Алискина мечта [Татьяна Волк] (fb2) читать онлайн

Алискина мечта Татьяна Волк

1

Я ушла от мужа две недели назад. Подала на развод. Аккурат после того, как застукала своего Игорёшу с какой-то б… Другой женщиной в общем. Съехала от него обратно в однушку к матери. Естественно ни она, ни я, пока недовольны подобным раскладом, но ничего не поделаешь. Первое время придётся терпеть друг друга, потому что ушла я от мужа ни с чем. Гордо. В общем так, что моя мать, да и я сама частенько называю себя дурой. А просто не нажила я с ним ничего особенного, ведь замуж выходила за бедного, зато по любви. Любовь оказалась подругой изменчивой, так что раскладывая кресло-кровать в нашей единственной комнате и засыпая под «мыльные оперы», я теперь каждый вечер стискиваю зубы, слушая бубнёж матери о том, что я срочно должна искать себе нового мужа. Или хотя бы помириться со старым. Ведь мне уже, с ума сойти, почти двадцать пять, детей пока ещё нет, а биологические часики уже тикают. По мнению моей матери. Я же после измены Игоря сейчас в принципе на мужиков без презрения смотреть не могу. А уж о том, чтобы с этим блудливым мудаком помириться так и речи быть не может! Вот и коплю деньги на то, чтобы съехать от неё хоть куда-нибудь. Но к сожалению, с моей скромной зарплатой и нашими ценами на жильё — это довольно сложная задача.

В один из дней после моего переезда утром мать выходит со мной в подъезд, и мы сталкиваемся с нашим соседом. Глебом Степновым. Я не успеваю закрыть дверь как мать уже шепчет на ухо.

— Вон хоть к Глебушке приглядись. Тридцать четыре года. Взрослый. Точно баб менять не будет, потому что давно семью заводить пора.

Я чуть ключи от двери не выронила. Поворачиваюсь с опаской к этому мужику в татуировках, покрывающих его волосатые руки и краснею, как матрёшка из-за бестактности матери.

«Глебушка» уже упер кулаки в бока и с жутким оскалом на роже, потому что наверняка слышал её нифига не приглушенный шепот, осматривает меня с головы до пят. Я матерно выругалась. Про себя естественно. Потому что он, черт возьми, выглядит, как какой-то водитель грузовика! Здоровый, небритый мужик с темными вечно взъерошенными волосами, карими глазами, и дебильным чувством юмора. К тому же старше меня почти на девять лет. И вот в отличие от матери я прекрасно помню, что живем мы с ним по соседству не первый год. Что когда мне было шесть он дергал меня за банты на голове. В мои тринадцать этот придурок называл меня сикилявкой. Слишком много я о себе воображала. А в восемнадцать уже карамелькой из-за моей девичьей фамилии. Звал пить к себе пиво и ржал как ненормальный, когда я дергалась от его байка словно припадочная, стоило ему въехать в наш двор с очередной своей бабой. И вот это по мнению моей матери идеальный кандидат в мужья для меня? Да я лучше удавлюсь! На тех самых бантах, за которые он меня дёргал!

А моя маман словно бы и не в курсе, что с этим идиотом я с детства знакома. Так вежливо расплывается в улыбке перед этим мужланом и выдает:

— Глебушка! Ты же помнишь мою Алису?

Мне в этот момент хочется провалиться сквозь землю. Что же я совсем, по её мнению, пропащая, если уже с таким должна связываться?

— Алиску? — подмигивает мне так, что меня передёргивает. — Как Алиса в стране чудес? — ржет над своей тупой шуткой, и я корчу рожу.

— Гы-гы, блин. Скорее, как Алиса в стране придурков!

Мать шикает на меня, словно я глупый ребёнок, а Глеб уже ласково и раскатисто добавляет:

— Как не помнить такую Карамельку?

Я краснею до кончиков ушей из-за его скабрезных намёков и сального взгляда, прохаживающегося по моей груди, прикрытой обтягивающей блузкой. Но ещё хуже поступает мать, когда, залившись румянцем выговаривает.

— Так не Карамелькина она теперь, а ВАгина.

Мать делает ударение на первый слог в этой отвратной фамилии. Просто я в загсе сдуру ляпнула, что возьму фамилию мужа, а теперь даже этот придурок, переспрашивает:

— Кто??! — поднимает взгляд на мое пылающее от стыда лицо и заходится таким диким хохотом не в силах сдержать смех, когда до него доходит, как ещё это может звучать. Господи, как мне уже надоел за эти полтора года брака подобный юмор. Вот только разведусь и обязательно поменяю фамилию обратно! Уж лучше быть сокращённо Карамелькой, чем той, о ком этот имбецил подумал!

Поворачиваюсь к нему с убийственным взглядом. Умела бы испепелила. Но к счастью для Глебушки я такими способностями не обладаю. Зато моя мать рассыпается перед ним в комплиментах, за какую-то починенную розетку и выключатель, чтобы сменить тему.

— Ты просто наш спаситель. Что бы мы без тебя делали? Пропали бы, наверное, точно! — слушаю её щебет и чуть не рычу про себя, чтобы она хотя бы только за себя говорила. Потому что лично мне вот этот «спаситель» абсолютно до лампочки вместе с его талантами мастера на все руки. Я-то и без него бы справилась! Молча закрываю квартиру и иду с матерью к лифту. Степнов естественно тащится за нами. Заходит с нами в грузовой, и мне в нос ударяет его запах. От него ещё и разит за километр как от быка. Самцом. Так что хочется зажать нос и не вдыхать этот аромат мужского одеколона, и уж тем более не чувствовать жар его тела, который от него исходит.

Понятия не имею, что в нем находит моя мать, но мне всегда нравились другие мужчины. Более утонченные что ли. Интеллигентные. С которыми мне не хочется материться или прибить лопатой однажды ночью. Вот, например, как мой начальник. Вячеслав Сергеевич. Одет всегда с иголочки. В костюме. Серые умные глаза источают спокойствие. Не то, что у этого. По нему же за километр видно, что это бл*дун высшей категории. И куда только моя мать смотрит?

Глеб нажимает на кнопку, и двери лифта закрываются. Мама всё ещё не может угомониться и пытается то ли меня сосватать этому придурку. То ли выведать подробности, насколько он выгодная партия.

— Ты же к нам надолго теперь, Глебушка?

Глеб несколько лет работал и проживал в столице. А два месяца назад вернулся домой, потому что бабка, вырастившая его, умерла, а его вреднючий дед, оставшись один уже не справляется, но перебраться к внуку не хочет. И сейчас этот внук стоит чуть впереди нас и кривит усмешку на своей роже одним уголком губ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да теперь, наверное, насовсем уже, Валентина Петровна. Так что будем часто видеться.

Мать тут же пихает меня локтем под бок с заговорщицкой улыбкой, что, впрочем, не укрывается от Степнова. Естественно я опять краснею и мне хочется стукнуться головой об стену из-за того, как мама себя ведёт и ещё больше от того, что ведет она себя так на глазах у нашего соседа. Причём именно у этого соседа! Глаза б мои его не видели! Вместе с его дедом! Этот старый маразматик, не раз сталкиваясь со мной в подъезде, обзывал меня шаболдой только за длину моей юбки. Так что естественно я от них обоих не в восторге!

И ведь самое ужасное, что теперь такое каждый день может повторяться! И эти дурацкие разговоры с младшим Степновым и моей мамочкой. И кривые взгляды от старшего, потому что в монашки я себя записывать не собираюсь. И вот как подумаю об этом, так мне кажется, что я уже на что угодно готова лишь бы только съехать отсюда!

2

Выходим из нашего парадного, и мать прощается с нами обоими, потому что работает недалеко от дома. Это мне нужно переться на остановку, а потом ещё пилить в центр на общественном транспорте.

Только мать, многозначительно подмигнув и кивнув в сторону соседа, отчалила, как Глебушка подкидывает перед моим носом ключи, вынуждая шарахнуться от него. Что сказать? Этот бык просто блещет манерами, а ещё растягивает свои губы в акульем кровожадном оскале и кивает на свою тачку. Уже несколько лет, как променял двухколесного монстра на четырёхколесное транспортное средство, и теперь видимо решил продемонстрировать передо мной весь свой незавидный навык галантного поведения.

— Соседка, тебя подбросить?

— На руках и до потолка? — скептически изогнув бровь, повернулась я к нему. Поскольку моей маман теперь нет рядом, то уже ничто не мешает мне снять маску хоть какой-то вежливости и послать эту бородатую особь куда подальше. — Степнов, единственное место куда мы можем отправиться с тобой вместе, так это на лифте на наш этаж. И то я бы предпочла делать это по отдельности.

— Я просто предложил. По-соседски, — пожал плечами Степнов. А у самого при этом опять похотливые глаза в вырезе моей блузки «потерялись». Я вроде бы как знаю, что у меня пышная грудь, тонкая талия и округлые бедра. И одеваюсь так чтобы это подчеркивать. Но совсем не для того, чтобы этот мужлан так откровенно меня разглядывал! Тут скорее дело в том, что хочу привлечь к своей скромной персоне внимание совсем другого мужчины. Как по мне более достойного. Поэтому и не удержалась от того, чтобы дать Степнову понять, как бесперспективно с его стороны пускать слюни по мне.

— Ну да. Конечно, — киваю я головой. А то я ничего не вижу и не понимаю. У него же морда сейчас, как у дикого животного в период спаривания при виде симпатичной самочки. Делаю шаг к Глебу и, подняв его лицо за его квадратный подбородок, заросший щетиной, чтобы встретился наконец взглядом со мной, а не с моими буферами, категорично бросаю. — Сосед! Свободен!!

Он округляет глаза, а я разворачиваюсь на своих каблуках и вышагиваю по тротуару, пока этот бородатый тип провожает меня взглядом. По его ошарашенной физиономии так и читается, что он охренел от произошедшего.

— Алис, так я же ещё даже предложить ничего не успел? — всё-таки выкрикивает мне в спину, и я оборачиваюсь к нему прежде чем снова продолжить свой путь к автобусной остановке. Поднимаю руку и, натянув на лицо улыбку, небрежно машу ей, как будто от назойливой мухи отмахиваюсь.

— В твоем случае бессмысленно, зайчик. Я просто экономлю твоё и своё время.

Глеб ещё несколько минут смотрит мне вслед, соображая, что это было. Потом цокает языком и забирается в свою колымагу, чтобы свалить с нашего двора на свою новую работу.

Ну и скатертью дорога! Честно говоря, свой лимит по мудакам в своей жизни я, по-моему, уже исчерпала. А этот. Ну какой нормальный мужик в тридцать четыре года ещё будет один?! Только редкостный кобель или ориентированный в другую сторону. Ни те, ни другие мне не интересны, поэтому все вот эти соседские расшаркивания кроме раздражения никаких других эмоций у меня не вызывают. Может кто-то и думает, глядя на меня, что я, мягко говоря, легкомысленная, но у меня сейчас совершенно другая цель! Мне надо жизнь свою устраивать, а не по постелям таких вот быков необремененных излишней моралью скакать.

Ещё полчаса добираюсь до нашего офиса, и наконец, поднявшись на нужный этаж, здороваюсь с девочками и плюхаюсь на стул за своим рабочим столом.

Я работаю в филиале одного крупного агентства. В целом наше агентство занимается организацией концертов, праздников, театральных постановок и прочего. Организаторы договариваются с разными звёздами. А уж как удается убедить их посетить наш скромный городишко так уже нам с Надюхой и Галюшей — девочками, с которыми я работаю, и ещё несколькими сотрудниками уже не из нашего филиала, приходится обзванивать наших постоянных любителей всего высокого, культурного и прекрасного и предлагать им билеты на эти самые мероприятия. Филиал у нас маленький. Офис находится в многоквартирном доме в центре и тут и есть-то, не считая небольшой кухоньки и служебных помещений, просторный светлый коридор со стойкой секретаря и стульями. Кабинет для совещаний. С большим столом и проектором. Кабинет нашего директора, Вячеслава Сергеевича, и наш скромный кабинетик на три стола. Для трех девчонок. Коллектив у нас дружный. Несмотря на разницу в возрасте. Галчонку уже за тридцать. Она у нас яркая блондинка, которая чем-то напоминает мне Анну Фэрис своей внешностью и манерой поведения. А Надя. Надюха — двадцатидвухлетняя моя боевая подруга с весом слегка превышающим норму. Всего килограмм на пятнадцать. Но это не так страшно. Временами к нам ещё и секретарь Вячеслава Сергеевича присоединяется, который на ресепшен обитает. Но поскольку там девочки постоянно меняются, то в основном мы с Галкой и Надей сидим втроем. Вместе мы можем и чаю на перерыве попить и наши собственные не связанные с работой праздники своей дружной компанией отметить. Тем более, что и помимо работы есть кое-что, что нас объединяет. В последнее время это всё больше общая любовь к нашему начальнику, если уж быть совсем точной. Правда до сих пор Вячеслав Сергеевич ни к одной из нас какого-то особенного внимания не проявлял, но ведь до этих самых пор я и замужем была и никаких вольностей себе не позволяла. С Вагиным мы ещё с университета вместе. Поэтому я уже как-то и забыла, как это быть амазонкой, вышедшей на охоту. До этого я просто на работу ходила и внимание начальника даже и не думала завоевывать. У меня же муж был. Зачем мне это нужно было? Но после этой измены Игоря я плюнула на всё и поняла, что к чёрту эту любовь! Да, конечно я ещё неделю покисла после нашего расставания из-за этого его предательства. Но не в моём характере долго из-за мудаков убиваться. Поэтому взяла себя в руки и приняла решение. Хочу замуж по расчёту! Так чтоб у мужчины была и машина, и квартира. И чтоб не уходила я от него с голой жопой в случае чего, потратив на какого-то козла свои лучшие годы! И естественно хочу, чтобы мой новый муж вызывал у меня хоть немного уважения. Достали уже все эти уроды и быки! Хочу нежного. Заботливого. Я всё просчитала! И вот по этому самому расчёту моему Вячеслав Сергеевич Зубов, наш начальник, очень даже достойный кандидат в мужья. Вернее, самый достойный из моего окружения. Чего греха таить, я уже успела даже чаты прошерстить, чтобы хотя бы разведать обстановку. Понять, как сейчас общение между молодыми людьми происходит. Но весь этот треп с неокрепшими мужскими умами в этом сомнительном месте знакомства как правило начинался всего с двух заданных мне вопросов: «Где я живу?» и «Какие виды секса я предпочитаю?» И собственно этим же и заканчивался. С Вячеславом Сергеевичем же абсолютно другая история. Он не какой-нибудь там олигофрен из интернета. Наверняка умеет адекватно за девушками ухаживать. Осталось самую малость развестись до конца, а потом уже можно приступать к полноценной осаде.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

3

Вот так я думаю, когда в наш кабинет заходит объект моих мечтаний. Вячеслав Сергеевич собственной персоной. По привычке окинул взглядом помещение, дождавшись пока все три сотрудницы воззрят на него свои ясны очи. Выключил магнитофон, стоявший на полу возле двери. Потому что обычно мы включаем радио и работаем под музыку. И, как всегда остановившись возле моего стола и положив руку на столешницу, опирается на него и говорит, что в ближайшее время нам предстоит много работы. Он вообще много чего говорит, а я при этом задерживаюсь взглядом на его тонких изящных пальцах с ровным, идеальным маникюром. В основном у мужчин ногти, будто обгрызенные что ли. Небрежно и как попало покусанные кусачками, лишь бы побыстрее. И потому что иначе он ведь не будет выглядеть брутальным самцом. Вячеслав же Сергеевич какой-то во всём совершенный. Не такой как все эти мужланы. Внимательный. Чуткий. И вот сколько он работает в нашем женском коллективе ни разу я не видела, чтобы он хоть на одну из девочек голос повышал. Всегда все объяснит. С чувством с толком с расстановкой. Успокоит, если в семье неурядицы какие. И даже ногти у него не такие как у всех знакомых мне мужчин. Красивые и ухоженные.

— Алиса Андреевна, вы всё поняли? — вдруг обратился ко мне наш Славочка, вернув меня на грешную землю своим вопросом. Если честно я ничего не поняла и вообще половину его речи прослушала, залюбовавшись его рукой и безупречной линией пальцев. А он ещё смотрит на меня так, будто ждет чего-то. Видно так и не дождавшись качает головой. — Что-то Вы всё в облаках витаете, а весна, пора любви, вроде бы закончилась.

Я хмыкнула:

— Вы даже себе не представляете насколько для меня она закончилась.

Вячеслав Сергеевич вскидывает бровь и, скользнув взглядом по моим рукам, наконец замечает отсутствие обручального кольца на моем пальце. Того самого которым я перед девчонками обычно размахивала, когда они мне о своей тайной симпатии к вечно холодному начальнику рассказывали. Ещё и заявляла им задрав подбородок, что я дескать замужем и все эти увлечения мне, как замужней, любящей своего мужа, даме мало того, что не доступны, так ещё и без надобности. Ага. Что-то штамп в паспорте моего благоверного в отличие от меня совсем не остановил от того, чтобы рога мне отращивать.

Вячеслав Сергеевич тем временем стоит возле меня словно прикидывая что-то. Его губы складываются в понимающую улыбку, а потом он уже обращается ко всем.

— Ладно. Позже с этим разберёмся. А пока. Работаем, девочки. Работаем! Хватит бить баклуши!

Так что пришлось мне-таки оторвать свой мечтательный взгляд от созерцания рук и лица начальника. Там кстати тоже есть на что посмотреть. Зубов аристократичного вида блондин. По крайней мере по моим представлениям они как-то так выглядели. Высокий. Без этой дурацкой бороды на лице. Всегда гладко выбрит. И натянуто вежлив. Я как-то раньше к нему не приглядывалась, потому что у меня Вагин был. А сейчас все больше и больше понимаю насколько выгодно отличается Вячеслав Сергеевич от других знакомых мне мужчин. Я могла бы вообще долго перечислять его достоинства и отличия, но как всегда приходится возвращаться к работе и спискам с номерами, которые мы должны обзванивать. Так проходит день. Наступает вечер и пора, когда мы с Галкой и Надей прощаемся с нашим Славочкой и выходим на улицу. Дальше кто куда обычно. Кто пешком. Кто на «Пазик». Кто на маршрутку. Временами правда мы задерживаемся в ближайшей кофейне и вместе пьём кофе. Этот раз не стал исключением. Собрались девочками и пошли в нашу любимую. В стиле лофт. Там у нас даже столик наш есть. Который мы давно себе присмотрели. Галка как обычно садится в углу у кирпичной стены, к ней присаживается Надя, а я напротив.

Надька тут же начинает довольно резво смаковать все важные моменты этого дня.

— Нет, а ты видела, как Слава сразу оживился, когда на твоем пальце обручалки не заметил? — обращается она ко мне.

Галина тут же ей поддакнула. Они как ни странно обе не против моих тайных планов по завоеванию сердца и свободы начальника. Сами же моё внимание на него и обратили, как узнали, что я только на развод подала, а мать уже пилит, требуя от меня внуков и нового кандидата в мужья. Причем в обратном порядке. Сначала мужа. Потом внуков. Просто потому что, по их мнению, Слава идеальная для меня кандидатура, а я на данный момент самая перспективная из них. Пока я была в браке, каждая из них уже попробовала очаровать такого завидного холостяка. Но Вячеслав Сергеевич стабильно проявлял холодность и равнодушие по отношению к обеим. Теперь пришла моя очередь пытаться добиться расположения Зубова. Должен же хоть кто-то из нас такого жениха захомутать?

— Девочки, я вообще-то ещё замужем, — с грустью напомнила я. С грустью, потому что бывшему. Для меня так точно Игорь уже бывший. Так вот мужу моему хочется дать только пинка, чтобы летел от меня далеко и долго, но эти обязательства, которыми мы себя связали пока что останавливают меня от разных там внебрачных связей. Ведь даже если я решусь на какие-то активные действия, то как это будет выглядеть со стороны? Я ещё замужем, а уже мужу рога пытаюсь наставить? Как-то это не очень красиво. Да и кто с такой всерьёз связываться захочет? Нет уж. Сначала нужно получить свидетельство о расторжении брака, а потом уже…

— Это всё нюансы, — махнула рукой Надька, скривив лицо. — Ты же не собираешься со своим Вагиным мириться?

— Нет конечно! — я фыркнула, а Галя добавила.

— И поменяй ты фамилию на девичью! Быть вагиной — это же п*дец какой-то! Я вообще не понимаю, как ты на такое решилась!

Я поджала губы. Каждый раз как щелчок по носу. Особенно если это, моя фамилия новая в смысле, где-то написана и кем-то читается. Думаете хоть кто-то разбирается в ударениях? Да хрен там!

— Дура была! Мужа любила, — буркнула я, обхватив ладонями чашку с кофе и потупив глаза.

— Видимо очень сильно! — хмыкнула Надька. — Я бы на такое извращение точно не решилась. Тем более ради твоего Игоря. Что ты в нём вообще нашла?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пожала плечами в очередной раз. Мы с Вагиным были обычными студентами, когда первый раз встретились. Большая любовь с первого взгляда в скромного худощавого студента. По крайней мере с моей стороны всё именно так было. После университета тоже не расставались. Полтора года назад решили сыграть свадьбу. Снимали квартиру. Я начала задумываться о ребёнке. Хоть своего жилья у нас конечно ещё не было, поэтому и не слишком спешили стать молодыми родителями, но со временем мы бы наверняка что-нибудь придумали. Не жить же только вдвоем? В общем по моим представлениям все было хорошо и как у всех. И кажется ничего не предвещало, что в двадцать пять я буду опять жить в однокомнатной квартире с матерью, которая после того, как я подала на развод, всё чаще пугает меня тем, что если я провороню сейчас эту свою молодость, то в конечном итоге останусь в этой самой квартире в окружении сорока котиков и старческих болезней. Потому что видите ли с возрастом холостого и нормального мужика найти женщине всё сложнее. Конкуренция слишком большая. А я с годами не хорошею.

Так и живём.

4

Распрощалась с девчонками и в душном «Пазике» отправилась домой. Летом наш город утопает в зелени. Кажется, только это его и спасает. Потому как это ведь на самом деле только считается, что мы живем в областном центре. А так. Достопримечательностей каких-либо толком нет. Дороги разбиты. До работы и домой нужно добираться на старых автобусах. А ещё самое отвратительное, что в нашем подъезде чуть ли не все друг с другом знакомы и всё про друг друга знают.

Вот к примеру, что может быть «лучше», чем встретить после рабочего дня, свою самую «любимую» соседку и главную сплетницу двора, Нонну Павловну? Эту грузную тётку, которая не первый день после того, как я вернулась к матери донимает меня вопросами где мой муж.

Вот и сейчас прицепилась.

— Ой, Алисочка, — почуяв добычу, с блеском в глазах эта бабка, сидя на скамейке возле подъезда, постучала клюкой передо мной, вынуждая притормозить.

— Никак с Игорьком своим помирилась?

Изогнула бровь, не понимая с чего вдруг она пришла к таким выводам.

— Вот ещё! Даже не собиралась!

Бабка в удивлении приспустила очки на кончик носа и осмотрела меня.

— У тебя что какие-то другие ухажеры уже имеются? — спрашивает меня эта тучная карга, зацепившись взглядом за подол моей короткой юбки. Что бы я ей не сказала сейчас, эта женщина всё равно к своим выводам придет. — Ты смотри доскачешься же. Вот родила бы мужу ребёночка, и никуда бы он от тебя не делся. Ведь не девочка уже. Пора!

И смотрит на меня главное так. Дескать. Понятно почему он от тебя, такой вертихвостки, ушел.

Я закатила глаза и ляпнула:

— Ну видимо мой муж был больше увлечен процессом, чем задумывался о результате.

Причем не со мной одной. Слишком много вариантов у него оказалось, с которыми он этим самым процессом заниматься может, чтобы на каких-то детях ещё зацикливаться. Или стремиться к созданию нормального будущего для них.

Бабка поджимает губы. Ворчит со злой усмешкой себе под нос:

— А что с тобой ещё-то делать?

Я краснею от обиды, а хуже, что сзади ещё и Степнов неожиданно подкрадывается. Откуда только взялся непонятно! Хватает меня за бока и подбрасывает, перехватывая за талию одной своей рукой, так что мне разве что ногами в воздухе болтать остается. Да его по коленям пинать. Я вскрикиваю, а этот дурак хохочет и выдает соседке:

— Носить на руках и замуж брать! Вот что с ней делать надо! Ничего-то Вы не понимаете в женщинах, Нонна Павловна.

Качает головой на слова этой старой стервы, а я кричу и болтыхаюсь на его руке. Пока он меня к двери нашего парадного не оттаскивает. Кое-как отбилась от него. Заскочила в подъезд, пока «Глебушка» остался на улице парой слов с соседкой перекинуться. Испортили мне настроение только. Нажала кнопку вызова лифта. Стою жду, а он тащится как улитка. Так медленно, что к моменту, когда я успеваю в него зайти, в грузовой ко мне заходит ещё и Глеб. Что после только что произошедшего лишь больше меня огорчает. Сделала морду кирпичом. А он вместо того, чтобы нажать кнопку нашего этажа придерживает дверь для этой ведьмы Нонны Павловны, которая уже успела собрать все сплетни и идет в нашу сторону вместе с девятнадцатилетней соседкой с маленьким ребёнком.

В итоге стою рядом с этим мужланом, одно присутствие которого уже не доставляет мне радости и закатываю глаза, когда Нонна Павловна начинает заводить старую песнь о главном этой молоденькой, но измученной бессонными ночами девочке с пускающим слюнки младенцем на руках. Дескать главное счастье любой девки удачно выйти замуж и нарожать детей. И при этом обе на меня косятся. Я делаю вид, что не слышу их разговора, стремясь вырваться из этого дурацкого слишком медленно ползущего вверх лифта как можно быстрее.

Чуть не лопаюсь от радости, когда он останавливается на моем этаже, и тут же, не скрывая разочарования и паники, жмусь бочком обратно к стенке потому что вижу, что возле двери моей квартиры торчит мой почти бывший муж с каким-то веником. Так вот почему соседка скривила такую удивленную физиономию, когда я ей заявила, что с мужем не мирилась! Прячусь от этого козла за полным телом Нонны Павловны, лишь бы он меня не заметил. Нет. Признаться честно, в первую неделю, когда я только перебралась к матери, я по ночам, когда она засыпала уходила на кухню и часами ревела думая о своем браке. Скулила в кулак, так чтобы мать не слышала. Всё-таки не один день я с Вагиным прожила и переступить так просто через совместно прожитые годы мне было непросто. Тогда ещё я думала, что будет если Игорь придет и попросит прощения. В такие моменты у меня перед глазами очень живо вставала картина, которую я застала, вернувшись домой с работы раньше времени. У нас был короткий день в честь праздника, и мой Игорь по-своему решил это отметить. Увидела его на смятых простынях на какой-то голой бабе. Когда вспоминаю об этом, становится так противно, что тошнота подступает к горлу. Я не знаю. Может кто-то и смог бы через это переступить и простить. Но я поняла, что не смогу.

Поэтому и думаю уже о том, как поднимусь на лифте вместе с соседками на этаж выше. А потом незаметно сбегу, чтобы Вагин не видел. Мне проще переждать где-то несколько часов, дожидаясь его ухода, чем выслушивать все его нелепые оправдания. Не о чем мне с ним разговаривать больше. Вот и прячусь за широкой спиной Нонны Павловны.

Замираю, затаив дыхание. А уже через несколько секунд резко с криком подпрыгиваю, потому что мой сосед, Глеб Степнов. Кто ж ещё-то?! Смачно шлепает меня по заднице своей широкой лапой.

— Алиска, уснула что ли? Наш этаж, — громко выдает этот кретин.

Мою реакцию не передать словами.

— Господи, ну ты и дебил! — шиплю на него даже не разжимая зубы. Я так надеялась, что мой план сработает и этот урод Вагин не заметит меня, но теперь на меня уставились как две наших соседки, так и мой благоверный с виноватым выражением на своей роже.

— Лисёнок! — выдыхает Игорь, пока я с недовольным лицом толкаюсь мимо Нонны Павловны и молодой мамаши вслед за соседом. Вот меньше всего сейчас хочется выслушивать вялые оправдания этого мудака!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он подходит ко мне с этим дурацким букетом, на глазах у Степнова, который почему-то не спешит убраться к себе домой и смотрит на нас сморщив лоб. В принципе мне плевать на них обоих, так что я огибаю своего уже скоро бывшего, чтобы пройти к своей квартире.

— Своим шалавам цветы дари! — довольно резко бросаю, чтобы он отстал, но Игорь хватает меня за локоть прежде, чем я начинаю искать хотя бы ключи от входной двери.

— Ну, зачем ты так? Давай поговорим?

Ёлки-палки, он действительно считает, что после всего, что он натворил нам есть о чём?!!

— Вагин, мне не о чем с тобой разговаривать! — категорично обрываю я все его попытки. Он к тому же тычет мне в нос свои дурацкие лилии, так что я резко отталкиваю их от себя вместе с его рукой и рычу. — И убери эти долбаные цветы от меня!

— Долбаные?! — тут же взрывается Игорь. Муж у меня всегда был прижимистый и из любой ситуации старался извлечь выгоду для себя. Вот и сейчас начал:

— Что ты начинаешь-то опять? Я же мириться пришёл! Хотя ты между прочим сама виновата, что всё так получилось! Я давно предлагал тебе что-то новое! Но ты же такая зажатая! Старомодная!

Что?!! Мои глаза превращаются в две щёлки, ещё и до крайности злит, что Степнов по-прежнему стоит за моей спиной якобы возле двери своей квартиры и «греет уши» вместо того, чтобы открыть наконец эту чертову дверь и свалить отсюда!

— Новое — это драть каких-то шалав на нашей кровати?! — понизив тон до змеиного шипения выдаю я. — Ты совсем что ли уже?!!

Зачем он тогда вообще приперся, если несёт такую чушь?!

— Она вообще-то моя коллега по работе. И в отличие от тебя Юлька абсолютно раскована. Лучше бы поучилась у неё, чем… — выговаривает мой муженек.

Мои руки сжимаются в кулаки. Да я просто сейчас возьму и убью эту тварь перед собой, если он наконец не заткнется. Только открыла рот и начала это свое:

— Да ты…! — наступаю на этого совсем поехавшего мерзавца, и вздрагиваю потому что мне на плечо неожиданно опустилась тяжелая ладонь. И по животу знакомые грубые пальцы прошлись.

— Лиска-киска, я смотрю у вас разговор затянулся? — с нескрываемой заботой спрашивает меня сосед, стоит мне повернуться к нему. Вид у него такой, будто всё это время он только меня и ждал, чтобы ВМЕСТЕ в квартиру зайти. И ещё и обращается ко мне так. Я вот что угодно сейчас готова поставить на то, что этот пентюх совсем не милых кошечек имел в виду! Правда. Клянусь! Я убью и этого типа однажды! Как же они меня все бесят уже!

Мой муженёк конечно же оживляется и, при виде такой чудовищной фамильярности со стороны постороннего мужика по отношению ко мне, успевает вставить свои пять копеек гораздо раньше меня. Весь как-то сразу покраснел. Скукожился.

— Алиса, я не понял! Что это за хмырь? И почему ты позволяешь ему себя лапать?!

Что?! Я скривилась и посмотрела на него, как на какого-то полного идиота. Мы разводимся вообще-то. А он стоит тут и ведёт себя, как обычный оскорблённый муж. Ещё и что за двойные стандарты? Другим мужикам меня значит по его логике даже трогать нельзя. Зато ему каких-то б… в разных позах — это, по его мнению, пожалуйста?! Ну вот что за сволочь, а?!

Я уже так закипаю от гнева, что того и гляди взорвусь. Сосед вцепился в мое плечо мертвой хваткой. Этот урод стоит напротив меня и блеет что-то невразумительное, так что мне вообще становятся непонятными мотивы его появления. Хочу уже наорать на Игоря, и послать обоих тротуарами, как мой сосед дал моему благоверному еще больше поводов возмущаться.

Лапой своей горячей мне за ушком провел, поправляя прядки разметавшихся волос, так что меня аж прошибло неслабым разрядом тока и так нежно. Сомкнув мне пальцем рот, мазнув им по приоткрытым пухлым губам. И, притянув меня к себе, раскатисто промурлыкал. Так чтобы муж мой слышал.

— Кисонька, иди домой. Я сейчас сам с твоим рогатым оленем поговорю.

ЧТО??! Да что это за намёки такие с его стороны в конце концов?!! Красная от гнева поднимаю на него горящий взгляд. Пока я в ярости, Игорь соображает гораздо быстрее, что сказать. Как завопит, словно дурная истеричка:

— Ты что мне изменяешь?! Вот с этим?! Я ей главное, как дурак веники таскаю. Потратился ещё на тебя! А она уже с каким-то мужиком отжигает! Шлюха!

Нет. Ну это просто наглость высшей степени. Сам мне изменил, и ещё и обвинять пришел в чем-то?! Только пока я стою и туплю вместо того, чтобы высказать Вагину всё что я думаю о нем и его появлении в целом, мой сосед говорит за меня. Причем говорит так, что у меня даже уши уже краснеют.

— Ну, почему же сразу шлюха? — спрашивает так с иронией у моего муженька и добавляет с подтекстом, за который мне опять хочется шарахнуть его лопатой. — Просто очень сладкая девочка. Ты же сам хотел, чтобы она у тебя натаскалась. Вот я её и натаскиваю, — я округлила глаза, переваривая этот кошмар, который несется из уст моего соседа. А он же ещё и продолжает. Бормочет моему мужу подробности, от которых тот красными пятнами уже от злости пошел, и под конец заключает. — Она такая голодная. Как будто её годами на сухом пайке держали. Олень, ты реально ущербный, если она после тебя такой ко мне пришла. Она же просто зверь! Я надеюсь, ты хоть понимаешь о чём я?

Скалится. И ещё и подмигивает Вагину так мерзко, опять шлепнув меня по заднице да так и оставив свою конечность на моей немаленькой пятой точке. У меня, по-моему, даже глаз задергался от всего этого ужаса. А внутри меня сейчас действительно просыпается зверь. Кровожадный и способный на беспощадное убийство двух охамевших в край мужиков.

Игорь же не совсем тупой. И конечно понял на что ему этот бесстыжий бык намекает. Скривился от бешенства. Даже кулаки сжал, но сопоставив свои размеры и размеры Степнова, лишь обозвал меня ещё раз проституткой и ринулся к лифту. В этот раз по какой-то необъяснимой причине он довольно быстро подъехал. Так что Игорь в полной уверенности, что я та ещё шалашовка скрылся наконец с моих глаз. Лифт зашуршал вниз, а я закатываю от раздражения глаза и поворачиваюсь к соседу.

— Лапу с моей задницы убери!

Степнов мог и раньше сообразить это сделать, но как-то не слишком спешил до этого. Да и сейчас не спешит! Мне не хотелось разборки с ним при Игоре устраивать. Пусть этот Вагин думает обо мне что хочет! Глаза бы мои его больше не видели!

Но сейчас-то ничто не мешает мне хорошенько двинуть Степнову под ребра. Мало того, что облапил, так ещё и что он нёс только что?! В каких таких позах он меня там имел, наматывая мои волосы?! Что я ему там облизывала? Идиот конченый! Врезала ему от души. Только что этому мудаку? Сверх всего ещё ржет, и хватает мой кулачок своей граблей. Руки у него как лопаты, так что мой кулак просто тонет в одной из его ладоней.

— И это вот вместо благодарности?

— За что мне тебя благодарить? За то, что облапал? Или как будто я сама не могла с ним справиться без этих твоих дурных фантазий?!

Сосед наклоняется ко мне и опять скалится.

— Дурных фантазий? Кисонька. Да ты. Уже с ним не справилась. Смирись с тем, что ты слабая женщина. По крайней мере со мной всегда такой будешь.

— Степнов, — хмыкаю я и мило улыбаюсь. — С тобой. Я не буду. Извини, но я не дрессировщица и не дрессирую козлов, чтобы решиться на такой подвиг и добавить себе ещё одного в коллекцию.

Хотя этот скорее бык, чем козел. Большой. Нахальный. И раздражающий до бешенства. Выдрала свою ладонь из его захвата и вспылила из-за его обращения ко мне:

— И перестань называть меня так! Какая я тебе на хрен кисонька?

— Ну, а как мне тебя ещё называть? — тут же фыркает сосед. — Не вагиной же.

Мне показалось или я зарычала?

— Да бл*дь имя у меня есть! — таки не выдержала и рассвирепела. — Красивое чудесное имя! Можно мать твою даже без издевок! А если не способен, то просто заткнись и молча проходи мимо!

Естественно Глебушку моя гневная тирада не слишком впечатлила. Смотрит на меня изучающе и качает головой.

— Эк тебя раздраконили-то пока меня не было. Да и как просто так мимо такой карамельки пройти? Есть, спать не могу, — с насмешкой поддевает меня. И глаза эти щурит от смеха. — Всё о тебе думаю.

Я уже услышала только что, что он там обо мне думает и каким местом! Слишком красноречиво и доходчиво он это рассказывал!

Так что всё чего Степнов добился своей дурацкой шуткой, так это того, что опять меня выбесил. Вот в этом мужике по какому-то странному стечению обстоятельств вообще в наиболее концентрированной форме сосредоточилось все, что я так ненавижу в мужчинах. Это и хамское поведение. Замашки эти его дурацкие в совокупности с чувством юмора. Вечно скажет какую-нибудь глупость и сам же и ржет как конь. А ещё помню, что женщины у него всегда были, будто на конвейере — одна за одной. Одна за одной. И вот как к такому иначе относиться можно? У меня же стоит только его увидеть, так единственное желание появляется. Обойти. Нет. Даже не обойти. А сбежать от него десятой дорогой. Потому что привык к своим недалёким и вечно руки у него тянутся. То ущипнёт. То хлопнет по одному выдающемуся месту. Ну придурок! Что с него взять?

С его появлением в моей жизни она точно никоим образом к лучшему не переменится. И лично у меня за мои двадцать пять сложилось мнение, что с такими как Глеб ничего хорошего ни одну женщину не ждёт. Хотя и наблюдала-то за ним в основном со стороны. Но мы ведь соседи. И почти вся наша жизнь проходит на глазах у друг друга.

Выдохнула. Зыркнула на него злобно. Но в который раз решила, что нафиг связываться. Объяснять что-то. Махнула на него рукой и выудила наконец ключи из сумки.

— Да что с тобой разговаривать?!

Бросила напоследок. Прежде, чем захлопнуть дверь перед его носом.

5

Прошло, наверное, два дня. Я все ещё жду момента, когда получу свидетельство о расторжении брака. Хожу на работу. В четверг вечером возвращаясь с неё ещё в лифте нашего дома начала рыться в сумке в поиске ключа. Только вышла на лестничную клетку. Достала его. Вставила в замочную скважину и понимаю, что что-то не так. Нажимаю на кнопку звонка, потому что дверь открыть не получается. Трель раздается на всю квартиру, но мать выходит только через несколько минут. Как раз тогда, когда разъезжаются двери лифта и из него выходит Степнов.

Мама, кутаясь в какой-то шелковый халат в азиатском стиле, прикрывает свое пышное тело. А заодно прикрывает от меня дверь квартиры с гаденьким смешком поворачиваясь от меня к какому-то мужику, который там остался.

— Толясик, подожди минутку.

Поворачивается ко мне уже далеко не с таким «очаровательным» выражением лица порхающей дивы и грубовато требует:

— Дочь! Ты не могла бы ещё два часика где-нибудь погулять?! Ко мне Анатолий Николаевич пришел. И так из-за тебя уже две недели с лишним не виделись!

— Так и больше бы не виделись! Мам, он же женат?! На фиг он тебе нужен?! — полушепотом пытаюсь вдолбить в голову матери, что её пятидесятидвухлетний пузатый плешивый мужик — это такой себе повод для радости. Но она только шикает на меня.

— Цыц! Дура! Будешь ещё мне мать учить! Придёшь через два часа!

Я открыла было рот, чтобы возмутиться. Матери моей сорок восемь, и она пребывает в полной уверенности, что уже не в том возрасте, чтобы как она выражается «харчами перебирать». Я-то считаю, что лучше уж быть одной, чем с таким козлом, которого она выбрала, но мать меня часто затыкает. Дескать яйца курицу не учат как жить. Вот и сейчас она только с громким хлопком закрыла дверь перед моим носом, прежде, чем я сказать что-то успела.

Стою за дверью, пялюсь на нашу потертую обивку. Будто я кот какой-то, выброшенный на улицу и никому не нужный.

И тут слышу за своей спиной тяжелый вздох.

До меня резко доходит, что всю эту некрасивую сцену видел Степнов и от того краска заливает мне лицо, прежде, чем на моё плечо ещё и его ладонь опускается.

— Ну, что соседка? Пойдём в гости?!

Я пробую было протестовать. Даже мои ноги в туфлях на шпильке тормозят и разъезжаются, когда этот бык довольно настойчиво тянет меня к двери своей квартиры.

— Да я прогуляюсь лучше?! — лопочу неуверенно, ошалев от его напора. Только Глеб как-то не сильно спешит интересоваться моим мнением по этому поводу. Подхватил подмышки и внес в свою квартиру.

— Два часа? По моему коридору до кухни лучше прогуляешься. Я тебя вкусным чаем напою, — уже всё решив за меня, ставит перед фактом Степнов. Я опомниться не успеваю, как оказываюсь в его прихожей, а входная дверь его берлоги за мной захлопывается. Да я такое даже в страшном сне увидеть не могла! Чтоб я сюда хоть раз пришла! Стою в панике, не зная что делать. А тут ещё дед Глеба где-то в глубине квартиры вдруг как заорёт.

— Глеб это ты? Небось опять какую-то мандавошку домой приволок?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

6

Стоило мне услышать этот крик, как я сразу ринулась обратно. Но сзади стояла живая преграда в виде младшенького Степнова и естественно просто так удрать мне никто не дал. Зато во время той минуты, когда Глеб разувался, бросив передо мной пушистые тапки, шаркающей походкой в коридор вышел его дед. Сухощавый старик в красной клетчатой байковой рубашке, заправленной в черные треники и сдвинутыми на кончик носа очками. Осознав, что внук действительно заявился не один этот «милый» старичок водрузил их обратно на переносицу и насупив брови осмотрел меня едким взглядом. Глядя на него, я была уверена, что этот хрыч сейчас обязательно ляпнет мне какую-нибудь гадость и старшенький Степнов, увы, не обманул моих ожиданий.

