Оружейник Тесла [Влад Тарханов] (fb2) читать онлайн

Влад Тарханов Оружейник Тесла

Предисловие

Это был очень тяжелый год для России. СССР, страна, которая пережила распад великой Российской империи, распалась снова. Распад Империи, который начался в роковом девяносто первом, был очень болезненным, и более чем странным. Ничто не предвещало распада. «Тюрьма народов» казалась вечной. Никто не хотел распадаться, никто – кроме небольшой группы политиков местного значения, которым очень хотелось получить абсолютную власть, в своем уделе… Народ безмолвствовал. А голоса считали те, кому надо… Тюрьма народов превратилась в сообщество одиночных камер. Суть власти не изменилась. Россия потеряла очень многое, даже слишком многое, а, самое главное, она потеряла лицо. Теперь с нашей страной никто не считался. И не только с Россией, лицо потеряли и страны, которые отделились от имперского лона. Кто в мире считался с окраинной Украиной, или же крикливыми прибалтами? Нет, с ними игрались, как с неразумными детьми, но как только ребенок начинал капризничать, его тут же ставили в угол.

Наверное, правление Ельцина было для России провалом в пропасть. Это до сих пор спорный вопрос, не только сам Ельцин, но и период его властвования. Была ли страна под внешним управлением? Как создавались современная олигархия? Кто стоит у истоков параду суверенитетов? Дать адекватную оценку этому политическому деятелю, как и его руководству страной, может только лишь время… Народ уже свою оценку дал. События, о которых говорится в этой книге, произошли в самом начале бурных девяностых годов. Еще только зрел конфликт в Чечне, еще страны НАТО только думали о балканском переделе. Еще для кого-то имели какое-то значение Хельсинские соглашения. Но уже существовала группа лиц, которые знали, КАК изменится мир. И Мир стал меняться на глазах. И эти изменения находили свое отражение в человеческих судьбах. Я не знаю, насколько изменилась в результате всех этих событий геополитические расклады, возможно, ничего в мире не изменилось, и все текло так, как и должно было течь до этого… Но, есть и такая возможность, что события, мною реконструированные по прошествии почти что двух десятилетий имели на ход мировой истории не просто какое-то, а все-таки достаточно весомое влияние…

Итак, Россия была на самом дне. Вот-вот должен был начаться процесс, который запустили с благословения заокеанских политиканов. Итогом должно было стать исчезновение России как государства в целом. Для этого выбрали путь «парадов суверенитетов». Окончательный распад был не за горизонтом. Мы не знаем, как эта история отразилась на том, что Россия начала подниматься с колен. Но то, что это произошло, остается непреложным историческим фактом.

Часть первая Американская

Глава первая Есть контакт!

Вашингтон, округ Колумбия, Висконсин авеню

Наверное, эта история не произошла бы, если бы в Российском посольстве в Вашингтоне не поменяли военного атташе. Прибывший атташе первым делом заменил полностью штат центрального офиса, справедливо считая, что большинство его сотрудников окончательно разложились в этом сраном Ваушингтооне, а, следовательно, надо дать и другим возможность поразлагаться.

Обычно смена целого пласта работников такого специфического характера ведет к естественному бардаку и неразберихе. Но только не в этом случае. Уж кто-кто, а военный атташе российского посольства в Вашингтоне, Иван Сергеевич Должников, был человеком организованным сверх всякой меры. Он ничего не забывал, ведь файл памяти у него был воистину безразмерным.

И ничего никому не прощал. Сотрудники посольства, и не только подразделения, которым курировал Иван Сергеевич, вскоре почувствовали на себе тяжелую руку нового атташе. Поэтому событие, которому обычный мелкий сотрудник посольства не придал бы никакого значения, теперь представилось ему, как минимум, серьезной провокацией ЦРУ. А было это событие таким: по выходу из квартиры, в квартале по направлению к посольству, сотрудник общего отдела посольства, по основной специальности - повар, Николай Николаевич Смертин, столкнулся со старичком-американцем, который очень неудачно упал на мостовую. Николай помог подняться американцу, и, как мог, извинился, предложил проводить старика через улицу, получил вежливый отказ, после чего старик ушел по своим делам. И только по прибытии в посольство Николай Николаевич обнаружил в кармане пальто небольшой кусок картона, на котором был грубо начерчен номер телефона, и было написано по-английски, корявым трясущимся почерком: "тот самый Дэн Кэрпентер".

Еще месяц назад, когда всем было на все наплевать, Николай просто-напросто выбросил бы бумажку к чертовой бабушке, от себя и от греха подальше. А тут сказались проработки секретного отдела. В общем, по прибытию в посольство, составил Николай Николаевич пространный рапорт и сдал помощнику военного атташе и рапорт, и бумажку. Надо сказать, что помощник атташе прочитал рапорт и улыбнулся: он был молод, проработал в Конторе всего-ничего, поэтому не удивительно, что рапорту повара-контактера особого внимания не предал. Но работу свою помощник военного атташе знал туго, поэтому рапорт незадачливого повара вскоре лег на стол полковника Должникова.

А вот у Ивана Сергеевича Должникова с памятью было все в порядке. Поэтому он зацепился взглядом за имя, написанное на записке, имя "Дэн Кэрпентер"... Что-то было в этом имени очень важное, какая-то информация, которую нельзя было упускать... Впервые феноменальная память полковника Должникова давала сбой... Он помнил, что когда-то уже слышал это имя, но когда? И что было в этом имени? Этого военный атташе вспомнить не мог. И от этого ему было как-то не по себе... А поэтому рапорт повара он отложил, тут же почему-то захотелось выпить, но уже коньяка, чтобы освежить память, но в таком круговороте событий пить было бы совершеннейшей глупостью.

Должников был мужчиной крупным и видным. Военная служба приучила его к самодисциплине настолько, что даже намеку на генеральский животик Должников не мог позволить появиться. Он бегал по часу в сутки, занимался в спортзале, был крайне пунктуален и никогда никуда не опаздывал. У него была феноменальная способность планировать так свой день, чтобы всюду успевать. И в таком жестком расписании времени для расслабления с рюмкой алкоголя просто не могло быть. Нет, Иван Сергеевич пил, и мог выпить немало, но только "за компанию" и только тогда, когда это было крайне необходимо. Его мозг был совершенным инструментом, а память - лучшим оружием. И вот сейчас ему захотелось так оказаться один на один с собой, чтобы не сделать какую-то фатальную ошибку.

Ну что же... сначала попробую сосредоточиться... где всплывала эта фамилия, как точно? Дан, нет, Дэн Карпентер или Кэрпентер, тут уже как говориться, как хочешь, так и читай... Дэн... Дэн... Нет, Карпентер, вот оно... ключ... Карпентер, по-моему, это модно перевести как столяр... Дэни-столяр, неплохо... Карпэнтер... Вот, вспомнил... Вспомнил!

И полковник Должников от неожиданности откинулся на спинку кресла и громко рассмеялся. Рассмеялся, потому что вспомнил, наконец, где он слышал это сочетание слов: Дэн Кэрпентер. Это было несколько лет назад, на курсах повышения квалификации, как бы это правильно назвать... Лекция... вот именно, лекция... нам ее читал полковник Миртов... он рассказывал о нескольких неудачных операциях за границей. И именно во время этой лекции прозвучала фамилия Карпентер, да, именно, Дэн Карпентер, что-то было связано с этим человеком. Но речь шла об операции, которая была как-то связана с войной, то есть, она проводилась то ли в тридцатые, то ли в пятидесятые годы. И что? Неужели из-за этого... стоп, там было написано тот самый Дэн Карпентер, и если это тот самый... то... Иван Сергеевич встал и направился перечитать рапорт, который его так беспокоил. Вот оно... наверное, это все-таки оно... Наш незадачливый повар столкнулся со стариком... неужели это он, тот самый Дэн Карпентер? Ну что же, воспримем это как рабочую гипотезу... Но тогда кто может помнить и помочь мне? К кому направить рапорт, чтобы он не пропал, не канул втуне?

Иван Сергеевич Должников довольно улыбнулся и вытянулся в кресле, хрустнув всеми костяшками. Так бывало всегда, когда он находил решение очередной сложной головоломки. Все как-то само по себе сложилось в тонкую цепочку рассуждений, замечаний, предложений, в цепочку событий, которые должны были последовать за его рапортом в Москву...

Главное, это запустить машину, а машина потом будет крутиться. Бюрократия раскачивается медленно, а если раскачается, то... То ее уже не остановить. И полковник Должников сел писать рапорт в Москву.

Глава вторая Новая работа майора Корчемного

Москва. Лубянка. Контора.

- Корчемный!

- Слушаю, Константин Львович!

- Петр Евгеньевич, потрудитесь прибыть ко мне с докладом по делу семнадцать ноль-альфа дробь три. Немедленно.

- Слушаюсь!

У Петра Евгеньевича Корчемного был тяжелый, до чертиков тяжелый день. В Конторе, как именовали его ведомство подчиненные, наступили тяжелые времена. Распад страны и экономическая разруха не может не сказаться на работе таких ведомств, как Контора. Да, от нее зависит многое, но почему-то именно ее пытаются ужать, чтобы показать свои дружеские отношения с другими, более могущественными государствами. Тех, кто не мог себе позволить сидеть впроголодь, отпустили самыми первыми. Потом ушли настоящие профессионалы, те, кто не мог без боли переносить унижение своего государства. Фраза, сказанная одним киношным героем про то, что "за державу обидно", была для этих людей полна смысла. На какое-то время наступила эра некомпетентности. А что делать? В государстве было не самое компетентное руководство, у страны не хватало средств на содержание кадров, которые решают все, так получилось, что и в Конторе осели непрофессионалы-карьеристы, которые рассматривали работу в Конторе как средство получения должностей, причем в других, более прибыльных сферах.

Надо было как-то выживать, и в Конторе нашлись люди, которые стали искать способы для того, чтобы сохранить старые бесценные кадры. Их было не так много, но они оставались, были костяком Конторы, и рано или поздно, но к ним должны были прислушаться. Петр Корчемный был из молодых сотрудников Конторы. Молодых, но многообещающих. Он не был преисполнен летучего настроения, и рассматривал свою службу в Конторе как миссию, миссию служения Отечеству. Кроме того, он был отличным логиком, хорошо мыслил, знал три иностранных языка, и умел быстро находить общий язык с людьми. Терпеть не мог бумажной работы, но его непосредственный начальник, бывший комсомольский вождь "Красного Октября" и типичный карьерист, отрядил перспективного сотрудника как раз на бумажную работу - пусть не мешает.

А вот Константин Львович Переделкин был человеком совершенно другого полета. Он был одним из замов Первого, замов, не столь видных, но значимых. Он курировал достаточно узкое направление, но это направление по праву считалось одним из важнейших и целиком находилось во власти Переделкина. Три дня назад он вызвал к себе майора Корчемного и поручил ему список архивных дел, которые необходимо было раскопать, и с которыми надо было разобраться в самом срочном порядке.

Надо сказать, что Переделкин относился как раз к той небольшой когорте профессионалов, которые остались в Конторе, не смотря ни на какие тяжелые времена. Он скрипел зубами, особенно когда "дальновидные" профессионалы-недотепы от "большой" политики распускали спецназ, равного которому не было в мире, когда военное могущество страны катилось под откос, когда раздавались армии, ресурсы, территории... Скрипел, но дело свое делал. И за то, что таких специалистов осталось у государства считанные единицы, к его ворчливому голосу предпочитали прислушиваться. Хотя бы изредка, но прислушивались!

Да, у Петра Корчемного был действительно до чертиков тяжелый день. Началось с того, что его непосредственный начальник устроил подчиненному головомойку, а потом запретил заниматься поручениями, которые от него самого не исходят. Петр Евгеньевич умудрился вежливо возразить, что элементарная субординация и координация работы различных ветвей Конторы исключают такую постановку вопроса, за что грубо был поставлен на место, и место его теперь находилось непосредственно в районе общего санузла на этом же этаже.

После этого Корчемный получил от своего шефа кучу работы, которая заключалась в разборе никому не нужной архивной информации, которую, к тому же, сам Корчемный разобрал примерно три месяца тому. Маленькая месть абсолютно бюрократического толка. И все-таки он продолжал заниматься вопросом, который задал ему Переделкин. Он еще не понимал, для чего генералу понадобились эти документы конца тридцатых-сороковых годов, но раз была поставлена задача, то ее надо было выполнять. Странное задание, и все же Корчемный проработал его от корки до корки. Ну что же, с точки зрения теории и истории разведывательного дела, эти документы могли кое-что значить. Неужели старик хочет начать писать какой-то новый учебник либо инструкцию для своих подчиненных? Странно все это.

Майор Корчемный аккуратно собрал документы со стола, сложил их в папку и отправился из кабинета.

- Я к Переделкину, - сообщил он майору Снегиреву, с которым делил кабинет, Снегирев был личной креатурой шефа, поэтому на сообщение Корчемного ответил сомнительным покачиванием головой.

- Смотри, Корчемный, Вулакин не любит, когда один слуга служит двум господам одновременно...

- Не переживай за меня, Снегирев, я служу не Вулакину, я служу России, - неожиданно для себя выдал Петр.

- Ну-ну... - криво усмехнулся в ответ Снегирев.

Корчемный шел по коридору Конторы и ругал себя за тот пафос, который неожиданно вырвался из него, он не ожидал от себя этих громких слов, не ожидал и понимал, что они были чем-то вроде защитной реакции. Уж очень его достали за этих несколько дней и его шеф, полковник Сергей Сергеевич Вулакин, и второй сотрудник его отдела, капитан Виктор Авилович Снегирев. Казалось, что как только пришел в отдел, Вулакин взял генеральную линию на выживание независимого и слишком толкового сотрудника. Не слишком активный и слишком тугодумистый Снегирев казался Вулакину оптимальным исполнителем, который ни за что не подведет шефа и выполнит инструкции точно - от корки до корки. Главное, Снегирев не был Вулакину конкурентом, не мог его подсидеть и был совершенно безопасным. Хотя это мнение о Снегиреве было обманчивым, и возникало исключительно из-за его вида тупого крестьянсокго крепыша-тугодума.

Ему надо было подняться на два этажа вверх. Сначала вверх. Потом направо, почти в самый конец коридора. Вот он, кабинет Переделкина (кстати, остроумные сотрудники этот конец здания называют Переделкино). В струнку вытянулся адъютант генерала, открыл дверь.

Константин Львович Переделкин был рыхлым, крупным мужчиной, шестидесяти пяти лет от роду, его отечное лицо говорило о проблемах с почками, а пигментные пятна - о постоянных проблемах с печенью. Впрочем, для человека, уже двадцать пять лет страдающего сахарным диабетом, Константин Львович выглядел хорошим живчиком. Ему удалось не потерять зрение, избежать гангрен и проблем с сосудами, вот если бы давление не барахлило, то было вообще замечательно все, и диабет можно было не замечать. На столе генерала находилась кружка с заваренными травами. Официальной медицине старый генерал не доверял и последние десять лет своей жизни лечился у одного и того же травника. Каждый месяц пил новые травы, соблюдал диету и почти не употреблял спиртного. И при всей рыхлости своего тела, генерал Переделкин был человек с неуемной энергией и силой.

- Прошу, Петр Евгеньевич, присаживайтесь...

Корчемный неловко устроился на стул рядом с генеральским столом, чуть поправил положение тела, после чего раскрыл папку, показывая, что готов к докладу.

- Ваше общее мнение?

- От описываемых событий прошло почти полста лет. Если говорить с чисто теоретической точки зрения...

- Нет, давайте с чисто практической точки зрения посмотрим. Как вы думаете, насколько нам будет интересен фигурант этих дел?

- А разве они не умерли?

- Если предположить, что нет?

- Ну, с чисто теоретической точки зрения, наука ушла далеко вперед, вряд ли...

- Да, согласен, это так, на первый взгляд.

Переделкин встал, прошелся по кабинету взад-вперед, подошел к окну, отодвинул край шторы, как будто проверял, нет ли за кабинетом наружного наблюдения, скорее, в силу привычки, в этом здании прослушка этого кабинета была крайне маловероятна. Тем не менее...

- Петр Евгеньевич, на некоторое время вы переходите под мое непосредственное начало, переберетесь сюда, в Переделкино, кабинет 413 ваш, надеюсь, вы не суеверны?

- Наоборот, тринадцать - мое любимое число.

- Прекрасно. А сейчас я ознакомлю вас с сверхсекретным досье. На время проведения операции вы получаете очень высокий уровень доступа... Не сомневаюсь, что вы понимаете весь уровень ответственности. Это досье остается у меня. Ознакомьтесь с ним и немедленно сообщите мне резюме, но уже с учетом этих документов.

Корчемный начал читать документы, которых в папочке было немного. Но чем больше он читал, тем острее чувствовал, что волосы стают дыбом на его голове. Наконец, последний лист досье был перевернут. Петр почувствовал, что ему надо выпить воды, а еще лучше коньяку, но передумал, после чего немного нервно дернул воротник рубашки.

- Ну что? - генерал смотрел на молодого офицера с легким прищуром, мол, посмотрим, какой ты сообразительный...

- Ну, если то, что в этом досье правда... Ну да, простите, глупый вопрос... - Корчемный бросил взгляд на подписи, которые стояли под документами, понял, что сморозил несусветную глупость, но все прочитанное все еще не уложилось в его голове. После чего продолжил немного увереннее:

- Если существует хоть кто-то из фигурантов этого дела, который хоть как-то связан с этим досье, то, Константин Львович, нам обязательно надо достать этого человека. Кровь из носу...

- Правильно понимаешь, молодец. А теперь посмотри на эту бумажку...

Перед майором появился рапорт из Вашингтона.

- Что? Это становится интересно... Константин Львович, вы же представляете, насколько это может оказаться важным...

- Понимаю... И рад, что ты проникся этим пониманием...

- Наверное, это будет слишком дорогое удовольствие, Константин Львович...

- А это пусть тебя не интересует... Это моя проблема. Разрабатывай тему. Первое задание. Пройдись по досье и реши, как удостовериться что тот объект, именно ТОТ объект, который нас интересует...

- То есть, нас интересует идентификация личности?

- Вот именно.

- Понял.

- С предложениями жду сегодня. В двадцать два ноль-ноль. И просьба не опаздывать.

- Могу идти?

- Да...

И генерал Переделкин проводил взглядом нового сотрудника, ухмыльнулся, сложил папочку с сверхсекретным досье в сейф и задумался, глядя куда-то вдаль, сквозь стену кабинета, стену, на которой висел портрет президента России, человека, которому судьба уготовила трижды оказался победителем.

Глава третья Вашингтонские искания

Вашингтон, округ Колумбия, Висконсин авеню

Над заграничной столицей Вашингтон висели черные тучи. Черные, тяжелые, несущие настоящий дождь, не мелкий затяжной, мелкий и нудный, а мощный ливень, который в один момент хлынет на землю и заставит всех мгновенно укрыться по офисам и закусочным, где к горячему кофе подают невиданной безвкусности гамбургеры... странно, так и не могу привыкнуть жрать эту гадость. Казалось, что погода точно соответствует настроению полковника Ивана Сергеевича Должникова, человека, который оказался на сложном посту в самое сложное время.

Должников посмотрел на шифровку, которую только что получил из Москвы. Это было неожиданно. Неожиданность же заключалась в том, что шифровка предназначалась только ему и зашифрована была так, что расшифровать мог ее только он сам. Применение личных шифров было крайне редким явлением в наше сложное время. Это говорило о сверхсекретности шифрограммы. Еще больше матерого разведчика поразил текст шифровки. Три предложения. Три вопроса, которые надо было задать при личной встрече человеку. Три ответа, которые являлись контрольными. И небольшая инструкция, которая давала четкие инструкции, что и как делать в любом из трех возможных вариантов ответов. И подпись генерала Переделкина, которая говорила о том, что срочность проведения операции не обсуждается.

Теперь предстояло обдумать, какими силами и средствами предстояло провести данную операцию. Ох, не к добру она данная... Сам кашу заварил, сам ее и расхлебывать буду. Только какими силами расхлебывать? Агенты, которые сейчас активны, наверняка, у Мюллера под колпаком, так не пойдет. Надо что-то придумывать... Может, просмотреть, кого можно расконсервировать? Кого? И стоит ли эта игра свеч? Есть такая вероятность, что стоит... И что теперь? Приказы не осуждаются. Обсуждаются только способы его выполнения. Так все-таки кого?

Должников подошел к сейфу, где лежали досье из резерва, те досье, в которых значились координаты законсервированных "до лучших времен" агентов. Их было не так много. Не так много, как хотелось. А что делать? За последние три года вербовка была нулевая. Так, по мелочи. Ну, например, вот этот, скорее всего не подойдет, нет, он на противоположном побережье, а мне нужен человек, который будет поблизости от нужного места. Нужное место? С этим как раз проще всего. Номер из города Абингтон, штат Массачусетс, это где-то в полустах милях от Бостона. Маленький неприметный городок. Значит, мне нужен агент, который... нет, из тех мест никого. А вот этот, нет, беру наугад. Глупости. Включи интуицию, интеллект, в конце-концов. Больше всего подошли две кандидатуры. Кого выбрать? Наверное, этот, нет, нет, нет, вот этот... все-таки журналист. Может быть, может быть...

Должников закурил, пытаясь взвесить все за и против. Все-таки агент был завербован двадцать два года назад. В советские времена. Кто знает, как он сейчас отреагирует? И сколько будут стоить нам его услуги? Если он, конечно же, согласиться. Слишком опасная игра. И слишком тяжело было рассчитать, как поведет себя тот или иной человек в новой обстановке. Раньше многие были завербованы по идеологическим причинам, а что сейчас? Ладно. Попробовать надо. И попробуем именно Любовника. Чем черт не шутит.

Наверное, судьба иногда улыбалась полковнику Должникову. И дело было не только в том, что Сергей Иванович удачно женился (дочка партийного функционера осталась и после распада Союза дочкой влиятельной фигуры), но и потому, что за свое отношение к своему делу полковник Должников заслужил того, чтобы судьба хотя бы иногда подбрасывала ему приятные бонусы.

Таким бонусом оказалось то, что агент Любовник оказался журналистом, который не только не бросил своей работы, а сейчас был никем другим, как главным редактором главной бостонской ежедневной газеты "Бостон трибьюн". Это же надо, перебрался из Филадельфии в Бостон, впрочем, по американским меркам, не такая уж и длинная рокировка, некоторые умудряются поменять побережья по пару раз на год.

Должникову продолжало везти и дальше: на контакт с агентом Любовник пошел без эмоций и истерик. И не отказался работать. Просто поставил простое условие: деньги. Ну что же, времена меняются. И когда полковник Должников получил ответы на вопросы, которые задал Любовник Старику (как стали именовать Дэна Кэрпентера в своих документах ребята военного атташе), он понял, что серьезно попал. Попал в настоящую переделку. За последние годы мы не проводили в Штатах ни одной активной операции. Всегда ограничивались сбором информации. А тут... А тут надо действовать. И действовать решительно.

И если америкосы нашу активность "просекут" проблем не оберешься! Видано ли дело, вывезти человека из Штатов, тем более, что он находится под наблюдением, пусть и не слишком серьезным. Конечно, это им будет как серпом по яйцам. Ну и что? Пусть под наш серп не подставляются! И тут вспомнил, что серп, как орудие государственного могущества, уже отменен, и ему стало на секунду грустно.

Сергей Иванович собрался, отвлекся от грустных мыслей, и сел за составление шифровки в Москву. Оставалось теперь ждать. А до того времени предстоит масса работы, предварительной, кропотливой работы, но без нее невозможно совершить ту миссию, которую запланировал центр.

Глава четвертая Зубр бостонской журналистики

Массачусетс, Абингтон, городская библиотека

В работе каждого журналиста бывают трудные дни. Когда-то, уже пятнадцать лет назад Майкла Клиффорда, молодого студента, угораздило связаться с парнями, взгляды которых были не слишком популярны в американском обществе. Виной всему была Марта - молодая девушка, за которой Майкл тогда начал ухаживать. Она была дочкой кубинских эмигрантов. Горячая яркая мулатка вскружила голову молодому студенту из пуританской семьи очень быстро. У нее была смуглая кожа и правильные, совершенно европейские черты лица. А как она орала во время оргазма! И оргазм у нее следовал один за другим... Дикая штучка... Он не собирался жениться, но очень скоро интересы Марты Мартинесс стали интересами Майкла Клиффорда. А потом поехало. Кружок леваков, подозрения, любовники, странно, ему казалась, что Марта не такая как все, а она была не такая как все, потому что оставила Майкла и стала жить "шведской" семьей с двумя подругами, которые были ее намного старше, и одним парнем, которому едва исполнилось шестнадцать.

А завербовал его молодой русский, то, что это был именно русский, Майкл понял намного позже, но тогда он был уверен, что Ленин и Мао должны изменить что-то в их американском обществе, верил настолько, насколько могло верить его молодое американское сердце. Майкл согласился работать и тут же узнал, что его на какое-то время оставят в покое. Придет, мол, время, когда он понадобиться для великой цели.

Прошло время. У Майкла была семья и неплохая карьера. Конечно, многие его друзья достигли куда большего, но и ему жаловаться было не на что. И вот это время пришло. Майклу позвонили, произнесли условленную фразу, о которой тот уже успел почти что позабыть и назначили встречу. Бостон довольно таки большой город. Тут есть где встретиться так, чтобы не привлекать всеобщее внимание. Удивительно, но от дополнительного заработка (а он рассматривал это предложение возобновить старую тему именно таким образом, и никак иначе) господин главный редактор не отказался.

И сейчас он ехал в старенький городок Абингтон уже второй раз за последнюю неделю. Первое задание его удивило: поехать в городок Абингтон, встретиться с пожилым американцем, задать ему три вопроса, получить ответы и передать ответы нужному человеку. Старик, с которым он встречался, показался ему довольно странным. Пожилой сухонький старикашка лет под семьдесят производил странное впечатление: с одной стороны, он казался обычным городским сумасшедшим, таких можно встретить в любом городе десятками - они не опасны, отираются по остановкам и городским паркам, несут какую-то околесицу, постоянно погруженные в мир своих фантазий. Майклу казалось, что из его миссии ничего не получится, и старина Дэн Кэрпентер так и не ответит на вопросы, на которые ему надо было передать ответы. Но как только прозвучал первый из вопросов, как старичок преобразился. Маска самодостаточного идиота тут же исчезла с его лица, уступив место острому взгляду исподлобья. На все три вопроса Майкл получил три четких, коротких и точных ответа. Во всяком случае, Майклу показалось, что Дэн точно знает, о чем говорит. Вот только непонятно было, зачем это нужно русским?

Майкл точно передал ответы, узнал, что сумма аванса уже переведена на его банковский счет (какая-то издательская контора в Виржинии стала регулярно платить ему гонорары за несуществующие обзорные статьи), обрадовался, но через три дня, когда его попросили опять встретиться со стариком, удивился еще больше прежнего.

Он встречался со стариком, как и первый раз, в Абингтонской муниципальной библиотеке. Старинное здание в колониальном стиле с башенкой посередине было архитектурной достопримечательностью городка, не так давно его украсили несколькими скульптурами, одна из них, в виде ребенка, указывала на детскую часть библиотеки. Тогда, после первого звонка по телефону, Майкл удивился назначенному месту встречи, но прибыв на место, понял, что местная библиотека одно из немногих мест, где можно спокойно поговорить, не опасаясь того, что тебя кто-то заметит. Дэн Кэрпентер ходил в библиотеку регулярно, почти каждый день, в одно и тоже время, приблизительно в полдень. Второй раз Майкл приехал заранее, устроился за кипой местных газет, в том числе, бостонских (от "Бостон трибьюн", естественно, отказался) и стал ждать появления Дэна. Библиотекарь, пожилой мужчина с очками в толстой оправе выглядел настоящим архаизмом в этом, и так достаточно архаическом, заведении. Его звали Микки, и он ходил, постоянно втягивая голову в плечи, так, как будто ему вот-вот на голову свалится очередной кирпич.

Майкл успел пересмотреть все самые важные новости окрестных городков, в том числе криминальную хронику, даже собрался начать разгадывать кроссворд, как, наконец-то появился старик Дэн. Он был одет в мятый костюм старого покроя, в крупную полоску, в такой костюм сейчас никого добровольно не запихнешь, особенно молодых парней, чистую, но так же не слишком выглаженную, белую рубашку, а шею украшала крупная черная бабочка. В году пятьдесят третьем он выглядел бы настоящим франтом, но сейчас... В руке старик держал тросточку, надо сказать, что ходил Дэн только опираясь на трость, и, хотя к трости привык, и ходил с ней достаточно исправно, без дополнительной опоры он казался бы плохим ходуном.

Старик взял газету, сел впереди Дэна и вытащил блокнот, потом поднял карандаш, показывая, что готов слушать.

- Мистер Кэрпентер, мне поручено передать, что ваша информация получила оценку. Главный контакт состоится через неделю. Вас просят быть в готовности.

Карандаш вновь взлетел вверх. Майкл напрягся. Дэн черканул что-то в блокноте, перевернул страницу газеты, отодвинул блокнот на край стола так, чтобы Майкл смог увидеть написанное. На блокноте красовалась роскошная десятка.

- Вы считаете, что лучшим сроком будет десять дней?

Карандаш вновь взлетел вверх, описал круг, что означало ОК.

Майкл поднялся, засобирал газеты, стараясь сложить все в кучу, после чего поспешил покинуть помещение библиотеки. Он ехал в свой шумный пыльный Бостон, все еще переполненный удивительной тишиной маленького провинциального города Абингтона, тишиной, которую он успел позабыть...

Глава пятая Что такое Переделкино?

Москва. Лубянка. Контора.

Над Москвой, как и над Вашингтоном, висела пелена холодного осеннего дождя. Дождь в Москве - явление особое. Он настолько пронизывающий и неприятный, настолько сумрачный, что настроение портится от него просто как от погодного факта. Метеосводки давали, что дождь будет идти долго и нудно, как минимум, еще дней десять. Обычно метеорологи врали, но неделя дождей была гарантирована, как минимум неделя. В такую погоду не стоит назначать свидания девушкам - их колготки будут заляпаны свежей московской грязью, настроение хуже привычного, а алкоголь, которым вы пытались их уболтать, почти мгновенно выветривается на промозглом московском ветру. Результат - почти стопроцентно вы потерпите фиаско и проведете ночь один-одинешенек.

Петр Евгеньевич Корчемный не любил такую погоду. И дело не в том, что погода не благоприятствовала личной жизни, отнюдь, с личной жизнью у Корчемного было все в полном порядке, точнее, полный ноль. Петр женился три года назад, но из-за работы в Конторе его личная жизнь превратилась в формальную фикцию. Денег хватало еле-еле, а жена Нина была девушкой с претензиями, которые ее муж удовлетворить даже частично просто не мог. Такова она, простая сермяжная правда нашего мира. Когда мужчина перестает удовлетворять жену финансово, он перестает удовлетворять ее и сексуально. А как только рушится сексуальная часть семейной жизни, то в семье начинает рушиться все.

В таком случае остается только работа. Казалось, что и на работе был полный крах. Но вот все изменилось, изменилось в одночасье. Работать под началом Переделкина это был прорыв. И прорыв многообещающий. Вот только будет ли этот прорыв хоть как-то влиять на личную жизнь самого Корчемного? И отразится ли это на его зарплате?

В горьких раздумьях майор толкнул дверь Конторы, предъявил автоматически пропуск, выдержал взгляд исподлобья холодного, как мрамор, охранника, поднялся на свой этаж, в Переделкино, зашел в кабинет, снял промызганную московским дождем одежду, и только после этого вытянулся в рабочем кресле, позволил себе мгновенное расслабление, чтобы потом собраться и полностью погрузиться в работу.

В полдень этого дня судьба Корчемного сделала очередной поворот. Началось, как всегда, с вызова в кабинет шефа.

- Смотри, - коротко, без предисловия, бросил шеф, указывая на небольшой белый лист бумаги, лежавший на столе.

Дрожащими руками Петр Корчемный поднес листок к глазам. Смысл сообщения был прост. Настолько прост, что проще и придумать было сложно. Всего одно слово: "Он".

- Не верю своим глазам. Неужели это правда? Да уж...

- В нашей работе, Петр Евгеньевич, нет ничего фантастического. Мы работаем только с фактами. И, когда отбрасываем предположения, которые не соответствуют фактам, то остается только одно предположение, которое всем фактам соответствует.

С этими словами генерал Переделкин взял пресловутый листок бумаги, покрутил его перед глазами, положил в папку, посмотрел внимательно на молодого подчиненного и продолжил:

- Вы не зря провели время в своем кабинете, Петр Евгеньевич. Вы разрабатывали план операции. Теперь вам его и осуществлять. По плану "Альфа". Скажите, вас что-то беспокоит? Мне так показалось.

- Константин Львович, я не могу этого скрывать, понимаете, я боюсь одного, чтобы это не оказалось большой провокацией. Ведь если мы проведем такую операцию под рентгеном их спецслужб, и нас возьмут "на горячем", международный скандал будет страшной силы.

- И это может быть, хотя сейчас американцы уверены, что операции такого масштаба нам не по зубам, более того, я уверен, сейчас американцам нет смысла начинать шпионскую войну, им это не выгодно. Наша агентура слишком слаба, их агентура тут слишком сильная. При таком перевесе сил агрессивная защита невыгодна американцам. Единственный сложный аспект - это контроль за объектом. Если контроль будет усиленным, операцию все равно надо будет проводить, учтите это.

- Понимаю, Константин Львович.

- Ну и прекрасно. Вам суток хватит, чтобы еще раз просмотреть план "Альфа"? Даю еще сутки на его детализацию и доработку. Со всеми предложениями ко мне. Да, учтите, группу, которая отправится за объектом, возглавите лично. Что-то вы засиделись за писательским столом, не помешает и в поле размяться. Свободны.

Генерал смотрел на своего подчиненного немигающим взглядом, оценивая, как тот воспринял новость, отметил, что к радости примешивается какое-то чувство дискомфорта, что-то, что мешает майору, решился и заговорил, когда Корчемный уже повернулся к двери.

- Минуточку, Петр Евгеньевич...

Майор вынужден был сделать резкий разворот к генералу, натолкнувшись на прямой и уверенный взгляд начальника.

- А теперь, Петр Евгеньевич, рассказывайте, что вас гложет...

Глава шестая Прелести американского общепита

Массачусетс, Абингтон, Северная авеню, Погребок.

В любом, даже самом маленьком американском городе есть место, где можно посидеть, выпить кофе, обговорить с товарищами свои проблемы, просто попить пива или отдохнуть от тяжелого трудового дня, кому как приспичило. Такие места только называются по-разному, а выглядят все до одури одинаково, стоит зайти в один, как ты побывал во всех.

В обеденное время в таверне с простым названием "Cellar" или "Погребок" было достаточно людно. Впрочем, больше всего людей набивалось в "Погребок" ближе к вечеру, когда заканчивался вечер трудного дня, и горожане искали место, где можно было бы с толком провести время. Этот "Погребок" располагался на перекрестке Северной авеню и Тоунсенд стрит. За одним из столиков сидел приятный молодой человек, по всей своей наружности - англичанин, в строгом костюме от известного лондонского кутюрье, и пил кофе.

"Интересно, почему старик выбрал именно это заведение? Может быть, потому, что оно располагается на противоположном почти конце города, ну да, пока от Броктон авеню пройдешь к "Погребку", пересечешь весь Абингтон. Ну что же, Старику виднее, раз ему кажется, что тут удобнее, так тому и быть" - размышлял про себя Петр Корчемный, который тут, в Штатах, носил имя Сэмюеля Брауна, уроженца Норфолка, который в Англии.

Переезд получился более чем удачный. Сегодня утром в Бостоне, на базе, заранее подготовленной Журналистом, мистер Браун встретился с остальными членами группы, которые прибыли в США по другим маршрутам. Надо сказать, что Журналист расстарался. Все было подготовлено тщательно и точно по плану, чувствовалось, что Майкл человек обстоятельный и обязательный. В группе было еще два человека. Сейчас они ждали звонка. Два человека, на которых он мог положиться. Их отобрал сам Переделкин.

Подошла официантка. Мистер Браун заказал кофе. Он думал, осматривая столики, за которыми по-деловому, спеша, поедали свой ленч работающие американцы. Главное было рассчитать точно время. Когда люди уже начинают рассасываться с обеда на работу, но когда столики еще заняты. По-моему, время еще есть. Тут принесли кофе. Корчемный отхлебнул безвкуснейший кофе, поперхнулся, вспомнил, что ему надо было заказать Экспрессо, так как "кофе по умолчанию" в Америке - это их так называемый "американо", сильно разбавленный вариант "Экспрессо", который к тому же готовиться на ужасных кофеварках, способных убить аромат самого достойного напитка. Ну что же, заказать Экспрессо было бы еще худшим вариантом, зачем привлекать к себе внимание...

Действительно, такая большая чашка за каких-то полтора доллара...

До времени встречи еще оставалось немного времени. Не так много, чтобы совершенно расслабиться, нет, вот две девушки, они очень быстро кушают, сразу видно, что спешат, интересно, куда? Кто еще выделяется из толпы? Господин, который пьет кофе и читает газету? Похож? Нет, вот ему принесли что-то, видно, заказал что-то нестандартное. Увлекся едой, нет, отпадает... И все-таки, почему она так со мной? Стоп! Не расслабляйся! Сейчас не время... Потерпи.

Мистер Браун (он же Петр Корчемный), повел плечами, как будто его передернуло от лондонской сырости, попросил официантку принести ему горячий сэндвич, отхлебнул из чашки еще кофе, и тут появился ОН, Старик, как его назвали в шифровках, мистер Дэн Карпентер, человек, который очень-очень заинтересовал спецслужбы России.

Сразу видно, что Дэн уже бывал в этой забегаловке, можно сказать, свой человек в этом заведении, вот он поздоровался с одним человеком, вторым, приветливо улыбнулся официантке, постоял, оценивая наличие сводных мест. Их было не так много - реально можно было устроиться либо около тех двух девиц, которые быстро шуршали челюстями, не заботясь о состоянии фигурок, либо около мистера Брауна. Старик направился к столику, за которым сидел Корчемный. Ну что же, все так, как предполагалось.

- Разрешите? - голос старика оказался на удивление твердым, без каких-то дребезжащих ноток, которые свидетельствовали бы о преклонном возрасте. Сам Дэн выглядел лет на семьдесят-семьдесят пять, худенький, с вытянутым лицом, сухонький американский старикашка, которых тысячи стягиваются в дома престарелых, где им гарантируют образцовый уход и беззаботную старость. Он был опрятно одет, седые волосы аккуратно причесаны, старомоден, а что еще хотеть от очень пожилого джентльмена? Серые глаза, нет, не серые, а серо-зеленые, смотрели остро, оценивая собеседника.

- Ноу проблем... - мистер Браун показал всем своим видом, что ничто не помешает ему съесть принесенный официанткой бутерброд и допить кофе.

- Как обычно, Кэтти... - это Дэн официантке, да, старикашка тут постоянный клиент, интересно, что составляет его ленч в этом заведении?

- Яичница с беконом у меня на завтрак... - ни с того, ни с сего заявил мистер Карпентер.

- Вам привет от Макса из Северного Нортумберленда. - это была условленная фраза.

- Спасибо, я не думал, что Макс еще жив. - с памятью у Дэна было все в порядке. Корчемный, получив условленный ответ, успокоился.

- Послезавтра в полдень.

- Это хорошо. Еще есть время в запасе. Куда вы меня повезете?

- Детали узнаете в дороге. Уже все готово. Документы будут завтра. Вы сможете выдержать дорогу?

- Не смотря на возраст, у меня крепкое здоровье... Знаете, я из породы долгожителей.

- Понятно. Место встречи - городской парк. Время то же. Материалы должны быть с вами.

- Это всегда со мной, молодой человек... шучу... будут вам материалы, будут.

Тут официантка принесла чай в большой чашке, кусок черничного пирога и поставила еду перед Дэном.

- Спасибо, Кэтти, спасибо...

Дэн отхлебнул чай, прижмурился, поставил чашку, отхлебнул еще раз...

Корчемный молча наблюдал за происходящим, смотрел, как Дэн ест свою еду, пьет чай, пытаясь хоть как-то угадать, что твориться в душе этого странного американца. Но ничего в голову не приходило.

Вот Дэн доел, поднялся со стула, кивнул головой мистеру Брауну, прощаясь со случайным знакомым, кивнул официантке, деньги он оставил на столе, скорее всего, постоянный заказ предполагает и постоянную сумму оплаты. Петр проводил старика взглядом, доел сэндвич, который, как и кофе, показался ему на удивление безвкусным.

Глава седьмая Бостонское чаепитие

Массачусетс, Восточный Бостон, Маргинал стрит.

- Бостонское чаепитие имеет давние исторические традиции. Говорят, Бостон - столица американской независимости, кто знает, но то, что бостонцы - особый народ, мало кто спорит. - Майкл поставил перед Корчемным чашку темно-золотого чая, аромат от которого сразу же наполнил всю кухню.

- И в чем особенность бостонцев? - с некоторым раздражением спросил Петр Корчемный.

- Они не жалеют чая взаварку, мистер Браун. - спокойно ответил главный редактор "Бостон трибьюн" Майкл Клиффорд. Он только что приехал на квартиру, которую снял для команды Корчемного, Петр должен был оставить ему деньги и материалы, необходимые для работы агента.

Ну что же, мистера Клиффорда чувство юмора не покидало. А вот майор Корчемный чувствовал себя не совсем уверенно. Маршрут был продуман заранее. Но все-таки еще и еще раз стоило продумать все возможные неприятности и то, как из них выходить. Петр прошел прекрасную подготовку под началом лучших специалистов, вот только годы кабинетного труда тоже не прошли для него даром. Сейчас он просто не мог расслабиться и по достоинству оценить юмор бостонского журналиста.

- Майкл?

- Да, мистер Браун. - Майкл изобразил на лице живейшее участие.

- Вы уверены, что нам надо было обратиться именно в эту фирму? Она одна из самых маленьких, я не уверен в надежности...

- Мистер Браун, я ведь главный редактор газеты, а наши репортеры знают все, особенно про пилотов и про фирмы, которые совершают частные рейсы. У них не так много работы и всего два самолета. И оба в идеальном порядке. А пилоты этой компании - самые опытные из подобных. Это семейный бизнес. Техник - отец, дети - пилоты. Надежнее не придумаешь.

- Хорошо, Майкл, согласен.

И Петр опять задумался, видя, что гость не склонен к беседе, мистер Клиффорд достал из баночки немного зернового кофе, засыпал его в кофемолку и включил жужжащий аппарат. Оценил, не раздражает ли его звук мистера Брауна, высыпал помолотый кофе в кофеварку, залил в резервуар воды, включил и стал ждать, когда стеклянная емкость наполнится светло-коричневой бурдой, которую тут называют кофе.

Петр Корчемный еще раз мысленно пробегал маршрут их движения. Теперь тут, на месте, план не казался ему столь уж неуязвимым. Начиная от времени, когда клиент покинет свой дом на Броктон авеню под номером 211, до места, где их встретит патрульный катер. Еще раз, еще раз... Я забираю старика после прогулки, возле городского парка, потом машиной мы едем до Провиденса, точнее, не доезжаем до Провиденса одиннадцать километров. На развилке налево - проехать полтора километра, там частный аэродром. Там встречает агент Брин. Она имеет врачебную квалификацию, так что с этой стороны подстраховался. Вылет сразу по прибытии. Место назначения - Уэст-Палм-Бич во Флориде. Аэродром находится в пятнадцати километрах от Уэст-Палм-Бич, по дороге к озеру Окичоби. Там будет ждать агент Шорн. Он должен уже взять машину напрокат. У Шорна самый ответственный кусок работы. Он должен успеть арендовать на сутки яхту для океанской рыбалки в Ки-Уэст. На этой яхте мы будем уходить из Штатов. Главные пробелы - чтобы во время перелета старику не стало плохо, Брин должна справиться, но все-таки... И море... Погода, она главный фактор риска, хотя метеорологи обещают, что будет ветрено. Главное - не будет ли шторм? И насколько удачно выбрана яхта, насколько продажен ее владелец? Впрочем, Шорн - один из опытных агентов, он должен сделать все точно. В конце концов, в нашей работе и без риска... вот только хочется, чтобы риск был обдуманным и оправданным.

Очнувшись от своих раздумий, майор перевел взгляд на Майкла, тот сидел с чашкой свежесваренного кофе. Петр подвинул к себе чашку подостывшего чая, отхлебнул, чай был уже в меру горячим и таким же ароматным.

Корчемный подошел к окну. Дом, который снял для них Майкл, располагался в Восточном районе Бостона, почти на берегу залива. Стояла ясная, почти безветренная погода. Несколько яхт мелькали в дальнем далече, парусами упираясь в ярко-голубое небо. Рядом с парусами показался катер, который шел по морю, быстро рассекая волны. Катер шел достаточно быстро, а за ним, на буксире летел человек на ярком парашюте. А где-то дальше, в туманной дымке виднелся силуэт большого корабля, скорее всего, сухогруза. Мирная жизнь, мирное небо, мирное море.... И кто знал, что все это время продолжается война, тайная война, в которой участвуют сотни людей в самых разных уголках земного шара. На этот раз эпицентр этой борьбы переместился в Бостон. Туда, где американцы учились не жалеть чаю в заварку.

Потом майор Корчемный посмотрел на часы. До времени, когда он должен будет выехать из Бостона, чтобы забрать старика, оставалось четырнадцать часов ровно. Чтобы хоть как-то убить время и отвлечься от тяжелых мыслей, он развернулся к Майклу, который смаковал свой кофе и спросил:

- Скажите, Майкл, а то, что вы поселили нас именно на Маргинальной авеню, это что, неосторожность или просто гнусный намек?

Майкл сначала оторопел, но потом понял, что имеет дело с юмором. Знаете, есть такие люди, которые уверены, что в обществе могут юморить только они и никто иные. Этот выпад Петра Корчемного застал его врасплох.

- А вы это как восприняли? - чтобы потянуть время, и сориентироваться в ситуации, спросил мистер Клиффорд.

- Важно не то, как я это воспринял, а какой смысл вы в это закладывали? После традиций вашего чаепития от вас, бостонцев, и не того можно было ожидать.

Майкл, наконец, понял, что можно шутить, улыбнулся и приготовился к легкой словесной перепалке.

Глава восьмая Движение - это жизнь

Массачусетс, Абингтон, Броктон авеню.

Человек, которого звали Дэн Карпентер, был стар. Он был действительно стар, особенно, если посмотреть на его метрику. Говорят, жизнь может состарить еще больше. А жизнь у старика Дэна была не из легких. В последние годя за ним перестали следить с прежним усердием. Это благодаря тем маленьким странностям, которые периодически появлялись в его поведении. Конечно, не смотря на склероз и старческую слабость, которая не перешла еще в старческое слабоумие, мистер Карпентер был еще в состоянии сам себя обслуживать. Он казался человеком предсказуемым. После многих лет заточения он имел возможность наслаждаться относительной свободой. И все это благодаря правительству Соединенных Штатов Америки. Теперь он мог ходить по улочкам небольшого городка, наслаждаться обедом в кафе, возможностью посетить библиотеку и поиграть в шахматы в городском парке с людьми такого же возраста и, скажем так, интеллекта. Как правило, Старик Дэн все больше проигрывал, хотя случались в его шахматной практике и удивительные победы.

Приблизительно через пять лет пребывания в Абингтоне Дэн примелькался местным жителям настолько, что его стали воспринимать как местного. Иногда в городке обсуждали новые причуды старика Дэна: то он умудрился ущипнуть за попу и пригласить на свидание Салли Флитч из "Подвальчика", то он назвал мисс Комрак мисс Лифти, потом начал объяснять ей, почему не смог купить коробку гаванских сигар, хотя никогда ни о чем таком она не говорила. А вот старик Перси, который играет в шахматы в городском парке, сказал, что намедни старик стал иногда путать фигуры, а позавчера вместо того, чтобы ходить, стал щелкать по фигурам, стараясь сбить фигуры противника. И он получал от этой игры массу удовольствия.

Впрочем, почему это старик Дэн не хочет, чтобы его перевели в дом престарелых?

А Дэн этого очень не хотел. Год назад федеральный агент Карстен уже предложил Дэну перевести его в такой дом, обещал самый лучший их возможных. На практике такой дом мало чем бы отличался от тюрьмы. Так Дэн и заявил агенту... Тот криво усмехнулся, что-то записал в свой черный, потрепанный, видавший виды блокнот, но факт остался фактом, Дэна не запроторили в дом престарелых, а оставили доживать в этом городке на окраине Бостона.

Два раза в неделю старика Дэна навещал федеральный агент. Не меньше раза в неделю о нем справлялся местный шериф. Раньше все было строже - раз в день шериф и дважды в день - федеральные агенты.

Наверное, все дело было в том, что Дэн быстро дряхлел. Рано или поздно, но он должен был либо умереть, либо упасть от бессилия... И почти уже впла в маразм, что для НИХ было бы самым оптимальным вариантом.

Его перестали бояться.

Они были уверены, что стерли его память. Они были уверены, что стерли его, как личность. Они были уверены, что могут спать спокойно.

Он знал это. И ждал.

Ждал, потому что не забыл. Ждал, потому что был человеком. Ждал, чтобы обязательно отомстить.

Его первая поездка в Вашингтон была пристрелочной. Он понял, что может съездить еще раз. И сделал это. Во вторую поездку он сумел найти то, что искал. Он искал человека, который с удовольствием и без вопросов менял информацию на наличные деньги. Через две недели ему позвонили по телефону. В баре старика ждала бесценная информация. Этого оказалось достаточным для того, чтобы третья поездка оказалась решающей. Или - или...

А теперь получалось так, что ему приходилось оставлять дом, в котором он провел уже шесть с половиной лет своей жизни. Дэн прошел на кухню, выпил заранее приготовленный кофе. Он позволял себе кофе не чаще двух раз в неделю. Сегодня решил, что кофе не повредит.

От его дома на Броктон авеню до городского парка приличное расстояние. И каждый божий день он проходит не одну милю пешком: один день в библиотеку, второй - в парк. Его так и привыкли видеть, то в парке, то в библиотеке. Это хорошо. Не сразу схватятся.

Его дом - небольшой, в деревенском стиле (ранчо), хорошо сохранившийся, когда он въезжал сюда, сделали сносный ремонт, установили свежайшие жучки... Прекрасное место на окраине города, с небольшим приусадебном участком. В доме две комнаты, кухня, ванная и туалет, что еще надо человеку для полного счастья? Он помнил, как ему предложили два дома на выбор. И он выбрал именно этот, который попроще, который казался ему сельским островком в этом городке, который фактически можно было считать пригородом мегаполиса под названием Бостон. Молочник Том и мальчик Ронни, который приносил каждое утро газеты - это такая же принадлежность этого домика, как старенький кофейник на кухне, чуть продавленный диванчик в гостиной, память о том, что новую мебель никто сюда завозить не собирался. Старенький клетчатый диванчик, наконец-то сегодня я тебя покидаю.

Дэн взял папку, которую приготовил заранее. С этой папкой он ходил регулярно, чаще всего в библиотеку. Иногда в парк, он имел такую привычку - сесть на скамеечке, вытащить из папки газету и читать последние новости. На этот раз в папке были не газеты.

Как тяжело - жить в городе и суметь не слишком увязнуть в отношениях. Пожалуй, только мисс Эверлин, лет шестидесяти восьми, не менее, положила на него глаз... Ну что же, милочка, вряд ли тебе нужен был бы такой старикашка, как я...

Какое-то время мистер Карпентер почувствовал, что начинает колебаться... А что если все оставить, никуда не ехать? Вот, сделать предложение мисс Эверлин, ну и что, что она живет в квартире с детьми, переберется сюда... Почувствовать семейное счастье хотя бы в последние годы моей жизни...

Нет.

Я должен двигаться. Я должен идти. Движение - это жизнь... А месть? Месть - это горючее жизни, особенно тогда, когда в жизни ничего, кроме мести не остается!

Да, ничего не трогать. Идти точно так же, как обычно. Главное, это идти. Не оглядываться.

Вот он вышел из дома, прикрыл дверь, как делал это всегда - он никогда не закрывал двери, не собирался этого делать и сейчас.

Еще раз окинул взглядом дом, прошептал одними губами: "прощай". И двинулся в парк, как всегда, не слишком спеша, вспоминая про то, что движение - э то жизнь, черт меня подери!

Глава девятая Непредвиденные осложнения

"Green Star", 30 миль к северу от кубинских территориальных вод

Мистер Сэмюэль Браун, он же майор внешней разведки России Петр Евгеньевич Корчемный, стоял на борту арендованной яхты, которая носила странное название "Зеленая звезда". Альфред Шорн зафрахтовал эту посудину в Ки-Уэсте. Человек, которого выбрал Шорн, был именно тот, кто был нам нужен. Очень любит деньги. И не очень любит задавать лишние вопросы. Агент Альфред Шорн был невысоким сухощавым мужчиной сорока пяти лет от роду. Типичный немец - голубоглазый, светловолосый, он обладал пивным брюшком и густыми усами, делавшими его отдаленно похожим на легендарного наркома Буденного. Он был прекрасным психологом, поэтому мог очень легко найти нужного человека и не только найти, но и договориться с ним без особых проблем. Донести до человека убедительно мысль - это особый дар, такому так просто не научишь.

