Замок ледяной розы [Снегова Анна] (fb2) читать онлайн

Замок ледяной розы

Снегова Анна

Аннотация к книге "Замок ледяной розы"

В Замок ледяной розы я впервые попала, когда мне было пять лет. Понятия не имела тогда о его тайнах. Он был для меня просто местом, где я проводила зимние каникулы – в гостях у благородного семейства, хранящего последние осколки древней магии. А ещё там я встретила двоих мальчишек, сыновей лорда Винтерстоуна – один всегда доводил меня до смеха, другой до белого каления. Но годы шли, мы выросли, и кажется, моему миру в который раз придётся перевернуться – когда Замок ледяной розы вновь распахнёт свои колдовские объятия…

Первая зима в Замке ледяной розы (1.1)

В Замок ледяной розы я впервые попала, когда мне было пять лет.

Тогда я почти ничего о нём не знала, поэтому с замиранием сердца смотрела в окно, пока экипаж мчал нас сквозь густые снежные сумерки – пыталась не пропустить момента, когда это загадочное сооружение покажется из-за деревьев. Лошади выносливой северной породы бодро перебирали мохнатыми ногами, изредка пофыркивая. На сбруе мелодично звенели серебряные бубенцы.

Мне было жутко интересно – на что это будет похоже. На замок прекрасной принцессы или логово людоеда? К моему огорчению, огонёк фонаря, что горел у нас внутри, мешал, и пейзажа за окном практически не было видно, хотя я и прижималась лицом к стеклу.

Гувернантка, длинноносая сухопарая мисс Джоунс, дремала рядышком. Напротив отец разговаривал вполголоса с матушкой. До меня изредка долетали обрывки их беседы.

- Дорогой, я всё-таки не совсем уверена в правильности твоего решения…

- Полно тебе, Мэлли! Джордж – мой старый друг, глупо отказываться от такого радушного приглашения. К тому же, если он не ссудит нам….

- Да знаю я, знаю… - мама нервно поправила выбившийся из причёски каштановый локон. – Но всё равно, тащиться сюда за тридевять земель по бездорожью… Даже ради знаменитых чудес Замка ледяной розы, о которых ты мне все уши прожужжал…

- Мэлли, ради Бога! Я так устал от твоего вечного нытья…

Кстати, больше мама не приезжала в Замок. Она была там один-единственный раз, в ту мою первую зиму. С тех пор под любыми предлогами отказывалась от поездки. Отец не слишком-то и настаивал.

Я всё равно прозевала момент, когда тёмные спутанные заросли вдруг расступились, и в небеса взмыла гордая башня замка. Она как будто парила над окружением – тонкая, изящная, сложенная из чёрного камня, по которому взбирался какой-то серебристый узор.

Сам замок оказался похожим скорее на большое поместье. Три этажа, чёрные стены, узкие высокие окна, двускатная крыша… Одна только эта странная башня упрямо тянулась куда-то в небо и выбивалась из общей картины. Папа рассказывал, что когда-то замок окружали настоящие крепостные стены и ров – но стены снесли, а ров засыпали уже через пару десятилетий после Великого Завоевания, когда обороняться стало не от кого. Жаль – может быть, тогда это место не так напоминало бы обыкновенный дом. Здоровенный, неуклюжий и явно немного запущенный.

Чем ближе мы подъезжали, тем больше странностей я замечала. Начать хотя бы с неба – вечереющее, грязно-серое в туманных промельках облаков, над самым замком оно приобретало вдруг насыщенный фиолетовый оттенок.

А когда мы миновали высокие кованые ворота с графскими вензелями, я восторженно вскрикнула. Возле самого замка не было совершенно ни одного сугроба! Все они растаяли, а может никогда и не ложились на мягкую чёрную землю у его подножия, тут и там поросшую изумрудной травой. Под окнами, кажется, и вовсе были разбиты цветники!

По широкой подъездной аллее к нам уже услужливо спешили какие-то люди в чёрных с серебром ливреях графа Винтерстоуна. Едва только они распахнули дверцы экипажа, как я спорхнула со ступенек и бросилась бежать к замку. Напрасно мисс Джоунс кричала мне что-то вдогонку и пыталась поспеть – куда ей, с её-то больными ногами!

Первым делом я ринулась к цветам, конечно же. На пышных клумбах росли белые розы. Я поскорее сунула в них нос – они просто волшебно пахли! Лепестки переливались серебристыми искрами, а на тонких стеблях были какие-то необычные шипы – прозрачные как стекло. Хорошо, что я их вовремя разглядела, не то непременно бы уколола руку.

Я украдкой огляделась по сторонам – меня пока никто не успел догнать. Попыталась сорвать одну розу, но она не поддалась – слишком крепкий стебель. Как-нибудь в другой раз, пообещала я себе.

Взгляд через плечо – ох, лицо папеньки не предвещало мне ничего хорошего!.. Я с трудом подавила желание показать ему язык. Вскочила с колен и с пыхтением преодолела три ступени высокого крыльца, увеличивая отрыв.

Запрокинув голову, уставилась на высоченные двустворчатые двери чёрного дерева, украшенные узором из выпуклых полупрозрачных, будто сделанных из стекла роз.

Я протянула руку и коснулась одного цветка. Он был… тёплый!

Дверь скрипнула и распахнулась передо мной. Сама. За ней абсолютно точно никого не было.

Почему я не испугалась? Понятия не имею. Мне почему-то было очень весело, и я смело шагнула прямиком в полумрак.

Там оказалась небольшая комнатка, вроде прихожей. Наверное, она была нужна, чтобы холодный воздух с улицы не проникал сразу в жилые помещения. Я считала себя очень умной девочкой и гордилась тем, что так легко догадалась.

Стащила с головы шапку, бросила в угол, тряхнула растрепанными каштановыми кудряшками и смело отправилась дальше – покорять таинственный замок. Тем более, что гомон голосов позади уже известил меня – лавры первооткрывателя того и гляди отберут. Вот только отчего-то взрослые топтались у порога и никак не могли войти.

- Эмммм… Простите, мистер Лоуэлл, не понимаю в чём причина! Дверь заклинило, что ли… Никогда прежде такого не бывало. Сейчас… Подсоби, Джек!..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Следующая дверь тоже открылась передо мной сама.

Я думала, что окажусь в каком-нибудь здоровенном зале, какой положено иметь такому огромному дому, но очутилась почему-то в длинном прямом коридоре. Под ногами серебристый узкий ковёр, стены тут и там украшают светильники в виде всё тех же хрустальных роз, мягко разгоняют вечернюю тьму.

Было очень тихо и тепло. В нашем небольшом доме зимой всегда стояла страшная холодина, мы экономили топливо и старались жарко натопить камины хотя бы в спальнях, даже подкладывали в постель горячие камни. Тут же прям как будто сами стены были нагреты… Хотя почему «как будто»? Я коснулась чёрного камня и убедилась, что он и правда тёплый, как бок собаки.

Мне стало жарко в зимнем пальто с меховой подкладкой, я расстегнула его и бросила на пол. Осталась в своём любимом дорожном платье – оно было тёмно-зелёное в крупную клетку и очень шло моим ореховым глазам. Дополняли образ зелёные ленты, которыми мисс Джоунс туго стянула мои непослушные кудри в два кукольно-милых хвоста. Да, я разве не сказала, что собиралась очаровать всех в загадочном замке, поэтому наряжалась сегодня с особенным удовольствием?

По бокам коридора тут и там попадались самые обыкновенные двери – там, наверное, кто-то жил. А в самом конце виднелось высокое стрельчатое окно. И под ним на подоконнике кто-то сидел. Я бы даже сказала, развалился. Прям вот с ногами!

Ну наконец-то, хоть один живой человек! А то я уж собралась пугаться…

Вру. Мне по-прежнему было совершенно не страшно, и я решила подойти поближе. Надо же познакомиться с первым настоящим обитателем таинственного замка!

Ну вот, подсеменила я, значит, к окну, запрокинула голову…

И уставилась прямо в чёрные глаза мальчишки, который ради такого случая даже отложил толстенную книгу, свесил ноги с края подоконника и наклонился ближе, нависая над самой моей головой, будто сыч.

Мальчик смотрел на меня с таким удивлением – как на диковинную зверушку! Долговязый, нескладный, он был одет в скромный сюртук, а тёмные волосы до плеч перехвачены узкой лентой в низкий хвост.

- Ты что здесь забыла, Черепашка?

Я обиделась не на шутку, надула губы и топнула ногой.

- Какая я тебе черепаха?! Я девочка!

- А ты на себя посмотри – пухлая, смешная и на платье узор как черепаший панцирь.

- Сам на себя смотри, дурак!

Я сжала кулачки и собиралась уже самым позорным образом разреветься, как открылась одна из дверей в коридоре где-то позади меня.

- Рон, ты чего там шумишь? Они что, приехали уже? Я же просил меня позвать!

Я обернулась на неожиданного спасителя, сердито вытирая глаза, чтобы никто ничего не заметил, и тут же замерла, раскрыв рот.

Таких красивых детей просто не бывает! Мне показалось, я увидела настоящего эльфа.

Мягкие золотистые локоны, ярко-голубые глаза и очаровательная улыбка с ямочками – я просто залюбовалась! Мальчик по возрасту, кажется, был ровесником того грубияна. Потом я узнала, что Эдди той зимой стукнуло одиннадцать. Его брат был старше всего на год, но вёл себя так, будто все вокруг – несмышлёные малыши.

Кстати о нём. Темноволосый увидел мою реакцию на брата и хмуро усмехнулся. Спрыгнул с подоконника. Я отодвинулась подальше, всем своим видом показывая, как сильно обиделась.

- Да вот, завелось тут в коридоре… какое-то непонятное существо. Утверждает, что не является Черепашкой. Я утверждаю обратное.

- Ну что же ты, разве можно обходиться так неучтиво с гостьей! Как вас зовут, юная леди?

- Кэтрин Лоуэлл, к вашим услугам! – я вспомнила вдолбленные маменькой уроки и даже сделала книксен, бросив попутно испепеляющий взгляд на того, которого звали Роном.

- Эдвард Винтерстоун, к вашим! А этот напыщенный придурок, которого я имею несчастье называть старшим братом – Рональд Винтерстоун. И он тоже к вашим услугам, не сомневайтесь!

За моей спиной что-то недовольно пробурчали.

- Позволите предложить вам руку и проводить вниз? – Эдди чинно поклонился. А я вдруг застыла.

Стоп. Это куда это – вниз?

Чтобы проверить внезапную догадку, я бросилась к окну, отпихнув Рона с дороги. Приподнялась на цыпочки…

О-хо-хо-о-о-о… Ну да, так и есть!

Третий этаж.

И как меня занесло сюда? Я же всего-навсего открыла дверь и перешагнула через порог!..

Это была далеко не первая тайна, с которой мне довелось столкнуться в Замке ледяной розы.

Зимние каникулы определённо обещали стать увлекательными!

(1.2)

Лучше не буду пересказывать, какую головомойку устроили мне папенька с маменькой за то, что «опозорила их своим поведением» и «чуть с ума не свела, когда пропала». Я что ли виновата, что этот замок выкидывает такие странные штуки? Впрочем, насчёт последнего я решила благоразумно промолчать. Родители вряд ли поверят – скорее всего решат, что я всё выдумала, чтобы оправдаться. Пусть лучше думают, что я убежала и потерялась в незнакомом месте. А я твёрдо решила разобраться с загадкой самостоятельно.

За меня неожиданно заступился сам хозяин замка – лорд Винтерстоун. Сказал, никогда не встречал более милого ребёнка, и что ничего страшного не случилось – главное, чтоб я не бродила одна по окрестностям. На «милом ребёнке» кое-кто рядом иронично фыркнул – не буду уточнять, кто. С каждой секундой пребывания здесь этот противный задавала Рон нравился мне всё меньше.

То ли дело Эдди! Он был сама обходительность. Весь вечер шутил, показывал фокусы и вообще всячески старался меня развлечь. Папочка тоже скоро оттаял, особенно когда уселся со старым другом у камина в высоких креслах «вспоминать молодость» под рюмочку «чего-то эдакого». Они вроде учились когда-то вместе в той самой закрытой школе, откуда сейчас на каникулы вернулись Рон и Эдди. Наши отцы презабавно смотрелись вместе, приземистый пухленький мой и высоченный худощавый – их.

А вот мамаши явно никак не могли найти общий язык. Леди Винтерстоун оказалась такой замкнутой, бледной и болезненной с виду блондинкой. Она сидела прямо, будто палку проглотила, и поглаживала свою маленькую кудрявую собачку. Которую, кстати, отказалась дать мне поиграть! На лице леди то и дело появлялось противное высокомерное выражение. Понятно теперь, в кого пошёл старший сынок! А вот моя чувствовала себя не в своей тарелке и то и дело косилась на дорогое платье и драгоценности на шее хозяйки. В общем, вот вам ещё парочка причин, почему на следующую зиму она отказалась ехать со мной и папой.

Ну а мне замок безумно понравился! Я прямо-таки в него влюбилась!

Правда, настроение немного портило то, что комнату мне отвели в том же самом коридоре, где были спальни братьев. Сказали, там теплее всего в доме. А это значительно повышало шансы видеть кое-чью тухлую физиономию…

Да ещё, как выяснилось, наши с ним комнаты были смежными! По левой стороне коридора был сначала длинный ряд пустующих помещений, потом комната Эда, потом Рона, потом моя – в самом конце, как раз у того приснопамятного окна. Напротив поместили мою гувернантку. Я считала себя уже достаточно большой и отказывалась спать с ней вместе.

Все остальные комнаты в этом длиннющем коридоре были пустыми. Вообще я с удивлением узнала, что в огромном доме никто не живёт, кроме лорда, леди, их сыновей и немногочисленных слуг. Что-то во всём этом было неправильное, но я не хотела ломать голову, что.

Покоя мне не давала ещё и Дверь. Такая неказистая на первый взгляд, увитая всё теми же серебристыми розами – она маячила на противоположном торце коридора и просто выводила меня из себя тем, что была всегда закрыта и в неё заглядывать было нельзя. А ведь вела она в ту самую загадочную башню! Понятно же, куда больше всего на свете я хотела попасть в этом замке, да?

Причём Эдди услужливо пояснил, когда проводил мне обзорную экскурсию, что эта дверь не открывается в принципе. То ли ключ потеряли, то ли её заклинило, то ли ещё что – но даже сами хозяева там ни разу не бывали. Я конечно промолчала, но мне показалось очень странным, что даже лорд Винтерстоун не попытался проникнуть в такое заманчивое место. Или Эдди не всё знает, или мне не говорит. В любом случае, я собиралась разведать обстановку самостоятельно при случае.

Комната у меня была чудесная, что тоже добавляло радости моему пребыванию на каникулах в этом месте. Как и везде, стены оказались тёплыми. Тёплым был даже пол, и я с наслаждением бегала по нему босиком. И если честно, я тут же принялась скакать по широкой пружинистой кровати… ну, пока в стену выразительно не постучали. Я прекратила, хотя и показала Рону язык. Жаль, не увидит.

В первую ночь мне долго не спалось, и я принялась разглядывать узоры на стене над кроватью. Кстати, стены были удивительны еще и тем, что я никак не могла вообще понять, каким образом их построили – никаких кирпичей, отдельных каменных глыб или чего-то подобного я не замечала, как ни всматривалась. Вообще весь замок будто был выточен из одного сплошного куска камня – даже между стенами и полом не было ни щёлочки, я проверяла. Немножко испачкала платье, пока лазила по углам, правда… Ну да ладно, не самой же стирать!

Ну так вот, единственный изъян, который мне удалось обнаружить – это трещины в чёрном камне, которые разбегались тонкой сеткой аккурат над моей кроватью.

Лежала я, значит, лежала, смотрела на них – и так мне стало жалко стену, хоть плачь! Я не удержалась, встала на колени, протянула руку и ласково её погладила.

- Ты такой красивый, замок! Жаль, что болеешь. Если бы я могла, обязательно бы тебя починила.

Когда я проснулась наутро, трещины исчезли сами собой.

Уже плохо помню, чем мы занимались все эти две недели зимних каникул в Замке ледяной розы. Кажется, ходили в лес и катались там с братьями на санках… Ну, Эд меня катал, а Рон слонялся поблизости с кислым выражением лица и портил нам веселье.

Ещё были вечерние посиделки у камина, мама пыталась играть какую-то заунывную пьесу на старых клавикордах…

Помню, как носилась по коридорам замка с хохотом и всё пыталась упросить его выкинуть ещё какой-нибудь фортель с перемещением. Но запас чудес, видимо, закончился уже на первый день. В тот раз.

Конечно же, пыталась пробраться в башню. Конечно же, замок меня не пустил.

Помню, мисс Джоунс жаловалась, что скоро точно уволится, потому что я своим поведением доведу её до сердечного приступа. Ну, она всегда ворчала, мне не привыкать.

Эд тайком нарвал тех самых белых роз из сада. Сказал, это сорт «ледяная роза Винтерстоунов», такие больше нигде в королевстве не растут. Подарил мне, и я была жутко горда по этому поводу.

Яркое впечатление осталось от одного вечера, когда мы втроём сидели в углу большой гостиной, пока взрослые вели свои скучные беседы. Эд учил меня играть в карты, а ещё постоянно смешил. Рон, как всегда, торчал чуть поодаль, уткнувшись в книгу, и делал вид, что ему совершенно не интересны наши детские игры. Временами отпускал ехидные замечания в наш адрес. Ну… собственно, как правило, в мой. Я старалась играть получше, чтобы он перестал меня дразнить. Всё казалось, если выиграю – Рон меня похвалит… Ага, держи карман шире!

- Кэти, ты так забавно морщишь нос, когда думаешь! – засмеялся Эд, доставая очередную карту из колоды. – Прямо как котёнок. Точно! Так и буду тебя звать – Кэт!

Я прыснула со смеху и посмотрела украдкой на Рона. Ща-а-ас, щас чего-нибудь обязательно сморозит! Он не обманул ожиданий. Улыбнулся уголком губ и острым взглядом поймал мой. Упс, заметил, что я на него смотрю… Я поскорее отвернулась. Много чести!

- Это слишком банально, - посмеиваясь, проговорил он, не отрываясь от книги. – Почему если Кэтрин, то обязательно «Кэт»? Я бы сказал, ей больше подходит «Рин».

- Глупости! – тут же вступил в спор Эдди. Они вообще часто спорили, по любому поводу.

С тех пор старший называл меня исключительно «Рин». Ну, когда не «Черепашкой», конечно. Младший, в пику ему – «Кэт».

Так у меня появилось сразу два имени.

Когда наступило время уезжать, я поняла, что мне совершенно этого не хочется.

Встала я очень рано в тот день. Настроение было какое-то плаксивое. Чтобы не кукситься, я решила что-нибудь сделать полезного. Ну, например, сходить попрощаться, что ли.

Разбудила заспанную и злую мисс Джоунс и велела поскорее меня собрать и причесать, как полагается. В такой день мне хотелось быть как можно красивее, чтобы в замке меня запомнили милой-премилой девочкой и непременно пригласили на будущий год.

Когда я была полностью собрана и облачена в своё черепашье… тьфу, в своё любимое зелёное платье, то пошла по коридору и остановилась у дверей в комнаты братьев. Хотела постучать конечно же к Эдди… но голоса раздавались из-за соседней двери, и я притормозила.

- …ну не знаю, Ронни, а мне будет скучно. Совсем станет тихо в этом прогнившем замке, как в склепе.

- И прекрасно! Тишины тут в последнее время очень не хватало.

- Она всего-навсего прелестное и непосредственное дитя...

- Она самая избалованная девчонка из всех, что я когда-либо встречал! Её гувернантка, думаю, скоро уволится. Интересно, сколько их уже сменилось у этой маленькой фурии. Ты видел, как мисс Джоунс хваталась за сердце вчера? Бедняжка явно больна, а Рин всё ни по чём… Мелкая эгоистка…

Дальше я не стала слушать. Бросилась бежать прочь, задыхаясь от слёз.

Вихрем пронеслась мимо хозяев замка, что вышли провожать гостей. Только потом сообразила, что это было ужасно невежливо с моей стороны. Но я просто не могла смотреть никому в глаза.

Забилась в угол экипажа и там от души пустилась в рёв, размазывая слёзы по лицу.

Меня нашла мисс Джоунс и принялась обнимать и гладить по голове.

Я упала ей на грудь и зарыдала ещё громче.

- Ми…мисс… Джонси, я правда такая ужасная, как он говорит? Я так сильно тебя обижала? Про… прости пожалуйста! Я больше никогда, никогда, никогда так не буду, слышишь?.. Ты правда болеешь из-за меня? Прости, прости, Джонси!..

Когда родители сели в карету и принялись допытываться, что случилось, моя добрая, верная, любимая мисс Джоунс только покачала головой и приложила палец к губам. Я уже почти успокоилась и лишь временами жалобно всхлипывала и вздрагивала. Она гладила меня по голове, пока я не уснула у неё на коленях, убаюканная тряской.

Парящая в фиолетовых небесах башня Замка ледяной розы ещё долго заглядывала к нам в окно, пока её не скрыло переплетение ветвей заснеженного зимнего леса.

Вторая зима в Замке ледяной розы (2.1)

А на следующий год в нашем имении случился неурожай и падёж скота. Неотложные дела потребовали от отца присутствия дома. Мы не смогли поехать в Замок ледяной розы. Я проплакала неделю.

Можно представить дикое нетерпение, с которым я ждала поездки через год. Мне было уже семь. Два года в таком возрасте – целая вечность, поэтому воспоминания о предыдущем посещении замка у меня были основательно смазанными, но горели во мне как самые светлые, самые яркие огни. Я невыносимо жаждала снова прикоснуться к этому волшебству.

Ну а ещё… Я с трудом призналась в этом даже самой себе, но мне ужасно хотелось доказать кое-кому, что я вовсе не такая маленькая бессердечная дрянь, как ему показалось. Обида жгла меня очень сильно, но ещё сильнее стыд.

Чем ближе мы подъезжали к замку, тем больше грызло меня волнение. Мама нашла какую-то отговорку, чтобы остаться дома, в экипаже были только мы втроём – я, отец и Джонси. Я нервно теребила кончик белой шерстяной шали. Хорошо, что из того платья, в котором приезжала в прошлый раз, уже давным-давно выросла – я не собиралась давать ни единого повода больше дразнить меня Черепашкой. Почему-то обидное прозвище никак не желало забываться.

Из экипажа я выбралась чинно-благородно, от Джонси не убегала… правда, едва удержалась, чтобы не понестись вприпрыжку к замку, как только увидела впереди знакомую чёрную дверь с эмблемами ледяной розы.

Что-то меня остановило – то ли искреннее желание в этот раз вести себя хорошо, то ли удивление. Замок запомнился мне каким-то… более ярким. Мне показалось, или серебристые цветы в орнаменте потускнели? Исчез тот внутренний свет, что наполнял узор? Кажется, даже башня, по которой взбирались плети изысканно вытесанной каменной розы, стала почти сплошь чёрной.

В этот раз встречать нас вышел сам хозяин. Его высокая фигура смешно преодолела лужайку, он неуклюже покачивался при ходьбе, припадая на левую ногу.

- Добро пожаловать, старина! – приветствовал он отца, заключая его в крепкие объятия. Я скромно стояла в сторонке рядом с Джонси и сделала учтивый книксен, когда хозяин замка тепло улыбнулся мне и восхитился тем, какой большой и красивой девочкой я стала.

- Что-то ты сдал, дружище! Боевые раны ноют? – поинтересовался мой отец, пока хозяин провожал нас ко входу в замок.

- Не поверишь – радикулит замучал! В замке становится всё холоднее, - ответил тот, нахмурившись.

Отец остановился и внимательно посмотрел на него.

- Неужели процесс ускорился? Я думал, его удалось затормозить… И как далеко зашло?

- В прошлый твой приезд мне и правда показалось, что увядание приостановилось. Но за эти два года… мы потеряли половину левого крыла. Почти весь второй этаж уже вымерз. Третий пока держится… А впрочем, поговорим позже, за обедом, - поторопился свернуть разговор лорд Винтерстоун, заметив, с каким увлечением я грею уши, стараясь не пропустить ни единого слова.

Уже взбираясь по высоким ступенькам порога, я бросила взгляд на цветник и чуть не споткнулась. Под окнами левого крыла замка росли когда-то самые красивые и пышные «ледяные розы Винтерстоунов», я прекрасно это помнила. В этот раз на их месте зияла свежевскопанная чёрная земля.

Обед прошёл очень скучно. Отцы разговаривали о чём-то вполголоса на дальнем конце стола. Мама моя не приехала, хозяйка замка довольно быстро сослалась на мигрень и удалилась в свои покои, а других женщин, кроме прислуги, в замке не было.

К обеду не явился ещё кое-кто. Встречи с ним я конечно чуточку побаивалась, но ждала с особым волнением, поэтому, если честно, была разочарована, что оказывается волновалась напрасно.

Я про Рона, конечно же. Весь день пыталась смотреть на себя его глазами – как теперь выгляжу, как веду себя, что говорю… Очень надеялась, что больше не стану для него одним сплошным разочарованием. И вот этот дурак вздумал не явиться меня встречать!

Ну и ладно. Зато я решила сполна насладиться обществом Эдди. Вот уж кто не скупился на проявления радости по поводу моего приезда. Кажется, ему тут совсем было скучно. Он с увлечением рассказывал мне о своей учебе в закрытой школе Эбердин, в которой учился сам наследный принц. Нашим небольшим, но процветающим Королевством ледяных островов правила древняя и прославленная в битвах династия, корни которой уходили на Материк. Именно оттуда ещё в эпоху Великого Завоевания на своих быстроходных кораблях прибыли на острова и предки Винтерстоунов, которые приходились королевской семье родственниками в каком-то там колене.

Нечего и говорить, как гордился мой отец такой дружбой, как часто рассказывал мне все эти вещи дома, готовясь к поездке в замок. Хвастался, как нам повезло, что лорд Винтерстоун не такой сноб, какими бывают представители высшей знати, и что они пронесли свою детскую дружбу через годы. Я склонна была согласиться. Действительно, учитывая, что наш-то род особыми достижениями или богатствами похвастаться не мог, помимо скромного поместья и нескольких прилежащих деревенек, дружба отца с лордом казалась каким-то чудом. Случившимся, видимо, персонально для меня, потому что иначе ноги бы моей не было в этом волшебном месте.

Как только стало возможно откланяться, я отпросилась в свою комнату. Если честно, мне не терпелось остаться наедине с замком и его коридорами. Я очень хотела понять, что не так и почему замок кажется мне каким-то… погрустневшим.Эд вызвался проводить нас с Джонси. Комнаты нам выделили те же самые. Я шла по знакомому коридору третьего этажа и крутила головой во все стороны. Ничего не изменилось за два года. Вон там, позади, та самая странная дверь, торчит себе там же, где я помнила. Вообще в этот раз притихший и присмиревший замок больше не выкидывал своих штук с перемещениями, что меня изрядно огорчало.

Знакомый серебристый ковёр под ногами, чёрные стены… При других я стеснялась подойти и потрогать, такие ли они тёплые, как были тогда. А вот светильники в виде полупрозрачных роз… Они светили совсем слабо. Некоторые и вовсе потухли.

Возле комнаты, что была слева от моей, я тайком замедлила шаг и незаметно прислушалась. Кажется, там слышались шаги. Так Рон дома, просто не соизволил меня встретить? Вежливо, нечего сказать! Моё возмущение усилилось.

Я еле сдержала нетерпение, желая доброй ночи Эду и Джонси. Отпустила её тоже спать – сказала, что с переодеванием справлюсь сама. Очень уж мне хотелось оказаться поскорее одной. Да и видела прекрасно, как она устала с дороги. Мне вот совершенно спать ещё не хотелось.

Мне хотелось понять.

Первым делом я взялась за подробный осмотр своей комнаты. На первый взгляд, ничего не изменилось - разве что светильник над кроватью тоже светился тускло, как и те, что в коридоре. Чёрный камень гладкий, без трещин.

Наконец, я поскорее сделала то, чего мне хотелось весь день – прикоснулась обеими ладонями к стене.

Камень был едва тёплым. Вот почему мне показалось, что в замке как-то прохладно! Ну, я была достаточно умной, чтобы сложить два и два. Наверное, раньше его разогревала какая-то магия, которая теперь то ли заканчивается, то ли что… Да и лорд говорил о каком-то там увядании… Мне стало страшно вдруг. Больше всего на свете захотелось вернуть всё, как было.

…И камень под моими ладонями вдруг вспыхнул теплом.

От неожиданности я сначала отдёрнула ладони, а потом снова поскорее прижалась к стене – теперь уже не только руками, но и щекой, животом, всем телом. Мне просто-напросто хотелось его обнять от счастья.

Тепло разгоралось в камне всё сильнее и сильнее.

Вспыхнула ярко роза в светильнике на стене. Матовое стекло осветилось изнутри.

Веселье затопило моё сердце неудержимой волной. Я решила, что достаточно примерно вела себя весь день. Теперь, когда все спят, я могу немного побыть самой собой и отпраздновать возвращение.

Я выскочила в коридор, стараясь не шуметь, чтобы проверить одну свою догадку. Так и есть! Светильники в коридоре тоже горели теперь ровно и ярко, словно приветствуя меня своим радостным светом.

Я скинула туфельки. Босые ноги щекотал мягкий ворс ковра. Подобрав юбки, взяла разгон и понеслась по коридору – от того самого стрельчатого окна, на подоконнике которого сидел Рон в нашу первую встречу, до двери на противоположном конце. А вдруг чудеса на сегодня ещё не закончились?..

Но она по-прежнему была заперта. Ну да ладно – я справилась с одной проблемой, может и с другой когда-нибудь получится.

Как птица на крыльях, я понеслась обратно – после долгого-предолгого сидения в экипаже, а потом ещё за столом, мне захотелось просто от души побегать. А ковёр прекрасно глушил все звуки.

Ну по крайней мере мне так казалось.

- Что тут за стадо слонов?..

Я не успела затормозить и с разбегу влетела в Рона, как раз в эту самую минуту выходившего из комнаты. Оба мы повалились на ковёр. По счастью, я стукнулась совсем не больно. Уж не знаю, как он.

- Рин?! – его изумлению не было предела, когда он меня увидел. Мы сидели друг напротив друга на ковре, тяжело дыша – лохматые и стукнутые. – С каких это пор черепахи носятся как угорелые туда-сюда, сшибая всё на своём пути?

Ну вот. Снова здорово. И это вместо учтивого приветствия!

Я вскочила, поправляя платье. Синее, между прочим, платье! Синее! Черепахи не бывают синими!

- Тебе тоже «здравствуй», Рональд! Сколько раз повторять – какая я тебе черепаха?! И вообще, не стоял бы тут как столб, я бы в тебя не врезалась!

- Когда ты приехала? Я не слышал, - он, наконец, тоже встал и отряхивал свой чёрный сюртук с таким возмущённым и чопорным видом, как будто я его в грязи изваляла, ей-богу!

- Днём ещё. А вот Эдди почему-то слышал! А ты как всегда… - насупилась я.

- Просто Эду как всегда нечего делать. А я был занят! – с загадочным видом ответствовал тот.

- Это чем ещё? – с подозрением спросила я.

- Важными делами. Детей не касается.

Ух, как же я разозлилась на «ребёнка»! Даже не стала желать ему спокойной ночи. Просто ушла к себе, лишь в самую последнюю секунду передумав хлопать дверью. Я же благовоспитанная барышня, как-никак!

Уже в комнате вспомнила, что я конечно благовоспитанная барышня, но свои туфельки так и забыла где-то посреди коридора.

На следующий день я вышла прогуляться в сад. Не терпелось узнать, что там стряслось с розами. По счастью, всё оказалось не так плохо, как я подумала сначала - только под окнами левого крыла розовые кусты были выкорчеваны, а по правую руку от подъездной дорожки по-прежнему цвели во всём своём великолепии. Благоухающий осколок лета посреди зимы, обступавшей Замок ледяной розы со всех сторон.

‍​‌‌Я медленно обошла замок по кругу. Впереди, наконец, снова показалось то самое левое крыло. У самой стены сохранился один-единственный розовый куст. Я подошла поближе.

- Кэт? Что ты тут делаешь?

Из-за угла ко мне приближался Эдвард. Изящный голубой костюм, сияющее лицо, как всегда приветливая улыбка. Вот уж от кого можно не ожидать очередной гадости или колкости. Я была ему очень и очень рада.

- Эдди, что это? – немедленно пристала к нему я. – Что творится с вашими цветами?

Он отвёл глаза.

- Вянут. Вянут, Кэти.

И правда. Я заметила, что часть великолепных бутонов тронута чёрной гнилью, от которой лепестки скукоживались и опадали, будто обращаясь в хрупкий пепел.

- Как же так… Может, надо как-то пересадить или новых купить?

- Нет, малышка Кэт, это невозможно. «Ледяная роза Винтерстоунов» растёт в одном-единственном месте в Королевстве. Она больше нигде не приживается – даже в королевских садах. Вянет, куда бы её ни попытались перевезти. Полюбоваться ею можно только здесь. Пока ещё. Не знаю, что будет, когда увянет последний куст. Мы…

Он не договорил.

Странный звук раздался как будто откуда-то из-под земли, и она задрожала под нашими ногами. Гулкий, будто стон. Я почему-то подумала о шмеле, которому оторвали одно крыло, и теперь ему очень больно и он не может взлететь. Не знаю, почему я так подумала. Просто бросилась на звук.

- Кэт! Кэт, стой!

Эдди еле поспевал за мной, когда я сломя голову мчалась по мягкой чёрной земле.

Завернула за угол и увидела вход в подвальные помещения. Там, кажется, хранились припасы для кухни – ну там, окорока всякие, соленья, бутылки и тому подобное.

Из тёмного дверного проёма на свет вывалилась старшая помощница кухарки, грузная и краснощёкая миссис Блэкни. Вот только сейчас её лицо было бледно как смерть. Она потеряла где-то чепец, передник был весь измазан грязью, волосы всклокочены, губы трясутся…

- Что случилось? – напряжённый и строгий голос того, кто, оттолкнув меня с пути, широким шагом приближался к миссис Блэкни, принадлежал, конечно же, Рону.

- Там... там… - она указала куда-то назад, а потом махнула рукой. – Я немедленно увольняюсь! Правильно мне кума говорила, не ходи работать в этот проклятый замок! Не зря оттуда люди бегут, никто оставаться не хочет… А я дура не послушалась…

- Да что же там? – потеряв терпение, Рон схватил её за плечи и как следует встряхнул.

- П-призраки! Духи! Злая магия! Послушайте моего совета, молодой хозяин, уезжайте и вы отсюда, пока не поздно!

Рон отпустил её и сделал шаг назад. Миссис Блэкни немедленно воспользовалась этим и бросилась прочь со всей скоростью, на которую только была способна.

- Эд, уведи отсюда Рин.

- Никуда я…

- Немедленно! – рявкнул Рон, и Эд подчинился. Схватил меня за руку и потащил, уговаривая по дороге:

- Пойдём! Надо позвать взрослых. Мало ли что там…

Я сделала вид, что послушалась. Но как только мы подошли к главному входу, сказала, что так испугалась, что пойду поскорее закроюсь в спальне, а он пусть зовёт, кого надо.

И как только побледневший Эд кивнул мне и скрылся из виду, тут же повернулась и бросилась стремглав обратно.

Этот дубина Рон же собрался идти в подвал совсем один!

(2.2)

Не буду врать, что я не боялась. Боялась, и ещё как! Вообще, честно сказать, понятия не имею, какая нелегкая понесла меня вслед за Роном в этот злосчастный подвал. И главное, зачем? Разве, положа руку на сердце, я могла бы хоть чем-то помочь, встреться нам что-нибудь по-настоящему опасное? Вот только ноги меня не слушали. Они были совершенно сами по себе.

Я старалась быть потише, но, кажется, дышала очень шумно. Да где же Рон? Как далеко успел зайти? Ничего себе кладовка в замке – такая здоровенная… Как будто под неё приспособили впопыхах какой-то старый заброшенный коридор.

По обеим сторонам его высились деревянные полки со всякими припасами, мешки, источающие влажный земляной запах картошки и морковки, громоздкие лари, неуклюжие глиняные бутыли с оплёткой и ещё куча всякой полезной всячины, очертания которой слабо угадывались в полумраке.

Постепенно появился и усилился неприятный запах – запах тухлятины.

Мои нарядные туфельки противно хлюпнули. Я наступила в какую-жидкость. Бр-р-р… Ну хоть по виду это была обыкновенная вода, и то хорошо.

В какой-то момент я не выдержала и поняла, что дальше идти одной по этому тёмному коридору - страшнее всего. И припустила вперёд.

Кажется, налетать на него с разбегу стало моей традицией. Хорошо хоть, не повалила снова на пол. Там была здоровенная лужа – и думать боюсь, как бы он…

- Рин, идиотка, я тебя когда-нибудь прибью! Что ты тут забыла?

Рон едва не подпрыгнул от неожиданности, когда я врезалась в его спину. Повернулся и зыркнул на меня таким взглядом, что я чуть не провалилась сквозь землю. Ну вот, произвела хорошее впечатление, называется… На глаза навернулись слёзы. И я ещё беспокоилась об этом грубияне! Переживала…

Кажется, что-то такое отразилось на моём лице, потому что Рон вдруг внимательно на меня посмотрел… а потом вздохнул и протянул руку.

Я уставилась на неё, как на неведомую зверушку. Это чего?..

- Держись. Тут скользко.

Я, наконец, отмерла, и нерешительно взяла его за руку. Ладонь у него была большая, тёплая и немножко шершавая. Я почему-то сразу успокоилась и тихо как мышка пошла за ним дальше по коридору, тайком утирая слёзы. Рон на меня совсем не смотрел и шёл вперёд с таким видом, как будто это было для него большим унижением – водить за собой какого-то ребёнка по тёмным коридорам. Но всё-таки… но всё-таки он протянул мне руку.

А тоннель всё не кончался, хотя стеллажи и мешки пропали. Зато по мере того, как истаивал последний отблеск дневного света позади, стены его принялись слабо светиться голубым.

- Чем так странно пахнет? – наконец, отважилась я на вопрос.

- Полагаю, протухло мясо или ветчина.

- Ой. А зачем хранить их там, где всё протухает?

- Раньше это было самое холодное место замка. Левое крыло вообще… - он помедлил, будто колеблясь, стоит ли мне говорить. – Увядает. Поэтому за последние два года отсюда почти исчезло тепло. Так что старый подвал был самым удобным местом для кладовки.

- А теперь?

- А теперь тут, судя по всему, резко повысилась температура. Буквально за одну ночь. Если бы это началось вчера, то во время приготовлений к обеду слуги непременно заметили бы. В результате ещё и растаял ледник, в котором хранили мороженые фрукты.

- Вода на полу… - догадалась я.

- Да. Надо же – кроме ветра в голове, у тебя там, оказывается, ещё что-то есть.

Я помолчала ещё пару мгновений, но не смогла удержаться. Это было так ново – разговорчивый Рон. Пока он не опомнился и не стал обычным собой, мне хотелось как можно больше из него вытянуть.

- Как ты думаешь, там правда призрак?

- Не знаю.

- А если там призрак, нам же нечего бояться его, да? Ты же хозяин замка, он же тебя должен слушаться…

Рон впервые посмотрел на меня с того момента, как взял за руку. Чёрные глаза его блеснули в полумраке.

- Рин, я не хозяин здесь. Винтерстоуны – не хозяева. Просто завоеватели.

Больше мне не хотелось расспрашивать. Не после того, каким мрачным тоном он это сказал.

Наконец, мы уткнулись в тупик. А я-то уж начала бояться, что этот тоннель бесконечный!

Там было пусто.

Просто-напросто никого. Никаких призраков или духов. Я была разочарована. И чего боялась эта глупая миссис Блэкни?

Рон, будто опомнившись, резко выпустил мою руку. Я спрятала её за спину и сомкнула в кулак. И чего он?..

- Хм… - он подошёл к самому углу и присел на корточки, что-то внимательно разглядывая. Я бросилась к нему и стала заглядывать через плечо.

- Что ты там нашёл?

- Уйди, Черепашка! Ты мне мешаешь.

Я надулась и отошла. Чуть-чуть. На четверть шажочка.

Наконец, увидела, что привлекло его внимание. В стене у самого пола был разлом. Глубокая трещина с осыпающимися краями, высотой примерно мне по пояс. Рон, не колеблясь, просунул в неё руку.

- Там нет прохода. Стена слишком толстая.Моё воображение тут же разыгралось.

- Может, это призрак пытался выбраться из стены? Или, наоборот, хотел проковырять себе путь туда, за стену? Или…

- Помолчи. Хватит трындеть. Я думаю.

Он наклонился и поднял что-то с земли.

Это была самая обыкновенная кирка.

Мы с Роном переглянулись.

- Так, Черпашка, пошли-ка на выход! И давай договоримся – никому ни слова о том, что мы видели. Зашли, обнаружили протухшую ветчину, немного вымокли в воде и повернули назад. Ты умеешь хранить секреты?

- Умею, - буркнула я. Мне всё ещё было обидно.

- Вот и умница, - ответил он невозмутимо и потрепал по голове, проходя мимо. Я опешила и засеменила следом.

Там, снаружи, уже раздавались взволнованные голоса. Проходя мимо одного из стеллажей, Рон быстрым движением засунул туда кирку и прикрыл вязанкой лука.

Так у нас с Роном появился общий секрет. Я надеялась, что может, из общего секрета появится и дружба, но он по-прежнему меня не замечал и вообще целыми днями просиживал у себя в комнате. Только иногда спускался к общим трапезам, но всегда старался побыстрее с них улизнуть. Как будто это было ему в тягость.

Меня невыносимо грызло любопытство, и однажды я отважилась прямо спросить у Эда, чем Рон занимается дни напролёт.

- Ронни? Да ерундой какой-то. Таскает наверх книги из библиотеки и читает.

Я очень удивилась. Нет, ну в свои семь лет я уже неплохо разбирала по слогам и любила слушать сказки, которые читала мне Джонси, но честно говоря не представляла, что может быть такого интересного в книгах, чтобы днями протирать заними штаны. Разве мало других дел? С Эдом мы часами бродили по саду, ловили насекомых, собирали гербарий, бегали наперегонки и вообще выдумывали себе тысячу разных занятий. Я не успевала удивляться чуду – лету, заблудившемуся посреди зимы в Замке ледяной розы.

Время текло незаметно. Тем утром папа объявил мне, что завтра мы уезжаем. Я уже открыла было рот, чтобы начать уговаривать остаться ещё хоть на чуть-чуть, как вдруг из распахнутого окна послышался стук копыт. К замку приближался всадник.

Раньше, чем отец успел меня одёрнуть и напомнить о приличиях, я вихрем умчалась вон из его комнаты. Я вообще предпочитала передвигаться по замку бегом. А что? Народу в нём всё равно почти не было, риск наткнуться на кого-то невелик… ну, кроме третьего этажа, конечно. А так как замок был огромным, это оказался самый удобный способ передвижения.

Я тихонько выскользнула в сад через боковой выход – как раз вовремя, чтобы увидеть всадника, подъезжающего к замку на великолепном белом скакуне.

Это был худощавый мужчина, почти старик на мой взгляд, с чопорным и высокомерным выражением лица. Светлые усы, аккуратная бородка, чёрный развевающийся плащ и алый камзол с гербом.

Золотое солнце, опускающееся в лазурные волны. На фоне солнечного диска – меч, пронзающий остров посреди моря.

Герб королевской семьи.

(2.3)

Всего пару мгновений раздумывала я над тем, что бы на моём месте сделала по-настоящему благовоспитанная барышня.

Потом побежала подслушивать.

Я прекрасно знала, где находятся окна кабинета лорда Винтерстоуна – на первом этаже правого крыла. Когда-то кабинет размещался на втором, в самом сердце замка, но после того, как этаж основательно вымерз, хозяин решил перебраться пониже. К моему вящему удобству.

Прокрасться вдоль чёрной шершавой стены и затаиться под окном так, чтобы кусты благоухающих «ледяных роз Винтерстоунов» полностью скрыли меня от глаз тех, кто вздумал бы прогуляться в этот час по лужайке, было делом техники.

- Как вы, должно быть, понимаете, это крайне важный разговор, лорд Винтерстоун, - надменный незнакомый голос мог принадлежать, разумеется, только гостю. – Поэтому будьте так любезны, прикройте плотнее окно.

- Конечно, конечно!

Ну вот. Хоть плачь.

И я почти было собралась это сделать, как по железной кованой раме, в ромбовидные ячейки которой были вставлены витражные стёкла с синими розами, пробежала едва заметная дрожь. С нижнего края рамы слетел бледный рой голубых искр… и окно приотворилось. Самую капельку, незаметно – но достаточно, чтобы звуки снова начали просачиваться наружу.

Если и обитал в этом замке какой-то призрак, он определённо был на моей стороне!

- Как, и королевский тоже?..

Изумление в голосе лорда Винтерстоуна. Непривычный тон – весь дрожит, как натянутая струна. Понять бы теперь, о чём речь.

- Да. Замок пурпурной розы окончательно увял.

- Но как же… ведь он самый большой и самый древний…

- Значит, не всё измеряется этим. Магия Замка ледяной розы по какой-то неизвестной причине оказалась наиболее живучей.

Молчание.

Я слушала, затаив дыхание, и боялась пошевелиться.

Наконец, снова заговорил хозяин.

- Итого потеряны уже шесть замков. Поправьте меня, друг мой, если я ошибусь в расчётах – вы знаете историю намного лучше моего. Замок золотой розы и Замок пепельной розы были разрушены нами до основания ещё в первые годы Завоевания. Замок стальной розы сопротивлялся дольше всех – но и увял самым первым из тех, что мы забрали у них. Хм… дальше последовательность увядания не напомните мне?

- Четыре оставшиеся замка стали резиденциями самых могучих родов Королевства, которое мы основали на Ледяных островах после победы. Их получили в награду за пролитую на войне кровь и верную службу наиболее приближённые к королю лорды. Не мне напоминать вам, какие – ваш доблестный предок был одним из них. Вы просили о последовательности. Итак, более трехсот лет остатки древней магии сохранялись в стенах замков, после чего процесс распада ускорился и пошёл в следующем порядке: Замок серебряной розы, Замок медной розы, Замок пурпурной розы. Ваш – последний ещё держится.

- Я смотрю на карту и не могу понять, от чего зависит увядание – ни близость к морю, ни климат вроде бы ни при чём… Интенсивность эксплуатации, может быть? В нашем живёт совсем мало народу.

- Не уверен. Замок медной розы стоял пустым около двух десятилетий, но и его не минула та же участь, что и другие.

- Ну тогда у меня, пожалуй, закончились версии. Однако же – ваше известие о том, что и Замок пурпурной розы пал, повергло меня в шок, не скрою! Я всегда был убеждён, что именно он простоит дольше всех. Всё-таки королевская резиденция… Его Величество…

- Его Величество серьёзно болен.

Снова молчание.

- Друг мой, одна новость ужаснее другой! Что говорят лейб-медики?

- А что они могут сказать? Как всегда, одно и то же – «медицина – это не точная наука». Может быть, ему остались месяцы, а может и годы. Хьюго VII Стратагенет не из тех, кто легко сдаётся. Одно могу сказать определённо – окончательное увядание Замка пурпурной розы здесь оказалось очень и очень некстати. Многие при дворе склонны были увидеть в этом дурное предзнаменование.

- Хм. Будет большой бестактностью с моей стороны просить вас описать, как это было? Сами понимаете, я должен понимать, к чему готовиться.

- Разумеется! Я на вашем месте тоже хотел бы знать. Итак… сначала замок перестал меняться. Около пятидесяти лет назад мы зафиксировали последние изменения в высоте потолков пятого этажа, с тех пор камень стал полностью неподвижен. Затем угасло внутреннее тепло, генерируемое замком…

- Как давно?.. ох, простите, я, кажется, перебил вас. Дело в том, что мы уже имеем эти симптомы.

- Охотно извиняю и понимаю ваше волнение! Видите ли, процесс был крайне быстротечным. Всего за три года произошло полное вымерзание – сверху донизу. Вот уже год как замок отапливался искусственно, дровами.

- Я не знал.

- Это тщательно скрывалось. Но недавно началось то, что скрывать уже было невозможно – постепенное обрушение. Это… Это было ужасно. Подобно истлеванию человеческого тела. Беспощадное и неотвратимое. Королевскую семью пришлось спешно перевозить в летнюю резиденцию. Замок полностью рассыпался в пыль за каких-то пару недель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В кабинете воцарилось потрясённое молчание.

Я изо всех сил прижимала ладони к губам, чтобы не издать ни звука. С трудом удержалась, чтобы не всхлипнуть. Очень громко и очень жалобно.

С дрожью ждала продолжения. Ведь должно же быть хоть какое-то лекарство? Хоть что-нибудь?..

- Мой дорогой сэр Сильверстоун, не поймите меня неправильно… Но цель вашего визита – только лишь в том, чтобы предупредить меня о том, какая судьба ожидает Замок ледяной розы?

- Хм. Я всё ждал, когда вы спросите. Нет – разумеется, я не стал бы лично загонять коня и мчаться в такую даль только лишь для этого. Достаточно было бы написать письмо. Думаю, не стоит упоминать, что всё, что я сейчас скажу, должно остаться строго между нами?

- Вы обижаете меня, друг мой!

- Что ж. Вы должны знать, Джордж, что наиболее вероятным претендентом на престол считается вовсе не старший сын короля, который в случае воцарения примет имя Хьюго VIII. Весьма болезненный юноша, подверженный частым простудам и, вынужден признать, довольно посредственного ума. А сын Его Величества от следующей жены, Генрих, своим честолюбием и… эм-м-м… экспрессивными выходками приковывающий внимание всего двора.

- К сожалению, я давно отошёл от дел и не слежу за сплетнями. А может, и к счастью. С тех пор, как появились первые признаки увядания, я боюсь надолго оставлять Замок ледяной розы. Чувствую… Чувствую, знаете ли, ответственность перед предками за его судьбу.

- Это похвально. Тогда вы тем более оцените мой порыв. Ходят слухи… Всего только слухи, что падение Замка пурпурной розы Генри посчитал знаком. Звезда старого короля закатилась, звезда нового должна взойти. И символом этого…

- Нет! Вы же не хотите сказать мне, что…

- Именно это я и хочу сказать. Кое-кто шепнул мне по секрету… не безвозмездно, конечно же… что будущий король Генрих I, если таковой вдруг случится на нашу голову, очень хотел бы также заиметь в качестве резиденции Замок розы. Как символ верности заветам древних королей, символ наших прошлых побед. Всё-таки, легенды о Великом Завоевании всё ещё живы в народе – они есть то, что сковывает нас всех в единую нацию. И как вы понимаете, выбор замков у него не очень велик.

Раздался стук – как будто лорд Винтерстоун нервно барабанил пальцами по какой-то поверхности.

- У вас есть, полагаю, совет – как мне стоит поступить?

- Конечно же. За тем и приехал. Я думаю, дружище, хватит уже вам отсиживаться в тени. Пора вновь заявить права на Замок ледяной розы, напомнить, кому на самом деле он принадлежит и будет принадлежать ещё многие поколения – если вы, конечно, заботитесь о судьбе своих сыновей.

- Разумеется! Рон и Эдди – самое дорогое, что у меня есть. Дороже замка. Но, боюсь, если наша семья потеряет его – их участь тоже будет незавидной.

- В таком случае, может быть, стоит вспомнить о некоторых древних обрядах? – голос гостя стал совсем тихим и приобрёл вкрадчивые нотки.

- Нет… Неужели вы говорите о…

- Стоп. Не произносите вслух. Вы поняли, о чём я.

- Но это же практически преступление! Не зря он не проводился… Пожалуй, уже сотню лет!

- Тем лучше. Истинная суть происходящего позабылась. Люди легче запоминают внешнюю мишуру. Вот и дайте им эту красочную обёртку! А содержание пускай послужит нашим целям. Кто знает – вдруг обряд поможет вам хоть ненадолго остановить увядание.

- Почему же сам король не воспользовался этим способом?

- Его Величество слишком суеверен. Всё, что вязано с магией эллери, вызывает в нём священный трепет. Я пытался пару раз завести этот разговор, но он и слушать не пожелал.

Шаги по комнате – взволнованные, торопливые. Из одного угла в другой. И снова, и снова. Наконец, остановились.

- Ну, хорошо. Последний вопрос – чем я буду обязан лично вам?..

- Совершенно ничем. Это и в моих интересах тоже. Я совершенно не желаю, чтобы наглый юнец Генри обошёл в престолонаследии сына моей покойной сестры. Так что готов предоставить вам любую посильную помощь.

- В таком случае, я согласен и с благодарностью принимаю ваш совет и поддержку. Для начала… Пожалуй, мне понадобятся курьеры. Несколько десятков минимум. У меня в замке давно нет столько слуг.

- Могу заверить – курьеры у вас будут! Ну что ж – а теперь мне пора, друг мой, пока моё отсутствие не заметили при дворе. Позвольте пожать вашу руку! От всей души желаю вам удачи – ибо ведает Небо, смутные времена ожидают Королевство, если последний Замок розы падёт.

(2.4)

В кабинете воцарилась тишина. И хозяин, и гость покинули его, а я всё сидела и сидела под окном, переваривая то, что услышала.

И, наверное, я слишком сильно прислушивалась всё это время к тому, что происходит внутри замка – так, что совершенно позабыла следить за тем, что делается снаружи.

Поэтому и прозевала момент, когда тихое посвистывание и вжиканье садовых ножниц стали раздаваться уже чуть ли не над самым моим ухом.

- Мисс Кэти?..

Я вздрогнула и подняла голову. Уж не знаю, кто из нас двоих больше удивился – я или дворецкий мистер Торнвуд, увидевший в кустах роз маленькую зарёванную гостью в перепачканном платье. Вид у меня, наверное, был как у нашкодившего котёнка.

Широкое лицо в обрамлении густых седых бакенбардов, прозрачные, почти белые глаза, рабочая одежда, на которую он сменил парадную ливрею Винтерстоунов… Кажется, я сейчас получила ещё одно подтверждение того, что в таком огромном замке и впрямь было слишком мало слуг.

Я поспешно выбралась из кустов, как могла привела платье в порядок.

Торнвуд не стал спрашивать, что я здесь делаю. Просто красноречиво посмотрел на окно, а потом на меня. Я потупилась. Он спрятал садовые ножницы в карман фартука и неожиданно по-доброму мне улыбнулся.

- Пойдёмте, мисс – провожу вас до главного входа, чтобы вы снова не заблудились.

Я кивнула и послушно двинулась следом. Но всё-таки, видимо, ещё не все слёзы я выплакала, потому что они снова навернулись на глаза.

- Мистер Торнвуд, а правда, что замок… что он…

Мой провожатый остановился и задумался на мгновение, почёсывая подбородок.

- А давайте-ка я кое-что вам покажу, маленькая мисс! Следуйте за мной.

Он круто повернул и пошёл совсем в другую сторону – по маленькой тропинке, которая вела за угол, к тыльной стороне замка. Там редко кто бывал, да и сама я забредала туда нечасто. Неудивительно, что у Торнвуда не доходили руки как следует всё здесь прибрать, тем более, что помощников у него, судя по всему, не имелось. Густые заросли рододендрона и дикой сливы буйно разрослись, они обступали тропинку со всех сторон, бросая на неё прохладные тени.

Наконец, Торнвуд остановился и указал куда-то в сторону чёрной громады замка, которая высилась прямо надо мной и заслоняла небо.

- Посмотрите сами. Там, у основания стены.

Он услужливо раздвинул передо мной спутанные ветви кустарника. Я заглянула в получившееся окошко… и немедленно обернулась на Торнвуда, чтобы получить подтверждение того, что увиденное мне не снится.

Торнвуд утвердительно кивнул.

- Вот видите, мисс – я бы на вашем месте не торопился лить слёзы по замку. Думаю, он ещё всех удивит.

У самой стены, прямо в густой траве, посреди сорняков нежные, робкие ростки пробивались из-под земли. Изящные веточки в опушении тонких колючек. Белые бутоны с голубоватыми прожилками.

- Многие поколения Торнвудов служили этому месту, мисс. Наша семья жила здесь задолго до того, как первый корабль Винтерстоунов пристал к берегам Ледяных островов. Я видел замок разным – застывшим, печальным, будто погружённым в размышления, скованным оцепенением, пытающимся сбросить эти оковы, полным ожидания, тревоги, грусти… Я впервые вижу его полным надежд.

Когда Торнвуд выполнил своё обещание и подвёл меня к главному входу в замок, по высоким ступеням как раз сбегал Эд. Раскрасневшийся, со сверкающими глазами.

- О, Торнвуд! Я слышал чудесные новости! Думаю, отец скоро объявит всем, а пока, пожалуй, останусь единственным обладателем секрета. Кэт? Прости, не заметил тебя сразу. Откуда такая чумазая? А впрочем, ты всегда остаёшься невероятной милашкой.

- Гуляла по саду, - я расцвела от комплимента. То, что показал Торнвуд, немного вернуло меня к жизни и успокоило. Да я и не умела слишком долго унывать. – А ты куда так торопишься?

- Да вот хочу немного размяться. Эй, Торнвуд – ты очень кстати! Потренируем тот вчерашний финт? Кэти, а не хочешь пойти с нами, посмотреть, как я машу мечом?

Эдди явно рисовался, но мне льстило его внимание, и я, конечно же, согласилась.

Вот это, я понимаю, занятие для будущего лорда – а не сидеть целый день за пыльными книгами!

Уже битый час я наблюдала, как Эд и мистер Торнвуд гремят тренировочными мечами и кружат друг напротив друга по вытоптанной и усыпанной песком площадке возле конюшен, и зрелище это мне очень и очень нравилось. Я даже не ожидала, что старик окажется столь проворен – сколько же умений ему удаётся совмещать?

Но вообще-то, честно говоря, я бы не отказалась увидеть поединок Эдди с задавалой Роном. Кое-кому явно бы не помешало, чтобы его как следует вываляли в песке. Чтоб умерить чуток самомнение.

Я вертелась, вертелась на деревянной скамейке, и наконец не выдержала:

- А давайте Рональда позовём? Чего он весь день за книжками. Пусть тоже немножко поучится!

- Немножко? – усмехнулся в седые усы Торнвуд. – Юный господин, а давайте расскажем мисс Кэти, откуда у вас тот шрам над бровью. И на запястье, и…

- Хватит уже! – Эд покраснел и в его красивых голубых глазах промелькнула самая настоящая злость. – Его всё равно нет дома. Спозаранку седлал коня и умчался куда-то. До сих пор так и не явился.

Мне неожиданно как-то стало скучно следить за поединком. Я очень быстро попросилась обратно в замок.

Эд вызвался меня проводить, а Торнвуд учтиво раскланялся и вернулся к прерванным делам.

Эдди вёл меня по тропинке, и я удивилась, какое у него раздражённое выражение лица. Пожалуй, таким я его ещё не видела. В этот момент он даже в кои то веки стал похож на брата.

- Кэт, ты бы поменьше водилась со старым занудой Торнвудом и выслушивала его бредни.

- Это почему ещё? – насупилась я. Терпеть не могу, когда меня отчитывают таким тоном.

- И он, и его жёнушка – из тех семей, что жили в этих краях ещё до Великого Завоевания. Ты понимаешь, к чему я клоню?

- Нет. Объясни.

- Не секрет, что люди тогда охотно водились с этими мерзкими эллери. Может, из-за этого все они немного «того»…

- С кем? – я моментально навострила уши, припомнив, что загадочное слово «эллери» произнёс и утренний гость в разговоре.

- Ну ты даёшь, Кэт! Неужели Джоунси тебе в детстве не рассказывала страшных сказок о чудовищах? А как же «Легенды эпохи Завоевания»? Да эта книжка есть в каждом доме!

Я смутилась.

- Н-нет, не рассказывала…

- Странно. Тогда поверь мне на слово – держись от Торнвуда и его жены подальше. А не то заморочат твою хорошенькую головку какой-нибудь ерундой. Не знаю, почему отец до сих пор их тут держит. Из жалости, наверное.

Жена мистера Торнвуда – старшая кухарка замка, миссис Торнвуд, была полной, степенной и очень доброй женщиной, к которой всегда можно было прибежать и выпросить чего-нибудь вкусненького, не дожидаясь ужина. Мне вдруг стало за них обидно.

- Я сама разберусь, с кем мне дружить, Эдди. Я уже не маленькая девочка!

Он бросил на меня скептический раздражённый взгляд, но промолчал. Да что ж с ними так всё сложно-то всегда, с этими Винтерстоунами!

Наступил вечер, за окнами темнело, а Рон так и не появлялся. Я знала это абсолютно точно, потому что… ну, потому что сидела и битый час прислушивалась к звукам в коридоре. Даже на ужин не пошла – сказала, спать хочу. Я помнила, что Рон частенько прогуливает общие трапезы, и не хотела пропустить момент, когда он вернётся. Любопытство грызло меня невыносимо. Тем более, что это была последняя ночь в Замке ледяной розы – наутро мы с отцом уезжали, и никакие мои просьбы не помогли уговорить задержаться ещё хоть на денёчек.

А с этого дубины ещё станется даже не выйти со мной попрощаться!

Наконец, моё терпение было вознаграждено. Кажется, в замке уже все потихоньку ложились спать, когда в коридоре раздались знакомые шаги, а после возня у соседней двери.

И всё-таки, я слегка замешкалась, впрыгивая в туфли, потому что вылетела в коридор, когда эта самая дверь уже готова была захлопнуться.

- Рон, стой! – зашипела я. Ни за что на свете я не могла допустить, чтобы добыча, которую я так долго караулила, улизнула из-под самого моего носа.

Страдальческий вздох, и дверь снова приоткрывается. Ненамного.

- Чего тебе, Черепашка?

- Разговор есть!

- Потом! Я устал.

- Потом я уеду!

- Что, завтра уже? Я и забыл.

Мне показалось, или за дверью пробормотали что-то вроде «наконец-то»?

- Так выйдешь или нет?

- Рин, ты меня утомляешь. Что такого срочного посреди ночи?

Я вдруг смутилась. Ну что я правда прицепилась к нему как репей и выспрашиваю… Но любопытство было сильнее.

- Расскажешь, куда ездил?

Кажется, это был неправильный вопрос.

- А на шее тебя не покатать? Спокойной ночи, Черепашка!

Тогда я решилась и вытащила туза из рукава.

- Меняю дашь на дашь! Или ты не хочешь узнать, зачем сюда утром приезжал всадник с королевским гербом?

Кажется, я смогла-таки его удивить. Уже закрывшаяся было дверь отворилась, и я увидела уставшее и перепачканное в дорожной пыли лицо Рона. Против обыкновения, его волосы не были прилизаны и приглажены, а торчали из хвоста в полном беспорядке. Он смерил меня внимательным взглядом с головы до ног. Я упрямо выдержала этот взгляд, вздёрнув подбородок.

- Ну заходи, - буркнул Рон. Посторонился и пропустил меня в комнату.

‍​‌‌​​‌‌‌(2.5)

Я даже не ожидала от него такого великодушия. Когда перешагивала порог, увлечённо вертя головой по сторонам, возникло такое чувство, как будто меня запустили в лавку со сладостями и разрешили брать всё, что душе угодно. Рон увидел мою сияющую физиономию и поморщился.

Это была идеально чистая и аккуратная комната. Мне в моей такой порядок даже не снился, если честно.

Чёрные каменные стены и светильники в виде ледяных роз были как везде в замке. Зато на полу лежал бежевый пушистый ковёр с длинным ворсом – я едва удержалась, чтобы не скинуть домашние туфли и не пройтись по нему босиком. Словно по линеечке застеленная коричневым покрывалом широкая кровать с деревянными спинками, напротив – платяной шкаф из ореха с графскими вензелями на дверцах. У высокого окна – письменный стол. А на нём – книги, книги, книги… много книг. Ровненькими такими стопочками, ни листочка не выбивается. В изящной плетёной корзинке – пергаментные свитки. Чернильница и письменный прибор.

И разумеется, нигде ни пятнышка. Я сокрушённо вздохнула.

Пахло тут тоже как-то по-особому. Старой бумагой, терпкими травами, а ещё чем-то… сладким?

Я подозрительно принюхалась… и увидела, что из-под кровати высовывается лукошко, застеленное красно-белой клетчатой салфеткой.

Пирожки миссис Торнвуд!! Я частенько наведывалась к ней за такими.

Ого! Неужели у нашего чопорного лорда Винтерстоуна обнаружилось-таки слабое место?

Рон проследил за моим взглядом и раньше, чем я открыла рот, чтобы высказаться на эту тему, задвинул лукошко ногой подальше. Вид у него при этом был донельзя рассерженный. Кажется, ему было неприятно, что я узнала его маленький секрет, и я воодушевилась.

- Ну что, раз уж мы теперь дружим, не расскажешь, где пропадал весь день? – весело начала я, прохаживаясь по комнате с довольным видом.

- Ты первая, - буркнул он и плюхнулся на кровать, сбрасывая ботинки. Аккуратно отставил их подальше от ковра. Он не стал оспаривать моё смелое утверждение, что мы теперь дружим, и мне вдруг стало очень хорошо.

Рон растянулся на кровати, зевая, а я в который раз удивилась, какой же он длинный. И ведь ему всего четырнадцать, растёт же ещё! Что дальше будет – потолок станет головой подпирать? Потом он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку – наверное, устал, бедный… Мне стало ещё любопытнее, где же он шатался весь день. Но прежде я должна была прояснить одну вещь.

- Хм… а вдруг я тебе как дурочка всё расскажу, а ты меня надуешь и не станешь потом?..

Он приподнял голову с подушки и зыркнул на меня с раздражением.

- Черепашка, я тебя когда-нибудь обманывал?

Это правда. Рон всегда говорил мне только правду. Даже если мне было не очень приятно её слышать.

Я успокоилась и начала рассказывать по порядку, шагая туда-сюда по комнате и бурно жестикулируя. Рон перевернулся на бок, подпёр голову рукой и слушал очень и очень внимательно. Я была уверена, что он запомнил мой рассказ слово в слово.

- …вот так и сказал. Слушай, а что это за обряд? О чём он говорил? Уж ты-то должен знать!

- Должен. Только представь себе, не знаю. Но непременно выясню. Что ещё?

- Это всё! Потом они ушли. Теперь твоя очередь!

И я нетерпеливо подошла ближе, села на краешек постели. Рон подвинулся, уступая мне место. Он задумчиво хмурился.

Тут из-под кровати до меня донёсся умопомрачительный аромат пирожков с вишней. Вот почему они вчера так быстро закончились… Я вдруг вспомнила, что так и не поела, потому что весь вечер кое-кого караулила. Поёрзала и бросила голодный взгляд вниз.

Рон страдальчески вздохнул и возвёл очи к потолку.

- Доставай уже, Черепашка, хватит скромничать! Я и так понял, что ты меня сегодня оставишь без ужина.

- А надо было раньше возвращаться, - парировала я и показала ему язык, ловко выуживая корзинку из-под кровати. Всё-таки совести мне хватило не съедать всё одной, и я поставила её на середину. Вгрызлась от души в первый пирожок, едва сдерживаясь, чтобы не заурчать, как довольная кошка, и приготовилась слушать.

- Учти, рассказывать буду быстро, а не то в корзинке ничего не останется.

Я принялась расправляться с пирожком с удвоенным рвением, плотоядно поглядывая на остальные. Рон перехватил мой взгляд и поскорее принялся за рассказ.

- В общем, Черепашка, мне всё не давало покоя, что же там увидела миссис Блэкни, в том подвале. И я решил наведаться в Верхние Жуки.

- Куда?! – я чуть не поперхнулась пирожком. Воспользовавшись моим замешательством, Рон выхватил у меня из рук остаток и отправил себе в рот. Ну да, ему-то на один укус… Я поскорее сграбастала следующий.

- Верхние Жуки – это деревня в десятке миль от Замка ледяной розы. Она входит в наши владения. Там мы нанимаем большую часть прислуги – горничных, конюхов и прочих. Правда, как ты поняла уже, текучка довольно большая. Деревенские слишком суеверны и побаиваются замка. По сути, только Торнвуды остаются с нами, что бы ни случилось - даже не представляю это место без них. Особенно без пирожков миссис Торнвуд.И он жадно вытащил из корзинки предпоследний. Последний великодушно протянул мне.

- Миссис Блэкни была оттуда?

- Ага. Я разыскал её дом и учинил допрос. Сначала она долго запиралась и несла какую-то чушь – что не хочет вспоминать тот ужасный день, что он до сих пор снится ей в кошмарах и тому подобное… В общем, пришлось припереть её к стенке и поговорить построже.

Да уж. Я представляла, каково пришлось бедняжке. Я Рона не особо боялась – и то, когда он делал грозный вид, хмурился и начинал сверкать глазами, мне становилось не по себе. И это я ещё сильно подозревала, что за меня он никогда не принимался всерьёз.

- В конце концов, она раскололась, когда я показал ей кирку. Специально захватил с собой, привязав к седлу.

- И что? – от волнения я даже подалась немного вперёд.

А Рон, как нарочно, выдерживал паузу, распаляя моё нетерпение.

- Ну!! – мне уже хотелось его поколотить.

- Это миссис Блэкни проковыряла ту дыру в стене. Кирка была её, как я и предполагал.

- Да ты что! – я чуть не подскочила. – Зачем?!

- Ты не поверишь – она решила позаимствовать частичку магии замка, чтобы сэкономить на отоплении у себя дома, в Верхних Жуках. Это у нас тут вечная благодать – а стоит шагнуть за пределы замковых земель, и зимы такие суровые, что скотина в хлеву мёрзнет. Я думал, околею, пока доберусь домой – конь шёл по колено в снегу и сбился с пути… Ну, в общем, миссис Блэкни посчитала, что если отковыряет немного чёрного камня себе, никто и не заметит. Так и сказала – замок же такой громадный, вам жалко, что ли… Эта светлая идея пришла ей в голову, когда она наутро собралась в кладовую за припасами и обнаружила горячую стену. Решила, что уж в таком-то укромном месте отсутствие пары камней точно не бросится в глаза.

- Ничего себе! Так она что, всё наврала про призрак?

- Не совсем. Вот тут начинается самое интересное. По словам миссис Блэкни, камень оказался достаточно податливым, чтобы она с лёгкостью отколола киркой несколько увесистых кусков. Но потом вдруг из стены ударил сноп яркого синего света и раздался такой странный звук, от которого у неё заложило уши и затряслись руки.

- Рон, я тоже слышала этот звук! Я побежала на него и как раз столкнулась с тобой у входа.

- Так и я его слышал – что, ты думаешь, я там делал? Не за ветчиной же пришёл…

- Кто тебя знает, - хмыкнула я, бросив красноречивый взгляд на пустую корзинку.

- Отстань, Черепашка! Мы о серьёзных вещах говорим, между прочим. По словам миссис Блэкни, после этого у неё началась сильнейшая головная боль… и она увидела в темноте коридора кое-что страшное. Вот тут я уже с трудом смог вытянуть из неё хоть что-то связное. Говорит, появились чудища, которые её чуть не съели. Какие, сколько, как выглядели – она так и не смогла мне толком объяснить. Но губы у неё тряслись при этом и зубы стучали. Она не притворялась.

Мы замолчали и некоторое время сидели так.

- Рон, слушай… а кто эти самые таинственные эллери, про которых говорил гость? И Эд сегодня тоже упоминал…

- Ты правда думаешь, что ожили страшилки из детских сказок? Не смеши меня, Черепашка! Тебе же не три годика уже… Хотя ненамного больше, и правда.

- Да не слышала я таких сказок! Думала, хоть ты расскажешь, - смущённо пробормотала я, чувствуя себя прям какой-то невежей.

Рон аж сел.

- Что, правда, что ли? Рин, ты меня поражаешь. Ты не читала «Легенды эпохи Завоевания»?

Я покачала головой.

Он вскочил с кровати и подошёл к письменному столу. Достал с самого низа стопки маленькую потрёпанную книжонку в серой картонной обложке и бросил мне.

Я поймала на лету и посмотрела на заголовок.

- Ле...генды… эпо… эпохи… А, я поняла – «Легенды эпохи Завоевания», да? – догадалась я.

По тому, как вытянулось лицо Рона, я поняла, что кажется, снова провалилась. И что в мой личный список «Что делать, чтобы не опозориться перед Роном» пора вписывать ещё один пункт – «Научиться как следует читать».

- Так, Черепашка, я, конечно, так и быть промолчу… Но забирай-ка ты это себе. И… хм… Почитай, что ли. Такими темпами тебе до следующей зимы как раз хватит.

Я прижала книжку к груди.

- Что, правда можно?! А тебе не влетит?

- У нас таких штук десять в библиотеке. Их вообще-то давным-давно огромными тиражами переписывает Королевский книжный двор и рассылает по дворянским семьям. Да и в народе они пользуются бешеной популярностью. Понятия не имею, как эти сказки тебя обошли. Хотя, скорее, это ты их обошла. Я бы даже сказал – прошла мимо.

- Спасибо…

Мне и правда было очень приятно. Это был мой первый настоящий подарок… от друга.Как я и предполагала, на завтрак Рон не явился. Дрыхнет небось после вчерашних мытарств.

