Кто взорвал Америку? [Леонид Михайлович Млечин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Млечин Л.М. Кто взорвал Америку?
Оценка издательством событий и фактов, изложенных в книге, может не совпадать с позицией автора. За сведения и факты, изложенные в книге, издательство ответственности не несет.
Часть первая КРОВАВЫЙ СЕНТЯБРЬ
Глава 1 АТАКА С ВОЗДУХА
Рано утром 11 сентября 2001 года девятнадцать арабских террористов-смертников, разбитые на четыре группы, синхронно появились в трех американских аэропортах. В каждой группе был, как минимум, один человек, умеющий управлять самолетом. Это был прекрасный, теплый и безоблачный день. Две группы сели на разные самолеты в бостонском аэропорту имени Логана. Третья благополучно прошла зону спецконтроля в аэропорту Ньюарка, штат Нью-Джерси. Четвертая столь же благополучно преодолела все предпосадочные формальности в вашингтонском аэропорту имени Даллеса. У них не было с собой ни оружия, ни взрывчатки. И они не вызвали никаких подозрений. Сотрудник авиакомпании «Америкэн эрлайнс» в аэропорту имени Даллеса в Вирджинии запомнил двух молодых людей арабского вида, которые купили себе билеты первого класса, но встали в общую очередь. Они никуда не торопились, были на редкость спокойны и неторопливы. Они заплатили по две с лишним тысячи долларов за каждый билет — «нефтяные деньги», подумал сотрудник авиакомпании. Оба молодых человека заранее заказали себе блюда, предназначенные для мусульман, — американские авиакомпании давно предоставляют такую возможность верующим. Безобидные на вид молодые люди сели на рейс номер 77, вылетавший в Лос-Анджелес. Это были два брата — Навак и Салем аль-Хамзи, которые знали, что скоро умрут. Террористы обычно захватывали самолеты, совершавшие международные рейсы, которыми летают граждане разных стран, — это сразу умножало эффект. Внутренние рейсы террористов не интересовали, потому считались более безопасными, и охранники в американских самолетах на внутренних линиях не летали. Пилоты оружия не имели. Двери в кабину пилотов часто оставались открытыми, любой пассажир мог подойти и посмотреть, чем занимаются летчики, как выглядят приборы управления. Только потом станет ясно, почему террористы выбрали авиалайнеры, которые направлялись с Восточного побережья Америки через всю страну на Западное — в Лос-Анджелес и Сан-Франциско. Им нужны были самолеты с полными баками горючего, чтобы взрывы оказались как можно более мощными. Страшнее могла быть только атомная бомба.Самолеты-убийцы
В 7:58 по местному времени самолет авиакомпании «Юнайтед эрлайнс» отправился из Бостона в Лос-Анджелес. Рейс номер UA 175. Пятьдесят шесть пассажиров, девять членов экипажа. В 7:59 самолет другой авиакомпании — «Америкэн эрлайнс» — тоже вылетел из Бостона в Лос-Анджелес. Рейс номер АА И. Восемьдесят один пассажир, одиннадцать членов экипажа. В 8:01 самолет компании «Юнайтед эрлайнс» вылетел из Нью-Джерси в Сан-Франциско. Рейс номер UA 93. Тридцать восемь пассажиров, семь членов экипажа. В 8:10 самолет компании «Америкэн эрлайнс» вылетел из Вашингтона в Лос-Анджелес. Рейс номер АА 77. Пятьдесят восемь пассажиров, шесть членов экипажа. В начале девятого все четыре самолета с пассажирами, которым не суждено было пережить этот день, уже были в воздухе. График террористов был расписан по минутам, и они не намерены были медл’ить. В 8:20 связь с самолетом компании «Америкой эр-лайнс», летевшим из Бостона в Лос-Анджелес, была потеряна. Террористы отключили не только радиосвязь, но и транспондер самолета — передатчик, который автоматически передает данные о местонахождении самолета. Действовали люди, которые очень хорошо подготовились. В кабине пилотов есть потайная кнопка, которая позволяет пилоту незаметно подать радиосигнал об опасности. Но террористы никому из пилотов не дали возможности ею воспользоваться. Пассажиров, чтобы не мешали, перевели в хвостовую часть самолета. Точно так же будут действовать и те, кто захватит три других самолета. Потеря связи с авиалайнером не вызвала на земле тревоги. Диспетчеры отнеслись к этому достаточно спокойно: такое случается. Нельзя впадать в панику из-за каждой мелочи. Мысли о том, что самолет захвачен террористами, ни у кого не возникло. На земле забеспокоились только тогда, когда самолет неожиданно изменил маршрут полета, развернулся на юг и взял курс на Нью-Йорк. Диспетчеры пришли к выводу, что на борту произошла авария и пилот намерен совершить экстренную посадку. Но настоящая тревога возникла в тот момент, когда одному из пилотов, видимо, удалось на миг включить передатчик и на земле поняли, что происходит в кабине. Диспетчер услышал резкий и короткий приказ: — Не делай глупостей! Слова были адресованы пилоту. Говорили по-английски, но с очевидным акцентом. Последние сомнения развеялись, когда одной из стюардесс удалось по мобильному телефону позвонить в офис авиакомпании. Мобильные телефоны вообще сыграли в тот день важную роль. Стюардесса сообщила, что самолет захвачен террористами. Об этом немедленно проинформировали ФБР. На земле ждали, что террористы сядут в Нью-Йорке и тогда предъявят свои требования. Так происходило при всех захватах, и американские спецслужбы знали, что им делать. Но в этот раз они ничего не успели предпринять. События развивались стремительно и совершенно необычным образом. Никто не был к этому готов. План атаки, которая готовилась многие месяцы, был продуман с дьявольской точностью. Когда самолет оказался над Нью-Йорком, террористы убили пилотов и сами направили самолет на цель. В 8:45 «Боинг-767», выполнявший рейс номер 11, врезался в северную башню Всемирного торгового центра. Проходившие по улице люди не сразу поняли, что произошло, пока с верхних этажей башни не стали падать обломки самолета, стекла, конторская мебель и части человеческих тел — оторванные руки, ноги… Затем сверху посыпались пепел и горы бумаг — финансовые отчеты, факсы, служебные записки, написанные людьми, которые уже погибли. Те, кто не погиб при ударе самолета, бросились вон из здания. Свет в башне не отключился, но отовсюду хлестала вода — из нарушенной системы водоснабжения, и ощутимо пахло авиационным керосином. Люди выбегали на улицу, но и здесь они не чувствовали себя в безопасности. К башне съехались съемочные группы телевидения с включенными камерами. Все последующее будет происходить на глазах изумленного и потрясенного мира. Эхо этого взрыва отозвалось по всей планете… Аналогичный сценарий разыгрывался на борту другого «Боинга-767», летевшего из Бостона в Лос-Анджелес. Точно так же прервалась связь с землей, и самолет тоже резко повернул к Нью-Йорку. К тому времени первый самолет уже врезался в здание Всемирного торгового центра. Но диспетчеры исходили из того, что произошла трагическая ошибка: видимо, пилоты не захотели подчиниться террористам, во время борьбы самолет потерял управление и упал… Только когда в 9:06 второй самолет, выполнявший рейс номер 175, врезался в южную башню Всемирного торгового центра, стало ясно, что это стратегия террористов. Но положение вовсе не казалось отчаянным. Никто не мог предвидеть масштабы трагедии, которая разразится через какой-нибудь час. Южная башня содрогнулась, но устояла. Ее уцелевшие обитатели стали спускаться вниз. Паники не было, все помогали друг другу. Но потом началось самое страшное. Люди с верхних этажей спуститься не могли — пожар и разрушения преградили им дорогу. Один за другим они выпрыгивали из окон. Ловить их было некому, и они разбивались. Рядом находилась школа, где учились дети тех, кто работал во Всемирном торговом центре, и родители бросились туда, чтобы увести своих сыновей и дочерей. Находившихся в обеих башнях людей просили не впадать в панику и оставаться на местах, потому что здания выдержали удар. Больше всего в тот момент боялись паники. По внутренней трансляции объясняли: тем, кто находится ниже места удара, вовсе ничего не грозит. Тех, кто выше, спасут специально обученные пожарные… Многие поверили: раз здание устояло, то теперь бояться нечего, худшее позади. Невозможно было представить, что гордые гиганты рухнут. Скоро положение резко ухудшилось. Ведь самолеты врезались в башни с полными баками. Вспыхнул пожар. Люди, находившиеся в башнях Всемирного торгового центра, в панике и ужасе звонили в пожарную службу. Они сообщали, что по зданию распространяется пожар — дым проникает в комнаты, нечем дышать, люди не могут выбраться. Умирающие звонили из застрявших лифтов, с верхних этажей, где от пожара проваливался пол, с лестничных клеток, где рушились пролеты, с крыши, куда выбрались человек двадцать и умоляли их снять… Попавшие в ловушку в отчаянии спрашивали совета: что делать, чтобы продержаться до прихода помощи? В том, что их спасут, никто не сомневался. Наряды нью-йоркской полиции и пожарные машины стягивались к зданиям Всемирного торгового центра со всего города, не подозревая, что очень скоро разделят судьбу тех, кого они пытались спасти. Никто не знал, сколько еще самолетов-убийц находится в воздухе и какие новые сюрпризы приготовили террористы. Теперь происходящее воспринималось как чудовищная катастрофа, как настоящая война. В Нью-Йорке началась эвакуация небоскрёбов, в том числе здания Организации Объединенных Наций. Мосты и тоннели перекрыла полиция. Аэропорты Нью-Йорка, а затем и Вашингтона закрылись. Федеральное управление гражданской авиации приказало всем самолетам, находящимся в воздухе, совершить немедленную посадку в ближайших аэропортах. Но их было слишком много в воздухе над страной, и организация посадки потребовала немалого времени. Связь с самолетом, летевшим из Вашингтона в Лос-Анджелес, тоже была потеряна, но курс он не изменил. Возможно, террористы ждали, увенчается ли успехом миссия их подельников, которые должны были врезаться в здания в Нью-Йорке. Поэтому особых подозрений этот рейс не вызывал — до той минуты, пока одна из пассажирок не позвонила своему мужу, чтобы сообщить о захвате самолета террористами. Это была Барбара Олсон, комментатор телекомпании Си-эн-эн. Ее муж, заместитель министра юстиции США Тед Олсон, находился в своем вашингтонском кабинете. Он вначале решил, что жена его разыгрывает. Но она не шутила. Она рассказала, что террористы вооружены ножами и они перевели всех пассажиров, а также четырех стюардесс и еще двух членов экипажа в хвостовую часть самолета. Олсон тут же связался с ФБР. Тем временем террористы убедились в том, что первая часть плана выполнена, и продолжили полет на Вашингтон. В 9:40 «Боинг-757», выполнявший рейс номер 77, упал на западную часть Пентагона, где располагались кабинеты офицеров сухопутных сил. Через двадцать минут эта часть здания министерства обороны рухнула. Там погибло в общей сложности сто восемьдесят девять человек, в том числе шестьдесят четыре пассажира, находившихся на борту угнанного террористами самолета. Через пятнадцать минут над столицей появились истребители «F-16». Последний гражданский самолет, круживший над столицей, должен был доставить генерального прокурора, срочно вернувшегося в Вашингтон. Пилот получил категорический приказ немедленно посадить самолет, иначе его собьют. Пилот, ветеран вьетнамской войны, пытался объяснить диспетчеру, что везет генерального прокурора. — Я понимаю, — ответил диспечер, — но военные просто собьют тебя. Тем не менее генерального прокурора успели доставить в Вашингтон раньше, чем истребители нацелились на него. Трагедию Пентагона затмила катастрофа в Нью-Йорке. Обе башни Всемирного торгового центра действительно должны были выдержать удар самолетов, но вспыхнуло почти сто тонн авиационного керосина, и в пламени этого адского пожара расплавились стальные крепления внутри обеих башен, на которых держались все бетонные конструкции. Достаточно было развалиться одному из верхних этажей, как возник эффект домино: с каждым рассыпающимся этажом нарастало давление на нижние, и уже ничто не могло остановить разрушение башни. Одна башня простояла час после того, как на нее спикировал самолет-убийца. Вторая — полтора часа. Может быть, это была случайность. Может быть, террористы все просчитали. Если бы они направили самолеты в нижние этажи здания, то пожарные смогли бы быстро добраться до пламени и погасить пожар. Тогда башни-гиганты могли бы устоять. В 10:00 обрушилась южная башня Всемирного торгового центра, похоронив под собой не только тысячи постоянных обитателей высотного здания, но и сотни пожарных и полицейских, прибывших на помощь. После того как «Боинг-757» врезался в Пентагон, было решено эвакуировать Белый дом, здания Государственного департамента, министерства юстиции и других правительственных учреждений. Сотрудники секретной службы с автоматами в руках рассыпались вокруг Белого дома, который, по всей вероятности, должен был оказаться следующей очевидной целью террористов. Вице-президент Дик Чейни находился в своем кабинете, когда туда ворвались телохранители и буквально силой потащили его вниз, в бомбоубежище. Туда привели его жену и первую леди — Лору Буш. В бомбоубежище расположились и высшие чиновники администрации и Совета национальной безопасности. Государственный секретарь Колин Пауэлл прервал свою поездку по Латинской Америке, чтобы немедленно вернуться на родину. Спикера палаты представителей и сенатора Роберта Бёрда, который обычно председательствует в сенате, вывезли в безопасное место. Другие конгрессмены и сенаторы, напротив, собрались на Капитолийском холме, требуя немедленно начать заседание, чтобы показать: законодательная власть Соединенных Штатов продолжает действовать. Директор ЦРУ Джордж Тенет завтракал в одном из вашингтонских отелей со своим старым другом и наставником — бывшим сенатором. Им только принесли омлет, как зазвонил мобильный телефон Тенета, и руководитель американской разведки узнал о терактах. Он приказал через пятнадцать минут собрать всех, кто ему был нужен, и убежал, оставшись без завтрака. Самолет, летевший в Сан-Франциско, первоначально тоже не вызывал тревоги. И лишь когда он внезапно изменил курс, стало ясно, что и этот лайнер тоже захвачен. В 9:58 один из пассажиров, попросившийся в туалет, по мобильному телефону набрал номер службы спасения 911 и сообщил, что самолет захвачен террористами. Скорее всего, террористы направлялись в сторону летней резиденции американского президента в Кэмп-Дэвиде, хотя самого Джорджа Буша там не было. Президент Буш приказал сбить этот «боинг», поскольку уже никто не сомневался, что он захвачен камикадзе, и надо было предупредить еще один страшный теракт. В воздух поднялись истребители «F-16». В 10:06 самолет, выполнявший рейс номер UA 93, рухнул на заброшенную угольную шахту неподалеку от города Питтсбурга. Если бы «боинг» продержался в воздухе еще несколько секунд, он упал бы прямо на школу, где в тот момент находилось пятьсот с лишним детей. До Кэмп-Дэвида лайнер не долетел всего сто тридцать шесть километров. В тот момент никто не знал, что именно произошло: то ли его сбили, то ли сам упал. Генерал-майор Лэрри Арнольд из Объединенного командования аэрокосмической обороны Северной Америки (НОРАД) твердо заявил: — Мы не сбивали никаких самолетов. Позднее стало более или менее ясно, как все это происходило. Двое пассажиров позвонили своим женам. Они узнали, что произошло в Нью-Йорке, и сообщили, что их самолет тоже захвачен тремя мужчинами, похожими на арабов. Они вооружены ножами и утверждают, что у них есть бомба. Террористы зарезали одного из пассажиров. И, судя по тому, что не видно пилотов, они уже мертвы… Жены пытались остановить своих мужей, советовали им сидеть тихо. Но те решили продать свои жизни подороже. Анализ магнитофонной записи, которая автоматически велась на борту самолета, свидетельствует о том, что несколько пассажиров, которые благодаря мобильным телефонам поняли, что происходит в стране, попытались остановить преступников. Они прорвались в кабину, где находились четыре террориста во главе с ливанцем Зиядом аль-Джаррахом. Магнитофон запечатлел звуки отчаянной борьбы. После чего самолет рухнул, и все сорок четыре пассажира погибли. Они погибли, но террористам не удалось исполнить свой замысел. Исламские радикалы будут потом восхищаться террористами-камикадзе, но настоящие герои — это те безоружные пассажиры, которые бросились на преступников и сорвали их планы. Через несколько дней специальным распоряжением президента Буша Ларри Арнольд и еще один генерал из Объединенного командования аэрокосмической обороны Северной Америки Нортон Шварц получили исключительные полномочия для защиты страны от повторения террористических атак с воздуха. Отныне они имели право, не спрашивая разрешения президента, в экстренном случае отдать приказ об уничтожении 'захваченных террористами самолетов, если те угрожают американским городам. В 10:29 северная башня Всемирного торгового центра, ослабленная падением южной, тоже рухнула. Гигантское облако черного дыма поднялось над тем, что еще недавно было гордостью Нью-Йорка и что стало братской могилой. В этот день американцы показали, на что они способны в страшную минуту: пожарные сражались с огнем до последнего, и спасатели, надеясь вырвать попавших в беду людей из рук смерти, бесстрашно лезли вверх по конструкциям, которые раскачивались и рассыпались прямо под ними. Прохожие помогали раненым, а у каждой больницы, куда доставлялись пострадавшие, выстроились очереди желающих сдать кровь. Они простояли — несколько часов, пока больницы не набрали достаточный запас. В первую очередь принимали тех, у кого универсальная группа крови 0, которую можно переливать любому человеку. Выжившие в катастрофе разбредались по городу. Огромные очереди выстроились у телефонов-автоматов. Владельцы магазинчиков раздавали бутылки с водой. В’ больницах вызвали ночную смену, которая только-только вернулась домой. Мобилизовали всех городских психиатров — в их помощи нуждались выжившие. Открылись церкви, где люди молились за души тех, кто погиб мученической смертью. На одной из больниц повесили объявление: «Нам нужна одежда для пострадавших от пожара». Через полчаса из соседних домов притащили огромные сумки, чтобы люди могли сбросить свой лохмотья и переодеться. В 17:25 пожары и разрушения завершат страшную картину — еще пять сравнительно небольших зданий, входивших в единый комплекс Всемирного торгового центра, превратятся в огромную кучу обломков. Позднее мэрия Нью-Йорка подсчитает, что под обломками зданий погибло в общей сложности около шести тысяч человек. Такой трагедии Соединенные Штаты еще не знали. По всей Америке ожидали новых терактов. Закрылись колледжи и музеи. И впервые были отменены бейсбольные матчи. Террористические акты 11 сентября разрушили символы богатства и мощи Соединенных Штатов. В этот день американцы поняли, что могущество их страны вовсе не безгранично, а сами они беззащитны перёд террористами. Американцы пережили шок, от которого они оправятся — не скоро. Но в главном террористы просчитались. Соединенные Штаты не выбросили белый флаг и не капитулировали. Напротив, они пришли к выводу, что на сей раз придется не только найти и наказать непосредственных виновников гибели тысяч невинных людей, но и попытаться ликвидировать международный терроризм как явление.Кто это сделал?
26 февраля 1993 года террористы уже пытались взорвать здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Тогда погибло шесть человек, больше тысячи получили ранение. Исполнителей, радикальных исламистов, американские правоохранительные органы поймали и доставили в Соединенные Штаты; их судили и приговорили к пожизненному сроку заключения. В компьютере одного из них, пакистанца Рамзи Юсефа, обнаружили план захвата двенадцати пассажирских самолетов. Одиннадцать намеревались просто отправить в пучину Тихого океана, а двенадцатый обрушить на здание ЦРУ. Тогда это был лишь первый набросок давно вынашиваемого плана, который спустя восемь лет был исполнен. В те часы американцы постоянно задавались вопросом: где же президент, что он предпринимает? Главная задача секретной службы США состояла в том, чтобы спасти президента. Первая мысль — Джорджа Буша-младшего обязательно попытаются убить, чтобы ввергнуть страну в хаос. В тот момент Буш находился в городе Сарасоте, штат Флорида. Он должен был выступить перед школьниками. Когда пришли первые сообщения о терактах, советник президента по национальной безопасности Кондолиза Райс сообщила Бушу, что происходит. Президент продолжал разговаривать со школьниками. Затем появился руководитель его администрации и что-то прошептал Бушу на ухо. Лицо президента мгновенно изменилось, видимо, теперь ему стала ясна серьезность ситуации. Он прервал выступление перед школьниками и вышел к ожидавшим его журналистам. Он сказал: — Это трудное время для Америки. Я приказал найти негодяев, которые это сделали. После этого его срочно повезли в аэропорт. Перед посадкой всех пассажиров президентского самолета впервые тщательно обыскали. Самолет проверили с помощью собак, обученных находить взрывчатку. Появились дополнительные истребители сопровождения. Журналистам, которые летели вместе с Бушем, запретили пользоваться мобильными телефонами, чтобы террористы не могли определить местонахождение президентского самолета. В течение нескольких часов Буша старались держать в воздухе. Его самолет сопровождали истребители, и охрана полагала, что это самое безопасное место. Он бесконечно переговаривался по защищенной от прослушивания линии связи со своими помощниками, министрами, генералами, руководителями разведки и директором Федерального бюро расследований. Но никто не знал, откуда может быть нанесен следующий удар и что следует предпринять. — Мы должны выстоять, — говорил Буш. — Мы должны найти тех, кто это сделал. За это нам и платят деньги. В самолете были включены телевизоры, и Буш увидел, как рушится Всемирный торговый центр. Его хотели доставить на базу ВВС в штате Небраска, где в бункерах находилось командование стратегическими ядерными силами Соединенных Штатов. Бункеры способны выдержать прямой ядерный удар. Но помощники Буша хотели, чтобы президент как можно скорее обратился к американцам. Президентский самолет посадили на другой авиабазе, откуда Буш сделал свое первое публичное заявление о том, что этим утром целью террористов стала свобода как таковая. В Белый дом президент Буш попал только вечером, когда руководители спецслужб пришли к выводу, что в этот день новых атак не будет. Вот тогда американское правительство оказалось перед необходимостью ответить на два главных вопроса. Кто это сделал? И что следует предпринять? Через двадцать минут после первых взрывов неизвестный позвонил в офис спутникового телеканала Абу-Даби и заявил, что теракты — дело рук Народного фронта освобождения Палестины, который в 60-е годы положил начало воздушному пиратству. Но лидеры фронта тут же опровергли это сообщение. Следующей взяла на себя ответственность пакистанская террористическая группа «Лашкарэ-Тайба». Это сообщение не приняли всерьез. Пакистанские террористы заняты борьбой с Индией и не располагают возможностями для такой масштабной операции. Напомнили о себе и японские ультралевые террористы из так называемой «Фракции Красной армии». Это они привнесли в терроризм традиции камикадзе-смертников, подхваченные исламистами. В амманский офис катарского спутникового телеканала «Аль-Джазира» позвонил неизвестный. На ломаном арабском языке он сообщил, что террористическая атака на Соединенные Штаты — это месть за атомные бомбардировки Хироси-мы и Нагасаки. Но. малочисленные «красноармейцы» никогда не были способны на такие самостоятельные операции. Почти с самого начала американские спецслужбы исходили из того, что атаку, с воздуха организовал саудовский миллионер Осама бен Ладен, который много лет ведет свою войну против Соединенных Штатов. Эта версия очень быстро нашла множество подтверждений. Расследование возглавил заместитель директора ФБР Том Пикард. Этим занялись четыре тысячи оперативников и три тысячи экспертов, аналитиков и сотрудников технических подразделений. Федеральное бюро расследований, изучив фамилии всех пассажиров, составило список из девятнадцати камикадзе, которые и захватили четыре самолета. Полиция нашла дневник одного из террористов, врезавшихся в здание Всемирного торгового центра. Дневник остался в его багаже, который по чьей-то нераспорядительности не был погружен на самолет. Мохаммед Атта писал: «Подчиняйся Аллаху и его посланнику… Всегда помни строки о том, что ты возжелаешь смерти, если ты знаешь, какое вознаграждение тебя ждет после смерти… Те, кто верит в жизнь после смерти и в вознаграждение после смерти, станут теми, кто ее возжелают… Когда войдешь в самолет, скажи: о Аллах, открой мне все двери! О Аллах, освободи меня от моей ноши!..» Полиция нашла в Бостоне, откуда вылетели террористы, машину, которую Мохаммед Атта взял напрокат. В ней обнаружились летные пособия на арабском языке. Сам Атта и его напарник Марван аль-Шехни пять месяцев обучались летному делу на курсах в штате Флорида, где триста безоблачных дней в году и где учеба стоит почти вдвое дешевле, чем в крупных городах. Они заплатили по полторы тысячи долларов, чтобы попрактиковаться на учебных комплексах для пилотов «боингов», которые на земле отрабатывают навыки действий в экстремальных ситуациях. Будущие камикадзе освоили простейшие операции — повороты, набор высоты и снижение. 11 сентября им хватило этих навыков, чтобы погубить тысячи людей. Обычно террорист-камикадзе — это молодой человек, рожденный в нищете и прошедший через учебные лагеря в Афганистане или Ливане. Это религиозный фанатик, шахид, уверенный в том, что самоубийственная миссия — самый верный путь для того, чтобы попасть в рай. Девятнадцать камикадзе, которые взорвали Америку, были из другого теста. Это зрелые люди, вполне преуспевавшие, хорошо зарабатывавшие, у многих остались семьи, дети. Они прекрасно чувствовали себя в Америке, плавали в бассейне, посещали бары, хотя мусульманам запрещено спиртное, и не скупились на чаевые официантам и барменам. Единственное, что их отличало, — они всегда держались вместе. Они наслаждались благами современной цивилизации, но, надо полагать, считали, что для остальных эта цивилизация опасна, потому что она разрушает традиции и образ жизни мусульман, ввиду этого Америка как самый опасный враг исламизма должна быть уничтожена. Они готовились не в Афганистане, а в самой Америке. Они были отправлены туда загодя, чтобы вжиться и не вызывать подозрений. На языке разведчиков — это «спящие агенты», «кроты», которые иногда годами ждут команды действовать. Сразу же стало ясно, что это всего лишь исполнители. А кто руководил ими? Кто придумал эту операцию? По оценке специалистов, подготовка должна была занять не меньше двух лет, и операцию готовили в общей сложности человек сто, большинство которых не знало конечной задачи. Каждый исполнял только то, что ему приказали. Это метод Осамы бен Ладена: небольшая группа террористов и не связанные с ними группы поддержки, которые и не подозревают, зачем их просят снять квартиру, нанять машину, выяснить, какие самолеты летают полупустыми, в каких аэропортах минимальные меры безопасности. Американцы заговорили о фантастическом провале спецслужб, которые не смогли предотвратить трагедию 11 сентября. Многие были потрясены: как же Соединенные Штаты, располагающие таким огромным разведывательным аппаратом, позволили застать себя врасплох? Но если обратиться к истории, то выяснится, что никакая разведка не способна предупредить страну о надвигающейся на нее беде. В декабре 1941 года разведка точно так же не Подозревала о готовящемся нападении японцев на базу американского флота в Перл-Харборе. Выяснилось, что ЦРУ заранее передало ФБР данные о двух потенциальных террористах, которые, как удалось выяснить, намерены въехать на территорию Соединенных Штатов. Но на информацию разведки не обратили внимания. А это были Халид аль-Мидхейра и Салем аль-Хазми, которые, захватив самолет авиакомпании «Америкэн эрлайнс», направили его на Пентагон. После 11 сентября американцы в сотрудничестве с полицией и спецслужбами западных стран начали тотальную кампанию по выявлению сети террора. Аресты позволили предотвратить другие террористические акты, которые находились в стадии подготовки. Западные спецслужбы обнаружили людей, которые занимались вербовкой мусульманской молодежи для участия в джихаде, готовили для них фальшивые документы, взрывчатку и оружие, разрабатывали каналы нелегального проникновения в ту или иную страну. Руководитель группы, совершившей теракты 11 сентября, Мохаммед Атта получил в последние месяцы около ста тысяч долларов. Они приходили со счетов пакистанских банков в банки Флориды, где в основном жил Атта. А он распределял эти деньги между своими боевиками, готовившимися к захвату самолетов. Даже самая большая террористическая организация не может действовать в одиночку. Она нуждается в поддержке со стороны единомышленников и целых государств. Поэтому специалисты говорят не о разрозненных террористических группах, а о всемирной сети террора, существующей не первый год. Есть три вида терроризма. Политический — в основном в Европе — был когда-то самым громким, но современная государственная машина научилась с ним бороться. Итальянские «Красные бригады», французская «Аксьон директ», японская «Объединенная Красная армия», немецкие — «группа Баадёра — Майн-хоф», «Движение 2-го июня», «Революционные ячейки» практически больше не представляют серьезной опасности. Государственный терроризм — это, чаще всего, совершение террористических актов спецслужбами ряда государств. Иногда это кажется исполнением справедливых приговоров — так сотрудник КГБ убил Степана Бандеру, одного из самых знаменитых террористов XX столетия. Израильская разведка Моссад уничтожила палестинцев, которые расстреляли в 1982 году израильскую команду на Олимпиаде в Мюнхене. Французские оперативники тайно убивали алжирских боевиков, до которых не могло добраться правосудие. Иногда это признается преступлением. Так, скажем, агенты северокорейских спецслужб взорвали в 1987 году южнокорейский пассажирский самолет (погибло сто пятнадцать человек) над Юго-Восточной Азией. Сотрудники ливийских спецслужб в 1988 году взорвали американский лайнер (погибло двести семьдесят человек) над Шотландией. Они в конце концов оказались на скамье подсудимых. Но такого рода террористические акции носят ограниченный характер, и под давлением мирового сообщества многие страны, которые поддерживали террористов, перестают это делать. Национальный терроризм — когда народы, не имеющие собственного государства и требующие независимости, берутся за оружие. Своего рода партизанскую войну многие десятилетия ведут ирландцы, живущие в Соединенном Королевстве, курды, разделенные между четырьмя государствами, баски, обитающие в Испании и Франции. И наконец, самый опасный вид терроризма — тот, что окрашен в религиозные тона. По собственной вине и по вине соседних арабских стран палестинцы отказались в 1948 году создать собственное государство и вместо этого десятилетиями пытаются уничтожить Израиль. Постепенно террор против Израиля и Соединенных Штатов, которые поддерживают еврейское государство, приобрел характер джихада — войны мусульман против неверных. 11 сентября 2001 года Америка стала жертвой именно такого терроризма. Осама бен Ладен, отмечая успех своих камикадзе, говорил, обращаясь к мусульманам всего мира: «Аллах всемогущий ударил Америку в одно из ее самых уязвимых мест, ее величайшие здания были уничтожены. Хвала Аллаху! Америка объята страхом с севера на юг и с востока на запад. Хвала Аллаху за то, что Америка испытывает то, что испытывали мы. Исламский мир испытывал страх и несправедливость более восьмидесяти лет. Но Аллах благословил группу мусульман, которая является передовым отрядом ислама, на разрушение Америки. Да пребудут они за это на небесах, и только Аллах способен вознести их туда».Столкновение цивилизаций?
Международный терроризм считают закономерным следствием разделения мира на богатых и бедных, крайней формой протеста нищего и обездоленного Юга против сытого и процветающего Севера. И пока такой разрыв существует, терроризм будет существовать. Один миллиард составляют белые, живущие в демократических и благополучных странах. Это «золотой миллиард». Остальные пять миллиардов — это третий мир, испытывающий ненависть и зависть к белой цивилизации. Противостояние богатого Севера и бедного Юга приобрело ожесточенный характер. Но вот что любопытно. Индия, Китай, занятые улучшением собственного благосостояния, страны Юго-Восточной Азии или, напротив, нищие государства Тропической Африки к этому терроризму не имеют никакого отношения. Международный терроризм питает только одна часть третьего мира — исламские страны, Ближний Восток, где многие действительно живут в ужасающей нищете. Впрочем, надо еще задать вопрос, кто в этом виноват. Ближневосточные государства — кладовая нефти. Эти страны зарабатывают миллиарды долларов, не прикладывая никаких усилий. Но на что они тратят деньги! Исламские властители выбрасывают миллиарды на собственные удовольствия, на оружие и войны. Вместо того, чтобы самим позаботиться о благосостоянии своих людей. Христиане воспринимаются как колонизаторы, мусульмане считают себя жертвами этого колониализма. Они требуют компенсации за свои потери и грозят местью за перенесенные страдания. Израиль оказался в самом центре этого конфликта. Все остальные проблемы исламский мир не интересуют. Все сосредоточено на борьбе с еврейским государством. Впрочем, все говорят, что сражаются не с евреями, а с сионизмом. Но эта уловка — для наивных. Разговоры антисемитов о том, что они не против евреев, а против сионизма, гроша ломаного не стоят. Мартин Лютер Кинг, возглавивший в Америке движение черных за справедливость, писал: «Ты заявляешь, мой друг, что ты ненавидишь не евреев, а сионизм. Но я скажу, и пусть правда прогремит с горных вершин: когда люди критикуют сионизм, они имеют в виду евреев. Сионизм — это не что иное, как идеал и мечта еврейского народа о возвращении на свою собственную землю. И что же такое антисионизм? Это отказ предоставить еврею фундаментальное право, за которое борются сейчас народы Африки и которое имеют все народы на земном шаре. Антисионизм — это дискриминация евреев, потому что они — евреи. Короче, это антисемитизм». Считается, что исламский фундаментализм направлен исключительно против Израиля и тех, кто его поддерживает. Лидеры мусульманских стран говорят, что исламский экстремизм вырос из противостояния мусульман и Израиля: «Решите проблему палестинцев, отдайте им Иерусалим, уберите оттуда евреев, и не будет терроризма». Ненависть огромного исламского мира к маленькому еврейскому государству очевидна. Она усиливается от сознания неспособности уничтожить Израиль и оттого, что маленькое государство, не имеющее никаких ресурсов, создало своим гражданам достойную жизнь, а народы богатейших стран, экспортирующих нефть, прозябают. Как и в отношении к Америке, тут совершенно очевиден элемент злобной зависти. И циничного расчета. «Палестина террористов-камикадзе, — отмечают российские востоковеды, — ударный отряд третьего мира в его агрессии против «золотого миллиарда» и в этом качестве для третьего мира неоценима в той же мере, в какой бесполезна Палестина мирная и процветающая… Противостояние палестинцев и израильтян стало частью джихада третьего мира против всей современной цивилизации». Международный терроризм — дело рук богатых и процветающих людей, бдльшая часть которых охвачена маниакальными идеями. Они разжигают ненависть к западному миру и ловко пользуются необразованностью соплеменников. Они убеждают своих единоверцев, что христианская цивилизация — злейший враг ислама. С тех пор как в Иране в 1978 году пришел к власти аятолла Хомейни и создал исламско-теократический режим, ислам стал использоваться воинственными радикалами как средство мобилизации своих сторонников против демократических стран. Для них характерно полное презрение к остальному миру, к «неверным», за которыми не признается право на жизнь. Когда стало известно о терактах в США, в большинстве палестинских городов на Западном берегу реки Иордан прошли демонстрации, в основном это была арабская молодежь. Арабы ликовали и поздравляли друг друга с постигшим американцев несчастьем. Такие же митинги прошли в палестинских лагерях в Ливане. Исламский мир украсился портретами бен Ладена, а также девятнадцати камикадзе, которые считаются мучениками за веру. И кто в исламском мире думает о том, что мучениками, напротив, являются ни в чем не повинные жертвы преступников? Когда началась военная операция Соединенных Штатов против талибов, Осама бен Ладен стал необыкновенно популярен среди мусульманской молодежи, которая восхищается им как человеком, который чуть ли не в одиночку противостоит великой державе. Исламский мир претендует на свою долю власти. Исламский мир считает, что он обделен. Это предполагает принятие мусульманства всем миром. Неверным места на земле не остается. Не только христиане, но и единоверцы-мусульмане, не соблюдающие всех правил и установлений ислама, вызывают у фундаменталистов возмущение и ненависть. Прежде чем начать джихад против Соединенных Штатов, Осама бен Ладен объявил войну властям собственной страны — Саудовской Аравии, где, между прочим, исповедуется ваххабизм. Но по мнению бен Ладена, власти Саудовской Аравии отклонились от настоящего ислама и страну нужно вернуть к чистому исламу, уничтожив тех, кто этому мешает. Осама бен Ладен пытается объединить все радикальные исламские движения, которые прежде всего недовольны собственными правительствами, не способными, наладить жизнь людей. Он утверждает, что США — это «голова змеи», а «тело змеи» — это правительства исламских стран, которые не выполняют своего долга перед мусульманами. Первыми жертвами исламского экстремизма пали мусульмане. Восемь лет шла кровопролитная война между Ираком и Ираном. Ее начал иракский президент Саддам Хусейн в надежде отхватить часть иранской территории. Но аятолла Хомейни, который пришел к власти в Иране, превратил эту войну в религиозную — в борьбу против неверных. А ведь в реальности это было сражение между двумя ветвями ислама: иранцы — шииты, а иракцы — сунниты. В Алжире, где нет ни евреев, ни христиан, исламские радикалы вырезают целые деревни. По ночам молодые парни с ружьями, топорами и длинными ножами врываются в очередную деревню и первым делом расстреливают мужчин. Затем перерезают горло женщинам и детям. Иногда отрезают им головы и развешивают на деревьях. Исламисты могут остановить на дороге автобус и методично зарезать всех пассажиров. Они убивают даже детей — иногда после непродолжительной дискуссии относительно того, морально или аморально убивать малолетних… Борьба против Израиля и в защиту палестинцев превратилась в удобнейший предлог для тотальной войны против неверных. Эта война используется многими государствами в собственных целях. Международный терроризм существует только потому, что ближневосточные государства так или иначе помогают боевикам — дают им приют, оружие, деньги, документы, держат для них тренировочные лагеря. «Я верю, что ислам — религия мирная, — говорит писатель Владимир Войнович. — Но можно ли верить в мирность мулл, управляющих государствами, армиями и лагерями террористов? Как бы мы ни были политкорректны, нельзя же не видеть, что исламские страны одни сами проповедуют терроризм, другие террористов поддерживают, третьи смотрят на них сквозь пальцы, четвертые не могут с ними справиться. Среди христиан тоже есть воинствующие. Североирландские католики не менее жестоки, чем ученики бен Ладена, и магазины или дискотеки взрывать умеют. Но их не так много, и действуют они на ограниченной территории. А исламские камикадзе буйствуют глобально и угрожают гибелью всему миру. Значит, все-таки война. Нашей цивилизации с мракобесием. Нет необходимости воспринимать международный терроризм как неразрешимый конфликт, как нечто, с чем невозможно совладать. Задача состоит не только в том, чтобы поймать и наказать непосредственных участников террористических актов, но и в том, чтобы уничтожить всю сеть террора и заставить государства, которые десятилетиями помогают террористам, отказаться от этой преступной деятельности.Команда Буша: назад в будущее
За десять лет до сентябрьской катастрофы, в ночь с 16-го на 17 января 1991 года, многонациональные силы, размещенные на территории Саудовской Аравии, нанесли первый удар по армии Ирака, захватившей Кувейт. В операции принимали участие британские, египетские, саудовские войска, но первую скрипку играли американцы. Через пятнадцать лет после Вьетнама они демонстрировали свою мощь. И советские военные с нескрываемыми раздражением и завистью наблюдали за тем, как американская авиация, артиллерия и ракеты сокрушают советскую технику, купленную Ираком. Решение применить силу далеко за пределами своего государства, восстановить справедливость и наказать агрессора, то есть главу другого государства, принял тогда президент Соединенных Штатов Джордж Буш. Его сын, Джордж Буш-младший, который 11 сентября 2001 года столкнулся с самым страшным вызовом, брошенным Америке за последние полвека, не только внешне похож на отца, но и является его полнымединомышленником. Министром обороны во время операции в Персидском заливе был Ричард Чейни. Теперь он вице-президент Соединенных Штатов. Десять лет назад Чейни был готов пустить в ход и ядерное оружие против иракской армии. Но военные убедили его в том, что в условиях огромной пустыни ядерное оружие неэффективно. Непосредственное руководство боевыми действиями по разгрому иракской армии осуществлял генерал Колин Пауэлл, который при старшем Буше был председателем комитета начальников штабов. У младшего Буша отставной генерал стал государственным секретарем, третьим по значимости лицом в американском правительстве. Колин Пауэлл, сын иммигрантов с Ямайки, сделал фантастическую военную карьеру. Он провел, возможно, самую успешную военную операцию в истории Америки. И при этом завоевал умы и сердца своих сограждан. Пауэлл из тех людей, которые вызывают доверие и уважение. От других профессиональных военных его отличает подлинная, не показная, забота о солдатах. Он талантливый оратор, он остроумен, умеет убеждать. Когда генерал вышел в отставку, все были уверены, что он станет баллотироваться в президенты. Пауэлл отказался от этого соблазна, видимо, только потому, что его жена хотела, чтобы после тридцати пяти лет военной службы он побыл с семьей. Несколько лет Пауэлл занимался благотворительностью и для собственного удовольствия чинил старые автомобили. Он вернулся в политику, потому что не мог отказать семейству Бушей. Бывший генерал Пауэлл прослужил два срока во Вьетнаме и на собственном опыте знает, что медлительность и нерешительность — это не достоинства. Четвертый в этой команде — министр обороны Дональд Рамсфелд, бывший футболист, борец и летчик. Четверть века назад он уже занимал этот пост в правительстве Джеральда Форда и работал вместе с Чейни. Рамсфелд считался тогда главным ястребом в правительстве. В 1998 году, когда люди Осамы бен Ладена пытались взорвать американские посольства в Танзании и Кении, Соединенные Штаты ограничились обстрелом лагерей его боевиков на территории Афганистана. Тогдашнему президенту Биллу Клинтону предлагали отправить в Афганистан отряд спецназа, чтобы вывезти бен Ладена и предать его суду. Но операция представлялась крайне рискованной, и, взвесив все «за» и «против», Клинтон идею отверг. Почти сорок лет казалось, что международный терроризм — неотъемлемая часть современного мира, зло, с которым приходится мириться, как с ежедневной гибелью людей в дорожно-транспортных авариях. Буш и его команда решили для себя, что преступники должны быть наказаны, иначе преступления будут продолжаться. Отложив все остальные дела, американское правительство взялось за организацию небывалой в истории антитеррористической операции. Как и Джордж Буш-старший десять лет назад, его сын прежде всего пустил в ход дипломатию, чтобы действовать не в одиночку, а привлечь на свою сторону максимальное число союзников и сколотить мощную коалицию. Позиция России имела огромное значение. Президент России Владимир Путин был первым иностранным лидером, который выразил Джорджу Бушу слова поддержки и сочувствия. Путин сказал Бушу, что ему известно о переводе американских вооруженных сил в состояние полной боевой готовности. В таких случаях Москва всегда — на всякий случай — отдавала аналогичный приказ. Путин распорядился не предпринимать никаких ответных действий и не создавать американцам лишних проблем. «В этот момент, — скажет потом Буш, — он ясно дал мне понять, что «холодная война» действительно закончилась». На следующий день Путин вновь позвонил американскому президенту, который уже вернулся в Белый дом, и сообщил, что подписал указ «Об объявлении минуты молчания в знак траура в связи с трагическими последствиями террористических актов в Соединенных Штатах Америки». В указе говорится: террористические акты, совершенные 11 сентября, «это беспрецедентное преступление против народа США и всего человечества. Народ России разделяет скорбь американского народа и соболезнует родным и близким погибших во время этих трагических событий. Выражая солидарность с народом США, постановляю: 1. Объявить в Российской Федерации в знак траура минуту молчания 13 сентября 2001 года в 12 часов по московскому времени. 2. Приспустить 13 сентября 2001 года на всей территории Российской Федерации Государственные флаги Российской Федерации. 3. Предложить телерадиокомпаниям и учреждениям культуры приостановить 13 сентября 2001 года в 12 часов по московскому времени передачи и развлекательные мероприятия на одну минуту». Президент Путин с первой минуты занял позицию, которая вызвала к нему симпатии всех нормальных людей. Обращаясь к Соединенным Штатам, он сказал: «Мы с вами!» И это было и политическим выбором, и движением души, что особенно ценно. Честная и моральная политика немедленно обернулась крупными политическими дивидендами. Именно в эти дни Россия превратилась в одно из главных действующих лиц на мировой арене. Соединенные Штаты, травмированные внезапным осознанием собственной уязвимости, с благодарностью приняли предложение Путина о партнерстве. Россия вмиг превратилась в необходимого американцам союзника. Десять лет назад Джордж Буш-старший предложил Горбачеву отправить в Персидский залив советский воинский контингент, хотя бы чисто символический. Американские и русские солдаты, сражающиеся вместе, произведут очень сильное впечатление, говорил Буш Горбачеву. Казалось, это было возможно. Но советский президент все-таки не решился. Объяснил, что память об Афганистане не позволяет ему отправлять советских солдат сражаться за границами родины. Хотя дело было в другом: советские политики чувствовали себя неуютно. Они никак не могли решить: ту ли сторону они поддержали? Тем не менее десять лет назад Советский Союз выступил вместе с Соединенными Штатами против своего давнего друга и союзника — Ирака. Саддаму просто не повезло. Он выбрал неподходящий момент для оккупации Кувейта. Он давно хотел это сделать. В Ираке не признают самостоятельность Кувейта, считают его частью Ирака. И пытались присоединить его, как только Кувейт получил независимость ровно сорок лет назад, в 1961 году. Кстати говоря, Советский Союз в начале 60-х как верный союзник Ирака не признавал самостоятельность Кувейта и не позволял ему вступить в ООН… Поводом для оккупации Кувейта летом 1990 года стало решение Саудовской Аравии и Кувейта снизить цену на нефть. Саддам Хусейн заявил, Что это наносит огромный ущерб Ираку, и направил свои войска к границе Кувейта. Маленькая страна, разумеется, не могла противостоять иракской армии и обратилась за помощью к арабским братьям. В Багдад прилетел встревоженный президент Египта Хосни Мубарак. Когда они с Саддамом остались вдвоем, Мубарак прямо спросил, что означают его военные приготовления. Саддам Хусейн обещал Мубараку, что он никогда не нападет на Кувейт. «Все, что мне нужно, — сказал Хусейн, — это деньги. Пусть они вернут мне миллиард долларов, который я из-за них потерял». Успокоенный Мубарак передал кувейтцам, что бояться им нечего. Но иракский президент обманул египетского. 2 августа 1990 года иракские войска вошли на территорию Кувейта, который был объявлен девятнадцатой провинцией Ирака. Кувейтские деньги и кувейтская нефть достались Саддаму. Иракцы просто разграбили страну. Протестовал практически весь мир. Но только два человека сказали себе, что Саддам должен быть наказан. Если это сойдет ему с рук, другие решат, что им тоже можно. В решимости премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер никто не сомневался. Французский президент Миттеран, который знал толк в женщинах, сказал о Маргарет Тэтчер, что у нее губы Мэрилин Монро, но глаза безжалостного римского императора Калигулы. А вот президент Соединенных Штатов Джордж Буш-старший казался крайне осторожным человеком, не способным на рискованные поступки. Он много лет занимался дипломатией, был послом в Китае, представителем в ООН, директором ЦРУ. Но бывший военный летчик Джордж Буш знал, что есть ситуации, когда надо действовать быстро и решительно. Во время Второй мировой войны он летал на торпедоносце. В сентябре 1944 года японцы подбили его самолет. Двое членов экипажа погибли. Он выбросился с парашютом из горящей машины и два часа держался на воде, пока его не подобрала американская подводная лодка… Все вокруг полагали, что на Ирак следует воздействовать дипломатическими средствами. И только Буш, договорившись с Тэтчер, с самого начала исходил из того, что придется пустить в ход силу, чтобы освободить оккупированный Кувейт. Но пока что Саддам Хусейн торжествовал. Дипломатические ноты и протесты его нисколько не беспокоили. Он считал, что, даже если американцы попробуют что-то предпринять, Советский Союз будет на стороне Ирака. Исторически отношения нашей страны с Ираком складывались очень сложно. Советский Союз установил дипломатические отношения с Ираком в 1941 году, когда там произошел военно-фашистский переворот и к власти пришел генерал Рашид Али аль-Гайлани, поклонник Гитлера. Он получал оружие из нацистской Германии. Это произошло накануне нападения Германии на Россию. Германо-советский союз еще существовал, и Сталин с Молотовым немедленно признали фашистское правительство Ирака. Это была крупнейшая операция немецкой военной разведки на Ближнем Востоке. Ею руководил начальник абвера адмирал Канарис. Он даже сам тайно ездил в Ирак, чтобы убедиться, что все готово к восстанию. Ирак как государство появился после Первой мировой войны. Британцы создали его из трех провинций бывшей Оттоманской империи. На иракский трон они посадили короля Фейсала. И он был верным союзником англичан. А его противники связались с немцами. Молодых иракских офицеров приглашали в нацистскую Германию за немецкий счет, и те с удовольствием ездили. В самом Ираке создали по образцу гитлерюгенда военизированную молодежную организацию. В Багдад приезжал вождь гитлеровской молодежной организации Бальдур фон Ширах, он объяснял иракским единомышленникам, как следует воспитывать молодежь. Весной 1941 года адмирал Канарис, начальник немецкой разведки и контрразведки, доложил фюреру, что операция в Ираке подготовлена. Гитлер подписал секретную директиву, в которой говорилось: «Арабское освободительное движение на Среднем Востоке является нашим естественным союзником… Поэтому я решил поддержать Ирак». С помощью немцев к власти в Багдаде пришел генерал Рашид Али аль-Гайлани. Его правительство и поспешил признать Сталин, чтобы сделать Гитлеру приятное. Но буквально через месяц, когда Германия напала на Советский Союз, настроения в Москве переменились. Англия из врага превратилось в союзника, поэтому иракские «офицеры-патриоты» стали «агентами нацистов». А в Ирак уже перебросили немецких летчиков. Генерал-фельдмаршал Кейтель, начальник штаба верховного главнокомандования вермахта, распорядился выделить Ираку оружие. Его доставляли через Сирию. Взамен немцы рассчитывали получать из Ирака нефть и другие полезные ископаемые. Однако английские войска быстро подавили восстание и вернули королю Фейсалу его трон. Генерал Гайлани бежал в Иран, а оттуда через Турцию — в Европу. В октябре 1941 года, в дни тяжелейших боев под Москвой, самолет с генералом приземлился в Италии. Его принял сам Муссолини и с почестями отправил дальше, в Берлин. Короля Фейсала в июле 1958 года все-таки свергли восставшие офицеры. Они установили близкие отношения с Москвой. Но вскоре их самих свергли. К власти пришла партия БААС, которую теперь возглавляет Саддам Хусейн. В Москве были возмущены и назвали партию фашистской. В заявлении ЦК КПСС говорилось: «Чудовищные злодеяния иракского режима потрясли прогрессивных людей во всем мире». Баасисты не продержались и года. Власть вновь взяли военные. Однако через пять лет, в июле 1968 года, Ирак окончательно перешел под управление партии БААС. Победители казнили врагов народа прямо на улицах Багдада. Но теперь баасистский режим перестал быть в глазах Москвы фашистским. Название партии перевели на русский язык, получилось: Партия арабского социалистического возрождения. Это звучало очень прогрессивно. Ирак получил советскую помощь, кредиты и оружие. Карьера Саддама Хусейна началась очень рано. Совсем молодым человеком он участвовал в попытке убийства одного из своих предшественников — президента Касема. Саддаму был двадцать один год. Он был ранен, но избежал наказания. При очередном повороте событий Саддам Хусейн стал вторым человеком в стране, а через десять лет сверг своего покровителя и стал единоличным хозяином Ирака. Когда в Иране произошла исламская революция и свергли шаха, Саддам решил, что охваченный хаосом сосед ослаблен, и в 1980 году вторгся в Иран. Он хотел присоединить к себе провинцию Хузестан, где находится девяносто процентов иранских месторождений нефти. Война продолжалась ровно восемь лет. Первоначально успех был на стороне Саддама. Потом Иран провел массовую мобилизацию и перешел в контрнаступление. Но Ираку удалось сохранить свои позиции благодаря огромному количеству советского оружия. Война закончилась ничем, если не считать гибели сотен тысяч людей… В ночь с 16-го на 17 января 1991 года межнациональные силы нанесли'первый оглушительный удар. Американская авиация совершила в общей сложности сорок тысяч боевых вылетов. Несколько раз самолеты поднимались в воздух в надежде уничтожить самого Саддама. Но ничего не получилось. Он невероятно хитер и осторожен. Он не пользовался ни телефоном, ни радио, чтобы американцы не запеленговали его местопребывание. Никто не знал, где он проведет следующую ночь. Каждый вечер его охрана готовила сразу шесть домов, и только в последнюю минуту он выбирал место для ночевки. Иногда он предпочитал поспать в хорошо охраняемом автобусе на обочине пустынной дороги. 24 февраля началась наземная операция. За два дня иракская армия была практически уничтожена. Спасаясь от неминуемой катастрофы, униженный Саддам капитулировал. Разрушение страны его не беспокоило. Он испугался, что его собственные генералы, спасая себя, уничтожат его. В ночь на 27 февраля советского посла Виктора Викторовича Посувалюка пригласили в министерство иностранных дел Ирака и просили срочно передать американцам: Ирак уже начал вывод войск из Кувейта, Ирак принимает все резолюции ООН и гарантирует выплату Кувейту компенсации за нанесенный стране ущерб. Джордж Буш-старший и его команда добились своего.Идти до конца
11 сентября 2001 года Джордж Буш-младший, соратники его отца Дик Чейни и Колин Пауэлл, а также министр обороны Рамсфелд решали, что предстоит сделать Соединенным Штатам. Как и десять лет назад, американские руководители пустили в ход все свои ресурсы, чтобы остановить террористов и наказать их по заслугам. Зная нынешних руководителей США, можно не сомневаться в их готовности пойти до конца. 14 сентября конгресс США принял резолюцию, разрешающую президенту Бушу использовать военную силу против тех, кто организовал теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне, и против государств, поддерживающих террористов. Страны одна за другой выразили готовность поддержать Соединенные Штаты в борьбе против терроризма. 17 сентября министерство обороны представило президенту Бушу первый план операции против Осамы бен Ладена и его боевиков. 19 сентября министр обороны Рамсфелд подписал приказ о переброске дополнительных сил в район Персидского залива. Государственный секретарь Колин Пауэлл выразил позицию американского правительства: ответ Соединенных Штатов на теракты превратится в длительное сражение, которое будет идти на многих фронтах. Эти теракты есть объявление войны Соединенным Штатам, демократии, всему цивилизованному миру. 21 сентября, выступая в конгрессе, Джордж Буш сказал: «11 сентября враги свободы совершили акт агрессии против нашей страны. Американцам знакомы войны, но в течение последних ста тридцати шести лет мы воевали на чужой земле, за исключением одного воскресенья в 1941 году. Американцам знакомы боевые потери, но не в центре огромного города мирным утром. Американцам знакомы неожиданные нападения, но никогда прежде они не совершались на тысячи гражданских лиц… Все собранные нами доказательства указывают на группу связанных между собой террористических организаций, известных как «Аль-Каида». В их числе убийцы, обвиняемые во взрывах американских посольств в Танзании и Кении и ответственные за взрыв американского военного корабля… Инструкции «Аль-Каиды» приказывают террористам убивать христиан и евреев, убивать всех американцев, не делая различия между военными и гражданскими лицами, убивать в том числе женщин и детей. Эта группа и ее лидер, человек по имени Осама бен Ладен, связаны со многими другими организациями в разных странах, в том числе с египетским «Исламским джихадом» и Исламским движением Узбекистана… Мы направим все наши ресурсы — все дипломатические средства, все разведывательные механизмы, все законодательные средства и любые виды финансового давления на то, чтобы уничтожить всемирную террористическую сеть… Наш ответ будет представлять собой нечто большее, чем краткосрочное возмездие или несколько отдельных ударов. Американцам следует ожидать не одно сражение, но долгосрочную кампанию, не похожую на то, что мы когда-либо предпринимали. Это будут как боевые действия, которые можно будет увидеть по телевизору, так и секретные операции, которые останутся секретными даже в случае их успеха. Мы лишим террористов источников финансирования, натравим их друг на друга, лишим их покоя, заставим их бегать с места на место, пока не настанет время, когда им негде будет укрыться». Десять лет назад Михаил Горбачев до последнего момента надеялся предупредить боевые действия против Ирака. Но он не стал занимать особую позицию и противопоставлять себя мировому сообществу. Это дало возможность освободить Кувейт и избавить мир от страха перед ядерным и химическим оружием Саддама Хусейна? Это был момент, когда идеологические и даже психологические стереотипы отошли на задний план. Казалось, действительно открывается эра разумного сотрудничества с Западом. И в течение нескольких лет наши страны были партнерами и почти союзниками. Правда, прошло немного времени, и традиционный антиамериканизм вновь стал определять внешнюю политику России. Осенью 2001 года президент России Владимир Путин сделал решительный поворот в своей политике и, преодолевая сопротивление своего окружения, присоединился к западным государствам, естественным союзникам демократической России. Путин не только сделал заявление о готовности внести свой вклад в борьбу. с терроризмом. Самым главным было его согласие увеличить военную помощь Северному альянсу в Афганистане и не возражать против участия в операции центральноазиатских государств. 7 октября, поздно вечером началась бомбардировка позиций талибов в Афганистане. Но уничтожение боевиков Осамы бен Ладена и военной машины талибов, которые помогали террористам, лишь первый шаг в борьбе с империей террора, которая зародилась несколько десятилетий назад.Глава 2 СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ: ЦЕЛЬ НОМЕР ОДИН
