Ратибор и Ода. Первая книга [Сергей Skolorussov] (fb2) читать онлайн

Посвящается памяти моего дедушки Василия Александровича Бережецкого

От автора

Я считала эту историю сказкой. В детстве мне её рассказывал дед. Она запала в мою душу до такой степени, что я могла заснуть только под неё. А днём мы играли. Мой брат Васька был Ратибором, а я, естественно, Одой. Одевала игрушечную корону, мамины сапоги, заворачивалась в красный бархатный дивандек с золотыми кистями по краям и шла защищать свою любовь. Васька милостиво давал мне право первой выбирать оружие. После чего мы с ним устраивали рыцарские поединки. Почему с ним? Так никого другого в квартире больше не было. Мама приходила с работы, устало садилась на диван и при виде разгромленного жилища, вздохнув, констатировала: «Всё понятно. Опять играли в Ратибора и Оду».

Прошли годы. Я выросла. Неожиданно умер дедушка. Мне казалось, что он вечный. К сожалению, нет. Его уютный двухэтажный дом осиротел и уныло встретил меня своей сырой прохладой апрельского утра. Мне пришлось прожить в нём почти два месяца, пока родители не нашли покупателей. За это время я, наконец, действительно узнала, кем был мой дед. Мой сказитель историй на ночь – огромный человечище! Настоящий русский интеллигент, ученый, мыслитель. Дедуля, слышишь меня? Ты великий! Прости, если я тебя когда-нибудь обидела. Почему? Почему? Почему мы никогда не воздаем ближним то, чего они заслуживают. Почему так бездумно и легко наша жизнь проходит мимо их жизни. Ведь не только они созданы для нас. Но и мы для них. Прости, дед. Прости! Ну, всё…, прочь эмоции.

Главной мебелью в его доме являлись книжные полки и большой письменный стол в рабочем кабинете. Всё это было забито книгами, энциклопедиями, словарями и какими-то старинными потёртыми от времени фолиантами. Дедушка был историком по образованию, который в расцвете творческих сил из-за какого-то крупного скандала ушел из академической науки. Но его стремление познать истину на этом не иссякло. Мы вывезли 19 картонных коробок, в которые я упаковала его рукописи. Но речь не об этом. В закутке кабинета я обнаружила то, о чем хочу рассказать. Там стояла старая фанерная посылка ещё советского образца, на которой выцветшим от времени фломастером было написано: «Дощечки с чертами и резами балтийских славян». Для меня этот случайный набор малознакомых слов ни о чём не говорил и никаким образом не привлекал внимание. Но ниже была сделана рефлекторная по отношению к моей памяти детства дописка: «Ратибор и Ода». Самих дощечек я в ней не обнаружила, но там лежали их выцветшие от времени фотографии и тексты, выполненные рукой моего деда. В пояснительной записке, обнаруженной мной тут же, было сказано, что сами дощечки и остатки истлевших рукописей Василия Татищева, пытавшегося расшифровать текст «чертов и резов», были отправлены в Академию наук. Все оригиналы были обнаружены в результате археологической экспедиции 1988 года, которой руководил мой дедушка Василий Александрович Бережецкий. Эти дощечки и тексты Татищева были найдены в родовом имении первого русского историка в подмосковном Болдино, в тайнике полуразрушенной Христо-Рождественской церкви, на погосте которой он и похоронен. Дед предполагал, что эти бесценные артефакты замуровали в стену церкви по распоряжению самого Татищева. Как известно, этот знаменитый историк, сподвижник Петра Великого, полководец и промышленник был в опале во времена всемогущего Бирона. Гонения продолжились и при императрице Елизавете Петровне. Василий Никитич был бессрочно сослан в Болдино¹, где через день после своей реабилитации в 1750 году умер. Вот так. Вечная история. Во все времена власть предержащих любит только карманных историков. А настоящие, в лучшем случае, гниют в ссылке. Из-за всех этих перипетий и гонений в любой момент у Татищева все его рукописи могли конфисковать. Тем более, что дощечки были изготовлены в языческую эпоху и письмена на них представляли собой весьма подозрительную руническую тайнопись.

Дед смог прочитать полуистлевшие работы Татищева, из которых узнал, каким образом эти дощечки попали к нему. Во время учебы в Германии в 1712-1716 годах Василий Никитич познакомился с Яковом, сыном купца из Шлезвига² по фамилии Вирхов, который ему и поведал об этих дощечках, являющихся семейной реликвией с незапамятных времён. Уже тогда молодой Татищев предложил за них хорошие деньги. Но отец Якова до самой своей смерти отказывался от продажи. И всё-таки Василий Никитич сумел стать счастливым обладателем этой старины. Дед назвал содержание буковых дощечек «Хедебю сагой» по названию города, который в древности был главным в Шлезвиге. За свою жизнь Татищев, по свидетельству его современников, собрал огромную коллекцию старинных книг и манускриптов, в том числе древнегреческих и римских. Но сразу после его похорон усадьба Болдино со всем этим сказочным богатством сгорела дотла. Некоторые современные исследователи даже подозревают в этом злой умысел. Если бы дощечки не были замурованы в стену церкви – их, несомненно, ждала бы та же участь.

Далее в ящике лежали переводы текстов с этих дощечек, сделанные рукой моего деда. Прочитав их, я неожиданно громко вскрикнула: «Боже мой!» Озадаченные дураки, как известно, чешут затылок, умные трут лоб. Я поскребла голову в точке, равноудалённой от этих показательных центров уровня «айкью». Фантастика! Так значит это не сказка?! Недолгие поиски в интернете выдали результат. Это быль! Скандинавским сагам история любви Оды и Ратибора хорошо известна. Только герои «дедушкиной сказки» названы в них Ауд и Радбард.

История их любви меня так впечатлила, что я уже не могла успокоиться и забыть про неё. У меня появилась навязчивая идея, каким-то образом рассказать о ней. Не только подругам и подписчикам в фейсбуке, а всем. Но как это сделать? Как известно, рукописи не горят. Но профилактика никому никогда не мешала. И я решила, что лучшим средством профилактики от уничтожения в пожаре, является публикация.

Долго и мучительно я сводила воедино сведения саг и перевод дощечек, сделанный моим дедом. Надеюсь, вы не будете корить меня за косноязычие и стиль. Сюжет не мой, а я лишь переводчик древних текстов на современный русский лад.

Предыстория

«…Ивар Широкие Объятья подчинил себе всю Швецию. Он также подчинил Данию, Курланд, Саксаланд, Эйстланд и все восточные страны до Гардарики. Он правил и на западе Германии, а также завоевал часть Англии, что называется Нортумбрией». Сага о Хервёр и Хейдрике

Почуяв падаль, слетались тучи воронья. И коршуны кружили высоко, пронзая чёрный дым. Всё в пепел превращал огонь: дома, усадьбы, храмы и конюшни. Визжа, неслась горящая свинья, и тучи серых крыс из города бежали. Ещё слышны звон стали, лязг кольчуги и стук щитов. Но постепенно звуки эти утопали в рыданиях жён, в стенаниях раненых, в последнем крике смерти. Детский плач сливался в жуткий унисон с воем несчастных женщин, которых брали правом силы воины Ивара. Всё превращалось в прах: шум ярмарок, веселье свадеб, звон кузниц, гомон играющих на улице детей. В дым улетучилось величие Старигарда³. Как символ этого упадка горели идолы у пылающего храма. Их глаза сквозь языки огня с укором смотрели на Ивара. Но это вызывало лишь усмешку на губах конунга. Его распирало возбуждение. Он был просто счастлив. Его, Ивара, армия с ходу взяла столицу вагров⁴. Вагров! Столетиями никто не мог предположить такого даже в сильно пьяном виде. Это вагры повсюду утверждали свою силу. Это ими пугали матери детей. Но теперь их слава в прошлом. Потому что есть армия, которую создал он, Ивар Широкие Объятья. Сбылось! В жизни мига лучше не бывает, чем миг, когда сбываются мечты.

Конунг взял у дружинника лук со стрелой и попал ей в центральный лоб горящего Триглава⁵. Стрела, дребезжа, воткнулась в истукана и тут же вспыхнула. Мимо конунга и его верных ярлов промчался гнедой конь с горящей гривой. Он на всём скаку разметал толпу бондов⁶, которые уже отовсюду вели пленных, тащили сундуки и мешки с награбленным добром. Блики кострищ отражались в лике Одина⁷ на позолоченном панцире Ивара. Руны вокруг лика прямо говорили: Один отдал Землю в правление Ивару. Такой же лик бога колыхался на треугольном стяге, который держали крепкие руки знаменосца.

Конунг, не смотря на то, что всю жизнь провёл в боях, не потерял присущего хищнику возбуждения при виде крови. Но это была особая победа. Ивара буквально распирала эйфория счастья от одного вида поверженного Старигарда.

К конунгу на взмыленном коне примчался Бальдр, его правая рука. Подняв лошадь натянутыми удилами на дыбы, он бросил к ногам конунга в чёрную от сажи пыль символ окончательной победы. Это была человеческая голова без бороды и с выбритым затылком.

– Всё кончено! Князь вагров у твоих ног.

Конунг, молча, снял шлем и отдал его стоявшему рядом воину. Затем он небрежно ногой перевернул голову лицом вверх и пробормотал негромко:

– Да, славный был воин. Много крови пролил по берегам известных мне морей.

Седой Хёрд, наставник Ивара с самого рождения, хлопнул его по плечу:

– В «Сагу королей» вписал ты новую строку: «Великий Ивар убил столь ненавистного всем Скиру».

Между тем риксярл⁸ Бальдр протянул конунгу меч Скиры. Ивар взял в руки длинный двуручный меч и стал рассматривать лезвие, рукоять и перекрестие, украшенные драгоценными камнями и витиеватой инкрустацией.

Хёрд заметил:

– Меч Скиры по преданию верингов⁹ принадлежал ещё Вилькину¹⁰, встречи с которым боялся римский царь по имени Аврелий.

Ивар усмехнулся и посмотрел на Хёрда. Тот осёкся:

– Так венды¹¹ говорят.

Конунг взял меч в две руки и помахал им в воздухе:

– Хороший меч. Почти, как волшебный меч Тюрфинг, добытый Арнгримом¹² у конунга Гардарики. Но не удобен он. Мой разит быстрее.

Бальдр заметил:

– Скира им убил Бьялди, Тейта и Свейна. А Альвара лишь ранил, шлем ему сломав.

Ивар передал меч Хёрду и сказал:

– Проследи, старик, чтобы этот меч попал на Стену Славы.

Викинги наслаждались разбоем. Куда не бросишь взгляд – кругом насилие, трупы, хаос. Посреди вечевой площади рядом с могучим дубом воины сгружали богатство княжеской казны. Они вскрывали сундуки, сбивая замки ударами острых мечей, и вываливали содержимое прямо на землю. Ивар со свитой подошёл к этому месту. Королевский казначей доложил конунгу о добыче:

– Два больших сундука золотых кубков и посуды, материи румской¹³ тридцать свёртков, семь сундуков с кунами. Это шкурки куниц и белок с печатью князя – деньги вендов. Есть также сундук, набитый серебром и златом. Ещё, мой конунг, сотни шкур бобров, лисиц и соболей. Два сундука с пурпуром, который не найдёшь у румского царя, того, что в Геллеспонте властвует над миром. И даже чинский шёлк. Кроме того – изделия из бивней мохнатого слона. Украшений женских несчётно. Всё сберегу, учту и запишу. Всё как всегда: треть конунгу, треть воинам, треть храмам.

Ивар подошёл к сундуку с пурпуром и, поддев торчавший кусок кончиком меча, выдернул его на свет:

– Да. Богато жили вагры, – и добавил. – До этих пор. Теперь всё наше.

Бальдр указал на воинов, тащивших трёх длиннобородых стариков в белых до пят рубахах:

– Вот и наш герой, сразивший Скиру!

Впереди процессии шёл ярл Рейдгауталанда¹⁴ Альвар. Он был без шлема и с высохшей кровью на лице.

Старый Хёрд пояснил:

– Это их волхвы. Трижды в год они предсказывают судьбы народа и правителей. Каким будет урожай, и будет ли война.

Ивар заметил:

– Судя по тому, что мы застали их врасплох, они всем врут.

Ещё два викинга подвели к конунгу великолепного коня очень редкой белорождённой масти с ухоженной пышной гривой и таким же хвостом.

Мудрый Хёрд снова пояснил:

– Это священный конь. Его копытами волхвы определяют жребий судьбы. Отсюда его название – «жребец». Воины наклонно расставляют копья, а ведуны запускают жеребца. Волхвы следят: какой ногой, и в какой последовательности он перешагнёт все эти копья. На основании этого они составляют свой прогноз будущих событий.

Ивар ухмыльнулся:

– Ну, что за глупость? Просто людям головы дурят. Обманщиков всех этих – сжечь! Если они прорицатели, то должны быть к этому готовы. А если нет – туда им и дорога. Впрочем, это для них честь. Сгорев в костре, они, возможно, попадут на небо.

Воины схватили волхвов и потащили на костёр. Старики совсем не сопротивлялись. Их длинные седые бороды и волосы полоскались на ветру.

Альвар спросил:

– Что делать с жеребцом? Сдаётся мне, не годен он не в службе, не в работе.

Ивар повернулся к нему и согласился:

– Я думаю – ты прав. Для нас в нём только красота. Но держать ради красоты священного коня нечистой веры? Нас наши боги не поймут. Умилостивим их жертвою его. Ты помнишь этот обряд священный?

– Да, во славу Одину коня с обрыва сбросим в море.

– Запомни, ты за жертву отвечаешь.

Воины принесли два сундука и открыли их пред строгим взором конунга.

– Что в сундуках?

Харальд, ярл Сканей, пояснил:

– Их письмена, что вырезали на дереве их ведуны.

Ивар взял из ящика одну дощечку:

– Я знаю, что здесь. Рассказывал мне мой скальд Варун, что в Старигарде хранятся все предания вендов от потопа до сего дня, и вырезаны они на буковых дощечках.

Харальд спросил:

– Куда весь этот хлам? Нет места на корме. Всё забито златом и пурпуром.

– Варун, конечно, обидится, но прикажу всё сжечь. Зачем нам вагров старина? Они кичатся тем, что их вожди не раз крушили Рим. Что в Старигарде правят потомки Столпосвята, который нам по сагам известен, как Озантрикс¹⁵. Что Гертнит, который звался Одоакром¹⁶, приходится ему племянником, и не иначе. Но и подобные слезливые преданья о былой славе не греют душу. Что с тех преданий? Важнее слава, добытая сегодня и сейчас. Ты ею можешь насладиться в полной мере. А прошлое…, быльё для плачущих женоподобных старцев. Сожги всё это Харальд. Потомки всё равно забудут их героев. Да и герои ли они? Нет, не герои, раз я стою здесь и убиваю их потомков, сжигаю старину и превращаю женщин их в рабынь. Вагры не достойны своих преданий о подвигах героев прошлого. Они жалки и трусливы, чтобы я позволил им петь песни о Вилькине, о Гертните или Вальдемаре¹⁷, который был убит по приказу Атли¹⁸. Жги, не жалей. Наши скальды напишут новые песни и уже о нас, о наших подвигах, что сокрушили вагров.

Верный риксярл Бальдр, с которым Ивар ещё в детстве сражался деревянными мечами, притащил за шиворот совсем дряхлого старика, борода которого тащилась по пыльной вечевой площади. Сильной рукой верховный ярл поставил старика на колени перед конунгом.

– Ивар, это Богомысл, их главный предсказатель. Ему сто лет. Так венды говорят. Он ведает не только виды на урожай и исход войны, но и судьбы всех людей.

– Такой же шарлатан. В костёр его. Хотя, постой. Проверю я, пожалуй, силу его чар и дар предвидения, – он подошёл к волхву вплотную: – Скажи чародей, как звать тебя мне?

Старик откашлялся и поднял тусклый взгляд старых глаз на победителя:

– Зови меня Судьба.

– Судьба? С таким-то именем ты дожил до преклонных лет. То правду говорят?

– Какую правду? Есть много мнений, но правда лишь одна.

– Вот дерзкий старикан! Меня ты забавляешь. Но у меня, да будет слава всем богам, сегодня праздник. Его ты не испортишь. Я клюв ворона, что по веленью Одина прилетает к вражеским полям. И выклевал сегодня я у вендов правый глаз.

– И что из этого? Судьбу не изменить.

– Судьбу? Я верю только в путь, начертанный рукою бога. Сам Один мне посылает знаки. Я с детства знал, что стану воином великим и под моим мечом склонятся все народы Севера.

– Спорить я не буду. Удача от тебя не отвернулась до сих пор. Но удача, не во власти Белобога¹⁹, что пишет судьбы каждого. Удача ветреный ребёнок Чернобога. Она черна, паскудна и неожиданно уходит тогда, когда удача более всего необходима. Полагаться на неё может только легкомысленный чудак.

– Как смеешь ты ничтожный чародей, что красоваться лишь достоин в роли пугала на ниве, касаться языком удачи Ивара, которому её вручил сам Один, – не удержался Бальдр. – Позволь мне, конунг, я его к товарищам отправлю в путь загробный.

– Нет, постой. Пусть говорит. Так значит, удача отвернётся от меня?

– Удача? Все мы смертны. И все увидим спину ветреной девицы Чернобога. Но причём она, если ты спрашивал о своей судьбе? Ещё не испугался услышать правду?

– Мой конунг, один лишь взмах моего меча – и голова с поганым языком покатится под гору легко и просто. Поставим точку на его судьбе.

– Нет, мой верный Бальдр. Меня заинтриговал забавный древний дед. Пусть скажет. Вместе посмеёмся. И что ты видишь Богомысл? Что ждёт меня сегодня, и отчего умру я? Может, бросишь кости на гадание?

– Зачем мне кости? Я и так всё вижу. Задал мне Ивар ты всего лишь два вопроса. Что ждет тебя сегодня, и как закончишь дни свои. Что ж, отвечу. Сегодня ждёт тебя приятное известие.

– Какое? День уже клонится ко сну. Мы взяли Старигард. Что может быть ещё приятней? Ты торгуешь уже прокисшим предсказанием?

– Нет. Гибель сотен вендов я не назову приятной вестью. Здесь другое. Какое? Сам узнаешь вскоре. Оно порадует тебя.

– Не верю я тебе. Старый ты болтун. Плетёшь всё то, что мимоходом в голову к тебе приходит.

– Проверишь вскоре: прав был я – или не прав. Едва угаснет солнце, как ты узнаешь это.

– Ну, хорошо, старик, а от чего умру я? Тоже знаешь?

– Конечно, знаю. Но сказать могу об этом лишь тебе наедине. Если ты не передумал.

– Какие могут быть у нас с тобой тайны от верных соратников моих? Говори, или навсегда умолкни!

– Ты сам хотел, а я предупреждал. Узнав судьбу, изменишься навеки. И будешь ты совсем другим.

– Каким?

– Знать свою судьбу – самый тяжкий груз для человека. Ещё не передумал?

– Кто? Я? Тот, кто сотни раз заглядывал в пасть смерти? Друзей своих неоднократно я отправлял в последний путь в драккаре²⁰ Одина. Я смерти не боюсь. В лицо её смотрю без содроганий. Давай, уж, говори! Накрыт победный стол и налит вендский мёд в бокалы князя вагров. Ждут меня мои верные друзья и храбрая дружина. Говори, старик! Погибну я в бою?

– Ты сам хотел, простят меня пусть наши боги. Скажу судьбы твоей венец, хотя мне говорить нельзя об этом. Вижу войско твоих викингов²¹, и ты пред ними с седыми волосами и такой же бородой.

– Но кто напротив? Неужели веринги Виндланда²²? – засмеялся Ивар.

– Да, есть в войске, что стоит против тебя и венды, и фризы, и варяги с острова Руян. Но сражения не будет. Решит твою судьбу рука того, кто дорог был тебе.

– Моего друга?

– Нет. Того, кому ты жизнь дал семенем своим.

– Рука сына?

– Вот это не скажу. То уже судьба другого человека. Его здесь нет, и без его согласия не имею права назвать я имя.

– Что за глупый вздор?

– Мой конунг, сдаётся мне, что он хитрит, моля пощаду. Вот и несёт всё, что на язык попало. Лишь бы продлить мерзкую, ничтожную, жалкую старческую жизнь. Дай я заставлю замолчать это коровье ботало, что во рту его трясётся.

Старик склонил голову и спокойно произнёс:

– Судьбу свою я знаю. До захода солнца умру я от меча того, кто носит имя бога готов.

– Бальдр, он считает, что это ты его отправишь в царство мёртвых Хельхельм. Ты же носишь имя сына Одина.

– Готов исполнить старика я предсказание.

– Нет. Пусть его погрузят на драккар. Скажи, чтобы никто его не трогал даже пальцем. И таким образом я разоблачу его обманчивые речи о моей судьбе. Если утром он будет жив, его мы бросим в море, на съедение водным тварям, что не гнушаются даже таким истлевшим телом.

Так порешив, отправился король со свитой праздновать победу.

Воздав хвалу богам, скандинавы сбросили со скалы вагирского коня, засунув его голову в мешок и стреножив ему ноги. Потом пошли на пир. Лилось рекой густое пиво и хмельной мёд вагров, настоянный на травах и цветах в подвалах Старигарда. Поминали павших, героев имя называя строчкой песни. Для воина нет ничего приятней и душевней, чем спеть застольную с соратниками по победе. В последних лучах солнца к берегу пристал корабль. Стражник доложил:

– Конунг, прибыл из Уппланда²³ человек с вестями.

Когда гонец пришёл, то сразу возвестил:

– Великий конунг, в твоей семье, восславим Фрейю, случилось прибавление. Родилась дочь.

– Что ж – это приятное известие. Каждый год у меня рождались только сыновья. Их теперь двенадцать. Поэтому рождение дочери – прекраснейшая новость.

Все стали праздновать это событие, поздравляя конунга с рождением первой дочки. Тот в ответ поднял бокал:

– Сегодня один из счастливейших дней моей жизни. Мы победили вагров, во славу Одина. И родилась дочь. Назову её я Одой – в честь величайшего из богов, что дарит мне победы.

Когда все стали петь песни, вспоминая родину, Бальдр сказал Ивару:

– Волхв не наврал. Сбылось его предсказание. Сегодня на закате солнца ты получил счастливое известие.

– О! Я и забыл совсем о мерзком старикашке. Скажи, чтобы привели его сюда. Хочу спросить его об этом. Знал ли он о рождении ребёнка?

Когда посыльный вернулся, то рассказал конунгу:

– Колдун скончался.

– Своей смертью? Наврал про готский меч проклятый лгун.

– Нет. Умер он не сам. Его заколол твой воин. Увидел он на шее колдуна искусный амулет из благородного металла. Но заупрямился старик, не захотев расстаться с оберегом. За жадность поплатился венд. Чем меньше вендов, тем радостней всем готам²⁴.

– Кто заколол его? – конунг не смог скрыть смятение на своём лице.

– Воин из Селунда²⁵ по имени Хермод.

– Так звали бога, того, что Один послал в царство мёртвых спасать своего сына Бальдра. Сбылось второе предсказание колдуна. Его убил готским мечом тот, кто носит имя бога.

Быстро потух закат – багровый, словно кровь. Его закрыли тучи. Это тучи дыма, разрушенного Старигарда.

***

На следующий день Ивар проснулся непривычно мрачным.

Конунг, молча, обошёл трофеи. Подержал в руках двуручный меч веринга и бросил его в большую кучу доспехов, копий и кинжалов. Промолвил тихо он при этом:

– Не помогли ваграм длинные мечи, что они носят за спиной. А их круглые щиты гораздо хуже наших длинных.