— Вот курица! Одеться оделась, а юбку надеть забыла? — обнаружив во мне то, за что можно зацепиться, тут же ехидно поддел меня дед. Степан Георгиевич, дедушка Глеба — вообще та ещё зараза. Вечно «радует» меня своими сомнительными «комплиментами». Вот и сейчас не упустил возможности поупражняться в острословии за мой счет. Я в этот момент чуть тапком в него не запустила. Это ему ещё повезло что стариков не обижаю. Физически. Но и просто так смолчать тоже не смогла. В ответ гордо задрала подбородок и с вызовом смотрю на него:

— Так это я для Вас старалась. Когда Вы ещё в своей берлоге такие красивые ноги увидите?

— А они красивые? — дед опять поправил очки и осмотрел меня уже оценивающе.

Я закатила глаза. Вот манерами Глеб явно в своего дедулю! Хорошо хоть его дед не такой озабоченный и больше издевается надо мной сейчас, чем действительно эти самые ноги мои разглядывает.Наконец внук этого старого перечника переобулся и попытался хоть как-то спасти положение, прикрикнув на своего хамоватого родственника.

— Дед, не пугай соседей! Ты что Алиску не узнал?

Старик и впрямь как будто немного удивился. Потянулся в мою сторону, прищурился, а потом приподнял брови и расцвел в знакомой улыбке.

— А! Шаболда!

Я краснею, как помидор то ли от гнева, то ли от стыда. Перевожу взгляд на внучка этого старика, а точнее на дверь за его спиной, и Глеб рявкает. Изменившись в лице.

— Дед!!!

Больше всего мне хочется уйти, но поскольку за моей спиной по-прежнему Глеб, который загораживает мне выход, мне ничего не остается, как сбросить с ног туфли и влезть ими в розовые тапки, что мне так «любезно» предложили. Надеюсь хоть не подцеплю ничего от Глебкиных «мандавошек», которые наверняка до меня их таскали. Вкус у этого парня одно время был весьма специфический. Но задумываться об этом, будучи на обозрении у старика, как мне показалось, совсем не время. Опять вздёрнула подбородок:

— И Вам здравствуйте, дед Степан, — и повернувшись к его внуку интересуюсь, ткнув пальцем в дверь с матовым стеклом передо мной.

— Кухня там?

Глеб кивает, сурово глядя на старика. И я нарочно виляя задом прохожу, как каравелла, по зеленым волнам. Да пошли они все! Кем меня посчитали ту и увидят. Два часа кошмара как-нибудь перетерплю. Не съедят же меня здесь? А потом только они меня и видели. Вот пусть сначала мать выставит за дверь этого своего Анатолия Николаевича!

Захожу на кухню и двое мужчин плетутся за мной следом. Дед Глеба преисполнен любопытства, а сам Глеб спешит за своим родственником, чтобы тот не смог ещё больше усугубить впечатление о них двоих своим хамским поведением. Сажусь на стул возле окна и прикрываю скатертью свои ноги. И всё потому, что один теперь пялится на них чересчур откровенно, а второй осуждающе. Осуждающе естественно дед. Только уселась. Потупила глаза в стол, как опять оказалась в центре внимания.

— Цацка, а ты же небось и замуж за моего Глеба уже собралась? Да? — Степан Георгиевич выдвигает для себя табурет из-под кухонного стола и мостится на нём как наседка. Его очки по-прежнему на носу, а своим орлиным взором этот мужичок елозит по всей моей фигуре, доступной его взгляду, как будто пытается разглядеть там что-то новое. Глеб как будто его это не касается резко подорвался к кухонным шкафчикам. Зашуршал заваркой. Кружки достал. Чайник на плиту ставит. И всё с таким каменным лицом, что деду пришлось достать свою клюку из-за холодильника и постучать ею по стене чуть ли не перед самым моим носом, чтобы я опять свои ясные глаза на него перевела. Ну что ему сказать?

Да прямо каждый вечер фату утюгом наглаживаю, так замуж за его внука спешу. Сказала бы я ему конечно, что его Глебка мне «и даром не нать, и с деньгами не нать», но вместо этого уклончиво отвечаю:

— Я об этом пока не думала.

Ну, о том, чтобы выйти замуж за «Глебушку», этого маминого любимца, я точно не думала. Даже в страшном сне увидеть не могла. Вот и жду что хотя бы Глеб скажет что-то в мою защиту и как-то отвлечет своего деда от неуместного допроса. Он ведь в общем-то мне ничего и не предлагал даже. Если на то пошло. Зашла называется всего лишь чаю попить!

Оглянулась опять на младшенького Степнова. Мог ведь хотя бы возразить. Сказать, что я просто соседка и нечего приставать ко мне с такими вопросами странными. Так нет же! Молчит, как в рот воды набрал!

Так и не дождавшись от Глеба поддержки, сцепила пальцы в замок и положила руки на стол. Вот зря.

Дед, скептически изогнув бровь, тут же покосился на них и как-то сразу даже посветлел, найдя во мне изъян. Зловредно выдал:

— Это что ещё у тебя с руками? Да ты ж небось и готовить не умеешь, а всё туда же! Замуж!

— Всё я умею! — тут же огрызнулась, даже не подумав о последствиях. Уж всяко получше их обоих. Только зачем мне кому-то это доказывать, а тем более этим двум мужикам? Степан Георгиевич мне к тому же всё равно ни грамма не поверил. Скривился аж.

— Это с этакими звериными когтями?! — косится на мой маникюр, который мне моя маман сделала. Она у меня как раз на курсы по маникюру записалась. Вот в сорок восемь только жизнь у человека снова началась, как я на её шею опять свалилась. Теперь чтобы хоть как-то смириться с моим присутствием в своей квартире каждый вечер издевается над моими ногтями. И с её курсами дурацкими мне так и хочется ляпнуть старику, что это он ещё когтей не видел. Просто его замшелые представления! Прямо из себя выводит. Но вместо этого как обычно говорю другое:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Вам что наглядно продемонстрировать?

К чему он вообще привязался ко мне ещё и с этой готовкой? Давно женщины ничего не готовили что ли? И почему я должна сидеть перед ним и оправдываться? Сижу уже и так с мрачной рожей, а дед этот никак угомониться не может. В очередной раз пренебрежительно окидывает взглядом мои руки и снова доводит меня:

— Спасибо! Но я ещё пожить хочу! Наверняка же отравишь!

Сузила глаза. Ах, ты ж, старый пердун! Вслух же произношу совсем другое:

— Не переживайте. Мой лимит — один отравленный ворчун в неделю. На этой неделе я его уже исчерпала, так что можете ничего не бояться.

Ну а что он глупости болтает? Кому он нужен, чтобы его травить? Демонстративно подняла руку и ещё и подула на свои ногти залюбовавшись ими.

— Красота!

На самом деле жуть просто непередаваемая. Тут тебе и «зеркало Венеры» и «щит и копье Марса» вперемешку с изображением крохотных членов. На каждом ногте свое безобразие. Раз увидишь и неделю будешь молиться кому угодно, лишь бы только «развидеть» это. И неудивительно, что дед так на этом зациклился. Но также, как и в случае с фамилией бывшего мужа, так и с этим маникюром ужасным. Ну не поворачивается у меня временами язык обидеть человека и прямо сказать, что это отвратительно. Игорь дул губы и закатывал мне истерики, обвиняя меня в том, что я его недостаточно люблю стоило мне до свадьбы только заикнуться о том, что его фамилия в женском варианте. Ну это как-то не очень хорошо звучит. Моя мать тоже умеет обижаться. Красиво. И в трех актах. Когда я была замужем, она неделями могла со мной не разговаривать. Или наоборот звонила через несколько дней и захмелевшим голосом упрекала меня за то, какая я свинья. Рассказывала, как она положила жизнь на то, чтобы вырастить меня. А ведь была молода и ещё хороша собой. Но я так и не дала ей устроиться, потому что вечно вертелась под ногами и её мужчины как-то не очень спешили связывать себя брачными узами с ней, когда она была с таким довеском в виде меня. А теперь я, поганка такая и неблагодарная скотина, даже не звоню поинтересоваться как она там. После того, как я перебралась к ней так неожиданно, она попрекает меня уже тем, что я не пытаюсь её поддержать. Мол, ну что мне стоит просто заткнуться и поддержать мать в её новом маленьком увлечении? И так она из-за меня ограничивает себя во многом! По её словам. Так что я себя уже знаю. Потом меня так загрызет совесть и человек из-за которого она должна меня грызть, что извиняться я буду дольше, чем мучиться от позора.

Возвращаюсь в реальность и вижу, что дед пыхтит от недовольства. Его право. Я пожимаю плечами. Мне не больно-то и хотелось у плиты для них горбатиться. Так что даже рада, что он отказался. Глядя на его поведение я уже решила, что Глебка тут как та девица в башне навечно обречен на холостяцкую жизнь, потому что дедуля его свободу охраняет уж слишком усердно. Если он каждой деве, приходящей в дом такие допросы, устраивает отпугивая возможных кандидаток на роль Глебушкиной спутницы жизни, то меня уже совсем не удивляет, что его внук до сих пор один. Жду что и меня погонит своей клюкой, как обычно на подруг своего внучка когда-то на улице замахивался. Что будет из своей жилплощади выгонять. По крайней мере когда Глеб первую свою девушку к ним в дом привел, то летела она от его деда с лестницы, подгоняемая его криками и тростью на раз-два. И этот тридцатисантиметровый ирокез на её лысой голове ей только помогал, по-моему. Но дед меня на этот раз удивил.

— Красота красотой, но ты учти, всякие прошмандени нам не нужны уже. Когти спилишь. Юбки начнёшь носить!

Округлила глаза от такого командного тона и того, что это почти похоже на то, что дед хоть и решил, что его внук меня выбрал, но как-то смирился с этим что ли. В своем духе конечно. Хорошо, что Глеб в этот момент передо мной кружку с чаем поставил. Решила, что лучше чем-нибудь свой рот заткнуть, чем ляпнуть что-нибудь старику сгоряча за эту его прошмандень и прочее. Ну бывают же такие люди, которых лучше не трогать. Вонять потом дольше будет, чем удовлетворения от кратковременной вспышки гнева я получу. Я уже привыкла к такому. Привыкла что постоянно надо защищаться, поэтому молча беру в руки кружку. Делаю глоток. Юбку свою, которую старик на мне не заметил, на коленки натягиваю, пока Глебушка рядом на табуретке пристраивается. Молчу. Тем более, что мне они, что дед, что внук, в принципе не нужны. Хоть скопом хоть по отдельности. Старательно убеждаю себя в том, что это веский повод не срываться на хоть и вредного, но старика. Даже если он обзывается и ни в грош меня не ставит.

— Дед, я просто по-соседски на чай её позвал, чтобы на улице ночью не болталась, — наконец-то вклинился в наш разговор Глеб, заметив, что я держусь уже из последних сил. — Что ты пристал-то к ней?

Делаю ещё один глоток с надеждой, что ситуация разрешилась и мать уже хоть какой-то знак подаст, что мне домой возвращаться можно. Белый носочек на ручку двери повесит, дескать крепость сдалась, пузатый крестоносец её взял без боя и свалил восвояси. (Человек половые органы на ногтях дочери рисует. От неё всего можно ожидать.) Ну или просто сообщение мне отправит, как все нормальные люди, вспомнив о дочери. Хоть что-нибудь. Вместо этого по-прежнему сижу напротив деда Степана, и тот мучает меня наставлениями. О том, что я не должна пить. Курить. Беречь себя должна. И деду ведь вроде бы объяснили уже всё, а он сначала внуку проворчал, что знает, как тот на чай зовёт, а в итоге от ночных воплей его простигосподи в комнате штукатурка осыпается. Не знаю, как это. Повернулась с любопытством к Глебу, а тот подпирает ладонью сморщенный лоб и смотрит на меня так, как я на окружающих, когда мне стыдно за поведение или какие-то слова моей матери. Но мы оба молчим при этом.

Да и толком задуматься о том, что там Глебушка творит со своими дамами мне даже не дали, потому что дед, наша звезда вечера, опять за меня принимается. Глядит на меня, в который раз и выдает, стоило мне сделать большой глоток чая, чтобы молча всё это переносить. Всё-таки, спасибо моей работе, стрессоустойчивость у меня на максимуме. Вот и стараюсь никаких конфликтов не создавать. Но это так сложно, когда тебе говорят:

— А ты кстати на каком уже месяце? Запомни. Правнука родишь. Я хочу, чтобы его Степаном назвали.

Я только успела сделать ещё один глоток чая, как сразу поперхнулась и закашлялась, едва не заплевав им всю их кухню. Нет. Правда. Ну нельзя такое под руку говорить. Да ещё и молодой небеременной девушке. И о своих лишних килограммах я разумеется сразу же задумалась, но как-то не выходило, что я настолько раздобрела в последнее время, чтобы меня в чем-то подобном можно было заподозрить. Но ещё хуже, что помимо моего колеблющегося веса мне в голову и другие подсчеты пришли. И вот если они верны, то это точно полный пи*ец!

7

Если так задуматься, то довольно часто я думаю, что моя жизнь — полный отстой. Лажа. Дрянь. Катастрофа! Как угодно это назови, в любом случае лучше она от этого не станет. И единственное, что помогает мне выжить, так это какое-никакое чувство юмора. Потому что без смеха воспринимать то, что происходит вокруг меня и со мной ну просто невозможно. Плакать и вечно страдать — это не по мне. Но если бог существует, то он откровенно издевается надо мной. Или он тот ещё шутник и попросту насмехается, усложняя мне и без того непростую жизнь в самые неподходящие моменты. Знает, что я оценю его чувство юмора. Иначе я не могу объяснить почему сижу в ванной комнате и смотрю на две полоски на третьем по счету тесте в своей руке ИМЕННО СЕЙЧАС. Третий! Для тупых. Вроде меня. Чтобы окончательно убить в себе надежду на обратное.

Мне хочется материться. Но в моем случае это вряд ли мне поможет.

Полтора часа назад я ушла от Степновых в смешанных чувствах. Сбегала в аптеку перед тем как вернуться домой. Хорошо, что мамин кавалер к тому времени уже ушел. Естественно перед Степновыми вида я не подала насколько дед может быть недалёк от истины. Глеб к счастью ничего не понял, решив, что у его старика уже ум за разум заходит. Да и у меня была огромная надежда, что он заблуждается. Всё-таки оказаться в таком положении это самое ужасное, что я могла представить. В моей голове сейчас такая паника.

Сижу на краешке ванны и пытаюсь собрать разбегающиеся мысли в кучу. Но так и не могу понять, что мне делать дальше. Обычно женщины чувствуют себя счастливыми, когда узнают о таком. Сотни раз видела рекламные ролики, в которых молодые девушки прыгали и светились от этого самого счастья, а мужчины плакали от радости, услышав, что станут папочками. Но это в другом. Каком-то радужном мире. Потому что в моей голове только непечатное слово в эту минуту. Вспоминаю, как Игорь как обычно говорил мне где-то месяц назад, что ничего страшного не случится. Он успеет вовремя вытащить. А теперь я развожусь с ним. Да и в принципе после этой бабы его, меньше всего мне ещё хоть раз хочется видеть этого козла. А после того, что Игорю наплел Глеб, я даже не уверена, что он поверит, что это его ребёнок. И вот самое удачное время для того, чтобы рожать детей — это когда я практически сижу на шее матери, в её квартире. Крохотной. Где нам и двоим-то тесно. Не то, что ещё и с малышом, который выбрал далеко не самый лучший момент для своего появления. Господи! Ну, почему я даже узнаю об этом в тот период своей жизни, когда всё и так разваливается? Может быть если бы я поняла это чуть раньше, то хотя бы Игорь не повёл себя как последний мудак? Мы могли бы стать счастливыми молодыми родителями. Что правда на это у меня была слишком слабая надежда. Рано или поздно он всё равно наверняка бы мне изменил. Да и не думаю я уже, что он готов к этому самому отцовству.

Спустя ещё минут пять, в дверь начинает бить кулаком моя мать.

— Алиска, ты не забыла, что не одна здесь живёшь?! Живо дверь открывай!

Опомнившись прячу все эти коробочки с инструкциями и тесты в припасенный непрозрачный пакет на выброс. Как какой-то глупый подросток. Понятно, что она всё равно всё узнает, но бросаю это в ведро в надежде, что хотя бы не сейчас.

Выхожу из ванной и без того прибитая этой новостью, так ещё мать проходит мимо меня, слегка пошатываясь от выпитого за вечер вина, и не упускает возможности поворчать.

— Взрослая кобыла! Когда же ты уже найдешь себе нормального мужика, чтобы съехать от меня?! Да я бы с твоей мордашкой и грудью да в твои годы…!

В мои годы у неё уже была я. Повезло ещё, что бабка оставила ей квартиру, потому что мой папаша быстро скрылся от такого счастья в виде нас обеих. А мать вечно искала себя и достойную замену ему, не сильно заботясь о завтрашнем дне. Замена так и не нашлась. Как и поиски себя не прекратились. Но видимо яблочко от яблоньки недалеко упало, потому что я тоже могу стать матерью-одиночкой.

Спустя несколько минут мама возвращается в комнату. Расставляет все эти свои флакончики с лаком. Жидкость для его снятия и прочие мелочи. Включает телевизор, где по одному из каналов очередная бедная девушка находит богатого мужика и жизнь её складывается как нельзя лучше. А я пока копаюсь в интернете в своем телефоне, пытаясь выяснить какие бывают причины сбоя месячных. Половину того, что там написано я просто не поняла. Генетические заболевания яичников и что-то связанное с отменой или назначением медикаментозной терапии я отмела сразу. Но может быть у меня какие-то гормональные проблемы начались. Или это всё из-за стресса. Бывает же такое? Даже имея на руках три положительных теста на беременность я всё ещё как утопающий цеплялась за последнюю соломинку, не теряя веры в то, что ну не может в моей жизни наступить такая жо… Такой кошмар. И вообще в голове на самом деле крутится только нецензурное слово. Но я уже устала его повторять. Сажусь перед матерью на обитое коричневым, потемневшим местами, бархатом кресло, когда она с горящими глазами хлопает по нему рукой.

— Ма, давай сегодня хотя бы без этих… Достоинств мужских, — говорю ей каким-то плаксивым тоном, хотя мне казалось, что очень старалась держать себя в руках и не раскисать. Но это не очень у меня сейчас получается. Моя дальнейшая жизнь с ребёнком проносится перед глазами калейдоскопом и в самых ужасных картинах. Мне хочется плакать. Закрыться где-нибудь и жалеть себя. Самой. Потому что больше некому. Но вместо этого сижу напротив матери и слушаю её пренебрежительные высказывания в свою сторону.

— Да отец мой генерал! Ну какая же ты у меня зашоренная. Зажатая дура. Ни черта не понимаешь в эстетике. Красоте. Искусстве. Нет чтобы просто поддержать мать! — она берет мою руку и небрежно стирает лак клочком ваты, смоченным в жидкости для снятия лака. Сжимает пальцы, так что мне больно от её грубых прикосновений. А меня уже тошнит от этого запаха. Стараюсь не зацикливаться на этом и больше отвлекаюсь на её голос, который не говорит ничего приятного. — Я могла бы устроить свою жизнь, но вместо этого потратила её на тебя! А ты теперь даже не можешь полчаса посидеть спокойно! И не портить мне настроение! Вся в своего папашу мудозвона!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Чувствую, как мои глаза наполняются слезами, а мать берет одной рукой пульт и прибавляет звук на телевизоре. Голоса актеров с экрана телевизора наполняют комнату, но не перекрывают моего отчаяния, пока мать склоняется к моим рукам. Я запрокидываю голову и стараюсь чаще моргать. Но всё равно одна слезинка предательски скатывается с уголка глаза и течет вниз к моим волосам.

8

В женскую консультацию, которая была, кстати, недалеко от нашего дома позвонила уже с работы. Перед самым уходом. Вышла в нашу крохотную кухню, и прикрыла дверь, чтобы девчонки не слышали. Поскольку у нас был короткий день можно было уйти пораньше. Попросила принять без очереди, и мне разрешили прийти через два часа. Целых два часа я ещё провела как на иголках. Что Галка, что Надя целый день забрасывали вопросами, что случилось. Говорили, что на мне нет лица. Я же отнекивалась и пока даже себе боялась признаться в реальности происходящего.

Но сколько бы я не отмахивалась от всего этого, лелея в себе крохотную надежду, что тесты были бракованные или есть какие-то другие причины для задержки. Но в итоге реальность ударила меня, как обухом по голове, когда женщина в белом халате подтвердила все мои опасения.

Я беременна.

Возвращалась домой уже оглушенная этой новостью. Перед самым нашим парадным у меня буквально подкосились ноги, и я рухнула на скамейку. Сколько так просидела, размышляя о своей дальнейшей жизни даже не знаю. В голове было столько мыслей. И все безрадостные.

Очнулась только когда поняла, что рядом сидит Глеб. Причем сколько он так рядом со мной сидит я даже не поняла.

— Соседка, ну ты конечно даёшь. Уже несколько минут пытаюсь до тебя дозваться и всё без толку. Пиво будешь?

Толкает меня легонько плечом, привлекая к себе внимание. Смотрит на меня сквозь прищур, а я выговариваю на автомате:

— Мне нельз… — осеклась на полуслове. И разозлилась сразу же, заметив на его физиономии какую-то непонятную усмешку. — Чего ты пристал ко мне со своими глупостями?!

Отсаживаюсь от него. Сцепляю руки в замок. Всячески демонстрируя свое нежелание общаться с ним. Только от Глеба не так-то просто отделаться, если он этого не хочет. Не успела отдернуть руки, как он уже накрыл их своей большой ладонью.

— Почему ты дергаешься-то от меня всё время? Я тебе что-то плохое сделал?

Склоняется ко мне. В глаза заглядывает.

Кажется нет. Но как ему объяснить почему так веду себя с ним, если и сама не понимаю. Объяснить, что отношение к нему изначально предвзятое было. Да и сейчас не лучше. Всегда считала его каким-то недалеким. Лет в тринадцать-пятнадцать презирала за то, что матерился. Я-то тогда слишком уж правильная была. Когда в институт поступила, он вернулся с заработков. Делал мне какие-то странные предложения, но я всегда на него свысока смотрела. Даже когда цветы подарил мне по совету своей бабки. Записку написал. А в ней ошибки. Он мне таким дураком тогда казался, словами не передать. И вот скажу ему прямо об этом, так ещё обидится. А с его характером и чрезмерной настойчивостью черт его знает, чего от него ожидать можно будет после такого.

Выдернула свои руки из его захвата и вскочила со скамейки.

— Глеб, отстань, а? Не до тебя сейчас!

И мне ведь действительно сейчас совсем не о чувствах соседа думать нужно. В своих бы проблемах разобраться!

Понятно, что чужая боль как грязная дворовая собака. Её никто касаться даже не хочет, чтобы самому какую-нибудь заразу не подцепить. Но я-то рассчитывала, что у меня хотя бы с девчонками на работе другие отношения. Мы ведь как-никак подруги. Я надеялась что хотя бы они меня приободрят в моём безвыходном положении. От Глеба резко ушла.

А Галке и Наде рассказала все перед следующим рабочим днём, когда мы возле нашего офиса встретились. Хотелось хоть с кем-то посоветоваться. Мать понятное дело сразу или с мужем мириться отправит, дескать этот козёл от меня теперь никуда не денется. Или на аборт. Девчонки же притихли обе на пару минут. Галка многозначительно выгнула брови и сложила губы трубочкой присвистнув.

— Вот это конечно подарочек тебе оставили. Но ты же я надеюсь не собираешься рожать от этого мудака? — первой пришла в себя Надька.

Галка так же смотрит на меня так будто это единственный выход для меня сейчас. Я почему-то растерялась. Кажется, ответ на этот вопрос очевиден. Мне конечно не хочется. Но это же ребёнок мой. До этой минуты я честно говоря, много всего передумала. Представляла свои скандалы с матерью. Как мне выкручиваться придётся, чтобы с малышом одной прожить. Но при этом вариант с абортом почему-то не приходил мне в голову как единственно правильный. Может быть потому что я сама часто чувствую себя никому не нужной и поэтому не могла избавиться от этой эгоистичной мысли, что наконец появится хоть кто-то, кто будет во мне нуждаться? Почувствовала эту странную связь с ребёнком и несмотря на все печальные картинки нашего будущего какой-то странный покой? Я точно ненормальная. Я ведь не только о себе должна думать. Да и представляла это всё скорее всего как-то по-детски. Безответственно. И всё-таки от кого от кого, но от девчонок я такой реакции не ожидала. Надеялась что хотя бы они чисто по-женски должны как-то… Порадоваться что ли этой новости? Не знаю почему. Женщины ведь всегда хорошо к подобным новостям относятся. Ждала, что поддержат. Скажут не раскисать. Что всё будет хорошо, так что мне не стоит так волноваться. Но вопреки моим ожиданиям даже Галка вторит Надюхе:

— А ведь мелкая права. Тебе бы хоть свою жизнь для начала устроить. К тому же ну подумай сама. Зачем тебе ребёнок от этого кобеля? Там всего-то несколько недель. Не по частям же его будут вытаскивать. Да и Вячеславу Сергеевичу такое точно не понравится.

Говорят как о каком-то незначительном препятствии на пути к моему большому счастью. Как будто этот Вячеслав Сергеевич уже у меня в кармане. И тут какая-то «горошина» может помешать этому великому союзу. Мы поднимаемся на наш этаж. Расходимся по своим рабочим местам, и я ещё минут сорок после этого слушаю их наставления с промежутками на звонки. Потом не выдерживаю. Беру перерыв и выхожу на кухню. Нет. Они правы конечно. Ребёнок мне сейчас совсем не по карману. На что я только рассчитываю? С моей зарплатой мне даже кошка не всегда по карману! Беру пластиковый стаканчик. Набираю в него воду из кулера и сажусь на обычный черный офисный стул. Сама не замечаю, как слёзы опять начинают катиться из глаз. Чувствую себя такой ненужной и бесполезной. И единственный человек, который зависит от меня, нуждается во мне, сейчас внутри меня, но я должна сделать выбор в пользу того, чтобы он не родился. Меня накрывает какая-то истерика. Пытаюсь пить воду мелкими глотками, чтобы успокоиться. Но вместо этого только всхлипываю. Так что привлекаю внимание нашего начальника, который проходил мимо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вячеслав Сергеевич заглядывает на кухню и удивленно вскидывает брови.

— Вагина? Вы что здесь делаете? В таком состоянии.

9

Я вздрогнула из-за его неожиданного появления и быстро стёрла слёзы тыльной стороной ладони.

— Вам что клиент нагрубил? — наш начальник пытается проявить участие. Но при этом застывает в дверном проёме так и не решаясь подойти ко мне. — Так, Алиса Андреевна, пора бы научиться к этому спокойнее относиться. Не первый год у нас работаете.

Я подавила приступ раздражения. Почему он вечно мне «выкает»? И ещё и обращается то по фамилии, то по имени отчеству? Всё-таки как он сам сказал действительно не первый год вместе работаем, а этот тип неизменно стремится сохранить дистанцию, стараясь ограничить всё общение, хоть и вежливо, но рабочими вопросами. Правда до недавнего времени я даже не пыталась хоть как-то нарушить субординацию и покушаться на него. Но кажется этого человека кроме работы-то больше ничего и не волнует. Или он старается делать так, чтобы и наши головы только проблемами нашего агентства заняты были. А в жизни ведь помимо этого и много чего другого случается. Но кого это интересует?

Заметив, что я не ответила, Вячеслав Сергеевич осторожно пристраивается рядом, сев на краешек стула. Не обращает внимания на пластиковый стаканчик в моей руке и участливо спрашивает:

— Вы не из-за звонка, да? Что-то случилось у Вас? Может водички? Успокоительного?

Такой неуклюжий. Не очень уверенный. Кажется, ему сейчас меньше всего хочется вникать в мои заморочки. Но хотя бы интересуется. Поднимаю глаза на него, а он при этом освещении выглядит ну просто как Херувим. Ещё и взор такой сердобольный на меня устремил, что я вспоминаю, что ведь обычно он чутким был. Понимающим. Вот и выкладываю, как на духу. В надежде, что хотя бы он скажет мне что-то другое. С такой-то ангельской внешностью.

— Вячеслав Сергеевич. Мне муж изменил. Я с ним развожусь уже. А тут узнаю, что беременна, — я жду хоть каких-то слов поддержки. Например, что пожмет плечами и скажет тепло, как он умеет: «Ну ничего, Алиса Андреевна. Все в Ваших руках. Так что соберитесь и знайте, что всё будет хорошо. Это просто Вы сейчас немного растерялись и это мешает Вам сосредоточиться и найти правильное решение». Но Вячеслав Сергеевич округляет потеряно глаза. Ёрзает на стуле. Как будто ему неудобно. Как будто спросил из вежливости, а на него вывалили больше, чем он узнать хотел.

— Ну, — тянет спустя минуту. — Аборт же сделать ещё не поздно? Верно?

Я сужаю глаза. Смотрю на него, а он такой весь подобрался.

— Что? Что-то не так сказал? Или это такой способ с мужем помириться?

Теперь я ещё брови нахмурила, совсем смутив своего начальника. В конце концов он не выдержал и хлопнул в ладоши, как мальчишка. Хотя не знаю можно ли мне его так называть. Он где-то на год или на два старше меня.

— Так! Всё! Не кисни! — тем временем мотивирует меня Вячеслав Сергеевич. Скорее от того что его врасплох застали даже на «Ты» со мной перешел. Хотя у меня такое впечатление почему-то сложилось, что когда этот мужчина мне «выкал», он мне как-то ближе был. Может просто хотела видеть больше, чем есть на самом деле?

— Уверен, что ты и сама поймешь, что тебе там надо делать. Даю тебе ещё десять минут, чтобы себя в порядок привести. А потом к работе возвращайся, — говорит это всё таким холодным отстранённым тоном. Словно спешил до этого куда-то, а я его от важного дела своими глупостями отвлекла. Хлопает меня по плечу, немного не рассчитав силы. — И да. Это… Всё у тебя наладится, Вагина. Это просто временные трудности.

Подскочил, словно его шмель в зад ужалил и выскочил из кухни. А я сижу в ещё большем шоке, чем до этого. Это ребёнок-то временная трудность? Или что?

Через минуту начинаю нервно смеяться. Господи! О чём только девчонки думают? Да вряд ли хоть когда-нибудь меня начало бы связывать с этим мужиком что-то кроме работы. Он же как будто даже испугался меня сейчас. Покачала головой. Встала и, взглянув на себя в зеркало, стерла салфеткой потёкшую тушь под правым глазом. После этого уже вернулась в кабинет к девочкам. Слушаю их вполуха, а сама всё-таки питаю последнюю надежду на Игоря. Я не знаю почему я хватаюсь за соломинку. Или ищу поддержку на стороне. Детей женщины обычно для себя рожают. И я ни на чью помощь рассчитывать не должна. И я прекрасно понимаю это. Но именно сейчас мне она нужна. Ещё недавно я сама была в панике из-за этой новости. А сейчас так отчаянно ищу человека, который меня хотя бы просто успокоит. Не открестится от меня, как будто я ему неудобна, а просто погладит по плечу, как кота по шерсти, и скажет, что я обязательно со всем справлюсь. Что мой малыш должен жить. Но пока только я, как какая-то безответственная дура так думаю и отторгаю мысль об аборте. А все вокруг меня пытаются убедить, что у меня и выхода-то другого нет.

После работы собралась с духом и всё-таки решила сходить к Игорю. В конце концов в его квартире осталось немало моих вещей. Одежда. Мелочи. Так что и повод вполне правдоподобный. Да и не мне должно быть стыдно ему на глаза показываться. Но всё равно это чертово волнение не могу унять, пока трясусь в «Пазике» до остановки рядом с его многоквартирным домом. Поднимаюсь на четвертый этаж и, остановившись возле обитой черным дермантином дверью, вытираю вспотевшую ладонь о подол юбки, прежде чем нажать на кнопку звонка. Когда слышу из глубины квартиры зычный голос его матери, то только лишний раз убеждаюсь, что скандала нам не избежать. Я ей никогда не нравилась. Была недостаточно хороша для её сына. А сейчас ещё неизвестно, что этот её сыночек обо мне наговорил.

У меня конечно была крохотная надежда, что дверь всё-таки Игорь откроет. Но она разбилась о реальность, когда я нос к носу столкнулась с этой дородной женщиной. Диной Евгеньевной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

10

— Здравствуйте, Дина Евгеньевна.

Я прочистила горло, потому что после того, как увидела её выражение лица полное высокомерия и презрения по отношению ко мне, мой голос стал похож на жалкое блеянье.

Моя свекровь же окинула меня таким холодным взглядом, который способен, наверное, даже жаркую пустыню летом заморозить.

— Явилась-таки! И хватило совести!

В этот момент я уже отчетливо поняла, что Игорь постарался на славу, когда пытался выставить себя бедной овечкой и жертвой, а меня бездушной стервой, которая развлекается на стороне. Ну в способностях своего мужа я нисколько не сомневалась. Он ещё за время нашего с ним брака умудрялся меня с его мамашей против друг друга настраивать. То мне расскажет, какую гадость его мать про меня сказала. То ей выскажет, что я сгоряча про неё ляпнула. В общем отношения у меня с моей свекровью сложились далеко не самые лучшие. Так что надо быть дурой чтобы надеяться на то, что эти двое известие о том, что я ребёнка жду воспримут вполне благосклонно. Боже, и на что я только рассчитывала, когда сюда шла? И зачем я сюда пришла? Мало меня унижают что ли в этой жизни? И так же было ясно, что ничем хорошим это не закончится. И Игорь не будет корить себя за свои ошибки. Или от счастья по квартире прыгать от новости, что папочкой станет. Обещать, что во всем помогать будет. Что ребёнку, что мне. Ну, права же моя мать. Дура я. И, ох, какая дура!

Сжала руки в кулаки, так что заточенные словно когти ногти вонзились в ладони. А ещё и свекровь надо мной возвышается и грохочет:

— Нагулялась и приползла обратно?!

Выдержала её взгляд и бросила:

— С чего мне приползать? Я за вещами своими пришла.

Хотелось бы резко, но если сразу буду на рожон лезть, то так и останусь в подъезде.

Да и она поначалу так вход в квартиру загораживала, что я уж думала мне таранить её придется, чтобы на свою бывшую жилплощадь пробраться. Но Дина Евгеньевна меня удивила уже тем, что после моих слов посторонилась и пропустила в прихожую. Видимо просто чтобы ссору прямо на лестничной клетке не затевать. Вдруг ещё соседи увидят.

Я вошла. А она дверь за мной захлопнула со словами:

— Вот и правильно. Забирай свой хлам, и чтобы ноги твоей больше здесь не было! Проститутка!

С моей работой у меня уже иммунитет на оскорбления должен быть, мы хоть и с культурными людьми в основном общаемся, но настроение тоже разное у всех бывает, поэтому молча прохожу к стенке в комнате. По пути замечаю Игоря на кухне, но этот паршивец почему-то не спешит встретиться со мной и поговорить. Зыркнул только, но видимо пока в разговор мой с его мамочкой решил не вмешиваться. Да и я тоже не очень хочу сейчас разговаривать. Знаю же, что если не сдержусь, то разругаемся в итоге. Так что открываю молча дверцы шкафчика и достаю сумку с одной из полок. Моя свекровь уперев руки в бока смотрит на мои телодвижения.

— А что же твой любовник я смотрю не спешит тебя баловать подарками? — с иронией поддевает меня Дина Евгеньевна, пока я в тишине, перебиваемой только звяканьем посуды на кухне, собираю свои зимние вещи. Да, ушла я с одним чемоданом. И зарплата у меня маленькая. Но вот за те несколько лет, что я работаю хотя бы одежды, пусть и не такой дорогой, но скопилось достаточно. Да и ноутбук тот же, что на столе, тоже за мои деньги куплен. А она говорит так будто всё что у меня есть, только благодаря её сыну и появилось. Вот честное слово хотела смолчать. Хотела, но. Пожимаю плечами и почти спокойно отвечаю мамаше Игоря.

— Ну зачем же? Я подарками даже от мужа не сильно балована была. Не привыкла к такому за свои двадцать пять лет. Зачем сейчас-то вдруг начинать? — Глеб сморозил какую-то глупость. А мне теперь расхлебывать. Даже мать Игоря уверена, что я какая-то загульная. А у меня на самом деле кроме этого козла, её сына, и не было никого. Отчего только обиднее что-то подобное выслушивать. Но лучше бы действительно молча это делала. Чем сказать матери повернутой на своем сыне что-то плохое про этот образец совершенства. Хоть он безвольный. Слабохарактерный. Маменькин сынок. Но всё-таки её сын.

Дина Евгеньевна после моих слов тут же «встала в боевую стойку» и вскипела.

— Ах ты ж тварь! Ты что-то ещё про сына моего смеешь говорить?! Это после того, как мой мальчик чуть лично тебя с любовником не застал?!

Господи, как надоели уже все! Повернулась к ней, отбросив свитер, который успела взять в руки, в сумку.

— Да Вы издеваетесь что ли? С кем он там меня застал? Сосед на лестничной клетке ему какую-то ерунду ляпнул, а он и уши развесил! Не было у меня ничего с Глебом и быть не могло! Может Вашему мальчику жертвой быть конечно удобнее, но это он передо мной виноват. Это я его без штанов на другой бабе застукала! И это при том, что у меня от Вашего мальчика ребёнок будет. А он скоро папашей станет!

На кухне кажется от этой новости тарелка упала, или чашка. И разбилась. А мать Игоря так и застыла с открытым ртом на несколько минут, переваривая полученную информацию. Может я и должна была молча вещи собирать. Тогда бы больше толку было. Но почему я с опущенной головой-то ходить должна? Будто я и в самом деле в чём-то провинилась. Скрывать от них что-то. Глупо. Но зато гордо. Я не смогла. Да и истина мне на данный момент оказалась дороже. Я ведь о будущем ребёнка думать должна, а не о гордости своей по которой они могут бронепоездом проехаться. Что мать, что сын. Правда первой в себя именно свекровь пришла. А Игорь так и остался трусливо на кухне отсиживаться.

— Ну ты мне-то лапшу на уши не вешай! — прогремела эта бабища. — Нагуляла где-то ребёнка, а теперь на сына моего решила повесить?! Не выйдет!

Я едва успела схватить со стола ноутбук вместе с зарядкой к нему, как она грубо впихнула мне в руки мою же сумку с вещами и толкнула в плечо ринувшись ко мне.

— Вон пошла!

Увернулась от её нового тычка и выскочила в коридор. В дверном проёме моей бывшей кухни столкнулась с беспомощным взглядом Игоря. Встревоженным каким-то. Смотрел на меня отгораживаясь этим дурацким столом будто я рвану к нему сейчас. И не знаю, что с ним сделаю. Так трусливо и жалко он выглядел в эту минуту. Просить у него защиты в этот момент было бы последним, что я могла бы сделать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Надо же. Какой слюнтяй, — разочарованно выговорила я. Мог хотя бы выйти. Сказать мне что-нибудь. Накричать. Откреститься от меня и ребёнка. Но он даже этого не сделал. Вернее, сделал это вот так вот молча. Прячась за спину матери. Ведь не пытался её остановить. Или переубедить. Хотя бы сказать, чтобы не вмешивалась в наши с ним дела. Нет. Он ничего этого не сделал. Вместо этого прятался здесь и делал вид, что он ко мне вообще никакого отношения не имеет. Глупо было ждать от него поддержки. Да и как-то разом прошли мои прежние чувства к нему. Даже ради нашего ребёнка я бы его не простила. Но хотя бы могла ещё хоть немного уважать. А теперь же просто смотрю на него и не понимаю. Что я только раньше в нём находила?

Его мать что-то крикнула рядом со мной, и я, вывернувшись от её рук, быстро вышла на лестничную клетку, хлопнув дверью. Как будто все мосты за собой сожгла. Не на кого мне рассчитывать в этой жизни. Просто не на кого! И теперь я это наконец начинаю понимать.

Вернулась домой ближе к восьми. Мать уже была дома, и я приготовилась к новому скандалу.

11

Чувствую себя каким-то героем компьютерной игры, которому чтобы дойти до финала нужно победить несколько боссов. А я не готова к последней битве. Слишком разочарована во всём своём окружении, чтобы теперь ещё и от матери выслушивать, что она же меня предупреждала по поводу этого Игорька. Что ещё попортит мне крови этот маменькин сынок.

Да она была права. Только теперь-то мне что с этой её правотой делать? Распечатать, повесить в рамочку и гордиться её проницательностью?

По дороге домой я продумывала убедительную речь в пользу своего решения. Что это мой ребёнок. Её внук. Что я просто не могу вот так вот бессердечно позволить каким-то людям в белых халатах лишить его жизни.

Уже стоя под дверью родной квартиры я опять вытирала вспотевшие от беспокойства ладони о подол своей юбки. Прокрутила снова все слова в своей голове и выругалась про себя.

— Господи, выглядит так будто я котёнка собираюсь попросить оставить, а не её внука!

Мне двадцать пять лет уже, а в этот момент я чувствую себя каким-то жалким подростком, потому что понимаю, что на данном этапе я просто не справлюсь без поддержки мамы. Или я просто о себе ещё чего-то не знаю?

Открыла дверь своим ключом. Хотела тихо пройти в комнату и уже на месте сориентироваться в какой момент сообщить будущей бабушке столь «радостное» для неё известие, что теперь в её однушке не только я буду проживать, но ещё и мой ребёнок. Её внук. Хотела. Да. Но почему-то вселенной сегодня явно наплевать на все мои желания. Почти сразу же увидела мать. Она, уперев кулаки в бока, вышла из комнаты, чтобы меня встретить.

— Это правда, что мне Инга сказала? Ты что, действительно беременна?

Из-за её строгого тона до меня сразу дошло то, о чем я раньше не сообразила. Что одна из маминых то ли знакомых, то ли подруг у нас в женской консультации работает. Представляю, как эта подруга после моего пребывания там позвонила матери с радостным известием и в какой шок привела её этим самым известием. Я выругалась про себя. Стою на пороге, сжимая связку ключей в руке.

Кровь отлила от моего лица, а глядя на её исказившиеся черты, понимаю, что далеко не самый подходящий момент был, чтобы ей о таком сказать. Это же как обухом по голове. Вместо того чтобы аккуратненько. Осторожненько. Подготовить как-то к этому сначала. На нужный лад настроить. Напомнить, что в детстве я была далеко не самым безобразным ребёнком и скоро у меня появится такой же. Моя копия. Или Игоря. Но лучше всё-таки моя.

Глупо конечно теперь прятаться и отпираться. Так что просто пожала плечом и глухо сказала:

— Да. Это правда.

Мать изменилась в лице. Пока непонятно чего от неё самой ожидать. Но учитывая. Что первым что она спросила было:

— Ты Игорю уже сказала?

