Ведьмина вода [Эдвард Ли] (fb2) читать онлайн

ЭДВАРД ЛИ ВЕДЬМИНА ВОДА

Посвящается Дону Д'Аурия.

Спасибо за то, что воплотил в жизнь мои профессиональные мечты за последние десять лет. Я в долгу перед тобой.

Благодарности:

Прежде всего, я должен выразить благодарность великому британскому писателю ужасов М.Р. Джеймсу (1862–1936), чьё творчество, сколько бы раз я его ни перечитывал, продолжает захватывать меня таким образом, что я могу описать его только как превосходное. Я полагаю, что большая часть работ Джеймса демонстрирует нечто очень близкое к образцу совершенства в этой области, в то время как есть множество его сцен, которые я считаю одними из самых страшных из когда-либо написанных. (Если вы ещё не читали Джеймса, так скорее бегите!) Этот скромный роман — моя современная дань памяти мистеру Джеймсу, в котором я взял на себя смелость в некотором смысле продолжить мои две очень любимые его истории: «Вид с холма» и «Мистер Хамфрис и его наследство». Лично я ставлю Джеймса на второе место после Говарда Филлипса Лавкрафта как самого уникального, влиятельного и важного автора, когда-либо владевшего пером в жанре ужасов.

Далее я выражаю признательность следующим людям за их преданность, поддержку и помощь в отношении моей карьеры: Дон Д'Аурия, Венди Брюер, Дейв Барнетт, Боб из Мельбурна, Ларри Робертс, сержант Эндрю Майерс, Боб Штраус, Кори Фромкин, Роберт Прайс, Томас Бодюре, Грег Джеймс, Qwee, Reelsplatter, Джои Ломбардо, Скотт Берк, Алекс МакВей, Сэнди Брок и Тони, Кайл Н., Шери Гамбино, Tastybabysyndrome, журнал «Плащаница», Монрозомби, Zombified420, Сикахтик, Роллен Конни, Дианна Басби; Gorch; Джефф, Роуз и Карлтон в Deadite; Эштон Хейд, Боб Чаплин, Саузерн Блад, Хексин, К.К., Ким, Ян, Бартек Чарторыйски, Майкл Прайссл, Кин Д, ТрэвисД, Dancingwith2leftfeet, Датар, eubankscs, Брауни и mypaperpast, Большой Т, Брауни, пьяный йоркширец.

Глава первая

(I)

Как будто ступил из одного мира в другой, — размышлял Стюарт Фэншоу. Теперь Манхэттен отстал от него, и монотонная панорама асфальта и шквал автомобилей на магистрали внезапно растворились в пышной листве, деревьях высотой сто футов и затенённых извилистых лесных дорогах. Фэншоу должен был привыкнуть ко всей той зелени, которая казалась яркой до такой степени, что слепила глаза. Чем больше расстояние между мной и Нью-Йорком, тем лучше… Его чёрная «Audi» скользила по дороге, усаженной деревьями, с ярким солнечным светом, пробивающимся сквозь бесчисленные заросшие листвой ветви. Великолепно здесь! — подумал он. Все эти потрясающие пейзажи мешали ему сосредоточиться на дороге, но он приветствовал новое приключение.

Всё это отвлекало его внимание от воспоминаний.

Машина выехала на чистую гравийную дорогу через глубокий, извилистый поворот. Нью-Гемпшир действительно был другим миром.

Фэншоу было пятьдесят, но ему можно было дать сорок, что он приписывал хорошим генам, физическим упражнениям и разумной диете. Он также был, по счастливой случайности или способностям, феноменально богатым. Его глаза стали задумчивыми, когда он в очередной раз крутанул руль руками в кожаных перчатках. У меня есть всё, что может хотеть любой мужчина, так почему же…

Он не позволил мысли закончиться. По правде говоря, Фэншоу чувствовал себя призраком самого себя.

— Кто бы что сказал, глядя на меня? — спросил он своё отражение в зеркале заднего вида. Каждый непроизвольный взгляд на зеркало сопровождался самыми худшими враждебными оскорблениями. — Извращенец! Подонок! Вуайерист!

Он позволил своим размышлениям сгореть против его воли. Выражение его лица трансформировалось в прямую бесстрастность, когда его глаза продолжали возвращаться в серебряный овал из стекла.

Он пробормотал про себя: Вы должны вырвать себя из этой окружающей среды. Он тотчас же вспомнил это последнее назначение доктора Тилтон, которая, несмотря на её притягательную внешность, казалось, всегда была сдержанна и холодна. У неё было такое лицо, как будто она держала слишком много мыслей в голове, но никогда не озвучивала их. Фэншоу никогда не мог понять: она была либо очарована им, либо он был ей противен. Именно так она всегда смотрела на него из-за стола и с этой жёсткой, клинической аурой вокруг себя. Сам Фэншоу лежал на пресловутом «диване».

— Зависимые, — начала она, — даже на арене таких парафильных зависимостей, как ваша, видят лучшую статистику выздоровления, когда они охотно удаляются из обычной среды обитания.

— Парафильная зависимость? — её терминология никогда не переставала его раздражать. — Скажите мне это прямо, доктор.

— Парафилия, мистер Фэншоу, как мы уже говорили, — это фетиш-синдром, который у вас достаточно развит, чтобы иметь разрушительные последствия.

— Я просто ненавижу произношение этого слова. Оно заставляет меня чувствовать себя извращенцем!

Её чернильно-чёрные волосы блестели в окне от солнечного света. Вероятно, она была его ровесницей, но в этот момент, когда на её губах появилась сдержанная улыбка, она могла бы сойти за подростка. Он мог легко представить, что она думает сейчас. Потому что вы и есть извращенец, мистер Фэншоу. Вы извращенец…

— Тот факт, что ваша одержимость стоила вам брака, свидетельствует о его разрушительных свойствах.

Это стоило мне дороже, это стоило мне миллионов в деньгах. Не говоря уже о том, сколько мои адвокаты по делу бессердечно вытянули из меня.

Унылая ухмылка вернула женщину обратно в средний возраст.

— И, как мы уже обсуждали, вам повезло, что ваша бывшая жена согласилась разрешить вопрос мирно, а не предавать гласности этот инцидент. Вам ещё повезло, что вы смогли нанять адвокатов, которые смогли устроить вам оправдательный приговор. Мне кажется, что вряд ли можно поспорить с их компетенцией.

Вздох Фэншоу уступил ей.

— Я знаю, вы правы. Мне повезло, что у меня были деньги, и я смог что-то сделать для себя.

— Да, и вы должны хорошо запомнить это. Могло быть намного хуже. Сейчас ваша терапия прошла хорошо, вы победили свои парафильные наклонности, но вы…

— Думаю, я не смогу прийти в себя всю оставшуюся жизнь.

Безукоризненно ухоженные ногти женщины вонзились в рабочий стол.

— Правильно. Пришло время двигаться дальше, чтобы вырвать себя из… — она подняла палец, словно учитель начальной школы, пытаясь подтолкнуть ответы своих учеников, чтобы проверить их внимание. — Откуда, мистер Фэншоу?

Он почти тихо пробормотал:

— Из окружающей среды.

— Точно. Другими словами, из среды, которая предоставляет вам целевые объекты вашей… проблемы.

— Это может быть сложно. Мои компании…

— Ваши компании работают сами, вы говорили так много раз. Вам больше не нужно быть в городе, мистер Фэншоу. Мой совет? Сейчас? Отправляйтесь куда-нибудь далеко, по крайней мере, на шесть месяцев, куда-нибудь в другое место, в терапевтических целях.

— Ладно. Но куда?

И вот где он сейчас. Он ехал по дорогам, которых он никогда не видел, через штат, чья красота почти потрясала его. Да, он был в городе слишком долго, слишком долго, в то время как его постоянные командировки в прошлом приводили его к ещё бóльшему количеству имён. Он чувствовал себя совершенно голым, потому что его не окружали небоскрёбы и городской час пик. Голос доктора Тилтон, казалось, звучал у него в голове: Куда? Туда, где вы никогда не были, возможно, в какой-нибудь округ, на свежий воздух. Туда, где ваши бывшие демоны больше не смогут соблазнить вас на рецидив…

Через полчаса его приветствовал большой деревянный знак:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ХЭЙВЕР-ТАУН, ОКРУГ НЬЮ-ГЕМПШИР. НАСЕЛЕНИЕ 154 ЧЕЛОВЕКА. ОСНОВАН В 1641 ГОДУ.

Так что, думаю, это здесь, — сказал он себе, направляя «Audi» на мощёную булыжниками Главную улицу. Причудливые магазины и кафе выстроились по обеим сторонам, все удивительно новые для города, основанного так давно. Какой прогресс, — понял он. — Это просто ещё один туристический город. Могу поспорить, что есть даже «Starbucks». И в тот самый момент, когда он так подумал, действительно появился «Starbucks», а затем и «Travelodge». Вниз по дороге, однако, можно было увидеть зал собраний и расписную деревянную церковь; на её шпиле не было колокола, вместо этого была изображена фигура Христа с вытянутыми руками.

По какой-то причине Фэншоу хотел, чтобы, по крайней мере, некоторые городские сооружения сохранились, как в прежние времена, и теперь его желание исполнилось. «УЛИЦА ПРОШЛОГО» — объявил знак на следующем повороте, и Фэншоу удивился заметной разнице. Здесь супермаркеты назывались просто «Магазинами». Старые кирпичные здания были повсюду, а не новые блестящие. В это же время несколько антикваров сидели на улице, хвастаясь витринами, которым могло быть сто лет. Были даже старые конюшни и кормушки, вероятно, специально изготовленные, но Фэншоу всё ещё нравилось чувство, которое оказал на него город. Затем он улыбнулся, проезжая мимо таверны под названием «YE OLDE DRAFT-HOUSE». Он знал, что это всё для демонстрации, но любой вид, кроме мегаполисов, был тем видом, который он жаждал.

В больших городах было много окон, больше, чем нужно было глазу. Фэншоу знал, что для него окна — это то же, что наркотики для наркомана…

По тротуару прогуливались пешеходы, проходя мимо магазинов, которые можно было бы ожидать в таком месте: магазины свечей, гравюры в колониальном стиле, мебель «Георгианской эпохи», табачные изделия, шоколатье и стеклодув. Далее снова были конюшни. Затем его взгляд остановился на том, что выглядело как позорный столб, представив несколько столетий назад бедного мелкого вора на унизительной демонстрации и мишени для гнилых помидоров. Позади сидели несколько стариков, болтающихся в креслах-качалках, один из которых курил невероятно длинную трубку из тонкого стебля.

- Вот я и на месте, — пробормотал Фэншоу.

Тень упала на его лицо, а затем он припарковался перед четырёхэтажным отелем в церковном стиле, построенным с впечатляющим поперечным фронтом. Затем он заметил старомодный знак:

THE WRAXALL INN — ИСТОРИЧЕСКИЙ ОТЕЛЬ.

Но рядом с ним была надпись поменьше:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В САЛЕМ НЬЮ-ГЕМПШИРА.

Салем Нью-Гемпшира?

Он вышел из «Audi», затем посмотрел вниз по улице, заметив, что с этого угла обзора практически не видно жилых зданий или других отелей. В любое другое время это открытие бы разозлило его, но теперь оно принесло облегчение.

Не много окон для любопытных глаз…

Он давно выбросил свой мини-бинокль и другое снаряжение вуайериста, пообещав никогда больше не владеть такими инструментами.

Дореволюционная обстановка отеля очень его порадовала, несмотря на то, что она была немного преувеличена. В маленьком уютном атриуме его приветствовала картина маслом Джорджа Вашингтона в полном военном снаряжении, с гордостью стоявшим рядом с другим офицером.

— Нет, Вашингтон никогда не останавливался здесь, — прозвучал хриплый голос позади Фэншоу. Он повернулся лицом к полному, дружелюбно выглядящему человеку с лысой головой и козырьком, как у кассира. Он выглядел как из шестидесятых. — А человек рядом с ним — генерал Натаниэль Грин. Именно Грин перевернул ход битвы. Он так и сделал, да.

— Боюсь, я не в курсе революции, — сказал Фэншоу, — но это довольно внушительная картина.

— И хотя Вашингтон никогда не оставался здесь, — продолжал он, увлечённый, — он напился в зале собраний после капитуляции. У них всё ещё есть та табуретка, на которой он сидел.

Фэншоу усомнился в этом, но мысль его развлекла.

— Мне придётся сесть на неё когда-нибудь и почувствовать себя ближе к истории.

Лысый мужчина капризно рассмеялся и протянул руку.

— Я Билл Бакстер. А вы…

— Стю Фэншоу, — сказал Фэншоу и пожал руку.

— Рад вам, мистер Фэншоу. Следуйте за мной, и я покажу вам вашу комнату. Я надеюсь, что вы будете довольны. Когда вы бронировали онлайн, требуемый номер был недоступен…

— Да, но это не так уж и страшно, — сказал Фэншоу и начал следовать за крепкой фигурой Бакстера по кривой лестнице.

— Нет, но я собирался сказать, что человек, который забронировал его до вас… уехал раньше, чем мы ожидали, так что комната ваша.

— Это здорово, — Фэншоу обнаружил что-то странное в откровении Бакстера, паузе, колебаниях, которые казались излишними.

Почему он просто не сказал, что парень уехал раньше?

Зал с тяжёлым ковровым покрытием на четвёртом этаже был обставлен антикварной мебелью, как и весь отель. Казалось, что мраморные бюсты приковали к нему задумчивые взгляды, когда Фэншоу проходил мимо. Бакстер провёл его через безупречную дверь с обшитыми панелями в шикарный двухкомнатный номер, который мог сойти для губернатора колониального периода или владельца плантации восемнадцатого века: старые панели, резной камин, искусственные свечи в подлинных шеффилдских держателях, декоративные ковры с кисточками и так далее. Один угол занимал деревянный шкаф с тонкими медными креплениями. Кровать была отличной, высокой, с балдахином, без вуали.

— Это действительно что-то, — похвалил Фэншоу.

Он чувствовал себя уже в своей тарелке. Взгляд через окно открыл ему резкий солнечный свет, озаряющий булыжники и складские помещения внизу, в то время как другое окно на перпендикулярной стене показывало сочные зелёные холмы, травянистый подъём и — за их пределами — опушку лесного пояса. Достопримечательности успокоили Фэншоу быстрее, чем Ксанакс.

— Я не мог бы представить комнату лучше, — наконец сказал он. — Мне нужна смена обстановки.

Бакстер ухмыльнулся, поправляя подтяжки.

— Городской парень, я так понимаю?

— Нью-Йорк, Нью-Йорк.

— Не удивительно, сэр. Люди из больших городов приезжают в Хэйвер-Таун для отдыха на выходных. Здесь нет ни крысиной гонки, ни дорожной ярости, ни прочей этой чепухи. Просто спокойные ночи на свежем воздухе…

Фэншоу невольно улыбнулся.

— Вы говорите так же, как мой психотерапевт, мистер Бакстер.

— Их у нас тоже нет! — владелец засмеялся, но затем его голос стих. — О, и не волнуйтесь. Мы здесь очень молчаливы. Ваш секрет в безопасности с нами.

Фэншоу посмотрел на него и сглотнул.

— Секрет?

— Ну, я читаю «Forbes», а также «WSJ»^[1] и тому подобное, и иногда вижу ваши фотографии, сэр. Приятно, когда кто-то известный выбирает наш отель. Просто хочу, чтобы вы знали, что здесь ваша конфиденциальность будет уважаться, как нигде.

Фэншоу облегчённо вздохнул. О чём он думал? Дружище, если бы ты знал МОЙ секрет, ты бы, наверное, позвонил в полицию и выбросил бы мою задницу на улицу.

— Огромное спасибо. Но я бы не назвал себя знаменитым. Я всего лишь финансист, а не спортивная звезда.

— О, они тоже у нас бывают, особенно зимой. Этот человек, Алекс Родригес^[2], мне всё равно, что пишут про него газеты, он чертовски хороший парень. А теперь, если вы захотите дать мне ключи от машины, я сделаю так, чтобы кто-нибудь принёс ваши сумки.

Фэншоу отдал ключи.

— Это чёрная «Audi». Спасибо.

Бакстер повернулся к двери.

— Если вам что-нибудь будет нужно, просто позвоните мне. И обязательно посмотрите наши реликвии внизу, как только поселитесь.

— Реликвии? Что за…

Но Бакстер ушёл быстрее, чем услышал вопрос. Реликвии? Он имеет в виду колониальные безделушки, наверное. Фэншоу медленно прошёл через обе комнаты, поддерживая своё одобрение. Он провёл рукой по спинке кресла с лирой, затем заглянул за богатые бархатные шторы над самым западным окном спальни, чтобы увидеть ещё более роскошные холмы. Умиротворяющее зрелище.

— Слава Богу, — прошептал он лицом к занавеске. — Ни одного окна напротив. Нет доступа к целевому объекту…

Больше деталей комнаты привлекло его внимание. Миниатюрные часы с колёсиками тикали из рельефного уголка в стене, статуэтка минитмэна стояла наготове со штыковым мушкетом, маленькая ваза изливалась нежными розами с тонкими бумажными кудрями из малинового стекла. Класс, — подумал он. Но затем он увидел гравюру в рамке, или, может быть, это была очень старая фотография: довольно жуткая усадьба, залитая лунным светом. Фэншоу придвинул лицо ближе, потому что ему показалось, что тонкая, изогнутая фигура взбиралась в окно первого этажа. Был ли внутри крошечный образ обнажённой женщины, кричащей на фигуру снаружи?

Нет… Потом он моргнул и увидел, что «фигура» была просто кустом странной формы. Должно быть, в глазах Фэншоу была пыль или что-то ещё.

Он не был уверен, что побудило его посмотреть вверх, но когда он это сделал, его глаза обнаружили продолговатую панель в потолке. Это люк? — задался он вопросом. Скорее всего, это был чердак. Затем он обнаружил, что просматривает книжную полку в стене, замечая позолоченные шипы томов, которые выглядели очень старыми, но на самом деле такими не были, когда он достал их. Это были просто «классические» издания Вашингтона Ирвинга, Натаниэля Готорна, Эдгара Аллана По и тому подобных, просто выглядящие старыми. Тем не менее, ниже на полке…

Хм…

Следующая книга, которую он выбрал, была не «классической», а книгой меньшего формата в переплёте из телячьей кожи с выцветшей обложкой. «ВЕДЬМЫ ХЭЙВЕР-ТАУНА». Глаза Фэншоу сузились, когда он осторожно перевернул страницу с авторскими правами и обнаружил дату печати: 1699 год. Сразу же он почувствовал абстрактный грохот, почти как физический удар. Это была действительно старая книга. Должно быть, она очень ценная, так почему она стоит здесь? Он листал страницы, как рисовая бумага, замечая строгий, старинный стиль шрифта того времени, со всеми существительными, написанными заглавными буквами, и очень часто попадались слова, которые уже давно не использовались в речи. На одной странице была сложная гравюра с заголовком: «Арест Джейкоба Рексалла Верховным шерифом Паттеном». На картинке был изображён полный мужчина со значком в форме звезды и треугольной шляпой с торжественным лицом, проводивший худого старика к колониальной тюрьме. Заключённый носил ботинки с пряжками, бриджи до колен и плиссированную тунику. Выражение его лица можно было назвать только зловещим.

Фэншоу не мог догадаться, почему гравюра так очаровала его. Он сел на кровать, чтобы более внимательно изучить её. Запястья заключённого были скованы за его спиной.

Фэншоу смотрел с открытым ртом, но это была уже не гравюра, которую он видел, это было его не слишком далёкое прошлое, когда он сам занял положение, подобное положению заключённого. Это были наручники, а не кандалы, которые обездвижили его запястья, и полицейский автомобиль, а не тюрьма, в который его толкали.

— Вы имеете право хранить молчание, — сказал ему нью-йоркский полицейский, который слишком сильно схватил его за руку. Он зашипел универсальными словами с подавленным отвращением. — У меня есть более важные дела, чем тратить время на извращенца.

Фэншоу был зажат на заднем сиденье в клетке, дверь хлопнула перед его лицом. Он не мог вспомнить свои точные мысли в то время, только мучительное онемение. Когда полицейский выехал из переулка, лица хмуро смотрели на него из нескольких освещённых окон. Фэншоу чувствовал себя бесхребетным существом, сидя там.

Коп обернулся через плечо и скривился.

— Вам должно быть стыдно за себя. Такой успешный парень, как вы, передёргивает, подглядывая за другими? Я просто не понимаю. Что, чёрт возьми, не так с людьми?

Через окно пассажира Фэншоу увидел несколько бездомных, стоящих вокруг мусорного бака. Один из них посмотрел прямо на него и улыбнулся.

— Слишком плохие времена настали. Тридцать лет назад вы бы получили дубинкой по одному месту. Держу пари, это была маленькая девочка, за которой вы подглядывали, — сказал полицейский, — или маленький мальчик.

— Нет! — выпалил Фэншоу. — Это была… женщина, взрослая женщина.

— О, ну тогда всё в порядке, да? Так вы считаете? Мне нужно арестовывать наркодилеров и парней, грабящих банки, а не ебаться с такими кусками дерьма, как вы!

Автомобиль выехал на Амстердам-авеню. Внезапно миллион огней, казалось, замигал на лице Фэншоу. Он чувствовал себя несчастным, его запястья болели. Да, — подумал он. — Я кусок дерьма…

Мрачное видение растворилось при щелчке входной двери. Фэншоу резко взглянул на привлекательную женщину, улыбающуюся ему из дверного проёма. Её плечи опустились от веса его багажа.

— Господин Фэншоу, я полагаю?

— Да, это я. Позвольте мне взять это. Большой довольно тяжёлый. Я думал, что он отправит какого-нибудь мускулистого посыльного.

— О, не беспокойтесь, сэр. Хотите верьте, хотите нет, мне нравится перетаскивать багаж. В моём возрасте мне нужны все упражнения, которые я могу выполнить.

Комментарий казался странным или неуместным. Фэншоу сомневался, что ей может быть больше тридцати с чем-то лет.

— Я — Эбби, дочь мистера Бакстера, — сказала она ему и подняла большой чемодан на кровать.

При этом волосы, которые в то же время казались светлыми и рыжеватыми, танцевали перед её лицом. Она была небрежно одета в потёртые джинсы, кроссовки и простую блузку, но под всей этой одеждой Фэншоу почувствовал телосложение с красивыми округлыми формами. Смотри ей в глаза, подонок! — простонал он сам себе, потому что, когда она наклонилась, чтобы расположить большой чемодан, его взгляд остановился на достаточно глубоком белом разрезе блузки. Он отвёл глаза.

— Хорошо, спасибо, что принесли сумки, Эбби.

— Мне в удовольствие, мистер Фэншоу…

— Стю, — поправил он и пожал ей руку.

Её рукопожатие было твёрдым, рука была нежной, но слегка мозолистой, без сомнения, от доли её тяжёлой работы. Он нашёл этот контраст причудливым. Изящные руки не выявили никаких признаков обручальных колец. Когда он попытался дать ей чаевые, она отказалась.

— Надеюсь, вам понравился наш отель. Мы изо всех сил стараемся предложить гостям что-нибудь интересное. Большинство мест в наши дни довольно чопорные и пустые.

— Здесь великолепно. Мебель, обращение с гостями, вся эта колониальная атмосфера.

— Угу, — затем Эбби подняла кейс с ноутбуком на кровать, но вздрогнула, когда какой-то журнал выскользнул из его бокового кармана. — Ой, я сожалею.

Когда она наклонилась, чтобы поднять его, глаза Фэншоу снова метнулись к её разрезу. Он прикусил губу.

Журнал был «Fortune 500», и на обложке было лицо Фэншоу. «Стюарт Фэншоу: чудо-человек» — гласил заголовок на обложке.

Эбби улыбнулась и положила журнал на место.

— Не волнуйтесь, ваш…

— Мой секрет в безопасности с вами, — добавил Фэншоу. — Да, ваш отец сказал то же самое, и, поверьте мне, я ценю это.

— Я видела вас по телевизору несколько раз, ту программу, которая весь день транслируется по кабельному. Вы должны быть узнаваемы на улице.

— Нет, не совсем. Финансовые люди остаются в значительной степени в тени от радаров. В Нью-Йорке все постоянно следят за кинозвёздами, а не за руководителями фирм.

— Что ж, это очень круто, что крупный финансовый парень остался с нами.

Очень круто? Вы должны увидеть мой психологический профиль. Фэншоу засмеялся.

— Я больше похож на просто счастливчика. Всё, что я сделал, это объединил несколько неудачных технологических компаний, а они превратились в победителей. Потом я их расширил.

— Это настоящее достижение, — казалось, она с радостью добавила. — О, а моему отцу принадлежат некоторые ваши акции.

— Боже, благослови его!

Теперь Эбби медленно ходила по спальне, вытирая пыль тряпкой.

— Что привело вас к нам?

Фэншоу не чувствовал себя неловко, отвечая:

— Я нахожусь на том, что мой психотерапевт называет «передышкой». Просто оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти место для отдыха в течение шести месяцев или около того.

— Ну, большинству наших гостей здесь нравится, в основном туристам, но нас посещают гости из Бостона, Нью-Йорка и Манчестера, а также некоторых небольших съездов и деловых конференций.

— Я случайно наткнулся на статью о Хэйвер-Тауне в одном из журналов о путешествиях… — но в его голове, казалось, вспыхнуло напоминание. — О, да. Я хотел вам сказать, — он взял старую книгу, которую пролистал. — Она должно быть здесь по ошибке. Я не мог поверить, когда посмотрел дату защиты авторских прав.

Эбби сощурилась, взяла книгу и сделала признание.

— О, всё правильно. Обычно мы держим её внизу в одной из витрин, но совсем недавно гость попросил её одолжить.

— Она должна стоить целое состояние.

— Не так много, как вы думаете. Она в довольно плохом состоянии. Но она гораздо более ценна здесь, потому что она имеет отношение к некоторой истории города. Люди всё больше интересуются вещами старых времён.

— Преследованиями ведьм? — спросил Фэншоу.

Эбби сделала зловещее выражение.

— Первые крупные преследования ведьм в Америке произошли здесь. Они были здесь на двадцать лет раньше Салема.

— Ах. Это объясняет вывеску «Салем Нью-Гемпшира» снаружи.

— Ну, это была идея моего отца, но, да, именно так. Смотрите сюда.

Эбби отвела его в гостиную и повела к одному из окон. Она отдёрнула занавеску для него. Фэншоу увидел главный столб спереди.

— Видите позорный столб?

— Да, я заметил его, когда подъехал.

— Это один из настоящих, и многие люди были на нём в тяжёлые времена, — она легко коснулась его плеча, когда повела его к западному окну. — И там… — она указала.

Фэншоу вглядывался, замечая подъём бугорков и их наиболее заметную высоту. Он сделал вывод, основываясь на её предыдущих замечаниях.

— Дайте угадаю. Холм палача?

Эбби весело рассмеялась.

— Близко. Ведьмин холм. Там никто не был повешен или сожжён на костре. Но именно здесь были казнены все ведьмы и колдуны.

— Как мило!

Эбби ушла с книгой, улыбаясь через плечо. Её глаза сверкали, щедро-голубовато-серые.

— Я должна проверить ещё гостей сейчас, но я могу рассказать вам всё об этом позже, если хотите.

— Мне бы это понравилось, спасибо. И что это за реликвии, о которых говорил ваш отец?

Острая, почти озорная улыбка появилась на её лице.

— Это маленький музей, в котором демонстрируются устройства для пыток и принадлежности для колдовства… Пока!

Она вышла из комнаты, оставив после себя какой-то смутный, но эротичный аромат шампуня.

Устройства для пыток, — Фэншоу усмехнулся. Встреча с Эбби оставила его бодрым. Он вернулся в спальню, чтобы распаковать вещи, но он даже не успел открыть чемодан, когда тот неизвестный импульс снова вызвал его, побуждая посмотреть вверх…

На люк в потолке.

Глава вторая

(I)

Позже днём ​​Фэншоу спустился вниз по лестнице, чтобы прогуляться по городу. Но сначала он подумал и решил осмотреть теперь шумный атриум, шумный из-за наплыва гостей, ожидающих своей очереди у стойки регистрации. Но из роскошного атриума разветвлялись маленькие проходы, каждый из которых освещался эркерами и снабжался кожаными креслами. Именно в этих проходах были обнаружены витрины: великолепные блестящие замысловатые витрины с золотыми рамками, изогнутым стеклом и зеркальными полками. Не только витрины выглядели сказочно старыми и ценными, но так же реликвии и книги, которые они содержали.

Это место действительно музей, — подумал Фэншоу, наклоняясь перед витриной.

Каждый объект находился на подставках, похожих на треугольники, и имел информационную этикетку. Во-первых, пара железных колец размером со средние хомуты для шлангов, каждый из которых снабжён винтом ручной ковки, чья поворотная головка была плоско утоплена.

ТИСКИ ДЛЯ БОЛЬШИХ ПАЛЬЦЕВ, 1649 год — уведомляла этикетка.

Когда Фэншоу вообразил свой большой палец в крошечном устройстве, его желудок сжался.

Затем был узкий металлический шип с деревянной ручкой: ШИЛО ПОД НОГТИ, 1669 год.

И затем, пара грубых плоскогубцев: ЩИПЦЫ ДЛЯ УДАЛЕНИЯ ЗУБОВ, 1697 год.

Хуже всего было хитрое устройство, похожее на крошечный капкан для животных, но с ручкой на одном конце, как лопата: УСТРОЙСТВО ДЛЯ ВЫРЫВАНИЯ ЯЗЫКА, 1658 год.

Созерцания головокружили его.

Люди, должно быть, тогда сошли с ума. Верить в колдовство было достаточно глупо, а использовать эти вещи на людях…

Фэншоу вздрогнул, когда вообразил это: какое количество воли необходимо, чтобы сделать что-то подобное, удалить кому-то зубы, вырвать язык.

Они действительно верили, что жертвы были ведьмами, или они просто были больные на голову?

То, что привлекло Фэншоу как простая новизна, теперь оставило его встревоженным, и эффект удвоился, когда он понял, что все эти болезненные инструменты, скорее всего, были использованы для указанной цели. Далее ещё более неприглядные орудия находились в чехлах, но Фэншоу отвернулся, прежде чем прочитать, что они из себя представляют. Он не хотел знать.

Слишком много для одного дня…

Но в другом проходе он нашёл витрину, свободную от таких отвратительных устройств, и вместо этого наполненную устаревшими книгами. Именно сюда Эбби, очевидно, положила «Ведьм Хэйвер-Тауна» рядом с «Дневником Джейкоба Рексалла», «Гаданием: магией самоцветов и пепла» и «Сланцевыми надписями Джейкоба Рексалла» среди множества других подобных тем.

Джейкоб Рексалл?

Фэншоу задумался, но затем он вспомнил гравюру в первой книге, на шикарно одетого дворянина, скованного городским шерифом.

Для миллиардера я чертовски глуп! — подумал он, когда его поразило очевидное.

Название отеля было WRAXALL INN; ему просто требовалось до сих пор сложить два и два.

Это место названо в честь этого человека, но… почему?

Учитывая названия книг и их намёки, Рексалл был явно арестован за колдовство.

Почему кто-то назвал свой отель в честь такого человека?

Небольшая табличка с надписью гласила: ПОЖАЛУЙСТА, ОБРАЩАЙТЕСЬ С КНИГАМИ БЕРЕЖНО.

Фэншоу был поражён, когда увидел ключ к замку.

В нью-йоркском отеле книги, такие старинные, как эти, могли бы своровать за две секунды!

Но он знал, что не причинит никакого вреда, поэтому открыл витрину и взял самую большую из всех книг.

COMPENDIUM MALEFICARUM — гласило название.

Но когда он открыл книгу, то обнаружил, что она заполнена узким двуколонным шрифтом, слишком монотонным для чтения. Одна часть, казалось, была посвящена колдунам, и Фэншоу развлекался, просматривая различные гравюры с мрачными лицами в париках с кудрями и стоячими воротниками, держащими в руках скипетры или хрустальные шары. Чем больше Фэншоу просматривал книгу, тем глупее он себя чувствовал.

Думаю, тогда люди действительно верили в это.

Он убрал книгу, ощутив смутный влажный и гнилой запах.

Скука овладела им. Он побрёл в третий проход, чтобы посмотреть в окно. Главная улица тихо протянулась в чистых булыжниках, а оживлённые туристы начали ходить по ней. Когда он вытянул шею, он нахмурился. Потому что здесь, под прямым углом, он заметил квартиры, расположенные на верхних этажах магазинов, все в старом стиле, но в них явно жили. На балконе пожилой мужчина сидел, читая книгу под солнцем. Глаза Фэншоу расширились.

Чёрт!

Раньше он не замечал эти жилые окна.

Слава Богу, они не находятся перед моим гостиничным номером.

В одном из таких окон покачнулся занавес — Фэншоу увидел, как женщина на мгновение выглянула наружу, а затем исчезла.

Он сжал кулаки.

Когда он отвернулся от появившихся окон, его глаза опустились на ещё одну витрину. Никаких орудий жестокости не было, только старые карманные часы, компасы, ручки с гусиными перьями, чернильные колодцы и тому подобное. Однако на нижней полке…

Фэншоу сглотнул.

Сначала он думал, что это «корабельное стекло», то есть портативный телескоп, предназначенный для ручного использования, длиной около фута, со складной трубкой. Он блестел, очевидно, из латунной и, возможно, серебряной фурнитуры. Затем Фэншоу прочитал этикетку:

ЗЕРКАЛО С ВЕДЬМИНОЙ ВОДОЙ, ИЗГОТОВЛЕННОЕ ДЖЕЙКОБОМ РЕКСАЛЛОМ ОКОЛО 1672 ГОДА.

Ведьмина вода? — задался вопросом Фэншоу. — Какого чёрта?

Он представил себе, как сам Рексалл смотрит на небеса в полночь и размышляет над астрологическими формулами. Но образ, когда-то сформированный, привязался к чему-то другому против его воли: это был уже не тот ярко одетый Рексалл, которого он видел… но он сам; и в своей руке он держал не старинное зеркало, а потрясающий бинокль.

Просто ещё одно воспоминание о его измученном прошлом, поскольку Фэншоу слишком много раз прогуливался по улицам Верхнего Вестсайда в своём районе, чтобы сосчитать, ныряя в переулок всякий раз, когда он замечал «многообещающее» окно, и подносил бинокль к глазам…

— Ах, мистер Фэншоу. Я вижу, вы нашли наши витрины, — сказал мистер Бакстер, скользя в проход.

Воспоминания вернули его как раз в тот момент, когда Фэншоу разглядывал голую женщину в окне дома из коричневого кирпича на шестьдесят шестой улице.

Его сердце забилось, как будто он был пойман с поличным в фантазии. Пышный Бакстер улыбнулся, пробежав пальцами по подтяжкам.

— Это просто коллекция… — Бакстер усмехнулся. — Некоторые экспонаты немного болезненны и жестоки, конечно.

— Не могу с вами спорить, но, думаю, это были тяжёлые времена.

— Тяжёлые времена были не для всех, мистер Фэншоу, это было болезненно только для тех, кто поступал плохо. Наверное, эти реликвии могут многое сказать о жизни в те дни, — его глаза просмотрели некоторые экспонаты. — Что сказать обо всех этих вещах… Ну, если вы спросите меня, всё это глупости для туристов. Но вы будете удивлены, как люди интересуются этим в наши дни, особенно предметами для ведьм и колдунов, а также инструментами, которые использовались, чтобы противостоять всей этой глупой чепухе.

Фэншоу кивнул, всё ещё неосознанно глядя на зеркало.

— Да, Эбби указала на позорный столб.

— У нас есть несколько в городе. Столбы были за некоторые правонарушения: мелкие кражи, супружеские измены, ложь церковному совету. Тогда это было довольно обычным делом. Для более тяжких преступлений был кнут. Теперь у нас есть центры содержания под стражей с кабельным телевидением, супружескими правами на посещение осуждённых и реабилитацией, финансируемой из налоговых сборов. Это заставляет задуматься. Те махинации, которые мы получаем в наши дни, редко видели в колониальные времена. Тогда наказание что-то значило, а сейчас закон означает бизнес.

Только если вы можете позволить себе лучших адвокатов, — подумал Фэншоу, хотя и не знал, согласен или не согласен он с инсинуациями Бакстера.

Фэншоу избегал идеологических разговоров любой ценой.

— Итак, я понимаю, этот человек, Джейкоб Рексалл, воображал себя магом или колдуном? Здесь есть несколько книг о нём.

— Он не воображал себя колдуном, говорят, он им был. Подойдите сюда, и я покажу вам кое-что.

Любопытство Фэншоу вынудило его покинуть нынешний проход и перейти к следующему, куда прогуливался Бакстер, причём этот был без окон. Фэншоу тут же поднял голову и сказал:

— Вау!

Бакстер указал на тщательно проработанную масляную картину, которая занимала половину стены. Мягкий свет падал с кронштейна на потолке.

— Солнечный свет может повредить холст, поэтому мы держим его здесь, потому что тут нет окон; та специальная лампочка не позволит краске поблекнуть. Холсту и раме более трёхсот лет…

На картине был изображён тот же человек с гравюры, в экстравагантном наряде дня. Подобно мудрецу, он держал ручку с гусиным пером, а вокруг шеи, над нагрудником, висел кулон из звёзд и серповидной луны. Тонкие бледные губы превратились в слабую улыбку, которую можно было бы назвать снисходительной.

Ну, здравствуй, Джейкоб Рексалл, — подумал Фэншоу. — Кто это с тобой?

Невысокая строгая женщина стояла около Рексалла. Она была намного моложе, чем центральный предмет картины, с длинными распущенными волосами, которые так же соответствовали цвету вновь пролитой артериальной крови. Фэншоу снова почувствовал спазм в желудке.

Женщина позировала в бархатно-голубом платье с вздымающимися плечами; глубокий вырез не скрывал крепкую грудь. Фэншоу сразу же почувствовал себя потрясённым её видом: она выглядела мучительной, сладострастной, эротичной… и жестокой. Её узкое лицо и тонкие губы свидетельствовали о наследственной связи, как и высокие скулы. Фэншоу предположил, что это его дочь, а не жена; и, как и у Рексалла, у неё были какие-то оккультные регалии: несколько колец на поднятой правой руке обладали геометрическими узорами астрологической наклонности. Тем не менее, позади Рексалла стоял темноволосый, чисто выбритый мужчина, чьи тёмные угрюмые глаза и опущенный подбородок свидетельствовали о подчинении. Большие глаза и довольно широкое лицо были наиболее характерными чертами объекта.

— То ещё было трио, скажу я вам, — заметил Бакстер.

Фэншоу почувствовал особый восторг от неопределённого визуального эффекта картины: тёмные цвета, которые становились ещё темнее с годами, с другой стороны казались странно яркими в некоторых деталях. Кольца женщины, например, были нарисованы с такой точностью, что они казались сфотографированными, то же самое относилось и к кулону Рексалла, и к одному и тому же цвету их глаз — потрясающему зеленовато-морскому. Но фон существовал в таком явном мраке, что в нём ничего нельзя было увидеть, и чем сильнее Фэншоу вглядывался, тем всё больше думал, что там могут скрываться другие лица, как в дыму или тени.

— Это Рексалл и его дочь Эванора, — объяснил Бакстер. — И этот несчастный парень, стоящий сзади, — Каллистер Руд, слуга семьи.

— Но зачем было называть ваш отель именем Рексалла? — спросил Фэншоу.

— Рексалл построил этот дом в 1650-х годах и жил здесь до самой смерти. Конечно, всё было отремонтировано, но внешняя структура почти не была затронута — не нужно было. Это ведь дуб, пропитанный соком насекомых, лучший вид защиты от атмосферных воздействий. Так строили дома в те дни. Рексалл был уважаемым членом сообщества… какое-то время.

Фэншоу посмотрел на нерешительность Бакстера, которая, возможно, была преднамеренной.

— Какое-то время?

— Пока город не узнал правду о нём.

— Про его оккультизм, другими словами?

— О, да, всё это и многое другое.

По какой-то причине Фэншоу был заинтригован. Его взгляд постоянно переключался между глазами Рексалла и его дочери. Он собирался попросить более подробную информацию, но зазвонил звонок на стойке регистрации.

— Это меня, мистер Фэншоу. Надеюсь, вам понравится ваше пребывание здесь!

Бакстер отошёл, чтобы позаботиться о большом наплыве гостей, оставив Фэншоу в замешательстве среди множества вопросов. Он осмотрел картину ещё несколько минут, прежде чем наконец покинул проход.

Должно быть, у них здесь конвенция или что-то в этом роде, — как он догадывался о следующей толпе посетителей, ожидающих регистрации.

В основном это были пожилые люди, одетые в костюмы, многие из них были бородатые и с длинными волосами. Сразу же Фэншоу подумал об академиках. Он бросил взгляд на другой короткий зал, затем почувствовал мгновенный восторг.

SQUIRE¨S PUB — гласила табличка.

Внутри он увидел небольшой, но аккуратно обставленный бар отеля с тем же декоративным мотивом, что и сам отель. За барной стойкой Эбби полировала стаканы; она улыбнулась ему и помахала, мысленно произнося: Привет, Стю. Её глаза блестели.

Чувак, а она привлекательна, — подумал Фэншоу, — и она обещала рассказать тебе больше об истории города.

Это казалось идеальным оправданием, чтобы войти, но так же, как и он, сделала бы, наверное, дюжина гостей. Они бы заполонили бар всего через несколько минут.

Чёрт возьми! — подумал он. — Думаю, я пойду погуляю вместо этого. Я могу поговорить с ней позже, когда там будет не так много людей.

Он вернулся назад, сделал паузу и нырнул в проход. Он не знал, что побудило его сделать это, но затем обнаружил, что снова смотрит на нижнюю полку, на блестящее оптическое устройство. Он перечитал этикетку:

ЗЕРКАЛО С ВЕДЬМИНОЙ ВОДОЙ, ИЗГОТОВЛЕННОЕ ДЖЕЙКОБОМ РЕКСАЛЛОМ ОКОЛО 1672 ГОДА.

Ведьмина вода, — размышлял он. — Что бы это могло значить?

(II)

Со спортивной курткой через плечо, Фэншоу прогуливался по городу, сначала по старой причудливой улице Прошлого, потом по Главной улице. Большинство магазинов и зданий были одноэтажными. Он отводил взгляд от тех немногих многоэтажных, которые попадались на его пути.

Я просто должен быть осторожным, я просто должен быть сильным. Сколько сил нужно для того, чтобы не быть вуайеристом?

Щекотливый вопрос всегда ставил его в тупик, но доктор Тилтон никогда не переставала напоминать ему, что он не обычный человек, а страдающий от «глубокой парафильной зависимости». Фэншоу относился к привлекательным женщинам так же, как к любому другому человеку, просто наблюдение их не разжигало его странную одержимость. Наблюдать за ними, когда это было запрещено, видеть их, когда они этого не знали — вот, что было болезненно для него. Так или иначе, это был ключ к…

К моей болезни, — признался он.

Но он был здесь, чтобы забыть обо всём этом. Он не заглядывал в окна более года, и это было так сложно.

Это же и есть проявление силы, не правда ли? — пытался он успокоить себя.

Он часто был склонен к самоосуждению и чувствовал, что заслужил это. Он совершал возмутительные вещи, которые казались ещё более возмутительными, учитывая его финансовый и профессиональный статус. Это звучало невероятно: деловой магнат, финансовый гений и миллиардер… который также был вуайеристом или, что ещё хуже, как использовала нежелательное дополнение доктор Тилтон, — «клиническим скоптофилом^[3]».

Иисусe…

— Забудь обо всём, забудь об этом, — прошептал он себе, сжав кулаки.

Когда стройная женщина с соболиными волосами прошла мимо него по тротуару, её извилистое тело, казалось, скользило внутри её шёлкового топа и блестящей шифоновой юбки, как будто её одежда была на самом деле некой волшебной жидкостью, которая подчеркивала её телосложение как можно более заманчиво. Её глаза встретились с ним, и она улыбнулась.

— Привет, — сказала она быстро, а затем просто ушла.

Но на улице, подобной этой, её первоклассная красота была общей: она была бы по-настоящему красива для Фэншоу, если бы он смотрел на неё через окно…

Забудь об этом!

Он должен был быть «вылечен» в ближайшиешесть месяцев; Тилтон так и сказала. Вместо этого он позволил своему разуму блуждать.

О чём думают нормальные люди, когда гуляют в аккуратном маленьком туристическом городке?

Он безучастно наблюдал за проезжающими машинами, различными дорожными знаками, рисунком в елочку на кирпичных тротуарах. Когда он остановился перед цветочным магазином, то сосредоточился на разноцветных букетах, а затем понял, что чувствует себя бесчувственным к ним, несмотря на их захватывающие цвета и опьяняющие ароматы. Туда и сюда бродили туристы, в основном пожилые пары, но несколько семей были с маленькими детьми; Фэншоу чувствовал себя среди них невидимым, как призрак.

Обычные люди, живущие обычной жизнью, — подумал он с тем же самоосуждением.

Каждое замечание, которое он делал — и как бы сильно он ни пытался чувствовать себя позитивно — оставляло его беспомощным.

Освободись от этого. У тебя просто плохое настроение, а финансовые магнаты не имеют права быть в плохом настроении.

Наконец он прошёл один из позорных столбов и фыркнул себе под нос, улыбаясь.

Раньше? Раньше они поместили бы меня на один из этих столбов.

Он пересёк скудный перекрёсток, едва осознавая, что он хотел сделать. Здесь толпилось большое количество туристов, заглядывая в меню ресторана или просто поглощая впечатляющую архитектуру города. Из устья извилистого переулка появились две женщины в шортах из полиэстера и футболках средней длины, держа руки в кулаках и бегая трусцой, оживлённо разговаривая друг с другом. На одном топе была надпись YALE, на другом — HARVARD; у обеих были повязки на головах, волосы с косичками и стройные, изящные телосложения. Женщина из Гарварда имела более крепкую грудью, а соски девушки из Йеля выступали, как крошечные вигвамы, под плотной тканью. Фэншоу наблюдал за ними обеими, словно загипнотизированный; они подпрыгивали на бесшумных кроссовках, покачиваясь в идеальной синхронности. То обстоятельство, что они не знали о его взглядах, заставило его пылать в каком-то абстрактном пожаре. Они пробежали, и когда он оторвал взгляд от них, он вздрогнул, потому что первым, что он увидел затем, был любопытный образ в витрине магазина: смонтированный скелет, рука которого жёлтыми костями держала бинокль, приставленный к его лицу. Фэншоу нахмурился. Он надеялся, что гротескный предмет был искусственным, но что-то подсказывало ему, что это могло быть не так.

Кто, чёрт возьми, собирается это купить?

Следующим был «Starbucks».

Некоторые вещи никогда не меняются, — подумал он, а затем увидел информационный киоск, за которым стояла взволнованная пожилая женщина с короной морозно-белых волос.

— Просто прогуливаетесь, сэр? — она наполнилась удивительным британским акцентом.

— Да, — сказал он, всё ещё отвлекаясь, — я только что прибыл. Не совсем знаю, чем заняться.

— Ну, сэр, если вам нравятся такие вещи, — указала она через улицу, — вы можете взглянуть на восковые фигуры, но если вы слишком впечатлительны, будьте осторожны и держитесь подальше от последнего зала.

Слово «зал» она произнесла как «зад».

Фэншоу последовал за её пальцем, чтобы увидеть пару солдат Войны за независимость, «охраняющих» вход в музей восковых фигур. Сначала он думал, что пара была живыми актёрами в костюмах, но через несколько мгновений их идеальная неподвижность выдала в них манекенов, проживающих свою жизнь в одном положении.

Это очень хорошая работа, — понял он, хотя восковые изделия никогда не производили на него особого впечатления.

Однако его позабавила странная психология пожилой женщины.

Она посмела усомниться в моей смелости.

— Я не знаю, слишком ли я впечатлителен, — сказал он, — но я думаю, что камеры пыток и вся тема колдовства меня заинтересует.

— Да, сэр, — ответила она. — Этого там будет в избытке.

Фэншоу улыбнулся.

— И, конечно же, реалистичный манекен Джейкоба Рексалла, да?

— Это не что иное, как истина! Приспешник дьявола, коим он был, и его жалкая дочь такая же. О, чем они занимались! Боже!

Но Фэншоу уже наелся Джейкобом Рексаллом за сегодняшний день.

— Спасибо за информацию, — сказал он, взглянув на карту города.

На карте он заметил слова «ПРЕДСКАЗАНИЯ», и адрес указывал, что это находится близко к восковым фигурам. Он оглянулся через улицу и увидел то, что искал.

ЛЕТИСИЯ РОДС, ЯСНОВИДЯЩАЯ — горела неоном надпись в маленьком окошке — ХИРОМАНТИЯ, ГАДАНИЕ НА КАРТАХ ТАРО.

Фэншоу пришло в голову, что он никогда не гадал по своей ладони.

— Я вижу, вы следите за ясновидящей, сэр. Ну, я могу сказать только то, что говорит мне моё сердце, и говорит оно, что вам лучше прекратить это.

— О-о-о? Почему это, мэм?

— Дело в странных картах, с которыми Летисия Родс работает, сэр. Да, сэр, я в своём уме и ни слова не придумала об этом. Однажды я просто отправилась на прогулку к чайной и проходила мимо неё. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала, что сочувствует моей потери. Кстати, моё имя Долорес Анструтер, сэр. А я ей ответила, что не понимаю, какую потерю она имеет в виду. А затем она побледнела, а её большие глаза стали круглыми, как блюдца, и она пробубнила себе под нос, что извиняется. Я просто приняла это за глупость, но потом, когда пришла почта, я получила письмо из Мерсисайда, в котором говорилось, что мой брат умер неделю назад. У него случился обширный инсульт, когда он шёл к поезду на станции.

— Мне жаль это слышать, — сказал Фэншоу из-за отсутствия каких-либо ещё слов, но теперь он увидел, что она просто использовала свой предыдущий трюк, решаясь проверить его на смелость. — Но я не думаю, что моя будущая судьба сегодня включена в мой список дел, миссис Анструтер, — тем не менее, он наслаждался живой откровенностью старухи. — Что вы порекомендуете, мэм?

— Ну, сэр, если вам нужны какие-либо упражнения, вы всегда можете взять напрокат велосипед в магазине мистера Ворби, но если вам это не по вкусу, сэр, вам может быть приятно пройтись по нашим «Живописным природным местам».

Идея сразу же ему понравилась.

Хорошая длинная прогулка может избавить меня от этого паршивого настроения.

— Это звучит прекрасно, миссис Анструтер! — он повернул карту под углом, пытаясь найти ориентир. — Но куда именно идти?

— Просто пересеките мостовую за «Travelodge», сэр, и вы увидите знак. Пропустить его возможно, — она улыбнулась. — Tолько если вы пьяны.

— Большое спасибо.

На полке её стенда стояла баночка с несколькими долларовыми банкнотами. Фэншоу положил десятку.

— Не знаю, как вас и благословлять, сэр, и спасибо от всего сердца! Приятно, что мы встретились с вами. Пусть это будет прекрасный день, и Господь будет вашим путём.

— Мне тоже было это в удовольствие, — и Фэншоу направился прочь.

Эта женщина — экскурсовод, — подумал он. — Могу поспорить, что акцент фальшивый, она, вероятно, из Джерси.

Он засмеялся, когда ему показалось, что один из солдат Войны за независимость вздрогнул, а потом он снова посмотрел на салон для гаданий. Это был просто узкий дом из старого, выцветшего кирпича, с интересными фронтонами и каменными подоконниками.

Интересно, как выглядит ясновидящая? Вероятно, старше миссис Анструтер, — а потом стиснул зубы, когда посмотрел вверх по магазину на второй этаж. — Окна, опять окна…

Он ещё раз посмотрел карту, затем прошёл «Travelodge». Всплеск воды привлёк его взгляд. Под ярким летним солнцем простирался открытый бассейн. В основном там были дети старшего возраста, которые гуляли с родителями, опрокидывали надувные матрасы или бросали мячи. Загорелый мускулистый спасатель сидел скучно в кресле: «Мыслитель» в плавках и со свистком на шее. Фэншоу заметил немало привлекательных женщин в шляпах и солнцезащитных очках, раскинувшихся на шезлонгах, блестящих от масла для загара. Он бросил на них мягкий взгляд, но затем поймал себя на том, что пристально смотрит на ряды раздвижных стеклянных дверей, обращённых к бассейну. Теперь он едва слышал звуки из воды.

Проклятие! Снова я за старое.

Он не мог удержаться от того, чтобы перевести взгляд на все эти окна. Затем его глаза встретились… со взглядом женщины, которая стояла за стеклом в оранжевом бикини.

Он вздрогнул и отвёл взгляд.

Он быстро ушёл, пересёк мостовую, как указала британская женщина, а затем выдохнул от облегчения.

ЖИВОПИСНЫЕ ПРИРОДНЫЕ МЕСТА — читалось на знаке.

Он последовал за указателем.

Он пытался игнорировать чувство вины, которое сопровождало его, как одна детская коляска в нескольких шагах позади. «Тravelodge» беспокоил его, и то с каким вожделением он сканировал все встречающиеся окна. В Нью-Йорке после года терапии он ни разу не поддался тому же искушению.

Почему здесь? Почему сейчас?

Он шёл быстрее, удлиняя свои шаги, как будто пытаясь преодолеть беспорядок. Вскоре его гнев на себя перешёл в отчаяние, и он почувствовал себя потерянным.

Я не собираюсь браться за старое…

Но он чувствовал себя всё лучше, чем больше шёл по извилистым тропинкам в невысокие холмы. Насколько он мог видеть, это был шведский стол природной красоты. Бабочки порхали над высокой душистой травой. Дикие цветы каждого цвета, казалось, тянулись с каким-то чувством, умоляя его глаза оценить их. Фэншоу шёл какое-то время, и каждый шаг ослаблял ещё одну тесную петлю в его уродливом настроении…

Он увидел, что дорожки были ручной работы и могли бы стать хитрым лабиринтом, если бы на каждой развилке не было деревянных, украшенных плитками указателей. Когда он оглянулся через плечо, то был озадачен тем, как высоко он поднялся, и когда он ступил на возвышающуюся вершину, вид на сельскую местность перехватил его дыхание. Холмы, казалось, простирались до бесконечности, прямо к нависшей призраком далекой горы. Там было нежно-голубое небо и пылающее солнце; редкие облака, казалось, существовали в более совершенной, чем он мог себе представить, белизне.

— Свежий воздух и прогулки на природе, — наставляла суровая доктор Тилтон.

— Хорошо, док. Это лучше, чем…

Но… где он был?

Он спустился с булыжника, чтобы отдохнуть на богато украшенной скамейке рядом с указателем.

Надпись на нём гласила: ВЕДЬМИНА ТРОПА.

Чем больше поднимался холм, тем выше, казалось, росли травы с обеих сторон. Фэншоу шёл по дороге, заинтригованный, не зная почему.

Очередная туристическая хрень, — он усмехнулся. — Ведьмина тропа? Это обыкновенная бесконечная дорога!

Но когда он приблизился к тому, что казалось самым возвышенным из холмов, он остановился. Теперь лицом к нему был указатель, более крупный, чем другие, а также поляна без какой-либо травы, на ней была только земля.

Гравированные буквы на указателе гласили:

ВЕДЬМИН ХОЛМ. В ИЮЛЕ 1671 ГОДА ТРИНАДЦАТЬ ВЕДЬМ БЫЛИ…

Фэншоу с пристальным взглядом, прочитал слова вслух.

— Ведьмин Холм. В июле 1671 года тринадцать ведьм были казнены здесь, включая Эванору Рексалл, печально известную главу Kовена. Ещё десятки практикующих чёрные искусства были казнены на этом самом холме в течение следующих пятидесяти лет…

Фэншоу усмехнулся без особого веселья.

Кажется, кому-то нужно быть добрее.

Но он пытался обдумать серьёзность слов.

То, на чём я сейчас стою — это колониальный эквивалент газовой камеры. Люди — ведьмы или нет — но живые люди погибли на этой самой земле более трёхсот лет назад.

Он содрогнулся от жестокости всего этого и безумия, затем повернулся, чтобы уйти. Его глаза расширились, когда в просветах между травами, которые заполняли поляну, ему открылся потрясающий вид. Этот холм был, как он думал, самым высоким вокруг, и он мог видеть весь город внизу.

Прекрасно, как картинка на открытке, — размышлял он, впиваясь взглядом.

Да, он был в Нью-Йорке слишком долго. У Нью-Йорка не было таких видов, только неисчислимые небоскребы, вездесущие строительные леса и платформы для мытья окон, а также монолитные жилые дома, занимающие целые кварталы города. Глядя на маленький городок, ему пришло в голову, что слишком много своей жизни он провёл не так, испытывая сейчас такое монументальное чувство уединения.

Слабый ветерок коснулся его лица, и внутри себя он услышал или подумал, что услышал такой же слабый звук. Просто дрейф чего-то, как слово, произнесённое кем-то слишком близко. Тем не менее, слово, которое, казалось, было женским тенором.

— Так мило…

Фэншоу сделал паузу, чтобы определить направление, откуда он услышал звук: в траве рядом стояло одинокое дерево, обвитое лиственными лозами. Затем ещё два слова, ещё слабее:

— Люблю тебя…

Прежде чем Фэншоу полностью выглянул из-за дерева, он с удивлением увидел, что не одинок. Чуть ниже непосредственного подъёма холма лежала нижняя возвышенность, окружённая флангами неопрятных кустов, а две футболки, накинутые на куст, оставили подсказку: HARVARD и YALE.

Бегуньи, — вспомнил Фэншоу.

В самом деле, две женщины лежали вместе на нижней поляне, загорая на полотенцах, и после минутного взгляда Фэншоу вспомнил их тела в тонусе. Обе женщины были топлесс, но они также завернули края шорт для бега настолько, насколько позволяла ткань. Фэншоу смотрел, затаив дыхание. Их возраст не мог быть определён, хотя он подозревал, что они находятся уже далеко от высших учебных заведений. Одна из них, из Гарварда, лежала на спине с закрытыми глазами, с крошечной усмешкой, касающейся её лица, а девушка из Йеля лежала на боку, на одном локте, чтобы смотреть с явным обожанием на другую.

— Я люблю тебя, — раздался ещё один шёпот, похожий на дрейф, и девушка из Гарварда ответила:

— Я знаю, — и ухмыльнулась с бóльшей очевидностью.

Они изящно поцеловались, затем девушка из Йеля провела одним быстрым движением рукой по животу своей спутницы и по её груди. Соски девушки из Гарварда сразу выросли до тёмно-розовых пробок чувствительной плоти. Затем девушка из Йеля приняла лежачую позу подруги. Они обе теперь лежали, улыбаясь и греясь на ярком солнце, их руки соединялись.

Только когда они обе лежали на месте, эмоции Фэншоу начали стихать. Он сглотнул, его рот пересох. Его взгляд скользнул по их соблазнительным телам. Его глаза не могли закрыться.

Нет, нет, нет, — умолял он себя. — Я не могу этого сделать, Я НЕ ДОЛЖЕН этого делать… — в его паху зашевелилось, он выдохнул сквозь зубы, продолжая смотреть. — Нет…

Его рука двигалась вразрез с совестью и скользила по его промежности, но так, как он ни в коем случае не должен был мастурбировать, он прикусил свой собственный язык, чтобы оторвать глаза от этого зрелища. Это было всё, что он мог сделать, чтобы не стонать вслух в муке, смешанной с отвращением к себе.

Извращенец! Подонок! Вуайерист!

Через несколько мгновений он заставил себя отойти от дерева. Слёзы блестели в бороздках его суженных глаз. Он шагал взад и вперёд, пока не натолкнулся на большой деревянный указатель. Затем он прислонился к нему на несколько минут, восстанавливая дыхание и чувства.

Этого не должно было произойти…

Что если кто-то другой подошёл и увидел его?

Или одна из женщин?

Что он мог сказать?

Какое оправдание он мог дать?

Ничего. Потому что его намерение было бы очевидным для любого человека в мире.

Некоторое время он стоял около указателя. Он чувствовал себя возбуждённо, как кто-то, кто целый день провёл только на кофе. Его сердце забилось быстрее, и вскоре он опустился на землю. В глазах потемнело и вокруг стало пусто, но со временем он пришёл в себя и понял, что смотрит на что-то с некоторым вниманием, то, чего он не заметил, когда впервые поднялся на холм. Это стояло прямо перед стеной трав, на краю поляны.

Бочка.

Она была большой, четыре фута в высоту и три в ширину, окружённая двумя ржавыми железными обручами. Доски, изъеденные термитами и потрескавшиеся от повреждения водой, предполагали, что бочка очень старая, но при ближайшем рассмотрении Фэншоу обнаружил, что тяжёлое покрытие из некоторой водостойкой смолы покрывало весь сосуд, без сомнения, нанесённое относительно недавно. Одинокая старинная бочка, стоявшая на этом усыпанном историей холме, показалась Фэншоу странной, но затем он сделал интересное наблюдение. В бочке было одно отверстие диаметром десять дюймов в боку.

Он выглядел озадаченным этим.

Что, чёрт возьми, здесь делает старая бочка?

Возможно, это была дождевая бочка прошлой эпохи, сохранившая свою ценность как реликвия. Даже если это так…

Что это за дыра? Отверстие в бочке своего рода опровергает это предназначение.

Он пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. В нём бушевало искушение: украдкой бросить взгляд на почти голых бегуний, но после внутренней борьбы он шагнул назад к тропе, которая должна вывести его отсюда. Прежде чем он смог полностью покинуть периметр холма, он услышал странный звук и обернулся.

Он слышал звук, который нельзя было отрицать. Глубокое гортанное рычание, безошибочно напоминающее крупную собаку.

Дикая собака…

Рука Фэншоу скользнула по его груди и остановилась в области сердца. Его глаза метнулись к ветке или камню, к чему-то, что могло бы служить оружием, но когда его взгляд переместился на поляну, он увидел, что никакой собаки не было.

Глава третья

(I)

Солнце только начинало садиться, когда Фэншоу вернулся в город.

Будь оно проклято! — подумал он.

Во всяком случае, теперь стало видно больше туристов, больше автомобилей на разных дорогах, больше детских колясок, наслаждающихся странными магазинами и атмосферой города. Будучи финансовым работником, он был рад видеть, что у людей есть отпускные деньги. Его также порадовало, что некоторая решимость, похоже, просочилась обратно в его совесть: он сопротивлялся импульсу пройти рядом с «Travelodge» и его заманчивыми окнами и загорающими женщинами, а вместо этого выбрал более окольный путь через улицы, в основном жилые. Теперь его походка стала небрежной, он был в мире с собой. Он заметил несколько пустых пивных бочонков, сложенных позади таверны; они заставили его подумать о той странной бочке на Ведьмином холме.

Я должен спросить об этом Эбби, — отважился он.

Позже он обошёл заднюю часть гостиницы Wraxall Inn. Ни разу он не взглянул на окна верхних этажей. В Нью-Йорке, когда его болезнь была в полном разгаре, бесконечные окна города заставляли его наполняться чем-то вроде лихорадочного восторга. Ночью он шёл по шикарному Верхнему Вест-Сайду, чтобы нырять в тактические улочки и поднимать свой мини-бинокль на стеклянные рамы, похожие на драгоценные камни, за которыми слишком часто он представлял товар, который его извращённый разум хотел получить. Его кабинет с закрытой дверью также служил настоящим аванпостом вуайериста в те бесчисленные ночи, когда он говорил жене, что задержится на работе, и для этого у него была пара мощных биноклей «Nikon» и даже компактный телескоп, оба были оснащены цифровыми камерами. Более того, он купил мини-фургон с индивидуальными односторонними оконными вставками; ночью он парковался на стратегических участках и манипулировал небольшим прицелом марки «Zeiss» у окон лучших кондоминиумов.

Больной на всю голову, — подумал он.

И в течение многих лет его бедная жена никогда не подозревала и никогда не знала, что всякий раз, когда они занимались любовью, разум Фэншоу был наполнен энергией от образов других женщин, которые он наблюдал так незаметно и извращённо. Непостижимая его зависимость поразила даже самого Фэншоу: человека необычайного финансового успеха, порабощённого этим непритязательным и рискованным преступлением. По крайней мере, доктор Тилтон понимала его — даже слишком хорошо — и ему было приятно узнать, что она лечила и других, страдающих от его собственного диагноза хронической скоптофилии.

— Конечно, мистер Фэншоу, у вас расстройство, которое довольно распространено в общем мире, но оно особенно специфическое в отношении вас.

— Простите? — спросил он, уколотый её инсинуацией.

— Вы, безусловно, нетипичный вуайерист, — и при этом Фэншоу вздрогнул, — в том, что ваше огромное богатство в целом не приносит особого удовлетворения.

— Я даже не понимаю, что вы имеете в виду, — отрезал он. — За тысячу долларов в час, не могли бы вы говорить по-английски?

Потом она изобразила едва различимую ухмылку, которая заставила его чувствовать себя ещё ниже.

— Человек вашей огромной финансовой состоятельности, несомненно, мог бы наслаждаться обществом любых красивых девушек, но у вас ничего этого не было, да? Вместо этого вы крадётесь по переулкам или прячетесь в своём фургоне, чтобы удовлетворить свою мрачную и жалкую потребность на расстоянии.

Он хотел уйти тогда и там, пока не признал, что она была совершенно права и что это наблюдение подтвердило её клиническую компетентность. Общество самых привлекательных девушек ничего не значило для него.

— Это бесполезно для вас, мистер Фэншоу, если развратные образы, с помощью которых вы утоляете свою жажду, не были украдены у жертв, а были получены от простых девушек, которые были на это согласны. Вы должны украсть их, мистер Фэншоу, вы должны смотреть на них в своей безудержной похоти без их разрешения, иначе удовлетворение бесполезно, не лучше, чем наркоман, делающий себе инъекцию водой из-под крана.

Фэншоу смотрел прямо на неё, оскорблённый, униженный, но понимая, что его ненависть к ней была просто маскировкой для его ненависти к самому себе.

Он прошипел в ответ:

— Вы абсолютно правы!

Странно, странно, — подумал он сейчас.

Из всех зависимостей, от которых страдали люди, он был проклят именно этой.

Когда он обошёл гостиницу с задней части, он увидел, что всё ближайшее место было заполнено машинами, в то время как только одна машина стояла в самой дальней части. Это был старый чёрный «Cadillac Deville»; Фэншоу знал, что он начала 60-х годов, потому что его собственному отцу принадлежал похожий автомобиль, когда он был ребёнком, но этот был восстановлен почти до состояния выставочного зала.

Он услышал лёгкий шум, а затем увидел, что багажник поднят. Сгорбленный, пузатый человек положил чемодан внутрь, затем закрыл багажник и пошёл назад.

Человеком был мистер Бакстер.

Он вернулся в отель через чёрный ход.

«Cadillac» принадлежал Бакстеру? Он собирался в отпуск? Но зачем парковать «Caddy» там? — задался вопросом Фэншоу.

Он обошёл гостиницу, а затем остановился, чтобы постоять и внимательно рассмотреть архитектурный стиль старого строения, который, как он догадался, принадлежал ко времени английского короля Георга. Внушительная крестовина заставила основную структуру казаться ещё более классически устаревшей. Сегменты крыши здания были наклонены под необычно высокими углами. Фэншоу считал себя модернистом, когда дело доходило до архитектуры, но с тех пор, как он приехал сюда, он всё больше и больше увлекался всем этим историческим архаизмом.

Раньше он напоминал бы семейный дом или дом главы общины. Разве Бакстер не упомянул Рексалла как порядочного горожанина?