Сразу после трапезы лорд Винтерстоун неожиданно собрал всех на лужайке перед домом – даже немногочисленных слуг. Не было только этого сони.

- Друзья мои! Я торжественно объявляю, что с грядущей зимы Винтерстоуны возрождают древнюю традицию – отмечать самые длинные ночи в году и самые трескучие морозы ярким, красочным балом! Мы снова устроим Праздник ледяной розы, и пусть в замок съедутся представители знатнейших семей королевства, чтобы разогнать зимнюю хандру и как следует повеселиться на этом островке лета! Разумеется, мой дорогой Лоуэлл, ты со своей очаровательной дочерью тоже приглашён. Уже скоро курьеры развезут приглашения по самым отдалённым поместьям Королевства, твоё же я вручу немедленно. Торнвуд!

Лорд хлопнул в ладоши, и дворецкий втащил на лужайку здоровенную корзину. В ней были засушенные розы. «Ледяные розы Винтерстоунов».

Моё сердце билось так, что пришлось приложить руки к груди, чтобы хоть немного унять его. «Люди легче запоминают внешнюю мишуру. Вот и дайте им эту красочную обёртку! А содержание пускай послужит нашим целям».

Хозяин замка вытащил из корзины одну из роз и торжественно подал её отцу.

- Итак, не забудь, мой друг – на будущую зиму я снова жду тебя в Замке ледяной розы!

Рон так и не пришёл меня проводить. Но когда я садилась в экипаж, выслушивая учтивые пожелания доброго пути от Эдди, бросила взгляд вверх и увидела тёмный силуэт в окне третьего этажа.

А среди моих платьев, заботливо уложенных в саквояж, были надёжно спрятаны «Легенды эпохи Завоевания».

Третья зима в Замке ледяной розы (3.1)

На этот раз в пути нас застигла метель. Крупные снежные хлопья всё падали и падали с потемневшего небосвода, липли к стёклам экипажа, забивали морды лошадям, вязкими сугробами бросались под копыта и путали дороги. Как будто сама природа не хотела, чтобы этой зимой мы попали в Замок ледяной розы.

Несколько раз отец готов был повернуть назад. А я всё смотрела в окно, в мятущуюся снежную круговерть, сцепив пальцы до побелевших костяшек, и молилась про себя, чтобы этого не произошло.

От нечего делать снова и снова прокручивала в голове строки из «Легенд эпохи Завоевания». За прошедший год я прочитала маленькую книжку столько раз, что могла без запинки ответить, на какой странице какой текст. Неожиданно она стала для меня дверью в увлекательный мир чтения. Книг у отца было не то чтобы много, но я таскала то одну, то другую и часами водила пальцем по строчкам, вскипала и нервничала, если ничего не получалось или было не понятно, но не сдавалась. Мне отчаянно хотелось доказать. Мне хотелось увидеть одобрение в насмешливых чёрных глазах.

Хотя не могу сказать, что «Легенды» так уж мне понравились. Они были какие-то… жутковатые. Я даже порадовалась, что впервые прочла их не маленькой впечатлительной девочкой, а взрослой и солидной барышней восьми лет от роду.

Начиналась книга пространным и многословным вступлением.

«Наши почтенные предки счастливо и в полном благоденствии жили под десницей короля Отто IV на цветущем Материке, восхваляя милосердие и добронравие венценосца, когда в одну из самых холодных и самых лютых зим впервые пришли Они.

Мерзкие эллери – ужас, посланный Небом за наши грехи. На кораблях с чёрными парусами монстры переплыли пролив и окровавленными клыками стали терзать наши земли. Стон и плач прокатился по селениям, что как одинокие огни постепенно гасли и погружались во тьму отчаяния.

Отвратительными когтями терзали они плоть своих жертв, а синими как сапфиры глазами похищали души. Уводили маленьких детей на хищные чёрные корабли, и родители никогда больше не видели своих чад.

Земли наши тогда едва только оправились после кровавой гражданской войны, были слабы и разрозненны. Они не смогли дать достойного отпора врагу.

И тогда Отто V Завоеватель осчастливил Королевство своим появлением на свет. Крепкой рукой собрал он земли воедино, будто в железный кулак, поднял народ на восстание, построил могучий флот и переплыл пролив, достигнув первым за всю историю Ледяных Островов.

Один за другим пали твердыни проклятых эллери. Измученные пленники, не скрывая слёз, встречали освободителей.

Так основано было Королевство Ледяных Островов. Так увенчалось успехом Великое Завоевание.

Страшную клятву дал наш король – клятву на крови. Что никогда больше нога чудовища не осквернит его земель. Что истреблены они будут все до последнего.

В память о дне, когда убит был последний монстр, учредили великий Праздник, призванный напоминать наследникам о том ужасе, от которого избавил их достославный король.

Пусть же вечно живёт память о его великих подвигах!

Пусть же вечно благоденствует Королевство Ледяных Островов под десницей могучей и благородной династии Стратагенетов!..»

Я так глубоко погрузилась в воспоминания, переворачивая мысленно ветхие страницы с обтрёпанными углами, что едва не упала с сидения, когда экипаж резко дёрнулся и лошади припустили вперёд.

Просто-напросто они завидели впереди свежую траву.

Я вышла из экипажа и застыла, поражённая до глубины души. Вертела головой из стороны в сторону и просто не верила глазам.

Нет, я знала, конечно, что грядёт бал. Нет, не так – Бал с большой буквы. Тот самый Праздник, о котором упоминали ещё «Легенды». И как бы это подразумевало приглашение гостей. Большого количества гостей.

Но всё-таки… Всё-таки я оказалась к этому отчаянно не готова.

К тому, что на лужайках, где я бродила в детстве, будут устраивать пикники разряженные парочки. Что по дорожкам, где носилась как ветер, станут степенно прогуливаться дамы в пышных платьях, кружевными зонтиками прикрывая от солнца головы с изящно завитыми причёсками. А лакеи в чёрных с серебром ливреях сновать туда-сюда в толпе, предлагая гостям бокалы шампанского. Почему-то сильнее всего поразило, сколько было лакеев. Их одних было больше, чем я видела народу в замке за все предыдущие годы.

И над всем этим, печально и будто с укором взирая на шумное легкомысленное веселье у своих ног, возвышался мой Замок ледяной розы.

Я невольно вцепилась в отца, положила ладонь на сгиб его локтя и нервно сглотнула. Хоть бы одно знакомое лицо увидеть!

От радости захотелось плакать, когда к нам, немного растерянным и сбитым с толку, подошёл запыхавшийся Торнвуд.

- Мистер Лоуэлл! Мисс Кэти! Какое счастье снова приветствовать вас в замке! Вы припозднились, все гости давно в сборе. Хозяин уже думал высылать кого-нибудь навстречу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌- Попали в снежные заносы. Едва смогли проехать, - пояснил отец, доставая платок и промокая лоб. Здесь было очень жарко, а мы по-прежнему оставались в плотной дорожной одежде.

- Позвольте, я лично провожу вас в ваши покои! – Торнвуд был нам искренне рад, я это сразу почувствовала и немного успокоилась.

Неподалёку какая-то девушка в белом платье взвизгнула и отдёрнула руку от кустов «ледяных роз Винтерстоунов». Её матушка тут же принялась её строго отчитывать. Крохотная лохматая псинка нарезала круги рядом с ними и оглашала округу громким лаем.

Торнвуд, провожавший нас к главному входу, сокрушённо покачал головой украдкой. Потом натолкнулся на мой понимающий взгляд, и мы улыбнулись друг другу как два заговорщика. Нам обоим не нравилось бедствие, которое обрушилось на наш любимый замок.

По случаю приезда последних гостей лорд Винтерстоун намеревался в тот же вечер объявить об открытии сезона Праздника ледяной розы.

Танцы должны были начаться в огромном зале на втором этаже. Я никогда там не бывала – прежде зал был заперт, как и весь этаж, который, как мне помнилось, основательно промерзал. Но с прошлой зимы, как рассказал мне Торнвуд, дело потихоньку пошло на лад и там снова можно было находиться без угрозы подхватить простуду.

Я стояла перед высокими чёрными дверями, украшенными привычным узором из вьющихся плетей серебристых роз, и в волнении цеплялась за отца, как за свой личный островок спокойствия. На мне было новенькое нежно-голубое платье с высокой талией и красивым бантом на спине – единственное нарядное, на которое у нас хватило денег. Это была одна из причин, по которой в этот раз мама отпустила нас с отцом только на неделю. Сказала, что в таком приличном обществе нельзя ударить в грязь лицом, так что лучше пробыть меньше, но не произвести впечатление бедных родственников. Из этой недели два дня мы уже потратили лишних, барахтаясь в снегу. Мне оставалось только пять.

Непослушные кудри кое-как удалось причесать и призвать к порядку, завязав аккуратные хвосты. С этим я худо-бедно справилась сама – Джонси в последнее время совсем расхворалась, и я убедила ее остаться дома. Заверила, что ей ни в коем случае не будет стыдно за моё воспитание.

Лакеи услужливо распахнули двери, и звуки скрипки обрушились на мою голову вместе с ароматами духов и "ледяных роз Винтерстоунов", огромные корзины которых стояли по обе стороны от входа.

Я чуть не ослепла от блеска и великолепия этого зала. Стены в нём оказались белыми, как лепестки роз. Я впервые видела такое в замке, который всегда встречал меня привычным чёрным камнем. И зеркала, зеркала, зеркала – много зеркал! С потолка свисали люстры в виде пышных матово-стеклянных букетов. Как и настенные светильники в остальных покоях замка, они светились сами по себе. Никаких свечей или чего-то подобного в них не использовалось - это была магия самого замка. И сегодня она струилась мощно и ровно, заливая потоками мягкого белого света кружащиеся в танце пары.

Вдруг меня осенило, что с момент приезда я не видела ещё никого из братьев Винтерстоунов.

Будто в ответ на мои мысли из толпы вынырнул и почти подбежал к нам взбудораженный и ослепительно улыбающийся Эд. Серебристый сюртук сидел на нём великолепно. Он почти не изменился с прошлой зимы, всё так же очаровывал одним своим присутствием.

Поклонился отцу, наспех осведомился о здоровье матушки и немедленно меня увёл.

Нашёл единственное незанятое место на крохотном диванчике в стороне от танцующих, притащил вазочку с фруктами и всучил мне в руки. Сам уселся рядом, обмахиваясь платком.

- Ох, Кэт! Как же я рад тебя видеть. Хочется разделить свои восторги с кем-то, кто видел этот склеп до того, как отцу пришла в голову счастливая мысль снова вдохнуть в него жизнь. Правда же, великолепный бал?

К тому моменту я нервно общипала уже, наверное, почти всю гроздь крупного зелёного винограда.

- Я тоже жутко рада тебе, Эдди! Как твои дела, как учёба вЭбердин?

- Отлично, учёба отлично… - он не смотрел на меня, а шарил глазами в толпе, кого-то высматривая. – Ну ты развлекайся, не скучай! Я к тебе ещё подойду.

Он пружинисто вскочил и ушёл, затерялся среди гостей. Я осталась одна. На освободившееся место немедленно уселась полная пожилая дама в бордовом платье. Неодобрительно покосилась на меня, вгрызающуюся в персик, поджала губы и раскрыла здоровенный веер.

Я поперхнулась, положила недоеденный персик обратно в вазочку и бочком, стараясь не привлекать внимания, смылась с дивана. Решила, что лучше пойду отыщу отца.

И всё-таки… я тоже нет-нет, да бросала беспокойные взгляды в толпу. Я тоже высматривала кое-кого. Ничего же, если я поищу отца немного кружным путём?..

И я пустилась в осторожное плавание по бурлящим волнам этого пёстрого говорливого океана, огибая беседующих джентльменов и щебечущих дам, отпрыгивая от снующих туда-сюда с подносами лакеев и стараясь не наступить на какую-нибудь резвую собачонку.

Наконец, моё упорство было вознаграждено.

Я засекла-таки впереди знакомую спину! Даже на балу он так и не изменил привычке к чёрному. Узнать было легко.Рона наполовину скрывала от меня толпа, да с моим ростом и трудновато было разглядеть что-то, если только не подпрыгивать, конечно. Я принялась протискиваться быстрее, опасаясь, что снова потеряю его в толчее.

Тут стоявшая впереди пара отошла в сторону, намереваясь присоединиться к танцующим, открыла мне обзор… и я замерла, будто с разгону налетев на стену.

Потому что Рон смеялся. Открыто и весело смеялся, стоя рядом с какой-то высокой блондинкой в розовом. Она сжимала в изящных руках бокал и рассказывала что-то, наверное, очень смешное.

И, наверное, я неприлично долго их разглядывала, стоя на одном месте, не шевелясь и конечно не решаясь сделать и шагу навстречу. Потому что на моё плечо неожиданно легла мягкая рука отца и он тихо сказал мне добрым и немного печальным голосом:

- И правильно, моя девочка. Мы не должны навязываться хозяевам замка. Уже то, что нас пригласили в такое блестящее общество – огромная честь. Мы должны знать своё место.

- Да, папа. Я понимаю, папа, - прошептала я, глотая слёзы и послушно давая себя увести.

В этот момент Рон-таки заметил нас и учтиво поклонился. Ведя свою спутницу куда-то мимо нас, он притормозил и безукоризненно вежливо поприветствовал:

- Добро пожаловать в Замок! Надеюсь, путешествие было не очень утомительным. Моё почтение – мистер Лоуэлл, мисс Лоуэлл!

Я никогда в жизни не подумала бы, что так сильно буду скучать по обидному прозвищу «Черепашка». Что отдала бы всё на свете, лишь бы Рон снова назвал меня так.

Когда Рон и его барышня скрылись в толпе, отец бросил на меня сочувствующий взгляд и украдкой погладил по голове.

- Глупышка – ты что, думала, юные графы так и будут носиться с тобой по замку, как в детстве? Тебе всего восемь, моя дорогая. Мистеру Эдварду четырнадцать, мистеру Рональду – пятнадцать. Ты для них – всего лишь забавный ребёнок. У юношей их возраста совсем другие интересы.

Я понимала.

Я всё прекрасно понимала.

Наверное, просто глупо было столько времени скучать и думать, что в замке точно так же ждёт встречи со мной мой первый настоящий друг.

Когда высокие часы в углу пробили десять, хозяин замка попросил гостей собраться у той из стен зала, что была противоположной от входа.

Она вся была занавешена белой тканью. Я только сейчас заметила.

Гости такой плотной толпой окружили лорда, что только своевременное предупреждение Торнвуда, который по секрету посоветовал занять места в первом ряду заранее, позволило мне не оказаться затоптанной нетерпеливыми гостями. Кажется, хозяин приготовил какой-то сюрприз. Даже музыка прекратилась, и лишь возбуждённые перешёптывания и смешки украдкой нарушали тишину.

Наконец, высокий и прямой, величественный как никогда граф Винтерстоун встал перед толпой, как дирижёр перед оркестром, прокашлялся и заговорил:

- Дорогие гости! Я счастлив, что бал дарит вам столь же искреннее наслаждение, как и мне.

Благодарный шумок по рядам и учтивые кивки.

- В честь кульминации вечера я хочу представить вам необычную диковинку. Крайне редкую, потрясающую по красоте и исторической значимости вещь, которую лишь недавно усилиями королевских реставраторов мы смогли восстановить. Гобелен, вытканный в первые годы после победы Великого Завоевания.

Изумление и предвкушение в глазах гостей. В воздухе сгущается нетерпение. Кто-то подался вперёд. Кто-то кому-то отдавил ногу.

- Он преступно пылился в заброшенных покоях Замка ледяной розы, пока мы, наконец, не вытащили его на свет, чтобы продемонстрировать своим уважаемым гостям. Пусть же память о событиях тех лет навсегда останется в наших сердцах – и мы никогда не забываем, в честь чего был учреждён когда-то Праздник ледяной розы!

Кивок графа. Двое лакеев ставят табуреты и тянутся к самым дальним углам, почти подпирающим потолок.

Я смотрела на гобелен, пока ещё завешенный белой тканью, и всё внутри переворачивалось от плохого предчувствия. Как будто кто-то схватил моё сердце ледяной рукой и сжал в ладони. Мне отчаянно не хотелось, чтобы лорд Винтерстоун снимал завесу.

Рон неслышно подошёл откуда-то сзади и встал слева от меня.

Я вздрогнула и подняла на него глаза. Всё такой же высокий. Я, наверное, никогда не догоню его, сколько ни буду стараться подрасти.

Он пожал плечами в ответ на мой немой вопрос и невозмутимо проронил, глядя прямо перед собой:

- Подумал, ты можешь испугаться того, что там изображено. Решил на всякий случай постоять рядом.

- Я никогда ничего не боюсь, - прошептала я. Кажется, ледяные пальцы разжались. По сердцу разлилось тепло и согрело меня.

Конечно же, я не решилась взять его за руку при всех.

Но осторожно, тихо как мышка вцепилась в край рукава его чёрного сюртука.

Рон скосил на меня взгляд, но промолчал. И не отодвинулся.

(3.2)

Белая завеса упала, как падает на землю перо подбитой птицы.

У кого-то из музыкантов лопнула струна, и этот звук отозвался во мне неожиданно громко и пронзительно.

Я знала сюжет, изображённый на гобелене. Я сотни раз читала эту историю в «Легендах эпохи Завоевания». Вот только не догадывалась, что местом действия был, оказывается, Замок ледяной розы.

Неизвестный мастер так точно и правдиво изобразил всю сцену, что я без труда узнала очертания замка и его башни на заднем плане. Небо… то самое, фиолетовое – точно такого оттенка, как я видела иногда во сне, когда долгими, бесконечными месяцами грезила о возвращении в замок.

Вот только лес, что изящной рамой окружал пейзаж, не был заснеженным, как я привыкла. Пышная тёмная зелень – куда ни кинь взгляд. И кажется, я нарочно так пристально рассматривала края гобелена, оттягивая момент, когда мой взор бы неизбежно притянуло то, что изображено было в его центре.

Изумлённое молчание гостей за моей спиной быстро наполнилось взволнованным шёпотом. Какая-то женщина неподалёку закрыла глаза мальчику чуть помладше меня.

Я упрямо сжала зубы и смотрела. Я же смелая. Я же сказала Рону, что ничего не боюсь.

…Двое сошлись в беспощадном поединке. Будто наяву слышала я лязг стали и предсмертный хрип того, чью грудь пронзали мечом.

Так вот как выглядели эллери!

Почти человеческая фигура. Доспех из светлого металла. И тело чудовища.

Весь заросший густой чёрной шерстью, монстр смотрел мне прямо в душу ярко-синими глазами, полными ненависти. Лишь они одни выделялись яркими огнями на плоской морде. Я не могла назвать это лицом.

Изо рта высовываются острые клыки. Он будто тянется с гобелена – тянется к людям в последней попытке достать кого-нибудь из нас. Но лапа с длинными изогнутыми когтями уже разжимается, из неё в окровавленную траву выпадает меч. Чудовище пало на одно колено – ещё немного, и отлетит последний вздох последнего из эллери, знаменуя собой окончательную победу Великого Завоевания.

Остроконечный щит с эмблемой – роза в круге – не смог предотвратить решающего удара, распоровшего доспех на груди чудовища и расцветившего гобелен ярко-алым. И удар этот нанёс недрогнувшей рукой человек. Герой, прославленный в легендах. Тот самый, что основал когда-то род Винтерстоунов. Не зря этот гобелен хранился в замке и передавался из поколения в поколение в роду графа.

Теперь он принадлежит Рону и Эду. Они наверняка очень ценят эту жуткую вещь, от вида которой у меня подкашиваются ноги и сбивается с ритма сердце. И, наверное, с особенной гордостью смотрят сейчас на неё…

Нет, Рон смотрел только на меня. Прямо мне в лицо. Пристально и как будто выжидающе. Неужели он стоял так всё время, а я даже не заметила?

- Ну что, Рин, ты по-прежнему утверждаешь, что ничего не боишься? – в голосе была вечная насмешка, но глаза… Глаза были обеспокоенными.

Я через силу улыбнулась. Хотя получилось, наверное, так себе.

- Конечно. Я же прочитала ту твою книжку.

Его взгляд немного смягчился.

- Можешь не возвращать. Рад, что тебе она понравилась.

- Я не сказала, что понравилась, - возразила я, отпуская его рукав, пока никто не заметил.

Рон хмыкнул и снова вернулся к гостям.

В толпе меж тем раздались разрозненные хлопки, которые быстро подхватили почти все, устроив лорду Винтерстоуну и его гобелену настоящие овации.

Чему они радуются? Крови и смерти на этой картине?

У меня жутко разболелась голова, и я попросила папу увести меня спать. Но всю дорогу до комнаты мучилась от ощущения, что чего-то не заметила на том гобелене. Чего-то важного. Эта мысль зудела и не давала покоя, как заноза, которую никак не можешь вытащить.

Я вертелась и крутилась в кровати полночи, и только когда уже начинала засыпать, наконец, поняла.

У воина, пронзающего чудовище, были черты лица Рона.

Ну да, ничего удивительного… Это же его предок…

Если я думала, что после того стояния рядом и почти держания за ручки хоть что-то изменится, то это была очень глупая надежда. Рон по-прежнему меня не замечал.

После бала-открытия потянулись обычные мирные развлечения скучающей знати. Прогулки по саду, пикники, музыкальные вечера, чтения вслух и длительные беседы, трапезы с изысканными блюдами за длинными-предлинными столами… Все гости разбились в конце концов на небольшие группы. И только я чувствовала себя одинокой и никому не нужной.

Папа быстро нашёл себе компанию таких же солидных джентльменов и вечера напролёт играл в карты или вёл разговоры о политике. С детьми моего возраста мне было скучно. Старшие меня игнорировали – да я и стеснялась сама с кем-то заговаривать.

Моё одиночество скрашивал только Эдди. Добрый он, всё-таки. Не то, что некоторые. Вот его мне иногда удавалось украсть у компании старших ребят, и мы часами болтали о каких-нибудь пустяках, пропадали на конюшне и на фехтовальной площадке, искали для меня самые красивые цветы… Гости-то не решались рвать «ледяные розы Винтерстоунов». Которые к тому же поддавались, только если срезать стебли какими-то особыми ножницами из старого-престарого металла чуть ли не эпохи Завоевания. А вот Эдди было всё можно. Вернее, ему никто был не указ. Так что ножницы эти он украдкой таскал у Торнвуда, хотя тот жутко сердился, - и тогда мне доставался цветок, а то и не один.Однажды я всё же рискнула спросить Эдди, как бы невзначай, что это за девушка такая вьётся около Рона.

- Эмбер? – на лице Эда появилось восторженное выражение. Я вдруг подумала, что лучше бы, наверное, не спрашивала. – О, это королева школы Эбердин! Учится с Роном на одном курсе и сохнет по нему уже года два. Так что у меня, к сожалению, ни единого шанса.

- Да я не о том спрашивала вообще-то, - пробурчала я, от души пиная камушек, некстати попавший под ноги. Мы шли по уложенной гравием дорожке меж розовых кустов, погода была отличная, щебетали птички, которые как оголтелые слетались к замку со всей округи, чтобы не мёрзнуть в зимнем лесу… Вот только настроение моё как-то стремительно ухудшалось.

- А о чём? Ну, могу тебе про неё ещё сказать, что она из Сильверстоунов. Семейка в родстве у самого короля, денег куры не клюют. Завидная невеста, короче. Думаю, скоро от женихов отбоя не будет. Так что, если Рон со своим дурацким характером упустит такой лакомый кусочек, я, пожалуй… А хотя о чём это я! Нашёл тему для разговора с ребёнком. Не слушай меня, Кэт. Просто это… когда речь заходит об Эмбер Сильверстоун…

И он мечтательно вздохнул. А я смертельно обиделась на него за «ребёнка». Ну что же они помешались-то так на этой Эмбер!

Потом я подумала, что уже слышала где-то её фамилию. А, ну да… Лорд Сильверстоун – это же тот самый всадник на белом коне, разговор которого с графом я подслушала тогда, прошлой зимой! Дядя самого наследного принца. Да уж, приданое у невесты с такими-то родичами будет нехилое…

Но тут мои мысли неожиданно потекли в другое русло.

От того, что я вернулась в то утро и будто наяву услышала звуки надменного голоса лорда Сильверстоуна, мне неожиданно ярко и остро вспомнилось, что они с хозяином замка говорили о каком-то обряде. И провести его собирались, судя по всему, именно на Празднике ледяной розы.

Так что же это такое? Что они затеяли? Пока я не замечала ничего необычного.

Но чем быстрее бежали дни, чем меньше оставалось времени до отъезда, тем сильнее меня грызла тревога.

(3.3)

Вот и наступил день накануне моего отъезда. Понятия не имею, почему время в замке всегда так быстро летит… Кажется, не успеешь приехать – а уже снова прощаться до следующей зимы. И бесконечно переживать, чтобы она действительно случилась – эта зима. Чтобы никакие вьюги не замели пути к месту, где хочешь быть больше всего на свете.

Иногда я думала – каково это, жить здесь всегда? Знать, что в любую минуту чудеса Замка ледяной розы под рукой, когда ни пожелаешь? Мне было очень сложно такое представить. Начинаешь воспринимать их как обыденность, как будто ешь самые вкусные пирожные каждый день – или наоборот, еще сильнее врастаешь в замок так, что он становится частью тебя? Может, я ошибалась – но почему-то мне казалось, что в братьях Винтерстоунах воплотились оба варианта. И я знала, кто из них готов на всё, что угодно, только бы спасти Замок от увядания. Мне даже трудно было выразить, почему я так решила – просто знала, и всё.

Этим вечером лорд Винтерстоун собирался дать самый пышный бал – бал-кульминацию праздника. А наутро мы с отцом уедем. Если обряд не проведут сегодня – значит, я всё прозеваю и так ничего и не узнаю. Поэтому нужно держать ушки на макушке и внимательно смотреть по сторонам.

Напряжение внутри меня с такой силой закручивалось и натягивалось, что я не то, что не могла ничем заниматься в ожидании вечера, - я просто-напросто не могла посидеть спокойно и пяти минут.

После обеда попыталась немножко успокоиться и позаниматься в своей комнате какой-нибудь ерундой, но поняла, что не получается. Тогда я махнула рукой и отправилась просто бродить по замку туда-сюда. Особенно интересовал меня второй этаж, который я знала так мало.

Там было по-прежнему холоднее, чем на моём третьем или даже на первом. Я прошлась по длинному пустому коридору с целым рядом высоких окон, в которых разбивалось на осколки фиолетовое небо Замка ледяной розы. Добралась до каких-то дальних комнат и почувствовала, как оттуда ощутимо веет холодом. Когда подошла ближе, увидела, что створки запертых дверей и пыльные потускневшие розы на них покрыты мелкой сеткой трещин.

Значит, увядание всё-таки не прекратилось. Замку по-прежнему нужно лекарство.

Я вздохнула и побрела обратно.

Затормозила, когда увидела приоткрытую дверь. Ту самую, что вела в бальный зал. Кто-то прошёл здесь совсем недавно. Мне стало любопытно, и я заглянула внутрь. Наверное, Торнвуд готовит зал к...

Далеко-далеко, на противоположном конце зала я увидела девушку со светлыми волосами. Она стояла возле гобелена и внимательно его рассматривала.

Первым моим порывом было поскорее уйти. Но потом я поняла, что никогда себя не прощу за эту трусость. Буду весь год кусать локти, что упустила последний шанс посмотреть вблизи на Эмбер Сильверстоун.

И я осторожно двинулась вперёд.

Пересекла уже почти весь зал, ловя собственное перепуганное отражение в бесконечных зеркалах, когда поняла, что понятия не имею, как с нею заговорить. Мне вдруг стало так неловко, что захотелось развернуться и побежать обратно. От позорного бегства, если честно, меня спасло только то, что девушка вдруг обернулась и сама заговорила со мной.

- Привет, Кэт!

Я смутилась и кое-как преодолела последние несколько шагов. Стала рядом и сделала вид, что пришла сюда исключительно, чтобы тоже поглазеть на гобелен.

- Здравствуйте, мисс… - опомнилась я и пробормотала торопливо, делая поспешный книксен. Уф-ф-ф, чуть не забыла о правилах хорошего тона!

- …Мисс Эмбер Сильверстоун. Очень приятно познакомиться! – девушка пришла мне на помощь и тем самым избавила от необходимости пояснять, откуда я знаю, как ее зовут.

Стоп. А она-то откуда меня знает? И почему вдруг «Кэт»? Хотя, понятно почему. Ну да, вряд ли она незнакома с Эдом, раз они учатся в одной школе. Интересно бы только знать, каким образом моё имя всплыло в их разговоре. Но я лучше умру, чем спрошу об этом.

А вот Рон, похоже, обо мне даже не рассказывал… И не буду обижаться. Вот не буду, и всё! Мне совершенно, совершенно, совершенно всё равно!

- Красивый гобелен, - попыталась поддержать разговор я. И даже почти не слукавила. Подумаешь, жуткий. Но красивый ведь!

- Красивый, - согласилась Эмбер и снова принялась его разглядывать. А я принялась разглядывать её.

И мне очень хотелось отыскать какие-нибудь недостатки, но их просто не было. Она была очень и очень красивая. И дело даже не в чудесном платье персикового цвета, который так шёл её светлым волосам, что крупными волнами падали на спину. И не в глазах какого-то совершенно необыкновенного янтарного оттенка. Эмбер вся была какая-то… музыкальная, изящная, полная достоинства – сразу видно, благородная леди из высшего общества. В одном движении её головы было столько грации, что мне захотелось удавиться от осознания собственной неуклюжести по сравнению с ней.

Да уж, такую девушку никто в здравом уме, ни за что на свете не осмелится сравнить с черепахой…

Ну да ладно, утешила я себя, зато она наверняка выскочка и злюка!

- Знаешь, Кэт, открою тебе страшную тайну – мне не очень нравится этот гобелен. Из всех творений моего предка это единственное наводит на меня жуть. Только не выдавай меня, хорошо? Мне положено его хвалить и восхищаться.Она посмотрела на меня и улыбнулась.

- Предка?..

Даже не знаю, что меня удивило больше – новость о том, что её предок, оказывается, создал эту вещь, или то, какой неожиданно смущённой и милой была эта улыбка. Мне вдруг совершенно расхотелось сердиться на Эмбер. Стоп! А я и не сердилась же вовсе. С чего бы? Вот ещё не хватало…

- Ну да. Сэр Вальтер Сильверстоун был придворным летописцем короля Отто V Завоевателя. Непосредственным свидетелем многих событий той войны. Это он, кстати, написал «Легенды эпохи Завоевания». Ты не подумай, что я хвастаюсь – просто хочу показать тебе, что он знал, о чём говорит, когда оставлял это красочное послание нам, своим потомкам.

Мы помолчали минутку, разглядывая гобелен. Я собралась с мыслями, и наконец решилась продолжить беседу.

- Ваш предок был очень талантливый человек. Столько всего сразу уметь – это же с ума сойти можно! Ой, простите, ну то есть я хотела сказать…

- Я поняла, поняла! – рассмеялась Эмбер. Потом вздохнула. – Эх, жаль, что оригинал гобелена утерян…

- Как?.. – опешила я.

- Ну так. То, что ты видишь перед собой – всего лишь копия. Великолепно сделанная, не скрою. Но, конечно, я бы не отказалась взглянуть на тот, что изготовил прапрадед собственными руками. Говорят, та версия чем-то отличалась. Какими-то важными деталями. Но она исчезла без следа уже спустя несколько лет после завершения войны, и с тех пор никто её так и не видел. Ученики мастерской Сильверстоуна воспроизвели гобелен по собственным воспоминаниям. Их учитель отчего-то отказался повторять свою работу.

- Какая странная и запутанная история…

- Да уж. Я люблю такие. Можно сказать, коллекционирую с самого детства. Когда-то давно мечтала – вот вырасту, и непременно отыщу гобелен. Ну а потом…

- А что потом? – нетерпеливо спросила я, когда Эмбер внезапно замолчала.

- …А потом я поняла, что не все мечты сбываются, - тихо договорила она, глядя куда-то через плечо.

Я обернулась и увидела в дверном проёме Рона.

Он постоял так ещё пару мгновений, а потом неспешно двинулся к нам.

Встал чуть позади и учтиво поклонился.

- Мисс Сильверстоун, мисс Лоуэлл – моё почтение! Рад, что наша фамильная реликвия вызывает в вас такой неподдельный интерес.

Эмбер смотрела прямо на него, очевидно ожидая продолжения. Ещё каких-нибудь слов. Но их не последовало. Рон просто стоял молча, вперив невозмутимый взор в злосчастный гобелен. В какой уже раз он его видит – в тысячный, стотысячный? Вот же удивительный талант у человека бесить одним своим видом!..

- До встречи на балу, Рон! – бросила Эмбер, отворачиваясь и уходя, так и не дождавшись продолжения беседы.

Мы остались у гобелена вдвоём. Мне вдруг стало как-то очень неудобно. И я решила по-тихому смыться вслед за Эмбер.

И сделала было движение в сторону, как вдруг Рон схватил меня за запястье и остановил.

- Рин, стой – есть разговор!

Уходившая быстрым шагом Эмбер сбилась с ноги, а потом столь же поспешно преодолела оставшееся расстояние до выхода из зала. Скрылась за высокими дверьми, бесшумно притворив их за собой.

Я подняла на Рона глаза почти со страхом.

- Ну чего тебе? С какой стати ты вдруг вспомнил о моём существовании?

Нет, я правда не хотела сказать это с такой обидой! Вообще ничего не хотела ему говорить. Оно как-то само так получилось.

Рон выпустил мою руку, а потом вдруг наклонился так, что его лицо оказалось почти вровень с моим. Вперил в меня свой жуткий пронзительный взгляд Винтерстоунов – наверное, примерно таким он пытал когда-то бедную миссис Блэкни.

- Ты мне должна кое-что пообещать!

- Пообещать?

- Да. И только попробуй не сделать! Знаю я твою бедовую голову, поэтому решил заранее предупредить кое о чём. Сегодня ночью чтоб сидела в своей комнате и не вздумала носа показать наружу!

Я возмущённо скрестила руки на груди и вздёрнула подбородок. Знаем мы эти взгляды! И не боимся ни капельки. Ну, почти.

- С какой стати я должна тебя слушаться?

- Узнаю, что не послушалась – откручу голову. Так понятнее?

Я начала было перебирать в уме варианты ответа – такие, чтоб не сильно ломать образ благовоспитанной барышни и не позорить воспитание Джонси… но тут меня осенило.

- Обряд!! Он же сегодня ночью будет, да?!

Рон промолчал, но по сверкнувшим глазам я поняла, что угадала.

- А ты разведал, что он означает?

От моего возмущения не осталось и следа. Его вытеснило неуёмное любопытство.

- Да, - нехотя признал Рон.

- И?.. – поторопила я.

- Не твоего ума дело! Всё, что тебе надо знать, я уже сказал.

И эта зараза, не тратя больше слов, просто повернулся и ушёл.

(3.4)

Ух, и рассердил же меня этот задавала Рон!

Значит, сам чего-то узнал – а мне дудки сказать?! Продолжает копаться в секретах замка без меня! Ну конечно, ему-то удобнее тут на месте сыщиком работать. А вот у меня оставался только один вечер.

И я собиралась использовать его по максимуму.

Но для начала надо было хоть чуть-чуть успокоиться и привести мысли в порядок, чтобы не упустить ничего важного. И я решила выйти прогуляться в сад.

Первое, что увидела – это как Торнвуд своими знаменитыми ножницами срезает «ледяные розы Винтерстоунов». Много роз. Перед ним стояла корзина, полностью заполненная цветами. А ведь они славились тем, что долго-долго стоят и не вянут, причём даже без воды, и сохраняют волшебный аромат неделями. Те, что были сорваны для первого бала, всё ещё стояли в бальном зале на своём месте как новенькие, и на них не было ни малейшего признака увядания. Даже пахли так же умопомрачительно, словно до сих пор на кусте растут.

Я остановилась, наблюдая за процессом, и нахмурилась.

- Мистер Торнвуд, а зачем вам столько цветов?

Он заметил меня и… мне показалось, или слегка вздрогнул?

- Ох, мисс Кэти, не подкрадывались бы вы так к старику! Как идут приготовления к балу? Вам, верно, не терпится потанцевать…

- Так всё-таки - зачем? – если мне что-то было надо, я вцеплялась как клещ. И попытка Торнвуда сменить тему была заранее обречена на поражение.

- Так ведь это… хозяин приказал!

Ага, хороший ответ. Обтека-а-а-аемый. Вроде и правда, и не придерёшься, а зачем на самом деле – поди догадайся! Но я поняла, что таким макаром из Торнвуда точно ничего не вытяну. Надо попробовать не в лоб.

- Вы много уже срезали! Так ни одного цветочка не останется.

- Не переживайте, мисс Кэти, ещё как останется! Видите, сколько бутонов еще на кусте? И оглянуться не успеется, как новые расцветут.

- Ага, ага, расцветут, только я уже буду за тридевять земель отсюда к тому времени… - буркнула я себе под нос.

- Что-то? Что вы сказали?..

- Ничего-ничего! А вот я ещё хотела спросить… - я пошире распахнула глаза, хлопнула пару раз ресницами и сделала самое невинное личико, на какое только была способна. – Чего такого особенного в ваших ножницах, что только ими можно срезать эти розы?

Торнвуд вдруг рассмеялся и оставил своё занятие. Чуть присел, уперев руки в колени, и подмигнул мне.

- Ох, мисс Кэти, ну и чертёнок же вы в юбке, уж простите старика за фамильярность! Мне заранее жалко того несчастного, которого вы захотите себе в мужья. У бедолаги не будет ни единого шанса.

Я не удержала образа и расхохоталась.

- Ну мистер То-о-о-орнвуд! Ну мне правда очень интересно! Ведь я же лопну, если не узнаю!!

- А вы умеете хранить секреты? – и он мне заговорщически подмигнул.

- Ещё как! – взвизгнула я.

- Ну тогда ладно. Только не признавайтесь никому, что я вам рассказал. Хозяева вряд ли одобрят, если узнают, что я пересказываю гостям семейные байки.

Я вся превратилась в слух и, кажется, позабыла дышать.

- Дело в том, что эти ножницы сделаны из особого металла, который передавался в семье графа из поколения в поколение еще со времен эпохи Завоевания. Только они могут перерезать стебли «ледяных роз Винтерстоунов», которые никаким другим способом сорвать невозможно.

- А если вместе с кустом? – мой изобретательный ум тут же начал мне подсказывать способы преступления.

- И с кустом никак! Корни этих цветов уходят так далеко в недра земли, что иногда мне кажется, переплетаются друг с другом под самым замком и врастают в его камни. Многие поколения садовников замка пытались их пересаживать – ничего не получалось. Как они выросли здесь в незапамятные времена – так и растут на своих местах. И новых кустов, кстати, ни на моей памяти, ни на памяти никого из моих предков не появлялось вот уже много столетий. За одним-единственным исключением. Я вам его показывал.

Я вспомнила ростки, проклюнувшиеся позади замка, и просияла.

- Это же здорово, да?

- Я бы сказал – это самое что ни на есть чудо! А теперь, мисс Кэти, если позволите, я вернусь к работе. Мне необходимо закончить до вечера.

- Конечно-конечно!..

И я собралась было уже уходить, как резко затормозила… Нет, всё-таки во мне скрывается гениальный сыщик! И я не отстану, пока не докопаюсь до правды. А потом буду тоже ходить с загадочным видом и никому не признаваться, что узнала.

- Эм-м-м… мистер Торнвуд! Так почему, вы говорите, эти ножницы такие особенные? Что в них такого? И учтите, что если опять приметесь мне зубы заговаривать, я буду стоять у вас над душой весь день – до тех пор, пока не расскажете!..

Торвуд разогнулся и внимательно на меня посмотрел. Очень внимательно и немного грустно. И что-то в его взгляде подсказало мне, что возможно, стоило остановиться на предыдущем вопросе.- Эти ножницы, как и две пары других таких же, выкованы из металла, в который приказал переплавить свой меч сэр Роланд Винтерстоун - Завоеватель Замка ледяной розы и Победитель последнего эллери.

Озорное настроение как-то мигом слетело с меня.

- Зачем такому знаменитому воину уничтожать свой меч?

Торнвуд ничего не ответил, пожал плечами и вернулся к своей работе. И на этот раз, я знала, мне не вытянуть из него больше ни единого слова.

Вечер оставлял ощущение какого-то странного дежавю. Снова люди, кружащие в танце, и улыбки на лицах, как карнавальные маски, и зеркала, и аромат роз, и предвкушение чего-то волшебного, разлитое в воздухе, которым прониклись, кажется, все гости, даже самые с виду чопорные и невозмутимые.

Правда, было важное отличие по сравнению с первым моим днем в замке – я больше не чувствовала себя такой неприкаянной! У меня было дело, а значит, скучать и грустить было категорически некогда.

Дело заключалось в том, чтобы каким-то непостижимым образом умудриться ускользнуть от присмотра Рона.

…Это были какие-то совершенно невероятные, чокнутые кошки-мышки! Мы как будто поменялись с ним местами. Теперь не я высматривала его в толпе, а он караулил меня – всегда на расстоянии, но тем не менее неотступно. Куда бы я ни переместилась по залу, очень скоро замечала на себе пристальный взгляд знакомых чёрных глаз. Как это ему удавалось – понятия не имею! Но совершенно точно было ясно, что он раскусил мой хитрый план наплевать на все его запреты.

Хотя, если честно, я была даже немного рада. Потому что это оказалось безумно весело! Я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться от души, когда в ответ на мой очередной манёвр с уклонением в другой угол зала, Рон с выражением быка, у которого вот-вот случится приступ бешенства, в который раз предлагал Эмбер «отведать во-о-о-н тех фруктов» или «подойти поздороваться с одним из гостей». Она косилась на него с подозрением, но кажется, врождённое воспитание не позволяло ей высказаться на тему странного поведения спутника. В конце концов, она просто осталась сидеть на одном из диванчиков, обмахиваясь веером из перьев белой цапли, и Рон продолжил погоню самостоятельно.

Впрочем, у меня была одна идея, как от него отделаться.

Завидев в толпе Эдди, я бросилась к нему.

- Эд, у меня к тебе срочное дело! – громко прошептала я в ответ на его удивлённый взгляд.

Он оторвался от задумчивого созерцания стола с напитками, на котором в строгом порядке расставлены были бокалы с разноцветными жидкостями.

- О, Кэт! Чего тебе?

- Спрячь меня!

- Это ещё от кого? – удивился он, а потом посмотрел куда-то поверх моей головы, и глаза его прищурились.

Ох мамочки, кажется меня, наконец, догнали… Но я ведь ничего предосудительного не сделала, правда же? Просто-напросто гуляю туда-сюда. Наслаждаюсь балом. И меня совершенно не в чем…

- Мисс Лоуэлл, не уделите мне пару минут вашего драгоценного времени? – голос за моей спиной был таким ледяным, как будто каждым брошенным сквозь зубы словом Рон хотел влепить пару снежков прямо мне в физиономию.

Я медленно обернулась и зажмурилась, как будто и правда ожидала снега в лицо.

- Что, братишка, снова издеваешься над нашей маленькой гостьей? Не волнуйся, Кэт, я не дам тебя в обиду!

- Это совершенно тебя не касается, Эдвард! У меня к Рин есть разговор.

- Да вот только она, похоже, не хочет с тобой разговаривать. Или тебе мало разговоров с Эмбер?

Несколько долгих мгновений братья сверлили друг друга взглядами, а потом Рон развернулся и ушёл, даже не посмотрев на меня. Нарочно меня проигнорировал, я была уверена.

Ох, кажется, я немного заигралась! Шутка зашла слишком далеко. Как бы мне не пожалеть о последствиях своего поведения.

С другой стороны, может хоть так Рон ненадолго ослабит бдительность, и мне удастся…

Снова часы пробили десять. Ощущение дежавю усилилось. Когда же музыка прекратилась и лорд Винтерстоун постучал по бокалу, требуя минутку внимания, я просто вся подобралась как кошка, которая завидела добычу.

- Дамы и господа! Дорогие гости Замка ледяной розы! Празднества подходят к концу, а значит самое время выполнить то, ради чего мы все здесь собрались. Не стану тратить лишних слов – уверен, вы давно и так в предвкушении того, что за сюрприз приготовил вам радушный хозяин. Итак, попрошу всех гостей, достигших двадцати одного года, ровно в полночь выйти из замка и собраться на лужайке перед главным входом. Там я встречу вас и подробно расскажу, как именно принято было испокон веков завершать Праздник ледяной розы. Дети и другие наши юные гости, разумеется, должны остаться в своих комнатах.

Взволнованные перешёптывания. Кавалеры загадочно хмыкают, дамы лукаво косятся на своих спутников.

Лорд Винтерстоун расплывается в широкой улыбке, довольный произведённым эффектом.- О, не волнуйтесь, мои дорогие – ничего скандального или… предосудительного! Всего лишь одна старинная традиция, которую заложили ещё первые поколения Винтерстоунов, обосновавшиеся в этом замке после Великого Завоевания. На протяжении долгого времени она соблюдалась даже королями, и лишь постепенно забылась. Однако теперь, когда Замок ледяной розы остался единственным памятником эпохи Завоевания, наш долг, как благодарных потомков, возродить её!

И он залпом осушил бокал шампанского, приглашая гостей снова приступить к наслаждению балом.

Я чувствовала, как среди присутствующих нарастает возбуждение. Пожалуй, в такой толчее никто и не заметит отсутствия одной маленькой девочки.

Оставалось привести в исполнение вторую часть своего плана. Я поблагодарила Эда за спасение, отговорилась тем, что хочу вернуться к отцу, а сама осторожно принялась пробираться к выходу. Пока все заняты, слиняю в сад, спрячусь где-нибудь и выйду только, когда…

- Далеко собралась?

Я аккуратно прикрыла за собой тяжёлые створки дверей бального зала и обернулась.

В коридоре было прохладно и горел приглушённый свет.

Рон стоял в тени, прислонившись к стене, и его убийственно-мрачный вид не предвещал мне ничего хорошего.

- Я…

- Так, хватит! Даже слышать ничего не хочу. Иди-ка за мной!

Ух, как же он злился! Меня даже мороз по коже пробрал. Я порадовалась на секундочку, что ещё не успела основательно набедокурить. И конечно же, как привязанная пошла за ним, стараясь не отставать, но и не подходить слишком близко. Мало ли – вдруг он и впрямь мне голову собрался откручивать? Если что, хоть сбежать попытаюсь…

Светильники что-то и правда тускловато горели. Проходя мимо одной из дверей, я заметила, что с неё совсем осыпалась лепнина, и лепестки увядших каменных роз лежат под ногами в мелком крошеве, будто в пепле. Едва не наступила на них с разгону.

Кажется, праздник слишком дорого обходится замку. Он не справляется. Он снова увядает – и, возможно, даже быстрее прежнего.

Я увидела, как Рон стиснул пальцы в кулак.

И он хочет, чтобы я на это спокойно смотрела?

- Куда мы идём?

- Рин, будь умницей, заткнись на пару минут, а? Я пока слишком зол, чтобы с тобой разговаривать. Что за спектакль ты там устроила?

- Ты сказал молчать, - пробормотала я.

В ответ он процедил сквозь зубы что-то, кажется весьма ругательного свойства.

Так в молчании мы поднялись по лестнице на третий этаж. Преодолели весь коридор до конца. Я подумала было, что он решил меня в моей комнате запереть, но он вдруг остановился, не доходя до нее, открыл ключом дверь в свою и впихнул меня туда.

- Значит, ты жаловалась, что не обращаю на тебя внимания? Ну вот, радуйся, обратил! И намерен всерьёз заняться твоим образованием. Ита-а-а-ак…

В комнате за время моего отсутствия прибавилась пара книжных полок. Рон скинул сапоги сердитым жестом, с грохотом зашвырнув их в дальний угол, и подошёл к полкам. Не похоже на него – так неаккуратно себя вести! Видать, и вправду я его сильно достала… Меня укололо что-то, отдалённо похожее на угрызения совести.

- Значит, раз ту книгу ты прочитала, вот тебе ещё, - с этими словами он снял с полки три таких толстенных тома, что у меня глаза на лоб полезли. Подошёл и всучил их мне прямо в руки.

Он издевается?! Да они весят больше, чем я вся вместе с туфлями и заколками для волос! Я не удержалась и плюхнулась на кровать, растерянно хлопая глазами на Рона.

- Можешь не благодарить!

- И что я с ними должна делать? – обалдело спросила я.

- Как что? Читать, конечно же. Или так и не научилась? - издевательски спросил Рон, скрестив руки на груди и глядя на меня скептически сверху вниз.

- Эм-м-м… спасибо! Поможешь донести? А то они немного…

- И куда это, позволь спросить, ты собралась их нести? Сиди тут и читай. А я буду следить. И обязательно спрошу потом, что ты запомнила. Примерно через… - он бросил взгляд на часы, что стояли на столе, и мстительно договорил, – часика три.

Три часа?! Я поражённо застыла, производя в уме нехитрые подсчёты. Это же будет уже второй час ночи!

Я не успею в сад и ничего не увижу.

Да чтоб он провалился, этот Рон!

(3.5)

- Я не засну, даже не надейся! – язвительно сообщил мне Рон, когда я в тысячный, наверное, раз бросила на него острожный взгляд, на секунду оторвавшись от книги.

Из вредности я забралась прямо с ногами на его идеально застеленную кровать. А что – раз уж взял меня в заложники, пусть терпит!

Он развалился рядом, закинув руки за голову, смотрел в потолок и давил зевки. Но по-прежнему не выходил из роли бдительного сторожа. А на часах меж тем было уже полдвенадцатого!

Мне вдруг захотелось так его основательно достать, чтобы он передумал и выпустил меня раньше времени.

- Рон, я есть хочу!

- Обойдёшься. Я прекрасно видел, как ты наворачивала куриные ножки на балу. Думал, лопнешь. И куда в такую мелкую кнопку столько помещается?

- А я уже снова проголодаться успела, на нервной почве. Не каждый же день меня похищают! И вообще – если уж решил податься в бандиты, мог бы заранее запастись пропитанием для несчастной пленницы.

- Потерпишь. Всего-то полтора часика осталось. Ты читай, читай – не отлынивай!

Я помолчала ещё. Без пятнадцати двенадцать!

- Пить хочу!

- Да что ж за несчастье-то такое на мою голову свалилось!!

- Не я свалилась, а ты сам меня свалил. Могу обратно отвалиться – только скажи! Дверь, так и быть, сама найду.

Со страдальческим стоном Рон встал с кровати, подошёл к столу, налил из кувшина воды в здоровенную глиняную кружку и протянул мне.

- Ой, извини, уже перехотелось!

Я думала, вода из кружки сейчас обрушится прямо мне на голову. Но Рон каким-то чудом сдержался – по выражению глаз я поняла, каких нечеловеческих усилий ему это стоило.

Хотя доставать Рона было чертовски приятно, я всё-таки приуныла. Без десяти двенадцать. Время на исходе…

И тут меня осенило.

Я поёрзала, собрала всё мужество в кулак и выпалила, мечтая провалиться под землю со стыда.

- Я в туалет хочу!

Рон поперхнулся водой, которую жадно пил из отвергнутой мною кружки.

Я же решительно захлопнула книгу, аккуратно отложила в сторону и встала, расправив складки платья и всем своим видом демонстрируя, что вот теперь-то ни один аргумент не принимается.

Примерно с минуту он смотрел на меня таким взглядом, как будто решал – прямо сейчас выбросить в окошко, или достаточно будет просто запереть в шкафу. Потом зарычал от бессилия, подошёл к двери и с грохотом её распахнул.

Издевательским жестом указал на выход.

- Учти, невыносимое создание – дверь я оставлю открытой и буду следить. Чтоб мигом мне – до своей комнаты и обратно! И если увижу, что пытаешься прошмыгнуть по коридору…

- Да поняла я, поняла!

Я поспешно протиснулась мимо него, стараясь не смотреть в лицо. Что ни говори, я мне всё равно было стыдно вот так вот внаглую ему врать.

Как можно скорее я вбежала к себе, захлопнула дверь и перевела дух. Естественно, в маленькую туалетную комнату, смежную со спальней, я не пошла. Вместо этого стала усиленно думать. У меня оставалось всего пять минут, чтобы придумать какой-нибудь выход. А он всё никак не желал придумываться.

И тут неожиданно дверь моей комнаты вздрогнула, и узор на ней изменил очертания. Зашевелилась вплетённая в узор колючая ветвь белой розы, лепестки цветов раскрылись пышнее, серединки их засветились. Медленно, медленно дверьраспахнулась, будто приглашая меня снова выйти.

Поколебавшись, я последовала этому приглашению. Всё равно это был единственный выход – не в окошко же мне прыгать, в самом деле!

За моей спиной дверь мягко затворилась снова.

На деревянных ногах я сделала пару шагов вперёд по коридору. Вот и открытая настежь дверь в комнату моего незадачливого похитителя. Я бросила осторожный взгляд в дверной проём.

Рон сидел на краю кровати, сцепив руки в замок и повесив голову. У него было очень хмурое и сосредоточенное лицо. На секунду у меня сердце сжалось от сочувствия. Он ведь на самом деле, кажется, заботился обо мне! И ещё что-то его грызло – что-то, что он прятал за маской обычной иронии.

Вдруг захотелось забыть о своём глупом плане, вернуться в комнату, сесть рядом, прислониться плечом и просто вместе помолчать.

Но тут дверь комнаты Рона вдруг стала сама собой закрываться. Он успел только резко поднять голову и встретиться со мной взглядом – как она захлопнулась окончательно.

Сама. Безо всякого моего вмешательства.

Несколько быстрых шагов. Нетерпеливый рывок. Дверь ему не поддалась.

- Рин, я тебя убью – дай только доберусь! Открой немедленно! – его приглушённый деревянной преградой голос был полон бешенства.

Я отступила на шаг.

- Это не я, она сама! Честное слово!

И в этот миг часы где-то внизу пробили двенадцать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Рон, я… прости! Прости пожалуйста! Я правда не могу остаться! Я должна узнать. Кто бы ни был этот призрак, который тут живёт, он тоже хочет, чтобы я узнала.

И стирая непрошенные слёзы, я стремглав бросилась по коридору. Бой часов вторил оглушительным ударам моего сердца.

(3.6)

Замок будто притих и замер в ожидании. Ожидании чего? И что я должна сделать в эту ночь, самую длинную и самую тёмную ночь в году, чтобы оправдать его ожидания?

Синие розы в витражах впитывают звёздный свет, и он рисует дивные картины на полу под моими ногами. Я бегу прямо по этому свету, а он перемешивается с тенями в каком-то странном танце.

Свет. Тень. Свет. Тень. И снова.

Розы на стенах уже совсем погасли, и лишь это звёздное эхо не даёт мне сбиться с пути.

Лестница. Только бы не упасть! Цепляюсь за перила одной рукой, придерживаю голубое бальное платье другой и перепрыгиваю, наверное, уже даже не через одну, а через две ступеньки сразу. Заколки потерялись где-то по пути, и непослушные перепутанные пряди довершают беспорядок, который творится у меня в голове сейчас.

На последнем повороте лестницы разгоняюсь так, что кажется, ещё немного – и взлечу…

И едва успеваю затормозить, чтобы не упасть прямо на девушку, что скрючившись сидит на самой нижней ступени, привалившись к стене.

Эмбер.

- Что ты… Тебе плохо? – мой голос срывается. Я всё ещё задыхаюсь после быстрого бега, но видя её такой, просто не могу пройти мимо. Она в нежно-зелёном платье с короткими рукавами и белым кружевом по вырезу – том самом, в котором была на балу. Волосы подняты в красивую причёску, но светлые локоны из них выбились и совсем мокрые, прилипли к шее и вискам. Она очень сильно дрожит, обхватив себя за плечи.

Сажусь рядом. Я знаю, что опаздываю, но не могу оставить её одну. Осторожно касаюсь плеча.

- Мисс Сильверстоун… Эмбер! Что с тобой?

Она вздрагивает и поднимает на меня взгляд. Янтарные глаза, цвет которых так поразил меня при первом разговоре, заливает сплошная синева.

- Это ты, Кэт… Ты здесь…

Почему-то меня снова коробит это имя. Но я молчу. Хочу опять спросить, как она себя чувствует, но Эмбер вдруг вскидывает голову и пристально, очень пристально смотрит мне в лицо. Потом хватает меня за запястье. Я поражаюсь тому, какие ледяные у неё руки.

- Я должна была догадаться, Кэт… Ты ведь такая же, да? Такая же, как я…

- К-к-какая? Эмбер, что за чушь ты несёшь? – отчего-то мне кажется, что где-то глубоко внутри я знаю ответ, но он погребён так надёжно, что одной мне ни за что не докопаться до него. Понимание в синих глазах Эмбер.

- Они не сказали тебе, да? Ну значит, не мне быть той, кто скажет…

Отпускает мою руку и снова прислоняется к стене. Закрывает глаза. Я трясу её за плечо.

- Эмбер, Эмбер, очнись! Пойдём, нельзя тут сидеть – тут холодно! Давай я отведу…

- Да, ты права, - неожиданно соглашается она. Принимает мою руку и опираясь на неё, с трудом поднимается со ступеней. Я такая маленькая рядом с ней – но она так слаба, что мне удаётся её поддерживать, когда нетвёрдым шагом Эмбер взбирается по высоким ступеням лестницы с таким трудом, будто карабкается по скалам и это требует от неё всех сил без остатка.

- Я не смогла, Кэт, понимаешь? Мне слишком страшно. Я не пойду туда.

- Там что-то плохое происходит?..

- Я не… Не знаю. Больше всего меня страшит неизвестность. И ответственность. Просто не хочу. Я ужасная трусиха! Он знал – наверняка знал, что не отважусь. Поэтому и пошёл за тобой. Я же не дура, я всё видела, Кэт!

Ни к чему было спрашивать, о ком она говорит. И так понятно.

- Почему ты называешь меня «Кэт»?.. – пробормотала я машинально. И ведь не хотела спрашивать…

Эмбер усмехнулась.

- Тот первый вечер, когда ты только приехала – он был просто волшебным. Танцы, музыка, смех… Я впервые за долгое время была так счастлива! И Рон – сама вежливость, сама обходительность… Идеальный кавалер. Мечта любой девушки. А потом посреди разговора со мной он вдруг замолчал, уставился куда-то поверх моей головы – и улыбнулся. И эта улыбка… Она была такой тёплой, Кэт! Такой настоящей... Мне он никогда не дарил таких.

Я споткнулась и чуть было не полетела с лестницы, но вовремя удержалась.

- А потом я увидела тебя. Увидела маленькую девочку, стоящую посреди толпы с дрожащими губами, готовую зареветь. Ты была похожа на котёнка, которого только что вытащили из воды… И когда он оставил меня в самый волнительный для меня момент вечера, момент, когда срывали завесу с гобелена – оставил, чтобы просто постоять рядом с тобой, - я спросила у Эда, кто ты такая. Когда он рассказал, я поняла… Я поняла, что ужасно к тебе ревную.

Эмбер остановилась. Мы уже преодолели два пролёта и находились на втором этаже.

- Это же ужасно глупо, ревновать к маленькой девочке… Прости меня, Кэт! Ты очень хорошая… А я…

- Ты говоришь какую-то ерунду, - смущённо пробормотала я. – Лучше скажи, куда идти дальше. Где твоя комната?

Будто опомнившись, она убрала руку с моего плеча и выпрямилась.- Здесь. На втором этаже. Я попросила поселить меня поближе к гобелену. Спасибо тебе, малышка Кэт – дальше я сама! А ты… Иди туда, где хочешь быть. Туда, где должна быть сейчас. Наверное, только ты сможешь.

Не говоря ни слова больше, она быстро пошла прочь по коридору, держа спину с поистине королевской осанкой.

…Где я хочу быть сейчас? В комнате на третьем этаже. Где очень тепло и пахнет пирожками. Где мне непременно открутят голову. Где меня ждут.

Но где я должна быть?

Я повернулась и снова двинулась к лестнице. Преодолела её медленно, будто во сне. И в этот раз мне уже не хотелось бежать.

В сад я пробиралась через скромную дверь для слуг, что была рядом с кухней. Не хватало ещё, чтобы меня увидели.

В тёмно-фиолетовом, почти чёрном небе горела россыпь звёзд. Луна была скрыта за облаками, но этого света хватало. Потому что светились цветы в руках людей – призрачно-белым, серебристым и очень нежным сиянием.

У каждого из гостей, что стояли нестройной толпой вокруг графа, была в руке «ледяная роза Винтерстоунов». Торнвуд застыл поодаль, у пустой корзины, и смотрел на всё, скрестив руки на груди. У него единственного не было цветка. Как не было его и у лорда Винтерстоуна.

- А теперь, в память о крови, что проливали наши предки в битвах за Ледяные Острова, я попрошу каждого из вас уколоть руку и оставить на шипах каплю своей крови. Всего одну – такая малая цена за жизни, что были без колебания принесены в жертву, чтобы мы все могли жить на этой земле, не зная страха и отчаяния, и наслаждаться покоем и благоденствием!

Я пряталась в зарослях рододендрона у выхода, но отчётливо видела, как дамы, пугливо отворачивая напудренные лица, тем не менее будто околдованные послушно выполняют волю графа. Как их спутники с взволнованным выражением проделывают то же самое – кажется, все они сейчас представляют себя доблестными защитниками Королевства и свято верят, что тоже без колебаний отдали бы свои жизни ради победы над чудовищами. Странно, но среди них я не нашла отца.

- Теперь мы посадим эти цветы в землю – в память о тех, кто навсегда в ней погребён. Кому не суждено было увидеть плоды той победы. Прошу вас сделать это по одному, в точно указанное Торнвудом место. На земле начертаны круги – воткните свой цветок точно в центр.

Я вздрогнула. Роза в круге! Эмблема со щита последнего эллери, поверженного Роландом Винтерстоуном. И тут поняла, что абсолютно точно уверена – где-то ещё в замке видела такую же. Вот только где?..

Один за другим гости следовали за Торнвудом и втыкали розу на положенное место. Круги отстояли друг от друга на весьма приличное расстояние. Когда непосаженных цветов оставалось всё меньше, он стал уводить гостей вообще куда-то за замок. Последние же и вовсе обошли здание и вернулись к главному входу с противоположного края. Оставшуюся в самом конце розу посадили совсем рядом с первой.

Круг! Они обводят Замок ледяной розы в идеальный круг. Ещё одна роза в круге.

- И на этом всё! Я от души благодарю вас, мои дорогие, за то, что помогли нам и поучаствовали в этом удивительно красивом древнем обряде! Пока мы помним, пока благодарность к предкам не угасла в наших сердцах – все их жертвы были не напрасны. Праздник ледяной розы объявляется закрытым! Все мы можем вернуться в свои комнаты и наслаждаться заслуженным отдыхом. Завтра состоится прощальный ужин.

Толпа будто сбросила с себя колдовское оцепенение – лица людей ожили, глаза заблестели, раздались смешки и возбуждённые разговоры. Гости остались в радостном, приподнятом настроении и медленно, неспешно возвращались в замок. Некоторые дамы шли, положив головы на плечи своим спутникам и крепко держась с ними за руки.

Последними лужайку перед главным входом покинули граф и Торнвуд – молча, не обменявшись ни единым словом. Лицо графа было усталым и измождённым, но довольным. Он выглядел как человек, снявший со своих плеч тяжёлый груз.

Наконец дверь с протяжным скрипом затворили, и на лужайке воцарилась полная тишина.

На негнущихся ногах я выбралась из своего укрытия.

Теперь я увидела всё, что хотела. Но ничего не поняла. Только знала, что так и не выполнила того, ради чего отважилась прийти сюда этой ночью. То, ради чего замок звал меня.

Я тоже хотела участвовать в этом обряде!

Не обращая внимания на платье, что намокло от росы и противно прилипало к ногам, я продралась через заросли рододендрона и подбежала к кустам роз.

Ни одной!

На них не оставалось ни одного цветка. Только бутоны.

Я бросилась к остальным. Обошла все до единого – и под окнами правого крыла, и под окнами левого. Та же картина. Торнвуд слишком основательно их обстриг этими своими волшебными ножницами.

Меня охватила самая настоящая паника. Казалось, если не найду себе цветок, потеряю что-то очень важное. Может быть, самое важное в моей жизни.

И тут я вспомнила. Новые ростки – те самые, которые показал мне Торнвуд позади замка! О них ведь никто не знает, правда? И он так радовался их появлению. Может быть, он сберёг их и не стал трогать.Я стремглав бросилась бежать. В темноте это было трудно. Цветы, что были посажены в землю, отчего-то уже переставали светиться, меркли с каждой секундой. Мне оставалось полагаться только на чутье и на то, что каждый дюйм этого сада я изучила вдоль и поперёк за столько лет.

Мне ужасно, невероятно повезло! Я пробралась через спутанные травы и отыскала те самые ростки. Это были уже молодые кустики, пусть и не такие пышные, как их старшие собратья.

Но почему же они растут так медленно? За целый год цветы лишь едва-едва поднялись выше того размера, что я помнила.

И самое странное, что на них распустилась всего одна роза. Одна-единственная – и её венчик качнулся в мою сторону и ткнулся в ладонь нежными прохладными лепестками, будто ждал этого робкого касания.

А потом у меня внутри всё похолодело. Как я добуду розу, если у меня нет этих злосчастных ножниц?!

Но отступить сейчас я просто не могла. Меня вёл вперёд уже какой-то звериный инстинкт – как птицы безошибочно находят дорогу к своим гнёздам после зимовки, я знала, что должна сорвать розу, чего бы мне ни стоило.

Сжав зубы, я обернула ладонь подолом платья, и ухватилась за стебель.

Шипы впились в ладонь, и я едва сдержалась, чтобы не закричать.

Дёрнула изо всех сил… и цветок остался в моей руке.

Я не устояла на ногах и упала. Потом снова поднялась, стараясь не обращать внимания на боль и на то, как по светлой ткани расплываются красные пятна.

Мне нужно было найти место для своего цветка.

И оно нашлось – пространство между двумя соседними розами, что чуть кривовато вставлены были в мягкую почву очарованными гостями. Почти угасшие, их венчики покорно склонялись к земле и начали уже терять лепестки.

Я нарисовала круг черенком сорванной розы – так ровно, как только могла. Осторожно убрала ткань, взяла свой драгоценный цветок кончиками пальцев и бережно воткнула в самый центр круга.

Лепестки дрогнули и расправились пышнее. В серединке венчика вспыхнуло и разгорелось ярко-синее пламя. Растеклось по лепесткам, искрами сползло по стеблю и вонзилось в землю. Ослепительная черта, будто жидкий синий огонь, пронеслась по земле в обе стороны от моей розы, соединила другие цветы. Линия продолжалась далеко за пределы моей видимости, но я была уверена, то теперь Замок ледяной розы заключён в идеальный круг слепящего синего сияния.

Несколько мгновений он разгонял ночную тьму, а потом медленно угас, втянулся в землю.

Дрожь родилась где-то глубоко в её недрах, а потом охватила каждый камень замка, и он будто встряхнулся, сбрасывая с себя сонное оцепенение. Отзвуки этой дрожи отозвались где-то глубоко у меня внутри.

Когда её эхо затихло, всё снова погрузилось в умиротворение. Лишь покой и ночные шорохи, да слабый прохладный ветерок – вот и всё, чем дышала теперь эта странная, колдовская ночь. Будто и не было ничего. Будто всё мне приснилось.

Я вздохнула и опустилась на землю. Ноги больше не держали меня. Такая слабость разлилась по всему телу, что мне показалось - прямо сейчас я упаду в обморок.

А потом я вдруг почувствовала…

Словно что-то распахнуло глаза глубоко под землёй. Древнее, страшное, опасное. Ещё древнее этих чёрных камней. Что-то, к чему мой любимый, прекрасный, дорогой моему сердцу замок не имел никакого отношения. Медленно просыпалось, ворочалось, потягивалось со сна. И оно искало. Искало того, кто его разбудил – и этот ищущий взгляд скользил по земле и вот-вот должен был меня найти…

- Рин! Безмозглая дурочка! Какого чёрта ты творишь?!

Он упал рядом со мной на колени, схватил за плечи и как следует встряхнул.

Цепкие объятия взгляда, что вот-вот должны были замкнуться, разжались. Что бы это ни было, оно отступило. Отступило на этот раз.

Я покачнулась и едва не потеряла сознание. Наверняка бы упала в траву, если бы Рон меня не удержал.

Закрыла глаза. Не хочу на него смотреть! Мне слишком стыдно. Я нарушила все запреты. Я его, наверное, очень сильно обидела. Не хочу видеть злость на его лице – мне слишком больно будет от этой злости, намного больнее, чем от шипов, которые до сих пор оставались в моей ладони и заставляли её невыносимо саднить и гореть огнём.

- Что ты сделала, глупая? Покажи… - его голос вдруг изменился, стал совсем тихим. В нём больше не было гнева, и я с облегчением перевела дух. Осмелилась даже пошире открыть глаза и выглянуть из-под завесы ресниц.

Рон перевернул мою ладонь и внимательно её рассматривал.

Больше всего меня поразило не то, каким бледным было его лицо – а сбитые в кровь костяшки пальцев.

- Ну вот… Несчастье моё… Я же говорил оставаться рядом… Почему ты никогда не слушаешь меня? – один за другим он осторожно выдёргивал шипы из моей ладони и выбрасывал прочь в траву.

Я жалобно всхлипнула.

- Рон… Рон, скажи – мы же всё ещё друзья?

Он вздохнул.

- Чтобы человек дружил с черепахой?.. Это какой-то нонсенс, - тихо ответил он мне, бережно перевязывая мою ладонь своим носовым платком.

(3.7)

Всё остальное было как в тумане. Не помню толком, как добиралась до своей комнаты. Кажется, Рон практически тащил меня на себе, чертыхаясь по дороге и отчитывая за безрассудство. Вот только в голосе его, который я слышала у себя над ухом как через слой ваты, тягуче перекатывалась тревога.

Уложил меня в постель – прям в туфлях! Это ж надо было ему так распереживаться. Я хихикнула. Умудрилась же довести этого аккуратиста. Ничего – наобщается со мной, то ли ещё будет! Порадовалась, что сейчас ночь, и он не увидит, какой кавардак в моей комнате. Прибраться что ли завтра…

Глаза слипались немилосердно. Как только щека коснулась прохладной подушки, я поддалась этому блаженному забытью. Кажется, Рон продолжал что-то говорить, стоя у моей кровати. Пытался втолковать, что если мне станет плохо, чтоб стучала ему в стену – он сегодня вообще не собирается ложиться. Ага, ещё чего не хватало – буду я его доставать! И так намаялся сегодня со мной, бедный. Но я, конечно же, для виду покивала головой и согласилась, так и не разлепляя глаз. Пусть уже уйдёт спать. С трудом уговорила не звать никого из взрослых. Он, кажется, решил отчего-то, что мне плохо. Это мне-то? Мне сейчас очень и очень хорошо…

Какая-то мысль неприятная, правда, зудела где-то на краю сознания, но я её столь усиленно отгоняла, что она так и не смогла ко мне пробиться.

Когда я открыла глаза, жмурясь от яркого света, мысль всё-таки смогла до меня достучаться. Мы же уезжаем сегодня!

Выбираться из постели сразу расхотелось, и я поглубже зарылась в одеяло. Тут же провалилась в сон и блаженно продрыхла ещё пару часиков. Ну, или мне так показалось.

Снова проснулась от того, что скрипнула дверь и ко мне в комнату заглянула горничная, Мэри. Она была новенькая, нанятая специально к празднику. Милая смешливая девушка с тёмными волосами и родинкой над верхней губой.

- Ох, мисс Кэти, вы очнулись! Наконец-то! Радость-то какая! Пойду скорее, батеньку вашего позову. Не надо чего?

Я отрицательно помотала головой. Потом пошевелила босыми ногами, высунув их из-под одеяла. Да и ночная рубашка вместо платья…

- А где мои?..

- Простите, маленькая мисс, но я вас как переодела, - снесла вниз, да и выкинула эту рванину. Платье до того грязное было и в дырках всё, туфельки не лучше – никаким бы чудом их не привести в такой вид, чтоб снова по балам ходить.

Я вздохнула. Это же было моё единственное нарядное платье! Ну да ладно – всё равно уезжать. А дома мне по балам ходить точно не придётся.

Тут я ощутила просто зверский голод. Ещё бы – после такой насыщенной приключениями ночи! Попросить, что ли, Мэри…

Но в этот момент дверь открылась шире, и на пороге показался мой отец. Расплылся в счастливой улыбке и ввалился в комнату, чуть не сбив с ног служанку. Та почла за лучшее ретироваться.

- Моя малышка! Я так за тебя боялся! Как ты? Ничего не болит?

Я энергично заверила, что совершенно ничегошеньки.

- Ну что ты, папочка! Подумаешь, проспала до полудня… Я не сильно хоть задерживаю нас? Пора же собираться, наверное…

Мне снова взгрустнулось. Папа посмотрел на меня как-то странно.