Каждое великое государство несчастно по-своему. Несчастье Соединенных Штатов Америки заключается в невозможности объединения белых и черных граждан своей страны в единое общество. Многие черные американцы предпочитают, чтобы их именовали афроамериканцами, некоторые принимают ислам, а иные и вовсе становятся в ряды злейших врагов Соединенных Штатов. А ведь сорок лет назад американцы считали, что преодоление старой вражды вполне возможно. Для этого достаточно покончить с расовой дискриминацией, дать черным американцам возможность получать образование, делать карьеру в государственном аппарате, армии и бизнесе и научиться не замечать разницу в цвете кожи. За четыре последних десятилетия удалось добиться очень многого. Американское общество создало черным американцам режим наибольшого благоприятствования — в получении образования, в приеме на работу. Правительство выделило огромные деньги на программы интеграции черного населения в американское общество. Следы сознательного самовоспитания американского общества видны во всем. Современный белый американец не может позволить себе обратить внимание на цвет кожи. Неприлично даже сказать: «Да у меня полно черных друзей!» — это равносильно признанию в расизме. Когда газеты пишут о преступниках, они никогда не отмечают их расовую принадлежность. На телевидении много черных дикторов. И даже в фильмах один из положительных героев обязательно должен быть темнокожим. И тем не менее сейчас становится очевидным, что задача не решена, соединить черную и белую Америки в одну пока не удалось. Значительное число черных в современную жизнь Америки не вписалось. Они не учатся, не работают, получают социальные пособия и занимаются торговлей наркотиками. Они живут отдельно от белых, в полуразрушенных, грязных кварталах больших городов, куда боятся заходить даже вооруженные полицейские. Разумеется, теперь среди черных американцев появилось и немалое число образованных, даже процветающих людей. Но и они чувствуют себя людьми второго сорта. Они все равно не могут достичь уровня жизни, которого достигли белые. И этот разрыв не сокращается, а растет.ПОХИЩЕНИЕ ПАТРИЦИИ ХЕРСТ
Радикально настроенные темнокожие американцы первоначально ухватились за левые идеи. Но левый терроризм не получил особого распространения в Соединенных Штатах. Самым громким делом оказалось похищение дочери Рэндольфа Херста, одного из самых богатых людей Америки. История Патриции Херст прогремела на весь мир. 4 февраля 1974 года ее похитили. Это сделали начинающие американские леваки-террористы из организации, которая именовала себя «Симбиционистская армия освобождения». Когда все уже будет позади, Патриция Херст подробно опишет этих людей и свою жизнь в заключении… Все, что ей оставалось, — это стараться их не раздражать, слушать молча и думать про себя: делай все, что они требуют. Рано или поздно ее освободят, и мучения закончатся. Надо надеяться, что это произойдет раньше, чем они озлобятся и решат с ней что-нибудь сделать. Она научилась различать голоса и знала, кто в данный момент с ней ведет политико-воспитательную работу. Даже удивительно, как она научилась распознавать характеры только по голосам. Голос того, кого называли Чином, принадлежал парню, воспитанному улицей и умудрившемуся прогулять все школьные годы. Тонкий голосок принадлежал девушке, которая приставила пистолет к ее виску. Вполне грамотная речь принадлежала, без сомнения, нервничавшему на заднем сиденье человеку. "Еще была девушка, которая в момент похищения сидела на переднем сиденье. Она, видимо, была черной, у нее был низкий, горловой, тягучий голос. Постепенно она узнала имена. Мужчин звали — Чин, Теко и Куджио. Девушек — Гелина, Фахидза, Иоланда и Зоя. Это были настоящие африканские имена, достойные революционеров. От данных им лри рождении имен — достойных только рабов — они отказались. Они давали ей есть, поили чаем, водили в ванную комнату. Они утверждали, что кормили ее тем же, что ели сами. Завтрак состоял из чая и двух кусочков хлеба. На обед было нечто тяжелое. Глаза ей не развязывали, а по вкусу она не могла определить, что у нее в тарелке. Там явно был рис, но что еще? Скорее всего, бобы. Такие бобы она никогда не ела. Когда она в этом призналась, ее назвали «капиталистической сукой», поскольку она даже и не предполагала, что этими бобами бедные американцы вынуждены питаться каждый день. В первый раз ее покормили через восемнадцать часов после похищения. Она не успела доесть, как тарелка выпала у нее из рук, и остатки еды высыпались ей на одежду. Потом ее кормили рисом с бананами или рисом с небольшими кусочками рыбы и поили мятным чаем, который она возненавидела еще больше, чем эту еду. На третий день Чин обратился к ней по имени и устроил формальный допрос по всем правилам. Не хватало только лампы, слепившей глаза. Он задавал вопросы о ее школьной жизни, друзьях, семье, о ее родителях, о том, сколько денег у ее отца, какими акциями она владеет и какое еще имущество принадлежит ее семье. Он спрашивал об их доме, о привычках, о том, что они едят, с кем встречаются и так далее. Она соврала только в одном: сказала, что ее сестры живут вместе с родителями. Она не хотела, чтобы и их попытались похитить. На следующее утро, проснувшись, она обнаружила, что повязки свалились с ее рук. Чин махнул рукой и разрешил больше ее не связывать. Чин продолжил допрос. Спросив, владеет ли ее мать акциями, он поставил ее в тупик. Она никогда не задумывалась над тем, есть ли у матери какая-то личная собственность. — «Уолл-стрит джорнал» она читает? — спросил Чин. — Да, но… — Тогда у нее есть акции, — уверенно заключил он. Она не знала и какими акциями владеет ее отец и опять услышала, что она «капиталистическая сука». Она не знала, каков ежегодный доход ее отца. Зачем ее отец ездил в Вашингтон? С кем он имеет дело — с президентом, ЦРУ, Государственным департаментом? Она знала только одну причину, заставлявшую его регулярно наведываться в Вашингтон: корпорация Херста создала фонд, который оплачивал поездки двух школьников из каждого штата в столицу, чтобы иметь возможность ознакомиться с тем, как функционирует государственная машина. Чин рассмеялся ей в лицо. Неужели она будет делать вид, что ее отец не состоит в «Комитете сорока»? Движение все знает о «Комитете сорока». Это засекреченный комитет, состоящий из миллиардеров, который вместе с ЦРУ приказывает президенту США, какую политику ему проводить. Именно они и управляют страной. И ее отец, реакционная свинья, был одним из тех, кто богател на поте народа. Чин требовал от нее согласия со всем этим вздором. Когда она делала это недостаточно быстро, он уходил. Дверь с треском захлопывалась, включалась громкая музыка, и она оставалась одна, запуганная и несчастная. Она старалась не злить Чина и говорила все; что знала. Собственно, ей нечего было скрывать. Другое дело, что на многие интересовавшие его вопросы она не знала ответа. Она боялась, что ее убьют или подвесят к потолку и начнут пытать. Чину и всем остальным страшно нравилось, что после похищения Патриции Херст все газеты писали об их движении. Они словно купались в лучах славы. Они уверяли ее, что таким образом революционная идея распространяется в массах: люди узнают, что можно восстать против угнетателей и успешно с ними сражаться. С капитализмом нужно бороться не только митингами и книгами, но и оружием. Тем не менее Чин сказал, что его армия вступит в переговоры с капиталистическими свиньями об условиях ее освобождения. — Посмотрим, — сказал он, — захотят ли они спасти тебя. Он сказал, что военный совет «Симбиционистской армии освобождения» решил, что ее отец должен сделать «жест доброй воли» и доказать тем самым искренность своих намерений. Ему придется вернуть малую часть того, что он украл у народа. Для начала он выдаст продуктов на семьдесят долларов каждому бедняку в Калифорнии. — Это ведь немного? — переспросил Чин. — Конечно, конечно, — поспешила она согласиться. Чин сказал, что надо будет записать на магнитофон ее обращение к отцу, чтобы он знал: она жива и просит сотрудничать с армией. Чин разрешил отвести ее в ванную комнату, чтобы она приняла душ. Ванная оказалась маленькой, заполненной паром, вода — слишком горячей. Но ощущение было божественным. Зоя, девушка с жестким, холодным голосом, сидела с ней и рассказывала о роли женщины в революции и о сексуальном равенстве в обществе будущего. Пока Зоя все это говорила, Патриция с наслаждением смывала с себя пот и грязь. Она хотела бы вымыть волосы, но не решилась. Повязка могла соскочить, она увидела бы лицо Зои, тогда ее, возможно, не захотели бы отпускать. Зоя рассказывала, как бедняки будут счастливы получить еду, оплаченную Херстом. — Вдруг кто-то не придет? — предположила Патриция. — Решат, что это унизительно. Зоя взвилась от гнева: — Ты — капиталистическая свинья! Простые люди не могут понять твою буржуазную мораль! Их дети голодны, и им не приходится выбирать. После ванной ей дали брюки и майку. К вечеру к ней пришел Чин с магнитофоном. Он диктовал ей, что ей следует говорить, и она покорно все повторяла в микрофон. Она была-настолько напугана, что готова была сказать все, что угодно, только бы родители услышали ее голос и поняли, что ее нужно выручать из беды. «Мама, папа, со мной все в порядке. Я немного простудилась, но мне дали таблетки. Я не умираю от голода, меня не бьют и не запугивают. Я знаю, что члены «Симбиционистской армии освобождения» огорчены из-за того, что газеты искажают истину. Они не сбивают вертолеты и не убивают невинных людей. У меня завязаны глаза, так что я никого не смогу опознать. Мне бы хотелось, чтобы полиция перестала меня искать. Я нахожусь под охраной вооруженного отряда, имеющего автоматическое оружие, так что у меня нет никаких шансов выйти отсюда, если меня не освободят. Эти люди честны со мной, но они готовы умереть во имя своих идей. И я надеюсь, вы сделаете так, как они говорят, и сделаете это быстро. «Симбиционистская армия освобождения» поддерживает идеологические связи с Ирландской республиканской армией, с филиппинскими партизанами и с социалистами Пуэрто-Рико, которые борются за независимость. Я — военнопленная, и военнопленные — те двое чле-нов «Симбиционистской армии», которых посадили в тюрьму Сан-Квентин. Если невиновна я, то невиновны и они. Со мной обращаются в соответствии с Женевской конвенцией. Меня взяли в плен потому, что я член семьи, относящейся к правящему классу…» Она только повторяла слова Чина, которые он произносил ей прямо в ухо. Внезапно она поняла, что он гладит ее грудь. Затем его рука скользнула вниз. — Ты обидела сегодня нашу сестру Зою, — сказал Чин. — Не смей больше никого обижать. Иначе я разберусь с тобой. Намек на сексуальное насилие был ясен. Она поняла, что не должна больше спорить или возражать кому бы то ни было из них. Они отправили магнитофонную пленку только через три дня, которые ушли на то, чтобы продумать в деталях программу распределения продовольствия. Они решили, кому следует предоставлять эту помошь: всем, кто живет на социальное пособие, на социальную пенсию, ветеранское пособие, кто получает продукты по талонам, инвалидам, тем, кто освобожден из тюрьмы с испытательным сроком. Они перечислили пункты раздачи продовольствия и назвали организации, которым следовало это поручить. К записи ее голоса и бумагам с планом раздачи бесплатного продовольствия Чин присовокупил свое короткое выступление: «Я хочу, чтобы вы услышали голос наших винтовок, которые говорят о свободе: привет нашим братьям и сестрам. Меня зовут Чин. Я — черный и представляю черный народ. Я — генерал-фельдмаршал объединенных федеральных сил «Симбиционистской армии освобождения». Мы считаем корпорацию Херста и семейство Херстов врагами народа. Народ имеет право и даже обязан спасать жизни голодающих детей и женщин. Я вместе с другими представителями всех рас готов отдать свою жизнь для освобождения народа». Патриция Херст надеялась, что этот голос поможет понять, насколько серьезны намерения людей, которые ее захватили. Даже если они полусумасшедшие фанатики, они и в самом деле готовы умереть за свои идеи. Кассеты они отослали на радио в Беркли. Через день или два вся пресса говорила о том, что подлинная цель армии — освобождение их товарищей, сидящих в тюрьме. Губернатор Калифорнии Рональд Рейган, будущий президент страны, отказался их освобождать: — Об этом не может быть и речи. Чин сказал, что газеты подсчитали: выполнение продовольственной программы потребует четырехсот миллионов долларов. Херст заявил, что у него нет возможности заплатить четыреста миллионов, но он сделает похитителям другое предложение. Он сказал это по телевидению. Рядом с ним перед телекамерой стояла его жена, одетая в черное. — Это значит, что твоя мать уже тебя похоронила, — сказал Чин. — Твои родители скорее позволят тебе умереть, чем откажутся от части своих денег или власти. Твой отец — самая большая свинья. Он мог попросить своих друзей помочь ему… Четыреста миллионов — это ничто для такой свиньи, как твой отец. Просто правящий класс не хочет создавать прецедента, иначе другие тоже начнут похищать детей из богатых семей ради выкупа. Чин стал ругать агентов ФБР и особенно прессу, которая служит фашистским транснациональным корпорациям. Идет классовая война: правящий класс против «Сим-биционистской армии освобождения» и народа. — Жаль, что тебе придется умереть во искупление грехов, совершенных твоими родителями, — сказал Чин. — Ты-то невиновна. Но тобой придется пожертвовать ради спасения миллионов детей, умирающих с голоду в фашистской Америке. Под конец он сказал, что ее судьба будет решена Объединенным военным советом, который возглавляет все подпольные группы в США, ведущие войну против империалистического режима. На военном совете, добавил Чин, у него будет только один голос. Тогда она поняла, что будет убита. Возможно, мир полагал, что все в порядке: похитители пошли на переговоры, значит, они не собираются убивать заложника. Но для нее ситуация выглядела по-иному: они выдвинули требования, которые ее отец в принципе не мог исполнить. Но и похитители теперь не могли отказаться от своих требований и тем самым потерять лицо. Они должны были идти до конца. Это могло означать только одно — они убьют ее, чтобы показать остальным: их требования, самые невероятные, должны исполняться. Через несколько часов она услышала, как Чин вернулся с заседания военного совета. Хлопнула дверь, раздались шаги, чьи-то голоса. Чин вошел в туалет и сказал ей: — Тебе, сучка, повезло. Военный совет дает твоему отцу еще одну возможность спасти тебя. Твой отец должен начать кормить голодных, чтобы военный совет увидел искренность его намерений. Это не значит, что тебя сразу освободят, но, по крайней мере, тогда начнутся переговоры о твоем освобождении. Так что давай пошлем твоему папочке еще одну пленку. К ее изумлению, он разрешил ей снять повязку с глаз. Первые мгновения она ничего не видела. Сначала испугалась: что-то неладное с глазами. Потом вошел Чин, щелкнул выключателем, и она увидела своего похитителя в черной маске. Он велел ей говорить своими словами. Она быстро наговорила текст с просьбой отцу пойти навстречу «армии», отговорить ФБР и полицию от их попыток арестовать кого-то из членов «Симбиционистской армии» и остановить газеты, которые публикуют оскорбительные для террористов статьи. На следующий день Чин пришел и сказал, что ее отец, выделил два миллиона долларов на продовольственную программу. На эти деньги создается фонд, который займется распределением продовольствия среди безработных в штате Вашингтон. Чин пришел спросить ее, насколько, по ее мнению, это реально. Действительно ли ее отец даст все деньги? Она поняла, чем он огорчен: деньги пойдут через общественный фонд, а не попадут ему в руки. Потом она поняла: он не знал, что ему делать дальше. Они похитили ее, чтобы обменять на двух арестованных товарищей. Когда это не получилось, возникла идея продовольственной программы. Позднее она узнала, что другие радикальные организации были недовольны тем, что «армия» опорочила левые идеи криминальным похищением. И кроме того, между четырьмястами миллионами долларов, которые они потребовали сначала, и двумя миллионами, которые они получили, большая разница. Она продолжала думать о том, что они все же могут решить ее убить. Как это произойдет? Предупредят ли ее? Или это произойдет внезапно и она даже не сумеет приготовиться к смерти? И что потом? Жизнь после смерти? А что это такое?.. Она вспоминала своих сестер, мать. Все они были веселы и счастливы, и она была как бы среди них, но на самом деле ее не было. Она сидела в темной туалетной комнате, запертая террористами. Военный совет отверг предложение ее отца о двух миллионах долларов. — Это просто издевательство над бедными людьми! — кричал Чин. — Но мы дадим ему последнюю возможность одуматься и вернуть дочь. Он должен добавить еще четыре миллиона долларов. И продовольствие должно быть распределено в течение не года, а месяца. На сей раз они сами составили звуковое послание, которое заканчивалось угрозой: «Если это предложение будет отвергнуто, все переговоры прекращаются, и все пленные будут находиться в заключении до тех пор, пока не будут освобождены наши пленные. Любая попытка освободить пленных или нанести ущерб нашим солдатам приведет к немедленной казни пленных». Она слышала, как Чин наговаривал на пленку свой текст: — Не пытайтесь узнать мое подлинное имя. Вы знаете меня. Вы все давно знаете меня. Я тот самый негр, за которым вы охотитесь и которого боитесь. Я негр, такой же, как те сотни негров, которых вы убили. Вы знаете меня. Я негр, я слуга, я бедняк, я безработный. И я знаю вас. Мы все вас знаем — вы убийцы и грабители. Вы охотитесь за нами, вы грабите нас. Теперь те, на кого вы охотитесь, не дадут вам спать спокойно. Мы будем бескомпромиссны во имя наших детей. Смерть фашистам, которые мешают жить приличным людям! Она слушала этот монолог в состоянии, близком к отчаянию. Ее первоначальные надежды улетучивались. Формула: требование выкупа — получение денег — ее освобождение — не сработала. Чин сказал: — У твоего отца есть двадцать четыре часа на ответ. Зоя, по характеру самая жесткая из них, добавила: — Если твой отец не заплатит, ты уже труп. Гелина, наиболее симпатичная, утешила ее: — Не горюй. Отец заплатит. Теко, который служил во Вьетнаме, кричал на нее в гневе: — Ты просто буржуазная шлюха. Что мы с тобой возимся?.. Она многое узнала от них. Особенно о тюрьмах. Чин повидал немало тюрем и этим гордился. По его словам, в тюрьмах рождались революционеры, особенно черные революционеры. Капиталистическое государство сажает черных лидеров по обвинению в изнасиловании или грабеже, чтобы не дать им возможность сражаться против истеблишмента. Но в тюрьме из них выковываются настоящие революционеры. Чем больше они рассказывали ей о тюрьмах, тем больше она утверждалась в мысли, что тюрьма — это место, для которого они созданы. Они убеждали ее в том, что заключенные составляют целый класс и одновременно это — главный источник будущих потенциальных революционеров. Один молодой человек с таким знанием дела рассказывал ей о калифорнийской тюрьме, что она подумала, что он там сидел. В этой тюрьме держали людей с психическими отклонениями, и она решила, что он насильник. Он рассказывал ей, что в тюрьме заключенным дают наркотики, чтобы они не могли сопротивляться. Часами он сидел рядом с ней, читая ей коммунистическую литературу: «Коммунистический манифест», пособие для партизан под названием «За освобождение Бразилии» и маленькую книжку изречений Мао Цзэдуна. У каждого из них было любимое изречение из Мао. Но они повторяли: — Все левые читают Мао. Но только мы решились действовать. Они были уверены, что рано или поздно революция разразится в США. Правда, не верили, что доживут до этого дня. Были готовы отдать жизнь во имя будущей революции. Она верила им, когда они говорили, что все умрут, если агенты ФБР обнаружат их укрытие. Они разговаривали лозунгами. Они читали вслух эти книжки ей и самим себе. Их речь была полна марксистских и маоистских формул, которые они повторяли вновь и вновь. Как только кто-то из них открывал рот, она уже знала, что он (или она) сейчас скажет. В первые дни она не могла их слушать и молила Бога о том, чтобы они ушли и оставили ее в покое. Потом она стала сходить с ума от одиночества и страха. Когда она слышала человеческий голос, ей становилось легче. В душе она смеялась над их лозунгами, но спорить не решалась. Иногда они читали ей отдельные заметки из газет — о революционных акциях в Пуэрто-Рико, Мозамбике и на Филиппинах. Иногда она не знала, что и думать. До своего похищения она мало что знала об окружающем мире и мало о чем задумывалась. Она даже не читала ежедневные газеты. Тем не менее вся ее натура противилась тому, что они ей внушали. Над ее словами и ценностями они смеялись. Ее любовь к ведению домашнего хозяйства и кулинарии они считали проявлениями буржуазного духа. Обручальные кольца — проявлением мужского шовинизма. Сам брак — чисто буржуазным способом закабаления женщины. Моногамия — типично буржуазное изобретение, отрицающее свободу мужчины и женщины. Покупку новой мебели, разведение газонов в равной степени они сочли разбазариванием денег, которые могли бы служить благу бедняков. Ее спортивный автомобиль — игрушка, которой забавляются капиталисты в то время, как бедняки умирают от голода. Тем более они отрицали необходимость отмечать дни рождения. Она изучала историю искусств — они считали, что это время она должна была посвятить народу. Они считали, что черные и другие угнетенные народы могут возглавить борьбу за освобождение. Только народы третьего мира знали, как вести эту борьбу. Белые для этого дела не годились. Тем более, что с исторической точки зрения они проявили себя предателями дела угнетенных народов. — Белые братья и сестры должны гордиться тем, что им выпало такое счастье — сражаться под руководством черного фельдмаршала, — часто повторял Чин… Ее продержали в заключении пятьдесят семь дней. Пока она, считавшая, что каждый день может быть последним, в страхе за свою жизнь, не заявила, что готова присоединиться к террористам. Чтобы убедиться в ее надежности, они заставили Патрицию участвовать в ограблении банка. Впрочем, вопрос о том, почему она все-таки присоединилась к террористам, не так прост и многие годы занимал американских психологов, пытавшихся истолковать мотивы ее поведения. Но это решениезакончилось для нее печально. Ее арестовали, судили, и она провела в заключении два года, прежде чем президент Джимми Картер помиловал ее. Это была самая громкая акция левых террористов в Соединенных Штатах. В отличие от Западной Европы или Японии, здесь не возникла по-настоящему опасная «Красная армия». Пройдут годы, прежде чем американцы столкнутся с настоящим терроризмом…САМЫЙ ОПАСНЫЙ ВРАГ — ВНУТРИ
В 1995 году в Америке состоялся так называемый «Марш миллиона черных мужчин», который завершился невиданным по масштабам митингом темнокожих американцев в Вашингтоне. На этот митинг они съехались со всей Америки. Каждого пожелавшего прийти на митинг отпустили с работы. Точных данных о том, сколько именно человек участвовало в митинге, нет. Называются разные цифры — четыреста тысяч, шестьсот тысяч, миллион. Цифра не так важна. Главное, что участников было больше, чем в знаменитом Марше черных в 1963 году, который возглавил Мартин Лютер Кинг. Тогда Кинг и произнес свою знаменитую речь, которая начиналась словами: «У меня есть мечта». Марш 1963 года имел огромное значение для страны. Он заставил белых американцев понять, что они должны помочь своим черным согражданам, потому что белая Америка исторически виновна в их страданиях. В романе классика американской литературы Уильяма Фолкнера «Свет в августе» говорится: каждый белый ребенок на юге Соединенных Штатов рождается распятым на черном кресте. Он несет в себе неосознанную вину белого перед неграми. В марше 1963 года участвовало много либерально настроенных белых, которые сочли это своим долгом. В марше 1995 года белые практически не участвовали. Сорок лет назад черные восстали против расизма и дискриминации. В настоящее время черные выдвигают экономические требования и требование своей доли власти. Тогда лидером черных был Мартин Лютер Кинг, который призывал отказаться от насилия и хотел, чтобы черные стали полноценными гражданами Америки. В 90-е лидером черных стал Луис Фаррахан, предводитель черных мусульман Америки, глава организации «Нация ислама». Фаррахан сформировал черные боевые отряды, которые называются «Плоды ислама», и хотел, чтобы черные отделились и создали собственное государство — без белых. У черных американцев, которые составляют двенадцать процентов населения страны, по-прежнему много претензий к обществу. Безработных черных больше, чем белых. Средняя черная семья зарабатывает в десять раз меньше, чем белая. Черные родители оставляют своим детям меньшее наследство, чем белые. Белые мужчины и женщины живут дольше, чем черные. Черные чаще оказываются в тюрьме, чем в колледже. Они чаще, чем белые, погибают от рук преступников. И обычно черных наказывают более сурово, чем белых. Каждый четвертый молодой черный американец находится или в тюрьме, или под следствием, или под надзором полиции. Каждый третий или осужден, или, как минимум, привлекался к суду. Даже темнокожие американцы, которые сумели пробиться, все равно чувствуют себя людьми второго сорта. — Я получил ученую степень, я нашел хорошую работу, — говорит такой черный американец. — Но когда я иду по улице, белые меня сторонятся. Когда я вхожу в лифт, белая женщина смотрит на меня в ужасе. Ночью ни один таксист меня не повезет… Белые боятся черных, белые считают, что черные кварталы — рассадник насилия и наркомании. Но черные с порога отвергают эти обвинения. Они считают, что преступность и наркомания порождены расовой дискриминацией, угнетением черных американцев. Белые сами породили то, от чего сейчас страдают. — На этом месте, где мы сейчас находимся, — напомнил Луис Фаррахан, выступая перед участниками «Марша миллиона черных мужчин» в Вашингтоне, — когда-то располагался невольничий рынок, где продавали в рабство наших прадедов. И об этом страшном прошлом черные американцы не могут и не хотят забыть. «Марш миллиона черных мужчин» состоялся в тот самый момент, когда черным американцам было чему радоваться. Во-первых, после самого громкого за последние десятилетия судебного процесса был оправдан Ориентал Джеймс Симпсон, знаменитый темнокожий футболист и популярный киноактер. Он обвинялся в убийстве своей бывшей жены и ее друга. Как показали опросы общественного мнения, белые американцы были уверены, что Симпсон виновен. Точно так же черные американцы не сомневались в его невиновности. Присяжные, которые решали судьбу Симпсона, были черными. Во-вторых, начала восходить звезда отставного генерала Колина Пауэлла, первого черного, которого многие белые американцы готовы были сделать своим президентом. Колин Пауэлл стал героем операции «Буря в пустыне» — против иракского лидера Саддама Хусейна. Затем он возглавлял комитет начальников штабов — это высшая должность, которую может занять профессиональный военный в Соединенных Штатах, потому что министром обороны назначают только штатского человека. Отслужив положенный срок, Пауэлл вышел в отставку, написал книгу мемуаров и решал вопрос, не выставить ли ему свою кандидатуру на пост президента США. Если бы он решился это сделать, он стал бы самым серьезным соперником президента Билла Клинтона. Пауэлл отказался от этой мысли, но со временем стал государственным секретарем в администрации президента Джорджа Буша-мл адшего. Ораторов на митинге в Вашингтоне было двое — Джесси Джексон и Луис Фаррахан. Джесси Джексон очень известный политик. Когда-то он считался лидером черных. Он был представителем Соединенных Штатов в Организации Объединенных Наций, его считали возможным кандидатом в президенты. Но теперь черные полагают, что он слишком осторожен, дипломатичен, что он принадлежит к правящему истеблишменту, сблизился с белыми, дружит с семьей Клинтон и далек от нужд черных. Джексон говорил на митинге меньше получаса, а Луис Фаррахан — больше двух часов. Он стоял на трибуне в окружении своих боевиков в униформе «Нации ислама». Рядом с Фарраханом стоял его сын в такой же униформе. Фаррахан хотел показать, что это он отныне является лидером черной Америки. Фаррахан, артист и проповедник, заставил слушать себя не только потому, что он блистательный оратор. Он, а не старомодный Джексон, выразил дух времени, новую тенденцию, которая берет верх среди черного населения Америки. Не подражать белым, не пытаться стать такими, как они, а, напротив, жить по-своему, отказаться от сосуществования с белыми. Многие черные американцы в последние годы переходят в ислам. Это выражение протеста против белой христианской Америки.ИСЛАМ В АМЕРИКЕ
Первые мусульмане прибыли в Америку с Ближнего Востока еще в XIX веке. Но они старались не смешиваться с местным населением, держались в стороне, занимались мелким бизнесом —.открывали магазины, кафе, рестораны. В 60-е годы в Соединенные Штаты хлынул поток студентов из исламских стран, прежде всего из Египта и Пакистана, которые принесли с собой радикальную исламистскую идеологию. В 70-е годы по всей Америке началось активное строительство мечетей — в основном на деньги, которые давали Саудовская Аравия, Ливия, Ирак и другие исламские страны. В настоящее время в Соединенных Штатах существует две с лишним тысячи исламских учреждений — мечети, исламские школы-, издательские центры. В мечети потянулись черные — по всей стране, от хлопковых плантаций Юга до городских гетто Севера. Во-первых, черным американцам пришлись по душе принципы равенства, проповедуемые исламом. Во-вторых, они отвергли христианство как религию, которая как бы оправдывала рабство в Америке, потому что изображала Иисуса Христа в образе белокурого человека с голубыми глазами. В Соединенных Штатах около пяти миллионов человек приняли ислам. Мусульмане воспринимаются со стороны как нечто монолитное. Это большая ошибка. Мусульмане в Америке чрезвычайно раздроблены. Они делятся на шиитов и суннитов, которые плохо относятся друг к другу. Они происходят из разных стран и потому разговаривают на разных языках. Недавно приехавшие в страну люди плохо знают английский и молятся каждый на своем языке. Наконец, одни хотят как можно скорее укорениться в Америке, которую считают богатой и процветающей, другие хотят все в этой стране поменять. Те, кто приехал из исламских стран, спешат прижиться в американском обществе. Они вынуждены были покинуть родину и ценят Америку. А вот черные американцы, принявшие ислам, Америку ненавидят. Иммигранты из исламских стран стараются как можно скорее сменить свои имена на чисто американские. А черные американцы, напротив, отказываются от своих американских имен, данных им при рождении, и принимают имена арабские. Как, скажем, сделал это знаменитый боксер Мохаммед Али, который родился Кассиусом Клеем. А некоторые новообращенные черные мусульмане вместо фамилии стали писать знак Икс — неизвестный. Это означает, что их подлинная фамилия неизвестна, потому что белые рабовладельцы заставили ее забыть. Самый знаменитый из Иксов — Малькольм Икс, популярнейший лидер черных мусульман. Когда он вышел из организации «Нация ислама», его убили. Считается, что это сделали недавние товарищи-боевики — из мести за уход. «Нацию ислама» основал Элия Мохаммед. Он родился в конце XIX века в промышленном Детройте, тогда его звали Элия Пул. Во времена Великой депрессии остался без работы. Однажды он услышал о существовании пророка, который принес весть от Бога только для черных. Этим пророком был человек, который называл себя Фарад Мохаммед, а родился он Уолласом Делани Фардом. Фард объяснял черным, что они никакие не негры, а избранный народ, который когда-то был властелином всей земли. Но эту власть у них украли белые и низвели черных до положения рабов. Теперь Аллах решил возвратить свой потерянный народ в рай. Произойдет это в два этапа. На первом черные должны вернуться к своей прежней жизни, выучить родной язык — то есть арабский, вернуться к прежней религии — то есть к исламу, отказаться от имен, которые им дали рабовладельцы, и принять настоящие исламские имена. Элия Мохаммед стал верным последователем Фарда. Более того, он сразу понял, что Фард не пророк, а сам Бог. На что Фард шепотом ответил ему: — Ты прав, но не говори об этом никому. Еще не пришло время. Фард ежедневно приходил к Элии Мохаммеду, чтобы научить его всему, что знал сам. В 1933 году Фард пропал. Элия Мохаммед взялся продолжать его дело. Он рассказывал своим сторонникам, что все сущее — творение интеллекта черный людей. Это они создали все, включая и белых людей, которых изобрел чернокожий ученый по имени Якуб. Это был выдающийся ученый, но он был не согласен с исламскими порядками, поэтому решил создать нацию зла, дьявольскую расу, способную только к разрушению. И вывел белую расу дьяволов, не способную ни к чему разумному. Белая раса породила нищету, рабство, колониализм, войны, гетто, безработицу. Но теперь время белого господства кончается. Эта идея стала идеологией «Нации ислама». Единственный путь выжить в дьявольском обществе — отгородиться от него. Не надо жить вместе с белыми. Напротив, надо отделиться от них. «Нация ислама» требует создать суверенное государство черных американцев. А пока что развивать собственную экономику. И «Нация ислама» превратилась в самую мощную экономическую силу в черной общине Америки. У нее есть свои школы и даже собственный флаг, напоминающий турецкий. Флаг Соединенных Штатов отвергнут как олицетворение рабства. Элия превратил «Нацию ислама» в самую крупную и экономически процветающую организацию черных в Америке. В 1975 году Элия умер. Организацию возглавил его сын, Уоллас Мохаммед, который стал называть себя имамом. Он повел организацию в другую сторону. Имам фактически отказался от отцовских идей. Распустил боевые отряды, перестал заниматься бизнесом, призвал своих сторонников "фундаментально изучать ислам. Он даже отказался от черного национализма и сказал, что белые и черные могут быть братьями, что белых тоже можно принимать в «Нацию ислама» и что Соединенные Штаты — общая родина всех американцев. Имам говорил, что мусульмане должны быть патриотами Соединенных Штатов. Слова имама потрясли «Нацию ислама». Черные мусульмане почувствовали, что созданный ими мир рушится. Многие покидали «Нацию ислама», разочарованные в новом вожде. Они присоединялись к Луису Фаррахану, который обещал восстановить подлинную «Нацию ислама». Луис Фаррахан родился в 1933 году. Тогда его звали Луис Уилкот. В пять лет он начал учиться играть на скрипке и оказался одаренным музыкантом. В середине 50-х он выступал в ночном клубе. Однажды он услышал Элию Мохаммеда и решил принять ислам. Он познакомился с самым радикальным из черных лидеров — Малькольмом Иксом, который велел ему бросить либо музыку, либо ислам и дал тридцать дней на размышление. Фаррахан выбрал ислам, но использовал эти тридцать дней для того, чтобы дать последние концерты. На одном из концертов присутствовал известный антрепренер, который предложил ему выгодный контракт. Позднее Фаррахан расскажет об этом так: «Передо мной открылись две двери. Одна вела к успеху, золоту и бриллиантам. Другая дверь вела к исламу, и я не видел, что там за дверью… Я выбрал ислам». Фаррахан сделал стремительную карьеру в «Нации ислама» благодаря своему ораторскому дару. Его речи идеально выстроены и напоминают музыкальное сочинение. Он мастерски владеет аудиторией, заставляя слушать себя часами. Фаррахан назвал себя духовным сыном Элии Мохаммеда. Более того, он объявил, что Элия не умер, что он был не просто посланцем Мессии, а самим Мессией. А теперь Элия приказал ему исполнять его волю на земле. Фаррахан рассказывал, что он побывал в Мексике, на вершине горы, неподалеку от древнего храма ацтеков, и там ему было виде'ние. С ним говорил сам Элия Мохаммед, который поручил ему вести народ к свету. Так Фаррахан стал пророком. С тех пор он постоянно окружен людьми, которые записывают все его слова. Объясняя происхождение белого человека, Фаррахан однажды рассказал своим слушателям, что когда-то белые ходили на четырех конечностях и занимались любовью с собаками. — Кто лучший друг белого человека? — вопрошал Фаррахан. — Вы? Нет, собака. Потому что они любят друг друга. Фаррахан называет Гитлера великим человеком. Он поклонник иракского лидера Саддама Хусейна и вождя ливийской революции Муамара Каддафи. Фаррахан познакомился с Каддафи на конференции черных мусульман, организованной в Триполи в апреле 1984 года. После этого Фаррахан организовал прямую трансляцию по телевидению сорокаминутной речи Каддафи для участников конференции черных мусульман, которые собрались на сей раз уже в Чикаго. Каддафи сказал тогда своим восторженным слушателям, что Соединенные Штаты должны быть разрушены, и в качестве первого шага предложил всем черным солдатам американской армии поднять восстание и сформировать собственные вооруженные силы. Он обещал помочь им оружием, чтобы сообща разрушить белую Америку: — Мы будем с вами сражаться плечом к плечу. Победа не за горами! Антисемита и поклонника Гитлера Фаррахана вообще тепло принимают в исламском мире. В Тегеране он заявил, что именно мусульманам предстоит уничтожить белую Америку: — Эту почетную миссию всевышний доверил мусульманам. И я во всеуслышание заявляю: если Соединенные Штаты не изменят свою политику, Аллах уничтожит эту страну. В Багдаде на встрече с Саддамом Хусейном Фаррахан заявил, что он осуждает злодейскую политику Вашингтона и массовые убийства иракских граждан… Фаррахан исполнен ненависти к собственной стране. Организаторы «Марша миллиона черных мужчин» призывали правительство Соединенных Штатов тратить больше денег на социальные нужды. Они говорили об этом в Вашингтоне, в городе, который своим примером доказывает, что правительственная помощь не помогает решению социальных проблем. Город Вашингтон тратит на полицию больше денег, чем любой другой город в Северной Америке, но уровень преступности здесь один из самых высоких. Вашингтон платит учителям самую большую зарплату, но у учеников в здешних школах самые плохие результаты. Вашингтон тратит на пособия безработным и нуждающимся денег больше, чем любой другой город, но эти деньги не помогают черным американцам вернуться к нормальной жизни. Еще до «Марша миллиона черных мужчин» большую речь — в другом городе, но на ту же тему — произнес тогдашний президент Билл Клинтон. Говорят, это была одна из его лучших речей. Он говорил о глубокой пропасти, которая разделяет белых и черных американцев. Он призывал очистить Америку от расизма. Над этой речью работали два помощника Клинтона, один белый, другой черный. Причем его окружение сомневалось, стоит ли президенту говорить о столь щекотливой материи. А Клинтон настоял на своем. Клинтон призвал черных понять, что белые боятся насилия в городах, насилия, которое в основном дело рук черных. А белые должны осознать, что система правосудия по-прежнему несправедлива к чёрным. Клинтон выступал хорошо. Но Фаррахан, наверное, более умелый оратор. Я находился тогда в командировке в Соединенных Штатах и слышал обе речи. Американское телевидение транслировало оба выступления полностью. У каждого оратора была своя аудитория. Клинтона слушали люди, которые согласны с ним и не согласны с Фарраханом. А Фаррахана слушали его единомышленники, и они не хотели слушать Клинтона. Разделение Америки на черную и белую — это трагедия. И в этом смысле американцам можно только посочувствовать. Прибывающие из-за границы террористы находят помощь и поддержку внутри страны. В Соединенных Штатах возникла террористическая группа «Джамаат ул-Фукра» («Совет джихада в Северной Америке»), которая располагает несколькими сотнями боевиков. На ее счету террористические акции в разных штатах.КТО И ПОЧЕМУ НЕ ЛЮБИТ АМЕРИКАНЦЕВ?
Возникает вопрос: почему именно Соединенные Штаты превратились в мишень номер один для террористов? Почему у Америки так много ненавистников? Как выразился английский историк Арнольд Тойнби, Америка похожа на очень большую собаку в очень маленькой комнате: «Когда она всего лишь виляет хвостом, вокруг валятся стулья». Последние годы Соединенные Штаты наслаждаются беспрецедентным подъемом экономики. Бюджет выполнен с большой прибылью, налоги снижаются, безработица упала до рекордно низкого уровня. Америка держит в руках промышленность будущего — космос, компьютерную технику, информационные технологии. Рабочих все меньше, а промышленное производство растет. Средняя продолжительность жизни американцев достигла семидесяти шести лет. Сократилась заболеваемость раком, сердечно-сосудистыми болезнями и даже СПИДом. Статистика свидетельствует о том, что и автомобильных катастроф стало меньше. Американцы практически перестали водить машины в пьяном состоянии, они пристегиваются ремнями безопасности, да и машины теперь надежнее. В Америке меньше пожаров, потому что строители пользуются огнеупорными материалами, и пожарным нечего делать. Американцы отказываются от алкоголя, курение почти что вне закона, и школьницы не спешат потерять девственность. Американские киногерои заполонили мир от Катманду до Киншасы, от Каира до Каракаса. На Памелу Андерсон можно любоваться в любой точке земного шара, кроме Северной Кореи. Мадонну и Майкла Джексона слушают везде. Динозавры Стивена Спилберга из видеоджунглей попали в джунгли настоящие. Владелец компьютерной империи «Майкрософт» Билл Гейтс властвует над грезами компьютерных детишек. Шарон Стоун сводит с ума взрослых мужчин во всем мире. Бесспорно лидерство Соединенных Штатов и в ядер-ных, и в обычных вооружениях. Вашингтон способен нанести высокотехнологичным оружием удар по любой точке на земле. Никогда в современной истории ни одна страна не господствовала столь безраздельно, как Соединенные Штаты. Это единственная сверхдержава — в экономическом, военном и культурном отношении. Вряд ли Соединенные Штаты в состоянии решить все мировые проблемы, но едва ли хотя бы одну из них можно разрешить без участия американцев. Раньше, придавленные вьетнамской травмой, они были недовольны своей международной ролью. Но крах социалистической системы и невиданный экономический подъем избавил американцев от всех сомнений. С войной в Боснии европейцы сначала надеялись управиться сами. Но Европе пришлось убедиться, что лишь американцы смогли установить хотя и не слишком хороший, но зато действенный мир. Американцы заперли сербских, мусульманских (имеются в виду босняки) и хорватских представителей на три недели в Дейтоне, пока те не подписали соглашение о мире. Северная Корея хоть сейчас готова разговаривать с американцами. Африканские политики расталкивают друг друга, чтобы добиться благосклонности и милостей от Вашингтона. На Ближнем Востоке израильтяне и палестинцы предпочитают беседовать не между собой, а через посредство американцев. Что же удивительного, что американские политики ведут себя с представителями других стран как учитель с учениками? Вашингтон уверенно предлагает американскую модель в качестве примера для подражания. Американцы говорят: а кто может сравниться с нами? Япония не обладает сырьевыми ресурсами и зависит от зарубежных рынков. Китай не в состоянии справиться с собственными проблемами. Нищая Индия поглощена борьбой с Пакистаном. Бразилия, которую постигла финансовая катастрофа, как была, так и осталась страной будущего. Европа занята внутренними склоками. А Россия — гигант-призрак. Американцы всегда были глубоко убеждены в том, что они стоят на стороне добра, правого дела. Первые переселенцы из Европы мечтали выстроить сверкающий город на холме, на который будет восхищенно взирать весь мир. Отношение к остальному миру — не простой для американцев вопрос. На чем основывать внешнюю политику — на военной мощи или на морали? На реализме или идеализме? На прагматизме или на твердых принципах? Защищать только свои интересы или распространять свои идеалы по всему миру? Кем быть — националистами или интернационалистами? Либералами или консерваторами? Выбор не сделан. Иногда американцы поступают как идеалистически настроенные прагматики, иногда — как прагматичные идеалисты. Джон Кеннеди, вступая в должность президента в 1961 году, посвятил внутренним проблемам страны всего несколько слов. Он сосредоточился на внешней политике, считая, что лишь она способна прославить его среди потомков. — Все народы, — говорил Кеннеди, — как бы мы к ним ни относились, должны знать, что мы заплатим любую цену, вынесем любые тяготы, стерпим любые невзгоды, но поможем всем друзьям и будем сражаться со всеми врагами, чтобы обеспечить существование и победу свободы! Американская музыка, кинематограф, компьютеры, еда из «Макдоналдса» формируют мир стремлений и мечтаний большей части молодежи на всех континентах. После продукции аэрокосмической промышленности американская индустрия развлечений — экспортный товар номер два. Молодые люди во всем мире охотнее носят майки с изображением американского флага, чем сжигают этот флаг на улицах. В Иране фундаменталисты запретили спутниковые антенны и американские фильмы, но на черном рынке видеозаписи расхватываются как горячие пирожки. Людей и завораживает, и отталкивает американская массовая культура. Они хотят к ней принадлежать и одновременно ее отторгают. Молодые люди с оружием носят американские джинсы и кроссовки, а на митингах требуют покончить с засильем американцев. США исходят из наивного представления о том, что американские ценности должны быть приняты и другими странами. Другие страны это раздражает. И европейцы, и азиаты недовольны высокомерием Соединенных Штатов. Американцы уверены, что критика объясняется завистью и желанием скрыть собственную несостоятельность. Но они сами поражены тем, что против Соединенных Штатов накопилось столько злобы. Речь явно идет о чем-то большем, чем регулярно поднимающиеся волны антиамериканизма. Общественное мнение полагает, что главная цель американцев — господство над миром. Раздражение у некоторых людей вызывает сама манера поведения американцев, их готовность, ни у кого не спрашивая, делать то, что они считают правильным: «Им все можно, а нам ничего?» Вот почему нет недостатка в яростных антиамериканских публикациях и заявлениях. На этом делают неплохую карьеру — выискивают врагов и живут за их счет. Такое упоение ненавистью — это яд, который некоторые политические деятели подмешивают к духовной пище граждан разных стран, в том числе и России. Многим кажется, что американцы сознательно причиняют неприятности остальному миру. Мало кто задумывается над тем, что ненавистниками Америки, теми, кто берется за оружие, чтобы убивать американцев, возможно, движет раздражение, обида и элементарная зависть к преуспевающему сопернику…Часть вторая СОБЛАЗНИТЕЛИ И СОБЛАЗНЕННЫЕ
Глава 3 ВСЕ ЛЮДИ — ВРАГИ? НАЦИОНАЛЬНЫЕ И РЕЛИГИОЗНЫЕ КОНФЛИКТЫ В МИРЕ
XXI век начался с того же, с чего и век XX. Покушения, войны, этнические чистки, угнетение целых народов — все стало питательной почвой для терроризма.УТЕРЯННЫЙ АРАРАТ
Первой жертвой геноцида в XX столетии пали армяне, томившиеся под властью Оттоманской империи. В Первой мировой войне Турция выступила на стороне Германии. Армяне же душой были за Россию, обещавшую им помощь и покровительство. Армянские газеты писали тогда: «Мы, армяне, приложим все усилия, чтобы выполнить наш патриотический долг в отношении русского трона. Помолимся Богу, чтобы победило оружие России». Армяне посылали делегации к императору Николаю II, надеясь, что русская армия сокрушит турок и Армения получит самостоятельность. Обращаясь к российскому императору, один из представителей армян говорил в ноябре 1914 года: — Теперь, когда Турция с помощью Германии посмела поднять руку на великую Россию, армяне встали, как один человек, готовые принести в жертву свои жизни во славу российского трона. Это вызвало жестокую реакцию турок, которые стали сгонять армян с насиженных мест под тем предлогом, что армянское население может выступить против Турции на стороне России. Полицейская операция быстро превратилась в массовую резню… А армянские погромы, как и еврейские, шли давно. По мнению историков, погромы приняли массовый характер еще после русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Тогда было установлено международное покровительство над турецкими армянами, Турцию обязали позаботиться об их безопасности и вообще провести реформы, которые улучшили бы жизнь армян. Но этого не произошло. А тем временем армяне стали восставать, устраивать демонстрации. Их разгоняли и беспощадно преследовали. Считается, что осенью 1895 года было перебито несколько десятков тысяч армян. Армяне пытались давать отпор, вооружались. Европейская дипломатия молчала. В 1908 году в Турции к власти пришли младотурки, которые обещали вернуть армянам отнятые земли, обещали амнистию, смену местной администрации. Ничего этого не произошло. Погромы продолжались. В 1909 году в ходе погрома было убито около двадцати тысяч армян. В 1912 году по просьбе католикоса всех армян Российская империя взяла на себя миссию по защите турецких армян и стала требовать от Турции реформ. Но начавшаяся мировая война свела на нет все усилия России добиться облегчения участи армян. В 1915 году турки вырезали почти полтора миллиона армян, разгромили армянские школы, сожгли деревни. Армянских мужчин убивали, женщин и детей гнали в пустыню, которая теперь находится на севере Сирии. Там они погибали от рук бандитов или турецких жандармов. Турция тогда придумала первую в мире газовую камеру — в подземную камеру с заключенными турецкие полицейские пускали дым, чтобы узники задохнулись. Пощадили только армян в Константинополе — тут они были на глазах иностранных посольств. Армянский народ был брошен на произвол судьбы. Никто за него не вступился, Европа была занята своими делами. Поток беженцев устремился прочь из Западной Армении, подальше от погромов. Своим спасением, считают армяне, в немалой степени они обязаны России: как писал великий Абовян, «русские благословенной ногой своей вступили на нашу священную землю». Беженцев расселяли в Эриванской губернии, на Северном Кавказе. В России был организован сбор денег и одежды в помощь армянским беженцам. Тогда же армяне-беженцы оказались в Сирии и в других ближневосточных странах. В результате этой резни армяне рассеялись по всему миру. За пределами Армении живет сейчас больше армян, чем в самой стране. В Первой мировой войне Турция потерпела поражение, и ее судьба была определена Севрским договором 10 августа 1920 года. Турция должна была признать независимую Армению, а границу между Арменией и Турцией попросили провести третейского судью — президента Соединенных Штатов. Но Севрский договор оказался недолговечным. Против была не только Турция, но и Советская Россия, которая видела в другом изгое мировой политики — Турции — родственную душу. Советско-турецкий договор 16 марта 1921 года оставил за Турцией значительные армянские территории. Столь же неудачным для армян было и административное деление внутри Советской России. Земли, на которые они претендовали, перешли к Азербайджану. Ни Турция, ни Азербайджан не признают того, что резня 1915 года была геноцидом армянского народа. С их точки зрения, геноцида не было, были столкновения, которые устраивали сами армяне, бунтовавшие против власти в военное время. Это еще больше обижает и возмущает армян. «Дьявольский план истребления армян и захвата их жизненного пространства путем геноцида» — в таких терминах описывают армяне то, что с ними происходило в начале XX века. События 1915 года оставили тяжелейший след в исторической памяти армянского народа. У армян сложилась психология людей, со всех сторон осажденных врагами. И армяне решили, что больше никогда не позволят застать себя безоружными, что они будут сражаться за себя и за свою землю. Эта трагедия изменила национальный характер армян, определила и определяет их настоящие умонастроения. Войну в Нагорном Карабахе, которая вспыхнула через семь с лишним десятилетий после армянской резни, многие армяне считают продолжением своей давней борьбы с турками, с Турцией, с Оттоманской империей. Армяне потеряли Западную Армению, потеряли национальную святыню — гору Арарат. В Нахичевани больше нет армян. Готовность умереть за Карабах многими со стороны воспринимается как умопомешательство, как общенациональная истерия. На самом деле в немалой степени это порождено памятью о резне 1915 года. Тем более, что карабахские армяне азербайджанцев называют «турками» или «тюрками». За сто лет эта вражда не стала слабее. Память о старой Армении, о предках, уничтоженных, как здесь принято говорить, кривым турецким ятаганом, не ослабевает. Ненависть к Турции и туркам не утихает. «Турок приносил везде только разрушение, никогда он не был способен развивать в мирное время то, что завоевал в войне», — пишет один из современных армянских писателей. Ненависть к туркам распространилась и на азербайджанцев. Армяне не сомневаются в том, что Карабах — они называют его Арцах — должен принадлежать армянам. Арцах входил в состав Армении со II века до нашей эры, пишут армянские историки, еще в начале XIX века Карабах стал частью России, на пятнадцать лет раньше, чем частью России стала Восточная Армения. В 1918 году население Карабаха было на девяносто шесть процентов армянским. По мнению армян, Карабах включили в состав Азербайджана, чтобы покрепче привязать к Москве Азербайджан и сделать приятное Турции, с которой большевики хотели дружить. В общем так оно и было. Нарком по иностранным делам Георгий Васильевич Чичерин попытался помешать тогда передаче Азербайджану спорных территорий — Карабаха и Нахичевани, где было большое армянское население. Чичерин считал, что надо обязательно учесть мнение Армении. Он словно чувствовал, что со временем из-за Карабаха вспыхнет настоящая война. Но секретарь Закавказского крайкома Серго Орджоникидзе, один из самых влиятельных в партии людей, считал, что эти территории нужно отдать Азербайджану — эта республика поважнее Армении. Орджоникидзе убедил Ленина, что «нельзя лавировать между сторонами, нужно поддержать одну из сторон определенно, в данном случае, конечно, Азербайджан с Турцией». Во время боевых действий из-за Карабаха азербайджанская армия, несмотря на очевидное превосходство в живой силе и технике, неизменно терпела поражения в столкновении с армянами. Азербайджанская армия была плохо обучена и организована. Но ущербность азербайджанской армии только наполняла Баку желанием мести и реванша. Из-за проигранных в Карабахе сражений пало не одно азербайджанское правительство. В Баку из пропагандистских соображений утверждали, что на противоположной стороне воевали не карабахцы, а экспедиционный корпус из Армении. По сведениям Министерства иностранных дел России, экспедиционного корпуса не было, были отдельные советники и. инструкторы из Еревана. И Карабах получал материальную и финансовую помощь из Армении, которая, впрочем, была так бедна, что немногим могла поделиться. Армия Нагорного Карабаха отличалась высоким боевым духом и организованностью. Для каждого из карабахских армян это была война за родной дом, чего не могли сказать о себе азербайджанские солдаты. Видимо, поэтому азербайджанская армия не смогла противостоять карабахской. Потом появились сведения о том, что Азербайджану пришли на помощь оставшиеся без дела афганские моджахеды, которых перебрасывали в Баку из Кабула чартерными рейсами. Так на свою первую войну попал выходец из Южного Йемена Хаттаб, имя которого станет известным во время второй чеченской войны. В той войне армии сражались не только друг с другом, но и с гражданским населением. Это была тотальная война. Не только люди в форме, но и население в целом воспринималось как враг. Наступавшие войска заодно выселяли и население противника, потому что захваченный город подвергался полному разграблению. И люди сами бежали, узнав о приближении врага. Наступали азербайджанцы — бежали армяне. Наступали армяне — бежали азербайджанцы. Последние годы наступали в основном карабахские армяне, так что родные места покидали азербайджанцы. Победная эйфория ужесточила позиции армян на переговорах. Армяне, живущие словно в осажденной крепости, отчаянно демонстрируют свою силу и непреклонность. Армяне так долго ощущали себя жертвой истории, что теперь они хотят переписать историю. Память о резне 1915 года заставляет их больше надеяться на силу оружия, чем на дипломатию. Но ведь поражение за поражением только усиливает готовность азербайджанцев воевать до бесконечности. А азербайджанцев больше, чем армян. Стратегия карабахских армян напоминает израильскую — «мир в обмен на земли». Нагорный Карабах готов освободить оккупированные азербайджанские районы в обмен на признание его независимости. Но Азербайджан отказывается признать самостоятельность Нагорного Карабаха. Пока что нет аргументов, которые убедили бы азербайджанцев и карабахских армян в том, что пойти на компромисс с врагом, чем-то пожертвовать и обрести мир более разумно и выгодно, чем продолжать войну. Если бы не было трагедии 1915 года, армяне чувствовали бы себя увереннее и сильнее. Они, возможно, скорее были бы готовы к политическому решению карабахской проблемы. Но они не могут забыть, как армян убивали только за то, что они армяне. В XX веке это был первый случай геноцида. Первый, но не последний. Война из-за Нагорного Карабаха шла не один год. Собственно говоря, она и не закончилась. Там всего лишь перемирие, которое всегда может прерваться грохотом перестрелки или действиями террористических групп. Армяне пытались сражаться с турками по всему миру. Радикально настроенные молодые люди создали крупную террористическую организацию «Армянская секретная армия за освобождение Армении», которая охотилась за турками в Европе. Армянские террористы получали помощь от курдов, палестинцев и Сирии.«ЦЫГАНАМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН!»
