отпустили восвояси.

Великий хан угасал не по дням, а по часам.

"…. Вот началось снова"– подумал Батый, лежа на спине в своей кровати, тупо глядя в потолок. Все суставы ломило так, что казалось все внутренности, скручиваются в клубок.

Вечернее солнце только, что скрылось за горизонтом. Небо потемнело. Наступила ночь. По стенам расползались размытые тени. Хану казалось, что это демоны, посланцы потустороннего мира, притаились в углах, протягивая свои мерзкие лапы и ожидая только того, чтобы утащить его душу в преисподнюю.

Перед глазами Батыя проносились вереницы красочных картинок его жизни. Были среди них лица его многочисленных жен и наложниц, друзей и недругов, выигранные битвы, горящие города и шумные пиры.

Теперь он сам стал пленником. Его разум был закован в тело, пораженное болезнью. Его терзала лишь одна неумолимая в своей жестокости мысль. Он приговорен к смерти. Чтобы он не делал, о чем бы ни думал, осознание приближающегося конца, не оставляло его. Она, словно гнетущий призрак, ходила следом, касаясь холодной рукой тела.

Неожиданно к Батыю пришло осознание того, что он не все сделал в своей жизни.

Конечно, он расширил границы империи, созданной его великим дедом более чем втрое. Она простиралась от Черного моря до Тихого океана. Ему покорились Китай, Корея, Бирма, Северная Индия, Хорезм, Персия, Багдадский халифат, Сирия, народы Кавказа. Его непобедимые войска прошли по восточной Европе.

" Зачем нужна была эта жестокость…"– из каких-то потаенных уголков его души, почувствовав слабину, выползла совесть.

"… где найти котел кипящего масла, чтобы залить ею картины горя, отчаяния и безутешных слез, которыми сопровождался каждый шаг твоего войска. Что может оправдать зверства твоих воинов, которые уничтожали все, что им попадалось на пути. Каждая женщина или ребенок, становились их беспомощными жертвами. Всякое сопротивление каралось ими смертью. Всякая покорность, превращалась в тяжелое, постыдное рабство…"

– Это было необходимо, ради грядущих поколений и великой Монголии, – прошептал Батый, стараясь оправдаться перед своей совестью.

"… Жестокость влечет за собой ненависть…"– не унималась совесть, – " империи, созданные на страхе и наконечниках копий, рушатся как соломенные дома в ураган. Что стоит твое великое государство, если внутри него нет единства. Вспомни о своих наследниках от двадцати шести жен и множества наложниц. Все они стремятся к власти. А сколько претендентов жаждут занять твое место. После твоей смерти империи суждено утонуть в крови…"

– Старейшины не допустят этого. Будет избран новый каган, – возразил Батый, – он не даст развалиться государству. Монголы пойдут дальше и завоюют весь мир.

"… Ты сам-то веришь в это?" – вновь подала голос совесть, – " вспомни ряды смелых удальцов, что встали на пути твоих воинов и не дрогнули при их страшном боевом кличе. Вспомни о северных батырах, что разгромили и отбросили твоих степных хищников, занятых только страстью грабежа и насилия!"

Батый закрыл глаза. Ему не чем было ответить. Трижды он пытался покорить гордый северный народ, называвший себя руссами. И трижды терпел поражение. Он даже стал уважать эту страну, где даже женщины брались за оружие и сражались рядом со своими мужчинами. Другие, с голыми руками бросались на, до зубов вооруженных воинов, вгрызаясь зубами в их горло, защищая своих детей. Прав был Тугай. Нужно было заключить с ними мир. Вместе они могли бы завоевать весь мир.

Теперь ему приходилось расплачиваться за свою жестокость.

Батый уже чувствовал, как обжигающая боль, медленно распространяется от кончиков пальцев, медленно поднимаясь к вверх, стремясь к сердцу. С каждым мгновением она становилась все сильнее, заставляя его тело биться в нестерпимых судорогах. Его тело превратилось в пылающий костер, сжигающий изнутри.

Внезапно жар стих. Пришло облегчение. Но тут Великий хан почувствовал, как его тело стало неметь. Вначале отказали повиноваться конечности. Затем тело затвердело, становясь холодным будто камень. К своему ужасу Батый осознал, что сейчас остался функционировать лишь его мозг. Он не мог ни двигаться, ни дышать, но чувствовал, как сжимает его в своих ледяных объятиях, безликая старуха.

Она словно издевалась над ним, то гася сознание, то вновь отпуская хватку. Этот краткий миг был особенно страшен. Он осознавал свою беспомощность.

Наконец наступил мрак, в котором не было ничего. Ни времени, ни чувств, ни мыслей, ни даже его самого…

Батый был погребен по древним степным традициям. В степи была вырыта огромная яма. В ее стенах были оборудованы ниши. Их украсили коврами, положили посуду и драгоценных металлов, оружие и ювелирные изделия. В самую большую нишу уложили труп любимого коня повелителя в полной сбруе. Великий хан и в загробном мире должен скакать по вольной степи. В других нишах погребли слуг и жен, не имеющих детей. Пусть они обслуживают и развлекают господина в потустороннем мире.

Огромную могилу зарыли и прогнали по ней табуны коней, до тех пор, пока не осталось и следа.

Ни кто из участников погребения не остался в живых, дабы не было свидетелей, которые могли бы указать тайное место и потревожить покой Великого человека…

Глава 3. Избрание нового хана

Прошло три месяца после похорон второго Великого хана. И начались тщательные приготовления к главному событию для любого монгола, великому курултаю, на котором предстояло избрать нового кагана.

О выборе хана велись долгие споры. Претендентов было несколько: два сына Бату хана Сартак и Абукан, сын Тулуя– Менгу и внук Угидея– Ширемун. Однако незадолго до назначения дня проведения курултая, все претенденты кроме Менгу, скоропостижно скончались. Причины были названы разные от падения с коня на охоте, до "икоты". Таким образом, выбор оказался не велик.

В назначенный день на огромной площади, специально оборудованной в степи, вырос настоящий город из шатров и юрт. В центре, под навесом установили золотой трон, украшенный изображениями львов, орлов и солнцем над его спинкой. На него предстояло взойти новому, третьему по счету, Великому хану. Периметр площади обрамляли несколько рядов помостов в виде амфитеатра. Это были места для ханов улусов, принцев, родственников, знатных барласов, сеидов, старейшин и багатуров. Отдельно были отведены места для послов покоренных государств. Огромный навес из ковровой ткани закрывал амфитеатр, поддерживаемый позолоченными колоннами.

Площадь курултая наполнялась шумом множества голосов. Все, кто был приглашен, заняли свои места.

Старейшины торжественно подвели вновь избранного кагана к трону. Менгу встал перед ним на колени, совершая молитву. Закончив, он торжественно взошел на свой трон.

Площадь огласилась приветственными криками.

По знаку старейшин послы стали преподносить к ногам нового хана дары. Вереницей они шли, друг за другом подходили к трону, падали на колени, простираясь перед повелителем мира, и складывали перед ним подарки. Перед троном постепенно росла гора бархата, пурпура, шелка, посуды, оружия, ювелирных изделий и драгоценностей. С высоты трона Менгу равнодушно взирал на подарки и унижение представителей покоренных народов, сквозь щелки своих раскосых глаз. Его душа ликовала.

Как только последний из послов отошел от трона, зазвучали бубны, барабаны, литавры, рожки и свирели. На площадь выбежали танцовщицы, акробаты и фокусники. По рядам собравшихся замелькали полуодетые рабыни-подавальщицы. Они несли огромные кувшины с вином и кумысом, блюда с яствами и кожи, с разложенным на них только что приготовленным бараньим и лошадиным мясом. Другие несли корзины со свежими лепешками, фруктами, нарезанными дынями и арбузами.

Поглощая пищу и вино, монгольская знать развлекалась, наблюдая за представлением. Танцовщиц, сменяли фокусники, за ними свое искусство демонстрировали акробаты. Закончилось все поединками борцов. Площадь была разделена на несколько арен, в центре которых были разложены ковры. На них выходили пары борцов. Это были мускулистые, обнаженные по пояс, багатуры, облаченные в тяжелые сапоги и обтягивающие штаны. Собравшиеся придирчиво наблюдали за тем как они стоят и двигаются. Правильная стойка должна сочетать в себе осанку льва с раскинутыми крыльями летящей таинственной птицы "гариал". Борцы сходились, обхватывая друг друга руками, стремясь заставить противника опуститься на колени или коснуться земли локтем. Нюансы боя и уловки, принимаемые борцами, с достоинством оценивались зрителями. Неудачу, ловкий прием или неспортивный ход, они встречали стонами и рычанием, радостными, одобрительными криками и аплодисментами. В конце соревнования победителя пронесли на руках вокруг трибун.

Праздник продолжался целый месяц. После его окончания огромные толпы пришли к ханскому шатру. Князья и ханы улусов вошли в него и тут же пали на колени перед своим новым повелителем.

– Мы хотим, мы просим, мы требуем, – хором провозгласили они, – чтобы ты властвовал над всеми нами!

Менгу надменно оглядел коленопреклоненную знать.

– Если вы хотите, чтобы я властвовал, – провозгласил он, – то готовы ли исполнять, то, что я вам прикажу? Приходить когда повелю? Идти туда, куда пошлю? Убивать, кого повелю?

Не поднимаясь, вельможи ответили единодушным согласием.

– Если так, – торжественно произнес Менгу, – то я буду для вас добрым правителем и карай для врагов ваших!

С этого момента он официально стал новым Великим каганом.

Менгу поднялся. Наконец он достиг своей цели, к которой шел так долго. Теперь он отомстит всем своим недругам. С высоты помоста, на котором был установлен трон, он оглядел своих поданных, выискивая тех, на кого первым падет его месть.

– А где Тугай? – удивленно поднял брови Великий хан, не найдя взглядом советника Батыя.

– Его нет среди нас, – к своему величественному брату, подобострастно согнувшись в поклоне подбежал Хубилай, – он даже не соизволил прибыть на курултай.

Гневный рокот прокатился среди собравшихся. Многие боялись, а потому недолюбливали бывшего главного советника Батыя. Пользуясь благосклонностью хана, Тугай собрал под свое покровительство всех меркитов и их семьи. А ведь по завещанию Чингисхана эти предатели не должны были приниматься как равные. Тугай же не только приравнял меркитов к остальным, но и создал из них свою гвардию. Тридцать тысяч озлобленных на остальные народности вооруженных воинов, были преданы своему господину как собаки, наводя ужас на всех ханов.

Менгу некоторое время сидел молча. Его лицо было неподвижно. Но все вокруг чувствовали, какая буря бушует сейчас в его душе. Внезапно его лицо исказила гримаса злобы. Глаза метали молнии.

– Разыскать этого шакала, и привести ко мне! Как он только посмел игнорировать Великого хана!

– Будет исполнено, повелитель! – злобно усмехнулся Хубилай, – я лично отправлюсь в его стан и приволоку его к твоим ногам!

Он поклонился и поспешно покинул шатер.

Глава 4. Непокорный

Хубилай не славился ни силой не отвагой. Он ни когда не стремился в битвах быть в первых рядах среди своих воинов, как другие ханы. Однако брат нового Великого кагана обладал хитрым и изворотливым умом. Если дело шло к победе, а враг не представлял большой угрозы, Хубилай, в окружении верных телохранителей, оказывался впереди и представлял дело таким образом, как будто он с самого начала был в самой гуще сражения.

Вот и в этот раз, если бы ему не донесли, что большая часть верных Тугаю воинов, сразу после смерти Батыя, снялись с места стоянки, отправившись со своими семьями в половецкие степи к берегам Днепра, он бы не предложил Менгу отправиться к бывшему советнику и привести его к нему.

Зная, что с Тугаем осталось не более пяти сотен, Хубилай взял с собой полторы тысячи нукеров, полагая, что такого количества достаточно, чтобы привести к покорности грязных меркитов.

Некогда обширный лагерь, казался вымершим. На огромном пространстве, пятнами виднелись места юрт, снятых переселенцами. На высоком холме виднелся шатер бывшего главного советника. Тугай как будто чего-то ждал, не покидая лагеря, хотя мог бы давно это сделать. До избрания нового хана, ни кто не посмел бы остановить второго человека в Орде.

Вокруг подножия холма, тесным кольцом стояли юрты личной охраны, вокруг которых суетились женщины, оставшиеся, чтобы скрашивать серые дни мужчин.

Немногочисленная охрана скучала на подходе к лагерю.

Откинув полог, низко пригнувшись в шатер, вошел молодой воин и сел на пятки возле самого входа.

– Мой господин, – твердым голосом сказал он, – они едут…

– Хорошо, Бааяр, – Тугай вздохнул и поднялся, – иди, и будьте наготове.

– Да, мой господин, воины ждут твоего знака…

Вслед за командиром охраны, Тугай вышел из шатра, устремив свой взгляд на приближающийся к лагерю отряд.

– Наконец-то, – криво усмехнулся он, – долго же мне пришлось ждать…

Тугай глубоко вздохнул и стал не спеша спускаться по проложенной дорожке. Возле подножья холма он остановился, ожидая, когда посланный за ним отряд приблизится.

Впереди, чувствуя за своей спиной полутора тысячное войско, гордо восседал посланник Великого кагана. Он не видел вокруг силы, способной противостоять ему, а потому чувствовал себя уверенно. Немногочисленная охрана бывшего советника, почтительно расступалась, освобождая дорогу.

– Хубилай? – Тугай удивленно посмотрел на предводителя, – не думал тебя здесь увидеть. Или ты испил из источника храбрости, или совсем потерял разум, явившись ко мне без приглашения. Неужели трусливый шакал стал тигром?

– Шакал?! – в гневе заорал Хубилай, – какой я тебе шакал! Знай, что ты собака, разговариваешь с новым советником Великого хана! А ты сдохнешь до того, как зайдет солнце! Я лично притащу тебя на аркане и брошу к ногам своего брата, единодушно избранного каганом на великом курултае! А затем я попрошу повелителя, чтобы он дал согласие, чтобы я лично казнил тебя! Я повешу твое тело на твоих собственных кишках! Не успеешь ты сделать последний вздох, как я поимею твоих жен, а после отдам этих грязных шлюх своим нукером на забаву. Они будут насиловать их до тех пор, пока они не издохнут!

Тугай слушал оскорбления, сыпавшиеся из уст, кривляющегося в седле Хубилая, с невозмутимым лицом.

– Ты слишком много говоришь, – спокойно произнес он.

– Взять его! – махнул рукой Хубилай.

Трое нукеров спешились и двинулись к Тугаю, обходя его с трек сторон.

– Сдай оружие, – усмехнулся брат нового хана.

Тугай отцепил от пояса ножны, протянув их на вытянутых руках. Один из нукеров двинулся к нему. Что произошло дальше, ни кто не успел понять. Выражение лица Хубилая, изменилось с самодовольного до объятого ужасом, когда казалось уже смирившийся со своей судьбой пленник выдернул саблю. Не успел Хубилай моргнуть, как трое его нукеров рухнули на землю. Из обезглавленных тел брызнула во все стороны кровь, окропив всех, кто находился рядом. Тугай переступил через тела, вступив прямо в кровавую жижу. Молнией мелькнула отточенная сталь, перерезав ремни, крепившие седло. Слегка пораненный конь встал на дыбы, сбросив седока вместе с седлом.

На мгновение наступила тишина. Нукеры замешкались. Они еще не осознали случившегося, а команды от предводителя не поступало. Всадники в растерянности смотрели на корчащегося от сильного удара Хубилая. В этот момент двери Юрт распахнулись. От туда высыпали вооруженные, отборные тургауды. Вместе с этим холм словно ожил, от появившихся на нем лучников.

– Воины! – закричал Тугай, – это говорю я главнокомандующий армией! Вы все знаете меня! Вы шли за мной во многие походы! Я вел вас в битвы! Не стоит умирать за подлых предателей, что влезли на престол по трупам своих братьев! Бросьте оружия и тогда вы сможете уйти к своим семьям!

Нукеры в нерешительности стали озираться друг на друга.

– Что вы стоите! – в бешенстве заорал Хубилай, встав на четвереньки, – вас больше, убейте их.

Не смея противиться приказу, нукеры выхватили сабли. Это послужило сигналом для лучников. Сотни стрел осыпали всадников. С такого расстояния промахнуться было невозможно. Нукеры падали десятками. Тут же на них набросилась охрана Тугая. В одно мгновение стало трудно разобрать в сплошной массе сражающихся, кто с кем бьется. Воздух наполнился лязгом оружия, криками, стонами раненых, хрипами умирающих и запахом крови.

Нукеры оказались в плотном кольце меркитов, ощетинившихся длинными копьями. А с холма продолжали лететь стрелы. Не прошло и десяти минут, как все нукеры были перебиты. Пленных не брали. В живых после бойни остался лишь Хубилай. Его подтащили к ногам Тугая, поставив перед ним на колени.

– Убей меня своей рукой, если осмелишься! – стараясь унять дрожь, закричал Хубилай.

– Я бы мог это сделать… – Тугай положил на его плечо клинок, – но я оставлю тебе жизнь. Однако ты посмел оскорбить моих жен. Этого я не могу простить, – он подцепил лезвием ухо и резким движением отрезал его. Хубилай взвыл, зажимая руками рану. Тугай поднял концом клинка с земли кусок плоти.

– Это будет тебе напоминанием, – сказал он, – захочешь забрать свое ухо приходи. А теперь иди и передай своему брату, что я не признаю его. Я обвиняю его в узурпаторстве власти и убийстве законных наследников, сыновей моего единственного господина Бату хана и внуков Великого Чингисхана. Скажи этому подлому шакалу, считающему себя повелителем монголов, что если он не желает смерти, пусть не ищет меня. Если же он настолько глуп, чтобы мстить, то пусть приходит. Он знает, где меня искать…

Глава 5. Орда собирается в поход

Хубилай примчался во дворец своего брата только с пятью всадниками, но не застал его. Накануне Менгу убыл в степь на охоту.

В сопровождении своих нукеров Хубилай поскакал следом. Он всегда полагался на свой ум и удачу, но сейчас чувствовал неуловимое веяние беды, неотступно следующей за ним по пятам. Ведь он не только провалил данное ему высочайшее поручение, но и угробил полторы тысячи лучших джахангиров Великого хана. Успокаивало одно: свидетелей его позора не осталось.

Лагерь Менгу раскинулся в долине между двух рек, там, где всегда можно найти много дичи.

Когда Хубилай наконец прибыл туда, солнце уже клонилось к закату. Ярко красный диск, только краешком выглядывал из-за высокого холма. Перед шатром, расписанном красочными изображениями птиц и животных, Хубилай спешился. Немного помедлив и придав своему лицу, выражение глубокой скорби, он решительно переступил порог.

Внутри на расстеленном пушистом персидском ковре, скрестив ноги, сидели полукругом двенадцать самых верных нойонов, одетые в долгополые шелковые халаты. Попивая из глубоких пиал кумыс, они оживленно о чем-то переговаривались. Хан Менгу сидел, как и его великий дед, Чингисхан, на двенадцати дубленых шкурах, сложенных друг на друга. То был походный трон Великого хана. Концы своеобразного полумесяца сходились с двух сторон возле повелителя, символизируя тем самым то, что именно он замыкает круг. Лицо Менгу выглядело довольным. Великий каган смеялся, слушая веселый рассказ одного из своих подданных. В шатре было жарко и душно от запаха не мытых, пропитанных потом тел.

Как только полог шатра откинулся и внутрь хлынул свежий воздух, все недовольно взглянули на вход.

Хубилай вошел склонив голову и скрестив руки на животе.

– А это ты, мой почтенный старший брат! – радостно воскликнул Менгу, – ты всегда был моим верным советником и защитником. Сядь рядом со мной, испей кумыса и поведай о том, как ты покарал предателя. Притащил ли ты его на аркане или убил на месте?

– О, Великий хан! – Хубилай рухнул на колени, – брат мой, да сохранит тебя вечное небо на сотни лет! Я не смог выполнить твоего высочайшего повеления! Подлый Тугай устроил нам ловушку. Тысячи меркитов, этих грязных предателей, набросились на моих воинов со всех сторон, – Хубилай врал, зная что ни кто не сможет опровергнуть его слов, – мои лучшие нукеры пали, сражаясь за твою честь. Я сам бился как лев! – он совсем не обратил внимания на улыбки пробежавшие по лицам нойонов и продолжил, – под моим мечем, пало много врагов, но подлый удар сзади оглушил меня. Слава всевышнему, клинок только скользнул по моему шлему, отрубив мне ухо. Меня видимо посчитали мертвым. Когда я очнулся вокруг ни кого уже не было. Меркиты снялись с места, и ушли в половецкие степи.

– И ты посмел явиться с этими известиями перед очами повелителя?! – не выдержал хан Мусук, – ты должен был собрать всех своих нукеров и броситься в погоню, чтобы смыть позор кровью врагов!

– Молчать! – свирепо заревел Менгу, – Тот, кто не доверяет словам моего брата, не верит и мне самому!

Хубилай склонился перед Великим ханом, мельком с торжеством во взглядом, посмотев на Мусука. Сверкнули гневом его прищуренные глаза. Уголок пухлых губ приподнялся в зверином оскале. Этот взгляд не сулил ни чего хорошего. Тот, кто становился его врагом, долго не жил.

Взяв себя в руки, Менгу успокоился. Его смуглое лицо стало спокойным и невозмутимым.

– Проклятая змея, – тихо процедил сквозь зубы Менгу, однако в наступившей тишине все хорошо расслышали его слова, – он осмелился бросить мне вызов. Хорошо….

Великий хан зло сощурил свои и без того узкие глаза.

– Позвать моих верных джахонгиров!

В шатер, вытирая рукавами халатов испачканные обильным ужином губы, вошли три темника. Один, тощий и желтый, словно сухой ковыль в осенней степи, Пайдар; другой коренастый и широкоплечий, Кайдан; третьим был старый, сморщенный как сухой урюк, Ерке.

Вновь прибывшие пали ниц перед своим повелителем. По его дозволению они выпрямились, сидя на пятках.

– Мои верные слуги, – торжественным голосом начал свою речь Менгу, – неоднократно вы оказывали мне сотни услуг. Вы не знали поражений и приносите лишь победы. Вам я вверяю свое войско. Ты, храбрый Кайдан, возьмешь два тумена и поведешь их на Булгарию. Пора им ответить за наше поражение. Ты, верный Пайдар, со своими туменами пойдешь впереди моего войска, и обрушишься на Тугая, очистив мне путь на Русь. После победы его улус я дарую тебе. С меркитским отродьем можешь делать все, что захочешь. Они мне не нужны. А ты почтенный Ерке, пойдешь со мной. Мне пригодятся твои мудрые советы.