Не все шло так, как планировалось заранее.

Пожалуй, точно по графику появился только сам Дэн Карпентер. Он преспокойно сел в серый плимут, за рулем которого находился Сэм Браун, аккуратно прикрыл дверцу, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Саша Брин присоединилась к коллективу в пяти милях от аэропорта. Это была тощая девица с лицом настоящей голландской бюргерши. Ее привлекательность была именно в хорошей породе. Механическая улыбка на вытянутом лошадинообразном лице и ровные белые зубы говорили о том, что на услуги стоматолога Саша денег не жалела. Они приехали почти что вместе. Она вышла из отличного джипа, который арендовали для нее в Бостоне через подставное лицо. Ее одежда полностью соответствовала статусу медсестры. Автомобиль - нет. Петр выругался про себя. Это могло быть маленьким проколом, однако... И на аэродроме все пошло немного не так, как хотелось. Летчик, он же один из компаньонов, не успел получить какое-то разрешение. Он объяснил, что в маршрут пришлось внести небольшие коррективы. Эти коррективы надо было успеть согласовать. Какие-то маневры, что ли... Он не хотел попасть в след от истребителя...

Тут Петр начал нервничать, вылет задержался на сорок минут. Это было пока еще не критично. Но только пока еще. На это могли наложиться и другие задержки. Так и продолжалось. Полет тоже длился на двенадцать минут больше, чем они планировали. Это получилось из-за того же маршрута. Ну что же... Петр переживал, как Дэн перенесет полет, но полет прошел без каких-либо происшествий. И это Корчемного радовало больше всего.

Но час отставания был часом. Форд восемьдесят второго года неприметного коричневого цвета, в котором их компанию ждал Шорн, не был автомобилем высоких скоростей. Петр предпочитал, чтобы они не спешили, и не пытались за счет автопробега сократить отставание по графику. Поэтому пришлось быстрее поворачиваться в Ки-Уэсте. Яхт-клуб, который выбрал Шорн, был на окраине городка, а яхта была неплохим судном, сравнительно новым, с достаточно мощным двигателем. Надо сказать, что Дэйв, хозяин яхты, не заставил себя долго ждать: снасти и провизия были загружены в яхту заранее. Разрешение патрульной службы то же. Теперь все было в погоде. По прогнозу в море должно было несильно штормить, но пока что погода была просто великолепной, и о шторме ничего даже не свидетельствовало.

Петр Корчемный задумался: ситуация пока не ложилась так, как предполагалось - море было слишком спокойным, сворачивать к Кубе было еще рановато, шторм не предвиделся, он своей волей ничего изменить не мог. Шторм шел со стороны Доминиканы, поэтому что гадать, что его там задержало? Смысл?

И Петр неожиданно для себя отвлекся и задумался. Он вспомнил, как его провожала жена. Ему казалось, что Нина должна будет довольна тем, что он едет в командировку. Длительную и хорошо оплачиваемую. А она была рада... нет, не довольна, а именно рада, как будто спала какая-то обуза, что теперь ей, Нине станет значительно легче. Но легче от чего? Неужели он настолько жалок, ничтожен? А как же его служба? Как его работа? Неужели кроме денег нет ничего святого? И почему? Что это за сила, деньги? Что это за сила, что его жена, которая казалась ему верхом совершенства, охладела к нему так быстро, что и поверить было сложно. Да, у нее модельная внешность. Да, она выглядит, как богиня. Да, мужчины на нее всегда заглядывались. И у них все было хорошо. Еще когда я был лейтенантом... Вот, когда я был еще лейтенантом, когда еще ее статус был статусом перспективного военного, человека с нормальной зарплатой и продуктовым пайком. Она знала, что ей предстоит... И он знал... пока не попал на курсы повышение квалификации... И тогда он поверил, что вытащил счастливый билет. Вместе с капитанскими погонами.

И тут что-то не заладилось. Вместо командировки за рубеж - работа в одном из аналитических отделов, вместо хорошей зарплаты - кризис, все это не могло не отразиться на положении семьи. Они снимали квартиру. Денег становилось все меньше и меньше...

И тогда Нина превратилась совсем в другую женщину. Она грызла Петра, она уговаривала его уйти со службы, заняться бизнесом, настаивала, даже кричала, что он должен оставить службу, заняться каким-то бизнесом! Он и бизнес... какие глупости! Он так и сказал ей, почти процитировав Пушкина: "Я и бизнес, две вещи несовместные"... Тогда он получил первую истерику в ответ.

Ее любимым приемом стало... покупать вещи в долг. Это звучало примерно так: я купила новые брюки, они мне очень идут, не правда ли? Ты не переживай. Деньги я одолжила у подружки, отдашь, когда сможешь.

А смочь надо было на следующей неделе и срочно.

Сколько раз Петр думал о том, чтобы все-таки уйти со службы? Не раз, не два и не три... Он думал про это чуть ли не каждый день. Пока не сказал Нине, что службу не оставит. Это была еще одна истерика. По комнате летали книги. Потом в ход пошла посуда. Этого оказалось недостаточно, в ярости она разорвала две форменные рубахи мужа, осталась только та, которая была на нем.

После этого она заявила, что уходит от него. Схватила кофту, любимую сумочку и выскочила из квартиры вон. Она пришла через три часа. Немного растрепанная, с той же сумочкой и мокрыми от слез глазами. Нина бросилась Петру на шею и заплакала навзрыд... И просила простить ее, дуру, простить и все забыть. И он простил ее по доброте душевной. И потому, что любил ее. И впервые за последние пол года они занимались любовью. Впервые он почувствовал ее горячее тело, снова такое же страстное как и тогда, когда они только начинали встречаться, такое же открытое, как и в первые месяцы их жизни, такое же горячее, как и в моменты, когда ее страсть становилась просто нестерпимой...

После этого тактика Нины поменялась. Она превратилась в "затюханную" и безразличную ко всему женщину... Все сам... Она ничего не делала по дому, ходила в мятом, чаще всего в старой пижаме с незачесанными волосами, ничего не готовила, и, казалось, питалась одним воздухом. На телефонные звонки не отвечала. Разговаривала короткими междометиями, а, чаще всего, просто не отвечала на фразы, к ней обращенные. Общение сводилось к тому, когда ты придешь, что приготовить поесть, как правило это не готовилось потому что не было продуктов, или денег, чтобы купить что-то нужное (например, перец или какую-то крайне необходимую приправу), или она была не в настроении.

Когда-то Петру казалось, что их брак разваливается потому, что она не могла иметь детей. Сейчас ему стало казаться, что то, что у них не было детей, на самом деле, великое благо. Он один раз подумал, как дети бы воспринимали все то, что происходит в доме, и ему стало страшно!

И вот он пригласил к себе в гости друга, сослуживца, который ко всему, был еще и штатным психологом. Психология была его основной специальностью. Сергей побывал у них в гостях ровно час. Нина игнорировала его. Петр сам приготовил нехитрый ужин, достал бутылку водки. В это время Нина и Сергей сидели в комнате. Нина не проронила ни слова.

Через час, когда Сергей уходил, а Петр провожал его, они разговорились. Петр спросил:

- Сергей Николаевич, дорогой, как ты думаешь, что с ней? Может, это депрессия? Может, ее надо к психиатру, знаешь, я просто не знаю, что мне делать...

- Знаю, Петр Евгеньевич, знаю, что тебе крупно не повезло. Никакой депрессии у нее нет. На медицинском языке это называется аггравация.

- Что?

- Она попросту дурит тебя. Играет. Хочет привлечь твое внимание и заставить сделать все по-своему. Знаешь, это такой, довольно изощренный способ психологической манипуляции.

- И что мне делать?

- А что тебе тут сказать? Ситуация ясная, а вот выход из нее - туманный. В принципе, ты можешь либо согласиться на ее условия, тогда она вновь станет примерной женой. Либо тебе надо выбрать службу, а это означает, что с женой тебе придется расстаться. И принимать решение надо тебе самому.

- Почему? Почему я должен что-то решать?

- Или ты решишь, или ситуация разрешиться самым болезненным для тебя образом. Думай сам, решай тоже сам. Ты уже не мальчик.

- Оказывается, любить - это очень сложное дело.

- Нет, любить - это просто. Жить - это сложное дело, Петр.

На этом они и расстались. Петр все никак не мог решиться. Нет, не решить, он все для себя решил, а именно решиться озвучить свое решение, наверное, боялся окончательного разрыва. И все продолжалось так же, только теперь Петр на истерики Нины реагировать перестал. Он понял, что так быстро проходит доверие. А потом, в самое последнее время, Нина опять изменилась. Она сначала устраивала скандалы, потом имитировала депрессию, а сейчас просто ударилась в загулы. Она возвращалась поздно, а на молчаливые укоры Корчемного пьяно замечала, что она еще молодая, и еще хочет жить, и что ей не нужен муж, который не имеет за что кормить семью...

Ее упреки были справедливы. Во многом справедливы. И только одно казалось Петру странным: разве то, что у страны стало меньше денег, делает его долг по отношению к Отчизне меньше? И разве можно долг перед Отечеством измерить деньгами? Наверное, если все перевести на деньги, то...

Наверное, у Петра теплилась какая-то надежда, что сообщение об его командировке и успехах по службе хоть как-то вызовет у жены душевный отзыв, что она немного успокоиться, а в ответ - тишина... Наверное, у нее появился кто-то... Кто-то появился...

Петр стал еще раз перебирать все слова, фразы и поступки своей любимой (все еще любимой) жены. Он любил ее несмотря на то, что не доверял, не смотря на все ее фокусы, истерики, скандалы. Он ее просто любил, потому что в свое время сделал свой выбор, дал ей слово. И он не мог нарушить свое слово, данное женщине, точно так же, как и слово, которое дал Родине. Странное, наверное, чувство...

И еще, он вспомнил слова генерала Переделкина, которому рассказал о своих семейных делах. "Знаешь, сынок, это трудно, но тебе придется сделать выбор. Если жена тебе мешает выполнять свой долг, то ты должен сделать выбор: или жена, или долг. У тебя нет другого выхода".

А делать выбор не хотелось, совершенно не хотелось.

Раздался резкий звук - это Дэйв начал собирать рыболовные снасти, заметил, что привлек внимание мистера Брауна и указал пальцем вверх. Петр поднял глаза, посмотрел на небо, наконец-то... Погода начинала портиться. Тучи быстро заволакивали небо, ветер поднимал рваные буруны на волнах, начинался шторм. Погода отозвалась на настроение майора и, наконец-то, испортилась. Тут появился Альфред Шорн, он был так же спокоен, как и обычно. К ним подошел Дэйв.

- Мистер Браун, мы поворачиваем...

Петр согласно кивнул, действительно, было пора. Пока еще море только волнуется, а не штормит по-настоящему, надо пройти как можно больше до нейтральных вод. А там будет ждать скоростной катер. Он доставит их на Кубу, а оттуда самолетом, ближайшим рейсом на Москву. Тут Петр подумал о том, насколько масштабной была эта акция. Его группа, группа прикрытия, которая еще работала в Штатах, нужные товарищи на Кубе, где все они получат новые документы... Да, работа была проделана серьезная. И за рекордно короткие сроки. Еще на что-то мы способны! Это не может не радовать!

И тут появилась голова Саши Брин, она была, как всегда, сосредоточенна и спокойна.

- Мистер Браун, мистер Риччи (так была фамилия Дэна Карпентера по новым документам) хочет с вами поговорить.

- Как его самочувствие?

- В пределах возрастной нормы.

- Как вы думаете, он выдержит шторм? Мы можем попасть в его зону в ближайшее время.

- Думаю, что выдержит. Должен. У мистера Риччи хороший запас здоровья. Он держится молодцом.

- Хорошо, иду...

Петр спустился в каюту, которую занимал Дэн. Собственно говоря, каютой это можно назвать с достаточной натяжкой: небольшое помещение, в котором было все сделано так, чтобы один человек мог с достаточным комфортом устроиться на мягкой удобной койке и посидеть за узким столиком, наблюдая в круглый иллюминатор.

Старик лежал на кровати. Тонометр обвивал правую руку, а вот фонендоскоп, именуемый в просторечии трубкой, лежал на столике, рядом с большой кружкой чая, находящегося в привинченном подстаканнике.

- Вы хотели видеть меня, мистер Риччи?

- Несомненно, мистер Браун. Сначала можно одну личную просьбу?

- Прошу вас...

- Можно избавить меня от слишком навязчивой опеки мисс Брин. Мое состояние достаточно стабильное. Мое здоровье выдержит еще несколько штормов и авиаперелетов.

- Хорошо, мисс Брин будет беспокоить вас намного реже. Но, для моего спокойствия, разрешите ей все-таки вас навещать. Обещаю, не так часто...

- Да, а то моя рука стала слишком болеть, но не от старости, а от постоянного измерения давления. Раньше я мерил его раз в месяц не чаще...

- Простите, вы только об этом хотели со мной поговорить?

- Конечно же, нет...

Дэн провел языком по губам, покачал головой, немного задумался. Петр не спешил и не торопил его. Наконец-то, старик Карпентер продолжил.

- Я хотел поговорить с Вами о важном аспекте нашего сотрудничества.

И старик забарабанил костяшками пальцев по ребру кровати. Поскольку собеседник молчал, Дэну пришлось продолжать разговор.

- Вы заметили эту папку (Петр кивнул). Именно в ней этот аспект находится. Прошу вас, можете посмотреть...

И когда Петр взял папку в руки и начал развязывать завязки, Дэн продолжил:

- Знаете, я почти всю жизнь провел в закрытом помещении, проще говоря, в тюрьме, семьи не было, да и мечтать о таком я не мог...

Чем дольше говорил мистер Карпентер, и чем дольше рассматривал содержимое папки майор Корчемный, тем больше волосы на голове майора становились дыбом...

Глава десятая Движение - это смерть

Массачусетс, Бостон, штаб-квартира отделения ФБР.

День федерального агента Фокса Малдрейда (это с него известные режиссеры сняли образ агента Фокса Малдера, если верить жене Фокса, Дайяне Малдрейд) начался слишком бурно. Началось с того, что шеф положил на его стол двойное досье. Точнее, досье на двух серийных убийц, один из которых сидел в тюрьме, а вот второй работал точно так же, как и его "усидчивый" друг. Теперь предстояло разобраться: то ли посадили не того, то ли появился зеркальный маньяк, человек, который пытался полностью повторить "подвиги" своего предшественника.

Фокс только уселся за изучение досье, как его опять вызвали в кабинет начальства. Начальство сидело чем-то расстроено.

- Агент Малдрейд, вы помните, как зовут шерифа Абингтона?

- Тим...

- Вот именно... Так вот, поедите в Абингтон, там, как я помню, ваш новый подопечный, Дэн Кэрпентер, не правда ли?

Малдрейд кивнул головой, понимая, что ему совершенно не стоит встревать в монолог шефа. Этот объект, Дэн Карпентер, оказался в ведении Фокса примерно четыре месяца назад, когда Роб Карсен перевелся в Техас, а за это время к постоянным поездкам в Абингтон Фокс успел привыкнуть.

- Так вот, поедите в Абингтон, навестите там мистера Кэрпентера.

- По графику, я должен навестить его завтра.

- Так навестите его вне графика. - шеф и не собирался скрывать своего раздражения. - Но сначала заедите в офис шерифа, думаю, там вас будет ждать небольшой сюрприз.

Да, когда шеф находился в таком состоянии, встревать в его монолог было бы все-таки ошибкой. Фокс тяжело вздохнул и направился прямо к своему Доджику, машине, с которой уже успел сродниться за эти годы работы в агентстве.

Если посмотреть на внешность, то агент Фокс Малдрейд мало походил на киношного Фокса Малдера. Он был широкоплечим, приземистым мужчиной, который, к тому же, брился налысо, что делало его и так массивную голову еще более массивной. Вот чем он был похож на Фокса, так тем, что ему поручали самые запутанные и непонятные дела. Правда, потом оказывалось, что даже самому непонятному делу можно найти простое и логичное объяснение. Иногда он брал какое-то старое дело и доводил его до логического ума. Так родилась легенда об агенте Фоксе.

А пока машина вынесла его на шоссе, по которому можно было добраться до Абингтона. Не доезжая до главной развилки, надо было сделать резкий поворот, а потом оказаться в небольшом городке, в котором и находилась цель поездки агента Малдрейда.

Вот заправка, на которой агент привык заправляться на обратном пути из Абингтона, тут было самое приятное обслуживание и самый качественный бензин, во всяком случае, так считал его напарник, агент Джимми Дэвис. Сейчас Джимми был в Чикаго, нет, не на расследовании, он взял два дня отпуска и поехал на свадьбу дочери. Хорошо ему, а я тут должен нестись по дороге черти куда, куда я и так постоянно езжу. Интересно, от чего настроение шефа было таким сумрачным?

Массачусетс, Абингтон, Броктон-авеню.

Ситуация прояснилась, когда Фокс приехал в Абингтон. Точнее, когда он зашел в офис шерифа. Высокий, тучный шериф Тим Вуд был жутко расстроен, настолько жутко, что когда увидел агента Фокса, которого знал уже года три, не меньше, даже здороваться не стал, а просто махнул рукой.

- Что у вас тут случилось, шериф? - агент Малдрейд тоже не отличался особой деликатностью.

- Поедемте, на месте все увидите...

- У вас даже есть место? - решил пошутить Фокс, но когда глянул на физиономию шерифа, сразу же оставил свой шутливый тон и продолжал совершенно по-другому:

- Мистер Вуд, что все-таки случилось?

- А... гнусная история, агент Малдрейд, едемте, я на месте все расскажу.

Фокс поехал сразу же за шерифом. Примерно через восемь минут они были на месте происшествия. Получалось, что это была дорога на окраине Абингтона, не так далеко от Броктон авеню, на которой жил подопечный Малдрейда, выживший из ума Дэн Кэрпентер. В придорожной полосе был виден четкий след. Недалеко был виден автомобиль - мощный внедорожник Джип, а около него лежало тело, накрытое простыней.

У Фокса сразу стало как-то гнусно на душе. Он понял, что попал в какую-то весьма неприятную историю. Шериф подошел к телу, приподнял простыню, Фокс заглянул туда вслед за шерифом, который старался под простыню не смотреть.

- Простите, агент Малдрейд, получилось все так. Этот мотор находится в розыске. Уже третий день. Патруль заметил его примерно в пяти милях отсюда. Начал преследование. Там какой-то крутой перец оказался. Он разворотил из дробовика машину и погнал сюда - на самой высокой скорости.

- Убитые, раненные?

- Оба полицейских ранены, но не смертельно. Мы объявили перехват. Примерно через пятнадцать-двадцать минут мы обнаружили его машину вот здесь. Получается, что старик переходил улицу, когда эта машина выскочила на него, тут поворот, обзор снижен, скорость была большая, человека подкинуло в воздух, он упал на обочину, вот сюда, водитель, видимо, от неожиданности, стал выкручивать руль, машину повело юзом, думаю, заклинило рулевое, вот ее повело сюда - виден отличный след. Он умудрился колесами пройти по старику, потом потянул его, видите, как след идет. Тут дальше следы ног - они ведут прямо на обочину. Думаю, тут он поймал машину, и удрал от нас. Сейчас этого типа ищут все полицейские. Мы объявили перехват. Патрулируем всю территорию.

- Вы уверены, что это старик?

- Более чем. Там клок седых волос, вот тут, в метре от вас, вырвало, когда его тащили... И еще... я направил человека к дому Дэна. Так вот, там его нет. И одежда... очень похожа. А тут, недалеко от обочины, папка с двумя газетами... Он всегда брал ее в парк.

- Что-то необычное в доме было? Следы каких-то сборов, ну, что-то, что наводило бы на какие-то мысли?

- Думаю, у моих людей никаких мыслей не было. Они там ничего не трогали. Если хотите, можете осмотреть все сами.

- Хорошо... думаю, это дело будет в нашей юрисдикции.

- Да, перед самым вашим приездом звонил ваш шеф, он сказал, что направляет сюда группу экспертов.

- Ну вот и великолепно. Давайте-ка я поеду к дому Дэна, все там сам осмотрю, а вы подождете наших ребят.

- Хорошо, агент Малдрейд...

Фокс поехал сначала в дом на Броктон авеню, где жил Дэн Карпентер.Старика действительно не было дома. Не было и никакого намека на то, что куда-то он собирался уехать, уйти, все вещи были на местах, одежда, как обычно, нигде ничего не пропало, заначка под подушкой тоже на месте, Фокс пересчитал - полторы тысячи долларов. Что же, старик не слишком тратил деньги, откладывал, но для чего? И если он их откладывал, то почему не забрал с собою, если это было бегство, сумма-то приличная? Да нет, какое тут бегство, зачем? Куда? Больше вопросов, чем ответов.

После осмотра дома бедного Дэна агент Фокс Малдрейд вернулся на место происшествия. Наверное, было бы просто связать эти два события - аварию и отсутствие Дэна Кэрпентера в одно, провести идентификацию трупа, после чего закрыть дело Кэрпентера в связи со смертью объекта, но было в этой аварии что-то что мешало Фоксу принять такое скоропалительное решение. Слава Богу, на месте были эксперты. Один из них занимался фотосъемкой, он и руководил группой. Дэн направился сразу же к нему.

- Фил, привет!

- Привет, Фокс!

- Гнилое дело, Фил, более размазанного трупа я не видел... Вот что, собери материал, весь, посмотри, может найдутся где-то у нас какие-то образцы ДНК или тканей Дэна, постарайся выяснить, он ли это. Знаю, что метод идентификации по ДНК экспериментальный, но пробовать надо, хоть как-то. Мне надо на все сто процентов быть уверенным, что этот человек Дэн Кэрпентер. ОК? - Фил молча кивнул головой и продолжил фотографировать.

Часть вторая Московская

Глава одиннадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть первая. Сборы

Москва, Юго-Восточный округ, район Марьино, проезд Луговой

Хорошо просыпаться не самым ранним утром. Хорошо жить так, чтобы никуда не спешить. Жанна Крючкова никуда не спешила. Было уже почти двенадцать часов. Ни тестя, ни тещи дома не было. Самое лучшее время. Муж уже на репетиции. Муж... Какой он, к чертовой бабушке муж? Так и не умудрился официально сделать предложение. Вот уже четыре года вместе... Четыре года, которые можно смело вычеркнуть из жизни. Мой муж объелся груш... Гадина! Он неплох бывает в постели по пятницам, может быть, это шабат на него так влияет, я знаю, он до меня общался с одной евреечкой, мужчинка... Да, отдадим ему должное, если бы не он, точнее, не занятия с ним, то я бы точно не попала в театральный, а пока что... Пока что... пока что... И Жанна, легким движением сняв ночную рубашку, отправилась в ванную, нисколько не заботясь тем, наблюдает ли кто-то за ней. Там быстро залезла под душ и подставила тело под струи горячего душа.

Ей исполнился двадцать один год. Она была красивой молодой крепкой стройной женщиной, около которой мужчины вились толпами, падая к ее длинным ногам. Ее лицо нельзя было назвать идеальным, но нельзя было не согласиться с тем, что оно прекрасно. Прямой упрямый подбородок с соблазнительной ямочкой говорил о веселом и сильном характере. Прямой ровный нос чуть заостренный, но с широкими крыльями, как и тоненькие волосики, периодически проступающие на верхней губе, говорили о чувственном и страстном характере. Темные волосы, большие серые глаза, казалось, совершенно невыразительные, вдруг, как по мановению волшебной палочки, начинали ярко сиять. Рот был немного великоват, но улыбка ослепляла окружающих. Чуть широкие скулы ничуть не портили овал в меру удлиненного личика, а ее фигурка вызывала искреннюю зависть окружающих женщин. Высокие стройные ноги с тонкими ступнями, тонкая талия, большая грудь с огромными круглыми сосками создавали эффект потрясающей гармонии. В действительности, Жанна была женщиной-трансформером: стоило ей зачесать волосы и собрать их на затылке в аккуратный пучок, да еще и не использовать при этом косметику, а одежду использовать самую обыденную, то Жанну в толпе можно и не заметить. Но стоило ей распустить и зачесать волосы, накрасить глаза, одеться чуть более ярко, чем одевается обычная женщина, как от Жанны Крючковой нельзя было глаз оторвать. Был еще один ракурс, в котором Жанна была неотразима. И она это знала. Стоило ей снять одежду, как мужчины приходили в состояние ступора, и не могли пошевелить даже пальцем. Потом шевеление начиналось, но получался совсем удивительный эффект: мозги у мужчины отключались, и он начинал думать именно тем, чем начинал шевелить.

Обычно, когда Жанна появлялась на людях, ты смотрел на нее и понимал: стерва! Тогда ты смотрел второй раз, и до тебя доходило: Красивая стерва! А когда ты смотрел третий - понимал: Чертовски Красивая Стерва!

И если после трех взглядов ты не влюблялся по уши, то ты или импотент, или у тебя что-то не то с ориентацией!

Самое главное то, что она понимала, какое оказывает действие на гормонального нормального активного мужчину с извилинами в голове. Конечно, не все и не всегда ТАК реагируют на нее, но это исключения, которые доказывают правило!

Жанна вышла из душа, вытерла волосы, намотала полотенце на голову, вышла из душа и прошлась в комнату, войдя, от неожиданности вздрогнула. Там был он, Игорь. Муж. Который объелся груш. Гадина. Человек, который неизвестно чего приперся, и теперь рылся в ее, нет, повезло ему! в своей полочке с вещами.

- Игорь? - она совершенно не стеснялась своей наготы, а чего ей было стесняться? Он что, ее не видел раньше? Ну вот, она думала, что он человек, а он тоже...

- Я это... забыл паспорт... нужно оформить...

- Опять едешь? - Она преспокойно, не замечая, как Игорь глотает слюни, и смотрит на нее, как удав на кролика, размотала полотенце, вытащила фен, начала сушить и расчесывать волосы.

- Это... мялся дальше Игорь.

- Нашел паспорт? - голос Жанны звучал более чем иронично. Она встряхнула волосы, поняла, что они уже сухие, и, чтобы перестать слышать блеяние бедной овечки, накинула на себя халат. После этого она, не понимая, что добивает этим супруга окончательно, вытянула стопу идеальной формы и начала заниматься педикюром, абсолютно не обращая внимания на страдания застрявшего дома супруга. Он же подошел к Жанне и попытался обнять ее за плечи.

- Не надо, Гоша, ты спешишь и я спешу, хорошо? Не надо... Вечером, после твоего спектакля...

Она раздраженно повела плечом, сбрасывая руку мужа с плеча, за которое он, по ее мнению, слишком настойчиво зацепился.

- Ах, да... ты сегодня на спектакль придешь, ты же знаешь, там моя коронная роль...

- Гоша, милый, твоя коронная роль еще впереди. А я не приду. И ты это тоже прекрасно понимаешь. Я занята.

- И чем же ты занята, позволь мне спросить тебя?

- Не позволю, Гоша, отстань... Мне не до тебя. Реально... Ну ты что, глухой? Беги, а то опоздаешь...

- Ах да, извини...

- Хорошо, прощен... И без цветов не приходи. Слышишь? - бросила вдогонку понуро уходившему мужу...

Ну вот, идет, надулся, как мыльный пузырь... А ведь и есть мыльный пузырь, а не человек... Заработков никаких, если бы не съемки, наверное, вообще сидели на бобах... Это я-то должна на бобах сидеть? Хрен вам! Все хорошо, что в мир театра меня ввел... Да, пусть будет пока что... у него еще есть резерв... внутренний, я бы сказала... Надо будет его сегодня удовлетворить, конечно, поднадоел, правда, ничем не хуже других, но и ничем не лучше тех же других... А когда мне было семнадцать он казался богом... Хорошо, что казался, сейчас я бы ни за что... Ничего, ничего, ничего, сабля, пуля, штыки, все равно... как там дальше? Забыла... Потом вспомню. Осталось самое главное...

Жанна пошла к зеркалу, морщась, забрала волосы в тугой пучок, чтобы не мешали, оказалось, что она страшно лопоухая девица, смешно оттопыренные ушки портили все прекрасное личико. Жанна нахмурилась, показала отражению язык, взяла тоненькую полоску скотча и стала аккуратно притягивать уши к коже головы, закрепляя достигнутый результат тем же скотчем.

Вот дура, забыла взять гримерный клей, ничего, пока дойду ничего не случиться, а там переклею. Ничего, уже ничего не заметно. Взлохматила волосы, посмотрела на себя в анфас и профиль, после чего, удовлетворенная, показала себе язык, быстро оделась, и выскочила из дома.

Глава двенадцатая Дом - это место, где тебя кто-то ждет

Москва

Наверное, еще никогда Петр Евгеньевич Корчемный не возвращался домой в таком прескверном настроении. С одной стороны, ему крупно повезло: старик Переделкин выехал в Питер, а потому с докладом идти всего лишь завтра поутру. Как сообщил адъютант генерала, его ждут в половине седьмого утра. Что же, с утра, так с утра, не привыкать. Петр посмотрел на часы. Было еще только половина одиннадцатого, не самое плохое время для встречи мужа, тем более, что и о встрече успел предупредить заранее, позвонил, как только оказался на работе. Вот только окна почему-то темные, неужели Нина его не встречает? А ведь должна. Должна...

У Петра почему-то не было нехороших предчувствий. Странно, мы так слепы по отношению к тем, кто нам близок, и так хорошо видим, что твориться в семьях соседей, что нечем тут удивляться. Короче говоря, как только Петр открыл дверь квартиры и включил свет в прихожей, как понял, что его настойчиво ждали.

Вот только ждали его аккуратно сложенные вещи - его вещи, и записка от Нины, которая была прикреплена жевательной резинкой к зеркалу в той же прихожей.

"Дорогой! Я так жить не могу. Делай что хочешь, но мы расходимся. У меня есть другой мужчина, и я собираюсь построить с ним нормальную семью. Просьба: переедь на другую квартиру, мы решили жить тут. И не надо объяснений. Если бы ты был мужчиной, я бы давно ни в чем не нуждалась. Пойми, я хочу жить, а не существовать. А с тобой у меня получается только существовать. Нина".

Петр прочитал записку Нины еще раз. Да... потом оценил то, что все его вещи поместились в две сумки, довольно средних по размерам, усмехнулся, вытащил подарок, который он взял жене в дюти-фри (настоящие французские духи), вспомнил, как выбирал их. Поставил духи на полочку, в конце-концов, пусть подавится... Чего уж там...

Теперь надо было что-то придумывать. Хорошо, что сегодня еще не так поздно. Петя поднял трубку и набрал номер друга и сокурсника по военному училищу, Павла Скороходова. Паша жил недалеко, конечно, у него двое детей, но на ночь друга он приютит, уверен...

В друге Петр не ошибся. Павел выслушал сбивчивый рассказ Петра, которого еще переполняли эмоции, коротко бросил в трубку:

- Двигай! Я тебя жду...

Он его действительно ждал. Его жена, полненькая хохлушка-хохотушка Раечка тоже не спала. Было видно, что они ждут третьего. Два первых ребенка были девочками, а Паша бредил пацаном, наследникомвоенных традиций семьи. Все его предки были военными, сейчас Паша имел чин подполковника и учился в Академии Генштаба. Петр вынужден был повторить рассказ уже при Раечке. На этот раз его рассказ был не таким эмоциональным и более связанным.

- Говорил я тебе, что у твоей Нинки ветер в голове гуляет, - мрачно сообщил другу Павел.

- Не ветер у Нинки гуляет, это Нинка как ветер у тебя гуляет, - заметила Раечка, - разбаловал девку, вот она и взбрыкнула... Ладно, вы еще тут говорите, а я пока постелю...

Раечка, одетая в простой клетчатый халат, кругленькая, с чуть вздернутым носиком, вечно румяная, симпатичная, пухленькая, шустренькая, не могла усидеть на месте больше минуты-двух. Павел проводил ее влюбленным взглядом, он умудрился все еще любить ее, не смотря на двенадцать лет, прожитых вместе.

Петр вспомнил, как Нинка встречала его после работы, какие истерики закатывала, как умела не обращать на него внимания, и понял, что завидует другу. Странно, когда пришло время жениться, Петр и Павел оказались окольцованными в один год. Друзья и знакомые завидовали Петру - у него жена была красавица, бойкая, умница, танцевала на загляденье, была остроумна, умела общаться, имела хорошие манеры, в общем, достойная жена русского офицера. А вот у Паши жена казалась простушкой. Провинциалкой, которая всего стеснялась, вела себя скромно, казалась простой серой птичкой на фоне столичных лебедиц. А птичка-то оказалась с норовом! И еще каким! И этот ее норов, точнее, нрав, нравственная чистота делали ее настоящей красавицей, настоящей женой русского офицера. И повезло этому офицеру, что нашел себе такую спутницу жизни. Мог он работать и быть спокойным за детей: жена и посмотрит, и накормит, и соберет... Короче говоря, они друг за другом, как за каменной стеной.

Теперь у меня тоже есть своя каменная стена, - решил про себя Корчемный. - И за эту стену я никого больше не намерен пускать. Ему вновь стало тоскливо и тошно, тоскливо и тошно до предела. Он лежал с открытыми глазами и не засыпал. Вся его семейная жизнь проходила перед глазами, с первых лет до самой последней поездки, когда он переступил порог дома, не подозревая, что эта командировка окажется для него последней в их семейной жизни. Теперь он понимал, что все это время она искала, к кому уйти... Наверное, не было к кому, поэтому не уходила...

Может быть, надо было ей уступить?

Ну, в конце-концов, на что только мужчина не идет ради любимой женщины, вот, некоторые даже Родину продавали из-за юбки... И что? Нет...

Не могу я так... дашь слабину, начнешь стелиться под бабу - себя вконец потеряешь... Мы вместе должны были пережить это время. Так нечестно - все на мужчину взвалить, не честно.

Да, она слабая женщина, но и слабая женщина должна хоть немного работать, а она уже давно забыла, что это такое - работать.

Она говорила, что хочет учиться...

И на учебу нет денег...

А на кого учиться? Он вспомнил, как договорился с одним из знакомых, что Нина поступит учиться на экономический факультет...

И тут она заявила, что у нее проблемы с математикой и ей нужно гуманитарное образование. Зачем ей быть экономистом, если она не умеет экономить?

От такого аргумента Петр найти защиту не смог. Он перезвонил и извинился, хотя понимал, что упустил хороший шанс, теперь ему ничего были не должны.

И тут Петр подумал, что через год или два эта его трагедия (а сейчас это воспринималось именно как трагедия) станет казаться совершенно пустым местом. Ничем, приключением, от которого ему не было никуда не деться.

И все-таки... Все-таки не один год они прожили вместе, ой, не один! И кусок жизни отрезан... Нет, еще не отрезан... Надо будет развестись. Именно так. Поставить точку. Не ей, а мне...

Хоть один поступок, довести до конца... Все, разорвано... Разорвано! Даю отмашку! Считаю до десяти! Двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать, шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать, ДЕСЯТЬ!

Спать!

Тут же он заснул, заснул почти под самое утро. Ему оставалось всего два часа до времени, когда надо было вставать и ехать на работу, туда, где его ждал генерал Переделкин.

Глава четырнадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть вторая. Постель

Москва. Троицкая улица.

У Игоря Стольникова, известного продюсера, квартира была не самой презентабельной: всего три комнаты, евроремонтом в них и не пахло, больше это было похоже на студию вольного художника или берлогу закоренелого холостяка с претензиями на оригинальность. Претензии на оригинальность были созданы благодаря старому знакомому Игоря, спившемуся художнику Николаю Цареву. Сейчас Царев лежал в больнице с алкогольным гепатозом, как говорил его лечащий врач, ему осталось до цирроза месяца два. Картины Царева начали взлетать в цене, но большинство их Стольников скупил, когда Царев был еще малоизвестен. Когда друзья Царева попросили Игоря продать пару картин, чтобы продлить жизни художника, Стольников заметил, что смерть Царева принесет ему намного больше денег, чем его жизнь. Заявление было сделано подшофе, но впоследствии от него Стольников не отказывался. Царев рисовал огромные доски, на которых были изображены силуэты обнаженных женщин красного и синего цветов. На стенах вместо ковров эти картины создавали довольно странное впечатление.

Единственной комнатой, в которой не висели картины Царева, была спальня. Спальня была зеркальной. Три стены (кроме той, где было окно) и потолок занимали большие зеркала. Стольников был вуайеристом. Ему нравилось тайком снимать то, что происходило у него в спальне, в свое время он привез соответствующую технику из-за далекого бугра, и теперь имел возможность видеть себя в самых разных ракурсах.

Некоторые его любовницы знали о таких наклонностях шефа, некоторые, но не все. Наверное, не стоило говорить о том, что и среди женщин вуайеристок хватает.

Если бы не беспорядок, квартира Стольникова была бы довольно приличным местом пребывания. Вот только кухня оставалась старой, неухоженной, с разбитой плитой, но с новенькой микроволновкой. Еда у Стольникова не готовилась: он подогревал уже готовую пищу, чаще всего покупаемую в ближайшем супермаркете. Когда пиццы, котлеты и пельмени ему надоедали, он заказывал что-то из ресторана. А вот домработницы сказал, что ни за что не потерпит.

Любовница становилась домработницей. Заодно. Так и надо было, по мнению самого Стольникова.

Сейчас Игорь находился именно на кухне. Он недавно купил кофеварку, но пока что плохо разбирался с тем, как она функционирует. Таблетка кофеинового порошка постоянно рассыпалась, наверное, он либо слишком крепко ее сжимал, либо купил не те таблетки. И не надо было заливать воду из бутылки минеральной с газом.

Наконец-то он собрался. Нахмурил брови. Да, это было как раз то... Взял новый пакетик, вставил таблетку в аппарат, нажал нужную кнопочку, кофеварник вскипел, забулькал, зашипел густым паром, вот уже должен был начать литься, и тут Игорь вспомнил, что чашку так и не нашел. Все чашки были грязными в мойке. Посмотрел, но мыть не стал. Нашел самое полезное изобретение современности: одноразовые стаканчики из прессованного картона. Первые капли уже упали на металл подставки. Игорь быстро подставил стаканчик, наблюдая, как стекает туда кофе, щелкнул зажигалкой, закурил. Взял стаканчик и понес приготовленный напиток в спальню. Там они со стаканчиком многократно отразились, отражения приблизились к отражению нагой прекрасной женщины.

Жанна грациозно потянулась, так что ее тело открылось нескромному взгляду режиссера. Она знала, что могла таким видом свести с ума, вот и сводила. Впрочем, Стольников сводиться сводился, а гнул свое... Пока что молодая актриса так и не получила ни одной роли из рук Игоря. Все хорошо, подарит цветы, кофе в постель принесет, а роль ни-ни, даже разговоры про это пресекает.

- Кофе хотела?

- Несомненно... А ты будешь?

- А...а...а... закончился...

- Я с тобой поделюсь...

- Спасибо, не надо.

- Боишься, что я узнаю твои мысли?

- Глупости... Когда я тебя вижу, у меня ни одной мысли не возникает...

- Даже про меня?

- Это не мысль, это идея!

- Идея?

- Двигаться дальше...

- И куда ты собрался двигаться? - Жанна грациозно носочком утыкивает в живот мужчины...

- Это предложение?

- Предложение должен делать мужчина. Это - приказ!

- Слушаюсь!

Допитый стаканчик полетел в сторону. Мужчина навалился на женщину, которая уже ждала его, ждала, призывно раскрыв бедра, ждала, чтобы впустить в свое лоно, чтобы дать ему дорогу для наслаждения.

Все, что ему было надо, так это то, чтобы ОН, мужчина, доставил ей максимум удовольствия, она, ко всему прочему, была не только стервой, но еще и порядочной эгоисткой.

Игорь еле-еле сдерживал себя, он сорвал остатки одежды, впился поцелуем в ее грудь, начал ласкать ее сильно, грубо, порывисто, доставляя то ли наслаждение, то ли боль. Он не стеснялся и не боялся - Жанне нравилось, когда ее брали грубо, цинично, и не слишком при этом церемонились. Еще больше это нравилось Игорю Стольникову. Он просто рвал на части белое, до чертиков соблазнительное тело, тело совершенное по своей природе и такое желанное, непонятно только почему!

Наверное, ее надо было назвать роковой женщиной...

Но Стольников, Стольников никак на рокового мужчину не тянул. А почему-то на него ее ферромоны действовали только как сексуальный магнит. Да... на секс... ДА!

А все остальное - нетушки. На все остальное действие Жанны не распространялось.

И он почувствовал, что ОНА, впервые за сегодняшний, такой жаркий, насыщенный страстью и жарким женским телом, вечер испытывает настоящее наслаждение. Ее ногти впились в кожу плеч мужчины, который придавил ее всем весом к плоскости кровати, мужчине, который двигался, перестав быть человеком, мужчине, который не думал ни о чем, кроме секса, и глаза ее расширялись, зрачки становились овальными, мутными, глубокими, и только тогда, когда она издала хриплый крик победителя, изогнувшись в пароксизме страсти, ОН почувствовал, что ЕЕ страсть начинает его отпускать...

Наверное, она даже не почувствовала, как он кончил, воспринимая это как легкое послесловие собственного наслаждения, он же, измученный, выпотрошенный, уставший, в изнеможении свалился с ее тела и потянулся рукой к брошенному стаканчику, так ему захотелось вдруг пить...

Жанна, все еще пребывающая в неге наслаждения после того, как... Жанна, утомленная страстью более, чем утомляются солнцем, чувствовала все же, что утомление это обманчиво, что ее наполняет какая-то совершенно другая сила, что она может сейчас все, но ей было лень ВСЕ это получить...

Она заметила легкое поползновение на движение Игоря... Обычно он, после того, как кончал, не мог говорить, а только мычал... Хорошо же... Пока еще не мычит, значит все еще в нирване... Она проследила взглядом, ага, пить хочет, бедолашный... Жалко его, ох, как жалко! Женщина изящным движением достает бокал с вином, кажется, она пила из него, да, вина в бокале почти наполовину, Игореша выхлестывает вино почти по самое дондышко, остается только чтобы губы смочить. Вечно моим вином поправляется...

Бокал мягко перекочовывает в Игорю, который жадно всасывает в себя всю жидкость...

Что ж... она его изучила почти досконально... Сейчас будет минут пять-шесть мычать и перекатываться с бока на бок. Некоторые сразу же засыпают, этот не такой, пойдет отливать, без этого не засыпает. Что же, у нее будет пять минут, до того, как Игорь переберется в комнату и свалится спать. Он проспит ровно четверть часа, но мертвецким сном. И будет совершенно убитым. Можно на нем плясать целому племени бедуинов - не проснется. И только после этого, сможет очухаться и даже проводить ее до дому.

Наверное, у Игоря самая странная мужская физиология из всех, кого Жанна уже встречала на своем недолгом жизненном пути. Но при этом он никогда, никогда не забывал, что она женщина, всегда провожал ее, правда, его полностью устраивало, что Жанна замужем, досадно... Если бы я была его женой, вполне возможно, он вел бы себя по-другому. Впрочем, в отрицательном есть свое положительное: когда у мужа и любовника одно и тоже имя, меньше шансов случайно проговориться.

Если бы да кабы, да во рту росли грибы, то то был не просто рот, ну а цельный огород... Жанна вспомнила детскую дразнилку и сразу же расплылась в улыбке..

- Улыбаешься... эт хорошо...

Игорь, пошатываясь, направился в туалет, дверь не считал нужным закрывать, поэтому журчание донеслось и до спальни. Умеет он себя потешить, вот, блин, сейчас придется в туалете все убирать, а то и не сядешь, все вокруг залил, гадина...

Игорь рухнул в постель.

Почему-то настроение сразу же испортилось. Интересно, почему он не хочет брать домработницу, ему что, денег не хватает? Да нет, вроде...

Жанна поморщилась, взяла в руки тряпку и направилась на уборку общественных помещений.

До завершения вечернего спектакля в театре мужа оставался еще час.

Глава пятнадцатая Головная боль генерала Переделкина

Москва, Лубянка, Контора, Переделкино.

- Знаете, что такое головная боль, майор?

Голос генерала Переделкина был не просто сухим или жестким, это был шторм иронии, плюс еле-еле сдерживаемый мат в силу воспитания и профессиональных привычек.

- Так точно...

- Нет, вы не знаете, что такое головная боль. Вспомните, во сколько обошлась нам операция "Старик"? Я имею пока что в виду только финансовую сторону проблемы, я не говорю о том, что мы расконсервировали одного агента и несколько важнейших каналов. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

- Так точно...

- Хорошо, докладывайте. Как это получилось?

- Это было, когда мы находились в милях двадцати от побережья Кубы. Сначала я решил, что это обычный старческий каприз. Было все оговорено. Он выставил это условие внезапно, и сделал его чуть ли не самым главным.

- Старческий каприз?

- Именно, просто прихоть, старческий каприз, а тут...

- И что было в его папке?

- Она...

- В смысле она?

- Вот, посмотрите...

- Ну, давайте, не тяните. Показывайте...

Корчемный вытащил конверт, из которого на стол перекочевало небольшая стопка фотографий. На них была изображена красивая женщина с темными волосами, на некоторых фотографиях без одежды...

- Проклятая свобода, - пробурчал генерал, раскладывая стопку фотографий, - снимаются во всяких плейбоях, а я теперь из-за этого должен рассматривать фотографии голых баб, дел больше у генералов нету, как на голых баб пялиться. И как он это объяснил?

- Ему осталось полгода, максимум год жизни. И он хочет, чтобы именно она провела с этим господином его последние дни...

- Последние дни... последние дни... а что касается оружия?

- Он будет говорить о нем только тогда, когда это условие будет выполнено...

- И она обязательно должна стать его официальной женой?

- Это его условие.

- Не пытались переубедить?

- Стойко стоит на своем. Говорит, что ему все равно у кого в тюрьме умирать: у нас, у американцев, или у китайцев, но за то, что его лишили личной жизни, он хочет получить ее, эту личную жизнь, и прожить ее по своему выбору.

- Естественно, выбор самого объекта господина Дика не интересует. - спокойно заметил Переделкин, ткнув пальцем в фотографию женщины.

- Это уже наша проблема.

- Это его слова?

- Это точный смысл его слов.

- Что мы знаем о ней?

- Пока что очень мало. Актриса. То есть, учится на актрису. Уже снималась, и не только в кино.

- Это очевидно, ближе к делу.

- Замужем. Живет у мужа. Строгим поведением не отличается.

- Насколько строгим?

- Замечена в беспорядочных связях. Первая роль - во французском эротическом фильме, название "Секс и перестройка".

- Объект видел этот фильм?

- Несомненно.

- Достаньте.

- Слушаюсь. Амбициозна. Говорят, что ради роли способна на все. Даже переспать с режиссером.

- Это все? - разочарованно произнес генерал Переделкин.

- Работаем, Константин Львович.

- Активнее работайте. Я жду полнейшее досье, полнейшее, я хочу знать, какие родинки у нее подмышками... а...да, это и так видно... Простите, глупость сморозил... Вот еще, посмотрите среди наших кадров, может быть, кто-то есть на нее похожа, все-таки не весть какое уникальное личико... Не хочется привлекать к этому человека со стороны, да и получиться ли... у них, молодежи понятия о долге, патриотизме, Родине совсем не такие, как у нас... это для нас эти слова не есть пустой звук... Извините, Петр Евгеньевич, за невольное брюзжание, я не ожидал такого поворота событий...

- Можно свое мнение?

- Слушаю...

- Я проверил ее характеристики по месту учебы. В институте ее характеризуют как взбалмошную, но очень работоспособную и талантливую студентку. На парах она не работает - она пашет. Я проанализировал ее "беспорядочные" связи и обнаружил в них строгий порядок.

- Вот как? Интересно...

- Она вступает в связь с теми, кто может как-то посодействовать ее актерской карьере - охотится исключительно на продюсеров и режиссеров. Кажется, она понимает, что ее тело - это почти единственное оружие, на которое она может рассчитывать. Ей надо пробивать себе дорогу, и, как женщина трезвая, расчетливая, она пробивает себе дорогу тем, чем может. Мне кажется, стать актрисой - ее сверхцель, то, на чем мы сможем сыграть.

- Хорошо, продумайте это.

- Слушаюсь!

- Как устроили объект?

- На высшем уровне.

- Комфорта или безопасности?

- И того, и другого.

- Где именно? На Луговой.

- Выбор правильный. И начните... просмотрите загородные базы, что-то типа домика в селе, недалеко от городской черты, для американца частный дом со всеми удобствами - предел мечтаний. И еще, недалеко от Москвы...

- Выбор не велик...

- Это верно, думаю, мы приобретем объект недвижимости, черт с ним, все равно финансы, финансы... мы и так по уши влезли в это дело... если игра стоит свеч... а она того стоит... Я так думаю...

Голос генерала прозвучал на последней фразе не слишком уверенно. Поняв, что дал слабину, Переделкин одернул себя, и ровным четким тоном произнес:

- Как ваша жена, Петр Евгеньевич? Рада подаркам?

- Какое там рада. Мы расстались. Окончательно. Меня ждали уже упакованные вещи.

- Вот как?

- Я же говорил вам, Константин Львович, мне кажется, у нее кто-то есть...

- Значит, развод - дело времени?

- Так точно, развод - вопрос решенный. Я прощать ее не собираюсь. Знаете, жить в подозрениях... Да и она не захочет ко мне вернуться.

- Ну, Петр Евгеньевич, я вам не отец родной, но без совета я вас не оставлю.

Генерал Переделкин был из тех начальников, которых подчиненные как раз и называют "отец родной". Он считал, что личная жизнь его ближайших сотрудников влияет на их работу, следовательно, он, как руководитель, должен быть в курсе всех аспектов личной жизни своих подчиненных. Вот и сейчас, Константин Львович искренне считал, что развод, который уже "светил" майору Корчемному не должен отразиться на операции, которую он курирует. Умение быть жестким, и быть отцом родным одновременно было серьезным козырем старого генерала.

А вот Корчемный почувствовал это совершенно недавно, зато понял, почему обитателям Переделкина завидуют сотрудники многих других отделов Конторы. Конечно, в личной жизни самого майора после этой беседы ничего не изменилось, но на душе стало как-то легче.

Глава шестнадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть третья. Жанна собирается домой

Москва, Троицкая улица.

Жанна стояла под душем, наслаждаясь чуть теплой водой, которая приятно бодрила. После секса она не терпела горячей воды, ей хотелось всегда чего-то мягкого, нейтрального, ласкового, тогда ее кожу только-только терзали, теперь же нужна была только осторожная нежность.

И что могло дать эту нежность лучше, чем вода?

А он мог бы позаботиться о том, чтобы соорудить в ванной комнате хоть какую-то шторку, нет, я не стесняюсь, просто не хочу вытирать снова пол от брызг...

Кажется, ему время прийти в себя... Точно...

В подтверждение ее мысли дверь ванной открылась, и в проеме появился Игорь, не удосужившийся даже полотенцем обернуться. Он быстро забрался в душ, Жанна знала, что после секса Игорь любит, когда его рельефную мускулатуру женщина разгладит жесткой рукавицей под мягкой водой.

Жанна Игорю многое позволяла. Наверное, он был лучшим любовником за ее бурную практику. Кроме того, он был продюсером. И ей хотелось, чтобы Игорь, наконец, уделил ей больше внимание именно как продюсер.

Да я такая, я использую мужчины, потом что они с удовольствием используют меня. И мы квиты. Навсегда.

Надо быть твердой и спокойной... Не сейчас, если я заговорю с ним сейчас, он будет злиться. А злость плохой советчик...

Жанна внезапно очутилась в крепких объятиях Игоря. Он Крепко сжимал ее, показывая, как силен, потом мгновенно перенес ее через бортик ванной, и быстро спустился, очутившись прямо за ней, теперь он целовал шейку женщины, не выпуская ее из рук, почти полностью обездвижив, Жанна не могла шевельнуть руками, потом почувствовала, что он целует ей ушко, хватка ослабла... хоп! И резким движением руки Игорь отлепил скотч с ее ушка так, что оно мгновенно стало торчать из-под мокрых волос...

И тут Жанна разъярилась. Кто знает, откуда у молодой женщины взялось столько сил? Она оттолкнула Игоря так, что он отлетел к противоположной стене и осел на пол...

- Ты что? - ошарашено спросил Игорь, наблюдая за тем, как Жанна пытается прилепить скотч на место, понимает, что ничего не выходит, и ее губы начинают белеть от ярости...

- Ну ты придурок! Зачем ты это сделал? Мне это неприятно, понимаешь, да!

Она подскочила к Игорю и так занесла кулак, что он от неожиданности даже зажмурился...

- Пидорас... Придурок... Гондон... - отчетливо прямо в лицо Игорю процедила Жанна, замоталась в полотенце и вышла из комнаты.

Москва, Юго-Восточный округ, район Марьино, Луговой проезд.