В общем понятно, чего она ждёт от меня и моего бывшего мужа. Да просто что он, обрадовавшись новости о своем отцовстве поскорее заберет меня отсюда. Только он ведь и не собирается.

Брелок от ключей в виде домика больно впивается в ладонь заостренным углом, а я нервно облизываю пересохшие от волнения губы и произношу:

— Ни он, ни его мать вообще не верят, что это его ребёнок.

В принципе мама и так могла бы догадаться о их реакции на подобное признание по объемной сумке в моей руке.

— Ну не урод, а? — всплеснула она руками, возмутившись подобному поведению со стороны Игоря. — Вот говорила я тебе не связывайся ты с этим студентиком плешивым! Так ты же не слушаешь всё время! Всё по-своему норовишь сделать! А он мне сразу не понравился! Весь такой прилизанный причесанный. Скользкий. Ну просто фу! Прямо как папаша твой! Тот тоже сразу сбежал, как только о тебе узнал…

Терпеливо жду, пока этот поток ругательств в сторону моего муженька иссякнет и, зная мою мать, даже разуваться пока не спешу. Ясное дело же, что сейчас очередь и до меня дойдёт.

— Ну а ты? Что делать собираешься? — перестав наконец всплескивать руками на манер пингвина, мама перевела взгляд на меня и вздернула к верху бровь.

Я прочистила горло. А вот кажется и пришел момент, когда я должна высказать окончательное свое решение по этому поводу. Жаль только, что пока оно расходится с советами, которые на меня сыплются со всех сторон.

— Рожать, —уверенно выговорила, глядя на мать.

Наверное, я слишком непреклонной в этот момент показалась. Она как-то сразу побелела и уже весь свой поток ярости на несправедливость судьбы, которая даже в её лучшем возрасте, когда детей можно скинуть со своей шеи и наконец начать жить для себя, вынуждает её на одной скромной жилплощади со взрослой дочкой ютиться, уже на меня решила обрушить.

- Ты что с ума сошла?! От этого-то мудозвона?! Алиса, не будь дурой! Я сейчас с Ингой поговорю. Пусть на аборт тебя запишет.

Она достала свой телефон и уже даже первые несколько цифр номера набрала, когда я без малейших сомнений её остановила.

— Мам, я всё решила! — бросила ей довольно резко. Но мать только отмахнулась от меня.

— Ты что совсем дурная?! Решила она! Кому как не мне знать, что значит матерью-одиночкой быть. И как мужикам эти чужие дети нужны! Это только говорят так что это радость. Цветы жизни. Да некоторые кобели и от своих-то как от огня бегут! Так что ты мне тут не выдумывай! Не дам я тебе себя похоронить! Аборт и точка!

С каждым её словом её голос становился только громче. Под конец она уже в открытую кричала на меня, пытаясь вразумить. Но я не собиралась сдаваться.

— Да мне плевать, как на это какие-то мужики будут реагировать! Значит и они мне такие не нужны! Это мой ребёнок! И мне решать!

— Ты нарешала уже! Одним местом! Теперь своим умом подумай! Куда нам сейчас этот ребёнок?! И так на голове друг у друга сидим!

— У некоторых и хуже условия! Живут же! — с обидой в голосе выпалила я. Кажется совсем не то что надо было, потому что мать тут же ухватилась за это.

— А мы теперь стремиться к тем, у кого хуже должны?! Потому что у тебя уже гормоны вместо мозга?! Послушай взрослую и умную женщину. Потом, когда родишь от нормального мужика ещё спасибо мне скажешь…!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она высказывала мне ещё много чего и так же громко. Но, нашарив ручку двери за собой, я выскочила в подъезд. Вдогонку мне опять доносится это её категоричное:

— На аборт, поняла?!

А я захлопываю дверь за собой. Уже второй раз за вечер вылетаю на лестничную клетку, подгоняемая женскими криками. Только в этот раз захлопывая спиной дверь, нос к носу сталкиваюсь со старшим Степновым. Степаном Георгиевичем.

Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, пока он едко не произносит это свое:

— Шаболда,…!

Не знаю, что он там хотел сказать дальше, но я его резко перебила.

— Хоть Вы не начинайте! И так день паршивый был!

Отлепляюсь от обивки нашей двери и плетусь к лифту. Дед, стуча тростью по бетонному полу, подходит тоже. Пожимает плечом, когда останавливается рядом со мной.

— Я всего лишь хотел тебя попросить помочь мне вниз спуститься. Старый стал. Глаза кнопки совсем не видят.

Опирается на свою трость двумя руками и поджимает губы, устремляя блеклый взгляд на носки своих туфель.

Я тяжело вздыхаю. Сразу становится стыдно, что нагрубила. Но он вообще-то тоже хорош.

— Так, так бы и сказали. Зачем потаскухой-то сразу обзывать?

Двери подъехавшего лифта разъезжаются перед нами, и я жду пока следом за мной дед войдет. Он заходит, снова останавливается рядом со мной, и я нажимаю кнопку первого этажа. Двери закрываются. И я слышу уже его вздох рядом с собой.

— Шаболда — это у нас в старину так болтунов называли, — неожиданно говорит дед, прерывая неловкое молчание между нами. Я обернулась к нему, когда он продолжил. — А ты в детстве ещё той болтушкой была. Не раз видел, как с моей бабкой на скамейке сидела и трещала без умолку.

Я насупилась, потому как хоть и не потаскуха, а все равно мало приятного. Но дед Степан только усмехнулся.

— Болтала ногами и сказки моей Христюшке рассказывала. Что вырастешь и замуж за принца выйдешь.

Я действительно вспомнила нечто подобное. И в самом деле говорила подобную ерунду его жене. Баба Христина мне нравилась. Хотя я не очень понимаю, почему все называли её именно так. Или Христя, Христюшка, как дед Глеба. Она понимающая была. Сердобольная какая-то. Дед Степан больше снасмешничать любит. И вид у него вечно какой-то хитрый. Как у лиса. А она действительно меня слушала и даже будто верила во все мои глупые детские фантазии. А ещё в такие моменты к нам их Глеб подходил.

— Банты свои теребила и нос задирала, — ударился в воспоминания старший Степнов.

— А ваш внук тогда меня за эти самые банты и дёргал, — поморщилась я. Ещё смеялся надо мной, что я такая большая и в какие-то сказки верю.

— Так вестимо. Ты моему болвану давно нравишься, — хмыкнул дед, объясняя странное поведение внука. Конечно шестилеткой я его Глебушке как девушка не нравилась. Старик мне о другом говорит. Но почему он так навязчиво пытается мне своего внука сосватать, я не понимаю. Не думает же он в самом деле, что я от Глеба беременна. Он нас вместе-то всего один раз и видел. И то внук ему тогда объяснил. Что я для него лишь соседка. Поэтому и оборвала деда Степана довольно грубо:

— Глупостей не говорите!

Да и не об этом мне думать сейчас нужно! Даже если и есть там что-то со стороны Глебки, то стоит ему только о моем положении узнать, как тут же сдует его с моего горизонта. Как и всякого мужика. Кому интересно с беременными непонятно от кого возиться? Женщин что ли мало вокруг?

Двери перед нами уже несколько секунд как открылись на нужном этаже, и я конечно хотела было выйти, но дед преградил мне дорогу своей тростью.

— Цацка, он у меня дурак конечно, раз тебя в свое время проворонил, но в общем-то парень хороший. Так что ты тоже нос-то уж сильно не задирай. Приглядись к нему?

Смотрит на меня вопросительно. И даже с надеждой какой-то. А я снова тяжело вздыхаю. Может у деда, соседа нашего, со зрением и есть проблемы, но со слухом-то точно нет. Неужели его совсем не волнует, что мне скоро не до мужских привязанностей станет? Да и не верю я, что у Глеба действительно ко мне какой-то серьёзный интерес есть. Кроме того, что он глазами по моему телу с моих лет восемнадцати шарится любит, больше я с его стороны ничего такого и не заметила.

12

Как так получилось, что в итоге я уже полтора часа слушаю байки старшего Степнова я сама не поняла. Наверное, просто гулять ночью одной по темным улицам, дожидаясь пока мать остынет, мне показалось ещё более глупой и опасной затеей. Вот и дошла вместе со стариком до скамейки рядом с парадным. Соседки перед самым подъездом клумбы разбили. Пахнет травой и цветами. И как обычно кто-то жарит картошку. А я сижу рядом с дедом Степаном. С которым до сих пор и разговаривать-то не очень стремилась. Всё-таки как странно порой складывается жизнь.

К счастью хотя бы других соседей рядом с нами нет. Точнее соседок любопытных, которые вечно донимают неудобными вопросами. Старик при них отмалчивается обычно. А тут оживился. Чаще пожилые люди всё молодость свою вспоминают, а мой сосед, как будто всерьёз решил внука пристроить. Причем именно мне. Столько подробностей про Глебку узнала.

— Кукушка моя нам его подкинула, — это он о дочке своей. Говорит о ней всегда с какой-то грустью и сожалением. — Недоглядели мы в ней что-то.

Иначе ему сложно объяснить, почему его дочь бросила своего сына чуть ли не сразу после его рождения на родителей, а сама сбежала на поиски лучшей жизни. Говорит ещё про неё, заканчивая как-то странно:

— Вот и парень мой без неё вырос, как Буратино неотёсанный, — поворачивается опять ко мне. — Цацка, он грубоватый у нас получился. Не умеет, как этот твой, нежничать.

Скорее чувства выражать нормально. С Глебкиными заскоками мне вообще порой сложно понять, что ему от меня надо. Вернее, чисто по-мужски понятно конечно что. Но то как он этого добивается, скорее из себя меня выводило, а сейчас и вовсе не имеет значения. Поэтому только вздыхаю который раз.

— Дед Степан, ну зачем вы мне говорите-то это всё? У меня через несколько месяцев свой Буратино появится, которого ещё обтесать надо будет. Вы же всё понимаете прекрасно. И внуку вашему я такая точно не буду нужна.

Не то что бы он мне сейчас нужен. Но просто, по-моему, этот разговор бессмысленный. Только дед всё на своем стоит.

— Так дети же разве помеха? Ты главное соглашайся, а дальше разберемся. Своих и чужих так вырастим, что все своими будут!

Я немного ошалела от такой настойчивости. Даже растерялась. Так что не обратила внимания на то, как во двор машина заехала и двери позади меня хлопнули с минуту или две назад. Поэтому и чуть не подскочила от неожиданности, когда за своей спиной усталый голос самого Глеба услышала.

— Дед, ты опять?!

А ещё покраснела почему-то как матрёшка при его появлении, не понимая, какую часть разговора он слышал.

— Сколько раз тебе объяснять? Не про нашу честь Карамелькина. Всё. Давай поднимайся. Домой тебя отведу.

Морщит свой лоб и как будто ещё и иронизирует надо мной. Мне почему-то стало обидно. Сама столько раз давала ему понять, что он мне не нужен. А когда он сам вот так витиевато решил от меня отделаться, то меня это задело. Действительно цацка. Игрушка, побрякушка и есть, как дед говорит. Отвернулась от Глеба, а он старику своему ворчащему подняться помогает. Дед Степан недоволен, что его внук так ведет себя, но прощается со мной, прежде чем в дверь подъезда зайти. Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на окна нашей квартиры, когда старик с Глебом скрываются в подъезде. В окне нашей кухни всё ещё горит свет. Мать конечно ещё не ложилась, но ведь и за мной не выйдет. Надеюсь что хотя бы не будет больше кричать, если я сейчас поднимусь.

Сцепила пальцы в замок на коленях и решила на всякий случай ещё десять минут во дворе посидеть. Хотя бы дождаться пока Степновы в свою квартиру зайдут. Мне кажется я правильное решение приняла, когда решила ребёнка оставить, но почему-то горько. Ногти болезненно впиваются в кожу на руках, и я непроизвольно опять начинаю хлюпать носом. Конечно не по этой причине. Просто дико что сильнее всего я ощутила свое одиночество в этом мире именно тогда, когда точно оказалась не одна. Нас теперь двое. Никому ненужных.

Рядом со мной так быстро хлопнула дверь, что я не успела среагировать. Стереть слёзы. Придать своей физиономии беспечный вид, как обычно. Только отрешенно повернулась к нему, когда снова его голос услышала.

— Так и знал, что опять реветь будешь.

Ну не в его характере слезы мне утирать. Да и в утешении он не силён. Слишком грубый для этого. И всё равно вижу, как спускается и идет в мою сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

13

Садится рядом и особо не церемонясь начинает мне мокрые щеки каким-то платком вытирать. Надеюсь он хотя бы чистый был.

— Ну, Глеб! — я возмущенно оттолкнула руку мужчины от себя.

— Уверена? Ты сейчас на панду похожа, — говорит, но при этом хотя бы отстраняется. А внутри меня сразу же поднимается волна возмущения.

— Вот умеешь ты делать девушкам комплименты! — огрызнулась я. Мог же хоть что-то приятное сказать, а не сразу указывать на мои очевидные недостатки из-за потекшей туши.

— Умею, — пожал плечами Степнов. — Я же сначала про Мэнсона подумал, потом про солиста группы «Kiss». Вот это знаешь, черные звёзды вокруг глаз, — пальцы растопыривает перед своим лицом, так чтобы мне продемонстрировать, а мне в ответ так и хочется ему врезать чем-то, пока Глеб добавляет. — Но решил, что сравнение с пандой тебе приятнее будет.

Стиснув зубы, посмотрела на него убийственным взглядом, и он оскалился.

— Чего ты? Хорошо ты на красивую панду похожа.

Цокаю языком и отвожу от него глаза. Ну, он мать его просто неисправимый романтик! За две секунды умудрился так вывести из себя, что я уже забыла по какому поводу рыдала только что. Об этом сам Глеб решил напомнить. Склонился ко мне.

— Так по какому поводу сырость-то развела?

Я потупилась недоумевая. Вообще мог бы сам догадаться. Но Степнов что не слышал что ли ничего? Про беременность, про…

Закусила нижнюю губу, потому что мы с ним совсем не в тех отношениях, чтобы я откровенничала. И всё равно чувствую какую-то неловкость и смущение. Понятия не имею почему. Опять сложила пальцы в замок.

— Просто. Навалилось столько всего в последнее время…

Нахожу самое простое объяснение. Не рассказывать же ему в подробностях, что в моей жизни творится.

Да и Глеб в своем стремлении меня утешить такой же деликатный, как слон в посудной лавке. Но почему-то старается.

— Просто? — вскидывает вверх брови. Потом его ладонь касается моего плеча. — Алис, ты обращайся, если тебе что-то нужно. Я всегда тебе рад помочь, чем только смогу.

Господи. Ну просто брутальный бородатый заяц. Такой смешной и милый в своей неуклюжести, что у меня против воли уголки губ в улыбке приподнимаются. Может мне именно это сегодня и было нужно? Обычное стремление поддержать меня. Пусть даже только на словах.

Веду плечом, пытаясь от него отстраниться. И говорю уже уверенно, перестав себя жалеть:

— Глеб, да не нужно ничего. Я со всем сама справлюсь.

Шмыгнула носом. Махнула рукой возле своего лица.

— А там. Очень всё плохо? — идти домой с тушью, растекшейся по лицу как акварель по картине, мне не слишком хотелось. Опять же лишние вопросы у матери вызовет. А она у меня и так сейчас не в духе. Но понимаю, что засиделась уже. Да и с Глебом сидеть на одной скамейке будто влюблённая парочка мне как-то неловко что ли.

Степнов неопределенно кивнул головой. И я вытянула из его руки платок, чтобы стереть это безобразие. Только я ведь всё равно ничего не вижу. Сумка с зеркальцем остались дома. Так что через минуту, Глеб обхватил одной рукой мое запястье, придерживая его перед собой, а второй выдернул платок из моих пальцев.

— Дай сюда. Только грязь размазываешь, — недовольно выговорил и сосредоточился на моих щеках.

Стер что-то под правым глазом, да так и замер, рассматривая меня.

— Ну что там ещё? — проворчала, нахмурив брови. Слишком уж он близко. Так что даже поры на его лице могу рассмотреть. Прижимается своим бедром к моему, что тоже доставляет мне своеобразный дискомфорт. Как-то мне неспокойно рядом с ним. То ли уже по привычке из-за любого его прикосновения дергаться начинаю. Но на Игоря же иначе реагировала. Что он есть, что нет, со мной из-за его присутствия рядом ничего такого не происходило.

— Да вот здесь кое-что осталось, — подозрительно хрипло выговорил Степнов. Одной своей рукой всё ещё удерживает мое запястье. Не больно, но уверенно. А вот сам. Я не успела спросить, о чем он, как он вжал свои губы в мои. Смял их.

Я приоткрыла рот, чтобы запротестовать. Но лучше бы этого не делала. Потому что внутрь тут же скользнул его язык. Мой вздох удивления утонул в откровенном поцелуе.

Ну, вот, Глеб! Ну ёпрст! Ты конечно тот ещё МЧСник! Ведь почти же хорошо начал! Почти поговорили по-человечески! И на тебе! Стоило мне один единственный раз подпустить его к себе чуть ближе, чем обычно, как он тут же повёл себя как обыкновенный мужик и набросился на меня словно одичавший бык. И в этом он весь! Сюсюкаться и обещать золотые горы, чтобы даму утешить, это совсем не его. Скорее слёзы вытер. Помощь предложил. И всё, мать. Теперь можно и к делу! Бородой своей все губы и подбородок мне исколол. И мне конечно же хотелось поддержки сегодня. Какой-то нежности и даже ласки. Но не такой же! Можно ведь было ограничиться просто хорошими словами. Женщину во мне пробуждать вовсе не обязательно было! Тем более, что когда он совсем разошелся я над собой ещё и голос матери услышала. Как, и когда, она рядом появилась я даже не поняла. Не было у меня такого, что меня целуют, а я в это время думаю выключила ли я утюг дома. Замечаю всякие мелочи и как мать из подъезда выходит. А вот нет. Хотя должно было быть именно так! Мне же Глеб никогда не нравился! Только я подняла на неё глаза, когда она, кутаясь в свой цветастый халат, уже выговаривала мне.

— Дочь, ну ты даешь конечно! Я тут волнуюсь, как она там. Одна. Ночью. На улице. А она здесь звёзды с соседом под подъездом ловит!

Смутилась жутко. Отпрянула от Степнова, который не очень-то был и рад появлению моей маман. А мать, взглянув на нас ещё раз, только усмехнулась и покачала головой.

— Ладно. Я тебя дома жду, — это мне. Потом задумчиво посмотрела на Глеба и насмешливо сказала, отметив его физиономию, измазанную в моей помаде. — Глебушка, этот розовый оттенок кажется тебе очень к лицу.

Хорошо хоть после этого она, не нарочно хлопнув деревянной дверью, всё-таки ушла обратно в подъезд. Иначе мое желание провалиться сквозь землю из-за её новых искрометных реплик только ещё больше возросло бы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Перевела взгляд на Глеба и поняла, что опять краснею. До появления матери, мне казалось, что Степнов меня так крепко держит. Так крепко, что я просто никак не могла вырваться. Но оказалось, что он по-прежнему просто удерживает одной рукой моё запястье, которое я с легкостью могла бы выдернуть если бы только захотела. Но я почему-то этого не сделала. Поэтому только ещё больше на Степнова разозлилась. И что это вообще была за наглость такая с его стороны?

— Ты…! Это…! Я же не давала такого разрешения?! — я до такой степени растерялась из-за его поступка, что мой мозг аж мысли формулировать в адекватные или хоть какие-то предложения отказывался. В общем плюнула на это бесполезное занятие, и, замахнувшись влепила Глебу пощечину.

— Чтоб больше такого не было!

Вскочила. Даже за ручку двери парадного схватиться успела, когда Степнов крикнул вдогонку:

— Алис, так ответила же?

Повернулась к нему красная, как помидор, и испепелила взглядом. Да просто прав ведь он. Так прав, что я от неожиданности и непонимания своего поведения веду себя как дурная школьница, а не взрослая двадцатипятилетняя женщина. Отчего он только скалится надо мной.

Ведь я действительно ответила. Пусть неуверенно и неосознанно, но ответила! И не то чтобы он принуждал. Или в руках своих сжал до хруста костей. Да чёрта с два! Могла ведь сразу от него отстраниться! Отпрянуть. Накричать на него и гордо уйти. Но почему-то не сделала этого. Сама от себя в шоке. Какая-то порочная женщина, а не будущая мать! Хлопнула тяжелой дверью от досады и скрылась в подъезде под смех Степнова.

14

Осторожно захожу в квартиру. Хотя какой смысл красться, если мать и так меня только что видела во всей красе. Уже через несколько секунд, после того как открыла и закрыла входную дверь, щелкнув замками, слышу её голос.

— Дочь, а ты молодец, — доносится из единственной комнаты, которая служит нам и залом, и спальней. — Не пропадёшь.

Мне даже думать не хочется на что она намекает. Просто молча разуваюсь, когда она выходит ко мне в коридор.

— Зря я вообще переживала за тебя.

В её руках открытая банка с кремом. Из тех что часто рекламируют, но ужасно впитываются в кожу. Мать наносит этот крем на лицо и поглядывает на меня сверху вниз, пока я снимаю обувь, устроившись на низкой полке прихожки. Крем на её физиономии уже похож на низкопробную белую маску, но маму больше заботит другое.

— А Глеб-то вообще знает про твоё интересное положение? Или это его ребёнок?

Я краснею из-за такого её предположения. Обидно, что она вот так обо мне думает.

— Не было у меня с ним ничего такого! — выпаливаю, отставляя обувь на полку.

— Ну, так может надо чтобы это случилось?! У тебя сколько недель? На маленьком сроке ещё вполне можешь сделать вид, что этот твой ребёнок от него.

Я ошарашенно поднимаю голову, понимая к чему она клонит. Нет, у меня конечно есть сомнения знает Глеб о моей беременности или нет, но его дед-то точно в курсе, что мой ребенок не от его внука. А даже если бы они оба не знали, то я бы все равно не стала пытаться никого обмануть и делать вид, что мой малыш от Глеба. Как-то это слишком подло что ли. Вот и бросила матери сердито:

— Не говори ерунды! Я всё равно не стала бы делать ничего подобного!

Резко поднимаюсь. Мне хочется избежать этого неприятного разговора и на десять минут скрыться от неё хотя бы в ванной. Но мама догоняет меня язвительной репликой:

— В таком случае мне даже интересно как ты собираешься ему сообщить такую новость. Ведь «ничего такого», — передразнила она меня, — у вас ещё не было, а ребёнок через несколько месяцев у тебя уже появится! Представляю, как Глеб подобному «обрадуется»!

По её словам, так Степнов такому точно рад не был бы. Уж очень она выделила это слово особенной интонацией. Я поджала губы от досады, потому что действительно не знаю слышал он мой разговор с его дедом или нет. Но и выяснять у него это мне кажется глупым и по меньшей мере странным. Не такие у нас с ним отношения, чтобы я лезла к нему с подобными вопросами или разговорами. А мать продолжает наседать.

— Нет. Глеб конечно мужик хороший, но я бы на твоем месте сделала сейчас аборт, пока он интерес к тебе не потерял. Ведь наверняка же сразу решит, что ему не нужны такие проблемы. У него и без тебя женщин хватает. А значит он точно с беременной возиться не будет. Зачем? Если и так желающих хватает его к рукам прибрать.

Она говорит и не останавливается. А мне, чем больше она говорит, тем противнее становится. Почему-то задевают её слова, хотя мне дела не должно быть, как до женщин Степнова, так и до интереса или его чувств ко мне.

Не должно быть, но психанув брякнула матери:

— Значит и мне никакой Глеб не нужен, если его мой ребёнок так пугает!

Быстро прошла мимо неё и хлопнув дверью закрылась в ванной.

Опять она меня довела до такой степени, что всю трясёт. Закрываю дверь на защёлку и подхожу к зеркалу. Включаю холодную воду.

Глядя на свое отражение вижу вспухшие и покрасневшие от поцелуя Глеба губы и щупаю их пальцами. Их до сих пор почему-то покалывает. С Игорем больше нежности в поцелуях было. Хотя если честно признаться, то дело даже не в нежности, а как сказала бы Надька довольно слабой химии между нами. А здесь я действительно ловила звёзды, как говорит мать. Чему я и сама удивилась немало. Чтобы я так от одного поцелуя горела это ещё надо постараться. Причем Игорь за всё время сколько я его знаю так расстараться не смог.

Ещё раз взглянула на свою обескураженную физиономию в зеркале и покачала головой. Вот действительно самое время в себе женщину открывать, когда от другого безнадёжно беременна. В конце концов я действительно не знаю, а целовал бы он меня вообще, если бы знал, что у меня ребёнок от бывшего мужа будет? В том, что Игорь бывший у меня не осталось никаких сомнений. Но и в том, что у меня что-то может быть с Глебом я тоже не уверена. Хмыкнула и брызнула на лицо водой, чтобы глупые мысли от себя отогнать.

— Ну и дура ты, Алиска!

Мне сейчас вообще надо только о будущем ребёнка думать, а не о каких-то мужиках!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

15

Проснулась утром. Мать уже суетилась на кухне. Вчера после того, как вышла из ванной ещё часа два, наверное, слушала её наставления. Вернее, пропускала мимо ушей. Жить по её указке или прислушиваться к её советам у меня вряд ли получится. Уж слишком мы с ней разные. Хотя, как она утверждает, то во мне она видит свое отражение. В молодости так же сглупила. Оставила ребёнка, а теперь вот в итоге мало того, что из-за меня она осталась одна, так ещё и я выросла и ни во что её не ставлю. Мне немало пришлось переслушать прошлым вечером, но даже несмотря на это я в своем решении осталась непреклонной. Буду рожать и точка!

Вышла к ней на кухню где-то через минут двадцать. Когда уже успела привести себя в порядок и переодеться. Мы всё равно с матерью живем в одной квартире, что же мне теперь прятаться от неё? Мама при моём появлении сразу оживилась.

— Тебе тут записка от твоего скамеечного кавалера, — она помахала белым конвертом передо мной и протянула его мне.

Письмо хоть и было запечатано до того, как попасть в руки мамы, но передавала она мне этот конверт уже разорванным с одной стороны. А значит его содержимое она уже знала.

Я взяла из её рук это послание и достала сложенный вдвое лист. Там было всего несколько строчек, написанных размашистым почерком.

«Алиса, я уехал по работе на две недели. Дождись меня. Нужно поговорить».

Внизу была подпись «Глеб».

Надо же. Даже деда на это время оставил. Только задумалась о том, что надо будет зайти к старику, мало ли ему что-нибудь нужно будет во время отъезда внука, как меня из этих размышлений выдернула мать. Всё это время она смотрела на меня ехидным взглядом, и стоило мне дочитать, как она тут же высказала свое мнение по этому поводу.

— На твоем месте я бы использовала это время с пользой и сделала аборт. Так у тебя будет хоть какой-то шанс удержать этого шикарного мужика.

Опять она за старое! Я сузила глаза и запихнула записку обратно в конверт.

— Но ты не на моём месте, мам! Я тебе по этому поводу всё сказала ещё вчера! Если, как ты говоришь этого шикарного мужика не устраивает мой ребёнок, значит мне просто не нужен этот мужик!

Демонстративно порвала при ней это «письмо» и выбросила в мусорное ведро. Хотя и кольнуло что-то внутри в который раз, когда задумалась о Глебе. Но если выбирать между мужчиной и моим малышом, я всегда выберу своего ребёнка.

Мать подобной жертвенности с моей стороны не оценила. Крикнула на меня:

— Вот назло матери и уши бы себе отморозила! Просто всё готова сделать лишь бы мне наперекор! А я же только о тебе, дуре, забочусь!

Весьма своеобразно. В очередной раз поморщилась и выскочила в подъезд. Впереди у меня был целый рабочий день, чтобы отойти от её заботы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

16

В последнее время я стала ловить себя на том, что меня сильно тошнит по утрам, и надо что-нибудь съесть, чтобы это прошло. Из дома я выскочила голодная, а вот по пути на работу не удержалась от того, чтобы купить себе пару пирожков. Пока ещё было время заскочила на кухню в нашем офисе и, щелкнув выключателем электрического чайника уже предвкушала завтрак с пирожками и чаем, когда рядом с дверью нашей общей кухни остановился наш начальник. Вряд ли он видел, как я сюда заходила, да и сидела я здесь одна довольно тихо. Может поэтому мне «посчастливилось» ненароком подслушать его разговор по телефону.

— Мам, ты же прекрасно знаешь про Вальку. К чему эта конспирация?

Я молча завариваю чай с бергамотом и шуршу пакетиком с пирожком, откусывая долгожданный кусок. Размешиваю сахар в кружке. Вячеслав Сергеевич в это время молчит и по всей видимости слушает своего собеседника. Нас разделяет запертая дверь и через непрозрачное белое матовое стекло я вижу разве что его силуэт. И слышу его голос через минуту напряженного молчания.

— Ах, дед не в курсе! — хмыкает Вячеслав Сергеевич. — И ты переживаешь, как он воспримет такую новость. Мама, может мне ещё и на какой-нибудь девушке жениться, только чтобы на здоровье деда моя жизнь никак не отражалась? Он ведь давно чего-то такого хотел!

Вроде бы обычный разговор. Но Вячеслава Сергеевича он кажется вывел из себя. Ох уж эти родители, которые вмешиваются в жизнь повзрослевших детей!

Я тоскливо вздыхаю и откусываю ещё один кусок румяного пирога с яблоками. Набила рот как хомяк и как назло именно в этот момент, завершив свой разговор, дверь на кухню неожиданно открывает начальник. Мы уставились друг на друга большими коровьими глазами. Так что я даже жевать перестала. А вообще я что? Я ведь ничего! Я даже ничего толком не слышала и не поняла из этого его разговора. Но вглядываясь в напряженное лицо Вячеслава Сергеевича подозреваю, что он не слишком доволен тем, что я его вообще хоть каким-нибудь образом услышала.

— ВАгина! — строго обратился он ко мне по фамилии. Подозреваю, что первоначальным его желанием было накричать на меня или отчитать за что-то. За что именно не знаю. Может за то, что притаилась тут как шпиён в засаде вместо того, чтобы подать знак начальству, что конфиденциальный разговор уже не такой конфиденциальный. А я невольно грею уши. Но прищурившись Вячеслав Сергеевич задумчиво изогнул бровь и ещё раз ко мне присмотрелся. — Так. А ну-ка встань-ка?!

Я хлопнула ресницами, недоумевая из-за этого нелепого требования, но не очень уверенно всё-таки выполнила его. Поднялась со стула, на котором сидела. И, наверное, чуть ли не впервые за всё время, что я здесь работаю наш начальник окинул меня каким-то оценивающим взглядом.

Моя бровь поползла вверх от удивления, а Вячеслав Сергеевич, совсем охамев, приказал, махнув мне рукой.

— Покрутись.

Тут уж я не выдержала и, проглотив недожеванный пирог, нахмурившись выпалила:

— А может Вам ещё и сплясать?! Вячеслав Сергеевич, я понимаю ещё, что на хамство клиентов я вежливо должна отвечать. В конце концов мне за это платят. Но Вы-то куда?!

Мой начальник в ответ как ни странно даже бровью не повёл. Продолжая всё также задумчиво сверлить меня взглядом. Потом, игнорируя мою вспышку неповиновения, произнёс невпопад.

— Да, пожалуй. Ты должна ему понравиться.

Кому?! Ему?!

Мое непонимание происходящего и так достигало критической точки. Но Вячеслав Сергеевич решил подкинуть новую задачку для моего и без того ничего не понимающего мозга.

— К двум часам будь готова! Мы с тобой обедаем в ресторане.

Прозвучало, как приказ. Но извините, кто он мне такой, чтобы тащить в какой-то ресторан, не спрашивая моего мнения по этому поводу? Это же уже явно не по работе, поэтому я и фыркнула:

— Извините, а на кой мне это?!

Наш бедный Славочка явно не ожидал, что я посмею выказать хоть какое-то сопротивление его заманчивому предложению. Вскинул вверх брови. Физиономию свою ангельскую скривил.

— Ну. Поешь вкусно, — пожал он плечами, придумав для меня не самое удачное оправдание.

— Вкусно поесть я и дома могу, — опять фыркнула я. — Тем более что ещё не известно из чего и как там это готовят…

Вячеслав Сергеевич нахмурил брови и резонно заметил:

— ВАгина! Ты только что уличную выпечку с большим удовольствием топтала. С чего вдруг ты начала корчить из себя принцессу и выеживаться?

— Может быть, как раз потому, что я предпочитаю сама решать, что, где и с кем мне «топтать»?

Я уперла кулаки в бока, решив стоять до упора на своем. На фиг мне эти неожиданные фортели? Что ему там в голову взбрело, чтобы меня куда-то там приглашать? И чем ещё это для меня обернется?

Мой начальник тяжело вздохнул. Видимо устал со мной препираться.

— ВАгина, я даже не подозревал, что ты такая проблемная. Ну хочешь я тебе премию выпишу?

Я опять нахмурилась.

— Вы что меня в рабство кому-то продать хотите?

С чего вдруг такая щедрость?

— Ага. Сексуальное! — мрачно бросил мужчина. — Я не понимаю, это на тебя так фамилия что ли влияет? Или тебе деньги не нужны? Я же сказал. Просто молча посидишь рядом и пожуешь. Что там тебе принесут. Всё в рамках закона. Никто домогаться тебя даже не собирается. Что за глупости такие тебе в голову лезут? Просто, — он выделил это особой интонацией видимо рассчитывая окончательно меня либо этим убедить либо послать ко всем чертям с моими заморочками. — Поешь. И получишь премиальные.

Ну уж после этого, после того, как начальник убедил меня, что во время этого обеда меня не ждёт ничего криминального и он сказал это волшебное слово, «премиальные», мои сомнения отпали сами собой. Конечно нам с малышом сейчас деньги нужны. Так что не время ломаться. Даже если просьба моего начальника выглядит какой-то странной и непонятной, а бесплатного сыра не бывает даже в мышеловке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

17

Еду в машине с Вячеславом Сергеевичем и слушаю его короткий инструктаж. Слишком короткий, чтобы я что-либо понимала.

— В общем я везу тебя на встречу с моими родственниками. Молчи и подыгрывай мне. А главное постарайся моему деду понравиться, — заявил мне мужчина.

В качестве кого? Вслух я правда другое спросила:

— Так молчать или подыгрывать? — не поняла я. Вообще конечно мне ещё и очень интересно как это я молча кому-то понравиться умудрюсь. Но бывает же так, что некоторые девушки чудо, как хороши, пока не откроют рот. Видимо мой начальник меня к таким же причисляет. Обидно. Но что поделать?

Вячеслав Сергеевич раздраженно рыкнул и зыркнул на меня злым взглядом, явно уверившись что слишком поспешил с кандидатурой на роль своей напарницы в этой его сомнительной затее.

— Ты молчишь! И не возражаешь, когда я говорю.

Я пожала плечами. Уже сама не рада, что в это всё ввязалась, но напоминаю ему:

— Да говорите на здоровье. Главное, чтобы мне мою эту «помощь» оплачивали потом хорошо.

Я надеюсь мой намёк был не слишком тонким и до Вячеслава Сергеевича дойдёт, что я на щедрые премиальные рассчитываю. Осторожно повернулась к нему. И он с силой сжимает руль. Я как-то раньше не обращала внимания, или попросту у меня такой возможности не было, но именно сейчас мне почему-то стало интересно, а его в быту все женщины раздражают? Или только я?

Где-то минуту мы едем молча, но стоило ему остановиться на светофоре, как мое любопытство все-таки победило здравый смысл и нежелание лезть к и без того раздраженному мужику с разговорами.

— Вы меня конечно извините, а что с Вашей настоящей девушкой не так? У неё что татуировка на все тело, что Вы её Вашему деду предъявить боитесь?

Мой начальник почему-то в недоумении вскинул брови.

— У моей девушки?

— Ну, Валя. Вы же по телефону говорили…

Или я что-то неправильно поняла?

Начальник ещё больше наморщил лоб, так что я уже начала корить себя за то, что вовремя не прикусила язык. С чего я вообще сделала такие выводы, что это его вторая половинка или кем там эта Валька ему приходится? Да ещё и полезла к своему начальнику с такими разговорами. Ну, не дура? Хорошо хоть Вячеслав Сергеевич к этому более-менее спокойно отнёсся, и расслабившись усмехнулся, прежде чем мне всё объяснить.

— Ах, да. У моей девушки, — он почему-то так выделил это слово «девушки», что я невольно опять нахмурилась.

— Вагина, мой дед недавно перенес инфаркт. А Валя, довольно необычная пара для меня в его представлении. Дед у меня конечно прогрессивный человек, но не настолько, чтобы принять это всё. Плюс опять же его слабое здоровье. В общем он знает, что у меня кто-то есть, но я не могу ему сейчас представить именно Валю. Его это просто добьёт.

Я небрежно пожала плечом. До этого я как-то не думала, что нашего Вячеслава Сергеевича может заинтересовать какой-то фрик. Но может правду говорят, что противоположности притягиваются? Хотя и любопытно немного, что же это за девушка такая, если его родственника от одного её вида как минимум удар хватить может?

— То есть Вы вместо Вали Вашему дедушке меня решили представить? — я в общем-то не такая глупая, чтобы не понять к чему все это идёт, но все равно решила уточнить. Чтобы лишнего не додумывать и обозначить кое-какие рамки.

— В качестве моей невесты, — осторожно подтвердил мужчина. И уточнил, чтобы я губу не раскатывала:

— Подставной.

Как будто я уже согласилась стать настоящей! Вячеслав Сергеевич мужчина конечно может и симпатичный, но тоже пусть не обольщается! Я не настолько им очарована, чтобы из кожи вон лезть лишь бы его добиться. Тем более сейчас, когда я поняла, что он несвободен. Ещё и с девушкой своей так некрасиво поступает. Мало того, что у нас на работе никто не в курсе её существования, так мне, например, было бы ещё и очень обидно, если бы меня так даже родне стыдились представить. А он ей кажется и шанса не предоставил себя проявить. Уж в крайнем случае татуировки можно замазать, пирсинг снять и подыграть любимому, чтобы деда его до больницы не доводить своим вызывающим внешним видом. Но это видимо только я так думаю, а Вячеслав Сергеевич явно другого мнения на этот счёт. И похоже с чужим он в этом вопросе совсем не считается. Так что я взбрыкнула. А нечего быть таким снобом и эгоистом!

— Вообще Вы о таком могли бы и предупредить меня сначала, прежде чем везти непонятно куда и кому-то представлять в подобной роли. Мы ведь об этом точно не договаривались! Я уж не говорю о том, как Ваша девушка могла бы воспринять подобное!

Мой начальник только молча поворачивается ко мне и опустив ладонь с руля характерным движением пальцев напоминает о деньгах.

— Об этом же мы с тобой успели договориться?! — напоминает мне довольно грубо.

— Очевидно, что Вы забыли рассказать о некоторых важных деталях! — фыркаю я в ответ и, скрестив руки на груди, сверлю его недовольным взглядом. Так что Вячеслав Сергеевич сквозь зубы раздраженно бросает:

- Хорошо! За это ты получишь много денег! И кстати не беспокойся. Волосы тебе никто за один обед с моей роднёй выдергивать не будет. Валя не в курсе этой встречи.

Я конечно сразу прикинула, чем мне может это обернуться. Нормальная и адекватная женщина конечно и вовсе не должна была бы вестись на подобные авантюры! А я вместо этого подсчитываю в уме сколько мне денег понадобиться на ребёнка даже на первое время. Тут уж если честно не до гордости и показывания нрава. Да и кто мне такая его девушка, чтобы я сейчас её интересы отстаивала в ущерб себе? Я выругалась про себя, потому что в итоге мне приходится наплевать на свои принципы, не связываться с женатыми и несвободными, и пытаться торговаться, оправдывая себя тем, что я скоро матерью стану и мне сейчас не только о себе нужно думать. Ведь нам с ребёнком дополнительная копейка никак лишней не будет. Тем более что я же не проституткой собираюсь стать и ничего этакого я этому «жениху» разумеется позволять не собираюсь. Перебьется, даже если захочет, так что никакой Вале меня упрекнуть не в чем будет. Это просто для дела. Опять же чтоб чей-то дед здоровее был.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Много денег, — на автомате повторила я, перечисляя в своей голове все благородные мотивы, которые я преследую, соглашаясь на это все, и закусила уголок нижней губы. — Деньги — это конечно хорошо, — кивнула я головой. Но необходимость обозначить кое-какие рамки, по-моему, стала только более очевидной. А то знаю я этих мужиков. Сначала разговоры о том, что домогаться никто не будет и о какой-то Вале, чудесном создании, а стоит к себе чуть поближе подпустить так сразу вопьётся в мой рот, как Глеб всего день назад.

Из-за мыслей о Степнове я только опять помрачнела и непроизвольно коснулась пальцами собственных губ. Когда до меня дошло, что я делаю, я резко отдернула руку от своего рта и довольно жестко обратилась к начальнику.

— Вячеслав Сергеевич, знаете если я всё же соглашаюсь, то в таком случае давайте договоримся ещё раз, чтобы точно никаких поцелуев на публику и вообще желательно без тактильного контакта! Даже за деньги! Я не собираюсь чем-то подобным с Вами заниматься лишь бы Вашего дедушку порадовать!

Мой босс от таких моих речей едва удержал управление. Весь скривился, будто кислючий лимон только что съел, представив то, о чём я ему говорила. Тоже мне! Я между прочим красивая девушка, а не урод какой. И он ещё за честь должен был бы считать, если бы я его поцеловать решила. А не рожу кривить! Но это если бы у него девушки не было.

Но мой начальник на этот счёт был явно другого мнения.

— Ради деда. Вот об этом я как раз не подумал, что они чего-то такого могут от нас ждать, — хмуро отозвался. — Раз уж ты напомнила, то да. Давай всё-таки обойдемся без всей этой прилюдной демонстрации несуществующих чувств. И если мы с тобой, как говорится «в одной лодке», то давай ты будешь ко мне обращаться просто по имени. Слава.

— Тогда, Алиса, — уточнила я более спокойным голосом. Почти вовремя, потому что мой шеф как раз вырулил к парковке возле ресторана, в котором нас ждали его родственники.

Наконец мы вышли из машины, и Вячеслав Сергеевич завел меня внутрь. Вообще не понимаю я этих современных интерьеров. Вокруг яркие сочные оттенки. Дорогие стулья, обитые серым, синим и оранжевым бархатом и при этом какие-то связки сена посреди зала, накрытые непонятно чем и заставленные пеньками и вазонами с экзотическими растениями, которые на фоне сена и пеньков как по мне смотрятся совсем неуместно.

Я грустно вздохнула. Надеюсь здесь хотя бы кормят вкусно.