Трое темников вновь пали ниц.

– Прости Великий хан, – с сомнением в голосе проговорил хан Мурсук, – я ни сколько не хочу противиться твоему велению, но урусы сильны. Они не раз доказывали это. Даже твой предшественник, Бату хан, не смог победить их. А ведь мы, под его предводительством, завоевали половину мира! Не стоит ли нам найти новых союзников?

– Вздор! Пустые страхи! – закричал Менгу, – жалок и ничтожен тот полководец, который отправляясь в поход, смотрит по сторонам, ища союзников! Наше войско сильно и непобедимо! Мы должны напасть, словно стая голодных волков! Пронестись ураганом по землям наших врагов! Пока они опомнятся, мы уже опрокинем их заслоны! Верно, я говорю!

– Верно… – закивал как китайский болванчик Хубилай.

– И мы выступаем немедленно! – продолжил Менгу, – мы сотрем с лица земли всех, кто встанет на пути нашего непобедимого войска!

– Да будет так! – воскликнули все в один голос. И лишь хан Мусук промолчал…

Глава 6 Думы перед юбилеем

Гордеев очнулся от короткого сна, но продолжал сидеть с закрытыми глазами боясь поднять веки и обнаружить, что все ему только приснилось.

– Эй Глашка! Что встала как вкопанная! А ну пошевеливайся! Скоро гости придут, а у нас стол не накрыт!

Знакомый голос любимой жены, заставил Дмитрия вздохнуть с облегчением и открыть глаза. Он сидел в удобном кресле в кабинете своему терема и видимо задремал. Из горницы доносились звуки праздничной суеты. Родня готовилась отмечать его юбилей.

Вот уже двадцать семь лет минуло с того момента, как его Дмитрия Гордеева, судьба забросила с конца двадцатого века в тринадцатый.

" Сколько же мне бы исполнилось в прошлой жизни? – подумал Гордеев, – вероятно далеко за семьдесят. А здесь?…"

Дмитрий встал и подошел к зеркалу. Оттуда на него смотрел еще крепкий мужчина без единой морщинки на лице и седины в волосах. Невероятным образом перенос омолодил его более чем на двадцать лет. Сколько ему исполнилось в этой новой реальности, сказать было трудно. Но сам для себя он решил, что в 1250 году, ему исполнилось пятьдесят лет. Дмитрию льстило считать себя ровесником века.

За прошедшее время новой жизни, он обрел жену, красавицу. Любава была на восемь лет его младше. Переступив сорокалетие, она по-прежнему оставалась свежей и прекрасной, словно в юности не смотря на то, что подарила ему сына и двух дочерей. Старшая, Людомила, вышла замуж за княжеского сына. Сейчас она княгиня, но по-прежнему добрая и милая, порадовала отца с матерью тремя внуками. Младшая, Милана, живет в далеком английском королевстве. Там вышла замуж за барона, председателя парламента. Растит сына и дочь.

Сын Андрей, опора его во всех делах. Он обрел свою судьбу с Юлдуз, которую Дмитрий привез еще младенцем из стана монгольского военачальника Субеде. Чье войско было разбито князем Мстиславом Святославовичем, в битве на реке Калке. Гордеев воспитывал малышку как свою дочь вместе с родными детьми. Андрей и Юлдуз вместе еще с десятью детьми постигали шпионскую науку. Все ученики владели множеством иноземных языков и всеми стилями рукопашного боя, что знал сам учитель еще в далеком двадцатом веке. Освоили навыки управления, диверсионной и подрывной деятельности. Однако Андрей и Юлдуз пошли дальше и постигли секреты гипноза, перевоплощения, изготовления ядов и убийства, любым способом. Все это не раз помогало им выжить в тех невероятных приключениях, что выпали на их долю. Юлдуз жила ими, грезила новыми битвами и далекими странами. Но после возвращения с туманного Альбиона, что-то надломилось в ее душе. После рождения двух сыновей, она вдруг поняла, что все остальное пустой звук. Но отказаться от того, что она умела лучше всего, не смогла. Вместе с мужем они открыли школу. В нее приводили своих отпрысков даже князья. Платы за обучения и собственных средств, хватало, чтобы набирать одаренных учеников и из малоимущих семей. Лучшие преподаватели, привезенные из всех уголков земли, обучали их выживать в любых условиях. Программа обучения была настолько обширна и продуманна, что даже знаменитые японские ниндзя и рядом не стояли с абитуриентами этого учебного заведения. Среди первых выпускников были уникумы, что уже в зрелом возрасте за несколько лет познали трудную науку. Стоит сказать о сестрах близнецах Злате и Купаве. Эти рыжеволосые бестии, не смотря на свою молодость, уже успели отличиться, проникнув в резиденции императора священной римской империи Фридриха второго и понтифика Иннокентия четвертого. От туда они выкрали дипломатическую переписку со многими правителями других стран, в том числе и монгольскими ханами.

Или о сыне его лучшего друга Никифора, которого тот назвал Богданом. Этому молодому человеку не было равных в азиатских странах. Чему способствовала его внешность, наполовину полученная от русского отца, а другая от меркитской матери. Богдана принимали за своего и у Монголов, и в средней Азии и на ближнем востоке. Ему удалось выполнить, наверное, самое сложное и опасное задание всех времен, прошлых, нынешних и грядущих. При его непосредственном участии покинули этот мир Великий монгольский хан Батый, два его сына и еще один претендент на ханский престол. Все это было проделано таким образом, что все подозрения пали на вновь избранного правителя Орды– хана Менгу.

Давая такое задание, ни что не екнуло в душе Гордеева. Ведь он хорошо знал, как душили и травили почем зря монгольские ханы русских князей, прибывших к ним на поклон в той реальности. Да и сейчас они делали тоже самое, в отношении неугодных им людей. Вот теперь будьте любезны сами хлебайте это дерьмо полной ложкой и смотрите не обляпайтесь. Как говориться " не плюй в колодец, вылетит, не поймаешь!"

Гордеев отошел от зеркала. Подойдя к окну он отдернул занавеску и залюбовался раскинувшейся перед его взором панорамой его любимого, ставшего родным, Чернигова. Город изменился до неузнаваемости, как и сама Русь. Не придется ей лежать в руинах после монгольского вторжения и познать тяготы более двухсот летнего Ига. Не погибнут десятки тысяч смелых воинов, вставших с оружием в руках на защиту родной земли. Не будут угнаны в полон сотни тысяч женщин и детей. Не потеряет Русь тысячи мастеров и умельцев. И было приятно осознавать, что им в это благое дело внесена посильная лепта.

Князья наконец поняли, что делить им в общем-то и нечего, а выжить в этом жестоком мире можно только сообща. Были забыты мелкие распри. Наконец Русь пришла к едино правлению. Столицей стал Владимир. Там находилась ставка Великого князя, избираемого на общем сходе. После этого были внесены некоторые реформы, направленные на формирования единого государства:

Во первых были созданы основы государственной налоговой системы, создан государственный суд, не подчиняющийся ни одному князю, установлены прямые связи между княжеским двором и удельными князьями.

Во вторых была проведена военная реформа. Теперь вместо дружины и ополчения, было создано профессиональное войско. В каждом княжестве имелись свои регулярные части. Большое внимание уделялось подготовке резерва. Каждый, будь-то крестьянин, ремесленник, боярин или князь, обязаны были отдавать поочередно своих сыновей на полугодичные военные сборы. Исключение составляли лишь те, у кого сын был один, если он, конечно, сам не желал вступить в регулярную армию. Каждый резервист обеспечивался за государственный счет, доспехами и оружием. Если он хотел вступить в конницу, то коня и сбрую он должен был обеспечивать за свой счет.

Таким образом, в случаи необходимости, Великий князь мог за считанные дни выставить против врага полумиллионную армию. И не просто ополченцев, в спешке выдернутых от сохи, а хорошо подготовленных и вооруженных бойцов.

Само войско было разбито на три категории: пехота, конница и артиллерия. Конница и пехота подразделялись на легкую и тяжелую. Легкие подразделения вооружались луками, арбалетами и мечами. Тяжелые, – были облачены в броню, имели на вооружение копья, утяжеленные длинные мечи, булавы, боевые топоры. Особое подразделение составляла разведка и диверсионные подразделения. На них возлагалась задача, скрытно пробираться к стану врага, наносить урон, выманивая врага в нужную сторону.

Вновь созданные подразделения артиллерии прикреплялись к пехоте. Перевозимые в обозе в разобранном виде катапульты, баллисты, стрелометы и дальнобойные трибушеты. В кратчайший срок орудия устанавливались в тылу, нанося большой урон наступающим плотным шеренгам врага.

В третьих, реформам подверглось сельское хозяйство.

До настоящего времени основная масса крестьян хозяйствовала на землях, принадлежащих церкви, боярам и князьям. Они всеми способами вовлекали работников в свою зависимость. По силу различных причин крестьяне становились закупами, рядовичами, холопами. Эксплуатация зависимых крестьян осуществлялась за счет взимания ренты, которую каждый господин определял по своему усмотрению. Порой он требовал полной выплаты, даже если год был не урожайным, обрекая их на голод ивгоняя их в еще большую зависимость.

Введение арендных отношений изменило положение крестьянства. Теперь владельцы вотчин отдавали земельные крестьянам на срок до десяти лет. При этом была установленная единая арендная плата. Если крестьяне вовремя платил, то надел закреплялся за ним пожизненно, с правом наследования или выкупа.

В тоже время шло массовое освоение новых земель, которые отвоевывались у болот и лесов, или полученных после военных походов.

Разработка новых земель ложилась на плечи переселенцев. При этом они получали беспроцентный кредит на строительство жилья и приобретение всего необходимого, а также освобождались от налогов на пять лет.

Для повышения урожайности были введены в пользование тяжелые плуги с железным отвалом, который не только срезал пласт земли, но и переворачивал его; бороны; косы; еще не много, но уже были механические косилки; новые сбруи с жестким хомутом, который переносил нагрузку с шеи животного на его плечи. В хозяйствах, принадлежащих господам, крестьяне могли получить заем, который должны были возвращать в определенный срок равными долями, или же хозяйствовать по старому.

Была введена новая технология обработки земли: трехполье. Трехкратная вспашка земли, дренаж. Расширялись посевы зерновых, кормовых и технических культур. Повсеместно вводилась практика стойлового содержания скота, что позволило более регулярно удобрять почву.

Те кто не хотел сам вести хозяйство, мог наниматься в работники, получая за работу плату, и имел возможность в любой момент перейти к тому, кто посулит большую плату.

Подарком от Гордеева этому времени были ветреные мельницы. Конечно, кое-где в Европе встречались единичные экземпляры, но они не могли сравниться с прогрессивными сооружениями, которые стали вводиться по всей Руси. Подарок, конечно, был не безвозмездным. Право на строительство имел только он. Но вот плата за помол была доступна любому.

Все это позволило поднять урожайность в три, а то и четыре раза.

После реформы, крестьяне получили возможность не только прокормить семью, но и продавать излишки своей продукции.

Развитие сельского хозяйства дало толчок к расширению производства ремесленной продукции, росту и развитию городов. Сейчас на Руси насчитывалось более шестидесяти ремесленных специальностей. Высокого совершенства достигли технологии обработки металлов, сварки, пайки, литья, чеканки, ткацкого и ювелирного мастерства. С ростом населения ремесленных товаров требовалось все больше, поэтому начали появляться артели со своими старостами и казной.

Возросла купеческая торговля с другими странами. Теперь многие слои населения могли позволить себя даже дорогие иноземные товары.

В четвертых, подверглась изменению финансовая система. Русь перешла на чеканку единообразной золотой и серебряной монеты, что упростило расчеты. Появились и первые банки.

В политической жизни Руси также произошли существенные изменения.

Гордеевские птенцы давно покинули родное гнездо, разлетевшись по всему миру. Поддерживаемые финансово с далекой родины, многие уже достигли высокого положения. Ширилась созданная ими агентурная сеть. При этом агенты, действующие на территории Руси, уже давно либо были уничтожены, либо работали на Гордеева, сливая своим бывшим хозяевам дезинформацию.

Иноземные государства самонадеянно считали, что они сами вершат судьбу своих народов. Да не тут-то было. Ни кто и не мог представить, что многое решается в их жизни в далекой северной стране.

Примеров было много. Чего стоит только внезапно возникшие разногласия между папой римским и императором священной империи. Тлеющие до поры угли, внезапно вспыхнули гражданской войной. Вот уже более десяти лет ярому русофобу Иннокентию четвертому, неоднократно призывавшему к крестовому походу, было не до Руси. Самому бы удержаться. Но он все равно не оставлял попыток натравить на северного соседа, вначале Ливонцев, затем Поляков, а вот теперь Монголов. Переписка, добытая сестрами, давала полную ясность о планах понтифика. Но как раз это и было на руку Гордееву. Он уже знал, что Орде не долго осталось существовать. И к этому он уже приложил свою руку. По сути, это по его желанию на престол взошел хан Менгу. Дмитрий знал его намерении отомстить Руси за поражение под стенами Киева. И это его желание неминуемо приведет к распаду монгольской империи. Ведь нового поражения ему не простят. Менгу еще сам не знал, что ведет свое войско в тщательно расставленную ловушку.

Гордеев улыбнулся своим мыслям. Все это будет в недалеком будущем. А сейчас у него собираются знатные гости. Сам Великий князь будет за праздничным столом. А потому ему нужно соответствовать высокому статусу воеводы всея Руси. Должность не малая, министр обороны как ни как…

Глава 7. Экскурсия по школе шпионов

Гордеев ехал узкой долиной, тянувшийся между высоких холмов. Их крутые склоны густо поросли кустарником, за которым возвышались стволы деревьев. Поросль стояла плотной стеной так, что казалось, нет ни единого просвета.

На синем небосклоне, солнце поднялось к "зениту", освещая петляющую между возвышенностей дорогу. Пекло нещадно. Даже тень от деревьев не приносила облегчения. Проехав еще несколько миль, Дмитрий свернул на узкую тропинку, спускающуюся в ложбину. Дальнейший путь проходил вдоль стремительного ручья, который вывел путника к тихой речке, несшей свои воды по узкой долине между холмов.

Облака, словно разомлев от жары, еле двигались над землей. Казалось, что вся природа замерла от полуденного зноя. Тишину нарушали лишь жужжание мух, стрекот цикад и трели в тени деревьев мелких пичуг. Не было видно вокруг ни каких признаков присутствия человека.

Гордеев долго собирался посетить школу диверсантов, организованную вдали от людских глаз Андреем и Юлдуз. Наконец ему удалось выбраться.

Здесь нужно сказать, что складывающаяся вокруг Руси политическая обстановка, требовала наличия высокопрофессионального шпионажа. Многие государства, уже давно использовали в качестве шпионов купцов. Вербовали горожан и даже бояр. Но ни у кого не имелось штатных специалистов этого ремесла.

Попав в тринадцатый век, Гордеев предпринял первую попытку обучения диверсантов. Набрав группу в двадцать детей разного возраста, в число которых попали его сын и приемная дочь, он стал лично обучать их всему, что принес с собой из далекого двадцатого века. Его усилия не пропали даром. Во многих иноземных государствах действовала разветвленная агентурная сеть.

Возвратившись с туманного Альбиона, Юлдуз отошла от дел, отдав всю себя семье. Но вскоре спокойная, лишенная опасностей и приключений, жизнь стала давить. Она заскучала. Гордееву было больно смотреть на приемную дочь, которая не находила себе места. Стараясь хоть как-то развлечь Юлдуз, Дмитрий рассказал ей о клане ниндзя, создание которых началось еще в девятом веке, а рассвет пришелся на двенадцатый век. Он даже и представить себе не мог, как расцветет Юлдуз. Она буквально загорелась идеей созданием своей шпионской школы. Юлдуз буквально взяла своего отца в полон, и не отпустила, пока он не выложил ей все, что знал об организации кланов и обучении ниндзя.

Ею были вложены громадные средства и вот, наконец, вдалеке от цивилизации, выросло целое поселение, оборудованное всеми приспособлениями нынешней науки и техники.

Проехав еще немного Гордеев, повернул коня по звериной тропе, уходящей между кустами в лес. Путь теперь пролегал вверх по склону. Холм оказался не очень высоким с пологим склоном. Миновав его хребет, порядком подуставший жеребец, резво пошел под гору. Сквозь просветы между деревьями показалась синяя гладь озера. По его берегам зубцами уходя к горизонту, темнел лес. Только в одном месте от деревьев был очищен огромный участок. Со всех сторон он был огорожен, укрепленной насыпным валом невысокой бревенчатой стеной со сторожевыми башнями. С высоты, холма, за укреплениями просматривались жилые, учебные и хозяйственные строения. Лагерь, длинной косой врезался в озеро. На берегу была устроена небольшая пристань, возле которой на воде со спущенными на мачтах парусами, покачивались две ладьи. На другой стороне, за противоположной стеной, вновь начиналась лесная глушь. Деревья стояли на небольшом удалении ровной стеной, уходя на холмы, до самых их вершин, и далеко за противоположные склоны.

Появление одинокого путника не осталось незамеченным. Дозорный на башне стукнул в колокол. Мгновенно ворота открылись и навстречу воеводе, выехал отряд из десяти воинов. Дмитрий усмехнулся. Весь патруль состоял из юнцов старших возрастов, среди которых были и две девушки. Несмотря на свою молодость, все держались уверенно, взирая хмурыми лицами на незваного гостя.

– Путь закрыт, – довольно грубо сказал командир отряда, долговязый парень с только что проступившим пушком над верхней губой, – это частная территория.

Гордеев незаметно бросил взгляд на бойцов. Действовали они вполне профессионально, окружив его полукольцом. Все держали руки на рукоятях мечей, готовые в любой момент выхватить их. Девушки предусмотрительно сняли луки, наложив на тетиву стрелы, но держали их, чуть опустив вниз.

– Так-то у вас принято обращаться с одиноким путником, сбившимся с пути? – спокойно осведомился Дмитрий, – вы ребятушки, проводили бы меня в свое поселение, накормили старика. А то уже двое суток маковой росинки во рту не было, все блуждаю по этим лесам. А если уж опасаетесь, так возьмите мой меч.

Гордеев отцепил от пояса ножны и протянул командиру. Парень, не чувствуя подвоха приблизился, протянув руку. Резким движением, Гордеев перехватил его кисть, вывернул, так что отрок взвыл от боли, и рванул его на себя. Парень вылетел из седла и оказался в объятиях незнакомца. Дмитрий выхватил меч, приставив его к горлу. Все произошло настолько быстро, что остальные даже не успели обнажить оружие. Только одна из девушек вскинула лук, взяв на прицел не званого гостя. Но было уже поздно. Гордеев закрылся командиром отряда словно щитом.

– Бросайте оружие, соколики… – таким же тихим голосом велел Дмитрий.

Он с улыбкой рассматривал растерянные лица юных воинов. Видимо к таким случаям их еще не успели подготовить.

Внезапно, что-то большое и стремительное обрушилось на Гордеева. От удара конь под ним присел на задние ноги.

" Да что же это, – мелькнуло в голове у воеводы, – ни как дикая кошка напала"

Чувствуя, как неизвестная сила стаскивает его с коня, Дмитрий сгруппировался. Упав на землю он покатился, извернулся и сбросив с себя наподдавшее существо, вскочил на ноги, выхватив кинжал. Рысь, если это была она, очень опасное животное. И не всегда человек выходит в бою с ней победителем. Не успел Гордеев осмотреться, а темная тень метнулась к нему. Сильный удар когтистой лапы выбил из рук клинок. Затем последовала серия стремительных ударов. С большим трудом, но Дмитрию удалось отбиться. Он отскочил назад и замер. Перед ним, в боевой стойке, стояла Юлдуз. Черный комбинезон обтягивал ее стройное тело. Правую ладонь, украшала накладка с металлическими когтями.

– И не жалко тебе старика? – усмехнулся Гордеев, потирая ушибленную руку, – могла бы и угробить отца.

– Прости, батюшка, – Юлдуз мгновенно подобралась, и тут же склонилась по русскому обычаю в низком поклоне, – не узнала тебя со спины.

– Видимо я старею, – закряхтел Дмитрий, – не почувствовал засаду. – он по отечески распростер руки, – ну здравствуй дочка!

Юлдуз рассмеялась и, бросившись к нему, повисла на шее.

– Какой же ты у меня старый? Ты еще многим богатырям фору дашь!

Молодая женщина обернулась, вложила большой и средний палец в рот и протяжно засвистела. В одно мгновение лес ожил. С деревьев, словно шишки, посыпались юные ученики. Гордеев только диву давался, как он их не заметил среди ветвей.

– Наталка! – крикнула Юлдуз. Из толпы отроков вышла невзрачная девчушка лет пятнадцати. Только карие глаза совсем по взрослому, взирали с веснушчатого лица, – веди группу в лагерь. Скоро обед, а после занятия по расписанию…

– Слушаюсь! – четко ответила она, построиться в колонну по двое, – повернувшись к своим бойцам, скомандовала девушка, – за мной марш.

Отряд юных абитуриентов, замаршировал вниз по извилистой тропинке.

– Простите господин…

Дмитрий обернулся. Командир патрульного отряда, протянул воеводе ножны.

– Как тебя зовут? – Гордеев прикрепил меч к поясу.

– Борисом кличут, – парень вытер рукой нос.

– Понял свой промах?

– Понял, – кивнул Борис.

– Никогда не пренебрегай врагом, даже если он один и безоружен, – наставительно проговорил Дмитрий, – будь сам готов к неожиданностям, и твои подчиненные должны быть начеку. И никогда не сближайся один. Тебя всегда должен кто-нибудь страховать с другой стороны. А теперь проводите нас в лагерь…

Гордеев, в сопровождении приемной дочери, ехал по территории школы с удовольствием оглядываясь по сторонам.

" Какой бывает порядок, когда женщина начальник? – думал Дмитрий, – идеальный! – тут же ответил он сам себе".

Вся территория блестела чистотой. Нигде не было видно ни соринки. Не было суеты. Каждый был занят своим делом.