В доме номер 4 по Луговому проезду, в квартире 21, где с мужем проживала начинающая актриса Жанна Крючкова, никто не спал. Никто, это Татьяна Тихоновна, свекровь Жанны и муж Татьяны Тихоновны, Вячеслав Анатольевич. Они ждали сына, ждали, по традиции, когда он, вернется после спектакля домой. Ждали, чтобы покормить ужином, поговорить перед сном, хотя бы немного, но поговорить. Ведь утром они уйдут очень рано, и так с сынком и не попрощаются.

Татьяна Тихоновна возилась по кухне: это была ее вотчина, ее законное владение, где никто, кроме нее, права голоса даже не имел! Сейчас она не переставала суетиться, накрывая на стол, все искала, что бы такое приготовить Игорьку, чтобы он покушал вкусненькое, из того, что он любит больше всего. Времени оставалось мало, поэтому играться с голубцами или начинать готовить его любимый узбекский плов, смысла не было. А вот порадовать варениками с вишнями можно было как раз. Тесто раскатать - плевое дело, вишня в банку закатана еще с лета, раскатать баночку - минутное дело, да и Вячеслав Анатольевич не откажется вареники помочь лепить. Он у нас, хотя и человек интеллигентный, а простого кухонного труда не гнушается. Конечно, сейчас он не то, что раньше... Раньше он был главой профкома на большом заводе. Потом завод закрыли. Помогли старые связи. Да и военная служба тоже стала в помощь: его взяли в небольшой банк начальником службы безопасности. Банк-то небольшой, но должность-то больно престижная... Татьяна Тихоновна была моложе мужа на семь лет. Ей до пенсии было еще пять лет тянуть. Так и бегали по работам. Вот, если бы не военная пенсия Вячеслава Анатольевича, совсем тяжко было бы.

Игорь всегда удивлялся тому, как похожи были его родители. Они за все свои годы настолько притерлись друг к другу, что казались одним целым: мать задумает, отец сделает, отец скажет, а мать уже приготовила, они что-то решат, и тут же претворяют решение в жизнь. Было в этом их единении какая-то особая, никому не понятная красота и сила. Они и внешне были похожи. И не только так, как бывают похожи внешне все полные люди, отнюдь, их круглые лица с чуть вздернутым носом-кнопочкой, задорный взгляд то ли серых, то ли голубых, то ли светло-зеленых глаз делал их почти что братом и сестрой.

Татьяна Тихоновна ловко замесила тесто (простейшее - вода, соль и мука), раскатала его, вырезала стаканчиком аккуратные кружочки, и стала звать мужа:

- Вячеслав Анатольевич! Ваша помощь нужна!

Не смотря на все совместно прожитые годы, Татьяна Тихоновна называла мужа только по имени-отчеству и на "вы". Вячеслав Анатольевич мгновенно явился на зов жены. Он был дисциплинированным мужем, и знал, что без особой нужды его на кухню не призовут. А раз зовут, значит, повод серьезный. А сам Вячеслав Анатольевич называл свою жену исключительно "Танюшей", и по-другому дражайшую супругу никогда не называл. Привык за это время, и отвыкать не собирался. Все хорошо было в семье Жуковых, все, кроме семейной жизни их сына. Тема была больная, а поэтому обсуждали ее крайне редко.

- Да, Танюша...

- Пора лепить вареники.

- С удовольствием.

Самое большое удовольствие Вячеслав Анатольевич получал от того, что кушал вареники. Но лепить никогда не отказывался. Он утверждал, что его еще в детском саду оставляли лепить вареники, а потом его личные вареники ему же отваривали и давали кушать. Его приятных размеров животик свидетельствовал о том, что вареники в семейном рационе явление более чем обычное.

- Успеем, Танюша?

- До конца спектакля минут десять осталось, не больше. Знаешь сам, он появится где-то через час. И налепить успеем, и сварить. Приедет, как раз горяченькие получит, воду я еще не ставила. Не переживай...

- Да что ты, Танюша, я и не переживаю...

- Нет, Вячеслав Анатольевич, я же чувствую, переживаешь...

- Ну что ты, Танюша...

Но Татьяна Тихоновна была уже на своей волне. Ее иногда "прорывало". И когда "прорывало", то остановить было очень и очень трудно.

- Не за то надо переживать, Вячеслав Анатольевич. Не за вареники.

- Танюша, зачем тебе это?

- А что ЭТО? Не перебивай меня... Что ЭТО? То, что ЭТОЙ нет еще дома? Так именно за это переживать и надо.

- Танюша, мы же договорились...

- Знаю, что договорились. Только это мой сын. И меня болит...

- Танюша, я тебя понимаю...

На какое-то время супруги отвлеклись, исступленно лепя вареники, намереваясь в этом процессе хоть как-то притупить боль от этой страшной для любых родителей темы.

- Он ее вот как любит. - заявила Татьяна Тихоновна, поставив воду на газ. - А она? Знаешь, не могу ему открыть глаза, боюсь за него. А как с этим жить? Делать-то что? Ну ты что молчишь, а?

- А что ту скажешь, шалава она... Красивая, но шалава... А Гошка-то наш, он как кутенок слепой... Жалко его...

- Жалко... А ей не жалко... Каждый раз, как у него спектакль, ее дома нет, где она, кто ее знает? А теперь еще этот... Я ведь видела, как он ее провожает. До подъезда провожает, до второго этажа. Они там целуются. Мне это Марь Тимофеевна рассказывала. Потом ЭТА к мужу законному, мол невинная я, жду тебя, родимого... А он и верит всему, сердечный...

- Сколько это продлится, а, Танюша?

- Ой, не знаю, Вячеслав Анатольевич, откуда мне знать...

- Смотри, Танюша, время вареники в воду опускать, Игорек вот-вот домой вернется.

- Вот именно, что вот-вот, а ее нет... Погоди, что-то сердце мое неспокойно.

Татьяна Тихоновна подошла к окну, одернула занавеску.

- Ой, Славик, смотри... иди сюда...

Голос ее дрожал, она так волновалась, что впервые в своей жизни назвала мужа по имени, а не по имени-отчеству. Муж подошел к жене и выглянул из-за нее в окно. Их невестка, Жанна, переходила дорогу к подъезду, и ее сопровождал высокий стройный мужчина в темном пальто, она держала его под руку, и нисколько этим не беспокоилась.

- Ну вот...

Вздохнула Татьяна Тихоновна. Муж ее молчал. Через две минуты мужчина покинул подъезд.

- Ой, Славик...

Татьяна Тихоновна ойкнула, и тут же прикрыла рукой рот, как будто сын, который переходил улицу, чуть локтями не столкнувшись с любовником жены, может ее услышать. Игорь мрачным взглядом проводил мужчину, переходившего улицу и направился в подъезд. Щелкнул замок, это Жанна открывала дверь.

- Кажется, он знает, Танюша...

- Молчи, Вячеслав Анатольевич, Христом-Богом прошу, молчи!

- Да, да, Танюша... Да, да...

- Куда это она? - Татьяна Тихоновна напрягла слух.

- В ванну, наверное...

- Не отмоется...

- Добрая ты...

- Какая есть. Погоди, кажется, Игорек вернулся.

Игорь действительно вернулся. Жанна как раз вышла из ванны, закутанная в любимый махровый халат, она предстала перед мужем, уставшим после репетиции и от чего-то раздраженным.

- А... Гоша... Я прилягу пойду. Как спектакль? - Жанна задавала вопросы как бы между прочим, совершенно не глядя мужу в глаза. Она чертила круг пальцем левой руки на ладони и думала о чем-то, совершенно к мужу не относящемуся.

- Успешно...

- Ну и хорошо...

- Игорек, ты кушать будешь? - раздался голос из кухни.

- Буду, мама, я сейчас...

- Я твои любимые варенички приготовила. - не могла угомониться мамаша.

- Да, мама, я сейчас... Жанна, нам надо поговорить...

- Гоша, я устала... пойди, подкрепись, а потом будем разговаривать. Я тебя в комнате подожду.

- Ну, хорошо, я сейчас...

- Иди, иди, там тебя любимые варенички ждут, - Жанна вложила в эту фразу всю иронию, на которую только была способна.

- А ты разве не пойдешь кушать? - Игорь сразу же как-то поостыл и попытался говорить примирительно-извиняющимся тоном.

- А мне варенички вредны для фигуры. - так же иронично, а, может быть, и зло ответила Жанна.

И муж ее как-то обреченно потопал на кухню, где мама уже наложила в тарелку вареников. И Татьяна Тихоновна, И Вячеслав Анатольевич прекрасно видели, что настроение у Игорька - хуже некуда. Он не столько ел, сколько ковырялся в тарелке, думая о чем-то своем и совершенно невпопад отвечал на родительские вопросы. Потом, оставив на тарелке почти половину еды встал, что-то проурчал под нос, что-то, наверное, означавшее извинение, хотя слов разобрать было невозможно, и ушел в свою комнату.

И тут Вячеслав Анатольевич заметил, как по щекам его драгоценной супруги, Татьяны Тихоновны ручейком бегут горькие непрошенные слезы.

Глава семнадцатая Время решений

Москва, Лубянка, Контора, Переделкино.

В жизни каждого человека происходят события, которые полностью меняют всю его жизнь. Было бы неразумным считать, что расставание с женой прошло для майора внешней разведки, Петра Евгеньевича Корчемного, безболезненно. Он страдал. И не просто страдал. Сердце его рвалось на части. Он все еще любил эту истерическую стерву, свою жену. И не мог ничего с собой поделать.

Наверное, на роду ему было написано тащить на шее своей красивую, но бессовестную бабу. Кто знает, какой закон кармы отрабатывал на земле Петр Корчемный, но то, что он "западал" на определенный тип женщин, было бесспорно.

Сейчас он шел к своему шефу, генералу Переделкину. Шел, понимая, что предстоит решать задачу архисложную. А что поделаешь? Раз твоя работа решать задачи, которые ставит перед тобой служба, отступать тебе больше некуда.

- Ну что, как работа фотоателье, Петр Евгеньевич? - Константин Львович Переделкин сегодня пребывал в отменном настроении. Это не было связано с сегодняшним делом, отнюдь. В такое настроение его произвел разговор с одним из своих товарищей, сейчас занимающих важный государственный пост. И дело было даже не в одобрении каких-то важных для генерала вещей, сколько в решимости определенного круга лиц избавиться от позорной зависимости от Запада. Зависимости, навязанной России безвольным подкаблучником Горбачевым. Бывшего генсека Переделкин не то чтобы не любил, а относился к нему с презрением, скрыть которое перед друзьями и не пытался. По его мнению, так сдать государство мог только человек бездарный, недальновидный и совершенно бессовестный. И если говорить о роли человека в истории, то, по мнению Переделкина, роль Горбачева в современной истории была более чем отрицательной. Он даже заметил как-то, что если бы ГКЧП возглавляли профессионалы, а не эти комсомольские самодеятели с самим Горбачевым во главе (а это уж сам генерал знал наверныка), то давным-давно в мире изменилось бы. Впрочем, как профессионал, Константин Львович понимал, что история не терпит сослагательных наречий. И если бы, да кабы в истории не прокатывает. И все есть так, как есть сейчас. Но упадок своего государства, проблемы Конторы, которая раньше могла вершить судьбы мира, переживал по-прежнему очень болезненно. Больше всего генерала возмущало то, что в годы распада у власти все больше отиралось людей случайных, рассматривающих государство Российское, как собственную кормушку, и стремящиеся из этой кормушки зачерпнуть для себя самой большой ложкой.

А вчера генералу показалось, что надежда все-таки есть. Пусть смутная, но все-таки есть! Корчемный дошел до стола генерала, встретил его насмешливый взгляд, понял, что отвечать пока что не надо, надо дать шефу возможность блеснуть остроумием, чем шеф, генерал Переделкин, немедленно и воспользовался.

- Говорят, ты всех красивых девушек в конторе раздеваешь и фотографируешь, слушай, Петр Евгеньевич, может мы с тобой собственный Плэйбой выпускать будем? А что? Девки у нас на загляденье, лучшие в Москве, знаю, кто их отбирал, фотографий уже тьма, денег заработаем - выше крыши!

- Если это приказ, готов приступить к выполнению! - Корчемный четко отрапортовал, глядя на генерала преданными глазами.

- Молодец, сынок, с чувством юмора у тебя все в порядке. Ладно, давай свои фотографии и свои выводы, что будем делать? А то уже поговаривают, что Переделкино морально разложилось и сексуально озабоченным стало. Вот, стервецы... Докладывай, что там у тебя.

- Более-менее подходят на эту роль три женщины. Капитан Елена Панина, четвертый отдел, она блондинка, я попросил ее перекраситься. Вот что получилось.

- Лицо да, очень лицом похожи, вот фигура... Что это? Нет, у нее же груди нет, ты что, тут ничего не придумаешь, он ее сразу же расколет. Особенно, если потребует раздеться. Этой девочке раздеться, что мне два пальца... да... Дальше...

- Можно попробовать увеличить грудь. У нас уже начали делать...Правда, точного соответствия не гарантируют...

- Отставить. Результат не известен. Нет, нельзя.

- Лейтенант Марина Перова, из Вязьмы, она почти идеально подходит.

- Ну, сходство есть, есть сходство, это верно... Ну-ка... и что тебя смущает, Петр Евгеньевич?

- У нее живот рожавшей женщины. Она старше на пять лет. И на икроножной мышце пятно - это тоже свидетельство родов. Конечно, можно свалить на то, что фотографии ретушируют, но если возраст расколется, на всей операции можно поставить жирный крест. Тут еще фильм этот... Короче, если старик фильм видел - Марина посыпется.

- Принято, что еще?

- Урсула Айрикян, полуармянка, работник архива.

- А ты знаешь, в этой... Жанне...

- Крючковой...

- В Жанне Крючковой что-то восточное имеется, интересно, корни кавказские в семье прослеживаются?

- Никак нет, Константин Львович.

- Ну, ладно... Так что твоя полуармянка, Айрикян, правильно?

- Так точно. Лицо - идеальное совпадение, не подкопаешься. Две вещи - соски вытянутые овальные, темные, сильно пигментированные, да еще рост... Из-за этого ножки выглядят не так...

- Ножки-кривоножки... Беда, Петр Евгеньевич, что у наших сотрудниц не настолько идеальные ножки... Беда!

И тут тон генерала мгновенно перестал быть веселым и вальяжным и стал привычно деловым.

- Что предлагаешь, Петр Евгеньевич? Может, все-таки Марина Перова? Самое большое сходство имеется...

- Константин Львович, тут одно обстоятельство открылось - но оно все наши разработки перечеркивает.

- Вот как? И что это?

- У Жанны есть один дефект - у нее уши торчат лопухами, такое в народе лопоухостью кличут. Она этого жутко стесняется и все время уши то клеем гримерным клеит, то еще как. Однажды в конкурсе красоты участвовала, должна была победить. Все дело к тому шло. Да тут соперницы разглядели, что ушки скотчем к голове прижаты. Настучали в жюри. Те заставили Жанну скотч отлепить и привселюдно высмеяли. Про это даже в газетах писали.

- Да, это серьезно... Соображения?

- Я вижу только один выход. Нам надо поработать с самой Жанной Крючковой.

- Думаешь, согласиться? И кто будет говорить? Знаешь, сейчас с нашей конторой не так престижно работать, как это было раньше. Ни романтики тебе, ни чувства долга, ни острых приключений за государственный счет. Сидим, тише воды ниже травы. Ладно, я, конечно же, прибедняюсь. Мы и сейчас на кое-что способны. Но почему ты уверен, что она согласится?

- Знаете, Константин Львович, у меня есть несколько идей, хочу с вами поделиться.

- Так говоришь, наша принцесса немного лопоуха? А что, на Руси все так - красота так с подковыркой, ум да с такими загогулинами, что диву даешься, смелость, так через край, широта, да такая, что не обхватишь... Ну что же, давай свои идеи, я внимательно слушаю.

Глава восемнадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть четвертая. В свободном полете

Москва, Юго-Восточный округ, район Марьино, проезд Луговой.

В жизни каждого человека есть место подвигу. Наверное, именно про это думала незабвенная Татьяна Тихоновна, свекровь Жанны Крючковой, когда ждала свою беспутную невестку домой. Был второй час ночи. Татьяна Тихоновна не спала. Не спал и ее муж, Вячеслав Анатольевич. Они ждали невестку неспроста. Им предстоял тяжелый разговор. Надо сказать, что решительнее всего на этот разговор была настроена Татьяна Тихоновна. Вячеслав Анатольевич, в силу мужского несуразного характера и склонности к компромиссам, выработанных в сложной семейной жизни, чувствовал себя не в своей тарелке. И надо же было такому случиться, чтобы именно сегодня Танюше понадобилось устроить генеральную разборку.

Татьяна Тихоновна точно уловила настроение мужа. Она понимала, что сначала надо успеть подавить остатки его сопротивления, иначе невестка будет иметь молчаливую поддержку у нее, свекрови, за спиной. И ничего тогда не получиться.

- Скажи мне прямо, Вячеслав Анатольевич, ты меня осуждаешь?

- Ну что ты, Танюша, как я могу, просто мне кажется...

- Ага, сказать, что не одобряешь, боишься, прячешься за красивыми фразами? Ты мне скажи прямо, осуждаешь или нет?

- Я тебя не осуждаю, Танюша... я тебя просто не одобряю. Мне кажется, наш сын этого не переживет.

- Ты думаешь? А ты слышал их ссору позавчера? Слышал? Перед отъездом, прямо перед тем, как он на съемки поехал? И как он будет на съемках работать, ты об этом подумал? У нас ведь сынок - талантище! А она ему житья не дает... Ну ты вспомни, вспомни, что они там кричали? Она ведь не стеснялась, верно?

- Ну погоди ты, Танюша, разве можно же так?

- А как можно? Как? Ты вспомни, как все начиналось? Помнишь, когда Игорек попросил, чтобы они от Жаннкиных перебрались к нам? Матушка ее говорила, что дочка с деканом переспала, чтоб в институт поступить. Жанка и тогда актриской была, что надо. Мы же ей поверили. И как было не поверить, если Игорек так ее любил... А как он с ней занимался!

- Как занимался, она же тогда на инженера...

- Господи, Вячеслав Анатольевич, совсем ты меня за дуру держишь. Я говорю, когда она институт бросила и на театральный решила поступать. Скажи, если бы Игореша с ней не занимался, она бы поступила тогда куда-нибудь? Да ни за что в жизни! Она нашего Игорешу всегда только использовала!

- Ладно, Танюша, что-то ты разошлась... зачем это все ворошить?

- Ворошить? А Игорь тебе не рассказывал, как она на съемках к его режиссеру клеилась, тот еще сказал, что эта блядь за роль с любым режиссером переспит, прости меня, Господи, что я так говорю, да ведь это правда! А вспомни, когда она у французов снималась, разве ж не пришла домой, да еще колготки на ней порванные были, какими-то бантиками завязанные. Хорошо, что Игорь на съемках был, он ничего не видел и ничего не знает... А она... Дуру из меня делала, говорила, мол я ничего не понимаю в том, как молодежь теперь развлекается. Может и не понимаю, как она развлекается, но я точно знаю, как молодежь развлекаться не должна!

- Танюша, успокойся, давай, я тебе чаю налью...

- Налей, Вячеслав Анатольевич, налей, только как мне успокоиться, как? Если сердце мое материнское слезами обливается! Как? Неужели буду я терпеть, чтобы с моего сыночка так издевались, скажи? Ну скажи, Вячеслав Анатольевич, как пережить то, что она с хахалем открыто встречается и тот ее домой провожает. А Игорек-то ничего не подозревает, ничегошеньки не видит... А она его еще больше гнобит. Вспомни, что она ему намедни сказала, вспомни!

- Ну что ты, Танюша, такое вспомнить...

- Вот, и тебе стыдно! А как мне не стыдиться? Как мой сынок стал ее попрекать, что она хвостом вертит, проституткой в сердцах назвал, так она не только не смутилась, заткнулась бы тихонько, смолчала бы, так нет, она еще и на нашего Игорька накинулась, что он денег ей жалеет, никчема, зарабатывает шиш, ей уже одеть нечего. И что раз она проститутка, то и с Игорем, мужем своим собственным, будет спать за деньги.

- Так они ж помирились после этого, вроде бы даже...

- Вроде бы... Даже... Наивное ты дитя, Вячеслав Анатольевич. Она ведь снова нашего Игорька, как кутенка слепого, обвела вокруг пальца. Вот что я тебе скажу, Вячеслав Анатольевич, что ты думаешь, я не знаю, может и ты на эту... ой, сказать хотела, да не буду, может, ты на нее тоже глаз положил, все вы, мужики, сволочи. Стоит бабе красивой на вас глаз положить - и вы становитесь шелковыми. В общем, меня твое мнение сегодня не интересует. А мне ты не мешай. Я знаю, что я делаю. И делаю я это потому, что сыну моему так лучше будет. Я точно знаю.

- Таня...

- Да? - голос Татьяны Тихоновны как-то изменился, появились нотки искреннего удивления. - Я уже даже не Танюша?

- Таня, ты уверена, что делаешь? - голос Вячеслава Анатольевича казался безжизненным и тусклым.

- Уверена! - как серпом отрезала.

- Тогда я мешать тебе не буду...

- И на том спасибо, Понтий Пилат, умывающий руки...

- Зря ты так, Танюша...

- Извини...

Татьяна Тихоновна подошла к мужу, обняла его, прижалась к плечу и тихо произнесла:

- Это я на нее сержусь, а на тебя выливаю, потому как ее нет рядом... Извини меня... Я не хотела тебя обидеть.

- Знаю. Давай чай пить.

- Посмотри время.

- Без четверти два.

- Ну вот, завтра на работу, а у меня ни в одном глазу сна нету...

- Тебе чай покрепче?

- Да, покрепче, и лимона не надо, и так кисло все во рту.

- А у меня уже три дня какая-то горечь во рту, и вот тут, под ребрами давит... Что это? Говорят, печенка. Может к врачу пойти?

- Обязательно пойди, ВячеславАнатольевич, обязательно. Я подруге позвоню, Анне Алексеевне, она в поликлинике работает, так она тебя всюду, где надо, проведет. Я попрошу, она мне не откажет, ты же знаешь, мне твое здоровье всего дороже...

- Да, знаю...

Вячеслав Анатольевич разлил чай по чашкам, придвинул к супруге сахарницу, смахнул рукой на пол несколько крошек, которые каким-то чудом оказались на клеенке, вытащил блюдце, на котором просторно расположились три сушки, поломал одну из них пополам, после чего уселся напротив супруги.

Татьяна Тихоновна неожиданно успокоилась. Время истерики прошло. Она теперь набиралась храбрости для того, чтобы совершить действие. Она уже не могла говорить больше о том, как ей больно и обидно за сына, не могла. Но боль от этого не уменьшалась. И осознание того, что надо что-то делать, иначе жизнь сына рухнет под откос, Татьяну Тихоновну не покидало.

Тут раздался звук подъезжающей машины. Ночью, когда транспорт почти не ходил, такие звуки слышны были отчетливо. Татьяна Тихоновна потушила на кухне свет и подошла к окну. Из такси вышла Жанна, она была навеселе. С ней был ее мужчина, тот самый, о котором Татьяна Тихоновна знала более чем достаточно. Знала и то, что Жанне новое замужество за ЭТИМ принцем не светит, тот ценил независимость больше чем женскую красоту. Так и есть. Вот он. Быстро стареющий красавец. Неужели Жанна могла с ним, только из-за выгоды, из-за того, что он известный продюсер, неужели этот спесивый петух лучше ее Игорька.

Она увидела, как мужчина целует Жанну, легонько хлопает пониже спины и уезжает. Жанна же направляется в подъезд неуверенной походкой перебравшей женщины.

- Ладно, не буду тебе мешать. Я у себя посижу...

И Вячеслав Анатольевич предпочел заранее покинуть поле боя. Татьяна Тихоновна мужа не осуждала. Она понимала, что сейчас, он будет ее решительности, самая что ни на есть, серьезная помеха. А ее сейчас остановить было уже невозможно. Она набрала в грудь побольше воздуха и направилась прямиком в прихожую, туда, куда вот-вот должна была войти ее злополучная невестка.

- Татьяна Тихоновна, дорогая...

Жанну болтало из стороны в сторону. Она была порядком пьяна и пыталась как-то аккуратнее снять с себя туфли, но у нее это не получалось. В конце-концов, Жанна как-то исхитрилась достать рукой до ноги, и стащить туфлю с пятки. Прижав ее к груди, она уставилась на свекровь, которая смотрела на Жанну, как удав смотрит на кролика.

- Что это вы... А?

- Жанна, нам с Вячеславом Анатольевичем твои похождения надоели. Думаю, тебе нет смысла оставаться в нашем доме. Пока Игорь не приехал со съемок, поживи у своих родителей.

- А где Слава? Он что, боится мне на глаза показаться? Пусть скажет, что обо мне думает... А?

И Жанна громко икнула.

- Ну вот, пить надо было меньше, во достало меня все это...

- Вячеслав Анатольевич был настолько расстроен твоим поведением, что у него разболелось сердце. Я скорую к нему вызывала. - Без тени раскаяния соврала Татьяна Тихоновна. Сейчас ему надо отдохнуть...

- Так это прямо сейчас? Меня на улицу, да?

- Я собрала твои вещи и вызову тебе такси.

- Ой, а у меня и денег на такси нет...

- Ничего. Я оплачу твою дорогу домой.

- Ой, какая вы щедрая, Татьяна Тихоновна, можно, я вас поцелую? А? Ну можно?

- Перестань юродствовать, девочка. Я не собираюсь с тобой скандалить. Я хочу, чтобы и духу твоего в моем доме не было.

- Ой, а можно я напоследок туалетом воспользуюсь, а? А то боюсь не дождусь такси и засцу вам всю прихожую, бля, развезло меня, сука...

И Жанна отправилась в туалет, но вместо того, чтобы совершить там действие под названием "пописать", начала рыгать, склоняясь над унитазом. Татьяна Тихоновна стояла в стороне, зажав нос. Ей было все это настолько ненавистно, что сил смотреть на это не было. А еще эта вонь, которую из туалета быстро не выветришь!

Жанна, все еще в одной туфле на ногах, шатаясь, направилась в ванную, где стала полоскать рот, и умываться, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.

- Такси вызови...

Она пробурчала это, вычищая зубы зубной щеткой, которая, почему-то осталась в ванной комнате...

Татьяна Тихоновна пошла в комнату, набрала номер такси, посмотрела на Жанну, которая пыталась попасть в ярко-красную туфлю с переменным успехом, вспомнила, как радовалась, что его сыночку такая красавица-жена попалась, обозвала себя дурой, взяла один из чемоданов и потащила его к лифту. Такси стояло у подъезда, когда Татьяна Тихоновна выволокла из лифта, и вытащила на улицу все три чемодана с Жанкиными вещами.

Упаковку чемоданов в багажник она доверила таксисту, а сама поехала обратно, за Жанной. Та уже попала в туфлю, но на ногах держалась еле-еле. На какую-то секунду в Татьяне Тихоновне проснулась жалость к этой непутевой дуре, но... Но жалость быстро исчезла, как только Татьяна Тихоновна вспомнила, как невестка третировала ее любимого сыночка.

- Там это... убрать в туалете...

- Ничего, я сама...

- Извините меня, Татьяна... Ик! Тихоновна... Ой! Я поеду... Ой! Ик!

- Все. Прощай!

- А... да...

И Жанна, все так же шатаясь, покинула неприветливый дом свекрови.

Татьяна Тихоновна стояла в коридоре и долго смотрела на закрывшуюся дверь. Впоследствии, она и вспомнить не могла, о чем она тогда думала, глядя на дверь, но тогда, тогда не могла уйти - все смотрела на дверь и смотрела.

Тут подошел муж, Вячеслав Анатольевич, притянул Таню к себе, обнял супругу за плечи, и тихо спросил:

- И что мы теперь Игорю скажем?

И Татьяна Тихоновна, не сказав мужу ни слова, разрыдалась в ответ.

Глава девятнадцатая Куратор и курируемые

Москва, Центральный район, Большая Молчановка.

Если говорить о городе Москва, то я представляю Москву в виде громадного треугольника. Домодедово - Щелково - Истра. В этом треугольниками теми же треугольниками ходят исторические части города. Треугольные пласты пронзили город с разных сторон, разрезав его на районы. И вся Россия сходится в центральном треугольнике Кремля. Когда-то мы так и делали, нарезали город на условные треугольники и делали в нем тренировочные закладки - каждый раз в новом районе. И чем изобретательнее была закладка, тем лучше.

Машина генерала Переделкина резво неслась по Кутузовскому проспекту, потом по Калининскому мосту, потом свернула с Нового Арбата на Трубниковский переулок, а с него на Большую Молчановку, где в доме 18 ему уже была назначена встреча. Это была скромная двухкомнатная квартира на третьем этаже старого кирпичного четырехэтажного дома, это помещение было личной конспиративной квартирой Константина Львовича Переделкина. Человек, который ждал генерала, работал рядом с президентом. Очень близко. Но не так близко, чтобы быть слишком заметным. Эта встреча не планировалась и возникла достаточно спонтанно. Тем не менее, Константин Львович понимал, что уже сам факт их встречи говорит о многом.

И, действительно, ровно через три минуты после того, как Переделкин вошел в квартиру, дверь открылась, вошедший, невысокий, пожилой мужчина лет под семьдесят, в темном пальто и темных очках, энергично подошел к генералу, отнюдь не по-стариковски крепко пожал ему руку.

- Здравствуйте, Константин Львович...

- Здравствуйте...

Имя гостя генерал предпочитал не называть. Его гостю было едва за пятьдесят, но он был мастером переодевания и гримировки, чем достаточно часто пользовался. Вот и сейчас его перевоплощение в старика можно было считать идеальным. Сам Переделкин предпочитал называть гостя Куратором.

- Что случилось? - Переделкин протянул гостю только что налитый в пузатый бокал коньяк.

- У меня есть две новости. Начну с хорошей. Вашей операцией со стариком заинтересовался САМ.

Переделкин кивнул головой, подчеркивая, что понимает всю меру ответственности.

- Об ответственности говорить смысла нет. Сами понимаете. Плохо, что круг лиц, осведомленных, несколько... расширился... Мне кажется, там есть и нежелательные уши. Хуже всего то, что мы не сможем ничем предотвратить утечку информации. По таким ушам ладонями не хлопают...

Переделкин задумался.

- Ну что же, нюансы кому-то известны?

- Только мне.

- На этом и остановимся. Я буду докладывать только общую информацию. Место локализации объекта поменяем. Лично поменяю исполнителей. Все равно, нам будет сложно спрятать его абсолютно надежно.

- Плохая новость. Стало известно, что в Конторе сидит крот. Это точная и проверенная информация. Но пришла она по моей линии. Так что расхлебывать эту информацию будете вы сами.

- Чей?

- Американский.

- Британский был бы приятнее.

- А что, такая серьезная разница?

- Да нет, но специалист, работающий на ЦРУ в Конторе - это серьезно. Попробуем вычислить...

- Странный взгляд на вещи. Специалист из Ми-6 вас не страшит... Ах, да, старик... Ну что же, вам виднее. Да, просмотрите провалы последних трех лет, возможно, это его работа.

- Обязательно. Что-то еще?

- Да. Самое главное... Принято решение. То, что вы просили. Можете начинать работу в этом направлении. Я убедил руководство, что в нашей ситуации это единственно правильное решение.

- Спасибо, вот уж не ожидал! Спасибо!

- Да, благодарить не за что, вы работайте, работайте. На благо России.

- Мы по-другому и не умеем...

- Да, да, Константин Львович, да, да...

Москва, Лубянка, Контора, Переделкино.

Когда генерал Переделкин вновь оказался у себя, в Конторе было уже поздно. Впрочем, такие поздние визиты генерала в Конторе мало кого удивляли. Константин Львович имел привычку работать в любое, удобное для себя, время. Сейчас он вернулся только потому, что необходимо было продумать, как бы снять с операции "Старик" внимание и контроль главных персон. Уж кто-кто, а старый генерал знал, что такое внимание ничего хорошего не сулит: уж слишком широким может совершенно неожиданно стать круг посвященных. И дело не в Самом, отнюдь, дело в его окружении. Слишком эти окруженцы ненадежный и болтливый народец. Константин Львович подумал, с кем ему можно будет переговорить, назначить встречи, проконсультироваться. Один из этих людей как раз был оперативным дежурным по Конторе, прикрывал ее работу ночью. У полковника Гусельникова было несколько связей, которые Переделкин решил попробовать использовать. Ну, никто же не будет его казнить за то, что он попытается ради общего блага...

И тут, в коридоре, генерал наткнулся на майора Корчемного, который только выходил из кабинета, по всей видимости, собирался домой.

- А, Петр Евгеньевич! Что это вы, батенька, припозднились? Новости есть, зайдемте-ка ко мне, доложите.

И Переделкин хитро прищурился, глядя на подчиненного. Он знал, что у майора полный крах на личном фронте, но допустить, чтобы это все отразилось на его работе, конечно же, не мог.

Они прошли в кабинет генерала. Тот опустился в любимое кресло, дожидаясь, когда подчиненный соизволит начать доклад.

- Наблюдение за объектом Красавица подтверждает, что наши предположения верны. Контакт намечен на завтра, на утро.

- С Контактером работали?

- Так точно. Он понимает, что работа должна быть ювелирной.

- Вот именно. Вы уверены, что он справится?

- Должен, Константин Львович!

- Хорошо. А что по объекту дача?

- Предложено три объекта. Смета по всем трем приблизительно одинакова. Разница не более тысячи долларов. Я все приготовил, могу папку сейчас принести.

- Хорошо, закончим разговор, принесешь.

- Знаешь, что мне в этом всем не нравиться, так то, что мы вынуждены привлекать людей со стороны.

- Контактер не совсем со стороны, Константин Львович... Все-таки на нас уже работал.

- Работать-то работал, но такого серьезного доступа ему пока не давали. Ну что он - курьером был, не более того. Ничего серьезного. А тут... Может быть, все-таки попробуем нашего человека послать?

- Думаю, не так все просто. Контактер известен в мире актерском. Поэтому, считаю целесообразным привлечь именно его. Он быстрее справиться.

- Так, так, так... Хорошо, Петр Евгеньевич, я вам в этом вопросе доверяю. А как вам Контактер как человек?

- Скользкий. Но статью, по которому мы можем его прищучить, из УК не изъяли, так что, думаю, что он не подведет.

- Это предположение или уверенность?

- Я уверен потому, что не принял мое предложение с деланным энтузиазмом. Наоборот, я чувствовал, что ему это не нравится. Очень не нравится. Во всяком случае, при первой беседе, такое впечатление было. Но согласился. Я и не давил совсем. Сам все-таки согласился. Это когда мы ему доступ дали к некоторым аспектам проблемы, ну, тогда у него вообще реакция изменилась, он по-другому на это дело посмотрел.

- Да... раньше от предложения Конторы вообще не отказывались. Сейчас времена не те, верно, Петр Евгеньевич?

- Так точно!

- А что мы можем предложить Красотке? Вы уверены, что ее это заинтересует?

- Уверен.

- Ну что, успокоил старика, спасибо тебе, Петр Евгеньевич, уважил старика, уважил...

- Могу идти?

- Нет, Петр Евгеньевич, не можешь. Скажи-ка ты мне, старику, что там у тебя в личной жизни? Ты что, от жены ушел?

- Так точно, Константин Львович!

- Так... и на развод подал?

- Да и подавать нечего. Договорились в ЗАГСе встретиться. Детей-то нет, да и делить нам нечего.

- Верно, верно, верно... А скажи-ка ты мне, куда это ты сейчас направлялся? Живешь где?

- Сегодня у товарища заночую. Квартиру пока еще не нашел. Вот, обещали помочь. У меня пока времени нет...

- Времени нет, это верно. Вот что, сынок, возьми ключи, это от квартиры одной, она на Большой Молчановке, знаешь, где это? Ну, молодец, вижу, что знаешь. Там и поживешь недельку. А потом и квартирку себе подыщешь. Договорились?

- Да как же я могу, Константин Львович...

- А вот так и можешь. Бери ключи и шагом Арш!

- Спасибо, товарищ генерал...

- Ну вот, нормально, товарищ генерал, а то... называйте господин генерал... а господа, они в Париже...

По привычке урчал генерал Переделкин, наблюдая, как майор быстрым шагом выскочил из кабинета шефа, потом вернулся через минуту, отдал папочку с документами, повернулся, и теперь уже направился ночевать.

Чувствовалось, что настроение майора изменилось, даже сложилось впечатление, что крылья выросли за спиной...

- Вот так, товарищ генерал... обратился к своему отражению в зеркале Переделкин. У него сегодня было почему-то превосходное настроение.

Глава двадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть последняя. Знакомство

Москва. Улица Молодцова.

Родители Жанны Крючковой жили на улице Молодцова, в доме номер 25. Это был обычный спальный район столицы. И дома были самые что ни на есть обычные для обычного спального района, и жизнь в них была обычная и ничем не выдающаяся. Родители приняли Жанну без восторга. Надо сказать, что мама всегда относилась к дочери ревностно. То ли красота, которой Жанна так блистала, и которой мама была обделена, вызывала женскую ревность, которую ничем не перебьешь, то ли наложил отпечаток "интеллигентной" профессии, которой оба родителя гордились, но денег при этом никогда толком не имели, а Жанка и замуж быстро и удачно выскочила, и мужики вокруг нее вились, не переставая, и с деньгами напрягов не было, вон, в театральный на такси ездит постоянно. Конечно, хотела мама поначалу дочку на порог не пустить, сказать, что она такая-сякая, шалава и прочая ругань была у мамаши припасена. Но увидела матушка, как ее доченьке плохо, смилостивилась, отпустило ее сердечко. Впустила в дом дочку непутевую.

Надо сказать, что Жанна вышла замуж не столько из-за любви к молодому актеру, сколько из-за того, что надо было как-то вырваться из родительского дома, и вырваться на законных основаниях. Уж слишком ее предки утомляли длительными нотациями. Кстати, папа был сдержаннее, но если уж начинал что-то свое бубнить, то мамаша и рядом не валялась, так папашкино бубнение нервы доченьке выматывало.

И при этом Жанна знала, что родителей она любит. Терпеть долго не может, а любит! Ну и что ты тут сделаешь? Иногда родители бывают несносны. Но приходится и это терпеть...

Жанна проснулась с жуткой головной болью. Наверное, она слишком много выпила, это верно... Посмотрела на себя в зеркало... И только сейчас поняла, что находится в родительском доме. Сжала голову ладонями, чтобы вспомнить, что произошло, но ничего не вспоминалось. Только жуткая головная боль, только она не давала возможности даже повернуться, я не говорю о том, чтобы кому-то кивнуть головой. Господи! Что же вчера произошло? Жанна увидела, что ее вещи в комнате, в чемоданах... Что-то начало проясняться, но еще не слишком отчетливо, знаете, как в бинокле - изображение есть, а вот четкости в изображении нету. Надо бы как-то резкость навести. Только как? Жанна задумалась, но от этого головная боль вспыхнула еще с большей силой.

Пришлось аккуратно вставать. Обычно Жанна имела привычку спать голой. А сейчас она лежала не просто дома, а полностью одетой... Это наводило на мысли. Жанна добралась до кухни. Слава богу, родители уже уехали на работу. Скорее всего, мама пыталась разбудить непутевую дочу для воспитательной беседы, но ничего ей не удалось. Конечно, без девяти минут десять! Надо бы как-то прийти в себя!

Жанна усмехнулась. Мама оставалась мамой. Разговор состоится сегодня, и будет серьезным. Но послать папу с самого утра в аптеку, чтобы оставить дочке лекарство, это в ее фирменном стиле. Жанна набрала из крана воду, бросила в стакан две таблетки алка-зельцера, который стал быстро шипеть, жадно, не дав таблеткам дошипеть, стала большими глотками пить лекарство.

Но только минут через десять, когда Жанна стояла под душем, мылила шелковистую кожу мягкой губкой, женщина почувствовала, что голова начинает ее отпускать. Получалось, что свекруха фактически выставила ее из дому! Невероятно! Игорек за порог, невестку в шею! Хороша формула счастья! Она давно хотела от меня избавиться. Ей не нравился мой моральный облик! Вот дура! У ее Гошеньки моральный облик лучше будет? До сих пор за юбками гоняется... Ладно, пусть не гоняется, все равно - не мужик, а тряпка. Хоть бы раз поступил как мужик, взял бы ее силой, когда она ему крутит перед носом своим роскошным телом, динамит - дразнить-то дразнит, а давать - не дает! А он? Уговаривает ее, упрашивает... Слабак! Мужчина должен быть мужчиной!

Я не знаю, что бедный Гошенька без меня будет делать? Не знаю, и знать не хочу.

Она села на край ванны, скрестила ноги, достала мамину пилочку для ногтей, и стала что-то аккуратно выпиливать, приводя и так идеальные руки в почти полностью идеальное состояние.

Из дому Жанна вышла уже к двенадцати. Она шла по улице и соображала, к какому метро ей будет удобнее добираться. На такси денег не было. Катастрофа! И нужно было ей так вести себя неосторожно? Деньги были дома, но бережливая свекровь денежки сына невестке положить в вещи "забыла", вот противная бабенка... У самой ни рожи, ни кожи, а что-то из себя корчит, о нравственности печется. Это верно, с ее-то данными да возрастом только о нравственности и думать, больше ничего по жизни и не светит.

Тут около Жанны остановился автомобиль. Ничего необычного, семерка как семерка, красного цвета, вот только Жанна уже хорошо разбиралась в автомобилях, чтобы увидеть, что семерка-то явно экспортный вариант. Уж больно ладно выглядит. Да и фары, такой тюнинг у нас в жизни не делали.

Жанна уже привыкла, что возле нее останавливаются автомобили. Особенно часто останавливались авто с "лицами кавказской национальности", в ее случае, чаще грузины и азербайджанцы. И тех и других Жанна спокойно непременно отшивала. Она знала, как это делать, носила на пальце обручальное кольцо, но не этим наводила ужас на темпераментных мужичков, покрытых жесткой шерстью с ног до головы. Она комбинировала простые русские слова так, что и мата не требовалось. Кавказец тут же стухал и исчезал в неведомом пространстве.

Немного больше везло иномаркам. В такие машины Жанна могла и присесть. К кому ненадолго, а с кем и завязывала разговор с продолжением - все зависело от того, как ей приглянулся владелец транспортного чуда.

Эта машина Жанне почему-то сразу понравилась. Окошко открылось и оттуда выглянуло лицо мужчины чем-то очень знакомое. Ну, не совсем знакомое, но все-таки такое знакомое...

- Девушка, вас подвезти до метро?

- Извините, я без денег.

- А я разве говорил об оплате?

- Вот как? - Жанна приоткрыла дверцу, еще раз глянула на мужчину за рулем, оценила его точно так же, как минуту назад оценивала его машину, поняла, что он ей почему-то приглянулся. И молча села в машину.

Так совершилось судьбоносное для Жанны Крючковой знакомство. Знакомство, которое настолько перевернуло ее жизнь, что влияние на ее судьбу - и как актрисы, и как человека, прослеживается и по сей день.

Глава двадцатая Вот, новый поворот!

Москва, Лубянка, Контора, Переделкино.

Жизнь в Конторе никогда не прекращается. Всегда бывают люди, ситуации, вопросы, которые требуют участливого внимания Конторы. А такое внимание без внимательных сотрудников Конторы невозможно. Майор Петр Евгеньевич Корчемный оказался на работе уже в полседьмого утра. Он сам отвечал за свою операцию. А потому не мог позволить, чтобы что-то пошло не по плану. Он должен был сделать так, чтобы Контактер встретился с Красоткой строго по графику. Но уже утром он понял, что опять четко по плану ничего не выйдет. Сегодня ночью разгневанная шальным поведением Красотки свекровь выставила девицу из дома. Та поехала ночевать к родителям. И это заставило оперативно внести изменения в график движения, еще раз отработать маршрут и срочно выехать на место. В семь утра в Переделкино прибыл сам Переделкин. И не то, чтобы генерал был озабочен простейшей операцией, нет, у него было множество неотложных дел, но и это привык держать под контролем, если такая возможность имеется.

Генерал еще раз пробежал досье Контактера. Актер, впрочем, средней руки, стал режиссером и продюсером. Последнее - благодаря капиталу отца жены. Тот сумел удивительным образом обрасти деньгами в горбачевские времена, а сейчас деньги вкладывал. И весьма успешно. Его зять был самым сомнительным проектом главы семейства. Так... На Контору Контактер согласился работать еще семнадцать лет назад. Выполнял мелкие поручения. Курьер. Справлялся успешно. Потом его никто не трогал. За рубеж выезжал трижды. Дважды - курьером, с заданиями справился успешно. Ага! Парень куда как толковый! Берем на заметку. Парень. Уже мужчина. И года за сороковник перевалили. Вот что. Семья. Вольный стрелок. У каждого своя жизнь. Общий бизнес. Двое детей. Последние связи. Актриса Голубченко. Немного потасканная, не слишком эффектная... Кто еще? Клара Новикова, к актерскому миру отношения не имеет. Ничего, хороша... Проекты... Проекты... Ладно, с ней общий язык найти должен. Интересно! Последние три года замечен в отношениях с молодыми мужчинами. Молодые актеры. Ага... Значит, женщины были только для прикрытия? Или он себя только сейчас распустил? Раньше-то боялся, был человеком, знал, что если посадят, да по такой статье, мало не покажется. Верно, его ведь из-за мальчиков завербовали! Что там в досье? Нет. Вот... Характеристика при вербовке. Обстоятельства. Вот оно: Авантюрист! А что, это должно быть весьма любопытно. Человек с такими мухами в голове... Ну что же, надо бы все еще раз взвесить, да только Корчемный за него поручился. Попробуем этому поручительству поверить.

Переделкин еще раз посмотрел материалы на Контактера, на Красавицу, потом взялся за папку, в которой значились планы и фотографии объектов, которые были предложены Корчемным для того, чтобы поселить американского гостя под плотным наблюдением наших людей.

Генерал настолько углубился в изучение объектов, что не заметил, как пролетело время. Адъютант доложил, что вернулся Корчемный. Генерал тут же пригласил майора к себе в кабинет.

- Ну что у вас, Петр Евгеньевич...

- Надо было немного планы откорректировать. Теперь все в порядке.

- Когда едите на место? Думаю, через час будет как раз. Раньше девяти не встает, потом, как минимум, час-полтора на то, чтобы привести себя в порядок. Тем более, после вчерашнего...

- Перепила?

- Так точно!

- Значит, есть запас времени?

- Небольшой, но есть!

- Хорошо, тогда скажи, ты приготовил старику головоломку - три равноценных объекта. И куда мы теперь нашего дедушку поселим? Говори свои соображения?

Генерал свой выбор уже совершил. Но перед приходом Корчемного смешал все фотографии так, чтобы последний не догадался о его выборе. Хотелось послушать подчиненного, проверить, насколько его молодой взгляд отличается от стариковского глазомера.

- Я бы остановился на объекте Колычево.

- Какое Колычево? Аааа... вот это? Тут получается самая окраина села, где-то на пути к Истомихе? Это район к Домодедову?

- Так точно!

- Так это практически столица...

- Так это и привлекает. Столица-то столица, но сам дом на отшибе. Тут еще два дома рядом. Один совсем старый, там все поумирали. Его можно и так занять. А во втором доме никто не живет, но хозяева есть. За небольшие деньги мы там на постой определим кого нам надо. Место такое, глухомань. Лес рядом, но в лес уйти непросто. Дорога там ни к черту, только внедорожником. А как слякоть, так только на бэтээре, не иначе. Так что уйти оттуда сложно. Попасть тоже. И у столицы, и глухомань...

- А как думаешь, Старик на это согласиться?

- Знаете, он просил, чтобы его поселили у какого-то леса, на природе. Он столько просидел в тюрьме, что город ненавидит. Хочет свободно дышать.

- Кто же дышать-то не хочет, Петр Евгеньевич?

- Так точно!

- Вот что, скажи, в последних беседах никакого прогресса? Старик слабину не дал? Впрочем, если он ТАМ слабину за столько лет не дал, то что говорить о нас?

- Пока все без изменений.

- Ну что же... Кого собираешься привлечь для охраны объекта?

- Непосредственно в доме - Красотка и Контактер. Он будет возить ее, заниматься решением всех бытовых проблем. Ночевать, конечно, будет в Москве, а в доме напротив, что получше, мы там поселим пару агентов. А в заброшенном доме - страховка. Трое поочередно. Средства связи. Будут одеты под бомжей.

- Ближайшая тревожная группа?

- Семь минут на вертолете. Двенадцать - на машинах. Если понадобится привлечение дополнительных сил - в райцентре милиция. В двенадцати километрах - воинская часть.

- Знаешь, Петр Евгеньевич, что я тебе скажу. Для села такая куча новых лиц - перебор. Будут все время судачить, что было село как село, а тут городских понаехало... Продумайте этот момент еще раз, Петр Евгеньевич.

- Будет сделано. Тут еще есть домик лесника. Он я двух километрах от нашего дома. Можно там разместить группу прикрытия. Они и будут лес держать под контролем. И на выручку придут, если что.

- А что лес? Смотрели, там какие-то маршруты, по которым можно легко уйти, имеются?

- Маршруты есть, но достаточно сложные. По распутице никак не уйти.

- Ну, понятно. А шоссе? Тут же дорога недалеко. Подумал, что вышел на шоссе, проголосовал, и нет нашего старичка, поминай, как звали.

- Константин Львович, я и это продумал. Я ведь был на местности. Там к дороге кустарник густой примыкает. Ни один человек через кустарник не проберется за здорово живешь.

- Да, Петр Константинович. Задал нам Старик задачек. И так сделай, и этак, и все ему угоди, потому как ему уже вон сколько годочков стукнуло! Не можем поставить серьезную охрану - потому как не хочет он чувствовать себя, как в тюрьме. И рисковать им не имеем права. Вот что. Меня эти предложения не устраивают. Место - согласен, Колычево многих других предпочтительнее будет. На нем и остановимся. А вот режимом объекта надо серьезно заняться. И более, чем тебе, никто в этой сфере не сделает. Согласен со мной, стариком?

- Так точно!

- Ну и молодец! Ступай, ступай, а то и не поешь тут из-за меня, старика.

Как только майор вышел, старик-генерал хмыкнул, набил вересковую трубку превосходным английским табаком, и закурил, предоставляя дыму самостоятельно стягиваться дымными кольцами к потолку.

Глава двадцать первая Конец разгульной жизни Жанны Крючковой. Неожиданная встреча.

Москва, улица Молодцова.

Жанна вышла из дому около полудня. Недалеко от ее дома стояли две машины. Одна подъехала к Жанне, это был Жигуленок, семерка, за рулем которой сидел известный продюсер и бывший актер, Александр Симонович.

Петр Евгеньевич Корчемный отметил время контакта, включил прослушку, он теперь мог слышать разговор, происходивший в жигуленке до мельчайших подробностей. Александр поставил разговор достаточно умело. За то время, что он "выруливал" от дома до станции метро, он сумел заинтересовать Жанну собственной особой. Это было несложно, особенно, когда Жанна осознала, кто ее везет в автомобиле. Как верно оценил майор, слово "продюсер" имело на Жанну такое же действие, как взгляд удава на кролика. Правда, у Жанны были ушки не кроличьи, скорее всего, чебурашечьи. На удивление просто и быстро они договорились о встрече после репетиции. Александр Витальевич всю дорогу шутил, восторгался красотой своей "неожиданной" попутчицы и говорил глупые фразы типа того, что эта встреча не является случайной.

Жанна от этих слов млела, таяла и вела себя так, как ведет девятиклассница на первом свидании. Скорее всего, играла, но играла хорошо, без фальши, с энтузиазмом.

Это все хорошо, но как она поведет себя потом, когда ей сделают предложение, от которого проще отказаться, чем согласиться? Или, все-таки, рискнет? Есть в ней какая-то авантюристская жилочка, есть... Если мы все правильно предполагаем, то Жанна должна согласиться. Зря я, что ли, с психологом общался? По-моему все рассчитано до мелочей.

И Петр Евгеньевич, проследив, как Жанна выскакивает из авто и исчезает в недрах метрополитена, вышел навстречу припарковавшемуся ухажеру. Симонович припарковался неправильно, Корчемный, естественно, тоже. Гаишник с самой благообразной внешностью уже шел к ним, помахивая полосатым жезлом. Наверняка, подсчитывал стоимость штрафа, который сейчас наложит, правда, машинки отечественные, штраф в рублях будет. Петр сунул под нос служебное удостоверение и попросил сотрудника не срывать важную операцию. Тот сразу как-то померк, буркнул себе под нос что-то типа, что из-за "этих" в городе нет никакой работы. Скотина! Он еще будет тут выступать! В старые времена он бы наложил в штаны и слинял, чтобы на глаза не попадаться, да, многовато воли такому благообразному дерьму дали в нашем отечестве. Пора бы позакручивать гайки! Хотя бы некоторые!

- Я буду ее ждать в шесть у театрального. Потом по плану, к вам. На встречу.

- Все верно. Свободны. Ну как, согласиться?

- Стопроцентной гарантии нет, но два к одному, что согласиться.