- Солнышко… Какой отъезд, ты о чём? Ты три дня валялась без сознания. Я думал, с ума сойду. Деревенский лекарь только развёл руками, так что граф отправил гонца и вызвал врача из столицы, он вот-вот должен прибыть. Так что никаких поездок, пока ты полностью не поправишься! Праздник закончился, гости разъехались давно. Ты остаёшься единственной и самой почётной гостьей Замка ледяной розы.

И он ободряюще мне подмигнул. Я же уселась в кровати, кутаясь в одеяло и пытаясь справиться с шоком.

А потом вдруг мне в голову сама собой пришла ещё одна мысль. Я вспомнила, о чём хотела спросить папу, как только увижу. Как бы только это поаккуратнее, чтобы себя не выдать…

- Пап, а ты сам нормально себя чувствуешь? После бала голова не болела? Ты вроде рано тогда спать ушёл…

Я видела, что он в полном порядке – вид цветущий, как всегда. На самом деле, мне хотелось спросить о другом. Мне хотелось спросить, отчего его не было на обряде.

К моему удивлению, папа отвёл глаза.

- Да… я в тот вечер перебрал немного, уснул сразу, как добрался до комнаты. Всё веселье пропустил. Говорят, интересно было…

Папа мне врёт. Дожили.

Вот только как вывести его на чистую воду и самой при этом не спалиться – я не имела ни малейшего понятия. Ладно, оставим в памяти зарубку на будущее и отложим пока…

Тут в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, отворили её. Папа глянул за плечо, закрывая своей объемной фигурой вошедшего, а потом снова обернулся ко мне.

- К тебе тут, смотрю, с утра пораньше кавалеры уже! Да ещё с цветами! Ну, я пошёл тогда.

Сердце у меня ёкнуло, конечно…

Но это оказался Эдди.В руках у него был здоровенный букет роз. Обычных, розовых. Такие в саду замка тоже росли. Меня замутило от одного их запаха. Кажется, слишком много было роз за последнее время. Но я, как девочка вежливая, конечно же изобразила бурную радость.

- Ты чего это вздумала болеть, Кэт? Что вообще с тобой приключилось? – он взял стул и подвинул его к моей кровати.

- Ничего… переутомилась на балу. Танцевала до упаду, вот голова и начала кружиться. Полежу и всё пройдёт, - вдохновенно врала я, раздумывая, под каким таким предлогом попросить его уйти и дать мне ещё немножечко поспать. В идеале, конечно, захватил бы ещё он с собой и этот веник…

- Тебе скучно, наверное, одной. Хочешь, посижу с тобой, почитаю вслух?

- Не-е-е-т… - взмолилась я, заныривая глубже под одеяло и накрываясь почти с носом. – Что-то мне пока плоховато. Надо, наверное, ещё отдохнуть.

- Может, позвать Мэри? Она…

- Эд, тупица, тебе же ясным языком сказано – мисс Лоуэлл хочет спать! Проваливай уже.

Я накрылась с головой и хихикнула беззвучно. Мне даже не нужно было вылезать, я и так примерно представляла, что там происходит. Как всегда, переглядываются, кто кого переглядит. И как всегда, Эд не станет ввязываться в спор.

Ага, так и есть – после минутного молчания я услышала торопливые шаги и раздражённое хлопанье дверью. Интересно, что сейчас будет?

Хм… скрип окошка… Мне стало интересно, и я высунула нос из-под одеяла.

Мой веник отправился в дальний полёт.

Хорошо-то как! Сразу стало легче дышать.

- На вот тебе. Вместо этого убожества.

На тумбочку прямо перед моим носом плюхнулась полная корзинка пирожков.

- Рон, я тебя обожаю!! – взвизгнула я и вскочила, аж подпрыгнув на пружинистом матрасе.

(3.8)

В этот раз Рон мужественно отказался от пирожков, и вся корзинка целиком досталась мне. Не скажу, что я сильно сопротивлялась.

Но аппетит конечно у меня был… зверский просто! Я еще никогда с такой скоростью не поглощала еду. И долгое время моё внимание было занято исключительно этим увлекательным занятием, но, когда дно корзинки уже виднелось, я вдруг сообразила, что в комнате стоит подозрительная тишина.

Я замерла, не донеся очередное произведение искусства миссис Торнвуд до рта.

- Что?.. Ты чего на меня так смотришь? – подозрительно спросила я Рона. Он сидел на стуле, заложив руки за голову и бесцеремонно водрузив пятки на край моей постели. И взгляд у него при этом был… какой-то странно добрый. Мне прям не по себе стало.

Ну, я девочка умная, до меня быстро дошло. И дошло, как применить это с пользой.

- Ага, значит ты, судя по всему, эти три дня жутко за меня боялся и переживал, что не уследил, да? Думал, небось, что вообще помру от каких-то там несчастных шипов? – я потрясла в воздухе перевязанной рукой.

И вот хоть убейте меня, но мне невероятно понравилось, как он отвёл взгляд в ответ на мои слова! Нет, ну то, что немного покраснел – это мне, конечно, уже показалось. В жизни не поверю, что Рональд Винтерстоун вообще способен краснеть.

Я аккуратно положила последний недоеденный пирожок в корзинку.

- А раз тебя теперь мучает совесть, предлагаю великолепный способ загладить свою вину перед несчастной мной! Давай ты мне расскажешь, зачем был всё-таки нужен тот обряд, и для чего эти розы, и что вообще…

- Значит, ты меня обдурила, заперла в комнате, потом как последняя тупица без инстинкта самосохранения сунулась туда, где опасно – а я же ещё должен муки совести испытывать? – немедленно вскинулся Рон. – И вообще, ты будешь этот пирожок?..

Я немедленно отставила корзинку подальше.

- Ты сказал, мы друзья! А у друзей не бывает секретов!

- Не помню, чтобы говорил такую чушь… И вот не надо делать такие умоляющие глаза! На меня эти ваши бабские штучки не действуют. Многие пытались, да обломались.

Я вздохнула и протянула ему пирожок, сердито отвернувшись.

Ел он его долго. Так долго, что я с целой корзинкой, кажется, справилась быстрее. Ну а я всё это время занималась не менее важным делом – дулась.

Доев свой бесконечный пирожок, Рон ещё немного помолчал, и наконец спросил:

- Да ты секреты хоть хранить умеешь?

- Спрашиваешь!! – я немедленно вскочила и подобралась на коленях к самому краю кровати, сверкая на него глазами.

- Есть семейная легенда. Говорят, что обряд появился сразу после Завоевания, когда стало ясно, что без магической подпитки начинается увядание замков. Ну, наш народ завоевать-то их сумел, а вот сохранить… У нас самих же магии нет никакой. От слова совсем. Ни магов не рождается, ни чужой магии научиться мы не можем. Был найден единственный возможный выход – непосредственная передача замкам жизненной энергии людей. Для этого и нужна кровь. Поэтому нужно уколоть шипами руку, чтобы смешать каплю крови с магией «ледяных роз Винтерстоунов», которые растут здесь с незапамятных времён. Один раз уколоть! Одна капля, глупая Рин!! А не так, как ты – чуть не всю руку насквозь… В общем, в теории, получив достаточную дозу жизненной энергии, замок должен восстановить свой запас и самоизлечиться.

- В теории?.. – немедленно встряла я, старательно проигнорировав заслуженные упрёки.

- Да. Мы с отцом понятия не имели, сработает ли на самом деле. Потому что с момента Завоевания постепенно обряды стали проводиться всё реже, а потом и вовсе прекратились, и вот уже около ста лет их не было совсем. За это время они основательно подзабылись и превратились в такие вот семейные предания. Ну, среди знатных родов Королевства ещё какие-то отголоски ходили, какому-нибудь прапрапрадедушке со склерозом рассказывал его прапрапрадедушка… Короче, достаточно, чтобы наши гости были жутко заинтригованы и возбуждены, но понятия не имели, что на самом деле затевается.

А мне почему-то стало неловко.

- Но вообще-то… Вообще-то, это же получается обман! Вы обманули столько людей! А обманывать нехорошо. Их просто использовали, а они и не знали ничего… А если они теперь заболеют? Или даже… даже умрут?

Рон вскочил.

Ага, дурочка Рин, радуйся – ты вывела-таки его из себя! Это ещё долго продержался.

- Да ничего с ними не случится! Ты меня слушала плохо? Обряд проводили лет двести с момента Великого Завоевания, прежде чем он позабылся. Ты хоть представляешь, что было бы, если б каждый год такая туча народу помирала в замке? И куда девать столько трупов? А безутешные родственнички, которые, случись что, скопом повалят к замку, чтобы разнести его по камешку и отправить гостеприимных хозяев на костёр за их чересчур активное гостеприимство?

Он принялся сердито мерять шагами комнату. Хотя вообще-то у меня сложилось впечатление, что Рон сейчас убеждает не только меня, но немножко и себя тоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- И вообще - изъятие небольшого количества энергии у взрослого человека ничем серьёзным ему не грозит. Ну, голова чуток поболит. Ну, похандрит, может, пару дней ни с того ни с сего. А ты их видела, Рин? И так большинство – уставшие от жизни ипохондрики, не знающие чем занять свободное время. Так что маленькая головная боль – не слишком значительная цена за ту встряску и приключение, которое подарил им обряд.

- Всё равно это нечестно!.. – тихо пробормотала я, по-прежнему не желая сдаваться.

Он остановился прямо напротив меня. Я подняла глаза. Ага, уже знаю этот бешеный взгляд. И руки, сжатые в кулаки – до побелевших костяшек.

- Рин, я пошёл бы на значительно более серьёзное преступление, чтобы только спасти замок. Ты даже не представляешь, чего мне самому стоило той ночью остаться и не пойти вместе со всеми!

- Почему же тогда не пошёл?..

Я тут же пожалела, что задала этот вопрос – как бы он не подумал, что обвиняю его в малодушии.

Рон отвернулся и посмотрел в окно с каменным лицом.

- Когда в прошлом году ты мне рассказала про тот разговор отца с лордом Сильверстоуном… о том, что наш замок последний, и если не провести какой-то там обряд, он тоже рассыплется в пыль окончательно… я места себе не находил. Перерыл всю библиотеку в поисках ответа на вопрос, что это может быть такое. Ни полслова не нашёл. В конце концов, оставался один-единственный выход. Я просто пошёл к отцу и прямо спросил его. И кстати, надеюсь, ты оценишь моё благородство. Потому что на вопрос, откуда я знаю про обряд, сказал отцу, что это я подслушал его разговор с Сильверстоуном.

Ох, вот теперь мне и правда стало очень и очень стыдно!

- П-прости… Спасибо, что прикрыл…

- Всегда пожалуйста! – язвительно ответил Рон, бросив на меня издевательский взгляд. – Не буду говорить «обращайся ещё», потому что мне очень хочется верить, что хоть теперь ты перестанешь очертя голову лезть везде, как в каждой бочке затычка. Правда, что-то мне подсказывает, что мои мечты так и останутся мечтами…

- И что отец? – поспешила я перевести тему.

- Да что отец… сказал, что расскажет мне, но под одним условием – я не буду участвовать. А поскольку если бы я не узнал, в чём суть, то и так бы не смог, пришлось согласиться. Знала бы ты, чего мне это стоило.

- Вот почему у тебя было такое лицо в тот вечер… - сообразила я. - Ты переживал, что отправляешь других людей отдавать силы своему замку, а сам отсиживаешься за их спинами как трус…

Рон грустно усмехнулся и покачал головой.

- Так, как ты это сформулировала, звучит конечно совсем паршиво, но в общем и целом – да.

Немного успокоившись, он снова сел на стул, наклонился вперёд и внимательно на меня посмотрел.

- Теперь ты хоть понимаешь, почему я не хотел выпускать тебя из замка? И почему все гости, кому не стукнуло двадцать один, должны были оставаться внутри? Потому что, если взрослый организм достаточно спокойно справится с восполнением энергии, то для ребенка такой удар может иметь самые непредсказуемые последствия.

Рон откинулся на спинку стула с видом крайне уставшего человека.

- Нет, ну конечно, главный идиот тут я – что понадеялся на твоё послушание. Попробуй удержать взаперти ветер…

- Извини… Если б я знала…

- То всё равно бы туда потащилась. Хоть сама уже не ври себе.

Он вздохнул.

- Но, если уж совсем честно… на твоём месте я бы поступил так же. Ты-то не давала никакого слова, в отличие от меня. А слово дворянина должно быть нерушимо, Рин. Это вдалбливают нам с детства. И это – часть твоей сути, от которой ты не можешь отказаться.

На секунду между нами повисло какое-то тягостное молчание. Не знаю, почему, но эти слова меня напугали. Как будто они были вообще не о том, что мы обсуждали. И когда-нибудь они мне очень сильно аукнутся.

- Ты правда не представляешь, как меня напугала, пока валялась без сознания столько дней. Хотя теперь, судя по аппетиту…

- Я совсем-совсем-совсем в порядке! – поспешила заверить его я. – Кстати! А ты случайно не в курсе, почему мой отец не ходил на обряд? Может, его не позвали? Может, граф решил поберечь своего друга?

Рон задумался.

- Ты знаешь, вообще-то моей матери, например, отец тоже приказал оставаться в замке – она неважно себя чувствует, болеет. Так что не все взрослые обитатели замка участвовали. Но я не думаю, что отец мог раскрыть секрет кому-то из посторонних. Это слишком большая тайна для того, чтобы её доверить даже другу детства. Он и мне-то не хотел. Потому что, если станет известно, что на самом деле задумал граф, устраивая спектакль с Праздником ледяной розы – это будет не просто скандал. Ты слышала когда-нибудь о даргари?

Я помотала головой, вслушиваясь в незнакомое слово.

- Ну да, откуда тебе – ты же девчонка… Это старинный смертельный поединок на мечах. Поединок оскорблённого – в защиту чести. Своей или своей дамы. Бой идёт до последней капли крови. Даргари хотя и не проводились уже очень давно, формально их никто не отменял. А учитывая, какая грызня скоро разгорится за трон старика-короля… Немало народу захочет сбросить с шахматной доски такую крупную фигуру, которой до сих пор, несмотря на затворничество, является мой отец.Он вдруг запнулся.

- Так, стоп. Я не понял. Что это за довольная лыба?

- Ничего-ничего!

- Ещё раз. Я что-то смешное сказал? О серьёзных вещах же…

- Да просто я поняла, это значит – мне ты доверяешь. По-настоящему.

Рон хмыкнул.

- Ещё бы. Я абсолютно точно уверен, что ты будешь держать язык за зубами.

- Это почему это? – не удержалась я, чтобы его не поддеть.

- Потому что если будешь болтать – сделаю из тебя черепаховый суп!

(3.9)

Доктор, которого граф выписал аж откуда-то из столицы, приехал на следующее утро. Сказал, что я абсолютно здорова. Про руку мне удалось более-менее убедительно наврать, и он пожурил меня, чтобы осторожнее играла в саду. Но всё-таки для верности велел ещё минимум день отлежаться.

Разумеется, сразу после его ухода я выскользнула из постели, отыскала в шкафу своё серое повседневное платье и дорожные ботинки и поскорее прошмыгнула за дверь. Я жуть как устала валяться бревном и ничего не делать!

Вот только затормозила сразу за порогом, не сделав и шагу по коридору.

Он стал светлее! Коридор стал светлее! Камень замка больше не был чёрным. Он стал серым.

А светильники, что своим приглушённым матово-белым оттенком прежде напоминали белые каменные розы, теперь сияли льдистой синевой.

Синий… кажется, он становится моим любимым цветом.

И я бросилась в сад, чтобы проверить, как там моя роза.

Первое, что меня поразило, когда я выбежала из замка – завяли все цветы, что гости втыкали той ночью в свои колдовские круги. Лепестки на них почернели и осыпались, грустными кучками пепла лежали вокруг голых стеблей. А ведь «ледяная роза Винтерстоунов» неделями стоит свежей, будто только что сорвана! Это было странно и наводило жути.

И я отчаянно испугалась того, что увижу, когда заверну за угол и подбегу к цветку, который с таким трудом отвоевала у Праздника ледяной розы.

…Огромный, пышный розовый куст размером с молодую яблоню тянулся к солнцу, протягивал изумрудную листву небу, как ладони. Я знала, что где-то там, у корней, ещё можно найти остатки круга, который я начертила в земле черенком той розы.

И цветы. Там было целое облако нежных лепестков. Мои розы были с ярко-синими серединками и упоительно прекрасной синевой, растекающейся по белизне прожилками, будто ледяными узорами.

- Ну вот, а я хотел тебе сюрприз сделать! Снова наступил на те же грабли. Должен был догадаться, что не усидишь на месте.

- Сюрприз получился… И ещё какой… - прошептала я, не в силах отвести глаз от цветов.

Рон подошёл и встал рядом. Мы долго стояли молча.

- Знаешь, я подумал и решил, что ты права. То, что мы делали с теми людьми, было неправильно.

- Кто ты и что сделал с Рональдом Винтерстоуном… - пробурчала я, чувствуя, что к глазам подкрадываются-таки слёзы. – Чтобы он – да признал, что в чём-то был не прав…

- Не ёрничай. Дослушай лучше. Я поговорил с отцом. Ты уже видела – Замок ледяной розы преобразился. Это какое-то чудо! Такого никогда не бывало. Даже отец не слышал, чтобы хоть кто-то из предков упоминал о подобном. Всё, что мы могли сделать за все три века – это как-то замедлить увядание. Но это… В общем, он мне обещал, что если ничего не ухудшится, следующей зимой обряд проводить не будут.

От накатившего облегчения захотелось взлететь. Потом ещё одно радостное следствие исцеления замка дошло до меня.

- Рон, слушай… Это же значит, что на будущий год здесь не будет всей этой ужасающей толпы чужого народа, да? Ой…

Я вдруг поняла, что прозвучало это совсем бестактно. Кто я здесь такая, чтобы называть гостей графа чужими? Но по тому, как блеснули улыбкой глаза Рона, я догадалась, что он думал о том же.

- А ещё мне тут пришло в голову… По дороге я видела увядшие розы. Много увядших роз.

- Они увяли все до единой, кроме тех, что остались расти на старых кустах. Я проверял, можешь мне поверить. Ни одна не пустила корни из тех, что посадили гости. Кроме твоей.

- Может, это потому, что они были посажены обманом?.. Замку нужна была только добровольная жертва?

- Может. А может, ему нужна была именно твоя роза, Рин. И учитывая, как он тебе подыгрывает, эта версия кажется мне вполне правдоподобной.

Он скрестил руки на груди и принялся меня рассматривать с высоты своего роста. Я вдруг почувствовала себя совсем маленькой.

- Кстати, имей в виду – ещё хоть раз выкинешь подобный фокус с запиранием двери…

- Я тут ни при чём! Замок сам… - проговорила я, на всякий случай отступая на шаг.

- Ага, а кто всей душой желал обвести меня вокруг пальца, а? Что-то мне подсказывает, что он всего лишь откликнулся на твои желания.

- Н-неправда! Оно само!

И ещё шаг. На всякий случай.

- В общем, учитывая всё это, я всё больше склоняюсь к мысли о том, что дело может быть и в тебе, Рин. Может статься, что ты и есть – самая большая загадка этого замка.

Мне очень не понравился его взгляд в этот момент. Взгляд учёного. Естествоиспытателя, увидевшего неизвестную науке зверушку. Сыщика, решающего необычную детективную загадку. Меня покоробил этот «разбирающий на части» взгляд. Поэтому я сказала тихо, отведя глаза:- Вот только когда будешь меня разгадывать, постарайся не сломать, хорошо?

Рон сделал шаг ко мне, снова сократив расстояние, и резко ответил:

- Перестань! Я не дам тебя в обиду, имей в виду!

И тут я вдруг вспомнила. Вспомнила страх, который так старательно давила в себе все эти дни. И рассказала Рону про взгляд из-под земли, ощущение чего-то древнего, могучего и ужасающего, что почти раздавило меня на этом самом месте в ту ночь.

Он слушал меня очень серьёзно, без капли недоверия – даже не думал списывать всё на разгулявшуюся фантазию маленькой девочки, чего я так боялась.

- Я понятия не имею, что это может быть, Рин. Но попытаюсь выяснить. А тебе, думаю, лучше поскорее уехать домой…

Я перебила, не дослушав.

- Пока ты не сказал какую-то глупость, сразу предупрежу – это ни в коем случае не помешает мне приехать в замок на следующую зиму!! Ну, то есть, если меня пригласят, я хотела сказать…

Рон рассмеялся, и у меня отлегло от сердца.

- Даже и не думал произносить вслух нечто подобное. Вообще уже теряюсь в догадках, каким способом можно тебя удержать, если ты что-то задумала. Ну, разве что связать и запереть в шкафу. Так что можешь возвращаться, так и быть.

- А ты… будешь по мне скучать? – я смутилась и поковыряла землю носком туфли.

- Скучать по ходячему стихийному бедствию, которое обрушивает тебе на голову град, торнадо и потоп одновременно, и к тому же само умудряется постоянно влипать в неприятности?

Я совсем приуныла.

- Спрашиваешь тоже! Конечно, - закончил Рон с ослепительной улыбкой.

Я просияла. Снова он со своими шуточками! А я как всегда повелась.

- И знаешь, что… Хотел тебе сказать ещё одну вещь.

Рон отвернулся и пару долгих мгновений разглядывал замок. Его стены, которые будто лучились теплом. Ослепительный блеск утреннего солнца, отражающийся в синих витражах. «Ледяные розы Винтерстоунов», горделиво возносящие пышные бутоны,что источали дивный аромат и плавно покачивались в такт налетевшему ветру.

Когда мой друг снова обернулся ко мне, на лице его было удивительно светлое, умиротворённое выражение.

- Спасибо тебе за это… Черепашка!

Он склонился над моей рукой, как настоящий принц на балу, и поцеловал мою раненую ладонь.

Уже сидя в трясущемся экипаже, наблюдая за тем, как быстро мелькают за окном заснеженные деревья и прижимая к животу перевязанную руку, я вдруг поняла кое-что.

Где именно ещё в замке я видела символ, что изображён был на щите последнего из эллери с гобелена. Символ, что чертили гости на земле в ночь Праздника. Розу в круге.

На той самой заветной двери, что вела в башню замка и никому не желала открываться!

Что ж – кажется, на будущую зиму у меня грандиозные планы.

​​​‌Четвертая зима в Замке ледяной розы (4.1)

Ещё один год пролетел незаметно. Иногда мне казалось, что я живу от зимы до зимы. На всё остальное время впадаю в спячку и существую только воспоминаниями и мечтами. И с каждым разом всё труднее и труднее расставаться с Замком ледяной розы – как будто он прорастает в меня корнями, незаметно, но властно оплетает объятиями колючих тёмных ветвей… Их касание – нежнее лепестка розы, но я знала, что стоит неловко пошевелиться – и шипы вонзятся в сердце.

Может быть, я и правда повзрослела за этот год, потому что именно такие мысли бродили у меня в голове, когда я снова тряслась в экипаже по колдобинам зимней заледеневшей дороги и вглядывалась во тьму меж деревьев. Касаясь ладонью дрожащего холодного стекла, считывала шёпот ветра.

Отчего-то мне было тревожно в этот раз. Куда-то девалось предощущение праздника, что охватывало меня всю в раннем детстве в такие моменты. Я пыталась нащупать его осколки где-то внутри, но никак не могла.

Волк завыл где-то вдали.

Я вздрогнула и посмотрела на отца. Тот мирно дремал на противоположном сидении. Не стану его будить.

Надеюсь, Рон оценит сюрприз, который я приготовила специально для него. Зелёное платье самого настоящего черепашьего цвета, которое мы сшили вдвоём с мамой. Я выпросила – только не сказала, почему хочу именно такую ткань. Кажется, мне понравилось быть Черепашкой.

Волосы я больше не носила собранными в детские хвосты – их подстригли короче, чуть ниже плеч, и верхние пряди моих непослушных кудрей теперь собирала аккуратная заколка. Всё-таки девять лет – это уже серьёзно. И я жуть как хотела, чтобы меня, наконец, стали принимать всерьёз.

Эта зима непременно будет самой замечательной, убеждала себя я. Замок исцеляется. Никакой толпы гостей. Мой друг снова со мной дружит и совершенно точно не будет больше игнорировать. Я ведь должна радоваться сейчас, правда?

Тогда откуда эта тревога, что скручивает нервы в тугой комок и заставляет кусать обветренные губы?..

Сухой треск распорол мерную дорожную тишину.

Лошади заржали и встали как вкопанные.

Отец едва не свалился с сидения и проснулся, недоумённо моргая. Успокаивающие возгласы нашего кучера где-то снаружи – пытается сделать так, чтобы Белоногий и Сказка перестали нервничать и вставать на дыбы. Я вижу в окно их развевающиеся светлые гривы и мохнатые передние ноги с острыми копытами, которыми они бьют морозный вечерний воздух. Чувствую, как трясётся экипаж от этих беспорядочных движений.

Папа всё-таки вникает в ситуацию. Торопливо поднимается и, уже вылезая из экипажа, бросает мне на ходу:

- Кэти, посиди здесь, а я пойду посмотрю. Только не выходи! Здесь водятся волки.

И я должна, наверное, быть за него спокойна, потому что он берёт с собой револьвер, но сердце отчего-то бьётся как сумасшедшее.

- Ну что, Клэнси, как наши дела?

- Плохо, милсдарь. Передняя ось лопнула. Кажется, что-то напугало лошадей.

- Починить сможешь?

- Никак нет. Боюсь, мы тут застряли. Позвольте, отпрягу Белоногого и поеду вперёд по дороге? До замка его сиятельства вроде бы не так далеко…

- Ох… видимо, и правда нет другого выхода. Распрягай!

Какой-то шум, возня, металлический лязг. Тихое тревожное ржание лошадей. Я уже с трудом могу усидеть на одном месте и плотнее кутаюсь в своё тёмно-коричневое пальто. Экипаж выстудило, и моё частое дыхание вырывается облачками пара. Дышу на ладони, но согреться не выходит.

- Мастер Лоуэлл, не пойму… как так-то! Обе передние подковы слетели! Даже не вижу, куда они делись в темноте. Сейчас, погодите… и у Сказки тоже! Чертовщина какая-то – так не бывает, чтоб одновременно!

В довершение всех бед гаснут оба фонаря, привязанных снаружи к экипажу. Я остаюсь в совершенной темноте.

Нет, у меня столько терпения в принципе природой не заложено! Места мало в организме, наверное, для этой загадочной субстанции. Да и если продолжу сидеть сиднем – замёрзну насмерть. Тепло уходит из меня стремительно, как будто где-то прямо в Рин открыли нараспашку маленькую форточку.

Я выпрыгнула из экипажа на совсем чёрную в темноте дорогу без единого сугроба… чтобы с размаху угодить в здоровенную грязную лужу с ледяной водой, утонуть в ней по щиколотку.

Ну вот, прощайте, моё новенькое черепаховое платье и фееричное появление в замке, о котором я так мечтала!.. И я совсем не буду по вам убиваться – по крайней мере, не сейчас, когда где-то в ночном лесу снова раздаётся волчий вой. На этот раз ближе.

Осторожно пробираюсь по этой то ли слякоти, то ли густой, практически болотной жиже – туда, где отец с кучером в темноте вступают в перепалку на тему того, стоит ли подождать до утра, или же прямо сейчас взять под уздцы коней и постараться-таки дойти до замка, до которого, по убеждению отца, рукою подать.

Холод взбирается по вымокшим мигом ногам – ему совершенно наплевать на плотные дорожные ботинки. Выше, и выше – и вот уже я вся дрожу и обхватываю себя руками, изо всех сил стараясь не стучать зубами. Запоздало вспоминаю, что из какого-то глупого желания покрасоваться ехала без шляпки. Почему-то рассчитывала, что в экипаже не будет холодно – и теперь ни за что в жизни не найду её в темноте. Вот только этого открытия мне и не хватало для полного счастья!И в этот момент раздаётся стук копыт множества лошадей. Откуда-то позади – из темноты, которую мы только что проехали. Я оборачиваюсь и жмурюсь – яркий свет разгорается тёплой звездой. Он всё ближе и ближе… Неужели спасение?..

Отец едва успел оттащить меня в сторону, когда мимо нас, еле разминувшись с нашим бедным сломанным экипажем, промчалась, взрывая темноту гиканьем и звоном бубенцов, шикарная белая карета с золочёными вензелями, запряжённая четвёркой великолепных серых в яблоках коней.

Из-под колёс на меня обрушился целый ледяной водопад – и теперь я промокла не на четверть Черепашки, а на всю нижнюю часть. Платье немедленно пропиталось водой и противно прилипло к ногам.

Даже не знаю, что стало для меня большим шоком – вид этой кареты, будто сошедшей откуда-то с картин старинных мастеров, или то, что она и не подумала останавливаться в ответ на призывные крики нашего кучера. Клэнси даже руками, кажется, махал – но тому, кто ехал в карете, было совершенно всё равно.

Я успела разглядеть герб на дверце, окна которой были плотно занавешены пунцовой тканью – золотая птица, распахнувшая крылья в центре геральдического остроконечного щита.

Очень быстро это видение промелькнуло и скрылось без следа в ночной тьме. Снова стало совсем тихо.

Я оглушительно чихнула.

Отец прижал меня к себе и потёр мои плечи, пытаясь согреть.

- Не бойся, малышка Кэти! Мы сейчас решим, что делать… По моим подсчётам, замок уже…

Он остановился на полуслове. На нас снова надвигался стук копыт. На этот раз с той стороны, куда умчался экипаж.

- Кэти, взбодрись! Они возвращаются! Надо же, совесть проснулась…

Я улыбнулась непослушными губами и покачала головой.

- Н-нет, п-папочка! Это не они. Это од-д-ин конь.

Я не стала говорить, что догадываюсь, кто его всадник.

Когда тёмный, как беззвёздное небо, жеребец вынырнул из темноты перед нами, словно по волшебству, конечно же я знала, кого будут первым делом выискивать чёрные глаза того, кто не побоялся пуститься на нём верхом в такую непроглядную ночь по ужасной дороге.

Рон учтиво здоровался с отцом, спрашивал, что стряслось, но глазами – разговаривал со мной и кажется, я даже слышала, что мне говорил этот взгляд. «Ты снова попала в беду, Черепашка? Тебя ни на секунду нельзя оставить одну!»

Я стояла и улыбалась как дурочка, пытаясь перестать трястись.

- Как вы нас нашли, мистер Витерстоун?

- В замке беспокоились, что вас долго нет.

Ага, беспокоились они, как же! Прошлой зимой мы на двое суток задержались, и то нас никто не искал. А этой всего на полдня – и Рон примчался. Так и сказал бы, что это он беспокоился.

Мой друг меж тем выслушивал путанные объяснения кучера.

- Так, достаточно – я понял. Мистер Лоуэлл, если вы не против, подождите на дороге ещё полчаса, я вернусь в замок и распоряжусь, чтобы за вами выслали экипаж…

Я-таки не удержалась и снова оглушительно чихнула, тут же с перепугу закрыв ладонями рот.

Рон вздохнул и внимательно оглядел меня с ног до головы, оценивая масштабы катастрофы.

- А это несчастье ходячее я, с вашего позволения, заберу с собой.

В смысле? Это… это что он имеет в виду?..

Я совсем растерялась и опомнилась только, когда внезапно оказалась где-то совсем-совсем высоко. Меня усадили спереди в седло, да ещё и крепко схватили поперёк живота, чтобы не упала.

И вот я уже сижу боком на огромном коне, и тяжеленные мокрые юбки тянут вниз – но меня держат надёжно и кажется, я даже забыла бояться, хотя совершенно не умею ездить верхом на лошади. А чёрный конь, меж тем, уже развернулся и с готовностью поскакал обратно. Ему не терпится вернуться домой, к теплу и свету.

Я подняла глаза и наткнулась на знакомый ироничный прищур и насмешливую улыбку.

- Слушай, ну как ты умудрилась-то? Пожалуй, я поторопился называть тебя Черепашкой. Надо было Свинкой.

Рон натянул вожжи, придержал коня, чтобы он шёл медленнее.

- Чтобы ты не свалилась, - услужливо пояснил Рон. – Я, конечно, держу, но с твоей-то координацией…

- С-спасибо… Бр-р-р… - меня пробила сильная дрожь, и тут же я начала согреваться. Прижалась потеснее, вцепилась ледяными пальцами в ворот его чёрного сюртука и довольно вздохнула.

От него было очень тепло. Как от печки. Вот и буду греться.

Рон молчал. Мысли у меня в голове текли вялые и очень сонные. Как же мастерски он управляется с такой здоровенной лошадью! Да и сам вырос… Опять. Сколько же можно! Ему сейчас должно быть шестнадцать уже. Почему я не могу расти быстрее, чем он? Вот же несправедливость... Нет, я конечно тоже подросла за этот год и немножко вытянулась, но такими темпами не догоню его никогда в жизни… У меня вдруг возникло такое чувство, что я всегда так и буду бежать за ним и тянуться, тянуться – но видеть впереди только удаляющуюся спину. Если он сам не остановится и не подождёт меня. Вот как сейчас. Но что будет, если он уйдет так далеко, что я совсем потеряю его из виду?..Почему-то от этой мысли стало очень грустно. Захотелось вдруг задержаться подольше вот в этом самом моменте.

И я крепче вцепилась в отворот чёрного сюртука.

- Рин, что такое?

Я молча покачала головой. Такое не расскажешь.

- Почему тут такие лужи? В прошлом году были сугробы…

- Лес тает. Тепло начало распространяться за пределы территории замка. Понятия не имею, как далеко это зайдёт.

- Ясно теперь, почему мы увязли…

- Ага. Кстати, Рин, я целый год думал о том, что ты мне рассказала перед отъездом. Ну, про тот взгляд из-под земли и все дела… В книгах, конечно же, ничего похожего не нашёл. Весь год в Эбердин пытался отыскать хоть какие-то зацепки в школьной библиотеке – тоже пусто. От родителей ничего необычного в письмах не было. Сейчас как приехал, облазил весь замок – вроде чисто. Но на всякий случай держись рядом… Эй, ты меня слушаешь вообще? Или спишь?

- Слушаю. И сплю…

А когда мы подъехали, я увидела у главного входа в замок ту самую карету. С золотой птицей.

Испуганно прошептала Рону, пока он осторожно снимал меня с лошади:

- К вам кто-то приехал?

Его лицо помрачнело.

- Лучше не спрашивай! Это стихийное бедствие ещё похлеще, чем ты. И намного, намного разрушительнее.​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​

(4.2)

Я не успела спросить, кого он имеет в виду. Рон потащил меня в дом, поскорее передал на руки Мэри и миссис Торнвуд, которые тут же принялись вздыхать над тем, какая я вся мокрая да замёрзшая, а сам отправился закладывать экипаж. Я совершенно перестала беспокоиться об отце и Клэнси – Рон им непременно поможет. Послушно дала себя отвести наверх, искупать в горячей ванне и засунуть под три одеяла. Правда, не могла не заметить, что в замке подозрительно много суеты – где-то хлопали двери, кто-то носился туда-сюда быстрым шагом, гремела посуда… Да и мои заботливые помощницы очень быстро снова оставили меня одну, хоть и глядели виновато.

Но мне лень было расспрашивать – мозги работали всё медленнее и медленнее, на меня навалилась жуткая усталость. Чашка фирменного ромашкового чая миссис Торнвуд довершила дело – я даже не запомнила, как провалилась в сон.

Разбудила меня Мэри, быстрым шагом ворвавшаяся в комнату рано утром. Она рывком распахнула шторы и нервно мне улыбнулась. Вид у неё был запыхавшийся.

- Вставайте, мисс Кэти!

- М-м-м-м… который час? – сонно спросила я, переворачиваясь на другой бок. Если честно, это был первый раз на моей памяти, когда в замке меня вообще кто-то будил. Тут все всегда вставали и ложились, кому как удобно. Такая жуткая соня, как я, всецело одобряла эту добрую традицию.

- Половина девятого утра. Времени и так в обрез. В девять ноль ноль – общий завтрак. И вам нельзя опаздывать ни в коем случае!

Я села в постели, зевая во весь рот.

- Папа хорошо добрался?

- Мистер Лоуэлл уже ждёт возле обеденного зала при полном параде.

- А зачем…

- Простите, мисс Кэти, но мне правда нужно бежать! Так много дел с утра… Вы главное, на забудьте – дадут три гонга! После третьего двери в обеденный зал закроют и больше никого пускать не будут.

Сон мигом слетел с меня.

Гонг? «Не пустят»? Да что творится вообще в замке?!

Я хотела было снова пристать к Мэри с расспросами, но она уже умчалась куда-то.

Со вздохом я спустила босые ноги с кровати и принялась вяло соображать, как и что должна сейчас делать. К счастью, саквояж с моими вещами уже стоял в углу комнаты. Там было простое домашнее бежевое платье. Не уверена, что оно подходит для торжественного завтрака, но что поделаешь…

Нет, я правда не собиралась опаздывать! Просто по утрам, особенно если меня резко разбудить и заставить встать очень быстро, я по скорости напоминаю уже не просто черепаху, а скорее сонную муху, ползающую по стеклу.

Первый гонг застал меня, когда я стояла перед зеркалом со щёткой для волос в руках и пыталась хоть как-то призвать к порядку непослушные, спутавшиеся за ночь пряди.

Я вздрогнула и выронила щётку. Нервно схватила заколку для волос. Она тоже выпала из моих неловких пальцев.

…Чтобы развалиться на несколько мелких частей, одна из которых к тому же закатилась под трюмо.

Ну что за невезение! Похоже, пойду на завтрак лохматой чувырлой. Хоть плачь. И я собралась было это сделать… Но не успела.

В воздухе вспыхнула синяя искра. Потом ещё одна и ещё – и вот уже целая гроздь их пляшет прямо передо мной, как хоровод светлячков.

Это было так красиво! Я протянула руку, чтобы потрогать синий свет… И на мою ладонь тяжело приземлилась самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видела.

На серебристом металлическом круге размером чуть меньше моей ладони выгравирована была синяя роза. В нижней части нему прикреплялись четыре длинных, чуть изогнутых зубца.

- Спасибо, замок!.. – прошептала я.

Поскорее скрепила верхние пряди новой заколкой, которую мне только что подарили взамен сломанной, и не чуя под собою ног побежала вон из комнаты. Времени задумываться о том, что всё это значит, совершенно не оставалось.

Второй гонг – зловещий и пронзительный – обрушился мне на голову, когда я была уже на лестнице.

Понятия не имею, как так получилось – я же сотни и тысячи раз бегала по ней, а разок даже рискнула съехать по перилам! Когда была совсем маленькая и невоспитанная, конечно же. И ни разу – ни разу! – даже не споткнулась. А тут вдруг словно кто подножку подставил – ступенька вдруг ушла из-под ног, я на миг словно зависла в воздухе и вдруг отчётливо поняла, что полечу сейчас лицом вниз и очень, очень сильно расшибусь…

В последний момент меня схватили за локоть и потянули назад, прервав мой несостоявшийся полёт. Я свалилась на что-то мягкое, и мы с этим мягким, которое оказалось отчаянно чертыхающимся Роном, пересчитали все ступеньки до самого низу. Он так и не выпустил меня из рук, так что каждый угол достался его спине.

Когда Рон с трудом поднялся, морщась и потирая поясницу, я думала провалюсь под землю со стыда и одновременно сойду с ума от беспокойства. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но посмотрел на меня, тут же закрыл и махнул рукой. Видимо, это означало, что все слова бессмысленны и я безнадёжна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Пошли уже, Черепашка, сейчас будет третий…

Рон слегка прихрамывал. Я семенила вслед за ним под длинному холлу первого этажа, не решаясь глаз поднять. Механически отметила, что камень замка стал ещё бледнее – красивого, ровного серого цвета. Сейчас даже это меня не радовало. Ну как я так могла?!

- Прости меня, пожалуйста… Я правда не представляю, как так вышло… Я же всегда тут бегала, и ничего… Тебе очень больно?

Рон вдруг остановился и внимательно на меня посмотрел. Мы уже добрались до высоких дверей обеденного зала. Я посмотрела ему в глаза и выдохнула. Кажется, не сердится…

- А ведь ты права! Носишься как угорелая, сколько себя помню. И ни разу никуда не свалилась. Значит, или за истекший год моя Черепашка внезапно стала совсем неуклюжей, или…

- Что «или»?

- Пока не знаю. Но что-то мне подсказывает – ничего хорошего.

Он схватился было за ручку двери, но помедлил.

- И ещё, Рин… Не вздумай её бояться! Она как гончая чует страх и делает стойку на него.

- Кто?

Рон вздохнул и распахнул дверь, услужливо пропуская меня вперёд.

- Леди Кингстоун, герцогиня Бархатного Утёса. Моя бабка.

Стоит ли говорить, что после такого напутствия в обеденный зал я вошла на совершенно не гнущихся ногах?

Рон меня обогнал и направился к самому дальнему краю стола – туда, где уже восседало его семейство. Вот только место во главе, которое раньше занимал граф Винтерстоун, сегодня было занято совсем другим человеком.

Я медленно подходила ближе, и люди, чтобы были передо мной, напомнили почему-то нарисованное художником полотно. Красивые наряды, нарочитые позы, многозначительные детали.

Вот граф – по правую руку от той, что оккупировала его законное место. С крайне кислым выражением лица ковыряет что-то в тарелке. Графиня по левую – напротив, так оживлённа, как никогда. Восторженно ловит каждое скупое слово своей, судя по всему, матери. Эд - стоит рядом, опирается рукой на спинку высокого стула, склонился к герцогине и так учтиво, что у меня аж зубы сводит, интересуется, не слишком ли прохладно в обеденном зале и не принести ли ей шаль. Рон обходит всех их позади с самым невозмутимым выражением лица, коротко кланяется в сторону гостьи и усаживается рядом с отцом. К счастью, уже не хромает, и моему облегчению нет предела.

Наконец, я решилась внимательнее рассмотреть виновницу переполоха.

Худая и прямая как палка старуха с высокой причёской на пепельных волосах. Несколько завитых в тугие спирали локонов падают на морщинистую шею, унизанную жемчугами. Пышное платье из тяжёлого бордового бархата, стоячий кружевной воротник. Громоздкие перстни с драгоценными камнями, слишком крупные для таких костлявых пальцев.

Она молча выслушала Эда и отослала его из обеденного зала одним едва заметным кивком головы.

Полуприкрытые рыбьи глаза медленно обвели присутствующих цепким взглядом и, наконец, остановились на мне.

Я к тому времени почти добралась до стола. Замерла в трёх шагах в нерешительности. Понять бы теперь, что делать… Спохватилась и присела в вежливом книксене.

- Это моя дочь, Кэти. – папа пришёл на помощь. Подошёл откуда-то сбоку и положил ладони мне на плечи. – Мы…

- Присаживайтесь, не мозольте глаза! Давно пора приступать к завтраку, не то остынет.

Голос у неё был под стать – скрипучий и резкий. Она тут же отвернулась и возобновила прерванный разговор с дочерью – что-то о погоде и ужасном местном климате.

Словно из-под земли появились лакеи и принялись ставить на стол ослепительно-белые тарелки с кушаньями.

Отец неловко присел на краешек ближайшего стула, что стоял слева от пустовавшего места Эда. Я задумалась было – примоститься рядом или рискнуть перебраться на противоположный край к Рону, ведь рядом с ним мне не будет страшно… Вообще-то, у графа во время таких вот семейных завтраков, когда не было кучи гостей, обычно все рассаживались, как хотели…

- Не туда! – ледяной голос герцогини был как пощёчина, и я застыла, не сделав и шагу.

Ко мне склонился один из лакеев и вежливо пояснил:

- Пойдёмте, мисс, я провожу вас к вашему месту.

…В общем, в результате нас с отцом отвели на самый-пресамый дальний край этого бесконечно длинного стола. Между нами и хозяевами замка оказались будто километры белоснежной скатерти.

И в довершение всего, когда лакей отодвигал мой стул и я принялась на него садиться, раздался оглушительный треск разрываемой материи.

Не представляю как, но подол моего платья придавила ножка стула, и от резкого рывка кружево распоролось.

На секунду воцарилась тишина. Герцогиня прервала свой разговор и воззрилась на меня с таким выражением, с каким смотрят на муху, попавшую в суп. Эд замер на полпути к бабке с пушистой белой шалью в руке. Рон закашлялся, кажется давя смех.Я пробормотала какие-то извинения и уткнулась в тарелку.

Так начинался злосчастный завтрак. Я боялась даже гадать, чем же он закончится. Оказалось, правильно боялась.

После первой смены блюд леди Кингстоун вдруг соизволила обратить на нас с отцом внимание. Даже через весь обеденный зал её властный голос гремел совершенно отчётливо.

- Мистер Лоуэлл! Полагаю, из тех самых Лоуэллов, что владели захудалым Локвудом на краю Бесконечных Болот?

Отец, сидевший напротив меня, уронил вилку на стол. Мне больно было видеть его смущение.

- Вы совершенно правы, миледи! Мы…

- И каков же ежегодный доход, приносимый вашим поместьем?

На секунду отец замешкался, не зная, как ответить. Я прекрасно понимала, что дела у нас в последнее время шли не очень, и он стыдится озвучивать эту скромную цифру, да ещё и при собственной дочери.

- Достаточный, чтобы мы с папой могли каждый год приезжать в этот великолепный замок, миледи!

Ой, это что… Это правда я сказала?.. Да ещё так звонко – на весь зал…

Мамочки, меня сейчас, кажется, четвертуют заживо… По крайней мере, распахнувшиеся в изумлении глаза герцогини вперились в меня с таким выражением, будто муха, попавшаяся ей в супе, не только не пожелала быть задушенной, но ещё и принялась внаглую кружить у самого носа.

- Но, видимо, недостаточный, чтобы нанять вам гувернантку и привить хорошие манеры!

От испуга я дёрнула рукой… И бокал с вишнёвым соком, стоявший передо мной, шлёпнулся прямо на скатерть. С ужасающей скоростью по ней стало расплываться здоровенное уродливое пятно.

Это было фиаско.

И я как раз собиралась с духом, чтобы вскочить, откланяться и пулей вылететь из зала… Как вдруг раздался скрип стула, который в звенящей тишине показался мне оглушительным.

Рон с потрясающе непроницаемым выражением лица встал, аккуратно взял свою тарелку, вилку, бокал и обошёл тот край стола, даже не взглянув на бабку. Все следили за ним молча, и я в том числе.

Мимо длинного-предлинного стола он шёл очень медленно и очень невозмутимо.

Столь же невозмутимо поставил свой столовый прибор справа от меня, отодвинул стул и вальяжно расселся.

- Вы правы, бабушка – мисс Лоуэлл недостаёт хороших манер. На время её присутствия в замке готов предложить свои услуги по их исправлению. За неимением гувернантки.

Он подвинулся на край стула так, чтобы совершенно закрыть меня от взгляда герцогини, и как ни в чём не бывало вернулся к опустошению своей тарелки.

Остальные с облегчением снова зазвенели столовыми приборами. Леди Кингстоун, кажется, не нашлась, что ответить, и предпочла сделать вид, что инцидент исчерпан.

Тут только я осмелилась сделать выдох и опустить плечи. Кажется, всё это время я сидела прямо, будто кол проглотила. В груди всё горело, глаза щипали непролитые слёзы. Я уронила руки на колени и уставилась в тарелку.

Рон легонько пнул меня ногой под столом и сказал тихо - так, чтобы слышала одна я:

- Ешь давай. Всё хорошо.

(4.3)

Остаток завтрака прошёл словно в тумане. Я даже не запомнила, что было в тарелке. И конечно же, смылась оттуда, как только леди Кингстоун завершила трапезу и покинула обеденный зал – первой, опираясь на руку дочери и в сопровождении двух лакеев. Впрочем, мне показалось, что старухе просто нравится внимание, и при необходимости она великолепно может идти совершенно самостоятельно.

Меня немного штормило, и вообще я чувствовала себя невыспавшейся и ужасно разбитой. Долго думала, чем заняться – так, чтобы не наткнуться где-нибудь ненароком на герцогиню. И я ещё страдала, когда замок был полон незнакомых людей? Да эта мегера с лихвой перекрывала их отсутствие!

Сначала я решила наведаться к отцу и посмотреть, как он разместился. Выслушала дифирамбы в адрес Рона, как он здорово вчера помог. Зачем мне дифирамбы? Я и так знаю, какой он замечательный.

Потихоньку сбегала в сад, полюбовалась на цветы. «Ледяные розы Винтерстоунов» пышно цвели на старых кустах. Торнвуд был прав – на месте оставшихся бутонов выросли новые и щедро укутали зелёные ветви белым кружевом лепестков.

Но, конечно, прекраснее всех была моя роза. Только у неё был этот невероятный синий оттенок, взрыв красок на белом как снег холсте. Я даже не представляла, что такая красота бывает на свете! И ещё одно отличие – она не переставала расти. Моя роза оказалась плетистой, и вьющиеся ветви уже взобрались почти до самого второго этажа, впиваясь острыми шипами в серый камень, изящно огибая стрельчатое окно с витражом.

И тут я, наконец-то, вспомнила о загадке, которая не давала мне покоя весь год. О символе розы в круге, который видела в замке на одной из дверей. Если точнее, на самой загадочной их них – той самой, что вела в башню. Той самой, что, если верить легендам, никто за многие поколения Винтерстоунов так и не смог открыть, включая нынешнего хозяина Замка ледяной розы.

Я почувствовала, что наконец-то оживаю и во мне пробуждается прежний боевой дух. В конце концов, вряд ли вредная старушенция забредёт на третий этаж – что ей делать-то там? Значит, сейчас самое время отправиться навстречу приключениям. В конце концов, мы с замком, кажется, и правда подружились – вдруг он откликнется на мою просьбу и разрешит войти туда, где, я была уверена, хранятся несметные сокровища?..

Ух, у меня и сердце билось, когда я подходила к двери!

За моей спиной тянулся знакомый до боли коридор третьего этажа, мягко горели синим каменные розы на стенах. Днём много света было ни к чему, и коридор утопал в тенях. Где-то там, в самом его конце, моя комната, сразу вслед за комнатами Эда и Рона. Новых жильцов на этаже по-прежнему не появлялось, чему я была невероятно рада. Особенно сейчас – ведь это значительно уменьшало шансы, что меня застукают за таким неприличным занятием, как сование любопытного носа туда, куда не следует.

Дверь была не очень высока – может быть, примерно в рост взрослого человека. Узор в виде тёмных каменных ветвей, усыпанных белыми выпуклыми розами, особенно чётко виднелся на фоне серого дерева. Вот ещё одна загадка – оказывается, за год посветлел не только камень, из которого был высечен замок, но и древесина… Это уже вообще не укладывалось в моей голове – оставалось принять это чудо как должное и постараться поменьше удивляться. Мне сейчас нужны свежие мозги. И сосредоточиться посильнее.

Где-то она была же… Я внимательно рассматривала узор, который образовало переплетение ветвей. Он неуловимо отличался от того, что был на других дверях. В нём, кажется, была какая-то закономерность, но уловить её никак не получалось.

Вот и роза в круге – почти скрытая за перекрестьем тонких колючих веточек и крохотных листьев. Возникало такое чувство, что сначала её вырезали в двери глубокими изогнутыми линиями, а потом уже ветви сами заплели её и почти скрыли от глаз.

Ну ладно… Попробуем!

Я глубоко вздохнула и коснулась розы ладонью. Всю себя вложила в одну-единственную мысль – «Мне очень хочется войти. Пусти меня, пожалуйста, замок!»

Несколько долгих мгновений ничего не происходило, а потом глубокие борозды, вычерченные в дереве загадочным мастером, стали наполняться синим светом.

Задыхаясь от восторга, широко распахнутыми глазами я следила за тем, как колючие ветви приходят в движение и медленно раздвигаются, открывая розу целиком. А потом над ней вспыхивают искрами какие-то знаки, которые постепенно сливаются в письмена.

И я почти уже поняла, что они означают. Почти сумела прочесть послание…

Но мне не дали.

Роза вспыхнула и погасла, в мгновение ока спряталась за колючими ветвями, когда где-то на лестнице раздался топот множества ног и шум голосов. Тёмная и немая – дверь больше не желала откликаться, она будто затаилась, очень и очень настороженно.

Я бросилась к ажурным кованым перилам, отделявшим лестничную площадку от провала, присела, скрытая тенью, и осторожно выглянула.

- Нет, мой дорогой! Это вы, очевидно, не понимаете. Я только что из столицы – у Его величества был второй приступ!‌​​​‌​‌‌‍​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​

Конечно же я, узнала голос.

Шелестя бархатными юбками, герцогиня ступила на лестницу далеко внизу. Вслед за ней спешил граф. И ещё кто-то – я пока не могла рассмотреть. Гулкое эхо доносило отчётливо все звуки, даже усиливало, и я могла расслышать каждое слово.

- Миледи, но ведь наследник… - граф пыталсяся сказать что-то, но это было бесполезно – как надеяться хилым заборчиком остановить ураган.

- К дьяволу сопляка Хьюго! Может, век назад у такого, как он, еще был бы шанс удержать власть в своих хилых ручонках – когда благоговение перед Стратагенетами, Победителями Чудовищ, ещё было велико. Но не сегодня.

Она поднималась всё выше, и я, наконец, смогла рассмотреть идущих вслед за ней людей. Это были двое её личных лакеев – в отличие от графской ливреи, чёрной с серебром, на этих были голубые, обильно расшитые золотым позументом. И они с сопением тащили с собой… бревно?!

Раздражённый надтреснутый голос герцогини меж тем взвился до совсем высоких тонов. Она, видимо, и впрямь не боялась никого в замке, раз обсуждала такие вещи совершенно открыто – даже я понимала, что о таком не стоит болтать лишний раз.

- Вы видели второго принца, Генриха?! О, я вдоволь насмотрелась на него за те две недели, что провела при дворе! Отвратительно избалованный шалопай, порочный до мозга костей! Ему всего восемнадцать, а уже не пропускает ни одной смазливой мордашки. Двоих фрейлин королевы пришлось отослать из столицы, потому что он умудрился их обрюхатить. И это ничтожество не раз заявляло в пьяном угаре, что только особе королевской крови пристало владеть последним замком розы!

- Позвольте, но ведь на нашей стороне Сильверстоуны…

Герцогиня остановилась где-то возле второго этажа. Её голос дрожал от презрения.

- Вы смеетесь надо мной? Граф остаётся маршалом Королевства и держит в своих руках армию только до тех пор, пока его племянничек ходит в наследниках. Стоит Генриху его подвинуть – и что станет с вашим покровителем? Нет, мы должны срочно укреплять оборону замка. Любыми доступными способами.

- Но не таким же!..

Костлявые пальцы сжимают перила так, будто хотят их сломать. Я вижу, как в полутьме сверкает огромный рубин.

- Давайте начистоту, Джордж. Я никогда не была очень высокого мнения о ваших умственных способностях. Но раз уж вам повезло быть мужем моей драгоценной Эвелин, я не допущу, чтоб её оставили без крыши над головой, а наследство моих внуков пошло прахом. Мне не так много лет осталось жить на свете. Если вы слишком бесхребетны, то решение приму я! И если в этой башне спрятано хоть что-то, что поможет нам оборонять замок… Если древние легенды не врут, и в ней действительно находится оружие, самое разрушительное из возможных… То мы достанем его, даже если ради этого придётся вынести дверь и разобрать башню по камешку!

Меня прошиб холодный пот. Я поняла, для чего нужно бревно.

Это таран.

Я вскочила и побежала через весь коридор. Вот когда пригодился навык в скоростном его преодолении. Где-то за моей спиной, судя по звукам, вся процессия уже преодолела площадку второго этажа.

Чуть не пронеслась мимо предпоследней двери. Хоть бы он был у себя! Я понятия не имела, где Рона носило после завтрака. И если только он ещё не вернулся… У меня нет ни единого шанса остановить всё это в одиночку.

Я принялась изо всех своих слабых силёнок барабанить в дверь, буквально кожей ощущая, как утекает драгоценное время.

Скрипнула соседняя дверь и в коридор вышел Эд.

- О, Кэт! Ты чего тут шумишь?

- Эдди… там… - я задыхалась и едва могла связать два слова. – Герцогиня хочет взломать дверь в башню! Она уже идёт сюда!

Он воззрился на меня с неслабым таким удивлением на лице.

- Ого, спасибо, что предупредила! Я бы не хотел пропустить такое зрелище.

С этими словами он отвернулся от меня и быстро пошёл прочь по коридору.

Ну вот, а я же не собиралась реветь…

Чуть не провалилась внутрь, когда наконец-то распахнулась та дверь, которая была мне нужна.

На пороге показался зевающий Рон – лохматый, заспанный, в расстёгнутой на груди рубашке.

- Черепашка, ну что у тебя опять стряслось?.. Я только-только заснул. Башка раскалывается – эта старая карга после завтрака битый час нам с Эдом мозг выносила своими нравоучениями…

- Она притащила бревно!!

- Чего?! – кажется, я всё-таки заставила его проснуться.

- Она хочет вынести дверь в башню! Здоровенным тараном!!

Мне бы такую скорость соображения после сна. Я прям видела, как быстро заработали мысли в его голове.

- Так, Рин, - отставить реветь! Я понял. Стой тут и жди. Дай мне полминуты.

И он захлопнул дверь перед моим носом.

А толпа народу, от которой в моём любимом коридоре сразу стало тесно, уже ввалилась на третий этаж и направилась к запечатанному входу в башню. Чтобы я стояла смирно?! Ноги сами понесли меня обратно.Я рыбкой проскользнула мимо здоровенных дядек в ливреях, мимо графа, отирающего платком вспотевший лоб, мимо необъятного бордового облака бархатных юбок герцогини, и прижалась к двери. Распласталась на ней, обнимая, как раз в тот момент, когда таран уже брали на изготовку.

- Нет!!

Я крепко-накрепко зажмурилась. Видеть не хочу, с какими лицами они все сейчас на меня смотрят.

- Пожалуйста, пожалуйста, миледи – не делайте этого! Так нельзя! Не надо ранить замок!

По двери под моими пальцами прошла дрожь. Вибрация передалась камням под ногами. Все сильнее и сильнее. Откуда-то с высоты прокатилась волна гула. Судя по грохоту, лакеи уронили таран.

- Уберите отсюда эту невоспитанную девчонку! Немедленно!

Я сцепила зубы и зажмурилась крепче.

На моё плечо легла знакомая тяжёлая ладонь и сжала, успокаивая. Я открыла глаза и увидела рядом Рона. Идеально собран, при полном параде и в глазах стальной блеск. Грудью встречает ураган – с совершенно невозмутимым выражением лица, как всегда.

- Миледи, я не позволю вам ломать мой замок!

Пол дрожит всё сильнее. Лакеи пятятся назад. Граф побледнел и вертит головой по сторонам. Только герцогиня спокойна, как палач на лобном месте. Вздёргивает подбородок и пытается уничтожить нас двоих взглядом.

- Наш утренний разговор не пошёл впрок, Ронни? Поди прочь и не вмешивайся во взрослые дела, в которых ни черта не понимаешь!

- Я понимаю больше, чем вы думаете, миледи. Могу повторить ещё раз. Я. Не позволю. Вам. Ломать. Мой. Замок. Или для убедительности мне спустить с лестницы парочку ваших тупиц?

Лампы на стенах начинают искрить, вспыхивать и гаснуть одна за другой. Задребезжали стёкла витражей в окне на том конце коридора.

Герцогиня хмыкает, и в её рыбьих глазах загорается что-то вроде уважения. Она поднимает свой сложенный веер, висящий в петле на запястье левой руки, и задумчиво постукивает им по ладони.

- Значит, ради замка ты готов на всё, внучек? Ну что ж, мы ещё посмотрим, так ли ты решителен на деле, как на словах. Пойдём, Джордж! От всей этой суматохи у меня разгорелся ужасный аппетит. Прикажи накрыть в саду, в беседке.

(4.4)

Все ушли. В коридоре остались только мы с Роном… и Эд.

- Ну и зачем ты её злишь? Что за ослиное упрямство? Она всё правильно сказала. Мы должны знать, что в башне.

Эд подошёл к нам ближе и скрестил руки на груди. Красивые голубые глаза смотрят отчуждённо, холодно.

Рон пожал плечами.

- Можно подумать, тебя интересует судьба замка.

- А ты как всегда думаешь, что знаешь всё лучше всех? Не думал, что, может, надо довериться опыту бабки? Что за столько лет она научилась разбираться во всех этих дворцовых интригах и если считает, что так надо…

- Можешь и дальше проходить у неё курс обучения дворцовым интригам. У тебя великолепно получается. А меня оставь в покое. Для меня имеет значение только одно – сберечь то, что мне дорого.

- Нельзя съесть орех, не разбив скорлупу. Никогда не слышал такую поговорку?

- Это если относиться к дорогим тебе вещам… или людям… как орехам. Вот только не всё, что разобьёшь, можно починить потом обратно.

Эд замолчал и опустил взгляд на меня. Я стояла позади Рона и смущённо жалась к двери. Терпеть не могу, когда они ссорятся. Иногда я с тоской вспоминала прежние зимы и время, когда мы трое ещё могли находиться в одной комнате без того, чтобы атмосфера в ней не накалялась, как перед грозой. Если честно, я давно уже не помнила ни одного раза, чтобы братья хотя бы поговорили нормально.

- Знаешь, Кэт, когда он такой – мне хочется треснуть его чем-нибудь увесистым по башке. Век благородных рыцарей в сверкающих доспехах давно прошёл. Это глупо и недальновидно. Если однажды он и тебя достанет своей правильностью – ты знаешь, к кому приходить плакаться.

Он подмигнул мне, развернулся и направился по лестнице вниз, посвистывая.

Рон посмотрел на меня искоса.

- Ты никогда меня не достанешь… даже не надейся, - пробормотала я, ещё больше смущаясь.

Он довольно хмыкнул.

Чтобы сгладить неловкость, я принялась сумбурно пересказывать всё, что не успела из-за всех этих передряг. И про заколку, и про розу в круге, и о том, как дверь отреагировала на мои прикосновения.

Рон слушал задумчиво и не перебивал. Потом кивнул в сторону двери.

- Ну-ка, давай ещё раз!

Я собралась с духом, отыскала розу, положила на неё ладонь и снова попросила.

Ни-че-го.

Мне показалось, дверь как-то потемнела и… насупилась, что ли. Как будто попытка непрошенного вторжения её очень сильно обидела.

Я пыталась снова и снова – с тем же успехом.

- Ладно, не переживай, - успокоил меня Рон, видя, что я вот-вот снова расплачусь. Вообще не представляю, как у него терпения хватает возиться с такой жуткой плаксой, как я. – Если нам суждено войти в эту башню, когда-нибудь мы обязательно это сделаем.

- Вместе? – просияла я.

- Ну конечно. Если не будешь без конца реветь.

- Обещаю, что не буду, - шмыгнула носом я.

А той ночью мне впервые приснился кошмар. Один из длинной череды жутких, изматывающих кошмаров, что с тех пор снились каждую ночь, снова и снова. Эти кошмары будто выпивали из меня силы по капле. Просыпаясь, я редкомогла припомнить, что мне снилось. Помнила только странный звук – тихий, почти на границе восприятия, но неотвратимо преследующий, как хищник жертву.

Мерные взмахи огромных крыльев. И стрекотание – словно огромный сверчок засел где-то под черепной коробкой.

Но когда я проснулась наутро в тот первый раз, один образ всё же стоял перед моими глазами ясно и чётко – как живой, и оттого особенно страшный.

Образ Рона, что смотрит удивлённо на свою правую руку – и на пальцах его кровь.

Честно говоря, после такого сна мне вообще не хотелось вылезать из кровати.

Нужно была придумать, чем заполнить день. В обеденный зал решила не спускаться – пусть хоть режут меня. Завтракать не буду. Лучше помру с голоду и дурацкие гонги станут по мне поминальным колоколом. Когда их отголоски донеслись снизу, я только перевернулась на другой бок и упрямо натянула одеяло на голову.

В конце концов, лежать как на иголках и пережёвывать воспоминания сна тоже стало невыносимо. Я встала, потом ме-е-е-едленно, будто назло, оделась и умылась. Уселась в кресло у окна, подперла подбородок руками и принялась просто смотреть на то, как по фиолетовому небу плывут пышные ватные облака.

В дверь постучали. Я вяло отозвалась.

Это была Мэри. Она несла в руках поднос с едой. Судя по запахам – овсянка с ягодами, свежие булочки, клубничный джем и какао. Но даже это не заставило меня оживиться. Мне как будто было всё равно. Навалилась жуткая апатия.

- Спасибо, Мэри… Ты такая добрая…

Она улыбнулась.

- Если честно, у меня сейчас столько хлопот, маленькая мисс… Скажу по большому секрету, - она снизила голос до страшного шёпота, - у миледи герцогини в спальне ночью протёк потолок! Прямо над постелью её милости! Настоящий потоп случился, и это на первом этаже! Да в замке отродясь такого не бывало! Так что мы всё утро с тряпками да вёдрами… Это я к чему – про завтрак ваш пропущенный я сама бы ни за что не догадалась. Мне кое-кто подсказал.

Ага, понятно…

И мне бы обрадоваться, но одна мысль о Роне снова оживила в памяти сон и мне стало тошно. Совершенно перехотелось есть.

- Всё равно спасибо. Давай сюда.

Я потянулась к подносу… И я правда не понимаю, как так получилось! Одно моё неловкое движение – и серебристый металл со звоном падает на пол. Осколки белого сервиза разлетаются во все стороны… и брызги джема на них, будто кровь.

Ошарашенно я смотрела на то, что натворила, и мне вдруг стало очень и очень страшно.

Не может быть столько совпадений! Даже я со своей черепашьей грацией не могу устраивать столько разрушений подряд, раз за разом. Что-то происходит со мной. Что-то очень нехорошее.

С невнятными извинениями я упала на колени и принялась помогать Мэри собирать осколки. Она пыталась меня отгонять, но быстро поняла бесполезность этого намерения. Мне нужно было заглушить панику хотя бы каким-то делом.

Как только в комнате стало более-менее чисто, а Мэри ушла, пообещав принести чего-нибудь взамен – чего-нибудь в небьющейся посуде – я стремглав вылетела из комнаты и отправилась на поиски Рона.

Он умный. Он всё на свете знает. Он обязательно разберётся.

Рон обнаружился в бальном зале на втором этаже. Стоял перед гобеленом и руководил работниками, которые аккуратно снимали его и тщательно сворачивали. У длинной стены справа, меж зеркалами, стояла стремянка. Ещё один человек, неловко балансируя на самой высокой ступеньке, вешал на гвоздь здоровенную картину в золочёной раме. Портрет герцогини в шикарном алом платье. На нём она была значительно моложе и существенно красивее. Или бабуля в молодости была ничего, или же нашла понятливого художника.

Я в нерешительности остановилась у входа. Похоже, тут кипит бурная деятельность. А я собралась мешать.

Рон обернулся, будто почувствовал моё присутствие. Я помахала рукой, и он направился ко мне.

И прошёл возле самой стремянки как раз тогда, когда стоявший на ней работник резко качнулся, будто его толкнули в спину, и выронил из рук картину.

…Словно в замедлении я слежу за тем, как тяжёлый портрет падает на Рона. И он не успевает отскочить в сторону, потому что в этот момент видит только меня.

Грохот развалившейся на части золочёной рамы – эхом разбегается по паркетному полу.

Прижав ладони к губам, чтобы заглушить крик, я наблюдаю, как Рон дотрагивается до затылка, а потом смотрит удивлённо на свою правую руку – и на пальцах его кровь. В точности так, как в моём сне.

Я попятилась.

Это же я… Это я во всём виновата! Если бы я не позвала его, он не пошёл бы ко мне и не оказался под той картиной, когда она начала падать.

Всё из-за меня.

Я развернулась и бросилась бежать. Не важно, куда. Главное – подальше от него.

(4.5)

В комнате прятаться было ни в коем случае нельзя. Там меня будут искать в первую очередь. Я перебрала в уме все возможные варианты и выбрала самый невозможный.

Помчалась в сад, обогнула замок и нырнула в розовый куст. Тот самый – мой, заветный. Продралась в глубину, оставляя на шипах нитки и обрывки кружева, сжалась в комок у самых корней и принялась думать. Густая листва и пышные бутоны роз скрывали меня надёжно от постороннего взора.

Я сидела так долго. Перебирала в памяти всё, что случилось со мной с самого приезда. Даже не так – в этот раз всё пошло неправильно уже с того момента, как я только приблизилась к Замку ледяной розы.

Лопнувшая ось экипажа. Потерянные подковы лошадей – обеих сразу. Я чуть не утонула в луже. Меня чуть не сбила карета. Упавшая и разлетевшаяся на части заколка. Потом было падение с лестницы – и тут Рону впервые досталось за меня. И это мы ещё легко отделались, а ведь могли и ноги переломать – лестница-то высокая!.. Порванное стулом платье. Опрокинутый бокал. Развороченный поднос. А теперь ещё и это… Самое страшное.

Вдруг я поняла – ведь так перепугалась, что убежала из зала, даже не узнав, как там Рон! И теперь уже не просто страх, а липкий леденящий ужас затопил меня всю. А что, если я малодушно сбежала – а он там…

- Какой я молодец, с первого раза догадался! Уж придумала бы место для пряток посложнее, что ли…

Мне в первую минуту захотелось вылезти из кустов и броситься ему на шею. От радости, что с ним всё хорошо. И чтоб меня по голове погладили и сказали, что больше ничего плохого не случится. Никогда-никогда.

Я сдержалась, до боли прикусив губу.

Рон сидел на корточках, отодвигая ветви, и заглядывал в моё импровизированное убежище.

- Ты что, крови испугалась? Дурочка Рин. Это же просто царапина! Торнвуд залепил какой-то дрянью – даже швов накладывать не пришлось.

Ага, а лицо у него такое бледное, потому что на улице давно не был. Кому он будет врать!

- Это, наверное, картина моей драгоценной бабули решила мне отомстить за непослушание. Только не на того нарвалась! Я для неё слишком непрошибаемый, ты же знаешь.

Заговаривает мне зубы. Забалтывает. Выманивает, как котёнка из-под дивана.

- С тобой правда уже всё хорошо? – не удержалась и прошептала я.

Он улыбнулся.

- Правда. Слушай, Черепашка, я долго тут сидеть буду как идиот? Со стороны то ещё зрелище, наверное. Вылезай давай!

Я упрямо покачала головой. Он нахмурился.

- Рин, ты мне ничего не хочешь рассказать?

И я собиралась. Правда. Но слова застряли у меня в горле.

Он всегда меня спасает. Всегда. Кажется, теперь моя очередь. Потому что, если он и дальше будет опекать меня, как маленькую, моё ужасное невезение станет и его невезением тоже.

- Ничего не хочу.

- Точно?

- Точно! Ну чего ты ко мне прицепился?!

- Так… а ну иди-ка сюда! Я серьёзно. Или за шкирку вытащу.

Я попятилась и глубже залезла в кусты, чувствуя, как колючие ветви впиваются в плечи, прокусывая тонкое платье.

- Не буду. Отстань от меня! Чего ты всегда командуешь?!

Он, кажется, закипал и начинал уже терять терпение.

- Черепашка, если ты сейчас же…

- И что ты мне сделаешь?! Отшлёпаешь? Тоже мне нашёлся – старший брат! Лучше бы Эдди воспитывал!

Мои губы дрожали, но я упрямо решила играть роль до конца.

Рон замолчал и внимательно на меня посмотрел.

Так же молча встал, развернулся и пошёл прочь.

Оставшиеся полдня я просидела в кустах, размазывая по щекам слёзы, что всё текли и текли, и никак не хотели останавливаться.

Меня заставил вылезти из кустов папа. Отыскал ближе к вечеру. Я попыталась наврать, что просто ловила жуков и замечталась. Он взял меня за руку и вытер грязное лицо своим носовым платком. Посмотрел понимающе.

- Малышка моя – ты с другом, что ли, поругалась?

- С чего ты взял… - пробормотала я, отводя взгляд.

- Ну я же не слепой. Рональд ходит мрачнее тучи. И на обед не явился.

Я всхлипнула.

- Как у него голова, ты не знаешь?..

- Почему бы тебе самой не спросить?

В ответ я промолчала. Может быть, я и правда делаю ошибку? Может, дело не во мне, и я напрасно обидела лучшего друга? Но испепеляющая тревога не давала мне сделать и шагу навстречу.

Весь следующий день я просидела у себя в комнате. И последующий тоже.

А на третью ночь мне приснился новый кошмар.

И в нём Рон отталкивал меня от летящей на нас стрелы. И эта стрела вонзалась ему прямо в грудь.

В дверь постучали. Я как раз всовывала заколку в волосы, стоя перед зеркалом и вяло себя разглядывая. Кажется, я похудела… И круги под глазами…

- Входи, Мэри! Только знаешь – мне всё равно есть не очень хочется…

- Какого чёрта ты не выходишь из комнаты который день?

Он никогда ещё не смотрел на меня с таким раздражением. Даже злостью.

Я вспыхнула. Раз ругается – значит, здоров. И судя по всему, за эти дни никаких новых неприятностей с ним не приключалось. Моя теория подтверждается. Мне просто нужно держаться от него подальше. Особенно, учитывая сегодняшний сон.