Немецкие национал-социалисты уничтожили за двенадцать лет не только шесть миллионов евреев, но и шестьсот тысяч цыган, которых считали прирожденными преступниками и продуктом опасного смешения рас. С тех пор как почти тысячелетие назад цыгане покинули Северную Индию, сохранив в языке немало слов из санскрита, они безостановочно кочуют по Европе в поисках такого места, где им будут рады. В спокойные периоды европейской истории к племени искусных ремесленников и прирожденных музыкантов относились снисходительно. В тяжелые времена доведенные до истерического состояния, озверевшие толпы гнали отовсюду «этих мошенников». Почему в нацистской Германии уничтожали цыган? На бытовом уровне ответ покажется нам знакомым. Темноволосые, с оливковой кожей люди всегда были подозрительными в глазах добропорядочных граждан. Цыгане не только говорили на своем языке и по-своему одевались, но и селились отдельно, кочевали, не ходили в церковь, не водили детей в школу. Это нежелание быть как все более всего и раздражает окружающих: «От этих цыган всего можно ждать… Они похищают маленьких детей… Они воры». Завидев цыган, хозяйки хватали детей и закрывали двери. Мужчины злобно переговаривались: «Почему этих цыган до сих пор не пересажали?» Но это еще не причина для того, чтобы изгонять и убивать. Причину нашли обладатели научных степеней и званий. В Антропологическом институте Тюбингенского университета еще до недавнего времени хранилась картотека двадцати тысяч умерщвленных цыган: шестнадцатиметровые стеллажи, уставленные папками с данными обмеров, фотографиями, отпечатками рук и ног, с таблицами и схемами, с перечнем близких и дальних родственников. А также акты расово-генетической экспертизы, заменявшей в нацистские времена судебный приговор. Вердикт «смертная казнь» выносился не юристами, а немецкими биологами, которые, изучив личное дело, неизменно приходили к выводу: данный экземпляр не только не представляет ценности для общества, но и опасен для него. Немецкие биологи утверждали, что «цыгане являются продуктом скрещивания рас, причем они преимущественно скрещиваются с уголовными преступниками, что привело к созданию цыганско-воровского люмпен-пролетариата. Мы признали цыган изначально примитивными. Отставание в умственном развитии делает их неспособными к жизни в обществе». 16 декабря 1938 года рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер приказал «зарегистрировать в полиции всех лиц, ведущих цыганский кочевой образ жизни, и проверить их по расово-биологическим признакам». Выполняя его указание, глава имперской службы безопасности Рейнхард Гейдрих провел в сентябре 1939 года совещание, на котором было решено депортировать всех цыган в концлагеря, создаваемые на территории Польши. Уполномоченный по «окончательному решению еврейского вопроса» оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман предложил «прицеплять по нескольку вагонов с цыганами к каждому эшелону с евреями», отправляемыми в концлагеря; Но имперские железные дороги были перегружены военными перевозками, и службе безопасности приходилось набивать цыганами местные концлагеря или даже создавать новые. 5 июля 1940 года штурмбаннфюрер СС и советник уголовной полиции Зальцбурга докладывал начальству в Берлин: «Шеф охранной полиции и службы безопасности санкционировал переселение цыган из Остмарка (так немцы именовали Австрию после ее присоединения к рейху. — Л. М.). Для лучшего и безостановочного исполнения приказа я намереваюсь заранее собрать всех цыган в сборном лагере в Зальцбурге, иначе может быть упущена благоприятная возможность избавиться от них в обозримом будущем». Согнанные сюда цыгане сами построили себе лагерь на заболоченном лугу зальцбургского предместья Максглан: поставили бараки, здание для охраны, две сторожевые вышки, обнесли территорию колючей проволокой… Однажды в лагере появилась Лени Рифеншталь — знаменитая актриса и еще более знаменитый режиссер. Она ставила фильмы и снималась в них. В том году она решила экранизировать оперу д’Альбера с романтическим сюжетом. Прекрасная танцовщица оказывается во власти жестокого властителя, который угнетает местных крестьян. Танцовщицу играла сами Лени Рифеншталь. А кто же исполнит роли испанских крестьян, графа, челяди? Кинематограф способен справиться с любыми проблемами, используя грим, костюмы, декорации.’ Фильм будут смотреть не этнографы, а обычные люди. Но Лени Рифеншталь никогда не добилась бы успеха, если бы шла хожеными тропами… Испанцев сыграют цыгане, решает она. Любому режиссеру в любой стране такие массовки обошлись бы недешево: надо собрать достаточное количество цыган, уговорить их сниматься и переехать на место съемок, всем хорошо заплатить. Любому, но не Лени Рифеншталь. Перед ней в Третьем рейхе были открыты любые двери. После фильмов о партийном съезде «Триумф воли» и об Олимпиаде 1936 года в Берлине она ни в чем не встречает отказа. Партия высоко ценит художников, руководствующихся в своем искусстве идеалами партийности и народности. Рифеншталь приступает к съемкам в 1940 году. Съемки продолжаются несколько лет. Уже идет кровавая война с Россией, но партия не забывает о Рифеншталь. В списке оборонных работ на 1942 год значится и художественный фильм «Низменность» режиссера Рифеншталь, «производство которого осуществляется по заказу фюрера и при поддержке имперского министерства народного просвещения и пропаганды». С разрешения Главного управления имперской безопасности в сопровождении эсэсовцев Лени Рифеншталь отправляется в концлагерь для цыган Максглан. Всех заключенных выстроили, и Лени Рифеншталь отобрала себе статистов. Съемки и монтаж ленты продолжались всю войну.Увлеченная работой, Рифеншталь стремилась к художественному совершенству. Она вновь и вновь объясняла цыганам из концлагеря, как именно следует изображать счастливую жизнь испанских крестьян. Один цыганский юноша "из числа тех, кто особенно долго снимался, посмел обратиться к ней за помощью: — Наша семья пользуется хорошей репутацией. Никто из нас не был судим. Может быть, вы сможете как-то помочь нам? Лени Рифеншталь думала только о фильме и легко согласилась помочь: — Конечно, я попытаюсь освободить всю вашу семью или, как минимум, отправить в Берлин. Но съемки закончились. Цыган, которые недолго побыли испанцами, вернули в концлагерь. В мае 1943 года рекомендацией оберштурмбаннфюрера СС Эйхмана наконец воспользовались. Лагерь Максглан закрыли, цыган отправили в Освенцим, лагерь уничтожения. — У меня особая любовь к цыганам, — скажет позднее Лени Рифеншталь, довольная своим фильмом. — Я всегда оказывала им особое предпочтение. Бог тому свидетель. Есть и другие свидетели. В Освенцим, как и на съемки к Рифеншталь, цыган отправляли семьями. Из тех, кто снимался в ее фильме, почти никто не выжил. Остался жив только тот цыганский юноша, который обратился в свое время к Рифеншталь с просьбой о помощи. Один из всей семьи, приобщившейся к киноискусству. Через много лет после войны он рассказал, что все, кто снимался у Рифеншталь, ждали от нее помощи. Ничего они не дождались. Лени Рифеншталь была не только режиссером, но и образцовым носителем германского национального сознания. Это очень счастливая женщина — здоровье и правильный образ жизни позволили ей дожить до девяноста восьми лет и удостоиться премии на кинофестивале в городе, который, когда он назывался Ленинградом, больше других пострадал от ее друзей-нацистов. Причем эта премия была ей вручена в нашей стране 22 июня 2001 года, словно в насмешку над чувствами людей, которые еще не забыли войну. Сама Лени Рифеншталь говорила, что это самая дорогая для нее награда, что она «ошеломлена» приемом, который ей оказали в России. Это верно. После 1945 года этой женщине порядочные люди не подавали руки и уж тем более нигде в Европе ее не встречали так восторженно, с таким пиететом, как в Питере, пережившем блокаду… После Второй мировой войны жизнь цыган должна была измениться. Из шести миллионов европейских цыган две трети оказались в Восточной Европе и на Балканах. Социалистические режимы обещали цыганам полное равноправие с другими этническими группами. Взамен требовали оседлости, перемены образа жизни — «станьте как все». Но цыгане удивительным образом избегают ассимиляции и сохраняют национальную идентичность. Они хотят быть такими, какие они есть. Но для других они остались чужими. Ничего не было сделано для того, чтобы помочь людям понять цыган. Массовое сознание признает за цыганами только две социальные роли — певцов и музыкантов. В Советском Союзе, самом многонациональном государстве, никогда не существовало школьного курса, минимально знакомящего детей с традициями, обычаями, менталитетом этнических групп, населяющих нашу страну. А ведь стереотипы национальной неприязни закладываются именно в детстве. И люди охотно горячат себе кровь цыганскими мелодиями, чтобы потом изгнать из своего города «цыганское отродье». Побочным продуктом распада социалистической системы стал всплеск антицыганских настроений. Чувства и настроения, которые скрывались, вырвались наружу. Особенно плохо обращались с цыганами в Румынии, где воинственная молодежь громила цыганские кварталы — при попустительстве властей. Заместитель премьер-министра Румынии назвал цыган «чумой Бухареста». В Румынии осталось совсем мало евреев, поэтому отыгрывались на цыганах, а их было два миллиона. Драка на бытовой почве между румыном и цыганом заканчивалась цыганским погромом. Тысячные толпы врывались в цыганские кварталы, жгли дома, гонялись за людьми. В Венгрии тоже нашлись милые молодые люди, которые хотели силой освободить страну от цыган; их, правда, усмирила полиция. В Чехии и в Словакии цыган избивали неонацистские группы. Цыган называли «паразитами» и возлагали на них вину за беспорядки и рост преступности. Цыгане, которые никому не нужны и которым никто не рад, потянулись из Румынии, Болгарии, Югославии, Польши в Германию и в другие западноевропейские страны. Не находя другого дела, они занялись попрошайничеством в крупных городах. Но и в Западной Европе цыганам нет покоя. Цыгане умирают при подозрительных обстоятельствах в полицейских участках, их убивают соседи, их выгоняют из домов и лишают гражданства. Академические исследования, проведенные в Германии, показали, что уровень преступности среди цыган ниже, чем среди немецкого населения. Тем не менее в массовом сознании цыгане остаются опасным народцем, от которого следует держаться подальше. Если в школе у кого-то из детей что-то пропадет, первым делом обвинят цыганского ребенка. Беда в том, что ни одно правительство в мире не заботится о цыганах. Некому представлять интересы цыган и защищать их от произвола властей. Некому объяснить полиции и местным начальникам, что цыгане не являются преступной кастой, от которой надо избавляться всеми силами. В Западной Европе цыган загоняют в бараки для переселенцев. Владельцы домов в сельской местности устанавливают предупредительные плакаты: «Цыганам вход запрещен!» Нам это знакомо. Цыган выдворяли из Москвы «за попрошайничество и отсутствие столичной прописки». В некоторых российских областях цыганам фактически запрещали селиться, им не продавали дома и вообще пытались создать целые районы, «свободные от цыган». Вековые предрассудки усугубились экономическим неблагополучием. Прирожденные торговцы, цыгане одними из первых воспользовались новыми возможностями и появились на улицах в роли мелочных торговцев. Люди, живущие на зарплату, обозленные ростом цен и чьим-то быстрым обогащением, увидели в цыганах воплощение нового зла — Спекулянтов и паразитов, сидящих на шее простого труженика. Можно сказать, что целый народ — цыгане — стал жертвой настоящего террора.«СВОБОДНО ОТ УКРАИНЦЕВ!»
Гитлер одной рукой очищал от инородцев «исконно германские земли», а другой возвращал этнических немцев на историческую родину. Их вывозили в Германию из тех стран, где они давно обосновались. К весне 1942 года в рейх вернулось почти семьсот тысяч немцев — из Прибалтики, Буковины, Южного Тироля. Их размещали на тех европейских землях, которые Гитлер хотел германизировать. После разгрома нацистской Германии всем этим немцам пришлось бежать. По решению Потсдамской конференции Восточную Европу полностью очистили от немцев: почти двенадцать миллионов немцев, которые жили в основном в польской Силезии и чешских Судетах, были выселены на территорию собственно Германии. Их лишили домов и всего имущества. Это было коллективным наказанием немецкого народа. Когда в 1990 году Германия объединилась, по всей Европе от левого берега Рейна до правого берега Волги немцы почувствовали себя более уверенно. А соседи, прежде всего чехи, испугались: если немцы опять собираются под одной крышей, не потребуют ли они назад все свои земли и имущество? Но немцы понимали, что вернуться они не могут. В их домах давно живут другие люди, и нельзя вести с ними новую войну. Европейский парламент только попросил Чехию отменить послевоенные декреты об изгнании немцев. Зато восточноевропейские государства, освободившись от социализма, стали выяснять национальные отношения между собой. Счеты между сербами и венграми — это тоже дурное наследие Второй мировой войны. В 1941 году Гитлер расчленил Югославию и щедро раздавал куски своим союзникам. Территориальную прибавку получила Болгария. Но ей нужна была только земля, а не люди, которые на ней жили. Сто двадцать тысяч сербов согнали с земли и выгнали из Болгарии. Изгоняемым давали двадцать четыре часа на сборы и разрешали брать с собой один чемодан. Венгры получили часть Воеводины, откуда выставили семьдесят тысяч сербов, чтобы освободить землю для своих. В январе 1942 года, на православное Рождество венгры уничтожили пятнадцать тысяч сербов и евреев в городе Нови-Сад, столице Воеводины. Две тысячи человек живыми утопили в ледяном Дунае. А после войны настала очередь венгров бежать, потому что Венгрия была союзницей гитлеровской Германии и ее тоже наказали. Чехословацкое правительство, разумеется с санкции Сталина, в конце 1945 года выселило из страны примерно шестьдесят тысяч венгров. Поляки воспользовались послевоенным переустройством и избавились от украинцев. Вся юго-восточная часть Польши, где поляки жили веками, стала этнически чистой территорией. Полмиллиона украинцев отправили в Советский Союз. «Национально мыслящие» украинцы считали своими врагами не только русских и евреев, но и поляков, под властью которых оказалась после Первой мировой войны немалая часть украинского населения. Украинцы, находившиеся под властью Польши, требовали то независимости, то автономии, то сопротивлялись полонизации. Именно в Польше между двумя великими войнами и зародился воинственный украинский национализм, первоначально в форме терроризма. Эта борьба связана с именем Степана Бандеры, одного из самых известных террористов того времени. Степан Андреевич Бандера родился в 1908 году в семье грекокатолического священника, который некоторое время служил в петлюровской армии. Степан Бандера окончил польскую гимназию, собирался стать агрономом, но не доучился. Он рано вовлекся в борьбу за национальную независимость украинского народа. В 1932 году двадцатитрехлетний Бандера уже стал заместителем председателя Организации украинских националистов — после нескольких терактов, в первую очередь после убийства комиссара львовской полиции. Летом 1934 года Бандера организовал в Варшаве убийство министра внутренних дел Польши Бронислава Перац-кого. Другие лидеры украинского движения осудили этот теракт, потому что убийство министра стало поводом для репрессий против украинцев на территории Польши. Бандера был арестован, приговорен к смертной казни, которую заменили пожизненным заключением. Его освободили немцы, оккупировавшие Польшу в 1939 году. Степан Бандера неверно истолковал намерения немцев, которые отнеслись к нему благожелательно как к врагу Польши и Советского Союза. Украинцы мечтали иметь свое государство. Они знали, что ни Польша, ни Россия не разрешат им отделиться, и сделали ставку на Гитлера. Когда немцы пришли во Львов в 1941 году, националистически настроенные украинцы самостоятельно устроили еврейский погром. За это немцы могли только поблагодарить. Но 30 июня Бандера, не спросив у немцев разрешения, провозгласил во Львове «Акт возрождения Украинского государства». Правительство возглавил его друг Ярослав Стецько. Гитлера это разозлило. Он приветствовал только немецкий национализм. Создание независимой Украины не входило в его планы, территорию Советского Союза он предполагал превратить в немецкую колонию. Самозваное украинское правительство было арестовано. Три года, до 1944-го, Бандера просидел в концлагере Заксенхаузен. Два его брата, арестованные немцами, погибли. Отец погиб в тюрьме НКВД в 1941 году, сестер — уже после войны — тоже отправили в ГУЛАГ. В судьбу Бандеры вмешался Альфред Розенберг, министр по делам оккупированных восточных территорий. Он был сторонником широкого привлечения и прибалтийских, и украинских националистов на сторону Германии. В конце сентября 1944 года Бандеру освободили, он уже был тяжело больным человеком, часто попадал в больницу. Тем временем на сторону Германии перешло достаточное число украинцев. Часть из них вступила в дивизии войск СС «Галичина». Украинские эсэсовцы именовали себя сечевыми стрельцами и считали, что сражаются за независимую Украину. В 1942–1943 годах Украинская повстанческая армия изгнала поляков с Волыни, которая должна была стать этнически чистой украинской территорией. От голода и истощения, а также от рук украинских националистов погибли, по некоторым расчетам, не менее ста тысяч поляков. Украинские националисты похозяйничали здесь в августе 1944 года, когда немцы отступали, а русские были уже совсем рядом. Люди Бандеры действовали с присущей им жестокостью: снимали скальпы, вырезали кресты на спинах, отрезали языки. Тогда поляки стали создавать осенью 1944 года добровольческую милицию и охотиться за украинцами. Эта борьба была столь же беспощадной и кровавой. Украинских националистов, бойцов Украинской повстанческой армии, подстерегали в селах на свадьбах или днях рождения. В их хаты врывались по ночам, им стреляли в окна. Борьба поляков с Украинской повстанческой армией продолжалась три года — с 1944-го по 1947-й. Точные цифры жертв с обеих сторон неизвестны. По последним данным, украинцы убили две с лишним тысячи (в том числе и триста своих, украинцев, — за сотрудничество с поляками) и, как минимум, три тысячи убили поляки. Возможно, последняя цифра занижена. Некоторые историки говорят сейчас о восьми тысячах жертв среди украинцев. В 1944–1945 годах многие формирования Украинской повстанческой армии отступали вместе с немецкой армией в Польшу и в Словакию, уходили в подполье. На территории Польши было порядка двух тысяч бойцов УПА. Они пытались замедлить проведение «этнической чистки» обратного порядка, когда изгоняли уже украинцев. Еще в сентябре 1944 года польские коммунисты договорились с Москвой и Киевом: поляки уйдут из Волыни и Галиции, украинцы оставят Бещады и Хельм-ский край. Польским украинцам, которые согласятся добровольно переселиться на историческую родину, обещали простить долги в Польше и выделить земельные наделы на Украине. Но к 1 марта 1945 года только восемьдесят тысяч человек воспользовались этим предложением. Люди с трудом покидали насиженные места. Тогда в ход пустили силу. Польская милиция и армейские части окружали деревни и насильно выселяли украинские семьи. Тех, кто не хотел подчиняться, били. Таким образом, из Польши были изгнаны еще четыреста с лишним тысяч украинцев. В 1946 году Москва решила прекратить переселение. Но 28 марта 1947 года боевики Украинской повстанческой армии из засады расстреляли польского генерала Кароля Сверчевского, героя испанской войны. Кароль Сверчевский в знаменитом романе Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» фигурирует под фамилией Гольц. Перед войной он служил в Красной армии. Он был единственным командиром РККА, который получил в Испании не должность советника, а строевую — командовал 35-й испанской дивизией. Вернувшись в Москву, получил звание генерал-майора, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, медаль «20 лет РККА». Во время Второй мировой войны Сталин перевел его из Красной армии в формируемые на советской территории польские части и назначил командующим 2-й армией Войска Польского. На приеме в честь победы Сталин поднял за него тост: — За лучшего русского генерала в польской армии! После войны Сталин оставил его в Польше и сделал заместителем министра обороны. Газета «Жиче Варшавы» писала после смерти генерала: «Сверч. евский погиб от рук «украинского фашиста». Мы знаем эту руку. Это рука дивизии СС «Галичина» и первой бригады Каминского. Это рука, которая зверски уничтожила 200 тысяч поляков на Волыни, которая убивала детей и женщин во время Варшавского восстания». На самом деле дивизия СС «Галичина», сформированная из украинцев, пожелавших служить Гитлеру, не участвовала в антипольских акциях. Ее ввели в действие на Восточном фронте в июне 1944 года, и она была быстро разгромлена наступавшими советскими войсками. Бригада инженера польского происхождения Бронислава Каминского (ее именовали также «Русской освободительной народной армией») состояла не из украинцев, а из русских. Бывший инженер Локотского спиртзавода Каминский приветствовал приход немцев и получил от них разрешение сформировать в Орловской области вспомогательные охранные части. Из добровольческих полицейских отрядов он создал «народную армию», которую чаще называли «бригадой Каминского». В бригаде состояло от десяти до пятнадцати тысяч человек. Бригада Каминского боролась с советскими партизанами в районе от Курска до Орла, потом отступала вместе с вермахтом. Один ее полк действительно участвовал в 1944 году в подавлении Варшавского восстания, отличился грабежами и мародерством, за что Каминского сами немцы и расстреляли. Тем не менее в Польше формировался стереотип примитивного, жестокого и ненавидящего поляков украинца. Убийство Кароля Сверчевского стало предлогом для окончательного решения «украинского вопроса». Акция называлась «Висла». В ее осуществлении принимали участие семнадцать тысяч солдат польской армии. Украинские деревни окружались, крестьянам давали несколько часов на сборы, затем их гнали к железной дороге, грузили в вагоны и отправляли в Освенцим. Освенцим пустовал. Первые два года после освобождения его использовали как лагерь для военнопленных и интернированных польских немцев. Потом Освенцим решили превратить в мемориал, и всех заключенных вывезли. Теперь в освободившийся лагерь привозили украинцев для фильтрации. Основную массу отправляли из Освенцима в западные края, в район Щецина и Бреслау, который стал Вроцлавом, и расселяли в опустевших немецких домах. Подозрительных польская госбезопасность перемещала в бывший филиал Освенцима Дахсгрубе — по-польски Явошно (по соседству с Краковом). В число подозрительных входили священники-униаты, представители украинской интеллигенции, а также все, кто подозревался в поддержке Украинской повстанческой армии. Польский историк Эугениуш Мисило пишет: «Польская госбезопасность использовала немецкие лагеря, которые остались в неприкосновенности. Система лагерной охраны была подобна немецкой — двенадцать вышек, оснащенных прожекторами и тяжелыми пулеметами. Лагерь был обнесен двойным заграждением из колючей проволоки, подключенной к источнику высокого напряжения. На допросах использовали электрошок, избивали палками, загоняли иголки под ногти. Строптивых узников отправляли в карцер — бетонный бункер, на пол которого лили воду». Сто шестьдесят человек умерли от пыток и истощения. Две женщины покончили с собой, бросившись на проволоку. Последних украинцев выпустили из Освенцима в конце 1948 года. Так что сначала немцы с помощью украинцев уничтожили там всех евреев. А после войны короткое донесение «Свободно от евреев» дополнилось другим — «Свободно от украинцев». В последний год войны и после нее под руководством Бандеры отряды украинских националистов вели кровавую борьбу против наступающей Красной армии и советской власти. На его совести тысячи убитых людей: бандеровцы стреляли не только в чекистов и красноармейцев… Для Восточной Украины приход Красной армии был освобождением, а Западную Украину восстановление советской власти радовало значительно меньше. Раскулачивание, выселение крепких хозяев и репрессии НКВД создавали питательную почву для действий бандеровцев. На подавление украинских националистов ушло несколько лет. Бандера обосновался в Мюнхене под вымышленным именем. Но его выследили, так как смертный приговор Бандере был вынесен давно. Террорист Степан Бандера был убит другим террористом-профессионалом — в 1959 году. Его застрелил офицер КГБ Богдан Сташинский. Богдан Сташинский получил в КГБ специальный газовый пистолет, который распылял содержимое капсулы с цианистым калием. Газ приводил к остановке сердца. Расчет был на то, что патологоанатом решит, будто причиной смерти явилась сердечная недостаточность. Когда Байдера открывал дверь своей квартиры, прятавшийся в подъезде убийца выстрелил ему в лицо. За ликвидацию Бандеры Богдан Сташинский получил орден Красного Знамени из рук тогдашнего председателя КГБ Александра Николаевича Шелепина.ВОИНСТВЕННЫЕ РОМАНТИКИ
Политическая карта Европы сильно изменилась в последнее десятилетие XX века — после крушения социалистических режимов, распада Советского Союза и югославской федерации. Но возникает ужасное ощущение, что передел карты, возможно, и не закончен. Две беды — сепаратизм малых народов и шовинизм больших — вот что постоянно угрожает Европе. Впрочем, этнические чистки как радикальный способ решения национальных проблем изобретены задолго до распада единой Югославии. Такие чистки устраивали еще ассирийцы, вавилоняне, древние греки и римляне, чтобы заполучить плодородные земли. Чаще всего жертвой чисток становились евреи. Их изгоняли из Англии (1290), из Франции (1306), из Венгрии (1349–1360), из Прованса (1394, 1490), из Австрии (1421), из Литвы (1445), из Португалии (1497). Испания отличилась тем, что в 1492 году изгнала евреев, а в 1502 году — мусульман. Оставшихся мусульман в 1526-м насильно крестили, а в 1609–1614 годах крещеных все-таки тоже изгнали… Государства Восточной Европы обрели самостоятельность в основном после Первой мировой войны, когда разрушились сразу три империи — Германская, Российская и Австро-Венгерская. Государственные границы, разумеется, не совпали с этническими. Народы в Европе давно перемешались. Но это породило злобу и ненависть к соседям. Тут почти неразрешимая проблема. С одной стороны, все народы имеют право на самоопределение, на собственное государство, и политики, решавшие судьбу Европы после Первой мировой войны, руководствовались чувством справедливости, создавая новые страны. С другой стороны, сразу прозвучали скептические голоса: надо сначала выяснить, полезна ли независимость для самого народа, для его соседей? Есть ли экономические условия для возникновения нового государства? На свете существуют тысячи языков, но меньше двухсот государств. Европа вернется к средневековой анархии, если каждая этническая группа потребует себе собственную страну. И главное: как поделить районы со смешанным населением? Скептики как в воду смотрели. В XX веке районы со смешанным населением по нескольку раз переходили из рук в руки — и всякий раз с кровью, и всякий раз вражда еще больше усиливалась. Вот и получилось, что в Восточной Европе все как-то не очень любят друг друга. После распада социалистической системы эти чувства выплеснулись наружу и обернулись ненавистью к соседям. Вспомнились старые обиды: с нами плохо обращались, нас эксплуатировали, обманывали, грабили. Создание собственного государства или, наоборот, избавление от национальных меньшинств кажется заманчивым способом решения всех проблем. Но в Европе нет этнически чистых государств. А попытки доказать свою особость, выделиться среди соседей часто выглядят нелепыми. Румыны, сформировавшиеся в результате смешения различных этнических групп, после тысячелетнего молчания вдруг заявляют о том, что они — наследники Римской империи. Греция, недовольная появлением самостоятельной Македонии, доказывает, что современные македонцы — это славяне, не имеющие ничего общего с древними македонцами. Но ведь и современные греки, в свою очередь, не являются наследниками Древней Греции. Югославы, чехи, словаки, македонцы и болгары — славяне; их отличия от русских, поляков и украинцев объясняются только тем, что они когда-то обосновались в Центральной и Юго-Восточной Европе. Южные славяне — сербы, хорваты, словенцы, босняки — на самом деле один народ, говорящий на одном языке, хотя сербы пользуются кириллицей, а хорваты латиницей. Разъединил их раскол между западной и восточной церквями. Спор между иерархами привел к тому, что хорваты оказались под юрисдикцией Рима, а сербы — под юрисдикцией Константинополя. Мусульмане в Боснии появились потому, что после турецкой оккупации сербы-горожане предпочитали принимать мусульманство, чтобы жить спокойно, а сербы-крестьяне могли оставаться христианами, поскольку им турки меньше досаждали. Иначе говоря, все так называемые этнические конфликты в реальности порождены историческими и политическими причинами и лишь принимают форму межнациональной или межконфессиональной розни. Переселение национальных меньшинств на историческую родину кажется заманчивым способом решения национальных проблем. Нет сербов на территории Хорватии, нет хорватов в Сербии, исчезает и почва для конфликта… Когда лидеры сербов в Белграде утверждали, что обязаны объединить всех сербов в одном государстве, это означало готовность к войне. И война не заставила себя ждать. Когда албанские лидеры говорят, что все албанцы должны жить в одном государстве, это предвещает новую войну. Еще недавно такую же тревогу внушали националистически настроенные венгры, которые заявляют, что не могут спать спокойно, пока не объединят всех своих соотечественников. А ведь это можно сделать только за счет четырех других государств, на земле которых живут венгры и чьи собственные граждане окажутся в таком случае национальными меньшинствами в Великой Венгрии. Венгрия и после Первой мировой, и после Второй мировой войн оказывалась в проигравшем лагере. В результате она утратила две трети своей территории. Каждый третий венгр живет за пределами Венгрии — в Сербии, в Румынии, в Словакии и на Украине. Хуже всего пришлось двум миллионам трансильванских венгров, оказавшихся на территории Румынии. Николае Чаушеску хотел насильственной ассимиляции венгров — он исходил из того, что на территории Румынии живут только румыны. В единой Чехо-Словакии венгры составляли меньше четырех процентов населения. В самостоятельной Словакии — больше одиннадцати процентов, и это не нравится словацким националистам, которые помнят, что несколько столетий их страной правили венгры. Венгры в Словакии требуют автономий, самоуправления, образования на родном языке. Многие словаки боятся, что на самом деле венгры хотят создать Великую Венгрию, включив в нее все территории, на которых сейчас живут венгры. Правительство Словакии начало было избавляться от венгерского языка — убирались указатели на дорогах, исчезали телепрограммы на венгерском. Но венгры, глядя, как повернулись дела в бывшей Югославии, сообразили, что попытка таким путем восстановить историческую справедливость может привести только к еще большей трагедии. Румыны или словаки не бросят свои земли ради венгров. Нужно стоять на прагматической точке зрения: историю не переделать. Надо позаботиться о том, чтобы национальным меньшинствам были гарантированы все права, а государственные границы из «железного занавеса» превращались просто в линии на карте. Найти решение проблемы национальных меньшинств путем перекройки карт невозможно. Нет такой карты, которая устроит националистов всех стран и удовлетворит их амбиции. Этнически чистое государство — это продукт политического воображения и не может существовать в реальности. Этнически чистых государств не осталось. Практически в каждой стране находятся национальные меньшинства. Идея этнически чистого государства рождена немецким романтизмом XIX века в качестве ответа на идеи французского Просвещения и Французской революции. Немецкий романтизм связал расу и государство. Один народ — одно государство. Право гражданства получает представитель только одной этнической группы, остальные считаются гостями, которых в лучшем случае соглашаются терпеть. Либеральная демократия противопоставляет этой идее принцип гражданства, предоставляемого не по этническому принципу. Все, кто постоянно живет в стране, являются ее гражданами. Но на широком европейском пространстве от Урала до Одера эта идея совсем не популярна. Люди другой национальности кажутся странными и непонятными. Часто они хотят и даже требуют самостоятельности, государственного суверенитета. Иногда готовы добиваться своего с оружием в руках. Они ссылаются на право наций на самоопределение, но никто точно не знает, в каких случаях это право может реализоваться. Но даже если требования сепаратистов совсем беспочвенны, худший вариант решения проблемы — это применение силы, тем более военной. Опыт Югославии и Северной Ирландии самый яркий тому пример.ЮГОСЛАВСКАЯ ТРАГЕДИЯ
Неспособность ужиться привела к югославской трагедии, где отношения выяснялись то с помощью террора, то путем настоящей войны. Вражда между сербами и хорватами приобрела непримиримый характер, когда их объединили в одно государство. В Югославском королевстве сербы стали старшим братом. Хорватское националистическое движение зародилось как ответ на претензии сербов на ведущую роль в единой Югославии. Лидером националистов стал Анте Павелич. Он родился в 1889 году в семье железнодорожника, закончил юридический факультет, выступал против единой Югославии. В 1927 году он получил депутатский мандат. Столкновения сербов и хорватов на националистической почве вскоре вылились в политический террор. В январе 1929 года Павелич основал Повстанческую хорватскую революционную организацию. По-хорватски это название звучит так: «Усташа хрватска революцио-нарна организация». Отсюда и название людей Павели-ча — усташи, повстанцы. Павелича стали называть вождем — поглавником. Когда Павеличу пришлось бежать из Югославии, опеку над ним взял Муссолини. Усташи проходили боевую подготовку на территории Италии. 9 октября 1934 года в Марселе усташи убили югославского короля Александра вместе с министром иностранных дел Франции Барту. В предвоенной Европе это был, наверное, самый громкий террористический акт, имевший большие политические последствия. Он еще больше усилил взаимную ненависть сербов и хорватов. Весной 1941 года Германия напала на Югославию. Югославская армия сопротивлялась немецкой армии одиннадцать дней, после чего страна была расчленена. 10 апреля 1941 года в Загребе была провозглашена самостоятельная Хорватия. Только с мая по октябрь 1941 года усташи убили триста тысяч сербов. Усташи отличались особой, бессмысленной жестокостью. Они перерезали горло специальными кривыми ножами или вовсе отрезали головы. Началось также массовое насильственное обращение православных сербов в католичество. После разгрома нацистской Германии Анте Павеличу удалось избежать наказания. Он сумел скрыться, под чужим именем работал водителем грузовика. В 1948 году в рясе священника он сел на пароход в Италии и отправился в Аргентину. Там его приютил аргентинский диктатор Перон, с которым Павелич познакомился в 30-е годы в Риме. Тогда Перон был военным атташе аргентинского посольства. Когда Перона свергли, Павелич перебрался в Испанию, где правил Франко. В 1959 году поглавник усташей мирно скончался. После войны хорваты, добивавшиеся независимости, вновь вернулись к политическому террору. Они убивали югославских дипломатов. Когда единая Югославия начала распадаться, хорваты объявили о своей независимости и отстояли ее в кровавой и жестокой войне с Сербией. Когда закончилась война в Хорватии, началась другая, еще более жестокая, — в республике Босния и Герцеговина, где живут и сербы, и хорваты, и босняки, исповедующие ислам. Война в Боснии привела к самому большому после Второй мировой войны переселению народов. На сербской территории в Боснии мусульман и хорватов не осталось. Из Сараева уехали сербы. Они не захотели жить вместе с мусульманами. После Боснии настала очередь самой Сербии, в состав которой входит автономный округ Косово. Ситуация в Косове весьма напоминает знакомые нам проблемы. Если смотреть со стороны сербов, то это очень похоже на Чечню. Косово — часть Сербии, но девяносто процентов населения — албанцы. Они не желают жить под властью сербов, а сербы не хотят отдавать часть своей территории. Если смотреть со стороны албанцев, то это трагедия разделенного народа. Два миллиона косовских албанцев отделены от Албании государственной границей. Дело в том, что Албания появилась как самостоятельное государство в 1912 году в результате первой Балканской войны, но половина албанцев осталась за пределами нового государства. Сербы оказались в Косове национальным меньшинством, не смогли приспособиться к этой ситуации. Они чувствовали себя неуютно среди албанцев и под властью албанцев. Президент Сербии Слободан Милошевич изменил конституцию и отобрал у албанцев автономию. В Косове был введен особый режим. Местные органы власти распустили. Административные должности заняли сербы. Учебные заведения, в которых учили на албанском языке, закрыли. Албанцы почувствовали себя как на оккупированной врагом территории. Албанская молодежь взялась за оружие. Появилась Армия освобождения Косова, которая на полицейские акции ответила террором. Албанские боевики врывались в города и стреляли в сербских полицейских. Антитеррористическая операция сербов закончилась уже настоящей войной, в которую вмешалось НАТО.СРАЖЕНИЯ В СТРАНЕ БАСКОВ
На севере Испании, на берегу Бискайского залива, в благодатных местах находится Страна Басков. Ее образуют три провинции — Бискайя, Гипускоа и Алава. Это красивейшие, благословенные' места. Одну часть Страны Басков именуют «испанской Швейцарией», другую — «испанской Венецией». Зима здесь теплее, а лето прохладнее, чем в остальных районах Испании. Самый большой город Басконии — Бильбао, крупнейший индустриальный центр Испании, важный порт. Самый известный город — Герника, который в апреле 1937 года был подвергнут бомбардировке немецкой авиацией и увековечен самой знаменитой картиной Пабло Пикассо. Самый красивый город Басконии — Сан-Себастьян, центр баскской культуры, где ежегодно проходит международный кинофестиваль. Исторически баски стремились к полной самостоятельности. Власти отказывали им даже в автономии. При генералиссимусе Франко басков лишили права изучать родной язык, свою культуру, даже называть своих детей баскскими именами. Язык басков — старейший на континенте. Как считают некоторые лингвисты, он схож с грузинским. Поколение назад казалось, что этот язык умирает. Почти религиозное, молитвенное отношение к языку помогло его восстановить. Баски стараются отдавать детей только в школы, в которых учат на баскском языке. Отношение к языку объясняет, почему баски хотят воссоединиться с соседней французской провинцией Наварра, где во многих районах говорят на баскском языке. В Испании живет миллион басков, во Франции — двести пятьдесят тысяч человек. Во время гражданской войны баски поддержали республиканцев, зато после поражения многим из них пришлось бежать из родных мест. Радикально настроенные баски хотят отделиться от Испании и создать собственное государство, включающее все территории, населенные басками и входящие в состав не только Испании, но и соседней Франции. Радикально настроенные сепаратисты объединились в организацию «Страна Басков и свобода», сокращенно ЭТА. Герой басков Сабино Арана и-Гоири (родился в конце XIX века) придумал баскский флаг, национальный гимн и название для своей страны — Эускади — от слова «эускал», то есть «говорящий по-баскски». Поэтому буква «Э» присутствует в названии организации ЭТА. Политическое крыло баскских террористов — партия «Эрри батасуна», которая требует создания независимого баскского государства. Военная фракция ЭТА многие годы занимается террором против испанских государственных чиновников, полиции и армии. ЭТА взялась за оружие в 1968 году, когда страной управлял еще каудильо Франко. Но даже авторитарный режим не в состоянии был с ними справиться. С тех пор люди ЭТА убили почти восемьсот человек, в основном полицейских и военных. Армия отвечала на террор террором, и это делало партизан-басков еще более жестокими и непримиримыми. В испанских тюрьмах находится примерно шестьсот баскских террористов. Еще полсотни — в тюрьмах Франции. В Стране Басков многим мелким бизнесменам приходится платить дань сепаратистам. На эти деньги ведется террор. Баски получали помощь от Кубы и палестинцев. Баски привыкли воевать, отражая вторжение врагов на Пиренейский полуостров. Баски сражались и с римлянами, и с вестготами, и с маврами. Многие считают басков суровыми, замкнутыми людьми. В этих местах сильно влияние католической церкви. Безработная молодежь устраивает антиправительственные демонстрации, нападает на полицейских и бросает самодельные бомбы в патрульные машины, а потом берется за оружие. Ни испанская армия, ни полиция не смогли справиться с баскскими террористами.«ЭСКАДРОНЫ СМЕРТИ»
Несколько лет назад в Испании, в горах неподалеку от Мадрида, в глубокой тайне собрались семеро высокопоставленных правительственных чиновников (среди них был министр внутренних дел Хозе Баррионуэво), чтобы обсудить один вопрос: как остановить ЭТА? Испанская полиция жаловалась на то, что баски-террористы находят убежище в соседней Франции. Это злило испанскую полицию: баски в кого-то стреляли и исчезали за границей. Так же поступали палестинские террористы, которые после своих операций скрывались в соседних с Израилем странах. Руководители спецслужб пришли к выводу, что надо повторить и развить опыт израильской контрразведки: или просто без суда и следствия убивать басков-террористов, скрывающихся во Франции, или в крайнем случае вывозить их в Испанию и там казнить. Испанские спецслужбы выделили десятки тысяч долларов из секретных фондов для организации «эскадронов смерти». Испанцы подкупали французских полицейских, обзаводились информаторами в местах, где укрывались баски. Испанцы нанимали бывших французских парашютистов, оставшихся без дела, и даже просто гангстеров из преступного мира Лиссабона и Марселя и давали им оружие, чтобы они уничтожали басков. Первая операция была неудачной. Один марокканец из Марселя и один бывший французский парашютист похитили и доставили в Испанию не того человека. Жертвой оказался не баскский террорист, а ни в чем не повинный француз — торговец мебелью. Его десять дней держали в заброшенной ферме, не зная, как с ним поступить. Его жизнь висела на волоске. Но его пожалели и вернули назад — на его счастье, живым. Испанцы потом будут поражены, узнав, какими методами действовали спецслужбы. В 1988 году они схватили троих бродяг и проверили на них действие специальных наркотических препаратов. Эксперименты продолжались пять дней, один из бродяг умер. Операция называлась «Операция Менгеле», в память нацистского доктора, военного преступника, который действовал в концлагере Освенцим. Наркотик предполагалось использовать для того, чтобы выкрасть одного баскского террориста из его укрытия во Франции. В конце концов он был арестован французской полицией без всяких наркотиков. За несколько лет испанские «эскадроны смерти» убили двадцать семь и ранили тридцать человек. Причем семеро были убиты по ошибке, их просто приняли за террористов. Ответственность за убийства, похищения и взрывы в кафе и в домах на баскском побережье Франции возлагалась на несуществующую антитеррористическую группу освобождения. Революционные воззвания от имени этой мифической группы писал один испанский полицейский, затем другие полицейские переводили его творения на французский язык. Убийства прекратились в 1987 году, когда Франция начала сотрудничать с Испанией и выдала часть лидеров ЭТА испанской полиции, остальных выслала в Алжир. Тем временем общество заподозрило неладное. Испанцы потребовали от правительства выяснить, кто же стреляет в басков. О деятельности «эскадронов смерти» стало известно, и разразился скандал. Несколько полицейских были арестованы. Двоих в 1991 году приговорили к пожизненному заключению. Они приняли вину на себя, но через три года заговорили и поделились виной со своими начальниками. Они заявили, что их бывшие начальники попытались купить их молчание. Каждому перевели на счет в Швейцарии по восемьсот тысяч долларов и, кроме того, их женам выплачивали по три тысячи долларов ежемесячно. Но в конце 1994 года оба заговорили. Возможно, потому, что выплаты их женам прекратились. Под суд пошли четырнадцать бывших полицейских и правительственных чиновников. Тогдашний премьер-министр Филипе Гонсалес, уважаемый в Европе человек, всегда утверждал, что ничего не знал об «эскадронах смерти», что скандал — дело рук тех, кто желает свергнуть правительство. Но ему перестали верить после того, как был привлечен к ответственности бывший министр внутренних дел Хозе Баррионуэво, который был очень близок к премьеру. В июле 1998 года его приговорили к десяти годам тюремного заключения за похищение человека, который ошибочно подозревался в причастности к ЭТА. В результате на досрочных выборах после тринадцати лет правления Социалистическая рабочая партия Гонсалеса не получила большинства в парламенте. Победила оппозиция. Неумелая борьба с терроризмом дорого обошлась правительству. Большинство испанцев — шестьдесят пять процентов — государственный терроризм не одобрили. Почему правительство, которое было выбрано законным путем, прибегло к мерам, которые больше подошли бы режиму Франко? И почему же понадобилось целых десять лет, чтобы все вышло наружу? Многие люди полагают, что правительство может пользоваться только законными методами. Поэтому испанские власти стали предоставлять баскам все большую автономию. После долгой борьбы Страна Басков получила право самостоятельно принимать решения по многим проблемам жизни области. Теперь у басков есть свои парламент и правительство, которые находятся в небольшом городе Витория. Но вместе с тем испанцы не забывают, что жертвы «эскадронов смерти» были террористами и сочувствия к ним нет. В последние годы в результате совместных действий Франции и Испании ЭТА понрсла серьезные потери. Большая часть активного боевого ядра арестована и находится в тюрьмах. В октябре 2001 года французская полиция добилась большого успеха — арестовала Висенте Гойкоетчеа Барандиарана, известного под кличкой Вилли. Он был правой рукой руководителя ЭТА Микеля Альбису Ириарте, кличка Анте.class='book'> Глава 4 КУРДЫ — НАРОД БЕЗ ГОСУДАРСТВА
В горных районах Турции и в городах Германии одни и те же люди стреляют и умирают, чтобы напомнить о своем существовании. Эти люди — курды. В мире живет примерно тридцать миллионов курдов. Это беднейший и бесправнейший народ. Это единственный в мире большой народ, не имеющий своего государства. И никого не интересует его судьба. Курды хотят создать свое государство. Их вдохновляет пример палестинцев, которым после долгой борьбы это почти удалось. Но земля, на которой курды мечтают создать свое. государство, поделена между четырьмя странами — Ираном, Ираком, Турцией и Сирией. И ни одна из этих стран не хочет, чтобы возникло самостоятельное курдское государство. Некоторое количество курдов живет на территории бывшего Советского Союза. Считается также, что боевая организация курдов — Рабочая партия Курдистана — использует Россию как базу для вооруженной борьбы за независимый Курдистан. Во всяком случае, на это жалуются российским руководителям турки. Так что курдская проблема — не чужая для нас. Курды считают себя потомками древних мидийцев, создавших знаменитое Мидийское царство. Большинство курдов исповедуют ислам и езидизм — религию, основанную на древнеиранских верованиях. В XV веке большая часть Курдистана вошла в состав Оттоманской империи. После Первой мировой войны Курдистан был поделен между Ираном, Турцией, Ираком и Сирией. Был момент, когда казалось, что курды близки к удаче. В Первой мировой войне Турция воевала на стороне Германии, потерпевшей поражение. Победители, то есть Антанта, в августе 1920 года заставили Турцию подписать Севрский договор, который среди прочего предусматривал создание независимого курдского государства на севере Ирака. Но договор не был ратифицирован и просуществовал недолго. Заменивший его Лозаннский договор 1923 года закрепил раздел Курдистана между четырьмя странами и уже не предполагал ни автономии, ни тем более независимо-’ сти для курдов. С тех пор разделенные курды все больше разъединяются, и страны, в которых они живут, стараются во что бы то ни стало помешать им объединиться. В странах, где живут курды, отрицается их право на автономию, даже на культурную. Курды жестко сопротивляются ассимиляции и не теряют надежды на создание Курдистана или, как минимум, на обретение автономии. Территория исторического Курдистана неимоверно богата природными ископаемыми, особенно нефтью, но курды живут очень бедно. Их считают кочевниками, горцами, скотоводами, лишенными самостоятельной культуры и национального самосознания, прозябающими на самой нижней ступени социальной лестницы. Сами же курды убеждены, что обладают высокой культурой и ни в чем не уступают туркам, арабам, персам, другим народам. История борьбы курдов за самостоятельность — это непрерывная история поражений. Курды разобщены, раздроблены, разделены на кланы и различные политические организации. Курды-горожане и курды-интеллектуалы слишком отдалены от подавляющего большинства курдов-крестьян. Для курдов важнее мнение главы местного клана, чем некие общенациональные идеи.В Сирии, Иране, Ираке, Турции…
В Сирии живет примерно полтора миллиона курдов. Это десять процентов населения, но курдов не считают национальным меньшинством. Запрещены публикации на курдском языке, распространение произведений национальной культуры. В 60-е годы на территории Сирии стала действовать Демократическая партия Курдистана, поднимавшая сирийских курдов на борьбу за «Великий Курдистан». В партию вступило много курдов, тогда сирийские власти стали арестовывать ее активистов. Внутри партии произошло размежевание: одни считали, что нужно существовать внутри Сирии, учитывая политическую реальность, другие по-прежнему хотели сражаться за Курдистан. В Иране — примерно шесть миллионов курдов. Это составляет одиннадцать процентов населения. Большинство курдов приветствовало когда-то свержение шаха и приход к власти аятоллы Хомейни. После свержения шаха курдам удалось создать свободные районы, где они сами были властью. Но исламское руководство считает Иран однонациональным государством. Последователи аятоллы Хомейни уверяют, что приверженность единой религии — шиитскому исламу — важнее этнических различий. Исламисты объявили движение курдов за автономию «западничеством», самостоятельность курдских районов была ликвидирована. Большая часть иранских курдов желает добиваться автономии внутри, меньшая призывает к независимости Курдистана. Небольшая либерализация в Иране открыла возможность для организации радиопередач на курдском языке и других небольших послаблений. В Иране в благоприятной ситуации курды могут рассчитывать на культурную автономию и некоторые элементы самоуправления. В Ираке живет примерно четыре миллиона курдов. После революции 1958 года сменявшие друг друга иракские режимы высказывались за решение курдской проблемы, но неизменно приходили к тому, что начинали курдов убивать. Многие годы курды ведут партизанскую войну. Она' затихла, когда в 1968 году власть в Багдаде перешла к партии БААС. Тогдашний президент генерал Хасан аль-Бакр начал переговоры с Демократической партией Курдистана. Он обещал предоставить курдам автономию, участие в общеиракских органах власти и даже места в правительстве. Договорились, что вице-президентом Ирака станет курд. В 1974 году Совет революционного командования действительно предоставил иракскому Курдистану статус самоуправляемого района. Но эта автономия осталась на бумаге. Арабы занимают в курдских провинциях все руководящие посты. Из деревень, которые находятся рядом с турецкой границей, выселены все курды. Там создана «зона безопасности». Вслед за этим вспыхнула война между иракскими войсками и курдами. Оружие курды первоначально получали из Ирана, который сам воевал с Ираком. Во время ирано-иракской войны курды поддерживали иранскую армию. В ответ Саддам Хусейн применил против них химическое оружие и уничтожил целые деревни. После окончания войны в 1988 году поставки курдам оружия из Ирана прекратились. Во время операции «Буря в пустыне» в 1991 году, когда войска мирового сообщества атаковали Саддама Хусейна, иракские курды подняли восстание. На севере Ирака в соответствии с резолюцией Организации Объединенных Наций был создан «свободный район» для курдов под охраной американских вооруженных сил. Здесь были проведены выборы в парламент. Возник некий прообраз курдского государства. Там обосновалось примерно три миллиона курдов. Лидеры двух курдских организаций — Демократической партии Курдистана и Патриотического союза Курдистана — Масуд Барзани и Джалал Талабани поделили власть, был сформирован кабинет министров. Но очень быстро между двумя курдскими организациями начались разногласия, которые приобрели очень жесткий характер. В свободный курдский район бежали иракские и иранские курды, которые с этой территории ведут партизанскую войну. В ответ турецкая авиация бомбит позиции курдских партизан и на севере Ирака. Турция, Иран и Сирия недовольны тем, что свободный курдский район на территории Ирака подтолкнет и их курдов к усилению борьбы за обретение самостоя-тельности. Осенью 2001 года иракские курды столкнулись с новым противником. С помощью Осамы бен Ладена (вернее, на его деньги) в иракском Курдистане сформировалась новая экстремистская организация «Солдаты ислама», этих людей именуют «курдскими талибами». Они сражаются и с Барзани, и с Талабани. Люди бен Ладена хотели бы превратить этот район в базу для международного терроризма. Больше всего курдов проживает в Турции — примерно двенадцать миллионов. Причем половина — в малоразвитом юго-восточном районе, охваченном партизанской войной, которую власти считают терроризмом. С начала 30-х годов турецкие политики стали говорить, что «в Турции не существует ни курдской нации, ни курдского языка. Курды — часть тюркской нации, горные тюрки». Ответом стала вооруженная борьба курдов. Турецкие курды создали Рабочую партию Курдистана, партию, которая взяла на вооружение марксистские идеи и призвала курдов к восстанию. Восстание началось в 1984 году. И курды, и турки вели себя одинаково жестоко. Погибло больше тридцати тысяч человек. Курдские боевики старались проводить свои террористические акты в турецких городах, сея страх среди городского населения. Боевики нападали на турецких учителей, инженеров, на служащих государственных компаний. Турецкие регулярные войска устраивали карательные операции и зачистки целых деревень, жители которых подозревались в содействии боевикам Рабочей партии Курдистана. Турки просят их понять. Они утверждают, что только жесткими мерами можно остановить курдских террористов, которые нападают на учителей и инженеров. И напоминают: Турция — важнейший союзник Запада и плотина перед наступающим исламским фундаментализмом. Но если бы курдам предоставили все права национального меньшинства, они бы не поддержали боевые операции Рабочей партии Курдистана, которую основал Абдалла Оджалан. Он искал поддержки у палестинских боевых организаций, они принимали курдов в Ливане. Курдам помогал и Израиль, первое государство, признавшее курдское национально-освободительное движение. Израильские отношения с курдами начались в 1964-м, когда Шимон Перес, заместитель министра обороны, согласился тайно встретиться с Кумраном Али Бедир-ханом, лидером курдов, который давно искал помощи у израильтян. Арие Элиав, энергичный заместитель министра индустриализации и развития Израиля, побывал в иракском Курдистане, чтобы определить, в какой именно помощи нуждаются курды. Сотрудничество с курдами было во всех отношениях полезным. Курды передавали израильтянам информацию о состоянии иракской армии. Одна из самых ярких операций Моссад — угон иракского самолета «МиГ» в августе 1968 года — была осуществлена с помощью курдов. В 1980 году после военного переворота в Турции боевые группы курдов во главе с Оджаланом бежали в Сирию, где их приютили и разрешили создать свои базы. Но в конце концов Турция под угрозой войны заставила Сирию отказать Рабочей партии Курдистана в поддержке. Оджалан оказался в безвыходном положении. Его отряды были почти полностью разгромлены. Оджалан бежал из Сирии в Россию, рассчитывая на традиционную поддержку Москвы.Курды и Россия
Когда-то курды были для Москвы борцами за правое дело. Поэтому Государственная Дума проголосовала за предоставление Оджалану политического убежища. Но отношения с Турцией для правительства России важнее, да и поддерживать курдских сепаратистов, имея Чечню, Москва тем более не желает. «Да что вы все время об этих курдах говорите? — с раздражением реагируют сотрудники Министерства иностранных дел России. — Нет такой проблемы. В каждой стране пусть решают свою судьбу». Исторически курды были естественным союзником России, потому что Россия часто воевала с Турцией, а враг наших врагов — наш друг. В старой России было около ста тысяч курдов, выходцев из Ирана и Турции. В советские времена курды были союзниками Москвы по другой причине — как участники национально-освободительного движения. В. Азербайджане в 20-е годы курдам даже была предоставлена автономия, которая вошла в историю под названием «Красный Курдистан». Это был автономный курдский уезд. Выходила газета «Советский Курдистан». Появились курдский национальный театр и курдские школы, а учителей готовили в Шушинском педагогическом училище. В 1930 году уезд был ликвидирован. Курдов выселяли из приграничных районов. Возможно, Сталин боялся, что и советские курды тоже поднимут восстание против власти. В 1945 году на территории Ирана, куда во время войны были введены советские и английские войска, не без содействия Москвы возникла курдская республика со столицей в городе Мехабаде. Из соседнего Ирака прибыло подкрепление во главе с Мустафой Барзани. Руководство республикой осуществлял Комитет возрождения Курдистана. Мехабадская республика просуществовала одиннадцать месяцев, до конца 1946 года. Когда советские войска были выведены с территории Ирана, республика Курдистан была обречена. Президента Мехабадской республики иранцы повесили. Лидер иракских курдов мулла Мустафа Барзани, занимавший в республике пост министра обороны, вместе со своими сторонниками бежал в Советский Союз. Генерал-лейтенант госбезопасности Павел Судоплатов пишет в своих воспоминаниях, что ему поручили устроить Барзани и три тысячи курдов, которые бежали вместе с ним в Азербайджан. Их переселили в Узбекистан, где создали курдский колхоз. Сын Барзани Масуд потом рассказывал: — Мой отец и его соотечественники в Советском Союзе оказались на положении военнопленных. После смерти Сталина стало легче. Отца принимал сам Хрущев. В 1959 году Барзани вернулся из Советского Союза в Ирак — новые власти обещали предоставить иракским курдам равноправие. Но из этого ничего не получилось. Москва пыталась помирить курдов и правительство Ирака. Одним из тех, кто этим занимался, был Евгений Примаков. Его отправили к курдам для того, чтобы создать прямой канал общения, узнать, что происходит у курдов, чего они хотят и можно ли их убедить сотрудничать с правительством. Этот канал связи шел через ТАСС. Только сообщения Примакова в Москву не печатались в газетах, а с грифом секретности поступали в ЦК, МИД и КГБ. Попытка примирить иракское руководство с курдами не увенчалась успехом. Стремление Москвы поддержать курдов в борьбе против реакционных режимов сталкивалось с необходимостью поддерживать нормальные отношения с государствами, где эти курды живут. Поэтому после прихода к власти в Ираке и Сирии режимов Саддама Хусейна и Хафеза Асада интерес к курдам и вовсе исчез. И сегодняшняя Россия курдами практически не интересуется. Российские дипломаты решили, что не станут ссориться с Турцией, Ираном, Ираком, Сирией из-за курдов. Когда Оджалан просил политического убежища и Государственная Дума поддержала его обращение, Примаков этому воспротивился. Его личные отношения с курдскими Лидерами не имеют никакого значения, когда речь идет о государственных интересах. Он считал, что нормальные отношения с Турцией важнее симпатий к курдам.Оджалан и Арафат