Он размышлял о том, какой была жизнь много лет назад.

Он сам заготавливал свои собственные деревянные рейки, копал собственные колодцы, рубил дрова каждый день своей жизни…

Очевидно, Джейкоб Рексалл был эквивалентом богатого деревенского помещика; следовательно, это был его личный вкус планировки особняка.

Но… оккультист?

Кто-то верил, что он был колдуном?

Те, кто верили в это, несомненно, верили и в самого дьявола. Фэншоу задавался вопросом, что происходило за этими роскошными стенами, когда остальная часть города спала, не подозревая ни о чём?

Входная дверь была ​​большой, двойной и стеклянной, но остальная часть лицевой стороны здания не могла показаться более аутентичной. Портик с колоннами окружал весь дом, а узкие ланцетные окна представляли собой уже часть истории. Фэншоу отметил маленькие круглые окна в прихожей и широкие эркеры, установленные на выступающих поперечных фронтонах. Фронтон, на который он сейчас вглядывался, мог бы послужить хорошим местом для вуайеристов «Travelodge» и некоторых верхних окон переулка.

Слава Богу, я не получил комнату там…

Ошеломляющий разноцветный закат расцвел позади него, когда он вернулся внутрь. Гостиница стояла уютно тихо, за исключением только тиканья древних дедушкиных часов. Он счастливо вздохнул; долгая прогулка помогла ему расслабиться, как он и надеялся. Он решил, что теперь не помешало бы и поесть. Он спустился в безмолвный зал, на мгновение остановился, затем продолжил идти. Он знал, что собирается снова войти в экспозиционный проход с причудливым зеркалом, но…

Зачем это делать? Зачем напоминать себе?

Идея имела такой же смысл, как ситуация с алкоголиком, смотрящим на рекламные вывески на витрине винного магазина.

Но я не алкоголик, — утверждал он.

Напротив прохода знак напомнил ему: «SQUIRE¨S PUB», затем быстрый взгляд внутрь показал ему, что бар пуст, за исключением…

Эбби…

Она была там.

Фэншоу почувствовал бабочки в животе.

— Привет, Стю!

Он посмотрел в бар, чтобы встретить улыбку, которая ударила его по глазам, как сильный белый свет.

Боже, она прекрасна…

Он пытался казаться непринуждённым, когда подходил к скромному бару, но вместо этого чувствовал себя безнадежно нервным.

— Привет, Эбби! Я собирался прийти выпить раньше, но место было переполнено.

Она ставила стаканы на верхнюю стойку.

— О, я знаю, и это была какая-то команда. «Общество Феноменологии Новой Англии» ежегодно проводит здесь свои конференции.

Фэншоу поморщился.

— Феноме… какое общество?

— Феноменологии, — усмехнулась Эбби.

— Что это?

— Они объясняли это мне дюжину раз, но я до сих пор так и не поняла. Какая-то философия. В основном это профессора из колледжей «Лиги плюща».

Фэншоу кивнул.

— Теперь, когда ты упомянула об этом, они и впрямь показались мне группой профессоров…

Она сделала выражение недоверия.

— Да, но они пьют как группа студентов. Если бы у нас была люстра здесь, эти парни качались бы на ней — тусовщики, скажу я тебе. Я не жалуюсь — они дают отличные чаевые — но нелегко находиться в обществе пары десятков шестидесятилетних умников.

Фэншоу попытался придумать что-нибудь умное, чтобы сказать, но остановился, когда Эбби поставила ещё один стакан на верхнюю стойку. Её осанка, когда она поднялась, подчеркивала её фигуру и чуть оголяла груди.

Он съёжился и перевёл взгляд.

— Так что ты делал сегодня? — спросила она.

Он сел на табуретку.

— Проверил магазины на Главной улице и улице Прошлого, осмотрелся, а затем отправился на долгую прогулку.

Она улыбнулась.

— На Ведьмин холм?

— В точку! Я не мог устоять перед указателями. Миссис Анструтер рекомендовала эти тропы.

— О, она тот ещё персонаж… — Эбби наклонилась и прошептала: — Время от времени она приходит сюда, чтобы накатить парочку «Boilermaker»^[4], а ведь ей уже за восемьдесят! Ты не поверишь тем рассказам, которые у неё есть.

— Каким-то образом… я думаю, что я поверил бы. Она практически отговорила меня пойти в музей восковых фигур, как будто это было бы слишком страшно для меня.

— Там достаточно реалистично, это точно, — теперь она пополняла запасные холодильники. — Камера пыток может быть немного чрезмерной — определённо не для детей. Некоторые из экспонатов вызывали у меня кошмары, когда я впервые их увидела.

Фэншоу баловался с барной салфеткой. Было трудно отвлечься от её присутствия.

— Но вы, ребята, действительно накручиваете ведьминские мотивы, а?

Она остановилась с бутылкой в ​​руке. На этикетке было написано: ВЕДЬМИНА ЛУНА. ЛАГЕР.

— Ну, конечно, мы преувеличиваем всё это ради туристов.

— Это хороший бизнес.

— Мой отец думает, что это глупо. Глупая чепуха, он называет это…

— Но он владеет этим местом, не так ли?

— Ага. Мой дедушка купил гостиницу в пятидесятых, и когда он умер, мой отец унаследовал её. С тех пор мы здесь управляем.

— Но если он думает, что тема ведьм глупа, почему он распространяет её?

Она пожала плечами.

— Потому что он знает, что на этом можно заработать, но он всё равно думает, что это — и я цитирую — глупая чепуха.

Фэншоу автоматически спросил:

— А ты нет?

Теперь её пауза удлинилась.

— В некотором смысле. Но это также история, и это интересно. Эти вещи действительно произошли тогда, когда наша культура была в зачаточном состоянии.

О чём с ней поговорить? — Фэншоу был окружён этой мыслью.

Он изо всех сил пытался поговорить о бóльшем. Она на мгновение повернулась к нему спиной, чтобы расставить очередные стаканы, затем что-то взбалтывала в шейкере. В это время у глаз Фэншоу не было иного выбора, кроме как упасть ей на спину и ягодицы, на фигуру под простой блузкой и джинсами: фигура совершенных изгибов. Его глаза изменили направление, чтобы увидеть её лицо в отражении, когда она посмотрела на стойку. На неделимое мгновение её собственные глаза вспыхнули и поймали его в зеркале…

Он сглотнул.

Она повернулась. Звук стекла — и перед ним поставили рюмку.

Эбби улыбалась.

— За счёт гостиницы.

— Спасибо… — Фэншоу прищурился.

Некоторая тёмная алая жидкость наполнила стакан.

— Это наш особенный напиток, — заявила Эбби. — Сможешь ли ты когда-нибудь угадать?

А затем она указала на специальную доску, которая гласила:

ПОПРОБУЙТЕ ВЕДЬМИНУ КРОВЬ НА ВКУС!

Фэншоу усмехнулся.

— Я едва пью сейчас, но с таким предложением, как я могу сопротивляться? — он поднял рюмку, посмотрел на неё поближе, затем снова посмотрел на Эбби. — Ого, это действительно похоже на кровь…

Эбби рассмеялась и потрепала свои волосы.

— Это просто вишнёвый бренди, смешанный с небольшим количеством эспрессо и шоколадного сиропа.

Фэншоу опрокинул стакан аккуратно, затем поднял одобрительный взгляд.

— Совсем неплохо.

Эбби улыбнулась. Она много улыбалась.

— То, что тебе нужно после прогулки на Ведьмин холм.

Сначала Фэншоу почувствовал, что коктейль похолодел, а затем задержанный жар распространился по его животу; это было похоже на тех «бабочек», когда он впервые увидел Эбби за стойкой бара.

— Ты знаешь, туристический трюк это или нет, но было довольно нервно стоять посреди места, где происходили казни.

— О, они случались массово. Тринадцать за один день и ещё более сотни в течение десятилетий после этого. По правде говоря, было гораздо больше людей казнены за оккультные преступления, чем за уголовные. Некоторые довольно прославленные. Ты видел кладбище, а?

— Нет. Я не знал, что оно там есть.

— Ну, есть, поверь мне, и это место в десять раз страшнее. Половина неосвящённой земли; это на западном конце холма. Неосвящённые захоронения всегда находятся к западу или к северу от городской церкви.

Фэншоу открыл свою маленькую карту на барной стойке.

— Я не помню, чтобы заметил это на…

— Там, — сказала она, указывая.

Кончик её пальца коснулся маленького креста на красочной карте.

— Неудивительно, что я не видел его, он крошечный, — но затем он поднял голову, его глаза следовали за линией её руки.

Это была бессознательная тактика для любого скоптофила или вуайериста: блузка Эбби — когда она слегка наклонилась, чтобы обратиться к карте — распахнулась между двумя пуговицами. Фэншоу заметил часть значительной груди в лифчике телесного цвета. Призрак соска можно было увидеть сквозь лёгкую ткань.

О, Боже…

— Я проверю это место завтра, — поправился он.

— И там не так много обычных надгробий, — продолжила она. — Только подобие этого материала, мы называем их земляным бетоном.

— Земляным бетоном?

— Да. Это как цемент низкого качества. Имя осуждённого было написано на этом материале чьим-то пальцем — ты должен увидеть это, чтобы понять, что я имею в виду.

Фэншоу с трудом концентрировался на её словах, всё ещё слишком подавляемых её изображением, её простой близостью. Шампунь, который она использовала, имел мягкий, фруктовый запах, он оказал на него действие афродизиака. Но когда он вспомнил, что она сказала, он не был уверен, говорила ли она с искренним интересом или…

Она просто навалила на меня кучу туристической чепухи? Так же, как та старая леди?

— Я думаю, это просто навеяно ведьминскими мотивами и силой внушения. Но это была хорошая маркетинговая уловка, чтобы назвать гостиницу в честь… — он запнулся, потому что имя вылетело у него из головы. — Джейкобa… Как его звали?

— Джейкоб Рексалл, один из основателей города. Он жил здесь со своей дочерью Эванорой.

Фэншоу с некоторым беспокойством вспомнил старый портрет и худое зловещее лицо Рексалла. Однако исполнение дочери поразило его ещё более зловещим влиянием.

Эванора…

Её волосы цвета свежевыжатой крови послали «бабочку» гораздо менее приятного вида в его живот. Фэншоу мгновенно почувствовал головокружение. Он отогнал изображение из головы, затем снова посмотрел на Эбби. Чистая, бесхитростная внешность заставила его вздохнуть с облегчением. Он прочистил горло.

— Да, Джейкоб Рексалл и его дочь Эванора. Твой отец указал на портрет в одном из проходов, — он постучал пальцем по стойке, вспомнив пустое лицо, наполовину погружённое в тень. — И ещё был третий человек, не так ли? Дворовый работник или кто он там был?

— Хм-м… Каллистер Руд, но он был больше, чем дворовый работник. Он был практически членом семьи, учеником колдуна.

— Это какая-то должность? — пытался пошутить Фэншоу, но ничего не получилось.

Голос Эбби понизился, как будто она разыгрывала своё описание ради драмы, или она была по-настоящему расстроена.

— Именно в этом доме они и вызывали дьявола.

Дьявол… — подумал Фэншоу.

Но само понятие поклонения дьяволу и даже имя — дьявол — было настолько странным, что ему пришлось улыбнуться.

Улыбка Эбби исчезла давно.

— Они практиковали своё колдовство в тайне. Шли годы, а город так и не знал.

— Ну, кто-то должен был знать…

— Конечно, но прошло много времени, прежде чем кто-то узнал. Эванора была первой, кого поймали, — она наклонилась ближе к стойке, её голос почти дрожал. — Она и весь Kовен были приговорены к смерти.

— Эванора, но не её отец? — спросил Фэншоу логически. — Почему Джейкоба тоже не схватили?

— В то время Джейкоб находился за границей в Англии, и Каллистер Руд уехал с ним. Но когда они вернулись, его дочь уже была казнена и похоронена.

— Но Джейкоб, должно быть, увлекался колдовством даже больше, чем она. Я не видел ни одной книги о ней, только о Джейкобе.

Эбби отступила, как будто отделяя себя от чего-то, что её беспокоило. Она начала расставлять миски для фруктов в шкаф.

— Джейкоб Рексалл был самым печально известным еретиком своего времени. Но это показывает, насколько он был умным. Никто даже не подозревал его. Всё открылось намного позже, после того, как такой большой ущерб уже был нанесён, — наконец её улыбка вернулась. — Кстати, ты остановился в его комнате.

Фэншоу вздрогнул после того, как услышал эти слова.

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет, — но затем она нахмурилась. — Мне жаль, что я упомянула об этом — иногда я немного увлекаюсь. Но никто никогда не жаловался на комнату, Стю. Она ​​лучшая в доме. Я имею в виду… если тебя это беспокоит, я была бы рада поселить тебя в другом номере…

— Нет, нет, это не так. Я не верю в призраков или кого-то в этом роде. Комната отличная, но чувствуешь что-то… странное, зная, чья она была, — внезапно самые ужасные мысли полезли в его голову. — Пожалуйста, не говори мне, что он варил кошек и приносил там жертвы крови!

— Нет. Единственное, что происходило в этой комнате, было… — она быстро повернулась, чтобы почистить очередную партию стаканов в раковине, и снова её образ врезался в чувства Фэншоу.

Она тёрла грязные стаканы вверх и вниз острой щёткой. Эта деятельность, конечно, заставила её наклониться, подчеркивая её заднюю часть.

Фэншоу подавил своё желание, он должен был заставить свои глаза смотреть куда-нибудь, где нет её. Он знал, что она делала это не специально.

Затем его внимание снова сосредоточилось.

— Так что происходило? Единственное, что происходило в этой комнате, было… Ты не закончила.

Она безучастно улыбнулась, пожав плечами и погрузив ещё два стакана в раковину.

— Ничего, Стю. Я не должна была говорить об этом…

— Давай! — призвал он, почти повышая голос. — Ты не можешь начать что-то говорить, а потом остановиться. Это нечестно!

Она налила ему ещё одну рюмку, затем прошептала:

— Мой отец убил бы меня, если бы знал, что я тебе всё это рассказываю.

— Почему? Всё, что ты делаешь, это говоришь со мной про ведьминские мотивы. Ты даже сказала мне, что название было идеей твоего отца.

— Он бы просто разозлился на меня. Некоторые люди остро реагируют на подобные вещи. Я не хочу, чтобы мой отец думал, что я отпугиваю гостей.

Фэншоу не мог представить, почему его это так волновало, но…

— Эбби, я спросил…

Она стояла прямо у раковины, её руки были мокрыми.

— Всё в порядке. Ты хочешь знать, что Рексалл делал в этой комнате? Я тебе скажу, — она постучала ногой. — Никто бы не заподозрил его и за миллион лет, потому что Рексалл регулярно посещал церковь.

— Но я думал, что все ведьмы и колдуны делали это. Если бы они этого не делали, их бы сразу заподозрили.

— Точно. Но Рексалл был также большой шишкой в городе. Он построил дороги, он построил первый школьный дом, он одалживал деньги фермерам. Все его любили. Только его дневник открыл, что на самом деле происходило в этой комнате наверху.

Фэншоу уставился.

— Эбби? Ты собираешься сказать мне, или я должен догадаться?

Теперь она казалась совершенно смущённой. Она глубоко вздохнула.

— Там было… ну… ты знаешь…

— Нет. Я не знаю. Вот почему я спросил десять минут назад.

— Там был инцест. Он продолжался в этой комнате довольно долго.

Фэншоу моргнул. Прошло несколько секунд.

— О, ты имеешь в виду с Эванорой?

— Эм-м-м… Довольно странные вещи, и это не кончилось, пока Рексаллу не исполнилось семьдесят. Ну и… — она взяла себя в руки, затем отошла. — Сейчас вернусь, я забыла барные полотенца.

Она исчезла в боковой двери.

Фэншоу усмехнулся, качая головой.

Она намеренно держит меня в напряжении?

Он не мог понять её. В любое другое время он подозревал бы, что она только пыталась пробудить в нём чувство любопытства, и ради этого приукрашивала детали. Но…

Я так не думаю. Я всегда могу сказать, когда меня пытаются провести.

Перед ним стояла ещё одна алая рюмка, которую он только заметил. Он потягивал её на этот раз медленно и задумчиво.

Инцест. Потрясающе. По крайней мере, Рексалл был бóльшим извращенцем, чем я!

Но это вряд ли было утешением.

Сквозь окно была видна полная темнота. Внизу тусклые лучи света от уличных фонарей рассеяли улицу Прошлого в размытом свете. Фэншоу видел, как неопределённые фигуры бродят по свету, словно объёмные призраки. Некоторые держались за руки.

Когда я делал это в последний раз?

Он не ответил себе; осознание было слишком мрачным.

Нормальные люди там… А где я?

Слишком много времени он пил свой напиток; то, что осталось, он выпил залпом. Когда он снова посмотрел вверх, его глаза нашли зеркало; в отражении за плечом он увидел исчезающее лицо.

Кто-то стоял за входом в бар и заглядывал внутрь?

Фэншоу так показалось и он обернулся.

Похоже, мистер Бакстер, — подумал он. — Но почему мистер Бакстер не зашёл в свой бар?

Никто не стоял у входа, когда Фэншоу повернулся. Тень затрепетала и исчезла.

— Мистер Бакс… — начал он, но потом отмахнулся.

— Я вернулась!

Он повернулся на табуретке и обнаружил, что Эбби вешает полотенца.

— Забыла спросить. Хочешь увидеть меню?

— Нет, — сказал добродушно Фэншоу. — Я хочу, чтобы ты закончила говорить то, что говорила о Джейкобе Рексалле.

Она открыла меню перед ним.

— Суп «Сражение при Лексингтоне и Конкорде» просто не из этого мира! Или попробуй крабовые пироги «Долина кузнецов». Ты никогда не пробовал лучше, и я не просто говорю это, потому что данное место принадлежит моему отцу.

Фэншоу закрыл меню.

Какое отношение имеет «Долина кузнецов» к чёртовым крабовым пирогам?

— Всё это звучит великолепно, Эбби, но всё, чего я хочу, это чтобы ты закончила то, что начала говорить.

Она была за барной стойкой. Теперь её спина снова была обращена к нему, но она повернулась через мгновение, чтобы поставить перед ним третью кровавую рюмку.

Фэншоу засмеялся про себя.

— Попытка заставить меня забыть тему не сработает.

Она улыбнулась.

— Что за тема, Стю? — и она снова повернулась, чтобы наклониться над раковиной.

Следующие слова Фэншоу были потеряны; он смотрел на её задницу в обтягивающих джинсах.

Он глубоко вздохнул и отвернулся.

— Комната Джейкоба Рексалла. Инцест.

— Хм-м-м?

— Тон твоего голоса подразумевал, что в этой комнате происходили и другие вещи, кроме инцеста. Ещё хуже.

Она закончила свои дела и снова наклонилась к барной стойке лицом к нему и поджала губы.

— Ты действительно хочешь знать, не так ли?

— Да.

— Это грязные вещи, Стю. Это паршивые разговоры.

— Я люблю паршивые разговоры в баре — я из Манхэттена.

Она тяжело села.

— Я только что сказала тебе, что у Рексалла и его дочери были кровосмесительные отношения в семидесятые годы. Это не так сложно понять.

Он вспомнил мрачный портрет в другой комнате; на нём Рексаллу, казалось, было за пятьдесят, а Эванора больше походила на старшего подростка.

И старый чернокнижник делал это до семидесяти лет… Это довольно долгое время, чтобы развлекаться со своей дочерью. И тогда… вот же я придурок! — ответил он сам себе.

Его огорчило, как он столь мгновенно-аналитический мог быть настолько глупым, когда дело дошло до очевидного.

— У них… были дети? — спросил он, уже зная ответ.

— Как ты догадался?! — взвизгнула она, удивлённая, затем её любопытство выровнялось до бесстрастия. — У них было много детей.

— И что же случилось с семейной линией?

Она продолжила уже абсолютно спокойно:

— Семейная линия Рексалла умерла, когда в 1675 году умер сам Рексалл.

Фэншоу наклонился увлечённо вперёд. Внезапноболезненное любопытство одолело его.

— Что ты имеешь в виду? Если линия умерла вместе с ним, то что случилось… — и остальная часть его вопроса растаяла, как воск на очаге.

— Что случилось со всеми этими детьми? — она скрестила руки прямо под грудью и почти грубым голосом сказала: — Никто не знал наверняка, пока после смерти Джейкоба не нашли его дневник, но… время от времени Эванора исчезала. Поэтому, когда горожане спрашивали Джейкоба, где она, он говорил, что она путешествует.

— Сегодня я не получаю высоких оценок за восприимчивость, но сделаю безумное предположение и скажу, что она, вероятно, на самом деле не путешествовала?

— Нет. Она не делала этого. Она была в доме всё время… девять месяцев, раз за разом, если ты понимаешь, о чём я.

— Чтобы никто из горожан не узнал, что она беременна, — задумался Фэншоу. — Но потом всё равно бы все узнали. Ведь дети… О, только не говори мне…

— Верно, Стю. Эванора не путешествовала, она была беременна, дети были рождены от её собственного отца, но детей никто никогда не видел. Я говорю это не для того, чтобы полностью испортить тебе ночь, но — эй! — ты сам спросил!

— Да, я это сделал.

Он знал, что у него есть несколько секунд перед тем, как он услышит это. Он просто смотрел на неё в угрюмом молчании.

— Джейкоб приносил в жертвы ради своих оккультных ритуалов не кошек…

Фэншоу выпил свой напиток, заметно побледнев.

— На этой ноте… могу я заказать ещё одну рюмку, пожалуйста?

* * *

Фэншоу провёл следующий час, избегая всех обращений относительно Джейкоба Рексалла, колдовства, чернокнижников и тому подобного. Вместо этого он вёл небольшую беседу, которая была намного приятнее и уникальнее, потому что только тогда ему пришло в голову, что он долгое время не сидел в баре, а тем более не разговаривал с женщиной, которая не была ни его женой, ни кем-то другим, связанным с одним из его предприятий. Он узнал, что Эбби выросла в Хэйвер-Тауне, поступила в местный колледж для получения сертификата по управлению отелем, и, проведя год в Нашуа, решила проверить себя в небольшом городе, прежде чем погрузиться в большой, такой, как Нью-Йорк. Она ​​отказалась от предложения блестящей столичной гостиничной компании и решила остаться там, где была.

— Я никогда не была большой охотницей за красивой жизнью, — сказала она. — Многие люди проводят всю жизнь в поисках того, что им не нужно. Зачем уезжать, когда я была счастлива здесь? Лучше помочь управлять отцу, который когда-нибудь передаст отель мне.

По правде говоря, она никогда не была в Нью-Йорке и никогда не чувствовала желания увидеть его или любой другой крупный мегаполис.

— Медленный, мирный, без крысиной гонки — я знаю себя достаточно, чтобы понять, что это единственный вид жизни, которым я действительно хочу жить, — сказала она. — Что, если деньги отвратительны?

Фэншоу обнаружил, что он не только восхищался ею за её полярно противоположные идеалы, но и завидовал ей.

Посмотри, что много денег и большой город сделали из меня, — подумал он. — Я супер богатый клинический извращенец в процессе реабилитации. Я потерял свой брак и чуть не попал в тюрьму. Какой классный парень, да? Какой победитель!

Он знал, что ей будет противно знать правду. Миллиардер он или нет, её отец выгонит его из отеля. Но он также узнал, что она не только не замужем сейчас, она никогда не была замужем. Детей нет. У неё было несколько вялых попыток построения отношений в Нашуа, но серьёзные отношения, которые у неё были, были с местными мужчинами, которые оказались «кучкой туповатых и чокнутых, которые не хотели работать». Вместо этого она приняла свою размеренную, простую жизнь в своём родном городе, полагая, что «что бы ни случилось, что бы это ни было, эта жизнь прекрасна и мир прекрасен».

Фэншоу видел в её глазах, что она имела в виду это. В этом было что-то потрясающе освежающее.

Но о чём я на самом деле думаю?

Он не знал. Он чувствовал себя странно, так как не мог идентифицировать. Возможно, это был алкоголь — он редко пил, и единственная причина, по которой он делал это здесь, была из-за обстоятельств.

Я впервые вдали от людей, чёрт возьми, я не могу вспомнить, когда это было в последний раз.

Его профессиональная жизнь заключалась в том, что он постоянно был окружён подчинёнными или другими финансовыми завистниками. Руководители его фронт-офиса без конца возражали, когда он сказал им, что сам отправляется в длительный отпуск, как будто он был какой-то популярной политической фигурой, враги которой на каждом углу ждут, чтобы его схватить. Его личный менеджер Артур Миддот практически перенёс приступ паники.

— Стю, пожалуйста, такой парень, как вы, не может просто бросить всё и один отправиться в путешествие! Позвольте мне стать вашим водителем с хорошим транспортным средством, — предложил мужчина с некоторой тоской в ​​голосе.

— У меня есть машина, Арти, их куча, и мне не нужен водитель. Я хочу поехать один — вот и вся идея.

Арти с тревогой провёл пальцами по волосам, хотя у него их было немного.

— Ну, тогда пошлите пару наших парней на второй машине.

— Пару наших парней? — Фэншоу засмеялся. — Я не Дон мафии, Арти. Мне просто нужно уехать на некоторое время, на шесть месяцев, может, на год, — а затем он добавил: — На какой-то период.

Что мог сказать любой из них? Фэншоу владел ими в некотором смысле. Тем не менее, он чувствовал себя искажённым, его внутренности словно были нарезаны кубиками, как в супе.

Первый раз вне офиса, и я не знаю, чем это может закончиться.

Затем он снова посмотрел на Эбби. Он хотел что-то сказать, но не мог. Их глаза встретились, и прошло несколько мгновений, но эти несколько мгновений показались Фэншоу целым часом.

Эбби снова улыбнулась. Улыбка не могла быть более жизнерадостной.

— Что?

Фэншоу почувствовал себя словно говорящим в пещере.

— Могу ли я пригласить тебя на ужин, когда ты закончишь работать?

Её пауза казалась шоком.

— Я не могу. Я должна закрывать бар сегодня ночью; мы остаёмся открытыми до двух часов, когда здесь проходит конференция.

— О-о-о… — у него не было слов.

Идиот! О чём я только думал? Я на пятнадцать лет старше её, наверное, на двадцать. Я её полная противоположность!

Он изо всех сил пытался что-то сказать дальше, но потом…

Шум ворвался в бар без предупреждения; Фэншоу обернулся.

Профессора, — понял он.

Сразу же бар был заполнен в основном длинноволосыми бородатыми мужчинами от пятидесяти до семидесяти. Если раньше они были одеты в костюмы, то теперь они носили джинсы и футболки, а на футболках были нанесены отпечатки суровых лиц, предположительно, философов. Мужчины выстроились в очередь, заказывая напитки в хаосе, размахивая долларовыми банкнотами в руках.

Они как на весенних каникулах, — подумал Фэншоу, — только… старики.

Но ему не нравились громкие группы. И он был смущён. Эбби отказала ему.

Часть его самого была странно впечатлена, потому что она уже знала, что он богат. Но всё равно…

Было уже десять минут десятого, и его усталость от долгой прогулки давала о себе знать.

— Это немного шумно для меня, — попытался он сказать ей.

— А? — она жонглировала бутылками для кричащих клиентов, наливая сразу два напитка.

— Не рождаться вообще лучше! — взвыл кто-то.

Затем кто-то ответил:

— Софокл!

— Мне пора, — попытался он снова. — Можешь ли ты просто выставить счёт за мои напитки на счёт моего номера?

— Они были в доме! — она ​​повысила голос над пирушкой, улыбаясь, поскольку теперь она одновременно управляла несколькими шейкерами.

Фэншоу подтолкнули седые волосатые руки, принадлежащие человеку в футболке с надписью ПРЕОДОЛЕЙ СЕБЯ! и картинкой Св. Августина^[5].

— Прошу прощения, — сказал мужчина, затем рявкнул Эбби. — Лагер «Ведьмина луна», пожалуйста!

Прошу прощения, ЧТО? — задался вопросом Фэншоу.

В качестве чаевых он оставил двадцать баксов на стойке, ещё раз посмотрел на Эбби и увидел, что она была завалена требовательными покупателями.

— Увидимся позже, — проговорил он, махнув рукой, а затем соскользнул со своего места.

Она не слышала его.

Я даже не могу сказать ей спокойной ночи, это так чертовски несправедливо! Как может кто-то столь же успешный, как я, иметь такую ​​плохую карму?

Когда он выходил из бара, он заметил двух привлекательных женщин, болтавших с некоторыми из профессоров, длинноногих и грудастых. Их глаза блестели в мягком свете. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что он видел их раньше, но в одежде для бега, а не в вечерних платьях.

Гарвард и Йель, — узнал он их.

Загорелые ноги сияли; склоны их грудей, видимые в платьях, казалось, вспыхнули в его глазах. Затем мелькнуло изображение их, почти обнажённых, когда они спрятались на холме; но он пришёл в себя, когда кто-то из пьяных закричал:

— Человеческое я — единственное, что можно узнать и, следовательно, проверить!

И кто-то ответил:

— Чушь собачья! Нет объективного основания для истины!

Это очень странная вечеринка, — подумал Фэншоу.

Наконец, он вырвался из толпы, отчаянно пытаясь спастись от внезапного прилива кричащих пьющих. Он повернулся к лифту, но прежде чем он смог уйти…

Что…

Чья-то рука схватила его за руку с некоторой настойчивостью; он обернулся и увидел, что Эбби побежала за ним. Её лицо сияло, когда более пьяные профессора кричали на неё с возмущениями.

— Я скоро буду там! — закричала она им, затем повернулась к Фэншоу. — Ты не дал мне времени закончить, когда все эти старые умники ворвались. Послезавтра я ухожу в семь. В следующем квартале есть отличное тайское место.

Фэншоу был слегка потрясён. Она не отказала ему в конце концов.

— Замечательно. Семь часов, послезавтра.

— Итак, это свидание. Просто встретишь меня здесь.

— Конечно, Эбби, но я надеюсь увидеть тебя раньше.

— Я тоже, — сказала она, потом, казалось, была удивлена, что сказала это так резко. — Но куда ты идёшь сейчас?

— Уже поздно. Я устал от долгой прогулки. А после четырёх рюмок «Ведьминой крови», мне определённо нужно идти спать.

Её улыбка усилилась.

— Не собираешься на кладбище?

— Кладбище… Ночью? Ты шутишь?

Из бара профессора стучали кулаками по столешнице, крича в унисон:

— Бармен! Бармен! Бармен!

— Тебе лучше вернуться туда, — посоветовал он. — Я думаю, что профессора собираются бунтовать.

— Хорошая идея, — её рука скользнула по его руке. Несущественный контакт, но Фэншоу чувствовал себя под напряжением. — Увидимся! О, и напомни мне рассказать тебе о Магическом шаре.

— Что?

Но Эбби уже возвращалась в бар. Профессора начали аплодировать.

Надеюсь, у неё есть затычки для ушей, — посчитал Фэншоу. — И что она сказала? Магический шар?

Но когда он ждал в лифте, он понял, что был одухотворён; она согласилась пойти с ним на свидание! Лифт поднял его, и он увидел свою собственную улыбку, искривлённую в сайдинге из нержавеющей стали.

Что хорошего для финансового магната в обычном свидании? — спросил он себя, но он знал, что могла бы сказать доктор Тилтон.

Ситуация была уникальной, потому что она представляла его возрождение в «регулируемый общественный поток», который был способом обращения к повседневному, нормальному миру. Бóльшую часть его взрослой жизни исключительно привлекательные женщины делали себя слишком доступными, а сексуальные последствия — слишком очевидными. Фэншоу никогда не интересовался ими; они не существовали на другом конце телескопа или бинокля; следовательно, были неинтересны. Даже в том году, когда его брак распался, он не был заинтересован в других женщинах.

Тилтон права. Теперь, когда я вырвался из «среды обитания», я ХОЧУ погулять с женщиной, а не жаждать её через окно.

Правда, он чувствовал муки во время своей прогулки по городу, но, поскольку он был в присутствии Эбби в баре, эти старые демоны едва подняли головы.

В любое другое время ему не терпелось бы пойти «подглядывать».

Может быть, я действительно выздоравливаю…

Наполовину подвыпивший, он прошёл по коридору, который стоял в полной тишине. Элегантные светильники в форме тюльпанов разветвлялись на оклеенных цветами стенах; они выглядели на сто лет, и добавили подлинности богатой гостинице. Он нахмурился, когда полез в карман за ключ-картой и нашёл двадцатидолларовую купюру. Без его ведома, Эбби сунула деньги за чаевые обратно ему в карман.

Шикарно, — подумал он.

Он лёг в постель и мгновенно заснул, чего не случалось долгое время.

Но этот сон не будет крепким.

Глава четвертая

(I)

Стояла безмолвная тишина, как на виселице с разлагающимся трупом, темнота окутывала всё вокруг. И благодаря этому образы поднимались и опускались подобно кусочкам непонятного мяса, булькающего в ужасном рагу. Сны Фэншоу были замедленные и мерзкие: он видел женщин в окнах через поле зрения в форме бесконечности, красивых женщин, обнажённых, потных и, самое главное, ничего не подозревающих. Их сексуальные особенности были очень чёткие, сфокусированы на сверхъестественной ясности. Одна занимается спортом; кажется, что она разговаривает сама с собой, как будто в споре, гневно потирая свои соски. Ещё одна лежала на диване, её тугой живот поднимался и опускался, когда она мастурбировала необычно изогнутым резиновым фаллосом. Но затем женщины слипаются, сжимаются до тошнотворной формы и стекают в водоворот грудей, пупков и лобковых треугольников, которые заменяются другими изображениями: лицами. Отвращение появляется на лице полицейского, разинув рот жители смотрят из освещённых окон, когда пульсируют красные и синие огни. Видение наркоманов с впалыми щеками, уродливых алкашей, воров и, вероятно, насильников, растлителей и убийц. Одного из них рвёт в полной тишине. Часть рвоты бесшумно брызгает на ботинки Фэншоу за тысячу долларов, потому что он вынужден сидеть там с этими отбросами общества в одной плачевной камере. Какой-то человек, опёршись на одну ногу в углу камеры, смотрит на него с ухмылкой.

— Сегодня вечером ты МОЯ сучка…

Затем ещё несколько лиц, парад лиц: лицо Арти, когда он выручает Фэншоу, лицо судьи на суде, лица адвокатов на досудебных заседаниях… все выражения пустого отвращения. Но последнее лицо, которое преследует его сны, является худшим: лицо его жены, Лорел, лицо, выражение которого излучает горе, гнев, отвращение и ненависть одновременно. Она смотрит, и этот кошмар возвращается.

— Я ненавижу тебя, — говорят её губы беззвучно. — Меня от тебя тошни-и-ит!

Но через мгновение лицо деформируется, как асфальт под воздействием горячих температур, затем мутирует и растёт, не как воздушный шарик, а вместо опухоли или кисты в аберрантном гиперразвитии, и только когда пульсирующая масса кажется, что извергнётся, он падает в чёрную пустоту…

Фэншоу не может открыть глаза от темноты сна, которая длится несколько часов. Он ничего не слышит, кроме мучительных вздохов и колотящегося сердца. Затем…

Голос эхом, словно говорящий в высеченном в скале гроте глубиной в несколько миль.

Голос Эбби.

— Джейкоб Рексалл, один из основателей города. Он жил здесь со своей дочерью Эванорой…

Фэншоу снова смотрит на старинный портрет, пока его объекты не начинают двигаться. Рексалл и его дразнящая, непристойно выглядящая дочь делают медленные шаги вверх по тёмной, узкой лестничной клетке, старший в пиджаке и взъерошенном нагруднике, его кулон из звёзд и серповидных лун сверкает, младшая с её кроваво-рыжими волосами и вздымающейся грудью, её гладкая, ярко-белая плоть почти светится при ходьбе. Каждый из них держит свечу, мерцающий свет которой превращает их глаза в зелёные кристальные лужи. Выражение лица Джейкоба торжественно, как у гробовщика, а у Эваноры выражает глубокое и непреклонное восхищение. Они входят в комнату…

Чёрный туман пронизывает зрение Фэншоу, сгущается, затем рассеивается, и теперь… Рексалл стоит в плаще из мешковины с капюшоном, в комнате с заколоченными окнами. Он тихо читает из старой книги со шнуровкой, удерживающей сложенные листы, а не типичным переплётом. Свечи колеблются, проливая свет, который кажется прокажённым; дым поднимается из глазных отверстий черепа, служащего кадилом, черепа ребёнка.

Эванора теперь стоит без одежды; её белая кожа сияет либо потом, либо маслом. Фэншоу чувствует дрожь, когда смотрит на неё во сне: красивое, пышное тело, длинные белые ноги и настолько восхитительно опухшие груди, что она может кормить молоком ребёнка. Её живот плоский, она не беременна. И этот резкий контраст: вся эта блестящая кожа, белая, как свежий снег, переливается под тёмно-малиновыми волосами. Действительно, её волосы теперь кажутся мокрыми, создавая впечатление, что они на самом деле обмакивались в кровь; пучок на её лобке сияет аналогично. Она читает слова какой-то неразрешённой молитвы, к которой Фэншоу остается равнодушным. Его взгляд остаётся прикованным к её стимулирующему телосложению, пока что-то непрошенное не опускает его глаза, чтобы показать ему, что обнажённая женщина стоит в странно изогнутой пентаграмме, начерченной на голом деревянном полу. Рисунок был сделан из какого-то чёрного вещества, похожего на уголь. Сразу же он замечает останки обожжённых костей, лежащие в стороне.

Зрелище при свечах отступает, показывая дюжину других замаскированных фигур, смотрящих с заднего плана…

Звучащий голос Эбби продолжается:

— Они тайно практиковали своё колдовство. Шли годы, а город так и не узнал…

Чёрный ментальный туман ползёт обратно, затем рассеивается.

Комната пропала. Кажется, что ночь кипит, когда Фэншоу смотрит на поляну в глубине леса, где деревья тянутся, как неведомые конструкции. Их тонкие ветви вытянуты, и Эванора начинает подражать им, теперь она одета в собственную мантию с капюшоном, а остальные двенадцать — это её Kовен. В мёртвом лунном свете они стоят по кругу на поляне, окружённой факелами. Но когда Эванора берёт новорождённого в свои руки…

Начинается хаос.

В круг врезаются новые факелы, их держат горожане со строгими, решительными лицами. Некоторые горожане сжимают вилы, а другие — мушкеты. Мужчин — членов Kовена — избивают кулаками по лицу; а женщин валят на землю и раздевают, а затем сильно бьют ладонями. Чёрная месса была окружена, никто из них этого не ожидал, и когда остальные участники пытались убежать, их валили на землю ещё больше людей в треугольных шляпах, а затем связывали. Несколько вооружённых помощников расступаются, позволяя шерифу Паттену с большими глазами василиска выйти на место действия; за ним следует городской пастор в чёрной рясе, чей большой серебряный крест сверкает в свете факелов. Младенец, которого чуть не убили, доставляется в руки пастора. Паттен смотрит туда и сюда, затем его взгляд, кажется, находит то, что ищет: Эванору Рексалл. Она уже раздета догола и стоит вызывающе, поскольку один из помощников удерживает её на месте, руки заломлены за спину. Шериф делает паузу, уставившись на белое, пышное тело, но затем упрекающий взгляд пастора напоминает ему, что похоть — тяжкий грех.

Паттен пресекает себя. Теперь, должным образом скованных, других еретиков грубо выводят из леса, но три участника рейда шерифа держат вместе несколько факелов, усиливая мощь своего пламени, и в этом пламени удерживаются четыре специально кованых клейма.

Проходят минуты.

Пастор кивает в знак одобрения; Паттен стоит, скрестив руки, в его глазах горит огонь. Помощники вытаскивают клейма, когда они горячо шипят, а затем поворачивают их к Эваноре…

Обнажённое тело ведьмы, кажется, расслабляется, даже сейчас, когда она должна понимать, что её ждет; человек позади неё держит её крепко.

Специальные клейма имеют форму креста.

Одно клеймо вдавливается в её правую грудь, а другое — в левую. Плоть тихо шипит. Третье клеймо врезается в её белый живот, прожигая плоть. Но четвёртый вручается самому шерифу Паттену. Он шепчет молитву, затем подходит, погружает железо в обильный участок лобковых волос, опаляя сначала волосы, а затем нежную плоть под ними. Только после продолжительного времени железо извлекается, оставляя дымную выемку в форме символа Спасителя.

Но нижняя губа Паттена дёргается, как будто он тайно взбешён, а лицо пастора кажется каменным; Эванора ни разу через мучительное действо не закричала и даже не вздрогнула. Вместо этого она просто улыбается своим преследователям, пока специальные символы продолжают испускать дым.

Появилось ещё больше чёрного тумана, а затем поле кошмаров Фэншоу смещается в область небольшого холмика, окаймлённого тропинками и низкими кустарниками. Серое небо зевает над всем и низкие облака изливают моросящий дождь, когда очередь из закованных в кандалы еретиков, теперь одетых в лохмотья, направляется к вершине холма. Шериф и его помошники занимают свои места около вершины, как и жители города. Пастор читает Библию, затем закрывает её.

Шериф Паттен подходит к пленникам. Он читает из свитка…

Голос Эбби отозвался эхом сквозь чёрную завесу сна:

— Эванора и весь Kовен были приговорены к смерти…

Теперь на городскую площадь въезжает конный экипаж. Джейкоб Рексалл выходит со своим личным помощником, Каллистером Рудом. Руд несёт большой чемодан, затем снимает ящик с кареты. Какой-то горожанин тут же молча бросается к ним и говорит что-то. Реакция Джейкоба — реакция тревоги. А дальше?

Джейкоб стоит на кладбище, торжественно глядя на некоторые могилы.

— В то время Джейкоб и Каллистер Руд находились за границей в Англии, — дрожит голос Эбби; однако следует долгое молчание, нарушенное только звуками учащённого дыхания Фэншоу. — Но когда они вернулись, дочь Джейкоба уже была казнена и похоронена…

(II)

Это был звук рычащей собаки? — Фэншоу проснулся.

Он раздражённо стряхнул с себя остатки сна, затем сел.

Он поморщился.

Сразу же длинный шлейф кошмара окутал его снова, словно его обмакнули головой в воняющие помои. В его подсознании были созданы образы, сопровождающие мрачный рассказ Эбби о Рексалле и его дочери.

Господи…

Последствия сна оставили его чувствовать себя немного больным; умеренное похмелье он даже не заметил. Но затем он вздрогнул, вспомнив, что пробудило его ото сна.

Рычащая собака? — он потёр лицо. Его глаза болели; они были словно сухими. — Мне показалось, что я вчера тоже слышал рычащую собаку на холме… — но снаружи он услышал грубый громкий звук мотоцикла на расстоянии. — Вот и твоя рычащая собака…

Его брови поднялись, когда он заметил, что было уже не утро, так как бóльшая часть дня уже прошла.

Иисусe! Как я мог так долго спать?

В течение многих лет, даже десятилетий, он поднимался в четыре тридцать утра.

Теперь мне больше это не нужно.

Шумиха Уолл-стрит наконец-то оказалась позади него; возможно, его тело забирало то, что было похищено после стольких лет непрерывного мышления, спекуляций, выкупа и реорганизации.

Но это?

Он спал шестнадцать часов.

Может быть, я простужаюсь…

Может ли слабая головная боль быть простудой, а не последствием принятия слишком большого количества алкоголя прошлой ночью? Но так или иначе…

И что? — думал он. — Если я хочу спать шестнадцать часов, я могу себе это позволить. Я могу делать всё, что захочу. Я в отпуске… вроде.

Но он чувствовал себя уставшим даже от дополнительного сна.

Сон…

Почему сон — неприятный, но не мучительный — вызывает такое истощение?

Слишком много «Ведьминой крови» я выпил вчера, — подозревал он. — Умный ход, Фэншоу.

По крайней мере, вид из окна обещал впечатляющую погоду.

Если бы я мог наслаждаться этим, не чувствуя себя дерьмом…

Немного помог прохладный душ, плюс больше повседневной одежды, включая более лёгкую спортивную куртку. Внизу он не заметил никаких признаков Эбби или мистера Бакстера. Пожилая женщина, которую он раньше не видел, готовилась открыть бар, в то время как пара официанток колледжа накрывала столы в столовой, готовясь к предстоящему часу обеда.

Профессора, — подумал он, заметив, что несколько из них осматривают проходы.

Длинные волосы и бороды выглядели дёшево и потрёпанно. Налитые кровью глаза тоже выдавали их: по крайней мере, их похмелье должно быть хуже похмелья Фэншоу. Он слышал, как лифт открылся и закрылся, затем раздался тихий, упорядоченный стук, когда девушки из Гарварда и Йеля бодро шли по ковровому залу и через атриум. Они были одеты в топы, открытые на спине, без обозначения, но он подумал, что видел, как девушка из Гарварда взглянула на него, а затем сказала своей спутнице:

— Где я видела этого парня раньше?

Они вышли на пылающий солнечный свет и исчезли. Похмелье Фэншоу пульсировало в его голове. На мгновение он подумал о том, чтобы незаметно последовать за ними, чтобы увидеть, не повторят ли они вчерашний топлесс в скрытом уголке, но затем упрекнул себя за то, что даже подумал об этом. Он схватил несколько бесплатных конфет со стойки регистрации, а затем побрёл вокруг витрин. Это была не его собственная воля, которая направляла его к витрине с зеркалом, но когда он его нашёл…

Хм…

Зеркало «Ведьмина вода» лежало в другом положении, чем когда он впервые увидел его. Он не мог представить, почему он это заметил, но был уверен. Инструмент был перевёрнут; конец окуляра был обращён к стойке регистрации, а теперь к «Squire's Pub».

Мистер Бакстер, должно быть, вынул его из витрины, чтобы показать кому-то, — так он обосновал совершенно разумное объяснение.

Так почему он вообще перестал его рассматривать?

Вдали один из профессоров горячо разговаривал по мобильному телефону — без сомнения, с женой.

— О, вот почему ты хочешь развода? Отлично. Моя задница работала тридцать пять лет, а теперь ты решаешь, что больше не хочешь быть в браке, решила, что предпочитаешь просто взять половину всего, что я заработал для нас!

Фэншоу ускользнул, чувствуя себя лишним человеком.

Добро пожаловать в Клуб Разведённых, приятель…

Но ситуация заставила его вспомнить одну из инсинуаций доктора Тилтон несколько месяцев назад.

— Вам повезло, что ваша жена не взяла с вас половину собственного капитала, мистер Фэншоу, так обычно и бывает.

— У неё двадцать миллионов и дом в Хэмптоне, — уточнил он.

Но затем она задала вопрос, которого он никогда не ожидал услышать:

— Вы… всё ещё любите её?

— Я её люблю! — выпалил он. — Я скучаю по своей жене, но не ожидаю, что вы поверите в это, учитывая то, что я сделал.

Её холодные глаза были устремлены на него из-за блестящего стола.

— Вы пытались вернуться к ней?

— Да. Я умолял её. Я сказал ей, что лечусь, сказал, что это работает. Я сказал ей, что я не… подсматриваю уже больше шести месяцев.

— А что она сказала в ответ?

Фэншоу почувствовал головокружение до тошноты.

— Она ничего не сказала, но… ну, её ответ дал понять, что она никогда не даст мне другого шанса.

Доктор Тилтон коснулась своего подбородка кончиком пальца.

— Я не понимаю, мистер Фэншоу. Если она ничего не сказала, на чём вы основываете её отрицательный ответ?

Фэншоу снова посмотрел на психиатра со стерильным голосом, с открытым ртом.

— Я… просто повесил трубку. Её ответом был звук рвоты. Просто услышав мой голос, её физически вырвало.

Это был единственный раз, когда он увидел следующее выражение на лице доктора Тилтон: жалость.

Фэншоу застонал от воспоминания, затем ускорил шаг из отеля.

Более чем редкое количество туристов прогуливалось по улицам города. Стройная женщина в мебельном магазине наклонилась, чтобы осмотреть панно на шкафе. Глаза Фэншоу смотрели на её тело, представляя его обнажённым, но когда какое-то подозрение заставило её взглянуть на него, фантазия столкнулась с его стыдом.

Дерьмо! Что я делаю?

Он быстро сделал вид, что смотрит на стойку с зонтиками рядом с ней.

Я смотрю на женщин среди бела дня!

Он ушёл, заложив руки за спину, как будто не заметил её ответного взгляда. Но как только он пересёк квартал, то поймал себя на том, что смотрит на окна большого длинного дома. Его отвращение к себе свирепствовало.

Что, чёрт возьми, не так со мной? Я только что встретился с действительно милой девушкой, но я всё равно… делаю это.

— Хороший сегодня день, сэр, — прозвучал легко узнаваемый голос. Миссис Анструтер улыбнулась ему из своего киоска. — Прогуливаетесь?

— Да, миссис Анструтер. Сегодня подходящий день для этого.

Но было ли что-то хитрое в её улыбке? На её лице появились морщины, похожие на маску, из-за чего он почувствовал, что его ловко оценивают. Он знал, что это была чистая паранойя с его стороны, даже на мгновение подумать, что она угадала его намерение, глядя на окна.

— Да, сэр, действительно прекрасный день. Вершина лета — так бы мы назвали такой день дома.

Фэншоу улыбнулся при произношении слова лето. Оно звучало больше как «это».

- Может, у вас есть настрой, чтобы заглянуть внутрь дома восковых фигур, сэр?

— Не сегодня, миссис Анструтер.

— Хиромант, а?

— Скорее всего, нет. Думаю, я ещё раз прогуляюсь по тем холмам. Они были действительно интересными. И ещё Эбби упомянула древнее кладбище.

— О, есть древнее кладбище, да. Мраморный сад — так бы мы назвали это место дома, но эта фраза, похоже, не нашла своё отражение в Штатах. Не то чтобы на кладбище было много того мрамора, о котором вы могли подумать, нет. Фактически на западе нет ничего такого. Здесь на импровизированных мраморных плитах люди писали имена мёртвых своими пальцами.

Эта женщина настоящая болтушка! — подумал Фэншоу.

— Да, Эбби упомянула кое-что об этом. Я думаю, она назвала это земляным бетоном.

— Правильно, сэр. А что касается этого маленького кладбища, о котором вы упомянули, так оно, в первую очередь, неосвящённое. Там похоронен Джейкоб Рексалл и его ужасная дочь. Но могилу дочери, сэр, Эваноры Рексалл, вы, скорее всего, найдёте более чем странной…

— Странной?

— Да, сэр. Это не то, что вы ожидаете увидеть.

Фэншоу посмотрел на неё заинтересованно.

— Каким образом, миссис Анструтер?

Она вздохнула, взмахнув костлявой рукой.

— О, лучше бы я не говорила вам. Лучше бы вы узнали сами, да, сэр.

Снова один из её старых трюков.

— Понятно, — сказал он, посмеиваясь. — Хорошо, я ценю ваше внимание.

— О, сэр, прошу прощения за моё навязчивое упоминание об этом, но я случайно увидела пару птиц, не более минуты или двух назад — нет, это не могло быть больше, чем две минуты — довольно привлекательно выглядящие птицы, которые, казалось, были одеты так же, как и вы.

Лоб Фэншоу сморщился.

Птицы?

Но потом он догадался, что она говорит на своём родном языке. Она имеет в виду двух женщин.

— Довольно привлекательно, да, сэр, довольно привлекательно, действительно, они одеты в какую-то совершенно мизерную спортивную одежду, — она подмигнула ему. — А вы такой красивый мужчина… Возможно, вы захотите присмотреться к ним.

Фэншоу задумался.

О, она имеет в виду девушку из Гарварда и девушку из Йельского университета.

Но прежде чем он успел ответить, она продолжила болтать:

— И, пожалуйста, не откладывайте это. Я так думаю, видя, что у вас нет обручального кольца. Может быть, вы просто окажете им любезную услугу, если поболтаете с ними немного.

Фэншоу вздохнул.

Теперь она сваха. Отлично.

— На самом деле, мэм, прогулка — это всё, что я ищу сегодня.

— О, сэр, да, сэр, и что за великолепный день для прогулки! Погода не может быть более благоприятной, я имею в виду, что это очень хорошо. Фактически такой день, как сегодня, мы называем вершиной лета там, откуда я родом, — она ​​запнулась. — Или… возможно, я уже говорила об этом, сэр?

— Нет, мэм, — соврал он. — Это подходящее описание.

Фэншоу не мог сопротивляться; он положил десятидолларовую купюру в её флягу.

— Огромное спасибо, сэр, и храни вас Господь! Вас ждёт самое высокое место на Небесах, которое занимают люди с щедрым сердцем, да, сэр. Так сказано в Библии, так и будет. И знаете, какое у вас щедрое сердце, сэр? Вероятно, с размер бараньего желудка.

Фэншоу мог бы сейчас пошутить над её выходками.

— Спасибо ещё раз, сэр!

— Вы очень добры, миссис Анструтер, и хорошего вам дня!

Он отошёл, удивлённый её продолжающимся излитием благодарности с возмутительным акцентом. Но через несколько мгновений он обнаружил, что прогуливается у «Travelodge», того самого отеля, где в прошлый раз загорали женщины, и он почувствовал, как его плечи опустились.

Не смотри, не смотри! — умолял он себя.

Был слышен резвый, пронзительный летний смех и плеск. Он проходил мимо бассейна со всеми этими заманчивыми окнами, бегущими перед ним и над ним. Он мог слышать, как скрипят его зубы, когда он спешит прочь, так желая взглянуть, но требуя от себя, чтобы он этого не делал. Когда он благополучно прошёл мимо, его трясло на месте.

Боже, я словно пьян…

Но его сопротивление не помогло ему почувствовать себя лучше, когда он перевесил искушение. Он нашёл указатели, затем следовал почти бессознательно и в оцепенении шёл вверх. Что это было? Он не обратил внимания на женщин в бикини у бассейна, зная, что где-то среди этих грязно-гравийных дорожек может увидеть двух прекрасных бегуний? Он шёл быстрее, пытаясь опустошить разум.

Его ноги поднимали его всё выше и выше по травянистым буграм, пока он не оказался рядом с самой высокой вершиной, вглядываясь между веток двух непослушных кустов. В кустах дурно пахло. Да, он вглядывался…

О, ради Бога…

Он смотрел в город. В лучах солнца сияли здания и множество окон сверкали в них. Затем угол обзора изменился, бассейн бросил белый, колеблющийся свет в его глаза. Когда он прищурился, то обнаружил крошечные фигуры плавающих и загорающих, а когда он поднял свои глаза…

Он проклинал себя.

Даже на таком расстоянии он мог различить ряды окон первого и второго этажей «Travelodge». На балконах некоторых блоков мельчайшие человеческие очертания стали очевидными. Совесть Фэншоу чувствовала себя разделённой на две половины: одна половина почувствовала облегчение, что он был слишком далеко, чтобы видеть кого-либо в деталях, другая половина была взбешена тем, что у него больше не было ни одного из его бывших оптических устройств. Он отошёл от бесполезной точки обзора.

Случайная прогулка заняла следующую четверть часа.

И вот он ступил на Ведьмин холм…

И вместе с ним у него что-то сжалось в желудке. Затем он снова осмотрел странную дождевую бочку у края поляны и её отверстие шириной в десять дюймов, которое не имело смысла. Однако, с меньшей сознательностью, он подошёл к скудному насаждению деревьев, которое, как он знал, закрывало из вида нижнюю поляну — поляну, где он шпионил за топлесc-бегуньями. Там не было никаких признаков женщин среди троп, и никаких признаков того, что они теперь продолжают свои тайные объятия: нижняя полянка обнажилась.

Через несколько минут он обнаружил следующий указатель, который пропустил в своей первой экспедиции.

КЛАДБИЩЕ ХЭЙВЕР-ТАУНА. ОСНОВАНО В 1644 ГОДУ — информировал указатель.

Его планировка была длинной и узкой, опоясанной грубыми и ржавыми железными воротами. Самый дальний периметр был усеян скошенными надгробиями, чьи надписи едва были различимы с течением времени; некоторые из краёв камней также стёрлись. С определённым усилием Фэншоу разобрал даты семисотых и шестисотых годов. Но камни казались довольно ничтожными, и он вспомнил комментарий миссис Анструтер о них. В целом, слово «дряхлoe» казалось идеальным описанием этого места.

На бóльшей части периметра ворот не было никаких указателей, что придавало кладбищу странный вид.

Где этот материал, о котором говорили Эбби и та старушка? — задался вопросом он.

Он шёл в направлении солнца и вышел к западной части кладбища. Конечно же, когда он посмотрел вниз на заросли сорняков, то увидел грубые пятна цемента на земле с именами и датами, выведенными на них пальцами. Ещё один указатель сообщил ему:

ЭТО ЗАПАДНЫЙ КОНЕЦ КЛАДБИЩА, НЕОСВЯЩЁННЫЙ. БЕСЧИСЛЕННЫЕ ВЕДЬМЫ, ЕРЕТИКИ И ПРЕСТУПНИКИ БЫЛИ ПОХОРОНЕНЫ ЗДЕСЬ.

Фэншоу потоптался вокруг цементных пятен.

Там не тела, уже скелеты, — подумал он.

Образы, сформированные в его голове, образы давно похороненных всплыли перед ним. Он проявил особую осторожность, чтобы не наступить ни на одно из пятен. Многие надписи на них были даже менее разборчивыми, но через мгновение он остановился, опустился на одно колено и внимательно посмотрел.

Одно цементное пятно гласило:

ДЖЕЙКОБ РЕКСАЛЛ, 1601–1675, ОСУЖДЁННЫЙ ЗА КОЛДОВСТВО, ДЕМОНОЛОГИЮ И ЧЁРНЫЕ ПРЕДСКАЗАНИЯ.

И следующее пятно:

ЭВАНОРА РЕКСАЛЛ, 1645–1671, ОСУЖДЁННАЯ ЗА ВЕДЬМОВСТВО И ОБЩЕНИЕ С ДЬЯВОЛОМ.

Разница в четыре года, — рассчитал Фэншоу.

Но его уже поразило самое непосредственное наблюдение.

Что это здесь такое?

У подножия цементного пятна, которое отмечало место последнего упокоения Эваноры Рексалл, была продолговатая дыра, как будто гроб рухнул… или был эксгумирован и изъят.

Фэншоу почесал подбородок. Это и был ответ на загадочный комментарий миссис Анструтер, которая говорила, что могила «странная». Несомненно, в области пространства, в котором должен был находится труп, имелось отчётливое углубление, почти как старая воронка.

Больше и нечего было предполагать, кроме как того, что тело, должно быть, было выкопано очень давно.

Вот это достойные похороны.

Несколько ворон кричали на него с высокого дерева, птицы выглядели болезненно, с голыми пятнами кожи без перьев. Большие розовые круги окружали их крошечные чёрные глаза; Фэншоу подумал о плохих приметах. Но его прежняя рассеянность снова вернулась; он задумчиво пошёл дальше.

Может ли, лучшая часть его совести и в дальнейшем блокировать мысли о вуайеризме?

Следующее, что он знал, так это то, что он вошёл на другую поляну недалеко от кладбища. Он остановился, глядя на какой-то каменный постамент высотой около четырёх футов и сужающийся кверху. Сначала он подумал, что это могло быть более сложное строение могилы, но затем он не обнаружил никаких мемориальных досок или чего-либо ещё для идентификации захоронения.

На вершине постамента находилась потускневшая металлическая сфера.

Это было немного меньше, чем футбольный мяч. У Фэншоу сложилось впечатление, что сфера была латунная, потому что возраст запятнал её до глубокой патины, над которой развился узор беловатого налёта. Это напомнило ему об отложениях кальция, которые часто накапливаются вокруг носика крана. Очищенный от патины объект будет впечатляющим; теперь, однако, это было бельмом на глазу.

Интересно, что… О, это, наверное, тот самый шар, о котором Эбби упоминала вчера вечером, когда я выходил из бара. Как она его назвала? Металлический шар? Магический?

Он подошёл ближе, наклонился и увидел на постаменте маркировку: полосы геометрических фигур, таких как звёзды, круги, полумесяцы, а также довольно крошечные линии письма на каком-то другом языке, не на английском. Он сделал дикую догадку и подумал про иврит. Но некоторые геометрические фигуры сразу напомнили ему задумчивый портрет Джейкоба Рексалла и особенности его кулона. На ощупь сам постамент должен быть мраморным.

Затем он приподнялся, чтобы осмотреть сферу.

Под бледным зелёным налётом и сетчатой ​​коркой ему показалось, что он заметил очертания фигур, хотя и слабо. Сначала он думал, что сфера должна быть географическим глобусом, изображающим континенты, но затем он понял, что формы не соответствуют ничему глобальному.

Фэншоу дотронулся до инкрустированного шара и обнаружил, что он холодный — как ни странно, потому что медь или любой другой подобный металл наверняка бы излучал тепло от солнца, падающего на него весь день…

Странно.

Он отступил назад, чтобы посмотреть ещё более отдалённо, попытавшись выяснить, какая цель скрывается за объектом, затем понял, что даже не может ничего предположить. Но Эбби обещала рассказать ему об этом, не так ли?

Завтра, — подумал он с приятным приступом удовлетворения, — когда я отведу её на ужин.

Именно тогда он позволил себе роскошь разрешить изображению Эбби проникнуть в его голову: её элегантная стройность, светящиеся голубовато-серые глаза, экзотический союз цвета её волос — тёмно-рыжий со светлым. Он стоял мечтательно, размышляя о нормальности всего этого, ведь это было простое свидание, но простота и нормальность были элементами, которые всегда ускользали от него. Именно тогда блестящее голубое небо, казалось, приветствовало его в новом состоянии сознания…

Затем момент разрушился.

Фэншоу закрутился на месте, как будто его застали врасплох. Это был безошибочный звук рычащей собаки, прорезавший его слух.

Нет, только не снова!

Он стоял неподвижно, метаясь глазами влево и вправо, готовый бежать. На этот раз звук был намного громче, как будто животное притаилось в мучительной близости от него. Он знал, что уже слышал тот же звук на этом холме, а потом даже видел сон об этом, не так ли? Он знал, что в этот раз он не мог ошибиться.

Осторожно. Не смотри ей в глаза…

Его зрение пронизывало высокие сорняки и клубки кустов, но через несколько секунд он снова увидел, что собаки нет. Затем он обошёл сорняки для более тщательного осмотра и нашёл то, что находил ранее: ничего. Не было никакой собаки.

Какого чёрта?

Что же он тогда слышал? Должно быть какое-то разумное объяснение. Возможно, какой-то другой гость отеля выгуливал свою собаку, и это был её рык? Идея казалась абсурдным оправданием, учитывая тональность рычания, но…

Всё в порядке. Всё хорошо. На этот раз собаки тоже нет.

Фэншоу бросил последний взгляд на бессмысленный пьедестал и глобус, посмеялся над очередным абсурдным случаем, услышав собаку, которой там не было, а затем повернулся, чтобы продолжить путь, когда…

Его лицо, казалось, напряглось, как термоусадочная плёнка, в то время как каждое сухожилие и мускулатура его тела становились натянутыми, как провода. Этот испуг удвоил воображаемый собачий рык, ​​и он рванул со всех ног при следующем звуке, который застал еговрасплох.

Не могло быть ни ошибки, ни каких-либо праздных объяснений. То, что он слышал, было длинным, высоким, леденящим кровь криком, неоспоримо, какой-то женщины…

(III)

Фэншоу почему-то подумал о сливе, с которой сняли кожицу.

Через полчаса после того, как он услышал крик, маниакальная сцена, в которую он ворвался, стала обстоятельством, которое можно охарактеризовать только как похоронное. Атмосфера здесь, казалось, источала энергию от множества пульсирующих красных и синих огней. Толпа сформировалась быстро; крик был настолько пронзительным, что его услышали даже те, кто находился на окраине города. Сотрудники скорой помощи с бледными лицами готовили каталку, в то время как такой же побелевший коронер стоял в стороне, подписывая бумаги. Несколько окружных полицейских сдерживали толпу; другие оцепили периметр, и в центре всей деятельности стоял высокий пятидесятилетний начальник полицейского округа, который пытался, но не вполне преуспел в том, чтобы выглядеть стоически. Тишина и ощутимая мрачность охватили всё вокруг. Очевидно, что такие события никогда не происходили в таких местах, как Хэйвер-Таун.

Колени Фэншоу всё ещё дрожали от вида.

— Господи Иисусе, я просто не могу в это поверить, — пробормотал мистер Бакстер, стоявший рядом с Фэншоу. — Это самая безумная из всех вещей, которые могут случиться.

— Я сам до сих пор не могу поверить в это, — сказал Фэншоу. Последствия всего этого оставили его горло сухим, как старые листья. — Это было больше похоже на сон.

— Так это были вы, кто наткнулся на него?

Фэншоу покачал головой и указал на пару бегуний, которые теперь выглядели измотанными не от физического напряжения, а от шока.

Одна стояла с широко раскрытыми глазами, а другая нервно рассказывала подробности полицейскому.

— Эти двое бегали по тропам.

— Ах, да. Они были здесь на конгрессе последние пару дней — доценты, я думаю. И как эта пара девушек могла столкнуться с…

И столкнулись они с ним буквально. Фэншоу последовал за криком вниз холма. Очевидно, женщина, бегущая впереди, споткнулась о какой-то предмет, просто торчащий из высокой травы, окружавшей тропу. Её подруга увидела это и закричала. Фэншоу прибежал как раз в тот момент, когда глаза первой женщины закатились, а затем она потеряла сознание.

Препятствием была голова и плечи мужчины, остальная часть тела всё ещё скрывалась в сорняках.

Фэншоу позвонил в 9-1-1, а затем помог привести в сознание бегунью. Но образ той жертвы, лежащей в траве, погружался в его мозг, словно камень в водянистый ил.

Этот человек…

По его лицу никаких подробностей нельзя было получить, потому что у человека больше не было лица. Вместо этого то, что находилось на этих плечах, было больше похоже на череп, с сорванной бóльшей частью его плоти. Большинство мышц шеи также исчезло, как будто их вырвали. Остались только обрывки кровавой кожи. Уши, нос, губы?

Отсутствовали.

Глазные яблоки были целы, но без век, превращая то, что когда-то было лицом мужчины, в улыбающуюся, застывшую маску.

Увидев это, разум Фэншоу поплыл в безумной панике, в нём прорывались фрагменты мыслей.

Убийство?

Он сомневался в этом. Атака животного показалась наиболее вероятной. Но если бы это было убийство, разве преступник не мог быть рядом? Непрекращающиеся свистящие крики бегуньи лишь разрушали концентрацию Фэншоу. Какой же несчастный случай может объяснить это? И если жертва действительно была измучена диким животным, почему его кофейно-коричневый костюм не пострадал, а руки не тронуты? Эти и другие вопросы только успели появиться в сознании Фэншоу. Когда вторая женщина наконец прекратила кричать, все трое могли только смотреть с открытыми ртами друг на друга. Несколько полицейских машин и машина скорой помощи появились некоторое время спустя, используя GPS на мобильном телефоне Фэншоу.

Фэншоу переставлял ноги, стоя с мистером Бакстером. Бакстер казался смущённым чем-то бóльшим, чем присутствие трупа.

О чём он задумался? — заинтересовался Фэншоу, но почувствовал, что не знает этого человека достаточно хорошо, чтобы спросить.

В конце концов, полиция закончила допрашивать бегуний; они пошли неуверенным шагом обратно в город.

Моя очередь, — понял Фэншоу.

Подошёл допросчик, его глаза были скрыты за зеркальными солнцезащитными очками, в которых Фэншоу видел своё лицо. Пришёл и начальник окружной полиции.