- А ты чего врываешься и буянишь? Да к тому же ругаешься нехорошими словами. С девочками так вести себя неприлично!

- Это я ещё очень спокоен!! Да и какая из тебя «девочка»?! Черепашка в юбке! Которая отчего-то решила, что если спряталась в свой панцирь, то её никто не видит.

- И никуда я не пряталась! Я вообще гулять иду, чтоб ты знал.

Врать, так уж до конца. Если он сам не торопится выметаться из моей комнаты, значит, мне нужно поскорее от него сбежать.

- Отлично! Идём вместе.

- Нет, не идём!!

- Это почему это?!

Ох, мамочки – этот вот взгляд меня уже не на шутку напугал!

- Потому что… потому что…

Ну же! Почему, когда припечёт, нужные слова тут же все куда-то деваются?

Рон меж тем угрожающе сверкал на меня глазами и, очевидно, ждал продолжения. И тут меня, наконец, осенило. Кажется, я сама себе рою могилу и очень сильно пожалею о том, что сейчас скажу… Но больше ничего в голову не приходило.

- Потому что меня уже пригласили! Я иду… я иду с Эдом.

Вранье, конечно же. Но я собрала все силы, чтобы прозвучало убедительно.

Рон нехорошо прищурился.

- А… вот значит, как. Ну, здорово! Что это я в самом деле – веду себя как идиот. Из-за малолетней дурочки с ветром в голове. Приятной прогулки!

Дверью он хлопнул так, что я боялась – потолок потрескается.

- Привет! Ну что, он тебя-таки допёк? Я угадал? – Эд лежал в беседке на скамье, расстегнув полы голубого сюртука и надвинув шляпу на лицо. На ажурном столике рядом с ним стояли бокал и корзина фруктов.

Мне захотелось врезать ему по башке. Но я сдержалась.

- Просто вышла прогуляться. Давно с тобой не болтали. Как дела, чем занимаешься?

Он уселся, поправляя шляпу.

- Как раз собирался немного размяться. Хочешь пойти со мной? Составишь компанию.

Я кивнула и положила руку на услужливо подставленный локоть.

Мы медленно шли по тропинке, я рассеянно разглядывала цветы. О чём бы таком с ним поговорить? Как-то не находилась ни одна тема. Наконец, меня осенило. Пользуясь случаем, может хоть узнаю что-то полезное.

- Слушай, Эд… а это будет очень нагло с моей стороны, если я попрошу тебя… Не расскажешь мне про свою бабушку побольше? Она такая… интересная женщина. Необычная.

- Хочешь сказать, с прибабахом? Можешь не стесняться, я прекрасно знаю, как с ней иногда тяжело. Но на самом деле она потрясающая! Удивительная! Ты просто не представляешь. Её сам король побаивается!

- Почему же… очень даже хорошо представляю.

- Что хочешь узнать? Например, могу тебе сказать, что она из очень древнего рода. Отец моей матери привёз её с Материка. Отвоевал на дуэли у двоих соперников и всю жизнь потом этим хвастался.

- С Материка?!

- А чему ты так удивляешься? Там до сих пор осталось несколько довольно процветающих княжеств. Они находятся под протекторатом Королевства Ледяных Островов. Хотя формально и независимы, но по сути мы для них играем роль метрополии – всё-таки, династия Стратагенетов после Великого Завоевания перенесла свой престол с Материка именно сюда. Впрочем, ходят слухи, что за последнее время некоторые тамошние дворянские Дома так разбогатели на морской торговле, что считают подобный расклад несправедливым. Бабка мотается туда-сюда по несколько раз в году и налаживает, так сказать, дипломатические связи. По сути, она – разведчик короля в стане возможного будущего противника.

- Ничего себе… - у меня голова пошла кругом от обилия политических интриг, в которых Эд, судя по всему, разбирался досконально. И теперь вываливал на меня всю эту информацию, желая покрасоваться.

- Теперь ты понимаешь – к её мнению стоит прислушиваться. Леди Кингстоун, герцогиня Бархатного Утёса – не выжившая из ума старуха, как некоторым может показаться. Она в свои годы ещё любому может дать прикурить.

‍​‌‌​​‌‌Поглощённая такой занимательной беседой, я совершенно забыла обо всём вокруг. Меж тем, мы углублялись всё дальше в сад – к тем его уголкам, где я редко бывала. Меня вдруг пронзило нехорошее предчувствие. Я подняла глаза на Эда.

- Слушай, а куда мы идём?

- Как куда? Я разве не сказал? Торнвуд оборудовал стрельбище в северной части сада. Посмотришь, как я стреляю из лука. Или тебе неинтересно?

С этими словами он указал вперёд, и я поняла, что совсем рядом, впереди деревья расступаются и за ними уже виднеется широкая утоптанная площадка, посыпанная песком. Какие-то мишени и чучела с начерченными на них красными кругами.

Ноги перестали меня слушаться. Я не могла сделать больше и шагу.

Стрельбище. Там же будут стрелять. Там же будут стрелы, да?!

Эд схватил меня за руку и потащил вперёд. Я ничего не успела сказать и не знала, как объяснить, что до смерти боюсь этого места.

Вот только оказалось, что на стрельбище мы не одни.

Рон стоял на дальнем краю площадки, обнажённый до пояса, и раз за разом всаживал длинные острые стрелы в соломенное чучело, разрисованное метками. Я видела его лицо в профиль – напряжённое, сосредоточенное. Рядом Торнвуд – одобрительно качает головой, время от времени что-то говорит ему тихо.

- Эд… Эд, я не хочу туда. Давай вернёмся?

- Чего это вдруг? Здесь не его личные владения. Ну-ка, пошли!

И он бесцеремонно потащил меня дальше. Я увидела вдруг отчётливо, что ему просто хочется позлить Рона. Похвастаться своей победой. Пусть даже такой маленькой, такой никчёмной. Много ли чести – подумаешь, одна мелкая надоедливая девчонка теперь путается под ногами у него, а не у брата… Но, кажется, даже это доставляло Эду радость – наконец-то ощутить превосходство.

Как же мне было противно всё это. Я думала, провалюсь сквозь землю. Что же делать?

Рон опустил лук. Заметил нас, наконец-то. Правда, на брата он не смотрел. Только на меня.

Нет, только не это… Снова идёт ко мне!

- Опасное место для прогулок, Рин.

Эд наклонился, поднял длинный изогнутый лук, прислонённый к одной из мишеней.

- А ты ей не указывай. Ты тут пока ещё не хозяин. Мы с Кэт хотим пострелять. Правда, Кэт?

Пожалуйста, пожалуйста, не смотри на меня так…

Я снова вспомнила сон. Он так ярко стоял у меня перед глазами! Я поняла, что сделаю всё, что угодно, чтобы он не сбылся.

Ну вот – значит, закрыть глаза на мгновение, сосчитать до трёх, глубоко вздохнуть… Вспомнить тон, которым мама разговаривала с отцом, когда они ссорились…

- Хватит мной командовать! Ты всегда ведешь себя со мной, как с маленькой девочкой! То дразнишь, то обзываешься… Тебе вечно не нравится всё, что я делаю! И знаешь, что? Если тебе так неприятно, что я тут – вот сам бы и уходил!

Кажется, у Торнвуда упала челюсть и глаза полезли на лоб. Даже Эд воззрился на меня так, будто я отрастила рога и превратилась в маленького дьяволёнка. Он, правда, обрёл дар речи первым.

- Ты слышал, что сказала моя дама? Кажется, теперь твоя очередь проваливать! И хочу тебя заверить…

- Заткнись, Эдди. Мне без разницы, чего ты там хочешь. Меня волнует только, чего хочет Рин. И почему. И раз она вдруг решила, что не хочет меня видеть… Что ж – значит, больше не будет.

Он аккуратно прислонил лук к мишени, подхватил рубашку, висевшую на деревянном заборчике, и, не глядя на меня, покинул стрельбище.

…У меня получилось. Он ушёл. Не сбудется этот ужасный сон. Никто не будет сломя голову бросаться под стрелы. Остальное не важно. Пусть теперь хоть все летят мне в грудь – мне абсолютно всё равно.

Я без сил опустилась на какое-то бревно и следующие два часа смотрела невидящими глазами на то, как Эд под скупые комментарии Торнвуда превращает манекены в ощетинившихся ежей.

Рон сдержал слово. Больше не подходил ко мне, не заговаривал и даже не смотрел в мою сторону.

Кошмары не прекратились, но по крайней мере в них больше не было его. Вместо этого была ужасающая пустота. И страшная головная боль наутро.

Так продолжалось целую неделю, за которую я старалась вообще не выходить лишний раз из комнаты.

На исходе этой недели Мэри привязалась ко мне с расспросами, почему еда на подносе, которую она исправно приносила три раза в день, остаётся нетронутой. Может, я тайком таскаю пирожки миссис Торнвуд?

И тут мне как-то поплохело. Я вдруг осознала, что всю эту неделю и впрямь ничего не ела. Мне просто не хотелось. Совсем.

(4.6)

В «Легендах эпохи Завоевания» была одна сказка – такая же страшная, как и все остальные – о цветке, что назывался «ангельский мак». С целыми полями этих чудовищных цветов столкнулись войска короля Отто V Завоевателя, когда высадились на Ледяных Островах. Прозрачные, будто стеклянные, они загорались алым, только если до них дотронуться. Поэтому часто жертвы не догадывались о том, что забрели на такое поле, пока не было слишком поздно поворачивать назад. От прикосновения серединки цветков раскрывались, и в воздух взлетали невесомые алые искры «ангельской пыльцы».

Нет, человек не умирал, вдыхая пыльцу – но начинал видеть странные образы, фантастические картины, которые могли свести с ума. А самое ужасное начиналось потом. Куда бы не ушёл несчастный, как далеко не увели бы его ноги, ему мучительно хотелось вернуться снова на то поле, где он прикоснулся к чуду. Снова вдохнуть «ангельскую пыльцу». Люди становились одержимы этими цветами. Это называлось «ломка». Король потерял многих своих самых смелых воинов прежде, чем научился распознавать такие поля и сжигать их, не приближаясь.

К чему я это вспомнила…

К исходу первой недели у меня началась самая настоящая «ломка» без Рона.

Я думала, что самое трудное будет – оттолкнуть его. А потом осознание того, что смогла защитить друга, станет мне достаточной наградой, и я терпеливо дождусь, пока последние дни моих каникул в замке утекут, как вода сквозь пальцы, и я тихо-мирно уеду домой. Как же я ошибалась!

Мне буквально хотелось лезть на стену. Я часами пялилась в окно. Я прислушивалась к каждому звуку, доносящемуся из соседней комнаты, и пыталась угадать, что он сейчас делает. Всё ещё злится на меня? Или ему уже всё равно? В конце концов, у шестнадцатилетнего юноши должны быть другие заботы, кроме того, чтобы без конца бегать за маленькой сопливой девчонкой и терпеть её капризы.

Вот только одна мысль, что теперь он думает обо мне именно так, причиняла невероятную боль. А ещё мне было очень и очень одиноко. Я не знала, что сушит меня больше – моя голодовка, которую не было никакого желания прекращать, или это одиночество. Но в зеркало я старалась на себя лишний раз не смотреть.

В конце концов я сдалась и решила позволить себе маленькое послабление. Может быть, крохотная доза «ангельской пыльцы» притупит ломку.

В общем, в один из дней я отважилась-таки спуститься к завтраку в общий зал. Может быть, там я смогу на него просто посмотреть – хотя бы издали, так, чтобы не подвергать опасности. И так, чтобы он мог не нарушать своё дурацкое слово. О том, что мы не будем больше видеться. В конце концов, это общий зал и случайно столкнуться здесь – не значит «видеться» так, как это делают друзья…

Дверь в обеденный зал показалась непривычно тяжёлой. Или я стала слишком слаба за эти дни.

Я осторожно прошмыгнула внутрь и уселась на своё место – на самом краю длинного стола – задолго до первого гонга. Может, если замереть и притвориться мебелью, на меня меньше обратят внимания?

В зале было пусто и очень тихо. На паркетном полу чередовались полосы золотого и синего света. Золотого – там, где окна были приоткрыты. Синего – там, где утреннему солнцу приходилось пробираться через чисто промытые витражи. Из сада доносилось щебетание птиц, слабый ветер осторожно касался меня утренней прохладой и ароматами роз. Мои голые руки покрылись мурашками. Зря я, наверное, пришла так рано.

Чтобы убить время, я принялась озираться по сторонам. Гобелен куда-то унесли… а вот огромный портрет герцогини в алом был на месте. Только теперь в другой раме. Казалось – она смотрит с него прямо в душу живым и пронзительным взглядом, полным достоинства и осознания собственного величия. Какая отличная задумка – даже когда герцогиня уедет (а я изо всех сил надеялась, что она не поселилась в замке насовсем), будет незримо присутствовать здесь и напоминать о себе.

Позади леди Кингстоун художник изобразил штандарт с её родовым гербом - золотая птица хищно разинула клюв и распахнула крылья. Видимо, готовится наброситься на жертву.

Я вздрогнула. Мне вдруг вспомнился звук, что сопровождал каждый мой кошмар. Тот самый, что стоял в ушах ещё долго после того, как я просыпалась.

Мерные взмахи огромных крыльев.

По сердцу пробежал неприятный холодок. Мои неприятности начались, одновременно с появлением герцогини на той ночной дороге. Может ли это быть как-то связано? Или я сейчас притягиваю всё за уши в напрасной попытке хоть немного разобраться в том, что происходит со мной?..

Тут в зал вошёл отец – одновременно с первым гонгом. Уселся напротив, с энтузиазмом повязывая салфетку. Порадовался, что я наконец-то перестала бояться «сама знаешь кого» и присоединилась к общей трапезе. Я не стала его разубеждать – пусть думает, что это именно из-за старухи сижу сиднем в своей комнате. Версия ничем не хуже прочих. А может, она ещё и окажется ближе всего к истине.

Потом появились граф и графиня – она о чём-то переговаривалась с Эдом вполголоса на ходу. Он даже не кивнул мне, чему я была очень рада. Вот уж кого совершенно видеть не хотелось. Я уткнулась в пустую тарелку и опустила глаза. Но из-под ресниц напряжённо следила за входом в зал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Рон появился с последним гонгом, и я вся сжалась. Прошёл мимо, не бросив и взгляда в мою сторону. Сел на своё место – там, на дальнем конце стола, рядом с семьёй. Ну что ж – я получила, чего хотела. Больше меня никто не будет защищать и закрывать своей широкой спиной от сурового взгляда герцогини.

Я поняла, что совсем замерзаю. Зря, наверное, надела платье с таким коротким рукавом. Может, надо было то – зелёное, которое Мэри так удачно смогла отчистить?.. Но сегодня я совершенно не хотела привлекать к себе внимания.

Я обхватила руками плечи и поёжилась.

На секунду – только на секунду – показалось, что по мне скользнул взгляд знакомых чёрных глаз… но, когда я повернула голову, Рон смотрел только на вилку, которую задумчиво вертел в руке, откинувшись на спинку высокого стула.

Всё, как я хотела… Я ведь хотела остаться одна. И кажется, действительно добилась того, что теперь никому нет дела до маленькой девочки, - слишком маленькой для такого огромного стола. Такого огромного зала. Такого огромного замка.

Наконец, отчего-то задержавшись, в обеденный зал вплыла герцогиня – с двумя лакеями, как королева в сопровождении свиты. На этот раз она была в бархате потрясающего тёмно-синего цвета – глубокого, как море. Притягивала взгляд и будто заполняла собою всё окружающее пространство.

Слуги немедленно начали приносить кушанья. До нашего края стола добрались в последнюю очередь, разумеется. Но мне было всё равно. Есть по-прежнему не хотелось. Кусок не лез в горло. Я почувствовала, что у меня кружится голова.

Какое-то время за столом царила оживлённая тишина, наполненная уютными звуками, какие бывают за завтраком. Присутствующие молчали, поглощённые трапезой.

А потом герцогиня вдруг отложила вилку и постучала ножом по своему бокалу, наполненному какой-то рубиновой жидкостью.

Все немедленно прекратили есть и уставились на неё.

- Наверное, вы слышали, что произошло сегодня утром в моей комнате.

Раздался сдавленный смешок Эда. Мать толкнула его локтем в бок и посмотрела возмущённо. Рон всё также не поднимал глаз и вертел в руке вилку – казалось, его не заботило вообще ничего вокруг. Вот только я слишком хорошо его знала, чтобы не заметить, как он внутренне весь подобрался.

- У меня и так было не очень много времени, чтобы прохлаждаться здесь, но это стало последней каплей. Оставаться в таких некомфортных условиях я не собираюсь, поэтому уеду уже сегодня. К тому же, у меня дела на Материке, которые требуют безотлагательного присутствия.

Неужели так просто? Она возьмёт и уедет? Мне не верилось…

- Но до отъезда я хочу сказать пару слов своим дорогим внукам.

Вот оно. Я вцепилась в край скатерти, чтобы спрятать то, как у меня задрожали вдруг руки от плохого предчувствия.

- На ваших плечах лежит ответственность за будущее замка. Над Королевством Ледяных Островов сгущаются тучи. И дело не только в проблемах королевской семьи и грядущей грызне за трон Хьюго… хотя и это тоже. Есть ещё кое-что. До меня доходили странные слухи. О древнем волшебстве, пробуждающемся на руинах замков розы – по всей стране. О страшном волшебстве! Наш замок – последний, что каким-то чудом выстоял в вихре времён. И может статься, что его значение окажется намного большим, чем просто козырь в играх сильных мира сего. И поэтому…

Она оглядела взглядом присутствующий, остановившись на Роне. Он по-прежнему не поднимал глаз.

- …Поэтому во что бы то ни стало мы должны сохранить Замок ледяной розы в руках семьи Витерстоунов.

Герцогиня вдруг привстала и хлопнула ладонью по столу так, что подскочили и жалобно звякнули бокалы. Рон и бровью не повёл. А она в упор смотрела прямо на него – таким же взглядом, как у той птицы на её гербе.

- Ты ведь понимаешь, о чём я, не правда ли, Ронни? Ты не раз давал мне понять, что на всё готов ради сохранения фамильного наследия. Замку нужна защита! Нужна армия. Несколько поколений Винтерстоунов преступно мало занимались его обороной, полагаясь, видимо, на священное благоговение, которое все испытывали когда-то перед этим местом….

Она одним жестом, протянув вперёд ладонь, остановила графа, который открыл рот и хотел было возразить.

- Ну так вот – этого благоговения больше нет! А есть лишь алчность. Алчность тех, кто словно стая бешеных псов набросится на замок, как только появится такая возможность, чтобы рвать на части остатки его волшебства. Чтобы присвоить его себе. Если… Если только мы не найдём, что этому противопоставить.

Было так тихо, что весёлое щебетание птиц, по-прежнему доносившееся из приоткрытого окна, казалось кощунством.

- Нам нужна армия, Рон! И ты знаешь способ, как её получить.

В этот момент я почему-то смотрела только на его руки. Как он сжал в кулаке вилку – до побелевших костяшек.

- Для этого всего лишь нужно породниться с благородной семьей, у которой такая армия есть. И если долг для тебя не пустое слово… как ты всегда меня старался убедить… ты поступишь так, как будет необходимо, не правда ли?Я замерла, пронзённая в самое сердце предощущением непоправимого. Это придавило меня, как каменная плита. Во все глаза я смотрела на Рона с ужасом. Герцогиня же не всерьез! Она же не может говорить о…

Рон встал. На стол со звоном упала погнутая вилка.

Развернулся и пошёл прочь. Почему-то не вдоль своего края стола, где было ближе всего к выходу… а вдоль того, где сидела я.

Проходя мимо меня, на секунду сбился с шага. И посмотрел прямо мне в глаза.

Как же давно мы не виделись! Как же я соскучилась! Интересно, сможет ли он прочесть это в моём взгляде – или там сейчас только всепоглощающий ужас?..

Долгая, бесконечная секунда связывала наши взгляды. Что-то говорили мне его глаза – но я не могла понять, что.

Он отвернулся и возобновил своё быстрое движение к выходу из зала. Эхо его шагов по паркетному полу…

Хлопнула дверь, и снова стало тихо.

Герцогиня как ни в чём не бывало продолжила аккуратно разделывать что-то вилкой и ножом в своей тарелке. В уголках её морщинистого рта пряталась довольная улыбка.

Вскоре после завтрака к главному входу замка подали шикарную карету леди Кингстоун. Четвёрка тонконогих, серых в яблоках коней с изящно заплетёнными гривами в нетерпении взрывала копытами траву. Я сидела в своём любимом убежище за кустами роз и следила за этой картиной. Мне до смерти хотелось убедиться, что старуха, наконец, покидает замок. Казалось, что если её здесь не будет, всё развеется как страшный сон. И её ужасные слова так и останутся просто словами. И всё станет как прежде.

К тому времени я уже знала от Мэри, что случилось утром в комнате герцогини – оказывается, прорвало канализацию в туалетной комнате. В отличие от большинства дворянских поместий, и нашего с отцом в том числе, в Замке ледяной розы была какая-то сложная система труб, и даже горячая вода в кранах. Если не ошибаюсь, её подогревал сам замок без всякого участия человека.

Ну вот. Значит, хотя бы замку удалось выкурить эту мегеру. К сожалению, он сделал это слишком поздно.

Граф учтиво пожелал тёще доброй дороги, склонился к её руке вежливым поцелуем, а затем с видимым облегчением ушёл поскорее в замок. Графиня же, казалось, никак не могла с нею расстаться – она смотрела в лицо матери с обожанием и ловила каждое слово.

- Береги себя, дорогая! Я уезжаю на Материк, поэтому, боюсь, ещё долго не смогу вернуться в ваши края. Уже скоро погода в проливе перестанет благоприятствовать путешествиям. Я должна успеть до сезона бурь.

- Но отчего именно туда? Я думала, вы вернётесь на Бархатный Утёс. Вы же так давно там не были…

- Утёс не рухнет в море оттого, что его престарелая хозяйка ещё немного поколесит по свету. А почему на Материк… У меня есть кое-какие мысли по поводу подходящих партий для наших мальчиков. Думаю, сейчас, когда трон Стратагенетов всё сильнее шатается, самое время наладить родственные связи с осколками Старого Королевства.

Она ласково коснулась щеки дочери ладонью, затянутой в ажурную чёрную перчатку.

- Так что жди от меня весточки в будущем, но и сама держи ухо востро и не пропусти достойной невесты.

- Я всё-таки думала о Сильверстоунах...

Герцогиня хмыкнула, забираясь в карету по ступенькам при помощи своего лакея.

- Соглашусь с тобой, моя дорогая - маршал королевства всё ещё довольно крупная фигура на шахматной доске. Хотя я и относилась к нему всегда несколько… предвзято. Что поделаешь, наши интересы не раз пересекались в прошлом. Но насколько мне известно, он не собирается так просто отступать во всей этой возне вокруг трона. Так что это, пожалуй, не самый худший вариант – хотя и рискованный, если к власти всё же придет Генрих. Но, думаю, можно серьезно рассмотреть этот вопрос. Так что полагаюсь на твой здравый смысл. Ты уже достаточно большая девочка, чтобы решать судьбу своих сыновей без того, чтобы я руководила каждым твоим шагом.

Лакей захлопнул белоснежную дверцу с гербом. Усевшись на подушках, герцогиня отодвинула бархатную шторку и снова наклонилась к дочери через окно.

- Да, Эвелин… чуть не забыла! Ещё одна вещь. Знаешь – я старая, но не слепая. И многое замечаю. Девчонка опасна!

- Кто? Кэти?.. – графиня, прижимавшая к груди свою болонку, растерянно посмотрела на мать.

- А что, здесь есть ещё одна?

- Мама, я не совсем понимаю вас! Да, она, конечно, совершенно несносна и ужасно невоспитанна, но…

- Дорогая, иногда я забываю, что мозгами ты пошла в покойного отца. Разве ты не знаешь, что дети имеют свойство очень быстро вырастать? А нет ничего сильнее привязанности, которая пустила корни еще в детстве. Так что позаботься, чтобы больше ноги маленькой мисс Лоуэлл не было в этом замке. Пусть растёт себе в своей глуши и выходит замуж за какого-нибудь местного фермера. С учётом размеров её вероятного приданого, на что-то лучшее рассчитывать ей не приходится.

- Но мой муж… Я слышала, он уже пригласил Лоуэллов на будущую зиму! А у него просто какое-то патологически болезненное отношение к собственному слову.- Хм. Ну так позаботься, чтобы будущая зима уж точно стала для девчонки последней, которую она проведёт в замке. Пускай возвращается в болото, из которого вы так неосмотрительно ее вытащили!

(4.7)

Бодрый топот копыт затихал вдали, графиня ушла, растроганно вытирая глаза, а мне вдруг стало… смешно. Ведь обещала же сама себе – бросить дурацкую привычку подслушивать! Вот и получила. Исчерпывающую характеристику себя любимой. Я и невоспитанная, я и несносная, я и бесприданница, я и чудище болотное… Хотя на мгновение меня даже гордость обуяла – ещё бы, саму герцогиню напугала своей скромной персоной! Ай да Рин, ай да молодец! Я, правда, не совсем поняла, почему она меня боялась. И, если честно, смех мой был скорее нервный.

На секунду попыталась представить, каково это, если меня и впрямь перестанут приглашать в замок. Вдруг так и правда всем будет лучше? Его обитателям спокойнее, да и мне, наверное, тоже… Может, спать по ночам стану нормально, может, аппетит вернётся, может…

И совершенно непонятно, почему я опять реву. Я же не хотела. И вообще я сейчас вернусь обратно в замок – и в кои-то веки начну спокойно по нему ходить, не боясь наткнуться где-нибудь на вредную старушенцию. Кстати, теперь самое время проверить мою теорию – вдруг кошмары прекратятся с отъездом герцогини?

Поднимаясь по высоким ступеням крыльца, я бросила взгляд наверх. Небо над замком стало серым, выцветшим. Я никогда ещё его таким не видела. Что происходит? Такое чувство, будто погода портится. Или это у меня что-то со зрением?

В просторном холле первого этажа было тихо и царил полумрак.

Как в тумане, я прошла мимо лестницы, так и не свернув, куда собиралась, и преодолела весь холл до самого дальнего конца. Мне совершенно точно нужно было туда. Не помню, зачем. Просто позарез нужно.

Дверь на кухню… Дверь в каморку для слуг… Мимо, мимо – это всё не то!..

Вот. Маленькая, неприметная дверь в углу. Почти сливается со стеной. Никогда её раньше не замечала. Мне очень нужно. Я должна…

Толкнуть дверь… Не поддаётся? Толкнуть сильнее…

Заглянуть в дверной проём. Темно там. Ни одного светильника. Узкая лестница уходит куда-то вниз. Оттуда веет теплом и чем-то затхлым.

В глубине этой призывной темноты зарождается лёгкий гул на самой границе восприятия. Он усиливается, разрастается ввысь и вширь и заполняет собой всё пространство там, далеко внизу. Распадается на отдельные звуки – и я, наконец, узнаю его. Это тот самый стрёкот, будто огромный сверчок засел где-то там и поёт свою бесконечную песню. Тот, что каждую ночь в кошмарах сводит меня с ума.

Мне очень хочется пойти и узнать, наконец, что же там, внизу.

Заношу ногу и почти переступаю порог…

- Мисс Кэти! Что вы делаете?!

Торнвуд хватает меня за плечо, рывком оттаскивает назад и захлопывает дверь перед самым моим носом. В этот момент будто пелена спадает с глаз, и я щурюсь – оказывается, в холле очень даже светло, и утреннее солнце вовсю заливает его своим безмятежным светом.

- А что – туда нельзя? – слабо лепечу я, потирая глаза. Как же хочется спать!

Торнвуд смотрит на меня с тревогой.

- Ни в коем случае! Особенно вам. Это ход в подвалы замка. Он всегда надёжно заперт. Я вообще не представляю, как вам удалось его открыть. Возвращайтесь-ка лучше к своим играм, маленькая мисс, и не бродите, где не следует!

Он не успокаивается, пока не доводит меня чуть ли не за руку до парадной лестницы и не убеждается, что я действительно поднимаюсь наверх. И долго стоит на том же месте – смотрит мне вслед.

В последующие три дня я несколько раз обнаруживала, что ноги сами принесли меня к двери в подвал. Каждый раз Торнвуд каким-то чудом оказывался поблизости и оттаскивал меня оттуда. Мне кажется, он сдерживался и не жаловался на моё странное поведение кому-то из старших только потому, что время моих каникул в замке и без того стремительно истекало. Мы с отцом должны были уезжать завтра утром. Так или иначе, скоро всё это закончится.

В свой последний вечер в Замке ледяной розы я снова решила прийти на ужин в общий зал. Спускалась по лестнице медленно, крепко держась за перила. Чувствовала ужасную слабость.

Граф снова сидел во главе стола. Оживлённо обсуждал что-то с моим отцом, что расположился рядом. Время от времени столовую оглашал их дружный хохот. Графиня прислушивалась к беседе, сонно жмурясь и поглаживая собачку. Она, кажется, уже совсем засыпала. Наверное, скоро поднимется к себе.

Эда не было. Может, уже дрыхнет, или бездельничает в саду по своему обыкновению. Место Рона тоже пустовало, хотя там и стояли наполненная тарелка и столовые приборы.

За окном раздался протяжный рокот грома. Капли дождя забарабанили по стёклам. Надо же – в первый раз на моей памяти дождь над Замком ледяной розы! Беседа за столом тут же переключилась на новый предмет.

Я решила незаметно примоститься с краешка стола – там, где сидела ещё при герцогине. Почему-то не хотелось присоединяться к весело болтающей компании. Посижу тут тихонечко, никого не буду трогать…

…Его присутствие я ощутила спиной. Даже не стала поворачиваться. Кажется, он стоял при входе и оглядывал столовую. Особенно долго задержал взгляд на моей сутулой фигуре.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Потом быстрым шагом прошёл до своего места. Я уткнулась в почти пустую тарелку и без энтузиазма погоняла по ней пару редисок. Просила ничего кроме салата мне не накладывать. Знала, что всё равно и этого не съем.

И чуть не подскочила, когда Рон уселся за стол прямо напротив меня, шумно плюхнув на стол свою тарелку. С испугом подняла на него глаза. Он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и принялся разглядывать меня пристально, не говоря ни слова. Особенно лицо. Так, словно очерчивал взглядом каждую чёрточку, ничего не пропуская.

Мне стало как-то неудобно. Честно говоря, выглядела я в последнее время не очень.

Дождь за окном меж тем превратился в самый настоящий ливень. Потемнело. Мокрые ветви кустарников хлестали по стёклам.

И я совершенно не знала, как прервать затянувшееся молчание. А Рон всё продолжал подробный осмотр.

Потом резко толкнул ко мне свою тарелку, в которой было совсем мало салата, зато очень много тушёного мяса в каком-то густом соусе.

- Ешь!

- Не хочу… - вяло пробормотала я, отводя взгляд.

- А я тебя не спрашивал, хочешь или нет. Ешь!

Чтобы не злить его ещё больше, я подвинула тарелку ближе и уставилась на неё чуть ли не в ужасе. И всю эту огромную кучу еды я должна съесть?! Меня вдруг замутило.

От перспективы быть накормленной насильно, которая, судя по взгляду Рона, была вполне реальной, меня спасло только одно.

Высокие двери обеденного зала отворились, и показавшийся на пороге Торнвуд громко провозгласил:

- Ваша милость! В Замок ледяной розы пожаловала гостья.

Я уронила вилку. Неужели герцогиня что-то забыла и вернулась с полпути?!

- Мисс Эмбер Сильверстоун! Прошу вас,мисс, проходите скорее и давайте мне свой мокрый плащ. Я немедленно прикажу подать вам горячего чаю.

Она появилась в дверях – вся промокшая до нитки, в прилипшем к телу тёмно-розовом платье и с рассыпавшейся по плечам причёской. И всё равно красивая до невозможности, как принцесса.

И я правда была рада её видеть! И рада, что через такую непогоду она добралась до замка целой и невредимой, с какой бы целью не пустилась в путь. Просто…

Просто, когда Рон вскочил и направился к ней, я вдруг поняла, что сейчас место напротив меня снова опустеет и я опять останусь одна.

Но лишь успела я об этом подумать… Как он вдруг затормозил и остановился прямо за моей спиной. Я услышала усталый вздох – как будто он признавал своё поражение. И на голову мне легла большая тёплая ладонь.

- Черепашка, давай договоримся так – ты пока посидишь и съешь всё, что лежит на тарелке. А потом я вернусь, и мы, наконец, поговорим.

И этим простым жестом он как будто перечеркнул все мои усилия, все старания его оттолкнуть. Словно говорил, что несмотря ни на что, мы всё равно остаёмся друзьями.

Он пошёл встречать Эмбер, а я сидела и пыталась понять, что же мне теперь делать. Рон меж тем взял её под руку и повёл к родителям, услужливо отодвинул стул и усадил. Графиня рассыпалась в причитаниях по поводу промокшей гостьи, тут же откуда-то как из-под земли явился Эд и притащил ей сухую накидку. Всем было не до меня.

Я воспользовалась моментом, аккуратно выползла из-за стола и бочком проскользнула в двери.

Ну и пусть он снова будет злиться. Ведь я опять его не послушалась. Всего-то нужно переждать до утра и уехать. И тогда я точно буду уверена, что стихийное бедствие под названием «Рин» больше ему не угрожает.

(4.8)

Я долго сидела в своей комнате как на иголках. Всё боялась, что сейчас кое-кто придёт, чтобы намылить мне шею за непослушание. Успокоилась только, когда спустя часа два соседняя дверь хлопнула, потом долго раздавался ритмичный шум, как будто Рон мерял шагами комнату туда-сюда, а потом, наконец, за стеной воцарилась тишина.

Выждала для приличия еще полчаса и осторожно, как мышка, прошмыгнула в коридор. Я поняла, что просто не смогу уехать, не выяснив одну вещь. Мне мучительно хотелось узнать, для чего приехала Эмбер. Почему-то не верилось, что это праздная прогулка. Юной леди явиться одной без приглашения в такое место – не совсем приличное поведение, даже я это понимала. Должна быть весомая причина!

И что-то в моих воспоминаниях об Эмбер подсказывало, что она не рассердится на меня, если заявлюсь прямо к ней в комнату проведать, как у неё дела.

Я помнила, что комната её в прошлый приезд была на втором этаже, недалеко от бального зала. Оставалось надеяться, что в этот раз гостью поселили туда же. И что она ещё не спит.

Толкнула знакомую дверь. Было не заперто.

И застыла на пороге, не веря своим глазам.

Эмбер сидела у окна за маленьким столиком, а в ладони у неё покоился какой-то прозрачный камень размером с гусиное яйцо. Он светился ярко-розовым. Вторую ладонь она держала над камнем, и с неё то и дело срывались розовые искры, вплетались в фейерверк красок, бушевавший в центре камня. Этот волшебный свет разгонял полумрак комнаты и загадочно отражался на задумчивом лице девушки. Её длинные ресницы бросали тени на щеки. Она шевелила губами и произносила что-то беззвучно.

Тут Эмбер вздрогнула, распахнула глаза и уставилась на меня. От испуга уронила камень, он покатился по столу, потом ухнул на пол с глухим стуком и погас.

Я бросилась его искать, бормоча извинения.

- П-прости... прости пожалуйста… Я не хотела тебе помешать, правда-правда…

Она присела на колени рядом и принялась шарить руками по ковру. Наконец, отыскала камень, сжала его в ладони, и он снова слабо засветился.

Мы посмотрели друг на друга, и Эмбер смущённо мне улыбнулась. Я снова поразилась тому, какая же она красивая. Длинные волосы её уже совсем высохли и закурчавились, рассыпались по плечам золотой волной. И ей очень шёл нежный румянец на щеках.

- Всё нормально, Кэт! Не извиняйся. Я сама виновата, что забыла запереть дверь.

Нет, всё-таки любопытство – мой главный недостаток.

- Слушай… а что ты сейчас делала? Ну, с этим камнем… Это… Это же была магия, да?!

Эмбер почесала кончик носа с загадочной улыбкой.

- Если честно, Кэт – а я даже рада, что ты теперь знаешь! Терпеть не могу секретов и до одури устала держать этот. С самого детства. Не представляешь, как сложно!

Она поднялась на ноги, изящно расправив складки платья – уже другого, зелёного – и жестом пригласила меня присесть в кресло у противоположного края стола.

- Ну да. Магия.

- Но как?! Ведь её же уже давно не существует! Никто не умеет…

- Вот именно. Магов не рождается в нашем народе. Это знают все. Именно поэтому я должна хранить свой секрет – иначе меня просто разорвут на части любопытствующие и те, кто захочет использовать мою магию в своих интересах. Особенно при дворе. Поэтому о моём даре знают только самые доверенные люди. Так что надеюсь на тебя, Кэт – ты же умеешь хранить тайны?

- Ещё как! – заверила её я. Знала бы она, сколько их у меня самой. Да я просто спец по хранению тайн! - А какой у тебя дар?

Я подалась вперёд на самом краешке сидения, едва сдерживаясь, чтобы не подскакивать от нетерпения. Эмбер улыбнулась. Эй было приятно внимание. И кажется, она и правда с огромным удовольствием и облегчением делилась со мной своим секретом. Я была очень тронута её доверием.

- Связь. Через какие угодно расстояния. С помощью огранённого хрусталя, который усиливает мои способности, могу поговорить с человеком, даже если он находится за тридевять земель. Только что разговаривала с отцом, например. Сообщала, что доехала хорошо, чтобы он не волновался.

И тут я вспомнила о цели своего визита.

- А кстати… можно я ещё спрошу? Раз уж мы теперь подруги… кажется… - неуверенно уточнила я.

Она рассмеялась и взяла меня за руку.

- Ну конечно! Кому ещё, кроме подруги, я бы доверила такую тайну? Тем более, что у меня, если честно, до сих пор не было ни одной. Понимаешь, Кэт… Очень трудно заводить настоящих подруг, когда все тебе постоянно завидуют. Так что я правда очень рада, что встретила тебя. Мне кажется, тебе я могу доверять. Так о чём ты хотела спросить?

- Мне просто жуть как интересно, что тебя привело в замок…

Она убрала руку и вздохнула. Нахмурилась, и меж её изящных бровей пролегла тонкая морщинка. Помолчала немного, собираясь с мыслями.

- Меня привели в замок не очень хорошие новости, которые я должна передать хозяину. Слухи скоро и так докатятся до вас, но отец посчитал нужным их опередить. Да и ещё он хотел, чтобы я оказалась в безопасности. А Замок, возможно, сейчас самое безопасное место во всём Королевстве.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мне очень и очень не понравилось такое начало рассказа. Затаив дыхание, я ждала продолжения.

- Ты, наверное, знаешь, Кэт, что из семи замков розы, что расположены были на Ледяных Островах, остался целым только этот. Остальные постепенно увяли и рассыпались в пыль – кто раньше, кто позже. Ну так вот – на развалинах предпоследнего из них, Замка пурпурной розы, что служил раньше королевской резиденцией, начали происходить странные вещи. Очень и очень жуткие.

Она задумчиво повертела в пальцах кристалл, собираясь с мыслями, и продолжила.

- Стали болеть люди, проживающие в деревнях неподалёку. Один за другим – много случаев. Уже несколько десятков. Без видимых причин человек просто сгорает за несколько дней. Поднялась паника и люди бегут из тех мест – говорят, что пепелище проклято. Двое заболели за последние дни и в округе бывшего Замка медной розы. С развалин других замков пока подобных вестей не приходило, но их ждут со дня на день.

У меня вдруг пересохло в горле.

- Какие симптомы?

- О, не беспокойся – граф заверил меня, что в Замке ледяной розы ничего подобного не происходит. Видимо, его магия надёжно хранит своих обитателей. Отец так и предполагал, поэтому и настоял, чтобы я переждала здесь, пока ситуация не прояснится. Но если тебе интересно, могу рассказать, что известно на данный момент. А известно, прямо скажем, мало.

Всё время мира как будто сжалось для меня в одну точку. Слишком многое зависело от того, что скажет сейчас Эмбер.

- Сначала человек перестаёт есть. Потом перестаёт спать. Как будто жизнь утекает из него по капле. Всё ищет чего-то, но никак не может объяснить, чего. Потом просто останавливается, будто засыпает на ходу. И умирает.

- Сколько… сколько дней?

- Сколько дней проходит от начала болезни до смерти? Процесс развивается очень быстро. Дня три-четыре, не больше. Это так ужасно! Когда думаю об этом, слёзы наворачиваются.

Три-четыре… Я продержалась уже почти две недели. Вот только это нисколько не успокаивало. У меня затряслись руки, и я спрятала их под стол, чтобы Эмбер не заметила. Нужно было срочно выяснить очень важную вещь.

- Это заразно?

Эмбер покачала головой.

- Нет. Одна из немногих вещей, в которой мы уверены. Иначе королевская гвардия давно бы уже вокруг каждого пепелища выставила оцепление и никого оттуда не выпускала. Понимаешь, Кэт – никто ведь не заболел в тех местах, куда сбегали в панике жители окрестных деревень. Мор охватил только тех, кто проживал в непосредственной близи от Замка пурпурной розы. Как только его окрестности опустели, болезнь остановила своё продвижение. Словно погас костёр, которому прекратили подбрасывать дрова. Вот только происшествие навело такого ужаса на людей, что паника не прекратилась до сих пор – более того, она распространяется по округе. В народе ходят слухи, что падение замка было дурным предзнаменованием. И теперь ждут новых бед… Кэт, ты чего? Ты так побледнела! Я тебя напугала, да?! Ну что ты, ну не переживай! Мой отец убеждён, что Замку ледяной розы ничего не угрожает, значит, нам не о чем волноваться!

На ватных ногах я встала, кое-как извинилась, сказав, что и правда, наверное, слишком впечатлительна для таких рассказов на ночь, и отпросилась у Эмбер спать.

Но я знала, что спать в эту ночь не смогу.

Мысли в голове путались, ужас охватывал всё сильнее и сильнее. Выйдя из комнаты Эмбер, я едва удержалась, чтобы не сползти по стеночке вниз.

Надо срочно что-то сделать, чтобы не сойти с ума!

С одной стороны, все симптомы у меня налицо. С другой, я протянула уже очень долго и пока, вроде, не помираю. Пока. Может, и правда магия замка меня защищает… Вот только как долго она сможет это делать? И почему заразилась одна я из всех его обитателей? И как вообще это могло произойти, если Эмбер уверяет меня, что такое возможно только после увядания замка, на развалинах?

У меня была тысяча вопросов, и ни одного ответа.

Я вдруг подумала о том, что сделал бы Рон на моём месте. Мой храбрый друг уж точно не стал бы ударяться в панику. И ни за что бы не сдался. Попытался бы разобраться.

И куда бы он пошёл в первую очередь в поисках ответа на любой безответный вопрос?

Правильно. В библиотеку.

Вот и я пойду туда же. В конце концов, у меня ещё целая ночь впереди.

Даже странно, что я так долго не приходила сюда. Наверное, боялась встретить здесь Рона. Но среди ночи мне это точно не грозит.

Библиотека замка была сравнительно небольшим помещением с низким потолком и размещалась на первом этаже. По левую и правую руку от прохода тянулись ровные ряды шкафов тёмного дерева, заставленных книгами в кожаных переплётах. Мягкое мерцание позолоты, обтрёпанные страницы, волшебный запах старых книг… Если и есть в замке место, где я могу успокоиться и подумать, то это оно.

В библиотеке царил уютный полумрак, но с каждым моим шагом зажигалась ближайшая роза на стене, освещая мой путь.Я шла по проходу и думала, что бы взять почитать.

В центре помещения было несколько небольших квадратных столов, вокруг них – удобные мягкие кресла. Один из столов завален раскрытыми книгами, свитками, перьями и другой мелочовкой. Я улыбнулась. Прекрасно знаю, кто здесь работал. И я поняла вдруг, какая буря бушует внутри моего друга за маской невозмутимости, раз он позабыл о своей всегдашней педантичности и в таком беспорядке оставил всё это. Кажется, я заметила даже яблочный огрызок, забытый среди книг.

Я пошла дальше. Хотелось верить, что где-то в этой книжной сокровищнице спрятано то, что поможет и вернёт мне надежду. Если тут и были такие книжки, то должны быть страшно древними и ценными. И если моя внезапная догадка верна, то мне нужно что-то, что относится ко временам ещё до Великого Завоевания. А это не может храниться на самом видном месте.

В самом конце помещения, когда я почти уже отчаялась, увидела этот шкаф.

Ну конечно же! Как я могла забыть!

Здоровенный, из морёного дуба, с завитушками в виде роз по углам. Единственный – не с открытыми полками, а с прочными дверцами. Вечно запертый. Я понятия не имела, что там. Ни разу за все свои посещения библиотеки не видела, чтобы из него что-то доставали.

Вот только в последнее время запертые двери странно ведут себя со мной. Вдруг и в этот раз повезёт?

И я не успела даже подойти ближе и дотронуться до шкафа, как обе его дверцы со скрипом распахнулись.

Внутри было несколько полок… Почти пустых. В таком огромном шкафу хранилось всего три книги.

И одна из них, самая тоненькая и потрёпанная, упала на пол прямо к моим ногам.

(4.9)

Я подняла книгу, бережно прижала к груди, как драгоценность, и вернулась к столам. Конечно же, не стала садиться за тот, что был больше, и который оккупировал Рон. Ещё не хватало перевернуть ему там какую-нибудь страничку или навести беспорядок в его беспорядке. Вдруг не найдёт потом что-то важное и огорчится.

По другую сторону от прохода был ещё один столик – небольшой, квадратный, с двумя мягкими кожаными креслами по бокам. Вот в это кресло я и забралась с ногами. Если что, тут и подремать до утра можно будет.

Осторожно взялась двумя пальцами за обложку – простую, серую, картонную, с потрёпанными углами… Что я ожидала увидеть? Не знаю – может, какие-то загадочные символы, надписи, розу в круге, на худой конец. Но книжка казалась совершенно обычной, ничего загадочного.

Ну да ладно. Посмотрим, что внутри.

Первая же страница была густо исписана пером – тёмно-синие чернила, слегка расплывшиеся, узкие ровные строки, изящный почерк с завитушками. Начертание было необычным, и я не сразу разобрала буквы. Но постепенно смысл прояснялся, и я смогла прочесть первую фразу.

«Сегодня в кладовой закончились мука и яйца»

Я нахмурилась. Вовсе не этого я ожидала! Думала, здесь будет какое-то таинственное послание из прошлого, в котором найду ответы на все вопросы… А то, что держала в руках, больше напоминало блокнот или дневник, в котором описываются какие-то совершенно не интересные бытовые трудности незнакомого мне человека.

Ох, ну значит, будем разбираться дальше…

И тут скрипнула дверь в библиотеку, и на пороге показался человек, которого я больше всего боялась здесь увидеть. Возникло чувство, будто меня застигли на месте преступления.

Мелькнувшая было надежда, что если буду сидеть совершенно неподвижно, то смогу слиться с креслом и останусь незамеченной, рассеялась как дым, когда Рон быстрым шагом направился в мою сторону.

Я вся сжалась и приготовилась к головомойке, но он даже не посмотрел на меня и уселся за другой стол – тот, где, судя по всему, недавно работал.

Отвернулся и уставился в узкое решётчатое окно.

А там трепетала и шелестела призрачной листвой ночь. Сад по-прежнему пронизывал дождь, хотя и шептал свои колыбельные уже совсем лениво и неспешно, постепенно стихая.

Рон сидел так несколько минут, глядя в темноту и задумчиво постукивая пальцами по раскрытой книге. Я тоже молчала и пыталась читать свою – но не видела ни строчки.

Я не заметила, когда он вдруг подошёл ко мне. Поэтому чуть не подпрыгнула, когда Рон уселся в кресло напротив, выдернул книгу у меня из рук, захлопнул её и с грохотом бабахнул об стол. А потом посмотрел так, что поджилки затряслись, и рявкнул:

- Рассказывай!!

Я вздрогнула и испуганно потупила взгляд. Вот и дождалась извержения вулкана! Как некстати – именно сейчас, когда больше никаких сил не осталось играть опостылевшую роль. Но нужно продержаться до конца.

- Ты о чём?..

- Хватит этих глупых игр. Я сказал – рассказывай!

Пальцы задрожали, и я сжала их в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Что это за капли падают на красивый деревянный стол? А, ну да, это слёзы… Вот вечно я так. Глупая плакса.

Мои маленькие кулачки накрыли большие и тёплые ладони.

Рон сказал тихо и очень, очень устало:

- Всё будет хорошо. Просто расскажи мне. Это ведь я.

Я шмыгнула носом. Ну зачем он так? Ведь все силы собрала, какие были. Все – чтобы противостоять его гневу, его злости, его обиде… но против его заботы и тепла мне нечем было обороняться.

И тогда я принялась путано, с пятого на десятое, рассказывать – всхлипывая и понимая, что чем больше тепла, по которому я оказывается так смертельно соскучилась, перетекает в меня от его рук, тем сильнее хочется разреветься от души и по-настоящему.

Рассказывала о своём невезении. О своих страх. О своих кошмарах. О том, как пыталась сделать так, чтобы они не сбылись. И только поэтому убегала от него всё это время. Только поэтому.

Не сказала лишь об одном. Что, вполне возможно, умираю. Язык не повернулся. А может, мне и самой хотелось забыть об этом хотя бы на мгновение.

Наконец, я замолчала. И он тоже молчал, только крепче сжимал мои ладони.

- Рон, прости... Прости меня, пожалуйста! Особенно за эту глупость с Эдди…Ты же, наверное, подумал, что я…

- Ничего я не подумал. Ты правда обо мне такого низкого мнения? Я что, и впрямь похож на идиота?

Наконец-то я решилась поднять на него глаза. Он вымученно улыбнулся. Только губами. В глазах была убийственная серьезность.

- Ты кому врать собиралась – а, Черепашка? Я сразу раскусил все твои манёвры.

Я уставилась на него ошарашенно.

- А почему же тогда…

- Почему злился? Потому что ты не хотела рассказывать. Потому что придумала такой идиотский способ держать меня подальше. И кстати, попробуй только выкинуть ещё раз нечто подобное – точно получишь у меня ремня!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я невольно улыбнулась сквозь слёзы.

- А теперь скажи-ка… - он вдруг сжал мои руки очень сильно. – Сколько дней ты уже не ешь?

Я дёрнулась было, но он держал крепко.

- Ты про эти деревенские страшилки? Эмбер меня тоже ими пугала. Я к ней заходила перед сном. Неужели ты веришь?..

- Хватит заговаривать мне зубы. Эмбер всё очень чётко и подробно рассказала за ужином. Было просто сложить два и два. Итак – сколько дней?

Я молчала, а он испытующе смотрел на меня, и я поняла, что на этот раз отвертеться не получится.

- Если честно, я сбилась со счёта, - призналась, наконец, я. – Но точно раза в три дольше, чем то, о чём говорила Эмбер.

Вот этого я и пыталась избежать, как могла. Страха в его глазах. Страха за меня. Ни разу в жизни не видела, чтобы Рон чего-то боялся, и это пугало больше всего.

Правда, он очень быстро взял себя в руки.

- Так… слёзы и сопли отставить! Раз ты до сих пор жива до такой степени, что умудряешься мотать мне нервы и доводить до белого каления каждый день, - значит, помирать пока не собираешься. И мы с тобой будем круглыми идиотами, если не признаем, наконец – ты обладаешь собственной магией, Черепашка! Не замок, не розы – а именно ты. Значит, это каким-то образом сдерживает процесс. Так что не вижу повода для паники. Мы должны всего лишь разобраться в причинах и понять, как вернуть обратно твой сон и аппетит. Даже если мне придётся устроить внеплановый набег на пирожки миссис Торнвуд и снова выслушивать храп из-за стены.

Рон, наконец, отпустил мои руки, и откинулся на спинку кресла в своей любимой насмешливой позе.

- Я не храплю!! – возмутилась я.

- Ещё как храпишь. Как стадо диких слонов.

- Слоны не храпят!

- Откуда ты знаешь? Ладно – тогда, как стадо диких черепашек.

Я вдруг осознала, что улыбаюсь. Как он это делает?! Вот где самое настоящее волшебство.

Рон улыбнулся в ответ.

- Так намного лучше! Да, и если ты вдруг ещё не поняла – завтра никуда не едешь. Я с тебя теперь глаз не спущу. Поиграли уже – хватит. А то доиграемся.

Нет, где-то на небесах точно прорвало мешок праздничных подарков. Или это мне компенсация за предыдущие дни?

Я счастливо рассмеялась.

- Ну вот ты и признал, что когда я уезжаю, тебе меня не хватает!

- И не подумаю заниматься подобной ерундой. Чтобы заставить меня в этом признаться, тебе придётся применить пытки. Калёное железо к пяткам, например.

- Храп из-за стены подойдёт?

- Как вариант… А теперь серьёзно. Есть вообще можешь? Хоть что-то?

Я покачала головой.

- Понятно. Спать?

- Пока вроде да… Но такие кошмары снятся, что лучше бы не могла.

- Ты поэтому сбежала в библиотеку?

- Не совсем… - я покосилась на книгу. – Думала, отыщу здесь что-то полезное. Ответы хоть на какие-нибудь вопросы. Вот, нашла эту книжку и сидела, читала.

Рон механически проследил за моим взглядом, а потом подскочил, будто укушенный. Снова посмотрел на меня, и я увидела безграничное удивление на его лице.

- Рин, а повтори-ка ещё раз… что ты делала?

- Читала.

- Что?

- Книгу.

- Какую?

- Эту.

У меня сложилось странное впечатление, что или я дура, или смысл разговора начинает от меня ускользать.

Рон осторожно взял книгу в руки, бережно накрыл её второй ладонью. Потом бросил на меня крайне задумчивый взгляд.

- Рин… эта книга написана на забытом языке, который не понимает никто во всём королевстве. Она валяется в библиотеке со времен Великого Завоевания. Ещё никому и никогда не удавалось прочесть из неё ни строчки.

(4.10)

Я уставилась на книгу в его руках чуть ли не с благоговением.

- Рон… ты представляешь, она ведь сама упала мне под ноги, когда я подошла к тому шкафу!

Он подался вперёд как хищник, завидевший жертву. Я увидела в его чёрных глазах огонёк азарта.

- Черепашка – ты в курсе, что ты мой личный ходячий мешок сюрпризов?! Так… а ну-ка давай, читай! – Он сунул книгу обратно мне в руки. - Хотя нет, стоп, погоди секундочку!

Рон метнулся к своему столу и притащил оттуда кипу листов бумаги и перо с чернильницей

- Всё, вот теперь читай! Я буду записывать перевод.

А мне вдруг стало как-то боязно. На меня возлагались такие ожидания! Вдруг не справлюсь? Вдруг тогда случайно получилось? Из-за накатившего мандража захотелось хоть немного потянуть время.

- Как думаешь, что это за язык? Наверное, язык эллери?

Он задумчиво приложил кончик пера к подбородку.

- Не знаю. Не уверен, что у мохнатых чудищ может быть такой изящный почерк. С другой стороны – а что мы вообще знаем об эллери? Рин, я перерыл всю библиотеку, перечитал тут всё… что мог. То есть кроме этих трёх книг. Да и до школьной тоже добрался. Так вот могу сказать тебе с полной уверенностью – об эллери мы знаем чуть больше, чем ничего.

- Жалко… - вздохнула я.

- Не то слово! Хотя я вот ещё о чём думаю – а может, эллери были не единственными обитателями замка? И вообще – они ли его построили?..

- Точно, точно! – встряла я с воодушевлением. – Мне всё никак не верилось, что такую волшебную красоту могли создать эти злобные твари! Но тогда что получается – они отобрали замок у настоящих хозяев? Которые построили его и жили тут до них? Или…

- На самом деле, Черепашка, мы понятия не имеем, что творилось на Ледяных Островах до нашего вторжения. Одно сплошное белое пятно, которое, если честно, просто выводит меня из себя. Ты пойми – не осталось вообще никаких достоверных исторических источников времён эпохи Завоевания. Одни только эти дурацкие «Легенды», написанные предком Эмбер. Три книги, которые хранятся в Замке ледяной розы – единственное, что уцелело в пламени и кровавой резне той войны. Так что они – настоящая драгоценность. Я бы не променял их за всё содержимое королевской сокровищницы. Всегда мечтал – когда-нибудь непременно смогу расшифровать, что в них написано, и написать-таки подлинные Хроники эпохи Завоевания.

Пока он говорил всё это, у него на лице было совершенно удивительное, мечтательное выражение. Я смотрела и слушала, затаив дыхание. Поняла, что мой друг пустил меня сейчас в свою святая святых – в самые потаённые мысли, в которые не посвящал, быть может, никого и никогда. Его доверие тронуло меня до глубины души.

- Правда, раньше эти бесценные богатства так и пылились на дне старого шкафа. Пока их не нашла одна непоседливая Черепашка. Так что…

Он потянулся вперёд и аккуратно раскрыл книгу в моих руках на первой странице.

Я вздохнула и опустила глаза на строки. Сначала перепугалась было, что ничего не получается, но чем пристальнее вглядывалась, тем быстрее незнакомые символы сливались в знакомые слова.

И я снова начала читать – с той самой строчки, дальше которой не продвинулась в первый раз.

«Сегодня в кладовой закончились мука и яйца. Скоро мы зарежем и съедим последнюю курицу. И тогда нам будет совершенно нечего есть. А значит, их план удался. Сначала они ослабили нас долгой осадой, истощили бесконечным ужасом и неотвратимостью своего преследования, а теперь готовятся вонзить свои когти в наши измученные тела и души.

Меня терзает плохое предчувствие. Мы сталкивались со многими врагами. Многих смогли одолеть. Но впервые столь злобные, уродливые и бессердечные чудовища оскверняют своим присутствием нашу землю. Это – начало конца…»

У меня сорвался голос, и я остановилась. На глаза наворачивались слёзы. Я будто наяву ощутила прикосновение души той девушки, что писала эти строки много веков назад – почему-то я не сомневалась, что это была девушка. И горькую скорбь в её голосе я тоже услышала, словно всё это время она стояла рядом и шептала мне на ухо.

- А я, дурочка, ещё подумала, что это записи о продуктах в кладовке… - пробормотала я, вытирая слёзы с ресниц.

Рон задумчиво грыз кончик пера.

- Смахивает на то, как в «Легендах эпохи Завоевания» описывают чудовищ-эллери.

- Последнего из которых убил твой предок, Роланд Винтерстоун?

- Да. Именно эта сцена изображена на родовом гобелене, который ты видела. Причём заметь – изображена на фоне замка, который там, кстати, чёрного цвета. В таком случае получается, что эллери уничтожили прежних обитателей Замка ледяной розы и заняли их место.

- То есть вы захватили захватчиков? Тогда понятно, почему магия замка такая добрая! Его просто-напросто построили не эллери, как мы с тобой и подумали с самого начала… Почему ты хмуришься?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Не знаю. Вроде бы всё логично. Здесь жил некий волшебный народ, который построил замки, растопил снег, насадил розы и представитель которого исписал полблокнота таким изящным женским почерком с завитушками. Потом пришли эллери и истребили обитателей замка всех до единого, судя по тому, что даже упоминания о них не осталось, а язык забылся. Строим логическую цепочку дальше… Окопавшись в Замках роз, монстры использовали их как плацдарм для набегов на соседние земли. Вторглись на Материк, где тихо и мирно жили мои предки. Первое время безнаказанно его разоряли, пока предки не сообразили объединиться и под предводительством короля Отто V Завоевателя так вломили чудищам, что остались от них рожки да ножки… Возможно, остался какой-то недобрый «подарочек», который теперь нам аукается из-под земли.

Я поёжилась.

- То, что ты рассказываешь, очень похоже на правду.

- Похоже… но меня что-то смущает во всей этой истории. Как будто что-то не сходится. Не покидает чувство, что мы упускаем какую-то важную деталь, и без неё вся мозаика никак не желает складываться в целостную картину.

- Когда-нибудь ты обязательно её соберёшь! – горячо заверила его я.

- Пф-ф-ф… Знаешь, Черепашка – когда дама смотрит на кавалера такими глазами, он начинает чувствовать себя прекрасным принцем, которому горы свернуть по плечу. Читай давай!

Легкомысленное настроение мигом слетело с меня, когда я снова уставилась в расплывающиеся строки. Теперь я знала, что написавшую его девушку, скорее всего, постиг ужасный, трагический конец.

«Скоро чудовища захватят замок, поэтому я должна спешить. Мне было видение. Я обязана оставить это послание и запечатлеть для вечности самое главное. То, что не должно кануть в забвение. Потому что в противном случае неисчислимые бедствия грозят не только Ледяным Островам, но, возможно, и всему сущему в этом мире.

Замок ледяной розы не случайно воздвигнут именно там, где он стоит. Потому что он вовсе не бездушный кусок камня. И не просто крыша над головой, укрытие от врагов и непогоды.

Как и другие замки, Замок ледяной розы – это печать. Магическая печать, запирающая древнее зло. И оно намного опаснее и коварнее, чем те примитивные чудовища, что кружат сейчас под нашими крепостными стенами. По крайней мере, их намерения очевидны, и мы всегда можем распознать их приближение…

Тогда как даже простое упоминание имени этого зла, что затаилось в недрах земли под Замком ледяной розы, заставляет перо дрожать и падать из моих слабеющих пальцев.

Но я должна сообщить и это.

Тот, кого я так боюсь, зовётся…»

Я сбилась и замолчала.

- Ты чего, Черепашка? Неужели так сильно испугалась? Ты пойми, мы должны узнать, с чем имеем дело. А для этого дочитать до конца. Только один раз прочти, и больше я к тебе приставать не буду с этой книжкой, договорились?

Я покачала головой.

- Нет, не в этом дело… Бояться я уже так привыкла, что, если честно, сильнее чем есть, меня эта история напугать уже не может. Тут другое… Понимаешь, я не могу прочесть слово!

- В смысле?

- В смысле не получается. Остальные все могу, а это слово – ну никак, хоть ты тресни!

Рон глубоко задумался. Уверена, что если он как следует пораскинет мозгами, то решит любую задачку. Это же Рон.

- Мне в голову приходят два варианта. Первый – с этим словом связано какое-то сильное колдовство, и оно так просто не даётся тебе. Твоей пока ещё, наверное, слабенькой магии такое просто не по зубам. И второй вариант разгадки – кстати, не менее болезненный для твоего самолюбия, Черепашка... Тебе просто словарного запаса не хватает. Книжек надо больше читать!

- Чего-о-о-о?.. – насупилась я и приготовилась обижаться.

- А того! Допустим, что по какой-то неведомой пока причине в тебе проснулась способность понимать это вымершее наречие. При прочтении твоё сознание автоматически переводит увиденные символы на понятный тебе язык. Но если какого-то слова просто нет в твоём словарном запасе, ты никак не сможешь его прочесть и осознать значение! Ясно тебе?

- Что уж тут не ясного… Ты только что прямым текстом заявил, что я слишком тупая, чтобы прочитать эту книгу.

Рон страдальчески вздохнул и возвёл очи к потолку.

- Ну пусть тебя утешит, что в любом случае умнее меня, раз вообще смогла прочесть в этой книге хоть что-то.

Я вздохнула.

- А вот это уже наглая лесть, чтобы я не бросила читать.

Он ухмыльнулся.

- Она самая. Читай!

- Как я буду читать, если не понимаю это дурацкое слово?

- Ну так замени его на что-нибудь!

- На что?

- Не знаю… Придумай сама!

Я задумалась на мгновение.

- Знаю! Раз это наверняка то злобное чудо-юдо, которое пялилось на меня из-под земли на Празднике ледяной розы, так и назову его – Глазастиком!Рон оглушительно расхохотался.

- Слушай… слушай, Черепашка… Мне заранее жалко этого бедного Глазастика! Что будет, когда ты соберёшься по его душу…

- Ну чего ты! Сам просил читать. Вот и не перебивай!

- Всё, молчу, молчу! Ой не могу… «Глазастик»…

- «Магия Глазастика…» Да хватит ржать уже! Ты сейчас под стол свалишься! «Магия Глазастика по-разному действует на обычных людей и на магов. Из обычных людей просто выпивает душу – в пару глотков. Но это не утоляет его жажду, а только распаляет…» Ну что, больше не смешно? Вот то-то же. А то я на минуту забыла, кто из нас двоих старше. «Только чистая, бурлящая потоками силы душа настоящего мага способна напитать его достаточно. Достаточно для того, чтобы он завершил, наконец, трансформацию, к которой так стремится. Но маги слишком опасны, чтобы нападать на них в открытую. И он станет использовать другую тактику. Затаившись в своём логове, непременно попытается всеми силами ослабить оборону мага, его природную защиту. Сплетёт сети, которыми постепенно, исподволь будет отравлять его сознание, подавлять волю к сопротивлению. Сделает так, чтобы маг считал себя никчёмным, невезучим, никому не нужным. Чтобы он стал одинок. Или считал себя одиноким. И тогда он наконец-то будет уязвим. И тогда он безропотно и безвольно примет ужасный конец».

(4.11)

Я читала и покрывалась мурашками. Это же я! Это обо мне. Это мои кошмары, и страхи, и жуткая пустота одиночества, в которую я провалилась с головой за прошедшие дни. Если бы не Рон… Если бы он не пришёл за мной и не удержал на краю бездны, снова согрев и напомнив, что я ещё жива… То уже к утру я, скорее всего, опять пошла бы к той двери в подвал. И осталась там навсегда.

- Вот на этом моменте прервись-ка на секунду, Черепашка. Поняла теперь? Все эти дурацкие «видения» были не более, чем обманом. Твой Глазастик просто насылал морок, чтобы тебя ослабить. А ты как маленькая повелась. Не стыдно?

Он был прав, конечно же. Но не могла же я так просто это признать?..

- Первое-то предсказание сбылось! – возмутилась я. – Что еще я могла подумать?

- Возможно, уронить на меня картину – большее, на что оказался способен этот вшивый монстр. Второй ведь бред твой, про стрелу который, так и остался бредом!

- Это потому, что кое-кто вовремя сообразил, как тебя выгнать со стрельбища, - насупилась я.

Рон опёрся обеими ладонями на стол и угрожающе подался в мою сторону.

- Кстати об этом. Ещё раз повторю, для вящего закрепления. Насчёт ремня запомнила?

Я закрыла лицо ладонями и выглянула сквозь пальцы.

- Угу.

- Точно?

- Угу.

- Смотри мне! – он снова откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня с довольным таким прищуром. - Так, давай дальше!

- «К прискорбию, впервые столкнувшись с… Глазастиком…, мы не сразу поняли, с чем имеем дело. А когда потеряли нескольких магов и осознали причину, то запечатали зло и поставили на этом месте надёжные запоры. Надеялись, магии замков хватит надолго. А если она начнёт иссякать – успеем вовремя обновить печати. Но сейчас, когда я снова слышу лязг железа и треск костров под крепостными стенами, начинаю понимать, что этому не суждено случиться. А значит, рано или поздно настанет момент, когда магия замков ослабнет и печати будут сорваны…»

- Всё сходится, Рин! Смерти на пепелищах… Они начались только после окончательного увядания замков розы. Когда были сорваны эти самые «печати».

- А как же тогда… ну, мой Глазастик? У нас же замок вроде бы не вянет больше.

- Да ты что – после твоей глупости с кровопусканием он вообще, зараза, расцвёл буйным цветом! После такого-то удобрения. Что же до Глазастика… Знаешь, Рин, я сильно сомневаюсь, что на пепелищах тех замков когда-либо бывали маги. Понимаешь, к чему я клоню?

Я поёжилась. Всё никак не могла привыкнуть к тому, что меня вот так запросто объявили самым настоящим магом. Понять бы теперь, что это значит и как из-за этого изменится моя жизнь.

Видя, что я не тороплюсь отвечать, Рон продолжил за меня:

- Думаю, ты просто-напросто разбудила это своё чудище в ночь обряда. Оно наконец-то почуяло душу настоящего мага и среагировало на деликатес. Помнишь, в дневнике туманно намекалось на какую-то трансформацию? Глазастику нужна не просто душа. Иначе толпа гостей замка его всяко бы пробудила. Ему нужна именно твоя душа… Да уж, вот это Черепашка проблемная на голову мне свалилась! И я ещё думал, что ты только меня с ума сводишь своим присутствием в замке. А оказывается, даже несчастного древнего монстра умудрилась так допечь своим топотом по коридорам, что он аж проснулся после многовековой спячки!

- Когда ты так говоришь, я почти перестаю его бояться.

- И правильно! Пусть он тебя боится. И вообще, Глазастик этот ещё не знает, с кем связался. А когда узнает – залезет с головой под одеяло, заткнёт уши подушкой и повесит на дверь табличку «Не будить в ближайшую тыщу лет»… Боевая черепашка – это сила, скажу я тебе!

Я рассмеялась. Как же хорошо, когда рядом есть кто-то большой и сильный. Хочется верить, что он точно знает, что делать. И больше можно не трястись как осиновый лист. Потому что всё абсолютно точно будет хорошо. Мне до жути было жалко тех несчастных магов, которые остались одни и попались в лапы чудовищу. Им не повезло с друзьями так, как мне.

- Знаешь, а я даже немножко рада, что это оказалось какое-то неизвестное чудо-юдо… А то я уж было подумала, что это всё твоя бабуля. Что это из-за неё у меня всё идёт наперекосяк.

Рон посмотрел на меня понимающе и хмыкнул.

- Боюсь представить, какие ещё бредовые версии гнездились в твоей голодной голове все это время. Могу тебе подкинуть парочку одинаково идиотских – например, почему бы не предположить, что Эд стал вампиром и бродит по ночам? Или собачка моей матушки на самом деле злобный оборотень, и в полнолуние…

- Хватит, хватит! – попросила я пощады, ухохатываясь и держась за бока.

- А если серьезно – моя бабка, конечно, та еще горгулья, но не до такой степени, чтобы насылать кошмары на маленьких девочек. Она по-своему любит это место и заботится о нём. Как может, конечно. Хотя иногда от её заботы удавиться хочется.

По его лицу пробежала тень, и он кивнул на книгу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты будешь читать дальше, или нет?

Но я всё-таки набралась смелости и спросила.

- Слушай… а как вообще у тебя дела? Мы так давно не разговаривали… Скажи… ты сильно расстроился из-за бабушки?.. Ну, из-за того, что она сказала перед отъездом…

Рон нахмурился и поспешно меня перебил:

- Не забивай себе голову ерундой, Черепашка. Это только мои проблемы.

По тому, какая жёсткость появилась у него в глазах, я поняла, что это, кажется, Запретная Тема.

- Просто… вдруг я могу чем-то тебе помочь…

Он невесело рассмеялся.

- Ты?! Чем ты можешь помочь, Черепашка? Ну, разве что… - его взгляд потеплел. – Вырастай, что ли, уже побыстрее.

- В смысле? – терпеть не могу, когда люди говорят загадками.

- Не важно. Читай!

И пока я перелистывала страницу, он смотрел на меня задумчиво, улыбаясь каким-то своим мыслям.

- «…Именно поэтому я взялась сейчас за перо, хотя должна бы находиться на крепостных стенах и встречать общую нашу судьбу рядом со своими людьми. Но мне необходимо в последние минуты успеть донести главное. Ведь несмотря ни на что, я все же надеюсь, что снова настанет рассвет над Замком ледяной розы, и эти записи когда-нибудь увидит тот, кому небезразлична его судьба.

Я должна рассказать об оружии, при помощи которого нам удалось когда-то загнать чудовище обратно под землю и запечатать…»

- О не-е-е-ет… - простонал Рон и уронил голову на руки.

- Ты чего?..

- Сейчас начнётся! Чтобы найти это оружие, вы должны пойти за тридевять земель, отыскать алмазное перо вонючего попугая, отдать его третьей племяннице четвёртой жены местного колдуна, она сварит вам зелье со вкусом вчерашних носков, вы выпьете его, стоя на одной ноге на склонах потухшего вулкана на рассвете строго в день двадцать пятого зимнего солнцестояния, если считать от начала поисков вонючего попугая…

Вот теперь я уже готова была сползти под стол.

- Ладно, Черепашка. Давай дальше. Я уже ко всему готов. Так где нам искать это алмазное перо?..

- «Чтобы… чтобы найти оружие…» Ой, погоди, отдышусь немного! Буквы скачут перед глазами… Значит, так… уф-ф-ф… «Чтобы найти это оружие, нужно всего лишь отправиться в лес, что окружает Замок ледяной розы у северной угловой башни, и попросить. Оружиепробудится на зов мага, которому оно необходимо».

(4.12)

Я уставилась на Рона ошарашенно и пробормотала:

- Кажется, всё. На этом записи обрываются... Тут больше ничего нету!

Для верности я пролистала тоненькую книжку до конца. Остальные страницы были абсолютно пустыми.

- Вот только я ничего не поняла. Какая ещё северная угловая башня? У замка же только одна, и вовсе не на углу…

Рон вскочил и зарылся в один из шкафов. Тут же вернулся, и на стол передо мной приземлился здоровенный растрёпанный фолиант в зелёной коже, от которого немедленно поднялась туча пыли.