Для курдов Оджалан — национальный герой, потому что он и его партия — это единственные люди, которые ведут реальную борьбу за права народа. Курды говорят, что в глазах народа Абдалла Оджалан является олицетворением многовековой мечты о сильном руководителе… В феврале 1999 года турки арестовали лидера военного крыла курдов Абдаллу Оджалана. Одни считают его террористом, преступником, говорят, что у него руки в крови и ему место на скамье подсудимых. Другие называют его лидером национально-освободительного движения и просят принять во внимание бедственное положение курдов. Живущие в Европе курды обливают себя бензином и поджигают прямо на глазах толпы и полиции. Курды хотят, чтобы мир занялся ими. Но они не имеют никакого влияния. Запад с удовольствием помог иракским курдам, потому что воевал с Саддамом Хусейном. Но ссориться из-за курдов с Сирией или с Ираном никто не желает. А что касается Турции, то тут Запад и вовсе находится в деликатном положении. Турки — главный и верный союзник Запада в регионе, член НАТО, надежная преграда на пути поднимающегося исламского фундаментализма. Судьба курдов имеет для западного мира второстепенное значение. Многие говорят: а чем, собственно, Оджалан отличается, скажем, от Нельсона Манделы, которого тоже считали террористом и который стал президентом Южно-Африканской республики? Или от Ясира Арафата? Но Манделе и Арафату во всем мире оказывают президентские почести, они лауреаты Нобелевской премии мира. А Оджалана в Турции судили и приговорили к смертной казни. Главное отличие между Оджаланом и Арафатом состоит в том, что палестинцев — как минимум, формально, на словах — всегда поддерживали арабские страны. Арабский мир мало что реально сделал для того, чтобы помочь палестинцам. Но Арафат и другие палестинские лидеры всегда находили приют в той или иной арабской стране, им давали деньги, оружие, дипломатические паспорта. И конечно же Арафат никогда не сомневался в том, что ни при каких условиях его не выдадут Израилю. А ведь палестинский террор был более жестоким и кровавым, чем курдский! Курды ведут войну против турецкой армии и полиции. Боевые отряды палестинцев не делали различия между вооруженными и невооруженными израильтянами. Все израильтяне, включая детей, считались оккупантами. Поэтому палестинцы захватывали рейсовые автобусы, школы и расстреливали пассажиров в аэропортах. Может быть, Оджалан, как и Арафат, со временем отказался бы от вооруженной борьбы. Но такая возможность ему теперь едва ли представится. Когда-то Соединенные Штаты взяли на себя торжественное обязательство никогда не вести переговоров с Арафатом и Организацией освобождения Палестины. Но наступил момент, когда президент Соединенных Штатов Билл Клинтон посетил Палестинскую национальную автономию и встретился с Арафатом. Арафат был счастлив. А ведь тридцать лет назад к Арафату на Западе относились много хуже, чем сейчас к Оджалану.Надеяться не на кого
Курды пришли к выводу, что могут надеяться только на самих себя. Вернее, на силу своего оружия. Курды хорошие воины. Но они воюют не со слабонервными американцами или европейцами, которые ведут счет каждой смерти, а с турками, иранцами, иракцами. И еще неизвестно, кто выиграет эту войну на измор. Не похоже, что в ближайшее время мы станем свидетелями создания курдского государства. На стороне палестинцев, которые тоже стремятся к созданию собственного государства, весь Арабский Восток и, говоря шире, весь мусульманский мир. На стороне курдов нет никого, ни одной влиятельной политической силы, только лишь сочувствие правозащитных и гуманитарных организаций. Но кто к ним прислушивается? Поддержку курдам оказывают европейские социал-демократы, правозащитные организации. Очень активно действовала жена покойного президента Франции Франсуа Миттерана Даниэль, возглавлявшая правозащитную организацию: «Я неотступно слежу за судьбой курдского народа, Я совершила поездки в курдские провинции Турции, Ирана, а также в иракский Курдистан. Я лично смогла констатировать невыносимые условия жизни этого гонимого народа… В течение ряда лет мой голос и голос других неправительственных организаций был воистину гласом вопиющего в пустыне, когда мы пытались привлечь внимание к жестоким страданиям курдов Ирака, терзаемым режимом Саддама Хусейна… Сегодня в Турции курдам уготована та же участь… Под прикрытием борьбы с терроризмом турецкая армия проводит настоящий государственный террор в регионе». Чем меньше внимания уделяет мир курдам, этому гонимому народу, тем сильнее позиции тех курдских политиков, которые считают, что только террор заставит мир обратить на них вынимание и помочь им. Ничего более оптимистического, к сожалению, сказать невозможно.Глава 5 ПОРТРЕТ УБИЙЦЫ
Самое опасное — недооценивать врага. Один американский генерал, которого в свое время похитили террористы из итальянских «Красных бригад», сказал после освобождения, что террористы — это «группа преданных своему делу образованных людей, которые верят в то, что они делают, и относятся к этому очень серьезно». К людям, которые хотят нас убить, тоже надо относиться серьезно. Специалисты знают, откуда берутся люди, способные с легким сердцем убивать и женщин, и детей… Каждый второй европейский террорист происходит из вполне благополучной семьи. Уровень образования выше среднего. Каждый второй закончил школу и поступил в университет. Но работы не нашел. Каждый четвертый террорист вырос в семье, где родители разошлись, причем в тот момент, когда ребенок был подростком, то есть находился в самом уязвимом с психологической точки зрения возрасте. Недостаток внимания к ребенку в семье, конфликты с родителями — это часто встречается в семьях будущих террористов. Лишь один из пятнадцати террористов испытывает чувство любви к родителям. Тем не менее эти родители строили весьма амбициозные планы в отношении своих детей. Это происходило практически во всех семьях будущих террористов: при полном отсутствии тепла, нежности и доверия от детей ждали успешной карьеры, желая им счастливой жизни, успеха и благополучия. Из этого ничего не получилось. Каждый третий просто ушел из дома. Мало кому удалось создать собственную семью. А тот, кто вступил в брак и обзавелся детьми, быстро избавился от этой обузы. Разумеется, это не означает, что неблагополучие в семье обязательно приводит молодого человека в террористическую организацию, но, во всяком случае, это делает его восприимчивым к разного рода теориям, обещающим. путем насилия привести народ к полнейшему счастью. Будущие террористы не бросаются в подпольную деятельность очертя голову. Это постепенный процесс, когда происходит разрыв связей с семьей, родителями, домом, когда человек отказывается от работы и даже от привычек, словом, от всего, что составляло его прежнюю жизнь. Этот разрыв воспринимается первоначально как желанное освобождение от всех надоевших проблем и забот. В террористическую организацию молодого человека часто приводят друзья, родственники или соседи. Часто это носит случайный характер. Одинокий юноша вдруг встречает человека с оружием, который кажется таким уверенным в себе, бесстрашным и жизнерадостным. Он словно избавлен от всех житейских неурядиц. Многие пойманные террористы говорили потом, что, если бы они в юности встретили других людей, которые произвели бы на них столь же сильное впечатление, они пошли бы за ними… Если бы они встретили женщину, которая бы их полюбила и хотела иметь семью, детей, они не стали бы убивать… Сначала просят о невинной услуге, потом о более серьезной. Один шаг влечет за собой другой. Молодой человек еще не совершил ничего противозаконного, но он уже помогает преступникам, отрезая себе путь назад. Террористические группы могут существовать только потому, что их поддерживают самые обычные люди, не привлекающие внимания правоохранительных органов. Люди, готовые помочь, крайне важны. Без них террористы, долго не продержатся. Во-первых, это их будущее пополнение. Во-вторых, это люди, которые помогают готовить операцию. В-третьих, сочувствующие делают то, что не под силу самим террористам: крадут и подделывают документы, покупают оружие, взрывчатку, служат курьерами и даже грабят банки, если нужны деньги. Они содержат сеть надежных квартир в крупных городах и обеспечивают боевиков транспортом. Наиболее умелые помощники со временем сами присоединяются к боевой группе. Время, которое человек проводит в роли сочувствующего и помогающего, позволяет ему приготовиться к нелегальной жизни. Но это еще и проверка. Только тот, кто выдержал проверку, кто совершил первое преступление, принимается в группу. Лучшей гарантией считается участие в вооруженном ограблении банка, потому что замаскированный полицейский никогда на это не пойдет. Подполье представляет собой совершенно новую жизнь. Исчезает грань между личной жизнью и политической борьбой. Личные потребности должны быть подчинены общей политической цели. Террористы, отрезанные от родных и знакомых, замыкаются в совсем крохотном мирке. Они могут полагаться только на себя. Происходит незаметная самоизоляция от остального мира. Террористы живут как бы в маленьком гетто. Они разговаривают между собой на понятном только им языке, они постоянно вместе. Они привыкают иметь дело только со «своими». Весь мир, которым эти люди дорожат, сжимается до размеров группы; если их группа одобряет какое-то действие, значит, это правильно. Они теряют чувство реальности и не способны оценивать ситуацию. Заканчивается это полным разрывом связей с окружающим миром. Любая успешная операция вызывает желание присоединиться к террористам. Знаменитые боевики становятся моделью для начинающих. Особенно сильно такие идолы воздействуют на не очень образованных и эмоционально нестойких молодых людей, на тех, кто страдает комплексом неполноценности. Они с восхищением разглядывают по телевидению дело рук своих старших товарищей, проникаясь желанием им подражать. Вообще средства массовой информации всегда принимаются террористами в расчет: телевидение словно занимается пропагандой в их пользу. Беспомощность правительства создает ощущение, что террористы — это несокрушимая сила, что их требования справедливы, что им нельзя противостоять… В какой-то степени боевая группа заменяет молодым террористам семью. Она дает тепло человеческого общения, чувство безопасности и многое другое, чего эти юноши и девушки были лишены у себя дома. Группа одновременно и источник некоего материального благополучия. Не искать работу, не думать о пропитании — боевики без денег не сидят. Будущие террористы тянутся к тому, чего им так не хватало: к надежности и уверенности. И они находят в группе настоящую дружбу, солидарность, сплоченность, даже любовь и уважение друг к другу. Поскольку среди террористов нет недостатка в молодых женщинах свободных взглядов, то возникают любовные пары.ЛЕГКО ЛИ ЖЕНЩИНАМ УБИВАТЬ
Знаменитый судебный психиатр и антрополог Чезаре Ломброзо считал, что женщины недостаточно умны, чтобы совершать преступления. Среди самых известных террористов последних десятилетий женщины заняли видное место, опровергнув не только Чезаре Ломброзо, но и статистику, которая свидетельствует о том, что в принципе террор — мужское дело. Женщины стали не просто исполнителями — бомбистами, стрелками и угонщиками самолетов, — в Европе, Японии, Латинской Америке они возглавили террор. Не всякий рискнет назвать их преступницами. Умные, образованные, убежденные в своей правоте, женщины приказывали своим товарищам умирать не во имя денег, а во имя идеи. И они сами всегда были готовы умереть. Женщины участвовали во всех известных террористических организациях (в том числе и в России еще с конца XIX века), но наибольшую роль они сыграли на Ближнем Востоке, в Соединенных Штатах и — особенно — в Германии. Вот список наиболее известных террористок: Лейла Халед — Народный фронт освобождения Палестины; Фусако Сигэнобу — японская «Объединенная Красная армия»; Ульрика Майнхоф, Гудрун Энсслин, Астрид Проль и другие женщины-лидеры западногерманской «Фракции Красной армии»; Эллен Мэри Маргарет Маккини — Ирландская республиканская армия; Норма Эстер Аростито — одна из основательниц леворадикального движения «Монтонерос» в Аргентине; Женевьев Форест Тарат — участница самых заметных акций баскской группировки ЭТА: 12 декабря 1973 года — убийство премьер-министра Испании адмирала Бланко; 13 сентября 1974 года — взрыв в ресторане в Мадриде, убито одиннадцать человек; Маргерита Кагол — жена и соратница лидера итальянских «Красных бригад» Ренато Курчио; Анджела Этвуд, Камилла Кристин Холл, Нэнси Линг Пэрри и другие женщины, создавшие «Симбиционист-скую армию освобождения» в США. Почему женщины так активно участвуют в терроре? Существует целый ряд объяснений, связанных с меняющейся ролью женщины в современном мире. Участие в террористических организациях в 60—70-е годы XX века совпало со стремлением женщины выйти из привычной роли — послушная жена, любящая мать, домохозяйка без собственных интеллектуальных, профессиональных и политических амбиций, — разрушить эти стереотипы, доказать свою самоценность, освободиться от мужского господства в семье и обществе. И по сей день женщины ощущают себя угнетаемым большинством в обществе и требуют равноправия. Эмансипация женщины, освобождение от домашних обязанностей, новые возможности в профессиональной сфере, предоставленные научно-техническим прогрессом, сформировали тип женщин, намеренных участвовать во всем, включая и террор. Феминизм, желание доказать свое право на гомосексуальные и бисексуальные отношения тоже сыграли свою роль, подтолкнув некоторых женщин к участию в террористических группах, где утверждалось полнейшее равноправие полов и сексуальная свобода. Психологи полагают, что в сознании женщины должен произойти какой-то радикальный сдвиг, прежде чем она перейдет к насилию. Зато, если этот внутренний переворот произошел, женщины становятся хладнокровными и безжалостными убийцами. Но убийцы всегда утверждают, что они всего лишь жертвы. Многие немецкие террористки — бывшие медицинские сестры, воспитательницы детских садов, учительницы, специалисты в области социологии и психологии, журналисты. Уходя в подполье, эти женщины оставляли детей и родителей, рвали со всей прежней жизнью. Они находили в террористической группе «теплоту, любовь и заботу», которых им не хватало. Это многое говорит о неудавшейся личной жизни этих женщин… Хотя, скажем, у Майнхоф был вполне удачный брак и чудесные дети. К новичку в террористической группе относятся как к товарищу, и он гордится этим. Группа особенно притягательна для молодых людей со слабым характером, для тех, кто испытывает трудности в общении с другими, кто нуждается в компании, обществе, поддержке. Недостаток уверенности в себе компенсируется чувством «вместе мы — сила». Наконец-то есть какое-то увлекательное дело! Их завораживала новая жизнь. Им даже начинала нравиться дисциплина, необходимость подчиняться приказам — все то, что еще недавно они отвергали. Поводом для решающего шага может стать любое событие, например смерть другого террориста в перестрелке с полицией или в тюрьме. Скажем, на западногерманскую молодежь оказала огромное влияние смерть члена «Фракции Красной армии» Хольгера Майнса в 1974 году. Он был арестован, осужден, объявил голодовку и умер в тюрьме. Многие молодые люди считали, что его убило государство. В немецком уголовном праве (параграф 101) решение о принудительном питании фактически зависит от медиков. Там сказано, что к принудительному питанию не прибегают до тех пор, пока «можно исходить из свободного волеизъявления, за исключением случаев, когда возникает острая опасность для жизни». Как показало вскрытие тела Майнса, уже за два дня до смерти у него наступили вызванные длительным голоданием неустранимые нарушения функции спинного мозга. Заключенный еще сохранял возможность «свободного волеизъявления», но шансов выжить у него уже не было. При росте метр восемьдесят три сантиметра он весил тридцать девять килограммов. Его смерть была ключевым событием, которое Привело немалое число радикально настроенных молодых немцев к решению взять винтовку. «Мы впервые увидели смерть так близко, и мы чувствовали себя морально сопричастными, потому что не смогли предотвратить его смерть, — говорили террористы, которые впоследствии приняли участие в громких боевых операциях. — Мы поняли: хватит противостоять этой системе в белых перчатках, мы должны взяться за оружие». Вступая в боевую группу и получая оружие, молодой человек становится хозяином жизни и смерти. Отныне он определяет, что есть добро и что есть зло. Он берет себе все, что хочет. Он судья, диктатор и Бог в одном лице — правда, всего лишь на очень короткое время. В этом крохотном мирке у террористов появляется ощущение собственного величия, что делает их крайне агрессивными и опасными. Тем более, что каждый из них больше всего боится показаться трусом или недостаточно надежным. И они доказывают друг другу свою храбрость и презрение к врагу. Фантастическая энергия, настойчивость и изобретательность, с которыми члены группы планируют и проводят свои акции, рождены твердым убеждением в том, что все это необходимо во имя высшей цели. Политический терроризм не может существовать без идеологии, которая дает исчерпывающие ответы на любые вопросы. Идеология и вера снимают вопрос о личной вине и выдают лицензию на справедливый гнев. Сначала боевикам внушают, что их враг — это люди в форме. Человек в форме — это свинья. Он не человеческое существо, и они должны относиться к нему исходя из этого… Бессмысленно разговаривать с представителями власти как с людьми, и естественно, что применение оружия позволительно. Пересмотр привычных норм и ценностей происходит легко — прежние заповеди отвергаются, зато принимается новая мораль группы. Если назвать врага «свиньей» и отказать ему в праве быть человеческим существом, то заповедь «не убий» как бы и не применима к такому случаю. Убийство политического врага, внушают им, это не только необходимость, но и долг. Для террористов их акции — это война за справедливость. Когда арестованные члены «Фракции Красной армии» требовали обращаться с ними как с военнопленными, это была не только тактическая уловка на процессе, но и уверенность в том, что они не террористы, а солдаты. Смерть случайных людей тоже получает оправдание. Для террористов это не убийство, а военная необходимость. Они ставят на карту собственную жизнь и считают оправданным лишать жизни других. А со временем понятие «врага» расширяется до бесконечности. Каждый, кто поддерживает враждебное террористам государство, это и есть враг. Вот почему не приходится удивляться жестокости и варварству людей, взрывающих самолеты и жилые дома, убивающих женщин и детей. Один палестинский террорист положил бомбу в багаж своей беременной возлюбленной и с нежной улыбкой посадил ее в самолет израильской авиакомпании, зная, что никогда ее больше не увидит, потому что лайнер взорвется в воздухе.ВТОРАЯ ЖИЗНЬ МАРКИЗА ДЕ САДА
Слово «садизм» пошло от имени французского маркиза де Сада, которого обвиняли в разнузданных любовных оргиях, настолько жестоких, что его посадили в тюрьму, где он описал свои сексуальные фантазии в еще более ярких красках. В тюрьме он написал пятнадцать книг, в которых силой своего воображения создал кошмарный мир любви и насилия, вожделений и преступлений. До него на такое еще никто не отваживался. Два столетия маркиза рисуют в самых гнусных тонах. Более спокойному взгляду предстанет приятный господин с пронзительными голубыми глазами, похожий на молодого Моцарта. Де Сад был необыкновенно привлекателен, иначе отчего же так много женщин мечтало познакомиться с ним поближе? Жена маркиза любила своего мужа и хранила ему верность все двадцать семь лет, проведенные им в Бастилии. В тюрьму маркиз был отправлен усилиями его могущественных родственников, чьи мотивы представляются, как минимум, сомнительными. Вполне вероятно, всему виной — обида его мачехи, страдавшей от неразделенной страсти… Ревность отвергнутой женщины дорого обходится мужчине. Так же непонятно, почему маркиз в те времена, далекие от гласности, неизменно попадался? Почему его обиженные любовницы немедленно бежали в полицию и им верили, хотя судопроизводство XVIII века не считало показания женщины надежным свидетельством? Может быть, все дело в том, что во времена Французской революции аристократ де Сад был самым подходящим козлом отпущения? Маркиз де Сад умер в сумасшедшем доме. В завещании просил зарыть его в лесу и забыть. Его забыли ровно на сто лет. Он умер в 1814 году, а вспомнили о нем в 1914-м, когда началась Первая мировая война. И с тех пор забыть о нем не удается. Наступил XXI век, а люди убивают друг друга без всякой необходимости и часто с наслаждением. Распространившийся в мире терроризм — это ставшие реальностью садистские мечты. Все это было у маркиза де Сада в голове. Но он убивал только на бумаге. Руками он этого не делал. Садистская реальность догнала и обогнала садистскую литературу. Имя маркиза де Сада стало именем нарицательным. Но люди знающие говорят, что мы, пожалуй, погорячились: самого маркиза обвинять не в чем. Скорее надо быть ему благодарными — маркиз де Сад помог нам лучше понять нас самих. Он первым так откровенно заговорил о том, что мы старательно скрываем от самих себя, о чем не решаемся говорить. Традиционно было принято — вслед за Руссо — говорить о том, что человек по природе добр. А признать, что зло существует внутри человека, мало кто решался. Теперь приходится вновь задуматься (в который уже раз на протяжении человеческой истории) о соотношении добра,# зла и причинах, по которым зло в человеке одерживает верх над добром. Поведение террористов более всего свидетельствует о том, что человек по сути своей склонен к садизму. Террористы, наверное, самим себе кажутся хорошими, храбрыми бойцами. Они хотят видеть смерть, они хотят видеть, как умирают люди. Они наслаждаются собственной жестокостью. Некоторые молодые люди мечтают повоевать. Они желают обрести власть над мучениями и смертью! Участие в террористических акциях дает им возможность развернуться, осуществить свои скрытые желания. Так что же, выходит, садизм — не только социальная, но и психологическая и даже биологическая проблема? Не следует ли сделать вывод, что страсть к насилию и жестокости коренится в самой природе человека? Возможно, это действительно так. Во многих людях горит желание наслаждаться болью чужого человека и полной властью над окружающими. Редко в истории не обращались с человеческим телом просто как с куском мяса, а ведь это проделывают террористы на наших глазах. Такое ощущение, словно все бросились читать маркиза де Сада.Глава 6 «СЕКС-КОММУНА № 1» И ДРУГИЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ МОЛОДЕЖИ
Западноевропейские террористы в основном были выходцами из хороших семей. Они росли в свободомыслии, им было свойственно высокоразвитое чувство справедливости. Они были уверены, что вооруженная борьба — единственная возможность изменить что-либо в стране. И единственная возможность изменить самих себя. Они хотели сформировать нового человека, который перестал бы лгать и отказался от всех компромиссов, на которые так часто приходится идти в жизни.Первая смерть
Сигналом к началу террора, охватившему развитые страны Запада, стал выстрел, прозвучавший в Западном Берлине 2 июня 1967 года. В этот день в городе проходила студенческая демонстрация против визита иранского шаха Реза Пехлеви. Европейские либералы обвиняли шаха в угнетении собственного народа. Демонстрантов жестоко разгоняли полицейские. Выстрелом был убит студент Бенно Онезорг. Это вызвало массовое возмущение в стране. Одна из самых жестоких террористических групп назовет себя «Движением 2-го июня» в память об этом трагическом дне. Молодая женщина по имени Гудрун Энсслин сказала тогда: — Нам больше не о чем говорить со старшим поколением. Оно ничему не научилось и абсолютно не изменилось. Дочь протестантского пастора, Энсслин вскоре примет участие в создании террористической группы «Фракция Красной армии», которую чаще называли «группой Баадера — Майнхоф» — по имени ее первых руководителей. Вместе с тремя юношами, один из которых обретет вскоре поистине мировую известность (Андреас Баадер), Гудрун Энсслин совершит первый теракт, который сегодня кажется совершенно невинным. В знак протеста против убийства студента Бенно Онезорга они подожгли два универмага. Поджигателей быстро нашли и посадили на скамью подсудимых. Защищать их взялся молодой адвокат Хорст Малер. — Этим подсудимым не место в тюрьме, — скажет он судьям. — Если же тем не менее их отправят в тюрьму, придется Сделать вывод, что в этом обществе тюрьма — единственное место пребывания порядочного человека. Убедившись, что его красноречие не способно ничего изменить, адвокат Хорст Малер сам возьмется за оружие и присоединится к своим подзащитным. И еще один голос прозвучал в защиту начинающих террористов. Одна известная журналистка, коммунист и автор постоянной колонки в левом журнале «Конкрет» (и жена его главного редактора Клауса Райнера Рёля) писала: «Прогрессивность поджога, совершенного четырьмя молот дыми людьми во главе с Андреасом Баадером, состояла не в том, что были уничтожены какие-то товары, а в сознательном нарушении закона». Левые радикалы пришли к выводу, что жить по законам общества невозможно, ибо сами эти законы преступны. Имя этой журналистки — Ульрика Майнхоф. Мать двоих дочерей-близнецов, она неожиданно для всех, кто ее знал, бросила семью, дом и работу и ушла в подполье. Ульрика Майнхоф надеялась личным примером взорвать общество изнутри, доказать ложность его принципов и заставить людей понять, что дальше так жить нельзя. Первоначально члены «Фракции Красной армии» не собирались убивать. Криминальные акты должны были служить лишь провокацией, резким звонком будильника, выводящего из состояния летаргии погрязшее в потреблении материальных благ общество. Но молодые люди быстро перешли ту грань, за которой превратились в опасных уголовных преступников. Ульрика Майнхоф и Гудрун Энсслин помогли Андреасу Баадеру бежать из тюрьмы. Они создали свою «Фракцию Красной армии» и ушли в подполье. Им немедленно предложили помощь палестинские террористические организации, которые располагали избытком оружия и денег и нуждались в политических союзниках. Палестинцы предложили «Фракции Красной армии» укрыться в их тренировочных лагерях и заодно пройти там курс боевой подготовки. Отныне «красноармеец» мог рассчитывать на постоянную помощь оружием и взрывчаткой. Единственная размолвка между «красноармейцами» и палестинцами возникла из-за женщин. В палестинских лагерях мужчины и женщины живут отдельно. Немцев это не устраивало. Немецкие террористки требовали полнейшего равноправия, и не только в боевой подготовке, но и в интимной жизни.«Машина для оргазмов»
В те годы западногерманская молодежь быстро раскрепощалась. Знаменитая «секс-коммуна № 1» существовала с начала 1967 года по ноябрь 1969-го, но оказала значительное влияние на жизнь европейской молодежи. Коммуна, как витрина современного магазина, показала,какой должна быть жизнь молодежи: все спят на одном матрасе, злят обывателей, пьют жасминовый чай, занимаются сексом и делают мировую революцию. Коммунары отказались от галстуков и от дверей на туалетах. А что же дурного в том, что туалет снабжен дверью? — Двери дают возможность уединяться, жить отдельно от коллектива, — объяснял лучший коммунар тех лет Райнер Лангханс, — а мы хотели объединить людей. Все началось с того, что шестнадцать молодых людей собрались летом 1966 года на богатой вилле в Баварии и смотрели чемпионат мира по футболу. Они и не подозревали, что в ближайшем будущем станут звездами грядущих студенческих волнений. Им не нравилась жизнь в Западной Германии, где, по их мнению, «немцы предавались двум своим излюбленным занятиям: тупо вкалывали и жалели себя». Молодые люди хотели большего, чем делать карьеру и вечером решать в магазине, какой из двадцати пяти сортов колбасы выбрать на ужин. Мудреные дискуссии социалистов о накоплении капитала и о классовой борьбе их тоже не увлекали. Личная жизнь и любовные увлечения важнее. Выход должна была дать коммуна. Любовь, работа и революция — вместе. Теоретиком коммуны стал Дитер Кунцельманн. Его отец заведовал сберегательной кассой в католическом Бамберге, а сын был прирожденным ниспровергателем основ. Он отказался учиться банковскому делу и писал стихи такого содержания: «Куба, Конго, Вьетнам — долог кровавый след империализма». Коммунары обосновались в квартире одного писателя, где, помимо матрасов, не было ничего из того, от чего они хотели отказаться по причине своей антибуржуазности. Все присматривали друг за другом. В магазин выходили только по двое. Собственность считалась тяжким грехом, и Кунцельманн предпочитал надевать чужие вещи. Возможно, никто бы о них не узнал, помимо друзей, если бы им не пришло в голову устроить демонстрацию протеста против приезда тогдашнего американского вице-президента Хэмфри. — Он похож на придурка из американской кинокомедии, которому нужно размазать торт по физиономии, — заявил Кунцельманн. Коммунаров схватила полиция и обвинила в подготовке вооруженного нападения на иностранную официальную делегацию. На следующий день о коммунарах писала и говорила вся страна. Дитер Кунцельманн превратился в самое страшное чудовище после Хрущева, стучавшего башмаком по трибуне ООН. Теперь журналисты одолевали их просьбами об интервью, за каждое из которых коммунары требовали тысячу марок. Это решило все финансовые проблемы. Кроме того, они ездили в столицу ГДР, навещали китайское посольство и получали там ящиками красные цитатники Мао Цзэдуна — модное чтение среди левой молодежи — и продавали их желающим. Они находили массу возможностей напомнить о себе. Когда отмечался юбилей крупного политика, в зал вдруг внесли гроб, из которого выскочил Дитер Кунцельманн и стал разбрасывать листовки. Полиция хватала коммунаров, их беспрестанно штрафовали. Зато у них не было отбоя от поклонниц, и коммунары превратились в первых плейбоев страны. И те, кто раньше не пользовался успехом у слабого пола, спешили наверстать упущенное. Фриц Тойфель, один из основателей «секс-коммуны № 1», вспоминал: — Я был невероятно застенчивым юношей, страдавшим от первой большой неразделенной любви. Я хотел изменить мир и самого себя. Мы пытались построить коллективную форму жизни для себя самих и для всего общества. Нам до смерти надоели парные отношения, где один партнер рассматривает другого как свою частную собственность. Фриц Тойфсль мечтал сделать общество не только демократическим и социалистическим, но и вакхическим: — Революция должна доставлять удовольствие, иначе никто в ней не станет участвовать. О чем я сожалею, так это о недостатке нежности в народе, распрях среди това-. рищей. Я пытался объяснить людям, которые угнетены, что они в значительно большей степени могут помочь друг другу. Молодые люди не знают, куда им пойти, когда им хочется проявить нежность друг к другу. Для нежности слишком мало места. Поэтому Тойфель призвал не только «занимать церкви, но и располагаться в них для любви». Еще одно изречение Тойфеля в те годы стало популярным: — Все имеет больше смысла и доставляет больше удовольствия, если проникает одно в другое. Правда, беспорядочные интимные отношения заставляли коммунаров часто обращаться к врачам. Они переселились в большую столярную мастерскую, где замуровали окна, чтобы соседи ничего не видели. Курение гашиша и прием синтетического наркотика ЛСД считались вполне революционным занятием. Крушение коммуны началось в тот день, когда Лангханс познакомился с фантастически красивой девушкой. Это была Урсула Обермайер (Уши, как ее ласково именовали друзья), со временем она станет самой знаменитой фотомоделью в Германии. Райнер Лангханс полностью посвятил себя любовным делам и постоянно рассказывал остальным, как хороша в постели его подруга — известная фотомодель Уши Обермайер. — Это просто машина для оргазмов, — восторгался Лангханс. Товарищи возмущались, считая, что удовольствия не должны заменять главного — революционной борьбы. Лангханс хладнокровно отвечал: — Предать революцию ради женщины — это всегда оправданно. Этот роман стал концом коммуны. То, что не смогли сделать полиция, суды и политики, удалось этой девушке, которую совершенно не интересовала политика. Ее интересовал только Лангханс, в которого она влюбилась. Она вызывающе говорила: — Плевать мне на разницу между коммунизмом и капитализмом. Ее уговаривали почитать труды классиков левого движения. Она отвечала: — Буквы для меня слишком непривлекательны. Остальные коммунары завидовали Лангхансу и критиковали Уши Обермайер: — Как ты могла купить кока-колу? Ты же бросила свои деньги в пасть империалистам! Когда все спали, накурившись гашиша, она вставала и приводила себя в порядок в ванной комнате, где не было зеркала, а из крана текла только холодная вода. Она хотела хорошо выглядеть — и все ради Райнера Лангханса. Уши говорила: — Мой отец всегда клял себя за то, что он ложился в постель с хорошенькими женщинами, а просыпался рядом с какими-то ведьмами. Я не хотела быть такой. Уши Обермайер платили за съемки такие гонорары, что Лангхансу понравилась новая жизнь. Он стал менеджером своей подруги. Революция ему надоела. И летом 1969 года все кончилось. Лангханс и еще несколько бывших коммунаров распрощались с мятежным прошлым. Они взяли Дитера Кунцельманна за руки и за ноги и выбросили за дверь. На теоретике «секс-коммуны № 1» были длинные мужские трусы, фрак на голое тело и пестрый галстук. Кунцельманн потом, как ни странно, стал депутатом. Но его официальная политическая карьера окончилась, когда он разбил яйцо о голову правящего бургомистра Берлина Эберхарда Дипгена со словами: — Счастливой Пасхи, ты, Санта-Клаус. Фриц Тойфель избрал другую дорогу и оказался в тюрьме. Он был арестован в крайне неудачный для себя момент: за поясом у него был пистолет, а в багажнике машины лежал обрез. Он отсидел в тюрьме пять лет за принадлежность к террористической организации, хранение оружия и подделку документов. В тюрьме он изобрел свою стратегию выживания, сохраняя подвижность тела и ума. Занимался йогой. Писал письма и сказки. Он сидел в одиночной камере, как и другие террористы. У него были телевизор и кипятильник, так что он мог в любое время выпить чая или кофе. Ему также полагалась настольная лампа для чтения и вделанный в стену радиоприемник с четырьмя программами. Зато заключенного в камере прослушивали, правда, в этот момент должна была загораться лампочка! Этот же прибор позволял в случае необходимости связываться с надзирателями. Однажды ночью в камере Тойфеля загорелась лампочка и неприятный голос проквакал из динамика: — Что вам нужно? Тойфель подал жалобу на то, что его разбудили, когда он вовсе не собирался разговаривать со своими тюремщиками. Аппарат сработал из-за того, что замкнуло отсыревшие в стене провода… Первое поколение немецких террористов, ушедших в подполье, научилось у коммунаров тому, что можно сплотить людей и вне традиционной семьи. Общество заговорщиков, решил Хорст Малер, адвокат, ставший террористом, подвергает себя меньшей опасности, если дает выход своим сексуальным инстинктам. Поэтому с самого начала в боевой группе было много женщин. Коммуна, которую основал Ян-Карл Распе, так формулировала свое кредо в сфере равенства полов: — Мы установили, что потребность мыться, танцевать, готовить еду, мыть голову и причесываться, гулять, водить машину и есть сладкое не зависит от пола. Основатель террористического «Движения 2-го июня» Бомми Бауман, пролетарское дитя, считал, что имеет право спать с любой женщиной, поэтому в его группе постоянно разыгрывались драмы. «Любовные истории у буржуазных сынков протекали тяжело», — как выразился один из членов группы… Из палестинского лагеря они вернулись другими людьми, готовыми стрелять и убивать. Больше никаких любительских акций, вроде поджога универмага, решили Майнхоф и Баадер. Они будут брать заложников и убивать прокуроров, судей и правых политиков. А также грабить банки, угонять автомобили, красть чистые бланки паспортов — для того, чтобы машина террора работала бесперебойно. Во всем этом бывшая журналистка Ульрика Майнхоф сыграла ведущую роль. Во всех других странах по статистике из десяти террористов — восемь мужчин. Внутри «Фракции Красной армии» все было наоборот. Можно сказать, что и саму группу создали три женщины — Гудрун Энсслин, Астрид Проль и Ульрика Майнхоф. Когда полиция составила список самых опасных преступников, находящихся в розыске, то среди четырнадцати террористов оказалось только четверо мужчин. Ульрике Майнхоф разлука с детьми далась тяжело. Долгое время террористы устраивали ей тайные встречи с дочерьми, но с каждым разом это становилось все опаснее, потому что «красноармейцев» искала вся западногерманская полиция. Товарищи по борьбе были недовольны мягкотелостью Майнхоф. И постепенно она вырвала из сердца любовь к своим девочкам. После ее смерти в тюремной камере следователи нашли письма детей, присланные ей на Пасху. Она даже не раскрыла эти письма…«Человек в форме — свинья»
В подполье, занимаясь убийствами и ограблениями, женщины менялись до неузнаваемости. Бригитте Кульман, будучи студенткой, заботилась’ о парализованных больных и считалась «необыкновенно чувствительной». В террористической группе она превратилась в исступленную фанатичку. Заложники, которых террористы захватили, рассказывали, что она вела себя «как надзирательница в концлагере». В конце 70-х годов в спецслужбах ФРГ обсуждались планы уничтожения основных кадров европейского терроризма. Некоторые западногерманские спецслужбисты даже попытались подобрать людей для ликвидационной группы. Этим занимались Федеральное ведомство по охране конституции и Федеральное ведомство уголовной полиции. Но от этой идеи благоразумно отказались. Западногерманские власти удержались в рамках закона — террористов постепенно выловили, судили и отправили в тюрьму. Они держались очень стойко, объявляли голодовки. Предложение о голодовке вплоть до смерти исходило от Гудрун Энсслин. Она писала Баадеру: «Мы можем сказать, что каждые три недели (или четыре, или две — это все равно) один из нас будет себя убивать. До тех пор, пока не прекратится наша изоляция». Дольше всех во время голодовок держались именно женщины. Габриэле Рольник, Моника Берберих, Гудрун Штюрмер и Ангелика Годер три месяца ничего не ели и только пили чай и минеральную воду. На следующий день после того, как один из осужденных террористов, Хольгер Майнс, умер в тюрьме от голода, был убит президент западноберлинской судебной палаты Гюнтер фон Денкман. Он не имел никакого отношения к процессам над членами «Фракции Красной армии». Это была месть судебной системе как таковой. Майнхоф написала из тюрьмы: «Мы не оплакиваем мертвого судью Денкмана. Мы радуемся его казни. Эта акция была необходима потому, что она показала каждой судейской и чиновной свинье, что и он — и уже сегодня — может быть привлечен к ответственности. Эта акция была необходима потому, что она положила конец разговорам о всемогуществе государственного аппарата… Мы утверждаем, что человек в форме — свинья. Он не человеческое существо, и мы должны относиться к нему исходя из этого. Бессмысленно пытаться разговаривать с этими людьми, и естественно, что применение оружия позволительно». В какой-то момент примерно шестьдесят заключенных членов «Фракции Красной армии» и других леворадикальных групп — проводили голодовку по всем тюрьмам ФРГ. Но правительство не шло на уступки, и, убедившись, что голодовки не помогают, осужденные один за другим прекратили протест. Все, кроме лидеров «Красной армии», которые решили покончить жизнь самоубийством. Служащие тюрьмы обнаружили заключенную Ангелику Шпайтель на полу ее камеры в кельнской тюрьме. Она перерезала себе вены и истекала кровью. На оконном переплете висели обрывки простыни и колготок, связанные друг с другом в петлю. Ангелика первоначально пыталась повеситься. Баадер, Энсслин и Распе были приговорены к пожизненному заключению — за четыре убийства и тридцать четыре попытки совершения убийства. Они решили уйти из жизни. И в один и тот же день покончили с собой; их соратники пытались назвать это убийством и обвиняли власти в жестокой расправе. Баадер был левша, но следы пороха и кровь были найдены на его правой руке. И выстрел был произведен в затылок, что крайне редко встречается при самоубийствах. Все это стало поводом для сомнений — не убили ли его? Но эксперты пришли к выводу, что Баадер сделал это специально: в качестве последней мести тюремщикам. Он нажал спусковой крючок не указательным, а большим пальцем. Гудрун Энсслин повесилась. Она очень исхудала. Повесилась на электропроводе, дважды обмотав его вокруг шеи. Никаких следов насилия эксперты не обнаружили. Предположение, что ее убили, а потом повесили, было отвергнуто — характерный рубец от петли на шее был прижизненным повреждением. Ее не могли и силой засунуть в петлю, потому что в таких случаях жертву нужно крепко держать, и остаются кровоизлияния в тканях. В ее крови не было ни алкоголя, ни каких-либо других видов токсичных или иных препаратов, которые могли свидетельствовать об отравлении или о приведении в бессознательное состояние. Расследование самоубийств Баадера, Энсслин и Распе продолжалось долго. Генеральный прокурор обвинил их адвокатов в том, что они проносили в тюрьму оружие и даже взрывчатку — их никто не осматривал. Парламентское расследование установило, что надзиратели время от времени разрешали осужденным ходить по тюрьме или собираться в одной из камер. Они могли общаться с другими заключенными, которые, вероятно, и передали им деньги и оружие. Для осужденных террористов в западном крыле тюрьмы города Целле оборудовали десять звуконепроницаемых камер: в них не слышно ни звуков из соседних камер, ни шагов в коридоре. Дождь можно видеть в окно, но не слышно звука капели. Не слышно даже звука проходящих мимо поездов. В западнобёрлинской тюрьме Моабит построили камеры-одиночки, заключенные круглосуточно контролировались с помощью телекамер. Но и это не помогло. В один субботний день Ульрику Майнхоф нашли мертвой в ее камере. Она висела в петле, скрученной из полотенца и прикрепленной к оконной решетке. Ее родственники и товарищи по «Фракции Красной армии» утверждали, что Майнхоф убили власти. Ее смерть ознаменовалась вербовкой новых членов группы и новыми террористическими акциями. Со временем несколько террористов, которые предпочли прекратить борьбу, признались, что с самого начала знали: Ульрику Майнхоф никто не убивал, она совершила самоубийство, но следовало утверждать обратное, чтобы иметь повод для продолжения борьбы.Историческая развилка
Французский философ Андре Глюксман полагает, что каждые двадцать лет новое поколение заявляет о себе на полях сражений или в демонстрациях протеста. Очередная смена поколений произошла в 1967–1968 годах, когда во многих странах восстала молодежь. После этого мир стал иным. Не изменилось социально-экономическое устройство ни одного государства, но изменился химический состав атмосферы, в которой живет общество. Справедливо назвать те события революцией. Но это была, если можно так выразиться, революция духа. Ломая стену молчания, лжи, ханжества, унижения, сокрушая закоснелые формы существования общества, взбунтовавшаяся молодежь помогла осознать ценность и достоинство человеческой жизни. Парижские студенты в мае 1968 года сооружали баррикады, но не хватались за оружие и ни в кого не стреляли. Они предлагали остановиться и задуматься. Они добились своей цели. Им не только разрешили слушать любую музыку, носить длинные прически и одеваться так, как кому заблагорассудится. Они заставили общество задуматься над такими проблемами, как противоречие между духом и властью. Но этих бунтовщиков принято упрекать в непоследовательности, в склонности к балагану. Последовательность — качество положительное, пока оно не переходит в тупое упрямство и узость мышления. Тухлые яйца и булыжники приличной тяжести входили в арсенал студентов. После баррикад — что могло стать следующим шагом? Винтовки и бомбы? Это была историческая развилка, которая развела взбунтовавшуюся молодежь в разные стороны. Один из лидеров парижской молодежи Даниэль Кон-Бендит после 1968-го ушел работать воспитателем в детский сад, потом примкнул к движению «зеленых». Он разошелся во мнениях с теоретиками ультралевого террора, которые полагали, что с помощью революционного насилия можно ускорить процессы преобразования общества. А некоторая часть молодых бунтовщиков взялась за оружие. И с тех пор в Париже повсюду — даже на Елисейских полях — разгуливают автоматчики: французы боятся террористов. Правда, теперь они в основном боятся алжирских боевиков.ПРОЩАНИЕ С ГЕРОЕМ
В Париже я когда-то беседовал с человеком, которого ультралевые террористы считали одним из своих учителей. Не так-то просто попасть в Елисейский дворец — резиденцию президента Французской Республики, даже если тебя ждут и ты пришел точно к назначенному времени. Пришлось томиться на небольшом крылечке, в окружении полицейских, пока дежурные за запертой дверью выясняли то, что им положено знать. Потом мне выдали карточку «Посетитель Елисейского дворца» — взамен паспорта, который первым делом отобрали. Охранник по внутреннему дворику провел к подъезду, на втором этаже передал — с рук на руки — местному дежурному. Тот проводил в приемную — небольшую комнату без окон, с деревянной вешалкой. Не успел скинуть плащ, секретарь распахнула дверь, и я, от волнения едва не растеряв все свое хозяйство — магнитофон, фотоаппарат, блокнот, ручки, — оказался лицом к лицу с человеком, чье имя, окруженное героическим ореолом, было известно мне еще с юности. Вышколенные секретари закрыли двери. Хозяин кабинета уселся в кресло возле журнального столика и пресек мой маневр с магнитофоном: — Это не интервью, просто беседа. Я не могу давать интервью без разрешения президента республики. — Но я могу, по крайней мере, написать о нашей беседе? — спросил я. Разрешение было дано. Мы разговаривали чуть меньше часа (следующий посетитель уже томился в приемной), и я пытался запомнить все, что он говорил. Но разве это возможно! Разве передаваемо изящное строение его фраз, остроумных и резких, но часто уклончивых, выдающих в нем опытного полемиста. А как красноречивы были его жесты! Их элегантность напоминала о том, что мой собеседник не только, что называется, из хорошей семьи, но и получил образование в одном из лучших учебных заведений Парижа. В наглухо закупоренном кабинете с зашторенными окнами было жарко, но попыхивавший сигарой хозяин, надо полагать, чувствовал себя превосходно. От пронизывающего взгляда его голубых глаз, признаться, временами становилось не по себе. Он, без сомнения, обладал умением разбираться в людях. Умением, приобретаемым в ситуациях драматических. Например, в тюрьме, где хозяин кабинета, советник президента Франции, известный деятель левого движения, идеолог партизанской войны Режи Дебре провел три года. Когда я впервые услышал его имя? Скорее всего, осенью 1967 года, когда в Боливии был убит профессиональный революционер Эрнесто Че Гевара, а его друг и единомышленник Ре Жи Дебре — арестован. Но в 1967 году мне было всего десять лет, интерес к политической жизни только пробуждался. Вот события 1968-го запомнились крепко: и среди них — майское восстание студентов в Париже, поддержанное рабочими и в горячке тех дней названное революцией. Тогда часто звучало имя Режи Дебре, одного из вдохновителей мая 1968-го. В свой первый студенческий год в Московском университете я прочитал некоторые работы Дебре и кое-что о нем самом. Тема молодежного движения была модной. Все ждали продолжения, новой волны, еще более высокой и грозной. Доказывали ее неизбежность-даже после того, как стало ясно: что-то изменилось, протест молодежи против общества в той же форме навряд ли повторится. «Властитель дум» Герберт Маркузе, чьими трудами зачитывались студенты-гуманитарии, ушел из жизни и из споров современеных философов. Франц Фанон, идеолог партизанской войны в третьем мире, забыт. Руди Дучке, вождь восставшей западногерманской молодежи, остался не у дел и умер при странных обстоятельствах. Даниэль Кон-Бендит, самая популярная фигура парижских баррикад 1968-го, поклонник Нестора Махно, ни о каком бунте больше не думает. Его друг Йошка Фишер занялся политикой, что со временем позволит ему стать министром иностранных дел ФРГ. А Дебре… Режи Дебре учился в Высшей нормальной школе — учебном заведении для элиты, изучал марксизм и экзистенциализм. В формировании его взглядов особую роль сыграла война в Алжире. Для него это была боль, скажет он позднее, такая же, как для американцев — Вьетнам. Когда во время студенческих каникул в 1961 году Дебре взял билет до Нью-Йорка, пересел на самолет до Майами и оттуда направился на Кубу, он, вероятно, и не подозревал, что поездка определит всю его дальнейшую жизнь. Он предложил революционному правительству Фиделя Кастро свои услуги в качестве учителя и был очень хорошо принят. Кубинцы радовались каждому человеку, который хотел им помогать. Острый ум и готовность служить революции привлекли к нему внимание и Фиделя Кастро, и Эрнесто Че Гевары, который был после революции вторым человеком на Кубе. Они подолгу беседовали. В 1966 году Дебре стал профессором философии в Гаванском университете. Тогда же начал работать над своей знаменитой книгой «Революция в революции? Борьба вооруженная и политическая в Латинской Америке». Дебре полагал, что ведущая революционная роль принадлежит интеллигенции и студентам, что революция начнется с какого-то очага вооруженной борьбы, который нужно вовремя разжечь, что партизаны создают революционную ситуацию и потому вполне можно обойтись без авангардной марксистско-ленинской партии. В марте 1967 года Дебре последовал за Че Геварой, который за два года до этого с небольшим отрядом отправился в Боливию поднимать там народ на восстание. Эрнесто Че Гевара родился в Аргентине. «Че» — это междометие, обращение друг к другу, так часто называют аргентинцев. В 1953-м он закончил медицинский факультет в Буэнос-Айресе и поехал в Гватемалу, где сформировал леволиберальное правительство Хакобо Арбенс. Но его свергла морская пехота США, и Че убежал в Мексику, где познакомился с Фиделем Кастро. Вместе с кубинцем Че Гевара участвовал в партизанской борьбе в горах Сьерра-Маэстра и командовал одной из партизанских колонн, которые вошли в Гавану. После победы Фиделя он стал начальником департамента промышленности Института аграрной реформы, затем президентом Национального банка и министром промышленности. Но мирная и спокойная жизнь была не для него. Че Гевара руководствовался теорией герильи — малой войны партизан против огромной армии. Герилья — это война слабых против сильных, безнадежно малого числа герильеро против значительно превосходящих сил противника. Герилья — вариант тотальной войны, не придерживающейся традиционной формы военных действий, не имеющей фронта, не отделяющей регулярную армию от гражданского населения. Сила герильеро состоит именно в том, что у него решительно ничего нет, нет даже надежды на успех борьбы. Как ни парадоксально, но именно безнадежность ситуации составляет психологическое превосходство герильеро. Лишь тот, кто ставит на карту во имя борьбы собственную жизнь, может считать отравданным лишение жизни других. А противнику есть что терять: собственность, блага, привилегии, безопасность, собственную жизнь, которой он дорожит, а также жизни тех, к кому он привязан или за которых в ответе… Теория герильи будет взята на вооружение и так называемыми городскими партизанами, то есть ультралевыми террористами. Дебре провел в лагере Че шесть недель. 20 апреля Дебре схватили боливийские солдаты, брошенные на поиски Че. А 7 октября 1967 года отряд Че Гевары был разгромлен боливийскими рейнджерами, которыми руководили агенты ЦРУ. —. Узнав, что Че Гевара убит, Дебре гордо сказал, что готов разделить судьбу погибших партизан. На суде он вел себя исключительно достойно. Приговор — тридцать лет тюрьмы — выслушал мужественно. Но ему повезло. Правящий режим был свергнут, новое правительство освободило его из застенков, а президент Чили социалист Сальвадор Альенде предоставил Дебре политическое убежище. Они были единомышленниками. Альенде охотно с ним беседовал и говорил своему юному другу Режи Дебре, что его цель — «полный, научный, марксистский социализм в Чили, уничтожение буржуазного государства». В очерке «Проблемы революционной стратегии» Дебре много места уделил Чили. Он считал «неразумным оптимизмом» уверенность своего старшего друга Альенде в том, что можно победить в революции без вооруженной борьбы. Когда в результате военного переворота в 1973 году правительство Альенде было свергнуто, многие вспомнили те слова Дебре. Вернувшись на родину, Дебре полностью отдался литературному творчеству. Он писал в год не менее одной книги — публицистику и беллетристику почти в равной пропорции. Видимо, для него это были годы активного осмысления (а может быть, и переосмысления?) собственного прошлого, своих взглядов на революционный процесс и методы обновления общества. С 1974 года он включился в политическую борьбу во Франции, участвуя в избирательных кампаниях Франсуа Миттерана. В 1981 году начал работать в Елисейском дворце. Когда социалист Франсуа Миттеран впервые был избран президентом Франции, я был потрясен, узнав, что его советником по внешнеполитическим вопросам стал Режи Дебре, один из самых блестящих французских публицистов. Тот самый Дебре, чьи работы вдохновляли студентов, штурмовавших, казалось, самые основы буржуазного государства. Человек, призывавший к социалистической революции и к свержению власти буржуазии, делит с нею власть… Одна из тех метаморфоз, которые хорошо известны истории! Что думает об этом сам Дебре? — Я никогда не был анархистом и не выступал против власти. Пошел вместе с Че Геварой, потому что считал своим долгом защищать идеи, которые мне близки. Для меня это было своего рода продолжением освободительной борьбы французских партизан, сражавшихся против нацизма. Я боролся против латиноамериканских диктатур. Я интернационалист. Из своего прошлого, — продолжал советник президента, — я извлек некоторые уроки. Теперь я не верю в профессиональных революционеров. Не надо приезжать в чужую страну и делать там революцию. Французу незачем отправляться для этого в Латинскую Америку. Экспорт идей невозможен. Меня не в чем упрекнуть! — горячо сказал Дебре. — Как я попал в Елисейский дворец? Я никогда не считал себя политиком. Когда левые пришли к власти, я счел своим долгом присоединиться к ним, внести свой вклад в их работу. Это логично. Помимо всего прочего, я друг Миттерана. Когда он покинет Елисейский дворец, я уйду вместе с ним. Власть как таковая меня не интересует. Я спрашивал Дебре и о революционных событиях 1968 года, которые оказали такое мощное влияние на молодежь во всей Европе и в том числе стали причиной возникновения левого терроризма. Правда, в те майские дни самого Дебре не было в Париже. Он сидел в боливийской тюрьме. — Хочу напомнить, — говорил Дебре, — что события начались с того, что в университете Нантер попытались ограничить сексуальную свободу молодежи. Теперь такой проблемы не существует, никто молодежь не ограничивает. Восстание в Париже сыграло значительную роль в развитии французского общества, прав и свобод, эмансипации женщин. Поэтому можно сказать, что май 1968-го был успешен. Между прочим, лидеры восстания — в основном, ныне они занимают правые позиции — работают в газетах, на телевидении, занимаются рекламой и завидно преуспевают. Но сейчас во Франции не революционная эпоха. Я бы хотел, возможно, другого, но нужно исходить из того, что есть. Во Франции больше никто не хочет насилия, даже революционного насилия, и этим идее революции нанесен смертельный удар. Дебре не хотел говорить о прошлом. Он отвернулся, нахмурился. Патом пересилил себя и спросил, что происходит в Москве. Это было время «перестройки и гласности». — Честно говоря, я хотел бы быть на вашем месте. Вам так много предстоит сделать в вашей стране, — неожиданно заметил он, и голос его прозвучал молодо. Может быть, именно так он звучал у того, прежнего Дебре… Через квартал от Елисейского дворца я спустился в метро. На станции муниципальный рабочий в зеленой униформе срывал старые плакаты — слой за слоем, освобождая место для новых: на носу была очередная предвыборная кампания. На миг возвращались к жизни политики вчерашнего и позавчерашнего дня, чтобы тут же кануть в небытие или вернуться в историю.«ИНТЕРНАЦИОНАЛ» ПОД КРАСНОЕ ВИНО
Только люди латиноамериканской культуры могут быть так выразительны в жестах и словах. Фредерико посмотрел на меня обжигающим взглядом и сказал: — Я считал, что Сталин бывал неоправданно жесток, но теперь сожалею, что он не успел выполнить свою миссию и расстрелять всех предателей социализма. Фредерико — преуспевающий писатель из Сальвадора. Он левый. Он социалист. Он никогда не был в Восточной Европе, на Кубе или в Северной Корее, но уверен: те, кто отверг реальный социализм, преступники. Фредерико несколько лет прожил в Германии, спасаясь от репрессий на родине. По его словам, ФРГ — гнусная страна, где нет настоящей свободы. Помимо немецкого, он свободно говорит по-английски и по-французски, но избегает европейцев и североамериканцев. В поезде, который вез писателей, журналистов, издателей и художников из Мадрида в небольшой город Хи-хон на побережье Средиземного моря, вдохновенно пели «Интернационал», «Красное знамя» и другие популярные песни республиканцев времен гражданской войны в Испании. Красная Астурия, шахтерская провинция на севере' страны, верна своему революционому прошлому. Европейцы и североамериканцы — в основном супружеские пары преклонного возраста, подтянутые джентльмены и стройные старушки, — видимо, сочли эти песни народными… Они неумело подпевали и с восторженным удивлением смотрели на астурийцев, которые умеренно пили красное вино, обнимали друг друга и вспоминали свою юность. — Я и сейчас коммунист, — с гордостью сообщил мне молодой журналист из Мексики, чьи густые и длинные волосы были собраны сзади в косичку, — И ненавижу североамериканцев. Он скорее анархист и очень уважает Троцкого. Астурийцы, собравшиеся в поезде, родились уже после окончания гражданской войны, при Франко. Они примерно одного возраста — поколение молодежной революции 60-х. Три десятилетия назад в Испании не могло быть таких демонстраций и митингов, как в Париже, Западном Берлине или Риме. Зато у левой испанской молодежи был более осязаемый противник — диктатура генералиссимуса.Спор под окнами «Дона Мануэля»