Мой начальник, или как он попросил называть себя в машине, Слава подошел ко мне сзади и, забыв о нашем условии, подтолкнул меня в спину. Потому что уж слишком я задержалась, рассматривая всё это «великолепие». Я повернулась к нему, и мужчина кивком головы указал на деревянный стол, за которым нас уже ждала пожилая пара в компании женщины лет пятидесяти. С виду милые старички, да и мама Вячеслава Сергеевича, как я поняла это была именно его мама, на первый взгляд производила приятное впечатление. У неё были прямые окрашенные в черный цвет волосы до плеч, серые глаза и довольно нервная усмешка, которая должна была символизировать её радость от встречи с нами. Мной и её сыном естественно.

Мы подходим к ним, и я тоже натягиваю на свою физиономию улыбку, как было условлено в нашем устном договоре со Славой, а мой начальник, представляет нас:

— Дед, бабуля, познакомьтесь. Это моя невеста, Алиса.

По его логике с его мамой, Ксенией Тарасовной, я уже должна была не раз видеться до этого. Поэтому женщина при моем появлении поднялась и довольно неуклюже расцеловала меня в обе щеки будто мы давно знакомы.

Я стерла со своей щеки алый след, оставшийся от её помады и осторожно уселась на стул. Вот прямо напротив большого панорамного окна с видом на парковку и парковую зону, засаженную деревьями и зеленью за ней. Правда вдоволь полюбоваться этим не дала бабка Славы. Она так восторженно всплеснула руками при виде меня.

— Славушка, я уж думала мы с дедом не доживём до того момента, когда ты нам хоть какую-то девушку представишь! Ксюша мне говорила, что ты с кем-то встречаешься, но я если честно уже даже начала побаиваться, что ты у нас из этих! — она сделала такиестрашные глаза и заговорщицки переглянулась со мной, словно я должна была понимать из каких таких «этих» её внук мог бы быть, не будь у него прекрасной меня.

Если честно, то я очень смутилась из-за её громкого голоса, который пронесся по всему залу ресторана. Так что некоторые посетители начали на нас оглядываться. Я не люблю привлекать к себе внимание, поэтому чтобы хоть как-то скрыть свою неловкость из-за поступка этой громкоголосой женщины, повернулась к деду Вячеслава Сергеевича. Тот насуплено смотрел на меня из-под своих кустистых бровей, пока его жена качала головой глядя на порозовевшего Славу и продолжала выплескивать свои эмоции чрезмерного восторга на окружающих.

— Твой дед бы точно не пережил такого позора!

Ну вот. Теперь я ещё и потупилась, и опустила глаза в стол. Да уж. Этот обед явно не обещает быть томным. И что за намёки такие со стороны Нины Терентьевны, бабушки Вячеслава Сергеевича? Что она его за двадцать шесть лет ни разу с девушкой что ли не видела, чтобы так радоваться этому? Как-то чем дальше, тем всё более чудесатым мне все это стало казаться.

18

Вот уже больше получаса мы сидим за одним столом с родственниками Вячеслава Сергеевича, и его бабка на меня не то что наглядеться, нарадоваться не может. Хотя у меня такое впечатление сложилось, что она любой девушке была бы рада лишь бы избранницей её внука была именно девушка. Причём она так говорила об этом, что я сама уже в его ориентации сомневаться начала, догадавшись наконец в сторону чего она клонила. Геев я правда разве что в интернете до сих пор видела. В играх. В фильмах. В мультфильмах. В сериалах. В различных шоу. Да что говорить, если так подумать, то кажется, что они сейчас везде! Ну вот просто везде! Разве что по нашему двору они за ручку ещё не прохаживаются. Но даже несмотря на это представление о них у меня пока сложилось довольно своеобразное и специфическое. Я особо не присматривалась, но из всего что я успела увидеть к примеру, я сделала вывод что это какие-то напомаженные тщедушные мужчины с длиннющими накладными ресницами и каким-то женским поведением. Которые макияж делают в сто раз лучше, чем я, а когти пилят похлеще моей мамы. Но Слава же явно был не таким. Он не был даже карикатурой на женщину. Поэтому повернувшись к нему и, едва взглянув на то, как кровожадно он отрезает кусок мяса, я выругалась про себя. Либо я ещё чего-то не знаю об этом мире, либо он типичный, или ладно, не совсем типичный, мужик. К тому же Валя у него есть. Валя же женское имя? Так маму мою зовут. Я снова выругалась про себя, потому что мужской аналог этого имени тоже существует. Но он называл её девушкой? Как-то с издёвкой называл, но называл! Может там просто такая девушка? Может у него вообще такие требования нестандартные. А родне до сих пор никого не предъявлял, потому что свой «цветочек» для особенной представительницы прекрасного пола берег. Но он блин такой нежный этот Слава. Ухоженный какой-то. Вот Глеб он точно мужик. Мужлан я бы сказала. И в его ориентации я ни капли не сомневаюсь. Там только дай волю и ринется её доказывать. А тут я неожиданно для самой себя буквально всю голову сломала в считанные минуты, пока моё внимание к себе бабушка Вячеслава Сергеевича снова не привлекла.

— Алисонька, — обратилась она ко мне, после того, как её внук перестал рассказывать, как мы познакомились в стенах нашего офиса и как он сразу же был очарован своей симпатичной сотрудницей. Когда он хочет, то очень даже умеет «языком чесать». Я только сидела и молча поддакивала ему. Дескать, да. Именно так всё и было. А не представлял он меня до сих пор только потому что я этакая стесняшка-обаяшка хотела, чтобы он мне сначала предложение сделал. Вот несколько месяцев назад сподобился наконец после многолетних ухаживаний. Так что я и с мамой его успела познакомиться и с его стариками вот за одним столом теперь сижу. Болтал он конечно много. Может от нервов. Потому как обычно Вячеслав Сергеевич у нас молчалив. Или же попросту боялся, что его престарелые родственники разговорят меня, и я ненароком ляпну что-нибудь не то. Но всё же говорил мой начальник так, что даже его бабуля под конец его длинного и утомительного рассказа прониклась нашей историей и с теплотой в голосе сказала мне:

— Я надеюсь мы с тобой теперь часто будем видеться. Хорошую внучок пару себе выбрал. Скромная, застенчивая. И не пьёт совсем. Сейчас редко таких встретишь.

Её внук, успевший отрезать и положить себе в рот приличный кусок стейка чуть не подавился им от этих её слов. Я залилась румянцем, с горечью опустив взгляд в тарелку. Всё-таки пришлось свое нежелание выпить за встречу с ними оправдать своими принципами и тем, что нам ещё нужно возвращаться на работу. И так сильно задержались. Не говорить же ей, что я беременна от бывшего мужа. По-моему, знай они всю мою ситуацию, то ещё неизвестно как бы меня приняли. Может удар не только деда, но и бабку бы хватил.

К тому же и «женишок» мой сразу оживился, чтобы я не обольщалась, да и чтобы восторги стариков поумерить.

— Бабуль, слишком часто вряд ли получится, — мне даже стало неловко за то, как он это выговорил. Его так тешила его эта мысль о скором расставании с ними, что мне стало обидно за его стариков. Ну видно же, что они в этом паршивце души не чают. А он? Вот у меня из бабушек и дедушек были только соседи. Единственная бабуля, которую я знала, умерла, когда мне было три года. Вторая не желала знать меня. Может поэтому я так любила болтать с бабкой Христиной. Просто потому что своих у меня не было, а она ещё и конфетами угощала. А у Славы и дед и бабушка живы, но первым, что я услышала, когда он дожевал наконец своё мясо было:

— Вы далеко живёте. У нас работа. Да и во сколько ваш поезд вечером?

Даже мне стало ясно, как он спешит отделаться от них.

Его бабке тоже. Но поерзав на стуле, она заломила руки и как-то виновато выговорила, вперив в меня жалобный взгляд, будто решение этого вопроса именно от меня зависело:

— Ксюша. Славушка. Мы ведь хозяйство всё продали пока дед болел. Так что там нас больше ничего и не держит. Да и больницы здесь опять же рядом для деда. Так что мы со стариком надеялись у вас хотя бы на месяцок задержаться. Не прогоните?

Вячеслав Сергеевич переглянулся со своей мамой. По-моему, даже слепому в этот момент стало бы непонятно, как он рад такой затее. Начал лопотать что-то про климат в их родном поселке, да и морской воздух опять же, который был бы более благоприятен для его бабушки с дедушкой, но его мать резко его перебила.

— Мама, папа! Ну конечно не прогоним! О чём вы говорите вообще! Как вам не стыдно!

Как по мне так стыдно должно было быть только Вячеславу Сергеевичу, но он так сердито зыркнул на меня, когда его мать обнималась с родителями, пуская слезу, что я опять промолчала.

Лишь вилку в своих руках сжала сильнее и нижнюю губу закусила. Надо ли полагать, что если его родственники здесь задержатся, то эта встреча станет не единственной, а соответственно и сумма моих премиальных только возрастёт?

Пока глупо лелеять такую надежду, но в моём безвыходном положении мне приходится радоваться любой возможности заработать. В конце концов «Горько!» нам никто не кричит, а рассчитывать кроме себя мне действительно больше не на кого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

19

Хоть на обратном пути до нашего офиса мой начальник и предупредил меня, что постарается минимизировать мои встречи с его родственниками, но я всё равно была довольна как слон. Потому что ещё два или три таких семейных собрания, как он сказал, мне было «не избежать». НЕ ИЗБЕЖАТЬ! Понимаете?!

Сразу после этого обеда мне на карту упала внушительная сумма. Понятное дело, что внушительная по моим скромным меркам. И я так воодушевилась этим, что решила даже тортик домой вечером купить. Надо же мне как-то мать задабривать. От мыслей о маме стало грустно на сердце, но доработав положенное, я всё-таки осуществила задуманное. По дороге домой зашла в супермаркет возле нашего дома. Купила мамин любимый бисквитный торт с кремом и кусочками фруктов и бутылку шампанского. Мне нельзя, но её порадовать хотелось. Пусть хоть с подружками отметит то, что скоро бабушкой станет. Хотя понимаю. Ей в этом поводов для радости довольно мало. И всё равно домой я шла почти счастливая.

Уже на лестничной клетке на нашем этаже услышала музыку из нашей квартиры. То ли мать опять своего Анатолия Николаевича позвала, то ли с подружкой квасит. И я не про капусту сейчас. Без особой надежды вставила ключ в замочную скважину, но судя, по тому как он легко провернулся и по закрытой двери кухни, за которой были слышны громкие женские пьяные голоса, которые я услышала, когда в квартиру зашла, скорее второе.

Тихонько села возле двери, отставила торт с бутылкой.

— Ингусь, ну мне этот ребёнок её сейчас вот совсем не упёрся, — заплетающимся языком лопочет мать своей подружке, пока я вожусь со своей обувью в коридоре. — Мне мой Николаевич сказал, что ушёл бы от своей жены наконец, да тут моя коза поселилась. Ну куда он придёт, если здесь дочка моя всё время?

— А ты уверена, что это не очередные его пустые обещания? — с сомнением спрашивает её подруга. Та самая из женской консультации.

- Нет. В этот раз точно! — с уверенностью в голосе выдала мать. — Думаю, может ей хоть таблетки подсунуть, чтобы выкидыш спровоцировать? А то моя дура уперлась рогом рожать и всё…

Моя рука так и замерла на ремешке босоножек. Что она собралась сделать? Застегнула замочек обратно, потянувшись к уже расстегнутому на второй ноге. А мать продолжает выкладывать свои планы, прикрывая это всё заботой обо мне.

— С её мордашкой и фигурой она в два счета нового мужика найдет. С квартирой. С машиной. А не как в прошлый раз. Надеюсь хоть теперь мозгами будет думать. Но сама понимаешь с прицепом, кому она такая нужна будет? Сама идиотка не понимает, что жизнь свою губит.

Её подруга не так в этом уверена.

— Ну это внук всё-таки твой. Да и ты думаешь твоя Алиса на это пойдёт? Сама же сказала, что дочка твоя рожать решила.

Моя мама со смешком хмыкнула:

— Да кто её дуру спрашивать будет! Подсыплю во что-нибудь. Потом ещё спасибо мне скажет!

Инга, накатив стакан, ударяется в воспоминания, пока я похолодев замерла в коридоре. Это какой-то адский п*здец! Мать что же уже совсем свихнулась на почве своего одиночества, чтобы такое со мной сотворить? Но она же всё-таки мама моя, а не мачеха. Неужели этот её брехливый Анатолий Николаевич стоит жизни её внука или внучки? Слушаю дальше, о чем они говорят. Но в основном сейчас говорила именно Инга.

— Я тут по молодости попробовала, то о чём ты говоришь. Мне моя подруга подсунула. Вместе медучилище с ней заканчивали. У меня тогда сыночку всего полгода было, а тут вторым залетела. Ещё и она убедила, что ну куда мне его сейчас. Второго-то? Муж постоянно в разъездах. Мне с ним и посоветоваться даже возможности не было. Да ещё и с грудничком и по месяцу тогда сидела одна. В общем послушала сдуру, выпила твою как ты говоришь таблетку. Даже сразу несколько штук, хотя и знала последствия, но чтобы наверняка, — подружка моей матери громко вздыхает, вспоминая всё это. — Валь. Я думала я сдохну. Всю ночь меня мотало. Так херово мне ещё никогда не было. Наутро ещё муж приехал. Отругал меня конечно. Потом ещё и подруга эта добавила. Потому что я не рассчитав дозу не только ребёнка скинула, но и сама коньки тогда чуть не отбросила.

— Но не отбросила же! — стоит на своем мать. Из-за чего уже я прихожу к соответствующим выводам. Нет. Она не откажется от своей затеи. Но что же мне теперь делать? По-хорошему надо было бы съезжать от неё, но я так надеялась накопить сейчас денег перед родами. Да и те небольшие накопления что у меня уже есть быстро закончатся. Всё уйдет на оплату съемной квартиры. А дальше как? Опять побитой собакой возвращаться к матери только теперь без гроша за душой? Но и оставаться с ней как? Что мне теперь совсем в этом доме ничего брать что ли нельзя? А уж тем более из её рук? Она ведь сейчас и угробить меня готова лишь бы с мужиком своим наконец сойтись. Хотелось бы конечно надеяться, что это просто пьяные разговоры и она оттает и передумает, но зная мою маму…

Взяла свою сумку, прихватив зачем-то и торт, который специально для неё купила и, как можно тише открыв дверь, вышла на лестничную клетку. Сейчас мне нужно было время чтобы всё обдумать. Может быть пройтись и проветрить мозги. Конечно рисковать ребёнком ради того, чтобы сохранить деньги мне не хотелось. Но я совсем не рассчитывала, что вот сейчас, когда я и так изо всех сил пытаюсь выкрутиться, мне палки в колёса будет вставлять ещё и самый близкий мне человек. Я закрыла дверь нашей квартиры. Стараясь ей не хлопнуть сгоряча. И только тогда сообразила, что руку мне оттягивает никому не нужное угощение. Ещё раз взглянула на яркую коробку в своей руке перевязанную бумажной лентой и, шагнув к двери Степновых, нажала на кнопку дверного звонка.

Дед конечно мне не сразу открыл. Я ещё минуту или две ждала, пока он, стуча тростью и шаркая старыми тапками доковыляет до двери. К тому времени то шоковое состояние в которое я впала после услышанного от матери прошло. Когда щелкали замки я ещё держалась, но, когда дед-таки открыл мне, я, по-моему, уже вовсю заливалась слезами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я Вам торт принесла, — продемонстрировала ему на вытянутой руке «гостинец».

— Прямо так и мне, — с недоверием переспросил дед и натянул на переносицу свои очки. Сразу отметив важное. — И прямо как твоя мамаша любит.

Я опять хлюпнула носом, и он проворчал.

— Да что ж ты сразу скуксилась как морда мопса! Заходи уже! Горемыка! Я как знал, даже чайник поставил.

— Да это всё чёртовы гормоны, наверное, — виновато оправдалась я. — Сама не понимаю, почему так часто плачу в последнее время.

Дед растянул губы в усмешке.

— Доводят потому что. А не. Слово-то какое ввернула — «гормоны»! — едко поддел он меня, пропуская в свою квартиру. Я стерла слёзы со щеки тыльной стороной ладони. Кто бы мне сказал ещё несколько месяцев назад, что единственным человеком, который окажет мне поддержку в трудный период будет дед Степан, я бы в лицо ему рассмеялась. А сейчас молча плетусь за ним на кухню, понимая, что если даже он и ворчит, то мне в его доме всё равно как-то спокойнее. Опять же про бабку свою он любит рассказывать и как-то тепло на душе становится. Как будто утраченная мной вера в любовь и нормальные человеческие отношения снова ко мне возвращается. Несмотря на то, что другие люди нас сейчас окружают. Совсем другие. Да и мы уже не такие как наши старики.

20

Не знаю. Наверняка это деду Степану было не нужно. Но мне так хотелось выговориться. Хоть кому-нибудь. Я даже толком не надеялась, что он поймёт меня. Но из-за этой беременности я чувствую себя какой-то неприкаянной. Я постоянно плачу. И прав дедушка Глеба. Это совсем не потому, что на меня так влияют гормоны. Просто меня жутко расстраивает такое вот отношение ко мне и моему ребёнку от самых близких мне людей.

Сажусь напротив старика на их маленькой кухне, и дед отставляет свою трость к стенке. Я же ставлю на стол коробку с тортом, на который если честно мне уже даже смотреть противно. Старший Степнов опять косится на мою скривившуюся физиономию и тяжело вздыхает.

— Ну хорош сырость-то разводить! Иди вон лучше чашки возьми и чай мне подай. А потом уже рассказывай, чего у тебя там стряслось такого?

Я всхлипываю, но послушно иду к шкафчикам. Достаю правда кружки вместо чашек, но когда ставлю перед стариком одну из них, то он делает вид, что не замечает моей ошибки и не ворчит по этому поводу. Опять сажусь рядом с ним и теперь обхватываю ладонями пузатые бока своей кружки, не зная, как завести разговор. На уме крутится только одно, поэтому от обиды это и выпаливаю, надеясь хотя бы на совет.

— Дед Степан, может действительно все вокруг правы, а я принимаю неправильное решение? Ну ведь и в самом деле никому не нужен этот мой ребёнок. Все хотят, чтобы я от него избавилась. Мать вон даже таблетками меня опоить хочет, чтобы выкидыш спровоцировать, — от мыслей о матери к горлу опять подступил ком, но я втягиваю носом воздух и цепляюсь в свою кружку, чтобы сдержать слезы.

— Тыц-тудыц! — хмуро фыркает старший Степнов, подрастеряв последние капли дружелюбия по отношению ко мне. — Все хотят! Ну а сама-то ты чего хочешь?!

Я даже растерялась от его сурового тона. Хотелось, чтобы хоть кто-нибудь меня пожалел. Но кажется я пришла не по адресу с этими своими желаниями. Дед Степан меня явно не собирался гладить по головке и приговаривать, какая я бедная и несчастная. Вот я и ляпнула первое, что пришло в голову.

— Ну. Как чего? Родить. Это же ребёнок мой.

— Так ведь он никому не нужен! — сердито выговаривает мне дед. Я ещё больше опешила от его тона и непроизвольно схватилась за живот.

— Как это никому? А мне? Мне нужен!

Дедок усмехается.

— Ишь, схватилась будто отберут. Тогда чего сырость разводишь?

Я сглотнула и, положив руки обратно на стол, провернула кружку в ладонях. Собрать мысли в кучу казалось непосильной задачей.

— Понимаете, я мешаю сейчас матери… У неё есть любимый человек… Но она не может быть с ним вместе потому что из-за меня он не хочет с ней сходиться…

Говорю как-то сумбурно, не зная можно ли рассказать деду, что этот мужик женат. Выкладываю о своих планах о съемной квартире и о том насколько это было бы неразумно сейчас, но по мере моего нелогичного лепета на губах старика расцветает всё более издевательская усмешка.

— Это мамаша твоя своего внука на плешивого хахаля что ли променять хочет? — хмыкает дед спустя минуту. — Так это она губу раскатала. А ты вот что. Не спеши деньги тратить и на чужую квартиру съезжать. Поживи пока у меня. Поглядим как её мужик отбрехиваться будет.

Я подняла на него свой взгляд. В его глазах было столько азарта, что я поняла, что он именно этот вариант развития событий ожидает увидеть.

— А? А с чего вы взяли, что именно так всё и будет? Да и как Глеб к этому отнесётся? Нет. Я не могу. К вам ведь это неудобно. Это как-то с моей стороны, — хотя Глеба же ещё целых две недели не будет. — Но ведь этот мамин Анатолий Николаевич действительно может мать обманывать опять. Просто я для него теперь как удобный предлог, чтобы с мамой не сходиться…

А она и рада стараться. Уши развесила и только и ищет способ от меня избавиться. Вообще для меня был бы идеальный вариант съехать от матери хоть на какое-то время. Хоть на пару недель. Пусть она успокоится. Ну а если мужик этот её не обманывает, то потом на съемную квартиру съеду. Придумаю что-нибудь. Найду подработку. Обхватила голову ладонями, найдя наконец хоть какое-то решение, и почти радостно улыбнулась.

— Дед Степан, вы правы! Зачем мне насовсем-то съезжать! Я ведь могу подругам позвонить! У них пока пожить. Пока мать не образумится!

— Это тем, которые на аборт тебя отправляли? — напоминает старик. Но я уже почти не слышу его. Достаю из сумки свой телефон и ищу в контактах нужные номера.

— Но они просто говорили. Таблетками они ведь меня пичкать не собирались правильно? Да и пусть мне хоть все уши прожужжат своими дурацкими советами. Я же всё равно по-своему поступлю!

— А, ну тогда звони конечно, — Степан Георгиевич скептически усмехнулся и закинув ногу на ногу болтает тапком передо мной. Сверлит меня насмешливым взглядом пока я набираю Надьке сообщение.

За то время пока я ждала от неё ответа, мы уже успели с дедом выпить по кружке чая. Наконец Надька отозвалась. Телефон мигнул новым сообщением, но вчитавшись в первые строки я поняла, что этот вариант отпадает.

— Ну, Надя с родителями живёт. Конечно же они против будут, — виновато пожала я плечами. — Я сейчас Гале позвоню.

Галчонок меня точно не подведёт. Всё-таки ей за тридцать, и она уже года четыре одна живёт.

Галка отвечает быстро. Будто ждала. На заднем фоне у неё играет какая-то музыка и я пытаюсь до неё докричаться, потому что с первого раза она не слышит.

— Галь, можно я поживу у тебя хотя бы недели две?!

Подруга затихает где-то на минуту. Но на заднем фоне я отчётливо слышу Надин голос.

— Да давай быстрее отшивай эту беременную! Мальчики уже ждут!

Галка шикает на неё, но пьяным голосом говорит:

— Это, Лисён, я бы с удовольствием, но ты понимаешь, ко мне тут родственники из этого. А, — Галка «мекает» и «акает» будто силится вспомнить, а я опять мрачнею под циничным взглядом деда. Пока Галя неожиданно не выкрикивает словами мелкой. — Из Николаева! Точно! Из Николаева родственники ко мне приехали. Подруг. Ну, сама понимаешь. Я бы с радостью. Но никак. Разве что на голову. Так что давай. Чмоки-чмоки. И ребёночка своего береги. Не болейте там!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Последнее было сказано таким елейным голоском. Ну просто подруга подруг. Ещё и отключилась так быстро, чтобы я и слова лишнего вставить не успела.

Опять поднимаю глаза на Степана Георгиевича и тот цокает языком:

— Что, милая? Осволочились нынче твои друзья?

Я пытаюсь вяло оправдать девчонок, хотя прекрасно понимаю, что старик в общем-то прав. Как-то сферы наших интересов резко разошлись. Да и дружба судя по всему закончилась. В этом мире каждая из нас сама за себя.

— Ну, вы сами слышали. Что у них там свои проблемы. Родственники. Ещё что-то…

Я замолкаю и снова верчу кружку в руках, потому что я вернулась к тому с чего начинала. Опять мы молчим несколько минут. Пока дед вдруг не выдерживает и не привлекает моё внимание к себе.

— Снегурка! Ну вот что мне с тобой делать?! Глядеть на тебя пока ты решаешься смалодушничать и уступить чужим хотелкам? Слёзки тебе утирать пока ты малодушничаешь? Потом опять слёзки утирать из-за того, что на поводу у всех пошла, а не сделала так, как хотела? Так это ведь твой ребёнок-то. И чай не игрушка. Или будешь как мамка твоя, сначала плакаться, что хочешь оставить, а когда наиграешься, так не будешь знать куда приткнуть? Ты сама для себя реши? Чего тебе надо! Взрослая девка. Сама и без советчиков разобраться можешь! Я тебе решение предложил? Предложил! Ты будешь об удобстве думать? Или о ребёнке своём?! Вон у меня две комнаты простаивает! Думаешь мне жалко мать с дитём пристроить? Или чего дурное обо мне думаешь?

Я хлопнула ресницами. Действительно, чего я хочу-то от деда? Каких ещё советов? Да мне страшно сейчас домой к матери возвращаться. Подруги меня кинули. Последние деньги тратить на съемную квартиру в моем положении тоже большая глупость. Да и с гордостью своей и правилами приличия в моем положении носиться тоже не вариант. Да неудобно! Дед Степан мне просто сосед. Но не съест же он меня! А вот от матери я сейчас здравых решений точно не жду! И перестраховаться стоит. Пусть она там со своим Анатолием Николаевичем разберется наконец! Меня в эти их отношения не впутывая.

Поэтому сжала кружку обеими руками. Стиснула зубы, затолкав эти свои правила приличия поглубже и выговорила краснея.

— Это только пока мать со своим Анатолием Николаевичем не разберется. И если Глеб вернётся раньше, чем это случится, то я всё равно сразу же съеду!

…

Договорились со старшим Степновым, что я все домашние обязанности на себя беру. Опять же в магазин ему неудобно самому ходить. Так что стирка, глажка, уборка, готовка это всё ложится на мои плечи. За то и живу в его доме. Выделил мне комнату. Подозрительно пропахшую вещами Глеба. Но стоило мне заикнуться об этом, как он тут же начал талдычить мне про какой-то свой сериал, который боится пропустить. Хитрый старый жук. Надеюсь, что хотя бы он сам в отношении меня ничего не замышляет. Но с дедом Степаном ни в чём уверенной нельзя быть.

21

От матери я свое барахло сразу забрала. Отпросилась на работе и пришла утром за своей сумкой с ноутбуком после этой её попойки.

Мать смотрела на меня, мучимая похмельем, пока я вытряхивала теплые вещи из объемной сумки и складывала в неё летние.

— Что смотришь? — с невеселой усмешкой спросила у неё. — Радуйся, мам. Съезжаю от тебя. К Степновым. Так что смело можешь звать к себе этого своего «Николаевича», — передразнила я её. — Видишь и внука таблетками тебе травить не пришлось.

В моем голосе звенела обида, но мать даже сообразив, что я слышала её вчерашний разговор, не спешила передо мной извиниться. Даже наоборот. Когда закинула последнюю тряпку. Много вещей набирать с собой я не спешила. Просто чтобы было во что переодеться и не ходить в одном и том же на работу. Собралась с этим и уже подошла к входной двери нашей квартиры и именно тогда услышала в спину от матери какая я идиотка.

— Так и знала, что ещё попрекать этим будешь. За заботу мою! Дура неблагодарная!

Обернулась к ней и бросила:

— Знаешь, спасибо, мам. Ты у меня, — я на секунду замолчала, подбирая нужное слово. Но вместо оскорблений сказала просто. — Лучшая!

Правда сгоряча всё-таки не выдержала и хлопнула дверью. Хотелось бы уйти от неё насовсем, но понимаю, что это скорее всего ненадолго.

Потом ещё несколько дней мы чувствовали себя двумя заговорщиками с дедом. Ждали пока мамин Анатолий Николаевич наконец заявится к ней с вещами. Или хотя бы просто заявится. Но прошёл день. Другой. Третий. Нет до приезда Глеба конечно ещё было время, но чем дальше, тем больше я начала бояться, что мамин хахаль, как дед Степан его называет, так и не успеет себя проявить, а мне придётся на съемную квартиру съезжать. Честно. Очень не хотелось бы. Но деваться будет некуда.

В субботу у меня был выходной. Выдраила Степновым квартиру. Наготовила еды. Вечером ставлю перед стариком тарелку с ужином, а дед Степан опять ворчит.

— Нет. Моя бабка лучше готовила.

Я уже шипеть на него готова. Вот во всём сходимся, а этой готовкой своей ну доводит меня!

— Могли бы просто спасибо сказать.

— Я и говорю. Спасибо. Но бабка лучше готовила.

Зыркнула на него стоя у мойки. Тоже мне дегустатор. А ведь сам ложкой так наворачивает, что аж за ушами трещит. Как мать моя бы сказала.

— Вот съеду от вас! Вредный вы!

— Напужала ежа голой задницей, — хмыкнул Степан Георгиевич. — Куда ты съедешь-то? Да и похвалами тебя пусть муж потчует. Я-то что?

— Этот похвалит как же! — бурчу себе под нос, пока вода шумит. Но до слуха старшего Степнова все равно долетают эти дрожащие жалкие ноты.

— Значит правильного мужа выбирать нужно! Вот мой внук…

Я рыкнула и бросила недомытую тарелку обратно в раковину, вспомнив слова матери.

— Вот внук-то ваш с беременной точно бы возиться не стал!

— Тебе-то откуда знать? Мы сего не проверяли ещё, — с усмешкой парирует мне дед. Опять ложку в тарелку запускает, а я возвращаюсь к мытью посуды.

И так каждый вечер. Пофырчим друг на друга, потом идем в общий зал очередной сериал смотреть. Вернее, дедуля Глеба смотрит. Ругается на героев, разговаривает с телевизором. А я поначалу пытаюсь читать книги, но в итоге вместе с ним возмущаюсь чьей-то тупости.

— Господи, ну вот что за дура! Чего ты туда поперлась?! Тебя же там убьют! Ну куда ты! Стой! А!!!

Старик орёт на свой манер. Я на свой.

В итоге после просмотра очередной напряженной сцены, которая заканчивается ровно так, как мы с дедом и предрекали, мы с ним оба всплескиваем руками, и я не выдерживаю.

— Нет, ну у меня больше нет никаких сил это смотреть. Всё я спать!

Желаю деду Степану доброй ночи и отправляюсь в комнату, которую он мне выделил.

На часах уже около одиннадцати. Время кажется довольно позднее, а я, зарывшись с головой в одеяло, всё равно думала, что буду ещё долго ворочаться, размышляя о своей дальнейшей жизни. Но стоило моей голове коснуться подушки, которая почему-то до сих пор хранила запах Глеба, как я тут же вырубилась.

Среди ночи мне стало жутко жарко. Я проснулась как от толчка потому что почувствовала, как чья-то горячая ладонь шарится под одеялом по моему животу и груди.

— Не понял, — услышала рядом с собой голос Глеба прежде, чем истошно завопить.

Это же просто какой-то адский п*здец!

Отскочила от него прежде, чем яркая вспышка света резанула нас обоих по глазам, и мы, сидя на одной кровати, уставились друг на друга круглыми глазами. Хотя я скорее перепуганными. А Глеб был явно в недоумении от происходящего. А точнее от того, что я делаю в их квартире. И если уж быть совсем точной, то и в его комнате. И в его, мать его, кровати! Вот дед! Вот старый интриган!

Стоило только о нём вспомнить, как он проснулся и как застучит мне в стену своей тростью.

— Шаболда, кто там у тебя умер?! Кто родился?! Чего ты орёшь как резаная?

Мой язык наконец отлип от нёба и заикаясь я крикнула ему.

— Вну-внук ваш раньше времени вернулся! Вы вообще-то и предупредить меня об этом могли!

Брови Глеба поползли ещё выше.

— Интересно девки пляшут. А что бы было если бы я вовремя вернулся?

Похоже он явно раньше меня в себя пришел, так что я поддернула одеяло на своей груди прикрытой лишь атласной сорочкой, чтобы меньше на меня пялился.

— Меня бы здесь уже не было! — буркнула я ему в ответ. Отдергиваю из рук младшенького Степнова угол одеяла, за который он успел схватиться и пытаюсь выбраться из кровати. Красная как Викторианская девственница в первую брачную ночь. Это просто какая-то жуткая подстава со стороны деда Степана. Вот ни в жизнь не поверю, что этот старый жук не знал о приезде внука! Ещё и Глеб пожимает плечами с довольной рожей:

— Так я кажется тебя не выгонял.

— Это и не требуется! Сама уйду!

Я опять выдернула край одеяла из его рук, потому что этот гад ползучий очевидно был совсем не против меня из него размотать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Клешни убери! И так облапал всю! — опять бранюсь краснея. Шикаю на него, пытаясь добраться хотя бы до стула, на котором свою одежду перед сном развесила.

Этот дурак довольно гогочет от смеха, а я не знаю куда от стыда себя деть.

Ужас! Но, наверное, сама виновата. В таких случаях, как у меня обычно к подругам жить уходят, а не к престарелому соседу, который спит и видит как на мне внука женить! Но в моем случае даже с подругами беда. Только про аборт мне и говорят. От них только нервов больше, а помощи ноль. Хотя и здесь уже один раздражитель тоже появился. Слышу, как Степан Георгиевич за стенкой по-своему матерится.

— От ёшкин кот! Сейчас опять накуролесят без меня.

Хватаю свои вещи пока Глеб отвлекается и смываюсь с ними в ванную. Дед через пару минут стучит мне тростью в дверь.

— Так давай не прячься здесь и дуй на кухню. Там поговорим.

22

Несмотря на требовательный тон Степана Георгиевича я ещё минут пять стою возле раковины в ванной комнате и не знаю, как показаться Глебу на глаза. Щеки горят. Так что опустив ладони в холодную воду прикладываю их тыльной стороной к лицу, чтобы хотя бы не выглядеть такой краснощёкой матрёшкой. Сквозь шум воды слышу приглушенный голос младшего Степнова с кухни.

— Дед, ты мне ничего объяснить не хочешь?

Старик юлит, выговаривая внуку что-то невнятное, а потом слышу, как вскрикивает на порядок громче:

— Ну, а что мне до похорон ждать, пока вы сойдётесь?

Я прикрутила вентиль, и подвинула кран к раковине, так что вода тонкой струйкой начала течь уже почти беззвучно. Я на эмоциях, но пока не знаю до чего они там договорятся и чего мне ждать от этих двоих, когда я к ним выйду.

Глеб как-то хлюпает от смеха.

— Дед, ну ты даешь, как всегда. Даже удивительно, что девчонка на это всё согласилась.

— Ага щас! Согласилась она! У девки вон жених уже есть, — выпаливает старший Степнов. Я ему конечно рассказала про своего начальника с его идиотской затеей. Правда боялась, что дед меня тут же выставит после этого. Но как ни странно старик меня понял. Покряхтел только, что с моей мамашей мне сейчас толком и деваться некуда. Приходится соглашаться на подобные авантюры.

— Какой жених? Муж вроде был, — в непонятках выговорил Глеб. Дед Степан тут же крякнул.

— А потому что девок под подъездами не только щупать надо! А разговаривать с ними. Любят некоторые, когда им елей в уши льют!

— Ей нальёшь! — глухо огрызается Глеб. — Шарахается от меня стоит к ней только подойти.

— Значит не так подходишь! Ключик явно не тот подобрал! — не унимается старший. — Бабе ласка нужна. Забота…

— Так я же, — начал было Глеб, но дед его резко перебил.

— А не чтоб какой-то увалень под подол ей сразу лез! Надо выслушать её. Доверие завоевать…

Ещё минуту или две с круглыми глазами слушаю наставления деда по этому поводу. Да лучше бы он своему внуку про мою беременность рассказал, чем охмурять меня учил. Тоже мне, Казанова на пенсии поучающий молодняк!

Дёрнула ручку двери, потому что не стало сил уже всё это слушать. Этак они договорятся! До того, что мне не нужно совсем. Сейчас так точно!

Выхожу к ним на кухню и оба поворачивают голову в мою сторону. Глеб опять сморщил лоб гармошкой. Ему эти дедовские советы по завоеванию женских сердец если честно до одного места. Вон он у нас в свое время столько девок на своем мотоцикле перекатал, включая моих легковерных подруг, что точно не нуждается в подсказках, как какую-то девицу не то что на свидание, а и в койку затащить. У него явно какой-то свой метод. Просто со мной он сбоит.

Ещё раз взглянув на Глеба, перевела свой взгляд на его дедулю и уверенно сказала.

— Спасибо за гостеприимство. Я и так задержалась, — боюсь на этом вся моя уверенность заканчивалась. Потому что после этого по идее мне нужно возвращаться к матери. Куда ещё среди ночи деваться? На вокзал разве что. Но это так себе перспектива. Да и за это время я уже просмотрела разные варианты. И точно убедилась что, чтобы потянуть самой квартиру это мне нужно было бы иметь работу получше, а зарплату повыше. Чтобы ещё и было на что есть, а не только на какое-то время иметь личные квадратные метры. Вот и оказывается, что любимая работа — это не всегда хорошо.

Я выругалась про себя и закусила нижнюю губу из-за своего безвыходного положения. Так что Глеб так и не дождавшись от меня продолжения отмер и поднялся с табуретки. А я попятилась в дверной проем, когда он двинулся в мою сторону.

Слышу его тяжелый вздох из-за моей реакции на его приближение, но уже в следующую секунду он хватает меня за запястье и тянет обратно в кухню.

— Так. Карамелькина. Села!

Я так растерялась от его командирского тона, что неосознанно послушалась его приказа. Лишь встретившись глазами со стариком до меня резко дошло. Да какого хрена?! Только открыла рот, чтобы сказать ему куда Глебушек может направиться вместе со своими приказами, как этот мужик, вставший скалой в дверном проходе, резко меня заткнул, обратившись ко мне и своему дедуле скопом.

— Я не очень понял, что и зачем вы тут с моим дедом устроили. Но видимо так было нужно. А судя по твоей невнятной благодарности, ты из-за моего неожиданного для тебя возвращения куда-то собралась ночью. Но идти тебе явно некуда.

Я снова открыла было рот, но Глеб остановил меня. Он явно устал от всех моих метаний. Да и просто устал.

— Вот сейчас давай без поспешных и опрометчивых решений и высказываний, — снова сморщив лоб гармошкой выговорил мне, чтобы не дёргалась. — Если у тебя какие-то проблемы — живи у нас. Сколько тебе нужно будет. Ты нам не мешаешь. Я чтобы не мешать тебе в другую комнату перейду. Всё ясно? Или остались вопросы?

Понятно, что я заняла его спальню. Но это Степан Георгиевич виноват. Это он хочет, чтобы у него под рукой кто-нибудь всегда был. Только в стену тростью стукнул, крикнул, и вот тебе и стакан воды и «Корвалол» в чашку накапали, если потребуется.

Глеб вздернул бровь, пока я хлопала ресницами, и с вызовом посмотрел на меня, потому что я до сих пор молчу как матрёшка. А он же ответа ждёт. Но я, наверное, просто не привыкла, что со мной мужчины так разговаривают. Переглянулась с дедом, но так и не нашлась что сказать. Ещё и старик привычно усмехается вместо того, чтобы хоть что-то посоветовать и высказать мне или своему внуку.

— Ну, вот и хорошо, — оскалился младший Степнов, сообразив, что возразить мне ему нечем и как минимум до утра я из их квартиры точно никуда не денусь. Ещё несколько секунд подождал, вдруг передумаю и начну биться как бешеная селёдка, и так и не дождавшись и этого, развернулся к выходу из кухни и глухо сквозь зубы добавил так что я едва расслышала. — А то ещё к жениху своему сбежишь.

Нет, будь я не беременна, то конечно ушла бы. Не к «жениху» конечно. По-моему, мой начальник бы подобному ну очень сильно удивился. И это как минимум. А так. Ну смысл мне дёргаться? Да Глеб. Да пугает меня. Но мать своими таблетками меня сейчас больше пугает. Так что повернулась к деду Степану. Пока Глебка хлопал дверью сначала одной комнаты. Потом другой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Старик молча ухмылялся явно довольный происходящим.

— Что-то он мужика у вас включил, — пробухтела я. Совсем промолчать не в моём характере. Но Глебка такой грозный был, что мне что-нибудь ему вякать и возражать, когда он в таком состоянии вообще не хотелось. У меня даже мой привычный режим паники, который периодически включается, когда он слишком близко, сразу выключился. Махнула рукой, будто жалуясь его деду. — Раскомандовался!

— Давно пора, — вместо поддержки отвечает мне Степан Георгиевич. С трудом поднимается с насиженного им места. По одному лицу видно, как этим своим внучком горд сейчас. Да ну их в пень обоих! Развернулась от него и тоже к выходу из кухни пошла.

Мы оба отправляемся спать, и я уже с чётким пониманием, что забираюсь именно в пустующую, но всё-таки кровать Глеба, зарываюсь носом в одеяло, опять же пропахшее его запахом, и пытаюсь понять. Как я вообще докатилась до жизни такой?

23

Утром проснулась рано, так как планировала ещё завтрак деду приготовить. Но сначала в ванную. Чтобы в порядок себя привести. Да и просто умыться. Прежде, чем выйти в коридор даже марафет никакой наводить не пыталась. Для кого? Да и наверняка же все ещё спят. Так что вышла в коридор. Открыла дверь ванной комнаты все ещё сонная и заспанная. И вот как была с этой розовой вмятиной от подушки на щеке так с размаху и впечаталась в мужскую полуголую грудь. Вернее, из одежды на Глебе одно полотенце и было. Обмотанное вокруг бедер. Только я вот никак не предполагала, что он окажется такой ранней пташкой. Дед Степан в это время ещё обычно спал после просмотра своих сериалов по ночам. А этот. Умеет резко разбудить. Я от неожиданности измазавшись двумя руками в каплях воды на его теле резко распахнула глаза и уставилась на него. Вроде бы не первый год замужем. Но ёлки-палки! Это же посторонний мужик! Может кто-то там и начинает сразу щупать кубики на прессе и всё такое. Но я точно какая-то неправильная. Потому что чуть не закричала с перепугу. Вернее, наверняка закричала бы. Даже воздуха полную грудь набрала. И тут мой рот накрывает мужская ладонь.

— Тш! Деда разбудишь.

Я хлопнула ресницами, а Глеб насмешливо спрашивает.

— Я тебя насилую?

Я мотнула бы головой или ответила бы, но рот он мне по-прежнему закрывает, второй ладонью придерживая затылок. Невразумительно промычала что-то вроде «нет».

— Пристаю к тебе?

