Одаренный Проклятием [СИ] [Анна Валерьевна Минаева] (fb2) читать онлайн

Анна Минаева ОДАРЕННЫЙ ПРОКЛЯТИЕМ

Глава 1

— Карточка есть?

Я отрицательно мотнул головой.

— А пакетик нужен? — мне мило улыбнулась кассирша, у которой за спиной маячила размытая тень.

Бросив взгляд за спину девушки, я тут же его отвел. По телу моментально разлился холод. Расплатившись, я забрал бутылку пива и вышел на улицу, предварительно шепнув блондинке, чтоб не услышали люди в очереди:

— Будь осторожнее.

Она посмотрела на меня с пониманием, в отличие от других. Не как на психа. Возможно я и псих. Но я стараюсь помогать. Жаль девчонку, молоденькая.

Раньше меня интересовало, что произойдет с людьми, за чьими спинами маячила смерть. А сейчас я стараюсь уйти от них подальше.

Слишком большая нагрузка на эмоциональный фон. Да и не хорошо показывать им, что ты можешь видеть, то чего не видят другие. Ведь как говорится, если видишь ты, то видят и тебя. А раз видят, то и запоминают.

Квартира встретила меня тишиной и задернутыми шторами. Мебель покрылась толстым слоем пыли, так что было сложно сказать какого цвета у меня письменный стол. На черном диване валялась разбросанная одежда.

Неделю назад я очень торопился, и убирать времени не было. Я спешил в другой город. На помощь к другу моего покойного отца. Тень смерти висела над ним, но это было уже в прошлом. Я успел — это главное. И вот я снова тут. В этой родной и в тоже время чужой для меня квартире. В холодильнике мышь повесилась. А в темных углах поселись кое-что страшнее, чем пауки.

Хмыкнув, глядя на одну из таких теней, я распахнул плотно завешенные бардовые шторы. Яркий солнечный свет отразился от зеркала, стоящего в центре комнаты и озарил угол. В этот момент раздался душераздирающий писк, и тень превратилась в тлеющую серую материю, медленно оседающую на пол.

— Не правильно выбрал жертву, — усмехнулся я, делая первый глоток из недавно купленной бутылки и поправляя черные волосы.

* * *

Девушка медленно брела по пустынной улице. Каждый ее шаг отзывался стуком каблучков о камень. Фонари мигали над ней и выключались один за другим. Где-то в подворотне слышались крики и смех пьяной молодежи. Грустно улыбнувшись, она плотнее запахнула пальто и продолжала свой бессмысленный путь. Приход весны ее уже не радовал.

Казалось, уже ничего не сможет ее развеселить. Последние события отразились на ее характере фатальным образом. Теперь она могла улыбнуться. Но отнюдь не радостно, а печально. Именно такая усмешка всё чаще искажала ее лицо этим вечером. Слишком много изменилось в ее жизни за последние несколько дней. Резкие перемены в судьбе редко приносят счастье. Вот и в случае Олеси это не стало исключением. Жизнь подставила девушке подножку, и встать ей никто не помог.

Визг тормозов вывел ее из задумчивости. Черная иномарка остановились в нескольких сантиметрах от девушки.

— Куда прешь, идиотка! — выскочил из-за руля мужчина. Я же чуть в тюрьму из-за тебя не сел. Он бегло оглядел фигуру, закутанную в плащ. — Ненормальная! — выкрикивая ругательства и маты, он подскочил к незнакомке и оттолкнул ее обратно на тротуар. — Самоубийца, — мужчина вернулся в салон автомобиля и, заведя мотор, уехал в неизвестном направлении.

Проводив машину взглядом до поворота, она вновь улыбнулась. Не сегодня, так завтра. Ничего не избежать.

* * *

Утро началось с дребезжания мобильника и солнечных лучей прямо в морду. Все же надо было задернуть шторы.

— Слушаю, — ответил я на входящий звонок.

— Ник, нужны твои способности, — услышал я знакомый бас из трубки.

— Серег, ты не мог еще раньше позвонить а?

— Главное что не позже, — хохотнул друг, — Поднимай свою задницу. И топай сюда. У меня дома чертовщина какая-то творится.

Посмотрев на потухший экран, я заставил себя встать. Я достаточно хорошо знаю Серегу, и по пустякам к моему дару он точно обращаться не будет. Лучше его б не было. Это я про дар, если что.

Как-то неприятно наблюдать за созданиями, бродящими по улицам, о которых нормальные люди даже не подозревают. Я как-то полгода не мог отвязаться от призрака, когда тот понял, что я его вижу. А он пользовался этим и доставал по пустякам. Отстал только, когда я наорал на него в супермаркете. И тот слинял лишь потому, что мне уже собирались психушку милые граждане вызывать. Одна бабуля даже поинтересовалась, не припадочный ли я.

Что там, у Сереги, стрястись — то могло?

Простояв пять минут под его дверью, я начал рыться по карманам.

Звонок он, по-видимому, не услышал. Не открывает, так я и сам могу. У меня где-то был ключ от его квартиры. На крайняк. Осталось его найти только. Вот и его связка с двумя ключиками. Один от длинного и тёмного тамбура, а второй от самой квартиры. Тамбурная дверь поддалась легко и впустила меня в коридор. Квартира Прохорова была дальней. Потыкавшись в темноте, я, наконец, нашел замочную скважину, но ключ в ней не захотел поворачиваться. Зато открытая всё это время дверь — распахнулась.

Покрывая свою тупость нехорошими словами, я зашел в квартиру.

— Серега! — крикнул я на всю мощь легких.

Но ответа не последовало.

— Отлично, — буркнул я и, не разуваясь, прошел на кухню. Там парня не было, лишь небольшой бардак, говорил, что хозяин квартиры находился тут совсем недавно. Нарезанные ломти колбасы на столе, тут же кухонный нож.

В мойке гора грязной посуды. Убежище холостяка. На полочке шкафчика стояло фото в розовой рамке. Серега и его девушка Лера. Оба счастливые и улыбающиеся на фоне моря. Ветер треплет их волосы. Серега тут еще с длинными. Черная волна волос падает ему на плечи, а в глазах отражается любовь к Лере и небо. Переведя взгляд на Валерию, я вздохнул. Не мой типаж. Высокая шатенка с серыми глазами. Как по мне, выглядит слишком грубо. Не знаю, что в ней нашел друг. Но я за них все равно рад. А впрочем, где сам хозяин квартиры?

Протоптав еще одну дорожку по коридору, я распахнул дверь в спальню. Обвел взглядом просторную, но темную комнату. И чуть не заорал благим матом. Серега, приоткрыв рот, смотрел на меня из дальнего угла мертвыми глазами.

— Отличное утро! — бурчал я под нос, когда вылетел на лестничную клетку и пытался найти мобильник. Но все время промахивался и не мог достать телефон из кармана.

Серега, Серега.

— Алло, полиция??

* * *

— Кем вы приходились убитому? — это был первый вопрос, который мне задал мент. Меня в квартиру не пустили и допрашивали на лестнице, на радость всем соседям Сергея.

— С чего вы взяли, что он убит? — проигнорировал я вопрос от невысокого мужика с пышной растительностью на лице.

— Интуиция, — продемонстрировал он мне золотые зубы.

Я просверлил его недоверчивым взглядом.

— И все же? — поторопил он меня с ответом.

— Друг.

— Насколько близкий? — оценил он меня похотливым взглядом.

Я шокированный таким выпадом, ответил:

— Бывший одноклассник.

— Бывший значит, хорошо.

Я непонимающе уставился в его блокнот. Вместо моих ответов, он там рисовал сердечки. И выводил кривым почерком, сильно склоненным в лево что-то про любовь к ближнему. Нежно оттолкнув мента, так что тот вписался в соседку, я зашел в квартиру. Слишком много людей. Не продохнуть, не протолкнуться. Просочившись в комнату, я нашел взглядом помощника следователя и своего давнего друга:

— Вадь, ну что?

— Что, что. Нифига не ясно. Причину смерти не установили. Взлома не обнаружили. Такое впечатление что, Сергей Прохоров просто возвращался из кухни, с тарелкой бутербродов, — мужчина махнул в сторону стола, на котором стояла еда. — А потом изменил направление и подошел к стене.

Спиной. Будто он пятился. Смерть наступила приблизительно часа два назад.

— Не может быть, — с хрипотцой в голосе перебил его я, — Серега звонил мне…, - я порылся в телефонной книге, — полчаса назад.

Следователь, который слышал весь разговор, посмотрел на меня, сведя брови:

— Никита Иванович, вам придется проехать с нами в отделение.

Вадим бросил взгляд на начальника и с сочувствием посмотрел на меня.

* * *

Отпустили меня лишь после того, как раз пятнадцать задали одни и те же вопросы и получили идентичные ответы.

Пиная камушки, я направлялся к себе домой. На небе появлялись первые звезды, которые сложно было различить сквозь облака и испарения города. Если они правы, то кто же мне звонил. Серёгин голос я бы не с чьим не спутал. Что-то мне все это не нравится.

Пустынная улица обдувалась легким весенним ветром. Не спеша по трассе, ехали машины. И все бы ничего, но на той стороне. Через дорогу. На тротуаре. Стояла, или сказать парила в воздухе темная бесформенная тень.

Уж я-то знаю, чего она ждет. И как по команде из-за угла на большой скорости вылетела машина. Я даже не успел отметить марку, как она вписалась в столб. Тень колыхнулась и медленно начала таять в воздухе. В живых там никого, это точно.

Ненавижу такие моменты. Будто и помочь можешь и знаешь, что от смерти так просто не убежать. И даже если предупредишь человека, он или посчитает тебя идиотом. Или вряд ли что-то сумеет сделать. Мало кто выкарабкивался. Но такие люди были. Именно были, потому что Серега уже мертв.

Это был класс десятый. Когда половина уходит, и ты скучаешь, не смотря на то, что ненавидел большую часть из них. Серега ушел в технарь, но потом вернулся. До того случая я с ним не общался. Но что-то поменялось.

Я присел на лавочке в парке, закурил сигарету и закрыл глаза. Как в немом кино замелькали картинки воспоминаний.

«Дождливое серое утро сентября. Учитель что-то монотонно бубнит под нос о нахождении икса в задаче. У кого-то на задней парте громко орет музыка в наушниках. По стеклу барабанит вода. Опоздавший ученик открывает дверь в класс. Серега. За его спиной маячит еле различимая серая тень. Пустых парт нет, и он падает ко мне за третью.

Никогда не забуду ощущения, когда материя смерти прошла сквозь меня.

Прощупывала меня. Будто сковал мороз. По коже побежали крупные мурашки. Сердце на секунду замерло.

— Что с тобой? — как-то настороженно посмотрел на меня одноклассник.

— Не делай этого, — одними губами произнес я, пытаясь восстановить дыхание.

Сергей пожал плечами и достал тетрадь».

Я открыл глаза и вновь оказался в настоящем. Где я сижу на лавочке в парке под звездами. Где мой друг уже мертв. Второй раз я просто не успел.

Несколько лет назад ему предложили нечто, чем можно пощекотать нервишки. В подробности он не вдавался. Но послушался ненормального одноклассника. И выжил, в отличии от тех кто его звал оттянутся.

После этого случая Серега старался держаться поближе ко мне. То ли инстинкт самосохранения, то ли чувство благодарности. Точно не могу сказать, но потом это переросло в дружбу. Мы уже закончили школу и поступили в один институт. Ради меня он пропустил год, ведь с первого раза попасть на бюджет у меня не получилось. Но у него что-то не сложилось с деканом, и парень перевелся. А я в этом году получаю корочку и отправляюсь путешествовать по миру. Довольно не плохой капитал остался у меня от родителей. Которых, к сожалению уже нет рядом. Что-то заработал сам. Не хочу сидеть на одном месте.

Встав с лавочки, я подбрел в сторону спального района. Звезды все ярче перемигивались на черном покрывале неба. Тонкий серп луны выплыл из-за облака, даруя миру каплю света.

На улице ни души. Причем в прямом смысле. Лабиринт из девятиэтажек. Не зная района, можно и заблудится. Но я тут вырос и могу хоть в полной темноте найти выход. Вижу свой подъезд, он освещается единственным фонарем на всей улице. Дверь открылась и из дома выбежала фигура. По всей видимости, девушка. Хм, странно. Поздно для пробежек.

Лифт, как и ожидалось, не работал. Поднявшись на шестой этаж, я полез в джинсы за ключами. В полной темноте ощупал дверь в поисках ручки и замка. Открыл квартиру. На пол шелестя, полетел листик. Наверно опять спам понатыкали. Включив свет в коридоре, вновь вернулся в подъезд. Под моей дверью лежала бумажка свернутая вчетверо.

«Не помогай. Смерть все равно найдет, кого ей нужно.» — было выведено кривым почерком склоненным влево.

На часах половина второго ночи. Я так и не лег спать. Открытая пачка чипсов и очередная стрелялка на компьютере. В очередной раз пав под вражеской пулей, я закрыл игру. Мне так и не удалось сосредоточиться на ней, в голову лезли мысли о Сереге и записке.

Кто-то знает мою тайну, и я догадываюсь кто. Этот почерк я уже видел. Завтра все равно к ментам за результатами экспертизы. Близких родственников у Сереги не было, и я занялся всем сам. Еще раз, бросив взгляд на клочок бумаги в мусорном ведре, выключил комп.

* * *

Видимо это входит в привычку. Назойливо дребезжал мобильник на тумбе. Не открывая глаза, потянулся за ним. На ощупь поймал телефон у самого края и поднес к уху:

— Слушаю.

Я перевернулся на спину, да так и замер.

— Ник, нужны твои способности, — послышался знакомый бас из мобильника.

— Серега, — тихо позвал я его.

Но только тишина ответила мне. Щурясь, я посмотрел на экран. Телефон был выключен.

— Приснилось, — хмыкнул я сам себе.

А приснилось ли? Собравшись как можно скорее, я выбежал из дома.

Участок встретил меня подозрительной тишиной. Ни одного посетителя, никаких бабулек, что жалуются на соседей алкашей.

Сонный мент выполз из кабинета и вышел на улицу.

— Эй! — я выскочил следом за ним, — Мне нужен Левенчук.

— Нет его, — как-то тихо произнес он, — Ночью порешили.

— Ч-что? — у меня дрогнул голос. Вадима я знал с самого детства.

— То, — дежурный затянулся сигаретой, — Сегодня уже похороны. Потому и нет никого, — он кивнул в сторону здания.

— А почему так быстро? — нахмурился я. Тело Сереги еще в морге, похороны только через два дня.

— В завещании Вадим Александрович это обозначил первым пунктом.

Что б тело ни дня не лежало на земле, а сразу хоронили.

— Что за бред? — фыркнул я, странно косясь на мужчину. — Какое завещание? Ему было тридцать пять!

Но дежурный меня вообще не слушал.

— Напарник его вчера нашел уже мертвым. На рабочем месте. В кабинете. Забился в угол как испуганная собачонка и таращился на дверь.

— А экспертиза что показала?

— Что-то с сердцем связано, — хмыкнул мужик и кинул тлеющий бычок под ноги, — Я, если честно, в этом не сильно разбираюсь.

— М, а можно я осмотрю кабинет? — без всякой надежды спросил я.

Дежурный смерил меня оценивающим взглядом:

— Я тебя не первый раз тут вижу, парень. Ты был его другом?

Я утвердительно кивнул.

Мужик без всяких эмоций снял с пояса связку ключей и протянул мне один из них со словами:

— Тридцать восьмой кабинет. Только не долго. Иначе у меня будут неприятности.

— Спасибо, — я сорвался с места и забежал в здание.

Коридоры, двери. На одних были номерки, на других нет. Глаза наткнулись на табличку

«Левенчук Вадим Александрович…»

Там было еще что-то написано о должности, но я не вчитывался и толкнул дверь. Как и предполагалось, она была заперта. Вставив ключ в скважину, с легкостью повернул его. Дверь тихо приотворилась, впуская меня в темное помещение. Окна были завешены. Наощупь, найдя выключатель, дал свет. Лампочка под потолком мигнула и нехотя загорелась.

На столе в беспорядке были рассыпаны бумаги, застилая клавиатуру. В углу стоял шкаф с папками. Небольшой диванчик напротив стола. За ним окно, а рядом торшер. Я усмехнулся. Он всегда любил уют. Помню, как Вадим с начальством из-за этого торшера собачился. Видите ли, не положено в рабочем кабинете.

Лишь зайдя в помещение, я ощутил смрад смерти. Она всегда оставляет за собой такой шлейф. Но примешивалось что-то еще. Что-то незнакомое.

Съёжившись будто от холода, я сел за стол Вадима. Бардак будто специально навели. Разбросанные по столу чистые листы формата А4, разорванные на мелкие части записи и что-то еще. Я выловил из всего этого бедлама тетрадный лист. Почерком друга было сделано несколько записей.

«Прохоров Сергей Андреевич, рожденный в городе…» — я пропустил данные из паспорта Сереги и перешел к размышлениям следователя. У Вадима была привычка всегда записывать свои мысли. И это мне сейчас было на руку.

«Найден в своей квартире, находящейся по улице Гранджа дом 36, квартира 8. Тело обнаружил друг мертвого Селезнев Никита Иванович.

Звонок в участок поступил в 10. 34. Смерть гражданина Прохорова наступила в промежуток времени от 01.00 до 09.00. Гражданин Селезнев утверждает, что ему на мобильный телефон поступил звонок от погибшего в 10.13. Что и подтверждает распечатка входящих и исходящих звонков с его мобильного телефона».

Потом несколько раз что-то перечеркнуто и ниже:

«Нихрена не ясно. Видимо очередной висяк. Насильственных факторов не обнаружено. Возможно закроем из-за нехватки улик.»

Потом шли какие-то пометки, и последней записью было.

«Не вмешивайся, Ник!»

Стоп! Буква «Н». Последнее предложение написано не Вадимом, хотя почерк и подделан довольно хорошо.

Глава 2

Вернув ключ дежурному, я вышел на улицу. День медленно перетекал в вечер. Вытряхнув последнюю сигарету из пачки, поплелся в сторону парка.

Легкий ветер доносил запахи цветения и выхлопных газов. Смешиваясь, они создавали убийственный аромат.

Плюхнувшись на свободную лавку, задумался. За два дня я потерял двоих друзей. Мало того что при безумно странных обстоятельствах. И совершенно никаких эмоций.

Как мне потом показалось, мои мысли кто-то услышал. Волной, сметая остатки разума, на меня обрушилась боль, в памяти замелькали воспоминания.

«Песочница. Я с одним из друзей копаюсь в ней, изображая кладоискателя. К нам подходят несколько мальчишек постарше. Что-то требуют. Кажется деньги. Один из них толкает меня на землю. Падая, я ударяюсь головой о деревянный бортик песочницы.

— Эй! — в поле моего зрения появляется еще один мальчик. Как мне кажется он младше любого из той компании. Первой моей мыслью было, что его побьют и меня тоже. Но этот новенький что-то говорит им, от чего все мальчишки расходятся по своим делам. Он подходит ко мне и, протягивая руку, помогает подняться».

Так я и познакомился с Вадимом. Мне было наверно лет пять. Он порядком старше, лет на десять.

Следующее воспоминание сменило картинку из детства. Затянувшись дымом, я прикрыл глаза.

«Это был один из самых страшных дней моей жизни. День смерти моего дяди. Из комнаты были слышны рыдания матери и успокаивающий тон отца. Она потеряла брата. Его тело забрали в морг. Я был еще слишком мал, что бы понять что произошло. Да и понять, что видел.

Мамин брат расхаживал по комнате, заложив руки за спину, так же как делал это при жизни. Но сейчас он был каким-то размытым, на секунду пропадал, а потом опять появлялся, как изображение в сломанном телевизоре. Я подбежал к нему с криком:

— Дядя, а почему все говорят, что мы больше не увидимся?

Он недоуменно повернул ко мне голову, потом посмотрел на свои ноги и вновь мигнул.

— Эй? — я протянул руку, чтоб дернуть его за штанину, как делал это всегда, привлекая на себя внимание. Но рука просто прошла сквозь, никакого ощущения ткани, тела, никакой перемены температур. Ничего.

Родственник еще раз посмотрел на меня, потом покачал головой и исчез. Теперь уже навсегда».

Это была моя первая встреча с призраком. Как мне потом объяснили, он пришел попрощаться. А в такие моменты им запрещено входить в контакт.

Встав с лавки, я стряхнул с пальто пепел от сигареты. Хватит на сегодня воспоминаний. Слишком больно они ранят. Я не могу переживать это снова и снова. Пора домой.

Желудок издал предсмертный рев. А дома в холодильнике так ничего съестного и не появилось. Недалеко есть круглосуточный мини-маркет.

Ускорившись, я прошел темный парк за несколько минут. Многие бояться тут гулять по вечерам. Зеленые насаждения медленно перерастают в лес, который кольцом охватывает весь город. Да и район не самый благополучный. Но для меня это лучшее место для размышлений. Если тут нет людей, то и нет всей той дряни, что вечно их преследует. Никогда не любил скопления народа. За одним по пятам идет смерть, за другим дух предка, на третьем около пятнадцати наговоров и сглазов. Кто-то одно сплошное темное пятно, погрязшее в низших чувствах данных человеку.

Таких я называю гнилыми. Тьма сочиться у них из самого сердца, покрывая, невидимой для человеческого глаза, оболочкой. Они чаще всего болеют на неизлечимые заболевания и становятся преступниками. Если есть возможность то, я обхожу их стороной. Тьма имеет свойство притягиваться ко всему что рядом. И просто пройдя мимо «гнилого» или задев его плечом, можно заразиться ею.

Уличные фонари вспарывали своим желтым светом тьму ночи. Он струился меж ветвей, высаженных людьми деревьев. У таких не самая лучшая энергетика, но это единственное, что может поддерживать баланс в городах. Чем меньше зелени, тем больше «гнилых». Эту странную закономерность я заметил, путешествуя в юном возрасте. Но так и не нашел ей логического объяснения.

Через десять минут неспешного шага в поле моего зрения появились серые многоэтажки. На первом этаже одной из построек ютился небольшой магазинчик. Яркие лампочки подсвечивали вывеску. Автоматические двери при моем приближении услужливо расступились.

В супермаркете было довольно пустынно. Два-три покупателя, охранник у входа, молоденькая кассирша и тень за ее спиной. Неужели она еще жива? Сгусток энергии за спиной блондинки то и дело менял форму.

Перетекая из-за левого плеча за правое. Поймав себя на мысли, что неприлично пялюсь на девушку, постарался затеряться в рядах с товаром.

Так сейчас нужно самое основное: нарезки на бутерброды, бутылка пива и пачка сигарет. За остальным забегу завтра.

— Пакетик нужен? — девушка подняла на меня шоколадного цвета глаза, потом видимо узнала и смутилась.

Я сделал непринужденное лицо и отказался.

Блондиночка назвала сумму и схватила меня за руку, когда я протянул ей деньги:

— Молодой человек, мне нужно с вами поговорить.

Тень за ее спиной колыхнулась в моем направлении, но потом резко отскочила. Я смотрел за спину кассирши и только через минуту ответил ей:

— Я вас слушаю.

Она отрицательно покачала головой.

— Через десять минут заканчивается моя смена, я вас очень прошу, подождите меня у выхода.

В ее глазах было столько мольбы, что я не смог отказать.

* * *

Попрощавшись со своей сменщицей, девушка выскочила на улицу.

Порыв ветра тут же разметал белокурые пряди по ее плечам. К стене дома привалившись, стоял парень и курил.

— Спасибо, что подождали, — девушка улыбнулась, вкидывая мобильник в небольшую сумочку.

— Вы забыли снять бэйджик, Олеся, — ухмыльнулся собеседник.

— А вашего имени я не знаю, — отозвалась она, отстегивая булавку и беззастенчиво разглядывая парня. Высокий, с черными волосами и изумрудно-зелеными глазами. Они привлекали и захватывали в плен, не давая возможности отвлечься от их владельца.

Парень ухмыльнулся:

— Что вы хотели?

Она смутилась:

— Я помню, вы меня где-то дня три назад попросили быть осторожнее. Что это значило?

Ник просверлил ее взглядом.

— Ну, я в том смысле, что… Я вас поняла, но откуда вы что-то знали, — она взмахнула руками, и тут же спрятал их за спину.

— Я здесь вообще первый раз.

Надежда в глазах девушки потухла, и она тихо проговорила:

— Но как же, я не могла ничего перепутать…

Брюнет с ухмылкой наблюдал за ее попытками объяснить ситуацию, а потом сжалился:

— Хорошо, Олеся, меня зовут Ник. И я вижу смерть за вашей спиной.

* * *

А как бы вы отреагировали на такое заявление. Ясное дело девушка испугалась,… хотя это, наверное, не испуг был. Скорее она впала в ступор от услышанного. Но со стороны это выглядело все довольно таки забавно.

Девушка отступила от меня на два шага назад:

— Вы шутите?

— Нисколько, — серьезным тоном отозвался я в ответ.

— Псих, — Олеся сделал еще шаг от меня.

— Вы сами хотели со мной поговорить, — беззаботно отозвался я.

Она замерла на месте, тень за ее спиной дернулась, и сгусток материи обхватил ее за горло.

Она глубоко вдохнула:

— Видимо я и правда обозналась, — девушка развернулась ко мне спиной.

— Она идет за тобой по пятам, — кинул я ей вдогонку, от чего блондинка вздрогнула.

Я еще минуты две смотрел в след удаляющейся девушке. Не знаю, но что-то мне подсказывало, что я должен ей помочь. А интуиция меня редко обманывала и подводила. Можно сказать, что даже никогда. Странно, смерть ее будто оберегала, но в тоже время и угроза висит над ее жизнью. Здесь что-то не чисто. Ладно, с этим разберусь завтра. Черт! Завтра же еще и похороны. Эх, Серега.

Через полчаса я зашел в квартиру. Свет был включен, из кранов в ванной бежала вода.

— Что за? — не разуваясь, побежал их закрывать.

Пар поднимался от горячей воды, на зеркале выступили слова.

«Не вмешивайся в чужую судьбу.»

— Да, как же, — бормотал себе под нос, выключая воду и стирая надпись с запотевшего зеркала.

Краны были закручены, но вода продолжала бежать.

— Вашу ж, — разозлился я и перекрыл воду, повернув ручку стояка.

Кран дрогнул и перестал изрыгать кипяток.

— Найду шутника, руки выдерну, — погрозил я темному углу в коридоре.

Но тишина мне была ответом. Наверно домовой шалит, обиделся на меня.

Ладно, завтра задабривать будем.

Кинув еду в холодильник, я включил музыку, да так и заснул не раздеваясь. Только ботинки успел скинуть, прежде чем упасть на диван.

Настойчиво звенел мобильник.

— Да, — рявкнул я в трубку.

— Ник, нужны твои способности, — хмыкнул в трубке голос мертвого друга.

— Кто ты? — спокойным тоном поинтересовался я.

— Ты че издеваешься? Ник поднимай свою задницу и вали ко мне, тут чертовщина какая-то творится.

— Какая? — я постарался не думать, что говорю с несуществующим человеком.

— Приходи сам увидишь, — рыкнули в трубу. Только на этот раз это был не Серегин голос.

Я отшвырнул от себя телефон. Уже третий день подряд некто требует появиться в квартире у друга. Может и правда стоит прийти.

Циферблат электронных часов указывал на девять утра. Я должен поспешить, что бы успеть на похороны к нему.

Вновь зазвонил мобильник. Достав его из-под кресла, куда он отлетел, поднес к уху.

— Привет, Никит, как жизнь…? — зазвучал женский голос в телефоне.

Я не дал ей договорить и удивленно выдохнул:

— Настя?

Девушка засмеялась:

— Узнал все же. Богатой не буду.

— Ты в городе?

— Да вчера приехала, от наших узнала о Прохорове. Сегодня увидимся, — с нотками грусти проговорила она.

Настя, человек, который поддерживал меня в любой ситуации, начиная класса с пятого. Но узнала она обо мне всё намного позже. Ее не отпугнули мои странности, а, кажется, наоборот влекли. Как мотылька, на яркий электрический свет лампочки. Только она отнюдь не обжигалась, она грелась моей странностью. И это было ненормально.

Наспех одевшись, я выбежал на улицу. Автобусная остановка сразу за моим домом. Осталось лишь дождаться транспорт. Зажимая в руке две красные розы, впихнулся в автобус. Теперь главное выбраться отсюда на своей остановке.

Кажется, я все же оставил брови на стекле, к которому меня придавили.

Проверять пропажу времени не было. Автобус остановился возле небольшого парка. Если свернуть влево и пройти мимо болотца, попадешь на кладбище.

Розы, к моему огромному удивлению, выжили. Прибавив шагу, свернул на еле заметную тропку. Люди не так часто пользуются ею.

Возможно, боятся. Вот только чего? Диких животных тут нет, ну максимум ёжики. Хотя может кладбище нагнетает такую атмосферу. Ведь для многих это место рождения зомби, упырей и самых сокровенных страхов. Почти все боятся смерти, а на местах погребения это чувство лишь возрастает.

Среднестатистический человек больше всего пугается своей собственной фантазии. Дернулась занавеска — приведения. Странный шум — демоны лезут из преисподней. А если это еще и в темноте, то надумает такого, что мама не горюй. А если бы не собственная фантазия люди бы были более приземленными, но и более бесстрашными.

Под ногами хлюпнула грязь. Задумавшись, я и не заметил, как подошел к болотцу. Несколько лет назад это было чистейшее озерцо, небольшое и очень глубокое. Но буквально за полгода начало гнить и теперь моему взору предстоят лужа грязи. На берегу стрелами к небу стремился камыш, квакали лягушки, жужжали комары. Будто вернулся в детство, когда бывал в деревне у бабушки.

За болотом уже виднелась черная оградка. Ну что ж самое время окунутся в иную энергетику. Сложно сказать хорошая она на кладбищах, или плохая. Она просто другая.

Возле ворот, высоких и кованных, толпились люди. Видимо высказываются о мертвом. Я успел вовремя.

— Сережу я знала более трех лет. Но этот человек внес в мою жизнь очень большие перемены. Он научил меня ценить каждое мгновение моего существования. Каждую боль превращать в радость. Находить ее в мелочах.

Я очень рада, что знала его, — девушка всхлипнула, ее длинные каштановые волосы выбились из-под черного беретика, — Я буду любить его вечно.

Разрыдавшись, она постаралась затеряеться в толпе. Если я не ошибся, это была Лера. Девушка Сергея. Я давно ее не видел. Лера сильно похудела и черное платье висело на ней как на швабре.

— Лер, — я поймал ее за локоть, — Мне очень жаль.

Она подняла на меня серые глаза, будто не узнавала. Через секунду девушка изменилась в лице и сухо кинула:

— Чего тебе?

Я опешил от такого холодного приема, замялся и что-то невнятно промычал.

Девушка сбросила мою руку со своего оголенного локтя:

— Не смей ко мне прикасаться! Это ты виноват в том, что произошло!

— О чем ты?

Кто-то произносил очередные слова в прощание, и это сбивало с мыслей.

— Он звонил мне той ночью, говорил, что пытался тебе дозвониться и на домашний, и на мобильный. Ты вначале не брал трубку, а часа в три ночи, наконец, соизволил и нагрубил ему. Как ты мог! Ему была нужна твоя помощь!

— А какого черта ты не приехала! Раз он тебе звонил!

— Я была в другом городе! У меня умер отец! — по щеке Леры скользнула слеза, оставив за собой черный развод от туши.

Я сбавил голос:

— Он не звонил мне. По крайней мере, звонки до меня не дошли. Кроме одного, утром, через полчаса после того как он умер.

— Что? — Девушка посмотрела на меня, оценивая, — Ты меня разыгрываешь? Сейчас не лучшее время для шуток.

— Нет. И на протяжении трех дней мне поступают звонки с его номера, с просьбой явится к нему в квартиру.

— Я тебе не верю, — она смотрела на меня расширенными от ужаса глазами, — Сережа говорил, что ты немного странный, типа всякое видишь.

Но он приуменьшал. Ты ненормальный! Тебе лечиться надо! Таких нельзя пускать к людям!

Я с печалью смотрел на Леру, она не первая, она же и не последняя кто произносит эти слова.

Девушка на секунду замолчала.

— Если он, правда, тебе звонил, покажи входящие.

Я, не растерявшись, достал мобильный телефон. Стоит ли говорить, что входящих с номера Прохорова не было.

— Так я и знала, — искривила рот Валерия в неком подобии усмешки.

Я не стал ее ни в чем убеждать, ни задерживать. Развернувшись, я стал вслушиваться в слова говоривших.

Интуиция упорно кричала о том, что что-то не так. Похороны как похороны, люди как люди. Сердце болезненно сжалось, когда я опустил глаза на открытый гроб. Серега лежал в нем как живой. Как живой… Точно!

На погребение собственного тела всегда является душа. Но не в этот раз. Я окинул взглядом людей, может он где-то там. Но нет. Дух так и не явился на прощание.

Когда уже первая земля упала на крышку гроба, я отошел от людей, вышел с кладбища и отправился в сторону болотца. Солнышко стояло в зените, свежий ветер доносил пение птиц из парка. Хотя парком эти заросли сложно назвать. Сергея больше нет. Но чувство незавершенности все еще пытается достучаться до моего мозга. Здесь слишком много неясностей. Да и мой характер не позволит оставить все как есть. Тем более после гибели близкого мне человека.

— Никита?!

Я обернулся. За мной на высоченной шпильке бежала полненькая девушка. Белая кожа казалась еще бледнее на фоне черного платья и таких же волос. Она кинулась мне на шею. Подхватив девушку в воздухе, я выдохнул:

— Настька.

— Не Ник, ну ты и свинья! — брюнетка отстранилась от меня, — Не поздоровался, простоял все время в стороне, а потом еще и слинял.

— Рад тебя видеть, — улыбнулся я ей.

В черных глазах злоба сменилась на милосердие:

— Ладно, прощаю, тем более в такой день.

Я поставил Настю на землю. Несмотря на каблуки, она все равно была ниже меня на целую голову.

— Прогуляемся? — она протянула мне руку.

Я выразительно посмотрел на ее туфли. Девушка фыркнула и сняла их.

— Ты всегда была странной, — хмыкнул я, беря ее за руку.

— Как и ты.

Глава 3

— Ну и ситуация, — Настя лежала на молодой зеленой травке в тени деревьев. На мои слова, про то, что земля еще не прогрелась, она махнула рукой. Я развалился на сломленном ветром дереве и поглядывал на подругу.

Полнота ее ничуть не портила, черное платье подчеркивала фигуру. Узкие рукава доходили до кончиков пальцев. Вальяжно закинув ногу на ногу, она крутила в воздухе туфлей, держась рукой за каблук.

— Я собираюсь наведаться к нему в квартиру, — проронил я.

— Что? — Настя приподнялась на локтях, заглядывая мне в глаза.

— Иначе меня эти звонки будут будить каждое утро. А ведь ты знаешь, когда я не выспавшийся — я злой.

Девушка залилась звонким смехом. Потом резко посерьезнела:

— Я иду с тобой.

— Что? — я постарался найти признак шутки, но Настя говорила совершенно серьёзно.

— Ты же знаешь, что в таких делах тебе от меня не отделаться.

— Это точно, — буркнул я, и память услужливо подсунула картинку.

«Заходящее весеннее солнце окрашивало горизонт в красный цвет.

Легкий ветер шевелил волосы на головах у подростков. Некоторые из них переглядываются, не до конца осознавая, на что идут.

— Это вход, — повёл рукой, в сторону невысокой пещеры, один из парней.

Он кажется старше и поэтому умнее и рассудительнее. Легкие шепотки проходят по компании, но тут же замолкают.

— А теперь еще раз. Зачем мы это делаем? — невысокая брюнетка фыркнула, выступая вперед.

Парень, что показал пещеру, зарычал:

— Настя, не начинай! Ты же первая кричала, что веришь в паранормальное. Вот теперь и удостоверимся.

— И ты думаешь, что там что-то есть? — скептически изогнула бровь девушка.

— Да!

— Паш, а ведь твой дед мог тебе соврать по поводу призраков, — продолжала настаивать на своем девушка.

— Что, Архаина, испугалась? — подбоченился он.

— Ничего я не испугалась! — с легкостью проглотила наживку собеседница.

— Испугалась. Все девчонки боятся темноты, пауков и крыс, — он почти выплюнул эти слова в лицо девушке.

В этой компании она была единственной представительницей прекрасного пола, остальные девчонки отказались лезть непонятно куда, ссылаясь на разные причины.

— Клин, прекращай! — фыркнул я.

— Селезнев, ты хоть не влезай, — По все видимости он получал удовольствие от ситуации.

— Ты же с девушкой разговариваешь, — продолжал я.

— Тили-тили тесто, — послышалось со стороны парней.

Настя фыркнула и продолжала сверлить взглядом Пашу.

— Что? — не понял он, проведя рукой по лысой голове.

— Мы идем или как? — елейно протянула она.

— Спорим, ты одна побоишься туда пойти, — кажется, парень вошел в раж и теперь старался зацепить девушку. И это у него получилось.

— На „слабо“ меня берешь, — ухмыльнулась она, — Да запросто.

— А тебе? — Паша повернулся ко мне, — Слабо?

Я одарил его улыбкой и подошел к входу.

— Только после вас, — шутливо поклонился Насте.

Девушка ухмыльнулась:

— Ну что вы, какая честь для меня, — пригнулась и затерялась во мраке пещеры.

— Ник!

Я обернулся на имя.

— Лови, — Серега кинул мне фонарик.

— Вы идете или это все было затеяно, что б проверить ее? — повернулся я к Паше.

— Ты идешь? — послышался приглушенный голос Насти из черноты лаза.

— Тебя девушка заждалась, — хохотнул он.

— И все же?

— Я там уже был, — пошел на попятную Клин, — И они все были, кроме Прохорова.

Серега хмыкнул:

— С моей астмой только по катакомбам шастать.

— Ну что, ты бросишь девушку в темных катакомбах одну, — поддел меня Паша.

Я ничего не ответил и протиснулся в узкий лаз».

— О чем задумался? — вырвал меня из мыслей Настин голос.

— Вспоминаю наши с тобой блуждания по лабиринту.

Девушка усмехнулась и мечтательно прикрыла глаза, греясь на вступившем из-за облака солнышке.

«— По-моему мы заблудились, — хмыкнула брюнетка, ощупывая каменную стену.

Желтый свет фонарика вырисовывал темные своды пещер, множество проходов и Настю, чья кожа казалась еще бледнее. Да и напоминала она одного из тех приведений, которых описывал Клин. То, что он кого-то здесь видел, я очень сомневаюсь. Хотя не спорю, мы с подругой тут не одни. Но не стоит пугать этим ее, она и так боится, хоть и старается скрыть это за шуточками.

— Замуровали демоны, — улыбнулась Настя, хлопнув по выросшей перед нами каменной кладке.

— Как думаешь, это кто-то построил? — спросил я, наблюдая за тенью, которая шарахнулась от лучика света.

— Я слышала, что всё это, — девушка подняла руки вверх, — было создано для защиты людей в военное время. Но ты посмотри на стены пещер, это не работа человека. В самом начале — да. Там встречались и камни, и кирпичи и все так аккуратненько. Но здесь… Видимо это существовало здесь еще до прихода людей. Это же надо было додумается построить убежище на краю города, да еще и в таких лабиринтах. Если не засыплет землей после первой бомбежки, так заблудятся, — она стряхнула с плеча мелкое крошево и комья сырой земли, — Все бы погибли. А хотя, может, так и было задумало, — хмыкнула она.

— В каком смысле? — я отвел взгляд от темного и узкого лаза.

— Ну, может правительство наоборот хотело, что б люди не выжили.

— Правительство?

— Я имею в виду тех, кто распоряжался данной постройкой, если ее конечно можно так назвать.

— Что-то я в этом сомневаюсь.

Настя пожала плечами и свернула на право. Зачем мы вообще согласились сюда залезть? Показать насколько мы круты? Выпендриться перед одноклассниками? Вот он юношеский максимализм. А ведь мы уже оба поняли, что заблудились, и как отсюда выбираться понятие не имеем.

Связь не берет. Остается лишь блуждать. И неизвестно, сколько это продлится. Может, мы вообще отсюда не выберемся. Хотя стоп. Не время паниковать. Тем более со мной Настя. Надо показать пример стойкости.

Девушка маячила в свете фонарика шагах в десяти от меня, когда остановилась перед развилкой. Наверно уже раз двадцатый она спрашивала у меня совета. Вот и сейчас:

— Вправо или влево?

— Выбирай сама, — устало проговорил я.

Девушка как маленький ребенок улыбнулась, и начала вслух вспоминать считалочку:

Я немного обеспокоено посмотрел на свою спутницу. Настя всегда была странная, и я редко удивлялся ее поступкам. Но сейчас ей, видимо, нужно снять стресс и она не смогла придумать ничего лучше, как одеть маску неадекватности.

— А булавкой будешь ты, — закончила подруга, указывая пальцем на левый ход.

Я вздохнул. Наверно я слишком рассудителен на свои семнадцать лет.

— Мне кажется, что мы все больше углубляемся в катакомбы, — поделился я своими наблюдениями.

— А мне, что ходим по кругу, — вздохнула Настя.

Я не стал с ней спорить и проследовал за девушкой. Фонарик мигнул.

Если сейчас он сдохнет, паника будет уже и у меня.

Неясная тень шмыгнула по стене вверх. Наверное, опять от света сбежала. Я интуитивно поднял голову вверх, следя за движением неизвестного. Тень замерла над нашими головами, Настя в этот момент завязывала шнурки на кедах. Секунду создание тьмы не двигалось, а потом послышался еле различимый щелчок. Камни над нашими головами заходили ходуном, посыпалась земля. Схватив ничего не понимающую девушку за руку, потащил за собой.

— Что происходит? — Архаина не успевала за мной. Сзади слышались стук падающих камней и оседающей земли.

Я, наконец, остановился и посмотрел на подругу. Настя оперлась руками о колени и тяжело дышала.

— Нас только что пытались убить.

Девушка бросила на меня удивленный взгляд:

— Это был просто обвал.

— Который подстроили».

Громыхнуло. Я приоткрыл глаза, небо затянуло серыми тучками, Настя по-прежнему лежала на траве и, кажется, дремала. Тогда у меня еще есть время на воспоминания. Радует, что они есть. Не важно, какие: плохие или хорошие. Ведь человек без воспоминаний — ничто. Пустое место либо же оболочка. Мы не жили, если нечего вспомнить. А лучший показатель интересной жизни — воспоминания, за которые стыдно. Именно тогда понимаешь, что все то, что делал на протяжении своего пути — не зря.

«— То есть ты хочешь сказать, что видишь всякую хрень, что что-то водится и живет рядом с людьми.… И что что-то из ряда вон выходящего пыталось нас только что грохнуть? — повысив голос, поинтересовалась брюнетка.

Я утвердительно кивнул.

— Круто! — Настя подпрыгнула на месте. Ее глаза сияли счастьем в свете фонарика.

— Чему ты так радуешься? — я переключил фонарь в экономный режим, так как свет стал блекнуть и мигать.

— Ну как же, это значит что мы не одни, — улыбнулась она.

— Да, но теперь мы завалены камнями и назад мы уже не вернемся.

— Да ладно, тут, наверное, есть и другие выходы, — воодушевилась брюнетка.

— Как думаешь, мы тут первые? — задумчиво протянул я.

— Сомневаюсь, знаешь сколько сорвиголов.

— Значит, чисто теоретически, кто-то здесь мог и умереть.

— Мне не нравится твоя хищная улыбочка, — поделалась со мной мыслями Настя, но я ее уже не слушал.

Отступив к стене, я приложил ладонь к холодному камню и опустил голову вниз.Раньше этот трюк у меня получался всего раз. Надеюсь, повезет.

— Приди! — мой голос прозвучал, как с того света. Подруга, стоя за мной вздрогнула. Я почувствовал это, точно так же как и дуновение ветра.

Оно приближалось.

— Что происходит? — в голосе подруги я услышал нотки страха, но сейчас меня это даже веселило. Я насыщался ее страхом и беспомощностью.

— Быстрее!

Ветер усилился, он трепал мои волосы. Представляю, какое зрелище тогда открылось для Насти, но на тот момент меня это волновало меньше всего.

Поток воздуха сбил меня с ног.

— Что тебе понадобилось? — прогремело надо мной.

— Покажись, — приказал я, силясь встать на ноги.

Было ощущение, что на плечи давил мой двойной вес, не давая подняться.

Где-то в углу слышался жалобный писк подруги.

— Покажись! — более грозно проговорил я.

Ветер разом утих и надо мной мелькнул белый силуэт.

— Что ты хотел, мальчишка?

— Выведи нас отсюда.

Призрак захохотал, принимая облик невысокого мужчины средних лет с густой растительностью на лице и потрепанным внешним видом. Брюки, порванные в некоторых местах, свисали с него, подвязанные обглоданной бечевкой. Рубашка превратилась в подобие половой тряпки. Я от удивления присвистнул. Он на половину материален, как такое возможно.

— Но ты ведь призрак, — с недоумением произнес я, разглядывая его.

— Да ты, наверное, шутишь, — с издевкой хмыкнул призванный, — С твоим даром ты мог бы с одного взгляда сказать и больше. Нужно развиваться, а не отворачиваться от данного.

— Откуда ты столько обо мне знаешь? — я уже жалел, что призвал его.

— Я знаю о тебе всё. Точно так же как и о ней, — он повернул голову на сто восемьдесят градусов и глянул на скулящую Настю. Она свернулась клубочком у стены и зажмурилась.

— Выведи нас отсюда, — попросил я, потом подумал и добавил, — Пожалуйста.

Мужчина ухмыльнулся, принял облик белого тумана и завис в метре над землей. Подхватив подругу на руки, я поспешил за маячащим впереди белым пятном».

— Ник?

Я открыл глаза, надо мной, наклонившись, стояла Анастасия Олеговна собственной персоной.

— Выспался? — хохотнула она.

— А то, — я поднялся с бревна, растирая онемевшую руку, — Зато никто не разбудил предложением заглянуть к мертвому другу.

— Ну как сказать, — ухмыльнулась Настя и, схватив меня за куртку, потащила на остановку.

* * *

— Нет.

— Да.

— Нет!

— Да!

— Настя, ты слышала, что я сказал! Мы туда не пойдем!

Прохожие оборачивались на странную парочку, сорящуюся прямо на улице.

— Тебе же будут продолжать поступать звонки! — рявкнула подруга, — Да и сам ты был не против!

— Зато будильник заводить не нужно будет, — фыркнул я, — Мы не пойдем туда! Я передумал!

Через дорогу виднелся дом Сереги. Настя оглянулась на возвышающуюся девятиэтажку, мимо нее с шумом пролетали машины.

— Я не верю, что ты не хочешь туда зайти, — вздохнула девушка.

— Хочу. Но после катакомб у меня пропало всякое желание сталкиваться со всем мистическим. Даже если это мистическое само меня находит.

Брюнетка вздрогнула при упоминании каменного лабиринта. Потом хмыкнула:

— А я так и не вспомнила, как мы выбрались оттуда. Последнее что сохранила моя память, твой дикий крик «Приди!» или что-то в этом роде.

— Я сам не хочу это вспоминать, — поёжился я на холодном ветерку.

Солнце почти село за дальние дома, окрашивая горизонт в красный свет. Все как в тот день, когда я пошел на поводу у Клина.

— И всё же, — выжидательно посмотрела она на меня.

Я тяжело вздохнул и медленно пошагал к лавочке в тени дуба. Настя поспешила за мной, туфли она все еще сжимала в руке, отказавшись надевать «ненавистные шпильки».

— Тогда на мой зов явилось приведение. Настя, я таких никогда не видел, не до того случая, не после. Он был будто жив… наполовину. Он мог принимать облик человека и быть материальным, но в то же время он просвечивался, и сквозь него была видна стена пещеры. Его тело так же пропускало свет фонарика, но … я не знаю, как это передать. Это существо показало мне кратчайший путь к городу. Ты тогда была права, мы блуждали по кругу. Лабиринт был круговым. И мы углублялись вовнутрь. Как ты и говорила, выходов было несколько.

Девушка внимала моим словам, пытаясь нарисовать в воображении картинку катакомб.

— А кто их тогда построил? — спросила она.

Я пожал плечами.

Настя очень натурально зевнула:

— Ладно, домой мне пора. Слишком насыщенный день.

Я утвердительно кивнул и предложил проводить подругу. Жила она на своей старой квартирке, которую так и не продала, уезжая из города. Сейчас это было ей на руку.

— Ты надолго к нам?

— Не знаю, если получится найти работу, то тут и останусь.

— Театральное, — хмыкнул я.

— Я знаю, что ты не одобряешь мой выбор. Но, тем не менее, я закончила его с отличием.

— Актриса, — фыркнул я.

Девушка пропустила мои слова мимо ушей.

— Вот и пришли.

Я попрощался с подругой у подъезда ее дома и побрел к себе. Эти ее расспросы про лабиринт были так некстати. Но все равно она так и не узнает, что лабиринт что-то скрывает, что-то в самом его центре. Там куда не пустил меня призрак и под строжайшим запретом приказал не соваться туда больше. Угораздило же меня призвать стража.

Проходя мимо дома Прохорова, интуитивно поднял голову вверх.

Небо, затянутое тучами не пропускало блеска звезд и луны. Лишь только свет из окон домов освещали дорогу. Фонари тут отродясь не водились, поэтому и считали, что по району ночью лучше не шататься. Но я никогда не прислушивался к мнению других. Именно потому, что они другие. Не такие как я.

Мигнул свет на пятом этаже, качнулась занавеска. Все бы ничего. Но это была квартира Сереги.

Глава 4

Я минуты три наблюдал за окном кухни. Сомнений быть не могло — это квартира Прохорова. Может родственник? Хотя какие родственники, родители Сереги умерли год назад, брат умчался за границу.

В кармане куртки я нащупал ключ от его дома, который так и не отдал ментам. Стоит ли идти туда? Шторка шевельнулась, демонстрир уя промелькнувшую в окне тень.

Если это воры, то я лишь могу напороться на нож в печень. Хотя, где наша не пропадала. Отгородившись воротником черной куртки от ветра, решительным шагом направился на ту сторону дороги. А если не воры? Как же мне надоели все эти твари!

Несмотря на позднее время, у подъезда сидели бабульки и перемывали косточки правительству, ЖЕКу и невесткам.

— Добрый вечер, — кивнул я им.

— Здравствуй, Никиточка, — отозвалась одна из женщин, — Как поживаешь?

— Вашими молитвами, Софья Никифоровна, — ответил я, открывая дверь подъезда.

— А к кому это ты? Сергей же того. Мертв.

— Я к Клинчуку, — ляпнул я первое, что пришло в голову, лишь бы отмести от себя любые подозрения.

— А-а-а, — протянула старушка, — Жалко Прохорова, хороший парень был.

Я захлопнул за собой железную дверь и взлетел по тёмной лестнице на второй этаж. В заднем кармане джинсов у меня всегда был плоский фонарик. Всегда, но не сегодня. Обреченно вздохнув, поплелся на пятый этаж шаркая ногами по облезлым ступенькам.

Я никогда не боялся тьмы. Никогда. Ведь знал, что может меня там ждать. Человек боится чаще неизвестного, даже скорее выдуманного. Они ведь даже не представляют, что на самом деле их может поджидать в темных углах, подвалах и чердаках собственного дома. А если бы знали, то психушки в скором времени обзавелись новыми пациентами. Я где-то даже слышал, что человек с шизофренией восприимчивее к мистике. Что иногда он даже способен видеть и слышать тварей из тьмы, которые довели его до ручки. Замкнутый круг какой-то.

На пятом этаже блекло светила лампочка, висящая на длинном проводе под потолком. Глубоко вдохнув, я открыл тамбур и уставился в темноту длинного коридорчика. Взвесив мысленно все «за» и «против», прикрыл за собой дверь и вновь ступил во власть мрака. Стараясь двигаться как можно тише по отставшему от бетона линолеуму, я подошел к нужной мне квартире. Постоял секунду, прислушиваясь и сжимая в руке ключи, понадеялся на удачу и вставил ключ в замочную скважину.

Звонкий щелчок разорвал ту тишину, что окутала меня. Вздрогнув, ведь нервы с этой жизнью ни к черту, толкнул дверь. Ностальгия. Уже открывал я эту квартиру со смешанным чувством тревоги и злости. Но тогда натолкнулся на труп. Что же ждет меня в этот раз?

Свет везде был выключен. Значит я тут все же не один. Хлопнув по включателю в прихожей, выкрикнул:

— Да знаю я, что ты тут! Выходи уже!

Ответом мне послужила тишина. Не удивительно. Захлопнув входную дверь, прошел на кухню и уже там включил свет. Никого. Только наведен безукоризненный порядок. Не то, что в прошлый раз. В одной из комнат наткнулся на взгляд из темного угла, но после яркого электрического света тень растаяла. Это тварь не способна на убийство. Обычный подкроватник — он даже навредить не в состоянии.

В зале я остановился перед огромным зеркалом, то, что мелькнуло в нем, привлекло мое внимание. Но надолго терпения не хватило, и я оставил это занятие. Возможно, обычная зеркалица. Хотя кто их знает. С зеркалами я никогда не экспериментировал, и то, что там водится, практически не знаю.

Да и никому не советую играться с этими предметами.

Особенно меня умиляют пустоголовые девицы, которые гадают на суженого.

Выключат свет, что б вся нечисть сбежалась. Поставят свечку перед зеркалом. Хорошо если додумаются церковную поставить, а не ароматическую. А то и таких встречали. И давай всякую дрянь звать. А прийти ведь может все что угодно. Кто знает, что видело то или иное зеркало, что может оно показать, решившей нагадать себе судьбу дурехе и кого выпустить.

И вновь мелькнувший силуэт, но не в самом зеркале. Отражение.

Неужели эта тварь может иметь отражение. Да быть такого не может.

Обернувшись, я выскочил в коридор и налетел на… Леру.

— Ты? — выдохнули мы одновременно.

Девушка одумалась быстрее меня:

— Ты какого черта тут забыл?!

— У меня к тебе имеется такой же вопрос, — я выдохнул спокойнее. Хотя бы человек, а не что-то похуже. Или все же куда хуже.

— Вещи свои забираю!

Я с недоумением глянул на ее пустые руки и изогнул бровь.

— Но не нашла тут ничего. Ни одной своей шмотки, ни единого сувенирчика подаренного мною Сереже. Ни-че-го.

Я фыркнул, всем видом показывая, что не поверил ни единому ее слову.

— А ты? — пошла в наступление шатенка.

— Да вот, пыль зашел вытереть, да цветочки полить, — ухмыльнулся я ей в лицо.

Девушка злобно сверкнула на меня глазами:

— Поди вон!

— А как же пыль? — захохотал я.

Тут бы она меня и придушила, если бы мой телефон не зазвонил.

— Да?

— А говорил, что не пойдешь к нему в квартиру! — заверещал голос Насти из динамика.

Лера нахмурилась, вслушиваясь в долетавшие до нее обрывки фраз.

— Архаина, ты почему еще не спишь?

— Потому что я не сплю. Всё?

— Дурдом! — я сбросил вызов и зло уставился на Леру, — А теперь правду мне. Что ты тут искала?!

— Я же тебе говорю, вещи! — попыталась пройти мимо меня девушка.

— Не верю.

* * *

— Ну и какого ты не дома?! — накинулся я, на Настю, вылетев из подъезда. Девушка сидела на освободившейся от бабулек лавочке и щелкала семечки. Черные волосы были собранны в высокий хвост, платье сменили темные штаны и такая же кофточка, довершали образ высокие кожаные ботфорты с железными шипами. Все же что-то осталось в ней от былой субкультуры.

— Я знала, что ты туда попрешься. И кого ты там нашел? — вопросила эта бесстыдница.

— Не поверишь, — ухмыльнулся я ей в ответ.

Дверь подъезда распахнулась, выпуская на улицу Леру. Она гордо прошагала мимо нас, задрав курносый носик к небу.

Настя не удержалась и прыснула в кулак.

— Тебе надо было видеть ее лицо, — вторил я ей смехом.

— Я представляю, — не унималась подруга.

— Ты с ней знакома? — вдруг осенило меня.

— На похоронах Прохорова видела, — печально улыбнулась она.

Врет.

— Ну что, мы туда пойдем? — подорвалась с насиженного места Настя.

— Мы? Нет. Ты идешь домой, — с нажимом ответил я ей.

Архаина фыркнула, всем видом выказывая своё несогласие со мной.

— Забыла, что спорить со мной бесполезно?

— Ник, ну пожалуйста. Ты еще после катакомб обещал, что будешь брать меня с собой в такие приключения, — сменила тактику подруга.

— Ничего не знаю! Ты идешь домой! — повысил я голос.

Настя обиженно рыкнула и быстрой походкой проскочила мимо меня.

Я оглянулся, сверля взглядом спину миниатюрной девушки. Надеюсь, доберется домой без происшествий. Хотя куда бы она ни влипала, то выбиралась всегда, в отличие от меня. Я опустился на лавочку и вдохнул свежий ночной воздух. Все же сейчас он приятно холодил и кожу и разум.

«— Селезнев, ты идешь? — я обернулся на свою фамилию.

В школьном коридоре толпились ученики. Кто-то спешил в столовую, сбивая всех на своем пути.

— Да, секунду, — выкинув обертку от съеденной шоколадки, я поспешил к ребятам.

— Охранник сейчас занят, — хохотнул Клин, кивнув головой в сторону храпящего мужика. Он развалился на стуле, запрокинув голову назад, от чего вздымающиеся, от дыхания, усы казались чем-то живым.

Одинокими тенями мы выскользнули на территорию школы и свернули в прилагающийся к учебному заведению сад. Затаившись за фруктовыми деревьями, ждали звонка на урок.

— Клин, все тут кто хотел? — сидя на траве в позе лотоса, спросила Настя.

— Нет, Женька не пошел. Струсил.

Я, привалившись к яблоне, наблюдал за четырьмя подростками, которые решились на очередную авантюру.

— Ты чего такой убитый? — поинтересовался Серега, подходя ко мне.

— Представляю, что будет, если нас поймают.

— Ой, да ладно, ни мы первые, ни мы последние, — хлопнув меня по плечу, хмыкнул он.

— Даже знать не хочу, как вы ключ достали, — прикрыл я глаза.

— Да что там знать, — отозвалась Архаина, — Залезли в кабинет к директору, перевернули там все вверх дном и вот, — девушка продемонстрировала мне железный ключик.

— Хватится же, — всплеснула руками до этого молчавшая Лена.

Настя смерила соседку по парте тяжелым взглядом:

— Если что-то не нравится, можешь вернуться на занятия.

Лена фыркнула, поправляя короткие каштановые волосы:

— Не дождетесь. Я тоже слышала все эти рассказы про наш подвал.

Хотелось бы глянуть самой.

Я вздохнул. Ноги бы моей тут не было, если бы Серега не уговорил. Я, наверное, единственный из всей этой компании не верил в призрак злой уборщицы и крыс размером с собаку. Да и вообще кто придумал этот бред.

Но мои друзья думали иначе, и мне пришлось тащиться вместе с ними в сомнительное путешествие по нижнему этажу школы.

За серыми стенами раздался приглушенный звонок. Выждав еще минут пять, Настя вскочила на ноги и вприпрыжку отправилась к спуску в подвал. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Клин шел рядом и возбужденно рассуждал, что же мы там можем найти. Прохоров лишь усмехался. А Лена взволновано кидала взгляды на выходящие на задний двор окна.

Брюнетка остановилась возле железной, выкрашенной в синий цвет, двери и вопросительно посмотрела на нас.