Споры о социализме продолжались и в самом Хихоне. Латиноамериканцы и испанцы спят долго, пьют утренний кофе, когда в некоторых других странах уже обедают. Дневная жара, которая в Хихоне смягчается легким бризом, вскоре возвращает их в постель. На обед и сиесту закрываются даже магазины. Полнокровная жизнь начинается после четырех вечера. Вечерами более молодая часть населения города начинает обход увеселительных заведений. Ввиду обилия последних прогулка может затянуться до первых петухов. Путешествие такого рода совершенно безопасно даже для чужака. Собственно, чужаков в Испании и не бывает: каждый входящий в кафе, бар или дискотеку легко и непринужденно присоединяется к компании. Наутро случайного собутыльника могут и не узнать, но, пока продолжается вечер, ты — лучший друг и приятель. Вечерами пожилая часть жителей рассаживается за столиками, выставленными по всей длине главной улицы города. Официанты картинно поднимают бутылку с сидром над головой и наполняют подставленные стаканы. Льющееся тоненькой струйкой местное яблочное вино шипит и слегка пенится. Астурийцы никогда не выпивают свою порцию до дна, а остатком сидра прополаскивают стакан и передают соседу. Теплой мягкой ночью сидр располагает к долгим беседам. До самого утра через открытое окно в мою комнату в маленьком отеле «Дон Мануэль» доносились отголоски все тех же споров поколения 60-х.Пако Тамбо Второй
Почему писатели любили собираться в Хихоне? Это родной город президента Международной федерации политического и детективного романа Пако Тамбо Второго. Пако невероятно энергичный человек и любитель кока-колы. Он пьет этот напиток литрами и иногда участвует в международных конкурсах, соперники в которых должны определить, в какой стране произведена та или иная бутылка кока-колы. Говорят, что некоторые конкурсы Пако выигрывает. Его отец — Пако Тамбо Первый увез семью в Мексику, спасаясь от экономических трудностей захолустной франкистской Испании. В Мексике их жизнь устроилась. Младший Пако стал известным в испаноязычном мире писателем. Теперь он созывает в родной город писателей со всего мира, чтобы поговорить о детективах и политике. На встречи с писателями приходило едва ли не больше людей, чем когда-то в городах и весях Советского Союза. Когда писатели встречались с публикой, один из них — немец — всегда был в шляпе. Сначала это казалось странным, потом оказалось, что писатель был прав — из-за шляпы его-то и запомнили лучше, чем других. Пако Тамбо, не отрывающийся от бутылки с кока-колой, вспоминал: — Мне было девятнадцать лет, когда полиция разогнала студенческую демонстрацию в Мехико. Лицо у меня было в крови, а книгу, которую я держал в руке, мне втоптали в грудь. Ему вторил американец Гарри Купер, смуглый и пузатый, в мятых брюках: — Моя литературная карьера началась в 1966 году, когда я стал выпускать в школе подпольную газету. Затем губернатор Рейган, будущий президент, исключил меня из Калифорнийского университета за участие в антивоенной деятельности. Для меня писательство всегда было лишь продолжением моей политической деятельности.Дети Маркса и кока-колы
Молодежь 60-х презирала буржуазную, «западную» демократию. Она хотела заменить парламент демократией масс и Советами. На самом деле она укрепила то, против чего боролась. Капитализм, который радикально настроенные молодые люди считали своим врагом и который хотели устранить, изменялся вместе с ними. Настроенные антиамерикански, они в конечном счете помогли прорыву в Европу культурной стилистики Америки, культуры больших городов, либерализма и терпимости. Они не имели ничего общего с социализмом, они лишь драпировались в его экзотические одежды. Они держались социалистического выбора потому, что прекрасно понимали: реального социализма в их стране не будет. Но их завораживал авангардизм, красивые жесты, бунтарская мудрость. Они сражались с империализмом и капитализмом, не представляя себе, что враг современной цивилизации придет в ином обличье — терроризм, национализм, сепаратизм, этнические чистки. Дети Маркса и кока-колы, они на самом деле хотели лишь усовершенствования того, что уже имели. Они верили, что вот-вот в закрома человечества будет свезен гигантский урожай, который позволит накормить всех нуждающихся.Крутые парни
Раскованность молодежи 60-х была направлена против всего тяжеловесного и косного, формального и старообразного. Молодые люди считали себя, говоря современным языком, «крутыми» и незакомплексованными. Отказ от мира взрослых начался с одежды. Именно этот эстетический выпад оказался самой большой провокацией. Они отказались от костюмов и галстуков, аккуратных платьев и пышных причесок. До этого невозможно было представить, что девушки начнут носить не юбки, а брюки и джинсы. Различия в одежде между мужчинами и женщинами стерлись настолько, что наметился некий гермафродитизм во внешнем облике современных молодых людей. Считалось, что мужчины должны носить более короткие, а женщины более длинные волосы. До середины 60-х это правило казалось незыблемым. Прическа четырех музыкантов из «Битлз» воспринималась как вызов. Внезапно все переменилось. Исчезли такие слова, как «друзья» и «подружки». Все стали говорить о «партнерах» и «партнершах». Молодежь 60-х добилась того, что отклонения в поведении и одежде, любые формы экстравагантности встречаются обществом с большей терпимостью. Кто четверть века назад мог предположить, что юноши станут носить кольца в ушах и в носу и это не вызовет удивления или протеста?Они все еще верят
Для большинства людей 1968 года существовало только их собственное поколение, пролетариат и остальной мир. Они были не столько единомышленниками, сколько сверстниками. Тех, кто был старше, списали. Тех, кто был младше, не принимали в расчет. Они и поныне, будучи пятидесятилетними, считают себя молодыми и полагают, что никогда не состарятся. Их вера в себя опирается на наивную гордость тем, что они владеют теоретическим достоянием, недоступным остальному миру. Они все еще верят, что мир можно изменить революцией. Мир социализма, государства пролетариата были необходимы им как фон, на котором они так выигрышно смотрелись. После поражения реального социализма все, что было дорого бунтовщикам, ушло в прошлое. Огонь, который разожгли люди 1968 года, угас. Но они не могут забыть о своем славном прошлом. Они впервые заставили говорить о себе как о политической силе в 1960 году, когда японские студенты, продемонстрировав ярость и напор, сорвали визит американского президента Дуайта Эйзенхауэра в Токио. А затем взорвались южнокорейские студенты, которые заставили уйти в отставку своего президента Ли Сын Мана. В начале 60-х начались волнения и в студенческой среде Западной Европы и Северной Америки. Тогда же их стали называть «новыми левыми». Этот термин придумал американский социолог Чарлз Райт Миллс, который написал работу под названием «Письмо новым левым». Но эти люди, которые когда-то с красными знаменами выходили на улицу и строили баррикады, повзрослев, вернулись домой и устроили себе благополучную жизнь. Они с ностальгической тоской вспоминают ушедшую молодость и устраивают «круглые столы» на тему: «От красного флага — к черному роману».Глава 7 МЕЩАНСКОЕ СЧАСТЬЕ, ИЛИ ТЕРРОРИСТЫ НА ПОКОЕ
«Фракция Красной армии» продолжала действовать и после смерти ее вождей. Но она уже не представляла такой опасности. Постепенно политический террор в ФРГ был подавлен. Немецкий опыт показал, что борьба с террором требует высокой квалификации. Немецкие террористы, казавшиеся неуловимыми, стали попадаться один за другим после того, как уголовная полиция ФРГ создала современный, оснащенный мощными компьютерами центр, обзавелась необходимой техникой и разработала современную тактику борьбы с террором.Вечерние посиделки в немецкой контрразведке
Через несколько лет после того, как лидеры террора отправились в тюрьму, в Федеральном ведомстве по уголовным делам мне показали лишенное окон и оборудованное кондиционерами помещение, где в случае необходимости заседает антитеррористический штаб. Оливково-зеленый рабочий стол для заседаний длиной в пятнадцать метров, несколько телефонов, ряды стульев, экран для проектора и видеомагнитофоны… Под землей находится бомбоубежище с автономной системой обеспечения электроэнергией, криминалистической лабораторией, компьютерами, помещениями для пребывания высокопоставленных гостей, например генерального прокурора, и даже с собственной кухней для поддержания сил в дневное и ночное время. Здесь сосредоточена лучшая информационная и криминалистическая техника, которая только есть в Европе. Между прочим, основные подразделения Ведомства по уголовным делам находятся в Висбадене, неподалеку от казино, в котором играл Федор Михайлович Достоевский. Ключевую роль в борьбе с терроризмом сыграла немецкая контрразведка — ведомство по охране конституции, которое занимается противодействием шпионажу, терроризму, правому и левому экстремизму. Федеральное ведомство по охране конституции получило под Кельном самое совершенное здание, которое имеет госбезопасность на Западе. Семь этажей, пять внутренних двориков. Широкий защитный пояс с видеокамерами и пуленепробиваемыми будками для сторожей. После четырех часов дня в огромном здании Ведомства по охране конституции — так называется немецкий комитет госбезопасности — безраздельно царствуют уборщицы. Шествуя по залитым ослепительным светом молочно-белым коридорам, они очищают кабинеты от несекретного мусора. Немецкая госбезопасность работает без сверхурочных. Разговаривали мы в стандартной комнате с белымикрашеными стенами. На стол был водружен белый же кофейник. Сотрудник отдела по работе с общественностью подкрутил кран отопления, но было прохладно. Сотрудник отдела по борьбе с терроризмом был очень представителен и авторитетен: серый костюм, белая рубашка, круглые очки в металлической оправе. — Разница между полицией и нашим ведомством состоит в том, что полиция расследует уже совершенные преступления, а мы стараемся предотвратить совершение преступлений, — объясняют немецкие контрразведчики. Ведомство по охране конституции утверждает, что восемьдесят процентов информации оно получает из открытых источников. Остальные двадцать процентов добываются путем вербовки агентуры, тайного наблюдения, секретного фотографирования, подслушивания телефонных переговоров и перлюстрации переписки. Правомерность каждой такой операции изучается затем специальной комиссией бундестага. Если же ведомство выясняет, что кто-то из членов радикальной организации совершил уголовно наказуемое деяние, то передает на него материалы в полицию. Ведомство по охране конституции не имеет права проводить аресты, обыски и вести следствие. Немецкое общество не хочет искушать всевластием даже самых преданных своих защитников. Его сотрудники в силу профессиональной подозрительности исходят из того, что под каждой овечьей шкурой обязательно прячется волк. Но успехи немецких правоохранительных органов очевидны. Старшее поколение террористов из «Фракции Красной армии» и из «Революционных ячеек» в основном сидит в тюрьме. Из нового поколения заметнее других «Ячейки антиимпериалистического сопротивления». Но они уже не так опасны. Нынешние левые террористы занимаются террором в свободное от работы время. Они не такие профессионалы, какими были «красноармейцы». Много дискутируют, много пьют пива и пишут длинные письма непонятного содержания. Каждые полгода они пытаются что-нибудь взорвать. Обычно в вечернее время или по выходным. Нападают на чиновников невысокого ранга. Поэтому к «ячейкам» плохо относятся террористы старшего поколения, они считают, что молодежь их позорит. После объединения Германии на территории бывшей ГДР тоже появились крайне левые. Они объединились в «Бригаду имени Розы Люксембург новой Народной армии ГДР». Об этом мне рассказывали в Ведомстве по охране конституции земли Бранденбург. — Сейчас эти люди в западной части Германии увидели, что их ожидания не сбылись, история пошла иным путем, — говорил Йорг Милбрадт, который руководит отделением по борьбе с правым и левым экстремизмом. — Теперь эти настроения появились в Восточной Германии. Пока особой опасности они не представляют. Самое опасное, по мнению немецких контрразведчиков, состоит в том, что немецкие ультралевые налаживают сотрудничество с исламскими террористическими группировками. Таких групп в Германии четырнадцать. Они объединяют примерно двадцать тысяч человек. Они пользуются поддержкой Ирана, Алжира, палестинцев. Всего в ФРГ живет два миллиона из шести миллионов европейских мусульман. Идет исламизация турок, которые прежде были вполне светскими. Появились члены организации «Братья-мусульмане». Ведомство по охране конституции считает, что все официальные представители Ирана в Германии (работающие в посольстве, консульстве, торговых бюро) занимаются пропагандой идей аятоллы Хомейни. Тем же занимается «Исламский центр в Гамбурге»: это идеи экспорта исламской революции. Но это мы забежали далеко вперед, а в 80-е годы многие террористы исчезли бесследно, и в ФРГ долго не могли понять, где же они скрываются…Палец со шрамом
В 1983 году молодая женщина по имени Ева обосновалась в небольшом городке-спутнике Дрездена, в маленькой однокомнатной квартирке. Ее устроили на работу в типографию «Дружба народов». У Евы была крохотная зарплата, но она разъезжала на советской «Ладе» и сразу же получила квартиру. Удивленным соседкам Ева объяснила, что она почти что политэмигрантка, — ей пришлось из-за симпатий к социализму покинуть ФРГ, где она родилась, и искать убежище в социалистической ГДР. Но кое-какие деньги на обзаведение она привезла из ФРГ. Осенью 1983 года Ева дала объявление в местной газете: «Ищу подругу для пеших прогулок с целью совместного проведения времени». На объявление, правильно истолковав его смысл, откликнулась ее ровесница Рената, злоупотреблявшая алкоголем и столь же равнодушная к мужчинам. Позднее Рената расскажет: «Мы любили друг друга в течение четырех лет, виделись почти каждый день, спали вместе». Во имя новой любви Рената даже сумела ограничить себя в выпивке. Отпуск и выходные дни они проводили в экскурсиях, которые организовывала женская туристическая группа дрезденского комбината «Роботрон». Ева всех фотографировала, пленки они проявляли вместе с Ренатой в ее ванной комнате. В подвале на железнодорожной станции в Дрездене находился тир «Общества содействия развитию спорта и техники». Рената занималась здесь стрельбой и однажды привела Еву. Та становится постоянной посетительницей тира, получает членский билет спортивного общества, в который регулярно вклеивает марки об уплате членских взносов. Она стреляет из советской малокалиберной винтовки, но ее успехи невелики. Зато когда тренер дал Еве пистолет, то увидел, что она обращалась с ним так, словно знала его назубок. Ей ничего не надо было показывать и объяснять. Тренер и не предполагал, что Ева так же умело обращается и с другими видами оружия, например с ручными противотанковыми гранатометами советского производства, которые «красноармейцам» поставляли палестинцы. Счастье Ренаты и Евы оказалось недолгим. Осенью 1985 года одной из сотрудниц типографии, где работала Ева, попался в руки экземпляр западногерманского журнала «Штерн» с фотографией разыскиваемой полицией террористки Инге Витт. На этой фотографии Инге Витт была как две капли воды похожа на Еву из типографии «Дружба народов». Журнал передавали из рук в руки, чтобы познакомиться с боевой биографией Инге Витт. В начале 70-х она вошла в террористическую организацию «Движение 2-го июня», потом перешла в «Фракцию Красной армии», которую больше знают как «группу Баадера — Майнхоф». Инге Витт обвинялась минимум в четырнадцати тяжелых преступлениях. Она участвовала в убийстве президента западноберлинской судебной палаты Гюнтера фон Денкмана, в похищении председателя берлинского Христианско-демократического союза Петера Лоренца, в похищении венского промышленника Михаэля Паль-мера. В 70-е годы дважды бежала из тюрьмы. Витт, считали эксперты, самоуверенна, талантлива как организатор. В 1981 году тяжело ранила полицейского, который пытался остановить ее за то, что она в Париже ехала на мотоцикле без шлема. По типографии поползли слухи: новенькая, Ева, на самом деле террористка из ФРГ. Это объясняло ее упорное нежелание фотографироваться вместе с товарищами по работе и постоянные поездки в Берлин. Ева все опровергала, и Рената верила своей подружке. Но окончательный удар их отношениям был нанесен ревностью. Прежняя, брошенная любовь Ренаты съездила в ФРГ и на плакате среди других разыскиваемых преступников узнала Еву. Кроме того, на плакате была фотография правого указательного пальца Инге Витт со шрамом. Вернувшись домой, она пришла к Ренате, где застала ее вместе с Инге Витт, и спросила счастливую соперницу: — У тебя есть шрам на правом указательном пальце? Витт побелела как мел. Бывшая подруга сказала Ренате: — Ты живешь вместе с убийцей! Но Рената по-прежнему любила Инге Витт. Она выгнала из квартиры прежнюю любовницу. Ночью в постели Инге призналась Ренате: да, она убивала полицейских, но во время демонстраций, чтобы спасти товарищей от преследований, дубинок, слезоточивого газа и тюрьмы.Садоводы-любители
Инге Витт пришлось сменить квартиру. Она продала мебель, а цветной телевизор подарила своей подруге. В лесу они вместе сожгли пленки и снимки, на которых была изображена Витт. — Я перееду в Берлин, — обреченным тоном сказала Витт, — а оттуда в Йемен. Она действительно покинула город. Рената продолжала получать от нее любовные письма, правда, без обратного адреса. 21 марта 1987 года, в день рождения Ренаты, Инге тайно ее навестила и принесла в подарок связанный ею самой пуловер. Рената вспоминала: «В тот раз мы виделись и любили друг друга в последний раз». Министерство государственной безопасности не отпустило Инге Витт в Йемен, а придумало ей новую биографию — теперь она Ева Шнель, которая родилась в Москве, вдова. Ей поручают заниматься детскими лагерями отдыха на комбинате тяжелого машиностроения имени Карла Либкнехта в Магдебурге. Но и эта крыша оказалась ненадежной. Место, которое она заняла, было обещано другому человеку, и коллеги встретили Инге в штыки. Они с удивлением отметили, что новенькая позволяет себе командным тоном разговаривать с начальством, непонятным образом сразу же получила двухкомнатную квартиру, и в нарушение всех законов социалистического общества к ней немедленно явились мастера, чтобы привести квартиру в порядок. Инге, правда, пыталась подружиться с коллегами. Она подрабатывала помощником осветителя в кабаре и доставала билеты для всего отдела. Она сменила четыре машины за два года, что было вовсе непостижимо для соседей. Инге в порядке очередности моет общую лестницу, но кое-как и сухой тряпкой, что еще больше раздражает соседей. Любвеобильная Инге нашла себе новую подругу. Это была пятидесятилетняя директриса гимназии — она замужем, у нее взрослый сын, но семейного счастья нет. Вдвоем они возделывали крохотный садовый участок. Между посевами картофеля, салата и помидоров появился автомобильный прицеп — приют любви с оранжевыми занавесками на окнах.Последний день на свободе
Когда осенью 1989 года началось крушение социализма в Восточной Германии, Инге Витт вовсе не была этому рада. В заводской многотиражке «Мотор» она дала отповедь противникам партии: «Меня воротит с души от вас… Ваша мелкотравчатая глупая политика использования народного гнева для целей, которые никому не ясны по-настоящему, полностью игнорирует реальные проблемы обновления… Что случилось с нашими трудящимися? Они что, потеряли рассудок?» Последний день на свободе она провела вместе с подругой, школьной директрисой. Они вдвоем поехали на День учителя в Гарц. Инге представили как «вдову, которой трудно живется». Она действительно плохо выглядела, казалась усталой и утомленной. Новым знакомым она рассказывала, что теперь, после крушения ГДР, намеревается открыть пиццерию под Магдебургом. Вернувшись в Магдебург, она пошла вместе с подругой к себе домой, чтобы вместе провести ночь. Возле дома ее ждала полиция…Они хотели простой и спокойной жизни
Заключительная глава в истории целого поколения западногерманских «красноармейцев» оказалась трагикомической. Не было ни одного плаката о розыске опаснейших немецких террористов с надписью: «50 тысяч марок вознаграждения!» — на котором не было бы их фотографий, а они были неуловимы, как фантом. Немецкую полицию постоянно сбивали с толку ложными сообщениями о том, что кого-то из «красноармейцев» видели в Дамаске, а кого-то в Нью-Йорке, что они готовятся к новым акциям и запасаются оружием и взрывчаткой. На самом деле почти все они были в ГДР. Они отправились в Восточную Германию не за помощью в революционной борьбе, не для того, чтобы пересидеть трудное время и вновь нанести удар по западногерманскому империализму, а в поисках спокойной и простой жизни, которой они сами себя когда-то лишили, решив заняться террором. Криминалистам пришлась отказаться от привычного тезиса, что «красноармейцы» опасны всегда, что они меняют страны, но не прекращают борьбы. Террористы, вселявшие ужас в западных немцев, превратились в обычных граждан, их интересовали только личное счастье, работа, дом, душевный покой.Как они попали в ГДР?
Некоторые немецкие террористы попытались получить помощь от социалистических соплеменников еще в начале 70-х годов, но безуспешно. Руководители социалистической части Германии не знали, как им относиться к левым террористам. С одной стороны, они поддерживали всех борцов против Федеративной Республики, с другой — формально осуждали террор как немарксистскую форму борьбы. В 1973 году с фальшивыми документами попытался въехать в ГДР Бомми Бауман, основатель террористической группы «Движение 2-го июня». Его без шума арестовали, поместили в следственную тюрьму министерства государственной безопасности и долго допрашивали. Немецкие чекисты интересовались внутренним положением во «Фракции Красной армии» и в «Движении 2-го июня». Через три месяца его выпустили, дали пятьдесят марок, минуя собственный паспортный контроль, вывели через замаскированную под обои дверь в западную часть вокзала Фридрихштрассе в Берлине, и он вернулся в ФРГ. «В то время они нас не выдавали, но и не оказывали настоящей поддержки», — вспоминает Бомми Бауман. В середине 70-х годов один посредник поинтересовался в Восточном Берлине, не примет ли ГДР основателей западногерманского левого терроризма Ульрике Майн-хоф, Гудрун Энсслин и Андреаса Баадера. Руководители социалистического государства ответили отказом. В Восточном Берлине соглашались принять одну только Майн-хоф, обменяв ее на арестованного западного агента, да и то только потому, что она когда-то состояла в компартии Западной Германии. Только в тех случаях, когда немецкие террористы отправлялись к палестинцам, они могли на несколько часов вступить на землю ГДР. Но палестинцам всякий раз приходилось предупреждать МГБ, что они действительно ждут немецких друзей в гости. Из Западного Берлина «красноармейцы» перебирались в Восточный и садились на самолет в аэропорту Щёне-фельд. Они предъявляли фальшивые документы одной из арабских стран, но бдительные пограничники ГДР были предупреждены и хладнокровно штамповали липовые бумажки. Один из террористов рассказывал потом: — Доходило до гротеска. У нас были арабские паспорта, но мы нисколько не были похожи на арабов. У одной из женщин в нашей группе был соломенно-белый парик. Но пограничники ГДР ни на что не обращали внимания. ГДР согласилась принять и спрятать террористов только с тем условием, что они больше никогда не станут участвовать в боевых акциях. Восточная Германия сильно зависела от займов и кредитов, предоставляемых ФРГ, и не хотела портить отношения с Бонном… В четверг 13 октября 1977 года в Багдаде встретились самые опасные немецкие террористы. Они прилетели в Ирак через социалистические страны. Кое у кого были сложности из-за поддельных документов, как, например, у одной супружеской пары, летевшей через Белград. Те, кого задерживали, просили пограничников позвонить по телефону и называли номер соответствующей разведслужбы. Разведка, в свою очередь, связывалась с палестинцами. Если те подтверждали, что немцы летят по их заданию, то вопросов больше не было. Паспорта забирали, оружие оставляли/ В Багдаде у немцев фальшивые паспорта забирали, но багаж, в том числе оружие и спиртное, пропускали беспрепятственно. Молчаливые сотрудники иракской службы безопасности долго возили террористов по городу, пока не убеждались в том, что пассажиры окончательно потеряли всякую ориентацию, и тогда доставляли к двухэтажному зданию с террасой на крыше, которое принадлежало Народному фронту освобождения Палестины — самой радикальной из палестинских террористических организаций. Фронт тогда пользовался покровительством Ирака. Дом был обставлен по-спартански: стальные, армейского образца письменные столы, зал для собраний. Спать предстояло на простых матрасах. Хорошо оборудована была только лаборатория, где подделывали документы. Товарищей не очень радовала возможность повидать друг друга. Атмосфера была нервная, агрессивная. Главная цель встречи — решить, что делать с членами организации, которые перестали быть надежными. Самой ненадежной признали Сюзанну Альбрехт. Обычно взъерошенная, в джинсах и сабо, какой ее изображали на плакатах, она преобразилась в хорошо одетую женщину с прекрасной прической. Но она была потеряна для группы. «Старушка не годится даже на то, чтобы принести хлеба» — таково было общее мнение.Тяжело стрелять в друзей
За два с лишним месяца до встречи в Багдаде Сюзанна Альбрехт, дочь’известного адвоката, участвовала в попытке похитить президента Дрезденского банка Юргена Понто. Ее втянули в операцию, объяснив, что украсть Понто совершенно необходимо, — это единственная возможность добиться освобождения из тюрьмы руководителей «Фракции Красной армии», прежде всего Андреаса Баадера. Ее уговаривали целыми днями, убедив в том, что все пережитки буржуазной морали должны быть забыты. Боясь, что любые колебания могут быть сочтены предательством, Сюзанна не сумела уклониться от исполнения этого задания. 30 июля 1977 года с букетом красных роз Сюзанна стояла перед виллой Юргена Понто, студенческого друга ее отца. Сюзанну прекрасно знали в доме банкира, и дверь перед ней и ее спутниками гостеприимно распахнулась, поскольку она по телефону предупредила о своем приходе. Когда их впустили, два ее спутника выхватили оружие. Но Понто не испугался, а неожиданно для всех стал сопротивляться. Раздалось пять выстрелов. Понто был смертельно ранен в шею и спину. Он скончался в больнице. Сюзанна была потрясена тем, что вместо похищения произошло убийство. Террористы поняли, что ее больше не удастся использовать. Через два дня после убийства Понто ее посадили в поезд, чтобы вывезти из района поиска и спрятать в Голландии. Она безостановочно рыдала. Сопровождавший ее террорист скажет позднее: «Мне и самому стало жутко». Сюзанну укрыли в Южном Йемене. Уже в Багдаде двое террористов, которые сами подумывали о том, что пора остановиться, во время совместного дежурства на крыше — все боялись внезапного нападения израильских агентов — пришли к выводу, что Сюзанна слишком чувствительна и слишком много сомневается, чтобы вынести будни террористов: избалованная девушка из привилегированной семьи, заблудившаяся в подполье. Но не она одна ощущала безвыходность ситуации.«Мы выходим из игры»
Период первоначальных успехов, когда власть не знала, как отвечать на террористические акции, быстро закончился. 5 сентября 1977 года отряд «Фракции Красной армии», действовавший под названием «Коммандо Зигфрида Ха-узнера», похитила крупного промышленника и президента Союза предпринимателей Ханса Мартина Шляйера. «Красноармейцы» убили его водителя и троих полицейских. В обмен на возвращение Шляйера похитители потребовали выпустить сидевших в западногерманских тюрьмах одиннадцать руководителей «Фракции Красной армии», Похищение Шляйера ничего не принесло. Террористы были уверены, что буржуазное государство пойдет на любые уступки после того, как столь видный представитель капитала, как Шляйер, окажется в их руках. Но все получилось по-другому. Государство наотрез отказалось вступать с террористами в переговоры. В результате «красноармейцы» убили и Понто, и Шляйера, то есть превратились в уголовных преступников. В октябре 1977 года четверо палестинцев, называвших себя «Коммандо имени Халимеха», угнали пассажирский самолет «Люфтганзы», летевший с Майорки во Франкфурт, и посадили его на Кипре. Они повторили требование похитителей Шляйера и еще потребовали освободить двух задержанных в Турции палестинцев, а также пожелали получить пятнадцать миллионов долларов выкупа. С Кипра они перелетели в Йемен, и в аэропорту Адена для острастки застрелили пилота. В ночь на 17 октября самолет перелетел в Сомали, в Могадишо. В следующую ночь спецотряд пограничных войск ФРГ штурмом взял самолет, трое террористов были убиты. Оставшуюся в живых террористку судили в Сомали, приговорили к двадцати годам заключения, но через год выпустили, и она вернулась в Бейрут. В 1992 году она переселилась в Норвегию. Но к тому времени власти ФРГ почти закончили ликвидацию «Фракции Красной армии» и собрали достаточное количество доказательств, чтобы потребовать ее выдачи. Власти Норвегии выдали ее ФРГ. В ноябре 1996 года ее приговорили к двенадцати годам заключения за соучастие в убийстве пилота «Люфтганзы». Пассажиры вспоминали, что она показалась им самой жестокой из всех террористов, захвативших самолет. Когда пилота убили, она смотрела на его труп и с аппетитом ела яблоко… На следующий день после того, как немецкий спецназ освободил захваченный самолет, руководители «Фракции Красной армии», приговоренные к пожизненному заключению, увидев, что освобождения им не дождаться, покончили с собой в тюрьме. Все это вызывало безграничное разочарование среди оставшихся на свободе террористов. Во время встречи в Багдаде они раскололись на две группы. Одна желала выйти из игры. Другая была готова продолжать борьбу. Обсуждался план «финальной акции» — взорвать Хайдельбергский замок, когда там будет проходить бал офицеров американской армии. Но они не хотели начинать подготовку к такому сложному делу, пока рядом были люди, которым уже нельзя доверять. Народный фронт освобождения Палестины сначала разместил немецких террористов, не желавших больше сражаться, в своих лагерях в Сирии и Южном Йемене. Но там долго оставаться было нельзя. Обсуждалось несколько вариантов: пожелавших выйти из игры можно было отправить в Мозамбик, Анголу, Никарагуа, на Кубу, в любое место, где правили товарищи по совместной борьбе против империализма. Выбрали ГДР. Во-первых, немцам там будет проще. Во-вторых, руководитель боевых операций Народного фронта освобождения Палестины Вади Хаддад наладил хорошие контакты именно с восточными немцами.Политбюро заседало по вторникам
Сначала отколовшихся отвезли в Париж, где у «Фракции Красной армии» была база и мастерская для изготовления документов. Бывших соратников держали почти как заключенных — под охраной и без оружия. Потом через Чехословакию переправили в Восточный Берлин. Вопрос о приеме каждого из террористов решался по вторникам, когда в Восточном Берлине заседало политбюро ЦК Социалистической единой партии Германии. После обеда на втором этаже мрачноватого облицованного мрамором здания ЦК СЕПГ встречались два пожилых человека. Одним из них был Эрих Хонеккер, генеральный секретарь ЦК СЕПГ и председатель Государственного совета ГДР. Другим — генерал армии Эрих Мильке, член политбюро и министр госбезопасности. После заседания политбюро они всегда оставались вдвоем, чтобы обсудить наиболее секретные и щекотливые проблемы. Беседа проходила за тройным кордоном охраны — первая охраняла подъездные пути к зданию, вторая — вход в ЦК, третья — этаж, на котором сидели самые главные члены политбюро. Получив согласие Хонеккера, Мильке разрешил своим подчиненным принять бывших террористов. Когда они пересекли границу ГДР, их взяло под свое крыло министерство государственной безопасности. Опекал бывших «красноармейцев» специальный отдел министерства государственной безопасности ТДР из сорока человек, которым служебной инструкцией вменялось в обязанность заниматься «оперативной разработкой левоэкстремистских организаций, и в том числе занимающихся международным терроризмом». КГБ СССР и МГБ ГДР всегда боялись, что в один прекрасный момент террористы повернут оружие против социалистических стран, и поэтому их подробно допрашивали. После того как сотрудники МГБ выкачивали из них всю информацию, начиналось их устройство в новой жизни. В распоряжении МГБ находилось бывшее поместье, которое основательно перестроили. Пруд превратили в бассейн. Конюшню — в гараж. В подвале сделали баню, бар и спортзал с тренажерами. Здесь с бывшими террористами обсуждали все детали будущей жизни: придумывали им биографии, готовили новые документы, подбирали работу и жилье. Им назвали номера телефонов, по которым они могли позвонить и попросить о чем угодно, но они быстро освоились и перестали нуждаться в опеке. Некоторые опасения насчет возможной агрессивности террористов, которые были у политбюро ЦК СЕПГ, быстро развеялись. «Красноармейцы» напрочь забыли свою прошлую жизнь. У офицеров МГБ, которые присматривали за ними, была только одна забота: как бы их подопечных не раскрыли.Родители-реакционеры и несчастная дочь
Сюзанну Альбрехт пристроили лаборанткой на кафедру иностранных языков в Высшем инженерном училище в Лейпциге. Коллегам объяснили, что она приехала из ФРГ. Она говорила, что родители-реакционеры выгнали ее из дома, а найти работу на родине она не сумела. Ей дали возможность сдать экзамены в Лейпцигском университете имени Карла Маркса и стать преподавателем — к неудовольствию коллег, которые сами рассчитывали на это место. Она держалась замкнуто и старалась быть незаметной. Но внешне казалась заносчивой. Такой она была с самого детства. Сюзанна родилась в семье известного гамбургского юриста, специалиста по морскому праву и члена городского совета Гамбурга от Христианско-демократической партии. Она училась в педагогическом институте, где вовлеклась в экстремистскую деятельность и познакомилась с будущими террористами из «Фракции Красной армии». Однокурсницы считали ее своенравной и безаппеляци-онной. Склонная к независимости, она променяла прекрасную квартиру со всеми удобствами, подаренную ей родителями, на некомфортабельное жилье без туалета, чтобы поселиться вместе с двумя девушками, которые приведут ее к терроризму… Оказавшись в ГДР, она уже не так презирала комфорт и жизненные блага. Скорее наоборот, наравне со всеми женщинами социалистической Германии она сражалась за свое маленькое личное счастье.Лососина и икра забыты
В Лейпциге она познакомилась с молодым научным работником Клаусом Бекером, членом Социалистической единой партии Германии и поклонником лидера палестинцев Ясира Арафата. Они поженились. Но всей правды о Сюзанне не знал даже ее муж. В 1984 году у них появился сын, которого назвали Феликсом. По указанию министерства госбезопасности им предоставили трехкомнатную квартиру площадью шестьдесят восемь квадратных метров с ванной и раздаточным окошком в кухне, через которое можно подавать обед в столовую. Сюзанна быстро освоилась в социалистическом государстве. По пятницам она вместе с другими домохозяйками сокрушалась в магазине, если мясо, которое она планировала купить на выходные, уже кончилось. Слишком мелкий и слишком зеленый крыжовник тоже не радовал женщину, которая тринадцать лет назад покинула свою преуспевающую семью в Гамбурге со словами, что лососина, икра и прючая буржуазная роскошь больше не лезут ей в горло. В 1987 году по западногерманскому телевидению, которое могли смотреть и восточные немцы, прошел документальный фильм о терроризме. Коллегам Сюзанны по Высшему техническому училищу показалась знакомой фотография разыскиваемой преступницы. О ней стали шептаться. Одна из преподавательниц съездила к родственникам в ФРГ и увидела полицейский плакат с фотографией Сюзанны. Она прихватила его с собой. Это кончилось тем, что преподавательницу вызвали в окружное управление государственной безопасности, где попросили не клеветать на честного преподавателя. Руководитель кафедры должен был на собрании еще раз подтвердить, что Сюзанна не террористка. Тем не менее она решила переехать в Дрезден под тем предлогом, что климат Лейпцига вреден для маленького сына. На самом деле она отправилась в Москву, вместе с мужем работала в Объединенном центре ядерных исследований в Дубне. Они вернулись в Берлин в самый неудачный момент — накануне падения ГДР. Когда Германия стала единой, ее разыскали и арестовали.Карьера диспетчера
Один из бывших террористов нашел «не лишенным логики и глубокого комизма то, как по-мещански бывшие революционеры организовали свою жизнь в ГДР. Они ведь и были мещанами». Чем занимались другие бывшие террористы? Один работал водителем, другая — медсестрой, третий — врачом-наркологом, четвертый был мастером на заводе. Они завели детей, учились, добивались повышения rio службе. Террорист, которого боялась целая страна, терпеливо ждал момента, когда из рядового диспетчера он станет старшим диспетчером, вечером выпивал бутылку пива с соседом и наслаждался жизнью вместе с женой в двухкомнатной квартире в скучном блочном доме. Террористку, разыскиваемую по обвинению в убийстве американского солдата, устроили фотолаборанткой на комбинат бытовых услуг. Ее муж, встречи с которым тоже жаждала западногерманская полиция, работал на картонажном комбинате. Они не могли толком объяснить, как они попали в Восточную Германию, и соседи считали их отслужившими свой срок шпионами. Бывшие террористы принадлежали к тем немногим, гражданам ГДР, которым эта страна нравилась.«Это были мои лучшие годы»
Вернер Лотце, который 24 сентября 1978 года застрелил полицейского в Дортмунде, через два года решил покончить с террором и вышел из «Фракции Красной армии». Ему тоже позволили укрыться в Восточной Германии. В ГДР он стал водителем, а когда заочно закончил химический институт, получил назначение начальником смены на заводе. Много позже Лотце подробно рассказал о том, как он стал «красноармейцем»: — Мое вовлечение в политику началось с демонстрации против войны по Вьетнаме. Я начал интересоваться марксизмом-ленинизмом, потому что воспринял войну во Вьетнаме как схватку империализма и социализма. Я рассматривал ФРГ как империалистическое государство, чье благосостояние покоится на разграблении стран третьего мира. Западногерманское общество я воспринимал как безнравственное. Не только государственные структуры в моих глазах совершали преступление, но и население, принимавшее это богатство как должное. Многие во «Фракции Красной армии» говорили мне, что соскользнули к террору и взялись за оружие, потому что у них не оставалось иного выхода. Я же осознанно пришел к выводу, что государство нужно опрокинуть его собственными методами. В сентябре 1978 года во время тренировочных стрельб под Дортмундом нас накрыла полиция. Я стрелял, двое полицейских были ранены, один позднее умер. Мы обсуждали, что произошло, и пришли к выводу, что действовали правильно. Иначе опять были бы арестованы люди из группы, и осталось бы меньше бойцов. Но я не мог заставить себя мыслить категориями: всякий полицейский — враг, следовательно, я должен его застрелить. Угрызения совести все равно остаются. Я решил, что выйду из группы. Я сдал оружие и остался один на конспиративной квартире. Группа искала для меня страну, куда бы я мог эмигрировать. Предполагалось, что это станет Албания. Но потом я решил вернуться в группу. Меня послали в Южный Йемен, в тренировочный лагерь. А в марте 1979 года я принял участие в нападении на банк. В лагере мне показалось, что я преодолел противоречие между высокой целью и сомнительными средствами. Но во время налета на банк был убит один человек, и у меня вновь возникли моральные проблемы. И все же через месяц я опять принял участие в ограблении банка. В сентябре 1979 года я все же решил покинуть группу. Я так и не мог найти оправдание своим действиям, пока не понял, что такого оправдания в принципе не существует. У меня появилась возможность уехать в какую-нибудь социалистическую страну и участвовать там в строительстве социализма — в Мозамбик, Анголу… Потом мне предложили поехать в Восточную Германию. Мы были рады: ГДР была социалистической страной, которая избрала верный путь, где существует интернационализм, социальное равенство, где всем обеспечены право на работу, на образование. Десять лет в ГДР были моими лучшими годами. О таком обществе я мечтал, когда вступил во «Фракцию Красной армии». Я рассматривал свою работу как вклад в дело социализма, и крушение ГДР было моим собственным поражением… Его жена Кристиана Дюмляйн, которая тоже вышла из «Красной армии», работала секретаршей на одном с ним. заводе. Она подрабатывала тем, что шила, и доверительно говорила изумленным соседкам, мечтавшим уехать на Запад: — Мы уехали из ФРГ, потому что искали социальной безопасности, потому что хотели завести общего ребенка. Он должен иметь прекрасное будущее, а это возможно только при социализме. В 1982 году у них родилась дочь. Вернер Лотце занимался академической греблей в добровольном спортивном обществе народной полиции и вел такую же жизнь, что и миллионы граждан ГДР. После объединения Германии прошлое настигло его в образе полицейских, которые предъявили ему ордер на арест… Террористы уютно устроились в ГДР. Они, которые когда-то пытались взрывчаткой и автоматами отбить у молодежи желание ходить на танцы и вообще вести буржуазный образ жизни, охотно танцевали во время летних вылазок на природу вместе со всем коллективом, дисциплинированно платили профсоюзные взносы, ко всем праздникам социалистической республики вывешивали флаг с молотом и циркулем из окна и мыли общественную лестницу в точном соответствии с предписаниями плана по уборке общественного жилого фонда. У них появились дети, они отмечали новоселье пивом и шнапсом с товарищами по работе. Они почти ничем не отличались от остальных жителей ГДР. Разве что стремились к уединению, отмалчивались, когда им задавали вопросы о прошлом, и не подавали заявлений на посещение родственников в Западной Германии, где их днем с огнем искала вся полиция ФРГ.Глава 8 ПРИКЛЮЧЕНИЯ ШАКАЛА
После того как романтики террора либо погибли в перестрелках с полицией, либо покончили с собой в тюрьме, либо ушли на покой, их место заняли профессионалы. Наверное, самым знаменитым среди них был перебравшийся в Европу из Латинской Америки террорист по имени Карлос. Образование он получил в Москве. Карлос часто вспоминал потом о Москве, с видимым удовольствием объясняя соратникам по борьбе разницу между черной и красной икрой. Он жаловался на то, что его вышвырнули из Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы за пустяшное дело. Покс существовала советская власть, он повторял, что хотел бы вернуться в Москву. Верил, что в Советском Союзе сможет спокойно обосноваться. В арабском мире он не чувствовал себя в безопасности. Как и в истории с Ли Харви Освальдом, стрелявшим в Джона Кеннеди, пребывание в Москве послужило основой для предположений о том, что Карлос был завербован КГБ и всегда работал на Советский Союз. Конечно, неплохо было бы просмотреть отчеты подразделения КГБ, обслуживавшего университет, — не встречается ли там имя венесуэльского студента Ильича Санчеса Рамиреса, но сомнительно, что московские чекисты сумели разглядеть в юном плейбое и бонвиване будущего хладнокровного террориста. В то время это был полноватый приветливый юноша, безбородый, с пухлыми щеками, любивший хорошо поесть и погулять с хорошенькими девушками. В 1968 году Карлоса приняли в Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, потому что этого захотел его отец. Карлос происходил из семьи с давними революционными традициями. Его дедушка участвовал в венесуэльской революции 1899 года. Его отец Хосе Ал-лаграсия Санчес, марксист и миллионер, разбогатевший на сделках с недвижимостью, назвал троих сыновей Владимиром, Ильичом и Лениным. Карлос родился в 1949 году. Он был похож на свою круглолицую мать, и в детстве его дразнили «толстяком». Будущий террорист рос домашним революционером с трудно скрываемой склонностью к роскоши. Возможно, он так и остался бы салонным революционером, но отец послал Ильича сначала в кубинский учебный лагерь, где спецслужбы Фиделя Кастро подбирали перспективную молодежь, а затем в Москву. Венесуэльская компартия охотно выписала ему рекомендацию для поступления в Университет дружбы народов. Москва показалась Карлосу скучноватой, но отец присылал ему большие для советской Москвы деньги, и молодой революционер устроил себе красивую жизнь, раздражавшую университетское начальство. По партийной линии его отца попросили посылать поменьше денег. Тот высокомерно ответил, что «его сын ни в чем никогда не знал недостатка». За участие в неразрешенной демонстрации у посольства Ливии в июле 1970 года Карлоса все-таки выставили из университета. Ему пришлось покинуть Москву. Некоторые палестинцы, впрочем, уверяли, что видели Карлоса в Советском Союзе в 1974 году вместе с группой других боевиков, проходивших переподготовку у советских инструкторов. Но это ничем не подтвержденные заявления. В Университете имени Патриса Лумумбы Карлос познакомился с палестинцами, и их идея — добиться своего можно только вооруженной борьбой — очаровала его, как и многих других молодых людей в конце 60-х годов. Он подпал под дурманящее влияние кровавого терроризма. Абсолютное большинство европейских левых в конце 60-х решили поддержать палестинское дело. Палестинцы и вьетнамцы были для них прямыми жертвами мирового империализма. Кроме того, палестинцы уже перешли от дискуссий к действиям. Радикалам это нравилось. Палестинцы обучали их в своих лагерях, снабжали советским или чешским оружием, давали деньги, полученные от богатых арабских стран. И посылали назад, в Европу: подкладывать бомбы, убивать и захватывать самолеты. Палестинцы пригласили недоучившегося студента к себе, в учебный лагерь, располагавшийся тогда на территории Иордании. Карлос попал в одну из самых непримиримых и жестоких групп — в Народный фронт освобождения Палестины. Долгие годы Карлоса именовали террористом номер один (потом этот титул перешел к Осаме бен Ладену). Но роль, которую приписывали Карлосу, на самом деле играл стратег палестинского терроризма Вади Хаддад, член политбюро Народного фронта освобождения Палестины, правая рука лидера фронта Жоржа Хаббаша. Эти два бывших врача были самыми изобретательными палестинскими террористами. Жорж Хаббаш считал себя подлинным вождем палестинского рабочего класса, а Ясира Арафата — ипичным представителем мелкобуржуазной среды. Мусульманин Арафат, прагматик, решил про себя, что пойдет любым путем, лишь бы он привел к созданию палестинского государства. Христианин Хаббаш, несгибаемый марксист, считал, что возвращение в Палестину возможно только путем вооруженной борьбы и террора. Его группа сформировалась после оглушительного поражения арабских стран в «шестидневной войне» 1967 года, когда разочарованные палестинцы пришли к неутешительному выводу, что им придется всего добиваться собственными силами. Хаббаш собрался создать в Палестине марксистское государство после ее «освобождения от сионистов». Хаббаш был философом, Хаддад — человеком действия. Перед каждой операцией он объезжал с чемоданчиком богатые арабские страны, собирая дань. Ему не отказывали. Хаддад создал международную сеть террора, которая позволила боевикам свободно перемещаться из одной страны в другую, повсюду получая помощь и поддержку. Хаддад и присмотрел Карлоса. Хаддад умел вербовать людей. На него работали террористы из западногерманской «Фракции Красной армии», боевики из Никарагуа и японцы из «Объединенной Красной армии», которые устроили по его заданию настоящую бойню в израильском аэропорту.Венесуэлец Карлос тоже пригодился
Хаббаш и Хаддад начали с угона израильского «Боинга-707» в Алжир в 1968 году. Это был первый в истории угон самолета. Палестинцы намеревались таким образом привлечь внимание всего мира к своей борьбе против Израиля. Мир не был готов к угонам самолетов, как, по существу, не готов и сейчас. И хотя появились не существовавшие прежде системы безопасности в аэропортах, которые призваны обнаруживать оружие и взрывчатку в багаже пассажиров, мы то и дело узнаем о все новых захватах самолетов. Два-три террориста способны превратить сто с лишним пассажиров захваченного самолета в заложников, за освобождение которых можно требовать все, что угодно, или превратить их в жертвы своих безумных целей… Угон самолетов, правда, привел в свое время к самым пагубным последствиям для палестинцев, которых изгнали из Иордании, когда королю Хусейну надоело, что палестинцы ведут себя в его стране по-хозяйски и навлекают на иорданцев большие неприятности. Вади Хаддад решил, что значительно эффективнее сражаться не с готовым к отпору Израилем, а с безоружными европейцами и американцами, не ожидающими нападения. Он отправил Карлоса в Лондон, где жила его мать. Она ввела сына в высшее общество. Богатый латиноамериканец-плейбой не вызывал ни у кого подозрений… Первую акцию он провел через год после переезда в Англию. Он пришел домой к британскому предпринимателю Эдварду Зифу, известному своими симпатиями к Израилю, и выстрелил ему в лицо. Через месяц Карлос подложил бомбу в отделение израильского банка, в результате чего была ранена машинистка. Народный фронт освобождения Палестины с гордостью заявил о мощных ударах по «сионистскому врагу».. Взлет Карлоса начался в тот день, когда он стал преемником Мохаммада Будиа, который руководил европейской сетью Народного фронта освобождения Палестины. В обмен на ответные услуги Будиа снабжал оружием и взрывчаткой чуть ли не всех европейских террористов — итальянские «Красные бригады», западногерманские «Фракцию Красной армии» и «Движение 2-го июня», турецкую «Народную освободительную армию». Будиа был алжирцем, ветераном освободительной войны в Алжире. Когда война в Алжире закончилась, он перешел к палестинцам, потому что уже не смог вернуться к нормальной жизни. Он был крайне осторожен, постоянно менял квартиры и подруг, у которых ночевал. Но это не спасло его от израильской разведки Моссад. 28 июня 1973 года он покинул свою парижскую квартиру и поехал по делам. Закончив важную беседу, он вышел на улицу и тщательно осмотрел свой голубой «рено», заглянул в багажник и под капот, проверил выхлопную трубу и днище. Ничего подозрительного он не обнаружил, поэтому сел за руль, включил зажигание и взлетел на воздух. Агенты Моссадподложили бомбу под водительское сиденье. Карлос занял место Будиа и стал создавать собственную сеть, опираясь на многочисленных любовниц, которые хранили взрывчатку и оружие, содержали конспиративные квартиры, думая, что это всего лишь любовное гнездышко. Главным союзником Карлоса в Европе стала западногерманская террористическая организация «Революционные ячейки». Он перебрался в Париж, откуда снабжал западноевропейских левых оружием, которое доставлялось в столицу Франции в дипломатическом багаже из различных арабских стран. В 1974 году он уже начал сам организовывать террористические акты, помогая не только палестинцам, но и японским ультралевым радикалам. Он подложил бомбы в редакции сразу трех французских газет, которые не поддерживали палестинское дело. В сентябре 1974 года помог японским друзьям захватить французское посольство в Гааге, чтобы заставить французское правительство выпустить одного арестованного японца. Сам Карлос прямо на улице в Париже бросил ручную гранату в группу молодежи, двое погибли, несколько человек были ранены. Карлос пообещал повторить акцию, и Париж сдался: японец был освобожден. В январе 1975 года его немецкие подручные обстреляли из гранатомета советского производства (РПЕ-7) парижский аэропорт. Они пытались взорвать самолет израильской авиакомпании, на борту которого находились сто тридцать шесть пассажиров. Но промахнулись и попали в стоявший рядом югославский лайнер. Через неделю Карлос повторил попытку, и опять неудачно. Французская полиция искала преступников среди палестинцев и западных немцев с радикальными воззрениями. На богатого венесуэльца внимания не обращали. Его квартиру на всякий случай обыскали, но ничего не нашли — все опасное хранили его любовницы. Но Моссад обратил внимание парижских коллег на подозрительное поведение ливанского дизайнера по имени Мишель Мукхарбель, который часто путешествовал из Бейрута в Париж и обратно. Его считали курьером Вади Хаддада. Мукхарбель не только передавал указания Карлосу. Он был его бухгалтером. Его записная книжка, куда он скрупулезно заносил все расходы Карлоса, включая поездки на трамвае, впоследствии поможет французской полиции понять, с кем она имеет дело. Когда 13 июня 1975 года Мукхарбель в очередной раз прилетел в Париж, за ним установили слежку. Его сфотографировали вместе с Карлосом на квартире, которая, как выяснилось, принадлежала немцу Вильфриду Бёзе. Он возглавлял «Революционные ячейки» и помог палестинцам подготовить убийство израильских спортсменов на Мюнхенской олимпиаде в 1972 году. Французы выслали Бёзе в ФРГ. Они выдали ордер на арест Мукхарбеля, но прежде, чем это сделать, решили выяснить, что это за молодой человек запечатлен рядом с ним на фотографии. Ливанец, надеясь на снисхождение, согласился отвести полицейских на квартиру, где должен был находиться Карлос. Квартира принадлежала одной из его подруг, устроившей в тот день вечеринку. Комиссара полиции встретили дружелюбно, пригласили выпить. Он минут десять поговорил с Карлосом, который небрежно наигрывал на гитаре, и все же решил пригласить венесуэльца в полицию для официального допроса, абсолютно не представляя себе, насколько опасен этот человек. Но прежде приказал привести для официального опознания Мукхарбеля, который стоял на лестничной клетке в сопровождении двух полицейских инспекторов. Карлос, не теряя хладнокровия, попросил разрешения заглянуть в ванную комнату и вышел из нее с пистолетом в руке. Полицейские пришли без оружия. Карлос дважды выстрелил в Мукхарбеля, затем убил обоих инспекторов и тяжело ранил комиссара. Ночь Карлос провел у другой женщины, а затем с помощью старых друзей — сотрудников кубинской разведки, которые работали в Париже под дипломатическим прикрытием, бежал в Алжир. Карлос оказался самым удачливым из террористов. После этой истории в Париже он старался не рисковать. Постепенно его имя обросло легендами. Ему приписывали то, к чему он не имел отношения. Тщеславному Карлосу это нравилось. Он говорил: — Чем больше небылиц пишут обо мне, чем опаснее они меня делают, тем лучше для меня, тем меньшим будет желание нормальных полицейских ловить меня. Для меня это своего рода гарантия безопасности. Джентльмен со светскими манерами, хорошим гардеробом, говоривший по-английски, по-французски, по-русски и по-арабски, он казался молодым террористам некой разновидностью Джеймса Бонда. Он очень заботился о себе. Необыкновенный чистюля — пудрился и страдал из-за того, что полнеет. Он даже советовался с врачами-косметологами: не могут ли они убрать ему грудь, уже напоминавшую женскую. 