Я выразительно изогнула бровь, потому что его действия в данную минуту мне иначе охарактеризовать сложно. Хотя и именно так сомнительно. Так что Степнов только усмехнулся.

— Поверь, ты бы точно знала.

И чего он тогда добивается? Глеб склоняется ко мне так что у меня душа опять уходит в пятки.

— Карамелька, я убираю руку, и ты не орёшь, а тихонько слушаешь меня.

Я хмурю брови, но Степнов наконец убирает свою лапу с моего рта, чем я тут же спешу воспользоваться.

— Глеб ты охренел?! Что это за руки вот это вот всё и… — свою речь я закончить не успеваю, потому что едва я взглянула вниз, чтобы упрекнуть Степнова за его внешний вид, как она выветрилась из моей головы. — Полотенце сейчас свалится! — резко вскрикнула я вместо тысячи других слов.

Хочется стукнуть себя по лбу. Ну вот что я мужика голого до сих пор что ли не видела? За годы брака с Игорем сначала гражданского, потом официального, должна была бы уже привыкнуть. Но Игорь в свои двадцать с лишним был довольно субтильный. Худой, как жердь. А этот плечистый. Здоровый мужик. Глядя на которого моя физиология меня подводит, если перестать истерить из-за неожиданности, что я его вообще в таком виде увидела. Ещё и таким жаром от него повеяло, что меня не к месту повело.

— Ты бы…

Я запнулась и прочистила горло, потому что мой голос сейчас напомнил какой-то хрип. Повторила:

— Ты бы халат что ли какой-то накинул. Что это за попытка эксгибиционизма с утра пораньше?

— Действительно, — хмыкнул Глеб и насмешливо оскалился. — Только я холостой и у себя дома. Это к тебе вопросов больше. Женщина, куда ты вообще смотришь? И что бы сейчас твой женишок о твоем непристойном поведении подумал? А? Не стыдно?

Я вспыхнула из-за упоминания о Славе. Больше потому что он думает обо мне черте-что. Хотя кто он мне такой, чтобы мораль читать?! Тоже мне! Праведник!

— Вот раз уж ты напомнил, — деловито выдала я, отводя от него взгляд. Старательно поднимаю его от линии полотенца на уровень глаз этого нахала. Тех самых, в которых уже пляшут черти. А у меня опять в горле першит и появляются какие-то хрипы. — Было бы просто чудесно, если бы я больше не заставала тебя в подобном виде.

— Да я не против. Заставай. И смотри, милая. Сколько захочешь, — с широкой улыбкой как-то ласково выговаривает Степнов. Я снова краснею как Марфушка. Ну это же невозможно так! И это при том, что Игорь передо мной любил выплясывать не очень приличные танцы наивно полагая, что этот нелепый стриптиз, больше похожий на какие-то женские дёргания, меня мог завести. Этот же просто стоит передо мной в своем дурацком полотенце, и я уже веду себя как какая-то дурная баба, помешанная на сексе. Нет. Ну это точно гормоны! Наверняка уже эта беременность как-то не так на меня влияет. И к запаху я его уже привыкла и вообще. Он здоровый.Слишком. Взгляд невольно опустился на его грудную клетку, и я поймала себя на желании коснуться его. Провести рукой по…

Я матерно выругалась про себя. Да ёшкин ты кот! Как Степан Георгиевич говорит. Дотрогалась же уже одного! Хватит с меня! Только вспомнила об этом как тут же и вспылила причём на Глеба.

— Степнов! Не льсти себе! Что я там не видела?!

Глеб чуть не хрюкнул от смеха и склонился ко мне.

— Алис, показать? — слышу его насмешливый шепот возле своего уха и вижу, как его рука придерживает полотенце в том самом месте в опасной близости от моего собственного тела.

О нет! Вот этим я точно не готова с утра любоваться! Пришла в себя и закатила глаза.

— В другой раз, милый, — в тон ему ответила я. — Может быть в следующей жизни!

Попыталась проскочить в ванную мимо него в небольшой проем, оставленный им, и чуть всю ещё оставшуюся на Глебе влагу своим телом с него не стёрла, потому что просто так он естественно не мог меня мимо себя пропустить. Притормозил, потеснив к дверному наличнику. Ручищей своей прижал. Я невольно выдохнула.

Всё это длилось, наверное, несколько секунд. И походило скорее на брачные игры двух бабуинов, которые друг к другу притираются и принюхиваются. Мы с ним явно ведём себя не как два взрослых и разумных человека. Смотрю на него в полной растерянности, и он сквозь прищур делает тоже самое. Потом склоняется ко мне. Совсем низко. Так что наше дыхание смешивается, а его губы едва не касаются моих. Нет. Целуется он совсем неплохо, но наверняка не до такой степени, чтобы я могла посчитать адекватным свой дальнейший поступок. Просто дальше я по какой-то необъяснимой даже для меня причине закрыла глаза, выражая свою готовность ответить на этот возможный поцелуй. С Глебом! Но проходит ещё несколько секунд и абсолютно ничего не происходит. Только Степнов вдруг говорит как-то странно. Будто эксперимент надо мной проводил, а не нагличал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хмыкает.

— Карамелька, очень хочу то, что ты предлагаешь. Но боюсь не потяну твой плотный график. И муж у тебя. И жених. Лучше приходи, когда освободишься.

Я резко распахнула глаза, но мои попытки высвободиться притормозил сам Степнов. Придержал меня за талию, впечатав свою лапу в поясницу, когда я начала брыкаться.

— Пол мокрый. Поскользнёшься ещё.

Я в ярости. А он ещё и насмехается надо мной. Козёл!

— Да больно ты мне нужен, чтобы я к тебе приходила! Размечтался! — выкрикнула в гневе, пытаясь выдрать свое тело из его захвата.

— Ой. Я тебе не нужен конечно. Но глазки-то закрыла, — тянет со смешком и у самого глаза аж блестят такой счастливый. И всё это пока у меня одни маты в голове от злости что так подставилась. И вот после этого очень мне нужна эта констатация факта от Глебки. И так было понятно, что я на полуголого мужика отреагировала.

Мне явно в моем положении меньше этих дурацких романов на ночь нужно читать. И вообще это просто физиология. Я женщина. Он мужчина! Мне правда такие не нравились никогда…

Чем больше дергалась, тем больше Степнова смешила. Наконец он выпустил меня из своих рук и закрыл за собой дверь с той стороны, а я, уставилась в стену, вместо того, чтобы заниматься своими делами. Не могу понять. Ну что это такое было и почему я так себя повела-то с этим быком? Нет чтобы по морде тапком ему заехать, чтобы лапы свои не распускал. Так стою тут млею. А ему, казалось бы, вообще пофиг. Только я-то тоже не девочка уже. И это чертово полотенце может что-то для кого-то и закрывает, но точно не для меня, когда мужик ко мне так крепко прижимается. Я то-тоже кое-что вижу и понимаю уже. Так что к чему эти игры?

24

Мне становится стыдно за себя. Задумываюсь о том, что подумал бы обо мне мой ребёнок в такой ситуации, и мне не хочется быть такой мамашей, которая только прыгает по х*ям или стремится к этому вместо того, чтобы думать о его будущем. После этого уже спокойно привожу себя в порядок с мыслью о том, что мне совсем не нужны мужчины сейчас. По крайней мере в этом плане так точно не должны быть нужны. Но выходя из ванной на кухню, где собиралась готовить завтрак натыкаюсь в ней на Глеба.

Оказывается, пока я принимала душ и сушила волосы феном, этот бородатый мужик уже замесил тесто на блины и на его сковородке что-то жарилось. При виде меня он опять расцвел в широкой ухмылке и пригласил за стол.

— Карамелька, садись за стол. Кормить тебя буду.

Честно говоря, я бы не сказала, что он так уж уверенно держался в этом бабкином фартуке в розовый цветочек. Но всё это так забавно выглядело, что совсем выбивалось из моего представления о нём. Мне казалось, что в его стиле больше было бы обхватить своей лапой мой затылок и дежурно клюнуть в щеку. Ну или немного промахнуться, да так чтобы это не казалось обычным, ничего не значащим приветствием с утра. Это было бы куда больше в духе Глеба, чем вот это вот. Хотя откуда мне знать? Это ведь всего лишь мои фантазии о нём.

Только я не к месту так увлеклась подобными фантазиями о том, что он мог бы сделать, что мне даже головой пришлось тряхнуть, чтобы отогнать их. Совсем уже крыша едет. Он же даже не знает о моей беременности. И скорее всего вряд ли догадывается. Его старик ему ничего не говорил. Это мы с дедом Степаном уже прояснили. Может только поэтому и вертится около меня. Это ведь Глеб. Любитель несерьёзных отношений. Сдалась я ему вместе с моим ещё не родившимся малышом! А мне точно сейчас не нужно чтобы какой-то мужик просто развлекался со мной от скуки. Как бы хорош он при этом не был. Так что одернула себя в очередной раз. Сажусь за стол и передо мной ставят тарелку с блинами.

И первое впечатление меня не подводит. Кулинар из Глебушки так себе. Пока он возится у плиты ко мне спиной, я успела перевернуть край блина и заметить, что он подгорел. Не получилось у мужчины мне угодить так как ему хотелось. Но старался же! Вот что самое удивительное! Так что даже становится наплевать, что на вкус его блины как подслащенная подошва. Я молча жую, поливаю это всё сгущенкой, как какой-то любящий муж, заливающий кетчупом подгоревшие котлеты своей супруги. Степнов же не специально хотел меня отравить. Просто у него так получилось.

Даже сейчас повернулся ко мне взметнув вверх брови, вид какой-то взволнованный. Будто ждёт одобрения или что я ругаться на него буду. В руке лопатка. Поверх черной футболки наброшен фартук, который едва ли ему по размеру. Как и розовые пионы на нём вряд ли идут к его бороде. Степнов потерянно морщит лоб.

Я же молча улыбаюсь несмотря на то, что ещё полчаса назад мы можно сказать повздорили в ванной и каждый показывал спесь и свой дурной характер с гордостью. Это вид у него обычно такой брутальный и страшный. С этими его татуировками и ручищами. Кажется, одной ладонью прихлопнуть может. Весь он такой странный. Нелепый сейчас. В своем дурацком переднике. А у меня такое чувство в душе как когда я Игоря увидела на остановке, на которой он меня когда-то ждал. Мы с ним познакомились благодаря моей подруге. Это она мой номер телефона ему дала. Тогда был дождь. Жуткий холод. И он в своей зеленой курточке, кроссовках и потертых джинсах. Худой. Высокий. Нескладный. Он совсем не выглядел уверенным в себе парнем. Переживал. Хотел мне понравиться.

Кажется, тогда я влюбилась в него.

А лучше бы просто мимо прошла. Вот и к Степнову мне вряд ли стоит присматриваться. И замечать в нём подобные глупости, которые вызывают у меня хоть какие-то тёплые чувства.

Проходит ещё минута и мы отворачиваемся друг от друга, потому что в сковородке Степнова подгорает ещё один блин, а мне на телефон приходит новое сообщение. Едва пробежавшись глазами по первым строчкам, я резко отодвинула от себя тарелку, потому что мне становится совсем не до завтрака.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

25

В первую очередь, скорее всего нужно зайти к матери и подобрать соответствующий наряд. Вряд ли бабушке с дедушкой Вячеслава Сергеевича понравятся мои блузки и брюки, в которых я на работу в последнее время хожу. Пока ещё влезаю в них. Родственники моего так называемого жениха в первую очередь ценят меня за скромность. Наверное, нужно платье.

Пока я мысленно перебираю весь свой гардероб и хмурю брови после полученного мной сообщения от моего начальника, Глеб уже отставил сковородку и повернувшись ко мне явно был в недоумении из-за произошедших перемен в моём настроении.

— Что такое? Что-то серьёзное случилось?

Сел передо мной на корточки. Ещё и ладонями своими горячими мои голые колени, выглядывающие из-под халата, накрыл. Слишком уж фамильярно.

Я подняла на него глаза. Неловко ему говорить, что за деньги встречаюсь с парнем. Я же не проститутка. Но как бы я Глебу не преподнесла сейчас новость о том, что Слава прислал мне сообщение и требует встретиться сегодня с ним и его роднёй, подозреваю что Степнову любая из моих версий не слишком понравится. Хотя может я слишком высокого мнения о себе?

Так и не придумав, что ответить, пожала плечом и сказала довольно грубо. Мне всегда говорят, что лучшая защита — это нападение. Вот и решила, что так меньше вопросов будет.

— На свидание иду!

Степнов переменился в лице.

— Куда?

Нет. Он вроде бы не тупой. Просто его вывела из себя вся ситуация в целом. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять, что от его совсем недавнего добродушия не осталось и следа.

— А ну точно! Тебя же наверняка жених где-то ждёт! — язвительно процедил мне сквозь зубы.

— А это вообще-то не твоё дело, кто и где меня ждёт! — стряхнула с себя его руки. Странно только что сразу этого не сделала.

Глеб встает передо мной, раздувая ноздри. Кажется, обидела его, но мне вот сейчас совсем не до этих мужских переживаний. Тем более зная Глеба там и переживаний особых быть не должно! Щелкнет пальцами, и очередная дура за ним и так побежит. Это мне о завтрашнем дне надо думать, а не о том насколько он хорош! Заставляю его потесниться, хотя по нему видно, что пропускает он меня мимо себя с большим трудом. Вон даже пальцы в кулак сжал, так что мышцы на руках приняли четкие очертания. Нет. Бить он меня конечно не стал бы, но он весь сейчас как комок нервов. Хотя, казалось бы, дела ему до меня действительно никакого нет.

Может сказать ему, что беременна? Пусть хоть мужик успокоится. А то вон как вены повздувались. Хотя мне самой почему-то сейчас не лучше.

Прохожу в комнату, в которой в углу в сумке по-прежнему хранятся мои вещи. Забираю ключи от маминой квартиры. Правда наверняка она сейчас дома. Что для меня на самом деле только к лучшему. Может хотя бы удастся про её Анатолия Николаевича расспросить?

Всю неделю мы с ней периодически пересекались в нашем подъезде. Но я лишь вежливо здоровалась. А она отводила глаза.

Сейчас же я как была в халате, так и выхожу на лестничную клетку. Здесь пройти-то два метра. Открываю дверь нашей с ней квартиры. Мать, судя по работающему телевизору в комнате, действительно дома. И как я и ожидала не в лучшем своем настроении. Услышав, как я открываю дверь, она вышла ко мне с больше чем наполовину пустым бокалом. Красного полусухого, исходя из её вкусов. Под левым глазом чернеет точками потекшая тушь.

Конечно она меня не ждала, поэтому я сразу предупредила её. Что я всего лишь за кое-какими вещами. Прохожу после этого молча в комнату. Мать следует за мной. Всё же не могу не спросить её. Не вечно же мне мотаться по чужим углам.

— Как там твой Анатолий Николаевич? Скоро к тебе переедет?

Мне почему-то кажется, что если бы причина была только во мне, то этот мужчина уже давно бы сделал это. Нашел бы способ сойтись с матерью. Но раз уж он до сих пор не появился, то уже можно было бы сделать соответствующие выводы. Вот мать их и делает, опустошая бокал и наполняя его снова из бутылки, стоявшей на нашем журнальном столике.

— Козёл он! Очередной козёл! Довольна?! — всхлипывает, рухнув на диван. Вино разве что каким-то чудом не выплескивается на обивку дивана. Хотя несколько капель всё же попадают на её халат. Тот самый в азиатском стиле, который она надевала для своего мужика. Мать стирает их пальцами и матерится. А я откладываю необходимую мне одежду на кресло и подхожу к ней.

— Не говори ерунды. Почему я должна быть таким довольна? Ты же моя мама.

А не женщина с улицы. Сажусь рядом, и мать машет этим своим бокалом уже чуть ли не перед моим лицом.

— Вся такая правильная. Куда тебе понять, как это когда ни хрена в этой жизни не получается?!

— Действительно. У меня же всё просто в лучшем виде, — я улыбаюсь, потому что, по-моему, она говорит глупости. В личной жизни мы обе потерпели фиаско. И вот вообще не важно, как каждая из нас стремилась жить. Правильно или не очень. Каждой просто хотелось быть счастливой. Мы мечтали об этом. Но что-то пошло не так. И я могла бы конечно сейчас носиться со своими обидами и вспоминать всё то, что она хотела мне сделать в порыве своей «заботы», но кому от этого станет легче? От этих взаимных упрёков. В конце концов, сколько и каких мужчин бы у нас не было, хоть один, хоть десять или больше, по-настоящему у нас были только мы.

— А как там у тебя с Глебом? — спустя минуту всё же интересуется мать.

Я пожимаю плечом. Что мне ей сказать? Я не могу сказать, что мы просто соседи. Потому что будь он мне просто соседом он был бы мне безразличен. Он не выводил бы меня из себя. Да и не тянуло бы к нему, наверное. В общем это всё сложно. И я не знаю, как это всё объяснить. Кривлю лицо и получается что-то неопределённое.

Мать смотрит на меня. Шмыгает носом. Переводит свой взгляд куда-то мне за спину, и потом неожиданно говорит.

— Знаешь, если подвинуть твое кресло чуть правее, то вон у той стены вполне может поместиться детская кроватка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты же не хотела, чтобы я рожала, — напоминаю я ей.

— Ну, а что с тобой дурой делать? — пожимает плечами мать. Отпивает ещё вина. — Видимо буду бабушкой.

Я молча улыбаюсь. Всё-таки моя мать обычная женщина. Хоть и со своими заскоками. Временами её поведение, как и эти её заскоки, переходят все границы. Но кто в этом мире совсем без них?

26

Где-то через полчаса возвращаюсь в квартиру Степновых с нетвердой уверенностью, что могу от них съехать. Зная мою маму, не факт, что если опять не объявится этот её Анатолий Николаевич с покаянной рожей, то она не начнёт искать место куда могла бы меня выставить. Всё-таки он не первый год её мурыжит. Да и просто потому что я взрослая, а взрослые дети должны жить отдельно и не мешать родителям устраивать личную жизнь. Я её в этом понимаю конечно, но кажется вместе с этим пониманием я выбрала неправильную работу. Хотя зарплата у меня ещё не самая маленькая в нашем городе. В общем у меня как всегда всё сложно. И даже нет нормальной подруги, с которой бы я могла на пару квартиру снимать. Правда если учитывать, что у меня ребёнок скоро появится, то вряд ли бы хоть одна здравомыслящая согласилась со мной жить, а настолько верных и хороших я так и не нашла.

«Мои» мужики пока разбрелись по комнатам, так что я закрываюсь в той, что мне выделили и готовлюсь ко встрече со Славой. Когда я уже спустя время выхожу из комнаты оба, что младший, что старший Степнов, сидят на кухне. Причем Глеб лицом ко мне и из-за того, что дверь кухни открыта прекрасно видит меня, и значит незаметно прокрасться к выходу мимо него у меня вряд ли получится.

В своих подозрениях я убедилась сразу же, как только отвернувшись от него хотела пройти в прихожую. В спину сразу же услышала:

— Не надоело с долбоёбами разными связываться?!

Я от неожиданности поставленного мне вопроса даже дверью комнаты хлопнула, пока закрывала её. Подскочила из-за резкого тона. Обернулась и тут же наткнулась на мрачный взгляд Глеба. Сидит чёрный как туча.

— Мне кажется это не твоё дело.

— А мне кажется, что не стоит тебе идти на это свидание! — тяжело бросает мне.

Я нахмурила брови. Он пьяный что ли? Не помню, чтобы я Глеба хоть раз в таком состоянии видела. Что это вообще с ним? Вместо всех этих вопросов я как обычно вспылила.

— С чего бы?! Я кажется свободная женщина и вправе сама решать…!

— Да в том-то и дело что не свободная. И ведешь себя как побл*душка сейчас! Ищешь х*й побогаче?! То, что есть здесь не устраивает?! Ну извини, всё что есть! Другого ничего предложить не смогу!

— Что? — растерянно выдала я. К такому я точно не была готова. Открыла рот будто он меня ударил. На глазах выступили слёзы. Стало дико обидно.

Глеб было подорвался ко мне, но дед Степан резко посадил его обратно, опустив свою ладонь на его плечо.

— Ой дур-рак! — раскатисто выговорил своему внуку. — Сядь на место! Она и встречается-то с ним второй раз всего. Что ты там себе удумал?!

Я не знаю, что навоображал себе его внук обо мне и Славе, но точно знаю, что это его высказывание обо мне я ему не забуду. И вообще сегодня же свои вещи от них заберу и к матери съеду!

Кое-как обувшись выскочила в подъезд, прихватив с собой сумочку. Почему-то душили слёзы. А Вячеслав Сергеевич естественно даже не удосужился забрать меня. Так что в центр я добиралась на автобусе. К тому времени у меня кажется глаза совсем опухли и покраснели. Хочется списать все свои слёзы на эти чёртовы гормоны. А не на то, что мне ужасно обидно, из-за того, что Глеб мне наговорил и что у меня так по-дурацки складывается жизнь. Но кажется дело совсем не в них.

Вышла на нужной остановке. Мы договорились с моим начальником, что он встретит меня у торгового центра и уже оттуда мы с ним поедем к ним на дачу, где сейчас его бабушка с дедушкой вместе с матерью отдыхают. Сам Слава проживает где-то неподалёку, может поэтому и место для встречи такое выбрал. Удобное именно ему.

Вот и стою возле этого торгового центра. Плавлюсь на улице от жары, пока он кормит меня обещаниями, что ещё десять минут и подъедет. После второго такого сообщения я решила зайти в торговый центр. Там хотя бы прохладнее. А ноги сами занесли в детский отдел. Со всеми этими распашонками и игрушками. Платьицами. И белыми мягкими овечками у самого входа. Посмотрела на это всё и уже решительно вытерла опухшие глаза от слёз. Да ну их на хрен этих мужиков! Что у меня, что у матери вообще по жизни от них одни неприятности. Так что чего ради я сейчас раскисла из-за одного из них?! Тоже мне моралист! Да пусть он катится лесом этот Глеб! Вообще я и без него прекрасно проживу! И без его этих замечаний дурацких! Кто он мне вообще такой, чтобы меня судить?!

И кажется действительно никто. Просто сосед. А всё равно его обидные слова не могу выбросить из головы даже когда у дверей ТЦ появляется Слава. С таким недовольным лицом будто это я заставила его себя ждать не меньше получаса, а не наоборот. Останавливается возле меня и поглядывает на часы, даже не думая извиняться.

— Неважно выглядишь, — всё что и успевает сказать мне прежде, чем махнуть в сторону своей машины.

Мы проходим к его транспортному средству и забираясь в салон, пропахший дешёвым ароматизатором, неудачной попыткой избавиться от запаха сигаретного дыма, слышу ещё кое-что.

— Вот зеркало. Приведи себя в порядок, — бросает мне какие-то влажные салфетки. Как собаке. Если бы он не платил мне за то, что я просто сижу в компании его деда и бабки я бы и его сейчас с удовольствием куда-нибудь послала, такое «прекрасное» состояние у меня было.

Хорошо хоть к моменту как мы попали на дачу Вячеслава Сергеевича я уже немного взяла себя в руки. Мужчина не слишком пытался меня разговорить, а я воспользовалась наушником и включила несколько веселых песен в своем плейлисте в телефоне. Из тех, что обычно поднимают мне настроение.

Дачей оказался двухэтажный кирпичный дом в пригороде. Покойный отец Вячеслава Сергеевича сумел обеспечить свою семью. Так что жена после его смерти не бедствовала. Да и у сына была своя квартира. Их старики же сейчас отдыхали за городом, просто потому что привыкли к свежему воздуху. Да и мать настояла, чтобы на выходные все выбрались на дачу. Естественно Вячеславу Сергеевичу пришлось тащить сюда и меня, чтобы не расстраивать свою бабушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Старушка мне явно симпатизировала. Сразу разулыбалась при моём появлении. И к ужасу Вячеслава Сергеевича начала тому рассказывать, как было бы чудесно дождаться от него правнуков.

— Ба, мы об этом не думали ещё! — довольно неуклюже отмахнулся от своей бабки мой начальник. Я опасалась, что его бабушка окажется такой же проницательной, как дед Степан, и заявит внуку, что природа уже подумала за нас. Приписав ему ребёнка, которого я жду от бывшего мужа. Но Нина Терентьевна только вздохнула. А спустя минуту и вовсе её отвлекла мать Славы.

Первое время вышло так, что женщины подключили меня к готовке. Мы накрывали на стол, пока мужчины отдыхали в саду. Вернее, дедушка Вячеслава Сергеевича просто дремал в плетеном кресле в тени яблони, пока его внук что-то листал на своем телефоне или вел активную переписку.

У них было хорошо. Я кажется даже успела немного загореть. Погуляла по саду. Прошлась босиком по зеленой траве. Меня угостили Белым наливом. И даже не задавали никаких каверзных вопросов, чтобы не слишком меня смущать. Так что домой я возвращалась можно сказать в хорошем расположении духа.

Вячеслав Сергеевич конечно же поспешил от меня избавиться, сославшись на то, что у меня болеет мама и я не могу так надолго её оставлять. И уж точно не смогу провести целые выходные с его родней. Обманул конечно. Но я не стала никого убеждать в обратном и просто подтвердила его слова.

Всю дорогу назад, пока он вез меня к центру. К моей остановке. Он был весьма задумчив. Кусал внутреннюю сторону своих губ. Будто принимал решение. Он так был сосредоточен на этом, что даже пропустил нужный поворот. Когда я повернулась к нему, вздёрнув бровь, Вячеслав Сергеевич только пожал плечом.

— Довезу тебя до дома. Есть разговор.

Я не очень понимала, о чем он ещё хочет со мной поговорить, но у меня и выбора толком не было. Так что я просто подождала пока мы выедем к моему двору. Остановившись возле моего подъезда, Слава придержал меня, пока я расстёгивала ремень безопасности.

— Вагина, ты же скоро разведёшься? Я правильно понимаю?

Я неуверенно кивнула головой. К чему он вообще клонит? Отвела от него глаза и заметила Глеба, стоявшего возле нашего парадного. Внутри что-то ёкнуло. Не от страха, но от Вячеслава Сергеевича захотелось избавиться как можно скорее.

— У меня есть к тебе одно предложение, — как-то глухо начал Зубов. Я в это время смотрю на Степнова и не могу понять. Ну и какого хрена он стоит там будто ревнивый муж?! Ну не меня же ждал до этого?!

Жду продолжения от начальника, но того отвлекает телефонный звонок.

Я не успеваю обратить внимание на то, кто ему звонит, потому что всё ещё не отвожу взгляда от Степнова. Он же не сумасшедший. И не идиот. Чтобы устраивать мне сейчас сцены. У нас и отношений-то толком никаких и никогда не было. Просто один раз поцеловались и то случайно. С его стороны было бы глупо мне сейчас что-либо предъявлять. И уж тем более разбираться из-за этого со Славой. Но прежде, чем додумать зачем ему вообще стоять возле нашего подъезда поздним вечером, я отвлекаюсь на какой-то то ли мужской, то ли очень грубый женский голос, раздающийся из телефонной трубки Вячеслава Сергеевича.

- Ты где сейчас?!

Голос звучит довольно истерично. Требовательно. Что только наталкивает меня на мысль о том, что посторонний человек вряд ли бы так разговаривал с этим мужчиной.

— На работе. Я же тебе говорил, — без зазрения совести врёт мой начальник. Из чего я уже делаю выводы, что это точно звонит его девушка. Последующие её слова только подтверждают эту теорию.

— Не лги! Там тебя сегодня не было!

Мой начальник раздражается и прикрывает рукой динамик. Обращается уже ко мне.

— Вагина. В следующий раз договорим.

Я понимаю. Что «свидание» окончено и распахнув дверь машины выхожу на улицу. Он даже не потрудился выйти и открыть передо мной дверь. Не говоря уже про поцелуи или объятия, которые обычно бывают после нормальных свиданий. Так что если Глебушка искал за что меня можно упрекнуть или обозвать, то явно ничего такого не дождался.

Я только останавливаюсь возле скамейки, когда машина Вячеслава Сергеевича выезжает с нашего двора. Право слово, к тому моменту эта дурацкая игра в гляделки с Глебом мне уже порядком надоела.

— Меня ждёшь?! — бросаю с обидой в голосе. Сколько бы часов не прошло с того момента, как я услышала про эту его побл*душку в поиске богатого х… я моя обида всё равно никуда не делась. И сейчас звенела в каждой интонации. Хотя кажется было время, когда действительно о чём-то таком думала. О замужестве по расчёту. Но это было ещё до того, как узнала о своей беременности. И, наверное, была слишком зла на Игоря.

— Ну а кого по-твоему? — отвечает мне Степнов.

Я пожимаю плечами. Потом возвращаю ему его же слова. После чего спрашиваю.

— Зачем ждать такую?!

Жду что он психанет. Игорь бы уже закатил скандал выкрутив все так, что я сама бы оказалась во всем виновата. Так всегда было, что бы я ни сделала. Глеб просто отвечает.

— Волновался, наверное.

— И зачем за такую волноваться? — мой голос опять звенит от обиды, а он смотрит на меня сквозь прищур. Спустя несколько секунд уголки его губ приподнимаются в насмешливой полуулыбке. Теплой какой-то. Говорит ласково.

— Зачем? Да просто видимо женщина мне досталась глупая. Вообще ни черта не понимает…

Я опять задохнулась от обиды. Открыла рот, растерянно округлила глаза, а он преодолевает те несколько метров которые нас разделяют и обхватывает рукой мой затылок. Я резко прихожу в себя и пытаюсь ударить его. Но прежде, чем это у меня получается, мои губы опять накрывают чужие губы. Глеб как-то сгреб меня. Прижал к себе. А я не понимаю, почему свидание с одним мужчиной у меня заканчивается поцелуями с другим. А что ещё хуже почему душа от этого уходит в пятки. Почему внутри все переворачивается, заставляя дрожать всё тело в его руках.

Когда спустя несколько секунд понимаю причину, мне становится ещё хуже.

27

Ну вот как? Как меня угораздило влюбиться в такого человека? Он же абсолютно несерьёзный! Ещё и бабы эти его вечно! Стоило только вспомнить о них. Как тут же выпуталась из его рук. Да просто делать мне нечего, кроме как становиться одной из его дур! Особенно в моём положении.

— Глеб. Что ты вообще себе позволяешь? — вякнула что-то в духе барышень восемнадцатого века. Осталось только добавить. «Если Вы хотите, чтобы мы были вперед приятелями, то не извольте забываться!» Даже Глеб расплылся в ухмылке полной иронии из-за моих слов. Я просто растерялась, наверное. Но это не отменяет того факта, что целовать меня ему вовсе не стоило!

— Алис, ну что ты как девочка? Ни поцеловать тебя нельзя. Ничего. Ещё вопросы такие глупые задаешь, — рокочет что-то, снова склоняясь к моему лицу. Щеки мои ладонями обхватил.

А я опять краснею из-за его слов. Как эта самая девочка. И веду себя соответственно. Ударила его ладонью по плечу.

— Ну извини, что не похожа на одну из твоих…!

Пытаюсь отшатнуться от него. Но он тянет за пояс платья обратно. Опять затягивает в кольцо своих рук. Колется щетиной. Зацеловывает губы. Хотя кажется получил отпор, и свои я сжимаю в тонкую линию.

— Ну тоже ведь хочешь, — шепчет, спутывая волосы возле моего уха.

А ещё я хочу серьёзных отношений. Но это точно не про Глеба. Я себя рядом с ним какой-то наивной пятиклашкой чувствую. У которой опыта в любовных отношениях ещё ноль по сравнению с ним. И ни к чему хорошему это точно не приведёт. Как бы мне не нравилось с ним целоваться.

Хочется думать холодной головой. А не сердцем. И уж тем более не тем что ниже.

Кстати, по поводу того, что ниже. Вспоминаю про свой маленький секрет, и останавливаю шершавую ладонь Степнова где-то у своего бедра.

— Глеб, мне нужно тебе кое-что сказать, — с трудом выговариваю, когда он уже задевает легкую ткань платья и случайно или нарочно приподнимает её на несколько сантиметров, касаясь пальцами моей кожи на ноге. Зная Глеба может быть и не специально. Просто эти его руки-бабочки, они везде сами по себе у него оказываются. Но я всё равно чуть не подскочила. Выдохнула от неожиданности.

— Ух! Так! Притормози! Ну. Глеб!

— Я осторожненько, Алис.

— Что ты осторожненько?

Опомниться не успеваю, как он мне всю спину облапил. Притянул к себе жаркими ладонями. Хочу всё-таки отстраниться от него.

Но один маленький, короткий поцелуй разрешаю себе напоследок. Противореча себе. Льну к его губам, так что у Глеба совсем сносит крышу. Так впивается в мой рот тараня его языком и уж совсем забывшись приподнимает меня над землёй, обхватив одной рукой за поясницу. Я вскрикнула ему в губы, и он резко поставил меня обратно, так что ногами касаюсь асфальта.

— Извини. Я тебе там… Всё хорошо? — смотрит на меня взволнованно, и его рука кажется совсем непроизвольно опускается на мой живот. Или намеренно? Я нахмурила брови, не решаясь задать ему этот главный вопрос. Может мне только показалось? Вдруг он на самом деле ничего не знает? Не знает, что я беременна? Наверное, самое время всё рассказать. Ведь даже если он психанёт и вынудит деда Степана меня выставить, то я могу вернуться к матери. Хочу уже прояснить это, но в этот самый момент я замечаю, как из-за угла соседнего дома в сторону нашего парадного идёт мамин Анатолий Николаевич. И, судя по объёмной сумке за его плечами, идёт он кажется не на один день. Вряд ли мать мне сейчас обрадуется. Если я именно сегодня решу огорошить её новостью, что готова даже на раскладушке на кухне спать, как когда-то в детстве, лишь бы только дома.

Я выругалась про себя. Убрала руку Глеба со своего живота. И вообще со своего тела, но на всякий случай переплетаю свои пальцы с его. Это же Степнов. Он не может просто стоять рядом и не трогать меня. Мамин поклонник уже почти возле нас. Обходит детскую площадку. Замечает нас на пятачке возле скамейки, пока я держу Глеба за руку, силясь подобрать правильные слова. Ну ничего не получится у меня с ним. Потому что мне не нужны вот эти вот отношения на одну ночь. Которые он может мне дать. А Степнову младшему тем более не нужны не то что отношения со мной. Но ещё и мой ребёнок. Мать ведь права. Мысли ворочаются, перебивая одна другую, и портят мне настроение.

Тем временем вижу, как этот толстый мужик, от которого без ума моя мама, поравнявшись с нами, окидывает меня оценивающим взглядом. Похотливым. Абсолютно неприятным. Будто раздевает меня глазами. Глеб дергает меня за руку, привлекая к себе внимание. Ему вообще наплевать на всё, что творится вокруг нас в этот момент. Но я краем глаза всё равно замечаю, что этот тип, мамин знакомый, ещё раз оглянулся на меня у дверей парадного. Господи. И где мать только откопала такого?! Редкостный экземпляр натурального козла.

Перевожу взгляд на Глеба. Всё на что меня хватает, так это напомнить об одном обстоятельстве.

— Глеб. Давай ты не будешь так торопиться. Не будем всё усложнять. У меня и так в этой жизни сейчас всё нестабильно. Или стабильно плохо. Как ты сам сказал, я пока девушка несвободная…

— Я вообще-то немного другое имел в виду, — перебил меня Глеб. Но я уцепилась именно за эту фразу как за спасательный круг.

— И вот это тоже, — тут же завелась я. — Я не хочу, чтобы меня оскорбляли! Что это за стиль общения такой?! Я не знаю какие девушки у тебя до меня были, но мне такое точно не нравится! И мне нужна какая-то определённость в жизни, а не вот это вот всё. А ты и серьёзные отношения — это для меня что-то несовместимое.

— Как «хорошо» ты меня узнала, — хмыкнул Степнов. — Алис, ну. Я вот такой! — он развел руками. Так что я могла рассмотреть его во всей красе. — Да у меня женщин было много. Но чего ты хочешь от меня? Я не умею говорить красиво. Обещать тебе что-то большее, чем могу дать. Но хочешь серьёзные отношения? Давай попробуем?! Я же не отказываюсь. Что мне ещё сделать, чтобы ты наконец поняла, что нужна мне?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Может чтобы ты принял моего ребёнка? Хотелось бы мне так сказать, но вместо этого чувствую, как глаза начинает заволакивать лишней влагой. Вот умею я трудностей себе добавить. Дождалась от Глеба какого-никакого предложения. Может не так красиво он всё это сказал, но как мог. Да и предложил, что мог.

— Чего ты ревёшь опять? — Степнов рычит что-то неопределённое. О том, что я такая девушка. Опять к груди прижал. Ручищами своими. А я понимаю, что не могу согласиться. Получится, что я его пытаюсь обмануть и на него чужого ребёнка повесить. Прямо как мать мне советовала. А я не хочу так.

— Можешь сразу не отказываться, как всегда. Хотя бы подумай ради приличия. Я не давлю с решением, — Глеб шутит, а я тяжело вздохнула и покраснела.

Просто я какая-то проблемная. Казалось бы, чего проще? Ну возьми и скажи ты ему правду! Зачем выносить мозги мужику себе и всем окружающим? Но что будет после этого? Если жить сейчас на одних квадратных метрах с этим маминым женатиком мне почему-то уже кажется ещё худшей идеей, чем жить в одной квартире с Глебом. С Глебом! А этот тип даже сейчас не упускает возможности протянуть руку и, обхватив за плечи, потянуть меня к подъезду. Дескать время позднее. И нечего нам по ночам шляться.

Ну и вот как ему объяснить про этот киндер-сюрприз, который меня ждет через несколько месяцев?! Как вообще такое мужчине расскажешь?! Они же особы впечатлительные. Им даже новость о собственных детях нужно как-то аккуратно преподносить, чтобы не травмировать будущего папашу. С нашим нам с моим малышом точно не повезло. Но это был родной отец. А Степнов я даже не представляю, как отреагирует. Как-то прочно в мою память мамины слова о нём въелись. Я постоянно их вспоминаю. А с другой стороны, как мне расшифровать эти непонятные телодвижения с его стороны. Я же та ещё шифровщица. Как надумаю себе что-то. Вот иногда мне кажется, что он знает. Ну или как минимум догадывается. Должен был хотя бы догадываться. Но как я Глеба в лоб-то о таком спрошу? Особенно в моей идиотской ситуации, когда у меня везде одни нервы и никакой определённости в будущем. Чтобы последней более-менее нормальной крыши над головой лишиться, если окажется, что я ошиблась?

Хотя бы посмотреть для начала на этого маминого мужика и маму с ним. А то мало ли ей эта идея с таблетками опять в голову придёт, если я решу к ней вернуться.

Идём с Глебом к лифту. Он опять переплетает наши пальцы. Елозит большим по внутренней стороне моей ладони из-за чего меня почему-то бросает в жар. Пытаюсь вытянуть свою руку из его захвата, и Глеб поворачивается ко мне, сморщив лоб как обычно.

— Но за руку-то можно? Я же тебя этим ни к чему не принуждаю?

Можно ли ему взять меня за руку? Я выругалась про себя, потому что в его понимании в этом точно нет ничего предосудительного. Это меня колошматит от одного его прикосновения. А он без них кажется просто не может.

Я опять же не привыкла так.

Так и не дождавшись от меня внятного ответа, Глеб выходит со мной на нашем этаже, и мы застаем какую-то внеочередную серию «Санта-Барбары». Потому что прямо возле лифта мать со своим мужиком разбирается.

28

Мать не трезва, поэтому на появление своего пузатого хахаля реагирует довольно своеобразно. Как-то чисто по-женски пытается сделать вид, что и не очень-то его ждала, заявляя:

— Ну и чего приперся?

Глеб подводит меня к двери своей квартиры. Роется в карманах в поиске ключей. Я же молчу и надеюсь, что мама всё-таки прогонит своего этого Анатолия Николаевича. Я конечно не настолько наивная, чтобы действительно верить в это, но все-таки. Глеб открывает замки, а я слышу заискивающее сюсюканье этого мужика.

— Валюсик, ну ты же сама звала. Вот он я.

Моя мать окидывает его суровым взглядом и переводит его на меня.

— А вот дочь моя, — из-за выпитого алкоголя она с трудом на ногах стоит. Облокачивается на дверной наличник. Кивает головой в мою сторону. — Переигралось у нас всё. Решили вдвоём жить.

Икает и вспоминает об одном обстоятельстве.

— Точнее втроём.

Я в этот момент, наверное, почувствовала себя тем самым разведчиком, который как никогда оказался близок к провалу. Штирлиц в юбке, блин! Нет я конечно не думала, что эта правда о моей беременности перед Глебом откроется едва ли не перед родами, когда сам за себя уже будет говорить мой большой округлившийся живот или отошедшие воды. Но чтобы вот так, тоже не предполагала.

Чёрт!

Похоже надо было всё-таки признаваться Степнову хоть и на свой страх и риск. Ну заботился же он обо мне. Может всё же не прогнал бы беременную в ночь? Дед опять же его всё равно в курсе. Какой смысл скрывать?

Не совсем же он…

Мамин кавалер повернулся в мою сторону. Мне опять его взгляд не понравился, но по крайней мере следующим, что я от него услышала было.

— Так давай. Заживем большой дружной семьёй. Ты. Я и твоя дочь.

Что??! Довольно странное отступление. Мы с матерью обе услышали именно так. Что со мной этот мужик стремится жить гораздо больше, чем с ней. Так что я разве что скептически изогнула бровь. Стою и напряженно жду ответ матери, но в этот момент Глеб подхватывает меня под локоть, и распахнув передо мной дверь своей квартиры, бросает моей мамаше с её хахалем:

— Вот вы и живите. Своей семьёй. А Алиску я себе забираю.

Успела разве что запротестовать под недоуменными взглядами матери с её возможным сожителем. Этим своим привычным:

— Ну, Глеб!

Что он несёт вообще? Что значит забирает? Что я вещь ему что ли, чтобы меня куда-то там забирать? Только больно он слушает, что я ему там вякаю. Завел в квартиру, если не сказать внёс, подхватив подмышки и с грохотом захлопнул за нами дверь.

Упираю кулаки в бока, стоило ему убрать от меня руки. Смотрю на него, ещё больше подстегнутая этим грохотом. Возмущенно раздуваю ноздри.

— С моим мнением, что уже считаться не надо?!

— А тебе обратно захотелось? Теперь ещё и к этому мужику, который на тебя облизывается? — сморщив лоб гармошкой спрашивает меня Степнов. Я честно говоря думала, что он вообще ничего не заметил. А вот нет. Оказалось, со зрением у Глебушки никаких проблем нет. Как и со смекалкой.