После этого конунг оглядел горы сказочных богатств, которые в нём не вызвали никаких эмоций. Он распорядился выделить долю, чтобы разделить её здесь же среди ярлов²⁶, херсиров²⁷, берсерков²⁸ и простых бондов. Остальное он приказал грузить на корабли, чтобы уже в Швеции отдать обещанное храмам Одина, Тора и Фрейра²⁹, а также семьям героев, погибших здесь.

Затем конунг подошёл к бондам, которые сооружали погребальные костры. Они складывали тела павших воинов на бревна, сверху снова бревна и опять тела. Получались огромные пирамиды.

Бредущий следом Бальдр сказал:

– Веринги – сильные воины. Их непросто победить. Кровавая досталась нам победа. Большое в небесном воинстве будет пополнение.

– Погибли в битве все они. Теперь они эйнхерии³⁰ в Вальхалле, где пьют священный мёд, закусывая его мясом вепря Сехримнира.

– Что мрачен ты, бесстрашный конунг? Неужели тебя не радует вид этих всех богатств и Старигарда пепелище?

– Приснился сон мне.

– Позвать мне старого и мудрого Бура, что лучше всех толкует сны?

– Не надо. И так понятно всё.

– Что понятно?

– Сбылось два пророчества. У меня родилась дочь, и сам колдун умер от меча, того, кто носит имя бога. Теперь мне придётся весь остаток жизни ждать его отмщения.

– Наврал проклятый волхв.

– Нет, не наврал. И сон мой это подтвердил.

– Ты видел смерть свою?

– Да. Во сне я старым был, когда меня убили.

– Убийца кто?

– Этого не знаю. Я видел только меч.

– Такой? – Бальдр пнул кучу вендельских мечей.

– Нет. Наш, короткий. А может длинный нож, который «саксом» называют.

– Убийца кто? Подкупленный слуга или страж у твоего шатра?

– Убийцы не видел я лица, но думаю, что прав ведун. Это мой отпрыск.

– Почему ты так решил?

– Руку я не видел.

– Это плохо.

– Нет. Не дала бы эта мне рука особых подозрений на кого-то. У меня двенадцать сыновей. Но старшему всего тринадцать зим. Через много лет их руки станут не такими, как сейчас. И мне их не узнать. Но меч или клинок явно держала королевская рука.

– Я ничего не понял, Ивар. В чём логика?

– Меч был очень дорогим. Украшены его рукоять и гарда³¹ финифтью и камнями, достойными лишь конунга. Его могла держать рука сына моего. Но только вот какого?

– Вспомни. Там были руны?

– Была там гравировка с узорами и рунами на рукояти и на лезвии клинка.

– По ним ты узнаешь имя своего убийцы.

– В том-то и дело. Сон оборвался в тот самый миг, когда хотел я их прочесть. Теперь мне мучиться навеки.

– Ивар! Ты великий воин. Удачу, отвагу и силу тебе подарили боги. Забудь про сон. Забудь про волхва и его бредни. Нам предстоят великие дела. Твои завоевания лишь в зачатке. Не стоит унывать, когда вчера мы победили вагров. Тех самых вагров, которыми детей пугают в наших семьях. Так прочь унынье! Всё пройдёт, всё сгинет!

В это время ярл Сигурд со своими воинами, притащил за волосы молодую женщину и мальчишку.

Сигурд, запыхавшись, доложил:

– Мой конунг, это Висна, жена Скиры, как зовут его у нас. Вернее, звали до вчерашней битвы.

– Где вы её нашли?

– По дороге к морю есть озеро большое. Там в камышах была она с ребёнком и десять витязей при ней. Видимо, ночью их должен был забрать корабль. Но, к счастью нашему, он не пришёл.

Стоявший рядом с конунгом Хёрд заметил:

– Наше счастье зависит только от нас самих: от силы наших рук и мужества. Не приплыл он – к их несчастью.

Но Сигурд возразил на это:

– Сын Скиры мог вырасти с жаждой мщения в своём сердце. Зачем нам такое «счастье»? Конунг, прикажешь их убить?

Ивар подошёл вплотную к Висне:

– Красивые женщины у вендов. Тебя не испортило рождение ребёнка. Ты просто жемчужина в любой короне.

Он протянул руку, чтобы коснуться её лица. Но женщина сразу плюнула в ответ.

– Да ты дикарка! – конунг вытер лицо своей крепкой ладонью и рванул на Висне сарафан, обнажив её левую грудь: – Пусть порезвятся воины. Они привыкли дикарок объезжать. Сигурд, делай с ней всё, что захочешь. Только не оставляй в живых.

– И мальчишку?

– И его.

Висна неожиданно резко метнулась в сторону конунга, и в руке у неё блеснул маленький изящный кинжал.

Но Ивар успел перехватить её удар:

– Зря стараешься. Не суждено мне умереть сегодня. Ваш старик-колдун напророчил, что доживу я до седых усов. Сигурд, убери эту вендскую кошку с моих глаз.

Два воина сделали шаг вперёд, чтобы схватить Висну. Но она неожиданным резким движением вырвалась из мощной хватки Ивара и полоснула кинжалом по горлу одного из воинов, а второму воткнула клинок прямо в глаз. В следующее мгновение голова её покатилась по земле.

Конунг вытер кровь со своего меча о штаны одного из мёртвых воинов и проворчал:

– Всё приходится делать самому.

Но неожиданно в тот самый миг его атаковал малец, которому отроду явно ещё не было и пяти вёсен.

С яростным криком, скрежеща зубами, он ловко прыгнул на грудь конунга, пытаясь прокусить ему шею.

На помощь Ивару подоспели Сигурд и Бальдр. Они оттащили мальчишку от конунга, которого тот успел исцарапать и покусать.

Сигурд вытащил меч и снова обратился к конунгу:

– Убить этого волчонка?

Ивар даже повеселел:

– Нет. Поступим по-другому. Вот если бы малец заплакал и намочил штаны, тогда его можно было и утопить. А так он показал свой нрав бойцовский. Из него выйдет храбрый воин. Бальдр, ты прекрасный учитель. В твоей школе берсерков найдётся место для него?

– Ты как всегда поступаешь мудро. Я его выучу. Он забудет родителей, язык и родину свою. Не сомневайся, лет через пятнадцать, он будет лучшим. Повсюду венды будут плакать, поминая тех, кого убьёт его рука.

– Чтобы нам помнить, кто он, назови его своим именем.

– Я так и сделаю.

Конунг нагнулся и поднял кинжал княгини:

– Рукоять меча из сновидения чем-то похожа на эту. Вот только нет на ней тех рун. Да и не будет воин держать такой клинок в руке. Для настоящего мужчины он хрупок и слишком уж красив. Кинжал такой – для женщины забава.

И он протянул оружие Бальдру:

– В храм Уппсалы³² отдай.

Утром следующего дня, нагрузив драккары до предела, флот викингов отправился домой.

***

На серебряной крыше небесного чертога в Асгарде³³ сидели мудрый Хугин и памятливый Мунин – вороны Одина, которые докладывали ему всё, что происходит на Земле. Сейчас они смотрели вниз и следили за развитием сюжета этой саги. Хугин Мунина спросил:

– Скажи, что чаще берёт вверх у человека: страх умереть от руки собственного чада, или отцовская любовь?

– За всех людей не скажу, но у конунгов чаще побеждает страх потерять свой трон. Он сильнее даже страха смерти.

Часть первая

«У конунга Ивара Широкие Объятья была дочь по имени Ода. Была она красива и статна. Все ярлы и конунги мечтали сделать её своей женой. Ода была умна и добра к людям. Поэтому её прозвали Ода Богатая Добром, и Ода Премудрая». Хедебю сага. В расшифровке В.А. Бережецкого

Глава 1

С той поры прошло пятнадцать зим. Конунг Ивар за это время сильно изменился. И дело не в седине, шрамах и морщинах. Он стал груб, мрачен и жесток. Сыновей своих конунг откровенно не любил. Да и остался к этому времени в живых только один Хрольв, самый младший из детей мужского пола. Как только очередному сыну исполнялось шестнадцать лет, Ивар сразу брал его в поход. Там, без терзаний и сомнений, кидал он чадо в пекло, в центр сражений. Все сыновья погибли, так и не успев жениться. Жену свою Рагнхильд конунг невзлюбил всех больше, виня её во всем, не выясняя правды. Униженная королева до самой смерти ни разу больше не слышала в свой адрес добрых слов. Ивар называл её лишь «сучкой, плодящей выродков», и ни как иначе. Вместо ласки, бедная женщина получала лишь тумаки, познав в полной мере жестокость его рук. Он бил её при каждой встрече. Особенно после того, как у неё вновь стал нарастать животик. Муж не желал приплода в своей семье и бил жену нещадно, часто сапогами. Она скончалась от внутренних кровотечений.

Только к Оде конунг относился, как ласковый отец, отдавая ей всю свою любовь, на которую он был способен. Дочка быстро выросла и превратилась в красавицу с густыми волосами, чёрными, как смоль, с загадочными бирюзовыми глазами, что бывает редко у брюнеток, и губами, алыми, как мак. Стройный стан и грудь под стать ему указывали всем, что она стала уже невестой, о которой могут только лишь мечтать все на свете принцы. Ивар одаривал дочь подарками, окружал её учителями и заваливал прочими атрибутами любви. Девушка не знала в своей жизни ни забот, ни хлопот. Тем не менее, характер у неё сложился добрый и ласковый ко всем людям, которые попадались на её коротком жизненном пути. Именно поэтому народ прозвал её Одой Премудрой или Одой Богатой. Богатой на доброту и участие.

Единственно, что продолжал Ивар Широкие Объятья любить смолоду – это военные походы. В них он ходил по каждому удобному случаю, выплескивая там всю свою звериную злобу, беспощадность и жажду крови. Домой его не тянуло, и он проводил в походах большую часть своей жизни. После взятия Старигарда его крепкая рука разорила многие города и крепости по берегам Вендского моря, но не только. Теперь власть Ивара признавали князья и правители всей Дании, Швеции, Селунда, Сканей³⁴, Ютландии, Вагрии, Фризии, Ливонии, а также центральной части Британии, называемой Нордумбраландом.

Глава 2

Вот и на этот раз он собрал флот из трёхсот драккаров и скейдов³⁵ и отправился в Туманный Альбион. Там, незадолго до этого, в битве с пиктами погиб король Эгфрид³⁶, признававший себя вассалом Ивара и исправно плативший скандинавскому конунгу дань. Новый король Нордумбраланда Альдфрит³⁷ отказался от старых обязательств. Эта дерзость привела Ивара в исступление и ярость.

В утреннем тумане драккары викингов тихо вошли в устье реки Тайн³⁸. Здесь стояла старинная крепость Ярров – крайняя точка грандиозной римской оборонительной стены, известной как вал Адриана. Корабли дружно причалили с трёх сторон крепости, омываемой водами Тайны. Воины с ходу бросились на её приступ. Защитники Яррова не успели даже занять свои места на стенах, как исход битвы был уже предрешён. Используя верёвки с крючками на концах и шесты, составленные из длинных копий, викинги взобрались на стены сразу в нескольких местах. Закипела короткая, но жестокая сеча, больше похожая на резню неопытных младенцев. Одновременно с этим приступом отряды херсиров и одетых в звериные шкуры бондов разбежались по округе, с ходу врываясь в деревни и хутора, уничтожая всё на своём пути. Британцы при виде норманнов нестройными толпами с шумом и криками бросались наутёк, спасая свою жизнь и жизнь своих детей. Но лишь немногие успели скрыться. За день норманны очистили всю территорию на много миль вглубь острова. Вместо присущей людям суеты здесь осталась только тишина, наполненная бездыханными телами и следами разнузданного грабежа. Вечером, навьюченные до предела трофеями, ручейки трудолюбивых бондов возвращались к кораблям. Нетронутыми оставались только каменные крепости Двойного монастыря, стоявшие на расстоянии прямой видимости друг от друга. Их скандинавы окружили, но не рискнули атаковать сходу. Один монастырь³⁹ был рядом с крепостью Ярров, другой⁴⁰ на высоком берегу реки Уир, что впадает в море, чуть южнее реки Тайн. Всю местность между каменными крепостями викинги выжгли и расчистили от построек и деревьев.

На следующее утро Ивар, стоя на уцелевшей стене крепости Ярров, откуда просматривалась вся окрестность, сказал Бальдру:

– Предали религию отцов, и теперь застраивают свои земли храмами мерзкой веры иудеев. По два монастыря на одном месте строят. Резво, взялись. Рьяно.

Бальдр ответил:

– Во имя Одина мы их сегодня жестоко покараем.

– Вот мой приказ. Крепости иудейской веры сжечь! Пленных не брать! Всё сравнять с землёй, как было раньше.

Конунг с воеводой спустились со стены и сели на подведённых к ним коней.

– К бою! – громко крикнул Ивар.

Как волка, увидевшего жертву, его трясло от предвкушения крови. Глаза сверкали, губы тронула улыбка, не предвещавшая пощаду для врага.

Тут же правее всадников возник знаменосец, державший в руках флаг с расправившим крылья черным вороном на конце древка. Три мощных викинга ударили в боевые барабаны. Отовсюду сразу стали стекаться воины, отыскивая отряды своих ярлов и херсиров.

– К бою! – крикнул Бальдр.

Знамя его полка украшал хищно разинувший пасть дракон. Рыжий малый в рогатом шлеме затрубил в медный рог викингов, который был немногим его меньше по размеру.

Воины Бальдра отличались от воинов полка конунга. У Бальдра было гораздо меньше латников-херсиров и копейщиков, вооруженных длинными тяжелыми копьями. Зато его полк возглавляли три десятка берсерков, вооружённых длинными ножами, называемыми скрамасаксами. Берсерки страшно выли, в едином ритме стуча себя в грудь кулаком. Их тела с ног до головы были покрыты боевой краской. Грудь берсерков украшала татуировка в виде дракона, державшего в каждой лапе по мечу.

Ивар крикнул товарищу:

– Ну что, Бальдр! Устроим состязание?

Воевода всё понял. Он прекрасно знал своего друга.

– Я беру эту крепость, – сделал свой выбор учитель берсерков, ткнув мечом в крепость на берегу реки Уир.

– Хорошо. Бери полки Грима, Гейра и Одда. Тебе хватит воинов?

– Конечно, хватит. Я и одним своим полком камня на камне на этом месте не оставлю.

– Не сомневаюсь. Помню, как ты с тремя десятками берсерков стены Конунгахеллы⁴¹ штурмовал. Да, тогда по берегам Ранрикки мы весело прошлись, – Ивар ненадолго предался приятным воспоминаниям, но тут же встрепенулся, вернувшись в действительность: – Хорошо, я возьму полки Хельги, Хрута и Эрлинга.

– Согласен. Пусть нас рассудит старый Хёрд и проследит, кто первым будет.

– Эй! Хёрд! Ты где?

– Я здесь, мой повелитель.

Старый наставник, тряхнув седыми косичками, не по-старчески ловко вскочил на коня:

– Позволь мне тоже немного порезвиться. Третьей крепости здесь нет?

Лошадь конунга энергично топталась на месте. Ивар потрепал её за гриву, пытаясь успокоить. При этом он энергично и громко рассмеялся:

– Всё никак не остынешь! Руки просят боя?

– Хочу увидеть, как застывает страх в глазах пронзённого мечом врага. Что может быть прекрасней?

– Нет, старый воин. Нет для тебя сегодня развлечений. Сегодня ты судья. И нас ты рассуди. По совести, по справедливости и чести.

Бальдр:

– Что ставим на заклад?

– Как всегда поставим долю. Все слышали?

Воины громко хором рявкнули:

– Да!

– Проигравший свою долю добычи победителю отдаст.

– Да!

Хельги, вождь селундцев, подъехал на вороном коне к конунгу и что-то негромко сказал ему. Ивар демонстративно рассмеялся:

– Хельги предлагает, чтобы проигравшие состригли по одной косе. А женщины затем сплетут из них знамя, которое поставим в священном храме Уппсалы в память о сегодняшней победе.

Стричь пряди Одина у викингов считалось позором, поэтому по полкам прокатился громкий шум пересудов.

Конунг поднял правую руку вверх, указывая на принятое решение:

– Я согласен! А вы, воины Одина, согласны?

В ответ пронеслось негромкое и не стройное «да».

– Не слышу?

– Да, – немногим громче прозвучало.

– Что?

– Да!

– Я плохо слышу!

– Да! – взревели полки.

– Теперь услышал. Сигналом к штурму пусть будет барабан Боргара.

Воин в ответ ударил молотком по мембране огромного барабана. Громкий звук встревожил привычных к шуму боя лошадей. Они активно затоптались на месте, а конь Хёрда даже заржал.

Бальдр согласился:

– Да, такой призыв услышат даже те, кто остался в этот раз дома в Уппланде и Сканях.

Старый Хёрд подвёл итог:

– В споре одержит тот победу, кто первым на воротах крепости своё водрузит знамя.

В знак согласия вожди кивнули головами.

– Всё, выдвигаемся, – Ивар пришпорил своего коня.

Вслед конунгу и знаменосцу двинулись воины, вооруженные длинными тяжелыми копьями, за ними латники, лучники, метатели дротиков, бонды с топорами и далее толпа оруженосцев.

Полки Бальдра отправились в противоположную сторону.

Хёрд сел на барабан, который ему установили на самом высоком холме, в центре равнины, лежащей между крепостями. Глаза старого воина уже не могли видеть даже то, что творилось у него под носом. Поэтому он полагался на доклады двух наблюдателей.

Его оруженосцы Токи и Крокар воткнули в специальные отверстия тяжелых длинных копий поперечные палки, сделав таким образом подставки под ноги. Затем воины подняли эти копья вверх вместе с оседлавшими их оруженосцами. Получилось два наблюдательных поста.

– Токи, как дела у конунга?

Токи, следящий за войском Ивара громко доложил:

– Полки конунга выстроились для атаки!

Старик вздохнул:

– Жаль я не рядом и не услышу, как сталкиваются лбами души павших, столпившись у чертог Вальхаллы. Крокар, что видишь?

– Знамёна подняты! Они готовы к бою!

– Ну, с богом. Боргар, бей!

Старик поднялся, уступив место «громобою». Боргар не заставил себя ждать и стал медленным тактом стучать в свой барабан.

– Услышали! Пошли на приступ! – крикнул Крокар.

– И у меня, – доложил Токи.

Хёрд стоял и тряс пальцем ухо, пытался разработать заложенные громким звуком перепонки.

– Рассказывайте мне всё, что происходит, – прокричал он громче, чем нужно, – да не проморгайте тот момент, когда поднимут на воротах знамя.

Войско Ивара заученно приступило к штурму. Вперёд вышли одетые в броню херсиры. Они сомкнули прямоугольные щиты, присев за ними. За их спинами спрятались лучники, устроившие перестрелку с лучниками монастыря. По концам шеренги латников-херсиров действовали пращники, сновавшие взад и вперёд, ловко и метко метая камни. Копейщики заученным движением сняли наконечники с древков копий. Затем с помощью металлических муфт они соединили по три копья друг за другом. В результате получились длинные шесты. На их концах в отверстия для штифтов воткнули деревянные поперечные втулки. Точно такие, как те, что использовали наблюдатели Хёрда. Специально обученные для штурма крепостных стен воины, закинули щиты за спину и воткнули в ножны свои короткие мечи. Они взялись двумя руками за торчавшие из древка концы этих втулок и приготовились к атаке. Ивар скомандовал, и рог викингов затрубил сигнал «вперёд». Копейщики взялись за другой конец шестов и рванулись, что есть силы, к стене. Штурмовики, разбежавшись, стали перебирать ногами по каменной кладке стены, поднимаемые вверх силой рук копейщиков. Несколько викингов, сраженные защитниками крепости, упали вниз. Но пять из них завязали бой на стене монастыря.

От шеренги херсиров отделились крайние воины и повторили путь штурмовых отрядов. Так копейщики действовали до тех пор, пока последний из полусотни латников не взобрался на стену. Далее они стали поднимать наверх вооруженных топорамибондов, всегда спешивших туда, где можно было вдоволь поживиться добытым после боя барахлом. В это время ворота крепости открылись и из них выехали три всадника в тяжелых панцирных кирасах⁴² и в шлемах, украшенных крестами. За ними спешила пешая толпа монахов, одевших поверх ряс доспехи. Звеня кольчугами и латами, они бросились в атаку. Это не смутило викингов. Ивар опять скомандовал, и его оруженосец затрубил в рог сигнал для воинов, оставшихся на месте. Те выстроились в ряд. Копейщики шустро переналадили шесты на копья и выставили их вперёд. Остальные воины вытащили мечи и приготовились к битве. Лучники и пращники сразу без команды стали стрелять по бегущим в атаку воинам монастыря. Ивар сделал круг, разогнав лошадь до галопа, и, поравнявшись с шеренгой своего войска, бросил вперёд лёгкое копьё. Он не собирался ни в кого попадать. Это был традиционный сигнал для начала сечи. Не останавливаясь, конунг поскакал в сторону воинов монастыря. Его позолоченный шлем призывно сиял в лучах солнца. Пурпурный плащ, развиваясь на скаку, усиливал призыв: «Вперёд! Вперёд!» За конунгом рванулись с места три ярла, знаменосец и пять херсиров королевского полка. Все на лошадях. А следом остальное войско. В руке Ивар держал остроконечную пику, которой он без промедления уверенно выбил из седла предводителя монастырского войска. Оставшиеся рыцари достали длинные мечи и вступили в поединок с конунгом. Подоспевшая пехота обеих сторон сомкнулась встречным боем. Кругом были слышны крики, стоны, звон мечей и глухие удары оружия о щиты противника. Ивару сначала пришлось туго, оба рыцаря нападали с двух сторон достаточно умело. Но вовремя подоспевший Хельги поднял на копьё одного из них. Второго сам конунг зарубил косым ударом, пробив мечом кольчужную бармицу, свисавшую со шлема. Викинги быстро вырезали пеших воинов и устремились к воротам, которые оставшиеся в крепости монахи попытались закрыть. Но не успели. Толпа норманнов налегла и распахнула створки ворот, ворвавшись внутрь монастыря. Скоротечный бой вскоре затих, известив о безоговорочной победе конунга. Ивар посмотрел вверх. На башне крепости величаво поласкалось на ветру треугольное знамя с хищным вороном на древке.

Воины уже вытаскивали из келий длинные столы и лавки. На них они складывали тела погибших соратников и связанные в узлы трофеи. Подняв столы и лавки на плечи, викинги устремлялись обратно к кораблям, где их ждала тризна по погибшим.

После того, как тела павших воинов были преданы погребальному огню, победители приступили к пиру. Это был день летнего солнцестояния. И вечер всё никак не наступал. Хмельной мёд остался нетронутым на кораблях, а по кубкам разливалось густое монастырское вино, бочки с которым стояли тут же, рядом со столами.

Воздав хвалу богам и помянув погибших, все стали ждать оглашения итогов воинского спора. Кто победил, чья армия была быстрее и искусней?

Хёрд встал и возвестил, подняв руку верх:

– Теперь хочу поведать вам состязания итоги. Согласно им одна из армий отдаст свою долю и локонов лишится, которыми гордятся все викинги, завязывающие новые косички после очередной победы. Я предупредил своих оруженосцев, что строго накажу, если узнаю, что они успели проболтаться раньше, чем сам я оглашу итоги. Поэтому спрошу сначала: кому-нибудь они успели что-то рассказать? Скажите честно. Я тут же проучу навеки болтуна.

В ответ никто не проронил и слова.

Только конунг сказал:

– Я не знаю того, кто бы посмел ослушаться столь строгого учителя, как ты. Когда я был твоим учеником-подростком, то хорошо запомнил твой урок для ослухов болтливых. Давно уже в костре сгорело тело Грима, погибшего в морском бою. Но было оно без языка, который за ябеды и частые доносы ты ему отрезал. И было Гриму тогда зим десять, вряд ли больше.