— Что? — раздражительно бросил Клин.

— Ты уверен, что это дверь в подвал, — как-то настороженно поинтересовалась она.

— Ну да, а что?

— Да то, что она открыта, — фыркнула девушка и зашла в здание.

Мы рванулись наперегонки за Архаиной. За дверью оказалось небольшое помещение с лестницей вниз. Меня заставили идти первым.

Аргументируя это наличием фонарика.

— Ну и зачем мы тырили ключ? — это задело Настю больше всего.

— Вы мне объясните только одно, — глянул я на друзей, — Почему именно из директорского кабинета. Можно подумать, дубликата больше ни у кого нет.

— У охранника должен быть, — вспомнила Лена, — и у Завхоза.

— Но нет же, — продолжал возмущаться я, — Вы выбрали самый рискованный путь.

Лестница закончилась небольшой комнатушкой со стеллажами, шкафами и огромным беспорядком.

— Это и весь подвал? — разочарованно выдохнул Клин.

— Да не может быть! — взорвалась негодованием Настя, — По идее подвал должен быть под всем зданием, а это максимум чулан.

Наверху хлопнула дверь.

— Влипли, — в полной тишине проговорила Лена.

На противоположной стене от лестницы в свете фонаря мелькнуло три тени. Потом раздался щелчок, и в чулане загорелась одиноко висящая на проводе лампочка, даруя каплю света.

— Неужели очередные ученики полезли искать это мифическое приведение, — фыркнул где-то наверху директор.

— Уже четвертый раз за два месяца, — вторил ему женский голос.

— Влипли, — повторила Лена».

Да тогда нам досталось по крупному, как нам тогда казалось. Были вызваны родители в школу. Проведено несколько воспитательных бесед, поставлен вопрос об отчислении. Сейчас это вспоминать довольно весело, но тогда мы было напуганы не на шутку. Одна Настя вышла сухой из воды.

Даже я от нее не ожидал такого. Когда завуч спустился вместе с директором в подвал, то нашел четверых насмерть перепуганных учеников. Настя, в это время переворачивающая шкаф к верху дном в поисках «чего-то интересного», была просто не замечена.

В который раз убеждаюсь, что девушка родилась в рубашке. Как ее могли не заметить, до сих пор остается для меня загадкой. Везучая.

В кармане куртки завибрировал мобильный телефон.

— Как-то ты рано, — фыркнул я, ответив на входящий от Сереги.

— Мне нужна твоя помощь, — съязвил голос на том конце провода.

— А теперь по делу. Кто ты? И какого тебе от меня надо?

— Поднимайся! — заржали уже отнюдь не голосом друга.

Я хотел уже отнекаться, но короткие гудки не дали мне такой возможности.

Циферблат на мобильном телефоне показал полпервого ночи.

Вздохнув, встал с лавки и вновь зашел в темный подъезд.

Тишина завораживала и даровала обманчивое спокойствие. Где-то там, за стенкой, уткнувшись носом в подушку, храпят и посапывают люди.

Многим из них снятся сны, которые к утру, они забудут. Возможно, есть и те, которых мучает бессонница. Но сегодня их мало. Почти из-под каждой двери сочится умиротворение и покой. Обволакивающие чувство я постарался сбросить с себя у двери нужной мне квартиры. Но все попытки были тщетны. Меня и самого клонило в сон, а сопротивляться было все сложнее и сложнее.

В отличие от остальных квартир, из дома Прохорова веяло приглушенным страхом. И опять же, смешанный с чем-то незнакомым, запах смерти.

Если меня спросят, как пахнет смерть, то я не смогу им ничего ответить. Это не передать словам. Это нужно почувствовать. Смерть пахнет раскаянием, болью потери и ужасом. Можно сказать, что там присутствует капля радости, но объяснить это явление не в моих силах. Запах смерти опасен для меня. Он как наркотик. Привыкание означает гибель. И не обязательно она будет моей. Я не хочу превращаться в чудовище, которое умертвляет людей ради… аромата. Наверное, так и становятся шизофрениками и психически неуравновешенными людьми.

Бронированная дверь была приглашающе распахнута. В квартире царил полумрак, единственным источником света оказался ночник в коридоре. Но все обволакивал невидимый для обычного человека черный туман. Мне он даже показался осязаемым. Тут еще больше чувствовалось присутствие чего-то иного. Это давящее чувство я узнаю из тысячи. Дышать становилось все тяжелее, но я упрямо двигался вперед по коридору, до спальни друга. Как и сама квартира, комната была распахнута, и опять же горел ночник.

Прохоров безумно боялся темноты. Многие смеялись с этой фобии.

Вроде не маленький мальчик. И только я его понимал. Единожды спасшись от смерти, пред тобой открывается завеса мира. Серега чувствовал, интуитивно, то же что видел я. И это его пугало еще больше. Он ощущал присутствие чего-то иного, но не мог его видеть. Это была расплата за выживание. Каждую ночь он засыпал с включенным светом. И каждое утро просыпался в темноте. В ту ночь свет отключили по всему району. Видимо это и послужило началом его смерти.

Я очнулся, когда перекидывал ногу через балконные перила.

— Черт! — вернувшись в комнату, я захлопнул за собой стеклянные двери.

Медленно, стараясь не «влипнуть» в туман, подошел к стене и хлопнул по выключателю. Как я и ожидал, свет не загорелся, лишь ночник чуть сбавил яркость лампочки.

— Что тебе от меня нужно?

Включился стоящий до этого в углу вентилятор. Ветер поднял в воздух бумаги с прикроватного столика. Листы бумаги закружились вокруг меня. Когда этот вихрь опал мне в лицо врезался тетрадный лист в клеточку.

«Прекрати помогать».

Я сжал записку в кулаке и тихо, но четко проговорил в пустоту комнаты:

— Покажись!

Вентилятор выключился, ночники мигнули и погасли. Я оглянулся, тьма ночи стала поглощать тьму тумана. Оно уходит. Это что и всё? Для этого меня сюда столько звали? Кинуть в лицо записку?

Я пропустил момент, когда туман уплотнился возле меня и толкнул в грудь. Летя спиной в окно, я успел отметить теплоту прикосновения марева.

Звон разбитого стекла, должно быть, перебудил весь подъезд. Выбив преграду, я вылетел на балкон. Лежа на голом бетоне, безучастно следил за расплывающимся кровавым пятном на сером холодном камне. Интересно, а свою смерть я увижу?

Но явилась не смерть, а все тот же черный туман. Зависнув надо мной, он колыхался как желе, а потом я почувствовал удар в лицо. Видимо это последнее что я мог почувствовать.

* * *

Побродив по ночным городским улицам, Настя, наконец, успокоилась.

Как он мог так поступить?! Ведь с самого начала они договорились, что всегда будут вместе лезть на рожон к потустороннему. Еще тогда в лабиринте, когда девушку впервые коснулась его тайна. Резко развернувшись, она побежала обратно. Странное чувство кольнуло ее сердце.

Будто интуиция подсказывала ей об опасности. Но не для себя. Настя выбежала к дому Прохорова как раз в тот момент, когда Никита заходил в подъезд.

Чертыхнувшись, она побежала следом. Но дверь в подъезд заело, и она не поддавалась. Сколько Архаина не старалась попасть вовнутрь, это у нее не получилось.

Глубоко вдохнув, девушка мысленно обратилась за помощью ко всем, кто ее слышит. И на удивление железная дверь поддалась.

Если ей не изменяет память, то квартира Прохорова на пятом этаже.

Полагаясь на ощущения, она побежала по темной лестнице вверх. Воздух в легких заканчивался, но она понимала что опаздывает.

Двери в тамбур, в квартиру. Какая-та неведомая сила вела ее за собой.

Или это она сама безошибочно находила путь? Ее внимание привлек звук бьющегося стекла. Хлопнув ладонью по выключателю, зажгла свет в коридоре, потом и в комнатах. На балконе в луже собственной крови она обнаружила своего друга. Под ногами хрустели осколки стекла. Стараясь не повредить ран Никиты, девушка оторвала его от пола и подхватила под руки.

Прогибаясь под тяжестью чужого тела, брюнетка приняла единственное и верное решение.

Глава 5

В нос ударил резкий запах. Открыв глаза, я тут же захлопнул их. От больно резанувшего света, навернулись слезы. За окном ярко светило утреннее солнышко.

— Ну, наконец-то, — раздался у меня над головой смутно знакомый голос, — А то я уже потеряла всякую надежду нормально перевязать раны.

— Что? — прошипел я пересохшими губами.

Через несколько секунд пришло понимание. Я до пояса раздет, под грудью холодная клеенка кухонного стола, перед носом сильно пахнущая ватка.

— Вставай, — ткнула меня в бок, непонятно откуда взявшаяся Настя.

Выглядела она не лучшим образом, волосы спутаны, руки дрожат. Лицо перепачкано кровью и зеленкой.

Скривившись от боли в спине, я опустил ноги на холодный кафель. В мусорном ведре горкой возвышались осколки в бурых потеках, на подоконнике лежал перепачканный кровью пинцет. Моя разорванная куртка и рубашка валялись грудой тряпок на полу.

Не дожидаясь моих новых вопросов, девушка разматывала бинты и закручивала их вокруг меня в тугую повязку.

— Но как? — ахнул я, когда подруга нечаянно задела одну из ран.

Я просто чувствовал, что вся моя кожа на спине превратилась в лохмотья, в такие же, как и одежда. Удивительно, что Настя, которая боялась вида крови, возится со мной. Да и как, черт побери, она тут оказалась?! Было слишком много вопросов, но я прикусил губу от боли и молчал. Молчал, пока Архаина измывалась надо мной. Лишь после того как, плюхнувшись на табуретку, она отхлебнула уже порядком остывший чай, проговорил:

— Спасибо. Но как ты тут оказалась?

— Ножками, — зло буркнула она и вновь уткнулась в чашку.

Не выспавшийся я ее видел часто. Но тут еще попахивало и обидой.

Она подавилась напитком, наткнувшись на мой взгляд.

— Спасибо, — я сгреб со стола мелкие осколки бывшего окна и отправил их к другим, в мусорное ведро.

— Не за что, — все с той же интонацией отозвалась девушка. Потом помолчала мгновение и добавила, — Глубоких ран почти нет, но вся спина изрезана. С тебя кожа лоскутами свисала. Раны я обработала, — она кивнула головой в сторону бутыльков с перекисью водорода и зеленкой, — Заживет через недели две-три. Главное резкие движения не делай, — предупредила она, глядя на то, как я скривился от резкой боли в районе правой лопатки.

— Спасибо, — повторил я, опускаясь на табуретку.

— Я была у тебя дома, потом оденешься, — девушка бросила взгляд на посудомойку. Там лежала моя любимая черная футболка.

— Где ты еще успела побывать?

— Аптека, твой дом, — начала загибать пальцы подруга, — К себе заскочила. Ах да, меня видел Клин. Обещал вечером наведаться.

— Клин? — хмыкнул я, — А ему чего надобно?

Девушка пожала плечами:

— В общем, жди гостей.

— А тебя совершенно не смущает что мы в чужой квартире?

— Хозяин мертв, — довольно резко отозвалась она.

— Квартира теперь принадлежит государству. Завещание Серега не оставил, а родных у него не было.

— Печати я что-то не заметила, — съязвила подруга.

— Лера содрала, — фыркнул я, вспоминая рассказ девушки о том, что она очень хотела забрать свои вещи.

— Ну, тогда у нас еще есть шесть месяцев, пока государство выставит ее на продажу, — хмыкнула девушка, — Думаю, этого времени нам хватит, что бы смыться.

Я ухмыльнулся.

— Разбуди меня через три часа, — попросила Настя, вставая со стула, — Ужасно хочу спать.

Я кивнул в знак согласия и поморщился от прострелившей плечо боли.

Посидев еще на кухне минуты три, медленно поднялся на ноги. Найдя в куртке уже начатую пачку сигарет медленно, стараясь не повредить свежие раны, отправился на балкон. Кровавое пятно на полу было заботливо затерто руками девушки. Лишь несколько въевшихся темных пятнышках напоминали о бурно проведенной ночи. Стекла в деревянной раме блестели острыми кончиками в свете яркого солнца. Сейчас, наверное, около десяти часов. Затянувшись горьким дымом, опустил взгляд на улицу.

Ребятня гоняла в футбол. Громкий крик разносился по всей улице.

Совсем недавно все мы были такими. В жизни заботили лишь содранные в кровь колени. И больше ничего.

«— Никита! — послышалось с улицы.

Откинув книгу, я подбежал к окну. Под моим подъездом стояла группка мальчишек и в один голос кричали мое имя. Крикнув им что-то в ответ, вытащил из-под кровати мяч и выбежал на улицу».

Пальцы опалила догоревшая сигарета. Чертыхнувшись, выкинул бычок с балкона. Опершись на бетон, я еще долго наблюдал за игрой ребятни. Так долго, что даже не заметил, как рядом со мной нарисовалась Настя.

— Спасибо что разбудил, — съязвила она.

Повернувшись, я наткнулся на смешинки в ее глазах. Злость и обида исчезли.

— Как ты?

Я неопределенно пожал плечами:

— Спина почти не болит. За это тебе огромное спасибо.

— Да не за что, — отмахнулась девушка, — Что будем делать с существом?

— Каким из? — выгнул я бровь.

Девушка вопросительно посмотрела на меня, нахмурившись.

— В этой квартире столько всего обитает. Что музей открывать можно, — хохотнул я.

Настя поежилась, как от холода.

Я засмеялся:

— Но то, что может быть опасно для жизни — исчезло, еще вчера. И сомневаюсь, что вернется.

— Почему?

— Для меня это было некого рода предупреждение. Кому-то надоело то, что я вмешиваюсь в ход судеб.

Настя, прикусив губу, бросила на меня сочувствующий взгляд. Но в ее глазах мелькнуло что-то еще. Вина? Чувство долга? Наверное, показалось.

Это я перед ней в долгу. Если бы девушка тогда не вернулась вовремя, я бы так и лежал в луже собственной крови. И нашли бы тело не раньше того, как соседи почувствовали аромат разложения. Так что можно сказать мне повезло. И благодарить за это нужно Архаину.

От мыслей меня отвлекло дребезжание дверного звонка.

— Что-то Клин рано, — буркнула брюнетка и пошла открывать.

* * *

— Так вы так и не объяснили, чего на квартире Прохора зависли? — в сотый раз повторил свой вопрос Клин.

Настины отговорки закончились, и она безучастно уставилась в окно.

На город опускались сумерки. Солнце медленно погибало за горизонтом, выплевывая людям последние капли света. Они красными бликами танцевали на черных волосах девушки. Проследив за полетом стаи птиц, Настя задернула портьеру и включила в комнате свет.

— Решили к тебе поближе перебраться, — хохотнул я, наблюдая за тем, как у парня лезут на лоб глаза от удивления. Потом он взял себя в руки и уже более спокойно кинул:

— Ну, не хочешь говорить, твоё дело.

Я развалился на диване и грыз сушки. Напротив меня в кресле столь же вольготно попивал кофе Клинчук. Одна Настя шаталась по квартире. Мне уже порядком поднадоела ее мелькающая перед взором тушка:

— Да что с тобой такое?

Настя отмахнулась, типа «не лезь ко мне» и вновь вышла из комнаты.

— Что это с ней? — повернулся ко мне Паша.

Я пожал плечами, это действие отразилось болью в позвоночнике.

Зашипев, медленно встал. Клин все с тем же любопытством наблюдал за мной.

— И все же, почему вы тут?

Я ухмыльнулся:

— Ты пришел только за этим?

— Да нет. Представь моё удивление. Просыпаюсь вчера в полтретьего ночи. Не могу понять почему, но меня нереально тянет на лестничную площадку. Полчаса провалялся, думал, усну. Шиш! Поддался все же, вышел в подъезд. Чуть не обгадился, когда в меня со всех ног влетела Архаина.

Волосы распатланы, глазенки горят. Сто лет ее не видел. И тут еще в такое время в моем доме. Единственное что узнал, так это то, что она направлялась в квартиру Прохорова. Ее же всегда на мистику и другую подобную хрень тянуло. Думал, может призрака вызвать пыталась. А когда тебя тут увидел, совсем мысли сменил. Чем вы тут занимались?

Я выплюнул сушку и долго хохотал. Пока мне не вышло это боком. А точнее острой болью в него.

— Ты прав лишь в одном, — отсмеявшись, выдохнул я, — Настю всегда тянуло на мистику.

— А ты как был пошляком, так им и остался, — отозвалась нарисовавшаяся в дверном проёме брюнетка.

— Ты успокоилась? — хмыкнул я.

Девушка утвердительно кивнула и опустилась в кресло:

— Я вот что думаю. Освятить бы квартиру не мешало.

Если я сейчас засмеюсь, то меня просто вышвырнут с балкона. Именно это я причитал по Настиному лицу и аккуратно поинтересовался:

— Для чего?

— Не комфортно я себя тут чувствую.

— Сама же сказала ненадолго.

Клин с интересом вертел головой, стараясь уловить суть разговора. Потом не вытерпел и перебил:

— А теперь вы рассказываете мне какого тут делаете!

— Пашка, шел бы ты домой, — добродушно начала Архаина, хотя черные глаза уже метали молнии.

Клинчук что-то такое почувствовал, и спорить не стал. Лишь выходя за порог квартиры, бросил:

— Резвитесь, голубки!

Вазу, которую девушка метнула ему в след, я спасти не успел.

А Настя уже рычала, пытаясь вырваться из моих рук и «поубивать всех нахрен».

* * *

После долгих увещаний я все же вернулся к себе домой. Настя обещала забегать и проверять моё самочувствие. Хоть адрес меняй.

Полдороги требовала у меня обещание не лезть на рожон одному и в случае чего сообщать ей. Ага, если меня будут опять кидать в окно, я буду в полете звонить Архаиной.

После часа пыток она меня отпустила. Вдохнув свободу, я завалился спать.

Слишком яркие и незапоминающиеся сны меня последнее время посещают. Вот и сейчас, режущие глаза картинки пролетают передо мной калейдоскопом красок. Одна из них задержалась на секунду, и я узнал печальные глаза Прохорова. На второй мелькнул белый силуэт. И вновь цветной вихрь захватил в свой плен. Краски то становились ярче, то черный цвет застилал весь обзор.

Проснулся я на рассвете с раскалывающейся головой. Какой-то наркоманский бред снился. Там только единорогов жующих радугу не хватало.

Наспех собравшись, вылетел на улицу. На сегодня у меня были планы покрупнее, чем отлеживаться дома. Хотя, именно это мне и советовала подруга.

Уже знакомый автобус до леса, болотце и черные ворота на кладбище.

Вновь эта атмосфера удрученности и подавленности. Будто на тебя взваливают килограмм пятьдесят и заставляют с этим грузом прыгать.

Никто не любит такие места, но я чувствую себя спокойным и здравомыслящим. Побродив среди леса могильных плит, нашел нужную.

С черного мрамора на мир смотрел Прохоров с легкой улыбкой на губах. Он шел с ней по жизни, она же осталась с ним и после смерти. Но опять, чувство незавершенности нахлынуло на меня. Проходя многочисленные могилы, чувствовался холод и пустота. Но не здесь. За окрашенный в ярко-синий цвет оградкой нагревался воздух. Здесь, будто, ярче светило солнце. Так оно светит только живым. Что-то не так. И я должен найти ответ. Должен.

В кармане джинсов завибрировал мобильник. И из динамика заверещал Настин голос:

— Я кому сказала сидеть дома?! Где тебя носит, Селезнев? Какого…

Я сбросил. Меня конечно за это потом убьют. Но это будет потом.

Поход на кладбище ничего не дал. Странно это всё, даже для меня.

Прислонившись лбом к окну, я ехал обратно домой в полупустом автобусе.

Что-то я еще должен был сделать. Нужно с собой везде таскать блокнот и записывать мысли. Не с моим склерозом надеяться на память. Блин! Что же я должен был сделать?!

Опять зазвонил телефон. И опять это была Архаина.

— Да, — устало выдохнул я в трубку.

— А теперь ты говоришь мне, где находишься, или не доживаешь до завтрашнего утра.

— В автобусе.

— В каком автобусе? — я просто чувствовал тот гнев, который исходил от подруги.

— Зеленом, кажется. Но я не уверен.

— Ты труп!

Послушав секунду короткие гудки, я кинул телефон обратно в карман.

Если меня не прикончили неизвестные силы, то это сделает Настя.

И чего так злиться? Подумаешь, пошел против ее указаний. А хотя да, девушкам порой этого достаточно.

Небо затягивали серые тучки, накрапывал противный мелкий дождь.

Легкие порывы ветра врывались под одежду, принося с собой холодные капли. Вздрагивая после каждого такого порыва, заскочил в магазин. Я ведь тоже человек, а значит, и голод чувствую. Да и погоду пережду в теплом помещении с тоннами еды. Почему-то эта мысль грела душу, зато кошелек отчаянно сопротивлялся. Кажется, я схожу с ума. А впрочем, не потеря.

Я не один предпочел теплый магазин дождливой улице. Поэтому протолкнулся к прилавкам с трудом.

— Игорь! Не отставай! — взвизгнул у меня над ухом кусок жира, в котором я все же сумел признать человека.

— Иду, бабушка, — мальчик лет пяти с сожалением поставил на полку машинку и припустился со всех ног за родственницей. Получив звонкий подзатыльник, он не расплакался, а лишь зло кинул взгляд на женщину. Я не один наблюдал за этой сценой, но дальнейшее скрылось от глаз других.

Воздух вокруг этой парочки колыхнулся, и начала провялятся серая материя.

Она легко прикоснулась к женщине и моментально обволокла коконом всю ее необъятную тушу. Мальчонка слишком жестоко ухмыльнулся, демонстрируя острые зубы. Слишком острые для человека.

Это еще одна разновидность «людей» которых я стараюсь обойти стороной. Они хуже «гнилых», они знают, что могут принести вред окружающим и пользуются этим. Они по сути уже не люди. Но я впервые встречаю ребенка «охотника». Они обычно принимают облик более взрослого человека. Питаются эмоциями окружающих. Таких еще называют Энергетическими вампирами. Но как по мне, название не соответствует их сущности. «Охотник» выбирает себе жертву и постепенно высасывает из нее жизненные силы, эмоции и саму жизнь. Говорят, если не остановиться охотник, то жертва погибает в ужасных муках. Но мало кто доводит своё дело до конца. Не хотят себя выдать.

Я поймал на себе оценивающий взгляд мальчика, он облизнул тонким красным языком губы и поспешил за женщиной, что-то бубнящей себе под нос.

Толпа загудела. Людей возмутило «обращение с ребенком». Знали бы они только, что переносит его семья ежедневно, совершенно бы изменили мнение.

Два пакета с продуктами неприятно тянули вниз. Я привалился к перилам под козырьком магазина и вглядывался в проясняющееся небо. Все реже капли падали на асфальт, все больше солнце выгоняло лучей из укрытия.

Вдохнув приятный весенний воздух, пошагал домой. Я все же вспомнил, что хотел сделать. Я хотел поговорить с Олесей. Девушка, наверняка, было напугана последней встречей со мной. Кто знает, жива ли она еще. Объятия смерти, в которые она была заключена — довольно опасная вещь. Вот только почему она так долго живет в таком капкане.

Выясню.

В квартире меня встретила злющая Настя. В темных глазах плескалась ярость. Растягивая каждый звук, она произнесла:

— Я жду объяснений.

— Кушать тоже хочется, — устало пожал я плечами и отправился заполнять продуктами холодильник.

Девушка вздохнула и поплелась за мной.

— Есть хочешь? — повернулся я к, плюхнувшейся на стул, подруге.

Она отрицательно помотала головой и кинула на стол запасные ключи:

— Я зашла тебе их отдать.

— А кто же тогда мой труп будет обнаруживать? — попытался я отшутиться, но в очах брюнетки опять полыхнул гнев. Я хмыкнул, но спорить с ней не стал. Себе дороже.

— И все же, где ты был?

Если я сейчас отвечу «бегал», то убежать от нее не смогу.

Захлопнув дверь наполненного едой холодильника, опустился на стул.

Девушка выжидательно смотрела на меня, барабаня подушечками пальцев по деревянной столешнице.

— На кладбище, — врать я больше не видел смысла.

— Зачем? — пристальный взгляд Насти, прижигал во мне дыру.

Я вздрогнул, все же тяжело она на меня смотрела.

— Я должен разобраться. В ситуации с Серегой не все так чисто.

— Продолжай, — девушка подперла щеку рукой и позволительно кивнула мне.

Волна бешенства моментально поднялась во мне. Да сколько можно ко мне так относиться. Потом я глубоко вдохнул и взъерошил темные волосы.

Девушка наблюдала за моими попытками взять себя в руки, из-под упавшей на глаза челки. И усмехалась.

— Когда человек умирает, — я не подал виду, что действия подруги меня спровоцировали, — Душа отпускает тело и уходит. Куда уходит, я не знаю.

Тут можно строит целые гипотезы о других мирах. Ад и Рай, тоже можно сюда включить. Ответ живые люди так и не получили на это вопрос, но отвлекаться не будем.

После смерти остается лишь оболочка и мир о ней забывает. Я не знаю, как передать это чувство. На похоронах я не видел прощание души и тела, как это обычно бывает. Ничего не произошло.

— Клиническая смерть? — скептически изогнула бровь Настя, до этого внимающая моим словам.

— Нет, тоже не те ощущения.

— Тогда что?

— Это я и собираюсь выяснить, — ухмыльнулся я.

— И как же?

— Призыв.

Глава 6

— Ты чокнулся? — шипела Настя.

— Это риторический вопрос? — уточнил я, завешивая зеркала в квартире.

— Неужели нет другого способа…

Я смерил девушку взглядом, всем видом показывая, что это единственный выход из сложившейся ситуации.

— Я думаю, тебе стоит уйти.

— Нет, — тряхнула волосами Архаина.

— Ну почему я должен всё тебе объяснять, как несмышленышу? — прикрыв глаза, обратился я к подруге.

— Что ты сказал? — зашипела девушка, — Ану повтори!

Готовясь к худшему, я произнес:

— Уйди. Ты не должна присутствовать при обряде.

Подруга, ничего не сказав, усладила мои уши хлопком входной двери.

Через два часа она даже забудет, из-за чего обиделась на меня. Она умеет прощать, и это один из немногих плюсов её тяжелого характера.

Когда последнее зеркало в квартире было завешено, я зашторил окна, опуская помещение в объятия полумрака. На полу кухни изобразил солью защитный круг, не знаю насколько это действенно, но попробовать стоит.

Три свечи заняли свои места, образуя треугольник в кругу. После зажжения последней, я ступил в безопасное место и стал нараспев повторять слова призыва, вплетая туда фамилию и имя друга.

Я не был уверен, что делаю все правильно, так как все происходило на интуитивном уровне. Я просто знал, что нужно сказать и с какой интонацией.

Будто кто-то за меня произносил неведомые формулировки на непонятном языке. Возможно, это была латынь, но утверждать не буду.

Порыв ветра распахнул окно в кухне, срывая с карниза занавеску, и потушил свечи. Внутри что-то сжалось, как от холода. Мозг упрямо кричал об опасности, будто я сам этого не знал. Сам ввязался, в не пойми что.

Не смотря на то, что за окном был день, кухня утонула в темноте. Я не видел ничего дальше своего носа. Очередной порыв ветра попытался вытолкнуть меня из защитного круга.

— Покажись! — попытался я перекричать поток воздуха, который трепал моими волосами и распахнутой рубашкой.

Ветер утих так же резко, как и появился. Я вглядывался во мрак, пытаясь разглядеть душу мертвого друга. Каково же было мое разочарование, когда пришло совершенно другое приведение.

— Давно не виделись, — хохотнул мужик из катакомб.

— Ты? — не скрыл я удивления.

— Узнал, — с тенью насмешки прогрохотал мой старый знакомый.

— А ты поднабрал сил, — улыбнулся я.

Приведение что-то пробормотало себе под нос и пошло рябью, как потревоженная вода.

— Да, но не на столько что бы надолго уходить из места своего заключения. Я вообще в недоумении был, когда услышал твой призыв.

— Не тебяя призывал, — виновато пожал я плечами.

Приведение с сомнением опустило взгляд на пол и, хмыкнув, щелкнул пальцами. У обычного духа этот трюк бы не получился, но не у этого.

Звонкий щелчок разлетелся по кухне, отражаясь от всепоглотившей темноты, которая с появление гостя все же чуть расступилась. Круг из соли рассыпался в разные стороны, будто его и не было.

— А кого призывал?

— Ты же знаешь ответ на свой вопрос, — хмыкнул я, вспоминая свой разговор со стражем несколько лет назад.

— Я многое знаю, — понизил голос призрак, — Но не здесь мне с тобой разговаривать об этом.

Я непонимающе посмотрел на нежданного собеседника.

— Приходи в лабиринт, — ухмыльнулся он, — Если не струсишь.

Дух разорвался на множество белых струек и разлетелся в разные стороны, увлекая за собой тьму. Полуденное солнце вновь захватило в плен квартиру и меня.

— Вот так призвал душу друга, — хмыкнул я, отступая в коридор.

* * *

Признаться честно, я струсил и не пошел в этот же день в катакомбы.

Может быть позже. А может быть никогда. Логику стража я так и не понял.

Тогда он мне запретил приближаться к лабиринту под страхом смерти, а сейчас же сам приглашает в логово неизвестности. Но с другой стороны он пришел на мой зов. Но ведь зов не для него был… Я, окончательно запутавшись, вышел побродить по, опустившимся в сумрак, улицам города.

Давненько я в заброшенном парке не был. Уже достаточно потеплело и теперь там можно пробыть хоть всю ночь.

Одернув белую футболку, я свернул в переулок. Несколько поворотов между серыми многоэтажками и я у дороги. С шумом проносятся машины, извергая из-под колес клубы пыли, а из себя запах бензина и выхлопные газы.

Перебежав на другую сторону, я послушал сигналящих мне водителей и направился вглубь парка, протаптывая тропинку. Свежая трава уже пробилась сквозь землю и устилала ее плотным, живим ковром. Ветви деревьев так и норовили запутаться в непослушных темных волосах. Я, наконец, вышел за одну из основных аллей. Асфальт растрескался под напором растений, дождей и времени. Кусты выше меня на две головы закрывали гостей брошенного парка от посторонних глаз. Только гостей этих тут немного. Только сумасшедший решится на прогулку в «проклятом парке».

Усмехнувшись, я свернул к одной из уцелевших лавочек. Местные вандалы мало что жалеют. Но даже они в этот парк предпочитают не соваться. Вот что значит — репутация.

Уже привычно затянувшись табачным дымом, я мысленно вернулся к сегодняшней встрече. Призрак не захотел говорить в моей квартире о Серёге.

Но почему? Предосторожность? Или он специально хочет меня затащить в лабиринт. И опять же, какая ему выгода.

Нахлынуло чувство дежа вю. Уже меня звали в неизвестность голосом друга. Уже я поплатился за свою неосторожность. Спина еще не зажила и временами беспокоила простреливающая боль. Неужели я пойду на поводу во второй раз. Видимо эта жизнь меня ничему не учит. Что я знаю про эти катакомбы? Нет, не из легенд, ходящих по городу, в особенности среди молодежи. А от ее коренного обитателя. Он обмолвился всего несколькими словами тогда, еще бы вспомнить, что именно сказал страж.

«— Выведи нас отсюда, — пробормотал я, — Пожалуйста.

Призрак ухмыльнулся:

— Ты хоть знаешь куда попал, мальчишка? — в его голосе почувствовалась скрытая угроза, от нее внутри все замерло в предчувствии беды. Ноги приросли к каменному полу, а своды пещеры, казалось, вот-вот обрушаться на голову.

— Нет, — из последних сил выдавил я из себя.

В этот же момент все ощущения схлынули, будто их и не было никогда. Потолок поднялся выше, позволяя свободно дышать. Вот только поскуливание Насти в темном углу сбивало с мыслей. Надеюсь, умом после произошедшего она не тронется. Хотя она всегда была немного со сдвигом.

— Хорошо, что не знаешь, — с каким-то удовлетворением прогремел дух.

— И куда же я попал? — решившись на риск, повысил я голос. Но ту же пожалел. Потолок пещеры осел еще ниже, заставляя инстинктивно клониться к земле.

— Меньше будешь знать, дольше проживешь, — потешался страж, — Скажу лишь одно, это не простые катакомбы. Поэтому никто не выходил из них живым.

— Но люди же возвращались и рассказывали, — прохрипел я, на губах выступили капли крови.

Приведение с недоумением уставилось на меня, а потом захохотало.

Мне тогда безумно захотелось провалиться сквозь землю. Что-то было в этом смехе — убивающее. Медленно разрушающее психику. Я поймал себя на мысли, что хочу задушить себя собственными шнурками. Это решение исчезло мгновенно, как только страж прекратил сотрясать стены.

— Они возвращались, — отсмеявшись, продолжил мой собеседник, — потому что за границу разрешенного не заходили. Их просто туда не пускала мелочь, — пренебрежительно махнул рукой он. — А вас, точнее тебя, они испугались. Поэтому ты прошел так далеко и притащил с собой это, — приведение брезгливо, как кисейная барышня, ткнуло пальцем в сторону темного комочка. Коим оказалась моя подруга. После сольного выступления стража, она уже не скулила. Девушка прижала к ушам ладони и старалась не выдать себя даже вздохом.

— Почему испугались? — кровь уже струилась по подбородку и тяжелыми каплями падала на одежду.

— Потому что ты другой. На тебе метка.

— Метка? — я схватился за слово, перебив призрака.

Он хохотнул, глядя на мое обескураженное лицо.

— Метка Высших. Ты об этом узнаешь позже, но, увы, не от меня.

— Но вы же знаете! Скажите!

— Уже на „вы“. Ты быстро учишься, — растянул страж губы в улыбке.

Я рукой вытер лицо, на белом рукаве остались бурые разводы. Они моментально впитывались, создавая причудливый узор.

— Скажите, — просипел я сквозь сжатые зубы.

— Нет, — вздохнул дух, как мне показалось с сожалением. Хотя о чем тут можно сожалеть, — Не моя ноша. А сейчас забирай это, — он в упор не хотел видеть в Архаиной человека. Он так ко всем людям относиться, не считая их достойными внимания и уважения, или только Насте повезло?

Мгновенно полегчало. Я в буквальном смысле слова ощутил на себе фразу „гора с плеч“. Как мне показалось, даже кровь перестала сочиться.

Хотя такими каплями она не сочится, а льется. Причем с губ, что до ужаса странно.

Аккуратно подняв Настю на руки, я поспешил за парящим в воздухе призраком».

Про какую метку он говорил? По словам духа, он знал обо мне всё. Что произошло и что произойдет. Значит ли это, что мне все равно не удастся проигнорировать его приглашение в лабиринт. Вполне возможно. Так что бежать от судьбы — смысла нет.

Не могу сказать о себе, что я фаталист. Каждый сам строит свою судьбу. Сам ее улучшает или губит. Но существование потустороннего заставляет задуматься, что мир безграничен. В нем возможно все. Только человек строит себе границы. Границы сознания, жизни и счастья. А счастья намного чаще, чем всего остального. Но сейчас не об этом. Я не фаталист, но от судьбы не уйдешь. Вот такой парадокс.

Когда я вставал с парковой лавочки, ночь перевалила за половину. Все чаще себя ловлю на том, что живу в основном ночью. В такой момент мир чище. И от людей в том числе. Скоро стану совершенно ночной тварью и мной будут пугать детей.

Улыбаясь себе, как последний идиот, попытался найти выход из темного парка. Но, к сожалению, в отличие от тех же ночных тварей, я плохо ориентируюсь в темноте. И это меня, по правде говоря — смущало. Когда я убедился окончательно, что заблудился в зарослях, это смущение возросло в тысячу раз. Вот так невезение. Так надо вспомнить, откуда я пришел.

Поблуждав по аллеям и зарослям еще с полчаса, наконец, увидел огни города. Облегченно вздохнув, поспешил к цивилизации. Природа природой, но спать лучше в теплой и мягкой постельке.

* * *

Блуждая между высотками, уже видел вдалеке свой дом. Моё внимание привлекла некая парочка, стоящая у самой дороги под уличным фонарем.

Даже не сами люди на улице в столь позднее время удивили меня, а скорее мелькающая тень смерти вокруг молодежи.

Девушка стояла ко мне спиной и что-то доказывала пареньку, отчаянно жестикулируя. Ветер играл ее легким платьем и светлыми волосами. Ее собеседник повысил голос, и обрывки фраз долетели до меня.

— Но… не знаю… имя… я вроде бы… что хочешь…

Девушка опустила руки, а в следующий момент толкнула мужчину. Не знаю, откуда в этом хрупком тельце столько силы, но парень вылетел на проезжую часть. Тень метнулась к нему. Я успел отвернуться как раз в то мгновение, когда из-за поворота вылетел неуправляемый КАМАЗ.

* * *

Меня всего трусило, такого отвращения я не испытывал уже давно. Я как нервная барышня докуривал очередную сигарету, сидя на кухонном табурете. То, что произошло на моих глазах, просто не укладывалось в голове. На случайность не похоже, но и на убийство — тоже. В любом случае, смерть должна была появиться за мгновение. Лишь в тот момент, когда парень оказался на дороге. Но ведь тень крутилась вокруг парочки задолго до этого.

Пепел упал вниз, пытаясь прожечь мои джинсы. Смахнув его на пол, повернулся к окну. Уже занимался рассвет. Горизонт окрашивался в желтые и розовые цвета. Подавали голоса первые птицы.

А я ведь должен относиться к этому спокойнее. Люди умирают и неважно сами или от рук других людей. Смерть — это единственная вещь, от которой никому не удавалось сбежать. Взять отсрочку — да, но не более. Как бы ученые не грезили о вечной молодости и нескончаемой жизни — это не возможно. Смерть не перехитришь. Она всегда на шаг впереди. Она не идет на компромиссы и договоры. Ее можно лишь обмануть, но и за это берется слишком высокая цена.

Боюсь представить, что произойдет, когда она явиться за мной. Я столько раз уводил из-под ее носа людей. Столько раз обманывал ее.

Сомневаюсь, что мне повезет при встрече со смертью. Моей смертью.

У каждого она своя. Я никогда не встречал идентичную тень. Возможно это лишь мои домыслы, но у каждой было что-то свое, что-то особенное. И я говорю не о внешнем виде. Кроме меня их все равно никто не видит, да и не факт, что мне открываются их истинные формы и цвета. У каждой тени была своя сила и свой характер. Возможно, это звучит глупо, но смерть может испытывать жалость и сострадание. Точно так же как и гнев. Смерть в состоянии облегчить муки умирающего, и в то же время она может усилить их в несколько раз.

Но теперь поднимается следующий вопрос. Если у каждого своя посетительница, ей не должно быть дела до тех людей, которых я смог вырвать их костлявых рук неизбежности. Парадоксально, смерть одна, хоть и у каждого своя. Я не знаю, как это объяснить. Будто один целостный организм разделен на множество частей, которые не вместе, но единены.

Но та девушка… что-то здесь не чисто. Ну не могла она с такой силой вытолкнуть на проезжую часть парня выше ее на две головы и шире в два раза в плечах. Откуда у нее могло взяться столько силы? Если только не ярость.

Такие эмоции могут творить чудеса с человеческим телом. Они на какой-то миг растворяют границы возможного. Которых, по сути, не существует. Но у науки другое мнение.

Страх может заставить тело перепрыгнуть трехметровый забор, уберегая своего хозяина от бегущей за ним собаки. Тревога за близкого, вытащить его одной рукой из напирающей толпы. Даже если и этот человек тяжелее вас в три раза. Эмоции управляют людьми, и с этим не поспоришь.

Те, кто научился скрывать свои чувства от окружающих — очень сильные личности. Ведь это заложено в нас на генном уровне, и спрятать такие вещи почти не реально. Но такие уникумы находятся среди нас. И так жить намного легче. Но со временем они забудут вкус эмоций.

А это на самом деле страшно. Страшно, когда не радуешься за победу своего ребенка, потому что просто не можешь. Страшно, когда не испытываешь нежность и теплоту к любимому человеку. Эта пустота внутри пугает больше чем все фобии вместе взятые. Ведь из человека ты превращаешься в обычную оболочку для утерянной души. В пустой и ненужный предмет, который требует немедленной утилизации. И тебя выбрасывают. Выбрасывают из жизни люди, которыми ты когда-то дорожил.

Те, которые раньше занимали все место в твоем сердце. Но сейчас там так же пусто и холодно.

Эмоции одна из основных причин считать человека личностью. Без них он — никто. И с этим сложно поспорить.

Что-то я задумался. Выкинув, давно истлевший бычок в пепельницу, встал на ноги. Тело затекло от неподвижности и теперь покалывало тонкими иголочками. Слишком много странного творится вокруг меня, намного больше чем обычно. Видимо в этой жизни все же что-то меняется. Вот только не успеваю я за этими переменами, или просто не замечаю, когда одно медленно перетекает в другое. В этом одна из загадок мира. Но что-то я опять не о том. Сейчас нужно с кем-то обсудить случившееся. К сожалению, для разговоров на такие темы у меня осталась только Настя. А она вряд ли одобрит мои ночные похождения.

Будь что будет. Махнув на всё рукой, достал мобильник и набрал уже заученные цифры. Через несколько секунд услышал какую-то возню и заспанный голос подруги.

— Чего тебе надобно, смертный?

Я облегченно выдохнул. Почему-то ее звук ее голоса смог вернуть меня в нормальное состояние. Я только сейчас заметил что все это время мял в руке салфетку, стянутую со стола. Отступило на второй план и ночное происшествие.

— Ты на меня не обижаешься? — ляпнул я первое, что пришло в голову.

— За то, что ты вытурил меня из квартиры и не дал поучаствовать в обряде вызова души? — с сарказмом поинтересовалась она, — Обижаюсь. Но не сейчас. Ты меня, свинья такая, разбудил в пять утра, что бы спросить о чувствах?!

— Ммм, да.

Архаина пробурчала что-то нечленораздельное и сбросила вызов.

Глава 7

Время, данное мне на написание дипломной работы, уже истекло.

Давно я так не волновался. Сама работа на тему «Бухучет и аудит» дня три назад была отдана дипломному руководителю. И вчера я пришел домой с защиты.

Захлопнув входную дверь, я как идиот начал прыгать по коридору и подбрасывать в воздух оказавшуюся под рукой папку. Я закончил этот опостылевший институт. Через два дня получаю корочку и в свободное плаванье. И вот тут я задумался. Куда дальше? И стоит ли вообще трудиться в поте лица. Родители оставили мне неплохое наследство, которого хватить лет на тридцать при жизни «на все сто». Если быть предельно честными, то я даже не знаю, кем они были в этой жизни. Либо слишком высокими людьми, либо извините, в обратном направлении.

Ту автокатастрофу я не смог предотвратить. Возможно, они бы были еще живы. Но я тоже не всемогущ пред лицом смерти. На полочке у компьютера до сих пор стоит их свадебная фотография. Сияющий счастьем отец обнимает веселую маму. В глазах обоих задорные огоньки молодости.

Такими я их не видел нигде, кроме той фотографии.

В моей памяти отложились образы хмурого и вечно недовольного мужчины. Он никогда не уделял мне, как сыну, должного внимания. Вечно занятой, вечно не рядом. Мама старалась компенсировать это, но удавалось ей это крайне редко. Мне до сих пор во снах приходит ее улыбающееся лицо, обрамленное волосами цвета ночного неба. Все говорили, что я безумно похож на нее. На всех детских фотографиях, где мы вместе, наши ярко-зеленые глаза выделялись на фоне светлой кожи и привлекали к себе. Мама часто смеялась по этому поводу. Говорила, что у нас мистический взгляд.

По ней я скучаю больше чем по отцу. Хоть ни один из них не считал своим долгом быть рядом в трудную минуту. Я мог не появляться дома неделями, и это оставалось незамеченным. Не потому что меня не любили, скорее наоборот. Мама твердила, что все, что они делают, это для меня. Это всё заключалось в деньгах. Не скажу, что я не рад факт, что могу прожить жизнь, работая лишь для своего удовольствия, но родные люди рядом в нужный момент — это гораздо дороже. А тем, что родители были в частых командировках и разъездах я частенько пользовался. То сбор у друга, то очередная вылазка в места вроде катакомб. Один раз, собрав вещи, уехал на несколько дней в другой город к другу по переписке. Тогда впервые столкнулся с «гнилыми». Не то что бы я их до этого не видел, просто тогда я в первый раз почувствовал, что оно такое и насколько опасно.

Со Славиком я больше не виделся. Да и звонки стали реже. А последние два года от него вообще никаких вестей. Наверное, его напугало моё поведение. Я был первым, кто, схватив его за локоть, потащил от приличного на вид мужичка с дикими воплями о тьме внутри. Если бы я наблюдал эту сцену со стороны, то незамедлительно вызвал бы скорую.

Институт окончен. Чем заниматься дальше? У меня очень давно было в планах сорваться с места и путешествовать. Всю свою недолгую жизнь. В то, что я доживу до глубокой старости, верилось с трудом. Такие стрессы не проходят без последствий. И всё те же потусторонние твари становятся все сильнее.

Я, прислонившись к подоконнику, обратил свой взгляд в сторону печки. Между ней и рукомойником мельтешил неясный белый сгусток. Дух квартиры. Вот с ним мне повезло. Если бы не домовой, как его называли во времена язычества, мой дом кишил бы нечистью. А так, максимум две-три в дом просочатся.

Дверной звонок разразился громкой трелью. Вздрогну от неожиданности, я поспешил открыть гостю. А точнее гостье. В квартиру тут же вихрем ворвалась Архаина. Глаза девушки вспыхивали искорками и прямо с порога она выпалила:

— Рассказывай! Что тебе удалось узнать о Прохорове?

Я закрыл за подругой двери и потянул ее за собой ну кухню. Вновь заняв свое место у подоконника, безразлично пожал плечами:

— Он не явился на зов.

— Как не явился? — непонимающе протянула Настя, по-хозяйски распахнув холодильник.

— Вот взял и не явился.

— Но ты же говорил, что такое не возможно. Душа обязана явиться, если ее правильно призвали, — брюнетка поставила на стол пакет морковного сока, — Ты ведь все правильно сделал?

— Угу, — ответил я девушке, следя за ее действиями, — Ты же терпеть не можешь морковный.

Она махнула рукой:

— Разве в твоем доме можно найти что-то нормальное, приходиться довольствоваться тем, что есть.

Она вылила содержимое в стакан, стоявший на столе, и выкинула пустую пачку.

— Говоришь, ничего не случилось? — Настя задержала взгляд на пепельнице, в которой горкой возвышались бычки.

— Ты спросила только про Серегу, — пожал я плечами, замечая боковым зрением, как побагровела от злости девушка.

— Селезнев, — она набрала воздуха в легкие, что бы разразить очередной скандал, но потом резко успокоилась и уже тише поинтересовалась, — Ты ничего мне не хочешь рассказать?

Я отвернулся, именно для этого я ей и звонил утром. Думаю, стоит ей все же рассказать про этот странный случай.

— Я знаю, как ты относишься к моим ночным прогулкам, но попрошу в этот раз табуретом не бить.

Настя хмыкнула, видимо вспоминая, как обещала скрутить мне шею, если такие вылазки повторяться.

Я помолчал секунду, а затем продолжил:

— Этой ночью я стал свидетелем довольно жуткой сцены. Девушка вытолкнула под колеса машины своего приятеля. Или знакомого. Ничего точно сказать не могу, но они довольно громко о чем-то спорили. Но не это меня поразило. Всё то время, что я за ними наблюдал, вокруг парочки кружилась смерть. Будто выбирая кем ей полакомиться. И выбор пал на мужчину. То с какой силой девушка толкнула собеседника — в голове не укладывается. И тень, она должна была появиться за момент до трагедии, а не так.

Я повернулся к Архаиной, девушка все это время увлеченно слушала меня, водя пальцем по запотевшему стакану.

— Я это уже сегодня слышала. В новостях передавали. Водитель КАМАЗа заснул за рулем. Парень погиб на месте от многочисленных травм.

Да что там, я думаю, ты представляешь, что происходит с человеком, если он преграждает пусть груде железа летящей на скорости сто километров в час.

— Списали на несчастный случай?

Девушка кивнула в ответ, а потом добавила:

— Якобы парень был нетрезв.

— И что за фигня твориться в этом городе?! — зло стукнул я по подоконнику кулаком. А Настя подавилась соком.

* * *

Проснулся я от дребезжания мобильника на тумбе. Что, опять?! Мои худшие опасения подтвердились, и на экране высветился номер Сереги. Ну и зачем прикрываться? Я ведь все равно уже знаю, кто звонит. Ну, или хотя бы приблизительно знаю. Не суть.

— Да, — отозвался я.

Из динамика послышался смешок, а затем голос друга:

— Отпусти его. Только так ты сделаешь лучше всем. Отпусти меня! — пророкотало из трубки.

— Отпустить? Что это значит? — обратился я к отключенному сотовому.

Но ответа не последовало.

— Отлично, — буркнул я и вновь упал в объятия кровати. Опять этот бред со звонками начинается. Убедились, что не грохнули и опять за старое.

Знать бы кто стоит за этим. В бетон закатаю!

Сон так и не соизволил опять до меня снизойти. Пришлось отбросить одеяло и, ежась от утренней прохлады, выйти на балкон. Город только просыпался, вступая в новый весенний день. Уже зеленые деревья скрывали под своими кронами птиц, которые раздражали надоевшими трелями. С каждым днем становилось все теплее, предвещая скорый приход лета.

Самого ненавистного времени года. Никогда не любил жаркий сезон. В такое время можно развалиться на диване под кондиционером и смотреть очередной, ничего не значащий в моей жизни, фильм.

Вот во дворе многоэтажки появился первый, спешащий по своим делам, человек. За ним еще один. Город наполняйся сонными от того и очень недовольными взрослыми и жизнерадостными детьми. В этом и всё различие. Не возраст. Нет. Отношение к жизни. Просыпаясь утром, мужчина думает: «Опять пасмурно. Проспал на работу. Шеф уже неделю задерживает зарплату». И дальше в таком духе. А ребенок порадуется новому дню, красивой тучке и вкусному завтраку.

Со временем мы разучились радоваться жизни и ее проявлениям. Мы существуем, но не живем. Лишь некоторые, взрослея, смогли сохранить жизнелюбие. Но общество настроено против них. Про таких людей можно услышать, что они неадекватны и странны. А меня такие суждения раздражают. Личность нельзя подвергать негативной критике. Если она такой сформировалась, уже никто и ничто на нее не сможет повлиять.

В памяти всплыло моё детство. Наверное, это самое счастливое время в моей жизни. Куча друзей, которые друг за друга горой. Никакого упоминания про тварей, живущих рядом. Я уже и не помню когда впервые встретился с потусторонним.

Тогда не нужно было ни о чем волноваться и заботиться. Я бы всё отдал, что бы вернуться назад. Но, увы, это не возможно.

Половина друзей моего детства уехали из города. Некоторые посчитали лишним тянуть связи из далекого прошлого и просто отвернулись от, теперь уже чужих им, людей. И только небольшая группка поддерживает отношения. Но, к сожалению, судьба посчитала нас хорошей мишенью и забрала двух близких нам людей. Прохорова и Левенчука. И оба погибли от одной твари, обоих не уберег я.

А ведь я только сейчас понял, что так и не посетил могилу Вадима и не попрощался с ним. Надо исправить это. Не хорошо так с лучшими друзьями.

Уже знакомый мне переполненный автобус на окраину города. Все тот же неизменный лесок, за ним болото и вновь черный забор. Надеюсь, что по ту сторону я больше не увижу ни одного своего близкого. Я устал от потерь.

Последнее пристанище друга я нашел довольно быстро. С черного мрамора смотрел на мир своими темными глазами Левенчук Вадим Алексеевич. Чуть полноватое лицо с выразительными скулами и орлиным носом. На голове, прикрывая волосы, милицейская фуражка. Под изображением две даты и тире между ними. Подумать только, жизнь длиною в палочку между наборами цифр. Время для жизни у каждого свое, но символизирует его один и тот же знак. В этот раз белая полоска отмеряла тридцать пять лет.

Слишком мало для полноценной жизни, и слишком много для боли и переживаний человека.

Я положил не землю пакет с гостинцами и, глянув в глаза портрету, проговорил:

— Жаль, что видимся в такой ситуации, дружище. Ты погиб по моей вине. Расследуя убийство своего друга, ты навлек и на себя беду. Хотел бы я знать, что ты выяснил. Ведь те записи в твоем кабинете — подделка. Твой почерк я узнаю из тысячи, — грустно улыбнувшись, я поднял голову вверх.

Небо застилали серые тучи, обещая монотонный дождь до конца дня. — Они спалились в последней строчке, а так я бы поверил. Я надеюсь, что ты сможешь меня простить.

Сейчас чувствовалась разница между энергетикой памятника Серёги и Вадима. Здесь пустота и спокойствие. Его душа ушла. И это единственный момент, который радует меня в данной ситуации.

Я спиной почувствовал чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, узрел Валерию.

— Пришел навестить очередную свою жертву? — язвительно бросила она.

— Ты шла к Прохорову? Вот и иди, — спокойно ответил я.

Лера за это время похудела и очень сильно. Обтягивающая синяя футболка являла взору выпяченные ребра, под глазами залегли черные тени. Если бы я не знал, как она меня сейчас ненавидит, пожалел бы девушку.

— Я бы с радостью пришла на твою могилу, — зло прошипела она.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул я, — Но думаю, это будет не скоро.

— Скорее чем ты думаешь! — улыбнулась она и побежала по тропинке, лавируя между надгробиями за ограждениями.

— Угроза? — прошептал я, направляясь к высоким черным воротам.

* * *

— Она окончательно свихнулась, — фыркнула Настя, вгрызаясь в яблоко.

Я сидел в зале у подруги и допивал уже третью чашку кофе.

— Ты так ненавидишь Леру, — в который раз удивился я отношению Архаиной к девушке, которую та видела два раза в жизни.

— Она мне неприятна, — пожала та плечами, — Ты ведь знаешь, что этого для меня достаточно.

Вот с этим я поспорить не мог. Любой косой взгляд в сторону Насти приравнивался к вызову на дуэль. Архаина никогда не забывала своих обидчиков и всегда мстила. Если честно, то не хотел бы я оказаться в списке ее врагов. Это чревато последствиями.

— Скорее чем ты думаешь, — просмаковала она фразу, брошенную шатенкой, — Как думаешь, что это могло значить?

Я пожал плечами, хотя внутри поднялась нешуточная буря из волнения и любопытства.

— Нет, она точно свихнулась, — вынесла вердикт Настя, — По ней же видно, что с мозгами поссорилась давно и конкретно.

— Она потеряла любимого человека, не будем ее осуждать.

Настя закусила губу и отложила в сторону недоеденный фрукт. В юношестве она, как и Валерия потеряла любимого. Но то было преднамеренное убийство.

Его звали Глеб. Настя никогда не посвящала меня в подробности их отношений. Но я знаю, что чувства там были очень сильными. Да что там, девушка до сих пор его любит. В ее глазах сейчас отразилась нестерпимая боль. Они были вместе около трех лет. Параллельные классы в школе, один факультет в институте.

Этот вечер девушка запомнила в мельчайших деталях. Я узнал лишь через три дня, когда подруга отошла от произошедшего. Она еще сутки молчала и находилась в состоянии ближе к овощу, чем к человеку.

Парень возвращался от друга поздно ночью, они готовились к показательному спектаклю. Банальная схема: в подворотне появились двое и попросили закурить. Когда узнали, что их жертва не курить, несказанно обрадовались. Эти мрази потом сами приползли к ментам и рассказали, что и как было. Можно сказать, подкрепили дело, ведь Глеба полуживого утром нашла бабулька и вызвала скорую. В больнице он прожил пять часов, а потом остановилось сердце. Девять ножевых ранений в область сердца, черепно-мозговая травма и сломанные ребра. Я не представляю, как он прожил столько после этого. Но умер он на руках Архаиной, она сразу же примчалась в больницу, как только узнала. Он говорил с ней десять минут, после чего парня не стало. Врачи, разводя руками, говорили, что его держала на этом свете лишь любовь к девушке. Так как нормальный человек не вытерпел бы все это.

Я согласен с теорией медиков. Говорят, врачи — скептики. Как оказалось не всегда. Ему требовалось попрощаться с ней. К сожалению, я не знаю что там за гранью смерти, но надеюсь, что влюбленные смогут встретиться. Настя этого заслуживает.

— Не плачь, пожалуйста, — я подсел к подруге и обнял ее за плечи.

По щеке брюнетки скользнула капля. И она охрипшим голосом отозвалась:

— Я очень по нему скучаю. Мне так не хватает его, Ник.

— Я понимаю, моя хорошая, понимаю.

Девушка смахнула слезы и, оттолкнув меня, улыбнулась:

— Что-то я совсем расклеилась. Все же хорошо. Никто же не умер, — последние слова ей дались с трудом.

В этом и вся Анастасия. Она никогда и никому не покажет свои истинные чувства. Она оттолкнет и обидит, но не поделиться сокровенным даже с самыми близкими людьми.

— Но я все равно не поменяю своего мнения о Лере, — фыркнула она, откидывая черные волосы за спину.

— Кто бы сомневался, — улыбнулся я, отходя к окну.

— Так что ты решил? — вернулась она к прерванной теме.

— А что я могу решить. Звонки опять возобновились. Два друга мертвы.

Девушка одного из них меня ненавидит и желает видеть глубоко под землей.

Да еще и этот странный случай с аварией.

— Два друга, — протянула она и замолчала.

Я повернулся к девушке. Мне показалось или я понял, о чем она говорит. В темных глазах играли бесенята.

— Нет.

— Давай, ты ничего не теряешь, — подмигнула мне девушка.

— Настя, мне и одного не удачного раза хватит.

— Ну, уж нет, — на ее лице отразились бурные эмоции, — Сейчас я не отступлюсь.

— Архаина, ничего не выйдет!

— И почему же? Только не смей мне врать.

Я не ответил. А действительно, почему. Его душа свободна. Это я точно почувствовал. Не как Прохорова. Тогда что же это? Страх? Да, я боюсь услышать обвинения в свой адрес. Боюсь, что друг меня обвинит в своей смерти. Хотя призраки редко вспоминают, кто виноват в их гибели. И виноват ли. Им это уже не интересно. Ничего все равно не изменить. Ничего не вернуть и не исправить. Возможно, это некое негласное правило, но они никогда не рассказывают о том, как распрощались с этим миром. И, тем более что там за границей.

Настя, скорее всего, права. Но на самом деле я еще боюсь услышать то, что узнал Вадим. Но ведь жизнь не для страха и опасений. А для риска.

— Хорошо, я даже согласен на твое присутствие.

Девушка с недоверием уставилась на меня. По всей видимости, она готовилась к долгому скандалу, упрашиваниям и угрозам. И моё слишком быстрое решение поставило ее в тупик.

— Тащи соль, — хохотнул я, глядя на ее обескураженное лицо.

Глава 8

— Ты уверен, что мы делаем всё правильно? — пробормотала Настя, высыпая соль на пол в зале и формируя круг.

— Да, — ответил я, надеясь, что в этот раз явиться нужная душа, а не страж.

— Что дальше? — девушка стряхнула соль с ладоней.

Я расставил треугольником уже приготовленные свечи и задернул темно-синие портьеры на окнах.

— Готова? — ухмыльнулся я.

Настю бросило в дрожь, но она постаралась не выдать волнения и кивнула в знак согласия.

Я ступил в защиту и присел, поджигая фитили свечей спичкой.