21 декабря 1975 года Карлос возглавил группу из трех палестинцев и двух немцев из «Революционных ячеек», которые захватили министров, участвовавших в заседании Организации стран — производителей нефти в Вене. Карлос намеревался устроить грандиозный спектакль: облететь столицы всех нефтедобывающих государств, освобождая по одному министру в обмен на декларацию о поддержке палестинского дела. В конечном итоге ему пришлось отказаться от этого плана и удовлетвориться большим выкупом, который он получил от Саудовской Аравии и Ирана, где еще правил шах. Он был демонстративно жестоким. Готовя операцию, он инструктировал свою команду: — Заложник, который окажет сопротивление, будет убит на месте. Тот, кто не выполнит мое приказание, будет расстрелян. Кто попытается скрыться — будет расстрелян. Кто устроит истерику — будет расстрелян… Это не убийство, а необходимость, инструмент политической борьбы. Чем больше насилия, тем больше тебя уважают и тем больше шансов, что твои требования выполнят. При захвате заложников он доказал, что не роняет слов на ветер: всадил в безоружного ливийца, сотрудника ОПЕК, патроны из всего магазина. Причем несчастный ливиец стал жертвой арабской пропаганды и решил, что на них напали израильтяне. Не понял, что перед ним товарищи по антиимпериалистической борьбе… Всего было убито три человека. Один из помощников Карлоса, немец Ханс Иоахим Кляйн, был ранен и решил уйти из террора. Он рассказывал потом о Карлосе, что при первой встрече принял его за итальянского мафиози. Он познакомился с Карлосом в «очень благородном доме, где привратник не позволяет себе кашлять». Карлос любил фешенебельные гостиницы (предпочитал «Хилтон»), дорогие рестораны, веселую жизнь, которую он мог себе позволить: террор. был прибыльным делом. «У меня глаза на лоб полезли, когда я увидел его коллекцию ручных гранат и взрывчатки, — рассказывал Кляйн. — У него были специальные пистолеты с такими глушителями, что не было слышно ничего, совершенно ничего, когда из них стреляли. Даже не было слышно, как скользит затвор. Я был очарован всеми этими вещами, которые казались позаимствованными из реквизита Джеймса Бонда, но были настоящими. Я был очарован этим типом, демонстрировавшим свой арсенал с великосветской непринужденностью… Он с готовностью признавал, что ведет буржуазный образ жизни… Когда в Германии он увидел, что полиция назначила за его голову столько же, сколько за остальных, он всерьез обиделся и сказал, что напишет им письмо с протестом. Он любил сравнивать себя с героем детективного романа Фредерика Форсайта «День шакала». В июне 1976 года Карлос организовал свою последнюю громкую акцию. Двое палестинцев и двое немцев — старый друг Карлоса Вильфрид Бёзе и его подружка Бригитте Кульман 27 июня захватили в Афинах французский аэробус, летевший из Тель-Авива. Они посадили самолет в аэропорту Энтеббе на территории африканского государства Уганда и потребовали от Израиля освободить террористов, отбывавших срой срок в израильских тюрьмах. В противном случае они угрожали взорвать самолет и уничтожить всех пассажиров. В Энтеббе прилетело все руководство Народного фронта освобождения Палестины, чтобы поздравить террористов с победой. Тогдашний глава Уганды кровавый маньяк Иди Амин поддержал террористов, поэтому надежды добиться освобождения заложников не было. Моссад и военная разведка подготовили операцию по освобождению пассажиров захваченного самолета. Ночью в аэропорту Энтеббе сел самолет израильских ВВС, который, никем не замеченный, перелетел через весь Африканский континент, чтобы спасти заложников. Палестинцы, руководившие захватом пассажирского самолета, в ту ночь куда-то исчезли, зато погибли их немецкие помощники — террористы из ультралевой организации «Революционные ячейки», в том числе Вильфрид Бёзе, который когда-то играл во франкфуртском уличном театре и безуспешно пытался стать книгоиздателем. Он и его друзья регулярно получали деньги от палестинцев, в основном от Народного фронта освобождения Палестины, и должны были эти деньги отрабатывать. А палестинцы легко посылали немцев на смерть. Например, так они поступили с еще одним немецким террористом Берндом Хаусманом. Он погиб в израильском аэропорту Бен-Гурион, когда случайно открыл взятый в дорогу портфель. Он же не знал, что палестинские товарищи встроили в него взрывное устройство, надеясь, что он заглянет в портфель во время полета и взорвет себя вместе со всеми пассажирами. Отряд израильского спецназа освободил заложников и погрузил их на самолет, который растворился в ночном небе. Эта блистательно проведенная операция стала сюжетом многих книг и кинофильмов. Вместе со спецназом в ночной операции участвовала большая группа военных медиков — их взяли, чтобы позаботиться о заложниках и о раненых. Врачами руководил будущий заместитель министра обороны Эфраим Снэ. В правительстве Ариэля Шарона он станет министром транспорта. Эфраим Снэ вспоминал: — Я занимался раненым, лежавшим на летном поле.' И вдруг я услышал позади себя шаги множества людей. Я обернулся и увидел толпу — мужчин, Женщин, стариков и детей. Это были освобожденные заложники. Наши десантники вели их к самолету. И у меня возникла ассоциация с Холокостом: там евреев вели к смерти, здесь мы возвращали их к жизни. Этот эпизод я запомнил на всю жизнь… Во время операции израильтяне потеряли только одного человека — командира группы спецназа подполковника Джонатана Нетаньяху. Смерть была большим горем для семьи, и его младший брат Биньямин, архитектор по профессии, решил заняться политикой, в чем и преуспел, став премьер-министром Израиля. Биньямин Нетаньяху всегда требовал принятия самых жестких мер против террористов… После смерти Бёзе Карлос принял на себя руководство «Революционными ячейками». Они стали ядром его собственной маленькой, армии. Карлосу надоело выполнять чужие приказы. Он затеял собственное дело. Сначала он нанялся к ливийскому лидеру Муамару Каддафи, но ливийцы ему не понравились. Он жаловался, что с ливийцами просто невозможно работать: они не держат слова и прижимисты. В Багдаде его приняли с распростертыми объятиями. Но и с Саддамом Хусейном Карлос тоже «не сработался». Иракцы требовали, чтобы он действовал только по их указаниям, а он не хотел упускать и другие выгодные заказы. Он был уже вполне самостоятелен и перешел на выполнение разовых заданий клиентов. Работал на румын, на министерство госбезопасности ГДР. Весной 1979 года в одной из больниц столицы ГДР умер от лейкемии Вади Хаддад, крестный отец Карлоса по террору. Хаддад был похоронен в Багдаде, поскольку иракцы ему всегда помогали. Несколько бывших подручных Хаддада присоединились к Карлосу, который покинул Ирак и нашел себе нового покровителя — президента Сирии Ха-феза Асада. Асад приютил у себя не меньше террористических групп, чем полковник Каддафи, но, в отличие от лидера ливийской революции, президент Сирии никогда не признавал, что помогает террористам. Хотя именно он контролировал самые жестокие палестинские группы — Абу Нидаля, Абу Мусы, Ахмеда Джибриля. Группа Ахмеда Джибриля, бывшего майора сирийской армии, имеет даже собственную радиостанцию и вещает таким образом: «Каждый сионистский поселенец имеет возможность выбора. Он может вернуться туда, откуда прибыл, или же превратиться в куски мяса на обочинах Палестины». В Сирии можно придерживаться более жесткой позиции, чем президент, но нельзя быть либералом. Особенно когда речь идет об отношении к Израилю. Полковника Каддафи считали маньяком, который то и дело хватается за нож. Генерал Асад держал свою рапиру за спиной и пускал ее в ход неожиданно для противника. Хафез Асад пришел к власти в результате двадцатого подряд переворота в Сирии. Он ценил профессионалов, способных нанести смертельный удар исподтишка. Но как выходец из небольшой алавитской общины, окруженной суннитским морем, он знал, когда надо браться за оружие, а когда лучше постараться поладить с противником. Я приезжал в Сирию вместе с телевизионной группой. Дамаск, столица Сирии, кажется несколько провинциальным городом. Мало людей на улицах. Много военных объектов и солдат, много портретов Хафеза Асада и его сыновей — покойного Базиля и нынешнего президента Башара. Снимать в Дамаске было крайне трудно. Хотя нас повсюду сопровождал работник госбезопасности, который говорил, куда можно направлять телекамеру, а куда нельзя, его разрешения оказалось недостаточно. На каждой улице, как из-под земли, вырастали местные сотрудники госбезопасности, и выяснялось, что нельзя снимать и то, что разрешил наш сопровождающий. В конце концов нам вообще запретили снимать. Президент Хафез Асад меньше всего был альтруистом. Вооружая палестинские группы, он использовал их исключительно в своих целях. Когда в 1976 году Асад решил ввести войска в соседний Ливан, он для начала послал туда «своих» палестинцев. В 1985 году, когда Ясир Арафат и иорданский король Хусейн попробовали начать мирные переговоры с израильтянами, базирующиеся в Дамаске палестинские группы получили указание стрелять в иорданских дипломатов и умеренных сторонников Арафата. Палестинцы, находившиеся в Сирии, были лишены права действовать самостоятельно. Любые боевые действия и даже просто перемещение своих сил они должны были согласовывать с местной властью. Даже митинги и демонстрации разрешались только с разрешения сирийского руководства. Несанкционированные Сирией операции против Израиля были просто исключены. Асад приложил немало сил к тому, чтобы — расколоть палестинское движение и иметь возможность влиять на него. Карлос тоже пригодился Асаду. В 1982 году радикальная организация «Братья-мусульмане» и антипрезидент-ская оппозиция подняли мятеж в городе Хама. «Братья-мусульмане» расстреляли представителей городской власти и взяли его под контроль. В ответ части специального назначения во главе с Рифаатом Асадом, братом президента, ворвались в город на танках и всех уничтожили. Трупы утрамбовывались в землю бульдозерами. По разным данным, погибло от пяти до тридцати тысяч человек. С тех пор Хафез Асад, а после его смерти — Башар Асад находятся в состоянии войны с исламскими фундаменталистами. Асад приказал тогда Карлосу убрать сирийских оппозиционеров, бежавших в Европу. В сирийской армии запрещена деятельность всех партий, кроме правящей Партии арабского социалистического возрождения. Несмотря на это, в командном составе армии в последние годы выросла прослойка бывших членов организации «Братья-мусульмане». В армии есть партийная комиссия и подчиняющееся ей политическое управление министерства обороны. В идеологической работе пропагандируются мусульманские войны прошлого, которые «принесли свет ислама невежественным народам». Особенно пропагандируется полководческое искусство пророка Мохаммеда. Путешествуя по миру, Карлос выдавал себя то за чилийца Адольфо Хосе Мюллера, то за американца Чарлза Кларка, то за перуанского экономиста Мартинеса Торреса. Карлоса многократно хоронили. Пока Интерпол и французская полиция полагали, что он убит или скрывается на партизанских базах в арабских странах, Карлос благополучно путешествовал по социалистической Восточной Европе. На Западе он был опасным преступником, убийцей, террористом. А на Востоке его считали хотя и не очень уважаемым, но революционером, союзником в борьбе с империализмом. Свет не видел больших бюрократов, чем канцеляристы из бывшего министерства государственной безопасности ГДР. Офицеры 22-го управления МГБ, которое почему-то именовалось управлением по борьбе с терроризмом, фиксировали каждый шаг Карлоса и докладывали министру госбезопасности Эриху Мильке. После того как он лишился возможности жить на Западе, его любимым городом стал Восточный Берлин, где под защитой министерства госбезопасности ГДР он мог отдохнуть или о чем-то договориться с арабскими и европейскими террористами. Пути всех террористов лежали через столицу Восточной Германии, откуда с помощью министерства госбезопасности они легко перебирались в Западный Берлин, а оттуда в ФРГ. Пограничникам Карлос всякий раз предъявлял новый паспорт — сирийский или южнойеменский, разумеется, дипломатический, освобождающий владельца и его багаж от досмотра. Аккуратные немцы морщились: помощник Карлоса с промежутком всего в несколько дней предъявил два абсолютно разных паспорта. Люди Карлоса жили в Восточном Берлине почти круглый год. В гостинице «Палас», где за свободно конвертируемую валюту селили иностранных туристов, им был гарантирован особый сервис: сюда поступала вся почта на имя Карлоса. Если никого из его подручных не оказывалось в городе, письма, телеграммы и факсы пересылались на Ближний Восток, по адресу, который Карлос и не скрывал… В столице ГДР Карлос и его люди вели себя как дома. Ездили на красный свет, напившись, стреляли в гостинице в потолок. Карлос и в зрелые годы поддерживал репутацию плейбоя. В номер ему приводили веселых девушек. Офицер МГБ информировал начальство: «Установленные связи с гражданами ГДР ограничиваются лицами женского пола и носят интимный характер». Немцы пробовали жаловаться на его поведение сирийскому посольству. Сирийцы отвергли претензии. «Сирийской стороной в ответ на это было указано, что такой образ действий санкционирован высшими сирийскими инстанциями» — это один Из многих документов, найденных в архиве МГБ ГДР. Министерство госбезопасности тесно сотрудничало с псевдодипломатами из сирийского посольства. В отчете министру отмечено: «Установлен стабильный контакт с третьим секретарем сирийского посольства (сотрудником секретной службы). Он хранит материалы для группы (Карлоса), пистолет с боеприпасами, а также запасные паспорта. Он уполномочен сирийской секретной службой оказывать поддержку этой группе». Карлос и его люди не нуждаются в заготовленном для них посольском пистолете. Они никогда не расстаются с оружием, чем выводят из себя оперативных работников МГБ ГДР. Подручный Карлоса прилетел в Восточный Берлин с двадцатью килограммами взрывчатки. Его задержали на таможне. Примчались офицеры госбезопасности и провели его в город. Взрывчатку ему отдали, когда он пообещал, что не станет держать ее в гостинице «Палас», а отдаст на хранение в сирийское посольство. Эту взрывчатку сирийцы передали двум членам группы Карлоса, которые перебрались в Западный Берлин и взорвали здание французского консульства. Погиб молодой человек, который принес в консульство список подписей под обращением к Парижу с требованием прекратить ядерные испытания. Еще два десятка посетителей консульства были ранены. Основная деятельностть группы Карлоса у немецких чекистов сомнений не вызвала. Единственная претензия — недисциплинированность: «Огорчает только то, что в группе отсутствует порядок и что они так мало внимания обращают на политические интересы и требования безопасности. Обещания соблюдать конспирацию очень часто остаются невыполненными». Но в целом полнейшая поддержка министерства госбезопасности Карлосу была обеспечена. Чем же Он занимался в Берлине? В Западной Европе его фотографиями снабдили каждый полицейский участок, путь за «железный занавес» был ему заказан. Он лишен удовольствия стрелять или бросать гранаты в безоружных людей. Но он может приказывать другим делать это. В его распоряжении часть подконтрольной Сирии палестинской подпольной сети в Западной Европе и западногерманские террористы из «Революционных ячеек», организации, возникшей в 1976 году и поклявшейся сражаться с империализмом и мировым сионизмом. Существует ли международный интернационал террористов, спрашивали друг друга полицейские, пытаясь понять, кто снабжает все эти группы прекрасно сделанными фальшивыми документами, оружием и взрывчаткой, и недоумевая: куда же исчезают убийцы, которых ищет полиция всего западного мира? Печать социалистического блока не уставала обличать ЦРУ, уверяя, что террор организован американскими спецслужбами во имя обретения мирового господства. На языке профессионалов это именуется «операцией прикрытия». Документы из архива министерства госбезопасности ГДР не оставляют сомнений: социалистические страны всегда поддерживали международный терроризм. Причем это решение принималось на совещании руководителей спецслужб социалистического лагеря под руководством председателя КГБ Юрия Андропова. Карлос с южнойеменским дипломатическим паспортом, выданным на имя Ахмета Адиля Фаваза, преспокойно курсировал по всей Восточной Европе. И в Софии, и в Праге, и в Будапеште прекрасно знали, зачем Карлос приезжал к. ним: восточноевропейские столицы были идеальным местом для встречи с будущими убийцами. Здесь Карлос передавал своим подчиненным оружие и взрывчатку, объяснял план действий. Сюда после выполнения задания бежали террористы, тут они получали новые документы и преспокойно улетали на Ближний Восток. Самой удобной точкой считался Восточный Берлин. С дипломатическими паспортами люди Карлоса беспрепятственно пересекали контрольные пункты, охранявшиеся американскими, британскими или французскими солдатами, и оказывались на Западе. А переходя из Западного Берлина в Восточный, они легко ускользали от преследовавшей их полиции. Карлос всегда был готов оказать ответную услугу. Румынская секуритате предоставила его группе дом в Бухаресте, оружие, деньги, паспорта. Вскоре после этого трое румынских оппозиционеров, бежавших от Чаушеску за границу, получили посылки с бомбами. Канцеляристы министерства госбезопасности ГДР составили подробный отчет о подготовке Карлосом взрыва на радиостанции «Свободная Европа», которая вела вещание на социалистические страны и раздражала местные политбюро. Взрыв прогремел 21 февраля 1981 года. Кстати говоря, Карлос не жаловал социалистические страны. Себя он именовал не марксистом, а международным революционером. Но соцстраны давали ему деньги. Им не хватало денег, чтобы накормить людей, но для «антиимпериалистической борьбы» средства всегда находились. А деньги, свободная и красивая жизнь всегда были главной целью Карлоса. Но когда начались перемены в Восточной Европе, преступная империя Карлоса разрушилась. Первыми от ворот поворот дали венгры, а вскоре и вся Восточная Европа оказалась закрыта для Карлоса. Наступил момент, когда он не мог выехать за пределы исламского мира, какие бы прекрасные документы ему ни изготовили. Он стал профессионально непригодным. После 1985 года его следы затерялись где-то между Белградом и Багдадом. В последний раз его видели в столице Сирии в 1991 году. Он обосновался там с женой — немкой Магдаленой Копп, выпускницей Высшей школы изобразительных искусств, участницей подпольного ультралевого движения в ФРГ и дочерью Розе. Вместе с ними жил его главный помощник и охранник из «Революционных ячеек» — Йоханнес Вайнрих, «самый опасный немецкий террорист», по оценке полиции ФРГ. Он и познакомил Карлоса с Магдаленой, которая оставила свою дочь ради революционной борьбы. Карлос и Магдалена встретились в Восточном Берлине и провели первую ночь в лучшем восточноберлинском отеле «Палас», подслушиваемые микрофонами министерства госбезопасности… В юности, рассказывают, Магдалена была очень хорошенькой — большие карие глаза, длинные до плеч волосы, которые она красила в черный цвет. Она стала не только женой, но и помощницей Карлоса. В феврале 1982 года ее вместе с другим террористом, швейцарцем Бруно Бреге, случайно арестовали в Париже. Сторожу подземного гаража показался подозрительным старый «пежо», который почему-то имел новенькие номерные знаки. Когда сторож заинтересовался машиной, водитель пригрозил ему пистолетом. Сторож немедленно позвонил в полицию. Машину остановили и обнаружили в багажнике пять килограммов взрывчатки и карту Парижа. Установить, готовился ли взрыв в Париже или же взрывчатку собирались переправить дальше, не удалось. Арестованные молчали. Зато Карлос был взбешен. Он отправил открытое письмо правительству Франции: «Вы арестовали двух членов моей организации, которые не получали приказа действовать на территории Франции, поскольку у нас нет претензий к социалистическому правительству. Я даю вам месяц на то, чтобы вы их освободили. Ильич Рамирес Санчес». За несколько дней до истечения срока ультиматума взорвалась первая бомба — в поезде Париж — Тулон. Пять человек погибли. В купе, куда была положена бомба, забронировал себе место будущий президент страны Жак Ширак, и только в последний момент он предпочел самолет. Накануне Нового года взорвались еще две бомбы — на марсельском вокзале и в экспрессе Париж — Марсель. Еще несколько человек погибли, почти полсотни были ранены. Французского дипломата и его жену убили в Бейруте. В Вене прогремели взрывы во французском посольстве и в представительстве авиакомпании «Эр-Франс»… Карлос руководил этой маленькой войной то из Дамаска, то из Берлина, где старательные канцеляристы министерства государственной безопасности ГДР заранее предупреждали свое начальство обо всем, что собирался предпринять дорогой гость. Политбюро ЦК СЕПГ нисколько не смущало то, что оно помогает преступникам. Впрочем, это никого не смущало во всем социалистическом лагере. Не только московские или софийские циники поддерживали Карлоса. Либеральный глава Венгрии Янош Кадар, которого так уважали не только дома, но и во всем мире, дал указание своим подчиненным всемерно содействовать Карлосу. В конце концов Франция капитулировала. Магдалена Копп и ее соратник предстали перед французским судом, получили по пять лет тюремного заключения. Но их почти сразу освободили. Террор против Франции прекратился. Магдалену Копп выслали в ФРГ, но вскоре через Берлин она вылетела в Дамаск. Через девять месяцев после радостной встречи у Магдалены и Карлоса родилась дочь. Семья обосновалась в Сирии. Не многие дома в Дамаске охранялись так, как особняк Карлоса цвета охры. Люди в полувоенной форме с «Калашниковыми» в руках подозрительно осматривали всякую машину, которая появлялась на улице Аль-Ахрам. Возле дома были установлены бочки с песком, за которыми можно было занять выгодную позицию в случае перестрелки. По вечерам слабый свет пробивался через плотные шторы в окнах верхнего этажа. Но и ближе к ночи, когда свежий ветер из пустыни разгонял жаркий и тяжелый от выхлопных газов воздух, тяжелые жалюзи приоткрывались лишь на ширину ладони. Охраняли его или сторожили? Наверное, и то, и другое. Он не хотел, чтобы его видели, но и сирийские власти не желали, чтобы его кто-то узнал. Первоначально он мог в выходные ездить на ливанские пляжи купаться и загорать. Вечера он проводил в лучших ресторанах города, из которых открывались прекрасные виды ночного Дамаска. Его дочка могла плескаться в бассейне отеля «Меридиен». Но потом ему запретили покидать его особняк. Это была жизнь в роскошной тюрьме. Сирийский президент Хафез Асад не знал, что ему делать с человеком, который больше не представлял практической пользы. А прошлые заслуги в этом мире никого не интересуют. Правда, люди, верно служившие президенту Асаду, считали, что они находятся в полной безопасности. Он же не выдал нацистского военного преступника штурм-баннфюрера СС Алоиза Бруннера, который бежал после 1945 года на Ближний Восток и обучал сирийскую службу безопасности. Хотя выдачи Бруннера требовали многие страны… Такие слишком много знающие люди часто гибнут в результате несчастного случая. Но Карлос был уверен, что он застраховался от любой случайности. Своему помощнику Кляйну он как-то поведал, что припрятал важные документы. Поэтому Асад его никогда не выдаст, не захочет, чтобы Карлос вышел из-под его контроля. Дескать, президент лучше других знает, как опасны шакалы. Но Карлос переоценивал свою значимость. Размышления Асада завершились не в пользу Карлоса. Его выставили в Судан, где к власти пришли исламские фундаменталисты. Но и им Карлос не понадобился, и они в результате взаимовыгодной сделки передали его французским властям. Карлоса защищал известный адвокат Жак Верже, человек, который любит эпатировать публику и берется за самые неожиданные дела. Верже родился в Таиланде, он сын французского колониального чиновника и вьетнамки. Следы восточного происхождения — в его черных волосах, оливковом цвете кожи, невозмутимости глаз за маленькими круглыми очками. В семнадцать лет он вступил в ряды бойцов «Свободной Франции» генерала де Голля в Лондоне, сражался с немецкими войсками в Северной Африке. После Второй мировой войны он стал членом Коммунистической партии Франции и в начале 50-х был секретарем Международного союза студентов, штаб-квартира которого находилась в Праге. В те годы он тесно сотрудничал с руководителем советского комсомола Александром Шелепиным, будущим председателем КГБ, и Эрихом Хонеккером, который тогда возглавлял комсомол ГДР, а потом стал главой восточногерманского государства. В 1957 году Жак Верже выщел из компартии и уехал в Алжир, чтобы защищать арестованных французами членов Фронта национального освобождения. Он посвятил себя левым движениям в третьем мире, восхищался Мао Цзэдуном, много раз летал в Китай. Он прославился тем, что защищал немецкого военного преступника Клауса Барби, который в годы оккупации был начальником гестапо в Лионе. Но ни бывшему гестаповцу, ни бывшему террористу адвокатские таланты бывшего коммуниста не помогли. Суд приговорил Карлоса к пожизненному заключению.Глава 9 КУЧЕР В ДОЖДЕВОЙ БОЧКЕ
Осталось ответить на вопрос: почему министр государственной безопасности ГДР генерал армии Герой Советского Союза Эрих Мильке покровительствовал террористам? Не только по внешнеполитическим соображениям. Разгадка кроется в его биографии. Официальная биография старого борца, члена политбюро, министра госбезопасности Эриха Мильке очень проста. Еще будучи учеником в экспедиторской фирме, юный Эрих Мильке пришел к коммунистам, работал репортером в центральной партийной газете «Роте фане», воевал в Испании, во время Второй мировой войны вместе с советскими солдатами участвовал в операциях за линией фронта, в 1945 году вернулся в Берлин с Советской армией. В его биографии был эпизод, о котором знали немногие. Но он сыграл ключевую роль в его жизни. Благодаря этой истории его переправили в Советский Союз, где чекисты встретили его как своего человека. Это произошло за два года до прихода нацистов к власти. На берлинской площади, где стоял Дом Карла Либкнехта — здание Центрального комитета компартии Германии, в начале августа 1931 года толпа набросилась на полицейского. Он вытащил пистолет и стал стрелять — жестянщик Фриц Дуге, коммунист по убеждениям, был убит, еще один рабочий — ранен в руку. В декабре на другой улице был убит еще один рабочий. Противостояние между полицией и коммунистами переросло в ненависть. Полицейские получали письма с угрозами: «Придет и ваша очередь. Вам отомстят». На стене седьмого полицейского участка ночью появилась надпись мелом: «За одного застреленного рабочего — двух полицейских». И подпись — «Ротфронт, Союз борцов Красного фронта». 9 августа 1931 года в Берлине проходил плебисцит — голосование за доверие социал-демократическому правительству Пруссии. Начальником седьмого участка был капитан полиции Пауль Анлауф, толстяк, которого все называли «Свиной щекой». В полдень он месте с вахмистром Аугустом Вил-лигом (кличка Гусар) объехал свой участок — голосование шло спокойно. Вечером капитан Анлауф решил еще раз осмотреть свой участок. Вместе с ними решил пойти капитан Франк Ленк. Перед Домом Либкнехта собралась толпа. За толпой наблюдала группа полицейских. Старший из них предложил капитану вызвать подкрепление и очистить площадь. Капитан не хотел с этим спешить и пошел проверить ситуацию по соседству, где ожидалось собрание членов компартии. Анлауф шел в середине, справа Виллиг, слева Ленк. Вдруг их окликнули: — Эй, Гусар, Свиная щека и третий, как там тебя? Вахмистр Виллиг схватился за пистолет, но поздно — нападавшие стали стрелять. Виллигу попали в колено, в руку и в живот, но он выжил. Капитан Анлауф сразу получил пулю в голову. Капитану Ленку попали в спину. Он упал, потом поднялся, добрел до кинотеатра «Вавилон» и там рухнул. Он скончался в карете «Скорой помощи». Когда раздались выстрелы, полицейские, дежурившие возле Дома Либкнехта, решили, что это их обстреливают, и открыли ответный беспорядочный огонь. Люди, стоявшие на площади, в панике разбежались. Полицейские вызвали подкрепление и стали прочесывать соседние дома. В результате полицейской стрельбы два человека погибли и несколько десятков были ранены. Пока полицейские искали убийц, — в Доме Либкнехта редакторы центральной партийной газеты «Роте фане» готовили понедельничный номер. Но работа над номером была прервана появлением полиции. В пять утра полиция ворвалась в здание, проверила документы всех присутствовавших и конфисковала материалы готовившегося номера, а также партийную картотеку — это сыграет роковую роль в судьбе коммунистов, которые после прихода нацистов к власти ушли в подполье. Убийство двух полицейских даже на фоне разгоревшегося в Германии насилия было чем-то немыслимым. Капитанов Анлауфа и Ленка хоронили при гигантском стечении народа. Присутствовали министры внутренних дел Германии и Пруссии. Но на площади Бюлова и в пролетарских районах над полицейскими почти открыто издевались. Для коммунистов месть была сладкой. Стрелявшие исчезли, но мало кто сомневался в том, что это дело рук коммунистов. 20 января 1933 года судьба Германии о в азалась в руках национал-социалистов. Полиция получила указание вернуться к нераскрытому делу об убийстве на площади Бюлова. У следствия была только одна зацепка. В тот вечер, когда произошло убийство, полицейские обнаружили в дождевой бочке кучера. Его допросили, но он утверждал, что спрятался, испугавшись стрельбы. Кучер был пьяницей и драчуном, но в Веймарской республике этого было недостаточно для того, чтобы сажать человека в тюрьму. Его отпустили. 21 марта 1933 года кучера арестовали и посадили. Теперь полицейские действовали в духе национал-социалистических идей, и кучер вскоре заговорил. Он признался, что участвовал в убийстве полицейских, но сам не стрелял. Он назвал еще одно имя — Макс Матерн. Когда Матерна арестовали, он все рассказал. Последовали новые аресты. К сентябрю дело было раскрыто полностью. Организатором убийства был бывший депутат рейхстага от коммунистической партии Ханс Киппенберг. Приказ убить полицейских отдал секретарь ЦК Хайнц Нойман, в то время второй человек в компартии после Эрнста Тельмана. Правоту полицейского вердикта подтвердила со временем изданная в ГДР официальная «История немецкого рабочего движения», где говорилось: «Враждебное партии действие совершил Хайнц Нойман, когда он совместно с Хансом Киппенбергом организовал убийство двух полицейских. Хайнц Нойман действовал за спиной руководства партии и берлинского окружного комитета. Сославшись на то, что он секретарь ЦК, он приказал таким образом запугать полицию». С момента начала экономического кризиса 1929 года компартия внушала себе, что Германия находится накануне революции и партии поэтому нужно готовиться к боевым действиям. Ханс Киппенберг во время Первой мировой войны был лейтенантом, в 1920 году вступил в компартию, а в 1923-м руководил рабочим восстанием в Гамбурге. После провала восстания бежал в Советский Союз, прошел там курс военной подготовки и вернулся в Германию. В 1928-м его избрали в рейхстаг, и он стал пользоваться депутатской неприкосновенностью. Ему подчинялся Союз красных фронтовиков, который должен был стать прообразом будущей немецкой Красной армии. Но у компартии были и другие боевые организации, которые несли дежурство, охраняли партийные объекты и митинги. Второй секретарь ЦК компартии Германии Хайнц Нойман, бывший студент-филолог, сидя в тюрьме, выучил русский язык. В 1922 году, когда он в составе партийной делегации поехал в Москву, то смог разговаривать с советскими лидерами без переводчика. На него обратили внимание, в 1925 году его назначили представителем компартии Германии в Коминтерне. В 1927 году Москва отправила Ноймана в Китай, где он участвовал в организации Кантонского восстания, которое было подавлено. В 1928 году он вернулся в Германию — уже в качестве человека, который пользовался доверием самого Сталина. Хайнц Нойман ненавидел полицию. Все началось в мае 1929 года, когда во время несанкционированных митингов и демонстраций полицейские застрелили тридцать и ранили сто восемь человек. Компартия считала себя мощной организацией, но ничего не могла сделать с полицией. Такие люди, как Хайнц Нойман, не желали с этим мириться. 29 мая 1931 года был открыт ответный счет: полицейский вахмистр получил смертельное ранение в живот. В тот же день ранили еще двоих полицейских. 1 августа во время запрещенной демонстрации берлинской организации КПГ, когда полицейские взялись за оружие, неожиданно в них тоже стали стрелять. Старший вахмистр был тяжело ранен, но выжил. Когда был застрелен жестянщик Луге, Киппенберг решил, что капитан полиции Анлауф должен ответить своей кровью за смерть коммуниста. Он разработал план операции: двое добровольцев, по возможности неженатые, берут на себя акцию. Прикрывают их пятеро вооруженных членов партии. А еще восемь невооруженных человек помешают полицейским устроить погоню. На роль стрелков выбрали двадцатичетырехлетнего техника Эриха Циммера и двадцатитрехлетнего служащего Эриха Мильке. Мильке родился 28 декабря 1907 года в Берлине, он был старшим из четырех детей. Он получил бесплатное место в гимназии благодаря успешно сданным экзаменам. Но в 1924 году ушел из гимназии «по собственному желанию, поскольку не по всем предметам соответствовал высоким требованиям школы». Он поступил учеником в экспедиторскую фирму. В 1925 году он стал членом компартии и одновременно вступил в спортивный рабочий клуб «Фихте». В спортивных клубах компартия и подбирала себе боевые кадры. С апреля 1930 года в клубе начали заниматься военной подготовкой. Когда Мильке остался без работы, он стал сотрудничать с газетой «Роте фане». В тот день с самого утра вся группа ждала приказа. Но непосредственный руководитель группы никак не мог выбрать подходящий момент. В половине шестого вечера его вызвали в Дом Либкнехта. В своем кабинете злился секретарь ЦК Нойман: — Что за безобразие! Свиная щека разгуливает по площади, но ничего не происходит. Если бы я поручил это дело Союзу красных фронтовиков, они бы уже давно все сделали! В кабинете Ноймана присутствовали еще трое: Ханс Киппенберг, Альберт Кунтц, секретарь парторганизации округа Берлин — Бранденбург, и его коллега Вальтер Ульбрихт, будущий глава ГДР. Через два часа полицейские были убиты. Суд разбирал это дело в 1934 году и признал, что стреляли Циммер и Мильке. Вероятно, стрелял и еще кто-то третий, но точно это установить не удалось. Сразу после акции Мильке переправили в Советский Союз, где о нем позаботилось НКВД. В 1945 году он вернулся в Германию и сразу стал работать в ведомстве госбезопасности. Сначала его сделали заместителем министра. Но ловкий Мильке сумел быстро избавиться от своего министра, несмотря на все его заслуги перед партией.Часть третья ПАЛЕСТИНСКИЙ ТЕРРОРИЗМ
Если бы евреи были бы такими же максималистами, как палестинские арабы, Израиль так и не появился бы на карте мира. Палестинским евреям и палестинским арабам в 1947 году Организация Объединенных Наций предоставила равные возможности создать свое государство. Евреи ее использовали. Арабы вместо того, чтобы создавать свое государство, попытались уничтожить еврейское. В ту ночь, когда было провозглашено еврейское государство, в Палестину со всех сторон вошли арабские армии. Палестинские арабы, уверенные в том, что Израиль будет со дня на день уничтожен, покинули Палестину и стали ждать, когда они смогут вернуться. Но к удивлению всего мира, Израиль выиграл эту войну, и палестинские арабы превратились в беженцев. Арабские страны поделили земли, на которых ООН предлагала создать государство палестинских арабов. Сектор Газа перешел к Египту, Западный берег реки Иордан и арабская часть Иерусалима достались Иордании. Египет и Иордания управляли этими землями девятнадцать лет, до «шестидневной войны» 1967 года, но им и в голову не пришло передать эти территории палестинцам, чтобы они создали свое государство. Напротив, арабские страны вполне устраивало существование палестинских беженцев, которые превратились в злейших врагов Израиля. Поскольку арабским странам не удалось победить Израиль в войне, они дали палестинцам оружие, превратив палестинский террор в средство давления на еврейское государство. На словах палестинцам обещали поддержку, в реальности ими пользовались в собственных политических целях. Каждая из арабских стран — Египет, Сирия, Ирак — обзавелась собственной палестинской организацией — ради престижа и влияния в исламском мире. Хуже того, они стравливали палестинцев между собой. Самые известные палестинские боевики, типа Абу Нидаля, убили больше палестинцев, чем израильтян. Когда кто-то из палестинцев задумывался над тем, что в интересах его собственного народа вступить в переговорыс Израилем, его убивали. Израиль выиграл все войны, которые вел, но это не приблизило его к миру. Международный терроризм не приобрел бы таких масштабов, если бы не конфликт из-за Палестины. Те, кто определял настроения в арабском мире, не смогли примириться с тем, что евреи вернулись в Палестину и создали свое государство. Вот уже несколько поколений арабов вырастает в ненависти к Израилю и считает, что еврейское государство должно быть уничтожено — вместе с теми, кто поддерживает евреев. Палестинцы же стали помогать всем, кто боролся против общего врага, — в первую очередь европейским террористам. Вся новейшая история Ближнего Востока превратилась в сплошную цепь террористических актов.Глава 10 НАСЛЕДСТВО ВЕЛИКОГО МУФТИЯ
Его дед Мустафа, отец Тахир и брат Камил были муфтиями в Иерусалиме. Что же удивляться, если и Амин из знатного рода Хуссейни — политической элиты Палестины — был избран улемами на пост муфтия, высшего духовного лица в Иерусалиме, где зародились три мировые религии, в том числе ислам. Британский верховный комиссар, управлявший Палестиной, чтобы поладить с новым религиозным владыкой, скрепя сердце снабдил Амина титулом великого муфтия. В Лондоне уже знали, что с этим человеком будет нелегко. Бывший офицер турецкой армии, совершивший паломничество (хадж) в Мекку, Амин аль-Хуссейни в 1920 году произнес перед толпой в Иерусалиме патетическую антиеврейскую речь. Вдохновленные слушатели бросились претворять его слова в дела и убили несколько евреев. Амин скрылся. Британский суд заочно приговорил его к пятнадцатилетнему тюремному заключению. Впрочем, через несколько месяцев англичане помиловали будущего великого муфтия. Амин аль-Хуссейни чувствовал в себе призвание не богослова, но политика. Он возглавил Верховный мусульманский совет в Палестине, председательствовал на первой Всеобщей исламской конференции в Иерусалиме, основал Палестинскую арабскую партию и Высший арабский комитет. Великий муфтий посвятил жизнь борьбе с сионизмом — то есть с идеей возвращения евреев со всего мира на историческую родину в Палестину. Муфтий и его единомышленники подталкивали палестинских арабов к еврейским погромам. Палестинские евреи защищались, создавали отряды самообороны — Хагану. В 1936 году между палестинскими арабами и палестинскими евреями разразилась настоящая война. Поезда и железнодорожные мосты взлетали в воздух. В том же году начались первые поставки оружия на Ближний Восток, подогревавшие войну. Оружие, боеприпасы, взрывчатку и миллион марок задатка муфтию прислал Гитлер. Великий муфтий установил контакты с нацистами еще в 1933 году — сразу после их прихода к власти в Германии. Чтобы расправиться с бандами, сформированными на немецкие деньги в Ираке и Сирии, англичанам пришлось перебросить в Палестину армейские подкрепления. Местные власти сообщали в Лондон: «Хадж Амин руководит операциями, и пока ему будет позволено оставаться здесь, беспорядки в Палестине будут продолжаться». Великому муфтию пришлось скоропалительно покинуть Иерусалим после того, как был убит высокопоставленный британский чиновник. Бежавший из Палестины Хадж Амин разминулся с «уполномоченным по окончательному решению еврейского вопроса» штурмбаннфюре-ром СС Адольфом Эйхманом, который осенью 1937 года приехал в Иерусалим из Берлина, чтобы посоветоваться со своим арабским единомышленником. Через четверть века бывший эсэсовец Адольф Эйхман вновь окажется в Иерусалиме, но не по своей воле. Его будут судить за соучастие в убийстве шести миллионов евреев в нацистских концлагерях. Именно в этот момент великий муфтий обратится ко всем арабским'правительствам с требованием «очистить Палестину от евреев». В 1939 году великий муфтий нашел убежище в Ираке, который едва не стал союзником Гитлера. С помощью денег, выделенных Гитлером и Муссолини, к власти в Багдаде пришел генерал Рашид Али аль-Гайлани, который в мае 1941-го поднял восстание против англичан. В восстании аль-Гайлани участвовали молодые иракские офицеры, которых приглашали совершить туристическую поездку в нацистскую Германию за немецкий счет, и те с удовольствием ездили. В Ираке была создана военизированная молодежная организация «Футувва», которая многое позаимствовала у гитлерюгенда. В 1937 году в Ирак приезжал вождь гитлеровской молодежной организации Бальдур фон Ширах, он рекомендовал иракским единомышленникам воспитывать молодежь в националистическом духе. Гитлер подписал приказ № 30: «Арабское освободительное движение на Среднем Востоке является нашим естественным союзником против Англии… Поэтому я решил подстегнуть такое развитие событий, поддержав Ирак». Статс-секретарь нацистского министерства иностранных дел барон фон Вайцзеккер сказал личному секретарю великого муфтия в Берлине: «Немцы и арабы имеют в англичанах и евреях общих врагов и стали союзниками в борьбе против них». Весной 1941 года в Багдаде тайно побывал адмирал Вильгельм Канарис, начальник управления разведки и контрразведки. Вскоре после его отъезда Рашид Али аль-Гайлани и поднял восстание. Германо-советский союз еще существовал, и Москва признала новое правительство, а Иракская коммунистическая партия получила указание поддержать восстание генерала Гайлани. Через месяц, когда Германия напала на Советский Союз, настроения в Москве переменились. Англия из «империалистического государства» превратилось в «демократическое», а иракские «офицеры-патриоты» стали «агентами нацистов». Иракским коммунистам было приказано бороться с режимом генерала Гайлани. Берлин обещал великому муфтию и иракскому генералу Гайлани помощь в борьбе с англичанами и «еврейским элементом». В Ирак немедленно отправились немецкие летчики. Генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, начальник штаба верховного главнокомандования вермахта, распорядился выделить Ираку оружие, которое доставлялось через территорию Сирии. Взамен немцы рассчитывали получать из Ирака нефть и другие полезные ископаемые. Однако английские войска достаточно быстро справились с восстанием генерала Гайлани. Но прежде, чем англичане вступили в Багдад, великий муфтий устроил там двухдневный погром: были убиты сотни евреев. Генерал и Хадж Амин бежали в Иран, а оттуда через Турцию — в Европу. В октябре 1941 года, в дни тяжелейших боев под Москвой, самолет с великим муфтием приземлился в Италии. Его принял сам Муссолини и с почестями отправил дальше в Берлин. Сохранились кадры кинохроники — великого муфтия торжественно встретили Гитлер и рейхсфюрер СС Гиммлер. Только теперь муфтий смог побеседовать с Эйхманом. Это была встреча единомышленников, связанных единой целью. Адольф Эйхман занял пост начальника сектора по делам евреев Главного управления имперской безопасности. Великий муфтий говорил Эйхману, что «охотнее всего увидел бы всех евреев убитыми». Несколько тысяч детей-евреев из Польши немцы предполагали выслать в Палестину. Великий муфтий направил рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру официальный протест: «Эти еврейские дети вырастут и станут подкреплением еврейскому элементу в Палестине». Гиммлер отменил приказ, и детей отправили в лагеря уничтожения. В сопровождении гауптштурмфюрера СС Алоиза Бруннера муфтий осмотрел концлагерь Заксенхаузен и лагеря смерти Майданек и Освенцим. В благодарность за давнюю услугу муфтий после войны укроет военного преступника Алоиза Бруннера на Ближнем Востоке — в Сирии. Одного из своих племянников муфтий определил к Эйхману — учиться, как надо убивать евреев. Сам великий муфтий проводил время в Берлине не впустую. Он писал болгарскому министру иностранных дел (Болгария была союзницей нацистской Германии): «Было бы целесообразно воспрепятствовать выезду за границу евреев из Вашей страны и послать их туда, где они будут находиться под строгим контролем, например в Польшу. Таким образом, можно совершить доброе дело по отношению к арабскому народу». К советам муфтия прислушивались. Четыре тысячи еврейских детей из Болгарии отправились в Освенцим. Иерусалимский гость получал в Берлине семьдесят пять тысяч марок ежемесячно. Вальтер Шелленберг, начальник политической разведки нацистской Германии, вспоминал о встречах с муфтием с раздражением: «Он был мошенником, ему всегда надо было много денег. То, что он от нас получил, он вывез к себе. Я думаю, у него был прекрасный транзитный канал через Швейцарию. От меня он получил четверть центнера золота (из Имперского банка) и пятьдесят тысяч долларов». Деньги частично шли на внедрение немецкой агентуры на Ближнем Востоке, но в основном были платой за сотрудничество. Гиммлер приказал создать мусульманские формирования в составе добровольческих войск СС. Великий муфтий вызвался помочь. Он отправился в Боснию, чтобы мобилизовать на священную войну боснийских мусульман. Они составили добровольческую горно-стрелковую дивизию войск СС Боснии и Герцеговины (13-я дивизия СС). Муфтий вдохновлял молодых босняков на борьбу с иноверцами — сербами и хорватами. На совести этой дивизии уничтожение югославских партизан и мирного населения. Великий муфтий вербовал в эсэсовцы и советских мусульман — бойцов Красной армии, выходцев с Кавказа и Средней Азии, попавших в немецкий плен… В 1945-м новое югославское правительство маршала Иосипа Броз Тито внесло великого муфтия в список военных преступников, подлежащих суду. Он обвинялся в сотрудничестве с нацистами, убийстве тысяч сербов и хорватов. Но великому муфтию удалось избежать наказания. В последний раз он объявился в Берлине в первых числах апреля 1945 года, чтобы получить причитающиеся ему пятьдесят тысяч марок. Оттуда он вылетел в Берн, но швейцарские власти передали его французам. В этот момент египетское правительство и генеральный секретарь Арабской Лиги обратились в маршалу Тито с просьбой не требовать выдачи великого муфтия во имя добрых отношений с арабским миром. Вчерашний партизан Тито уже стал государственным деятелем, и внешнеполитические соображения были важнее наказания военных преступников. Тито прислушался к просьбе египтян. Югославский суд удовольствовался тем, что вынес великому муфтию заочный приговор. Выдачи муфтия Югославия не потребовала. Летом 1945 года муфтий вернулся в Каир. Теперь он посвятил все силы борьбе против обсуждавшегося в ООН раздела Палестины и создания еврейского государства. Он вновь призвал убивать евреев. Каждый, кто желал мира с евреями, становился личным врагом великого муфтия…Глава 11 КОРОЛЯ УБИЛИ НА ХРАМОВОЙ ГОРЕ
20 июля 1951 года, в пятницу, когда все мусульмане возносят молитву Аллаху, король Иордании Абдаллах ибн Хусейн появился на широкой площади перед двумя великими святынями ислама на Храмовой площади. Когда-то здесь стоял иудейский храм Соломона, от которого осталась только часть наружной ограды — Стена Плача, превращенная иорданцами в мусорную свалку. По соглашению о перемирии 1949 года, израильтяне должны были получить доступ к своим религиозным святыням. Но в арабскую часть города их не пускали. Мечеть Аль-Акса провозглашала триумф пророка Мохаммеда, который вознесся отсюда в небо. Король Абдаллах считал себя прямым потомком пророка в тридцать седьмом колене. Короля сопровождал пятнадцатилетний внук и несколько телохранителей. Король помолился у могилы своего отца — Хусейна ибн Али, изгнанного когда-то из Саудовской Аравии. Шейх Большой Иерусалимской мечети хотел поцеловать королю руку, телохранители, пропуская его, отступили, и тогда какой-то молодой человек подскочил к королю и выстрелил ему в голову. Телохранители вместо того, чтобы схватить убийцу, застрелили его и открыли огонь по обезумевшей от страха толпе. Погибло еще двадцать ни в чем не повинных человек. Иорданского короля Абдаллаха убили, потому что он собирался помириться с Израилем. На следующий день, в субботу, король Абдаллах должен был тайно встретиться с двуми израильскими дипломатами — преступное, по мнению многих ближневосточных политиков, для араба дело. Один из этих дипломатов — Моше Сасон — слушал прямую радиопередачу из мечети Аль-Акса. Он хотел знать, о чем будет говориться в проповеди, чтобы лучше подготовиться к встрече с королем. Вместо проповеди он услышал выстрел, а затем автоматную очередь. Сасон позвонил в штаб наблюдателей ООН в Иерусалиме и обеспокоенно спросил дежурного офицера: — Что происходит в Старом городе? Дежурный офицер лениво ответил: — Очень уж вы, израильтяне, нервные. Там ничего не происходит. Король молится в мечети. Через десять минут офицер сам перезвонил Сасону. От его спокойствия не осталось и следа: — Откуда вы узнали? — О чем? — О том, что король убит!.. Незадолго до покушения Моше Сасон спросил короля, почему тот хочет заключить мир с евреями. — Это в интересах моего народа, — ответил король. — Если мы не заключим мир, будет еще одна война, и еще одна война, и еще одна война — и мы проиграем. Король Абдаллах до конца своей жизни оставался сторонником Британской империи, которая перестала быть властелином мира, и в этом смысле безнадежно отстал от времени. Пытаясь заключить мир с Израилем, король опередил время. Абдаллах происходил из семьи хашемитов, обитавшей в священном городе Мекке, куда стекаются паломники со всего мира. Город находился под турецким господством. Молодой Абдаллах, мечтавший о троне, сговорился с британским военным министром лордом Китченером и поднял восстание против турок. Мятежом фактически руководил знаменитый Лоуренс Аравийский — сотрудник британской разведки Томас Эдвард Лоуренс. Конгресс арабских националистов в марте 1920 года провозгласил Абдаллаха королем Ирака, а его брата Фейсала королем Сирии. Но европейские державы — победительницы в Первой мировой войне — установили новый порядок на Ближнем Востоке. Лига Наций вручила Англии мандат на управление Ираком и Палестиной (включая территорию нынешней Иордании), а Сирия и Ливан стали французской подмандатной территорией. Французы начали с того, что прогнали короля Фейсала из Сирии. Англичане посадили его на иракский трон. Король Абдаллах остался ни с чем. Тогда он сам создал себе королевство. В ноябре 1920 года с небольшой свитой он приехал в маленький город Амман, где было всего несколько тысяч жителей, в основном выходцы с Кавказа — черкесы (в Иордании черкесами именовали также и кабардинцев, лезгин, осетин), которые служили в качестве наемников в турецкой армии, и провозгласил себя королем. Англичане первоначально собирались прогнать новоявленного короля. Но министр по колониальным делам Уинстон Черчилль решил, что небольшое буферное государство между евреями, сирийцами, иракцами и саудитами Британской империи не повредит, и оказался прав. Черчилль создал эмират Трансиордания с населением в двести тридцать тысяч жителей, немалую часть которых составляли кочующие бедуины. В этом государстве была одна-единственная железная дорога, построенная для перевозки паломников к священным местам, но не было ни одной заасфальтированной улицы. Для пополнения своего государственного бюджета Абдаллах ежегодно получал от англичан сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Ядро армии Абдаллаха — Арабского легиона — составляли британские офицеры во главе с полковником Джоном Глабом. Когда после Второй мировой войны требования евреев о создании самостоятельного государства в Палестине отвергать стадо уже невозможно, в Лондоне оценили глубину давнего замысла Уинстона Черчилля. Англичане предложили разделить Палестину на две части, еврейскую и арабскую, отдав последнюю королю Абдаллаху. Как шутил тогда будущий премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион, речь шла о разделе Палестины на Иудею и Абдаллею. Англичане превратили Абдаллаха из эмира Трансиордании в короля независимой Иордании. В головах некоторых европейских и арабских политиков даже витала идея федерации арабских государств — Сирии, Ливана, Палестины и Иордании — под управлением Абдаллаха. Но этой идее не суждено было реализоваться. Король Абдаллах никогда не чувствовал ненависти к евреям, подобной той, что терзала сердце великого муфтия Иерусалима Хадж Амина и привела его к Гитлеру и Гиммлеру. Иорданский король охотно приглашал к себе еврейских инженеров и бизнесменов, которые построили ему гидроэлектростанцию, провели электричество и воду в его дворец. Абдаллах не возражал против увеличения иммиграции в Палестину евреев, появление которых способствовало стремительному развитию отсталого региона. В августе 1946 года к королю приехал Элиаху Сассон, специалист по арабским делам в Еврейском агентстве (это был прообраз будущего правительства Израиля). Выходец из Сирии, Сассон начинал свою политическую деятельность в Дамаске как арабский националист, помогая арабам сражаться с французами за независимость. У него были широкие связи в арабском мире, и он пытался как-то совместить еврейский национализм с арабским. Король Абдаллах предложил Сассону два варианта раздела Палестины: либо образовать совместное арабско-еврейское государство под управлением короля, либо создать для евреев свое государство, а палестинских арабов включить в Хашимитское Королевство Абдаллаха. Король говорил Сассону: Советую вам поддержать мое предложение. Иначе появится большое арабское государство, в котором будут править ваши злейшие враги. Король Абдаллах довольно успешно играл в две игры. На встречах лидеров арабских стран он убежденно говорил о единстве арабов, а с евреями спокойно договаривался о разделе Палестины. Король чувствовал себя уверенно. Его Арабский легион был сильнее всех других арабских формирований. Аб-даллаху хотелось увеличить свое маленькое королевство, и он собирался сделать это самым простым способом. Он решил, что, как только англичане уйдут, его армия перейдет через реку Иордан и присоединит к своему королевству арабскую часть Палестины. Король Абдаллах полагал, что нет нужды создавать еще одно государство палестинских арабов, всем палестинцам надо жить в его королевстве. Моше Шаретт, будущий первый министр иностранных дел Израиля, попытался еще до провозглашения Израиля начать переговоры с иорданским королем в надежде побудить его признать еврейское государство. Шаретт родился в России, в Херсоне. В Палестину его привезли в возрасте тринадцати лет. Он учился в Стамбуле, во время Первой мировой войне служил в турецкой армии. Он был организатором еврейской полиции, которая противостояла еврейским погромам в Палестине. Посредником в переговорах с королем Абдаллахом был Генеральный консул Бельгии в Иерусалиме Жди Нивен-хус. Шаретт был подходящей кандидатурой для переговоров с королем, потому что он свободно говорил по-арабски, знал арабскую культуру и понимал арабов. Но Шаретту в последний момент пришлось уехать на Генеральную Ассамблею ООН, и к королю прибыла Голда Меир, заместитель Шаретта. Это был неудачный выбор. Арабский монарх считал ниже своего достоинства иметь дело с женщиной-политиком, а Голда Меир, родившаяся в России и выросшая в Америке, в отличие от Элиаху Сассона и Моше Шаретта, не знала тонкостей восточной политики. Она предпочитала прямые и откровенные разговоры, непривычные для арабской дипломатии. Голда Меир, которая недавно приехала из Америки, как и другие евреи — новички в Палестине, судила о настроениях короля Абдаллаха по его официальным заявлениям. Она еще не поняла, что в арабской политике истинные намерения никогда не высказываются вслух. Голда Меир ошибочно решила, что король — такой же враг еврейского государства, как и другие арабские-монархи. Но это было не так. Король Абдаллах считал, что арабы должны объединиться с евреями и догнать европейские страны, от которых Арабский Восток безнадежно отстал. Абдаллах встретил Голду Меир вполне доброжелательно. Он говорил о евреях цветисто и красиво: — Божественное Провидение возвратило вас сюда на этот семитский Восток, который нуждается в ваших знаниях и в вашей инициативе. С вашей помощью семиты могут возродиться к прежней славе. Но заключать соглашение с женщиной король не хотел. Голда Меир была неудачным партнером для Абдаллаха. Король заметил одному из своих придворных: — Я выражаю глубокое уважение Израилю, где женщина может занять столь высокий пост. Но я не могу серьезно относится к словам, сказанным мне женщиной, а не мужчиной… Абдаллах и Голда Меир были, по сути, чрезвычайно близки к согласию, но Голда этого не понимала. Король предложил заключить простое соглашение: он оккупирует арабскую часть Палестины и присоединит ее к своему королеству, но не тронет еврейское государство. Однако сразу же это соглашение не было подписано, а стремительно развивающиеся события вскоре сделали договор между Израилем и Иорданией невозможным. Сразу же после решения Организации Объединенных Наций в 1947 году о разделе Палестины арабские войска приготовились со всех сторон обрушиться на еврейские поселения. Арабы были уверены, что легко займут всю Палестину и вопрос о создании еврейского государства отпадет сам собой. В арабском мире ненависть к Израилю достигла такого накала, что король Абдаллах уже не мог, на свой страх и риск, заключить мир с Тель-Авивом. Он тайно послал к еврейским руководителям своего личного секретаря с вопросом: не согласятся ли евреи уступить ему немного больше земли, чем предусмотрено планом ООН, чтобы король мог оправдать перед арабами заключение сепаратного мира с Израилем? Но и евреи уже были охвачены боевым пылом. Впервые за две тысячи лет они могли защищать свои жизни с оружием в руках и намеревались сражаться до. конца. Они ответили королю, что если арабские государства не признают границы, намеченные ООН, то эти границы и для Израиля не будут обязательными. Израиль намерен сражаться, и каждый получит то, что сумеет завоевать силой оружия. Шанс сохранить мир между Иорданией и Израилем был упущен. Впрочем, за четыре дня до провозглашения государства Израиль Голда Меир, переодетая бедуином, вновь приехала к королю. Король разговаривал с ней в своем обычном стиле: — Неужели вы не понимаете, что евреям жилось бы значительно лучше под моим управлением? Почему евреи так торопятся создать собственное государство? Голда отвергла обвинение в нетерпении: — Вот уж в неспособности быть терпеливыми евреев никак нельзя упрекнуть. Мы ведь ждали возможности восстановить свое государство две тысячи лет. Если король не в состоянии соблюдать уже достигнутые договоренности, — сурово заключила она, — война неизбежна. Король говорил: — Нам с вами не нужны Америка и Европа. Мы, дети Востока, должны явить миру чудо — сядем за стол переговоров и обо всем договоримся. Американизированная Голда Меир меньше всего чувствовала себя «дочерью Востока»… Переговоры ничем не закончились. 14 мая 1948 года было провозглашено Государство Израиль. На следующий день генеральный секретарь Арабской Лиги заявил: «Это будет война на уничтожение и грандиозная резня». Представитель великого муфтия Ахмед Шукейри добавил: «Наша цель — уничтожение еврейского государства». Арабские националисты гордо заявляли: «15 мая 1948 года на территорию Палестины были введены армии арабских государств для того, чтобы силой помешать совершению такого преступления, как создание там еврейского государства… Арабский народ будет решительно бороться против этого гнуснейшего преступления, совершенного империализмом и евреями». Только коммунистические партии Сирии и Ливана, подчиняясь приказу из Москвы, потребовали прекращения войны и вывода войск реакционных арабских режимов из Палестины. Иракские коммунисты провели демонстрацию в поддержку раздела Палестины на два государства. Во главе демонстрации шли два коммуниста — араб и еврей, взявшись за руки. Они символизировали арабо-еврейскую дружбу. Король Абдаллах, дод начало которого были отданы воинские формирования всех арабских стран, приказал своей армии атаковать Израиль. Его Арабский легион методично захватил один за другим населенные пункты, которые король намеревался включить в состав Иордании, и устремился к Иерусалиму — этот древний город, колыбель трех религий, был главной целью всех участников войны. Командовал Арабским легионом британский офицер Джон Глаб. Официально он именовался начальником штаба, потому что формально командующим был сам король. Глаб провел на Арабском Востоке не одно десятилетие, прекрасно выучил арабский язык, знал и уважал местные обычаи. Ключевые посты в легионе занимали британцы, офицерский корпус состоял в основном из черкесов. Арабы служили рядовыми солдатами. Казалось, эту армию ничто не сможет остановить. В ночь с 14-го на 15 мая Бен-Гуриона подняли с постели: американский президент Трумэн признал Государство Израиль де-факто. Советский Союз признал Израиль де-юре. Утром Бен-Гурион в прямом эфире обратился по радио к американскому народу. Едва он начал говорить, рядом раздался грохот взрывающихся бомб — это египетская авиация бомбила только что созданное еврейское государство. Бен-Гурион вежливо объяснил далеким американским слушателям, что Израиль бомбят, и продолжил свою речь. К удивлению всего мира, еврейские отряды самообороны отразили атаку и постепенно стали брать верх в первой арабо-израильской войне. В Аммане сторонники Абдаллаха провели 1 октября 1948 года митинг палестинских беженцев, которые попросили короля взять Палестину под свое управление. Через две недели коптский епископ Иерусалима (копты — группа египетских арабов, исповедующих христианство) объявил Абдаллаха королем Палестины. Но таким путем Абдаллах только нажил себе новых врагов. Прибрать Палестину к рукам намеревался и египетский король Фарук. Возненавидел Абдаллаха и великий муфтий Иерусалима. Египетский король Фарук в 1948 году назначил Хадж Амина главой несуществующего палестинского правительства. А король Абдаллах освободил Хадж Амина от должности великого муфтия и председателя Высшего исламского совета. В декабре в Иерихоне собралось две тысячи палестинских сторонников короля Абдаллаха, которые призвали объединить Трансиорданию и Палестину. 