Фэншоу начали допрашивать. Он объяснил своё присутствие на тропах вместе со своими хронологическими наблюдениями, как только услышал крик, и ответил на довольно типичные, относящиеся к делу вопросы. Затем возникли вопросы типа:

— Можете ли вы вспомнить кого-нибудь здесь или в городе, кто показался вам подозрительным?

— Помните ли вы, что видели человека, одетого так же, как покойный, в любое время сегодня?

— Вы заметили какие-либо вещи — например, предметы одежды, деньги, кредитные карты — когда вы были здесь сегодня?

На что Фэншоу ответил отрицательно. Но затем начальник, который казался погружённым в себя, прервал:

— О, вот почему ваше имя звучит у меня в ушах. Вы один из тех финансовых гениев, которых я видел по телевизору.

Фэншоу знал, что комментарий был случайным, но всё же его паранойя истолковала это по-своему.

— Я уже одной ногой на пенсии, — всё, что он сказал, но был удивлён, что более детальных вопросов не было задано. — Мне случалось слышать что-то неуместное — я имею в виду, я думаю, что что-то слышал.

— О чём это вы, сэр? — спросил его коп.

— Собака рычала, большая по звуку. Я полагаю, это мог быть волк.

Начальник окружной полиции пожал плечами. Он подавлял улыбку?

— Здесь давно не было волков, — этой версией начальник, похоже, не интересовался ничуть.

— Я просто подумал, что упомяну это. Похоже, это может быть атака дикого животного.

— Дикое животное вряд ли похитит кошелёк человека, — просветил начальник, затем полицейский добавил:

— Никаких вещей в карманах жертвы: ни ручек, ни платков, ни ключей…

Фэншоу обдумал эту удивительную для себя информацию.

Затем тема разговора сменилась.

— Вы в городе надолго, мистер Фэншоу? — спросил начальник.

Казалось пугающим, как он скрестил руки.

— Я пробыл здесь два дня, но, возможно, пробуду несколько недель или даже месяцев. Пока не уверен. Я вроде… в отпуске.

Лоб начальника нахмурился.

— Вроде? — но затем он поймал себя на мысли. — Извините, мистер Фэншоу. Отпуск или нет, это не моё дело…

Хорошо, что ты не хочешь знать, почему я действительно здесь, — подумал Фэншоу.

— Но мы пришли к выводу, что этот человек здесь, — он мрачно взглянул на покрытый теперь тканью труп, — является жертвой убийства.

— Кажется, что так. Нет кошелька, нет ключей, — смущённо сказал Фэншоу.

— Просто хочу, чтобы вы знали, что приятно, когда кто-то из влиятельных людей останавливается здесь, в Хэйвер-Тауне, — прозвучало следующее странное замечание начальника. Теперь он, казалось, не осознавал, что мертвец был рядом. — Извините, такая неприятная вещь не должна была случиться. Надеюсь, вы понимаете, сэр, здесь не было ни одного убийства, ну, с тех пор, когда… Верно, мистер Ба?

— С колониальных времён, — подчеркнул Бакстер, но затем этот осторожно обеспокоенный взгляд стал более выраженным.

— Что-то не так, мистер Ба? Похоже, у вас что-то есть на уме.

— О, да… — Бакстер снова взглянул на покрытый тканью труп, в области лица которого были видны пятна крови через белую ткань. — Чёрт возьми, начальник. Думаю, я могу ошибаться, но это вряд ли. Видите ли, я знаю, кто этот человек.

Глава пятая

(I)

Фэншоу услышал это предположение дважды: сначала, когда Бакстер рассказал об этом полиции, а затем снова, когда он шёл с ним в город.

— Элдред Карсвелл, — повторил Фэншоу это имя. — Значит, он тот человек, который забронировал мою комнату до моего приезда?

— Да. На нём был точно такой же костюм, в котором он был в последний раз, когда я его видел. Много коричневых костюмов вы видели в наши дни?

— Нет, я думаю, нет.

— Я ничего не знаю об этом парне, за исключением того, что у него есть деньги и он выглядит как хороший парень. Немного чопорный, но… хороший.

— Как вы думаете, сколько ему лет?

— Он выглядел на шестьдесят-шестьдесят пять. Всегда хорошо одетый, вроде как вы.

Фэншоу не понравилось, что его сравнивают с мертвецом.

— На пенсии?

Бакстер посмотрел вверх.

— Не сказал, но он произвёл на меня впечатление любителя истории. Попросил взглянуть на несколько старых книг в гостинице.

Ну, — подумал Фэншоу, — любитель истории теперь сам стал историей.

Но Бакстер казался взволнованным, как будто он сделал что-то не так.

— Думаю, мне следовало бы уведомить полицию, когда Карсвелл не вернулся в гостиницу той ночью, но, чёрт возьми…

— Вы не могли знать. Он был гостем, вот и всё. Как вы могли знать, что он не уехал в соседний город, или, может быть, не встретился с некоторыми друзьями и они ушли куда-то ещё. Он ведь уже забронировал номер.

— Да, на семь дней, и шесть из них были, когда он уже исчез, — лицо Бакстера сморщилось. — Просто не нравится это слово… Исчез.

Теперь он вновь появился…

— Если бы вы сообщили о его пропаже, полиция ничего бы не сделала с этим. Достаточно времени тогда ещё не прошло.

— Правильно. И что ещё я мог сделать? Он так и не появился в последний день, когда заканчивалась его бронь, а потом вы приезжаете на неопределённое время, так что… я перевёз вещи Карсвелла и дал вам этот номер, потому что это был тот, который вы хотели в первую очередь.

Между словами Бакстера Фэншоу понял суть.

Что же, сколько бы ни стоил этот человек, Карсвелл, я стою больше. Он избавился от Карсвелла для более прибыльного клиента, точно так же, как авиакомпании избавляются от пассажиров со скидкой для людей, которые будут платить больше. Так бывает каждый день.

— Как вы и сказали, — продолжил Бакстер, заламывая руки, — я думал, что он уехал куда-то ещё до своей последней ночи с другом или кем-то ещё. Он оставил свою машину, оставил свои вещи и чемодан, даже оставил ключи.

— О, «Cadillac», который я заметил, припаркованный за гостиницей, полагаю, это его?

— Правильно. Я припарковал его сам, затем положил его чемодан в багажник. Полицейские, вероятно, думают, что я какой-то тупица. Человек оставляет свою машину, свои ключи, а я ничего не делаю…

Фэншоу вспомнил, что видел, как мистер Бакстер убирал чемодан только вчера.

— Вам беспокоиться не о чем, мистер Бакстер.

Бакстер продолжал, всё ещё расстроенный:

— Я подумал, что если он вернётся в последнюю минуту, я предоставлю ему его пребывание бесплатно.

— Любой другой сделал бы то же самое. Вы не обязаны информировать полицию о том, что может отсутствовать частный гость, и, конечно, не ваша задача догадываться, что кого-то убили, — предположил Фэншоу.

— Да, да… Но я знал, что это был он, как только увидел костюм, который был на трупе, — Бакстер глубоко вздохнул. — Иисусe…

Фэншоу мог посочувствовать переживаниям владельца.

Убитый гость отеля — со срезанным лицом — не сотворит чудеса на репутации гостиницы…

Они вошли в гостиницу и их обдал порыв прохладного воздуха.

— Мне нужно возвращаться на свою работу, мистер Фэншоу, — сказал Бакстер. Он цыкнул. — Мне просто чертовски жаль, что так случилось, что это расстроило ваше пребывание здесь.

— Это не совсем так, мистер Бакстер, плохие вещи случаются повсюду.

Наконец, остаток адреналина с тех пор, как он услышал крик женщины, начал пропадать из крови Фэншоу. Он попытался завершить их беседу остроумной репликой:

— Если вы думаете, что это плохо, то вспомните Центральный парк в Нью-Йорке.

Но это не сработало. В глубине его сознания вспыхнуло ужасное изображение: безликий череп Элдреда Карсвелла…

(II)

— Я не знаю, что это было, — говорила Эбби во время утреннего затишья, — но он просто показался мне… — она посмотрела прямо на своего отца. — Странным.

— Карсвелл? — удивился Бакстер. — Может быть, немного чопорный, но я бы не назвал его странным. Мне было приятно иметь с ним дело, скажу я тебе.

Эбби поставила ещё несколько коктейльных бокалов на верхнюю полку.

— Он тебе понравился, просто потому что потратил много денег. Так ведь, папа? Он был странным. Его глаза выглядели… расчётливыми. Как будто он знал что-то, что держал в секрете. Он был жутким, папа. Даже его имя жуткое. Серьёзно. Элдред Карсвелл…

Мистер Бакстер не смотрел на свою дочь, когда считал выручку в баре за последнюю смену.

— Человек умер ужасной смертью, а ты называешь его жутким. Нельзя говорить плохо о мёртвых…

— Конечно, папа, то, что с ним случилось, было ужасно, — она ​​наклонилась ближе к нему и понизила голос, хотя в баре никого не было, — но не говори мне, что ты не думаешь о том же, что и я. Даже не вздумай сказать, что нет.

Нижняя губа мистера Бакстера задрожала, словно подавляя бурную ярость. Он сжал кулак, пока его костяшки не побелели.

— Я знаю, что ты считаешь себя очень умной, девочка, но просто послушай меня и слушай меня хорошо, — для усиления эффекта он даже ударил кулаком по стойке бара. — Ни одного слова об этом никому!

— Хорошо. Но то, как умер Карсвелл — невероятное совпадение. Даже ты должен признать это.

— Мне не нужно ничего признавать, мисс! — теперь Бакстер грубо схватил полотенце и бутылку с чистящим средством и начал вытирать бар. — И при всей этой суматохе сегодня у меня даже не было возможности заняться своим делом из-за той глупой болтовни, которую ты устроила прошлой ночью.

Эбби поменяла свою стойку, её хмурый взгляд превратился в полуулыбку.

— Глупой болтовни? Ты должен мне это объяснить, папа.

Бакстер ткнул пальцем вперёд.

— Не веди себя так, будто ты не знаешь, о чём я говорю…

— Я не знаю, о чём ты говоришь.

— Потому что я слышал каждое твоё слово прошлой ночью, — а затем его лицо, казалось, нависло над ней.

Теперь Эбби выглядела изумлённой.

— Прошлой ночью? Каждое слово чего?

— Разве у тебя нет никакого здравого смысла вообще? Не рассказывай людям все эти страшные истории о Рексалле и его дочери, особенно столь важному гостю, как мистер Фэншоу.

Улыбка Эбби вернулась, и она медленно кивнула.

— О, это то, что тебя так беспокоит. Он клиент, папа, он гость, и он задал несколько вопросов. Что я должна была делать? Сказать — «Извините, сэр, но мой папа сказал мне не говорить об этом»?

— Не умничай!

— Он спросил меня, и я сказала ему. И именно ты толкаешь всю эту колдовскую чепуху туристам.

Глаза Бакстера открылись.

— Господин Фэншоу не обычный турист! У него есть целое состояние, и он из тех гостей, которых мы хотим разместить, чтобы он мог потратить часть этого состояния здесь! Буквально в прошлом месяце «Fortune 500» поместил его в чёртов список миллиардеров, и вот он остановился в нашем скромном маленьком отеле. Проклятая девчонка! Я не могу поверить, что ты сказала ему, что комната, которую он сейчас занимает, раньше была комнатой Джейкоба Рексалла!

— Кажется, он интересуется историей отеля, вот и всё.

— Вот и всё? Я также слышал, когда ты болтала о кровосмесительном деле Рексалла и о детях, которыми он пожертвовал! Ради бога, девочка! Кто-то, должно быть, превратил твой мозг в тыкву!

Эбби хмыкнула, начав фаршировать оливки сыром Блю.

— Расслабься, папа. Он очень интересуется краеведением. На самом деле, он также сказал, что скоро осмотрит кладбище. Я рассказала ему об этом вчера вечером.

Лицо Бакстера стало розоветь.

— Вероятно, именно этим он и занимался, когда он и эти женщины нашли тело Карсвелла. Если бы ты не сказала ему об этом чёртовом кладбище, он бы даже не был там сегодня! Чёрт возьми, девочка, он наверняка съедет отсюда и, вероятно, отправится в какой-нибудь другой отель!

Она скромно улыбнулась.

— Миллиардеры вообще не останавливаются в таких отелях, как у нас, папа.

— Да, но он всё же остановился здесь, нам очень крупно повезло. Но после всех этих ужасных историй, которые ты рассказала ему вчера вечером, ты поселила кошмары в голове этого человека. Мы отельеры, Эбби. Наша работа — развлекать наших гостей, а не отпугивать их.

Эбби убрала фаршированные оливки, затем начала резать сельдерей на доске: щёлк, щёлк, щёлк.

— Ты невозможен. И в чём дело? Я говорила тебе, что Стю увлечён легендой о Рексалле.

Бакстер чуть не раскрыл рот от удивления.

— Стю? Где твои манеры? Это мистер Фэншоу, девочка. Мы относимся к нашим гостям со всей вежливостью, потому что именно этого они и ожидают!

— Он сказал, чтобы я звала его по имени, папа.

Мистер Бакстер остановился, обдумывая услышанное.

— В самом деле?

— Да, папа.

Бакстер наклонился ближе.

— Хм-м-м… Если он сказал тебе об этом, то почему бы тебе не включить эту маленькую лампочку в своей голове и не заставить свой мозг работать больше, чем обычно, а?

— Что?

— Не думаешь ли ты, что это может быть хорошей идеей, может быть, ну, немного присмотреться к этому мужчине?

Теперь Эбби вспыхнула пронзительным смехом.

— Ты потрясающий! Присмотреться к нему?

— Ты думаешь, как настоящая блондинка, но ты даже не настоящая блондинка. Девочка, ты представляешь все эти деньги? — старший внезапно стал взволнован. — Но, нет, я и не думаю, что моя дочь когда-нибудь задумается об этом.

Эбби покачала головой.

— Папа, стоп. Он уже пригласил меня.

Бакстер снова чуть не открыл рот.

— Ты шутишь, да?

— Нет, я не шучу.

Затем на его лице появилось выражение полного страха.

— Ты сказала «да», Эбби? Пожалуйста…. Скажи мне, что ты сказала «да»!

Эбби ёрзала.

— Ну, я хотела, папа, но я действительно не очень хорошо его знаю, поэтому я сказала, что обязательно схожу с ним в следующий раз.

Бакстер уставился на неё, вены внезапно запульсировали на его шее. В мгновение ока его плечи опустились.

— О, Эбби, как я мог вырастить такого тупого кролика вместо дочери?

Эбби разразилась ещё бóльшим смехом.

— Тебя так легко обмануть, ты знаешь это? Конечно же, я сказала «да»! Он отведёт меня в таиландское место завтра в семь.

Бакстер топнул ногами и громко выкрикнул. Когда он это сделал, несколько гостей в атриуме бросили взгляд в бар.

— Ну, чёрт возьми, девочка! Это лучшая новость, которую я услышал с тех пор, как этот парень Нил Осборн гулял по Луне!

— Армстронг, папа. Не Осборн.

Бакстер был в бешеном возбуждении.

— Что ты собираешься надеть? Ты знаешь, это очень важно на первом свидании. Хм, давай подумаем. Ты должна надеть что-то красивое, конечно. Как насчёт того роскошного зелёного вечернего платья с блёстками?

Эбби вздохнула.

— Это просто свидание, папа, а не Рождество. Кроме того, я думаю, что оно слишком открытое, не так ли? Немного вызывающе.

— Зависит от того, что ты хочешь показать, — Бакстер опёрся локтем о стойку. — Не повредит никому, чтобы человек узнал, что у тебя есть кое-какие атрибуты, если ты понимаешь мои слова — ты не становишься моложе, знаешь ли.

Эбби застегнула пуговицу на своей блузке.

— О, я понимаю твои слова, хорошо понимаю, — хрипло сказала Эбби, — и спасибо за «не становишься моложе».

Бакстер проигнорировал её.

— О, и надень те высокие каблуки, которые ты купила в Манчестере. Они ему понравятся.

Эбби покачала головой и улыбнулась на глупости своего отца. Бакстер посмотрел на напольные часы в углу.

— Эй, а почему ты вообще сейчас работаешь?

— Я заменяю Эстер, она хотела пойти на концерт.

Её отец нахмурился.

— Ты должна быть в постели, тебе нужно много отдыхать перед завтрашним свиданием…

— О, я понимаю, такая женщина, как я, которая не молодеет, нуждается во сне для своей красоты?

— Это не то, что я имел в виду, мисс…

— Сейчас всего десять часов, и я сказала Эстер, что буду работать до самого конца. Эти профессора всегда приходят поздно.

— Туфта. Я позабочусь об этих бородатых умниках, так что с этого момента ты можешь считать себя свободной. Иди отдыхать.

— Это смешно.

Бакстер схватил её за плечи и вытащил из-за стойки.

— Не спорь с отцом, девочка! В кровать! Да, и, может быть, сделаешь свои ногти утром в этом модном салоне? — он сунул ей немного денег. — Не повредит.

— Ты чокнутый, папа…

— Да, конечно, но я всё ещё твой отец, и я всё ещё твой босс.

Эбби со смехом отодвинула своего отца, затем вышла из бара, и сразу через пару секунд вошли несколько бородатых профессоров, которые принесли с собой много громких разговоров. Бакстер занимал свой пост, но он делал это в мечтательном, отвлечённом состоянии.

Нет, сэр, — подумал он с улыбкой. — Не каждый день мою дочь приглашает на свидание миллиардер…

(III)

Неожиданное видение жертвы дикого убийства привело Фэншоу в странное оцепенение. Он старался не думать об этом, но изображение, хотя и кратковременное, задерживалось, словно вспышка. После того, как он и мистер Бакстер расстались, он начал удивляться самым гротескным вещам.

Господи, у парня не осталось лица. Так… где было лицо сейчас? Если срезают ножом… где кусочки? Полицейские забрали их? — но нет, Фэншоу был там до полиции, и он не видел никаких кусочков кожи или чего-либо похожего. — Божe Всемогущий… Что же случилось с лицом Карсвелла?

Ошеломление преследовало его до раннего вечера, и он обнаружил, что почти неосознанно снова осматривает выставочные проходы отеля. Его взгляд упал на одну книгу пастора Р. Крома «Неизведанный путь или Опасность отношений Англии с Антихристом»; затем другую, — «Колдовство в Новой Англии и трагическое поклонение дьявольскому мастерству» преподобного А. Хоадли.

— Замечательно, — пробормотал Фэншоу себе под нос.

Различные картины последовали дальше. Он стоял перед большим старым портретом Джейкоба Рексалла, его дочери и их угрюмого слуги.

Почему я чувствую головокружение?

Драгоценные камни её зелёных глаз смотрели на него, Эванора выглядела довольно похотливо, но глаза её отца были абсолютно бесстрастными. Что-то, казалось, неприятное исходило от них. Фэншоу закрыл глаза на целую минуту — не зная, почему он решил это сделать — но казалось, что изображение изменилось, Рексалл улыбался ему в знак одобрения. Фэншоу подумал:

Похоже, сегодня был слишком тяжёлый день… Это всё чушь.

Когда он снова открыл глаза, зловещее недовольство Рексалла не изменилось.

А чего я ожидал?

Более бессознательные шаги привели его к новым витринам.

Почему я так взволнован?

Он чувствовал себя неуверенно на ногах. Теперь он понял, что смотрит на богато украшенный шкаф, в котором находилось своеобразное зеркало. Кто-то переместил его. В последний раз, когда он видел его, — оно находилось в другом месте, он был уверен. Но сейчас…

Фэншоу прищурился.

ЗЕРКАЛО С ВЕДЬМИНОЙ ВОДОЙ, ИЗГОТОВЛЕННОЕ ДЖЕЙКОБОМ РЕКСАЛЛОМ ОКОЛО 1672 ГОДА — была прочитана знакомая этикетка. Теперь, однако, он увидел, что устройство не просто снова было перемещено, оно полностью исчезло.

Наблюдение обеспокоило его, он решил вернуться на улицу.

Почему эта штука так сильно меня зацепила?

Но он знал. Это напомнило ему свои собственные плохие старые дни, которые были не слишком далеко позади. В исчезновении объекта любое количество объяснений было возможно. Мистер Бакстер, вероятно, одолжил его гостю, заинтересованному в рассмотрении панорамы этого района, или, возможно, кто-то, заинтересованный такими реликвиями — антиквар — купил его у Бакстера.

Тем не менее, у Фэншоу возник зуд. Его непосредственным побуждением было подозревать, что зеркало было украдено, хотя…

Почему он так думает?

Как только он вышел из гостиницы, он пошёл к задней части здания — ещё раз, из побуждения, более бессознательного, чем что-либо ещё…

Он стоял прямо перед старым, но чистым чёрным «Cadillac» Карсвелла.

Что я делаю здесь сейчас?

Он понятия не имел, и понятия не имел, когда успел достать свой сотовый и позвонить своему офис-менеджеру.

— Привет, Арти, это я.

— О, как мило с вашей стороны позвонить нам, — прозвучал какой-то явный сарказм. — Вы в порядке?

— Конечно.

— Так где вы? В Хэйгер-Тауне?

— Хэйвер-Тауне, — поправил Фэншоу.

— О, я слышал о нём! Так вы в порядке?

— Никакие наёмные убийцы ещё не расправились со мной!

— Смешно! Знаете, вы могли хотя бы один раз в день связываться с нами. Вы заставляете нас седеть.

— Ты и так уже седой, Арти, преждевременно. Не обижайся.

— О, никто и не думал.

— Послушай, у меня есть просьба…

— В самом деле? У вас?

Фэншоу усмехнулся.

— Я хочу, чтобы ты попросил детективов кое-что проверить для меня. Я хочу знать о парне по имени Элдред Карсвелл…

— Кто он?

— Просто… парень. Он водит старый чёрный «Cadillac», — а затем Фэншоу зачитал номерной знак автомобиля.

Арти вздохнул через паузу.

— Понял. Не расскажете мне, что сделал этот парень — этот… Карсвелл?

Фэншоу улыбнулся.

— Нет. Просто сделай вид, что тебе всё равно, потому что… ну, потому что я босс.

Фэншоу не хотел сообщать, что Карсвелл действительно убит или, по крайней мере, пропал, если полиция ошибалась.

Арти всё равно всё узнает. Они сработают достаточно быстро.

— Я услышал вас чётко… босс.

— Хорошо. Просто позвони мне на мобильный, когда всё будет сделано.

— Конечно. Скажите, разве вы не спросите, как идут дела со всеми вашими астрономически успешными бизнесами?

— Мне не нужно спрашивать, потому что я полностью доверяю тебе, — Фэншоу нравился Арти, но ему сейчас не хотелось говорить об этом. — Спасибо, Арти. Сходи сегодня вечером куда-нибудь, отдохни. Всё за счёт компании.

— Э-э-э…

— Простого «спасибо» будет достаточно.

— Спасибо, босс!

— Ладно, позже, Арти.

— Да, конечно.

Фэншоу повесил трубку, чувствуя удовлетворение каким-то невыразимым образом. Он не мог представить, что побудило его любопытство к Карсвеллу, но в Хэйвер-Тауне он вообще испытал ряд любопытных вещей, которые обычно не привлекали его.

Это потому, что моя жизнь изменилась… к лучшему. Я по существу на пенсии; мои менеджеры управляют моим бизнесом, поэтому мне нужны новые интересы, — и с этими мыслями он пошёл на прогулку.

С тех пор, как он прибыл, он много гулял и обнаружил, что ему это нравится. Это очистило его голову…

Он начал идти обратно к тропам.

Ему пришло в голову, что полиция всё ещё может быть рядом.

Надеюсь, они не думают, что я как-то связан с этим…

Тем не менее, он чувствовал себя преступником, возвращающимся на место преступления. Но он не мог подавить желание снова увидеть тропы и пейзаж на самом возвышенном холме. Он ни минуты не думал, что есть какой-то подсознательный мотив, например, бегуньи.

После того, что они увидели сегодня, они НИКОГДА не вернутся сюда.

Прежде чем он понял это, он уже поднимался по холмам.

В этом нет ничего удивительного, — подумал он, увидев, что тропа, где было найдено тело Карсвелла, была полностью оцеплена жёлтой лентой.

Только когда он увидел, что полиция уехала, он осознал, насколько глупым может быть прибытие сюда.

Кто бы ни убил Карсвелла, он всё ещё может быть здесь…

Но насколько это было вероятно?

В любом случае, Фэншоу не был уверен, что это было убийство, хотя кошелёк и пропал. Теория диких животных казалась гораздо более правдоподобной; тогда кто-то, пришедший позже (кто-то, конечно, не заслуживающий уважения), мог легко забрать кошелёк Карсвелла после свершившегося факта.

Я не знаю…

Солнце садилось, протягивая тлеющий оранжевый свет через горизонт. Видение было впечатляющим, и он понял, что прошло уже много лет с тех пор, как он видел такой закат — ещё одно чудо природы, которого он был лишён в Нью-Йорке.

Они все вернулись в крысиную гонку, но я здесь, смотрю, как садится солнце на Ведьмином холме…

Это было почти смешно.

Некоторое время спустя, когда тьма опустилась на холмы, Фэншоу повернулся. К городу.

То ошеломление, которое он чувствовал раньше, только усиливалось. Казалось, что сверкающие огни Хэйвер-Тауна окутали его, заставили забыться, как карманные часы гипнотизёра. У Фэншоу всё скрутило внутри; он знал, что стоит за этим импульсом.

Окна.

Было ли это извращённое желание, которое назревало в нём весь день без его сознательного признания?

В прошлом он также помнил времена, когда его одержимость охватывала его, казалось бы, без собственной воли. Его взгляд остановился на «Travelodge» и его аккуратных заманчивых рядах окон из стекла.

Бесполезно, — напомнил он себе. — Эта штука не для меня.

Даже если бы он и пришёл сюда с подсознательным намерением заглянуть, он уже знал, что он слишком далеко, чтобы что-либо увидеть. Тогда ядовитый вопрос проскользнул у него в голове.

Да, но что бы я сделал прямо сейчас, если бы у меня был бинокль?

Его внутренности скрутило ещё сильнее, когда ещё один импульс заставил его руку опуститься в карман пиджака. В тихом шоке его пальцы коснулись чего-то, а затем схватили это.

Он стиснул зубы, его глаза превратились в прорези, когда он вытащил руку и обнаружил, что она сжимает зеркало из гостиницы. Он держал его так, будто держал полуразложившуюся часть тела. Оно было тяжелее, чем должно было, как кусок металла.

Боже мой, Боже мой, что я сделал?!!

Был только один способ объяснить наличие устройства в его кармане…

Я положил его туда, даже не осознавая этого…

В конце концов, он смотрел на него в течение последних нескольких дней.

Как бы я это сделал и не вспомнил? Я что, такой рассеянный?

Действительно, казалось, что его личность отвергла его сознательную волю и побудила его украсть инструмент. Ему не нужно было удивляться, зачем…

Его рука дрожала, когда он держал зеркало.

Я не сумасшедший, — убеждал он себя. — Я ЗНАЮ, что я не сумасшедший. Я просто немного запутался, вот и всё. Я нахожусь в странном месте, где я никого не знаю, и теперь я страдаю от каких-то проблем с памятью и вниманием… — его грудь сжалась, когда он поднял руку и уставился в зеркало. — Я ХОЧУ посмотреть в некоторые окна, но не собираюсь, — решил он. — Вместо этого я собираюсь вернуться в гостиницу и положить это чёртово зеркало в чёртову витрину!

Он вскочил на ноги и начал идти по тропинке, заросшей по краям травой, которая должна была привести его обратно к гостинице.

Через двадцать минут я буду в своей комнате, — подумал он, — и это нелепое зеркало вернётся на своё место.

Тогда его воля начала угасать. Он чувствовал, что продолжает идти, но ничего не понимал. Он слышал, как его ноги шуршали гравием на тропах, и чувствовал какой-то аспект возбуждения, но не мог понять природу этого аспекта, за исключением того, что он казался очень далёким.

Когда ночные звуки сверчков стали господствовать в его окружении, в его голову вошёл странный гул…

Следующее, что он знал, его сердце колотилось, и его глаза казались сухими из-за того, что он так долго держал их открытыми. Самые восхитительные образы кружились в его голове.

Нет, Фэншоу не вернулся в отель…

Вместо этого он получил лучшую точку обзора, которую только мог найти.

Он стоял на самой высокой точке Ведьминого холма и следил за городом в зеркало. Гул в его голове усилился. Он не мог отказаться от того, что делал…

В круге наблюдения в зеркало был бассейн «Travelodge», который теперь казался сверхразмерно синим с его подводными огнями. По бóльшей части там ходили дети, но их сопровождали несколько привлекательных мам. Фэншоу обнаружил, что кольцо на зеркале увеличивает изображение на удивление хорошо.

О, Боже…

Теперь грудь одной женщины была мокрой, капли воды сверкали в её щели. Сквозь нежно-голубую ткань мокрого бикини он мог видеть потемневшие пробки её сосков. Фэншоу повернул зеркало, потому что другая незнающая ничего мать вылезла из воды. Контраст чёрного бикини этой женщины с роскошными белыми изгибами плоти заставил его затаить дыхание. Она повернулась и остановилась, чтобы весело поговорить с кем-то в шезлонге; Фэншоу воспользовался этим, как любой компетентный вуайерист, и просмотрел всё её тело от шеи до пальцев ног.

Затем он поднял зеркало к окнам верхнего уровня…

Время превратилось в пятно вместе со свободной волей Фэншоу. Он лишь смутно заметил, как его часы пищат, сигнализируя одиннадцать часов вечера. С этого момента он плавал в ужасной эйфории, поскольку бесчисленные образы проникали в его голодную психику; казалось, что зеркало само по себе впрыскивает эти горячие образы в глубь его мозга, словно маринад, в середину жареной курицы: стройные женщины в нижнем белье или более пышные скользили по комнатам; студентка с голой грудью выходит из душа; мужчина и женщина вступили в бурное половое сношение на комоде в своей спальне, и ещё полдюжины — все они слились в единый воспалённый калейдоскоп, который существовал исключительно для того, чтобы разжечь особую страсть Фэншоу.

Он не мог представить, как долго он стоял там, пробуя столько визуальных деликатесов; времени не существовало, только самая яркая, похотливая последовательность образов. Когда он исчерпал в окнах «Travelodge» всё, что мог видеть его глаз, гул в его голове снова увеличился, и он перенёс свою подзорную трубу в «Wraxall Inn».

Тишина окутала его. Прекратились ли непрерывающиеся ночные звуки или его жажда затмила их? Действительно, как и во сне прошлой ночи, всё, что он мог слышать, это его собственные горячие вдохи и учащённые удары его сердца.

И в сложных, искусно сделанных окнах гостиницы был шведский стол для Фэншоу, визуальный праздник, подобного которому он не испытывал больше года.

Так много людей обнажены, — прорвались его мысли сквозь лихорадку, — когда они не думают, что кто-то может их видеть…

Он начал с верхнего этажа, затем медленно перемещал зеркало с одного окна на другое слева направо. Окно угловой комнаты было тёмным — конечно, это было его собственное — но рядом с ним немного грузная женщина с крепкими изгибами и блестящими светлыми волосами стояла обнажённой перед открытым шкафом в поисках желаемой ночной рубашки. В конце концов она обернулась, показывая всю эту мягкую плоть и непомерную субстанцию ​​своей груди, как раз когда Фэншоу приблизился, чтобы рассмотреть каждую деталь.

О, Боже…

На следующем этаже в окне была кровать, которая была пуста, пока явно возбуждённый мужчина не приблизился со своей обнажённой девушкой или женой — её ноги качались в воздухе, когда она тихо хихикала, — и уронил её на середину кровати, затем скользнул бодро на неё сверху. Рот мужчины переместился с одного соска на другой; очевидно, он кусал, потому что спина женщины выгнулась, и она сжалась, но выражение её напряжённого лица выражало удовольствие, а не дискомфорт. Человек исчез на мгновение, только чтобы вернуться с наручниками и с повязкой на глаза, но, применив эти вещи к своей возлюбленной, он выключил лампу, оставив только призрачный телевизионный свет.

Мне нужно больше грязи, — подумал Фэншоу.

Ниже этажом ошеломляющее зрелище врезалось ему в глаза: стройная обнажённая женщина лежала на животе с раздвинутыми ногами. Её кожа сияла от очевидного применения масла, в то время как другая обнажённая женщина, такая же стройная, оседлала её и медленно массировала спину. Руки Фэншоу задрожали, когда он быстро приблизил зеркало между ног обеих женщин.

Джекпот! — подумал он.

Когда знойная массажистка наклонилась к бутылке масла, он увидел её грудь и также достаточную часть лица…

Девушка из Гарварда, — понял он. — И они собираются…

Через несколько мгновений массажистка вскочила, смеясь, затем быстро закрыла шторы, как будто её партнёрша случайно упомянула, что это было бы хорошей идеей.

Как может быть такая неудача? — думал Фэншоу, расстроенный и теперь мучительно возбуждённый.

Но, по крайней мере, пара влюблённых, похоже, оправилась от кровавого шока на тропах.

Теперь его грубое возбуждение оставило его в покое.

Я такой подонок! — он кричал на себя, но только продолжал манипулировать зеркалом.

Сквозь полупрозрачный занавес он приблизился к молодой брюнетке в трусиках; она стояла перед узким зеркалом в полный рост и, казалось, улыбалась увиденному: широкие бёдра и плоский живот, длинные ноги и маленькие груди, которые поднимались вверх, увенчанные большими сосками. Улыбка женщины расширилась; затем она провела руками вверх по животу, обхватила грудь и начала тискать каждый сосок между указательным и большим пальцами…

Фэншоу свободной рукой сжал кулак, его отвращение к себе кипело.

Подонок! Извращенец!

Он переместил круг обзора через несколько тёмных окон на следующем этаже, а затем остановился, когда последнее появилось окно. Он держал зеркало крепко, в ожидании слушая стук своего сердца. Никакого движения не проявилось, но Фэншоу, казалось, чувствовал, что терпение, когда дело касается этого окна, будет хорошо вознаграждено. Комната оказалась меньше других; ему показалось, что он обнаружил зеленоватый ковёр и стены, оклеенные цветочными нейтральными тонами. Через долю секунды фигура прошла мимо. Фэншоу разглядел только джинсы и лёгкий топ, но он знал, кто была эта женщина.

Терпение, терпение, — настаивал он.

Фигура вернулась, и дыхание вдруг перехватило в груди Фэншоу. Теперь женщина была лишена джинсов и топа и снимала с себя трусики и лифчик. Из всех женщин, за которыми он шпионил сегодня вечером, эта женщина обладала самыми непомерными изгибами. Но она была спиной к нему.

Она что-то достала из шкафа?

Он не мог понять. Угол обзора позволял видеть её только выше плеч; он мог сказать, что её волосы не были светлыми, но светлее, чем брюнет.

Именно тогда она обернулась, предлагая восхитительный вид. Сразу же восхищение Фэншоу удвоилось. Грудь женщины была высокой, её талия была точёной. Пучок лобковых волос был цвета ирисок. Фэншоу мог разглядеть большие тёмные круги её выступающих сосков. Он увеличил изображение только для того, чтобы ещё раз поразиться.

Эта оптика невероятна!

Это было удивительно, насколько близко зеркало могло показать изображение. Именно тогда сосок незнающей ничего женщины почти заполнил всё поле его зрения. Перед ним были все детали: резкое разграничение края соска на белой плоти груди, даже тончайшие волосяные фолликулы и лактационные протоки соска. Это было похоже на микроскопию. Но…

Она собирается наклониться?

Фэншоу вернул изображение прежнего размера, чтобы всё окно попало в кадр.

Ага… контактные линзы.

Женщина слегка наклонилась, палец одной руки приподнял её веки, в то время как её другая рука вытаскивала линзы. Именно во время этой позы Фэншоу получил самый яркий шок этой ночи. Женщина была абсолютно сладострастной, и теперь он мог видеть её лицо.

Это была Эбби, конечно.

Внезапный шум резко раздался вокруг него, словно кто-то застиг его врасплох на месте преступления. Он слышал рычание собаки.

Он стоял застывшим, глядя на поляну. Сначала он заметил старую дождевую бочку, но она выглядела так, словно мерцала. Некоторые аспекты лунного света, казалось, передавали детали во многом так же, как зеркало. Всё, что он видел — высокие травы и полевые цветы, маленькие камни на земле и даже грязь — казались чрезмерно чёткими. Что касается бочки, даже с нескольких ярдов он легко обнаружил трещины и пятна на её боках под защитным покрытием. Но, как он мог ожидать, никакой собаки не было.

Снова это дерьмо!

Рык звучал не так, как когда он слышал его раньше в тот же день, прямо перед женским криком. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы убедиться, что собаки нет, но воспоминание о том, как было найдено тело Элдреда Карсвелла, не принесло особого облегчения.

Что это? — задался он вопросом, близкий к тому, чтобы начать злиться. — Ради Бога, я слышу рычащих собак!

Но не было никаких других свидетельств присутствия собак поблизости, не так ли? Дыхания, движения через кусты и так далее? Там не было ничего из этого.

Я не слышу больше абсолютно ничего. Как так?

Он мог только надеяться, что звук донёсся издалека, по какой-то случайности, которую он не понимал. Когда он был полностью убеждён, что собаки нет, его страсть вернула его к предыдущим занятиям.

Эбби…

Он навёл зеркало прямо на её окно, но…

Проклятие!

Теперь там стояла темнота.

Здесь его совесть снова проснулась. Обнажённая, она оказалась ещё более привлекательной, чем он представлял; её тело ошеломило его; перспектива взглянуть на неё снова наполнила его острым трепетом. Но даже прежде чем он увидел, что её окно теперь тёмное, более приличная сторона его характера отчитала его.

Как низко я ещё могу пасть? Я смотрю на женщину, с которой у меня свидание!

Какая-то сила пыталась убедить его убрать зеркало, но он так и не дошёл до этого.

Я — неудачник, подглядывающий неудачник…

Он заметил, что ещё несколько окон всё ещё были освещены, но, как только он поднёс зеркало к глазу…

Сигнал на его дорогих швейцарских часах «Brietling» зазвучал, сообщая о полуночи. На него обрушилось ещё бóльшее самоуничижение.

Боже мой, уже полночь! Я потратил весь вечер здесь, глядя в окна и рассматривая обнажённых женщин за их спиной. Какой же я кусок дерьма!

Предугадав реакцию доктора Тилтон, он не мог чувствовать себя более подавленным. Он почти мог видеть её ледяное лицо, висящее прямо перед ним, как полупрозрачная тень, не хмурая, а просто пустая, что было намного хуже.

Предполагалось, что он сразу же уйдёт, как только его часы подали ему сигнал. Но он морщился, борясь с адским искушением.

Уйди! Покинь этот холм прямо сейчас и никогда не возвращайся! Это делают только люди с низким уровнем жизни, только извращенцы и грязные отбросы!

Но даже когда эта мрачная правда пронзила его разум, его рука подняла зеркало к глазу.

Хорошо, чёрт возьми… Всё, ещё одна минута, а потом я возвращаюсь в отель и никогда больше этого не сделаю…

Были две странные вещи, которые он сразу же заметил. Только за этот короткий промежуток времени все оставшиеся освещённые окна гостиницы «WraxallInn» погасли, как если бы они были потушены одновременно. Взгляд в зеркало показал ему, что остальная часть города тоже выглядела намного темнее, чем раньше…

Звук, сигнализирующий о наступлении полуночи снова прозвучал, но не через сигнал его часов…

Теперь он звучал как глубокий звон колокола.

Я не слышал раньше звон колоколов здесь, не так ли?

На самом деле он был уверен, что в городской церкви нет колокола.

Когда он на мгновение опустил зеркало, чтобы подумать… звуковой сигнал его часов снова прозвучал.

И звон колокола исчез.

Что это было?

Он снова поднёс зеркало к глазу, затем почувствовал озноб, потому что раскатистые звуки снова появились. Все звуки, хотя и были тяжёлые и глубокие, звучали также странно хрупко, как звуки колоколов иногда звучали в тихие жаркие ночи.

Десять.

Одиннадцать.

Двенадцать.

И наступила тишина.

Его внимание, какое бы оно сейчас ни было, переключилось на визуальное: город.

Его рот открылся.

То, что он видел сейчас, было невозможно, но он просто видел это.

Город был другим.

Хэйвер-Таун не только казался темнее в лунном свете, но и меньше.

Отключили электричество? — посчитал он. — Что-то случилось?

Но нет, половины зданий на улице Прошлого даже не было, и те, которые были, не совпадали с его памятью. И было похоже на то, что уличных фонарей не было вовсе. Он увеличил изображение и прищурился, затем с недоумением понял, что уличных фонарей точно нет. И свет в немногих оставшихся освещённых окнах тускнел, становился менее интенсивен и как-то мерцал, как…

Как свеча, — понял он.

Посмотрев снова на гостиницу, он обратил внимание на стены, фронтоны и крышу.

Это безумие…

Когда-то чистые белые стены выглядели потрёпанными, как дряблые, словно побеленные или окрашенные некачественным продуктом. Дефекты, трещины и сколы были видны в настенных планках и на крыше.

Внешний вид отеля был определённо не таким, как был.

Фэншоу прищурил глаз, закрыл его, потёр, затем потряс головой, словно вытряхивая какой-то мусор.

Я устал, я перегорел сегодня, — заставил он задуматься себя. — И я разозлился на себя за рецидив.

Конечно, стресс от таких вещей в совокупности может побудить глаза пошутить над их владельцем. Чёткое изображение также заблокировало тени, которые яркий лунный свет генерировал вокруг города.

Он тяжело вздохнул.

Я посмотрю ещё раз, и всё будет нормально.

Он снова посмотрел.

Сердце Фэншоу, казалось, забилось, как какое-то маленькое взволнованное животное в ловушке. Город не выглядел нормально.

Невозможно…

Хэйвер-Таун теперь выглядел словно разрушенным. Пока Фэншоу смотрел, он позволил своим глазам привыкнуть, а затем мог поклясться, что Главная улица больше не была вымощена, и по ней медленно, нерешительно шёл одинокий человек, держа в руках то, что должно было быть свечным фонарём. Фэншоу затрепетал на месте, затем снова разместил зеркало на «Wraxall Inn».

Окно Эбби теперь стало тёмным, но затем какой-то периферийный свет в другом месте побудил его инстинкты поднять зеркало на верхний этаж. Другое окно было действительно светло, хотя не было таковым минуту назад. Эркер на конце…

Это же не… МОЯ комната, не так ли? Нет, нет, это невозможно!

Он был уверен, что не оставил свет включенным. С чего бы это? Затем Фэншоу застыл.

Расстояние между шторами образовало широкую расселину света в окне; Фэншоу был уверен, что эти шторы были темнее и более старые, чем шторы, которые он видел у себя в комнате. И это было при свечах — он был уверен — свет слабо заполнял расселину.

Внезапно в окне появилась спина обнажённой женщины. Он сосредоточился и увидел, что её волосы были ярко-красного цвета. Когда она повернулась, он почувствовал толчок. Большие, обнажённые груди женщины выпирали — самый сок для вуайеристов — но он едва ли обращал внимание на образ, потому что было что-то гораздо более важное, что он заметил первым.

Женщина была беременна, несомненно, близка к родам.

Её большой белый живот туго растянулся, пупок вывернулся, словно кнопка плоти.

Она разговаривала с кем-то в комнате?

Её движения указывали на тревожное ожидание, хотя Фэншоу не мог представить, почему он подумал именно так. Более того, он не мог поверить в то, что видел.

Как это может быть?

Я точно сплю, — он пытался убедить себя.

Хотя ничего из последних нескольких минут не казалось сном. Он чувствовал, что зеркало теперь связано с ним. Пока он продолжал смотреть в окно, которое могло быть только его, беременная женщина начала грубо ласкать себя, а затем…

Окно стало совершенно тёмным, словно свеча погасла.

Фэншоу опустил зеркало; он был слишком напуган, чтобы смотреть дальше. То, что он видел, или думал, что видел, заставило его разум почувствовать, как будто он разрушается. Он сунул зеркало в карман и пошёл по тропинке.

Я думаю, со мной что-то серьёзно не так.

(IV)

Его глаза были широко открыты и блуждали по сторонам, когда он возвращался в город. Улица Прошлого и Главная улица были как всегда очаровательны и весьма причудливы. На них было только несколько прохожих, видимо, шедших по пути в таверну или из неё, или из одного из ночных кафе. Больше всего Фэншоу беспокоил свет уличных фонарей…

Уличных фонарей, которых не было ещё совсем недавно.

Но его беспокойство смягчилось через мгновение. Он был логичным человеком, поэтому всему должно было быть логичное объяснение.

Неуверенные шаги привели его обратно в отель. Он пересёк почти пустой атриум, подумав о том, чтобы положить зеркало обратно в витрину — хотя он до сих пор не помнил, чтобы когда-нибудь его доставал, — но передумал, когда пара профессоров пьяно вывалилась из паба.

Я положу его завтра, — решил он, — и мне лучше убедиться, что меня никто не увидит.

Быстрый взгляд в паб показал, что мистер Бакстер, а не Эбби, лениво следил за барной стойкой, но потом вспомнил, что видел её раздевающейся и готовящейся ко сну.

Да, я — подонок, всё в порядке — подглядываю за девушкой, с которой у меня свидание завтрашним вечером…

Он подумал остановиться, чтобы поздороваться, но понял, что разговор — это последнее, что он хотел сейчас.

Что, чёрт возьми, я там видел?

Он поспешил к лифту, надеясь, что Бакстер его не заметил.

Что за день? Мёртвое тело, а теперь… это.

Он пошёл торопливым шагом к своей комнате; приглушённая тишина зала, казалось, преследовала его.

Он знал, что был виноват.

Не так давно он шпионил за некоторыми женщинами на этом самом этаже.

Он закрыл за собой дверь и с нервным вздохом сел на высокую кровать. Только теперь ощущение удовлетворения в его паху напомнило ему, что он мастурбировал на холме, глядя на Эбби. Отвращение рисовало гримасы на его лице.

Что за больная свинья!

Обычно его разум плавал во всех этих восхитительных образах, но теперь его страдания саботировали их. Теперь его поразили другие образы, изображения не Эбби или других женщин, которых он видел, а изображения города. Фэншоу вытащил зеркало, снова заметив, как оно тяжело для такого маленького предмета. И снова будто камень упал в его желудок.

Изображение города…

Город… изменился.

Да, сразу после того, как он заметил Эбби голой в её комнате, когда она снимала свои контактные линзы, его глаза показали ему, что город действительно изменился. И это, казалось, случилось точно в полночь. Он вспомнил звон колокола.

Звон, которого не должно было существовать.

Он уронил зеркало на кровать, как будто оно обжигало ему руки.

Странно, — он покачал головой и положил ладонь на лоб. — У меня просто раскалывается голова.

Теперь его часы, а не отдалённый звон, сигнализировали час ночи.

Просто иди спать…

Он начал раздеваться, но обнаружил, что его глаза странно и завороженно обращены вверх, к потолку.

Люк, — подумал он, уставившись на отверстие.

Через мгновение он стоял на кровати — чувствуя себя смешно в своих трусах-боксерах и ​​рубашке «Gaultier» — протягивая руку вверх. Он нажал на доску, сдвинул её, затем встал на цыпочки и похлопал рукой прямо внутри входа.

Там, — подумал он, — что-то ощущается.

Он вытащил верёвочную лестницу.

Почему я это делаю? — вопрос снова и снова всплывал, но никогда не находил ответа.

Он спрыгнул с кровати, сунул фонарик в карман рубашки, затем схватил неустойчивые перекладины, игнорируя явный возраст верёвки. Осторожно, но решительно не понимая, он поднялся наверх. В конце концов он оказался в длинной узкой комнате с ароматом дерева. Там не было окон или вентиляционных отверстий — ничего такого, через что мог бы поступать свет или воздух; через несколько секунд с Фэншоу полился пот. Он направил фонарь вокруг, не находя ничего интересного, только несколько коробок с надписями цветным маркером: РОЖДЕСТВЕНСКИЕ УКРАШЕНИЯ — и груды того, что оказалось старыми шторами. Пыль лежала на полу толщиной в дюйм, но свет фонарика показал ему чьи-то следы. Они явно появились не так давно.

Кто-то был здесь совсем недавно? Вероятно, мистер Бакстер убирает сюда украшения после Рождества.

Но Фэншоу не мог понять, почему он пришёл сюда. Что он ожидал найти?

Думаю, я становлюсь всё более и более чокнутым.

Тем не менее, он шёл по узкому пространству, освещая его фонариком. Древесный сок — более чем вероятно, образовавшийся из стропил и деревянных реек от сотен лет жаркого лета — затвердел, как цветной клей везде, куда бы он ни посмотрел.

Добравшись до конца комнаты, он остановился и понюхал. Он не был уверен, но думал, что пахнет…

Дым от сигар?

Но зловонный запах исчез, как только он обнаружил его.

Хватит с меня на сегодня приключений!

Он спустился обратно и закрыл люк, качая головой. Наблюдение за делами других людей ведь не было чем-то плохим, но затем он засмеялся и нахмурился в то же время, когда осознал, что он наблюдает за ГОЛЫМИ людьми.

Я вуайерист, извращенец! У меня худший вид подглядывания.

Он лёг спать, сбитый с толку своими действиями. Но, по крайней мере, поход на чердак, хотя бы временно, освободил его разум от невозможности, которую он видел — или думал, что видел — на холме.

Некоторое время спустя он погружался в сон, как будто проваливаясь в болото слизи. Он дёрнулся под простынями; тьма сгустилась вокруг него.

Он спал…

* * *

Яркое окно фокусируется через привычный бинокль. Красивая женщина раздевается в кажущейся медлительности, но когда она обнажена, она поворачивается к окну, показывая всё…

Позади него трубит голос:

— Стой! Полиция!

Фэншоу бьётся о стену дома, его щека касается кирпичей. Щелчок! Щелчок! А затем его запястья были закованы в наручники за спиной.

— Как тебе это дерьмо? Извращенец…

Красные и синие огни пульсируют в переулке.

Затем Фэншоу висит на телефоне в отделении полицейского участка.

— Арти, это я. У меня большие проблемы. Позвони адвокатам и вытащите меня отсюда…

А затем он сообщает своему доверенному лицу, за что его арестовали, его голос был окрашен стыдом. Первоначальная реакция Арти — лишь полное молчание, как будто он задыхался от полученной информации…

Затем Фэншоу стоит измождённым в фойе своего роскошного особняка из коричневого камня, его рубашка и волосы растрёпаны. На часах «Tiffany» три часа утра, когда жена Фэншоу, одетая в шёлковый халат и ночную рубашку, смотрит с таким видом, который наполовину возмущён и наполовину ошеломлён.

— Ты… ты был арестован? За что?

— Я…

Затем она совершенно машинально оделась в просторной спальне, её светлая голова была растрёпана, а она маниакально скидывала одежду и туалетные принадлежности в чемодан. Когда она его захлопнула, слёзы текли по её лицу.

— Лорел, пожалуйста… — мямлит он. — Позволь мне… — но слова умирают, как будто его лёгкие полностью выдохлись.

— Ты думаешь, что знаешь кого-то, — говорит она сквозь пронзительные рыдания, — ты думаешь, что он любит тебя, поэтому ты отдаёшь ему свою жизнь, а потом ты узнаёшь, что он извращенец!

— Дорогая, прости, я…

— Ты больной! — кричит она.

Теперь он умоляет её не бросать его.

— Я получу помощь, я пойду к психотерапевту — я не знаю, как тебе это объяснить, потому что я сам даже не понимаю этого.

Лицо Лорел исказилось в маску с отпечатками всех мыслимых негативных эмоций.

— Объяснить, что? Что ты извращенец? Что ты обычный преступник, который забавляется, глядя на женщин в окнах? — но потом у неё появляются ещё более худшие мысли. — Это были женщины, не так ли? — она застыла на месте. — Или это были дети?

Фэншоу чувствует себя раздавленным, как будто потолок только что рухнул на него.

— Нет, нет, клянусь, ничего подобного не было!

Лорел оборачивается, хватает сумочку и ключи, затем чемодан. Она не верит ему.

— Никогда больше не говори со мной. Ты хоть представляешь, как это больно?

Фэншоу сам сейчас рыдает.

— Пожалуйста, не уходи… Я люблю тебя. Клянусь, я никогда не сделаю это снова. Я… У меня просто есть эта проблема.

— Ты больной! И меня от тебя тошнит! Я хочу развод!

Вся комната сотрясается, когда она вылетает и хлопает дверью. Их свадебная фотография на стене падает и разбивается.

Теперь Фэншоу сидит на диване в стерильном кабинете доктора Тилтон и смотрит на неё из-за большого стола.

— Ваша болезнь, мистер Фэншоу, хроническая парафильная зависимость, которая достигла переходного состояния. Это не просто вуайеризм, это одержимые расстройства поздней стадии, такие как скоптофилия.

Он чувствует себя сидящим на электрическом стуле. Когда он потирает лицо, то чувствует, что оно покрыто щетиной.

— Что со мной не так? — спрашивает он.

— Вы больны, — огрызается она в ответ. — Вам нужно лечение. В противном случае вы никогда не сможете нормально функционировать в обществе… Все ваши деньги и адвокаты могут удержать вас от тюрьмы, но вы всегда будете извращенцем в глазах общества — всегда, если вы не остановитесь прямо сейчас…

— Я остановлюсь! — задыхался он. — Я смогу!

Изящный, ухоженный палец доктора поднимается, чтобы коснуться её подбородка.

— Но я хотела бы спросить вас о чём-то весьма уместном, так как — и не обижайтесь на это — большинство пациентов, страдающих такими антисоциальными привычками, обычно изначально лгут своим психотерапевтам, но… вы честны со мной? Когда вы говорите, что это были женщины, за которыми вы шпионили?

Фэншоу побледнел.

— Не дети? Не подростки?

— Нет, нет, нет! — кричит он и хватается руками за голову…

* * *

Это было тогда, когда подобная сгустку тьма, казалось, пробивалась ему в горло, почти как чья-то рука, и когда Фэншоу начал давиться, он проснулся.

Иисусe…

Пот покрывал его, как клей, намочив даже простыни под ним. В его открытых глазах был шок.

Ещё один кошмар, — подумал он.

Он поморщился, когда потянул ладонь ко лбу, чтобы стереть холодный пот.

Последний фрагмент сна застрял в его голове, как осколок: каменное лицо доктора Тилтон, поскольку она хотела сказать, что это могли быть дети, которых он рассматривал все эти годы. От этой мысли ему стало плохо. Это заставило его ненавидеть её.

Лунный свет, казалось, стал теперь бледнее. Рассвет был не за горами. Он посидел несколько минут, чтобы отдышаться от своего сна.

С решительной силой он старался не вспоминать то, что он думал, что видел на холме, но чем сильнее он пытался забыть, тем больше просачивались изображения. Не знойные бегуньи в их комнате, и даже не Эбби и её потрясающее телосложение — это были другие изображения, те, что появились позже: искажённый город, дикий лес, окружающий его — лес, которого там не было сейчас — немощёные улицы без фонарей, дома без кирпичных кладок, горстка окон тускло освещена свечами, а не электрическими лампочками.

Как будто я видел город таким, каким он выглядел сотни лет назад…

Потом был последний хищнический образ: обнажённая женщина, рыжеволосая, с тяжёлой грудью и беременная, словно готовая родить в ту же минуту.

— Ради Бога, — пробормотал он.

Должно быть, ему это всё привиделось и он просто запутался. Да… Беременная женщина, безусловно, должна быть продуктом его сновидения — какое-то косвенное указание, без сомнения, на Эванору Рексалл, ведьму, которая была беременна от своего собственного отца.

Он вздрогнул в постели и чуть ли не закричал, когда вдруг услышал…

Опять эта чёртова собака!

В ярости он вскочил. Да, он был уверен, что услышал лай собаки, не слишком далеко, но и не слишком близко. Звук был не внутри отеля.

За его пределами.

Он бросился в комнату с видом на улицу.

Что за чертовщина?

Теперь Фэншоу был не так сбит с толку, как был безумен. За время своего пребывания здесь он несколько раз слышал собаку, но ни одного раза не видел. Он раздвинул шторы, посмотрел вниз на улицу…

Улица стояла в пережитках ночи. Не было людей, не было машин или движения любого рода.

Собаки тоже нет…

Он мог сказать, что рассвет быстро приближается. Казалось невозможным, что ночь уже прошла — сон, оказалось, длился часами. Но, возможно, всё ещё неуклюжий, он был дезориентирован и потерял расположение лая собаки.

За отелем, — подумал он и поспешил обратно в свою спальню.

Он схватил зеркало и сразу посмотрел на заднюю парковку…

У Фэншоу, казалось, перехватило дыхание.

Собаки не было.

Также не было парковки.

Но он мог видеть бугры, которые образовывали естественное основание Ведьминого холма. Бугорки выглядели по-другому: более дикие, заросшие, с более густыми деревьями, и он мог обнаружить только одну тропинку, а не сеть троп, к которой он привык. Затем…

Движение.

Он посмотрел в зеркало, желудок его сжался. Он мог видеть, как несколько человек шли к Ведьминому холму на расстоянии, и один из тех людей вёл большую чёрную собаку, которая злобно лаяла.

Нет…

Он опустил зеркало, его трясло. Он слышал, как животное продолжало лаять, но теперь его голова была заполнена тем же беспорядочным гулом, который одолел его раньше. Бездумно он побрёл в гостиную и снова направил зеркало через окно на улицу.

Он услышал стон и увидел…

Изображение в зеркале было увеличено, как будто оно подстроилось. Он знал, что это — как и всё остальное — было невозможно, но теперь он смотрел на резкое изображение крупного плана, на котором была женщина в самой потёртой одежде, привязанная за запястья к подлинному позорному столбу. Грязные волосы свисали на лицо; она была в ярости, потому что Фэншоу мог легко обнаружить присутствие яичной скорлупы, прилипшей к её волосам, в то время как большое количество очевидно гнилых фруктов лежало на земле. Несколько мужчин в странной одежде задержались позади женщины.

— Только будь ​​быстрым! — послышался горячий шёпот одного мужчины, потому что другой, казалось, грубо прелюбодействовал с женщиной сзади; его лицо, как и лица его когорты, было скрыто тенями от странных шляп.

Теперь Фэншоу мог слышать проклятия женщины, когда она цеплялась за жёсткую деревянную скобу. Ещё один человек сказал:

— Это не преступление, осквернить шлюху, чья жизнь оскверняет нашего Спасителя!

А другой ответил:

— Пусть мы заслужим расположение Господа, Бога нашего, когда будем действовать против Его противников. Преступления против противников Спасителя нашего совершаются с благими намерениями!

Они оба вышли вперёд и начали отхаркиваться на голову женщины; затем они начали мочиться на неё.

Фэншоу видел это очень ясно, даже с мужчинами, стоящими спиной к нему. Это было зеркало, демонстрирующее самую точную ясность; Фэншоу мог видеть даже потоки мочи. Тогда, только чтобы усилить нечистоту происходящего, пара мужчин подошла ближе к женщине. Фэншоу не нужно было догадываться, что они мастурбируют на неё.

В конце концов, группа разошлась, оставив оскорблённую женщину мокрой и измученной.

Несомненно, — подумал Фэншоу, — это изнасилование.

Странно это было или нет, но некоторые неизвестные, должно быть, похитили женщину, привязали её к старинному позорному столбу и изнасиловали.

Фэншоу надел халат, схватил ключ и выскочил из комнаты.

Босиком, с растрёпанными волосами, он спустился на лифте вниз, прорвался через атриум и выбежал через входную дверь гостиницы.

Я должен узнать…

Ещё до того, как он не прошёл и середины до позорного столба, он ясно увидел, что его нет. Никакой спермы, мочи, гнилых фруктов, яичной скорлупы или другого мусора не было. Улица была абсолютно чистой.

Глава шестая

(I)

В лучах полуденного солнца Фэншоу посмотрел в обе стороны вверх и вниз по Главной улице, и, убедившись, что никто не стоял в пределах слышимости, сел на скамейку и стал искать номер на своём мобильном телефоне. Однако краем глаза он увидел городскую церковь. Там был чистый белый шпиль, но…

Никакого колокола, — перепроверил он.

Он был уверен, что слышал церковный колокол прошлой ночью.

Хм-м-м…

Он отогнал эту идею, надеясь, что она покинет его голову.

Но это было не так.

Раньше, сразу после рассвета, он снова уснул в своей комнате и проснулся около десяти, чувствуя себя ещё менее отдохнувшим. Его разум был обеспокоен.

Затем он принял душ, оделся и позволил своему беспокойству вывести его на городскую площадь. Находясь на публике, он чувствовал себя в бóльшей безопасности от собственных мыслей…

И своих страхах перед тем, что он может увидеть.

Его рука дрожала, держа телефон.

— Я хотел бы поговорить с доктором Тилтон, пожалуйста. Меня зовут Стюарт Фэншоу. Я её пациент…

Администратор сказала ему в чёткой монотонности, что доктор Тилтон была сейчас недоступна.

— Мне нужна экстренная консультация по телефону! — в отчаянии повысил он голос. — У вас есть номер моей кредитной карты в моём деле — я заплачу столько, сколько вы захотите, но, пожалуйста, дайте мне доктора Тилтон. Мне нужна помощь!

— Минуточку, пожалуйста, — а затем музыка зазвучала на линии.

Фэншоу ждал, сгорбившись на скамейке и постукивая ногой. Минуты казались часами. Его паранойя заставила его думать, что они делают это нарочно. В конце концов линия щёлкнула, и голос доктора Тилтон зазвучал.

— Здравствуйте, мистер Фэншоу, извините, что заставила вас ждать. Я общалась с нуждающимся хроническим больным — однополярным депрессивным пациентом, страдающим манией преследования и суицидальными наклонностями…

Фэншоу стиснул зубы.

Она пыталась заставить его чувствовать себя виноватым, что он побеспокоил её.

Меня не волнует, к чему ты клонишь — я плачу больше!

Прежде чем он успел что-то сказать, она добавила:

— Я очень надеюсь, что вы успешно сменили…

— Окружающую обстановку, да. Я нахожусь в каком-то отдалённом городе в Нью-Гемпшире, туристическом месте. И… и…

Её голос звучал сухо.

— Да?

Нервозность Фэншоу поднялась внезапной волной.

— У меня… случился рецидив, я… ничтожество!

— Это удивительно, мистер Фэншоу, и весьма разочаровывает, особенно учитывая, насколько хорошо продвинулась ваша амбулаторная терапия. Не говорите мне, что вы на самом деле купили бинокль…

— Нет! Я не сделал этого, но — Боже мой! — я нашёл здесь замену. Одно устройство…

— Устройство? О чём вы говорите?

Фэншоу мог выдать только то, что казалось последовательной болтовнёй.

— Этот город… он странный. Эта колониальная тема или что-то в этом роде и куча колдовских вещей, знаете ли, для туристов, как в Салеме.

Каким-то образом суровое выражение лица женщины появилось перед его глазами.

— Господин Фэншоу, как колдовство связано с вашей проблемой? Мало того, что вы должны были сменить окружающую обстановку, вы должны были избавиться от любых предметов, таких как бинокль, из вашей жизни.

В его горле появился комок.

— Я… я нашёл его в одной из витрин, полных старых реликвий, и… я позаимствовал его.

— Вы его украли?

— Я… — он вздрогнул и провёл рукой по волосам. — Я… да, я думаю, что я сделал это, но, клянусь, я не был в сознании, я не помню, чтобы делал это. Я чувствовал, что был в каком-то трансе, и следующее, что я знал, что устройство в моём кармане.

Голос Тилтон стал ещё более строгим.

— Это называется аппозитивным состоянием фуги, мистер Фэншоу, что является результатом не только чрезмерных стрессовых факторов, но и других более туманных вещей. Это привело вас к тому, что вы потеряли сознание. Поиск предметов типа бинокля ничем не лучше, чем желание добровольно погрузиться в обстановку прошлой жизни. Мы обсуждали это.

Он поднял голову, увидел несколько привлекательных женщин, пересекающих улицу, затем стиснул зубы.

— Знаю, знаю. Я просто… потерял контроль. Я не мог ничего с этим поделать.

— Это оправдание проигравшего. Наступает время, когда пациент должен использовать свою силу воли, если он действительно хочет вернуть свою жизнь. Вы немедленно вернёте бинокль…

— На самом деле, это не бинокль — это зеркало, как, например, судовое стекло, я думаю, можно так его назвать. Одна линза, похожая на миниатюрный телескоп. Оно очень старое и…

— Не пытайтесь обойти тему, мистер Фэншоу. Это никак не уменьшит моё крайнее разочарование. Точная природа вашего предмета ничего не значит. Вы должны сопротивляться импульсу, чтобы ваши парафильные симптомы не вернулись снова. Вы должны приложить эти усилия, мистер Фэншоу, и вы должны сделать это сейчас.

— Я всё сделаю, я клянусь! — он чувствовал себя смешно и жалко. — Мне просто… нужен был кто-то, с кем можно поговорить. Боже, не то чтобы я мог говорить с кем-то о…

— Я не хочу даже думать об этом. Никто не виноват в этом, кроме вас. Всё зависит только от вас. Если у вас ничего не получится, остаётся только один подходящий выход: химическое вмешательство.

Фэншоу сглотнул.

— Вас уже однажды поймали, — напомнила доктор, — и я уверена, что это был опыт, который вы бы не хотели скоро повторить. Вы как игорный наркоман, мистер Фэншоу. Некоторые нерегулярные синапсы в вашем мозгу привыкли к тому, что вы получаете удовольствие, глядя в окна невинных женщин…

— Вы правильно выразились.

— На данный момент, кроме лекарств, которые потенциально могут исправить эту синаптическую аномалию, единственное, что положительно повлияет на сложившуюся ситуацию — это ваша сила воли. Вы должны заново изучить своё психическое здоровье, приняв согласованные обязательства. Я думаю, что для такого, как вы, это было бы довольно легко.

Внезапно он почувствовал дуновение страха.

— Для такого, как я? Вы имеете в виду извращенца, я полагаю? Вуайериста?

Тилтон рассмеялась; это была редкость для неё.

— Боже, нет! Для такого хорошего человека, привлекательного мужчины, не говоря уже о том, что вы очень успешный. У большинства пациентов с вашей проблемой нет ничего, что есть у вас. У вас есть всё.

— Ну и дела, это комплимент?

— Не совсем, мистер Фэншоу. Лучший способ восстановить вашу нормальность — это делать то, что делают нормальные люди. Но если вы не желаете идти по этому пути, я думаю, что в интересах нас обоих вам лучше найти другого психотерапевта.

— Я полон решимости, доктор.

— Так и должно быть, в противном случае, вы, вероятно, окажетесь в тюрьме, и сколько решимости будет у вас там? — она сделала паузу, возможно, намеренно. — Есть что-нибудь ещё, мистер Фэншоу?

Он съёжился на месте, борясь с мыслью.

— Ну да, вопрос. Люди с моей проблемой…

— Хронической парафилией? Скоптофилией?

Он нахмурился.

— Да. У них когда-нибудь были… вы знаете, галлюцинации?

— Нет. Почему вы спрашиваете?

Внезапно никакая сила на земле не могла заставить его рассказать ей, что он думал, что видел прошлой ночью. Он боялся её реакции.

— Ну… ничего. Прошлой ночью мне просто приснился плохой сон, вот и всё.

— Я не верю вам, мистер Фэншоу, но когда вы будете готовы сказать мне, что вас беспокоит, позвоните в мой офис, — ещё одна пауза. — Мистер Фэншоу? Вы слышите меня?