Первым делом Юлдуз привела отца на площадку, где юные абитуриенты тренировали ловкость и устойчивость. Самые маленькие начинали упражняться на лежащем, прямо на земле бревне, разучивая простые физические движения. Как только они начинали уверенно держаться на примитивном тренажере, то переходили дальше. Постепенно опора становилась все тоньше, а упражнения более сложными. Последним этапом была веревка, натянутая на высоте трех метров над землей, между столбами. На ней, достигшие вершины искусства, ученики проделывали такие трюки, которым позавидовали бы лучшие циркачи и акробаты. Они легко садились на шпагат, делали сальто и кульбиты. Бегали по веревке туда и обратно, словно по ровной дороге.

В другом месте, Гордеева познакомили с обучением эквилибристики. Ученики, словно белки, прыгали по деревьям с ветки на ветку или на ствол, в одно мгновения сливаясь с окружающей их средой, словно хамелеоны. Затем они прыгали на землю с высоты в пять и более метров, умудряясь при этом оставаться невредимыми. С разбега перепрыгивали через колючий кустарник. Перебегали по мокрым, скользким камням.

Показывая свою школу, Юлдуз комментировала все, что они видели. Она рассказала, что каждое утро начинается с бега на десять миль для девочек и тридцать для мальчиков. На трассе каждый раз, заботливые учителя устраивают ловушки. Затем плавание и тренировка дыхания под водой.

Гордеев посетил импровизированный скалодром. Тут ученики передвигались по вертикальным стенам, пользуясь небольшими выступами. Использовали они только руки и ноги, а самые умелые поднимались только на руках. На перекладинах, высоко над землей, часами висели, цепляясь руками или ногами, вниз головой. Передвигались по имитации потолка помещения, при помощи специальных крючьев, укрепленных на руках и ногах. В несколько движений, с разбега, взбирались на отвесную стену.

Показала Юлдуз стрельбище, где обучались владению стрелковым оружием, луками и арбалетами. А также метанием в цель любых предметов, от спиц, до копий. Побывали на полигонах, где ученики овладевали искусством владения десятков видов оружия и иных предметов, которое могло быть использовано для причинения увечий или смерти противнику. В умелых руках даже сельскохозяйственный инвентарь и домашняя утварь, превращались в смертельное оружие. Овладевали множеством стилей рукопашного боя.

В отдельных помещениях Гордеев увидел как обучают изготовлению ядов и противоядий, искусству обольщения и навыкам гипноза, маскировки и перевоплощения.

После обучения выпускники становились такими актерами, и могли так войти в роль, что их не узнавали даже близкие знакомые.

– Сызмальства мы обучаем всех верховой езде, а также превозмогать любую боль, – рассказывала Юлдуз, – освобождаться от любых пут, задерживать дыхание на продолжительное время и даже имитировать смерть. Помимо физических упражнений, обучаем различным языкам, развиваем память, тренируем ночное зрение, обоняние и слух. Наши ученики могут различать отдельных птиц в многоголосье. Приложив уху к земле, они могут различать не только топот приближающейся конницы, но и одинокого всадника. Обучающиеся по слуху легко передвигаются в темноте и бьются с любым врагом.

Осмотр школы затянулся на несколько дней. Ознакомившись с программой обучения, Гордеев остался доволен. Скоро выпускники выйдут в свет и тогда держитесь недруги.

Наступил вечер последнего дня. Солнце скрылось за вершинами деревьев. В отведенные ему покои Дмитрий пригласил Юлдуз.

– Послушай дочка, – начал он серьезный разговор, – Грядут большие перемены. Настало время хорошенько тряхнуть Орду. Скоро мы вступим с ними в очередную схватку. А затем, будем захватывать их территории. Мне понадобиться помощь твоих выпускников. Готовь Злату, Купаву и Богдана. Их ожидает опасное задание…

Глава 8. Встреча двадцать семь лет спустя

Степь. В этом коротком слове вместилось огромное плоское, на многие версты, ровное пространство, поросшее одной лишь травой. Ни кустика, ни деревца, не видать. Только синее небо, простирается над безграничным полем, сливаясь, где-то у горизонта, с колыхающемся травяным морем.

Изредка степь рассекают ленты не широких, спокойных речек, что несут свои воды, вливаясь в озера.

Тишина в степи нарушается только щебетанием жаворонков, гоготаньем гусей и уток в камышах и тенистых заводях, да шелестом разнотравья.

Топот сотен копыт и ржание лошадей, внезапно прервало спокойствие степных обитателей. На горизонте показалась колонна всадников. Отряд из нескольких сотен воинов, мчался в сторону огромного стана. Всадники, почувствовав близость дома, сильнее пришпорили своих скакунов.

Лагерь бывшего монгольского военачальника, а ныне хана племени меркитов, раскинулся вдоль берега озера. Стан был хорошо укреплен. По всему периметру возвышалась крепкая стена с насыпным валом. А за ней раскинулся целый город. Сотни юрт и шатров в строгом порядке стояли на большом пространстве, образуя улицы и кварталы. Лагерь жил своей обычной жизнью. Возле юрт суетились женщины, бегали дети. Кто-то постоянно уезжал и приезжал. Опытные пастухи сгоняли за изгороди табуны. Раздавалось фырканье жеребцов, вздохи кобыл, веселое ржание жеребят, носившихся кругами вокруг своих матерей. В стороне блеяли овцы. Над шатрами висел дым от тысяч очагов. Даже, легкий ветер не мог рассеять его. Всего вдоволь было в меркитском хозяйстве. Даже простые воины имели столько, сколько не было у богатых монгольских беков, а военачальники были богаты словно ханы. Тугай не скупился для своих соплеменников. А они боготворили его и были готовы отдать за своего повелителя жизнь.

За долгие годы верной службы, Батый, незадолго до смерти, вознаградил своего слугу, подарив ему бывшие владения кипчаков. Сюда и привел свой народ Тугай. Его владения простирались от Днестра до Волги, захватывая прибрежные земли Черного и Каспийского морей.

Сторожевые разъезды салютовали своему хану и продолжали свой путь. Тугай в сопровождении охраны проследовал к воротам. Миновав их, хан отпустил верных тургаудов к их семьям, а сам направился к своей оранжевой юрте, установленной в центре лагеря. Вооруженные воины, постоянно несшие охрану, вытянулись, увидев прибывшего повелителя. Навстречу хану вышел старый молчаливый слуга. За многие годы службы он привык угадывать все мысли своего господина. Слуга принял повод и увел коня. Из соседней юрты навстречу своему мужу, выбежали две молоденькие девушки, его младшие жены, одетые в расписные рубахи до пят. Звеня серебряными украшениями в виде монет на груди, они хотели броситься к своему повелителю, но по его знаку отступили.

Тугай вошел в свой шатер. Внутри, не смотря на дневной зной, было прохладно. Посредине дымила жаровня с благовониями, наполняя пространство приятными запахами. Возле стены зашевелилась темная тень. Тугай вздрогнул, пытаясь разглядеть сидящего человека.

" Как мог посторонний проникнуть в охраняемое помещения? А если его впустили, то почему ему не доложили?"

Мысли молнией пронеслись в голове хана. Он хотел было крикнуть охрану, но незнакомец опередил его.

– Не торопись…

– Ты кто?

– Давно мы не виделись, – человек поднялся и шагнул в полосу света, – видимо ты стал забывать старых друзей…

Тугай отшатнулся. Он сразу узнал этого человека. Двадцать семь лет назад, после поражения монгольского экспедиционного корпуса, в битве на реке Калке, русский воевода навсегда изменил его жизнь, дав ему шанс отомстить мучителям его народа. И этим шансом Тугай воспользовался в полной мере, возродив свой угасающий род.

– Ну, здравствуй, – расслабился хан, – какими судьбами занесло в наши края столь важную птицу?

– Великие вести быстро распространяются по степи. Они достигли и моих ушей.

– Что же ты слышал? – Тугай отстегнул от пояса ножны, отложил их в сторону и сел на войлочную подушку.

– Слышал я о смерти Батыя…

– То же мне новости, – усмехнулся хан, – еще скажи, что сам не приложил к этому руку…

– Что не доказано, то не может быть истиной, – уклонился от ответа Гордеев, – а еще поговаривают, что ты отказался повиноваться новому кагану.

– Это так, – кивнул Тугай.

– Слышал я, что Менгу объявил поход и спешно собирает своих вассалов. Говорят, что его войско такое большое, что занимает много дней пути.

– Это похоже на истину, – согласился Тугай, – Я бросил ему вызов, убил его лучших воинов. Теперь он идет за моей жизнью.

– Не только, – покачал головой Дмитрий, – у Менгу проснулась жажда мести. Он вознамерился совершить то, что не смог сделать его предшественник, завоевать Русь.

– Не легкое это дело, – усмехнулся Тугай, – Кто сможет это сделать? Кто сможет заменить прославленных полководцев? У нового хана много желания, но мало возможностей. Пусть приходит я готов его встретить.

– Ты лихой воин и знатный полководец. Но у тебя мало людей…

– Что же ты хочешь? – поинтересовался Тугай, пристально глядя на Гордеева.

– Булгария одна не смогла выстоять против Орды, – уклончиво ответил Дмитрий, – но ее народ принял правильное решение, попросив покровительство русских князей. Вместе мы вымели эту грязь. Помогли восстановить города и разрушенное хозяйство. Теперь Булгары спокойно живут в составе моего государства.

– Меркиты вольный народ! – гневно сверкнул глазами Тугай.

– А мы и не собираемся посягать на вашу свободу, успокоил его Гордеев, – на Руси прекрасно уживаются все народы разных национальностей и вероисповеданий: русские христиане, булгарские мусульмане и даже иудеи. Да и меркиты, которых ты привел двадцать семь лет назад, сами решают, какую им веру принимать. Они уже давно освоились на предоставленных им землях и перемешались с другими народами. Люди мирно живут рядом друг с другом, женятся, рожают детей, и никто им не препятствует.

Тугай некоторое время сидел, молча, изучая лицо собеседника.

– Хорошо, – наконец произнес он, – я буду говорить со своим народом.

– Вот и ладно, – хлопнул в ладоши Гордеев, – я не сомневаюсь, что вы примите правильное решение. Вместе мы сильны и сможем разрушить Орду. Но вначале нужно остановить их вторжение. Я и местечко славное для битвы присмотрел.

– Любопытно было бы взглянуть, – сказал Тугай.

– Ну что же, – Гордеев хлопнул его по плечу, – поедем, посмотрим. Место славное. Вряд ли оно понравится монголам. А нам в самый раз…

Глава 9. На поле предстоящей битвы

Два всадника мчались по степи. Могучие кони, вздымая хвосты, летели над землей, почти не касаясь ее копытами. Ветер бил в лицо. На зубах скрипели крупицы пыли. Но всадники продолжали нестись вперед, не разбирая дороги. Летели из под копыт комья земли.

Охрана предусмотрительно держалась на почтительном расстоянии.

Вот уже несколько дней гнали коней русский воевода Гордеев и вождь меркитов Тугай.

Когда солнце уже исчезло за горизонтом, они, наконец, прибыли на место. Но в наступивших сумерках ничего не возможно было рассмотреть. На ночлег остановились между двумя холмами у бьющего из-под земли родника. Вода, здесь собираясь в небольшой ручей, стремительно неслась в сторону реки. На безоблачном небе вспыхнули яркие звезды. Заполыхали костры. Красные искры, разбившись на сотни осколков, кружась, уносились в небо, гасли, исчезая в сумраке.

Желтый отблеск огня освещал лица полулежащих на войлочных подстилках людей. Они отдыхали после сытного ужина, приготовленного из только, что подстреленной дичи.

– Я все хотел узнать у тебя, – начал разговор Гордеев, – почему ты так долго служил Батыю? Ведь ты ненавидишь всех потомков его деда.

– Это правда, – кивнул Тугай, уставившись куда-то в темноту, – проклятый Тэмуджин, после того как стал Великим ханом, решил отомстить моим предкам, за то, что они не повиновались ему, выступив за свою свободу с оружием в руках. Он все не мог простить им того, что мой дед разбил его отряд, взял в полон его жену, а самого вынудил сидеть целую ночь в выгребной яме, дыша через соломенку. Этот позор сопровождал Тэмуджина всю его жизнь.

Тугай замолчал, задумавшись о давно минувших временах. Тогда меркиты были еще свободны. Но воля одного человека, чуть не погубила гордый народ.

– Мстить Тэмуджин начал еще тогда, когда не был Великим каганом. Подмяв под себя несколько племен, он вновь попытался покорить моего деда. Но долгое время удача сопутствовала меркитам. Они долго сопротивлялись. Бились вначале в одиночку. Но затем дед заключил договор с соседями. Но они предали его. Пригласив пятнадцать вождей на праздник, они пленили их и передали Тэмуджину. Он хотел сломить их волю. Но даже под пытками мои соплеменники не покорились. Тогда Тэмуджин велел сварить всех непокорных вождей заживо. Под пятнадцатью огромными котлами развели огонь. В них и принял мучительную смерть мой дед и его подданные. Но тирану и этого показалось мало. Став каганом он начал уничтожать всех меркитов, до кого мог дотянуться. Его воины рыскали по степи, разыскивая их стан. Они сжигали юрты, убивали мужчин, женщин и детей угоняли в рабство. Весь, некогда многочисленный народ, распылили по всей степи. За свою жизнь Тэмуджин, как не старался, так и не смог полностью уничтожить меркитов. Поэтому он завещал своим потомкам закончить это дело. И они продолжили. Ни один не захотел смягчить судьбу моего народа.

Тугай вновь замолк. Взяв охапку хвороста, он подбросил егшо в огонь.

– Знаешь, скольких сил мне стоило самому не вцепиться в горло Батыю! – заскрежетал зубами Тугай, – но я понимал, что только под его покровительством я смогу, собрат разбросанные по степи зерна, от которых возродится мой род. Поэтому я верой и правдой служил ему, уничтожая при этом всех ненавистных мне людей, внося раскол внутри Орды. И вот как видишь, мне удалось собрать всех, кто еще остался в живых. Тридцать тысяч семей и двадцать тысяч воинов. Теперь меркиты возродятся!

– Я верю в это, – поддержал его Гордеев, – скоро нам придется встать плечом к плечу против нашего общего врага. Как думаешь, сколько воинов приведет с собой Менгу?

– Примерно полторы сотни тысяч, – не задумываясь, ответил Тугай, – а сколько ты сможешь выставить против него?

– Мы могли бы выставить гораздо больше, – ответил Гордеев, – но зачем отрывать людей от их дел? Думаю, что шестьдесят тысяч будет вполне достаточно.

– Всего?! – удивленно воскликнул Тугай, – но этого очень мало!

– Ну почему же, – усмехнулся Дмитрий, – еще твои двадцать тысяч всадников. Этого вполне хватит. Как говорил один великий полководец: надобно воевать не числом, а умением. Менгу тщеславен. Он хочет покорить больше земель, одним и тем же числом. Это его и погубит. Он уже разделил свои силы. Темник Кайдан с тремя туменами направился в Булгарию. Пайдар с таким же числом воинов, ищет тебя. Мы просто разобьем силы Орды по частям. Менгу ждет множество сюрпризов.

Гордеев лег на спину, заложив руки за голову.

– Ладно, – зевнул он, – пора спать. Завтра на месте я тебе все покажу…

Утро выдалось пасмурным. Как только начало светлеть, Гордеев повел Тугая на месту будущей битвы. На пять верст в длину и три в ширину раскинулось поросшее высокой травой поле. С правого края его разрезала широкая лента реки Самары, слева поле ограждала река Волчья. Широкая у основания долина, резко сужалась, упираясь в берега в месте слияния двух рек.

– Тут между реками, мы поставим сплошную шеренгу пешей рати. – Гордеев провел рукой воображаемую черту, – Ее крылья будут упираться в берега. Нижняя роща не дает возможности монгольской коннице охватить наш правый фланг.

Военачальники медленно ехали по долине. Достигнув места слияния рек Тугай, направил своего коня в камыши. Пересек узкую протоку. Осмотрел заросли кустарника на другом берегу. После чего вернулся назад.

– Здесь, пожалуй, они могут обойти.

– Могут, – согласно кивнул Гордеев, – и я даже надеюсь на это. Мы даже нарочно ослабим этот фланг. Пусть они бросят сюда свои резервы. – Дмитрий хитро прищурился, – Вот послушай, как на Руси пчел от медведей берегут, да еще медвежатины добывают. Набьют они гвоздей с одной стороны дерева, где рой селиться, а с другой стороны чурбан привешивают. Медведь, намереваясь полакомиться медом, залезает на дерево и натыкается на гвозди. Мишка зверь умный. Он с другой стороны начинает ладиться. А там чурбан мешается. Медведь отталкивает его и лезет лапой в дупло. А чурбан возьми, да стукни по косматой головушке. Мишка его снова отталкивает, но уже сильнее. Чурбан сильнее по голове бьет. Медведь озвереет, да как со всей силы вдарит. А чурбан ему в обратку, с той же силой. Зверь с дерева валиться, а там колья вбиты.

– Ты к чему это? – не понял Тугай.

– А вот к чему. Мы монголам в этом месте медом намажем, как тому мишке. Во время битвы, как бы случайно ослабим этот фланг. Как думаешь, бросит Менгу свою конницу в прорыв, ежели в других местах у него ничего не выйдет.

– Нечего и думать, – улыбнулся Тугай, – обязательно бросит. Ведь у монголов это привычно. Прорвать фланги и обойти неприятеля с тыла. Но не боишься, что они действительно окружат войско?

– А вот послушай другую историю. Было это в Киеве. Жила в ремесленном районе девица, дочь гончара. Красавица была писанная. Многие парни на нее заглядывались. Одним из таких воздыхателей был сынок одного знатного боярина. Ходил он перед девушкой как павлин, перья распушил. А девица на него даже не смотрит, от подарков отказывается. Тогда решил боярский сын взять ее силой. Да не тут-то было. Вступился за девушку подмастерье ее отца. Парень крепкий оказался. Намял он хорошенько бока барчонку. А тот злобу затаил. Взял он с собой трех отцовских холопов и подстерег парня. Тот видит, что одному ему не справиться, ну и юркнул в ближайший сарай, да дверь на засов из нутрии запер. Начали боярские холопы ломиться. Но ворота крепкие оказались. Тогда холопы подхватили бревно, на вроде тарана, разбежались. А парень возьми, да засов и сними. Ну, холопы, не ожидая такого коварства, со всего разбега вместе с бревном и влетели в сарай, да на полу распластались. А парень не стал ждать, когда они очухаются, и отходил всех дубиной по их дурным головушкам.

– И что дальше? – заинтересовался Тугай, радуясь в душе за сообразительность парня.

– Ну а дальше, боярин этого парня на княжеский суд поволок, за порчу его имущества. Холопам сильно досталось. Их потом долго лечить пришлось.

– И?… – Тугай даже заерзал в седле, так ему хотелось узнать, чем кончилась история.

– Ну, всыпали парню десять плетей, да отпустили восвояси. А сына боярского в острог кинули, за покушение на изнасилование горожанки.

– У нас бы его к коням за руки и за ноги привязали, да разорвали на части, – зло сверкнул глазами Тугай.

– У вас законы простые, – кивнул Дмитрий, – потому и порядок. А у нас много разных заковырок.

– Как же наказали боярского сына?

– Да ни как! – отмахнулся Гордеев, – выкупил его папаша. Заплатил в казну. И отцу девушки денег дал. Но говорят после этого всыпал он любимому сыну по первое число, да отослал от греха подальше в глухое имение.

– А с парнем что стало? – вновь задал вопрос Тугай.

– А чего с ним будет? Вон он, – Дмитрий указал взглядом на молодого богатыря, ехавшего впереди ратников, – сотней в моей дружине командует. Я его за ту девушку сосватал. Поженились они. Сын недавно родился.

Некоторое время ехали молча. Каждый думал о своем.

– Так ты мне эту историю рассказал, намекая на нашу оборону? – наконец спросил Тугай, – хочешь заставить Менгу, ломануться как те холопы в открытую дверь?

– Именно! – рассмеялся Гордеев, – а мы их там встретим и дубиной отходим. Мой сын, рассказывал мне, как в английском королевстве вольные стрелки устраивали засады на рыцарей. Они дорогу траншеей перегораживали. На дно кольев вбили, да прикрыли сверху настилом. А сами впереди стали. Рыцари увидели, что враг слаб. Стрелки сделали вид, что испугались и побежали. Их-то настил выдержал, а вот закованные в броню рыцари в яму и провалились. Задние ряды налетели на пытавшихся притормозить. Такая там свалка образовалась. Пока рыцари в себя приходили, их с обоих флангов и накрыли.

– Хочешь тоже самое проделать?

– А почему нет? Дело верное. Монголы от нас такого не ждут. Да и не до раздумий им будет. А для засады вон та рощица подойдет. Там мы и укроем засадный полк.

– И то дело. А почему ты думаешь, что Менгу придет в эту долину.

– Придет, – уверено сказал Дмитрий, – мы Пайдару, что за тобой охотиться, засаду устроим. Да потреплем его хорошенько. Для этого я тебя наших меркитов дам. А как подойдут основные силы, ты отступишь именно сюда. Тумур тебе все объяснит. Ну а пока вы ордынцев по степи гоняете, мы как раз успеем все приготовить для теплой встречи…

Глава. 10 На те же грабли.

Издавна, процветающая Волжская Булгария, была объектом пристального внимания племен, проживающих в бескрайних диких степях. Гонимые жаждой наживы, кочевники регулярно совершали набеги на ее земли. Горели села, гибли люди. Сотни пленников уводилось в полон. Кочевники не вступали в открытый бой с правительственными войсками. Совершив стремительный налет, они уходили, растворяясь в степных просторах.

Чтобы защитится от разорительных набегов, булгары возвели вдоль берега реки Итиль, мощные укрепления, состоящие из нескольких рядов земляных волов. Многочисленные гарнизоны, постоянно дежурили там. Любая попытка пересечь реку, пресекалась незамедлительно. Эти меры принесли свои плоды. Набеги кочевых племен прекратились. Еще некоторое время эмиры продолжали держать на границе со степью гарнизоны. Но это обходилось слишком дорого. В конечном итоге визирь предложил своему повелителю увести с границы войска. Зачем держать воинов, если кочевники присмирели.

Оборонительные укрепления были оставлены. Охрана границы осуществлялась немногочисленными разъездами.

Шли годы. Все реже появлялись на границе разъезды. Укрепления дряхлели и разрушались. Кое-что растащили местные жители в свои хозяйства. Меняющим друг друга эмирам, было не до ремонта оборонительных сооружений. И скоро они поплатились за это.