- Да, я считал, что фифти-фифти тоже хорошее соотношение будет.

- Глупости все это, статистика. Или будет - и это стопроцентный успех. Или откажется. И это стопроцентный провал.

- Тут я с вами, Александр Витальевич, полностью согласен.

- Так я до шести свободен?

- В пять быть на месте. И постарайтесь быть в пределах досягаемости, чтобы, если что-то измениться, вы были под рукой.

- Понял. До встречи.

- Всего хорошего.

Корчемный посмотрел, как Симонович отъезжает, сел в служебную "Волгу", еще раз, краем глаза, отметил номер зарвавшегося гаишника, тот продолжал патрулировать зону высадки возле метро, где постоянно кто-то останавливался, не смотря на запрещающий знак.

Теперь было время добраться в Контору. Там уже ждал Переделкин. И не только с докладом. Пора было принимать решение по объекту "Дача в Переделкино", как решили назвать покупку этого объекта остроумные (как они думали) сослуживцы майора Корчемного.

Было почти два часа, когда Петр Евгеньевич прорвался к парковке у Конторы. Город, шумный, пыльный и такой толкотливый, в такое время становился особенно назойливым и столь же невыносимым.

Генерал был в прекрасном настроении, казалось, мало что могло его вывести из себя, или привести в состояние депрессии, но так только казалось. Константин Львович не допускал, чтобы его настроение было видно его же подчиненным. Хотя сегодня, когда операция шла полным ходом, настроение Переделкина было действительно приподнятым. Он терпеть не мог бездействия, считая его проявлением слабости. А вот силу искал в действии. И он был действительно сильным человеком.

Корчемный быстро проскочил контроль, на первом этаже неожиданно столкнулся со своим бывшим сослуживцем, с которым вместе лопатили архивы. Снегирев, вечный начальственный подхалим, опирающийся на плечо бывшего комсомольского работника, каким-то злым гением направленным в Контору, при виде Корчемного расплылся в довольной улыбке. Протянув руку для рукопожатия, произнес:

- Ну что, Петр Евгеньевич, слышал я, что дела у вас пошли в гору?

- Не жалуюсь, Виктор Авилович!

- А что, жаловаться не на что?

- Так точно, не на что.

- Ну вот, вижу... Что, дорогой, головокружение от успехов началось?

Снегирев говорил это тихо, не говорил, а злобно шипел, но при этом тряс руку Корчемного так, как будто он до смерти рад встречи с своим бывшим сокабинетником.

- Смотри, Корчемный, чем выше взлетишь, тем больнее рухнешь. Это тебя я не только от своего имени передаю... Будь!

И Снегирев вразвалочку пошел в сторону своего кабинета.

Петр остолбенел. Как-то он не ожидал, что его бывший коллега, с которым он провел в кабинете не один месяц рука о руку, проявит такую агрессивность. Что-то в этом было. Неужели позиции генерала пошатнулись? И виной тому этот неуступчивый и тупой американский старикашка? Кто знает? Слухами земля полнится.

Очутившись в Переделкино, Петр Евгеньевич почувствовал, что ступил на родную землю. У генерала подобного хамства не допускалось. Он сам не терпел подхалимов, и других учил тому же. Нет, генерал не был идеальным человеком, как это могло показаться с первого взгляда. У него были свои слабости и пороки. И некоторые его слабости были известны многим, а вот один-два порока только ему самому. Он не мог себе позволить делать так, чтобы компромат на него, генерала Конторы оказался слишком большим. Но, как хитрый тактик, он знал, что человек без слабостей большим начальством воспринимается слишком болезненно и весьма подозрительно. Поэтому, чтобы не испытывать судьбу, пару слабостей себе завел.

- Ну что там, сынок? - как только Корчемный переступил порог генеральского кабинета, с ходу спросил Переделкин.

- Все идет по плану. Продолжение - в шесть вечера.

- Используйте квартиру, даю добро. С этим, пожалуй, все, доложите, когда закончить работать с объектом.

- Так точно!

- Ладно, теперь по поводу дачи в Переделкино, так вы, кажется, этот объект окрестили?

- Так точно.

- Знаю, что точно, у меня разведка поставлена образцово, верно, Петр Евгеньевич?

- Так точно!

- Ну, заладил, так точно да так точно... Старик Суворов терпеть не мог немогузнаек, а я так возненавижу такточнистов!

Корчемный улыбнулся.

- Вот что, сынок, поезжай в Колычево, еще раз там все прошерсти. Ты прав, как для нас, место лучше не бывает. Схему охраны будешь отрабатывать с Николаем Валерьевичем, он у нас лучший спец в этой сфере. Я ему допуск к операции дал. Что-то еще? Да, пока есть время, договорись и отправь наших ремонтников туда. Я хочу, чтобы жучки стояли повсюду. И не по новому, по-модному, на вынос, а надежно, в стенах, так, чтобы через штукатурку... Ну, понял меня?

- Так точно! Привлечь можно Сыротника? Все равно лучшей бригады, чем у него не найти.

- Давай, сам знаешь, нам нужны лучшие... из лучших.

ГИТИС, шесть часов вечера

- Ну вот и я... Ой, спасибо за цветочки... мне еще никто не дарил такого красивого букета.

Жанна приняла от Саши цветы, залилась краской смущения, дала волну кокетства, посмотрела, как оценили ее игру, поняла, что в игру включились, решила про себя, что этим мужчиной ей управлять будет несложно. Конечно, за сегодня он много узнала о продюсере Симоновиче почти все, что было возможно - вплоть о новостях про его развод, и слухов про то, что продюсер Симонович скорее будет продюсировать смазливенького мальчишку, нежели девочку-красотку. Ну что же, собираешься в театральный мир, будь готова к тому, что люди нетрадиционной ориентации будут попадаться тебе на каждом шагу. Впрочем на НЕЕ Симонович смотрел вполне традиционно. Жанна знала наперед, что последует за этим его стремительных ухаживанием: если Симонович жлоб - сразу же конфеты, шампанское у себя на квартире, и быстренько в постель. Если не совсем ожлобился, то постельке будет предшествовать культурная программа, вероятнее всего, с посещением ресторана.

И они действительно заехали в симпатичный ресторанчик (не фаст-фуд, а нормальный ресторанчик с нормальными ценами), где выпили бутылку вина и съели по салату. Жанна, как всегда, держала форму, а Саша, как истинный джентльмен, держал марку.

И только сев в машину, Саша, который весь вечер был веселым, общительным и, вообще, сама душка, немного стал не то что бы грустным, нет, стал серьезным.

- Что это вы надулись, Александр Витальевич? Думу думаете? Небось решаете, на какую конспиративную квартиру меня доставить? Так я не возражаю. Доставляйте хоть на какую-нибудь.

Откровенность была любимым Жанкиным приемом. Такой циничной откровенностью она заставляла человека раскрыться, понимала, что от него можно было ждать дальше. А Саша вот раскрываться не собирался. Он долго возился с зажиганием, наконец, запустил машину, аккуратно тронулся. И только после этого обратился к Жанне, которая насмешливо разглядывала свой новый объект покорения.

- Знаете, Жанна, я буду с вами откровенным. Вы меня волнуете мало. Очень мало.

- Вот как? Так слухи о вашей, Сашуня...

- Слухи о моей ориентации такие же достоверные, как и о твоих ушках.

Жанна тут же прикусила язык. Он почувствовала, что сейчас палку перегнула и может нарваться на неприкрытую агрессию.

- Так вот, я хочу познакомить вас с человеком, который сделает вам очень интересное предложение. И в ваших интересах будет от этого предложения не отказываться.

- Это что, я теперь девочка по вызову, а ты - мой сутенер?

- Господи, да что ты все пиз...й меряешь? - не выдержал Александр. - Не весь мир у тебя между ногами, детка! Очнись! Я говорю о серьезных вещах. И об очень серьезных перспективах.

- И на что я должна буду пойти?

- Это специфическая работа. На одну серьезную организацию. Если я скажу, что это дело государственной важности, ты будешь слишком сильно смеяться?

- Господи, твои банальности, Сашок, меня просто достали. Слушать о делах государственной важности от прилизанного пидораса, как минимум, странно.

Жанна откровенно нарывалась на скандал. Она делала это специально, хотела, чтобы Александр вышел из себя, готова была лицо ему исцарапать, за то, что сегодняшняя ночь вместо хорошего траха принесет ей хорошую головную боль. Нет ничего страшнее женщины, которой мужчина отказал в сексе, независимо от причин, его на это толкнувших.

И тут Жанна поняла, что они находятся в центре города, в каком-то дворе, скорее всего дома еще дореволюционной постройки. Мрачное серое здание было под стать мрачному серому человеку за рулем - теперь она воспринимала Сашу именно таким.

- Так что мне предложат? Роль в порнофильме?

- У тебя это уже было. Зачем повторяться?

- Действительно. Стоп! Ты говорил что-то о государственной важности?

Саша в ответ утвердительно кивнул головой.

- Это что, получается, я стану Штирлицем в юбке? Не смешите мои седины!

- Послушайте, Жанна, это действительно серьезно. Очень серьезно. Даже я не могу, не имею полномочий вам что-то рассказать. Тут, в этом подъезде, второй этаж, квартира слева, двери будут приоткрыты, там ждет вас человек, который вас посвятит в суть дела. Заходите, прикрываете за собой дверь. Я жду вас тут и никуда не уезжаю. Потом я отвезу вас туда, куда вы скажите... Договорились?

- Странно, Саша, мне еще никогда не было так весело, как три минуты до этого момента, но почему-то сейчас веселья нет. Вы все это серьезно?

- Более чем. И, поверьте мне, вы ни о чем не пожалеете.

- Ни о чем? А знаете, Саша, давайте судьбу испытаем? А?

И Жанна легким движением достала монетку.

- Орел или решка?

Монетка взлетела в воздух. Отточенным движением Жанна поймала ее и хлопнула о ладонь.

- Так что, орел или решка? Угадали - иду, не угадали - везите меня обратно.

- Глупости, Жанна! Глупости, ну, пусть будет орел!

- Действительно, глупости!

И Жанна отшвырнула далеко монету, не глядя, что там выпало, наклонилась, заглянула Александру в глаза, как будто искала там ответ на главный вопрос бытия. Саша спокойно смотрел на Жанну, она не почувствовала в его взгляде и тени намека на угрозу, только после этого собралась с силами идти.

- Удачи! - зачем-то пожелал ей Александр.

- А-а-а, даааа... - потянула резину Жанна.

И вдруг она решительным движением вышла из машины и пошла в подъезд, навстречу неизвестному - манящему и такому внезапному.

Часть третья Подмосковная

Глава двадцать вторая Вербовка. Девочка, взрослей!

Москва. Центральный район. Большая Молчановка

Квартира на Большой Молчановке ничем не отличалась от квартир своего времени: высокие потолки, старинная планировка комнат с неудобными выступами и неожиданными нишами. Эта квартира была более чем удобна для конспиративной работы. Вот и сейчас, когда Жанна зашла сюда с мыслью "Господи! За что мне все это?", прошла извилистым коридорчиком, прежде, чем попасть в гостиную, отворила двойную дверь, кто-то совершенно незаметно закрыл входную дверь на замок, но это Жанна даже не почувствовала. Да и как ей было почувствовать? Все ее внимание было сосредоточено на комнате, в которую она вошла. В центре комнаты стоял стол. Круглый, старой работы, стол был покрыт зеленым сукном с выбитым рельефным узором. Над столом на длинном шнуре висела лампа, явно антикварная, с глухим абажуром, так что освещение падало только на стол и прилегающее к столу ближайшее пространство. Вся остальная комната находилась в полумраке. Жанна увидела мужскую фигуру недалеко от наглухо зашторенного окна. Но лицо человека рассмотреть не могла. У стола стоял стул - в единственном числе. А на зеленом сукне две папки: одна синего, вторая красного цвета. Там же лежала чернильная ручка, самая обычная ручка, которой раньше писали школьники, за пару рублей, отнюдь не Паркер с золотым пером. Стул, по всей видимости, предназначался Жанне. Она это оценила, но присесть не спешила.

- Здравствуйте! Кто вы? Я могу вас видеть? - голосЖанны заметно дрожал от волнения, она тут же себя отругала и постаралась взять себя в руки. Получалось пока что отвратительно. Руки себя никак не держали.

- Мое имя вам ничего не скажет. Присаживайтесь.

Голос оказался неожиданно приятным, спокойным, уверенным, настолько спокойным, что волнение Жанны как-то, само по себе, улеглось. Она, неожиданно для себя, приняла правила игры, которые диктовал ей незнакомец. По голосу ему было около тридцати пяти - сорока лет. На мужчин в таком возрасте внешний вид Жанны действовал безотказно. Она аккуратно присела на краешек стула, постаралась примоститься, потом поняла, что тут не до вечных игр в кокетство и устроилась на стуле самым удобным для себя образом. Тут она заметила, что на столе есть небольшая серебряная пепельница, которой явно пользовались, и рядом с ней зажигалка. Кто-то хорошо знал, что Жанна не откажется выкурить сигарету, особенно, когда нервничает.

- Простите, можно я закурю? - эта фраза далась Жанне намного проще.

- Не отказывайте себе.

Жанна вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой, закурила, сначала еще нервно, но, очень быстро, успокоилась окончательно. И после того, как потушила окурок, уже совершенно спокойным и холодным тоном спросила:

- Простите, в чем цель нашей встречи?

Петр Евгеньевич Корчемный, а человеком, беседующим с Жанной, как вы догадались, был именно он, чувствовал себя абсолютно спокойным. Он испытывал Жанну и видел, что она достаточно быстро адаптировалась к новой ситуации. И быстро взяла себя в руки. Да и внешность ее, о которой он достаточно слышал, даже видел, при живом общении оказалась, производит очень сильное впечатление!

- Сначала прошу вас, откройте синюю папочку. Там документ о том, что вы обязуетесь никому не говорить о нашей встрече. И о том, что вы услышите на ней, тем более. Рядом ручка. Подписывайте. И тогда начнем разговор.

- Это что, обязательно, даже для дам? - Жанна припустила чуть шаловливый тон, пытаясь прощупать устойчивость собеседника к ее женским чарам. Ответ был холодным и лаконичным. Жанна поняла, что кокетничать в этой ситуации нечего и отругала себя за глупость.

- Обязательно.

Тогда она открыла папку, посмотрела на гриф организации, что такое Контора Жанна, несомненно, знала, но, только увидев этот документ, поняла, что влипла во что-то действительно серьезное. В горле как-то мгновенно пересохло и захотелось курить. Она сделала непроизвольный жест, что-то вроде того, как двумя пальцами разминают сигарету перед тем, как закурить, жесть непроизвольный, но не укрывшийся от Корчемного.

- Подпишите и можете закурить еще.

Жанна кивнула головой, подписала бумагу, бросила на стол пачку сигарет, теперь она понимала, что разговор предстоит нервный, и решила не стесняться. Выпустив первый клуб дыма, она чуть наклонила голову, как бы приглашая собеседника продолжить разговор, и тут же услышала.

- Простите, это проформа, но все, что вы тут услышите, является государственной тайной. Я обязан это повторить. Как и обязан предупредить, что наш разговор записывается на пленку.

Жанна чуть заметно кивнула в ответ.

- Я должен сказать, что сейчас ознакомлю вас только с общими чертами дела. Оно настолько засекречено, что вы получите более подробную информацию только в случае своего окончательного согласия. И еще: ваше решение должно прозвучать сегодня. Времени на обдумывание более получаса дать вам не могу. Надеюсь, это понятно?

Жанна утвердительно кивнула, разумно предпочитая рта пока что не открывать.

- Нами доставлен в страну иностранец. Доставлен абсолютно добровольно. Он очень нужен нашей стране. Сотрудничество с ним является важным фактором государственной безопасности. Вот только он поставил довольно сложное условие для нашего сотрудничества.

Жанна приподняла брови, кажется, сейчас наступит момент истины, момент, ради которого ее пригласили сюда.

- И этим условием являетесь вы.

Эта фраза произвела на Жанну совершенно оглушительное действие.

- Простите, я не поняла, как, что, в смысле, я? - еле-еле выдавила она из себя.

- Знаете, надо меньше сниматься в фильмах про секс и перестройку, а еще и позировать в Плейбое. Умудрились. Теперь получилось так, что мы не можем заменить вас статистом. Точнее, статисткой. Вы учитесь в ГИТИсе, кто знает, засветитесь в роли, нас тогда раскусят, а в таком тонком деле обман может дорогого стоит.

- Это что, что-то из серии ядерного шпионажа, ой, простите меня, дуру...

- Поэтому мы вынуждены просить вас о сотрудничестве с нами.

И Корчемный замолчал. Он ничего не говорил о преимуществах сотрудничества с ними, в конце-концов, если пойдет разговор о торговле, можно считать дело в шляпе. Торгуется, значит не готова отказаться.

- Я просто не понимаю, что это значит "сотрудничество"? Я что, должна залезть иностранцу в постель и выпытать у него какие-то секреты?

- Ну, пытать вы его не будете, более того, думаю, постельные этюды тоже вас обойдут. Этот человек весьма почтенного, я бы сказал даже преклонного, возраста. Вряд ли секс является приоритетом его сегодняшней жизни.

- Извините...

- Ему нужен семейный уют в последние год-два, максимум, три жизни. В принципе, наши врачи ему больше года не дают, тем более мы не имеем права откладывать решение этого вопроса в долгий ящик.

- Извините, что значит, "семейный уют"? А если все-таки что-то захочет? Я просто должна понять конкретно, что от меня может потребоваться.

- Для начала, мы оформим ваш официальный брак.

- Но я замужем. Конечно, брак гражданский, но...

- С мужем вы не живете. Свекровь выставила вас из дому.

- Вы хорошо осведомлены.

- Работа такая.

- Хорошо. Брак. Это понятно. Что еще?

- Еще? Еще вам предстоит сыграть роль примерной жены, ухаживающей за дряхлым мужем. И делать вы это будете наилучшим из возможного образом...

- Ну, хорошо. Предположим, я соглашусь, но как я смогу все это объяснить в институте, как подругам, как?

- Это не ваша забота. Сначала дайте ответ "да" или "нет". Потом расскажем вам и о деталях. Да, я совершенно забыл сказать вам, простите меня за это. Знаете, раньше сотрудничество с нашей организацией было настолько престижным, что и смысла не было кого-то упрашивать нам помочь. Кто помогал из патриотизма, кто из страха, кто из выгоды. Сейчас трудные времена. Трудные для всех. Но кое-какие возможности у нас имеются. Например, мы продолжаем сотрудничать с некоторыми продюсерами, которые не откажутся взять на роли нашу протеже. Мы не гарантируем вам званий, успеха, творческих взлетов, потому что успех в вашем деле определяется талантом и работоспособностью. Но помочь раскрыть ваш талант в наших силах. И определенная денежная компенсация за особые условия работы у вас будет, несомненно. А чтобы вы были уверены, что не все можно измерить деньгами, поговорим о ваших ушках...

При этих словах Жанна подпрыгнула, как ужаленная.

- Простите... Я знаю, что для вас это болезненная тема. Так вот, у нас только начинают делать такие операции в нескольких клиниках - и не слишком успешно. Пластика в другой стране надежнее, но слишком дорого. Вы в курсе, я уверен. Но вы не в курсе, что у нас в этой области есть свои специалисты, и свой небольшой центр в неприметном городке, в Подмосковье. Вы соглашаетесь - и мы устраняем вам этот небольшой дефект. Бесплатно.

- Когда?

- Это что, положительный ответ?

- Когда устраняете? Это можно сделать ДО моего дебюта в новой роли?

- Нет. Есть вероятность того, что наш гость слышал о вашем конфузе на конкурсе красоты, об этом писали газеты, в том числе иностранные. Но через неделю вы уедите на три дня. Этого будет достаточно. Ну что, я даю вам полчаса на раздумье?

Жанна кивнула в ответ, вязла еще одну сигарету и жадно закурила. Она думала ровно столько, сколько горела сигарета. Потом решительным жестом отодвинула пепельницу и кивнула головой:

- Хорошо! Я согласна. Говорите, что мне предстоит делать, только конкретнее, пожалуйста, мне надоели эти разговоры вокруг да около.

- Превосходно! В красной папке лежит листочек. Прочитайте и распишитесь.

Жанна прочитала, вскинула брови, захотела было задать вопрос, но передумала, быстро черкнула где-то в самом низу листочка, подняла глаза на собеседника без лица.

- Хорошо. Дальше три экземпляра одного и того же документа. Это ваш уровень допуска. Подписывайте. Все сложите в синюю папку. Дальше в папке лежит досье. Оно небольшое. И вы с ним ознакомитесь тут. Спасибо, я папку заберу позже. Пока что не читайте. С вами хочет поговорить один человек.

И тут Жанна поняла, что в комнату вошел кто-то еще. Он шел из-за ее спины, но, почему-то, Жанна оборачиваться побоялась. Человек сел рядом с тем, кто говорил только что, видимо, там стоял еще один стул, прикрытый завесой темноты. Неожиданно для себя, услышав спокойный голос пожилого, уверенного в себе человека, Жанна успокоилась. Она поняла, что с этого мгновения для нее начиналась новая глава ее жизни.

Глава двадцать третья Во что вы меня втравили?

Москва. Центральный район. Большая Молчановка

- Здравствуйте, Жанна Витальевна. Меня зовут Константин Львович. Для вас этого будет достаточно. Ваш куратор - Петр Евгеньевич. Знать нас в лицо вам не обязательно. Вашим главным контактом с нами будет Александр Симонович, вы с ним уже немного знакомы.

- Имела такое сомнительное удовольствие. - Жанна скривилась при мысли о Саше, с его непонятной ориентацией.

- Это как раз лучший из всех возможных вариантов, поверьте мне. Теперь о главном.

На стол легла фотография пожилого человека.

- Его зовут Дэн Карпентер. Понимаю, это имя ничего вам не говорит. А что вы слышали про такого ученого, Никола Тесла?

Жанна подобрала губки, сжала их в резкую черточку, это, скорее всего, означало, ну и вопросики.

- Знаете, я все-таки должна была стать инженером. Это знаменитый изобретатель, который жил еще в самом начале нашего века, если я не ошибаюсь.

- Вы не ошибаетесь. Он отец всей современной электроэнергетики. И не только. Он известен многими патентами, его изобретения используются до сих пор. Многие считаются безвозвратно утерянными. Это известно всем.

Жанна кивнула головой.

- А вот то, что известно очень немногим. Никола Тесла был изобретателем очень мощного оружия. Вы слышали про Тунгусский метеорит? Так вот - это не был метеорит. Это было испытание энергетического оружия. И испытывал его Никола Тесла. Перед войной в СССР был известный американский ученый, работавший в Манхэттенском проекте, Оппенгеймер, он был в гостях у самого Берии, на его даче. По поручению Теслы он рассказал Берии об испытании этого оружия и, более того, указал на некоторые атерфакты, которые должны были найти на месте Тунгусской катастрофы. Дела происходили накануне войны. Тогда группа ведущих ученых-физиков считали, что для поддержания мира ведущие противостоящие друг другу страны должны иметь оружие настолько разрушительное по мощи, что само его существование перечеркнет возможность его применения.

- Сдерживание силы потенциальной угрозой?

- Вот именно. Но кроме этого оружия Тесла предлагал еще несколько видов вооружений, в том числе оригинальные летательные аппараты, похожие на летающие тарелки. Кроме того, он разрабатывал лучевое оружие и что-то вроде энергетических щитов, способных закрывать целые города или огромные территории.

- Больше похоже на фантастику.

- Увы, то, что делал Тесла, действительно похоже было на фантастику. При этом он не был теоретиком. Никаких формул. Только чертежи, рисунки и прикладные расчеты. Так вот, Берия отправил на Подкаменную Тунгуску секретную экспедицию. Все атерфакты и явления, описанные Теслой, были обнаружены.

- Тесла был одним из ученых, которые хотели остановить войну?

- Да, это еще называли "заговором физиков". Кроме Теслы в нем участвовали Нильс Бор, Альберт Эйнштейн, тот же Оппенгеймер. Например, письмо Эйнштейна инициировало создание Манхэттенского проекта в США.

- И что наш дедушка, как вы сказали, Дэн Карпентер? Каким он боком ко всему этому относится?

- Дэн Карпентер, кстати, его фамилия переводится как столяр, или тесля, на украинском, например, воспитывался в юном возрасте Николой Теслой. Прекрасно владеет сербским, русским и немецким языками. Это кроме своего родного английского. Факт его исчезновения, точнее, даже факт его присутствия в жизни Никола Теслы неспроста не отмечен биографами великого ученого. Сразу после смерти великого изобретателя Дэн бесследно исчез. Кое-кто считал, что он слишком много знает. Ведь главные секреты - секреты своего оружия, Никола Тесла унес с собой в могилу.

- И нас интересуют эти секреты?

- Очень. Понимаете, это прорыв. Не секрет, что наша обороноспособность катастрофически падает. Американцы уже не считаются с нами, как со сверхдержавой. Это было бы не так уж и плохо, знаете, статус сверхдержавы России не нужен. Но американцы считают, что мы теперь будем плясать под их дудку. Пока нас защищает ядерный щит. Но очень скоро, мы окажемся беззащитными перед внешней угрозой. Средства доставки разрабатывали и производили на Украине, сейчас там к власти рвутся те, кто Россию ненавидит. Рано или поздно, но мы останемся без оружия, и Россию просто сотрут с мировой карты, и никто об этом не пожалеет. Если ничего кардинально не изменится в ближайшие годы, нам не перенести последствий этого безумного болезненного распада. С нами просто не считаются, на наше мнение откровенно плюют, нас уже списали в утиль! Исследования Теслы и его оружие помогли бы нам восстановить паритет сил, сделали бы наши позиции равные американским.

- И что потом? Новый виток гонки вооружений? Или диктат мировое господство? Что вы ищите в этих исследованиях?

- Нам не нужен его меч! Нам нужен его ЩИТ! Нам нужно время, чтобы перестроить экономику, поднять страну из руин, создать систему новой безопасности. Ведь сейчас мы с враждебным миром один на один. Точнее, одни против всех. Дэн никогда не согласится выдать нам ни один наступательный проект Николы. А вот чертежи "щита" - очень может быть. Понимаете, нам это очень важно. Важно было раньше. В пятьдесят восьмом мы вышли на его след. Он находился под контролем ФБР, но в относительной свободе, его то ли лечили, то ли пытали в психиатрической клинике в штате Мэриленд. Знаете, там тоже есть психушки особого профиля, больше похожие на дома пыток. В таком заведении и находился Дэн Карпентер. Он сумел связаться с одним из наших агентов, тех, кто еще работал с ядерными секретами США. Мы направили группу спецназа, чтобы провести операцию по его освобождению. Это должна была стать самая дерзкая операция нашей Конторы на территории США. За неделю до проведения операции Дэн опять исчезает. Его переводят куда-то дальше, куда, он не знал сам. Операция сорвалась. И больше данных о Дэне Карпентере не было вообще.

- Интересно... Простите, а вы уверены, что он еще в своем уме? Может быть, он ничего не знает?

- Может быть, но рискнуть стоит. Знаете, тут игра стоит свеч - свечи-то больно жирные...

- И теперь я должна этого человека обхаживать?

- Лучше профессиональной сиделки. Как мать, дочь или как жена, например.

- Скажите, разве этот человек действительно настолько интересен? Настолько ценен?

- Думаю, когда вы просмотрите это небольшое досье, вы узнаете намного больше. Тогда вы сможете оценить, насколько исследования, которые проводил Тесла могут изменить наш мир. И тогда поймете, что если нам выпадет возможность ими завладеть, то нельзя дать возможность завладеть этим кому-то еще. И, последнее, вы будете с ним не только дома. Там стоит прослушка. А вот на прогулках, в лесу, где-то на сельских улицах, никто слушать не будет. Постарайтесь все запоминать. Мы дадим вам кое-какую технику, но техника техникой, а память человеческую ничто не заменит.

- Понятно... вновь учиться...

- Вы все-таки могли стать технарем, так что техника вам сама просится в руки. Всего хорошего. Остальной инструктаж на совести Петра Евгеньевича.

Генерал Переделкин (а это был, несомненно, он, как вы уже догадались) встал и так же спокойно и незаметно покинул комнату. Стало тихо. Настолько, что казалось, если муха начнет тереться лапками, то звук ее трения разлетится громким скрипом во все углы комнаты.

Жанна подняла свои огромные глаза, с трудом оторвавшись от папки с досье, посмотрела на безликую фигуру майора Корчемного, и с трудом произнесла:

- Скажите честно, Петр... Евгеньевич... во что вы меня, бедную женщину, втравили?

Глава двадцать четыре Дом на краю села

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Наверное, я никогда еще так не волновался. Странное чувство. Неужели ее уговорили? Я не могу поверить в это... Мне казалось, что она такая взбалмошная штучка, как эта, никогда не согласится... Интересно, чем же ее взяли? Подкупили? Вполне... Будет интересно. Чем дальше, тем интереснее. Я думал, что выставлю невыполнимые условия, и меня на какое-то время оставят в покое. А если это не ОНА? Действительно! Откуда я знаю, как она выглядит на самом деле? Фильм? Сессия в Плейбое? А ведь удивительное было чувство наткнуться на эту жгучую красотку. Сразу чувствовалось - настоящая стерва! Я был уверен в ее неуступчивости. И все-таки, кто знает, она или не она?

Машину, в которой ехал господин Дэн Кэрпентер в сопровождении оперативника, тряхнуло на ухабине, так что Дэн вынужден был оторваться от мыслей и на мгновение уставился на дорогу. Они только-только выехали из Москвы, еще вдалеке не растаяли силуэты спальных многоэтажек, а вдоль дороги уже начинался русский пейзаж. Знающие люди говорили, что Подмосковье - одно из самых красивых мест в России. Так это или не так, Дэн не знал. Ему предстояло только лишь проверить это. И он надеялся, что получит тут, у русских намного больше свободы, чем на родине.

Вот небольшой лесок, вдаль пошла линия электропередач, пересекла небольшую речушку, а там, совсем-совсем под горизонтом, видны очертания какого-то городка. И снова лес, а над рекой по утрам должен стелиться туман. Это должно быть прекрасное зрелище. О! Сколько уже зрелищ, прекрасных и незаменимых я уже пропустил! Сколько всего пережил... И зачем? Может быть тогда, в январе 1990 года надо было все закончить? Зачем? Зачем я увернулся от того автомобиля, который несся по 12-й? Разве я не понимал, что рано или поздно, но от меня захотят избавиться? До сих пор не понимаю, почему меня оставили в покое. Неужели они надеялись, что я что-то вспомню? Или приведу их, наконец, к тайнику? Ну что же, государство тоже бывает наивным. Иногда вместо жестокости в них просыпается жадность. В моем случае это была жадность знаний. Странный мир. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Потому что информацию можно превратить в самое надежное оружие!

Тут Дэн увидел, что они подъезжают почти к самому центру села. Точнее, к самому красивому месту в этом простеньком подмосковном поселении. Перед глазами старика предстала местная церковь. Она была заброшена. Тут был склад. Но было видно, как пять небольших куполов гордо смотрят в небо, какая небесная красота в этом старинном здании, покрытом мхом и травой.

- Остановите! Я хочу выйти... Посмотреть...

- Извините, вам нельзя. - сопровождающий офицер и не старался сделать вид, что может пойти на какие-то уступки, но, видя волнение старика, пояснил:

- Действительно, извините. Пока что нельзя вам тут с нами светиться. Потом осмотрите. А пока.... Мишаня, стань около церкви, пусть посмотрит...

Водитель кивнул головой и, действительно, около церкви притормозил. Церковь действительно была в ужасном состоянии. По ее двору ходили куры, кучи мусора то тут, то там, какие-то ямы... Покосившаяся ограда небольшого кладбища при церквушке, остов разобранной колокольни. Впечатление тягостное. Дэн наблюдал за этим зрелищем из машины, кажется, центр села, и вот... такое странное зрелище...

- Скажите, что это такое?

- Это?

- Ну да, это? Как может Храм Божий быть в таком состоянии?

Внезапно у сопровождающего агента исчезла улыбка-ухмылка с довольного лица человека, осознающего круг своих полномочий.

- Знаете, это не простая история.

- У вас, в России, простой истории не есть существовать...

Это был один из тех редких случаев, когда Дэн ошибся в русской разговорной речи. Скорее всего, от волнения.

- Этот храм построили еще в шестнадцатом веке, а в семнадцатом он стал каменным. Тут один из самых красивых храмов Подмосковья. Воскресенская церковь. После революции тут был склад, клуб, даже магазин. Теперь храм передали в ведение православной церкви. Думаю, скоро восстановят.

- Вы так думаете?

- Я в этом уверен. Может быть, наша церковь не такая богатая, как какая-то ваша, баптистская, например. Но то, что восстановит, никто даже не сомневается.

- Почему?

- А потому что народ в Бога все еще верит. Даже в эту церковь, даже в разрушенную, даже без икон, а тайком приходили, молились. Так что восстановят. Можете мне поверить...

- Вот еще что?

- Да?

- У вас был такой царь... Иван... Иван Страшный...

- Грозный...

- Да, Иван Грозный... и у него был священник, Федор Колычев, это село и церковь, они как-то связаны с именем этого священника?

- Ну, я потрясен, вы нашу историю вызубрили, наверное.

- Нет, но что-то читал, верное дело...

- Так вот, село принадлежало его ближайшей родне. Когда отец Федор Колычев стал митрополитом, фактически главой Русской православной церкви, от его родни мало кто уцелел. Ну, потом многие владели сельцом. А церковь при вотчине (владении) Колычевых была построена, только деревянная, а каменную уже в 1697 году построили, при Петре Первом.

- Извините, а вы откуда так много знаете?

- Так я отсюда родом, местный, можно сказать. Мы с колычевскими не раз дрались, особенно на танцах. Так что, кому морду бьешь, того знать надо...

- Чисто есть профессиональный подход.

- Едем, Мишаня, вперед!

И они рванули вдоль по плохонькой дороге, протянувшейся прямо через все село. Потом съехали на проселок. Машину еще раз бросило на какой-то колдобине, водитель криво усмехнулся, наверняка, подумал, мол не привык я к таким дорогам. Он не знает, какие у нас бывают дороги... Нет, таких точно не бывает... Тряхануло еще дважды, они съехали на проселок, пошли почти через поле, водитель мчал со скоростью миль двадцать в час, и не более того. И даже эта скорость казалась Дэну чрезмерной. Они оказались на небольшом участке, где проселочная дорога делала еще один поворот, а дальше шел перекресток-четырехугольник. С одной стороны перекрестка начиналось небольшое возвышение, что-то вроде холма с довольно неприятным склоном, а три других квадранта занимали три дома, огороженные ветхими штахетниками.

Агент, который сопровождал Дэна Кэрпентера к новому месту жительства, пухленький, улыбчивый, весь в прыщах на мясистом носу, совершенно не был похож на агента, так, добродушный сельский интеллигент, приехавший по делам в столицу, не более того. Он широко и немного, как показалось Дэну, застенчиво улыбнулся, вышел из машины, открыл дверцу и произнес:

- Вот мы и приехали, господин Столяров.

Дэн пожал плечами и медленно стал выбираться из не самой удобной машины. По новым документам Дэн стал Денисом Федоровичем Столяровым. Почему именно такая странная и неоригинальная фамилия? Не знаю, но именно такую фразу как "Здравствуйте, меня зовут Денис Федорович Столяров" Дэн произносил безошибочно, и, практически, без акцента.

- Идемте, прошу вас!

Дэн прошел в узкую калиточку, оценил внешнюю крепость ворот, готовых обвалиться, криво усмехнулся.

- Не обращайте внимания. Мы тут все приведем в порядок. Но только так, чтобы не слишком сильно от соседей выделяться. Это тут так, снаружи. А внутри все как полагается. Постарались на совесть.

Дэн находился в России уже почти полтора месяца. Это время он провел в довольно тесном помещении, которое его новые покровители называли "карантин". Дэн понимал, что ему готовят помещение, стараются выполнить все его условия, поэтому не слишком торопил, старался быть не назойливым, но твердо стоял на сохранении всех условий сотрудничества, полный список которых он предъявил на небольшой прогулочной яхте посреди Карибского моря. Тем более неожиданностью оказалось, что все условия его приняты. И почти месяц он занимался тем, что учил новую легенду своей собственной жизни. Только жизни российской. По новой версии своей жизни, Денис Федорович родился в Прибалтике, в старинном предместье города Риги, которое теперь называли не иначе как "Старый город". Семья белогвардейских офицеров, осевших в городе Риге, действительно существовала. Вот только фамилия их была, конечно же, не Столяровы. Эту фамилию Денис Федорович принял тогда, когда перебрался в СССР, изменил, так сказать, из идеологических соображений. Сам Столяров долго сотрудничал с КГБ, отличился как разведчик во время Великой Отечественной войны, потом оказался на пенсии, и умер почти пятнадцать лет назад. Зато эта история прекрасно объясняла легкий акцент Дениса Федоровича, и его периодическое коверканье простых русских фраз.

Было не столько холодно, сколько ветрено. Дэн прошелся по чуть размокшей земле, почувствовал, как трава, покрывшая ровным ковром всю поверхность двора, мягко пружинит под его ботинками. Дверь дома оказалась новой, со сложной системой замков. Сопровождавший Дэна сотрудник Конторы открыл все замки (общим количеством три), зашел в дом, щелкнул панелькой охранной сигнализации, зачем-то подмигнул пожилому человеку, потом отступил от прохода, как бы приглашая того в дом. Надо сказать, что за эту поездку таинственный сотрудник-говорун Конторы Дэну стал поднадоедать. Он уже настолько привык к простому общению с тем же мистером Брауном, которого, конечно же, мистером Брауном величали только во время их совместной поездки. Впрочем сам мистер Браун был человеком немногословным, но слова, которые он говорил и суждения были вескими, основательными, такие люди вызывали у Дэна непроизвольное уважение. Наверное потому, что всю жизнь ему приходилось вертеться старым лисом, ну что же, такое тоже бывает... Не всем ходить в доспехах с открытыми забралами, кому-то надо для спасения жизни и личину на себя напялить. Тут, в России, мистер Браун стал Петром Евгеньевичем Корчемным, что Дэна совершенно не удивило.

Дом был недавно отремонтирован. Это чувствовалось по какой-то необжитости. Нет, все было на месте, все, что требовалось для жизни, тут было, но вот дом был необжитым. Не было того дыхания, чуть-чуть беспорядка, чуть-чуть уюта, который и называют "дыханием жизни". Вот, странное чувство, а ему хотелось, чтобы он пришел домой. А пока ему предоставили только номер в гостинице, хотя и номер роскошный, по их, русским, меркам. Впрочем, зачем хотеть слишком многого? Зачем? Не будем торопить события. Они и так стараются, насколько могут, не могу же я не оценить эти старания.

Дом был аккуратным, небольшим, обычной сельской планировки: две комнаты, большие просторные сени, откуда лестница вела на чердак, служивший ранее и сеновалом, с крыльцом под просторным навесом. Этот дом был деревянным, добротным, с большой кухней и настоящей старинной русской печкой.

Эта комната-кухня могла бы служить гостиной, во всяком случае, так Дэну показалось.

- Скажите, это? Это не бутафория? Это настоящий камин?

- Это настоящая русская печь, даже с лежанкой - так же глупо усмехнувшись, ответил сопровождающий. Дрова в сарае. Знаете, сначала, когда ремонт делали, хотели ее убрать, а потом решили оставить - такая редкость. Тут отопление само по себе, но если захотите, можете и дровишками протопить. Дрова в сарае. Там не только такие, там еще и хорошие дрова сложены, сливовые. Захотите мясо на дыму сделать, там и шампура на шашлык имеются, и мангал, небольшой, но есть, в общем, все удобства...

- Простите, я, кажется, понял... Шампура - это типа шпаг? Так?

- В общем, да, могу показать, если хотите...

- Да, конечно, хочу, толко можно одну просьба?

- Да...

- Ну вот, я немного волнуюсь и начинаю говорить... плого... ошень плого...

- Плохо, очень плохо...

- Да, спасибо, плокхо, очень плохо...

- Да, так лучше.

- Да... я хотел просить вас... одну просьба.

- Да, я слушаю...

- Я набросаю чертежик... мне нужен не шпага, не острие, мне нужен решетка, из стали, нержа-вей-кха... Так?

- Я понял. Черкните, сделаем.

- Очень много благодарен.

- Да не за что, только лучше говорить: "спасибо, я вам очень признателен".

- Гут. Понял.

И Дэн быстро набросал небольшой чертеж, причем делал он это так просто, быстро и четко, что сопровождавший его сотрудник только чесал затылок: ох и непрост этот старикашка, ох уж не прост! Смотри как пальцы бегают, мысль опережая, рисунок готов за минуту. А говорили мне, смотреть, нет ли признаков слабоумия, да тут сам будешь слабоумным, а старик - ни за что на свете.

- Ладно, обустраивайтесь. Ваши вещи куда занести, в правую комнату или в левую?

Дэн неопределенно махнул налево.

- Ну и ладненько. Мишаня, налево рули! Все, мы поехали. Счастливо вам оставаться.

Дэн опять махнул рукой, так, чтобы просто оставили его в покое. На разговоры с этим говорливым типом он был уже совершенно не настроен. И, нежели таких идиотов они держат в такой Конторе? Или же парень не идиот и пытается вывести меня из себя, чтобы я раскрылся, нет, мало вероятно, конечно, игру они будут вести, но чтобы настолько изощренную, этому я не поверю. Мне кажется, тут все должно проще. И обещания они выдерживают в точности, как обещали.

Последнее замечание относилось к креслу-качалке из крупной лозы. Старая мечта Дэна Кэрпентера. Мечта человека, в котором такое кресло почему-то ассоциировалось с понятием "дом". И этот дом был там, где можно было вот так спокойно присесть, расслабиться, и покачиваться под мерный чуть слышный скрип дерева. Вдыхать аромат сосны, которым пропитан весь этот дом, слышать, как скрипят половицы под чьими-то шагами... Кстати, именно из-за того, что кресло-качалка ассоциировалась у Дэна с домом, то там, на Броктон авеню, в маленьком городке Абингтон, этого кресла не было. И не потому, что Дэн не мог себе позволить купить это кресло, не такие уж и большие затраты, нет, именно потому, что душа Дэна не могла себе такого позволить, он не чувствовал, что этот дом стал его прибежищем... А этот? А что этот дом, станет ли он для него прибежищем? От сегодняшнего дня и до конца его дней?

И Дэн задумался, мысленно пробегаю всю свою жизнь. Из глубокого раздумья старика вывел тот самый скрип половиц, услышать который он так мечтал только что. Половицы скрипнули еще раз, открылась одна дверь, потом вторая... Теперь наступила очередь двери в комнату. Дверь распахнулась, так, что в прямоугольнике света Дэн увидел стройную женскую фигуру. Он еще не видел лица, но как-то сразу почувствовал, что это ОНА.

Глава двадцать пять Отчаяние

Москва, Юго-Восточный округ, район Марьино, проезд Луговой

В квартире на Луговой раздался звонок. Звонок веселый и настойчивый. Так звонил только Гоша, и только тогда, когда возвращался с гастролей. Обычно он открывал дверь своим ключом, но, когда возвращался с гастролей, все было по-другому. Он хотел, чтобы его встречали с фанфарами. Каждая поездка для Игоря была чем-то вроде праздника. Праздника, когда ты возвращаешься домой, а там уже накрыт стол. И мама налепила вареники, а стоит самая вкусная на свете гречневая каша с мясом, на которую мама настоящая мастерица. И ждет ОНА, ждет его, не смотря ни на какие размолвки. Игорь уже знал свою жену - Жанна быстро меняла гнев на милость, а, когда ты привозишь командировочные и ей предстоит шопинг, как сейчас модно говорить, а по-простому, возможность потратить эти деньги на себя в магазинах, купить модную тряпку, тут отношение совсем, совсем другое.

И еще. Игорь никогда из гастролей не возвращался с пустыми руками. Он всегда вез подарки: маме, папе, сестре, которая уже шесть лет как замужем и живет у черта на куличках, а и ей подарок всегда был припасен. И, конечно же, подарок Жанне. На этот раз Игорь постарался. Он купил то, о чем Жанна всегда очень сильно мечтала. Комплект женского белья. Комплект с серьезным эротическим подтекстом. Ее цвет - красный. Она так возбуждающе выглядит, когда одевает свой красный... Воображение уже в который раз представило картинку: он ее раздевает, чтобы одеть... Нет... она этого не допустит... Она выставит его из комнаты и будет сама все проверять, примерять, вымеривать... И только потом, натянув на себя халатик, позволит войти, а потом, под медленную музыку устроит ему танец - с медленной демонстрацией того, что получилось. И когда ОН сойдет от НЕЕ в который раз с ума, только тогда она позволит ему...

Игорь отбросил наваждение и еще раз нажал на звонок. Дверь открыла мама. Она, по традиции, обрадовалась, но было что-то в ее радости не совсем искреннее, вроде все как обычно - те же объятия, все тоже, но что-то было не так. И Игорь это что-то сразу же отметил...

- Мама, привет! Что-то случилось? Как здоровье? Или что-то с папой?

- Нет, нет, сынок, все нормально... Ты кушать будешь?

- Что за вопрос? Я голоден, как стая волков в снежную зиму.

И Игорь вместе с двумя походными сумками ввалился в родительский дом. Татьяна Тихоновна прошла на кухню, поджидая, когда сынок помоет руки и прибежит к столу. Все было накрыто как обычно. Правда, отца за столом не было. Графинчик с его любимой водкой его же собственного производства, на столе стоял, а вот Вячеслав Анатольевич на кухне отсутствовал. И не потому, что кушать не хотел, просто он понимал, какой сложный разговор предстоит, а потому предпочел укрыться в своей комнате: мол, ты, мать, заварила эту кашу, ты теперь ее и расхлебывай. Конечно, Татьяне Тихоновне было больно. И не потому, что ее муж впервые в жизни столь точно и четко выразил неодобрение ее поступком, нет, просто почему он переложил всю грязную работу на ее плечи? Мало того, что она невестку из дому выставила, так он что, не мог сам с сыном поговорить, по-мужски? Нет. Всю грязную работу ей оставляет. Чистюля! Да и Игорек такой же чистоплюйчик, как его папаша. Как он может терпеть в моем доме эту девку? Неужели он не замечает, что она над ним издевается? Ничего. Мне опять надо спасать семью. Куда я от этого денусь.

Игорь вошел на кухню, уже умытый с дороги, в руках он держал два свертка - один побольше, второй чуть поменьше. Тот, который поменьше, протянул маме.

"Ну вот, мне, как всегда, подарок поменьше будет" - как-то недобро буркнула про себя Татьяна Тихоновна, и тут же себя отругала, нельзя, мол, на сыне срывать свое плохое настроение.

- Спасибо, сынок. - сказала она настолько приветливо, насколько могла.

- О, а папа где? - Игорь крутил в руках сверток, который должен был отдать отцу.

- Знаешь, он сегодня пошел рано спать, говорит, устал. Только я знаю, у него опять давление. У него как только давление повышается, сразу же сонливость появляется.

Беззастенчиво продолжала лгать Татьяна Тихоновна сыну.

- Сходил бы с отцом в поликлинику, а то он от меня все скрывает.

- Конечно, сходим, мам, а кушать что есть?

- Как всегда, все твое самое любимое.

И Татьяна засуетилась, придвигаю к сыну поближе тарелки со снедью. И все равно чувство неловкости ее не покидало. Эта неловкость была подсознательная, какая-то глупая, но все-таки была. В женщине все еще боролись два чувства: ненависть к невестке, которая беззастенчиво наставляла рога ее любимому сыночку, и страх, страх, что ее Игорек не сможет перенести разлуку с любимой женщиной. А то, что ее сын любит эту шалаву, пугало Татьяну Тихоновну больше всего.

Конечно, ее Игорек не должен был быть заложником женской ревности. А что делать? Приходилось не жалеть о том, что сделано. Тем более, Татьяна Тихоновна попробовала дать попятный. За три дня до приезда сына она кое-как переборола себя и перезвонила Жанне домой, ну, точнее, ее родителям. И, на удивление, сумела застать невестку дома. А когда Татьяна Тихоновна предложила Жанне вернуться, потому как Игорь возвращается из командировки, Жанна только фыркнула в ответ и пригрозила ей, старой женщине, что еще отомстит ее веселой семейке.

Сука! Настоящая сука... разве я виновата, что не могла терпеть? А что Игореха, разве он может терпеть? Я не понимаю, я ничего не понимаю... Соберись. Соберись. Успокойся. Все уже сделано. Пусть теперь будет все, что будет. Не менять же все. Я больше ЭТОЙ звонить не собираюсь. Пусто хоть один раз хоть один мужик в этом доме поступит по-мужски.

- Мам, бесподобно. Все вкусно, особенно пельмешки. Да, а что сегодня Жанна задерживается? Я там ей такой бесподобный подарок приготовил, думаю, ей это будет очень по нраву.

- Ой... Игорек, может тебе еще пельмешек положить?

- Мама... не юли... ты что-то от меня скрываешь? Ну, ма... говори...

- Извини, сынок... я буду все на чистоту.

- Мама, ты меня пугаешь. Говори... Что случилось?

- Мы с папой... В общем, мы приняли решение и предложили Жанне пока что перебраться к ее родителям.

- Подожди, это что значит? Вы ее выгнали? Нет... стоп... ТЫ ее выгнала? ТЫ...?

- Игорек, пойми... не могли мы уже смотреть на это блядство... она же тебе в открытую рога наставляет. Я же не могу ее гульки терпеть... Это же нельзя так... Хочет гулять, так не на моих же глазах!

- Подожди, мама, разве Жанка раньше не загуливала? Ну, скажи, скажи?

- Загуливала...

- Я это терпел? Или ты думаешь, что я глухой, слепой и тупой, как сибирский валенок?

- Сыночек, пойми, я твоя мать... разве я не живой человек? Разве у меня нет чувств? Разве я могу терпеть, я? Ведь я живой человек, Игореша, живой... Смотреть, как ее каждый день новый мужчина провожает домой?

- Мать, ты не передергивай, ты ведь знаешь, она далеко не с каждым...

- Ну конечно, она не со всеми, она только с Бирюлевскими, а сколько там мужиков в Бирюлеве? Господи, не сын, а тряпка... Хоть кто-то должен был ее на место поставить!

- Ну что, поставила? Она теперь где? Стоит в углу? Или на коленях? Где она, мама?

- Заладил... она да она... тоже мне ОНА какая-то... что, других нет? Или не найдешь? Или ты у меня не красавец? А, Игореха?

- Мама, я, вообще-то уже нашел... Понимаешь... она такая... и все равно ко мне возвращалась... Потому что любила... а теперь... она ведь гордая, она ко мне теперь не вернется... Что ты наделала, ма?

- Господи, нашел потерю... невидаль. Шлюха шлюхой, ну, ушла, ну пусть... туда ей и дорога! Вспомни, ты ее на репетиции взял, что тебе сказал твой режиссер, Юзефович? Помнишь? Ты сам говорил, смеялся, а тебе сказал Юзефович, что ЭТА ради роли с любым режиссером переспит. Говорил?

Игорь обреченно кивнул головой. Татьяна Тихоновна же стала в позу обличителя Сократа и стала говорить еще более уверенно, самым непререкаемым тоном, на какой только была способна.

- А ты еще вспомни, когда вы к нам перебрались, помнишь, ну, помнишь, как ее мама сказала, что она, чтобы на инженерный поступить, переспала с ректором? Помнишь? Твоей Жанке ноги раздвинуть, что мне чихнуть! А ты говоришь, к тебе возвращалась... Она в конуру возвращалась, где над головой потолок и косточка в тарелке. И тупой кобель, который перед нею стелется, как плющ по стене... Эх, сынок, слепая эта штука, любовь... ой, как слепая... А эта история с французскими режиссерами? Все говорят, что Жанка в порнушке снималась... Все!

- Мама! Что ты несешь... прекрати...

Игорь сказал это таким голосом, что Татьяна Тихоновна мгновенно перепугалась. Она еще никогда не слышала у сына ТАКОГО страшного голоса. Бесцветного, потухшего, падшего, голоса не человека, а ходячего мертвеца.

- Игорешка! Что с тобой?

- Со мной? Ничего... Она теперь не вернется... Я это знаю...

- Ну успокойся, сыночек, успокойся...

Татьяна Тихоновна обхватила голову Игоря руками, прижала к груди, заставила его вжаться в свое тело, так, как будто он снова очутился в далеком-далеком детстве.

- Ну, возьми себя в руки... подумай, зачем она тебе? Она ведь тебя не любит. Она и спит с тобой из-за денег, только из-за денег... она же сама кричала, что будет спать с тобой только за деньги. Мы с папой все слышали. Все... Если бы не слышали. У меня бы сердце не разрывалось... Слышишь? Игорешка ты мой...

- Что ты наделала, мама? Что ты наделала? Какое все ЭТО имеет значение? Если меня все устраивало? Что не устраивало тебя? Что?