— Да, я… я позвоню.

— До свидания, мистер Фэншоу.

— Да. Пока.

Фэншоу убрал свой сотовый телефон, его лицо исказилось в жестокой ухмылке.

Чёртова сучка! Почему я продолжаю платить этой женщине за оскорбления?

Но через несколько минут, когда он начал прогуливаться по тихой улице, ему стало лучше. За углом он заметил бассейн «Travelodge», но поморщился, отвернулся и плюнул. Доктор Тилтон сказала, что он «хороший человек». Он не чувствовал себя плохим, но…

Хороший человек захочет смотреть в окна? Будет ли хороший человек делать то, что я делал прошлой ночью на холме? Может быть, я просто думаю, что я хороший человек — защитный механизм — но действительно я плохой…

Его рука добралась до кармана пиджака и почувствовала, что зеркало всё ещё было там.

Дерьмо…

Хорошим человеком он был или плохим, он не мог лгать самому себе. Он хотел бежать к холмам прямо сейчас и взглянуть на все эти соблазнительные тела в бассейне; и смотреть, смотреть, смотреть в эти окна.

Кусок дерьма!

Как только он начал чувствовать себя лучше, пришли волны размышлений, чтобы снова привести его в чувство…

А дальше?

Он проходил мимо позорного столба.

Фэншоу лживо улыбнулся прогуливающейся паре средних лет, подождал, пока они двинутся вперёд, затем наклонился, чтобы осмотреть древнее карательное устройство. Там не было ничего, на дереве или тротуаре ниже, чтобы указать, что устройство было запачкано каким-либо образом. Мимо проходил пожилой мужчина с тростью, возможно, один из профессоров.

— Боже, меня тошнит от этого места. Говорят, они настоящие, пробыли здесь сотни лет. Бог знает, сколько мужчин и женщин были подвергнуты пыткам на них.

Неожиданно Фэншоу выпрямился.

— Да. Я думаю, что старые добрые времена были не такими уж и хорошими.

— Отвратительно думать, что тогдашние власти приковывали людей к этому проклятому устройству. Это плохо, если вы меня спросите.

Ну, я не собирался этого делать.

Фэншоу был раздражён.

— Да, — он запнулся. — Должно быть, тогда всё было довольно тяжело, и результатом становились вот такие жёсткие меры, — но он хотел, чтобы старик поскорее ушёл.

Хотите верьте, хотите нет, мистер, но я видел женщину, которую несколько часов назад приковали к этому столбу и изнасиловали мужчины в колониальной одежде.

Он мог бы только представить реакцию старика.

Джентльмен произнёс ещё несколько жалоб, затем опёрся на трость и пошагал дальше.

Думаю, сторонник «Американского союза защиты гражданских свобод».

Фэншоу уставился на столб, а также вспомнил всё, что, как он думал, он видел в зеркале.

Это был просто плохой сон. Должно быть…

— Эй, заинтересовались столбом, сэр? — прозвучал со странным акцентом голос миссис Анструтер.

Она только что вывернула из-за угла и шла к своему киоску.

Чёрт!

— Да, мэм. Это… что-то интересное.

— Что-то особенное. Хотите картину?

— Простите?

— Я имею в виду, сэр, я была бы рада сфотографировать вас на нём.

Лоб Фэншоу приподнялся.

— Что, на позорном столбе?

— О да, сэр, — а затем она подняла верхнюю планку столба. — Довольно много туристов сфотографировались на нём. Хорошая тема для разговора, сэр, правда?

Фэншоу подумал, что она ждёт чаевые — но сегодня у него не было настроения для бесед. Но было бы почти смешно, если бы он сделал фотографию на этом архаичном устройстве.

Я мог бы отправить её доктору Тилтон.

— Я так не думаю, миссис Анструтер, но спасибо за предложение.

Она посмотрела на позорный столб так, как будто у неё появился дополнительный интерес к нему.

— Идеальное наказание было для содомитов, сэр, для людей, которые запятнали свою репутацию связями с людьми того же пола. И для тех, кто крал мясо у мясника. И для дам, которые продавали своё тело, — теперь она насвистывала, — ну, эти бедняги могли находиться здесь до недели, только на хлебе и воде, сэр. А также для неверных мужчин за то, что они обманывают своих собственных жён, а также тех, кто говорит неправду шерифу. Они заслуживали наказание, да, сэр. Но были и смешные случаи. Когда к столбу привязывали мужчин, которые подглядывали в окна за чужими женщинами!

Последняя часть информации заставила Фэншоу вздрогнуть.

— В любом случае, сэр, мне пора на работу, но я надеюсь, что ваш день пройдёт хорошо! — она собралась уходить, но после небольшой паузы продолжила, понизив голос. — И если вы сегодня не хотите заниматься физическими упражнениями, сэр, вы поступите мудро, если не пойдёте по тем тропам, которые вы так полюбили. Не знаю, в курсе вы или нет, но, — она ​​наклонилась, — там произошло что-то грязное. Я боюсь. На этих тропах был убит какой-то бедняга, это случилось вчера, сэр, человек, который останавливался в вашей гостинице.

Карсвелл, — подумал Фэншоу. — Не только в моей гостинице, но и в моей комнате.

Он мог бы обойтись и без напоминания.

— Да, я слышал, мэм, — сказал он, избегая остального. — Какая ужасная трагедия.

— Да, сэр, это правда. Так что вам лучше держаться на расстоянии, — казалось, что её голос зазвучал бодро, — и если вы найдёте время, сэр, вы знаете, что всегда сможете посетить восковые фигуры, — а затем улыбка ушла с её лица.

Опять она начинает.

Казалось, она настоятельно рекомендует ему посетить музей восковых фигур.

Почему?

Бесстрастные взгляды революционных манекенов, казалось, были направлены именно на Фэншоу. Короткая очередь туристов ждала у билетной кассы.

Может быть, это и хорошая идея, — подумал он. — Это может отвлечь меня от всей этой ерунды.

Он встал в очередь, заплатил за билет, затем прохладная тьма пригласила его войти в коридор из искусственного камня с арочным потолком.

Другие туристы со своими детьми, казалось, были в восторге от показа старинных фигур: улыбающихся женщин в мешочных платьях, работающих на прялках и стиральных досках; неподвижных малышей, играющих с игрушками ручной работы; очень старой женщины, которая склонилась над подовой печью. Один тучный манекен в треугольной шляпе и жилете на пуговицах держал свиток бумаги и кремневый пистолет на бедре.

ШЕРИФ ПАТТЕН — прочитал Фэншоу металлическую табличку.

Скульптор доказал своё мастерство, применив слишком реалистичный плохой цвет лица офицера и нос, похожий на гнилую клубнику.

Возможно, тогда у них не было «Страйдекса»^[6], — подумал Фэншоу и перешёл к следующему экспонату.

Он обнаружил, что другие фигуры тоже очень реалистичны, но гораздо менее интересны, казалось, другим посетителям. Далее были несколько разновидностей солдат, священнослужителей, фермеров и лесорубов. Но вместо интереса Фэншоу внезапно почувствовал…

Тревогу?

Почему он должен чувствовать её?

Затем, как карнавальный дом ужасов, короткий коридор, украшенный искусственными паутинами, втянул его в то, что могло быть только…

Ах, камера пыток…

Вывеска у входа гласила:

НЕ ДЛЯ ДЕТЕЙ, ПОЖАЛУЙСТА.

И по какой-то причине — он не мог догадаться — скука Фэншоу превратилась в глубокое волнение. Эбби сказала, что именно после этой выставки ей снились кошмары; теперь Фэншоу понял, почему.

Застывший крик распутной женщины в «Железной деве» не мог быть более реалистичным, в то время как выражение лица деревенского мужчины, прикованного цепью к стулу с дровяным камином под сиденьем заставило внутренности Фэншоу сжаться. Несколько скрытых плащами ведьм стояли в кругу, слушая мрачную фигуру с капюшоном и пентаграммой на шее, которая читала с пергамента. Фэншоу почувствовал озноб, когда посмотрел поближе на лицо фигуры и увидел, что ремесленник смешал черты человеческого лица с некоторыми особенностями черепа. Глаза самих ведьм светились слабым оттенком алого цвета. Человек, прикованный к кирпичной стене, проецировал вид совершенного ужаса, когда к нему подошёл сутулый «охотник на ведьм», несущий железный прут с раскалённым концом. Мужчина без рубашки со значительными мускулами усмехался, держа большой топор с изогнутым лезвием над головой жертвы, у которой, казалось, были слёзы на глазах.

Фэншоу был обеспокоен ужасной достоверностью фигур, но то, что на самом деле остановило его на пути дальше, было белокурой женщиной, свисающей вниз головой, её лицо было в полном смятении. Верх её платья был разорван и открывал её обнажённую спину, в то время как порванный материал стратегически висел, чтобы заблокировать вид её груди. Рядом стоял человек с кнутом в руках. Вуайерист в Фэншоу соблазнял его протянуть руку над бархатными верёвками, которые граничили с экспозицией, чтобы увидеть, насколько детально прорисована её грудь, но, конечно, он этого не сделал. Даже если он был бы и один в этой части, тут могла бы быть камера безопасности. Он мысленно уже представил себя на каком-нибудь шоу «Самых глупых преступников мира».

Извращенец! — прошипела мысль. — Когда я не слежу за женщинами в окнах, я слежу за восковыми манекенами. Вот моя жизнь!

Угнетатель светловолосой жертвы — стойкий мужчина с жилетом на пуговицах и крестом на шее — стоял в равновесии, когда забросил на её спину плеть с девятью хвостами, длина плети фактически застыла в воздухе. Фэншоу побледнел от полос кровавых шрамов, оставшихся на её плоти.

Господи, некоторые вещи здесь настолько реалистичные!

Внезапно ему захотелось пойти дальше, хотя экскурсия по камере пыток казалась завершённой. Несколько туристов, которые толпились с ним, казались явно потрясёнными экспонатами. И как будто они увидели ещё недостаточно, они прошли в следующий коридор с поддельными кирпичными стенами. Все они остановились на финальной выставке.

Вот они, как и обещала миссис Анструтер.

Две фигуры, которые выглядели как живые, высокомерно стояли в проходе, сделанном в виде каморки оккультиста. Древние книги занимали несколько старых полок; ряд черепов украшал верхнюю полку. На одной стене висела астрологическая карта, а другая была заполнена кружками и символами на иврите и других языках, одним из которых была латынь. Эти символы сразу же заставили его подумать о странном металлическом шаре на холме.

Затем его взгляд остановился.

Удивительно реалистичное сходство фигуры Джейкоба Рексалла и другой фигуры с зелёными глазами, полными злобной насмешки, казалось, заворожило Фэншоу. На Рексалле были чёрные чулки до колена, ботинки с пряжками и потрёпанный фрак: аристократ конца 1600-х годов. Работник по воску даже повесил подобную подвеску с серповидной луной на шею колдуна, а в руке он держал древнюю книгу.

Фэншоу задумался. Колдун казался достаточно живым, чтобы откинуться назад и рассмеяться.

— О, это тот парень, который построил дом, в котором сейчас «Историческая гостиница», — заметил мужчина своей жене. — Ты бы хотела откинуть занавеску в ванной сегодня вечером и найти его там?

— О, прекрати, Чарли! — ответила супруга, хватая его за руку. — Давай выбираться отсюда. Женщина ещё страшнее!

Женщина — да.

Эванора.

Восковая фигура дочери Рексалла носила — вместо дневных нарядов — чёрный плащ с капюшоном, что было бы банально, если бы не выражение лица фигуры. Это был вид колдовской ненависти и отвратительных познаний. Чем больше Фэншоу смотрел на фигуру, тем значительнее гул наполнял его голову, как слабый неодушевлённый стон. У него даже отвисла челюсть от такого изображения. Восковая фигура выглядела настолько реальной, что он подумал, что плоть окажется тёплой, если он дотронется до неё.

Ещё одна пара подошла; они казались заинтригованными.

— Они выглядят так реально! — воскликнула жена, удивляясь напыщенному виду Рексалла, в то время как восковая фигура Эваноры захватила внимание её мужа.

— Да, слишком реально, — заметил он. — Это же просто люди в костюмах, — и он без предупреждения затронул руку Эваноры, чтобы испугать человека, который, как он предполагал, маскировался под ней, но фигура не двинулась и даже не моргнула.

В стороне его жена нахмурилась; она могла видеть, как он смотрел более чем случайно на выпирающую грудь фигуры. Его брови поднялись, затем он улыбнулся и толкнул локтем жену, понизив голос.

— Эй, как думаешь, соски кто-нибудь трогал?

— Пошли уже! — жена заорала и потащила его к выходу.

Их уход оставил Фэншоу одного.

Он мог бы стоять очень долго, оценивая фигуры. Под каждой были установлены информационные таблички со ссылкой на данные, аналогичные тем, что он читал на Ведьмином холме. Он почувствовал себя глупо, когда сосредоточил свой взгляд на груди Эваноры, но комментарий этого человека задел его.

Я думаю, он извращенец, как и я.

Казалось, что соски у фигуры действительно торчат под сырой тканью плаща.

Внезапно рука Фэншоу зачесалась. Он хотел протянуть её, отодвинуть край плаща и заглянуть внутрь.

Ради Бога, я же не собираюсь…

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ К ЭКСПОНАТАМ, — сообщила ему табличка.

Но никого не было в комнате с ним, и он не слышал никого позади себя.

Что, чёрт возьми, я думаю сделать? Камеры также могут быть скрытые. Я, должно быть, опускаюсь на самое дно.

Он действительно собирался дотронуться до экспоната и осмотреть его грудь?

Он действительно собирался приставать к восковой фигуре?

Он уже поднял руку, уже начал протягивать её…

Нет!

Он зажмурился, сцепил зубы, но так же, как он протянул руку вперёд, чтобы коснуться груди фигуры, он заставил себя отдёрнуть её.

Отвращение пробилось сквозь гул, он собирался повернуться и уйти, но…

Его сердце застыло.

Его глаза оставались закрытыми, когда он почувствовал, как тёплая рука обхватила его запястье и сжала. Затем он услышал женский голос…

— Я буду рада помочь вам, сэр. Я знаю, что вы видели меня в последний раз, в зеркале моего отца…

Фэншоу не мог двигаться, не мог открыть глаза.

— Ищите меня снова, всякий раз, когда захотите, — произнёс голос, только теперь он был резким от волнения. — После полуночи, сэр…

Затем раздался смешок, смешокпожилого мужчины, и прозвучали слова, похожие на шорох гравия:

— Поднимитесь, и если у вас есть сердце — получите награду, которую вы заслужили.

ЧТО? — Фэншоу думал, что сходит с ума.

— Идите туда, если у вас есть сердце, к Уздечке…

Фэншоу оторвался от экспоната; пальцы, сжимающие его запястье, соскользнули. Он умышленно держал глаза закрытыми во время разговора и открыл их только тогда, когда его благополучно отпустили.

Уздечка? Какого чёрта?

Он бросился к тусклому коридору, который выведет его наружу. Гул всё ещё звучал в его голове; он едва мог думать даже самые основные мысли. Он сделал несколько больших шагов к выходу, но казалось, что это было усилие против его воли, когда он остановился, обернулся, а затем пошёл назад…

Не делай этого!

Он вернулся к тому проходу и обнаружил, что его пальцы обвились вокруг дверного проёма, ведущего к каморке оккультистов. Изнутри не было слышно ни звука, ни… смеха, ни голоса. Затем в изнурительной медлительности он наклонил лицо к краю дверного проёма, остановился, чтобы глубоко вздохнуть, и заглянул обратно внутрь.

Гротескные фигуры Джейкоба и Эваноры Рексалл теперь улыбались, улыбались прямо ему.

(II)

И что я должен после этого думать? — спросил он себя, сидя за столиком в суетливом кафе.

«De La Gardie's» — так это место называлось.

Все столы на открытом воздухе были заняты — завсегдатаи были слишком болтливы на его взгляд. Он занял крошечный столик на краю кафе. Ему не нравилось находиться так близко к тротуару, потому что те, кто прогуливался, проходили рядом с ним. Одна женщина — слишком большая для костюма, который она носила, — вальсировала с маленьким пуделем. Гиперактивная собака неоднократно взвизгивала на Фэншоу. Это было его воображение или женщина скривила лицо, посмотрев на него? Толстые руки покачивались, когда она без слов оттащила собаку, подняв её под грудь.

Отнеси эту шавку в свой свинарник, и сама вали туда, — подумал он.

Прошлая ночь и видения этого утра преследовали его, а теперь этот случай в музее. Когда он снова мог думать, его голова словно пульсировала.

Без сомнения, сейчас у меня галлюцинации.

Он не мог придумать другого объяснения. Мобильный телефон в его руке был словно талисманом; он несколько раз перевернул его на ладони. Инстинкт убедил его немедленно позвонить доктору Тилтон, но…

Его руки опустились на стол.

Ради бога, что я ей скажу? Я собирался пощупать манекен в грёбаном музее восковых фигур, но он схватил меня и заговорил?

Он убрал телефон.

Мне нужно стать нормальным! Просто нужна сила воли! — слова продолжали кружиться в его мозгу. — Тилтон, казалось, была уверена, что это скоро произойдёт… так почему бы и нет? Я вышел из-под контроля — это даже хуже, чем было в Нью-Йорке…

Но почему это происходило здесь и сейчас?

Потому что я недостаточно хорошо пытался стать нормальным.

Он похлопал по карману куртки и почувствовал выпуклость зеркала. Было ли присутствие зеркала — символа его болезни — препятствием?

Как, чёрт возьми, я узнаю?

Шестидолларовый кофе на вкус был ужасным, и именно так же он чувствовал себя тогда: ужасно.

В полной растерянности он смотрел на магазин безделушек через дорогу, но всё, что он видел — это была пустота. Его мысли казались жалкими. Слишком часто слова Тилтон продолжали наступать, словно издеваясь над ним.

Она сказала, что лучший способ восстановить мою нормальность — это делать то, что делают нормальные люди.

Это было так просто?

Он надеялся на это, несмотря на всё, что сейчас происходило, потому что если бы это было не так…

Когда он почувствовал, что чуть не рухнул под стол, в нём вспыхнуло что-то вроде надежды.

Вниз по тротуару, с улыбкой, которая освещала всё её лицо, к нему шла Эбби.

Фэншоу резко выпрямился и посмотрел на неё широко раскрытыми глазами.

— Привет, Стю! — сказала она.

Её загадочно окрашенные волосы сияли, как экзотическая закрученная мишура. В руках она держала довольно большую коробку. Вид её заставил Фэншоу почувствовать себя голодным человеком, которого только что пригласили на банкет, и он сразу понял, что не страсть пробуждает его голод. Он был взволнован, просто увидев её.

Он вскочил на ноги.

— Привет, Эбби. Позволь мне взять эту коробку?

Она остановилась у богато украшенного бордюра, который обозначал границу кафе. Её глаза сияли счастьем и любовью к жизни.

— Нет, спасибо. Это всего лишь лампочки, они почти ничего не весят.

В качестве доказательства она подняла коробку одной рукой.

— Как прошёл твой день?

— Ух… — он запнулся на вопросе, на который он мог ответить только ложью. — Хорошо, хорошо. Каждый день мне нравится этот город всё больше. Это действительно красивое место.

Смесью роскошных ароматов повеяло от её красивой округлой фигуры.

— Вот почему я покинула Нашуа всего через год. Я знаю, что проживу здесь до конца своей жизни, — её улыбка охватила его. — Кто знает? Может быть, ты тоже решишь это сделать? Что есть в Нью-Йорке, чего у нас нет — кроме небоскрёбов, азартных игр и нескольких миллионов людей?

— Может быть. Я не буду с тобой спорить.

Простая болтовня показалась терапевтической для Фэншоу. Её улыбка, голос, её общая близость работали как противоядие от душевных потрясений, от которых он был поражён всего несколько минут назад.

Слава Богу… Слава Богу!

— Ты уже был в музее восковых фигур? — спросила она.

— Э-э-э… — запнулся он снова, словно от удара. — Да, это было довольно интересно, довольно реалистично, — ответил он, пытаясь заблокировать всё остальное.

Если бы ты только знала.

— Теперь я просто отдыхаю, — он посмотрел прямо на неё. — Я хочу выработать аппетит к нашему ужину.

Эбби вздохнула с облегчением.

— Я так боялась, что ты забудешь, или что-то ещё случится.

— Я не забыл, и ничего не случилось.

— Хорошо, — она снова улыбнулась ему. — Мне пора идти. У моего отца будет приступ, если я не вернусь и не заменю эти лампочки.

— Увидимся в семь, Эбби.

— Да, если не увидимся ещё раньше, — а затем она засмеялась и ускользнула со своей коробкой.

Да, — подумал он, наблюдая, как она переходит улицу.

Незадолго до того, как она вошла в гостиницу, она повернулась и сексуально посмотрела через плечо.

Это — моё лекарство, да. Моя нормальность.

Внезапная мысль заставила его задуматься о том, чтобы пойти за ней, спросить, есть ли ещё какие-нибудь новости от полиции об Элдреде Карсвелле, но затем понял, что тема с убийством может омрачить её день. Тем не менее, Фэншоу почувствовал себя омоложенным. Всего несколько минут разговора с ней отбросили всё назад, даже настолько серьёзное, что казалось самым важным в жизни.

Он отправил все свои заботы в глубину души. Он не мог дождаться семи часов.

(III)

Эбби выглядела потрясающе. Он даже сказал ей об этом, когда она встретила его в семь, а потом понадеялся, что это не прозвучало фальшиво или банально. На ней было летнее сиреневое платье с лямками на плечах. Её голые руки сияли здоровьем; работа в гостинице поддерживала её тело в тонусе. Она также носила высокие каблуки, и с каждым шагом к ресторану эти каблуки задорно цокали. Лучшее, что Фэншоу обнаружил, было то, что у него не было соблазна пялиться на её грудь, когда она не видела этого.

Неужели Эбби помогает Фэншоу становиться нормальным?

Я могу только надеяться…

В ресторане он понял, что не может сосредоточиться ни на чём, кроме неё. Официантки и многие женщины-туристки выглядели более чем привлекательно, но Фэншоу едва замечал их. Вместо этого Эбби гипнотизировала его, слегка наклонившись над столом, чтобы вести беседу. Прежде чем Фэншоу понял это, ужин был готов, и прошло почти полтора часа. Бóльшая часть их разговора состояла из того, что Эбби рассказывала о своей жизни в Хэйвер-Тауне или Фэншоу вспоминал свою жизнь (не очень положительную) в Нью-Йорке. В этой ситуации было так удобно, так…

Нормально, — удивился Фэншоу.

Просто поужинать с кем-то, кто ему нравится, и говорить так, как разговаривали обычные люди.

Я не могу вспомнить последний раз, когда…

Ни разу на протяжении всей трапезы ему не пришла похотливая мысль. Ни разу он не думал о подглядывании.

Брови официантки приподнялись, когда Фэншоу оплатил чек своей чёрной картой «American Express Centurion». Затем он шёл по ярко освещённой улице с Эбби.

Казалось, что всякий раз, когда он был в её присутствии, его чувство мировоззрения менялось. Он был благодарен за всё, что было вокруг него, и заинтригован: свечение уличных фонарей, мощёная дорога, старинная архитектура.

Здесь так всё по-другому, — подумал он. — Так искреннe.

Эбби улыбнулась ему, когда они прогуливались по улице Прошлого.

— О чём ты думаешь? — спросила она. — Ты выглядишь очень… очарованным чем-то.

Да. Тобой.

Он даже не понял, что держит её за руку.

— Я думаю о том, как легко я воспринимал все вещи как должное. Ты заставила меня пересмотреть свою жизнь.

Она казалась удивлённой.

— Я? Как же так?

— Как ты смотришь на вещи. Как будто ты очарована всем вокруг, каждую минуту.

— Ну, так я и чувствую бóльшую часть времени, — её улыбка казалась всё более и более сияющей. — Каждый день — это благословение, даже если идёт дождь, даже если моя страховка на автомобиль повысилась или сломался один из туалетов, и я должна его починить.

— Мне нужна хотя бы малая часть твоего мировоззрения. Я прожил в Нью-Йорке бóльшую часть своей жизни, и мне до сих пор приходилось понимать, что космополитический мир — это нечестный мир, он построен на жадности, обмане и единомыслии, но эти места чисты. Когда ты живёшь в большом городе достаточно долго, ты забываешь о том факте, что бóльшая часть нашей культуры развивалась из маленьких городков, таких как Хэйвер-Таун.

— У всех городов есть внешняя оболочка. У больших — своя, а у нас — наша. Внешне это действительно только туристический город, но в глубине это довольно искреннее место, как и люди, которые живут здесь. Я никогда не осознавала этого, пока не провела этот год в Нашуа, а на самом деле это даже не большой город. Я так рада, что вернулась.

Я тоже рад, что ты это сделала, иначе я бы никогда не встретил тебя.

— Как то, что ты говорила вчера. Тема колдовства и всё такое. Убери эту напыщенность, и вот тебе ещё одно напоминание о нашей истории.

Эбби сжала его руку, словно в восторге.

— Хорошо, что ты вспомнил! Ты, кажется, так интересовался этим с тех пор, как мы встретились, но не упоминал об этом весь вечер. Я боялась поднимать эту тему.

— Что, тему колдовства? — сказал он безобидно, но потом вспомнил, что, по его мнению, он видел у столба этим утром. — И Джейкоба Рэксалла?

— Конечно! — её волосы кружил ветер, когда она шла вперёд. — Я очень хотела спросить. Что ты думаешь о кладбище?

Фэншоу усмехнулся, но далее юмор казался иссякшим.

— Это крутое кладбище, да. Но почему там очень подозрительная дыра, где должно быть тело Эваноры Рексалл?

Она дразнила его.

— О, а я не рассказала тебе ту часть, не так ли?

— Нет, ты этого не сделала.

— Ты уверен?

Фэншоу просто нахмурился на неё. Теперь она казалась более восторженной, чем когда-либо.

— Хорошо, расскажу. Прошло ровно шестьсот шестьдесят шесть дней после её казни, — её длинные ресницы затрепетали, — когда Джейкоб Рексалл откопал Эванору и скрылся с её останками.

Фэншоу замедлился.

— Я хочу знать, что он сделал с телом?

— Ну, в те дни не было бальзамирования, Стю. К тому времени она была всего лишь горсткой костей. Рексалл использовал кости для чёрной магии.

— Колдун-отец откапывает ведьму-дочь и использует её останки для чёрных дел? Ему не дали премию «Отец года»? А что со старой бочкой на Ведьмином холме?

— Ну… ты действительно хочешь знать?

К настоящему времени не было никаких сомнений, что она использовала свои знания, чтобы поиграть с ним.

Играй со мной сколько хочешь, — подумал он.

— Да, действительно. Знаешь, это несправедливо, если ты не продолжишь рассказ.

— Они называли это казнью в бочке, — резко сказала она, немного замедляясь.

Фэншоу не понимал.

— Казнью в бочке? Что…

— Метод казни, я имею в виду. Это так называлось.

Фэншоу догадался.

— Они топили ведьм в бочках? А что случилось со старым добрым повешением, обезглавливанием и сжиганием на костре?

— Это была старая тема к тому времени. И помни, колдовство и ересь считались худшими преступлениями в те дни. Таким образом, осуждённые получали…

— Казнь в бочке… Теперь я понял. Они помещали ведьму в бочку, наполняли её водой и держали ведьму, пока она не утонет…

Теперь воодушевляющая улыбка Эбби стала мрачной.

— О, нет, Стю, намного хуже, чем это. На самом деле, бочка была самой худшей формой смертной казни, которую когда-либо придумывали «охотники на ведьм». Ты видел отверстие в передней части бочки?

Фэншоу неохотно кивнул.

— Они помещали ведьму в бочку, вытаскивали её голову через отверстие и удерживали на месте, надевая на шею то, что называется «U-воротником».

Фэншоу поморщился, пытаясь представить, что она описала.

— О, как позорный столб… только с бочкой?

— Ну, вроде так. Видишь ли, после того, как они это делали… они выводили собаку…

Глаза Фэншоу сузились, как будто подозрительно. Он сразу вспомнил, как ему казалось, что он слышал рык собаки, не говоря уже о собаке, которую, как он думал, он видел в зеркале перед рассветом.

Он чувствовал жар руки Эбби, надеясь, что сам он не потел.

Собаку?

В этот момент с другой стороны улицы залаяла собака. Фэншоу резко остановился и посмотрел в сторону лая.

— Нервы, Стю? — засмеялась она. — Ты как на иголках.

Он нахмурился и увидел через улицу того же раздражающего пуделя, который налетел на него этим днём. Его с избыточным весом хозяйка нахмурилась почти как её враждебное животное.

Снова эта маленькая шавка…

Пудель напрягся и лаял прямо на Фэншоу.

Боже, я ненавижу маленьких тявкающих собачек!

— Я люблю собак, — объяснил он. — Но только не таких.

Разговор про казни продолжился.

— Так что ты говорила? Что-то о бочке и собаке?

— Не волнуйся, Стю, — успокоила Эбби. — Та собака, о которой я говорю, совсем не похожа на этого маленького пса, — Эбби сохраняла своё жизнерадостное самообладание даже в мрачности того, что она собиралась детализировать. — После того, как они запирали голову ведьмы, чтобы она торчала из дыры в бочке, они приводили собаку. Она всегда была большой, как доберман, ирландский волкодав, такой вот. Но они также… — она ​​выдохнула. — Ты уверен, что хочешь услышать это сразу после обеда?

— Ты думаешь, что я действительно такой впечатлительный? — сказал он, но всё ещё сбитый с толку тем, что она так долго описывала. — Я из Нью-Йорка, помнишь? Люди — обычно биржевые маклеры — прыгают со зданий каждый день. Местная криминальная страница в газете хуже, чем фильм ужасов.

— Хорошо, ты сам попросил об этом. Сначала они морят собаку голодом несколько дней, дразнят её и злят, а потом…

— Что?

Она снова резко вздохнула.

— Собака нападает и… съедает мясо с головы ведьмы.

Чёрт возьми…

Фэншоу чуть не споткнулся.

— Эй, ничего себе! Я бы выбрал повешение в любой день!

— Считалось, что повесить их слишком легко, — сказала Эбби. — Они должны были заплатить за свои преступления против Бога. О, и это не какая-то поддельная бочка там. Это та, которую они действительно использовали.

Фэншоу вспомнил детали, которые он заметил на бочке, как прозрачная смола полностью покрывала старые деревянные рейки: идеальный консервант. Но гротескная словесная живопись создала свои собственные образы, которые запали ему в голову.

Они натравливали собаку на голову ещё живой ведьмы…

Его желудок, казалось, вывернулся наизнанку.

— Знаешь, после всего этого весёлого разговора мне нужно выпить. Как насчёт того, чтобы я угостил тебя парой рюмок «Ведьминой крови»?

Улыбка Эбби, как всегда, сияла, как яркий свет.

— Я не против!

Глава седьмая

(I)

Это было сразу после девяти вечера, когда Фэншоу и Эбби вошли в «Squire's Pub». Утешение, которое он испытывал, находясь с ней — включая идеализм первого свидания — продолжало ослаблять суматоху, в которой он пребывал весь день. Кроме того, он был доволен тем, как легко смог приобнять её за талию; он мог сказать, что она была рада, что он сделал это. Более того, тонкий аромат её духов и шампуня сводил его с ума, до такой степени, что он ни разу не упустил то видение, которое он увидел прошлой ночью, когда смотрел на неё совершенно обнажённую.

Несколько столов с громкими профессорами занимали заднюю часть паба; Фэншоу также заметил двух бегуний, которые, похоже, не были такими шумными, как их опьянённые товарищи, что было понятно.

Однако бóльшая часть бара была пуста.

Отлично! — подумал Фэншоу.

Мистер Бакстер стоял рядом, и сначала Фэншоу беспокоился о том, что владелец может подумать о том, как он входит, обняв его дочь. Однако в тот момент, когда он заметил их, он, казалось, оживился, как будто как-то возбуждённый их приходом. Фэншоу позволил своей руке скользнуть по спине Эбби, когда они отошли друг от друга, чтобы вытащить для неё барный стул.

— Ну, привет, вы двое, — поздоровался пожилой человек со скрипом в голосе. — Как прошёл ужин?

— Отлично, мистер Бакстер, — сказал Фэншоу, затем сел рядом с Эбби. — Идеальная еда для идеального вечера.

Он задался вопросом, должен ли он так быстро взять Эбби за руку перед её отцом, но прежде чем он успел закончить размышлять, она взяла его.

— О, да, пап, это не могло быть лучше, — добавила она, — и Стю говорит, что карри такое же хорошее, как и в таиландских местах, куда он ходит в Манхэттене.

— У вашей дочери отличный вкус в кухне, мистер Бакстер.

Бакстер, трогая подтяжки, не смог сдержать удивлённый хмурый взгляд.

— Зато у неё не такой хороший вкус в том, что вылетает из её рта. Я хотел бы заклеить ей рот клейкой лентой за то, что она рассказала вам всю эту кровавую глупость о Рексалле и его дочери.

— Послушай папу, — насмехалась Эбби, глядя на Фэншоу. — Ты бы видел, как он был взволнован, когда мы нашли все эти магические реликвии в подвале. Салем Нью-Гемпшира! — так он сказал. — Мы получим целое состояние от всех этих туристов-дурачков!

— Будь осторожна, девочка…

— Ну, это правда, папа. Для того, кто думает, что колдовство — это просто «глупая чушь», ты наверняка перегибаешь палку.

— Ты сама немного перегнула палку, мисс, — ответил Бакстер, помахав пальцем. — Так что не надейся на меня перед мистером Фэншоу.

Эбби засмеялась и слезла со стула. Она пошла за барную стойку, чтобы приготовить напитки.

Фэншоу улыбнулся, пытаясь не засмеяться во весь голос.

— Ну, это, похоже, работает. У вас здесь довольно солидный бизнес. Но скажите мне, мистер Бакстер, разве это не может быть правдой, хотя бы в малой доли?

Бакстер слегка усмехнулся.

— О, я уверен, что в этом были замешаны религиозные бандитские дела, — а затем он бросил взгляд на Эбби, которая добавляла лёд в серебряный шейкер. — Это выглядело совсем не так, как наказание ведьм на всеобщем обозрении, на что претендует моя ненормальная дочь. Просто люди были немного увлечены.

Эбби закатила серые глаза.

— Как насчёт десятков тысяч людей, которые погибли от рук инквизиции, папа? Просто люди немного увлеклись?

Фэншоу вставил слово, обращаясь к Бакстеру.

— Но, серьёзно, законные власти этого города действительно приговорили еретиков к смертной казни через бочку?

Бакстер напрягся.

— О, Эбби, ты ведь не рассказывала мистеру Фэншоу всю эту патологическую чепуху, да?

Фэншоу засмеялся.

— Не вините Эбби, сэр. Я сам настоял, чтобы она рассказала мне.

Бакстер сделал расстроенный жест.

— О, Боже. Я предполагаю, что в этом есть намёк на правду, но на самом деле нет никаких официальных документов.

Теперь Эбби начала работать шейкером, выступая над грохотом льда.

— Неофициальная запись, дневник Джейкоба Рексалла, свидетельствует о том, что таким образом казнили почти сотню человек, включая его дочь Эванору.

— Эбби, почему ты настаиваешь на том, чтобы мистер Фэншоу забил голову всем этим чудовищным мракобесием?

Фэншоу внезапно почувствовал, что Эбби невероятно сексуально выглядит: её грудь слегка качнулась, когда она встряхнула ледяной стакан, и внезапно он казался горячо заинтригованным изящным уклоном её шеи, её сверкающими обнажёнными плечами и впадиной между её грудей. Фэншоу вздрогнул, когда трение лифчика Эбби от тряски, казалось, спровоцировало её соски к твёрдости.

Боже…

В конце концов он снова вернулся к теме колдовства.

— Но мне любопытно, что ты сказала про дневник Рексалла. Ты на самом деле читала его?

— О, конечно, — призналась Эбби. — Я была бы рада показать тебе его как-нибудь.

Бакстер взмахнул рукой пренебрежения.

— Вы можете смотреть, что хотите, мистер Фэншоу, но вам будет нелегко разобрать там слова.

— Это правда, что написано там неразборчиво, — добавила Эбби. — Дневник написан в очень старом стиле, да и большинство строк размыты…

— О, повреждение водой? Насекомые? — предположил Фэншоу.

— Нет. Это было главным образом потому, что в чернилах того времени было высокое содержание оксида железа — я действительно исследовал это. Белки в материале веленя, которые они использовали для бумаги, взаимодействовали с молекулами железа. Страницы выглядели великолепно в течение ста лет или около того, но далее чернила размывались и становились жёлтыми. К сожалению, многие книги здесь такие.

— Вы сказали, что бóльшая часть дневника неразборчива, — отметил Фэншоу. — Но большинство не означает всё.

Теперь Бакстер откинулся назад.

— Есть немного, что вы всё ещё можете разобрать, но вам гарантирована колоссальная головная боль от напряжения глаз.

Эбби начала разливать напитки, глядя на рюмки, когда говорила:

— В целом, было много проверок некоторых загадок из истории города. Был поток пропавших людей — в основном детей и подростков — но никто не подозревал, что оккультный ритуализм как-то связан с исчезновениями. Вместо этого обвинили индейцев в небольших рассеянных племенах, которые хотели отомстить колонистам за убийство многих из них, когда район был впервые заселён.

— Но? — спросил Фэншоу.

— Дневник Рексалла дал реальную причину. Это был он и Каллистер Руд, а также члены Kовена. Время от времени они похищали ребёнка, чтобы принести его в жертву дьяволу. Были также записи о некоторых сезонных ритуалах, которые они совершали в лесу ночью, например, в канун дня Всех Святых, а также тридцатого апреля, в канун Вальпургиевой ночи. А остальная часть разборчивого материала — это, в основном, то, что я рассказывала тебе прошлой ночью, — она ​​колебалась, — ты знаешь, об инцесте и жертвах новорождённых детей Эваноры…

Мистер Бакстер застонал, приложив руку к голове.

— И он подробно рассказал о некоторых своих ритуалах и собраниях Kовена, — добавила Эбби.

Теперь Фэншоу стал безоговорочно жертвой сексуальной ауры Эбби, когда она поставила ему его напиток.

Чёрт…

Её грудь, казалось, качнулась и подпрыгнула, когда она подняла свою собственную рюмку.

— За Джейкоба и Эванору Рексалл! — предложила она со смехом.

Лицо Бакстера скривилось.

— Я не буду пить за них.

— Да я просто шучу! Выпьем «Ведьминой крови» за хороший вечер!

Три крошечные рюмки зазвенели.

Фэншоу почувствовал, как сладкая смесь стекла ему в живот. Ликёр, смешанный с видом Эбби, возвращающейся, чтобы сесть с ним, заставил его чувствовать головокружение.

Она сразу же снова взяла его за руку, что, казалось, отразило недовольство её отца всем его видом.

Да ну… Думаю, он не против, чтобы его дочь была с миллиардером, — цинично подумал Фэншоу.

— О, что я собирался спросить дальше? — он подвинул свой стул ещё ближе к Эбби и вдруг ощутил нежность в её ароматах и ​​странном тепле.

Он смотрел прямо на неё, беспомощный.

О, боже, она такая красивая…

— Стю? — она улыбалась. — Что ты собирался спросить?

Он мог бы откусить собственный язык от злости.

Идиот! Ты ведёшь себя как полный идиот!

— О, да. Ты сказала, что Рексалл откопал кости своей дочери…

— Через шестьсот шестьдесят шесть дней после того, как её казнили, — напомнила она с поднятым разъясняющим пальцем.

— Что вы должны понять о моей дочери, мистер Фэншоу, — вмешался Бакстер, — она ​​любит чрезмерно драматизировать вещи.

— Ни капли, — отрезала она.

— Мне просто любопытно, — продолжал Фэншоу, — что Рексалл сделал с костями, как он…

Нахальная улыбка Эбби бросила вызов отцу.

— Папа, почему бы тебе не сказать Стю, что Рексалл сделал с костями Эваноры?

— Я не буду заниматься такими вещами, девочка! — Бакстер кашлянул. — В любом случае, это всё ерунда.

Фэншоу поддержал Эбби.

— Давайте, сэр. Мне было бы интересно услышать вашу интерпретацию.

Бакстер неохотно поёрзал на месте, а затем смирился с задачей.

— Ой, хорошо, если вы действительно хотите знать… Он сделал из костей ведьмину воду.

Конечно, термин «ведьмина вода» произвёл эффект разорвавшейся бомбы.

Зеркало, — подумал Фэншоу.

Заголовок назывался «Зеркало с ведьминой водой». Но он сделал вид, что незнаком с термином.

— Ведьмина вода? Что это такое?

Бакстер, не в восторге от принуждения к разговору, налил себе пива.

— Рексалл, понимаете, он сварил кости своей дочери… В большом котле — так было написано в его дневнике.

— Для чего он сварил кости? — спросил Фэншоу.

— Ну, после того, как они закипели, он использовал эту воду. Называется это «ведьминой водой».

— Предполагалось, что вода обладает оккультными свойствами, — добавила Эбби. — Говорят, что это изобретение средневековья. Ведьмы, колдуны и еретики использовали воду для всех видов вещей: помазаний, заклинаний, связи с мёртвыми…

— Что ещё раз доказывает, что всё это было выдумано, — настаивал Бакстер. — В этом глупом дневнике Рексалл утверждал, что он совершал эти ритуалы на чердаке. Сказал, что у него на полу чёрная пентаграмма, написанная кровью. Он также сказал, что у него там была куча больших котлов и много пробирок с ведьминой водой, которая хранилась от очень плохих людей, которых он выкопал за эти годы. Но знаете что? — в своей паузе он улыбнулся в самоудовлетворении. — Это была кучка придуманного дерьма! Когда в 1675 году власти ворвались в дом, они обыскали всё место, включая чердак, и не нашли ничего подобного. Ни котлов, ни ведьминой воды, ничего не было!

— Похоже, что Рексалл немного преувеличил некоторые вещи в дневнике, — согласилась Эбби.

Бакстер скрестил руки, глаза сузились.

— Он не преувеличивал, мисс, он солгал. Он всё это придумал, потому что он был чокнутым. Чёрт, мы сто раз были на этом чердаке и проверили там всё, что можно было. Пентаграммы, написанные кровью? Там нет ничего похожего на то, что утверждал Рексалл, не сейчас и не тогда.

Вы правы в этом, — пришла мысль Фэншоу, — так как я сам был там.

— Как интересно, — сказал он. — Глаз тритона и кожу лягушки я понимаю, но я никогда не слышал о ведьминой воде.

Механизм заработал в его голове. Он знал, что должен быть очень осторожным, делая ссылки на зеркало.

Они даже не должны знать, что оно пропало… Конечно, не должны.

Оно было спрятано наверху в комнате Фэншоу.

— Кто-нибудь знает, какое отношение вода из варёных костей имеет к зеркалам?

— В дневнике не было ясности, — сказала Эбби, — поскольку этот раздел был слишком размытым. Но я предполагаю, что Рексалл наполнил внутреннюю часть зеркала ведьминой водой, и это каким-то образом дало оккультный эффект.

Фэншоу изо всех сил пытался разобраться в её словах, поскольку её сексуальная энергия продолжала сбивать его волной.

Внезапно возникла мысль:

Может быть, поэтому зеркало такое тяжёлое? Оно заполнено водой!

— Но я полагаю, что никто не знает, что это был за эффект?

— Потому что нет никакого эффекта, — настаивал Бакстер, затем отошёл, чтобы обслужить нескольких посетителей, которые подошли к бару.

Эбби пожала плечами.

— Мы можем только предполагать, но я думаю, что заполненное водой зеркало может показать что-то сверхъестественное, если ты посмотришь через него.

Фэншоу замер, но Бакстер рявкнул с другого конца бара:

— Что ещё больше доказывает, что это просто очередная глупая чушь. Я сам смотрел в это зеркало, мистер Фэншоу, и Эбби тоже. И вы знаете, что мы видели? — он наполовину ухмыльнулся, наполовину улыбнулся своей дочери. — Дырку от бублика, вот что.

— Я тоже не могу этого отрицать, — призналась Эбби.

Но Фэншоу мог, не так ли?

Святое дерьмо…

Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя, и эта информация, похоже, слишком затронула его.

Если я видел то, что я думал, то я видел… прошлое.

Он видел саму Эванору Рексалл в окне комнаты, которую он сейчас занимал, — женщину, мёртвую более трёхсот лет.

Даже для меня звучит сверхъестественно.

Эбби вскочила и взволнованно сказала:

— Позволь мне показать тебе…

Фэншоу отбросил свою созерцательную задумчивость.

— Показать что?

— Зеркало с ведьминой водой, что же ещё? Мы держим его в одной из витрин…

— О, не беспокойся, — добавил Фэншоу.

Нужно сменить тему! Быстро!

— Оно мне интересно, как и многие другие вещи, связанные с колдовством. Но есть ещё одна вещь, о которой я хотел тебя спросить…

Эбби прекратила своё стремление, чтобы покинуть бар и принести зеркало.

Фэншоу почувствовал облегчение.

— Тем вечером, когда я выходил из паба, ты сказала, что я должен напомнить тебе, чтобы ты рассказала мне о Магическом шаре.

Её и без того яркие глаза прояснились ещё больше.

— О, да! Он недалеко от кладбища.

— Да, я нашёл его, но что это?

— Я упомянула его, потому что он отчасти тоже таинственен, и — к нашей неудаче — эта часть дневника Рексалла тоже неразборчива. Но это интересно, потому что шар был одной из вещей, которые Рексалл купил во время поездки в Европу в 1671 году.

Фэншоу кивнул, вспомнив её рассказ.

— Да, я помню, как ты говорила, что он был за границей, когда Эванора был осуждена и казнена.

— Правильно. Но дело в том, кого он посетил во время поездки…

— О, Эбби, не могла бы ты прекратить надоедать мистеру Фэншоу со всей этой колдовской ерундой! — Бакстер умолял дочь, обслуживая всё больше клиентов.

— Он посетил ряд единомышленников…

— Оккультистов? — предположил Фэншоу. — Других парней, которые думали, что они колдуны?

Эбби кивнула.

— И у этих людей Рексалл не только научился оттачивать свои навыки, но и покупал кое-какие вещи, предметы, которые он не мог получить в новых колониях.

Фэншоу внимательно слушал её.

— Могу ли я узнать, что он купил?

— Нет, о, нет! — Бакстер настаивал на своём.

— В основном это были книги о некромантии, — продолжала она без паузы, — и другие вещи, которые использовали ведьмы и колдуны. Кристаллы, которые обладают определёнными свойствами для создания заклинаний, подвески и браслеты из металлов, выплавленных по специальным рецептурам в целях защиты, и, конечно, ритуальные ингредиенты.

— Ингредиенты? — Фэншоу улыбнулся и повторил своё предыдущее высказывание. — Поэтому ему действительно нужны были глаза тритонов и лапки лягушек…

— Нет, ничего из этого. Это были флаконы с эликсирами, суспензиями и дистиллятами, которые использовались для прорицания, алхимии, гадания и тому подобное. О, засохшая кровь девственных цыганок пользовалась тогда большим спросом, и в дневнике Рексалл сказал, что купил много абортированных плодов.

Фэншоу замер.

— Колдуны и ведьмы сжигали плоды в тигле и вдыхали пары, предположительно, чтобы увидеть образ самого Люцифера.

— Эбби! — закричал Бакстер, — если ты не перестанешь говорить о всей этой ереси с ведьмами и кровью, я собираюсь…

— Но вещи, которые Рексалл купил в своей поездке, были не настолько важны, — говорила она, несмотря на возражения отца, — сколько люди, к которым он приехал, чтобы поговорить.

— Итак, ты сказала, — отметил Фэншоу, — он приехал встретиться с другими колдунами.

— Да, их было много, но был один — превыше всех…

Фэншоу подождал, постукивая пальцами по барной стойке и понимая, что ей нравится затягивать разговор.

— И кто это был?

— Этот парень был верховным колдуном, — сказала она тихим голосом. — Его фамилия была Уилсон — я забыла его имя, но это было что-то необычное. Там были целые книги о нём. Его считали самым могущественным колдуном в Англии; он даже превращал свинец в золото и стал очень богатым.

— Единственное, во что он превратил свинец, — сказал Бакстер, — был вздор.

— Рексалл купил у него Магический шар, и когда он вернулся в Хэйвер-Таун, он сказал жителям, что это похоже на колодец желаний. Это вздор, если ты спросишь меня. Зачем кому-то, как Рексалл, по крайней мере, такому поклоннику оккультизма, отправляться в Европу, чтобы советоваться с другими оккультистами, а затем, на его последней остановке, посетить кого-то столь же ужасно известного как этот человек Уилсон, просто чтобы купить какой-то странный предмет, исполняющий желания?

— Это объяснение звучит подозрительно, — согласился Фэншоу, но всё же его мучило внезапное увлечение красотой Эбби.

Я провёл весь ужин, не жаждя её, но теперь это состояние меня захлестнуло.

Видения прошлой ночи и этого утра, затем музей восковых фигур и его страхи и галлюцинации, и теперь это откровение о том, что зеркало, якобы, обладает сверхъестественными свойствами… Всё это перемешалось в его голове, и внезапно он почувствовал это влечение к Эбби.

Мне нужно поменьше думать об этом…

— Был ещё один слух, который предположительно уходит в прошлое на сотни лет, — добавила она, — что Магический шар — это не карта Земли, а карта Ада.

— Знаешь, что я думаю, мисс? — Бакстер упрекнул её. — Я думаю, что это карта твоей задней точки, и сейчас моя нога её хорошенько пнёт!

Эбби только усмехнулась и покачала головой.

— Я не мог видеть, что это была карта чего-либо, — предположил Фэншоу. — На постаменте были какие-то отметины, но что касается самого металлического шара…

— Правильно. Он настолько запятнан, что ничего не разобрать.

Фантазии Фэншоу начали успокаиваться.

— Это просто ещё одна вещь о Рексалле, которая любопытна.

— Да, — сказала Эбби. — Межконтинентальное путешествие тогда было нелёгким делом. Это было опасно. Один из каждых двадцати кораблей либо затонул из-за плохого обслуживания, либо затонул во время шторма. Для Рексалла должно было быть важно совершить подобное путешествие.

Бакстер начинал наслаждаться своим наказанием Эбби.

— И ты отправишься в путешествие на Луну, если не остановишь всю эту болтовню о колдовстве. Чёрт, девочка, почему ты не можешь рассказать мистеру Фэншоу о хороших вещах, которые мы имеем в нашем крае? Гора Вашингтона, Фестиваль огненных трюков, Тур на паровозе?

— Для этого будет много времени, сэр, — сообщил Фэншоу. — Я думаю, что задержусь на некоторое время у вас.

Мистер Бакстер и Эбби, казалось, были довольны этим замечанием и изменением темы.

Фэншоу попросил газированной воды; он не хотел выглядеть как пьяница. Но когда Эбби помогала своему отцу с внезапным потоком клиентов, Фэншоу вспомнил о своих галлюцинациях в музее…

Поднимитесь, и если у вас есть сердце — получите награду, которую вы заслужили, — сказал манекен Рексалла.

Тогда манекен Эваноры сказал:

Идите туда, если у вас есть сердце, к Уздечке…

Фэншоу погладил свой подбородок.

Что она имела в виду?

Но потом он вздохнул от нелепой мысли.

Она НИЧЕГО не имела в виду, чёрт возьми, потому что это была галлюцинация! Восковые фигуры на самом деле не говорят!

Когда Эбби вернулась, она села и обняла его.

— О чём думаешь? Ты, кажется, в задумчивости.

Я такой задумчивый, потому что, может быть, я схожу с ума…

Он хотел спросить её, видела ли она в дневнике что-нибудь о наградах или уздечках, но отказался, когда понял, что слишком серьёзно воспринимает свои галлюцинации.

Этого не было на самом деле.

— Я думаю о том, насколько мне нравится этот город, — сказал он.

Он повернулся, но у него не было другого выбора, кроме как столкнуться с её грудью, так как она стояла рядом. Он почувствовал, что начинает таять.

— Теперь я должна идти, Стю, — сказала она, прислонившись к нему. — Завтра рано вставать. У парня, который управляет этим заведением, есть большой кнут.

— Я всё слышал, мисс! — крикнул Бакстер.

Но Фэншоу бросился за ней.

— Только не уходи из-за меня, — сказала Эбби. — Выпей ещё, посиди с папой.

— Я тоже должен идти, — произнёс он. — Я пойду с тобой.

Он пожелал мистеру Бакстеру спокойной ночи и пошёл рука об руку с Эбби.

В лифте она вздохнула и прислонилась головой к плечу Фэншоу.

— Спасибо, Стю. Я так хорошо провела время сегодня вечером.

— Я тоже, — он внезапно почувствовал себя энергичным и крепче сжал её талию.

Он собирался повернуться и поцеловать её, но дверь открылась на втором этаже.

— Вот моя остановка, — сказала она, но её голос казался нервным.

Их глаза встретились, и момент растянулся. Не задумываясь, он поцеловал её, и чувствовал себя погружённым в какую-то искрящуюся эзотерию прекрасных ароматов и тепла. Поцелуй продолжался, казалось, вечно, но затем Эбби неохотно отстранилась.

— Ты мне очень нравишься, Стю, — прошептала она.

Её лицо покраснело.

— Ты мне тоже очень нравишься.

— Я очень хочу пригласить тебя в мою комнату, но…

Фэншоу улыбнулся.

— Я знаю. Это слишком рано.

Она обняла его и поцеловала в губы.

— Спасибо за то, что ты не такой, как большинство парней. Завтра увидимся.

— Я буду очень ждать.

Её улыбка могла зажечь всё вокруг, когда она отстранилась. Их руки разделились, когда она отступила в холл.

— Спокойной ночи, Эбби.

— Спокойной ночи…

Она не сдвинулась с места, и её мягкая улыбка так и сияла, когда двери закрылись.

Фэншоу мечтательно прислонился к стене лифта. Он поднялся в зал на верхнем этаже и шёл будто во сне…

В своей комнате он почувствовал лёгкое головокружение от разнообразных впечатлений.

Это были адские несколько дней. Я рецидивировал в вуайеризме, крал зеркало, даже не подозревая об этом, несколько раз слышал лай невидимой собаки, потом наткнулся на мёртвое тело какого-то парня по имени Карсвелл, а потом подглядывал за Эбби в зеркало, а затем я видел город сотни лет назад, и я даже видел голую Эванору Рексалл в своём окне, а сегодня два восковых манекена разговаривали со мной в музее, а после… — он посмотрел на стену, — у меня было замечательное свидание с девушкой, от которой я без ума…

Он покачал головой, на самом деле посмеиваясь и стирая усталость с глаз.

Он налил себе стакан воды. Его поразило, что тема Карсвелла, покойника, так и не поднималась вместе со всеми другими отвратительными разговорами в баре, и именно тогда… У него зазвонил мобильный телефон.

— Это я, — сказал Арти на другом конце линии. — Извините, что позвонил так поздно, но я наконец получил немного информации о вашем человеке.

— Карсвелле, — произнёс Фэншоу.

— Да, Элдред Карсвелл. Шестьдесят семь лет, житель Элликоттвилля, Нью-Йорк. Никаких уголовных обвинений, никаких старых досье, никаких арестов, даже упоминаний о дорожных стычках нет.

— Чистота по всем пунктам, вот к чему ты клонишь? — предположил Фэншоу.

— М-м-м, ну, на нём нет грязи, но давайте просто назовём это… некоторыми странными вещами.

Фэншоу рассмеялся про себя.

— Я довольно привык к странным вещам, Арти. Что у тебя есть?

— Во-первых, этот парень был протестантским священником в семидесятых, но он был отстранён от активной пастырской деятельности в епархии Нью-Йорка.

— О, нет! Не говори мне, что он приставал к детям!

— Нет же. Это было после серии богословских противоречий между Карсвеллом и так называемым Советом информативных регентов епископства.

Губы Фэншоу сжались.

— Что?

— Это какая-то доктринальная регулирующая комиссия, начальство церкви, — Арти сделал паузу, как будто нагнетал атмосферу. — Вы готовы это услышать?

— Нет, я плачу тебе, чтобы ты мне подрочил.

— Епархия, по сути, лишила парня возможности защищать и практиковать христианский мистицизм.

Предположения Фэншоу почти закончились.

— Это очень странная вещь.

— Это вы мне об этом говорите, босс? Но это ещё не всё. Карсвелл также являлся опубликованным автором, и не только книг о мистике, о которой он писал…

Глаза Фэншоу расширились.

— Написанные парнем книги были о колдовстве, демонологии, поклонении дьяволу, истории человеческих жертвоприношений…

Фэншоу сглотнул.

— У него было опубликовано более дюжины книг, и всё такое. В прошлом году он опубликовал книгу в издательстве Университета Монтегю под названием «Магия св. Игнатия»^[7], а его последней публикацией была статья, вышедшая месяц назад в каком-то неофициальном религиозном журнале под названием «Англиканский учёный». Знаете название журнала? — Арти рассмеялся на линии. — «Путеводитель мыслящего христианина по тауматургологии».

Фэншоу почти выплюнул глоток воды, которую он только что принял.

— Что это за фигня?

Арти засмеялся.

— Вот и я не знаю, босс! Этого слова даже нет в Goggle! Ваш парень был по уши в каком-то бестолковом дерьме, босс. Но у него есть огромный дом, а налог на имущество всегда выплачивался вовремя. У него лучший кредитный рейтинг, два дорогих автомобиля — «Cadillac» и новый «Mercedes», плюс у него есть собственный офис и персонал.

— Итак, у него есть деньги. От книг?

— Не могу сказать наверняка, но я сомневаюсь в этом. Он никогда не был в списке бестселлеров, и в интернете о нём очень мало информации.

- Тогда как ты узнал о его книгах?

— Наши исследователи нашли его имя на некоторыхонлайн-аукционах, а на европейском сайте списков книг есть небольшая библиография. Моё мнение? Я думаю, что Карсвелл писал для какого-то подпольного специализированного рынка. Не вижу, чтобы в этом было много денег.

— Итак, наследство или лотерея — кто знает… — Фэншоу прикусил губу. — Да и кого это волнует? Это всё?

— Да ладно, босс, я и так лучший, не так ли?

— Поговори мне ещё.

— У него есть агент, какая-то женщина по имени Реобек, офис в Скарсдейле. Я на самом деле говорил с ней некоторое время назад. Она не дала мне прямую контактную информацию Карсвелла, но она дала мне номер его офиса. Сказала, что его нет в городе уже несколько недель. Боже, у этой женщины такой сильный бронксский акцент, что мне хотелось выпрыгнуть в окно. Но, в любом случае, она сказала, что он сейчас в Нью-Гемпшире, — намеренная пауза. — Как вам такое? Там же, где и вы.

— Думаю, ты оставил свою шапку с умными мыслями дома, да?

Арти не понял шутки, но так как он часто работал по десять или двенадцать часов, Фэншоу не обратил на это внимание.

— Но я приберёг самое интересное на конец. Она сказала ещё одну вещь… Она сказала, что Карсвелл работал над книгой о колдуне…

Фэншоу остановил свой пристальный взгляд на стене и мгновенно подумал:

Рексалл!

— Это пока всё. Я попробую набрать номер его офиса утром; может быть, они дадут мне номер его мобильного телефона, если вы захотите поговорить с ним.

— Он не будет очень разговорчивым, Арти. Он мёртв.

— Скажите ещё раз?

— Карсвелл мёртв, — изображение лица покойника всплыло перед его глазами. — В этом нет сомнений.

— Вы уверены в этом, босс? Его имя не было в индексе смерти социального обеспечения.

— Это потому, что не было времени. Он умер вчера. Просто так получилось, что он остановился в моём отеле, в моём номере.

Внезапно, казалось, что отчаяние прошло через следующую паузу Арти.

— Так вот почему вы хотели узнать о нём. Как он умер? Сердечный приступ или что-то в этом роде, верно? Естественные причины? Пожалуйста, босс, пожалуйста, не говорите мне, что это было убийство…

— Это было убийство, Арти…

— Дерьмо, Стю! Убирайтесь оттуда прямо сейчас! Вы не маленький человек, вы знаете. Из шести с половиной миллиардов людей, гуляющих по Земле, только пятьсот являются миллиардерами, и вы один из них! Я отправлю машину и некоторых наших парней, чтобы вернуть вас…

— Забудь об этом, — отмахнулся Фэншоу. — Полиция думает, что это убийство, но они особо не хотят разбираться в этом. Я думаю, что это была атака диких животных…

— Мне это не нравится, Стю. Вы слишком чертовски важны, чтобы быть в таком дерьме, как это.

— Полагаю, ты обучался хорошим манерам в Гарвардском дворе, а? — Фэншоу засмеялся. — Не беспокойся об этом, хорошо? Но сделай мне одолжение и проведи расследование. Попытайся выяснить, как звали колдуна, о котором писал Карсвелл.

Теперь молчание на линии, казалось, длилось вечно. Это было очень долгое молчание.

— Оу, значит, вы верите в колдунов?

— Просто сделай это, Арти, хорошо?

Арти застонал.

— Конечно, узнаю имя колдуна, без проблем.

Фэншоу отложил телефон, задумываясь.

Карсвелл. Написал книгу о колдуне… И теперь он мёртв.

Он внезапно взглянул вверх, как будто какой-то внутренний импульс его подсознания так направил его.

Почему?

Он смотрел вверх, на люк…

И снова:

Почему?

Он уже был на чердаке и не нашёл — как и мистер Бакстер — ничего необычного. Тем не менее, он снова стоял на кровати, поднимаясь и открывая люк. Несколько мгновений спустя он стоял, оказавшись в тёплом, пахнущем деревом и пылью пространстве. Он повернул свой фонарик в каждую сторону, и…

Это место ещё скучнее, чем когда я впервые пришёл сюда.

Почему он нанёс второй визит на чердак, он не мог догадаться. Он вернулся, потный и раздражённый, захлопнув люк на потолке.

Он разделся, предположительно приготовившись ко сну, но теперь…

Тот же самый импульс, что вызвал желание подняться вновь на чердак, вернулся к нему. Он обнаружил, что стоит перед открытым ящиком комода. Он не осознавал причину, по которой выбрал его, но потом он посмотрел вниз и увидел…

Это чёртово зеркало…

Он даже не мог вспомнить, чтобы открывал ящик и прятал его там.

Почему я не положил его обратно на место?

Это может неприятно удивить Бакстера и Эбби, если они обнаружат, что зеркало пропало, после того, как Фэншоу спрашивал о нём.

Завтра! — он взял на себя ответственность. — Я положу эту вещь обратно в витрину и никогда не трону его снова! Хватит!

Оказавшись в постели, Фэншоу было легко забыть своё предыдущее раздражение, думая об Эбби. Он улыбнулся в темноте, погружаясь в сон.

Моё первое с ней свидание…

Он заснул с мыслями, что не может дождаться, когда снова увидит Эбби.

Разве не было бы хорошо, если бы он увидел её во сне?

(II)

Он не видел её, но слышал, как недавно, во время своего первого кошмара в «Wraxall Inn». Её голос эхом напоминал капающую воду в пещере, когда чёрный странный туман просачивался, чтобы показать ему толпу разгневанных горожан в колониальных одеждах, образующих беспорядочный полукруг на Ведьмином холме. Ещё два жителя города втягивают обезумевшую молодую белокурую женщину в центр поляны. Она в кандалах, одетая в лохмотья, с грязным лицом и избитая.

Они тащат её к бочке с отверстием в ней.

Когда белокурая заключённая видит бочку, она громко кричит; её лицо краснеет от ужаса, когда жители города опускают её в бочку.

— Они помещали ведьму в бочку, — повторяет голос Эбби, — вытягивали голову через отверстие и удерживали её на месте, надев на шею то, что называется «U-воротником»…

Рука горожанина лезет в отверстие в бочке, затем вытягивает женщине голову. Кто-то другой немедленно закрывает её голову воротником в форме подковы. Глаза женщины выпучиваются каждый раз, когда она пытается — и не может — сместить свою голову. Она выглядит так, как будто какая-то сущность вырвалась из неё.

— Как позорный столб, только это бочка? — Фэншоу слышит, как он повторяет вопрос, заданный им несколько часов назад.

— Ну, вроде как. Видишь ли, после того, как они это делали…

От ужаса белки глаз женщины становятся алыми, потому что она видит что-то приближающееся…

— Они выводили собаку…

Из расступившейся толпы выходит рослый колонист, ведущий чёрного добермана на конце шнура, у которого текут слюни. Животное истощено, его рёбра стали видны с того момента, когда ему сознательно отказали в пропитании. Пена летит каждый раз, когда лай раздаётся в тишине.

У горожанина нет проблем с удержанием животного на поводке, но он, кажется, специально каждый раз ослабляет хватку, позволяя зверю приблизиться всего на дюйм к лицу кричащей осуждённой, только чтобы потом оттянуть пса назад, чтобы продлить её мучения. Назад и вперёд, назад и вперёд — он делает это в течение нескольких минут, пока один угрюмый служитель закона не подтолкнёт шерифа. Затем шериф Паттен торжественно кивает хозяину собаки. Доберман отпущен, и он бросается к бочке.

Голос Эбби продолжает звучать:

— Собака нападает и начинает есть плоть с головы ведьмы…

Широко раскрытые глаза сновидящего Фэншоу наблюдают, как челюсти добермана смыкаются на верхней части головы женщины — до тех пор, пока пёс не сдёргивает бóльшую часть её скальпа, съедает его, затем возвращается к ушам, затем к щекам и губам, затем…

Фэншоу проснулся и сильно потряс плечами, как будто что-то стряхивая с них. Ошеломляющий страх сбил его с толку: ему показалось, что кто-то был в комнате, но потом он вслепую щёлкнул прикроватной лампой, и когда он сделал это, его разум заметался: что он мог использовать в качестве самодельного оружия?

Конечно же, никого в комнате не было, кроме самого Фэншоу, но он всё же проверил дверь, которая была заперта.

Как раз то, что мне нужно! Ещё один ужасный сон.

Был ли это какой-то ощутимый кошмар, который заставил его почувствовать пальцы на своих плечах? Существовал ли такой тип галлюцинаций на самом деле? Должно быть, это была своеобразная реакция от его болезненного сна.

И тут…

Он услышал шум, как только вернулся в спальню.

Это скрип досок! — он был удивлён. — Но хотя дом такой старый…

Но тут он понял, откуда именно идёт звук…

У него не было выбора, кроме как посмотреть на люк.

Чёрт побери!

Не будучи убеждённым своим здравым смыслом, Фэншоу снова стоял на своей кровати, приподнимая люк и извлекая верёвочную лестницу. Взявшись руками за края люка и потея от усилий и кошмара, он забрался обратно на чердак.

Комната с крутой крышей казалась меньше и более узкой, чем раньше, и в ней было горячее, хотя температура упала с заходом солнца. Ничто не отличалось от того, что его встречало раньше: грязные ящики для хранения, груды потёртых занавесок и множество паутины. Фэншоу намеревался шагнуть по своим прежним следам на пыльном полу, но когда он посмотрел поближе, он заметил отпечатки, которые не могли быть его собственными от предыдущих посещений; они были меньше. Он ничего не подумал о них в первый раз, предполагая, что это Бакстер…

Но он задумался об этом сейчас.

Хм…

Казалось, что они шли вдоль стен по периметру чердака и останавливались в разных местах.