Степь покорилась одному человеку. Чингисхан начал создавать свою империю. Наконец его взор пал на богатое мусульманское государство. И если в первый раз булгарам удалось чудом отбиться от знаменитого полководца Субедэ. То совсем скоро внук Великого хана Батый, полностью разорил Волжскую Булгарию. Десятки тысяч храбрых воинов пали в битве с неисчислимыми ордами захватчиков. Сотни тысяч людей увели в полон. В одночасье государство решилось всех своих городов, стертых с лица земли по велению правителя монголов, и множества искусных мастеров, что прославляли свою родину. Фактически, некогда цветущее государство, перестало существовать, превратившись в горящие руины. Монголы вывезли из Булгарии все, что смогли, вплоть до камней, из которых были сложены стены ее городов. Некогда великому народу была уготована учесть совсем исчезнуть, растворившись среди орды.

Спасение пришло от куда не ждали. Чудом оставшаяся в живых булгарская принцесса Алтынчен, спасенная русским спецназом, вышла за муж за киевского князя Василия Мстиславовича. Этот брак вначале планировался как политический, чтобы у Руси было основание оказать военную помощь своему гибнущему соседу. Но как оказалось впоследствии, он перерос в настоящее чувство. Как бы там ни было, но в Булгарии, при непосредственном участии русских специалистов диверсионной деятельности, возникло восстание. Оставшиеся в завоеванных землях, монгольские гарнизоны, были вышиблены за их пределы. Алтынчен, ставшая русской княгиней, подписала бумаги о вхождении ее родины в состав Руси. После этого русское войско вступило в пределы новых земель. Попытка со стороны Орды, вернуть себе утраченные земли, провалилась. Монгольская армия потерпела сокрушительное поражение и отступила. В Булгарии воцарился мир. В несколько лет, при поддержке старшего брата, страна возродилась и стала еще более прекрасной. На время монголы оставили ее в покое. Батыю было не до разоренных земель. Он был занят покорением Европы, Азии и государств и Ближнего востока.

И вот наступило время перемен. Бату хан умер. Его место занял хан Менгу. Взор его жадных глаз вновь обратился на многострадальную Булгарию…

Темник Великого хана, Кайдан, посланный на покорение булгар, остановил свое войско на берегу широкой реки.

– Вот он, Итиль, – благоговейно проговорил он, глядя на сверкающую в лучах солнца водную гладь. За ней простираются земли, уже раз находившиеся под властью Орды. Кайдан не учувствовал в том походе, но прекрасно знал, что те кто вернулся из покоренных земель, стал богачом. И пусть, всего через год, монголов вышибли из страны. Этому темник был даже рад. Русь за свои деньги подняла Булгарию на еще большие высоты. Лежащие перед его армией земли, стали еще богаче. И теперь он пожнет новый урожай. Часть богатств конечно надо будет отдать Великому кагану. Но ведь останется достаточно, что бы и его верному слуге прожить безбедно до конца жизни.

– Богато живут булгары, – с удовольствием зацокал языком Кайдан. Ему приходилось встречать их купцов, – все ходят в добротной обуви. Их одежда серебром и золотом расписана. Носят они шапки и шубы из соболя. Теперь все это будет наше…

– Твоя, правда, – важно кивнул его друг нойон Нохой, – мы разобьем это трусливое отрепье и возьмем богатую добычу. Вернувшись, мы засыплем юрту повелителя серебром и золотом. Привезем ему самых красивых женщин. И тогда он вознаградит нас.

Кайдан хитро прищурился. Он уже придумал, как оставить самый лучший куш себе.

– Отправь разведку, – велел он подъехавшему по его знаку командиру охраны, – и пусть все тысяцкие явятся на совет.

Ночь, как это зачастую бывает в южных широтах, наступило мгновенно, накрыв темной пеленой оба берега широкой реки. Переправа была назначена на полночь, в районе Самарской луки. Только здесь имелся довольно большой брод. Преодолеть вплавь было нужно лишь не большой участок.

Кайдан был доволен. Разведка доложила, что на старых укреплениях не было даже разъездов, а сами булгары мирно занимались трудом на своих полях.

– Эти глупые свиньи, – хихикнул Кайдан, наблюдая за переправой с высокого берега, – даже не подозревают, что придется платить дорогую цену за свою беспечность. Роются в грязи, да обихаживают свой урожай. Для них уготована лишь одна доля, быть нашими рабами.

Выглянувшая из-за облаков луна осветила реку, переполненную на небольшом участке, плывущим лошадьми. Вцепившись в седла, воины молча плыли рядом с конями, пересекая спокойный поток.

Последним, на другой берег переправился сам темник, с своими таргаудами. Вступив на твердую почву, он тут же распорядился укрыться в лесу и отдыхать до рассвета.

Как только первые лучи солнца позолотили верхушки деревьев, монгольское войско выступило в поход.

Излюбленная тактика нежданных и стремительных атак, никогда не подводила монголов. Огромные полчища лавиной мчались по широкому пространству, сметая все на своем пути. Но до такого необходимого для конницы, пространства нужно было еще добраться. Путь захватчиков лежал по довольно узкому ущелью, зажатому между поросшими густым лесом Жигулевскими горами.

Кочевники торопились, предвкушая богатую и легкую добычу.

Постепенно ущелье стало сужаться. Передовой отряд на полном скаку вылетел в долину, посреди которой стояла крепость. Над мощными стенами, окруженными глубоким, наполненным водой из горной речки рвом, возвышались башни. Узкие бойницы угрожающе взирали на незваных гостей. Казалось крепость необитаема. Но стоило только авангарду приблизиться, как в него полетели стрелы. Раздались первые крики раненых. Остальные поспешно отступили.

Попытка взять укрепление с ходу, не увенчалась успехом. На штурмующих обрушился град стрел и каменных ядер, из установленных на стенах и башнях, метательных орудий. Гарнизон крепости оказался хорошо вооружен. Снаряды поражали монгольских воинов на таком расстоянии, что те не могли даже приблизиться на расстояние выстрела своих луков. Кайдан пожалел, что велел обозу не торопиться. Он хотел стремительной атакой разбить врага, а уже потом методично разрушать оборону городов и крепостей. Он также понимал, что терять время нельзя. Гарнизон крепости уже наверно отправил гонцов с известием о вторжении. Поэтому темник Великого кагана, оставил возле крепости две тысячи воинов, велев окружить ее и дожидаться обоза с штурмовыми орудиями. А сам повел войско дальше.

Но вскоре путь его туменам преградили еще две крепости. Они стояли на склонах гор друг напротив друга, нависая над единственной дорогой. С первого взгляда было видно, что путь хорошо простреливается со стен.

– Что будим делать? – Нохой с тревогой смотрел на не преступные укрепления. Взять их даже при наличии осадных машин было весьма затруднительно. С одной стороны возвышалась отвесная стена. С другой, – стена переходила в пропасть. К воротам вела одна единственная извилистая тропа. По ней даже подойти к входу было невозможно, не то, что подтянутьосадную технику.

– Будим прорываться, – уверенно проговорил Кайдан.

Ему совсем не хотелось признавать свое поражение и возвращаться ни с чем. Пока он будет искать другой путь, булгары соберут силы.

– Нам нужно только миновать это ущелье, а дальше нас ждет открытое пространство!

– Потери будут большими, – попытался возразить Нохой, – наших воинов будут расстреливать со стен и башен.

– Ерунда! – воскликнул темник. В его глазах появился фанатичный блеск, – без потерь не бывает великих побед! Пусть наши доблестные воины поднимут щиты и покрепче пришпорят коней! Мы прорвемся через это проклятое ущелье! Обрушимся на их армию и уничтожим ее! Вперед мои славные багатуры! Нас ждет богатая добыча!

Взбодренные криком полководца, тумены помчались вперед. С двух сторон засвистели стрелы, полетели камни. Многие воины были выбиты из седел и затоптаны копытами сотен лошадей. Всадники мчались прикрывшись щитами, пригибаясь к самым гривам своих скакунов, надеясь только на их прыть и свою удачу. Дорога между крепостями сужалась настолько, что кони чуть ли не касались друг друга. Кому посчастливилось прорваться, моментально уносились подальше от ужасных стен.

Когда армия узкой лентой втянулась в ущелье, спереди послышались крики. Кайдан в недоумении смотрел на толпу несущихся назад воинов. Это действительно была толпа, иначе этот объятый паникой сброд, назвать было нельзя. Из-за топота копыт, и шума летящих стрел и снарядов, было не слышно, что кричат спасающиеся бегством люди. Но вскоре это стало не нужным. Кайдан увидел своими глазами, что привело в ужас его воинов. Вслед за ними мчалась плотная масса, закованной в броню вражеской конницы. Булгары и русичи плечом к плечу безжалостно насаживали на пики монгольских воинов, рубили их беззащитные спины.

У Кайдана похолодело сердце. Он понял, что завел свое войско в ловушку. Не успевшие проскочить опасный участок багатуры стали спешно разворачивать коней. Следующие за ними, еще не видя опасности, напирали сзади. Создалась настоящая толчея. В тоже время обстрел со стороны крепостей усилился. Стрелки в них были умелые. Даже с такого расстояния они ловко поражали людей и животных.

Верные таргоуды, окружили Кайдана, сумев пробить дорогу назад. Но не успел темник проскакать и милю, как к нему навстречу выскочило несколько сотен. Это была малая часть воинов, оставленных им блокировать первую крепость. Одного из всадником он сразу узнал. То был тысяцкий Сохор. Увидев военачальник, он бросил коня к нему.

– Беда, господин! – в ужасе закричал Сохор, махая себя за спину рукой, – Урусы на ладьях спустились по реке, высадились в нашем тылу! Они захватили обоз и ударили нам в спину. Скоро их конница будет здесь!

– Это конец, – прошептал Кайдан, бледными губами…

Глава 11. Ночь перед битвой

Менгу спешил. Грязные меркиты решились атаковать авангард темника Пайдара, которого он послал покарать их. Меркиты окружили и уничтожили три тысячи славных монгольских воинов. Когда подоспели основные силы экспедиционного корпуса, они нашли лишь раздетые трупы, которое усеяли все поле. Пайдар преследовал меркитов, загоняя их как волков на охоте. Видимо Тугай совсем растерял свой полководческий талант. Он сам себя загнал в ловушку. А может, и не было у него ни какого таланта. Видимо, пользуясь благосклонностью Батыя, он присваивал себе, победы военачальников, которые вместе со своими туменами, проливали кровь во славу империи. А теперь, оказавшись один на один с прославленными полководцами Великой Орды, он совсем потерял голову. Иначе чем можно объяснить, то, что меркиты отступили в узкую долину, зажатую между двумя реками. Пайдар со своими воинами запер Тугая, и не даст ему вырваться. Менгу велел своему темнику не атаковать. Загнанный зверь очень опасен. Поэтому нужно торопиться, чтобы не дать меркитам переправиться на другой берег, а скинуть их в реку. А там, он поведет свое непобедимое войско на русские дружины, которые, как докладывали ему разведчики, самонадеянно отправились на встречу Орде, и сейчас только, только переправляются через Днепр. В широких приднепровских степях, где много места, чтобы развернуть его конницу, он разобьет самонадеянных урусов и тогда путь в их богатые земли будет открыт.

К вечеру передовые отряда Менгу достигли начала долины, где тумены Пайдара уже заняли господствующие высоты. Когда прибыл сам Великий хан, он к своему удивлению увидел довольно большое войско урусов, уже переправившихся через реку Волчья. Увиденное привело Менгу в бешенство. Он приказал казнить разведчиков, доставивших ему недостоверные сведения. Но старый Ерке, успокоил хана.

– Накажи, но не казни своих воинов, – произнес он, – поставь их в первые ряды. Пусть кровью искупят свою промашку. Но то, что урусы уже здесь, это нам на руку. Они сами пришли в ловушку. После долгого и изнурительного перехода и переправы, им не хватит ночи, чтобы подготовиться к битве. Нам нужно атаковать с самого утра, когда их воины будут еще спать.

– Ты как всегда прав, – успокоившись, проговорил Менгу, отменяя свой приказ о казни. Он даже позволил себе улыбнуться, – твои слова мудры. Пусть спят. А мы с утра поможем им увидеть свой позор.

Приказ кагана был таков: незамедлительно выдвигаться на позиции. Земля загудела под копытами десятков туменов.

У Менгу было легко на сердце. Он наконец-то отомстит урусам за поражение под Киевом.

В наступивших сумерках, Великий хан остановил свое войско. Свой шатер он приказал установить на верхушке холма, от куда был прекрасный обзор всего поля. Внизу, у реки он видел тысячи огней. Урусы отдыхали после долгой дороги. Своим воинам, хан велел костров не разжигать. Пусть до последнего момента враг не знает о нависшей над ними угрозе. За холмом расположился его резерв, – тяжелая монгольская конница. Это были отборные, наиболее опытные воины, прошедшие десятки битв и преданные своему хану.

Вперед пойдут легкая татарская конница и вассальные князья, эмиры и прочий сброд, который он за людей и не считал, а потому ему нисколько не было жалко бросать их на свежие вражеские силы. Пусть доказывают свою преданность. Их поддержит тяжелая наемная пехота. Пускай отрабатывают немалые деньги, которые Менгу пришлось заплатить за их услуги.

Всю ночь Менгу не сомкнул глаз, принимая доклады своих военачальников о том, что их воины заняли исходные позиции.

Орда ждала утра. Воины не расседлывали коней и не снимали доспехов. Они сидели на земле, подстелив попоны, и мрачно грызли вяленую конину, жевали сухие лепешки, запивая скудную пищу водой.

Безмолвие поля нарушали голоса ночных птиц, шорохи зверей, да веселый гомон, доносившийся со стороны вражеского стана. Урусы ели горячую пищу, запивая ее своим любимым вином. Они совсем потеряли бдительность, не ведая, что недалеко притаилась Орда, готовая к смертельному броску.

В своем шатре каган молился, поторапливая рассвет. Сомнения в победе в конец покинули его мысли.

Как только небо посветлело, запели боевые трубы. Следом разнеслись громогласные команды начальников.

Менгу, зевая и потягиваясь, вышел из своего шатра.

Впереди он увидел вражеский лагерь. Он располагался на берегу реки, поросшей густым кустарником и низкорослыми деревцами. Как он и полагал, появление монгольского войска стало для этих лапотников сюрпризом. Среди потухших костров метались военачальники урусов, пытаясь пинками поднять полупьяных солдат. А те, еле, еле продрав глаза, суетились еще больше, не зная толком за что хвататься. Но все же зуботычины, раздаваемые командирами, заставляли этих горе вояк, выстраиваться в неровные шеренги.

– Так и не научились воевать, – усмехнулся Менгу, ежась от утренней прохлады.

Он огляделся. Его войска уже вышли на свои позиции. Разношерстные и визгливые тысячи вассальных князей, подпирались с флангов монгольскими сотнями, чтобы не дать этому сброду, разбежаться, а направлять их в нужную сторону, как чабаны гонят отары безмозглых овец. В середине застыла в ожидании дисциплинированная наемная пехота. Перед ними проносились сотни легкой конницы.

Внезапно смутная тревога тронула душу Великого хана. Случилось не бывалое. Впервые за многие годы, еще с битвы на реке Калке, русская рать вылезла так далеко за пределы своего государства И тому причиной были предатели меркиты, что обманом захватили половецкие степи, за которые отдавали свои жизни и проливали кровь монгольские воины. Тревога кагана укрепилась, когда он увидел, как с прибрежной полосы, скрытой береговым откосом, поднимаются стройные ряды русской рати. А как будто из под земли вырастают пехотинцы, сбрасывая с себя пятнистые лохмотья. В одно мгновение русское войско преобразилось. Теперь все воины были готовы к бою. Русская пехота перегородила все поле от одной реки, до другой. С грохотом, долетевшим даже до ушей Менгу, опустились на землю огромные, тяжелые щиты, скрывающие за собой воинов целиком. Над шеренгами взметнулись черные стяги с изображением Христа. Блестела в лучах восходящего солнца броня и наконечники тысяч копий.

Но Менгу откинул от себя все сомнения. Хоть враг оказался и сильнее, чем он рассчитывал, но оно не может противостоять многотысячной Орде, которую он привел сюда.

Хан махнул рукой. Взревели военные трубы, ударили бубны, загрохотали барабаны. Монгольское войско двинулось на неприятеля.

Глава 12. Битва на реке Волчья

Первой, словно вихрь, налетела на русские полки ордынская легкая конница. Тысячи всадников в кожаных панцирях и черных, остроконечных шапках, во весь опор приближались к строю русских ратников. Визгливые крики, которые должны были напугать врага, совершенно не действовали на подготовленных к этому русичей. Они спокойно смотрели на несущийся, на них вал. Раздалась команда. Лес копий опустился навстречу врагу. Воины подняли щиты. Однако монгольская конница не спешила наткнуться на пики. Приблизившись на расстояние выстрела, монголы пустили стрелы. Первые шеренги разошлись веером, пустив коней параллельно шеренгам и уступая место следующим за ними лучникам. Русская пехота даже не дрогнула. Воины спокойно стояли по своим местам. Передние ряды были защищены огромными щитами в полтора человеческих роста, с прорезями, через которые выглядывали арбалеты. Каждая последующая шеренга прикрывалась квадратными щитами меньшего размера, наподобие ската крыши. Черные монгольские стрелы забарабанили по щитам, отскакивая от них будто горох, и не причинив вреда. А вот русские стрелки не сплоховали. Укрытые береговым откосом лучники пустили стелы поверх голов пехотинцев. Сухо щелкнули тетивы арбалетов. Кожаные рубахи плохая защита от стрел. Потеряв несколько сотен, монголы умчались назад.

Их сменили наемники. Двенадцать шеренг тяжелой пехоты, прикрываясь щитами и ощетинившись копьями, двинулась на врага. Стройные ряды дисциплинированных бойцов, казалось, слиты в единую стену. Даже в движении между отдельными пехотинцами не было ни единого просвета. Одновременно с диким воем, на фланги русского войска обрушилась разношерстная масса конного войска вассальных князей и покоренных народов. Мелькали полосатые халаты, кольчуги и кожаные доспехи, тюрбаны, чалмы и кожаные шлемы. Их яростная атака не достигла цели. Первые ряды напоролись на копья. Раздался треск ломающихся древков, ржание коней, крики раненых и стоны умирающих. Однако лес русский копий не поредел. Взамен сломанных тут же опустились новые. Атака захлебнулась. Ни одному всаднику не удалось даже пробиться к первым рядам ратников. Кони вставали на дыбы, перед копьями, не слушаясь своих седоков. В беспомощной злобе всадники размахивали мечами, саблями и топорами, выкрикивая проклятье И вновь тучи стрел, выпущенных с прибрежной полосы, накрыли ряды конницы, унося жизни сотен плохо защищенных всадников.

Битва продолжалась. Стоя на вершине холма Менгу видел провал атаки конницы.

– Проклятые собаки! – кричал он размахивая кулаками, – этот сброд может воевать лишь с беззащитными женщинами и детьми!

Теперь его надежда была на наемников. Если они пробьют центр, то он бросит в прорыв свои элитные части.

В зловещей тишине надвигались ряды солдат удачи. Плавно раскачивались их щиты, колебались копья. Следом двинулись ряды тяжелой монгольской конницы.

И тут произошло необъяснимое. Под удивленными взглядами вражеских воинов росший по берегу реки кустарник раздвинулся, деревца рухнули на землю. Полетели на землю, обвешанные листвой и травой сети. К своему ужасу атакующие увидели за шеренгами ратников десятки метательных машин, умело замаскированных под ландшафт местности.

– Проклятье! – завизжал Менгу. Ему ли не знать, что могут сделать тяжелые орудия с плотным строем. Он помнил, что произошло с польскими и румынскими рыцарями, охранявшими мост, когда Тугай применил метательные орудия против них. Но Менгу и не мог предположить, что проклятые урусы тоже могут быть настолько коварными. Угроза была настолько реальна, что у хана все похолодело внутри. Узость пространства, массы конницы, что сковывала пехоту на флангах, не давала возможность рассеяться. Град тяжелых снарядов, просто сметет наемников и его тяжелую конницу. Осознали это и наступающие части. Отступать было поздно, да и некуда. Солдаты удачи ускорили шаг, надеясь скорее сблизиться с врагом и выйти из зоны поражения.

У-у-х!!!

Катапульты и баллисты синхронно выбросили тяжелые снаряды. С грохотом каменные ядра ворвались в плотные шеренги пехоты, снося по пути сразу по несколько человек. Другие обрушились сверху, давя людей и коней.

Менгу замер не в силах пошевелиться от обхватившего его ужаса.

У-у-х!!! У-у-х!!!

Русские канониры били без остановки, превращая людей и животных в кровавое месиво, смешивая их с землей. О продолжение наступления больше ни кто не думал. Каждый пытался только спасти свою жизнь. Заслышав вой снаряда, люди падали лицом вниз. Многие поднимали головы, недоуменно глядя на выпачканные руки и лица какой-то маслянистой жидкостью. Тяжелые камни, попадая на землю, выбивали из-под нее фонтаны этой субстанции. Ничего не понимающие воины, протирали руками глаза, вытирали ладони об одежду.

Это был еще один из сюрпризов подготовленных Гордеевым для Орды. Его инженеры постарались на славу, приготовив сотни литров "греческой смеси". Ее разлили по бочкам, которые заблаговременно вкопали в различных частях поля. Тяжелые снаряды разбивали их. Жидкость вытекала на поверхность. Множество брызг попадали на одежду и тела воинов.

Внезапно сотни горящих стрел разрезали пространство. Одновременно полетели горшки начиненные "греческим огнем". Поле в один миг превратилось кошмарный огнедышащий вулкан. Жар был такой, что доспехи вплавлялись в плоть. Порыв ветра донес его даже до холма, обдав лицо хана.

В гигантских языках пламени корчились люди. Скакали объятые пламенем кони. Пламя мгновенно пожирало плоть. Вопли людей, заглушали все другие звуки.

"Греческий огонь" коварная штука. Его не потушишь водой. От нее он разгорается только сильнее. Те, кто пытался помочь товарищам, и пытался сбить пламя руками, вспыхивали следом. Люди, факелами, метались по полю, сталкивались друг с другом, передовая пламя дальше. Грозное войско превратилось в толпу. А со стороны врага продолжали лететь камни, стрелы и горящие горшки.

" Как такое могло случиться? – в панике думал Менгу, в бессильной ярости топая ногами, – с каким ужасом мне пришлось столкнуться? Что за изощренный ум, мог такое придумать? Но кому он принадлежит? Человеку или самому дьяволу?