- Сыночек, пойми, ну, нельзя так, нельзя... Люди... Люди все видят. Люди все слышат. Люди все знают... Как я могу смотреть людям в глаза? Как? И так уже говорят о нас... все говорят. Мол, шлюху в доме держим. Не дом у нас, а бардель... Игореша... не могу я такое терпеть больше, не могу...

- Надо было уходить на квартиру... я , дурак, Жанну тогда не послушал... Моя дурость - моя вина, мне за нее и расплачиваться...

- А что тебе расплачиваться, Игореша? Ты себе новую найдешь. Я точно знаю... И заживете вы душа в душу...

- Нет, мам, не заживем... Нет у меня больше души. Была. Да ты ее выгнала.

И, совершенно неожиданно, Татьяна Тихоновна заплакала... Глупо, по-крестьянски, вытирая рукавом непрошенные слезы.

Глава двадцать шесть Первое свидание

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Наверное, стоит рассказать, что происходило с девушкой по имени Жанна Крючкова в те несколько недель перед тем, как она впервые встретила семидесятилетнего старика по имени Дэн Карпентер.

Знаете, что такое неожиданно повзрослеть? Это когда вместо пьянок-гулянок строгое расписание, когда дел невпроворот и надо только успевать, когда вместо неопределенности серой на горизонте появляется неопределенность, но уже каких-то других, абсолютно радужных тонов. И ты начинаешь понимать, что на самом деле ты не шалава беспутная, а самый настоящий трудоголик. Жанна давно привыкла к тому, что успех не дается так просто. Да, был счастливый случай, была массовка, было участие в съемках на малозаметной бессловесной роли по протекции бывшего мужа, но, чтобы чего-то добиться, надо было пахать - это Жанна прекрасно понимала. Она в институте действительно работала, как вол. А тут так много всего нового, и, кто сказал, что это новое не пригодится ей в ее актерском ремесле? И тебе нравится, и интенсивное обучение английскому языку (вдруг он что-то скажет на родном, а ты не схватишь мысль, а?), и занятия с психологом, и подготовка к работе с некоторыми специфическими средствами технического характера. Я не говорю о тренировках памяти, тут для тренеров попался благодатный материал, актриса должна обладать приличным запасом запоминательных возможностей. А если к этому прибавить уроки актерского мастерства, которые давали совсем другие преподаватели, так не похожие на ГИТИСовских, так сказать, актерство в полевых условиях может спасти актеру жизнь.

Говорят, девочки быстро взрослеют. Наверное, да.Особенно быстро они взрослеют тогда, когда хочется чего-то достигнуть, и появляется возможность этого добиться. Раньше все твое актерство было игрой. Ты была готова спать с любым режиссером, чтобы он тебя взял хоть на какую-то роль. А они брали тебя только на роль личной шлюхи. И в этой роли ты была бесподобна. Но и не более того. Повторение одних и тех же ролей всегда имеет один и тот же итог: бесплодные попытки пробить глухую стену. А тут... А тут получается, что стена сама по себе куда-то отходит. Знаете, железный занавес мгновенно ржавеет и осыпается в пух и прах. И, оказывается, ты способна свернуть горы... Лоботряска, бездельница, бездарность, присосавшаяся к их сверхталантливому сыночку. Ну что же, я отомщу ему, я ему точно отомщу... нет, не за то, что она меня выставила, нет... А за то, что оказался такой мямлей... Вот, всегда ненавидела мужчин, которые мужиками только прикидываются. А сам - тряпка. Так и не вырос из-под мамкиною юбки. Ему бы сиську сосать, а не с нормальной женщиной трахаться... Да и трахается он, правду сказать, неважнецки. Кончает быстро и сразу же засыпает. Тюфяк тюфяком. Думает, кроме его раз-два-три нет ничего в сексе интересного. Тоже мне гигант. Надо бы ему сообщить как-то, что он был хуже любого из моих любовников. Любого. Нет, вру... был один... тот был еще хуже. Вспоминать противно. И руки у него были потные... и... нет, не хочу вспоминать. Точка.

Сейчас Жанна нервничала. Ей предстояла встреча. Первая встреча с человеком, брак с которым был уже зарегистрирован. Штамп в паспорте стоял уже три дня. Естественно, что Жанна не могла не волноваться. Наконец, подъехал Александр Симонович. На все время операции он был главным лицом, контактирующим с Жанной и Дэном. Он должен был отвозить Жанну на учебу, привозить домой, единственный, кто мог бы остаться у них в гостях, не вызывая праведного гнева у вышестоящих органов.

Надо сказать, что Жанна в Колычеве уже была. Один из сотрудников Конторы, отвечавший за ремонт в доме, показывал Жанне устройство дома, и несколько его особенностей: кнопку экстренного вызова помощи, например, он еще объяснил, что в случае серьезных неприятностей надо быстро падать на пол и ползти к люку в центре комнате - подвал был бронирован, а еще в подвале была кнопка, подрывающая динамитные шашки, заложенные в доме, чтобы отвлечь внимание нападающих. Конечно, как Жанне сказали, ей это надо знать на самый-самый крайний случай, до которого, конечно же, дело не дойдет... Получив еще большой ком знаний на всякие случаи жизни, Жанна почувствовала себя очень неудобно. И это чувство беззащитности прошло не так скоро. Скорее всего, даже сейчас она чувствовала себя такой же неуверенной, но страх, большой Страх, от которого сжимает в животе, как кулак какой-то бьет тебя в тело...так вот, этот Страх, Страх с большой буквы, у Жанны асболютно отсутствовал, так, как будто и не было его вовсе.

И это не потому, что Жанна была глупа или свято верила всему, что ей говорят, отнюдь. Просто она была решительной женщиной. И приняв решение один раз, она уже не собиралась отступать. Может быть, Жанну можно было бы назвать фаталисткой. Она не поклонялась Фатум, но твердо верила в предначертанность судьбы. А еще абсолютно точно знала, что она талантлива, что сумеет пробиться. И сумеет сделать так, что о ней заговорят не только на листках бульварных газет.

Александр уверенно вел машину по практическому бездорожью: начиналась та часть села, которую Жанна ненавидела больше всего. Приходилось держаться за ручку над дверцей. А Жанна терпеть не могла ехать в такой неудобной позе. Саша же только усмехался, глядя, как молодая женщина нервничает, и не пытался ее успокоить. В конце-концов, назвалась груздем, полезай в кузов. Давай, девочка, взрослей... Это тебе не режиссеров соблазнять, тут уже игра идет по-крупному.

Черный лес, как называли его жители этого городка, остался справа. В лесу было злено. Осенью, когда деревья опадали и стояли голые, черные стволы, лес полностью оправдывал свое название. Но назвали его так не потому. Именно в этом лесу опричники царя Ивана Грозного вырезали всю семью бояр Колычевых, вместе со слугами и домочадцами. Трупы сожгли, пустив пепел по ветру. За это злодейское дело лес и прозвали "Черным". И только сотню лет назад стали в этот лес, пользовавшийся у народа дурной славой, ходить люди. Первыми его открыли грибники. Черные грузди и белые грибы росли в черном лесу в изобилии. В конце двадцатого века черная слава черного леса почти полностью стерлась из памяти народной. Осталось только странное название, которое многие связывали с чернотой этого леса в период предзимья.

А вот и дом, в котором теперь будет протекать часть ее жизни.

Она жестом попросила Александра оставаться в машине, сама же решительно направилась прямиком к входной двери. Прошла сени, чуть-чуть замешкалась перед тем, как войти в комнату, но только чуть-чуть, решительно толкнула левую створку двери, которая чуть-чуть скрипнула, открылась... И она увидела ЕГО...

Он сидел в кресле-качалке, одетый в не по погоде длинный плащ. Это был чуть выше среднего роста пожилой мужчина, суховатый, скорее всего, даже худой. Он был гладко выбрит, носил старомодную прическу с пробором строго посередине головы, был без очков, смотрел на вошедшую женщину спокойно и открыто, без всякой боязни. Жанна не могла рассмотреть цвет его глаз, скорее всего, из-за того, что в затемненном помещении зрачки его были очень большими. Возраст мужчины было сложно угадать: ему могло быть и под шестьдесят, и все восемьдесят с крючком. Скорее ни то, ни другое, но Жанна еще не могла так точно разобраться в этом сложном вопросе: как выглядит мужчина, она точно знала, что ему уже семьдесят один год. И это было ей вполне достаточно.

И тут неожиданно на Жанну напал приступ робости. Она осталась стоять в дверях и не могла сдвинуться ни на шаг. Жанна молчала. Она понимала, что пауза была достаточно несуразная, но раз уже взяла паузу, то продолжала ее тянуть. В конце-концов, нет ничего банальнее молчания, но нет ничего и многозначительнее, чем молчание. А Жанна прекрасно помнила, что умный человек, когда не знает что сказать, помалкивает.

Дэн тоже молчал. Он просто не знал, что сказать, и пытался остановить сердцебиение. Сердце бешено стучало. Стучало в висках, адреналин бродил по его кровеносной системе, заставляя бушевать гормоны со страшной силой. И все-таки он пришел в себя первым. Дэн набрал воздуху в грудь, произнес:

- Здравствуйте, Жанна.

Он старался говорить по-русски чисто, практически без акцента.

- Здравствуйте, Денис Федорович!

Голос Жанны заметно дрожал.

- Можно просто Дэн...

- Извините, мне даны точные инструкции.

- Понимаю...

Дэн опять замолчал, но не надолго

- Проходите, Жанна, не стойте в дверях.

- Да, конечно...

Жанна чуть сместилась влево, так получилось, что свет из окна упал ей прямо на лицо. На мгновение Жанне показалось, что он смотрит на нее как-то совершенно особы м образом... Неужели? И что теперь? Она находилась не то чтобы в смущении, она была немного растеряна, но, вспоминая добрые советы штатных инструкторов, старалась вести себя как можно естественнее. И все-таки ей было не по себе.

- Извините, Жанна, я должен убедиться, что вы это вы... Надеюсь, вы меня понимаете? Я думаю, вас должны были проинструктировать и по этому поводу.

- Да...

Просто ответила Жанна и стала раздеваться. Когда она осталась только в чулках и туфлях, Дэн неожиданно произнес:

- Тут достаточно... вот что, еще ушки... Если вы Жанна, вы должны знать, про что я...

- Да.

Немного резковато Жанна перебила Дэна, вытянула руки к ушам, отклеила скотч, дав возможность ушкам распрямиться так, как они того желали по природе своей...

Дэн смотрел на это действо молча, можно сказать, что с открытым ртом. Он сделал знак пальцами, Жанна поняла, и повернулась спиной, Дэн продолжал что-то рассматривать, что-то свое, одному ему известное и понятное.

- Так, это есть вы.

- Ну что, достаточно? - все так же раздраженно бросила она Дэну.

- Вполне. Вы можете есть одеться.

От волнения Дэн опять чуть напортачил с построением предложения, но Жанна на это не обратила никакого внимания. Она гордо развернулась к Дэну спиной, и, подхватив сложенную одежду, медленно направилась к дверям. Одеваться в присутствии мужчины, о котором она знала только одно - он теперь официально стал ее законным мужем, совершенно не хотелось.

Глава двадцать седьмая Почему не спится генералу?

Москва. Лубянка. Контора. Переделкино.

Генерал Константин Львович Переделкин пришел в свой кабинет настолько рано утром, что, скорее всего, это следовало бы назвать поздней ночью. Было полпятого утра. Полученные по его линии, данные, не давали генералу спать. Он понимал, что эти данные требуют проверки и контроля, более того, они уже не совсем по линии его Конторы, их надо было бы передавать в совсем другое ведомство. Но что-то мешало генералу, что-то настораживало, что-то заставляло его уделить этим данным особое внимание. Это было что-то вроде интуиции, даже не интуиции, нет, что-то вроде предчувствия, предопределенности, которое возникало в очень редких случаях. И сейчас это чувство важности происходящего не давало старому разведчику покоя. Он подумал, стоит ли ждать до утра, решил, что все-таки не стоит. Набрал телефонный номер. Через пару минут в трубке раздался голос совершенно заспанного майора Корчемного.

- Слушаю...

- Вот что, Петр Евгеньевич, извини, что разбудил, да делать нечего. Собирайся и гони-ка сюда, в Контору, дело есть. Срочное.

Константин Львович понимал, что последняя фраза была лишней. Если в такое время вызывают, значит, дело действительно срочное.

- Понял, буду.

Корчемный был лаконичен до предела. В трубке раздались гудки отбоя. Генерал положил трубку на телефон, потом прошелся по кабинету, открыл сейф. Там было только несколько папок, тоненьких, с самыми свежими делами, которые генерал еще не решился пустить в дело или положить в архив навеки. То, чем предстояло заняться Корчемному, находилось в самой нижней и самой тонкой папочке.

Константин Львович вытащил папку, потом открыл коробку со своим стратегическим резервом. Там находились очень хорошие кубинские сигары. Этот сорт делали исключительно для кубинских руководителей. В качестве презентов эти сигары попадали и ему, генералу Конторы. Так сказать, результат обмена Контор любезностями. Из-за того, что отношения с Кубой стали в последнее время более чем прохладными, поставки настоящих кубинских сигар в Россию резко прекратились. А страсть к хорошему куреву осталась. То, что покупалось, было качеством значительно хуже. Поэтому эти сигары генерал Переделкин курил в самых крайних случаях, например, тогда, когда принимал какое-то важное решение. Вот и сейчас, дожидаясь приезда майора, Константин Львович предавался своей самой разорительной привычке: курению дорогих сигар. Кстати, эту коробку генералу подогнал через Петра Корчемного в качестве презента майор кубинской службы безопасности Рихардо Гомес.

Крепкий табак забирался в легкие, с каждым вдохом генерал чувствовал, что энергия переполняет его, мысли светлеют, все выстраивается в более-менее четкую схему. Итак, события последнего времени доказывают: против России идет целенаправленная игра, и цель ее - окончательно развалить государство. Кому-то было мало распада СССР, кому-то надо было сделать так, чтобы и от России, как от сильного государства, не осталось и следа. Ведь Россия - это не только и не столько правоприемница СССР, нет это наследница Российской империи, а это кому-то еще более опасно, чем империя Зла - СССР. Когда-то группа Збигнева Бжезинского считала Среднюю Азию мягким подбрюшьем СССР, считала, что именно оттуда начнется распад державы. Это потом оказалось, что рыба гниет с головы, что региональные интересы некоторых лидеров перевесят доводы разума, что кому-то покажется, что быть удельным князем лучше, чем думным боярином при сильном царе. Все решили деньги. БОЛЬШИЕ деньги. Плюс откровенная слабость и недальновидность руководства СССР. Но группа, которая тогда была группой Бжезинского, на достигнутом не остановилась. К ним присоединились еще несколько весьма влиятельных групп и весьма влиятельных лиц. И цель этих групп была простой: окончательно разобраться с Россией. Устранить конкурента США в мировом сообществе. И устранить окончательно. Россия, как мощная держава, способная противостоять США, должна была прекратить свое существование. И лучшим способом они выбрали самый надежный - парад суверенитетов. Только вектор воздействия изменился. Теперь главным козырем оппонентов России должен был стать Кавказ.

Переделкину казалось, что в майоре Корчемном он нашел не только своего преданного сотрудника, но и единомышленника. Именно поэтому генерал обрадовался, когда майор, гладко выбритый и подтянутый, вошел в кабинет.

- Вызывали, Константин Львович?

Это не был вопрос, скорее, это была констатация факта. От заспанного голоса не осталось и следа. "Молодец, даже без утреннего кофе обошелся", - решил про себя генерал, после чего открыл шкафчик, там стояла маленькая кофеварка, подаренная ему на пятидесятилетие сослуживцами. Переделкин забросил кофе, включил аппарат, который сразу же зашумел, нагоняя пар, повернулся к майору.

- Присаживайтесь, Петр Евгеньевич. Как обстоят дела с объектом Старик?

Корчемный понимал, что его вызвали не для того, чтобы получить информацию по такому рядовому поводу. Но с чего-то надо было начинать трудный разговор. Генерал предпочитал начинать его издали.

- Они были в контакте. Старик убедился в том, что это действительно она.

- Хорошо. Доволен?

- Да... Мне кажется, он сам не знает, как себя вести в этой ситуации.

- Вот как? И что?

- Считаю, нам нет смысла его торопить или дожимать. Надо, чтобы он абсолютно добровольно пошел на сотрудничество с нами.

- Вы правильно считаете, Петр Евгеньевич. Абсолютно правильно. Да, любим мы эти абсолютные фразы. Только надо понимать, что ничего абсолютного в этом мире не существует. Вы знаете, Петр Евгеньевич... У меня есть еще одно поручение... И поручение весьма щекотливое.

Генерал услышал, как щелкнула кофеварка, сигнализируя об окончании процесса кофеварения. Он повернулся, спокойно протянул руку, бросил в чашку с кофе кубик сахара-рафинада, положил маленькую серебряную ложечку, после чего протянул чашку кофе Корчемному.

- По моим каналам пришла информация, что наши старые... недоброжелатели... стали обращать повышенное внимание на район Чечни, я думаю, что очаг нестабильности будет район вокруг Чечни, Осетия, Дагестан, весь Северный Кавказ.

Корчемный пригубил кофе, продолжая внимательно слушать генерала.

- Очень сложная ситуация. Я подозреваю, что если передам информацию по обычным каналам в ведомство Аверченко, то... мы провороним ситуацию... Подозреваю, что даже в Конторе мы не можем доверять всем. Да... Сложные времена, Петр Евгеньевич. Особенно реформы. Вы понимаете, насколько стало сложно? Народ не принимает реформы правительства. Но это наше государство, наш президент, и наше правительство. Поэтому мы должны владеть информацией. Я не уверен, что эта информация на что-то повлияет. Немедленно. Но, чтобы строить какие-то стратегические планы, она нужна нам.

Корчемный кивнул головой...

- Ну что же, вижу, вы понимаете меня... Мы потеряли четырнадцать республик. Этому было хоть какое-то прикрытие. Но потерять еще какие-то части государства есть смерти подобно. В общем, ваша задача... Поезжайте в Чечню. Я знаю, у вас там есть друзья... Так вот... Соберите как можно больше информации. О главных действующих лицах в Чечне. Мне кажется, что именно Чечня, а не Осетия, и даже не Дагестан станет источником неприятностей. Нам с большим трудом удалось покорить Чечню в свое время. Но чеченцы остались так и не покоренным народом. Мне так кажется. Проверь предчувствия старика. Вот еще что... посмотри, там начинает расти такая фигура, генерал Джохар Дудаев. Присмотрись к нему. Выезжай немедленно. Никакой официальной командировки. У тебя отпуск. Ты действуешь на свой страх и риск. Надеюсь, тебе это понятно?

- Так точно!

- Хорошо. Пиши заявление об отпуске. Я его завизирую. И еще... Это - деньги на поездку. Никаких каналов связи. Доложишь по прибытии оттуда. Да, дело Старика буду курировать лично.

- Все понял.

- Тогда приступай. Действуй, сынок... действуй.

Глава двадцать восьмая Новая я

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Она ехала домой, в Колычево. Ее не было там ровно пять дней. Теперь она ехала, все еще не веря в то, что это уже позади. "Это" - пластическая операция, которую ей сделали в небольшой районной поликлинике в Подмосковье, сделали для того, чтобы навсегда избавить от самого большого комплекса, который преследовал ее всю взрослую жизнь. Теперь ее ушки были совершенно нормальными. Жанна ехала и все еще трогала аккуратно свои ушки, не веря новым ощущениям. Это было что-то незабываемое! Забыть о скотче, о ненавистном гримерном клее, просто жить, не обращая внимания на прическу, которая должна была постоянно прикрывать ее косметический недостаток. Теперь ее ушки становились ее достоинством. И еще... она не поверила, что такую операцию могут сделать так быстро и ювелирно у нас, в России... Она-то знала, что такая операция и стоит дорого, и повязку надо носить - две недели, а то и месяц, как минимум, а тут - на четвертый день снимают швы, а на пятый говорят: вы свободны! Где это видано? И еще они гарантируют, что результат будет положительным, если я не буду постоянно дергать себя за уши. Неужели все это правда?

Неожиданно мысли Жанны переключились на ее нового мужа. Дэн показался ей человеком не таким уж и старым, да, конечно, старым по годам, но полным еще сил и энергии. Она видела, что в его глазах отражается недюжинный интеллект и робела, потому что впервые не была уверена в действенности своих чар. Да, она могла расшевелить любого мужчину, но при этом предполагалось: любого сексуально активного мужчину, а что касается его, старика лет семидесяти, тут Жанна была не уверена настолько, что испытывала какую-то робость при общении с этим человеком. Этот было неправильно. Она не должна была робеть, но... робела... Это было неправильно, она не должна была ничего чувствовать к этому человеку, но чувствовала. Жанна покопалась в себе, и поняла - первое чувство, самое сильное, которое она постоянно испытывает - это неподдельный интерес. Удивительно, но ей интересно, действительно ли этот человек тот, за которого себя выдает, неужели он был знаком с великим Тесла, неужели он остался жив, в конце-то концов?

Жанна вытащила зеркальце и пудреницу, якобы, с целью попудрить носик, но носик ее интересовал мало... Она пристально оглядела ушки, убедилась, что ей удалось добиться многого. Теперь все выглядело настолько правильно, что ей стало даже скучно рассматривать себя в зеркальце. Ну вот, не угодить... то был дефект страдала, то исчезла проблем, так жалею, что потеряла оригинальность... Да какая там, к дьяволу, оригинальность. Вот, прет из меня такая дурость порой... И вроде бы не блондинка, а прет...

Жанна прекрасно знала свои сильные стороны, знала, чем брала мужчин, знала, что могла покорить их, и знала, что должна для этого делать. Это получалось у нее непроизвольно, она не тренировала свои способности, она действовала на уровне инстинктов. Таких женщин раньше называли ведьмами, потому что они слишком хорошо знали, какой магией обладает жаркое женское тело. Возможно, и она была ведьмой, но не той, которая варит отвары вонючих корешков в темной и затхлой землянке, а из тех, кто летит на метле в Вальпургиеву ночь на бал, потому как не видит себя нигде, как не на балу у Самого...

Этот дом и этот старик... неужели он может еще что-то? Жанна поймала себя на мысли, что думает о Дэне как о мужчине, причем интересует ее именно тот факт, может ли он что-то как мужчина или нет... Ей никто не навязывал никакого поведения. Важно не то, переспит ли она с этим старцем, скорее всего, это не понадобится... Нет, она должна найти к нему контакт, ключик, а как сделать это, Жанна пока еще понятия не имела.

А все-таки старческое тело... бррррр... Жанна вспомнила декана, потом еще одного продюсера, и еще... нет, тот был настолько отвратителен, весь в бородавках и каких-то больших бесцветных мешочках. Нет, от старческого тела с его вялыми возможностями никакого удовольствия не приходится ожидать.

Господи! О чем я думаю? Об удовольствии, действительно... Действительно... глупости...

Машина затормозила у дома... Стояла поздняя осень. Деревья уже почернели, отчего лес неподалеку действительно стал казаться Черным лесом. По небу пробегали не белые облака, а тяжелые свинцовые тучи.

Только бы не было дождя, только бы не было дождя... - подумалось как-то само по себе. Жанна вышла из машины, махнула Александру рукой. Тот молча кивнул, дал газу, из-за чего из-под колес вырвались тяжелые влажные комья земли, развернулся, немного неловко, еле вписываясь в ухабы местной дороги, и только после всех этих мельтешений начал набирать скорость, уходя в сторону Москвы. Завтра ровно в семь он будет тут, чтобы забрать Жанну и отвезти ее на учебу. Завтра - вторник... Значит, четыре дня учебы, а потом два выходных... Господи! Что же я буду делать в выходные?

Жанна решительно направилась в дом. Казалось, что за время ее отсутствия ничего в доме не изменилось. Дэн сидел в той же позе в том же кресле, в той же одежде, что самое интересное. Жанна смотрела на его неподвижную фигуру, казалось, что ее новый муж о чем-то думает, совершенно ее не замечая. Но это была неправильная мысль. Неожиданно Дэн протянул руку и произнес:

- Здравствуйте, Жанна, проходите здесь...

И он указал ей на стул напротив своего кресла

- Здравствуйте, Денис Федорович. - заученно протараторила Жанна. - После чего уже совершенно по-другому произнесла:

- Проходите сюда... ОК?

- Да, я понял что ошибся... Почему-то понимаешь, что ошибся, когда уже вернуть нечего есть нельзя. О! Я опять не так немного сказал...

- Денис Федорович, давайте договоримся... если вы будете извиняться за каждую неправильную фразу, мы так далеко не уйдем... Я буду вас поправлять... иногда, когда ошибка будет очень глупой, или нужно будет объяснить какие-то тонкости, ну не знаю... А вы будете слушать и не извиняться.

- Да, спасибо, Жанна... Знаете, я хотел вас немного спросить. Это не есть срочно, но есть очень важно для меня. Так?

- В принципе... Я слушаю вас.

- Извините, сначала еще нюанс - когда муж жене говорит "ты", когда "вы"? Это тот самый тонкость, о котором вы говорили.

- Денис Федорович, прошу вас, не волнуйтесь, вы, когда волнуетесь, сразу начинаете фразы строить неправильно. Ну же, договорились? Давайте пока что будем на "вы". Я знаю, что в английском языке нет такого обращения, а у нас есть. И "вы" намного более уважительно звучит, чем "ты".

- А "ты" немного есть интимнее?

- Не совсем. Иногда да, интимнее, иногда грубо или презрительно. Тут и начинаются нюансы. Одно слово не может играть какую-то роль. Имеет значение только сочетание слов. "Вы, Нина, дура", и "Ты, Нинка, дура" фразы совершенно разные по смыслу... А текст почти тот же самый. Но вас, Денис Федорович, интересовали отнюдь не эти нюансы, вы ведь не то хотели спросить, верно?

- Это есть верно. Абсолютно. Я хотел знать... почему вы... ты... согласились? Извините... мне это важно... есть какой-то компромат? Или они умеют уговаривать? Чем вас смогли заинтересовать настолько, что вы дали есть согласие? Вот эта операция? Это что, такая проблема есть?

- Извините, Денис Федорович, можно я вам задам вопрос, я бы хотела услышать на него ответ, а потом я скажу вам, как есть...

- Прошу вас...

- Почему вы выбрали именно меня? Откровенно. Что, других не было? Наши деки сейчас в ваших журналах на расхват. Заказывай любую...

- Откровенно есть откровенно. Во-первых, вы удачно сфотографировались. Очень сложно было бы вас замена сделать. Во-вторых, эти ушки, которые вы исправили - еще один фактор. Я читал про это, понял, что есть все возможности чтобы меня не обмануть. Но, главное - мне показалось, у вас есть характер... Вы были похожи на настоящую стерва... Капризная, взбалмошная. Я был уверен, что ты откажитесь... А вы согласились. Это не есть неприятно, но я есть не рассчитывал на так.

Жанна задумалась. Если быть честной, она и сама до конца не понимала ПОЧЕМУ она согласилась. Да, были намеки на какие-то возможности, но ничего обещано не было. Вроде бы ее и провели, а, может быть, она вытянула счастливый билет. Кто знает? И все-таки, как объяснить, почему она не поддалась мелькнувшей мысли отказаться от того разговора? Как? Любопытство? Чувство долга? Фи... Это так скучно... Наконец Жанна произнесла:

- Знаете, Денис Федорович... я не смогу сейчас это объяснить, наверное, на этот вопрос нет простого и четкого ответа. Давайте, сделаем так, вы немного поймете больше нашу жизнь, и мы к этому вопросу обязательно вернемся... Я знаю, что вернемся, он, действительно для вас очень важен, не так ли?

- Да, спасибо...

- И еще, я немного с дороги устала, я прилягу, а потом что-то приготовлю на ужин. Хорошо?

- Гут...

- Ну и превосходно...

Жанна подавила вздох облегчения, который уже готов был вырваться из груди и пошла в свою комнату... Там она упала на кровать и закрыла глаза. Сон пришел мгновенно.

Глава двадцать девятая Торжественный ужин

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Хорошо хлопотать на кухне, в которой есть все, о чем только может мечтать современная хозяйка. Жанна оценила и роскошную плиту, и дорогую технику, которая резала, готовила, да еще и посуду мыла! О стиральной машине, пусть "Вятке", можно было только мечтать. Днем с огнем! Большой холодильник. И весь набит едой. Это старался Саша. Он привозил Дэну продукты и был его связующей нитью с внешним миром. Кроме продуктов Дэн получал книги и газеты. Надо сказать, оперативность доставки его иногда пугала. Некоторые газеты он получал уже на следующий день, а некоторые книги еще до их официального выхода в свет.

Жанна проснулась с чувством, что отоспалась за всю свою жизнь. Это было совершенно новое чувство, такое не похожее на все, что она испытывала до сих пор. И тут Жанна поняла: ей не хватало городского шума. Тут, в деревне, было на удивление тихо и спокойно. Дорога из села в село, около которой располагался их дом, была не из самых популярных. Два раза в день проезжал молоковоз, собирать дань с сельских жителей, да шальная машина изредка пронесется со скоростью пятнадцать километров в час. А все остальное время - тишина. Тишина потрясающая, тишина, которой никогда еще не было в ее жизни. Нет, на дачах Жанна бывала, и не раз, иногда даже ночевала на даче, если было с кем и ради чего, но вот так, чтобы просто уснуть - не в пьяном угаре, а просто... Такого с Жанной еще не было никогда. Она проснулась, вобрала воздух ноздрями, чтобы почувствовать, как запахи этого дома переполняют ее новую комнату. И Жанна почувствовала, что запах этого дома ей положительно нравится. И тогда она встала, потянулась, как потягивается домашняя кошечка поутру, глядя на собирающихся на работу хозяев, мурлыкнула... нет, это у нее мурлыкнуло в душе. И после этого отправилась на кухню - греметь кастрюлями.

Сейчас Дэн ничего не читал. Он слушал, как на его кухне звучит абсолютно новая, доселе незнакомая музыка: там его женщина готовит еду! Надо сказать, что Дэн не купался в иллюзиях, он понимал, что Жанна к нему никаких чувств не питает, и, вряд ли будет что-то испытывать. Получалось, он получил от русских дорогую элитную шлюху в комплекте с домохозяйкой. Ну что же, и это на старости лет неплохо!

Жанна старалась изо всех сил. Она приготовила жареный картофель, так, как готовила мама - с чесноком и кусочками мяса, сделала салат, и протушила кубики говядины так, что они просто таяли во рту. Бывшему мужу Жанна никогда не готовила - там свекровь, Татьяна Тихоновна, безраздельно властвовала на кухне, и в свое царство никого не допускала. По ее мнению, готовить могла и умела только она. А все то, что приготовят другие, можно только выкинуть на помойку. Так и было, когда Жанна, по глупости и неопытности, приготовила мужу ужин. Все ее варево торжественно перекочевало в мусор, под крики, что это есть нельзя, и что у ее Игорька после такой пищи начнутся проблемы со здоровьем, и он такого не любит, как она, дура такая, не понимает элементарных вещей! Жанна быстро усвоила этот урок и на кухню заходила только чтобы перекусить что-то на скорую руку. А себе готовила только тогда, когда свекровь была на работе, и было немного свободного времени и настроения. Сейчас Жанна вспоминала, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Поэтому пыталась блеснуть маленькими чудесами кулинарии.

После того, как все было готово, Жанна накрыла на стол, вытащила красивую новую скатерть, ей понравилось и то, с каким вкусом была подобрана посуда, кажется, учли все ее пожелания. В центре стола поставила два бокала на тонкой ножке и бутылку сухого молдавского вина. По ее искреннему убеждению, этот сорт вина мало уступал дорогим французским винам. Впрочем, кто знает, сможет ли Дэн оценить этот последний штрих их первого совместного ужина?

- Ужин подан! - сообщила она Дэну, который что-то читал в своем любимом кресле. Нет, он уже не раз вставал, даже переоделся к ужину. И Жанна не могла не отметить этот приятный для нее факт. Ее фиктивный новый муж оказался настоящим аккуратистом. Он зашел на кухню, удивленно поднял брови, и тут Жанна отметила еще один факт, для нее немаловажный. От Дэна совершенно не исходило запаха старости. Знаете, такой неприятный, тошноватый запах старости, плоти, которая распадается, запах залежалого тела. Этот запах появляется в доме, где живут старики, и исходит не только от них, этим запахом быстро пропитывается все в доме, даже его обитатели. И этот запах, который невозможно смыть, невозможно отбить никакими духами, запах, который был самым неприятным из предчувствий Жанны, этот запах отсутствовал совершенно! Жанна, которая всегда была очень чувствительна к любым ароматам, этот факт занесла в плюсы их совместного пребывания. Она вспомнила, как, то ли в отместку свекрови, нет, просто потому, что не могла по-другому, отправила в корзину все дезодоранты, одеколоны, жидкости после бритья, которыми мама снабдила своего сыночка. Она купила ему только те запахи, которые не раздражали ее нежный носик. Когда Татьяна Тихоновна заметила во время их совместного ужина, что от Игорька как-то неприятно пахнет, не может ли он пользоваться тем одеколоном, который она ему подарила, услышала ответ мужа, что это старье уже выброшено в мусорную корзину, Жанна испытала настоящее удовольствие. Она понимала, что ее бывшая свекровь страшно ревновала ее к сыну, и эта слепая ревность была такой яростной, что их брак был все равно обречен. Почему-то уходить на квартиру Игорь не хотел. Наверное, боялся, что его не смогут так хорошо обслуживать, как дома... Ну что же, теперь он бывший муж во всех отношениях. И все-таки что-то щемит, странно, я-то была уверена, что забуду его, как страшный сон. Все-таки это была часть ее жизни, и часть очень свежая!

Дэн уселся напротив окна, предоставив Жанне место напротив двери. Он сидел спокойно, но обстановку на столе оценил правильно. Ему старались создать домашний уют. Странно. Но ему было действительно приятно. Интересно, такого вина он не видел. Странная форма бутылки. Слишком приземистая. Со слишком тонким горлышком. И этикетка какая-то невзрачная. Интересно. Жанна протянула Дэну бутылку и штопор. Дэн осмотрел бутылку, увидел, что ее разлили в Молдове, в Комрате, странно, он ничего такого не слышал. Наверняка, какая-то местная дешевка. Вот и пробка вышла спокойно, без усилия, наверняка, вино было разлито совершенно недавно. Дэн разлил по бокалам. Жанна положила в тарелку салат, Дэн потянулся за хлебом. Тут, в России, он начал привыкать к ржаному черному хлебу. Жанна другой хлеб на стол не нарезала. Ну что же. Пора.

- За наше знакомство! - Дэн произнес это с чувством, но без особых ударений, не вкладывая в эту фразу никакого особого интимного смысла.

- За наш первый ужин! - раздался ответ.

Дэн прикоснулся губами - вино было в меру прохладным, сделал несколько небольших глотков. У вина оказался превосходный букет, легкий вкус и очень симпатичное послевкусие. Он удивленно поджал губы. Посмотрел еще раз на этикетку. Там почти не было медалей.

- Интересное вино. Оценил есть. Но марки такой никогда раньше не слышал.

- Это молдавское вино. Раньше Молдова была частью Союза. Сейчас там своя страна. Но их сухое вино по-прежнему, не уступает европейским аналогам.

- Могу сказать, что калифорнийские аналоги даже превосходит.

- Ну, это не все молдавские вина. Всякое продают.

- Интересно, как вы отираете вино для своей?

- Для себя. - автоматически поправила Дэна Жанна. - Методом проб и ошибок. А, если серьезно, то я смотрю на две вещи: бутылку, она должна быть проще, и на этикетку, она тоже должна быть простой, и не аляповатой.

- А-ля... как есть?

- Аляповатой - это когда много красок, и без вкуса. Что-то вроде рождественской елки...

- Гут...

- Интересно, почему не ОК, а именно "гут"?

- Привычка.

- Извините...

- Нет, нет, что вы... ты... Можете задавать вопросы... Мне нечего скрывать в моей жизнь.

- Скажите, это всё правда... я про Николу Тесла?

- Я много думал, что из его жизни есть правда, что не есть. Наверное, это есть неправильно, если я буду говорить не все в порядке. Мое детство это конец двадцатых годов. Нас в семье было двенадцать детей. Мы жили в самом бедном квартале Нью-Йорка. Городские трущобы - это всегда трущобы. Они есть одинаковые всюду. Отец рано умер. Я его не помню. Кроме него было еще два отца и из нас, двенадцати только семеро были мне родными братьями и сестрами, остальные - от двух мужей. Так мать обросла большим семейством. И кормила нас она одна. Это были есть самые голодные времена тогда. И я быстро понял, что могу жить только если буду сам за себя заботиться. Это есть немного. Я не понимал, но я чувствовал, что хочу быть голоден... Ах, да, хочу кушать... И я стал воровать. Этом многие так делали. Я видел, что могу что-то достать... Давал брату Питу, сестре Джеки, остальным не было как... Я их этих любил больше...

Дэн глотнул слюну, почувствовал, что из этого ничего не получается: в горле пересохло. Тогда наклонился, сделал глоток вина, чуть прочистил горло и продолжал:

- Извините... я немного волнуюсь здесь. Это было очень голодное время. Трое братьев умерли, Пит тоже. Это был уже тридцать первый год, когда Пит умер. Мне же повезло. Нас было пятеро. Я, Джим, Гаррис, Толстый Маки и Клиф Уоркенфайр. И мы были бандой. Главным был Клиф. Ему уже было пятнадцать и у него был револьвер. По тем временам это было!

Дэн поднял палец вверх, показывая, как это было круто, потому что не смог найти какую-то нужную фразу на русском языке.

- К тому времени я ушел из семьи - Джеки пошла на панель, это было нормально в то время. Меня ничто не держало. А мама перестала кормить еще один рот. Знать, я к тому времени кормил есть сам. Мы грабили очень стариков. Они есть были нам по зубам. Обычно Джим или Гаррис выслеживали объект, я и Толстый Маки его как это сказать... обрабатывали, Клиф стоял на подстраховке. Мы старались работать редко. И только тогда, когда точно знали, что нам будет сопутствовать удача. Как-то у одного джентльмена нашелся револьвер - он выстрелили в Маки, хотя тот был толстым, как стог сена, старик промахнулся, а я нет. Но нам пришлось убегать. Мы стали еще осторожнее. Однажды Джим сообщил, что нашел интересный объект: старика, который регулярно в парке кормил голубей. Судя по всему, старик был легкой презентом. Он уже не работал. Получал пенсион. Одет был неплохо, чисто. Так что мы смело пошли на дело. Уже два года мы работали как нормально. Я ничего не ожидал. Я есть шел первым, Маки меня немного сзади... так мой очередь была теперь... Я увидел высокого сухого джентльмена в пальто и цилиндре. У него были усы, седые и густые, сам он весь похожий есть на птица-цапля... Кажется так?

Жанна кивнула головой, она слушала с неподдельным интересом, даже не осознавая, что весь их разговор кто-то слушает, кто-то пишет... Это было ей не важно. Она просто слушала увлекательную историю, слушала точно так же, как слушала их преподавателя театрального искусства, когда тот неожиданно отступал от темы занятия и начинал рассказывать что-то такое из своей богатой на события жизни.

- Я имел хорошая позиция и нападал смело, трубка из сплава железо была у меня в рукаве, я выхватил трубка и побежал. Тот есть кормил все голубей. Я пробовать бежать быстрее. И тут ОН повернулся ко меня и посмотрел... Я видел его очи, смотрел на них, он на меня. Я встал, как камень, я не понимал что есть происходит. Но я не мог его ударить, я что-то происходил... ноя не понимаю что есть происходит. Слышу, что Маки что-то кричит, толкнул плечо и пошел вперед... И я ткнул Маки трубой, тот упал... Я все еще был в туман... И тут я поворачиваюсь: там тут бежит Клиф... И я побежал к Клиф и кричу: "Стой!" и "Ноу!" и "Хэлп!". А Клиф уже достал свой Смит-и-вессон. Этот короткий рыло револьвер был такой грубая работа, он не есть красивый, но он есть сильный. Я схватил прямо за ствол и поднял есть вверх, Клиф схватил меня за рука с трубкой и тут руку обожгло... Я не есть понятно, что это выстрел. Но Клиф отпустил мой рука, повернулся, бросил револьвер, и побежал... Я смотрел на свой кровь... И я потерял сознание... Так?

- Да, именно "потерял сознание".

- Сенкью. Я был проснулся в номере гостиница. Рука на перевязка. Тот старик, вы понимаете, это есть был Никола Тесла, смотрит на меня и спрашивает: что есть мое имя? Я сказал, что меня зовут Дэн Кэрпентер. И тут он переменился весь в лице... сказал, что не может быть есть... И потом уже тихо так спросил: сколько мне есть лет, а когда я сказал, что двенадцать, то закрыл глаза... Я не помню, что было еще там. Я заснул, что ли. Монинг... простите, утром этот человек был у меня у моя кровать. И я был молчал. И он был молчал. И он не вызвал полиция. Посмотрите... След... Это от та пуля...

Жанна посмотрела на левую руку Дэна, исковерканную шрамами. И ее пробило, как молнией. Она невольно передернула плечами.

- Тогда он меня оставил у себя. Я не мог возражать. Хороший корм.

- Простите, Дэн, правильно говорить: хорошая еда. Хороший корм - это для животных. Для людей все-таки еда...

- Сенкью, Жанна... как вы говорите, нюансы? Да... Хорошая еда. Главное, одежда... отношение... Мы переехали в гостиница Нью-Йоркер. Это такое большое здание. Там много жили постоянно. Не только мы. И еще... Мой номер был напротив номера Никола. Он пошел на такой затраты, но он хотел, чтобы я был немного не с ним.

- Извините, Денис, что я вас перебиваю, скажите... почему... почему он вас принял... и почему не хотел, чтобы вы жили с ним в одном номере? Боялся разговоров, обвинений? Почему?

- Я не все сразу знал. Это потом. У Никола был старший брат Дане. Тот погиб в двенадцать лет, удар молнии, так? Молния ударяет?

Жанна кивнула в ответ.

- Если вы знаете, то Кэрпентер это столяр, Тесла - это по-сербски тоже столяр. Я получился как бы его брат. Дани Тесла, только в американской варианте. И еще то, что я пуля... Кажется, Никола поверил, что я это есть incarnation... воплотение его брата, чтобы его спасти... так?

- Инкарнация? Воплощение, скорее всего. Вы хотите сказать, что Никола Тесла принял вас за своего брата?

- Не так есть... За мое тело, в который вселилась душа его брат? Так понятно?

Жанна опять утвердительно кивнула...

- И еще... он не хотел, чтобы кто-то знал, что он есть уязвимый мной... Я так это понял. Да, именно так. А теперь, Жанна, извините... я немного устал, я пойду спать с вашего позволения... Так?

Жанна кивнула головой в ответ. Дэн поднялся и пошел в ванную комнату. Жанна стала убирать посуду и складывать в посудомоечную машину. Так прошел первый самый странный день в ее жизни.

Глава тридцатая Жить во время перемен

Москва. Центральный район. Большая Молчановка

Генерал Константин Львович Переделкин в своей конспиративной квартире на Большой Молчановке появлялся теперь очень редко. Ему показалось, что квартира "спалилась", поэтому он хотел ее на время "законсервировать". Тем более, что к приезду майора Корчемного из отпуска, квартирная проблема последнего должна была немного разрешиться. Но настойчивый звонок одного важного лица заставил генерала выбрать для встречи именно эту квартиру. Было бы большей глупостью назначить встречу на постоянно действующей явочной квартире, или, тем более, на свежей, еще не обжитой, и не проверенной как следует.

Его собеседник приехал точно по расписанию, он вообще был аккуратистом, и привычка появляться на встрече вовремя, была особым пунктиком. Этого человека можно было назвать доверенным лицом САМОГО. Борис Николаевич держал власть крепко. Решив доверить страну Гайдару и его команде, старик был верен своему решению. Только сверхсложные обстоятельства могли заставить его изменить принятое ответственное решение. Стране нужна была серьезная встряска, иначе из Горбачевской пародии на либерализм могло выйти только одно - стагнация и распад. Было впечатление, что Ельцин не знает, что ему делать, но впечатление было обманчивым. Борис Ельцин крепко держал власть. Вот только КАК в сложной ситуации управлять страной, опьяненной воздухом демократии? На этот вопрос ответа не существовало. Его только предстояло найти.

Константин Львович протянул вошедшему руку, тот ответил быстрым крепким рукопожатием, и тут же занял самое удобное, по его мнению, место - в кресле, в углу, в глубине комнаты. В этой квартире было достаточно закутков, в которых можно было с комфортом расположиться.

Константин Львович жестом предложил гостю угоститься сигарами: открыл новую пачку прямо на его глазах. Тот широким жестом отказался. Подождал, пока Переделкин закурит, и только после этого заговорил:

- Нас интересует, как продвигается дело с американским стариком? Есть какие-то продвижения?

- Несомненно. Объект сложный, но мы добились некоторых успехов, сумели установить контакт, расположили его к себе. К сожалению, у нас нет уверенности, что он пойдет на сотрудничество. На сто процентов нет. Но я оцениваю наши шансы достаточно высокими.

- Вы знаете, что ОНИ разрабатывают новые системы вооружений на основании разработок того самого Николы?

Переделкин согласно кивнул головой.

- Если мы получим чертежи, любую информацию, мы сможем либо обойти их, либо найти уязвимые места. Это сэкономит стране годы труда и... и уйму ресурсов...

- Японимаю это.

- Отлично. Работайте. О малейших продвижениях в этом деле прошу сообщать лично мне, и более - никому.

Переделкин кивнул головой и выжидающе посмотрел на гостя. Он прекрасно понимал, что действительная цель разговора далеко не в деле Дэна Кэрпентера. Чтобы получить этот отчет не надо было встречаться с генералом Конторы на его конспиративной квартире. Было что-то настолько важное, что его гость посчитал возможным настаивать на встрече. И он не ошибся. Гость как-то осторожно глянул по сторонам. Константин Львович жестом показал, что все в порядке, проверено. Тот вздохнул и продолжил:

- У меня будет к вам еще два дела.

- Слушаю вас. - генерал наклонился, демонстрируя максимум внимательности.

- Одно более простое и приятное. Оно как раз по вашей части. Каково состояние агентуры по Югославии?

- Плачевное. Балканское направление запущено, по большей части, из-за отсутствия средств.

- Реанимируйте. Мы подбросим средств из нашего резервного фонда. Не думайте, что будете жировать, но постарайтесь сделать максимум из возможного. Есть высокая вероятность, что за распадом СССР захотят по такому же сценарию разыграть балканскую карту. Там тоже узлов напряженности хватает. Мы должны быть в курсе событий. Этот конфликт между Югославией, Хорватией и Словенией - только начало серьезной заварушки. И нам надо быть в курсе всех аспектов балканского узла. Он может слишком дорого нам стоить. Мы не в состоянии открыто противостоять США и их союзникам. Мы не в состоянии даже скрыто им противостоять. Но быть без информации мы права не имеем. Сами понимаете, на существующую агентуру мы сейчас не можем положиться по вполне объективным причинам. Скоро многие бывшие друзья могут оказаться настоящими врагами. Это не допустимо. А принимать какие-то решения без достоверной информации, это та роскошь, которую мы не можем себе позволить.

- Понял. Пошлю туда одного верного человека. Хорошо зарекомендовал себя. Думаю, справится.

- Великолепно. Но есть еще одно дело. Оно щекотливое. И вы вправе отказаться от него.

- Вы же знаете, что не откажусь. - генерал Переделкин откинулся в кресле и выпустил густое облако ароматного дыма.

- Знаю, именно поэтому я и тут нахожусь. Дело пойдет о том, что внутри страны существует серьезная сила, которая пытается противостоять президенту и его курсу на рыночные реформы. Да, реформы не популярны, но они необходимы! И это не нам обсуждать. Мы считаем, что есть высокий уровень заговора с участием некоторых лиц, которые занимают важные посты в государстве. На этом листочке (гость протянул генералу тонкую папочку) список имен. Самая высокая вероятность. Не мне вам объяснять, что внутренний конфликт, да еще серьезного масштаба серьезно ударит по престижу государства. И мы прекрасно понимаем, что это не дело вашей Конторы. Но я могу серьезно рассчитывать только на ваших людей, генерал.

- Понимаю.

- Нам нужно знать, кто может стоять за этими людьми извне. Как будут оценены их действия, если они пойдут на открытое противостояние с властью, или на государственный переворот? Какова будет оценка решительных действий по их пресечению? Чтобы правильно строить стратегию отношений, нам нужно как можно больше информации. Главное - уяснить, кто стоит за этими процессами, есть подозрение, что та же сила, которая стоит за распадом СССР, и достаточно на этом распаде нажилась. Если это их сценарий окончательного уничтожения России, мы должны знать это точно. Знать, чтобы адекватно противодействовать.

- Принято. Я подумаю, кому можно поручить это задание.

- Подумайте. Старайтесь привлекать как можно меньшее количество лиц. Как говорится: чем уже круг, тем легче найти предателя.

Переделкин согласно кивнул головой. Он сразу же стал прикидывать, кому можно поручить это сложное и деликатное задание.

- У меня пока что все.

- А я хотел бы попросить вашего совета, пользуясь тем, что мы встретились.

- Да, помогу, чем смогу. Советом - тем более.

- Анализируя действия группы Бжезинского и тех, кто стоит за ним, я пришел к выводу, что им распада СССР будет мало. В ближайшее время они постараются нанести еще один удар.

- А именно?

- Чечня. Это всегда сложный регион. Но не союзная республика. Выход ее из состава федерации вызовет эффект Домино. И тогда от России останутся рожки да ножки. В принципе, очаг может быть не только Чечня, но и Северная Осетия, Ингушетия. Там есть хороший питательный материал - родовая, племенная, национальная рознь, из-за местных законов мести. Стратегический результат - мы станем нулем. Они (США) будут сами править всем миром.

- Ну, они и так правят всем миром. Раньше мы были вторым полюсом. Сейчас - нет. С нами не считаются, и творят, что хотят! Так что ваш прогноз интересен. А факты?

- Будут в ближайшее время.

- Жду их. Думаю, нам надо будет присмотреться к этому региону... только кому? Понимаете, есть мнение, что в Чечне надо посадить надежного сильного человека, например, из военных. Там всегда уважали человека с ружьем. Пусть уважают и дальше. Если это все... (Переделкин согласно кивнул головой) то я вынужден буду откланяться. Дела, знаете ли, дела...

Оставшись наедине, генерал нервно закурил еще одну сигару. Он внезапно понял, что его работа... ВСЯ его работа может попасть коту под хвост. Как-то слишком медленно спящий кот разворачивался мордой к важнейшим проблемам. И он не был в состоянии этого кота расшевелить.

Глава тридцать первая Вечер трудного дня

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Этот день Жанна смело могла отнести к самым трудным дням в своей жизни. Все началось утром, когда она приехала на занятия в институт. Она не ожидала, но ее занятия в тот день были сложными, потом начались месячные, ей пришлось искать прокладки, потому что они пошли на неделю раньше срока, как ей объясняли, из-за операции такое становилось возможным, ну, вот оно и стало. В такие дни она становилась злой, неуправляемой и страшно хотела секса. А потом появился Игорь. Ее бывший-бывший муж.

По сложившимся обстоятельствам у Жанны мелькнула шальная мысль затащить Игорька куда-то в уединенное помещение (благо, они тут были) и там на скорую руку оттрахать. Помешали две вещи - небольшая длительность перерыва, да особая тошнючая собачья преданность, с которой Игорь смотрел на нее. Мерзость какая - трахаться с подобным слизняком.

- Жанна! Зачем ты так? Вернись... Я все прощу. А?

Он теребил руками букет цветов, который хотел вручить Жанне и все никак не решался, странная смесь мужского оскорбленного самолюбия и стремления получить искомое путем даже унижения.

- А что прощать? Игореша... Ты в себе или нет? Что Я должна прощать ТЕБЕ? То, что ты не мужчина? То, что ты слизняк, тряпка, размазня? Ну. Так это просто факт. Ну, ошиблась я в тебе. Ты так и не стал мужиком. Так что тут кому прощать?

- Жанна зачем ты так? Давай снова жить вместе... Снимем квартиру. Я для твоей карьеры сделаю все, что смогу. Я ведь знаю, что ты талант. Только я в тебя и верю...

- Ну вот, взялся за ум. Верит он. Я в себя верю, Игореша, я! А ты... ты тряпка и слизняк. Тебе бы роль голубых играть. Нет, не тех, что голубых кровей, а тех, у которых очко вазелин смазано... Все, дорогой, свободен. У меня есть другой. И он лучше тебя во всех отношениях. Ты уже подумал, куда вложить свой ваучер? А? Или тебе опять мамочка подскажет? А меня вот теперь эта проблема не интересует.

- Жанна...

- Сказано. Нет. И не приходи больше. Не мозоль мне глаза...

- Так это правда? Ты с этим... Александром... за что? Что я тебе плохого сделал?

- Ты просто не смог сделать ничего хорошего. Все. Свободен. Как муха в полете.