В задней части комнаты его нос сморщился. Слабый, но неприятный запах, похожий на старые сигары, проявил себя. Фэншоу вспомнил, как пахнуло им в первый раз, когда он был здесь, и теперь он понял почему: в углу лежал толстый окурок сигары. Используя большой и указательный пальцы, он поднял его и осмотрел, но почему он был склонен сделать это, он не мог себе сказать.

MONTE CRISTO #1, - гласила надпись, — HABANA.

Это хорошая сигара, — подумал он.

Он знал это только потому, что Арти очень проникся нынешней яростью элитарной сигарной мании.

Фу! — подумал он и уронил окурок.

Из всего его недоумения в последнее время Фэншоу осознавал одно: больше всего его смущал он сам.

Что я здесь делаю?

Теперь он чувствовал себя глупо, в нижнем белье и капающим пóтом. Он откинулся на деревянную панель и вздохнул.

Щелчок.

Фэншоу почувствовал, что стена позади него… отступает.

Он повернулся и обнаружил, что настенная рамка словно навесная.

Не стена, а дверь… Скрытая дверь, очевидно.

Древнее покрытие посыпалось, когда он оттолкнул дверь, сделал паузу, затем вошёл в другую чердачную комнату, даже более длинную и более узкую, чем первая.

Ну, что бы это могло быть?

Внизу пыль лежала в дюймах толщиной, без следов отпечатков. Там, где в первой комнате пахло деревом, здесь пахло чем-то бесконечно несвежим, так что он заткнул нос. Гирлянды из паутины растянулись по его лицу, когда он продолжал идти; он должен был порвать паутину, чтобы разобрать что-либо вообще…

Длинные столы, наборы полок, затем ряды широких цилиндрических предметов, слишком украшенных гирляндами паутин, чтобы их можно было идентифицировать. Он приблизился сквозь зловещую тьму, затем начал расчищать от массы паутины тайные объекты…

Большие банки? — догадался он, но они были с открытым верхом и ощущались толстыми. — Горшки?

Или…

Котлы!

Даже в жару Фэншоу почувствовал холодок на коже. Это была комната, о которой писал Джейкоб Рексалл, но которую так и не нашли.

Место, в котором он совершал свои ритуалы! Неудивительно, что власти так и не нашли его — всё это время оно было спрятано…

Затем его рука пробивалась сквозь всё новые и новые сети, обнажая трухлявые книжные полки. Их были десятки. В углу он увидел серую чугунную дровяную печь с очень длинной выхлопной трубой. Труба вела вниз по центральной балке потолка, а затем разветвлялась в задней части дымохода. Фэншоу изучал направление трубы своим светом, размышляя.

Почему бы просто не провести выхлопную трубу через крышу над печью? Это было бы проще и дешевле. Но, возможно…

Неужели Рексалл сознательно пошёл на дополнительные неудобства, чтобы скрыть тот факт, что на чердаке была печь?

Тогда никто бы и не задавал вопросы о дымовой трубе…

Он вытащил несколько дряхлых книг, некоторые из которых едва не развалились в его руках. При внимательном рассмотрении им обнаружились названия, которые были слишком размыты, чтобы их можно было расшифровать, некоторые уже полностью стёрлись. Но была книга, больше, чем остальные, она лежала в специальном мешке; он осторожно положил её на покрытый пылью стол, вытащил из мешка и разглядел название: ДЬЯВОЛОПОКЛОНЕНИЕ. Предположительно буквы в названии были из сусального золота. Он ахнул, когда нашёл латинский текст внутри незапятнанным и состояние бумаги почти идеальным. Был ещё один удивлённый вздох, когда он посмотрел на страницу с датой создания книги: ЛИОН, 1595 ГОД.

Другие книги, которые не находились в мешках, были сильно испорчены, некоторые были со страницами, которые стали мягкими и тонкими, как марля, но последняя, которую он вытащил…

Ебена мать!

Фэншоу прищурился в крошечном луче света. Это была не печатная книга; грубые не цветные страницы показали призрачные пятна того, что должно было быть написано от руки.

Рексалл писал сам?

Ещё один дневник. После каждого отрывка стояла дата между 1670 и 1675 годами.

Последние пять лет жизни Рексалла! — вспомнил Фэншоу.

29 апреля 1670 года.

…Сегодня я размышлял о многом, и это поразило меня, как удар, как будто сам Учитель в моё ухо прошептал:

— Да, ты никогда не должен стесняться, чтобы выражать себя самого, хотя ты и сидишь с ними во время Служения. Вместо этого лучше воздержись, потому что это пустяки, и пусть приходит в твою голову богохульство, а не альтруизм, превозносится зло, а не щедрость. В Аду тебя коснётся истина Великого и награда Повелителя…

В моём сознании тогда воистину это пришло к пониманию! Их Бог такой же, как наш, только Светлый, не Тёмный, мягкий сердцем, не крепкий волей. Для таких добрых овец Люцифер ничего не приготовил. Это в Святой Тьме нашего Учителя мы должны уважать Тёмные Видения и кричать им хвала! Это и есть наше истинное намерение!

Замешательство Фэншоу не могло быть более сильным; он не знал, что делать с такой писаниной. Его фонарик перескочил на другую страницу, которую он в конце концов расшифровал.

2 мая 1670 года.

…Сегодня прибыло письмо, которое я так долго желал. Оно пришло от самого великого Уилсона из Уилсторпа, он дал согласие меня принять. Когда мой доверенный Руд закончил душить этого противного мальчишку, я приказал ему собрать все необходимые принадлежности для наших длинных путешествий через Великое Море…

Эта информация была узнаваема для Фэншоу.

Уилсон, Уилсон… — подумал он. — Должно быть, это колдун, к которому Рексалл отправился в Европу, чтобы встретиться с этим человеком и купить у него Магический шар!

Он перевернул несколько листов и позволил лучу фонарика упасть уже на другой текст.

25 декабря 1671 года.

…Я и Руд, вместе со Спайдом и Мэттоком отправились в указанный час на кладбище, пользующееся плохой репутацией в регионах, расположенных в Кастрингеме, чтобы украсть кости одной старой могущественной ведьмы. Это был пьянящий напиток, который мы сварили. Да, самая крепкая и с сильным осадком вода ведьмы.

— Могу ли я получить привилегию шпионажа через это зеркало, мой лорд? — спросил меня верный слуга Руд.

И я ответил:

— Ты получишь, но не с этим зеркалом и не с этой водой.

Для следующего зеркала, я посчитал, что лучше всего использовать подготовленную нами воду из костей моей прекрасной и отвратительной дочери, которую мы приготовим по особенному рецепту, и разрази меня гром, если я лгу.

— Тогда для чего, Учитель, мы будем использовать эту ведьмину воду?

Я сказал Руду, что это второй из двух секретов. Наше время скоро придёт, и Люцифер будет восхвалён!

Второй из двух секретов? — Фэншоу задумался. — Но какой первый?

Холодок, который стал каким-то горячим, заставил его вздрогнуть; его голова заболела от постоянного напряжения глаз.

Я первый человек, увидевший это более чем за триста лет, и первый, кто с тех пор даже ступил на это место…

Не задумываясь, он чувствовал себя обязанным рассказать Эбби и мистеру Бакстеру об открытии — он был уверен, что они будут шокированы этим. Но когда он размышлял над последствиями, явное разочарование заставило его вздохнуть.

Как бы я объяснил приход сюда в первую очередь? Я технически нарушаю права. Бронирование номера не даёт мне права рыться в их чердаке.

Поверят ли они ему, если он скажет правду, что он услышал звук, похожий на шаги, скрипящие на старом дереве?

Я бы не поверил, так зачем им?

И что бы Эбби подумала о таком объяснении?

Я ей нравлюсь, и она мне нравится… Наверное, она подумала бы, что я полный дерьма безумец.

Фэншоу понял, что ему нужно больше об этом узнать. Обнаружение тайной комнаты и её содержимого отвлекало его; он был слишком взволнован, чтобы думать с осторожностью. Один этот дополнительный дневник был настоящим призом. Он пролистал больше страниц, но обнаружил, что большинство были размыты до полной нечёткости. Он пока отложил дневник.

Что здесь ещё есть?

Его сердце стучало при рассмотрении. И…

Что там Бакстер говорил?

Пентаграмма на полу. Пентаграмма, нарисованная кровью.

Фэншоу держал фонарик между зубами, когда встал на колени и начал ползать. Его руки смахивали слои пыли, покрывающие очень сухие деревянные доски. Весь пол оставался тёмным пятном, пока вдруг под очередным слоем пыли не оказался другой цвет.

Он наклонился ближе.

Да, есть что-то…

Изогнутая полоса. Фэншоу превратился в бешеного, сметая пыль в сторону; это действие подняло сильный туман, который заставил его кашлять.

Боже, что если гость в другой комнате услышит меня?

Он увидел круг на полу.

Невероятно! Они были правы.

Фэншоу потребовалось всего несколько минут, чтобы достаточно расчистить место. Вокруг была грубая, но очевидная пятиконечная звезда. Он коснулся пола. Диаграмму создала не краска, а какая-то другая жидкость.

Фэншоу, конечно, знал, что это была кровь.

Как и говорил Бакстер.

Несколько других неопознаваемых символов, геометрических фигур и букв были нарисованы во внутренних пространствах пентаграммы, аналогично тем, которые он заметил на постаменте Магического шара. Они были пропитаны оккультизмом. Кроме того, в каждой из пяти точек пентаграммы он обнаружил то, что может быть скоплениями воска…

Фэншоу встал и начал исследовать дальше. Всё, что он нашёл до сих пор, подтверждает то, о чём Бакстер говорил так цинично: дневник Рексалла утверждал о существовании котлов, ритуальных принадлежностей и кровавой пентаграммы на чердаке, чего до сих пор не было найдено.

Но было и кое-что ещё.

В конце комнаты стояли несколько шкафов. Когда Фэншоу открыл первый, дверь фактически выпала, когда ржавые петли уступили, но он поймал её, подавив удивлённый крик. Здесь находилось ещё больше книг, только лучше сохранённых, чем те, которые он нашёл ранее. Одна архаичная папка с обложкой, обшитой металлическим листом, содержала пергамент с грубым почерком Рексалла.

Фэншоу едва смог разобрать, что было написано на обложке:

«Копии и переводы» Джейкоба Рексалла, латынь, 713–751.

Следующей он развернул книгу, завёрнутую в старую белую ткань с вышитым крестом на ней. Внутри были вложены бесчисленные листы рукописных копий, все написанные разным почерком, и, по-видимому, вырванные образцы библейских рукописей, издревле существовавших. Были также рисунки и гравюры, предмет которых был очевиден: приседающие и улыбающиеся демоны, чудовища в чёрных плащах, серый туман и бледные лица людей, испытывающие мýки. Изображения потревожили Фэншоу до точки слабой тошноты; они даже заставили его чувствовать, что за ним наблюдают, и он прерывал свой осмотр быстрыми поворотами фонарика, как будто ожидал найти лицо в покрытой пылью темноте комнаты, скорчившееся лицо, мёртвое лицо…

На последнем рисунке среди украденных страниц была сцена, которая даже для Фэншоу — теперь, и с учётом его беспокойства — не стала неожиданностью: волшебник в капюшоне в изобилии сияющих драгоценностей, стоящий в пентаграмме со свечами, горящими в каждой точке. Но дым свечей превращался в тонкие, зловещие фигуры, похожие на призраков; у некоторых были искажённые лица, которые, казалось, оценивали непосредственно Фэншоу. Обнажённые знойные ведьмы прыгали по кругу, некоторые с клыками, некоторые с рогами, некоторые с кровавой усмешкой; мастерство художника не скрывало деталей их материальности. Ниже сцены была надпись:

PENETR. AD INTER. MORT. - NEK. SEPT. WILS.

Из этого Фэншоу не мог ничего расшифровать, но вот слово «Wils» заставило его вспомнить Уилсона, имя колдуна, которого Рексалл посещал в Англии. И «Nek» должно быть аббревиатурой от некромант. Как бы то ни было, в представлении художника об этом предмете были только тонкие, губительные глаза, выглядывающие из-за капюшона. Левая рука чернокнижника ухватилась за мягкую петлю чего-то. Внутренностей? В то время как правая рука держала зеркало. И что было на заднем плане?

Сферический объект, очень похожий на Магический шар на холме.

Это нереально, — подумал Фэншоу.

Холодок вернулся вместе с представлением о том, что эта комната пропитана злом, побочным продуктом человека, который действительно верил, что находится в союзе с силами, противоречащими всем приличным вещам. Фэншоу был озадачен тем, какую же нечисть он мог пробудить вместе с толщиной пыли, которую он поднял. Думать об этом было нелогично, но он не мог избежать этой идеи. Он убрал книги, его мысли забегали быстрее вместе с опасениями, которые продолжали расти. У него создалось впечатление, что книги, лежащие в этом шкафу, были теми, которые Рексалл ценил выше других.

Его самый важный справочный материал!

Несколько книг и папок лежали на старинных полках, большинство из которых были защищены тканевыми обёртками, наполовину разложившимися. Он не мог дождаться, чтобы рассмотреть их также при хорошем освещении, но было что-то ещё, что ещё больше разжигало его волнение, каким бы мрачным оно ни было.

Он чуть не закричал, когда во втором шкафу обнаружил мешок, полный мумифицированных рук.

Блять! — подумал он.

Но затем ещё глубже он нашёл несколько других маленьких мешков, они были полны костей — костей, которые, вне всякого сомнения, были человеческими.

Это их Рексалл варил для своих ритуалов, для своей… ведьминой воды?

В третьем шкафу он обнаружил тонкие деревянные стойки со стеклянными цилиндрами, которые напоминали ему большие пробирки.

Могут ли они содержать ведьмину воду, которую Рексалл якобы держал здесь? О, Боже… Нет.

Он понял это, когда поднёс пробирку к лучу фонарика и обнаружил миниатюрную форму в нижней её части, форму, плавающую в мутной жидкости цвета мёда. Фэншоу побледнел и положил стеклянный цилиндр обратно. Форма была человеческим эмбрионом.

Рексалл покупал абортированные плоды! — вспомнил он. — Но почему он не закопал их и не сжёг? Зачем оставлять их в пробирках?

Последний шкаф стоял у торцевой стены. Когда он открыл его, петля заскрипела так громко, что он испугался, что её услышат, но…

Я зашёл слишком далеко, чтобы остановиться.

Он полностью открыл шкаф.

Очередные вещи, над которыми Бакстер насмехался, были аккуратно сложены перед глазами Фэншоу. Дюжина точных копий зеркала в его комнате.

Он выбрал одно, и волосы на его голове приподнялись, когда он понял, что его двойственность не совсем точна.

Намного легче того, — сказал он себе, поднимая его.

Затем он заметил, что на нём нет линз.

Объяснение было очевидным:

Это зеркало не заполнено ведьминой водой.

Потому что это то, что делал Рексалл. Эбби намекала, что ведьмина вода имела многократное применение для практикующего колдовства, и её слова снова погрузились в его голову:

Я предполагаю, что Рексалл наполнил внутреннюю часть зеркала ведьминой водой, и это как-то произвело оккультный эффект.

Нет, эти зеркала не были заполнены, но одно было, которое украл Фэншоу. И когда он смотрел сквозь то самое зеркало прошлой ночью…

Галлюцинация? Или оккультный эффект?

Он отогнал приступ кашля от пыли, когда продолжил рыться, но то, что он надеялся найти, пришлось искать недолго. Несколько полок в нижней части шкафа были заставлены стеклянными пробирками, очень похожими на фляжки, запечатанные чёрным воском.

Вот оно…

Фонарик показал ему, что пожелтевшие этикетки украшали каждую колбу, и на каждой этикетке кто-то — вероятно, Рексалл — писал грубые, скорописные инициалы.

J.C., S.O., E.H. и несколько других.

Инициалы были, очевидно, тех людей, чьи кости Рексалл выкопал из их могил. Фэншоу немедленно поднял пробирку, зная, что в ней: вода.

Но это не просто обычная вода…

Он встряхнул пробирку и посветил сквозь неё, обнаружив, что её содержимое почти, но не совсем ясно.

Рексалл сварил кости ведьм, и это часть той воды.

Всё было и так понятно: оккультист планировал наполнить зеркала водой из этих пробирок, а затем наблюдать через них.

Что бы он увидел?

И что я увидел, когда взглянул в зеркало прошлой ночью?

Сгорбившись, он быстро осмотрел все пробирки, всего двадцать. Три из них были помечены как E.W.

Эванора…

Когда Фэншоу закрыл потайную дверь и вернулся в свою комнату, он уже знал, что не собирается рассказывать Эбби или мистеру Бакстеру о своём открытии, по крайней мере, не сразу.

Сначала ему было чем заняться.

Глава восьмая

(I)

Сверчки стрекотали; даже несколько летучих мышей пролетело мимо. Над головой почти полная луна излучала так много сияющего белого света, что Фэншоу испугался, что кто-то его увидит, но…

Кто будет на тропинках в этот час?

Было уже половина двенадцатого. Выйдя с чердака, он сразу спустился вниз. В гостинице было тихо-тихо, за исключением негромкого телевизионного шума. Он выглянул по коридору из лифта и увидел ночного клерка, наблюдающего за игрой в бейсбол. В конце концов, долговязый мужчина пробормотал:

— Чёртовы «Red Sox»…

Затем поднялся, словно раздражённый. Когда он повернулся к кофейнику, Фэншоу проскользнул через передние двери…

А теперь он стоял среди холмов, глядя на гостиницу через зеркало.

Да, кто будет на тропинках в этот час… кроме меня?

Он чувствовал себя поглощённым ночью, как будто она каким-то образом включила его в свою сущность. Он уверял сам себя, что на этот раз не «подглядывал», а вместо этого участвовал в последнем эксперименте, прежде чем вернуть зеркало на его место и больше никогда его не трогать. Его находки на чердаке подтвердили всё, что мистер Бакстер рассказывал об этом.

За исключением этого…

Была ещё не совсем полночь, когда он всерьёз начал свой «эксперимент». Он посмотрел одним глазом на панораму города. Уличные фонари Главной улицы и улицы Прошлого светились ярко, но мало кого можно было увидеть прогуливающихся по улицам, и только одна пара была за столиком в кафе, которое он посещал вчера. Он заметил ближайший к себе позорный столб — конечно, пустой. И снова Фэншоу был впечатлён архаичной оптикой устройства. То, что было в линзе — или это было из-за ведьминой воды за ней? — казалось, увеличивает весь доступный свет до эффекта гиперконцентрации. Он мог видеть москитные сетки на окнах, пятна на оконных стёклах, даже фактические образцы ржавчины на водосточных трубах. Фэншоу сфокусировался на ясене, растущем посреди городской площади, и мог сосчитать отдельные листочки. Чёткая картинка зеркала заставляла Фэншоу колебаться.

Но в окнах «Travelodge» сегодня не было ни одной распахнутой шторы, ни одного ночного пловца в бассейне. В гостинице у Эбби было тёмное окно, как и у бегуний, в то время как у другого окна стоял только высохший старик — к сожалению, голый — который через секунду исчез из поля зрения.

Вероятно, один из профессоров, — заключил Фэншоу, — после слишком многих рюмок «Ведьминой крови».

Окно погасло.

— Сегодня ночью ничего, — пробормотал он себе под нос.

Но это было хорошо, не так ли? Нет топлива, чтобы разжечь его болезнь.

И это не то, ради чего я сегодня здесь…

Конечно, не для этого. Он пришёл посмотреть, будет ли зеркало «работать».

Как было прошлой ночью.

Город и все его детали были такими, какими они должны быть.

Так что это была галлюцинация или сон…

Затем он должен был спросить себя, действительно ли он верит, что трёхсотлетнее зеркало Рексалла может обладать оккультными свойствами? В конце концов, он нашёл пентаграмму, нарисованную кровью, он нашёл другие зеркала, а также пробирки с ведьминой водой, он нашёл кости.

Но это не значит, что эти вещи действительно покажут мне город во времена Рексалла.

Это была только вероятность того, что это явление будет подкреплено, во-первых, его случайным миражом-сном прошлой ночью, а во-вторых, силой внушения через атрибуты в тайной комнате на чердаке.

Глупости, — думал он, — для такого дурака, как я. Кого я обманываю? Я даже себя обмануть нормально не могу. Я пришёл сюда, чтобы посмотреть за некоторыми окнами, и использовал всю эту чепуху в качестве оправдания…

Именно тогда непомерно дорогие часы Фэншоу начали издавать звуковой сигнал: сигнал, оповещающий о полуночи.

Ищите меня снова, всякий раз, когда захотите…

Он на самом деле верил, что восковая фигура Эваноры это сказала. И она сказала что-то ещё.

После полуночи, сэр.

— Полночь, — прошептал он.

Мираж, который, как он думал, он видел прошлой ночью, был виден только после полуночного удара часов. Он был уверен, что именно тогда город изменился…

Полночь. Час ведьм. Разве не так это раньше называли?

Фэншоу стоял среди кустов ежевики, с воскообразным лицом в прозрачном блеске луны. Зеркало в его руке, казалось, нагревалось, как будто приглашая посмотреть в него…

Фэншоу решил не делать этого, но мгновение спустя он всё равно поддался этому импульсу.

И посмотрел.

Город теперь был, как и прошлой ночью: меньше, темнее, более старый, его окраина выглядела разрушенной и обнищавшей; казалось, что город сжимается, словно против какого-то невидимого страха. Одинокая лошадь и всадник медленно двигались по мощёной Главной улице. Другой человек с фонарём, качающимся взад и вперёд, шёл в противоположном направлении; трубка во рту, похожая на сигару, показывала светящуюся оранжевую точку, которая попеременно становилась ярче и тусклее.

Фэншоу показалось, что он услышал слабое, но отчаянное мяуканье.

На столбе, который он ранее видел рядом, теперь была голова и руки какой-то несчастной женщины, не блондинки с его последнего миража, а кого-то с более длинными тёмными волосами. На земле лежала яичная скорлупа и кожура гнилых плодов, где резвились крысы, но грызуны рассеялись, когда человек с фонарём приблизился. Сказав что-то женщине на позорном столбе, он засмеялся и опустошил одну ноздрю в её волосы, а затем встал позади неё. Фэншоу ожидал ещё одного изнасилования, но это было не так. Вместо этого мужчина поднял изодранную юбку женщины и приложил сигару к её обнажённым ягодицам. Женщина забрыкалась в своей деревянной скобе; пронзительный крик вырвался высоко в небо.

Другой звук, похожий на брызги, побудил Фэншоу повернуть зеркало. На дальнем столбе ещё одна женщина висела в позорной позе, её рвало.

Фэншоу повернулся к носителю фонаря, который только что повернул к входной двери церкви. Фонарь исчез, но через минуту появился на вершине колокольни.

Затем прогремел звон.

Фэншоу слышал его прошлой ночью, глубокие звонкие звуки, которые были какими-то глубокими, но странно ломкими.

Колокол звонил в полночь…

Что-то зашуршало позади него; Фэншоу повернулся, но он повернулся с зеркалом, всё ещё приложенным к глазу. На гораздо более отдалённом холме он заметил залитую лунным светом груду обнажённых тел, смешавшихся и извивающихся между собой, как если бы они были единым целым.

Чёрт побери…

Это была оргия, происходившая на поляне, участники которой изучали каждую возможную сексуальную позицию, а некоторые — невозможную, когда между двумя деревьями стояла и смотрела высокая, почти глыбоподобная фигура. Была ли оргия представлением для этой фигуры, или это была их собственная безоговорочная страсть?

Оба варианта, — был уверен Фэншоу.

Спины у женщин были выгнуты в оргазме, грудь подпрыгивала, в то время как мужчины двигались подобно животным. Пот стекал с массы горячих тел, поднимались стоны, и в жаркую ночь вырывались вопли дьявольского ликования. Неужели загадочные знаки были грубо нарисованы на спинах, животах и лицах оргиастов? Знаки, подобные тем, которые он видел на пьедестале Магического шара?

Одна улыбающаяся женщина, разрисованная по всей поверхности тела перевёрнутыми крестами, позволяла ножам колоть её соски, после чего мужчины и женщины по очереди сосали кровь. Другая женщина с разбитыми коленями упала на землю, умоляя, чтобы её снова и снова брали, сильнее, быстрее, больше, снова и снова, и не было недостатка в женихах, чтобы ответить на её просьбу. Женщина, привязанная к дереву за руки, гортанно взвизгнула, когда мужчина, стоявший рядом, проник в неё. Её ноги обвились вокруг его бёдер, когда он ловко входил в неё, и в особые моменты он опускал руки на её шею, чтобы слегка придушить женщину во время процесса. Каждое применение этой техники вызывало вздутие и покраснение лица женщины, но выражение её лица не выражало ужаса; вместо этого это был вид радости и удовлетворения. Кроме того, ещё две женщины извивались, тяжело дыша в грязи, когда поочерёдно грубо толкали руки друг другу между ног.

Сердце Фэншоу билось всё быстрее и быстрее.

Странные кадильницы с благовониями извергали следы сального тумана вокруг перспективы скрытой плоти; в то время как мужчины, очевидно истратившие свои сексуальные силы, возрождали себя, применяя неопределяемые бальзамы к своим гениталиям. Ещё одна женщина ползла в грязи на руках и коленях, чтобы орально обслужить каждого мужчину поблизости. В конце концов она добралась до бдительной фигуры между деревьями и обеспечила ему такую же услугу. Фигура стояла неподвижно, как резьба по дереву, но её явный оргазм был настолько сильным, что женщина упала в грязь, из её грязного рта потекла белая мутная жидкость. Тогда двое мужчин бросились, схватили её за лодыжки и втянули обратно в очередное совокупление, сознательное или бессознательное — это едва ли имело значение…

Разум Фэншоу плавал по зрелищам. Видения разжигали его болезнь, как меха для розжига огня; он смотрел, смотрел и смотрел, наслаждаясь каждым извращённым образом. Он был настолько опьянён происходящим, что забыл своё предназначение, свой «эксперимент».

Ему было всё равно.

В конце концов, развратники замедлились, затем остановились, истощённые всей энергией; они рухнули друг на друга в потеющей, похотливой куче. Фэншоу повернул зеркало наверх. Там, где между деревьями стоял глыбоподобный страж, теперь был только сгусток сажного дыма, который, казалось, только прилипал к нечёткому подобию формы фигуры.

Неужели дымная зона, где было его лицо, улыбалась?

Фэншоу был сам не свой сейчас. Он чувствовал себя пустым и чёрным внутри, он чувствовал себя одурманенным тем, что видел…

И я хочу увидеть больше…

Вдалеке лаяла собака, но Фэншоу было всё равно. Он перешёл на более низкий холм с более прямым видом на гостиницу. Все окна были тёмными, кроме одного.

Моё, — понял он.

В свете множества свечей Джейкоб Рексалл сидел за столом и писал пером. Тень проскользнула через заднюю часть комнаты, но Рексалл продолжал писать. Затем руки приземлились на плечи Рексалла сзади — маленькие изящные белые руки; контакт вырвал колдуна от его писчей музы, и затем он повернулся.

Он повернулся, чтобы обнять свою обнажённую дочь.

Эванора переместилась в поле зрения; она была голая, блестела в поту. Её груди казались воспалёнными, соски заметно выступали в виде розовых заклёпок, к которым Рексалл потянулся, чтобы взять в рот. Длинные блестящие волосы ведьмы разливались по её обнажённым плечам, как кровь. Её глаза закрылись в щели, когда она сосредоточилась на действиях своего отца.

Фэншоу смотрел и не верил в происходящее. Он видел порнофильмы куда менее откровенные. Изогнутая фигура Эваноры наклонилась, а затем стряхнула со стола рукописи отца. Затем она повернулась к нему лицом и села на стол, он оставался в своём кресле. Её бедра автоматически раздвинулись, а затем пальцы сжались за головой отца, подталкивая его вперёд и вниз к её промежности.

Её живот поднимался и опускался, её грудь вздымалась. Рексалл занимался оральным сексом с прожорливостью голодного животного… и, очевидно, он в этом преуспел. Голова молодой женщины крутилась из стороны в сторону, её тело становилось всё более напряжённым от волн удовольствия. Затем, когда оргазм приблизился, она сжала лодыжки за шеей отца, подняла ягодицы со стола и…

Фэншоу услышал её крики совершенного удовлетворения на холме.

Этого не может быть, но я… — наконец, он позволил себе сознательную мысль о невозможной правде: — я наблюдаю, как колдун удовлетворял свою дочь триста лет назад…

Эванора откинулась назад, свисая со стола; Рексалл казался довольным после этого акта и медленно ласкал тело дочери, которое лежало перед ним, как раскрытая книга. В конце концов он встал, оставив Эванору неподвижной и довольно насыщенной. В стороне он налил себе бокал вина.

Интересно, что будет происходить сейчас? — подумал Фэншоу, его взгляд был прикован к зеркалу.

Рексалл посмотрел наверх и кого-то окликнул. Затем сверху упала верёвочная лестница, и вниз по лестнице спустился другой мужчина, намного моложе Рексалла, темноволосый и чисто выбритый. Парень, как и Эванора, был голым; он также явно оторвался от какой-то деятельности на чердаке, но Фэншоу не хотел думать, почему он был возбуждённым.

Каллистер Руд, — понял Фэншоу. — Ученик Рексалла.

Но в то время как тело Эваноры было покрыто потом, тело Руда было забрызгано кровью. Сейчас Рексалл с бокалом вина выступал в роли зрителя. Сразу же его измождённое лицо было озарено самой непристойной улыбкой. Слова были не нужны; Руд действовал на уровне инстинктов. Он подошёл к столу, где лежала измученная Эванора, положил её ноги себе на плечи и…

Нет, никаких держаний за руки и прогулок в парке для этого парня не существует…

Грубые, автоматические движения Руда оживили Эванору до её прежнего беспорядочного состояния. Она извивалась на столе, изгибая спину, её руки размазывали брызги крови по мускулистой груди Руда. Каждый сильный толчок заставлял груди женщины подпрыгивать, а стол скрипеть. Рот Рексалла шевелился.

Он давал устные приказы своему ученику?

Острый восторг наполнил его глубокие зелёные глаза, и затем он подошёл к письменному столу со свечой, наклонил её и позволил обжигающим капелькам воска упасть на живот и грудь дочери. Эванора вскоре снова взвизгнула, изгибаясь на столе, её пальцы на ногах сжались. Сам Руд тоже напрягся до предела, теперь его собственная спина выгнулась, на шее выделялись вены. Когда его толчки стали совсем слишком жестокими для Фэншоу, чтобы их наблюдать, они замедлились и остановились. Руд упал в кресло позади себя, измученный. Но Эванора только наклонилась, ухмыляясь и облизывая губы, и впиваясь своей рукой в промежность, наслаждаясь последними ощущениями.

Фэншоу почувствовал себя обессиленным, наблюдая за всем этим.

И всё же было ещё, что можно было посмотреть.

Следующее действие выглядело как что-то согласованное: окровавленный Руд встал, Эванора встала вместе с ним, затем сам Рексалл обошёл их. Трое стояли перед окном.

Они смотрели прямо на Фэншоу и улыбались.

Фэншоу качнулся на месте и отшатнулся назад. Воздействие того, что он увидел — эти три ухмыляющихся лица — заставило его сердце биться ещё сильнее; потребовалось несколько мгновений, чтобы привести себя в порядок и выровнять зеркало, но когда он это сделал…

Трио разошлось с места у окна. Рексалл теперь стоял на заднем плане, как будто в наблюдении. Тем временем Руд поднимался по верёвочной лестнице, после чего Рексалл забросил ему верёвку наверх. Верёвка была схвачена, а затем невидимый Руд начал тащить её. На конце верёвки оказалась стройная обнажённая фигура — девочки-подростка или мальчика, — связанная по рукам и ногам, с заткнутым ртом и широко раскрытыми от ужаса глазами.

Ещё одна проверка.

Эбби говорила, что в дневнике, который они читали, говорилось, что Рексалл похищал местных детей…

Но было ли тут что-то другое?

Фэншоу не был уверен, но казалось, что свет свечи теперь стал темнее, а одежда Рексалла была другой. Затем он заметил другое окно — на более низком уровне — с включённым светом, которого раньше не было. В кадре Эванору можно было увидеть полностью одетой в плетёное платье с распущенными волосами. Она внимательно читала большую книгу. Фэншоу отвёл взгляд. Эванора, казалось, оделась и спустилась вниз очень быстро.

Он снова посмотрел. Окно Эваноры было тёмным, как и окно, где Рексалл и Руд поднимали похищенного ребёнка наверх.

Логика, конечно же, подводила сейчас Фэншоу.

Как это может быть? Как я могу ожидать, что вещи будут иметь смысл, когда я безумен? — он был достаточно откровенен, чтобы спросить себя.

Он опустил зеркало, вздохнул и потёр глаза, затем снова посмотрел.

Новая сцена в комнате в конечном итоге заставила его вскрикнуть. Вместо неистового секса на письменном столе лежало растянутое тело, его рубашка порвалась на части, обнажая грудь, которая выглядела растерзанной. Лицо трупа оставалось вне поля зрения, но казалось, что огромные брызги крови оросили оклеенные стены.

Кровавая баня, — подумал Фэншоу. — Но кто это? — он снова опустил зеркало, чтобы подумать. — Что со мной происходит? Почему я это вижу? Я БЕЗУМЕН! — заключил он.

Но он не закончил остальную часть намёка:

Что если онне был безумен?

Теперь он понял, что каждый раз, когда он опускал зеркало и затем снова поднимал его, происходил некоторый сдвиг во времени — не времени сейчас, а периода времени, который он просматривал. Это объяснило бы почти мгновенное перемещение Эваноры и другую одежду Рексалла так быстро после того, как они улыбались ему в окно. Теперь Фэншоу увидел, что Эванора голая в другой комнате, в дальнем конце, опустилась в ванну с широкими краями, но в этот период времени её груди были ещё больше, и она была беременна на поздних сроках. Следующий взгляд показал, что сам Рексалл прогуливался по двору с трубкой во рту, созерцая звёзды.

А следующий взгляд…

Он услышал скрип, но все окна дома были тёмными. Фэншоу осмотрел двор зеркалом, затем поймал какую-то слегка колеблющуюся форму. Это было на заднем дворе, где сейчас была стоянка, и на дереве, которого уже не было, мужчина повесился на верёвке. Фэншоу присмотрелся к лунному мраку.

Повешенным был Каллистер Руд.

Ради всего святого, что это?

Фэншоу прошёлся по скудной поляне холма. Вне и без помощи зеркала Хэйвер-Таун стоял хорошо освещённым в натриевом свете своих уличных фонарей. Он выбрал один такой ​фонарь и поднял зеркало, чтобы посмотреть через него.

Уличный фонарь исчез.

Теперь он даже не удивился.

Одно из «состояний фуги» доктора Тилтон?

Однажды он видел по телевизору, что редкий вид клеща заражён вирусом, вызывающим галлюцинации, но он смеялся над этим, даже когда просматривал трёхсотлетние улицы города.

Да, это звучит просто как моя карма, да, сэр. Чёртов укус заставляет меня видеть всё это!

— Сэр, пожалуйста, позвольте мне? — тихий голос прозвучал позади него. — Вы не должны использовать зеркало, если хотите представить себе мой образ. Вам нужно только повернуться и поднять свой взгляд.

Фэншоу застыл на месте от экзотического голоса с акцентом. Это был голос, который он слышал раньше — в восковом музее — но его дезориентация теперь блокировала невозможность всего.

О, что за чёрт? — подумал он, смеясь.

Он последовал инструкциям.

Эванора Рексалл улыбнулась ему с ближайшего холма; она носила плотный чёрный плащ и больше не была беременна. Лунный свет каким-то образом заставил её зелёные глаза выглядеть огромными, как эротическая, но вампирическая карикатура — изображение перехватило дыхание Фэншоу. Её грубое платье было натянуто на твёрдость её изгибов; и выражение лица, которое он ранее заметил, наводило на мысль о классической красоте, смешанной с отвратительными познаниями в больной голове.

Изображение загипнотизировало Фэншоу.

— Выйдите из своих обманов, к которым вы были приучены с груди матери, и восстаньте перед вашим истинным «я», сэр, — сказала женщина или видение. — Защитите себя от овец, лицемеров и слабаков, и увидите награду за это, и возьмите её себе, если у вас есть сердце…

Фэншоу уставился на неё, дрожа.

— …сердце настолько чёрное, что оно может быть стигийским, сэр, чернее и чернее, чем сама бездна… — и затем женщина начала медленно стягивать грубое платье с тела, пока не стояла обнажённой в лунном свете.

— Сердце, достаточно чёрное, чтобы разделывать младенцев, сэр, младенцев в их кроватках — да, достаточно чёрное, чтобы без малейших колебаний видеть кровь невинных и вскрывать трупы ваших любимых, когда они верят вам, и делая так, улыбаться, — её губы и соски казались чёрными в лунном свете, в то время как её кожа казалась сияющей. — Всё это мы делаем в возбуждённом состоянии, чтобы восхвалить нашего Учителя и получить нашу награду, столь заслуженно заработанную.

Она указала на ещё один холм, и её кроваво-красные волосы взвились от внезапного ветра. Её голос плыл, словно какая-то медленная тёмная жидкость.

— Опустите зеркало, сэр, а затем посмотрите, чтобы оценить достоинство моего сердца…

Механически Фэншоу опустил зеркало, позволил этому моменту пройти, а затем направил его туда, куда только что указала ведьма.

Пылающие факелы покачивались на фоне злобных криков, когда колонисты толпились у холма. Мужчины в треугольных шляпах и брезентовых брюках держали вилы и мушкеты. Из толпы летели залпы оскорблений:

— Ведьма! Идолопоклонница! Блудница! Наложница дьявола!

Клин изменчивого света и тени падал на лицо шерифа Паттена; он застёгивал медные пуговицы своего жилета со значком. Двое других мужчин крепко держали Эванору за руки, заставляя её столкнуться с обвинителями. Она была раздета, её первоначальное наказание за колдовство уже было применено: на груди, животе и лобке были видны волдыри в виде крестов. Её глаза оставались суженными, а губы были в усмешке, которую можно было назвать только ядовитой.

Пастор с суровым лицом подошёл с маленькой Библией, и когда он начал читать «Обряды для осуждённых», она раздвинула бёдра, подтолкнула пах вперёд и помочилась.

— Гадкая блудница! Прислужница зла, которая живёт и дышит, чтобы вредить Творцу! Да будь ты проклята, чтобы мучиться вечно!

Эванора хриплым голосом ответила:

— Выпей это от всего сердца, — и она помочилась ещё сильнее. — Это тебе от юношей-мальчиков, о которых ты мечтаешь, отец. И, пожалуйста, просвети своего преданного шерифа, что его предубеждение скоро предаст его…

Паттен кивнул помощнику, который быстро принёс дубинку и ударил ей в челюсть Эваноры. Это был мощный удар! Брызги крови и несколько зубов вылетели из её рта. Однако единственной реакцией, которую она дала, была кровавая улыбка.

Паттен открыл свиток пергамента.

— Эванора Рексалл, дитя Божьей агонии, которое по собственной воле обняло Сатану и его приспешников, его бесов и его друзей, этот справедливый Трибунал Ассизов, во имя нашего Спасителя и на службе Его Величества Новая королевская колония Хэмпшира, настоящим назначаю тебе наказание! — глаза Паттена сверкнули, когда его взгляд упал на груди женщины. — Есть ли у тебя какие-либо слова в свою защиту?

— Ты будешь удовлетворять себя сегодня ночью своими же руками, добрый шериф, а моё тело станет для тебя музой, как и много, много раз до этого, — спокойно сказала Эванора.

Удача Паттена была в том, что меняющийся свет скрыл его румянец.

— Этим приказом повелеваю: пусть Господь, Бог твой, помилует твою душу!

Эванора зашлась от смеха; кровь стекала с её губ.

— Хватит болтать об этом, — прошипел пастор с гримасой. — Не будет Божьего правосудия, пока этот испорченный служитель Люцифера живёт…

Другой кивок от Паттена, и его помощники потащили Эванору в сторону, где раздвинулась стена зрителей с взволнованными лицами…

Сердце Фэншоу, казалось, икнуло…

…чтобы выявить бочку с отверстием шириной в десять дюймов.

В толпе поднялся переполох. Эванора не сопротивлялась, когда её подняли, а затем бросили в бочку. Грубая рука потянулась в дыру, схватила её за волосы и выдернула голову. Когда воротник в форме подковы был надет на её шею, толпа заликовала.

О, нет, о, дерьмо…

Фэншоу знал, что будет дальше; импульс побудил его отодвинуть зеркало, но когда он попытался сделать это, казалось, зеркало было приклеено к его глазу. Сначала он услышал, что толпа стихла, затем…

Рычание злобной собаки.

Пастор воскликнул:

— Пусть твоя смерть будет отвратительной, как твои отвратительные дела!

Слышный собачий рык трепетал в воздухе; это звучало чудовищно. Очередной фланг зрителей разошёлся. Фэншоу наполовину потерял сознание, когда увидел размер добермана, которого вели через холм. Полнорукий помощник шерифа, удерживающий его на цепочке, едва мог держаться на ногах.

Он размером с маленькую лошадь, — с ужасом подумал Фэншоу.

Глаза животного выглядели безумными, что было понятно, поскольку в течение некоторого времени оно явно было лишено пищи. Когда зверь заметил бочку — и голову, торчащую наружу — он инстинктивно подался вперёд, из-под лап летели большие куски грязи. Таким же ужасным, как ожидание, были взгляды на лицах горожан, когда они смотрели на это. Они выглядели оцепеневшими от ужаса.

Я не смогу смотреть на это, — знал Фэншоу, но всё же не мог отвести зеркало.

Восторженные визги поднялись, когда помощник отпустил поводок, и…

Святая Матерь…

Собака была настолько велика, что её челюсти в одно мгновение захватили почти всю голову Эваноры в рот. Брызги пены летели из его чёрного рта; звуки были тошнотворными. Фэншоу успел моргнуть, после чего его зрение как раз вовремя проследило за тем, как хищное животное начало очищать бóльшую часть лица Эваноры и сняло с него кожу головы, словно стаскивая маску-чулок. Животное ловко проглотило жуткую еду с клочками волос и всего остального.

— О-о-о, — пронеслось в толпе, но затем она снова взбодрилась.

Голова Эваноры теперь существовала как полностью очищенный череп. Она висела безвольно, когда собака пожирала то, что оторвала, но потом случилось невозможное…

Голова начала шевелиться…

Ебена мать!

…и поднялась вверх.

Улыбка без губ и глаза без век очень медленно оглядывали толпу.

Бесплотный рот Эваноры зашевелился от смеха, и кровь брызнула из места, где было её лицо. Она долго смеялась.

При следующем захвате челюсти собаки полностью разрушили череп осуждённой, затем сущность снова принялась насмехаться; кусочки мозгов падали на землю, но многие горожане уже бросились с холма, слишком испуганные смехом мёртвой ведьмы.

Одна женщина кричала:

— Это проклятие, которое наложила на нас ведьма, это проклятие!

А затем мужчина раздражённо сказал:

— Ну и в чём разница между этим и делами дьявола?

Паттен, пастор и их помощники оставались на месте с мрачным выражением лица, когда огромный доберман вернулся, доедая остатки черепа Эваноры.

Фэншоу чувствовал приступ тошноты.

— Ешь с душой, Плутон, — сказал шериф собаке. — Даже если ты утолишь свой голод нечестивой плотью, Бог будет умиротворён…

К тому времени помощники вытащили из бочки почти безголовый труп Эваноры и позволили собаке съесть и его. Мужчины указали на ноги трупа, затем на меховой пах, который был быстро вырван и проглочен собакой. Грудь была также оторвана, затем были атакованы руки и ноги.

— Когда зверь насытится этим дьявольским изобилием, — приказал пастор шерифу Паттену, — я хочу, чтобы труп этой сатанинской подстилки был похоронен как можно быстрее, шериф.

— Конечно, пастор, так и будет.

Фэншоу, казалось, почувствовал что-то в воздухе, что-то вроде плохого предзнаменования, и в тот же момент, в зеркале, доберман внезапно прекратил разбираться с теперь похожими на палку останками Эваноры… и бросил взгляд прямо на Фэншоу.

— Внезапно наше животное стало вялым к еде, — заметил Паттен, — почти как если бы…

— Да, почти как если бы его чувства, которые во много раз острее наших, обнаружили нечто ещё, — сказал один из помощников.

Беспокойство укрепило догадки пастора; он резко посмотрел в сторону взгляда собаки.

— Возможно, это чёрный дух, так как такие духи часто посещают места, подобные этому, — его подозрение уменьшилось до шёпота. — И хотя мои глаза ничего не видят, я клянусь, что я тоже чувствовал себя очень неестественно… Будто за мной наблюдают.

Владелец собаки — самый крупный из мужчин — выглядел панически.

— Чёрный дух, говорите, мой господин?

— Да, сущность, самая злая, сынок, и лишённая всякой телесности…

Теперь уши собаки поднялись, как и короткая шерсть на длинной скошенной спине. Его глаза оставались неподвижными… на Фэншоу.

Боже мой, этого не может быть на самом деле…

Собака прыгнула вниз по склону, издавая лай, похожий на выстрелы. Каждый прыжок добермана достигал до пятнадцати футов, когда мужчины неуклюже бежали за ним.

Фэншоу закричал, всё ещё прижимая зеркало к глазам. Он ожидал, что щёлкающие челюсти собаки вцепятся в его горло…

— Вот как животное несётся туда! — закричал Паттен. — Он чувствует его в воздухе!

— Это дух, да! — отозвался помощник. — Слишком нечестивый, чтобы его видели такие боголюбивые люди, как мы!

Фэншоу был сбит с ног, как утка в тире, зеркало выпало из его рук. Когда затылок хлопнул о плотную грязь под ним, всё стало чёрным.

Глава девятая

(I)

Фэншоу застонал, чувствуя, как будто ему прямо в лицо бьёт свет самой яркой лампы, и он снова застонал, когда услышал лай собаки.

— Держись от него подальше, Винкли! — раздался женский раздражающий голос, словно гвоздями провели по шиферу. — Это грязный бездельник! У него, вероятно, вши и болезни, которые могут быть опасны для такой маленькой собачки, как ты!

Импульс заставил Фэншоу подняться в вертикальное положение, сесть на дорожке и открыть глаза. Движущиеся фигуры расплывались в лучах пылающего солнца.

О, нет…

— Винкли! Остановись!

Фэншоу поднялся словно из гроба; в затылке стучало. Когда его зрение сфокусировалось, он увидел на конце тугого поводка прыгающего и тявкающего пуделя. Над ним стояла нахмурившаяся женщина в колготках, которую он видел раньше, но сегодня колготки были в полоску радуги. Через капроновую ткань виднелся целлюлит, а на её животе — складки жира.

У меня такое чувство, что это НЕ кошмар, — подумал Фэншоу.

Глаза, накрашенные тушью, смотрели вниз, как будто он был самой низкой формой жизни на планете Земля.

Пудель — Винкли — тявкал, тявкал и тявкал, растягивая свой поводок.

— Тебе нужна помощь? — спросила она с отвращением. — Ты пьян?

Фэншоу мог только представить, как он сейчас выглядит. Раздражающий голос стучал в его голове.

— Я… упал прошлой ночью и ударился головой, — пробормотал он.

— Ты имеешь в виду упал пьяный? Полагаю, мне следует вызвать скорую помощь — я не хочу быть причастна к этому, — она взяла в руки сотовый телефон, но остановилась, выражение её лица стало более горьким. — О, я помню про тебя, мой бедный маленький Винкли! Не пугайся этого бродягу!

Фэншоу был скорее разгневан, чем смущён. Он встал, молясь, чтобы не упасть снова.

На себя лучше посмотри в зеркало и вызови скорую помощь себе! — хотел сказать он.

Внезапно он почувствовал что-то неприятное, а затем заметил, что Винкли, который прекратил лаять, теперь мочится очень близко к ногам Фэншоу. Маленькая собачка на самом деле улыбалась ему?

Фэншоу огрызнулся.

— Леди, если эта собака помочится на мои норвежские туфли, я собираюсь превратить маленького ублюдка в лающий мяч для кикбола.

Женщина раскричалась, подхватила собаку и пошла прочь.

— Не обижай мою собаку! Не смей делать ей больно, ты… бродяга!

— Бродяга, да? — он достал свою чёрную карту «American Express Centurion» и махнул ей. — Неплохо для бродяги, а? Кстати, вы выглядите как кусок сыра в триста фунтов. Дать вам немного на липосакцию? Вам не помешает!

Женщина на каблуках быстро зашагала прочь, она плакала.

Фэншоу успокоился, когда она ушла.

Я действительно так сказал?

Он не хотел испытывать ненависть, даже когда кто-то сначала ненавидел его. Делать это было нелогично.

Она с этим справится.

Он чувствовал себя получеловеком в своей смятой одежде. Он попытался отряхнуться, но затем заметил вспышку, похожую на осколок света.

Зеркало лежало в гуще травы рядом с тропой. Он поднял его, сунул в карман, а затем направился обратно к городу.

Ему пришло в голову, насколько он был спокоен, когда шёл.

Спокойствие?

Как он мог быть спокоен после всего, что он видел прошлой ночью?

Вернувшись в город, он поправил волосы через отражение в витрине магазина, затем проскользнул в кафе и умылся в ванной комнате. Боль в голове отступила. Его часы показали ему, что было десять часов утра.

Он купил себе кофе, вышел на свежий воздух и сел за стол подумать. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы понять, почему он не испугался, как только вспомнил свои видения в зеркале.

Я боялся, что у меня были галлюцинации, я боялся, что я сошёл с ума, но теперь? — он позволил этому невозможному опыту ещё раз пройти через его разум. — Я не спятил.

Нет, у него не было галлюцинаций, он не страдал каким-то органическим дефектом головного мозга или какой-либо связанной со стрессом аберрацией или «состоянием фуги». Ничего из этого не было.

Помимо того, что я вуайерист, я совершенно нормальный.

Что может означать только одно…

Зеркало было настоящим, как и его колдовское происхождение.

Он вынул зеркало из кармана и посмотрел на него под столом. Он смотрел на объект и искал смысл.

Оно работает. Чёрт, работает…

Единственное объяснение, которое имело какой-то смысл, заключалось в следующем: зеркало было оптическим устройством, которое отображало прошлое.

А это значит, что Джейкоб Рексалл действительно был колдуном. И его дочь была настоящей ведьмой.

Фэншоу верил в сверхъестественное так же, как верил в то, что планета плоская.

Но я верю в то, что видел сейчас, — подумал он, с большим количеством своего предыдущего спокойствия.

Внезапно он почувствовал себя так же, как когда заработал свой первый миллион на рынке.

— Сегодня так хорошо, сэр! — слишком знакомый голос поприветствовал его. — Я надеюсь, что для вас это утро такое же приятное!

Фэншоу поднял взгляд от своего кофе.

— Здравствуйте, миссис Анструтер. И да, у меня очень приятное утро.

— Я бы сказала, оно такое приятное, что лучше и не бывает, — сказала она, глядя на солнце.

Она была одета в непривлекательное белое платье с чёрными принтами животных — щека Фэншоу дёрнулась, когда он увидел добермана. Но вдруг она посмотрела на него взглядом, который казался обеспокоенным.

— Но, сэр, я надеюсь, что вы чувствуете себя живым?

— Живым? О, конечно…

— Я имею в виду — если можно так выразиться — вы не выглядите свежим после ночного отдыха.

Фэншоу засмеялся.

Это потому, что я спал на Ведьмином холме.

— Просто не мог долго заснуть и ворочался всю ночь. Я думаю, что пью слишком много кофе. Но раз вы здесь, могу я угостить вас чашечкой? — предложил он.

— Вы так добры, сэр, но поскольку я только что пришла, я боюсь, что сейчас не время. Нужно работать. Я очень благодарна, сэр, очень признательна за ваше щедрое предложение. О, а вы не знаете ничего нового про того беднягу, в комнате которого вы остановились жить? — её голос понизился. — Его убили или он сам покончил с собой на тропах?

— Нет, не знаю, мэм, — ответил Фэншоу, а затем тяжесть откровения ударила его.

Почему я не понял этого раньше? Элдред Карсвелл был найден мёртвым с плотью, сорванной с его головы. Как будто он был казнён в бочке…

Он отмахнулся от этого совпадения потому, что это было невозможно.

Людей не казнят в бочках в наши времена.

И вопрос миссис Анструтер напомнил ему про Арти.

Мне интересно, получил ли Арти и наши ищейки больше информации о Карсвелле? Я лучше позвоню ему позже.

— Но иногда мне интересно, миссис Анструтер. Может быть, ужасы нашего времени не лучше и не хуже ужасов прошлого — кажется, что так и есть.

Пожилая женщина размышляла.

— Да, а ведь я никогда не думала об этом раньше, сэр, но я считаю, что вы могли бы быть правы. Возможно, наша натура склонна думать, что какие-то вещи, ужасные для нас, не так уж были и страшны для тех, кто жил раньше.

Фэншоу должен был упомянуть:

— Музей восковых фигур может быть хорошим примером.

Она стала взволнованной.

— О, так вы наконец заглянули туда, не так ли?

— Да, мэм, я сделал это, и вы были правы. В частности, камера пыток доказывает, что человечество вполне способно к жестокости.

— Это правда, сэр, это правда, — она подняла костистый палец вверх. — Мы можем учиться тому, чтобы делать вещи лучше.

— Хотелось бы на это надеяться.

Её голос зазвенел, и в глазах появился блеск.

— А можем ли мы учиться не только у прошлого, но и у будущего?

Фэншоу не последовал за её мыслью.

— Для этого вам понадобится машина времени, миссис Анструтер или экстрасенс.

Господи, она такая настойчивая!

— Всё ещё пытаетесь отправить меня к хироманту, да?

Она симулировала невинность.

— О, нет, сэр. Я просто… как это слово? Предположила! Вот верное слово, сэр. Я предположила, да, сэр.

— Да, я так и подумал, мэм.

Женщина закатилась от смеха.

— О, сэр, вы довольно сообразительны, да, да!

— Вы должны получать процент за каждого человека, которого вы туда отправляете.

— О, сэр, мне не нужны никакие награды. Ничто не может быть более интересным, чем сама жизнь. Кстати, сэр, раз уж вы побывали в музее восковых фигур, почему бы вам не посетить и хироманта?

Фэншоу посмотрел на женщину.

Она ещё более ненормальная, чем я думал, но…

Он встал.

— Вы знаете, что, миссис Анструтер? Я думаю, что собираюсь взять на себя такую смелость.

— Великолепно, сэр! Человек, которым больше всего восхищается Бог, тот, который не боится узнать о своей судьбе!

Я сомневаюсь, что Бог восхищается мной сейчас, — подумал Фэншоу, почти смеясь.

— Ибо Бог возвышенно смотрит на человека с храбрым сердцем.

Фэншоу в последнее время не нравились все упоминания о «сердцах».

Если у вас есть сердце, — сказала Эванора, подчёркивая последнее слово.

Казалось, что её образ прошлой ночью пытался подвести Фэншоу к чему-то, так же, как и эта старушка сейчас.

Но… подвести к ЧЕМУ? — задался он вопросом.

Эта идея поразила его, но она могла означать что угодно.

Или, может быть, это ничего не значит. Может быть, это просто чушь собачья, о которой она говорит, потому что может получить комиссию от хироманта.

— Ну, я уже в пути, мэм, — сказал он. — Я дам вам знать, как всё пройдёт.

— Да, — сказала она со странным акцентом.

Фэншоу пересёк булыжную мостовую к дому из красного кирпича, чья неоновая надпись «ОТКРЫТО» мигала в окне. Кирпичи были ветхими, а отделка выглядела так, будто к ней не прикасались десятилетиями. Засохшие цветы стояли в горшках прямо за окнами первого этажа.

Вид свалки…

Но он сделал паузу, прежде чем постучал в потёртые двери дома Федерального периода архитектуры. Во-первых, номер дома — тринадцать — насторожил его. Фэншоу редко верил в приметы, хорошие или плохие, но после прошлой ночи…

Раз уж я пришёл…

Следующий плохой знак был связан с дверным молотком. По центру двери висел овал из потускневшей бронзы с изображением полусформированного лица. Просто два глаза, нет рта, нет других черт лица. Это казалось угрюмым, даже неприятным.

Фэншоу обернулся через плечо и посмотрел назад.

Ты, должно быть, наблюдаешь за мной! — он увидел, как миссис Анструтер смотрит за ним и машет рукой.

Но чего он боялся?

Ничего, — подумал он и постучал по жуткому молотку.

Он ожидал, что хиромантом будет старушка — как миссис Анструтер — или иностранка, но вместо этого дверь открыла высокая, измождённая женщина — возможно, лет тридцати — с чёрными волосами, так сильно подстриженными по бокам и на шее, что её причёска выглядела как шлем. Она казалась унылой и бледной. Мешковатая радужная футболка с надписью CHISWICK RECORDS вяло повисла на её плечах, прикрывая маленькие груди. Она также была одета в чёрную джинсовую юбку, подколотую булавками, и неуклюжие чёрные ботинки. Фэншоу нашёл женщину нескладной, неловкой и занудной, но в некотором роде интересной. Широкие чёрные очки сделали её гибридом библиотекаря и панк-рокера.

— Вы здесь для гадания? — спросила она пронзительным голосом.

— Да, — у него появилась мысль, что она не была рада его присутствию сейчас. — Но если это неудобно, я могу записаться на приём и вернуться позже.

Она вскрикнула.

— Неудобно? Вы смеётесь? Я просто шокирована, что у меня так рано появился клиент. Заходите.

Фэншоу вошёл в гостиную в старинном стиле, набитую древними портретами, старой мебелью и выцветшими обоями. Ему понравилась обстановка. Надпись над дверью гласила: «ХИРОМАНСТВО СЕКСУАЛЬНО». Фэншоу догадался, что это ещё одна реклама гадания.

— Значит, вы Летисия Родс?

— Да, и… — она быстро повернулась, чтобы взглянуть на него. Её глаза выглядели нелепо большими за толстыми очками, — и вы… ну, ваше имя начинается с буквы С или Ф, но я склоняюсь к букве Ф.

Он вспомнил слово «ТЕЛЕПАТ» на рекламной вывеске на окне.

Ну, если это так, — подозревал он, — то она могла бы легко узнать моё имя.

Её плечи поникли.

— О, хорошо. Не всегда получается сразу узнать имя, — её длинная белая рука показала на диван из тёмно-красной бархатистой ткани. — Присаживайтесь…

— Я Стю, мисс Родс.

— Просто зовите меня Летт.

Летт…

Он сел, ожидая, когда она закроет глаза, коснётся лба и вдруг угадает его фамилию, но она этого не сделала.

— Извините, что так жарко, — и она бросилась к окну и открыла его. — Чёртова энергетическая компания — они повышают температуру без причины.

— Мне известно, что они это делают.

Она села напротив него и вытащила старинную деревянную коробку размером с тостер. Она улыбнулась, но Фэншоу почувствовал, что она напряжена.

Эта улыбка мне?

Так или иначе, улыбка была натянутой.

— Какое гадание вам интересно?

— Ну, гадание по ладони звучит хорошо…

— Я могу составлять целые схемы, — быстро добавила она, — но это стоит дороже…

— Давайте сначала попробуем самое простое, — сказал Фэншоу.

Ещё одна натянутая улыбка.

— Это будет хиромантия, которая является самой старой формой гадания и наиболее распространённой. Двадцать… долларов за ладонь, — она ​​засуетилась в паузе, — но есть летняя скидка! Пятнадцать!

Фэншоу нужно было сломать немного льда.

Она не очень добродушна, чтобы завоевать моё доверие.

— Я заплачу двадцать… если всё будет хорошо.

— Ну, я не могу обещать вам благоприятного гадания, но я могу обещать точное, — она даже не посмотрела на него, продолжая: — Точнее, чем когда-либо вы слышали.

— Я ценю вашу откровенность — сказал он, — и я уверен, что вы окажетесь правы. Но раньше мне никогда ещё не гадали.

Она посмотрела на него, явно сомневаясь в сказанном.

— Нет? Никогда? Никогда в жизни?

Затем до него дошло.

— О, да… Кони-Айленд, когда я был ребёнком.

Должен ли я подумать, что она это почувствовала?

Он скрестил ноги, надеясь, что не выглядел слишком растрёпанным после ночёвки на холме, но в тот же момент она быстро встала, подошла к нему и положила руку на плечо.

— У вас тут немного травы, — затем она снова изобразила улыбку и села обратно. — Вы спали в лесу? — добавила она с хихиканьем.

Фэншоу нахмурился.

На самом деле — да.

Из коробки она вытащила причудливый квадрат, богато украшенный бахромой и с запахом сандалового дерева, и положила его на низком столе между ними. Фэншоу прищурился. На ткани были вышиты буквы и узоры, похожие на те, что он видел на пьедестале Магического шара и на портрете Рексалла и Эваноры.

— Значит, кроме Кони-Айленда, вам никогда не предсказывали вашу судьбу? — спросила она, всё ещё накрывая на стол.

— Нет, — он попытался пошутить, что оказалось не очень смешно. — Ну, разве что мой биржевой маклер.

Летисия проворчала:

— Чёрт…

Фэншоу посмотрел на неё.

— Извините, — сказала она. — Причина, по которой я бросаю ругательства на ветер, из-за этой чёртовой несправедливости. Каждый раз, когда я слышу обо всех тех биржевых маклерах, президентах банков, а также ипотечных кредиторах, которые гребут деньги лопатой из-за своей собственной жадности, мне хочется наложить на них проклятие обескровливания.

Фэншоу засмеялся слишком громко.

— Что за проклятие?

— О, я просто вспылила. Это средневековое проклятие, которое заставляет коррумпированных людей кровоточить изо всех их отверстий. Ублюдки. Они все похожи на этого осла Мейдоффа^[8] — им наплевать на то, кого они уничтожат, если набьют свой карман.

Фэншоу всё ещё посмеивался про себя. По крайней мере, он был уверен, что он не был одним из тех «Мейдоффов», на которых она ссылалась.

Я никогда не давал взятки и не брал. Я никогда не обманывал инвесторов, не так ли? Нет, ни за что. Я заработал свои деньги старомодным способом: я играл рискованно и стал действительно успешным.

Летт посыпала что-то вроде тусклого блеска на стол.

— Пыль серамефа, — сказала она. — Она увеличивает экстрасенсорную атмосферу, как будто вы используете топливо с более высоким октановым числом в своей машине, — когда она подняла глаза, то вздрогнула, затем мрачно сказала: — О-о-о! У вас очень ярко выраженная аура. Но не спрашивайте меня, какого она цвета. Я никогда не говорю.

Фэншоу напрягся.

— Давайте же.

— Нет. Сожалею, — она пожала плечами. — Это исключено.

Аура? Хм-м-м…

— Хорошо, Летт, тогда скажите мне вот что, — Фэншоу должен был знать. — Получает ли миссис Анструтер процент от вашего гонорара, если отправляет кого-нибудь сюда?

Лицо Летт напряглось от недовольства.

— Эта старая сплетница! Я говорила ей, что она слишком навязчиво отправляет людей сюда! — затем её губы сжались. — Да, я плачу ей пять баксов за каждого клиента.

— Я знал это!

Летт сделала один глубокий вздох.

— Временами она увлекается, скажу я вам, но, думаю, мне не стоит жаловаться; она действительно занимается бизнесом.

Тем не менее, женщина казалась взволнованной. Она тяжело выдохнула.

— Отлично! Мы готовы! Вы сказали обе руки, верно?

— Я не сказал, но давайте посмотрим обе.

Очень быстро она схватила его за левую руку.

— Лучше начать с доминирующей руки.

Фэншоу был левшой…

Но она могла бы определить это, наблюдая за мной, — решил он.

— Левши более субъективны и более остро реагируют на интеллектуальные стимулы и потусторонние провокации.

Фэншоу поморщился при последних словах.

— Они также более чувствительны к духовности и пара-натурализму.

Фэншоу мог только молча смотреть в ответ.

— И… они более приспособлены к нефизическим сферам.

— Боже, я думал, что вы посмотрите на мою линию жизни и скажете, как долго я буду жить, — сказал он, ожидая обычных клише.

— Это ошибочное мнение, — теперь она, казалось, осматривает нижнюю часть его ладони. — Линия жизни никак не связана с тем, как долго живёт человек. Хиромантия — это не смерть, а жизнь.

Фэншоу открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем она, казалось, заметила что-то важное на его руке.

— Я такое вижу не очень часто, но часть вашей руки относится к стихии воды, а часть к стихии огня; это означает, что вы очень энергичны, но часто переходите от одного интереса к другому. О, и теперь я понимаю, почему вас не волнует летняя скидка, — она улыбнулась, но не ему. — Вы очень богаты.

Кто-то в отеле мог сказать ей это, — решил он.

Но произнёс:

— Вы можете увидеть это по моим часам.

Она взглянула на часы пятизначной суммы.

— О, да. Не заметила. Но левые доминанты всегда настроены скептически, — пауза, когда она прищурилась ближе к его ладони. — Вы не только успешны в своём бизнесе, но и… вау! Вы, вероятно, гений в своей области.

Фэншоу пожал плечами.

— Давайте перейдём к чему-нибудь хорошему.

Она хихикнула.

— Ладно. Давайте посмотрим… М-м-м, да, отличная сердечная линия и интересное колебание вашего пояса Венеры. Это значит, что вы страстный и бескорыстный…

Фэншоу снова усомнился.

— Вы можете сказать это о ком угодно, и они найдут способ связать это с собой.

— Ваша рука также показывает мне подробно, что вы любите свою жену, но вы разведены или разлучены. Это тяжёлая травма для вас… но она… её губы уже никогда не будут вашими.

— Она что?

— Вы уже знаете, так почему вы хотите, чтобы я сказала вам это?

— Я плачу вам, — отметил он. — Так скажите мне.

Её глаза смотрели вниз.

— Ваша жена ненавидит вас. Вы ей почему-то противны.

Её слова затуманили его взор; он пялился в одну точку. Но как он не может быть впечатлён? Она никак не могла этого знать. Через несколько секунд он сказал:

— Вы правы.

— Но есть и хорошие новости! — она защебетала слишком быстро. Её голос понизился. — На вашем романтическом горизонте есть кто-то ещё. У неё с вами больше общего, чем вы думаете, и вы ей на самом деле нравитесь.

Эбби, — имя всплыло у него в голове.

— Надеюсь, вы правы, — пробормотал он.

Мне нужно, чтобы я на самом деле кому-нибудь нравился.

— И, — её чёрные брови поднялись, — она ​​здесь? Здесь, в городе или поблизости?

Фэншоу знал, что Летисия может дружить с Эбби, которая могла бы легко рассказать об их общении. Он сделал скользящий жест указательным пальцем правой руки.

— Просто… продолжайте рассказывать про мою судьбу, хорошо?

Наконец на её лице появилась искренняя улыбка. Но только на мгновение; она подняла один палец вверх.

— У вас есть слабость… — она моргнула.

— Как и у всех.

— Слабость, которая считается антисоциальной? Хм-м-м… Вы хотите быть хорошим человеком, но ваша слабость заставляет вас думать, что так не будет.

Лицо Фэншоу, казалось, превратилось в гранит.

— Это слабость, которая чуть не погубила вас — не профессионально, а, ну…

— Как личность, — сказал он.

Летт ясно почувствовала тёмную ноту.

— Но есть и другие хорошие новости!

Плечи Фэншоу опустились.

— Пожалуйста…

— Вы скоро сведёте эту слабость на нет.

Он учёл это.

Вероятно, про каждого можно сказать, что он был почти разрушен какой-то слабостью или ошибкой. Это всё серая зона.