— Алис, я не знаю, что у вас там с твоей матерью случилось. Но ясно же, что ты не от хорошей жизни к соседям жить перешла. Тем более что я прекрасно знаю, как ты ко мне и к деду моему относишься…

Что это ещё за намёки такие?!

— Хорошо я к вам отношусь! — вспылила, хотя будь он неправ, то сделать это я должна была гораздо раньше.

— Ладно. Как раньше относилась. В общем это неважно. Важно то, что ну не надо тебе туда сейчас.

— Глеб, давай я сама разберусь куда мне надо, а куда нет?!

— Да ёлки-палки! Какая ты упрямая! Но ведь ты кажется наразбиралась уже. Сколько можно?! Самой не надоело по одним и тем же граблям ходить? Я тебе предложил всё, что мог! Просто бери и живи! Так нет же! Рвёшься обратно, хотя там никому не нужна! Ещё и вечно то одного дрыща найдёшь, то второго! — Глеб и сам начал закипать, высказывая мне всё. Что у него накипело. Особенно о моем поразительном неумении разбираться в парнях. А я не люблю, когда на меня кричат.

— Да, ты прав! Я действительно совсем в мужчинах не разбираюсь! И мало того, я ещё и беременна от одного из них! Доволен?! И что мне теперь делать с твоей правотой?!

Глеб замер. И я резко заткнулась. Хотела с этим подождать, но на эмоциях сдуру ляпнула. Конечно я не смогла бы от него долго всё скрывать, да и в глаза его деду мне было бы стыдно смотреть. Но всё равно вот кто меня дёрнул так резко правду на мужика вываливать? Надо же было как-то по-другому, наверное.

И он тоже хорош! Сразу же повел себя ровно так, как и предрекала мне мать. У него тут же такой взгляд потухший стал.

— От одного из них? — повторил на автомате. Как будто я одновременно с двумя была. И теперь сама не знаю, кому своего ребёнка приписать. Выругался. Сморщил лоб по привычке, прошелся по нему рукой и хмыкнул. — Ну, да. С чего бы у тебя так быстро жених-то появился? Развестись же ещё даже не успела. И тут я ещё как дурак к тебе лезу…

Вот к интересным выводам он пришёл.

— Глеб, — я так часто произношу его имя, что уже саму раздражает. Разве что у меня интонации меняются. Хотя Степнову в этот момент очевидно не до них.

— Извини, Карамелька. Я как-то не подумал, что у тебя всё так сложно.

И вот сейчас развернись и уйди ещё от меня как обиженная баба! Стою, растерянно смотрю на его реакцию, и мне уже хочется топнуть ногой от досады. А потому что Степнов действительно сбрасывает обувь и уходит от меня в комнату. Вот пойди разберись, это он так отреагировал в целом на новость, что я ребёнка жду? Или на то, что он там обо мне подумал? Хотя какого хрена? Я что в сериале живу? Будем тут ещё несколько лет мучиться вопросами, гадая что же конкретно он обо мне подумал? Да «щас»! Как Степан Георгиевич говорит. Резко дернула ручку двери его комнаты и вошла.

Закрыла эту дверь за собой. Степнов обернувшись ко мне от окна смотрит на меня с удивлением. Комнату тусклым светом освещает ночник на тумбочке возле кровати. А меня уже достало это чувство недосказанности. Главное-то всё равно уже открылось!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Не подумал? А что ты вообще только что обо мне подумал?!

Брови Степнова заиграли какой-то своей жизнью. Он явно не понял, чего я от него хочу. А я лишь наступаю на него непонятно зачем.

— Да я беременна! От бывшего мужа. И жених этот мне никакой не жених. Это мой начальник. Он просто свою девушку боится родственникам представить, — я говорю ещё много чего. Даже как Вячеслав Сергеевич мне премиальные предложил, за то чтобы я только его невестой для его родни побыла. Как меня свекровь из нашей с Игорем квартиры выставила. Как никто из них не поверил мне что это ребёнок Игоря после того, как Глеб наговорил ему про меня всякого.

— Что же ты?! — обиженно выпаливаю я. — Как не знал о моёмпузожителе так таким мужиком был! А сейчас что? Сдулся?! Конечно. Женщине без детей серьёзные отношения обещать проще! А так!

Я так разошлась, выговаривая ему всё свое разочарование в мужчинах в целом, что, когда Глеб двинулся в мою сторону я поначалу даже испугалась, что он меня ударит.

— Серьёзных отношений со мной захотела? — пророкотал Степнов. Я не успела открыть дверь и выскочить в коридор, потому что вжал он меня в неё гораздо быстрее. Навис надо мной обхватив ручищей. — Ладно. Давай начнем прямо сейчас?!

Вот к такому повороту я совсем не была готова. Наверное, думала, что выскажу ему всё. Психану и уйду к маме. И пусть там что хочет, то и делает. Но я явно не готовила себя к тому что сердце ухнет в груди куда-то вниз, а один бородатый увалень вопьётся в мой рот, вовсе не рассчитывая останавливаться на одном поцелуе.

29

— Думаешь, я совсем дурной? Или меня твой ребёнок пугает? — говорит мне с улыбкой, отстранившись от меня через несколько минут. Нет, об этом он догадался ещё после того разговора с его дедом, когда дед Степан первый раз о моей беременности только заикнулся. Вот только я испугалась, что Степнов мне сейчас сразу под платье лезть начнёт. А он опять смеётся. — Давай хоть поговорим для начала. Ты же этого хотела?

Наверное, у меня был слишком перепуганный вид. Я правда не ожидала от него такого напора. Вцепилась было в ручку двери, потому как разговаривать лучше на кухне, но Глеб покачал головой.

— Куда? Деда разбудишь. Иди лучше ко мне под бочок.

Я растерянно захлопала ресницами, а у него вид такой. Слишком хитрый.

— Да не буду я на тебя набрасываться. Не бойся. Я же не зверь. Так только вместе полежим. Хоть попривыкнешь ко мне.

Нет. У него подозрительно слишком хитрая морда чтобы совсем меня не трогать. Но я, чувствуя себя доверчивой идиоткой, все равно забираюсь к нему в кровать прямо в платье.

Он тоже в одежде. Обнимает меня. В книгах вроде бы как всё с какой-то сумасшедшей страсти начинается, а я от неё бегу как лань пугливая, по словам Глеба. Да и слова Игоря обо мне он слишком хорошо помнит.

Сначала мы со Степновым болтаем о какой-то ерунде. Вспоминаем студенческие годы. Как он в детстве надо мной смеялся.

— Досмеялся вот, — трётся носом о мой висок, и я с силой опять свожу ноги вместе. А потому что мы хоть и решили только говорить, но просто говорить с ним у меня не получается. Тем более, когда он прижимает к себе так сильно. Я правда боюсь, что он во мне разочаруется. С Игорем в этом плане как-то проще было. Мы оба девственниками были. Хотя даже так он называл меня бревном.

Хотела бы высказать вслух все свои опасения, но оказалось, что это не нужно было, потому что после очередной дурацкой шутки Глеба, я опять издала какой-то нервный смешок. Всё тело уже окатывали волны желания, а Степнов просто лежит рядом как кусок осины. Только руками по моим плечам, рукам, животу и бедру водит из-за чего я уже дрожу.

Повернулась к нему, и он понимающе усмехнулся. Подмял под себя. Опершись на локоть, навис надо мной.

— Ну вот. А теперь иди сюда, — запустил лапу мне в волосы, обхватив мой затылок. — Будем из деревяшки гибкую ивушку делать.

— Но я же беременна, — заикаясь выговорила я. Мои прежние страхи снова подняли голову, но развиться до панической атаки им не дал сам Глеб.

— Значит мы осторожно.

Мой открывшийся для протеста рот он заткнул приемлемым для него способом. И все возражения вылетели из моей головы, потому что целоваться с ним мне действительно нравилось.

Спустя время, он усмехнулся и огладил меня, когда я попыталась взять всё в свои руки и сама попробовала руководить процессом. Глеб опрокинул меня, обратно на подушки.

— Расслабься, Алис. Зачем так стараешься?

Мне просто хотелось, чтобы ему было хорошо со мной, но стянув с меня платье он опять шлепнул меня, когда я вновь попыталась всё взять на себя. Укусил за шею, чтобы я перестала бороться с ним за главенство в кровати.

Я правда старалась подчиняться и слушаться его и самой большой неожиданностью для меня стало то, что в результате это запретное для меня таинство, о котором шептались мои подружки ещё со школы наконец свершилось и для меня. Я была в таком шоке. Просто потому что всю свою сознательную жизнь с Игорем я больше имитировала, чем получала хоть какое-то удовольствие.

- Ну вот. Я боялся, что будет хуже. Во всем переучивать надо, — услышала от Глеба стоило прийти в себя. Не удержалась и врезала ему под бок.

— Ну ёлки-палки, сейчас-то за что?

— За штукатурку! — необоснованно зло буркнула, только представив скольких он вот так до меня водил. Учитель блин!

— Алис, ну тут сама виновата. Я тебя сколько лет ждал. Ты ведь тоже не монашкой жила.

Я непонимающе изогнула бровь. Ждал? Зачем он врет? Кого он там ждал?!

Глеб качает головой и смеется надо мной.

— Алис, ну ты совсем овца слепая.

Кажется, я должна злиться. Очень злиться. И повод даже есть. Но этот увалень не дает от него уйти. Опять всю исколол щетиной, а уснула я в итоге у него под боком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

30

Глеб

Завожу утром байк, а мимо меня опять эта мелкая в школу топает. Нос задрала. Того и гляди шлепнется. Не удержался и крикнул:

— Эй, сикилявка, под ноги-то смотри, а то ещё свалишься!

Девчонка обернулась ко мне с надменным видом. Это сколько ей? Морщу лоб и вспоминаю, что дед говорил. Только недавно тринадцать стукнуло. Смерила меня презрительным взглядом. Ну понятно. Куда нам простым смертным до таких принцесс. Губы сами собой тянутся в насмешливой улыбке. Потому что ей разве что «Фи!» глядя на меня сказать не хватает. Протопала мимо меня чеканя шаг. А я только головой качаю. Откуда в наше захолустье занесло такую? Правда смешно же. Но это пока она мелкая была. Я тогда решил уехать из города. Вернулся только через пять лет.

Опять на байке. Руки забил татуировками. От девок отбоя не было. Тут и сам зазнался. Вернее, стал в себе уверен. Сидел после своего возвращения на скамейке возле подъезда. С бабкой и дедом. Рассказывал им про свою жизнь. А тут такая девчонка мимо идет, что невольно загляделся. Губы пухлые. Глаза горят. Носик курносый и формы такие, что век бы от неё не отходил.

— Так и что там на работе твоей? — напоминает мне бабка, выдергивая из наваждения.

— Ба, да погоди ты с работой! Лучше скажи мне откуда такую звезду к нам занесло?

Дед посмеивается, а бабка смотрит на меня как на дурака круглого. Разве что у виска пальцем не крутит.

— Ну ты Глеб совсем в своей столице закрутился. Это ж Алиска наша.

— Какая такая ваша? — я всё ещё не понимаю, о чем она. А взор так и приковывает эта красота по волнам плывущая.

— Карамелькина, Глеб! — уже с недовольством выговаривает бабка. — Вот остолопа вырастили, Стёп. Соседку уже не признал.

Дед опять только хихикает, а я и в самом деле чувствую себя тем ещё дурнем. Ещё и девчонка к нам подходит. Здоровается с бабкой и дедом. Прежде, чем в подъезд зайти. А на меня даже не смотрит хотя я посередине сижу. Я признаться даже офонарел от такого обращения. Только она хотела отойти от нас, как выставил ногу, преграждая ей путь.

— Карамелька, а со мной поздороваться ты не хочешь?

Повернулась наконец ко мне. Скользнула взглядом будто я пыль под её ногами. Изогнула бровь и фыркнула.

— Нет!

Что за молодняк борзый пошел? Развел руками в недоумении.

— Я же тоже твой сосед. Давай позже встретимся. Без моих стариков. На байке тебя покатаю. Пива попьем. Поговорим с тобой…

Сморщила носик, даже не дав это предложение мне договорить.

— Уф! Давай как-нибудь без меня. Ладушки? — на её лице такое брезгливое выражение, что моего деда опять смех пробирает. А мне как-то даже стыдно при своих стариках позориться. Я же приехал к ним орлом, а не просто птицей.

— Мелкая, ты не поняла. Ну давай на твоих условиях?

Опять она в ответ лишь тяжело вздыхает и произносит.

— Хорошо. Моё условие лично для тебя. То, что именно ты можешь сделать.

Я даже подался к ней. Чтобы лучше слышать, что там ей надо. Небось цветы какие-нибудь. Плюшевых мишек и сопливую романтику при свечах. Готов всё это услышать и даже реализовать для неё. Я сейчас при деньгах, так что для меня это не проблема. Но девчонка лишь улыбается, прикладывает пальчик к губам, словно задумалась и говорит.

— Да просто гуляй, Вася! Желательно подальше от меня!

Дед хохочет на всю улицу, и девчонка заливается вместе с ним огибая меня и направляясь уже к подъезду.

Да в смысле? Любая шмакодявка на её месте рада была бы, что только внимание на неё обратил!

— Я Глеб вообще-то! — кричу ей в спину. Так дерзко меня ещё никто не подбивал. Могла бы остановиться. Ведь уже показала норов. Но оборачивается ко мне и пожимает плечами.

— А это не важно, хороший мой. Просто гуляй!

И на физиономии её такая улыбка, что сразу в душу запала. Сижу как веник обломанный. И бабка кладет свою ладонь мне на макушку и гладит по разметавшимся вихрам.

— Ну не для такого молодца красна ягодка выросла, — осторожно приговаривает мне. Вот утешила называется. Ещё и дед насмехается.

Назло этой Карамелькиной потом всех её подруг «перекатал». Заезжал во двор с очередной её знакомой с которой её видел и чуть ли не у самых ног её тормозил. Девчонка шарахалась от меня, как от прокаженного. Только и слышал от неё.

— Господи, ну ты и придурок!

А я сам не понимал зачем делал так. Вроде взрослый мужик. А так зацепила она меня, что через несколько месяцев свет стал не мил. Из-за неё ведь в городе задержался. И вот так возвращаясь вечером с работы увидел, как целуется у нашего подъезда с каким-то дрыщом. Охотно льнёт к нему, а у меня такое чувство что почву из-под ног выбили. Наконец этот баран отлип от неё. Вижу этот чертов смущенный румянец на её щеках. Эту полуулыбку и так хочется ему врезать. Пересчитать все его зубы. Только за то, что пока я страдал ерундой. Носился со своей гордостью и самомнением. Нашелся кто-то куда более ушлый. И моя карамелька влюбилась по уши.

Напился в тот вечер сильно. Расколотил что-то неподалеку. То ли скамейку. То ли что. Подрался с какой-то шпаной. Не помню даже. Помню только, что руки в тот день счесал до крови. Бабка с утра перекисью обрабатывала. А дед смотрел на меня и качал головой. Только дальше ещё хуже стало. Девчонка постоянно начала появляться у нашего дома с этим сутулым уродом.

Ходил с бабкой в магазин. Смотрел на них и ворчал как ущербный придурок.

— Ну вот что она в нём нашла?! — обращался то ли к себе. То ли к своей старушке. Бабка часто в такие моменты гладила меня по голове и вздыхала.

— Эк ты маешься. Глебушка.

В конце концов я не выдержал и решил вернуться обратно в столицу. Лишь бы эта соплячка перед моими глазами не крутилась. Такая счастливая и с другим.

Надеялся, что через пару месяцев бабка или дед сообщат мне, что она рассталась со своим ущербным. Уже представлял, как вернусь и буду злорадствовать. Но сначала зацелую до одури. Заобнимаю так чтобы кости хрустели. Я много чего с ней представлял. Ночами она снилась мне и хохотала надо мной дразня одним своим видом. А из дома приходили известия всё хуже и хуже. Сначала она начала жить с этим дрыщом. Потом наступил край. Когда я узнал, что она вышла замуж чуть не рехнулся. Сам не помню, как проснулся спустя несколько месяцев с какой-то брюнеткой под боком. Зацепился-то за неё потому что она напоминала эту девчонку. Выбираясь с утра из моей постели хриплым прокуренным голосом выговорила, что её зовут Лиза. Понял, что совсем не то. Но от безысходности решил сойтись с ней. Прожили вместе где-то около года. Умерла бабка. Потом и дед начал звонить и писать. Жаловаться, что один уже не справляется. Звал к себе. В конце концов я решил перебраться в свой родной городок, в котором вырос. Лизу позвал с собой ради приличия, но даже обрадовался. Когда она отказалась. Ну ещё бы! Какая ж в здравом уме променяет столицу на мое захолустье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Собирал вещи и с усмешкой слушал её оправдания.

— Глебушка. Но у меня здесь семья. Друзья. А у тебя там всего лишь дед.

С семьёй она не общается месяцами. Да и с друзьями больше в инстаграме и соцсетях, чем в реальности. Не понимаю, что бы ей мешало делать тоже самое в моем родном городе. А мой «всего лишь дед» — это единственный близкий человек, который у меня остался.

В конечном итоге она проводила меня до вокзала и там мы расстались.

Месяца полтора, наверное, прожил с дедом даже не заикаясь о соседке. Мне хватало женского внимания. Но мой старик в своем духе. Иногда кажется, что видит меня насквозь даже и говорить ему ничего не надо. Иначе не могу объяснить почему стоя на балконе он позвал меня покурить именно тогда, когда мимо нашего дома с чемоданом и каким-то идиотским фикусом вся зареванная шла наша соседка. Алиска. Как увидел её охренел от такой картины. Это что же разошлась что ли со своим недалёким?

Вглядываюсь в знакомые черты с глупой улыбкой на своей физиономии, а дед хлопает меня по плечу и говорит.

— Ну ты теперь-то хоть таким дураком не будь.

…

Нет, наверное, будь я нормальным, то должен был помирить её с мужем. Объяснить всё, чтобы даже её удод понял. Но вместо этого я не удержался и сделал так, что этот кульбит с её стороны стал невозможен.

31

Алиса

«Шаланды полные кефали…» — заголосил Степан Георгиевич откуда-то с кухни. От его громкого голоса я резко подскочила на кровати. Вернее, только попыталась подскочить, потом поняла, что мне мешает это сделать чья-то волосатая татуированная рука, которая пригвоздила меня к матрасу, а заодно и горячему телу.

— Ёлки! — я повернулась к обладателю этой конечности, чертыхаясь про себя. Ведь если старик уже проснулся, то он точно увидит, как я поутру выбредаю из спальни его внука. Вот позорище-то!

Ночью я ещё надеялась подняться раньше всех и тихонько перебраться к себе. В итоге ужасно проспала. Выругалась про себя и попробовала убрать от себя лапищу Глеба. Оказалось, что это совсем непростая задача. Особенно если не хочешь разбудить рядом лежащего мужика, а его пальцы накрепко вцепились в одеяло и мой локоть. Отцепляю их по одному, поглядывая на Степнова и понимаю, что своими манипуляциями только разбудила Глеба. Он открыл один глаз и уставился на меня взглядом хмурого пирата. Наконец сообразил кто перед ним и что происходит и расплылся в довольной улыбке, сведя на нет все мои усилия стиснув в медвежьих объятиях.

— Лис, побег откладывается. Всё. Не удерёшь теперь.

Я краснею под его самодовольным взглядом. Но понимаю, что даже не привыкшая к тому, чтобы просыпаться в чужих постелях с разными бородачами больше всего я буду краснеть, когда выйду из этой комнаты.

— И вот что он обо мне подумает? Стыдоба-то какая! Как мне теперь ему в глаза смотреть? Он же меня теперь заслуженно обзывать будет…!

Я прячу лицо в ладонях. В панике даже не осознав, что говорю это вслух.

Глеб сразу как-то помрачнел.

— Кто?

В этот момент его дедуля опять вывел припев про Костю, которого обожает если не вся Одесса, то хотя бы её часть, и до Глеба наконец дошло, что я говорю о нашем главном эксперте по мандавошкам. Ведь он иначе девиц своего внучка почти не обзывает. Как заржет.

— Да он только рад будет! — с уверенностью говорит мне этот бык. Кладет подбородок на мое голое плечо. Опять скрутил прямо в одеяле. — Хотя если тебя так волнует, что о тебе будут говорить, то давай поженимся.

Что??! Я вывернулась в его руках, как могла, пытаясь понять насколько он серьёзен. Глеб так буднично это сказал. Как что-то само собой разумеющееся.

— Что так смотришь, — усмехается Степнов. — Решил поймать тебя между мужьями. Пока у меня ещё есть шанс.

Я фыркнула. Да невеста почти на сносях от неизвестно кого это же такое завидное приобретение. Прямо мечта любого мужчины. Глеб явно неправильно оценил мою реакцию потому что сразу посерьёзнел.

— Или ты к мужу решила вернуться?

От нелепости поставленного вопроса я опять чуть не фыркнула.

Степнов сегодня просто в ударе.

— Ну а что? — он сгреб меня и прижал к себе ещё теснее. — Счёт сравняла теперь можно и…

— Не говори глупостей! — всё-таки не выдержала я. И потупившись осторожно заговорила об этом его предложении. — Просто я думала, что может как-то сначала нужно получше узнать друг друга.

Тут уже Глеб чуть не хрюкнул от смеха.

— Алис, ну имей совесть. Я тебя двадцать пять лет знаю. Куда уж больше?

Нет он понимает о чём я. Это скорее меня удивляет, что ему не нужно навязывать себя и подобные мысли. Он же бабник. Или я о нём чего-то не знаю? Не понимаю?

Через несколько минут, когда я, краснея под взглядом Глеба всё-таки натянула через голову платье и осторожно выглянула в коридор, Степан Георгиевич всё ещё торчал на кухне.

— Глебчик. Глебушек, — начала было я. Нет обычно нормальные женщины себя адекватно ведут, это только я пытаюсь уговорить одного товарища как-то прикрыть меня. Отвлечь внимание своего старика. Я пока не готова к дедовым «манденям» и «мандавохам», которыми он может и меня теперь величать за моё распутное по его меркам поведение.

Глеб за моей спиной тяжело вздыхает, пока я притаилась у двери, не решаясь выйти.

— Однозначно придётся делать тебя честной женщиной и жениться. Я правда такого цирка по утрам ещё не видел, Алис.

Не видел он. Значит всё бывает в первый раз. Ну, а что я могу сделать, если мне ночью было хорошо, весело задорно, а вот наутро стыдно перед его дедом?

Жду пока Глеб натянет на себя хотя бы штаны. Ерошит мне волосы на макушке своей лапой перед тем как выйти. Целует. Ещё раз целует. И наконец со смешком выходит в коридор.

Слышу, как он заговаривает со своим дедушкой и нарочито громко хлопает дверью кухни. В этот момент уже я пробираюсь в его бывшую комнату, пытаясь не щелкать защелками на ручках. Тоже мне розовая пантера, блин. Докатилась.

На кухню к Степновым выхожу уже через полчаса. После того, как побывала в ванной комнате и от меня начал исходить цветочный аромат моего шампуня с гелем для душа, а не запах Глеба. Ним до этих моих водных процедур от меня, наверное, за километр разило, так что сразу было понятно, чем я всю ночь занималась.

Позевывая кутаюсь в халат, и думаю пристроится на краешке стула возле стенки. Под проницательным взглядом старика мне по-прежнему жутко неловко, но в следующую секунду становится ещё хуже, когда вся моя конспирация летит к чёрту, а Глеб бесцеремонно усаживает меня к себе на колени.

Кровь прилила к лицу, и я так сильно покраснела, что захотелось сбежать. Вроде бы взрослая женщина, а реагирую как какая-то девочка, которой хочется провалиться сквозь землю.

Жду едкого комментария старика, но тот только хмыкает:

— Разобрались наконец-то. Я уж думал хлюпик ейный окажется шустрее.

Я моргаю, не понимая где это его привычное оскорбление, которым он наверняка должен был меня наградить, а вместо этого только Глеб с довольным оскалом прижимает меня к себе и тычется носом в висок.

— Нет, дед. Я её теперь никаким хлюпикам не отдам.

Это было сказано так трогательно и многообещающе. И зря я боялась реакции деда Степана. Я так и не дождалась от него дурных слов в свой адрес.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍…

Прошло ещё две недели. Я перестала плакать. Глупо. Но даже начала чувствовать себя счастливой. Особенно когда Глеб садился по вечерам рядом со мной на диван и клал руку на мой живот.

— Но он же ещё даже не толкается и не скоро начнет, — напоминала я Степнову. Глеб словно пытался почувствовать новую жизнь. По-детски немного. Но даже так мне было забавно за ним наблюдать.

— Может я просто хочу, чтобы он ко мне привык. Заранее, так сказать.

Мне странно было осознавать, что человек может так относится к чужому ребёнку. Он будто действительно ждёт его появления. Не сюсюкается конечно. Не прикладывает ухо к моему животу, пытаясь выяснить как там наш мальчик. (Мы оба почему-то решили, что будет мальчик. И оба привыкаем к имени Стёпка, на котором настаивает дед.) Нет. Такого нет конечно. Но Глеб в принципе не щедр на слова. Хотя бы проявляет интерес. В то время как его собственный папа, отец моего ребенка, просто вычеркнул нас из своей жизни. Игоря я всё-таки видела перед разводом. Он пренебрежительно отвернулся. Не спешил заговаривать со мной. Да и вообще иметь со мной что-то общее. Обидно, что у моего малыша такой отец. Наверняка он со своей матерью, как бывало и раньше, часто перемывает мне кости, жалуясь ей на то, какая я была стерва. Но чтобы задуматься о нашем сынишке, то ничего подобного скорее всего нет. Разве что они оба радуются, что тогда не поверили моим словам. Мне грустно думать об этом. Но это просто жизнь. В ней не все папочки заслуживают звания «отец года», или хотя бы просто «отец». Многие просто хотят избежать ответственности.

Но по крайней мере на днях я стала от этого свободна. К большой радости Степнова. Глеб конечно не бегает по квартире с криками «Моя и только!» Он просто водит большим пальцем по линии моей жизни на левой ладони и строит со мной планы на будущее. Как-то у нас не было этой мутоты, когда не знаешь, как мужчина к тебе относится. Вы просто спите или это нечто большее? Как было у моих подруг. Глеб в отличие от мудаков Надьки и Гали сразу знал, чего и как от меня хочет. Что одну из комнат нужно переделать под детскую. Что этого Вячеслава Сергеевича мне нужно послать лесом, потому что этот типуля какой-то мутный и ещё неизвестно чего ему от меня надо. А через неделю или две нам самим нужно подать заявление. Ещё и сам выяснил, что из-за моей беременности с процедурой узаконивания наших отношений проблем будет меньше. Он так резво взял меня в оборот, что я даже не нашла в себе сил отказаться. Наверное, слишком отвыкла, что важные решения в моей жизни принимает мужчина, а не я.

И вот после всех этих событий мне оставалось только отказаться от этой авантюры с моим начальником. Но как обычно в моей жизни, все пошло не так, как я бы этого хотела.

32

В очередной выходной остановились возле лифта с Глебом, и он продолжает меня мучить.

— Можешь ведь и по телефону сказать что-то вроде «Дорогой, Вячеслав Сергеевич». Нет. «Дорогой» лучше не надо. Так меня будешь называть. В общем могла бы и написать ему: «Идите вы на … с вашими чудесными предложениями!»

Я ещё раз раздосадовано нажала кнопку вызова лифта.

— Ну как ты не понимаешь? Это мой начальник! НАЧАЛЬНИК, Глеб! Я не могу послать его на три весёлых буквы, а потом как ни в чём не бывало заявиться на работу. Тем более от меня и требуется только красиво посидеть за одним столом с его родственниками. Проводить их, потому что они в свой посёлок уезжают. Один раз! Последний! А он ещё и заплатить за это хотел. Ты же сам ремонт запланировал.

— Я достаточно зарабатываю, — насупился мой мужик.

Достаточно для того, чтобы я не участвовала в таких сомнительных мероприятиях. Я подавила тяжелый вздох и снова попыталась его успокоить.

— Ну, что ты нервничаешь так? Он на меня как на женщину даже не смотрит. У него вообще девушка есть.

— Мне достаточно того, что ты на него смотрела, — ворчит этот бычонок. Хватает меня за локоть. — И что-то девушку свою он этим старикам не представляет!

Я пожимаю плечами, и двери лифта наконец разъезжаются. Осталось только сказать Глебке, что это последний раз, когда я подписываюсь на такую дичь ради своего ребёнка. И если уж он позвал меня замуж, то пусть после этого я и буду ЗА мужем, который будет решать все сложные вопросы. Глеб любит быть главным, а я его просто в этом поддерживаю. Для меня же потом старается. И для НАШЕГО, как он говорит малыша. Я пока не позволяю себе Степнову своего ребёнка навязывать. Вот хотела ему это всё сказать. Но на лице Глеба появилось какое-то странное выражение при виде девушки с чемоданом застрявшей в лифте. Кажется, улыбка так и застыла на её наколотых губах. Пухленьких. Как мой мужик любит.

— Глеееб! — радостно протянула эта дива. Что-то он рассказывал недавно про свою последнюю. Любительницу делать селфи с вытянутыми уточкой губами во всех общественных местах. Может это она? Я ещё раз прошлась по ней взглядом. Грудь — твердая троечка, но кажется своя. И вообще вся из себя ничего такая, ладная. Во вкусе Глеба. Какого лешего только принесла её нелегкая?

Повернулась к своему мужчине, чтобы задать ему этот вопрос, а у него вид такой. Подохренеший, я бы сказала. Ткнула его кулаком в бок, чтобы «разморозился». Что это за девица вообще? Степнов от моего тычка наконец отмер и недоуменно выговорил:

— Лиза? А что ты вообще здесь делаешь?

Он вскидывает бровь, и девушка лепечет:

— Масюсь, но ты же сам меня с собой звал. И вот я, — она радостно раскидывает руки, демонстрируя себя, — наконец решилась.

Счастье-то какое! Спустя почти три месяца привалило. Не ошиблась я в своих догадках. Действительно та самая. Я фыркнула и выдернула свой локоть из захвата Степнова.

— По-моему ещё две недели назад ты мне фотографии с пляжей отправляла. Хвасталась что какого-то араба нашла, — Глеб снова поймал мою руку и твёрдо добавил, обращаясь уже ко мне. — Мы не договорили!

Пропускаю мимо ушей новость про их переписку. Глеб недавно удалял старые сообщения с другими девушками и матерился по этому поводу. А я наивно решила, что раз она ему пишет про своего мужчину, то, наверное, мой ей уже не особо нужен. Но это оказалось действительно наивным предположением, потому что в следующую минуту слышу:

— Масенька, у меня виза закончилась. Ну что мне квартиру снимать на несколько недель? Правда, — девушка деловито вытащила из лифта, так и норовившего закрыться, свой чемодан и прочно впечатала его в пол на лестничной клетке. Заявляя свое уверенное желание остаться на эти несколько недель именно в этом доме. — Так уж и быть поживу в твоем этом Усть-Пердюйске. Ты же не выгонишь свою девочку?

Глеб даже не пытается изобразить вежливость. Похоже помимо того, что я его с утра довела так ещё и появление этой цыпочки его совсем из себя вывело, потому что материться Глебушка стал ещё больше.

— Лиз, ты ёбнулась? Как ты себе это представляешь?! — и в пальчики мои вцепился, как клещами, чтобы я с чистой совестью на «свиданку» с боссом не сбежала в разгар этой сцены.

Девушка явно предполагала, что со Степновым всё будет гораздо легче. И из-за его несговорчивости закатила глаза и цокнула языком.

— Ай, да ладно тебе. Я тебя не потесню.

Меня чуть не стошнило от этих просящих ноток. Еще разговаривает она так. «Ни выганишь», «тибя» и гласные так растягивает. Прямо бесит с первых секунд! Но молча стою и жду реакции Глеба. А «девочка» эта у него явно без комплексов, потому что несмотря на какого-то иностранца, который её дожидается в своих заграницах следующим что заявляет эта мадама это:

— К тому же расплачусь натурой. Как ты любишь.

И главное кокетливо так. Приближается к Степнову, а у меня глаза на лоб лезут. Чувствую, что ещё немного и начну драть её крашеные волосы. А мне нервничать нельзя. И уж тем более драться.

Решительно выдрала свои пальцы из захвата Степнова и, заскочив в лифт, сердито бросила:

— Ты с бабами своими разберись для начала! А потом уже указывай, что мне делать!

Стукнула по кнопке первого этажа.

— Бля. Алиса!

Ринулся было за мной, но его настойчиво притормозила его бывшая. А говорил, что уже месяца три как с ней расстался! Зачем тогда вообще этими сообщениями, фотками этими дурацкими с ней обменивался?! Сказал, что остались друзьями. Но я что-то своим друзьям себя не предлагаю. Я что блин неправильная какая-то?!

Спускаюсь на первый этаж. Выхожу из подъезда и нервно кусаю губы. Вот мне сейчас только из-за мужиков переживать снова остаётся! Хочется убедить себя в том, что надо плюнуть на это и думать о ребёнке. Но вдруг он её сейчас выберет? Согласится на эти её условия вместо того чтобы послать, как мне советовал с начальником поступить. Всё-таки с этой Лизой он почти год прожил. Это со мной всего ничего. И опять же она вон какая. Раскованная. Загорелая. Красивая. Всё как ему нравится. Это я целое лето в офисе торчу. На её фоне — просто бледная поганка. И самое главное — эта курица наверняка же не беременная от другого мужика! Иду к остановке и ругаюсь. Ругаюсь. Ругаюсь! Про себя. Но блин что я могла сделать? Истерику ему что ли закатить? Потребовать выставить вон эту его?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Гадство какое-то! Какого хрена она вообще припёрлась?! Пинаю пивную банку возле мусорного бака танкеткой босоножки. Я просто сбежала, а теперь вот мучаюсь догадками. Не зная, что там происходит. Руки так и тянутся к телефону. Чтобы позвонить или написать. Выяснить выгнал он эту свою Лизавету или что там с ней делает? Всё-таки не зря же он с ней почти год жил. Может он её любит? Это только со мной. Потому что я оказалась почти под рукой. Дверь моей квартиры напротив.

Уже вытащила телефон из сумки, раздумывая, что такого Глебу написать, чтобы не выглядеть законченной истеричкой и идиоткой, которая ему не доверяет и донимает глупыми вопросами, но при виде подъехавшего ПАЗика бросила своё средство связи обратно. Вот эта дурацкая гордость мне часто жить мешает. Всё-таки решила ему не звонить. Лучше так ногти от волнения сгрызу. Может приду, а там уже мои сумки меня на лестничной клетке дожидаются. А эти двое уже отмечают воссоединение. Аж передёрнуло от такой картины, которую мозг нарисовал. И всё спасибо Игорю и его бабе на моих простынях. Теперь подобные картинки в моей голове очень даже живо могут появиться.

Еду в центр. Пытаюсь отвлечься. Делаю вид, что Глеб не такой. Да, блин, а какой он? Все мужики одинаковые! А у этого ещё женщин было столько что на пальцах не пересчитать. Зачем ему такая беременная дура как я? Даже если я влюбилась по уши.

Я опять ругаюсь и выхожу к знакомому ТЦ, где меня мой начальник должен подобрать. Хотя мне сейчас вот вообще не до него! У меня тут судьба решается, а он со своей ерундой. Девушку он видите ли деду представить стесняется. Козёл какой! И вообще все они хороши! А я не могу перестать себя накручивать. Так увлеклась этим процессом, что, погрузившись в мрачные мысли, даже не заметила, как мой начальник ко мне подошёл.

— Вагина! — сердито выговаривает мне, потому что я проигнорировала его первое обращение.

Я вежливо здороваюсь, пытаясь скрыть в своем голосе досаду и нетерпение поскорее от него отделаться. Очень надеюсь, что этот прощальный ужин действительно прощальный. И больше мне не понадобиться изображать из себя его невесту.

Слава ведет меня к машине, и снова везёт в ресторан. За это время я успела ещё два раза достать из сумки телефон. Проверить новые сообщения.

Не знаю, почему я жду что Глеб отчитается передо мной по поводу этой своей знакомой. Или что хотя бы в порыве ревности сам поинтересуется чем я тут занимаюсь. Я даже представления не имею как люди состоят в этих свободных отношениях. У меня же только от одной мысли об измене с его стороны на душе кошки скребут. Дерут когтями и вырывают нутро. А вот предположить такой исход благодаря Игорьку, чтоб он обыкался, я теперь очень легко могу. Тем более эта потасканная «девочка» Глеба, даже несмотря на свои уверенные за тридцать очень даже смазливая. И судя по всему ещё и ушлая. Я бы в жизни так к бывшему не заявилась. Да и предлагать себя кому-то не стала, если меня мой мужчина где-то ждёт. Это же абзац какой-то.

В чуть ли не гробовом молчании мы с Вячеславом Сергеевичем добираемся до нужного места. Выходим из машины. Проходим в зал ресторана. В этот раз его старики сидят уже на летней террасе, а само здание ресторана напоминает какой-то маяк на берегу реки. Кстати, вид на реку тоже прилагался, но я, подавив тяжелый вздох, вместо того, чтобы восторженно любоваться красотой тихо проследовала за своим шефом к крайнему столу. Как на каторгу, честное слово.

Нина Терентьевна вместе с мамой Вячеслава Сергеевича приветливо махнули нам. Его дедушка продолжает держать нейтралитет. До сих пор приходит в себя после болезни и больше молчит. Что явно не мешает общению с его женой, потому что хоть у той по-стариковски и начались проблемы со слухом, но болтать она может без остановки. Повышая временами голос до невообразимых высот и интонаций.

Мы здороваемся с друг другом, после чего я наконец усаживаюсь на стул с белой деревянной спинкой. Опускаю рядом с собой сумку, всё-таки не удержавшись от того, чтобы не вытащить из неё телефон. Кладу его на стол рядом с собой экраном к столешнице, а Ксения Тарасовна отбивает ногтями по белой поверхности стола какую-то нехитрую мелодию.

Они привычно заговаривают друг с другом о погоде. О природе. О прочих мелочах. Толком не обращая внимания на меня. Поэтому, закусив губу, я опять тянусь к смартфону и пролистываю старую переписку от Глеба. Ничего нового там естественно не появилось. Пальцы снова тянуться набрать ему сообщение.

Хочется узнать, чем всё разрешилось с его Лизой. Хочется аж колется. Я чуть не сгрызла нижнюю губу и стерла уже два варианта, которые начинались с вопросов «Где Лиза?» и «Чем ты сейчас занимаешься?»

Вот так мужик сразу и признался, что мне можно рога шлифовать. Ага. Как же!

Надо как-то издалека. Сказать, что соскучилась. А я действительно лучше бы выходной этот единственный с ним дома провела, а не сидела в ресторанах непонятно с кем и зачем.

Я набираю на телефоне новое сообщение. Кусаю уже ноготь и всё-таки опять стираю его, потому что не хочу выглядеть навязчивой или прилипчивой. Или чересчур ревнивой. В моей голове столько заморочек, что самой страшно. Жить это всё чертовски мешает. Замерла с телефоном в руке. Поднимаю взгляд на родню Славы и вижу три пары глаз, три потому что дедуля моего босса только что вышел в уборную, а все оставшиеся вопросительно уставились на меня. Я выпрямила спину. Мне сейчас сложно сконцентрироваться на текущем разговоре с родственниками Вячеслава Сергеевича, потому что мои мысли где-то далеко. Рядом с одним бородатым типом. Который и сам мне не звонит и не пишет. Вот чем он сейчас занимается? Ну, вот чем?!

А меня оказывается уже который раз спрашивают, как я отношусь к тому, чтобы отпуск свой провести со Славой на море у его стариков. Только этого мне сейчас не хватало! Я вообще-то рассчитывала, что эта встреча будет последней. Открываю рот, чтобы как-то витиевато переложить всю ответственность на начальника. В конце концов это его родня. Пусть сам им и отказывает. И в этот момент замечаю, что возле нас остановился какой-то светленький мальчик. Лет двадцати. С лицом плачущего пёсика и бровками домиком.

Устремив обиженный взгляд на Славу, это чудо с настроением «слеза» достает из кармана черную коробочку с серым бантиком. А Ксения Тарасовна, явно почуявшая приближение пи*деца, к моему несказанному удивлению выдала.

— Валя, не начинай. Пожалуйста, только не устраивай сцен!

Я кажется потеряла отпавшую от неожиданности челюсть. Даже на один короткий миг забыла о собственной глобальной проблеме. Нет, я не то чтобы не догадывалась. Но ёпрст! Валя?!! Валя моего начальника действительно — парень?!! Нет такого «сюрприза» сегодня я точно не ожидала.

33

Пытаюсь переварить полученную информацию и смотрю на драму, которая разворачивается прямо на моих глазах. Бедный мальчик. Стоит передо мной и чуть не плачет. Сжимает эту несчастную коробочку о содержимом которой я могу лишь догадываться. Бабушка Вячеслава Сергеевича пока даже не понимает, что происходит. Поглядывает то на меня, то на свою дочь. То на Славу.

— Ксюша, Славушка. Кто этот мальчик? И почему он сцены должен устраивать?

Ксения Тарасовна даже ответить ничего не успела, как Валентин переставший сверлить обиженным взглядом моего начальника сжал свои губки бантиком в тонкую кривую линию. Такой трогательный. Подстегнутый захлестывающими его эмоциями. Думала сейчас действительно закатит даже не скандал, а скандалище, но этот юноша просто швырнул в моего босса коробкой. Так что та, ударившись о его грудную клетку открылась. Крышка отлетела, а сама коробка шлепнулась на стол явив мне и всем остальным сверкающее на солнце кольцо.

— Знаешь, я даже не буду ничего говорить о том, что я вижу, — с трудом выговорил этот мальчишка. — Зачем? Если ты такой трус. Забери свой подарок! Мне от тебя вообще больше ничего не нужно! Тем более что ты даже с размером не угадал! Всегда думал только о себе, урод!

Он хмыкнул и развернулся в сторону выхода. Вячеслав Сергеевич, наконец пришедший в себя окликнул его, но Валя даже не оборачиваясь показал ему руку, сложив пальцы так, что мне и матери Славы и так стало понятно куда он теперь может катиться.

Мой начальник дернулся было, привстав на своем стуле, но в этот момент Нина Терентьевна громко охнула, схватившись за сердце. До неё наконец дошло, чего так боялась её дочь, и кем является её единственный внук.

— Мам, валидол под язык положи, — взволнованно запричитала над ней Ксения Тарасовна. Зашуршала пластинкой таблеток, которую достала из сумки. Прикрикнула было на своего сына, который поднялся из-за стола и встав за моей спиной всё поглядывал на удаляющегося в сторону остановки Валентина. — Да брось ты свою истеричку! Не видишь до чего бабку довёл своими выкрутасами! Мамочка!