– Ты помнишь! А я забыл. Сбился давно со счёта отрезанных ушей и языков, которых за свою жизнь лишил я многих. Пусть в этом они винят себя. Но вернёмся к делу. Я всё видел глазами моих верных Токи и Крокара. Пришла пора огласить итоги.

Бальдр возмутился:

– Не тяни! Или тебе отказывает не только зрение, но и память?

– Прекрасно помню всё, нетерпеливый Бальдр. Но спешка здесь не к месту. Итак – сражались все отменно. Будь моя воля – никому не стал бы я победу присуждать. Вы взяли крепости быстрее, чем хожу я помочиться.

Воины рассмеялись. Он продолжил:

– Но спор – есть спор. Он должен разрешиться честно. Сейчас я оглашу его итоги.

Бальдр вытаращил глаза и беззвучной артикуляцией рта выказал оратору все ругательства, на которые был способен. Но промолчал, боясь, что тот снова отвлечётся на досужие слова.

– Я оглашаю свой вердикт: в споре победили полки под руководством… – Хёрд опять заткнулся, пытаясь накрутить интригу, и через паузу продолжил: – Флаги взвились вверх почти одновременно. Успел я досчитать всего лишь до пяти, как мои глаза, сидящие на древках копий, увидели, как знамя взвилось над вторым монастырём. На знамени был ворон чёрный.

Воины, херсиры и ярлы полков Ивара вскочили с мест и громко заорали, считая, что им присудили победу. Хёрд снова поднял руку вверх и помахал ладонью вниз, призывая к тишине:

– Нет, вы не поняли. Чёрный ворон взвился вверх через пять мгновений после того, как дракон на флаге известил, что его крепость пала первой. Это знамя Бальдра. Он победил.

На этот раз вскочили воины Бальдра и заорали ещё громче, обнимаясь и ударяя ладонью о ладонь.

Ивар покачал головой:

– Не буду больше назначать тебя старик судьёй.

– Я судил честно.

– Не сомневаюсь. Но не в том дело. Сдохнуть можно, пока дослушаешь тебя.

Все засмеялись.

Король продолжил:

– Мы быстрее взяли крепость, чем ты подвёл итоги спора, – Ивар помолчал, подождав пока сойдёт на нет вторая волна смеха. – Тебе, мой старый Хёрд, я присуждаю приз «Глаза Одина», которые всё видят, – он протянул учителю подарок.

Это был круглый золотой амулет на массивной цепочке с изображеньем Одина, у которого вместо глаз были вставлены два больших рубина. Старик, благодарно тряся головой, взял в руки амулет и поцеловал лик бога. Затем он поднял его вверх, показывая всем присутствующим. Гул одобрения пронёсся от стола к столу. Хёрда уважали все. Он крикнул:

– Спасибо! Надеюсь, никто не затаил на меня обиды?

Все голосом выказали закономерный ответ на его вопрос.

Конунг вновь громко сказал:

– Ну что за глупость! Враги по всей земле трясутся в страхе от норманнов, а не отдельно от полков Ивара или Бальдра. Мы одна армия героев Одина. Так воздадим ему нашу благодарность!

Все встали и стали целовать руны и амулеты бога, склонив головы на грудь.

Ивар продолжил:

– Ещё хочу отметить ярла Хельги. Давно я не встречал такого храбреца. Хвала тебе мой верный ратный друг. С таким готов плечом к плечу сражаться до самой смерти, – он сразу бросил клич. – С нами Один!

Воины громко воскликнули в ответ:

– С нами Ивар! С нами Хельги!

Конунг обратился к Бальдру:

– Пусть победитель спора скажет своё слово.

Бальдр в ответ на миг приобнял конунга и крикнул:

– Слава богам! Мы победили. И дело тут не в доле, которую мы получим за победу. Ко всем, кто предал веру, на память предков наплевал, мы и впредь пощады знать не будем. Сегодня победили воины Одина!

Все снова одобрительно воскликнули:

– Слава Одину!

– Из подчиненных сегодня мне полков я бы хотел отметить того, кто на павшей крепости знамя водрузил, – он указал рукой на дым, по-прежнему валивший из монастыря Уирмот. – Это мой лучший ученик из всех берсерков. Вальдир! Ты где?

Берсерки сидели за собственным столом, стоявшем чуть в стороне от остальных. Из-за него поднялся молодой высокий парень с крепкими плечами, которые прикрывала шкура волка. Он неуверенно сделал шаг в сторону Бальдра, словно сомневаясь – его ли зовут.

– Вальдир, что встал? Иди сюда скорее.

Берсерк подбежал. Первый ярл конунга положил руку на плечо берсерка:

– Вот наш герой! Смотрите все! С нами Один! С нами Ивар!

Все хором:

– С нами Вальдир!

– Ну, всё. Иди на место, а то боюсь, зазнаешься ещё. Всего лишь первый бой. После первого успеха многие кончали плохо, наказанные богом за гордыню.

Вальдир поднял вверх руки, выказывая всем благодарность за почёт, и вернулся к своему столу.

Конунг наклонился к Бальдру и спросил:

– А как мой сын?

Бальдр помрачнел:

– Он у тебя герой. Зря его ты невзлюбил. Он смел и чист душой. Для любого отца такой сын сплошное утешение и надежда, что его земные потуги не пропадут.

Конунг вздохнул. Его глаза налились кровью:

– Чист душой. Скажешь тоже. Он у меня последний. А значит, это он мне наречён пророком, закончить мои дни безжалостной рукой. Сомнений нет. Он последний, кого я мог подозревать в намерениях отцеубийства.

– Всегда я говорил – ты зря поверил волхву. Специально так он отомстил за смерть свою и своего народа.

– Нет! Прорицатель прав. Все сыновья мои погибли в первом же своём походе. А этот третий год подряд не знает даже ссадины случайной.

– Он просто лучше всех. На следующий год ты должен думать о его женитьбе.

– На следующий год? Уже на следующий? Ах, да, ему уже пришла пора. Но не это ли станет причиной тех событий, которые мне предсказал колдун. Захочет власти он, став взрослым безвозвратно. Появится жена. Известно всем, что хочет женщина, выйдя замуж за сына конунга. Высшей власти! Не уж-то сбудется? Но нет! Один сильнее Святовита⁴³! В храм Уппсалы последние пятнадцать лет я отдаю богам больше половины всех своих доходов. Надеюсь, боги благодарны мне за это. До этих пор никто их так не почитал. Они помогут мне. Изменит Один судьбы кровавой путь.

– Тебя не переубедить. Будь проклят вендский врун! Как изменил он всё. Мой друг стал совсем не тем, кого я знал с пелёнок.

– Бальдр, твои речи, мне сердце режут без ножа. Оставь их при себе.

– Ивар. Всё не так…

– Молчи!

– Твой сын прекрасный…

– Заткнись! По нему я буду плакать меньше всех. Но таков удел моей судьбы. Люблю я только тех своих детей, что пьют уже вино в Вальхалле.

Праздник продолжился по наезженной годами колее. С криками, песнями, братанием. Вино лилось рекой, закуски было вдоволь. Что ещё надо воину после успеха в битве? Наверное, ничего.

Закатные лучи солнца сверкали в кубках и в волнах моря, высвечивая в нём силуэты кораблей. Весь горизонт от берега и до того места, которое мог различить взгляд очень зоркого человека, был заполнен малыми и большими ладьями фризских и вендских купцов. Они готовы были скупать у норманнов всё – от рабов и вплоть до столов и лавок, прихваченных из монастырей для празднования победы. Цены на всё добытое в бою были бросовыми.

* * *

Мунин спросил Хугина:

– Ответь, наимудрейший, какое из этих двух чувств сильнее: страх перед смертью или жадность?

– Вопрос не правильный. Жадность не чувство, а болезнь. Ослепший от блеска золота опасности не видит. А зря.

Глава 3

Ода проснулась рано утром, как всегда с улыбкой на губах. О, боги, какое счастье вы создали на Земле для человека! Жизнь прекрасна! Был разгар лета, поэтому солнце уже было высоко. Она жила в большой королевской усадьбе, огороженной от остального мира высоким частоколом и башнями. Специально отобранный лично Иваром отряд воинов круглые сутки следил за тем, чтобы сюда не проникла даже мышь. Усадьба располагалась на большом острове озера Меларен⁴⁴, ставшего водной колыбелью для становления у свеев государства. Усадьба была построена отцом специально для Оды сразу после смерти её матери. Здесь никогда не был ни один из её братьев. А отец, наоборот, после ратных забот, объезда территорий для сбора налогов и других государственных дел всегда приезжал именно сюда. Ивар часто называл Оду ласково Адель, поэтому и усадьба, и сам остров с тех пор так и стали называться – Адельсё⁴⁵.

Поднявшись с ложа и изрядно потянувшись, Ода пошла будить подругу. Сольвейг была племянницей Бальдра. В раннем детстве она осталась сиротой. Поэтому девчонки-одногодки росли вместе, словно сёстры. Да и на вид они были очень похожи. Сольвейг лишь чуть пониже, а Ода постройней.

– Сольвейг, вставай!

– У-у-у…, опять настало утро? Нет, не хочу. Дай мне ещё поспать.

– Сольвейг, проснись, вчера ты обещала пойти на озеро, чтобы слушать птиц, которые встречают утро песней.

– Вчера я глупая была. Они всегда поют. Им больше нет другого дела.

– А у тебя есть дело?

– Ну-у-у, дай поспать.

– Сольвейг! Какое дело мы наметили на утро?

Девушка сразу села на постели и потёрла кулачками свои красивые глаза:

– Точно! Адель! Ты сразу бы сказала, что мы с тобой решили с острова удрать.

– Ну, так уж и удрать, – улыбнулась Ода. – Сбежать на ярмарку, а после всё ж вернуться. Давай, вставай! И деньги не забудь.

Девушки быстро позавтракали и в сопровождении охраны и кормилицы отправились в тихую заводь купаться.

Стражи усадьбы тщательно проверили весь берег, не спрятался ли кто в кустах подглядывать за купанием красавиц. Нет. Всё осмотрев, охранники ушли на удаление, достаточное, чтобы услышать крик. Девушки скинули платья и полезли в воду, в которой отражались их белоснежные тела.

Вдруг Ода встала, повернулась и спросила кормилицу, которая была с ней с самого рождения:

– Аслауг, а полотенца ты взяла?

Дородная, но ещё вполне привлекательная женщина удивилась:

– Я же тебе их отдала. Вы сами их с собой всегда берёте. Ну, вот. Придётся вновь домой тащиться. В такую даль. Набегаешься за день, а к вечеру опять я буду словно ломовая лошадь, пахавшая до самого захода солнца целинные поля…

И, ворча себе под нос, шурша подошвами по травам, она ушла. Девчонки сразу выскочили на берег, оделись и юркнули в кусты. В соседней заводи стояла лодка, на которой они иногда катались вдоль берега. Сев за вёсла, Ода и Сольвейг отправились на соседний остров Бьёркё. Там, в прямой видимости от усадьбы, предприимчивые купцы организовали торг⁴⁶. Стоило только Ивару построить для дочери крепость Адельсё, как купцы, поняв, что где конунг, там и деньги, сразу же расположились у него под боком. Пролив не превышал и полумили, и девушки быстро добрались до ярмарки. Оставив лодку в бухте, забитой большими и малыми посудинами, они вышли на берег. Здесь было весело, и жизнь била во всю ключом. Народ съезжался отовсюду. Ещё бы, королевский торг, быстро ставший самым лучшим! Девушки пошли по рядам, где зазывалы предлагали всё: от детских дудочек до воинских доспехов. Оду и Сольвейг это мало интересовало. Купив засушенные в мёде орешки, они пошли туда, где продавали ткани, украшения, ленты в косу, гребешки, серебряные зеркала…, короче всё, что интересует девушек всех возрастов во всех известных странах мира. Ярмарка была огромной. Звучала музыка, разливалось пиво, мёд и морсы, лотошники предлагали пироги и прочую еду. Вдоволь накупив обнов, подружки посетили священный дуб, рядом с которым бил родниковый ключ, где они возложили розовые ленточки для Фрейи⁴⁷. Затем раздали милостыню больным, блаженным и убогим, стоявшим толпой у входа в капище. После этого они решили возвращаться. Но навстречу им с ярмарки вдруг ринулась толпа. Её гнали воины, обыскивающие лавки купцов. Впереди всех, усердно вглядываясь в лица женщин, бежала красная от возбужденья Аслауг, и учитель Оды Гейр. Гейр рвал и метал, раскидывая всех, кто попадался на его пути. Аслауг хрипло вскрикнула:

– Вот они! Слава богу – живы!

Она тут же подбежала и стала ощупывать девушек со всех сторон, как будто и так не было видно, что они целёхонькие и даже не помяты.

Гейр встал, как вкопанный, мотая при этом головой:

– Ну… Я… Такое… Почему… – его слова застряли в глотке.

Аслауг между тем выговорилась вволю. Ода даже не подозревала, что она умеет так ругаться: витиевато, образно и громко.

– Ну всё, Аслауг, что случилось?

– Я, между прочим, за тебя в ответе! – кормилица воткнула руки в боки. – И за тебя, красавица, – она тряхнула Сольвейг за плечо. – Пожалуюсь отцу и дяде, непременно.

Женщина, качая головой, демонстративно повернулась к беглянкам задом:

– Вот ведь устроили! Гейр, доспехи не снимая, весь остров оббежал. Думал, вас выкрали шальные люди.

Учитель от изнеможенья сел прямо на землю, сразу сняв с потной головы шлем.

Глядя на них, Оде стало стыдно:

– Прости Аслауг, мы хотели вдвоём с Сольвейг немного прогуляться. Так хочется, чтобы без надзора сами, мы иногда могли, куда хотим ступать ногами. Теперь мы готовы в заточение, в полон, в неволю вновь вернуться.

– Чего болтаешь, – Аслауг возмутилась ещё больше, – какое заточение? Кто ещё так живёт, как вы?

Вернувшись домой, девушки быстро забыли об обиде Аслауг и бледном виде Гейра. Обновки отодвинули на второй план всё остальное.

И только после обеда, зашедшая в комнату к Оде Аслауг напомнила им об утреннем происшествии:

– Я вот всё думаю, случайно ли вы сегодня в Бьёркё сбежали? Может, там вас ухажёры ждали?

Девушки рассмеялись.

– Чего смеётесь? Это быстро происходит. Сегодня куклы, завтра, глянь, уже ребёнок.

Ода стала вдруг серьёзной и засунула руки под сарафан. Он одевался поверх платья и представлял собой два куска материи, которые соединялись между собой либо тесёмками, либо застёжками-фибулами. Сарафан Оды имел по бокам по четыре красивые бронзовые фибулы. Ода оттопырила у себя ложный животик беременной и затараторила притворно возбуждённым голоском:

– Смотри, кормилица! Я не пойму, с чего у меня живот вдруг стал расти?

Сольвейг сразу поддержала подругу:

– И у меня! – она проделала с сарафаном то же самое, что и Ода.

– Аслауг, на ужин хочу я квашеной капусты. И лучше с кислой клюквой.

– А я груздей солёных. Нет – лучше кваса! Причём такого, чтобы была плесень сверху у него. Это значит – кислый он, как уксус.

– Ну, хватит! Разыгрались. Вот расскажу отцу про вашу шалость, он этот рынок на Бьёркё вообще разгонит. Чтобы не мозолил глаз обитателям усадьбы и вас в соблазны не вгонял на легкомыслия поступки, – Аслауг взяла в руки жёлтую ленточку, прошитую по бокам бисером, и приложила ко лбу. – Там люди пришлые. Бывают и шальные. Опасно для таких красавиц одним на рынок ездить.

Ода покачала головой, глядя на кормилицу строгим взглядом:

– Если исполнишь это обещанье – ты для меня никто. Тебе я даже «здравствуй» не стану больше говорить.

– Я же о вас пекусь. Ей богу, глупые, как дети. Ладно, – кормилица улыбнулась и махнула рукой при этом, не отрывая взгляд от безделушек-украшений, накупленных подругами, – в другой раз меня берите или Гейра. А лучше сразу нас обоих.

Сольвейг демонстративно вытаращила свои серо-голубые глазки, наклонила голову на бок и многозначительно произнесла:

– И кто из нас думает о тайных свиданиях?

– Ты о чём? – не поняла Аслауг.

– Об ухажёрах. О тебе и Гейре, – Сольвейг многозначительно улыбнулась и игриво помахала пальчиком. – Сдаётся мне, что ты и Гейр под прикрытием заботы обо мне и Оде, хотите тайно на соседнем острове встречаться.

– Чего ты мелешь? Я уже стара.

– Стара? Где же ты стара, в каком, скажи нам, месте?

Девушки окружили кормилицу и стали её щекотать и пощипывать со всех сторон. Та, боясь щекотки, завизжала, заохала, заахала и засмеялась:

– Но полно! Полно! Сейчас я разозлюсь. Вот дети малые, ей богу.

Ода приложила к платью кормилицы кусок материи, купленный на рынке:

– Да где же ты стара? Смотри, красавица какая! Надо только за собой следить и красиво одеваться. Не в этот грубый лён, что на тебе, а в те тонкие, яркие ткани, что из-за моря купцы привозят в Бьёркё.

Сольвейг поддержала подругу:

– И, правда, Аслауг, найдём тебе хорошего мы жениха. Родить своих детей ещё успеешь. Какие твои годы?

Кормилица задумалась:

– Зим тридцать пять. А может больше. Или меньше.

– Ну вот. Ты ещё способна стать счастливой. Познать все радости семейной жизни.

– И материнства, – уточнила Ода. – На всём белом свете ты одна. Так не должно быть.

– Я потеряла мужа, когда немногим была старше вас. Он в море утонул во время битвы с ругами Арконы⁴⁸, будь им неладно, – Аслауг растрогалась от воспоминаний и утёрла набежавшую слезу. – Детки, рождённые в любви, после того как сгинул Свен, все умерли. Первый в пять зим, второй в четыре, а третий, сразу после рождения. Свен малышку нашу даже не успел увидеть. Так стала я кормилицей бездетной.

Девушки прижались с двух сторон головами к крепким плечам женщины и тихо слушали её короткие стенанья.

– Ну, ладно, что у нас застолье вдовушек, чтоб плакать над судьбой? – кормилица освободила свои плечи. – Эй! Довольно мрачных для меня воспоминаний. Я что пришла? Сегодня к нам приехала гадалка из Селунда. Она известна тем, что лучше всех гадает добрым людям. Вот и ходит повсюду, ворожит. Вам она хочет погадать на жениха.

Девушки встрепенулись. Сольвейг радостно захлопала в ладоши:

– Ода, а что? Давай! Я согласна.

Дочь конунга, напротив, заупрямилась:

– Нет, нет. Это совсем не интересно. Зачем знать мне имя жениха? Сразу станет всё глупо и понятно. Обыденно. Такого не хочу. Знать то, что с тобой будет, очень глупо. И главное – зачем?

Сольвейг заканючила:

– Адель, ну что ты? Мне любопытно. Вдруг меня никто в жизни так и не полюбит? Я буду мучиться, страдать, а потом умру от напрасных ожиданий, так и не познав своей любви. Это очень грустно и прискорбно. Или мой суженный будет рядом, а я, не зная, кто он, на него так и не взгляну. Или в отъезде буду, словно дура.

– Нет, Сольвейг. Я хочу знать, как зарождается любовь. Прочувствовать хочу её начало. Любви хочу. Любви…, любви, смывающей волной душевных грёз и томных поцелуев в омут страсти,– Ода вскочила и затанцевала по комнате, крича: – Чтобы кружилась голова, взлетая к Солнцу! Кричать ему: люблю, люблю, люблю! И сразу же в ответ услышать: «Адель, тебя люблю! – Девушка перешла на «бас», изображая молодого человека. – Я ни на шаг не отступлю от зова страсти роковой. Ты будешь мне законной супругой вопреки всему: воле богов, колдовству злых демонов или желанию твоего отца». Вот какой любви хочу! А не глупой ворожбы. Это глупость – знать заранее имя жениха. Нет. Ни за что! Словно о любви сагу прочитал чужую, а не написал свою. Нет, Сольвейг, не уговаривай меня.

Кормилица тоже высказала своё мнение:

– Ода, ты слишком серьёзно всё воспринимаешь. Она же просто ворожея, а не прорицательница Вёльва⁴⁹. Воспринимай это, как простую забавную игру.

Но Ода продолжала упрямиться:

– Зачем мне такие забавы? Я буду знать имя. Если это глупая игра, то имя знать мне тоже глупо. Допустим, я несерьёзно отнесусь к итогам этой ворожбы. Потом окажется, что это всё не так. Вдруг, в самом деле появится красавец из гаданий? Как мне его воспринимать? Серьёзно? Или не серьёзно? Я сойду с ума. И постоянно буду вспоминать итоги ворожбы, – Ода задумчиво подошла к окну и словно гребешок воткнула пальцы рук в густые волосы, разрушив девичью прическу, и продолжила: – А если ворожба просто забава, как Аслауг говорит, но я к её итогам отнесусь серьёзно? Себя я знаю – я такая. Что тогда? Я с нетерпением буду ждать принца, того, что нагадала мне колдунья. В это время другие будут свататься ко мне, но я упрусь, всех отвергая, и буду ждать, и ждать, и ждать. А принца нет и нет. Так и пройдёт век девичий в напрасных ожиданиях. А затем умру одна, любви не зная. Сольвейг, ты такого хочешь? Всё слишком уж опасно!

– У! Адель, вечно ты вобьёшь себе в голову незнамо что. Какие-то, ей богу, заморочки.

– Я сказала, нет! Ни за что!

Сольвейг вдруг встрепенулась:

– У меня хорошая идея!

Она вскочила и стала ходить взад и вперёд:

– Слушайте! Раз это всё игра, но Адель боится воспринять её серьезно, давайте всё запутаем и просто посмеёмся, участвуя в игре.

Ода спросила:

– Это как?

– Ворожея нас никогда не видела. А мы с тобой так похожи! Тот же рост, тот же цвет волос, и глаз, размер груди и даже бёдер.

– К чему ты это говоришь?

– Ты назовешься мной, а я тобой. Аслауг в этом безвинном обмане нам только подыграет.

– Что это даст?

– Если это не серьёзно, то ничего. Но вдруг в этой ворожбе сами боги принимают активное участие или лесные колдуны, гномы, эльфы, альвы или тролли? Тогда они запутаются, а это значит, что ворожба не достигнет цели. Она будет, как бы, не в счёт. Ведь все на этом свете знают, что никаких последствий пустая ворожба иметь не может. Скажи, Аслауг, я права?

– Скорее да. Вроде всё логично. Ворожея вас не знает. А значит, вы просто сыграете в игру, под названием «ворожба на женишка».

Ода продолжала сопротивляться. Но через некоторое время, устав, она сдалась и согласилась.

***

Мунин удивился:

– Странные люди! Они верят даже в то, чего вовсе быть не может.

Хугин изрёк:

– Чего тут странного? В нас они тоже верят.

Глава 4

Обряд гаданий должен был состояться в бане. Её уже протопили и девушки, как только стемнело, пошли туда одни. Ворожея сначала отказывалась гадать сразу двоим, сославшись на таинство обряда. Но согласилась, узнав, что обе девушки годятся уже в невесты, и они подруги. Аслауг для таких гаданий, по утвержденью ворожеи, не годилась, так как была вдовушкой. А значит, не могла присутствовать во время ритуала.

С лучинами в руках девушки вошли в предбанник. Здесь в темноте сидела ворожея. Девчушки вздрогнули. Так она была ужасна. Старая бесформенная ведьма. Лицо – ну просто страшная сова с загнутым ко рту несоразмерным носом, с выпученными в стороны глазами, огромными лопухами вместо ушей и редкими прогнившими зубами.