Вассальные князья, со своими людьми, не попавшие в этот ад, и не желавшие, чтобы мечущиеся люди перенесли огонь на них, бросились назад. Опрокинув заслоны тургаудов, пытавшихся задержать их, мчавшаяся в панике лавина устремилась к холму, грозя смести еще не вступившие в бой части.

– Мой хан!

Менгу вздрогнул. Узнав голос темника Пайдара, он обернулся. Его верный слуга гарцевал неподалеку на своем коне.

– Взгляни туда! – Пайдар настойчиво махал рукой в сторону левого крыла обороны врага, – урусы ослабели свой фланг, переведя часть воинов правее, чтобы сдержать конницу! Метательных орудий там нет! Повелитель, дай мне свой резерв! Я опрокину врага! Уничтожу орудия и ударю им в спину! А ты останови бегущих и брось их в новую атаку!

Менгу взглянул туда, куда указывал темник. Там действительно ряды русичей были гораздо реже. Подступы к ним правда была защищена засекой. Но вдоль леса имелся сухой овраг, по которому может пройти конница. Надежда на победу вновь возродилась в душе хана.

– Бери моих лучших воинов! – заорал Мунк, – если ты принесешь мне победу, я сделаю тебя мурзой!

– Я все сделаю, Великий хан!

Пайдар развернул коня и помчался за холм, где ждали своего часа десять тысяч джахангиров. Вскоре оглушительный вой разнесся над полем. Загудела земля от конского топота. Облаченная в доспехи тяжелая монгольская конница, черной тучей понеслась на левое крыло русского войска. Из под копыт тысяч коней летела земля. Пайдар видел, как исказились от ужаса лица ратников. Первые шеренги попятились, заставляя отступать остальных. Многие бросились бежать. Остальные расступились, надеясь, что конница их не заденет.

– Трусы! – в упоение близкой победы орал Пайдар, – вы не можете биться лицом к лицу! Вперед мои воины! Не теряйте время на этих шакалов!

Он покрепче сжал копье. Путь в тыл врага был открыт. Там его воины атакуют адские машины, разрушат их и ударят в спину урусам. Пайдар уже видел впереди свободное пространство.

"Это победа, – промелькнула у него в голове сладостная мысль"

Вдруг земля ушла из под ног его коня. Последнее что он увидел, – это охватывающую его со всех сторон, черную бездну.

Мчавшиеся за своим командиром первые ряды всадников, провалились в прикрытую сверху настилом, огромную яму. Следующим за ними, повезло не больше. Они попытались перескочить провал. Кони взмыли над ней, но не смогли преодолеть довольно большое расстояние. Некоторым животным удалось зацепиться передними копытами за противоположный край. Они яростно заработали задними ногами, пытаясь выбраться. Но следующие за ними, в попытки перескочить, ударялись об них, стаскивая вниз на острые колья.

Монголы стали придерживать коней. Но сзади напирали новые всадники. Сотни людей и животных валились в яму. Строй конницы смешался.

Неожиданно откуда-то с боку раздался смешанный из русского Ура и меркитского Кху-Кху, боевой клич. Это в бой вступил засадный полк. Словно ураганом союзники смяли смешавшиеся ряды монголов. Мощный удар объединенной конницы ошеломил хана. Всего он ожидал, но не предполагал, что меркиты примкнут их извечному врагу. Менгу наблюдал, как его лучшие воины бегут с поля битвы. Лишь несколько сотен решилась оказать сопротивление, но была буквально втоптана в землю союзной тяжелой конницей. Непобедимые джахангиры, прижимаясь к гривам своих скакунов, и надеясь только на их резвость и свою удачу, удирали от преследовавших их победителей. Те кто не смог удержаться в седле, бросая оружия и срывая с себя доспехи, неслись пешими, чуть ли не быстрее всадников.

Ордынское воинство охватила паника. В этот момент, не подвижные до сего времени шеренги пехоты, двинулись вперед.

Еще надеясь на чудо, Менгу бросился к своему коню. Он сам поведет оставшихся тургаудов. Они сумеют повернуть назад бегущее стадо.

Сильные руки нукеров подхватили хана, опустив его в седло. Менгу вонзил шпоры в бока своего боевого коня. Но начальник охраны буквально повис, схватив скакуна под уздцы.

– Все кончено! – закричал он, стараясь сдержать вырывающиеся животное.

В бешенстве Менгу стал хлестать своего слугу плетью, но тот даже не отвернул лицо.

– Обезумевшую толпу не остановить, – продолжал он уговаривать повелителя, – Они просто затопчут нас! Ты нужен нам! Мы соберем новое войско и отомстим! Но нужно уходить прямо сейчас! Потом будет трудно пробиться через толпу!

И Менгу вдруг понял, что хочет жить. Он развернул коня, и яростно нахлестывая его плетью, помчался в степь.

Русская конница атаковала стремительно, захватив табуны. Монголом пришлось бежать на покрытых ранами, уставших конях. Загнанные животные падали, а их всадники бежали уже пешком.

Меркиты далеко опередили русичей. Давняя ненависть гнала их вперед, заставляя уничтожать, тех, кто десятки лет превращал их в рабов. Их путь был усеян трупами. Обезумевшие от страха ордынцы, тысячами бежали к ратникам, сдаваясь в плен, в надежде, что они защитят их от одолеваемых жаждой месте меркитов.

Немногим удалось уйти от погони. Среди них был и Менгу. С немногочисленной охраной и имея сменных коней, они далеко опередили свою разбитую армию. Великий хан желал лишь одного: вернуться в столицу, еще не зная, что время монгольской империи прошло…

Глава 13. Горечь поражения

Менгу с пожелтевшим от перенесенных за последние дни бед и лишений, спровоцированных сокрушительным поражением, лицом, закусив зубами губу, вытянулся на устланном мягким ковром, походном ложе. Один его глаз был закрыт, другим хан уставился в щель, между опущенным пологом и стеной шатра. Там виднелись сотни мигающих точек костров.

Позорное поражение навсегда стерло улыбку с его лица. Нестерпимая горечь жгла сердце. Менгу вспоминал ту бешеную скачку. Он несся, прижимаясь к гриве своего коня, опасаясь обернуться и увидеть занесенный над его головой меч. Вражеская конница настойчиво преследовала бегущих кочевников, безжалостно срубая их головы. Менгу опомнился лишь через несколько дней пути. Все это время он, меняя коней, скакал без остановки, стараясь как можно дальше оторваться от преследователей. Его окружали лишь полтары тысячи тургаудов. Они стояли с опущенными глазами, не смея поднять взгляд на повелителя. Измученный, хан, наконец, достиг своей столицы. Он чувствовал себя побитой собакой. Поэтому в город заходили ночью после того, как охрана проверила все улицы, загнав случайных путников в дома. По пути его догоняли разрозненные отряды. Всего их набралось около двадцати тысяч, сломленных воинов. Это все что осталось сто тысячной армии, которую он повел в поход. Среди них оказался и его советник Ерке. Старый лис и тут сумел выкрутиться. Он и поведал хану о том, что корпус Кайдара полностью разгромлен в горах Булгарии. Это известие еще больше повергло Менгу в уныние. Несколько дней он просидел один в темной комнате своего дворца, не желая ни кого видеть. Ему казалось, что все население смеется над ним, обсуждая его позор. Он не ел и не пил. Почти не спал, размышляя о том, как могло такое случиться. Неизвестно, чем бы закончилась его хандра, если бы не его любимая младшая жена. Зухра хатум. Не заботясь о своей безопасности она, буквально продралась через стражу, расцарапав лица охранников.

– Мой господин! – взмолилась она, падая на колени и вырывая из головы клочья волос, – не гони меня! Если тебе не хорошо из-за духоты, я выведу тебя на свежий воздух! Если тебя мучает недуг, я позову лучших лекарей! Если тебе грустно на душе, я развлеку тебя песнями и танцем! А ежели ты не хочешь жить, то забери меня с собой! Мне нет места на белом свете, без тебя мой господин!

Менгу внял ее словам. Он решился развеяться, выехав со своей свитой в степь на охоту.

Вот и сейчас Зухра, сжавшись и подогнув к самому подбородку колени, сидела у его ног, закутавшись в шелковое покрывало. Иногда она осторожно касалась губами его руки, безвольно свисающей с ложа.

Через щель, Менгу разглядел, как к шатру подъехал худой старик. Он не торопясь слез с коня, передал повод низко склонившемуся перед ним слуге и степенно направился к входу. Только один человек, вот так просто мог явиться к Великому хану. Менгу узнал своего наставника и советника Ерке. Тот вошел в юрту, покорно согнув спину.

– Будь славен Великий хан! – приветствовал темник своего повелителя, – да хранит всевышний тебя на долгие годы! До приумножит он твои богатства и покарает он врагов твоих!

Менгу открыл оба глаза, приподнявшись на локте. Зухра, тут же заботливо подложила под голову мужа несколько мягких подушек.

– Здравствуй Ерке, – ответил на приветствие хан, – с какими новостями ты пришел ко мне?

– Известия разные, – темник уселся на ковер, принял от Зухры пиалу с кумысом и, причмокивая с удовольствием, отпил из нее.

– Рассказывай, – устало проговорил Менгу.

Ерке молча, указал взглядом на младшую жену хана.

– Зухра, оставь нас! – велел Менгу.

Молодая женщина поклонилась и тут же выскользнула на улицу, плотно прикрыв полог.

– Я слушаю тебя…

– Нам удалось собрать новую великую силу, – осторожно начал Ерке, – но не все князья поддерживают тебя. Многие переметнулись к младшему сыну Батыя, Улагчи. Воинов у него не меньше.

"Да-а, – подумал Менгу, – поражение сильно подорвало мою власть, дав этому щенку шанс сбросить мня с престола…"

Перед курултаем, он сумел избавиться от трех наследников Батыя. Однако четвертому удалось скрыться. Теперь он выполз из-под какого-то камня, где скрывался и теперь точит свои клыки. Но пока вельможи еще знали за кем настоящая сила и шли к нему на поклон. Но были и такие, что стали тайно или открыто поддерживать Улагчи. Однако есть еще возможность у Великого хана пополнить свою армию, верными ему воинами.

После последнего похода в плену у врагов оказалось около сорока тысяч. Менгу отправил к ним посольства. И теперь с нетерпением ждал ответа.

– Вернулись ли послы? – задал хан мучающий его вопрос.

– Да повелитель, – кивнул Ерке, – но ни кто из них не принял твоей платы.

– Чего же они хотят?! – воскликнул Менгу.

– Урусы готовы освободить свою часть пленников, но за двойную плату.

– Это возможно, – удовлетворенно кивнул хан.

– Тугай отпустит своих пленников, – продолжил Ерке, – только в обмен на своих соплеменников, что разбросаны по всем улусам.

– Сколько у него заложников?

– Двадцать тысяч…

– Но почему так много?! – удивился хан.,– ведь с нами сражались урусы!

– Меркиты приняли решение добровольно передать свои земли Руси, – ответил темник, – они видимо хотят наводнить соплеменниками больше территорий, чтобы соседям остались клочки для поселения.

– Что же, – погладил усы Менгу, – их можно понять. Ну, до ладно, что-нибудь придумаем. А что хотят булгары?

Ерке замялся. Опустив взгляд, он стал теребить рукава халата.

– Не знаю, как и сказать, – проговорил он, не решаясь взглянуть на повелителя.

– Говори! – рявкнул Менгу, теряя терпение.

– Они предлагают выпустить пленников из расчета одного воина на одного барана. А Кайдана желают обменять на самую шелудивую овцу.

В бешенстве хан махнул рукой, сбросив со стоящего возле изголовья столика кувшин с вином и несколько блюд со сладостями. Он сел, свесив ноги, и закрыл руками лицо.

– Какой позор, – прошептал Менгу.

Так он просидел не менее получаса.

Старый Ерке замер, боясь даже дышать.

– Хо-ро-шо, – зло протянул Менгу, заскрежетав зубами. Он с силой сжал кулаки. Его взгляд пылал решимостью, – все они получат, чего хотят! Сообщи Охону мою волю! Пусть пошлет людей во все улусы! Пускай, они перевернут все верх дном, но разыщут мне меркитов! Любых, пусть больных хромых или младенцев! Но не один волос не должен упасть с их голов! Я не хочу, чтобы из-за этих грязных свиней, пострадали мои воины. Пускай также собирают серебро! Если необходимо, пусть забирают посуду и женские украшения.

Менгу замолчал, собираясь с силами.

– И пусть соберут необходимое число баранов.

Последние слова дались ему с трудом, заставив, поморщится.

– Когда обмен завершиться, – зло продолжил хан, – пусть скажут булгарам, что я не прощаю подобных оскорблений. Я жестоко отомщу… Но сперва разберусь с этим щенком Улугчи.

Глава 14. Диверсанты в Сибири (купец)

По высланному коврами полу своего терема шел низкорослый плотный человек в традиционном татарском халате. Его суровое лицо с пронзительным взглядом, украшали усы, полукругом обрамляющие узкие губы, и переходящие в аккуратно подстриженную бороду. Звали этого человека Тайбуга-Адер. Ни кто не мог сравниться с ним в жестокости. Даже наместник улуса Сибирского ханства Касим Шибан, опасался его.

Все подданные Адера, ни раз испытывали на своей шкуре его необузданный нрав. Особенно доставалось рабам. Все они носили железные ошейники. В помещениях дворца, не смотря на время года, рабыни ходили в прозрачных шароварах и узких бюстгальтерах, только слегка прикрывающих грудь. Мурза мог в любое время, удовлетворить свою похоть в любом месте, где захочется, пусть даже это будет парадная лестница. Малейшее непослушание, немедленно каралось жестокими наказаниями. Провинившуюся рабыню отдавали нукерам, а сам Тайбуга наблюдал, как они терзают беззащитную девушку. Провинившихся рабов наказывали плетьми, а за крупные проступки, травили собаками.

Но была и привилегированная каста невольниц. Это были самые красивые девушки всех народов и рас. Они носили украшения и дорогих нарядах. Ни кто, кроме хозяина, не имел право даже взглянуть на них.

Сейчас Тайбуга находился в благодушном настроении. Не обращая внимания на падающих ниц попадающих ему на встречу рабынь, он спешил в приемную залу. Только что ему доложили, что прибыл знатный купец из далекой Бухары, имеющий при себе золотую пайцзу самого Великого кагана.

Тайбуга был верным и преданным слугой хана. Он достиг своего нынешнего положения только благодаря ему и знал, что потеряет все, если Менгу потеряет свое влияние. Тайбуга изо всех сил старался поддержать повелителя, не смотря на то, что трон под ним сильно зашатался после неудачного похода. Некоторые вельможи после этого переметнулись к сыну Батыя, Улагчи, который воспользовавшись неудачей хана, стремился к власти. Одним из таких предателей был Сенбак. Его земли граничили с владениями Тайбуга. Он даже не скрываясь, в открытую поддерживал Улагчи. Это, а также территориальные разногласия, вконец осложнили и без того неприязненные отношения. Вначале изредка, а затем и более часто, стали происходить вооруженные стычки, грозившие перерасти в глобальный конфликт.

Через внутренние двери Тайбуга вошел в зал. Многочисленная стража, молча, стояла вдоль стен. Отборные таргауды грозно держали в одной руке копье, а в другой круглый, обитый чеканным железом, щит.

Мурза прошествовал к стоящему напротив главного входа, резному креслу из красного дерева, которое было обложено соболями. Трон стоял на шкуре огромного медведя, так, что ноги повелителя покоились на его голове, а оскаленная пасть смотрела в сторону всякого входящего. Стены зала были увешаны коврами, украшенными дорогим оружием всех народов.

Тайбуга удобно устроился в кресле, немного помедлил и кивком подал знак. Парадные двери открылись. В помещение вошла вереница рабов. Мурза сразу отметил, что они были одеты в простую, но добротную одежду. Купец берег свое имущество, а значит, действительно был очень богат. Согнув спины и опустив головы, невольнии шли, один за другим неся на вытянутых руках подносы с драгоценностями, пряностями, дорогими тканями. Шествие замыкал чернокожий великан, без труда державший перед собой довольно внушительный ларец. Складывая богатые подношения возле ног хозяина терема, рабы быстро удалялись, пятясь к входу, по-прежнему не разгибая своих спин. Последним, перед мурзой, был поставлен ларец. Чернокожий раб откинул его крышку, тут же удалившись. Тайбуга опустил свой взор. Сундук доверху был набит золотыми монетами. Мурза удовлетворенно кивнул. Взглянув на стоящего возле входа купца, он подал ему знак приблизиться. Это был еще довольно молодой, крепкого телосложения, человек, одетый в расшитую золотом одежду. Голову его покрывал тюрбан из белой ткани, украшенной огромным изумрудом в золотой оправе. Купец пересек зал, остановившись в нескольких шагах от трона. Он степенно поклонился, приложив ладонь правой руке вначале к сердцу, а затем к своему лбу.

– О, славный Тайбуга, меня зовут Амаль ибн Бехнам. Я следую из далекой Бухары. В поисках новых рынков, путь мой лежал через Самарканд и простирается в Сибирское ханство. Великий хан, удостоил меня чести лицезреть его. Узнав о цели моего путешествия, он посоветовал мне обратиться к тебе. Я надеюсь, что смогу заручиться твоей поддержкой, дабы ни кто не помешал моему делу.

– Я рад любой торговле в своих владениях, – улыбнулся Тайбуга, – Ты смелый человек, раз решился преодолеть такой путь. Среди торговцев не часто встречаются отчаянные люди. Я уважаю смелость. Наш повелитель, да даст ему всевышний много лет жизни, сказал верно. Ты можешь свободно торговать во всем Сибирском ханстве. Мои люди будут сопровождать тебя везде и обеспечат безопасность.

– Благодарю тебя, славный Тайбуга, – вновь поклонился купец, за твою доброту позволь преподнести тебя еще один дар.

Он хлопнул в ладоши. В зал не вошла, а скорее вплыла настоящая красавица. Тайбуга еще ни разу не довелось видеть такой девушки. Зеленые, чуть прикрытые длинными ресницами глаза, сверкали словно изумруды. Белая, будто дорогой фарфор кожа, словно светилась изнутри. Но больше всего его восхитили рыжие, словно огонь, волосы. Даже показалось на миг, что в зале стало светлее. Надетое на невольницу легкое платье, только подчеркивало прелести молодого тела. Тайбуга зажмурился. Кровь в его жилах запульсировала от предвкушения.

– От куда это чудо! – не смог сдержать восхищения мурза.

– Привезли ее из северных земель, что Русью зовутся, – пояснил купец.

– Это очень редкий товар, – расплылся в улыбке Тайбуга, – а значит, имеет большую ценность. Она по праву станет лучшей жемчужиной в моем гареме. Я доволен! Ступай уважаемый Амаль ибн Бахман. Тебя проводят и предоставят лучшие места для отдыха и содержания твоих товаров.

Купец поклонился, после чего покинул зал. Тяжелые двери за ним закрылись.

Тайбуга хлопнул в ладоши. Тут же, через боковую дверь в зал вошла пожилая женщина. Одета она была в черное платье и платок, покрывавший ее голову.

– Фатима, отведи мою новую рабыню в отдельную комнату, – распорядился мурза, буквально пожирая невольницу глазами. – У меня еще много дел, – с сожалением произнес он, еле сдерживаясь, чтобы тут же не наброситься на бедную девушку, – вечером приведешь ее в мои покои. Пусть на ней будет надето это же платье. Я не хочу портить колорит неизвестной мне страны.

Хранительница гарема поманила новую рабыню за собой. Опустив глаза, девушка побрела следом.

Глава 15. Диверсанты в Сибири (одалиска)

Массивная резная дверь бесшумно отворилась. Фатима мягко, но в то же время настойчиво, втолкнула юную рабыню в хозяйскую опочивальню. Это была роскошно обставленная большая комната. В центре стояла огромная кровать с высоким балдахином, на которой прямо в одежде возлежал сам ее владелец. Множество резных столбов из красного дерева подпирали по периметру сводчатый, расписанный картинами соития, потолок.

Невольница сделала несколько нерешительных шагов и остановилась возле кровати.

– Как тебя зовут? – ласковым голосом спросил Тайбуга, пожирая девушку похотливым взглядом.

– Купава, господин, – голос у нее оказался тихим и удивительно нежным.

Тайбуга поднялся, сев на край кровати.

– Теперь ты моя вещь, – пояснил он, – и должна выполнять все мои приказания. Будешь вести себя правильно, ни кто не посмеет тебя обидеть. А если провинишься, – голос его посуровел, – тогда будешь жестоко наказана Поняла!

– Да мой господин, – кивнула Купава, опустив глаза.

– Тогда раздевайся, – велел Тайбуга.

Девушка задрожала.

– Ты девственница? – расплылся в добродушной улыбке мурза.

– Да, мой господин.

– Это хорошо, – потер руки Тайбуга, – ты должна гордиться, что девичий чести тебя лишит доверенное лицо самого Властителя мира! А теперь успокойся и сними платье.

Одним движением невольница скинула с плеч бретельки. Легкое платье упало к ее ногам. Девушка попыталась прикрыть свои прелести руками.

– Опусти руки, – велел Тайбуга.

Девушка повиновалась. Мурза осмотрел ее стройное тело, подошел вплотную и стал не торопясь ощупывать рабыню потными от нетерпения руками. Тайбуга вначале ощупал ее крутые бедра, погладил пальцами по лобку, провел ладонями по животу. С удовольствием цокая языком, приподнял упругие груди с набухшими красными ягодками сосков. После этого он положил обе руки на ее плечи и развернул к себе спиной. Грубо заломив назад руки, связал их кожаным ремешком. Затем он вновь улегся на кровать. Подложил под голову несколько подушек, чтобы лучше видеть и вытянул ноги.

– Становись на колени, – велел он.

Купава повиновалась.

– А теперь ползи и сними губами с меня туфли, а затем оближи пятки.

Тайбуга расслабился. Прикрыв веки, он наблюдал, как рабыня неуклюже переставляя ноги, ползет к постели. На мгновение невольница исчезла из вида, скрывшись за краем кровати. Мурза закрыл глаза, готовясь получить удовольствие от прикосновений нежных губ и языка. Однако то, что он ожидал, не произошло. Тайбуга удивленно поднял веки.

Перед кроватью во весь рост стояла Купава. Руки у нее были абсолютно свободны. И теперь она не походила на испуганную, готовую на все ради сохранения жизни рабыню. Теперь это была готовая к прыжку пантера. Ее лицо оставалось по-прежнему прекрасным, но неуловимая тень легла на него. Теперь оно напоминало безжизненную маску. Рот оскалился в хищной улыбке. Тайбуга показалось, что сквозь холодные, словно лед, зрачки, на него смотрят демоны потустороннего мира.