Вскрикивает из-за того, что старушка закатила глаза. Но хорошо, что всё обошлось. Даже скорая не понадобилась. Но она всё равно квохчет над ней суетливо пытаясь помочь справиться с болью в сердце, и в этот момент мы со Славой замечаем, как на террасу тяжелой поступью возвращается дед. Вот только двойного инфаркта здесь не хватало! Слышу, как мой начальник тяжело задышал надо мной. Психует. Злится. Но всё это длится несколько секунд. Мы все ещё в шоковом состоянии из-за появления его Валентина. Но то, что он делает дальше касается уже лично меня. Потому как этот придурок не нашел другого способа выкрутиться.

Его дедушка уже подходил к столу, когда Слава чертыхнулся и вдруг во всеуслышание дурным голосом закричал.

— Алиса, долго ждал этого момента и вот. Официально прошу твоей руки!

В моей голове рождается смачный мат, который я не успеваю озвучить. А этот псих на глазах у своего дедули резво хватает коробочку оставленную его второй половиной. Вытряхивает из неё кольцо и, не спрашивая моего согласия, до боли сжимает мою руку и натягивает чужое кольцо мне на палец, едва не ободрав кожу до крови полым ободком. Спасибо ещё целоваться после этого не полез!

Да что ж такое?!

Выдернула свою ладонь из его захвата. Смотрю в глаза его бабушки, надеясь от неё получить хоть какую-то поддержку. Всё-таки он мой начальник. А вылететь с работы из-за этого спектакля я бы не хотела. Бабка же, придя наконец в себя, поворачивается к матери Вячеслава Сергеевича, и та, кое-как скривив улыбку, находит оправдание своему чаду:

— Ну. Кто в молодости не экспериментировал? Слава богу хоть сейчас одумался! Да, мам?

Смотрит с надеждой на старушку, а у меня глаза на лоб лезут. Да пи*дец, экспериментатор! Моему возмущению нет предела. И ну её уже на хер эту работу! Я не собираюсь до конца жизни быть для кого-то ширмой лишь бы прикрыть чью-то хитрую шкурку!

Выдернула свою руку из одобрительного захвата начальника.

— Ну знаете! Это уже перебор! И я больше не собираюсь в этом участвовать!

Вскочила со стула, дернула за кольцо. Один раз. Второй. Но это чёртово украшение будто намертво впилось в мой палец. Гадство! ГАДСТВО!!! Плюнула, и решила, что потом верну.

Схватила свою сумочку с телефоном и быстрым шагом пошла к выходу из ресторана. И пусть они всё списывают на импульсивность невесты. На полученный стресс из-за появления любовника жениха. Да на что угодно! Мне уже, честно, абсолютно всё равно! Даже на то, что с работы могу вылететь. В конце концов продажником можно и на удалёнке работать. Чего-чего, а таких вакансий у нас навалом. Я уже на всё согласна лишь бы поскорее этот цирк с моим начальником закончился. Выхожу из здания. По инерции иду по улице, а потом вдруг понимаю. Ну что я здесь делаю вообще? Достаю телефон из сумочки. И думаю, что к чёрту эту гордость. И к чёрту его Лизу! В конечном итоге я всегда думаю одно, а поддавшись эмоциям делаю совсем другое. Я просто хочу быть с ним. И меня уже не волнуют все эти глупые условности. Без малейших сомнений набираю его номер и после нескольких гудков слышу свое имя в телефонной трубке.

— Забери меня, — говорю без предисловий. Стараюсь быть спокойной, но в моем голосе кажется слышны просящие нотки. Называю адрес и уже минут через двадцать или двадцать пять вижу, как Глеб вышагивает ко мне по тротуару, оставив свою машину где-то неподалёку.

Прячу глаза, обвиваю его шею руками, так что Глеб усмехается.

— Ну вот. Сама ушла, а теперь ластишься как кошка.

Я сквозь слезы улыбаюсь, и он целует мои губы, обхватив лицо ладонями. Бывший муж здорово пошатнул мою уверенность в себе. В том, что меня можно любить вот так. Без измен. Я разучилась доверять и сейчас чувствую себя как никогда ранимой. Не могу не спросить.

— А что было с Лизой, после того как я ушла?

Глеб пожимает плечами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Дал денег на такси. Она на вокзал собиралась. К матери в деревню на какое-то время. Что там ещё могло быть?

Поднимаю на него глаза, решаясь высказать ему всё, что, по моему мнению, там могло быть, и Глеб хохочет из-за моих дурных мыслей через минуту. Тискает опять как медведь, потом взволнованно ощупывает мой живот, а я льну нему.

— Вот ты, дурёха, Алисён. Доверяй мне хоть немного. Зачем сразу худшее-то думать?

Глеб берет меня за руку и легонько сжимая мои пальчики неожиданно замирает. Поднимает ладонь. На одном из пальцев опять посверкивает на солнце кольцо, «подаренное» Вячеславом Сергеевичем. И только что улыбчивое и счастливое лицо Степнова будто каменеет.

— Это что?

Спрашивает каким-то безэмоциональным тоном, и я путанно объясняю, что этот Вячеслав Сергеевич тот ещё придурок. Объясняю ему всё. Включая приход Вали.

— Ну психанула. Ушла.Ещё это дурацкое кольцо не снимается! Может я остаться должна была? Потом как-то всё высказать ему. Чтобы не травмировать его стариков. Но, Глеб, я не выдержала. Наверняка теперь вылечу с работы как пробка из-за этого всего. Ну что ты опять смеешься надо мной?

— Да и хер с ней с твоей работой, — успокаивает меня Степнов. Справимся как-нибудь. Кольцо только вернёшь своему… метросексуалу.

— Ну, Глеб! — тычу кулачком ему в бок, а он сжимает в объятиях. Ржёт над тем, что ревновал оказывается не к тому.

Я краснею, и он тянет меня к машине. Хотя, не доходя до неё несколько шагов, мы все равно обнимаемся, и он опять целует меня сквозь смех. Мне так тепло с ним. Никогда не думала, что буду чувствовать нечто подобное к мужчине. Особенно к такому, на которого в юности даже внимания не обратила бы. Я действительно с ним слабая. Женщина, как он говорил. Сейчас даже несмотря на то, что он старше меня. Грубоватый, как говорит его дед. А я всё равно влюбляюсь в него с каждым днём всё больше. Где раньше были мои глаза? Почему я до всех этих событий его не замечала? Хотя, наверное, обрати я на Глеба внимание в свои восемнадцать, когда он только меня приметил, вряд ли бы у нас что-то получилось. Он был другим. Я и сама на многое смотрела совсем по-другому. Да и сейчас я ещё не верю в свою удачу и боюсь, что моё хрупкое счастье развалится как карточный домик. И может не просто так?

Ведь когда мы за руки заходим через несколько часов в квартиру Степновых, то на их кухне нас опять поджидает неприятный сюрприз в виде его бывшей. Рядом с ней сидит растерянный дед Степан, а Лиза, увидев нас, радостно округляет глаза и словно птичка вспархивает со стула.

— Глебусик, ну где ты ходишь? Я тут уже с дедулечкой твоим познакомилась. Вот сидим. Чай пьём.

Ни я ни Глеб не ожидали от деда такой подставы, но тот лишь пожимает плечами и ошарашенно говорит:

— А я что? Мандень твоя говорит, что ребёнка от тебя ждёт. Что я её выставить должен был?

Я кажется слегка покачнулась, но крепкие руки «Глебусика» удержали меня на месте. Как-то многовато потрясений для одного дня. Дайте хоть отдышаться, ёлки-палки!

34

Сижу на кухне у Степновых спустя несколько минут и Глеб отпаивает меня горячим чаем, пока его Лиза заливается соловьем. О том, как узнала о своей беременности. О том, как бросила богатого араба ради Глеба. Приехала сюда. Гордо промолчала о своём положении, встретив Глебусю с другой девушкой возле лифта. Но уже на вокзале передумала, и вернулась. Позвонила в дверь квартиры Степновых и, увидев Степана Георгиевича, всё ему рассказала. С каждым её словом меня кажется начинает колотить всё больше. Потому что я понимаю, что всё. Моя сказка на хрен закончилась. Никакую шведскую семью с кучей милых детишек мы не заведем. А Глеб конечно не бросит своего ребенка вместе с его матерью на произвол судьбы ради меня. Дед Степан кряхтит и виновато поглядывает на меня, потому что, по его мнению, большей частью из-за него я оказалась в такой ситуации. Это он меня обнадёжил. В глубокой симпатии своего внука опять же уверял.

— Так. Девка. Ты так не нервничай, — выговаривает мне в полголоса. — Мы тебя конечно тоже в беде не бросим. Поможем, чем можем…

Господи! Да чем тут можно помочь?! Я убираю свою руку из-под горячей ладони младшего Степнова, который сидит передо мной на корточках с видом поверженного бойца, и встаю со стула.

— Спасибо за всё. И на этом давайте останемся друзьями.

Выхожу из кухни, чтобы не разреветься на глазах у всех троих от безвыходности ситуации. А эта Лиза недовольно дует губы мне в спину.

— Психованная какая. Глебусь, забей. Сейчас так заживём с тобой…!

Глеб вместо того, чтобы обрадоваться такой перспективе, смачно выругавшись, бросает её на кухне со своим стариком и идёт за мной. Останавливается у двери. Пока я стаскиваю со шкафа свою сумку и как попало кидаю в неё свои вещи. Вот мне сейчас совсем не до того, чтобы правильно платьица укладывать, заботясь об их сохранности.

Мой мир опять разбился на осколки, а очередной мужчина, из-за которого это случилось даже не знает, что сказать в своё оправдание. Да и что тут скажешь?!

В любви мне явно не везёт. И этим всё сказано.

— Алис, — начинает он. — Я понимаю, что это полный пиздец, но может ты не будешь торопиться? В конце концов я могу заботиться о ребёнке на расстоянии. Жить с тобой будем. Ей просто будем помогать.

Он трёт рукой свой сморщенный лоб. Смотрит на меня с надеждой, а я невесело хмыкаю, вспоминая Игоря и его мать. Не хочу так по-скотски.

— Глеб. Хоть ты не будь мудаком. Не бросай своего ребёнка. Женщины того не стоят.

Я сама принимаю такое решение. Закрываю сумку, чуть не ломая молнию, и он подходит ко мне.

— Останемся друзьями? — говорю я избитую фразу, а на глаза опять набегают слёзы.

— Друзьями, — повторяет за мной Глеб. Приближается ко мне вплотную и неловко коснувшись пальцами моей руки неожиданно остервенело целует губы. Я не могу так. Мне больно. Так больно что хочется умереть, но держусь из последних сил. Отталкиваю его через несколько секунд. Беру сумку и выхожу из комнаты. Из квартиры. Уже когда оказываюсь возле двери однушки моей мамы, вдавливаю кнопку звонка до упора, и всё-таки не выдерживаю, и всхлипываю.

Мать открывает дверь почти сразу и при виде меня в таком состоянии громко негодует.

— Да что опять с тобой стряслось?!

На новом всхлипе выговариваю ей про беременную Лизу и мать приобнимает меня за плечи и заводит в нашу квартиру.

— Дверь ему яйцами забросаю. Что за мудозвоны!

Из спальни выходит этот её Анатолий в белой вытянутой майке и семейных трусах с кучей лысых продрогших петушков на ярко-голубом фоне. Явный подарок матери. Только у неё такое чувство юмора, чтобы нацепить нечто подобное на своего пузатого мужика.

Мама гарчит и машет ему рукой, чтобы проваливал обратно в комнату или надел хотя бы портки, а не светил своим хозяйством перед её дочерью. Заводит меня на кухню. Чиркает спичкой по спичечному коробку и ставит чайник на газовую плиту.

— Я тебе раскладушку здесь поставлю. Сама понимаешь, там ты не к месту, — выговаривает мне пока я жмусь в угол на нашем диване у окна.

— Да мне уже всё равно.

Хочется плакать, но слёз уже почти не осталось. Так доконала меня эта жизнь. Неужели в ней для меня счастье просто не предусмотрено? Где я была, когда его раздавали нормальным людям?! Можно было бы придираться и верить, что Лиза обманывает. Но зачем? Глеб обычный мужчина. Да любимый мной. Но он не какой-то там крутой бизнесмен, чтобы страдать такой ерундой и врать ему про свою беременность. Молча упираюсь подбородком на скрещенные на столе руки. Смотрю потухшим взглядом в стену. Так что даже моя мать не решается мне что-то плохое сказать. Она может. Я знаю. Но вместо этого тяжело вздыхает и качает головой.

— Вот ведь. И даже коньяка тебе сейчас не нальёшь. Что за жизнь?

Действительно. Она пока не задалась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

35

Я думала, что с работой всё будет немного сложнее. Хотя именно это мне уже было безразлично. Всю ночь пролежала на раскладушке на кухне уставившись в потолок. Мать с этим Анатолием меня даже не трогали, решив оставить наедине с моими проблемами.

В наш офис утром я явилась с чернющими кругами под глазами и абсолютно никакущим видом. Зашла в наш кабинет, который делила с Надеждой и Галиной. Глупое имя у Надьки. Вот лично во мне уже никакой надежды не осталось. Ни на что.

Смотрю безрадостно на своих бывших подруг, которые устраиваются на своих рабочих местах и жду появления нашего начальника. И Вячеслав Сергеевич не заставляет себя долго ждать. Честно говоря, я думала, что он буквально с порога сразу же укажет мне на дверь, но мой босс вошел в помещение к нам девочкам, как никогда счастливым.

Едва взглянув на меня, он повел бровью и с довольной улыбкой на своей физиономии выдал:

— Вагина. Ну-ка пройди за мной в кабинет.

Вот уж не думала, что увольнять меня будут буквально светясь от счастья. Хотя я же беременная. Уволить просто так меня на самом деле по закону не могут. По крайней мере сейчас. Разве что отомстить как-нибудь гаденько, или сделать так чтобы сама ушла. Но что за чертовщина? Он что совсем двинулся после вчерашнего?

На всякий случай прихватываю с собой свою сумку и плетусь за ним в его кабинет. В последнее время я уже привыкла, что меня вышвыривают как котёнка отовсюду, откуда только можно. Так что в любом случае надо быть всегда наготове.

Захожу в комнату, и Зубов закрывает за мной дверь.

— Вагина, я тебе тут премиальные обещал, — начинает мой начальник, усаживаясь за стол. Так причина его радости в том, что у него есть веский повод покрутить фигу у меня перед носом вместо этих премиальных? Или что?

Стою и мну сумку в своих руках.

— И что? Хотите их отменить из-за того, что я вчера ушла?

Вячеслав Сергеевич ёрзает на офисном кресле устраиваясь поудобнее, но после моих слов вскидывает голову и поднимает на меня блестящие глаза.

— Да ты что?! Вагина, я тебе даже приплатить готов за то, что ты ушла! Там такое после этого началось…

Теряюсь в догадках, что же там такое началось, но мой шеф, осчастливленный пока непонятно для меня чем почему-то сам решил передо мной разоткровенничаться.

— Что там вчера началось после твоего ухода! Дед-то мой оказывается в курсе всего. Мы честно говоря именно за него больше всего переживали. А он как хлопнет вдруг по столу после того, как ты так резво убежала. Поставил на место и мать и бабку. Взвились, говорит, глупые бабы! Что я внука не приму! Как вы только подумать такое могли?! Хотя у него инфаркт был именно из-за этого. Я, дурак, видеосвязь как-то выключить забыл. Так что он Вальку увидел. Но за последние несколько месяцев он уже как-то смирился с моей ориентацией что ли, и вся эта чехарда с тобой ему уже порядком надоела. А ещё я с Валькой после этого вечером помирился. Так что, Алиса Андреевна, ты конечно извини, но колечко тебе придётся вернуть.

Он нетерпеливо похлопал ладошками по столу, и я достала из кармашка сумки его колечко. Вчера ещё полчаса проторчала в ванной пытаясь с помощью масла, воды и мыла стащить его со своего пальца.

— Ну я рада, что у вас всё так хорошо закончилось, — кладу кольцо на край стола и Вячеслав Сергеевич поднимает на меня изумлённый взгляд.

— А с тобой-то что опять случилось? Почему такая кислая сегодня?

— Беби-бум у меня случился, — недовольно проворчала я. — Слишком много беременных на одни квадратные метры. Мне пришлось потесниться.

— Не понял, — с улыбкой выговорил начальник. Но не объяснять же ему всё.

— Да я сама не понимаю, как со мной могло такое случиться, — хочу от него отделаться, но Вячеслав Сергеевич сегодня явно в том расположении духа, когда хочется видеть счастливыми всех вокруг. Так что милостиво машет рукой.

— Так. Рассказывай. Тем более, что в таком состоянии тебя всё равно к разговорам с клиентами нельзя подпускать.

Проходит ещё несколько минут, во время которых я вывалила на него историю с Глебом заодно рассказав про его Лизу. Сам в конце концов напросился. А после этой его темы нетрадиционной, в которую он меня втянул, мы с ним сблизились больше чем мне того хотелось бы. Ну не все подробности о своем начальнике я до этой минуты знать хотела. Не все!

Вячеслав Сергеевич огорошено вздыхает и всплескивает руками.

— Застрелиться просто. Вот у тебя вечно как не катастрофа. Так маленькое несчастье. Ну, а чего ушла-то? — недоумевает начальник. — Он же тебе предлагал остаться. Я бы остался. И поверь. Просто так не буден мужчина принимать беременную от другого женщину. Ещё и ребёнка твоего своим считать. Надо было тебе отправить эту Лизу к её такой-то матери, а самой со своим Глебом дальше жить.

— Но как-то это унизительно, после того, как они об этом говорили. Да и не по-человечески что ли, — пожимаю я плечом.

— Вот вы дуры женщины, — пылит Зубов. — Унизительно ей. Не по-человечески! А несчастливой быть по-человечески? Сопли слёзы мне тут разводить вместо нормальной работы?! Сама-то с мужем своим бывшим осталась бы ради ребёнка?

Я растерянно хлопаю ресницами. Вот вчера поддавшись эмоциям я об этом как-то и не подумала. Нет Игорь конечно мог бы платить алименты и вообще ребёнку помогать. Даже видеться с ним я бы не запрещала. Но видеть рядом с собой эту рожу в качестве мужа после его измены я бы точно не хотела!

— И вообще с чего вы взяли, что эта швабра от твоего Степнова беременна? Если вообще беременна, — продолжает мой начальник. — Девица явно без комплексов. Она и приврать могла, чтобы в городе остаться. А не в деревню свою ехать. Или может родится у вас через девять месяцев, или сколько там осталось, какой-нибудь Мохаммед или Абу, а вы тут драму разводите. «Прости прощай, моя любовь. Давайте все будем жертвовать собой ради детей». Дурью маетесь!

Блин! А он ведь прав!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чего это я поплыла-то? Может всё действительно, как Вячеслав Сергеевич говорит.

— Вы знаете, я тут подумала. Наверное, я ещё раз с ним поговорю.

— Воот, — довольно протянул мой начальник. — Рад, что к тебе здравый смысл вернулся. А теперь сделай мордашку повеселее. День такой чудесный. У тебя личная драма опять откладывается. И вперед. Работать, Вагина! Работать! И смени наконец фамилию на девичью. А то каждый раз тянет заржать, когда её произношу.

Я вспыхнула и выскочила из кабинета. А не такой уж и плохой у меня начальник. По крайней мере временами бывает.

36

Уже после рабочего дня захожу в подъезд в предвкушении разговора со Степновым. Полная надежд и радостных ожиданий, и тут словно по закону подлости вижу его самого. В компании его Лизочки нагруженной пакетами. Нет при ней я точно ему сейчас говорить ничего не буду. Лучше позже пришлю сообщение, чтобы в подъезд вышел.

— Масюсь, это ведь ничего что я твою карточку почти опустошила? Сама себе удивляюсь, ведь у вас в городе даже магазинов приличных нет.

Глеб бросает на меня взгляд и становится рядом со своей квохчущей курицей. Как-то мои надежды начали подтаивать, после того как он виноватые глаза от меня отвел. Но продолжаю стоять буквально в метре от него в ожидании лифта.

— А в женскую консультацию ходила? У нас же рядом. Я тебе карту утром вообще-то для этого давал. Может на анализы какие-нибудь деньги понадобились бы. УЗИ опять же. Показала бы мне.

— Так. Глеб! Вот не надо меня обижать! По срокам ребёнок точно твой! — тут же насуплено засуетилась Лиза.

А я сразу как-то подрасстроилась. Абу или Мухаммед значит точно откладываются.

— Да я просто хотел сказать, что на учет, наверное, надо встать. Какой у тебя кстати, срок уже?

Лиза беспечно машет рукой.

— Да не переживай ты так, папаша. Мы здоровенькие. Всё ещё успеется.

— А я всё-таки хотел бы убедиться, что с маленьким нашим всё в порядке, — почему-то настаивает на своем Глеб. — Не хочешь в эту, иди в частную клинику. Деда заодно выгуляешь. УЗИ сделаете. Потом покажешь мне как там эта булавка сейчас выглядит.

Почему-то у Лизы начинают бегать глаза, но прежде, чем я хотя бы задумываюсь о причине, женщина щетинится:

— А, по-моему, ты мне просто не доверяешь! Думаешь я просто так сюда приехала? Меня мать уже полтора года домой зовёт!

— Однако же эти полтора года тебя туда никакими калачами не заманишь! — в тон ей цедит сквозь зубы Глеб. — Я блядь не могу бросить работу и водить тебя за руку по женским клиникам. Зато дед мой может. Просто сходишь для моего спокойствия!

Его девушка вместо того, чтобы согласиться, тут же хватается за живот и вскрикивает.

— Ай! Ай-яй-яй!

Глеб смотрит на неё сквозь прищур, изогнув бровь:

— Что такое? Аппендицит?

Даже мне в его голосе слышна насмешка. Из-за чего Лиза возмущенно шипит.

— Дурак! Это ты меня довёл! Вот потеряю твоего ребёнка — будешь знать!

Ну просто цирк на дроте.

Глеб, как и я смотрит на неё с недоверием, но в следующую секунду эта ненормальная счастливо улыбается.

— Ой, толкается!

Она гладит себя по абсолютно плоскому животу, обтянутому короткой тряпочкой. И прикладывает ладонь Степнова к своему пупку.

— Чувствуешь?

— Я как-то вообще ничего не чувствую…

Выговаривает Глеб, и Лиза в раздражении отталкивает от себя его руку.

— Вот вы мужчины толстокожие! Наш кисюша пинается, а ты даже ничего не чувствуешь!

Гадство. Похоже ребёнок тоже настоящий. Ну по крайней мере я бы точно не стала прикладывать ладонь мужика к своему животу, чтобы он почувствовал шевеления того, кто там не живёт.

Поднявшееся было после разговора с Вячеславом Сергеевичем настроение опять упало. А вместе с ним гулко шлепнулось об пол и разбитое сердце, когда двери лифта разъехались, а Глеб привычным движением положил ладонь на поясницу своей пассии и завел её в лифт.

— Я тут кстати, такое бельё прикупила. Тебе точно понравится, — будто и не было только что неприятных моментов щебечет Лизавета.

А я словно какой-то камикадзе, который хочет сделать себе ещё больнее, хотя куда уж хуже! Ведь очевидно же, что суток не прошло, как он сошёлся со своей! На автомате захожу вслед за ними. Бью по кнопке нашего этажа. Мой сердитый, покрасневший от гнева взор будто приклеился к руке Глеба на спине этой швабры. Степнов бросил на меня ещё один взгляд и эта рука опала. Скрестились с ним глазами, и я поняла, что настоящее наше прощание было не вчера, когда я сгоряча наговорила ему ерунды. Ну какими друзьями я могу с ним быть?! Он что совсем дурак?! Зачем вообще так просто меня отпустил?! А вот именно сейчас, когда я поняла, что он принял эти мои условия. Так безропотно и легко. Словно ему вообще раз плюнуть со мной расстаться. И сойтись с этой дурой, которая ему изменила уже не раз и не два. И вот подходить к нему сейчас и говорить, что вчера сморозила глупость, а сегодня подумала холодной головой о вчерашнем и передумала было бы ещё большим унижением для меня, чем выслушивать их неловкие предложения о помощи. Ведь сразу, как только они о беременности Лизы узнали, так я для них отошла на второй план. Уже потому как они эту помощь предлагали было понятно, что я должна уйти.

Я после этого всего чувствую себя какой-то использованной. Использованной и выброшенной. Так что и пусть они теперь живут со своей недалёкой! Они её точно заслужили!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

37

Выхожу из лифта и захожу в свою квартиру. Дома ещё никого нет, так что я успеваю принять душ и прямо так с мокрыми волосами и в простеньком халате устроиться на кухне с ноутбуком. Тем более это всё равно сейчас для меня почти что моя комната. Моя мечта сбежать отсюда обрела только более чёткие очертания. Шарюсь в интернете в поисках более высокооплачиваемой работы. Как какая-то героиня индийского фильма тихонько фантазирую, что если всё-таки у меня родится мальчик, то уж я-то точно выращу его настоящим мужчиной. А не одним из таких мудаков, которые меня окружают. Месть я конечно не планирую. Ну их всех! Но убраться отсюда хочется просто неимоверно. Куда-нибудь к светлому будущему наконец. Потому что в край достала вся эта безнадёга. Листаю объявления с вакансиями, мечтаю, как всё-таки сниму квартиру подальше отсюда, чтоб и мне и сыну было там хорошо, и в этот момент в коридоре начинает греметь ключами Анатолий. У меня даже волосы высохнуть ещё не успели. И я не ожидала его появления в коридоре в такую рань. Поддернула свой халат, чтобы из выреза не торчала моя грудь, а разъехавшиеся полы не являли мои белые ляжки, по которым этот козёл мог бы скользить облизывающим взглядом. Выпрямила спину, и на всякий случай присматриваю что-нибудь поувесистее рядом с собой. Нет. Моя душа конечно уже давно жаждет крови, но я осматриваюсь не потому что совсем с ума сошла. Просто с моим везением…

Сначала замечаю на плите сковородку с ужином, который начала было разогревать на медленном огне. Потом как этот мамин Толясик встает в дверном проеме.

— Матери нет твоей ещё? — как-то подозрительно спрашивает. Почему-то вижу его чуть ли не в чёрном облаке. Я демонстративно смотрю на часы на стене и указываю ему на то, что он и сам прекрасно знает. Не первый год мать за нос водит обещаниями семейного счастья.

— Вы же прекрасно знаете, что она приходит позже!

Толик кивает головой и достает из-под стола табуретку.

Усаживается напротив меня и смотрит опять прямым влажным взглядом. Я подняла голову от экрана ноутбука и уставилась на него не скрывая злости.

— Глаза не сломаете?!

Он пальцами теребит свою ижнюю губу и мерзенько ухмыляется.

— Смотри-ка, зазнайка какая. Норовистая. А ведь я мог бы тебе помочь.

— Что?! — строго спрашиваю у него. Нет. Я уже достаточно взрослая чтобы понимать эти блядские намёки. Просто пытаюсь дать ему возможность откатить назад и вспомнить о моей матери. Но мужик не понимает моих реверансов.

— Я говорю помочь бы мог тебе. И ребёночку твоему. Квартирку тебе снять.

Я зло усмехнулась и издевательски добавила.

— И с чего же такая щедрость, дорогой дядя Анатолий? Или точнее, что я буду тебе за это должна?

— Всего лишь быть чуточку поласковее со мной. Буду приходить к тебе раз или два в неделю…

Можно было бы и не продолжать, чтобы я не чувствовала так явно всю глубину своего морального падения. Вдобавок ко всему в завершение вечера у меня ещё и такое чувство будто меня вываляли в какой-то липкой дряни. Так что захотелось опять помыться.

Приличная девочка, которая когда-то боялась не то что материться, но некультурно выразиться во мне окончательно умерла от такой грёбаной жизни.

— Ёбнулся? — холодно спрашиваю я у него. — Анатолий! Твои трусики с петушками совершенно не в моём вкусе. И если ещё раз подойдёшь ко мне с такими предложениями, то я всё расскажу матери. Пусть она тебе яйца отрывает.

Анатолий побагровел. Пожевал губу раздувая ноздри, но кажется понял, что пока со мной лучше не связываться. Свалил в комнату, которую делил с моей мамой. И к моей радости так и не высовывал оттуда носа, аж до самого её появления.

Мать несмотря на полный абзац в моей жизни пришла домой подвыпившая, возбужденная и даже немного счастливая. Приволокла какой-то торт. На удивление любимый мной. Иногда наши мысли с ней работают в схожем направлении.

— Решила порадовать свою конфетку, — сбрасывая с ног туфли выговорила она. — Покушаешь тортик. Подсластишь свою жизнь. А мы с Толясей пока телевизор посмотрим.

Она продемонстрировала ему горлышко бутылки, торчавшей из пакета в её руках, и довольно похотливо смеясь подтолкнула своего мужика в зал, прикрывая за ними дверь.

Через несколько минут телевизор в их комнате заработал так громко, что кажется должны были лопнуть барабанные перепонки. А я просто закрыла уши наушниками. Ещё несколько часов продолжалась эта вакханалия, которую я пыталась заглушить сериалом. Я уже даже больше не плакала. Внутри какая-то апатия и пустота вперемешку с полным разочарованием в жизни. Кажется, на этом можно было бы закончить добивать во мне веру во всё человеческое, но среди ночи, когда я уже достала раскладушку и наконец смогла уснуть на кухню выперся мамин Анатолий Николаевич. Свет он не включал. Я просто почувствовала, как чья-то дрожащая потная ладонь ползет по икрам моих ног поднимаясь до правого колена. Вздрогнула, проснувшись, и злым взглядом уставилась на этого в конец охреневшего пьяного борова передо мной.

Секунда меня разделяет до крика или первого настоящего убийства мужчины. Неужели хотя бы один из них не может не проявлять себя со мной такой редкостной тварью?! Да что со мной не так, черт бы их побрал?!!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

38

Конечно кричу и отталкиваю от себя этого Толика. Почти случайно заехав ему пяткой по носу.

Он материться, а на шум выскакивает пьяненькая мать, шуганув нас обоих яркой вспышкой света от включенной белой люстры на потолке.

— Что? Что случилось?! — кутаясь в халат щурится от света и смотрит то на меня, то на своего сожителя, который при её появлении присмирел как всполошенный трусливый кролик.

— Твой урод пристаёт ко мне! Вот что случилось! — зло выкрикнула я, не став скрывать что творит этот мужик в её отсутствие.

Мать окинула нас обоих недовольным взглядом. Подошла ко мне и набросила одеяло на ноги.

— Так ты бы ещё больше свои телеса выставляла. Ничего удивительного…

Я вот сейчас вообще её реакции не поняла.

— Что? То есть я сама что ли виновата, что твой жирный боров лезет на меня среди ночи?! — с шипением выдала я. Этот мамин мудак как обычно делает невинный вид. Вскидывает верх ладошки и бормочет с нервозной улыбкой.

— Споткнулся. Валюш. Только и всего. Ох, и фантазия у твоей дочки. Вот ведь зазнайка. Уверена, что все мужчины должны быть у её ног, — говорит со смешком, а меня передёргивает от омерзения. Минуту назад он мне рот своей жирной ладонью пытался закрыть и шептал: «Тише, маленькая. Я же тебя не обижу».

Мать устало посмотрела в его бегающие глаза. Она ведь и сама всё прекрасно понимает. Не первый год на свете живёт и не первого такого в своей жизни встречает.

— Ты слюни-то подбери! Это всё-таки дочь моя! И уж точно я её не для такого козла растила!

Выталкивает его в зал, и берется за ручку двери кухни. Поворачивается ко мне. Оглядывает нашу небольшую кухню и после тяжелого вздоха бросает:

— Дверь стулом подопри.

Я молча поднимаюсь с раскладушки, когда она закрывает за собой их комнату и действительно, следуя её совету, подпираю дверь стулом. Вспоминаю её предыдущего мужика и почему буквально спустя несколько месяцев после начала наших отношений мы с Игорем решили жить вместе на съёмной квартире. Хоть и в гражданском браке, но подальше отсюда. Да просто так же среди ночи проснулась, когда её пьяный сожитель мне рот ладонью закрыл. Разбила о его голову сахарницу тогда, а мать выставила его. Всё-таки хоть и по-своему, но меня она тоже любит. Просто находит вечно каких-то…

Или может это просто нормальных мужчин в наше время не осталось? Сложно понять.

…

После этого «визита» маминого Анатолия я аж до звонка будильника проспала беспокойным сном, дёргаясь из-за каждого шороха. И утром конечно же встала будто с левой ноги. Опять далеко не в самом лучшем расположении духа. Ещё и очередную порцию дегтя в свою бочку с дёгтем получила уже в подъезде.

Да просто вышла на лестничную клетку. Вызвала лифт, и надо же такому случиться, что пока я его ждала ко мне на лестничную клетку выперся Глеб со своей Лизочкой.

Вид у него мрачный. Схватил её за руку так крепко будто она сбежит от него. Тоже мне сокровище! Осмотрела её обтягивающую тряпочку, которая называется платьем, но почему-то ничего толком не прикрывает и с раздражением снова бахнула по кнопке вызова лифта. Молчу и делаю вид, что я фикус, который ничего не видит и не слышит. Что мне наплевать на этих двоих и вовсе не хочется выцарапать Степнову глаза за то, как он сжимает пальчики своей клуши. Стараюсь совсем не обращать, на них внимание, но щебет этой женщины всё-таки выводит меня из себя.

— Глеб, ну давай сдадим твоего деда в дом престарелых? Там за ним и уход будет, и нам мешать не будет. Вчера полночи стучал в стену своей тростью. Он же у тебя ненормальный какой-то! А у нас как я сюда приехала так ничего и не было с тобой.

Виснет на его плече. Шепчет ему на ухо, обдавая жарким дыханием, а я вижу, как мышцы на его спине напрягаются. А сам будто кипит от сдерживаемого гнева. Я бы вот не рискнула здоровьем приставать к Степнову, когда он в таком состоянии. Хотя со мной он в общем-то таким и не был.

Только Лиза явно куда более бесстрашная и пробивная, чем я. Потому что следующим, что я услышала было:

— Ты меня слышишь вообще? — дёргает Глеба за руку, которой он сжимает её пальцы. Липнет к нему, как подтаявшая конфета к ковру. Хотя её мужик даже губы поджал от того, как ему этот разговор приятен, как и её неловкие заигрывания. — Ну, Глебусь? Хочешь я присмотрю какой-нибудь? С парковой зоной? Он будет гулять себе с другими старичками, а нам же свою жизнь устраивать надо. Ты же понимаешь…

Зря она это. Дедушка его Степнова всё-таки вырастил. Да и каким-то образом эта женщина умудрилась довести его за это время.

— Мой дед, Лиза, ни в каком доме престарелых гулять не будет! Вот сейчас по поводу твоей беременности всё проясним, и я тебя вообще к твоей матери в деревню отправлю. Будешь там на свежем воздухе. Гулять. Хочешь со старичками. Хочешь с молодёжью. Мне в общем-то по барабану!

— В смысле? — женщина побледнела и посмотрела на Глеба большими круглыми глазами. — Как это в деревню? И как ты всё прояснять собрался?

— Лиза, блядь! Ты издеваешься? Мы три месяца назад расстались! Ты там со своими арабами который месяц на пляжах валяешься, а я теперь должен сразу верить, что твой ребенок от меня? Я вообще уже сомневаюсь, что он существует! Так что отведу тебя сейчас в женскую консультацию.

— Как? Мы же по магазинам собирались, — растеряно выдала его пассия. Степнов только издевательски приподнял брови и со злой иронией в голосе произнёс:

— Рыбка моя, неужели какие-то магазины тебе важнее здоровья нашего малыша? Надо же всё проверить. Как он там? Что там с ним?..

— Вот ты даже не представляешь себе, как мне сейчас обидно было слышать от тебя столь оскорбительные для меня слова, — с придыханием выговорила она. — Чтобы мне хоть что-то было дороже нашего пупсика. Но ведь ты не о его здоровье на самом деле печёшься. А просто не доверяешь мне…

— Ой, бля, Лиза! Ну выруби наконец театр! Я про твои обиды слушаю второй день, при том, что ты даже банальный тест на беременность отказываешься сделать! — вспылил Глеб. Только вот женщина уже выдернула свою ладонь из его захвата.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Театр?! — выкрикнула возмущенно?! — У меня гормоны. Я и так себя плохо чувствую. Я надеялась, что ты вывезешь меня куда-то в центр. Развеяться. А ты вместо того чтобы побеспокоиться обо мне, заставляешь опять нервничать!

— Какой я негодяй, — хмыкает Глеб, вместо того, чтобы проникнуться сочувствием. — Всего лишь веду тебя в женскую консультацию, чтобы там как раз и проверили твое здоровье!

По его мнению, всё логично. Только вот Лиза из-за его нарочитой бессердечности лишь ещё больше взвилась.

— Я с тобой никуда не пойду! Ты меня обидел таким отношением ко мне! Как настоящий мужчина мог бы снять мне квартиру, а не вынуждал жить вместе со своим чокнутым дедом! И уж конечно после такого я не собираюсь потакать твоим прихотям!

— Как? Не пойдёшь? Почему? Неужели тебе уже так быстро стало лучше? — с наигранным удивлением переспросил её Степнов. Лиза стоит и растерянно раздувает ноздри, а Глеб продолжает ехидничать.

— И почему же только СНЯТЬ квартиру, пиявка моя драгоценная? — тут его голос резко срывается чуть ли не на какое-то рычание так что даже я дёрнулась и отшатнулась от него. — Давай я просто сразу тебе куплю эту квартиру в твоем ебаном центре! Только за то, как виртуозно ты делаешь из меня лоха и трахаешь мне мозги! Это же явно заслуживает поощрения! Правда?!

Лиза перепугано вскрикнула, дернулась было в сторону и быстро-быстро застучала каблуками, сбегая от него в нишу, за которой была дверь, ведущая на балкон и на лестницу. Мне казалось, что как любящий мужчина он должен был бы побежать за ней с извинениями, но он лишь замученно посмотрел на меня и спросил каким-то уставшим, но спокойным голосом.

— Ты чего? Испугалась?

Только сейчас поняла, что прижимаюсь от него к стене. Едва взглянув на мою нелепую позу, он невесело усмехнулся.

— То есть ты так обо мне думаешь, да?

Я поняла, что сейчас похожа на перепуганную истеричку, которая ждёт от него удара. Глеб покачал головой и ещё раз нажал на кнопку вызова лифта.

— Сломался что ли? — говорит непонятно к кому обращаясь, а потом поворачивается ко мне. Узнаю этот якобы безразличный вид. Понимаю, что лифта нет, но всё равно почему-то продолжаю стоять с ним рядом. Пока он не интересуется:

— А у тебя как дела? — так себе у него покер фейс конечно. Не из праздного же любопытства спрашивает. Поэтому только ещё больше злюсь. И огрызаюсь на его вопрос, вместо того чтобы нормально ответить.

— Степнов, какое ты теперь отношение имеешь до моих дел?! Почему ты вообще это у меня спрашиваешь?!

— Наверное потому что это не я тебя бросил, а ты меня? — приподняв бровь, прямо говорит Глеб. — Хотя да. Извини. Я как-то забыл, что я тебе на хер не нужен!

Я сузила глаза, но всё-таки ляпнула вместо того, чтобы промолчать:

— И к чему эта фраза обиженной бабы?!

— К тому что ты сразу начала изображать из себя мать Терезу и сбежала от меня вместо того чтобы нормально поговорить со мной и вместе решить, что делать дальше. Карамелькина, я тебя вообще-то замуж звал, а не в кроватке покувыркаться. С Лизой меня уже несколько месяцев ничего не связывает. Мы давно расстались. И тут она появляется из-под другого мужика, заявляя о своей беременности. При том, что даже если это правда, а не просто ей здесь удобнее переждать время пока ей визу откроют, то ребёнок может быть вообще не от меня! А ты сразу удираешь, сверкая пятками!

— А что мне было делать?! — вспылила я. — Может ещё подраться за тебя с твоей Лизой?! Тем более что вы с дедом Степаном тут же дали понять, что я для вас какая-то второсортная.

Глеб свел брови к переносице.

— Ты сейчас вообще о чём? Я тебя до сих пор чуть ли не на руках носил и пылинки сдувал. Можно было войти в моё идиотское положение и хотя бы выслушать? А не сразу бежать паковать чемоданы. Ясно что я виноват и сам должен решать свои проблемы. Но по-твоему это нормально с твоей стороны сразу сбегать от меня? Типа «Иди, Глебушка, на хер, какой-то ты слишком проблемный, а мне такие не нужны!»

— Да что ты перекручиваешь! Вы блин сами так говорили об этом! — махнула я рукой. Как-то он всё так выкручивает. Что я сама себе кажусь полной дурой. — Как будто этот ребенок вам дороже, потому что он от тебя! И вообще ты с Лизой почти год прожил. Наверняка же она тебе тоже нужнее, и ты её любишь…

Глеб устало вздыхает и морщит лоб, глядя на меня прямым взглядом.

— Алис. Я обычный мужик. И я живой человек. Я могу ошибаться. Я могу как-то не так выразиться. Да что говорить! Возле дверей моей квартиры может появиться какая-то Лиза спустя несколько месяцев и заявить, что беременна от меня. И я могу тупить и по глупости отпустить тебя. В подъезд. К матери твоей. Хотя я даже не знал на тот момент, что тебе сказать и как тебя удержать в своей квартире, когда ты в панике собирала вещи, чтобы уйти от меня. Просто подумал, что может и к лучшему. Отсидишься у мамы спокойно, пока я тут с бывшей разберусь, чтобы тебя не волновать лишний раз.

— Капец! А вот так я не волновалась конечно! — взмахнув рукой перебила я его. Степнов тут же поправился.

- Может я подумал неправильно. Но и лезть к тебе сейчас не считал правильным, потому что вот это вот появление Лизы с моей стороны тот ещё косяк. Хотел сначала разрешить все вопросы. Но для тебя-то я ведь всегда был рядом. И в любой момент ты можешь прийти ко мне за помощью. Или сказать: «Глеб мне там плохо». И я придумаю что-нибудь. Да на худой конец квартиру тебе сниму, где ты будешь жить даже если без меня, потому что простить меня тебе трудно, но хотя бы спокойно. Дед мой опять же мог растеряться из-за этих наших с тобой бесконечных многоугольников. И тоже тебе что-то не, так сказать. Но ты ведь действительно всегда можешь прийти и высказать, где я был неправ. Написать хотя бы. И попытаться решить эту проблему вместе. ВМЕСТЕ, Алис! Потому что ты чёрт возьми не посторонний мне человек! Я правда хочу жениться на тебе. Да блин у меня может быть ребёнок от другой. Да я его не брошу, если он есть. Но что это за ебанутое решение, где я при всём этом должен сходиться с его матерью? Почему я не могу помогать деньгами. Или видеться просто с ребёнком, при этом не живя с Лизой, с которой меня толком даже ничего не связывает?! Алиса, я же могу выслушать твой вариант разрешения любой ситуации. Но я блин не обязан оправдывать все твои девичьи фантазии о себе, если я о них даже не знаю!

