Живи, солдат [Павел Ефимович Бейлин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (44) »
Павел Ефимович Бейлин Живи, солдат
Первые встречи
На дороге нас встретила девушка в военной форме. — А я вас давно жду. Должна проводить к начальнику госпиталя. Здесь недалеко. — Вы работаете в этом госпитале? — спросил я. — Да. Зовут меня Любой. Младшая операционная сестра. — И, скосив на меня озорные глаза, добавила: — А вас назначили ведущим хирургом. — Потом перчаткой показала в сторону моего спутника. — А вас — фельдшером приемно-сортировочной. Я все знаю. Месяц, как знаю... Анатолий Гажала, мой спутник, рассмеялся. — А мы об этом узнали только... вчера. Люба удивленно повела плечами. — Странно... — Мы тоже думаем, что странно, — иронически улыбнулся Гажала, — у вас дар предвидения, не иначе. Месяц назад в 3-й армии никто даже не предполагал о нашем существовании. * * * Начальника в штабной палатке не оказалось, он выехал на станцию Скуратово в полевой эвакогоспиталь. Из глубины навстречу нам вышел коренастый человек с обветренным красноватым лицом. Мы назвали себя. Отрекомендовался и он: — Комиссар госпиталя капитан Каршин. Люба тихо спросила: — Можно идти? Мне показалось, что она обратилась ко мне, и я коротко ответил: — Да, пожалуйста... После ухода Любы Каршин недовольно заметил: — У вас гражданская манера разговаривать с подчиненными. — Такова уж специфика отношений между медиками. — Как это следует понимать? На войне существует только одна специфика — военная. — Но согласитесь, — оправдывался я, — смешно выглядит сестра, повторяющая приказ врача с решимостью бравого сержанта: «Есть, сделать впрыскивание». Так можно и от раненых требовать, чтобы они не рассказывали, а рапортовали, например, о болях в животе или плохом аппетите... — Надеюсь, вы не собираетесь навязывать свои установки? — Разумеется... Каршин присел на ящик для упаковки госпитального имущества и сказал примирительно: — Крайности всегда смешно выглядят. Во всех военных учреждениях, каково бы ни было их назначение, должен быть воинский порядок. Впрочем, забудем об этом разговоре. Я очень рад вашему приезду. Я вручил комиссару предписание. Он прочитал его вслух. — Вы вышли из окружения? — Да, под Ельцом, — ответил я. — С товарищем? — он кивнул в сторону Гажалы. — Да, с товарищем. Мы прошли с ним большой и трудный путь. Помедлив с минуту, Каршин продолжал: — Сегодня, быть может, прикажут развернуться. Начальника срочно вызвали в полевой эвакопункт. Готовится серьезная боевая операция... Позавтракайте, потом я познакомлю вас с людьми... В десятом часу вечера возвратился из Скуратова начальник. Он сообщил, что скоро прибудут первые раненые. На опушке леса, в землянках, накануне стоял полк противотанковой артиллерии. Ночью полк снялся, и мы заняли землянки. Это было для нас находкой. Все села вокруг были сожжены, палаток не хватало, а в каждой землянке можно разместить по четырнадцать — шестнадцать раненых. Теперь оставалось лишь отеплить эти нехитрые сооружения и оборудовать их применительно к госпитальным требованиям. Операционный блок разместили в чудом уцелевшей деревянной школе. Тут же, в нескольких свободных классах, будут лежать тяжелораненые. Предстояло развернуть приемно-сортировочное отделение. Место для него подыскали вблизи школы, на опушке леса, и санитары уже приступили к работе. Ветер поднимал снежную колючую пыль. Низко над землей, почти касаясь верхушек деревьев, быстро проплывали рваные тучи. С Гажалой и старшей операционной сестрой Савской мы подошли к площадке, где в это время санитары и сестры разбивали палатки приемно-сортировочной. Площадку выбрали удачно: со всех сторон она была защищена стеной огромных елей, обремененных шапками снега. Площадка уже была очищена от снега. Обнажилась земля с промерзшими до дна лужицами и неподвижными в них, припаянными морозом ветками, еловыми иглами, шишками, камешками. С трудом выдолбили ямы, словно это была не земля, а гранит, и поставили стояки-мачты. Потом по краям площадки вбили колья, чтобы прикрепить к ним концы палаток. Порывы ледяного ветра надували брезент, и казалось, это плещется парус лодки, наполовину погрузившейся во вспенившиеся белые волны-сугробы. Облепленные снегом копошились на площадке люди, отыскивая концы палатки, кричали, подгоняли друг друга. — Савская, берегите руки. Сейчас же наденьте варежки! — приказал я. — Ах да, варежки... — спохватилась сестра. Торопливо надев их, она вновь принялась тянуть конец веревки к колу, через всю площадку, увлекая за собой часть палатки. Мы вместе ухватились за веревку: брезент плохо поддавался. Промерзший, он был тверд и даже позванивал, как листовое железо. От мороза особенно болел лоб, как будто бы его сдавили тисками. Не сгибались колени. Интендант Квасов, наш хозяйственник, сухопарый и долговязый,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (44) »
Последние комментарии
1 час 53 минут назад
2 часов 13 минут назад
2 часов 38 минут назад
2 часов 42 минут назад
12 часов 12 минут назад
12 часов 16 минут назад