- Историю трёх веков после Завоевания я изучил досконально. Так вот, чтоб ты знала, Черепашка, первоначально Замок ледяной розы окружали высокие крепостные стены со рвом.

Он полистал страницы и ткнул пальцем в тщательно вычерченную схему. Я узнала план замка, сада… и увидела, что всё это ещё и жирно обведено прямоугольником с четырьмя окружностями по углам.

- Ров засыпали, а крепостные стены снесли через сорок лет после Великого Завоевания по приказу тогдашнего короля, внука Отто V, когда стало окончательно ясно, что Королевству Ледяных Островов больше ничего не угрожает извне. Кажется, он намного больше стал опасаться опасности изнутри - фронды среди своих вассалов. Что кто-то из них захочет бросить ему вызов, и тогда замки станут неприступными крепостями уже для него самого. Но на старых планах Замка ледяной розы крепостные стены прекрасно видны. По углам, как видишь, действительно было четыре башни.

Я слушала, затаив дыхание.

- И ты хочешь сказать…

- Да. Я прекрасно знаю, где располагалась когда-то северная. С детства облазил все леса вокруг Замка ледяной розы вдоль и поперек.

Я больше не могла усидеть на месте и вскочила.

- Так пойдём поскорее искать!!

Рон посмотрел на меня, как на умалишённую.

- Ночью?! Чтобы ноги переломать в лесу по буеракам? Если ты не забыла, вообще-то в лесу вокруг замка до сих пор самая настоящая зима. И мороз. И сугробы. И вполне возможно, волки. Так что придётся подождать хотя бы до утра. В общем… отправляйся-ка ты спать, Черепашка! Судя по тому, как у тебя самой сверкают глаза, до утра новых нападений твоего Глазастика можно не опасаться.

Он осторожно забрал из моих рук книгу и унёс обратно в шкаф.

Когда вернулся, я уже снова сидела в кресле, обхватив руками колени.

- Эй, ты чего? Идёшь или нет?

Я погрызла кончик ногтя. Вот как же ему объяснить…

- Черепашка, а давай не будем превращать твою молчанку в добрую традицию? Мне жуть как надоело вытягивать из тебя всё клещами! Что опять?..

Я набрала воздуху в грудь.

- Я до смерти боюсь спать!!

Рон посмотрел на потолок так, будто мысленно вопрошал небеса, за что ему такое наказание.

- Рин – сейчас же только два часа ночи. Ты что, собралась до утра бдеть?

- Угу. Так что ты иди… а я, наверное, лучше здесь посижу. Тут и кресла такие удобные…

Он развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл обратно к книжным полкам. Стал снимать с них одну за другой какие-то толстые книги, бормоча себе под нос:

- Нет, ну если бы я только знал в тот день, когда это чудо здесь появилось, что мне теперь пожизненно нянькой для Черепашки работать… я бы закрылся у себя в комнате, не выходил оттуда и для верности еще и забаррикадировался…

Одна за другой он выкладывал книги на стол передо мной.

- Чего это?.. – опешила я.

- Как чего? Если уж я теперь работаю нянькой, буду сам тебе книжки читать. Всю ночь. До утра. Энциклопедии – чтоб заодно повысить твой интеллектуальный уровень. Так что выбирай, с какой начнём.

Я прижала ладони к горящим щекам.

- Я тебе говорила, что я тебя обожаю?!

- Черепашка, если сейчас же не прекратишь молоть чушь, вместо энциклопедий достану учебник по математике!

Вот только его широкая улыбка никак не вязалась с этим серьёзным утверждением.

Прошло, наверное, ещё часа два. Я много чего узнала о жизни подслеповатых мохнаторылых ящериц и органических способах выращивания брюквы. Рон старательно давил зевки и делал вид, что ему ни капельки не хочется спать. Я преданно смотрела ему в глаза и делала вид, что мне всё это жуть как интересно.

- «…Особую редкость представляют в наших северных широтах теплолюбивые виды насекомых, которые не выносят суровых зим и потому лишь в единичных экземплярах были найдены исследователями в узкой полосе прибрежных лесов на южной оконечности Малого Ледяного Острова. К таковым, в частности, относятся бабочка Призрачная Вестница, листовёртка Барнса, полосатая многоножка, а также редкий вид шелкопряда под названием…»

Я вздрогнула и выпрямилась.

Сон как рукой сняло. Сердце билось гулко и чётко, его тягучие колокольные звуки я слышала у себя в ушах. Непослушными губами прошептала:

- Подожди… подожди, пожалуйста! Я поняла. Это он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Кто?.. – посмотрел на меня сонными глазами Рон. Кажется, последние страницы он читал уже на автомате, полуспя, поэтому не сразу сообразил, что мне от него надо.

- Этот… Глазастик. Я знаю, кто это. Я узнала слово.

Рон аккуратно отложил книгу и внимательно посмотрел на меня. Кажется, он тоже наконец-то проснулся.

- И что же за новое слово ты сейчас от меня услышала? Надеюсь, это не бабочка и не многоножка…

Я сглотнула.

- Шелкопряд. Рон… Тот, которого так боялась эта девушка… кого запечатали в подвале Замка ледяной розы… они называли его Шелкопрядом.

Рон задумчиво откинулся на спинку кресла.

- Хм… Теперь понятно. Книжек по биологии ты и впрямь, видимо, мало читала, а климат в ваших болотах для шелкопрядов, прямо скажем, неподходящий, так что я не удивлён, что ты о них ничего не знаешь.

- Что это такое? Какое-то… насекомое, да?

Я вспомнила шум мерно хлопающих крыльев и стрёкот, напоминавший сверчка, что преследовали меня во снах. По спине пробежал холодок. Я абсолютно точно была уверена, что угадала правильно.

- Если в двух словах, то шелкопряд – это бабочка, обитающая в тёплом климате. Гусеницы шелкопрядов чрезвычайно прожорливы… Когда им приходит пора трансформироваться в бабочку… Они плетут коконы из очень тонкой и прочной паутины. Чёрт, Рин, даже меня проняло! Я не буду переспрашивать – по твоим глазам вижу, что это он. Твой Глазастик. Я далёк от мысли, что он в буквальном смысле родственен тем самым мелким козявкам, о которых говорится в моей энциклопедии, но у древних, полагаю, были все основания назвать своего монстра именно так. Аналогия очень точная.

У меня вдруг сердце сжалось от дурного предчувствия. Я неуклюже соскочила с кресла, по пути уронив парочку книг, лежавших на краю стола.

- Рон… мы должны пойти на поиски оружия прямо сейчас. Я тебя очень прошу! Пожалуйста, доверься мне – я не знаю почему, но абсолютно точно уверена, что если мы не пойдём сию же минуту, может быть поздно.

Меня колотила нешуточная дрожь. Зуб на зуб не попадал.

Рон смотрел на меня долго и молчал. Потом коротко кивнул.

- Хорошо. Я тебе верю. Сейчас – так сейчас. И судя по всему, без тебя оружие найти не смогу, потому что я-то не маг. Так что выбора нет – придётся взять тебя с собой в лес. Поэтому давай сразу договоримся – слушаешься беспрекословно, ни на шаг не отходишь, по первому моему требованию бежишь обратно в замок со всех ног и не оглядываешься. Согласна?

- Ещё бы.

- Тогда так. Даю тебе пять минут – идёшь к себе и одеваешься как можно теплее. Я – в оружейную за своим мечом. Зайду за тобой и выдвигаемся в путь. Это, конечно, форменное сумасшествие, и я бы сам себя поднял на смех еще днем, если б знал, что в четыре часа ночи потащу в зимний лес свою маленькую напуганную Черепашку… Но кажется, по-другому не могу поступить. Меня тоже туда тянет, Рин! И чутьё подсказывает, что самое безумное решение сейчас – единственно верное.

Когда мы пересекли, наконец, парк, дойдя до самого дальнего и заросшего его края, я уже вовсю обливалась потом в своём тёплом зимнем пальто. Хорошо хоть, пушистую белую шаль, которой собиралась укутать голову, догадалась нести пока в руках. На Роне был длинный чёрный плащ из какой-то плотной ткани с воротником из волчьего меха. Из-под него выглядывала рукоять меча с сапфировой инкрустацией.

Мы подошли к высокому кованому забору, концы чугунных прутьев которого украшали острые пики. Если бы не Рон, я бы ни за что не различила в неверном лунном свете едва заметные очертания калитки, которая искусно была спрятана в ажурном плетении узора. Погремев ключами, Рон отпер её и первым сделал осторожный шаг наружу. За пределы уютной и тёплой территории Замка ледяной розы.

- У тебя что, от всех замков ключи есть? – прошептала я, чтобы заглушить нервозность.

Он обернулся и сверкнул на меня глазами в полутьме.

- У меня – нет. Но я знаю, где достать. Пойдём! Осторожно, не споткнись.

Рон подал мне руку, и я аккуратно переступила горизонтальный железный прут, служивший символическим порогом.

Обратила внимание, что он не стал запирать калитку обратно на тяжёлый висячий замок, только плотно прикрыл её. Это для того, чтобы потом быстрее попасть в парк, если нам придётся от чего-то убегать, поняла я.

С каждым шагом становилось холоднее. Очень скоро с дыханием стали вырываться облачка пара. Стена мрачного зимнего леса придвинулась так быстро и так неожиданно… она будто нависала над головой, замерла настороже на самой границе тепла и холода в ожидании, когда своевольный замок хоть немного ослабит свои странные чары, чтобы тут же наброситься на непокорный клочок земли, так глупо и бессмысленно сопротивляющийся власти зимы.

Я старалась идти шаг в шаг, как можно ближе, особенно когда заиндевевшая плотная земля под моими ногами сменилась самыми настоящими сугробами. Рон ждал меня и шёл намного медленнее, чем мог.

Больше всего боялась услышать волчий вой… но зимний лес, чёрный, весь в налипшей шубе пушистого снега, был каким-то притихшим, совершенно безмолвным. И можно было подумать, что он тоже боится, но мне отчего-то казалось, что он скорее… ждёт.Был самый глубокий, самый тёмный час ночи, когда мы осторожно вышли на небольшую поляну. Рон остановил меня с удивлённым возгласом.

- Рин, ты только посмотри! Готов поклясться, что этого здесь не было ещё год назад.

Из глубокого, чистого, абсолютно нетронутого снега вздымались ввысь чёрные камни. Их было семь. Аккуратные, идеально ровные прямоугольные грани, чёткие углы, совершенный круг, который образовывали эти странные камни, что были примерно с меня ростом… Они словно стали торжественной стражей вокруг чего-то… и кажется, я догадывалась, чего.

- Пойдём… - прошептала я, схватила Рона за руку и потянула вперёд. Теперь я вела его, а не наоборот. И он послушно следовал за мной, не задавая вопросов.

Мы ступили на площадку меж камней. Я думала, что, проходя мимо них, почувствую что-то особенное… или они засветятся, или на них проявятся какие-нибудь волшебные надписи, или ещё что-то… но камни молчали. Кажется, это были действительно всего лишь камни.

Но окружали они большой сугроб, расположенный точно в центре круга. И к этому самому сугробу меня потянуло непреодолимо. Снег не падает так неровно. Там должно что-то быть, под белым пушистым покрывалом, слабо мерцающим в лунном свете.

Подойдя к сугробу, я опустилась на колени. Рон стоял позади и не вмешивался, но я чувствовала, что он настороже и умудряется одновременно следить за мной и за лесом вокруг.

Протянула руки. Мои ладони потеплели. Где-то у самого сердца тоже зарождалось незнакомое тепло.

Сердце сугроба осветилось мягким синим сиянием, словно драгоценный камень под водой.

Свет разгорался всё ярче, пульсировал в такт моему сердцебиению.

- Пожалуйста… нам очень и очень нужна ваша помощь!

Я сама не понимала, к кому взываю в этот ночной час, но верила, что на мой зов обязательно откликнутся.

Яркая вспышка – и снег истаивает прямо на наших глазах. Сходит бесследно, как весной на солнечном пригорке.

И будто подснежники, из-под этой растаявшей снежной пелены показались они.

Два снежно-белых оленёнка.

Крохотные, свернувшиеся клубочками один подле другого. Их глаза были плотно закрыты. На головках с забавными лопоухими ушами – рожки, совершенно прозрачные, будто ледяные. У того, что ближе ко мне – совсем ещё небольшие, острые, у другого – уже ветвятся тремя отростками.

Я потянулась вперёд и коснулась ладонью бархатного носа самого маленького. В месте моего прикосновения его шкурка осветилась серебристым светом, который очень быстро волной распространился по всему телу, до самых кончиков копыт. Теперь оленёнок весь светился, как маленькая луна, заблудившаяся в ночном лесу, а его ледяные рожки казались волшебными хрустальными сосудами, в которых плескалось жидкое серебряное пламя.

Он открыл ярко-синие сапфировые глаза, заглянул мне прямо в душу…

И чихнул.

(4.13)

Глядя на то, как маленькое серебристое чудо с интересом обнюхивает мою ладонь, я не могла удержаться от удивления.

- Рон… это что же – вот они и есть то грозное оружие против моего Глазастика, о котором говорилось в книге? Просто не верится! Они ведь… жутко милые!

Рон хмыкнул.

- Знаешь – глядя на одну маленькую Черепашку, тоже не скажешь, что она в одиночку починила здоровенный замок, две недели сопротивлялась страшному монстру, от которого ломались взрослые маги, а теперь еще и умудрилась выкопать из сугроба посреди леса вот такое вот нечто…

Я обернулась и увидела в его глазах то, от чего моё сердце понеслось вскачь.

Он мной гордился! По-настоящему! Намного больше гордился моими достижениями, чем когда-либо своими.

Да за такой взгляд я в лепёшку расшибусь!..

- У нас с тобой всё получится, малышка, да? – прошептала я оленёнку, почёсывая его за ухом. Не знаю, почему, но я уверена была, что это девочка и мы с ней непременно подружимся. – Только ты мне должна подсказать, как.

Крошка склонила на бок лопоухую голову, будто прислушиваясь, а потом предприняла ужасно смешную и жутко неуклюжую попытку встать на длинные, разъезжающиеся в стороны ножки.

После третьей это ей удалось, и она посмотрела на меня торжествующе. Я захлопала в ладоши от восторга.

- Рин, а ты того вон соню не собираешься будить?

- Ой, точно! – спохватилась я и потянула руку ко второму оленёнку, который по-прежнему лежал в снегу, совсем бледный и неподвижный.

Но ещё до того, как моя ладонь коснулась его головы, он распахнул глаза, которые были у него такого же невероятного сапфирового цвета, как и у маленькой оленихи, и… дёрнулся в сторону, не позволяя дотронуться.

Я нахмурилась и подобралась поближе.

- Ну чего ты, маленький… я же просто хочу с тобой подружиться!

Он резво, одним прыжком вскочил на ноги и отпрыгнул, по-прежнему не даваясь мне в руки. А ведь его же ещё надо было каким-то образом «зажечь»! Ни его забавные разветвлённые рожки, ни шерсть всё ещё не светились, в отличие от подруги, которая ласково жалась ко мне.

- Ах, ты так? Ну погоди же, сейчас я тебя поймаю! – пообещала я и взялась за дело всерьёз.

Последующие полчаса мы гонялись друг за другом по всей поляне. Он прятался за камнями, даже запрыгивал на них, но упорно отказывался подпускать ближе, будто издеваясь. Хотя и с поляны не уходил.

Запыхавшись, я уселась прямо в снег, переводя дух. Этот негодник замер в трёх шагах напротив, упрямо наклонив голову и поводя ушами. Моя маленькая олениха тут же подошла ко мне и ткнулась холодным носом в щёку. Мы с ней понимающе переглянулись.

- Мальчишки! – фыркнула я.

А Рон, меж тем, похоже, начинал терять терпение.

- Слушай, Черепашка, если этот бездельник сейчас же к тебе не подойдёт, я ему по рогам настучу, ей-богу!!

Оленёнок посмотрел на него обалдевшим взглядом и… плюхнулся на пятую точку.

Потом подскочил и очень медленно и осторожно пошёл к Рону. Сам.

- Чего он на меня так смотрит? Я что, похож на маленькую девочку, которая дружит с волшебными зверюшками? Забери от меня это чудо, а то я щас помру от передоза милашества!

Оленёнок не слушал его и упрямо продолжал свой путь. Наконец, остановился прямо возле Рона и посмотрел ему в лицо, смешно запрокидывая голову. Ещё бы, рядом с такой-то каланчой! Мне и то запрокидывать приходилось.

Они внимательно друг друга разглядывали. Долго. Рон сдался первым и протянул руку.

- Так, ладно, приятель, иди сюда – но предупреждаю сразу, начнёшь своевольничать и не слушаться…. Можешь вон у неё спросить, что бывает!

Я прошептала страшным шёпотом:

- Он дико сердится и грозится открутить голову, а потом всё равно прощает, потому что ужасно добрый! Так что можешь его не бояться.

- Ты чему ребёнка учишь?! Нет, я и правда постыдно пренебрегаю твоим воспитанием. Погоди, договоришься у меня!

Я спрятала смех, уткнувшись лицом в пушистый бок своей оленихи.

Рон наклонился и неловко, будто смущаясь, провёл ладонью по спине второго. От этого прикосновения его шерсть вспыхнула ещё ярче, чем у подруги. Я на секунду зажмурилась. Когда открыла глаза, увидела удивительную картину – мой друг с упоением почёсывает оленёнка за ухом, а тот жмурит от удовольствия глаза, переступая с ноги на ногу и взрывая тонким копытом снег.

- Ну чего ты так смотришь… Я-то точно не маг, понятия не имею, что этой животине от меня надо! – пробурчал Рон.

Я расплылась в улыбке.

- Наверное, чтобы найти и разбудить их, и правда нужен маг. А вот чтобы стать хозяином, нужно нечто большее!

Рон хмыкнул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ну давай, дружище, рассказывай теперь – как ты собираешься становиться смертельным оружием против Шелкопряда? Забодаешь, что ли?..

…Я почувствовала это за секунду до того, как оба наши оленёнка, не сговариваясь, вскинули головы и посмотрели в сторону замка.

Земля будто слегка дрогнула под ногами, и невидимая волна прошла по воздуху, прошибая насквозь и оставляя на сердце леденящее ощущение ужаса.

Я вскочила на ноги и подбежала к Рону. Вцепилась ему в рукав, прижимаясь щекой к колючей ткани шерстяного плаща. Его ладонь немедленно легла на рукоять меча.

- Рин, что случилось?

- Там… что-то в замке… это Глазастик…

Я задыхалась, в глазах темнело, на меня вдруг разом навалилась вся усталость прошедших двух недель, которую я так старалась не замечать всё это время.

Оленята подошли к самому краю поляны. Они внимательно всматривались в переплетение ветвей ночного леса в той стороне, где был Замок ледяной розы. Напряжённо поводили ушами и, казалось, вот-вот готовы были сорваться с места и бежать. Не от опасности. К ней.

- Ты можешь толком объяснить, что стряслось?

- Я… мне кажется… он проснулся. Окончательно.

- Если так, замок и все его обитатели в опасности. Жаль, что не могу оставить тебя здесь, подальше от всего этого. Возвращаемся, Рин!

Он взял меня за руку и повёл обратно. Я бы упала, не будь этой опоры.

Оленята, словно ждали сигнала, сорвались с места и вприпрыжку побежали впереди нас. Резво неслись вперёд, перескакивая через корни деревьев и упавшие ветки, но оставались в поле зрения. Я была уверена, что они нас не бросят.

И мы почти уже подходили к парку, когда боль скрутила меня изнутри и я остановилась, сгибаясь пополам.

- Рин, что?..

- Это… это…

Перед моим лицом вспыхнул в воздухе сгусток розового свечения. Взорвался искрами и осыпался в снег, прожигая его и шипя.

Я, наконец, разогнулась и с ужасом посмотрела на розовые искры.

- Рон… это Эмбер! Она просит о помощи. Её магия связи – те крошки, что она смогла наскрести…

- Эмбер? – Рон уставился на меня ошарашенно. – Какого чёрта?..

Он замолчал, осознавая.

- Рин, мы были слепы. Ты не единственный маг, который этой ночью оказался в замке. Не единственный, сила которого могла пригодиться Шелкопряду, чтобы завершить трансформацию.

Я бросилась вперёд, превозмогая боль. Там, где я бежала, Рону достаточно было делать быстрые шаги. Я видела, как ему не терпелось ускориться, но он не оставлял меня даже на секунду.

- Но зачем… я не понимаю, Рон… она же пошла к нему, понимаешь? Я знаю, что она пошла в тот подвал, сама! Как она могла…

Он бросил на меня странный взгляд.

- Ты судишь людей по себе. Не у всех есть смелость и стойкость моей Черепашки. Нет, ты не подумай, Эмбер она… она очень хорошая, и я всё что в моих силах сделаю, чтобы вытащить её оттуда… Просто она слабая. Слишком добрая. Всегда была такой. Никому не могла ни в чём отказать, слушалась всех подряд – учителей, родителей… Особенно отца. Она покорно пляшет под его дудку, что бы он не потребовал от неё, лишь бы ему угодить. Она просто… она – не ты, Рин.

По мере приближения к замку всё отчётливее раздавался мерный стрёкот. Его слышно было уже в парке.

Мы подбежали к высоким дверям главного входа, Рон толкнул створки и пропустил меня вперёд. Оба оленёнка, нисколько не смущаясь, прошмыгнули мимо нас и понеслись вскачь по мраморным плитам холла, оглушительно цокая копытцами.

Я понятия не имела, почему никто этого не слышит – ни стрёкота, ни нашего шума. Отчего никто не просыпается. Как будто весь замок погрузился в странное оцепенение. Словно все запутались в паутине беспробудного сна.

- Рон, смотри!..

Я протянула руку и указала вперёд. Наши оленята безо всякой подсказки и сами устремились туда, где тени были особенно густыми. К самому дальнему концу холла.

Туда, где была распахнута настежь дверь в подвал.

(4.14)

- Так, Рин… дальше я сам. Живо возвращайся к себе в комнату! - процедил Рон сквозь зубы, быстро стаскивая с плеч мешающий плащ и отшвыривая его в сторону. Из коридора ощутимо несло теплом. Не могло такого быть, чтобы существо, что называлось Шелкопрядом, обитало в холоде и сырости. Я последовала примеру друга и тоже поскорее избавилась от зимней одежды.

- И не под-думаю! – упёрлась я, хотя меня уже слегка потряхивало от волнения. – Никаким способом не удержишь! У тебя даже времени нету меня связывать или запирать. Там, может, Эмбер сейчас помирает! И вообще – кто из нас двоих маг?! Так что я теперь главная! Ты там без меня пропадёшь, вот!

Он зыркнул на меня так, что я втянула голову в плечи. Но времени и правда не было. Ему придётся смириться – потому что я твёрдо намерена таскаться за ним везде, как хвостик!

В конце концов, проблему решили наши оленята. Они и так от нетерпения подскакивали на месте, пока мы выясняли, кто из нас двоих друг о друге больше заботится. В конце концов, терпения у них оказалось еще меньше, чем у нас, и они бросились вниз по лестнице, резво перескакивая сразу через несколько ступеней, как горные козы по скалам.

Рон чертыхнулся и бросился догонять, я следом. Не хватало ещё потерять их в темноте – что-то подсказывало, что без этих двоих нам придётся ой как туго с Глазастиком.

Коридор, что уводил вглубь подземелий, был узкий, прямой, с низким закруглённым потолком, в который Рон почти упирался головой. Всё как будто вытесано прямо в скале, на которой покоился замок. Шероховатый неполированный чёрный камень, серебристые, будто стеклянные прожилки, слабо бликующие в полутьме. Каменная лестница под ногами уходила вниз под опасным углом, а перил никаких не наблюдалось, так что Рон заставил меня идти строго за ним, чтобы если я по своему обыкновению полечу со ступеней, он мог вовремя меня подхватить. Идти же рядом там попусту не было места – тем более когда у твоего друга такие габариты, да ещё и длиннющий меч мешается.

Что там было внизу, разглядеть я не могла – нижние ступени терялись во тьме. Ни одного светильника по стенам не было, и тьму эту разгоняло только свечение наших оленят, которое сопровождало их повсюду – нежное и таинственное, как лунный ореол в ночном небе.

Всё-таки лестница закончилась, и мы выбрались на широкую площадку, потолок которой был заметно выше. А напротив нас призывно манили чёрными провалами три новых, совершенно одинаковых коридора.

- Лабиринт, чтоб его! – в сердцах бросил Рон, глядя на всё это безобразие. – Понятия не имел, что под моим домом целые чёртовы катакомбы!

Подозреваю, что мы могли бы бродить там до морковкина заговения и никогда не найти правильного пути, но нас снова выручили оленята. Они без малейшей запинки выбрали центральный ход и понеслись по нему вперёд.

Мы, конечно же, за ними. Оказалось, что даже самый тёмный, мрачный и запутанный лабиринт проходить не так страшно, когда тебя ведёт надёжный проводник, нисколько не сомневающийся в своих решениях. Правда, цокот их копыт казался мне оглушительным. Наше приближение слышно будет за километр.

Чем дальше мы погружались в самое сердце подземелий, тем жарче становился воздух. Ни малейшего дуновения ветерка, и запах какой-то… затхлый, тяжёлый и густой. Я не могла подобрать ни единого слова, чтобы его описать. Совершенно чуждый и нездешний. Таких запахов просто не бывает в нашем мире. И в то же время – какой-то... живой, природный, будто из старого-престарого леса, который так зарос, что больше не видит солнечного света и угрюмо взирает из-под косматых еловых бровей на любого безумца, что осмелится тревожить его вековой покой.

Без предупреждения коридор вдруг стал шире, стены и потолок куда-то убежали и потерялись, и мы вывалились в здоровенный зал со сводчатым потолком и округлыми стенами, очертания которых едва угадывались впереди.

Рон остановился и схватил меня за плечо, чтобы не вздумала сделать и шагу без его приказа. Оленята тоже замерли – в этот раз совсем рядом с нами, внимательно вглядываясь в темноту и нервно поводя ушами. Жаль, что их свет разгоняет темноту лишь на пару шагов, а остальное теряется в серых сумрачных тенях… кто знает, что прячется сейчас там, впереди.

Я опустилась на колени и обняла свою девочку за шею. Прошептала ей в ухо:

- Малышка, нам нужен свет. Ты можешь ярче?

Она дёрнула хвостиком и ударила передним копытом. Выбила искры из каменного пола. Ослепительная вспышка – и рожки её засветились сильнее самых горячих факелов. Разорвали тьму и осветили зал до самых дальних уголков.

Пустой зал. Никакого чудовища, только…

Я чуть не вскрикнула. Рон заметил первый – и бросился к ней.

У стены угадывалась человеческая фигура, спелёнутая тонкой невесомой паутиной, длинные нити которой расходились во все стороны, приклеивались к чёрному камню и надёжно крепили человека в вертикальном положении.

Я справилась с остолбенением и подбежала к ним. К Рону и Эмбер. Вместо меня принявшей этот страшный жребий. Неужели мы опоздали?..

Рон выхватил меч и принялся молча и сосредоточенно разрезать кокон. Наконец, Эмбер свалилась ему на руки – бледная, безвольная, с закрытыми глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Эмбер! Эмбер, очнись! Это мы… всё хорошо теперь, слышишь?

Он пытался её тормошить, но безуспешно. Липкие тонкие паутинки запутались в её волосах – это почему-то бросилось мне в глаза сильнее всего. Мне показалось кощунственным – пачкать такие прекрасные волосы.

Я протянула руку и коснулась щеки Эмбер. Она была холодная, как лёд. Мне до невозможности захотелось согреть её – так же, как я согрела когда-то Замок ледяной розы, дотронувшись ладонью до мертвеющего камня.

Эмбер вздрогнула. Сделала судорожный вдох. Её кожа стремительно возвращала тепло, отбирая его у меня. Я отдёрнула руку.

Она открыла глаза и уставилась прямо в лицо Рона, державшего её за талию, – взглядом удивлённым и почти безумным.

- Это ты… ты всё-таки меня спас! Я знала, знала…

Эмбер подняла руки и крепко обняла Рона за шею. Прижалась всем телом, спрятала лицо у него на груди и заплакала. Он молча гладил её по голове, успокаивая.

Я сделала шаг назад. Было невероятно радостно за то, что она жива, что она снова с нами и мы действительно успели…. И в то же время отчего-то невыносимо горько.

Рон разорвал молчание первым.

- Эмбер… Эмбер, послушай… где он? Где Шелкопряд?

Она посмотрела на него так, будто не понимала, о чём он говорит, а потом огляделась вокруг широко распахнутыми глазами, даже не заметив меня.

- Не знаю… Чудовище… оно было здесь! Я до сих пор помню его ужасные огромные глаза, светящиеся во тьме… Они смотрят мне в самую душу…

Она снова вцепилась в Рона мёртвой хваткой. Он попытался, кажется, снять её руки с шеи – но она была как утопающий, который хватается за спасателя так, что может потопить обоих.

А я меж тем увидела, что оба наших оленёнка побежали к противоположной стене и застыли там, внимательно рассматривая… закрывающую её плотную завесу паутины.

- Рон… там ещё один ход! Вон в той стене! – прошептала я.

Он повернул голову и увидел. Нахмурился.

- Так, Эмбер, хватит! Отпусти.

Она упрямо покачала головой, не поднимая лица.

- Я знаю, что тебе страшно, но так надо. Я должен идти дальше. Возвращайся к себе в комнату, переоденься и залезай под одеяло. Тебе больше нечего бояться! Рин тебя проводит.

Я открыла было рот, но…

- Рин, хотя бы ты!.. Можешь меня просто послушать? Уходите отсюда обе. Я не смогу ничего сделать, если буду бояться за вас.

У него был такой взгляд… Почти умоляющий. Сейчас он ждёт от меня именно такой помощи. Разве я могу отказать?

Я молча кивнула, подошла к Эмбер и тронула её за рукав. Сказала как можно строже – тоном примерной ученицы, которая отчитывает непослушную соседку по парте.

- Эмбер… ты же слышала, что он сказал. Пойдём!

Кажется, именно спокойствие в моём голосе подействовало на неё отрезвляюще. Или, может, она просто удивилась, что кроме них двоих здесь ещё кто-то есть.

Она отстала, наконец, от Рона, оторвав мокрое лицо от его белой рубашки, и послушно дала себя увести за руку, всхлипывая. Я забрала своего оленёнка и была уверена, что малышка выведет нас обратно.

Уходя, я не выдержала и обернулась. Мы обменялись с Роном взглядами… Я увидела в нём благодарность. А ещё решимость и жёсткость. Он смотрел нам вслед, сжимая рукоять меча и наверняка мысленно уже продумывал план дальнейших действий.

Я же постаралась, чтобы в моём ответном взгляде он увидел только веру в него и поддержку. И чтобы ни в коем случае не прочёл, что как только я отведу Эмбер в её комнату и уложу в постель, тут же брошусь назад и пойду за ним.

(4.15)

В этот раз беготня вниз по лестнице не привела к полёту и пересчитыванию ступенек копчиком. По счастью, Шелкопряд, видимо, достаточно наелся, и я снова могу носиться сломя голову по замку, не боясь свернуть шею.

У самого входа в подвал я затормозила. Олениха всё это время послушно ждала меня там – и теперь, едва завидев, не могла сдержаться, чтобы не ринуться обратно в подземелье. Вот только я вдруг сообразила одну важную вещь.

Каким образом я собираюсь помогать своему другу? Ну какой из меня маг, если честно? Ладно, я смогла «починить» замок. Смогла растопить снег. Но в бою-то от меня какая будет польза?.. Растопленным снегом Глазастику в глаза набрызгаю? Глупо.

И рискуя потерять пару драгоценных минут, я всё же завернула по дороге в кухню. Вспомнила, с каким выражением лица Рон сжимал рукоять своего меча. Вспомнила, как он усаживал острыми стрелами мишень. Я хочу быть такой же смелой!

В кухне царил полумрак, но я и так великолепно знала, что где находится. Честно говоря, это была не первая моя вылазка сюда посреди ночи.

И конечно же, я знала где миссис Торнвуд хранит свою коллекцию ножей, некоторые из которых больше напоминали маленькие секиры.

Встала на цыпочки, потянулась через всю высокую кухонную стойку к стене, на которой аккуратно развешены были ножи. Выбрала самый большой тесак и крепко сжала рукоятку в ладонях…

Чтобы тут же уронить на кафельный пол с оглушительным грохотом. Стоило рукам коснуться металла, как мне вдруг стало очень плохо. В глазах потемнело, пальцы задрожали и разжались будто сами собой.

Так… Наверное, взяла слишком тяжёлый! Попробуем что-то полегче…

Хлебный нож постигла та же участь.

И даже самый узкий и тоненький ножик для разрезания овощей.

Да что же это такое со мной? Я ведь умею пользоваться столовыми приборами…

Разбираться с этой новой загадкой времени не было. Придётся бежать в подземелья безоружной. Надеюсь, миссис Торнвуд не сильно рассердится из-за того беспорядка, который я устроила в её идеальной кухне.

Оказалось, что моя олениха даром времени не теряла – она встала на задние копытца, передние не стесняясь водрузила прямо на кухонный стол и с увлечением тянулась к вазе с фруктами. И я собиралась было её окликнуть… Как в неверном призрачном свете моей малышки заметила то, что прозевала, залетев в кухню.

Положив голову на руки, на клетчатой скатерти спала миссис Торнвуд. Из-под съехавшего чепчика выбились седые пряди, белая шаль свесилась с одного плеча и падает на пол. Круглое доброе лицо даже во сне кажется таким милым, что хочется подойти и расцеловать её в обе щёки.

Она бы ни за что на свете не проспала, как на её любимой кухне кто-то устраивает настоящий бедлам! Значит, Глазастик и правда погрузил весь замок в сонное оцепенение… и счастье ещё, что не хуже. А значит, в эту ночь мы с Роном можем рассчитывать только друг на друга. Ни граф, ни Торнвуд и никто другой нам на помощь не придут.

Я бережно укутала миссис Торнвуд шалью поплотнее и бросила оленихе яблоко из вазы, в которое она тут же с аппетитом вцепилась зубами, не отставая, впрочем, от меня, когда я побежала вон из кухни.

Путь до зала, где мы спасали Эмбер, дался мне легко. Меня гнало вперёд беспокойство, дорога была уже знакомой, а не заблудиться в лабиринте помогал трепетный маяк моей четвероногой малышки.

И вообще, что бы ни происходило, у меня почему-то не получалось воспринимать подземелье как страшное и смертельно опасное место. Как будто это было всего лишь продолжение моего любимого замка. Просто почва, в которую он уходит корнями. Может, сказалось и то, что Глазастик, каким бы странным и жутким он ни был, всё-таки не убил ещё никого из его обитателей.

Один раз я не удержалась и на бегу провела ладонью по угольно-чёрным стенам тоннеля – он оказался не просто тёплым, а горячим. Временами по нему пробегала лёгкая дрожь.

Примерно после десятого поворота я поймала себя на мысли, что ноги сами выбирают правильное направление, не дожидаясь решения моей оленихи. То ли я так быстро запомнила путь, то ли…

Мелькнувшая было мысль тут же куда-то сбежала от меня, когда я добралась, наконец, до знакомого округлого помещения с обрывками паутины на чёрном камне.

На месте противоположной стены тоже зиял провал, и с краёв его свешивались полосы чего-то белого, лёгкого, невесомого, похожего на бороды мха на ветвях вековых деревьев. Обрывки разорванной паутины… они едва заметно колыхались под дуновением сквозняка.

Я набрала воздуху в грудь – прохладного, с привкусом ночной свежести, и медленно-медленно двинулась вперёд. Вступила во владения неизведанного – и здесь я не осмеливалась быть бесцеремонной.

Этот новый ход, который упорно вёл куда-то вверх, был намного шире предыдущих. Кажется, я начинала понимать, почему Шелкопряд не мог раньше выбраться на поверхность – видимо, тоннель из подвала в замок, по которому я попала сюда, был просто-напросто слишком узок для него. Вот только если этот, в котором спокойно мог бы проехать всадник на лошади, ему в самый раз – то у нас крупные неприятности…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом я услышала эхо – и оно донесло до меня сложную симфонию беспорядочных звуков, в которых я безошибочно узнала отголоски боя. Лязг железа, шумное дыхание и короткие злые возгласы, взрываемые скрежетом и стрёкотом короткие промежутки тишины…

Ноги понесли меня вперёд, и лишь однажды я чуть не споткнулась и не упала – когда посреди тоннеля увидела обломки здоровенного пустого кокона, свитого из тонкой белой паутины. Его половинки были как скорлупки яйца. Вот только таких огромных яиц просто не бывает – разве что, из яиц вздумали бы вылупляться коровы.

У Глазастика получилось! Он трансформировался. И видимо, очень спешил, раз сумел это сделать всего за одну ночь.

Дальше, дальше… только бы не опоздать!

Ближе и ближе звуки, что отражаются от стен тоннеля и валятся мне на голову, как острые камни. Только от них невозможно уклонится. Они попадают прямо в натянутые нервы, в сходящую с ума от беспокойства душу. Если что-то случится с моим другом из-за того, что я не вовремя влезла в обряд и разбудила чудовище… мне не хотелось об этом думать.

…Облегчение было так велико, что в этой здоровенной пещере, пол которой искривлялся и резко уходил вниз воронкой, я сначала увидела только Рона.

Он жив. Всё остальное не важно. С остальным мы справимся.

Рон стоял далеко внизу, на каменистых склонах, изборождённых глубокими тёмными трещинами. Опирался на меч и тяжело дышал. На противоположном крае воронки, на самой кромке, застыл его оленёнок, внимательно вглядываясь в то, что творится под ногами. Его разветвлённые рожки горели изнутри светлым огнём, словно маленькие, раскалённые добела солнца. Моя олениха тут же негромко всхрапнула и грациозно понеслась вскачь по широкой окружности, огибая провал, навстречу своему другу.

А мне нужно было срочно попасть поближе к своему. Поэтому я сцепила зубы, подобрала платье, наплевала на то, что опасный склон под моими ногами вот-вот грозит осыпаться, и осторожно пошла вниз.

- Черепашка, ну-ка стой на месте!

Я послушно замерла.

- Как ты узнал, что это я? Ты же стоишь ко мне спиной…

Рон обернулся, и я выдохнула. Хотя лицо его было перемазано в грязи, а на скуле свежая ссадина, глаза сверкали торжеством.

- Кто ещё мог бы наделать столько шуму и чуть не обрушить склон? К тому же, я увидел твою олениху. Не двигайся или скатишься вниз. Ты же не хочешь попасть прямо в крепкие объятия своего драгоценного Глазастика?

Он указал остриём меча куда-то вниз, и только теперь я, наконец, заметила.

На самом дне воронки угадывались очертания чего-то огромного, больше лошади, продолговатого, шевелящегося и без сомнения живого. Я присмотрелась и вздрогнула.

По бокам у чудища, поросшего густым светло-серым мехом, были обвислые бледные крылья, чуть дрожащие и нелепые – он будто не знал, что с ними делать или не был способен распрямить. Множество чёрных тонких лапок под брюхом, как у бабочки – и передние беспрерывно движутся, словно Шелкопряд нервно потирает руки. Самым страшным оказалась голова – длинные, слегка загнутые усы-щёточки, острые жвала и здоровенные фиолетовые фасеточные глаза, которые поблёскивали в полумраке тысячью огней, отражая призрачный магический свет и разбивая его на тысячу осколков.

В отличие от человека или собаки, в таких глазах невозможно прочитать, на что они смотрят. Но я отчего-то знала, что сейчас Глазастик смотрит только на меня.

Рон стоял в десятке шагов от него вверх по склону. Слишком близко, самонадеянно близко.

- Вот, познакомься – это и есть твой Глазастик! Хитрая зараза. Долго за ним гонялся по лабиринту. По счастью, из этой пещеры нет другого выхода. Он в ловушке.

Я мельком осмотрелась и увидела, что противоположная стена вся затянута каким-то полупрозрачным светлым веществом, больше всего похожим на мутное стекло с прожилками или очень толстый лёд. Он простирался на всю ширину стены и полностью закрывал её от пола до потолка – а это два человеческих роста, между прочим. Я поёжилась. Наверное, всё-таки лёд. Было бы понятно, откуда тянет холодом.

- Кажется, я многое пропустила, - нервно проговорила я, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь решить, что же лучше – выбраться из воронки, стоять на месте или наплевать на всё и сделать, как хочется. А хотелось спуститься поближе к Рону.

- Не то слово! Самое эпичное было, когда это твоё милашественное чудо на ножках мало того, что погнало Шелкопряда вперёд так, что пятки засверкали... Нет, ему мало было подвигов - ударил копытом оземь и взорвал дно пещеры ко всем чертям! Да, если ты ещё не поняла – это олень сотворил тут воронку. Вот тебе и игрушка для маленьких девочек… беру все свои слова обратно! Мы с ним неплохо потрудились. Осталосьсовсем немного – добить монстра…

Тут я разглядела ещё кое-что, чего раньше не замечала. В боку Глазастика зияла глубокая рана. Она сочилась густой фиолетовой жижей. Он то и дело пытался закрыть её подрагивающим крылом, но не очень получалось.

- Так что стой, где стоишь, Черепашка! Скоро всё закончится.Я впервые увидела на лице своего друга такое выражение. Он жаждал убивать. В эту минуту передо мной словно был оживший человек с того гобелена. Роланд Винтерстоун. Победитель Чудовищ.

- Не надо!! – закричала я отчаянно, когда Рон занёс меч, и на его острие сверкнули отблески призрачного света моего живого оружия, которое я своими руками воскресила из небытия древней истории.

Истории, в которой я, кажется, слишком многого не понимала.

(4.16)

Время замерло, как замирает птица на краю обрыва, прежде чем взлететь.

Дрогнул меч и остановил своё смертоносное движение. Погасли блики на остро отточенном клинке. Но не мои слова сделали это. Ведь я и сама толком не успела осознать, что и зачем творю. И уж тем более, Рон не успел бы отреагировать… Да и не захотел бы, я знаю точно. Желание защищать, во что бы то ни стало защищать то, что ему дорого, сплеталось сейчас в нём с жаждой охотника добить загнанную добычу, с инстинктом, безошибочно ведущим безжалостную тренированную руку воина – к ещё трепещущему сердцу его врага. И в этой убийственной смеси не было места ни моим наивным просьбам, ни смешному «Глазастику», что в моём глупом сознании никак не желал становиться монстром, а был тем, кого я видела перед собой – здоровенным пушистым мотыльком с рваной раной в боку и отражением нездешнего неба в испуганных фасеточных глазах.

В наступившей оглушительной тишине спокойный хриплый шёпот моего друга прозвучал так громко, будто он говорил прямо у меня над ухом.

- Рин… очень медленно выходи из воронки, а потом беги, не оглядываясь, в замок.

- Что?..

- Делай как я говорю. Живо. Я не могу двинуться. Совсем. Он меня заморозил. Наверное, твоё присутствие снова его питает. …Рин, да не стой же ты столбом, время уходит!

Глазастик пошевелил длинными усами-щёточками, на концах которых разгоралось сиреневое свечение.

Теперь и я это почувствовала – тонкую нить, что протянулась меж нами. Невидимый ручей, по которому в него перетекали остатки моих и без того основательно вычерпанных сил.

Рон по-прежнему стоял ниже меня на склонах воронки, совсем рядом с Глазастиком. Его руку, занёсшую меч, сотрясала крупная дрожь. Он боролся, но ничего не мог сделать.

Я сделала шаг назад… и споткнулась о камень, что так не вовремя попался под ногу. Шлёпнулась на пятую точку, и осыпающийся от моего движения склон понёс меня вниз в облаке пыли и мелких песчинок. Мимо моего друга и защитника. Прямо к Глазастику, замершему на самом дне в ожидании.

Его огромная пушистая голова неожиданно оказалась прямо надо мной – так близко, что запрокинув лицо я могла разглядеть тысячу своих отражений в его выпуклых тёмно-зеркальных глазах.

Не сразу поняла, что источником раздавшегося за спиной бешеного рычания был Рон. Краем глаза заметила две серебряные молнии, что метнулись с края обрыва мне на помощь. Но они всё равно были слишком далеко.

А Глазастик не шевелился и не делал попыток меня сожрать. Только ярче и ярче разгоралось свечение на кончиках его усов.

Тогда я улыбнулась дрожащими губами и сказала:

- Привет! Узнаёшь меня? Это я делилась с тобой снами…

И протянула к нему руку.

Одним биением сердца раньше, чем оленята добежали и вонзили свои сверкающие рога в бока Глазастика с двух сторон, половиной биения сердца раньше, чем он закричал от боли так, что у меня заложило уши, кончики длинных усов коснулись моей ладони в ответ.

Свет померк перед глазами, и всё окружающее стало смазываться и куда-то уплывать…

А потом обступившую меня со всех сторон темноту взорвала вспышка видения.

Это были сны, которыми Глазастик захотел поделиться со мной в ответ.

Небо.

Я никогда ещё не видела такого неба! Даже над Замком ледяной розы.

Оно было со всех сторон – и вверху, и внизу, и слева, и справа… Даже под моими ногами. Ярко-фиолетовое, подвижное и мятущееся – того глубокого, насыщенного цвета, которого просто не бывает в нашем мире. Разве что во снах и мечтах. Сиреневые и синие вихри других тонов вплетались изредка в него, как на картине, нарисованной пальцами.

Огромные пушистые белые облака нёс по нему свежий ветер, лепил из них причудливые формы. В них хотелось утонуть или уплыть вслед туда, откуда нет и не нужно возврата.

…Я очнулась резко, как будто вынырнула из глубокого омута, судорожно дыша и пытаясь понять, почему вокруг всё так тускло, почему воздух так давит на грудь и где моё Небо, которое столь безжалостно отняли у меня, что хотелось плакать.

Прямо передо мной лежал на земле Глазастик, крупно вздрагивая всем телом. Лапки больше не держали его. В тех местах, где шкуру пропарывали рога оленей, синие ветвистые молнии расходились по меху во все стороны. Казалось, его вот-вот разорвёт изнутри.

Я потянулась к оленихе, положила руку ей на голову и приказала ровным чётким голосом:

- Хватит. Прекратите. Оставьте его.

Она послушалась не сразу. Но сделала так, как я просила. Второго пришлось уговаривать чуть дольше. Упрямый всё-таки, как и его хозяин.

- Рин, какого чёрта ты творишь?! Это же безумие, даже для тебя! Уходи оттуда немедленно! Ещё немного, и я снова смогу двигаться. Мы должны добить его, слышишь? Не будь дурой!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не стану оборачиваться. Ни за что не стану. Если увижу сейчас его лицо, увижу, как он сходит с ума от беспокойства за меня, точно не смогу сделать то, что задумала. Поэтому просто сказала:

- Всё будет хорошо! Доверься мне ещё раз, ладно?

Я опустилась на колени перед Шелкопрядом, тусклые глаза которого уже закрывала мутная пелена, и обняла его большую голову, прижалась к прохладному светло-серому меху, который оказался неожиданно мягким и нежным, как у кролика. Прошептала тихо – так, чтобы слышал лишь он:

- Я поняла. Я, кажется, наконец, поняла. Покажешь мне остальное?

Усики слабо шевельнулись в ответ.

- Не можешь?.. У тебя нет сил. Тогда я поделюсь! У меня остались ещё. Только не забирай всё до конца, хорошо?..

…Глубокие раны на его боках утонули в вихре фиолетовых искр и стали затягиваться прямо на моих глазах. Я крепче прижалась к Глазастику, чувствуя, как крупицы моей магии проникают в него и исцеляют, вдыхают новую жизнь в оболочку, которая вот-вот должна была опустеть.

Кончики светящихся усов опустились к моему лицу и осторожно, мягко, бережно коснулись середины лба. Я утонула в воспоминаниях, которыми он со мной делился. В этот раз сознание не покидало меня, и я словно существовала одновременно в двух мирах – своём и того чудесного, невероятного, странного и прекрасного существа, которое мы только что чуть не убили.

Мне захотелось, чтобы Рон тоже понял. И тогда я стала рассказывать ему о том, что вижу.

О том, что наш мир не единственный. Их много, очень много – как листвы на дереве.

О том, что гусеницы сирлирритов появляются из яиц в мире, что расположен прямо под нашим, а их мать погибает в тот же день, и они остаются совсем одни. Но пищи слишком мало для них там, и они должны прогрызать себе путь наверх, чтобы не умереть с голоду.

О том, что их питает энергия природы – любая. Больше всего нравится энергия дремучих лесов и диких трав, а у человека брать они не любят, потому что в ней слишком силён привкус грязи. И много поколений они тщательно избегали людей, а поднимались по своим тайным ходам на поверхность и уходили в леса. До тех пор, пока человек сам не пришёл в эти места, не нашёл сильные источники магии и не объявил их своими.

Люди поставили там замки роз, запечатали выходы наружу и оставили сирлирритов во тьме, страдать от голода и тоски по небу. Но не тому небу, что знает человеческий мир, – после трансформации они улетали в мир следующий, расположенный ещё выше нашего, далеко-далеко от тёмного и страшного обиталища людей, их злобы и страха, их страстей и терзаний, их неуёмной жажды убивать.

Тот верхний мир так пуст и прекрасен… лишь сирлирриты знают о его существовании, лишь им дано подняться в его фиолетовые небеса и обрести там подлинный покой и свободу. Пока не придёт пора возвращаться снова под землю, чтобы вывести потомство и умереть, в последнем движении передав свои детям врождённую тоску по этому бескрайнему небу и непреодолимую страсть к нему.

Я поняла, наконец, отчего небеса над Замком ледяной розы такого странного фиолетового цвета. Именно здесь тот разрыв в мироздании, где соседние миры, пусть ненадолго, соприкасаются. Единственное место, где Глазастик может расправить крылья и обрасти свою свободу, уйдя далеко за пределы нашей досягаемости. Вот только мы ему не позволили этого.

Он говорил со мной дальше без слов, одними образами, но я прекрасно его понимала. Говорил о том, как отчаявшимся сирлирритам, изнывающим во тьме и пустоте подземелий, пришлось в конце концов питаться тем, до чего они могли дотянуться, лишь бы только не умереть с голоду. А ближе всего оказались люди. И тьма, которую они впитывали с их энергией, в конце концов стала отравлять их самих. Был в людях и свет – но его оказывалось слишком мало, чтобы разогнать эту темноту. Особенно, когда маги привели своих страшных зверей с острыми рогами, и те гнали сирлирритов всё дальше и дальше вглубь подземелий – так глубоко, чтобы они навсегда позабыли о небе. Но они так и не смогли. Уснули на века, но лишь небо было в их снах всё это время.

Я открыла глаза и погладила Глазастика по голове. Его раны совсем затянулись. Он слабо пошевелил крылом в благодарность.

Оленята замерли в отдалении и не решались приблизиться. Кажется, даже они что-то поняли на этот раз. И потому, может быть, у нас впервые появится надежда. У всех нас.

- Глазастик, отпусти моего друга, пожалуйста! Я попрошу его убрать ту противную колючую штуку, и он больше не будет тебя пугать.

Я встала на дрожащих ногах и принялась карабкаться вверх по склону. На душе у меня было очень светло и тихо, как будто я долго-долго плакала, потом крепко заснула и вот теперь только проснулась.

Подошла к Рону и остановилась, тяжело дыша и по-прежнему не решаясь посмотреть ему в глаза.

Рядом с тихим звоном упал на камни меч.

Рон схватил меня за плечи и высоко поднял – так, что моё лицо оказалось вровень с ним. Основательно меня встряхнул.

- Ты самая ужасная, сумасшедшая, невозможная… Я поседею с тобой когда-нибудь!..А потом крепко-крепко прижал к себе, так что я думала, совсем меня раздавит.

Оленята помогли нам взорвать ледяную стену, что закрывала выход из пещеры.

Поддерживая Глазастика с обеих сторон, мы с Роном вывели его на поверхность, в лес. Наш новорождённый малыш был слишком слаб, чтобы идти самостоятельно, но изо всех сил старался, чтобы нам было не так тяжело. Длинные крылья тянулись за ним по земле, но раны на боках уже совсем затянулись, и я отчаянно надеялась, что у него всё получится.

Лишь однажды он помедлил – у самого выхода, как будто не верил, что это происходит с ним на самом деле. А может, просто опьянел от свежего зимнего воздуха и мягкого солнечного света, что уже золотило нижние края облаков и путалось меж ветвей деревьев у самого горизонта.

Оленята скакали рядом – мне кажется, они на всякий случай продолжали присматривать за своей непутёвой хозяйкой и её новым очень странным питомцем, который явно всё ещё не внушал им доверия.

Я даже совсем не удивилась, когда на выходе прямо перед собой мы увидели ровное кольцо из семи чёрных камней. Ещё одно. Потому что это было определённо не то место, в котором мы нашли оленят – лес здесь был немного другим и деревья тоже, хотя смутные очертания Замка ледяной розы всё так же угадывались где-то вдали, за нашими спинами.

- Ну, давай! У тебя точно-точно получится! – я ободряюще погладила Глазастика по меховой спине и отошла подальше. Рон последовал моему примеру.

Робко, несмело Глазастик шевельнул крыльями – раз, другой, третий…

И вдруг они распахнулись, и фиолетовые искры взметнулись с них в предрассветные светлеющие небеса.

Узор на крыльях у него оказался таким же, как то небо в чужом заветном мире, которое он мне показал – фиолетовые, сиреневые и синие вихри, белые крупные пятна на них как облака.

И тут, словно тоже вспомнив об этом, Глазастик будто ощутил прилив сил – распрямив крылья, он оттолкнулся от земли и взмыл.

Запрокинув голову, мы с Роном следили за тем, как по широкой спирали Шелкопряд уходит ввысь – всё выше и выше, туда, где прозрачное утреннее небо наполнялось отсветом нездешнего фиолетового сияния. С кончиков его крыльев сыпались искры, которые гасли над нашими лицами, не долетая до земли.

И когда он совсем растворился в небесах, на этот раз безвозвратно, мы долго ещё не могли пошевелиться и всё смотрели и смотрели ему вслед, будто ловили ускользающую мечту.

‌​​‌​(4.17)

И тут у меня оглушительно заурчало в животе. Я схватилась за него руками. Мне было очень неловко.

Рон оглушительно расхохотался.

- Наконец-то узнаю свою прожорливую Черепашку! А то я чуть с ума не сошёл от беспокойства, когда ты перестала есть. Сильнее я бы испугался, наверное, только если бы перестала лезть куда не следует. По счастью, до этого дело не дошло.

Я попыталась толкнуть его локтем в бок.

- Ну и что ты смеешься?! Лучше думай, чем будешь меня кормить. Пока я не начала коситься голодными глазами на наших оленят.

Он ловко увернулся. Потом протянул мне руку.

- Как по мне, сейчас самое время совершить набег на кухню миссис Торнвуд.

- А нам не влетит? – спросила я, доверчиво вкладывая в его ладонь свою маленькую ладошку.

- Ну должны же быть хоть какие-то преимущества в том, чтобы являться наследником Замка ледяной розы, - ухмыльнулся Рон.

Его лицо было совсем чумазым, но взгляд – светлым и умиротворённым. Я знала, что теперь у него так же легко на душе, как и у меня. Кажется, призрак прошлого с того гобелена, наконец, отпустил его, и я была по-настоящему счастлива.

Некоторое время мы шли молча, наблюдая за тем, как небо всё ярче загорается рассветными красками. Наконец, Рон прервал молчание.

- Я думаю, возьму с собой парочку этих рогатых ребят, и мы с ними совершим небольшое путешествие по Королевству. Побываем на развалинах замков и выпустим остальных Шелкопрядов. Так будет лучше. Для всех.

Я крепче сжала его ладонь.

- А как же я? Я тоже хочу…

- А ты, Черепашка, тем временем поползёшь к себе домой! И носу оттуда высовывать не будешь. До следующей зимы.

Он прервал меня таким тоном, что я поняла – спорить бесполезно. Повесила голову. А потом увидела на его лице лукавую улыбку.

- Ну и чего ты?.. – угрюмо буркнула я.

- Да так… Хотел поделиться с тобой идеей… Думал по пути проводить до дому одну бедовую барышню… Чтобы она не провалилась там в какую-нибудь очередную лужу… Но если ты на меня дуешься и тебе неинтересно…

- Ур-р-ра-а-а-а!!!!

Я всё-таки не удержалась и бросилась ему на шею.

Он отцепил меня с притворным возмущением.

- Отстань от меня, Черепашка! А не то передумаю.

- Всё-всё!! Не пристаю!! Обещаю вести себя по дороге и-де-аль-но!!

Я снова как клещ вцепилась ему в руку.

Правда, потом мне пришла в голову мысль, которая немного омрачила веселье.

- А как же Эмбер?.. Она что же, тут одна останется?

- А что Эмбер? – сухо ответил Рон. – Я никого не приглашал. Все эти рассказы о том, как ей срочно нужно переждать опасность в Замке ледяной розы – не более, чем уловки её папаши, чтобы мы с ней… Чёрт, Рин, иногда я чувствую себя загнанным зверем, которого со всех сторон обложили сигнальными кострами! …Ладно, проехали. В общем, ничего не случится с ней тут без меня. В конце концов, Эд с удовольствием её развлечёт.

Я вздохнула. Бедняжка Эмбер.

Но долго грустить у меня не получилось.

Мне было слишком хорошо.

Солнце вспыхнуло ослепительно в переплетении ветвей. Снежные оленята задорно скакали по тропинке впереди, очевидно и без нас прекрасно разбирая дорогу домой.

Я подумала вдруг о том, что не знаю, что нас ждёт дальше. Не знаю, сбудется ли предсказание старой герцогини и станет ли следующая зима в замке для меня последней. И не разойдемся ли мы с Роном по разным жизненным путям так далеко, что никогда больше не отыщем друг друга.

Но одно я знаю точно.

Чудеса случаются.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Накануне пятой зимы в Замке ледяной розы

В этот раз моя поездка в Замок ледяной розы чуть было не накрылась медным тазом ещё до начала.

Потому что мама вдруг устроила жуткий скандал и отказалась нас пускать. Я никак не ожидала подвоха именно с этой стороны. Если честно, и так весь год провела как на иголках – постоянно возвращалась мыслями к обещанию старой леди Кингстоун о том, что следующая зима станет для меня последней в замке. И тряслась, что каким-нибудь хитрым образом они с мамой Рона сумеют сделать так, чтобы даже это моё приглашение вообще отменили.

Единственное, что скрашивало моё ожидание, были письма.

Когда пришло первое, я глазам не поверила. Я ведь никогда-никогда раньше не получала писем! Если честно, не считая Замка ледяной розы, я вообще нигде не бывала, кроме парочки соседних деревень да нескольких имений по соседству. Да и то сказать, с обитающими там дворянскими семействами как-то дружба всё не складывалась – ни у меня, ни у папы. Для тех, что подходили по достатку, наш род был слишком древним, и они косились на нас, ожидая, видимо, что станем задирать нос. Те, что познатнее, задирали нос уже перед нами из-за обветшалого поместья, потрёпанного платья и низкого дохода, который мой добрый отец никак не желал сдирать с крестьян, как бы его ни пилила матушка.

Так что я вечно была одна. Иногда, конечно, приходилось навещать соседей по праздникам или на какие-нибудь там свадьбы и дни рождения, но я быстро придумала себе лекарство от скуки. Чтобы не грустить в стороне от игр и развлечений других детей и подростков, я быстренько находила себе укромный уголок, обычно это был какой-нибудь подоконник, доставала заранее припасённую книгу и погружалась в чтение. Всё-таки Рон меня основательно пристрастил. Папе потом врала, как замечательно провела время и как весело было играть с остальными. Папа в ответ врал, как чудесно прошёл праздник для него. Затем мы переглядывались, как два заговорщика, и с облегчением от выполненной неприятной обязанности возвращались домой.

Дом наш был сложен из красного кирпича - двухэтажный, с серой двускатной крышей, скрипучими половицами, жуткими сквозняками и холодом, от которого по утрам стучали зубы и который забирался даже под самое тёплое одеяло. Этот дом был слишком старый и слишком большой для такой маленькой семьи и такого скромного количества слуг, которое, к тому же, с каждым годом уменьшалось. Я пыталась когда-то упрашивать маму с папой завести мне хотя бы одного братика или сестричку, но они всё отговаривались какими-то ничего не значащими фразами. Папа как-то раз в ответ на особенно настойчивые уговоры погладил меня по голове и сказал, что я – его единственное сокровище, другого никогда не было и не будет. И отвернулся поскорее, чтобы я не увидела, что у него слёзы на глазах.

Ну а из слуг у нас постепенно остались всего одна кухарка – вдова, которой некуда было деться, одна горничная – здоровенная краснолицая тётка, что временами прикладывалась к бутылке, когда думала, что никто не видит, да старая Джоунси, за которой я сама теперь ухаживала больше, чем она за мной.

Сад, кстати, пришлось взять тоже на себя, потому что садовник уволился от нас как раз той весной, когда мне стукнуло десять. Мама в земле копаться отказывалась – папа когда-то сосватал её из очень богатой семьи, и она до сих пор не могла этого забыть. Я уж молчу, что один вид червяка или садового слизня вгонял её в ступор! Ну а я не передать как любила наш маленький садик, потому что он напоминал мне… ну, понятно, что он мне напоминал. Правда, моих знаний и сил хватало едва ли на то, чтобы таскать сорняки и подрезать кусты. Так что сад, на самом деле, представлял собой зрелище то ещё – зато среди этих буйных зарослей я могла часами бродить и мечтать.

И хотя работа по дому и в саду оставляла мне не так много свободного времени на то, чтобы скучать… честно говоря, я отчаянно скучала и начинала считать дни до следующей зимы сразу же, как только приезжала обратно.

Наверное, теперь не нужно долго пояснять, что такое было для меня получить то письмо.

Оно пришло за пару дней до моего Дня рождения, в начале мая. Я долго смотрела на него, как баран на новые ворота, и не решалась открыть. В конце концов, заметив моё состояние, папа закатил глаза и вытолкал меня из гостиной, чтобы я отправилась в свою комнату. И только растянувшись на животе поперёк высокой кровати с жёстким пружинным матрасом я наконец-то осмелилась его распечатать.

На ладонь мне выпал один-единственный листок, исписанный знакомым убористым почерком.

«Во-первых, Черепашка, имей в виду, что письма я терпеть не могу писать, так что не рассчитывай на большее, чем одно в год.

Во-вторых – с Днем рождения тебя! Как приедешь – непременно оттаскаю за уши, готовься.

В-третьих – тебе шлют горячий привет две парнокопытные заразы, от которых мою матушку уже кондратий скоро хватит, потому что они никак не желают оставаться на конюшне и всё норовят пробраться в замок, стоит оставить дверь открытой хоть ненадолго.

Да, и ничего не буду иметь против, если напишешь что-нибудь в ответ. Только сразу предупреждаю – больше, чем один лист за раз и больше, чем одно письмо в неделю читать не намерен и всю лишнюю макулатуру буду без промедления скармливать сама знаешь кому. Они и так уже сожрали у меня почти всю писчую бумагу, когда без понятия каким образом пробрались в мою комнату в прошлый четверг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Подозреваю, что не обошлось без помощи Замка – он так же потакает им во всём, как и их непутёвой хозяйке.

Что ещё… в конверт заглянуть не забудь! Хотя кому я это говорю… Чтобы ты да не сунула туда свой любопытный нос?

Береги себя, Черепашка, и возвращайся скорее»

Хорошо, что он меня не видит. У меня же лицо, наверное, сейчас треснет от счастливой улыбки.

Я встряхнула конверт, и на ладонь мне выпал браслет.

Тонкая косичка, сплетённая из серебристой шерсти. Уверена, она будет светиться в темноте. На ней покачивается подвеска - деревянная роза, тщательно вырезанная вручную.

Да, и про «письма раз в год» он наврал. Они приходили каждый месяц. Каждое я затирала до дыр. На то, чтобы написать ответное, у меня обычно уходила минимум неделя – и пол комнаты усеивали скомканные отбракованные варианты. Надо же было ещё и умудриться в один листок уложиться…

Так я и смогла протянуть до следующей зимы.

И тут вдруг это.

Я и так была вся на нервах и с ума сходила от волнения, когда время стало подбираться к заветной макушке зимы, и мы с папой наконец-то должны были отправиться в путь.

Моё богатое воображение рисовало тысячу вариантов того, как поездка могла сорваться. Но даже оно не подсказало мне такого.

Посреди ужина накануне отъезда, что проходил в гробовом молчании, мама вдруг бросила вилку на стол и заявила, что никуда нас не отпустит. Что она устала сидеть неделями одна, пока мы развлекаемся. Что поместье и так на ладан дышит, пока его хозяин занимается не пойми чем. На робкие намёки папы, что мы тысячу раз предлагали поехать с нами, она ещё больше разозлилась и сказала, что лучше знать своё место и оставаться дома, чем терпеть унижения в гостях, пялясь на красивую жизнь, которой у неё никогда не было и не будет.

Я сидела, сложив руки на коленях и опустив голову, и изо всех сил старалась не разреветься. Просто понятия не имела, что можно сказать или сделать. Хотелось провалиться сквозь землю или стать невидимой.

Отец замолчал на минуту, а потом подошёл к маме, схватил её за запястье и утащил в другую комнату.

Сначала до меня доносились её возмущённые возгласы, но потом наступила тишина. Она перепугала меня ещё больше, чем то, что было прежде. Постепенно до меня стали доноситься отголоски спокойного папиного голоса. Я не разбирала слов, но кажется, он пытался что-то объяснить или как-то успокоить маму.

Наверное, час прошёл, прежде, чем открылась дверь папиного кабинета и они вышли оттуда. Я тут же вскочила, едва не опрокинув стул, и уставилась на них. Вид у отца был смертельно усталый, он отирал лоб платком и старался не глядеть на меня. Мама же, напротив, подошла прямо ко мне и остановилась в шаге, внимательно рассматривая.

И в этом взгляде было что-то, чего я не понимала, но от чего покрылась мурашками с ног до головы. Она смотрела так, будто впервые видит меня, собственное дитя. Так, будто боится того, что увидела.

Не сказав ни слова, она наконец отвернулась и почти выбежала из столовой.

Отец положил мне руку на голову, проходя мимо, и пробормотал:

- Кэти, иди спать. Нам рано вставать завтра. Мы едем в Замок ледяной розы, как и планировали.

Вот почему я места себе не находила всю дорогу до замка.

Но поездка прошла на удивление спокойно. Ни одного происшествия. Мы даже совершенно не опоздали и явились к замку засветло, что по сравнению с прошлым разом выглядело чуть ли не чудом.

Всю дорогу я нервничала и единственное, что давало сил держать себя в руках – это браслет на запястье, который я не переставая перебирала пальцами.

Пятая зима в Замке ледяной розы (5.1)

Последние полчаса до замковой ограды мы преодолевали совсем уж неторопливо. Лошади никак не желали спешить. По обеим сторонам от дороги, там, где в прошлую зиму лежала сплошная жидкая грязь, теперь была сочная зелёная трава. Лето растекалось от Замка ледяной розы и вовсю теснило зиму.

Чем медленнее мы двигались, тем сильнее я волновалась.

Чтобы не сходить с ума от напрасного беспокойства, решила ради разнообразия отлипнуть от окна.

Отец сидел в углу экипажа, сложив руки на груди и хмурясь. Он был полностью погружён в какие-то свои мысли.

- Пап… - я решилась робко нарушить молчание.

Он поднял на меня глаза, но, кажется, продолжал думать о своём.

- Если не секрет… - я стиснула браслет крепче. – А что ты сказал маме вчера? Такое, что она передумала?

Вот теперь он смотрел только на меня. Ласково, внимательно, долго.

- Сокровище моё… Я всё никак не привыкну, что ты так быстро растёшь и задаёшь такие взрослые вопросы. Не торопи своё детство! Пусть оно как можно дольше остаётся с тобой. Истина – тяжкий груз и большая ответственность. Моё детство закончилось в двенадцать. Пусть твоё продлится чуть дольше.

Он наклонился, протянул руку и погладил меня по голове.

Вот и весь ответ, которого я от него добилась.

Наш старенький экипаж, который уже начинал ощутимо поскрипывать, ещё только заворачивал по подъездной аллее к главному входу, а на моём лице уже расцветала счастливая улыбка. Потому что прямо поперёк аккуратно подстриженной лужайки, приминая траву широким шагом, ко мне спешил Рон. Тоже с белозубой улыбкой до ушей.

Только одна неприятная мысль кольнула меня, когда, уже берясь за ручку дверцы, чтобы поскорее выпрыгнуть наружу, я поймала направленный на себя нежный взгляд отца.

Рону уже семнадцать. Мой отец обручился с мамой, когда им было по шестнадцать. Мать Рона и герцогиня были предельно откровенны в том, какого будущего они желают для наследника Замка ледяной розы. Что я буду делать, если моего друга у меня заберут?

Ну а потом дверь передо мной распахнулась сама, и я выкинула все грустные мысли из головы. Рон вытащил меня за руку, а потом не спешил её отпускать.

- Давай пропустим дурацкую часть с обменом любезностями. Ужасно рад видеть тебя, Черепашка! Идём скорее, у меня для тебя сюрприз.

Я не стала спрашивать, какой. Обожаю сюрпризы. Послушно заспешила вслед.

- Да – и конечно, добро пожаловать, мистер Лоуэлл! – добавил Рон, спохватившись, через плечо. Всё-таки временами он жутко невоспитанный болван, которому совершенно плевать на окружающих. Какое счастье, что я вхожу в тот очень и очень маленький круг людей, к которым этот его подход не относится.

- А долго ещё?.. До сюрприза… - пробормотала я, задыхаясь, когда мы огибали замок. Нет, интересно – а он вообще помнит, что у меня ноги раза в два короче его? И что вообще-то я в платье.

- Не скажу. Скоро сама увидишь, - с загадочным выражением лица ответил мой друг.

А я едва успевала вертеть головой по сторонам и удивляться тому, как всё изменилось.

Сад цвёл буйным цветом. Стены замка стали совсем светло-серого цвета, они как будто светились чистотой и нарядностью. Моя роза, которую я посадила своими руками, взобралась уже до середины башни и, кажется, не собиралась останавливаться на достигнутом.

Поймав направление моего взгляда, Рон усмехнулся.

- Ага, сам удивлён, что она так вымахала! И это несмотря на то, что кое-кто усиленно её весь год обгладывал. Еле успевал отгонять. Но, кажется, это пошло на пользу и ей, и этим двум оболтусам.

- А кстати, как?..

- Да что ж за любопытная Черепашка-то такая! Ты можешь помолчать хоть минуту? – рассмеялся он.

- Не могу! – надулась я. – Я тебя слишком давно не видела. Хочется обо всём-всём расспросить. Ты мне вообще толком не рассказывал, как прошёл год. Из твоих замечательных, но очень коротких писем я так ничего и не поняла – кроме того, что ты по мне жутко скучаешь.

- Ещё одно слово, и это будут последние письма, которые ты от меня получишь! – заверил меня Рон.

Мы нырнули в заросли цветущего рододендрона по узкой тропинке. Тенистые своды сомкнулись над головой, и у меня было чувство, что мы перенеслись в какой-то совершенно другой мир.

- Ну тогда расскажи хоть, ездил ты на развалины других замков? Ты мне ни полслова об этом не написал, а я постеснялась спрашивать.

- Молодец, что постеснялась. Иногда даже в твою безалаберную голову приходят очень здравые мысли, Черепашка! Я вообще-то намеренно ничего не писал по существу. – Рон вдруг нахмурился, и мне это совершенно не понравилось. – Дело в том, что с недавних пор у меня сильное подозрение, что всю корреспонденцию замка вскрывают и внимательно просматривают. Кто – не знаю, но это не вселяет оптимизма.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мне это не понравилось тоже. Настолько, что я аж споткнулась. Невыносима была одна мысль о том, что кто-то мог читать все те милые глупости, что я писала своему другу, ночами исчеркивая один черновик за другим…

- Если в двух словах, то я объездил верхом все пепелища. Успел за зимние каникулы, ещё до начала семестра в Эбердин.

Ах да, ещё эта его школа… Следующий год же вроде будет у него последним. И я понятия не имела, чем Рон собирается заниматься в будущем, кроме того, что он хотел писать свою книгу – Истинную историю эпохи Завоевания.

- Оленята были со мной в путешествии. Они, кстати, великолепно ладят с лошадями и вообще со всякой живностью. Эти компасы на ножках очень быстро находили на пепелищах входы в подземелья и распечатывали их. Было не то, чтобы очень уж весело, а временами, признаться, даже жутко. Хорошо, что не взял тебя с собой. Твой Глазастик оказался самым дружелюбным из всех своих собратьев, чтоб ты знала! Наверное, слишком долго питался твоими снами и заразился вирусом милашества. Но в общем-то, хоть и не без проблем, выпустили мы всех Шелкопрядов. Так что подземелья замков роз чисты. Гибель людей прекратилась. Можешь гордиться собой, Черепашка!

- Можно я лучше буду гордиться тобой? – прошептала я, крепче сжимая его руку.