23 апреля 1950 года парламент в Аммане провозгласил создание единого Иорданского Хашимитского Королевства. В правительство и в парламент были включены палестинцы. Абдаллах обещал, что любой палестинец, который пожелает стать его подданым, получит иорданский паспорт. В его королевстве оказалось четыреста пятьдесят тысяч иорданцев и вдвое больше беженцев из Палестины. Многие из них ненавидели короля: он вовсе не собирался помогать палестинским арабам сбросить евреев в море и создать свое государство. Его интересовало только расширение границ его собственного королевства. Фронт между Иорданией и Израилем стабилизовался на линии, которая устраивала и евреев, и короля. В апреле 1949-го года на греческом острове Родос при формальном участии американцев было подписано перемирие между Израилем и Иорданией. В военном смысле это соглашение было выгодно Израилю: король вынужден был отступить с части захваченных им палестинских территорий. Израильтяне вновь начали секретные переговоры с королем Абдаллахом. В мае министр иностранных дел Израиля Моше Шаретт приехал к королю, который сказал, что готов подписать мир, если получит выход к Средиземному морю в районе сектора Газа. На это не мог пойти даже Шаретт, потому что Израиль в таком случае оказался бы разделенным на две части и нежизнеспособным. Руководители еврейского государства предложили королю двигаться к мирному соглашению постепенно, шаг за шагом. Это было ошибкой. Через много лет, установив тайные контакты с египетским президентом Анваром Садатом, израильтяне поймут, что в таких ситуациях постепенность не годится. Главные решения надо принимать сразу. Но в 1949 году палестинские евреи еще не понимали, что им предстоят десятилетия безысходной вооруженной конфронтации с арабскими соседями. За три месяца — с ноября 1949-го по февраль 1950-го — израильтяне двенадцать раз приезжали к королю. Премьер-министр Давид Бен-Гурион повторял в те дни, что Израиль не может постоянно вести войну. Надо закрыть книгу войны, хотя бы на время. Нужен мир для того, чтобы позволить евреям со всего мира перебраться в Израиль. Только массовая иммиграция сделает страну процветающей. Для продолжения секретных переговоров с иорданским королем премьер-министр Бен-Гурион выбрал молодого офицера Моше Даяна, одного из своих любимцев. Выбор был не случайным. Даян вырос среди арабов, свободно говорил по-арабски и, как считали многие, даже умел «думать как араб». У юного Даяна всегда были хорошие отношения с арабскими соседями. Он знал их жизнь и уважал тяжелый труд арабов-земледельцев. Он считал, что палестинские евреи могут жить с ними в мире. Он вспоминал о том, что раньше, когда еврейские ребята заходили в арабские деревни, молодые арабы бросали в них камнями. Но старые арабы неизменно приходили евреям на помощь. Старики заводили евреев в свои дома, угощали маслинами и лепешками. Когда англичане арестовали Даяна как участника еврейской самообороны, в тюрьме он оказался вместе с арабскими, националистами. Отношения были вполне дружескими и уважительными. Евреи и арабы страдали от общего врага — от англичан. И те и другие были движимы национальной идеей и были готовы отдать за нее жизнь. На арабские праздники арабские заключенные приглашали евреев, на еврейские праздники евреи звали арабов в свои камеры и угощали чем могли. — Если мы могли поладить в тюрьме, — резонно говорил Даян, — почему бы не попробовать сговориться в более комфортных условиях — на воле? Премьер-министр Бен-Гурион, отправляя Даяна на переговоры с королем Абдаллахом, сказал ему: — Наше будущее — это мир и дружба с арабами. Я сторонник переговоров с королем Абдаллахом, хотя сомневаюсь, что англичане позволят ему заключить мир с нами. Вместе с Моше Даяном на переговоры с иорданцами ездил Реувен Шилоах, который тогда работал в министерстве иностранных дел, а позднее станет первым руководителем политической разведки — Моссад. Даян командовал израильскими войсками в Иерусалиме. У него быстро установились тесные контакты с иорданским полковником Абдаллахом аль-Теллем, которому подчинялись все арабские войска в районе Иерусалима. Оба офицера вполне ладили. И иорданский полков-. ник по-свойски часто просил Даяна напоминать редакторам еврейских газет, чтобы они не забывали писать о тупой враждебности полковника аль-Телля к Израилю. Ему это Нужно было для поддержания своей репутации на родине. Полковник аль-Телль возил Даяна на встречу со своим королем. Полковник сажал Даяна к себе в машину и провозил через арабские посты, не ставя никого в известность. Израильтяне закутывались в арабские одежды. Днем, проезжая мимо контрольно-пропускного пункта, они просто ложились на дно машины, но риск был большой. Однажды проверявший машину арабский солдат, видимо, узнал Моше Даяна, чье лицо было уже многим знакомо по фотографиям. Полковник аль-Телль побледнел: — Они же нас сначала расстреляют, а затем только начнут задавать вопросы… Но все обошлось. Переговорам с иорданским королем предшествовала обыкновенно трапеза. Иногда король предлагал сыграть в шахматы, иногда он читал гостям свои поэмы. В шахматы полагалось ему проигрывать, его поэзией восхищаться. Но не следовало недооценивать Абдаллаха. Он был мудрым человеком, лидером, способным принимать решения и нести за них полную ответственность. Король Абдаллах вполне доброжелательно разговаривал с израильтянами. Он не любил только Голду Меир. Когда ему сказали, что теперь Голда Меир уехала послом в Москву, король радостно воскликнул: — Оставьте ее там, оставьте ее там! К Моше Шаретту король сначала отнесся очень хорошо. Шаретт говорил на отличном арабском, обладал прекрасными манерами и знал, как вести себя в присутствии короля. Но однажды Шаретт все испортил. Встреча проходила ночью, было очень душно, все обливались потом, отмахивались от москитов. Рассуждая о политике, король между прочим сказал, что Китай не был членом Лиги Наций. Дотошный Шаретт поправил его, сказав, что Китай входил в Лигу Наций. Но короли, как известно, никогда не ошибаются, и Абдаллах продолжал стоять на своем, а Шаретт с демонстративным спокойствием воспитателя в детском саду твердил, что Китай конечно же был членом Лиги. Разумеется, на этом встреча закончилась, как и доброе отношение короля к Шаретту. В машине на обратном пути Моше Даяц спросил Шаретта, какая муха его укусила. Шаретт посмотрел на него с некоторым удивлением: — Но ведь Китай же был членом Лиги Наций! Впрочем, Моше Даян тоже не был большим дипломатом. Однажды на переговорах, когда король Иордании стал пространно рассуждать о том, на какие большие жертвы он согласен пойти ради продолжения переговоров с Израилем, Даян, не сдержавшись, сказал ему, что все трое военных, входящих в израильскую делегацию — Ядин, Харкаби и сам Даян — потеряли младших братьев в этой войне: — Этой войны Израиль не хотел. Она бы не началась, если бы арабские страны, включая Иорданию, не напали на нас. О компромиссах и уступках надо говорить до войны — для того, чтобы ее предотворатить. А после войны надо разбираться с ее последствиями и поскорее подводить черту. Король перевел разговор на другую тему. К концу 1949 года иорданские дипломаты вместе с Ре-увеном Шилоахом подготовили документ, который назывался «Принципы окончательного территориального урегулирования». Моше Даян не был уверен, подпишет ли этот компромиссный документ, требовавший уступок с обеих сторон, израильское правительство. Премьер-министр Бен-Гурион неодобрительно крутил носом, пока читал его. Но Израилю не пришлось принимать трудное решение. Король Абдаллах вдруг сказал, что его друг, британский посланник, сказал ему, что Иордании не следует подписывать такой документ, пока этого не сделает ведущее арабское государство — Египет. Король просил израильтян считать этот документ недействительным. Абдаллах предложил взамен подписать пакт о ненападении сроком на пять лет и начать свободную торговлю между двумя странами. 24 февраля 1950 года этот пакт был парафирован. До самого Кэмп-Дэвидского соглашения с Египтом Израиль никогда не был так близок к миру со своим арабским соседом. Но соглашение не вступило в силу. Иорданский полковник аль-Телль, партнер Даяна на переговорах, внезапно бежал в Египет и рассказал о секретных переговорах короля с израильтянами. Король Абдаллах переоценил свое влияние в арабском мире и недооценил ненависть арабов к Израилю. Король оказался один против всего арабского мира, который сделал из него козла отпущения за поражение в двух войнах с Израилем. Арабская Лига приняла решение исключить из своего состава любое арабское государство, которое пойдет на сепаратные переговоры с Израилем. Но и внутри собственной страны король не чувствовал себя уверенно. Нищие в Аммане и Восточном Иерусалиме, палестинские беженцы видели в нем предателя. Король был обречен. Люди великого муфтия нашли в Иордании фанатиков, согласившихся уничтожить «прислужника сионистов». Убийцей оказался двадцатиоднолетний Мустафа Шукри Ашу, бедный иерусалимский портной. Иорданская полиция распутала потом заговор, который привел к смерти короля, нашли и людей, толкнувших портного на преступление. На скамью подсудимых посадили восьмерых заговорщиков, принадлежавших к террористической группе «Организация священной войны». Заочно судили бывшего командира частей Арабского легиона в Иерусалиме полковника аль-Телля, который укрылся в Каире. Египетские власти полковника не выдали, и в 1963 году полковник примет участие в заговоре с целью свержения нового иорданского короля — Хусейна. Процесс был закрытым, всех приговорили к смертной казни через повешение — среди них племянника великого муфтия Иерусалима Мусу аль-Хуссейни, того самого, который сотрудничал со штурмбаннфюрером СС Адольфом Эйхманом. Муса после разгрома нацистской Германии вернулся из разрушенного Берлина с немецкой женой, открыл бюро путешествий, но на самом деле продолжал борьбу против евреев и их союзников, пока не нашел свою смерть на виселице… Убийство иорданского короля самому великому муфтию не принесло особых политических дивидендов. В арабском мире к власти приходило новое поколение, Хадж Амин новым лидерам был не нужен. Когда Гамаль Абдель Насер взял власть в Египте, он закрыл представительство бывшего великого муфтия в Каире и позаботился о создании Организации освобождения Палестины. ООП возглавил ученик муфтия Ахмед Шукейри. Но оставшийся в одиночестве и злой на весь мир Хадж Амин заявил, что ООП не выражает интересы палестинского народа и вообще появилась на свет в результате еврейско-империалистического заговора. Через несколько лет он изменил свою точку зрения. И не только потому, что ООП приняла Национальную хартию, требующую уничтожить Израиль. В феврале 1969 года новым председателем Организации освобождения Палестины стал еще один племянник великого муфтия — Абд аль-Рахман Абд аль-Рауф Арафат аль-Кудва аль-Хуссейни, предпочитающий называть себя короче — Ясир Арафат. В одном из ранних интервью Ясир Арафат рассказал кое-какие подробности своей жизни: «Меня учил один бывший немецкий офицер, который после разгрома Германии в 1945 году вместе с моими родственниками перебрался в Каир». Бывший муфтий умер в 1974 году в Бейруте. Арабские правительства прислали на похороны своих представителей. Его хоронил и племянник — Ясир Арафат, посвятивший всю свою жизнь созданию палестинского государства, которое, если бы не его дядя Хадж Амин, могло бы появиться на свет еще в 1948 году… Современная история Ближнего Востока в определенном смысле реестр несбывшихся надежд и нереализованных возможностей. Эта история была бы менее кровавой, если бы 20 июля 1951 года не убили иорданского короля Абдаллаха. Его смерть была грозным предупреждением каждому арабскому политику, который задумывался о мире с Израилем. После смерти Абдаллаха трон должен был наследовать его сын — принц эмир Талал, но он властвовал только девять месяцев. Его отстранили от власти по причине психического нездоровья. Королем стал несовершеннолетний внук Абдаллаха принц Хусейн. Король Хусейн, как и его дед, король Абдаллах, был наделен обаянием и немалым мужеством. Он мог спокойно появиться посреди беснующейся толпы или посетить воинскую часть, не взяв с собой охраны и не боясь за свою жизнь. Король Хусейн не меньше своего деда был расположен к Израилю, но понимал, как трудно убедить в необходимости мира собственных подданных, большую часть которых составляют палестинские арабы. В отличие от Абдаллаха, он был просвещенным монархом. Он прекрасно понимал пределы своей власти. Он знал, что не может делать то, что не понравится его собственным подданным и арабскому миру в целом. В самой плодородной и богатой части Хашимитского Королевства живут палестинцы, которые считают, что его дед — эмир Абдаллах, основатель Хашимитского королевства, предал палестинское дело и пошел на союз с Израилем. Многие населяющие Иорданию палестинцы вообще считают королевство искусственным образованием. Короля Хусейна всегда тревожила перспектива создания независимого палестинского государства. Он понимал, что рано или поздно палестинцы захотят получить и часть территории Иордании, что никак не устраивало короля. Поэтому он старался не ссориться с палестинскими боевыми организациями и позволял им использовать территорию Иордании для вылазок против Израиля. Он удержался от участия в войнах 1956-го, 1973-го и 1982 годов, но он вступил в «шестидневную войну» 1967 года и потерял то, что приобрел его дед Абдаллах, — Западную Иорданию. Король Хусейн несколько раз тайно встречался с израильскими политиками. Но предложить Израилю мир он решился только в 1994 году. Он до конца своих дней не мог забыть, как 20 июля 1951 года на его глазах у Большой Иерусалимской мечети был убит его дед — король Абдаллах, — только за то, что он хотел заключить мир с Израилем.Глава 12 ПОСЫЛКА ДЛЯ ПОЛКОВНИКА
Палестинцы, переходя границу, занимались в Израиле воровством, перерезали телефонные провода, убивали мирных жителей. Потом эти акции приобрели организованный характер. С 1954 года действиями боевиков руководила египетская военная разведка. В марте палестинцы захватили израильский автобус в пустыне Негев и убили одиннадцать пассажиров. С середины 1955 года организация террористических рейдов в глубь Израиля стала стратегией египетской разведки, которая готовила палестинские боевые группы и финансировала их операции. Постепенно к этому подключились сирийская и иорданская спецслужбы. Израильские границы оставались прозрачными, перейти через них было несложно. Цель египтян была очевидной — создать внутри Израиля атмосферу страха, подорвать веру людей в способность полиции и армии обеспечить безопасность. Египтяне надеялись, что это отобьет у евреев из разных стран желание переезжать в Палестину. Одновременно успешные операции должны были укрепить моральный и боевой дух египетской армии. Израильская разведка занялась поиском палестинских баз и выяснением маршрутов движения боевых групп. Было решено не только пресекать боевые акции, но и наносить превентивные удары. Главным источником информации стали арабы, живущие у границы или в лагерях беженцев. Пока террористические операции носили случайный характер, бороться с боевиками было трудно. Когда египетская разведка взяла их под контроль, израильтянам в определенном смысле стало легче — надо было только понять методы египтян. А захваченные с оружием в руках палестинцы на допросах обычно все рассказывали. Руководил операциями с территории Египта полковник Мустафа Хафез, который возглавлял египетскую разведку в секторе Газа. Вечером 11 июля 1956 года полковник сидел в саду перед зданием штаба вместе с майором Имруаль-Хариди. Они ждали возвращения своего агента Мохаммеда аль-Талалки. Тот был двойным агентом, работал и на египтян, и на израильтян. Но полковник Мустафа Хафез был уверен, что получает больше, чем израильтяне. На самом деле израильская военная разведка Талалке не доверяла — после того, как записала его откровенный разговор с родственником, который тоже был двойным агентом. Это у них было семейным способом зарабатывания на жизнь… На сей раз Талалка вернулся от израильтян в хорошем настроении. Они дали ему книгу, завернутую в коричневую бумагу, которую следовало передать инспектору египетской полиции в Газе. Агент хотел передать книгу полицейскому, но полковника Хафеза одолело любопытство. Он поспешно развернул бумагу, и четыреста граммов взрывчатки взорвались у него в руках. Полковник Хафез скончался через несколько часов. Египетский военный атташе в Иордании подполковник Салах Мустафа оказался еще более беспечным человеком. Он работал вместе с полковником Хафезом, организуя атаки террористов через иорданскую границу. Подполковник Мустафа уже должен был знать, что произошло с коллегой-полковником. Тем не менее буквально на следующий день его водитель забрал на центральном почтамте посылку из Восточного (арабского) Иерусалима и привез хозяину. На посылке значился отправитель — штаб-квартира группы наблюдателей ООН. В пакете была биография гитлеровского генерал-фельдмаршала фон Рундштедта. Египетский атташе взял посылку из рук шофера и раскрыл ее… Подполковник Мустафа умер от последствий взрыва через несколько часов. Обе посылки были отправлены израильской военной разведкой. Начальник генерального штаба Моше Даян считал, что ответные удары по стране, с территории которой осуществляются террористические акции, должны повлиять на соответствующее правительство. И пока вылазки боевиков не прекратятся, израильская армия будет наносить все новые удары, демонстрируя слабость арабских армий. Зная психологию арабов, он понимал, что потеря лица для них ужаснее всего. Акции возмездия чаще всего поручались молодому офицеру-десантнику Ариэлю Шарону, которым в армии восхищались. Будущий начальник генерального штаба генерал Рафаэль Эйтан считал, что Шарон рационален и холоден до такой степени, что кровь леденеет в жилах. Он командовал специальным подразделением номер 101, куда направляли лучших солдат. Это подразделение состояло исключительно из добровольцев. Даян часто говорил, что не знает лучшего полевого командира, чем Арик Шарон. Когда Даян стал командиром Северного военного округа, он обнаружил у себя в штабе двух отличных офицеров: начальника штаба полковника Хаима Бар-Лева и майора Ариэля Шарона, которого все называли Ариком. Первый впоследствии станет начальником генерального штаба и послом в России, другой министром обороны и главой правительства. Как только Даян принял командование, он получил приказ генерального штаба взять в плен несколько иорданских солдат, потому что в плену у Иордании было несколько изральских солдат и иорданцы отказывались их отпустить. Даян поручил это задание Шарону. Не успело солнце сесть, как Шарон уже привел нескольких пленных из Арабского легиона. Премьер-министр Бен-Гурион тоже высоко ценил Шарона. Когда, уже став начальником генерального штаба, Даян часто жаловался премьер-министру на своенравного Шарона, Бен-Гурион всегда становился на защиту своего любимца: — Да, это он, конечно, нехорошо поступил, но, с другой стороны… Бен-Гурион питал особую симпатию к трем генералам — Хаиму Ласкову, Ассафу Симхони и Арику. Они ему не просто нравились. Он ими восхищался. Все трое были прекрасными солдатами и соответствовали его образу идеального еврея. Такими же Бен-Гурион хотел видеть всех граждан Израиля цельные люди, смелые воины, уверенные в себе. Он презирал то, что две тысячи лет изгнания и преследований сделали с евреями. Он хотел, чтобы израильские евреи вернулись к временам первого храма (это X–VI век до нашей эры), когда народ жил на своей земле, обрабатывал ее, защищал ее, говорил на своем языке и имел собственную культуру. Бен-Гурион часто повторял: «Евреи приезжают в Израиль из стран, где их кровь осталась неотмщенной, где разрешалось жестоко обращаться с ними, мучить их и бить. Они всегда были беспомощными жертвами. Мы должны показать им, что у еврейского народа есть государство и армия, которые не допустят, чтобы с ними и впредь обращались так же грубо». Карательные операции подразделения 101 планировал один из руководителей оперативного управления генштаба Рехвам Зееви. Он родился в Иерусалиме. Его отец был секретарем рабочего совета города. Будущему генералу прочили карьеру раввина, знатока торы. Он закончил сельскохозяйственную школу, а затем поступил в Пальмах — ударные роты еврейской самообороны. В 1948-м его взяли в разведку. В армии его все называли Ганди, потому что, работая в киббуце, он носил странное одеяние, напоминающее традиционные одежды индийцев. Когда он закончил курсы батальонных командиров, начальник курсов Ицхак Рабин (будущий премьер-министр) записал в его характеристике: «Закоренелый индивидуалист. Обладает острым и быстрым умом. Может занимать любую должность». По складу характера Зееви напоминал Ариэля Шарона, был таким же жестким и решительным, столь же легко пускал в ход оружие и не прятался за чужую спину. В 1968-м Зееви стал командующим Центральным военным округом, который включал большую часть окку-. пированных территорий. Его главная задача состояла в том, чтобы подавить проникновение террористов с территории Иордании. Зееви начал с того, что приказал взрывать дома террористов, — в результате семья боевика оказывалась на улице. Количество террористических актов резко снизилось. Генерал Зееви лично участвовал в операцих против диверсантов, доказав, что не потерял боевых навыков за годы, проведенные в штабах. Весной 1969 года вблизи пещеры Махнела, куда приходит много туристов, один палестинский террорист открыл огонь по толпе. Оказавшийся рядом генерал Зееви первым выхватил пистолет и застрелил его… Во время операции, которую провели две роты израильских десантников под командованием Ариэля Шарона, было убито тридцать восемь египетских солдат. Это была пощечина Насеру и его генералам. После нескольких карательных акций, проведенных израильтянами, Египет прекратил засылать палестинских боевиков на территорию Израиля. Но тогда палестинцы стали делать это сами. А настоящий палестинский терроризм возник после «шестидневной войны» 1967 года. Под властью Израиля оказался почти миллион палестинцев, потрясенных поражением арабских армий и потерявших всякую надежду. Моше Даян, который был уже министром обороны, сумел убедить правительство в том, что лояльность арабского населения на оккупированных территориях зависит от продолжительности пребывания израильских войск. То есть выводить армию не надо, арабы, считал министр, постепенно свыкнутся с такой жизнью. Он же сформулировал израильскую политику на оккупированных территориях. Арабы не обязаны любить израильское военное управление, однако они вполне могут жить под ним. Единственное, что следует сделать, — это заставить их больше бояться израильскую армию, чтобы они боялись сотрудничать с террористами. Даян открыл ворота для привлечения десятков тысяч арабов с оккупированных территорий для работы в сельском хозяйстве и промышленности Израиля. На оккупированных территориях впервые после 1948 года появились еврейские поселенцы. Но они селились только на тех территориях, которые до 1948 года принадлежали британской администрации, а до 1967 года — иорданскому правительству. Палестинских арабов не сгоняли со своей земли. Но очень скоро стало ясно, что палестинцы все равно не хотят жить под управлением израильтян. До «шестидневной войны» Израиль противостоял арабским государствам. Теперь его главным противником стали палестинские боевые формирования. Организация освобождения Палестины была создана как зонтик для множества различных палестинских организаций и групп, которые часто ненавидели друг друга. Все группировки, которые входят в ООП, сохранили политическую, финансовую и военную независимость. Единой военной структуры и общего командования не было и нет. Боевые части палестинцев были расположены в одиннадцати различных странах. Правда, в сентябре 1964 года в Египте, Сирии и Ираке были сформированы регулярные силы Палестинской освободительной армии, которая подчинялась исполкому Организации освобождения Палестины и Высшему военному совету палестинской революции. Но помимо этой армии, существовало множество различных боевых групп, которые подчинялись не палестинскому руководству, а руководству тех стран, где они находились. До «шестидневной войны» израильская разведка почти не занималась палестинцами, не считая их опасными. Палестинские боевые организации исчезали так же быстро, как и появлялись. В 1964 году новый начальник военной разведки Аарон Ярив принимал дела у своего предшественника Меира Амита, который переходил в Моссад. Амит небрежно сказал: — Организация освобождения Палестины никого не беспокоит. Можешь ООП даже не заниматься. Впервые отдел, который специально занимался палестинцами, был создан в военной разведке только в 1965 году, когда начались боевые операции созданной Ясиром Арафатом организации ФАТХ. До «шестидневной войны» палестинцы представляли большую опасность для иорданского короля Хусейна, а не для Израиля. Палестинцы составляли большинство населения Иордании и не любили короля. Король Хусейн не хотел, чтобы палестинцы наносили удары по Израилю с его территории, потому что ответный удар приходился по Иордании. В те времена Иордания неофициально получала от Израиля списки тех, кто помогал палестинским боевикам на Западном берегу, и этих людей арестовывали. В апреле 1966 года — фактически по просьбе Израиля — иорданцы арестовали сразу двести палестинцев, среди них была большая часть аппарата представительства ООП в Аммане, которое через два месяца было закрыто. Израильские спецслужбы не были готовы к необходимости контролировать столь большое арабское население и горели желанием этим заниматься. Они и не предполагали, что оккупированные территории надолго останутся под контролем Израиля. После «шестидневной войны» 1967 года все считали, что достаточно быстро удастся заключить мир с арабскими странами и израильтяне уйдут с оккупированных территорий. Но время шло, а о заключении мира не было и речи. Палестинцами занялась контрразведка Шин-Бет. Коллеги из других спецслужб благоразумно не возражали — это задание лавров не сулило. — Я доволен, что все эти проблемы взяла на себя Шин-Бет, — говорил начальник военной разведки Аарон Ярив. — У нас и без того много всего на тарелке. Шин-Бет традиционно занималась арабским населением Израиля. В 50-е годы одно из подразделений Шин-Бет подготовило целую разведывательную сеть для внедрения в арабскую среду. Агентов подбирали из числа евреев, родившихся в арабских странах. Их учили говорить по-арабски с палестинским акцентом, они штудировали Коран и привыкали вести себя как арабы. От них не ждали повседневных сообщений, они предназначались для длительного вживания. Несколько агентов очень успешно внедрились в арабское население и даже женились на арабских женщинах. Поскольку их хорошо учили Корану, они даже становились учителями, что было прекрасной крышей для разведывательной работы. Предполагалось использовать этих агентов в случае волнений среди арабского населения Израиля. Потом это подразделение распустили, а у агентов возникли проблемы. Некоторые из них немедленно развелись со своими исламскими женами и бросили детей, другие сохранили семьи. Дети от этих браков очень страдали, не зная, кто же они — евреи или арабы. Один из детей от таких смешанных браков сказал, что когда он узнал о террористическом акте в Тель-Авиве, устроенном палестинцами, то не знал, радоваться ему или печалиться. В Шин-Бет решили, что этот эксперимент больше не будет повторен… До войны 1967 года главной заботой Шин-Бет была борьба с советскими и арабскими шпионами. После окончания победоносной войны контрразведчики сказали себе, что они сильно переоценили своих противников. Захватив во время стремительного наступления архивы арабских спецслужб, они обнаружили с удовлетворением, что знали всех, кто работал на арабские страны. Арабская разведывательная сеть была незначительной. Постепенно главной задачей Шин-Бет стал контроль за арабским населением. Вначале это было не так'уж трудно. До «шестидневной войны» в Израиле жило примерно двести тысяч арабов. Они вели себя почти лояльно. Первые недели после поражения в войне палестинцы были словно в шоке, потом началось скрытое сопротивление израильтянам. Премьер-министр Леви Эшкол верил, что более либеральный подход к арабскому населению откроет возможность нормального сосуществования арабов и евреев. Премьер-министр хотел, чтобы ситуацию на оккупированных территориях определяли не прямолинейные военные, а более гибкие люди в штатском, контрразведка. Леви Эшкол санкционировал увеличение численности Шин-Бет и набор новичков в контрразведку. Все арабисты были мобилизованы для службы на оккупированных территориях. Скоро Шин-Бет стала для палестинцев главной властью, это название палестинцы произносили со страхом и ненавистью. Но надежда Моссад и военной разведки перевалить все палестинские дела на Шин-Бет оказалась недолгой иллюзией. Очень скоро палестинцы стали главным противником Израиля. Всем спецслужбам пришлось заняться палестинским движением Сопротивления. Первый самолет палестинцы угнали в июле 1968 года. И с этого, собственно, и начинается история международного терроризма. Три вооруженных боевика из Народного фронта освобождения Палестины, возглавляемого Жоржем Хаббашем, захватили израильский «Боинг-707», летевший из Рима в Тель-Авив, и приказали пилоту сесть в Алжире. Алжирские власти поддерживали палестинцев. Пассажиров-иностранцев, всех женщин и детей отпустили через пять дней. Остальных пассажиров освободили в обмен на пятнадцать палестинцев, сидевших в израильских тюрьмах. Это было горькое унижение для Израиля и опасный прецедент. Мир не был готов к угонам самолетов. Еще не существовали системы безопасности в аэропортах, которые помогали бы обнаруживать оружие и взрывчатку в багаже пассажиров. Два-три террориста превращали сто с лишним пассажиров захваченного самолета в заложников, за освобождение которых можно было требовать все, что угодно. Угонщики хотели, чтобы правительство Израиля освободило из тюрем их осужденных товарищей. Министр обороны одноглазый Моше Даян был против того, чтобы выполнять их требования. Но премьер-министр Леви Эшкол, мягкий по характеру, к нему не прислушался. Террористы получили то, что хотели. Через год террористы похитили из американского самолета двоих израильтян, их держали в Дамаске. И опять израильское правительство согласилось обменять заложников на двух сбитых сирийских военных летчиков. Но больше Израиль на уступки не шел. Израильское правительство быстро оправилось от шока и наотрез отказывалось вступать в переговоры с угонщиками. Когда в следующий раз (это произошло 8 мая 1972 года) палестинцы захватили самолет бельгийской авиакомпании «Сабена» и потребовали освободить триста с лишним заключенных из израильских тюрем, ответом стала военная операция. Она продолжалась всего несколько минут. Израильский спецназ подобрался к самолету под видом техников авиакомпании, пока начальник израильской военной разведки успокаивал террористов сообщениями о том, что осужденных палестинцев уже освобождают из тюрем… Двое террористов — мужчины — были убиты, двое террористок схвачены. Они не успели даже взяться за оружие. Во время боя погиб один пассажир, двое были ранены. Руководил террористами Али Таха Абу Санайна. Он участвовал в захвате первого израильского самолета. Когда израильтяне начали штурм самолета, он спрятался в туалете и закрылся изнутри. Он привык иметь дело с безоружными пассажирами, а увидев вооруженных израильтян, струсил… Командовал операцией подполковник Эхуд Барак, будущий начальник генерального штаба и премьер-министр, а тогда командир батальона особого назначения при генштабе. В его батальоне рядовым служил будущий премьер-министр Нетаньяху. Он был ранен во время операции. Правительство выделило большие деньги на системы безопасности, и отныне каждый самолет израильской авиакомпании сопровождал вооруженный охранник. Тогда в штабе Хаббаша решили нанести удар по союзникам Израиля. Европейцы и американцы, решили палестинские лидеры, перестанут поддерживать Израиль, если им придется рисковать собственными жизнями. В августе 1969 года боевики Народного фронта освобождения Палестины в первый раз захватили не израильский, а американский самолет и угнали его в Дамаск. Руководила операцией двадцатишестилетняя Лейла Халед. Газеты всего мира охотно печатали снимки молодой женщины с «Калашниковым» в руках. Еще через год Лейла Халед попыталась повторить свой успех. 6 сентября 1970 года она решила захватить израильский самолет, летевший из Амстердама в Лондон. Вместе, с ней в самолет сел никарагуанец Патрисио Аргуэльо, о котором в те годы советская печать писала как о герое-революционере и который был просто террористом на службе у Жоржа Хаббаша. Захват самолета был частью грандиозного замысла. Палестинцы хотели не только заявить о себе миру, но и взять власть в Иордании. Они организовали одно за другим два покушения на короля Хусейна, но оба неудачно. По всей стране начались стычки между палестинскими боевыми отрядами и правительственными войсками. Операция по захвату самолетов оказалась более успешной. Два самолета — американский и швейцарский — были захвачены палестинцами и угнаны в Иорданию, где их посадили на старый аэродром, не использовавшийся со времен Второй мировой войны. Женщинам и детям разрешили сойти на землю. А сто пятьдесят мужчин держали в качестве заложников в самолетах под палящим солнцем пустыни. Они задыхались от духоты. Самолет компании «Пан-Америкэн» террористы посадили в Каире, отпустили пассажиров, а лайнер взорвали. Четвертый должна была захватить Халед. Но израильтяне уже были готовы к отпору. Сотрудники службы безопасности, сидевшие в салоне среди пассажиров, застрелили никарагуанца Аргуэльо, а Лейлу Халед обезоружили и связали ей руки галстуками. Наручников у израильтян не оказалось.' Самолет благополучно сел в Лондоне. Лейлу Халед передали британской полиции. Но суда ей удалось избежать. Через три дня палестинцы захватили британский самолет, летевший из Бомбея в Лондон, и тоже посадили его в Иордании. К ста пятидесяти прибавилось еще сто семнадцать заложников. Угон самолетов на территорию Иордании переполнил чашу терпения короля Хусейна, который всегда опасался палестинцев. Именно тогда он приказал своей армии атаковать штаб палестинских боевиков. Американские военные боялись, что локальный конфликт перерастет в настоящую войну, если Советский Союз захочет вмешаться на стороне палестинцев. Американцы уже готовились к переброске армейских частей на Кипр, в Грецию и в Турцию и разворачивали авианосные оперативные группы вблизи ливанского побережья. Активизировалась советская военная экскадра в Средиземном море, состоявшая из полусотни кораблей, среди них было двенадцать подводных лодок. Советские корабли, оснащенные управляемыми ракетами, неотступно следовали за американскими авианосцами. Но Соединенным Штатам и Советскому Союзу удалось избежать столкновения из-за палестинских террористов. Палестинцы, отступая под ударами правительственных войск, взорвали все три захваченных самолета. А пассажиров, несмотря на протесты израильтян, обменяли на Лейлу Халед и других палестинских террористов, отбывавших свой срок в западногерманских и швейцарских тюрьмах… Король Хусейн сформировал военное правительство и потребовал очистить страну от палестинских боевиков. Сирийцы пришли на помощь палестинцам, перебросив танки через границы Иордании, но иорданские войска нанесли поражение сирийским войскам, потому что министр обороны Сирии Хафез Асад оставил их без прикрытия с воздуха. Он ловко воспользовался этим эпизодом, чтобы свергнуть тогдашнего главу Сирии Салеха Дже-Дида и занять его место. В ходе боев между правительственными войсками и палестинцами погибло больше палестинцев, чем за все годы их войны с Израилем. Палестинцы назвали этот кровопролитный месяц «черным сентябрем». Действующая под этим именем палестинская организация помимо израильтян стала убивать и иорданцев. Последней жертвой Лейлы Халед и ее товарищей стал президент Египта Гамаль Абдель Насер. Он тщетно пытался остановить кровопролитие, помирить короля Хусейна с палестинцами и скоропостижно скончался от сердечного приступа. После проведения той операции Лейла Халед сама в террористических акциях больше не участвует. Службы безопасности всего мира знают ее в лицо. Теперь она посылает на смерть других. Она живет в Сирии, неподалеку от Дамаска, в хорошо охраняемом квартале, где находится штаб Народного фронта освобождения Палестины. Корреспонденты немецкого журнала «Квик» обнаружили в ее доме весьма экзотическую обстановку. В большой комнате на полу, завернувшись в одеяла, спали несколько человек. Рядом с каждым лежал новенький «калашников». Даже безобидных корреспондентов Лейла Халед принимала в окружении телохранителей. — Когда я участвовала в вооруженной борьбе, я сражалась во имя Революции, во имя Народного фронта освобождения Палестины, во имя масс, — говорила Халед. — Наши акции направлены только против Израиля. Просто вначале нам приходилось делать все, чтобы привлечь к себе внимание всего мира. Но уже в 1970 году мы прекратили эти акции, потому что пришли к выводу, что теряем друзей. А мир уже знал о нас. Мы перенесли борьбу на оккупированные Израилем территории. Главная идея, которую Лейла Халед пронесла через всю жизнь, — это ненависть к Израилю. Еврейское государство она считает виновным в том, что ее жизнь не сложилась. В 1948 году, после Первой войны, которую арабские страны развязали против Израиля, семья Халед покинула город Хайфу, в котором Лейла родилась. Горечь, обида, ненависть — эти чувства культивировались в семье. — Во дворе дома, где мы жили, обосновавшись в Ливане, росло апельсиновое дерево, увешанное спелыми плодами, — рассказывала Лейла Халед журналистам. — Как-то раз мы, дети, пытались сорвать себе по апельсину. Вдруг к нам подошла мама и очень серьезно сказала: «Это не ваши апельсины. Ваши апельсины остались в Палестине. Здесь нам ничего не принадлежит». С тех пор я никогда не ела апельсинов. Когда я просила купить мне новое платье, моя мать всегда говорила, что мы не можем себе этого позволить: у нас нет никаких прав, у нас нет ничего. Это определило всю мою жизнь. Так Лейла Халед воспитывала сына, надеясь, что он продолжит ее дело: Если он просил игрушку, я говорила ему, что все красивые игрушки в Палестине. Если он хотел сорвать цветок, я говорила ему, что наши цветы остались в Палестине… Такое воспитание со временем и привело к появлению на Ближнем Востоке нового вида терроризма — «живых бомб». В камикадзе арабские террористы берут молодежь, которая с детства усвоила ненависть к Израилю и его союзникам-американцам. Лейла Халед в апреле 1996 года появилась в Палестине — впервые в ее взрослой жизни. И она ответила «нет» на вопрос, признает ли она теперь право Израиля на существование. Она сказала, что нисколько не сожалеет о содеянном и не намерена мириться с еврейским государством: — Народ имеет право на вооруженную борьбу.Глава 13 ПАРАД ЗАКОНЧИЛСЯ РАССТРЕЛОМ
В 1977 году президент Египта Мохаммед Анвар аль-Садат неожиданно для всего мира прилетел в Иерусалим, в непризнанную столицу Израиля, чтобы предложить мир своим недавним врагам. Решение Садата заключить мир с Израилем коренным образом изменило ситуацию на Ближнем Востоке. Через год, осенью 1978 года, президент Садат и премьер-министр Израиля Менахем Бегин встретились в Кэмп-Дэвиде, загородной резиденции американского президента Джимми Картера, чтобы договориться о схеме урегулирования между двумя странами, которые пролили немало крови, воюя друг с другом. В следующем году в Вашингтоне был подписан первый мирный договор между еврейским государством и арабским. Пока в Иерусалиме, Каире и Вашингтоне мирились два заклятых врага, остальной мир ревностно комментировал происходящее. Отказ Египта воевать против Израиля до полного уничтожения еврейского государства восхитил Европу, возмутил арабский мир и разозлил его социалистических союзников. Прогнозы были столь же разнообразны: от утверждений, что кэмп-дэвидский мир будет недолговечным и Садат жестоко поплатится за свое предательство, до уверенности в том, что и другим арабским соседям теперь ничего не остается, кроме как договариваться с Израилем. Из всех прогнозов точно сбылся только один: Анвара Садата, который сделал для арабского мира больше, чем любой из его критиков, убили. С ним покончили картинно: расстреляли из автоматов и забросали гранатами во время октябрьского парада армии, которую он любовно пестовал. Если бы по счастливой случайности Садат остался жив, он, возможно, не судил бы строго мятежных офицеров. В конце концов, они действовали точно так же, как и молодой Садат, который участвовал в двух покушениях на видных египетских политиков. Гамаль Абдель Насер, который вел Египет по социалистическому пути, сам выбрал себе в наследники Садата — человека, который очень не любил вождя египетской революции. Со временем Садат напишет книгу воспоминаний, в которой назовет Насера «подозрительным и озлобленным». По его словам, Насер завидовал своим сотрудникам, натравливал их друг на друга и любил только власть. В душе Анвар Садат всегда считал, что Насер не по праву занял место президента. Ведь не Насер, а девятнадцатилетний пехотный лейтенант Садат в 1938 году собрал вокруг себя офицеров, мечтавших об изгнании британских колонизаторов. Насер присоединился к этой группе только через полгода, когда его батальон перевели в город Манкабад, где офицеры-заговорщики регулярно встречались в казино. В 1939 году и Садата, и Насера отправили в разведшколу. Но они были слишком разными, чтобы сблизиться, — замкнутый, выросший в Александрии Насер и любознательный темпераментный деревенский парень из долины Нила. «Насер произвел на меня впечатление очень серьезного человека, который не разделял интереса молодых офицеров к глупым шуткам, — вспоминал Садат. — В своем присутствии он не терпел никаких фривольностей, которые счел бы за оскорбление своей чести, поэтому большинство офицеров держались от него на почтительной дистанции и часто вовсе с ним не разговаривали… Он возвел между собой и другими людьми почти непреодолимый барьер». Потом Насера перевели в Судан, и на некоторое время он исчез из поля зрения молодых бунтарей. Когда началась Вторая мировая война, Садат, как и многие египетские офицеры, сделал ставку на победу Гитлера над британскими войсками. Он считал, что это произойдет в ближайшем будущем и тогда Египет освободится от английских колониалистов. Антианглийские настроения в Египте усиливались день ото дня. Командующий немецким экспедиционным корпусом в Северной Африке генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель разбил 8-ю английскую армию и достиг Эль-Ала-мейна, до Александрии ему оставалось всего семьдесят киломеров. Видя поражение ненавистных англичан, египтяне не скрывали своего злорадства. Они выходили на улицы и скандировали: «Роммель, вперед!» Немцы, со своей стороны, тоже старались установить связь со всеми националистически настроенными египтянами. Летом 1942 года к Садату обратились два немецких агента в Каире. По вечерам они обычно сидели в ночном клубе «Кит-Кат», где сорили деньгами. Немецкая разведка снабдила их крупными суммами в фальшивых фунтах стерлингов. Кончилось это тем, что одна танцовщица обратила внимание английской полиции на подозрительных клиентов. Садат забрал у агентов передатчик и решил сам связаться с Роммелем по радио. Но тут немцев, за которыми долго следили, арестовали, а вслед за ними взяли и Садата. Передатчик брат Садата успел спрятать под кучей дров в чулане. Садат на допросах ничего не признавал. Его разжаловали и отправили в тюрьму. В тот момент ему казалось, что жизнь кончилась. Потом его перевели в лагерь для интернированных, потом в другую тюрьму. Садат начал голодовку, и его поместили в госпиталь. Отсюда в октябре 1944 года с помощью друзей Садат совершил побег. Ему сняли квартиру, в которой он скрывался до сентября 1945 года, когда было отменено военное положение. Война закончилась, старые дела списали, и полиция им больше не интересовалась, а сам он вполне созрел для вооруженной борьбы с англичанами и коллаборационистами — египтянами, сотрудничавшими с Лондоном. Товарищи Садата бросили гранату в машину одного бывшего премьер-министра Египта — верного сторонника Англии, но умелый водитель спас своего пассажира. Потом они решили убить бывшего министра финансов Амина Османа, который сказал, что узы дружбы между Великобританией и Египтом подобны католическому браку, не допускающему развода. «Эти его слова, — вспоминал Садат, — были равносильны смертному приговору, который он вынес себе сам». 6 января 1946 года приговор был приведен в исполнение. Министра застрелили в самом центре Каира. Убийца бросил гранату, полученную от Садата, в преследователей и сумел убежать… Но его выследили. На допросе он назвал Садата, которого арестовали и опять отправили в тюрьму. Нравы британской колониальной администрации были куда либеральнее того режима, который после изгнания англичан установили молодые египетские офицеры. На допросах Анвар Садат вел себя дерзко, ни в чем не признавался и писал жалобы на следователей. Однажды Садата вызвали на допрос ночью. Садат возмутился: — Все показания, на основании которых вы пытаетесь меня в чем-то обвинить, лживы. Кроме того, один важнейший факт требую занести в протокол. — Какой? — Вы подняли меня для допроса в два часа ночи. — Это отмечено в протоколе. — Я знаю. Я хочу, чтобы также занесли в протокол, что вы пытаетесь оказать на меня давление. Вы без необходимости разбудили меня ночью, хотя могли провести допрос и днем. Вы пытаетесь подорвать мое психическое здоровье. В дальнейшем законопослушные британские следователи допрашивали Садата только днем. Потом он потребовал отвести его к начальнику тюрьмы и написал жалобу верховному прокурору, заявив, что директор тюрьмы и служащие политической полиции подвергали его пыткам. Директор был обескуражен: — Кто именно пытал вас? Садат назвал два имени. — Когда и где? — Я скажу об этом прокурору. Прокурор вызвал Садата: — Где следы пыток? — Следов нет, — спокойно ответил Садата. — Эти пытки и не должны были оставить следа. Они меня били по лицу и пинали ногами. Будущего президента ждала смертная казнь или пожизненная каторга. Но у Садата и его подельников были лучшие в Египте адвокаты. Процесс занял восемь месяцев — с января по август 1948 года. Время от времени обвиняемым разрешали покидать тюрьму, чтобы навестить родных. Кончилось это тем, что убийца министра попросту сбежал, а Садата оправдали. Он вернулся в армию, сдал экзамены, чтобы наверстать упущенное, и сразу был произведен в подполковники. После его ареста руководство «Свободными офицерами» взял на себя Насер. Садат переживал, что его отодвинули на вторые роли, но Насер уже стал признанным лидером. Революция 1952 года была стремительной, потому что король Фарук практически не сопротивлялся. Войска легко перешли на сторону «Свободных офицеров». Ночь Садат провел на телефонном коммутаторе, связываясь с единомышленниками по всей стране. За одну ночь власть перешла к мятежникам. Именно Садат предъявил ультиматум королю с требованием немедленно покинуть страну. Он составил текст указа об отречении, и Фарук подписал его. 26 июля 1952 года Садат стоял на борту военного корабля и наблюдал за тем, как яхта увозит из Египта последнего короля. Карьера Садата в независимом Египте не была быстрой. Только в конце 60-х он стал заметной фигурой в Каире. Насер держал его в тени, и это усиливало недовольство Садата. «Насер был занят почти исключительно созданием мифа о своем величии», — писал Садат в своей книге. Нелюбовь к Насеру превращалась в стойкое неприятие его политической линии. Впрочем, Садат в принципе не разделял социалистических убеждений Насера, и ему не нравился чересчур тесный союз с Москвой. Став президентом Египта после смерти Насера в 1970 году, Садат более всего желал полной перемены курса. «Я получил незавидное наследство, — скажет потом Садат, — раздавленное человеческое достоинство… Нарушения прав человека… Наследие ненависти, которую Насер вызывал на всех уровнях… Обанкротившаяся экономика… Отсутствие нормальных отношений с какой бы то ни было страной». Самой тяжелой травмой было оглушительное, позорное поражение в «шестидневной войне» с Израилем: «Я не знал, что мне делать. Я был оглушен и не способен ориентироваться во времени и пространстве». Садат считал, что позорное поражение в «шестидневной войне» стало и политической смертью Насера: «Он умер не 28 сентября 1970 года, а 5 июня 1967 года, ровно через час после начала войны». «Шестидневная война» оставила Египет без армии, это была катастрофа. Президент Насер подал прошение об отставке. Правда, потом забрал его. Садат пришел к нему: — Послушай, Гамаль, ты должен немедленно отправиться в Верхний Египет и продолжить борьбу. Мы обязаны сражаться до конца. Насер, буквально раздавленный поражением своей армии, устало отмахнулся. Но Садат продолжал его уговаривать: — Гамаль, ты должен продолжать сражение. Или мы их уничтожим, или погибнем сами. Насер ответил: — Анвар, сражаться уже поздно. Все потеряно… Одной из причин поражения в «шестидневной войне» Садат считал союз с Москвой. В декабре 1969 года Насер сделал Анвара Садата вице-президентом, а через девять месяцев Садат возглавил Египет. Его мало кто знал в мире. Все думали, что его сменит более известный генеральный секретарь Арабского социалистического союза Али Сабри, тесно связанный, с Москвой. Садата унижали бестактность и высокомерие советских руководителей: «Я понял, что бессмысленно полагаться на Советский Союз». Садат пришел к выводу, что ключевая фигура на Ближнем Востоке — это Соединенные Штаты, только они могут заставить Израиль отступить. В марте 1971 года Садат, которому было нужно оружие, приехал в Москву — в первый раз в качестве президента. Переговоры шли трудно, вспыльчивый Садат то и дело вступал в перепалку с председателем Совета министров Алексеем Косыгиным и министром обороны Андреем Гречко. Брежнев подтвердил, что Советский Союз снабдит Египет оружием. Но Садат был недоволен, что ему дают не то оружие, которое ему нужно. Он хотел иметь самые современные самолеты с ракетным вооружением. Брежнев соглашался, но при условии, что ракеты будут пущены в ход только с санкции Москвы. Садат побледнел от гнева: — Египетскими самолетами может командовать только египетский президент! Проводя новый курс, ломая насеровскую линию в экономике и во внутриполитической жизни, Садат убирал из правительства убежденных насеристов и избавился от просоветского лобби в Каире. Так, Садат решил убрать вице-президента Али Сабри, который, по его словам, «был главным агентом Советского Союза». Садат пригласил советского посла: — Хочу заранее сообщить вам, что собираюсь уволить Али Сабри. Западная пресса напишет, будто я сместил главного промосковского человека, и это вас огорчит. Но вам надо знать, что у Москвы не может быть своих людей в Египте. Вы имеете дело с правительством, а не с отдельными людьми. 17 июля 1972 года Садат попросил всех советских военных советников в течение недели вернуться домой. В Египте находилось больше двадцати тысяч советских офицеров. В качестве советников они служили во всех воинских частях начиная с батальона. Египетско-советская дружба закончилась. Садат отказался от услуг советских военных не потому, что уже тогда готовился переориентироваться на Соединенные Штаты. В начале апреля 1972 года Египет установил секретный канал связи с Белым домом. Один высший египетский офицер заявил американскому дипломату в Каире, что они недовольны контактами на официальном уровне и хотели бы установить связь на президентском уровне. Так начался секретный обмен информацией между Вашингтоном и Каиром. Позиция Советского Союза была исключительно приятна арабским странам. Москва поддерживала все их требования, Давала оружие. Но она не могла помочь им вернуть утраченные территории. Первым не выдержал Египет, который в «шестидневной войне» потерял больше всех. Садат решил, что надо искать помощи не у Советского Союза, а у Соединенных Штатов. Анвар 'Садат мечтал взять реванш в противоборстве с Израилем, но полагал, что Москва попытается остановить его. Советских лидеров устраивала «холодная», а не «горячая» война на Ближнем Востоке. За несколько дней до начала октябрьской войны 1973 года президент Сирии Хафез Асад сообщил Москве, что они с Садатом намерены нанести удар по Израилю. Брежнев очень осторожно сказал, что последствия этого шага могут оказаться совсем не такими, на какие рассчитывают арабские лидеры. В октябре 1973 года, в дни еврейского праздника йом-кипур, египетские и сирийские войска с двух сторон атаковали Израиль. Сирийские генералы жгли свои танки, безуспешно пытаясь прорвать линию израильской обороны. Для них и эта попытка закончилась разгромом. Но для Садата октябрьская война была долгожданным отмщением израильтянам. Он постоянно объявлял и отменял мобилизации и притупил бдительность Израиля, который решил, что Садат просто играет в военные игры. «Двести двадцать два сверхзвуковых самолета приняли участие в первой атаке на израильские позиции на Синае и выполнили свою миссию. Мы потеряли только пять самолетов. В эти первые минуты погиб мой младший брат Атиф, пилот ВВС, — вспоминал Садат. — Египетские военно-воздушные силы расквитались за все, что потеряли в войнах 1956-го и 1967 годов. Они проложили нашим войскам путь к победе, вернувшей нашему народу и всей арабской нации веру в себя». Затем египетские войска начали переправляться через Суэцкий канал. Египетское знамя взвилось на Синайском полуострове, потерянном в 1967 году. Египетские саперы прорезали проходы для танков в земляных укреплениях с помощью сверхмощных водометов. Немецкие промышленники, изготовившие водометы по египетскому заказу, удивлялись: «Зачем им нужны такие машины? Разве возможен пожар, для тушения которого понадобится такой напор воды?» К вечеру с Садатом пожелал встретиться советский посол. Садат с негодованием вспоминал, что Москва предлагала ему согласиться на перемирие. Президент Египта заявил, что согласится на перемирие только тогда, когда «будут достигнуты главные цели моей войны». — Я не желаю никакого перемирия, — твердо повторял Садат. — Мне нужны еще танки, потому что нам предстоит самая большая танковая битва в истории. Москва организовала воздушный мост, чтобы перебросить в Египет оружие и боеприпасы. В Каир прилетел глава советского правительства Алексей Косыгин. Садат обрушился на него с обвинениями: — Вы дали нам устаревшую технику для наведения мостов через Суэцкий канал! У нас ушло на это пять часов, в то время как у вас есть новая техника, позволяющая сделать это за полчаса. Оружие, которым вы нас снабжаете, нельзя назвать современным! По вашей вине мы отстаем от Израиля. И вы называете это дружескими отношениями? Косыгина прислали в Каир уговорить Садата согласиться на прекращение боевых действий. В Москве видели, что Израиль оправился от первого удара и быстро перейдет в контрнаступление. Так и случилось. Израильтяне нанесли контрудар, переправились через Суэцкий канал и перенесли военные действия на территорию Египта. — Эта контратака окончательно измотает вас, — сказал Косыгин, — под ударом оказался Каир. Садату показалось, что в этот день на обычно непроницаемом лице Косыгина читалось злорадство. Вероятно, египетский президент ошибался: всякий, кто помнит хмурое лицо Косыгина, поймет, что прочитать его истинные чувства было невозможно. Кроме того, если Косыгину и не нравился Садат, то Израиль он не любил всей душой. — Где танки, о которых я просил? — ответил ему вопросом Садат. — Мы сконцентрировали усилия на Сирии, — ответил Косыгин, — она за один день потеряла тысячу двести танков… После короткого периода растерянности израильская армия действовала быстро и решительно. Египетские части на Синайском полуострове были окружены, а переправившиеся на другой берег израильские танки рвались к Александрии и Каиру. Соединенные Штаты тоже организовали воздушный мост и перебрасывали в Израиль военную технику, боеприпасы и запасные части. Чаша весов начала склоняться в пользу израильтян. «Я принял решение согласиться на перемирие, — вспоминал Садат, — потому что против меня были США и Израиль. А Советский Союз стоял за мной, готовый воткнуть кинжал мне в спину. Советский Союз хотел доказать нам, что мы не можем вести войну, потому что я выслал советских экспертов. Брежнев сказал алжирскому президенту Хуари Бумедьену, который ринулся в Москву просить о помощи арабским странам, что Садат дурак и погубит Египет». Садат не отказался бы от помощи со стороны Москвы, если бы советские руководители пошли во имя Египта на прямую конфронтацию с американцами. Но к счастью для всех, Москва была достаточно осторожна и не хотела устраивать мировую войну из-за ближневосточного конфликта. А тем временем военная ситуация окончательно изменилась впользу Израиля. Военные специалисты видели, что если боевые действия продлятся еще день-другой, то Египет и Сирия потерпят новое поражение. Теперь уже Садат взмолился о помощи. Ночью он вызвал к себе советского посла и умолял разбудить Брежнева и добиться через американцев немедленного прекращения огня. В Москве Брежнев и министр иностранных дел Андрей Громыко обсуждали, что дальше делать на Ближнем Востоке. Эту беседу записал Анатолий Черняев, сотрудник Международного отдела ЦК КПСС. Брежнев сказал Громыко: надо восстановить дипломатические отношения с Израилем. По собственной инициативе. Громыко осторожно заметил: арабы обидятся, будет шум. Брежнев ответил очень резко: — Пошли они к е… матери! Мы столько лет предлагали им разумный путь. Нет, они хотели повоевать. Пожалуйста, мы дали им технику, новейшую — какой во Вьетнаме не было. Они имели двойное превосходство в танках и авиации, тройное — в артиллерии, а в противоздушных и противотанковых средствах — абсолютное. И что? Их опять раздолбали. И опять они драпали. И опять вопили, чтобы мы их спасли. Садат меня дважды среди ночи к телефону поднимал. Требовал, чтобы я немедленно послал десант. Нет! Мы за них воевать не станем. Народ нас не поймет… Но об этом монологе генерального секретаря никто не знал. В том числе и Садат, который в поисках союзников повернулся лицом на Запад. В октябре 1973 года Израиль потерпел не военное, а морально-психологическое поражение. Еврейское государство утратило ореол непобедимости. В этом и заключался триумф президента Анвара Садата. Насер терпел от Израиля одно поражение за другим. Садат же считал, что вышел из войны победителем. Восстановив национальное самоуважение, Садат мог заняться поисками мира. Государственный секретарь Генри Киссинджер впервые приехал в Каир в ноябре 1973 года. Удостоенный Нобелевской премии мира за окончание вьетнамской войны, Киссинджер мечтал еще об одной дипломатической победе — на Ближнем Востоке. Садат вспоминал: «Наш первый разговор продолжался три часа. Впервые вижу истинное лицо Соединенных Штатов, на которое мне всегда хотелось посмотреть, — не ту маску, которую надевали Даллес, Дин Раск и Роджерс (сменявшие друг друга государственные секретари США. — Л. М.). Если бы кто-нибудь увидел нас с Киссинджером, он принял бы нас за старых друзей… Никто, кроме США, не смог бы сыграть роль посредника между двумя сторонами, люто ненавидящими друг друга, сторонами, которые разделены морем враждебности, насилия и крови». Киссинджеру президент Садат тоже понравился. «Садат был выше ростом, более смуглый и импозантный, чем я предполагал, и казался воплощением энергии и уверенности. Этому крестьянскому сыну были присущи достоинство и аристократизм, что так же не вязалось с его революционным прошлым, как и его повелительная манера и поразительное спокойствие». Садат, по мнению Киссинджера, в отличие от сирийского президента Хафеза Асада, не был склонен к торгу. Египтянин с самого начала обрисовал свою истинную позицию и редко отступал от нее. Генри Киссинджер, самый талантливый американский дипломат послевоенной эпохи, годами работал над тем, чтобы сблизить позиции Египта и Израиля. Он постоянно перелетал из Иерусалима в арабские столицы и обратно. В какой-то момент заместитель Киссинджера в Государственном департаменте Джо Сиско, обращаясь к журналистам, которые сопровождали их в поездке, сказал: — Добро пожаловать на борт египетско-израильского челнока. Так появился термин «челночная дипломатия». В июне 1975 года Садат сделал то, что отказывался сделать его предшественник Насер: открыл Суэцкий канал для свободного судоходства. США, Великобритания и Франция помогли очистить канал от мин. Советский Союз, не упустил заметить злопамятный Садат, предложил свои услуги с опозданием. Весной следующего года Садат денонсировал Договор о дружбе и сотрудничестве с СССР. А еще через год, в сентябре 1977 года, в Марокко министр иностранных дел Моше Даян тайно встретился с заместителем премьер-министра Египта Хасаном ат-Тухами. Через два месяца Садат прилетел в Иерусалим. В Вашингтоне уже была новая команда: на президентских выборах победу одержал провинциальный политик Джимми Картер. Он не просто пожинал плоды многолетней работы Киссинджера на Ближнем Востоке. Именно Картер, моралист и миссионер, близко к сердцу принял идею арабо-израильского мира. Он сумел создать особый моральный климат, который в Кэмп-Дэвиде привел президента Садата и премьер-министра Бегина к согласию. Прийти к миру Израилю было так же трудно, как и Египту. Пожалуй, только непримиримый Менахем Бегин сумел бы поладить с Анваром Садатом. Его предшественница Голда Меир не смогла преодолеть себя. Умом она давно поняла, что Израилю придется уступить часть территории арабским государствам в обмен на мир. Но сама она не могла пойти на это. Весь окружающий мир казался ей враждебным по отношению к евреям. Когда Генри Киссинджер заговорил о том, что формула «Мир в обмен на территории» вполне разумна, Голда Меир мрачно ответила ему: — Как я пойду к людям и объясню им все это? Неужели я должна им сказать: была война и другая, и мы потеряли много людей ранеными и убитыми, но это ничего не значит, и теперь мы должны отдать территории, потому что арабы говорят, что это их земли?.. Я никогда не соглашусь, что между теми, кто нападает, и теми, на кого нападают, нет никакой разницы… Если мы на это пойдем, если наши соседи увидят, что можно воевать, не боясь ничего потерять, мы только поощрим их на агрессию. А вот Менахем Бегин был подходящим партнером для Садата. Бегина, как и Садата, никто не мог заподозрить в слабости, либерализме или уступчивости. В этом смысле у него был запас доверия, который позволил ему отдать Египту Синайский полуостров и поверить в то, что президент Садат искренне желает мира. И все же Менахем Бегин поверил в искренность Анвара Садата и понял, что его мирные предложения — исторический шанс, который может не повториться. Когда Садат установил дипломатические отношения с Израилем и в Каире над зданием израильского представительства взвился флаг со звездой Давида, президент Египта превратился в главного врага всех арабских националистов — в самом Египте и за его пределами. Упреки исламских фундаменталистов Садат встречал хладнокровно. Во всяком случае, он был не менее набожным человеком, чем богатые ханжи из Саудовской Аравии, которые даже во время поста умудрялись захаживать в увеселительные заведения Каира. Садат боролся с поклонниками покойного Насера, с левыми, с промосковским лобби, но недооценил самого опасного врага — «Братьев-мусульман». Эта подпольная организация была основана в 1928 году. Ее цель — создание всемирного исламского государства. Его предшественник Гамаль Абдель Насер понимал, какая опасность от них исходит. Они дважды пытались его убить, и он бросил тысячи «братьев-мусульман» в тюрьмы, где многих пытками замучили до смерти. Садат, придя к власти, оставшихся в живых выпустил из тюрем и даже назначил им пенсии. Он в юности познакомился с духовным вождем «братьев-мусульман» шейхом Хасаном аль-Банной. Садат бывал на его еженедельных проповедях, которые Банна читал каждый вторник после вечерней молитвы в пригороде Каира. Садат и аль-Банна тогда договорились о совместных действиях против англичан. Садат симпатизировал фундаменталистам. Но он не понял, что именно эти люди, готовые без колебаний пожертвовать жизнью, никогда не простят ему мира с Израилем. Для них не было худшего преступления. В последние годы своей жизни Садат демонстрировал редкостное упрямство, неожиданное для политика. Скажем, демонстративно предоставил убежище бежавшему в 1979 году из Тегерана иранскому шаху Мохаммеду Реза Пехлеви, которого никто не хотел принимать. Чем больше Садата в арабских странах поносили за союз с Западом, тем охотнее он демонстрировал особые отношения с США — словно назло своим врагам. Садат стал любимцем западного мира — и врагом Востока. Жюри, составленное из таких признанных авторитетов, как Джина Лоллобриджида и Пьер Карден, включило египетского президента в десятку самых элегантных мужчин мира. Для Арабского Востока это было уже чересчур… Когда Садата убили, на Западе многие решили, что за этим стоит КГБ. Бывший государственный секретарь Соединенных Штатов Генри Киссинджер сказал тогда: — Не подлежит сомнению, что на Ближнем Востоке поднялась радикальная волна, подпитываемая советскими секретными службами… В действительности Садата убили сами египтяне... Его смерть не привела к большим переменам в политике Египта. В отличие от Насера, Анвар Садат более удачно выбрал себе преемника. Бывший военный летчик генерал Хосни Мубарак, спокойный и разумный, по существу, развивал то, что было заложено Садатом. Избавление от насеровского социализма позволило Египту превратиться в достаточно благополучную страну со стабильной экономикой. Мир с Израилем не только вернул Египту Синайский полуостров, но и избавил от необходимости постоянно вооружаться и ждать войны. Испорченные после Кэмп-Дэвида отношения с арабскими государствами постепенно восстановились. Но Египет долгое время оставался единственной арабской страной, установившей дипломатические отношения с еврейским государством. Трагическая судьба Анвара Садата остановила тех арабских политиков, которые тоже хотели бы принести своим странам мир. Всех, кроме молодого ливанского президента Башира Жмайеля.Глава 14 ДВАДЦАТЬ ТРИ ДНЯ ПРЕЗИДЕНТА ЖМАЙЕЛЯ