Подруга стояла рядом, переступая с ноги на ногу. Ее так колбасит от страха или от предвкушения?

— Приступим, — проговорил я одними губами.

Сейчас я чувствовал эмоции исходящие от девушки, как тогда, несколько лет назад. Меня подпитывала эта смесь, давая силы. Заряжая энергией. От этого коктейля чувств бурлила кровь, в нее ударил адреналин.

Этакое чувство эйфории на пустом месте.

Я одернул себя, не затем я тут.

И опять некто невидимый вкладывает мне в уста незнакомые слова.

Они замораживают разум и успокаивают тело. Сейчас я чувствую себя безжизненной статуей, лишь губы слегка двигаются, издавая непонятный шепот, который складывается в слова и предложения. Проскальзывает имя друга, а затем опять разлетаются незнакомые мне звуки.

Насте тоже передались мои ощущения, но в меньшей мере. Она только обездвижена, но ее эмоции переливают за край. Они не могут найти нового пристанища и волнами отталкиваются от белоснежных стен комнаты. Откат пошел на девушку, и ее дыхание перехватило от нахлынувшей эйфории.

Теперь она рядом со мной. Теперь я слышу ее мысли. Значит и наш гость совсем близко.

Я выдохнул в воздух последний звук, и показалось, что застыло время.

Вздрогнуло пространство перед моим лицом, принимая очертания человека.

Настя до боли вцепилась в мою руку, но по-прежнему молчала. Лишь ее мысли метались от крайности к крайности, но через мгновение она и их смогла обуздать.

Когда я отвлекся от подруги, пред нами парил сгусток белого с серыми прожилками дыма. Вадим еще не набрал достаточно сил, что бы принимать привычный ему, на земле, облик. Облик своего тела. После смерти они еще какое-то время в форме тумана. Ну а насколько это время затянется, зависит от силы мертвых. Чем железнее была воля, чем влиятельнее был человек, тем быстрее он адаптируется. Если конечно захочет. От одного своего странного знакомого, тоже призрака, слышал, что можно отказаться. Просто исчезнуть окончательно и бесповоротно. Отступиться от принятых непонятно кем правил и уйти на покой окончательно. Что бы всякие идиоты, вроде меня, не беспокоили их потрёпанные души.

— Спасибо, что пришел, — нарушил я затянувшуюся тишину.

По спине пробежал табун мурашек. Некстати вспомнилось, что она совсем недавно зажила. А так же в памяти всплыл виновник моих падений.

И сейчас я призвал душу друга, что бы расспросить его и разбередить еще не зажившие раны души. Не все спокойно воспринимают свою гибель. Ведь это не справедливо, умереть непонятно от чего в рассвете сил. А если брать во внимание, что люди не знают что там, после смерти, то шок гарантирован.

— Я не мог не прийти, — колыхнулся туман, вырисовывая силуэт мужчины.

— Я знаю. Вадим, мне жаль, что так получилось…,-начал я, но призрак меня перебил.

— Я ни в чем тебя не виню, — грудным голосом отозвался гость, — Я сам виноват в том, что случилось.

— Нет, ты…

— Кто же знал, что кекс отравлен. Оказывается, цианистый калий пахнет миндалем.

— Что ты несешь? — хрипловатым голосом отозвалась Настя, нахмурив лоб.

— Ты умер не от отравления, — протянул я, разглядывая перетекающую форму друга, — В твоем организме не был обнаружен цианид. Как и никакой другой яд.

— Но, я помню, — растерянно пробормотал призрак.

— Ты помнишь только это? — с нажимом поинтересовался я.

— Да. Я рассматривал чье-то дело и ел выпечку.

Вот она спасительная ниточка.

— Чье дело ты рассматривал? — опередила меня Архаина.

— Я не помню, — колыхнулся туман, покрываясь серой пленкой.

Я отшатнулся, а материя ринулась к нам. Но ударившись о невидимую преграду, схлынула. Настя, которая не видела этого, как и самого призрака, даже не отшатнулась. Наверное, ей странно слышать чей-то голос рядом с собой, но не видеть собеседника.

Вот только что это сейчас за выпад со стороны Вадима был?

— Ты вел дело Прохорова. Помнишь такого? — более настороженно отозвался я. Настя почувствовала перемену в моих мыслях и вновь вцепилась в мою многострадальную руку своими когтями. Сейчас она знает всё, о чем я думаю. Не удивительно, что подруга испугалась.

— Нет. Я мало что помню из своей жизни, — спокойно отозвался собеседник.

— Спасибо что явился. Ты свободен, — поспешил я распрощаться с Вадимом.

Лишь когда воздух вокруг нас перестал излучать холодную энергетику, я вышел из защитного круга.

— Что не так? — обратилась ко мне Архаина.

— Тебе по порядку? — я отвесил шторы, впуская косые лучи заходящего солнца, разрушить зловещую атмосферу. И рухнув на синий диван, начал перечислять:

— Начнем с того, что приведение пыталось нас атаковать. Я не знаю, что это было и не уверен, что хочу знать. Впервые вижу такие способности у душ погибших. Если это была именно душа.

— Но ведь голос Вадима.

— Голос можно подделать, — отмахнулся я, — вспомни звонки от, якобы, Прохорова. А круг ты все же чертила не зря. Соль каким-то образом отразила энергию атаки.

Девушка криво ухмыльнулась.

— Во-вторых, — продолжил я, — Он слишком быстро менял свою форму.

Если не брать во внимание то что, души имеют облик расплывчатой дымки, он пытался сформироваться в образ мужчины. Ну и самое последнее. Душа или помнит свою жизнь, или нет. Третьего не дано. Он не мог сохранить элементы памяти.

— И что это значит?

— То, что это был не Вадим.

* * *

Я брел по оживленной вечерней улице. Легкий ветер задевал волосы, подбрасывая их вверх. В воздухе витал запах цветения. К сожалению, я не знаю, что именно так пахнет. Кажется, абрикосы. Но я, наверняка, ошибся.

Еще чуть-чуть и я выйду к набережной городской речушки. Она слишком мелка для купания, а жаль. Этим летом обещали жару.

Мне навстречу вприпрыжку бежит мальчишка, лет шести. Светлые кучеряшки подпрыгивают от движений ребенка. И тут я натыкаюсь на его взгляд. Холод источают его светлые, почти бесцветные глаза. Он узнал меня, как и я его.

— Здравствуй, Игорь, — не знаю, почему я захотел завести разговор с «охотником». Не попал, ли я в его сети? Нет. Он еще слишком неопытен.

— Чего тебе, — недовольно проговорил тот, остановившись от меня в полуметре.

Я промолчал, наблюдая за реакцией мальчика. А действительно, что за порыв был, остановить его. Да я видел этого «охотника», но это же не повод.

— Быстрее, — совершенно как взрослый проговорил он.

— Нет, ничего, — наваждение спало. И я понял, насколько глупо смотрюсь со стороны. Ну, мальчонка, и мальчонка. А таких как он еще штук десять в этом городе.

— Как знаешь, видящий, — фыркнул он и побежал дальше.

Как он меня назвал? Я обернулся, но ребенок уже затерялся меж людьми. Тут же ко мне из толпы вынырнула женщина.

— Игорь! — крикнула она.

Я обратил на нее внимание и обомлел. От бывшей полноты остались лишь воспоминания. Бабушка «Охотника» была похожа на высохший фрукт.

Кости обтянутые кожей. Неужели так можно похудеть за несколько недель.

Чудо-диета? Нет. Родственник, что убивает близких.

Не повезло этой семье. Но в моей душе не проснулась жалость.

Наоборот, мне захотелось, что бы они страдали еще больше. Это чувство было столь непривычным и несуразным, что я постарался удалиться как можно дальше от женщины, которая пыталась догнать своего внука.

Что это было? Почему я захотел навредить несчастной? Со мной никогда такого не было. Скорее просыпались чувства жалости и желания помочь. Хоть в этой ситуации я бессилен. Ничего не могу понять. Вот опять.

Волна ярости накрывает меня, когда я смотрю на мило гуляющие парочки.

Да что со мной? Почему я хочу причинить им боль? Нужно уходить отсюда.

Я уже почти не контролирую себя, но успеваю свернуть в небольшой сквер, и волна ненависти не затрагивает людей. Лишь вздрогнул воздух от выплеска эмоций. Лишь завяло два цветка у моих ног. А я опустился на землю опустошенный и раздавленный. Я ведь мог нанести непоправимый вред невиновным.

Каждая эмоция несет в себе энергетику. Положительную или отрицательную. Тут действует закон «Добра и Зла». Наверное, это единственная вещь в мире, где он действует. Например, ненависть может повлиять на энергетику самого человека, нарушив ее баланс. В ней появиться брешь. И человек остается беззащитным перед множеством зараз. Начиная от обычного сглаза и заканчивая «гнилыми». Если энергетическая защита у человека сильная, то нарушить ее можно или огромным всплеском снаружи или мелкими толчками изнутри. Не зря же говорят, что мы сами в состоянии разрушить себя и свой мир. Завидуешь другу — толчок в защиту. Обидел ребенка — пошла трещина. Перемыл косточки соседке — открылась щель. И так действует каждая негативная эмоция, каждое чувство испытанное человеком. К сожалению, мы не можем это контролировать.

А положительные всплески имеют свойство заживлять. Но, увы, не с той скоростью, что требуется. На то, что бы разрушить, надо намного меньше сил. Это я почувствовал на собственной шкуре.

Ссоры в школе и дома. Зависть. Обсуждения. Всё и не перечислить. И эта тьма начала разрушать меня изнутри. Рвать на части мой привычный мир. Вначале было недомогание и хроническая усталость. Потом это переросло в депрессию. Затем появились безудержные вспышки злости. Я медленно приближался к тому, что бы стать «гнилым» или чем-то похуже. К счастью я понял свою ошибку и смог восстановить баланс. Он нужен везде.

Не стоит, так же, увлекаться и положительным. Защита от мира нарастает и утолщается. Это не пропускает к тебе никого. И в итоге ты становишься одиноким, люди от тебя отворачиваются, считая заносчивым и высокомерным. А ты ведь просто не удержал баланс. Нужно все, но в меру.

Как жаль, что многие это просто не понимают и губят себя по незнанию.

Медленно собрав себя в кучу, встал с травы и направился вглубь сквера. Все те же парочки, но сейчас я уже ничего не чувствую. После всплесков негатива еще неделю ходишь овощем. Надеюсь, что я смогу восстановится быстрее. До сих пор не могу понять, что произошло. Неужели это «охотник» так на меня повлиял? Да не может быть. Не в его это власти. Тогда что? Что могло нарушить баланс? Подумаю об этом, когда смогу хоть что-то воспринимать. А сейчас я даже не различаю куда бреду. Ноги переставляются автоматически, неся тело в привычном для него направлении — домой.

Вскоре зеленые насаждения закончились или, сказать, переросли в бетонные. Спальный район, как всегда, встретил тишиной. Компании обычно выползают позже и оккупируют дворы. Надо будет закрыть все окна и выспаться. Не хочу проснуться посреди ночи от песен пьяных баянистов, что нередко можно встретить у нас.

Слишком насыщенный событиями день. Слишком много всего произошло. Много что нужно осмыслить. Но сейчас самый главный вопрос: кто был тот дух и почему он выдавал себя за Вадима? То, что это был не мой погибший друг, я был уверен на двести процентов. Слишком много нестыковок. Мне почему-то кажется, что чем больше я знаю и узнаю про другой мир, тем быстрее я отброшу ласты. Не стоит обычному человеку лезть за границы привычного. Ведь кто-то отгородил навьих тварей от обычных. Но все же не по своей я воле вмешался в это. Не сам захотел я такой жизни. Была бы возможность, я с радостью бы отказался от своего дара. А дара ли? Я считаю это больше проклятием и наказанием. За что меня так подставили? Когда-нибудь я обязательно найду ответ на этот вопрос. Когда-нибудь, но не сейчас. На данный момент нужно разобраться с более ясными делами и событиями.

Я и не заметил, как зашел в своюквартиру. Все же автопилот неплохая вещь в организме человека. На домашнем телефоне мигала красная лампочка, указывая на новые непринятые сообщения. Не разуваясь, прошел по коридору к небольшому стеклянному столику. Нажав на кнопку прослушивания голосовых записей, я прислонился к стене. Ноги меня уже не держали. Сил осталась самая чуть.

«— Ты вообще домой добрался? — проговорил телефон голосом Архаиной, — Ты ушел от меня часа три назад. Селезнев, где тебя носит и почему отрубил мобильник?! Как будешь дома — набери. Убивать тебя буду».

После такого заявления у меня пропало всякое желание ей звонить.

Уже когда я собирался идти в комнату и завалиться спать, меня отвлек писк и новое сообщение.

«— Привет, — небольшая заминка, но я узнал голос Клина, — Ник, загляни ко мне как будет время. Потолковать хотелось бы с тобой о Сереге и Вадиме. Меня последнее время какие-то сны преследуют. Буду ждать тебя в любое время».

Час от часу не легче. Неужели и Клина сюда впутали. Так сейчас иду, отсыпаюсь и бегу к Пашке. Еще один труп друга я не переживу.

Сны опять шли рывками, так и не складываясь в общую картину. То вынырнет смутный образ человека, то мелькнет вспышка света, а то и захватит в плен чернильная тьма. Проснулся я ровно в десять утра и, повернув голову в сторону, глянул на мобильник. Тот, как по команде, вздрогнул и разразился уже ненавистной мне песней. А что будет, если не ответить на вызов? Просто не обращать внимания?

Сразу же после этих мыслей нестерпимо захотелось ответить звонившему. Моя сила воли проиграла на четвертой секунде.

— Слушаю.

— Угадай кто? — с издевкой поинтересовался голосом Прохорова неведомый.

— Тот, кто выдает себя за мертвеца, — выдавил я из себя ответ.

— Освободи меня! — рыкнуло из телефона так, что я вздрогнул, — Отдай мне свободу! Выпусти!

Я отшвырнул сотовый от себя, и он уже где-то у шкафа кричал о свободе. Вскочив с постели, рванул в ванную. Там долго плескался под ледяной водой, пытаясь успокоиться. Но это получалось с трудом: руки все так же дрожали, даже глаз дергался. Так и до ручки от нервного срыва дойти не далеко. Или неизвестный того и хочет добиться? Раз самому не удалось кокнуть, значит довести до инфаркта или самоубийства. Нет, не на того нарвался.

Я взглянул в зеркало: темные волосы спутаны, глаза горят лихорадочным блеском. Думаю, что в темноте бы они сейчас были, как два зеленых фонаря. Щеки раскраснелись от холодной воды.

Я выдохнул и провел пальцем по запотевшему от дыхания стеклу.

Стоп! Не у каждой твари есть способность двигать вещи, по крайней мере, я таких не встречал. Можно предположить, что у потустороннего есть силы влиять на мобильные сети, это объясняет, как мне звонят. Но, не то откуда у звонившего есть номер Прохорова. Если только.… Надо узнать, что случилось с его телефоном. Я вернулся обратно в спальню и с опаской покосился на безобидный кусок пластика. Он уже не издавал никаких звуков и наверняка был выключен.

Подняв телефон с пола, зажал зеленую клавишу. Мигнул экран, демонстрируя мне две пожимающиеся руки, а затем заставку. Как и ожидалось, в последних входящих, номера Прохорова не было. Это тоже удивляет, но не так как моя догадка.

Собравшись с духом, я все же позвонил по номеру, что много лет назад зазубрил. Гробовую тишину на том гонце провода оборвал голос оператора:

— Абонент вне зоны доступа сети.

Я откинул телефон на разобранную кровать и выдохнул с облегчением.

Я не знаю, что бы делал, если бы мне ответили. То на что я надеялся — сбылось. Но остается одно «но». Я так и не нашел ответ на свой вопрос.

Неужели за этим всем стоит человек? Или, по крайней мере, замешан в данной ситуации. Кому же я так насолил?

Как же мне надоело это всё. Вечные секреты и неясности. Вечная нависшая угроза над жизнью. Если не над моей, так над чужой. И всегда надо куда-то спешить. Всегда. Будто не успеешь. Впрочем, это свойственно человеку. Он всегда хочет успеть везде. А успевает лишь на тот свет. И как не прискорбно это осознавать, опоздать туда нельзя. Я всё чаще задумываюсь, что тех, кого я спас, мне просто позволили удержать тут.

Возможно, это был последний их шанс все исправить. И мне разрешали дать им эту возможность. Я уже не знаю чему верить и кому. Я уже и себе с трудом верю. Слишком сложно осознаваться себя марионеткой в чужих руках. Прыгать на нитках и подчиняться всем указаниям кукловода. Но если ты срываешься с них, ты падаешь и разбиваешься. Умираешь. Исчезаешь.

Свобода равна смерти и уничтожению. В этом закон этого мира. Или ты подчиняешься, или тебя нет. И альтернативу найти невозможно. Видимо я тоже кукла в чьих-то руках. Судьбы? Но я не фаталист. Хотя кто знает, кто знает.

Обидно вечно кому-то подчиняться, прогибаться и слушаться. Каждый стремиться к свободе. Но не каждый понимает, что свобода противоречит жизни. А жить люди любят. И мало кто согласится на полную свободу. Ведь потом она им все равно не будет нужна. Вот такой вот парадокс. Или скорее злая шутка. Ведь выхода из замкнутого круга нет. Отсюда не сбежать, пока тебя не отпустят. Пока ты не надоешь игроку, как поломанная вещь. Пока тебя не выкинут в неизвестность. А ведь это может случиться в любой момент. Никто не знает, когда ты наскучишь кукловоду, и он отправит тебя в темный ящик. Там где хранятся тысячи таких же, как ты. Таких же поломанных и забытых.

И всё же, кто стоит за всем этим? Если моя первоначальная цель была найти убийцу друга, то теперь я должен докопаться до истины. Эта неизвестность забрала у меня двух близких людей и спокойствие. Я это никому не прощу. Что ж, игра началась. Кукловод, дергай за нитки! Я готов к неизбежности.

Глава 9

— Рад, что ты пришел, — с порога начал Клинчук, потом запнулся на полуслове и виновато улыбнувшись, пропустил в квартиру.

— И тебе привет, — отозвался я, рассматривая друга. Под глазами у него залегли глубокие тени, будто парень не спал минимум несколько суток, руки мелко дрожали, а где-то в зрачках вспыхивал огонек надежды.

— Чай или кофе? — Паша уже тарахтел посудой на кухне.

— Чай, — я прошел за другом, предварительно сменив кеды на комнатные тапочки с мордами свиней. Помню, как он специально для меня их купил, приговаривая, что такого свинтуса как я — никогда не видел.

Паша поставил на стол две чашки с дымящимся напитком и вазу с печеньем. Он, наверное, мог принять гостей в любой момент. За что я уважал Клина так это за то, что у него всегда были дома вкусняшки.

— Рассказывай, — обратился я к другу и откусил кусочек шоколадного печенья.

Клин провел рукой по выбритой голове:

— Да я даже не знаю с чего начать. Уже неделю мне сниться один и тот же сон. И с каждой ночью он все ярче и ощутимее.

Паша замолчал и уставился на стену, выложенную бежевой плиткой. Я проследил за его взглядом.

— Клин, не тормози!

— Ах, да, — встрепенулся он, — Извини. Я уже вторые сутки на одном кофе и живу, чтобы не заснуть, — он отхлебнул бодрящий напиток и вновь постарался ввести меня в курс дела. Но все время сбивался с мысли, а потом, махнув рукой, выложил всё в одном предложении:

— На тот свет они меня зовут. Чуть ли не с реверансами приглашают.

Я подавился чаем и закашлялся. А друг продолжил:

— Последний раз за руки хватали, за собой тащили. Хорошо, что будильник прозвенел. А я в свои двадцать семь умирать не хочу. Может, ты сможешь что сделать? — в его светло-голубых глазах вновь вспыхнула надежда.

Я наконец-то смог взять себя в руки и успокоиться после таких откровений:

— Паш, я не вижу над тобой нависшей угрозы. Как бы тебе объяснить…, - я взлохматил волосы, — Когда человеку что-то угрожает, я вижу над ним отблеск смерти, беды. Но у тебя ничего. Абсолютно чистый фон.

Я вспомнил сентябрьский школьный день и маячащую за спиной у Прохорова серую тень опасности. Еще не сама смерть, но ее предвестник.

Внешне их почти не отличишь, только интуицией.

— Тогда что мне делать? — Клин опустил глаза в пол и, кажется, уже смирился со своей кончиной.

— Как бы странно это не прозвучало для твоей озабоченной фантазии, но сегодня я ночую у тебя.

Паша кинул на меня вопросительный взгляд, а потом его мысли взяли верх и парень захохотал.

Я ухмыльнулся и допил остатки чая.

Такие сны сами собой не исчезают. Приход во снах мертвых знакомых или родственников нередко свидетельствуют о скорой смерти. Но почему я тогда не вижу нависшей угрозы над другом? Что-то здесь не чисто. Хотя о чем это я? Моя жизнь сейчас взяла резкий поворот без спроса. Приходиться подстраиваться. И разбираться во всем, что не ясно. Не хотелось бы мне потерять еще одного друга детства.

Мы перебрались в зал и рассматривали старые фотографии в альбоме.

Клин не был моим одноклассником, но фоток от этого не поубавилось. К каждому снимку мы вспоминали какой-то забавный случай и еще минут пять сотрясали стены.

— Давно я не открывал их, — честно признался Паша, — А это не выглядит по-дурацки?

— Воспоминания никогда не будут дурацкими, — пожал я плечами, — Хоть и выглядим мы сейчас как две девчонки.

— Ты кого девчонкой назвал? — постарался сохранить серьёзное выражение лица друг, но у него это не получилось.

Я тоже улыбнулся, но промолчал. В руках у меня было зажато изображение десятилетней давности.

— Я помню этот день, — тихо отозвался Клин, глядя на снимок на котором Серёга тузился с Левенчуком.

— Я тоже.

На самом деле сложно забыть момент, когда раскрываешь перед кем-то душу. Особенно когда рассказываешь близким людям о своей тайне. О том, во что не посветил родственников, только ребят.

Я ведь лишь сейчас понимаю, что дар проявлялся и в раннем детстве.

Клочками. Призрак дяди, еле заметные тени. Но лет до десяти их почти не было или я не замечал? А потом, как прорвало. И не только потусторонних, а и мои знания. Откуда-то появлялась информация о том или ином явлении. Не вся, но в общих чертах я понимал что происходит. Это было до ужаса странно и страшно, переживать все самому. Будто обзавелся шизофренией. И даже обратится за помощью не к кому. Ну не к родителям же идти? Они наверняка бы наняли мне хорошего дядю в белом халате и оплатили бы то лечение, что он посоветует. Понимая это, я пошел к тем, кому мог доверять полностью — к друзьям. Из всей компании я выделил лишь небольшую группку или даже не я. Так подвернулся случай, что мы оказались в тот день вместе: я, Прохоров, Левенчук и Клин. Настя же обо всем узнала намного позже, в катакомбах.

Я помню тот день, как будто это было неделю назад.

«Ласковое осеннее солнце пробивалось сквозь тяжелые свинцовые тучи, в любой момент готовые разразить громом и пролить на головы прохожих дождь. Мы сидели в беседке, под тенью, еще не потерявших всей своей листвы, деревьев.

— А мне дед рассказал, что за городом есть старая постройка, толи катакомбы, толи бомбоубежище. Но суть совершенно не в том. Он клялся, что там обитают настоящие приведения. Представляете? — глаза семнадцатилетнего паренька вспыхнули азартом. Сколько не говори, а он всегда был в душе ребенком.

Прохоров разинув рот, ловил каждое слово друга. Он был младше его на год, но все с тем же энтузиазмом проглатывал информацию. Я отрешенно поглядывал по сторонам, докуривая стрельнутую у самого старшего из нас — Вадима — сигарету. Риск был еще тот. На районе меня и моих родителей знала каждая собака. И пронюхай они, чем я тут занимаюсь — уши бы оборвали. С покровительственной улыбкой Левенчук наблюдал за друзьями. Хоть он и был намного нас старше, но не зазнавался.

Наоборот старался найти точки соприкосновения, и было видно, что общение с нами приносит ему радость и удовольствие. Дружбе, как и любви — возраст не помеха. С последним утверждать не буду, но по поводу дружбы это высказывание проверено.

— А ты что думаешь по этому поводу? — Клин попытался втянуть к себе в активные слушатели и Вадима.

Тот пожал плечами:

— Сам ни с чем подобным не сталкивался. Поэтому ничего доказывать не буду. Но все же больше смахивает на сказку, тебе так не кажется?

Последнее высказывание зацепила Клинчука за живое, и он с пеной у рта стал доказывать правдивость истории. А потом предложил самим наведаться в то местечко.

К слову, мы туда пошли спустя полтора года, но немного в другом составе.

— И как же они выглядят? — поддел друга Вадим.

Паша на секунду задумался, а потом выдал:

— Ну, они большие и белые. Издают завывающие звуки и пугают людей.

После этой фразы захохотал и Серега.

— Ты описал что-то похожее на полярного медведя, — подал я голос, — И я сомневаюсь, что ты или твой дед видели настоящее приведение. Тогда бы вы так словами не бросались.

Друзья, как по команде, повернулись ко мне. Один лишь Серега не удивился. Совсем недавно мой совет спас ему жизнь. Парень не выспрашивал что да как, но за этот месяц мы сдружились. Теперь он наверняка ждал объяснений. И я не стал затягивать. Этот разговор планировался на протяжении двух недель. Но я не знал, кому можно это доверить. И вот случай все решил за меня.

— А что вы так на меня смотрите? — удивился я, — Приведение ни один из вас просто не сможет увидеть. Если только оно само того не захочет.

Но для этого духу понадобится на абы какая мощь.

— Фантастики начитался, — поставил диагноз Вадим.

Клин смотрел на меня с недоверием, один только Прохоров приблизительно понимал, что к чему и вступился:

— Совсем недавно, — тихо начал он, — Никита спас мне жизнь. И я это говорю без какого-либо пафоса. Просто дал совет. Я так и не понял, интуиция это была или что-то иное, так как он меня не посвятил ни во что.

Но я послушал его. Черт побери! Я просто поверил однокласснику на слово и выжил. Макс звал меня к себе. Предки у него уехали, и квартира была свободна. Я думаю, о случившемся пожаре и пяти трупах вы слышали.

Вадим выдохнул:

— Не просто слышали, я туда с начальством катался, так сказать первое боевое крещение у меня зеленого было. Зрелище не для слабонервных.

По первой версии — проводка. Но потом нам сообщили, что этот Макс увлекался травкой, да и остальные пострадавшие тоже не были ангелами.

Так что пожар мог быть устроен кем-то из уже неадекватных подростков.

Прохоров сидел как мешком по голове ударенный:

— Я впервые об этом слышу. Он говорил, что хочет познакомить меня со своими друзьями, так сказать влить в коллектив.

— Друзей-наркоманов, — хмыкнул Вадим.

Серега посмотрел на меня:

— Спасибо. — Я скорее прочитал по его губам, чем услышал.

Клин повернулся ко мне все с той же гримасой недоверия:

— Так что ты там про призраков говорил?

Я нервно дернул плечами. А действительно, как им это объяснить? Да и с чего начать этот рассказ?

— Дело в том, что я вижу больше чем обычные люди. Я вижу: тень смерти, нависшую над человеком; приведение, потревоженное родственниками; домового, оберегающего мою квартиру; проклятие, наложенное завистливым другом по незнанию. Я не смогу эти ощущения передать вам словами, да если бы и мог — не сделал. Такую способность я бы не пожелал и заклятому врагу. Это слишком тяжело — отличаться.

Особенно когда не можешь найти понимание в глазах ближних. Когда просто не можешь показать им какой ты на самом деле.

Я прервал этот душещипательный монолог и перевел взгляд на друзей.

Серега разглядывал пыльный деревянный пол беседки, а Вадим и Паша внимательно разглядывали меня. Будто силясь найти улыбку или жест, который подтолкнет на мысль, что я шучу. Но ничего этого они так и не обнаружили.

Первым затянувшееся молчание прервал Прохоров:

— Я чего-то такого и ожидал. Из ряда вон выходящего. Хоть я ничего такого не видел — я тебе верю.

Я ухмыльнулся. Что ж я не зря тут распинался. Один друг нашел силы в себе не посчитать меня за душевнобольного.

— А вы что скажете? — обратился я к, переглядывающимся между собой, друзьям.

Вадим поджал губы, а потом на одном дыхании произнес:

— Всё это звучит, конечно, как бред. Но за эти годы общения с тобой, я научился тебе верить. И видимо, это у меня не отнять. Так что, можешь считать меня психом.

Я перевел взгляд на Клина. Тот все еще сверлил меня тяжелым взглядом.

— Чем докажешь? — с вызовом бросил он. Видимо я сильно задел его самолюбие высказыванием про призраков.

Я нервно дернулся. Самому не хочется пользоваться лишний раз этой особенностью, а тем более что-то кому-то доказывать.

— Я не буду ничего доказывать, — ответил я, — Не хочешь — не верь. Твой выбор.

Клин победно улыбнулся, вскинув нос к небу».

— М-да, не поверил я тогда тебе, — хохотнул Паша, выдергивая меня из воспоминаний.

— И именно поэтому отправил в катакомбы одного. Ну, почти одного.

Настю ты не планировал туда пускать. Верно?

Друг улыбнулся, как довольный кошак:

— Надо было меньше свой характер показывать.

— Тогда ты, может, сейчас мне объяснишь, зачем тянул с собой столько людей? Неужели было страшно идти со мной в убежище приведений.

Клин смущенно улыбнулся, показывая, что я попал в яблочко.

— Я до сих пор не понимаю, как ты решился раскрыться нам. Допустим, Вадима ты знал с детства, Сереге ты помог, но я? Мы пересекались лишь в компании. Почему ты посвятил в это и меня?

Я улыбнулся:

— Веришь или нет, но я почувствовал, что тебе можно довериться. И пусть тогда ты не воспринял рассказ всерьез. Но все же я не жалею о своем решении.

— Уже верю, — хлопнул меня по плечу Клин, — Время все меняет.

* * *

Солнце медленно скользило за горизонт. Сквозь приоткрытое окно, подбрасывая занавеску, залетал прохладный ветер. Где-то там, на улице в траве плели свою мелодию кузнечики, вовлекая в мир сказки.

Все фотки к этому времени были пересмотрены, все воспоминания — обговорены, весь чай — выпит мною.

Клин устало потянулся, так что затрещали кости. Я покосился на этого «старичка» и посоветовал идти ложиться спать.

— А ты?

— А я буду разбираться с твоими снами, — раздраженно ответил я, — Или ты забыл, для чего меня пригласил?

— Такое забудешь, — хмыкнул Паша, выходя из комнаты.

Сейчас у меня есть час для того что бы настроиться на требуемую волну. Но нужно постараться уложиться и в половину данного времени. В том, что Клин уснет в первые десять минут я и не сомневался. Слишком много он провел на ногах и пережил ужасов. Так что сейчас будем ловить связь в ускоренном режиме.

Прикрыв глаза, я постарался воззвать к своему дару. Надо сказать, не так часто я делал это. Он обычно сам показывает мне созданий и вещи невидимые другим. А сейчас нужно настроить его на правильную волну. Вот только как это сделать? Надеюсь, удача меня не подведет.

Через пять минут я уже услышал первые звоночки колокольчика. Каждый звук отбивался в мозгу, причиняя неприятные ощущения. А когда громкость начала увеличиваться, стали проявляться тени. Их было столько, что зарябило в глазах, учитывая, что они у меня были закрыты. Стараясь не сбиться с настроенного канала, аккуратно поднял веки. Всё то же мельтешение теней, только более расплывчато и намного быстрее, чем это мог бы зафиксировать человеческий взгляд. Что ж, теперь глянем на того, кто тревожит по ночам моего друга.

Медленно выйдя из комнаты, я направился в зал. Именно там сейчас метался в беспокойном сне Клин. Придерживаясь за стену аккуратно, чтобы не спугнуть нежданного гостя, заглянул в помещение. Над распластавшимся на диване Пашей склонилась изломанная фигура. По прозрачному созданию откатом вниз шли черные волны. Над телом парня оно держало два отростка, которые извивались в воздухе темным туманом.

Вот ты и попался, дружок.

Я мысленно представил белые светящиеся наручники, и все в той же фантазии защелкнул их на конечностях создания.

Гость дернулась, стараясь дотянуться до своей жертвы, но что-то пошло не так. Фигура издала визг и ринулась в мою сторону. Я чудом успел отскочить в сторону. Но за это пришлось заплатить слишком дорого.

Настроенное зрение и восприятия лишь на эту волну — сбилось. Я теперь смотрел как обычный человек. Мне даже на мгновение показалось, что дар покинул меня. Предоставив такое долгожданное чувство свободы. Но, видимо, моим мечтам не суждено сбыться.

Боковым зрением я уловил проблеск тени, а в следующий момент меня подбросило вверх. Удар об пол был не столько болезненный, сколько обидный. Опять на те же грабли. Не удивлюсь, если меня сейчас опять выкинут в окно.

Прижавшись к полу, ползком отправился в направлении дивана, на котором уже Паша просматривал десятое сновидение без присутствия мертвых. Удивительно, как он не проснулся от грохота падающего тела.

В момент, когда я прикоснулся рукой к белой обивке дивана, меня откинуло назад. Удар спиной об стену был такой силы, что перед глазами заплясали искры и, кажется, даже в полутемной комнате сделалось светлее. Плюс ко всему почти зажившие раны опять открылись.

— Уходи! — я постарался подобрать интонацию более подходящую к приказам, но прозвучало не очень убедительно.

Порыв ветра из распахнувшегося балкона ударил в лицо. Это что приглашающий жест? Типа «может, сам выпрыгнешь».

— Убирайся, — более уверенно выдавил я из себя.

Прямо над ухом раздался хохот.

Черт! Ну и что делать?!

Помощь пришла совершенно неожиданно. Клин распахнул глаза и удивленно уставился на меня. На лице друга проступало непонимание. Я облегченно выдохнул, давление на меня спало, да и присутствие чужого я не чувствовал. Доползя до выключателя, врубил свет и упал прямо на ковер.

— Что это было? — голос Клина дрогнул, выдавая его чувства.

Я устало махнул рукой, не соизволив подняться:

— Гостей попросил уйти. А они оказались ну уж слишком настырными.

Хотели еще на чашечку кофе остаться.

Паша нервно хихикнул.

— Ты как?

— Угу, — пробормотал я. Сил не было никаких. Даже сравнение с выжатым лимоном мне сейчас не подходило. Было ощущение, что мене переживали, затем выплюнули и закатали под слой асфальта. Каждая клеточка тела ныла и отдавала болью, после акробатических трюков в воздухе. Хорошо, что я так и не поел у Паши, а то еще бы и убирать пришлось.

Тело телом, а вот внутри было еще хуже. И я не про желудок, хотя и ему не ахти как сейчас. Уже второй раз я нарываюсь на нечто такое, что способно подбросить в воздух человека. А я ведь отнюдь не пушинка. С чем же меня угораздило столкнуться.

— Ник, — постарался меня растормошить друг.

Я повернулся, и невидящим взглядом уставился на, стоящего рядом со мной, Клина. В свете люстры он казался чем-то неземным. Будто еще один гость из-за грани.

— Иди спать, — прохрипел я, — Тебе еще завтра на работу.

— Я взял отгул на неделю, — пожал тот плечами и помог мне подняться на ноги.

Глава 10

Продрых я до полудня, пока Клину не надоело приложение в моём лице к уютной двухкомнатной квартире.

— Просыпайся, милый друг, — проорал он, стоя надо мной и держа в руках разрывающийся от звона будильник.

Первой мыслью было вскочить с мягкой постельки и начистить Клину морду. Но выбрав из всех зол наименьшее, накрыл голову подушкой.

— Я не понял, — сквозь преграду услышал я, а потом прямо перед моим носом появилась все та же дико визжащая железяка.

Запустив ею в наглого Пашу, откинул в сторону и подушку.

— Я тут чуть копыта не отбросил, а у тебя никакого сожаления.

— Какое тебе сожаление, — заржал друг, — Ты мне обои ободрал, в паркете от тебя вмятина, да и диван во сне слюнями замарал.

Я обреченно вздохнул, но убить мне его не дали. А точнее отвлекли. В такт орущему в углу комнаты орудию пыток — «запел» мой телефон.

— Выключи его, — поморщившись, кивнул я на будильник.

Клин пнул его, прекратив тем самым зубодробильный звук.

— Я слушаю.

— Ник, привет. Не отвлекаю? — жизнерадостно пропела в трубку Настя.

— Неа. Что хотела?

— Давай встретимся сегодня? Я буду ждать тебя в кафе у «Солдата» через час.

Вроде и спросила, а вроде и перед фактом поставила.

— Уже уходишь? — с ухмылкой осведомился Паша.

— Придется, — фыркнул я, отметая все мысли про сон.

Через десять минут я уже отдаленно походил на человека. По крайней мере, помятый со сна вид больше на мне не отображался.

— Спасибо, — обратился ко мне Клин, — Как думаешь, они не вернуться?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Надеюсь, что нет, — я сказал правду. Я не был уверен, что это создание откинуло мысль являться к Клину. Правда, мотив понять не могу.

Оно его просто… пугало. Развлечения у них там новые что ли?

— Если что — звони, — кивнул я Пашке и вышел за пределы его квартиры.

А этот… человек кинул мне в спину:

— Эта ночь была незабываема, — после чего захлопнул дверь.

Его уже ничем не изменишь. Эта язвинка в характере парня бесила не только меня. Но, увы, горбатого могила исправит.

К назначенному времени я подошел к памятнику неизвестного солдата.

Вокруг монумента разбился небольшой сквер. В тени дубов виднелось кафе.

Каменная белая кладка, высокие зеркальные окна и стеклянная дверь.

Толкнув последнюю, я зашел во внутрь. Большой пустой зал, лишь за двумя столиками находились посетители. Пара старичков и семья с ребенком. Но повернувшись, увидел Настю. Девушка выбрала столик у окна и потягивала коктейль из высокого бокала.

— Привет, — поздоровался я, облокотившись руками о высокую спинку свободного стула.

Подруга вздрогнула и перевела мечтательный взгляд на меня.

— Задерживаешься, — улыбнулась она.

Я не стал спорить, хотя часы показывали половину второго.

— Садись, — вновь улыбнулась мне Настя.

И тут я забеспокоился. Ну не бывает она в таком хорошем расположении духа.

— Что случилось? — в лоб спросил я и опустился на стул.

Девушка рассмеялась. Чисто и звонко. Такой счастливой я ее никогда не видел. Но радоваться за подругу рано.

— Я, наконец, буду заниматься любимым делом, — смахнула Настя выступившие на глаза слезы.

— Театр? — я начал понимать ее приподнятое настроение.

Девушка часто-часто закивала головешкой и по-дурацки улыбалась.

Заказав у подошедшей официантки чашку горячего американо, потребовал от Анастасии полной истории и спокойствия. Но все равно, через каждую фразу ее лицо озаряла полуулыбка. В итоге оказалось так, что Архаина давно пыталась устроиться на работу в небольшой театр на окраине города, но труппа была и так переполнена, отчего ей отказали. Но вчера раздался телефонный звонок, перевернувший всю Настину жизнь. Она теперь устроилась на работу своей мечты. Но вот только, не будет ли это здание напоминать девушке… о Глебе. Нет, сейчас будет слишком жестоко выдернуть ее из облаков этой мыслью. Пусть радуется, как ребенок. Ей это очень к лицу, намного больше чем слезы. Впрочем, они никому не идут.

— И когда твой первый спектакль? — кажется, этот вопрос был невпопад, так как брюнетка задумчиво покусывала губу.

— Сегодня я еду знакомиться с артистами и работниками театра. Егор Валерьевич обещал, что подыщет мне для знакомства небольшую роль.

— Егор Валерьевич?

— Это директор театра, довольно милый старикашка, — вскинула бровь собеседница, — Правда картавит, ужас.

— Ты говорила, что недавно у них была переполнена труппа?

— Да, — беззаботно пожала плечами девушка, — Меня правда не посвящали в дело, но я покопалась в интернете. Неделю назад перевернулся автобус, шедший из столицы к нам, погибли шесть человек, пятеро из них — были актерами нашего театра.

— М-да весело, — выдохнул я, глотнув обжигающий напиток, секунду назад поставленный передо мной приветливой работницей этого заведения.

— Жалко ребят, думаю, среди них были хорошие люди, — легко отозвалась Настя, — Но тем самым эта трагедия помогла мне. Видишь, всё, даже самое ужасное можно рассматривать с нескольких сторон.

— Согласен, но все же, будь поаккуратнее на новой работе.

Девушка захохотала:

— Да что там может случиться, разве что кулисой пришибет.

— Пусть это будет твоя единственная забота, — улыбнулся я ей в ответ.

Всё же радость, плескающаяся в ее темных глазах, передалась и мне. Я был искренне за нее рад, но в душе поселилось смутное сомнение и тревога. Пока почти неразличимая, но начинающая медленно съедать меня изнутри. Не смотря на это, я постарался придушить ее. Мало ли — паранойя началась на нервной почве.

— Ладно, побежала я, — легко вскочила со своего места Настя, — Не хочу опаздывать. Это такой волшебный день, не правда ли?

Не дождавшись ответа, она чмокнула меня в щеку и ураганчиком умчалась в сторону выхода из кафе.

И все же жизнь берет резкий поворот не только у меня. Правда, у Архаиной он, скорее всего, положительный. Пока что. Чувствую какой-то подвох. А может я себя и накручиваю. Все же стоит радоваться за друзей, на то они и друзья. Как оказалось, ближе этих людей во всем мире у меня никого нет. С одной стороны это плохо, но без них еще хуже. Когда не знаешь к кому обратиться за помощью или просто выговориться, я уже молчу про «надраться до зелененьких чертей». К чему это я? Ах, да, я рад, что у меня есть они — смысл жизни.

* * *

Ноги опять понесли меня в заброшенный парк. То и дело, сбиваясь на бег, я шел в направлении виднеющихся зарослей. Что-то неведомое влекло меня вперед. Какая-то очередная чуйка. Я опаздывал. Причем очень сильно.

В последний момент, проскочив перед летящей по трассе машиной, я успел поблагодарить свою удачу. Не могу понять, куда спешу: к кому-то на помощь или на тот свет? Второй вариант меня не устраивает.

Ветка хлестнула по лицу. Кажется, этим звуком я спугнул парочку.

— Извиняюсь, — смутился я.

Мда, неудобно получилось. Вот целуешься ты с любимой, а тут, как лось из-за кустов, вылетает парень и ломает всю романтику… и ветки.

Девушка вскочила с лавки и потянула паренька за собой, уходя глубже в парк. Светлые волосы открыли личико, и я узнал Олесю. Вот так встреча.

Парень еле переставлял ноги, и все время находился в тени. Только не деревьев, а смерти. Черт!

— Олеся, стой!

Девушка даже не обратила внимания.

— Олеся! — я постарался догнать их, но дыхалка подвела и в боку засаднило.

Блондинка ускорилась, таща за собой еле живого друга.

— Олеся!! — сгибаясь от прострелов под ребрами, я поспешил за парочкой, которая свернула на одну из заброшенных аллей.

Парень спотыкался, то и дело, норовя упасть. Но хватка блондинки не позволяла ему надеяться на эту роскошь, и он как заведенный следовал за ней. Бледно-серая тень мельтешила за парочкой. Спутник беглянки все же не удержал равновесия и растянулся на земле. Она, чертыхнувшись, опустилась на корточки и похлопала парня по щекам. Но реакции было ноль. Услышав рядом с собою тяжелое дыхание, она подняла на меня глаза. Во взгляде девушки было столько злости, что я не рискнул играть в гляделки.

— Олеся, он же умирает! — прошипел я, хвалясь за бок.

— Уже нет, — выдохнула она, буравя меня взглядом.

Я непонимающе уставился на девушку, а потом отвлекся на тень смерти. До этого витавшая над парнем она вновь скользнула за спину блондинки и заняла там свое почетное место.

— Ты ничего не хочешь объяснить?

— Ты о чем? — хохотнула она.

— Ты ею управляешь? — осенило меня.

Девушка хищно улыбнулась, медленно поднимаясь на ноги:

— Тебе все равно никто не поверит. Сочтут за умалишенного. Но это, — Олеся кивнула на тело парня, — все же придется вынести в свет. И моя версия будет правдоподобнее.

— Что? — непонимающе спросил я, переводя взгляд с нее на распластавшегося, на земле человека. Каштановые волосы ёжиком, трепещущие черные ресницы. Он был бы симпатичен, если не та бледен.

— Мне теперь нужно что-то делать с ним, — брезгливо сморщила носик моя собеседница, — Но как я объясню его состояние. Никак, только если…, - в карих глазах загорелись огоньки.

Следующих действий даже я не ожидал, поэтому и наблюдал за всем как истукан.

— Помогите! — фальцетом взвыла Олеся. Дернув за воротник блузы, и услышав треск рвущейся ткани, она заорала, как сирена на инкассаторской машине.

— Что ты делаешь, дура? — шепотом поинтересовался я, со стыдом наблюдая за развернувшимся представлением.

— Убивают! — не сбавляя тональности, продолжала орать она, а потом резво сорвалась с места и дико вереща, побежала в направлении города.

Решив, что запахло жаренным, я уже развернулся уходить в противоположную сторону, как был отвлечен приглушенным стоном.

Паренёк пришел в себя и теперь непонимающе озирался.

— Ну, привет, пострадавший, — улыбнулся я, напрочь забыв об умалишенной блондинке, ищущей помощи у местного населения.

— Кто ты? — глухо поинтересовался он, подняв на меня небесно-голубые очи.

— Смерть твоя, — решил я прикольнуться. Но новый знакомый шутки не оценил и чуть вновь не отбросил ласты.

— Спокойно! Я пошутил! — встряхнув паренька, я поставил его на ноги, — Как тебя зовут?

— Саша, — спокойно ответил он, с каким-то приглушенным чувством повиновения, глядя на меня.

— Помнишь, как тут оказался?

Он отрицательно помотал головой.

— А Олесю?

При упоминании этого имени — глаза Александра затянула мечтательная дымка.

Что же она с ним сделала?

— Он там! — послышался из-за ближайших кустов голос уже упоминающийся мной девушки.

— Черт! — оттолкнув от себя уже дважды пострадавшего, я метнулся в зеленые заросли и постарался затеряться в них. То, что Олеся вывернула все случившееся наизнанку я и не сомневался.

* * *

Телевизор менял картинку с устрашающей скоростью. Развалившись на диване, я совершенно не вникал в мелькавшие сюжеты. Меня волновало больше другое. Даже не то, что я сегодня наткнулся на человека, который может управлять смертью. Хотя это, несомненно, интересный дар. Знал бы я об этом раньше.… Но она бы вряд ли мне открылась.

В руке я все так же сжимал подброшенную в почтовый ящик записку.

Как в дешевых детективах, все буквы были вырезаны из газеты и наклеены на залапанный лист бумаги. Скорее всего, я бы смог отнести его ментам и определить опечатки пальцев. Но, они бы наверняка не восприняли это серьезно, ведь текст не содержал никакой угрозы. Лишь три слова: «Ты опять начал…»

Да, я опять спас человека. Жаль, что больше нет знакомых в органах.

Вадим бы быстро пробил пальчики, а так мне ничего не остается, как ждать.

Рано или поздно человек, а это делает именно человек, оступиться. И тогда

…

Впрочем, людям свойственно ошибаться. Поэтому сомневаюсь, что я прожду уж слишком долго.

Я бы мог подумать, что записку подкинула Олеся. Но существует еще одно «но». Она бы не успела. Если только у девушки нет сообщников. В чем я сильно сомневаюсь. Такие действуют всегда в одиночку. И я не про ее странную связь с тенью смерти. А про характер. Она не любит людей, даже наверняка боится. Я думаю, что на это у нее есть причины. И скорее всего именно из-за этого она и убивает других. Хотя кто знает, что за мысли роятся в чужой голове.

Последняя наша встреча закончилась ее побегом. Она испугалась того, что я вижу. Или сделала вид, что испугалась. Я видел смерть, но не заметил, чем отличается их связь. Она оберегала девушку — да. Они были тесно связаны, как единое целое. Что просто невозможно. Да о чем это я.… Нет ничего невозможного. Просто не все то, что происходит вокруг, люди способны воспринимать и анализировать. Как жаль, что я упустил тот момент.

Сон навалился тяжелым грузом на грудь. Веки сами собой опустились, погружая меня в непросветный мрак. Мимо пронеслась полупрозрачная тень, за ней еще одна и еще. Фигуры закружились в хороводе, выбрав своим центром меня. Каждый пытался что-то сказать. Их слова превращались в гул, который нарастал все больше и больше. Я заткнул уши и опустил на колени.

Этого и ждали тени. Почти незаметное замешательство и они уже летят ко мне. Дышать нечем. В нос и рот забился туман, по консистенции схожий с киселем. Я кричу, но из глотки не вылетает и звука.

— Вон! — властный голос из-за моей спины заставляет вновь задрожать напавших. Мгновение, и их нет. Лишь я, стараюсь восстановить дыхание. И он. Тот, кто спас меня.

— Встань с колен, Ник.

Я не смел ослушаться. Будто кто-то дернул за нитки, отрывая меня от темной материи. Я не могу назвать это полом или землей. Точно так же как и мрак вокруг меня стенами или пространством.

— Что ты хотел у меня спросить?

Я медленно повернулся назад. Почему-то мысль о резких движениях была мне противна, будто я мог нарушить что-то незримое и очень тонкое.

— Ничего, — прокаркал я в ответ. В горле пересохло, и каждый звук наждачной бумагой бил по связкам.

За спиной моего спасителя мигнул свет. Как загоревшаяся спичка, вырвал он из тьмы полупрозрачное лицо стража.

— Ты? — выдохнул я, схватившись за горло. На глазах выступили слезы от боли.

— Я бы просто так не появился. У тебя слишком много вопросов ко мне, Ник. Но ты так и не соизволил почтить меня своим присутствием. Хотя приглашение получил давно. Для себя. Я уже и не замечаю, как бежит время, как появляются на головах людей седые волосы, как впадают их щеки и глаза. Время довольно интересная штука. Оно лечит, оно же и убивает.

Дарует жизнь и через мгновение отнимает ее. Мгновение длиною в несколько лет. Это для вас, для людей, десять или двадцать лет большой срок. На самом-то деле это — ничто. Как и многие из вас. — В глазах призрака мелькнула печаль. — Что-то я отвлекся. У тебя остается все меньше это драгоценного вещества. Твоё врем уже на исходе, но изменить судьбу может каждый. Кому как не тебе это знать. Ведь это ты столько раз ломал ее планы.

Как я уже и говорил, я знаю про тебя всё. Я могу сказать, что было и что будет. Но не хочу.

Моё приглашение все еще в силе. Я жду тебя в лабиринте. У тебя есть вопросы, а у меня же ответы. Пусть они будут тебе не совсем понятны, но это лучше чем ничего. А впрочем, ты все равно их со временем поймешь. Вот, и опять оно фигурирует. И да, зря сам сюда пришел, без защиты. Падальщики не разбираются в душах, ты мог просто сейчас погибнуть. Ты не дорожишь своей жизнью, в этой борьбе она еще многое решит. Очень многое.

Кажется, сама тьма сгустилась и ударила меня в грудь. Выкрикнув что-то нечленораздельное, я распахнул глаза. Все та же квартира, все та же комната, все тот же включенный телевизор. Пульт выпал из моей руки, и теперь его части рассыпались по полу. Губы пересохли и отказывались повиноваться. Горло после очередного вдоха ошкрябало песком. Значит ли это, что тот сон был вовсе не фантазией. Меня, правда, уже давно ждут в катакомбах. Я же ничего не потеряю, если навещу одного древнего духа.

Глава 11

Рано утром меня опять разбудил мобильник. Это уже, наверное, карма.

Его, по всей видимости, и отключать бесполезно. Все равно достанут.

А нет, это — Настя. Значит, я просто забыл вчера его отрубить.

— Да.

— Никита, привет. У меня просто неделя отличных новостей.

— Что за этот раз? — резко отозвался я.

Настя это заметила и сразу же сменила тон:

— Ну и что стряслось?

— Не выспался, — отчасти это была правда. Всю ночь меня мучили кошмары.

— Ну, это не беда, — вновь защебетала подруга, — Ник, завтра ко мне приезжает Люба.

— Люба? — тупо переспросил я, прокручивая в памяти всех знакомых девушек с этим именем.

— Да, моя сестра. Я тебе о ней когда-то рассказывала.

— Да, да, помню, — подыграл я ей, хотя из головы напрочь вылетели воспоминания о родне Архаиной.

— Предлагаю завтра вечером это отметить.

Договорившись подъехать к ней домой, я распрощался с подругой и отправился приводить себя в человеческий вид. Двухдневная щетина мало кого красит. И я, к сожалению, к таким людям не отношусь.

Через час я захлопнул за собой входную дверь и отправился на улицу.

День выдался на удивление холодным. Летнее солнце играло в прятки, а ветер с облаками наперегонки мчались за горизонт. Пожалев, что оделся легко, для такой погоды, поспешил к остановке. Из-за угла уже выезжала желтая маршрутка.

Заскочив в транспорт, я заплатил за проезд и упал на одно из свободных мест у окна. Мимо пролетали дома, деревья, фонари, люди.

Мелькали цвета, смешиваясь в одно пятно. Я моргнул и сфокусировал взгляд на переходящей дорогу девушке. Я узнал ее почти сразу. Тот же надменный взгляд и вздернутый носик. Лера ничуть не изменилась с нашей последней встречи. Все та же анорексичная худоба и синяки под глазами. Интересно мы с ней еще когда-нибудь встретимся? Возможно, если это произойдет случайно. Или по умыслу самой Валерии. Помниться, она мне угрожала, хотя и сама выглядела в тот момент сумасшедшей.

Мысли все еще роились вокруг девушки погибшего друга, когда водитель объявил нужную мне остановку. Катакомбы находились на другом конце города, но принцип был схож с тропинкой до кладбища. Как я уже говорил, город взят в кольцо леса, а значит, мне вновь придется познакомиться с бурной природой.

Сейчас мало кто приближается к лабиринту. Видимо этому послужило прошлогоднее происшествие. По рассказам, влюбленная парочка решила таким образом проверить свои чувства. Если вкратце, то тела собирали по кусочкам в радиусе километра от катакомб. Неужели они так разозлили стража? И к этому монстру я иду добровольно. Чувствую себя героем сказки, что сам пришел в логово людоеда.

То дело замяли, и выдали ребят за пропавших без вести. Родителям погибших, естественно, правду сказали, но некто свыше пообещал им большие проблемы, если история выйдет за рамки семьи. Похороны были закрытыми, дабы люди чего не заподозрили. Все же хорошо, когда твой друг мент. Узнаешь все правду. Или сказать, был ментом.

Я прикусил губу. Я все еще считаю их живыми. И Серегу и Вадима. Я не могу привыкнуть, что их двоих уже нет рядом. Что они уже никогда не улыбнуться и не скажут «Мы тебе верим, даже если и звучит всё как бред».

Мне их не хватает. Очень.

Бетонная остановка тонула в зелени деревьев и высокой, в рост человека, травы. Потоптавшись на месте, я свернул налево. Деревья расступились, являя чуть заметную тропку. Все еще не понятно кто построил то странное место, или катакомбы здесь были еще до самих людей. Можно услышать на этот счет очень много версий. Одни из них правдоподобны, другие же смахивают на откровенный бред. Но сомневаюсь что хоть одно из предположений близко к истине. Люди любят фантазировать. Будь то странное построение или своя жизнь.

Каждый из нас хоть раз строил в воображении свой идеальный мир.

Придумывал ситуации и диалоги, которым никогда не суждено воспроизвестись. А все просто потому, что жизнь не может быть идеальной.

Люди быстро ко всему привыкают и этот мир бы очень скоро им надоел.

Надоела идеальная и безупречная жизнь. Увы, но в хаосе человек чувствует себя намного комфорте, сколько бы он не отрицал этот факт. Смена событий, резкие повороты — это и есть счастье. Но воображать любят все без исключений.

Я вписался носом в серые камни, сложенные в стену. И только потом вспомнил о цели своего визита. Если пройти еще метров сто вдоль стены, увидишь лаз. Именно в ту сторону я и направился. Это был один из входов в лабиринт. Его нам и показал Клин несколько лет назад. Лаз или скорее разлом в стене скрывали ветви ивы, которые время от времени шевелил ветер. Поежившись от лесной прохлады, протиснулся в пещеру. Фонарь в моей руке мигнул и озарил округу рассеянным желтоватым светом. Теперь главное вспомнить куда идти.

Побродив перед тремя одинаковыми туннелями, поступил как когда-то Настя.

Откашлявшись, я почувствовал себя полным идиотом, но отказаться от идеи и не подумал:

— Сидел петух на лавочке, — припомнил я детскую считалочку. Как когда-то Архаина, я выбирал себе путь дурацким методом. Наверное, со стороны это смотрелось, как сумасшествие. Но зрителей не было, если не принимать во внимание ту тень в углу. Но этот Путальщик все равно ничего мне не сможет сделать. Да, будь на моем месте кто-то другой, он бы заблудился в катакомбах с помощью этого создания. Но меня Путальщик испугался. Бросив последний взгляд на очередное создание загранного мира, я проговорил последние слова стишка. Мой палец указал на средний туннель.

Что ж, Страж, жди гостей.

Повороты, развилки и спуски вниз. Я потерял счет времени. Казалось, что я брожу тут целую вечность. То ли действительно временные рамки скакали, то ли я сходил потихоньку с ума. Даже не знаю, что прельщало меня больше.

Очередной поворот и блеклый свет фонарика вырисовывает передо мной проход заваленный камнями. Потолок сравнительно недавно обрушил один из обитателей катакомб. И мы с Настей вполне могли оказаться под обломками плит и камней. И куда дальше то? Я прошел столько ради того что б наткнуться на очередной тупик.

Наверное, хватит ждать:

— Страж!

Выждав минуту, будто для приличия, из воздуха стал вырисовываться силуэт мужчины. Зависнув в метре над землей, он потянулся и с интересом глянул на меня:

— Пришел все же. Давно пора.

Отметив про себя плохое настроение данного субъекта, я решил не огрызаться. Хотя на языке уже вертелась парочка предложений.

— Ладно. Следуй за мной, — фыркнул дух и прошел сквозь каменную стену.

— Отлично, — бросил я взгляд в сторону исчезновения Стража, — В лепешку расшибусь о камни, но пройду.

— Шевелись! — услышал я крик из… стены?

Как оказалось позже, дух прошел в очередной ответвленный туннель.

Падение тени от выступа в стене совершенно скрывало этот лаз. Ну что ж, хорошо хоть не в стену.

Протиснувшись между холодными каменными плитами, двинулся вперед. Ход стал расширяться и закончился круглым помещением. Я бы даже назвал его залом. В центре «комнаты» возвышался сталагмит, отдаленно смахивающий на стул, или скорее трон. На нем я и нашел духа. Мужчина подпер рукой подбородок и скучающе смотрел в пол.

Я откашлялся, привлекая его внимание к себе.

— А-а-а, Ник, — все так же уныло протянул Страж, — Добро пожаловать в мои владения. Вот так я обычно провожу все свое время.

— Я не вовремя?

Вам знакомо чувство «не в своей тарелке», тогда меня поняли. Он вроде и сам позвал меня, и тут же указал место. Что ж довольно своеобразный дух.

— Ты всегда не вовремя, но сегодня я обещал ответить на твои вопросы.