– Пришли красавицы, – прошепелявила она сиплым голосом, – раздевайтесь.

– Я не хочу! – испугалась вдруг Сольвейг.

– Я тоже! Может, завтра? – в унисон ей тонким голоском пропищала Ода.

– Нет, лучше сегодня, но без нас. И утром вы скажете нам имя жениха. А?

– Нет, милые мои, обряд необходимо исполнить точно. Да вы не бойтесь! Я не укушу. Я ворожу без малого полвека. Пока ещё никто не жаловался. Да и чего бояться? Или стесняетесь?

Девушки замялись. Ода всё же была смелее, чем её подруга:

– Хорошо, раз уж пришли, то проведём обряд. Узнаем имя.

– Угу, – только и хмыкнула, обхватив себя руками Сольвейг.

Ворожея разделась первой до белой длинной рубахи, сквозь которую выпирали части её тела:

– Вы разденьтесь донага – так для гадания надо. И приходите сразу.

И она, прихватив кожаную дорожную котомку, ушла в парилку.

– Фу! – Сольвейг села на лавку и провела ладонью по лбу. – Прям, Нёкки⁵⁰ – водяной упырь какой-то. Я не хочу идти. Боюсь её.

– Ты сама меня уговорила, а теперь – в кусты.

– Я не знала, кто здесь нас ждёт! Да это жуткая Чумная Песта⁵¹ – чёрная старуха, что ходит ночью по дворам с метлой, чуму и другие страшные болезни к людям заметая.

– Бр-р-р. Сольвейг, хватит меня пугать!

– Или это Мара⁵², злой, страшный демон, который ночью, – Сольвейг понравилось пугать подругу, – проникает в спальню…, взбирается на грудь… и проникает в сон, распространяя жуть, – она вошла в творческий раж, наглядно иллюстрируя все свои страшилки страшным голосом, гримасами и пластикой рук: – У-у-у!!! Утром того, в чей сон он войдёт, находят мёртвым! С ужасным ужасом в лице и без капли крови!

– С «ужасным ужасом»? – Адель не удержалась от смеха. – Это явный перебор. Сольвейг, зря стараешься. Ты ведь знаешь – я упряма. Теперь вот точно – я туда иду.

Ода сняла всю одежду и без колебаний открыла дверь парилки. Сольвейг, сама себя запугавшая страшилками, скуксила лицо, не желая идти. Но делать было нечего. Она тоже скинула платье и шагнула следом за подругой.

Старуха колдовала над большим медным тазом, из которого шёл пар. Она вытаскивала из своей сумки травки и бросала в горячую воду, размешивая содержимое большой деревянной ложкой с длинной ручкой.

Ода подошла вплотную и стала спрашивать старуху:

– Что это за травы? Сейчас, что ты бросила? А это что?

Колдунья, молча и сосредоточенно, продолжала свои приготовления, не обращая внимания на вопросы девушки. Но затем не выдержала и остановилась:

– Ну, хорошо. Любопытство не порок. Сейчас я накормлю его сполна. Это набор священных трав, каждая из которых собрана ночью при полной луне в далёких странах, название которых я уже не помню. Смотри сюда. Вот это – Трава супружеской любви⁵³, – она показала девушкам корень, состоящий из двух корешков. – Толстый корень возбуждает женолюбие и плотские желания, прогоняет печаль, увеличивает радость и закрепляет сердечную силу любви. Тонкий корень следует давать для воздержания при лечении недугов. В этом гадании, берём только мужской, толстый корень. К нам он привлечёт всех достойных женихов. В народе это растение известно, как «Трава Браны», «Любовная трава», «Трава Фригг», «Корень похоти» и «Трава подруги».

Девушки, словно заворожённые, слушали рассказ старухи.

– Вот эта травка, – колдунья достала из сумки высохший стебель с длинными перистыми листьями и соцветием из сотен мелких цветочков, – Таволга. Обычно с помощью неё гадают, чтобы вора выявить. Но в нашем случае она укажет настоящий жених в гадании или нет.

Девушки забыли о страхах и внимательно следили за разъяснениями ворожеи. Она достала следующую траву с красивым ароматным бледно-лиловым цветком:

– Это Ресницы Фрейи. С помощью этой травы мы на помощь эту богиню позовём. Она откроет нам глаза, чтобы имя наречённого увидеть. Вот этот корень называется Шлем Тора, – старуха вытащила маленький узелок, в котором она хранила порошок из этого корня. – Я его употребляю, чтобы дать мужественность жениху. Только мужественный человек может исполнить наше гадание и превратиться в явственного жениха. А это – Фиалка Фригг. Она призовёт богиню, чтобы та до самой свадьбы намеченный союз от сглаза или соперницы охраняла. Кроме того, нет лучше приворота, чем зелье из Фиалки Фригг

Дальше гадалка просто перечислила травы, которые она уже положила в таз:

– Я положила следующие травы: Волосы Бальдра, белые, как снег, Демогон, Чёртов палец, Кровокорень, ну и, конечно, Лифграс – траву жизни. Не даст она намеченной любви погибнуть.

Сольвейг, уважительно слушая гадалку, не удержалась и спросила:

– Как вас зовут?

– Зови меня Маргюг⁵⁴.

Девушка пробубнила себе под нос:

– Я так и думала…

– Что? – не поняла старуха.

– Молчу и слушаю тебя, Маргюг.

– Угу, – буркнула недовольно ворожея и продолжила приготовления.

Она достала из узелка порошок и высыпала его в таз. На этот раз не удержалась от любопытства Ода:

– Это что ты бросила в таз?

– Это? – старуха невозмутимо продолжала подготовку к ритуалу. – Это сушеное сердце, истертое в порошок.

Девушки испугались, непроизвольно прижавшись друг к другу. Сольвейг робко спросила:

– Человеческое?

– Кто? А, сердце, – гадалку, казалось, ничто не может отвлечь от суеты приготовления. – Нет, это медвежье сердце.

Она была невозмутима, как будто в запасниках у неё были и человеческие органы.

– Зачем оно? – поинтересовалась Ода.

– Поменьше спрашивайте, тогда уж точно сбудется. А сердце зачем? Чтоб сердце жениха к вам присохло прочно, чтоб не оторвать.

– Так оно медвежье, – удивилась Сольвейг.

– Медведь тоже человек. Только он об этом ничего не знает, вот и бродит по лесам. Живёт он всю свою жизнь одной семьёй. Значит любит. Нам любящее сердце в помощь в самый раз.

Закончив процедуру приготовления, Маргюг внимательно осмотрела девушек с ног до головы и сказала:

– Сначала гадаю на жениха Оды. Кто из вас Ода?

Ода чуть не забыла, что она поменялась именами с подругой и едва не сделала шаг вперёд, но вовремя остановилась. Сольвейг ответила:

– Я, Ода.

– Встань сюда, посреди комнаты. Прямо перед тазом. А ты сиди пока на лавке, – махнула ворожея рукой дочери конунга.

После этого Маргюг зачерпнула в тазу ковш, стала ходить по парилке и разбрызгивать настой трав по углам. При этом она негромко напевала магические тексты, заставляя «Лжеоду» повторять вслед за ней:

– Фрейя, великая богиня, приди к нам,

– Фрейя, носящая многие имена, приди к нам,

– Фрейя, дочерь Ньорда, приди к нам,

– Фрейя, супруга Ода, приди к нам,

– Фрейя, сестра Фрейра, приди к нам,

– Фрейя, матерь Хнос, приди к нам,

– Фрейя, королева валькирий, приди к нам,

– Фрейя, хранительница магии, приди к нам,

– Фрейя, величайшая из богов, приди к нам,

– Фрейя, прекраснейшая на земле, приди к нам,

– Фрейя, хозяйка природы, приди к нам,

– мы взываем к тебе! О, великая богиня,

– приди в наш Круг, озари его своим светом.

Затем Маргюг вернулась к середине комнаты, где стояла лавка с медным магическим тазом, и подняла глаза и руки вверх:

– Повторяй всё в точности за мной: и движения, и слова.

Девушка встала лицом к тазу, напротив Маргюг, подняла лицо и руки вверх и стала повторять заклинания:

– Фрейя, великая богиня,

– Королева валькирий,

– я взываю тебя в этот час,

– внемли мне, жрице твоей,

– внемли мне, дочери твоей.

– Прекраснейшая! Я зову тебя,

– приди же в мой магический круг,

– озари его своим светом.

– Да будет так.

Она сделала паузу и обратилась к невидимой богине:

– Подскажи мне имя!

После этого колдунья достала флакон с маслом ядовитой ягоды «Глаз Ворона» и капнула из него в настой трав. По поверхности жидкости пошли маслянистые пятна. Старуха сунула руку в кисет, висящий на её дряблой шее, и извлекла из него щепотку пыли сушёного красного Мухомора. Она присела так, чтобы её лицо расположилось у края таза, и дунула на ладонь. Пыль легла на поверхность жидкости красными причудливыми узорами, застревая на масляных пятнах и расползаясь по поверхности отвара. Маргюг, заставив Сольвейг сесть у противоположного края таза, вновь обратилась к богине любви:

– Фрейя, великая госпожа,

– Богиня любви и красоты,

– прошу тебя, внемли мне,

– назови мне имя!

После того, как они вдвоём три раза повторили заклинание, гадалка раскрыла ладонь руки и в ней оказалась надувающая щеки жаба. Старуха бросила её в середину таза. По поверхности пошли круги, причудливо перемешавшие красные от мухомора маслянистые пятна. Гадалка вновь подняла руки вверх и поблагодарила богиню:

– Прекрасная богиня,

– я знаю, что ты всегда со мной,

– всегда стоишь за моим плечом,

– всегда оберегаешь меня.

– Благодарю тебя за помощь,

– благодарю за участие в ритуале.

– Спасибо тебе за имя!

– Спасибо тебе за имя!

– Спасибо тебе за имя!

Неожиданно в руке гадалки оказалось чёрное нефритовое зеркало. Она стала носить его над поверхностью магического отвара и приговаривать:

– Тот владеет зайцем, кто схватил его. Тот владеет лисом, кто поднял его.

– Тот владеет волком, кто загнал его. Тот владеет медведем, кто связал его.

– Тот владеет лосем, кто свалил его. Тот владеет выдрой, кто поймал ее.

– Тот владеет невестой, кто полюбил её.

– Его имя…

Старуха присмотрелась в отражение зеркала и, медленно шевеля губами, прочитала:

– Хельг. Священные Руны говорят, что имя твоего жениха – Хельг.

Точно такой же ритуал она провела с дочерью конунга, назвав в конце имя жениха:

– Хрёрек.

Снова воздав слова благодарности Фрейи за помощь, Маргюг обрызгала девушек с ног до головы гадальным настоем, заставив их поворачиваться к ней всеми сторонами тела. А затем приказала:

– Садитесь на лавку и раздвиньте ноги.

Девушки, не ожидавшие такого развития событий, замерли. Ода спросила:

– Это ещё зачем?

– Затем, что приворотный настой сойдёт с тела быстро и гадание может не исполниться.

– Тогда, может, лучше выпить его? – поинтересовалась Сольвейг.

– Выпитое, проходит мимо сердца, сразу выходя наружу. А лоно девушки связано с её сердцем напрямую. Любовь приходит в сердце. Но куда из воспылавшего любовью сердца страсть уходит? Вот то-то же! Она уходит в лоно. Значит и обратно есть путь заветный для любви.

Девушки, хоть и с неохотой, но в точности выполнили все приказания колдуньи. Она побрызгала им между ног и заставила втереть хорошенько брызги в кожу:

– Это чтобы присохло крепче. На этом всё. Окончено гадание. Можете одеваться. Но запомните, три дня вы мыться не должны. Тогда всё сбудется. Да, стойте! Чуть не забыла…

Старуха поковырялась в сумке и вытащила из неё две подвески, состоящие из трёх колец, связанных между собой сплетёнными в рисунок льняными лентами. Каждое кольцо в связке имело свою оригинальную форму. К примеру, на одном кольце были закреплены солярные знаки с расходящимися по периметру лучами. На другом был припаян молоточек Тора и что-то напоминающее треугольный флаг. Круг, обрамлённый третьим кольцом, представлял собой множество тонких проволочек, сплетённых в замысловатый и витиеватый рисунок.

– Это тебе, а это тебе, – колдунья раздала подвески девушкам. – Носите эти магические кольца на груди до тех пор, пока гадание не исполнится.

Девушки стали рассматривать свои подвески. Сольвейг не удержалась и спросила:

– Что означают все эти знаки на кольцах?

– Что означают, то и означают, – проворчала старуха, но взглянув на девушек, чуть оттаяла. – На первом магические знаки любви и верности, на втором – руны с именами ваших наречённых избранников, а на третьем кольце знак неизбежности.

– И что этот знак означает?

– Он означает, что все события, которые произойдут с вами с этих пор, неизбежно будут вести тебя и твоего избранника к сердечной встрече.

Ода неожиданно для себя задрожала всем телом и обронила свой оберег.

Старуха проворчала:

– Вот тоже мне, невеста. Прямо в руки даю ей нить судьбы, и то не может удержать.

Она, кряхтя, подняла магические знаки с пола и вложила в руку Оды, но задержала прикосновение рук:

– Ты, Сольвейг?

Ода испугалась, что Маргюг раскрыла их обман, но старуха вдруг прижала руку к её лбу и продолжила:

– Тебе, Сольвейг, гораздо проще.

– Что проще? – переспросила девушка.

– Ты даром вещего сна обладаешь. Но в силе твоего дара нет мощи, чтобы предвидеть судьбы всех других людей. Хотя, своего жениха ты можешь в вещем сне узнать. Но лучше не сейчас, чтобы зря магии не тратить силу. Она не беспредельна.

– А когда?

– Тогда, когда ты сама почувствуешь готовность и будешь знать наверняка, что пришла пора.

– Какие будут ощущения, чтобы я точно определила, что могу использовать свой сон для этой цели?

– Ощущения сами тебе подскажут срок. Всё! Отстань.

Старуха, ворча и шаркая ногами, вернулась к котомке с магическими средствами и долго в ней рылась. Наконец, нашла:

– Вот, пользуйся моей ты добротой, – она протянула Оде тряпочный узелок. – Здесь Сон-трава, которая в магии зовётся Шип Сна. Её я вымочила при лунном свете в крови новорождённого ягненка и положила внутрь листа волчий зуб. Всё это теперь завернуто в цветок Сонного Пиона. Этот узелок положишь под подушку в ту ночь, когда загадаешь увидеть облик жениха. А спать должна ты лечь посреди комнаты прямо на полу.

***

Хугин Мунина спросил:

– Правда, что женская дружба сильнее мужской?

– Это правда. Но только в том случае, если она не утонет в пучине зависти и наговоров.

Глава 5

Войско Ивара, громя всё на своём пути, прошло огнём и мечом от Яррова до стен столицы Нордумбраланда. Здесь их ждало сражение с войском, что собрал со всех окраин Альдфрит.

Накануне битвы Ивар предложил Хельги уединиться на берегу, подальше от ненужных глаз, но и, конечно, от чужих ушей.

Оставшись наедине с ярлом, Ивар, помолчав в раздумье, сказал:

– Мой верный Хельги, только тебе хочу поручить я одно дело, которое не могу доверить никому другому. Но для начала, поклянись, что всё, что я тебе скажу, останется при нас.

– Ивар, я клянусь. Я буду нем, как твоя тень, которая всегда с тобой и не предаст тебя до самой смерти.

Ивар снова помолчал, делая жизненно важный выбор, и продолжил:

– У меня было много сыновей. Остался лишь один.

– Хрольв. Чудный малый и хороший воин.

– Да, воин он хороший. Три года в таком возрасте закаливать свой опыт в горниле битв и не погибнуть – удел сильнейших воинов на свете.

– И счастье их отцов, несомненно, в этом.

– Да, счастье.

– Что-то ты, мой конунг, не сияешь от гордости, говоря о нём?

– Это мой последний сын. Наследник. Продолжатель рода. Тем трудней мой выбор.

– Что гложет тебя, Ивар?

– Мне доложили верные друзья, что он изменник.

– Как?

– Вот так. Он замыслил стать отцеубийцей.

– Не может быть!

– Всё может быть. И вчерашний сон мне в этом подтверждение.

– Тебе приснился вещий сон?

– Да. Один – мой ведун по жизни, сила моих рук, удача в битвах. Он мне приснился и сказал, что Хрольв меня замыслил погубить.

– Зачем?

– Не может он простить мне смерти братьев. Он злобу затаил, меня виновным в смерти их считая. Чего молчишь? Ты тоже думаешь, как он?

– Нет. Я думаю, ты хотел сделать их воинами, такими же бесстрашными, как их отец. Чтобы их рука окрепла в битвах. Но боги иногда, всё по-своему вершат. Они там спорят и ставки делают на жизнь или на смерть. Нам их не понять. Одно скажу: твои сыны пьют вино в Вальхалле, как подобает воинам. Погибли все они в бою. Все как один.

– Только Хрольв из всех сыновей моих исключение составил. Три года он в рядах дружины в самой гуще боя. Но нет у него ни ран, ни ссадин. Наоборот, он одержал целый ряд побед в поединках с сильными врагами. Это напрягает. Он совсем другой. Ему благоволят на небе. Словно исполняя пророчество…

– Ивар, могу тебе я дать совет?

– Конечно, можешь. Говори.

– Раз есть его вина, то должен быть и суд. Всегда ты можешь, как отец народа, в таком вопросе стать судьёй.

– Что это даст?

– По древним нашим канонам и законам ты можешь сделать его изгоем. Обречь Хрольва на скитания без права возвращения на родину домой.

– Нет. То плохой совет. За морями у меня полно врагов. Они не оставят Хрольва без помощи, чтобы возвестиего на трон вместо меня.

– Ну, нет, так нет. Что остаётся?

– Смерть.

– Смерть? Стать убийцей сына ненамного лучше, чем погубить отца.

– Тебя позвал не для того, чтобы ты мне душу разрывал в терзаниях. Ты можешь мне помочь?

– Убить Хрольва? Дай подумать.

Хельги на миг задумался, но тут же оживился:

– Есть идея. Завтра бой.

– Ай! Идей таких уже накопилось много за три года.

– Нет. Есть беспроигрышный вариант! Перед началом битвы надо выставить Хрольва на поединок с богатырём Альдфрита. От такого предложения король не устоит. Против нашего мальца он лучшего из своих воинов поставит. А ставкой поединка сделаем победу в битве. Победит Хрольв – нам просто так достанется победа. Погибнет он – твои исполнятся мечты.

– Чтобы просто так отдать победу англам, которых не раз уже я к дани принуждал?

– Ну, не знаю. Думай, что лучше для тебя.

– И думать нечего. Меня не удовлетворит такой исход. За сына отдать благоволенье бога? Я Одину всегда победы посвящал. В Вальхалле посмеются надо мною. Нет! Ни за что.

– Давай, с ходу не будем отвергать идею эту. Проверим варианты. Предположим, что сын твой победит. Это хорошо?

– Не очень.

– Да как не очень? Ты победишь Альдфрита без потери крови. Вся твоя армия станет молиться ещё больше на Ивара Широкие Объятия.

– Но и Хрольв попадёт в ряд героев, которых не меньше боготворят, чем полководцев.

Хельги хитро ухмыльнулся:

– Хрольв сможет ненадолго дату своей смерти оттянуть.

– Есть идеи?

– Конечно, есть. Но о них потом. Я думаю, что первый вариант исхода поединка Хрольва с богатырём Альдфрита должен нас устроить.

– Допустим.

– Во втором исходе – смерть сына твоего. Он улетит в Вальхаллу в дыму погребального костра. И будет счастлив там с валькириями и друзьями, сидя с ними за одним столом.

– Всё так. Но отдать победу в битве я не могу. После такого исхода все ярлы покоренных стран вмиг прекратят мне дань платить. Победа Альдфрита подвигнет их на это.

– Нет. Всё не так. Мы всегда можем обвинить нордумбраландцев в подлой хитрости. К примеру, заметим лучника, спрятавшегося рядом с местом поединка. Лучник должен быть одет в форму войска короля Альдфрита. И всего то.

Ивар улыбнулся:

– Да ты хитёр!

Он потрепал Хельги по плечу.

Ярл притворно пригнулся:

– Ух-ты, как тяжела рука!

– Да ты не так прост, как кажешься.

– Всегда готов тебе служить, хоть словом, хоть оружием.

– Ещё раз повтори полностью свою идею.

– Всё просто. Устроим поединок. Победит Хрольв. Лучник из засады поставит точку на его везении. Погибнет Хрольв, Финн выйдет из засады и все увидят, что нечестен Альдфрит. Это предлог для нас пойти в атаку и добыть победу над подлым королём Нордумбраланда.

– Финн? Это кто.

– Есть у меня верная рука, которая не раз исполняла приговор судьбы. Он славится, как меткий лучник.

– Да ты совсем не прост. Но если его поймают? В нём все твоего воина узнают.

– Во-первых, он ничего не скажет, так как не имеет языка. Во-вторых, он ловок и проворен. Он запросто уйдёт и скроется. А в-третьих, если его поймают, пусть разгневанный отец на месте свершит суд над Финном. А я уж оправдаюсь как-нибудь. Об этом тебе не надо думать даже. Просто соглашайся. Я всё устрою.

– Надо подумать. Вдруг не выйдет.

– Ты мне доверился – я разобьюсь в лепёшку. Но Хрольв уже точно не вернётся в Уппсалу домой.

– Что с ним кроме гибели в бою может здесь произойти?

– Что угодно! Он может утонуть по пьянке. Или просто отравиться вином подлых англов, не простивших ему победу в поединке. Или случайно наскочить на меч, торчавший из земли. Или разбить башку, свалившись с лавки.

– Пути другого нет. Я согласен на твою идею с поединком.

На том они и разошлись.

Глава 6

Наутро, лишь только отразились первые лучи в капельках росы, Хельги уже сидел в седле. На берегу моря он встретил брата. Хрёрек, стоя на утёсе, всматривался вдаль.

– Брат, что там видишь?

– Вижу нового дня зарю. Небо меняет цвет, словно одежды дева. А Солнце, вскипая красками, из глубин синего моря всплывает. Там вдали, стая дельфинов взмывает в небо и целует Солнце, за новый день его благодаря.

– О боги, сколь бесполезные занятия составляют безумный мир моего братца. В кого такой ты только уродился? Впрочем, я не в обиде на богов. Если бы ты был таким, как я, нам было бы тесно в стремлении к славе, к власти.

– Ты всё об этом. Я говорю тебе о красоте, а ты о прозе жизни, страшной и жестокой.

– И где тут красота? Всё это бесполезно. Солнце без нашего участия всходит. Его не поразишь копьём, чтобы оно упало с небосвода, и в свой карман не спрячешь. И не заставишь людей платить за то, чтобы его вернуть на место. И море не подвластно нам. Воды в нём так много, что её и не продашь. Дельфины? Есть, конечно, красота в том, чтобы в них попасть стрелой во время их полёта. Но смысла в этом не на грош. Не вкусно мясо у дельфина. И где тут красота?

– Жестокий ты. Из-за этого не видишь настоящей красоты.

– Эх, Хрёрек! Красота вся в шуме боя, в победе над врагом. Стать победителем – вот это красота! Мужчина должен убивать врага, стремиться к славе и удовлетворять всех женщин. Для этого он рождён богами. А любоваться Солнцем, дельфинами, цветами – удел девиц, восторженных и падких на всё, что блестит, не знающих в чём смысл жизни и в чём её предназначение.