Страх сковал все мышцы мурзы. Он хотел кричать, и не мог выдавить из себя ни звука. Хотел бежать, но тело его не слушалось. Расширенными от ужаса глазами Тайбуга увидел, как девушка прыгнула вверх. Она словно вознеслась над кроватью, чуть не коснувшись головой купола балдахина.

" Это демон пришел за моей душой, – пронеслась в голове у мурзы паническая мысль, – ведь человек не может летать…"

Тем временем невольница, будто зависла над постелью, а затем стремительно рухнула вниз, с силой придавив коленом его грудь. Ее левая рука сжала горло хозяина города. Хватка оказалась настолько сильной, что он чуть не задохнулся.

– Ты кто?… – только и смог выдавить из себя Тайбуга. Его губы побелели от страха и сильно дрожали, так, что слова застревали в горле. Он словно под гипнозом смотрел на такое прекрасное и в тоже время мертвецки безжизненное лицо.

Девушка прогнулась, запрокинув голову и запустив в собранные пучком на затылке волосы правую руку. В этот короткий миг ее лицо вновь приобрело жизнь. Тайбуга даже почудилось, что предыдущее было наваждением. Он видимо задремал и ему все привиделось. А теперь он проснулся и получит желанное наслаждение. Но перемены длились всего один миг. Лицо девушки исказила страшная гримаса. Глаза излучали лишь ненависть и жажду крови. Тайбуга в первые в жизни испытал такой страх, что почувствовал, что его мочевой пузырь готов непроизвольно опорожниться.

– Мой хозяин, Сенбак, передает тебе привет, – из прекрасных уст слова вырывались хрипом, словно толчками выплескивается из вены кровь, – он пожелал, чтобы ты умер…

В руке наемной убийцы Тайбуга разглядел, зажатый в кулаке гребень с торчащим жалом костяного шипа. Купава ударила в лицо мурзы. И он ощутил, как шип насквозь пробил щеку, проколов язык. Рот наполнился кровью. Резким движением девушка выдернула свое оружие и нанесла новый удар, целясь в этот раз в пульсирующую на шее вену.

Неожиданно для себя Тайбуга почувствовал жажду жизни. Он собрал все свои силы, вывернулся, спихнув с себя легкое, но мускулистое тело и скатился с кровати. Но оружие убийцы настигло его, глубоко войдя в плечо. Мурза взвыл от боли и пополз, упираясь ногами в пол и не отрывая взгляда от бывшей невольницы. Его отступление остановила стена. Тайбуга застыл, наблюдая, как убийца молниеносно спрыгнула с кровати, нависнув над ним с поднятой для последнего удара рукой.

– Не натфо… – заскулил всесильный мурза, брызгая кровавыми слюнями. Он хотел позвать охрану, но язык распух, заполнив почти весь рот.

– Смерть тирану! – воскликнула девушка. Она повернула на бок голову, пристально глядя в глаза своей жертве, и вдруг захохотала демоническим смехом.

Тайбуга почувствовал, что его мочевой пузырь, наконец, опорожнился. По его ногам потекли теплые струи, собираясь на полу в желтую лужу. Его спасло лишь само проведение. В коридоре послышался топот тяжелых шагов и лязг оружия. Видимо Фатима, оберегающая покой господина возле двери, позвала стражу. Убийца на мгновение отвлеклась, повернув к двери голову. Тайбуга воспользовался этим. С невероятным для своего веса проворством, он вскочил на ноги, бросился к стенному шкаф, толкнул плечом створки и ввалившись внутрь, придавил их своим телом. Убийца в ярости зашипела. Бросилась к шкафу, но видимо осознав, что не успеет, подхватила с пола свое платье и выпрыгнула в окно.

Ворвавшаяся в опочивальню стража, нашла своего повелителя в стенном шкафу. Тайбуга сидел в полной темноте, вжавшись в самый дальний угол. Тело его содрогалось в конвульсиях. Безумный взгляд блуждал в пространстве, не в силах задержаться на чем-либо. Тургауды вытащили смердящего от опорожнения кишечника и мочевого пузыря господина, уложив его на кровать.

Постепенно Тайбуга пришел в себя.

– Дофгнать! – заверещал он, сплевывая на пол кровь, – нафти и прифести куфца! – распухший язык с трудом волочился, – и гофофте люфей! Я лифно вздерфну профлятого Сенфака, на ефо кифках!..

Купава сидела на корточках на коньке крыши терема. Ее поза напоминала статую горгульи на балюстраде собора Парижской Богоматери. Ее фигура четко вырисовывалась на фоне полной луны. Взгляд девушки был устремлен вниз, туда, где мелькали огоньки факелов. Это стража безрезультатно рыскала по улицам в поисках ее и Богдана, что великолепно исполнил роль купца.

Разыскать караван не составило труда. Лошади, волы и верблюды, так и остались стоять на постоялом дворе. Вот только все сундуки, короба и вьюки, оказались пустыми. Сам купец и его люди исчезли, словно растворились в воздухе. Ни кто не мог сказать, когда и как они покинули пределы города.

Купава улыбнулась. Она полностью выполнила свое задание. Сделав вид, что промахнулась случайно, она дала возможность Тайбуга выжить. Теперь оннепременно отправиться войной на своего соседа. А тот будет его ждать. Ведь Злата также хорошо знает свое дело.

Купава поднялась. Пора было покидать это "гостеприимное" местечко". Девушка соскользнула по скату на край, спустилась на прилегающие постройки и легко побежала по крышам. Подол платья ей не мешал. Оно было сшито так, что несколькими простыми движениями, при помощи завязок, превращалось в комбинезон.

Купава бежала, почти бесшумно касаясь босыми ногами черепицы, легко перепрыгивая с крыши на крышу. Добравшись до площади, отделяющей жилые кварталы от городской стены, она спрыгнула на землю, притаившись в тени последнего строения, оказавшегося амбаром. Площадь была пуста. Почти вся стража рыскала по улицам, прочесывая дома. Только усиленные патрули неспешно передвигались по стенам, изредка перекликаясь между собой.

Купава запустила руку в скрытую от постороннего взгляда нишу, вытащив от туда моток прочной веревки с привязанным на конце металлическим крюком. Необходимое снаряжение оказалось там, где и было уговорено с Богданом.

Дождавшись момента, когда патрули встретятся возле предвратной башни и разойдутся в разные стороны, девушка, держась в тени, бросилась к лестнице, ведущей на стену. Стремительно взлетев вверх по ступеням она закрепила крюк, перекинула веревку и перемахнув край стены, стала быстро спускаться. Однако уйти незамеченной ей помешал случай, от которого не застрахована ни одна, даже хорошо спланированная операция. Задержавшийся по нужде стражник, в самое неподходящее время вышел из башни, заметив беглянку, и тут же поднял тревогу. Воины забегали вдоль стены. Перегибаясь через край и опуская вниз факелы, они пытались разглядеть, куда подевалась нарушительница.

Прежде чем заскрежетали засовы и заскрипели петли открывающихся ворот, Купава уже успела преодолеть половину пути от стены до протекающей невдалеке реки.

Ворота, наконец, открылись. Из города вылетела конная стража. Воины со стен кричали, указывая им направление. Всадники бросились туда, где мелькала среди деревьев женская фигура. Они старались отсечь беглянку от воды. Но Купава опередила их. Преодолев последние метры, она пробежала по стволу поваленного дерева и, оттолкнувшись от поросшего мхом ствола, нырнула головой вперед. Когда стражники достигли места, то увидели лишь залитую лунным светом спокойную гладь реки. Воины метались по берегу, но ни единый всплеск не указывал, куда подевалась беглянка…

Проплыв около ста метров под водой, Купава осторожно вынырнула. От взоров преследователей ее скрывал поворот реки. Там еще мелькали факела. Но стражники разбрелись по берегу, далеко от того места где сейчас находилась диверсантка.

– Ищите теперь ветра в поле, – с улыбкой прошептала девушка. Набрав в легкие больше воздуха, она бесшумно погрузилась в воду.

Глава 16. Острог на берегу Иртыша

Вот она Сибирь!

Со смотровой площадки сторожевой башни Гордеев взирал на раскинувшиеся перед ним бескрайние просторы. Рассвет только зарождался на горизонте. Внизу, под гранитным откосом, на котором возвышался только что выстроенный острог, несла свои холодные воды река Иртыш.

Сколько богатств, хранила эта суровая земля. И выходец из двадцатого века, хорошо знал все места, где золотые жилы и алмазные копи выходили прямо на поверхность. Стоило только приложить малые усилия, чтобы забрать у природы ее богатства. Знал он и места, где они на время схоронены под землей. Тут без серьезной подготовки и технического обеспечения добыть их не получится. Пусть их пока хранит в своих закромах природа. Пока для развития Руси будет достаточно и того, что лежит на поверхности. Кроме того сибирская земля богата драгоценными мехами: соболя, бобра и других мохнатых животных, что мягким золотом зовется.

Дмитрий давно планировал этот поход. Но возможен он стал только после присоединения Булгарии, укрепления границ за половецкими степями, да расколу Орды. Сейчас Великому хану было не до задворков своей огромной империи. Он готовился к противостоянию с Улагчи, последним законным наследником Батыя. Менгу спешно собирал вокруг себя сторонников, словно насосом вытягивая все людские ресурсы. Вот и Сибирское ханство обезлюдело. Почти все воины ушли к столице. Осталась только охрана наместника и наиболее знатных вельмож. Дозоры стали реже удаляться от городов. Потому появление значительного русского войска, оставалось до времени не замеченным.

Гордеев привел с собой без малого четыре тысячи человек. Три тысячи составляли русичи и булгары под началом опытных тысяцких Ивана Коржа, Савелия Щуки и Бориса Колуна. Все их воины были как на подбор: крепкие мышцами, широки в плечах, неутомимы в битве. Они были готовы преодолевать любые трудности и встретить лицом к лицу любую опасность. Ратники имели теплую одежду, самую лучшую броню и оружие. Последнюю тысячу составляла тяжелая меркитская конница, под предводительством Тумура.

В конце августа, после битвы на реке Волчья, Гордеев с пятью десятками воинов на стругах отправилась из Булгара догонять отправившееся ранее войско. По Волге они дошли до Камы. От туда поднялись вверх по течению до Верхнечусовских сторожевых крепостей. Далее их путь лежал по правому притоку реки Серебряной до Уральского водораздела. Первые двадцать километров этой узкой стремительной речки оказались довольно трудны для прохождения тяжелых струг. Река сильно петляла. Имела множество естественных перекатов, завалов, прижимов. Густой, трудно проходимый лес, рос вплотную к берегам. В самом верхнем течении приходилось тянуть струги веревками, порой по пояс в воде. Через несколько дней дружина достигла волока. Отправившиеся намного раньше соотечественники прорубили в тайге широкую просеку и оборудовали бревнами, по которым, как по каткам ратники перетащили струги до реки Жеравля. Там уже был оборудован укрепленный лагерь, в котором русское войско осталось на зимовку. Продовольствия привезли с собой достаточно, чтобы прокормиться до наступления теплых дней.

Зимой ни кто не оставался без дела. Часть воинов предпринимала вылазки в соседние земли, за припасами и добычей. А остальные отстраивали лагерь для будущих переселенцев и заготавливали все необходимое. В непроходимой тайге, вырос целый город, названный Волок. В последствие он стал отличной перевалочной базой.

Весной, когда наступило половодье, путь был продолжен. По Жеравле дошли до реке Тагил, а от туда попали в Иртыш. Здесь пришлось на время затаиться, устроив несколько станов в тайге.

Кому в этих диких краях было вольготно, так это меркитам. Тумур отказался прятаться по лесам. Он имел при себе золотую пайцзу самого Великого кагана. Прибыв в столицу Сибирского ханства город Кашлык, к наместнику Касиму Шибану, Тумур представился доверенным лицом Менгу, направленным им для сбора налогов и изыскания воинских ресурсов и потребовал незамедлительного подчинения. Правитель Сибири тут же обеспечил посланников хана всем необходимым и велел обустроить им лагерь, где повелит посланник. Меркиты жили ни в чем, не нуждаясь, получив продовольствие, теплые юрты и множество коней. Что нельзя сказать об остальном войске, которые, первое время, ютились в землянках.

По данным, добытым Тумуром, в Сибирском ханстве еще оставались значительные силы. Наместник Шибан имел в своем распоряжении около двух тысяч воинов. Примерно тысяча двести бойцов были в распоряжении мурзы Тайбуга Адера, расположившегося в городе Чинги-Тура на реке, раскинувшегося на слияние рек Тура и Табол. Его ярый противник нойон Сенбак имел примерно тысяча сто воинов и занимал город Кызыл-Тура на Иртыше. Все города были хорошо укреплены, и взять их без больших потерь было проблематично. А терять понапрасну своих воинов Дмитрий не имел, ни какого желания. Слишком далеко было до родных земель, и подкрепление могло опоздать. Поэтому первыми в дело были отправлены диверсанты. Богдан, под прикрытием фальшивого купеческого обоза посетил Чинги-Туру и Казыл-Туру, внедрив туда Купаву и Злату, как дар гостеприимным хозяевам. Девушки свою задачу выполнили, стравив соседей между собой. Оставалось лишь дождаться, пока недруги хорошенько потреплют друг друга. А пока Гордеев велел возвести на мысу, над рекой Иртыш новый город. Место было выбрано удачно. Со стороны реки подобраться не было, ни какой возможности. Воды реки разбивались о гранитный утес, закручиваясь в стремительных водоворотах. С других сторон город был защищен глубокими оврагами, по одному из которых тек ручей. Территория струга была обнесена высокой стеной с башнями и одними воротами со стороны леса. За одну неделю на крутом берегу была построена настоящая крепость, величиной с небольшой город. Пока ратники были заняты строительством, вернулся Богдан и сопровождавший его Басир. Через несколько дней появилась и Злата, сообщив, что Сенбак, со своими воинами выступил против своего соседа и вот, вот их войска встретятся.

Только Купава где-то задерживалась. Дмитрий даже стал волноваться за нее. Вот и сейчас он вглядывался в противоположный берег реки, надеясь разглядеть возвращающуюся с задания девушку.

Первые лучи, выкатившегося из-за дальнего бора солнца, упали на вершины деревьев. Гордеев тяжело вздохнул, и спуститься вниз. В это время со стороны ворот послышался шум. В его сторону двигалась целая процессия. Воины с шутками и смехом сопровождали Басира, на плече которого сидела стройная девичья фигура. Ее распущенные волосы развивались на ветру. Прическу украшал цветок жасмина. На фоне чернокожего гиганта, ратники выглядели щуплыми юнцами.

– Разойдись честной народ! – на добродушном лице нубийца сияла белозубая улыбка, – дайте дорогу черниговской воительнице! Она со своей сестрой два войска извела!

– Знай наших! – слышались со всех сторон крики, – Теперь вся Сибирь наша будет!

– Ну полноте вам, – скромно бормотала Купава. Но румянец на ее щеках, говорил о том, что похвала ей по душе, – что мы такого сделали?

– Не скажи, – Гордеев обнял спустившуюся с плеча Басира девушку и крепко расцеловал, – стравить между собой двух шакалов дорогого стоит. Ты девочка моя, со своей сестрой, возможно, спасли сотни русских жизней. И они, – он указал на стоящих чуть в отдалении ратников, вам до гроба благодарны будут. А теперь воздадим хвалу господу.

В отстроенной часовне игумен Варфоломей, добровольно отправившейся нести свет истинной веры язычникам, отслужил молебен. После этого расселись за длинные столы и предались веселью.

На следующий день пришло известие о сражении между мурзой Тайбугам Адером и нойоном Сайбугой. В жестокой сече оба были убиты. Их воины буквально истребили друг друга. А еще через пять дней русское войско без боя заняли города Чинги-Тура и Кызыл-Тура.

Последним оплотом Сибирского ханства осталась ее столица Кашлык.

Глава 17. Наместник

Ревел ветер. Черные тучи прорезали вспышки молний. Раскаты грома сотрясали крыши. Казалось, что небеса разверзлись, выплескивая на землю потоки воды на город Кашлык, столицу Сибирского ханства, предвещая его скорое падание. Иртыш пенился. Его волны разбивались о крутой берег, выплескивая вверх брызги.

Касим Шибан угрюмо сидел на своем троне, вслушиваясь в звуки буйства стихии.

– Вот они, знамения близкого падения твоего царства! – визгливым голосом вещал седой старец. За несколько часов до бури, он явился в терем наместника, назвавшись Улзием, шаманом народа Манси. Сейчас старик кружил по полу приемного зала, стучал в бубен, распевая молитвы на незнакомом языке. – Я видел, как воды священной реки окрасились кровью, как стая собак рвали волка! Близиться час, когда инородцы принесут свою веру на твои земли! Но ты не увидишь этого позора!

– Стой! – Шибан стукнул кулаком по подлокотнику, – ты уже достаточно наговорил, чтобы я вздернул тебя и всю твою колдовскую братию!

– Не греши угрозами в адрес святого, перед богами! – взвизгнул шаман, – они дают нам знамения, чтобы мы их правильно использовали! Но ты видно глуп, чтобы внять им!

– Проклятый язычник! – в ярости закричал наместник, хватаясь за рукоять кинжала, – как ты смеешь оскорблять меня! Я лично отрежу твой язык и выколю глаза!

Старик в страхе попятился, но взял себя в руки.

– Я лишь доношу до смертных волю богов, – решительно произнес Улзий, – если боги не сильно на тебя прогневались, ты еще можешь изменить судьбу! Спаситель поможет одержать тебе победу!

– Кто же он? – немного успокоившись, спросил Шибан, вернув клинок в ножны.

– Боги милостивы! Они не зря прислали храброго Тумура. Отправь за ним. В нужный момент он со своими джахангирами, ударит по русским собакам и сокрушит их.

– Что же мне делать до этого момента? – задумался Шибан, – У меня мало воинов. Проклятые собаки, Тайбуга и Сенбак, так не вовремя устроили склоку. Как пауки в банке они перебили друг друга, отдав урусам свои города. Стоит ли мне запереться за крепкими стенами и ждать подмоги?

– Это не поможет, – голос шамана стал вкрадчивым, – боги сказали мне, что урусы искусны в осаде. Стены города не спасут тебя.

– Тогда что? Может, ты скажешь мой верный Багаманди…

– Колдун говорит мудро, – вступил в разговор, ранее молчавший советник правителя, – Отправь людей к вождям чухни, хантов и манси. У них ты получишь нужное число воинов.

– Какие же они воины? – брезгливо сморщился Шибан, – это трусы…

– Да, – кивнул Багаманди, приблизившись к своему повелителю, – но они многочисленны. Поставь с флангов и в тылу своих багатуров. Пусть они гонят этот сброд на врага. Ведь стадо взбесившихся буйволов, растопчет даже грозного льва. Ты всегда требуешь говорить тебе правду…

Советник подождал пока, Шибан подтвердит правоту его слов и продолжил.

– Скажу я ее тебе и сейчас. Войско урусов сильно и хорошо вооружено. Даже победоносные монголы, не смогли разбить их. Но они сейчас находятся далеко от своих земель. Помощи им ждать не откуда. Нам нужно лишь нанести им большой урон, и тогда урусы уберутся восвояси как побитые собаки. Нам необходимо выманить их из крепостей и нанести удар первыми. В открытом поле, воспользовавшись численным превосходством, мы сможем окружить их и если не разбить, то вынудить убраться с наших земель.

Советник на мгновение умолк. В его глазах мелькнула какая-то догадка.

– И вот еще что. Тебе нужно помиловать Энебиша, главаря разбойников, пойманного семь дней назад, которого ты повелел казнить. У него еще осталось много людей. И все они отчаянные головорезы.

– Как! – воскликнул Шибан, – этот шайтан еще жив? Так-то выполняются мои приказы!

– Прости повелитель, – смиренно опустил голову Багаманди, – в твоей воле казнить меня. Когда я узнал, что урусы вступили на наши священные земли, то взял на себя смелость отсрочить исполнение приговора. Мы поймали голову змеи, но ее тело еще остается на свободе. Лишившись главаря, разбойникам ни чего не стоить избрать другого предводителя. За сохранение своей никчемной жизни Энебиш будет предан тебе как пес. Мы бросим его людей в самое пекло. Они либо нанесут большой урон врагу, либо их всех перебьют. В обоих случаях выиграешь ты, мой повелитель.

– Ты хитер, – погрозил Шибан пальцем, – но как всегда мудр. Вели привести Энебиша ко мне. Я хочу, чтобы он поклялся мне в верности.

Багаманди поклонился и немедленно отправился в подвалы замка. Там в застенках томились неугодные наместнику люди. Советник был привычен к зверствам, которым подвергались пленники, посмевшие ослушаться наместника. Однако и его пробивала дрожь, когда он спускался в темные казематы, провонявшие тошнотворными запахами человеческого пота, крови, испражнений и гниющей плоти. Самые изощренные приспособления, предназначенные для причинения боли, до которых мог додуматься безумный ум, были собраны в пыточных помещениях подземелья.

Были там и дыба, на которой человеческое тело растягивалось, чуть ли не на целый аршин, разрывая суставы; и тиски, ломающие кости; покачиваясь, звенели цепями крючья, на которых несчастных подвешивали за ребра. На столах ровными рядами были разложены щипцы, клещи, иглы и множество других приспособлений предназначенных для причинения неимоверных страданий. Отдельно висела на цепях металлическая решетка, под которой ни когда не остывали угли. Человеческое тело медленно поджаривали на ней, поливая маслом и переворачивая, чтобы жаркое не подгорело. Рядом в огромном котле кипела смола. Над ней висела, пропущенная через блок веревка. С помощью нее пленника медленно опускали в котел.

Палачи не знали жалости. Были глухи к мольбам несчастных. Равнодушно они взирали на них, умело продлевая страдания.