— Зачем вам это? Зачем вам отвечать на то, что интересует меня? — я впервые задумался над выгодой этого призрака в сложившейся ситуации.

— Скука, — пожал тот плечами.

И эта правда ударила больнее, чем призрачная выгода Стража. Из-за скуки мне еще никто не помогал. Я уже чувствовал, как внутри поднимается волна ненависти и, сметая все на своем пути, мчится затмить разум.

— Угомонись! — все так же спокойно, но с ноткой угрозы кинул мне дух.

Моментально по телу разлился холод. Вздрогнув, я процедил сквозь зубы:

— Раз Ты решил ответить на мои вопросы, то сам, то ты что за создание?

— Переступаешь рамки приличия, мальчик. Я не разрешал мне «тыкать».

— Ответь на вопрос.

— Нет. Это не то, что ты хотел здесь услышать. Совершенно не то.

— Откуда тебе знать? — кажется, я совершенно потерял инстинкт самосохранения, но контролировать свои слова и действия уже не мог.

— Я знаю всё, не забывай об этом, — ухмыльнулся собеседник, — И кому, как ни мне знать, что съедает тебя изнутри. Что мучит тебя в кошмарах.

Какие слова ты кричишь, просыпаясь в холодном поту. Ты винишь себя в их смертях, Ник. Ты считаешь, что не уберег друзей. Эти мысленно подводят тебя к грани. А твои ли это мысли?

— Что ты хочешь этим сказать? — выдохнул я, опускаясь на холодные камни. Ноги болели, и я плевал на элементарный комфорт.

— Лишь то, что у тебя есть возможность узнать хоть что-то. Я не обещаю тебе раскрыть все тайны, но подсказки гарантирую.

— Их убили?

Призрак посмотрел мне в глаза:

— Для людей это были два несчастных случая. А для нас же, два убийства.

— Кто их убил?

— Этого я тебе сказать не могу, — пожал плечами дух, — Только подсказки, не больше. Я и так рискую, Ник. Очень.

— Значит, этот кто-то связан с тем миром, — пробормотал я, а уже громче прибавил, — Тогда почему меня пытались убить?

— Я думал, что это ты и сам поймешь, — засмеялся мужчина, накручивая на палец призрачный ус, — Ты им мешаешь. Не знаю чем, да именно не знаю.

Но мешаешь.

— Тогда им совершенно ничего не препятствует избавиться от обычного человека, — фыркнул я.

— А вот тут ты заблуждаешься, — хлопнул в ладоши повеселевший призрак, — Ты не один из стада. Ты отличаешься и именно этим мешаешь.

Могу предположить, что тебя боятся.

— Меня боится только мелочевка, — вздохнул я, надеясь, что Страж поймет меня верно.

— Не факт, мальчик, не факт.

— Страж, ты что-то говорил про метку, — вспомнил я.

— Какую метку? — подивился он, пряча ухмылку в усы.

— Значит, не скажешь, — разочарованно протянул я.

Призрак посмотрел в сторону, насвистывая незнакомую мне мелодию.

— Скажи, почему ко мне не явились души друзей, когда я призывал их?

Дух опустил глаза, будто боялся именно этого вопроса:

— Призыв на Сергея перехватил я. Не стоит сейчас тревожить его. Он в опасности. И если они поймут, что он…. впрочем, не важно. А что касается, Вадима… я надеюсь, ты понял — это был не твой друг.

Я утвердительно кивнул, а призрак продолжил:

— Они не ожидали того, что наткнутся на защиту с твоей стороны. Если бы не элементарный круг, ты бы сейчас со мной не разговаривал. По крайней мере, в живом состоянии.

— Я так понимаю, что больше ты мне ничего не объяснишь, — прервал я затянувшееся молчание.

— У тебя остался еще один вопрос, — одарил он меня жутковатой улыбочкой.

— Кто построил катакомбы и что они скрывают?

— Ну, ты замахнулся, — присвистнул собеседник, — но так уж, и быть — отвечу.

Я умостился поудобнее, прислонившись спиной к стене, а Страж уже начал:

— На самом деле эта постройка не катакомбы и уж точно не лабиринт. Хотя в неком роде это название подходит, ведь в коридорах этого строения можно заплутать довольно легко. Этому зданию довольно много лет. Настолько много, что я и сам начал забывать. Ведь я когда-то приложил руку в построении этих стен, — Мужчина махнул рукой куда-то вбок, — И не один я.

В самом центре лабиринта, будем называть так, находиться точка силы.

Которую старались спрятать. Да, это вышло. Сколько смельчаков полегло в этих ходах. Сколько тел мы вытаскивали на поверхность, дабы спрятать их от лишних глаз. Но последний страж умер, и охранять это странное место осталась некому. Тогда они, те, кто обнаружили поток сил, вернули нас к жизни. Но только мне удалось вернуться в облик приближенный к человеческому. Остальные же превратились в мелочевку. Да, Ник, это души когда-то живых людей. Или почти людей. Но это не столь важно. Теперь лишь на моих плечах ответственность за то, чтоб никто не смог добраться до источника. Сила, которой будет наделен человек — разорвет его на кусочки.

Ее никто не сможет обуздать. Именно поэтому Они закрыли доступ к нему.

Именно поэтому вокруг лабиринта ходит так много слухов. Много лет назад, поправка, много столетий назад один из стражей обмолвился словом о том, что он охраняет. Его не пощадили. Даже то, что парень был пьян, не остановило Их. Я бы никому не пожелал такой участи, — призрак трусливо кинул взгляд себе за спину и шепотом добавил, — никому.

— Кто эти существа?

— Т-с-с, — дух, казалось, даже уменьшился в размерах, пытался врасти в импровизированный трон, — Я и сам не знаю. Никто не знает. Те, кто их видел, долго не жили. А если и жили, — собеседник хмыкнул, — То в таком состоянии, что кому-то что-то рассказать не возможно. Да и не жизнь то была, а жалкое существование. Вот представь себе изредка мычащий овощ.

Представил? Вот и я не хотел бы так жить.

Страж замолчал и, кажется, окунулся в свои, отнюдь не радостные, воспоминания.

— Скажите, — постарался привлечь я его внимание, — Вы говорили, что знаете обо мне все. Тогда, откуда взялся мой дар? Мое проклятие…

Приведение вздрогнуло от звука моего голоса.

— Ты правильно охарактеризовал. Проклятие. Да, это проклятием. Но оно действует неверно, — бессвязно бормотал дух, — оно работает с точностью да наоборот, — его взгляд потерял всякую осмысленность, — Тебе подарили муку, а ты смог вывернутся и из этого. Твой щедрый даритель сейчас мучается. Ему мешает твоя выгодность. Ему мешаешь ты. Ты слишком силен, хоть и сам этого не осознаешь. Ты слишком близко подобрался. Ты в опасности! Опасности! Найди говорящую со смертью! — завопил Страж. А потом резко обмяк и съехал вниз, растворяясь в камне. Лишь откуда-то снизу неслись крики:

— Нет! Я не хочу к ним! Я же ничего ему не сказал! Не сказал! Нет!

Пожалуйста! Не-е-е-ет!

Я зажал уши. Но звук все равно пробился к моему мозгу. Неужели его отправили к НИМ? К тем, кого дух боялся при жизни и после смерти. К создателям. Но за что? Неужели он дал ему знания, способные изменить судьбу? Тогда это ошибка самого Стража. Я не заметил в его словах ничего нужного для разгадки смертей. Но это не значит, что это не заметили создатели. Информация была. Теперь ее нужно лишь осознать. Черт! Жаль, что я не могу помочь духу. Надеюсь, что с ним все будет в порядке. Это единственное что мне остается.

Я, медленно перебирая ногами, вышел из круглого зала. Эта сцена будет сниться мне в кошмарах. Он сказал, что я мешаю кому-то. Я мешаю своим даром. Даром, который на самом деле мое проклятие. Это значит, что человек, который устраняет моих друзей и есть тот, кто наградил меня. А теперь нестыковка! Смерти устроили не люди. Значит, и прокляли меня не люди. Тогда вообще ничего не ясно. До получения дара, я не видел иной мир.

А значит и он не имел на меня никаких планов. И вообще со скольки лет я вижу их?

Эта встреча дала больше вопросов, чем ответов.

А если вкратце. То, во-первых, ребята погибли от руки неизвестного.

Серега до сих пор в опасности. Но и этого дух мне не пояснил. Вадим на самом деле не Вадим. А кто-то, кто выдал себя за моего друга. Логично, что он связан с убийцей. Во-вторых, этот убийца охотится на меня из-за моих сил и знаний, о которых я даже не подозреваю. И, в-третьих, дух сейчас несет, не пойми какое, наказание за разглашенную мне информацию. И пытают его там именно те существа, что воздвигли чужими руками это величественное сооружение. Защиту для неизвестной точки силы. Силы, которая способна разорвать человека на части. Но тогда зачем ее скрывать?

Если все равно никто не сможет воспользоваться мощью места. Сомневаюсь, что они действовали с мыслью отгородить людей от опасности. Скорее они оберегали себя. Но кто может повернуть силу лабиринта против его создателей.

Только не говорите… что это я? Нет! Этого быть не может! В таком случае, мне бы не дали выбраться из этого места. Просто прибили бы камнем. «Тебя боится не только мелочь!» — мне вспомнились слова духа.

Нет, это слишком бредовая мысль. Даже для меня. Здесь явно присутствует какое-то другое объяснение. Вот только подтвердить или опровергнуть мои догадки некто не сможет. Крики Стража мне уже не были слышны. Да и впереди замаячил выход. И в свете солнечных лучей все произошедшее казалось очередным страшным сном. Очередным, растворившимся в дне, кошмаром. Но это не навь. Это реальность. И это пугает до дрожи в коленях.

Глава 12

В назначенное время я уже стоял у дома подруги. Мне не терпелось поделиться с ней новостями, но видимо сегодня не получится. К Насте приехала ее сестра. Что ж, хоть обзаведусь новым знакомством. Думаю, Люба будет похожа на Архаину. Хотя, что гадать…

Через две минуты я уже жал кнопку звонка.

— Кто?

— А кого вы ждете? — в тон ответил я Насте.

— Стриптизеров, — захохотала девушка, впуская меня в квартиру.

— Я, конечно, могу, но для храбрости плесните, — подмигнул я подруге.

— Здравствуй, Никита, — встретить меня вышла не только Настя. В коридор выплыла стройная и высокая брюнетка, лишь на висках было две седые пряди, которые терялись в копне волос. Но это ничуть не портило внешность Архаиной-старшей. Но вот глаза завораживали. Правый, как и у младшей сестры, карий. А вот левый отдавал той же сединой что и волосы на висках. Плавленое серебро — я бы назвал этот цвет именно так.

— Мы так и будем стоять на пороге? — грудным голосом поинтересовалась она у нас.

Настя с каплей ревности бросила на сестру взгляд и, подхватив меня под руку, потащила в зал, находу отбирая принесенный мною торт.

— Насть, ты чего? — попытался я возмутиться.

— А что мы, правда, на пороге, — фыркнула Архаина, подталкивая меня к накрытому столу, — Сегодня праздник. Я десять лет сестру не видела. Кстати, где она? Люба!

— Иду, — отозвалась она, — За вами же не угонишься.

* * *

Просидел я в обществе сестер Архаиных три с лишним часа. Люба за это время если проронила несколько фраз, то хорошо. Зато ее сестру невозможно было заткнуть. Настя щебетала обо всем что видит и знает. К вечеру я был выжат как лимон. Настя впервые действовала на меня подобным образом. Каждое слово брюнетки отдавалось в голове хлюпающим звуком. Выждав конца очередной истории, я постарался, как можно невзначай указать на позднее время. На выручку мне пришла Архаина-старшая.

— Никита, вы, выглядите слишком уставшими.

Настя, перебитая на полуслове, крякнула и выпучила глаза. Видимо, ей такая мысль даже не могла прийти в голову.

— Да, есть немного. Люба, а почему на «вы»?

— На брудершафт мы не пили, — улыбнулась девушка, — Это, конечно, никогда не поздно исправить. Я просто не привыкла к малознакомым людям обращаться на «ты». Мне, кажется, что такое доверие еще нужно заслужить.

Да и не все так быстро подпускают к себе новых людей.

— Вы, несомненно, правы, — с легкостью принял я правила ее игры.

Любовь подарила мне улыбку одобрения. А я повернулся к Анастасии:

— Я, правда, очень устал. За последнее время слишком много происшествий. Но их мы с тобой обсудим позже. Был рад с вами познакомиться, Люба.

Она вновь мне улыбнулась.

— Я тебя проведу, — вскочила с дивана Настя.

Я возражать не стал и уже у самой входной двери задал вопрос, который мучил меня весь вечер.

— Сколько ей лет?

— Тридцать девять, — как бы невзначай бросила подруга.

— Сколько?!

Сказать, что Архаина меня шокировала, это ничего не сказать.

— Ты меня не разыгрываешь?

Она отрицательно мотнула головой.

— Сестра меня старше на пятнадцать лет. Я же тебе говорила.

— Она выглядит как твоя ровесница.

— Запал? — хохотнула она.

— Нет. Архаины не в моем вкусе, — фыркнул я.

Девушка одарила меня кривой улыбкой:

— Завтра расскажешь, что там у тебя произошло, а сейчас мне надо поговорить с сестрой.

Меня бесцеремонно вытолкали за дверь.

* * *

Я брел по оживленной улице. Косые лучи солнца отбивались от зеркальных поверхностей окон многоэтажек. Что ни говори, а я люблю свой город. Патриотом я не был, но что-то теплое в отношении присутствовало.

Будто часть меня навсегда будет связана с этим местом.

Ноги меня несли по уже привычной дороге, к заброшенному парку.

Какие события не были бы связаны с тем местом, оно всегда будет моим. Да, Олеся меня тогда крупно подставила, точнее, попыталась это сделать. Но ведь должно же быть этому какое-то логическое объяснение. И я найду его.

Но не сегодня. Сейчас я хочу обдумать все слова, сказанные мне Стражем. В них должна быть зацепка. Или что-то, что поможет мне. Что выведет меня на убийцу друзей. Я не оставлю это просто так. Я виноват в том, что они погибли. Я это чувствую.

Я опять не заметил, как добрался до нужного мне места. Тьма сгущалась меж деревьев, они шевелили листвой, что придавало сходство с нездешними существами. Но это лишь моя фантазия. Может, и всё что я вижу — моя фантазия. Или я неизлечимо болен на какую-нибудь острую форму шизофрении и всё что я вижу — мираж? Может, я сижу сейчас где-то в темной квартире и шиплю на полосы света, которые пробиваются сквозь грязные занавески и разрушают серую атмосферу обшарапаной комнаты.

Может я и правда в иллюзии? Тогда это многое бы объяснило. Дало ответ на то, почему они окружают именно меня. Да потому, что я болен.

А что если я сплю? Да! На самом деле я это не я. Но мне снится сон именно с таким человеком. Сейчас прозвенит будильник, и настоящий Я проснется, а сон исчезнет и его уже никто не вспомнит. Исчезнет этот город, эти люди и я. Тот, кто видит нереальное. Я бы всё отдал за то, что бы хоть одна из моих догадок была верной. Всё. Но это просто мысли, которые никогда не были подкреплены фактами. Просто домыслы. А жаль.

Я забрел в центр парка. Здесь уже давно не появлялись люди, они будто по негласной договоренности бросили это место после происшествий пятнадцатилетней давности. Передо мной замелькали выцветшие от старости картинки. Память услужливо вынула из себя те нечеткие моменты из жизни нашего города.

«— Никита! — размахивая руками над головой, ко мне мчалась одна из девчонок со двора».

Я сейчас уже и не вспомню ее имени.

«— Там! — она указала пальцем куда-то себе за спину, — Парк!

Малышка не вдалась в подробности, и побежала поделиться с кем-то еще своими эмоциями.

Что же там произойти могло? Я опасливо покосился на окна своей квартиры, которые выходил как раз на детскую площадку. Вспоминая приказ мамы „Не уходить далеко от дома“, поспешил в сторону недавно отстроенного парка аттракционов».

Власти города решили вырубить часть леса взявшего в кольцо город и обустроить его под парк развлечений. Долгожители утверждали, что ничем это хорошим не закончится, и оказались правы. Увиденное тогда поразило до глубины души десятилетнего мальчика.

Я вновь окунулся в свои воспоминания, хоть и шли они отрывками.

«Первое, что бросилось в глаза — машины скорой помощи, который прибывали и прибывали ко входу в парк. Я бежал против потока людей. Все спешили покинуть место, куда влек меня интерес. И детская глупость.

Наконец народ расступился. То, что увидел я, невозможно передать словами. Колесо обозрения завалено набок. Под тоннами металла погребены люди. „Американские горки“ сошли с рельс и тараном прошибли стенку „дома страха“. Где-то плакал ребенок, кричали люди, на помощь им спешили спасатели и врачи скорой. Какой-то мужик оттолкнул меня в сторону. Он спешил убраться с места трагедии».

Как оказалось позже, кто-то подорвал основание Колеса Обозрения.

Террориста не нашли. А вот аттракцион отыграл свое второе название — Чертово Колесо. На тот момент я еще не понимал, что происходит.

«— Помоги мне, — послышалось сзади.

Я обернулся. Возле высокой березы стоял маленький мальчик. Его белая рубашка была покрыта пятнами странного происхождения. Темные волосы облепили бледное личико с огромными от страха глазенками.

— Кто ты?

— Я Коля. Помоги мне, — повторил ребенок.

— Как тебе помочь? — я присел на корточки и жестом подозвал к себе малыша.

Коля мотнул головой, от чего на секунду пропал, а потом вновь оказался под деревом. Я отшатнулся. Призрак.

— Пожалуйста, — звонким голосом попросил он.

— Как тебе помочь? — я проглотил ком, который перекрыл дыхание.

— Найди его! — вдруг закричал мальчик, — Найди!!!

— К-кого? — мой голос дрогнул.

— Убийцу! Я видел его! Он убийца!

Меня сковал страх. Глаза ребенка безумно вращались. И моя психика не выдержала. Вскочив на ноги, я, сломя голову, помчался к выходу из парка».

За те долгие секунды я пообещал себе, что больше никогда не вернусь сюда. Больше никогда не встречу этого мальчика. Ведь я бросил его. Больше никогда не столкнусь с призраками.

Но ни одно из этих обещаний я не сдержал.

Я уже вышел на поляну. На темнеющем небе виднелась половинка луны, а за ней, чуть дальше по небосводу, садящийся шар солнца. Я боялся опустить глаза ниже.

Там, внизу, остались обломки аттракционов. Никто и не думал убирать остатки от бывших качель, которые подарили не только радость, но и смерть.

Зачем я сюда пришел? Ответа на это вопрос я не знал. Просто чувствовал, что меня ждут.

— Ты пришел, — прозвучал голосок из-за моей спины.

Чувство дежа вю нахлынуло на меня. Возле березы стояла фигурка маленького мальчика. Тьма обнимала его, как родная мать, оберегая от лучей солнца.

— Привет, Коля, — я спрятал руки в карманы куртки.

Ребенок улыбнулся отнюдь не дружелюбным оскалом.

— Ты не выполнил моей просьбы. Но это уже не так важно. Он уже мертв.

Почему вокруг меня крутится одна смерть? Там убийство, там несчастный случай.

— Ты?

— Да, — ответил мне ребенок, хотя сейчас его уже нельзя так назвать. Да, оболочка сохранилась. Причем сразу после смерти, он принял свой облик. И я даже знаю почему.

Дети не воспринимают потерю жизни, как что-то само собой разумеющееся. Они хотят жить, и это оставляет их тут. Незаконченное дело.

Непрожитая жизнь. Невыполненные мечты и желания.

Но сейчас со мной говорило существо, которое знает всё и даже больше. Он живет, но не как человек. Странно то, что он выполнил свое желание, но остался тут.

— Хочешь, расскажу, как это было? — прервал моё молчание призрак.

Не было смысла что-то отвечать. Коля уже принял решение за меня.

— Я искал эту мразь десять лет. Мужик хотел отомстить, таким образом, своей неверной супруге, спонсору всего этого великолепия, — мальчик кивнул в сторону разрушенных каруселей, — Отомстил. Но и я в долгу не остался, — на его губах заиграла будоражащая кровь улыбка, — Он умолял о пощаде, как когда-то все эти люди. Он кричал от боли, но санитары думали, что это очередной приступ. Они не ошиблись. Это был приступ отплаты. Как же долго я мечтал об этом моменте. Целых пятнадцать лет. И моя мечта сбылась.

Я уже не был уверен, что это именно то приведение, которое я встретил в свои десять лет. Хотя, что я понимаю в их эволюции.

— Плохо, что это сделал не ты, — его холодный взгляд мазнул по мне, — Очень плохо.

— Ты только это хотел мне сказать? — именно эта душа навевала на меня животный ужас. И пропадало всякое чувство безопасности и защищенности.

Оставалось лишь одно желание — бежать отсюда. Всё равно куда. Просто бежать.

— Ты не чувствуешь как зовет тебя это место? — удивился Коля, — Его голос привлекает сюда всех, кто может его слышать. Всех мертвых.

— Но я жив.

— Это вопрос времени, — мальчик вышел из тени дерева, солнце уже скрылось, но его лучи отражала луна. Кровавая луна.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Оглянись! — крикнул мальчик, — И ты поймешь, почему живые обходят это место десятой дорогой!

Я последовал его совету. Следующее что я почувствовал, как шевелятся волосы у меня на голове.

Весь парк был усеян полупрозрачными фигурами. Детьми. Я видел лишь нескольких взрослых, и то, может мне просто показалось. В полной тишине они играли в догонялки, запрыгивали на обломки каруселей и смеялись. Беззвучно смеялись.

Меня бросило в дрожь.

— Зачем? — это было единственное, что я смог из себя выдавить.

— Зачем что? — фыркнул мальчишка, — Зачем они веселятся? Или зачем за этим наблюдаешь ты?

Я не смог отвести взгляд от открывшейся передо мной картиной и пропустил его слова мимо ушей.

— Сегодня они все смогли вернуться сюда. Видишь, — приведение ткнуло маленькой ручкой в небо, — Луна. Она допустила своих детей только сегодня.

Ты услышал зов. Ее зов. Ведь тогда ты тоже был ребенком. Теперь-то ты понимаешь, почему люди боятся этого места. Они не видят, но чувствуют.

Никто сюда не приходит. Никто. Кроме тебя. Ты чувствуешь себя здесь комфортно. Здесь где хозяйничала смерть. Этот отпечаток так сложно смыть с местности. И люди, которые не помнят происшествий, все равно будут бояться сюда приходить. Но не ты.

— Почему ты остался тут? Ты же выполнил свою миссию. Ты отомстил.

— Мне нравится жить. Да и к тому же, мы все переселяемся отсюда. Я просто хотел с тобой попрощаться, как с самым частым посетителем, — звонкий смех разорвал тишину парка.

Все приведения, как по команде повернули головы в нашу сторону.

Волна боли захлестнула меня. Я почувствовал все, что пережили эти дети в момент смерти и за несколько минут до нее. Паника. Безысходность. Страх.

Счастье. Счастье?!

— Куда вы уходите?

— Ты называешь это место — Лабиринтом.

— Что?! — я не мог поверить своим ушам. Катакомбы набирают новых стражей. Значит ли это.… Неужели тот Дух, больше никогда не сможет приступить к своей вечной работе. Его самый большой страх сбылся? Что же такого он сказал мне тогда?

— Я думаю, мы еще с тобой встретимся, — жестко ответил я.

— Сомневаюсь, видящий, у тебя в будущем будет слишком много хлопот, что бы наведать меня. Разве только после смерти. Но как скоро это случится для тебя — я сказать не могу. Это не запрет. Ты единственный, чья судьба не раскрыта до конца, — Коля на секунду замолчал, — Хотя нет, не единственный. И не только по значению судьбы, но и по слуху к смерти.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты не единственный услышал этот зов. Ты не единственный частый посетитель этого места. Но большего я тебе сказать не могу. Так как не хочу повторять судьбу своего предшественника. Знаешь, какие муки пережил предыдущий Страж? — хладнокровно улыбнулся он.

— Н-нет.

— Я тоже, — резко погрустнел Коля, — А сейчас мне пора. Нам пора.

На секунду обзор закрыло облако тумана, а потом несколько сотен душ взлетели в небо. Они, наконец, смеялись. Но сейчас обычный детский смех, усиленный в стократ, звучал хуже, чем зловещий хохот. Табун мурашек неприкаянно метался по моей спине.

Кружась в хороводе под луной, души одна за другой меняли траекторию полета или вовсе исчезали.

Последним испарился Коля, но его смех еще долго звучал у меня в ушах.

* * *

По-хорошему стоило бы убраться отсюда как можно быстрее. Но я почему-то решил наоборот. Плющ и дикий виноград оплел своими стеблями поломанные карусели. Высокая трава цеплялась за ноги, словно тормозила незваного гостя.

Я опустился на вырванное сидение из какого-то аттракциона. Паралон выбился из-под сгнившей коричневой обивки. Кое-где торчали пружины, но меня это не смутило.

Луна все еще светила своим жутким красным цветом. И от этого становилось не по себе. Буд-то мир перевернулся с ног на голову.

Странные эти стражи. Не смотря на опасность для себя, они мне помогают.

Даже Коля попытался дать мне подсказку. Кто-то, кто слышит смерть, кто слышал ее зов. Этот человек часто бывает в этом парке. Но я никого здесь не видел.

А что кричал мне тот Дух?

Я на секунду прикрыл глаза, вспоминая его грозный и в то же время добрый взгляд. Лишь ко мне. На Настю он тогда смотрел отнюдь не дружелюбно. Этот призрак хотел мне помочь, хотя совершенно не должен был этого делать. Он блокировал мой зов на Серегу. Что бы защитить. Вот только от кого — не ясно.

Странные эти призраки.

Яркая вспышка воспоминаний рассекла мое сознание.

«— Ты в опасности! Опасности! Найди говорящую со смертью! — завопил Страж. А потом резко обмяк и съехал вниз, растворяясь в камне.

Лишь откуда-то снизу неслись крики:

— Нет! Я не хочу к ним! Я же ничего ему не сказал! Не сказал! Нет!

Пожалуйста! Не-е-е-ет!»

— Говорящую со смертью! — Я подорвался с холодного сидения и побежал к выходу из парка, на ходу бормоча себе под нос. — Слышит зов!

Слышит смерть! Говорит с ней! Бывает в парке! Под защитой!

Деревья выпустили меня на территорию города. Луна уже медленно сменяла свой цвет на более спокойный.

Я знаю, о ком говорили стражи. Как же я раньше не понял!

Олеся!

Глава 13

Я в полной темноте приближался к круглосуточному магазинчику.

Мысль, что появилась у меня несколько минут назад, не позволяла принять другое решение. Я должен поговорить с Олесей. О том, что я ошибся, не могло быть и речи. То, что за девушкой вечно следовала защищающая ее тень смерти, что-то да значило.

Автоматические двери медленно расступились передо мной. Пробежав глазами по спинам кассирш, а их было всего две, я не заметил нужной мне блондинки.

— Извините, — я подошел к одной из девушек, — Олеся сегодня не работает?

Брюнетка окинула меня придирчивым взглядом и нехотя ответила:

— Олеся уволилась два дня назад.

— А вы не знаете где можно ее найти?

— Молодой человек, я не справочное бюро! — резко отозвалась она и отвернулась к компьютеру.

— Культура зашкаливает, — буркнул я ей в ответ и направился к выходу.

— Парень, подожди! — окликнул меня охранник.

Я обернулся.

— Зачем тебе Нильская? — поинтересовался рослый мужик в надвинутой на глаза фуражке.

— Нильская, это Олеся? — уточнил я. И, получив утвердительный кивок, продолжил, — Моя соседка по тамбуру утверждает, что эта девушка ее дальняя родственница. Она мне уже весь мозг проела. Вот думаю, пусть сами разберутся, а мне надоело выслушивать это от ополоумевшей бабы.

Мне сочувственно улыбнулись:

— Она завтра в полдень придет расчет получать. Или уже сегодня.…

Сколько вообще время?

— Одиннадцать.

— Черт, где же мой сменщик, я уже как полчаса домой идти должен.

— Может что случилось? — из-за вежливости продолжил я разговор.

— Да, что там случиться могло, — отмахнулся нежданный собеседник, но в глазах мелькнула тень беспокойства, — В запой опять ушел. Владимир, — протянул он мне ладонь.

— Никита, — ответил я на рукопожатие.

— Думаю, эти курицы не сдадут. А меня жена ждет, — он захватил оставленную на подоконнике газету и вышел за пределы магазина. Ловить мне здесь было нечего, и я последовал за мужчиной.

— И все же скажи правду, зачем тебе Нильская, — Владимир оперся на хлипкие перила и не сводил глаз с полной розоватой луны.

— Я же сказал…

— Не доведет она до добра, — как бы, между прочим, бросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть закурить?

Я протянул охраннику открытую пачку сигарет и зажигалку.

Затянувшись горьким дымом, он продолжил:

— От этой девчонки сплошные неприятности. Притягивает она их что ли.

Да и окружающим людям беды приносит. Не подумай, что я свихнулся. Но, мне кажется, что она проклята, что ли. За что ни возьмется, все наоборот получается. Людям несчастья приносит, с кем дружбу успевает завести.

Недавно со сменщиком с моим сдружилась. Вот не знаю, что думать. В запой ушел или реально случилось что.

— Позвони ему.

— Разбил он телефон на днях. Я же говорю, несчастью происходят.

Вначале мелочевые. А потом, как по накатанной. Я, наверное, домой к нему сейчас зайду, а уже потом к себе.

Воздух вокруг моего собеседника уплотнился, порождая темную материю. Тень угрозы провела своим туманом в нескольких сантиметрах от горла охранника.

— Владимир, не ходил бы ты к нему.

Мужчина бросил на меня взгляд полный недоумения:

— Ты что-то знаешь?

— Интуиция, — коротко бросил я.

— Ну, как знаешь парень, как знаешь, — тень потянулась ко мне и растаяла в воздухе. Мужчина отказался от своей задумки.

— Вот сейчас ты принял верное решение, — одобрительно улыбнулся я ему.

Он сделал последнюю затяжку и выкинул бычок в сторону:

— Странный ты, Никита.

— Как Олеся? — хмыкнул я.

— Да. Но немного по-другому. Ты не наводишь жуть одним присутствием.

— А она наводит?

— Знаешь, я проработал в этом магазине охранником уже лет пять. Олеся появилась в нем полгода назад. Я никогда не чувствовал себя в такой опасности, как когда моя смена совпадала с днем работы Нильской. Одно ее присутствие нагнетало обстановку. Я не знаю, как это правильно описать.

— Разоткровенничались вы со мной, — сделал я ударение на обращение.

— А кому еще можно рассказать о своих страхах, как ни первому встречному, — с иронией в голосе отозвался Владимир.

— Если всё что ты сказал — правда, то я даже рад, что моя соседка выбрала именно ее.

Мужчина вдохнул ночной воздух:

— Могу лишь пожелать тебе удачи, парень.

* * *

У меня было время до прихода Олеси в магазин, и я решил потратить его на сон. На самом деле усталости, как таковой, я уже давно не испытывал, но по привычке спал столько, сколько положено среднестатистическому человеку. Наполнив наспех желудок, побежал в сторону маркета.

Я чуть не опоздал, Олеся уже сворачивала в переулок за домом.

— Нильская!

Блондинка вздрогнула и обернулась. Вначале она меня не узнала, а потом что-то изменилось в выражении ее лица. Удивление? Страх?

Облегчение?

К моему изумлению, она не стала убегать и не позвала опять людей на помощь. Она просто остановилась и разглядывала меня, а потом, смахнув с лица прядь волос, выдала:

— Ну и чего тебе, видящий?

— Хорошо, что не стала косить под дурочку, — усмехнулся я, подходя к девушке.

— Хватит уже бегать друг от друга, — фыркнула она, — Задавай свои вопросы и уходи.

— Говорящая, верно?

— Верно. Это все что ты хотел узнать?

— Не совсем. Почему тебя оберегает тень смерти?

— Симбиоз.

— То есть?

— Это не те вопросы, на которые я собралась отвечать, — зло бросила она.

— А чего ты ждала?

— Ну, тебя же интересует, почему ты видишь их, да?

У меня перехватило дыхание. Неужели она сейчас даст мне ответ на вопрос, который мучает меня столько лет. Нет. Всё не может быть так просто.

— И ты сможешь мне ответить?

— Не совсем, но могу подтолкнуть к разгадке.

Это всё же лучше чем ничего.

— И что ты хочешь взамен? — уловил я деловую нотку в ее голосе.

— Ты мне поможешь разобраться в одном дельце, — хищно улыбнулась девушка.

— В каком именно?

— О-о-о, обо всем потом, — почувствовав свою власть над ситуацией, протянула Олеся, — Да и опаздываю я сейчас. Я найду тебя, когда мне понадобится твоя помощь. И помни, что б никто не знал о нашем разговоре.

Девушка одарила меня скромной наигранной улыбкой и, махнув рукой, убежала восвояси.

— Свалилась же ты мне на голову, говорящая, — прошипел я в спину удаляющейся Олесе.

На самом деле меня переполняло двоякое чувство. Вроде и разгадка вот она — дерни за ниточку и всё станет ясно. И в тоже время нужно помочь не пойми чем не пойми кому. Да и вопрос со смертями друзей остается открытым. Надо бы к ним на могилки наведаться. Не покидает меня странное предчувствие, что с ситуацией Прохорова я еще намучаюсь. Чувство незавершенности. Будто он жив. С Вадимом такой фокус не появлялся.

Все же во многом еще предстоит разобраться.

— Молодой человек, а вы верите в Бога?

Я выдернутый из своих мыслей вначале не понял суть вопроса. А потом наткнулся на умиленную мордашку очередной старушки из секты Свидетелей Иеговы.

— Что простите?

Обычно я посылаю таких на три веселые буквы, но что-то зацепило меня во взгляде этого одуванчика. Ярко-голубые глаза светились скрытой печалью. Она, то и дело поправляла, выбившуюся из-под малинового платочка, седую прядь. И упрямо смотрела на меня, дожидаясь ответа на свой вопрос.

— Что вы знаете о нем? Любите ли вы его? — как заведенная затараторила она.

— Как вас зовут? — сказать, что мне стало жалко ее, это ничего не сказать. Где-то в глубине зрачков старушки читалась невыплаканная боль и скорбь. И наигранная маска не могла скрыть все, что на самом деле творилось в ее душе.

— Нина Ивановна, — сбитая с толку ответила она.

— Нина Ивановна, почему вы этим занимаетесь? — я взял старушку за руку и отвел в сторону от снующей мимо толпы.

— Но как же. Все должны знать про Бога. Ведь скоро наступит судный день, — опять включила она на повтор вызубренные слова.

— Что заставило вас так поступить?

Она секунду помолчала, а потом просто сломалась. Она задрожала как осиновый лист на ветру, а из глаз брызнули слезы. Старики всегда плачут по-особенному.

— Нина Ивановна, расскажите мне.

Старушка опустилась на стоящую под березой лавку и тихим голосом отозвалась.

— Год назад моя дочь ушла к мужчине, который был очень плохим человеком. Я всячески ее отговаривала, но Ленка в никакую. Она забрала ребенка от первого брака и поскандалив со мной, ушла к нему. Какие я тогда проклятия ей в спину бросала, — бабушка всхлипнула, — Кто же знал, что они подействуют. Полгода назад они все вместе…, - Нина Ивановна вцепилась мне в руку железной хваткой, — Они погибли. И в этом виновата я. Я не должна была так поступать с единственной кровинушкой. Теперь только Бог меня сможет простить.

— И поэтому вы отправились в секту?

— Сынок, ты не понимаешь, — зло отозвалась она, — Это не секта. Так я смогу получить прощение Господа за то, что сотворила.

— Вы не виноваты в том, что произошло.

— Нет-нет-нет, — запричитала она, — Виновата, если бы я не прокляла свою дочку, она была бы жива.

Мне нечего было ответить ей. Человека, который вдолбил себе что-то в голову сложно переубедить. И сейчас она цепляется за последнюю спасительную соломинку — веру. На самом деле люди чаще всего к ней и обращаются именно из-за этого.

Человеку просто нужно во что-то верить. Так ему легче оправдать свои неудачи и промахи. Так ему легче выжить в сложном мире. Если он не может сам достичь вершины в бизнесе или жизни, почему бы не попросить об этом Бога. А если этого не случится каким-то чудом, то Бог его просто не услышал и надо обратиться к нему еще раз. И так по кругу.

Бога надо любить? Нет. Его нельзя любить, ему нужно поклоняться!

Так делали наши дальние предки и первобытные люди. Но они создавали себе богов для других целей.

А мы же просто не можем сами выжить в этом мире, вот и ищем помощи в чем-то недосягаемом. Будто это сможет облегчить нам жизнь.

Вот сейчас рядом со мной сидит, разочаровавшаяся в себе и потерявшая смысл жизни, старушка. Что ей еще остается делать? Не хочется отбирать у нее последнее. Пусть доживет свой век уверенная в том, что сейчас поступает верно, и мертвая дочь сможет ее простить.

— Нина Ивановна, — я положил свою руку, на ее сморщившуюся от времени ладонь, — ваша дочь вас уже простила. Она просто не могла долго обижаться на свою маму. Поверьте сейчас у нее все хорошо.

В глазах старушки загорелся огонек надежды. Она наконец-то смогла высказать всю свою боль и обиду на мир и получить взамен хоть такую призрачную, но все же надежду на лучшее. Обидно, что она выбрала именно этот путь. Но я надеюсь, что у нее все будет хорошо.

— С-спасибо, — ее голос дрогнул, и новый поток слез хлынул из глаз старушки.

Никогда не умел успокаивать людей. Я неумело поглаживал ее по седым волосам, с которых сполз выцветший от времени платок. Женщина сейчас просто должна была выплеснуть все негативные эмоции, накопившиеся за полгода.

Что-то последнее время незнакомые люди распахивают передо мной душу. Наверно чужому, всё же, легче рассказать правду. Если он и не поймет, то его осуждение тебя не заденет. А вот презрение близкого больно ударит. Если конечно есть близкие люди…

— Прости, сынок, как ты сказал, тебя зовут?

— Это неважно. Просто помните, ваша дочь и ее ребенок всегда рядом с вами и они счастливы. Они не держат на вас зла. Нина Ивановна, вы абсолютно ни в чем не виноваты. Обещайте, что уйдете из той секты. Она вам совершенно ни к чему. Всё чего вы хотели вы добились.

— Не совсем, — упрямо отозвалась женщина, — Я замолила прощение только у мертвых. Осталось простить саму себя. Но всё равно спасибо тебе, — Нина Ивановна медленно поднялась на ноги. Что-то изменилось во взгляде старушки. Все же не только вера может дарить спасительную надежду. Этой женщине смогли помочь просто слова незнакомого человека. Самое главное это поверить в себя, а не в то, что всё будет хорошо, если попросить.

Никогда ничего само собой не случается. Всего нужно добиться.

Она все так же не спеша попрощалась со мной и шаркающей походкой пошла, доносить «истину» до прохожих.

Кто-то не обратил внимания, кто-то послал куда подальше. Она воспринимала любой ответ с улыбкой и продолжала обращаться к спешащим по своим делам людям. Самое страшное, что ей никак уже не поможешь. Она лишь ставит перед собой призрачные и несуществующие цели и идет к ним, зная, что никогда не сможет достичь их.

* * *

— Привет, мой хороший, — тонкие женские пальцы пробежали по надгробной плите.

Мало кто мог заметить высокую фигуру, закутанную в темный плащ.

— Соскучился по мне? — девушка продолжила свой монолог, обращаясь к небольшой цветной картинке, прикрепленной к черному мрамору.

На кладбище стояла тихая и по-летнему теплая ночь.

— Что же ты мне не отвечаешь, Сережа, — захохотала гостья, — Мы скоро с тобой встретимся. Но для начала твой убийца заплатит за всё. Я тебе это обещаю.

— И не жарко ей? — скептически изогнул бровь охранник кладбища, поглядывая на девушку.

— Опять она? — к мужичку подошел его сменщик.

— Угу, — буркнул тот, накручивая на палец усы.

— Уже неделю сюда ходит и устаивает концерты.

— Может и правда свихнувшаяся.

— Так что, вызвать дурку?

— И что мы им скажем? — фыркнул собеседник, — Что некая ненормальная приходит каждую ночь на кладбище и разговаривает с надгробием? Скорее насзапрут.

— Минут через пятнадцать должна уйти.

— Ладно, пойду я, Саныч, разбирайся сам.

Мужчина отвернулся и потопал в сторону небольшой сторожки за рюкзаком.

А девушка продолжала обращаться к мертвому:

— Ничего, милый. Я сдержу свое слово.

Улыбнувшись, она подняла взгляд к небу, а свет полной луны озарил бледное, с залегшими под глазами тенями, лицо Валерии.

Глава 14

— Ник, где тебя носит? — я отдернул телефон от уха.

Сказать, что Архаина была зла, это ничего не сказать.

— Да подхожу я уже, — отозвался я в притихший телефон. К слову, я ей не соврал, до театра оставалось буквально сто метров.

— Ты опоздал на первый акт, Селезнев! — зашипела она в трубку. Я, конечно, понимаю, что это ее первая серьезная роль, но зачем так сердится.

— Я сожру твою печень! — кинула она и вырубила мобильник.

— Вжилась ты в роль ведьмы, — фыркнул я и поспешил к храму культуры.

Уже прозвенел звонок на второй акт, а я только вбежал в партер. Извиняясь и наступая на ноги зрителям, я нашел свое место. Рядом, скучая в одиночестве, сидела Люба.

— Здравствуй.

Она повернулась ко мне и, улыбнувшись, произнесла:

— Здравствуйте, Никита. Ну, наконец-то, а то сестрёнка мне уже все уши прожужжала, про то, что вы, цитирую, «непунктуальная свинья».

Я смущенно отвел взгляд от Архаиной-старшей и повернулся к сцене.

Сейчас актеры воспроизводили на сцене один из сложнейших эпизодов из произведения Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита».

Если я не ошибаюсь, эта глава в романе носит название «Великий бал у сатаны».

Не знаю, какими правдами и не правдами, но Анастасия сейчас играла Маргариту. Не могу сказать, что это была лучшая ее роль, но вкладывалась в героиню она по-полной.

— Где же гости? — вздохнула подруга, поворачиваясь к парню, который играл Коровьева.

Он поправил свой разбитый монокль и, стараясь подражать елейности персонажа, отозвался:

— Будут, королева, сейчас будут.

Все же не получается им вжиться в свои образы на сто процентов. И неважно насколько ты талантливый актер. Героев другого мира просто так не сыграть. Тут надо знать и чувствовать. Ну, разве может паренек, который даже не знает что такое ипостась, передать искрению эмоция перевоплощенного рыцаря. Рыцаря, который расплачивается за неудачную шутку о свете и тьме обликом шута. И Фагот лишь один из героев романа, на чью тему можно беседовать часами.

А Маргарита.… Ну, разве сможет Настя, передать эмоции отчаявшейся тридцатилетней женщины? Женщины, которая готова отдать всё, дабы разыскать свою любовь. Она ведь до последнего не верила, что он мертв.

Маргарита пошла на грех, продав душу дьяволу.

Да и сама история овита легендами и загадками. Ведь неизвестно откуда Булгаков брал сведения. Из больной фантазии или же у него была связь с другими мирами? А что если он тоже мог видеть их? Что если я такой не один? Ну, собственно, я нашел еще одного человечка со странностями.

Олесю. Но она тоже не все понимает в своём даре. Если конечно его можно так назвать. Знать бы к кому обратится за помощью. К психиатру разве что.

— Никита, вы слишком грустный. Что-то случилось? — к моему локтю прикоснулась Люба.

— Нет что вы, всё хорошо, — с хрипотцой в голосе отозвался я.

— Просто вы слишком бледны. Возможно, это освещение, — все тем же грудным голосом вновь обратилась ко мне сестра Насти.

— Нет, нет, всё хорошо, — улыбнулся я ей, — Спасибо за заботу.

Она пожала плечами и вернулась к прерванному наблюдению за спектаклем.

Я зевнул и почувствовал солоноватый привкус на языке. С моих губ сочилась кровь. Как в тот день в катакомбах.

— Черт, — выругался я, поднимаясь с места. — Можно? — протиснувшись через сидевших в ряду людей, я вышел из зала. Свернув направо, я поспешил в сторону туалета.

В зеркале отразилось бледное лицо с ярко-выраженными зелеными глазами. А с губ действительно капала кровь. Точнее, она уже стекала по подбородку.

Повернув кран, я подставил руку под поток воды. Из холодной она моментально изменилась на кипяток. Отдернув руку, я вновь глянул в зеркало. Бледность прошла, но красные разводы все еще выделялись на лице.

Покрутив краны, я, наконец, отрегулировал температуру воды и смог умыться.

Что за чертовщина творится? Ну, когда у нормальных людей, ни с того ни с сего, кровоточат губы?

Любовь как-то настороженно покосилась на меня, когда я вновь вернулся в партер.

— Что-то не так? — осведомился я.

— Нет-нет, всё нормально, — она резко мотнула головой и чуть остекленевшим взглядом посмотрела на сцену.

Что за реакция? Неужели я не всю кровь убрал с лица? Хотя здесь темно, она бы все равно не увидела. Или это уже у меня паранойя.

— Скажите, что сейчас произошло в соседней палате? — поэт Бездомный, развалившись на поставленной, на сцене, койке с наигранной тревогой смотрел на полноватую женщину, изображающую медсестру психиатрической лечебницы.

— Ваш сосед умер.

— Я знал. Я знал, — закричал парень, вскакивая на ноги.

И всё же театр погибает. Актеры не в состоянии вжиться в свой образ, о чем тогда еще можно говорить. Зритель должен верить. Верить той жизни, что воспроизводится на сцене. Актеры должны донести до каждого эмоции и смысл. А до меня они донесли лишь скуку и тоску. Неужели в этом зале нашлись зрители, которым эта постановка пришлась по вкусу?

По сцене босиком шла Настя, мастер чуть левее от нее.

— Слушай беззвучие, — улыбнулась она напарнику, — И наслаждайся тем, что не дала тебе жизнь — тишиной.

Я опустил глаза, смотреть на это было ужасно неприятно. То ли я не ценитель такого искусства, то ли — это и, правда, бездарно.

* * *

— Ну что, как я сыграла? — в глазах Архаиной до сих пор светились искорки эйфории от пребывания на сцене.

Я сделал глоток чая, проигнорировав девушку. Люба бегло оглядела одну из комнат их квартиры и не найдя поддержки, улыбнулась сестре:

— Мне понравилось. Ты очень уверенно себя вела.

Я фыркнул, но сдержался. Люба прожгла меня злым взглядом, намекая на скорую кончину, если я опровергну ее слова.

— Тебе шел образ Маргариты, — через силу выдавил я из себя.

Настя улыбнулась и побежала на кухню за разрывающимся домашним телефоном.

— Ты всегда ей лжешь?

Люба невозмутимо отозвалась:

— Нет, но когда ей это во благо, то почему бы не потешить Настино самолюбие. Это была ее мечта. Пусть почувствует себя на вершине.

Я не нашел что ответить, да и не успел бы. В комнату забежала Архаина:

— Ник, Клин тебя обыскался, что у тебя с мобильником?

— Выключен, я как на спектакль заходил — вырубил его.

— Дуй к Пашке, там какое-то срочное дело, — протарахтела Настя.

* * *

— И что опять случилось? — с порога начал я.

— Заходи, — Клин отошел от двери, впуская меня в квартиру.

— Все хорошо?

Друг передернул плечами.

— Что-нибудь будешь?

— Нет. Рассказывай.

— Пойдем, — Паша медленными шаркающими шагами направился в сторону спальни.

— А словами не судьба объяснить?

Видимо этот день меня доконал. Злость выплескивалась наружу через слова и поступки. Как яд, у змеи.

— Сейчас увидишь, — пообещал каким-то бесцветным голосом он.

Смирившись с участью, зашел за другом в комнату и присел на диван.

— Вот, — мне на колени упала синяя папка.

Я в недоумении посмотрел на Клина, распахнув ее. Внутри толстой пачкой лежали рисунки. Какие красками, какие карандашом, некоторые ручкой.

— Что это такое?

— Я уже неделю не сплю по ночам. Стоит только закрыть глаза, как вижу всё это, а потом тянет рисовать. Ник это же не нормально. Это может быть дело рук того существа?

— Сомневаюсь, — я взял верхний лист бумаги в руки.

Высокие своды круглой пещеры, сталактиты и сталагмиты, вырост из земли в форме трона.

— Что это? — выдохнул я, хотя прекрасно узнал обстановку. — Где ты это видел?

— Говорю же во сне, — как барану повторил Клинчук.

— А почему ты решил, что это касается меня?

— Посмотри следующий, — кивнул головой Паша в сторону папки.

Я перевернул лист и с недоумением уставился на себя. Я стоял на коленях и что-то кричал, а обстановка всё та же. Пещера и пустой «трон».

— Я не хотел тебе говорить…

— П-почему? — я перебирал рисунки друга, — Почему я узнаю об этом сейчас.

— Это последний, — мне в руки уткнулся лист из тетради в линию. На нем был изображен мужской силуэт на фоне надгробной плиты.

— Я думаю, тебе грозит опасность…

— И кто-то через тебя пытается предупредить меня? — продолжил я фразу Клина.

Друг утвердительно кивнул:

— Я не хочу это рисовать. Ты же знаешь, я забросил кисти еще в юности.

И возвращаться к этому нет никакого желания. Ты сможешь это прекратить?

— Я не знаю, что прекращать. А даже если бы и знал, не смог помочь. Я думаю, что твои рисунки скоро уйдут на антресоль, хотя я советовал тебе бы, их сжечь. Да, точно. Сожги их сегодня и со спокойной душой ложись спать. Если кто-то хотел донести до меня угрозы, то я всё узнал.… И понял.

Поэтому — все будет хорошо.

От Клина я вышел подавленный. Если уже и потусторонние силы начинают разбрасываться угрозами, то дело дрянь. Только почему через Клина? Они ведь могли опять подослать одно из загранных существ и по-тихому кинуть мною в окно. Почему через рисунки?

Я и Страж.… Неужели. … Неужели эти рисунки… Дух уже понес своё наказание перед Создателями. Пришел мой черед? И самое обидное, что я ничего не могу сейчас предпринять. Если только, Коля не ошибся. Мы встретимся с ним намного быстрее. Сегодня.

Редкие прохожие не обращали особого внимания на бегущего молодого парня. Да и людей на улице все меньше и меньше. Они все уходят с улиц ночью. Странные. Во тьме город преобразовывается. Становится настоящим.

Я люблю пустые дороги и парки. Люди все портят. Они только на это и запрограммированы. Уничтожать и рушить. А так же получать от всего перечисленного удовольствие.

Я притормозил у дороги, за которой уже начинались деревья, перерастающие в лес. У меня не было с собой фонарика. Возвращаться? Или пойти на свой риск в темные катакомбы без единого источника света?

Мобильник включить не получилось, похоже, все же села батарея. И что теперь? Коля был прав? Это «не судьба»?

Пнув камешек, лежавший у моих ног, побрел в сторону дома. А может и хорошо, что так сложились обстоятельства? Ведь я собирался отправиться прямиком в лапы Создателей. Если конечно они в катакомбах. Дух не сказал мне о них ничего конкретного. Лишь только то, что они всесильны, но ведь так не бывает. У каждого есть своя слабая точка, своя ахиллесова пята. Еще он заикнулся о том… о том, что меня бояться. Или он имел в виду совсем другое? Страж сказал, что меня боится не только мелочевка, могло ли это подтверждать мои мысли?

Нет не так, он сказал, что-то кто хочет меня устранить — меня боится.

Соответственно, если угрозы-рисунки исходят от создателей, то они меня бояться? Ну, это уже бред сумасшедшего.

Если эти существа Духа с такой легкостью уничтожили, то, что говорить обо мне. А ведь дух был не простым приведением. Сила, которую он источал своей аурой, что самое интересное живой аурой, могла переплюнуть любого. А «тело», оно было лишь наполовину материей призрака. Возможно, что это было влияние ауры, но ничего сказать точно не могу.

Если сравнить бывшего и нынешнего стража Лабиринта, то Коля существенно проигрывает. Не уверен я, что он сможет защитить ту силу, которую хранит место. Он не настолько силен и опытен. Хотя, что тут можно говорить, он просто мальчик. А Дух, был создателем Лабиринта и охранял его при жизни. Точно так же как и после смерти.

В таком случае, будет ли Коля знать хоть часть из того, что мог мне поведать предыдущий страж? И если нет, то я опять в тупике.

Это очень сложно, играть по правилам, которых не знаешь. Боясь, оступится и провалится в бездну. И ты даже не знаешь, насколько она глубока и что ждет тебя внизу. Многие так и живут. Но я не хочу. Я хочу полностью контролировать свою жизнь и свою судьбу. Отдавать отчет за свои действия и нести наказания за промахи и ошибки. На мой взгляд, это лучше, чем мыкаться по углам, слепым кротом. Не знать кто ты в этом мире. Быть чужим. Чужим для себя.

Но, увы, это не возможно.

* * *

— Близится возмездие, любимый, — Лера сидела на сырой земле, подтянув к подбородку колени, и немигающим взглядом уставившись на цветную фотографию Прохорова.

Ветер встрепал перья черному ворону, и он, каркнув, слетел с верхней ветви, возвышающейся над кладбищем, ивы и приземлился на надгробие Сергея.

— Приве-е-ет, — протянула Валерия, переведя взор на птицу.

Ворон оценил взглядом девушку и, взмахнув крыльями, взлетел в небо.

— И он улетел. И ты улетишь, — пообещала непонятно кому она.

Из сторожки опять показался мужчина.

— Ну, ты на. С утра пораньше, — и набрав в легкие воздух, крикнул, — Ты тут что ночевала, красавица?

Лера даже не вздрогнула.

— Эй, я к тебе обращаюсь, — вновь повысил голос мужик.

Девушка медленно повернула голову, и сторож узнал ее. Та чокнутая, что появлялась на кладбище каждую ночь. Та, которая разговаривала с покойником. Может, не стоило трогать психов?

— Ладно, ладно, ничего. Не простудитесь! — открестился сторож и поспешил к себе.

Мертвых он не боялся. Живые пугают намного больше. Кто знает, что взбредет им в голову. Какой адекватный человек будет постоянно говорить с могилой? Она явно двинутая. А от психов надо держатся на расстоянии.

Мужик перекрестился, и запер за собой дверь в сторожку. Пусть хоть до вечера там сидит. Ему все равно. Могилу не разрывает, значит, его совесть может оставаться чистой.

И всё же живые пугали его намного больше. Мужчина знал, что ни одно зомби не сможет так навредить ему, как человек. Может именно из-за своей социофобии он и пошел работать на кладбище. Ведь все твои подопечные просто лежат в деревянных коробках под трехметровым слоем земли и точно никуда не денутся. Да и претензий к его работе у них никаких быть не может. О чем волноваться то? Главное сильно не напиваться на ночном дежурстве, а то мало ли что привидится. Вот тогда не только мертвяков шугаться начнешь.

Рассуждая подобным образом, Саныч откупорил бутылку водки и для успокоения души, сердца и совести — бахнул пятьдесят капель, не закусывая.

Ну вот, теперь точно волноваться не стоит. Алкоголь сделает свое дело — отгонит все беды и несчастия от мужичка.

А Лера тем временем, поглаживая портретик парня, повторяла вслух лишь одну фразу:

— Ты рядом. Ты будешь рядом. Рядом. Вместе. Рядом.

Ее руки мелко дрожали. Ногти, выкрашенные в красный цвет — обломались.

Под глазами, от недосыпа, появились мешки. Складывалось впечатление, что девушка перестала заботиться о себе. Хотя это было и не далеко от истины. Смысл ее жизни перерос в одно. Месть. За любимого человека.

Одному из его друзей.

В том, что Селезнев был виноват в смерти Сергея — она даже не сомневалась. Он мог его спасти. Он мог. Но не спас. В этом его вина. И за это он поплатится.

Улыбнувшись, Лера мягко вскочила с земли и, не обращая внимания на покалывания в ногах от долгого сидения на холодном грунте — побежала к остановке.

Глава 15

Спустя неделю.

Из-за тучек выглядывало и припекало яркое солнце. Ветер сегодня не захотел посетить мой город. И именно сегодня Архаина решила устроить себе день шопинга. И потащила с собой меня. Нет, не сестру, которая может что-то посоветовать. А меня, который сейчас сдохнет от жары и тяжести Настиных пакетов.

— На-а-астя, — жалобно протянул я, — Почему не Люба, почему я?

— Мне сестру жалко, — отозвалась девушка, параллельно просматривая витрину магазина и увлекая меня вовнутрь, — К тому же она не любит ходить за покупками.

— А я что, люблю? — все на той же жалостливой ноте продолжал подвывать я. Руки уже отрывались от награбленного Архаиной. Она же все равно половину из этого наденет раза два.

— А что, нет? — искренне удивилась эта язва.

— Я тебя удушу, Архаина!

— Низя, — погрозила она мне пальчиком и прикрывшись вешалкой с шмотками, добавила, — Кто тогда с тобой по местам с призраками шастать будет, а? Вот видишь, тебе нечего мне ответить. Поэтому не отвлекай, чем быстрее я куплю то, что хочу, тем быстрее ты уйдешь домой.

— Уползу, — поправил я ее и упал на пуфик, обтянутый розовым бархатом.

— Не суть, главное что освободишься, от моей надоевшей персоны.

Спорить с ней не было уже никаких сил, и я смирился.

— Как тебе? — как черт из табакерки, из примерочной выскочила Архаина в чем-то ядовито-зеленом.

— Ужасно.

— Да? — скуксила мордашку девушка.

Я в ответ кивнул головой, пытаясь разобрать, что она на себя напялила.

— Ладно, пойду, поищу что-то другое, — воодушевилась она и исчезла среди вешалок и манекенов.

Вот он мой промах. Надо было сказать, что все просто прекрасно и был шанс свалить. Домой. В теплую и мягкую постельку. И плевать, что сейчас полдень.

— А это? — через полчаса нарисовалась передо мной подруга в жутко неприличном ярко-желтом платье.

— Вот это лучше, — отгоняя сон, отозвался я.

— А мне не нравится, — фыркнула она и ураганчиком опять исчезла в примерочной.

Я выпустил воздух из легких через стиснутые зубы. Моя бедная нервная система. Крах ей. Полнейший.

— Ладно-ладно, пойдем уже, — за руку тянула меня Архаина. И о боги! В сторону выхода.

— Домой? — в надежде уточнил я.

— Нет, конечно, — отозвалась она, как будто я сморозил глупость, — Сейчас еще заглянем в обувной, потом продуктовый, а уже потом можно пойти погулять.

— Погулять? — не веря своим ушам, переспросил я.

— Ну да, а что?

— Настя! Я тут с тобой с самого утра! Мы были в десяти магазинах! Ты перемеряла сотни шмоток! Погулять?

— Ты что устал? — фыркнула она, — Селезнев, я тебе поражаюсь. Шопинг расслабляет. Это, как медитация. Ты спокоен и свободен. Ты счастлив. Разве нет?

От удушения ее спало лишь то, что мои руки были заняты покупками.

А через двадцать минут, развалившись на парковой лавочке и поедая подтаявшее мороженое, я уже и забыл думать о доме.

— Какие у тебя планы на это лето? — спросила Настя, наблюдая за белыми облаками.

— Пока никаких. — Глухо ответил я. — Как только разберусь со всеми делами — устрою себе отпуск. А, может, и вообще уеду из города или страны.

— И куда?