– Боги вдохнули в женщин все красоты мира, что существуют на небе, на земле и в водах океана. Они – подобие богинь, что иногда нисходят с неба к людям. В этом смысл женщин – в красоте. Если бы не они – навек исчезла красота. Пропала в огне сёл и городов, затерялась в толпах людей, в миг превратившихся в рабов, утонула в море слёз детей и матерей. Но каждый раз, каждый новый день женщина волшебным движением руки, взглядом прекрасных глаз, умопомрачительной улыбкой возрождает красоту из пепла.

– Хрёрек. Я вижу, что пустая болтовня для тебя – часть красоты. Но я не склонен этим заниматься. Это тебя прозвали Хрёрек Метатель Колец, что означает – «расточитель гривен», которые носим мы на нашей шее в качестве денег. Ты готов всё всем раздать. Ради непонятной красоты, готов ты стать босым, нагим и нищим. Как те аскеты, что уходят в пустошь. Но они хоть терпят эту кару ради уединения с богами, мечтая получить от них мудрость и благие вести. Годы идут – а ты всё тот же восторженный юнец, которого я знал тому назад зим десять. Пора взрослеть, мой брат! Пора взрослеть. Кстати, ты не видел Финна? Никуда его не посылал?

– Он где-то там, под дубом спит.

– И на том спасибо. Пора мне, брат, спешить под белым флагом на переговоры с мерзким королём Альдфритом.

***

Мунин вздохнул:

– Вот парадокс божественный, достойный изумления: отец и мать одни и те же, а дети разные совсем.

Глава 7

Король Нордумбраланда принял предложение Ивара и Хельги, узнав, что принцу Хрольву всего восемнадцать зим. Поединок был назначен в поле, вблизи Бамборо, столицы королевства. Началом боя должен послужить удар колокола столичной церкви, извещавший полдень.

Хрольв известие о поединке принял достойно, не проронив ни слова.

Бальдр напутствовал его:

– Мой мальчик, я в тебя верю. Победу ты одержишь непременно. Невзгодам всем назло.

– И отцу?

– Отцу? В походе нет отцов. Есть конунг. Ивар лучший конунг из всех, кто был рождён на свет при мне и до меня.

На это Хрольв лишь ухмыльнулся:

– Сердце не обманешь. И глаза. Он великий воин, согласен. Но бог не дал ему для сыновей любви, лишь только жажду крови. Он счастлив, видя смерть своих детей. Отец мой похож в этом на тюленя самку, которая бросает на произвол судьбы детёныша на льду. Он злобный тролль, который ест людей. Не убив очередного сына, Ивар не может чувствовать себя счастливым. Он голоден, как самоед, откармливающий ребёнка для еды.

– Ты страшные вещи говоришь. Я понимаю, отец в строгости всех вас держал. Но ты не прав. Он вас любит. Просто, любовь эта – любовь воина, конунга, который мечтает о сыне, доказавшем в боях, что он достоин быть ему наследником, чтобы править государством. Помни: сталь закаляется в огне. Он вас бросает в пекло в надежде закалить клинок, которому ничто не страшно в жизни.

Хрольв лишь промолчал на это.

Бальдр продолжил:

– Забудь про всё и сосредоточься на предстоящем поединке. Вспомни, Хрольв, чему я тебя учил. Копьё вплоть до сближения с противником держи, не напрягая руку, чтобы она до удара не устала. В момент схождения сделай наклон вперёд и отведи правое плечо назад. Твою грудь крепкий панцирь защищает. Копьё соперника по нему скользнёт и попадёт в плечо. А это значит, ты вылетишь из седла с уже раненной рукой. Не допусти такого. И целься не в грудь противника, а в его плечо. Если дойдёт до рубки на мечах, то у тебя к победе будет больше шансов. Да, впрочем, премудрости такого боя знаешь ты не хуже, чем я или твой отец. Запомни! Бог Один всегда с нами! Успеха! Вперёд, мой мальчик. Ты всех норманнов будущий великий вождь!

И вот завыли трубы, забубнили барабаны, полки подняли боевые флаги. Войска соперников выстроились в ряд – лицом друг к другу. Равнина в этом месте была не ровной – изрезанной оврагами и холмами. Весь этот ландшафт перемежался с кустами и перелесками. Поединок должен был состояться на самом высоком месте, видимом для всех. Англы для боя нашли детину, крупнее раза в два, чем Хрольв. Рыцаря звали Адда. Он был высок и опытен в боях. Альдфрит его как лучшего бойца всегда держал при себе. Но по такому случаю благословил на подвиг. Сияя латами и шлемом, украшенным крестом, Адда двинулся навстречу Хрольву. Конь под ним был очень крупным, под стать наезднику. Шлем Хрольва украшал родовой ворон Одина. Сын конунга держал в руках пику среднего размера, а Адда длинное копьё. Перед боем всё стихло. Даже ветер.

Все с нетерпением ждали начала поединка. Воины противоборствующих сторон, топчась на месте, в труху истёрли травы под ногами. Землю топтали высокие сапоги херсиров с подошвой, загнутой на пятку и ремешком-завязкой под коленом. Тяжелые ботинки бондов сразу выбивали пыль. Чуть в стороне от них в этой пыли оставляли след босые ноги неистовых берсерков. Вальдир накануне был назначен Бальдром воеводой этого отряда. Он, как все, стоял и всматривался вдаль, в то место, где должен состояться поединок. Глаза Вальдира были молодыми. Ему ещё не стукнуло и двадцати. Внезапно он заметил на могучем дубе, что рос недалеко от места поединка, какое-то странное шевеление листвы. Берсерк стал с пристрастием следить за деревом. В какой-то миг он рассмотрел на ветке стрелка. Тот держал в руках длинный лук, стрела которого удачным выстрелом могла пробить даже кирасу. А наплечники, кольчугу или бармицу – легко. Вальдир крикнул:

– Предательство, засада!

И думая, что его поняли, со всех ног бросился к месту поединка, мелькая голым торсом среди кустов и молодых деревьев. Но никто толком ничего не понял. Бальдр только крикнул:

– Вальдир, вернись!

Но того уже и след простыл. Фигура берсерка то проваливалась в овраг, то взмывала вверх на взгорке. Он словно слуга Тора, быстроногий мальчик Тьялви, летел по долине босиком, чтобы успеть не допустить несправедливость. Но как бы он не торопился, по долине уже разнеслись удары колокола на церкви в Бамборо. Уже соперники пришпорили коней, помчавших их навстречу смерти. Кто-то из них должен умереть. Они оба были готовы умереть за то, чтобы не легли на поле боя многие из их друзей. Вальдир отчётливо услышал топот лошадей. Нет, не успеть! Он не собирался вмешиваться в поединок. Но он хотел, чтобы это был честный бой, без стрелка в засаде. Поэтому так старался скорее добежать до дуба. Когда берсерк нырнул в последний лог, разделявший два холма, он услышал, как встречный грохот лат и щитов слились с хрустом копий и костей. Это значит, что Адда и Хрольв уже сошлись. Вальдир слышал, как с лошади на землю упало чьё-то тело. Мощный крик норманнов известил о победе Хрольва. И тут же просвистела первая стрела. Вновь человек свалился с лошади. На этот раз боевой клич донёсся со стороны британцев. Вальдир выскочил на взгорок к дубу и увидел, как сидевший в его кроне лучник нацелил уже новую стрелу. Зазвенела на излёте тетива и новая стрела помчалась к цели. Одновременно с этим длинный скрамасакс берсерка слёту проткнул глаз Финна, и тот упал замертво, ломая при этом ветки и срывая листья с векового дуба. Вальдир нагнулся и убедился, что подлый лучник мёртв. Он забрал свой скрамасакс, единственное, что имели лютые берсерки. Кроме, конечно, набедренной повязки, сшитой между ног в короткие штаны.

Берсерк оглянулся, увидев, как две волны с неистовым криком, предвестником боя, несутся навстречу друг другу, чтобы слиться в водовороте смерти. Вальдир помчался на холм, где состоялся поединок. Там на земле лежал сын конунга. Из правого плеча и правого бедра Хрольва торчали две стрелы. Но он был жив, пытаясь встать и встретить Адду, который шёл к нему в помятых латах и без шлема. В руках воин Альдфрита держал свой меч, явно желая смертью Хрольва закончить поединок. Без раздумий берсерк буквально прыгнул в пространство между ними. Адду явно удивило неожиданное появление берсерка, раскрашенного с ног до головы боевой краской и тату. Но только на мгновение. Он сразу вступил в бой, махнул мечом, целясь в шею. Но Вальдир ловким движением его перехитрил. Он нырнул к земле. Его острый длинный нож распорол синие штаны Адда как раз по сухожилиям щиколоток. Кровь из открытых вен хлынула рекой на траву, сразу перекрасив её цвет. Богатырь Альдфрита даже не понял, что он уже одной ногой стоит в могиле и повернулся к ловкому берсерку, уже вскочившему с земли. Снова взмахнул мечом, но не удержался и рухнул на колени, устремив удивлённый взгляд куда-то вдаль. Это выражение его глаз запечатлела смерть. Скрамасакс берсерка поставил точку в его жизни ударом прямо в сердце.

Со всех сторон к холму стремглав мчались воины враждебных армий. С кличем и призывом к своим богам они взбирались по его отлогим склонам к вершине. Здесь, на месте поединка, каждый из них желал умыться кровью своего врага. Берсерк не стал их ждать. Он взвалил Хрольва на коня, а сам вскочил в седло за его спиной. Вдвоём они успели выбраться с вершины, где через мгновенье сшиблись мечи, щиты, топоры и копья.

Часть вторая

«Вечером Ода приготовила себе новую постель, которую постелила посреди комнаты. Она пообещала на утро рассказать всё, что увидит». Хедебю сага

Глава 1

Прошло уже две недели, но ни Сольвейг, ни Ода так и не смогли успокоиться от впечатлений, полученных во время ворожбы. Они поверили в то, что Маргюг говорила правду, привлекая на помощь богиню Фрейю. Вот только путаница, созданная ими для гадалки, запутала и их самих. Чей жених Хельги? А чей Хрёрек? И кто они такие? Сидя на берегу среди цветов и трав, они пытались найти истину в непрерывных разговорах. Сольвейг считала, что колдунья все же их перепутала:

– Если бы она догадалась, что я не Ода, а Сольвейг, то она об этом прямо бы сказала. Обман не раскрыли ни боги, ни демоны, ни духи. Не знаю, кого ещё она для гадания призывала. Все промолчали, не подсказав ей о нашем маленьком обмане.

– То есть, ты опять настаиваешь, что Хрёрек назван женихом Сольвейг, а не меня, которая ей этим именем назвалась?

– Да. Это так. Мне даже кажется, что этот Хрёрек волшебным образом сумел проникнуть в мою душу и в моё сердце. Я уже почти его люблю.

– Кого?

– Хрёрека.

– Как ты их можешь различать, если нам только имена известны?

– Не знаю. Но я убеждена, что мы составим пару двух влюблённых, которые познают счастье от соития в любви.

– Странно. Ты даже думаешь уже об этом? Его образ стоит у тебя перед глазами? Ты его видишь?

– Да. Он – красавчик, – Сольвейг вся засияла, рассказывая о своих грёзах. – Светловолосый, высокий, сильный, в высоких синих сапогах с золотыми шпорами, в блестящих латах, а на плечах красивый алый плащ. Шлем золотой, на нём гнездится птица, хищно расправив золотые крылья. Я сильно в них не разбираюсь, но, по-моему, орёл. На поясе у него красивый меч в чудесных ножнах. Всё инкрустировано золотом и драгоценными камнями. Его походка упруга и легка. А конь – высокий жеребец с кудрявой гривой. Весь в яблоках по белому. Он бьёт копытом и красиво ржёт.

– Ну. Это ни о чем не говорит. Может, ты всё путаешь, описывая Хельги.

– Нет, я уверена.

– Уверена она…, хм! Мне тоже кажется, что я влюбилась в Хрёрека, а не в Хельги.

– Ты тоже представляешь, каков собой он?

– Да. Но с тобой не буду я делиться.

– Ну, вот…, подруга. Я всё ей рассказала. Так не должно быть! Я перед тобой открыта, а ты скрываешь всё.

– Ладно, Сольвейг. Не буду врать. Его в своих грёзах я пока не вижу.

– Значит, он мой.

– И чем тебе Хельги не по нраву?

– Хм. Чем? Я его не знаю.

– А Хрёрека ты знаешь с детских лет? Где логика?

– Фу! Как это трудно ждать своего принца. А вдруг никто и не придёт?

– Приедет.

– Ты веришь? Он придёт?

– Не придёт, а приедет. Принцы приезжают на коне. Или приплывают под алым парусом на волшебном корабле.

Сольвейг мечтательно подпёрла скулы кулачками:

– Ах, только бы приехал! Вернее, приехали. Там разберёмся, кто из принцев мой.

– Не знаю. Трудно это. У меня перед глазами всё плывёт и мысли путаются, как подумаю об этом.

– И у меня.

– Но всё же мне почему-то кажется, что Хельги мне чужой. Другой жених мне уготован.

– Мой Хрёрек?

– Сразу – твой! Не знаю. Не буду врать. Но Хрёрек как-то ближе к сердцу. Но это если с Хельги сравнивать его.

– Запутались совсем.

– Я говорила, что не надо участвовать в гадании судьбы. Что теперь делать? Зря я согласилась.

– Обратно не вернёшь. Стоп! – Сольвейг схватила Оду за руку. – Она сказала, что ты обладаешь даром видеть сны, которые на друга сердца твоего укажут.

– Она сказала, – Ода передразнила подругу. – Она сказала, что этим даром можно пользоваться только тогда, когда я сильно захочу его увидеть. Я не готова к этому пока.

– Ну, Адель. Попробуй! Вдруг, ты уже готова? Увидишь жениха – и сразу перестанем мучиться в догадках.

– Отстань. Сказала, нет!

– Адель…

– Отстань! Не то, как в прошлый раз, тебя послушав, я буду сожалеть о легкомыслии своём.

– Что станется с тобой? Что вещий сон изменит? Хуже не будет. Он всё расставит по местам, и будем мы с тобой ждать встречу. Я с Хрёреком, а ты с Хельги.

– Даже если я его увижу. И что с того? Как я узнаю: кто есть, кто? Вот, если бы, к примеру, Маргюг нам описала внешность женихов – тогда, конечно. А так, зря потрачу магию, мне данную богами. Бездарно и без результата.

– Так ты во сне спроси его, кто он, как его зовут. И главное – когда они приедут!

– Фу-у-у, как ты надоела! Ну, ладно, сегодня я на пол лягу спать. Может, правда, мне станет ясно всё?

Глава 2

Битва закончилась поражением для войск Альдфрита. Посылая проклятия и обвинения в вероломности норманнов, он укрылся в замке Бамборо. Крепость была деревянной, но при этом имела высокие и прочные стены, сложенные вперемежку с камнями и землёй. Загодя сделанные припасы позволяли гарнизону продержаться в ней полгода, в надежде, что викинги захотят вернуться к тому времени домой. Перекрыв все подходы к Бамборо, воины Одина сели в осаду.

Хрольв был слаб и лежал в отдельном шатре. Ивар, не теряя время, устроил суд, чтобы выяснить, кто покушался на сына конунга. Вальдира вызвали на него в качестве свидетеля. В большом шатре конунга заседали Ивар, Хёрд, Бальдр, Хельги и остальные ярлы.

Вальдир, стоя перед ними, рассказал, всё как было, и добавил:

– Стрелком был воин из дружины ярла Хельги.

Конунг спросил:

– Как его имя?

– Не знаю.

Хельги возмутился:

– Не знаешь, так нечего напраслину нести.

– Я неоднократно здесь возле ярла Хельги его видел. Такой рыжий здоровяк. Шлем у него с рогами. Да! Вспомнил! Он ещё мычал!

Бальдр удивился:

– Что?

– Он, наверное, немой.

Хельги соскочил с места:

– Немой? Это он тебе сказал? Ты нагло врёшь! Ты же его убил? Он, что, перед смертью рассказал, что при жизни был немым?

– Нет. Но один раз я пытался с ним заговорить. Это было в Яррове. В ответ он промычал.

– Так это значит – ты был с ним знаком до этого. Вы видите, как путается он? Берсеркам нельзя верить. Безумные они! Это даже дети знают!

Бальдр заступился за своего ученика:

– Вальдиру можно. Он не умеет врать.

Хельги возразил:

– Выйди из палатки и спроси любого! Каждый ответит: «Я не умею врать». Но что с того? Врут все!

Хёрд спокойно вставил своё мнение:

– Здесь точно кто-то врёт.

Хельги сверкнул глазами и положил руку на рукоятку меча:

– При помощи меча свою правоту могу я доказать.

Ивар поднял руку и примирительно махнул:

– Успокойся Хельги. Тебя никто не обвиняет.

Бальдр напомнил сказанное Вальдиром:

– Вопрос в том, есть ли у тебя такой воин, которого нам описал берсерк?

Хрёрек подтвердил:

– Да, есть. Это телохранитель Хельги.

Все вскочили, схватившись за мечи. Но Хельги был невозмутим. Он уже придумал ответный ход.

Ивар крикнул:

– Сядьте! Не хватало, чтобы вы на радость Альдфриту друг друга изрубили. Вставьте мечи в ножны и сядьте все на место. И без моего соизволения, чтобы никто здесь больше не скакал.

Затем он повернул голову к Хельги, сидевшему слева от него за Хёрдом:

– Чем ты ответишь ярл на эти обвинения?

Хельги встал. Он был немного бледным, но с уверенным выражением лица:

– Назову одно. Вернее, два доказательства отсутствия своей вины. Даже, три. Во-первых, кто кроме берсерка, видел Финна на дубе, стреляющим из лука? Ответ: никто. Да! Финн погиб. Но его тело нашли далеко от дуба. Труп сам уполз? Или здесь кто-то врёт про моего боевого друга? Во-вторых, предположим, что я задумал сына конунга убить. Но какова на то причина? Я ему кум, сват, наследник? Может, мы ссорились? Кто это подтвердит? Может, не поделили женщину? Скажите – в чём причина? Зачем его мне убивать? Ну, что молчите?

Ему никто не ответил. Нечего сказать, и вроде всё логично.

– И, в-третьих! Все мои лучники стреляют стрелами, помеченными моим клеймом в виде руны «Хагалаз», означающей град, тот, что сыпет с неба в мерзкую погоду. Это заглавная буква моего имени. Конунг, пусть принесут стрелы, извлечённые из тела Хрольва и стрелы моего полка. Сравним наглядно.

Ивар дал команду, и стрелы моментально принесли. Они сильно различались. Стрелы Хельги были значительно короче, и оперение у них было совсем другое. К тому же руна «Хагалаз», выжженная клеймом на них, очень хорошо читалась. Бальдр взял в руки стрелы, окрашенные кровью Хрольва:

– Несомненно, это стрелы англов. Я их узнаю с закрытыми глазами.

Хельги улыбнулся и веско произнёс:

– Вот видите. Где здесь моя вина? Я не отрицаю, что Финна вполне кто-то мог и подкупить. Никто из вас не даст зарок, что в его войске на деньги жадный воин не найдётся. Но вполне логично предположить, что это козни гнусного Альдфрита. Он хотел убить всего одной стрелой не только Хрольва, но и нашу дружбу. Надеялся раздор посеять и таким образом нас победить. Вот только не хватило у него ума дать убийце стрелы моих данов или гаутов Сигурда.

Хёрд почесал затылок и произнёс:

– Какая-то, сказал бы я, здесь есть несостыковка или несуразность. Нанять норманна для убийства – хватило у короля ума, а дать стрелу данов – он не догадался. И зачем он его в одежду своего войска нарядил? Может быть, правда, там был слуга Альдфрита, а не Финн? Просто похожий. Потому берсерк его и спутал.

Хельги выслушал и ответил:

– Всё может быть! Я просто рассуждаю. Вновь скажу: кроме слов берсерка нет обвинений против Финна. Но, повторюсь: в чём здесь моя вина?

Ивар уверенно поднялся с места, давая понять, что он сделал умозаключение и вердикт готов:

– Всем успокоиться и слушать молча. Говорю я, ваш конунг, а значит с вами говорит и Один. Дело непростое. И, несомненно, есть чья-то в нём вина. Две стрелы проткнули тело моего сына, единственного наследника, на которого я могу оставить всё, что при жизни попало в мои широкие объятия. Слава богам, что мой наследник жив! Но я не сомневаюсь, на Хельги нет вины. Что остаётся? Остаётся Альдфрит. Значит надо штурмовать его столицу, чтобы допрос с пристрастием ему сразу учинить. На этом разойдёмся. Готовимся все к штурму. Два дня на отдых. На третий объявляю приступ.

Ярлы, обсуждая суд, ушли к своим отрядам. И Хельги с ними. Остались только Ивар, Хёрд и Бальдр.

Хёрд по-старчески покашлял и высказался:

– Хельги прав. А может и не прав. У нас нет доказательств его вины. А потому, не можем возложить взысканий. Но на твоём месте Ивар, я бы его на время отстранил от твоего благоволенья, чтобы присмотреться к нему со стороны.

Ивар на это возразил:

– Хельги не раз меня спасал в бою. Ему я доверяю. Но твои слова, учитель, я к сведению приму.

Бальдр тоже сказал:

– И приглядись к Вальдиру, конунг. Достоин он твоей награды.

– Ты о чём? Чем я должен берсерка наградить? И главное – за что?

Хёрд укоризненно покачал головой:

– Иногда не понимаю тебя, Ивар. Он твоего сына спас.

– Любой из моих воинов то же самое бы сделал …

Хёрд перебил:

– Верно. Но разве любого ты не наградил бы?

– Наградить берсерка? Меня мои ярлы не поймут.

– И что тут понимать? По подвигу награда. «Любой» твой ярл не побежал спасать. Помчался только храбрый наш берсерк.

– Как его, по-вашему, я должен наградить?

– Посвяти в херсиры!

– В херсиры, берсерка? Вы сошли с ума!

Бальдр недовольно проворчал:

– Ума немного надо, чтобы видеть, как парень вырос. Он вполне может руководить отрядом бондов. Если посвятишь в херсиры, я дам ему удел. Напомню – это он на воротах монастыря водрузил мой флаг победы.

– Ну, всё, защитники берсерков. Я вас услышал. И принял к сведению всё сказанное тут.

***

Хугин проворчал:

– Не суд – а пустая болтовня. То ли дело у них суд над ведьмами! Без лишних слов старух бросают за борт. Если спасётся – значит, ведьма. И сразу голову долой!

Глава 3

Ночью Хрольв впал в горячку и утром умер, не сказав ни слова. Мудрый Хёрд посмотрел его язык и пену, засохшую у рта, и назвал причину смерти:

– Хрольва отравили.

Ивар тихо промолвил:

– Значит, не он окончит дни мои. Или колдун соврал, или жить мне ещё долго, до взросления внуков.

Узнав известие о смерти, примчался Хельги:

– Проклятье демонам и вонючим англам. Они всё сделали, чтобы опорочить меня в глазах всех честных воинов. Но сегодня я спал в своей палатке и рядом с шатром Хрольва даже близко не был. Кто отравил его? Назовите имя! Его отправлю в царство мёртвых. Кстати, стрелы проверяли? Может стрела отравленной была?

Его послушали, стрелой проткнули пойманного зайца. И точно, заяц умер в таких же судорогах на глазах у всех.

– Будь проклят, этот Альдфрит, его порежу в лоскуты и прикажу из них сшить знамя. Или сделать барабан, – всех громче возмущался Хельги. – Ивар, веди нас на приступ Бамборо прямо сейчас.

Но опытный конунг не переназначил дату штурма, дав два дня на отдых и на тризну по своему сыну.