— Вы не конкретны, — сказал он как бы в защиту. — Если вы не можете быть конкретны, эти аргументы выступают против вашего толкования.

Она ёрзала на своём месте.

— Я не уверена, что конкретно, но… Хотите я догадаюсь?

— Конечно.

— Что-то визуальное, что-то связано с наблюдением, — и это всё, что она сказала.

Нижняя губа Фэншоу дрогнула.

— Что-то…

— Достаточно, этого хватит, — перебил он её.

Он симулировал смех, пытаясь пошутить.

Она снова оживилась; на самом деле она выглядела облегчённой.

— Но вам удастся победить эту слабость, и проводником этого успеха частично будет ваш новый романтический партнёр.

— Частично? А какие же другие «части» могут мне помочь?

Мгновенно она ответила:

— Откровенный интерес…

— Откровенный интерес?

— Да. В последнее время вы стали просто одержимы чем-то совершенно чуждым вам, чем-то, что вас вообще не заинтересовало бы раньше.

Слова прозвучали в его голове без какой-либо сознательной подсказки:

Рексалл и Эванора. Оккультизм и ведьмина вода…

— Скажите, почему я понял, что вы действительно экстрасенс?

— Потому что иногда… Иногда я ошибаюсь. Но не сегодня, — её внимание вернулось к его ладони.

Когда его взгляд остановился на ней, она смотрела прямо на него поверх очков, улыбаясь.

— И у вас есть захватывающее частичное соединение линии сердца и линии головы. Углы указывают на будущее изменение направления вашей жизни, и это радикальное изменение, — выражение её лица изменилось, как будто она внезапно растерялась. — Это связано с тем, что я сказала минуту назад, с чувствительностью к пара-натурализму и нефизическим сферам, даже к метафизике. Вы… — но она снова не закончила, сдерживая что-то.

Фэншоу вздохнул, раздражённый и огрызнулся:

— Я что?

— Вы, ну… Вы изучаете оккультизм?

Он не знал, как принимать это, и он не был уверен, что он даже ожидал это услышать, но в некотором смысле он и был таким учеником. Его внезапный интерес к Рексаллу и, в особенности, к вещам, которые он обнаружил в тайной комнате на чердаке, наводит на мысли. Он не верил раньше в такие вещи, не так ли? Но верил ли он в то, что видел прошлой ночью через зеркало?

Он собирался признать, что у него было небольшое любопытство по поводу этой темы, когда что-то на стене внезапно привлекло его внимание. Там висели в основном фотографии, но был один портрет, который казался таким же старым, как другой портрет в гостинице. Глаза Фэншоу, казалось, расплывались на изображении в старой резной раме. Там был чисто выбритый мужчина с колючими глазами в колониальной шляпе. Мужчина выглядел угрюмым и встревоженным и имел слишком большую челюсть.

Фэншоу вытащил руку из рук Летисии, вскочил и подошёл к картине.

— Эй, это же Каллистер Руд, не так ли?

— Да, но с какой стати вы… — она как-то опешила от его внезапного движения. — О, вы, должно быть, остановились в «Wraxall Inn»?

— Всё верно. Я видел картину Руда там. Эбби и мистер Бакстер утверждают, что он был колдуном, который работал на Джейкоба Рексалла.

Её глаза стали восторженными.

— Значит, вы изучаете оккультизм. Но с каких это пор?

— Ну, наверное, несколько дней назад, но я бы не назвал себя учеником. Это просто интересно для меня.

— Хм-м-м… Хорошо. Каллистер Руд был неопытным юнцом, а не настоящим колдуном. И это был не просто оккультизм, который их интересовал. Это было дьяволопоклонение.

— Дьяволопоклонение… Я помню это слово на могиле Рексалла. Это было одно из преступлений, в которых ему было предъявлено обвинение, верно?

— И он был признан виновным, да. Преднамеренное общение с дьяволом, чтобы получить от него пользу, принося жертву. Дань уважения Люциферу. И если это практиковать с верой, то дьявол лично будет помогать во всех делах. Это было то, что задумал Рексалл, а в некотором смысле и Руд. Но Рексалл был истинным колдуном. Руд был его подчинённым и мускулатурой для грязной работы Рексалла, — Летисия приподняла брови. — А было много грязной работы, поверьте мне.

В замешательстве Фэншоу оглянулся на изображение Руда в тёмной масляной краске.

— Но почему его картина висит на вашей стене?

Теперь, когда сессия гадания по ладони была прервана, Летисия откинулась на диване. Фэншоу остался стоять, когда она начала:

— Я не знаю, сколько истории вы получили от Бакстеров, но тогда никто в городе не подозревал, что Рексалл как-то связан с поклонением дьяволу.

Фэншоу вспомнил объяснение.

— Потому что все его любили, верно? Он жертвовал деньги на благоустройство города и одалживал деньги местным жителям.

— Именно. На самом деле, характер Рексалла был настолько безупречен, что горожане не подозревали его в ереси даже после казни Эваноры.

— Казни в бочке, — добавил Фэншоу.

— Да. Довольно жестокие люди тогда были. Но Рексалл сам построил бóльшую часть города. Он даже построил церковь. Он никогда не пропускал воскресную службу, за исключением нескольких раз, когда путешествовал за границу. Во всяком случае, Эванору поймали с поличным с её Kовеном, который совершал заклинание, ритуал, который требовал использования крови новорождённых детей. Так что это был её конец.

— Верно, — вспоминал Фэншоу. — Но самого Рексалла не подозревали в какой-либо ереси, пока годы спустя…

— Четыре года спустя, если быть точным. В 1675 году некоторые свидетели видели, как Рексалл проводил Чёрную мессу в лесу, и после его смерти они нашли его дневник, в котором рассказывалось о страшных делах, какими он и Эванора действительно занимались с тех пор, как Эванора вступила в пубертатный период. Вы… — Летисия засуетилась. — Кто-нибудь сказал вам, как они получали новорождённых для своих ритуалов крови? Фэншоу мог сказать только «да».

— О, хорошо. Я действительно не получаю удовольствие от повторения этого. Но в любом случае, дневник Рексалла, который в конечном итоге был получен Бакстерами, когда их семья купила гостиницу, также повлиял на Руда. Так что имя Руда было таким же грязным, как и у Рексалла. Видите ли, родственникам Руда было так стыдно за ужасные поступки, которые совершил Руд, что им пришлось полностью отказаться от родства с ним. Поэтому они изменили свою фамилию.

Фэншоу пристально посмотрел на неё.

— От Руда до Родс.

— О, ваша фамилия…

Она кивнула.

— Родители Каллистера Руда построили этот дом. Я — одна из его прямых потомков, — она подняла руки. — Вот почему его фотография на моей стене. Не то чтобы я высоко ценила его, но я держу это там для любопытства туристов, у которых есть вопросы.

Туристов вроде меня, — подумал Фэншоу.

Однако ему нужно было знать:

— Был ли Руд тоже казнён? — слишком хорошо он вспомнил свои видения прошлой ночью. — Или он покончил с собой?

Взгляд Летисии устремился на Фэншоу.

— Он повесился. Я не думала, что Бакстеры скажут кому-либо это, потому что полагала, что история гостиницы и так была достаточно мрачной. Старый Бакстер не хотел бы, чтобы гости узнали, что ученик чернокнижника повесил себя на дереве во дворе гостиницы.

— Но Бакстеры не говорили мне.

— Тогда кто это сделал? В дневнике нет записи об этом. Все документы, хранящиеся у шерифа и придворного писца, исчезли в огне в 1701 году.

Фэншоу помедлил и солгал:

— Просто догадка.

Что он мог ещё сказать?

О, я видел, как Руд висел на верёвке прошлой ночью в колдовском зеркале. Видите ли, я взял его на Ведьмин холм, чтобы заглядывать в окна, потому что я извращенец…

— Просто догадка, да? — её улыбка перекрещивалась с недоверчивой ухмылкой.

— Это имеет смысл. Руд повесился, чтобы избежать смертной казни, от которой погибли Рексалл и его дочь.

— Эванора, да, но на самом деле, сам Рексалл не умер в бочке…

Фэншоу потёр подбородок.

— Я мог бы поклясться, что Эбби или мистер Бакстер говорили, что его казнили так же…

Внезапно Летисия снова откинулась на диван.

— Если вы действительно хотите знать об этих жестоких вещах, я скажу вам, но вы должны пообещать мне не повторять это Эбби или её отцу. Думаю, у меня с ними неплохие отношения, но я не очень хорошо их знаю. Они могут рассердиться на меня за то, что я не рассказала им всё, что знаю. Они могут подумать, что я хочу очернить их гостиницу.

Фэншоу загорелся этим, всё ещё стоя перед картиной.

— Я обещаю никому ничего не повторять.

Она выглядела так, будто едва верила ему.

— Рексалл умер в доме. Однажды он был арестован шерифом, заключён в тюрьму, но каким-то образом Рексалл сбежал, вероятно, с помощью Каллистера Руда. В ту же ночь своего побега он умер в комнате с люком на чердаке.

Фэншоу громко сглотнул.

— Когда шериф и его люди отправились повторно арестовывать Рексалла, они нашли его мёртвым. Его сердце было вырезано.

— О-о-о… — произнёс Фэншоу.

— После свидетельских показаний всегда считалось, что горожане были настолькоразгневаны кощунственным обманом Рексалла, что даже не хотели ждать суда.

— Значит, они взяли дело в свои руки?

Летисия кивнула.

— И закололи его, и вырезали его сердце.

— Но вы сказали, что всегда СЧИТАЛОСЬ, что это произошло…

— Хм-м-м… Я уже говорила вам, что Рексалл оставил дневник…

Фэншоу еле удержался, чтобы не прервать её и не сказать, что у колдуна действительно есть два дневника, один из которых он только нашёл прошлой ночью, но желание сказать это всё-таки отступило назад.

— Но Каллистер Руд, мой загадочный предок, тоже оставил дневник. Никто не видел его…

— Никто, кроме вас? — предположил Фэншоу.

Женщина неловко прикусила губу, оценивая Фэншоу.

— Хотели бы вы увидеть его?

— Я был бы очень признателен.

Летисия встала, исчезла в другой комнате и вернулась с такой же скоростью. Она передала Фэншоу небольшую книгу из крапчатой ​​тёмно-синей кожи, переплёт которой представлял собой просто полосу загорелой шкуры, перевязанную складками пергамента, точно так же, как дневник Рексалла. Он открыл на случайной странице. Также как дневник Рексалла, большинство строк писанины были размыты с течением времени; однако, в отличие от этого, манера изложения была менее сложной, чем у Рексалла, что указывало на более низкий уровень образования.

…В прошлую ночь я похитил юную Энн Кларк из её спальни, девушку, которая, как известно, была слабоумной. Непривлекательно, конечно, но Учитель сказал, что нам всё равно. Перед этим актом я зажёг «руку славы» на пороге, которая действовала настолько сильно, что пробудила мистера и миссис Кларк от их дремоты. Я познакомился с миссис Кларк, и, к моему счастью, хоть она никогда и не была ведьмой, я вложил в неё своё семя. Закончив, я начaл скрываться с юной Энн, чьи губы я замотал фланелевой лентой, чтобы удержать её язык, и связал её запястья. Я отвёл её в дом Учителя, где Учитель стоял в ожидании, довольно удовлетворённый. Я затащил девчонку на чердак, пока Учитель Рексалл произносил особые слова для предстоящего обряда, которые он называл молитвами, вызывающими предтечу.

Фэншоу понял, что Руд описывает похищение ребёнка или молодой женщины для какого-то сатанинского обряда, который должен служить предшественником более важного ритуала. Эта голая правда прямо на страницах дневника заставила Фэншоу почувствовать себя оцепеневшим на месте. Он бросился листать вперёд, обнаружив, что многие отрывки были даже более неразборчивыми, чем в дневнике Рексалла. На полпути, однако, он расшифровал следующее:

…Сегодня я спросил у своего Учителя, почему он больше не вкушает удовольствия от тела Эваноры, потому что у него должно было накопиться много сил, чтобы сделать очередного младенца для подношения нашему Повелителю?

Он сказал мне:

— Мой добрый слуга Руд, теперь ты должен производить потомства, которые покорят нашего Благодетеля. Да, и мы будем едины с Люцифером. В мои долгие лета я сам по себе уже не так жизненно силён для этого.

И он проявлял спокойное выражение лица, он так искренне говорил, что в его возрасте он потерял свою мужскую жизненную силу, и что семя в его лоне уже не такое, как раньше, и он больше не способен действовать, как когда-то.

Фэншоу посмотрел на Летисию.

— Значит, Рексалл был импотентом?

— К концу своей жизни — да. Из того, что я поняла, последние три или четыре ребёнка, которые Эванора родила, были не от Рексалла; он был просто слишком стар и больше не мог размахивать битой, понимаете?

— Что за словечки у вас! — усмехнулся Фэншоу, но затем напомнил себе, что инцест и рождение детей в оккультных целях не имеют ничего общего со смехом.

Он также напомнил себе о других видениях прошлой ночи: Руд занимался сексом с Эванорой…

Он перечитал ещё раз:

…Сегодня я спросил у своего Учителя, почему он больше не вкушает удовольствия от тела Эваноры, потому что у него должно было накопиться много сил, чтобы сделать очередного младенца для подношения нашему Повелителю?

Он сказал мне:

— Мой добрый слуга Руд, теперь ты должен производить потомства, которые покорят нашего Благодетеля. Да, и мы будем едины с Люцифером. В мои долгие лета я сам по себе уже не так жизненно силён для этого.

Фэншоу бросил ещё один вопросительный взгляд на хироманта.

— И после того, как Рексалл понял, что стал импотентом…

Она закончила очевидное.

— Мой прославленный предок стал исполнять приказ Рексалла, делая ЭТО за него.

— Довольно приземлённый способ выразить свою преданность.

Она усмехнулась.

— Ну и дело, которое они делали, было довольно земное.

Брови Фэншоу нахмурились. Он продолжал читать отрывок:

…Вслед за этим я ощутил немалую радость в своём сердце и шевеление в своём паху, потому что о такой спутнице, как Эванора, я долго мечтал, но потом я почувствовал себя неловко, получая выгоду от горя своего Учителя, поэтому я обратился к нему со скорбью о том, что его бывших выбросов семени в дочь больше не будет, и я сказал, что его возраст, лишивший его способности больше не иметь потомства, делает меня грустным. И я страдаю. Но затем глаза моего Наставника загорелись, и я не увидел ни малейшего аспекта его собственной печали, и он сказал:

— Просто возраст, мой верный слуга, ничем не отличается от времени и пространства в том смысле, что он может быть похож на глину, из которой можно лепить всё что угодно. Мне нравится глина! В таком же смысле, как и возраст, он столь же изменчив. Но будь внимателен в этом, мой милый Руд, такие привилегии могут быть доступны только тогда, когда наши подношения Тёмному Лорду покажутся достаточно могущественными. И знаешь, Руд, я буду жить всегда, потому что наш Благодетель шепчет мне, словно мечты предзнаменования, и он показывает, что будет даровать знание, которое может убрать меня с пути перспективой смерти!

Фэншоу был удивлён последним отрывком.

— Значит, старый колдун думал, что будет жить вечно, да?

— Так думали все колдуны, — сказала она. — Точно так же, как все осуждённые ведьмы накладывали проклятия.

Несмотря на то, что почерк был трудным, Фэншоу пролистал ещё больше писанины.

…Великий Сатана! Первенец из моего семени Эваноры появился этим утром! Мой Учитель очень быстро пошёл с ним на чердак, чтобы слить с него кровь…

И ещё отрывок:

…Мне не понравилось, как Пруденс Кэттел смотрела на меня сегодня на Рыночной площади. Поэтому, с разрешения Учителя, я заплатил двум местным бродягам, чтобы они навестили эту женщину, когда она будет спать. В поздний вечер я слышал, как она кричала из окна её спальни, и это меня очень обрадовало…

Другой отрывок:

…Я только что вернулся из лачуги Олдисов, которых я связал и заставил замолчать, и ушёл с их единственным сыном, мальчиком двенадцати лет. Его родителей я убил и похоронил их вместе, а мальчика я заставил наблюдать за тем, как я их хоронил, потому что это только увеличивало его ужас. Дело, которое Люцифер многократно любил. Мы это делаем в надежде, что для нас наступит лучшее время сбора урожая.

— Вещи здесь такие ужасные! — воскликнул Фэншоу.

— Да. В наши дни Каллистер Руд занимал бы высокое место в списке психосексуальных серийных убийц.

Несмотря на своё отвращение, Фэншоу продолжал охотиться за разборчивыми записями.

…Моё сердце сегодня поёт, я рад за своего Наставника. Ответ на самое важное письмо Учителя Септимусу Уилсону из Англии пришёл! Это заставляет моего Наставника непременно радоваться, потому что скоро у нас будет Уздечка…

Уздечка? — подумал Фэншоу внезапно, но прежде чем он успел спросить Летисию, что такое «Уздечка», она подошла и указала на конкретную запись.

— Там. Что вы думаете об этом?

Фэншоу прищурился.

…Учитель сказал, что я должен быть твёрдым ради того, что я должен сделать в конце.

— Хм-м-м… — произнёс он.

— Да, отчасти заставляет задуматься. Может быть, Рексалла вообще убили не горожане, а сам Руд?

— По приказу Рексалла…

Далее его глазам попалась знакомая запись.

…После того, как мы вскипятили кости той старой женщины, известной как Фенстантонская ведьма, Учитель залил её воду в зеркало, и после удара полуночи мы заглядывали сквозь него и видели, как мы приземляемся во времена ведьмы. Это был успех Учителя! Я был потрясён, а сам Наставник посмеивался и говорил, что это мелочь, если сравнивать с тем, что у него есть для будущего зеркала, которое он пытается сделать.

— То, к чему я раньше обращалась, — сказала Летисия. — Переходите к последней странице с надписью. Это что-то проясняет.

Фэншоу сделал то, что она сказала, и вот заключительные строки, написанные Каллистером Рудом:

…Я должен признать, что у моего страха растут крылья из-за беспорядков, вызванных в последнее время в городе, и мой Учитель ясно видит это. Он сказал мне в наиболее удобной для себя манере:

— Не унывай, дружище Руд, ибо всё, к чему мы стремимся, уже в пути, если не считать моего последнего приказа тебе. Ты будешь рядом с мной до конца, и ты хорошо всё выучил! Тем не менее, тучный шериф и его сообразительные помощники уже подозревают нас. Лучше всего, чтобы ты не дал им удовольствия покончить с тобой по-своему, а вместо этого заставил себя перестать быть, и также ты знаешь, что должно быть сделано со мною до этого…

Фэншоу подумал, что понял.

— Я бы сказал, что это определённо проясняет, что Руд убил Рексалла. Рексалл велел Руду покончить жизнь самоубийством, как только за ним пришли шериф и его помощники.

Летисия кивнула.

— Но разве конец предложения не любопытен?

— Да. Этот приказ явно требует от Руда чего-то значимого, — решил Фэншоу.

Летисия кивнула.

— По крайней мере, так мне кажется. Руд убил Рексалла до того, как покончил с собой, и вырезал ему сердце.

Фэншоу колебался.

— Но что случилось… с сердцем?

— Ну, конечно, этого никто не знает, но сердца всегда использовались в колдовстве, особенно сердца некромантов.

Фэншоу задумался об этом.

Я полагаю, был возможен оккультный ритуализм. Разве ацтеки не вырезали сердца людей как жертву своим богам? Чтобы просить милости и бессмертия? — вспомнил он нечто подобное из уроков истории десятилетия назад.

Но был ещё отрывок перед самым последним, который он прочитал и который вызвал у него большой интерес. Там говорилось конкретно о…

— Что вы знаете о зеркале с ведьминой водой? — спросил он.

Выражение её лица было удивлённым.

— Вау! У вас действительно есть большие познания об этом, не так ли?

Внезапно он почувствовал себя смущённым. Зеркало Бакстера всё ещё было в кармане его пиджака.

Иисусe, если она действительно экстрасенс, знает ли она, что зеркало со мной?

— Не знаю почему, — сказал он, — но я нахожу все эти колдовские штуки довольно захватывающими. Я увидел зеркало в гостинице, и они немного рассказали мне об этом. Неужели Рексалл действительно верил, что вода из варёных костей ведьм может быть магической?

— Он не только верил в это, он и Руд много раз заявляли, что это самая натуральная магия. Колдовство было довольно распространено в пятнадцатом и шестнадцатом столетиях в Европе. Колдуны варили кости мёртвых ведьм, других колдунов, преступников, чьи угодно, а вода использовалась в ритуализме, что-то вроде антитезы святой воды. Предположительно, Рексалл научился делать зеркала у других колдунов из древних справочников, называемых гримуарами. Говорят, что в зеркале ведьмина вода показывала эпоху жизни этого уже мёртвого человека. Зеркало в гостинице, предположительно, содержит колдовскую воду из костей Эваноры Рексалл. Мы все его попробовали, но, как ни удивительно, это не сработало.

Молчание Фэншоу после этого комментария вызвало неловкую паузу.

— Хотя это действительно странно — я имею в виду совпадение.

— Какое? — спросил он.

— На прошлой неделе какой-то парень пришёл сюда и тоже спрашивал про зеркало.

— Элдред Карсвелл, — произнёс Фэншоу. — Это было его имя, верно?

— Он никогда не говорил своё имя. Это был парень, мужчина в возрасте, я думаю, он был достаточно богат. Он щедро заплатил, но курил самые плохие сигары.

Фэншоу кивнул.

— Определённо Карсвелл.

- Значит, вы его знаете?

— Нет, но… — Фэншоу размышлял над более точными словами. — Не знаете, а знал. Разве вы не в курсе, что он умер?

Лицо Летисии, казалось, застыло в шоке.

— Как?

— Его тело было найдено два дня назад на одной из тропинок на Ведьмином холме.

— Так парень, которого нашли там, был он? Святое дерьмо… На сегодняшний день газета не назвала его имени. Я предполагала, что это был просто какой-то бродяга или кто-то в этом роде.

— Нет, это был Карсвелл, тот самый человек, который говорил с вами, — сказал Фэншоу, — и он не был бродягой, он был богат.

Какой же ты экстрасенс?! — подумал он. — Карсвелл сидел прямо перед тобой, но ты не предсказала его скорую смерть.

— Вы рассказали о его будущем?

— Нет, он просто хотел спросить меня кое-что о Рексалле, сказал, что готов заплатить за информацию, которая теперь, как я думаю, была немного странной. Казалось, он много знал об оккультизме.

— Ну, он писал об оккультизме. Он был писателем, издал кучу книг. Он также был христианским мистиком.

Это поразило её.

— У меня такое чувство, что он писал о самом Рексалле, — добавил Фэншоу.

— Но если вы на самом деле не знали его, откуда вы знаете, что он был оккультным писателем?

Фэншоу честно ответил:

— Как вам сказать… У меня было несколько исследователей, которые пытались выяснить личность покойника.

Выражение её лица говорило само за себя.

Почему?

Почему Фэншоу хотел знать что-нибудь о Карсвелле?

— С каждой минутой всё интереснее. Я почувствовала плохую вибрацию от того парня в ту минуту, когда он пришёл сюда, и теперь я чувствую ещё хуже, — она смотрела прямо на него. — В чём дело?

— Ни в чём. Мне просто любопытно о некоторых вещах.

— Ну, мне тоже любопытно узнать об этом человеке Карсвелле, — сказала она более сухим и почти требовательным тоном. — Вы знаете, как он умер? Газеты только сказали, что он был найден мёртвым, сказали, что это было убийство, связанное с ограблением. Его кошелёк исчез.

— Его лицо тоже исчезло, — сказал Фэншоу.

Он внимательно следил за её реакцией. Её рот открылся, затем закрылся.

— Я не пытаюсь свести вас с ума, но… лицо, кожа головы и бóльшая часть плоти Карсвелла были оторваны — или отгрызены — как будто диким животным.

— Почти как…

— Да, почти как будто бы он был в бочке, — сказал Фэншоу.

Последовало ещё одно молчание. Их взгляды встретились, затем разошлись, но Летисия не стала комментировать. Фэншоу использовал неприятное молчание, притворяясь, что интересуется некоторыми другими картинами на стене. На одной из них была изображена Летисия с младенцем на руках. Она не выглядела моложе, чем сейчас.

— Какой милый ребёнок, — сказал он.

Когда она не ответила, он обернулся.

Её внешность полностью изменилась. Она больше не была оригинальной, причудливой «хироманткой», теперь она выглядела вялой и раздавленной.

О, нет… — подумал Фэншоу, его желудок сжался.

— Его звали Джордж Джеффрис Родс, — сказала Летисия шёпотом. — Он умер в мае, ему было всего восемь месяцев.

— Боже мой, простите… — пробормотал Фэншоу.

Он хотел ударить себя. И всё же ему пришлось задуматься об отце мёртвого младенца, поскольку он не видел его следов на снимках. Но ему не нужно было спрашивать.

— Биологический отец ушёл, когда я сказала ему, что беременна, — сказала она.

Язык Фэншоу, казалось, прилип у него во рту. На этот раз молчание стало мучительным, он изо всех сил пытался что-то сказать, но прежде чем успел…

Щёлк!

Свет отключился. Летисия взвизгнула в испуге.

— Просто перегоревший предохранитель, я думаю.

— Мне бы тогда очень повезло, — сказала она с длинной ухмылкой. — Ублюдки могли бы, по крайней мере, подождать до конца месяца.

— Забыли оплатить счёт за электроэнергию?

Летисия, ухмыляясь, взяла несколько листков с конца стола, а затем взмахнула ими.

— Да, я «забыла» оплатить кучу из них — должник — это то, как они называют меня после всех этих лет, когда я исправно давала им деньги. У меня есть счета, сложенные до Судного дня. Это чертовски плохо. Когда наступает кризис, последнее, о чём кто-либо думает, — это рассказать о своём состоянии.

— Жаль слышать, что вам так тяжело, — сказал Фэншоу.

— Счёт за электроэнергию меньше всего беспокоит меня, — отметила она с некоторым цинизмом. — Вскоре меня выгонят из дома, потому что я не могу позволить себе проклятый налог на имущество. Ублюдки уже оценивают этот дом в три раза дороже, но никто не покупает дома сейчас, во всяком случае, не с этой экономикой, поэтому я не смогла бы продать его, даже если бы захотела. Но они не хотят этого слышать, о нет. Я должна платить налоги за то, что, по их словам, этот дом стоит, нравится мне это или нет. Куча пиратов, куча чёртовых кровососов!

Теперь Фэншоу почувствовал себя в два раза хуже. Сначала он напомнил ей о её мёртвом ребёнке, а теперь об этом.

Дерьмо…

Но у него всё ещё были вопросы о Рексалле, о Руде.

Но я не могу спросить её обо всём этом сейчас.

Она встала в темноте, попыталась рассмеяться.

— Ну, плохая сцена затянулась. Думаю, мы закончили, — она открыла входную дверь. — Я не могу рассказать всю вашу судьбу, когда у меня нет света.

— Это было очень интересно, — сказал он.

Он достал свой кошелёк.

— Бесплатно, — сказала она. — Я даже не закончила.

— Я получил гораздо более ценное. Во всяком случае, я был здесь для получения информации о Рексалле.

— Так же, как и Карсвелл…

Он улыбнулся.

— Да, как и Карсвелл, — он дал ей купюру в сто долларов. — Сдачи не надо.

Она вздохнула с облегчением.

— Спасибо, это — вау! Это очень щедро.

Они оба вышли на солнце.

— Я вернусь снова, — сказал Фэншоу, — когда дела у вас будут лучше.

Она засмеялась.

— Да, когда у меня появится свет. Но в эти дни всё, что нам нужно делать, это смотреть новости и верить, что наше положение когда-нибудь станет лучше.

— Ну, я знаю кое-что о капитализме и системе свободного рынка. Это циклично, так и должно быть. Мы должны пройти через минимумы, чтобы добраться до максимумов, — он пожал ей руку, готовясь уйти.

— Я не знаю, почему, но… вы очень вдохновляете, — сказала она с улыбкой, и после того, как она пожала ему руку, она повернула её в своей ладони и подняла её, чтобы рассмотреть. — Как я и думала: квадрофуркация. Любопытно.

— Это не болезнь, ведь так?

— Нет. Это значит, что есть что-то, отчего вы будете получать и давать ему одновременно…

Фэншоу был немедленно смущён.

— Давать и брать…

— Таким образом, это связано с чем-то вроде недавней ноты откровения.

Он понятия не имел, что она имела в виду; тем не менее, он подумал:

Зеркало?

Кончик её пальца проследил ниже по его ладони. Её брови поднялись.

— О, Боже…

— Что? — сказал он с некоторым волнением.

— Я вижу лучшую новость за весь день! Ваше богатство увеличится в тысячу раз!

Я уже миллиардер, дорогая, — подумал он. — Этого для меня достаточно.

Это замечание казалось нелепым, но почему бы и нет? Он убрал руку, больше интересуясь своими вопросами, чем своим будущим состоянием. То, что сразу пришло на ум, — это шар с пьедесталом на холме, и как мало он знал об этом.

— Если я смогу задержаться у вас ещё на минуту, вы можете рассказать мне, что это за бронзовый или медный шар находится возле кладбища на Ведьмином холме? Эбби Бакстер назвала его Магическим шаром, благодаря которому можно загадывать желания, ну, по крайней мере для меня, он выглядит очень оккультно.

— Это потому, что он очень оккультный, — сказала ему Летисия. — Это тотем, который зародился у друидов, а затем его идея была подхвачена сатанинскими некромантами в средние века. Никто действительно не знает, какова его цель, потому что колдуны умели хранить секреты. Многие историки считают, что это версия Магического круга друидов.

— И правильно ли я понимаю, что Рексалл проделал весь путь до Англии…

— Да, — перебила она, — чтобы купить его у печально известного колдуна по имени Септимус Уилсон. Вы можете думать о нём, как о главном боссе всех чернокнижников в те времена.

Фэншоу пригладил волосы назад.

— Но Рексалл или Каллистер Руд могли бы написать об этом в своих дневниках.

— Ну, это упоминалось несколько раз, но никто не объяснил, что именно это такое, — по какой-то причине, Летисия вздрогнула, словно от холода, несмотря на достаточно жаркую погоду снаружи. — Что вы должны понимать о ведьмах и колдунах, так это то, что они переносили тяжёлые страдания, а иногда и умирали, чтобы сохранить свои секреты. И если говорить о секретах, это была одна из самых любопытных частей дневника Каллистера. Несколько раз он упоминал два секрета, которые, как мне кажется, были связаны с ритуалом, который Рексалл планировал в будущем.

— Два секрета, — пробубнил Фэншоу.

Он читал именно об этом во втором дневнике Рексалла прошлой ночью.

…и даст он мне то, о чём я больше всего прошу. Да! Второй из двух секретов, — писал Рексалл.

Информация, якобы, переданная ему духом мёртвого колдуна. Он хотел сказать об этом Летисии, но если бы он это сделал, то признался бы в вольности, которую он допустил в гостинице.

— Но поскольку чернокнижники так хорошо хранили секреты, как вы только что сказали, никто не знает, что это за два секрета, — сказал он.

— Вы правы. Я думаю, это как-то связано с последним ритуалом, к которому, как мы знаем, готовился Рексалл.

— Но что это? — он сделал паузу. — Э-э-э, дайте угадаю! Кости его дочери?

Опять же, Летисия, казалось, была впечатлена его проницательностью.

— Да, это именно то, что я собиралась сказать. Так Бакстеры рассказали вам всю историю?

— Всё, что они знают сами, я думаю. Я знаю, что Рексалл и Руд выкопали кости Эваноры через шестьсот шестьдесят шесть дней после её похорон.

— Хорошо, и мы оба знаем, что он собирался сделать с ними…

— Ведьмина вода, — произнёс Фэншоу.

— Конечно, но это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, — она улыбнулась. — У ведьминой воды было много применений, не только зеркало. В дневнике Руда действительно говорится, что ключ к двум секретам был записан на пергаменте самим Рексаллом до его смерти.

— Где пергамент? Нет! Не говорите мне. Никто не знает?

— Ни одна живая душа. Рексалл скрыл это, либо так, либо оно просто потеряно или конфисковано судом.

Мозг Фэншоу начал соображать.

— В любом случае, — продолжала она, — у меня такое чувство, что два секрета имеют отношение к ведьминой воде Эваноры и к Магическому шару.

— Ваше экстрасенсорное видение? — спросил Фэншоу, не зная, серьёзно ли он.

— Да.

Он знал, что пора уходить, но, тем не менее, его вопросы мучили его.

Оставь её в покое! — подумал он. — Чёрт, я только что напомнил ей о её мёртвом ребёнке! Последнее, что она хочет делать, так это отвечать на мои странные вопросы!

Тем не менее, он вспомнил галлюцинаторное замечание Эваноры в музее восковых фигур, и он только что видел это слово в дневнике Руда.

Совпадение или нет?

Он должен был спросить:

— Что слово «Уздечка» должно делать в оккультном контексте?

— О, я забыла вам сказать. Я сказала, что Магический шар произошёл от друидов — вот как они это называли. Уздечка.

Фэншоу задумался.

— Уздечка… Я всегда думал, что уздечка — это что-то на лошади.

— Правильно. Это ремень, который помогает человеку направить лошадь в определённом направлении. Но в оккультном контексте? Думайте об этом как о предмете, который помогает вести колдуна или ведьму в определённом направлении, направлении, которое в конечном счёте служит интересам дьявола.

Фэншоу оглянулся на неё, но, похоже, её не видел.

— Я лучше пойду сейчас, — сказала она, счастливо глядя на сто долларов, которые он ей дал. — Может быть, они позволят мне оплатить часть моего счёта за электроэнергию.

— Подождите, — сказал он. Недолго думая, он достал чековую книжку. И при этом он, похоже, абсолютно сознательно произнёс: — Я заплачу весь ваш счёт за электричество и любые другие задолженности…

— Что? — спросила она.

Она поморщилась.

— В обмен на информацию. Что в этом такого? — он прислонился к двери и написал её имя на чеке, затем подписал своё имя. — Я хочу знать ещё одну вещь.

— И вы собираетесь оплатить весь мой счёт за электроэнергию? — она почти ахнула.

— Да. Я могу себе это позволить, но вы уже знаете это. И я также очень любопытный человек, когда меня вдруг что-то заинтересовывает.

— Оккультизм? Рексалл? Колдовство?

Он кивнул.

— Каков ваш счёт за электроэнергию, весь?

— Это восемьсот долларов! Вы не можете…

Фэншоу выписал чек на тысячу и отдал ей.

Её глаза расширились, но за ними был вид тяжёлого бремени.

— Это безумие…

— Нет, это не так. Я плачу за ваши знания, как и Карсвелл. Консультационное вознаграждение, — он подумал о своём деле и улыбнулся. — Люди всё время платят за информацию. Это действительно заставляет мир вращаться.

— Столько, сколько мне нужно, — она ​​с тоской посмотрела на чек, — но я не могу взять его.

— Разве вы не будете глупы, если не возьмёте его?

Прошли секунды.

Нерешительность Летисии была почти ощутимой.

— Каков ваш вопрос?

Он ответил сразу, как будто это было у него на уме всё время.

— Ранее вы почти удивились и сказали мне не спрашивать, какого цвета моя аура. Ну, я хочу знать.

Она выдохнула, как будто решалась.

— Из всех вопросов вы выбрали именно этот…

— Давайте. Я даже не знаю, что такое аура, или даже то, какой она должна быть, если бы я верил в такие вещи…

Летисия переминалась с ноги на ногу там, где стояла, всё ещё глядя на чек.

— Аура — это обнаруживаемая эманация жизненной силы или души человека, — сказала она с раздражением. — Не у всех она есть, но у тех, кто…

— Что? — он встрепенулся, думая очевидное. — Психически склонен?

— Нет. Просто чувствительный. Цвет ауры человека говорит об их природе. Оранжевый означает страсть, красный — быстрый гнев, синий — медитативность, белый — доброжелательность, вот так… Но некоторые эксперты утверждают, что это нечто бóльшее. Они говорят, что цвет ауры отражает истинный характер их сердца…

Горло Фэншоу стало сухим, когда он спросил:

— И какого цвета у меня сердце?

— У вас цвета действительно нет, — сказала она. — Это именно то, что я говорю всем, кто приходит, чтобы прочитать их ладони. Это звучит искренне. Это создаёт у клиентов хорошее настроение, а когда у них хорошее настроение, они дают неплохие чаевые.

Фэншоу медленно покачал головой.

— Летт, я думаю, что вы придумали это, чтобы закрыть тему.

Её осанка опустилась.

— Хорошо, это так! Иисусe!

— Да что за проблема? — спросил он, поражённый её нежеланием. — Что, это какая-то этическая вещь, кредо хироманта? Давайте же!

— Ну, вроде как. У врачей есть клятва Гиппократа, хироманты не рассказывают людям об их аурах. Это вроде… пересекает границу, я думаю, вы могли бы так сказать, — она снова посмотрела на чек, застонала и предложила его обратно.

— Вы шутите!

— Нет. Я не буду чувствовать себя правильно. Возьмите чек обратно.

Фэншоу изумлённо усмехнулся.

Ты не получаешь такое каждый день, уверен!

Он был впечатлён, да, но также…

Очень разочарован.

— Вы действительно сказали всё так, как есть, Летт. Спасибо за ваше время. И держите чек, — он повернулся и начал спускаться по тротуару.

— Эй! — она окликнула его.

Он повернулся, чтобы увидеть её кипящую. Она указала пальцем прямо на него.

— Вы спросили, так что не вините меня! Оно чёрное! Ваше сердце! — и затем она побежала через улицу с чеком в банк.

(II)

Чёрный, — подумал он. — Чёрная аура. Чёрное сердце.

Идите туда, к Уздечке, если у вас есть сердце. Сердце такое чёрное, словно стигийское, сэр, чернее, чем сама бездна…

Реакция Фэншоу на прощальные слова Летисии была совсем не такой, как он ожидал. Он чувствовал себя нейтрально по этому поводу, не смущённый, не испуганный и не расстроенный.

Экстрасенс только что сказала мне, что у меня чёрное сердце — хорошего мало, не так ли?

Чёрный цвет означает отрицательный оттенок: коррупция, нечестность, жадность…

Злость.

Он усмехнулся, не спеша спускаясь по освещённому солнцем тротуару, а затем рассмеялся про себя.

Я не отношусь ни к одному из этих определений и я, конечно же, не ЗЛОЙ.

Однако, чем больше он думал об этом, тем более чётко обнаруживал, что размышляет над всей этой встречей.

Она упомянула что-то про откровение, не так ли?

Она уже сделала несколько откровений во время их общения в гостиной.

Магический шар, который был похож на Магический круг друидов, также называли Уздечкой, и он был очень оккультной вещью. Прошлой ночью он нашёл второй и более важный дневник Рексалла, а сегодня он увидел подтверждающий их деяния дневник Каллистера Руда. Сам Руд покончил жизнь самоубийством, повесив себя, в то время как Фэншоу видел изображение мужчины, висевшего на дереве прошлой ночью. И Рексалл, вероятно, не был казнён в конце концов. Его убил Руд, его собственный ученик.

Теперь всё, что он узнал, начало циркулировать в сознании, и когда его ладонь коснулась кармана пиджака, он почувствовал зеркало.

Зеркало сработало прошлой ночью — я ЗНАЮ, что оно сработало…

И если бы это было так, всё остальное тоже было реальным, а не суеверными выдумками.

Всё было реально.

Признание этого вернуло гул в его голове.

Я не сумасшедший, так что это может означать только… Но как это вообще может быть?

— Ну, так вы сходили к хироманту, сэр? — приветствовал восторженный, пожилой голос.

Фэншоу был слишком взволнован своими мыслями, чтобы даже увидеть, что он только что прошёл мимо информационного киоска миссис Анструтер. Ему потребовалось время, чтобы выйти из оцепенения.

— Ах, миссис Анструтер, да, это было очень интересно. Я оценил ваше предложение.

Яркий солнечный свет так резко заполнил складки на её лице и шее теневыми линиями, что она выглядела как улыбающееся пугало.

— Надеюсь, вы услышали радостные новости, сэр.

Ну, мне сказали, что моё богатство увеличится в тысячу раз, и у меня чёрное сердце…

— Думаю, можно и так сказать, да.

— А как вы оцениваете мисс Летисию Родс? Надеюсь, вы не пожалели, что я направила вас к ней?

Небольшой гул оставался в его голове, даже когда он участвовал в разговоре.

— Ни капли. Она показалась мне очень искренней, может быть, даже слишком искренней, если вы понимаете, о чём я.

Старая женщина засмеялась.

— Да, я понимаю, сэр. Как я вам и говорила!

Настроение Фэншоу испортилось; он понизил голос.

— Да, но я чувствовал себя ужасно в какой-то момент. Я увидел фотографию её ребёнка на стене и сделал ошибку, спросив об этом.

Глаза миссис Анструтер мгновенно наполнились сожалением.

— О, сэр, да! Должна сказать, что это ужасно. Бедняжка! Он заболел лихорадкой, и мисс Летисия срочно повезла его в больницу, но, — перекрестилась она, — он умер у неё на руках, прежде чем она привезла его туда, не прошло и двух месяцев с тех пор… Конечно, я, сэр, уверена, что Господь благословит эту маленькую душу. Он был похоронен на городском погосте, сэр, и весь город пришёл, чтобы показать своё почтение, — а затем она снова перекрестилась. — Мы все приняли участие, чтобы заплатить за бальзамирование и гроб малыша, и всё потому, что сама мисс Летисия в то время страдала от пустых карманов.

Умер от лихорадки… — добавленная информация только заставила Фэншоу чувствовать себя ещё хуже. — Боже мой, какая ужасная вещь случилась…

— Я не могу себе представить, какой же удар должен был быть для Летисии.

— Я думаю, что никто из нас не может. Такая ужасная вещь… И никого нет рядом, чтобы помочь ей пройти через это.

— Да, она сказала мне, что отец ребёнка бросил её, — вспомнил Фэншоу.

Он не хотел быть грубым, но не мог дождаться, чтобы уйти и вернуться к своим мыслям.

— Ах, но она рассказала вам больше об этом мерзавце, который ушёл от неё?

— Нет, ничего больше…

— Ну, есть ещё кое-что в этой истории, ещё кое-что интересное.

Она, вероятно, снова работает надо мной, но…

Его раздражение от того, что он ещё здесь, пропало.

— Что вы имеете в виду?

— Сэр, подождите минутку и мы обязательно поговорим, — именно тогда её собственное внимание было привлечено улыбающейся парой средних лет. Они приблизились к киоску; по выражению их лиц читалось, что у них было несколько вопросов к пожилой женщине. — Прошу прощения, я постараюсь удовлетворить потребности этих людей и расскажу вам всё об этом, сэр.

— Ладно. Я пойду, возьму кофе и вернусь, когда вы закончите. Могу ли я принести вам чашку?

— Больше всего мне нравится чай, сэр, если хотите, типа «Эрл Грей», что у них есть, и я вам буду очень обязана, сэр, очень благодарна.

Фэншоу направился к кофейне. Когда он прибыл, то понял, что шёл прямо у «Travelodge» и не испытывал никакого соблазна заглянуть в окна или бассейн. Это подняло ему настроение. Пока он ждал своего заказа в кафе, он подумал проверить свой мобильный телефон и увидел, что тот был выключен.

О, сообщение! — понял он, когда включил телефон.

Затем прослушал голосовую почту:

— Здравствуйте, мистер Фэншоу, — прозвучал бесстрастный голос. — Это доктор Тилтон. Я подумала, что позвоню вам, чтобы узнать, как всё продвигается с момента нашей последней беседы, и надеюсь, что вы запустили в действие то, что я предложила. Я очень хотела бы услышать вас, поэтому, пожалуйста, перезвоните, когда вам будет удобно.

Большой палец Фэншоу завис над кнопкой набора номера, но он колебался. Это был звонок, который он на самом деле не хотел делать; он был слишком заинтригован другими мыслями.

И что бы я ей всё равно сказал? Привет, доктор Тилтон! Я почти уверен, что на самом деле я НЕ галлюцинирую. Что я имею в виду под этим? Ну, видите ли, это зеркало, которое я украл, РАБОТАЕТ…

Он всё ещё думал, позвонить ему или нет, он знал, что должен, но не хотел сейчас говорить с ней. И когда он решил позвонить в свой главный офис, зазвонил телефон.

— Арти! Я только думал о тебе, — сказал он.

— Что-то хорошее, я надеюсь? Я хотел напомнить о себе, чтобы вы не думали, что мы ничего тут не делаем.

— Я бы никогда так не подумал.

— Мы связались с секретарём Элдреда Карсвелла, обсудили некоторые вопросы и уговорили её рассказать нам о вашем парне. Колдуна, о котором он писал, звали…

— Джейкоб Рексалл, — сказал Фэншоу. — Я уже получил эту информацию, Арти.

— Вы заставляете меня чувствовать себя бесполезным, — протянул его менеджер. — И это всё, что она сказала, кроме библиографической чепухи. Больше ничего о колдуне.

Фэншоу оценил юмористический акцент Арти.

— Я уже получил кое-какую информацию, но всё равно спасибо.

— Ну, вот вам информация, которую вы, вероятно, ещё не получили. Около пяти минут назад акции «Prosser Fuel Corp.» взлетели в цене, как вы и сказали. Поздравляю! Вы только что заработали миллионы!

Глаза Фэншоу бродили по магазинам и прохожим на улице, его не особо интересовало, что только что сказал Арти.

— Это круто, Арти, но…

— Круто? — Арти казался шокированным и злым. — Я только что сказал, что вы заработали очередные миллионы, и всё, что вы говорите, это «круто»?

Что-то в его голове зудело, и именно в эту секунду он понял, что это было. Эта фотография ребёнка Летисии Родс заставила его чувствовать себя ужасно.

— Это великолепно, Арти, но я сейчас немного отвлечён другим. Запиши это имя и адрес.

— Готов.

— Летисия Родс, улица Прошлого, дом 13, Хэйвер-Таун…

— Понял. Зачем?

— Я хочу, чтобы ты связался с налоговой службой округа и погасил любую задолженность по налогу на имущество. И когда будешь заниматься этим, оплати, скажем, на пять лет вперёд. Используй один из моих резервных счетов.

— О-о-о-о-о-о-о! Дайте угадаю! Хоспис? Приют для животных?

— Нет.

— О, подождите! Какая-то цыпочка, которая вам нравится?

Глаза Фэншоу мельком увидели Эбби через улицу; она поливала растения у входа в гостиницу. Она улыбнулась, и он помахал ей.

Ну же, чувак! Тебе лучше напрячь свою задницу и снова пригласить её на свидание!

— Вообще-то, я встретил кое-кого, Арти…

— Эврика! Наконец-то вы преодолели развод и это посттравматическое дерьмо!

— Нет, нет, это кое-кто другой, а не Летисия Родс. Я просто… чувствую себя плохо из-за неё, так что заплати её налоги, как я тебе сказал.

Арти, казалось, смирился.

— Всегда добрый самаритянин, хорошо. Я сделаю это, — далее последовала пауза. — Но… кто она, эта женщина? Родс, я имею в виду.

Фэншоу собирался сказать ему, чтобы он занимался своими делами, но затем просто улыбнулся. Ему это понравится.

— Она хиромант, Арти. Гадалка.

Казалось, наступило очередное молчание.

— Отлично… сначала чернокнижник, а теперь гадалка. Ещё один день в «Fanshawe Enterprises».

— Ты знаешь, что она мне сказала?

— М-м-м?

— Моё богатство увеличится в тысячу раз! — а затем Фэншоу засмеялся.

— Это здорово, босс. Значит, вы станете первым в мире триллионером!

— Спасибо, Арти, — продолжал смеяться он. — Созвонимся!

Он повесил трубку.

Это даст ему возможность посплетничать в офисе.

Но затем он обдумал свой импульсивный приказ: платить налоги за женщину, которую он на самом деле не знал… Фэншоу тратил много денег на благотворительные цели, но… не так. Он просто чувствовал себя ужасно за женщину.

Малыш умер, его отец сбежал, она больше не может зарабатывать на жизнь из-за упадка экономики, и вдобавок может потерять свой дом из-за неуплаты налогов.

Но теперь, когда он сделал это, он почувствовал себя намного лучше.

Я помог кому-то нуждающемуся.

И его следующая мысль позабавила его.

Кто сказал, что у меня чёрное сердце?

Он оглянулся туда, где была Эбби, но её там уже не было. Он не мог дождаться, чтобы увидеть её снова…

Миссис Анструтер помахала ему рукой. Туристическая пара пропала. Он принёс ей чай в киоск.

— Спасибо, сэр, это так прекрасно, — сказала она, притягивая чашку к себе.

— Теперь — что вы хотели рассказать?

Жёсткие волосы женщины пошевелились, когда у неё поднялись брови.

— О, да, сэр, о мисс Родс и о том человеке, с которым она была и который сделал её матерью.

— Да, вы говорили, что он бросил Летисию, когда узнал, что она беременна.

Она кивнула.

— И это ещё не всё, что он сделал, сэр. Видите ли, когда он оставил её, он также украл у неё честно заработанные деньги.

— Он украл… что?

— Довольно значительную сумму денег, сэр, что она откладывала со своего бизнеса хироманта. О, да, сэр, несколько тысяч долларов!

— Иисусe…

— Вот такой парень, сэр. Мы говорим про таких парней у меня на родине, что этот человек не стóит и гнилой форели, — а затем она улыбнулась, словно удивляясь.

Не стоит и дерьма, — перефразировал Фэншоу.

— По крайней мере, я надеюсь, что полиция арестовала его?

Она с сожалением покачала головой.

— Нет, сэр, о, нет. Видите ли, этот парень сказал, что это были его деньги. Констебли не смогли предъявить ему обвинение в краже из-за недостатка улик.

— Чёрт! — пробормотал Фэншоу. — Ну, я надеюсь, что ублюдок по крайней мере платил алименты до того, как ребёнок умер?

— Нет, сэр, мне жаль, но он этого не делал. Так иногда бывает, сэр. Рождённый ползать — летать не может…

— К сожалению…

— Но это ещё не конец моей истории, сэр, — продолжала она с энтузиазмом. — Я только что рассказала вам, что на следующий день после того, как этот негодяй узнал, что мисс Родс беременна, он оставил её. Но вот что ещё, сэр…

Фэншоу постучал по ноге. К настоящему времени он привык к тому, что люди сознательно держали его в напряжении.

— Продолжайте, миссис Анструтер…

Она улыбнулась.

— На следующий день после того, как этот бедный ребёнок умирает… умирает и он.

— Что, биологический отец ребёнка?

— Всё верно, сэр.

Фэншоу почувствовал удовлетворение от этой новости.

— Простите, если это звучит чёрство, мэм, и простите мой язык, но когда умирают дерьмовые люди, я не называю это несчастьем, я называю это справедливостью.

Старая женщина засмеялась.

— О, сэр, мне очень приятно слышать то, что вы говорите, потому что ваши чувства — это то, о чём думали все мы. Но скажите мне, что ваш разум говорит вам о смерти этого человека? Его смерть случайность? У него просто остановилось сердце. Поскольку ему было всего лишь тридцать лет, мы все сочли это довольно странным, очень странным.

Затем она остановилась, чтобы взглянуть на него с тем же хитрым выражением лица.

— Это странно, конечно, но такое случается, — сказал Фэншоу.

— Сэр, вполне возможно, что вы не прониклись в полной мере моими словами.

Фэншоу попытался изучить её слова с максимально возможным самоанализом.

Что она…

— Вы же не имеете в виду, что Летисия имела какое-то отношение к смерти парня, а? Это невозможно. Какое? Она подсыпала ему препарат, чтобы вызвать сердечную недостаточность?

— Возможно, мне следует сказать вам, что мой отец говорил мне, когда я была ещё девочкой, сэр, и то, что он сказал, заключалось в следующем: разгадка, сэр, могла бы потребовать более детального и глубокого размышления, сэр, — а затем она подмигнула ему.

Фэншоу почувствовал, как его лицо стало глупым, когда что-то, казалось, щёлкнуло в его голове.

— Да ладно, миссис Анструтер… Она прокляла парня? Она сунула булавку в куклу вуду? — посмеялся он. — Она хиромант, а не ведьма.

Выражение лица миссис Анструтер стало абсолютно серьёзным.

— О, вы уверены в том, что сейчас говорите, сэр?

Фэншоу просто продолжал смотреть на неё.

Она быстро повернулась, оживившись, когда увидела мужчину, женщину и двоих молодых подростков, которые подошли к киоску.

— Прекрасно поговорили с вами, сэр, как всегда, и я надеюсь, вскоре снова с вами увидеться. У меня теперь естьработа с этими туристами.

— Желаю хорошего дня, мэм, — проговорил он.

Он положил десятидолларовую купюру в банку с наличностью.

Женщина поднесла руку к сердцу, ошеломлённая.

— Милостивый сэр! Надлежащих слов просто не существует, чтобы выразить моё чувство благодарности, сэр, и благословить вас, сэр!

Улыбаясь, Фэншоу указал на банку, полную купюр.

— Похоже, у вас всё хорошо сегодня.

Она сгорбилась, чтобы прошептать:

— Да, сэр, но в большинстве случаев это не что иное, как кучка монет, сэр. Десять долларов — это такая редкость! Так и знайте!

Фэншоу мог бы снова рассмеяться, но сдержался.

Когда он пересёк мощёную улицу, его легкомыслие исчезло. То, что старушка явно имела в виду, прилипло к нему как репейник.

Летисия Родс? Ведьма?

Идея казалась абсурдной, но он не собирался так быстро сбрасывать её со счетов, когда он уже убедился в том, что колдовство Рексалла и колдовство Эваноры реально…

Глава десятая

(I)

Фэншоу чувствовал себя уставшим, когда снова вошёл в гостиницу, поднялся наверх, принял душ и переоделся.

Физически, но не умственно.

Его мысли стали чем-то вроде аппарата многих движущихся частей, все вращаются синхронно, чтобы обработать всё, что пережил Фэншоу.

Рецидив его вуайеристских навязчивых идей; свидание с Эбби, его единственным романтическим интересом со времён его брака; легенда о Рексалле; казнь в бочке; возможно, галлюцинации лающей собаки, а затем то, что он видел в музее восковых фигур; мёртвое тело Карсвелла и его странная смерть, не говоря уже о том, что он исследовал Джейкоба Рексалла так же, как и Фэншоу; тайная комната на чердаке и открытия более важного дневника, написанного самим Рексаллом, плюс несколько пробирок с ведьминой водой и большим количеством зеркал для наблюдения; и не только его любопытное будущее, о котором рассказала Летисия Родс, но и ещё один трёхсотлетний дневник, написанный её линейным предком Каллистером Рудом…

Моя аура чёрная, а это значит, что моё сердце чёрное, — подумал он.

Нет, он не знал, что это значит, но знал, что все эти вещи, казалось, заменили все его предыдущие приоритеты.

Я даже больше не забочусь о своих делах. Я забочусь только об… ЭТОМ…

Гул в его голове последовал за ним вниз по лестнице. Когда он пересёк атриум, обе бегуньи, стройные, как всегда, бросили на него косые взгляды — и даже улыбнулись — когда проходили через двери. Фэншоу с трудом кивнул, едва заметив их.

Куда я иду? Что я делаю?

В этот момент он чувствовал себя под влиянием чего-то, но не знал, как с этим справиться.

Следующее, что он знал, — он шёл в «Squire's Pub».

— Извините, мистер Фэншоу, — раздался хриплый голос Бакстера. Он заставлял барные полки. — Мы ещё не открылись, — но затем он рассмеялся. — О, чёрт возьми, что я говорю? Мне принадлежит это место, так что если вы хотите напиток, то выбирайте любой!

По какой-то причине обращение к нему другого человека вернуло его сознание обратно на поверхность.

— Спасибо за предложение, мистер Бакстер, но…

Для чего я здесь?

— Я просто зашёл, чтобы увидеться с Эбби. Она здесь?

— Да, конечно! — Бакстер ответил с большим рвением. — Она вернулась в кладовку, — он указал на выход из бара. — Это та дверь рядом со стойкой регистрации.

— Я не хочу беспокоить её, если она занята работой…

Бакстер хлопнул рукой.

— Нет, нет, просто идите прямо. И если тот клерк у стойки преградит вам путь, просто скажите ему, что я разрешил вам войти.

— Спасибо, мистер Бакстер.

Клерка даже не было за столом. Фэншоу открыл указанную дверь и вошёл в длинный коридор, заставленный с обеих сторон ящиками с различными припасами. Было довольно темно. Он не видел никаких признаков Эбби, но заметил белые флуоресцентные лампы, горящие в конце коридора. Хотя до этого момента ему сознательно не приходило в голову, Фэншоу знал, почему он ищет её: пригласить на новое свидание.

Должен ли я позвать её по имени? Нет… С моей удачей она уже где-то далеко.

Он достиг конца коридора, заметив, что так и есть. Он вышел на свет, посмотрел налево, не увидел Эбби, затем посмотрел направо…

Святое дерьмо…

Эбби сидела сгорбившись над металлическим столом, освещённым лампой. Она выглядела сосредоточенной, остро сфокусированной, но в то же время потерянной. С большой осторожностью её пальцы сжали обычный ключ, как ключ от дома. Затем, с тщательным усилием, она поднесла ключ к ноздре и быстро снюхала скопление чего-то белого с него. Она остановилась, села вертикально, затем сунула ключ в пластиковый пакет, полный белого порошка, и повторила процесс.

Фэншоу не говорил ни слова. Он сразу же захотел стать невидимым, но он даже не смог сдвинуться со своего места.

После того, как Эбби сделала это в третий раз, она села и вздохнула, глядя перед собой на стену. Она вытерла нос, стиснула зубы и несколько раз сглотнула, затем протёрла глаза. Она смотрела перед собой ещё мгновение и только тогда очень медленно повернула голову к Фэншоу.

Её рот открылся, и она опустила голову на стол.

— Всё это дерьмо… — пробормотала она, уже рыдая. — Сколько ещё дерьма случится со мной?

— Эбби, я… — но Фэншоу не мог придумать, что сказать.

Она держала руки на своём лице, и её лицо всё ещё было на столе. Она прохрипела:

— Что ты здесь делаешь?

— Твой отец сказал, что я могу войти. Я хотел увидеть тебя.

— Зачем?! — она как-то прошептала и прорычала одновременно.

— Чтобы пригласить тебя на свидание. Снова.

Она фыркнула и наконец подняла лицо. Ей удалось подавить смех.

— Лучше не сейчас.

Прежде чем он смог решить, как ответить, слова сами сорвались с губ.

— Да. Я понимаю.

Наконец она посмотрела прямо на него. Розовые пятна на лице, слёзы текут по щекам. Она даже не походила на себя саму, когда сказала:

— Я наркоманка, Стю. Кокаиновая наркоманка.

— Я бы никогда не догадался.

Ещё один циничный смех.

— Да, «Девушка по соседству» всё-таки стала взрослой. Счастливая владелица гостиницы. Всегда улыбается! И тут — бах! — правда…

— Как долго?

— Здесь? Я не знаю. Шесть-восемь месяцев.

— Значит, у тебя были эти проблемы в прошлом? — понял он. — Ты вылечилась, но теперь у тебя рецидив?

— Да, — она казалась разбитой на своём месте. — Помнишь, когда я говорила тебе, что жила в Нашуа в течение года?

— Верно, после колледжа.

Она кивнула, поворачивая ключ в пальцах.

— Ну, я думаю, это типичная история. Молодая, идеалистическая, авантюрная. Первый раз вдали от дома. Я встретила там парня, влюбилась, но потом узнала, что единственное, что он действительно любил, это кокс. Он также продавал его, был довольно крупным дилером. Он не продавал пол-унции ребятам из колледжа, он продавал большие партии региональным торговцам. Следующая вещь, которую я помню, я так подсела, что продавала кокс разным парням, — она запнулась, словно подстёгивая себя, затем посмотрела прямо на Фэншоу. — И это не единственное, что я продавала тем парням.

Фэншоу сглотнул.

— Ты по-прежнему здесь? — спросила она насмешливым тоном. — Что насчёт свидания?

Поморщившись, он схватил пакет с кокаином и…

Эбби вскочила.

— Не смей!

— Попробуй остановить меня, — предложил он и опустошил пакет в слив на полу.

Она постояла на месте секунду, затем резко опустилась.

— Ты сукин сын! Ты хоть представляешь, сколько это стоит?

— Да, твоя душа.

— Это почти невозможно достать здесь!

— Ладно. Я просто сделал тебе одолжение, чтобы ты меня за это поблагодарила.

— Как насчёт такой благодарности? Трахни себя, ублюдок!

Фэншоу усмехнулся.

И как я вляпался во всё это?

Он растёр своим ботинком остатки порошка на полу.

— Пожалуйста, не ругайся, Эбби. Это не красит тебя. И вообще, я видел, как люди, которые являются аналитическими гениями, превращаются в бесполезные отходы из-за кокаина. Промышленные магнаты, гуру экономики, люди, которые могли бы создать пятьдесят тысяч новых рабочих мест только за одну сделку… Но что с ними сейчас? Все они либо мертвы, либо овощи. И будь я проклят, если буду смотреть, как это случится с тобой!

Она продолжала смотреть на сток на полу.

— Я прерву своё пребывание здесь, — сказал он, — отвезу тебя в Нью-Йорк и положу в реабилитационный центр, хороший центр.

— Да неужели? — её тон, казалось, был вызывающим.

— Да.

Она села обратно, выглядя полностью побеждённой.

— Блять! Я не могу поверить, что это случилось. Разве ты не мог, блять, постучаться?

— Я очень негативно отношусь к ругательствам. Это заставляет тебя выглядеть дрянью.

Её смешок перерос в хохот.

— Дрянью я была раньше. Тебе было бы плохо, если бы ты узнал, чем я занималась в Нашуа.

— Наверное. Так что не говори мне об этом.

Она снова встала, с внезапным выражением лица, которое было смущённым и распутным одновременно.

— Значит, ты собираешься отвезти меня на реабилитацию, да, Стю?

— Да. Похоже, ты не веришь в это?

— А почему я должна? Звучит так же, как и вся другая фигня, которую рассказывали мне всю мою жизнь. Я больше не наивная — я знаю, о чём это всё.

— Что ты имеешь в виду?

Она подошла прямо к нему.

— Это очень старый трюк, на который глупая женщина ведётся каждый раз. О, да! Рыцарь в сияющих доспехах заставляет девушку думать, что он действительно заботится о ней, рассказывает ей обо всех вещах, которые он собирается сделать для неё, как он собирается её спасти. И что она делает? Она верит в это, и она делала так много раз, и столько же раз её трахали, а потом просто выбрасывали на улицу. Ей больше не во что верить.

— Я не такой, — сказал он.

Она скрестила руки, разговаривая с ним с абсолютной злобой.

— Отстань от меня! Я видела это очень много раз. И каждый раз я верила, что при необходимости мы вместе прыгнем с грёбаного моста. В конце концов девушка узнаёт, что это был кусок дерьма, и всё, что парень на самом деле хотел — это просто поиметь её. Ну, я и раньше трахалась с парнями за деньги и кокс, так что, наверное, я бы могла трахнуться и с тобой…

Звук пощёчины.

Фэншоу сильно ударил её по лицу.

Эбби отступила, приложив руку к щеке. Она дрожала, наполовину согнувшись.

— Ты хуесос! Мудак! Я не могу поверить, что ты только что сделал это!

— Я тоже не могу, — Фэншоу был в ужасе.

Он собирался извиниться, но понял, что не может. Он не сожалел.

— Я действительно позабочусь о тебе.

Она осталась согнувшись, потирая лицо. Затем зарычала:

— Я не верю этому!

— Хорошо. Ты поверишь в конечном итоге. Это был первый тайм-аут от этого бедствия. Как я уже сказал, я прерву своё пребывание здесь. Но сначала у меня есть несколько дел, просто дай мне день или два. Тогда я отвезу тебя в Нью-Йорк, устрою на реабилитацию, и мы сделаем это.

— Что сделаем?

Фэншоу остановился. Это был хороший вопрос.

— Я не совсем уверен, но я уверен в одном. Ты больше не будешь употреблять наркотики.

Это был первый раз, когда он внимательно посмотрел на неё с тех пор, как вошёл. Несмотря на её слезы, её розоватость лица и общее выражение презрения, Фэншоу почувствовал трепетание «бабочек» внизу живота. Её тело, её серые глаза и неописуемые волосы, её изгибы и ноги и её грудь — совокупность её сексуальности могла бы заставить его таять.

Даже после этой отвратительной правды… я всё ещё без ума от неё.

Она могла бы быть восковой фигурой, стоящей там сейчас. Внезапно её гнев превратился в страх.

— Стю? Пожалуйста, не говори моему отцу!

Из всех комментариев, которые она могла сделать, это звучало наименее объяснимо.

— Зачем мне говорить твоему отцу? Я только что сказал тебе, что…

— Я серьёзно, Стю. Я сейчас очень запуталась и мне чертовски стыдно. Я не знаю, правильно ли я думаю. Но если мой отец узнает, что я снова употребляю кокс, то… — её голос растворился в незаконченной мысли.

— Твой отец выглядит довольно понимающим человеком, Эбби…

— О, он замечательный человек, и я, вероятно, была бы мертва, если бы не он. Он спас меня. Он вытащил меня из Нашуа и привёз сюда, позаботился обо мне, очистил. Но что ты должен понять о моём отце… он очень структурированный человек.

— Структурированный?

— Да. У него есть определённые системы для работы с вещами. Позволь мне сказать это так: он не даёт двух шансов. Я уже получила свой первый. Он простил меня в первый раз, потому что я его дочь, и он любит меня. Это сокрушило его, это ранило его, внезапно понимая, как я обманула его. Мой отец не позволит себе снова пройти через этот ад, и я не могу сказать, что виню его. Его система борьбы с разбитым сердцем — уничтожить источник… — её глаза начали заполняться новыми слезами. — Вот что произойдёт, если он узнает, что я снова подсела на кокс. Он отречётся от меня, Стю. Он выгонит меня из этого дома, вычеркнет из завещания и сотрёт из своей жизни, как будто меня никогда не существовало. И я знаю, что заслужила это.

— Ну, этого не произойдёт. Потому что ты просто бросишь кокаин, и я позабочусь о том, чтобы ты бросила его навсегда.

Она выглядела так, будто вот-вот развалится, покачиваясь вперёд-назад.

— Обещай мне, Стю. Обещай мне, что не скажешь ему!

— Я обещаю, что не скажу ему. А теперь перестань так себя вести, — его это раздражало, и он знал, что всё из-за того отвратительного момента, который только что проник в его голову. — И не взрывай себе мозг. Приведи себя в порядок и на некоторое время держись подальше от отца. Ты сейчас выглядишь не лучшим образом, и если твой отец увидит тебя такой, у него не будет другого выбора, кроме как думать, что ты под чем-то. И вытри нос; ты выглядишь так, как будто ела пончики с сахарной пудрой.

Она всё смотрела на него, несчастная.

— Извини, что разочаровала тебя так.

— Я не разочарован, — наполовину огрызнулся он, — просто удивлён, всё.

Грустный смешок.

— Жизнь полна сюрпризов. Думаю, я ношу довольно эффектную маску.

— У нас у всех есть маска или две, Эбби.

— Да? И у тебя?

Она проклинала себя за своё замечание, потому что её вопрос заставил его нервничать. Внезапно в комнате стало жарко, как в сауне.

— Мне лучше сейчас уйти, я поговорю с тобой позже.

Он покинул свет и пошёл по тёмному коридору.

Она бросилась за ним.

— У тебя есть хоть немного мужества? Не убегай, ответь на вопрос!