Я пожал плечами:

— У меня от родителей домик в Кронштадте остался. Можно наведаться.

— Да, я помню, ты рассказывал, — хмыкнула Настя.

— А у тебя что?

— Хочу провести это время с сестрой. Она говорит, что ненадолго приехала. Мы с ней больше десяти лет не виделись.

— А где она все это время была?

— Лучше у нее спроси, потому что мне она всей правды не говорит, — вздохнула Архаина, — Ну что, Никит, спасибо, что составил мне компанию в такой нелегкой прогулке.

Я фыркнул:

— У меня просто не было выбора…, - пробормотал я.

Настя обиженно отвернулась, произнеся что-то наподобие:

— Неблагодарный.

* * *

Распрощавшись с Архаиной у ее дома и сгрузив там же все пакеты, поплелся к себе. Желание было только одно — спать.

— Ну, здравствуй, Никита, — тихий, почти шелестящий голос долетел до моих ушей.

Возле моего дома под раскидистой ивой сидела девушка. Темные волосы спутанной волной закрывали худое бледное лицо.

— Вот мы снова и встретились, — Валерия поднялась с травы.

— Здравствуй, Лера. Как жизнь?

— Жизнь, — просмаковала она слово. — Какое интересное название жалкого существования. А звучит то, как гордо. Скажи, Селезнев, что для тебя жизнь? Что может держать тебя тут? Ведь ты погубил друзей! Они умерли из-за твоего идиотского дара! Сережа был совершенно ни в чем не виноват! Но из-за тебя стал бояться темноты. Шугаться шорохов. Ему мерещились звуки! Я этого не слышала! А он — да. И все из-за тебя. Ты втянул его, не пойми во что! Как ты теперь можешь существовать и называть это жизнью?

— А Сережа тебе не рассказывал, что лишь благодаря мне дожил до такого возраста?

— Не надо оправдываться, — мотнула головой девушка, — Ты не сможешь загладить свою вину. За свои поступки нужно нести наказание. И я уже говорила, что ты поплатишься за всё.

— Лера, ты извини, но у меня нет времени на пустые разговоры.

— Я просто пришла предупредить и попрощаться, — улыбнулась она.

— И что же ты сделаешь?

— Превращу твою жизнь в ад, — пообещала она и, развернувшись спиной, побежала в направлении автобусной остановки.

— Отлично. Давно хотел там побывать, — пробормотал я, топая к подъезду.

* * *

Утро следующего дня началось с дребезжания стен. Как я люблю ремонт у соседей. Визг перфоратора медленно доходил до ультразвука, и это была невыносимая пытка.

Первой мыслю было конечно найти рано проснувшегося мужика и набить ему лицо. Но я все же сдержал себя и с бутербродом в зубах выскочил за порог квартиры. Захлопнув дверь, я уже собирался выходить на озаренную летним солнцем улицу, но мой взгляд привлек наличник входной двери.

— Что за? — из деревянного косяка на уровне моих глаз торчали три иголки.

Интересно, Лера ничего эффективнее, чем порча, не придумала?

Аккуратно, чтобы не поранится, выдернул их из наличника и отшвырнул в сторону. Интересно чего еще от нее ожидать? Куклы вуду?

Дожевывая колбасу, я подставил свое бледно лицо лучам ультрафиолета. Пора приобретать нормальный человеческий загар, а не ходить как упырь из детских страшилок.

Сегодня меня радовал прохладный ветер, срывающийся резкими порывами. Он заставлял танцевать облака на небе и мелкий мусор на земле.

Изменив курс, я отправился в сторону заброшенного парка. Чувство беспокойства спало, и умиротворение поселилось где-то внутри меня. Все тот же знакомый путь до дороги, тропинка среди высоких деревьев. Чьи зеленые кроны тянутся к небу, разрушенные вандалами парковые лавочки и урны, поржавевшие от времени.

Если уйти чуть глубже, то найдешь местечко для себя или скорее для своей души. Я же уже говорил, что люблю находиться наедине с собой. Это помогает разобраться в мыслях и проблемах, найти верное решение. Не делать то, что навязывает общество, а прийти к своему выходу. Уникальному и неповторимому.

— Я знала, что ты придешь, видящий, — раздался за моей спиной звонкий голос.

Развалившись на лавочке, сидела Олеся, собственной персоной. В руках девушка держала книгу, а на коленях у нее лежала открытая пачка чипсов.

— И тебе привет, говорящая, — ответил я ей тем же тоном и подошел поближе, — Что читаешь?

— «Цитадель» Грацкого.

— Демоны, — протянул я, — Тебе нечисти в жизни не хватает, что ты о ней еще и книжки читаешь.

— Тут не столько о демонах, сколько о людях, которые становятся ими.

Я фыркнул:

— Ты что-то хотела?

Она подняла на меня свои карие глаза:

— Не совсем. Это же ты хотел многое узнать. И я тебе предоставлю такую возможность.

— Да-да, я помню, — перебил я Нильскую, — Но для начала я должен выполнить одну твою просьбу.

— Совершенно верно, — одарила меня улыбкой девушка, — И представь себе, эту просьбу я уже придумала. И выполнять ее мы будем завтра.

— Можно поподробнее?

— Я вижу, ты заинтересовался, — она подпрыгнула на лавочке от нетерпения, — Но расскажу я тебе все завтра по пути.

— По пути куда?

— И это тоже ты узнаешь завтра, — разжигала она мой интерес, — А сейчас пойдем отсюда, небезопасно нынче в этом парке. Я в недоумении глянул на Олесю.

— А ты что не чувствуешь? — заглянула девушка мне в лицо, — Правда не чувствуешь?

— Нет.

— Скажи, а какие у тебя возможности? Ну, твоего дара? — перевела она тему с одного на другое.

— Я вижу смерть, я вижу нависшую угрозу над человеком. Я вижу. Я просто вижу. Это не передать словами. Я вижу, если человек связан с потусторонним.

— Этим мы и отличаемся, — печально вздохнула Олеся и спрятала книгу в сумку, — Я не вижу, я слышу. И это страшно.… Сейчас не так, а вот поначалу я решила, что схожу с ума. А всё оказалось намного хуже.

— Ты тоже не рада этому дару?

— Проклятию, — поправила меня говорящая, — Это проклятие. Таким не одаривают, таким наказывают. Но сейчас не об этом. Пойдем отсюда, мне давно хотелось обсудить с кем-то, эту строну жизни.

— Ты сказала, что в этом парке стало опасно, почему?

— Я слышу ее, — тихо объяснила девушка, поравнявшись со мной и подстроившись под шаг.

Мы медленно брели по дороге покрытой асфальтом. Сейчас она была вся в буграх и трещинах, а во многих местах разлезлась, выпуская на волю траву и цветы. Зелень переплеталась между собой, покрывая землю живой циновкой. Ветви клонились вниз и ветер медленно, словно играясь, шевелил ими. Солнечные блики, пробиваясь сквозь листву, танцевали на волосах Олеси, а она в свою очередь продолжала объяснять мне свои ощущения.

— Еще недели две назад это место было спокойным. Но сейчас.… Сейчас в его границы проникает что-то новое. Неизвестное и страшное.

Что могло измениться за две недели?

— Где-то недели две назад из этого места ушли сотни призраков, могло это повлиять? — задумчиво обратился я к девушке.

— Вполне, — уверенно ответила она, — Но откуда тут столько душ?

— Много лет назад власти построили парк аттракционов, думаю, его остатки ты видела?

Олеся утвердительно кивнуло головой.

— Один… Я не знаю, как цензурно о нем отозваться. Одна мразь подорвала основание Колеса Обозрения. Погибли сотни людей, детей.

Именно их души на протяжении этих лет населяли заброшенный парк.

Возможно, защищали, если конечно было от кого.

— Было, — заверила меня девушка, — Мне много что рассказали. В черте нашего города лежит артефакт, место силы, именно туда направляется это новое.

— Ты про Лабиринт?

— Ты тоже знаешь?

— Я там был. И именно туда направились призраки.

— Хм, — задумалась Олеся, — Они сужают свои границы. Ничем хорошим это не светит.

— Они?

— Создатели, — пояснила говорящая.

— Все же твой дар приносит больше информации, чем мой, — позавидовал я.

— Проклятие, — вновь поправила меня она, а потом добавила, — А толку от этой информации? Если знаешь и ничего не можешь сделать?

— Ты хотя бы знаешь, что происходит. А вокруг меня обычно много суеты и ноль информации.

Девушка улыбнулась. Парк закончился.

— Ну вот, ощущения опасности схлынули. Скажи, а ты и днем и ночью одинаково можешь пользоваться своими способностями?

— Не замечал разницы, — признался я, — А что?

— Днем Смерть активнее, — шепотом произнесла Олеся и резко повернулась на сто восемьдесят градусов.

— Все хорошо? — я прикоснулся к ее правому плечу.

— Д-да, — выдавила из себя девушка, — Пойдем, — схватив за руку, она потянула меня в сторону жилых кварталов.

К полудню спасительный ветерок исчез, предоставив палящему светилу полную свободу. На улице появлялось все меньше людей. Они предпочитали или сидеть дома под кондиционерами и вентиляторами, или в кафешках поедая мороженое тоннами.

— Может к фонтану? — предложил я, сдувая со лба уже мокрые от пота волосы.

— Поддерживаю, — оттягивая от тела майку, пробормотала девушка.

Фонтан обнаружился в центре небольшого скверика в трех кварталах от моего дома. Но, к нашему сожалению его уже оккупировала молодежь. Визг и удары по воде были слышны еще при входе в сквер.

— Ну что, присоединяемся?

— Конечно, — хмыкнула Нильская.

— Это была шутка, — как-то неуверенно начал я.

Но девушка уже завязала волосы в высокий хвост и уверенно потянула меня к воде. Через две секунды нас уже обрызгали, а через пять — говорящая стала «своей» в этой компании. Ей хорошо, она в шортах. А мне в джинсах не особо удобно скакать по фонтану. Но после того, как один из парней окатил меня ледяной водой из ведра, я плевал на всё и присоединился к Олесе.

* * *

— Хватит уже с ним возиться, — девушка, чья фигура было не различима в темноте комнаты, топталась возле большого зеркала.

Окно в комнате было плотно зашторено. В ее руках огоньком блеснула зажигалка, а после и две свечи возле зеркала обзавелись своим светом.

— Явись, — она хлопнула в ладони.

За гладью стекла мелькнула неясная тень, а потом отражение девушки пропало, изменившись на непроглядную тьму.

— Давненько не виделись, — с издевкой пронеслось в ее голове.

— Вы не выполнили свою часть договора, — зашипела ведьма.

— Разве были временные рамки? — все так же отозвалось существо.

— Уничтожение видящего — не моя забота!

— Тебе то, какое дело до то, как скоро он умрет?

— Не важно! — взвизгнула девушка.

— Ты еще не заплатила мне душой!

— А как Вы думаете, кто держит его душу? — обратилась она к зеркальной глади.

— Не в его власти удерживать душу мертвеца.

— Зачем тебе вторая душа?

— Только так можно нанести ему вред.

— Он просто человек. Убить его можно и без особенного обряда.

Существо за границей стекла фыркнуло и спарилось, на последок проронив:

— Мечтай о том, что бы ты оказалась права.

* * *

— Это было весело, — выжимая волосы, делилась со мной впечатлениями Олеся.

— Не могу не согласиться, — засмеялся я.

Мокрая одежда остужала кожу и спасала от жары. Вода все еще струилась по телу, но это было приятное ощущение.

— Что насчет завтра? — уточнил я у девушки.

Она замялась:

— Завтра часов в десять я заеду за тобой, видящий.

— Ты знаешь, где я живу? — я не особо удивился этому факту, но все же.

— Я много что о тебе знаю, не забывай, кто мой информатор, — улыбнулась блондинка.

— А твой информатор ничего не имеет против того, что я спасал людей от смерти?

— Нет. Она не злопамятная, — фыркнула девушка, — Да и к тому же, тем, кому действительно пора, ты бы ни за что не смог помочь.

— Это радует, — спокойно выдохнул я, — Значит в десять?

— Да. И думаю, что это до вечера, так что выспись хорошенько.

— После сегодняшнего батла, — я кивнул головой в сторону фонтана, — я буду спать как убитый.

Олеся засмеялась:

— Да, давно я так не сходила с ума.

Глава 16

Проснулся я ровно в половину десятого. Все тело покалывало, и не удивительно, я проспал около пятнадцати часов. С трудом спихнувшись с кровати, поплелся в ванную приводить себя в человеческий вид. Олеся попросила перед сегодняшней поездкой выспаться? Миссия выполнена.

Девушка уже ждала меня под подъездом в красном «Форде».

— Ты всегда опаздываешь, видящий? — фыркнула она, когда я закрыл за собой переднюю дверь машины.

— Я задержался всего на пять минут.

— Это тебя и спасло от моего гнева, — пробурчала она, а потом, смягчившись, бросила — Пристегивайся.

Я послушно потянулся за ремнем безопасности, машина взревела и дернулась с места.

— Убиться хочешь? — пыхтел я, пытаясь пристегнуться.

— Сейчас выедем за город, всё объясню, — будто не слыша моего вопроса, пообещала говорящая.

— Мне уже страшно, — елейно протянул я в ответ.

— Не язви, видящий!

Она упорно не хотела называть меня по имени. Завидная черта характера.

Преодолев несколько кварталов, мы въехали в полосу леса. По обе стороны от дороги великанами возвышались столетние деревья. От скорости автомобиля, складывалось впечатление, что они высажены сплошной стеной. В глазах рябил коричневый и зеленый цвет. Сквозь приоткрытое окно свистел ветер, иногда захватывая с собой голоса птиц. Фауна в нашем лесу наверняка богатая. Но с некоторыми экземплярами я точно не хочу заводить знакомство. Животные животными, но не одни они могут населять эти прекрасные дебри. Там где много лет не ступала нога человека, рано или поздно надорвется материя между мирами.

И мне искренне жаль лесничих, которые проводят в этом «заповеднике» большую часть своей жизни.

Хотя я слышал и о таких сорвиголовах, которые забирали свою семью и уходили жить сюда. Якобы им не хватало единения с природой. Интересно с чем они там еще объединились, с чьим желудком?

— Вот теперь мы можем и поговорить, — отозвалась, наконец, Олеся, — Лес закончится минут через пятнадцать — двадцать, думаю, этого вполне хватит.

— Начинай.

— Не веди себя так, будто одной мне надо тащиться в несусветную даль, — вспылила она.

— А кому же? — мне безумно захотелось вывести ее из себя.

— Ты же хочешь узнать больше о своем даре, — фыркнула она, — Ты там тоже сможешь получить ответы.

— Там? Тоже? — Выхватил я из контекста два слова.

Говорящая вздохнула и, впившись ногтями в кожаный руль, заговорила:

— В возрасте пяти лет мне поставили диагноз — злокачественная опухоль головного мозга. Мои родители были в отчаянии. Они всеми силами старались вернуть меня к жизни. И болючие уколы и дорогостоящие операции. Даже химиотерапия, которая в то время была ноу-хау. Но ничего не помогало. Ничего не могло убрать из моего мозга, опухоль, размером с грецкий орех. Мама поседела за те два года, которые прошли для семьи, как в аду. Я была тогда слишком мала, что бы понимать, почему мама рыдает каждую ночь. Почему отец начал курить. Мне было всего семь, когда ночи стали бессонными, когда боль стала спутницей жизни. Когда за каждый день приходилось бороться. И каждая минута жизни могла стать последней. Я лежала в клиниках, наблюдалась у лучших врачей страны. Но тщетно. Они все разводили руками. Я была обречена.

Ты знаешь, я до сих пор помню тот судьбоносный разговор родителей.

Слово в слово. Папа тогда вернулся домой очень поздно. На столе стояла бутылка водки. Мама зашла вовремя, что бы отобрать алкоголь у папы.

«… — Юр, соседка посоветовала бабку, может, съездим?

— И вновь разочароваться?

— Это лучше, чем смотреть, как она угасает…»

Маме тогда удалось уговорить папу. И на следующий день мы сели в машину и под мои крики доехали до деревеньки той «бабки». «Бабкой» оказалось пятидесятилетняя уроженка Сибири. К нам она попала во время Второй Мировой, да так и осталась. В ее силе никто не сомневался, к ней приходили за помощью. Будь то бытовая мелочь или серьезная проблема.

Откуда соседка о ней узнала — ума не приложу. Но четырнадцать лет назад мы ехали к ней по этой самой дороге, только на заднем сидении меня держал отец. Я кричала и вырывалась. Адская боль. Я и сейчас иногда ее чувствую.

Но приступы на минуту-две ничто, по сравнению с годами муки, — Олеся замолчала.

— Ты продолжишь? — тихо спросил я.

— Да, конечно, — встрепенулась девушка. — Как видишь, я жива. И за это нужно благодарить ту «бабку». Но я бы не благодарила. Кто же знал, что за моё спасение придется заплатить так дорого. Хорошо, что мама не дожила до этого этапа моей жизни. Наверное, так говорить нельзя, но это правда, хорошо. А отец… Отец никогда не узнает, что я стала монстром. Но, я слишком забежала вперед, — говорящая облизала пересохшие губы и немигающим взглядом уставилась на дорогу, быстро исчезающую под колесами ее машины, — «Бабка» правда помогла. Мы поездили к ней всего неделю. А врачи хватались за головы и вопили, что это чудо. Опухоль рассасывалась, буквально, на глазах. И уже через месяц я была абсолютна здорова. Но никто и представить не мог, чем это обернется для меня в будущем. Мама светилась от счастья. Отец, я помню, купил мне большого плюшевого медведя. Я стала полноценным ребенком. Я вернулась к жизни.

Меня выдернули из могилы. Из цепких рук Смерти. Именно она попросила отплаты.

Олеся ударила по тормозам, из ее глаз струились слезы, а вот голос даже не дрогнул:

— Это началось весной этого года. Первым звоночком был приступ головной боли. Боли из детства. Я не предала этому особого значения. Такое случалось. Не часто, но случалось. А потом я услышала Ее. Она много что мне говорила в тот вечер, я так заслушалась, что чуть не попала под машину.

С того дня за свое здоровье я должна дорого платить, иначе опухоль вернется. Платить жизнями. Чужими жизнями. Я отдаю ей души, она оберегает меня. Симбиоз. Как я уже и говорила. Ты спас много людей, именно такое же количество должна была погубить я. Довольно грязная работенка, — хмыкнула девушка, — Но равновесие должно быть сбережено иначе неизбежно наступит хаос.

— Но сейчас я не вижу ее рядом с тобой, точно так же как и вчера, — непонимающе пробормотал я Олесе.

— Она появляется лишь тогда, когда нужно установить баланс. Когда один из смертников избежал своей участи. Именно тогда в игру вталкивают меня. Я выбираю любого. Это мое условие. Я могу сама выбрать следующую жертву.

— И на кого падает жребий?

— Я не разбиралась, кого убивала. Я не задумывалась об этом. Наверное, ты хотел бы услышать, что я поступала благородно и жертвовала душами насильников и преступников. Но это не так. Я выбирала человека на улице. И говорила Ей, что скоро его душа освободится. Каждый раз я сдерживала своё обещание, до того случая в парке. Ты помешал мне. И за это поплатилась я. Я — говорящая со смертью. Я — ее помощница. Я — ее орудие убийства, — она хохотнула, — Знаешь, традиционно смерть изображают в черном балахоне с косой. Вот я и есть та коса.

— Ты единственная говорящая?

— Да, — блондинка утвердительно кивнула, — Спасаешь души только ты, видящий. Отправляю их обратно только я.

— И зачем мы едем в деревеньку?

Олеся улыбнулась, впервые за весь рассказ, искренне и счастливо:

— Я надеюсь найти эту женщину. Пусть вернет все на место. Пусть обратит вспять четырнадцать лет. Я лучше умру от опухоли, чем буду уничтожать людей.

— Ты уверенна, что именно этого хочешь? — уточнил я у девушки.

— Да. Я не могу так больше. На моей совести больше десяти смертей. И самое страшное, что я знаю про них все. Имена, фамилии, истории из детства, семью. Я узнаю это все о них в момент их кончины. Вся их память передается мне. Это больно. Это больнее рака.

— Скажи, — вдруг осенило меня, — среди них есть Левенчук и Прохоров?

Говорящая на секунду задумалась:

— Нет, таких нет.

— Хорошо, — я набрал воздух в легкие, — А я зачем с тобой еду?

— Ну, во-первых, если в моем проклятии виновата эта «бабка», то есть шансы, что она даст ответы и на твои вопросы о даре. Или тебе просто есть, что узнать у человека с такими способностями, — а потом чуть тише добавила, — Да и страшно мне одной к ней ехать.

Девушка задумавшись, продолжила:

— У тебя есть возможность сейчас отказаться от всего и выйти из машины.

— Ага, именно для этого ты увезла меня от города, хрен знает куда, остановила машину посредине леса и предлагаешь выйти? Ну, уж нет, дорогуша, я еду с тобой.

Победно улыбнувшись, Олеся сразу переключила на третью передачу и вдавила педаль газа.

— Олесь, если ты умрешь, то появится другая говорящая. Ведь так?

Девушка вздрогнула от моих слов:

— С чего ты это взял?

— Ты же сама сказала, что кто-то должен поддерживать баланс. Души спасаю я. А кто их восстанавливать будет?

Говорящая вздохнула:

— Веришь, мне тогда будет уже все равно, — она улыбнулась, — Главное, что это буду делать не я.

— Ты хочешь сказать, что живешь с этим всего пять месяцев? — на пальцах подсчитал я время.

— Да.

— И ты уже готова отказаться от жизни?

— Ты хочешь сказать, я поступаю хорошо? — процедила она сквозь зубы.

— Это ведь не твой выбор…

— Вот именно! За меня решают! Ненавижу, когда за меня принимают решения!

— Я живу с этим почти с детства, — заговорил я, а девушка притихла, — Я не помню, когда впервые столкнулся с потусторонним. Кажется лет в десять.

Может и раньше, я не помню. С тех пор я стал другим. Видящим, как называют меня. … Даже не знаю, как вас всех обозвать. Те, кто связан с тем же с чем и я. И я смирился. Я принял это, как часть себя. Да, не спорю, я бы хотел жить обычной жизнью, я бы хотел отказаться от всего этого. Но для меня важнее то, что я могу принести кому-то пользу. Я могу кого-то уберечь от опасности. Для меня сейчас важнее всего, понять, что случилось с моими друзьями.… Даже не так! Мне важно знать, кто их убил. И отомстить. Даже если я слабее, даже если у меня шансов ноль, я буду бороться. Несомненно, я хочу знать, откуда у меня этот дар, это проклятие. Но это не самое важное на данном этапе жизни. Я должен помочь им, а уже потом себе. Понимаешь разницу?

— Да. Только разница в том, что ты можешь нести пользу. А я нет.

— Можешь.

— Нет! — почти выкрикнула она.

Лес мгновенно отступил назад, выпуская машину на залитые солнцем поля.

— За поворотом уже деревня, — спокойным тоном сообщила блондинка, будто ничего не произошло, и никакого разговора не было.

Ничего, Нильская, я тебе еще вправлю мозг, только дай мне время.

Олеся вывернула руль вправо, машина послушно свернула с трассы на грунтовую дорогу. Подпрыгивая на кочках, мы добрались до небольшого колодца. Низкие ветки, растущих по бокам от дороги деревьев, царапали окна, стараясь пробиться в салон автомобиля. Свернув влево, машинка поспешно покатилась по пыльной неасфальтированной дороге. В поле зрения появились первые дома. Разница между ними была грандиозная.

Вот перед тобой каменный трехэтажный дом, даже скорее усадьба, с небольшим садиком, за высокими коваными воротами. А рядом покосившаяся от времени избушка с проломленной соломенной крышей и низкими, почти вросшими в землю, оконцами.

Нильская притормозила возле двух старушек, сидящих на лавочке под раскидистой березкой.

— Я сейчас, — хлопнув дверью автомобиля, она подбежала к бабулькам и что-то, отчаянно жестикулируя, им втолковывала.

Плюхнувшись обратно на сидение, с горечью пробормотала:

— Старушка эта сейчас при смерти почти. Можно конечно к ней наведаться, но хорошая ли это идея?

— Ты ехала сюда именно за этим. Если ты не придешь к ней, то никогда не узнаешь правды.

— Да, наверное, ты прав, — вдавив педаль газа, говорящая отправила «форд» вглубь деревеньки.

Миновав еще десятка три домов, мы выехали за околицу.

— Ты куда?

— А это как в старых детских сказках, — хмыкнула девушка, — Ведьма живет за людским поселением.

Через сто метров показался небольшой домик, выложенный из белого камня.

Красная черепичная крыша, большие окна.

— Ставен не хватает, — фыркнула Олеся, останавливая машину.

Полукругом, будто оберегая постройку, высажены яблоньки. Они склонялись к земле под тяжестью сочных наливных плодов. В их кронах гнездились соловьи, весело перекрикивая друг друга.

— Почему никто не соберет яблоки? — удивленно спросила у меня девушка.

— Нельзя, они несут беду, — пробормотал я, наблюдая за тенью, которая укутала весь участок «бабки».

— Значит не всетак просто, как казалось. Идем.

Я последовал за говорящей. Девушка приотворила тяжелую деревянную дверь и зашла в сени. Потоптавшись на месте, потянула на себя вторые двери, уже в хату. В доме находилось две женщины и девчушка.

— Скажите, — обратилась к ним Олеся, — Я могу поговорить с Ней?

— Нет, девушка, что вы! — встрепенулась одна из сиделок умирающей, — Вы бы видели в каком она состоянии. Никаких посетителей!

— Пусть войдет, — словно ветер зашелестел.

Олеся улыбнувшись, победно прошагала мимо, скрипящих зубами, теток.

Не скажу, что комната ведьмы была бедной. Убранная, чистая. На широкой кровати, среди мягких перин и подушек мечется в горячке женщина. Серые волосы рассыпаны по белой наволочке, на лбу выступила испарина. Высохшая рука тянется к вошедшей говорящей.

— Сядь, — вырывается из губ «бабки».

Нильская поспешно хватает стул и ставит его перед кроватью умирающей:

— Он со мной. Вы не против? — даже не кинув в мою сторону взгляд, прошептала девушка.

В ее голосе появилось почтение и страх. Она боялась ее. Ту, которая даровала ей жизнь.

— Давно не виделись, — старушка закашлялась, — Что вновь привело тебя ко мне, через столько-то лет?

— Вы помните меня? — голос Олеси дрогнул.

— Конечно, девочка моя, я помню тебя, — улыбнулась женщина.

— Я хотела спросить… — говорящая замялась, — Спасение моей жизни сейчас обходится мне слишком дорого. Знали ли вы, что подписали мне договор со Смертью?

— Да. Это был единственный выход. Прости меня, — со свистом выдохнула знахарка.

— Пожалуйста, разорвите этот контракт… или что там подписано? Я не хочу больше приносить зло, — в голосе говорящей послышалась мольба.

— Это не зло, — возразила женщина, — Просто найди ему применение.

— Верните всё назад, — она почти рыдала.

— Не в моей власти, — улыбнулась «бабка» и она не солгала, — Ты теперь единое целое с той кого боится каждый. Ты ее частичка. И ничего изменить нельзя. А сейчас оставь нас с видящим наедине. У него слишком много вопросов, а у меня слишком мало времени.

— Я не уйду, — заупрямилась Нильская.

— Я не буду с тобой спорить.

Олеся уступила мне место перед кроватью и отошла к стене.

— Я слушаю тебя, — перевела взгляд желтоватых глаз на меня «бабка».

— Как вас зовут?

— У меня нет имени, данного людьми. Но такие, как ты, называют меня Знающей. Хотя то, что я знаю, не достойно этого звания.

— Знающая… говорящая, видящий — сколько нас?

— Я не могу ответить тебе на этот вопрос. Не я. Не сегодня.

— А кто?

— Ты обо всем узнаешь, не сомневайся. И помни, у меня мало времени.

— Тогда и на вопрос о моем даре вы ответа не дадите, — с сожалением я улыбнулся.

— Ты прав. Не я. Не сегодня, — повторила женщина.

— Тогда… Что делать Олесе? Как ей поступить с даром? Она же не смирится!

Девушка, до этого не шелохнувшись, стоя у стены, казалось, задержала дыхание.

— Смирится. И ты ей в этом поможешь. Вы в некотором роде связаны. И она об этом знает.

— Баланс, — одними губами произнесла говорящая, но ее услышали все.

— У меня больше нет к вам вопросов.

— Ты уверен? — насторожилась «бабка».

— Вполне. Я смогу сам все понять и пройти. Спасибо, что уделили нам время.

— Благоразумно, — искривила губы в усмешке знающая, — Мое мнение о тебе выросло. И если что, я замолвлю за тебя словечко.

— Спасибо, — я тихо встал со своего места, что бы больше не тревожить умирающую.

— Олеся, подойди! — властно, почти не своим голосом, приказала женщина.

Девушка, не смея осушаться, повиновалась.

— Я тоже помогу тебе смириться, — более мягко обратилась она к Нильской, — Освободи меня!

— Что? — говорящая в шоке сделала шаг назад.

— Ты не ослышалась, — подтвердила «бабка», опасения Олеси, — Я хочу спокойно уйти, не даря никому ни толику своих возможностей. Те стервятники за стеной только и ждут момента, когда старуха с косой, — она улыбнулась, — хотя вам виднее кто она, — и вновь улыбка, — явиться за мной.

Поэтому позволь мне покинуть вас достойно.

Слова знающей возымели действие.

— Что я должна делать? — Нильская решительно приблизилась к той, которая даровала ей шанс на жизнь, тем самым прокляв.

— Всё как всегда, отдай меня ей.

— Хорошо, — мне показалось или она проглотила слезы, — Спасибо вам.

Старуха ободряюще подмигнула и с нетерпением заерзала на белых простынях:

— Действуй уже!

Я впервые видел, что бы человек так жаждал собственной смерти. Что же она такого пережила, что с легкостью готова распрощаться со всем.…

Или это наиграно? Я вгляделся в лицо знающей. Мускулы напряжены, морщинки разгладились, глаза бегают. Это не взгляд уверенного в своих действиях человека. Она просто в очередной раз решила прийти на помощь, жертвуя собой.

Взгляд переметнулся на меня. Она лишь коротко кивнула, поняв, что ее раскусили, прежде чем говорящая проговорила пять заветных слов.

— Я дарую ее душу Тебе!

Я так и не уловил мгновение, когда вокруг Олеси взметнулся черный туман, приобретая вид тощей фигуры с длинными руками и тонкими пальцами. Длань потянулась к лежащей на кровати. Тело несколько раз дернулось и замерло.

— Ты свободна, — шепнула девушка, вытирая мокрые глаза.

— Не плач, — я приобнял ее за плечи, — Это было решение знающей.

Наверное, не зря она носила именно это прозвище, верно?

— Да, ты прав, — шмыгнула носом Олеся.

— Ты выполнила ее просьбу. Теперь вы в расчете, идем. — Я потянул Нильскую на улицу.

Нас чуть не сбили с ног две сиделки, влетевшие в комнату. Они, одна, обгоняя другую, стремились к телу ведьмы. И почти одновременно схватили уже мертвую женщину за руку.

— Мне дар!

— Нет мне!

— Как же это мерзко, — поделилась ощущениями говорящая.

— Никому дар не достанется, — фыркнул я, — Она ушла сама, по своей воле, забрав всю силу с собой.

— Ты лжешь! — повернулась к нам одна из женщин, но руку так и не отпустила.

— Ты можешь ему не верить, — вступила Олеся, — но ни одна из вас ни капли ее дара не получит. Вы даже волоса с ее головы не достойны. Твари!

Ее трясло от злобы, когда мы подходили к машине:

— Как можно быть такой циничной мразью?

Я лишь пожал плечами в ответ:

— И все же ты поступила правильно, — пристегиваясь, проговорил я, успокаивая девушку.

— Наверное, — поникла она, — Но все равно чувствую себя убийцей…

— Опять двадцать пять! — грюкнул я кулаком по бардачку, отчего тот распахнулся, — Как ты не понимаешь, твой дар можно использовать во благо!

— Как?

— А ты подумай на досуге, дура, — буркнул я.

— Кто?! Стоп! Как ты меня назвал?! — до этого выезжающая из деревеньки машина, резко тормознула, — Ах я дура! А сам ты знаешь кто?

— Ну и кто же? — бросил я косой взгляд на Нильскую.

Олеся открыла рот, что бы выстрелить ядовитой фразой, но так ничего не придумав, пробормотала:

— Спасибо тебе, Никит.

— По имени?! Стоп! Ты назвала меня по имени?! — ошарашено вглядывался я в лицо говорящей.

Она лишь задрав нос, вдавила в пол педаль газа.

Глава 17

— Спасибо, что составил мне компанию, — говорящая остановила машину перед моим домом, — Хоть ты ничего и не узнал.

— Я узнал достаточно. Правда, — я ободряюще улыбнулся.

— Ну и что мне теперь делать? — уронила Олеся голову на руль, от чего по округе разнесся звуковой сигнал.

— Эй, ты чего? — я провел ругой по волосам девушки.

Она резко подняла голову и прожгла меня взглядом:

— Я не смогу отделаться от своего дара, понимаешь это? Теперь до конца свей жизни, я буду на побегушках у Смерти! Кстати, продолжительность моей жизнь так же зависит от моего подчинения! Да что же за судьба такая!

— Надо искать во всем позитив.

— Да в чем тут позитив то? — продолжала распыляться Олеся, — Одно дерьмо вокруг!

В подтверждение ее словам свернула молния.

— Вот теперь еще и гроза, — вздрогнув, буркнула она в унисон со звуком грома.

— Боишься грозы?

— Ничего я не боюсь, — огрызнулась она и вновь дернулась от небесной вспышки.

— Оставляй машину здесь, у меня переждешь стихию, — отстегиваясь, поставил я перед фактом говорящую.

Она не стала спорить, так как небесную гладь располосовала еще одна стрела.

Передо мной упала капля, распластавшись на асфальте мокрым пятном.

Это было сигналом к началу дождя. Вода забарабанила по крыше Олесиной машины. Девушка, кутаясь в прихваченную с собой, кофту, топала за мной, под защиту козырька подъезда.

— Ужасный день. Ужасный год. Ужасная жизнь.

— Эй, ты чего? — я затормозил, и девушка врезалась носом в мою спину.

— Идем уже, — пробурчала она, толкая меня к дому.

— Да иди я, иду.

Зато перед дверью моей квартиры затормозила сама Олеся:

— Я не пойду туда, видящий.

— Это еще почему? — я уже привык, что она игнорирует моё имя и перестал заострять на этом внимание.

— Энергетика, — коротко ответила она.

— М?

— Каждое жилище источает какую-нибудь энергетику. Спокойную или шумную. Радостную или печальную. Тут же ничего. Пустота. Будто давно никто не живет.

— Может, я уже мертв, — отшутившись, я отпер дверь и шагнул в прихожую.

— Ха-ха, — иронично фыркнула девушка, переступая порог, — Неужели ты сам этого не чувствуешь?

— Энергетику вещей я ощущаю смутно, лишь, когда она ярко выраженная. Или видна. А к своей квартирке я привык. Наверное, это тоже многое объясняет.

— Возможно, — говорящая поёжилась, как от холода, — Как только закончится гроза, я уеду.

— Хорошо, — я не стал с ней спорить, — Есть будешь?

— Нет, не хочу.

— Тогда хотя бы кофе.

Она обреченно вздохнула и пошла за мной в кухню.

Доставая чашки, я задал Олесе вопрос:

— Скажи, что ты для себя решила?

— Ты по-поводу моей «работки»? — вскинула брови девушка и, не дождавшись от меня ответа, продолжила, — Еще не знаю. Это сложно убивать невиновных. Убивать из-за какого-то идиотского баланса.

— А что если не убивать, а помогать, — выговорил я фразу, которая родилась еще в доме знающей.

— Что ты имеешь в виду?

— Ведь есть неизлечимо больные люди, которые мучаются и не могут спокойно умереть. Я подумал об этом, когда знахарка попросила тебя об услуге. Кто знает, что произошло бы с ней, не приехав мы тогда.

Олеся, закусив губу, посмотрела в окно на молнии, которые чертили свои узоры на потемневшем небосклоне. О чем она сейчас думает? На самом деле я понимаю как ей тяжело. Если я жил с этими странными умениями почти всю жизнь, то на нее все свалилось неожиданно. Если бы я только мог помочь ей.

— Я подумаю над твоими словами, видящий, — одарила меня улыбкой Нильская.

Поставив перед ней чашку с дымящимся кофе, я вгляделся в карие глаза говорящей. В них поселилась надежда. А это уже не может не радовать.

— Ты же уволилась с работы, что сейчас будешь делать?

— Я просто сменила один супермаркет на другой, — пожала она плечами, размешивая сахар, — Как удобнее находить новых жертв.

— Ты уже говоришь, как профессионал, — хохотнул я, а потом поник под тяжелым взглядом гостьи.

— А почему тебя так это интересует?

— Мы заговорили о работе. Саму жизнь ты зарабатываешь у Смерти. А на жизнь тебе хватает?

— По этому поводу можешь, не беспокоится, — наконец поняла меня Олеся, — Думаешь те люди, которых я погубила, платили мне только жизнями? Зачем мертвецу материальности?

Я подавился горячим напитком после таких откровений.

Солнце давно опустилось за горизонт, а дождь и не думал прекращать барабанить по окнам. Олеся вытребовала у меня плед и книжку Белянина, удобно устроилась на диване в зале и погрузилась в чтение. А я все не мог успокоиться после пережитого сегодня. Знахарка отдала добровольно свою жизнь, чтоб вселить надежду в говорящую. Неужели она посчитала это выше своего существования. Или и правда хотела уйти без боли, не отдав стервятникам силу. Этого я не узнаю никогда. Но все же «Спасибо, тебе, знающая»!

Когда я открыл глаза, было уже позднее утро. Видимо, я очень устал, раз заснул в кресле. Олеся, свернувшись калачиком, посапывала на диване.

Раскрытая «Сестренка из Преисподней» мирно валялась на полу. Подняв книгу, захлопнул ее. От резкого звука веки блондинки вздрогнули, и она испуганно уставилась на меня.

— Что за…, - заспанным голосом прохрипела она, а потом, по-видимому, вспомнила вчерашние происшествия.

— Доброе утро, говорящая.

— Доброе, — раздраженно отозвалась та.

— Что желаете на завтрак? — шутливо поклонившись, поинтересовался я?

Задумавшись, Нильская хмыкнула:

— Равиоли с грибами давно не ела. И белое вино семидесяти пятилетней выдержки, пожалуйста.

— Будет сделано, — отрапортовал я и отбыл на кухню.

А уже через пятнадцать минут Олеся с довольным видом уплетала яичницу с сыром.

— Не равиоли конечно, но тоже не плохо.

— Ваше вино, — поставил я перед девушкой чашку с чаем.

— Оно точно семидесяти пяти летней выдержки? — наиграно сморщила она носик.

— Абсолютно точно, — сорвал я весь спектакль хохотом.

Трель дверного звонка перебила меня. И спихнув свою тушку со стула, я поплелся открывать дверь.

— Селезнев, ну ты свинья! — перед моими очами вырисовалась сама Архаина.

— И тебе привет, что хотела?

— Свин! — фыркнула девушка, бесцеремонно врываясь в квартиру, — Телефон не берет, на смски не отвечает, — перечисляла она, направляясь к холодильнику, — А я, между прочим, волнуюсь, — потом последовал минутный ступор, пока две девушки разглядывали друг друга. Архаина одумалась первая, и мило улыбнувшись, протянула руку:

— Привет. Я — Настя.

— Олеся, — говорящая ответила на рукопожатие, но сверлить девушку взглядом не перестала.

— Что же ты не сказал, что у тебя гости? — она стряхнула ладонь Нильской и упрямо заглянула мне в глаза.

— А тебе что-то успеешь сказать? Ты же, как метеор. Ворвалась, наехала, а теперь еще что-то от меня требует. Ни капли совести.

— Что ты сейчас сказал? — растягивая слога, уточнила девушка, — Значит, я наехала?! Хорошо! Значит, я ворвалась?! Отлично!

— Насть, успокойся, — сложив руки на груди, подала голос Олеся.

Если она надеялась мне помочь, то очень сильно ошиблась. Мне даже на мгновение показалось, что Архаину разорвет от злости. Она оперлась рукой о холодильник и спокойным голосом выговорила:

— Что ты сказала?

— Никита не брал телефон лишь потому, что провел весь вчерашний день со мной.

Наверное, мне показалось, и стены на самом деле не дрогнули, и люстра тоже не шатнулась и, конечно же, не упал сам по себе со стола нож.

— Где ты шлялся? — рявкнула Настя, обращаясь ко мне.

— А он обязан перед тобой отчитываться? — не унималась Олеся.

— Тебя никто не спрашивал, шлюха!

— Кто-то злится, — издевательски улыбнулась говорящая, — Мой тебе совет, не надевай не людей цепи. Ключик может быть не только у тебя.

— Да пошла ты! — Архаина в мгновение ока оказалась у входной двери и, хлопнув оной, скрылась из поля зрения.

— Зачем ты вмешалась?

Но этот вопрос Нильская оставила без ответа.

* * *

— Я дома, — крикнула Настя, ввалившись в родную квартиру.

— Сколько раз тебе говорила, не кричи в доме! — шикнула на нее Люба из ванной.

— Извини, забыла, — хмуро откликнулась девушка, скидывая кроссовки.

— Что стряслось? — щелкнув дверью, к сестре вышла Архаина-старшая.

Черная с серебряными прядями коса, толстой змеей лежала на ее плечах. Шелковый домашний халат облегал фигуру. Она всегда выглядела шикарно. И это было поводом для зависти со стороны Анастасии.

— Не важно, — буркнула девушка и прошагала мимо Любы.

— Как знаешь, сестренка, — с насмешкой бросила она ей в след, — Опять с Никиткой поругалась? Я угадала?

В ответ раздался только звук захлопнувшейся двери и почти моментально включившаяся музыка Рамштайна.

* * *

— Олеся, объясни, что сейчас произошло?

— Неужели ты не чувствуешь ее энергетику? — вопросом на вопрос ответила говорящая.

— Что не так с ее энергетикой?

— Это не достойно такой мощной защиты, — скривилась Нильская, почти как Дух при встрече в катакомбах. Он так же отзывался о скулящей Архаиной. Не считая ее за человека.

— Поясни! — потребовал я.

— Как-нибудь в другой раз. А сейчас мне пора, — она уже стояла на ногах, — Спасибо за поездку, крышу и завтрак. Я в долгу не останусь, помни это. Мы скоро с тобой встретимся, видящий.

— По-другому и быть не может, — хмыкнул я, поворачивая ключ в замке, когда девушка пересекла границу моего дома.

Что такого все видят в Анастасии? Олеся сказала про какую-то защиту?

Неужели это я приложил к этому руку и даже не в курсе дела? Разве такое возможно? Хотя чему я удивляюсь, в моей жизни возможно всё. Пора было к этому привыкнуть.

Может, стоит извиниться перед Архаиной за поведение своей…? А собственно, кто она мне? Подруга? Напарница? Враг? Пусть будет гостьей.

Да так проще. Не нужно искать объяснений.

Порой человек отчитывается сам перед собой. За свои поступки и деяния. А правильно ли это? Сомневаюсь. Ведь если он сделал именно так, а не как-то по-иному. То принял для себя самое верное решение, которое не должно требовать оправданий. Тем более перед самим собой. Это пустая трата нервов и времени. А если честно. То в человеческом характере меня поражает совершенно другая черта. Черта «судьи».

Частенько мы судим окружающих, не всегда зная истинных их.

Настоящего человека, который прячется за стенами, которые выстроил сам.

Но это еще хоть как-то можно объяснить. Но когда человек сам для себя является судьей — это страшно. Нет ни адвоката, который может защитить, ни прокурора. Который может преподнести здравые факты. Есть только ты. Ты — судья. Ты осуждаешь сам себя за все случившееся. Будто бы все могло быть совершенно по-другому, если бы ты.… И этот список «если» пополняется с нереальной скоростью. И тут уже не далеко до депрессии. Или нервного срыва, до которого он довел себя сам.

Не стоит переосмысливать то, что совершил. Время не вернуть, ошибок не исправить. Просто прими и забудь, если сложно хранить воспоминания.

Но перед Настей все же стоит извиниться.

— Привет, — прослушав порцию длинных гудков, проговорил я в притихшую трубку.

— Чего тебе? — сухо отозвалась подруга.

— Хотел попросить прощение за недоразумение, которое произошло утром.

— Ты считаешь недоразумением, то, что я волнуюсь за тебя?

— Я считаю недоразумение стычку между тобой и Олесей.

— Да кто она вообще такая? — повысила Архаина голос, выдавая всю бурю чувств.

— Союзница, — спустя секундную заминку определился мой мозг с выбором правильного существительного.

— В каком смысле?

— Не важно. Так ты не дуешься?

— Я тебе сломаю челюсть, — тихим голосом пообещала мне Настя.

— Значит, не дуешься, — я усмехнулся.

* * *

Самой неожиданной новостью для всех в этом месяце стала женитьба Клинчука. Парень просто светился от счастья. А всё его окружение ходило в недоумении и легком шоке. Со своей невестой он познакомился по интернету. И уже через месяц предложил расписаться. Влада тоже долго не думала и согласилась.

И теперь эта парочка, разделив между собой приятные хлопоты, с радостью дожидалась начала августа. А все приглашенные — с интересом. У меня до сих пор не укладывалось в голове, что такой парень, как Пашка, решится создать семью. Самое интересное, что Клин не удосужился никого познакомить со своей будущей женой. Это еще больше подогревало интерес.

А виновник этой шумихи затих, и казалось, совсем перестал появляться на людях. Настя пищала от радости и нетерпения. Ей просто безумно хотелось увидеть ту, которая смогла перебороть характер упрямого Клинчука. Хоть Архаина и показывала окружающим неприязнь к парню, на самом деле она его любила как друга. Соответственно переживала и в тоже время радовалась.

А в итоге страдал я. Выносила она мне мозг почти ежедневно. Одной и той же темой. Через неделю у меня уже дрожали руки, и дергался глаз при виде Насти. А в последний раз, когда она попробовала затронуть тему свадьбы, я с тихим стоном опустился прямо на расжаренный солнцем асфальт и заявил, что останусь тут жить, если она не замолчит. На что Архаина обиделась. И еще полдороги домой дула губы.

Надолго ее, конечно же, не хватило. И уже через полчаса она вновь трещала, как заведенная, о предстоящем празднике.

— Может, ты замолчишь? — миролюбиво предложил я, — Если ты мусолишь эту тему неделю, то, что же будет после свадьбы?

— Мне просто интересно.

— Обсуждать то, чего еще не было? — скептически хмыкнул я.

— То, что будет, — огрызнулась девушка.

— Доживем — увидим.

Она лишь фыркнула, но не замолчала.

— Как думаешь, какого цвета будет платье у невесты?

— Оно же белое, — поддался я на провокацию.

— Оно может быть белым, кремовым, желтоватым, голубым, красным, в конце концов, — почему-то разозлилась на меня подруга, — Как можно не знать этого? Это же элементарно!

— Мне без надобности, — пожал я плечами, притормозив у Настиного дома.

— И это мне говорит свидетель.

— Я бы с радостью отказался, но Клинчук ничего не хочет слышать об этом.

— И правильно делает, — не унималась Архаина, — Может хоть этот позор заставит тебя поумнеть!

— И почему же позор? — устало поинтересовался я.

— Не зная элементарных вещей, ты непременно попадешь впросак, это я тебе гарантирую, — мило улыбнулась подруга и, чмокнув меня в щеку, убежала домой.

Вот так пожелала она мне удачи. А ведь до августа осталось совсем ничего.

— Постой, видящий! — детский голосок окликнул меня.

В метре от меня стоял ребенок. Но только по внешности, только для окружающих. Мы уже не раз сталкивались с этим охотником.

— Я слушаю тебя, Игорь.

— Не называй меня этим именем, — скривился мальчишка, проявляя истинные черты лица.

— Хорошо. Что ты хотел?

— Ты, наверное, уже знаешь, что в городе становится опасно находиться таким мирным созданиям, как мы.

Я фыркнул. Кто мирное создание? Он? Да с такими силами можно десяток человек погубить за несколько часов.

— Даже с моими возможностями, — усмехнулся охотник, — Я слаб перед тем, что надвигается на город. Древние сняли защиту и укрепили свою обитель. Мы теперь никому не нужны.

— Почему ты называешь их Древними? И зачем говоришь все это мне?

— Никто не знает их имен. Так давно они появились. Пусть будут Древними, это лишь моё решение. И я предупреждаю всех, кто может хоть чем-то помочь людям. Ты ведь, конечно, можешь обойтись и без них, но такие паразиты как я, долго не проживут в одиночестве. В первую очередь я забочусь о себе, видящий. И я думаю, что ты сможешь, как и каждый из нас, чем-то помочь и помешать угрозе, которая нависла над нами.

— Я вижу, ты хорошо осведомлен, — наконец заинтересовался я беседой с Игорем, — От кого исходит эта угроза?

— Они идут забирать свою силу, — тихо проговорил он, — Они, когда-то давно дали слабину и Древние утащили ее из-под их носа. Они долго спали, но несколько десятилетий назад их разбудили. Сейчас они руководят пешками в этом городе. Среди твоего окружения могут быть их игроки. Мы все игроки. Каждый играет сам за себя. Но сейчас пора объединиться. Иначе из-за этого чертового лабиринта уничтожат всех.

— Это всё что ты хотел мне сказать?

— Не совсем. Я… Мы очень надеемся на твою помощь, видящий. Ты намного сильнее, чем думаешь. И ты всегда сможешь получить от меня помощь и поддержку, если она потребуется. У тебя еще есть ко мне вопросы?

— Мне всегда было интересно, как появились охотники.

— Замахнулся, — оскалился собеседник, — Времени у меня не много, поэтому постараюсь объяснить кратко. Охотником становится в большинстве случаев некрещеный ребенок, которому в детстве не хватало чего-либо.

Тепла, внимания, любви… Эмоций, в общем. И тогда он начинает тянуть эти чувства силой, тем самым выпивая жизнь из ближних. Я детдомовский. Меня подобрали в пять месяцев на свалке. С тех пор у меня было восемь приемных семей. Очень скоро я выйду во взрослую жизнь, — охотник запнулся, — Если конечно выживу в сложившейся ситуации.

— Спасибо за экскурс в особенности охотников. Но вас ведь немного верно?

— Да, не все способны справится и обработать чужие эмоции. И тех, кто не в состоянии их отфильтровать и переварить — разрывает. Нас очень мало.

Большинство погибает до двух лет, если не раньше. Но мне пора, видящий, заболтался я с тобой. Хотя стоит признать, ты приятный собеседник. Я не прощаюсь с тобой, мы еще увидимся, — махнув рукой на прощание, охотник скрылся за углом серого плиточного строения.

Охотники… Он ведь еще совсем мальчишка, а рассуждает как человек, повидавший жизнь. Что он там говорил о чужих эмоциях? Не все выживают?

Значит ли это, что им приходится пропускать все чувства через себя? Все счастье, боль, скуку, горе и ненависть. Это должно разрушать их. Наверное, поэтому этих созданий так мало. Не каждый может отделить одно от другого и впитать то, что поддержит и продлит ему жизнь.

С каждым разом открываю для себя все новые и новые тайны иных существ. Он вроде человек, и в тоже время совершенно на него не похож. Он паразит, но сам Игорь доволен своей жизнью. Хотя я вряд ли смог жить, только ради того, что бы выжить.

Глава 18

День, который с таким нетерпением ждала Архаина, настал. Именно сегодня я понял, что закрыться в квартире будет лучшим спасением от наступившей угрозы. Я конечно, безумно рад за друга,… наверное. Но зачем было втягивать в это меня. Свидетель на свадьбе. Тьфу! Не фартит. Мне чертовски не фартит последние полгода. Надо что-то делать. Может амулетик у шарлатанов заказать. Люди говорят, что они им помогают. Чем я хуже?

Но не тут-то было. Дубликат ключей у Анастасии я так и не забрал и вот в прихожей уже раздается голос подруги, зовущей меня по имени.

Накинув на голову подушку, я решил сойти за неубранную постель. Но и тут мне не повезло.

— Ты совсем страх потерял? — надо мной, как грозовая туча, нависла Архаина. Черные волосы магнитились и разлетались в разные стороны, а и да того темные глаза светились, как у злющей кошки, — Селезнев, ты время видел?! Ты уже собран, должен быть и выходить через полчаса!

— Тогда почему ты здесь? — вякнул я из-под одеяла, за что получил подзатыльник.

— Потому что я знала, что ты как всегда все испортишь!

— Предсказательница, — фыркнул я в ответ и увернулся от еще одной намечающейся затрещины.

— Поднимай свою задницу! — приказала она мне.

Послушно стряхнув с себя одеяло и остатки сна, я, покачиваясь, отправился в ванную.

— Побриться не забудь! Борода тебе не идет, — услышал я наставления подруги вслед.

Свалилась же на меня Архаина. За какие такие проступки меня наказали этой язвой? Неужели я кому-то так сильно насолил, что кроме этого, придумать было больше нечего. Обидно.

— Ты там заснул? — постучала подруга в ванную.

— Нет, — бутылек с жидким мылом с грохотом упал на пол.

Когда я в клубах пара все же явил свой нос из ванной, Архаина хлопотала на кухне. Готовить девушка никогда особо не умела, но в экстренных ситуациях еда получалась приличной. По всей видимости, сейчас был не тот случай. Я долго довился подгорелой картошкой и пытался мило улыбаться Насте.

— Ешь быстрее, — подгоняла меня подруга. Наверное, она не пробовала свою стряпню, иначе не светила бы такой улыбочкой.

Стянув через голову, взявшийся не пойми откуда, фартук, Архаина оказалась в коротком лиловом платье с черным узором. Волосы она пригладила и больше не смахивала на Горгону из мифологии. Да и глаза вернули свой матовый черный цвет.

— Мне тебя еще долго ждать?

— Ем я, ем, — с набитым ртом прошамкал в ответ Архаиной.

— Вижу я, как ты ешь, — хмыкнула девушка.

Когда я уже расправился с «едой», девушка потащила меня к шкафу с одеждой. Предложенные мною джинсы сразу улетели в сторону, вслед за футболками.

— Это же свадьба!

— И что теперь?

— Надевай! — в меня полетело нечто черное, в котором я только через минуту узнал костюм, который надевал последний раз на выпускной в школе.

— Ты издеваешься? — упавшим голосом я обратился к Насте.

— А ты как думаешь? — хитро улыбнулась эта язва, — Надевай!

С горем пополам я все же втиснулся в ненавистный пиджак. Подпевая себе что-то под нос, девушки виртуозно завязывала мне галстук. Хотя мне кажется, что петлю, она бы завязала на мне с не меньшей радостью.

— Ну, вот теперь ты похож на человека, — радостно известила меня подруга, подведя к зеркалу.

— Теперь я похож на пингвина, — недовольно пробурчал я, вглядываясь в отражение. Чувствую себя первоклашкой: черный костюмчик, белая рубашечка, галстучек. Бр-р-р, ужас какой.

— У нас еще два часа до бракосочетания, предлагаю до ЗАГСа прогуляться пешком.

— Два часа? — тихо и миролюбиво переспросил я, — Так какого черта, ты не дала мне поспать?!

— Ты должен мне быть благодарен, Селезнев, — хихикнула эта зараза, — Все пойдем, а то точно опоздаем. Натянув на ноги туфли на высокой платформе, девушка потащила меня за собой на улицу.

Нет, правда, за что мне в жизни попалась эта язва?

* * *

Если я надеялся, что Настя прекратит обсуждать предстоящий праздник, то я глубоко ошибался. Никогда раньше не замечал, что подруга у меня такая говорливая. Она обсуждала всё и вся. Начиная от погоды и заканчивая тем, какой стремный парень во-он у той блондинки.

— Почему ты вечно молчишь? — обратила она ко мне свою светящуюся мордашку.

— Почему ты вечно болтаешь? — не менее любезно парировал я.

Настя не нашла что ответить и замолчала. Ненадолго, естественно.

— Ник, а как там дела с Прохоровым продвигаются?

— Он мертв, — отрубил я. Довольно неприятно вспоминать такие вещи, когда понимаешь что не в состоянии что-либо сделать.

— Да ладно? — фыркнула Архаина, — А я наверно не догадываюсь об этом.

— Тогда зачем спрашиваешь?

— Ты ведь собирался найти убийцу…

— Настя, — я притормозил и повернулся лицом к девушке, — Убийца не человек. Его нельзя найти по отпечаткам пальцев или вещественным уликам.

Это нечто потустороннее. Да, я хочу найти и отомстить за друга. Или хотя бы понять, за что его убили. Но я не могу прямо сейчас сорваться и бежать неизвестно куда. Потому что не всё так просто.

— Ты сдался?

— Нет. Я жду подходящий момент.

— Даже если он наступит через десять лет? — не унималась Архаина.

Далась же ей эта тема именно сейчас.

— Мне спешить некуда, — пожал я плечами, — Серега уже мертв и его не вернешь. А отомстить за друга я всегда успею. Знать бы кому.

Настя закусила губу и до самого ЗАГСа молчала.

Мимо нас промчались сигналящие машины с номерными знаками «Жених» и «Невеста». Явно наши клиенты. Яркие ленточки, коими были облеплены автомобили, яростно сопротивлялись потокам ветра, но проигрывали. Теплое солнышко бликами танцевало на двух скрепленных между собой золотых кольцах на капоте черных мэрсов.

— Да ЗАГСа еще далеко? — нарушил я установившуюся тишину.

— Двести метров, — бесцветным голосом ответила Архаина.

— Ты чего такая грустная? Ану-ка улыбнись, — попытался я расшевелить подругу.

Она выдавила из себя кислую улыбочку. И больше ничего от Архаиной мне добиться не удалось. За поворотом уже виднелось несколько машин и микроавтобус. Громко смеялись люди.

— Вот и проверим, сколько из твоих догадок себя оправдают, — теперь уже я потащил девушку вперед.

— Эй, помедленнее, — возмутила Анастасия, не успевая за мной на своих ходулях. Как она умудряется ходить на такой платформе, у меня в голове не укладывалось. Да еще и временами ровно стоит.

— Никита, — помахал мне рукой Клин, подзывая ближе.

Я лишь кивнул головой в сторону Анастасии, указывая, что никак быстрее подойти не могу. Пашка понимающе развел руками, мол «С кем не бывает».

— Быстрее, а то без нас начнут, — поторапливал я Архаину, а в душе надеялся, что она все же рухнет с такой высоты.

— Отпусти, — она выдернула свою руку и гордо прошагала мимо, виляя бедрами.

Проталкиваясь среди гостей, я направлялся к Клину. Аккуратный черный костюмчик, к груди приколот маленький искусственный бутон белой розы. Глаза сверкают ярче, чем лысина. Никогда не понимал, зачем он избавляется от волос.

— Привет, дружище, — хлопнув меня по спине, поздоровался Пашка.

— И тебе не хворать, — улыбнулся я ему, — Я в шоке. Все в шоке. Как ты умудрился попасть в этот капкан?

Клинчук лишь пожал плечами:

— Просто почувствовал, что ее никому не хочу отдавать, вот и всё.

— Ясно, — протянул я, радуясь, что меня такие мысли не посещали, — Как там твои рисунки и сны?

— Всё как ты и говорил, — известил меня жених, — Как только я сжег их, все прекратилось. Только знаешь, — он замялся, — Я не смог уничтожить его, — парень протянул мне рисунок мужской фигуры на фоне надгробной плиты, — Рука не поднялась. Забери его себе, а?