На третий день состоялся штурм. К вечеру замок столицы Нордумбраланда пал. Разъярённый Хельги резал англов словно ягнят в Уппсале на зимний праздник. Но Альдфрита он так и не нашёл. Оказалось, что король англов, тайной тропкой ещё два дня назад сбежал в Хибернию⁵⁵, где он жил до того момента, когда вступил на нордумбраландский трон. Там в Айлехе правили родственники его матери-ирландки.

Отметился подвигами и Вальдир. Ворвавшись первым среди первых в крепость, он убил охрану и открыл ворота. Кроме того, это он пленил Беннока, назначенного Альдфритом воеводой.

Целую неделю норманны грабили столицу англов, после чего, исполнив погребальные обряды, затеяли прощальный пир.

На этом празднике Ивар сдался, вняв аргументам приближённых ярлов, и торжественно Вальдира посвятил в херсиры. Бальдр обещал выделить ему удел, с которого бы он кормился. Херсиры управляли не только собственным уделом, но и воинским отрядом бондов, имения которых были расположены в пределах этого удела. Бонды владели пашнями, но сами не пахали землю, вместо них это делали рабы, чаще всего венды. Вальдир дал клятву верности конунгу и торжественно целовал меч, завещанный ему Хрольвом.

Окончив поход в Туманный Альбион, корабли норманнов взяли курс на восток, домой. Там, в Вендсюсселе⁵⁶, на самом севере Ютландии они разделились. Ивар с основной флотилией двинулся напрямик через всю Швецию по реке Гаут в озеро Венир⁵⁷ и далее протоками в стольный град Уппсалу. Кроме сбора дани главной целью этого похода был Вермланд⁵⁸. Сбежавшие из державы Ивара свеи и гауты выжгли к северу от озера Венир дикие леса и самовольно распахали их. За эту дерзость конунг их справедливо наказал.

По морю на восток от Вендсюсселя поплыли воины ярлов Селунда и Гауталанда⁵⁹. А также Бальдр с дружиной, посланный конунгом привезти Оду в Уппсалу. Там должен был состояться большой праздник, посвященный победам в Нордумбраланде. Ивар решил, что дочери пора увидеть весь свет столицы его огромного государства. Девушки Скандинавии рано становятся невестами.

Глава 4

Ода сделала всё так, как ей говорила Маргюг: постелила себе посреди комнаты прямо на полу, а под подушку положила узелочек с «Шипом Сна». Только она закрыла глаза, как сразу улетела куда-то к звёздам вверх. Взлетев выше облаков, проткнутых высокими горами, она оказалась в светлой стране, по которой текли белые реки, впадающие в белоснежные озёра. К Оде со всех сторон засеменили маленькими ножками гномики, одетые во всё белое. Адель вознеслась в страну Альвхейм⁶⁰, мир светлых альвов. Они давно не видели людей и долго рассматривали девушку, пока не поняли, что она им ничем не угрожает. Тогда альвы накормили её белой кашей, которую они тут же непрерывно варили из облаков. После этого расспросили, зачем она к ним прилетела. Ода рассказала, что хотела узнать имя своего жениха и посмотреть, как он выглядит. Желание девушки развеселило альвов, так как никто до этих пор не появлялся в их стране без намерений сделать им зло. Они устроили праздник, стали петь и танцевать. Когда девушка спросила, смогут ли они ей помочь, гномы ответили, что помогут, но при условии, если она с каждым станцует танец. Старый альв с длинной белой бородой, соскрёб с вершины торчавшей из облаков горы горстку снега и рассыпал над головой Адель. От этого она уменьшилась в размере до их роста. Гномов было двенадцать и, станцевав с каждым из них, девушка выбилась из сил. Тогда альвы усадили её на мягкие подушки в белый паланкин и понесли к подножию большой горы, откуда раздавался жуткий грохот. Когда шум стал совсем невыносимым для уха девушки, Ода увидела источник звука. Кузнец мощным молотком ударял по большой наковальне. Это был князь белых альвов хромой Вёлунд⁶¹. Девушка испугалась. Ей было известно, что кузнец был охоч до женских юбок. Каждой своей возлюбленной он дарил кольцо. А колец было ровно 700, они были им выкованы по образцу кольца его первой жены лебединой девы Чудесной Хёрвер. Вёлунд, увидев Оду, улыбнулся и, протянув кольцо, предложил ей стать его женой. Девушка ответила, что она ищет своего суженого, и только он будет её возлюбленным до самой смерти. Князю альвов ответ неожиданно понравился. Он дунул сквозь кольцо на девушку, и её рост стал прежним. Затем Вёлунд дал Оде лебединые крылья. Когда-то давно с помощью их он сбежал из заточенья от владыки Ньяров Нидуда⁶².

Белые крылья понесли девушку куда-то вниз. Вынырнув из облаков, она увидела знакомые ей горы, фьорды, леса, озера, реки, города. Это был Мидгард, известный мир людей. Крылья принесли её к небольшому лесному озеру. Здесь они покинули Адель и вознеслись обратно к своему хозяину. «А Вёлунд, не такой злой, как многие считают», – подумала она и стала озираться по сторонам. Сквозь густую крону плакучей ивы, склонившейся к воде, Ода увидела молодого человека. Он стоял к ней спиной. На нём был красный плащ, скрывающий его фигуру, а на голове шлем с птицей, распластавшей крылья. Адель крикнула: «Ты кто?». Но воин не услышал. Она стала пробираться сквозь густые заросли ракитника и ивы, чтобы подойти ближе. Приблизившись, она вновь крикнула: «Как тебя зовут?» Но наречённый жених вновь не услышал. Он снял с головы шлем, и девушка увидела выбритый затылок. На нём виднелась татуировка в виде сведённых в лигатуру⁶³ рун. Ода попыталась запомнить узор лигатуры, в которой каждая из рун переплеталась с другой, являясь продолжением третьей. Но вдруг в это время с озера надвинулся густой туман и скрыл фигуру жениха из виду. «Ты Хрёрек? Или Хельги?» – закричала дочь конунга. Но было уже поздно, фигура человека испарилась.

Адель проснулась. Было прекрасное солнечное утро. Но ей было нехорошо. Кружилась голова и немного подташнивало. Руки горели от мелких ссадин и царапин. Ноги сильно ломило. «Руки болят из-за колючек ракитника, а ноги из-за танцев с альвами», – подумала Адель. Правду сказала старуха, чтобы видеть вещие сны, нужно для этого иметь желание и силу. «Я не успела даже узнать его имя. Значит, я ещё не готова к тому, чтобы увидеть своего нареченного в вещем сне», – решила она.

Дверь приоткрылась и в неё неслышно прокралась Сольвейг. Она на цыпочках приблизилась к постели Адель и, увидев, что подруга уже проснулась, с шумом выдохнула воздух:

– Фу! Наконец-то дождалась! Я всю ночь не спала в ожидании, когда ты проснёшься и мне свой сон расскажешь. Ты так дёргалась, сучила ногами, мотала головой и царапала себя ногтями, что мне очень страшно было. Ну что? Узнала? Говори скорее, рассказывай! Ты его видела?

– Скорее нет, чем да.

– Не видела? Не приснился? Видела из далека? Что? Старуха обманула? Я так и знала. От колдуньи с именем Маргюг, разве можно было нам счастья ожидать? – защебетала Сольвейг.

– Успокойся уже. И не тарахти, как сорока. Ой…, – Ода взялась руками за виски, – у меня голова раскалывается.

Не найдя ничего лучшего, подруга стала обмахивать лицо Адель ладонями:

– Так лучше? Уже лучше?

– Сольвейг! Перестань. У меня и так всё кружится перед глазами. А ты ещё тут машешь перед ними. Лучше дай мне воды и скажи Аслауг, чтобы принесла прямо сейчас кусок глины. Беги, пока я не забыла.

Сольвейг моментально вернулась и дала подруге напиться:

– Зачем тебе глина? Даже не могу предположить. Ты хочешь вылепить его лицо? Не замечала за тобой таких талантов. Ну, расскажешь ты мне все, в конце концов!? Я сейчас от любопытства лопну! У-у-у!!!

– Заткнись. Ты сейчас меня собьешь, и я всё забуду. Дай мне сосредоточиться

Молчания Сольвейг хватило ненадолго:

– Ода! Может хватит издеваться? Конец пришёл моему терпению!

– Да! Принеси мне грифель.

– Что это такое? И где я его возьму?

– В комнате, где Гейр нас рунам обучал. Это такая острая костяная палочка. Ей пишут.

– А, знаю! Она украшена драконом страшным, проглотившим человека!

– Точно! И тогда церу принеси, если найдёшь.

– Церу? А! Дощечку с воском, на которой пишут.

– Ты ещё здесь?

– Слушаюсь, повелительница! – съязвила Сольвейг и тут же исчезла.

Через минуту она вернулась с грифелем в руках. В его верхней части был искусно вырезан дракон, заглатывающий голову мужчины. Греки, как рассказывал Гейр, называли грифель стилосом.

– Не нашла я церу.

– Ладно, сейчас Аслауг глину принесёт.

Дверь открылась и вошла кормилица:

– Столько хватит? – она поставила на пол тяжелую кадку полную сухих комков глины.

– О-о-о! – только и смогла воскликнуть Адель, вновь схватившись за больную голову. – Мне всего-то надо, чтобы в ладони помещалось.

– Мне кто-то об этом сказал? – невозмутимо проворчала Аслауг. – Ещё не завтракали, а уже им глину подавай. Хорошо хоть, не молодильное яблоко Идунн⁶⁴, а всего лишь глину. Мне стол накрывать надо, а ты бегай по ямам, да канавам, глину собирай, как ума лишённая богами …

Кормилица ушла, а Адель поднялась с постели и стала разминать кусок глины, добавляя воду, пока не получилась лепёшка. На этой лепёшке она стала острым концом грифеля чертить рунную лигатуру, увиденную во сне. Быстро в точности изобразить не получалось и время от времени, чтобы вспомнить, Ода поднимала голову вверх, закрывая при этом глаза.

Вокруг неё суетилась Сольвейг, заглядывая то через одно плечо подруги, то через другое:

– О, господи! Что ты там карябаешь? Объясни мне, наконец!

– Ты можешь помолчать?

– Молчать, молчать, молчать. Что за манера, затыкать всем рот? Я тоже хочу знать, что ты увидела, и что сейчас творишь.

– Сольвейг, если ты сейчас не заткнёшься, то я забуду, то, что увидела и никогда тебе не расскажу о вещем сне. И тогда ты точно лопнешь!

Сольвейг надулась и села в стороне от подруги на сундук, насупившись и раздувая от обиды ноздри.

Наконец Ода закончила царапать стилосом по глине:

– Вроде так это было, – она вытянула перед собой руку с глиняной лепёшкой в ладони и, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, попыталась оценить результат своей работы: – Да, точно, так!

Хмурая от обиды Сольвейг вытянула голову вверх, пытаясь со своего места рассмотреть, что там получилось у Оды. Но так и осталась в неведении – какие-то непонятные чёрточки и загогулины.

Ода повернулась к подруге:

– Не обижайся, сейчас всё объясню.

Сольвейг с энтузиазмом вскочила, но Ода вытянула раскрытую ладонь в её сторону, означавшую «стоп»:

– Но сначала найди Гейра и приведи его сюда.

Сольвейг опять глубоко вдохнула и выдохнула воздух через рот:

– Боже ты мой, он-то нам зачем?

– Раз говорю, значит он нужен.

– Я всю ночь не спала и всё утро на посылках. Что за наказание? Сбегай туда-сюда, приведи того – а в результате «ноль». До сих пор ничего не знаю.

Ода успела умыться и одеться, пока Сольвейг нашла и привела учителя.

– Гейр, сможешь прочитать, что рисунок этот означает. Здесь же руны? Я правильно всё поняла? – Адель протянула учителю кусок глины с рисунком.

Гейр сел на лавку и долго всматривался в лигатуру. В ней руны были сплетены в один узор. Прочитать слово в нём – всегда головоломка. Он долго шевелил губами, время от времени резко дёргая головой, как бы этим мысленно стирая неправильные варианты, пока не спросил:

– Здесь всё правильно изображено? Я явно вижу и читаю некоторые руны, но они никак не складываются в слово.

– Вроде, да. Но об заклад не бьюсь. Мне с утра в уши так надуло, – Ода кивнула в сторону подруги головой, – что, перепутать было бы не трудно.

Сольвейг в ответ только недовольно вздохнула, но промолчала.

– Да-а-а, – протянул Гейр, – задача. И подсказки нет.

Сольвейг не выдержала и выплеснула из себя накопившуюся словесную энергию:

– Конечно! Конечно, есть! Это имя. Ода, я правильно говорю? Это же имя?

Ода согласно кивнула, задумчиво глядя на лигатуру, которую держал в руках Гейр.

– Так вот! – продолжала громко и быстро говорить Сольвейг. – Это имя. Возможно, Хрёрек, но скорей всего, Хельги. Теперь ты сможешь прочитать его. Давай, Гейр, читай имя!

– Так-с, Хельги, говорите. Или Хрёрек. Угу. Хе-хе! Ничего не понимаю! Не читается, ни то, и не другое. Точно говорю – здесь нет таких имён.

Ода удивилась:

– Как нет? Их нет вообще?

Сольвейг тоже спросила:

– Не читается даже имя Хельги? Хрёрека там быть и не должно, – она осеклась, поймав взгляд подруги.

Гейр продолжил попытку прочитать лигатуру:

– Скажу одно, я явно вижу руну «райдо»⁶⁵. В имени «Хрёрек» – их целых две. Но здесь я вижу только лишь одну. Хотя, возможно, что я принял вторую «райдо» за «вуньо»⁶⁶. Если это не «вуньо», а вторая «райдо», то вполне возможно, что здесь зашифровано имя «Хрёрек», так как ни одной «райдо» в слове «Хельги» нет и вовсе. К тому же имя «Хельги» пишется с помощью пяти рун. А здесь их явно шесть. Это точно не «Хельги».

Расстроенная Сольвейг даже села на лавку, склонив голову и обхватив её руками. Но Гейр продолжил:

– Если честно, то это слово я не принял бы и за имя «Хрёрек», так как вот этот знак, явно, руна «анзус»⁶⁷. Но её ни в том, ни в другом имени нет. Всё, девушки, больше ничего сказать вам не могу.

Он протянул кусок глины Оде и в качестве извинения пожал плечами:

– Ещё мне кажется, что там присутствует и руна «дагаз»⁶⁸, которой тоже нет в названных вами именах. Но я ничего не гарантирую. Здесь трудно разобраться. Кстати, где ты видела рисунок этот?

Девушка потупила взгляд, ей было неудобно об этом говорить, но всё-таки она сказала:

– Такой была татуировка.

Гейр почесал подбородок, обдумывая сказанное:

– На мужчине? Он был голым?

У Сольвейг непроизвольно вырвался при этих словах смешок. Ода укоризненно взглянула на неё, и подруга сразу вернулась к серьёзному выражению своего лица. Адель возразила Гейру:

– Нет, он был не голым. Татуировка была на выбритом затылке.

– На затылке? – удивился учитель. – Странно. Обычно в этом месте татуировки делают берсерки. Впрочем, не только они. Всякое бывает.

Глава 5

Домой в Уппсалу Вальдир вернулся на драккаре берсерков. Он стал херсиром, но у него пока не было, ни удела с бондами, ни собственного корабля. Да и денег было не особо много. Он был одет в шкуру волка и меховые сапоги из шкуры этого же зверя. В такой одежде он ходил и зимой, и летом. От остальных берсерков он пока отличался только наличием меча. Его подарил Хрольв незадолго до своей смерти, когда Вальдир заходил его проведать. Меч и ножны были инкрустированы серебром и золотом. Рукоять меча украшали драгоценные камни. Бальдр, которому напрямую подчинялся Вальдир, задержался в столице ярла Хельги, которая называлась Хлейдр⁶⁹. В ожидании его прибытия бывший берсерк шлялся без дела по улицам города. Здесь он узнал, что в честь побед в Нордумбраланде состоится большой праздник с обрядами в честь богов итурниром воинов на мечах и копьях. Берсерков на такие всенародные гулянья не пускали из-за их буйного нрава. И теперь Вальдиру очень хотелось впервые в жизни побывать на подобном торжестве. На улицах Уппсалы все от него шарахались, воспринимая его как одного из бесноватых берсерков. Никто не видел в нём херсира. Это и понятно. Поэтому для начала Вальдиру нужно было одеться достойно его новому статусу. Броня и оружие, отличающие херсира от других воинов, ему также были необходимы. Поэтому Вальдир отправился на рынок.

Как всегда, после крупных побед конунга, в преддверии большого праздника в Уппсалу съезжались купцы из многих стран. У Вальдира были деньги, выплаченные ему в качестве доли трофеев в последнем походе. Но он не ожидал, что доспехи могут стоить так дорого. К примеру, кираса – нагрудный панцирь латника-кирасира, продавалась по цене ровно в сто раз больше, чем имел Вальдир. Герой британского похода долго бродил по рынку, но так и не смог выбрать себе хоть что-то. Когда он уже уходил с ярмарки к нему прицепился торговец рабами:

– Парень, чего ты ищешь?

– Оружие.

– Глупец. Я вижу, что даже на простой нож у тебя не хватит денег.

– Раз такой умный, чего ты пристаёшь ко мне?

– Я прицепился только для того, чтобы уму-разуму научить тебя.

– Зачем мне ум на рынке, раз денег маловато.

– Так ты не понимаешь, что тебе на самом деле надо. Я предлагаю тебе отличное вложение, из-за которого ты разбогатеешь в пять раз быстрее, чем бесконечные походы на чужбину.

– Это очередной обман?

– Вовсе нет. Предложить плохой товар я тебе бы не посмел. Но мне уже плыть давно пора к моей жёнушке и детям. Я уже год, как не был дома.

– Отстань купец. У меня мало денег.

– Сколько мало?

– Я не скажу. Ты меня обманешь сразу.

– Как могу тебя я обмануть, если и без того мой товар буквально за неделю упал в цене в два раза? Сбили ваши победы цены. И я готов его ещё дешевле уступить!

– Что за товар?

– Рабы.

– Я беден сам.

– В том-то и дело, что, купив вот этого раба, – он указал пальцем на кудрявого черноволосого худосочного парня, сидевшего на корточках и равнодушно жующего соломинку, – ты станешь сказочно богат.

– Нашёл дурака? Как это может статься?

– Но я ведь говорю, что у меня лучший товар по самым низким ценам. Вот смотри! – Купец схватил раба за ухо и заставил его встать. – На первый взгляд он никуда не годен. Но это для работы в поле или на стройке. Люди глупы! Они не понимают истинную стоимость этого товара, вот он и завис на шее у меня балластом. Это учёный раб! Он знает языки, писать умеет, разбирается в законах, считает деньги лучше всех. Его бы не продал я и за мешок золотых динаров, но надо мне домой спешить. Тебе, я чувствую, этот раб явно нужен позарез.

– Его не прокормлю. Мы с ним вдвоём от голода подохнем. Ты видишь, как я одет?

– Одет ты как берсерк. Я знаю их. Им ничего не надо. Кроме как побуянить и боль купцам заморским причинить. Но вижу я, ты не такой. Тем более, что мне сказали, что ты спрашивал латы для херсира. Дурак здесь не поймёт, но я смекаю. Ты пошёл в гору! Наверное, ты герой. Теперь, ты для меня почётный покупатель.

– С чего бы это?

– У! Я вижу ты глупец. Тем более тебе необходим вот этот раб, – купец вновь приподнял парня за ухо. – Купив его, я тебе дам скидку в десятину на всё, что продаю. Я часто здесь бываю. Потом ты сам всегда с деньгами ко мне придёшь, так как будешь знать, что я тебе негожее не всучу. Знай, он тебе поможет стать ярлом, непременно.

– Ярлом. Скажешь тоже.

Раб сам не выдержал и завопил с акцентом англов:

– Купец! Ты прям сдурел? Готов меня продать любому нищему, бродяге или того хуже – берсерку? Смотри-ка на него! Кроме шкуры волка, набедренной повязки и меча в красивых ножнах у него за душой совершенно пусто. Вези меня скорей к себе домой за море. Там за миску супа я буду счёт вести твоим деньгам и не позволять терпеть убытки. Ты вовсе не купец, а совершеннейший глупец, раз продаешь меня за бросовую цену этому бродяге.

Купец и не собирался перебивать или одёргивать своего раба. Он даже обрадовался и сказал:

– Вот видишь! Какой товар я продаю. Теперь ты понял, что выгода от его покупки перекроет все твои невзгоды и обещает счастье и достаток. Это самый умный раб из всех тех, кого когда-нибудь я продавал.

– На нём одежда христианского монаха. Негоже мне, воину, посвятившему свою жизнь Одину, иметь раба чужой противной веры.

– Да какая вера у раба? Если господин прикажет, будет он, хоть дьяволу молиться. Сегодня верим мы своим богам, а завтра…, – торгаш осекся, увидев во взгляде бывшего берсерка отблеск стали, – а завтра…, хм-хм, день наступит новый, но от старой веры никогда не отречёмся.

– Нет, купец. Будь счастлив и здоров.

– Всего четыре брактеата⁷⁰ прошу я за него?

Раб возмутился:

– Сколько? Какой позор. Боже мой, какие дураки! Меня совсем не ценят, а напрасно.

– Нет. Не дам и одного.

Вальдир повернулся и сделал шаг в сторону.

Тут уже раб не утерпел:

– Купец, раз ты решил меня продать, позволь мне высказать большую благодарность за твою заботу о своих рабах, и компенсировать тебе убытки от такой торговли.

Купец вяло махнул рукой:

– Валяй!

Раб бросился вдогонку за херсиром и, догнав, стал убеждать:

– Дурак, что отказался.

– Сейчас ты у меня договоришься до плохого.

– О! Сир! Прости, херсир. Не буду больше обзываться. Скажу лишь – иди и заплати за меня ровно десять брактеатов.

– Да ты на самом деле малахольный!

– Спорим, что ты заплатишь?

– И спорить не хочу. Не стану я платить.

– Постой хоть на мгновение и выслушай первые десять причин, по которым ты меня купить обязан.

– Целых десять? – Вальдир покачал головой и криво усмехнулся. – Даже интересно.

Раб затараторил:

– Слушай внимательно, херсир. Причина первая – тебе срочно нужны деньги. Знай, уже скоро будешь ты богат.

– Каким образом?

– Как известно, конунг объявил турнир.

– Туда не пускают берсерков…

Раб рассмеялся:

– И кто тут малахольный? Так ты херсир или берсерк?

Вальдир шлёпнул крепкой ладонью по своей голове:

– Точно, херсир! Совсем забыл!

– Вот видишь, как тебе нужен мудрый и рассудительный помощник. Ты как дитя, который потерялся в большой торговый день на ярмарке.

– Нет, не пойдёт. Там нужны конь, копьё, меч, щит и многое другое. Мне не купить на мои деньги даже уздечки для захудалого коня…

– Да это всё пустое. Слышал я, что ты герой, которому нет равных. Это правда?

– Лесть опусти. Оставь её для слабых в бою бриттов, соплеменников твоих.

– Лесть тут ни при чём. Для первого дня турнира достаточно меча. Вернее, тупой болванки, которой нельзя убить, разве только можно покалечить. Такая стоит не больше, чем десять брактеатов.

– Их всего десять у меня.

– Десять? Так мало ты привёз из нортумбрийского похода? Да ты, наверное, святой. Когда твои соратники грабили Британию, ты что, в это время вместо них сражался за каких-то десять брактеатов? А, понял! Голым берсеркам некуда спрятать то, что победители снимают с трупов проигравших…

Вальдир мощно ударил британца в подбородок. Тот отлетел метра на три и свалился в натоптанную покупателями пыль. Но тут же соскочил:

– Урок усвоил. Впредь буду осторожно слова я подбирать. Но твой удар только одно доказывает – ты на турнире победишь. Ух, ты! Смотри, какие руки у тебя. Всё в мышцах, мускулах, бугры какие, – он попытался пощупать тело херсира, но увидев его пристальный взгляд, отдёрнул руку: – Таких я сроду никогда не видел. Ты прирождённый воин-победитель.