Он ощетинился, стиснув зубы, затем повернулся к ней.

— Да, у меня тоже есть маска, Эбби.

— Тогда расскажи мне.

Он почти заикался, когда сказал:

— Нет.

— О, это просто здорово! То, что я и говорила раньше. Очередное дерьмо! Если бы у тебя на самом деле была маска, ты бы рассказал мне.

Вены на шее Фэншоу вздулись.

— Что случилось, Стю? — она насмехалась. — Я растрепала твои перья? Вдруг запахло жареным? Почему бы тебе не спуститься с небес, а?

— Спуститься с небес?

— Что даёт тебе право стоять там и выносить суждения обо мне, когда ты даже не…

— Я не делаю суждений! — он почти кричал.

— Конечно, делаешь! Ты и твоя реабилитация. Ты и твой рыцарь в сияющих доспехах, — она улыбнулась. — И потом ты заставляешь меня чувствовать себя дерьмом из-за скелетов в моём шкафу, но для меня это выглядит так, будто у тебя есть несколько своих.

— Может быть, так и есть, но тебе не нужно это знать.

Она подошла ближе.

— Просто заставляешь меня чувствовать себя куском грязи? Тебе это нравится, а? Ты можешь критиковать мой образ жизни и проповедовать мне о реабилитации, но на самом деле ты даже не представляешь, на что это похоже, — она наклонилась вперёд. — Ты когда-нибудь был зависим, Стю? В тебя когда-нибудь попадало что-то, что превращало тебя в раба?

— Да! — крикнул он.

— Ты так шутишь? Я сразу могу узнать бывшего наркомана, когда увижу его, а ты не такой.

— Просто это другое! — выпалил он.

— Ну, тогда почему ты мне не скажешь? Это как на игровом поле. Я рассказала тебе мой секрет, это справедливо, если ты скажешь мне свой.

Он знал, что она была права, но он просто… не мог сделать это.

— Отлично… Знаешь что, добренький правильный миллиардер, ты такой же финансовый придурок, как те, о которых пишут в газетах каждый день, которые не играют в честную игру. Ты будешь играть только в ту игру, в которой ты выиграешь!

Он ткнул пальцем в неё.

— Вот теперь ты та, кто выносит суждения!

Она надменно пожала плечами.

— Тогда убеди меня. Докажи мне, кто ты на самом деле. Как я могу доверять тебе свой секрет, если ты не доверишь мне свой? Все твои деньги — это просто дерьмо, если ты не можешь быть искренним. Ради всего святого, я только что сказала тебе, что я была проституткой ради своего парня в Нашуа! Ты хоть представляешь, что я чувствовала, когда говорила тебе это? Всякий раз, когда он заключал крупную сделку о продаже, я была бонусом, Стю. Минет, групповуха…

— Перестань!

Её улыбка расширилась, а потом пропала, когда она покачала головой.

— Однажды меня трахнула целая комната торговцев, чтобы заключить двойную сделку.

— Перестань это говорить!

— Есть вариант. Сделай игру честной. Сними маску.

Тихий голос в его голове прошептал:

Не будь фальшивкой.

Внезапный гнев заставил его ударить кулаком в ящик для хранения.

— Дерьмо!

Его костяшки пульсировали, когда он отшатнулся, держась за руку; ящик был полон сковородок. Он чувствовал себя на минуту обезумевшим. В ту секунду, когда он начал говорить, боль исчезла.

— У меня то, что мой психотерапевт называет хронической скоптофилией.

— Что-о-о?

Он издал самый мрачный смех в своей жизни.

Какого чёрта? Что это меняет? Давай, скажи ей…

Так он и сделал.

— Я извращенец, Эбби, вуайерист. Хотела узнать, что я прячу в своём шкафу? Ну вот. Я подглядываю.

Эбби не произносила ни слова, её лицо сморщилось.

— Звучит жалко, я знаю. Ты бы не подумала, что кто-то может быть зависим от чего-то подобного, но я это делаю на протяжении бóльшей части моей взрослой жизни. Я не могу это объяснить, просто так есть.

— Я… я… потеряла дар речи, — сказала она.

— Так же как и моя жена, мои адвокаты и партнёры по бизнесу. Сумасшествие, да?

— Ты имеешь в виду… смотреть за женщинами в окнах?

— Да. Это вызывает у меня такое же привыкание, как кокаин у тебя. Это вызвано химическим дисбалансом в моём мозгу, таким как дисбаланс, который заставляет людей играть в азартные игры. И острые ощущения при подглядывании стимулируют тот же тип высвобождения эндорфина, который стимулируют наркотики. Это безумие, Эбби, но я такой.

Прошло несколько секунд, прежде чем Эбби уставилась на него.

Фэншоу продолжал, даже не смотря на неё.

— Самое смешное, что… ты думала, что я разочаруюсь в тебе. Как тебе такой поворот? Я извращенец и преступник. Я ничего не могу с собой поделать. Когда меня поймали, и после того, как моя жена ушла, я начал психотерапию… и это сработало. Я не подглядывал больше года. Но потом…

— Рецидив, — сказала Эбби.

Он кивнул.

— Всё развалилось, и я не знаю почему.

Выражение её лица наконец изменилось от неприязненного недоумения до чего-то вроде умиротворения.

— Теперь я чувствую себя намного лучше, — сказала она очень тихо.

— А я нет, — отрезал Фэншоу. — Я чувствую себя подонком.

Она мечтательно вздохнула.

— Я узнаю что-то новое каждый день. Я никогда не думала, что у людей может быть зависимость от подглядывания в окна.

— Ну, теперь ты знаешь.

Она засмеялась.

— Я зависима от кокса, а ты — от этого. Мы оба наркоманы! Это всё, что у нас есть общего…

Фэншоу почувствовал слабость в коленях от её комментария.

У неё больше общего с вами, чем вы думаете, — пророчила Летисия Родс.

— Я чувствую себя идиотом, стоя здесь — я пойду. Если захочешь увидеть меня снова, ну… дай мне знать, — он резко повернулся и направился к двери.

— Стю, подожди! — она бросилась за ним. — Есть одна вещь…

Фэншоу повернулся.

Звук пощёчины!

Эбби не могла бы ударить по лицу Фэншоу ладонью ещё сильнее. Его голова дёрнулась назад, и он ударился затылком о стену из ящиков. Боль была жуткая.

Он не мог понять, что произошло в первые секунды после этого. Его зрение затуманилось, а сердце сжалось в груди. Он чувствовал только свою ярость и боль.

Когда он смог разглядеть, что было перед ним, то увидел лицо Эбби всего в нескольких дюймах от его собственного. Она выглядела испуганной, но, несмотря на это, улыбалась.

— Это потрясающе, Стю, — раздался насмешливый хрип. — Теперь ты собираешься убить меня?

Левая ладонь Фэншоу толкнула её об ящики с такой силой, что они прогнулись. Его правая рука…

Его правая рука сжала её горло.

Ты сумасшедший! — вертелись мысли в голове. — Отпусти её!

Но он так не сделал. Вместо этого он сильнее сжал зубы.

— Проклятие! Ты чёртова шлюха!

— Не ругайся, Стю, — смеялась она. — Это заставляет выглядеть тебя дрянью!

— Это было вдвое сильнее, чем я тебя ударил!

Её горячее горло пульсировало в паутине его руки, когда она ответила:

— Ну хорошо, потому что ты это заслужил… ублюдок!

Фэншоу почувствовал сознательное потрясение, когда ещё сильнее сжал её горло вместо того, чтобы освободить её.

Она прошипела:

— Как тебе это нравится? Миллиардер показывает свою тёмную сторону…

— Я и не знал, что моя тёмная сторона была такой тёмной. Спасибо за то, что открыла её.

— Приятно знать, что я так влияю на мужчин, — она ​​начала извиваться в его объятиях. — Или, может быть, это работает только на извращенцев, которые подглядывают за женщинами в окна?

Она приподнялась на цыпочки, когда он сжал ещё сильнее.

— Почему ты хамишь парню, прижимающему руку к твоему горлу? — зарычал он, глядя ей в глаза.

Она продолжала извиваться, розовый цвет её лица потемнел.

— Это мой защитный механизм, мудак! Ты ничего не знаешь о женщинах, которые ненавидят себя? — она схватила его за запястье другой руки и намеренно прижала её к своей груди.

Фэншоу угадал её намерение.

Улыбка Эбби оставалась ехидной.

— Если ты собираешься задушить меня, то хотя бы трахни для начала.

Фэншоу выпустил её горло, затем потянул её вниз, на пол.

Когда они закончили, она лежала распластанная на полу, а Фэншоу чувствовал, будто его только что растоптали лошади.

— Святое… — начал Фэншоу.

— …дерьмо, — закончила Эбби.

Казалось, что у них был неистовый сексуальный марафон в течение двадцати минут. Одежда лежала повсюду. У Фэншоу болело в местах, в которых он и не знал, что может болеть. Отпечатки от пота на цементном полу оставляли причудливые очертания, которые виднелись по всей длине коридора. Когда Эбби попыталась подняться, она не смогла, а затем перевернулась и принялась собирать одежду, ползая на руках и коленях.

— Иисусe, Стю. Мы, должно быть, наделали много шума.

Колени Фэншоу были грязными. Его обнажённые пятки шлёпали вокруг, когда он собирал и надевал свою одежду.

Что я только что наделал?

— Я не знаю, что на меня нашло, Эбби. Мне жаль.

Эбби засмеялась.

— Я поздравляю тебя, добрый миллиардер. Это был лучший секс, который у меня был. Ну, со времён колледжа.

Фэншоу продолжал собирать свою одежду.

— Я имел в виду… я не хотел задушить тебя. Я никогда раньше не был таким жестоким. Это никогда не было моим намерением…

— Стю, всё в порядке.

Его тяжёлое дыхание напомнило ему о его возрасте. Он быстро уселся на пол, а затем чуть не надел ботинок не на ту ногу.

— Мы должны поторопиться. Твой отец может зайти в любую минуту.

Она не казалась такой взволнованной.

— Ну, если он это сделает, я не могу дождаться, чтобы услышать твоё объяснение.

— О, это просто здорово!

Фэншоу наконец одел себя. Когда он посмотрел на Эбби, она застёгивала свою блузку, не надев под неё лифчик, который он порвал во время их жаркого свидания.

Фэншоу застыл.

— В чём дело? — спросила она, улыбаясь.

— Ты прекрасна…

Эбби только продолжала улыбаться.

— У тебя есть все основания полагать, что я могу не сдержать обещания, — сказал он, — но я имею в виду всё, что я сказал ранее, о том, чтобы отвезти тебя в Нью-Йорк, устроить на реабилитацию и всё такое. Я сделаю это.

— Я верю тебе.

— Так ты согласна?

— Да. Я готова, когда ты будешь готов, а до тех пор… я сделаю всё возможное.

Бóльшего я и не могу просить.

Фэншоу почувствовал себя сразу удовлетворённым. Он не мог перестать смотреть на неё.

— Но не надо больше бить друг друга, хорошо? — сказала она шутливым тоном.

— Я думал, тебе понравилось, — отшутился он в ответ.

— Мне понравилось, Стю, просто не так грубо. Боже, я на минуту подумала, что ты собираешься убить меня!

И я мог бы, — подумал он в скрытом страхе.

Он пытался пошутить над этим.

— Ты слишком хороша, чтобы тебя убивать.

— Это приятно знать… я думаю.

После долгого молчания она произнесла:

— Вот это да…

— Что?

— Секс с тобой отвлёк мой разум от кокаина.

— Дай мне знать, когда эффект пройдёт. Я позабочусь, чтобы он продлился.

Она усмехнулась, качая головой.

— Я лучше пойду сейчас…

Этот момент заставил его нервничать. Он чувствовал, что должен сказать что-то ещё, но не знал, что это должно быть.

— Хорошо, поговорим с тобой позже, — сказала она.

Он подошёл к ней и довольно грубо схватил её. Снова он прижимал её к ящикам, но вместо того, чтобы душить, он целовал её, в то время как его руки не могли удержаться от изучения её контуров.

Я обожаю эту женщину, — подумал он.

Их языки слились; они поглощали дыхание друг друга, как будто отчаянно нуждались в воздухе. Фэншоу хотелось, чтобы он растворился в тепле, запахах и веществах, которые были у неё.

— Если ты снова ударишь меня, как совсем недавно, — выдохнула она, — я буду в инвалидном кресле в течение недели.

Но перспектива этого, казалось, её не смутила: она потянулась, чтобы расстегнуть его ремень…

Фэншоу присосался к её шее, затем сильно впился пальцами в её ягодицы. Она вздохнула, вздрогнула, а затем чуть не взвизгнула, когда он скрутил её соски сквозь блузку. Он хотел сделать всё это снова прямо здесь, но здравый смысл вернулся к нему.

У него были другие дела, кроме Эбби. Зеркало в кармане напомнило ему об этом.

— Позже, — сказал он. — Но я должен показать тебе кое-что сегодня ночью.

— Да? — замурлыкала она.

— Да.

— Где?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— На Ведьмином холме, около одиннадцати тридцати.

Её глаза загорелись, но затем погасли.

— Дерьмо! Я не могу. Веришь или нет, но я не просто хозяйка гостиницы. Я также состою в городском совете. У нас большая встреча сегодня вечером в восемь. Иногда эти собрания идут до двух часов ночи. Это большая заноза в моей заднице, но я подписалась на это, так что…

— Тогда завтра вечером.

Прежде чем она успела сказать «хорошо», Фэншоу поцеловал её ещё раз, затем ушёл.

(II)

Фэншоу принял душ, переоделся и отдыхал, залечивая плотские раны в своей комнате.

Я душил её, — подумал он. — Я мог…

Он не хотел думать об этом дальше.

Отсутствие контроля над собой было тем, с чем он никогда не сталкивался за пределами своего вуайеризма. Образы Эбби и их примитивные занятия любовью постоянно вспыхивали в его голове. Это было восхитительно.

И теперь она согласилась уехать с ним, поехать в Нью-Йорк.

Эта перспектива взволновала его, даже несмотря на её разрушительные пристрастия. Но было кое-что ещё, что волновало его также. Он увидел, что доктор Тилтон оставила ещё одно сообщение, и Арти тоже. Им придётся подождать. Из душной тайной комнаты на чердаке Фэншоу достал другой дневник Джейкоба Рексалла и провёл остаток дня, читая каждую рукописную строку, которая оставалась разборчивой после более трёх столетий.

Безумные сцены развернулись перед ним. Его желудок с каждым предложением сжимался, но чем больше он читал, тем мрачнее очаровывался он. Ночные деяния Рексалла, Эваноры и Руда демонстрировали беспрецедентные упражнения в систематическом и хладнокровном дьяволизме и в реальных зверствах, о которых даже не представляли их коллеги двадцать первого века. Убийства, изнасилования и пытки были обыденными вещами для этих трёх; вместо этого именно тошнотворные хитросплетения их оккультного режима поставили их на столь высокий постамент зла: детоубийство и отцеубийство; кровопускание и потрошение живых людей, слишком часто детей и новорождённых; абсолютно тягостные сексуальные действия; и алхимическая дистилляция плодов, среди других, ещё более невероятных вещей. Кроме того, сексуальные похождения Эваноры и её двенадцати членов Kовена обеспечили уровень морального разложения, о котором Фэншоу просто не мог представить. В тех случаях, когда считалось, что некоторые члены Kовена потеряли веру, достаточно тёмную для дальнейшего занятия их делами, наказания, которым они подвергались, были описаны в мельчайших подробностях, которые могли передать стиль и лексикон 1600-х годов, которые в один прекрасный момент заставили Фэншоу поспешить в ванную своего номера и вырвать.

Это ужасно, — подумал он, когда закончил. — И всё это реально.

Но какое бы отвращение ни вызывало его чтение, он сожалел о том, что бóльшая часть дневника осталась безнадежно нечитаемой. Он даже чувствовал себя обманутым тем, что не мог прочитать всё, что скрывалось на страницах этого отвратного откровения.

В восемь часов он ужинал в пабе в компании мистера Бакстера. На этот раз он старался не поднимать тему Рексалла, чтобы не казаться одержимым. Вместо этого они говорили о более безобидных вещах, в том числе о погоде, и однажды Фэншоу сказал:

— Я думал о том, чтобы пригласить Эбби ненадолго поехать со мной в Нью-Йорк, если с вами всё будет в порядке.

У мистера Бакстера не было возражений по поводу того, что его дочь поедет в Нью-Йорк с миллиардером.

После более безобидных разговоров Фэншоу поблагодарил старика и ушёл.

К настоящему времени это стало больше похоже на инстинкт, что всякий раз, когда Фэншоу хотел прогуляться по городу, он оказывался на тропах, которые вели к Ведьминому холму. Когда он достиг своего пика, солнце уже село.

Полночь, — сказал он себе. — Зеркало работает только после полуночи.

Через свой карман он почувствовал трубчатую массу зеркала…

Конечно же, искушение было; оставалось ещё два часа до того, как часы пробьют двенадцать. Когда небо потемнело, и звезды загорелись ярче, многие окна города тоже начали мигать — прямо на Фэншоу, маня его, чтобы он вытащил зеркало и поддался своей слабости. Даже так далеко, невооружённым глазом, он увидел бегуний в конце дороги, идущих в гостиницу, но Фэншоу не сфокусировал зеркало на окне, которое, как он знал, принадлежало им. А «Travelodge»?

Время не могло быть более подходящим для долгого подглядывания, но Фэншоу этого не сделал. Он думал об этом, но вскоре понял, что не собирается поддаваться дешевизне своей зависимости. Восхитительного трепета, который он обычно испытывал, сейчас не было.

Вместо этого он ждал полуночи.

Он пересёк тропу с несколькими парами, также прогуливающимися по холму. Фэншоу кивнул им, поприветствовал, затем двинулся дальше. Он сделал паузу, чтобы посмотреть на ужасающую бочку, а затем на могилы Рексалла и его дочери, последняя представляла собой просто древнюю яму. Затем он повернулся и обнаружил, что стоит перед Магическим шаром.

Что ты такое? — спросил он про себя, как будто тайный объект был человеком.

Позади него поднялась оранжевая луна, угол, идеально подходящий для металлической сферы, чтобы затмить сияющую окружность лунного тела. Зрелище длилось всего мгновение, но в этот момент шар испустил ауру мерцающего, тонкого ниточного света цвета расплавленной лавы.

У Фэншоу не было иного выбора, кроме как вспомнить цвет своей ауры…

Чёрный…

И слова Летисии Родс:

Цвет ауры отражает истинный характер сердца человека…

Но Фэншоу знал, что он не был чёрный сердцем.

Он задумался, но потом понял, что его часы показывали 23:55.

Вернувшись на самый высокий пик, он вытащил зеркало и поднёс его к глазу.

Почти самое время…

Город стоял в сумерках. Выглядело красиво и… современно. Он поводил зеркалом вокруг, ни разу не приблизившись ни к «Travelodge», ни к окну бегуний. Вместо этого он нашёл чистую белую ратушу. Огромные окна первого этажа сверкали, показывая движение внутри. Фэншоу сосредоточился и увидел часть конференц-стола, а за ним сидели несколько человек. Одной была Эбби, её волосы блестели, а губы шевелились, когда она ссылалась на разложенные перед ней бумаги.

Заседание её городского совета, — подумал он.

Кто-нибудь в совете знал о её проблеме? Фэншоу усомнился в этом. Но она так хорошо скрывала свою наркоманию, что ему было интересно, что ещё она может скрывать. Он знал, в какое дерьмо может вляпаться, но…

Мне всё равно.

Фэншоу знал, что влюбляется в неё.

Он продолжал сканировать пространство, пока движение в другом окне не зацепило его глаз. Это был один дом в цепочке домов из красного кирпича Федерального периода архитектуры. Движение, которое он обнаружил в окне, представляло собой гладкую голую плоть: спину обнажённой женщины, по-видимому, мокрую и блестящую, как будто она только что вышла из душа. Но волнующий всплеск адреналина, который обычно соединяет такое зрелище с сердцем Фэншоу…

Не пришёл.

Обнажённая женщина на мгновение обернулась и показала маленькие, почти плоские груди. Это была Летисия Родс.

Фэншоу отодвинул зеркало, во-первых, из уважения к женщине, а во-вторых, он не чувствовал никакого интереса к тому, чтобы частно шпионить за ней. Его слабость к таким подглядываниям, казалось, начинала угасать. Это как любимое блюдо, которое ешь столько раз, что начинаешь насыщаться им.

Но вам удастся победить эту слабость, — он вспомнил ещё одно из её пророчеств в гостиной.

Фэншоу держал свои поверхностные реакции под контролем. Некоторые из вещей, которые она рассказала ему во время гадания, были совершенной правдой, но он всё ещё думал, что, возможно, подсознательно исполняет эти пророчества сам.

Время покажет.

Но что касается времени?

Его часы-будильник начали сигнализировать о наступлении полуночи…

Поехали. Вот оно. Сейчас я докажу себе то, в чём и так уже уверен…

Когда он снова поднёс зеркало к глазу, сигнал часов-будильника исчез, и его заменили плавающие, баритоново-глубокие, но невероятно хрупкие звоны церковного колокола, которых давно уже не существовало.

Теперь город сгрудился, словно оттеснённый полуночным небом; он был вдвое меньше, чем город, который Фэншоу покинул незадолго до заката. Вдали растянулся холмистый лес, где теперь не было леса. И сквозь зеркало грязные дороги города были освещены лишь лунным светом, а не натриевым светом от уличных фонарей.

Я знал это, — подумал он, удивительно удовлетворённый. — Сейчас не может быть ошибки. Это зеркало действительно работает, — подумал он.

А это означало, что его собственные руки теперь держали доказательство сверхъестественности.

Никаких последствий не было; никакие глубокие размышления не сопровождали его утверждение. Эти соображения придут позже. Вместо этого он просто смотрел — и восхищался — совершенно невозможным.

Городской дом, который когда-нибудь будет принадлежать Летисии Родс, и чьи налоги будет платить сам Фэншоу, стоял тоскливый, тёмный и грязный. На ближайшем позорном столбе висела жалкая женщина, её грязные волосы свисали почти до земли. Часовой в треугольной шляпе и со звездообразным значком на груди прошёл вокруг по Главной улице с фонарём в одной руке и дубинкой в ​​другой. Несколько лошадей стояли неподвижно как статуи, привязанные к своим столбам. От входа в церковь шёл человек, без сомнения, звонарь. Он шёл прямо к таверне через улицу.

Фэншоу отвёл от него взгляд, затем охватил весь старинный город. Сегодня ни одного окна не было освещено.

Подожди!

Одно окно всё же горело.

Он поднёс зеркало, чтобы разглядеть его поближе.

В окне на верхнем этаже дома Рексаллов двигалась фигура. К настоящему времени Фэншоу не был удивлён, увидев, что это была та самая комната, которую он снимет триста с лишним лет спустя — явно комната неописуемых ужасов. И точно так же, как сама комната, не был неожиданностью и её нынешний обитатель, Джейкоб Рексалл. Он был одет в удлинённый жилет и льняную рубашку; вокруг его шеи висел точно такой же кулон, как и у его изображения на портрете. Хитрая улыбка на лице некроманта заставила Фэншоу понять:

Он знает обо мне. Он знает, что я смотрю…

В прошлые ночи действительно казалось, что Рексалл и его дочь лично обращаются к нему через зеркало, но он отверг это как паранойю. Теперь, однако, он знал, что это не было ничем подобным.

Он знает, что я здесь. Он находится в своём времени, а я в своём, но… он ЗНАЕТ, что я здесь…

Казалось, что Рексалл каким-то образом предсказал, что Фэншоу будет использовать это зеркало сегодня вечером. Затем Фэншоу вспомнил надгробие колдуна:

ДЖЕЙКОБ РЕКСАЛЛ, 1601–1675, ОСУЖДЁННЫЙ ЗА КОЛДОВСТВО, ДЕМОНОЛОГИЮ И ЧЁРНЫЕ ПРЕДСКАЗАНИЯ.

Предсказания, — подумал Фэншоу. — Мог ли Рексалл прочитать будущее?

Ему пришло в голову, что любой человек, который мог бы сделать такое зеркало, вполне мог бы читать будущее и даже немного больше.

Фэншоу отрегулировал фокус зеркала на границах окна.

Подсвечник дрогнул изнутри. Рексалл продолжал лукаво улыбаться, но расположение его глаз изменилось, давая Фэншоу понять быть внимательным…

В мрачно освещённой раме окна Рексалл поднял руку, показывая клочок свёрнутой бумаги. Другой рукой он поднял огромную чёрную книгу с чем-то похожим на золотые чешуйки на обложке. Фэншоу вспомнил своё первое вторжение в тайную чердачную комнату и большую книгу, которая хранилась в защитном мешке.

Это та же книга?

Рексалл перевернул книгу в руке, открыл заднюю корочку и вставил сложенный лист бумаги. Его улыбка увеличилась, когда он раскрыл книгу.

Фэншоу продолжал смотреть.

Рексалл, возможно, даже подмигнул ему. Затем он повернулся и начал подниматься по верёвочной лестнице, забирая книгу с собой.

Теперь уже знакомый гул решимости Фэншоу наполнил его голову шумом двигателя. Он побежал на полной скорости к гостинице, отказался от лифта, чтобы подняться быстрее по лестнице до своей комнаты, и перевёл дыхание, забежав внутрь. Он запер дверь и через несколько минут открыл люк, уронил лестницу и поднялся в чердачную комнату, про которую никто не знал, кроме Фэншоу на протяжении более трёх веков.

Его энергия подняла облака пыли, когда ноги ступили на пентаграмму, нарисованную кровью. Фэншоу вдыхал пыль и двигался дальше вперёд. Его рука дрожала, когда он нащупал книжный шкаф, а затем и саму книгу, которая всплыла у него в памяти.

Вот она!

Он опустил свой фонарик вниз. Древний мешок смялся, когда он поднял книгу; золотой лист сверкнул на него, когда он прочитал причудливое название тома: ДЬЯВОЛОПОКЛОНЕНИЕ.

Он вытащил всю книгу из мешка, положил её обложкой вниз и открыл заднюю корочку. Там, зажатый между последними страницами книги, лежал сильно пожелтевший лист бумаги…

Пергамент, — понял он, когда дотронулся до него.

И тут же в его голове отразилось ещё больше слов Летисии Родс:

В дневнике Руда действительно сообщается, что ключ к двум секретам был записан на пергаменте самим Рексаллом ещё до его смерти.

Фэншоу опустил бесценную книгу на пол, а затем бросился вниз по лестнице. Он почувствовал головокружение, когда сел за журнальный стол и осторожно развернул пергамент. Его сердце забилось.

Короткий отрывок начался следующим:

…Тем, кто с помощью Тёмного провидения и Духа приключений, не побоится следовать за мной! Почувствуй себя разумным в этих Словах и Радуйся! Следуй воле своей, и твоё Сердце будет чёрным… Чтобы узнать два секрета — да! — о Нечестивом знании о времени. Эти секреты я открою тебе, но только потому, что они могут быть переданы от моих губ к твоим ушам…

— О, ради всего святого! — воскликнул Фэншоу вслух. — Твои губы ничего мне не скажут! Ты умер триста лет назад!

Но он продолжал читать:

…Теперь ты должен сжать своё сознание, как будто это горло Нечестивой блудницы, и ковать себя с полной отдачей моим наставлениям, которые таковы: Возьми своё Чёрное сердце и Свою кровоточащую руку и немедленно иди к Уздечке!

— Вот оно! Уздечка! — воскликнул Фэншоу, надеясь, что громкость его голоса никого не разбудит.

Но он не был уверен, что делать с тайными «инструкциями».

Был ли Рексалл субъективным? Есть ли какая-то разгадка для этого? Или он просто имел в виду…

Он посмотрел на свою руку.

Чёрное сердце и кровоточащая рука?

Осталось ещё несколько строчек оккультистского письма:

…После этого ты должен испачкать Ужасную сферу своей собственной Кровью, и вместе с этим ты возьмёшь в свой Рот один глоток самой скверной Aqua Wicce…

Глаза Фэншоу открылись шире, когда он легко перевёл.

Wicce — ведьма! Аqua — вода! Ведьмина вода!

И далее:

…Сделай это, Ищущий приключений, и я с радостью приму тебя в своей Комнате и раскрою Тайные знания того, чем я обладаю.

Это всё.

Фэншоу бросился обратно на чердак, схватил одну из фляг ведьминой воды и вернулся в ночь.

Глава одиннадцатая

(I)

Было 01:30, когда Фэншоу снова стоял перед странным резным постаментом и таинственным шаром, который увенчал его. Перед восхождением на Ведьмин холм он остановился у своей машины и схватил фонарик побольше. Всё это время он не был полностью уверен, что он делает и что его ожидает.

Ночь всё ещё была удушающе тёплой, но когда он положил руку на Магический шар — Уздечку — он почувствовал, что тот почти ледяной. Он знал, что это была уловка лунного света, но когда он смотрел на пьедестал, полосы крошечных оккультных символов, казалось, излучали слабое бледно-зелёное свечение. Но когда пришло время делать всё, что он собирался сделать… наступила пауза.

Я мог бы просто вернуться в гостиницу, забрать Эбби и уехать отсюда. Начать новую жизнь…

Он поднял зеркало и направил его точно на собственное окно в гостинице «Wraxall Inn».

Жутко наклоненная крыша,серые деревянные рейки и чёрные окна были там. Затем Фэншоу осмотрел поверхность Магического шара: потускневшую, покрытую коркой, подпорченную атмосферными осадками. Но сильный белый луч света выявил изъян, который был явно новым. Смутное бордовое пятно в форме руки.

Кровь, — понял он. — И она явно не старая.

Затем он подумал:

Карсвелл. Он был здесь!

Краткий обзор окружающей кисти подтвердил это почти без сомнения, когда Фэншоу обнаружил толстый окурок сигары с полосой «Монте-Кристо», и…

Невероятно!

…маленькую прозрачную банку. Крышка банки лежала прямо рядом с ней.

Фэншоу пришёл к выводу:

Карсвелл сделал свою собственную ведьмину воду. В Новой Англии полно неосвящённых могил осуждённых ведьм…

Вполне возможно, что писатель оккультной истории и христианский мистик мог знать, как это сделать. Фэншоу бросил вызов самому себе:

Всё в порядке. Осталось сделать ещё одну вещь…

Он нашёл крошечный перочинный нож на цепочке для ключей. Фэншоу посмотрел на скромный клинок, затем посмотрел на ладонь левой руки. Он вздрогнул при первом проколе кончика ножа в середину ладони. Сначала кровь свернулась как бусинка, но очень быстро она образовала мрачную лужу в его руке. Когда он выключил фонарик, кровь выглядела чёрной в лунном свете.

Что дальше?

Фэншоу произнёс вслух странные слова, которые он недавно прочитал на многовековом пергаменте:

— После этого ты должен испачкать Ужасную сферу своей собственной Кровью…

Он положил свою кровоточащую руку на шар, оставив алый отпечаток.

— И вместе с этим ты возьмёшь в свой Рот один глоток несчастной и самой гнусной Aqua Wicce…

Его гладкая рука обернулась вокруг стеклянной пробки пробирки, скрутилась, и он почувствовал, как древний чёрный воск сдался. Он поднял пробирку…

Фэншоу качнулся на месте, морщась: он стоял на твёрдой земле, но, казалось, что он висит на канате. Это был ужасный запах, исходящий из отверстия пробирки, как зловоние гнилого мяса, смешанное с запахом подвальной плесени.

О, Господи! Я должен пить это?

Тошнота охватила его желудок. Но…

Только глоток, — напомнил он себе, который, как он полагал, мог быть крошечной единицей измерения.

Гнилостный запах доносился до него; его глаза увлажнились.

Я действительно собираюсь…

Но когда лёгкий ветерок подкрался сбоку и сдул запах, Фэншоу решился.

Он вздохнул, сделал один глоток ведьминой воды, сделал паузу…

Решайся!

…и проглотил.

Он застыл в ожидании. Его брови приподнялись от приятного удивления: вода была абсолютно безвкусной и абсолютно безобидной.

Прошло ещё около пары секунд.

Неуловимый удар заставил Фэншоу упасть на колени. Вкус, более отвратительный, чем всё, что он мог представить, наполнил его рот, вкус, который можно было сравнить только с самим злом. Он сразу же открыл рот, затем начал ползать по поляне на руках и коленях.

Боже мой, Боже мой, Боже мой!

Его разум затуманился.

Он начал терять равновесие, в то время как его желудок становился всё слабее и слабее, так что последующие спазмы в животе усиливали боль, как будто его били кулаком по кишкам.

Я отравился! — он каким-то образом смог обдумать осколки боли и волны ужаса.

Когда он перевернулся на спину и открыл глаза… он ничего не видел. Фэншоу был слеп.

Тьма обрушилась на его сознание, как падение лезвия топора на шею осуждённого, таща его вниз, вниз и вниз, пока через несколько секунд он не умер.

* * *

Или, по крайней мере, он думал, что умер, учитывая боль, потерю зрения и абсолютную черноту, которые охватили его. Когда он пришёл в себя, он оставался на спине, его глаза смотрели вверх. Низкие, дымчато-угольные облака скользили над головой. Только слабая завуалированная яркость окрашивала края облаков, как будто луна была поглощена их пышными формами.

Свято-о-ое дерьмо-о-о! — кричал он на себя. — Я, должно быть, сошёл с ума, чтобы пить что-то, что хранилось на чердаке триста лет!

Хотя он чувствовал, что прошло некоторое время, мышцы его живота всё ещё сильно болели, и головокружение оставалось, когда он поднялся на ноги. Он успокоился и перевёл дыхание…

Он осмотрел поляну.

Его челюсть отвисла.

Это была та же самая поляна, но… не та же самая. Окружающие холмы были намного выше, чем были, в то время как периметр поляны был ближе, гораздо менее очерчен и совершенно лишён декоративного гравия. Взгляд вниз на город показал Фэншоу ту же скромную деревню, которую он видел после полуночи сквозь зеркало…

Затем он повернулся и посмотрел на Магический шар.

Поначалу резные отметины на постаменте казались наполненными движениями, но шок Фэншоу после того, как он выпил мерзкую воду, оставил его дезориентированным.

Конечно. Как я могу быть не дезориентирован? — рассуждал он с собой.

Тем не менее, следующий шок сделал его ещё больше дезориентированным.

Магический шар — или Уздечка — стоял перед ним в лунной тьме, прямо как шахматная фигура. Но что касается самого металлического шара?

Он не имел инкрустаций, потускнения и атмосферных воздействий. Вместо этого он сиял, как будто только что был отполирован.

Дьявольская вещица выглядит совершенно новой, — подумал Фэншоу, но затем появилась ещё более мрачная мысль. — Это потому, что она действительно совершенно новая…

Разум Фэншоу оставался относительно пустым, пока он крался по холмам. Нет, тропы не были одинаковыми. Там, где раньше они были вымощены гравием и с хорошо подстриженными кустами, теперь они были просто скудными полосами, покрытыми сорняками, потоптанными постоянным пешеходным движением. Аромат древесного дыма сильно висел повсюду. Затем с высокого дерева сорвалась сова, её белое пустое лицо на первый взгляд выглядело искажённо человеческим — Фэншоу подумал о призраке. Но его странствия были совершенно бесцельными; в некотором смысле он уже знал свой путь. Конечно, на самой вершине Ведьминого холма отсутствовал деревянный указатель, объясняющий историческое значение места, но была знакомая бочка.

Лицо Фэншоу побледнело, как у совы, когда он направил свой фонарик на дно бочки и увидел лужу подсыхающей крови, которая кишела мухами. Там также была рвота и куски того, что казалось тканью скальпа с длинными нитями волос.

О, Господи…

Фэншоу отступил, подавляя тошноту.

Более бессмысленный, чем сознательный импульс направлял его следующие шаги. Сознательно он не мог рассчитывать на реальность того, где он находится, что он сделал и что он будет делать дальше. Вместо этого он позволил своим ногам просто вести его туда, куда они вели…

Вниз по холмистому склону, к городу.

Ветхие конюшни стояли там, где должен быть «Travelodge». Фэншоу услышал, как на стук его ботинок ответили тяжёлые фыркающие звуки животных. Он только что пересёк улицу Прошлого — её развалины и примитивные служебные здания с выбеленными досками и грубо застеклёнными окнами. Всё, что освещало город, было залитым облаками лунным светом. Он подумал о том, чтобы включить фонарик, но почувствовал тревогу, когда понял, что это может сразу же сделать его объектом внимания. Город спал, и ему нужно было оставаться незаметным.

Но он знал, куда идёт сейчас…

Дом Рексалла должен быть через другую улицу. Когда он проскользнул через переулок, он застыл. Он услышал звук колокола.

Церковного колокола.

Удар один раз, два, потом в третий раз. Характер каждого раската звучал тяжёлым и плавучим в воздухе тёплой ночи, но также странно хрупким.

Фэншоу знал, что слышал этот звон раньше.

Три часа ночи, — пришёл он к выводу.

Вместо того чтобы выйти с другой стороны переулка на Главную улицу, он отпрянул назад, позволяя себе погрузиться в тень. Звонарь мог выйти из церкви в любой момент, чтобы пойти в таверну, где он ждал, пока не настанет время снова звонить, вероятно, с помощью песочных часов. Перед глазами Фэншоу растянулись ночные завесы на Главной улице, а затем, как и предполагалось, заскрипела и открылась дверь. Шаги пересекли плотно утрамбованную грязь. Фэншоу увидел, как звонящий приближается к таверне и исчезает в ней.

Сейчас.

Он вышел из тенистого переулка, готовясь проскочить через улицу, но чуть не закричал от неожиданности, которая случилась потом.

— Кто там? Давай, иди на беспомощную женщину, ты, вонючий кусок дерьма! Чтоб ты сам заразился, и пусть будет чума всем твоим детям! Пусть они родятся с раздвоенными лицами и пустыми головами!

Сердце Фэншоу забилось.

Рядом с ним стоял позорный столб, и на его длинной деревянной скобе висела женщина, одетая в клочки грязной ткани. От многочисленной грязи невозможно было определить цвет её длинных волос.

Ещё одна, — подумал Фэншоу.

Потухшие глаза на измождённом лице поднялись вверх.

— Неужели! — прошептала она с облегчением. Сгнившие зубы улыбнулись ему. — Молитесь, сэр, чтобы вы не были тем человеком, про которого я говорила! Услышьте мою просьбу, прошу! Отпустите меня! Две недели они держат меня здесь. Они плюют на меня во имя Бога — услышьте меня! В мою женственность они вкладывали своё семя всякий раз, когда у них было желание, и только грязная вода и немного хлеба позволили мне ещё существовать!

— Ради Бога… — простонал Фэншоу с отвращением. Он мог видеть кольца парши и инфекции на запястьях и шее заключённой. — Молчи, я не хочу, чтобы этот парень услышал! — он возился с защёлкой на скобе.

Она вздрогнула, скрывая визг восторга, когда он, наконец, справился с защёлкой и поднял деревянную скобу.

Её суставы захрустели, и она застонала, когда он помог ей подняться. Между клочьями её одежды Фэншоу увидел тело, похожее на тело жертвы лагеря смерти. Она тут же обняла его, что заставило Фэншоу отскочить от запаха её тела.

— За твою доброту я сделаю всё, что ты ни попросишь! — гнилое дыхание пронзило его ухо, а затем она схватилась за его промежность.

Фэншоу был возмущён.

— Нет, нет, просто беги, убирайся отсюда! — прошептал он. — Эти люди сумасшедшие.

— О, мой великий Тёмный лорд! Пусть утренняя звезда благословит тебя и сохранит тебя в безопасности! — и затем взволнованная женщина перекрестила себя, но это был знак перевёрнутого креста, который она изобразила на своей груди.

Фэншоу уставился на неё.

— Я сама и все наши молятся, чтобы Люцифер всегда руководил тобой. Мы сделаем всё, что ты считаешь достойным нас, великий некромант!

Фэншоу запнулся:

— Да, но я не некром…

Женщина сгорбилась, исчезая в другом переулке.

Я освободил ведьму…

— Стой, ты! — послышался другой голос.

Он прогремел по улице громким мужским криком. Фэншоу заскрипел зубами в страхе. Крупный мужчина бежал в его направлении, и когда риф облаков отошёл, чтобы позволить луне сиять, Фэншоу мрачно узнал тучного человека: жилет, который еле застёгивался на пуговицы, металлический значок в форме звезды, распухший нос и испорченное лицо.

Паттен, верховный шериф.

Фэншоу хотел бежать, но его колени дрогнули, когда он увидел, как толстый, разгневанный мужчина поднял кремневый пистолет.

— Будь неподвижен и скажи своё дело на этой божественной улице в такой час!

Фэншоу открыл рот. Ещё несколько шагов, затем раздался другой голос:

— Верьте моему слову, шериф! Прямо сейчас из окна я заметил, что этот парень освободил блудницу от её справедливого и законного захвата! — из другой двери выскочил стройный мужчина с зажжённым фонарём.

— О, сейчас?

Фэншоу оставался неподвижным, пока мужчины бежали, но когда они приблизились, их шаги замедлились, как будто они стали чем-то испуганы. Лицо шерифа сморщилось от страха.

— Эта его манера одеваться…

— Да! Точно такая же, как…

— Тот пришёл только неделю назад! Ещё один чернокнижник, вызванный чертовщиной, чтобы проклясть наше христианское стадо…

Голос другого человека дрогнул.

— Что у него в руке?

— Это оружие?

Фэншоу поднял фонарик и включил его.

— Нет, послушайте, это просто…

Худой мужчина бросил свой фонарь на дороге и убежал, пронзительно крича женским голосом. Шериф застыл с ужасом на лице.

— Скипетр колдуна — конечно! Палочка, которая даёт пятно света, как у нашего солнца!

Фэншоу сказал:

— Это просто чёртов фонарик, чувак. Слушай, я не хочу никаких проблем…

Нижняя губа шерифа Паттена дрогнула; рука сжала пистолет ещё сильнее. Но когда Фэншоу осветил фонариком лицо мужчины, он увидел, как выражение его лица сменяется с панического до постепенно умиротворённого, из-за игнорирования опасности. Он начал шагать вперёд.

Дерьмо! Что мне теперь делать?

— Христианский солдат, такой как я, не должен бояться. Бог защитит меня всегда, как одного из верующих! — рука с пистолетом стала менее напряжённой. — Теперь успокойся и отпусти этот скипетр, чтобы не получить в своей груди отверстие, достаточно большое, чтобы впустить мой кулак!

С рефлексом, на который он думал, что не способен, Фэншоу дёрнулся влево и помчался через улицу.

Раздался щелчок, вспышка и…

БУМ!

Вся улица сотряслась от выстрела из пистолета. Зубы Фэншоу стучали, и он почувствовал, как яркая вспышка пронзила его голову; ноги несли его через другой переулок, как будто он был легче пёрышка. Позади него он услышал звенящие колокольчики, крики и голос шерифа, звучащий почти так же громко, как выстрел:

— Все христиане, не спите, новый чернокнижник среди нас! Помощники, выходите! Позвоните пастору! Кто-нибудь позовите Хамфриса и попросите его привести зверя!

Зверь! — подумал Фэншоу в ужасе, спотыкаясь о мусор в переулке.

Тогда громовой лай огромного пса заглушил все остальные звуки; это было так громко, что Фэншоу хотел закричать.

Он уже видел животное, ответственное за эти звуки.

Он споткнулся ещё раз, когда выбегал из переулка — снова о мусор.

Эти люди просто выбрасывают свой мусор на улицы?

Дом Рексалла стоял в поле зрения, залитый мерцающим лунным светом, но…

Я никогда не смогу сделать это, — понял он, потому что уже мог слышать, как собака размером почти с мула врывается в переулок.

— Лети, Плутон! — прогремел голос. — Разорви колдуна на части!

Когда Фэншоу ринулся вперёд, он услышал, как огромные лапы пса рвутся к нему сзади. Он бежал вперёд; он знал, что в любую секунду массивные челюсти схватят его ногу и оторвут её, и это будет только началом медленной, невообразимой смерти…

Образ Эбби мелькнул в его голове; Фэншоу удалось улыбнуться…

Ему казалось, что он на самом деле может чувствовать порывы горячего дыхания зверя, дующие в его спину, когда…

Прогремел хлопок!

Затем долгий шипящий звук, сопровождаемый широкой шарообразной вспышкой света, алой с движущимися зелёными прожилками. Свет наполнил улицу; Фэншоу почувствовал запах едкого дыма. В то же время слышались резонансные слова:

— Nattel'gleg shebb m'gy-hotl…

Фэншоу испуганно посмотрел через плечо.

Спустя мгновение пучок света рассеялся, но теперь, вместо того, чтобы охотиться на него, огромный доберман рычал, словно бешеный, и наворачивал круги в переулке. Казалось, он преследует свой собственный хвост.

— Плутон! Прекрати! — грубый голос прозвучал с другой стороны переулка.

— Что с ним…

— Смотрите! Чернокнижник околдовал собаку!

У Фэншоу всё ещё были пятна в глазах от таинственной вспышки, когда его подняли на ноги и толкнули. Крепкий человек в тёмной одежде указал на открытую входную дверь дома Рексаллов.

— Кто…

— Закрой свой рот! — прошептал в ответ человек. — И следи за своим языком, чтобы не умереть от наших рук…

Фэншоу уставился в лицо незнакомца…

Каллистер Руд…

— Поспеши и закрой дверь Учителя!

— Но…

Ещё один сильный удар.

— Пошёл прочь!

Фэншоу побежал к двери в дом, закрыл её так тихо, как только мог, затем повернулся, чтобы посмотреть в маленькое стеклянное окошко в стене.

К настоящему времени доберман всё-таки выбрался из переулка, всё ещё рыча и преследуя хвост. Шериф Паттен и остальные пошли за ним через забитый мусором путь.

Руд бросился к ним навстречу.

— Уважаемый шериф! Я увидел адский свет, а затем заметил, как человек в злобных одеждах бежит туда! Позвольте мне помочь вам в вашей погоне!

— Каллистер Руд, несомненно, твоя бдительность будет благословлена ​​самим Богом!

Паттен обернулся и рявкнул:

— Эй, мужчины! Идём туда!

А затем шериф, Руд и остальные потопали по улице, пока не исчезли из виду.

Лицо Фэншоу прижалось к стеклу; он тяжело выдохнул и почувствовал облегчение, когда последние шаги отряда затихли.

Он повернулся лицом к полной темноте.

За входной дверью в то время был всего лишь узкий холл, — предположил он.

Единственный свет можно было увидеть очень слабо наверху первого лестничного прохода.

— Я здесь, чтобы увидеть Джейкоба Рексалла, — громко объявил он темноте.

Никакого ответа не последовало, но…

Что это?

Фэншоу услышал слабый звук, как приглушённый стук…

Сердцебиение!

Кто-то был в комнате.

Он вытащил фонарик и уже собирался его включить, как…

Сзади что-то наподобие удавки обвило его шею и сдавило. В горле у Фэншоу забулькало. Его язык высунулся изо рта от стеснения петли; у него не было выбора, кроме как бросить фонарик, чтобы поднять руки и всунуть пальцы под верёвку.

— Может, это собьёт твою чопорность? — раздался мужской голос за спиной.

Затем в глазах Фэншоу потемнело, когда его ударили сзади между ног. Боль пульсировала. Он согнулся пополам. Он начал сразу задыхаться. Его ботинки стучали по полу; его тянуло куда-то петлёй сквозь ужасную тьму…

Затем его затащили вверх по лестнице. Лицо Фэншоу пылало, когда злоумышленник тянул его вперёд, как будто он был мешком с картошкой. Он продолжал пинаться, крутиться и сопротивляться, но всё впустую.

— Итак, — продолжал насмешливый голос, — ты, искатель приключений, хочешь быть колдуном, да? Ты осмелился стремиться быть единым с нами?

— Нет! — прохрипел Фэншоу. — Я просто пришёл…

Сильный рывок верёвки отрезал остальную часть его искажённых слов. Ещё на один шаг вверх затащили Фэншоу, затем последний пролёт и потом по коридору. Труха от деревянного пола пронзала его брюки и колола плоть.

Его тащили налево, в комнату. На мгновение давление петли уменьшилось; необходимая волна крови пронзила его голову.

Я должен вставать! — понял он, и почти достиг этого, но…

Он снова упал, когда нападавший ударил его кулаком в живот.

Если бы Фэншоу не собрал все силы, чтобы вернуть пальцы под петлю, он, вероятно, задушился бы, потому что сразу после удара его нападающий начал подниматься по теперь знакомой верёвочной лестнице, одной рукой удерживая петлю из верёвки, прикреплённой к шее Фэншоу с другого конца.

— Вверх, вверх, ты, искатель приключений!

Теперь глаза Фэншоу могли выскочить из орбит: его спина, а затем ноги стали в вертикальном положении, когда он был подвешен на шее. В резких рывках его подняли в комнату, которую он видел триста лет спустя в будущем…

Зрение Фэншоу потускнело, и давление заставило его голову практически взорваться. Как только он думал, что умрёт, его бросили на деревянный пол.

Петлю сняли.

Фэншоу жадно вдыхал воздух, одновременно кашляя. Его разум вращался, он не мог сформировать последовательные мысли, которые казались понятными. Но когда его зрение прояснилось, он смог точно определить, где он находится: тайная часть чердака.

Он почувствовал своего нападающего прямо за собой. Фэншоу был в ярости; он хотел драться, но это было столь же невозможно, как и всё, что происходило сейчас.

Притворись мёртвым, — подумал он.

Так он и сделал.

Он лежал без сознания, в то время как человек, который втащил его сюда, увлёкся какой-то задачей. Фэншоу время от времени открывал глаза в узкие щели и осматривал комнату. Каждый его взгляд раскрывал всё больше подробностей тайной комнаты: книжные полки, только новые и чистые, лишённые паутины и пыли; множественные ряды зажжённых свечей; дровяная печь с огненным светом на решётках люка; и длинные столы, на которых размещались всевозможные лабораторные приборы того времени. Ужасный запах проникал в тёплую комнату, и тогда Фэншоу догадался, что может быть его источником. Большой котёл стоял на вершине дровяной печи, выпуская вихревые ленты пара.

Фэншоу повернул свои глаза вправо, и в свете свечей он полностью разглядел человека, который поднял его сюда.

Каллистер Руд.

Но он не может быть здесь! — подумал Фэншоу в ужасе. — Я только что видел его на улице!

— Я знаю эту шутку, сэр, — сказал ему человек с большой челюстью. — Есть причина, по которой притворная смерть не обманет меня, — а затем Руд наклонился и широко улыбнулся ему.

Фэншоу вскочил, схватил нож со стола и бросился на Руда.

Рот Руда начал шептать непонятные Фэншоу слова:

— Nard'gurnlut do'blyn srug…

Фэншоу обмяк. Он мог видеть и думать, он мог чувствовать, но он не мог двигаться. Неужели чужие слова действительно вызвали паралич, или его шея сломалась во время подъёма на чердак? Внезапно он почувствовал на себе грубые руки:

— Искатель приключений, пора от твоего наряда избавиться, — сказал непринуждённо Руд.

Фэншоу почувствовал, что его ботинки стянули, затем брюки, трусы, куртку и рубашку. А затем чаша чего-то тёплого внезапно ударила Фэншоу по лицу. Вкус солёной меди, попавший ему в рот, подсказал, что это кровь.

— Теперь, — голос Руда дрогнул сверху, — тебя нужно надлежаще подготовить к помазанию.

Кровь стекала по лицу Фэншоу и щипала глаза.

— И прежде всего ты должен сделать глоток самой нечестивой из мерзостей, — как говорит мой Учитель, — а затем снова была взята чаша и поднесена к губам Фэншоу. — Пей всё это, хороший слуга.

Возмущённый, Фэншоу держал свои губы закрытыми; он покачал головой. Он знал, что Руд хотел, чтобы он выпил не просто кровь, а кровь ребёнка.

— Нет? Почему ты смеешь перечить воле Учителя?

Руд подтолкнул край чаши к губам Фэншоу.

— Возьми в рот и проглоти это, незнакомец. Твоя ценность должна быть сначала доказана.

Фэншоу продолжал качать головой, зажмурив глаза так же крепко, как и губы.

— Не сопротивляйся или будешь страдать, — а затем Руд взял кованый нож, лезвие которого было заточено до остроты битого стекла.

Нож был приставлен к мошонке Фэншоу.

— У тебя немного времени, верь мне. Огромное удовольствие доставляет мне, когда я развлекаюсь с пахом человека, — громкий смешок. — Ты сделаешься женщиной, если откажешься пить это.

Фэншоу напрягся, когда лезвие ножа коснулось кожи.

Чаша вновь оказалась у его губ.

— Пей с верой.

Вздрогнув, Фэншоу проглотил содержимое чаши.

— Хорошо, хорошо, Руд, — прозвучал другой голос. Изящная фигура прошла перед стеной при свечах. — Славное крещение у тебя получилось.

Гибкая фигура возвышалась над Фэншоу.

Эванора, — он узнал её по голосу.

Она хихикнула, скользя босой ногой по внутренней части его бедра. Когда она наклонилась, он увидел, что она не только голая, но и лихорадочно настроена на него.

— Красивый, не так ли?

Руд, стоявший позади Фэншоу, только хмыкнул.

— Успокойся, Руд. Наш род не имеет ревности. Наш Благодетель так сказал, — но её слова были сказаны издевательским тоном.

Фэншоу увидел, как обнажённая грудь женщины приближалась — она ​​встала на коленях между его растопыренными ногами.

— Да, я с удовольствием заполучу семя от него. Забери свой нож, друг Руд. Ты всё равно его не используешь, так какая от этого польза?

У Фэншоу немного отлегло, когда Руд убрал нож; даже в своём параличе он расслабился… но только на мгновение.

Ужас заставил гениталии Фэншоу сжаться, но теперь Эванора подливала к ним немного маслянистой жидкости.

— Конечно, события последнего времени испугали нашего нового друга, и его жизненная сила ослабла, — её руки смазывали маслом вокруг паха Фэншоу. — Но это возродит его в изобилии — сок множества жуков нарывников, смешанных с маслом паслёна…

Его избивали, вешали, заставляли пить кровь младенца и держали нож на его гениталиях. Понятно, что Фэншоу полностью утратил свою сексуальную реакцию. Однако всего за несколько мгновений тайная смесь Эваноры пробудила его.

— Ну вот, другое дело!

Фэншоу было плохо до смерти. Ничто в его уме не хотело сексуальных действий, но его эрекция пульсировала больше, чем когда-либо. Улыбка Эваноры стала жадной, когда она присела на корточки и пронзила себя им. Всё время рука Руда прижималась к горлу Фэншоу, пальцы обвивали «адамово яблоко».

Облизнув губы, Эванора начала очень медленно опускаться на Фэншоу и подниматься вверх.

Хлюпающие звуки наполнили комнату; Фэншоу посмотрел на это действие с отвращением. Он не хотел Эванору.

Она насилует меня…

Она начала двигаться быстрее, её грудь отскакивала с каждым сильным ударом её паха об его пах. Она начала стонать и даже пускать слюни.

— Давай, Руд! Придай немного искры его духу! — задыхалась она.

Язык Фэншоу высунулся у него изо рта, когда петля была снова обёрнута вокруг его шеи; Руд держал её. Зрелище, казалось, взволновало Эванору — её стоны начали смешиваться с приглушёнными воплями, и в плотском бреде её палец протянулся вперёд. Сначала она сделала знак перевёрнутого креста кровью на лбу Фэншоу, затем алую пентаграмму на его груди. Она двигалась на нём всё сильнее и сильнее.

Руд ещё раз потянул узел петли.

В лёгкие Фэншоу почти не попадал воздух.

Теперь он чувствовал себя ещё хуже, чем когда его вешали. Его лицо покраснело; его шея пульсировала. Когда он снова начал давиться, Эванора коснулась кончиком пальца горлышка маленькой бутылки.

— Мой момент почти пришёл! — задыхаясь, прокричала она.

Звуки её удовлетворения звучали более чем непристойно. Зрение Фэншоу потускнело, но он смог увидеть проблеск капли жидкости на кончике пальца Эваноры.

— Да, да! — а затем она провела пальцем по внутренней части его нижней губы.

Мгновенно он почувствовал покалывание.

Он подумал о том, чтобы отвести большие пальцы назад, чтобы вонзить их в глаза Руда, но он не мог поднять руки над полом. Или же схватить белое, потеющее горло Эваноры и сжать его, пока не сломается позвонок, но всё же…

Он не мог двигаться вообще.

Затем у него начались судороги.

— Зелье начало работать! — обрадовалась Эванора.

Судороги Фэншоу возникли как поражение электрическим током. Его тело начало дёргаться под весом Эваноры, заставляя его таз многократно подпрыгивать. Очевидно, это был именно тот эффект, который она хотела. Она хотела, чтобы её сексуальное удовлетворение усилилось в несколько раз, перед тем как он умрёт…

— Только крошечная капля яда этой рыбы может убить человека, — восторженно проговорила она, — но половина капли… Она заставляет человека увеличить свою жизненную силу в несколько раз!

Теперь тело Фэншоу сильно напряглось, и, словно по сигналу, Руд ещё сильнее затянул петлю. Груди Эваноры вздымались, когда приближался её кульминационный момент.

— Да, он должен быть приведён в полную готовность!

Фэншоу почувствовал, как вспыхнул её сексуальный спазм. Он продолжал дёргаться на полу, в голове пульсировало. Крик самого безумного экстаза вырвался из горла Эваноры; сердце Фэншоу билось так сильно, что ему казалось, будто оно пытается вырваться из его груди. Затем всё его тело рухнуло на пол, когда его собственная кульминация наступила, принося ощущение удовольствия, более сильное, чем всё, что он когда-либо чувствовал. После раздался звук, больше похожий на предсмертный хрип, чем крик, исходящий из его собственного горла, когда в его глазах полностью почёрнело, и он почувствовал жар настолько сильный, что его можно было сравнить с нахождением в печи, а затем…

Фэншоу сидел с широко раскрытыми глазами и полностью одетый за круглым деревянным столом, инкрустированным жемчугом. Зажглось несколько свечей; те же многовековые картины, которые висели в его время в гостинице, теперь окружали его, но выглядели они совершенно новыми.

Бокал вина стоял перед ним, а с ним за столом сидел Джейкоб Рексалл, его зелёные глаза блестели.

— Прошу прощения, извините за грубость моего слуги, — сказал старик. — Его действия были вызваны только моими приказами.

Фэншоу мог только смотреть.

— И я также надеюсь, что вы будете благодарны моей милой дочери, и той страстной эксцентричности, которая ей нравится в общении с мужчинами.

— Эксцентричность — это мягко сказано, — сказал Фэншоу.

— Но прежде чем нам с вами встретиться, требовалось в максимальной степени проверить вашу веру, — Рексалл слегка улыбнулся. — И вы прошли испытание.

Фэншоу не знал, что ему делать, и Рексалл, казалось, читал это по его лицу.

— Я могу только догадываться, друг, — начал мужчина, — сколько вопросов вас тревожит в первую очередь. На все эти вопросы вам ответят. В погоне от шерифа Паттена и его уполномоченных по переулкам, вы могли видеть сильное извержение света. Добавки определённых минеральных солей придали ему странный и поразительный оттенок освещённости. Именно эта химическая реакция вызвала вспышку света — в то время как они решили, что вы применили силу вашего злого духа. Пары этих солей оказывают дезориентирующее действие, которое длится только в течение нескольких секунд, но этих секунд, несомненно, хватило, чтобы спасти вашу голову. В общем, это простая вещь — чуть больше, чем фокус, такой, каким вам предстоит ещё обучиться…

Даже не задумываясь об этом, Фэншоу вспомнил слова, сказанные Рудом, слова, которые обездвижили его: Nard'gurnlut do'blyn srug…

— Это было необходимо для того, чтобы подготовить вас к помазанию и да, в очередной раз для развлечения моей самой милой и ужасной дочери.

Но теперь замешательство Фэншоу начало обретать форму согласованности.

— Как Руд попал в дом так быстро?

— О чём вы, сэр?

— Люди шерифа и этот чёртов пёс преследовали меня по аллее! — кричал Фэншоу. — Но после вспышки я попал в дом. Это был Руд, который огородил их от меня — он побежал по улице с шерифом, но как только я вошёл в дом, Руд ждал меня там! Это невозможно! У него не было времени, чтобы вернуться внутрь!

— Время, мой добрый ученик, очень тонкое понятие, о котором вы узнаете больше гораздо позже, — Рексалл пригладил свои волосы. — Но я должен сказать, что кое-какие возможности уже пришли к вам.

Фэншоу стукнул кулаком по столу.

— О чём вы говорите?!

— Это была Уздечка, благодаря которой вы оказались здесь.

Уздечка… — подумал Фэншоу.

— Это гениальный механизм, данный мне великим Тёмным Благодетелем, для которого я живу и творю свои дела. Такой человек, как вы, обладающий некоторыми знаниями, наверняка должны это понять.

— Это какая-то оккультная вещь… которая манипулирует временем, — пробубнил себе Фэншоу.

— Это гораздо больше, чем просто манипулирование, о котором мы говорим. Это пример объединения духа с путями нашего Благодетеля. Такое знание даруется только немногим драгоценным людям, — Рексалл указал на Фэншоу. — Например, вам.

Фэншоу продолжал смотреть.

— Да, вам. Но я дам вам доказательство, чтобы ещё больше уверовать вас, — с этими словами Рексалл, казалось, стиснул зубы, зажмурил глаза, и…

Теперь Фэншоу стоял в безмолвном холле, Рексалл улыбался рядом с ним.

— Время? Космос? Такие вещи, которые считаются постоянными, но для столь одарённых служителей Люцифера, они будут всего лишь игрушками, — затем Рексалл снова изобразил гримасу на лице, чтобы перенести себя и Фэншоу в маленькую спальню, занятую высокой, завуалированной кроватью с балдахином.

— Вот, — сказал Рексалл.

Это была Эванора, которая лежала там, с Рудом, стоящим рядом и пристально наклонившимся над ней. Эванора кряхтела, её лицо было искажено гримасой. Она была обнажённой и…

Святое дерьмо… — подумал Фэншоу.

…беременной. Но после нескольких сильных криков её живот сдулся. Руд дотянулся между её ног и поднял мокрого новорождённого ребёнка.

Фэншоу дрожал.

— Это же не…

— Это дитя вашего семени, которым вы поделились с моей дочерью…

— Но это было всего несколько минут назад!

— Таким образом, вам должно быть понятно, что с помощью Уздечки можно управлять временем, искатель приключений, а тот, кто управляет временем — владеет миром.

Фэншоу снова молча смотрел.

Кричащий новорождённый лежал теперь на груди у Эваноры. Когда крошечное тельце присосалось к ней, Эванора улыбнулась… Фэншоу.

Колдун снова перенёс их, на этот раз в фойе. Был слышен лай собаки и крики людей. Руд ухмыльнулся Фэншоу, опустив кровавый нож. Позади него на полке лежала неразличимая фигура — крошечная фигура — а перед ним на столе стояли две чаши крови.

— Назад и вперёд, и снова назад — когда я пожелаю! — сказал Рексалл. — Как циркач, который жонглирует мячами в воздухе, так и я жонглирую временем!

Тошнота возникла в желудке Фэншоу уже после того, как сцена исчезла, оставив его сидеть в тёмной гостиной комнате. Ему не нужно было говорить, что кровь, которую он пил, была кровью его собственного ребёнка. Он и так это уже знал.

— Поверьте, сэр, все эти секреты, которыми я владею, я могу преподать вам.

У Фэншоу закружились мысли в голове.

— Я не хочу твоих секретов! Я не хочу ничего знать об этом, и я не хочу быть здесь! — слюна слетала с его губ. — Я не злой! Я не хочу быть чёртовым колдуном!

— Нет? — только одна свеча освещала комнату. Рексалл выглядел чуть больше тени. — Только по вашей воле вы оказались здесь. Вы искали такие секреты. Вы заинтересовались зеркалом. И вы, сэр, слишком охотно справились с Уздечкой.

Фэншоу обмяк в своём кресле.

— Вам я завещаю два секрета, о которых вы охотно уже читали. Вы прошли испытание, и ваша вера была доказана. Только один другой такой искатель приключений приходил сюда, утверждая, что ищет то же самое…

Что-то маленькое и тёмное хлопнуло по столу перед Фэншоу. Он поднял это.

Это был кошелёк.

Фэншоу открыл его и нашёл водительские права Нью-Йорка и фотографию…

— Элдред Карсвелл. Значит, он приходил сюда…

— Он сделал это, ища такие же секреты, как и вы. Да, но с первого взгляда я знал, что его вера была притворной. Он утверждал, что служит Благодетелю нашему, но одним из таких он не был.

Карсвелл был христианским мистиком и бывшим священником, — вспомнил Фэншоу.

— Сам его внешний вид тут же привнёс совершенно несоответствующий элемент, и одним взглядом я заметил его ложь, потому что правду я увидел в цвете его ауры…

Фэншоу посмотрел на колдуна.

— И какого цвета? Какого цвета была аура Карсвелла?

— Белая, как только что выпавший снег…

— А моя? — вздрогнул Фэншоу на месте. — Какого цвета моя?

— Чёрная, — слово громом прокатилось из горла Рексалла. — Того же цвета что и ваше сердце, как самые глубочайшие чёрные дыры на земле, — Рексалл остановился; казалось, он оценивает реакцию Фэншоу. — Но это вы уже знаете. За этим делом, связанным с обманом человека по имени Карсвелл, было занятно наблюдать. Как он был взят в плен шерифом и его помощниками. Ну и затем… Это было весёлое зрелище — его конец.

Фэншоу вспомнил вид лица Карсвелла или его отсутствие.

Они казнили его в бочке…

Теперь слова Рексалла в темноте, казалось, вибрировали.

— У вас тоже будет такая сила, как у меня, чтобы играть со временем так, как вы посчитаете нужным, и за ваш великий успех вы будете восхвалять Люцифера.

Слово «Люцифер», казалось, повисло в темноте, как лицо едва замеченного наблюдателя.

— Для такого, как вы, такие вещи кажутся невозможными, так как мы знаем, что время от природы, которое дал нам их Бог. Насколько удивительным тогда должно быть иметь в своих руках такой чёрный дар, чтобы испортить волю Бога и выковать невозможное в то, что более чем возможно? Давайте теперь посмотрим в лицо Бога и разразимся нашим смехом, когда будем разрушать его дары ради нашего каприза!

Фэншоу позволил эху слов растаять.

— Но, как и за все великие дары, должна быть установлена цена.

— Какая? Моя душа?

Рексалл рассмеялся из темноты.

— Вы растратили её некоторое время назад, мой друг.

— Что тогда? Какова цена? — потребовал Фэншоу, даже не задумываясь.

— Что-то, что вы будете свободно давать, в этом я уверен, — и затем Рексалл высунулся из темноты, зелёные глаза загорелись.

Но образ лица некроманта, казалось, переключался взад-вперёд между проблесками яркой молодости и великого возраста. Его волосы менялись от тёмного до седого, назад и вперёд; его поза наклонялась, затем выпрямлялась, и рука на плече Фэншоу колебалась между рукой молодого парня и рукой столетнего мужчины. Та же самая рука испускала адский жар сквозь куртку Фэншоу, а затем он заметил белые нити дыма, исходящие от головы Рексалла.

— Это история, которую сделаем мы с вами. И это будет самая злая история, — а затем Рексалл начал шептать на ухо Фэншоу…

* * *

Момент, казалось, длился неделю. Фэншоу стоял ошеломлённый в едва освещённом фойе. Рексалл исчез, но секунду спустя из тьмы вышла другая фигура: Руд.