— Хорошо, — я на автомате взял в руки альбомный лист, — Спасибо.

— Привет, поздравляю! — на Клине повисла Архаина.

— Спасибо, Настюх, только не задуши, — прохрипел Паша.

— Нет-нет, что ты, — испуганно отпрянула девушка, поправляя помятый ею пиджак, — Ой, а что это? — она наклонилась над рисунком, который я до сих пор сжимал в руках.

Я бросил вопросительный взгляд на друга и, получив утвердительный кивот, ответил:

— Рисунок нашего жениха.

— Как-то пессимистично, — сморщила нос подруга, — Или я чего-то не знаю?

— Мне снились странные сны с участием Ника, — решил все сам объяснить Клинчук, — Каждый из них я зарисовывал. Но Селезнев посоветовал мне сжечь рисунки, чтоб сны отступили. И он оказался прав.

Просто этот я не смог уничтожить. Он был последним.

— Ты хорошо рисуешь, — похвалила художество Архаина, — Ник, а что это значит?

— Я думаю, что это очередные угрозы, — я постарался подавить бешеный стук сердца, при мысли о тех, кто может быть создателями этих предзнаменований.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — не поверила Настя.

— Это просто сны, которые подослали моему другу. Если бы они хотели напугать меня или о чем-то предупредить, то действовали бы напрямую.

Действительно, почему они угрожали моему другу, а не мне? Или это были не угрозы…?

— Позвольте вам представить, мою будущую жену. Влада, — отвлек меня от мыслей голос Клина.

Рядом с моим другом стояла высокая и очень худая девушка. Белое платье волнами спадало вниз, обтягивая только грудь и талию. Хотя, как мне показалось, разница было не велика. Короткие русые волосы рваными прядями и почти бесцветные голубые глаза. Но, несмотря на всю эту немного странную красоту, Влада оказалась милой и обаятельной особой.

— Любовь слепа, — шепнул я Насте.

— Любовь зла, — поправила она меня, — Кстати, о Любви. Где моя сестра?

— А она должна прийти? — удивился я.

— Ага. Она обещала.

Тихое покашливание Клина вернуло нас к влюбленной парочке.

— Очень приятно, Никита, — пожал я руку невесте.

Владлена улыбнулась и перевела свой взгляд на Архаину.

— Настя, — кивнула головой та, — Поздравляю.

— Спасибо, — расцвела невеста.

— Когда она улыбается, она симпатичнее, — вновь шепнула мне подруга.

— Согласен, — не повышая голоса, хмыкнул я.

Заметив эти перешептывания, Клин отвлек Владу от нас и ушел знакомить с другими гостями.

— Как думаешь с ее стороны гостей много?

— Ты опять начинаешь?! — прикрикнул я на Настю, та присмирела.

— Ах да, надень, — подруга протянула мне синюю ленту с золотыми буквами. «Свидетель». Везет же мне.

— Я за водой, — отчитался я перед девушкой, — Будешь что-нибудь?

— Не-а.

Я отделился от компании людей и, перебежав дорогу, отправился к небольшому ларьку.

— Дайте, литровую без газа, — протянул я мятую купюру продавщице и, получив воду, отошел от киоска.

— Как они радуются…

Я обернулся. Прямо на земле, поджав под себя ноги, сидела Валерия.

Сегодня она хоть походила на человека, а не на бомжа. Каштановые волосы шелковой волной скользили по спине. Надела она длинное черное платье, храня траур по Сергею.

— Почему ты не с ними? — она обратила ко мне пронзительный взгляд серых глаз. В них виднелись невыплаканные слезы и… раскаяние.

— С ними.

— Радуйтесь и веселитесь, пока можете, — она усмехнулась, — Это ненадолго. Человек не вечен. Ничто не вечно.

— Ты это сейчас к чему? — бросил я вниз взгляд, и уткнулся им в Лерину макушку.

— А я не права? — посмотрела она вверх, наши глаза вновь встретились.

Я не ответил.

— Ты мне угрожала при последней встрече, — я сменил тему, казалось сейчас единственный раз, когда девушка вменяемая, — Иглы твоих рук дело?

— Да, — честно призналась она, — И не думай, что я на этом остановлюсь.

Ты все равно заплатишь за то, что сотворил. Ничего не происходит безнаказанно.

Я вновь не ответил и, перебежав дорогу, выхватил глазами Архаину в толпе. Она мило беседовала с невестой.

— А что мы, собственно говоря, все ждем? — вырос я за плечом Влады, от чего та вздрогнула.

— Свидетельница опаздывает, — пояснила Настя, недовольно глядя на меня, — Зато я нашла Любу. Она, оказывается, потерялась и минут сорок искала нужную улицу.

— Купи ей карту, — дружелюбно предложил я, за что получил еще один недовольный взгляд.

— Как ты добр, — подала голос Владлена.

— Не обращай внимания, — махнула рукой Архаина, — У него с самого утра день не задался.

— Это уж точно, — буркнул я под нос и отошел от девушек.

Сейчас меня больше заботило, что здесь забыла Валерия и как она смогла наложить порчу. Да и ее рассуждения о «невечном» тоже заставляют насторожиться. Она явно что-то задумала, причем не отрицает это. Откуда ждать удара?

— Ник, что ты как в воду опущенный? — хлопнул меня по плечу, привлекая внимание Клин.

— Все нормально, жарко просто. Будешь? — я протянул другу бутылку с недавно купленной водой, которую даже забыл распечатать.

— А мне наоборот холодно, — хмыкнул друг, — Я хочу, чтоб сегодня все радовались вместе со мной, так что не грусти. Договорились? — Клин протянул мне руку.

— Договорились, — я скрепил этот уговор рукопожатием. Кожа у Паши действительно была холодной, будто его бил озноб.

— Смотри! Щенок! — парень смотрел куда-то мне за спину, на проезжую часть, — Собьют же!

В это мгновение к нему откуда-то сбоку метнулась черная тень, и я получил небольшой, но ощутимый разряд тока по телу. Этой секунды хватило Клинчуку, чтоб освободить свою руку и выбежать на трассу.

— Стой! Клин! — задыхаясь, я кинулся вдогонку за другом. Я сразу почувствовал ее. Это была не угроза жизни. Это была сама смерть. Они отличаются лишь своим прикосновением. Опасность легкая и холодная, как туман. Она появляется задолго до пришествия, и велика вероятность предотвратить беду. Смерть же бьет… током. Я больше ни с чем не могу сравнить данное ощущение. И это была именно она.

— Стой! Придурок!

Клин уже присел на корточки и аккуратно взял на руки маленького щеночка.

— Не бойся, маленький. Я не дам тебя в обиду, — сюсюкался с ним Паша.

— Что-то делаешь, мать твою!

Схватив парня за воротник пиджака, я рывком поставил на ноги и дернул на себя. А уже через две секунды в полуметре от нас пролетел автобус.

— Т-ты, спас мне жизнь, — не поверил Клин, прижимая к груди перепуганную насмерть собачонку.

— Потом отблагодаришь! Идем! — я все еще был зол на друга. Если выдергиваешь человека из лап самой смерти, рано или поздно придет счет.

Я глянул на то место, где мог быть труп Пашки и меня передернуло. А на той стороне дороги все еще сидела Лера. Она ошалелым взглядом смотрела в спину Клинчуку и медленно опустила глаза на свои руки.

— Что это сейчас было?! — заорала Настя, почему-то глядя на сестру.

— А теперь объясняй, какого черта ты туда полез! — я злой как пантера, вытолкнул несостоявшегося мертвеца перед толпой гостей.

— Я щенка спасал, — как-то неуверенно побормотал Клин.

— Что? — опять подала голос Анастасия, — Ты только что Владу чуть вдовой не сделал!

Саму же невесту в это время отпаивали валерьянкой и настойкой пустырника.

— Спасибо, — обратился ко мне друг, — Я обязан тебе жизнью, — он все еще прижимал к себе животинку, и та начинала тихонько поскуливать, напоминая о своем присутствии.

Настя все еще бросала настороженные взгляды с Клина на меня, с меня на сестру, а с Любы вновь на Клинчука.

— А вот и свидетельница, — обрадовался Пашка, надеясь, что это спасет его от расправы.

— Извините за опоздание, — запыхавшись, произнесла Олеся, вырисовываясь рядом со мной.

— Ты?! — не поверила своим глазам Анастасия.

Глава 19

— Это — Олеся. Лучшая подруга Влады, — отрекомендовал говорящую Клин перед лицом гостей.

— Всем привет, — мило улыбнулась девушка, — Извините за опоздание.

— Ничего страшного, сейчас Влада в себя придет, и пойдем уже, наконец, распишемся.

Нильская улыбнулась жениху и, не обратив на меня внимания, побежала к подруге.

— Какого черта она тут делает? — зашипела на меня Архаина, хотя я сам был не менее ошарашен.

— Тебе же сказали — свидетельница, — пробормотал я, наблюдая, как говорящая успокаивает Владу, что-то говорит ей, гладит по волосам и кивает в сторону Клинчука.

— До чего девушку довел, — фыркнул один из одноклассников Пашки, кажется, его зовут Богданом. Но я могу ошибаться.

— Хорошо, что Никита вовремя подоспел, — подала голос Люба, все время стоявшая рядом с нами.

Анастасия вновь косо глянула на сестру, но промолчала. А я вспомнил о Валерии, но девушки уже не было. В радиусе ста метров от ларька, где я купил воду — ни души. Причастна ли она к случившемуся? Способна ли она на подобные вещи? Но тот взгляд я не забуду никогда. Страх и недоверие.

— Зато смотрите кого я спас, — Клин постарался разрядить обстановку и заодно сбил меня с мысли.

Парень опустил на землю небольшого щенка. Явно дворнягу. Черного окраса с белым пятнышком на спинке. Оказавшись внизу, собачонка неуверенно переступила с лапки на лапку и, высунув розовый язык, легла на пузо перед Клинчуком, положив мордашку на скрещенные передние лапы.

— Владусь, кажется, мы нашли себе домашнего любимца, — крикнул жених.

Девушка уже успокоилась. Олеся придерживала ее за локоток. Платье невесты немного помялось, а личико опухло от слез. Слишком впечатлительная особа, хотя я ее в чем-то понимаю. День свадьбы чуть не превратился впохороны.

— Пойдем? — Клин аккуратно взял Владлену за руку и первым ступил на ступень лестницы, ведущей не крыльцо.

— Ты вовремя мне подыграл, спасибо, что успел его забрать, — шепнула Олеся и скользнула вслед за парочкой.

Что она хотела этим сказать, я выяснить не успел. Но обязательно узнаю.

Сам процесс соединения двух сердец особый отпечаток в моей памяти не оставил. Они все что-то говорили. Олеся натужно улыбалась. Потом пошел обмен кольцами и закарлючки в документ. Как мне потом сказал Клин, он вообще перепутал и расписался не своей росписью.

Уже через полчаса счастливые, теперь уже, муж и жена принимали поздравления на тему «Создание нового звена общества».

— Олеся, постой, — я ухватил девушку чуть повыше локотка, — Что ты там говорила о том, что я подыграл?

— Давай не сейчас, хорошо? — Нильская опасливо покосилась на гостей.

Я разжал пальцы, и Олеся присоединилась к, говорящим о всякой ерунде, гостям.

С чего такая осторожность? Или она знает намного больше о сложившейся совсем недавно ситуации? Хотя о чем это я! Это же Олеся, она явно знает больше!

— Здравствуй, Никита, — ко мне подошла сестра Архаиной. Утонченное темно-зеленое платье заканчивалось где-то на середине бедра, волосы рассыпались по открытым плечам. И седые пряди, словно лучи от звезд, затерялись в черной копне волос.

— Здравствуй, Любовь, — таким же надменным тоном откликнулся я.

Была у нее привычка говорить так, будто смотрит на людей свысока и в тоже время, она могла выражать уважение, смешанное с презрением.

Удивительная способность.

— Что с настроением?

— Немного не по себе после случившегося, — честно я ответил на вопрос Любы.

— Вы — герой. Почему должно быть не по себе?

— Ловлю себя на мысли, что бы могло случиться, если бы я не успел.

— Неизбежность лишь вопрос времени, — усмехнулась она и оставила меня в одиночестве.

Черт возьми, почему сегодня все говорят загадками?!

* * *

Продолжение праздника было перенесено в тихий ресторанчик на окраине города. В наступающих сумерках уже жарился шашлык для гостей.

Повара метались с кухни на улицу и обратно. Слегка подвыпившие гости натужно орали в микрофон песни и заводили разговоры на темы, совершенно не касающиеся повседневной жизни. Молодожены задорно о чем-то перешептывались. Олеся, скучающим видом рассматривающая весь этот бардак, все же улизнула на улицу. А я мог только с завистью посмотреть ей в след, так как мне на попечение оставалась Архаина-младшая, которая просто, как с цепи сорвалась. На месте ей просто, кровь из носу, как не сиделось. То она умудрится исполнить в микрофон матерную частушку, то пристанет к бармену, то навернется со стула в попытках забраться выше — на стол. Когда она успела до такой степени наклюкаться — я не заметил. Хотя если я не ошибаюсь, Насте вообще алкоголь противопоказан врачами…. И обществом.

— Ты просто не представляешь как это! — заверила меня она, прерывая очередную душещипательную историю, в суть которой я не особо вникал.

— Ужас, какой, — подыграл я ей, ловя за руку, пробегающую мимо Любу: — Проследи за ней, мне отойти нужно. — И получив утвердительный кивок, я слинял, коварно улыбаясь.

Тихая природа вдали от города — прекрасна. На небе перемигивались звезды, иногда скрываемые от взора легкой вуалью облаков. Тонкий серп месяца то нырял во тьму, то вновь показывался людям. Кузнечики пытались перекричать сами себя, отчего по округе разлился звон их голосов. Над речушкой вдалеке пролетела какая-то большая птица, может сова. Под тенью хиленькой березки примостилась говорящая. Глаза у нее были закрыты, зато губы двигались, будто она говорила с невидимым собеседником. Или собеседницей? Видно, то, что она слышит, ей не нравится. Руки, лежащие на коленях, подрагивали. Брови то взлетали вверх, то сходились на переносице.

Верхняя губа обнажила зубы, будто девушка на кого-то зарычала. Стоит ли ее отвлечь от самой Смерти? Мне и в голову не пришло, что Олеся могла свихнуться. Я точно знал, с кем она говорит. Но она сама распахнула глаза и повернулась в мою сторону:

— Ты что-то хотел?

— Получить объяснения, — пожал я плечами.

— Присоединишься? — кивнула она головой на место возле себя.

Я опустился на землю. Трава защекотала ладони, но я не убрал руки на колени, как сделала это Олеся. Мне нравилось прикосновение природы. Оно дарило такое обманчивое чувство свободы и спокойствия. Конечно, это было всего на мгновение. Но я бы всё отдал, чтоб этот момент продлился как можно дольше. Всю жизнь.

— Что значили твои слова у ЗАГСа? — спросил я, так как девушка даже и не думала начинать разговор.

— А ты думаешь, что в твоих силах было вытащить Павла из-под колес автобуса? — с усмешкой глянула она на меня, сдувая с лица прядь светлых волос.

— Что ты хочешь сказать?

— То, что я пообещала Ей слишком много и она согласилась отступить.

На время, конечно. Ты вовремя забрал его оттуда, иначе бы перевернулся сам автобус, и погибли другие люди. Но теперь мне надо свести счета и возобновить баланс.

— Ты впервые спасла жизнь…

Олеся улыбнулась. Счастливо и искренне:

— Да, но теперь я должна буду кого-то убить.

— Не думай сейчас об этом.

— Это было подстроено, — грустно хмыкнула она, — Кто-то нарочно указал ему на щенка.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что Павла хотел убить кто-то у кого совершенно иные способности. Тот, кого вычислить невозможно.

— Велика сила, — присвистнул я. А мысленно уточнил, что у Валерии такой силе неоткуда взяться. Не могла она. Ее потолок — иглы в косяк вбивать. И то криво у нее получилось.

— Что тебе сказала Она?

— Многое, — вздохнула Олеся, — я должна ей две души, за то, что попросила помощи. Это как в старых сказках. Ты просишь услугу у нечисти, а взамен отдаешь свою душу. Только одно различие, моя душа давно в ее власти. Теперь ей нужны чужие.

— Ничего не бойся, тебе обязательно подвернутся люди, которые будут желать смерти. Искренне, а не спонтанно, — я не знаю, откуда появилась эта уверенность, но я продолжил, — Рано или поздно ты будешь встречать тех, кому просто нужна твоя помощь. Кто не может просто так умереть.

Возможно, не позволяет совесть или какие-то обязательства. Но это единственное чего они жаждут. Таких людей миллионы. Но некоторые хотят расстаться с жизнью лишь на мгновение, из-за неудачи или плохого настроения. Да, да! Не смотри на меня так! Такие тоже встречаются. А для других это единственный выход. Тебе нужно только различать эти две типа желаний. И помочь тем, кто действительно в этом нуждается. Безусловно, это сложно. Но отнесись к этому как в некотором роде к спонсированию.

— Спасибо, — одними губами прошептала говорящая.

Сейчас она настоящая. Со всеми своими переживаниями напоказ. И это даже мило.

— А как Она пришла в первый раз? — задал я вопрос, который мучил меня с тех пор, как я узнал историю девушки.

Она будто этого и ждала.

— Я разделю с тобой это воспоминание. Только не пожалей, что попросил об этом. — Она прикоснулась кончиками пальцев к моей щеке.

«День не задался с самого утра. Проспала на работу, разбила любимую чашку и, конечно же, порвала колготки, куда без этого. С неба срывались легкие капли весеннего дождя. Зонтик остался лежать дома.

— Олеся, ты опять опоздала, — укорила ее сменщица, передавая кассу.

— Привет, Марин. Не мой день, — смутилась девушка.

Марина понимающе кивнула и не стала мучить коллегу расспросами.

Действия ускорились, будто кто-то перематывал скудный на события день перед моим взором. Притормозило время ближе к вечеру, когда основные покупатели расплатились и разошлись по домам. А в магазине осталось две парочки и старушка, которая старалась что-то прочитать на обертке сыра.

— Деточка, не подскажешь, как скоро он испортиться? — бабулька подсунула задремавшей кассирше под нос кусочек сыра, завернутый в полиэтилен.

— Через пять дней, — сфокусировала Олеся взгляд на шести черных цифрах.

— Спасибо, дочка, здоровья тебе.

Девушка пробила покупки и, взяв деньги, услышала то, чего по идее не должна была. Слова словно приносил несуществующий ветер, и понимала она их через одно. Рывками.

— Через два… Заберешь… Время… Моя…

По телу говорящей разлился холод, она не могла пошевелить рукой, закричать. Словно лавина, на нее обрушились знания. В одно мгновение девушке дали понять, кто она теперь и кому обязана такой участью. Теперь она слуга Смерти. Пафосно звучит… И страшно.»

Кадр сменился.

«Поздний вечер. Над головой, идущей по асфальтированной дороге, девушки один за другим выключаются фонари. Запахнув пальто, она старается укрыться от колючего ветра, но он все равно пробирается под одежду и кусает за оголенные участки кожи. Но Олеся почти не обращает на это внимания. Ее мысли заняты другими, более важными проблемами.

Что ей теперь делать? В голове стучит всего одна мысль „Я схожу с ума! Я просто схожу с ума!“. Из всего этого бедлама ее вырывает только звук резко затормозившей машины. Всего метр и ее бы уже не было. Ну почему?

Почему водитель успел затормозить? Вот он выскочил из машины, и громко ругаясь, что-то предъявляет Олесе. Но ей все равно. Она лишь жалеет, что не оказалась под колесами этого автомобиля. Или же ей просто не позволили так просто расстаться с жизнью?»

Я вынырнул из чужого воспоминания, как тонущий из морских волн. Я почувствовал на себе все ее переживания, прошел через все эмоции, пропустил через себя все мысли. Это был один из самых страшных дней ее жизни. Ее новой жизни. И сейчас мне очень жаль девушку. Если сравнить какой она показалась мне при первой встрече и сейчас — это два совершенно противоположных человека.

— Олеся, я сочувствую.

Она печально улыбнулась и провела рукой по неподвижной траве, прижимая ее к земле.

— Знаешь, а я не жалею, что это произошло именно со мной, — все так же тихо проговорила Нильская. Будто минуту назад совершенно не она открыла свою душу перед почти незнакомым человеком. — Я ведь почти не жила до того дня. Ты ведь знаешь мою историю только до поездки к ведунье, — она отвела взгляд, — Через два года тяжело заболела мама. Врачи разводили руками, а она гасла на глазах. Папа вовремя вспомнил о знахарке. Но и знающая оказалась бессильна. Спустя два месяца ее не стало, — говорящая проглотила слезы, ставшие поперек горла и продолжила рассказ, — Папа старался быть сильным, показывать мне пример и поддерживать во всем. Но это у него получалось недолго. Вначале он старался утопить свое горе в алкоголе, но вскоре нашел новую женщину. Я ни в чем его не виню, он был молод. Он должен был жить дальше. Но я потеряла и отца. Я прожила с ним и Галей какое-то время, но потом уехала к бабушке. Там я была чужая. Для отца. И только спустя столько лет я смогла вновь почувствовать себя нужной. Пусть это звучит слишком странно и по-глупому, но я нужна Ей.

— И мне, — я положил свою ладонь на ее руку, прерывая речь Олеси, — Мне нужен кто-то, кто сможет вытаскивать моих друзей из-под колес автобусов и снабжать информацией, которая на тебя падает, как из рога изобилия.

Она засмеялась. И откинувшись назад, легла на землю:

— Дурак ты, видящий!

Я последовал ее примеру и, развалившись в море зелени, задал вопрос:

— Как получилось так, что ты лучшая подруга жены моего друга?

— Да черт его знает. Владка единственная подруга моего детства. Я сама была в шоке, когда она «подарила» роль свидетельницы именно мне.

— Клин сказал, что ты ее лучшая подруга.

— Да мы общались, — задумалась девушка, — Но я бы не сказала, что она считала меня своей самой близкой подругой.

— Но как видишь.

— Мир тесен, — фыркнула она, ткнув меня локтем в бок.

* * *

— Представляешь, Клин отлично рисует, — с завистью поделилась Настя, снимая туфли в коридоре своей квартиры.

Люба, которая уже успела сменить вечернее платье на удобный спортивный костюм, поддержала разговор:

— А ты раньше не знала? Он же твой друг.

— Друг, не друг, — откликнулась девушка, но об этом я узнала только сегодня.

— И что же он нарисовал, — презрительно искривила рот старшая сестра, — Силуэт невесты?

— Нет, — Настя замешкалась на мгновение, — Он нарисовал Никиту.

— Да у него какая-то нездоровая тяга к нему, — засмеялась Любовь.

— Не в том смысле, — отмахнулась Архаина, — Там просто так все детали прорисованы…

— Лицо?

— Лица нет. Но вот природа и этот жуткий крест.

— Крест? — заинтересовалась Люба, — Какой крест?

Настя, прикусив язык, отмахнулась от сестры и закрыла за собой дверь комнаты.

— На-а-сть, — жалобно протянула Архаина-старшая и поскреблась ноготком в дверь, — Ну расскажи. Мне же интересно. Вот заинтриговала и всё.

Девушка открыла дверь, чуть не зацепив родственницу:

— Не обращай внимания, Любк, ты же знаешь, что я от алкоголя еще не отошла вот и несу чушь.

— Но мне правда интересно, — наиграно надула губы она.

Анастасия засмеялась, глядя на мордашку сестры, и втащила к себе в комнату:

— Только не говори никому, что я тебе это рассказала, — заговорщицки подмигнула Настя.

Глава 20

Выкрашенный в красный цвет спирт в градуснике медленно скатывался вниз. Люди доставали из шкафов кофты. На смену шортам пришли штаны.

Август уступил лидерство не менее теплому, но такому обманчивому сентябрю. Солнце светило все также ярко, но как будто делилось теплом с неохотой. Все чаще на улице можно увидеть хмурого человека, интуитивно ощущающего, что скоро придут морозы и жизнь перестанет казаться медом.

Всё чаще задумываешься о чашке горячего кофе и о чем-то теплом рядом, например о коте.

Начало этой осени не было исключением. И первым что захотел сделать я — завыть на полную луну. Все же природа влияет на настроение и довольно ощутимо.

А сегодня я проснулся только с одной единственной мыслью: «Пора мстить за друзей».

В голове моментально образовались порядка десяти планов действий, но вцепился я в самый банальный. Первым делом стоило спихнуть себя с кровати на пол, а уже потом приступать к основной части задуманного на сегодня. Но одеяло так обнимало, что вставать совершенно не хотелось. Надо сказать, что особой силой воли я никогда не отличался, поэтому проспал еще два часа.

Отражение одного из зеркал представило мне опухшую и помятую от сна морду, явно намекая, что это я. Я долго с ним не соглашался, стараясь смыть этот ужас ледяной водой и только раза с пятого мне удалось переубедить кусок стекла, висящий на гвозде в ванной. Это уже была победа, маленькая, но победа. Довольный собой, я собрался как можно быстрее и вырвался из бетонных объятий многоэтажки. Под ногами податливо гнулась трава, позволяя вдавливать себя в землю. Все еще теплый ветер легко обнимал на плечи, словно возлюбленная, даруя каплю нежности. Автобусная остановка встретила меня толпой людей. Каждый говорил о чем-то своем, от чего создавалось впечатление хаоса.

Я остановился чуть поодаль от основной массы и впервые с интересом наблюдал за ней. На остановке в основном были парочки: влюбленные, друзья, семья. Но почти все по двое. Так, наверное, комфортнее. Хотя откуда мне знать. Я никогда толком не был общительным. Лишь небольшому кругу людей я уделял внимание и время, и только для них я делал это с удовольствием. Я считаю гиперобщительных особ в некотором роде шлюхами. Для всех они хорошие, милые и добрые, а кто может утверждать, что за спиной они не будут вас обсуждать. У каждого человека есть тот, кого он ненавидит открыто. Если же нет, то стоит задуматься, не крыса ли ваш новый знакомый.

Вскоре подошел нужный мне автобус. Он увез меня и еще трех человек в направлении, который я для себя именовал «лабиринтным». Думаю, что не стоит сейчас объяснять, куда я отправился, и так все ясно. Если Духа больше не существует, я буду выбивать нужную мне информацию из нового Стража.

А Коля не сможет мне противоречить, да и к тому же по моим ощущениям он намного слабее предыдущего хранителя катакомб. Это непременно мне может быть наруку.

Лес, который будто охватил город в надежде его защитить, поредел.

Деревья теряли листья, ветви, а иногда и самих себя. «Деревья умирают стоя», кажется, так называется пьеса Алехандро Касона. Но вспомнились мне эти слова не из-за гениальной постановки, а из-за открывшегося передо мной видения. Не один я заметил изменения во внешности местной флоры, но вряд ли кто знает истинную причину ее перемен. Да и я только догадываюсь. Как же я хочу, что бы эти догадки были лишь иллюзией. Неправдой. Или чьей-то злой шуткой. Ведь открывающиеся перспективы отнюдь не радужны.

Я вышел на одно остановку раньше. Захотелось прогуляться пешком.

Автобус делает большой крюк, доставляя меня к лесопосадке, а так я срежу эти километры и по умирающему лесу пройдусь до самого лабиринта. Рано опавшие листья поскрипывали под моими кроссовками, будто я ломал им несуществующие позвоночники. Ветки, которые всегда норовили вцепиться в плечо или запутать в волосах на этот раз послушно расступались.

Чувствовалось изменения и невольно в памяти всплывали слова Олеси и Игоря. Надвигается что-то, чему мы не сможем противостоять. И Война уже началась. Первый удар приняли на себя растения. У меня пошла почему-то ассоциация с «гнилыми». Как уже упоминалось, я заметил закономерность: жить в озелененном городе вместе с «гнилыми» намного проще. Растения будто глушат их энергетику, а теперь что…? Теперь мы останемся без этой защиты. И это только если делать акцент именно на такой опасности…

Вывод был прост, как никогда. Надо спешить с отмщением, пока меня самого не загнали на тот свет.

Я вышел на небольшой пролесок. Солнечные лучи едва касались оставшихся листьев и отбрасывали их тень вниз. А сразу за следующим строем стволом виднелась каменная стена заросшая мхом и диким виноградом. Он стремился вверх по шершавой поверхности, но ему не суждено было добраться до солнца, как и многим из нас. Я остановился в метре от границы катакомб и, проведя рукой по стене, смахнул часть мха.

Серый камень, выщербленный за столькие годы водой и воздухом, по-прежнему сохранил некую гладкость, которая была почти не нарушена. В момент прикосновения к кладке по венам разлилось неприятное тепло, тело замерло. Я не мог пошевелиться. А уже в следующий момент мое сознание разорвала картинка:

«… Много людей. В основном мужчины. Потрепанная серая одежда на них, местами порванная, местами залатанная. Лица и руки людей перепачканы грязью и пылью. Ноги некоторых связаны между собой длинной веревкой. Она позволяла им двигаться, но не разрешала бежать.

— Быстрее! — грянул голос откуда-то сбоку, но я так и не увидел его владельца.

Мимо похромал мужчина в старой рубашке и штанах, подвязанных обглоданной веревкой. Он нес в руках ветку дерева, для того чтоб воткнуть ее в землю. А уже через мгновение на ее месте высилось огромное дерево, раскидывая свои руки-ветки вокруг ствола и обзаведясь темно-зеленой листвой. Будущий Страж лабиринта встал с корточек. За его спиной послышались шепотки:

— Ишь, какая силища у них. Дерево вырастить сразу.

— Тихо ты!

— Да чего тихо. Вообще не понятно на кого работаем.

— Жив и радуйся! — опять шикнули на бунтаря, — Тебя вытащили из темницы, что тебе еще нужно?

— Знать, кто это все делает!

— Ты узнаешь! — опять прозвучало слева от моего угла обзора, — Не пожалей!

Мужик вначале вызывающе фыркнул. А потом закатил глаза, демонстрируя всем лишь белки. Его ноги подогнулись, изо рта пошла кровавая пена. Он забился в конвульсиях на земле, а когда тело тихо замерло, почва разошлась, принимая в себя уже неживой материал.

— Он узнал все! — вывел из ступора рабочих все тот же голос, — Но не выдержал знаний! Есть еще желающие узнать?

Вопрос повис в воздухе, накаляя атмосферу. Но герои притаились…»

Меня вытолкнуло из воспоминаний, как утопающего из морской воды.

Удар пришелся где-то в районе солнечного сплетения, но через пару минут ничего не напоминало о случившемся, кроме моих мыслей. Я уже видел чужые воспоминания. Олеся сама пустила меня в свое прошлое. Но что произошло только что? Чья это была память? Камня? Неужели неодушевленный предмет может хранить и передавать информацию. И плевать, что в такой странный способ. Нет. Этого просто не может быть.…

Но тогда что только что произошло?

Остается надеяться, что Коля сможет ответить и на этот вопрос.

Осталось только найти вход в лабиринт. Пройдя метров двадцать вдоль каменной кладки, я наткнулся на идеально выделанную арку. Главный вход?

Мило…

Из кармана легкой синей ветровки, я извлек небольшой фонарь.

Стукнув им об ладонь, включил. Свет разломил пространство на две части, демонстрируя мне выложенную цветными камнями дорогу, которая со временем покрылась пылью и крошевом. Камешки поскрипывали под ногами, каждый звук отражался от высоких стен гулким эхом. На самом деле мне сейчас казалось, что переступил я порог не катакомб, а как минимум графского имения. Да оно старое, да оно заброшенное, но былое величие присутствует в каждой детали. Именно такое впечатление произвел на меня сейчас лабиринт. Вроде бы я тут уже бывал.… Но как оказалось совершенно ничего о нем не знаю.

Луч мазнул по тупику. Поворот. Сразу за ним началась лестница вниз.

Аккуратно выделанные из сплошной породы ступеньки вели меня в сердце строения. Все ниже и ниже под землю. Все ближе и ближе к неизвестному и такому манящему. На удивление, за всё то время, что я пробыл здесь, не встретил ни одного из «защитников». Ни одна тень не шелохнулась, ни одна фигура не образовалась. Тишина. Не обманул ли меня Коля, что его и сотни других душ забрали в катакомбы на роли стражи?

* * *

Из кухни плыл соблазнительный аромат жареных блинчиков. Клин, потянувшись, вышел из ванной. Мимо него промчался черный комочек шерсти.

— Шарик с самого утра беситься, — поправив волосы, пожаловалась Влада.

— Шарик? — удивленно поднял брови парень.

— Тебе не нравится имя?

Паша пожал плечами:

— Шарик, так Шарик. Чем у нас так вкусно пахнет?

Влада смущенно опустила взгляд:

— Решила провести эксперимент на тему «Не отравится ли мой муж стряпней».

— Ставь опыты, — храбро, но с улыбкой, приговорил он и, промаршировав к столу, примостился на стул. Тут же перед ним со стуком опустилась тарелка с промасленными блинчиками, а рядом пиала со сгущенным молоком.

— Приятного аппетита, — пожелала девушка и села напротив Клина, — Расскажи мне о своих друзьях, — внезапно предложила она.

— О ком именно ты хочешь узнать? — намазывая сгущенкой блин, уточнил Паша.

— Про того, кто тебя спас. Никита, кажется.

Клинчук утвердительно кивнул:

— Селезнев Никита Иванович, рожденный хрен знает в каком году, учился со мной в одной школе. Отзывчивый. Живет один, семья погибла.

Краткая биография по вашей просьбе была составлена Клинчуком Павлом Павловичем, еще есть вопросы? — улыбнулся парень.

— Он просто показался мне каким-то … странным.

— Почему?

— Ну, понимаешь, — Влада собравшись с мыслями, продолжила — Я перебросилась с ним всего несколькими фразами, но уже в них чувствовалось, что он думает не как двадцатилетний парень. По общению ему больше.

— Ну да, ему двадцать пять, — прожевав пищу, поправил жену Клин. За что получил недовольный взгляд.

— Я немного о другом. Хотя не забивай себе голову, — она поцеловала мужа и побежала вытаскивать шкодливого щенка из-под дивана. Туда он забирался с легкостью, а вот вылезти у него не получалось и Шарик от безысходности наполнял весь дом визигами.

* * *

Лабиринт будто бы насмехался надо мной. Дорога петляла, как ненормальная. Своды становились все ниже и ниже, кое-где приходилось пробираться на присядках. С моим метром семьдесят пять это не самое приятное занятие. Интересно, я вообще хоть кого-нибудь сегодня встречу? Я бы обрадовался и самим Создателям.

Потолок дрогнул. Наверное, зря я про Создателей вспомнил. Кто знает, может, они мысли читать могут.

— Видящий? — удивленный возглас отвлек меня от созерцания очередной преграды, которая представляла собой два сросшихся сталагмита.

— Коля? — не меньше удивился я, уже смирившись, что сегодняшнюю прогулку проведу в полном одиночестве.

— Ты что здесь делаешь? — испуганно оглянулся призрак.

— Тебя ищу, — одарил я его улыбкой.

Коля завис над полом сантиметрах в двадцати. Его шатало, будто от сильно ветра. И в придачу луч моего фонарика проходил сквозь нового Стража.

— Зачем?

— Мне нужны ответы на вопросы.

— Я ничего не знаю! — попытался оправдаться он.

— Предыдущий Страж говорил совершенно иное, — я чувствовал, что приведение меня боится. Он дрожал не из-за придуманного ветра, а под моим взглядом. Он боялся меня, как обычная мелочевка. Как я и считал, Коля намного слабее Духа.

— Он мог врать, — постарался сохранить невозмутимость мой собеседник.

Ему явно не нравилось мое присутствие в этом месте, — Уходи. Тебе тут не рады!

— С чего бы это? — я наслаждался непонятным страхом, исходящим от мальчишки, — В парке ты говорил совершенно другое.

— Я много узнал, — хвастанулся он, а потом, прикусив язык, бросил испуганный взгляд в пол. Будто надеялся там увидеть хоть что-нибудь для себя интересное.

— А говоришь, что ничего не знаешь, — вцепился я в его слова.

— Не то, что было бы интересно для тебя, видящий.

— Даже так, — я изогнул бровь, внимательно наблюдая за Колей. Он слишком напуган для конструктивного диалога. Я ничего путевого от него добиться не смогу. В этом минус. Бывший Страж мне нравился намного больше своей храбростью. Знания Стражей были равны, но тот не согнулся и не сломался под их тяжестью.

— Тогда скажи мне, где предыдущий Страж!

— Я не знаю, — мигнул призрак.

— Врешь, — мой голос обретал громовые раскаты, которые отталкивались от сводов и волнами накатывались на Колю.

— Я, правда, не знаю, — чуть ли не плакал он. Интересно, души умеют плакать?

— Пошел вон! — я не узнал собственный голос. Это было что-то среднее между гулом поезда и шипением змеи. Звучит глупо, но больше ни с чем сравнить не могу.

Он не проронив ни звука — испарился. Вот я и получил ответ на все свои вопросы. Отлично просто. Неужели я опять в тупике? Силы внезапно исчезли. Словно испарились вслед за мальчишкой — духом. Я опустился на камни. И вытянув ноги, насладился чувством полного роста. Все же это прекрасно — помещаться. Или я уже по-тихому съезжаю с катушек, или начинаю радоваться мелочам. Хотя одно от другого не особо далеко ушло.

«… — Настал тот момент, которого ждали все мы! — прогремел голос.

Под стенами лабиринта собрались люди. Одни были в рабочей одежде, другие постарались найти что-то праздничное. Они переминались с ноги на ногу. Их ждало что-то интересное, ведь сегодня…

— Сегодня мы закончили строительство Храма и высадку его Сада.

Сегодня — вы увидите то, насколько величественной может быть сила.

— Может мы еще, и узнаем, кто нами командовал все это время, — шепнул паренек своему отцу.

— Тихо ты, забыл, что случилось тогда?

Парень приутих, но мечтать не перестал. В его глазах яркими фейерверками взрывалась жажда узнать и понять. А родитель лишь укорительно хмыкал в усы и теребил обгрызенную веревку, коей были подвязаны его рабочие брюки. Да что там. Его единственные брюки.

Беженцам из темницы другого не полагалось. А он был счастлив еще и тем, что смог уйти из лап царя не сам, а с сыном.

— Как и любому великому Храму, нашему требуются жители и слуги! — продолжал вещать голос, владельца коего не видел никто. А мне не позволял угол обзора, — И это будете вы!

Людям понадобилось всего мгновение, чтоб осознать услышанное, а потом округу разорвали крики радости.

— Вы согласны? — вопросил Создатель, а это был один из них, без всякого сомнения, после того, как люди приутихли.

— Да.

— Конечно.

— Да!

— Согласны!

Со всех сторон слышались одобрения такому решению. Многие из них были бывшими узниками и каторжниками. Им было совершенно некуда пойти. И тут такой неожиданный сюрприз. Месяц работы на стройке непонятного объекта, причем с какими-то дьявольскими чудесами, зато какая награда. Естественно люди были рады такому неожиданному счастью.

— Папа, представляешь, мы будем там жить, — глаза юноши блестели.

— Каждый раз, что бы из Храма выйти на поверхность придется преодолевать лабиринт, — скептично хмыкнул отец, — Может, откажемся?

— Нет! — заупрямился он, — Мы и так долго прожили без крыши над головой. К тому же нам нужно где-то спрятаться.

Беженец покачал головой, но не стал перечить сыну.

— Те, кто согласен может остаться. Остальные же — убирайтесь прочь! И ели вы кому-нибудь сболтнете, чем тут занимались — вас постигнет кара! Вы будете гнить заживо, у вас отпадет язык, и вытекут глаза! А теперь решайте!

От основной массы рабочих отделилась женщина плотного телосложения с короткими волосами. Коричневая юбка пестрила заплатками, но хозяйка упрямо старалась продлить жизнь одежки.

— Прощайте, — бросила она, — Вы все хорошие люди, но это ловушка, — она не проронила больше ни слова и, развернувшись, ушла.

— Если это всё, — возымел действие голос, — тогда продолжим! Каждый из вас будет выполнять свою работу. В основном охранную. Но есть одно „но“. Это только в том случае, если вы переживете процедуру посвящения!

После этой реплики, некоторые рабочие стали понимать, что ушедшая женщина была права. Ловушка. Что они должны пережить? Пытки? Но за что? И как вообще противостоять тому, чего не видишь? У многих появлялись мысли, что они служат дьяволу, но по-другому они не смогли бы выжить.

— Пора! — послышался щелчок. Затем люди один за другим осели на землю. Их тела замерли в неестественных позах, а потом плоть стала утоньшаться, просвечивались мышцы и кости, затем и они превращались в ничто. После полного исчезновения телесной оболочки на ее месте образовывался сгусток темного тумана. И только тело одного из рабочих перестало исчезать на половине.

— Ты теперь Страж! — услышал он, — Добро пожаловать домой!..»

Глава 21

Как только хлопнула входная дверь, Люба поспешила навстречу сестре.

Настя перешагнула порог и тут же была вынуждена выслушать длинную речь старшей сестры, начавшейся со слов:

— Где тебя носило?

— Любк, я не обязана перед тобой отчитываться, — устало ответила Архаина, снимая курточку.

— Обязана! Я твоя сестра и я за тебя волнуюсь!

— Знаешь, есть такое место под названием «работа», — вспылила после тяжелого дня девушка, — Так вот, я зарабатываю нам с тобой деньги. Так как ты принципиально не собираешься искать работу, я пашу за двоих!

— Хватит мне этим тыкать! Ты вообще не выполняешь то, что должна! О чем мы договаривались, помнишь?

— Люб, хватит! Это уже не мои заботы, — Настя, психанув, швырнула ключи на журнальный столик.

— Тебе совершенно не жалко Глеба? — с вызовом бросила старшая.

— Это ты сейчас к чему? — притормозила девушка, — К чему ты сейчас вспомнила о Глебе? — к горлу подступил комок.

— Не обращай внимания, — примирительным тоном откликнулась Любовь, — Просто ты слишком много времени уделяешь не тому, что должна.

А я волнуюсь за тебя, сестренка.

Настя позволила себя обнять, хотя из головы не шли последние слова родственницы. Глеб. Она почти смирилась с его смертью и тут такое подлый удар по все еще кровоточащей ране. И пусть прошло уже много времени, она никогда не сможет выкинуть его из своей памяти.

— Ты на меня не злишься? — Люба заглянула в Настины глаза, ища в них прощение.

— Всё хорошо, — глухо ответила та, вновь уткнувшись носом в родное плечо, — Просто я не понимаю, зачем ты в ссорах стараешься сделать мне больнее.

— Прости, — повторила Архаина — старшая, прижимая к себе младшенькую, — Я правда не подумала, перед тем как сказать. Но всё же вспомни то, о чем мы с тобой договаривались. Ты делаешь всё не так как надо, и я не могу понять почему.

— Театр, это все театр, — оправдалась она, отстранившись от сестры.

* * *

Пошатываясь, я вышел на свежий воздух. Два воспоминания за сегодня. И оба связаны с лабиринтом. И оба связаны с Духом. Я пришел за ответами, а получил только вопросы. Мне нужен кто-то, кто сможет натолкнуть на мысль.

— Алло, Олесь? Да знаю я, что меня ужасно слышно, мы можем встретиться в заброшенном парке через два часа? Хорошо. Спасибо.

Мне нужно посоветоваться с тем, кто имеет представление о широте мира. Ведь глаза обычных людей завязаны полупрозрачной тканью. Они видят лишь то, что им показывают. Они не обращают внимания на тени и силуэты. Они не знают всей правды. И, наверное, это хорошо. Мир Тайн не был бы таковым, если бы каждый имел к нему доступ. Это глупо. Он открывается лишь тем, кто проклят. Судьбой или человеком. Тому, кто кардинально отличается и тому, чье место в психиатрической лечебнице.

Такому, как я. Олеся хотя бы знает, что ее проклятие — дар. Она жива благодаря этому. Но почему я тоже спокойно открываю дверь иного мира?

Даже не так! Этот мир открывает двери для меня. Но я еще ни разу там не был полностью. Может, стоит исправлять это упущение? Может, тогда я найду ответ хотя бы на один свой вопрос.

— Видящий! — окликнул меня женский голос.

Я настолько углубился в свои мысли, что практически миновал заброшенный парк. Удивительно, что пешком я передвигаюсь намного быстрее, чем на автобусе. Надо будет в следующий раз засечь, сколько времени я трачу в целом на путешествие в ту или иную точку города.

— Привет, — поздоровался я с говорящей.

Она подошла ближе:

— Что уже случилось настолько кардинального, что ты захотел со мной это обсудить? — ее глаза светились ехидством.

— Прогуляемся? — предложил я, кивнув головой в сторону, где когда-то находились аттракционы.

— Хорошо, — Олеся лишь с недоумением посмотрела на меня, ожидая самого разговора. Но я не торопился. Впереди у меня была масса времени. А такое чувство очень редко, не хотелось бы упускать миг. Но Нильская уже начинала злиться из-за моего продолжительного молчания.

— Как думаешь, можно ли уничтожить душу без остатка?

Девушка могла ожидать любой темы разговора, но явно не этой. Так как секунд двадцать она тупо смотрела на меня:

— Ты это серьезно?

— Вполне.

— Я не знаю, но могу узнать. Секунду, — девушка свернула с дорожки, которая много лет назад была одной из аллей парка, и направилась к лавочке.

Краска с нее облупилась, и все это напоминало детский пионер лагерь из какого-нибудь фильма ужасов.

Олеся опустились на нее и, положив руки на колени, закрыла глаза.

Губы что-то прошептали, а потом ее дернуло. Как будто разряд тока прошел сквозь тело девушки. Мне сразу вспомнилось прикосновение Смерти. Она ее призвала. Всего мгновение девушка сидела спокойно, а потом очередной разряд тока пробежал по телу говорящей.

Она открыла глаза, но для того чтоб взгляд вновь стал осмысленным потребовалось время. Тяжело дыша, она произнесла то, что вселило в меня надежду:

— Никто не может уничтожить душу полностью.

— Даже Создатели?

— Куда ты лезешь? — теперь была моя очередь отвечать на вопросы.

— Ты не ответила.

— Ты тоже!

— Даже Создатели, — вздохнула Нильская, — А теперь отвечай! Куда ты пытаешься втулить свой нос?

— Это длинная история…, - попытался отнекаться я, но девушка была непреклонна.

— Я никуда не спешу. Итак…

— Итак, если вкратце. Некто убил двух моих близких друзей с промежутком в день. Оба убийства списаны на несчастный случай, но я-то знаю правду. После этого мне стали поступать звонки на мобильный телефон и голосом одного из друзей просили, а потом уже и требовали заявиться к нему на квартиру. В конце концов, я туда пришел и чуть не был убит невидимым. Спасла меня Настя, которая чудесным образом нашла меня.

После всего этого я познакомился со Стражем лабиринта, который мне подсказал искать говорящую со смертью. Призыв душ друзей тоже ничего не дал. А Стража уничтожили Создатели за то, что он помог мне. Был намек, что они боятся со мной связываться, но возможно я неправильно понял слова Духа.

— Что ты куришь?

— Последние два месяца — ничего, — отозвался я, не услышав насмешки в ее голове.

— Значит, уже не доставляет, — хохотнула девушка.

— Да иди ты! — я отвернулся, собираясь уйти, но на плечо легла рука с аккуратными красными ноготками.

— Ага, вот так взяла я отпустила видящего на верную смерть одного. Кто знает, какого мне потом напарника подберут для сохранения баланса.

— И чем же ты собираешься мне помочь?

— Что у тебя там первое по плану? — спросила девушка, — Вот с тем и помогу.

— Окей, тогда я хочу найти сохранившуюся частичку Духа. Сомневаюсь, что он смог с такой малой толикой силы задержаться в нашем мире, поэтому мы идем искать его в Параллель.

— И как же ты туда попадешь? — фыркнула Олеся, — Для того чтоб призвать душу из Параллели нужно ой как постараться, а ты хочешь собственнолично да еще и живьем сходить туда в гости. Даже не так.

Сходить и вернуться! Ты вообще как себе это представляешь?

— Всё проще, чем кажется. Наркотики.

Нильская пробормотала что-то наподобие:

— Если захотел накуриться, так и скажи.

* * *

— Даже не буду спрашивать, где ты ее достал, — сморщила нос Олеся, наблюдая, как я достаю из небольшой черной коробочки сигарету набитую марихуаной.

— Тебе этого лучше и не знать, — усмехнулся я, — Твоя задача проследить, что бы я вернулся. Если вдруг начнет останавливаться сердце — шарахни этим, — по столу проскользил электрошокер.

— А можно сейчас? — с надеждой спросила девушка, — А то тебе такие идеи в голову приходит, что мне страшно, что же будет дальше.

— Нет, сейчас нельзя. Вот найду Стража, тогда мы вернемся к этому вопросу. Хорошо?

Девушка явно осталась недовольна этим решением, но утвердительно кивнула мне в ответ.

Откопав в столе давно забытую зажигалку, я подкурил. Что ж остается надеяться, что эта затея оправдает себя. Да, давненько я не баловался такими вещами. Последний и первый раз я пробовал травку на выпускном. Ужасные ощущения на самом-то деле. Не знаю, что люди в этом находят. Или это я такой неправильный?

— Ты скоро? — поторопила меня говорящая, видимо ей не терпится шарахнуть меня током. Добрая душа.

— Угу, — затянулся я. Защекотав легкие, дым вышел наружу, — Пора, — Закрыв глаза и сделав еще одну затяжку, я постарался мысленно распахнуть перед собой невидимые двери. Потянуть за створки. Но ничего не происходило. Я открыл глаза и чуть не обгадился. Яркий желтый свет ослеплял меня. Зажмурившись, я мотнул головой, но наваждение не пропало.

Черт, неужели это и есть Параллель? Или меня опять куда-то не туда занесло? В принципе, я не удивлюсь, если это именно так. Сделать все наоборот — моя норма.

Ну а если я все же там где мне нужно, то пора приступать к поискам. К сожалению, в наше время нигде не достанешь справочник «Как ориентироваться в других Линиях», а то мне бы он сейчас ой как оказался кстати. Пора начинать думать! Если тут ни черта не видно и не слышно, значит, пора привлекать внимание.

— Ду-у-ух, — что есть мочи закричал я, но звук умер, так и не родившись.

Пространство даже не колыхнулось, как кисель и не дрогнуло от звуковой волны. Ничего. Пустота и свет. — Страж! — в надежде на чудо издевался я над своими голосовыми связками. Но опять ничего. Вот и влипли. Духа не нашел, выход тоже не так-то просто отыскать. А Олеся вытащит меня отсюда лишь при угрозе смерти моей физической оболочки.

— Видящий — раздалось шипение сверху.

— Здесь? — недоверчиво переспросили снизу.

— Видя-ащий! — завизжали над ухом.

— Забери меня! — на руке повисло нечто, что я так и не смог увидеть.

— И меня! — к ноге подвесили груз в полтора раза тяжелее меня самого.

Я постарался сдвинуться с места, но все произошло за какие-то доли секунд, и отреагировать адекватно не было никакой возможности. Вокруг меня роились тысячи голосов, они повторяли слова, которые превращались в непонятный гул. Вес тела становился всё тяжелее и тяжелее, а дыхание замирало всё чаще. Почему же Олеся не вытащит меня? Я был слишком увлечен новой тайной, что совсем забыл об обещании не связываться с мистикой! Я слишком много на себя взял.

Но внезапно всё исчезло. Меня больше не тянуло вниз, уши не закладывало от пения одной песни тысячами сущностей.

— Ник! Что ты здесь делаешь?! Совсем с ума сошел?

Этот голос! Не я нашел его, а он меня! Облегченно вздохнув, я как можно спокойнее ответил:

— Привет, Страж. Помочь не желаешь?

* * *

Олеся не могла найти себе место. Видящий отбыл, неизвестно куда на поиски неизвестно чего, больше трёх часов назад. Она не отходила от, застывшего в кресле, тела ни на секунду. И перебирала в руках, оставленный на крайний случай электрошокер. А что если уже поздно? Что если уже пора вытягивать парня? Но никаких знаков не поступало. И девушка судорожно сжимала в руках покрытую резиной рукоятку шокера. Можно конечно сейчас долбануть по нему током, но что если именно в это мгновение происходит судьбоносный разговор.… И она только помешает.… А может он в ловушке и не может подать сигнал? Черт! Что же делать?

Нет, не так! Что бы сделал видящий на ее месте? Для начала — не паниковал. Он всегда умел казаться стойким в любой сложной ситуации.

Девушка была знакома с ним не очень долго, но была уверенна в этой черте характера парня. Он бы ждал. Да, это сто процентов. Он не стал бы спешить.

Странный он, даже если брать во внимание все способности Ника. Его боялась сама Смерть. Нет, это перегнутая палка — она его опасалась. В первый день, когда он бесстрашно сообщил девушке, не подозревая даже, кто она на самом деле, об опасности — Смерть отшатнулась от него. Она старалась защитить Олесю от незнакомца, защитить от обычного человека. А через несколько дней, когда девушка вызвала странного парня поговорить и услышала правду о себе — Смерть впервые ей бросила предупреждение. Она запретила ей связываться с видящим, но Олеся ослушалась. Не раз и не два у нее заходил разговор об этом с представительницей нейтралитета, но каждый раз все аргументы были против бунтарки.

И вотсейчас она изучает взглядом каждый миллиметр его лица. Все мимические морщинки разгладились, и выглядел парень лет на пять младше.

Глаза под закрытыми веками судорожно метались из стороны в строну, от чего трепетали густые ресницы. Что может скрывать в себе его сила? Она не открыта полностью, он использует лишь малую толику того что ему дано, остальное запечатано. На нем стоит печать. Метка. То, что не разрешает подчинить силу. Или скорее наоборот. Не разрешает силе подчинить своего носителя. Но кто и зачем поставил эту метку? Защищая кого, ее блокировали?

Олеся судорожно вздохнула и перевела взгляд на ручные часики в коричневом цвете с кожаным ремешком. Четыре часа. Неужели он заблудился? Можно ли заблудиться в Параллели? Девушка признавалась сама себе, что мало знает о других мирах. Этих знаний ей не предоставляли, так как основной задачей был сбор душ в этом мире. На секунду Олеся задумалась, сбор душ.… Сравнив всего на мгновение себя с Чичиковым, и найдя массу различий, она облегченно выдохнула.

И всё же уже пора было вернуться. Или ей придется отправляться на его поиски? Девушка бросила быстрый взгляд на половинку сигареты, зажатую между пальцами видящего. Нет! Она на это не пойдет! К тому же, говорящая не знала, как именно использовал парень наркотик для перехода.

Это слишком опасно! Черт, ну почему он так долго? Девушка закусила губу, пытаясь определить по лицу видящего, что сейчас происходит в Параллели.

Безрезультатно. Ну и зачем она согласилась помочь ему в поисках Стража Храма? Ведь все ответы можно найти у ее хозяйки. Цена, конечно же, будет завышена. Но нервы останутся целы.

Еще пятнадцать минут и надо будет потихоньку начинать поджаривать Ника. Сколько можно прохлаждаться. Наркоман!

Когда уже клацнул переключатель с «выкл» на «вкл» и электрошокер чуть заметно затрясся в руке говорящей, видящий дернулся и со стоном открыл глаза. Разочарованно хмыкнув, Олеся отключила прибор и откинула в кресло.

— Привет, — улыбнулся парень, его мелко трясло.

— Что узнал? — грозно сдвинула брови девушка, хотя на самом деле она была рада его возвращению.

— Мир такое дерьмо, — хихикнул он и откинул голову назад.

Обреченно закатив глаза к потолку, девушка сжала в руке стакан с водой и вылила ему на голову. Секунда. Вторая. Слишком громко тикают настенные часы и слишком медленно стекают капли воды по обвисшим черным прядям.

— Дура, — фыркнул Никита и тряхнул головой. Волосы хлестнули по щекам и вновь повисли.

— Дурак, — со стуком поставила девушка стакан обратно на отполированную деревянную столешницу.

— Ладно, без обид, — поднял он руку в защитном жесте, — Я узнал достаточно за эти несколько минут. Не всё, правда. У Духа не хватило сил их удерживать. Жаль.

— Конкретнее.

— Помнишь, я говорил, что пытался призвать души мертвых друзей.

Один из них вообще оказался подделкой. Подставной куклой. Но сейчас не об этом. А вот призыв Сереги подействовал неправильно, как я тогда думал.

Пришел сам Страж. Но это была не ошибка, это был обманный маневр. Душа Прохорова в опасности, именно ее требовал тот, кто донимал меня постоянными звонками. И он думает, что душу скрываю я. Но всё не так просто. Ее охраняет Дух. Он защищает Сергея. Именно поэтому я не видел на похоронах прощания с телом. Именно поэтому на его могиле чувствуется незавершенность и поэтому на призыв пришел не он. Его душа сейчас в каком-то надежном месте. Пока вся эта канитель не закончиться.… Если закончиться.

— Какая выгода Стражу? — нахмурилась Олеся.

— Не знаю, — видящий пожал плечами, — Говорю же, не всё я узнал. Еще бы минута и меня схватили.

— Еще бы минута и я поджарила твой зад током, — хохотнула ему в ответ говорящая.

— Отлично, — криво усмехнулся парень, — А знаешь, что я еще понял?

— И что же?

Никита оторвался от девушки и посмотрел на стену над диваном. В черной рамке висел рисунок Клина. Мужской силуэт над могилой:

— Это — не угроза Создателей. Это — кусочек сообщения от Духа. Он пытался связаться со мной любыми способами. Вначале через Клина, а потом подослав два своих воспоминания через стены катакомб.

— Он это сам сказал?

— Нет, — потеряв взгляд где-то в пространстве, ответил Никита, — Интуиция. Ты знаешь, возможно, тебе покажутся мои следующие слова полным бредом, но Страж при жизни потерял сына. Может он просто старается загладить перед ним свою вину, помогая мне.

— Всё может быть, — серьёзно проговорила Олеся, а потом дернулась. На столике завибрировал телефон видящего.

— Слушаю, — моментально ответил парень, не глянув на номер.

— Верни душу! — завыли в трубку голосом Прохорова.

Глава 22

Резко сбросивший температуру ветер хлестал прохожих по лицам, сгибал со стоном ветви старых деревьев и завывал серенадами у окон зданий.

Одна из веток столетнего клена царапнула в стекло на третьем этаже. Олеся вздрогнула и задернула окно, которые выходило на небольшой парк в пределах больницы. С посеревшего неба, затянутого чуть заметными облаками сорвалось несколько капель.

Сжав в руке чашку с горячим какао, девушка поспешила к тому, кто попросил напиток. Миновав несколько закрытых палат, она остановилась у двери с номерком 734. Сделав глубокий вдох, она переступила порог и мило улыбнулась:

— А вот и я, Дмитрий Петрович. Как ваше самочувствие?

— Хорошо, Олесечка, что со мной может приключиться-то? — усмехнулся подопечный говорящей.

Дмитрий Петрович старичок с задорными голубыми глазами и огромной лысиной. Он даже не пытался ее маскировать, как делали другие в его возрасте. Он наоборот гордился ею, как любимой женщиной или пулей, которая застряла в одеждах, так и не добравшись до храброго сердца. Когда-то красивое лицо избороздили тонкие морщинки, создав новый узор, который украшал его по-своему. У старичка был некий шарм, который привлекал медперсонал и волонтеров. Он всегда был добр и приветлив.

Всегда улыбался и мог поддержать разговор. Большинство, доживших до таких лет, становилось вечно недовольными брюзгами и сплетниками, а ему удалось сохранить былую жизнь внутри себя.