Жанна уже не могла сдерживать себя. Она расхохоталась прямо Игорю в лицо. Тот, все еще выворачивая букет цветов (он разорился на белые розы!) повернулся, прямо, как будто ему вставили кол в спину, пошел, и Жанна понимала, что так уходит часть ее жизни. И было больно. И она не жалела при этом ни о чем. А больно все-таки было. И Жанна смахнула непрошенную слезу и помчалась на очередное занятие. Единственное, что могло спасти ее сегодня от приключений на ее бедную голову...

Впрочем, приключений искала отнюдь на Жанкина голова, а совсем другая часть тела. Когда занятия закончились, а до приезда Александра оставалось минут двадцать пять - тридцать, Жанна почувствовала, что терпеть просто не может. Ну нет у нее никаких сил. И тут она увидела Виталика со второго курса режиссерского факультета. Высокий, красивый, он был грозой местных девиц. Обычно его окружало две-три подруги. А сегодня, почему-то, он был один. Ха! Надо сказать, что Виталька уже как-то Жанне подмигивал, даже подкатывал. Правда, не слишком удачно. Жанна просто не могла с ним иметь ничего... Но сейчас ей просто было необходимо. И Виталик подвернулся кстати.

- Виталик! Привет! А что один, без эскорта? Где твои непотопляемые миноносихи?

- Я сегодня чуть раньше убежал с занятия. Хочу попасть домой пораньше, у моей мамочки день рождения.

Он говорил это так просто и искренне, что Жанка даже внутри себя усмехнулась. Парню почти тридцать лет, а спешит к мамочке на день рождения, как школьник средних классов.

- Послушай, послушный сыночек, а тебе мамочка презервативы в сумку ложит?

- Жанка... ты что? Я сам уже ложу...

- А почему бы нам один из твоих презервативов не использовать? Прямо сейчас? А?

- Знаешь... а это идея...

Несколько оторопело от такого напора произнес Виталик. Он не ожидал, что та, кто его бортанула, да так грубо, при всех, сменит гнев на милость. Виталик тут же махнул рукой на мамино день рождения, схватил Жанну за руку, и поволок куда-то, куда он знал наверняка. В этом помещении, где костюмы, папки с архивными документами и старая мебель перемешались в странной неразберихе, помещении, которое не только Виталик, но и другие студенты частенько использовали для своих игр, Жанна почувствовала себя снова на высоте. Она хотела быстрого стремительного сношения, а Виталик был настроен на длительную игру с поцелуями. Пришлось все брать в свои руки. И поцелуй, чтобы он не слишком затягивался, и быстро стянуть с себя трусики, чтобы не мешали, и не дать Виталику слишком долго баловаться сосками, нечего там, она сама расстегнула ему брюки, сама оценила почему эта плоть пользовалась таким спросом и не только на втором курсе, поняла, что судя по размеру, ей будет приятно, даже очень, очень быстро почувствовала, как благодаря ее усилиям, плоть крепнет и твердеет, теперь осталось только опереться на тумбочку и расставить ножки, да направить его туда, куда так требовало ее истосковавшееся женское естество.

Виталик оказался еще и умелым трахальщиком. Он работал так энергично, что Жанка почувствовала, что ее начинает придавливать оргазмом куда как быстрее обычного. Это был не просто трах, это был супертрах! И Жанна решила внести Виталика в ближайший резерв "на всякий случай" ее бурной жизни... Тут Виталик стал давить сильнее, давить так сильно, что Жанна почувствовала, что ее тело начинает рваться наружу. Она вцепилась когтями в спину мужчины, оставляя там свой фирменный знак - восемь коготков... И тело ее забилось в конвульсиях оргазма... И когда она уже размякла, всего на пару секунд позже, зарычал и Виталик, задергался, забился, изливаясь в свою остохреневшую резину...

Жанна чувствовала себя на седьмом небе от кайфа... Она еще не успела пробиться в реальность, как услышала голос Виталика, который заставил ее задергаться, но от смеха:

- Эй, Жанка, я что, тебя девственности лишил?

И только когда Жанка рассмеялась в лицо мужчине, рассматривавшему трофей-презерватив, он понял, что сморозил глупость, покраснел и сказал:

- Ну ты и штуковина!

Жанна не возражала. Она перестала смеяться, трусы вместе с прокладкой бросила в сумочку, кое-как поправила одежду и быстро направилась в туалет, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.

Когда Жанна села в машину к Александру, тот недовольно забурчал. Что-то насчет того, что она вечно опаздывает, что опять задержалась почти на четверть часа, что в городе пробки, особенно по пятницам.

- Саша, какого ты меня достаешь? - Жанна села на заднее сидение и свернулась калачиком. Первый день месячных кроме желания трахаться имел еще один побочный эффект: к вечеру начинал жутко крутить живот. И от дикой боли ночью уже хотелось выть. Ну что же... получила удовольствие, теперь получи и расплату... Это было философское кредо Жанны в эти трудные дни.

Александр, который еще ни разу не видел Жанну в таком состоянии, только поднял от удивления брови, молча выжал сцепление и вскорости вырулил со стоянки. Он молчал вплоть до самого дома в Колычеве.

Жанна собралась выходить.

- Отчет написала? - спросил он женщину... та молча кивнула головой, порылась в сумочке, бросила исписанный лист. Александр подал ей сумку с продуктами, которые закупил заранее, Жанна мотнула головой в ответ, мол, чего стоишь, катись! И медленно поплелась домой...

- Денис!

Она уже несколько дней называла Дэна Денисом и перешла с ним на "ты", хотя никакого романтического брудершафта не было. Жанна затащила продукты на кухню. И, немного крякнув, бросила сумку на стол. Дэн сразу же появился в проеме кухонной двери. Надо сказать, что он привык, за эти несколько дней, к этой взбалмошной, неуравновешенной, резкой, но очень ранимой женщине. Что-то было в ней такого, что объяснить было сложно, а, может быть, и искать объяснения не стоило. Ведь почему-то она привлекла его своим наглым открытым изображением в Плейбое? Разве все дело было в груди? И Дэн мысленно усмехнулся...

- Денис, ты меня извини... я сейчас немного прилягу, что-то чувствую себя неважно... а потом приготовлю ужин. ОК?

- Хорошо, не переживай есть, я не есть голодный. Ой, опять... Немного постараюсь сегодня лучше разговаривать с тобой. Гут?

- Зер гут... - в тон Дэну ответила Жанна и пошла в ванную, привести себя в порядок после долгой дороги. Там она выпила сразу три но-шпы, потому что знала, что боль будет только усиливаться. Проку большого от лекарства не было, но хоть как-то что-то надо было принять. Вот она и приняла. Жанна еле-еле дотопала до постели, упала, не раздеваясь, и мгновенно заснула.

Глава тридцать вторая Возвращение блудного сына. Командировочный

Москва. Лубянка. Контора. Переделкино.

Майор Корчемный шел на свое рабочее место. Он шел, довольный собой и тем, что вновь на работе, а не в командировке, которую и командировкой назвать нельзя. Отпуском назвали. Ну что же, отпуск так отпуск, главное, что управился. Нельзя сказать, что перед майором открылись радужные перспективы, наоборот, новости, которые он нес своему шефу, были достаточно тревожными. Но уже тот факт, что он снова в Конторе, снова при деле вызывал у него чувство радостного облегчения. Он еще с вокзала перезвонил шефу, узнал, что его немедленно ждут в Конторе, понял, что на заехать домой переодеться и привести себя в порядок времени у него нет. И от того, что темп работы оставался таким же бешенным, как был и до этого, Петр Евгеньевич испытал удовольствие настоящего трудоголика. Работу он свою любил, и ни от кого это не скрывал. Оставалось пройти еще половину лестничных пролета, теперь один поворот, еще один, вот он, долгожданный вход в Переделкино!

- А, проходи, Петр Евгеньевич, дорогой! - генерал широко улыбнулся, увидев свое подчиненного, входящего в кабинет.

- Как прошел отпуск? Отдохнул? Погрелся на солнышке, подышал свежим горным воздухом?

- Так точно!

- Приказываю казармщину отставить. Говори.

- Вот доклад, Константин Львович!

- Вижу. А если в нескольких словах, как обрисуешь обстановку?

- Тревожной. Не просто тревожной, а крайне тревожной. Им кажется, что центр слаб. И это хороший шанс взять реванш. За все. Особенно за сталинские дела. Настроение в обществе к центру одинаково негативное. Есть смешанные семьи, они лояльны, но их меньшинство. Главную роль играют исламские проповедники. И бандиты. Думаю, кого бы не избрали в Чечне, он будет идти на отделение. Там много эмиссаров. Особенно из арабских стран. Деньги. Интерес к нефти. Подогревают исламский экстремизм. В Чечне много оружия. Много злых людей. Много безработных. И много разговоров об исламской республике с религиозными деятелями во главе.

- Нам готовят второй Иран?

- Скорее всего так.

- Кто за этим стоит?

- Арабские эмиссары. Большая часть - старые знакомые по Афгану.

- Американцы?

- Сами не суются, но вот эти эмиссары, там есть имена, они работают на них. Так что корень проблемы вами угадан правильно.

- Америка - свободная страна. Там кто захочет может помогать ком захочет. Минуя правительство, например, если правительству не выгодно признавать свою помощь.

- Верно. Думаю, американцы постараются тут загребать жар чужими руками. Они пока не захотят открыто влезать в противостояние с нами. Нет смысла дразнить медведя с атомной дубинкой. Зачем? Можно просто заразить его болезнью и подождть, когда тот сдохнет сам по себе.

- Правильно рассуждаешь, майор. Правильно. Факты?

- Думаю, их более чем достаточно. Это в докладе, если позволите, повторяться не буду.

- Допустим. А что сам Дудаев?

- Сложная фигура. И как поведет себя - сказать тоже сложно. В его окружении есть люди умеренные, больше военные. Но там все очень сложно. Я думаю, кто бы не пришел к власти, он будет играть в независимость. Для этого там ситуация сложилась самым выгодным для сепаратистов образом.

- Фамилии?

- Тех, кто рядом с генералом, достаточно, а вот тех, кто действительно готов рвать независимость зубами не в пример больше.

- Понял, изучу... Да. Самое сложное осознавать то, что виноваты в происходящем мы, центр! Не говори, я знаю это сам. Ну что же, доклад твой буду изучать немедленно. А вот отдохнуть тебе, Петр Евгеньевич, не придется. Новое задание. Новая командировка. Нет, немного отдыха я тебе дам. Но только немного. И вот еще что. Это ключи от квартиры. Нет, пока еще не твоя, хотя, вполне возможно. Я сейчас стараюсь тебе пробить. Благодарности не надо. Вещи я туда уже перевез. Район хороший. И от магистрали недалеко, и, на всякий случай, от метро близехонько.

- Спасибо, Константин Львович!

- Спасибо, сынок, скажешь, когда получишь квартиру в свое полное пользование. А пока что это твое арендованное пристанище. Все лучше чем офицерское общежитие.

- Константин Львович!

- Я же говорю, Петр Евгеньевич, благодарность оставь на потом. А пока я тебя хочу ввести в курс дела. Я завтра уеду. Поэтому материалы получишь у Николая Петровича. В любом случае, прорабатывать начнешь сейчас, а, когда вернусь, в дорогу.

- Понятно.

- Долго отсутствовать не буду. Сразу к работе приступай.

- Можно прямо сейчас?

- Ничего, один день потерпит. Завтра с утра. Так вот. Твоя главная задача - это восстановить нашу сеть в Югославии. Только там сейчас серьезная заварушка получается. И нам придется вместо одной сети создавать сразу несколько. Хорваты, словенцы, албанцы, македонцы, сербы и черногорцы вот-вот сплетутся в ядовитом клубке. Так что нам нужна не одна сеть, а, как минимум, шесть. И шесть резидентов. Короче, ты сам понимаешь, что предстоит сделать. Финансирование на это получено. Сам понимаешь, придется потратиться. А ничего другого не сделать. Времена изменились.

- Понимаю, Константин Львович!

- Я не сомневаюсь, что понимаешь. Поэтому и ты этой работой занимаешься. Ты, а не кто-то другой. И еще...

Генерал нахмурился.

- Поедешь через Австрию. Там встретишься с одним человеком. Передашь пакет и деньги. Это официально. Самое главное передашь ему на словах. Поэтому и поедешь только после встречи со мной. Понятно?

- Так точно!

- Ну и хорошо. Теперь иди, отдыхай, на двенадцать часов отдыха, думаю, ты заслужил.

- Так точно...

- Да отставить... свободен. Свободен.

Генерал Переделкин смотрел вслед уходившему из кабинета майору. Казалось, что он его не видит, так глубоко Константин Львович ушел в свои тяжелые, как куски свинца, мысли.

Глава тридцать третья Вечер накануне уик-энда.

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Дэн зашел в комнату, где спала Жанна. Она не успела раздеться, заснула прямо на кровати, чуть расстегнув брюки, кофточка немного задралась, обнажив округлый приятный животик. Жанна спала чутко, беспокойно. Она почувствовала взгляд мужчины и открыла глаза.

- Извини, что разбудил я. Надо кушать идти. Ты плохо себя ощущаешь?

- Живот болит. Это проходит.

- И потом периодически повторяется, так есть?

- Да, повторяется. Где-то раз в месяц.

- Понятно. Есть. Не вставай минуточку. Ты что-то пила? Лекарство, не водка.

- Пила, как только приехала, только толку...

- Хорошо. Лежи.

Дэн протянул руку и стал водить буквально в сантиметре от кожи ее живота. Продолжалось эту недолго. Несколько минут. Жанна сначала ощущала легкое покалывание на коже живота, а еще через несколько минут Жанна поняла, что боль стала меньше, а когда мужчина сделал последнее движение руками, то от боли не осталось и следа.

- Что это было?

Жанна протянула руку, взяла в ладонь руку пожилого человека. На удивление, кожа была теплой, совершенно не морщинистой и не сухой. Это была кожа сорокалетнего мужчины, а не семидесятилетнего старца. И тут Жанна впервые испытала серьезные сомнения: что-то, а кожа никогда не врет! И если коже сорок, разве может возраст быть семьдесят?

- Стало легче. Так? Идемте ужинать...

- Я еще ничего не приготовила.

- У меня есть руки еще. Идемте.

- Ну что же, мне стало лучше... Спасибо, Денис, огромное спасибо...

- Не есть за что... Идемте...

Они прошли на кухню. Дэн действительно постарался. Он приготовил рыбу, причем не жарил ее, а запек с овощами и фруктами. Получилось пикантно и вкусно. Кроме рыбы приготовил простенький салат, из листьев салата, сельдерея, и орехов. А еще Дэн использовал в салат заправку из оливкового масла с лимонным соком и медом. Завершала пиршество небольшая горка печеного картофеля и две чашки горячего шоколада.

- Сейчас горячий шоколад тебе есть совсем необходим.

- А можно я буду вообще только шоколад? Это все так вкусно, а мне как-то не хочется.

- Можно, только ты чувствовать зверский аппетит. Это нормально.

- Денис... а как вы это делаете, откуда знаете?

Жанна поразмышляла, потом решительно положила себе салат и рыбу. Дэн выбрал две картофелины поменьше и тот же салат. Он посыпал картофель солью, сделал хороший укус, пожевал, наслаждаясь вкусом картофеля, и только после этого произнес:

- Тут у вас, в России, очень вкусный картофель. Не очень большой. Но вкусный. Он как-то приятно пахнет даже. Да... о чем вы спросили? Откуда я это знаю? Я прожил около Николы Тесла почти десять лет. Десять! А Никола обладал удивительными способностями. Он мог исцелять себя. И при этом не прибегал к помощи врачей. Более того, он эту помощь отрицал, считал, что врачи лекарствами загнали больше людей в могилы, чем смогли вылечить.

В тридцать седьмом году Николу Тесла сбивает такси. У него множество переломов. Обычно люди после такого не выживают. Никола приказал перенести себя в номер, а там отказался от медицинской помощи. И отказался грубо, решительно, наотрез. Почти год он лечил себя сам. Лечил вот так, поглаживаниями, он знал, что такое точки, волшебные точки. Он нажимал на них. И держал так руки, чтобы стало не так больно. И я ему держать руки. Там, где он не смог сам нажать, там нажимал точки я. Через год он мог уже ходить, хотя и не так быстро, как мог всегда раньше. Вот так я перенимал его опыт целения...

- Целительства. Или исцеления.

- Сенкью.

- Извините, Денис, а кто сбил Никола? Нашли таксиста?

- Его никто не искал.

- Как так?

- Он попал под такси не совсем случайно. Извините, не то... Совсем не случайно. Это все история очень сложная. Я не люблю вспоминать это... тогда ведь Никола спас мне жизнь: такси неслось так, что под удар попадал и я. Он успел меня оттолкнуть, сам же отскочить не успел. Не смотрить так удивительно. Он в свои шестьдесят был очень энергией переполненный человек. Он мог идти, и просто так, на ходьбе, сделать сальто-мортале... Извините, кувырок через голову. Он не был старый. Он был молодой! Он мог много бегать, ходить, поднимать тяжелый гири. Он был удивительно здоровый и крепкий мужчина.

- Удивительно.

- Оооо... он точно был удивительный человек. Когда я попал к Никола, он уже принимал участие в заговоре физиков. Это было такой заговор, когда несколько ведущих ученых мира считали, что новое оружие, которое разрабатывается в разных странах, может стать такой сила, что тот, кто его имеет, сам может выиграть война. Они считали, что если оружие будет у всех, такое, мощное, то все война прекратиться. Никто не будет нападать друг на товарища, потому что у того товарища тоже есть такой дубинка. Никола считал, что может дать страна не только меч, но и щит, когда оружие врага будет ноль. Но он хотел, чтобы такой оружие или такой щит было у всех стран, который вот-вот могли пойти на война. Он точно знал, что война начнется осень тридцать девятый и закончится разгром Германия в сорок пятом весна. И он точно знал, что погибнет очень много человеков. Простите, человек... людей.

- И он считал, что его оружие должно быть и у Германии, и у СССР, и у Франции, не только у США?

- Не он один так считать. Но он был ближе многих к тому, чтобы это сделать. Его Уорденклиф был сильный прожект. И объект посещали не только немцы, но и русские. В тридцать седьмом он должен был продай свой проекты и немцам, и русским. Он говорить, что просто передача была вызвать недоверие. А когда он начал торговаться, чтобы взять больше цена, ему быстро поверили. Русские давали меньше. Немец даже получил что-то, но далеко не все. Никола был очень осторожный. Его не могли схватить за рука. Но директор ФБР Эдгар Гувер считал, что такой есть возможным. И он отдал приказ устранить Никола. Тот всегда ходил кормить голубей в парк. Я ходить рядом с ним. Он всегда кормить голубей. И это его подводить. Он не мог ходить, и был под контролем. Он не мог уйти от агентов Гувера, все свои последние годы он был под постоянный контроль. Ему оставили жизнь. На какое-то время.

- Почему? Это ведь не логично - сначала принять решение убить, а потом решить оставить жизнь.

- Как не есть логика? Есть логика, есть. Они его хотели убить, чтобы его патент не ушли немцам и русским. Как только он оказался не под арест, а дома он был не есть опасен. Они его охранять. А оставить в живой. Тогда начинался Манхэттенский проект. Тесла работать над генератор невидимости. Но даже не этот. Простите. Я немного перепутал. Главное было тогда. Номер Тесла перерыли. ФБР искать его документы. Чертежи. Оружие. И ничего не находить. Поэтому они оставить его жизнь. Они сделали главное - гарантировать, что его патент не уйдут немцам или русских.

- А его документы? Где Никола их прятал? Вы знаете это?

- У него был есть самый надежный спряталка.

- Извините, Денис, спряталка нет такого слова.

- Оооо... а какой есть?

- Тайник. Лучше всего подойдет слово "тайник".

- У него был самый крепкий тайник - его голова. Знаете, Жанна, он никогда не делал каких-то математик, он делал только чертеж, к нему прилагал что-то вроде записка. И ничего больше. Поэтому самый секретный разработка он держал вот здесь.

И Дэн постучал себя по лбу.

Часть четвертая Заключительная

Глава тридцать четвертая Большой переполох

Бостон. Штаб-квартира ФБР

Шеф Бостонского отделения ФБР был человеком грузным, не переносившим возражений и не терпевшим авралов. Его медлительность, как и тучность, была с ним всю его сознательную жизнь. В последнее время он заметил, что ему стало трудно думать, он постоянно мерз, ему не хватало энергии, а еще волосы стали выпадать, и он светил в своем кабинете страшной лысиной. Сегодня все шло еще хуже, чем обычно. Уже десять дней все бюро было на ушах. Это получилось, когда Фокс Малдрейд положил на стол шефа результаты генетической экспертизы. Оказалось, что труп такого объекта, как Дэн Кэрпентер так и не был обнаружен. Попросту - более чем семидесятилетний старик сумел куда-то исчезнуть. И, вполне вероятно, не без чей-то помощи. Немедленно были подняты в штыки все агенты. Но пока что их поиски никаких результатов не давали.

Шум, который раздался со стороны приемной, показался шефу чем-то неподходящим и раздражающим. Ему и так трудно сосредоточиться. А тут приходится отвлекаться на какую-то ерунду.

Ерундой оказался сам директор ФБР Уильям Сешенс. Он сам, своей собственной персоной, решил навестить Бостонский филиал, где, по его данным, назревала серьезная проблема. Шеф, который только собирался выпить горячий кофе-латэ, чуть было не разлил содержимое большого картонного стакана. Его секретарша стояла на цырлах и тряслась от священного трепета. Уил Сешенс быстро прошел в кабинет шефа Бостонского отделения ФБР.

- Билл, сколько мы работаем вместе?

- С 1987 года, как вы стали директором, Уильям.

- И что происходит сейчас?

- Он ушел, Уил...

- А почему он ушел? Вы решили, что человек в семьдесят с лишком лет не способен уйти от нас? Хоть что-то есть?

- Мы работаем, Уилли...

- Извини, Билл. Бостону нужен новый шеф. Думаю, агент Фокс Малдрейд будет в этом кресле более уместен.

- Уилли, не принимай опрометчивых решений, прошу тебя...

- Я и не принимаю. Я уже принял. Присядь. И пригласи сюда агента Фокса Малдрейда.

- Хорошо... Сейчас.

Агент Фокс появился в кабинете шефа примерно через полчаса. Все это время директор изучал досье, которое ему предоставил уже бывший шеф бостонского отделения. Чем больше он читал, тем меньше ему нравилось происходящее.

- Агент Фокс Малдрейд, что у вас нового?

- Думаю, первые следы мы нашли. Но пока что они очень размыты. Мы потеряли много времени. И все-таки... Его видели около парка. Он садился в машину. То ли фордик, то ли плимут, больше похоже, что второй. Номер машины никто не помнит. Думаю, что-то обнаружится. Думаю, нам надо расширить круг поиска. Не только окрестности Абингтона, но и все побережье. Нам нужны дополнительные силы. Если его куда-то везли, то... Думаю, нам надо связаться с ЦРУ - надо искать и за рубежом. Если его увезли, то это явно не наша мафия. Это рука из-за рубежа.

- В этом что-то есть. Да, агент Фокс. Ваш шеф идет в отпуск. Принимайте дела филиала. И вот что. Вы должны найти след здесь. Иначе нашим конкурентам из ЦРУ будет очень сложно работать в сфере их юрисдикции.

- Простите, сэр, я еще не готов...

- Оставьте это, Фокс. У нас нет времени на этикет и экивоки. Может быть, мне кто-то скажет, почему старина Гувер оставил в живых этого ублюдка?

- Ему была обещана жизнь.

Агент Фокс наморщил лоб и добавил:

- В деле нет причин, даже намека. Значится сам факт того, что лично Эд Гувер пообещал объекту жизнь.

- А мне было бы интересно, что такого ценного сделал этот самый Дэн Кэрпентер, если его решили оставить в живых?

- Думаю, сэр, в ваших архивах можно найти ответ.

- Не уверен.

- В любом случае, там есть имена тех, кто работал в сороковых над этим делом. Вполне возможно, кто-то из них был в курсе дела, сэр.

- А это, Фокс, здравая мысль. Благодарю вас. Принимайте дела и принимайтесь за работу. И если что-то найдете, с меня ящик виски.

- Буду стараться, сэр.

Ровно через двадцать минут с вертолетной площадки в небо взлетел вертолет с директором ФБР Уильямом Сешенсом. Он летел в Вашингтон, летел, чтобы немедленно встретиться с директором ЦРУ, Робертом Гейтсом. На этот раз Уильяму удалось пригласить Роберта к себе. Он в телефонном разговоре сказал, что дело сверхсрочное и сверхсложное, и что его сотрудники еще готовят материалы, и помощь ЦРУ необходима немедленно.

В некоторых случаях вражда между двумя конторами - ФБР и ЦРУ стихала. А этот случай представлялся господину Сешенсу как раз таким.

Вашингтон. Штаб-квартира ФБР. Кабинет директора Уильяма Сешенса.

- Что скажете Уил?

- Роберт. У нас довольно неприятная ситуация. И связана она с Манхэттенским проектом.

- Вот как?

- Да, история старая, но она получила несколько неожиданное продолжение. Эта история находилась под самим Эдом. Поэтому осталось немного документов.

- Уил, перейдем к делу. Вы ходите все вокруг да около.

- В Манхэттенском проекте использовали генераторы поля, которые разрабатывал Никола Тесла. Многие считают, что если бы Тесла был жив, проект удался бы.

- Я слышал про такое предположение.

- Тесла умер в 1943 - м году, а все его документы оказались у нас.

- Я в курсе.

- А вы в курсе, что у Тесла был единственный ученик, Дэн Кэрпентер? В год смерти изобретателя ему было 22 года.

- Вот как?

- И сейчас ему исполнился семьдесят один год.

- Так он еще жив?

- Да. И все время он был под нашим наблюдением. В последние годы наблюдение было не самым жестким.

- И теперь он исчез.

- Да. И мне кажется, что кто-то очень был заинтересован в его исчезновении.

- Это обоснованные подозрения?

- В день, когда исчез Дэн Кэрпентер, был сбит машиной старик, одетый точь-в-точь, как наш объект. Или это совпадение. Но это совпадение затянуло расследование более чем на месяц. Мы искали генетический материал, потом экспертиза. Хорошо, что мы ее провели, а не остановились на простой констатации факта несчастного случая.

- Интересно. Кто способен на такую игру против нас? Это надо продумать.

- Мы предоставим все материалы, которые имеем по этому делу.

- Хорошо, Уил, скажите мне откровенно... Насколько неприятно исчезновение этого... объекта?

- Мы думали, что он уже безвреден. Увы, кто-то думает иначе. И если это окажется иначе, то неприятности могут быть очень большими. Подробности вы найдете в досье.

- И еще, если мы его найдем? Его надо вернуть, или?

- Или. Я думаю, нам надо решить эту проблему раз и навсегда.

- Я постараюсь все обдумать, Уил.

Глава тридцать пятая Речные беседы

Теплоход "Самара". Волга.

Прогулочный теплоход "Самара" медленно шел по середине Волги. В этом месте Волга не разливалась вширь, как немного ниже по течению, но уже поражала своей мощью и красотой любого путешественника. Вечерело. Осень в этом году была ранняя и очень холодная. Но берега Волги были укрыты золотом осенних лесов, которые не хотели ни за какие коврижки расставаться с драгоценными нарядами. Речные чайки, крикливые и наглые, летали возле корабля, высматривая, чем можно поживиться у зазевавшихся путешественников. Было ветрено, а теплоход, идущий против ветра только усиливал ощущение противостояния со стихией.

Дэн сидел на палубе теплохода, в удобном шезлонге, и смотрел на берег реки, который то удалялся, то приближался, он даже не продрог. Но тут появилась Жанна, она была тепло одета и принесла Дэну плед.

- Укутайся, становится холоднее.

- Мне пока что не холодно. Я хотел посмотреть на ночную реку бы. Да, давай покрывало.

- Это называется плед.

- Сенкью...

Жанна укутала Дэна пледом и устроилась рядом, спрятав руки под мышками. Ветер, пронизывающий до костей, рвал полотняный навес над их головами. Дэн угадал состояние Жанны, протянул ей небольшую плоскую фляжку, в которой был коньяк. Жанна молча сделала пару глотков, закашлялась... Потом сделала еще пару глотков. Ей обожгло горло. Но женщина так и не согрелась. Сумерки быстро спускались на реку. Становилось все темнее. Жанна повела плечами.

- Я пойду, мне что-то не по себе...

- Подожди, возьми из этого.

Он протянул Жанне чекушку водки. Та откупорила бутылку и сделала три глотка прямо из горла. Стало сразу же теплее.

- Вот это действительно совершенно другое дело. Я сразу согрелась.

- Да... водка это не бренди... Водка - это сила.

- Ты становишься русским человеком.

- Сенкью, думаю, это есть комплимент.

- Это есть констатация факта, Денис.

- Жанна, я хотел сказать тебе благодарен. Ты хорошо так за мной смотришь... Сори, не шпионишь, я имею в виду что ухаживаешь, не как за парнем девушка, как жена... нет, даже не могу как сказать... Сори. Я тебе благодарен.

- Не за что...

- Странно. Я понимаю, что я под присмотром... так?

Жанна кивнула головой.

- И при этом чувствую себя свободным. Почти полностью...

- Ну, меня за это благодарить не надо.

- Это есть да. Понимаешь. Тогда, в сорок третьем, как только Никола умер, они сразу же пришли в его нумер. И не только в его. Мой номер тоже был обыскан. Я был молод, но мой жизнь кончилась. Им надо было уверенным быть, что они имели все, что имел Никола. Весь документы. Первый раз я вышал на свет в пятьдесят седьмом году, прошло тринадцать почти лет. Но это был призрак свобода. Меня быть как приманка. Это против русская разведка. И я тут же стал есть на клиника ФБР. Там я прожил до семьдесят восьмой. В семьдесят девятый мне дали немного отдых. Эд Гувер ушел с директора ФБР. Я надеялся, что мне дадут спокойно жить. Я был хотеть жениться и спокойно жить. В восемьдесятый меня закрыли опять. И только через восемь лет я попал в город, где меня потом забрали ваши люди...

- Денис, скажите, почему вы там не остались? В этом городе? Я понимаю, что за вами следили, но уже не так строго. Вы могли, наконец, там жениться, приобрести семейное счастье.

- Я весь жизнь хотел иметь нормальная семья. Красивый молодая мена. Красива-я... так?

Жанна утвердительно кивнула в ответ. Русский Дэна становился все лучше, буквально с каждым днем.

- Вы не знать, Жанна, что со мной они делать... Знаете, что я был безо всего. Я был что-то подопытный кролик. Они знать, что Никола Тесла имел необычные способности. Этими они искали и у меня. Меня морили голодом. По тридцать-сорок дней, потом делали анализ. Они хотели знать, как я устойчивый к без еда. Они хотели знать, сколько градус я могу мороза вынести. Так?

- Не совсем. Не нервничайте, Денис... Вы тогда сразу не так строите предложения. Слова правильно, а порядок их и согласование подкачивает.

- Русский немного сложнее сербского.

- Немного?

- Ну есть немного сложнее. Извините, Жанна, вам это, наверное, не есть интересным быть.

- Дэн, говорите... Думаю, вам надо это кому-то рассказать, то почему же не мне?

- Знаете, даже мой первый секс - это был их экспериментс... Они хотели знать, или я способен есть на что-то. Мне потом показывать. Они все записали с нескольких ракурс.

- Оказывается ты снимался в порнушке намного раньше меня?

- Так... я снимался в семьдесят третий.

- Сорок два года? Не поздновато ли?

- Никола меня учил. Он сам женщина не хотел. Мальчик тоже не хотел. Он был другой. Совсем другой. Он знал что-то такой, что не мог на это отвлекаться. Он был другой, я точно знать это. И они это знать. Они хотели знать, насколько я другой. А я был самый обычный.

- А почему они вас оставили вообще в живых? Если они имели все чертежи Никола Тесла, зачем вы были им нужны?

- Ну вот... самое главное то, что они НЕ ИМЕЛИ все чертежи Никола. Он не оставлять после себя чертежей главное - оружие. Ничего. Они искать у меня. Ничего не найти. Тогда они стали хотеть, чтобы я вспомнить чертежи. Они думали, что я буду вспоминать, вспоминать - и все смогу вспоминать.

- А вы ничего вспомнить не могли?

- Я ничего вспоминать не хотел. Меня оставили в покое только в восемьдесят шестой.

- Почему?

- Посмотрите...

Жанна положила руку на голову Дэна, почувствовала, что под волосами какие-то шрамы и бугры.

- Что это?

- Двадцать две процедуры. Электрошок.

- Зачем?

- Если ничего из моей памяти не взять, то надо ей стереть. Еще шесть инсулиновых ком.

- Господи! Зачем так много?

- Для надежности.

- Я так понимаю, это не помогло?

- Я не так могу, чтобы меня электричеством быть прошло. Никола знать про электрика все. Он пропускал через свой тело ток такой сила, я это имел видеть. Я не говорил про ток в гостиница. Для него взять два провод в руки не есть проблема вообще. Ничего. Через он проходил ток несколько тысяч вольтов. И ничего!

- Поэтому инсулин использовали?

- Только они его плохо знать... я лучше их был готов.

- Умнее?

- Хитрее... Тот, кто хочет выжить должен уметь притворяться. Я пол сотни лет был против всего государства. Один на один. И я его перехитрил. За то время, чтобы... я хотеть... Я всегда помнил, что они со мной сделать.

- Господи! Столько проблем из-за одного человека!

- Знаете, Жанна, я ведь им потерял интерес. Я жить как потому, что был кролик, простой подопытный кролик. Им было интерес, стать ли я или не стану простой человек? Так и быть.

- Знаете, Денис, я пойду в каюту. Вы будете смотреть еще на звезды?

- Да, немножко есть... Отель Нью-Йоркер похож на большой ракета. Так должна быть ракета, что полетит к звездам. В этой хотель был свободный. И это быть очень давно.

Ночь спустилась на Волгу. Жанна поднялась, покачивая ерами отправилась в каюту, оставив Дэна в одиночестве. Тот сидел в кресле, и смотрел на ночную реку, в которой отражались звезды. Луны не было. Ее закрыли тучи. Дэн смотрел на реку, на то, как в реке бегут отражения... одно за другим. Он наслаждался одиночеством, хотя не замечал, что его одиночество было не самым одиноким. Человек, незаметный, потому что мог растворяться на любом, даже ровном месте. У него была такая работа.

Внезапно Дэн изменился. То ли ветер стал слишком пронизывающим, то ли он что-то почувствовал. Скорее всего, второе. Дэн достал фляжку с коньяком. Пригубил. Потом пригубил еще раз, крякнул. Напиток, скорее всего, пошел. Тогда он всосал в себя все содержимое фляги до конца, крякнул, пискнул, положил флягу в карман пальто и не самым твердым шагом направился в каюту.

Глава тридцать шестая Искомые координаты

Москва. Лубянка. Контора. Переделкино

Петр Евгеньевич Корчемный ждал вызова к генералу. Он вернулся из командировки еще позавчера. Но Константин Львович отсутствовал. И никто не знал, когда он появится в Конторе. Его просто не было. Адъютант принял рапорт о прибытии Корчемного на место, но даже не намекнул, когда можно ожидать аудиенции шефа. Приходилось гадать на кофейной гуще. Петр перелопатил сообщения наружки по объекту Старик. Сообщения его не слишком вдохновили. Дело слишком уж тормозилось. При этом он понимал, что так долго тянуть нельзя: слишком дорогая операция. И слишком дорого она обошлась Конторе, чтобы в результате получить ерунду, пшик.

Он позвонил психологу, договорился о встрече. И тут его вызвал в приемную адъютант генерала. На листке бумаги значилось одно слово "Молчановка". Петр вернулся в кабинет, отменил встречу с психологом, потому что не был уверен, что успеет за полтора часа обернуться туда и обратно. Надо было спешить, потому что... потому что если так вызывают, да еще и наконспиративную квартиру, то... В общем, ничего хорошего!

Москва. Центральный район. Большая Молчановка

Генерал ждал майора на конспиративной квартире. Это была последняя встреча, которую он решил тут провести. Пора было эту квартиру ставить на консервацию. Жучков пока что не было обнаружено, ну и на том спасибо. Константин Львович достал свою любимую сигару и закурил. Разговор предстоял сложный. А сложные разговоры надо было начинать после хорошей сигары.

Раздался звонок. Генерал Переделкин глянул в скрытый домофон - это был майор Корчемный. Нажал на кнопку, дверь автоматически открылась. За эту систему он заплатил кучу денег, но ему нравилось видеть, кто к нему сюда приходит. Сейчас такую же ставили на новой конспиративной квартире вместе с бронированной дверью - последним писком столичной моды.

- Здравствуйте, Константин Львович! - генерал Переделкин стоял у окна и смотрел на улицу, поэтому Корчемный вынужден был поздороваться первым.

- Здравствуйте, Петр Евгеньевич!

Генерал перевел взгляд на вошедшего. Глаза его были глазами смертельно уставшего человека. Жестом приказал присесть, потом тяжелым шагом пересек комнату по диагонали, проверил зачем-то или никого нет в темном закутке, хотя там никого быть в принципе не могло.

- Что у вас?

- Отчет о поездке вам предоставлен. Сделал, что смог.

- Я в курсе.

- Что в Вене?

- Все сделано в точности с инструкциями.

- Молодец.

- По делу Старика?

- Мне кажется, нам надо порекомендовать Красотке поактивнее поработать со Стариком, чтобы он начал решительнее с нами сотрудничать. Я хотел встретиться с психологом...

- Пока что рано, Петр Евгеньевич. Слишком рано. Я не хочу его подталкивать. Да, есть риск, что он ничего не помнит и ничего нам не даст. Но сам его факт пребывания в наших руках является существенным фактором не только государственной безопасности, но и внешней политики.

- Понял.

- Все понял, только я пригласил вас не для этого, Петр Евгеньевич.

- Слушаю.

Корчемный напрягся.

- Вы знаете, Петр Евгеньевич, мы подозревали, что в Конторе есть двойной агент?

- Так точно.

- Полковник Вулакин. Начальник, точнее, бывший ваш начальник. Вообще теперь бывший. Это он.

- Понятно.

- К сожалению, его предательство ставит под вопрос работу всех, кто был в его подчинении. И не только. У нас будет чистка. Внутреннее расследование.

- Так, значит, до конца расследования я отстранен от дел?

- К сожалению, сотрудники его отдела отстраняются от работы навсегда. Это решение принято самим Евгением Максимовичем! (генерал поднял палец вверх). И обсуждению не подлежит.

- Понятно...

Голос Корчемного стал сразу же тусклым и грустным. На него как будто скала свалилась. И скала эта припечатала майора к земле, раздавила. Все то, чему он отдал свою жизнь, теперь потеряло какой-нибудь смысл. Он не будет служить. Все другие, но только не ОН. В его голове стали тесниться мысли, одна другой темнее. И только тихий голом Переделкина понемногу пробивался сквозь черный туман, который клубился над головой майора.

- Ну, Петр Евгеньевич. Все не так плохо. Я. Даже я не могу отстоять вас сейчас. Но вы же знаете, что из Конторы не уходят? Конечно же, знаете. Ладно, давайте о приятном. Вы уходите со службы подполковником. Приказ подписан. Самим. Это уже хорошо. Я не говорю, что вам светят льготы и военная пенсия. В свое время.

- Спасибо...

- Что-то не слышу энтузиазма и благодарности в голосе, Петр Евгеньевич?

- Извините, не получается...

- Ладно... попробуем так... Ключи от квартиры...

- Вот, возьмите, Константин Львович, спасибо, приютили...

- Да... - генерал демонстративно повертел ключи в руках и вернул их подполковнику Корчемному. - Только теперь это ваши ключи, подполковник Корчемный.

- Как это мои?

- Ну, а как я мог выбить вам жилье? А под увольнение из рядов приказ есть... только не все получают жилье сразу по увольнении, а вы - получили.

- Спасибо, Константин Львович!

- Ну вот, так звучит намного искреннее.

- Константин Львович...

- Ладно, ладно, не извиняйся... пустое... я тебя понимаю, Петр Евгеньевич. Теперь о главном. Я ведь говорил, из Конторы не уходят. Да, так вот, Петр Евгеньевич. Вы знаете, какие сейчас времена? И какое финансирование? Сейчас хорошо себя чувствуют только бандиты. Пока пулю в лоб не получат. А нам нужны средства. На операции, особенно за рубежом. А где взять деньги? Вот именно, никто ничего лишнего нам не даст, остается только заработать.

- Это как-то меня касается?

- Это касается вашего будущего, Петр Евгеньевич. Теперь вы будете жить нормальной обычной жизнью. У вас будет свой бизнес. Под нашим прикрытием, конечно. Знаю, что вы ничего в бизнесе не смыслите. У нас есть кому вас обучить. Из тех, кого не посадили в свое время. Это человек сделает вам бизнес на наши деньги. Вы будете зарабатывать деньги. Кое-что будет оставаться вам, остальное будет уходить в наши секретные фонды.

- Интересно.

- Несомненно. Смените имя, фамилию, внешность. Операция. Будете ездить по нашим поручениям за границу. Повод - тот же бизнес. Так что... Единственное, так и останетесь подполковником. Навсегда. Вас устраивают такие расклады?

- А что, есть еще варианты? - грустно произнес Корчемный. Генерал Переделкин пожал плечами, мол, варианты есть всегда.

- Вы же знаете, Константин Львович, что я соглашусь.

- Знаю. Поэтому и предложил тебе это ответственейшее поручение.

- Ну что же, я согласен.

- А вот это абсолютно правильное решение.

Переделкин подумал немного, чуть поморщился, отгоняя какую-то назойливую мыслишку, решительным движением подвинул к Петру Корчемному коробку с сигарами, мол, угощайся. Петр Евгеньевич осторожно достал сигару, откусил кончик специальной гильотинкой, закурил, и тут на лице Переделкина расплылась довольная улыбка, с его точки зрения, он поощрил своего подчиненного самым дорогим для себя образом.

Глава тридцать седьмая Кому нужна дорога, если она не ведет к храму?

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Новый настоятель Воскресенской церкви в селе Колычево получил свое назначение сразу же после окончания духовной семинарии. Государство возвращало православной церкви храмы. И делало это достаточно активно. Православная церковь была не совсем готова к таким переменам: настоятелей, священников, людей, готовых служить, катастрофически не хватало. Нужен был приток новых людей, особенно молодежи. Не совсем окрепшая духом молодежь должна была стать настоятелями людей. Настоятелями в самые сложные времена - времена распада великой империи. В такие времена дух народа в смятении. И утешать в такие времена намного сложнее, чем во времена обычные: ведь души самих настоятелей тоже были в смятении. Отец Иоанн от своего назначения в диком восторге не был. В церкви, в которой раньше располагался склад, а потом магазин, теперь располагались владения Святой Русской Православной церкви. Но финансов у отца Иоанна в руках не было. Было желание что-то сделать и надежда на энтузиазм местных жителей. Но чем больше отец Иоанн знакомился с прихожанами, тем больше понимал, что бури энтузиазма ожидать не приходится, слишком много проблем было у жителей этого подмосковного села. Слишком быстро старели, слишком быстро закончились деньги. Слишком быстро вся молодежь поняла, что работы нигде, кроме как в Москве не сыскать. И, самое главное, водка была главным средством для того, чтобы забыться.

А все-таки надо было что-то делать. Так и было. Расчистили пятачок храма, в котором можно было служить, люди снесли иконы, которые успели спрятать по домам в смутное время. Получилось, что хоть как-то, а есть возможность служить. Люди имели куда прийти. И это согревало и их, и батюшку. Пусть молодого, пусть неопытного, но все-таки духовного настоятеля. Отец Иоанн пошел служить по призванию. Его родители в свое время настояли, чтобы их сын шел учиться на врача. Отец, председатель колхоза, коммунист, считал, что увлечение сына религией ничего хорошего не принесет. В том числе и ему. Сын был послушным. Но в своем увлечении православием тверд. Когда он был уже на пятом курсе мединститута, от рака умирает мама. Перед смертью она благословила сына на учебу в семинарии. Так одним врачом стало меньше, а священником - больше.

В этот день отец Иоанн не служил в церкви. Он купил небольшой домик в самом центре села, позавтракал, и собирался поехать в Домодедово, чтобы купить самое необходимое для ремонта. Как-то так само собой получалось, что служить было можно, но каждый гвоздь приходилось покупать самому. Прихожане не слишком радовали пожертвованиями. Как говорится, каков поп, таков и приход. Только с прихожан, ветхих бабушек, что возьмешь? А власти сельские сами большими доходами порадовать не могли. Не до церкви им было. А зря. Возрождение начинается с нравственного очищения. Только как донести это до людей? Отец Иоанн вздохнул. Опять про мирское подумалось, сможет ли купить все, что надо. Денег было в самый-самый обрез. Ну, а делать-то что?

Горькие размышления отца Иоанна прервало появление на подворье человека, которого отец раньше не видел... или нет, мелькнул он раз или два - мимолетом. Мужчина лет шестидесяти - шестидесяти пяти, худощавый, среднего роста, в теплом сером пальто и в шляпе, которую можно было бы назвать щегольской с крючковатым крупным носом и седыми волосами появился на подворье тихо и весьма неожиданно. Отец Иоанн даже вздрогнул от этого конфуза.

А человек прошел, подошел поближе, с прищуром, как бы испытующе, посмотрел на батюшку. Отец Иоанн от такого бесцеремония засмущался, даже закашлялся, но, сумел овладеть собой, прочистил горло, а потом уже прохрипел почти:

- День добрый. Что привело вас на мое подворье?

- Здравствуйте, отец Иоанн... Я правильно вас называть?

У человека было худощавое лицо, его одежда носил следы старомодного добротного европейского стиля. Он говорил с легким акцентом, но говорил бегло. Это не был иностранец, скорее всего латыш, потому что глаза голубые, ну, если не латыш, то эстонец, короче, какой-то прибалт, они все на один акцент. Как сами себя различают? Ума не приложу? Отец Иоанн был из русской глубинки. Там ему никто из Прибалтики не встречался, учеба в семинарии и некоторая внутренняя замкнутость способствовали тому, что отец Иоанн не был слишком общительным человеком. Для него все "лица прибалтийской национальности", как и "лица кавказской национальности" были на одно лицо. И какое имеет значение - эстонец ты или латыш, литовец, одним словом - прибалт, чужой. Армянин, азербайджанец, грузин, чеченец - одним словом, кавказец. Чтобы понять разницу, надо было бы пожить там, больше общаться, тогда разница между акцентами становится очевидной и ты никогда не перепутаешь эстонца и латыша. А что делать человеку без практики? Правильно. Намного легче свалить все в кучу. Так и появляются странные штампы... лица прибалтийской национальности.

- Вы называете меня правильно... А с кем я имею дело?

- Меня зовут Денис Федорович, я недавно живу в этой деревня.

- И как вы тут оказались?

- Сейчас там, где я жил, там сейчас заграница. А я был на другой сторона. Там герои лесной братья. Те, кто сражался против - это враг...

- Вам тут трудно?

- Несколько... немного...

- Понятно, а чем я все-таки могу вам служить?

- Я бы хотел немного помочь, чтобы восстановить этот храм.

- Извините, почему?

- Ну, я много изучать русская история. И я убедился, что у русских есть свои историческая миссия. Они несут свет православия.

- Это мысль здравая. И очень древняя.

- Возрождение России будет тесно с возрождением церкви. Сначала надо отстроить духовное. Потом подтянется и мирское. Кажется так?

- Да, так говорят наши святые отцы, возглавляющие церковь.

- Я не могу говорить за все церкви. Но помочь той, что тут, рядом, почему бы и нет?

- И чем вы хотели бы помочь? - в голосе отца Иоанна читалось разочарование. Вряд ли от этого человека можно ожидать чего-то слишком многого.

- Я понимаю в строительстве. Я много умею. И могу работать. Пусть понемногу, но могу...

- Да, а меня больше всего интересует помощь материалами, то есть, материальная... Но и от вашей помощи отказываться не буду. Приходите дня через два-три, я как раз привезу то, что можно, подумаем, что можно сделать в первую очередь.

- Всего хорошего вам...

- Благослови вас Господи!

Отец Иоанн смотрел вслед удаляющемуся старику. Он размышлял над тем, что в действительности толкнуло этого пожилого человека, скорее всего, закоренелого коммуниста в лоно церкви? Неужели грехи замаливает? Может быть, он из старых кагебешников? Участвовал в расстрелах? Что-то не укладывалось в голове отца Иоанна. Что-то заставляло делать выводы, и что-то подсказывало ему, что любой вывод окажется ложным. Ну что же, как говорится, истину знает Господь, а кто мы такие, чтобы судить о делах его? Мы только тени на его пути. Нет, что-то не то.... И все-таки, что-то его беспокоит, чувствую, что терзается, человек, мучается. А как можно помочь человеку, если не знать, от чего его мука?

Господи! Как темна история государства Российского!

Глава тридцать восьмая К нам едет ревизор

Москва. Лубянка. Контора. Переделкино

В Переделкино было жарко. Бегали сотрудники отдела, кипы бумаг носились с места на место, это назывался на языке генерала Переделкина "Большой шмон". К большому шмону прилагалась полная инвентаризация и прочие хитромудрые заморочки современной бюрократии.

В действительности, в эти дни генерал перекраивал работу всего отдела. Такой перетрус бывает необходим. Особенно, когда впереди грядут сложные события.

Вот-вот правительство Гайдара должно было завершить свою работу. Слишком много людей оказались заинтересованы в том, чтобы Гайдар и его команда оказались не у дел. Но, эти же силы хотели и другого: децентрализации. Им понравилось, как местная элита в бывших республиках СССР: Украине, Литве, Белоруссии, Таджикистане, дальше можете перечислять сами, превратились в удельных князей. "Тюрьма народов", как кто-то из диссидентов назвал СССР, распалась на пятнадцать отдельных камер. Но им и этого было мало, теперь каждый бился, чтобы в этой камере отгородить для себя удельный угол и править там в свое удовольствие. Ну что же, когда-то Россия была государством, слепленным из княжеских уделов. И только опричнина с ее кровавыми жертвами превратила Россию в Государство. Времена были другими, а вот суть процессов - та же. Либо сохранить централизованное государство, либо под видом демократии согласиться на беспредел и анархию, согласиться на то, что Россия перестанет существовать не только как великая империя, а как государственное образование русского народа как таковое. Кланы, которые захватили власть в законодательном органе, были готовы под видом восстановления СССР устранить власть президента, а затем... затем начался бы хаос... Россия - монархическая страна. И нет значения, какое будет звание у монарха: великий князь, царь, император, генеральный секретарь или президент. России нужен монарх - человек, который единолично будет воплощать в себе символ власти. Как бы ни был Ельцин плох или хорош, а приходит время серьезных решений. И решение должно быть в главном: идти в хаос, который потом назовут демократией, или в порядок, который наверняка назовут диктатурой. Царь или власть толпы?

Константин Львович Переделкин поморщился. Эти философские рассуждения иногда посещали старого генерала, но философию он не любил. Историю - знал и любил. Более того, он сам потихоньку занимался научными, скажем так, исследованиями. Он писал историю спецслужб в России, и считал что развитие спецслужб вплотную связано с историей становления государства Российского. Он описывал историю с точки зрения того, как возникали спецслужбы, развивались, росли, трансформировались. Будучи начальником достаточно высокого ранга, Константин Львович имел доступ к серьезным архивным материалам. И, во многом, благодаря этому, и стала возможным операция "Старик", о которой мы сейчас имеем честь вам поведать.

Надо сказать, что этой операцией Константин Львович гордился особо: умыкнуть ценный объект прямо из под носа спецслужб США, которые стали казаться всемогущими, и действовали намного активнее и наглее, чем раньше, это было достоинством. Вот только, генералу не раз передавали, что некоторые силы, которые считали, что сохранение теплых отношений с США важнее государственной безопасности, были не слишком довольны тем, что кто-то пытается вставить палки в колеса великому демократическому соседу. Ну и что? Генерал Переделкин умел терпеть. Ждать и терпеть. Он специально не торопил Жанну, прекрасно понимая, что Красотке, как и любой женщине, надо суметь найти какой-то душевный подход к человеку, с которым ей теперь приходится общаться. И торопить ее в этом деле бессмысленно. Переделкин стал смотреть последние сводки наружки, которая следила за Стариком и Красоткой. Он несколько раз подчеркнул, что между объектами наладились дружеские тесные отношения, отметил, что несколько раз Старик ходил к сельской церкви, подумал о том, что надо запросить материал об этой церквушке - уж больно она чем-то привлекает Старика. Чем же?

Дверь кабинета приоткрылась, легкий стук, все точно так, как он велел - это адъютант, молодой парень, который только начал делать карьеру в Конторе.

- Константин Львович, вы просили шифровки от Лейбница сразу же нести вам.

- Их уже расшифровали?

- Никак нет, вы ведь говорили, лично в руки.

- Это я правильно говорил.

Адъютант положил на стол папку и тут же вышел. Генерал открыл папку: там лежали два листка, исписанные мелкими цифрами. Он подошел к сейфу, вытащил блокнот, сел за стол. Уже через двадцать минут он имел полный перевод донесения, которого ждал с таким нетерпением.