Руд открыл входную дверь, показывая на улицу.

— Я не знаю, что делать дальше! — воскликнул Фэншоу.

Улыбка Руда была как маска из воска.

— Осталось только одно испытание…

— Чушь собачья! — голос Фэншоу был раздражённый. — Я уже прошёл грёбаный тест!

— Самый сложный вызов в твоей жизни. Пришло время, когда ты должен идти…

— Но шериф! И его люди!

— …и нести свою обязанность по ночному ветру со всеми вещами, рождёнными из тьмы. Если твоё сердце не будет таким чёрным, как должно, тогда ты умрёшь самым ужасным образом, как и злоумышленник по имени Карсвелл.

— Что за куча дерьма! Я не знаю, о чём вы все говорите!

— Но если твоё сердце будет достаточно чёрным, чтобы угодить нашему Благодетелю, тогда ты вернёшься в своё странное время и будешь жить должным образом…

— Но не раньше, чем ваш крик воскресит мёртвых из их могил, — раздался другой голос из темноты.

Эванора появлялась постепенно. Сначала был только ледяной лунный свет от двери, в котором в итоге показалась она: нагая, грудь выпячивалась, улыбка сияла.

— Вы бы хотели закончить своё путешествие, не попрощавшись со мной? — спросила она застенчиво.

Её белые руки потянулись к нему. Подобно последнему появлению Рексалла, внешность Эваноры менялась, с подросткового возраста на взрослую жизнь и обратно. При каждой невозможной метаморфозе её кроваво-рыжие волосы удлинялись до ягодиц, а затем снова укорачивались. Как будто присутствие Фэншоу здесь вызвало какой-то поток, который просачивался из разных периодов времени, что имело смысл, когда он думал об этом. Те же нити дыма исходили от идеально белой кожи женщины. На один момент она стала худой, но с каждой секундой её живот рос и рос до тех пор, пока он не выглядел близким к разрыву, а затем снова исчезал.

Фэншоу стоял неподвижно, как столб в земле, когда наблюдал, и он даже не вздрогнул, когда Эванора тем или иным образом обняла его. Её рот сразу нашёл его, её язык проник внутрь; когда она прижалась ближе, Фэншоу с отвращением почувствовал, как её живот расширяется и сжимается, расширяется и сжимается, подражая каждой адской беременности. Затем…

— Оу-у-у! — Фэншоу взревел.

Эванора хихикала, её рот покраснел. Она сильно укусила его нижнюю губу, набирая кровь. Реакция Фэншоу была быстрее, чем мгновенная, его ярость возникла за секунду, и он сжал ладони вокруг её горла, и сжал со всей силой, на какую был способен.

Сильнее, ещё сильнее.

В его голове не было никаких сознательных мыслей, только рефлекс.

Ещё сильнее…

Лицо Эваноры стало красным, затем синим, и всё же на протяжении всего действия Фэншоу она улыбалась. Теперь стали видны дымящиеся знаки крестов, выжжённых на её груди, животе и лобке; он мог слышать их шипение. Затем её лицо и плоть на голове начали исчезать полосами, как будто их срывал невидимый зверь. И потом…

Руки Фэншоу были прижаты к горлу трупа, отделённого почти от всей его плоти.

— Вам я завещаю свою любовь навсегда, — сказал труп, но это было сказано голосом, похожим на рык, явно не человеческий, после чего раздался ещё более отвратительный смех.

Сильные руки Руда вытолкнули Фэншоу в дверь. Дверь захлопнулась, затем её защёлка закрылась.

Фэншоу стоял один на улице; он смотрел в ужасе взад и вперёд. Лунный свет струился на него сверху вниз.

Куда они делись?

Но на вопрос ответили через мгновение:

— Вот он!

— Колдун! Хватайте его!

Толпа людей бежала вниз по улице. Они несли факелы и вилы. Сердце Фэншоу, казалось, вывернулось наизнанку — он помчался по грунтовой дороге, в переулок, который он пересёк ранее, но…

БAM!

Другая толпа возникла на другом конце переулка. Более разъярённые жители города прыгали к нему по мусору.

Пора сваливать! — подумал Фэншоу.

Он отступил назад, дёрнулся и начал бежать, но остановился.

Ещё больше жителей города вышли на улицу. На него шли со всех доступных направлений.

Я пойман, я — труп, — подумал он.

Паттен и его помощники первыми схватили его. Рябое лицо чрезвычайно тяжёлого шерифа и красный, выпуклый нос казались огромными в лунном свете. Когда Фэншоу поднял фонарик, Паттен ударил его.

— Твои орудия Люцифера бесполезны для тебя, — сказал законник, — потому что наше орудие — вера — будет уполномочена Всемогущим Богом, обладающим силой стереть тебя в прах!

Ещё один мужчина в треугольной шляпе подошёл к Фэншоу сзади. Теперь более дюжины мужчин окружили его, крича и размахивая факелами.

— К бочке я говорю! — кричал один.

— Хамфрис отправился за своим зверем? — спросил кто-то другой.

И еще:

— Пока мы будем проводить эту ночь в своих постелях, лучше всего, чтобы этот чернокнижник проводил её в животе собаки!

Фэншоу не мог думать ни о чём другом, как об этой массивной собаке. Несколько человек плюнули на него, и один сильно ударил его палкой. Фэншоу закричал, когда человек, сдерживающий его, дёрнул локти выше, чтобы скрутить плечевые суставы.

— Слава Богу, шериф, Хамфрис и его зверь уже на полях!

— У нас нет времени ждать! — прокричал Паттен. — Мы должны убить этого колдуна, прежде чем он наложит на нас проклятие!

Фэншоу напрягся в тисках своего похитителя. Беглый взгляд на домРексалла показал, что Руд и Эванора выглядывают в переднее окно. Они улыбались.

— Держи его сильнее, Купер, — сказал шериф. — Держи его крепко и спокойно… — Паттен откручивал крышку на незажжённом фонаре. — Пусть он сравнит, будут ли адские огни такими же горячими! — а затем фонарь был перевёрнут над головой Фэншоу.

Густое, пахнущее рыбьим жиром масло пропитало его волосы, а затем стекало по лицу и груди. Затем его штаны были расстёгнуты, нижнее бельё было снято, и туда налилось ещё больше масла.

— Без сомнения, ты, злодей, осквернил многих христианок этим, — сказал Паттен, — и поселил в их животы много дьявольских детей. Ну, чернокнижник, пришло время платить!

Толпа, окружавшая Фэншоу, быстро отступила, затем он был освобождён. У него было время сделать только один шаг, прежде чем…

— Сожжём монстра! — закричал Паттен.

И зажжённый факел вонзился прямо между его ног.

Из его паха вырвалось пламя; Фэншоу внезапно стал одет в костюм из огня. Его волосы дымились на голове; его лицо потрескивало и шипело. Чем больше он катался по земле, тем жарче становилось пламя.

— Да, — сказал кто-то одобрительно, — сегодня вечером у зверя Хамфриса будет мясо на ужин.

Глаза Фэншоу лопнули. Он чувствовал запах собственной горящей плоти, а что касается его гениталий, они сжимались и пузырились, как зефир, упавший в костёр. На фоне боли, в тысячу раз более сильной, чем он мог себе представить, его огненное лицо превратилось в нечто, похожее на кусок бекона, рот открылся, и он закричал громче тысячи труб…

* * *

…и рухнул, катаясь в агонии. Каждый раз, когда он выдыхал, изо рта появлялся дым. Но когда он упал без сил в грязь…

Что за…

Он понял, что боль, которая его окружила, ушла, и там, на месте пустых глазниц снова были его глаза, которыми он мог теперь видеть прекрасные сумеречные звёзды наверху. Фэншоу перевернулся и сел…

Он был невредим.

Масло не пропитывало его волосы и одежду, а острый запах жареного мяса исчез. Его руки опустились на промежность, и она оставалась сухой, а брюки всё ещё были застёгнуты.

Затем он поднял голову и увидел Магический шар.

Металлический шар на постаменте был потускневший и запятнанный, а не чистый и совершенно новый, каким он видел его в последний раз. Фэншоу вздохнул и опустил лицо на руки.

Я вернулся…

Слова Руда и Эваноры освежили его память:

Но если твоё сердце будет достаточно чёрным, чтобы угодить нашему Благодетелю, тогда ты вернёшься в своё странное время и будешь жить должным образом…

Но не раньше, чем ваш крик воскресит мёртвых из их могил…

— Ну, я уверен, что кричал достаточно громко для этого, когда был в этом дерьмовом огне, — пробормотал он.

Несмотря на всё, что он испытал, он вскочил, возбуждённый от волнения. Взгляд на часы показал ему, что было десять минут третьего.

Но было же намного позже, когда я был в старом городе…

Но потом он вспомнил, что Рексалл сказал ему о времени:

Тот, кто владеет временем, — владеет миром.

Фэншоу выбежал с поляны и ринулся к самой высокой точке Ведьминого холма.

Внизу город сверкал в своих огнях. Он смотрел вниз, зная, что это был современный город с его асфальтовыми улицами, тротуарами, фонарями, туристическим отелем с бассейном.

Ну, это не то место, откуда я только что вернулся…

Он прищурился и смог легко разглядеть поздних посетителей, сидящих в кафе, и ещё несколько пересекающих Главную улицу к таверне. Он даже увидел раздражающую женщину в колготках и её ещё более раздражающую собаку, выходящую на ночную прогулку. В ратуше погасли огни, и несколько человек расходились от входных дверей. Один из них, казалось, направлялся к гостинице.

Возможно, это Эбби, — как он догадался, — теперь, когда её встреча окончена.

Но он не был уверен.

Фэншоу сунул руку в карман и вытащил зеркало. Он поднёс его к глазу и посмотрел на то же самое место на улице, где, как он думал, он видел Эбби…

Теперь, конечно, её там не было. Вместо этого там был город триста лет назад, и то, что Фэншоу увидел на немощёной улице, была та же самая толпа, державшая факелы и вилы, которая только что облила его маслом и подожгла. В этот момент, тем не менее, многие горожане убегали, словно в ужасе, а остальные стояли с испуганными лицами и открытыми ртами. Фэншоу показалось, что он мог даже слышать их.

Он поднёс зеркало к глазу и приложил ладонь к уху.

— Благодаря его магии он просто испарился в воздухе! — закричал кто-то.

Другой голос ответил:

— И из-за этого он может появиться снова, когда мы меньше всего ожидаем!

В поле зрения Фэншоу появился Паттен, он махал факелом взад-вперёд.

— Услышьте меня, добрые христиане, сегодня вечером дьявол будет неподалёку! Идите домой в свои постели! Закройте двери свои и держите Библии рядом!

И пастор добавил с заиканием:

— Если наши молитвы будут достаточно тщательными, тогда Бог будет держать нас в безопасности!

Остальная часть толпы рассеялась во всех направлениях, стуча сапогами. Через несколько секунд улица стояла пустой и в полной тишине.

Фэншоу слышал только своё дыхание.

Что теперь? — спросил он себя, но уже знал ответ…

Он повернул зеркало на дом Рексалла.

Одно окно за другим стояли в темноте; некоторые даже были закрыты ставнями. Но… что он ожидал увидеть? Ещё больше зверских деяний, которые он лично видел? Эванору, обнажённую и манящую? Вместо этого он нашёл тёмные окна пустыми. Там никого не было.

Подожди…

Фэншоу потерял окна, которые он уже обследовал; тем не менее, одно окно, казалось, выделялось из его собственной однородной темноты, пока в его раме не замерцал самый слабый свет свечи. Вскоре в медлительности, которую можно было бы назвать призрачной, внутри задвигалась фигура — фигура человека.

Глазам Фэншоу потребовались секунды, чтобы всё рассмотреть.

Почему я не удивлён?

Человеком в окне был Джейкоб Рексалл. Колдун с узорчатыми манжетами и пышным воротником высунулся из окна, вглядываясь во что-то. Его прищуренные глаза сканировали взад и вперёд, вверх и вниз, пока…

Похоже, он нашёл то, что искал. Очень медленно он улыбнулся, поднял похожее зеркало к глазу…

Озноб, который был странно обжигающим, пробежал по спине Фэншоу. По какой-то непостижимой причине он чувствовал, что жест Рексалла поднять своё зеркало послужил подсказкой для Фэншоу…

Фэншоу увеличивал изображение, пока окно не исчезло, а лицо Рексалла не приблизилось… Затем… ещё ближе, пока только треть лица некроманта не заполнила круговое поле обзора Фэншоу.

Ещё ближе.

Ближе и ближе.

Фэншоу приблизился прямо к объективу зеркала Рексалла, затем продолжал поворачивать сверхъестественное кольцо, погружаясь всё глубже и глубже. Он думал, что это невозможно, но он приближался к радужной оболочке глаза Рексалла…

Ещё глубже!

…затем всё глубже и глубже, в сам зрительный нерв колдуна и прямо в его мозг…

Святое дерьмо…

…затем из его мозга вниз и вниз, как будто в землю. Видение Фэншоу спустилось подобно буровой установке, пробурив сначала землю, а затем и земную кору. Он был наэлектризован, поскольку был вынужден пропустить через себя этого бесстрашного чёрного свидетеля, но вскоре представление о том, что его подтолкнуло… изменилось. Он думал, что действия его собственной воли начали этот фантасмагорический путь, но теперь он понял, что это было что-то другое. Его видение через зеркало больше не делало погружений, но вместо этого, казалось, какая-то неведомая сила тянула верёвку, и верёвкой было зрение Фэншоу.

Чувствуя ужас, он захотел отступить, но всё, что отреагировало на его усилия, — это увеличение скорости зла, которая захватила власть.

Беспомощный, — пришла скулящая мысль.

Но с этим раздался звук, похожий на отдалённый, но громкий смешок. Фэншоу начал спускаться быстро и уверенно, как камень, падающий в шахту на глубину в несколько миль и, конечно же, упал он во тьму.

Темнота была столь же необъяснимой, как и скорость, с которой он резко упал; это была чернота, которая существовала как что-то гораздо бóльшее, чем абсолютное отсутствие света, но как отдельная сущность, которая усиливалась, когда поднималась кричащая, погружающаяся в тень безбрежность. Фэншоу был оглушён этой скоростью; он чувствовал, что его психика начинает кипеть от неземного, головокружительного трения. Он сходил с ума? Возможно, он даже зашёлся от смеха, когда его стали тянуть дальше; ему пришло на ум сравнение с машиной на «американских горках,» как раз тогда, когда машина — Фэншоу — вылетела с рельсов и разбилась о землю.

Его парящий полёт остановился.

Прекращение маниакальной скорости заставило его уставиться на ещё бóльшую абсолютную черноту этого царства, но через какое-то время эта чернота, казалось, стала блестящей, как что-то мокрое, а затем…

Чернота начала двигаться.

Чернота пульсировала.

Чернота расширялась и сокращалась, и каждый цикл этого движения приносил звук, похожий на стук… стук… стук… И только тогда видение Фэншоу начало двигаться очень медленно, пока он не смог разобрать детали черноты, но до того, как эти детали сошлись, он уже знал, что они раскроют…

Сердце.

Угольно-чёрное, бездонно-чёрное сердце, бьющееся в пределах грудной полости с разорванными крыльями рёбер, над которыми висели лоскуты плоти.

Его зрение внезапно ещё больше отодвинулось, и он обнаружил собственную голову на обнажённом трупе, лежащем на плите адского камня. Да, Фэншоу увидел себя лежащим там в подземной трещине, его грудь была разорвана, и когда какая-то тень пересекла плиту — каким-то образом, ведь не было света, чтобы отбрасывать её — Фэншоу почувствовал волны не только умиротворения, но и любви.

Чей-то палец опустился, чтобы дотронуться до чёрной бьющейся массы в груди Фэншоу. Лицо трупа, который символизировал Фэншоу, улыбнулось.

— Назад, — сказал голос, существовавший не как звук, а как сама тьма. — Ты пересёк последний рубеж.

— Да, это он! — раздался голос.

— Вот те раз! — воскликнул другой. — Ты был прав!

Голоса заставили Фэншоу взбодриться среди всепоглощающей темноты, в которой он был словно похоронен. Как жертва, запертая в гробу, он был испуган. В конце концов он пришёл в себя — не его тело, его разум.

— Да, я был прав, но, чёрт возьми, мне жаль, что я не ошибался! — раздался третий голос.

Даже в своём ужасе Фэншоу узнал, что это был голос мистера Бакстера.

— И похоже, что мы поймали его с поличным!

Фэншоу почувствовал физическое воздействие, а затем обнаружил, что лежит лицом на земле; зеркало выскользнуло из его руки. Он быстро моргал, выходя из ступора, понимая, что кто-то сильно толкнул его сзади, разорвав оккультную привязь, которая несколько мгновений назад погрузила его в бушующий чёрный мир преисподней. Когда он приподнялся, измученный и всё ещё испуганный, он увидел Бакстера, стоящего над ним. Рядом с ним были ещё двое пожилых мужчин: один стройный, сутулый, с чрезмерно большой челюстью, одетый в старинный костюм; другой пузатый, в потрёпанной футболке бейсбольного клуба «New York Yankees». В лунном свете трое мужчин смотрели на него как инквизиторы.

Фэншоу собирался открыть рот, чтобы что-то сказать, но…

УДАР!

Бакстер отшатнулся и пнул его в живот.

— В хлебной корзине не хватает хлеба! — воскликнул человек в костюме высоким, пронзительным голосом.

У Фэншоу перехватило дыхание. Его глаза зажмурились.

Что, чёрт возьми, происходит?

Он слабо откатился назад, затем встал на ноги.

Бакстер и его соратники окружили его.

— Что за хрень! — Фэншоу кричал на Бакстера. — Я хочу объяснений!

Бакстер поднял зеркало.

— Ну, мистер Фэншоу, вы — последний человек, которого я когда-либо ожидал поймать на краже.

Боль пульсировала в животе Фэншоу, в то время как гнев заставил его мысли преодолеть недоумение.

— О чём вы говорите! Что, вы только что пнули меня в живот из-за этого проклятого зеркала?

Бакстер оставался со скрещенными руками, в то время как двое других пожилых мужчин стояли как его седовласые приспешники.

— Только сегодня я заметил, что зеркало отсутствует, и я должен корить себя за то, что не проверял записи с камеры видеонаблюдения каждый день.

Фэншоу немедленно сделал вывод:

Он видел, как я взял зеркало, но…

Фэншоу всё ещё был в ярости.

— Хорошо, я признаю, я взял чёртово зеркало! Но я не собирался его красть, я просто одолжил его!

Мужчина в футболке издал саркастический смешок.

— Да, одолжил его для небольшого шоу с подглядыванием в окна. Тебе доставляет удовольствие такие мерзости, а?

Фэншоу почувствовал, что его лицо покраснело.

— Ради бога, это не то, что вы думаете! Мне просто нужно было…

Но затем его словесный гнев исчез. Что он мог сказать?

— Чёрт возьми, если зеркало для вас так дорого, я куплю эту чёртову штуку! Назовите свою цену!

— Мистер Фэншоу, что вы здесь должны понять, — сказал Бакстер, — так это то, что не всё можно купить за деньги. Деньги ничего не стоят по сравнению с такими вещами, как верность и честность. Это то, что делает человека человеком, Фэншоу, а не его чёртов толстый кошелёк!

— Я не понимаю этого! — ответил Фэншоу, его мозг кипел. — Вы пинаете парня в живот, потому что он одолжил зеркало?

Мужчина в старинном костюме и мужчина в футболке бейсбольного клуба ухмыльнулись.

Тогда Бакстер сказал:

— И даже не это зеркало вызвало нашу злость. А то, что вы делали с ним.

Фэншоу молча посмотрел на него в ответ.

— У нас нет места извращенцам в нашем милом городке, Фэншоу, — продолжил Бакстер. — Это так чертовски плохо, понимаете? Похоже, что весь мир в наши дни полон извращенцев, уродов и разного рода больных. Но худшие из них — такие парни, как вы, скрывающиеся за успехом и респектабельностью. Никто на них и не подумает! — глаза Бакстера засверкали. — Но я знал, я чувствовал, чёрт возьми, но как я не понял этого раньше? Во-первых, Сэйди Симпкинс говорила мне, что она видела, что вы слоняетесь здесь ночью…

— КТО? — рявкнул Фэншоу.

— Оу, ты видел Сэйди! Замечательная девчонка с пуделем.

Фэншоу стиснул зубы.

Эта сука!

— Но когда она сказала мне это, я ничего даже и не подумал. Ну и что, — решил я, — у мистера Фэншоу просто пристрастие к поздним ночным прогулкам. И ещё парочка с конгресса сказала мне то же самое, и теперь, когда я об этом вспоминаю, я не удивлюсь, если это было их окно, в которое ты подглядывал! Они красивые.

Девушки из Гарварда и Йеля, — мрачно понял Фэншоу.

— Нет, — продолжал Бакстер, — как я уже сказал, я ничего об этом и не подумал — конечно, нет! Мистер Фэншоу — миллиардер! Миллиардеры не делают ничего плохого! Миллиардеры не девианты! Ах, но потом я замечаю, что зеркало отсутствует, проверяю камеры видеонаблюдения и… Вот оно! Правда выливается на меня как ушат холодной воды! Я бы никогда не подумал о тебе в таком ключе, — Бакстер поморщился. — Мистер Миллиардер — чёртов подглядывающий!

— Извращенец, — добавил мужчина в старинном костюме.

— Больной кусок дерьма, — добавил мужчина в футболке.

— Держу пари, он искал маленьких девочек.

— Или маленьких мальчиков!

— Нет! — кровь Фэншоу кипела.

Но что он мог сделать?

Затем все трое приблизились к нему.

— Вы что, шутите? — бросил вызов Фэншоу. — Вы мне угрожаете? Разве вы не знаете, что я могу подать на вас в суд за нападение, избиение и заключение? Чёрт, мои адвокаты могут лишить вас бизнеса.

Мужчины хихикнули, и каждый сделал ещё один шаг ближе.

— Это смешно! Послушайте, мистер Бакстер, я знаю, что я уже давно не ребёнок, но — без обид, ребята, вы старики. Я мог бы уложить вас троих.

— Ты так думаешь? — спросил Бакстер удивлённо. — Есть известная поговорка, которую мой отец любил повторять мне: «Ты можешь быть человеком большим или маленьким, но полковник Кольт всех сделает равными».

Затем мужчина в старинном костюме и мужчина в футболке вытащили пистолеты.

Фэншоу замер.

— Отлично! — крикнул он. — Что вы ещё хотите?! Я взял зеркало, да! Я смотрел в некоторые окна! Вы будете в меня стрелять? Что вы собираетесь делать? Вы собираетесь убить меня за это?

— Говард, — сказал Бакстер. — Придержи этого сукиного сына.

Мужчина в костюме вручил Бакстеру свой пистолет, затем подошёл к Фэншоу сзади и заломил ему руки так же, как это сделали с ним в старом городе, когда Фэншоу был залит маслом.

Бакстер улыбнулся в лунном свете.

— Говард сильнее, чем выглядит, а? Давай, попробуй и сбрось его. В конце концов, он не кто иной, как просто старик.

Когда Фэншоу попытался выдернуть свои руки, он обнаружил, что захват его обидчика цепкий, как металлические ремни. Затем он попытался сдвинуться, но остался на месте.

— Это не имеет смысла! — кричал он, теперь огорчённый.

— Ну, скажи мне, что тогда имеет смысл, — сказал Бакстер, а затем очень быстро подошёл и ударил Фэншоу между ног.

Вспышка боли свернула Фэншоу, и он снова оказался лицом в грязи.

Поднялся смех.

— Об этом я и говорю! — воскликнул мужчина в футболке.

Мужчина в костюме поддержал:

— Как тебе развлечение сегодня ночью?

— Развлечение только начинается! — присоединился Бакстер. — Этот низкий подонок получит старый добрый кнут!

Мошонка Фэншоу распухла от боли. Сжимая промежность, он перевернулся и посмотрел на обидчиков.

— Вы точно не в своём уме!

— Нет, — сказал Бакстер очень спокойно. — Мы всего лишь трое старых болванов, которые до смерти переживают, наблюдая, как этот прекрасный мир смывается прямо в унитаз, — Бакстер пожал плечами. — Время от времени, ну… мы что-то делаем с этим…

— Вот как сейчас, — сказал мужчина в футболке, держа пистолет на Фэншоу.

— В старые времена всё было по-другому, — сказал Говард.

— Это верно, — прошептал Бакстер. — В о-о-очень старые времена.

— Послушайте меня! — Фэншоу сплюнул, всё ещё скрюченный от боли.

Эти люди действительно хотели убить его? У Фэншоу не было иного выбора, кроме как рассказать то, что он знал.

— Я не ожидаю, что вы в это поверите, но я могу это доказать!

— Доказать что, Фэншоу?

— Докажи, что ты извращенец и любитель детишек! — добавил со смехом мужчина в футболке. — Держу пари, он тусуется в магазинах игрушек в свободное время!

Фэншоу зарычал, обращаясь к Бакстеру.

— Зеркало! Клянусь богом! Оно работает!

Бакстер поджал губы.

— Скажи ещё раз?

— Зеркало! Это не фольклор — это правда! Джейкоба Рексалла не просто считали чернокнижником, он был чернокнижником! Он может манипулировать временем, он может видеть будущее! И ведьмина вода в зеркале работает!

Бакстер засмеялся.

— О, я понял, ты пытаешься отвлечь меня всем этим колдовством и глупым чернокнижником. Ну, я не куплюсь на это. Ты не обманешь меня.

— Я серьёзно! Это действительно работает!

— Да, серьёзно?

— Если вы посмотрите в него после полуночи, вы увидите период времени, в который оно было сделано! — Фэншоу чуть не кричал. — Проверьте!

Бакстер остановился, глядя на зеркало.

— О чём, чёрт возьми, он говорит? — спросил мужчина в футболке «New York Yankee's».

— Вероятно, наркотики, — сказал Говард.

— Проверьте! — Фэншоу настаивал. — Посмотрите в эту чёртову штуку!

Бакстер вздохнул с улыбкой и обернулся. Он поднёс зеркало к глазу, посмотрел на город.

Затем замер.

— Чёрт возьми…

Он опустил устройство.

— Там! — крикнул Фэншоу. — Я же сказал вам, это работает! Вы видели город таким, каким он был триста лет назад, верно?

Бакстер снова повернулся к Фэншоу, выглядя более отвращённым, чем когда-либо.

— Единственное, что я увидел, Фэншоу, была моя дочь. Голая. В своей комнате, готовящаяся ко сну.

Фэншоу поник.

Я должен был догадаться. Это работает только на людей с самыми чёрными сердцами — такими, как у меня…

Бакстер убрал зеркало, затем повернулся, потирая руки.

— Пришло время для самого разгара вечеринки, да, парни?

Посмеиваясь, Говард и мужчина в футболке подошли к Фэншоу, который дёрнулся, чтобы убежать, но…

ШМЯК!

Бакстер ударил его пистолетом по макушке головы. В очередной раз за ночь его лицо встретилось с грязью.

Боже мой, они не могут делать это серьёзно…

Удар был не достаточно сильным, чтобы нокаутировать его, но достаточным, чтобы ослабить его моторные навыки: попытка двигаться изо всех сил приводила к самым слабым движениям его рук и ног. Он был не более грозный, чем мужчина в доме престарелых.

Его голова закружилась; он почувствовал, что его подняли с земли и понесли. Это был Говард и другой мужчина. Бакстер последовал за ними с пистолетом в руке.

Фэншоу бормотал бессвязные слова. Звёзды, которые он видел от удара, смешались со звёздами на ночном небе. В конце концов его перенесли на одну из других полян…

— До свидания, мистер извращенец! — хмыкнул мужчина в футболке.

Два лакея Бакстера, несмотря на их возраст, легко подняли обмякшую фигуру Фэншоу, а затем опустили его во что-то окантованное, как дыру…

Головокружение Фэншоу затянулось, всё болело.

Люк? Могила?

Но нет…

Сначала он подумал, что они хотят похоронить его заживо, но когда его чувства снова начали пульсировать, он прекрасно понял, куда его сажают.

Святая Матерь…

Его сажали в бочку.

Фэншоу вскрикнул, когда грубая рука схватила его за шею. Лунный свет появился в отверстии, вырезанном в передней части бочки, и туда протянулась другая рука и схватила Фэншоу за волосы. Он снова взвизгнул громче, когда рука выдернула голову из дыры, и затем на его шею застегнули воротник в форме буквы U с кожаными ремнями.

Вырываясь, Фэншоу попытался взглянуть вверх, но видел только ноги своих нападающих.

— Прошло некоторое время с тех пор, как мы устраивали хорошую казнь, — заметил мужчина в футболке.

Слюни полетели в разные стороны, когда Фэншоу закричал:

— Вы не можете этого сделать!

— Конечно, мы можем, а почему бы и нет? — сказал Бакстер сверху. — То, что нужно этому миру — это взгляд назад в старые времена, Фэншоу. Тогда это были правила большинства, как и предполагали отцы-основатели. И преступники были наказаны так, как согласилось большинство. Это было для блага, понимаешь? Чтобы защитить хороших людей от плохих.

Ужас выбросил адреналин в мозг Фэншоу, пробудив его от шаткости, вызванной ударом. Его кулаки били по внутренней части бочки.

— Выпустите меня!

— О, мы выпустим тебя, хорошо, — усмехнулся Говард, — как только закончим.

— Назовите свою цену! Я заплачу! Просто выпустите меня!

— Вот, ты снова со своими деньгами, которые так любишь, — упрекнул Бакстер. — Ты просто не понимаешь, не так ли?

— Я понимаю, что вы не можете убить парня за то, что он просто подглядывает в окна! Позвоните в полицию, арестуйте меня! Я заслуживаю своего приговора в суде!

Остальные трое хихикали как ведьмы.

— Но это и есть твой суд, Фэншоу, — продолжил Бакстер.

Он говорил высоко и громко.

— А вот и судья! — ликовал Говард.

Безумное рычание уже было слышно. Шаги шуршали, и через секунду другой мужчина вышел на поляну. Ему было за семьдесят, он был лысый и в очках, с большим блестящим лбом.

— Привет, парни! — поприветствовал он.

— Привет, Монти! — сказал Бакстер. — Спасибо за помощь.

— О, это всегда приятно! Старики, такие как мы, время от времени нуждаются в острых ощущениях.

— Надо будет выпить за это! — воскликнул мужчина в футболке.

Мужчина — Монти — подошёл ближе в лунном свете, и он пришёл не один. Фэншоу мог только смотреть в безоговорочном отчаянии, когда увидел рычащего зверя рядом с Монти. Это был совсем не доберман, которого он видел в старом городе, а слишком большой питбуль с висящими на его пасти нитями пены и шишками мышц. Глаза животного с самого начала выглядели безумными, но когда собака увидела торчащую из бочки голову Фэншоу…

— Хо, мальчик! Ещё нет, ещё рано!

…она сделала выпад, дёргая за поводок, и чуть не потянула Монти вниз. Страшный лай вырвался из горла собаки. Эти безумные глаза, казалось, так пристально смотрели на лицо Фэншоу, как будто он был грудой сырого мяса.

— Мистер Фэншоу здесь говорит, что хочет, чтобы его судили по закону, — начал Бакстер, — но он прекрасно знает, что суды больше не служат правосудию, и что они раньше были предназначены, чтобы служить правосудию. Для людей. Законопослушных людей этой великой земли. Вот чего хотели отцы-основатели.

— Вы не можете убить парня за то, что он подглядывал в окна! — завопил Фэншоу.

— А что сейчас? Всё запутано и испорчено так, что больше не осталось никакой справедливости. Теперь возьмём богатого парня, как ты. О, конечно, мы могли бы позвонить в полицию, дать показания о том, что мы видели, как ты заглядываешь в окна, не говоря уже о видеоплёнке о том, что ты крал зеркало, но тогда ты просто нанял бы себе команду мечты и спокойно гулял себе дальше. Чёрт, Фэншоу, отцы-основатели срались бы в своих могилах, если бы знали, во что превратилось американское правосудие! Политики и богатые люди могут делать всё, что хотят!

Разъярённая собака пролаяла несколько раз, как будто соглашаясь.

— Но в прежние времена, когда вещи основывались на здравом смысле и правилах большинства, а не на лазейках, откатах и ​​сделках о признании вины, идея справедливости всё ещё что-то значила. Ведьмы и колдуны угрожали стабильности сообщества, поэтому они были казнены — это был закон земли. То же самое касается убийц, насильников и растлителей детей.

— Я никого не убивал! — прокричал Фэншоу. — Я никогда никого не насиловал! Всё, что я сделал, это подсмотрел в некоторые окна!

Тень Бакстера от лунного света кивнула.

— Ну, вот и всё, Фэншоу. Тогда они убивали извращенцев точно так же, как они убивали всех остальных подонков. Преступления против природы и Бога. Вот как мы заботились о себе. Почему извращенцы должны быть исключением? Сначала мужчина будет смотреть за женщинами в окна, а потом, знаешь, он будет насиловать их, а потом убивать, чтобы они не могли рассказать об этом! Лучший способ остановить это — пресечь это в зародыше.

— О, что за дерьмо! — Фэншоу начал биться в бочке. — Это безумие! Отпустите меня!

Голос Бакстера стал спокойным.

— Время от времени… хорошо возвращаться в старые добрые времена, — он сделал паузу, как будто поглощая момент. — Монти? Я думаю, пришло время позволить твоему псу заняться делом. Бедняжка должен быть голодным после того, как не ел в течение недели…

Монти стоял на расстоянии около десяти ярдов. Он откинулся назад, борясь с силой питбуля, затем…

Бакстер отсчитал:

— Раз, два, три… давай!

…отцепил поводок от ошейника животного. Питбуль рванулся вперёд, поднимая грязь с синхронностью машины.

Фэншоу закричал.

Послышались подбадривающие голоса:

— Давай, мальчик! Сделай это!

— Проучи этого извращенца!

— Съешь его голову, малыш! Съешь его голову!

— Давай, пёсик! Покажи нам, как ты чистишь его голову, как чёртов банан!

Собака рванулась вперёд, выпуская канонады из пенообразующего лая. Она не бежала, она просто неслась, поднимая больше грязи и гравия своими мускулистыми задними лапами.

Инстинкт Фэншоу состоял в том, чтобы сжаться, закрыть глаза и надеяться, что его знание о неминуемом ужасе заставит его потерять сознание, но вместо этого он испытал противоположное. Как будто какой-то психический порыв перверсионного конфисковал его рефлексы, а затем заставил его глаза оставаться открытыми и продолжал накачивать адреналин. Находясь менее чем в тридцати футах, безумное животное рвалось к своей цели самым жестоким образом. Каждый прыжок, который производил питбуль, казалось, занимал десять секунд; даже Бакстер и его приспешники кричали, подбадривая животное длинными низкими словами, которые лились как патока. Фэншоу трясся внутри бочки, кричал и кричал.

Животное приблизилось на десять футов, потом на двадцать футов, потом на двадцать пять. Фэншоу мог только смотреть в безудержном ужасе, когда голова собаки металась с каждым прыжком её ног. Блестящие клыки зверя приковывали взгляд Фэншоу, челюсти открывались и закрывались.

Двадцать шесть футов, двадцать семь…

Фэншоу кричал сейчас с такой свирепостью, что ожидал, что его лёгкие вылетят из его горла. Безумие властвовало в его сознании, в то время как его внутреннее видение было полно образа чудовищного животного, жадно пожирающего плоть с его головы, как толстый человек, съедающий карамель с леденцового яблока…

Двадцать восемь футов, двадцать девять…

Глаза Фэншоу в этот неделимый момент перед невесомой смертью, казалось, вылезли из орбит, чтобы заставить его наблюдать за всем с ещё большей ясностью. Челюсти безумного животного ходили из стороны в сторону, или это была галлюцинация Фэншоу? Бакстер и его приспешники были в предвкушении кровожадного веселья, когда…

Питбуль внезапно остановился на месте, челюсти оторвались на расстоянии всего лишь дюйма от лица Фэншоу…

Бакстер и его люди смеялись так сильно, что согнулись пополам.

— Веселье закончилось, Монти, — вздохнул Бакстер.

Не слишком довольная собака отшатнулась от бочки, и Фэншоу смог увидеть детали этого розыгрыша. Был второй, гораздо более длинный поводок, который также был прикреплен к ошейнику животного, что явный ужас Фэншоу помешал ему это заметить.

Безудержный смех продолжался, когда был снят воротник, а затем из бочки вытащили почти коматозного Фэншоу и бросили на землю. Струи пенистой слюны забрызгали его лицо; он намочил штаны. Мужчина в футболке смеялся так сильно, что буквально хлопал себя по коленям, а Говард и Монти вытирали слёзы с глаз.

— Как тебе такое веселье, Фэншоу? — спросил Бакстер.

Фэншоу удалось встать, шатаясь.

— Вы куча старых ублюдков!

— Ой, да что не так? Разве миллиардеры не любят пошутить?

Фэншоу зарычал как собака.

— Вот что это было? Шутка?

— Ну нет, не совсем. Ты всё ещё подонок, — и с удивительными рефлексами Бакстер ещё раз ударил Фэншоу в промежность.

Фэншоу рухнул, съёжившись. Он уже порядком устал от этого.

Чьи-то руки шарили в карманах; его часы были сняты.

— Спорим, это «Rolex»! — мужчина в футболке был в восторге.

— Это «Brietling», а ты быдло и бродяга! — застонал Фэншоу.

— Идеально подходят для моего телосложения!

— В кошельке есть пачка наличных денег! — воскликнул Говард.

— Возьми деньги, оставь карты, — проинструктировал Бакстер.

Фэншоу вытянул шею, чтобы посмотреть, как Говард вытаскивает пачку наличных из кошелька «Nautica». Затем он бросил кошелёк в лицо Фэншоу.

— И в довершение всего, вот его чековая книжка! — проинформировал мужчина в футболке бейсбольного клуба.

Фэншоу даже засмеялся.

— Верность и честность, да? Кто сейчас вор? Кто сейчас преступник?

— Мы не воры, Фэншоу. Это то, что, как мне кажется, называется штрафными убытками, — а затем Бакстер выдал очередной смех. — А теперь, почему бы тебе просто не поднять свою задницу и не вернуться в Нью-Йорк, в свой грёбаный город? К тому времени, когда ты вернёшься, я думаю, ты будешь на всех новостных каналах.

Фэншоу поднялся на ноги.

— Что это значит?

— Да, я уже это вижу на CNN: извращенец-миллиардер пойман на краже зеркала из «Исторической гостиницы».

— Вы меня снова разыгрываете, верно? — спросил Фэншоу.

Монти вздохнул:

— И они заплатят хорошие деньги за эту видеоплёнку на одном из кабельных шоу.

Говард добавил:

— И тогда они смогут взять у всех нас интервью о том, как мы поймали его с поличным, подглядывающего в окна с тем же зеркалом, которое он украл!

Новая волна смеха нахлынула.

Но Фэншоу знал, что они были правы. Они могли бы сделать это и многое другое. Он будет подвергнут критике в газетах и на телевидении. Слишком много внешних источников заставили его замолчать. Попасть в ловушку в первый раз — это одно, но запись с камеры видеонаблюдения и несколько свидетелей…

— Конечно, — начал Бакстер, — если ты хочешь спасти себя от всех этих публичных порицаний, всё, что тебе нужно сделать, — это поставить свою подпись на чековой книжке, вот.

Чековая книжка оказалась в руках Фэншоу.

— Мы были бы рады сохранить этот секрет в безопасности, и наши рты будут закрыты, скажем, за пятьдесят тысяч…

— Пятьдесят?! — воскликнул мужчина в футболке. — Это не слишком мало, а? Чёрт, он — миллиардер!

Бакстер улыбнулся.

— Думаю, за сто тысяч.

Фэншоу сдержал ярость, выписал чек и отдал его Бакстеру.

— Мудрое решение, Фэншоу. И всё, что тебе теперь остаётся сделать, — это собрать чемоданы, посадить свою задницу в эту шикарную машину и — как мне сказать это помягче? Убраться из города!

— Хорошо, — сказал Фэншоу.

— Теперь мы с парнями пойдём за пивом, — сказал Бакстер, убирая чек. — А когда я вернусь в отель, тебя там быть не должно.

Говард, Монти и мужчина в футболке хлопнули друг друга по ладоням. Питбуль вилял хвостом. Монти бросил ему сосиску.

— Хорошо, — сказал Фэншоу. — Вы, старые куски дерьма, получили мои деньги, вы получили мои часы и у вас есть видеоплёнка. Но вы знаете, что я получил?

— Что это, мистер Извращенец?

Фэншоу указал прямо в лицо Бакстеру.

— Я получил два секрета Джейкоба Рексалла! — а затем он взял зеркало, сунул его в карман и быстро ушёл с поляны на Ведьмином холме.

(II)

Фэншоу было всё равно, если кто-нибудь увидит его в растрёпанной одежде, засохших слюнях и с мокрым пятном на штанах; однако, когда он вернулся в гостиницу, никто и не собирался его встречать. Он не потрудился принять душ и даже не переоделся.

Просто убирайся отсюда! — решил он.

На автомате он открыл свой чемодан, но вместо того, чтобы наполнить его своими вещами, он опустошил его.

Двадцать минут на чердаке — всё, что ему было нужно, чтобы получить то, что он хотел: самые важные книги Рексалла, несколько костей, пустые зеркала и, конечно, столько пробирок с ведьминой водой, сколько он мог поместить в чемодан, в частности, те, которые помечены инициалами E.W.

Он загрузил машину, но не уехал.

Слова «Кто там?» прозвучали почти сразу, когда Фэншоу постучал в дверь Эбби.

— Это я, — нетерпеливо ответил он. — Я собираюсь уезжать.

Дверь распахнулась, и Эбби в ночной рубашке отступила в недоумении. Даже после всего, что он пережил сегодня ночью, её образ — захватывающий, красивый — стёр с лица все другие заботы. Её ноги сверкнули под коротким подолом ночной рубашки; её волосы блестели, как будто сверхъестественно освещённые. Под полупрозрачной тканью её грудь абсолютно соблазняла его зрение.

Она была в шоке от его появления.

— Что с тобой случилось?

— Не имеет значения. Упакуй свои вещи, мы уезжаем. Встретимся в моей машине через десять минут.

— Но я… это…

Его голос дрогнул, скрывая все чувства, которые, казалось, проникали в его дух.

— Если ты придёшь… десять минут. Если нет, до свидания, — и он ушёл.

Она была там через пять, а затем Фэншоу помчал прочь от остроконечного, залитого лунным светом здания, которое когда-то было святыней отвратительного гения, Джейкоба Рексалла.

Лицо Эбби в свете приборов было полно невыразимых вопросов, но она почему-то знала, что не стоит спрашивать.

Вместо этого она сказала:

— Я очень старалась, Стю, я имею в виду, я действительно хотела… — казалось, чувство вины тяготело в её голосе. — Но я не смогла побороть это…

— Что? Кокаин?

— После нашей встречи… я снова сдалась. Я ничего не могу поделать, — и она пожала плечами. — Я есть то, что я есть. Если ты захочешь выбросить меня из машины, это будет правильно.

Фэншоу только молча вёл. Его фары проецировали перед ним сверкающие белые круги, раскрывая причудливость города, но мимолётными проблесками, которые были совершенно непроизвольными, он, казалось, видел город, когда он был не таким причудливым: триста лет назад, балансируя, скрывался под неосязаемым звоном страха, угнетения и колдовства, измождённых жертв, прикованных к столбам, и периодических жестоких казней на вершине Ведьминого холма.

Когда он взглянул на Эбби, она выглядела мрачной, вдыхая полоску белого порошка со своего ключа.

Он не возражал; он ничего ей не сказал.

Она опустила руки. Если я не смогу привести её в порядок со всеми своими деньгами, то никто не сможет.

Он не спеша ехал по городу, только теперь осознавая, насколько он истощён; но даже в этой усталости он почувствовал второе дыхание от предвкушения грядущего.

Отвращение к себе исказило лицо Эбби, когда она сделала ещё одну «дoрoжку».

— Да, — пробормотала она. — Мы такие, какие мы есть, всё в порядке. Я думаю, что люди могут провести всю свою жизнь, даже не осознавая этого.

Фэншоу не стал комментировать, просто ехал.

— Мы должны прыгать выше головы, пытаясь быть тем, кем общество говорит нам, а не быть самим собой.

Фэншоу сделал хмурый взгляд.

— Если ты пытаешься найти какой-то философский способ оправдать употребление наркотиков… это, вероятно, не поможет.

Она невесело рассмеялась.

— По крайней мере, то сумасшедшее дерьмо, которое тебя не убивает — делает тебя сильнее.

Фэншоу улыбнулся.

Почти как сегодня ночью.

Она сделала ещё одну «дoрoжку».

— Я имела в виду… даже когда мы вписываемся в общество, которое говорит нам, что мы должны быть… хорошими или плохими, мы никогда не меняемся. В глубине души мы всё ещё остаёмся такими же…

Фэншоу резко повернул. Когда он это сделал, единственное, что он увидел за лобовым стеклом, была непоколебимая чернота.

Как и моё сердце.

Эбби заметила это.

— Почему ты повернул сюда? Чтобы добраться до автомагистрали, мы должны ехать направо.

— Мы не поедем туда.

— Я думала, что мы едем в Нью-Йорк?

— Да, — сказал ей Фэншоу, скучно и монотонно, — но сначала мы должны заехать куда-то ещё, — более непрерывная чернота текла за окнами. — Это не займёт много времени, но мне понадобится твоя помощь, и тебе нужно знать…

Фары освещали ещё бóльшую тьму.

— Что? — спросила Эбби, отчасти подозрительная, отчасти удивлённая.

— Это конкретное дерьмо, — сказал Фэншоу. — Если ты не готова, я отвезу тебя обратно в гостиницу. Но я вижу… — он пожал плечами и посмотрел на кокаин, — что тебе терять?

Эбби засмеялась.

— Как я могу спорить с этим?

* * *

— Ты шутишь? — сказала она, нахмурившись. — Ты хочешь украсть его?

— Да, — сказал Фэншоу, и, не колеблясь, начал откручивать потускневший шар с причудливыми надписями на пьедестале. — Я объясню позже.

— Но…

Фэншоу остановился, раздражённый.

— Ты со мной или нет? Прими решение.

— Стю! Я не знаю, что происходит!

— Говори тише! Я думаю, что твой отец в таверне со своими друзьями, но я не могу быть уверен.

— Какое отношение мой отец имеет к…

Фэншоу посмотрел на неё в лунном свете.

— Как ты и сказал, что мне терять? — она усмехнулась. — Ладно.

Фэншоу наконец оторвал шар от постамента. Он передал его Эбби.

— Отнеси его в машину… осторожно.

К настоящему времени Эбби даже не стала оспаривать своё замешательство, но когда она взяла Магический шар…

— Эй, похоже, в нём что-то есть.

— Есть. Отнеси его в машину.

Фэншоу прислонился к пьедесталу, затем начал раскачивать его взад-вперёд, пока он не сорвался с земли. С хрипом он поднял его.

Эбби уставилась на Фэншоу.

— Давай, Стю! Что в шаре?

Фэншоу фыркнул, таща пьедестал.

— Прах сердца Джейкоба Рексалла, — ответил он, а затем направился вниз по склону к машине.

Эбби с открытым ртом некоторое время стояла, держа шар.

В конце концов она последовала за Фэншоу.

* * *

Есть что-то, от чего вы будете получать и давать ему одновременно, — вспомнил Фэншоу странное пророчество Летисии Родс, когда его лопата погрузилась в землю. Ему было интересно, правда ли, что они хоронили людей на глубину шесть футов?

Если это было так, то эта работа была несложная.

Когда Эбби увидела, что он делает, она поспешила прочь, либо обратно к машине, либо как можно дальше от него.

Оу, ну хорошо.

Это была вторая остановка перед его возвращением в Нью-Йорк: кладбище за церковью общины. Он выкопал могильный камень с надписью «ДЖОРДЖ ДЖЕФФРИ РОДС».

— Я отдам и возьму от одного и того же, — громко прошептал он, копая. — Да, я думаю, так и будет.

Как оказалось, крышка гроба появилась ниже двух футов земли. Фэншоу не потребовалось много времени, чтобы взять крошечную шкатулку и отнести её обратно в машину.

Рабочий день закончен, — подумал он, громко закрыв багажник «Audi». Он вытер руки об порванные, влажные от мочи брюки «Dolce & Gabbana», затем сел за руль. Каким-то образом он не удивился, увидев Эбби на пассажирском сиденье, выглядевшей потрясённой. — Не могу сказать, что я её виню…

Он поехал в полной темноте.

Ни слова не было сказано, пока они не добрались до автострады.

— Я всё объясню в своё время, — сказал он.

Она посмотрела на него с открытым ртом.

— Но позволь мне спросить тебя кое о чём. Как ты относишься к детям?

— Что? — прохрипела она.

Сразу же энтузиазм Фэншоу вспыхнул. На его лице было много эмоций.

— А почему мы должны ходить вокруг да около? Знаешь, мы не молодеем. Давай поженимся? — а потом он пристально посмотрел на неё.

Она была похожа на манекен в свете фар.

— Стю, я только что видела, как ты выкапываешь мёртвого ребёнка Летисии Родс.

— И?

Эбби побледнела.

— Я же сказал, я всё это объясню, — сказал он. — Но не сейчас. Ты ещё не готова к этому — ты просто должна мне в этом доверять.

Она пыталась что-то сказать, но не могла.

— Ты хочешь знать, для чего это всё? Я тебе скажу. Речь идёт о транспозиции, о метаморфозе. У нас есть возможность сбросить наши старые шкуры и стать новыми нами. Это не сильно отличается от того, что ты говорила раньше. Почему мы должны встраивать себя в форму общества, а не быть тем, кем хотим быть в наших сердцах?

Эбби молчала в непрерывном шуршании шин на асфальте.

— Кем ты хочешь стать, Стю? Чернокнижником? Это то, что хочет твоё сердце? Ты хочешь быть колдуном, и ты хочешь, чтобы я была — кем? Твоей ведьмой?

Фэншоу задумался. Он никогда не чувствовал себя так замечательно в своей жизни.

— Как я уже сказал, я всё объясню, когда ты будешь готова.

— Это безумие! — взорваласьона. — Это выглядит так, будто ты безумен! У тебя чемодан заполнен кучей оккультно выглядящего дерьма, которого я никогда раньше не видела, ты говоришь мне, что пепел сердца Джейкоба Рексалла находится в Магическом шаре, затем ты выкапываешь мёртвого ребёнка и практически на том же дыхании, ты говоришь, что хочешь жениться на мне и иметь детей! Ты хоть представляешь, как это безумно звучит?

Фэншоу оставался спокойным за рулём. В нескольких милях от ограждения сияли огни города.

— Возьми его и посмотри на этот город, — сказал он и вручил ей зеркало. — Если я безумный…

Возмущённая, Эбби узнала зеркало. Она поднесла его к глазу и посмотрела на ночной город.

И упала в обморок.

Я знал это. У неё тоже чёрное сердце. Прямо как у меня…

Это была приятная мысль.

Фэншоу улыбнулся. Он включил спутниковое радио и наполнил машину тихим концертом для скрипки.

Вивальди, — подозревал он. — Или, может быть, Корелли.

Затем он включил круиз-контроль, откинулся на плюшевом сиденье и поехал.

Эпилог Год спустя

С тех пор, как он был маленьким ребёнком, Фэншоу всегда восхищался треугольным зданием Манхэттена Флэтайрон на Пятой авеню, поэтому после первого залпа спекулятивных покупок на фондовом рынке он легко приобрёл впечатляющий двадцатидвухэтажный памятник архитектуры как свой собственный. Он решил, что это будет его новый дом, на всём верхнем этаже. На пороге непревзойдённой роскоши он хотел, чтобы его ребёнок здecь жил и учился.

Несколько квартир этого массивного пентхауса были зарезервированы для «исследований» Фэншоу.

Дальнейшие рыночные спекуляции официально сделали его самым богатым человеком в мире, по сути, ровно через шесть месяцев после его возвращения в Нью-Йорк, что Фэншоу счёл не только удовлетворительным, но и вполне уместным: шесть — несовершенное число и эмблема его нового Благодетеля.

Эбби, хотя бы временно, но преодолела свою кокаиновую зависимость не через реабилитацию, а более радикально, путём принудительного воздержания. Фэншоу запер её в шикарной роскошной квартире и держал её там до рождения сына три месяца назад. Любовь, которую он испытывал к ней на раннем этапе — как и большинство вещей, касающихся человеческих отношений — превратилась в собачье дерьмо на солнце.

Когда он не касался дел своих многочисленных компаний, он преследовал свой новый и удивительный призыв с безудержным усердием: следуя по алхимическим и оккультно-научным следам Джейкоба Рексалла. А что касается его жалких старых навязчивых идей? Таких никчёмных побуждений больше не было. Теперь у него были куда более важные дела, которые его экспоненциально волновали больше, чем подглядывание за женщинами в окнах.

Он установил Уздечку в центральном дворе здания, безопасность и конфиденциальность которого он охранял за огромные (но теперь несущественные) расходы. Однако прогулки в прошлое больше не были нужны, и Магический шар больше не содержал пепла сердца Рексалла. Этот пепел теперь хранился в мемориальной урне, установленной в спальне.

Вместо этого шар содержал пепел сердца одного Джорджа Джеффриса Родса. В этом случае удача сопровождала Фэншоу вместе с информацией миссис Анструтер о том, что несчастный ребёнок Летисии Родс был забальзамирован городскими пожертвованиями — следовательно, сердце младенца не разложилось. Благодаря хитросплетениям первого из двух секретов, Фэншоу смог избирательно переноситься в будущее, а не в прошлое. Пределы этого оккультного путешествия составляли семьдесят один год — продолжительность жизни, которой в лучшем случае пользовался бы сын Летисии Родс. Потребовались довольно напряжённые умственные усилия, медитация и определённые «жертвы» (Фэншоу волновало увеличение количества бездомных в Нью-Йорке), но всего через несколько недель Фэншоу обнаружил, что получил благословение, о котором просил, и о котором говорил сам Рексалл.

Когда его сердце стало достаточно чёрным, он отправился в путь.

На шесть месяцев вперёд в будущее было достаточно, а потом всего пять минут в публичной библиотеке. Он вышел в интернет, посмотрел лучших за год по низким и высоким доходам на Dow и NASDAQ и вернулся в своё время с достаточным количеством данных, чтобы заработать миллиарды на рынке. Он знал, что когда он оттачивал свои таланты (и ещё больше обуславливал черноту своего сердца), его разведывательные исследования всё более и более приближали его к предстоящему времени. Действительно, он накопил бы больше богатств, чем любой человек в истории.

Люцифер, хвала тебе! — подумал он.

* * *

— Он никогда не постареет, — сказала Эбби в молчании.

Полночь наступила несколько минут назад, и Эбби заняла своё обычное место у окна своей огромной спальни на двадцать втором этаже. Она сканировала Манхэттен (в то время, когда индейцы-ваппингеры называли его не Манхэттеном, а островом Манна-Хатта), глядя в одно из зеркал. Она была полностью поглощена занятием.

— Что там такое? — спросил Фэншоу, не совсем слыша её.

Он закрыл за собой дверь.

— Вид. Он просто так завораживает, я никогда не устану от этого. Он никогда не постареет.

Он — нет, а вот ты — да!

Он подошёл к ней сзади и посмотрел в освещённый город своими невооружёнными глазами, наблюдая за миллионами огней и миллионами людей; всё же зная, что то, что она видела, было одинаково прекрасным с противоположной стороны. Он сжал её плечо.

— Какое зеркало ты используешь?

— Эваноры. Это моё любимое. Даже не верится, что Нью-Йорк выглядел так в 1670-х годах.

— Я знаю. Это невероятно.

И ты, моя дорогая, — это невероятная трата времени и пространства.

Для Фэншоу больше не существовало понятия «любовь». Это был просто ещё один способ мимолётного воображения. После рождения ребёнка она выполнила свою задачу. Она стала несвежим вином.

Чаша с кокаином рядом с ней почти всегда была пуста, хотя сегодня днём ​​была наполовину полна. Фэншоу не заботился об этом сейчас; он заботился только о том, чтобы она не употребляла наркотики во время своей беременности, чтобы не навредить ребёнку.

Но сейчас?

Ему было всё равно.

Она может всасывать фунт этого дерьма каждый проклятый день, несмотря на все мои заботы. На самом деле, я надеюсь, что она делает это.

Он знал, что будет заинтригован, наблюдая, как она постепенно увядает и превращается в ничто. Она уже была на полпути к этому.

— Зеркало той старой ведьмы тоже довольно удивительно — оно возвращает в эпоху на пятьдесят лет раньше, чем у Эваноры. Напомни мне, и я расскажу об этом завтра.

Но это была просто пустая болтовня. Он посмотрел на неё сзади.

Сколько она сейчас весит? Сто фунтов? Девяносто пять?^[9]

Безудержное погружение в её пристрастие превратило её руки в мётлы; её грудь потеряла половину обхвата; её лицо было покрыто маской из кожи.

Она остановилась, поднесла к носу платиновую ложку и втянула носом содержимое. Затем она снова посмотрела в зеркало.

Фэншоу улыбнулся.

На самом деле они так никогда и не поженились; на самом деле, никто даже не знал, что она здесь. А что касается мистера Бакстера и каких-либо проблем, которые он может создать?

Фэншоу предвидел возможность своего призвания без промедления, а затем он договорился с определёнными лицами, конечно, за предварительно согласованную плату, и в течение недели после того, как Фэншоу забрал Эбби в Нью-Йорк, Бакстер, Монти, Говард и этот мудак в футболке «New York Yankee's» трагически погибли в автомобильной аварии.

Деньги всё решают, а у Фэншоу их было много.

Доктор Марша Тилтон тоже столкнулась с прискорбным несчастьем на своей собственной парковке. Какие-то странные люди въехали на своём фургоне прямо в машину проницательного психотерапевта…

Ну что ещё нужно сказать? Фэншоу просто не понравилась мысль о том, что она так много знает о его смущающем прошлом.

Летисия Родс, должно быть, поняла, что Фэншоу был той таинственной рукой благотворительности, которая заплатила её налоги на имущество; ну, она точно поймёт, как только годовой миллион долларов будет зачислен на её счёт. Там Фэншоу почувствовал явное родство.

По крайней мере, я могу сделать это для неё, учитывая то, что я у неё взял…

Он постоял немного дольше, наблюдая, как Эбби восхищённо смотрит сквозь зеркало. С зеркалом и кокаином она не могла быть более довольной.

— У меня сейчас есть работа, — сказал Фэншоу.

— Спокойной ночи, дорогой, — пробормотала она.

Она просто продолжала смотреть в зеркало.

Фэншоу вышел из комнаты.

Отлично…

* * *

С восточного балкона он смотрел в прекрасную ночь. То, что он видел в звёздах, было обещаниями, которые невозможно измерить…

Позже он поднёс одно из зеркал к глазу и увидел, как парк Мэдисон-сквер исчезает и его заменяют тёмные, увенчанные деревьями холмы и грязные тропы, которые впоследствии станут Пятой авеню, Гринвич-стрит, Бродвеем. Факелы мелькали на этих тропах только сейчас, когда голландские поселенцы, вооружённые мушкетами, охраняли караван торговых повозок. Фэншоу услышал, как далекие барабаны бьют — из оставшихся упрямых индейцев. Периодически раздавались крики (боевые крики?) и низкие ритмичные крики. Но дальше к северу, где однажды распространится парк Грэмси, в центре внимания оказались высеченные из брёвен стены первого поселения Питера Стёйвесанта. Ярко горели костры.

Это целая история, — подумал он. — И я это вижу.

В последнее время он всё чаще задумывался. С тех пор, как он привёз Эбби в Нью-Йорк, Фэншоу ни разу не выезжал из страны или даже из города: его ученичество было слишком важным. Но теперь, когда он с уверенностью овладевал искусством дьявола, идея путешествия взволновала его.

Рим, Лондон, Афины, Гонконг?

Естественно, он взял бы с собой некоторые зеркала для наблюдения, чтобы увидеть те великие города, какими они были три века назад. А со своими деньгами и связями? Выкопать кости трупов ведьм и колдунов сотни или даже тысячи лет назад казалось вполне осуществимым. Не было предела достопримечательностям, которые он мог видеть.

Но кто знает? Он может даже взять с собой Уздечку…

* * *

В первые часы Фэншоу пошёл в детскую комнату площадью две тысячи квадратных футов и сказал охраннику и ночной няне сделать короткий перерыв. Детскую украшало много золота, халцедона и яшмы, а также ткани и украшения, которые поразили бы самого снисходительного султана. Выше, огромные окна в крыше почти неразрушимого лексана открывали красоту и огромный простор вселенной. Это то, что Фэншоу хотел, чтобы его сын видел, когда бы он ни проснулся ночью.

Его шаги не издавали ни звука, пока он шёл по чёрному ковру прямо к люльке сына. У него была колыбелька, изготовленная по заказу одним из лучших скульпторов страны. Это была сказочная, сияющая люлька, вырезанная из незапятнанного оникса: цвет пропасти, улыбки Люцифера и сердец неверующих. Ленты лабиринтной резьбы сплелись вокруг его внешней поверхности, напоминая не только надписи Уздечки, но и самые первостепенные древние благословения зла, нечестивые формулы и каждое изменение имени Благодетеля на всех известных языках.

Нижняя губа Фэншоу дрогнула, когда он посмотрел на своего спящего наследника.

— Мир полон тайн, сынок, — произнёс он, — и для некоторых людей эти тайны — сила. Достаточно скоро ты узнаешь, что вера и желание понять — ключ к раскрытию этих секретов.

Над головой звёзды словно сдвинулись в окнах в крыше. Фэншоу с большим упоением слушал тишину.

Слова Летисии Родс, казалось, копошились в его голове:

У меня такое чувство, что два секрета связаны с ведьминой водой Эваноры и с Магическим шаром.

«Чувство» мисс Родс было на высоте.

Когда Фэншоу с удивлением смотрел на своего дремлющего сына, его сердце никогда не чувствовало себя ни темнее, ни великолепнее. Рексалл действительно поделился с ним двумя секретами во время их непостижимой встречи.

…Первый секрет состоит в том, что если один чёрный сердцем будет пить кровь своего собственного ребёнка и если он откопает труп ведьмы или колдуна, которые погибли безвременно, он должен сжечь это сердце до пепла и позволить положить этот пепел в Уздечку, и некромант получит возможность проецировать себя во времени, которое ещё не наступило, и если он силён в своём уме, тогда богатство его прибудет. Да, но всё ничто, если ты не исполнишь второй секрет, о котором я говорю: ты родишь второго ребёнка в облике любви, которая вместо этого будет поистине ненавистью и похотью, и ты будешь служить Господу Обманов всем своим сердцем, тогда Я снова буду среди тебя, потому что мой дух будет переодет во плоть твоего ребёнка…

Следовательно, плата, которую должен был Фэншоу…

Ничего страшного, — подумал он.

Конечно, Фэншоу назвал ребёнка Джейкобом Рексаллом Фэншоу. Эбби выдвинула возражение, но когда Фэншоу бросил мешок кокса ей на колени, эти возражения прекратились без единого слова.

Он улыбнулся крошечной фигуре в пелёнках чёрного цвета. Ребёнок спал в состоянии мира, которое можно было назвать только непревзойдённым.

— Спокойной ночи, сынок, — прошептал Фэншоу, повернулся и ушёл.

Примечания

1

The Wall Street Journal

(обратно)

2

Александр Эммануэль Родригес (род. 1975) — профессиональный американский бейсболист, игрок третьей базы. В Главной лиге бейсбола дебютировал 8 июля 1994 года за «Сиэтл Маринерс». Выступал также за команду «Техас Рэйнджерс». Сейчас играет за «Нью-Йорк Янкиз». С июля 2010 года по сентябрь 2011 года встречался с актрисой Камерон Диас. В 2013 году был дисквалифицирован на 211 матчей как один из фигурантов скандального допингового дела. Остальные бейсболисты были отстранены на 50 матчей, Родригес же был также наказан за препятствие расследованию. В марте 2017 года начал встречаться с певицей Дженнифер Лопес.

(обратно)

3

СКОПТОФИЛИЯ (РАЗГЛЯДЫВАНИЕ) — это девиация, при которой половое удовлетворение достигается в процессе наблюдения за сексуальным поведением других лиц. Чаще всего подобные интересы стараются скрывать от окружающих. Скоптофил испытывает потребность в ощущении опасности, обусловленном возможностью разоблачения утаиваемых им наклонностей. Этот элемент нервного напряжения является сильным сексуальным допингом. Вот почему некоторые исследователи утверждают, что в этой девиации могут просматриваться черты садизма.

(обратно)

4

Пивной коктейль. По американской терминологии, напиток состоит из стакана пива и рюмки виски. Пиво подается либо в качестве чейзера, либо смешивается с виски. Напиток возник в Бьютте, штат Монтана, в 1890-х годах и первоначально назывался «Шон О'Фаррелл» и подавался только тогда, когда шахтеры заканчивали свои смены. В Англии термин «Boilermaker» традиционно относится к половине пинты слабого напитка, смешанного с половиной пинты бутилированного коричневого эля.

(обратно)

5

Августин Кентерберийский — бенедиктинский монах, первый архиепископ Кентерберийский. Вошёл в историю как «апостол англичан» и основатель Церкви Англии.

(обратно)

6

Раствор для дезинфекции высокого уровня.

(обратно)

7

Игнатий Богоносец (Игнатий Антиохийский) — муж апостольский, священномученик древней Церкви, третий епископ Антиохийский после апостола Петра и Евода, ученик Иоанна Богослова. Прозвище Богоносец, по одной из версий предания, получил от того, что Иисус брал Игнатия-ребёнка на руки, о чём повествует Евангелие от Матфея (18:2–5); по другой, значит «носитель Божественного духа». В правление императора Траяна (98—117) Игнатий Богоносец был арестован и препровожден в Рим, где ему предстояло принять мученическую смерть за Христа. Следуя под конвоем в столицу, Игнатий Богоносец писал письма епископам и христианским общинам. Эти письма являются как бы завещанием мученика, исповеданием его пламенной веры и пастырским наставлением. Сохранилось всего 7 подлинных писем: в Эфес, Смирну, Филадельфию, Рим, Магнезию, Траллию и к св. Поликарпу Смирнскому.

(обратно)

8

Бернард Мейдофф (род. 1938, Куинс, Нью-Йорк) — американский бизнесмен, бывший председатель совета директоров фондовой биржи NASDAQ. В 1960 году основал на Уолл-стрит фирму «Bernard L. Madoff Investment Securities LLC» и возглавлял её до 11 декабря 2008 года, когда он был обвинён в создании, возможно, крупнейшей в истории финансовой пирамиды. 29 июня 2009 года Бернард Мейдофф за свою аферу был приговорён судом Нью-Йорка к 150 годам тюремного заключения.

(обратно)

9

Oкoлo 42 — 45 кг.

(обратно)

Оглавление

Благодарности:

Глава первая

  (I)

Глава вторая

  (I)

  (II)

Глава третья

  (I)

Глава четвертая

  (I)

  (II)

  (III)

Глава пятая

  (I)

  (II)

  (III)

  (IV)

Глава шестая

  (I)

  (II)

  (III)

Глава седьмая

  (I)

  (II)

Глава восьмая

  (I)

Глава девятая

  (I)

  (II)

Глава десятая

  (I)

  (II)

Глава одиннадцатая

  (I)

  (II)

Эпилог Год спустя

Примечания

1

2

3

4

5

6

7

8

9