— Но я хотела! — обиженно выпалила я, вспомнив в чём и сама могла бы его обвинить. — На следующий день вечером я хотела с тобой поговорить! А ты блин с Лизой своей был! Спину ей наглаживал и ребенка вашего булавочкой называл!

— Да я уже второй день пытаюсь всеми способами её до женской консультации довести! Тут уже как угодно и кого угодно назовёшь! — хмыкнул Степнов охреневая от вёрткости своей бывшей. — Извини, но бить женщин я как-то не привык, а добровольно она туда не рвётся.

Я растерянно моргнула.

— А почему она идти-то у тебя туда не хочет? Это какой у неё уже месяц? Третий? Четвертый?

Я вообще сомневаюсь, что больше. Потому что где у неё ребёнок помещается? По её подтянутой фигуре ведь вообще не поймёшь, что она беременна. Но с другой стороны ощутимые шевеления малыша мамочки же немного позже начинают чувствовать.

Я задумалась, а Степнов с намёком изогнул бровь.

— Действительно почему? — в его голосе так и слышна насмешка. А я краснею и отворачиваюсь. Понимаю, что всё-таки не готова принимать хоть какое-либо решение по этому поводу. Он вроде бы как ни в чём и не виноват, по его словам, а я всё равно обижена. Вот почему он в квартире её у себя оставил? Хотя Лиза же кажется и добивается, чтобы он ей все условия создал. Снял ей жильё. Карточки его опустошает. А сама может быть даже не беременна. По крайней мере, если я буду судить по себе, то я бы вряд ли бегала от женской консультации по торговым центрам, особенно когда мне было плохо, как Лиза утверждает. Я же тот ещё паникёр. Да и с моим характером идиотским ещё и наоборот бы Глебу в нос свою справку о беременности ткнула. Даже какой-нибудь тест на отцовство согласилась бы сделать. Хотя не знаю может так вообще только в сериалах про богатых делают. Но в любом случае потом гордо ушла бы от него.

И вот по поводу отпустил опять же. Меня он как удерживать должен был, если я психанула и здравый смысл меня тогда явно покинул? Что он должен был, грудью встать в двери и не выпускать меня из квартиры со словами, что любит только меня и вообще никуда не отпустит? Пока я в истерике в его руках билась бы. И что так каждый раз в этой жизни он себя вести должен, когда я себе что-то надумаю? Тут ситуация такая непонятная, что мне надо подумать. И разгрести ту кашу, что в моей голове за последние дня полтора образовалась.

— Ты вот вроде красиво всё говоришь, Глеб! — я ещё больше раздражаюсь на себя из-за того, что оказывается не так уж и права я была, когда уходила. — Только ты эту Лизу свою у себя в квартире оставил! И о чем это она говорила? Вы что в одной кровати спите, а бедный дед Степан так вам в стену тростью достучался, что вы его уже чуть ли не в дом престарелых сдать решили?!

Глеб скалится.

— Да это дед капризничает и Лизку из квартиры выживает. Видишь, как к сердцу ты ему пришлась, ни на кого тебя менять не хочет.

— А ты выходит хочешь, — обиженно буркнула.

— Алис, — Степнов обращается ко мне уже совершенно серьёзно. — Я, наверное, виноват перед тобой, потому что обещал жениться. Я и сейчас хочу это сделать, но вот появилась Лиза. И я не могу от тебя требовать, чтобы ты подождала, пока я решу все эти свои проблемы. Ясное дело, что ни в какой кровати мы с ней спим. Но блядь вся эта ситуация, — он опять морщит лоб и сминает лицо рукой.

Понятно, что не одну меня это всё выбило из колеи. Вот только говорят так, что настоящие мужчины не плачут, не теряются и много чего не делают помимо того, что должны и обязаны совершать для не всегда благоразумных женщин. А если у него дедушка поплыл от слов малознакомой девицы? Беременная невеста и вовсе психанула, и рванула к маме? А его самого учили своих детей не бросать, а нести за них ответственность? Сиюминутная слабость, когда мужик не сразу разобрался что ему делать и что говорить, обернулась для него тем, что у меня сдали нервы и я ушла от него.

И вот сейчас я правда не знаю, что мне самой делать. Пусть уже Степнов ведёт свою Лизу в женскую консультацию и сам разберется наконец с тем беременна она или нет. И от кого она беременна. А уж потом требует от меня что-то.

— Глеб, я так на работу опоздаю. Извини, — говорю ему, не зная, что ещё сказать. Мне действительно надо подумать.

Спускаясь по лестнице понимаю, что опять от него просто сбежала. Наверное, поддержать как-то надо было, а получилось так, что вновь оставила его с его же проблемами. Но он кажется сам виновник того, что они в его жизни появились. С его образом жизни у него рано или поздно или Лиза, или какая-нибудь другая девушка всё равно под его порогом с такой новостью могла нарисоваться.

…

Спустя немало времени, которое ушло у меня на то, чтобы до работы добраться встречаю в нашей приёмной Вячеслава Сергеевича.

И к моему удивлению он сразу по этой складке между моих бровей понял, что у меня как обычно какая-то засада. Вечная моя спутница. Подцепил под локоток и в свой кабинет завёл.

— Я смотрю ситуация с твоим Глебом, или кто у тебя там, не разрешилась?

Я возмущенно вскрикиваю, а он тянет меня на балкон, который тоже имеется в его кабинете и прикрывает балконную дверь. С чего вдруг такой интерес-то к моей личной жизни?!

Мы останавливаемся у перил, и мой начальник достает было сигарету из пачки, но потом смотрит на меня и убирает обратно, пока я локоть потираю.

— Так что там у тебя?

Я подавила раздражённый вздох.

— Что-что? Как всегда. Только теперь я ещё больше запуталась, — буркнула, понимая, что действительно не знаю, что мне делать. Зубов временами довольно въедливый. Не отстал же пока все подробности на него не вывалила. Потому как обычно максимум интересуются как у человека дела. Узнают, к примеру, что муж или сожитель изменил и всё! Этим довольствуются. Слава же сейчас решил докопаться до мелочей. Что и кто кому сказал? Каким тоном. Что делал при этом? Почему так поступил?

Под конец этого рассказа ячуть не рычала на него, а мой начальник лишь насмешливо выдал:

— Ой заклевали бедного мужика со всех сторон, — тряхнул головой и продолжил. — Вот вы женщины привыкли к мнению, что мужчина должен быть как скала. Надёжный. Но при этом хотите из нас веревки вить. А ведь сильный пол тоже может давать слабину. Один раз. И ты в этот момент вместо поддержки только добавила проблем. Потому что наверняка же носилась там со своей гордостью как дурная.

— Вячеслав Сергеевич! — обиженно выпалила я. Хотя возмущаться в общем-то и нечего в какой-то степени он прав. Так что мой начальник, который из солидарности принимает сторону мужчины только пожимает плечами.

— А сейчас ещё думаешь, прощать его или нет. Ты же наоборот как-то мудрее должна быть. Более понимающей что ли. Да напортачили оба. Но неужели ты уже точно решила своего Глеба на блюдечке и с голубой каёмочкой этой Лизе вручить? Или зачем добровольно самоустраняешься из его жизни? Просто потому что он у тебя один раз сказал что-то не то? Обмяк?

Я замялась. Может и можно какие-то действия Степнова расценить как предательство, но если так разобраться, то я ведь тоже была хороша. Да не поговорила с ним. По-нормальному. Но могла же и просто гордо развернуться и к матери уйти, пока он с этой Лизой разбирается. По консультациям её водит и прочее. Зачем я сразу к другой бабе его сама отправила, а потом сижу, обижаюсь, что он за мной не побежал. Или на ноге моей не повис, чтобы меня удерживать? Ну что за бред? И потом. Куда и как он меня отпустил? Голодную и полуголую в ночь, в неизвестность что ли? Он же видел, что я к маме в квартиру зашла. И мать приняла меня нормально. А не сидела я там вместе с его бывшей борясь с желанием ей причёску своими когтями подпортить. Как-то сложно всё в моей голове пока укладывается. Но почему-то не укладывается так, что я вот была белая и пушистая, а Глеб тот ещё козёл. По-моему, мы действительно оба напортачили.

И конечно же любить мужчин, которые не косячат, наверняка легче, но я пока таких не встречала. И, как говорит Вячеслав Сергеевич, женская мудрость как раз и проявляется в умении прощать. Не всё разумеется. И я пока не разобралась относится ли Глебкин косяк именно к тем, которые можно простить, поэтому Слава в очередной раз выдёргивает меня из тяжелых мыслей и говорит:

— Но я собственно тебя не для этого позвал.

Смотрю на него с удивлением, и он продолжает.

— Я тут надумал тебя к Валькиной сестре по блату устроить. У них правда профиль другой. Но основные обязанности те же. Ничего. Подучишь методичку, зато зарплата в два раза больше. Что ты там хотела? Уйти от своих мужей, проблем и неадекватных сожителей? Ну вот. У тебя будет такой шанс.

Я прикрутила было свою радость и осторожно поинтересовалась. Ну правда с чего бы такой аттракцион невиданной щедрости? И с чего это Слава Сергеевич так от меня избавиться спешит?

— А почему? Я что плохо работала?

Зубов глянул на меня и изогнул бровь. Всё-таки достал сигарету.

— Да наоборот. И даже про мой «секрет» подружкам своим не растрепалась. Вагина, я столько узнал о тебе в последнее время, что теперь даже чувствую за тебя и твоего ребёнка какую-то ответственность что ли. Как сама понимаешь своих детей у меня нет и не будет. Но может хоть крёстным отцом сделаешь?

У! Какой «тонкий» намек. Я почему-то расчувствовалась.

— Может, — уже не могу скрыть улыбку сквозь слёзы. Потому что если у меня появится шанс наконец выбраться из этой чёрной полосы, которая всё никак не заканчивается, то конечно я буду бесконечно счастлива. — Спасибо Вам, Вячеслав Сергеевич!

Он пожимает плечами.

— Ну спасибо пока рано говорить. Я же за тебя работать не смогу. Так что всё остальное зависит только от тебя. К тому же там есть возможность и удалённо работать. Думаю, не пропадёшь.

Вот умеет он мне настроение поднять. Я очень надеюсь, что теперь у меня наконец всё хорошо будет и я перестану чувствовать себя неприкаянной сироткой, которая вынуждена по чужим углам скитаться. И наконец полноценно к своему скорому материнству начну готовиться. Без этих постоянных нервов и стрессов!

39

Вечером возвращаюсь домой обнадёженная Вячеславом Сергеевичем. Честно говоря, выучить текст из методички для меня не проблема, зато наконец смогу съехать отсюда. Держу кулачки чтобы всё получилось и захожу в подъезд. Как обычно, по закону подлости через минуту рядом с лифтом появляются Глеб и мамин этот Анатолий Николаевич, который не придумал ничего лучше, как подойти ко мне сзади чуть ли не вплотную. Дышит рвано мне в ухо под косыми взглядами Степнова. Заходим втроем в лифт и это чудовище, остановившись рядом со мной, заговаривает:

— Вот зря матери вчера всё рассказала. А я тебе по-настоящему помочь могу. И деньгами помогать буду. Тебе и ребёночку твоему. Давай приду к тебе ночью. Только ты сегодня-то не кричи.

Почему он решил, что мне можно говорить подобное при Степнове я понятия не имею. Видимо подумал, что раз мужик заменил меня в своей квартире на другую женщину, то нас теперь совсем ничего не связывает. Но у Глеба на этот счёт кажется было своё мнение. Даже слушать мой ответ не стал. Резко ударил по кнопкам, останавливая лифт не на нашем этаже. Двери не успевают разъехаться, как он схватил за грудки маминого Толясика и вытряхнул того из лифта, зарядив ему кулаком по лицу и печени.

Я вскрикнула и выскочила за ним на лестничную клетку, где он уже валял маминого сожителя по бетонному полу. Ещё блин убьёт его!

— Глеб! — прикрикнув вцепилась в его плечо, пытаясь оторвать от этого мужика. Не стоит он того, чтобы из-за него в тюрьму садиться. И так всё лицо ему разбил. Хватит с него.

— Домой иди! — вместо того, чтобы послушать меня строго приказал мне Степнов, поднимая себя и сожителя моей матери с пола. Морду он ему бить не стал больше, а я не стала досматривать эту сцену до конца, заскочив в лифт. Попасть под горячую руку во время мужских разборок это вообще последнее, чего бы мне сейчас хотелось. Хотя может это было и неправильно с мой стороны. Ведь в какой-то степени начались они из-за меня.

Ещё несколько минут после этого я с опаской ждала появления взбешенного Анатолия Николаевича уже в нашей квартире. И как оказалось совершенно напрасно. Не знаю, что Глеб такого сказал этому мужику, но суть в том, что появился он возле нашей однушки только когда мать пришла с работы. И к моему удивлению начал нести ей про свою жену, которая уехала в отпуск к детям, а сейчас наконец возвращается. И он соответственно тоже возвращается. К своей жене. Правдой это было или бредом навеянным страхом перед Степновым ни я, ни моя мама конечно же не стали выяснять. И вещи её ещё некогда почти любимого Толяна летали по всему нашему подъезду. С громкими криками и матами доносившимися из уст моей матери.

Под конец, когда она уже захлопнула дверь, рухнула рядом со мной на диван.

— Господи, я так устала быть одна! — всхлипнула она. — Но мужики эти! Кого вообще в этой жизни они могут осчастливить?!

Такие точно никого, но пока подбирала правильные слова для ответа маме, в дверь нашей квартиры позвонил ещё один представитель сильного пола.

— Если это Толик, гони его в шею! — крикнула мне вдогонку мать, когда я вышла в коридор. Я бы конечно с большим удовольствием это сделала, но вместо её мужика у нас на пороге оказался Степнов.

Вышла к нему на лестничную клетку и прикрыла дверь, чтобы мама не слышала нашего разговора.

— Чего тебе? — меня уже так достали за вечер все эти скандалы, драки и выяснения отношений что я даже не пытаюсь казаться вежливой.

— Алиса, ты могла сказать, что этот мужик к тебе пристает? — начал было сердито Глеб, но я посмотрела на него как на круглого дурака.

— И как ты себе это вообще представляешь? — раздражаясь хмыкнула я. — Нет. Правда. Ты живёшь там со своей Лизой, и ждешь, что я буду про какого-то козла тебе рассказывать?

Как будто только я самоустранилась из этих отношений. Нет он конечно утром красиво мне все рассказывал о том, что я могу сделать. Прийти к нему за помощью и всё-такое. Но последние два дня каждый из нас был зациклен только на своей уязвленной гордости. Мы толком не разговаривали, и я даже не представляла себе, как это можно сделать. В такие условия он нас поставил. И он тоже! Как будто он раньше этого Толяна не видел! Смотрит на меня с таким невинным видом, а я не знаю, как ему сказать что меня унижает подходить к нему со своими проблемами после такого! Он с другой женщиной живёт! В конце-то концов! Как бы она его не обманывала, но это или крайняя степень мягкотелости, или просто ему уже так удобно! Как бы то ни было говорю ему прямо об этом. Добавив напоследок:

— Спасибо тебе конечно за помощь сегодня. Но ты со своей бабой разберись для начала! А потом уже в мою жизнь лезь и требуй от меня что-то!

Ведь с мужчинами он может быть очень даже грубым. Но вот с женщинами так какой-то мягкий плюшевый мишка, из которого верёвки можно вить особенно ушлым. И я вот уже даже не знаю. Нужно мне это по жизни или нет? Больше склоняюсь к тому, что всё-таки нет.

Кто бы знал, что сама решу его проблему буквально на следующий день.

…

У меня был выходной. Так что решила разгрести в квартире тот бардак, который образовался в том числе и после ухода маминого сожителя. С буквально вывернутым содержимым шкафов на ковер в нашем зале и разными мелочами, которые хотелось поскорее за ним убрать, чтобы забыть об этом Анатолии как о страшном сне.

Ближе к двум часам дня вышла к мусоропроводу, чтобы выбросить пакеты с мусором и освободить мусорное ведро и пока всем этим занималась услышала, как на смежном общем балконе за расхлябанной жильцами нашего дома дверью по телефону с кем-то разговаривает бывшая девушка Глеба. Мне конечно хочется поскорее уйти, но в то время как я в спешке избавляюсь от следов пребывания мужчины в нашей квартире до меня все равно долетают обрывки её разговора.

— Связь здесь конечно жуткое дерьмо, — кричит она с балкона. — Приходится орать чтобы ты меня услышала.

Для меня лично ничего интересного она не говорит, так что я открываю мусоропровод. Высыпаю мусор. Правда чуть не промахнулась, когда услышала следующее:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Мариш, да какая на хрен беременность?! — фыркает Лиза. — Ты же меня знаешь. Я убеждённая чайлдфри.

Мне показалось, что я ослышалась. Потому что если это правда, то ну не может же она быть такой дурой! Вот так открыто вопить об этом, при том что если Глеб в это время дня и не находится дома, то его дед ведь вполне может выйти на лестничную клетку и её услышать. И вообще на что она рассчитывала, когда появилась здесь и убеждала всех в том, чего нет и близко?

— Сейчас просто перекантуюсь в этой Тьму-Таракани, пока мне визу откроют. А потом только меня и видели. Тем более мой Адильчик меня уже заждался.

Понятно. На мужчин тюфяков она видимо рассчитывала. Только как она собиралась целый месяц лапшу им на уши вешать я даже не представляю.

Все ещё высыпаю мусор. Теперь уже из ведра, но пакет порвался, так что не без омерзения пытаюсь избавиться от остатков грязи и очисток от овощей, налипших к внутренней стороне ведра. И борюсь с огромным желанием, открыть эту чёртову дверь и вывалить это всё ей на голову. Лиза же затихает на несколько секунд. Потом опять тараторит без умолку.

— Мариш, ну какая деревня! Чтоб я в деревне у матери коров пасла?! Где я и где эта деревня! Лучше уж здесь. Хотя думала Глеб посговорчивее будет. Раньше ты сама помнишь какой он был, — мечтательно произносит эта курица. — А сейчас таким занудой стал. Я к нему и так и этак. Даже бельё новое недавно надела. А этот. Как увидел, разорался. Выгнал из комнаты.

Лучше бы в поликлинику её ещё выгнал. Стою и поражаюсь умению этой девушки неопределенного возраста делать из мужчин ослов. Я бы так точно не смогла. Лизка в это время хохочет.

— Чего говоришь? Импотент? Ну а кто ещё! Я же тебе так и говорю. Вообще ведь на меня не смотрит, словно ему всё равно, что рядом с ним живая женщина!

Этот запах мусора меня уже достал так же, как и её бесконечный треп. Я стучу ведром по раззявленной пасти мусоропровода, а эта курица доводит меня до крайней точки кипения.

— Ну как буду выкручиваться? Скажу, что выкидыш случился. Вот так. На нервной почве. Сам меня довёл.

Я возмущенно выдохнула и всё-таки решила, что выкидыш у этой бабы случится гораздо раньше.

Отставляю ведро и распахиваю дверь на балкон. Лиза поворачивается ко мне и бледнеет, не зная слышала я хоть что-нибудь из её разговора или нет. Коротко бросает своей собеседнице:

— Я тебе потом перезвоню, — и сбрасывает вызов. Мнется с телефоном в руке. — Ну, привет что ли, — говорит мне как-то нервно и пожимает плечом, не зная чего от меня ожидать.

Я не стала ходить вокруг да около. Более того, ещё и решила действовать её методами. Да попросту приврать. Как она любит. Ну мало ли. Вдруг поверит?

— Вообще-то я всё слышала. И даже успела на диктофон записать, — есть в моем телефоне такая функция. А без этих идиотских шпионских штучек ещё подумает, что могла бы как-то выйти из этой ситуации и опять Степновых за нос водить. — Так что или ты Глебу всё сама расскажешь, чайлдфри, — с издёвкой повторила я за ней. — Или я ему эту запись дам послушать. И тогда я не знаю, что он с тобой за этот обман сделает. Да попросту прибьёт, наверное. Он мужик порывистый. Грубый. И церемониться с тобой после такого уже точно не будет.

Лиза ещё больше побледнела, а я добила её.

— Как по мне так коров в деревне у мамочки лучше пасти. Чем такой расклад. Но думай сама. Даю тебе время до завтра.

Выхожу с балкона и забираю свое ведро, пока эта хитрая дамочка приходит в себя. На самом деле я конечно ничего не записала, но она-то об этом не знает. И хорошо ещё, что доказать не попросила. Хотя поначалу доказывать её беременность тоже никто не просил. Мы блин простые люди. Привыкли верить на слово. В конце концов особых причин так врать в общем-то и не было. Глеб не богатенький Буратино какой. Он обычный мужчина. Который однако тоже умудрился вляпаться.

Ещё несколько часов после этого я не выходила из дома. Ждала, чем это всё закончится. Но Глебушкина Лиза поняла, что лучше лично ему все не рассказывать. Огорошила опять старика. Пока младший Степнов был на работе. Но вот если она рассчитывала, что дед Степан это безобидный божий одуван, то явно просчиталась. Потому что Степан Георгиевич где-то не меньше часа после этого орал на неё выходя на лестничную клетку. Швырял её вещи и грозился побить по заднице тростью. Потому что в детстве эту мандавошку явно мало пороли. И это кстати не мои слова. Просто его крики на весь подъезд были слышны. Включая нашу квартиру.

Через полчаса после того, как Лизавета уехала я всё-таки зашла к нему проверить как он.

Дед абсолютно разбит. Уселся на кухне и сердито вздыхал, всё ещё ругаясь на стерву, с которой его внук связался.

— Как земля-то таких носит? Врала мне всё это время! — потеряно выговаривал мне старик, пока я капала «Корвалол» ему в чашку. — И я дурак старый поначалу даже подумал, что это может быть правдой. Размяк как девка, наговорил тебе…

Да чего уж там. В тот вечер, когда Лиза со своими сказками появилась, по-моему, все отличились.

Ставлю перед ним чашку, и убираю со стола грязные кружки с засохшей пленкой чая на стенках. На автомате стираю крошки со стола, пока дед Степан мне жалуется, что на старости лет умудрился так опростоволоситься и не разобрался в человеке. А кто из нас смог? Хотя с себя в силу возраста он спрашивает больше. Ворчит пока я убираюсь на его кухне. Не потому что я какая-то всепрощающая дура и сейчас хочу, чтобы старший Степнов посмотрел на меня и оценил какую умницу и красавицу они потеряли. Да просто как-то не привыкла я жить в бардаке, а руки требуют, чтобы их чем-то заняли. Иначе сяду со стариком за стол и вместе с ним начну возмущаться, как ловко нас оказывается можно обвести вокруг пальца. Ведь эта Лиза оказалась не только той ещё неряхой. После появления которой не то что чей-то стручок, даже мои цветы с такой любовью расставленные на подоконнике на кухне Степновых и те завяли, заваленные потушенными в них бычками. Вот за них мне вдвойне обидно. А ещё эта женщина оказалась совершенно бессовестной врушкой. И вот к такому обману точно никто из нас готов не был.

40

Как-то потихоньку всё в моей жизни начало устаканиваться что ли. С моим пузожителем всё хорошо. Я прошла обучение и теперь работаю на новом месте. Пока ещё живу у мамы, но иногда переписываюсь с Вячеславом Сергеевичем. Он по-прежнему интересуется моей жизнью и выполняет роль друга что ли. Кстати с друзьями мне сейчас особенно повезло, потому что Степнов после отъезда его Лизы опять начал проявлять активность. Но я быстро дала ему понять, что у меня нет желания связываться с ним во второй раз. Ещё и вчера сдуру ляпнула, что подыскиваю себе новую квартиру и собираюсь съезжать отсюда. Сложно объяснить, но не могу простить, что он вот так долго со своей бывшей не знал что делать. И как с ней справиться. Ну нельзя же быть таким мягкотелым!

Теперь, то сама себя уверяла, что не нужен мне такой мужчина и ждала, что он окончательно от меня откажется. То, несмотря на всё это, понимала, что всё-таки его люблю и как какая-то романтично настроенная женщина, перечитавшая книг и насмотревшаяся мелодрам в своё время, по глупости ждала от Глеба какого-то поступка. Раз уж с этой Лизой он не смог проявить себя рядом со мной настоящим мужчиной у которого всё всегда под контролем. И который не даёт слабину. То хотя бы сейчас я ждала что он придёт ко мне красивый. С цветами. Бахнется на одно колено и скажет, что жить без меня не может. Любит только меня. Да был дураком, но больше таких ошибок не совершит. И вообще теперь гарантирует мне светлую и красивую жизнь. Но я сразу могла бы понять, что если полюбила такого дурака, то не стоит ждать от него каких-то красивых поступков или слов опять же. Надо просто воспринимать его таким какой он есть. А Глеб такой какой он есть временами это. Просто капец в квадрате.

Вот и сейчас смотрю в глазок, а он вместо цветов какую-то ерунду приволок. Это Глеб в очередной раз решил скрасить мне одинокий вечер. Сколько мы с ним переговорили в последнее время, словами не передать. Даже о том, что этот мамин Анатолий Николаевич действительно мать обманывал и к жене планировал вернуться. Она у меня после этого поначалу раскисла, но теперь ничего. Даже кроватки для моего ребёнка присматривает. Готовится стать бабушкой. А Глебу я уже всё объяснила и про свои страхи и неоправданные ожидания. И что боюсь, что подобное может повториться. А у меня ребёнок будет и вот вся эта нервотрепка мне совершенно ни к чему. Может если бы я этот разговор его бывшей случайно не услышала, он и дальше как телёнок у неё на поводу шел, подстраиваясь под эту бабу. И вот зачем мне такое? Я такого не хочу. Сто раз ему уже это говорила, а он упёрся рогом и всё тут. Приперся ко мне опять пока матери не было дома. Принес какие-то орешки и прочую дребедень якобы для того, чтобы не так скучно было фильм смотреть. А я наивная душа, наслушалась его Лизаветы, поверила, что у него всё равно половая дисфункция уже. Значит приставать точно не будет. Иначе к ней бы он приставал точно, когда возможность такая была. По крайней мере Игорь бы так и поступил. А Степнов до сих пор после отъезда Лизы, даже со мной вполне культурно себя вёл. Лапы не распускал. Слушал меня. То, что слышать не хотел, что я ему говорила это уже другой вопрос. Но он хотя бы по-хамски себя не вёл. Так что пожала плечом и впустила в квартиру.

— Ладно. Заходи.

Прошла с ним в зал. Села скромно на диван, ожидала от него того же. Но этот бык развалился рядом со мной заняв большую часть и зачем-то плотно прижав ногу к моему бедру. От него исходил такой жар, что я естественно тут же отодвинулась. Потом ещё. Потому что Степнов, тут же придвинулся снова, выбирая для себя более удобную позу. В итоге вжал меня в подлокотник дивана с одной стороны. С другой подпер своим телом, так что я чуть не задохнулась от его мужского одеколона, и, закинув мне на плечо свою лапу, с блядской улыбкой выдохнул мне в лицо.

— Алиска, да не жамкайся ты. Мы же с тобой друзья.

Ага! Друзья как же! Может у него там конечно чего-то и не работает уже. Но со мной-то всё нормально! И каким бы он ни был придурком мое тело на него очень даже реагирует. Поэтому смерила его уничтожающим взглядом. Скинула его граблю со своего плеча и холодно выпалила:

— Слышишь, друг! Ты держи себя в рамках приличия! И яйца свои ко мне не подкатывай. Второй раз такое не прокатит. Сколько раз тебе это объяснять? Тем более, что я вообще-то не позволяю ничего подобного своим просто приятелям!

Глеб хмыкнул, но спасибо, что хоть руку с моего тела убрал. И отодвинулся немного, так что его бедро, обтянутое джинсами, перестало на мою ногу напирать. Конечно это не повод не ждать от него какой-нибудь диверсии, но на первые пятнадцать минут фильма он дал мне возможность расслабиться. В смысле не предпринимал новых попыток меня пощупать и каких-то поползновений с его стороны я не заметила.

Выдохнула почти успокоившись и закинула ногу на ногу. Тем более, что и сюжет фильма меня тоже увлек. Там началась какая-то детективная завязка, так что вслушиваясь в диалоги персонажей я как-то пропустила момент, когда Глебушка опять решил проявить свою хамскую суть. Да просто как какой-то недоделанный циркач начал подбрасывать орешки и ловить их ртом. Я бы честно не обращала внимания на эту его идиотию, если бы не одно «но». Этот пи*дюк специально бросал их так, чтобы один из них таки угодил в зону моего декольте на майке. И вот когда я увлеченная сюжетом чуть склоняюсь вперёд, чтобы лучше слышать героев мне прямо между сисек падает орех, а следом за ним туда же ныряют жирные пальцы моего соседа.

Аааа! Тут же повернулась к нему с перекошенным от злости лицом напрочь наплевав и на фильм, и на то, что мне было интересно и, сжав пальцы в кулак, смачно двинула в плечо этого урода рядом со мной.

— Божечки, да можешь ты сегодня хоть пять минут вести себя прилично или нет?!! — цежу ему сквозь зубы, в то время как Степнов делает совершенно невинный вид.

— Да это случайно вышло! — взмахивает ладошками перед собой, ну чисто ребёнок-раздолбай.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Снова смерила его убийственным взглядом и повернулась к экрану. Думаете он угомонился? Прошло минуты две, и опять начал подбрасывать орехи. Да долбаная ж ты белка!

Вжалась в спинку дивана, пытаясь быть как мне казалось, как можно дальше от радиуса его действий. Но то ли мой сосед такой нереальный кретин. То ли скорее всего по моей версии он специально бросал орехи себе за спину. В итоге вновь меткое попадание. Я красная от гнева, а Степнов со взглядом полным азарта и довольной улыбкой на роже опять тянется к моей груди с фразой:

— Я сейчас все уберу!

Ох и идиот! Но нифига!

— А ну стоять! — рявкнула на него, вынудив отшатнуться. — Я сама.

Поднимаю руки чтобы стряхнуть с себя эту солёную дрянь, но в итоге орех падает в вырез моей майки, теряясь ещё глубже под грудью.

— Блядь! — оттягиваю её ниже не замечая, как багровеет мой сосед от такого зрелища и только успеваю выудить эту хрень, застрявшую между моим телом и куском синтетической тряпки, как на меня как какой-то обезумевший от страсти гамадрил набрасывается мой сосед. Запуская свои загребущие руки не только на мои ничем не прикрытые бедра, но и в вырез этой самой майки. Сказать, что я в а*ере это ничего не сказать. Только вот и сказать ничего мне не дают, потому что рот заткнули чужие губы и язык, ворвавшийся в него едва не по самые гланды. Кое-как попробовала его оттолкнуть и выдохнула в самые губы, чтобы сбавил прыть.

— Ты же импотент! Что происходит вообще?

Выкрикнула, ожидая, что угомонится наконец. А он. Отстранился только немного и такой:

— С чего это ты взяла?

Хоть бы лапу свою горячую с моего бедра убрал! Так нет же! Еще и тянется опять к моим губам хотя и не так резво, как раньше.

— Глеб, но так Лиза твоя говорила?! — возмущенно выталкиваю сквозь зубы и пытаюсь убрать его руки с себя. Выражение его лица от этого ни капли не меняется. Взгляд такой же мутный как раньше и сконцентрированный только на моих губах. — Ну не можешь ничего. Доскакался по бабам. Так что успокойся уже, а! — добавляю для пущей убедительности. Иначе с чего бы это он красивую женщину от себя прогонял, когда она сама к нему липла?

— Да ладно? Серьёзно так думаешь? — с усмешкой переспрашивает меня Степнов. Давит мне на бедро своим хозяйством, и я тяжело сглатываю потому что похоже рановато я поверила чужим словам и списала его со счетов. — Не переживай, я осторожно, — добавляет и опять тянется к моим губам, несмотря на то, что я пытаюсь увернуться.

— В смысле осторожно?! — я так сконцентрировала свое внимание на том, чтобы отодрать его ладонь со своего бедра, что даже не сразу сообразила, что несет этот бородатый увалень. — Ты конечно извини, но я окончательно решила с тобой больше не связываться. У тебя то какие-то беременные бабы, то переписка непонятно с кем. Мне хватает своих проблем, чтобы ещё с проблемными мужчинами связываться. На фиг мне эти лишние драмы сейчас?

Говорю на эмоциях. Пытаясь не дать понять, что в глубине души я за последний месяц его ну очень неуклюжих ухаживаний, ну не умеет он по-другому и хоть ты тресни, как последняя идиотка всё-таки дала слабину и возможно ломаюсь сейчас только для галочки. Ну или жду что он меня дожмёт.

Глеб смотрит на меня несколько секунд.

— Алис, я не знаю зачем тебе эти драмы, просто меня задолбало, что ты всё время бегаешь от меня. Этот раз был последним. Понял я всё. Понял! Думаешь совсем дурак? Но хватит ломаться и хернёй страдать. Я же знаю, что ты тоже меня любишь. И знаю, что боишься, что опять тебя подведу. Только больше я тебя не отпущу. Я люблю только тебя. И больше никаких переписок, и других баб у меня не будет. Лиза последняя, кто мог быть от меня беременным. Всех остальных можно гнать в шею. Симку сломал. Ни в каких соцсетях меня больше нет. Теперь только ты будешь. И вот скажи зачем жизнь тратить на обиды, страхи и ерунду в таком случае? Лучше пошли в загс? Заявление подавать.

— А если появится женщина с уже родившимся ребёнком? — изогнула я бровь. Как появится какая-нибудь с десятилетним отпрыском Степнова. И что я делать буду? С такими кобелями, как Глебушка, кажется к чему угодно нужно быть готовой. И не то чтобы я проводила нелепый инструктаж, просто хотелось бы знать на что иду. А то опять размякнут на пару с дедом перед очередной бабой, будто жизнь их ничему не учит. А мне потом страдай.

— Тест ДНК заставлю сделать.

— ТЫ заставишь?! — я опять с сомнением на него взглянула.

— Блядь, Алиса, — взмахнув рукой выговорил Степнов. — Да хоть на плече отнесу мамашу с детьми вместе с волосами, слюной или что там надо и куда надо! Только давай ты со мной останешься!

Я насупилась. Ну вроде бы обещает искренне. Но я всё-таки, задрав подбородок, гордо вякнула чтобы он от меня отсел.

— Я подумаю.

Глебка взревел от досады. За это время он чего только не перепробовал уже со мной. Веники таскал. Прощения просил. Как нормальный мужик. (Под дурака полного он косит, когда со мной уже ничто другое не срабатывает.) А я всё воспитательные меры провожу. Мне казалось, что он сдастся. Женщин у него было много. И в его любви ко мне я порядком разуверилась. Мы ведь и были-то вместе всего ничего. Но Глеб неожиданно оказался упрямым. Вот и думала я на самом деле недолго. Заявила ему только что третьего шанса не дам. Потому что первый раз женщина не знает с кем связывается. Второй просто прощает. А на третий делает сознательный выбор в пользу мужика-мудака, который опять проштрафился. Я с мудаками жить не хочу. Но и сознательно гордо убегать насовсем от своих чувств, чтобы потом страдать это тоже для меня странный выбор. Мужчин без недостатков ведь не бывает на самом деле. Все они совершают ошибки. Только некоторые прощать точно нельзя. Это я в этот раз сдалась и простила.

Расписали нас довольно быстро после этого. Просто в загсе свидетельство получили. Не хотелось всех этих шумных торжеств ни мне, ни ему.

Многие не поймут мой выбор. Ведь мужчина должен быть такой, чтоб за ним как за каменной стеной, а этот может подвести. Так какая же это стена? На это могу ответить только одно. На мужчину надейся, но и сама не плошай. Я прекрасно знаю, что он у меня неидеальный. Ещё и от его поступков глупых часто хочется стукнуть себя ладонью по лбу. Но вот такой он. Может ошибаться. Может временами быть слабым. Как и я. Оба мы с ним какие-то несовершенные. Но как ни странно нам хорошо вместе. И, наверное, это главное. Ну а со всем остальным, думаю, вместе как-нибудь справимся.

…

Был правда ещё один раз, когда я понервничала со Сепновым. Когда нашей дочке Иришке был годик с лишним, Зубов ненадолго заскочил к нам поздравить свою крестницу с Новым годом. (Да. У нас всё-таки дочка родилась.) Причем пришёл мой бывший начальник не один, а с мальчишкой лет шести. Слава поздоровался с нами и серьёзным голосом вдруг небрежно бросил, вместо того чтобы ребёнка представить:

— Ну, а этого пацана я в подъезде встретил. Утверждает, что он твой сын.

И главное на моего мужа смотрит. Я, по-прежнему наивная душа уже не ожидавшая никакого подвоха, покачнулась и растерянно выдохнула:

— Как? Опять?

Благо мое округлившееся от второй беременности тело поймали крепкие руки Степнова.

— Лисён, ну ты-то куда? Ты что не видишь, что это развод? — выговорил мой муженёк, злобно уставившись на крёстного нашей дочери, за то, что тот переживать меня сейчас заставляет. Я тоже перевела взгляд с вихрастого пацана на своего бывшего начальника. Слава ещё пару секунд держал строгое лицо, но потом всё-таки не выдержал и расплылся в улыбке.

— Ай! Ладно! Раскусили. Пошутил я. Это всего лишь Валькин племянник, Колька. Вот развлекаем на праздники. По городу возим.

Ну не сволочь, а? Зыркнула на него злобным взглядом.

— Слава, я вообще-то женщина беременная. Нервная. И за плохие шутки могу и сковородкой огреть!

На самом деле не могу конечно. Я же с ума ещё не сошла. Но с другой стороны, а что он издевается?! Только глянул на моё взбешенное от гнева лицо и поднял ладошки к верху.

— Степнова, ну чего ты так напряглась-то сразу? Сказал же. Шутка! Просто шутка.

Дурак какой-то. Ещё не хватало, чтобы и у сына такой же крёстный был. Хотя там уже какой-то друг Глеба набивается. Тоже бородатый и весь в татуировках. Я пока сопротивляюсь как могу, но мне изо всех сил доказывают, что по внешности судить не стоит. Потому что внешность бывает обманчива. Я ведь однажды как какая-то дурёха из детских книжек умудрилась влюбиться в чудовище живущее по соседству. Даже замуж за него вышла. И знаете. Честно говоря, с тех пор ни капельки об этом не пожалела.

…

Степан

Достаю вечером старый фотоальбом из шифоньера. Гляжу на чёрно-белые фотокарточки вперемешку с цветными, и, на меня волнами накатывают воспоминания. Кажется, ещё недавно стоял на балконе. Посмеиваясь глядел на старую, как мир картину, как Глеб пугал эту восемнадцатилетнюю шаболду, и качал головой. Девчонка принца ждёт. А тут такой увалень. Без мозгов.

— Христюш, всё-таки неправильно мы внука воспитали, — кричал тогда своей бабке с балкона. Она копошилась на кухне. Вскидывала голову.

— Ты б хоть объяснила ему как правильно за девками-то ухаживать. А то ведь так и проходит у нас в бобылях. И не видать нам правнуков.

Бабка кривилась, что на её кровиночку наговариваю.

— Чего это? Опять наговариваешь на Глебушку.

А я ведь был прав. Вот не умеет. Чуть второй раз не упустил свою зазнобу по дурости. Не к месту вспоминаю свою жену и этих двоих, которые сейчас шушукаются за стенкой. Переговариваются между собой.

— Глеб, ну как я ему скажу! Твой дед мальчишку ждал, а УЗИ девочку показало.

Поворачиваюсь от стены к альбому. И уверенно захлопываю его. Ворчу про себя что уже сказала. А ещё потому что этот хлюпик ейный даже пацана сделать не сподобился. Как помирать-то теперь? Когда у нас девка? Ещё две недели после этого вокруг меня хороводы водили, не зная, как «обрадовать», пока сам по столу не хлопнул.

— Ну девка, так девка! Чего всполошились-то!

Девка даже лучше. Мужик точно в нашу породу будет. Лишь бы умом не в батю, а лучше в меня или в мать.

Иришке же нашей кажется больше всех именно Глеб обрадовался. Наверно потому что девчонка на Алиску была похожа. Ещё стоял перед детской кроваткой с этой лялькой и успокаивал меня.

— Дед, ну пацана тебе ещё сделаем.

Жена его виновато отводит глаза. Дурная. Чем зарядили, тем и выстрелила. Чего уж теперь? Мне даже поворчать что ли нельзя? Ну вот что с них взять? С этих счастливых родителей. Носятся с этой капризной цацой. А я по вечерам перед бабкой отчитываюсь.

— Вот вся в мать. И в сказки так же верит.

Когда эти родители из детской выходят, уму разуму её учу.

— Ирка! Вырастешь, чтобы никаких лягушек мне не целовала в надежде, что эта образина принцем станет. Сразу ищи умного и красивого! Поняла?! Хотя красивого можешь не искать. Ну их! С лица воду всё равно не пить. Лучше умного ищи. Хорошего и при деньгах. Остальных этих недопринцев своих в лес отправляй. Нечего нам пороги оббивать.

Девка хлопает ресницами. Но ей полтора года всего. Сидит на коврике. Внимательно слушает. Но ведь не запомнит ни черта. Вот как её на этих оставишь?

А ещё ведь, когда так сидели, папаша с мамашей её из поликлиники вернулись. Вдвоем с Иркой подняли головы на звук шагов ейной мамашки. А она светится вся как самовар начищенный, вместе с внуком.

— Мужик, дед. Мужик! — Глеб наглаживает её живот, а я чего-то ещё больше переполошился. — Христь, боязно что-то.

Через четыре месяца шаболда наша нам родила богатыря. Наконец в нашем доме мужичок появился. Стёпка, только оказавшись у меня на руках так резво схватил меня за палец, что я даже скупую мужскую слезу утер. Понял, что нет. Рано. Ну как я этих четверых оставлю?

Достал вечером старую фотокарточку как обычно. Надо же перед старухой моей оправдаться, что помирать передумал. Глажу как дурень изображение.

— Христюш, ты погоди меня там, — говорю виновато своей бабке. Заждалась уже меня. А у меня тут дело важное. Душа не спокойна. Вот и говорю ей перед тем как фотоальбом обратно спрятать. — Мне ещё правнуков наших поднять надо. Подожди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

…