Арабские страны пришли к выводу, что пока они не могут победить Израиль в войне, поэтому решение палестинской проблемы следует предоставить самим палестинцам. Палестинские боевики поставили перед собой задачу ослабить Израиль ударами изнутри и заставить его уйти с оккупированных территорий. Палестинцы получали деньги, оружие и все остальное от богатых арабских стран и социалистического мира. Хотя отношение арабов к палестинцам оставалось двойственным. На словах палестинцев поддерживали и подталкивали к вооруженной борьбе. В действительности же их использовали в собственных политических целях. Использовать территорию Египта для подготовки террористических акций им не разрешали. Из Иордании их в 1970 году выбили правительственные войска. С территории Сирии им разрешали действовать только тогда, когда президент Ха-фез Асад хотел досадить Израилю. Тогда палестинцы обосновались в Ливане. Утром 11 марта 1978 года две резиновые лодки пришвартовались к израильскому берегу, одиннадцать палестинцев высадились на берег. У каждого советский автомат «АК-47», десять полных магазинов, четыре гранаты и взрывчатка. Первым они застрелили прилетевшего из Америки фотографа Гайла Рубина, который снимал редких птиц. Затем они прошли три километра до дороги Хайфа — Тель-Авив. Это главная автомагистраль Израиля. Они обстреляли несколько машин и остановили одно такси и два автобуса, на которых ехали на пикник водители автобусов и их семьи. Палестинцы согнали всех пассажиров в один автобус и приказали водителю ехать в южном направлении — в сторону Тель-Авива. По пути они стреляли из окон в проезжавшие мимо машины и в преследовавшие их полицейские автомобили. Полицейские боялись открывать ответный огонь, чтобы не попасть в заложников. Большое количество полицейских, пограничников и солдат было стянуто к оживленному перекрестку к северу от Тель-Авива. Когда автобус приблизился к перекрестку, он столкнулся с преградой. Солдаты и полицейские сначала стреляли по колесам, затем по окнам, из которых вели огонь террористы. Послышались взрывы гранат, и автобус загорелся. Когда полицейские и врачи ворвались в автобус, они обнаружили там девять трупов террористов и много убитых израильтян. Некоторые тела обгорели. Погибло в общей сложности тридцать семь израильтян. Выжило четверо, они были тяжело ранены. Никогда еще террористическая операция не заканчивалась столь кровавым исходом. Никогда еще палестинские боевики не наносили Израилю такой тяжелый удар. После долгого заседания и жестокого спора правительство решило, что террористам надо дать достойный ответ. Через пять дней началась «Операция Литани» — вторжение в Ливан. Начальник военной разведки Шломо Газит объяснял это таким образом: «Когда происходит такого рода кровопролитие, правительство понимает, что не может не принять какие-то меры. Политики приходят в военную разведку, как в какой-то магазин, и спрашивают: что вы можете нам предложить? Мы говорим, что удар можно нанести по таким-то и таким-то целям. Они выбирают цель, и мы действуем». «Операция Литани» носила ограниченный характер. Израильские войска очистили от палестинцев узкую полосу ливанской территории и остановились. Палестинские боевые отряды отошли, но продолжали действовать с территории Ливана. Когда 3 июня 1982 года в Лондоне был тяжело ранен израильский посол Шломо Аргов, в Иерусалиме, в доме премьер-министра Менахема Бегина собралось срочное заседание кабинета министров. Аврахам Шалом, руководитель контрразведки Шин-Бет, предположил, что покушение — дело рук небольшой палестинской группы, которую возглавлял известный террорист Абу Нидаль. Но ни премьер-министр Бегин, ни начальник генерального штаба генерал Рафаэль Эйтан не прислушались к начальнику своей контрразведки. Они считали, что любой террористический акт это дело рук Организации освобождения Палестины и Ясира Арафата. Следовательно, нужно нанести ответный удар по позициям бойцов Арафата в Ливане. Мнений директора Моссад Ицхака Хофи и начальника военной разведки Иешуа Сагая министры не спросили. Оба главных разведчика были против военной операции в Ливане, но она состоялась. Вначале казалось, что операция развивается успешно — инфраструктура палестинских боевых отрядов была уничтожена, и лидером Ливана стал очевидный союзник Израиля Башир Жмайель… 12 сентября 1982 года в разгар ливанской операции был назначен новый директор Моссад — Наум Адмони. Он был первым руководителем Моссад — выходцем из гражданской бюрократии. Прежде этот пост занимали военные, в основном выходцы из военной разведки. Адмони получил этот пост, потому что более вероятный кандидат на должность руководителя Моссад генерал Иекутиел Адам, уже намеченный Бегином для назначения, погиб — и погиб нелепо. Он отправился в Ливан с инспекционной поездкой. Он находился в пустом доме, откуда осматривал в бинокль окрестности, и в этот момент в здание случайно попал израильский снаряд. Вместе с ним погибло еще несколько офицеров. Через день после назначения Адмони на пост директора политической разведки стало ясно, что ливанская война не увенчалась успехом… Утром 14 сентября 1982 года только что избранный президент Ливана Башир Жмайель выступал в монастыре возле Бейрута, где его сестра была монахиней. Монастырь, прохладное каменное здание, стоявшее на скале, было связано для Башира со светлыми воспоминаниями. Сюда он привозил погулять свою дочку, пока ее не убили, чтобы наказать отца. Когда Башир произносил свою речь, двадцатишестилетний ливанец Хабиб Тану Шартуни в последний раз проверил гигантскую бомбу, которую накануне ночью он подложил в комнату на втором этаже штаб-квартиры возглавляемой Жмайелем фалангистской партии. Детонатор был японского производства. Он позволял взрывать бомбу с расстояния в несколько километров. Шартуни входил в штаб-квартиру фалангистов как к себе домой. Это и был его дом. Он жил в этом здании со своей семьей в небольшой квартире на последнем этаже. Его дядя был охранником отца Башира Жмайеля, сестра — подружкой одного из помощников Башира. Из монастыря Башир поехал в резиденцию фалангистов: как президент страны он собирался отказаться от партийного поста и хотел всех поблагодарить за помощь. Когда Башир поднялся в конференц-зал, Хабиб Шартуни покинул партийный дом и поехал в сторону Восточного Бейрута. Примерно в четыре часа Башир начал свою речь. Ровно через десять минут Хабиб Шартуни, сидя в машине, нажал кнопку дистанционного управления взрывателем. Взрыв услышал весь Бейрут. Трехэтажное здание поднялось в воздух и рассыпалось. Тело Башира Жмайеля откопали одним из первых, но лицо президента было изуродовано до неузнаваемости. Труп вместе с другими отвезли в морг. Его опознали на следующий день по кольцу и письму сестры, найденному в кармане. Шартуни поймали. В последний момент он вспомнил, что в здании осталась его сестра. Он сказал ей, чтобы она немедленно уходила, бросив все. Она выбежала из партийного дома с криками, и в этот момент произошел взрыв. Ее задержали и спросили, почему она решила, что с домом что-то должно произойти. Она честно ответила, что ее предупредил брат… Шартуни после ареста сказал, что считал Башира предателем из-за его дружбы с Израилем. Следствие пришло к выводу, что Шартуни и человек, передавший ему взрывчатку (он сумел скрыться), были агентами сирийцев. Башира Жмайеля в арабском мире называли «крестоносцем наших дней» — возможно, потому, что он принадлежал к христианам-маронитам. Это потомки членов католической секты, изгнанных из Сирии в V веке и нашедших убежище в Ливане. В этой стране марониты процветают. За ними в конституции закреплено место президента (премьер-министром, напротив, должен быть мусульманин). Они занимают важнейшие посты в армии и в финансовом мире. Башир Жмайель был младшим сыном лидера одного из трех крупнейших кланов христианского Ливана. Клан Жмайелей правил своей частью страны на старофеодальный манер, поощряя верных вассалов, наказывая непослушных и взимая дань со всех подданых. Мальчика воспитывали в средневековых традициях, и это повлияло на его образ мыслей и действий. Он и от природы был наделен качествами вождя, способного убеждать и вести за собой людей. В ливанских семьях наследником становится старший сын, но старший сын Пьера Жмайеля — Амин во всем уступал Баширу. Уступил и власть над кланом. Амин Жмайель станет главой клана и президентом, когда убьют Башира, но старшему из братьев никогда не хватало магической силы, которой природа щедро наделила младшего. — Когда мне было двадцать три года, — рассказывал Башир Жмайель американской журналистке Барбаре Ньюмен, — меня пригласил в Каир мой друг — сын Гамаля Абделя Насера. Я беседовал с египетским президентом. Насер олицетворял линию, с которой я борюсь: пан-арабизм, тирания мусульманского большинства. Но я уважал его как великого патриота. Насер пожал мне руку, долго смотрел мне в глаза, потом сказал: «Тебе судьбой предназначено привести Ливан к свободе». — Ты поверил ему? — спросила журналистка Жмайеля. — Я поверил, потому что это правда. Бескомпромиссный и жесткий вождь одного из трех христианских кланов, Башир Жмайель решил покончить с внутриливанскими распрями и восстановить сильное и единое государство. В детстве Башир восхищался отцом, который принял участие в изгнании французов из страны. Ему тоже хотелось очистить Ливан от иноземцев — палестинцев и сирийцев. Он, как и многие ливанцы, считал, что в пучину гражданской войны страну ввергли палестинцы. До 1970 года Ливан процветал. В 1970-м иорданский король Хусейн изгнал вооруженные отряды палестинцев из своей страны. Они осели в южной части Ливана, неподалеку от границы с Израилем. Руководители Организации освобождения Палестины обосновались в мусульманском Западном Бейруте. Ливан с его слабой государственной машиной и расколотой религиозными разногласиями армией не мог помешать палестинцам создать государство в государстве. Палестинцы легко выбили слабую ливанскую армию из южной части Ливана. Это привело к окончательному развалу центральной власти в Ливане. Тогда в Ливан вошли сирийские войска — под предлогом защиты христиан. Но когда чаша весов склонилась на сторону христиан, сирийцы внезапно повернулись против них. Обосновавшись на юге Ливана, палестинцы использовали эту территорию для атак против Израиля, который отвечал немедленно и жестко. Жертвами чаще всего оказывались ливанцы. Группа боевиков ООП, устроившая пышные похороны своего погибшего товарища, случайно попала в христианский квартал Бейрута и высокомерно потребовала, чтобы все торговцы закрыли свои лавки в знак траура. Ливанцы возмутились. В возникшем споре один из христиан был убит. Это оказался телохранитель Пьера Жмайеля. Христиане сочли это попыткой покушения на Пьера Жмайеля, находившегося в тот момент неподалеку на богослужении. Через несколько месяцев фалангисты атаковали палестинцев в Бейруте, еще через несколько месяцев палестинцы напали на фалангистов. Война началась. Молодой Жмайель был первым ливанцем, которого похитили люди из Организации освобождения Палестины. Они остановили машину Башира, вытащили его и повезли в свой лагерь. Для начала избили. Когда кто-то из палестинского начальства узнал, чей он сын, Башира поспешно отвезли назад в город. Возле своего дома он увидел толпу: люди собрались, чтобы отомстить за похищенного. Все считали, что он уже мертв. Они стали ощупывать Башира, проверяя, не отрезали ли ему цалец или ухо. Башир позвонил отцу, он был тогда министром. Ему ответили, что Пьер Жмайель на срочном совещании у президента. Башир набрал номер президентского дворца. Его не хотели соединять. «Неужели вы не знаете, что пропал его сын?» — укоризненно сказал один из секретарей. — Я испытал величайшее унижение, — говорил потом Жмайель. — Унижен был весь наш народ тем, что иностранцы позволяли себе подобную наглость. Я заперся дома и неделю ни с кем не разговаривал. Я понял, что со мной произошло. Это было что-то вроде изнасилования. — Вы возненавидели палестинцев? — спрашивали Башира Жмайеля журналисты. — Палестинцы стали жертвой собственных лидеров и арабских стран, которые их цинично используют. Но мы тоже жертвы, а я должен думать о своей стране. Мы больше не будем базой для террора против кого бы то ни было. Когда ООП стала причинять слишком много неприятностей Иордании, король Хусейн вышиб палестинцев из страны. Тогда они пришли сюда, потому что Ливан слишком слаб, чтобы противостоять иноземцам. Они усугубили раскол страны. А в общем во всем виноваты мы сами, наша неспособность объединиться. Отец Башира — Пьер Жмайель — основал партию «Ка-таиб» («Ливанские фаланги»). Фалангисты пользовались дурной репутацией, прежде всего потому, что Пьер Жмай-ель после поездки в Берлин в 1936 году начал подражать многим гитлеровским ритуалам. Фалангистская униформа, приветствия, военное обучение молодежи — все очень походило на немецкие. Но дальше внешней стороны дело не пошло. Три клана маронитов поддерживали между собой странные отношения дружбы-вражды. Они поделили страну на сферы влияния и убивали друг друга не из-за религиозных или политических разногласий, а из-за плодородных участков земли и права взимать дорожные пошлины. Например, северной частью Ливана с незапамятных времен владеет клан Франжье, представляющий этот край и в парламенте. Без этой семьи в районе не совершалась ни одна сделка. С каждого центнера цемента, произведенного на заводе в Шекке, клану Франжье полагалась мзда примерно в один американский доллар. В 1957 году Сулейман Франжье застрелил в церкви двенадцать единоверцев-христиан, мешавших предвыборной кампании его брата Хамида. После этой акции Сулейману пришлось бежать в Сирию, но уже через год благодаря амнистии он смог вернуться и шесть лет был президентом Ливана. В 1975 году три удельных ливанских князя — Сулейман Франжье, Пьер Жмайель и Камиль Шамун — забыли о своих разногласиях и объединились против общего врага — палестинцев и мусульман. Но этот союз был недолгим, потому что финансовые интересы все равно оказались важнее политики. Франжье первоначально не возражал, когда «его» крестьяне вступали в формирования фалангистов — у Жмай-еля было больше денег и оружия. Но когда фалангисты Жмайеля захотели еще и сами получать налог с каждого мешка цемента, произведенного на заводе в Шекке, клан Франжье почувствовал себя обманутым. Три боевика Франжье убили в Шекке управляющего банком не потому, что он вступил в партию Жмайеля, а потому, что его банк начал обслуживать интересы клана Жмайеля. У Пьера Жмайеля в этот момент возникли такие же проблемы с Камилем Шамуном, чьи люди вознамерились собирать дань с двух пляжей и четырех ресторанов в зоне Жмайеля. Но союз Шамуна и Жмайеля устоял. А семейству Франжье был нанесен ответный удар. Башир Жмайель послал своих боевиков на виллу Франжье. Они застрелили Тони Франжье, бывшего министра почт и коммуникаций Ливана, его жену, дочь, тридцать девять охранников, горничную, шофера и собаку… С кланом Франжье Жмайели поссорились еще и потому, что старший Франжье — единственный из христианских лидеров — поддерживал хорошие отношения с соседней Сирией. Молодой Франжье даже породнился с младшим братом сирийского президента Хафеза Асада — Рифаатом, в тот момент начальником службы государственной безопасности. Смерть Тони Франжье должна была стать ясным предостережением всем ливанским христианам, которые верили в сотрудничество с сирийцами. Пьер Жмайель прочил младшего сына по юридической части. Подчиняясь воле отца, Башир закончил юридический факультет Бейрутского университета, опекаемого иезуитами. Получив диплом, он поехал в Соединенные Штаты и провел несколько месяцев в Хьюстоне, изучая международное право, и практиковался в известной юридической фирме в Вашингтоне. В семье полагали, что он всерьез займется правом. Но внезапно Башир собрал вещи и вернулся домой. Некоторое время он работал в юридической фирме в Бейруте, но одновременно стал заниматься политикой в партии отца. Он быстро сблизился с молодыми христианами, возражавшими против присутствия в стране сирийских войск. Эти парни составили его личную гвардию. В 1975 году, когда разгорелась война христиан с мусульманами, Башир Жмайель окончательно забыл о юриспруденции. Вскоре он сформировал пятнадцатитысячную милицию, которой палестинцы и мусульмане ничего не могли противопоставить. Из боев в Бейруте он вышел самым сильным человеком в Ливане. Башир поклялся объединить ливанских христиан и исполнил свою клятву. Сын Камиля Шамуна — Дэни не желал подчиняться Жмайелю. Тогда войска Башира внезапно напали на отряды Дэни Шамуна. Они убили восемьдесят человек, остальные сочли за лучшее присоединиться к победителю. Пьер Жмайель возражал против атаки на отряды Дэни Шамуна, но Башир не послушался отца. Он напал на Дэни в тот момент, когда Пьер ужинал с отцом Дэни — Камилем Шамуном. — По-другому нельзя было, — объяснял потом Башир журналистам. — Неумные люди превратили страну в зоопарк, терроризировали людей. Даже когда им нужен был бутерброд, они отправлялись в магазин на танке. Семьи раскололись, братья убивали друг друга. Кто-то должен был положить этому конец. А кто еще, кроме меня, способен на это? Журналисты смотрели на Башира с сомнением: — Ваши люди уничтожили столько народу. Разве это можно оправдать? Жмайель-младший пожимал плечами: — Что вы хотите от людей, которые, увидев трупы своих братьев и отцов, превращаются в зверей? Башир ощущал себя не просто воином, но и отцом нации. Он старался вести себя как подобает государственному деятелю, пытался наладить жизнь своих подданных. Он создал свой телеканал и два радиоканала, один из них передавал только классическую музыку, которую он очень любил. Он старался даже контролировать цены. Каждый день его радиостанция передавала цены, установленные примерно на сто наименований товаров. Торговцы, нарушавшие правила, могли угодить за решетку. Башир следил даже за тем, чтобы поезда ходили по расписанию, и сам регулировал трудовые споры. Он не знал усталости, работал двадцать четыре часа в сутки и требовал такой же отдачи от всех остальных. Заседания руководства «Ливанского фронта» — так назывался маронитский блок, созданный Баширом, — происходили обычно между семью вечера и тремя часами утра. Башир называл обсуждаемый вопрос. Желающие выступить поднимали руки, и Башир записывал их имена на листке бумаги. Потом по одному предоставлял слово. Каждый мог говорить пять минут. Башир слушал не прерывая. Когда замолкал последний оратор, Жмайель объявлял решение. Его жизнь не была ни легкой, ни радостной. Дочке Башира было восемнадцать месяцев, когда взорвали машину, на которой ее везли к бабушке. В христианском лагере пришли к выводу, что это была месть палестинцев. Но Башир выступил ночью по телевидению и сказал, что не станет никому мстить. Он даже послал своих личных телохранителей, чтобы перевезти пленных палестинцев в более безопасное место, где им не грозила бы расправа. Он сразу заявил, что его главная цель — освободить Ливан от сирийцев и палестинцев: — Многие думали, что сирийцы освободят ливанцев от палестинской оккупации. А в результате мы попали под власть Сирии, которая всегда мечтала расшириться до берегов Средиземного моря. Сирия виновна в том, что страна теперь в запустении. Сирия уничтожила наше государство. Сирия заставила весь мир поверить, будто страну разрушает Израиль, чтобы скрыть, что это она занимается уничтожением христиан. Он возложил вину за это на старшее поколение ливанских политиков, ведь даже его собственный отец Пьер Жмайель в 1976 году приветствовал ввод сирийских миротворческих войск в Ливан. Башир также возражал против того, что христианские политики одобрили Каирскую декларацию 1969 года, которая позволяла Организации освобождения Палестины наносить удары по Израилю с территории Ливана. Башир считал, что Каирская декларация дала палестинцам повод считать, что они могут пользоваться ливанской землей как своей, а Израиль спровоцировала на вторжение в Ливан. В этой борьбе Баширу нужен был союзник. Он нашел его в лице Израиля, который хотел остановить террористов, действовавших с территории Ливана. Люди из Моссад первыми установили контакты со Жмайелем. Палестинцы, ливанские коммунисты и мусульмане получали оружие из Советского Союза, Сирии. Израиль стал поставлять христианам оружие и боеприпасы. — Возможна ли нормализация отношений между Ливаном и Израилем? — спросили Башира Жмайеля журналисты еще в середине 1978 года. — Почему бы и нет? У меня нет никаких возражений, — ответил Башир. Христиане-марониты никогда не враждовали с евреями, напротив, рассматривали евреев как такое же гонимое меньшинство, как и они сами. Во время «шестидневной войны» 1967 года фалангистская милиция окружила дома ливанских евреев, чтобы уберечь их от мусульманских фанатиков. В апреле 1981 года Башир затеял полномасштабную войну с сирийцами. Но Сирия была сильнее фалангистов. Тогда Башир Жмайель и бывший президент Камиль Шамун обратились к премьер-министру Израиля Менахему Бегину за помощью. Израильтяне были рады новому союзнику. Военно-воздушные силы Израиля нанесли удар по сирийским формированиям в Ливане. Сотрудничество ливанских христиан с Израилем вызывало раздражение в арабском мире. Даже американцы предостерегали Башира Жмайеля от контактов с Израилем, советуя переориентироваться на Саудовскую Аравию. Ливан был, есть и будет арабской страной, нельзя сближением с евреями настраивать против себя соседей, учили Башира практичные американцы. Осенью 1981 года руководство «Ливанского фронта» официально объявило о прекращении связи с Израилем. Но секретные контакты сохранялись. Моссад и военная разведка обеспечивали доставку в порт Джуния оружия и боеприпасов для «Ливанского фронта». Внутри Израиля мнения относительно Башира разошлись. Моссад его поддерживал. Другие говорили, что нельзя на него делать ставку: мусульмане никогда не примут христианина в качестве вождя государства. Военная разведка одновременно пыталась установить связи с умеренными шиитами из движения «Амаль», которые ненавидели палестинцев и требовали, чтобы они ушли с юга Ливана. Общий враг, как известно, сближает. Начальник генерального штаба израильской армии Рафаэль Эйтан полагал, что шииты — лучшие союзники для Израиля, чем марониты Башира. Но большинству израильских лидеров была все же симпатична идея сближения с христианами, а не с мусульманами. Так что генерал Эйтан, жесткий и несентиментальный, остался в одиночестве. Еще в 1954 году первый премьер-министр Израиля Бен-Гурион, министр обороны Пинхас Лавон и начальник генерального штаба Моше Даян предложили оказать помощь ливанским христианам, чтобы они могли создать свое государство на юге Ливана. Это государство стало бы буфером между Израилем и мусульманами Ливана и Сирии. Эта идея долго обсуждалась в кабинете министров. Но Бен-Гурион оставил свой пост, а сменивший его на посту премьер-министра либеральный Моше Шаретт принципиально был против такого рода подрывных акций, и правительство к нему прислушалось. В 1982 году новые руководители Израиля попытались реализовать старую идею. Жмайель тайно встретился с министром обороны Израиля Ариэлем Шароном, который сыграл решающую роль в судьбе Башира. Жмайель и Шарон, решительные и жестокие, в чем-то походили друг на друга: оба привыкли воевать, многого добились с оружием в руках и верили в то, что любую политическую проблему можно решить силовыми методами. Ариэля Шарона, грубоватого располневшего человека среднего роста, с горящими глазами, многие молодые офицеры армии обороны Израиля считали образцом для подражания и восхищались его дерзкими операциями в арабских тылах. У него был один принцип: на каждую террористическую акцию арабов отвечать с еще большей жестокостью, возмездие должно быть неотвратимо. В войне 1956 года он командовал воздушно-десантной бригадой, потом учился в командно-штабном колледже в Англии. Набрав лишний вес, Шарон лишился возможности прыгать с парашютом и перешел в бронетанковые войска. Во время «шестидневной войны» 1967 года танкисты генерала Шарона легко прорвали линию египетской обороны сразу на нескольких направлениях. Он дважды снимал погоны, чтобы пройти университетский курс — изучал историю Востока и юриспруденцию, — и вновь возвращался в армию. Но его репутация помешала ему занять высший пост в армии — начальника генерального штаба. Разозлившись, он ушел в отставку и полностью посвятил себя политике. Он быстро стал министром обороны. Шарон и предложил радикальное средство для избавления Израиля от атак палестинцев: ввести войска на территорию Ливана и уничтожить боевые отряды палестинцев. Важнейшим аргументом в пользу военной операции стала готовность Башира Жмайеля поддержать израильтян. Повод для вторжения в Ливан нашелся. Когда палестинские террористы из группы Абу Нидаля тяжело ранили в Лондоне израильского посла, премьер-министр Бегин отдал приказ об осуществлении операции «Мир для Галилеи». Израильские войска свою задачу выполнили: вся военная инфраструктура палестинцев в Ливане была уничтожена. Израильтяне захватили большое количество боевой техники и оружия. Остатки палестинских формирований — эвакуировались из Бейрута в Тунис. Ясир Арафат и его окружение говорили о том, что им пришлось уйти, потому что их предала Сирия, которая не пожелала помочь палестинцам. А на севере Ливана сирийские войска даже атаковали позиции палестинских боевых отрядов одновременно с наступлением израильской армии. Для Арафата это была почти катастрофа. Палестинские боевые отряды потеряли последний опорный пункт — Ливан и вынуждены были рассеяться по всему миру. После тяжких размышлений Ясир Арафат начнет думать о том, что силой оружия он ничего не добьется. Со временем он придет к мысли о необходимости вести переговоры с Израилем и признать право еврейского государства на существование. А в Ливане 23 августа 1982 года Башир Жмайель был избран президентом. Заседание ливанского парламента проходило в армейской штаб-квартире, охрану несли израильтяне из Шин-Бет. Башир был единственным кандидатом. Шеф его службы безопасности Илиэ Обейка обеспечил нужные результаты. Мусульмане призвали к бойкоту выборов, но некоторые мусульманские депутаты все-таки проголосовали за Башира. Новый президент готовился заключить договор с Израилем. Американские и французские войска высадились в Ливане, чтобы гарантировать мир и стабильность. Казалось, гражданская война заканчивается и страна переходит под контроль западного мира. Министр Шарон торжествовал победу. Казалось, его план удался на все сто процентов. Но это был недолгий триумф. Башир Жмайель был убит. Его напуганный старший брат Амин, поспешно избранный президентом, заявил, что не собирается подписывать мирный договор с Израилем. Через два дня после смерти Жмайеля ливанские христиане уничтожили всех обитателей палестинских лагерей Сабра и Шатила — это была месть. После этой резни гражданская война в Ливане между мусульманами и христианами разгорелась с новой силой. Казармы американцев и французов в Бейруте были взорваны, и им пришлось спешно покинуть Ливан. Попытка восстановить единое государство не удалась. Потом ливанские мусульмане взялись за израильтян. 4 ноября 1983 года грузовик, груженный взрывчаткой, взорвался рядом со штаб-квартирой израильской контрразведки Шин-Бет в ливанском городе Тире. Погибло три десятка израильтян, среди них пять офицеров службы безопасности. Это был ответ шиитов на израильское вторжение в Ливан. Шииты, может быть, первоначально и были рады тому, что израильтяне изгнали палестинцев, но терпеть самих израильтян на своей земле они не хотели. В конце 1982 года Шин-Бет, которая не занимается операциями за границей, была мобилизована на помощь армейским частям в Ливане. Директор Шин-Бет Авра-хам Шалом не хотел в этом участвовать, но ему не оставили выбора. Сотрудникам службы безопасности в Ливане очень не везло. Еще девять офицеров Шин-Бет погибли, когда был взорван дом в Тире, в котором они поселились. Одного офицера Шин-Бет застрелили в машине. У сотрудников Шин-Бет не было проблем с осведомителями и агентами в расколотом Ливане, где одни с удовольствием доносили на других. Но предателей так же быстро уничтожали. Сколько бы контрразведчики ни выявляли врагов, их становилось все больше. Само по себе присутствие израильтян порождало сопротивление ливанцев. Командировка в Ливан была тяжким испытанием для контрразведчиков: бесконечная жестокая работа в состоянии постоянной деморализующей опасности рано или поздно приводит к нервному срыву. Контрразведчики ездили только в сопровождении взвода солдат, для конспирации пользовались машинами с ливанскими номерами. Рафи Малка, начальник оперативного управления Шин-Бет, делился своими впечатлениями: «В Ливане, для того чтобы спастись, надо было делать вещи, которые прежде считались неприемлемыми. Шин-Бет не была исключением. Это была жестокая война без правил, а если кто-то пытался вести себя по правилам, он просто погибал». В результате операции «Мир для Галилеи» Израиль не обрел вожделенной безопасности. Место палестинцев заняли воинственные шиитские формирования, обосновавшиеся в долине Бекаа. Ариэль Шарон и Башир Жмайель ошиблись: военными средствами политические проблемы не решишь. После убийства Башира Жмайеля долгое время ни один арабский политик, боясь террористов, не решался заключить мир с Израилем. Трагическая судьба трех ближневосточных миротворцев — иорданского короля Абдаллаха, египетского президента Анвара Садата и ливанского президента Башира Жмайеля — не располагала к оптимистическим суждениям о будущем Ближнего Востока. Можно сказать, что именно террористы определяли судьбу этого региона.Часть четвертая ИСПОЛНИТЕЛИ И ПОКРОВИТЕЛИ
Глава 15 УЧЕНИК ТРОЦКОГО: ПОЛКОВНИК МУАМАР КАДДАФИ
Муамар Каддафи мог бы считаться учеником Троцкого. Ливийский лидер тоже сторонник перманентной революции. Свергнув 1 сентября 1969 года ориентировавшегося на Запад короля Идриса, полковник постоянно реорганизует систему собственной власти, уничтожая всех, кого считает врагом, и избавляясь от тех, кто недостаточно ему предан. В какой-то мере его идеалом стал покойный президент Египта Гамаль Абдель Насер. После его смерти Каддафи решил, что теперь он должен взять на себя роль объединителя арабского мира. — Я самый близкий к Насеру человек, — заявлял Каддафи, — я хранитель его заветов, я отвечаю в моральном и революционном плане за всех насеристов арабского мира. Я учился у Насера и вместе с ним намечал путь арабского единства и будущего арабов.Громыко сделал доброе дело
Ливия — маленькая страна с трехмиллионным населением, большую часть которого составляют бедуины, трудно интегрирующиеся в современное общество. Каддафи мог бы остаться никому не известным маленьким царьком, если бы не нефтедоллары, которые полились в страну рекой в 70-е годы. Муамар Каддафи всегда делал то, что считал нужным. Каддафи, заметил один из ливийских диссидентов, «это бедуин. Если он едет на верблюде и хочет повернуть, он просто поворачивает. Он не ждет, пока зажжется зеленый свет». Когда иностранные журналисты спрашивали его, что он намерен предпринять для улучшения экономического положения в стране, где людям приходится стоять в длинных очередях, Каддафи преспокойно отвечал: — Очереди — это не так плохо, это значит, что у людей есть деньги и они хотят покупать. Он провозгласил «прямую демократию», распустил министерства, объявил, что отныне страной управляет народ, а сам стал абсолютным и единоличным диктатором. Официально власть принадлежит революционным комитетам, на практике — многочисленным родственникам и членам клана Каддафи. Формально он даже не является главой государства, единственный его официальный пост — верховный главнокомандующий. Он предпочитает, чтобы его именовали «лидером ливийской революции». Впрочем, его власть определяется не титулом, а полным контролем над армией, силами безопасности, аппаратом власти. Его не ограничивают ни парламент, ни партии, ни свободная печать. Подобномногим восточным царькам, он испытывает непреодолимую тягу к опереточным мундирам и помпезным церемониям. У многих наблюдателей часто возникало сомнение в его умственной полноценности. Муссолини рядом с ним казался консервативным и разумным государственным деятелем. Однако сумасбродство Каддафи имеет совершенно определенные рамки. Он никогда не рисковал своим положением. На митингах он мог кричать все, что угодно, но не позволял себе ничего, что могло привести к утрате власти. Он помнил историю угандийского диктатора Иди Амина, который по собственной глупости лишился всего и был изгнан из страны. Каддафи не раз обещал американцам, что развяжет третью мировую войну, если Вашингтон «посмеет угрожать ливийскому народу». Но когда американцы топили корабли ливийского военно-морского флота или сбивали ливийские самолеты, Каддафи был очень осторожен. Он вовсе не хотел сколько-нибудь серьезного конфликта с Соединенными Штатами, боясь военного разгрома. Он потратил множество нефтедолларов, покупая в Советском Союзе всевозможное оружие. В 1976 году он подписал контракт с Москвой на покупку вооружений стоимостью в двенадцать миллиардов долларов. Среди прочего он заказал две тысячи восемьсот танков. Но даже когда он вооружил свою сухопутную армию советскими танками и ракетами, военно-воздушные силы — полутысячей боевых самолетов, флот — шестью подводными лодками, он понял, что все равно не только не в состоянии противостоять Израилю в одиночку, но и вообще не может позволить себе участвовать в сколько-нибудь серьезной войне. Поэтому Каддафи, как и некоторые другие ближневосточные лидеры, попытался в середине 70-х обзавестись ядерным оружием. И рассчитывал на помощь Советского Союза. Но министр иностранных дел Андрей Громыко помешал попыткам Ливии купить в Советском Союзе полный ядерный топливный цикл, в том числе тяжеловодный реактор на природном уране, несомненно предназначенный для производства ядерных оружейных материалов. Эту сделку пробивало министерство среднего машиностроения и заместитель главы правительства Николай Тихонов. Но МИД подготовил материалы, которые позволили эту сделку торпедировать. Уже тогда можно было сослаться на то, что казна Ливии не так уж богата. Москва на самом деле никогда не была в восторге от своего непредсказуемого союзника и в лучшие времена дружбы с Триполи не продавала Каддафи баллистические ракеты и самолеты дальнего радиуса действия, например «МиГ-29». Суперсовременное оружие могло толкнуть эмоционально неустойчивого полковника на большую авантюру, которая кончилась бы новой войной на Ближнем Востоке.Пять миллионов долларов убийцам
Террор был выходом из этого обидного для Каддафи положения. Когда-то двадцатисемилетний офицер пришел к власти с готовым списком смертельных врагов. Израиль значился на первом месте. Дальше шли почти все развитые государства, которые тем или иным путем вызвали гнев лидера ливийской революции. Первым признаком того, что Каддафи намерен поддерживать международный терроризм, были устроенные им в Триполи. торжественные похороны пяти палестинских террористов, убитых в перестрелке с мюнхенской полицией в 1972 году, после того, как они расстреляли безоружную олимпийскую команду Израиля. Полковник Каддафи возглавил тогда длинную процессию, которая прошла по центру ливийской столицы, и вручил пять миллионов долларов Ясиру Арафату, чья организация — ФАТХ — осуществила акцию в Мюнхене, укрывшись под псевдонимом «Черный сентябрь». Когда трое оставшихся в живых убийц были выпущены в ноябре 1972 года из западногерманской тюрьмы — в обмен на захваченный ради этого самолет «Люфтганзы» — в Триполи их встречали как героев. В 70-х годах Каддафи вдруг понял, что терроризм — это прекрасная игрушка, которая рождает ощущение власти над миром и заставляет газеты всего мира писать о нем. Кроме того, у него появилось большое количество нефтедолларов, которыми он мог оплачивать услуги террористов. Ввязавшись в настоящую войну, он мог лишиться всего. Начиная кампанию террора, Каддафи не рисковал ничем. Тогдашний ливийский министр иностранных дел ясно обрисовал ситуацию: — Мы говорим открыто: да, в Ливии добровольцы из восемнадцати арабских государств готовятся к битве против Израиля. Стагнация в арабском мире закончилась с революцией в Ливии. И естественно мы, ливийцы, поможем каждой палестинской операции. Повторяю: каждой операции. Полковник Каддафи действительно давал оружие, деньги, паспорта, предоставлял убежище множеству террористических организаций и жаловался на то, что у него слишком много берут и слишком мало убивают за такие деньги… Его пропаганда всегда изображала Каддафи «отцом мировой революции». Потом, правда, выяснилось, что когда «дети» приезжали со списком того, что им нужно, они получали не так уж много. Каддафи давал оружие и деньги только в том случае, если видел для себя конкретную выгоду. Он предельно эгоистичен: никакой филантропии, даже ради революции. Каддафи способен произнести на митинге длинную речь о необходимости помочь палестинцам, которые должны выбить израильтян с захваченной ими земли, а вернувшись в свой кабинет, подписать распоряжение о прекращении выдачи денег своим «палестинским братьям». Это признал заместитель Арафата Абу Айяд: — Каддафи уверен, что палестинцы должны выполнять только его приказы, что мы должны безоговорочно поддерживать его линию, что мы должны быть друзьями его друзей и врагами его врагов. Он обращался с нами как с наемниками, которым платят и которых заставляют отрабатывать полученные деньги. По багдадскому соглашению, заключенному между руководителями арабских стран, обещавших поддержку ООП, Каддафи дал согласие ежегодно переводить на счета Арафата сорок миллионов долларов. Обещание свое он выполнял с большой неохотой, хотя передал Арафату часть советского оружия: ракеты «земля — воздух», ракетные установки «Град», 130- и 122-миллиметровые орудия, патрульные катера. Когда ООП стала искать пути решения палестинского вопроса за столом переговоров, Каддафи не только перестал давать обещанные деньги, но и поддержал палестинские организации, выступившие против Ясира Арафата. Он создал «карманную» палестинскую группу — «Национальная арабская молодежь за освобождение Палестины». Ее возглавил Ахмед Шафур, бывший представитель ООП в Триполи. Впрочем, люди Арафата его сразу убили как предателя… Вокруг Каддафи группировались самые радикальные группировки. В феврале 1986 года в Триполи собралось примерно две сотни представителей палестинских, курдских, ливанских и иракских группировок. Обсуждались пути совместной борьбы с Израилем и Америкой. Присутствовали: Жорж Хаббаш, глава Народного фронта освобождения Палестины, самая известная личность в мире террора; Ахмед Джибриль из отколовшегося от Хаббаша Народного фронта освобождения Палестины — Главное командование; Мустафа Мурад, руководитель сирийского отделения группы Абу Нидаля; Абу Муса, возглавивший палестинцев, выступивших против Арафата; Абдель Ганем из Фронта освобождения Палестины — про-сирийской организации. В Триполи приехали также руководители правящей в Сирии Партии арабского социалистического возрождения. Всем им Каддафи обещал деньги и оружие.Взорванная дискотека
В 1986 году США предприняли решительные меры против Ливии. В марте пилоты шестого американского флота доставили немало неприятных минут Каддафи, совершая полеты вдоль границ Ливии. 24 марта авианосец «Йорктаун» пересек «линию смерти», установленную Каддафи. Пойманный на слове ливийский лидер приказал своему флоту атаковать американцев. Американцы только этого и ждали. Два ливийских корабля были потоплены, третий поврежден, обстреляны радиолокационные станции на берегу и пусковые установки ракет. Это было большим унижением для Каддафи. Он решил отомстить чужими руками — и приказал взорвать какой-нибудь крупный объект в Западном Берлине, часто посещаемый американцами. Теперь, когда раскрыты архивы министерства государственной безопасности ГДР, вся эта история стала известна. О подготовке удара американцы узнали с помощью расшифрованного англичанами обмена радиограммами между Триполи и народным бюро (так стали называться ливийские посольства) в Восточном Берлине. В Вашингтоне попытались остановить Каддафи, обратившись к его главному союзнику — Москве. Советник-посланник советского посольства в Вашингтоне Олег Соколов был приглашен в Государственный департамент, где ему представили доказательства того, что ливийцы что-то затевают. Такую же информацию американцы передали и советскому посольству в Восточном Берлине. Американцы надеялись, что СССР и ГДР заставят Каддафи ртступить. Но органы госбезопасности ГДР и СССР и так все знали. 20 марта начальник 2-го главного управления (контрразведка) министерства госбезопасности ГДР сообщил о том, что ливийцы готовят взрыв в Западном Берлине, министру госбезопасности Эриху Мильке. 24 марта было составлено спецсообщение для генерального секретаря СЕПГ Эриха Хонеккера. Хонеккер приказал ничего не предпринимать, предоставить ливийским товарищам полную свободу действий. 4 апреля была перехвачена шифровка из ливийского народного бюро в Берлине: акция должна быть осуществлена на следующее утро. Через несколько часов в западноберлинской дискотеке «Ла Белль», куда приходили расквартированные в Западном Берлине американские военные, взорвалась бомба. Погибли два американских морских пехотинца, позже в больнице умерла молодая турчанка. Двести человек были ранены. Ливийцы радировали в Триполи: «Акция осуществлена. Следов не оставлено». На самом деле следы остались. Несколько лет судебные власти Берлина вели следствие. Они нашли исполнителей и посадили их на скамью подсудимых. Взрывное устройство в дискотеку принесла в своей сумочке немка Верена Беккер, по профессии телефонистка. Она состояла во «Фракции Красной армии», сидела в тюрьме, потом была освобождена и вышла замуж за палестинца Али Шанаа, агента ливийской разведки. Вместе с той парой судили одного ливанца и еще одного палестинца, который как раз и работал в ливийском народном бюро. Он доставил взрывчатку. Президент Рейган приказал тогда наказать Каддафи. Американцы нанесли ракетные удары по зданию ливийской разведки, аэропорту Триполи, тренировочному лагерю для террористов, военно-воздушной базе и казармам в Бенгази. Несколько ракет обрушилось на резиденцию Каддафи. Он не пострадал.Домой полковник не вернулся
Террористические группы, которыми распоряжался Каддафи, в разное время пытались убить египетского президента Садата, иорданского короля Хусейна, марокканского короля Хасана, Арафата и некоторых умеренных палестинцев — последнее им чаще всего удавалось. Обратная сторона его жестокости и всевластия — страх. Сам Каддафи безумно боится заговоров и покушений, переезжает с места на место, старается не ночевать на одном и том же месте две ночи подряд. В 1985 году он уничтожил своего кузена и заместителя полковника Хассана Ишкала, который руководил силами безопасности. Вероятно, Каддафи решил, что его заместитель становится слишком самостоятельным. В ноябре они вместе съездили в Москву. После возвращения из Советского Союза кузена вызвали в штаб-квартиру Каддафи для доклада, домой он не вернулся. Каддафи безумно боится оппозиции, состоящей из его же бывших соратников, отстраненных им от власти и бежавших из страны. Его агенты охотились и убивали ливийских эмигрантов, посмевших выступить против лидера революции, в Англии, Италии, ФРГ, на Кипре, в Греции, Египте. Причем если его оперативную группу арестовывали, что называется, на месте преступления, Каддафи приказывал брать под стражу граждан соответствующей страны, находящихся в Ливии. В результате после переговоров убийц отпускали. В Греции и в некоторых других странах агентов Каддафи вовсе перестали задерживать, а сразу высылали. Никто не хотел связываться с Каддафи. У него те же преимущества, какими обладает уличный хулиган перед воспитанным человеком. Ливийский бизнесмен, который обосновался в Лондоне, получил из Триполи указание помочь установить подрывные устройства в месте, где обычно собираются ливийские эмигранты. После серии из пяти взрывов британская полиция заподозрила этого бизнесмена. Для начала его вызвали на допрос. Другие ливийские агенты тут же убили его, боясь, что он может что-либо рассказать. Рядом с трупом они оставили записку: «Он наказан потому, что должен был выполнить задание, но не сумел». Убийц не нашли. Каддафи составил список примерно из ста ливийских эмигрантов, подлежащих уничтожению, и практически никогда не пытался скрыть своей причастности к убийствам. Пожалуй, за исключением случая, когда ливийский эмигрант был убит в Австрии. Каддафи не хотелось «подставлять» австрийского канцлера Бруно Крайского, который поддерживал хорошие отношения почти со всеми ближневосточными режимами, включая Ливию, и тогда в Триполи сообщили, что убийство — дело рук американцев… Довольно часто агенты Каддафи терпели поражение. В 1984 году радио Триполи торжественно сообщило, что приведен в действие смертный приговор, вынесенный бывшему премьер-министру Ливии Абдулу Хамиду Баку-шу, который нашел убежище в Каире и создал там Организацию освобождения Ливии. Но люди Каддафи сами попались в ловушку. На следующий день «покойник» участвовал в пресс-конференции, проведенной в Каире. Ливийский посол на Мальте действительно нанял двух англичан и двух мальтийцев убить бывшего премьера. Каждому было обещано по пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Но в Каире неудачливые террористы попали в поле зрения египетских спецслужб. Убийство было инсценировано. Бывшего премьера загримировали под труп и сфотографировали. Когда ливийская разведка получила фотографию, в Триполи поспешили сообщить о «победе»…Группа захвата опоздала
Каддафи заявил в 1985 году, что имеет право убивать врагов повсюду. Ливийские дипломаты в Лондоне обстреляли антиливийскую демонстрацию, женщина-полицейский была убита. Английское правительство приняло решение разорвать дипломатические отношения с Ливией. В ответ Каддафи стал снабжать оружием Ирландскую республиканскую армию. В Ливии по разным подсчетам было создано два десятка тренировочных баз для террористов: базовый курс преподается в течение полугода, затем специальная подготовка для тех, кому предстоит иметь дело со взрывчаткой. К концу 80-х годов Каддафи в значительной степени потерял интерес к международному терроризму, но сеть лагерей сохранилась. Среди преподавателей были приглашенные Каддафи сотрудники специальных служб Кубы, ГДР и даже несколько бывших агентов ЦРУ. Эдвин Уилсон был заметным человеком в ЦРУ. Он участвовал в подготовке вторжения кубинских эмигрантов в заливе Свиней в 1961 году и воевал во Вьетнаме. Уилсон был специалистом по созданию подставных компаний, занимающихся поставкой оружия и передачей денег агентам за рубежом. Когда его уволили из ЦРУ, он создал еще одну такую компанию. На сей раз не для правительства США, а для себя. Фрэнсиса Терпила — специалиста в области средств связи (он служил на Ближнем Востоке и в Бангладеш) — уволили из ЦРУ в 1971 году. Он обосновался в Ливане и занялся торговлей оружием, потом стал компаньоном Уилсона. Вдвоем они создали тренировочный лагерь неподалеку от Триполи, где главным образом показывали, как делать мощные бомбы, маскируя их под абсолютно безобидные предметы. Они сумели завербовать, предложив сверхвысокие гонорары, несколько американских «зеленых беретов», специалистов по подрывному делу и даже создателей оружия из сверхсекретной лаборатории военно-морского флота в Калифорнии. Осама бен Ладен — террорист номер один, как его назвали в США Фриц Тойфель и Райнер Лангханс, основатели «секс-коммуны № 1»: поначалу это казалось детской шалостьюИсламские боевики, которые в 1993 году пытались взорвать здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке Смерть студента Бенно Онезорга, которого 2 июня 1967 года застрелил западногерманский полицейский, привела к появлению первых террористических организаций европейской левой молодежи Создатели западногерманской «Фракции Красной армии»: Ян-Карл Распе (слева) и Гудрун Энсслин Андреас Баадер — еще один из основателей «Фракции Красной армии»
Ульрика Майнхоф бросила семью, детей, работу ради террора. Она тоже покончила с собой в тюрьме — от отчаяния Андреас Баадер застрелился в своей тюремной камере, хотя это казалось невероятным Дочери Ульрики Майнхоф, Беттина и Регина, просили маму вернуться, писали ей письма. Она их не читала Зигфрид Бубак, генеральный прокурор ФРГ, — одна из жертв «Фракции Красной армии» Членов «Фракции Красной армии» искали по всей Европе, а они укрывались на Ближнем Востоке или в социалистической ГДР Карлос — Ильич Санчес Рамирес — в молодости Эта фотография Карлоса висела в каждом полицейском участке в Западной Европе Карлос, пока был на свободе, умел наслаждаться жизнью А это люди, убитые и раненные Карлосом
Министр государственной безопасности ГДР Эрих Мильке помогал Карлосу и многим другим Палестинец Вади Хаддад создал в конце 60-х международную сеть террора на деньги богатых арабских стран Эта фотография человека в маске стала символом международного терроризма: в 1972 году на Олимпиаде палестинские боевики расстреляли безоружных израильских спортсменов Палестинцы получали от Советского Союза оружие в огромных количествах и скоро научились им владеть Л.И. Брежнев и Я. Арафат Обычно террористы скрывают свои лица Соха, жена Ясира Арафата. Он вступил в брак и стал отцом, когда ему было за шестьдесят Жорж Хаббаш, руководитель Народного фронта освобождения Палестины, открыл новую страницу в истории терроризма, угнав первый самолет Из-за Жоржа Хаббаша в сентябре 1970 года началась кровопролитная война между иорданской армией и палестинцами Лейла Халед, помощница Хаббаша, угнала первый американский самолет Ахмед Джибриль, лидер Народного фронта освобождения Палестины — Главное командование, которого называют «убийцей детей» Абу Айяд, второй человек в Организации освобождения Палестины, боялся не столько израильтян, сколько своего ученика в терроре Абу Нидаля Абу Аббас, который захватил итальянское судно «Акиле Лаура» и убил старика-инвалида, прошел боевую подготовку в Советском Союзе Похороны Абу Джихада, уничтоженного оперативной группой Моссад Абу Нидаль, сменивший множество хозяев, считается самым жестоким палестинским террористом. И самым богатым Дискотека «Ла Белль» (ее посещали американцы) в Западном Берлине, взорванная ливийцами, чтобы наказать Соединенные Штаты Муамар Каддафи и бывшие агенты ЦРУ Терпил и Уилсон, которые согласились работать на него Муамара Каддафи сердечно принимали в Москве и прощали нежелание платить за полученное им оружие
Ливийские агенты были признаны виновными в уничтожении американского самолета в 1988 году Президент Ирака Саддам Хусейн поддерживал самые жестокие террористические группы Король Иордании Хусейн до конца жизни не мог забыть, как исламские радикалы убили его деда, короля Абдаллаха После прихода аятоллы Хомейни к власти в Иране появились шиитские камикадзе Шейх Аббас Мусави создал ливанский филиал «Хезболла», которая превратилась в одну из самых мощных террористических организаций на Ближнем Востоке Через несколько лет шейха Аббаса Мусави хоронили в Бейруте — израильский вертолет выпустил ракету прямо но его машине Новым лидером «Хезболла» стал шейх Хассан Насралла Когда его сын погиб во время перестрелки с израильской полицией, Насралла сказал: «Чем больше жертв, тем лучше» Духовный лидер «Хезболла» Сейед Мохаммед Хусейн шейх Фадлалла Фусако Сигэнобу — лидер японской «Объединенной Красной армии». Полиция искала ее тридцать лет Ким Хен Хи взорвала в ноябре 1987 года южнокорейский лайнер вместе со 115 пассажирами Кодзо Окамото, один из японских «красноармейцев», расстрелял христианских паломников в израильском аэропорту Лидер военного крыла курдов Абдалла Оджалан. С его арестом вооруженная борьба курдов не прекратилась
Они приобрели для Ливии двадцать одну тонну самой мощной в мире пластиковой взрывчатки и сто тысяч сделанных в Техасе электронных таймеров, необходимых для изготовления взрывателей с часовым механизмом. Они также взялись в 1978 году устроить переворот в Чаде, но провалились. Каддафи много лет безуспешно пытался захватить контроль над этой страной, где живет много ливийцев. Сам Каддафи однажды сказал: — Половина моего семейства, половина моего племени все еще находится в Чаде. Ливийцы бежали в соседнюю страну в начале 30-х годов, спасаясь от итальянской армии. В войне в Чаде погибло несколько тысяч ливийских солдат, но Каддафи преспокойно утверждал, что не посылал туда ни одного ливийского бойца. В конце концов Уилсон был арестован американской полицией и осужден за незаконные сделки с оружием и уклонение от уплаты налогов. Наказание, как всегда в таких случаях, было более чем суровым: пятьдесят два года тюремного заключения. Терпила не нашли. В последний раз его видели в августе 1982 года в Бейруте, где он жил в качестве гостя Организации освобождения Палестины. Американцы попросили израильтян захватить его. Когда группа захвата прибыла в его отель, Терпил уже исчез. Дружба с профессионалами помогла Каддафи создать собственную разведку, подготовить отряды оперативников, способных немедленно отправиться в любую точку земного шара. Каддафи обещал помощь всем революционным организациям в мире: от Ирландской республиканской армии до филиппинских партизан. Одно время он даже собирался использовать марксистское правительство на Гренаде, для того чтобы проникнуть в Латинскую Америку. Но губернатор Гренады разорвал дипломатические отношения с Ливией и выслал с острова всех ливийских «дипломатов» вместе с советскими, кубинскими, северокорейскими, восточногерманскими и болгарскими советниками. Каддафи превратил ливийские посольства, переименованные в народные бюро, в базы для террора. Профессиональных дипломатов заменили люди из оперативных групп. Дипломатический багаж, освобождаемый от таможенного досмотра, превратился в удобнейший канал переправки оружия и взрывчатки в нужное место. Ливийским террористам не надо было рисковать, они получали все, что им было нужно, в своем посольстве, которое снабжало их любыми необходимыми документами, в том числе и дипломатическими паспортами, позволявшими избежать ареста и суда. Впрочем, ближневосточные террористы предпочитают пользоваться паспортами не той страны, от которой исходил заказ на проведение акции. Ливийский террорист, пойманный полицией в одной из европейских стран и согласившийся дать показания, рассказал, что после шестимесячного курса подготовки в лагере неподалеку от Триполи он получил тунисский паспорт и с ним вылетел в Европу. Несколько недель он ждал приказа — регулярно звонил в Триполи из уличного телефона-автомата, пока не услышал условленный сигнал. После чего он отправился в местное народное бюро Ливии, назвал пароль и получил возможность выбрать оружие. Он предпочел израильский автомат «узи» и убил свою жертву. Арестовали его потому, что струсил человек, который должен был на мотоцикле отвезти его в аэропорт.
Последние комментарии
5 часов 49 минут назад
5 часов 51 минут назад
12 часов 33 минут назад
12 часов 41 минут назад
18 часов 54 минут назад
18 часов 57 минут назад