— Это вам, — девушка поставила на прикроватный столик еще дымящуюся чашку с какао.

— Спасибо, — вновь одарил улыбкой свою сиделку Дмитрий Петрович, — Вы ко мне очень добры, Олеся. Скажите, что я могу для вас сделать?

— Нет-нет, что вы! — отмахнулась она, — Вы и так много для меня делаете. Общение уже много значит.

— Общение? — переспросил, не поверив, он, — Неужели вы настолько одиноки, что довольствуетесь общением такой рухляди как я?

— Вы очень интересный собеседник, — уверила его Олеся, — С возрастом понимаешь намного больше, и это открывает новый угол обзора на заезженную тему.

— Хорошо, я поверю вам, — улыбнулся старик, — А сейчас скажите мне, как там на улице.

— Холодно, — призналась Олеся, — Дождь и ветер.

— Жаль, что я сам не могу посмотреть, — печально пошептал старик и отвел взгляд.

— Знаете что, у меня есть идея! Возможно, вы сегодня увидите природу.

Я ничего не обещаю! Ждите! — вскочив со стула, который был придвинут к больничной койке, Олеся опрометью кинулась в коридор. Бахилы, надетые на осенние сапожки, скользили, и девушка всю дорогу надеялась не рухнуть прямо посреди больницы. Еще один поворот и она у кабинета заведующей отделением.

— Диана Федоровна, можно? — приоткрыв дверь и просунув мордашку в образовавшуюся щель, спросила Нильская.

— О, Олеся Юрьевна, проходите.

У женщины была странная привычка. Она никогда не заостряла внимания на возрасте собеседника и обращалась ко всем с повышенным официозом. Вот и сейчас. Она старше Нильскую в два, а то и в три раза, но назвать девушку просто по имени не позволяют принципы.

— Я по поводу своего подопечного, — Олеся замялась на секунду, — Могу ли я прокатить его в инвалидном кресле к панорамному окну?

— Вы же знаете что у Дмитрия Петровича очень слабое сердце, — насупила тонкие нарисованные брови женщина, попутно распуская выкрашенные в каштановый цвет волосы.

— Я беру всю ответственность на себя, — на одном дыхании выпалила говорящая.

— Хорошо, — быстро согласилась женщина, — Только, Олеся Юрьевна, помните, в каком заведении вы работаете.

— Сложно забыть, — буркнула девушка, захлопнув дверь кабинета за своей спиной.

В конце коридора была небольшая комнатушка, отданная под склад.

Именно там Олеся и нашла одну из ненужных инвалидных колясок.

Возможно, ей так никто и не пользовался, а может ее бывшему хозяину она теперь без надобности. Часто бывает так, что человека давно нет, а вещи все еще принадлежат ему.

— Дмитрий Петрович, я сдержала своё обещание, — радостно известила пациента девушка, распахнув дверь. Старичок уже сидел на постели, свесив босые ступни вниз. Полы больничного халата заканчивались чуть выше икр.

— Как вы встали сами? — охнула говорящая, — Вам же нельзя самому подниматься!

— Я не позволю такой хрупкой барышне, таскать меня на себе, как мешок с навозом, — улыбнулся он беззубым ртом, — У меня ведь тоже сохранилось достоинство.

— Тогда я вам просто помогу перебраться сюда, — завезла коляску в палату Олеся.

— Я верил, что у вас всё получиться, — проговорил дед, перебираясь в коляску с помощью сиделки.

— Надеюсь вам понравиться предстоящая прогулка, — с надеждой предположила говорящая.

Мужчина не ответил, а лишь по-старчески крякнул и рукой легко подтолкнул одно из колес инвалидного кресла. Девушка моментально вцепилась в ручки и вывезла своего подопечного из уже опостылевшей палаты. Да, здесь уютно. Да, обстановка почти домашняя, если не учитывать капельницу в самом углу. Но сама атмосфера — больничная. Даже запах. Так пахнет почти во всех больницах. Хлоркой, спиртом, страхом и чем-то еще.

Чем-то, чему невозможно подобрать название. Предположим — безысходностью.

Сколько он уже в ней находится безвылазно? Неделю? Месяц? Год?

Эта тема была под запретом. И волонтер ни в коем случае не имел прав затронуть ее самостоятельно. Многие пациенты сами рассказывали, почему попали сюда. Те, кто превратился в брюзгу и сплетника. А значит, с Дмитрием Петровичем не надо заводить эту тему. Не стоит бредить старые раны больного человека. Почему же тебя не навещают родственники, старик?

Они миновали почти весь коридор и подъехали к лестнице, ведущей вверх. Чуть левее был покатый подъем. Если бы не он, то вся затея Олеси — провалилась. Но им везло.

Еще немного и они уже на четвертом этаже. Глаза деда, со временем и возрастом, потерявшие свой природный цвет — искрятся счастьем. Теперь Нильская понимала, почему заведующая предупреждала ее о больном сердце пациента. Он уже переживал и радовался. С каждым шагом сиделки, с каждым скрипом не смазанного старого колеса инвалидного кресла — старческое сердце стучало все сильнее, напоминая телу, что когда-то все они были молодыми и полными жизни. А ведь они еще не добрались до «стеклянной комнаты».

— Осталось совсем чуть-чуть, — пообещала девушка, легонько сжав плечо пациента.

Он не ответил. Думая о чем-то отнюдь не радужном, Нильская сделала еще два шага и сама замерла от открывшейся картины. Вся западная стена холла была стеклянной. Переборов ступор, она подвезла Дмитрия Петровича к центру огромного окна и остановила коляску лишь когда, колени старика прикоснулись к холодному стеклу.

Немигающим взглядом он отправился путешествовать по раскинувшемуся внизу парку. Под его мысленными ногами шуршали опавшие листья. Его руки прикасались к твердой и шероховатой поверхности стволов яблонь. Поддавшись неведомому желанию, старик выпрямился в кресле и приложил ладони к окну. Серое небо открыло свою пасть, выпуская солнце. Всего на мгновение его еще теплые, но такие далекие лучи, залили округу, отбились зайчиками на лужах. Казалось, Дмитрий Петрович — не дышит. Но он дышал. Тихо. Стараясь не спугнуть открывшуюся красоту, как давно выцветший, но до боли приятный сон. Он дышал. Дышал не воздухом, а воспоминаниями. Когда он в последний раз видел обычную природу? Как давно он был на улице? Наверное, даже сам пациент сейчас не вспомнит точно. Но его взгляд.… Так смотрит ребенок на новую игрушку, девушка на любимого парня, мать на сына, мастер на свою работу. Взгляд полный обожания и нескрываемого восторга.

— Олеся, скажите, была ли у вас сама страшная осень в жизни?

— Таких осеней было несколько, — вздрогнула девушка, вспомнив детство, — Но страшнее их была недавняя весна.

— Наверное, нетактично будет, такому старику как я, расспрашивать про вашу жизнь. Поэтому позвольте рассказать историю, которую не знает почти никто, — больной по-прежнему наблюдал за танцем опадающих листьев. Они кружились и приземлялись в лужи, продолжая свое хаотическое движение.

— С удовольствием послушаю, — отозвалась говорящая, совершенно не подозревая какую тему затронет ее подопечный.

— Это был тысяча девятьсот сорок третий год. Я был на тот момент семилетним мальчишкой, который мало что понимал. Но понятие «страх» вошло в мою жизнь очень рано. Война застала нас врасплох, как и всех остальных жителей СССР. Мой отец был офицером. Сильный духом и волей, он повел за собой жителей деревни на фронт. Он отважно защищал Родину, но однажды она предала его. Отца взяли в плен фашисты. Но командиры дали приказ отступать войскам, когда его еще можно было спасти, — Дмитрий Петрович впился пальцами в гладкое стекло, будто старался проломить хрупкую на вид поверхность, — Но вернемся на несколько месяцев до этого.

Про отца я узнал совсем недавно. Я думаю, вы знаете, что семьи офицеров отправляли из города в город. Выделялись огромные поезда. Нас погружали в вагоны как скотину. Бесполезную и никому не нужную. Мы могли ночевать в этих железных коробках. Ехать из города в город месяцами. Вагоны могли отцепить от одного поезда и отправить совершенно в другом направлении.

Так мы с мамой и старшей сестрой, ее звали Верой, колесили по стране три месяца. Самую страшную осень я не забуду никогда. Это было семнадцатое ноября, ветер залезал когтистой лапой под фуфайку и доводил до дрожи.

Тучи плыли низко, но дождя уже не было неделю. Вера мучилась в горячке.

Неделю назад промокла под ливнем. Ее то бил озноб, то жгло температурой.

Мама не отходила от нее ни на шаг, промакивая лицо тряпкой. Она попросила пить…, - старик затих, будто собирал мысли в кучу и пытался вспомнить что-то ускользающее, но очень важное.

Олеся ободряюще погладила пациента по плечу, и он продолжил.

— Сестрёнка очень хотела пить. И мама ушла. На час! Не больше! Она велела не отходить мне от Верочки, и я послушно просидел рядом с ней все время. Поезд тронулся! Понимаете! Без нее! Мы должны были приехать в Новосибирск, но наш вагон перецепили и отправили в Воронеж. Больше я ее не видел. Возможно, мама нас искала, но не нашла. Спустя столько лет мы поменяли с ней десятки городов. Нигде толком не задерживались.

Вера выздоровела спустя несколько недель, хорошо, что с нами ехали мамины знакомые. Они помогали нам во всем. В том числе и в поисках мамы. Но безрезультатно. Сестра умерла три года назад именно в этой больнице. Мы попали сюда вместе. Только с разными заболеваниями. Знаете, Олеся, что самое смешное в ситуации, которая сейчас происходит?

— Нет. Что?

— Это ее инвалидное кресло, — грустно проговорил старик, проведя пальцами по выцарапанному на коричневом подлокотнике имени «Дима», — Она безумно любила меня. И я не бросил ее, когда узнал, что у Верочки туберкулез костей. Она отказалась от лечения. И мы выбрали эту больницу.

Она почти никогда не ходила, это причиняло ей боль. А я, как и пообещал маме, много лет назад, не отходил от больной сестры. А она очень любила осень. Любила, когда мне удавалось вывозить ее на улицу. Да, тогда я еще мог сам ходить. Моим же ножиком она и выцарапала тут мое имя. Смерть близкой души подкосил меня, теперь вы и видите меня таким. Жалким и беспомощным стариком. А потом я узнал, что давно болен. Не хочу обременять вас своим диагнозом. Но жить мне осталось не долго. Поэтому я рад, что познакомился с вами Олеся, — мужчина пожал говорящей руку, которая все еще лежала на плече подопечного.

— Спасибо, что открылись, — тихо ответила девушка, — Соболезную.

— Не стоит! Право! — воскликнул Дмитрий Петрович, — Я прожил великолепную жизнь, моя сестра тоже. Каждый рано или поздно уйдет.

Лучше скажите, почему вы пришли работать именно сюда?

— Я не смогу вам этого объяснить, — виновато пожала плечами Нильская, — Иногда я принимаю решения, не обдумав ничего. И чаще всего они оказываются самими верными.

Старик улыбнулся:

— Я, наверное, не доживу до следующей осени, можно я еще побуду тут?

— Конечно, — согласилась Олеся, — Вы можете находиться тут, сколько пожелаете. Только давайте не будем думать о плохом.

— Ваше желание — закон, миледи, — шутливо кивнул головой собеседник, вернув глазам прежний блеск, загнав всю боль обратно внутрь себя.

Наверняка, он сейчас жалеет, что рассказал обо всем своей сиделке. Или же наоборот радуется, что кто-то его выслушал. Кто-то кому не всё равно.

Предугадать человека — сложно. И мы не будем этого делать.

Олеся кусала нижнюю губу и задумчиво смотрела в окно. Но совершенно ничего не видела. Она не хотела видеть. Ее мысли сейчас были далеко от больницы. Где-то в далеком прошлом. Где всё кажется серым и грязным. Где тяжелые составы везут в себе тысячи, а может и миллионы людей. Которые мечтают, надеяться и живут. Они хотят увидеть свою семью целой и радостной. Надеяться, что отцы вернуться с фронта, что плохие дяди не придут за ними и не расстреляют, как тех партизанов, что скрывались в леску неподалеку. Они лишь хотят жить. Разве это так много?

— Думаю, пора вернуться в палату, — через неопределенное количество времени пробормотал старик. Ему явно не хотелось отрываться от осени.

— Я еще привезу вас сюда, — пообещала девушка. И прибавила про себя «Если успею».

— Олеся, вы ведь придет через два дня верно?

— Да, мне очень жаль, но на выходных мне придется уехать. И мы не увидимся.

— Ничего страшного, — Дмитрий Петрович улыбнулся, — Передайте привет Вере, хорошо?

Нильская остолбенела от такой просьбы:

— В каком смысле?

— Что? — встрепенулся ее подопечный.

— Вы сказали передать привет…, - неуверенно протянула говорящая.

— Я? — искренне удивился Дмитрий Петрович, — Я ничего такого не говорил, — совершенно серьезно пробормотал он, заглядывая в карие очи сиделки.

— Мне, наверное, послышалось, — постаралась отогнать от себя образ, стоящий перед внутренним взором, Олеся.

Развернув коляску, девушка не спеша провезла подопечного по опустевшим коридорам и довезла до его палаты.

— Спасибо за прогулку, — Дмитрий Петрович с помощью девушки вновь оказался в своей кровати, — Я отлично провел время.

Олеся, пообещав прийти в понедельник, оставила его наедине с самим собой, своей историей и тенью сестры, которая все это время ощущалась рядом.

— Он передавал вам привет, Вера, — шепнула девушка осеннему небу, оставив ХОСПИС за своей спиной.

Глава 23

— Клин, открывай! Кошелек или жизнь! — заорал я, пиная ногами входную дверь.

Щелкнул замок и, кинув мне в лицо конфету, на пороге появился хозяин квартиры:

— Чего орешь в такую рань? — фыркнул он и втащил к себе домой.

Кутаясь в короткий шелковый халат, из спальни выскочила Влада и, поздоровавшись со мной, шмыгнула в ванную. Пашка проводил ее откровенно похотливым взглядом и вновь повернулся ко мне:

— Итак?

— Ты… Вы сегодня идете на площадь?

— Наверно, — пожал плечами друг, — У нас, я так понимаю, впервые централизовано празднуется Ночь Всех Святых.

— Угу, не знаю, что это будет. Но собираю компанию. Так что?

Клинчук фыркнул:

— Если Влада согласиться, я тебя наберу. И всё же почему в такую рань?

— Если Влада согласиться, — хохотнул я, — Вам придется пробежаться по магазинам.

— Костюмы, — хлопнул себя по лбу парень, — Тогда спасибо, братан. Я позвоню.

Оставив парочку наедине для принятия верного решения, я вернулся на улицу. Залитая ярким солнцем дорога манила вперед, приглашая в неизведанное путешествие. Будет ли хорошей идей пригласить и Настю и Олесю? Не знаю.… Может, удастся сдружить девушек.

Набрав номер Архаиной, я приложил телефон к уху. Спустя несколько гудков, девушка ответила:

— Да, Ник.

— Привет, Настюх, у тебя на сегодня вообще какие планы?

— Да вроде бы никаких, а что?

— Как насчет присоединиться к компании, которую я пытаюсь собрать и отправиться на площадь. Наш город впервые решился отпраздновать Хэллоуин нормально. Ну, так что?

— Там у Любки на меня какие-то планы были. Я тебе сейчас перезвоню.

Сказать «пока» я не успел и услышал короткие гудки.

* * *

Архаина кинула мобильник на кровать и, проследив за его полетом, медленными шагами вышла из комнаты. Ее сестра была на кухне. Она готовила завтрак и что-то пела себе под нос.

Девушка привалилась к стене и, теребя прядь, наблюдала, как сестра чистить картошку.

— Доброе утро, — одарила младшенькую улыбкой Люба.

— Привет, — осторожно, будто боясь обжечься, пробормотала Настя, — Я ведь тебе сегодня не нужна?

— Ты всегда мне нужна, — всё еще шутливо отозвалась Архаина-старшая.

— Я не о том, — отмахнулась девушка, — У тебя на меня никаких планов нет? Правильно?

— А что? — насупила брови Любовь, заправляя седую прядь за ухо.

— Хотела сегодня сбежать на целый день. Ник позвал отпраздновать Хэллоуин.

— Отличный праздник, — с сарказмом протянула Люба, — Ты забыла, что мне обещала?

— Но…

— Ты не выполняешь свои обязанности! — фыркнула Люба, откидывая картофелину в мойку, — Еще скажи, что я не права!

— Ты даже не пытаешься меня услышать, — повысила голос Настя, — Сколько можно мне указывать, что делать! Я не маленькая!

— Тогда делай то, что должна! — она сжала в подрагивающих руках нож.

— Я сегодня ухожу по своим делам, — тихо, но твердо проговорила Архаина и медленно повернувшись, вышла в коридор.

— Ну и катись! — выкрикнула ей в след сестра и откинула в сторону нож.

* * *

Настя не отвечала на звонки, на протяжении получаса, я уже успел забеспокоиться, когда она подняла трубку. Я, уже не ожидая этого, немного протупил.

— Селезнев, я смогу. Где встречаемся?

— Привет. Давай на площади в девять.

— А конкретнее? — в голосе подруги я почувствовал нотки раздраженности, — Неужели это из-за меня она завелась с полуоборота.

— Возле входа в метро.

— Хорошо, — отключилась Архаина.

Так, одного участника мы нашли. Клин еще телиться. Звонить Олесе или не звонить? Хотя у нее, скорее всего, выключен мобильник. Впрочем, как и всегда. Где она живет — я не знаю. Зато знаю, где часто проводит время… «Проводила» — поправил я себя. Она давно не появлялась в парке, так как чувствовала надвигающуюся угрозу. Может ли она быть там? Можно проверить. Времени все равно вагон. А даже если ее там нет, то я сам давно не посещал это опустевшее место.

Достав из кармана синей куртки пачку сигарет и зажигалку, я свернул в переулок между двумя многоэтажками. Интересно, а правда что в Хэллоуин вся бяка выползает наружу? Или же это люди просто от нефиг делать придумали себе «праздник». У американцев не знаю, а у наших это, явно, очередной повод напиться. Ну, не могут они по-другому.

Не люблю я осенью солнечную погоду. Почему-то с самого детства этот период года ассоциируется у меня с дождем, грязью, резиновыми сапогами и запахом сырости. Лучи солнца, которые отбивались от капель воды на опавших листах — били по глазам. Зажмуриваясь, я скользнул под тени ветвей, которые сплетались плотным ковром над головой и задерживали раздражающий меня свет. Еще метров пятьсот и я выйду к разрушенному парку аттракционов. Уже виднелся штырь, упавшего колеса обозрения, когда меня окликнули:

— Видящий!

На залитой солнцем полянке стоял Игорь. Опять этого охотника носит непонятно где.

— Чего тебе? — остановившись, крикнул я ему.

— Ты чего тут шатаешься? — усмехнулся он, — Место зовет, да?

— Какое место? — нахмурился я, а внутри меня поднималась волна злости, когда я смотрел в это детское личико с острыми, как у акулы, зубами.

— А то ты не чувствуешь ее, — фыркнул охотник, — Тебя используют, видящий!

— Что ты несешь?! — кулаки сжались сами собой.

— Какие мы грозные, — подначивал меня Игорь, — Давай подойди! Ты же хочешь свернуть мне шею, верно?!

Я рыкнул, довольно странный гортанный звук для человека, и кинулся в сторону обидчика. Но не добежал и половины пути, как солнце вновь ударила по глазам светом. Я как слепой крот завертелся на месте, пытаясь определить, где охотник. Но долетали до меня лишь отрывки фраз.

— Ты не виноват… Просто держись подальше от… Сегодня как никогда.

… Ослабли… Ты.… Уходи… День.… Давно…

Слова постепенно утихли, а вот звон в ушах усилился. Интуитивно я кинулся обратно в сторону леса. Я надеялся, что там именно лес. И только влетев лбом в одно из деревьев, спокойно опустился на влажную и уже холодную землю. Что этот чертов охотник сделал? Как ему удалось меня ослепить? Черт! Надеюсь, зрение вернется.

Через минут десять я стал различать силуэты окружающих меня деревьев, но перед глазами всё еще плясали разноцветные огни, будто я смотрел в калейдоскоп. Что же ты наделал, охотник? Найду — голову откручу.

Когда уже мир принял свои привычные очертания, и я, наконец, смог подняться на ноги, небо затянуло легкими облаками. Запахло дождем. Но на землю он так и не хлынул, а накапливался в слоях атмосферы, ожидая своего часа. Сейчас искать Игоря — нет никакого смысла. Он рано или поздно сам вновь объявиться, и тогда мы всё с ним обсудим.

Всё же лучше позвонить Олесе, а не шляться по лесу в одиночестве.

Связь тут брала довольно плохо, но всё же мне удалось бросить вызов. К моему огромному удивлению, телефон говорящей был включён и она ответила практически сразу.

— Чего тебе, видящий?

— Ты сегодня занята? — хриплым голосом поинтересовался я у нее.

— Я сегодня не в городе.

— Даже так, — удивился я, а внутри опять начала подниматься волна злобы, — Где же носит твой прелестный зад?

— Что это ты так зол? — фыркнула Нильская, — Неужто, кому-то удалось довести нашего мистера Спокойствие до нервного срыва?

— Какое тебе вообще дело?

— Мне? Абсолютно никакого, — я чувствовал, как она улыбается и это выводило больше всего, — Это ты позвонил и начал на меня наезжать.

— Да пошла ты!

* * *

— Зачем приходил, Никита? — спросила Влада, чувствуя, как руки мужа обнимают ее за талию. Бросив взгляд в зеркало, она увидела ясно-голубые глаза Паши.

Клин улыбнулся и прижал ее к себе:

— Как насчет провести этот Хэллоуин на площади, с большей частью нашего города?

Девушка задумалась на секунду:

— Я не против. А почему он в такую рань зашел. Я конечно не против твоих друзей, — отмахнулась Владлена от подобной мысли, — Но всё же.

— Зная типичных женщин, он предположил, что ты будешь собираться несколько часов. Он ведь не знает, что этим ты от всех отличаешься.

Она засмеялась и, повернувшись лицом к мужу, обняла его в ответ:

— Я не виновата, что собираюсь быстрее тебя.

— И как часто ты будешь упрекать меня в этом? — с наигранной обидой поинтересовался Клинчук.

— При любой удобной возможности, — сморщила Влада курносый носик.

— Язва! — фыркнул Паша, но сквозь грозный тон всё же просочились настоящие теплые чувства.

* * *

Город медленно погружался в легкие вечерние сумерки. Тени домов и деревьев стали длиннее. Они старались накрыть собой спешащих по своим делам людей, захватить их в свой плен и не выпускать. Словно Солнце никогда не канет за горизонт и их тени не затеряются в ночной мгле. Словно они не утратят силу через час или два. Но людям было наплевать на тщетные попытки бездушных материй. Они были заняты своими земными делами.

Пытались решить каждый свою проблему. И все, как один, рано или поздно заходили в тупик. Некоторые возвращались обратно к былой развилке и двигались в другую сторону. Другие мирились с неизбежностью и просто садились вниз, подпирая спиной холодную стену, которую сами же отстроили за часы, дни, года своих рассуждений.

Но были и еще одни люди. Они не отступали. В руках почти моментально появлялась кувалда здравомыслия и логики. И стены проблем быстро разрушались. Опадали серым пеплом под ноги победителю. И хрустели под подошвами ботинок шагающих вперед.

Но ни один из них не мог заметить изменения этой ночью. Когда удлинившись, тени стали плотнее и темнее прежнего. Когда попадая в их границы, по спине бежал холодок. Те, кто пришел сегодня были сильны во тьме. Они сторонились открытых участков и держались все время ближе к теням. Они не скрывались. Нет. Их бы всё равно никто из смертных не смог увидеть. Почти никто. А те, у кого были подобные возможности — просто отвлеклись от столь странного события, как вторжение новичков. Но те, кто пришел из мрака, сейчас направлялись из одного конца города в другой.

Прорвав оборону одним лишь движением, они двигались к старым обидчикам, надеясь нанести сокрушающий удар. Месть, для которой собирались силы, целую вечность. Она должна была свершиться в эту ночь.

В их ночь.

Хлопнув полами невидимых одежд, бесполые и безлицые создания ринулись к окруженному лесом Храму. Они должны успеть донести возмездие до воров и предателей.

А в это время Ник приближался к трем своим друзьям. На удивление Настя не сочла нужным нарядиться в костюм нечисти. Зато Клин и Влада были при параде. На парне висел простой балахон адепта, но когда он улыбался — клыки казались длиннее обычного. А из-под волос, которые растрепал ветер — выглядывали черные прикрепленные рожки. Он так и не смог определиться в какой вид нечисти нарядиться — вот и нацепил все сразу.

Влада не столь сильно заморачивалась. Нэковские ушки и скалярные линзы с вертикальными зелеными зрачками частично придавали ей облик кошки, коей и пыталась стать Владлена на этот вечер.

В принципе, что можно ожидать от людей, которые видели празднование Ночи Всех Святых лишь в американских фильмах. Вполне приемлемый вид. Если учитывать, что сам видящий намазал лицо зеленовато-серой краской. От чего казался давно мертвым и, возможно, уже разлагающимся.

— Привет, — приветливо махнула рукой Архаина.

Клин улыбался и сжимал в руке ладошку жены:

— Ну что, идемте? Парад скоро начнется!

И он был прав. На главной площади города уже столпилась туча народа. Каждый стался подойти как можно ближе к натянутым красным лентам, призванным изображать ограждение, отгораживающее зрителей от участников парада. Началась толкучка. Кому-то наступили на ногу, кто-то зацепился за рядом стоящего и чуть не растянулся на земле, рискуя быть затоптанным. Держась особнячком, мы отвоевали свое место у ленты и на время затихли.

На большом экране, висящим на здании возле площади появилось лицо мэра города. Женщина лет сорока провела рукой у губ, подавая знак молчать, и произнесла простую речь, состоящую из пожелания хорошо провести время.

Но голоса мгновенно утихли лишь, когда мимо прошествовала дама с собачкой, у животного шерсть странным образом стала зеленого цвета.

— Дамы и господа, — торжественно начала она, практически не повышая голоса, ведь и так всё внимание было устремлено к ней, — Не только люди одевают чужие личины для защиты от Тёмных Сил, но и животных тоже стоит защитить. Поэтому сейчас вашему взору откроется мини-парад животной нечисти.

— Я надеялась, что будет повеселее, — скучающим голосом пробормотала мне на ухо Архаина, краем глаза наблюдая как под громкую музыку на задних лапках вытанцовывал мопс в костюме тыквы.

— Я тоже, — вторил я подруге и зевнул.

Но никаким Тёмным Силам не было дела до людей, собравшихся на площади. Им было всё равно, во что оделись горожане. Их волновало совершенно другое, если ОНИ, конечно, существовали на самом деле.

Их волновало событие произошедшее давно. Настолько давно, что никто не назовет точной даты. И только сейчас они могут припомнить обидчику былое время, сегодня к ним прибыла часть силы. Часть силы, кою они утратили давно. Очень давно. Точнее ее бессовестно украли. Но сегодня!

Сегодня она давала возможности именно им!

Внешняя стена Лабиринта содрогнулась от незримого удара.

Наблюдателю со стороны могло показаться, что древнее сооружение накрыла почти незаметная тень. Но это были Они. Те, кого обманули. Еще один удар.

Кирпичи с шуршанием осыпались крошевом на землю. Древние надеялись на защиту призраков. Очень молодых душ, которые и за себя постоять не могли, не то, что отразить атаку одних из сильнейших существ вселенной.

Секундная вибрация воздуха и в стене образуется пролом. Но это лишь то, что может увидеть обычный человек. Брешь образовалась не только в здании, но и в самой защите. Уничтожено полсотни душ, отвечающих за этот участок. Создатели потрудились на славу, собрав почти миллион смертников.

Но и это не помогло им сейчас. Их труды пали. Еще чуть-чуть и свершиться возмездие.

А где-то там. Почти в самом центе города находиться тот, кто не просто может увидеть и понять что происходит. Но и тот, кто имеет непосредственную связь с этими событиями, но сам об этом не догадывается.

Ну а пока — сущности рушат Храм. Камни опадают пылью. Камни, которые складывали всего несколько веков назад каторжники. Они пока не дошли до основы лабиринта. Но это только вопрос времени. А вот времени у них уже нет. Сила, которую черпали создания, исчезает в момент взрыва в небе города десятков фейерверков. В момент смены одного месяца другим. В полночь тридцать первого октября.

* * *

— Так себе представление, — призналась Влада и все с ней согласились.

Всё же мы, да и, наверное, не только мы ожидали что-то больше, чем парад животных в костюмах, цирковых шутов и сценки на тему сжигания ведьмы. Возможно, было что-то еще, но мы ушли раньше.

Предложение Архаиной прогуляться пешком ребята не подержали и скоренько ретировались в сторону остановки. Жалостливо помахав им ручкой, я потопал провожать подругу.

— Ты почему без костюма-то? — спросил я у Насти, когда Клин с Владой уже уехали.

— Не посчитала нужным, — легко пожала плечами девушка. Не очень похоже на нее. Обычно Архаиной дай только повод для необычного времяпрепровождения.

Перед глазами мелькнула вспышка и распалась на тысячу ярких пятен.

Улица резко решила поменять расположение в пространстве.

— Эй, Селезнев, ты чего? — глухо раздался надо мной голос Насти.

Я открыл глаза. Улица по-прежнему скакала передо мной, но светлячки пропали. Архаина подхватившая меня под руку была белее любого приведения, в которого пытался сегодня нарядиться каждый третий житель города.

— Видимо устал, — я попытался выпрямиться, но ноги подвели и подогнулись.

В это мгновение в небе взорвались яркими красками фейерверки, освещая округу.

— Сегодня остаешься у меня, — решила девушка и твердой рукой потянула за собой. И никакие мои возмущения не были услышаны. В этом вся Архаина.

Пришел я в себя только, когда Настя спаивала мне вторую кружку чая с мелиссой. Она, как только переступила порог и перетащила меня через него же, отправилась заваривать траву. Теперь глотая эту приторную гадость, я улыбался и благодарил подругу, надеясь свалить домой. Ведь меня там ждала неоткрытая бутылка нефильтрованного.

— Пойду хоть с сестрой поздороваюсь, — сказала она, наблюдая, как я допиваю чай.

— Угу, — прогундосил я в чашку, надеясь, что Люба вправит мозг младшей сестре и меня благополучно отпустят домой. Где я, как белый человек, завалюсь перед телевизором и под пивко найду какой-нибудь стоящий фильм.

— Селезнев, — в кухню влетела взъерошенная Настя, — Люба пропала.

— Вышла за хлебом? — предположил я, прислонив холодную керамику к раскалывающейся голове.

— Со всеми вещами? — саркастично поинтересовалась девушка.

— Позвони ей.

Архаина бросила красноречивый взгляд мне за спину, где на подоконнике лежал Любин телефон.

Глава 24

— Так, сопли не развози! — прикрикнул я на Архаину и тут же пристыдился, — Люба взрослая женщина. Она вправе принимать сама решения. Я думаю, она рано или поздно сама тебе позвонит или даст знать, что с ней все в порядке. Давай так, если через дней пять никаких вестей, мы идем в полицию. Преступлением тут не пахнет, так как она на своих двух покинула квартиру с вещами. У нее раньше были наклонности, не сообщив, сбегать в неизвестном направлении?

Настя, всхлипнув, кивнула головой.

— Тем более, — я встал, — Значит, вероятность катастрофы отпадает.

Спасибо за столь чудесный чай, — покривив душой, продолжил я, — Но я побегу. Если что, я на телефоне.

— Хорошо, — тихо ответила мне девушка, закрывая дверь.

Ночью ветер стих, предварительно разогнав тучи. Мертвые звезды перемигивались на небе. Тонкий серп убывающей луны укрылся тонким облаком, оставшимся в одиночестве на всем небосклоне. Фонари уже погасли, но непроглядная ночь так и не снизошла на город.

Застегнув курточку, я шагнул на опустевший тротуар. Ну и денёк выдался. Вначале эта встреча с охотником, потом непонятный приступ слабости, а теперь еще и исчезновение Любы. Я вздохнул и вытащил из кармана помятую пачку сигарет. Обещал, что брошу. И не раз. Но привычка вновь и вновь возвращалась ко мне. Хотя я все равно умру раньше, чем рак поразит мои легкие.

Зазвонил телефон. «Нильская» — высветилось на экране. Не поздновато ли для звонков. Уже час ночи, если не больше.

— Да.

— Видящий? — напряженно уточнила Олеся.

— Видящий, — фыркнул я в ответ, — А ты кого хотела услышать?

— Ну, наконец-то, — облегченно выдохнула девушка, — Битый час пытаюсь до тебя дозвониться, а все время трубку поднимает левый человек.

Думала, уже, что ты номер сменил.

— С чего такое рвение?

— Хватит злиться! Проблемы покрупнее, чем наши разногласия!

Лабиринт был атакован! Помнишь, я тебе говорила, что Создатели укрепляли границы, созывали души из окрестностей для защиты. Это не помогло.

— Откуда знаешь? — меня резко заинтересовала информация, которой со мной делилась девушка.

— Смерть, — тихо, будто боялась, что ее услышат, ответила Олеся.

— Ты сейчас где?

— Я не в городе, — туманно известила меня говорящая, — Буду через два-три дня. Тогда всё и обсудим. А пока постарайся не лезть на рожон.

— В каком смысле?

— Слишком опасно. Особенно для тех, кто соприкасается с материей неизвестного.

— Война?

— Сомневаюсь, — через недолгую паузу призналась Нильская, — Я попробую узнать больше. Но пообещай, что до моего возвращения не сунешься в Храм!

— Храм?

— Лабиринт, — поправилась Олеся.

— Что ты от меня скрываешь?

— Всё при встрече, — пообещала она и скинула вызов.

Вот зараза! Позвонила, расшевелила интерес, а теперь говорит не лезть.

И на что она надеться? Что я послушаюсь?

* * *

Над могилой возвышалась женская фигура. Положив руку на каменный памятник, она взглянула на фотографию Прохорова.

— Где же ты прячешься? И сколько еще сил потратят на спасение твоей души?

Казалось бы, что вопросы риторические и ответа на них ждать не от кого. Но в левой руке фигура сжимала старое зеркало в серебряной оправе.

Как только женщина взглянула в него — стекло потемнело, и послышался голос старого знакомого.

— Мне нужна душа, помнишь это?

— Помню, — негодующе отозвалась ведьма, — Я ищу его.

— Слишком долго, — отозвалось зеркало, — Нам сейчас как никогда нужен видящий мертвым. И ты это прекрасно понимаешь.

— Одна душа у вас есть, — жалобно протянула она.

— Две! — завыл собеседник, — Для полного уничтожения нужно две близких души!

— Тогда ищи другую, — яростно выкрикнула она, нарушая законную тишь кладбища.

— Анастасия? — с сарказмом вопросила тень из глубин зазеркалья.

— Забыли, что женская душа не подходит? — фыркнула ведьма, — Клинчук.

— Он под защитой! — раненым зверем завыло серебро, — И ты это знаешь!

Скоро нам будет всё равно женская или мужская душа! Найди Прохорова!

Найди! — стекло покрылось рябью и треснуло.

Ведьма откинула бесполезный предмет в сторону и опустилась на промерзлую землю, царапая ее пальцами:

— Где же ты, Прохоров? Как долго тебе удастся скрываться?!

Женщина выла над чужой могилой, совершенно не замечая, как из сторожки на нее, выпучив глаза, смотрит охранник и отчаянно молиться своему богу за спасение собственной души.

* * *

Олеся договорила с видящим и отошла от окна. Опустившись в кресло с высокой спинкой, она задумалась на секунду, а потом женские пальцы нашли утонченную форму бокала с белым вином. Она любила сухое вино.

Кислота напитка напоминала ей о том, что и жизнь не сахар.

Сделав два больших глотка, она отставила стакан обратно на журнальный столик из белого дерева. Любимый цвет говорящей проявился и в ее комнате. Комнате, которую для нее спроектировал отец. Он давно сменил город, оставив дочь на попечении самой себе. Где-то внутри он считал Олесю виноватой в смерти жены. Но старался это не показывать дочери, хотя она и сама это знала. Он так же не знал, что его девочка после «чудесного» спасения стала монстром, которому для выживания требуется убивать.

По негласному соглашению Олеся приезжала раз в три месяца навестить родственника и почти все ночи, проведенные в его доме, девушка не спала. Вот и сейчас она пьет, смотрит то в окно, то куда-то в прошлое, вспоминая детство. Единственный счастливый период в ее жизни. Когда мама с папой любили друг друга и самое главное — любили ее. А сейчас что?

Мамы больше нет. Отец повторно женился, но детей у них с Галиной нет.

А эта комната… Точная копия той, в которой прошло всё детство говорящей. Светло-голубые обои — они никогда не вызывали головных болей у девочки, больной раком. Белый письменный стол, всегда забросанный бумагами и тетрадями. Такой же шкаф с множеством книг. Вот только раньше Олеся не любила читать. И белая кровать в углу с голубыми простынями.

Сквозь тучки пробивался серебристый свет месяца и бликами озарял бледное лицо Нильской. А она по-прежнему неподвижно сидела в белом кожаном кресле, придвинутом к окну. Отсюда открывался великолепный вид на реку и ночной город. Вода пошла легкойрябью, нарушая тонкую лунную дорогу.

Олеся, наконец, вздохнула. Она пообещала видящему, что узнает больше, чем ей доступно. А девушка привыкла выполнять свои обещания.

Запрокинув голову, она позволила телу расслабиться. Сознание ушло путешествовать по ниткам мыслей. Усилием воли она отправила его в самое страшное русло. Мелькнул эпизод из Хосписа, потом вспомнился парень, которого она толкнула под машину. Затем детство. Каждый раз, взывая к Смерти, ей приходиться вновь и вновь проходить эти круги ада. Иногда всплывает лишь одно воспоминание, иногда все.

Наконец мелькание красок прекратилось. Осталась лишь темнота. И тишина. Она была звенящей. Такое чувство, что по воздуху идет ток. А потом этот ток из тишины направляется к ней. Тело дернулось. Наверное, каждому знакома шутиха со жвачкой, которая бьет током. Вот именно такой ток пронзил тело Олеси. Только содрогалась каждая клеточка от небольшого разряда. Это было знаком Ее прихода. Теперь в ней два голоса, два разума, две сознания. Говорящей и ее Хозяйки.

Она никогда не отвечала девушке прямо. Она лишь показывала образы.

Но сегодня всё изменилось.

— Я знаю, зачем ты призвала меня, — гулким звоном отдалось в голове у Олеси. Она впервые услышала голос Смерти. Но никогда не смогла бы описать его, — Но я не стану раскрывать перед тобой эту тайну. Или же ты должна будешь заплатить душой того старика.

— Почему так высока цена? — перехватило дух у девушки.

— Она соответствует запросам, — мгновенно ответил голос, голова Олеси прострелила боль, — Ты не представляешь, во что впутываешься, девочка, — по-матерински ласково пробормотала Смерть, — Я всегда соблюдаю нейтралитет в войнах. От каждой стороны мне достанется лакомый кусочек.

Но не сейчас. Они не живы. Ты лезешь на рожон к мертвецам. И тебе одной не справиться.

— Видящий, — задыхаясь, выговорила Нильская.

— Не на того надеешься, — в громовом голосе почувствовались нотки укоризны.

— Что?

Но ответа не последовало. Лишь мелькнула картинка перед внутренним взором. Тьма, расчерченная белой молнией.

* * *

После звонка Нильской мне всё же удалось заснуть. Но не могу сказать, что этот факт меня обрадовал.

Я знал, что я сплю. Что всё вокруг меня ненастоящее. Но проснуться по собственному желанию не мог. И мне пришлось смотреть всё с начала до конца.

«… Ключ в замке повернулся, пропуская в квартиру Серегу. Он занес пакет с продуктами и поставил его на пол в прихожей. Прикрыв дверь, включил свет и прошел на кухню. Задержал взгляд на их с Лерой фотографии и открыл холодильник.

Он делал все свои действия на полном автомате. Чувствовалась усталость, исходящая от парня. Нарезав бутерброды и захватив чашку с чаем, он незамедлительно прошел к себе в комнату, попутно выключив свет в коридоре. Сняв компьютер с режима „сон“, Серега залез в соц. сеть и включил музыку.

Картинка перед моими глазами зарябила, как испорченный телевизор времен СССР. По всей видимости, прошло около часа, но Прохоров так и не притронулся к еде, лишь раз откусил от бутерброда с сыром. На мониторе компьютера мелькали сцены фильма, но что это был за фильм — я не вспомню.

Потом что-то резко изменилось. Будто ветер прошел по квартире.

Но Сергей ничего не заметил и продолжал пялиться в компьютер. Угол моего обзора сменился. Теперь я стоял в дверях за спиной парня. Еще несколько секунд ничего не происходило, а потом Прохоров отъехал назад на стуле и крутанулся на сто восемьдесят градусов.

Его лицо удлинилось, брови поползли вверх — выражая крайнее изумление:

— Привет, а ты разве в городе? — потом заминка и следующий вопрос, — Хоть бы позвонила…. Я разве не закрыл входную дверь?

Но ответа не последовало. Прохоров хмыкнул, в глазах сверкнуло непонимание, и он потянулся к настольной лампе, ведь монитор давал недостаточно света.

— Зачем тебе свет? — послышалось за моей спиной, но повернуться я не смог. Да и голос… он вроде был мне знаком, но кому принадлежит, сказать не могу.

— Ты что-то имеешь против света? — в голосе Прохорова мигнула тревога. Что же его так смогло напугать. Или кто?

— Он бьет по глазам, — дыхнули мне в затылок — по телу побежали мурашки, — Не надо его включать, Сереж.

— Почему не позвонила? — постарался вывести разговор в нормальное русло парень, — Я думал, ты уехала надолго, да и не один я.

— Решила сделать сюрприз, — я чувствовал, что собеседница Прохорова, кем бы она ни была, улыбается.

Серега встал и сделал шаг по направлению ко мне. К ней!

— Огромный сюрприз! — от этих слов парень попятился в сторону, задев рукой чашку с чаем. Расплескав жидкость, посудина упала на покрытый ковром пол и не разбилась.

Неясное движение. Будто кто-то прошел сквозь меня и метнулся к Сереге. Он успел сделать всего еще один шаг по направлению к стене. А затем осел кулем. Нижняя челюсть отпала, глаза округлились и почти мгновенно остекленели. Над парнем возвысился черный клуб тумана.

— Надеюсь, теперь все довольны? — мимо меня прошагала невысокая женская фигура. Лицо скрывал капюшон ветровки. И чем сильнее я пытался запомнить детали одежды и поведения, тем больше они ускользали от моего внимания.

— Душа освободиться через три дня, тогда все будут довольны, — рокотом пронеслось по комнате. Тогда мы и уничтожим видящего.

Возможно, мне показалось, но женщина вздохнула слишком уж жалобно. Она подняла с пола чашку и поставила ее на стол…»

Я распахнул глаза и резко сел. На чашке были отпечатки пальцев девушки. Той, которая привела убийцу Сереги в этот мир. Есть ли шанс, что отпечатки еще сохранились? Сомневаюсь.… Когда я застал там Леру, она перемыла всю посуду. Черт! Ну и зачем мне показали это? Может, стоит наведаться к Прохорову? Ключи у меня еще лежат….

Зеленый циферблат ночника указывал на половину пятого. Самое время отправиться на прогулку!

* * *

Всего несколько минут и я уже у дома друга. Всё ещё не могу смириться с его смертью. Это так тяжело отпускать человека, с которым провел почти всю жизнь. А таких людей у меня было не так уж и много.

Прохоров — мёртв. Левенчук — мёртв. Остались только Клин с Архаиной. Не густо. Если учитывать, что Клинчук сейчас женился и тратит всё время и силы на семью. Укрепляя их счастье с Владой и Шариком.

Архаину в последнее время я просто не узнаю. Из веселой и довольной жизнью девчонки, она превратилась в нервозную девушку. Всё же Люба на нее плохо влияет. Вначале вытрепала нервы сестре, а теперь свалила в неизвестном направлении.

Дилинькнул мобильник, зажатый в руке.

— Слушаю.

— Видящий, — с шипением начала Олеся, — Я же сказала, не суйся сейчас ни во что!

— Ты это о чем? — сыграл я в дурака.

— Марш домой! — фыркнул телефон, — Думаешь, я не знаю где ты?

— Следишь? — усмехнулся я, — Всегда знал, что я нравлюсь девушкам. А теперь мне еще открыто признаются в шпионаже.

Я так понял, Олеся подавилась словами и просто хохотала минуты две мне в трубку. А отсмеявшись, продолжила:

— Да, да. Я без ума от тебя, видящий. Ты раскусил меня. А сейчас вали домой. Я как приеду в город — наберу. И да, если я узнаю, а я узнаю, что ты не послушался моего совета — пеняй на себя.

Вкинув мобильный в карман куртки, я всё же послушался Олеся. А скорее всего не её, а Хозяйку девушки и отправился бродить по медленно просыпающемуся городу.

Глава 25

— Лесь, ты опять кричала во сне, — выкладывая на тарелку печенье, поделилась наблюдением Галина.

— Да я знаю, извините, что приношу неудобства, — повторила заученные фразы девушка.

— Ну что, какие там неудобства, — отмахнулась женщина, — Ты выспалась?

— Да, — солгала говорящая, положив руки на колени.

Она не понимала, за что отцу попадаются такие женщины, если сам он человек-дерьмо. Что мама, что Галина. Вторая просила не добавлять приставку «тётя» ведь была старше саму Олесю всего на пятнадцать лет. Да, не новость что вторую женщину часто выбирают раза в два себя младше.

Девушка не осуждала отца. Она его просто не понимала.

А еще она не понимала, почему Галина обратила внимание на мужчину в возрасте с сединой и приличным брюшком. Да еще и дочерью со странностями. Как бы то ни был, но Галя встречала говорящую лучше, чем ее муж. И тут уже не поймешь, кто кому приходился родственником.

— А папа где?

Галя нахмурила идеальные черные брови:

— Сказал, что срочно вызвали на работу. Ты кушай, — пододвинула она к девушке блюдо с угощениями к чаю.

— Спасибо, я, правда, не голодная. — Олеся встала из-за стола. — Я, наверное, пойду собирать вещи.

— Так быстро уезжаешь? — упавшим голосом поинтересовалась женщина. И Олесе померещились нотки мольбы.

— Если хотите, можете помочь мне собрать вещи, — предложила девушка, пожав плечами.

— Если ты не против, — легко согласилась Галя, — Но почему так быстро?

Ты побыла у нас всего три дня.

— Неотложные дела, — улыбнулась Олеся.

— Жаль, — вздохнула она, и первая поспешила на второй этаж, где находилась спальня Нильской.

Девушка помедлила секунду, разглядывая мачеху. Черные волосы, отливающие синевой, темно-зеленые глаза и вечно прикрепленная улыбка с родинкой над верхней губой. Мама была ее полной противоположностью по внешности, но идентичной по характеру.

— Ты идешь? — Галина повернула голову в сторону приросшей к месту падчерице.

— Ага, — подтвердила Олеся и поспешила подняться наверх.

Сбор вещей много времени не занял. Девушка знала, что едет ненадолго. И теперь они обе сидели на полу, а между лежал небольшой серый чемодан. И Галина всё это время пыталась что-то сказать, но не могла подобрать слов.

— Пойду я уже, — первой поднялась на ноги говорящая.

— Давай я тебя до вокзала провожу?

— Нет, что вы, не стоит, — улыбнулась Нильская, — Вы и так для меня много делаете. Спасибо за крышу над головой.

— Это и твой дом, — схватила ее за руку мачеха. — Как ты смотришь на то, что бы совсем переехать к нам?

Этого Олеся явно не ожидала:

— А папа? — это единственное что в тот момент появилось в голове Нильской.

— А что папа? — уточнила женщина, — Не будет же он против собственной дочери.

— Я бы не была так уверенна, — грустно отозвалась говорящая, — Я для отца обуза. Звонок из прошлого, напоминающий о болезненных событиях.

— Не говори так! — одернула ее Галя, — В любом случае, я считаю, что ты должна жить с нами. Подумай над моим предложением. Хорошо?

— Да, — согласилась девушка, — Спасибо.

Мачеха впервые за всё время обняла Олесю.

* * *

Утро я встретил в кафе быстрого питания. Разрезая пиццу на куски пластмассовым ножом, я наблюдал в окно за вечно спешащими людьми.

Ветер залазит им под одежду, кусает за щеки, путает волосы, а они упрямо спешат на учебу/работу, а может и домой.

Поставив на стол большую порцию двойного эспрессо, так что кофейная пена ударилась о бортик ёмкости, ко мне присоединилась Олеся.

— Привет, видящий, — угрюмо бросила она мне и прилипла к стакану.

— Выглядишь как после трёхдневного запоя, — фыркнул я, заметив плохо замазанные тональным кремом синяки под глазами у девушки.

— Не далеко от истины, — скорчила она гримасу. — Давай, рассказывай.

Что у тебя нового?

Я с легким удивлением взглянул на Нильскую. Да, она была уставшая.

Невыспавшаяся — это точно. И скорее всего немного не в адеквате. Но интересоваться моими делами…. Увольте! Это уже не говорящая, которую я знаю!

— Да всё по старому, — аккуратно отозвался я, всё ещё пытаясь понять, в чем подвох. Даже про пиццу на время забыл.

— Зачем тебе надо в квартиру мертвеца? — напрямую спросила девушка.

— Откуда ты…, - я запнулся на полуслове, — А хотя чего удивляться…

— Ты не ответил, — напомнила мне Олеся, внаглую уводя у меня из-под носа кусок пиццы.

— Мне приснился сон, — начал я, понимая, как глупо будут звучать все оправдания. — Я видел, как убивали Сергея. Я слышал голос убийцы, точнее той, которая привела смерть в дом.

— Смерть в смысле смерть, или в смысле Смерть? — размыто переспросила говорящая, но я ее понял.

— В смысле то, что убило Прохорова. Они говорили что-то о двух душах.

И о том, что подождут три дня пока Сергей полностью освободиться.

— Но звонки с угрозами поступили в тот же день, — начала рассуждать девушка, флегматично жуя мой завтрак.

— Я не знаю, — как-то растерянно пробормотал я, не узнавая собственный голос. Все догадки моментально рухнули.

— Этому конечно можно найти объяснение. — Она вздохнула и посмотрела на меня в упор, — Чего ты хочешь добиться после посещения его квартиры? Ты, правда, надеешься найти отпечатки пальцев той женщины?

Или просто успокоить себя?

Я не знал что ответить, а Нильская тем временем продолжала:

— Ты не можешь найти убийцу почти полгода и надеешься еще одним походом заглушить совесть? Это глупо! — Чуть ли не выкрикнула девушка, — Ты только успокаиваешь себя, а не решаешь проблему! В чем загвоздка?

Почему видящий не может найти и поймать того, кто погубил его друзей?

Может потому что он не признал, что друзья мертвы? Или он сам виноват в их гибели? — последние слова сорвались с губ говорящей невольно, она сразу захлопнула рот и закрыла его ладонью.

Ни слова не сказав, я встал и вышел из кафешки.

— Постой, — за мной выскочила и Олеся, она срывалась на бег, стараясь догнать, — Прости, — повисла девушка на моей руке. — Никит, правда, прости.

Я не подумала что сказала.

— Имя, — резко остановился я, — Ты назвала меня по имени. Второй раз.

— Это так важно? — сразу напыжилась Олеся, понимая, что конфликт исчерпан.

— Ну, когда тебя постоянно именуют «видящим» — услышать своё имя приятнее.

— Я подумаю над твоими словами, видящий, — ухмыльнулась девушка.

* * *

Всё же Олеся меня уговорила и теперь шагала рядом. За углом показался дом Прохорова.

Я притормозил:

— Ты точно хочешь со мной пойти?

— Такое ощущение, что в гости к Дьяволу идем, — фыркнула Нильская, — Это просто квартира.

— Как знаешь, — я прибавил шагу и, поздоровавшись с бабульками у подъезда, взлетел по лестнице вверх.

— Для идиотов придуман лифт, — пропыхтела говорящая тремя пролетами ниже.

— Вот они им и пользуются, — ответил я, остановившись у двери в тамбур и нашаривая в кармане оставленные мне на всякий случай ключи. Кто же мог тогда подумать, что этот случай настанет. Мы даже иногда подкалывали Серегу из-за запаски. Лучше бы он их Левенчуку отдал.… Или Клину. Я бы не пытался открыть квартиру и не обнаружил бы друга. Потом тряхнул головой и поправил себя «труп». Труп друга.

— Чего застрял? — мне на плечо легла Олесина ладонь, а я чуть не подпрыгнул на месте. Девушка смутилась, но руку не убрала.

— Ключи ищу, — сказал я почти правду. Звякнув, друг о дружку, они быстро нашлись. Повернув один из ключей в замке, я сделал шаг вперед. И опять этот темный длинный коридор. Хоть кто-нибудь додумается заменить в тамбуре лампочку? Или народ устраивает тьма?

— Опять ключи ищешь? — съязвила говорящая и толкнула меня вперед.

Стараясь не вписаться в сложенный аккуратными кучами хлам, добрался до дальней двери. Вздохнув, вставил ключ в замочную скважину и повернул. Нильская зашла за мной и почти на глазах сменила цвет лица на пепельный.

— Всё хорошо?

— Я чувствую, — пробормотала она бледнеющими губами, — Я слышу, — потом повернулась ко мне, — Ты разве не видишь?

— Что я должен видеть? — стараясь сохранить спокойный голос, уточнил я у девушки.

Она лишь мотнула головой, мол «отказываюсь отвечать». И медленно вышагивая, словно была одним из тех зомби с фильма ужасов и боялась рассыпаться, прошла в комнату, где я нашел друга.

— Тут, — безошибочно указала она на угол, в котором сидел Прохоров.

— Да, — подтвердил я, чувствуя, как всё внутри холодеет. — Как ты узнала?

— Слышу, — всё так же заворожено повторила блондинка.

— Олесь, объясни толком.

— Тс-с-с, — зашипела она, — Я слышу, как она приказывает убить.

— Она?

— Черт! Видящий, ты не мог помолчать?! — зло зыркнула на меня Олеся, — Я нить потеряла. Фиг теперь поймаю.

— Нить?

Говорящая беспомощно зарычала:

— Да, я иногда могу услышать то, что происходило в прошлом.

Особенно если событие несло мистический характер или сильные эмоции. А тут и то, и другое вместе. Но ты меня сбил!

— Предупреждать надо, — сделал я незаинтересованную мину, — Кто там кому приказывал?

— Она не ведьма, — отмахнулась девушка от мысли, — Не так сильна, как те, кто имеют связь с замирянными существами. Да и ведьм сейчас по пальцам пересчитать можно.

— Почему?

— Мало кто решиться на обряд, — быстро протарахтела Нильская.

Я нахмурил брови, и до нее дошло:

— Ты не знаешь, как именно девушка становится ведьмой?

— Нет. И не хочу знать, — остановил я ее следующую реплику, — По крайней мере, не сейчас. Если это сделала не ведьма, то мне до задницы кто там через что проходит. Рассказывай дальше, что ты там слышала.

— Ничего особенного. Женщина приказала некому созданию мгновенно уничтожить сакральное тело Прохорова. И это почему-то привело к гибели.

Слышала я, конечно, что уничтожение одного из тел тянет за собой и смерти других, но думала что это миф. Если конечно…, - она запнулась, — Если, конечно, то существо не было слишком древним. А знаешь, в округе есть только одни сущности с таким приличным возрастом. Создатели.

— Кто-то командовал Создателями? — усомнился я, — Женщина, да и к тому же смертная? Создателями?

— А вот тут уже поднимается вопрос, кто кем командовал, — перевернула свои слова девушка.

— Ты сама себе противоречишь.

— Бывает, — усмехнулась Олеся, — Просто всё так размыто, я попробую разговорить Хозяйку, может она поможет найти нитку, за которую стоит дергать. Ну а пока, расскажи мне свой сон в подробностях.

— Ничего особенного, — задумался я, — Хотя.… Насколько я понял, Серега эту девушку хорошо знал и, по идее, она должна была быть вне города. Это его удивило до такой степени, что он не сразу поинтересовался, как она попала в квартиру.

— А квартира был просто открыта, — договорила за меня Нильская.

— Да. А еще знаешь, — я прошел по комнате до стола и провел по нему пальцами, оставляя чистые борозды на пыльной столешнице, — Прохоров перевернул чашку. А она ее подняла. Не знаю, что в этом жесте меня зацепило но…

— Так мог поступить только близкий человек, — опять закончила за меня фразу говорящая.

— Телепатия? — хмыкнул я, примостившись на стуле у стены.

— Логика, — с сожалением пожала плечами девушка. — Давай отсюда уйдем, — поёжилась она, как на январском ветру, — Я опять начинаю различать голоса. Но это угрозы.

— Ну, если ты уверенна, что ничего полезного мы из этого извлечь не сможем, то хорошо.

— Ничего…, - она вздохнула, опустившись на диван, и потерла виски, — Отпустило. Видящий, — она запнулась, — как выглядит Смерть?

— Ты же хотела уйти, а сама разговоры начинаешь, — подколол я Олесю, и, не обратив внимания на грозный взгляд, ответил ей. — У нее нет вечного облика. Или даже, она его просто не показывает. Чаще всего я вижу смерть или ее вестника — как тень. Она темнее или светлее в зависимости от нависшей угрозы. За твоей спиной я видел один из самых темных силуэтов.

И видимо, поэтому тогда решил предупредить ничего не подозревающую кассиршу об опасности. Но иногда она принимает человеческий облик и всегда противоположность того за кем пришла. На самом деле, такое я видел всего раза два или три за всю жизнь.

— Расскажешь?

Я посмотрел в эти загоревшиеся любопытством глазенки и не смог отказать:

— Мне на тот момент было не больше тринадцати. Я редко проводил время дома. Все больше с друзьями или в одиночестве. Хотя раньше я больше предпочитал общество людей. Иногда катался в соседние города к друзьям по переписке или к тем, кто переехал. Можешь не верить, но много лет назад я был общительным ребенком.

— Тебя в тринадцать лет родители отпускали самого в другие города? — скептически нахмурила брови говорящая.

— Они не знали, — я пожал плечами, — Частые разъезды в командировки, поздние возвращения домой — всё это было в их стиле. Особой опекой меня не окружали и руки были развязаны.

— Странно, ты не похож на тех, кого сильно баловали в детстве?

— Баловали? — фыркнул я, — Чем же, по-твоему, меня баловали?

— Полная свобода, — начала перечислять девушка, — Соответственно доверие и деньги, которые ты мог тратить на поездки.

— Это скорее недостаток внимания, — отозвался я, — Но сейчас не об этом.

Ты просила меня рассказать о внешности Смерти. Так вот, мне на тот момент было тринадцать, а может четырнадцать, лет. У меня было три дня и развязанные руки. И я поехал к другу. В тот день мы отправились смотреть, как на скейтбордах выделывают трюки мальчишки постарше. В то время скейтборд был чем-то новым, и сбегалось много зевак на такое шоу. Среди них были как ребята нашего возраста, так и взрослые дяди и тети, как я считал их тогда. Сейчас же я понимаю, что они были как мы сейчас. Одну из таких тёть и сопровождала невидимая спутница. Я вначале не обратил внимания, думал, что обычный человек. Но оказался не прав.

— Что ты имел в виду, говоря «смерть всегда противоположность человека»? — перебила меня Олеся.