Женский крик заинтересовал Багаманди. Он с интересом заглянул в одну из комнат. Там на деревянном ложе лежала обнаженная молодая женщина. Ее руки были привязаны к столбу, а ноги, с помощью специальных приспособлений разведены в сторону так, что создавалось впечатление, что она сидит на шпагате. Пока один из палачей, закусив щипцами соски несчастной, осторожно выкручивал их, другой, спустив штаны, пристроился спереди, активно двигая бедрами. Женщина стонала от боли, моля о пощаде. Ее взгляд упал на советника. В глазах несчастной было одно желание, умереть, чтобы эти страдания, наконец, прекратились. От вида пытки Багаманди неожиданно почувствовал что возбудился. Он решил повторить нечто подобное с какой-нибудь из своих наложниц. Тем временем детина, насиловавший женщину, отошел в сторону, вытащил из жаровни раскаленный металлический прут и ввел его в лоно несчастной. Женщина закричала. Ее голос сорвался на хрип, тело задергалось в конвульсиях. Палач вынул прут, подошел к изголовью, послушал дыхание. По-видимому, женщина была еще жива. Набрав ковш воды, детина отпил несколько глотков, а остатки выплеснул в лицо несчастной. Ее глаза приоткрылись. Женщина была еще жива, а значит ее муки продолжаться.

Багаманди оторвал свой взор от притягивающего страшного зрелища и пошел дальше. В следующем помещении он увидел распятого на деревянном кресте мужчину. Палач лоскут за лоскутом, умело снимал с него кожу. Кровь лилась ручьями. Кричать пленник не мог. Его рот был зашит. Он мог лишь мычать. Но по дергающемуся телу и бешено вращающимся зрачком, было видно, какие муки он испытывает.

Не найдя и здесь главаря разбойников, Багаманди проследовал далее. Наконец он нашел то, что искал.

Энабиш, лишенный всей одежды, был крепко привязан к столбу. Перед ним двое палачей мучили одного из разбойников. Один откусывал ножницами пальцы, другой разрывал ноздри.

Багаманди, знаком велел палачам удалиться. Они подхватили под руки свою жертву, потащив его по длинному коридору в другое помещение.

Советник, некоторое время, молча, разглядывал лицо главаря разбойников.

– Повелитель решил помиловать тебя, – наконец произнес он, брезгливо вытирая сапог об кучу валяющегося в углу тряпья, после того как наступил в желтую лужу, оставшуюся после унесенного пленника.

Энабиш равнодушно смотрел на стоящего перед ним вельможу. Лишь кривая усмешка, говорила о том, что он рад такому исходу.

– Я, так понимая, что и мне, придется сделать что-то для него?

– Верно, – кивнул Багаманди, – Жестокий ворог вторгся в наши земли. Инородцы жгут наши города, грабит правоверных, насилует женщин. Ты должен поклясться повелителю верой и правдой служить ему. Твои люди помогут нам победить врага.

– Мне не страшны пытки. Я не боюсь смерти, – твердым голосом произнес Энабиш, – и мне плевать на правоверных. Но инородцы забирают себя добычу, которая могла бы стать моей. За нее я готов драться хоть с самим шайтаном. Если Шибан отдаст мне всю добычу, что мои люди завоюют, то я готов ему служить.

– Я думаю, что повелитель согласиться…,– немного подумав, сказал Багаманди, – чрез некоторое время тебя и твоих людей, что еще остались целы, отпустят. Ступайте и соберите остальных. Через три дня ты должен прибыть к месту сбора. И гляди, не обмани… Иначе твоя смерть не будет легкой.

Глава 18. Новые подданные

Незадолго до полудня, Гордеев услышал множество голосов, раздававшихся с площади перед теремом, ранее принадлежащим мурзе Тайбуга Аскеру. Воевода отложил перо и грамоту, которую намеревался отправить Великому князю Владимирскому, и поспешил узнать причину шума.

Он вышел в коридор, тут же чуть не столкнувшись с юной служанкой, спешившей к нему в кабинет с подносом в руках. От неожиданности девушка отшатнулась, выронив свою ношу. Кувшин, кубок, наполненный вином и блюдо с холодными закусками, покатились по полу, оставляя на ковровой дорожке мокрые следы. Служанка, до недавнего времени бывшая рабыней мурзы, побледнела от страха. Упав на колени, она обхватила руками ноги Гордеева, прижавшись губами к его сапогам.

– Прости глупую рабыню, господин! – взмолилась девушка, заливаясь слезами, – не наказывай меня за ужасную провинность!

Дмитрий замер. Он и не думал, что что-нибудь может привести его замешательство. Воевода не сразу нашелся, что сказать.

– Успокойся милая, – наконец произнес Гордеев как можно ласковее. Он поднял плачущую девушку, положил руки на ее вздрагивающие плечи, – разве тебе не сказали, что отныне в царстве Сибирском больше не будет рабства? – Дмитрий приподнял за подбородок голову девушки. Заглянул в большие серые глаза. Достав из кармана платок, воеводы вытер скатывающиеся по щекам слезы.

Первым его распоряжением был указ об упразднении рабства. Со всех невольников были сняты ошейники и кандалы. Их всех переодели в добротную теплую одежду и выдали деньги на обустройство. Гордеев строго настрого велел не причинять бывшим рабам вреда, но не препятствовал возникновению близких отношений. В дальние земли он отобрал тех ратников, что еще не успели обзавестись семьями. Расчет был простым: воины не будут горевать об оставленных родных, а пускали корни в новой родине. Многие дружинники уже обзавелись семьями. Некоторые даже смогли покорить сердца самых красивых одалисок из гарема бывшего хозяина города. Игумен Варфаламей с удовольствием венчал возлюбленных, расширяя свою паству.

– Да, господин, – совсем по-детски шмыгнула носом служанка, – мне еще трудно привыкнуть к новым порядкам. Старый хозяин за подобный проступок, велел бы отдать меня на поругание своим нукерам…

– Запомни, – Гордеев отдал девушке свой платок, – теперь ты свободна, и можешь распоряжаться своей судьбой.

– И замуж могу выйти? – ее серые глаза раскрылись в надежде. Слезы моментально высохли.

Дмитрий усмехнулся. Пусть хоть потоп, а женщине лишь бы одно, замуж выскочить.

– Сколько же тебе лет? – спросил воевода, с подозрением рассматривая хрупкую, но уже вполне оформившуюся, фигуру.

– Пятнадцать стукнуло, – опустила взгляд девушка.

– А жених-то хоть иметься?

– А как же! – воскликнула полностью успокоившаяся служанка, – чем я хуже других?! Зовут его Бояр, он у бывшего хозяина на конюшне служил. И сейчас при ней состоит.

– Вот и ладно, – кивнул Гордеев, – разберемся с ханским наместником и свадьбу сыграем. Родители-то у тебя есть?

– Нет, господин, сирота я.

– Тогда я сам буду у тебя посаженным отцом. Согласна?

– Да, господин, – девушка схватила руку Дмитрия, и принялась осыпать ее поцелуями.

– Довольно, – отдернул воевода руку, – прибери здесь и ступай по своим делам.

Оставив неверующую своему счастью девушку наводить порядок, Гордеев проследовал к выходу.

Возле крыльца, в окружении дружины, переминались с ноги на ногу полтора десятка мужиков. Все они были разного, но зрелого возраста. Отличались друг от друга и ростом. Однако все имели светлые волосы, чуть вздернутые носы, широкие обветренные загорелые лица, которые украшала довольно жиденькая растительность. У некоторых были раскосые глаза, с небольшой складкой возле внутреннего угла глаза. Одеты они были по-разному. Старшие носили стеганные теплые халаты, шапки с лисьим мехом и олочи из равдуги. Те, что помоложе, были одеты в куртки из дубленой кожи, подпоясанные широкими ремнями, кожаные штаны и сапоги. У каждого сбоку крепились деревянные ножны, обшитые все той же кожей, из которых торчала рукоять короткого, широкого меча.

– Что привело вас сюда, люди добрые? – задал вопрос Гордеев, продолжая разглядывать незваных гостей.

– Меня зовут Ауд, – выступил вперед самый старый из посетителей, – со мной вожди угорских племен. Пришли мы, чтобы говорить с великим ханом урусов…

– Ну что же, – кивнул Гордеев, – проходите. Гостям мы всегда рады. Только не хан я, а воевода…

Гордеев прошел в расположенный на первом этаже терема зал.

– О чем же хотели вы поговорить? – спросил он, удобнее устроившись в кресле, установленном на небольшом, в три ступени, постаменте.

– Как только твои воины вошли в Чинги-Тура и Кызыл-Тура в свои стойбища вернулись многие мужчины и женщины, что были взяты в рабство татарами. Они поведали, что ты велел освободить всех невольников и навеки упразднил рабство. Так ли это?

– Так, – подтвердил Дмитрий, – русские люди не нуждаются в рабах. Мы трудимся и мирно живем со всеми народами. Если вам нужна наша помощь, обращайтесь. Если хотите получить работу, добро пожаловать на службу. Каждый будет получать за это плату. Хотите торговать, и этому мы всегда рады.

– Тогда, – торжественно произнес Ауд, – мы и весь народ угров, хотим тебя в цари наши. Ни кому другому, присягать не станем.

Он вынул из ножен свой меч, положив его у ног Дмитрия. Тоже самое проделали и остальные. Отойдя на несколько шагов назад, они опустились на одно колено, опустив головы.

– Премного благодарен, – сказал Гордеев, – но я всего лишь слуга Великого князя. И присягать нужно ему и земле русской. Кто будет правителем Сибирского царства мне не ведомо. Но коли его, назначит князь, то и служить вы будете ему. Только так, а не иначе я могу принять вашу клятву.

Ауд оглянулся на своих спутников. Те кивнули соглашаясь.

– Тогда, – провозгласил старейшина, – мы принимаем власть князя твоего и присягаем на верность правителю, назначенному его волей!

– Я, от имени князя, – торжественно произнес Дмитрий, поднявшись со своего места, – принимаю вашу клятву и сделаю все, чтобы вы не раскаялись в надежде на справедливость, нашу защиту и покровительство. Обещаю, что все ваши обычаи будут неукоснительно соблюдаться, если они не пойдут в разрез с нашими законами. Возьмите свое оружие, ибо нет к вам недоверия.

Угорские вожди с благодарностью разобрали свои клинки.

– Прими от нас дар, – Ауд хлопнул в ладоши. В зал внесли связки собольих, бобровых, беличьих, лисьих шкур. Ценные меха искрились и переливались, словно золото, в лучах солнца.

– Благодарю за дорогое подношение, – Гордеев кивнул. Несколько воинов собрали меха и вынесли в соседнее помещение, – будьте моими гостями на пиру, – продолжил воевода, – что я устрою вечером. Вас проводят в покои, где вы сможете отдохнуть от дальней дороги.

Угры поклонились и вышли, в сопровождении ратников. Задержался лишь Ауд.

– Дозволь предупредить тебя, воевода, – сказал он, – хан Шибан собирает по всем землям войско. Те, кто отказывается идти, сгоняют силой, беря в заложники, их семьи. Совсем скоро он выступит против тебя. Наш народ не пойдет с ним. Мы уже укрыли наших родных в тайге.

– Спасибо тебе за предупреждение, – поблагодарил Гордеев.

Старец поклонился и вышел. Пропустив его, в зал быстрым шагом вошел Савелий Щука.

– Он вернулся, – доложил военачальник.

Дмитрий облегченно вздохнул. Поднявшись, в сопровождении тысяцкого, он быстрым шагом проследовал в отдаленное помещение, укрытое в задней части терема. Там в одиночестве находился одетый в пестрые лохмотья, седовласый старец. Трудно было узнать в нем Богдана.

– Ну, ты и мастер! – воскликнул Гордеев, обнимая крестника, – даже родная мать не узнала бы тебя!

Улыбаясь, Богдан, стянул с себя парик, отцепил усы и бороду, после чего тщательно стер с лица, пропитанной спиртом тряпкой, грим.

– Уф, – вытер он пот со лба, – совсем я упарился в этом наряде.

– Ну что скажешь? – Дмитрий протянул крестнику кубок с вином. Богдан залпом осушил его, вытер губы и взглянул в глаза воеводы.

– Все сделал, как ты велел. И многое узнал, – начал свой рассказ Богдан, – У Шибана в наличие не более двух тысяч активных клинков. Большинство из них наемники. Однако его нукеры активно сгоняют местное население. Думаю, что он сможет пополнить свое войско еще пятью тысячами. Вооружение у них слабое. Морально к битве они не готовы. Но татары погонят их, окружив с тыла и флангов, как скот на убой.

– Так я и думал, – ухмыльнулся Дмитрий, – Но это их собственная беда. Те, кто не хочет с нами воевать, поступил как Угры. А остальных пугнем хорошенько, они и повернут, да и сомнут самих татар. А что Шибан думает о Тумуре?

– На него-то у него вся надежда, – рассмеялся Богдан, – полагает он, что Тумур посланник самого Менгу. Думает Шибан, что поможет ему Тумур в битве с нами. Вот будет для него сюрприз, когда меркиты ударят им в спину. Но есть и тревожные известия, – продолжил Богдан, – Шибан решился помиловать атамана местных разбойников. Кличут его Энабиш. Раньше служил он самому Батыю. После его смерти, что-то не поделил с Менгу, отказался ему повиноваться и увел своих воинов. Ушел вместе с ними в земли сибирские, да и занялся здесь разбоем. Имеет, он около трех сотен клинков. Все бывалые

воины. Отличаются жестокостью. Коли ударят они нам в спину, могут возникнуть неприятности.

– Что же, – задумался Гордеев, – действительно, это серьезная информация. И решить эту проблему необходимо до начала битвы. Как думаешь, Савелий?

– А то, – важно кивнул Щука, – такого врага в своем тылу иметь не сподручно. Да вот только, где сыскать его? Тайга большая…

– Есть человек, – сказал Богдан, – Такманом его звать. Он из местных. Тайга для него дом родной. Каждая тропинку ему ведома. Жил он со своей семьей и родней без горя. Да вот объявилась банда Энабиша. Под угрозой расправы над близкими, заставили разбойники служить им. Места для стоянок показывать, да от погони помогать уходить. Служил Такман им долго, пока в пьяном угаре, не забрали разбойники в свой лагерь его жену и двух сестер, да не стали насильничать их. Такман бросился на выручку. Двоих убил, но и его саблями посекли. Думали, что помер, да и бросили в лесу на радость зверью. Но ошиблись душегубы. Выжил он. И теперь отомстить хочет. Навел он нукеров Шибана на главаря. Но освободил тот Энабиша, в обмен на обещание служить ему верой и правдой. Теперь Такман хочет нам помочь, да и женщин своих освободить, если живы они еще.

– Доброе дело, – кивнул Дмитрий, – не грех, и помочь ему. Большой отряд в тайге много шума наделает. Уйдет Энабишь. Вот, что, – воевода повернулся к тысяцкому, – возьми полторы сотни наиболее подготовленных воинов. Проводник выведет вас на лагерь разбойников. Но смотри у меня, – погрозил он пальцем, – не геройствуй там! Разбойники не честные воины, а тати грязные. С ними не в честном бою биться надобно, а резать как баранов.

Савелий кивнул, ни сколько не удивившись жестокому поручению.

Глава 19. Ликвидация банды

Еле видимая тропа петляла среди зарослей. Отряд спецназа растянулся. Его хвост можно было едва различить среди деревьев. Окружающий ратников пейзаж не отличался разнообразием. Кругом возвышались стволы вековых деревьев. В нижнем ярусе путь пригвождали густые заросли кустарника. Частенько приходилось переходить вброд многочисленные ручьи с чистой, прозрачной водой. Их русла были завалены покрытыми мхом камнями и сухим валежником. Все это нагромождение было прикрыто зарослями различных видов хвощей и папоротников. Неосторожно вступишь и того и гляди ногу повредишь. В лучшем случаи получишь вывих, но и с ним воин уже не боец. Придется отправлять обратно, да не одного, а с товарищем. Так можно и весь отряд потерять. Потому шли медленно, осторожно пробираясь сквозь чащу.

Иногда, среди темного леса, вдруг появлялся просвет. Но не стоило обольщаться. Просвет в тайге означал либо болото, либо бурелом. И не всегда их можно было обойти стороной.

Дорога через тайгу конечно имелась. Но двигаясь по ней можно было напороться на отряды разбойников. Потому и избрал Тахман путь через непролазную чащу. Но происшествий не случалось. Проводник действительно хорошо знал эти места. Он уверено вел отряд к цели. За два истекших дня, успели проверить несколько стоянок. Однако все они были пусты. Осмотр показал, что банда покинула их совсем недавно. А значит, лагерь разбойников должен был быть уже совсем близко.

Савелий Щука из предосторожности, разделил отряд на три части. Авангард из десятка разведчиков, под началом Богдана и в сопровождении Тахира, все чаще уходили далеко вперед. Остальные осторожно продвигались по их следам. Приходилось часто останавливаться, дожидаясь разведчиков. Пройдя несколько верст, Тахир остановился. Он подошел к дереву, внимательно осмотрел его. Потом осторожно прикоснулся к поросшему мхом стволу. В одном месте под руками проводника от коры отвалился аккуратно срезанный покрытый растительностью пласт почвы. По ним оказалась старая зарубка. Да и мох уже пожелтел. Кто-то очень давно оставил эти знаки, позаботившись о том, чтобы никто другой их не увидел.

– Чьи это отметены? – поинтересовалась Купава.

Девушка настояла на своем участии в походе. Несмотря на внешнее сходство, сестры были совсем разные по характеру. Злата, предпочитала после заданий, отдыхать. Купава же постоянно искала приключений. В этом она напоминала Гордееву его приемную дочь в молодости. Но не только это заставило ее отправиться в путь. Многие замечали, как она смотрит на Богдана.

– Мои это зарубки, – ответил Тахир, отчищая ото мха следующий ствол, – путь к каждой стоянке я отмечал. Думал, что придет время и падет на них кара. Вот время и пришло.

Проводник не спеша подошел к Савелию Щуке.

– Лагерь там, – он указал рукой направление. При этом на его изуродованном глубокими шрамами лице заходили желваки, – не более версты осталось.

Отряд осторожно двинулся дальше. По пути ратники наткнулись на несколько ловушек. Они оказались пусты. Но по следам крови, было видно, что попавшегося в них неосторожного зверя, забрали совсем недавно. Цель похода стремительно приближалась.

К полудню лес стал редеть.

– Тихо, – Савелий Щука, предостерегающе поднял руку, – враг рядом.

Отряд остановился перед пологим склоном, уходившим в большую котловину. Склон был завален упавшими деревьями, настолько, что казалось, быстро спуститься по нему не представляется возможным. Сквозь заросли кустарника в небольшой долине, расположенной между лесистыми холмами, по дну которой протекал ручей, виднелись расставленные большие палатки и походные шатры, между которыми пылали костры. По поляне бесцельно шатались неуверенной походкой несколько разбойников.

– Они настолько уверовали в свою неуязвимость, – прошептала Купава, бесшумно вынырнув из кустарника, – что даже не удосужились выставить охрану. Я проверила. Будем атаковать?

– Не сейчас, – Щука, прикрыв глаза рукой, взглянул на почти безоблачное небо, – будим ждать темноты.

Он отполз от края склона, поднялся на ноги, отряхивая от хвои одежду. Ратники терпеливо ожидали распоряжений командира, собравшись в нескольких десятках метров от котловины.

– Рассредоточиться, – распорядился Савелий, – как стемнеет, начинаем штурм. Сигналом будет крик совы. Всем действовать быстро и решительно. Пленных не брать. Кроме главаря. Его можно взять живым. Но зря не рисковать. Окажет сопротивления, убить. Все разойдись.

К вечеру далеко на западе послышались раскаты грома. Засверкали молнии. Все небо засияло иллюминацией. Огромная туча закрыла небо. На тайгу опустилась непроглядная тьма. Природа будто замерла. Наконец по кронам деревьев застучали первые капли. Через несколько минут редкий дождик превратился в ливень. Воды ручья будто бы вскипели, выплеснувшись из берегов. Раскаты громы сотрясали землю. В ярких вспышках молний силуэты предметов на мгновение освещались, а затем вновь наступала тьма.

Сидевшие возле костров разбойники, похватав не дожарившуюся дичь, бросились в укрытие. Лагерь мгновенно опустел. Лишь в подсвеченных из нутрии шатрах, мелькали тени. Между раскатами грома, доносились пьяные песни. Наступил решающий момент. Занявшие свои позиции ратники с нетерпением ожидали условленного сигнала.

– Бог с нами, – уже не таясь, сказал Савелий Щука, поднявшись в полный рост. Бушующая стихия заглушала все звуки, а стена дождя и темень скрывали спецназовцев от взора врага.

Заухала сова. Ее крик многократно повторился вдоль всего склона. Казалось, что безумная птица мечется от дерева к дереву, не находя себе места.

Зажав в зубах лезвия ножей, ратники соскользнули со склона. Подминая своими телами растительность, они стремительно ползли вниз, проскальзывая под стволами поваленных деревьев. Достигнув конца бурелома, спецназовцы, оскалившись, словно матерые хищники, разошлись, охватывая лагерь с четырех сторон…

Купава, пригибаясь, бросилась в сторону отдельно стоящей палатки. И замерла, прижавшись к земле. Неожиданно из нее появился здоровый верзила, отойдя в сторону на несколько шагов, он ослабил завязки своих штанов, приспустил их. Блаженно закинув назад голову и прикрыв глаза, стал справлять малую нужду. Разбойник даже не заметил, притаившуюся недалеко от него девушку. Опорожнить мочевой пузырь, ему было не суждено. За спиной бандита мелькнула темная фигура. Одна рука схватила бандита за волосы, еще более запрокинув его голову, а другая, полоснула зажатым в ладони кинжалом по горлу. Из расползающейся на глазах страшной раны фонтаном брызнула кровь. Верзила захрипел, пошатнулся и рухнул лицом в грязь. Купава подкралась к палатке, осторожно заглянув внутрь через щель. В ней находилось еще пять человек. Трое, развалились на мягких подушках, вокруг ковра, на котором валялись остатки пищи, пустые кувшин и кубки. Разбойники, хохоча, наблюдали, как двое их товарищей насилуют молодую женщину. Несчастная лежала животом вниз на грубо очищенном бревне, установленном на перекрещенных жердях. Ее руки были связаны под бревном, а расставленные в стороны ноги, привязаны к жердям. Один из насильников совершал половой акт, пристроившись сзади, а другой, придерживая женщину за волосы, толчками совершал поступающие движения ей в рот.

Остальные, ожидая своей очереди, веселились во всю, давая счастливчикам похабные советы, подкрепляя их шутками.

Купава проскользнула внутрь палатки.

– Эй, Ганбар, прикрой полок! – недовольно воскликнул один из разбойников, сидящий почти у самого входа. Он повернулся. На лице появилось изумление. Он хотел еще, что-то сказать, но слова застыли в горле. Остро отточенный клинок вошел ему в глаз. Он так и остался сидеть с открытым ртом и с расширенным в ужасе одним глазом. Сидевший рядом с ним разбойник в недоумении взглянул на товарища. Тронул за плечо. Сосед покачнувшись, опрокинулся назад. Бандит поднял взгляд и тут же рухнул рядом со своим товарищем.