Оказывается, всё это время Рон тащил меня на конюшни. Это был длинный ряд приземистых строений, расположенных полукругом вокруг широкой, посыпанной песком и огороженной низким заборчиком площадки.

Когда я поняла, зачем, сердце у меня ёкнуло в предвкушении.

- Так, Рин – ты на всякий случай постой пока здесь! – Рон оставил меня у входа на площадку, за калиткой. – Всё-таки, они тебя давно не видели. Вдруг сметут на радостях. Временами у них совершенно собачьи повадки.

Потом он скрылся в глубине самого просторного и добротного из строений, а я осталась у калитки, кусая губы от нетерпения.

- Смотрите-ка, кто у нас здесь! Малышка Кэт! И сразу рванула сюда – даже не зашла поздороваться со старым другом, как не стыдно!

Я обернулась.

Раздвигая кусты и помогая своей матери пройти по узкой заросшей тропинке, ко мне приближался Эд. Графиня, завидев меня, скривилась так, будто съела лимон. Она была в белом платье, обильно украшенном бантами и атласными лентами, в кои-то веки без собачки, зато с кружевным зонтиком от солнца, который то и дело цеплялся за всё подряд. Светлые локоны, тут и там выбеленные уже сединой, подняты в высокую причёску – как по мне, слишком нарочито-замысловатую для такого умиротворённого дня.

- Миледи графиня, Эдвард… спасибо вам большое за оказанную мне честь и гостеприимство! – спохватилась я и присела в вежливом книксене. На мне было очень скромное коричневое дорожное платье и на фоне разряженной графини и её сына в красивом голубом камзоле с золотым шитьём я смотрелась и впрямь бедной родственницей. Хорошо, хоть Рон меня в этом плане никогда не смущал – ему тоже было плевать на условности. Чёрное и белое в любое время суток и при любых обстоятельствах – хоть на балу, хоть на конюшне. Я бросила тоскливый взгляд в сторону – ну долго он там ещё?..

…Дверь конюшни распахнулась, и я совершенно забыла и о графине, и об Эде, и вообще обо всём на свете – потому что ко мне приближалась ожившая мечта.

Я не могла поверить глазам, что оленёнок мог так вырасти всего за год. Превратиться в статного могучего оленя с огромными ветвистыми рогами и густой гривой на шее. Он светился не только оттого, что серебристая шерсть была напоена магией – благородство и чувство собственного достоинства сверкали во взоре сапфировых глаз, сквозили в том, как гордо он нес свою голову, как медленно и грациозно переставлял ноги с острыми копытами, что глубоко врезались в мягкий песок. Видимо, и правда питание «ледяными розами Винтерстоунов» оказывает потрясающий эффект.

Рон шёл рядом, положа руку ему на спину, и не скрывал гордости.

Я захлопала в ладоши от восторга.

- Погоди, ты ещё не всё видела! – крикнул он мне через всю площадку.

И одним неуловимым движением вскочил оленю на спину. Безо всякого седла и уздечки, держась лишь за нижние отростки могучих оленьих рогов.

Олень всхрапнул и встал на задние ноги, забил в воздухе передними копытами. А потом понёсся вскачь, закладывая широкий круг по площадке, оставляя за собой рыхлый след на песке и смазанные сполохи в воздухе.

Чёрное и серебристое. Это было слишком красиво. Я залюбовалась.

И совсем не обратила внимания, как графиня и Эд миновали меня, распахнули калитку и тоже вышли на площадку.

- Как удачно, что мой старший сын нашёл этих уникальных созданий! Такая находка очень упрочит положение нашей семьи в Королевстве как последних хранителей древней магии, - изрекла графиня, непонятно к кому обращаясь. – Особенно символично, что их два экземпляра. Как раз по числу наследников Замка ледяной розы. Эдвард - я думаю, сегодня тебе, наконец, тоже пора это сделать!

И тут я увидела, что Эд берёт в руки уздечку, висящую на заборе. И седло. С притороченными к нему острыми шпорами.Кажется, в этот момент вся кровь у меня в сердце похолодела и отхлынула куда-то далеко.

А дверь в конюшню, меж тем, оставалась распахнутой.

Из темноты на свет медленно выходила олениха. Она была не такой высокой, как её друг, но всё же сильной, грациозной и невыносимо прекрасной. Её длинные рога не ветвились, а вились плавными дугами. А ещё она казалась очень робкой, нежной и совсем беззащитной.

(5.2)

Я прижала ладони к губам. Стало очень страшно и захотелось кинуться вперёд и заслонить олениху. Вот только, когда я бросила отчаянный взгляд на Рона… то увидела, что он абсолютно, подозрительно спокоен.

Пока Эд осторожно, на полусогнутых приближался к застывшей на пороге конюшни оленихе, Рон невозмутимо спрыгнул со спины своего оленя и сделал шаг в сторону.

- Зря ты это, Эдди! Я тебя вообще-то предупреждал.

Потом Рон просто-напросто отвернулся и пошёл ко мне. Стал рядом, хоть и не покидая площадки, облокотился спиной на забор и подмигнул.

- Черепашка, хватит нервничать! Успокойся и смотри. Только лучше издали.

В то время, как олениха удивлённо глядела на приближающегося к ней человека, нервно поводя ушами, - олень тряхнул головой, и густая грива на его шее заколыхалась. Потом громко фыркнул, раздувая ноздри, и ударил копытом в песок. Раз, другой и третий.

Резко замер свежий ветерок, воздух сгустился и стал горячим. По песку прошла дрожь. Ногами я ощущала гудение почвы. Мелкие камушки с тропинки взмыли ввысь и застыли, паря.

Графиня, стоявшая на правом краю площадки у самого забора, кажется, занервничала. Она протянула руку и стянула с гвоздя, вбитого в перекладину, свёрнутый кольцами кнут. Сунула в руки Эду.

- Рон… Рон, откуда здесь эта штука?.. – прошептала я немеющими губами и вцепилась ему в плечо, вставая на цыпочки.

- Не я принёс, уж точно, - ответил он, посмеиваясь. – Да ты не переживай, ему не пригодится!

Завидев кнут, олень наклонил голову, угрожающе выставил рога и медленно, но упрямо как таран пошёл вперёд. Эд замер и держал перед собой кнут, как щит.

- Да, кстати – нашего мальчика я назвал Снежный. Олениха пока безымянная. Я оставил, чтобы ты сама придумала ей имя.

А я почти не понимала, что он там говорит у меня над ухом. Во все глаза смотрела на разворачивающееся передо мной действо.

- Рональд, убери негодное животное! Немедленно! – нервно вскричала графиня.

- Простите, матушка! Этот «экземпляр», как вы изволили выразиться, совершенно никого не слушает, если дело касается чести его дамы. И кстати, Снежный терпеть не может, когда его называют «животным».

Глаза Снежного полыхнули ярко-синим пламенем, и он ринулся вперёд как серебристая молния. Остановился за какое-то мгновение до того, как острия его угрожающе выставленных рогов коснулись горла Эда. Тот даже не успел взмахнуть кнутом. Только подался медленно назад, смертельно побелев. Графиня вскрикнула и прижала руки к сердцу. Её кружевной зонтик упал в пыль.

- Эй, дружище, довольно! – бросил Рон оленю. – Мой братишка усвоил урок. Правда же, Эдди?

- Да пошёл ты… - проговорил тот трясущимися губами.

В чёрных глазах моего друга вспыхнула злость.

- Я бы на твоём месте был повежливее. И убирался уже отсюда, что ли. А то ведь знаешь, он может и передумать!

Эд не заставил себя долго упрашивать. Осторожно выбрался из-под удара, оставив валяться на песке так и не пригодившуюся упряжь, подхватил под локоть еле живую от страха мать и утащил её прочь. Бросив на меня на прощание такой взгляд, что я похолодела.

Когда они скрылись из глаз, я увидела, что пальцы Рона, стиснутые в кулак, наконец разжались.

Я проскользнула в калитку и встала рядом, ободряюще погладила его по рукаву. Как бы он ни делал вид – я знала, что он переживает из-за отношений с братом и матерью. Вот только ни за что в жизни в этом не признается.

- Ну что – будешь меня знакомить?.. Или сегодня уже лучше не надо?

Мои сомнения разрешила олениха. Сначала она подошла к Снежному, и они потёрлись друг о друга носами. А потом вскинула изящную голову и увидела меня.

Застыла на мгновение, сделала пару робких шагов… и сорвалась с места, оставшееся расстояние преодолела в два длинных прыжка.

Я завороженно уставилась в её удивительные сапфировые глаза, оказавшиеся вдруг совсем рядом. Меня окатило волной её удивительного запаха – лес и цветы, и дикие травы, и свежий ветер. Вспомнился момент, когда растаял снег и я впервые увидела это чудо. Ночные прогулки по замку. Яблоко с кухни миссис Торнвуд. Тьму подземелий, через которую она вела меня на помощь другу. Глазастика – и как она, такая маленькая, без колебаний бросилась на здоровенного монстра, чтобы меня защитить.

Мы многое пережили вместе, хоть и были рядом так недолго. У нас много общихвоспоминаний.

Олениха опустила голову и ткнулась бархатным носом мне в шею. Я засмеялась от щекотки и крепко обняла свою красавицу.

- Я тоже по тебе скучала… Не представляешь, как! Ты такая невероятная… Вьюга! Я назову её Вьюга, можно?

- Конечно, это же твоя олениха! – тепло ответил мне Рон, любуясь на нас.

Вьюга тщательно обнюхала моё лицо, а потом с довольным вздохом улеглась прямо у моих ног. Частое дыхание колыхало её широкие бока. Я присела рядом и принялась гладить её по спине, упиваясь мягкой нежностью серебристой шерсти. Вьюга умиротворённо щурила сапфировые глаза и лениво водила ушами.Снежный степенно подошёл, всем своим видом показывая, что ожидает заслуженных похвал, и встал слева от хозяина, кося на него глаз и тоже напрашиваясь на ласку. Рон рассмеялся и почесал его за ухом.

- Слушай, а чего ты ждёшь, Черепашка?

- В смысле?.. – я подняла на него удивлённые глаза.

- В смысле забирайся уже ей на спину и поехали кататься!

Оказалось, что со спины снежного оленя просто невозможно свалиться. Даже если ты десятилетняя девочка, и вообще не умеешь ездить верхом, и ты сидишь по-дамски, и на тебе жутко неудобное платье. Это, наверное, тоже часть их магии.

Вдвоём с Роном мы забрались так далеко в лес, что скоро олени неслись уже по колено в снегу, рассекая глубокие сугробы своими острыми копытами.

И ничего прекраснее я не видела в жизни, чем густые хлопья снега, падающие откуда-то из неимоверной высоты на их сверкающие рога и там истаивающие каплями небесных слёз.

Дивная серебристая шерсть источала тепло, и мне совершенно не было холодно. А снег отклонялся прямо в полёте и ни разу даже не коснулся моего лица.

Если и бывает на свете ожившее чудо, так вот это было оно.

Но все чудеса когда-нибудь заканчиваются.

Почти на самом краю опускающихся вечерних сумерек оба наших оленя вдруг замерли как вкопанные, а потом стали нервно принюхиваться к воздуху и поводить ушами.

Первым обратно повернул Снежный, Вьюга послушно двинулась за ним.

Я поймала взгляд Рона и увидела, что он хмурится.

- Не знаю, - ответил он на мой невысказанный вопрос. – Я привык доверять их чутью. Так что лучше поскорее вернуться.

Чужие.

Много чужих людей возле моего любимого Замка ледяной розы.

Я понятия не имела, откуда они все взялись и по тому, каким каменным сделалось лицо Рона, догадалась что и он тоже.

Мой друг спешился, жестом приказал мне не приближаться и оставаться на спине Вьюги, а сам повёл Снежного ближе к главному входу.

Сгущающиеся сумерки разгонял яркий свет, льющийся сразу из всех окон первого этажа на лужайку перед замком, где эти чужаки делали что-то очень странное.

Их было человек десять. Все мужчины, одеты в одинаковую одежду – серую, похожую на военную форму. Вот только ни единого знака отличия или герба на ней не было.

Один измерял куст «ледяных роз Винтерстоунов» складной линейкой. Ещё двое что-то копали под другим, пытались отстричь несколько цветков и веток.

Кто-то понёс куда-то на лопате кусочек вечнозелёного дёрна с лужайки.

А один из них… маленьким молоточком старательно отбивал лепесток каменного цветка с украшений входной двери.

- Джентльмены, а не потрудитесь ли объяснить – какого чёрта здесь происходит?

От вкрадчивого голоса Рона, взорвавшего деловитую тишину, у меня мурашки побежали.

Несколько чужаков, что первыми заметили его приближение, стали на подъездной дороге как часовые и попытались преградить ему путь. Один из них, со строгой выправкой и вислыми седыми усами, вытянулся в струнку и отчеканил:

- Приносим извинения, юный граф, но у нас приказание от начальства…

- До тех пор, пока Замок ледяной розы принадлежит Винтерстоунам, начальство здесь я! Поэтому немедленно все вон отсюда, иначе на пенсию выйдете куда раньше положенного и не вполне в целом состоянии.

Иногда я и правда забывала. Забывала, кто он. И вспоминала только в такие моменты. Что смех в глазах, и тёплая улыбка, и нежная забота – это всё было только мне одной. А других людей он уже сейчас умел заставить себя бояться. Одним своим видом, и голосом, и бездонной тьмой в глазах – той самой, что унаследовал, верно, от Роланда Винтерстоуна, Первого меча Королевства, Победителя Чудовищ.

(5.3)

Вислоусый – которого я мысленно обозвала «Вислоухим», быть может за неуловимое сходство с цепным псом – на секунду отразил на своём лице всю скорбь мира. Я будто наяву услышала его мысли – что-то типа «ох уж эти аристократы, не дают честным людям спокойно выполнять свою работу…». Но только на секунду. В следующее мгновение он снова был само спокойствие и невозмутимость. Коротко поклонился Рону и отступил с его пути. Сделал пару каких-то невнятных знаков рукой подчинённым – но они, судя по всему, прекрасно его поняли. Тут же принялись сворачиваться, и за считанные секунды лужайка перед замком опустела. Вот только ушли чужаки не куда-нибудь с глаз долой, чего мне бы так хотелось… а в сторону хозяйственных построек в глубине двора. Совершенно не спрашивая разрешения. Так, будто имели полное право здесь находиться.

Я даже по спине поняла, что Рон дико злится. И когда это я научилась вычитывать его эмоции, не видя лица?.. Но всё же он не остановил чужаков и не вышвырнул их за ограду. Почему? Я чувствовала, что здесь начинается область каких-то очередных взрослых политических игр, в которых я ничего не смыслю. Мои пальцы непроизвольно вцепились крепче в шелковистую шерсть на загривке Вьюги. Хотелось бы мне быть такой же невозмутимой, как она, и такой же уверенной в том, что смогу справиться с любой проблемой, какая только посмеет встать на пути!

Огромная тень от Замка ледяной розы на траве сгущалась, темнела в надвигающихся сумерках – казалось, наступишь в неё и провалишься куда-то в неведомый подземный мир... Из-за этой границы вечера и ночи к нам шагнул перепуганный Торнвуд. Дворецкий был в смятении, он явно опасался основательной головомойки от хозяина.

- Даже не желаю выслушивать твои извинения, - резко бросил ему Рон. Потом, смягчившись, добавил: - Успокойся, старина, я тебя не виню! Раз уж эти ребята тут хозяйничают, как у себя дома, видимо, у них есть какой бумажкой помахать перед нашим носом. Кого мне и винить, так это себя самого – что расслабился и позволил магии этого вечера отвлечь от предупреждений внутреннего голоса. Я ведь чувствовал, что Замок весь будто насторожился и замер в тревоге… Не нужно было его покидать.

Торнвуд вытащил носовой платок и отёр испарину со лба. Рон положил руку ему на плечо и проговорил тише:

- Я пойду разбираться. Скажи мне главное – они тут одни, или с ними ещё и…

Торнвуд начал что-то быстро говорить ему, косясь в сторону залитых светом окон первого этажа. К моему глубокому сожалению, в его тихой скороговорке мне не удалось разобрать ни слова. Я схватилась за длинные изогнутые рога оленихи и осторожно надавила. Повинуясь моему жесту, Вьюга медленно тронулась вперёд. Может, хоть так удастся…

…Нет, определённо есть минусы в том, что твой друг знает тебя как облупленную! Рон тут же обернулся, хотя Вьюга двигалась совершенно бесшумно, и сделал Торнвуду знак замолчать.

- Всё ясно. Отправляйся спать. Отдохни хорошенько – паршиво выглядишь! А мне ещё одну любопытную барышню в её покои спроваживать.

На секунду на его напряжённом, сосредоточенном лице снова промелькнула улыбка – та самая, моя. Когда он обеими руками снимал меня с оленихи и ставил на землю. Но улыбка быстро исчезла – как последний солнечный луч на закате гаснет, заблудившись в чёрной лесной чаще.

Торнвуд поманил за собой Снежного и Вьюгу, и они скрылись в направлении конюшен. Я же послушно дала увести себя в замок. Кивнула в ответ на требование немедленно подниматься наверх и, желательно, запереться. Понимала, что сейчас лучше не спорить с Роном и вообще молчать. Заверила, что до комнаты доберусь сама, и если у него дела, пусть идёт. И даже принялась усердно подниматься по лестнице…

Но потом-таки не выдержала. Остановилась, не доходя до второго этажа. Свесившись через перила, убедилась, что Рон свернул в коридор, что от главного холла отходил налево. И тихо-тихо как мышка двинулась по лестнице обратно.

Я не сомневалась, что он отправился в кабинет отца. Как всегда, все самые интересные разговоры будут вестись там, подальше от моих «детских ушей». И судя по поведению Рона, он меня в них посвящать не планировал. Друзья так не поступают! Это тоже было нечестно. Так что я не собиралась испытывать муки совести по поводу того, что хотела сделать.

Считает меня ребёнком? Ну и прекрасно! Детям всегда сходит с рук больше, чем взрослым.

Закрытая дверь. Очередная. Иногда мне казалось, что вся моя жизнь состоит из закрытых дверей – дверей к другим людям, дверей в прошлое, дверей, надёжно скрывающих свои загадки и тайны от моих глаз и ушей…

Вот только те, кто закрывал эти двери, не учли, что в постижении неведомого у меня есть хоть и один, но очень надёжный сообщник. Он уже не раз помогал мне в моём отчаянном стремлении узнать хоть краешек из той правды, которая была совсем рядом. Я чувствовала всем своим существом, что она где-то есть, эта правда – но она так огромна и, быть может, опасна для меня самой, что даже кусочек её добыть будет стоить мне неимоверных усилий…

Я вытащила из волос заколку в виде розы, которую давно уже носила, не снимая, сжала в ладони и мысленно попросила о помощи.

Замок откликнулся тотчас же, будто за этот год соскучился по мне так же сильно, как и я по нему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Тяжёлые двустворчатые двери тёмного дерева, покрытые глубокой резьбой растительного узора, дрогнули и бесшумно приоткрылись. Совсем чуть-чуть, всего на палец, но этого хватило, чтобы до меня отчётливо донеслись голоса.

- …ничего подобного за все столетия, что Замок ледяной розы является родовым замком Винтерстоунов. С какой стати Короне делать это сейчас?

Спокойный голос Рона. Вкрадчивый. Он ведёт какую-то сложную игру, я чувствую! Жаль, не вижу его самого, но даже по интонации могу представить. Он наверняка стоит посреди комнаты с руками, сцепленными за спиной, возвышается над собеседником, как чёрная скала, что вот-вот свалится на голову. Прожигает его взглядом, под которым должно быть очень и очень неуютно. Знать бы ещё, что это за собеседник…

- Сынок, не нам обсуждать решения Его Величества, а тем более осуждать их…

Ага, вот и граф. Его тихий, растерянный, будто извиняющийся голос откуда-то из глубины комнаты. Вот только зуб даю – это не с ним Рон разговаривает сейчас. Я немного сдвинулась, изменила угол обзора и увидела самого хозяина замка. Лорд Винтерстоун сидел напротив двери за широким письменным столом, обитым зелёным сукном, и нервно барабанил по нему пальцами. Перед графом на столешнице лежал развёрнутый свиток, густо исписанный размашистым почерком, обильно украшенным завитушками. Даже с такого расстояния я отчётливо различила витой золотой шнур, свисающий с пергамента, и алую как кровь сургучную печать.

- Я не собирался оспаривать решение Его Величества, отец. Но я хотел бы знать причину. Думаю, мы имеем на это право, учитывая обстоятельства, не так ли? И я всё ещё жду ответа нашего уважаемого гостя.

Я уловила капельку иронии в словах своего друга. Дудки он уважает этого гостя! Интересно, гость тоже это заметил? И почему он до сих пор молчит?

- Одну секундочку, юный граф. Ваша молодость и неопытность может в известной мере послужить оправданием горячности… и я непременно удовлетворю ваше любопытство, подождите ещё немного…

Укол за укол. Эта снисходительность в голосе гостя явно намеренная. А вот сам голос… У меня по спине пробежал холодок. Голос принадлежал, кажется, мужчине средних лет. Больше я ничего не могла сказать. Он был весь какой-то… незапоминающийся и бесцветный. Прохладный, будто ленивый.

Я приникла совсем близко к щели и жадно ловила тишину. Где же продолжение беседы?.. я же…

И тут дверь распахнулась прямо перед моим носом, и от неожиданности я едва не влетела в кабинет. Едва удержала равновесие на пороге. Подняла голову, жмурясь от яркого света, и увидела Его.

Гость оказался невысоким, но очень плотным, почти полным человеком в сером сюртуке, который отличался от одежды тех чужаков на лужайке лишь тем, что всё же больше был похож на костюм аристократа, чем на армейскую форму. Чуть сутулая осанка, покатые плечи, широкие ладони с толстыми пальцами, что покоились на чёрной трости с собачьей головой, в которую была вставлена пара красных камней вместо глаз. Почему-то морду этого пса я увидела раньше, чем лицо хозяина – она буквально притянула мой взгляд.

- Так-так… кто тут у нас? Маленькая мисс Лоуэлл, полагаю?

(5.4)

Откуда этот человек знает, кто я такая? Я смутилась и вскинула взгляд выше.

Пепельные волосы с густой проседью аккуратно расчесаны и ровно лежат на плечах. Одутловатое лицо, тяжёлые чуть покрасневшие веки и мешки под глазами… Глаза же эти почти тонули в складках. Такие лица бывают у добряков... можно было так подумать, пока не встретишься с этим человеком взглядом.

Взгляд у него был острый как бритва. Его обладатель будто сидел в засаде. Обманчивой мягкостью и округлостью своей внешности убаюкивал внимание и усыплял осторожность.

Всё это я уловила за какую-то долю секунды. Безошибочно, как зверь, которого загоняет в лесу охотник, поняла, что за всю свою жизнь не встречала никого опаснее. Машинально завела руку с заколкой за спину и крепко сжала пальцы, пряча своё сокровище в кулаке.

Всё-таки моё любопытство довело меня до нехорошего в конце концов, как я всегда и боялась.

Осторожно скосила взгляд, чтобы увидеть Рона. На его лице застыла маска спокойного безразличия, но пристальным и слегка прищуренным взглядом он будто просил меня о чём-то. Мой друг моментально среагировал на брошенную гостем фразу и ответил на повисший в воздухе вопрос:

- Совершенно верно! Кэти и её отец, мистер Лоуэлл, гостят у нас иногда. Как и все девчонки, эта юная особа немного бестолкова и никак не может запомнить, что где находится в замке. Каждый раз приходится заново всё показывать. Что ты потеряла на этот раз, Кэт?

Вот оно! То, о чём просит его взгляд. Подыграть.

Я сделала невинные глаза и похлопала ресницами для убедительности. Потом смущённо потупилась и принялась теребить юбку.

- Простите, мистер Рональд… Кажется, я снова заблудилась! Я хотела лечь спать, но потом поняла, что ужасно проголодалась. А в кухне всегда так много всего остаётся от ужина, и миссис Торнвуд печёт такие вкуснющие пирожки, особенно мне нравятся те самые, которые с вишней, что я просто не удержалась, вот и…

Всё время, пока я тараторила свои глупости, покрываясь холодным потом, гость молча на меня смотрел. Глаза пса на его трости вдруг вспыхнули ярко-алым на мгновение, а затем снова погасли. Заметив это, он слегка усмехнулся. Но продолжал молчать, пугая меня ещё больше.

- Я… не подскажете мне, как добраться до комнаты?.. – слёзы в моём голосе уже были самыми настоящими.

Рон изобразил страдальческий вздох, быстрым шагом подошёл ко мне, едва не сбив гостя плечом по дороге, и схватил меня за руку. Закрыл своей широкой спиной, как будто выводил из-под обстрела.

- Прошу меня извинить! Обязанности радушного хозяина, сами понимаете… надеюсь, мы ещё закончим наш разговор?

- Не сомневайтесь, юный граф. Не сомневайтесь.

Но даже отвечая Рону, чужак продолжал задумчиво смотреть только на меня. И в его поблескивающих глазах, которые он всё так же прятал за полуприкрытыми веками, было разгорающееся любопытство. Он медленно и почти любовно поглаживал большим пальцем чёрную голову пса на своей трости.

- Рин, чокнутая дурочка – ты какого чёрта сунула голову в пасть Бульдогу?!

Я вся сжалась в комок. Самое поганое было – это не резкие слова моего друга, которые упали мне на голову как град камней, а то, что он был совершенно прав. Я чувствовала, что на этот раз влипла по-настоящему. Этот человек, которому невероятно шло прозвище Бульдог, кажется заинтересовался мною. И это был интерес энтомолога к очередной бабочке. Он не сулил мне ничего хорошего.

Рон впихнул меня в мою комнату, а сам остался на пороге. Увидел, что я позорно близка к тому, чтобы разреветься, и снова вздохнул.

- Извини, если обидел! Я на тебя слишком зол сейчас. Иди спи уже! Больше не будешь искать приключений на свою пятую точку, надеюсь? На сегодня хотя бы тебе хватит?

- Не буду… - прошептала я, стискивая в пальцах заколку. – Прости пожалуйста…

- Ладно. Проехали. Я давно понял, что ругать тебя бесполезно. Надеюсь, хоть теперь ты сделаешь выводы и немного задумаешься. Рин, всё серьёзно на этот раз! Мне нужно как следует подумать, что делать, чтобы выбраться из ситуации с минимальными потерями.

Я осмелела настолько, чтобы спросить:

- Рон, кто все эти люди? И что им нужно от нашего замка?..

В волнении я даже не заметила, как сказала «наш замок» - будто само собой разумеющееся.

- Потом. Давай завтра поговорим. У меня и так уже взрывается голова. К тому же я должен поскорее вернуться. На новый раунд этой идиотской дуэли.

Хлопнула дверь, и я осталась одна.

Конечно же, я не смогла уснуть. Прямо в дорожном платье уселась на кровать и обхватила плечи руками. Меня била дрожь.

Время тянулось невыносимо медленно.

Было около десяти вечера, когда, наконец, скрипнула соседняя дверь. Я услышала, как Рон мерит комнату шагами, будто разъярённый зверь клетку. Он не зашёл ко мне перед сном – или думал, что я уже сплю, или ему просто было не до того сейчас. Вот только мне он был нужен непреодолимо – я с ума сходила от страха перед чем-то неведомым, что просто сжигал меня изнутри. Даже в собственной комнате, той самой, любимой, о которой грезила целый год, я не чувствовала себя больше в безопасности. И наверное, можно было наплевать на условности, выбежать в коридор и постучать… но я не решалась.

Только сидела и жадно ловила звуки из-за стены, которые помогали мне представить, что я не одна. Временами слышалось какое-то бормотание, как будто Рон разговаривал сам с собой – хотя я абсолютно точно знала, что в комнате больше никого нет.

Наконец, стало тихо. Рон никогда не ложился спать рано – вечно засиживался до глубокой ночи со своими книгами и свитками. Наверняка и сейчас читает чего-нибудь, чтобы успокоиться… Желание увидеть его стало ещё сильнее. Я вспомнила, что не успела рассказать Рону ни о том, как меня беспрекословно послушался замок, ни про странное поведение трости Бульдога. Это могло бы стать прекрасным поводом заявиться в гости на ночь глядя… Но я всё сидела, охваченная робостью, и не могла двинуться с места. Даже одна мысль о том, чтобы выйти в пустой полутёмный коридор, приводила меня в ужас.

Ну ладно. Нужно успокоиться самостоятельно. Занять чем-нибудь голову…. И тут меня осенило! Ведь кто-то явно покушается на замок, правильно? Значит, потребуется любое оружие, какое мы только сможем им противопоставить. И мои загадочные способности по общению с замком могут оказаться очень кстати. Попробую их потренировать!

Так… о чём бы таком попросить замок, чтобы при этом сдержать своё обещание не ввязывать в неприятности…

Как на зло, в голове не было ни одной, даже самой захудалой идеи. Сплошная пустота, заполненная тревогой и беспокойством. Чего мне больше всего хочется прямо сейчас?

Заколка в моих руках вспыхнула синим.

А в стене напротив, которую я всё это время буравила взглядом, вдруг проявились какие-то ровные и чёткие линии, наливающиеся голубым свечением. Линии складывались в очертания прямоугольника размером с шкаф. Или дверь…

Дверь в соседнюю комнату.

Ту самую, в которой я бы так хотела сейчас очутиться.

И я почти не удивилась, когда свечение погасло, линии глубоко утонули в перегородках между нашими комнатами, и свежесотворённая дверь услужливо приоткрылась.

Всего несколько мгновений я раздумывала, а потом сорвалась с места.

Подлетела к двери, глубоко вздохнула, успокаивая сердцебиение, и несмело толкнула её ладонью. Простая деревянная створка, гладкая, без единого украшения, с готовностью распахнулась – совершенно бесшумно.

Я сделала осторожный шаг… И замерла на пороге, так и не решившись войти. Прислонилась плечом к дверному косяку и улыбнулась.

Рон спал. Лёжа на животе, растянувшись во весь свой немалый рост, и на полу под его рукой, что свесилась с кровати, валялся огрызок яблока. Рядом на подушке, по которой разметались спутанные тёмные волосы, - раскрытая книга. Даже во сне мой друг хмурился, как будто его не покидала тревога. Мягкий ночной свет настенных ламп бросал глубокие тени на его спящее лицо.

Как же я могу его разбудить?.. Пусть отдыхает.

И надо было, наверное, вернуться к себе, но я всё стояла, и стояла, и любовалась... Вдруг подумала, что он будет жутко злиться, если узнает, что я заходила к нему в комнату без разрешения и видела, какой он милый, когда спит. Поняла, что ни за что на свете не смогу признаться. Ну и пусть эта дверь будет моим маленьким секретом!

Наконец, я вздохнула и собралась сделать шаг назад… Но мой взгляд притянуло какое-то слабое свечение в правом углу комнаты – там, где под окном был письменный стол.

Розовое свечение.

Я тут же узнала камень Эмбер, валяющийся среди книг и свитков. Тот самый хрусталь, при помощи которого она могла общаться через расстояния. Вспомнила её слова о том, что секрет своей магии она доверила только самым близким людям. Так вот почему мне казалось, что Рон разговаривает сам с собой… Он разговаривал с ней.

На секунду меня обожгла обида, но я постаралась её прогнать. Я же не буду такой эгоисткой, чтобы ревновать и думать, что Рон – моя собственность и ему можно дружить только со мной?..

Но помимо воли я вдруг снова подумала о том, что бы я делала, если бы моего друга, моего единственного друга забрали у меня. Честно говоря, не получилось этого даже представить. Наверное, это было бы, словно сердце вынули из груди и там образовалась такая пустота, которую ничто на свете не сможет заполнить.

Я тряхнула головой.

Такого никогда не случится! Я в лепёшку расшибусь, но не позволю. Наша дружба слишком крепкая и настоящая. Это не изменят ни Эмбер, ни герцогиня, ни какие-то там чужаки с собачьими кличками… Ведь верно же?

Я отступила в сумерки своей комнаты, и дверь снова срослась со стеной, как будто ничего и не было.

Спасибо тебе, Замок!

На душе у меня снова стало спокойно. Я умылась, переоделась и забралась в кровать в своей длинной, до пят, белой ночной рубашке. Свернулась под тяжёлым одеялом в комок и постепенно погрузилась в сон, прижимая руки к груди – будто пыталась удержать живущее там тепло.

(5.5)

Я проснулась на рассвете от нехорошего предчувствия. Тревога столкнула с постели, хотя я никогда не встаю так рано.

Наспех оделась и побежала туда, куда несли ноги. А ноги несли на конюшню.

Когда я сломя голову выбежала из тенистого коридора спутанных зарослей к огороженной, посыпанной песком площадке, то испугалась до чёртиков. Испугалась того, что могла бы увидеть, проснись я чуть позже.

Потому что Эд открывал низкие дверцы и выпускал из стойл наших снежных оленей. Опасливо, тут же отскакивая с их пути.

А прямо напротив, спиной ко мне, широко расставив ноги, как моряк на палубе, что готовится встретить шторм, стоял Бульдог. И в руках его была та самая чёрная трость – он держал её перед собой, как оружие, направляя пёсьей головой прямо на оленей.

Завидев чужака, первым выскочил, конечно, Снежный. Я пыталась крикнуть, предупредить его, попросить скорее убегать отсюда, но голос отказался меня слушать. Да и не стал бы он бежать, когда за его спиной была Вьюга.

Вместо этого он, выставив рога, понёсся прямо на человека, в котором безошибочно распознал противника…

И упал на колени, натолкнувшись на невидимую стену.

Из глаз пса в навершии трости ударили алые лучи, сплетая сложную вязь какого-то заклинания, что повисло в воздухе и будто щит распахнулось перед Бульдогом…

А потом этот щит стал сетью и упал на оленя, спеленал его с головы до ног. Снежный взревел от боли. Этот звук отозвался у меня прямо в сердце.

На помощь другу уже мчалась Вьюга – и я никогда не видела столько гнева в её добрых и нежных глазах. Сейчас и её постигнет та же участь, поняла я.

И тогда, не долго думая, я прыгнула вперёд, преодолела оставшиеся пару шагов до Бульдога и вцепилась обеими руками в его правую руку, повисла на ней всем телом. Мне помог эффект неожиданности – этот человек был так поглощён творимой им магией, что каким-то чудом не заметил моего приближения. Трость упала на песок, алые глаза погасли. И тут же растворилась сеть на Снежном.

- Вьюга, уведи его в лес сейчас же! – закричала я, изо всех сил пытаясь заставить любимицу сделать так, как я велю. Наверное, у меня в кои-то веки получился «командный голос», потому что она подтолкнула Снежного в шею, тот с трудом поднялся на ноги, пошатываясь, бросил один неуверенный взгляд на Вьюгу, а потом оба они сорвались с места и унеслись прочь. Перемахнули ограду и в мгновение ока исчезли из виду.

Бульдог, опомнившись, стряхнул меня с руки. Я упала на колени в песок.

- Напрасно вы вмешались, юная леди! Я намеревался заняться вами чуть позже, но если вы так настаиваете…

Ко мне подлетел Эд, схватил меня за плечо и больно сдавив, заставил встать.

- Ваша милость, девочка просто слишком любит животных! Уверен, она не хотела вас оскорбить! – извиняющимся, подобострастным тоном заговорил он с Бульдогом. А потом зашипел мне в ухо громким шёпотом: - Кэт, иди-ка ты отсюда! Это тебя не касается. Мистер Шеппард здесь по приказу Его Величества, и у него есть полное право…

- Его «полное право» вступит в силу только через трое суток! Я внимательно читал манифест. Пусти её, полудурок!

Рон оттолкнул брата, и я с облегчением упала ему в руки. Колени тряслись и ноги совершенно не держали меня.

- Они… уже в лесу! Я успела… успела… - вот и всё, что смогла выговорить дрожащими губами.

- Тише, тише, всё будет хорошо… - проговорил Рон, гладя меня по волосам. - Ты в порядке, Рин?

- Д-да…

- Что здесь произошло? – спросил Рон, резко поворачиваясь к Бульдогу и одновременно задвигая меня себе за спину. Льдом в его голосе можно было заморозить солнце, наверное. А тот уже давно поднял трость и всё это время невозмутимо разглядывал нас, как актёров на сцене, играющих занятный спектакль.

- О! Мы всего лишь мило поболтали с вашей юной гостьей. На тему любви к природе. Кстати, помнится мне, в нашу первую встречу вы звали её как-то по-другому. «Кэт», если я не ошибаюсь?..

- Вас не касается! Мне повторить вопрос?

Рон начинал выходить из себя. Плохо. Очень плохо. Кажется, Бульдог именно этого и добивается.

А тот вдруг сделал вид, что задумался, и прижал к губам указательный палец.

- Хм… значит, мисс Лоуэлл… Где же я мог слышать эту фамилию? Ах да! Это не те ли Лоуэллы, которые уже трижды перезаложили своё поместье Королевскому Банку? Тогда у меня не очень хорошие известия для юной барышни. Судя по всему, если её отец не выкупит закладную на дом до мая месяца, день рождения мисс Кэти будет встречать на улице.

Даже не знаю, что меня ударило сильнее. То, что дела отца настолько плохи, или то, что Бульдог, оказывается, так хорошо навёл обо мне справки, что даже знает, когда я родилась.

Рон вспыхнул, как костёр, в который подлили масла. Как некстати, что он совершенно теряет свою невозмутимость, когда дело касается меня!..

- Рин, не слушай его! Этот бред, который он тут наговорил, может сбыться только в том случае, если никто не выступит поручителем. А у семьи Лоуэллов есть друзья…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Простите, молодой человек! – Бульдог прервал его и улыбнулся аккуратной улыбкой, в которой мне почудилось удовлетворение. Как будто Рон говорил именно то, чего он от него добивался. – Вы не учли одного нюанса. Королевский Банк не обязан принимать поручительство. Мистер Лоуэлл слишком часто допускал просрочку выплаты процентов по закладной. Больше скажу – я практически не сомневаюсь, что просьба о поручительстве будет отклонена. Представьте, я готов совершить небольшое должностное преступление и рассказать вам, что даже подаренная Лоуэллам внушительная сумма, если вы уже думаете об этом, не исправит положения. Почтенный мистер Лоуэлл в самое ближайшее время будет объявлен банкротом. Полагаю, в нашем ведомстве вот-вот начнётся процедура заморозки его счетов…

Да кто же он такой, этот Бульдог?! Что за «ведомство»? Я почувствовала, что ноги отказываются меня держать. Этот человек основательно подготовился к приезду в замок. Он знает всю подноготную нашей семьи. Вот только зачем ему это?.. Что ему за дело до разорённого семейства, гостящего у графа?..

- Если только… - вкрадчиво продолжил Бульдог.

- Если только? – повторил Рон, отпуская меня и делая шаг к нему.

По сгущающемуся, наэлектризованному воздуху, по тому, как Эд аккуратно убирается вон с площадки, по тому, как в маленьких, притаившихся глазах Бульдога разгорается удовлетворение, я поняла, что всё совсем плохо. Хуже некуда.

- Если только вы, юный граф, не прекратите ставить мне палки в колёса. Просто отступитесь и дайте мне делать своё дело! Иначе, заверяю вас, вашей маленькой подруге крупно не поздоровится. У меня есть все рычаги для того, чтобы…

Больше ничего он не успел сказать.

Потому что вулкан под названием «Рон в ярости», наконец, взорвался.

Мой друг одним незаметным движением преодолел оставшееся расстояние и просто-напросто схватил Бульдога за горло правой рукой. Я прижала ладони к губам, пряча крик.

- А может быть, мне просто затолкать ваши угрозы обратно вам в глотку?..

И тут этот страшный человек… просто рассмеялся. Хотя тут же смех его превратился в сиплое карканье, когда Рон сжал пальцы крепче. Но даже так он выглядел непонятно спокойным. А потом вдруг начал говорить. И чем дольше говорил, тем сильнее сдавливала моё сердце ледяная рука страха.

- Аххха… кажется… кажется, я правильно нащупал ваше уязвимое место, юный граф! Маленькая мисс Лоуэлл, кто бы мог подумать… А знаете, вы и впрямь невероятно похожи на своего предка, Роланда Победителя Чудовищ, вам наверняка говорили! Не только в вашем замке висят копии того гобелена, я тоже видел ту забавную в своей патетичности сцену. Вот только вряд ли вы знаете, как бесславно окончилась жизнь вашего знаменитого прародителя! И судя по тому, что вижу, ваша несдержанность и уязвимость перед червоточиной, что зовётся «чувствами», рано или поздно приведёт вас к похожему финалу.

Рон разжал пальцы и отступил на шаг. Бульдог немедленно принялся потирать шею ладонью. Он глядел на Рона снисходительно, посмеиваясь.

- Что… что вам известно? – напряжённым, севшим голосом спросил у него мой друг.

- Не в моих правилах делиться информацией бесплатно… но вы мне и правда нравитесь, молодой человек! Пожалуй, напоминаете мне меня самого в юности. Так и быть, отвечу!

Одно… два… три сердцебиения на площадке царила полная тишина. А потом Бульдог снова заговорил:

- Роланд Винтерстоун погиб оттого, что сбросился вниз из окна башни Замка ледяной розы.

(5.6)

- Вижу, вы не знали этого. Отец вам не сказал! Не потому ли, что тоже заметил поразительное сходство своего сына с человеком, жившим столетия назад? Ваш брат не несет на челе печати столь явного фамильного сходства. Полагаю, он вообще во многих чертах личность более… прагматичная, что не может мне не импонировать. И вот в чём ирония – будь он на вашем месте, мне не пришлось бы прибегать, скажем так, к нестандартным методам ведения переговоров. Маленькая мисс Лоуэлл была бы тогда в куда большей безопасности, чем рядом с человеком, который так явно выказывает стремление её защитить.

Рон выслушивал его молча, сцепив руки за спиной, как будто опасался, что не удержится и снова даст им волю. Человек, которого, как я поняла со слов Эда, звали мистер Шеппард, поправил серо-стальной шейный платок, заколотый рубиновой булавкой, и стряхнул с рукава пыль.

- Подумайте об этом на досуге, юный граф! У вас есть три дня, чтобы смириться с неизбежным. Предлагаю не драматизировать ситуацию. Речь идёт всего лишь о бюрократических тонкостях. Право наследования в отношении Замка, безусловно, сохранится за вами. Так что не думаю, что исполнение королевской воли доставит вам такие уж неудобства – кроме ущемлённого самолюбия, быть может. Советую всё же поступить разумно и не устраивать больше сцен.

Он приложил навершие трости к виску.

- Вот здесь должен быть центр принятия решений мужчиной.

Опустил его ниже и дотронулся до места, где должно быть сердце… если оно у него было, конечно.

- Ни в коем случае не здесь. Иначе – послушайте моего богатого жизненного опыта – последствия бывают именно такими, каких мы всеми силами желали бы избежать.

И не говоря больше ни слова, он невозмутимо отвернулся и спокойным прогулочным шагом покинул площадку, глубоко вонзая конец трости в песок.

Мы с Роном остались одни – и распахнутые настежь двери опустевшей конюшни смотрели на нас с немым укором.

- Вот я дурак! – рассмеялся неожиданно Рон и покачал головой. Но только в глазах его веселья не было – лишь блеск оружия, вынимаемого из ножен. – Он меня сделал как маленького! Я методично наступил в каждый из разложенных им капканов. Теперь придётся думать, как из них выбираться без того, чтобы отгрызть себе ногу. Ну что ж – в одном он прав. Будем искать решение разумом.

Это всё было слишком сложно. У меня возникло странное чувство, что люди вокруг говорят на каком-то другом языке, который я понимаю через слово. Или пытаюсь сложить узор из мозаики, половина деталей которой потеряна.

- Да, Рин, – и глупостей не слушай! Если мой идиот предок не смог победить чудовищ в самом себе и откуда-то там сбросился, жалеть его не собираюсь. И не делай такие глаза – ко мне все те непонятные заморочки многовековой давности не имеют никакого отношения. Что бы ни стряслось с Роландом Винтерстоуном, у него явно не было того, ради чего стоит жить и бороться. В отличие от меня.

Он отвернулся прежде, чем я смогла прочитать выражение его лица. Долго и пристально рассматривал башню Замка, светло-серый камень которой в ярких рассветных лучах казался нежно-розовым. Воздух был пропитан утренней свежестью и напоён ароматами «ледяных роз Винтерстоунов». Невозможно поверить, что в этом волшебном месте много веков назад разыгралась какая-то трагедия.

Теперь я не была уже так уверена в своём желании открыть дверь в башню. Возможно, Замок не просто так не пускает меня туда. Быть может, он просто-напросто меня бережёт?

- Рон… а ты не расскажешь мне, наконец, по порядку – откуда взялся на нашу голову этот отвратительный человек? И что ему нужно от замка? – я подошла ближе и, не удержавшись, дёрнула друга за рукав, чтобы он перестал стоять ко мне спиной. – Тут и так на каждом шагу какой-нибудь Ужасно Древний Секрет или Страшно Загадочная Тайна – не добавляй хоть ты туману, а?..

- Ну хорошо… Если честно, не хотел забивать тебе голову. Проблему с Бульдогом я должен решить самостоятельно – это моя ответственность как наследника замка. Но ты по своему обыкновению сама влезла во всё это по уши, так что… Если вкратце, то Шеппард – Королевский Казначей, возглавляет ведомство, которое управляет королевской казной и всем имуществом Короны.

- А при чём тут твой замок?.. – не удержалась и перебила я.

- Так в том-то и дело! Вот что бесит меня сильнее всего. Отец смирился, на него, похоже, королевская печать оказывает какое-то поистине магическое воздействие… Но я не могу. Чувствую, что это только начало. Пробный шар. Понимаешь ли, Кроль издал манифест, в котором объявляет, что в связи с тем, что Замок ледяной розы единственный, оставшийся целым с эпохи Завоевания – как ты помнишь, остальные шесть увяли и рассыпались в пыль, - он объявляется Национальным Достоянием. Формально всё обставлено очень помпезно и так, будто нам оказывается особая честь. Но по сути… Якобы для обеспечения лучшей сохранности сюда направляются сотрудники Королевского Казначейства. Они должны изучить замок, провести инвентаризацию и так далее… А ещё назначается Королевский Управляющий, догадайся с трёх раз, кто. С особыми полномочиями, которые, конечно же, ни в коем случае не посягают на родовые прерогативы и наследственные вольности графов Винтерстоунов… и тому подобная витиеватая ложь. Необходимая, я уверен, лишь для того, чтобы успокоить наши подозрения и скрыть главное...Я слушала, замерев, и кажется, даже забыла дышать.

- …они хотят отнять у нас замок, Рин! Со всем его волшебством, на которое зарятся, как алчные псы. Отнять постепенно, так, чтобы мы сами не заметили и не сопротивлялись. Король стар и болен, не думаю, что ему самому это нужно – иначе зачем бы он ждал так долго… Скорее его слабостью просто воспользовались.

- Что ты собираешься делать? – спросила я тихо.

Рон горько усмехнулся.

- Спроси лучше, что я могу сделать? Я много раз говорил отцу, что замку нужна защита. Нужны стены, нужен гарнизон, а не один я и старина Торнвуд. Он не слушает. Упёрся в вековые традиции благоговения всех перед замком. Мелет какую-то чушь, что со времён Роланда в замке не принято держать солдат и много оружия…

- Он переплавил свой меч… - прошептала я.

Рон бросил на меня острый взгляд.

- И это уже разузнала? Торнвуд проболтался, не иначе.

Я смущённо улыбнулась.

- А я не могу самостоятельно заняться укреплением обороны замка, Черепашка. Пока не могу. По закону я получу право распоряжаться частью фамильных денег только, когда мне стукнет двадцать один год. Сама понимаешь, тогда может быть уже поздно. На самом деле, у меня есть только три дня, чтобы найти выход. Потом манифест вступит в силу, и любые мои действия против его повелений будут считаться фрондой. Изменой Короне. С соответствующими последствиями.

Рон замолчал. Молчала и я. Совершенно не представляла, что можно сказать. Ситуация показалась мне совершенно безвыходной, и понимание этого камнем упало на грудь.

Мой друг заметил моё состояние и первым прервал молчание.

- А теперь ты рассказывай. Что тут произошло? Я видел только финал драмы.

Я немного встрепенулась и принялась добросовестно пересказывать. Когда дошла до того, как олени скрылись в лесу, снова почувствовала, что к глазам подступают слёзы.

- Не вздумай сырость разводить! – пригрозил мне Рон. – Я сейчас же седлаю коня и отправляюсь в лес. Нужно увести Снежного и Вьюгу подальше, чтобы никто не нашёл, пока мы не разберёмся в ситуации. Но сперва пойдём-ка, проведём тебя до комнаты! Запрёшься как следует, и на этот раз чтоб без фокусов у меня, поняла?

Я пристыженно кивнула в ответ. На самом деле, и у меня самой не было никакого желания проверять серьёзность угроз Бульдога…

Мы медленно двинулись по тропе обратно к замку. И тут я сообразила, что так распереживалась об оленях, что совсем забыла рассказать Рону о том, что касалось меня самой. А потом вспомнила, как он чуть шею не свернул Бульдогу за один лишь намёк на угрозу в мой адрес… и передумала рассказывать. Не хочу, чтобы из-за меня мой друг наломал дров. У него сейчас и так забот хватает. Что до противных красных глаз той псины, что загорались при моём появлении… надо всего лишь постараться не попадаться больше на пути.

- Как же неудачно, что дверь тогда открылась, и Бульдог меня заметил… - вздохнула я и вздрогнула. Я что, сказала это вслух?..

Рон как-то странно на меня посмотрел.

- Ты что, правда думаешь, что она сама?.. Да это же он её распахнул! Заметил слежку – не представляю, как, ведь стоял спиной… Его профессиональное чутьё, не иначе!

Я смутилась.

- А что за профессиональное?..

- Из проверенных источников я узнал, что раньше, лет пять назад, Бульдог возглавлял Тайный сыск. Там и получил свою кличку. Выявление шпионов других государств и изменников Короне, поиск беглых преступников, курирование Гильдии палачей и тому подобные милые прелести. Понятия не имею, зачем такому человеку понадобилось возглавлять какое-то скучное Казначейство… И это тревожит меня очень сильно.

Я не стала переспрашивать, что у него за источники. И так понятно. Отец Эмбер – граф Сильверстоун – маршал и правая рука короля, наверняка много времени проводит при дворе, и она тоже.

- Так, Рин, а теперь рот на замок! Мы подходим. Тут на каждом шагу могут быть люди Шеппарда.

Оставшуюся часть пути до замка мы проделали в молчании.

Рон шёл рядом… но почему же у меня было такоечувство, будто иду одна? Наверное, потому, что мыслями он был где-то очень далеко.

И я вдруг подумала, что вовсе не хочу, чтобы Рон принимал решения разумом. Потому что так делают такие люди, как Бульдог – заставляют сердце замолчать. А я не хочу, чтобы Рон тоже когда-нибудь сказал кому-то: «и я был таким, как ты раньше… очень давно».

В комнате я просидела одна до самого вечера. От нечего делать развлекалась беседой с Замком. Просила его выполнить несложные просьбы – и он откликался всё быстрее и охотнее, как будто и сам застоялся и заскучал в одиночестве. Свет зажигался ярко, потом гас до полной темноты; полы теплели и тут же остывали, как нагретый солнцем песок после долгого летнего дня; стены меняли цвет от насыщенно-серого до почти белого; ставни послушно открывались и закрывались… мне даже удавалось добиться того, чтобы под моей рукой камень становился мягким, как глина и начинал менять форму. Это завораживало. Но не уменьшало тревоги, которая копилась глубоко внутри.

Пару раз приходила Мэри, приносила поесть. Она выглядела напуганной. На мои вопросы отвечала, что молодой хозяин уехал куда-то верхом и ещё не возвращался. Когда я попыталась пошутить, что хорошо бы Замок и этих чужаков прогнал, как герцогиню – методом прорывания канализации, Мэри невесело усмехнулась и поведала, что с самого начала все они отказались размещаться в замке почему-то, хотя граф радушно предлагал. Вместо этого разбили палатки где-то в глубине сада. Так что предложенный мною метод не сработает.

Я вяло ковыряла вилкой котлету, уныло глядя в стремительно темнеющее небо за окном, когда в дверь тихо постучали. Меня будто подбросило. Этот стук я узнала бы из тысячи. Побежала скорее открывать, путаясь в юбке.

От сердца отлегло, когда увидела на пороге Рона.Он был уставший, запылённый, осунувшийся – но он был рядом, а это главное.

- Черепашка, у тебя так вкусно пахнет в комнате! Осталось ещё что-нибудь? Сил уже нет тащиться на кухню.

Я с готовностью отошла с его пути, пропуская внутрь. Рон сграбастал тарелку с подноса, стоявшего на столе, и плюхнулся на мою кровать, опираясь спиной о стену и с явным наслаждением вытягивая ноги. Я в нетерпении примостилась рядом на краю.

- Ну что? Ты их нашёл?!

- Нашёл, нашёл, не переживай… Увёл далеко вглубь леса, чуть ли не к самым Верхним Жукам, и велел не показываться на глаза людям.

- Они в порядке?

Рон медленно дожевал кусок котлеты. Потом хлеб. Потом салат.

- Да, Черепашка. Теперь в порядке.

Он слишком странно это сказал. И слишком долго не отвечал.

- Я сейчас выброшу в окошко десерт, и ты его не получишь, если не скажешь правду!!

Мой друг вымученно рассмеялся.

- Ты была б не ты… Давай свой десерт! Я голодный как волк. Если говорю, что теперь в порядке – значит, так и есть. Я вовремя сообразил и захватил с собой их любимое лакомство – розы с твоего куста.

- А иначе?.. – переспросила я, похолодев.

Рон отложил тарелку.

- Когда я обнаружил наших оленей, Снежный лежал в сугробе посреди леса и почти не светился. Отказывался подниматься на ноги. Вьюга бродила вокруг него кругами как заведённая и ничего не могла сделать. Как только я скормил ему цветы, он тут же повеселел. Шерсть снова засияла, силы вернулись и очень скоро он смог последовать за мной. В лесу сейчас сильный снегопад, наши следы быстро замело – да олени и не оставляют их на снегу, ты же знаешь. А то, что наследили мы с моим конём, теперь ни один самый лучший следопыт Королевства не прочитает. И ни один цепной пёс короля не вынюхает.

Я притихла и молча переваривала услышанное.

- Ну что ты нос повесила? Тащи десерт свой. Что там у тебя?

- Пудинг…

- Давай сюда. Могу отдать половину!

- Не надо...

У меня совершенно пропал аппетит.

Рон вздохнул.

- А ну-ка отставить уныние и вселенскую скорбь! Прорвёмся. Я тебя когда-нибудь подводил? Черепашка… не бойся – я сумею защитить и тебя, и замок. Причём именно в такой последовательности. Чего бы мне это ни стоило. А теперь знаешь, что?.. Мы с тобой целый год не виделись и даже не успели толком поговорить. Давай лучше, рассказывай.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Что рассказывать? – удивилась я. Хотя тревога не ушла совсем, от слов моего друга стало чуточку спокойнее на душе.

- Всё подряд. Всё, что хочешь! Сегодня в порядке исключения я готов выслушивать любую твою болтовню в неограниченном количестве. Расскажи о доме, чем ты любишь заниматься там в своих болотах, какие книги читаешь… Мне всё интересно.

Сначала медленно и неуверенно, смущаясь и не веря, что такие глупые мелочи могут его интересовать, я стала рассказывать. А он всё слушал, и слушал, и слушал… Внимательно, не перебивая. Молчал, и лишь изредка задавал вопросы, когда я останавливалась. И смотрел на меня так, будто ему и правда было важно то, что я говорю.

И постепенно я оживилась, увлеклась, забыла обо всём – о том, что происходит, о чужих людях, что вторглись в мой уютный мир и вот-вот сломают в нём что-то важное – обо всём, что происходит за пределами этой маленькой тёплой комнаты и круга света, в котором я и мой друг по-прежнему рядом.

А потом я вдруг запнулась на полуслове.

- Рон… Рон, ты не поверишь! Там…

Бросилась к окну и распахнула его.

Холодный ветер швырнул мне в лицо колкие белые хлопья. Сумрачное небо что-то тревожно ворчало в вышине. Тяжёлые тучи заволокли ночное небо серой пеленой.

- Там… снег… - растерянно прошептала я, глядя за окно.

Спохватилась и поскорее захлопнула его.

Поздно.

На подоконник уже намело снега. Мои руки замёрзли и покрылись мурашками до самых плеч.

Рон усмехнулся и погладил серый камень стены, у которой сидел, - как хозяин гладит бок любимой собаки. Проговорил тихо, я едва расслышала:

- Надо же, приятель – в кои-то веки ты среагировал и на меня… не только на неё. А я уж было собирался ревновать. В конце концов, кто тут наследник? Я тоже о тебе забочусь, знаешь ли. Заслужил хоть капельку внимания…

- Чего ты там бормочешь?

Он посмотрел на меня. Смотрел долго и пристально, и наконец ответил:

- Ничего, Черепашка. Лучше расскажи мне ещё что-нибудь. Не важно, что.

У него был странный взгляд. Очень нежный и светлый, но печальный.

Такой бывает, наверное, у смертельно раненых людей, которые смотрят в лицо любимым и заверяют, что с ними всё будет хорошо.

Но это я поняла лишь намного позже. И лишь спустя время я осознала, что означал этот взгляд.

Просто, когда он увидел Снежного в том лесу, то разгадал, для чего Бульдогу на самом деле нужен Замок ледяной розы.

И в тот вечер Рон принял решение.

(5.8)

С утра и до самого вечера снова шёл снег. И всю ночь тоже. И третий, последний день, который оставался у нас до того, как вступит в силу королевский манифест, я встретила в своей комнате одна, сидя на подоконнике, подперев лицо ладонями и всматриваясь в танец снежных хлопьев за окном.

Это не важно, что всё это время я провела в одиночестве и почти неподвижно. Душой я улетала туда – терялась в невесомом белом кружеве, что плелось из невидимых нитей и падало с притихших небес на вечно зелёный сад Замка ледяной розы. Замирала и оживала с беззвучной музыкой, льющейся из распахнутого небосвода – кажется, там было пианино, и скрипка, и ещё что-то… а может, это просто моя фантазия не давала смириться с тишиной. Я всё пыталась понять, какие вести несут мне эти снежные птицы с медленными взмахами своих белых крыльев – но они были немы.

Запахи первого снега, чистоты, холода – и зимы, что наконец-то одержала победу в этом царстве лета и роз, заползали внутрь сквозь оконную раму, незаметно наполняли комнату, просачивались в камень, и он темнел на моих глазах.

А свет настенных ламп и узор из цветов на двери временами пульсировали, будто отголоски биения большого каменного сердца.

Замок будто ждал чего-то. Я ждала вместе с ним. Изо всех сил пыталась сдержать данное мною обещание и не высовываться из комнаты, чтобы не нарваться на очередные неприятности. Вот только Рон больше не приходил ко мне, и в конце концов я поняла, что больше ждать не могу. Я должна что-то сделать, или просто сойду с ума.

Вечером третьего дня я подошла к двери в коридор, открыла её и, зажмурившись, вышла. Мне хотелось бы чувствовать себя храброй, как те отважные воины-защитники Королевства, о которых я читала в «Легендах эпохи Завоевания». Но в такие моменты особенно отчётливо понимала, что я лишь маленькая девочка – и всю свою смелость без колебаний выменяла бы на тепло дружеской руки, и смех в глазах, и радостную, безмятежную улыбку, не омрачённую тенью того зла, что нависло сейчас над нами.

А замок был тих и казался таким пустым, будто все погрузились в спячку до самой весны, лишь я одна отчего-то не уснула и брожу теперь неприкаянной тенью по его коридорам.

Я потрясла головой, разметав тёмные кудри по плечам. Так дело не пойдёт! Не буду киснуть и отчаиваться. Замок научил меня верить в свет и волшебство даже самой тёмной ночью, когда самые страшные монстры выползают из твоих снов… И мне доводилось уже приручать таких монстров. Вот только человек, оказывается, может быть куда опаснее чудовищ.

А потом по стенам замка прошла дрожь. Она была едва заметна, но я почувствовала её где-то у самого сердца. И сломя голову, не думая о последствиях побежала к источнику. Не знаю как, не знаю почему, но я должна защищать их всех – наших оленей, наш замок… нас. Иначе зачем я здесь? Зачем замок делится со мной секретами? Для чего эта магия во мне, что горит огнём внутри и не даёт покоя? Я никогда не найду ответов, если стану трусливо отсиживаться где-то в углу. И не заслужу света и счастья, если не буду бороться с тьмой.

Едва выбежав за высокие двери замка, я чуть не столкнулась с двумя людьми в сером. Они стояли на крыльце по обе стороны от входа – неподвижные, со скучающим видом. Ничего не делали – просто ждали. Как часовые. Или стражники. И я знала – прекрасно знала, чего они ждут. Полночи. Времени, когда вступит в силу королевский манифест.

Оба посмотрели на меня внимательно, но ничего не сказали и молча пропустили. Я продолжила свой путь, по щиколотку утопая в мелком рыхлом снегу, который всё падал и падал на потемневшую траву, морозными шапками ложился на пышные бутоны цветов и поникшие ветви деревьев, белым ковром стелился мне под ноги. Которого просто не должно было быть здесь.

Я свернула за угол и остановилась, кусая губы.

Белые лепестки с синими прожилками чернели, сворачивались и осыпались пеплом на снег.

Алый свет неудержимо лился из каменных глаз пса… выжигал всё, что мне дорого.

В этот раз Бульдог добрался до заветного куста «ледяных роз Винтерстоунов» – того самого, что взошёл на моей крови. И никого больше не было в этот миг, ровно за пять часов до полуночи, у задней стены Замка ледяной розы, где волшебные цветы отважно карабкались на стены башни – только я и этот упрямый и страшный человек.

Чем больше цветов умирало и падало на снег, тем ярче пылал огонь в сердцевине магических камней. Как будто они наполнялись их силой, выпивая до дна.

Но всё же мои розы продолжали сопротивляться, и не так легко давалась победа над ними Бульдогу. Ещё больше половины оставались целыми – особенно там, наверху, где колючие плети взобрались уже почти до самых окон башни.

И тогда я разозлилась. Очень сильно разозлилась.

Замок… сейчас бы не помешала твоя помощь, если честно!

Я так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Вереница жгучих искр вспыхнула где-то у позвоночника, пробежала до самых кончиков пальцев, опалила кожу голубым светом, и он отразился в морозном узоре на витражных окнах.

Бульдог, наконец, почуял моё присутствие. Обернулся, обрывая контакт магии, и алые лучи погасли. На лице его не было злорадства или торжества, как я думала – оказалось, что он истреблял мои розы с выражением сосредоточенности и почти муки. Как будто мыслями был совсем не здесь – а в каких-то воспоминаниях, что причиняли ему боль. Даже не верилось, что этот бессердечный человек способен на такие чувства. И пусть на мгновение, но прикипевшая, казалось, намертво маска безразличия слетела с него, обнажая… что?Секунду он смотрел на меня стеклянным взглядом, будто не видел, а потом маленькие глазки его расширились, и он уставился на что-то за моей спиной.

Я не стала оборачиваться. Что бы это ни было, оно не причинит мне вреда.

Но всё же и у меня на миг сердце сжалось от ужаса, когда что-то огромное и чёрное медленно проплыло мимо правого плеча по направлению к чужаку, что осмелился нарушить покой заколдованного замка.

Зверь.

На голову выше меня в холке, весь заросший густой чёрной шерстью – от плоской оскаленной морды с ярко-синими сапфировыми глазами, до кончиков могучих лап, вооружённых острейшими когтями. Они не оставляли следов на снегу. Чуть припав на все четыре конечности, зверь подбирался к Бульдогу с глухим недовольным урчанием. Его окружала едва заметная дымка голубоватого сияния, по шерсти временами пробегали искры и срывались с неё, взмывали в сумеречный воздух. Растворялись там, оставляя запах грозовых разрядов.

Я узнала его, конечно же. Именно такое существо было изображено на родовом гобелене графов Винтерстоунов. Только там оно было в доспехах, стояло на двух лапах и держало меч, а не подкрадывалось, урча как дикая кошка.

Эллери?..

Казалось, ещё мгновение, и зверь прыгнет.

Но Бульдог вдруг усмехнулся и поудобнее перехватил трость обеими руками. Маска снова была при нём, надёжно скрывая случайные отголоски искренних эмоций. Неужели даже это чудовище не испугало его?..

- Всего лишь иллюзия, маленькая мисс Лоуэлл! Я уже насмотрелся на такие. В Замке пурпурной розы.

Вскинул руки – пёсьим оскалом вперёд – и вырвавшийся из алых камней ворох ярких молний обрушился на монстра, окружил его стаей жалящих пчёл.

Зверь дрогнул, затих и остановился. И мне оставалось только смотреть на то, как мой защитник, оказавшийся всего-навсего невесомой тенью, бледнеет и истаивает прямо на глазах.

В этот момент я вдруг поняла, что произошло тогда – так давно, будто несколько жизней назад – в той кладовке, откуда старшая помощница кухарки миссис Блэкни выбежала, крича, едва живая от ужаса. И где Рон впервые взял меня за руку.

Я вспоминала его рассказ о том, как он съездил потом к ней в Верхние Жуки и выбил из неё частичное признание. И вот теперь всё встало на свои места.

Когда с моим приездом стены замка начали теплеть, миссис Блэкни отправилась в кладовку с киркой и попыталась отколоть от стены несколько камней, чтобы, как она сказала «сэкономить на отоплении» у себя дома, в деревне. Может, Замку стало больно, а может, он просто возмутился такому бесцеремонному поведению – не знаю. Но чтобы отогнать нахалку, он создал иллюзию – страшного зубастого монстра, и тот напугал пожилую женщину до чёртиков. Помню, как она выбежала из подвала – побелевшая, растрёпанная, но совершенно невредимая! Я всегда знала, что наш Замок – добрый, и не хочет причинять никому зла. Сегодня получила очередное подтверждение.

Ну вот.

На одну загадку Замка ледяной розы меньше. И на одну надежду тоже.

Потому что сейчас, когда последние следы иллюзии истаивали в воздухе, Бульдог смотрел так, будто решал, за кого взяться следующим – за оставшиеся розы или всё-таки за одну маленькую надоедливую девчонку.

С лёгким печальным хлопком зверь исчез, на его месте остался лишь ворох голубых искр. С тихим звоном они потянулись к Бульдогу и впитались в алые камни, которые, получив новое подношение, зажглись ещё ярче, став насыщенно-рубинового цвета.

Ох.

Наверное, опасность и правда ускоряет мыслительные процессы. Потому что на меня внезапно и неотвратимо, как снежная лавина, навалилось вдруг ещё одно осознание.

Я поняла то, о чём Рон, видимо, догадался ещё два дня назад.

- Мистер Шеппард… Вы же хотите получить замок вовсе не для того, чтобы его сохранить, ведь правда? Все эти разговоры о «национальном достоянии» - всего лишь ширма… - мой голос дрогнул. - …Вы хотите его разрушить? Забрать себе его магию? Эти камни в глазах пса – они каким-то образом поглощают её, пожирают как голодные звери…

Бульдог опустил трость и глаза пса погасли, будто сыто зажмурились.

– Почему ты смотришь на меня с такой ненавистью, девочка? Я так часто видел подобные взгляды... Полжизни преследуют они меня. Думал, моя броня давно уже непрошибаема – но тебе отчего-то всякий раз удаётся её пробить. Да пойми же хоть ты – всё, что я делаю, это исключительно во благо королевства! Ради его безопасности и безопасности людей, которые его населяют. С чего ты взяла, что я – зло? Цепные псы охраняют людей от волков, а не нападают на стада.

– А я для вас кто – человек или волк?

Он испытующе поднял бровь.

- Возможно, волк в овечьей шкуре? И возможно, ты сама этого не знаешь точно. Но так и быть, хватит на сегодня… можешь пока быть свободна. Только учти – категорически не советую тебе покидать замок до начала действия королевского манифеста! Как только вступят в силу мои полномочия Управляющего, я проведу несложную проверку, и мы получим полную ясность в отношении того, кто ты такая и что с тобой делать дальше. Но предупреждаю сразу - последствия побега тебе очень не понравятся! И ещё, крайне не советую распускать язык о своих домыслах в отношении меня. Тебе, конечно, и так никто не поверит, но мне бы очень не хотелось применять более жёсткие методы воздействия для пресечения нежелательных слухов. Надеюсь, маленькая мисс Лоуэлл, ты оценишь, что я разговариваю с тобой практически на равных, как со взрослой и ответственной барышней. Ты показалась мне вполне здравомыслящей и разумной для своих лет. Не разочаровывай же меня! Я очень не люблю разочаровываться в людях…Он замолчал и коротко поклонился кому-то за моей спиной.

Я резко обернулась. Не знаю, почему ожидала увидеть Рона. Наверное, и правда хватит ему уже постоянно меня спасать.

Там стоял мой отец и смотрел с откровенной тревогой. Голова его была непокрыта, и снег заставил короткие седые волосы промокнуть и слипнуться. Тут только я поняла, что продрогла до костей, выбежав на улицу в домашнем платье.

- Моё почтение, мистер Лоуэлл! – церемонно проговорил Шеппард и степенно двинулся по направлению к главному входу в замок, оставляя нас с отцом одних.

Он тут же снял с себя пиджак и накинул на меня, обволакивая до боли знакомым и уютным запахом. Я поплотнее укуталась, потупившись. Мне не хотелось ничего говорить или объяснять.

И тогда отец заговорил сам.

- Мне нужно было срочно поговорить с тобой, Кэти.

Я вскинула на него глаза. Ничего хорошего не предвещал мне его тон и то, как он старался не смотреть мне в лицо.

- Возвращайся к себе и собирайся поскорее, милая. Завтра утром мы покидаем Замок ледяной розы.

Он замолчал. Ждал моих вопросов, но их не последовало. Тяжело вздохнул.

- Тебя вообще-то Рональд искал… Но я решил не говорить ему, что видел, как ты бежишь в эту сторону. Мне показалось, будет лучше, если ты узнаешь новость от меня. Всё-таки ты моя дочь, и кому как не мне знать, что творится в твоём сердечке…

Я наклонилась и подняла со снега одну из чёрных роз, которую ветер принёс мне под ноги. Погладила пальцами опалённые лепестки.

- Со мной говорила графиня. Поймала посреди коридора – так ей не терпелось. Вот же вздорная и глупая женщина, пусть простит меня мой старинный друг, который имел несчастье увлечься хорошеньким личиком и богатым приданым… А впрочем, в чужом глазу…

Он запнулся и неловко замолчал. Странный это был разговор, но я не хотела в нём участвовать. Просто ждала, что услышу дальше.

- Гм… в общем, сияя как медный таз, она сообщила, что скоро наше присутствие в замке станет нежелательным – и в эту зиму, и во все грядущие. Потому что… Ну, в общем… потому что…

- Почему, папочка? Просто скажи мне.

- Об этом будет объявлено сегодня вечером. Старший сын графа собирается обручиться с мисс Эмбер Сильверстоун. Невеста и её отец уже едут в Замок ледяной розы.

(5.9)

Я читала, что так бывает – тебя ранили, а боль чувствуешь не сразу.

Поёжившись на холодном ветру, я послушно дала отцу взять себя за руку, чтобы отвести обратно в замок. Но как только мы подошли к углу здания, за которым открывался великолепный вид на заснеженную лужайку перед главным входом, выдернула руку и отступила на шаг, в спасительную тень.

Тишину опрокинул топот копыт множества лошадей, которые одна за другой разрывали полог метели и проезжали ворота с графскими вензелями. Одна, две, три, десять… Я сбилась где-то на третьем десятке. Всадники были в кольчугах, шлемах и всех тех других железных штуках, в которых я не очень разбиралась. Каждый держал в руках круглый щит и копьё, на поясе – меч. Нетронутый белый холст на земле вмиг был исчерчен беспорядочными грязными письменами.

Возглавлял кавалькаду граф Сильверстоун – я сразу узнала его надменное лицо, седые усы и острую бородку. Только теперь вместо алого камзола, в котором он приезжал в прошлый раз, на нём был сплошной стальной доспех. Рядом оруженосец нёс знамя, где красовался герб рода Сильверстоунов – белый лис на голубом фоне, и в отдалении пурпурный замок под золотой короной. Что ж, приходится признать – их герб порядком устарел. Нет больше такого замка в Королевстве ледяных островов.

Один-единственный дворянский род теперь может с полным правом позволить себе подобное знамя. Чёрное с серебром знамя Винтерстоунов. И замок, а вместо короны над ним – синяя роза в круге.

- Не останавливайся, Кэти! Мы должны пойти вперёд и встретить новых гостей рядом с хозяевами, как полагается. Хотя бы пять минут, потом ты сможешь незаметно уйти к себе.

- Пап, я…

Из-за массивного боевого коня лорда Сильверстоуна выступила тонконогая белая лошадь, на спине которой восседала девушка в золотистом платье. Мягкие солнечные блики изысканной ткани оживили выцветшую снежную круговерть.

- …я лучше отсюда посмотрю. Пожалуйста.

Я прижалась плечом к едва тёплому камню стены и вцепилась пальцами в угол, из-за которого по-прежнему наблюдала за происходящим, не в силах отвести глаз.