Раб сплюнул кровь и, открыв рот, потрогал зубы:

– Слава богу, все на месте. Но разве доля берсерков от трофеев так мала? Всего-то десять брактеатов?

– Мне дали пятьдесят. Но сорок я отдал Вебьёрг, матери моего друга, который не вернулся из похода. Ей нужнее.

– Святоша! Прости, вырвалось. От комментариев, пожалуй, воздержусь. Угу…, значит, осталось всего десять.

– Да! Десять! Ты меня совсем заговорил. Где твои десять аргументов?

– Сказал я первый: ты разбогатеешь. Но без меня не сможешь победить.

– Ну да, ты же тот самый меч, что в турнире так необходим, – съязвил херсир.

– Всё будет у тебя. Я гарантирую, если меня сегодня купишь, то точно будешь среди тех, кто выйдет на арену. Но здесь, вновь повторю: без меня не обойтись.

– Достал, однако, ты меня своим пустым бахвальством.

– Турнир уже вот-вот начнётся. А это значит, сам посуди, тебе надо вдоволь отоспаться, сытно поесть и с утра настроиться, размяться. И что? Вместо этого ты будешь бегать сам, чтобы подать заявку, внести залог, найти броню, коня, оружие, обувь, стремена, седло, копьё, флаг с родовым гербом.

– Языком работаешь ты лучше всех. Вся сила организма в нём у тебя.

– Тогда скажи без пересудов – ты хочешь выйти на турнир? Завтра последний день, чтобы успеть подать заявку.

– Хочу. Но что с того?

– Значит, выйдешь, это точно. Но при условии, если дашь за меня десять своих монет, этих ваших брактеатов.

– Прохвост, однако.

– Лучший друг, помощник незаменимый и писака.

– Писака?

– Пишу и говорю я на пяти почти что языках: английском, латыни, франкском, греческом и немного вендском. Твой язык не в счёт, похож он очень на английский. Ну, что? Готов рискнуть?

Вальдир глубоко вздохнул. Ему очень хотелось участвовать в турнире. О таком он ещё вчера мог только мечтать. Неужели, раб не врёт и всё устроит. Куда бежать, что делать и к кому обращаться для участия в турнире он не представлял. Для молодого воина, бывшего берсерка, никогда не выходящего за пределы воинского лагеря, что рядом с Уппсалой, всё это представлялось сложностями вселенского масштаба.

– Ну, решился? Ты медлишь. Для рьяного берсерка это странно.

– Хорошо, согласен. Дьявол! Заведут меня прохвоста авантюры прямым путём в чертоги преисподней. Вальхаллы мне уж точно не видать.

– Давай десять монет своих и можешь отдыхать. Я всё устрою.

– На, – херсир отдал монаху худой мешочек с монетами, – как звать тебя?

– Зови меня, пожалуй, Барри. А тебя?

– Вальдир.

– Вальдир? При людях буду звать тебя херсиром, при твоих близких – сиром, а по дружбе уже по имени. Годится?

– Валяй.

– Вальдир, а где наш дом? Куда мне возвращаться?

– Не знаю.

– Как? У нас и дома нет?

– В школу берсерков я больше не вернусь. А дома своего у меня нет и не было.

– И где живут родители твои?

– Я сирота.

– Но где-то они жили?

– Не знаю. Мне ничего об этом не известно. Теперь родитель у меня один – мой ярл и учитель Бальдр. Он мне поможет обосноваться в этой жизни. Но сейчас он далеко.

– Но где мы будем спать?

– А! Знаю где. Поставлю я палатку во дворе у Вебьёрг. Она проживает в Эрне⁷¹. Отсюда полчаса пешком.

– Я знаю это место. Жди меня в конце дня. Я сделаю все приготовленья и приеду.

На том и распрощались.

Глава 6

Прошёл уже целый месяц после гадания. Сольвейг и Ода стали жить как прежде, отодвинув на второй план мысль о женихах. Но как-то поздним вечером, когда все уже ложились спать, в Адельсё явились гости. Поднялся шум и гам. Гости в тихом месте – редкий праздник. Сольвейг с визгом повисла на шее у своего дяди. Всем стало не до сна. Поэтому затеяли поздний ужин. Девушки уже сидели за столом, когда умывшись и приодевшись после дальней дороги, в гостиную вошли четыре человека. Бальдр представил девушкам гостей:

– Сольвейг, Ода, прошу любить моих друзей. Герои походов всех последних лет ярлы Селунда Хельги и Хрёрек. Они братья. Отца их, Хальвдана, я хорошо знал. Знатный был вояка.

Девушки многозначительно переглянулись. Это они! Маргюг не соврала!

Риксярл Бальдр продолжил:

– И с ними Тора, их сестра. С ней, думаю, подружитесь вы непременно, – и словно зная о гадании, он развернулся к братьям и представил девушек: – Это невесты наши. Слева Ода, дочь Ивара. А справа моя племянница Сольвейг. Правда, хороши?

Братья не смогли сдержать улыбок от вида прелестниц и вразнобой согласились:

– Не то слово.

– Сегодня точно не усну.

Ужин был наполнен весельем и разговорами о героических походах ярлов. Правда, Хрёрек больше молчал, украдкой разглядывая красавиц, а говорил больше всех Хельги, красочно описывая подвиги Ивара, Бальдра и свои.

Утром подруги, сидя в саду среди осыпавшихся с яблони плодов, долго обсуждали, кто из женихов им больше всего понравился. Оказалось, что им обеим, словно яблоко раздора, приглянулся Хрёрек.

– Какой красавчик! – Сольвейг не переставала восхищаться. – Именно таким я его и представляла. Какая у него выправка. А голос! Когда он говорит так нежно и в тоже время мужественно, у меня мороз по коже. И сердце бьётся учащённо.

– Мне понравились его глаза. На вид холодно-синие, но в них чувствуется нежность, уважение и способность женщину любить. Женщину, а не дочь конунга. Это очень важно. Желая жениться на принцессе, многие думают больше о себе и о своём престиже, а не о чувствах.

– Но Адель! – Сольвейг сделала капризно-недовольную гримасу. – Почему ты отбиваешь жениха? Тебе колдунья нагадала Хельги. Чем он для тебя так плох?

– Ты бы помолчала про гадание. Сама всех запутала так, что даже боги не помогут разобраться. Мне не по сердцу вовсе Хельги. На вид, конечно, бравый воин: ладно скроен, красив лицом, решителен. Но что-то в нём мне явно неприятно. Может, холодные глаза с прищуром. Или всегда сомкнутые губы, как будто он задумал что-то злое. Самоуверенная речь. Вечные насмешки над другими. А голос? Это голос человека, который пытается себя выдать за совсем другого. Какой-то он не добрый, хитрый, скользкий. Я не хочу в мужья такого.

Отоспавшись до самого обеда, к ним присоединилась Тора:

– Ах, вот вы где. Красивое местечко.

Сестре селундских ярлов было уже девятнадцать зим. По меркам Скандии – засиделась в девках. На вопрос девушек, почему она до сих пор не замужем, Тора ответила легко:

– Я и не спешу. Зачем самой влезать в ярмо. Братья вечно отсутствуют в походах. Я за хозяйку остаюсь. А это значит, всё почитание мне, деньги мне, уважение и забота тоже достаётся Торе. И любовь, конечно. Много красивых подданных у нас в Селунде. Кого хочу, того люблю. А кто откажет – может распрощаться с жизнью.

Девушки, слушая такое, непроизвольно опустили глаза.

– Ба! Как я вижу – вы недотроги. Ещё не знали ласки мужиков? Уже пора. Когда попадёте в жёны – пропадёте. Что там за жизнь? Всегда одно и тоже – быть любимой женщиной у мужа, да и только. И то ещё в том случае, если муж тебя полюбит. А если попадётся старый и кривой, да к тому же злой? Отцы нас выдают по своему уразуменью. Вот скажите: чем тогда жизнь ваша будет отличаться от жизни жалкого раба? Вот, поэтому – наслаждаться надо именно сейчас. Что я и делаю, – Тора при этом оттянула назад свои хрупкие плечи и поправила руками грудь.

Посмотрев внимательно на девушек, она спросила:

– Вы что, братьев обсуждаете? Ну, конечно. Кого ещё здесь обсуждать? Хотите, я про них скажу всю правду? Кто, как не я, про братьев знает больше всех?

Ода промолчала, но Сольвейг встретила это предложение с энтузиазмом:

– Хотим!

– Два брата и вас двое. Чем не пары? Так слушайте. Не знаю, кому из вас он больше приглянулся, но я рекомендую Хельги. Вот он – самец, мужик, что надо, буйвол, бойкий петушок. Он словно вепрь, мчится на пролом сквозь дебри к цели. Он добивается всегда того, что хочет. Он станет конунгом, помяните моё слово. Чего так смотришь, Ода? Твой отец не вечен. Кто-то же должен взять бразды правления над огромным государством, им созданным? И править жёсткою рукой. Кто, если не Хельги? А какой мужчина! Я его видела без одежды, голым. Вылитый бог. Рост и стать, весь в мускулах, красив лицом. Ведь в этом нет сомнений? Ну, и, конечно, не умолчу, его боги наградили детородным органом таким, что можно лишь мечтать. Чего вы покраснели? Правда, правда. Жаль, что он мой брат. Не то я, не раздумывая, под него легла. Ах, боже мой! Ва! Прямо этой ночью.

Девушки переглянулись. Об этом и так откровенно – с ними ещё никто не говорил. Сделав многозначительную паузу, Тора продолжила:

– Но у монеты всегда две стороны. Есть и второй мой брат. Задумчивый, спокойный, тихий. Он словно мать, готов любить всех нежной, но бесплодной, родительской любовью. В этом смысле, ему бы девушкой родиться. Но чем хорош – никогда вас не предаст и не обидит. Слову верен! Говорят, что очень храбр. Меня немного это удивляет. Я легко могу его представить восхищающимся красотой яблоневого сада, а не в пылу сражений, льющим чью-то кровь. Вот за кого бы ни вышла замуж никогда я, так это за Хрёрека. Незавидная судьба у его невесты. Под стопой жены оказываются часто такие мужики. А это извращение начертанной богами мужской сути.

После этих её слов тут же пришли два брата. Хрёрек промолвил:

– Дивный сад. И вы втроем, словно три прекрасных норны⁷², охраняете волшебную яблоню Идунн.

Тора язвительно улыбнулась и развела руки в стороны – мол, что я говорила.

Хрёрек тоже решил высказаться в романтическом ключе:

– В детстве я тоже любил бывать в таком саду в Селунде. Там тренировал я меткость глаз и руку – стрелял из лука в птиц, прилетающих петь песни и лакомиться червячками из гниющих яблок. Да-а-а…, воспоминания детства. Не забывается такое никогда.

Следом пришёл Бальдр и объявил:

– Сольвейг, Ода! Завтра все вместе мы едем в Уппсалу. Там будет грандиозный праздник в честь побед в Британии.

Восторгу девушек на эту новость не было предела.

После ужина Сольвейг и Ода уединились в спальне.

– Ода, я влюбилась.

– Вот, хорошо. Всё разъяснилось. Ты теперь любишь Хельги, а Хрёрек мой жених.

– Нет! Что за глупость? Не нужен мне твой Хельги, которого рыжая Тора так хвалила. Хрёрек! Я о нём мечтаю, как мне и предназначено судьбой.

– Да как же так!? Мне Хельги не по сердцу вовсе. Не может статься так, чтобы этот самодовольный идиот стал моим мужем. Такого никогда не будет в этой жизни. Хрёрек мой!

Сольвейг соскочила с края ложа и, пылая гневом, выпалила:

– Я не посмотрю, что ты моя подруга! За свою любовь я готова умереть! Я! Я! – девушка не находила слов. – Я чувствую всем сердцем, что люблю только его. И это на всю жизнь. Если вдруг он сейчас погибнет, я тут же с ним готова лечь в погребальную ладью и в огне сгореть, чтобы на том свете ему мыть ноги и, словно валькирия, за столом ему прислуживать и наливать вино. Ну как же так!? Как только я влюбилась впервые и навеки, столько препятствий возникает на моём пути! Отстань от него, Ода! Заклинаю!

– Я сказала. Я не отступлю. Мне его колдунья нагадала. И станет он моим! Отец благословит наш брак!

Подруги окончательно поссорились и разгневанная Сольвейг умчалась в свою спальню, громко хлопнув дверью.

Ода тоже очень была сердита и не находила себе места. Похвалы Торы в адрес Хельги и её скептические высказывания о достоинствах Хрёрека произвели обратный эффект на романтическую по своей натуре Адель. Дочь конунга полностью разочаровал образ Хельги, созданный его сестрой. А рассказ о Хрёреке оставил в душе Оды благоприятное впечатление. Теперь она была полностью уверена: его, Хрёрека, ей нагадала Маргюг. Несомненно, только его! Чтобы проверить эту истину, Ода вновь решилась увидеть вещий сон. Завтра они уедут. А где ей ещё спать и видеть вещий сон, как не в родном Адельсё?

Она опять всё сделала в точности так, как говорила ей гадалка. Только девушка закрыла глаза, как полетела куда-то вниз, мимо ледяной расщелины, на дне которой бурлили огненные реки. Всё вокруг так замелькало и завертелось, что девушка зажмурилась. Когда она открыла глаза, было очень тихо, только негромко слышалось весёлое журчание ручья. Да, это был ручей, и Адель направилась вдоль него вверх по течению. Она шла до тех пор, пока не увидела исток ручья, бьющего из корня исполинского дерева. «Это же Иггдрасиль, мировой ясень, корни которого тянутся в Асгард, Ётунхейм и Мидгард⁷³. Как же мне отсюда выбраться и попасть назад в Мидгард?» – размышляла, рассматривая огромный корень, Ода. Он поднимался вверх и скрывался в туманной, недосягаемой для глаза высоте. Вдруг появились три женщины. Первая выглядела, как старуха, вторая была женщиной средних лет, а третья – совсем ещё юная девица. Старая женщина прошепелявила: «Ода, опыт прошлого мне подсказывает, что ты зря сюда пришла». Женщина средних лет добавила: «Ты же видишь – его здесь нет». Девушка спросила: «Откуда вы всё знаете?» Юная девица ответила: «Мы норны. Я Скульд. Она Верданди. А это Урд»⁷⁴. Оде стало понятно, что она попала к корню мирового дерева, из-под которого бьёт источник прошлого, журча настоящим и утекая в будущее. А мудрые норны заботятся о том, чтобы родник не иссяк, его берега не заилились, а русло текло прямо в будущее. Только тогда корень жизни не засохнет и Мировое древо не погибнет. Девушка не знала, что ей делать, поэтому обратилась к женщинам: «Мудрые норны, подскажите, как мне отсюда выбраться, чтобы увидеть и услышать своего суженного?» Урд прокряхтела: «Я отвечаю за прошлое. А оно может дать только опыт и память о том, что было». Скульд улыбнулась и сказала молодым звонким голосом: «Я отвечаю за будущее и могла бы сказать, что с тобой станет. Там много и хорошего, и плохого. Но мой ответ тебе обязательно навредит. Так подсказывает будущее». Верданди: «Я могу дать совет, что тебе делать прямо сейчас. И только». Ода согласилась на предложение Верданди, и та отправила её отыскать другой корень Мирового дерева, из-под которого бьёт источник мудрости. «Но ты к нему не подходи близко. Его охраняет Мимир – самый сильный великан на свете. Он к нему никого не подпускает под страхом смерти. Но тебе необязательно испить чашу мудрости из источника, чтобы понять, как отсюда попасть в Мидгард. Достаточно постоять на удалении и вдохнуть его брызги», – посоветовала она на прощание. Адель так и сделала. Она нашла второй корень древа жизни и, не приближаясь к тому месту, откуда бил источник мудрости, спряталась за одним из боковых побегов корня исполинского ясеня. Она долго стояла и полной грудью вдыхала воздух, насыщенный водяной пылью источника. «Что-то мудрость ко мне не приходит. Ой, белка! Я знаю, это гигантская белка Рататоск! Так это правда!» – Адель развеселилась, увидев шустрого зверька. Ей с детства была хорошо известна эта смешная история о белке Рататоск. На верхушке Мирового Древа сидит великан Хрёсвельд, принявший облик орла. А в колодце под его корнями обитает великий дракон Нидхёгг. Дракон и великан ненавидят друг друга, но не могут покинуть свои места обитания. Поэтому они передают через Рататоск ругательства и проклятия друг другу. «Я знаю, что мне делать!» – догадка осенила Оду. Когда белка пробегала мимо неё, девушка исхитрилась ухватиться за её хвост и спрятаться в шерсти могучего животного. Белка спустилась в колодец и передала ругательство орла дракону. Нидхёгг от ярости выдохнул из ноздрей ураган, но белка крепко держалась лапами за корень. «Скачи по веткам Древа Мира Рататоск и передай ему, что он общипанный петух, который может только кукарекать!» – и змей засмеялся своей удачной издёвке. Белка развернулась и быстро поскакала наверх. Адель пробралась к её уху и крикнула громко низким голосом, подражая дракону: «А по дороге забеги в Мидгард. Туда, где дочь конунга Ивара Широкие Объятья ждёт её суженый». Белка на миг остановилась и промолвила: «А это ещё зачем? Может переспросить? Впрочем, не хочу возвращаться. Ладно, забегу». И она снова прыжками направилась по стволу дерева вверх.

Так Адель оказалась на берегу тихого лесного озера, где вновь увидела жениха. На нём уже не было плаща, а только броня, которую носят ярлы и латники. «А он высок и статен», – оценила девушка его фигуру. Латник вытащил из ножен меч и воткнул его в землю. Ода увидела у основания лезвия меча руны. В этот раз руны были написаны обычным способом без всяких зашифровок в лигатуру. Первая руна была «Хагалаз», вторая «Райдо». С них начиналось имя Хрёрек. Да, Хрёрек! Он предназначен мне! Но для уверенности она решила подойти поближе, чтобы прочитать всё имя, начертанное на мече. Но в это время всё вокруг заёрзало и замоталось из стороны в сторону. Ода проснулась. Это Тора тормошила её, пытаясь разбудить:

– Ты ужасно спишь: голова мотается, веки дёргаются, а губы непрерывно что-то шепчут. И зачем, скажи, ты себе стелешь на полу?

– Зачем меня ты разбудила? Кто тебя просил?

– Меня прислал мой брат.

– Хрёрек?

– Хрёрек? Нет, конечно. Нет! Хельги! Он ждёт тебя в саду, где до отъезда хочет переговорить с тобой наедине. Наверное, влюбился. Не иначе. Счастливица, завидую тебе.

– Я не пойду.

– Иди, он ждёт.

– Сказала не пойду.

– Вот, что за глупость? Хельги встал на рассвете, умылся и оделся как жених в лучшее, что у него есть. Я никогда не видела его такого. Разве это не любовь? Тебя он ждёт. Иди!

Ода встала с постели и ровным голосом сказала:

– Тора, я не люблю Хельги. Запомни это навсегда. Он никогда не станет моим мужем. Это точно. А сейчас оставь меня. И больше не будь на посылках у своего братца.

– Но он там ждёт!

– Пусть ждёт. Ему полезно. Может, спесь и гонор с него сойдут немного.

***

Хугин сказал:

– В Мидгарде так много дураков! Надо их из источника мудрости взять и окропить.

Мунин ответил:

– На всех воды источника не хватит. Да и зачем на всех? Народ живёт своим умом. Глупы правители. Но им источник мудрости не нужен, когда есть рядом источник славы и наживы.

Хугин вздохнул:

– Да…, века идут, а правят умными всё те же дураки.

Глава 7

Мать боевого друга встретила Вальдира, радушно бренча монистами. Это звенели сорок серебряных брактеатов, подаренные ей берсерком. Женщины всегда одевали эти тонкие серебряные и золотые кружочки на нить и носили такое ожерелье на своей шее. На рынке они рассчитывались, снимая монеты с нити. По дороге Вальдир заскочил в школу берсерков, где по старой памяти ему дали на время походную палатку. Он её поставил во дворе, натаскав внутрь сена. Лёжа на такой простой постели в ожидании Барри, новоиспечённый латник быстро заснул. Утреннее солнце быстро нагрело палатку, но не смогло растопить в душе Вальдира предчувствие того, что его облапошили, лишив последних брактеатов. Но в это время во двор зашла навьюченная огромными узлами лошадь, которую под уздцы вёл здоровенный детина в длинной льняной рубахе, подпоясанной куском материи. Из-за его плеча с хитрой улыбкой выглянул Барри:

– Что, Вальдир, думал, что я с твоими брактеатами удрал?

– Да, не скрою, были опасения.

– А я всю ночь работал.

Он подошёл поближе и Вальдир увидел, что Барри пьян:

– Да ты всю ночь бухал! Пропил все десять брактеатов?

– Нет. Я не пил. Просто это и есть моя работа.

– Всю ночь бражничать?

– Сир, вы не справедливы. Упрекаете меня какой-то мелочью. Пфу! – монах дунул на кулак, раскрыв ладонь. – Вот что такое десять брактеатов. Вы посмотрите, сколько я всего привёз. Драго, разгружай скорее, а то хозяин в гневе.

Бугай стал снимать узлы и мешки со спины коня.

Барри подбежал к коню и натянул удила, оголив его зубы:

– Смотрите, что за конь! Просто королевский жеребец! Он теперь твой, Вальдир! Купец думал, что это просто верховая лошадь. Но я в этом деле не такой дурак, как он. Конь уже не молодой, хотя не старый. Но на боках большие шрамы. Разве просто верховую лошадь кто-то будет шпорами так понукать? Явно в бою конь получил эти болячки на своих боках. В пылу сражений, когда смерть шепчет в ухо, всадник не думает, что коню больно. Так что это боевая лошадь!

Барри оставил коня и переключился на раба:

– Это, Драго, венд. Твой первый раб. Ведь я не в счёт, я твой помощник личный.

Он пощупал мускулы раба:

– Эх, мне бы такую силу! Я бы вырвал с корнем Древо Мира вместе со всей Землёй.

Венд к этому времени снял с коня узлы с вещами, положил их на землю и развязал.

Барри тут же завертелся возле покупок, беря в руки одну вещь за другой:

– Смотри, херсир! Это твои латы, кольчуга, шлем и щит. Меч не стал я покупать, так как он у тебя есть, и он великолепен. Купил только учебный меч, тупой со всех сторон. Фу, какая гадость! – он повертел в руках грубое подобие меча и бросил его обратно на холстину, из которой был связан узел, и продолжил: – Смотри-ка дальше! Сколько я одежды накупил! Вот, кафтан. Нет, это я его себе купил. Это тоже. И это. Без этого я не обойдусь. А это мне на выход, – он приложил к своей груди расшитую серебром заморскую одежду, подобие камзола. – Ты такой фасон не носишь. А мне без него никак! Люди глупы, встречают по одёжке. Так-с, это снова мне. А! Вот и тебе. Как раз под латы: штаны и нательное бельё. Всё из меха росомахи. Ах! На зависть всем твоим берсеркам, ты будешь выглядеть, как не знаю кто!

И он приложил штаны и рубаху, всё сшитое из шкур, к телу Вальдира:

– Как чёрный цвет тебе идёт.

Вальдир взял штаны в руки и провёл по густой длинной шерсти:

– Ты хочешь, чтобы я на празднике выступал в качестве шута? Скажи мне, кто такое носит из херсиров?

– Ты не понимаешь! Доверься мне! Ты будешь узнаваем. Все будут болеть только за тебя. И ты героем станешь!