Потом Переделкин подошел опять к сейфу, спрятал блокнот, еще раз просмотрел записки, которые только что написал, вытащил из недр железного ящика еще одну папку - там было еще три листка, с такими же донесениями. Генерал вздохнул. Взвесил все за и против, и решил, что откладывать больше некуда. Набрал номер телефона, после чего назначил встречу в новом месте, но его попросили перенести встречу на старое место. Из-за удобства приглашенному. Константин Львович вздохнул, а что делать? Пока не было оснований совершенно прикрывать адрес на Молчановке, но и пользоваться этой квартирой Переделкин не был намерен. А вот его оппонент наоборот, это место встречи предпочитал другим.

Переделкин грустно усмехнулся, после чего быстро покинул кабинет. Он нес своему куратору (назовем этого человека так - Куратор) хорошие новости. Те, кто сильно мешали Президенту, не имели серьезной поддержки за рубежом. И никто в мире пальцем не пошевельнет, если Президент поставит их на место. Даже применив откровенно силовые методы.

Промурлыкав мелодию из "Семнадцати мгновений весны" Переделкин быстро спустился в гараж, где его уже ждал личный автомобиль. Сам сел за руль, и, пребывая в отличном настроении, выехал из Конторы.

Москва. Центральный район. Большая Молчановка

- Здравствуйте, Константин Львович.

Они сидели в гостиной квартиры на Молчановке. Переделкин только что проверил квартиру, не нашел установленных "жучков", и, практически сразу после этого появился его гость.

- Я встречаюсь с вами в этой квартире не потому, что мне нравится узор на обоях. Знаю... уверен, что за мной следят. До поры до времени не скрываюсь. А эта квартира уже паленая. Нечего хороший новый адрес палить. Пока не в наших с тобой интересах. Пусть думают, что у них все под контролем. Что нового?

- Данные по тому вопросу, что вы хотели прояснить. Новости хорошие. Мы можем действовать по своему усмотрению. За ними нет серьезной силы. И те, кто мог бы, помогать не будут. Они не заинтересованы в реваншистах. Им важно, чтобы Росси сохранила сегодняшний курс.

- Да, да, да... Если бы все было так просто. И если бы это были просто реваншисты, которые хотят вернуть империю. Если бы это было так - их бы поддержали. За ними стоят сепаратисты, те, кто хотят ослабить центральную власть, и отменить Российскую федерацию как государство. Вот они-то и способны нанести удар.

- И именно их не поддерживают. Практически нигде. Европа опасается хаоса гражданской войны. Решительные действия будут приветствоваться.

- А что вы скажете о той группе, о которой мы с вами беседовали, это не их проект?

- Вероятность высокая. Но, опять же, из-за этого проекта группу не поддерживают влиятельные силы внутри Белого дома. Некоторые серьезно опасаются, что хаос гражданской войны в ядерной державе чреват тем, что к власти придут, скажем так, неадекватные лидеры. И это чревато...

- Ну да... в который раз ядерный потенциал спасает Россию.

- Это уже как есть. Кофе?

- Да, не откажусь.

Генерал принес две чашки, в которых дымился ароматный напиток. Гость отхлебнул, расплылся в довольной улыбке.

- У тебя на удивление ароматный кофе, Константин Львович. Скажи, откуда такой достаешь?

- Этот - швейцарский. Знаю, кофе в Швейцарии не растет. Фирма. Небольшая. Делает элитный кофе. Иногда мне привозят пакетик-другой.

- Может, назовешь марку? Понравился.

- Минуточку.

Переделкин вернулся на кухню, достал полукилограммовый пакетик кофе в золотистой упаковке, вернулся, и вручил его Куратору.

- Знаете, забываю марку, а так у вас лейба будет - точно будете знать, какой сорт нужен.

- А ты, Константин Львович именно этот сорт потребляешь?

- Именно этот.

- Ну, спасибо. Да... ты в курсе, что к нам едет ревизор?

Переделкин развел руками так, как будто играл финал комедии Гоголя - немую сцену.

- Серьезный ревизор. Сам Роберт Гейтс. Вот здесь вопросы. В этом конверте. Мне нужны ответы. Вопросы вероятные. Очень.

- Будет сделано.

- Передашь через Моряка.

- Слушаюсь.

- Ну, а за кофе спасибо.

Глава тридцать девятая Лесная дорога

Московская область. Недалеко от Истры

- Мой учитель, Никола Тесла был человеком необыкновенных способностей.

Дэн и Жанна шли по лесу. Это было холодное осеннее утро, когда ветер пронизывает до костей, а они шли по грибы. Единственные грибы, в которых Жанна хорошо разбиралась, опята, как раз вылезли на поверхность в Черном лесу. Увидев еще в прошлые выходные, как грибники тащат их из лесу ведрами, Жанна загорелась, зажгла Дэна, а теперь они бродили по просекам позднего осеннего леса, выискивая семейки поздних опят. Вот только место, куда их отвез Александр на грибную охоту, было далеко не случайным. Это место Жанне показал сам Переделкин, что было для девушки абсолютным шоком.

Жанна укуталась потеплее, потому что холода не любила, а вот Дэн был одет более чем легкомысленно, а на едкое замечание Жанны о том, что надо поберечь свое здоровье, ответил этой фразой про своего учителя.

- А при чем Никола Тесла к твоему пальто на сегодня?

Жанна позволила себе неожиданную агрессивность. Впрочем, она себя поймала на том, что ей действительно небезразлично здоровье этого пожилого мужчины. Она пожала плечами, потом поняла, что ее агрессивность именно этим небезразличием вызвана.... И решила глубже не копать: неизвестно, до чего докопаешься.

- До зимы, Жанна, больше чем месяц. Я говорю верно?

- Ты знаешь, что иногда твой русский становится практически идеальным. А иногда ты делаешь простейшие ошибки, причем в тех же самых ситуациях. Иногда мне кажется, что ты думаешь не на русском. На английском, или, даже сербском. Вот в этой ситуации можно сказать "больше месяца", твое построение неприемлемо для культурного человека. Оно больше похоже на построение фразы на болгарском, украинском, может быть, и сербском.

- Но как сказать в этой ситуации идеально?

- Идеала не существует, Дэнни...

Она уже месяц называла его не Денис Федорович, и не Денис, а Дэнни... Что-то среднее между Дэном и Денисом. Естественно, что сам Дэн это не заметить не мог.

- Так вот... он был полон сил и энергии. Энергия переполняла его тело, главное, его душа... Он весь был энергия. Когда мы шли гулять по парку. А он ходил кормить голубей постоянно... Ему казалось, что голуби - это души или ангелы... Он говорил - это другие сущности. Мы только видим их, как птицы... а они совсем-совсем другие. Так вот, мы ходили, а он мог спокойно делать сальто-мортале через голову просто так... он шел знаешь, не шел, он подпрыгивай, то сильнее, то меньше, но это был маленький бег с прыжками. И он был совершенно здоровый. Он говорил мне, что собирается жить до двести лет.

- Да, но он умер не в двести...

- Он был здоров. Даже тогда, когда авто сбило его... Должны были сбить его на смерть.

- Откуда вы знаете?

- Когда я был ТАМ, от меня не скрывали некоторые подробности, которые касались Никола... Если говорить о заговорах, то я был в центре двух: заговора физиков, среди которых был и Никола, и заговора против Тесла. Второй возглавляли несколько людей. Это сотрудники Моргана, потом агенты ФБР. А когда эту контору создали и Гувер стал во главе конторы, он возглавил и заговор против Тесла. Его хотели убить, чтобы передача информации Германии и России не состоялась. Это было не просто информация. Это были чертежи "лучей смерти" и защитных башен. С такой защитой вторая мировая война была бы нонсенс...

- Значит, сам Гувер дал приказ убить Теслу?

- Ооо! Гувер тоже был не самый главный в той история. За ним стоять крупные лица. Тот же Морганы, Рокфеллеры, это их богатство мог уничтожить Никола Тесла. Война делала их очень богатыми людьми. И не только война. Энергетика Тесла давала дешевый и простой электричество всем. А это не было интересно им, в первую очередь.

- Неужели он верил, что это возможно?

- Он знал, что его оружие способно остановить война. Он не верил, он знал. И он знал, что может дать дешевый и легкий электричество.

- Знал?

- Он знал точно, когда война начнется и когда она кончится. Он точно знал, что только его работы способны остановить ту войну. Верить и Знать - это разные термины, не правда ли?

- Верно... Но почему?

- Он был Контактер.

- Кто?

- Простите, я не знаю этот термин по-русски. Он общался с представителями других цивилизаций.

- Как это? Инопланетянами?

- Нет... То есть такие же сущности, но на другой планете. А это есть высокие сущности которые тут, с нами, и тут, без нас, и там, в пространство. Он мог общаться с ними. Он говорил сам, что его изобретения - это фото... фото того, что он видел во снах. Когда-то он рассказывал, что каждый ночью путешествует в других мирах. Он видит что-то, что потом рисует на бумага.

- Странно. У нас бы его сразу же в психушку посадили бы...

- Если бы он не был так известный и так нужный... его ждало бы то же. Понимаете, Никола считал, что мы есть время. Мы есть настоящее время. Прошлый время нет. Будущее тоже нет, точнее, оно есть, но оно много...картинок...случаев... ???

- Многовариантно.

- Так! Хорошее слово. Точный. Точное.

- И каждый вариант есть возможным. Пока мы не попали в настоящее, которое было будущим, все варианты существуют есть. Как только мы попадали в свой вариант, одновременные варианты умирать. Но перед нами есть лестница вариант будущего. И там есть сущности, которые есть и сейчас. Для которых время не есть река. Они живут вне время. Они другие.

- И они показывали Никола Тесла будущее?

- Они показывать различный вариант будущего. Когда его сбить авто, он сказал: "Война неизбежна". И она начинаться. Очень скоро. В тридцать девятом.

- А почему именно в тридцать седьмом?

- Он, Никола, все рассчитал. Чтобы построить башни надо год, чтобы перестроить оборона, а чтобы все это сделать - еще год, чтобы преодолеть бюрократия. Тридцать седьмой - передача. Тридцать девятый - нет война. Думаю, он видел и такой вариант событий.

- И именно в тридцать седьмом срабатывает заговор против него?

- Это был сложный заговор. Его открытия приписывали другой человекам. Разным. Приоритеты оспаривались. За чертежи охотились. Он это знал. Самое ценное бумага не переносил. В 1935 году организовали ФБР, а Эдгар Гувер, он и раньше приложил руку к травле Тесла. Думаю, он что-то знал. И хотел убрать Никола еще раньше.

- А почему не убрал?

- Ему мешали военные. Тесла разрабатывал им генератор невидимости. Они хотели корабль или самолет сделать невидимкой. Вдруг по врагам - удар! Из ниоткуда! Война выиграна!

- Это было реально?

- Так... такой генератор был. Никола дал не все, что было... Он хотел держать это... как страховка своей жизни. И не хотел, чтобы генератор-невидимка стал бы их достояние.

- Но на такой генератор надо зверское количество энергии?

- Оооо! Вы понимаете в том...

- Я училась на инженера. Правда, всего один курс. Стала потом актрисой...

- Так... я забыл совсем. Так это было так: военным нужен был Никола Тесла и его изобретения. Но Тесла не давал военным того, что они могли хотеть. Он дал им то, что считал сам возможным. Наверное, поэтому его больше дали Гуверу. Он решил его судьба. И появилось такси. То, что Тесла выжил, это тоже его организм. От такого удара человек его возраста имеет хрупкие кости, он должен быть распасться на куски. А его кость была как ребенка - гибкий и не ломкий. Поэтому Никола выжил. Я уверен, он мог прожить до двухсот годов, он так и хотел.

- Лет.

- Что?

- Не годов, а лет.

- Ах, да, сенкью.

И тут они вышли на небольшую прогалину в лесу, которая образовалась в результате вырубки. Вырубка была давно, но пеньки стояли почти что нетронутые. И все пространство вырубки было почти полностью укрыто опятами. Осенняя листва только чуть-чуть прикрывала шляпки грибов, которых было тут несусветное количество. Жанна вытащила небольшой ножик, которым удобно было подрезать грибы под корень, а Дэн вооружился перочинным ножом, заточкой которого занимался вчера самостоятельно. Какое-то время они только резали грибы и складывали их в два ведра, которые наполнились с поразительной быстротой. Жанна вытащила сигарету и закурила. Она знала, что Дэн не курит, хотя и не понимала, почему. Неужели ему не хочется испытать еще и ЭТО? Кто знает, сколько ему осталось, ну, не сто тридцать лет, это наверняка.

- Скажи, Дэнни, а что Никола был действительно Контактером, как это происходило? Он что-то видел, слышал, ему приходили какие-то видения? Как это все было? Можешь рассказать или нет?

- Это трудно рассказать, такое понять может только человек, который испытал это. Ты попадать в большой город. Чтобы попасть туда, ты проходишь через туман. Потом делаешь два-три шага, не больше, и ты уже там, где туман за спина. Ты в стране. Ты видишь странные картина. Это может быть сейчас, почти сейчас. Это может быть потом, очень потом. Эти сущность так похожи на человека, как мы похожи на шимпанзе. Что-то общее есть, но так далеко оно, что понимаешь, это - не есть мы.

- Интересно, ты так рассказываешь, как будто сам был там...

- Я... был... немного... не часто, то есть. Меня Никола учил, как... Но никогда, как он исчез я не мог получить этот вход. Я не мог пройти тот туман. Это как стена... Но стена тумана. Ее нетрудно пройти мочь, это два-три шага, и только. Но мало кто мочь. И я сейчас не мочь. Это все быть тогда.

- Почему?

- Мне трудно сказать... Я не могу все знать.

- Ты видишь дверь, но не имеешь к ней ключа...

- Что такое есть, Жанна...

- Наверное, Дэнни...

Жанна отбросила сигарету, посмотрела на собеседника, который стоял в легком пиджаке на холодном октябрьском ветру и ничего не боялся. И ей стало как-то зябко и неуютно...

- Идемте, это, кажется, здесь.

Она подобрала ведро с опятами и пошла вдоль тропинки, которая вела куда-то вглубь леса. Дэнни покорно пошел за нею. И тут они вышли на большую опушку. По ее краям виднелись следы ограждения, валялись мотки ржавой колючей проволоки, но не это больше всего поразило Дэна. Он увидел установки! Нет, это не могло быть ошибкой! Это были установки Тесла! Большие башни, трубопроводы, изолированные от окружающей среды, сплетения труб, которые так любил Никола, когда проектировал энергетические установки. Это не могло быть правдой, но это было!

- Как это? Что это есть правда?

Дэн казался совершенно потрясенным. Жанна молчала.

- Я должен это попробовать, неужели это есть правда?

Дэн сделал шаг, несмело, еще один, потом суетливо подбежал к ближайшей установке и стал гладить ее трубу, плавно изгибающуюся, сверкающую, не смотря на то, что все тут было в страшном запустении. Удивительно, но любители сбора металлолома сюда еще не заглядывали. Было видно, что это место когда-то серьезно охранялось, сейчас об этом свидетельствовала только небольшая сторожка, в которой никого не было, замок с покосившихся дверей был сбит, и валялся неподалеку, прямо на крыльце.

Дэн переходил от одной установки к другой, что-то высматривал, качал головой, причмокивал губами, казалось, он что-то взвешивает, прикидывает, примеривается к чему-то очень и очень важному.

- Как это могло быть? - он уставился в Жанну колючим испытующим взглядом.

- При Берии эти установки построили почти сразу же после войны, по чертежам, которые передал Оппенгеймер. Вот только чтобы они заработали, наверное, нужен был гений самого Никола. А он был мертв. Потом Берию сняли. Объект забросили. Он в таком месте расположен... сюда редко кто доберется. И место это считают... нехорошим... проклятым...

- Так... то же и Уорденклиф... считали проклятым... так...

Дэн подошел к самой высокой башне, уткнулся головой в холодны металл и, совершенно неожиданно для Жанны заплакал.

Глава сороковая Данных становится больше, ясности - все меньше

Бостон. Офис ФБР.

Фоксу Малдрейду в кресле шефа Бостонского филиала ФБР было не слишком уютно. Он был типичным полевым агентом, ищейкой, исполнителем. А тут приходилось решать такое количество стратегических вопросов, к которому он просто не был готов. Ну, Фокс считал, что не боги горшки лепят, что в своем деле он собаку съел, а теперь ему надо организовать дело так, чтобы его подчиненные тоже могли эту собаку съесть независимо от того, насколько они подготовлены к своей работе. Меньше всего Фокса волновало, как его сослуживцы сравнивают его с бывшим шефом, это их проблема. Сам Фокс знал, что его работа в поле закончилась. Это было немного грустно. Но перспективы были... Ему казалось, что карьера сделала серьезны прыжок. Теперь главное - доказать, что он на своем месте.

Постепенно стала складываться неприятная картина по делу старика Дэна Кэрпентера. Получалось, что ему действительно кто-то помог уйти через границу США. И уйти по поддельным документам. Все говорило о том, что операцию серьезно готовили. Но кто готовил? Первая удача была связана с тем, что удалось найти тот самый автомобиль, который был арендован в Бостоне неким гражданином Великобритании, мистером Брауном. Интересный факт. Стоило запросить коллег из Лондона, что тут делал мистер Браун. И кто он есть на самом деле. А тут еще фрахт самолета. Летчик указал, что среди его пассажиров был и худощавый старик лет шестидесяти - шестидесяти пяти. Ничего криминального. Частный фрахт. Было похоже, что семья летит на отдых. Так заботились о дедушке. Из странностей - девушка, скорее всего, невестка, говорила с легким немецким акцентом. Нет, именно немецким, пилот работал на немецких авиалиниях, поэтому перепутать не мог. Нет, молодой мужчина говорил чисто, без акцента. Лицо - самое обычное, у старика тоже, только вот сухощавый, даже тощенький немного. Ну что же, получается, что они летели из Провиденса в Уэст-Палм-Бич. И без приключений.

А вот дальше концы получаются в воду. Никаких следов. Думали, что что-то определим по машине, которая встречала эту семейку. Ан нет, глухо, как в танке. Ничего и близко нет. Получилось, что дальше стена. Теперь агенты ФБР пытались перерыть всю Флориду, искали любое судно, самолет, которые покидали полуостров Флориду с группой людей, хотя бы на время.

И ничего. Тогда Фокс приказал перерыть имущественное положение всех агентов пограничной службы, случайно, никому из них не пришло в скорости неожиданное наследство, но и в этом направлении пока не было видимых результатов.

Фокс понимал, что пара его агентов ничего не сможет найти, поэтому подключил бюро во Флориде. Правда, там не сразу прониклись важностью задания. Понадобился окрик сверху. И окрик получен был. Уильям Сешенс умел быть человеком жестким, быстро принимал решительные меры, и его окрика боялись, как огня. Вскорости все агенты, которых только могли подключить к операции, искали следы пропавшего Дэна Кэрпентера.

Главное новшество, которое ввел у себя в офисе Фокс Маледрейд, так это заменил секретаршу. Вместо сексапильной дурочки Кимми, которой симпатизировал их бывший босс, появилась серая мышка Мэгги, которая хорошо соображала, умело справлялась с офисной аппаратурой и обладала бесценной для секретарши способностью понимать шефа без слов. Мэгги прекрасно готовила кофе, благодаря чему отучила добрую половину офисного планктона (какой-то новый и интересный термин) от помой из кофейного автомата.

Сейчас это новшество вошло в кабинет шефа с папкой в руках, судя по всему, Мэгги несла какие-то важные новости.

- Что случилось, Мэгг?

- Это из морской патрульной службы. В то время, что нас интересует, интерес вызвали две прогулочные яхты. Одна вышла из Флориды, вторая из Ки-Уэст. Был шторм. Ни на одной из яхт, по данным морских служб, никого кроме экипажа не было. Яхта из Флориды пропала без вести. Не нашли до сих пор. Вторая, из Ки-Уэст пришла через сутки, сильно потрепанная штормом.

- Хозяев яхт проверяют? Скажите, чтобы проверили, особенно состояние их счетов. Например, не снимал ли кто из них какие-то средства перед тем, как отплыл и пропал, а у второго не появилось ли слишком много свободных денег. ОК?

- Это уже делают. Агент Фло проверяет контакты в Ки-Уэсте, а агент Реддинг занялся Флоридой.

- Это хорошо. Эти докопаются до сути... Если она, эта суть, в деле имеется.

- Я могу идти? Да... Идите, и еще, свяжите меня с шефом, мистером Сешенсом.

- Сейчас сделаю.

И, действительно, уже через две минуты Фокс слушал вечно раздраженный голос Уильяма Сешенса, который возглавлял их контору ни много ни мало, но с восемьдесят седьмого года!

- Что-то нашли, Фокс?

- Практически ничего. Труп так и не удалось идентифицировать, есть две яхты, которые пропали в это время, был сильный шторм. Но у меня предчувствие, что и этот след ведет нас в тупик.

- Почему?

- Это очень аккуратная работа. Она под силам не так уж и многим.

- Фокс, вы залезли в секретные файлы ЦРУ? Почему вы делаете такие серьезные выводы.

- У меня не только интуиция, сэр, но и знания. Я перерыл все файлы, который касались самого Дэна Кэрпентера и его шефа, Никола Тесла. Я абсолютно уверен, что проведение подобной операции под силу нескольким спецслужбам: в первую очередь, СССР, у них больше всего оснований для этого. Они уже пытались сделать что-то подобное. Реванш был бы замечателен, но, говорят, им сейчас не до нас. Я не знаю этого, и не стал бы русских сбрасывать со счетов окончательно.

- Резонно. Кто еще?

- Так чисто сработать могли бы еще немцы, англичане и израильтяне. Последние две конторы я бы со счетов сбросил. А вот немцев могу рассматривать как вполне возможный вариант.

- Почему? После объединения, не смотря на их законы и запрет бывших сотрудников Штази занимать государственные должности, многие профессионалы из этой организации все-таки работают с разведкой объединенной Германии. Думаю, там есть свои реваншисты.

- С таким же успехом можно заподозрить и китайцев, или японцев, на худой конец.

- Они не сделают такую работу настолько ювелирно. Если хотите, я бы ставил на немцев, а потом на русских.

- Хорошо, Фокс, я жду вашего анализа ровно через неделю. Вам хватит времени, чтобы собрать все факты воедино?

- Несомненно, сэр.

- Ну и отлично. Жду доклада.

Глава сорок первая Строитель

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Это был поздний осенний день, когда быстро темнеет, и работа около храма закончилась достаточно рано. Дэн, который действительно помогал строителям, и не только советом, он еще и много что умел сделать руками, оказался столяром от бога, делал все сам. Отец Иоанн, который, как мог, руководил ремонтными работами, всегда смущался при виде этого сухого старичка. Он чем-то был неудобен, не то чтобы смущал молодого священника, а, скорее всего, просто был непонятным, чужеродным, как-то не вписывался в привычный для отца Иоанна сельский мирок. Денис Федорович, как его звали в селе, был человеком аккуратным, спокойным, рассудительным. Даже его легкий акцент не делал его говор чем-то инородным. И все-таки у отца Иоанна оставалась какая-то предубежденность, что-то вроде подкожного, подсознательного предубеждения к инородцам, которая присуща бывает простому русскому человеку.

Денис Федорович сдержанно и холодно попрощался со всеми, кто был в храме и возле него. Леса, которые опоясывали стройку наводили на отца Иоанна настоящее уныние, а вот ему, Денис Федоровичу это было все равно. Он был человеком без эмоций, без улыбки, без тени злости или страха. Ему было больше присуще походить на робота, даже эстонцы или латыши в их природной холодностью и чопорностью казались более эмоциональными, чем этот сухопарый остроносый старик. Быстро вечерело. Денис Федорович жил на окраине села, на выселках, как называли это место местные жители, точнее, на Истоминских выселках.

- Странные они люди, прости меня, Господи! - перекрестившись, к отцу Иоанну подошла сельская церковная старостиха, Наина Никаноровна. Полная, с рыхлым телом, краснощекая женщина была укутана почти по самые глаза в теплую одежду: не смотря на свой вес, Никаноровна постоянно мерзла, а когда становилось совсем худо, начинала говорить медленно, растягивая слова, да покачивая громадным зобом, который ыл у нее уже лет сорок. За этот зоб, да выпученные глаза Наину Никаноровну в селе за глаза величали Надеждой Константиновной, и при всей их несхожести, было в их облике что-то неуловимо общее.

- Господь с вами, Никоноровна, видите, человек приходит, помогает, чем может...

- Ох, знать не знаю, ведать не ведаю... Только странные они на выселках поселились. Почти сразу два дома заселили. Ну, тама два брата родные, так те водку пьють, те понятные... А энти двое... Он и девица. Вроде, гуторют, они муж и жона. Только я в энто не верю. Та девица ему во внучки годицца. Хотя, чичас всяко бывает, и за стариков девки ходют, только не похожий он на богатого старика, за что ему, богатому, домик у нас тута покупать? Не-а,богатыи тут не живуть, так я вам скажу, ну, разве шо из Колычевских будуть.

- Никаноровна, не судите, да не судимы будете, так сказано в Писании.

- Вестимо, отче, вестимо... только знаете, кажный день за ней поутру приезжает и потом ее на машине привозит мужичонка один. Я уже присмотрелась - мужчина интересный, одетый хорошо... он у нас в магазине макарон покупал, я и присмотрелася...

- Ох, Никаноровна, разве в вашем возрасте на мужиков пялиться можно, вы бы о святом подумали бы, о божьем промысле...

- А что, батюшка, не мне ли смотрети? Я ж теперича, как за шестой десяток перевалила, безопасная стала... Теперича и смотреть могу. Это раньше посмотришь - а он к тебе ужо и прилип. А теперича не страшно... Ой, простите меня, отче!

- Ну вот, за ум взялась, Никаноровна.

- За ум... тока все одно - не наши это люди. И в магазин ходют редко, все продукт из Москвы возют, разве что позабудут купить, в обчем, не наши это люди. Пришлые, не приживуца у нас, увидите слово мое...

- Ну, так и не приживутся?

- Да я не про дедушку. Дедушка, он, как раз, безобидный. Я за девку ту, москвичку...

- А что девушка?

- Красива больно... Да краса у нее не нашенская, не скромная... Наглая она... Я таких знаю... Вон, Федька Зотовский с нее глаз не спускает, а она, чай что, не девка? Али Федьку примет, али будет большие неприятности, больно Федька ярый быват, когда его телка брыкаться начинаеть...

- Господь милует, не будет этого...

- Вы, батюшка, нашего села не знаити ешо. Тут у нас как Зотовские покладуть, так и будеть. Противу них никто не попреть.

И отец Иоанн, благословив Никаноровну, пошел в себе в дом, чтобы перекусить и отдохнуть от дня, который казался ему бесконечным.

Жанна вернулась домой немного раньше обычного. Александр, водивший машину достаточно хорошо, сумел выехать так, что прорвался через московские пробки раньше, чем они успели образоваться. На этом сэкономили почти полтора часа времени. Но все равно, стало быстро темнеть и Жанна, всегда такая спокойная, в тихом доме, где не было Дэна, стала чувствовать себя неуютно. Она сначала ощущала простенькое легонькое беспокойство, но очень быстро это беспокойство переросло в настоящую тревогу. Жанна не находила себе места и стала метаться из угла в угол дома. В конце-концов, она приняла решение и вышла на поиски Дэна.

Холодный осенний ветер дул с поля. Он пронизывал насквозь. Жанна, не любившая этих холодных осенних ветров, была одета несколько легкомысленно. Она выскочила в пальто, под которым было только домашнее платье, а это нисколько не способствовало укрытию от ветра. Вот несколько листьев сорвались с деревьев, понеслись в бешенной пляске ветра, чтобы прикоснуться к ее лицу своими холодными мокрыми кончиками. Жанна вздрогнула от этого нелепого прикосновения, и...

И встала, как вкопанная.

Это препятствие возникло как раз перед первым домом села по Истомихинской дороге, дома, который располагался где-то в полутора километрах от самих выселок. И препятствием этим был не кто иной, как сам сельский верховодитель, местный крутяк, Федька Зотов. Он был прыщав, потому как не вышел из двадцати семилетнего возраста, до неприличия толст, с прыщавым маскообразным лицом, на котором выделялись щелки-глаза под отекшими веками. Федька крепко пил. Когда не пил - дрался. Почки ему отбили еще в четырнадцать, ключицу сломали первый раз в тринадцать, уже трижды ломали ребра, а мелкие ссадины счету не подлежали.

- Куда путь держишь, красавица, бля? - как можно более вежливо произнес Федька. Он даже сам себе удивился, что обошелся при такой длинной фразе только одним "бля", а не вставил, как обычно, еще пару привычных и родных выражений.

- Отойдите! Мне надо пройти... - Жанна старалась говорить как можно спокойнее.

- Вежливая, бля... Ты это, сушка... расклад простой: я тебя хочу выеб...ть. Тут что я хочу, то и происходит. Будешь дергаться - хату спалим вместе с твоим стариканом. И дверь не забудем поленком подпереть. Приедешь на шашлык, е...и твою мать... Готовенький, бля... Поняла?

И Федор протянул руку-лопату, чтобы ухватить Жанну под локоток. Жанна спокойно, но очень точно ушла от захвата, стараясь держаться от мужика подальше. От Федьки несло перегаром, табаком-самосадом и смердючим потом залежалого немытого тела.

- Ух ты, резвая, бля, сука... - сквозь зубы с некоторой досадой потянул Федька. Он не привык, чтобы перед ним ломались. Те, кто имели защитника, обходили Федьку стороной, на всякий случай. А те, что не имели - были его законным стадом. Так Федька считал, во всяком случае. Старика защитой москвичке не считал. Его волновал только приезжий хахель, да тот исправно валил каждый вечер в свою Москву, так что Федька, как только решил, что тот большого весу не имеет, решил, что и эту девку можно к своим рукам прибрать. Ну, покочевряжиться немного, для пущей важности, потом же сама благодарить будет, что ее не обошел своим вниманием.

Как и все Зотовы, Федька был слишком высокого мнения и о себе вообще, и о своем мужском достоинстве, в частности.

- Какая есть! - уже зло отрезала Жанна, она отходила к дому, стараясь занять более выгодную позицию, понимая, что предстоит дело серьезное. Федор никого не опасался. Он шел на девушку, чуть покачиваясь из стороны в сторону, готовый к любой попытке бегства объекта его вожделения. У него был богатый опыт по ловле непокорных курочек.

Но сегодня весь этот опыт оказался ему ненужным.

- Ну что, сука, сейчас попробуешь, бля, комиссарского тела! - почти цитатой из какого-то фильма застрочил Федор, готовясь к решительным действиям. И тут он услышал окрик.

- Стой!

- Что? Что? Что?

Федор чуть повернул голову, стараясь не выпускать девушку из поля внимания. К ним быстрым шагом спешил старик, тот самый, с кем эта девица жила. Папаня ее, или папик, кто знает? Увидев, что в руке старик сжимает трость, Федор вспомнил, что тот всегда носил с собой трость, вот только никогда на нее не опирался. Да и сейчас этот старикан почти бежал к ним, держа тросточку в левой руке. Не защиты ради, а только лишь для острастки противника, Федор достал из-за пояса свой любимый ножичек. Широкое и длинное лезвие делало этот ножичек похожим на маленький меч. Впрочем, находился этот предмет в руках далеко не рыцаря, и тем более не круглого стола. Федька лениво поводил ножичком в направлении старика, не слишком напрягая мышцы, но того, что случилось дальше, не ожидал ни он, ни, тем более, Жанна. Как-то легко и стремительно: вот он там, а вот он уже тут, Дэн оказался прямо перед носом немного ошалелого Федора. Удар тяжелой трости, которую старик носил в качестве утяжелителя, и в которую был залит свинец, выбил нож из рук местного бандюги, второй удар пришелся по коленной чашечке, а когда Федор начал падать, смутно понимая, что что-то не то происходит вокруг, получил еще и носком ботинка прямо в челюсть. На какое-то время Федор от возмущения потерял сознание.

- Были бы мозг, было бы сотрясение. - коротко подвел итог происшествия Дэн. - Жанна, с тобой все в порядке? Ты как?

- Я... никак... идем домой... а? Я так перепугалась... тебя не было...я пошла... мне было одиноко... а вдруг с тобой что-то произошло? А тут он... я не успела испугаться... ты... спасибо тебе... вдруг ни с того ни с сего... он обещал дом поджечь... Он злой... я знаю...

Так всхлипывая, Жанна, в сопровождении Дэна дошла до дому. Там Дэн помог ей раздеться, растер ей ноги, замерзшие, Жанна дрожала, непонятно только - от холода, а она действительно замерзла, или же от нервов. И только потом, выпив горячего вина и очутившись в постели, совершенно неожиданно для себя, Жанна поймала руку Дэна, которая накрывала ее плечо одеялом, и попросила, как-то по-детски, крепко сжимая пальцы его руки, тонкие чувствительные пальцы странного такого мужчины:

- Полежи со мной. Можно? Мне плохо. Очень...

Дэн молча лег рядом. Жанна тут же свернулась клубочком, выставив из-под одеяла плечо, она уткнулась головой ему в бок, уперлась где-то внизу коленками, и сразу же заснула, как будто почувствовала, что все тревоги сегодняшнего дня в прошлом. И только Дэн напряженно вслушивался в тишину ночного простора. Ему казалось, что неприятности еще не закончились. Внезапно он отчетливо понял, что все, опасность прошла, и сам неожиданно для себя заснул.

Он был прав - чувства не обманули пожилого американца. Федор очнулся примерно через четверть часа. Он встал с земли, колено жутко болело при каждом шаге, сплюнув, Федя понял, что еще и лишился зуба. Еще одного! Это было уже слишком! Как человек обстоятельный, Федор решил, что это дело ему предстоит довести до конца самому. Без остальных Зотовских. Нечего тут! Он направился к себе домой и достал из подполу старый ТТ в промасленной обертке. Кряхтя, постанывая, предвкушая наслаждение мести, Федька чистил пистолет от смазки, делал это аккуратно и настолько увлеченно, что ничего вокруг не замечал. Федька был давно вась-вась с участковым, а потому никого в своем доме не опасался. А зря. Он даже не успел снарядить обойму, как в дом влетели милицейские, вооруженные до зубов. Оружие было на лицо. Федька просто осатанел от такой несправедливости: девку не отодрал, старик надавал ему пендюлей, менты застукали за сборкой оружия, вместе со всеми его пальчиками, да еще и подбросили ему порошок, то ли героин, то ли кокаин, мать его! День явно не задался!

И как только Федьку увезли в райотдел, Дэн провалился в тяжелый беспробудный сон.

Глава сорок вторая Полный завал

Москва. Юго-Восточный округ. Улица Верхние поля.

Новая конспиративная квартира генерала Переделкина располагалась не так удобно, как на Молчановке, все-таки Молчановка, как-никак, а цент города. А вот квартира на улице Верхние поля, недалеко от гостиницы "Шахтер" была от центра далековато. Константин Львович недавно только освоил это новое помещение. Квартира была небольшой, но уютной. Мебель расставлена именно так, как любил генерал, система сигнализации и наблюдение за подъездом работала исправно. В общем, получилось неплохое, и достаточно современное логово старого разведчика.

На этот раз Куратор не должен был появиться на встречу. Вместо него пришел его помощник, человек еще молодой, но ушлый, зато преданный своему шефу до беспамятства. Константин Львович не интересовался, как покупается такая собачья преданность - не его это дело, но не мог не оценить то, что помощника себе Куратор подобрал уникального. Виктор Сергеевич ничего не забывал, имел феноменальную память, и мог воспроизвести любой разговор, в котором он участвовал в мельчайших подробностях и безо всякого магнитофона. Кроме того, он был скромен, молчалив и умел не попадаться на глаза, что особенно ценилось в среде помощников. Виктор Сергеевич расположился в кресле напротив генерала, который курил свою извечную сигару. Он был среднего телосложения, среднего роста, одевался в средней цены костюм стандартного серого цвета. При виде этой показной серости Константин Львович мысленно стал скрипеть зубами - слишком привык ненавидеть все серое и стандартное.

- После обращения президента к народу нам надо бросить все силы на решение внутренних проблем. Людей катастрофически не хватает. Нам нужны будут сейчас все ваши кадры. Снимайте людей со всех направлений и все задачи на сегодня можно считать второстепенными. Очень большая вероятность того, что противостояние перейдет в открытую фазу.

- Да, там слишком много людей, которые привыкли уповать на силу.

- Сила? Сила пока что у нас. На что они рассчитывают? Что их поддержит армия? Что танковые части перейдут под их знамена? Это маловероятно. Это вам не август. Нет, есть мнение, что настолько далеко дело не зайдет.

- Есть мнение, есть мнение... - пробурчал в ответ пожилой генерал. - Так терпеть не могу этого неясного "мнения". Я человек военный, а потому люблю, чтобы задачи были сформулированы точно, а цели поставлены без лишнего тумана. Иначе Я не могу отвечать за результат. Ладно, извините старика. Что срываю на вас свое дурное настроение. Вот. Тут ответы на вопросы, которые вы так просили.

- Есть новые данные?

- Да. И они подтверждают предварительные выводы. Никто вмешиваться в это противостояние не будет. В открытую. Более того, в Европе заинтересованы в том, чтобы Россия осталась достаточно серьезным игроком. Там не всех устраивает устранение России с политического поля. Однополярный мир с главным игроком - США нравится далеко не всем. Мы можем рассчитывать на поддержку Франции, Германии и Италии, последняя, скорее всего будет молчаливой. Англия идет в фарватере США, тут без изменений, более того, эта атака, более вероятно, планируется из Лондона.

- Это подтверждает правильность наших выводов.

- Именно.

- А какой прогресс в деле Старика?

- Он начал работать. Пока еще не в открытую. Но он уже составил ряд чертежей и схем. Два из них похожи на патенты, но намного точнее. А остальные...

- Меня просили передать, чтобы в этом деле соблюдался максимум осторожности, если вы думаете, что ОН может что-то заподозрить, лучше не посылать... проверку в его дом...

- Будет исполнено...

- Всего хорошего.

- И вам того же, батенька...

Господи! Да задрали меня эти помощнички-малолетки. САМ бы никогда в подробности не вдавался и меня бы своей работе не учил бы! Интеллект захотел показать! Ты перед кем раскорякой интеллект свой поставил? Ну, козел двурогий! Ладно, что-то я сильно кипячусь...

А ведь ситуация становится не слишком веселой. Мне людей с объекта Старик придется снять. И что делать? Перевести его на временную базу? Тем более, что там, в селе, пошумели они... Если бы ребята не вмешались, да стукнули кому надо, были бы у Старика неприятности. Местная шпана злопамятная, унижений не прощают. А Старик-то хорош! Боялись, что он при смерти. Да он еще не одного Переделкина переживет.

И все-таки, как прикрыть эту задницу? Как? Да! Есть идея!

Генерал подошел к телефону и быстро набрал хорошо знакомый номер. Не смотря на довольно позднее время, трубку взяли почти что сразу же.

- Алло...

- Алло, Саша, не спится? Приезжай-ка ко мне, по второму адресу. Дело есть.

- Буду.

- Вот и ладненько.

В человеке, который появился в квартире Переделкина через час, узнать подполковника в отставке Корчемного было очень сложно. Пластическая операция изменила человека донельзя. И, если бы генерал не знал об операции подполковнику, то при беглом знакомстве принял бы его за абсолютно незнакомого человека.

- Да, давненько я тебя не видел... Как ты сейчас? Александр Григорьевич?

- Так точно!

- Ну, выглядишь отлично...

- Как дела, как бизнес?

- Все путем, Константин Львович.

- А и не может быть иначе. Ладно, что там юлить. Ты мне нужен. По старому делу. Получается так, что я должен снять ребят с охраны объекта. Сколько продлится эта заварушка, я понятия не имею. Времени у нас маловато. И делать, в сущности, нам с тобой нечего. Займи домик, понаблюдай за стариком, прикрой его, сможешь? Знаю, не слишком удобно, но...

- Если надо, значит надо, Константин Львович!

- Надо, сынок, надо...

- Когда заступать?

- Даю тебе сутки на то, чтобы все свои дела тут, в бизнесе подтянул, перенес, бизнес страдать не должен!

- Так и не будет, Константин Львович. Вы мне такую команду дали...

- Ладно, Так вот, Александр, а завтра - милости просим, приступай к работе бодигварда!

- Так точно!

- Ну вот... мы ж не в казарме...

- Привычка!

- Ну, привычка хорошая... Но у тебя, сынок, привычек быть не должно. Привычка выдает тебя больше, чем отпечатки пальцев..

- Буду стараться.

- Знаю. Молодец. Извини, чаем не угощаю. Езжай, досыпай... Да, скажи, у тебя на личном фронте как, наладилось?

- Пока что штиль, Константин Львович!

- Будем надеется, что пока...

И генерал улыбнулся самой доброй улыбкой, на которую был способен.

Глава сорок третья Обледенение

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Есть такое время, когда начинается зимушка-зима. И вроде бы осень. И все же зимно. Зима чувствуется во всем, особенно в сельском укладе, да в дорогах. С наступлением холодов работы в церкви прекратились, Дэн не выходил практически из дому, запасся бумагой и что-то постоянно вычерчивал. На отдельных листах он набрасывал какие-то данные, но они явно были в шифрованном виде. Дэн прекрасно был осведомлен о визитах, которые происходили в его отсутствие, все-таки он не был наивным дурачком, понимал, что его будут контролировать, поэтому, чтобы не создавать своим новым хозяевам излишних проблем, примерно через день выходил на длинные пешие прогулки. Погода была самой что ни на есть противной - то слякоть, то ударял морозец, пока что Александр, поставивший на машину новенькую зимнюю резину, с поездками справлялся, но Жанна уже предупредила Дэна, что при сильных снегопадах вполне может застрять в столице, чтобы не пропускать учебу, и остановится у родителей. Дэн принял эту новость с пониманием, Жанна же заметила, что спокойствие Дэна ее немного вывело из себя. Такое впечатление, что это абсолютно бесчувственный старик, ну, хоть бы имитировал немного ревности, так нет же, и не пытается, как будто ему все равно, где и у кого я задержусь в столице.

А с Жанной действительно случились перемены. Дэн производил на нее странное впечатление: старик и не-старик, человек сильный, и, в тоже время, порой на удивление наивный. Неужели он не понимает, что у нас до сих пор отказывать некоторым службам не принято? Жанна еще раз попыталась сложить в единую кучу все свои чувства к Дэну, и поняла, что у нее из этого ровным счетом ничего не получается. Она не могла разобраться в себе, так, как будто она сама себе была не открытая книга, а головоломка самого сложного порядка.

Всю ночь с четверга на пятницу падал мокрый снег. Еще не морозило, а снег валил и валил, лепился комьями к деревьям, приставал к забору, выстраивал сугробы во дворе. Дэн вечером расчистил дорожку. Она видела, как мужчина, который никогда не был мужчиной ее мечты, взмахивает лопатой, очищая снег, причем делает это играючи, не всерьез, так, как будто балуется, прячет всю силу. Ворох снежинок, разбуженных движением его лопаты, мгновенно поднимался в воздух... да, вчера снег не был таким мокрым и был мороз. Сегодня... А ночью как-то странно потеплело, снег стал мокрым, если ударит мороз... нет... мороз уже ударил... И что, скажите мне, во дворе напоминает о том, что вчера Дэни расчищал дорожки? Ничего. Абсолютный ноль. То есть абсолютно ничего! Ну, может быть, сугробы на дорожках на такие большие, как сугробы во дворе, но мне-то от этого не легче! Наверное, все это было зря. Сейчас, если мороз ударит, то дороги станут как стекло... И что мне, бедной, тогда делать? Жанна зябко поежилась, решила выглянуть на термометр. Он показывал минус пятнадцать, да, а всего час назад было минус восемь. Температура быстро снижалась. Дэн давно уже проснулся. Он возился с отоплением, благо, все эти штучки с топливом были ему просто раз плюнуть. Чувствовалось, что в нем есть такая... сметка... что ли... Как у нас говорят, настоящий мужик. Жаль, что ему уже за семьдесят. Кстати, его день рождение в это воскресенье. Я не думала даже, что приготовить, а не помешает пораскинуть мозгами. Кстати, хорошо что я продуктов накупила не в пятницу, как обычно, а в четверг. Что-то меня пробило на пожрать... Жанна пошла на кухню, намазала кусок хлеба маслом и положила на свежесвраганенный бутерброд две тонких пластинки сыра. Сыр и мясо всегда резал Дэн. Заточкой ножей он занимался тоже сам. Лично. Подумала, что надо бы поставить чайник и сварить кофе. Тем более, что кофе она припасла в достаточном количестве. И почему-то не приезжает Александр. Почему? Становится как-то зябко. Жанна чиркнула спичкой. Газ на плите чуть-чуть пырхнул и загорелся неровным блеклым, чуть голубеньким пламенем. Пламя все грозилось погаснуть, Жанна открыла газ на полную... ничего. Пламя осталось таким же бледным и чахлым, как и было до того. Ну вот, подмосковная деревня, полная газификация Подмосковья. Бред... А давления газа нету! Стоп! Так это и отопление должно отключиться, будет еле-еле душа в теле... Господи! Этого только не хватало. Может быть, поставить электрочайник, пока не поздно? Жанна налила воды в видавший виды электрочайник, проследила, чтобы вода закрыла спираль достаточно для того, чтобы не сгореть, и достаточно быстро закипеть. Воткнула чайник в розетку... Почувствовав, точнее, услышав, что чайник начал нагреваться, Жанна немного успокоилась и пошла за банкой с кофе.

А вот когда вернулась, ровно чрез минуту, ее уже ждал сюрприз: чайник молчал. Вода была чуть теплой. Жанна подергала выключатель лампочки - света не было. Неужели пробки выбило из-за одного какого-то несчастного электрочайника? Не верю! Надо призвать Дэнни, пускай разберется со всем этим. Он мужчина, почти что дипломированный электрик, все-таки работал с королем электричества, пусть он и думает.

И тут Дэн вошел в дом, оказывается, его не было... Что происходит? Может быть, он там опять дорожки чистил? Тогда я ему не завидую. Слишком за серьезное дело взялся. Ладно.

- Дэнни! Что это?

От удивления Жанна развела руками. Дэн вошел на кухню, неся в руках огромную охапку дров. Дрова были сухими и очень аккуратно порубленные четкими четвертинками.

- Давление газа упало. Будет холодно, весьма. Тут все начнут греть электричеством. Обледенелое. Начнет рваться. Вечером электрики не быть.

- Электричества уже нет, Дэнни.

- И запал не будет работать там. Нам надо подумать, как греться, пока не все исправят. А печка в доме есть. Ты топила раньше русская печка?

- Нет, честно, этого в моей жизни пока еще не было.

- И это есть опыт. Тебе должно будет понравиться: быть тепло, когда всюду мороз и темнота есть свечи.

- Что ты сказал?

- Что у нас есть свечи.

- Но я свечи не покупала?

- Я ходил брал.

- Давно?

- Пару недель назад. Мне хотелось сделать романтичный ужин, на день рождения. Свечи не совсем то, что нужно было бы, но и это есть хорошо. Сейчас как раз.

- Наверное, как раз. Александр не приедет.

- Да, думаю так. Дороги. У вас не очень хорошие дороги. Но и хорошие дороги покрывает людом. Шансов не было бы. Так. Просто все. Я пойду, пока светло, надо запастись топливом. Я нашел старую складеницу дров, там надо немного поработать и все, мы можем эти пара дней перезимовать.

- Знаешь, никогда не думала о том, как жили раньше, лет сто-стопятьдесят назад. Свечи. Никакого электричества.

- Да, было темно и холодно.

- Сейчас тепло и светло, но будет темно и холодно. И я попадаю в старый мир, где все было совсем-совсем по-другому.

- Вы много знать про те времена?

- Нет, знаю, скорее всего, немного, а вот ощущений - море! Такое впечатление, что я вот-вот должна поехать на свой самый первый бал в жизни.

- Бал? Танцы? Так?

- Бал это не просто танцы... Бал - это бал! Это танцы знати, место, где собираются все общество, весь его цвет. И вот звучит музыка... вальс... да, вальс, я в длинном белом платье, легком, роскошном, я кружусь, кружусь, кружу головы мужчинам, и у меня самой кружится голова.

- Кружится?

- Шампанское. Да, какой бал без шампанского, без вальса, без гусар?

- Гусары?

- Офицеры-кавалеристы.

- Ах, так, так есть...

- И, обязательно, слышите, обязательно на балу должен появиться государь. Он открывает бал. Проходит мимо всех девиц, ему кланяются, приседая, я тоже наклоняюсь, так что через вырез платья видна почти вся грудь, и тут меня как огнем обжигает...

- Конечно, Государь должен открывать бал только танцем с вами, так есть?

- Ну вот, все испортили, Дэнни, вы бываете совершенно несносны.

- А вы совершенно прожженный романтичка.

При этой фразе Жанна расхохоталась...

- Господи, Дэнни, я думала, что вы уже освоили нюансы русского языка! - еле выдавила из себя девушка, перестав захлебываться смехом.

- И что я такое страшное сказал?

- Дэнни, романтичка, такого варианта в русском языке нет. Романтики, женщина тоже романтик, это понятно?

- Так, ОК!

- И говорить прожженный в сочетании со словом романтик - самая большая нелепость. Прожженный несет негативный смысл. Прожженный жулик, прожженный вор, в смысле опытный, наглый. А романтик - это позитивный смысловой окрас. Нельзя их мешать. Я бы сказал, что вы, Дэнни - неисправимый романтик.

- О! Красиво есть "неисправимый романтик". Я вчера натолкнулся на это слово "романтик", "романтизм", хотел блеснуть...

- Дэнни, блеснуть получилось!

Через каких-то четверть часа печка загорелась, Дэн бросал в разгоревшийся огонь полено за поленом. Жанна открыла для себя, что в печке есть плита, ловко замаскированная строителями. Сначала Жанна переживала, что может угореть, но Дэнни так ловко управлялся с печью, что Жанна перестала чувствовать себя неуютно. Все страхи прошли. За окном быстро темнело, а тут приятно горел огонь в плите, дрова потрескивали, шипели, создавали впечатление того, что время куда-то проваливается, уходит, что они действительно находятся на краю земли, в непонятном мире, как минимум, двести лет назад или вперед...

Какое это имело значение? Они ели жаркое, запеченное в глиняных горшочках, почему-то тут, из печи, это блюдо имело совсем не такой вкус, как приготовленное в электрической духовке. Рассыпчатая картошка, чуть-чуть нежного мяса и много-много белых грибов - это был личный рецепт Жанны. Дэн принес Жанне немного коньяка. Это был хороший армянский коньяк пятилетней выдержки, о чем говорили звезды на этой простенькой бутылке. Но коньяка было немного. Дэн только чуть-чуть плеснул в пузатые бокалы, так, чтобы можно было промочить горло. Интересно, подумала Жанна, а почему он так расставил свечи? А свечи действительно образовывали два полуовала, которые не совсем повторяли друг друга, превращая комнату в мерцающую пещеру Алладина из "Тысячи и одной ночи". Дэн бросил плед на пол и уселся на самый его краешек. В доме было настолько натоплено, что можно было бы ходить в одном белье. Они чокнулись, выпили коньяк, терпкий напиток на секунду обжег Жанне горло, но через секунду тепло стало разливаться по телу, Жанна легла на плед и положила голову на колени мужчине. Тот молча смотрел куда-то в окно, смотрел спокойно, так, как будто видел там что-то такое, что не было видно простым взглядом.

- Ты бы хотела увидеть то, что видел сам Тесла?

- Ты о чем?

- Другой мир.

- Вариант нашего будущего?

- Так.

Жанна пожала плечами, как будто пребывала в нерешительности, но потом упрямо тряхнуло непокорной копной волос, и заявила:

- Конечно, хочу! Я никогда не была в других мирах, ну, не считая поездки в Молдавию.

- Что есть Молдавия?

- Когда-то это была наша республика, но и тогда это был другой мир...

- О! Это был юмор?

- Сарказм, Дэнни...

- Так.

- Извини... Да, я хотела бы побывать там, где никто еще не был... Ну, так мне кажется.

- Добро. Я могу попробовать. Ты пойдешь со мной. Так. Думаю, сегодня я смогу есть.

- Пробуй!

И Жанна крепко сжала руку Дэнни.

Глава сорок четвертая Вероятностная реальность

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Бывают дни, когда судьба человека делает неожиданный поворот. Это не зависит от человека, как не зависит от воли кока крен парусника - им управляют совсем другие силы. Иногда мы осознаем эти силы. Тогда в человеке просыпается нечто, что дает ему возможность слышать, или видеть. Такие люди зовут себя контактерами. Некоторым только кажется, что они имеют контакт. Среди контактеров немало людей с психическими отклонениями. Им только кажется, что они слышат голоса, но эти голоса излучает их болезненный мозг.

А вот когда контактер улавливает информацию, точнее, излучения, совершенно другого порядка, то... То тогда все изменяется в этом мире. Тогда человек, контактирующий с тем, что он не понимает, начинает использовать свой дар. И если он использует его во благо, то...