Отец вздохнул.

- Не замёрзни! Я не могу остаться тут – мою фигуру просто так не спрячешь, и будет странно это объяснить. Пойду к графу. Вернусь за тобой, как только гости пройдут в дом. Не думаю, что Винтерстоун будет долго держать их на таком ветру. Что с погодой – ума не приложу! Впервые такое вижу…

Я уже не слышала, что он бормочет, отходя. Потому что высокие двери Замка ледяной розы распахнулись, и на крыльцо вышел Рон. Весь в белом – ослепительно белом, будто он сам был плоть от плоти этого снежного бурана, и только чёрные волосы, распущенные и аккуратно лежащие на плечах, выделялись ярким пятном.

- Приведи начальство! – бросил он резко тому человеку в сером, что стоял ближе всех к нему и во все глаза пялился на вооружённых до зубов всадников, утратив свою невозмутимость.

Мой друг же был бледен, собран и абсолютно спокоен.

Рядом с ним возник его отец. Мать стояла поодаль, не скрывая торжества на ухоженном лице. Где-то там мелькнула и золотистая шевелюра Эда.

Граф воскликнул:

- Приветствую, дорогой друг! Невероятно, просто невероятно вам рад! Но как же быстро вы доехали! Не помешала эта безобразная метель?..

Пока Сильверстоун отвечал ничего не значащими любезностями, в толпе, что потихоньку начинала собираться во дворе замка, я заметила Бульдога. Тяжело опираясь на трость, он прошествовал вперёд, и люди расступались перед ним. Его густой бас, почти рык, перекрыл все другие звуки, и в толпе воцарилась напряжённая тишина.

- Сильверстоун! Не ожидал… Вы же должны были отправиться на учения к Равеллийским холмам? Что привело вас сюда?

Граф надменно глянул на него, не сходя с лошади и заставляя собеседника смотреть на себя снизу вверх.

- Кроме желания увидеть своего старого друга Винтерстоуна, с благородным семейством которого мы, наконец, породнимся? Стремление поскорее передать королевскую волю, конечно же!

Нет, всё-таки Шеппард великолепно владел собой. Он ничем не выдал бури, которая, я уверена, бушевала у него внутри.

Сильверстоун сделал знак своему оруженосцу и слез с коня с его помощью. Потом подошёл к хозяину замка, обменялся с ним крепким рукопожатием, после чего достал из-за пазухи узкий сафьяновый футляр и торжественно передал ему. Оглянулся и продолжил звучным голосом, оглядывая всех присутствующих:

- Мне, как маршалу королевства и доверенному лицу Его величества, поручена почётная миссия объявить, что предыдущий манифест, который касался судьбы Замка ледяной розы, с сего момента объявляется не имеющим силы!

По толпе прошёл удивлённый шёпот. Слуги переглядывались. Торнвуд вытащил из кармана здоровенный носовой платок и отёр лысину. Его жена успокаивающе погладила его по плечу. Мэри, кажется, плакала и улыбалась одновременно. Граф меж тем продолжил:

- Согласно новому манифесту, который я только что передал лорду Винтерстоуну, это место по-прежнему считается Национальным достоянием, ибо значение последнего невредимого замка розы для Королевства ледяных островов трудно переоценить. Однако наш король, да продлятся годы его, посчитал, что, учитывая изменившиеся обстоятельства, родня невесты наследника Замка самостоятельно справится со столь почетной миссией, как его охранение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я слышала слова, но они будто скользили по моему сознанию, не задерживаясь, и я не вникала в суть, цеплялась к каким-то мелочам. Интересно, как король мог так быстро всё узнать и поменять решение? Откуда все эти люди взялись здесь так неожиданно?

И тут же сообразила – магия Эмбер! Они общались с Роном при помощи её камня всё это время. Если она и её отец были при дворе, то ничего удивительного, что так быстро всё решилось и граф сумел добраться за каких-то пару дней. Столица не так уж далеко от Замка ледяной розы, да и дороги в северной части Королевства замечательные. Это нам с отцом из наших южных болот приходилось каждый раз добираться невыносимо долго…

- Также согласно воле короля, ежегодные отчёты о состоянии замка будут готовить сами его владельцы, а скрепляться они будут подписью графа Сильверстоуна, то есть меня. Его величество посчитал, что этого достаточно. Таким образом, миссия Королевского Казначея с этого момента считается выполненной, и мне велено передать на словах, что его срочно ждут при дворе для решения более насущных задач.

Не отвечая ни слова, Будьдог молча поклонился, признавая поражение.

Медленно ушёл с лужайки, тяжело припадая на одну ногу и всем весом наваливаясь на трость.

Его люди сперва остались, неуверенно переглядываясь. Им не поступила команда, что делать. Потом и они незаметно потянулись прочь с площадки.

Прижавшись к стене замка щекой, почти обняв твёрдый камень, я следила, как Рон подходит к Эмбер и помогает ей сойти с лошади. Её сияющее лицо… Он благодарит её за то, что так быстро откликнулась. Она смеётся радостно и отвечает, что чуть не загнала лошадь, так спешила. Говорит ещё что-то – щебечет как птичка, не скрывая, что счастлива. Вот только Рон её больше не слушает. Его взгляд медленно скользит по лицам людей, стоящих полукругом неподалёку и разглядывающих гостей. Их становится всё меньше – слугам велено возвращаться в замок и готовить торжественный ужин, а также комнаты для нежданных гостей. Наконец, остаются только семья графа и мой отец.

Внезапно я отчётливо понимаю, кого ищет этот обманчиво-спокойный взгляд.

И прячусь за угол раньше, чем он меня находит.

Сползаю по стеночке, обхватывая колени руками. Сажусь прямо в снег, не чувствуя холода. Отпускаю, наконец, мысли, которые настойчиво просятся наружу, и которые я всё это время тщательно давила.

Что значит – обручились?!

Крепко-накрепко зажмуриваюсь. Никак не получается сосредоточиться. Я пытаюсь представить известные мне супружеские пары… отца с матерью, графа Винтерстоуна и его жену… Но что-то всё время не сходится. У меня совершенно не получается представить себе на их месте…

Не могу. Просто никак.

В конце концов, из всей этой мешанины странных и тревожащих мыслей выкристаллизовалась одна.

Он будет теперь принадлежать только Эмбер, и никому больше.

Вот только у него не было лица человека, который счастлив. На самом деле, оно сейчас больше напоминало маску. Как будто он загнал настоящего себя куда-то очень-очень глубоко. И это было по-настоящему страшно.

Вспомнила вдруг погнутую вилку на обеде с герцогиней. И слова о том, что он сам себе напоминает иногда загнанного зверя, которого обложили со всех сторон сигнальными кострами.

Я вздрогнула. И тоже приняла решение.

Во что бы то ни стало я должна спасти его от этого дурацкого обручения!

Нужно просто найти способ, как обезвредить Бульдога без того, чтобы Рону пришлось жертвовать для этого собой. Если только получится обезопасить Замок без того, чтобы…

Каменная стена под моей спиной потеплела.

Сам собой в голове ложился ответ. Есть кое-что, что могу сделать только я. А раз могу – значит, должна.

Я решительно встала и сняла с плеч папин пиджак. Мне теперь было жарко. Меня переполняла энергия.

Быстрым шагом преодолела лужайку.

Только не обращать внимания, как резко дёрнулся при виде меня Рон. Как остановился на полушаге, запретив себе отходить в сторону от Эмбер. Как она по-хозяйски кладёт руку ему на локоть и просит отвести поскорее в замок, потому что ветер забрался под её шикарную меховую накидку, и она совсем продрогла.

Подхожу к папе и отдаю ему пиджак. На немой вопрос в его глазах улыбаюсь во весь рот. Пусть думает, что у меня всё хорошо. Вижу по лицу, что не смогла его обмануть. Ну и пусть.

Тащу его за собой в замок. Мы немного обгоняем Рона с Эмбер, и это хорошо, потому что я не хочу, чтобы он услышал то, что я собираюсь сказать. Мне нужно, чтобы это услышал кое-кто другой, иначе весь мой внезапно придуманный план рухнет.

- Пап, а ты знаешь – снежные олени нашлись! Никогда не догадаешься, где! Там есть такая старая калитка, в северном углу сада. Если выйти из неё и идти прямо в лес, можно наткнуться на жутко интересное место. Там камни такие здоровенные из земли торчат – с меня ростом, ей-богу не вру! Олени туда и убежали, представляешь? Рон пока там их оставил, завтра пойдёт забирать. Как думаешь, не убегут до утра?

Не реагирую на крайне удивлённый взгляд отца.Что должна была, я сделала.

Теперь все зависит от нескольких вещей.

Первое. Действительно ли Эд «стучит» Бульдогу, как я предполагала. Вот он, стоит у стены и смотрит на брата с неприкрытой враждебностью и завистью.

Второе. Придёт ли Бульдог проверять информацию в одиночку – и если нет, то как много людей возьмет с собой.

И последнее, третье – так же хорошо ли будут слушаться меня те чёрные камни в круге, как слушается Замок ледяной розы? Я спросила у Замка там, у стены – тот вспыхнул жаром под ладонью в ответ. Оставалось верить, что это значит «да».

И если хоть одно из трёх оснований, на которых зиждилась моя слабая надежда на благополучный исход, выпадет из фундамента…

Я тряхнула головой и отказалась об этом даже думать. Это крайне рискованный план. И очень мало шансов, что у меня всё получится. Но если есть хоть один из миллиона – ради Рона я готова рискнуть.

(5.10)

Тщательно воспроизвожу в голове нашу прошлую вылазку в лес с Роном. Теперь я должна проделать тот же путь одна. Суетой приготовлений пытаюсь задавить страх, который предательски караулит – на кончиках дрожащих пальцев, на краю мыслей.

Для начала – потеплее одеться… За стеной соседней комнаты ожидаемая тишина, и я изо всех сил стараюсь перестать к ней прислушиваться.

На удивление, мне удаётся преодолеть весь длинный путь по коридорам и лестнице так, чтобы ни с кем не столкнуться. Морщусь от постороннего и жутко раздражающего шума, которым наполнился замок. Из обеденного зала доносится звон бокалов и шум весёлых голосов. Торжественный ужин в честь дорогих гостей в разгаре. Надеюсь, Бульдог сейчас не там – больше чем уверена, что он не станет праздновать своё поражение.

Оказывается, «стража» у дверей замка сменилась – теперь у крыльца дежурят трое с гербами Сильверстоунов на доспехах. Как же глупо, Рон… Кажется, ты просто поменял одних тюремщиков на других.

Меня провожают настороженными взглядами, но не останавливают. Вряд ли Сильверстоун давал им приказ задерживать и допрашивать гостей графа. Тем более маленьких безобидных девочек. По счастью, они не в курсе, что маленькая безобидная девочка вовсе не так безобидна, и как раз сейчас собралась кое-кому хорошенько накостылять.

На границе парка и леса оборачиваюсь – и вижу, что она отмечена не только ажурным металлом решётки.

Лишь над замком всё ещё идут небесные слёзы. Теперь я, наконец, поняла, что они означают. А в лесу спокойно и так тихо, что ещё немного, и россыпь звёзд над головой начнёт звенеть в такт моему оглушительному сердцебиению. Сейчас, наверное, только семь – но за пределами Замка настоящая зима, поэтому вечер тёмен и хмур, укутанный фиолетовыми сумерками и хрупким ледяным покровом.

На секунду мне кажется, что иду не туда и позабыла путь… Однако вскоре выхожу на знакомую поляну.

Это поразительно, но, кажется, за год чёрные зубья огромных прямоугольных камней стали больше в размерах. Нет, я почти уверена, что они увеличились! А снег меж ними местами смело ветром и обнажилась ровная каменная площадка округлой формы. Камни торчат в небо строго по её периметру, как зубья короны.

Перевожу дух. Так ещё лучше! На самом деле, эта площадка, которая раньше, видимо, пряталась под сугробом, в котором я нашла оленят – просто подарок для меня, учитывая, что собираюсь сделать. Осталось убедиться в том, что чёрные стражи будут слушаться.

Несколько быстрых прикосновений – и я получаю такой сильный отклик, будто эти камни только и ждали, когда я приду. Даже замок отзывался медленнее и будто со скрипом, словно основательно застоялся за долгие годы. А этим молчаливым ребятам просто не терпится в бой! Как и мне. Ну что ж, теперь осталось только ждать…

И я жду.

И жду.

И снова жду.

Кто бы мне когда-нибудь сказал: «Черепашка, научить терпеливо ждать! С твоим дурацким характером это самый трудный навык…» Почему-то внутренний голос в голове произносит всё это с насмешливыми интонациями Рона.

Я почти успеваю задремать, когда понимаю, что на поляне больше не одна. Зачерпываю горсть снега и тру глаза, чтобы проснуться как следует. К счастью, я вовремя заняла выигрышную позицию, присев в тени одного из камней, и меня не должно быть видно тому, кто подойдёт со стороны замка…

- Можете выходить, маленькая мисс Лоуэлл! И не сомневался, что нет здесь никаких оленей. Но воздаю должное вашей изобретательности – вы нашли идеальное место для доверительного разговора. А заодно очень любезно показали неизвестный мне магический источник, который я осушу без помех. Хотя бы этот.

Глупая, глупая, глупая Рин… И с чего я взяла, что смогу обвести вокруг пальца этого человека?

Вот только он пришёл, и пришёл один. Так не всё ли равно, какая именно приманка привела его сюда? Первая-то часть плана мне удалась. А тузы в рукаве у меня ещё остались.

Глубоко вздыхаю, выбрасываю в снег варежки и осторожно выглядываю из-за камня.

Бульдог заинтересованно разглядывает площадку, стоя всего в паре шагов от неё. Так не пойдёт! Нужно заманить ближе.

- Как вы догадались, что это я?

Шеппард хмыкает и указывает концом трости куда-то себе под ноги. Мне становится жутко стыдно. Следы на снегу! Я совсем не подумала о том, что оставляю следы. В лесу сегодня не было снегопада. Тёмное небо над головой совсем чистое, в редких клочках седых облаков. Луна светит так, что видно всё как на ладони.

Кладу руку на тёплый бок ближайшего камня, и он чуть пульсирует в ответ. Так немножко спокойнее.

- Ты умное дитя, но всё же всего лишь дитя. Мне непонятна только одна вещь – зачем тебе понадобились эти игры в прятки посреди леса?

- Я и правда должна поговорить с вами, мистер Шеппард. А возле замка сейчас слишком много постороннего народу. Не хотела, чтобы кто-нибудь подслушал.

Надо же. И ведь я почти не вру. На самом деле, Замок ледяной розы тоже подходил для того, что я задумала – не только эти чёрные камни. Но там действительно кто-то мог бы увидеть и помешать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Шеппард делает пару шагов вперёд, снег скрипит под его сапогами.

- И о чём же ты хотела поговорить?

- Зачем вам магия замка… точнее, замков? Это же из-за вас увял Замок пурпурной розы, ведь правда? Ваши жуткие красные камни выпили до дна всю его волшебную силу, и он рассыпался в пепел, как выжженный солнцем цветок.

- Не твоё дело, милая! Дело обывателя – спокойно спать по ночам, пока цепные псы охраняют его сон. Ему незачем знать, что за чудовища бродят во тьме вокруг его хлипкого домишки, пока он рассказывает сказки малышам.

В его глазах в этот момент нет «злодейского блеска», как пишут в книгах, которые я читала. И никакого злобного смеха. Только усталость человека, честно выполняющего свою работу. И я даже почти перестаю бояться его и начинаю надеяться, на долю мгновения начинаю надеяться, что вдруг это какое-то недоразумение и мы и правда могли бы просто поговорить…

- А впрочем… Спасибо, что напомнила! Я же собирался узнать, наконец, кто ты – маг или простой человек. Камни слишком сильно реагируют на тебя. Впервые вижу, чтобы так на них действовало чьё-то присутствие. И если я после долгих поисков всё-таки встретил настоящего мага… Боюсь, мне придётся забрать и твою магию тоже. Надеюсь, после этого ты не увянешь, как тот замок. Но если вдруг… Заранее прошу меня простить, девочка. Поверь, я сам хотел бы, чтобы существовал другой путь.

Ещё не закончив говорить, он вскидывает трость, которая с готовностью отзывается, вонзая в меня взгляд алчных алых глаз. Невероятным усилием отрываюсь от его затягивающих глубин и прячусь за камень.

Вот так. Я «в домике». Ты должен подойти ближе, чтобы меня достать. Просто обязан!

Бульдог что-то глухо рычит и делает-таки этот столь необходимый мне последний шаг. Подошва окованного металлом сапога глухо стучит по чёрному камню площадки.

Перед моим мысленным взором на долю мгновения – ослепительная вспышка воспоминания. Я в своей комнате одна, за окном снег, и от нечего делать развлекаюсь тем, что заставляю Замок послушно выполнять мою волю. Он откликается, как дрессированный пёс… Кто бы знал, как пригодится мне эта невинная игра!

Вжимаю пятерню в чёрный гладкий бок ближайшего валуна и беззвучно посылаю приказ. Едва уловимая дрожь доносит его до того места, где стоит Шеппард… и он не может больше сделать ни шагу.

Потому что камень под его ногами за секунду становится мягким, как глина, и таким же вязким. И он тонет в нём по самую щиколотку, а потом застывает, как муха в янтаре, потому что, повинуясь моему желанию, камень снова твердеет. Бульдог дёргается, от неожиданности едва не заваливается вперёд, с трудом пытаясь удержать равновесие и смешно балансируя грузной фигурой.

Вот он, этот момент, которого я так долго ждала! Если честно, когда шла сюда, думала, что придётся использовать сами валуны, чтобы поймать противника. Но к ним так близко подманить Бульдога мне было бы намного, намного сложнее. Какое счастье, что здесь оказалась эта площадка!

Бросаюсь вперёд. И прежде, чем стирается ошарашенное выражение с лица Шеппарда, вырываю из его рук трость.

Отскакиваю на безопасное расстояние, чтобы он уж точно не мог меня достать. Трость оказывается неожиданно тяжёлой – и она так раскаляется в ответ на мои прикосновения, что я очень больно обжигаю руки. Хочется отбросить её прочь, но не позволяю себе. Вместо этого закусываю губу от боли, подлетаю к ближайшему чёрному камню, как следует размахиваюсь… и изо всей силы бью по нему навершием в виде пёсьей головы.

Прости, камень – надеюсь, не причиню тебе вреда… Сейчас мне нужно, чтобы ты стал твёрже алмаза!

И кажется, безмолвный страж слышит и эту мою просьбу. Потому что алые глаза пса разбиваются об него на сотни осколков, усеивают тонкое рваное полотно снега, что намело ветром в основании камней. Задыхаясь, слежу за тем, как осколки вспыхиваю яркими звёздами в полутьме, а потом медленно гаснут, напоминая битое, никому ненужное стекло.

Отбрасываю бесполезную теперь палку и устало сажусь прямо в снег. На моих ладонях красные пятна ожогов, и я окунаю их в сугроб, чтобы хоть немного унять боль. Не очень-то получается.

А потом меня пронзает касание потоков силы, что стремятся ко мне со всех сторон. Багряные, слегка колышущиеся полосы тумана – он поднимается от осколков глаз пса, и я притягиваю его, словно сижу в центре гигантской воронки. Не могу отогнать это торнадо, что раскручивается вокруг, оно впивается в меня и втягивается под кожу без остатка. Жар концентрируется где-то в районе солнечного сплетения и остаётся там. Я чувствую себя так, будто только что проглотила ежа. Зачерпываю ладонью горсть снега и съедаю её – не помогает. Мамочки мои, что же я натворила?..

Но вопреки ожиданию, мне не становится плохо. Ничего не болит, кроме руки, меня не разрывает на куски и я не прекращаюсь в какое-нибудь злобное чудище. Минута идёт за минутой, и жар постепенно затухает – хотя я отчего-то не сомневаюсь, что теперь он всегда будет со мной. Как напоминание о том, что иногда хорошо бы всё-таки задумываться о последствиях своих поступков. Хотя это, скорее всего, ещё один навык, которому я никогда не обучусь, как и терпению.

На поляне вновь сгущаются сумерки, что отступили было со всеми этими магическими фокусами. Теперь они снова вернулись и стали ещё плотнее. Сколько сейчас? Часов девять, наверное, не меньше. Интересно, искал меня кто-нибудь в Замке?..Совсем тихо, слышно лишь рваное обессиленное дыхание – моё и Бульдога. Хотя отчего-то ему перестало идти это прозвище. Просто уставший старик. Даже черты лица его разгладились и будто посветлели.

Поднимаю глаза, и мы встречаемся с ним взглядами.

- Хотя бы теперь… вы скажете мне, ради чего всё это было, мистер Шеппард?

Почти без сил опускаю обожжённую ладонь в снег, ищу и нащупываю кончиками пальцев твёрдую поверхность. Через секунду по площадке пробегает слабая волна – и ноги моего бывшего противника снова свободны.

Он морщится, кивает головой в знак благодарности. Потом неловко садится на противоположном краю площадки, устало опирается о чёрный камень спиной и кладёт запястья на колени. Прикрывает на секунду глаза. Мы похожи на двух закадычных друзей, которые знают друг друга лет сто и просто присели поболтать.

- Знаешь, Кэти – а ведь я давно уже упорно гнал от себя мысль, что старею. Теперь, когда алые звёзды погасли, у меня словно пелена спала с глаз. Давно пора было на пенсию. Меня уделала маленькая девочка.

- Очень… очень волшебная маленькая девочка, - шепчу я в ответ, - если вашу гордость это утешит.

- Очень волшебная, - соглашается он, слабо улыбаясь.

- Так расскажете?..

Шеппард вздыхает.

- Пожалуй, да. Давным-давно мудрец сказал – чтобы узнать человека, вступи с ним в бой. И теперь я знаю тебя, маленькая мисс Лоуэлл – ведь у нас было их уже три. Магическое число… Слишком долго носил всё в себе. Если и доверить кому-то свою историю – пожалуй, лучшей кандидатуры, чем ты, мне не сыскать.

(5.11)

Он молчал так долго, что я уж было подумала – решил ничего не рассказывать. Но…

- Я начну издалека, Кэти. Лет пять назад я решил жениться.

Если бы я не сидела, наверное, упала бы. Да что ж они заладили-то! Чего им всем неймётся жениться?! Что в этом такого интересного?

Но я девочка воспитанная, постаралась не перебивать.

- Не так много желающих выдать дочь за начальника Тайного Сыска, знаешь ли. Это ведомство окружено зловещей репутацией. Частично заслуженной, признаю. И всё же, дитя, бывает горько, когда люди, ради спокойствия которых ты выполняешь самую чёрную и грязную работу, сторонятся тебя потом, как прокажённого. Так что я долгое время оставался холостяком – лет до сорока…

- Так вам сколько сейчас?.. – не удержалась я и всё-таки перебила. Это что же, получается, Бульдог – ровесник моего папы? Никогда бы не подумала! Он казался мне самым настоящим стариком…

- Не так много, - усмехнулся он. – Груз пережитого состарил меня раньше времени. Но мы отвлеклись… Не думаю, что мне хотелось семьи или какой-то романтической чепухи. Скорее, чтобы просто кто-то ждал в пустом доме. Поэтому к выбору невесты я подошёл максимально практично. Её отец… Отец моей Мэри тоже был очень практичным человеком. Ему нужно было выдать, наконец, замуж единственную дочь-перестарка. В свои двадцать восемь она уже практически не имела шансов на удачное замужество, к тому же по слухам была очень некрасива. И я подумал, что такая девушка не будет слишком уж привередлива в выборе супруга.

Я притихла и слушала его, затаив дыхание. То, как он сказал «моя Мэри»… Мне почему-то подумалось, что у этой истории не будет хорошего конца.

- Когда я приехал договариваться о приданом, был уверен, что будущая невеста встретит меня с равнодушным смирением. Надеялся, что по крайней мере не буду ей противен. Но я не ожидал… Не ожидал, что она будет смотреть на меня с такой жалостью и участием – будто та броня, за которой я всегда скрывал своё одиночество, для неё прозрачна, словно стекло... И что на её некрасивом лице окажутся такие огромные, лучащиеся светом глаза.

Наверное, именно в этот момент я начала потихоньку реветь, украдкой вытирая ресницы. Захотелось попросить его замолчать. Но я понимала, что этот разговор в кольце чёрных камней посреди зимнего леса – как лекарство для него.

- Из жалости родилось сопереживание. Из него – дружба. Из неё…

Он закрыл на секунду глаза.

- Я даже уволился из Тайного Сыска, перешёл на скучную и пресную службу в Казначейство, чтобы на будущих наших детей на косились так, как на меня, и чтобы Мэри перестала бояться, что однажды вечером я просто не вернусь домой... А потом мы приняли то злосчастное приглашение и явились вместе с Мэри ко двору Его величества. На сезон балов. В Замок пурпурной розы.

Шеппард снова замолчал. Тени скрывали выражение его лица.

- Куда?.. А я думала, Замок увял… из-за вас.

- Ты торопишься, Кэти! Я ещё не дошёл до самой интересной части истории, - сверкнул на меня глазами Шеппард. – А впрочем, я не хочу обременять твою маленькую головку лишними деталями этой драмы. Просто чтобы понять, почему я сделал то, что сделал – знай, что Замок пурпурной розы убил мою жену!

- Не может быть!! – я вскочила с места. – Наш замок – самый добрый и чудесный на свете! Я уверена, что остальные были такие же!

Шеппард посмотрела на меня снисходительно и покачал головой.

- Я тоже долго отказывался верить, что происходит что-то нехорошее. Списывал на случайность её головные боли. И кошмары, которые стали мучать её по ночам. Из-за которых она потеряла сон и аппетит. А она всё твердила, что Замок зовёт её куда-то… Отказывался верить до тех пор, пока однажды прямо на моих глазах стены Замка пурпурной розы не расступились и не поглотили мою жену. Это случилось в подвале, куда она упросила меня спуститься – а я согласился, лишь бы развеять её страхи. Убедить, что там нет ничего, чего стоило бы бояться – потому что магии больше не существует в нашем мире… Я жестоко ошибся. И был наказан за свою самоуверенность.

Страшная догадка полоснула меня по сердцу. Я поняла, что случилось с его женой.

- Его величество приказал обыскать все подвальные помещения, и разумеется, ничего не нашли. За моей спиной снова шептались – что жена просто сбежала от такого типа, как я. Но я твёрдо знал, что именно видел, и поклялся себе докопаться до истины. Довольно скоро выяснил, что странные смерти случались и до этого – на пепелищах других замков розы. И понял, что древняя магия эллери снова ополчилась на нас и грозится уничтожить своего врага даже спустя столетия. Я ведь не случайно рассказал вашему другу о печальной судьбе его предка, Роланда Победителя Чудовищ, который сбросился из окна своей родовой башни вскоре после того, как Великое завоевание увенчалось окончательной победой. Зачем бы это стал делать прославленный полководец, овеянный славой героя войны? Говорят, эта трагедия тоже была как-то связана с отголосками магии эллери.

- И тогда вы решили уничтожить эту магию? – я постаралась, чтобы мой голос не дрожал. Мне очень хотелось дослушать всё до конца прежде, чем я расскажу Шеппарду, как ужасно он ошибся.- Да. Мне хотелось этого. Но я понимал, что вряд ли смогу сделать что-то против королевской резиденции – не взрывать же её, в самом деле… хотя и такие мысли посещали меня иногда, признаю.

- А потом?..

- А потом я проводил ревизию в самом дальней и самой тщательно охраняемой камере королевской сокровищницы. Думы мои был заняты лишь планами мести. И не сразу понял, что делаю, когда руки сами собой потянулись к старинной реликвии рода Стратагенетов – короне короля Отто V Завоевателя, которая по преданиям была так тяжела, что ни один из потомков так и не осмелился носить её после его смерти. Я понял, почему. Из-за двух огромных алых камней, что вставлены были в золотой обод и сияли зловеще и пронзительно, будто заглядывали в самую душу.

Я покосилась на осколки – но они по-прежнему тускло и безжизненно поблескивали в снегу.

- Что это были за камни?

- Понятия не имею, откуда они взялись – история Завоевания почти утрачена, летописи молчат на сей счёт. Судя потому, что ты смогла их разбить – это явно не банальные рубины или гранаты. Да мне и не важно было это тогда – потому что камни со мной заговорили! Они показали мне захватывающие картины того, что мы вместе могли сотворить – оставалось лишь вынести их из сокровищницы. Разумеется, Королевскому Казначею не составляло труда заменить драгоценности короны на поддельные. И я заказал у доверенного мастера трость с головой пса в навершии – так, чтобы разрез его глаз скрывал, какого размера и огранки камни я в него вставил. К тому же никому в здравом уме не могло бы прийти в голову, что Королевский Казначей носит священные регалии королевской династии в палке, которой топчет пыль под своими ногами – как говорится, надёжнее всего прятать у всех на виду. Так что я чувствовал себя в полной безопасности. Ну а дальше… дальше моя одержимость местью, наконец, дала свои результаты. И поверь – ничего слаще не знал я в своей жизни, чем видеть, как рассыпается в пыль место, которое причинило мне столько боли! Рассыпается оттого, что я выжал из него всю магию до последней капли. Жаль, не успел сделать того же с Замком ледяной розы – тогда Королевство было бы, наконец, в полной безопасности… Теперь ты понимаешь, что натворила – маленькая девочка?..

- Да, понимаю, - я подошла ближе и посмотрела ему в глаза сверху вниз. – Вот только вы так и не поняли в этой истории совсем ничего. Так что теперь ваша очередь слушать!

И я рассказала ему. Говорила долго – и никогда ещё не видела у человека такого потрясённого лица. Рассказала о том, что его жена, скорее всего, тоже владела магией, раз её смог призвать Шелкопряд, обитавший в подземельях Замка пурпурной розы. О том, что замки роз – вовсе не орудие зла, а напротив, печати, сдерживавшие древних чудищ, и он своими руками способствовал падению предпоследней из них и чуть было не уничтожил последнюю. О том, что снежные олени на самом деле – защитники людей, и их он тоже чуть было не погубил в своей слепой ярости…

Умолчала только о роли во всей этой истории Эмбер, потому что это была не моя тайна, и я не имела права её выдавать. Вот только получалось, что уже три девушки за последнее время обнаружились, в ком пробудилась магия – а ведь считалось, что наш народ ею не обладает! Или мы просто не всё знаем?..

Когда я закончила рассказ, на поляне воцарилась оглушительная тишина.

- Вы мне не верите? – обеспокоенно спросила я.

- Верю! – отозвался Шеппард слабым голосом, устало потирая глаза. – Я видел достаточно лгущих людей, чтобы знать, что ты говоришь правду. Но мне, видимо, понадобится время, чтобы её принять.

Он встал, пошатываясь, и прошёл на другой край площадки. Подобрал палку от трости и привычно опёрся на неё. Улыбнулся мне – так скупо и с трудом, будто его улыбки совсем заржавели, и он разучился их дарить.

- Спасибо.

- За что?..

- За то, что остановила меня раньше, чем одержимость и магия этих проклятых камней не пожрали окончательно мою душу. Надеюсь, когда-нибудь я сумею вернуть тебе этот долг.

(5.12)

Шеппард и его люди покинули замок тотчас же, как только мы с ним вернулись. Он даже не стал прерывать пир и прощаться с хозяевами.

А я, совершенно обессиленная, поплелась по лестнице. По дороге встретила Мэри, которая спускалась в обнимку со стопкой полотенец.

- Где Рон? – спросила я у неё. Умру, если не увижу его сейчас. Я должна рассказать, что Замку ледяной розы больше не угрожает опасность. И ему больше не надо самопожертвоваться. Судя по всему, ничего хорошего не бывает от этих жениханий. Вон Бульдог подтвердит.

- В обеденном зале уже все расходятся. Молодой хозяин наверху.

Я ускорила шаг, почти побежала, перепрыгивая через ступеньку.

- Стойте, мисс Кэти! Там… - понеслось мне вдогонку. Я уже не слушала. Мне хотелось поскорее поговорить с ним.

Но на стук в дверь никто не ответил. Наверное, Мэри что-то перепутала.

Я пошла к себе в комнату и уселась на кровать…

Нет, не могу так просто сидеть! Сил нет, как хочется поскорее рассказать о том, какая я молодец, и что смогла в одиночку победить целого Бульдога…

И тогда я вспомнила о потайной двери. Не будет же ничего такого, если я подожду Рона в его комнате? Надеюсь, он простит мне моё маленькое хулиганство… Так думала я, а ладони уже касались стены и привычно вызывали отклик дремлющей в ней магии.

А то вдруг мы с ним разминёмся…

…Он был у себя.

И Эмбер с ним.

Стоят рядом посреди комнаты – и она положила руки ему на плечи. На лице Рона – всё та же маска отрешённости. Сияющие глаза Эмбер.

А потом он поворачивает голову – и видит меня. Растерянную и убитую, в дверном проёме, которого совершенно не должно быть в этой стене.

Маску на его лице будто разрывает на осколки – столько эмоций отражается на нём за мгновение. Резко снимает со своих плеч ладони Эмбер и делает быстрый шаг ко мне. Я разворачиваюсь, чтобы убежать. Меня хватают за руку и не пускают.

- Как ты пробила стену? А, проклятие, не важно… Где ты была весь вечер?

- Не скажу, отстань! – не смотрю на него и снова вырываюсь, но тщетно.

Рон переворачивает мою ладонь и говорит слова, которые при девочках употреблять не принято.

- Что у тебя с рукой?

- Обожглась. В лесу.

- Где?!

- Там, где меня чуть Бульдог не сожрал.

Гробовое молчание. Я не поворачиваюсь и не поднимаю глаз. Во мне разрастается как снежный ком совершенно невыносимая обида.

- Так. Эмбер, ты не могла бы нас оставить?

А я и забыла, что в комнате есть ещё кто-то. Не удерживаюсь, и бросаю быстрый взгляд на неё – кажется, она совершенно растеряна и смотрит на всю эту немую сцену с невероятным удивлением.

- Эмбер, пожалуйста!

Она молча кивает и уходит, нервно кусая губы. А Рон возвышается надо мной со взглядом, потемневшим, как грозовые тучи.

- Рассказывай!

Сколько же можно на сегодня разговоров… Кажется, ещё немного, и я не выдержу.

- Расскажу, пусти!

Отступаю на шаг и потираю запястье, которое он схватил слишком больно. Делаю глубокий вдох – словно перед тем, как нырнуть в штормящее море с высокого обрыва.

И начинаю говорить...

На этот раз точно слишком долго, до хрипоты.

- Теперь ты понимаешь? Тебе не нужно… Всё и так будет хорошо! Пожалуйста, скажи, что ты отменишь эту дурацкую помолвку и всё снова будет как раньше!

С надеждой заглядываю ему в глаза… и вижу, что маска снова вернулась на его лицо.

Рон стоит неподвижно, как скала, сцепив руки за спиной. А я – будто волны, которые могут хоть тыщу лет биться об неё, но не сдвинут с места.

- Ты не понимаешь. Это ничего не меняет. Я дал слово.

И замолкает, больше ничего не говорит, как будто этого достаточно. Как будто это его «я дал слово» объясняет и искупает всё.

- Но… но… это же неправильно! Это всё неправильно! Вы с ней никогда не будете счастливы. Разве об этом ты мечтал?!

Горькая усмешка кривит его лицо. Рон отворачивается, подходит к столу у окна и садится ко мне спиной, как будто не хочет больше видеть. Это глупо, но я не могу оторвать взгляда от его правой ладони, которая спокойно лежит на столешнице. Пальцы слегка подрагивают, и я поражаюсь тому, как бледна его кожа.

- Мои мечты… они, наверное, были слишком сумасшедшими, Рин, теперь я это понимаю. На моих плечах – бремя ответственности. Я не имею права мечтать. Поэтому… лучше уезжай поскорее домой, Черепашка. Мне невыносимо видеть тебя сейчас. Потому что всякий раз, глядя на тебя, я буду вспоминать о том, как своими руками уничтожил свою самую драгоценную мечту.У меня внутри взрывается маленький вулкан. Никогда ещё я не чувствовала себя такой злой.

- Да что за чушь ты мелешь?! Вы что, все тут с ума посходили?! Чего ты разрушил? У тебя же вся жизнь впереди! Мы вместе придумаем тебе тысячу самых замечательных мечт!

Очень хочется подойти и треснуть ему чем-нибудь по башке, чтоб хотя бы обернулся. Нечеловеческим усилием сдерживаюсь – если сделаю это сейчас, у него останется огроменная шишка, так я зла. А он всё не оборачивается.

- Глупенькая ты ещё всё-таки, Черепашка! Просто уезжай. Когда-нибудь ты меня поймёшь.

Стискиваю зубы, потому что, кажется, собираюсь самым позорным образом разреветься.

- Тогда… тогда забери это!

Дёргаю браслет на запястье – тот самый, что он подарил. Сделал своими руками и прислал с письмом на мой День рождения. Шнурок из шерсти снежных оленей больно впивается в кожу, но не хочет рваться. Дёргаю ещё раз изо всех сил, и наконец обрывки остаются у меня в руке.

Подлетаю к Рону, который по-прежнему не смотрит на меня, и бросаю деревянную розу, опутанную рваным серебром, перед ним на стол. Повторяю, задыхаясь и глотая слёзы:

- Забери!.. Мне это больше не нужно.

Он накрывает розу ладонью, сжимает в кулаке, но молчит. Сжимает так сильно, что, наверное, от хрупкой деревяшки там уже осталась одна пыль.

Так и не дождавшись ответа, я разворачиваюсь и убегаю прочь, не разбирая дороги.

Прихожу в себя только в комнате у папы. Как добралась до первого этажа – не помню, хорошо голову не свернула по дороге. Туда, в мою комнату, которая больше не моя, я ни за что на свете теперь не вернусь.

Отец сидит в кресле с трубкой в руках. Я подбегаю к нему, осаживаюсь на пол, как подрубленная, и долго-долго как маленькая реву ему в колени. А он гладит меня по волосам и ничего не говорит – и это мне сейчас нужнее всего.

Уже совсем-совсем темно, но мы не зажигаем света.

В конце концов, успокаиваюсь и даже почти совсем перестаю всхлипывать.

- Пап, а у меня магия, ты знаешь?..

- Конечно.

Мы опять молчим, и нам очень уютно в этом молчании.

- Знаешь, пап… ты мне сказал как-то раз, что твоё детство закончилось, когда тебе было двенадцать лет…

Он вопросительно хмыкает.

- Пап… кажется, моё закончилось в десять.

После пятой зимы в Замке ледяной розы (5/6 - 1)

Возвращение домой я встретила словно благословение после всего, что принесла мне моя пятая зима в Замке ледяной розы. Это было как закутаться в любимое тёплое одеяло после прогулки в грозу, когда вымокаешь насквозь и замерзаешь чуть ли не насмерть.

Привычный двухэтажный дом красного кирпича, пусть обветшалый и несуразный, показался мне милее всяких замков с их древними тайнами и сумасшедшими обитателями.

И я абсолютно точно решила, что не собираюсь больше плакать. Даже вспоминать не буду.

Очень подходящее он мне дал прозвище, если подумать. У черепах прочный панцирь. Я спрячусь в свой – и никого, никогда больше не подпущу так близко, чтобы мне причинили боль!

На следующее же утро после приезда я спустилась в наш маленький садик и выкопала из земли с корнем все кусты роз, которые росли под окнами. Выбросила их в компостную кучу. Они уже уснули на зиму и не ждали от меня такой подлости, конечно же… но я не хочу видеть в своём саду ни единой розы. На свете полно других цветов, и я посажу их весной.

А потом вернулась в дом, задумчиво бредя по коридору с вечно дующими по углам сквозняками, намереваясь спросить у мамы, когда завтрак… и застыла как вкопанная перед дверями в комнату родителей.

Я ведь убедилась уже, что привычка подслушивать приносит мне одни огорчения! И зарекалась так поступать. Но они говорили слишком громко, а после первых же услышанных слов я просто не могла двинуться.

- …теперь делать? Какой чёрт дёрнул этого Сильверстоуна так не вовремя влезть со своей дочкой!

Это мама. Её резкий недовольный голос. Отца на её фоне почти не слышно, его ответ неотчётливый. Она снова продолжает:

- Какая разница! Теперь всё насмарку. Получается, я зря столько лет терпела одиночество и скуку, пока вы с ней развлекались в замке. И ради чего?

- …ну зачем ты так! Наша девочка расстроилась…

- А я не расстроилась?! Замок уплывает из-под носа! Ты же сам говорил – они не разлей вода! Ещё каких-нибудь три-четыре года, и он был бы у нас в кармане.

- Просто не знаю, что сказать… не знаю, как объяснить тебе очевидные вещи! Ты слышишь только себя…

- А впрочем, есть же ещё второй сын! Ты говорил, он неплохо относится к Кэти… Правда, он не наследует замок, какая жалость! Так что нет смысла женить их…

- Мэлли, ради бога!

- Что, «Мэлли»? Это же была твоя идея! Тебе напомнить наш разговор? Нечего теперь строить из себя образцового папашу и делать такое лицо, будто я исчадие ада. Раз тебе нужен замок, лучше начинай уже шевелить извилинами и думать, что еще предпринять. Или шансов вообще не осталось? Дай-ка подумать… Да, пожалуй, рано отчаиваться! Если когда-нибудь старший сын помрёт и наследником станет младший, у нас снова появится возможность... А пока… точно нет предлога снова начать возить её туда?..

Я открыла дверь и посмотрела на них. Отец сидел на краю стула – поникший, с руками, сцепленными в замок. Мама расхаживала перед ним по комнате туда-сюда, кутаясь в пушистую шаль, и бурно жестикулировала. На её лице было написано воодушевление.

При виде меня она замолчала и оба они уставились на меня в удивлении.

- Как же вы можете… так. Как вы можете!

Вот и всё, на что меня хватило. Несколько тихих и спокойных слов.

Я развернулась и просто ушла обратно в уснувший заснеженный садик, такой непривычно белый и маленький после зелёного буйства садов Замка ледяной розы.

Кажется, я услышала достаточно, чтобы понять, что они имели в виду. И кажется, теперь у меня появилась ещё одна причина, чтобы надвинуть свой панцирь поплотнее.

Я не разговаривала с родителями месяц. Просто не могла. Меня как будто оглушило. Потихоньку возвращалась к домашним обязанностям. За время, пока нас с отцом не было, уволилась пьяница-горничная и остались только старая Джоунси да кухарка, так что забот прибавилось. Я была этому только рада – когда заняты руки, голова не так забивается глупостями. И если вечером без сил плюхаешься на кровать, то не снятся тревожные сны.

Сны, в которых волшебный замок снова пронзает фиолетовые небеса непокорной башней. А друзья никогда не предают.

Я методично стирала из памяти всё, что вновь и вновь врывалось в неё так настырно и больно.

Ожоги на ладонях зажили на удивление быстро. Жаль, крохотные шрамы от шипов ледяной розы, что когда-то я срывала голыми руками, чтобы помочь завершить обряд и спасти Замок ледяной розы от увядания, так и остались немым напоминанием.

Примерно через месяц после возвращения к нам пришёл почтальон, и я по привычке ушла к себе и заперлась. Почему-то всё ждала с затаённым страхом, что в очередном письме придёт приглашение на свадьбу, поэтому каждое посещение почтальона позорно отсиживалась в уголке.

За обедом отец снова попытался со мной заговорить.

- Кэти… пришло письмо… - я вскочила и собралась уйти из-за стола, но прежде, чем сделала это, отец поспешил опередить, - от мистера Шеппарда.

Я застыла.

- Он пишет, что лично проследил, чтобы совет директоров Королевского Банка принял поручительство графа Винтерстоуна. Нашей семье больше не грозит банкротство. И ещё одно письмо… от моего друга, графа. Он предлагает ссуду, чтобы я мог выкупить закладную на дом.

- Почему я слышу об этом впервые? – вклинилась мама, бросая вилку на стол.

- Потому что я решил не брать у него денег. Трудновато придётся, конечно, и боюсь, придётся продать часть фамильных драгоценностей… Но я поблагодарил и в ответном письме отказался от его щедрого предложения. И упомянул, что в связи с необходимостью заняться вплотную делами поместья, мы вряд ли сможем отныне приезжать в Замок ледяной розы.

- Как ты мог! Даже не посоветовавшись со мной! – вскипает мама. Не дождавшись ответа, покидает столовую, красная как рак.

Я подхожу к папе и обнимаю его.

- Спасибо, пап! Я не хочу туда возвращаться. И пожалуйста… пожалуйста, не надо никогда больше так… про меня и…

Папа гладит меня по спине, успокаивая.

- Не буду, обещаю! Прости меня, Кэти. Я просто хотел, чтобы ты была счастлива.

И всё-таки я не перестаю бояться почтальонов.

Этот страх не проходит даже через год. И через два. И три.

И даже когда я полностью уверяю себя в том, что забыла всё, что оставила в своём прошлом. Вычеркнула из памяти Замок ледяной розы и его обитателей. Закрыла старый альбом под названием «Детство» и поставила на самую дальнюю и пыльную полку шкафа.

Но отчего-то даже сейчас я, взрослая семнадцатилетняя особа с царём в голове и полным отсутствием в ней всякой сентиментальной чепухи, вздрагиваю и ухожу в свою комнату, как только слышу привычную поступь старого почтальона, походящего к деревянной калитке по узкой тропе. И это похоже на рану, которая кажется зажившей, но зажила она плохо и внутри загноилась и причиняет глухую боль.

А никакого приглашения всё не приходит. И новостей о свадьбе века, которую без сомнения перемывали бы по косточкам все кумушки Королевства ледяных островов, тоже нет.

И это странно…

Потому что прошло семь лет с тех пор, как я навсегда покинула Замок ледяной розы.

Ну, или мне так казалось.

Потому что в мою семнадцатую зиму прошлое, от которого я так долго пряталась, неожиданно снова напомнило о себе.

(5/6 - 2)

Бр-р-р-р…

Вздрагиваю, когда босые ноги касаются холодного дощатого пола. Если и скучаю по чему-то до сих пор, так это по тёплым полам Замка ледяной розы.

Стоп. С чего это я вспоминаю о какой-то ерунде? Нет больше никакого замка в моей жизни. И волшебства тоже нет. И не надо. Наверное, что-то приснилось не то, раз с утра пораньше в голову всякая ерунда лезет.

Жаль, что в нашем доме к рассвету становится так невыносимо холодно – за ночь комнаты как следует выстывают, и пока отец не растопит камины, тепла не жди. А я всё-таки жуткая мерзлячка, и приходится укутываться чуть не с головой тяжеленным одеялом.

Кое-как продираю глаза, умываюсь ледяной водой из кувшина, что стоит на умывальнике в углу, влезаю в любимое серое домашнее платье. Застилаю постель, и кажется всё ещё сплю – даже умывание не помогает. Сидя на кровати, лениво провожу щёткой по волосам, потом нащупываю одной рукой шпильки на прикроватной тумбочке и привычным движением скручиваю непослушные длинные кудри в пышный узел на затылке. Несколько коротких вьющихся прядей обязательно выбьется, но я уже устала бороться с этим безобразием.

Потягиваюсь, сонно щурюсь на розовые блики морозного зимнего рассвета за окном и принимаюсь вспоминать. Почему мне кажется, что нежная красота и радость этого утра омрачены тенью чего-то неприятного?..

Потом вспоминаю и уныло давлю зевок.

Званый вечер у Гаррисонов.

В этот раз мы идём всей семьёй, дома остаются только слуги. Именинница – миссис Элизабет Гаррисон – старинная мамина приятельница, поэтому мы не можем не пойти. А значит, мне снова весь вечер скучать, слушать неинтересные разговоры и терпеть намёки, что мне-таки уже семнадцать и пора бы уже начать исполнять священный долг всякой благодарной дочери перед взрастившим её семейством. Ну то есть подыскивать себе жениха поприличнее. Хотя с этим делом маменька и без меня великолепно справляется – не удивлюсь, если у неё имеется список всех окрестных холостяков от семнадцати до семидесяти с указанием их годового дохода.

Вот только моё катастрофическое нежелание строить глазки и нести с невинным видом всяческий вздор, вкупе с практически полным отсутствием у меня приданого, ставят на её планах большой и жирный крест. По крайней мере, я так надеюсь. Поэтому хотя бы ненадолго я могу чувствовать себя в относительной безопасности. На будущий год маменька грозится взяться за меня всерьёз. Ну а нынешний сезон я планирую с горем пополам пережить, на таких вот званых вечерах прячась за книгой или вышивкой – потому что, к моему глубочайшему сожалению, не всех претендентов отпугивают вышеперечисленные причины. Так что временами приходится уходить в глухую оборону или начинать увлечённо пересказывать очередному незваному ухажёру содержание учебника по естествознанию – обычно срабатывает.

А на этот вечер у меня вообще гениальный план, как отсидеться так, чтобы оставили в покое. Я выбираю стратегически великолепную позицию – в уголке обитого голубым атласом диванчика, на котором любят восседать самые завзятые кумушки и сплетницы округи. Их любимейшее занятие – это строить матримониальные планы в отношении многочисленных дочек, своих и подруг. Казалось бы – я должна избегать их как огня. Но в том и гениальность моего плана, что завзятые холостяки тоже обходят эту часть бального зала за тридевять земель! Так что могу надеяться, что уж тут-то буду в безопасности. На такие крайние меры пришлось пойти, потому что мистер Тёрнер – отставной майор, вдовец и по мнению матушки великолепная партия – как-то очень уж засматривается в последнее время, а у меня уже заканчиваются поводы для отказов от приглашения на танец.

Ну вот. Стратегическое место занято, все приличествующие любезности окружающим дамам сказаны, а много говорить сопливой девчонке вроде бы и не пристало, по мнению почтенных матрон. Так что с греющим душу чувством выполненного долга замолкаю, достаю припасённые пяльцы и позволяю себе немного расслабиться. Папа с мамой за карточным столом, и пробудут там ещё долго. А я с удовольствием закончу этот милый венок из незабудок, пока миссис Гаррисон наболтается со своей кузиной Клэр – улыбчивой пышной брюнеткой в броском платье цвета вишни. Я в своём простеньком голубом очень удачно сольюсь пока с диваном.

Миссис Клэр Дэнверс бывает в гостях у родственницы лишь наездами, пару раз в год, поэтому её просто распирает от недорассказанного. Хозяйка вечера с удовольствием даёт ей повод откупорить фонтан красноречия.

- Какие новости при дворе, кузина?

Обычно при слове «новости» у меня что-то ёкает внутри, и я стараюсь покинуть кружок болтающих дам и перебраться куда-нибудь в место потише. Но в этот раз веская причина в виде показавшегося на дальнем горизонте майора заставляет проявить выдержку и остаться. Ну что там может быть интересного, в самом деле, при дворе дряхлого короля, который вот уже лет десять как помирает, да всё никак не помрёт?

- Ох, Лиззи, раз уж ты спросила… У Его величества новый придворный Архивариус. Молод, высок, широкоплеч. Глаза чёрные, как моя погибель! А голос… М-м-м-м… Клянусь, из-за него мурашки от кончика веера до самых нижних юбок! У придворных дам коллективный сердечный приступ. Была б я лет на тридцать моложе...

Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Она же не может говорить о…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да к тому же богат как чёрт и наследник одного из самых древних родов Королевства, тех самых таинственных Винтерстоунов. Убийственное сочетание!

Иголка в моих руках странным образом перестаёт слушаться и вонзается мне в палец.

- Надо же, Клэр! – отвечает взволнованная хозяйка. – Подозреваю, что ты слегка преувеличиваешь по врождённой романтичности своей натуры. Но даже так – заботливые матушки в радиусе сотни миль, верно, уже подсчитывают приданое?..

Кузина Клэр хихикает в свой расцвеченный веер и оглядывается, будто боится, что её подслушают. Но ей явно льстит, что все дамы в нашей половине зала сбились с тем своих разговоров и усиленно делают вид, что не слушают её, затаив дыхание.

- Подсчитывали бы. Если бы не два «но». Во-первых, новоиспечённый Архивариус – жуткая язва и насмешник. Не одну охотницу на богатых наследников довёл до слёз своими нахальными комментариями, и даже прожжённые придворные сердцеедки опасаются стать мишенью его иронии. Кажется, королевский двор впервые на моей памяти получил Архивариуса, которого действительно интересуют пыльные книги и трухлявые архивы, а не балы и попойки.

Хозяйка сделала кислую мину.

- А второе «но»?

- О, всё остальное не имело бы значения, поверь мне, если б не это второе «но»! У него уже есть невеста.

Мне почудилось, или сейчас и правда раздался разочарованный вздох хором, и прерванные разговоры снова зажужжали в прежнюю силу?

- Погоди, Клэр, я кажется припоминаю… Но постой, там же какой-то странный и скандальный случай? Помолвка, которая длится уже то ли пять, то ли шесть лет… Непозволительная дерзость по отношению к невесте. Как такой неслыханный моветон допустили родители?

- Это какая-то тёмная история, никто не знает всех подробностей. Я слышала, что свадьба постоянно откладывается. То вроде бы жених просил отсрочки – до двадцатиоднолетнего возраста и вступления в полные права владения долей фамильного имущества… Хотя понятия не имею, зачем бы это нужно – невеста ещё богаче него. Девочка родилась не то что с серебряной – с алмазной ложкой во рту! Да у неё в приданом, наверное, одних шёлковых чулок будет на большую сумму, чем мы с тобой тратим за год!

Дамы понимающе переглядываются, сокрушённо вздыхают и продолжают увлечённо перемывать кости незнакомым людям. И по-хорошему, мне следовало давно уйти отсюда, но я просто примёрзла к своему месту. А что уж там вышивает без моего участия иголка – даже боюсь представить. Потому что я в упор не вижу стежков.

Гостья понижает голос и наклоняется ближе к собеседнице, прикрывая ярко накрашенные губы веером.

- Ну а дальше, по слухам, началось и вовсе форменное безобразие! Невеста вознамерилась учиться! Ну ты представляешь?! Вместо того, чтобы добиться определённости и прекратить, наконец, своё двусмысленное положение, взяла и уехала! И не куда-нибудь, а на Материк! Там, говорят, есть университет, в который скандальным образом принимают даже женщин. Не иначе, сбежала от родительского надзора. Если ты слышала об этой странной помолвке, то помнишь, кто там папаша – не будем поминать его благородное имя всуе, во избежание…

- Но помолвка?..

- При этом, заметь, помолвки никто не разрывал, и это самое обескураживающее. А теперь, когда я видела жениха, вообще категорически отказываюсь что-либо понимать! Эх, молодо-зелено… Неужели у этой девицы нет матери, которая подсказала бы, каким методом склоняют строптивых молодых людей к женитьбе…

Хозяйка шикает и кивает головой в мою сторону. Как будто только сейчас они замечают моё присутствие. Всё верно, юным девушкам негоже внимать подобным речам. По счастью, я совершенно не умею краснеть и продолжаю невозмутимо делать вид, что увлечена вышивкой. Дома можно будет выбросить, не глядя, весь тот кошмар, что я навышивала.

- Впрочем, Лиззи, у Винтерстоунов ещё и второй сын имеется, и тоже красавчик! Тот пока свободен, и насколько я успела заметить, ни одной юбки не пропускает – так что не всё так грустно в нынешнем брачном сезоне, дорогая!..

Кузины заразительно смеются и переводят разговор на другую тему.

Я выжидаю некоторое время для приличия, а потом покидаю комнату на негнущихся ногах.

(5/6 - 3)

К счастью, отец каким-то шестым чувством угадал – что-то случилось, и очень скоро нашёл меня. Я стояла в коридоре у окна, прижавшись лбом к стеклу, и пыталась хоть немного остудить голову. Пряталась за какой-то здоровенной разлапистой пальмой.

Больше всего люблю папу за то, что всегда понимает меня без слов. Мы тут же откланялись и уехали. Вот только по его сочувствующему взгляду я догадалась, что новости, которые узнала сегодня, для него почему-то уже не новости. Но я скорее умру, чем буду расспрашивать! В конце концов, мужчины бывают сплетниками ещё почище дам – наверняка он давным-давно в курсе всех душещипательных перипетий личной жизни знаменитого и несравненного наследника «тех самых» Винтерстоунов. Просто щадил мои нервы.

Кстати о них.

Мне срочно нужно заняться их успокоением! И я знаю, что для этого подходит лучше всего.

На следующее утро, пока все спали, я тепло оделась и тихо как мышка прокралась из дома. Решила отправиться на рыбалку – благо неширокая спокойная речка Сивейра, берущая начало в знаменитых на всю округу Бесконечных Болотах, протекает всего в двух шагах от Локвуда, нашего поместья.

В эту зимнюю пору она уже скована льдом, но отец давным-давно показал мне одно место, где не приходится ломать голову над тем, как сделать полынью. Я захватила пустое ведро, удочку с сачком, лёгкий складной стул и побрела к реке, наслаждаясь ясным и свежим морозным утром.

Первое время после возвращения из Замка ледяной розы атмосфера дома была так накалена, что отец часто уводил меня на реку порыбачить. Там мы сидели рядышком и просто молчали. С тех пор это место прочно ассоциируется у меня с личным островком спокойствия, где можно привести голову в порядок.

Вдруг приходит мысль о том, что, пожалуй, есть ещё один великолепный способ отваживать кавалеров на званых вечерах – стоит, наверное, рассказывать им в красках о том, как копаю червей на заднем дворе или о методах разделки рыбы… Смеюсь в голос, когда представляю, какое будет лицо у майора. Знаю, что такое увлечение не очень-то подходит благовоспитанной барышне. Ну так и я не собираюсь становиться благовоспитанной барышней!

Ну вот, нашла своё заветное место. Здесь из-под пологого берега бьёт тёплый ключ, и небольшая полынья никогда не замерзает.

Но закинуть удочку я не успеваю.

Потому что пятачок водной глади в белоснежной раме хрупкого льда вдруг освещается розовым сиянием. А когда оно стихает…

- Здравствуй, Кэти! Я уверена, что ты меня не забыла. Потому что я тоже часто вспоминала о тебе все эти годы. Вот только поговорить решилась только сегодня.

Из зеркала реки на меня смотрит лицо Эмбер. И конечно, я её не забыла. Даже если очень и очень пыталась.

Несколько долгих мгновений мы просто разглядываем друг друга, и это очень странно. Я уже успела забыть, что магия – то, что делает жизнь странной, и привыкла к своей уютной обыденности. Мне не хочется снова её покидать. Но похоже, от моего желания здесь ничего не зависит.

Дух захватывает, какая же Эмбер красивая! За эти годы стала ещё прекрасней. Она в простом тёмно-синем платье с серебристой вышивкой у ворота, волосы заплетены в тяжёлую золотую косу… Но в каждой черте, каждом жесте и даже в том, как Эмбер нервно вертит в тонких пальцах перо, столько природного изящества и грации, что в этот момент понимаю отчётливо – я никогда и ни за что не стану такой, как она, даже если в лепёшку расшибусь. Такая девушка и в лохмотьях будет выглядеть королевой. Только вряд ли она хоть раз в жизни видела лохмотья.

Замечаю, что за её спиной стены обшиты какими-то тёмными деревянными панелями с резьбой, и невольно выдыхаю. Кажется, она не в замке. Хотя, мне-то какое дело…

На груди Эмбер слабо мерцает медальон – небольшая хрустальная капля на серебряной цепочке. Я помню, ей для связи на расстоянии нужен был хрусталь. Но теперь, значит, достаточно совсем небольшого камня, а не целого булыжника, как раньше. А уж то, что она сотворила с рекой… Видимо, её магические способности серьёзно выросли за это время. На секунду где-то глубоко-глубоко внутри меня кольнуло сожаление, какой-то несвоевременный упрёк совести – а я-то свои постаралась покрепче задавить. Ни к чему они мне были здесь. Да и вспоминать не хотелось. Та, «волшебная Я», навсегда осталась бродить невидимым призраком по коридорам Замка ледяной розы.

Наконец, Эмбер прерывает затянувшееся молчание. Я вижу, что она тоже волнуется – у неё даже срывается голос.

- Не сомневалась, что ты вырастешь настоящей красавицей, Кэти! Но мне хотелось посмотреть тебе в глаза. И убедиться, что в тебе есть не только это. Теперь я вижу.

Она продолжает внимательно всматриваться в меня, и мне становится ужасно неуютно. Уж не знаю, чего она там видит, но я знаю только то, что сейчас я совершенно растрёпана, в какой-то нелепой зимней одежде и с ведром в руке. Разительный контраст.

class="book">Набираюсь смелости и спрашиваю, чтобы заполнить неловкую паузу:

- Я слышала, ты уехала учиться?..

- Да. Я уехала. - Вот и всё, что отвечает она. Хочу спросить, почему, но так и не решаюсь, и мы снова молчим. И в нашем молчании слишком много невысказанного.

‍​‌‌​​‌‌‌​Первой срывается Эмбер. Отшвыривает прочь перо и подаётся вперёд.

- Я хочу задать тебе один вопрос! Очень важный для меня вопрос, Кэти! Наверное, самый важный. Только пообещай мне, что ответишь первое, что придёт в голову – не задумываясь и не рассуждая. Обещаешь?

- Но что…

- Мы с тобой волшебницы, Кэт! Единственные, кого я знаю. Уверена, ты сердцем поймёшь, о чём на самом деле я спрашиваю. Так что просто пообещай!

- Ну хорошо, хорошо…

И не давая больше ни секунды собраться с мыслями, Эмбер бросает мне свой вопрос – а на её бледном лице столько волнения, будто от моего ответа зависит её жизнь:

- Что бы ты сделала ради человека, которого любишь?

Отвечаю раньше, чем осознаю, что за слова готовы сорваться с моего языка:

- Всё, что угодно. Я сделала бы всё, что угодно. Даже отдала бы его другой.

Стоп. Что?! Я что вообще сейчас…

Эмбер выдыхает. На её лице появляется очень печальная и очень светлая улыбка.

- Я знала, что ты скажешь именно так. И это правильный ответ.

Она вытирает слезу украдкой с краешка ресниц.

- «Даже отдала бы...» Ну что ж… это всё, что я хотела услышать. Прощай, Кэти! Хотя, может, когда-нибудь и увидимся.

И прежде, чем успеваю ответить или понять, что вообще происходит и что это сейчас было, и зачем она задавала свой странный вопрос, она прерывает связь.

Ведро с глухим звоном падает из моих рук.

На пожелтевшую мокрую траву, которой покрыт полностью растаявший склон.

Я в шоке смотрю на открытую гладь реки, без единой льдинки.

Она чистая – до самого края окоёма. Поворачиваю руки ладонями вверх – кончики пальцев до сих пор покалывают голубоватые искры.

Кажется, я только что растопила реку. И, вроде бы, даже кое-где вскипятила.

Тут и там брюшками вверх всплывают варёные рыбы.

Я долго и остолбенело пялюсь на реку, а потом вздыхаю, поднимаю ведро и иду их вылавливать. Ну не пропадать же добру, в самом деле!

Пальцы дрожат, и рыба, которую достаю из сачка, постоянно выскальзывает.

Да уж… Успокоила нервы, называется!

(5/6 - 4)

И ещё один день как в тумане. Нет, не зря я всё-таки гнала от себя любые воспоминания о Замке ледяной розы – даже тень их выбила меня из колеи так, что всё валится из рук. Мысли ходят по кругу, как осёл на привязи. Меня то бросает в жар, то начинает колотить дрожь – и, наверное, я веду себя так странно, что даже мама не выдерживает и трогает мой лоб, чтобы проверить, нет ли температуры.

Я изо всех сил надеюсь, что если высплюсь как следует или буду до упаду заниматься уборкой в доме, без сил бросаясь на постель поздним вечером, то круговорот мыслей отступит, всё пройдёт и будет как раньше. Но лучше не становится. Становится только хуже.

Проходят две недели, за которые я почти перестаю нормально есть и спать.

И тогда осознаю, что теперь не скоро смогу убежать от призраков прошлого, которые напирают на чуть приоткрывшуюся дверь моих воспоминаний так, что вот-вот сорвут с петель. Если вообще смогу. А значит, надо искать какой-то компромисс со своим беспокойным и ужасно непослушным организмом, пока я окончательно не сошла с ума. Потому что когда ловлю себя на мысли, что мне хочется поехать обратно к Гаррисонам, поймать кузину Клэр, прижать к стенке и устроить допрос с пристрастием на тему подробностей того, что она видела при дворе… Понимаю, что это – дно, и дальше падать уже некуда!

И тогда, в конце концов, решаюсь сдать хотя бы один бастион.

Глубокий вдо-о-ох… Вы-ы-ы-ыдох…

У меня непременно получится! Я ничего не сожгу, не взорву и не сломаю! Наверное.

Так уговариваю себя, сидя на корточках возле большого сугроба у задней стены нашего дома. Обычно ,когда расчищаю дорожки лопатой, я скидываю туда снег, так что за последнее время набралась приличная куча. Идеальное место для моих экспериментов с магией.

Может, хоть так смогу дать выход напряжению, которое всё копится внутри меня, закручивается тугой пружиной и грозит вот-вот разорвать на части.

Очень осторожно я позволила себе немножко повспоминать. Самую капельку. Вдруг теперь, когда прошли годы, я смогу увидеть более цельную картину, потихоньку собрать её из разрозненных осколков?

Значит, так… Я помню, как с самого начала возвращала Замку ледяной розы тепло. После моих прикосновений, особенно когда встряла-таки в тот старинный обряд, он перестал увядать, а его стены и пол вновь согрелись. Что еще… Эмбер я вырвала из ледяного оцепенения и вернула к жизни, когда её энергию чуть было не высосал досуха Глазастик в подземельях замка. Сугроб с оленятами тоже таял, выпуская наружу их нежное волшебство… Так, не думать о том, как там без меня Вьюга, или снова зареву… Ну и напоследок, вишенкой на торте, стала вскипячённая река и вареная рыба. Значит, можно предположить, что если Эмбер владеет магией связи через пространства, то мою силу нужно поискать где-то в одном смысловом ряду с грелкой или печкой.

Я направила ладони на сугроб и попробовала вызвать снова те голубоватые искры. Растопить снег.

Ничего не получилось.

Пыталась вновь и вновь – с тем же результатом.

Наконец, снова сдалась. Видимо, нужны сильные эмоции, как тогда с Эмбер.

О чём бы таком подумать? Связанном с Замком ледяной розы, но не слишком опасном для моего душевного равновесия.

Вот, например, Глазастик. Интересно, как он там? Летает, наверное, в этом своём фиолетовом небе…

«Всё будет хорошо. Просто расскажи мне. Это ведь я.»

Нет…

«Ты самая ужасная, сумасшедшая, невозможная… Я поседею с тобой когда-нибудь!..»

Не надо!..

«Если бы я только знал в тот день, когда это чудо здесь появилось, что мне теперь пожизненно нянькой для Черепашки работать… я бы закрылся у себя в комнате, не выходил оттуда и для верности еще и забаррикадировался…»

Пожалуйста… Я не хочу… не хочу его вспоминать!

«Знаешь, Черепашка – когда дама смотрит на кавалера такими глазами, он начинает чувствовать себя прекрасным принцем, которому горы свернуть по плечу».

…Это накатывает, подобно снежной лавине, которая грозит поглотить меня всю и сломать, разорвать на части. Это так больно, что хочется согнуться пополам, сжаться в комок и исчезнуть.

Каждое слово вонзается в меня, как шипы «ледяных роз Винтерстоунов», только на этот раз не в ладонь, а сразу в сердце. И я понятия н имею, откуда, из каких глубин моей памяти они явились, эти слова – но я помню каждое так, будто это было вчера.

Мой самый невыносимый, самый драгоценный кошмар, который я вытравливала из снов и своей жизни все эти годы – чтобы сегодня снова оказаться перед ним совершенно беззащитной.

…Когда темнота перед глазами светлеет и я снова могу нормально видеть, понимаю, что стою в здоровенной луже горячей воды, которая пару минут назад была горой снега.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И, наверное, нужно радоваться, что я научилась управлять своей магией… но вот только если для того, чтобы её вызвать, мне всякий раз придётся будить именно эти воспоминания, то лучше вырву из себя с корнем все свои магические способности, уничтожу их – пока они не уничтожили меня.

Я смогла пережить всё это тогда, наверное, только потому, что была ребёнком. В книгах как-то читала о том, как страшная чума столетия назад выкашивала целые города, но иногда там, где погибали взрослые, ребёнок оставался жив. Просто потому, что ребёнок гораздо более вынослив и живуч, чем кажется. А чем старше становишься, тем больше в твоей защите слабых мест. Моя, кажется, так вообще теперь решето – как бы я не убеждала себя в обратном.

Протирая глаза, к которым, наконец, возвращалось нормальное зрение, я выбралась из лужи и побрела потихоньку в дом, чтобы переодеться и высушить ноги, пока мои чудачества не обернулись простудой. Не хотелось бы, в такое-то время года.

Некстати догоняет и бьёт под дых ещё одна мысль – сейчас как раз макушка зимы. То самое заветное время, которое каждый год падает мне на голову жуткой меланхолией и потребностью не вылезать из-под одеяла круглые сутки…

И, наверное, я была слишком поглощена своими мыслями – поэтому совершенно не заметила человека, который спокойно подошёл по тропинке к самому крыльцу и занёс уже руку, чтобы постучать.

- А, мисс Кэти! Сто лет вас не видел. Подросли, похорошели! Мои внучки вам привет передают, заезжайте в гости при оказии!

Мистер Дигли. Наш почтальон. Человек, которого я с маниакальным упорством избегала так долго, что теперь удивлена, что он вообще меня помнит. И надо же было так случиться, что именно сегодня столкнулась с ним нос к носу.

- Как удачно-то, что я вас встретил! Сегодня еще в два адреса ехать, а как на зло поясницу ломит. Так что я бы уж поскорее-то в путь тронулся, если изволите… Не отдали бы вы письмо батюшке? Чаю, не станет на меня серчать – хороший он человек!

Словно во сне, гляжу на вытянутый прямоугольник плотной желтоватой бумаги с графскими вензелями, который непонятно как оказывается в моей руке. Замысловатая подпись складывается в очертания розы в круге. Адрес отправителя начинает расплываться перед глазами, и я спешу поскорее распрощаться с мистером Дигли, пока во второй раз за день не стала причиной образования неконтролируемого водного потока.

Когда я вошла в дом, папа уже спешил к входной двери. На щеке пыльное пятно – наверное, опять пытался что-то чинить из старой мебели. У него не особенно выходит.

- А где Дигли? Я сидел у окна в гостиной, слышал его голос.

- Уже ушёл. Пап… Тебе письмо. Из Замка ледяной розы.

Он осёкся и смотрел на меня несколько долгих мгновений. А потом вздохнул и взял за плечо.

- Пойдём-ка! Будем читать вместе.

У мамы как раз послеобеденный сон. У кухарки выходной. Старенькая Джоунси в своей комнате, по обыкновению вяжет или тоже дремлет. Я заходила к ней перед тем, как сбежать во двор, так что если бы ей что-то было нужно, она бы сказала. Готовить ужин ещё не скоро. Перебираю в уме все возможные причины, как бы смыться куда-нибудь незаметно и не видеть это злосчастное письмо, но не нахожу. Кажется, придётся всё же остаться.

В гостиной тихо, только напольные часы тикают тяжеленным маятником. Мягкая мебель, обитая светлой тканью в мелкий цветочек, чуть вытертая по углам, стол с кружевной скатертью, букет сухоцветов, пейзажи в овальных рамах на стене… мой взгляд скользит по этим знакомым до боли мелочам в попытке зацепиться за что-нибудь, но не находит якоря.

Наконец, папа заканчивает своё бесконечно долгое вскрытие конверта и достаёт шуршащие листки, исписанные косым размашистым почерком.

Он стоит прямо передо мной, и когда задумчиво перебирает в руках страницы письма, мне в глаза отчётливо бросаются строки на обороте последней:

«Позволь пригласить тебя и твою очаровательную дочь…»

Тут же вскакиваю.

- Пап, если это приглашение на свадьбу, наконец, – то можно я не буду слушать? А уж ехать тем более! Они же и без нас прекрасно отпразднуют, правда? А мне надо тесто на хлеб…

- Кэти, сядь! – голос папы звучит неожиданно твёрдо. Я даже не привыкла к такому тону, потому без возражений плюхаюсь обратно на диван, с которого, было, вскочила.

Он откашливается и начинает читать.

«Здравствуй, мой дорогой, бесценный друг!

В который раз сожалею, что дела поместья так долго не давали тебе навестить меня. Скучаю по нашим длинным разговорам с трубкой у камина и тем светлым дням, когда дети были ещё маленькими, а седина на висках не служила столь убедительным напоминанием того, как скоротечно время.

Кстати, о нём. Поскольку мы с тобой одногодки, ты наверняка помнишь, какая ужасная дата нависла надо мною в этом году. Я никогда не праздновал свои дни рождения, но пятьдесят – особый случай. Да-да, полвека, представить только! И мне даже страшно произносить это вслух, потому что внутри ощущаю себя всё таким же сорванцом, каким был в годы нашей с тобой учебы в Эбердин. Да что я говорю – думаю, тебе это чувство знакомо не меньше.Так вот – жена настаивает, что наше положение обязывает отметить это скромное событие с размахом, и затевает самое настоящее торжество. Хотя я подозреваю, что у её устремлений, на самом деле, куда более прозаичная причина, чем почтить седины супруга.