– Позора с тобой не оберёшься.

– Как будто у тебя были другие варианты до меня? В волчьей шкуре на босу ногу и без штанов тебя не выпустят на поле. А это мех благородной росомахи, – он погладил шкуру. – В такой одежде ты будешь выглядеть героем сидя на коне с копьём. Кстати, тупые копья я купил. Целых тридцать штук.

– Господи, здесь норковая шапка. Для себя купил?

Барри выхватил шапку из рук херсира и подбежал к стоявшей здесь же хозяйке дома. Одев на неё шапку, он сказал:

– Ну, чем я не красавец? О всех подумал. Носи Вебьёрг, вспоминай меня и благородного Вальдира.

– Спасибо, – мать погибшего берсерка растрогалась до слёз.

Херсир улыбнулся и сказал.

– Молодец. Мне больше, нечего сказать. Впрочем, есть. Иди сюда.

– Я здесь, сир.

– Теперь скажи мне, плут, как ты всё это раздобыл?

– Всё очень просто. Когда с деньгами ты меня послал к купцу, я ему отдал обещанные четыре брактеата. А сам пошёл в тот большой дом в порту, где наливают пиво, мёд и играют в кости. Там было множество купцов после торговли отдыхавших. Затеяли игру, и я в неё попал. Скажу, сир, вам сразу, в монастыре со мной никто и никогда последние три года играть в кости не садился. А почему? Ты догадался? Проигрывать не любят. Вот и здесь, все проиграли, а у меня навар в сотню брактеатов. Это не считая тех, на которые я заказывал питьё, чтобы купцов всех угощать. Они сначала на меня надулись. А я им говорю, мол, так и так, прямо сейчас верну все деньги проигравшим, но при одном условии. Они дадут взаймы на время этого турнира мне коня и боевое снаряжение.

– Фу, ладно если это напрокат, то мне не страшно.

– Сир, ты не дослушал. Оно, конечно, риск большой. И многие моё предложение встретили с сомнением. Но я им расписал тебя. Такой, мол, ты герой, что победишь в турнире одной левой. И к счастью моему, в питейном заведенье этом сидели три бонда, что ходили с тобой в поход. Как они тебя хвалили! Это что-то. Храбрец! Герой! Боец! Мне от их похвал так гордо стало за тебя и за себя. Так приятно! От слов таких я вошёл в раж. В этом состоянии меня не остановить. Короче, я их убедил, дать мне всё лучшее: броню, щит, коня и шлем. Правда, пришлось пообещать для них навар в двести брактеатов сверху.

– Двести? Деньжищи! Где мы их возьмём? Не побыв херсиром, в один миг стану я рабом.

– Постой, Вальдир, я всё узнал. За победу на мечах дают сразу двести пятьдесят монет. А в конном бое в два раза больше. Со всеми мы расплатимся сполна. Но это не конец. Я ещё не кончил свой рассказ.

– Это не всё?

– Нет, не всё. Мне стало жалко, что всё вернуть придётся. Решил немножко я на этом деле заработать, чтобы у нас был хороший стол, а не только слава. Я им предложил в турнире делать ставки. Он, оказывается, через три дня начнётся. Нам это на руку. Успеем подготовиться вполне. Участники сегодня все подадут заявки, а с завтрашнего дня ристалище, поле, где состоятся поединки, открыто для тренировок. Я им говорю, приходите, посмотрите на участников в дни тренировок и делайте свои ставки на того, кого посчитаете лучшим из всех. Собрал с каждого по десять брактеатов и того получилось триста сорок. На них купил одежду вам, себе и Драго. Он мой друг, его давно я знаю. В монастыре он у кузнеца работал.

– Но это деньги не твои.

– Сир, каждый десятый брактеат здесь мой. Таково этой игры условие. Но это лишь начало. Несомненно, что многие захотят разбогатеть и будут делать ставки прямо на турнире на каждого бойца, на каждый поединок и на финал, естественно. Думаю, брактеатов триста точно огребу я за услуги, – взглянув на мрачное лицо Вальдира, Барри поправился в словах: – Вернее, вместе огребём.

– Как же быть? – херсир был в ярости от проделок плута. – Нас всех казнят. Что теперь делать?

– Ничего не делать. Вернее, ты с Драго начинай сегодня тренировки. А я оформлю твоё участие в турнире. Только сперва позавтракаю. Эй, Вебьёрг, что у нас на завтрак?

Глава 8

Барри не было весь день. Вальдир немного говорил по-вендски, так как среди берсерков были венды. Их язык он начал понимать на удивление легко. Поэтому он быстро навёл мосты с Драго, чтобы обустроить место для тренировок. Дом Вебьёрг стоял на краю поселения. За его забором был большой пустырь, где можно было потренироваться в работе с конём и копьем. За бои на мечах херсир совсем не волновался, а вот на коне ему приходилось ездить не часто. Тем более участвовать в боях. У хозяйки выпросили длинную жердину, к концу которой Драго привязал верёвку. К другому концу верёвки прицепили старую деревянную крышку от кадки. Вальдир отъезжал к краю пустыря и оттуда разгонял коня навстречу Драго. Венд бежал на сближение с херсиром, держа жердь под углом вверх, таким образом, чтобы вертящаяся крышка на верёвке была на уровне предполагаемого щита противника. Ну, или его грудного панциря. В тренировке Вальдир использовал боевое копьё, так как противником его была деревянная круглая крышка, размером меньше, чем вендский щит. Ей было не больно.

Вечером вернулся Барри, который оперся на изгородь и залюбовался видом тренировки. Конь, не привыкший к новому хозяину, и чувствуя его неопытность, часто вставал на дыбы, пытаясь сбросить херсира. Сам наездник сидел в седле в кожаных штанах. Его голый торс блестел от пота в лучах заходящего солнца, которые особо отчётливо вырисовывали его литые мускулы.

Вальдир крикнул:

– Драго, всё на этом. Он пришпорил коня к Барри, ловко спрыгнул с него и накинул уздечку на изгородь.

– Ну что? – спросил Вальдир у монаха.

– Всё сделал, сир. Ты участвуешь в турнире. Сначала кочевряжились, но я припугнул, что пожалуюсь риксярлу Бальдру. Ведь ты его херсир? Услышав имя правой руки конунга, все заткнулись сразу. И приняли заявку. Первый бой твой по счёту будет третьим. Чтобы попасть в финал, надо выиграть всего-то шесть боёв. А как у вас идут дела?

– Нормально, – Вальдир не любил многословий.

– Штаны из росомахи зачем наизнанку вывернул?

– Мех, в отличие от кожи, скользит в седле.

– У-у-у. Жаль, спрятал такую красоту! Сир, ты говорил, что не пойдёшь просить денег у Бальдра для участия в турнире.

– Конечно, не пойду. Во-первых, мне противно просить взаймы. А во-вторых, совсем не так устроено всё дело в государстве. Это херсиры со своих уделов платят налоги ярлам, а те конунгу. С чего это Бальдру мне давать взаймы?

– Я думал, в память о походах. Боевое братство.

– Братство у равных. Подумай, кто я, и кто такой риксярл? Он главный ярл. А я его слуга.

– Тогда, может, ты просто так к нему придёшь. Он тебя увидит и сам предложит помощь?

– Забудь об этом.

– Всё равно, тебе надо туда сходить.

– Куда?

– Завтра все готовятся к празднику, а послезавтра на утро назначен Большой Блот⁷⁵ у золотого храма Фрейра. Тебе непременно надо туда пойти.

– Угу, в чём? В штанах из росомахи? Меня там засмеют. Не потерплю насмешек и не сдержусь. Лучше, не пойду.

– Деньги есть. Давай, куплю другие.

– Это пока чужие деньги. Долг у нас и так гигантский. Нет, ни за что.

Барри уговаривал Вальдира и весь следующий день. К вечеру они сошлись на том, что просто интересно сходить и посмотреть на праздник Большого Жертвоприношения. Народу там будет много, можно и просто спокойно поглазеть, не попадаясь на глаза ярлам и херсирам.

Глава 9

Огромная площадь перед Золотым храмом бога Фрейра была забита до отказа. Казалось, что сюда съехались не только жители Уппланда, но и других ярлств державы Ивара. Вальдир наблюдал за торжеством из толпы. Он видел всё. И величавую процессию, и возложение подаяний к ногам Тора, Одина и Фрейра. И обряд принесения в жертву белого быка. Затем толпу оттеснили стражники и ближе к храму выставили столы для знати. В центр площади выкатили бочки с пивом и мёдом. Немного в стороне заранее были разведены костры, на которых в огромных котлах варилось мясо. Столы для ярлов и херсиров ломились от обилия яств и напитков. Им подавали франкское вино в серебряных кубках. Люд попроще довольствовался кружкой пива или мёда, которые разливали прямо из бочек в середине площади. Там же можно было получить свою порцию ритуального мяса. Стоя в огромной очереди с пустыми кружками в руках, и глазея по сторонам, народ обсуждал последние новости. Наполнив кружку пивом и взяв кусок мяса на бересте, все привычно возвращались на край площади, где, вместо столов, стояло множество пустых бочек. Фигуры Одина, Тора и Фрейра у входа в храм с высоты своего огромного роста уныло взирали на проходившее у их ног веселье.

Вальдир решил, что больше ничего интересного здесь не будет:

– Пошли домой. Надо тренироваться, – потащил он монаха за рукав.

– Дай хоть съесть хороший кусок мяса и кружку пива выпить. Даром же дают!

– Хорошо, иди. Я подожду здесь.

Вальдир в ожидании Барри смотрел по сторонам. Люди с руной «Феху» на рукаве, обозначавшей служителей храма бога Фрейра, бойко выносили с площади пьяных. Дежурные воины блуждали в толпе, пресекая любое рукоприкладство. Неожиданно в середине очереди за пивом завязалась драка. Из самой гущи столпотворения вылетел человек, попавший прямо в руки стражи. Те, не раздумывая, схватили его за руки и поволокли с площади.

Вальдир всколыхнулся:

– Эй! Куда? Это мой раб. Сейчас же отпустите!

Старший из стражников дал команду своим подчинённым остановиться:

– Как раб? Это точно твой раб?

– Да, точно.

– В таком случае ты нарушил закон, запрещающий рабам появляться в священных местах Уппсалы. Ты должен пойти с нами.

– Куда?

– Посидите в яме. А после праздника судья вынесет вам приговор и назначит меру наказания.

– Эй, эй, эй! Мне нельзя в тюрьму, у меня завтра бой.

Но стражники и не собирались никого слушать. Ещё два воина вынырнули из толпы и подхватили херсира под руки, увлекая следом за сослуживцами, которые тащили упирающегося Барри.

Берсерков обучали рукопашному бою с ножом и без ножа. На пятках сапог Вальдира имелись острые шипы. Он левой ногой резко вонзил один из них в ступню воина, державшего его за левую руку. От дикой боли стражник отпустил руку и на некоторое время забыл о своих обязанностях. Не останавливаясь ни на миг, берсерк сделал шаг вперёд и резко, помогая себе второй рукой, потянул вверх руку правого стражника. Когда она поднялась, Вальдир резко заломил её назад, одновременно ударив коленом в бедро противника. Стражник не удержался и полетел спиной на землю. Чтобы это падение вывело стражника надолго, Вальдир ускорил его ударом кулака в лоб. Воин, ударившись о землю, потерял сознание. Начальник стражи засуетился, попытался выхватить меч, но не успел. Бывший берсерк стремительно вошёл с ним в плотный контакт, обвив руками, сковав таким образом любое движение противника. Без колебаний он укусил его за ухо и ударил коленом в пах. С вытаращенными от боли глазами начальник стражников повалился на землю и завертелся волчком. Два оставшихся воина бросили Барри, вынули мечи и сделали шаг в направлении Вальдира. Но херсира было уже не остановить. Заученная инициатива всегда имеет преимущество над растерявшейся пассивностью. Одним прыжком берсерк оказался в зоне контакта, а вторым, когда стражники уже стали заносить свои мечи для удара, бросился пятками вперёд в направлении лодыжек воинов. Стальные шипы его коротких кожаных сапог познакомили стражников с неповторимыми ощущениями. Скошенные ногами Вальдира они свалились в пыль и, вопя от боли, стали призывать на помощь. Схватив не успевшего ничего понять Барри за шкирку, херсир поволок его подальше от места схватки. Толпа зашумела. По ней, как по озеру, стали проторять свой путь многочисленные «лодки». Это остальные стражники спешили на помощь, прорываясь сквозь толпу.

Берсерк не стал бежать напрямую к выходу с площади, опасаясь застрять в людской толчее. Между толпой и столами знати стояли воины с копьями. Перед ними был пустой зазор. Туда херсир и рванул, увлекая за собой Барри. Расчёт был прост. Стражники не подумают, что кто-то будет скрываться, убегая в сторону храма. К тому же бежать по пустому периметру всё равно быстрее, чем пробираться напрямую через толпу. И всё бы было хорошо, но неожиданно для Барри Вальдир встал, как вкопанный. Два воина из оцепления тут же уперли острия своих копий в грудь херсира. За его плечами ревела толпа. Барри, размазывая кровавую юшку по лицу, что-то кричал ему на ухо, пытаясь тащить за руку. Но парень всего этого не чувствовал и не слышал. Он смотрел на центральный стол, в середине которого восседал Ивар. Но не он был причиной резкой остановки. И не Бальдр с Хёрдом, сидящие по обе руки от конунга. И не Сольвейг, с улыбкой разговаривающая с Хрёреком. По другую руку от Ивара между Хёрдом и Хельги сидела она – причина его резкой остановки. Неземное существо, богиня красоты, ослепляющее солнце на восходе. И никого вокруг неё больше не было. Вальдир сам от себя не ожидал такого ступора. Девушка посмотрела на него, отвлёкшись от Хельги, говорившего ей что-то на ухо, пригубила вино и потупила взгляд. И ничего больше.

Налетевшие сзади стражники стукнули херсира по темени рукоятью меча и повалили в пыль. Барри схватился за голову – что делать? Но его изощрённый ум и вболее сложных ситуациях всегда находил выход. Он вытащил из кармана большую горсть монет и бросил их вверх.

Некоторым нравится следить за облаками, многие любят смотреть, как течёт река, мало кто откажет себе в удовольствие наблюдать за игрой огня. Но абсолютно все обожают наслаждаться тем, как им на голову с неба сыплются деньги. Кто не поднимет голову вверх, где блестя на солнце, кружится золотой снег? Кто? Стражники? Воины? Простой люд? Все застыли на мгновение, уставившись в точку, в которой одновременно сошлись взгляды сотен людей. На миг стало абсолютно тихо. Монеты, по пути ударяясь о шлемы и плечи воинов, упали на землю. И в тот же миг всё перемешалось. Толпа бросилась собирать монеты.

Барри вытащил из кучи малы своего «сира» и потащил его вдоль столов ярлов, херсиров и простых воинов к выходу.

Всю дорогу до дома он ныл:

– Мои деньги, мои брактеаты…

* * *

Оду ещё на корабле достало навязчивое внимание Хельги. Она не могла найти себе место, где следом за ней не появлялся бы ярл. Он, очевидно, думал, что умеет обольщать девушек. Но он ошибался. Все его предыдущие пассии были зависимы от него. И поэтому итог был закономерен. Здесь его «заготовки» не срабатывали. Адель просто задыхалась от его самоуверенности, от выверенных манер значимой личности, от цинизма по отношению ко всем другим людям, от жестоких рассказов о своих подвигах и от банальных шуточек. Вот и на празднике она не смогла от него отвязаться, оказавшись рядом с ухажёром. Когда Вальдир выскочил к их столу, Хельги его, естественно, сразу узнал:

– О! Смотрите! Герой нашего последнего похода. От его вида попадали от смеха все бритты, и мы их бескровно победили.

– Кто это? – спросила, сидевшая по другую руку от Хельги, Тора.

– Это наш походный шут. Посмотри, как он одет! В шкуре росомахи на голое тело и в толстенных штанах, вывернутых наизнанку. Смех, да и только. Ивару должно быть стыдно, что он посвятил в херсиры такого клоуна.

– Как его зовут? – вновь спросила Тора.

– Вальдир Кожаные Штаны его зовут, – и он развеселился от собственной шутки.

– За что же его в херсиры посвятили? – не унималась сестра.

– Да, ни за что.

– Такого быть не может.

– Ну, было, повезло. На башне крепости он флаг повесил. Вытащил раненного брата Оды с поля боя. Но я подозреваю, что это он его потом убил. Жаль не могу я это доказать.

Ода внимательно посмотрела на Хельги, но ничего не сказала.

***

Хугин сказал:

– Отрадно смотреть на то, как в своих богов люди свято верят. Сколько злата было сегодня возложено у Золотого храма!

Мунин едко заметил:

– Обидно только, что иногда они меняют веру. При этом верят в новых богов в тысячи раз сильнее, чем тот народ, в недрах которого эта вера зародилась.

Конец первой книги. Продолжение следует

Примечания

1

Усадьба В.Н. Татищева в Подмосковье

(обратно)

2

Историческая область на севере Европы. Ныне поделена между Данией и Германией

(обратно)

3

Ныне Ольденбург-ин-Хольштайн, полуостров Вагрия, Германия

(обратно)

4

Западнославянское племя на северо-западе Европы

(обратно)

5

Бог балтийских славян, трёхголовый идол

(обратно)

6

Незнатный землевладелец в Скандинавии

(обратно)

7

Верховный бог германцев, предводитель асов – составлявший пантеон богов древних скандинавов

(обратно)

8

Верховный ярл

(обратно)

9

Так скандинавы называли варягов

(обратно)

10

Согласно «Тидрек саги» основатель огромной державы к северу от Римской империи

(обратно)

11

Традиционное название славян у скандинавов и многих других европейских народов

(обратно)

12

Знаменитый берсерк, викинг, который по преданию жил за 9 поколений до Ивара Широкие Объятья

(обратно)

13

Традиционное название Византии у многих народов Средневековья

(обратно)

14

Историческая область в Швеции

(обратно)

15

Согласно «Тидрек саги» сын Гертнита (Яровита), правителя Русиланада, погиб в борьбе с Аттилой

(обратно)

16

Последний правитель Западной Римской империи, согласно скандинавским сагам племянник Озантрикса

(обратно)

17

Согласно «Тидрек-саги» сын Гертнита, брат Озантрикса

(обратно)

18

Гуннский правитель Аттила

(обратно)

19

Как и Чернобог – один из богов балтийских славян

(обратно)

20

Боевое судно скандинавов

(обратно)

21

Как и вендские веринги – религиозное воинство у языческих народов Северной Европы

(обратно)

22

Обобщённое название земель балтийских славян

(обратно)

23

«Верхняя земля» – историческая провинция в Швеции к северу от современного Стокгольма

(обратно)

24

Предки шведов, датчан и норвежцев

(обратно)

25

Так в сагах называется остров Зеландия, на котором ныне расположена столица Дании Копенгаген

(обратно)

26

То же, что у славян «боярин»

(обратно)

27

Буквально «латник» – низшее дворянское сословие воинов, средневековый «рыцарь» у скандинавов

(обратно)

28

Религиозный воин скандинавов, посвятивший свою жизнь войне ради религии. В берсерки брали малолетних сирот и рабов и обучали их с детства воинскому искусству при храмах. Такой же институт «неистовых воинов» существовал и у других народов. В частности, у славян. В «Слове о полку Игореве» автор упоминает древних воинов, которые «…без щитов, с засапожными ножами, кликом полки побеждают, звеня прадедней славой…»

(обратно)

29

Главные боги скандинавов

(обратно)

30

В скандинавской мифологии лучшие из воинов, павшие в битвах. После сожжения в погребальных кострах их души возносятся в небесный Асгард (город богов), где обитают в Вальхалле

(обратно)

31

Крестовина холодного оружия, отделяющая рукоять от лезвия

(обратно)

32

Столица древней Швеции

(обратно)

33

Небесный город богов-асов

(обратно)

34

Историческая провинция на Скандинавском полуострове, расположенная на другом берегу пролива от острова Зеландия (Селунда)

(обратно)

35

Тип военного корабля у викингов

(обратно)

36

Король Нортумбрии (Нордумбраланда), правил в 670 – 685 годах

(обратно)

37

Король Нортумбрии, правил в 685 – 705 годах

(обратно)

38

Река в Англии, в устье этой реки ныне расположен город Ньюкасл

(обратно)

39

Основан Святым Бенедиктом в 682 году

(обратно)

40

Монастырь в Уирмоте основан Святым Бенедиктом в 674 году

(обратно)

41

Крепость на побережье Ранрикки, чуть южнее современной столицы Норвегии Осло

(обратно)

42

Основная часть защитных доспехов, состоявшая из панцирей, прикрывающих грудь и спину. От этого слова произошли «херсир» и «кирасир» – название воинов, закованные в тяжёлую броню

(обратно)

43

Верховный бог у значительной части балтийских славян, бог богов в святилище Арконы (религиозный центр лютичей и ругов)

(обратно)

44

Второе по размеру озеро в Швеции, колыбель шведской государственности. Имеет множество островов. На восточной оконечности озера расположен Стокгольм. Древняя столица свеев Уппсала располагалась чуть севернее, на берегу реки, впадающую в один из узких заливов озера Меларен

(обратно)

45

Поныне название одного из островов озера Меларен

(обратно)

46

В дальнейшем один из крупнейших торговых центров средневековой Скандинавии, известный, как Бирка

(обратно)

47

Богиня войны и любви у скандинавов

(обратно)

48

Религиозный центр балтийских славян на острове Руян, ныне остров Рюген, Германия

(обратно)

49

Персонаж скандинавской мифологии

(обратно)

50

В скандинавской мифологии страшные, злые существа, пением заманивающие людей в воду и в трясину

(обратно)

51

Мифологическое существо

(обратно)

52

Мифологический злой дух, демон

(обратно)

53

Здесь и далее, реальные названия трав и рецепты, используемые в древности в Скандинавии для гаданий, обрядов и лечения хворей

(обратно)

54

В скандинавской мифологии огромное морское существо, получеловек-полурыба

(обратно)

55

Древнее название Ирландии

(обратно)

56

Северная оконечность полуострова Ютландия, ныне остров

(обратно)

57

Крупнейшее озеро Скандинавии, ныне Венерн

(обратно)

58

Историческая провинция к северу от озера Венерн

(обратно)

59

Ныне Гёталанд, исторический регион, занимающий южную часть современной Швеции

(обратно)

60

Один из миров в скандинавской мифологии

(обратно)

61

Изначально бог-кузнец. После крещения Северной Европы ему были приписаны черты сатаны, что явилось прообразом булгаковского Воланда из «Мастера и Маргариты»

(обратно)

62

Неопознанная страна и личность из скандинавского эпоса

(обратно)

63

Соединение букв или других графем в один знак. Широко использовалась в Средние века

(обратно)

64

В скандинавской мифологии богиня вечной молодости

(обратно)

65

Соответствует букве «Р» в русском алфавите

(обратно)

66

«В» в русском алфавите

(обратно)

67

«А» в русском алфавите

(обратно)

68

«Д» в русском алфавите

(обратно)

69

Ныне город Лайре, остров Зеландия, Дания

(обратно)

70

Раннесредневековая очень тонкая монета из серебра, реже из золота

(обратно)

71

Хутор на окраине Уппсалы

(обратно)

72

Три волшебницы, охраняющие дерево с молодильными яблоками

(обратно)

73

Три из девяти миров скандинавской мифологии. Здесь последовательно: Мир богов-асов, Мир ётунов-великанов и Мир людей

(обратно)

74

Три волшебницы, заботящиеся об одном из трёх корней мирового дерева

(обратно)

75

Большой праздник жертвоприношения богам

(обратно)

Оглавление

От автора

Предыстория

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

Часть вторая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

*** Примечания ***