Это был морозный вечер. На небе не было ни облачка. Но и луны тоже не было. Был день, когда на небе происходила смена фаз луны. На сей раз она совпала с полным лунным затмением. И именно этот день стал решающим в жизни актрисы Жанны Крючковой.

Дэн чуть отстранил ее руку, взял заранее приготовленный сосуд - им оказалась простая алюминиевая кружка, заполненная чистым спиртом, вряд ли медицинским, и вряд ли совершенно чистым. Бутылку пойла с соблазнительным названием "Роял" Дэнни приобрел в местном магазине несколько дней назад. В питье он не годился, а вот гореть мог в самый раз. На этикетке значилось, что этот спирт питьевой. Проверять это утверждение как-то не хотелось.

В кружку Дэн налил примерно половину ее емкости спирта, потом бросил несколько щепоток сухих трав. А после этого - спичкой зажег спирт и поставил кружку в укромное место, недалеко от печки. Острый дымок через минуту успел обежать всю комнату, стал щекотать нервы, Жанна громко чихнула, она такой остроты ощущений не ожидала.

Дэн молча положил руки на виски женщины, она закрыла глаза и почувствовала... почувствовала... Почувствовала...

Да! Ей стало и жарко, и весело, и легко - одновременно. Впервые она почувствовала, как должна ощущать себя ведьма, летящая на метле на Лысую гору, дабы не пропустить пир у Повелителя Тьмы! Дэн снова сел на плед. Жанна скинула с себя одежду, закрыла глаза и положила голову на колени к Дэну. Ее мысли были простые и легкие. Она не мыслила, она чувствовала. Она чувствовала, как ветер прикасается к ее коже, как холод ночи целует ее в губы, как несутся где-то внизу огромные бесполезные города. Она неслась вперед, неслась вместе с Дэном, который летел чуть впереди, крепко удерживая ее руку. Дэн изменился, Жанна не могла этого не отметить, как не могла не отметить и того, что ей это было приятно. С ней рядом летел не старик, а уверенный в себе зрелый мужчина примерно лет сорока-сорока трех. Ее самый любимый возраст: к этому времени мужчина и достичь мог многого, и семья ему порядком могла надоесть. Как раз объект ее охоты. Мускулы атлета буграми гуляли по его телу, обнаженному, ярко отбивающему блики восходящего солнца. Грива волос развевалась на прохладном ветру. И только теперь она могла понять, куда они летят. Они летели в границу, в место, где свет менялся тьмой, в место, где один день переходил в другой, в единственное место на земле, где не было времени, а был только явственный переход между сегодня вчера и завтра. И ей предстояло эту границу пересечь. Ветер в лицо стал еще сильнее и явственней. Весь мир сопротивлялся ее проникновению, но они неслись, неслись, отбиваясь от глыб снега (когда только легкие снежинки успели собраться громадными снежными глыбами?). И они, совершенно неожиданно перевалили за границу ночи. Они провалились в яркий солнечный день. Настолько яркий, что Жанне захотелось зажмурить глаза, неожиданно, ощущая, что все это ей только снится, Жанна громко засмеялась.

Она смеялась громко, заливисто, и голос ее отзывался стайками колокольчиков, почти так же, как отзывается звук песни в горной пещере - многократно, звонко, громко. То, что Жанна увидела дальше, поразило еще больше. Она увидела остров. На острове был город, точно, как в песне. Город Золотой. Он действительно казался золотым, точнее, в его красках преобладали два цвета - слепящий белый и матовый золотой. Высокие башни поднимались в небо, стремясь своими шпилями в такую высь, что захватывало дух. Они летели на высоте птичьего полета, но даже так эти башни казались огромными.

- Что это?

Жанна не спросила, она подумала. И поняла, что Дэн ее мысль ощущает, он только чуть крепче сжал ее руку, и Жанна поняла, что вопросы можно будет задавать, но ПОТОМ.

Они начали спускаться, к невысокому зданию, всего в три этажа. Тот, кто стоял и ждал их, мог быть ангелом, но мог быть и человеком. Кажется, у него не было рта, так Жанне показалось, но еще е показалось, что ЭТА СУЩНОСТЬ ей улыбается. Жанне стало на удивление спокойно. Волна какого-то чувства, которому Жанна не могла найти определения, потом что никогда еще не чувствовала такого, полностью поглотила женщину. Она услышала: "Ты хочешь услышать ответы на вопросы? Ты их услышишь". Она очутилась в комнате, откуда открывался вид на Город Золотой. Город поражал белым, золотым, и только под тонкой пленкой золотого Жанна заметила, что там есть и зелень парков, и черные провалы, что блестит не только золото, но и серебро реки, протекающей по центру Города. И тут Жанна ощутила этот голос.

"В твоей жизни все будет в порядке. У тебя будет тот муж, которого ты достойна и ребенок, и ты получишь славу, как актриса".

- И мне нечего опасаться?

"Опасаться тебе нечего, только саму себя. Ты - актриса по сути своей. Но твоя суть может съесть тебя и изменить твою душу".

- И как этого избежать?

"Доверяйся своим чувствам. Включай интуицию. Научись отказываться от того, что тебе не нравиться. Бери только те роли, в которых тебе будет комфортно душою. И не бойся отказывать. Тебя все равно будут ценить".

- Странно, такие простые ответы...

"На простые вопросы простые ответы, так ведь?"

- Кто вы?

"Это вы... только в будущем".

- А разве вам не запрещено общаться с нами, изменять то, что для вас прошлое?

"Прошлого нет. И мы есть только в одном из вариант будущего. Мы общаемся с вами, чтобы вы могли видеть больше, только и всего".

- Мне кажется, что вы просто манипулируете нами. А почему другие сущности не общаются с нами, не пытаются изменить мир к своему варианту?

"Пытаются. Мы высшие сущности. Мы обладаем самым чистым и мощным каналом. Мы многое можем. Но и другие могут многое, пусть меньше, чем мы. Все зависит от частоты вибраций, точнее, от чистоты этой частоты".

- То есть, мы можем стать вами, а можем и не стать.

"Да".

- Скажите, а если мы пойдем другим путем?

"Мы исчезнем".

- У нас есть выбор?

"Всегда".

- А что будет с вами?

"Мы даже не почувствуем ничего. Просто исчезнем".

- Вы те, кто давали Никола Тесла чертежи?

"Этой реальности уже нет".

- А вы?

"Наша точка выбора еще не пройдена".

- Я смогу прийти еще?

"Это возможно".

- Благодарю вас.

"И мы тебе благодарны".

Жанна неожиданно очнулась. Она провела по лбу - лоб был мокрый. Только сейчас она ощутила, что лежит совершенно без одежды, нисколько не стесняясь этого, Жанна провела ладонями по телу - кожа была горячей и влажной. В воздухе чувствовался запах неизвестных трав. Женщина повернулась всем телом к мужчине: Дэн лежал почти без дыхания. Жанна провела ладонью по его коже - то же ощущение влажности, тепла и силы. Да! Именно силы. И тут Жанна посмотрела на Дэна другими глазами: так, как она смотрела на него во время полета. Как будто перед нею был мужчина ее мечты, красивый, опытный, крепкий, которому было легко с нею... От наплыва всех странных чувств Жанну стала бить дрожь. Ей снова стало так жарко, что она готова была бежать куда-то, бежать сломя голову, не оглядываясь назад, осознавая, что прошлого нет, что есть только настоящее, только это, только этот миг, это движение, эта обжигающая мысль и такая же обжигающая страсть!

Жанна прикоснулась к губам Дэна своими губами, она ждала поцелуя, и он, совершенно неожиданно, ответил на ее поцелуй. Ее обняли крепкие НАДЕЖНЫЕ мужские руки. Настолько крепкие, настолько надежные, что...

Голова стала кружиться, как в танце, Жанна понимала, что уже не сможет удержать себя, что ей просто необходимо ЭТО. Секс, слияние, отдаться мужчине... ей это НАДО!

И когда мужчина легко поднял ее на руки, как будто она пушинка и понес в постель, Жанне показалось, что она снова летит куда-то, летит вдаль, летит, как летит ведьма на шабаш. И ровно через минуту шабаш чувств начался.

Глава сорок пятая Найти и обезвредить

Москва, Хамовники, Долгий переулок

Сергей Николаевич Чалый в свои сорок шесть выглядел замечательно. Раньше-то он выглядел просто великолепно! Но теперь только замечательно. Раньше, когда он работал торговым представителем нашего "КамАЗа", и объездил в командировках буквально половину мира, он отоваривался в инвалютных магазинах, привозил из-за вожделенной для многих границы импортные товары, в общем, был в шоколаде. Единственное, что его сильно угнетало, и угнетало до сих пор - так то, что он никак не мог потратить как следует свои средства, показать свое богатство, выставить всем в пику - смотрите, какой он я на самом-то деле! И для этого была серьезная причина. Дело в том, что Сергею Николаевичу регулярно приплачивало правительство, только не наше, отечественное, перед ним никаких заслуг господин теперь Чалый не имел. Отнюдь. Сергею Николаевичу приплачивало правительство США, точнее та ее контора, которую там называют Лэнгли, а у нас попросту ЦРУ.

Его завербовали долгих четыре года тому назад, во время командировки в Панаму. Банальная история: женщина, подброшенные наркотики, шантаж. Вот только на шантаж он поддался слишком быстро и легко. Наверное, сказалось "знание" заграничной жизни и стоимости инвалюты на внутреннем черном рынке. Долгое время он был не востребован. Одно время он даже думал, что его оставят в покое. Но вскоре оказалось, что в покое его никто оставлять не собирается. Ему очень быстро пришлось начать играть за чужих. Вот только ставка теперь была его жизнь.

Сейчас Чалый ехал в своем "Москвиче" приметного красного цвета с такой же приметной вмятиной на правой задней дверце прямо по Долгому переулку. Вот тут, на углу, была закладка. Надо было войти во двор, а там, где куча битого кирпича, был и пакет, завернутый в полиэтиленовую пленку. Там была шифровка и материалы для нового задания. Двор был проходной, закладку делали накануне, так, чтобы свести риск к минимуму. Чалый быстро проехал нужное место, убедился, что его машина стала как раз задним колесом у кучи с кирпичом, вышел из машины и сделал вид, что что-то ищет, взял пару кирпичей, подложил их под колеса, полез под машину, вылез, залез в салон, и пока какой-то случайный наблюдатель смотрел на муки современного московского автолюбителя, последний уже успел вытащить закладку, и через пять минут поехал к себе домой.

Он жил на противоположном конце Москвы, но поехал не к себе, нет. Он проехал ровно два квартала по Долгому переулку, открыл ключом квартиру, о которой не знал никто, только его любовница, Муся, которой сейчас дома быть не должно было. По иронии судьбы, эта квартира находилась по тому же переулку, что и место тайника, которое ему только что удачно удалось почистить. Сергей Николаевич пошел на кухню, по дороге закрыл входную дверь на цепочку, там вытащил из вентиляции шифровальный блокнот, и принялся за расшифровку послания. В посылке была порция денег - часть предназначалась ему, другая, большая, на выполнение задания. Как только Сергей прочел задание, как его голова мгновенно покрылась потом, а круглое, одутловатое, всегда такое бледное лицо покрылось горячими красными пятнами.

Он должен был найти человека. Фотографии, приметы, все было налицо. Сначала найти, а потом уничтожить. Ему давалось возможность выбора: убрать самому или нанять киллера. И то и другое хорошо оплачивалось. И, главное, это задание объявлялось приоритетом. Сергей посмотрел на фотографию. Искать надо было живо, но аккуратно. Чтобы не спалиться. Следовательно, нужен будет исполнитель. Чалый стал перебирать подходящих кандидатур, остановился на двух. Вытащил фотографии. На него смотрело худое лицо человека лет семидесяти-семидесяти двух. Интересно, чем он так насолил его покровителям? Черт, не ожидал от них такого порученьица. Да, секреты уже доставал, случалось. И кое-кого шантажировал, это тоже было. Но такого, не думал... не думал... Потом вытащил шифровку еще раз, покрутил перед глазами, прежде чем сжечь. Сумма с круглыми красивыми нулями, которую переведут на его счет в случае положительного результата операции, вдохновляла. Очень быстро все мучения совести в торговой душе улеглись. Чалый стал перебирать в уме, как выполнить неприятное поручение. Перебрав все варианты, он остановился на одном. Благо, можно было просто пройтись, не особенно напрягаясь. Сергей не слишком любил, чтобы какие-нибудь поручения занимали слишком много времени. Сергей взглянул на часы и решил, что так рано смысла идти на встречу нет, тем более, что он явится на встречу непрошенным гостем, зачем нарываться на неприятности заранее? Сергей решил лечь и часок соснуть, тем более, придет Муся и его разбудит.

Он проснулся через два с половиной часа, поморщился - почему-то Муси все еще не было, потом вспомнил, что закрыл дверь на цепочку и решил, что она просто не смогла попасть домой. На удивление, двери никто не открывал. Да, Мусю не пусти, она бы трезвонила на весь долгий переулок, подняла бы такой крик, что он там с любовницей... Ревнивая, сучка!

Сергей помолчал, подумал о том, что приступы ревности у Муси случаются все реже, что это тревожный знак, стал рассуждать о том, что неплохо было бы завести себе девочку попроще, но понимал, что с Муськой расставаться никак не решится, как раз из-за ее взрывного характера, может слишком много начать ляпать языком, а ему это было ни к чему... Ладно, потом разберемся, куда это Муська запропастилась.

Сергей вышел из дома, свернул за угол, потом прошел между двумя старыми шестиэтажками, оказался во дворе, где в подвальном помещении располагалось кафе с уютным названием "Арагви". Хотя кафе было тут еще со старых добрых времен, когда-то именовалось просто столовой N 215, а сейчас было отдано какому-то ушлому кооператору, про эту точку Чалый знал абсолютно точно одно: крышует это место некий Довгий, главарь серьезной банды, насчитывающей пару десятков боевиков самого серьезного уровня.

В "Арагви" вкусно пахло шашлыком и еще какими-то восточными пряностями, о которых Сергей понятия не имел. За баром стоял тип такой подозрительной наружности, что Чалый сразу же направился прямиком к нему.

- Мне Довгий нужен.

- Простите, кто? Я что-то не расслышал?

- Сам знаешь. Скажи кому следует. И коньяка плесни соточку. Я там подожду.

Сергей кивнул вглубь зала, где занял место за столиком, покрытым сомнительной чистоты скатертью. Коньяк оказался разведенным, горло не обжигал, душу не согревал, наводил тоску, что для коньяка совершенно недопустимо. Вот только долго ждать и впадать в депрессию Сергею не пришлось. К нему подошел татуированный амбал с золотой цепурой и процедил сквозь зубы:

- Чего надо?

- Дело есть. Не пожалеете.

- Вот как? - обладатель золотого кольца вокруг шеи пару секунд рассматривал тщедушное тельце Чалого, после чего бросил так же сквозь зубы: - Топай за мной!

Они прошли в тесную подсобку, оттуда узким коридором куда-то еще, скорее всего, в какой-то из подвалов, по лестнице направо, пока не открылась небольшая бронированная дверь. За ней сидели двое - бодигварты, хотя им такое слово и не былоизвестно. Цепные псы неприязненно посмотрели на Чалого.

- Руки за голову! Лицом к стене! Ноги расставить! Шире, бля!

Он сам обыскал Сергея, наткнувшись на пачку, которую тот приготовил, криво усмехнулся.

- Что, батя, решил конкурента успокоить? Ну, давай, иди, это как раз наш профиль!

Сергей поправил костюм и вошел в комнату, где сидел сам Довгий. С ним рядом сидели еще двое. Его верные псы и помощники.

- Чего надо? - Довгий обладал лошадиным лицом и неприятной подленькой улыбочкой.

- Надо найти одного человека. Быстро и без особого шума.

- Найти? Мы что, бюро находок?

Чалый выложил на стол пачку долларов.

- Хороший подход. Уважаю. - процедил с той же улыбочкой Довгий, кивнул помощнику, который быстро стал пересчитывать купюры. Результат главе банды понравился.

- Ну? Найти и что? В лесу закопать?

- Пока что только найти.

- Это не совсем наш профиль.

- Это аванс. Находите - даю столько же. А дальше будет видно. Скорее всего, будет работа и по вашему профилю. Сначала найдите.

- Добре... найдем. -тон Довгого изменился. Как связаться?

- Позвоните после восьми вечера по этому телефону. Трубку возьмет женщина. Передадите привет от Гиви. Она в курсе.

- Ну, давай данные.

Сергей выложил на стол две фотографии Дэна Кэрпентера и несколько слов, в которых значились особые приметы старика. Чалый посмотрел на эти данные с явным подозрением.

- Задачка... Лады, сделаем.

Глава сорок шесть Самый длинный уик-энд

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Это утро было для Жанны особым. У нее начались месячные. Так бывает всегда, когда хочется меньше всего. Они уже неделю с Дэнни были... Жанна задумалась. Сначала она решала задачу, что ей делать: принять ванну или душ. Результат стал в пользу первого решения. Она сидела на краю ванной и курила. Надо сказать, что Дэнни не курил, но к этой слабости Жанны относился более чем терпимо. И, вообще, он оказался сильным мужчиной и крепким любовником. Какие мускулы! У него тело сорокалетнего мужчины, а не старика, каждая мышца работает, и как! А как у него крепко стоит! Сейчас у этих... бизнесменов хреновых кроме размеров и похвастаться нечем. Орудие есть, да только из вялой пушки и по воробьям не стрельнуть. Нетушки, сколько таких перевидала. Фанфаронятся, только потом нули в постели. Сделай мне минет, крошка... А этот нет... неутомим, хорош... опытный конь борозды не портит... только это не про Дэнни... Он не просто не портит - после него молодые жеребчики отдыхают... Какой кайф чувствовать себя женщиной! И как часто чувствовать себя женщиной! Жанна разделась. Ее тело горело, так хотелось любви. Дэнни? Он сидел за чертежами. В последнее время он часто и подолгу сидел за работой. Жанне удавалось отвлечь его от работы ради плотских утех, но она чувствовала, что Дэнни спешит, работает в бешенном темпе. Почему? Неужели боиться, что я его затрахаю? Ну, сегодня мы это проверим. Сегодня у меня слишком решительное настроение... могу изнасиловать любого... только тут кроме Дэнни и насиловать некого. Алкаш в соседнем доме не в счет.

Вода полностью набралась в ванную, чем Жанна тут же решила воспользоваться. Вода грела, чуть обожгла ступни, но потом стало намного теплее, кожа быстро привыкала к температуре воды, а Жанна быстро привыкала к тому, что мир вокруг нее стал другим. Ну пусть немножечко, но все-таки другим. Ей было с чем сравнивать. Нет, не в сексе, в отношении к себе. Даже Игорь... Игорь... он был потребителем, он потреблял мое тело, восхищался моей красотой, но больше всего получал удовольствие от того, что мог меня предъявить своим друзьям и заявить, что у него "самая сексуальная жена в целом мире". Вот придурок! Это было похоже на редкую разновидность вуайеризма. Да... он терпел все мои измены, даже не осознавая, что из тех друзей, перед которыми он так хвастал, двое знали меня не понаслышке. Ну и что? Разве такого не бывает? Кто вообще может решать за меня, как мне жить? Я женщина и пробиваюсь так, как могу... А что там Дэнни? Все работает? Не придет потереть мне спинку? Вот эти мужики - когда у них доходит до работы, то им сразу становится не до секса. Хотя Дэнни не такой... Он внимательный ко мне... и он меня слушает, как будто я могу быть ему чем-то так сильно интересна! Странный он все-таки мужчина! Очень странный.

Но как же хочется трахаться! Прямо сейчас! Жанна нырнула под воду и вынырнула уже с мокрыми волосами. Но мысли от этого прохладнее не стали. И зачем это я бортанула Витальку с режиссерского -перспективный ведь мальчик... А! Ну да ладно... Мальчик ведь еще... С Дэнни ему не сравниться - даже близко не валялся... Самописец... Любит себя больше чем процесс. Он любит не процесс, а себя в процессе! Вот! Но сейчас бы пригодился... Ну кто-нибудь, да пригодился! Жанна провела рукой по груди, не замечая, что задевает соски, как бы невзначай, но все-таки, она высунулась из ванны и сделала нескромную попытку призвать помощь:

- Дэнни! Потри мне спинку, плиз!

В ответ же была тишина. Дэн вышел во двор, чтобы принести дров и подбросить в быстро остывающую печку. Свет уже был, но газ был еще проблемой. Горело еле-еле, и если бы не бойлер на электрике, Жанна мылась бы в бане, а что? Это идея... Надо будет Дэну показать, что такое настоящая русская баня, тем более, что ее тоже привели в порядок.

Но как хочется трахаться! Жанна не выдержала, прогладила рукой грудь еще раз, потрогала свои огромные соски, прекрасные, ровные, похожие на тарелки инопланетян больше, чем настоящие тарелки. Она почувствовала, как жар приливает вниз живота, требуя немедленной разрядки, еще немного потеребила грудь, а потом спустилась пальчиком вниз, чтобы удовлетворить себя самой, по мере возможностей. Она ласкала себя, ласкала почти до изнеможения... но никак не могла разрядиться, это было странно ... все время стоять на пороге и ... и... И она не выдержала...выскочила из ванны в чем мать родила и побежала искать Дэнни. Он как раз закончил с печкой и мыл руки на кухне, аккуратно бережными движениями, как будто ученик ювелира, впервые допущенный к самостоятельной работе. И тут появилась она - дикая, голая, напористая, вихрь, который хотел его, хотел немедленно, хотел прямо сейчас...

Жанна обхватила мужчину, впиваясь поцелуем в губы почти повисла на нем. И ему ничего не оставалось делать, как пристроить Жанну прямо тут, на кухне, на кухонном столе, содрать с себя брюки и войти в нее, такую мокрую, горячую, жадную... Жанна ждала этого, она почувствовала, как он наконец-то входит в нее, как все ее естество рвется наружу, отзывается на каждый его удар, на каждое движение, к ней накатывало так стремительно это такое сладкое, такое мощное, такое сильное... что она неожиданно впилась в кожу его спины когтями и издала хищный крик волчицы-победительницы! И только тогда, когда тело ее перестало биться в волнах совершенно феерического оргазма, Жанна позволила перенести себя и уложить в постель... Но отпускать ЕГО она не собиралась. Она слишком хорошо знала, на что способен ее темперамент в первый день, знала, что этого раза ей будет мало, чувствовала, что он может и хочет продолжать. И тогда она легла на спину и широко расставила ноги, так, чтобы ему было удобнее войти в нее.

Вечером они сидели за кухонным столом, тем самым, еще хранившим утренние запахи их соития. Жанна еще дважды склоняла мужчину на секс, пока окончательно не успокоилась. Сегодня она была больше без одежды, чем одетой, ну и что? Кому от этого холодно, кому от этого жарко? Ее мало волновало даже то, что записи их жизни мог кто-то слушать: пусть у них горят уши, чем я погибну без оргазма, раз и навсегда решила она для себя. И какая актриса не должна уметь раздеться при людях? Только плохая! Но сейчас тело утомилось, а душа отдыхала. Дэн заварил чай из трав - эти травы Жанна привезла еще месяц назад. Дэнни сам дал список, а потом составлял смеси по своим собственным рецептам. Всю эту неделю он учил ее медитации. Только его медитации совершенно не походили на йоговскую практику: Жанна встречалась раньше с одним парнем, он приводил ее на занятия йогой... А тут было как-то так и как-то по-другому. Как, Жанна не могла объяснить, она просто чувствовала, что все происходит по-другому. Во время тех тренировок с ней ничего не происходило. Абсолютно ничего. А во время этих... Наверное, я еще не могу описать эти чувства, пока я только понимаю, что они есть.

- Я хотел бы сказать тебе что-то важное... - Дэн отставил кружку с чаем и посмотрел прямо в лицо Жанне.

- Да, Дэнни!

- Я хочу креститься... в церкви...

- Что?

Жанна чуть не поперхнулась чаем от неожиданности.

- Зачем, Дэнни?

- Я когда-то дал обет... Никола... он хотел, чтобы это случилось в Смилянах. Но это не будет я знаю, сейчас там плохо.

- А разве ты не крещен?

- Нет... моим родителям было на это плевать... а дальше... дальше не было такой возможности.

- И именно тут, в церкви? Ведь вы в Америке протестанты?

- Никола хотел, чтобы я принял православие. Я не могу это нарушить.

- Знаешь, мне это очень странно.

- Так. Но ты должна это принять.

- Да нет, Дэнни, я не вижу в этом никакой проблемы.

- То есть?

- Если ты решил, если тебе это важно, почему бы и нет?

- Так. Спасибо! Я говорил с отец Иоанном. Следующая неделя. В четверг. Но я хотел сказать не это, хотя с этим связано есть.

- Слушаю, Дэнни...

- Я хотел бы чтобы мы с тобой повенчались в церковь.

- Что?

Глаза Жанны стали большими и удивленными...

- Зачем это?

- Мне кажется, что мыс тобой стали действительно муж и жена, так?

- Так...

Жанна не заметила, как вместо "да" использовала это дурацкое "так". Она смотрела на Дэна и ничего не понимала. В душе у нее все переворачивалось. Она понимала, что это "что-то" это был он, хотя и не понимала, как все это произошло.

- У тебя есть сейчас выбор: ты можешь уйти, ты свободная есть. Я дам им все, что смогу, и так дам... За те пару неделя счастья, что есть у меня. А ты можешь быть свободная, если захочешь. Если захочешь остаться со мною, потому что я тебе немного неразличен, то...

- Не-без-различен, Дэнни... - совершенно автоматически произнесла Жанна. - Да, ты мне небезразличен. И... никто мне еще не делал предложения... серьезно не делал. Предложение залезть к ним в постель - сколько угодно. Даже звали жить с ними... гражданским браком... а вот так, да еще в церкви... Дэнни, ты понимаешь, насколько это серьезно... для меня серьезно? Понимаешь?

- Так... надеюсь, что понимаю. Наверное, мне не надо было это говорить... Глупое предложение, так?

- Нет, нет, Дэнни, ты не так меня понял... оно просто застало меня врасплох... Ведь мы и так муж и жена...

- Тебе вернут паспорт и ты не будешь мне жена, это просто, так?

- Наверное, для них это просто... а для меня? Дэнни, можно я подумаю?

- Так, конечно, я не мог тебя торопить больше...

- Спасибо! Я ведь понимаю, для тебя это важно... Но и для меня тоже... Да?

- Так... Я все понял... я умолкну...

- Ну вот... начал делать признание и умолк! Ну кто останавливается в этом деле на полдороги, ты уже говори, нахваливай меня, может, я в конце-концов и соглашусь? Кто меня знает?

- Так... тебя сложно узнать... ты есть ветер. Но в этот ветер есть сила. И ты есть характер. Говорят, у вас... стерва... так?

- Так...

- Но это говорят потому что твой характер есть. Ты еще себя не открыла. Это все есть впереди. У тебя большое будущее. Я знаю это... Я все видел... И я хочу еще какое-то время быть с тобой разом. Так? Это мое предложение. Это все, что я хотел бы тебе сказать, сори, если повторился... И для меня очень важно узнать, чтобы ты можешь мне ответить. ОК?

- И что будет, если я скажу "ТАК"?

Жанна уставилась своими огромными глазами прямо в глаза Дэна. Тот прочитал в ее взгляде все, что должен был прочитать, если не был слепцом. Он взял ее руку и поднес к своим губам. Жанна зажмурилась. Она впервые почувствовала себя по-настоящему счастливым человеком.

Глава сорок семь Все точки над i

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Петр Корчемный был в отвратительном настроении. Сегодня все валилось из рук. Было довольно холодно, снег выпал вчера, хотя и не такой густой, как обычно. Надо было расчистить двор от снега, присмотреться к тому, что происходит напротив, составить очередной отчет, который ждет генерал Переделкин. Он был одет под бомжа - тулуп, валенки, шарф. Лицо не брил специально. Две недели назад примерно он говорил с генералом на его конспиративной квартире. Сдавал очередную порцию отчетов. Потом должен был заехать к себе на фирму, чтобы подписать очередной ворох бумаг, но у генерала немного задержался. Константин Львович тогда сказал, что во время встречи Роберта Гейтса с Примаковым в Кремле, когда обсуждались дела сотрудничества разведок двух стран, Гейтс задал вопрос о том, не причастна ли Контора Примакова к исчезновению американского гражданина Дэна Кэрпентера. Евгений Максимович заверил своего коллегу, что мы не проводили никаких активных операций на их территории, но кто знает, поверил ли в это сам Роберт Гейтс?

Да, вот уж времена настали, шеф ЦРУ посещает Кремль, встречается с шефом внешней разведки России, задают друг другу вопросы, договариваются о сотрудничестве. Да раньше про такое никто не то чтобы мечтать, такое ни в одном страшном сне присниться не могло!

Но больше всего настроение Петра было испорченно совершенно другим фактом. Как-то неожиданно он понял, что ревнует... Да, именно ревнует. И кого? Жанну Крючкову, объект Красавица к Старику - Дэну Кэрпентеру. И ревнует с тех пор, как они перешли ту грань, которая делала их отношения чисто дружескими. Что это было? Как в этом разобраться? Петр не мог себя понять. Да, он знал Жанну, знал про нее буквально все, мог рассказать краткую биографию каждого ее мужчины. Он не встречался с нею ни разу с глазу на глаз... Она вообще не представляла себе, что такой Петр Евгеньевич Корчемный существует на белом свете! И все-таки он ревновал! И это выводило его из себя! Быть такого не должно было! А все-таки было! Странная штука эти наши чувтсва!

В пол восьмого утра на дороге появился красный "Москвич" с московскими номерами, и вмятиной на правой задней дверце. Петр зафиксировал номер в памяти. Машина простояла минуты три-четыре и поехала в сторону Истомихи. Раньше Петр такой машины не замечал. Поэтому насторожился. Но насторожился зря. Ничего больше не происходило. В восемь, как всегда, Александр забрал Жанну и повез на занятия. Петр вернулся к обычным делам, пошел готовить кашу, в общем, все было как всегда. Через два дня пятница, его сменят. По пятницам Петр ехал в Москву - сдать отчеты, сделать важные дела на фирме, отдохнуть, все в один день. А на выходные снова на боевом посту. Что делать, если пора сложная и людей на эту операцию выделить невозможно?

Человек в красном Москвиче доехал до Истомихи, сверился с картой и повернул на дорогу, ведущую к столице. Это был тот самый Сергей Чалый, человек, который работал не только на внешторг, но и на ЦРУ. Его привела в Колычево жадность. Не хотелось делиться с бандюками большой суммой денег. Казалось, ну что стоит убить человека? Зайти в дом и пристрелить из пистолета, благо, оружие найти было не сложно. За двести долларов ему сторговали приличный "Вальтер" - старый, но надежный. Он сам опробовал его в выходные в лесу. Но выйти из машины и пойти на дело Сергей так и не решился. Что-то не давало ему переступить эту грань, понимал, что все вроде может, а вот выстрелить, глядя человеку в глаза - не сможет, черт его побери. Теперь он торопился на встречу с Довгим, спешил отдать приказ, так, как получил его от своих хозяев. Там решили, что ликвидация должна была быть обыграна под бандитские разборки. И сделана громко, с шумом, открыто, чтобы отбить у русских охоту пакостить американцам надолго! Уж слишком болезненно они перенесли эту пощечину. Были уверены, что при Ельцине Россия будет идти именно туда, куда они, американцы, ей и укажут. Были у них такие мысли. А трезветь никому не хочется.

Быстро вечерело. Жанна приехала домой раньше обычного. Дэн был во дворе, ходил мрачнее тучи, таким его Жанна никогда еще не видела.

- Дэнни, что случилось, на тебе лица нет?

- У меня есть главный разговор к тебе.

- ОК, милый, я только в туалет, очень хочу... очень, ну, минутку, да?

И Жанна влетела в дом.

- ОК! - пробормотал ей вслед Дэн. Потом перевел взгляд на улицу и выругался:

- Fuck you! Fuck you!

Да, он уже видел это. Видел сегодня, когда вновь был там, в Городе Золотом, как назвала это место Жанна. Он видел, как подъезжают от Колычева две машины внедорожника, иномарки, как из них выходят вооруженные до зубов люди. И он знал, что в этой ситуации есть только два варианта развития событий: либо он успеет прикрыть собой Жанну, либо она прикроет своим телом его. Он видел это сегодня поутру, но он не думал, что ЭТО случится так быстро!

И Дэн бросился к дому.

Петр тоже заметил приближающиеся машины. И когда из них стали выходить вооруженные до зубов люди, понял, что надо действовать - и действовать быстро! Он бросился в дом, стараясь, чтобы его не заметили - при себе оружие не носил и теперь ругал себя за это. В доме была рация, и Петр быстро набрал тревожный код, нервно и громко сообщил о серьезной проблеме и попросил подмогу - немедленно! Он не знал, что ему предстоит делать, но что-то сделать был должен. Он прыгнул во двор и укрылся за поленицей. Ставшие полукругом бандиты были видны, как на ладони. Они подняли оружие и открыли по дому бешенный огонь. Петр выругался, прицелился из выданного генералом Макарова в третьего от себя бандита - тот стрелял даже не из автомата, у него был ручной пулемет, серьезная штука даже для такой крутой банды, как эта. Два выстрела. Попал! Пулеметчик тупо осел на землю, истекая кровью. Понимая, что его пока еще не заметили, Петр сделал еще два выстрела, выбив самого ближнего к нему автоматчика. Но их было еще четверо, людей с автоматами, остальные стреляли из пистолетов. Один - из двух сразу. Нападавшие поняли, что происходит что-то не то. Двое с автоматами упали в снег, быстро определились с возможными целями, и стали садить из автоматов прямо по дому, один выцеливал поленицу, уверенный, что это самая удобная позиция для обстрела. Пули запели прямо над головой Петра, в лицо полетели щепки, выбиваемые пулями. Остро и неприятно запахло смертью. Петр быстро поменял позицию, прикрытие было уже не таким надежным, но все-таки было, выстрелил еще в одного автоматчика, попал, но в плечо, того развернуло, Петр руганулся про себя и решил, что пора сменить позицию еще раз.. Кто-то из бандюков скомандовал, и они перенесли весь огонь по Петру. Тот не успел перекатиться в новую точку, чтобы хоть как-то укрыться от пуль - дважды его ударило в грудь и сознание быстро его покинуло.

Поняв, что огонь прекратился, бандиты осмелели. Они вновь встали во весь рост и стали поливать огнем тот же дом, в котором прятался Дэн. И тут рвануло! Рвануло в этом самом доме. Взрыв разметал крышу, деревянные балки опали грудами и стали пылать, такое впечатление, что сразу рванул маленький склад боеприпасов.

- Что там?

Один из бандюков, скорее всего, главный, высунулся из-за машины и посмотрел по сторонам. Братки меняли обоймы, так, на всякий случай. Было тихо.

- Глянь... - кивнув на взорванный дом, произнес главный.

Один побежал к дому. Тот горел, недалеко от калитки он увидел кусок металла красного цвета, поднял, побежал к дому, огляделся, поперхнулся от дыма и вернулся обратно.

- Мы в газовый баллон попали. Вот, смотри, как его ошметало... там все горит... Никто не выжил...

Железяка с газовым вентилем упала в снег.

- Ладно, мотаем. Ну?

- Петро ранен, Синява и Хахол убиты. Надо бы поглядеть, может тот гад...

- Уходим. Мне это все не нравится. Быстро! По машинам!

И через минуту взревели движки мощных моторов, и они исчезли, как будто их и не было здесь вовсе.

Глава сорок девять Исповедь

Московская область. Домодедовский район. Колычево

Когда они появились, Жанна была уже на кухне. Она помнила про разговор, но решила быстро сделать кофе и что-то перекусить, потому как посетив туалет поняла, что чертовски проголодалась. И ничего не сможет воспринимать, пока не поест как следует. Но тут ей стало не до кофе. Все дальше происходило как в кошмарном сне. Она увидела Дэна, несущегося к кухне, услышала какой-то странный грохот, не похожий ни на что, треск, звон лопающегося стекла, осколков, разбитой тарелки, Она стояла в ступоре не понимая, что происходит, и тут Дэн навалился на нее и повалил на пол. Жанна ударилась затылком и ничего не соображала пару секунд. И только потом до нее дошло, что это те самые неприятности, к которым ее так готовили. Это ведь обстрел! И еще она поняла, что ей повезло, что лежит на полу. Пули пробивали дерево, оставляя сияющие лучами заходящего солнца дыры. Щепки труха и осколки покрыли весь пол. Жанна постаралась приподнять Дэна, крикнула ему "Дэн!" но он был без сознания, ничего не ответил. Она попробовала, рука наткнулась на теплую липкую кровь... Жанна выругала себя, вспомнила про кнопку, поползла по полу, благо, пули стали влетать в дом почему-то реже. Потом нажала заветную кнопку - опрокидывая стул поднялся металлический щит. Пули тут же три-четыре раза ударили в щит, отрикошетив в потолок. Теперь она перетащила под его укрытие Дэна. Тут был вход в подвал. Эта его часть была укреплена заранее. Оставалось спустить аккуратно Дэна и спуститься самой. Жанна не знала, что время на этот маневр ей дал Петр Корчемный, обстрелявший бандитов из своего ненадежного укрытия. Как только Жанна втащила Дэна в подвал, и опустила щит, нажав рычажок, в доме раздался взрыв - это сработала заложенная саперами тротиловая шашка. Она была в комплекте с горючей смесью и рваными остатками пропанового баллона, что-то вроде страховки, сделанной для того, чтобы после взрыва нападавшим в голову не пришло искать спасшихся людей. Страховка от генерала Переделкина.

Теперь оставалось только ждать. Жанна положила голову Дэна на колени. На ощупь нашла фонарик, включила - в этом маленьком помещении всюду можно было достать рукой.

Дэн получил два пулевых ранения, и из ран густо сочилась кровь. Он застонал... Жанна наклонилась над раненным.

- Что с тобой, Дэнни, как ты?

- Это плохо. Я знать. Я все знать. Хотел, чтобы ты уезжала. Сегодня все видел... Так... Я просто не успеть...

- Подожди, не говори, сейчас нас вытащат... Береги силы. Я тебя перевяжу.

- Не то... Все не то... не спасут, я знаю точно. Есть было два вариантов - или ты бы накрыла меня или я тебя... я это видел... они... они мне показали... прямо утром сейчас... я выбрал второй.

- Но зачем?

- Я так не могу иначе. Тебе надо жить. Ты есть жизнь. Я - нет...

- Дэнни! Ну, продержись, я же знаю, ты сильный...

- Это... завтра... я должен был креститься... Так? Теперь нет. Ты...

- Что я?

- Ты... меня крестить... такой есть православный обычай. Ты можешь это делать. Тут вода есть?

- Да...

- Делай!

- Как?

- Как знаешь... прошу тебя...

- По-моему, перед крещением принимают исповедь...

- Так... я сказать...

- Не говори. Прошу тебя, не надо. Держись, я тебя очень прошу!

- Это не польза. Польза если я сказать тебе все...

- Прошу тебя, Дэнни!

- Слушай так. Это было в отель "Нью-Йоркер". Никола уехал на три дня. Встреча с Резерфорд, если я не ошибался. И тут меня взяли в оборот. Я кормил голубей. Так сказал Никола. Он имел много корма. Я брал пакетик и шел в парк. Да, на то самое место. Когда я пришел в номер стучали. Это была полиция. И два агента ФБР. Я тогда не знал, думал, только полиция. У меня в номере нашли драгоценности. Два ожерелья. Потом агенты сказать - если я буду умный, то меня тоже смогут отпустить. Я дал согласие. Я еще не знал, что делать тогда. Я был молодой и глупый. И очень хотел жить. Я знай, они хотели иметь его чертежи. Но я не давать им чертежи. Они думать, что Тесла меня секс. И я им так думать разрешал. Никола никогда... Он был совершенно другой. Так.

- Дэнни...

- Не мешай мне, плиз, это есть очень важное...

- Хорошо, не буду.

- Я тогда понимал, что меня будут держать под контроль. И ничего сделать с этим не мог. Тесла тоже был под контроль. Особенно когда его сбил авто. Это люди Гувера сидеть за рулем. Так такси никто не искал. Я ходил за Никола, приносил ему еду и все, что было надо. Тогда я понял, что надо какой-то чертежи им давать. Никола уже несколько много раз брал меня с собой. Я знать много, но не оружие. Этого Никола мне запрещать. Когда его сбить машина, многое изменилось. Он стал раздраженнее, он много что знал, он считал, что война теперь не избежать. И он очень был расстроен этому. В сорок третьем году он должен был говорить с госпожой Рузвельт. Он долго хотеть этой встреча. Весь период война до того он хотел с ней говорить. Он хотел, чтобы его несколько идея стали основой оборона, он знал, как остановить война и быстро! Каждый день был тысячи жизни. И он не мог это просто так перенести. Это быль его новый план. Но это был не нужно Гувер и его люди. То, что мог предложить Тесла их пугать. К декабрь сорок второго Никола уже был здоровый почти. Он очень ждать этой встречи. Рузвельт был неординарный личность. Он мог найти общий язык. Но тут Гувер принял решение Тесла убрать. Он принял это решение не смотря на то, что манхэттенский проект не был законченный весь. Он боялся этой встреча. Первый января сорок третий Элен Рузвельт хотела встретиться с Тесла. Гувер тогда же решил это не допустить.

- Почему?

- Это не Гувер решать. Это решать те, кто стоял за Гувер. Те, кто наживал состояние на этой война! Мы были в сторона. Мы были мясо и деньги, которым платили за военную техника. Русские слать золото, бриты слать золото. Америка стала пухнуть от деньги. И все это мог один Тесла остановить! Они и раньше его ненавидеть. Его изобретения угрожать их финансовая безопасность. Поэтому их травили, поэтому его и решили убивать. Во всем были виноваты деньги. Третьего января меня говорить сам Гувер. Это очень плохой человек. Он абсолютный власть. И власть денег только. Он гарантировать мне жизнь. Но я не знать, что это будет за жизнь! Мне тогда не надо было бы согласиться. Но я согласился. Пятого к Никола приехал Савва Косанович, его племянник, так? А уже пятого вечером мне приставить нож к горло.

- В смысле?

Дэн чуть заметно сжал руку Жанне.

- Я должен быть дать Тесла яд. Мне дали цианид. Много. Они думать, что маленькая доза ему не повредить. Так и было. Его уже пытались как-то, не смогли. Он действительно крепкий был. Тогда яд ему дл врач. Только доза была обычный. Поэтому Никола к себе врачей не подпускать. Я пришел в нумер, а там сидел Никола. Он все знать.

- Как все знал?

- Он все видел. Там, в вариант. Он смотрел на меня и молчать. Я все понимал. Но ничего не мог сказать. Так мы сидели почти час. Потом он сказать... "Делай свое дело!" И поцеловал меня в лоб. Он такой имел привычка. И сказал еще... "Завтра поутру! И пообещай мне, что ты креститься в православный в Смилянах". Я обещал, дал обет. Он еще сказать: " Как странно! Он завтра родится, а я завтра умереть". Он много знал про СУЩНОСТЬ Бога, хотя и говорил, что это есть сущность непознаваемая. Бог - это есть энергия. Только это есть основа всех энергий. Он мне раз показать ЭТО... А тогда он мне показать совсем другой. Он дал мне чертежи всего оружия, что знал. Я стал что-то вроде его отражение. Потом он все чертежи уничтожил. Утром я приготовил его чай и влил туда весь яд. Но он умирать не сразу - только под вечер. Его организм был не таким как всех. Он страшно мучался. Так. Из-за я. Это я убить Никола Тесла по приказ Эдгара Гувера. Это сделать я! Я должен был это сказать... извини, что тьебе... так получилось...

- Господи! Бедный ты мой... потерпи, а... скоро наши придут, вытащат нас отсюда...

- Я не знал, Гувер сохранить мне жизнь. И что он с моей жизнь сделать! Это есть то, что я тебе сказать сейчас. Здесь. Последней... Ты сможешь туда ходить... В твой Город Золотой. Когда я убить Никола я не мог там ходить. Мне было закрыто. Это тебя пропустить, меня с тобой пропустить. Я это знаю. Они тебе будут помогать. Почему-то будут. Это тяжелый есть крест.

- Дэнни, прошу тебя, держись!

- Стоп! Вот еще... Здесь... руку возьми... так!

Жанна залезла под рубаху и обнаружила стопку бумаги. Это были чертежи, залитые кровью.

- Там, в дом, в сейфе чертежи гражданский изобретения Тесла, которых он не патентовать даже. А тут - тут все его оружие есть. Я держать их при себе, чтобы уничтожить, я не мог решиться их отдать вашему правительство. Но я обещал. Это страшный сила. Я не знаю, можно ли этот джин выпускать из бутылка. Теперь они твой. Ты теперь будешь решать, что с этим оружием делать... Это не только энергия щит, это и генератор невидимой поля, это и лучевой оружие, лазер просто игрушка, так, и его энергия установки...чтобы вызывать землетрясения где хочешь. Все это твой...

И он легким движением руки сжал ладонь Жанны, как бы вводя ее в неожиданное наследство.

- Теперь крести меня... так?

Жанна пробормотала что-то невнятное, потом перекрестила фляжку воды, которая хранилась в этом помещении, начала шептать "Отче наш", потому как никакой больше молитвы не помнила.

- Господи! Ты один на небеси! Да святится им твое, да придет царствие твое! Хлеб наш насущный дай нам днесь. И прости нам грехи наши, как мы прощаем должникам нашим. И не введи нас во искушение, а избавь нас от лукавого. Аминь!

Перекрестилась, перекрестила его и повторила молитву еще два раза. Да, вспомнила, что на ней серебряная цепочка с крестиком, перекрестила и ее, дала Дэну прикоснуться губами к кресту, брызнула на него водой, спросила, отказывается ли он от Сатаны, тот ответил своим "Так", но почти что неслышно.

- Ну вот, ты и крещен!

- Так... моя воля, последний... если у меня там что-то из денег... дайте на церковь, чтобы ее восстановили, тут... в селе... храм... это я так хотел бы... это не взятка Всевышний... это моя воля...

- Побереиги сил, Дэнни, молчи, прошу тебя...

Жанна билась в отчаянии, но понимала, что ничего сделать не может. Жизнь вытекала из него, сочилась густой кровью через ее пальцы, из глаз женщины лились беззвучные слезы...

- Жанна, спаси-ба тебье... за всьо...

Его голос стал глухим и слабым, Дэн закрыл глаза, вскоре губы стали шептать какие-то слова на английском, но это не слова были, не фразы, а обрывки слов, смешанные в единую кучу. Жанна, повзрослевшая, которая стала старше сразу же лет на двадцать, ощутила, что на ее плечи навалилась неожиданная тяжесть, тяжесть ответственности, то, к чему она совершенно не стремилась и стремиться не могла! Ей было интересно! Очень интересно, хоть краем глаза взглянуть на эти чертежи, оставленные оружейником Тесла. Но что-то подсказывало ей, что она совершит несусветную глупость: пусть с ЭТИМ разбираются специалисты...

Или ж нет? Почему? Почему ЕЙ надо все это решать... Нет, отдать специалистам, пусть они разбираются, кто она такая, чтобы... Нет, это же черти что такое... это же... Жанна почувствовала, что начинает задыхаться, так нестерпимо тяжело ей стало от того, что она держала в руках стопку этих бумажек. За что ЕЙ все ЭТО?

И неожиданно Жанна вздохнула:

- Господи! Не по мне ноша твоя!

Это прозвучало не как молитва, а как озвученное решение. И тут же таким же решительным движением Жанна взяла кипу листков, закапанных кровью, достала из кармана джинсов зажигалку, щелкнула ею, потом положила листочки на пол и смотрела, как они догорают, как уносит дым в вентиляционное отверстие, и не испытывала даже желания спасти хотя бы один из листков. В нестойком пламени отражались ее глаза, большие, неожиданно спокойные, как бывают спокойными глаза человека, совершившего самый главный выбор в совей жизни.

Потом она аккуратно смешала пепел и разбросала его по всему полу, уверенная, что, как только их откроют, пепла будет еще больше. И когда последний кусочек пепла осел на пол, Дэн Кэрпентер как-то громко захрипел, и осел, глаза его закатились, дыхание остановилось.

Так умер последний человек, знавший все тайны оружейника Николы Тесла.

Послесловие

У Жанны Крючковой все было в полном порядке. Она еще училась в ГИТИсе, когда ее, совершенно неожиданно, пригласили работать в театр. Кроме театральных ролей пошла работа в кино. Она училась и работала одновременно. Это был просто адский режим жизни. Ее подруги знали, что она почти два года была замужем за каким-то таинственным незнакомцем. О личности этого незнакомца Жанна упорно молчала, и из нее, раньше такой разговорчивой балаболки теперь клещами невозможно было что-нибудь вытащить. Она стала не по годам серьезной, совершенно подготовленной к самостоятельной жизни женщиной, умевшей брать ответственность на себя. И эти перемены не могли не отразиться на ее карьере.

В этот день она стояла у Гиттиса, спешила на съемки. Такси было не видать, частники не останавливались, неожиданно около нее остановился светло-коричневый "Опель", новенький, роскошный, классный. За рулем сидел высокий красивый мужчина в чуть затуманенных очках.

- Куда вам? - Жанна назвала адрес, уверенная, что ее пошлют куда подальше, ей-то надо было по московским меркам к черту на Кулички. Неожиданно мужчина улыбнулся и раскрыл дверцу.

- Садитесь, подвезу!

Жанна чуть-чуть засомневалась, что-то слишком уж легко согласился, потом присмотрелась, и что-то ей в лице этого мужчины показалось смутно знакомым. Она села в машину и спросила:

- Как вас зовут? Мне кажется, что я вас откуда-то знаю... Особенно голос. Не подскажите? Может быть, вы имеете отношение к театру?

- Меня зовут Александр. И к театру я никакого отношения не имею. Я простой советский, простите, российский бизнесмен. А вот то, что вы актриса, можно было бы догадаться и без расспросов.

- Вот как? - И Жанна улыбнулась самой что ни на есть очаровательной улыбкой. - Скажите, почему мне кажется, что у нас с вами так много общего?

- Наверное потому, что это правда.

Вскоре они поженились. Да, за рулем машины сидел новоявленный бизнесмен Александр, которого мы с вами знали в качестве майора Петра Евгеньевича Корчемного.

В селе Колычеве какой-то неизвестный бизнесмен пожертвовал значительную сумму на восстановление храма. Говорили, что это был кто-то из местных, но кто точно, так никто и не узнал.

Винница 2009-2010.

Оглавление

Предисловие

Часть первая Американская

  Глава первая Есть контакт!

  Глава вторая Новая работа майора Корчемного

  Глава третья Вашингтонские искания

  Глава четвертая Зубр бостонской журналистики

  Глава пятая Что такое Переделкино?

  Глава шестая Прелести американского общепита

  Глава седьмая Бостонское чаепитие

  Глава восьмая Движение - это жизнь

  Глава девятая Непредвиденные осложнения

  Глава десятая Движение - это смерть

Часть вторая Московская

  Глава одиннадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть первая. Сборы

  Глава двенадцатая Дом - это место, где тебя кто-то ждет

  Глава четырнадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть вторая. Постель

  Глава пятнадцатая Головная боль генерала Переделкина

  Глава шестнадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть третья. Жанна собирается домой

  Глава семнадцатая Время решений

  Глава восемнадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть четвертая. В свободном полете

  Глава девятнадцатая Куратор и курируемые

  Глава двадцатая Разгульная жизнь Жанны Крючковой. Часть последняя. Знакомство

  Глава двадцатая Вот, новый поворот!

  Глава двадцать первая Конец разгульной жизни Жанны Крючковой. Неожиданная встреча.

Часть третья Подмосковная

  Глава двадцать вторая Вербовка. Девочка, взрослей!

  Глава двадцать третья Во что вы меня втравили?

  Глава двадцать четыре Дом на краю села

  Глава двадцать пять Отчаяние

  Глава двадцать шесть Первое свидание

  Глава двадцать седьмая Почему не спится генералу?

  Глава двадцать восьмая Новая я

  Глава двадцать девятая Торжественный ужин

  Глава тридцатая Жить во время перемен

  Глава тридцать первая Вечер трудного дня

  Глава тридцать вторая Возвращение блудного сына. Командировочный

  Глава тридцать третья Вечер накануне уик-энда.

Часть четвертая Заключительная

  Глава тридцать четвертая Большой переполох

  Глава тридцать пятая Речные беседы

  Глава тридцать шестая Искомые координаты

  Глава тридцать седьмая Кому нужна дорога, если она не ведет к храму?

  Глава тридцать восьмая К нам едет ревизор

  Глава тридцать девятая Лесная дорога

  Глава сороковая Данных становится больше, ясности - все меньше

  Глава сорок первая Строитель

  Глава сорок вторая Полный завал

  Глава сорок третья Обледенение

  Глава сорок четвертая Вероятностная реальность

  Глава сорок пятая Найти и обезвредить

  Глава сорок шесть Самый длинный уик-энд

  Глава сорок семь Все точки над i

  Глава сорок девять Исповедь

Послесловие