Не став вынимать свой кинжал из шеи разбойника, Купава прыгнула вперед, перекувырнулась через голову, по пути подхватив лежащую на полу саблю, и развернувшись на коленях, рубанула по шее третьего татя. Его голова, словно мяч, запрыгала по ковру, застыв где-то в углу.

Занятые приятным для себя делом, полуголые бандиты, даже не обратили на смерть своих товарищей внимания. Однако наступившая вдруг тишина, озадачила одного из них. Тот, что находился сзади жертвы, оставил ее в покое, повернувшись к столу, и тут же взвыл от боли. Его отсеченный эрегированный член, упал на пол. Продолжая орать, разбойник выбежал на улицу, бросившись к лесу. Пробежав несколько шагов, он упал, просто истек кровью.

Последний из татей, быстро сориентировавшись в происходящем, попытался убежать, но запутавшись в спущенных штанах, упал лицом вниз. Перевернувшись на спину, он заорал, закрываясь руками. Купава вонзила клинок ему в живот, несколько раз провернув, для верности.

Покончив со всеми насильниками, Купава подошла к женщине. Разрезала веревки, сняла несчастную с бревна и усадила, прислонив к стене, укутав пледом. Пленница едва дышала. Купава силой влила ей в горло вино. Женщина сделала глоток, закашлялась и открыла глаза. Ее взор остановился на лице спасительницы.

– Я уже умерла? – прошептала женщина.

– Нет, – Купава ласково погладила пленницу по щеке, – ты теперь еще долго проживешь. А вот души твоих мучителей вечно будут терзать демоны.

– Неужели все закончилось, – по щекам женщины потекли слезы…

Боя как такового не получилось. Ратники просто врывались в шатры и палатки, вырезая полупьяных татей. Сами же спецназовцы отделались несколькими легкими ранениями. Банда жестоких разбойников перестала существовать в течение часа, познав на себе то, что творили с беззащитным населением.

Утром, тела всех мертвецов сложили в один шатер. Обложив со всех сторон хворостом и облив, найденным в схронах, маслом, подожгли.

День оказался чрезвычайно жаркими безветренным. Языки пламени взметнулись в безоблачное небо. Столб черного дыма устремился ввысь.

Купава, не зная чем ей заняться, бесцельно бродила по лагерю. Ее товарищи, деловито упаковывали шатры, найденные меха, ткани, драгоценности, монеты, загружая это все на лошадей, что паслись рядом.

Недалеко от леса, Купава заметила одиноко стоящее дерево. К его стволу крепко был привязан полностью обнаженный человек. То был атаман шайки. Его нашли спящим. После своего плена Энабиш праздновал свое освобождение, напившись до беспамятства.

Рядом молча, стояли мужчина и две женщины. Их девушка также узнала сразу. Это был Такман, его жена и одна из сестер. Вторая сестра не дождалась освобождения всего два дня. Вернувшийся в лагерь, разозленный на всех главарь, замучил ее и собственноручно убил.

Привязанный к дереву, Энабиш крутил головой, беспомощно извивался всем телом, при этом выкрикивая проклятия и угрозы в адрес стоящих перед ним людей.

Не обращая внимания на поток брани, Такман тщательно оправил лезвия ножей. Два из них он передал женщинам. Третий зажал в руке и шагнул к своему недругу. Поняв, что его ожидает, главарь банды взмолился о пощаде.

– Пойдем, дочка… – К Купаве подошел тысяцкий. Онобнял девушку за плечи. Мягко, но настойчиво развернул, подтолкну в сторону собравшихся в путь товарищей. – Тебе не стоит видеть, то, что сейчас произойдет.

Не успело солнце перевалить за полдень, как отряд спецназа, оседлав коней и видя в поводу запасных лошадей, нагруженных трофеями, по наезженной дороге отправился назад. Когда покинутый лагерь скрылся за поворотом, с той стороны раздался душераздирающий крик. Купава вздрогнула и обернулась. Голос умирающего в муках главаря банды, долго разносился над тайгой. Его смерть не была легкой. Разрезанного на части, но еще живого Энабиша, Тукман оставил на растерзание животным. Оставшись невдалеке, он наблюдал, как вороны выклевывают ненавистные глаза, а волки рвут его тело.

Глава 20. Битва за Сибирь

Сытно поужинав Касим Шибан, развалился на мягких подушках своего походного шатра, размышляя о скорой битве. Ему удалось собрать в дополнение к двум тысячам своей татарской конницы, еще три с половиной тысячи воинов вассальных племен. Еще полторы тысячи должен был привести его верный военачальник Бахчи, отправившийся на юг за подкреплением южных княжеств. На обратном пути он должен был, доставить и головорезов Энабиша. Всего по подсчетам наместника у него должно быть в наличии около семи тысяч. А еще у него имелся еще один козырь в рукаве, – элитная монгольская конница сборщика налогов Тумура. Шибан плотоядно улыбнулся. Гуляры могли противопоставить ему вдвое меньше воинов. Нет, не выстоять гулярам против такой силы. И пусть основную часть его войска составлял сброд местных князьков, но биться с врагом они будут на совесть. Ведь их семьи находятся в заложниках у татар.

Ближе к вечеру в шатер вошел начальник его охраны.

– Прости, господин, своего ничтожного слугу, что осмелился потревожить твой покой, – Удвар низко склонился.

Шибан поморщился.

– Говори!

– Прибыл гонец от Бахчи, – исполнил приказ Удвар, – он еле держится на ногах и просит срочно принять его.

– С каких это пор простой нукер, требует встречи со мной? – раздраженно спросил Шибан, – пусть ожидает…

– Прости мой повелитель, но тебе стоит выслушать его, – настойчиво проговорил главный страж.

– Ну, раз ты просишь за него, – махнул рукой наместник, – тогда зови…

Удвар согнулся в поклоне и вышел.

"Ох, не к добру прибыл гонец, – подумал Шибан, усаживаясь на свой походный трон".

С улицы послышались шаги. Полог откинулся. Двое охранники ввели в шатер едва державшегося на ногах воина. Его одежда была покрыта пылью. Но с лица и мокрых волос стекали струйки воды. Видимо гонца, наскоро приводили чувство.

Увидев перед собой правителя, воин повалился на колени, ударившись от усердия головой об пол.

– Рассказывай! – Шибан в нетерпении заерзал на троне.

– Беда, повелитель! – воскликнул гонец, – отряд Бахчи разбит!

– Как это могло произойти?! – подскочил Шибан.

– Мы исполнили все, что ты велел, – продолжил воин, – врываясь в становища, брали в заложники семьи южных племен. Всех зрелых мужчин, под страхом казни их родных, увели с собой. Они согласились выступить против гуляр, лишь бы мы не трогали их стариков, женщин и детей. Потом мы отправились в земли угров. Но перед этим Бахчи отправил воинов к Энабишу. Через некоторое время отряд догнал нас, но…

Гонец умолк, судорожно сглотнув.

– Говори дальше! – зарычал Шибан, буравя гневным взглядом сжавшегося от страха нукера.

– Они вернулись одни, – просипел воин, – я впервые видел страх на лицах твоих лучших воинов. Их руки тряслись, даже волосы у некоторых поседели. Десятник доложил, что все люди Энабиша перебиты. Им удалось найти лишь кучу обгорелых тел, сложенных в большую кучу. Самого атамана привязали нагим к дереву, и дикие звери растерзали его тело. От него осталась лишь верхняя часть туловище и голова, у которой птицы выклевали глаза, оторвали уши и нос.

Шибан замер, глядя куда-то мимо гонца. А тот между тем продолжал.

– Дальше мы отправились к селениям угров. Но они все оказались пусты. Но один из отрядов нам удалось нагнать. Около сотни воинов сопровождали обоз с женщинами и детьми. Бахчи приказал атаковать, перебить мужчин и увести их родных. Мы исполнили приказ в точности. Построились в боевой порядок, и пошли в атаку. Угры помчались нам навстречу, вероятно намереваясь задержать нас и позволить обозу уйти. Завязался бой. Но в тот момент, когда победа была близка, с фланга по нам ударили гуляры. Они отсекли воинов Бахчи и полностью истребили. Инородцев не тронули, разоружили и велели возвращаться к семьям.

– Что с Бахчи?

– Убит, в самом начале битвы.

Шибан подскочил к гонцу, схватил его за горло, взглянув в побелевшее от страха лицо.

– Тогда кто тебя послал?! – заорал он, разбрызгивая слюни.

– Ни кто, – испуганно захлопал глазами воин, – я сам…

Шибан отпихнул гонца с такой силой, что тот повалился на спину.

– Проклятый трус! – продолжал бесноваться наместник, – ты просто сбежал с поля битвы! И заслуживаешь только одного! – он повернулся к застывшему у входа Удвару, – бросить его на съедение псам!

Телохранители подхватили воина под руки и выволокли его на улицу.

Шибан, покачиваясь на ослабевших ногах, подошел к трону и без сил опустился на него.

"Ух, и хитер гулярский воевода, – не без уважения подумал наместник, – первым нанес удар. Ну, ничего, доберусь я до него. Живьем прикажу сварить, а из черепа велю сделать себе кубок. Буду вино пить…"

Он задумался.

" Еще ни чего не потеряно. Сил у меня все равно больше. А что могут выставить гуляры. По нашим данным с воеводой прибыло не больше трех тысяч. Ему нужно оставить воинов для охраны городов. Так, что против моей армии он сможет противопоставить чуть больше двух тысяч. Какими бы не были гуляры воинами, но выстоять им в чистом поле ни за что не удастся. Главное, чтобы они не заперлись в городах. Тогда выкурить их оттуда будет сложно. Могут и дождаться подмоги. А если мы ударим сейчас, пока они стоят лагерем на реке Вагай, а Тумур атакует в нужный момент, то победа будет полной, – Шибан от таких мыслей с удовольствием потер ладони, – пора проучить гуляр".

План был хорош. И вполне выполним. Шибан улыбнулся, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и тут же забылся в счастливом сне…

Поутру татарское войско покинуло стан, направившись к месту слияния небольшой речки Вагай с великим Иртышем, туда, где встало лагерем русские дружины.

Возле слияния двух рек ратники устроили непроходимую засеку. Сами же расположились на пологом берегу. Почва здесь была вязкой и мало пригодной для быстрого развертывания конницы.

Шибан бросил вперед спешившихся инородцев. Перебравшись через узкое мелководное русло, воины принялись растаскивать заграждения. Дружинники угостили их тучей стрел. Понеся первые потери, татары отступили. Через некоторое время они вновь повторили попытку разобрать завал. Но на этот раз воины притащили сколоченные из досок огромные щиты, поставив их перед засекой наподобие забора. Теперь русские стрелы приносили меньше урона, и татарам удалось расчистить довольно большой участок местности. В образовавшийся просвет хлынула конница. Миновав заграждение, всадники стали выстраиваться в боевой порядок. Они уже считали себя победителями. Дорогу к победе им пригвождала горстка русских ратников. Копыта коней вязли в топкой почве, что затрудняло разгон. Но это не беда. Когда конница разгонится, уже ни что не сможет остановить ее. Теперь охватить гуляров с флангов не составит труда.

Зазвучал боевой рог, взревели трубы. Постепенно набирая ход, татарская конница понеслась на врага. Но в тот момент, когда первые ряды всадников достигли сухого места, ряды гуляр расступились. Вперед ратники выкатили несуразные устройства. На тележных колесах были установлены чугунные трубы, расширяющиеся к заднему концу. Стоящие возле них дружинники приложили к ним факела. Вспыхнул тысячами искр фитиль. И тут грянул гром. Из жерла орудий в сторону конной лавы вылетел сноб пламени. То было первое в истории применение огнестрельного оружия.

Залп картечью в упор, принес в ряды конницы огромные потери. Практически вся первая линия была выкошена полностью. Сотни людей и коней превратились в кровавое месиво. Не помогали ни щиты, ни прочные доспехи, которых у местных племен было очень мало. Ратники откатили орудия назад, ряды дружины вновь сомкнулись. Канониры принялись забивать в жерла новый заряд. Действовали они без суеты, быстро, но тщательно, надеясь успеть сделать новый залп. Однако спешили они напрасно. Новое оружие принесло больший психологический эффект. Темные коренные племена Сибири, видя, как неведомая сила разрывает на куски их товарищей, посчитали, что гулярам помогает бог громовержец. Задние ряды стали придерживать коней, передние в спешки разворачивались. Новый залп вконец умерил их боевой пыл. Вассальные князья первыми помчались назад, увлекая своих воинов за собой. В татарском войске началась паника. В этот момент им в спину ударила конная русская дружина. Закованные в броню ратники, были практически неуязвимы для легкой конницы инородцев. И хоть их было гораздо меньше, татары уже были не готовы сражаться. Давя друг друга, они желали лишь одного: бежать.

С противоположного берега Шибан наблюдал за бегством трусливых инородцев. Он не считал еще битву проигранной. Татарская тяжелая конница, выстроившись в две линии. Ощетинившись копьями, они заставили бегущую в паники людскую массу остановиться и развернуться лицом к врагу. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Некоторое время татарам удавалось сдерживать врага. Но боевой пыл у них пропал. Русская дружина неуклонно теснила неуправляемую толпу. Не помогало уже татарское заграждение. Инородцы просто бросались на выставленные копья, пробивая себе дорогу мечами.

Шибан метался по берегу, не зная, что предпринять. Вот, вот проклятые гуляры в конец опрокинут его войско. Как раз в этот момент сзади раздался боевой клич. Шибан обернулся. Надежда вновь охватила его. К месту боя неслась черная масса монгольской тяжелой конницы.

– Бейте их, храбрые воины аллаха! – закричал наместник, победно вскидывая руки. Но так и застыл в недоумении. Вместо того, чтобы рубить проклятых гуляр, монголы накинулись на татар, сдерживающих бегство вассалов.

– За что, – закричал Шибан, уставившись в небо, – ты послал на мою голову эти беды?! Убей же и меня! Я не перенесу такого позора!

Но небеса оставались глухи к его мольбам. Охрана окружила своего повелителя, уводя подальше с поля боя.

Вернувшись в столицу, Шибан не задержался в ней. Оборонять город было уже не кому. В спешке бывший правитель Сибири, оставил в своем тереме не только гарем, но и почти всю казну, бежав со свитой в Ишимские степи. Опасаясь захватчиков, город покинуло и все его население.

На следующий день воевода со своей дружиной вошел в опустевшую столицу.

Через несколько дней жители решили вернуться. Вместе с ними прибыли князья местных племен, принеся новому правителю клятву в верности.

Несколько месяцев Шибан с пятью сотнями верных таргоудов прятался в степях. Не одно племя не желало оказывать ему помощь. Приходилось заниматься банальным грабежом, что еще более озлобило местное население. Видя печальное положение бывшего наместника, свита покинула его, сочтя за благо выразить покорность новому правителю.

Не имея поддержки, Шибан постоянно менял место стоянок. Его загоняли как волка. Не было ему больше места в этих землях.

Когда наступили морозы, и кончились припасы, Шибан попытался уйти в Монголию. Но и в этот раз его предали. Последний из оставшихся подданных верным своему господину, первый советник Багаманди, тоже сбежал. Чтобы вымолить себе прощения он сообщил Гордееву о планах Шибана и показал дорогу к его лагерю. Воины Тумура и Савелия Щуки, окружили вражеский стан, внезапно напав ночью. Почти все татары были перебиты. Но Шибану вновь удалось скрыться. Чутьем загнанного зверя, он учуял опасность, покинув лагерь незадолго до нападения. Его преследовали и скоро нашли на берегу реки Катунь, замерший труп правителя Сибири. Видимо в метель он провалился в полынью, а его охрана чувствую погоню, просто бросила хозяина на произвол судьбы, уйдя в монгольские степи…

Эпилог

В тот момент, когда русские дружины покоряли Сибирь, на реке Терек, развернулось, возможно, самое грандиозное сражение тринадцатого века. Сошлись между собой Золотая Орда хана Менгу и Синяя Орда претендента на престол сына Батыя, Улагчи.

Последний, стремясь расширить свое влияние, первым начал боевые действия, вторгнувшись в Грузию. Подчинив местных князей, он остался там, на зимовку, собираясь с силами.

Менгу был готов к такому повороту дела. Для отвода глаз он отправил к сопернику послов, в то же время, приказав выставить сильные заслоны для охраны переправ через Терек. Ранней весной Великий хан, с основными силами укрепился на левом берегу. С противоположной стороны развернулась армия Синей Орды.

Воспользовавшись нерешительностью Менгу, Улагчи, смяв заслоны и оборонительные сооружения, переправился со своими полками на другой берег.

Три дня длилась кровопролитная битва. Удача попеременно сопутствовала обеим сторонам. Конные массы сталкивались между собой на широком поле, стремясь окружить, и истребить друг друга.

В первый день успех был на стороне Улагчи. Его конница атаковала левое крыло врага. После стремительной атаки, воины сына Батыя, бросилась в бегство. Их стали преследовать полки хана, но угодили в ловушку, были окружены и полностью истреблены. После этого, перебросив свежие силы на правый фланг, Синяя Орда пошла в новую атаку. Они сумели прорвать ослабленную оборону противника и ворваться в ставку хана, чуть не захватив в плен самого Менгу. Ценой жизни охрана кагана отбила его, а подоспевшие военачальники с противоположного фланга, предотвратили неминуемое поражение, отбросив врага. Однако инициатива в этот день оставалась за Улагчи. Его полки окружили противника, и лишь доблесть элитных частей, сумела сдержать напор врага.

Менгу совсем растерялся, уже не контролировав обстановку. Лишь наступление сумерек спасло положение. Ночью он со своими военачальниками кое-как привели войско в порядок.

С наступлением нового дня битва возобновилась. Улагчи вновь атаковал первым. На этот раз он направил главный удар на правый фланг противника. И на этот раз его ждал успех. Только вовремя введенным резервом Менгу предотвратил уничтожение своего правого фланга.

На третий день Менгу бросил своих воинов в отчаянную атаку. Его воины рассеяли левый фланг противника. Развивая успех, Великий хан ввел в бой свежие силы и сумел почти окружить центр врага. Улагчи пришлось направить к месту прорыва свой последний резерв. Элитные части остановили наступление, но отбросить их не сумели. До захода солнца продолжалась кровопролитная битва. В жестокой сече обе стороны понесли огромные потери. С заходом солнца противоборствующие армии разошлись.

Ночью оба полководца подсчитали потери и ужаснулись. Каждый уже использовал свои резервы, но полагал, что у противника еще оставались свежие силы. Опасаясь поражения, полководцы под покровом ночи увели свои войска. Восходящее солнце осветило пустое поле. Самое масштабное в истории сражение, закончилось ничьей.

Менгу вернулся в столицу с жалкими остатками некогда огромного войска. Здесь его ожидало известие о потери Сибири. Но для того, чтобы восстановить там свою власть, у него уже не было сил. Опасаясь новых активных действий со стороны Улагчи, Менгу не решился посылать в сибирское ханство войска. Он готовился к новым сражениям за власть.

Улагчи же с остатками своей армии ушел в Бухару, где его поддерживали эмиры. Внук Батыя стал собирать новое войско.

Тем временем, воспользовавшись передышкой, русские князья укрепили границы в Поволжье и Сибири. Оснащенная пушками, оборонительная линия стала практически не преступна для любого врага. Сила Руси возрастала. Между тем Великая монгольская империя стала стремительно распадаться…

Оглавление

Дочь воеводы и псы рыцари

  Глава 1. Великий Новгород 15 мая 1245 года (14 часов 30 минут)

  Глава 2. Великий Новгород 15 мая 1245 года (18 часов 10 минут)

  Глава 3. г. Всеволожск Ленинградская обл. 1989 год

  Глава 4. Чернигов 27 мая 1245 года

  Глава 5. Приграничье 14 июня 1245 года

  Глава 6. Тренировочный лагерь 15 июня 1245 года

  Глава 7. Псков 17 июня 1245 года

  Глава 8. Вечер того же дня

  Глава 9. Провинция Унгании (Ливонские земли) 18 июня 1245 года

  Глава 10 Приграничье 19 июня 1245 года

  Глава 11. Псков 19 июня 1245 года

  Глава 12. Приграничье 20 июня 1245 года

  Глава 13. Приграничье 21 июня 1245 года

  Глава 14. Изборск 22 июня 1245 года

  Глава 15. Псковские земли 25 июня 1245 года

  Глава 16. Ильмень озеро 26 июня 1245 года

  Глава 17. Псков 28 июня 1245 года

  Глава 18. Река Великая 03 июля 1245 года

  Эпилог

Наследие Робин Гуда

  Глава 1. На пиру у короля

  Глава 2. Свадебное посольство

  Глава 3. В гостях у воеводы

  Глава 4. Охота на вепря

  Глава 5. В дорогу

  Глава 6. Путевые заметки

  Глава 7 Письмо первое

  Глава 8 Письмо второе

  Глава 9. Мятеж

  Глава 10. Бегство

  Глава 11. Тревожные вести

  Глава 12. У монаха отшельника

  Глава 13. В таверне

  Глава 14. Рассказ менестреля

  Глава 15. В предгорном селе

  Глава 16. Схватка в лесу

  Глава 17. Встреча сестер

  Глава 18. Паладин

  Глава 19. Пир в лесу

  Глава 20. Дворцовый переворот

  Глава 21. Черный замок

  Глава 22. Ночное происшествие

  Глава 23. Пир перед битвой

  Глава 24. Вороний замок

  Глава 25. В западне

  Глава 26. Последний рубеж

  Эпилог

Закат Империи

  Глава 1. Лекари у Великого хана

  Глава 2. Смерть Батыя

  Глава 3. Избрание нового хана

  Глава 4. Непокорный

  Глава 5. Орда собирается в поход

  Глава 6 Думы перед юбилеем

  Глава 7. Экскурсия по школе шпионов

  Глава 8. Встреча двадцать семь лет спустя

  Глава 9. На поле предстоящей битвы

  Глава 11. Ночь перед битвой

  Глава 12. Битва на реке Волчья

  Глава 13. Горечь поражения

  Глава 14. Диверсанты в Сибири (купец)

  Глава 15. Диверсанты в Сибири (одалиска)

  Глава 16. Острог на берегу Иртыша

  Глава 17. Наместник

  Глава 18. Новые подданные

  Глава 19. Ликвидация банды

  Глава 20. Битва за Сибирь

  Эпилог