— Женщина эта была серой и неприметной мышкой. Русые, немного спутанные волосы. Водянистые невыразительные глаза. Пушок над верхней губой. Она была явно не красавицей. И не смотри на меня так, да я запомнил ее внешность в деталях. Многое стерлось из моей памяти. Иногда я с трудом вспоминаю лица собственных родителей, но ее образ оставил отпечаток в моем мозгу, как раскаленное железо оставляет клеймо на ляжке коровы. Так вот за ней попятам двигалась высокая и стройная леди. Я не могу подобрать другого слова, потому что она действительно выглядела как «леди». Высоко задранный носик, на плечах легкая шаль, укрывающая шелковые белые плечи от легкого ветра, на руках кожаные перчатки. Они были две противоположности. И всё же — это была смерть. Личная смерть, той мыши.

— Но почему облик человека?

Я пожал плечами:

— Не знаю, но есть у меня некоторые догадки. Они все разнятся.

Поделиться?

— Еще спрашиваешь, — возмутилась девушка, полностью поглощенная моей историей.

— Возможно, Смерть ходит за ней слишком долго и просто устала быть незримой тенью. Либо же наоборот хочет показать себя, тем, кто в состоянии ее видеть. Может тебе Хозяйка объяснит, как-никак они все часть единого целого.

— Подожди, — встрепенулась говорящая, — Как она может долго ходить за человеком, если всегда приходит в последний момент. Для того что бы разделить душу и тело.

— Если человек находиться постоянно на грани самоубийства — может.

— Самоубийца пришла посмотреть на скейтеров? Попахивает бредом, — скорчила гримасу Нильская.

— Сын. Брат. Сосед, — ответил я, — А вообще я не знаю, что именно она там делала. Но могу сказать одно — это одна из самых странных встреч в моей жизни.

Глава 26

Настя позвонила спустя неделю после пропажи сестры. Сказала, Что Люба не объявлялась, но девушка нашла записку от Архаиной-старшей. Там, понятными только им двоим, обрывками фраз было изложено, что с Любовью всё будет хорошо и как только она справиться со своими делами — позвонит сестре или приедет. Но удивил меня совершенно не странный поступок Любы, а предложение, с которым обратилась ко мне подруга:

— Я соскучилась по ним, — тихо прошептала в трубку Настя, — давай проведаем Прохорова и Левенчука. Они всё же были частью нас, а мы забыли их будто они…, - она замялась и заменила слово «мертвы» на «никто».

— Хорошо, — легко согласился я, — Но почему ты вспомнила об этом сейчас?

— Сон, — не стала вдаваться в подробности девушка, — Встречаемся через час на конечной автобуса № 86.

Но когда в назначенное время я прибыл на остановку, девушка уже в нетерпении мерила шагами расстояние от дорожного знака главной дороги до пешеходного перехода.

— Я не опоздал, — первым выпалил я.

— Я знаю, это я рано пришла, — всё тем же тихим голосом ответила Настя.

— Что случилось? — такое настроение Архаиной мне явно не нравилось.

После своего возвращения она кардинально изменилась. Улыбка появлялась всё реже, милые глупости превращались в пустоту. Неужели она взрослеет?

Или что происходит?

— Очень странный сон, — ответила она. — Мне приснились сегодня близкие люди, которых уже нет рядом. Сережа. Вадим. Глеб. И знаешь, — резкий вдох, будто старается не заплакать, — Я добровольно пошла за ними. А ты ведь лучше меня знаешь, что за этим следует.

— Не бери в голову, — постарался я успокоить Архаину, поглядывая на дорогу в ожидании нашего автобуса, что бы он спас меня от нелегкого разговора. — Мало ли какой бред может присниться ночью. Не всё то, что воспроизводит нам наше сознание, означает скорую смерть. Тем более я не вижу над тобой никакой угрозы, а кому это лучше знать, чем не мне.

— Мне показалось, что подруга чуть успокоилась, но ее по-прежнему тревожат мысли.

— Наш транспорт, — кивнул я в сторону подъезжающего автобуса.

Девушка улыбнулась и, вставив в уши наушники, зашла в салон автомобиля.

Последнее время она не расстается с мп3-плеером. Депрессия — поставил я диагноз и, заплатив за проезд водителю, упал на двойное сидение рядом с Настей. Но она уже была не со мной, в наушниках на всю играла музыка. И я улавливал лишь отрывки фраз из-за гула мотора. Лишь на очередной остановке я поймал целые строки:

Что ж пусть побудет наедине с мыслями. Музыка имеет свойство обезболивающего. Она переносит нас в другое время, место, к другим людям. Это именно то, что нужно сейчас Архаиной. Она должна успокоить паранойю, проявившуюся так внезапно. Музыка — лекарство. А она в нем нуждается.

— Как думаешь, о чём они думали в последние минуты? — выключила девушка плеер и обратилась ко мне.

Эта новая ее манера «неожиданных вопросов и мыслей» начинает мне надоедать. Особенно если не знаешь что ответить:

— Даже предположить не могу, — закусив губу, я вспомнил последний вопрос Прохорова «Почему не позвонила?»

— Я бы хотела знать, — призналась Архаина и бросила взгляд на проезжающие мимо машины.

— Зачем?

Она пожала плечами, а я заговорил:

— Мне кажется, что люди перед смертью думают о чем-то незначительном. Или значительном только для них. О какой-то мелочи.

Может о том, что они забыли, выключить утюг или не перезвонили другу. О чём-то своём.

— А мне кажется, — вступила в дискуссию Настя. И я обрадовался возвращению девушки из ее личного мира, — Что люди думают о том, что значило для них больше всего: любимый человек, семья, друзья, карьера. О чём-то глобальном. О тех вещах, на которые нет времени подумать в обычной жизни. Именно тогда люди разочаровываются, понимая, что слишком много потеряли. Ведь не зря говорят «Вся жизнь перед глазами пробежала». Неужели она заключается в мелочах?

— Да.

Архаина не дождалась от меня продолжения и вновь отвернулась к окну. А уже оттуда, глухо прозвучал ее голос:

— Тогда почему люди не ценят мелочи, если в этом вся жизнь?

— Они хотят большего, — проговорил я, настолько правдивую и в тоже время простую и непонятную мысль. — Всегда больше. Это начинается с детства.

Казалось, Настя никогда не задумывалась над этим. Но даже не глядя на меня, я чувствовал, что тема ее зацепила.

— Новая машинка, ведь у старой отваливается колесо. Другой спортивный костюм, ведь у Пети со двора обновка. Новую девушку, скандалы со старой приелись. Машину, ведь коллега с работы приобрел себе Мерседес. И так всегда. Мы просто не замечаем что имеем, принимая за должное. И очень жаль, что нельзя это контролировать. Я тоже не умею.

Меня прервал прибывший в пункт нашего назначения автобус. И это к лучшему.

— Наверное, зря я затронула эту тему, — вздохнула Настя, стараясь обойти лужу с грязью, но всё равно выпачкала черные сапожки на высоченной платформе. Почему не обуть кроссовки, если знаешь что идти чуть ли не через болото?

— Насть, а Глеб похоронен тут? — сменил я тему на менее радужную.

— Нет, — Архаина улыбнулась, как-то наивно и по-детски, — Родители настояли на кремировании.

Меня передернуло. Но продолжения не последовало, и я покорно шел за Настей до самой черной ограды, незримо отделяющей один мир от другого.

— Ты знаешь, я, наверное, не пойду, — тормознул я у самых ворот.

— Почему? — вскинула брови Архаина, не замечая, как над территорией усопших нависла туча.

— Не по себе, — ответил я, отходя от подруги.

Она пожала плечами и поспешила к ограде. Не знаю, почему я не сказал ей правду. Испугался? Или эта «туча» не несла угрозы Насте?

Остановившись, я проследил за тем, как фигура девушки делает шаг к забору и ее чуть не сбивает другая фигура. Отсюда не различить черт лица.

Но я нутром чувствую — это Валерия. Она не секунда замерла, словно смерив Настю взглядом, а потом вновь ускоряет шаг, крикнув напоследок:

— Все вы виноваты!

Казалось, Архаина хотела что-то ответить, но сдержалась и вернулась к прерванному курсу. А Валерия уже бежала к остановке, точнее ко мне, но от глаз девушки меня скрывал ствол ивы. Чуть ли не влетев в меня, она остановилась. Всего на секунду на лице отразилось недоумение, а потом, наклонив вбок голову, пропела:

— На ловца и зверь бежит. Я сразу должна была догадаться, сама Архаина сюда бы не сунулась.

— А ее за что ты ненавидишь? — неприязнь к Лере давно прошла, уступив место жалости. Девушка потеряла близкого и родного человека — это заслуживает понимания и поддержи.

— Она плохой учитель, — размыто пояснила Валерия, — Да и как человек она — дрянь.

— О ком бы ты хорошо отозвалась?

— Вы все суки! — внезапно подскочила она на месте, — Вы все виноваты в смерти моего Серёженьки! Все вы! Если бы не ты, он бы жил! А так ты должен сдохнуть! Как последняя собака! Ты сдохнешь, я тебе это обещаю! — захохотала она и, толкнув меня, гордо прошагала мимо, прошлепав по луже, которую так старалась миновать Архаина.

— Сумасшедших нужно жалеть, — пробормотал я себе под нос, а кулаки сжались сами собой. И опять эта волна необузданной ярости подхватывает меня и уносит от здравого смысла. Хочется разорвать всех и вся на кусочки.

Оставить в муках и потешаться. С последних сил я заставляю себя отвернуться от удаляющейся Валерии и выпустить эту злость в гущу болота.

Я то знаю, что через несколько месяцев оно высохнет.

Выдохнув из легких последний воздух, я опустился на поваленное бревно. Совсем недавно я уже был тут. Лежал на нем и вспоминал поход в Лабиринт вместе с Архаиной. Осталось дождаться девушку, а пока можно вздремнуть. Этот взлет эмоций вымел всю энергию из тела подчистую. Не знаю почему, но мне казалось, что Настя еще не скоро поспешит домой. Ее очень напугал сон, теперь она час, а может и несколько часов проговорит с мертвыми друзьями. Станет ли ей легче? Не могу сейчас ничего сказать. Но я всё еще не чувствую угрозы для Архаиной. Думаю, всё будет в порядке.

Медленно обнажающиеся ветки над моей головой сплетались в подобия когтистых лап и царапали небо, стараясь вцепиться в легкие серые облака, проплывающие то там, то тут. На одну из этих «лап» спланировал черный ворон и хрипло каркнув, ударил крылом по ветке. Всего мгновение и эта ветка на глазах утолщается, превращаясь в бревно. Я вижу круги на его срезе, который сделан так гладко, словно лезвием. Всего секунда падения, но рефлекс срабатывает быстрее, чем мозг распознает опасность. И скатившись с нагретого места, я плюхнулся коленями в грязь, но пошевелиться до прихода Архаиной не смог — подол куртки был прижат к земле куском дерева. А уже вечером я обнаружил, что спина оцарапана в кровь. Бревно приземлилось в сантиметре от меня.

* * *

— Не убило, — огорченно произнесла ведьма, сжимая в руке карманное зеркальце, затянутое колышущейся тенью.

Раздался смешок:

— Ты, правда, думала, что сила данная ему просто так даст расплющить своего хозяина.

— В том то и дело, что Хозяина, — вспылила неудачница, — Хозяина, а не Носителя! Почему?

— Не знаю. И вообще где моя обещанная вторая душа, тогда мы без проблем сотрем его с лица земли, вернув своё по праву. А потом и отберем ключ самой силы у предателей.

— Вы не можете уничтожить Древних только из-за этого мальчишки? — удивилась ведьма, — Они всего лишь воздвигли стены Лабиринта вокруг артефакта.

— Нам противостоит наша же сила, — фыркнул голос. Нужна небольшая добавка. И та крупинка силы храниться в нем. А пока он жив, нам ее не вернуть. Надо же было выбрать именно его, как хранилище.

— Не я выбирала, вы же знаете, — откликнулась ведьма, наблюдая, как в нескольких метрах от нее пришпиленный к земле сидит корень ее проблем.

— Да и к тому же, кто знал, что он сможет ее обуздать. Вам ведь просто нужен был тот, кто будет близко к Храму, и не даст сильно развиться Древним. Он это выполнил. Или не так?

— Так, — неохотно согласилось создание из зеркала, — Но всё же он слишком много проблем нам принес, учитывая, что является простым смертным.

— Неужели нет больше способов? Не могу я добраться до души Прохорова, слишком далеко ее спрятали.

— Всегда можно принести в жертву Архаину.

— Ты же знаешь, что я скажу «нет».

— Тогда ищи другой способ.

— А если не удастся его уничтожить, что тогда?

Раздался смешок:

— С тебя тогда живая приманка. Думаю, он сам придет в нужное нам время туда, где его будет ждать сюрприз. А нас победа.

Ведьма усмехнулась, наблюдая за попытками видящего скинуть куртку. Тогда остается только заманить. Она зажмурилась от предвкушения скорой награды за свои труды.

* * *

— Что тут произошло? — надо мной склонилась Архаина, пытаясь оценить масштабы катастрофы.

— Веточка упала, — прохрипел я.

— Ты эту веточку видел? — с сарказмом поинтересовалась девушка.

— Даже чувствовал. Вытащи меня отсюда.

— Знать бы как, — обойдя меня кругом, призналась она. — Откуда же эта «веточка» на тебя свалилась, создание?

— Сверху, — каждое слово давалось с трудом, ткань прижимала к «веточке», не пуская воздух в легкие.

— Прям божье послание, — хохотнула она.

— В правом кармане — нож, — выдохнул я, надеясь, что меня поймут.

Крякнув, девушка кое-как расстегнула молнию и вытянула двумя пальцами перочинный нож. Щелкнув им и глубоко вздохнув, она прошлась по прочной ткани, раздирая ее на лоскутки. А уже через пять минут я с наслаждением вдыхал полные легкие свежего лесного воздуха, ёжась под порывами ноябрьского ветра.

— Дуракам везет, — буркнула она, возвращая мне колюще-режущий предмет.

— Ты себе представить не можешь как сильно, — улыбнулся я, — Пойдем, иначе я закоченею и слягу с воспалением легких.

— Знаю я, как ты болеешь…, - спохватилась Архаина, — Желания тягать тебе три месяца апельсины — нет.

Смеющийся я был утащен на остановку и в скором времени впихнут в обогреваемый салон автобуса.

* * *

— Здравствуйте, Дмитрий Петрович, — тенью скользнула в палату говорящая, — Как ваше самочувствие?

— Терпимо, дочка, — улыбнулся старик, поднимаясь в постели на локтях.

— Какими судьбами? Я думал, ты одумаешься и больше не придешь.

— Как я могу к вам не прийти, — сгримасничала Олеся, присаживаясь на краешек кровати. Белоснежная простынь покрылась пятнами от чая, словно руки старика тряслись, как от электрического разряда. — Не могу я так, — грустно улыбнулась она, — Каждый человек имеет право на общение. На ближнего и близкого человека. На того, кому можно рассказать всё, что скопилось внутри.

— Внутри меня скопилось много мусора, — согласно кивнул головой Дмитрий Петрович, — Я пакет для старых и потертых воспоминаний, для выцветших и затертых эмоций и для прошедших событий. Но такими пакетами никто не гордиться. Их выбрасывают вместе с содержимым. Ты ничем мне не обязана, ты имеешь полное право — избавиться от балласта.

— Я уже говорила и вновь повторюсь. Вы один из самых интересных собеседников, которых я хоть раз встречала.

— Остается поинтересоваться, с кем имела дело эта леди, если ей интересны такие рухляди, с комплектом болячек, как я.

— Пессимистично, — констатировала Олеся, ничуть не обижаясь на своего подопечного.

— Иначе никак, — виновато пожал плечами мужчина и вновь вернулся в горизонтальное положение, руки мелко дрожали, выдавая сильную усталость.

— Хотите съездить еще раз к окну? — перевела Олеся разговор в другое русло. — Природа сменила свою окраску на более холодную. Зима всё ближе.

Еще чуть-чуть и пойдет первый снег.

— Хотел бы я дожить до снега, — мечтательно произнес он, а глаза заблестели как у ребенка, увидевшего огромный леденец в яркой упаковке.

— Проедемся? — осведомилась Олеся, вскакивая с кровати и намереваясь немедленно протарахтеть в палату инвалидную коляску.

— Боюсь, такие путешествия уже не для меня, — огорченно признался Дмитрий Иванович, — Я с трудом руку отрываю от постели, не говоря уже о более сложных махинациях.

— Тогда расскажите мне что-нибудь из своей жизни.

— Лучше бы в кафе с подругами сходила, — беззлобно пробурчал старик, — Рассказать могу. Но не про себя. Про Верочку. Надеюсь, вы помните про мою сестру. Она очень любила жизнь, именно поэтому слушать про неё вам будет намного интереснее.

Девушка не ответила, лишь села ближе, чтоб не пропустить ни единого слова.

— Однажды летом в восемьдесят девятом моя сестренка…

Так они и просидели до позднего вечера, вспоминая давно забытые моменты, вспоминая незначительные события и придавая им новый смысл.

Во всём главное смысл. Неважно, каким он был несколько лет, десятилетий или веков назад. Важно, какой он сейчас. Что он сохранился.

Деформировался, но сохранился.

Глава 27

— Ты уверенна, что хочешь этого? — в третий раз уточнил я у Нильской.

Она лишь фыркнула в ответ:

— Точно. Не тяни кота за яй… хвост. Чем быстрее ты проведешь обряд, тем быстрее я от тебя отстану.

— В чем логика? — бурчал я, посыпая кухню солью, — Говорящая — она. А призыв словами должен делать я. Учитывая, что меня все зовут — видящим. Я должен смотреть, а не звать.

— Хватит возбухать, — ткнула меня локтем в ребра Олеся, — Ты мне должен.

— За что же? — заинтересовал меня такое поворот событий.

— За моё присутствие в твоей жизни, — показала язык девушка.

— Кто же меня так наказал.

Говорящая сделала вид что обиделась, но потом опять заладила «Поторопись» «Поспеши».

— Всё готово, — выпрямился я, отряхивая соль с одежды. На кафельном полу виднелся идеальный белый круг и защитные руны в форме трезубцев внутри.

— А свечки? — поинтересовалась она, вспоминая мои рассказы про предыдущие вызовы душ. Надо же было проболтаться.

— Сегодня не нужны.

— Почему? — пристала ко мне эта язва с очередным вопросом. У тебя же сама Смерть — хозяйка. Почему у нее не узнавать ответы на все «почемучки»?

Хотя, посмотрел бы я, сколько она продержалась после цен, которые загнула бы «старуха с косой». Интересно, почему именно такой образ закрепился за ней? Много я слышал версий. Но ни одной правдоподобной. Помниться говорящая сравнила себя с оружием, собирающим дань — косой. Но всё равно — образ до безумия глуп и наивен.

— Заснул? — безобидно щелкнула меня по носу Нильская.

— Вспоминаю слова, — оскалился я, — ты же не хочешь, чтоб вместо твоей мамы к нам пришла какая-нибудь тварь заграничная.

— Если разозлить мою маму — разницы не найдешь.

— Добрая дочь, — покачал я головой. — Ладно, ты же мозг съешь. Стань мне за спину и держись как можно ближе. Поняла?

— Угу, — отозвалась Нильская, и обняла меня со спины. Я чуть не подавился словами заговора. Близко не означало в меня врасти. Но если ей так спокойнее…

И вот опять. Это знакомое, но такое странное ощущение. Будто не я, а кто-то другой заставляет произносить слова. Кто-то невидимый дергает за нитки, и я как кукла выполняю команды кукловода. Будто всего на секунду я одалживаю своё тело кому-то или чему-то другому. Это такое страшное и в тоже время манящее чувство. Беспомощности и силы. Утраты и приобретения.

Но это длиться всего несколько мгновений, а потом я снова чувствую тело. Опять могу быть собой. Тем, кем никогда не хотел бы быть. Но это уже другая история.

— Здравствуй, Нильская, — поприветствовал я медленно проявляющийся светлый силуэт. Всё вокруг заволокла мгла. Она поселилась и в дальних углах, и в складках штор, и даже перед моим носом. В этом особенность данного ритуала. Мир замирает. Всего на миг. Но за этот миг — ты можешь пообщаться с давно ушедшей душой. Ведь для мертвых «время» теряет всякий смысл. Они не следят за ним. У них нет часов. Всё потому, что мертвецы свободны от такой ненужной вещи, как время. Оно ведь только всё портит. Люди из-за него опаздывают, спешат, а иногда и теряются. Время — самая бесполезная штука придуманная человечеством.

— Кто ты? — гулом разнеслось по кухне, теперь спрятанной в непроглядной тьме.

— Это не имеет значения. С тобой хотела поговорить дочь. — Я с огромным усилием расцепил пальцы девушки, сплетенные у меня в районе живота. — Я думаю, что и ты соскучилась по Олесе.

— Олеся? — в голосе призрака заиграли нотки интереса, она уже приобрела форму худощавой женщины с короткими волосами. Души часто оставляют себе облик, которым были наделены при жизни. Скорее всего — это дело привычки, нежели желания остаться собой. Хотя кто я такой, что бы строить гипотезы о покинувших нас навсегда.

— Мама? — неуверенно шагнула к ней говорящая, всё время крутясь на месте, как слепой щеночек. Она не могла ее видеть — только слышала. Я поставил девушку перед собой, словно отгородившись от призванного призрака, и давая возможность семье поговорить.

— Доченька, — голос женщины дрогнул, она протянула руку для того, что бы прикоснуться к щеке своего ребенка, но защитный круг сработал на совесть. Её откинуло в сторону, не позволяя приблизиться к живым.

— Пусти меня к Олесечке, — зарычала она раненым зверем.

— Вы можете только поговорить, — я сжал предплечья девушки,выражая свою поддержку.

— Мама, — наконец открыла рот блондинка, — я скучала. — На мою руку капнула вода.

— Солнышко моё, — грозный призрак превратился в обычную женщину, которая больше десяти лет не видела свою дочь.

— Как ты? — наверное, это был самый глупый вопрос за всю историю, заданный приведению.

— Всё хорошо. Я рада, что ты здорова. Но у меня очень мало времени, что ты хотела, маленькая?

— Папа, — тихо произнесла Олеся, — Он женился во второй раз. И отношения с Галей намного лучше, чем с ним.

— Да, Юра всегда был сам по себе, — отрешенно прокомментировала Нильская, — В чём суть проблемы?

— Она хочет, чтоб я переехала к ним. Я не знаю, как поступить, мама.

Это сложно. Мне нужен твой совет.

— Всю жизнь хотела услышать эти слова, — честно призналась она, — Но сейчас ничем помочь не могу. Ты сама должна для себя решить — где лучше.

Где роднее люди. Где уютней дом. Солнышко, ты с самого детства была самостоятельной. И принимала всегда верные решения. Я верю, что ты поступишь правильно. — Она вздохнула и пошла рябью, — Я больше не могу тут находиться. Мир живых — мертвых не прельщает, — ее голос становился всё тише и тише, — Помни я всегда рядом. Я всегда с тобой. Я люблю тебя, маленькая.

Тьма медленно отступила — возвращая власть дню. И только говорящая рыдала, прижавшись ко мне в лучах осеннего солнца.

* * *

— Пей, — в очередной раз подтолкнул я к девушке чашку с ароматным и дымящимся чаем.

— Не хочу, — отвернулась она к окну. Поджав под себя ноги, Олеся сидела на кухонном табурете и старалась сделать вид, что ничего не произошло. Но мокрые борозды на ее щеках еще не до конца просохли, а покраснения на щеках свидетельствовали о небольшом срыве. Или большом?

Сколько я ее знаю, девизом Нильской было «Эмоции на ноль».

— Пей! — повторил я, сверля взглядом свою гостью.

— Сам пей эту гадость, — огрызнулась девушка, не уделив мне и взгляда.

Я вздохнул. Ну, уже хоть какая-то реакция имеется, а то, как истукан минут пять сидела. Я, конечно, понимаю мертвая мать, свидание с приведением.… Но она ведь говорящая со Смертью, пора было привыкнуть к данным особенностям нашей жизни. Может случиться всё что угодно. Это нужно принять как догму.

«… — Ну что, видящий, ты надеялся спастись, спрятав от нас душу Прохорова? — черный квадрат, стоящий перед моими глазами, медленно приобретал очертания. Вырисовывались стены, выточенные из камня.

Наросты на потолке и стенах. Капающая вода. Вот только говорившего я так и не увидел, а голос тем временем продолжал повествовать, — Но ты не учел один факт. Душу можно забрать и у нее, — мир повернулся на сто восемьдесят градусов. На полу пещеры сидела Архаина, сжимая в руке свой мп3-плеер и невидящим взглядом уставившись в стенку.

— Никита, — она всхлипнула.

Память услужливо подсунула картинку десятилетней давности. Я уже однажды выносил ее на руках из этого проклятого Лабиринта. Страж ее даже за человека не посчитал всё время, поджимал губы и кривился, как будто перед ним сжавшись в комок, лежала не девушка, а слизняк переросток. Именно так смотрят на паука домохозяйки. Он вызывает только отвращение. Да и прихлопнув его, может остаться след на стене. А в руки не возьмешь. Вот и смотрят они на паука, поджимая брезгливо губы.

— Никита, — повторила она, — забери меня отсюда, пожалуйста…»

— Эй, видящий ты чего?! — по щекам со всей силы меня лупила Олеся, пытаясь привести в себя. Под спиной чувствовался твердый и холодный кафель. Под ногти на руках забились кристаллики соли. Неужели я царапал опору под собой?

— Не знаю, — выдохнул я, и сел, прислонившись спиной к стене.

Нильская вгляделась в мое лицо и, успокоившись, пошла собирать осколки разбившейся чашки.

— Все-таки ты не выпила чай, — съязвил я.

* * *

— А теперь объясни, почему мы с такой скоростью срываемся с места и бежим непонятно куда? — спросила Олеся, наблюдая, как я бегаю по квартире в поисках свитера, который прошлым вечером куда-то закинул.

— Не «мы», а «я». Ты остаешься тут и присматриваешь за моим домом, пока не вернусь.

— Ага, сейчас! Уже разбежалась! Ты явно куда-то в самую задницу собрался. По глазам вижу. Блестят прямо! Вот взяла и отпустила тебя одного в эту самую задницу! Не дождешься!

— И что же меня остановит? — притормозив, поинтересовался я.

— Мой кулак! — рыкнула Нильская.

— Ха-ха, — фыркнул я, — Если сказано тебе, что ты никуда не идешь — значит, ты никуда не идешь.

— Конечно, — с хитрой улыбкой протянула говорящая, застегивая короткую белую куртку.

— Я не ясно выразился? — времени спорить не было. Настя в опасности!

Как она только оказалась в катакомбах? Неужели поперлась искать приключений на свой зад? Тут же вспомнился сон, о котором говорила Архаина. Ее звали на тот свет. Не зря она, как оказалось, переживала. Надо поторопиться, а тут еще и говорящая козни строит.

— Помнишь, я тебе сказала, что не ясно какого мне еще противовеса дадут, если ты помрешь. Оно мне надо? Куда бы ты так не летел, а дело, по всей видимости, серьезное. Я иду с тобой. Понял?

— Понял, — сдался я. — Но времени действительно нет. Машина далеко?

— Пять минут от дома, тут стоянка рядом.

— По пути всё объясню, — остудил я взглядом Нильскую, которую распирало от любопытства, попутно зашнуровывая кроссовки.

Серые тучки превратились в свинцовые облака, которые опустились до того низко, что казалось еще чуть-чуть и можно дотянуться до них в прыжке.

Ветер улегся, но теплее от этого не стало. Застегнув молнию на синей курточке, я прибавил шаг, чтоб поспевать за говорящей. Она еще не знала, куда мы отправляемся, но кровь уже бурлила в предвкушении адреналина.

Она остановилась и резко вдохнув, прошипела:

— Опять Лабиринт атакуют.

— В каком смысле? — я подхватил ее под руку и потащил в нужном направлении.

— На Хэллоуин уже была подобная ударная волна. Они разрушили внешнюю стену Храма. Смерть сказала, что они вернулись за своим и никакие стены их не сдержат.

— Их?

— Я толком не поняла, — честно призналась девушка, стараясь попасть со мной в один шаг, — Или мне так объяснили. Древние… Ты называешь их Создателями, взяли взаймы у других существ силу для своих нужд. Сила заключалась в неком предмете. Что он из себя представляет — мне не сказали. Так вот, эту силу они не вернули, и воздвигли вокруг артефакта стену и защитили украденной мощью. Если вкратце — то эти создания уже несколько веков пытаются вернуть себе былое. И только недавно у них получилось нанести хоть какой-то вред Древним. Сейчас они опять штурмуют Храм.

— Мы туда едем, — перебил я девушку на полуслове.

— Что? — она дернулась всем телом и остановилась.

— Ты сказала, что едешь со мной в любом случае, — ухмыльнулся я, воспроизведя недавно услышанную реплику.

— Ты вообще понял, что я сказала минуту назад? Лабиринт атакуют. Там воюют две сильнейшие расы, если их так можно назвать.

— Там моя подруга! — повысил я голос, и тоже остановился. Желтые мертвые листья пролетали мимо, падали на землю и смешивались с грязью. А Олеся всё никак не хотела принять то, что я собираюсь отправиться в самую гущу схватки двух сильнейших семейств. Так классифицировал их я, перечитавший фентези. Но мне кажется, что это намного ближе других объединительных названий.

— Что там делает Настя? — брови Олеся сошлись на переносице, образовывая две горизонтальные морщины на лбу.

— Что б я знал! Но ей угрожает опасность! Душу Прохорова не достали!

И собираются убить еще одного близкого мне человека!

— Стоп! — Олеся дернула меня за рукав, — Если бы они хотели ее убить — тебе бы не подкидывали видение. И к тому же, если та ведьма заодно с Древними — у тебя никаких шансов.

— Если и вправду против меня играют такие дамки, то в любом случае я проиграл.

— И что ты собираешься делать?

— Проиграть достойно, — сказал я первое, что пришло в голову. — Ты со мной?

— Да, — обреченно пробормотала Нильская, — Ты ведь понимаешь что шансы нулевые.

— Конечно! А сейчас давай веди меня к машине. Дождем пахнет.

* * *

И вправду, через десять минут мелкие капли одиноко стучались в окно машины, которую пыталась завести говорящая. Раза с третьего у нее это получилось и «форд» послушно зашуршал колесами по гравию.

— Пристегнись, — посоветовала она и сразу переключилась на пятую передачу.

— Главное — объезжай препятствия, — хмыкнул я, потянувшись за ремнем безопасности, и чуть не влетел носом в боковое стекло.

— Покомандуй еще, — усмехнулась девушка, вдавливая педаль до предела.

— Ты же понимаешь, что я еду на смерть. Зачем ты согласилась?

— Меня всё равно тут ничего не держит, — пожала плечами Олеся, вписывая автомобиль в резкий поворот, — А как давно хотелось поучаствовать в чём-то сумасшедшем. А то возможности выше человеческих у меня есть. А интересной жизни — нет.

— А можно будет привлечь твою Хозяйку?

— Нет, она соблюдает строгий нейтралитет, — словно оправдывая Смерть, проговорили Нильская, — Так было всегда и очередная стычка ничего не изменит. Ты уверен, что нам не избежать стычки?

— Они хотят меня уничтожить с весны, если не раньше. Думаешь всё так просто?

— Знать бы за что…

— Думаю, мне это сообщат, — предположил я, — В крайнем случае, я смогу хотя бы попробовать отомстить убийцам ребят.

— Как? — подколола она, — Засыплешь солью, и вызовешь души друзей, чтоб те сгрызли их?

— Ты многого не знаешь, — вместо улыбки вышел оскал, заметил я в боковом зеркале.

— Что ты имеешь в виду?

— Могут у меня быть козыря в рукаве или нет? — слишком резко откликнулся я, на что Олеся обиделась и замолчала.

Красный «форд» летел по асфальтированной дороге, подскакивая на кочках и разбрызгивая грязную воду луж. Дождь почти утих, зато усилился ветер. Он обтекал корпус автомобиля, стараясь найти хоть малую щель и влететь в салон. Но его поиски заканчивались ничем. А через секунду автомобиль притормозив, свернул на грунтовую дорогу. Низкие цепкие ветви царапали окна и крышу. Опавшие листья вдавливались в мокрую землю шинами. Олеся затормозила под одним из деревьев:

— Дальше пешком. Тут недалеко.

И вправду. Через двадцать минут быстрым шагом показалась стена овитая плющом. А чуть позже я заметил огромный пролом в стене, плоды атак, о которых говорила девушка.

Глава 28

— Ну что, готов? — Олеся бросила на меня озабоченный взгляд.

— Более чем, — ободряюще улыбнулся я, и первым перелез через полуразрушенное ограждение. Через стену, построенную относительно недавно, не то, что внутренность Храма. Что-то подсказывало мне, что сердце Лабиринта существует дольше, чем сами Древние. Они лишь оградили его с помощью беженцев и каторжников. Их работы и их душ.

— Фонарь включить не хочешь? — кинула мне в спину говорящая.

— Учись видеть в темноте, — ухмыльнулся я девушке, вытаскивая из кармана куртки необходимый прибор. Щелчок, и свет совершенно бесшумно разрывает вязкую материю тьмы. Только где-то справа капает вода, а чуть левее слышен шорох летучих мышей, а может и крыс.

— Я на нечисть вроде бы не сильно похожа, — пытается пошутить Олеся, но выходит криво. — Ты знаешь, куда нам идти?

— Нет, — беззаботно отзываюсь я, сворачивая в один из множества переплетенных между собой туннелей и переходов.

— Заблудимся.

— Он круговой. Рано или поздно придем к цели, — произнес я фразу, которая уже минут двадцать крутилась в голове, — Они в самом центре. У артефакта. Я знаю.

— Откуда? — заинтересовалась Нильская, стараясь поспевать за мной.

— Я не знаю, как это описать. Просто… Я вижу этот лабиринт с нескольких ракурсов. Тут, — я прикоснулся пальцем к голове, не сбавляя темпа и не поворачиваясь к своей спутнице, — Тут высвечивается всё видеонаблюдение за туннелями лабиринта и его залами. Очень скоро мы окажемся в запретной половине строения. Там где оно теряет своё название «Катакомбы» и приобретает название «Храм Силы».

* * *

— Они близко, — облизнула пересохшие губы ведьма, обращаясь к карманному зеркальцу.

— Они? — откликнулся на ее призыв тот, кого женщина именовала «Тёмным».

— Видящий ведет с собой говорящую. — Почтительно пояснила она, прислонившись к каменной стене и сразу наблюдая: за Архаиной, сидящей в углу и слушавшей музыку, и несколькими проходами, ведущими наверх.

Если с выходами всё было ясно. То один взгляд на Анастасию мог вызвать мурашки по коже. Безучастный взор, растрепанные волосы и барабанящие пальцы по корпусу плеера в такт музыке. Возможно, незадействованный во всем этом сумасшествии человек решил, что девушка слетела с катушек. В принципе, сложно сохранить ясный разум, если в явь воплощаются самые желанные походы за порцией страха. Страха, который в состоянии пошатнуть психику. Девушка, мечтающая о столкновении с необъяснимым, опять оказалась в Лабиринте, где впервые узнала, что призраки на самом деле существуют. А ее друг может преспокойно припрячь одного из них на должность провожатого.

— Как вам удалось отвлечь Древних? — вновь повернулась ведьма к зеркальцу, которое сжимала в руках.

— Всё-таки наша сила скрыта в том камне, — колыхнулась тьма за стеклом.

Женщина перевела взгляд на возвышающийся алтарь, отделяющий ее от пленницы. Идеально выделанная подставка из черного камня располагалась точно посередине квадратной комнаты. Сколько не мерила ее шагами ведьма, всё время выходило ровное количество. Возвышающиеся колонны из тёмного материала с вкраплениями янтаря подпирали высокие своды. Да и сами стены были из точно такой же смеси. Но всё же желтые пятна вряд ли были янтарем. Обычный камень не мог бы производить такого ясного свечения. Благодаря чему вся зала была залита приглушенным светом.

Но, тем не менее — это было одно из самых освещенных помещений всего Храма. Впрочем, это место рассчитывалось как «ларец» для артефакта. К которому у людей не должно быть доступа, только для стражи и высших созданий. А мертвецам и богам свет не нужен.

Сам же алтарь состоял из цельной черной глыбы неизвестно камня.

Или же ведьма просто в этом не разбиралась. Отполированный он блестел в желтоватом свете. Женщина так и не рискнула подойти к нему ближе, чтоб рассмотреть тот самый артефакт. Но силу, которую он источал — она чувствовала. Она захлестывала, зазывала поднять бунт или свернуть горы. В подобной эйфории ведьма провела уже несколько часов. И это было невыносимо. Казалось еще мгновение и ей снесет крышу. А пойти против Богов, коими она считала своих Повелителей, было равно самоубийству.

Оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что видящий поспешит на помощь своей подруге, тут то ей и представится возможность уничтожить его с помощью силы, которой наполнен каждый миллиметр воздуха. Каждая молекула камней и грунта под ногами.

— Не теряй бдительности! — рявкнуло стекло в руках женщины, от чего та подпрыгнула.

— Я жду, — огрызнулась она, мечтая, чтоб эта пытка необузданной силой закончилась как можно быстрее.

— Ты мечтаешь, — фыркнул «Тёмный». — Думаешь, я не могу читать твои мысли? Они близко! Еще чуть-чуть и дело, начатое девятнадцать лет назад, наконец, закончиться. Хранилище будет уничтожено. Сила пойдет против тех, кто смел ее украсть, — зеркало разразилось хохотом, который эхом разлетелось по пустому залу.

Ведьма кинула еще один взгляд на «приманку». Архаина по-прежнему не сдвинулась с места. Подогнув под себя ноги, она сидела прямо на полу, прислонившись боком к одной из колонн. В ушах виднелись белые наушники и иногда, когда стук сердца женщины не заглушал окружающий мир, до нее долетали обрывки фраз и музыка.

* * *

— Черт возьми, кто придумывал план постройки, — бухтела сзади Нильская, — Мы петляем как пьяный заяц. Ты уверен, что мы не заблудились.

— Ты помолчишь? — миролюбиво поинтересовался я, хотя внутри уже поднимала сонную голову ярость.

— Я устала, — фыркнула девушка и уже хотела опуститься прямо на землю.

— Что это ты надумала? — я повернулся к Олесе, ослепив ее ярким лучом фонаря.

— Отдохнуть.

Что-то с ней не так? Поведение? Раздражительность? А на сужение зрачков так подействовал яркий свет… или.… Твою же мать! Да она.… Нет, не может быть! Звук пощечины отразился от камня и ударил по барабанным перепонкам. Долю секунды она смотрела на меня, ничего не понимая. А потом моргнула. Раз. Второй. И только тогда взгляд стал приобретать осмысленность, а на щеке проступало красное пятно. Надеюсь, она меня простит.

— Сукин сын, ты меня ударил! — взорвалась говорящая.

— Что ты помнишь последним? — перебил я ее.

— Как мы зашли в катакомбы, — продолжала накапливать злость девушка, а потом сдулась как лопнувший шар, — где мы?

— Почти в самом сердце Лабиринта.

— Уже? — как-то непонятно глянула на меня Олеся, заправляя светлую прядь за ухо.

— Ты в каком-то зомбовидном состоянии прошла весь путь.

— Что за чушь ты несешь? — опять зашипела на меня Нильская, потирая щеку, которая пульсировала болью.

— Давай обсудим, это позже. Мы опаздываем. Если уже не опоздали.

Говорящая не стала спорить и, ускорившись, поспешила за мной. А где-то совсем недалеко выматерилась ведьма, потеряв связь с долгожданными гостями.

— Что это? — нарушила установившуюся тишину Олеся минут через десять.

Я проследил за пальцем, старательно подавляя в себе копившуюся ярость. Через сто метров обычные серые стены начинали светиться. Словно радиационные грибы из мультиков. Только свет был не зеленым, а желтоватым.

— Место, где Лабиринт становится Храмом, — расхохотался я.

Нильская странно на меня покосилась, но ничего не сказала по этому поводу. А когда я, отсмеявшись, вытирал выступившие слезы, задала вопрос:

— Ты уверен, что меня пустит?

— В каком смысле?

— Тут очень сильная защита. Ты приглашен на этот пир, а я как бесплатное приложение могу не пройти эту невидимую границу. — Пожала плечами девушка.

Ярость, зарождающаяся внутри меня, резко сменилась на эмоцию, которые многие из нас именуют «счастьем» или «эйфорией». И подхватив на руки Олесю, я закружил ее и вихрем промчался через невидимую границу, о которой говорила девушка.

— Видящий! Фу! Отпусти меня! Черт возьми, меня укачивает!

— Как пожелаете, миледи, — засмеялся я не так безумно как раньше и выполнил требование блондинки. На подгибающихся ногах она дошла до стены и оперлась на нее рукой, старясь восстановить дыхание:

— Дурак.

— Жива? — хмыкнул я, чувствуя, как старая подруга злость вновь переполняет меня. Маленькая иска и я взорвусь.

— Да. Смотри, — она поковыряла ногтем стену, там, где были видны мелкие вкрапления светящихся камушков, — Как думаешь, что это?

— Мне почём знать. Ясно одно — фонарик нам больше не понадобиться.

* * *

— Где же они!? — ведьма расхаживала из стороны в сторону, заложив руки за спину. Оставленное в выемке колонны зеркало отчаянно попискивало, стараясь дозваться до владелицы. Но женщина была сильно взвинчена. Мало того, что сила все больше и больше давит на нее, так еще и связь с видящим утеряна. Она, пользуясь силой артефакта, смогла подавить сознание его спутницы, которая, по всей видимости, особыми силами не владеет. Она лишь оружие в руках более могущественного создания. Просто живая вещь.

Наконец обуздав эмоции, ведьма подошла к одной из опор залы и вынула из небольшого углубления оставленное зеркало:

— Да.

— Самовольничаешь? — она никогда не видела истиной формы своих повелителей, но если бы в зеркале отразилось лицо — на нем явно была бы саркастическая улыбка.

— Успокаиваюсь, — буркнула женщина, поправив локоны, завязанные в высокий хвост. Несколько прядей выбилось из прически, пока она судорожно пыталась взять себя в руки, запуская пальцы в волосы.

— Они у самого порога. Ты готова вершить судьбу? — с пафосом поинтересовался холодный осколок стекла.

— Я выполню все ваши приказы, — покорно откликнулась ведьма и повернулась к разинутым пастям пещер. Их было три. Гости пришли из левой.

* * *

— Чем дальше мы заходим, тем крупнее становятся эти странные желтые камни, — поделилась наблюдением Олеся, почему-то именно этот момент зацепил ее больше всего.

А моя голова была забита мыслями о Насте. Жива ли она еще? Не опоздали ли мы? И как ее вытащить. Да! Мне надо будет выпихнуть из опасной зоны обеих девушек. Нильская обязана, позаботься о Настьке. А дальше я сам разберусь. Это только моя война. Я обязан нанести им непоправимый вред. Отомстить за друзей. Сделать все, что в моих силах. И не только в моих.

Все эмоции были на пределе. Я даже не знал, что такое на самом деле возможно. Видимо, тоже самое чувствуют женщины перед менструальным циклом. Легкий толчок вправо и выплескивается яд злости. Толчок влево и хочется обнять весь мир. Дарить любовь и счастье. В общем — ужасное ощущение. И все эти эмоции наполнялись из вне. Я черпал силы, сам того не понимая. А сейчас уже не в силах остановиться. Меня распирает от чувства собственной власти. И значимости. Поскорее бы всё это закончилось.

— Мы пришли? — недоверчиво пробормотала Олеся, увидев впереди округлую арку. За порогом туннеля простирался зал. Такие бывают только в дворцах для проведения балов и приёмов. Всё что видела говорящая ограничивалось суженными стенами туннеля, и небольшим обзором из выхода в сердце Храма. Я же видел всё. И скорчившуюся фигурку Архаиной в левом углу идеальной квадратной комнаты и расхаживающую тень женщины, чье лицо мне так же не показывали. И всё. Больше никого. Ни Создателей-Древних, ни тех, у кого первые стащили силу и власть. Лишь для того чтоб спрятать ее как можно дальше.

— Пришли, — выдохнул я облако пара изо рта, резко похолодало. Мне даже показалось, что температура упала градусов на двадцать. Но это долго не продлилось. Я усмехнулся свой удачливости и первым шагнул в освещенную желтым мистическим сиянием залу.

— Настя! — крикнул я, обращаясь к подруге сидевший прямо на полу, поджав под себя ноги. В руке был зажат плеер, но она заметила меня и, вынув наушники из ушей, встала.

— Хватаем ее и бежим! — прорвалась паника сквозь голос Олеси.

— Обернись, — посоветовал я, всё еще глядя на Настю. Архаина не сдвинулась с места, бегло осматривая нас. В глазах было столько печали…

— Ну, здравствуй, видящий! — этот голос. Я столько раз слышал его! И во сне и на яву. Голос ведьмы… голос…

— Давно не виделись, — улыбнулся я, демонстрируя все тридцать два зуба, и повернулся лицом к ведьме.

Темные волосы завязаны в растрепанный хвост. Многие пряди скользят по светлой коже, в том числе и те две — седые. Люба усмехнулась, сложив руки на груди:

— Как добрались?

— Ты?! — наконец ожила говорящая, — ты же…. Но как? Настя? — она беспомощно оглянулась в сторону Архаиной-младшей, а девушка тем временем обошла нас по дуге и присоединилась к старшей сестре.

— Хорошо добрались, — ответил я, не снимая улыбки с лица, — Я ожидал увидеть тут кого угодно, но не тебя, — честно признался я.

— Например? — приняла правила моей игры ведьма.

— Леру, — пожал я плечами, пытаясь понять, почему Настя, молчавшая всё это время, потупляет глазки.

Люба рассмеялась:

— Лера всего лишь недоучка Ей дались только простейшие заговоры.

Она даже побоялась пройти инициацию. С нее такая ведьма, как с тебя ценитель классики.

— Отпусти Настю! Это только наше дело.

— Её никто не держит, — фыркнула Любовь.

— Ты.

— Она вольна уйти хоть сейчас.

— Так это ты привела смерть в дом Прохорова? — ворвалась в диалог Олеся.

— Нет, конечно, — засмеялась она, — Это была Настя, — И именно она наградила тебя тем, что ты ненавидишь больше всего.

— Ч-что ты сказала? — недоверчиво выдохнул я. Она блефует! Настя не могла! Как почву из-под ног выбили.

— А ты сам у нее спроси, — она наслаждалась эмоциями, исходящими от меня. Она чувствовала. Сила находящаяся тут подпитывала и ее.

— Настя? — тихо позвал я подругу, надеясь, что она сейчас же опровергнет все слова сестры и вернется ко мне. Но девушка лишь бросила на меня один быстрый взгляд и вновь отвернулась.

— Настён, пожалуйста, скажи, что она лжет.

— Нет, — впервые прозвучал голос Архаиной в этих стенах, — Она права. Я давно должна была, уничтожить тебя… или не выбирать…. Было столько возможностей. Даже тогда на квартире Прохорова. Я рисковала всем, вытаскивая тебя из завала на балконе и заживляя раны. Ведь можно было выполнить просьбу сестры сразу и не мучиться с этим.

— Что ты несешь? — зашипел я, перебивая бывшую подругу. Олеся вцепилась мне в рукав куртки. Эмоции, бушующие внутри меня, зацепили и ее.

Но Настю теперь было не остановить:

— Я специально приехала на неделю раньше, чтоб незаметно провернуть «несчастные случаи». Ты стал преградой. И моя миссия была уничтожить тебя. Но я не смогла! Черт возьми, я не смогла убить именно тебя! — по щеке скользнула слеза, но жалости она не вызвала. Скорее наоборот.

— Именно поэтому ты сейчас здесь, — хмыкнула ведьма, — у тебя больше нет возможности выполнить свою миссию. И ты знаешь, что тебя ждет.

Поэтому даю две минуты. Прощайтесь.

Анастасия нерешительно шагнула в мою сторону и остановилась:

— Прости, если сможешь, Никита.

Следующий миг смешался для меня в одно мутное пятно. Люба поднимает руку вверх, произнося что-то, что не отпечаталось у меня в памяти. И Настя плавно, словно в замедленной съемке начинает падать.

Рефлекс срабатывает быстрее разума. Два прыжка и я рядом. Я ловлю ее.

Настя непонимающе смотрит мне в глаза, а потом взгляд смягчается:

— Ты был прав. Человек думает о мелочи, — улыбнулась она одними уголками губ, — Я жалею об одном.… Мне ни разу в жизни не дарили цветы.

Вдох и она замерла, положив голову мне на колени. В кулаке по-прежнему был зажат плеер. И в образовавшейся тишине слова из наушников раскатами грома летели по пещере:

— Она твоя сестра! — прошипела Нильская, сжимая кулаки и по-прежнему недоверчиво смотря на мертвое тело Анастасии.

— Она ошиблась дважды, — пожала плечами ведьма. Первый раз, когда выбрала носителем силы Никиту, за что и поплатилась через несколько лет.

Как думаешь, по чьей вине погиб Глеб? — расхохоталась Люба. — А второй раз, когда влюбилась в видящего и отказалась выполнять моё поручение.

Глава 29

Я всё ещё сжимал Настины плечи, когда Люба вновь подала голос:

— Хватит строить из себя убитого горем. Поднимайся! Нам ещё много нужно обсудить! Её ты всё равно не вернешь.

— Ты убила собственную сестру! — сквозь сжатые зубы выдавил я, — Ты уничтожила единственного родного человека! Неужели ничего не ёкнуло?

— Нет, — с улыбкой развела руками ведьма, — она была расходным материалом. В её обязанности входил поиск хранилища, а спустя определенное время его уничтожение. Про второй пункт она не знала и поэтому в детстве выбрала тебя. Не знаю, что ее привлекло. Но ты наделен частичкой той силы, что хранится в охраняемом тут артефакте. Но сейчас «Тёмные» набрались могущества для того чтоб дать отпор грабителям. Да и ты, используя силу спасая людей, тянул ее слишком интенсивно из самого Храма. И им нужна та капля, что заключена в тебе. Но и уничтожить Настя тебя не смогла. Вначале всё шло гладко. Убиты две близкие души. Два лучших друга. Но! Ты вмешался, и каким-то образом спрятал от нас душу Сергея. Как?

— Не я. Бывший Страж Храма, — усмехнулся я в ошарашенное лицо ведьмы, поглаживая волосы Архаиной.

— Ах, вот оно что, — скривилась женщина.

— Зачем тебе нужно было прятать силу? — возле меня опустилась Олеся, отбирая Настю, освобождая меня.

— Если бы вне Лабиринта не было одного из «Тёмных» Древние бы слишком разрослись в могуществе и навсегда запечатали тут артефакт. — Ответила она, медленно отступая спиной к алтарю.

— Использовали, — пробормотал я, скапливая всю ярость в один комок. — Прокляли, наделив нечеловеческими возможностями. Свели в могилу двух друзей, — я выпрямился и нашел взглядом глаза Любы. Один серый, второй черный. Чёрный, как у Насти, — Трёх друзей. И после всего этого ты хочешь так просто убить меня? Ты одна, — выкрикнул я, — Твои повелители, поджав хвосты, спрятались за спиной обычной никчемной ведьмочки. Чья сила зависит не от нее. Что же ты мне сделаешь, Люба? У тебя не хватит собственных сил.

— Собственных? — захохотала она и скользнула за камень алтаря, загораживаясь им от меня. Даже не глянув вниз, она положила руки на артефакт: — Мне не нужны собственные силы! Я могу пользоваться могуществом Богов!

— Что ж попробуй, — наклонив голову в бок, я с интересом наблюдал за действиями Любы. Олеся, не понимая ничего, тоже смотрела в сторону ведьмы, прижимая к себе тело Анастасии.

— Время умирать, — усмехнулась она, стараясь черпнуть силу их артефакта. Она, всё так же улыбаясь, подняла руки перед собой, направляя ладони в меня, но ничего не произошло. Улыбка увяла, и ведьма вновь предприняла попытку атаковать меня чужой силой.

— Твои боги покинули тебя, — подначил я Любу.

— Ты всё равно сдохнешь, — в этот раз она выпустила свои возможности.

Толчок в грудь и я кубарем пролетел мимо Олеси.

— А теперь твоя очередь, говорящая, — повернулась к Нильской она, а в следующее мгновение уже лежала на полу.

— Ты жив? — искреннее недоумение проступило на нестареющем лице.

— Ты думала, что сама сможешь уничтожить того, в ком сила твоих хвалёных «Тёмных»?

Она сделала шаг назад и наконец, глянула на артефакт. В углублении черного алтаря лежал один из тех желтых камней, что сияли со всех сторон.

Ее обманули? Не может быть!

— Прощай Люба, — прошептал я, чувствуя, как накопленная ярость просачивается сквозь меня, как вода сквозь щель в плотине, — Ты забрала у меня слишком много.

Злость, копимая весь путь по Лабиринту, наконец, нашла выход. Она вырвалась через каждую пору моего тела, затапливая пространство, и ринулась к ведьме. Всего секунда и она падет вниз бесформенным мешком.

Глаз нет. Волосы сожжены. Лишь кучка некогда бывшей биологической формы жизни. И ничего. Никаких упоминаний, что такой человек существовал.

— Ты доволен? — закашлялась Олеся, ее тоже зацепило моей злостью. И приходила в себя она слишком медленно, слова почти не вязалась.

— Я отомстил. Но не всем, — ответил я, подходя к алтарю. В углублении лежал желтый камень, но свечения не производил. Неужели это и есть артефакт? Как бы там ни было, я решил, что должен сделать.

— Я отказываюсь от силы! — выкрикнул я, напрягая легкие. Небольшой толчок ярости в сторону алтаря. Ее осталось самая малость, всю я потратил на ведьму.

Камень помедлил, а потом разлетелся, а три больших осколка, которые медленно таяли и впитывались в черный камень своей подставки.

— Время уходить! — скомандовал я говорящей, подхватывая на руки Анастасию. Рука девушки скользнула вниз, отталкиваясь от пола.

— Всё кончено.

* * *

— Соболезную, — пробормотал Клин, пожимая мне руку.

На похороны Архаиной пришло не так уж много человек. Но почти все считали ее хорошим человеком и другом. Не знаю, почему она поступила так именно со мной.

Ребята с актерской труппы наперебой вспоминали все её выходки за недолгое время работы. Даже Егор Валерьевич, шеф Насти отзывался о ней как о немного сумасшедшей, но безумно талантливой актрисе.

Да! Она была актрисой по жизни. Скрываясь за масками и играя свою, особенную роль. И для каждого человека эта роль была неповторимой. Не такой, как для других. И всё же, несмотря на предательство, она всегда останется в моём сердце, как лучшая подруга.

— Твои первые цветы, — я положил букет роз возле светлой надгробной плиты, с которой на меня смотрела улыбающаяся мордашка прежней Насти.

Той, которая еще не предстала перед выбором сестра или друг. «Она влюбилась в него…» — всплыли в мозгу слова ведьмы. Я отмахнулся от их, и отступил от могилы, позволяя и другим проститься с Архаиной.

— Мне жаль, — на плечо легла рука говорящей, — Правда.

— Не бери в голову, — вздохнул я, в последний раз бросая взгляд на надгробье с выбитыми черными буквами «Архаина Анастасия Олеговна. Помним. Любим. Скорбим.»

— Мы тут больше не нужны, — я взял за руку Олесю и вывел за ограду кладбища, — Как ты после всего пережитого?

— Нормально, — отмахнулась девушка, — Даже сама Смерть дала мне недолгий отпуск. А ты?

— Такое ощущение, что оглох на одно ухо, — усмехнулся я.

— Ты больше никого не видел?

— Нет. Теперь «видящий» не про меня.

— Неужели артефактом был тот камешек?

— Нет, — я покачал головой, — Артефакт был всё это время вокруг нас.

Точнее мы были в нем. Артефакт это все те камни, которые так тебя заинтересовали.

— Но ты уничтожил только один, — непонимающе протянула Олеся.

— Это как Смерть, — попытался подобрать я сравнение, — Их много. Но она одна. Вот именно этот основной элемент я и уничтожил, тем самым высвободив всю заключенную там и в себе силу. Думаю, они больше не светятся, и сам Храм превратился теперь в обычные развалины, не имеющие никаких сил.

— А Древние не захотят отмстить?

— Я думаю у них там сейчас разборки с давними врагами. А там — кто знает. Кто знает.

— Хорошо, Никита, — третий раз назвала меня по имени Нильская, — Ты выполнил всё что хотел. Отомстил и избавился от проклятого дара. Что теперь?

— Душа Прохорова освободилась, он снился мне. Про Левенчука, правда, ничего не известно. Меня тут больше ничего не держит. Уеду. А ты что решила?

— Галя ведь звала жить к ней с отцом. Думаю, что соглашусь. Хотя бы на момент отпуска от обязанностей.

— Удачи тебе, говорящая.

— Еще увидимся, — фыркнула она и прижалась, обнимая за талию.

* * *

— Галин, ты дома? — выкрикнула с порога Олеся, сжимая в кулаке ключи от квартиры. Под ногами стоял большой черный чемодан.

— Леся? — недоверчиво выглянула в прихожую женщина, вытирая руки о фартук.

— Я вспомнила о вашем приглашении, — перемялась с ноги на ногу девушка, — Оно еще в силе?

— Конечно, — улыбнулась мачеха, — Наш дом — твой дом. Проходи.

Сейчас обедать будем. Папа приедет только вечером, у него срочный вызов.

Дверь за говорящей захлопнулась.

* * *

— Один билет до Кронштадта, пожалуйста, — я положил деньги на пластмассовый поддон, ожидая пока мне выдадут билет на самолет.

— Рейс через два часа, — улыбнулась мне светловолосая кассирша.

— Спасибо.

Я отошел от окошка и, заказав себе кофе, ожидал самолет. Вот так и закончиться моя жизнь в родном городке. Трое друзей мертвы. Клин женился и вскоре, наверняка, станет папой. Олеся уехала к отцу. Надеюсь, он сможет принять дочь, такой, какой она стала. И прекратит винить ее в смерти собственной матери. Да и сама Олеся, думаю, наконец, смириться со своей особенностью. Так или иначе, ее можно применить в благих делах. Она просила, чтоб я сообщил, как доберусь. Надо не забыть.

Высыпая и размешивая сахар, я наблюдал за снующими по залу ожидания людьми. Как же хорошо не видеть среди них гнилых и охотников.

Не видеть, как женщину преследует призрак ее ревнивого мужа или сама тень смерти. Как один из людей кишит проклятиями, насланными собственной тещей. Люди странные существа. Она проклинают ближних и стараются свести их в могилу. Тем самым, не понимая, что отрывают часть от самих себя.

— Молодой человек, не подскажите который час? — меня толкнул в плече мальчик, сидевший рядом за барной стойкой.

— Половина третьего, — ответил я и перевел взгляд на… Игоря.

Он сверкнул острыми зубами:

— Спасибо.

Я отвернулся. Не может быть! Я лишился своего дара! А обычный человек, не смог бы увидеться истинную ипостась охотника. Я развернулся к залу ожиданий. И только теперь заметил, как за одной из девушек беззвучно скользит тень смерти.

— Думал, так просто отделать от нас, — хохотнул сзади Игорь, — А не тут-то было. Твой дар не от силы Храма. Твой дар от рождения. Уехав, ты не отделаешься от нас. Мы повсюду. Хорошо тебе отдохнуть, видящий.

Я оглянулся. Но охотника не было.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29