И здесь вынужден сообщить тебе новость, которую, к моему прискорбию, уже обсуждают чуть ли не в каждой гостиной столицы и окрестностей, а скоро, подозреваю, докатится она и до вас.

Помолвка между моим первенцем, Рональдом, и Эмбер Сильверстоун намедни была неожиданно расторгнута. Причём, можешь себе представить, по инициативе невесты! Несостоявшийся тесть моего мальчика рвёт и мечет, но ничего не может поделать, потому что отдавать невест замуж насильно запрещено королевским эдиктом ещё сто двадцать лет назад. Дочка же его наотрез отказывается от свадьбы – подозреваю, ей сильно голову задурили в этом её университете на Материке, где она вознамерилась учиться. Ума не приложу до сих пор, как ей вообще разрешили туда ехать. Впрочем, догадываюсь, что разрешения и не спрашивали – всё-таки, родовое упрямство Сильверстоунов не могло не проявиться рано или поздно и в единственной дочери графа.

Не могу сказать, что сильно огорчён по этому поводу. Всё-таки, странная это была помолвка. Никогда не видел жениха, насколько без энтузиазма воспринимающего женитьбу на столь потрясающей красавице, как эта девушка… Ну да ладно, пускай молодёжь сама разбирается, это их дело. Надеюсь только, что гнев Сильверстоуна не падёт на головы нашего семейства – всё-таки, мы-то здесь не при чём, и с открытой душой и искренней радостью намеревались принять Эмбер в нашу семью.

Собственно, сейчас ты поймёшь, почему я тебе так долго изливаю душу по этому поводу. Можешь представить, в каких расстроенных чувствах пребывает моя ненаглядная жёнушка по поводу несостоявшейся свадьбы! Подозреваю, чтобы хоть как-то поднять себе настроение, она и затевает этот совершенно не нужный мне праздник. А ещё я видел список приглашённых, и скажу по секрету – там изрядное число незамужних девиц из самых знатных семей Королевства, что наводит, согласись, на определённые мысли. Рискну предположить, что жена не собирается давать старшему сыну большой передышки, тем более, что в двадцать четыре года, и верно, пора бы уже остепениться.

Тем более, что его новая должность придворного Архивариуса обязывает серьёзнее относиться к собственному реноме. Правда, из-за этой его службы мы почти не видим сына дома, и это непривычно. Рональд приезжает лишь изредка по выходным, благо до столицы не такой долгий путь. Не представляю, каково отцам дочерей, которых отдают навсегда в чужой дом, если у меня уже сейчас ощущение птицы, что осталась в опустевшем гнезде. Эдвард не в счёт – тот давно уже отрезанный ломоть, для него друзья-приятели при дворе, кажется, милее родни. А в замке он бывает, по большей части, когда заканчиваются деньги. Но на Рональда я всегда возлагал большие надежды, так что в чём-то даже рад сумасбродному плану жены, если он позволит хотя бы ненадолго снова оторвать его от служебных обязанностей.

Правда, характер у нашего мальчика непростой, как ты помнишь. Так что, услышав о затевающемся безобразии, он быстро раскусил коварный план моей дражайшей супруги и сначала наотрез отказался тратить на участие в празднествах свой грядущий отпуск, единственный в этом году. Но я всё-таки напомнил ему, кто главный виновник торжества, в связи с чем неплохо бы проявить сыновье почтение и всё-таки явиться. Да ещё мать ему чего-то там пообещала такого, что он вынужден был уступить. Всё забываю спросить, чем же она его подкупила.

В общем, как ты сам понимаешь, через две недели мой дом превратится в форменный бедлам! И мне будет никак не обойтись без хотя бы одного здравомыслящего человека рядом.

Так что позволь пригласить тебя и твою очаровательную дочь прибыть к нам, в Замок ледяной розы, для участия в скромном торжестве по случаю моего юбилея. Этим ты окажешь мне большую честь и хоть немного скрасишь утомительные хлопоты. Буду очень рад видеть, наконец, вас обоих и вспомнить те добрые старые времена, когда тишина и уют царили в Замке ледяной розы, а серебристый смех малютки Кэти звенел по его коридорам.

Да, чуть было не забыл… Рональд просил кое-что передать специально для мисс Лоуэлл, когда буду тебе писать. Заранее прошу простить, мой друг – молодые люди нынче совершенно не выбирают выражений, говорят, что в голову взбредёт. Неужели мы в их возрасте были такие же?..

Воспроизвожу слово в слово: «Передай ей, если откажется – приеду и сам заберу! И пусть тогда ей станет стыдно, что она выросла большей трусихой, чем была в пятилетнем возрасте».

Мне кажется, это довольно мило – не находишь? Всё-таки, друзья детства, это невероятно трогательно. Надеюсь, малютке Кэти будет интересно посмотреть на праздник. Ей ведь сейчас, верно, уже тринадцать? Или четырнадцать? Как быстро летит время…

За сим позволь откланяться и ещё раз уверить, что твой приезд будет самым замечательным подарком к моему юбилею!

Крепкого тебе здоровья и всех благ, а также моё глубокое почтение супруге.

Искренне твой,

Винтерстоун».

(5/6 - 5)

Как же громко, оказывается, стучит маятник часов в гостиной! Или это моё сердце?..

Осторожно встаю – так, будто опасаюсь что-то сломать у себя внутри.

В голове снова и снова повторяются слова, которые папа только что прочитал. Только говорит их совсем другой голос.

«Передай ей, если откажется – приеду и сам заберу! И пусть тогда ей станет стыдно, что она выросла большей трусихой, чем была в пятилетнем возрасте».

Собираюсь сказать отцу, что конечно же, никуда и не подумаю ехать. Я же пообещала себе, что ноги моей больше не будет в Замке!

Собираюсь.

Вот честно-честно собираюсь!

И почему-то не говорю.

У меня во рту пересохло и язык не слушается. Такие вроде бы простые слова – «я никуда не еду», - но никак не могу их произнести.

Прочищаю горло и открываю рот…

- Просто подумай! – опережает меня папа.

- Па-а-а-ап, ты же обещал! – от нахлынувших горьких воспоминаний у меня, наконец-то, прорезается голос.

Он примирительно поднимает ладони вверх, отложив письмо на стол:

- Обещал-обещал, я помню! Ни слова больше про тебя и… Но ты сама подумай, Кэти, - это же будет жуткий скандал на всё королевство, если юный граф Винтерстоун явится насильно увозить на бал одну строптивую барышню из захолустного Локвуда. А как мы уже убедились, этот молодой человек – не из тех, для кого слово дворянина пустой звук.

- Никуда он не явится! Это он так просто сказал! И я не строптивая! И… Пап, ты на чьей вообще стороне?!

Папа смотрит на то, как я злюсь, и посмеивается украдкой.

- На твоей, Кэти. Я всегда на твоей стороне.

Я всё-таки пообещала отцу не рубить сгоряча и подумать до утра. Завтра он планирует написать письмо графу – слишком долго тянуть с ответом неучтиво, поскольку праздник уже на носу.

Вообще-то, одно это уже может считаться достаточным поводом для отказа, потому что у меня нет совершенно никаких подходящих случаю нарядов – а те, что есть, годятся больше для того, чтобы сливаться с мебелью на званых вечерах в сельской местности. Но я прекрасно понимаю, что истинная причина моих терзаний с ответом совершенно в другом.

До самой ночи я ломала голову в тщетных попытках решить, что же делать. И чем больше ломала, тем отчётливее понимала, что любые отговорки больше напоминают трусливые попытки сбежать. Ровно так, как говорил обо мне Рон. Терпеть не могу, когда он оказывается прав!

Боже, он умудряется вывести меня из себя даже дистанционно! Что же будет, если мы снова встретимся?

Запоздало понимаю, что впервые за очень и очень долгое время называю его в мыслях по имени. Значит ли это, что я стала трусить чуть меньше?

В своей комнате я одна. Всё равно воровато оглядываюсь, а потом произношу его имя вслух, как будто хочу вспомнить, как оно звучит.

А оно, оказывается, звучит для меня так, что приходится срочно бросаться к умывальнику и ледяной водой смывать с лица румянец и глупую улыбку.

Нет, Рональд Винтерстоун! Ты ещё не победил! И решение, ехать или не ехать, я должна принять как взрослый и здравомыслящий человек, тщательно взвесив все «за» и «против». Потому что если меня штормит и качает уже сейчас, то боюсь представить, что начнётся в замке. Утешает одно – за последние годы я ни разу не давала себе повод усомниться в том, что всяческая романтическая чушь совершенно не для меня. Трезвая голова и ясный рассудок со мной в любой ситуации, а что за мурашки такие заводятся в организме впечатлительных барышень, понятия не имею. Надеюсь, эти замечательные качества и впредь мне не изменят.

А потом я вздыхаю и, не в силах удержаться, тяну за ещё одну ниточку, соединяющую меня с прошлым. Подхожу к книжному шкафу и вытаскиваю старенький, потрёпанный и зачитанный до дыр томик «Легенд эпохи Завоевания».

Кстати, книжный шкаф у меня просто великолепный! Даже Рон бы обзавидовался со своей фамильной библиотекой. В моём чудесном шкафу есть всё, что угодно, – от приключенческих романов до энциклопедий. Даже учебники, совсем такие, как в этой его школе для богатеньких лоботрясов! Потому что отец каждый год покупал мне новые книги, чтобы отвлечь и порадовать. Понятия не имею, где он умудрялся доставать такие редкости, но я была ему жутко благодарна. Денег-то на учёбу в столичных школах у нас отродясь не водилось, а в Королевстве не так много мест, куда принимают девчонок. Вот и приходилось грызть гранит науки самостоятельно. Ну я и грызла по мере сил.

И вовсе не потому, что мне хотелось, чтобы кое-кто мной гордился! А смысл, если он всё равно никогда бы не узнал, что я выучила наизусть всю флору и фауну Королевства, включая устаревшие наименования на староимперском. Или прорешала все-все задачи по геометрии с тремя звёздочками сложности.

Я открыла «Легенды» на странице, где рассказывается о завоевании королём Отто последнего оплота эллери – Замка ледяной розы. И в красках живописуются ужасы, что творили эти чёрные зубастые монстры с несчастными пленниками, которых пытались отбить доблестные воины Короны. Не самое приятное чтиво перед сном, если честно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На этой странице я до сих пор хранила как закладку ту самую заколку, что подарил мне Замок ледяной розы в детстве, когда я сломала свою. Вложил прямо в руки, словно соткав из воздуха.

Четыре изогнутых зубца, синяя роза в серебристом круге... Не просто изящная безделушка – мостик от меня прошлой ко мне настоящей.

Подхожу к зеркалу и вставляю заколку в волосы. Удачно, что я уже давно сменила причёску и больше не ношу свои длинные каштановые локоны распущенными, как маленькая. Правда, пышному узлу на затылке бывает непросто удержать всю эту непослушную тяжесть, но и постричься я не решаюсь. Мода на короткие, туго завитые кудри до плеч пришла к нам из столицы недавно, но какое мне дело до мод… Так что заколка пригодится.

От прикосновения холодного металла к коже её словно начинают покалывать искорки. Если я собралась развивать свою магию, то, возможно, носить самый настоящий магический предмет при себе – не самая плохая идея.

Выдёргиваю пару коротких прядей из причёски, накручиваю пальцами, покусываю губы для яркости… Долго всматриваюсь в своё отражение. Пожалуй, так лучше! Конечно, кожа у меня слишком бледная, и с этим уже ничего не поделаешь. Потому что терпеть на себе слой пудры, румян и другой штукатурки я не согласна ни за какие…

Стоп. А что я вообще сейчас делаю?!

Вспыхиваю от смущения и поскорее отодвигаюсь от зеркала. Выдёргиваю заколку из волос, и они падают мне на плечи и спину. Старое зеркало на стене, всё в чёрных крапинках, какими покрываются седеющие зеркала, отражает моё растерянное и почему-то очень счастливое лицо.

Кошмар какой!! Я себе больше нравилась ревущей, вот честно! Так я могла, по крайней мере, себя понять. А вот эту взволнованную незнакомку с перепуганными карими глазами на пол лица, что заблудилась в потемневших коридорах времени по ту сторону таинственного зазеркалья, я вижу впервые в жизни.

Проваливаюсь в сон прямо так, как падаю на кровать – не раздеваясь, поверх покрывала, с металлической розой, зажатой в ладони до того крепко, что выпуклые очертания цветка отпечатались на коже.

…Страх и ненависть, жажда крови и ярость, разбегающаяся по венам толчками… Непреодолимое стремление уничтожить всякого, кто встанет на пути… От них дрожит тёмный камень крепостных стен, на которых я стою. Они ядовитыми испарениями отравили самый воздух вокруг. Выпили и стёрли даже краски с небес над моей головой.

Ветер с привкусом гари и железа остервенело треплет подол моего белого некогда платья. Вцепляюсь дрожащими пальцами в угол зубчатого парапета, чтобы не упасть. Оборачиваюсь и вижу громаду башни Ледяной розы за спиной, так близко, что хочется взлететь и спрятаться в ней в запоздалом порыве. Потому что она – как последний оплот, последний сохранившийся осколок моей прежней жизни. Её сияющую белизну не могут погасить даже клубы жирного чёрного дыма, что ластятся к ней и алчно облизывают древний камень. Это горят розы у подножия башни.

Глаза жгут слёзы, и я поскорее отвориваюсь, снова смотрю вперёд, чтобы запечатлеть в памяти последние минуты сражения. Я уже знаю, что скоро всё будет кончено.

Далеко внизу под моими ногами всё ещё кипит яростный бой. Чёрные звери перемешались с людьми в серебристых доспехах. И не поймёшь уже, кто из них нападает, а кто защищается. Потому что одинаковые нечеловеческие крики боли и гнева вырываются из распахнутых ртов и пастей. И одинаковая алая кровь щедро удобряет луга перед замком. И одинаково лютая, жестокая, бессмысленная и бесконечно одинокая пустота поглощает умирающих воинов с той и с другой стороны.

Так зачем это всё? У меня нет ответа. Я знаю только, что у каждого из нас есть единственное место на всём белом свете, где мы должны сейчас быть, какой бы жребий не уготовила судьба.

Здесь.

В Замке ледяной розы…

Я просыпаюсь перед рассветом и долго лежу в светлеющей тьме, глядя в потолок. С трудом разжимаю одеревеневшие пальцы. Красные линии на ладони – как лепестки розы.

Вот она, моя причина!

Не потому, что пора вскрыть эту рану и очистить её, даже если снова станет больно – или в конце концов я умру от заражения крови.

Не потому, что мне так хочется, до дрожи в сердце хочется снова его увидеть.

И даже не потому, что пора уже, наконец, понять, откуда у меня магические способности и зачем они мне даны.

Просто куда бы я ни сбежала, есть только одно-единственное место на всём белом свете, где я должна сейчас быть.

Когда первые лучи солнца бросают розовое золото на снег, выхожу побродить немного вокруг дома и освежить голову.

Снег у задней стены, который я растопила, так и не замёрз снова. Кажется, земля здесь теперь тёплая и мягкая, а под окнами пробивается свежая зелень.

И там, в этой зелени, где когда-то росли безжалостно выкорчеванные мною кусты роз, снова расцвёл цветок.​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​Это не таинственная и благородная «ледяная роза Винтерстоунов». Откуда бы им тут взяться.

Это самая простая роза, алая как кровь. Один-единственный, едва распустившийся бутон.

Мама бурчит себе под нос, обмеряя мою талию лентой:

- Тощая-то какая выросла, горе луковое… И мелкая…

- Ничего – всё, что надо, у дочери вашей на месте! Все графья облизываться будут, - успокаивает её портниха, вытаскивая булавки изо рта. – Вот увидите, отбоя не будет от женихов!

А я стою на табурете в одних нижних юбках и лифе, растопырив руки в стороны и философски разглядывая потолок, и лениво думаю – они меня наряжать собрались или продавать на ярмарке здоровой фермерской пищи?

Вот только мамочку в очередной раз ждёт горькое разочарование.

Потому что не собираюсь я ловить никаких женихов в Замке ледяной розы!

Я туда не за тем еду.

‌‌Шестая зима в Замке ледяной розы (6.1)

Когда знакомая башня вынырнула из спутанного переплетения голых ветвей спящего зимнего леса, у меня сердце замерло в груди. Думала, что почти забыла всё за эти семь лет – но чем ближе становился Замок ледяной розы, тем ярче и живее вставали перед глазами образы ускользающего детства. Проказы и шалости, обиды и маленькие победы, первые настоящие испытания и первые настоящие слёзы… И дружба – я тогда тоже верила, что настоящая.

И в центре этого круговорота, как ось, вокруг которой вращаются все мои воспоминания – высокая чёрная фигура. Очертания смазаны. Я вдруг неожиданно осознаю, что почти не помню лица человека, имя которого долгое время просто запрещала себе произносить, даже мысленно. Пытаюсь вспомнить, но его образ упрямо от меня ускользает. Всё-таки семь лет – долгий срок для ребёнка, которым я была когда-то.

Замок ледяной розы всё приближался, а вместе с тем нарастала и моя нервозность.

Нет, я честно пыталась! Не обращать внимания на панику, которая прорывалась неудержимой волной. Небо, что я делаю! Куда еду? Зачем? К чему снова бередить эти раны?

Вдруг очень живо и в красках представилось, как всё будет – огромный-преогромный замок, толпы разряженных гостей… и посреди всего этого великолепия – одна потерянная я. Нет, всё-таки мне привычнее тишина и одиночество. Понятия не имею, как найти своё место там, где меня наверняка уже…

- Пап, а вдруг они меня все уже забыли?.. - Не сдерживаюсь и поворачиваюсь к нему, почти слетаю от этого движения со скамьи – и так сидела на самом краю.

Отец смотрит на меня тепло и понимающе. И отвечает – похоже, не на тот вопрос, что я задала, а на тот, что хотела задать на самом деле. Качает головой.

- Нет, Кэти! Он тебя не забыл. Посмотри в окно.

…Меж деревьев промелькнуло серебро. Потом ещё и ещё раз.

Всадник на снежном олене.

Одетый в чёрное, он пригибается к самой шее могучего прекрасного животного, и оба они кажутся стрелой, мчащейся сквозь дебри наперерез ветру, рассыпая снежные искры. Стрелой, выпущенной из моего полузабытого прошлого в настоящее.

Серебристый сполох теряется из виду, но я знаю, что наши пути уже скоро пересекутся.

На подъезде к замковой ограде мне бросилась в глаза странная деталь, которой абсолютно точно не было семь лет назад. По обе стороны дороги, перпендикулярно ей, высится длинный земляной вал в сажень высотой. Я не видела краёв – они терялись в лесной чаще, которая здесь, так близко к Замку ледяной розы, была совсем уже свободна от снега. Покатый, заросший травой и местами мхом, кое-где растрескавшийся – вал выглядел так, будто гигантский подземный змей разлёгся поперёк моего пути, и он вот-вот проснётся и начнёт выбираться наружу.

Надо будет не забыть спросить, что это ещё такое, у… у кого-нибудь. Я спрошу об этом у кого-нибудь в замке. Да хоть у старины Торнвуда – надеюсь он в добром здравии и по-прежнему служит у Винтерстоунов дворецким.

Чем ближе я была к источнику своего беспокойства, тем ярче и полнее оживали в моей памяти детские воспоминания, и тем больше отличий я находила. Казалось бы, не таких и существенных, но они остро напомнили мне, как много времени я потеряла.

Замок почти не изменился, разве что камень его стал совсем бледно серым, почти белым – как дождевая туча, которая выплакала уже почти все обиды и готовится стать легкомысленным облаком. И розы – мои чудесные синие розы взобрались уже до самой башни и густым ковром укрывали часть стены. Вот-вот протянут нетерпеливые зелёные пальцы в то заветное окно, плотно закрытое ставнями, за которым скрывается до сих пор не разгаданная тайна.

Вокруг же замка меня ждало намного больше непривычного.

Вместо ажурной чугунной ограды, что окружала сад когда-то, – высокая стена белого кирпича, поверху из неё торчат острые пики. Тяжёлые дубовые ворота, окованные полосами стали. Они, правда, распахнуты настежь, и наш экипаж проезжает без единой заминки, зато справа обнаружилось небольшое приземистое помещение, больше всего напоминающее караулку. Когда оттуда вышли двое в кирасах и с алебардами, я поняла, что это она и есть.

Нас ни о чём не спрашивали и коротко поклонились. На доспехе стражи красуется герб Винтерстоунов – синяя роза в серебряном круге.

Так, а это что там у нас вдали, рядом с хозяйственными постройками появилось? Не двухэтажная ли казарма часом, судя по входящим и выходящим из неё вооружённым людям?

Кажется, за истёкшее время Рон не терял времени даром. Он ведь собирался укрепить оборону Замка ледяной розы, как только дорвётся до части фамильных денег, - и сделал это! Чтобы Замок никогда больше не мог стать игрушкой в нечистоплотных руках и заложником чьих-то непомерных амбиций.

Меня охватывает самая настоящая гордость за моего друга.

Стоп! Кого?..

Да что ж это такое-то, в самом деле… Дурочка Рин, прекрати, наконец, принимать желаемое за действительное!

Экипаж уже был на въездной аллее, постепенно притормаживал под хруст гравия и фырканье лошадей, и у меня оставалась всего какая-то пара мгновений на то, чтобы пригладить волосы и привести в порядок скачущие мысли. А я продолжала ругать себя по чём зря и с отчаянием осознавала, что, наверное, как ни старайся, всё равно никогда не смогу как следует подготовиться морально к тому, что ждёт меня в замке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что ж… Ну так и будь что будет!

Должен же и от матушкиных уроков хороших манер быть хоть какой-то прок? Значит, остаётся только отбросить все страхи и запастись этим… как его… терпением и смирением, ага!

Из экипажа я выходила степенно, как и подобает благовоспитанной молодой леди. С благодарностью приняла руку подоспевшего дворецкого. Учтиво осведомилась о здоровье его жены и пообещала не доставлять больше таких хлопот, как в детстве. Постаревший Торнвуд приветствовал меня тепло и шёпотом добавил, что без меня в замке было совсем тоскливо.

- Ну, может, хотя бы теперь кое у кого прекратятся приступы дурного настроения! А то каждый год, как приходит зима – хоть прячься от него куда-нибудь, ей-богу… – добавил он с заговорщическим подмигиванием и крепко сжал мою руку, прежде чем отпустить.

Я смущённо поправила выбившийся из причёски локон. Постаралась выбросить посторонние мысли из головы. Не хватало ещё начать думать о том, что за причина такая могла расстраивать вельможного графа и портить его драгоценное настроение. В конце концов, у него-то рядом была невеста-красавица! И все чудеса Замка ледяной розы в придачу.

Это одна я только на стенку лезла каждую зиму, когда в кровь и кости въевшаяся память говорила и кричала о том, что раньше в это время я пускалась в путь – к своей ожившей мечте. И переставала спать по ночам, комкая подушку и запрещая себе представлять, что сейчас происходит в замке. Там, где меня больше нет и не будет.

…Не было до сегодняшнего дня.

Я закрыла глаза на пару мгновений, подставляя лицо солнцу, которое щедро, по-летнему, обрушивало на меня своё тепло с фиолетовых небес, и вдохнула до боли знакомый аромат роз.

А когда открыла…

Великолепный Снежный ворвался во двор замка, взрывая серебряными копытами податливую землю, откидывая развесистые рога к точёной шее и нетерпеливо всхрапывая. Но я не смотрела на него. Я во все глаза пялилась на всадника.

Нет, я не могла забыть его лица. Я приказала себе это сделать. Но вот теперь он снова совсем рядом – и это так, словно мы расстались лишь вчера. И одновременно это совершенно чужой человек, которого мне, кажется, придётся узнавать заново. А я совершенно не представляю, чего от него ожидать.

Несколько долгих мгновений Рон тоже внимательно рассматривал меня, прищурившись, с головы до пят, гарцуя на неспокойном олене, нервно перебирающем тонкими ногами.

Я, наконец, очнулась, скромно потупилась и присела в глубоком реверансе.

Мысленно похвалила себя – вот так, Рин, всё правильно!

Спустя столько времени… на берегу зачёркнутого детства и едва начавшейся взрослой жизни… где все условности светского этикета имеют теперь силу незыблемого закона… кто ты для него? Всего лишь одна из гостей, приглашённых в замок, скромная незаметная провинциалка в потрёпаной серой дорожной накидке. Мне совсем не обязательно уделять внимания, меня можно с полным правом даже вообще не замечать, и я даже не обижусь, если он сейчас ограничится кивком и пройдёт мимо…

Высоченная чёрная фигура заслонила свет. Он подошёл на расстояние шага – очень короткого шага. Если честно, намного более короткого, чем допускали приличия.

Мамочки, вот и начинается то, чего я так боялась! Может, надо было всё-таки надеть в дорогу платье поновее… Но мы всего-то успели пошить три, два бальных и одно повседневное, и мне не хотелось раньше времени портить их, забивая дорожной пылью. Но даже не это самое страшное. Ведь совершенно не представляю, как себя с ним вести! Радуйся, дурочка Рин – ты попала в самую сложную и опасную для себя ситуацию…

Запоздало понимаю, что до сих пор, все эти годы, в мыслях называла себя именем, которое он мне подарил. Которым меня не называл больше никто, кроме него. Как будто этим присвоил себе.

Наконец, осмеливаюсь выглянуть из-под робко опущенных ресниц.

Взгляд медленно скользит от носков запылённых дорожных сапог по фигуре, затянутой в чёрный сюртук. Пытаюсь сравнить то, что вижу, с обрывками детских воспоминаний, которые разбегаются от меня как стайка пугливых рыбок, едва пытаюсь их поймать. Получается с трудом.

Всё тот же и совсем другой одновременно. Разве так бывает?

Рон определённо стал ещё больше каланчой. Как я мечтала, когда была маленькая, что вот подрасту – и тогда-то буду вровень с ним и, наконец, перестану смотреть на него, запрокинув голову! Но вот я подросла, и кажется, совершенно недостаточно – потому что мне приходится смотреть на Рона всё также снизу вверх.

А ещё он стал как-то крупнее, внушительнее, что ли, раздался в плечах и держится теперь, как настоящий лорд. Чёрный всегда был его любимый цвет. Выражение напускного безразличия на лице, пожалуй, осталось прежним. Пристальный ироничный взгляд чёрных глаз тоже не изменился. Почти. В чём именно состоят изменения, я так и не смогла для себя определить. Надеюсь только, я не совсем бесцеремонно его разглядываю… Хотя мы оба, кажется, вышли за границы приличий. Ему как сыну хозяина замка наверняка полагается сейчас выдавить из себя какое-никакое учтивое приветствие…‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​- Значит, явилась наконец – Черепашка? И ты ещё будешь оспаривать этот титул. Добираться целых семь лет… Едва тебя узнал без того кошмарного зелёного платья, в котором ты свалилась на мою голову впервые. И что за вид прилежной школьницы? Неужели больше никто не будет гонять по коридорам и скакать в кровати до полуночи? Я разочарован. Думал, хоть твоё появление развеет скуку, потому что мать с отцом, кажется, вознамерились собрать сюда всех самых унылых и раздражающих девиц королевства.

Голос у него тоже стал другим – ниже, глубже, уверенней, хотя эта вечно раздражающая насмешливость в тоне никуда не делась. И что там говорила кузина Клэр про мурашки? Ну вот, зря я зарекалась. Кажется, эти отвратительные создания носятся по мне взбесившимися толпами.

А потом я отвлеклась, наконец, от идиотских, бегающих, где не положено, мурашек, и осознала смысл сказанных слов.

И тогда мне вдруг захотелось его ударить.

Ведёт себя так, будто ничего не случилось! Будто не он много лет назад попросил меня скорее уехать! И как он себе представляет, я должна была явиться раньше?! Без приглашения, самовольно? Туда, где, вполне возможно, была бы и его невеста?!

Меня затопило возмущение, которое, надеюсь, хотя бы не отразилось на лице. Я спряталаладони, что сами собой сжались в кулаки, в складках платья.

Ни за что не покажу ему, как больно мне до сих пор!

Усмехнулась в ответ одними глазами, сдула непослушный каштановый локон со щеки и вздёрнула подбородок.

- Если тебе так уж не хватало бардака все эти годы, Рональд Винтерстоун, могу устроить! Я не разучилась пока, хотя теперь куда лучше маскируюсь под примерную барышню!

В ответ он… просто рассмеялся.

А я закусила губу, чтобы не ответить на его открытый, заразительный смех. И поперхнулась этим смехом, когда увидела взгляд, который он бросил на мои губы.

Молчание сгустилось меж нами, как плотная пелена – которая словно притягивала ближе, связывала сотнями незримых узлов, запутывала так, что уже не выберешься.

Я поняла, что Рон тоже рассматривает меня жадно, будто видит впервые. И сравнивает с воспоминаниями. Потому что его взгляд медленно скользил по мне, обводя каждую чёрточку и подмечая каждую деталь – я ощущала его как прикосновение и вздрагивала там, где он меня касался.

Какое счастье, что я патологически не умею краснеть! Потому что я невыносимо смутилась в этот момент. Его взгляд успел уже прогуляться вниз до самых кончиков моих туфель и теперь неспешно возвращался обратно, снова бесстыдно притормаживая где-то на полпути. И самое ужасное было то, что он очень скоро скрестится с моим взглядом… а я понятия не имею, что он там прочитает.

Поскорее отвела глаза прежде, чем это произошло. Нервно переступила с ноги на ногу и огляделась. Мы непозволительно долго стоим тут одни посреди двора на виду у всех, и к нам почему-то никто не подходит. Где хотя бы отец? Кольнула неприятная догадка. Наверняка маман выдала ему перед отъездом пачку целеуказаний, с кем сводить дочку в первую очередь. А значит, я не должна забывать своего места в этом доме. Не хватало ещё, чтобы Рон подумал, будто я явилась сюда с той же целью, что остальные девицы… А какие у них могли быть цели я, увидев его сейчас, даже не сомневалась ни капельки!

Вот только подходящих случаю официальных слов и повода перевести беседу в какое-нибудь нейтральное русло у меня тоже никак не находилось. Засада! Что делать-то…

Спасение пришло оттуда же, откуда в самое первое моё появление в Замке ледяной розы, когда двенадцатилетний мальчишка, сидя на подоконнике, сверлил меня насмешливым взглядом чёрных глаз и говорил какие-то обидные глупости. На лужайке появился ещё один человек из моего прошлого.

- Кэт! Это малютка Кэт, ведь правда же? Ущипните меня кто-нибудь – я, кажется, сплю!

По выложенной гравием дорожке меж зелёных клумб к нам быстрым шагом приближался Эдвард. Снежного к тому времени уже увели куда-то конюхи, а я даже не заметила.

Эдди тоже, несомненно, вырос и возмужал. Серебристо-голубой сюртук с шитьём отлично на нём сидел, оттенял светлую шевелюру, которую он постриг значительно короче – по последней столичной моде. Рон оставался верен своей любимой причёске, чёрная лента всё также скромно собирала его волосы в низкий хвост. При виде брата он отступил немного, создавая дистанцию, одобряемую приличиями. Я, наконец-то, смогла выдохнуть.

Ослепляя меня улыбкой, Эд попытался было обнять. Я инстинктивно отшатнулась. Терпеть не могу чужих прикосновений! Даже на тех редких балах, что мы посещали с отцом, я всячески избегала танцев, где нужно было хотя бы держаться за руки с партнером, не говоря уж о более близких контактах. И что на него нашло?!

- Аха-ха, кто эта скромная малышка и куда дела мою боевую непоседу Кэт?

Я учтиво присела и ответила как можно более вежливым тоном:

- Невероятно рада видеть тебя, Эдвард! Поверь, все эти семь лет я прилагала просто нечеловеческие усилия, чтобы к следующему посещению Замка ледяной розы перестать быть его ожившим кошмаром и ходячим стихийным бедствием. Так что перед тобой – эталон благовоспитанной юной леди!Рон скептически хмыкнул.

А Эд вдруг бесцеремонно протянул обе руки ко мне, схватил мою правую ладонь и поцеловал кончики пальцев.

- Мисс Лоуэлл, официально заявляю, что вы всегда были украшением этого замка! А уж теперь, когда вы превратились в столь очаровательную юную барышню…

Пренебрегая правилами хорошего тона, он не отпускал мою руку. Мне стало не по себе, и я резко выдернула ладонь.

Натолкнулась на взгляд Рона. Пристальный, острый… испытующий. Он тщательно ловил каждое моё движение. И следил за реакцией.

Я вспыхнула. Кажется, он поймал меня в какую-то ловушку своими взглядами. Иначе как объяснить, что я чувствую их, куда бы ни повернулась, и абсолютно точно могу прочитать каждое выражение? Кажется, во мне возрождается это умение, которое я приобрела ещё в детстве – глаза всегда выдавали его, какое бы невозмутимое лицо он не пытался сделать и какую бы маску ни нацепил.

Кажется, Эд собирался сказать ещё что-то, но для моих истерзанных нервов простоять ещё хоть пять минут под этим перекрёстным огнём было смерти подобно.

- Прошу прощения, но я должна узнать, как там папенька. Благодарю за радушный приём!

Я ещё раз присела, отвернулась и поскорее ринулась прочь, к дверям замка, где уже маячила спина отца. Надеюсь только, мой уход был не слишком похож на паническое бегство.

Нужно быть осторожнее! Поменьше таких вот двусмысленных бесед наедине с наследниками замка. Иначе меня сожрут здесь заживо.

Особенно маменька этих самых наследников, поняла я, когда подняла взгляд наверх и увидела её возмущенное лицо с поджатыми губами, промелькнувшее за шторой в окне второго этажа.

Мысленно киваю одобрительно своему благоразумию и тут же решаю отныне держаться ото всей семейки подальше. Мне и так неплохо в моём черепашьем панцире, в котором я просидела одна все эти семь лет.

Вот только почему каждый шаг прочь даётся с таким трудом? Будто иду по колено в густой траве, и она путает меня шёлковыми объятиями, манит остановиться…

Спину жжёт взгляд.

Нет, я же не такая дура, чтобы оглядываться!

Точно нет.

Абсолютно точно…

…Когда я оглядываюсь и наши взгляды, наконец, встречаются, это ощущается так, будто последний узел завязался, и теперь эти шёлковые нити обрели крепость стали.

Я словно бросаюсь вниз со скалы в этот взгляд – и не знаю, разобьюсь насмерть или, наоборот, взлечу.

Когда в смятении добираюсь всё же до высокого порога главного входа, понимаю только одно – кажется, это будет самая сложная для меня зима в Замке ледяной розы.

(6.2)

Первые последствия своего необдуманного поведения я ощутила, едва пришло время распаковывать вещи. Выяснилось, что леди Винтерстоун приказала выселить меня из прежней комнаты и выделила крохотную комнатушку где-то на первом этаже, ближе к половине слуг.

Не то, чтобы я не понимала мотивов такого решения… И даже внутренне испытывала облегчение. Всё-таки спать юной девушке в двух шагах от мужчины, в смежных комнатах… У меня ведь даже гувернантки теперь не водилось!

Вот только не ожидала, что покидать место, с которым было связано столько воспоминаний, будет так невыносимо жаль.

…И совершенно не ожидала, что комната так же не захочет отпускать меня.

Ну, во-первых, дверь новой комнатушки просто-напросто не пожелала открываться. От слова совсем. Кажется, повторялась старая история – двери в замке всегда вели себя при мне, мягко говоря, странно.

Пока слуги, тихонько чертыхаясь, таскали мои саквояжи по этажам туда-сюда, выяснилось, что вообще ни одна пустующая спальня ни на первом, ни на втором, ни на третьем не желает поддаваться и пускать меня на порог! Наконец, не поверив докладу дворецкого, явилась сама хозяйка и принялась круглыми глазами смотреть на то, как двери, до того прекрасно всех пропускавшие, будто намертво приклеиваются к косякам, стоит мне приблизиться.

Глядя на всё это безобразие и уморительное лицо графини, я мучительно давила смех, и мне стоило огромных усилий делать невинное лицо, когда она оборачивалась с возмущённым видом. Правда, не уверена, что удалось полностью скрыть те странные звуки, что я издавала, за покашливанием.

Практически не сопротивляясь, я бродила туда-сюда по коридорам замка, куда приказывали, и раз за разом повторяла всё ту же бессмысленную процедуру. Только про себя молилась, чтобы сюда не явился ещё и Рон. Могу представить, что он скажет. «Черепашка Рин, ты так достала этот замок, что он уже не знает, как от тебя избавиться!»

В конце концов, провели небольшой эксперимент и быстро установили, какая именно комната всё-таки готова сделать исключение и пропустить меня, а не оставить гостью ночевать где-нибудь на конюшне. Ну, понятно какая, да?

Я к тому моменту просто опьянела от бурлящего в крови веселья. Только старалась не подать виду, чтобы не злить ещё больше хозяйку. Кажется, не одна я скучала по замку – он по мне тоже! Мысленно я показала язык Рону.

Даже леди Винтерстоун в конце концов сдалась. Нервно накручивая кончик белобрысого локона, выбившийся из высокой строгой причёски, она сказала, что приняла решение сделать коридор третьего этажа, в котором прежде жилыми были только покои сыновей графа, «юной половиной замка». То есть открыть все остальные комнаты, которые пылились без дела, и переселить туда остальную молодежь из числа гостей, что прибыли на каникулы в Замок ледяной розы. Числом таковых было, кажется, около пары десятков. В основном девушки. И в основном, если верить Рону, «унылые и раздражающие».

Про себя я посмеялась над братьями и пожелала приятного отдыха. Сомневаюсь, что им придётся по вкусу подобное нововведение. Впрочем, насчёт Эдди я уже не была так уверена.

Когда все, наконец, оставили меня одну, я блаженно растянулась на кровати, которая уже не казалась такой большой, как в детстве, и мечтательно вздохнула. Протянула руку и погладила лепестки ледяных роз на стене над изголовьем. Тёплые, как всегда… С наслаждением вдохнула поглубже тот особый запах старого замка – смесь аромата роз, пыли и грозы, чего-то ещё невыразимого – по которому успела так соскучиться.

В спальне обнаружились кое-какие изменения, но их было немного. Появилась пара уютных кресел у окна, обитых бордовым плюшем, круглый журнальный столик с канделябром меж ними, книжные полки на стене, шкаф стал другой – пошире…

Потом вдруг поймала себя на мысли, что напряжённо прислушиваюсь к тишине в соседней комнате, пытаясь уловить хоть какие-то звуки.

А интересно, та дверь в стене всё ещё…

Я раздражённо перевернулась на живот и накрыла голову подушкой. О чём я думаю?! Совсем с ума сошла!

Но что-то мне подсказывало, что всё осталось на месте. Ох уж эта хулиганская комната…

Шутки шутками, но все эти магические издевательства замка и блуждания по этажам туда-сюда породили во мне просто зверское чувство голода. Поэтому я не долго отлёживалась, приходя в себя с дороги, а поскорее отправилась вниз, искать отца и чего-нибудь пожевать. Причем можно в обратной последовательности. Тем более, что за окнами уже темнело, а мне с самого утра от волнения кусок в горло не лез.

На удивление и в папиной комнате, и в обеденном зале оказалось совсем пусто, да и вообще в коридорах замка стояла подозрительная тишина. Учитывая, что гостей было приглашено с полсотни, это не считая личных слуг…

Моё недоумение разрешилось, когда румяная миссис Торнвуд прогнала меня с кухни без всяких пирожков. Заявила, что страсть как рада меня видеть, но, во-первых, опасается испачкать моё милое белое платье, а во-вторых, ужин для гостей накрыт на свежем воздухе.

Горестно вздохнув, я покинула кухню, преодолела гулкий холл и вышла из главной двери… чтобы остановиться на секунду, восхищённо оглядывая сад.

В нежных вечерних сумерках аромат роз смешивался с запахами свежей зелени и лесной прохлады. Где-то скрипка и флейта вели задушевный разговор. Деревья по краям широкой лужайки мерцали, будто на них поселились стаи светлячков. Я специально подошла к одному потрогать – уж не свечи ли это? Но мягкое белое сияние источали гирлянды крохотных каменных роз, нанизанных на токую и прочную бечёвку. Они опутывали ствол и ветви, подобно плющу, хотя имели, очевидно, не растительное происхождение. Больше всего это было похоже на светильники, украшавшие стены замка, только в миниатюре. Кажется, Торнвуд снова проводил раскопки в кладовых замка, заполненных старинным барахлом.А на просторной лужайке расставлены были ажурные столы и стулья, увитые живыми цветами. Вот там и собрались гости, оживлённо беседуя и смеясь. Мне оставалось с разбегу нырнуть в это сверкающее море изысканных нарядов и драгоценностей, вееров и ослепительных улыбок – и постараться не пораниться об их ослепительность.

Ну так воздуху побольше в грудь – и вперёд, ныряем! И пусть никто не назовёт меня трусихой.

Тем более, что платье на мне и впрямь было очень милое. Строго говоря, в отведенные сроки пошить мы успели только два, но этого было явно недостаточно. Поэтому мама решилась на подвиг – отдала мне своё старое свадебное. Мы срезали с него лишние рюши и банты, укоротили рукав, подогнали по фигуре и получилось, на мой взгляд, вполне симпатично. Струящаяся белая ткань собрана на спине бантом, высокая талия, скоромный овальный вырез и короткие рукава-фонарики – в нем было, по крайней мере, удобно и не жарко. Даже слишком «не жарко», подумала я, поёжившись от вечерней прохлады.

Завидев меня, отец помахал рукой, и я поспешила занять место рядом с ним за крайним столиком справа. Услужливый лакей тут же принялся наполнять мою тарелку и бокал, а я – рассыпаться в благодарностях. Вот не привыкла, чтобы за мной ухаживали за столом! Не могу видеть в слугах полезные манекены. Сразу начинаю думать о том, что вот этого вежливого молодого человека лет тридцати дома наверняка ждут жена и дети, пока он тут обхаживает нас. И ведь не сможет вернуться к ним, пока не закончатся эти утомительные праздники. Надеюсь, хотя бы граф неплохо оплачивает работу. Я ещё помнила, что слуг в замке предпочитали нанимать в Верхних Жуках – наверняка, для такого хлопотного торжества пришлось поступить так же.

А потом моё внимание переключилось на соседей по трапезе. Им оказалось какое-то почтенное дворянское семейство – невысокий темноволосый мужчина с усами на смуглом подвижном лице, его дородная смешливая супруга и две дочки-погодки примерно моего возраста. Обе жгучие брюнетки с огромными голубыми глазищами и задорными ямочками на щеках.

Дама очень быстро ощупала меня взглядом, который я прекрасно знаю, свела в уме примерную калькуляцию моего платья, скромного серебряного кулона-сердца на шее и остальных немногочисленных украшений, и видимо успокоилась. Даже соизволила перекинуться со мной парочкой учтивых реплик о великолепной погоде и чуде лета посреди зимы. Дочки же показались мне довольно милыми, и я решила хотя бы попытаться подружиться… но прежде, чем придумала, с чего начать разговор, до меня долетели обрывки их беседы друг с другом вполголоса:

- …и говорят, он никогда не танцует. Так что я тебе говорю, обморок действеннее!..

- Это для твоих бездельников в академии, которые месяцами девушек не видят, может и действеннее. А здесь целый граф. Нужно действовать тоньше!..

- И что ты предлагаешь?..

- Так я тебе и рассказала…

- Вот же вредина!..

- Ну извини, в этих делах каждый сам за себя!..

Перепалка шёпотом вылилась в толчки под столом и отдавленные ноги, так что матушка спорящих девиц вынуждена была шикнуть на них как следует и грозно посмотреть, в следующую же секунду обратив к нам с отцом ослепительную улыбку.

А мне отчего-то резко расхотелось с кем-либо дружить.

Девушки послушно замолчали, а вместо этого принялись вертеть головами, высматривая кого-то за столиками. И мои надежды, что они ищут кого-то из знакомых, были развеяны, когда младшая набросилась на Торнвуда, подошедшего к нашему столику, с нахальными вопросами, не дав ему и рта раскрыть:

- А где граф? Ну, то есть, его сын? Почему его нет среди гостей?

- Мы уже здесь второй день, и ни разу его не видели! – подхватила старшая.

Даже их маменька не стала пенять дочкам на невоспитанность, потому что её, похоже, терзали те же вопросы. Я сделала невозмутимый вид и занялась, наконец, своим салатом, который всё это время стоял передо мной нетронутым.

Торнвуд ответил церемонным тоном:

- Молодой хозяин занят и скорее всего, сегодня не выйдет к гостям. Проблемы на конюшне.

У меня по спине от этих слов холодок пробежал, а руки покрылись мурашками.

Вьюга! Почему её не видно было сегодня?

Я со звоном уронила вилку и вскочила с места. Гости за столом уставились на меня в изумлении. А я замерла, закусила губу и медленно села обратно.

Мне нельзя идти туда. Все поймут. И что обо мне подумают?..

А вот девушкам идея, кажется, пришлась по душе.

- Подскажите-ка, а как найти конюшни?

- Там, наверное, ужасно интересно! И там мы ещё не были!

Торнвуд ответил с достоинством:

- Мне очень жаль, юные леди, но туда нельзя! - а потом вдруг повернулся и подмигнул мне, - туда нельзя посторонним.

А потом, словно не замечая больше остальных гостей, склонился ко мне и сказал – я уверена, нарочно сказал так громко, чтобы точно услышали все, кто сидел поблизости:

- Мисс Кэти, молодой хозяин просил извиниться перед вами за своё непредвиденное отсутствие и приказал мне проверить, чтобы вам было удобно и вы ни в чём не нуждались. Не принести ли шаль? Вечерами уже довольно прохладно.За нашим столиком и парой соседних воцарилось остолбенелое молчание. Папа отвернулся, чтобы спрятать улыбку.

А мне вдруг захотелось провалиться сквозь землю. Рон наверняка это специально! Всё его вечные шуточки. Я пробормотала Торнвуду, что ни в чём не нуждаюсь, но он всё равно притащил мне откуда-то белую кружевную шаль и заставил взять. Остаток ужина я провела, кутаясь в неё так плотно, словно это помогло бы защититься от острых как иглы взглядов, которые кололи меня со всех сторон.

До самой полуночи я ворочалась в постели, не в силах заснуть.

Мне не давали покоя мысли о Вьюге. Как там моя олениха? Почему сегодня меня встречал только Снежный? Торнвуд сказал, какие-то проблемы на конюшне. Вдруг случилось что?

Вот только если так пойдёт и дальше, я не смогу и на пушечный выстрел подойти к конюшням, потому что обе голубоглазые барышни, вкупе с их маменькой, взялись, кажется, следить за каждым моим шагом.

В конце концов, я поняла, что сойду с ума от беспокойства, если ничего не предприму. И есть только один-единственный способ пробраться на конюшню незамеченной. Пойти туда прямо сейчас!

Я резко отбросила одеяло, влезла снова в своё белое платье, провела пару раз щёткой по спутанным волосам и поскорее, пока не передумала, метнулась к двери. Потом на секунду затормозила и вернулась, чтобы подхватить шаль. Всё-таки Торнвуд прав – после захода солнца становится холодно.

Пока я ночным притихшим садом пробиралась на конюшни, моей решимости немного поубавилось. Но тревога за Вьюгу гнала вперёд по мокрой траве и запутанным тропам. К счастью, мои ноги сами припоминали дорогу.

Конюшни заметно расширились и обросли пристройками, но я уверенно направилась к центральному приземистому домику. Подняла тяжелый засов, толкнула половинки дверей и вошла, настороженно озираясь и пытаясь привыкнуть к темноте.

По счастью, источник света быстро нашёлся. В левом дальнем углу мягко переливалось серебристое сияние. Свернувшийся калачиком Снежный поднял свою большую красивую голову, украшенную великолепными ветвистыми рогами. Посмотрел на меня снисходительно пару мгновений, потом лениво моргнул и снова улёгся досыпать на травяную подстилку. Рядом с ним в тени угадывалась гора свежего сена, до меня доходил его умопомрачительный аромат.

- Вот же соня! Совсем как твой хозяин.

Снежный невозмутимо фыркнул и дёрнул ушами, не открывая глаз.

Но всё-таки, где же Вьюга? Она ведь должна быть здесь! Я помнила, что олени отказывались разлучаться надолго и всегда держались рядом. Животные всё-таки мудрее людей.

А потом я заметила её и скорее подбежала, бросилась рядом на колени.

Моя олениха лежала на охапке сена у правой стены, и неудивительно, что я её не сразу заметила. Она совершенно не светилась! Её шерсть была очень тусклой, как потемневшее от времени серебро.

Я гладила её по голове и называла всеми ласковыми словами, какие только могла вспомнить, пока она не открыла свои сапфировые глаза и не положила морду мне на плечо, тихо пофыркивая.

Мы сидели так долго, прижавшись друг к другу и ведя безмолвный разговор. От моих прикосновений к шерсти рождались серебряные искры и взмывали к потолку. И постепенно, секунда за секундой, ровное сияние разгоралось на кончиках копыт и рогов, растекалось по всему её телу.

Обняв за шею, я заставила Вьюгу подняться, и мы вместе сделали несколько кругов по широкому стойлу. С каждым движением к ней возвращалась твёрдость и грациозность поступи, а шелковистая шерсть сияла всё ярче. Моё белое платье словно тоже светилось в темноте, отражая лунный свет, падающий из открытых дверей.

Снежный пристально следил за нами, склонив голову.

И как оказалось, следил не только он.

Потому что ворох сена рядом с ним зашевелился и раньше, чем я испугалась, что там может быть крыса, из него поднялся будущий хозяин замка, собственной заспанной персоной.

Уселся посреди сена, как ни в чём ни бывало – в чёрных брюках и белой рубашке с непринуждённо расстёгнутыми верхними пуговицами. Облокотился на одно колено, упёр кулак в подбородок и улыбнулся мне до боли знакомой ироничной улыбкой.

- Так и знал, что не вытерпишь! Вот только чуть побыстрее ползти нельзя было – а, Черепашка? Я успел заснуть, пока тебя ждал.‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‌‌​‌​

(6.3)

Наверное, я очень сильно испугалась в тот момент. Это всё от неожиданности, абсолютно точно! Потому что сердце на миг словно остановилось, а потом принялось навёрстывать упущенное с такой скоростью, что, думаю, чуткий Снежный услышал его аж на противоположном краю конюшни.

Но вредный олень даже ухом не повёл – он продолжил спать, и на его невозмутимой морде было написано: «разбирайтесь сами между собой, люди!» Даже Вьюга опустила голову и принялась как ни в чём не бывало собирать с пола какие-то клочки сена. Животные никак не хотели мне помочь – было полное ощущение, что мы с Роном здесь совершенно одни в этот ночной час.

Я нервно поправила шаль, сползшую с плеча. Так, а в каком виде сейчас мои волосы? Какой чёрт меня дёрнул оставить их распущенными?! Отчего мне так хочется сбежать – а останавливает лишь то, что в таком случае меня точно сочтут неисправимой трусихой?..

И почему у меня такое чувство возникает, глядя на Рона, выбирающегося из сена и стряхивающего с себя мелкие травинки… ловящего моё смущение пристальным и самую чуточку лукавым взглядом… на притаившуюся в уголках его губ улыбку… что для него все мои метания и панические мысли – как открытая книга?

Когда он приблизился, я спряталась за спину Вьюги, оставляя её щитом меж нами. Потому что, если он остановится на расстоянии такого же короткого шага, как днём при встрече – мои нервы не выдержат. Я точно убегу! Или… Или протяну руку и вытащу эту ужасно раздражающую меня травинку, что запуталась в его тёмных волосах.

- Я пришла навестить Вьюгу! – почти с вызовом прервала молчание я.

- Я вижу, - отозвался Рон, посмеиваясь.

- Она болела!

- Я знаю.

- Её надо было лечить!

- Ты совершенно права.

На этом фантазия у меня закончилась, и я замолчала, чувствуя себя полной дурой.

Рон рассмеялся и положил руку на загривок Вьюги. Я свою ладонь, напротив, поскорее оттуда убрала, стягивая концы шали плотнее.

- Прости, Черепашка, не удержался! Ты слишком забавная, когда злишься. А у меня слишком хорошее настроение сегодня, чтобы быть серьёзным.

Он ласково провёл ладонью по шее Вьюги, и она отозвалась тихим пофыркиванием.

- Но всё-таки, если серьёзно… Спасибо тебе.

Я осторожно заглянула ему в глаза, опасаясь снова какого-то подвоха. Но в них неожиданно не оказалось и намёка на шутку.

- Это ещё за что?

- Как – за что? Вылечила нашу девочку. Каюсь - слишком редко бывал дома в последнее время. Поздно спохватился, что с ней что-то не так. Чего только не перепробовал! Но, кажется, у нас с ней была одна болезнь на двоих. Называлась тоска. И лекарство, похоже, оказалось тоже одинаковым.

Я стиснула край шали до боли в костяшках. Спрятала лицо и промолчала – молчанием, как привычным панцирем, скрывая смятение.

Что стоит за этими его словами? Очень много или, напротив, легкомысленно мало? Могу ли я им верить? Теперь, спустя столько времени – уверена ли я, что знаю человека, стоящего передо мной?

А потом мой взгляд вдруг поймал странную, насторожившую деталь.

Серебристый отблеск, промелькнувший в вороте его белой рубашки.

Он что-то носил на груди – что-то серебряное. Прятал под одеждой. И это могло быть всё, что угодно – вот только на память болезненно-остро пришло воспоминание об Эмбер и о медальоне на её груди, который она использовала для связи. Эта мысль ударила в меня больно – до холодной дрожи в сердце и онемения в кончиках пальцев.

Рон вздохнул.

- Всё молчишь… Жалеешь, что приехала сюда? Жалеешь, что вернулась?

- Нет! – я вскинула голову и ответила, кажется, слишком резко и запальчиво, потому что он снова улыбнулся – такой удивительно тёплой улыбкой, что мне захотелось к ней прикоснуться, чтобы согреть замёрзшие пальцы.

- Ну так может, прокатимся? Мне охота тебя растормошить как-нибудь, чтоб перестала смотреть на меня, словно перепуганный злой котёнок. Да и Вьюге не мешало бы проветриться. Снежный вон – тоже застоялся!

Ох, как же искушал меня его взгляд! Как хотелось забыть обо всём, вскочить на спину любимице и умчаться без оглядки в ночь… с ним. Чтобы только ветер в ушах – и забыть обо всех тревогах, забыть об этих проклятых семи годах, как будто их и не было вовсе…

Вот только я больше не маленькая десятилетняя дурочка. И не имею права вести себя так, будто кроме нас во всём мире никого нет. Свои поступки я обязана тщательно взвешивать – и задумываться о том, как они выглядят со стороны. У ошибок теперь совершенно другая цена.

- Я не могу. Посреди ночи слишком рискованно. Нас могут увидеть и неизвестно что подумать. Тебе-то всё равно, а девушка моего возраста обязана заботиться о своей репутации.

Рон иронично выгнул бровь. Кажется, я смогла его удивить – он явно ожидал другого ответа. Пусть привыкает! Неужели думал, что может выбросить меня из своей жизни на целых семь лет – а потом просто сделать вид, что всё по-прежнему?..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Тресни меня чем-нибудь по башке, Черепашка! Я в кои-то веки готов хоть в чём-то согласиться с Эдом. И куда же делась та бесстрашная малышка, которую я запомнил?..

- Она выросла. Она больше не та, что раньше. Теперь она лучше понимает, какие последствия бывают у необдуманных поступков.

Я умолчала, что только вот по-прежнему не знаю, что делать, когда необдуманные поступки хочется совершать так невыносимо. Когда у слов «необдуманные поступки» появляется лицо – которое приближается к тебе так близко. Потому что Рон вдруг подался вперёд, одну руку небрежно облокотив о спину Вьюги, которая отнеслась к подобному нахальству совершенно невозмутимо, а другой схватил моё правое запястье.

- Говоришь, не та, что раньше? Сейчас проверю.

- Ч-что ты…

- Ш-ш-ш!

Одно точно не изменилось. Его голос на меня действует гипнотически. Даже если всё делаю наперекор, в глубине души мне всегда хочется быть с ним Очень Послушной Девочкой.

Пальцы на моём запястье задержались на секунду на пульсе, потом спустились ниже и прочертили извилистую линию на ладони. Медленное движение большого пальца по коже, почти невесомое, заставило меня вздрогнуть всем телом. Я попыталась вырваться, но меня никуда не пустили. Рон как будто нащупывал на моей ладони какие-то точки… и пересчитывал их.

- Одна, две, три… Пять. Все на месте!

- Ты с ума сошёл?! Что ты там считаешь?!

- Шрамы. От шипов. Те, что ты получила в ночь Праздника ледяной розы много лет назад, когда голой рукой схватилась за цветок. Помнишь? Я собственными руками вытаскивал шипы. Так и знал, что следы никуда не денутся. Вот видишь? А ты говорила… Ты всё та же моя Рин!

Это преступление. Самое настоящее. Говорить такие вещи таким голосом. Я опустила голову, чтобы скрыть выражение лица. Слишком сильно нахлынули воспоминания. И те чувства, что испытывала тогда – вдруг очень живо вспомнилось, как он перевязывал мне руку своим носовым платком. Как целовал мою раненую ладонь. И его сбитые в кровь костяшки пальцев – он ведь пытался выбить дверь своей комнаты в ту ночь, чтобы не дать мне сделать это, я уверена…

Воспользовавшись моим смятением, Рон продолжил исследовать мою руку. И далась она ему!

- Правда, и кое-что новое тоже появилось…

Его палец осторожно коснулся мозолей на моей ладони. Рон нахмурился.

Что ж – очень жаль, если это покоробило благородного графа! Я дёрнула руку изо всех сил, но его хватка только стала сильнее. Да что ж это такое-то! Его поведение переходит всякие границы приличий!

- Ну прости, если разочаровала! – сердито проговорила я, сдувая упавший на лицо локон. – Сожалею, что моя кожа не такая нежная и ухоженная, как у тех барышень, с которыми ты привык танцевать на балах!

- Что за чушь ты мелешь, Рин? Ты понятия не имеешь, к чему я привык. Ты понятия не имеешь, в каком аду я провёл эти семь лет!

Он сжал мою руку почти со злостью. А в чёрных глазах зажегся незнакомый мне огонёк ожесточения. Таким я его ещё не видела. На секунду моё сердце дрогнуло от сочувствия… Но только на секунду. Я была слишком переполнена собственными эмоциями. Кажется, то, что копила в себе долгих семь лет, на мою беду сейчас собиралось выплеснуться в самый неподходящий момент.

- Ой, и в каком же это аду, позволь спросить?! Быть богатым наследником великолепного замка, женихом самой очаровательной на свете невесты – это тяжёлая ноша, я тебя прекрасно понимаю! Намаялся поди, бедный!

Я правда не хотела, чтобы это прозвучало так… ядовито. И с какой-то невысказанной обидой. Но получилось именно так. Всё-таки опасно долго сдерживать эмоции.

О, а вот этот взгляд я прекрасно помню! Рон посмотрел на меня так, будто решал – сразу шею свернуть, или дать ещё пожить немного.

- Ты не имеешь права так говорить. Ты ничего не знаешь о том, как я жил!

- Конечно, откуда мне! Может, и узнала бы, так ведь у меня даже весточки о тебе за все эти бесконечные годы не было! Мог бы хоть раз написать мне!

- Могла бы хоть раз приехать!

- Ты сам сказал мне уезжать!!

- Но не на семь же чёртовых лет!!

Мы стояли очень близко, разделённые лишь серебристой спиной мирно щиплющей сено Вьюги, - тяжело дыша и сверля друг друга бешеными взглядами. Наверное, со стороны выглядели как злейшие враги, которые давно не виделись и теперь обдумывают изощрённые планы мести.

Пользуясь моментом, я выдернула-таки руку и принялась сердито тереть запястье другой рукой. Пытаясь стереть его прикосновение, которое даже теперь жгло невыносимо. Добиралось до самого сердца – до той самой Рин, которой я до сих пор, оказывается, была, несмотря на все старания доказать обратное и ему, и самой себе.

Развернулась и быстрым шагом направилась к выходу. Пожалуй, хватит с меня на сегодня. Рон молча смотрел мне вслед тяжёлым взглядом. Вьюга вопросительно фыркнула и, кажется, подалась за мной, но он обхватил её за шею и не пустил.У самого выхода я затормозила, взявшись за дверцу. Несмотря ни на что, мне всё-таки не хотелось уходить… так.

- Можно… можно я буду иногда навещать её?

- В любое время дня и ночи, - буркнул Рон. – Это твоя олениха. Всегда была и всегда будет.

- Днём. Я приду днём, - поспешно ответила я.

И почему-то снова не могу уйти – стою на месте, как приклеенная, словно чего-то жду.

Рон вздохнул.

- Прости. Мне не следовало на тебя набрасываться. Ты абсолютно права – у тебя не было причин приезжать. Просто, наверное, всё это время я надеялся, что хотя бы ты отважишься на безрассудный поступок. И я действительно ничего тебе не писал. Рука не поднималась. А что я, по-твоему, должен был сказать в этих письмах? Да и по отношению к Эмбер это было бы неправильно. Кстати, Рин… Мне кажется, мы должны поговорить. Насчёт меня и Эмбер…

Но это имя по-прежнему вызывало во мне вспышку глухой боли. И я ни за что на свете не допущу, чтобы он это увидел.

- Меня это не касается! – поспешила перебить его я. – Какое дело скромной провинциалке с болот до помолвок сиятельного графа? Она скромно жила себе в глуши, именно там, где вы повелели ей быть, и занималась вышиванием! А если до неё и доходили придворные сплетни, она тут же затыкала уши, как и положено благовоспитанной юной леди!

Интересно, и где я сегодня забыла свои мозги? Ещё не успев договорить свою сумасбродную речь, поняла, что неосознанно вжимаю голову в плечи. Потому что кое-кто, кажется, начинает терять терпение, а я ещё помню, чем это чревато.

Но собирающаяся гроза почему-то так и не обрушилась мне на голову, хотя я прямо кожей чувствовала, как воздух вокруг потряхивают её разряды.

Когда после небольшой паузы Рон всё-таки ответил мне, его голос был до странности задумчив.

- Ещё кое-что не изменилось, Черепашка! Когда ты ведёшь себя так, я по-прежнему не знаю, чего мне хочется больше – открутить тебе башку или обнять.

Я споткнулась на пороге и едва не упала. В последний момент удержала равновесие и как можно скорее бросилась обратно в замок.

Потому что мне вдруг безумно, остро и сладко до боли представился именно второй вариант.

(6.4)

Насколько я помнила, Рон предпочитал вставать рано, поэтому на следующий день специально просидела в комнате почти до обеда, не высовываясь, только чтобы не пересечься с ним в коридоре. Была уверена, что это будет очень неловкая сцена.

Как мышка выскользнула наружу лишь ближе к одиннадцати, прислушиваясь к тишине за соседней дверью… Чтобы почти нос к носу столкнуться с Эдом, выходящим в длиннополом атласном халате из своей комнаты. Он сонно зевал и почёсывал лохматую белобрысую шевелюру.

- Какой приятный сюрприз, Кэт! Как спалось на новом старом месте? Слышал, вчера был какой-то переполох.

Да что ж такое, опять он пялится! Правда, положа руку на сердце, Рон тоже ещё как пялился на меня вчера – видимо, я и впрямь так изменилась за семь лет. Оставалось надеяться, что не в худшую сторону. Но взгляд Рона почему-то не так раздражал…

Возможно, дело в том, как именно смотреть. И куда. Я порадовалась, что моё бежевое домашнее платье было достаточно скромного покроя, хотя и облегало, стараниями маменьки, всё что нужно.

- Доброе утро, Эдди! Надеюсь, ты слышал последние новости. Скоро в этом коридоре станет куда оживлённее.

- А ты, я гляжу, этому рада? Эх, Кэт, Кэт – ты разбиваешь мне сердце! Неужели с такой спокойной душой отдашь меня на растерзание всем этим девицам?

Я застыла на месте, поражённая самолюбованием в его тоне.

- Как-нибудь переживу! Эд, позволь пройти – я вчера так и не поужинала толком, а сегодня ещё и завтрак проспала… Пойду на разведку, может на кухне что-то осталось. Жуть как рада, что там до сих пор хозяйничает миссис Торнвуд. Она всегда меня балует.

- Только не позволяй ей закармливать себя пирожками – не хочу, чтобы ты испортила свою прелестную фигурку!

Я не нашлась, что ответить на подобную возмутительную реплику, и поспешила поскорее ретироваться.

Уже на лестнице столкнулась с запыхавшейся Мэри.

- Мисс Кэти!.. Ох, то есть мисс Лоуэлл…

- Мэри! Мы знаем друг друга тыщу лет! Ты что… - перебила её я. Она широко улыбнулась, но улыбка тут же погасла.

- Там это… Хозяйка вас к себе вызывает. В свои покои. Это на втором этаже, я провожу, - и она смущённо отвела взгляд.

Как-то мне сразу это не понравилось. Совершенно. Но делать нечего, идти придётся.

- Что вы делали ночью на конюшне?

Такой вопрос с порога совершенно вышиб меня из колеи. Я застыла, вцепившись в складки платья.

В этой комнате я не была ещё никогда. Большая, раза в три больше чем те, что у меня и у Рона. Задёрнутые шторы бордового бархата создают полумрак. Запах роз и лекарств, шикарная белая мебель с позолотой, здоровенная кровать с балдахином, на которой на высоких подушках возлежит графиня – в чём-то белом и кружевном, мерно проводя тощей, как куриная лапка, рукой по спине маленькой кудрявой собачки.

- Мне повторить вопрос, или так и будете таращиться на меня? До чего неприличное поведение. Впрочем, чего ещё ждать от вас…

Присесть, естественно, не предложили. Правда мне и так совершенно не хотелось приближаться, и я воспользовалась этим, чтобы так и остаться стоять у выхода. Как будто это могло спасти от унижения, которое, я чувствовала, только начинается.

Ну что ж… От меня по-прежнему ждут ответа на вопрос. Хотя графиня даже не смотрит в мою сторону, поджав узкие губы и занимаясь исключительно своей собакой.

Лучшим ответом будет правда. Мне даже не придётся лукавить… если она не начнёт расспрашивать дальше.

- Я ходила на конюшни, чтобы проведать, как там моя… как там олениха. Прошу прощения, миледи, это было неучтиво с моей стороны, появиться там без разрешения хозяев! Больше подобное не повторится.

Интересно только, откуда она знает. Впрочем, учитывая, что окна её спальни выходят в парк, скорее всего увидела меня…

- Я очень надеюсь на то, что не повторится. Потому что вы завтра же соберёте свои вещи и покинете Замок ледяной розы.

- Простите?

Мне показалось, я ослышалась. Наверняка ослышалась. Ведь она не может всерьёз?..

- У вас плохо со слухом, милочка, а не только с воспитанием? Я сказала, вы покинете замок как можно скорее!

- Миледи, если дело в моих неуместных ночных прогулках, то заверяю…

- Хватит! Я не стану слушать ваших оправданий! – графиня наконец-то соизволила поднять на меня взгляд, и я увидела в нём презрение. – Я прекрасно видела своего сына, возвращающегося в замок тем же путём, что и вы, через какие-то считанные минуты. Какое бесстыдство!

Я похолодела. Сбывались мои самые страшные кошмары. И бесполезно теперь уверять, что мы всего лишь поговорили. И даже не по моей инициативе. Мать Рона подумала то, что подумала.

И возможно, мне стало бы так стыдно, что я покорно дала бы своё согласие и прямо из этой комнаты отправилась собирать свои вещи… Но она продолжила.

- Я помогу вам принять единственно верное решение и перестать беспокоить нашу семью своим присутствием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Графиня потянулась и вытащила из-под соседней подушки маленький холщовый мешочек коричневого цвета. Бросила его на тумбочку у кровати. Он тяжело звякнул.

- Здесь достаточно, чтобы ваша семейка безбедно существовала ближайшие пару лет. Пока вы найдете мужа себе по статусу. Неужели вы и правда думали, маленькая глупая хищница, что можете всерьез рассчитывать на графа? В этот замок приглашены самые родовитые и достойные невесты королевства! Рядом с ними вы… как бездомная дворняга возле породистой суки.

И она снова любовно прошлась по шерсти своей болонки, слабо завилявшей хвостом в ответ.

А у меня, кажется, кровь так быстро отхлынула от сердца, что оно совсем забыло, как биться, и закружилась голова. Вот только поднявшаяся откуда-то со дна души волна горечи заставила вдруг совершенно потерять страх.

- Так зачем же было приглашать в свой великолепный замок такую, как я? – очень тихо, но отчётливо спросила я.

Графиня подняла на меня удивлённый взгляд. Впрочем, удивление в её бесцветных голубых глазах очень быстро сменилось ядовитым и ожесточённым выражением.

- Я вас не приглашала. Это сделал мой глупый недальновидный супруг, после того, как Рон поставил мне ультиматум – он соглашается на «парад невест», как он выразился, только если там будете присутствовать вы…

Так вот на что намекал тогда граф в письме! Вот как она убедила Рона.

Нет, всё-таки зря леди Винтерстоун так про графа. Кто ещё из них глупее. Если бы я и вправду была такой, какой она меня считает, то известие о том, что Рон так настаивал на моём присутствии, очень бы меня воодушевило.

Вот только от этих слов, что вырвались у графини в порыве возмущения, мне вдруг иправда стало теплее. Как будто Рон положил руку мне на плечо и снова спросил, куда делась та храбрая Черепашка, которую он помнил. Если мой друг так хотел видеть меня… то не всё ли равно, что думают другие?

Я расправила плечи и вздёрнула подбородок.

- А раз пригласил меня Его светлость, то и уеду я тогда, когда мне прикажет граф! В ту же секунду и безо всяких унизительных компенсаций. Понятия не имею, что вы обо мне подумали, но мне совершенно не нужны ни титул, ни замок, ни богатства вашего сына… - Я хотела было добавить «ни он сам», но на этих словах меня язык отказался слушаться почему-то. – Так что свои деньги можете оставить себе. Вдруг пригодятся прикупить очередную породистую суку!

Прежде, чем поняла, что именно сказала, я развернулась и бросилась вон из комнаты, не дожидаясь соизволения графини и стараясь не видеть, с каким лицом она на меня пялится. А пялилась она с таким, будто её сейчас хватит удар.

Уже не помню, куда я там шла утром, но сейчас стремглав побежала обратно в свою комнату.

По лестнице поднималась, вцепившись в перила так, словно боялась – отпущу на мгновение и улечу, такая болезненная пустота разрасталась внутри.

И в этот миг гулкое эхо, отражаясь от каменных стен, донесло разговор двух девушек, что торопливо спускались по лестнице где-то подо мной, шурша платьями.

- …быстрей свои ленты завязывай!..

- Да погоди ты, узел…

- Без тебя сейчас уйду!..

- Лили, да скажи хоть – куда мы так спешим?..

- Я узнала потихоньку, где проходят тренировки!..

- Да ты что!!..

- Тс-с-с-с! Дурочка… Узнала, узнала! Только прятаться надо за деревьями. Увидят – прогонят!..

- Мечи?..

- И мечи, и луки, и много чего еще! А главное, девчонки рассказывали…

Раздается глупое хихикание, и дальше она продолжает страшным шёпотом:

- …что граф предпочитает тренироваться без рубашки…

И они снова смеются, а голоса затихают.

Гулко хлопает входная дверь.

Кажется, только этого гвоздя и не хватало в гроб моего душевного равновесия.

Добравшись, наконец, до своей комнаты, я закрываю дверь на ключ и с ногами забираюсь в кресло у окна, обхватив руками плечи и пытаясь унять дрожь.

В комнате я просидела до самого вечера, ежеминутно ожидая, что ко мне придут с официальным повелением от графа убираться из замка. Но его почему-то не поступило.

Аппетит пропал, и мне хватило пары яблок, заботливо припасённых в дорогу в багаже, который я так и не успела разобрать. Может, и к лучшему, что не успела?..

В конце концов я поняла, что если не выйду из комнаты, совершенно перестану себя уважать. Да и отец непременно заметит моё отсутствие на танцах, что планировались в бальном зале этим вечером, и явится узнать, что стряслось. И что я ему скажу? Что в первый же день пребывания в замке умудрилась опозорить нашу семью?

Уж лучше я умоюсь как следует, причешусь, надену самое нарядное платье и отправлюсь навстречу своим страхам с открытым забралом. Хуже, чем есть, мне уже вряд ли будет!

Зря я так подумала.

(6.5)

Платье немного придало мне уверенности. С ним мама особенно расстаралась. Вот уж кто бы прекрасно понял все намеки графини насчет охоты за наследством! Но как же они с ней похожи, на самом деле… Даже странно, что тогда, много лет назад, совершенно не сошлись.

Нежно-зелёное, с высокой талией и короткими рукавами, оно было украшено белым кружевом по округлому вырезу – достаточно скромному, чтобы я на него согласилась, и достаточно глубокому, чтобы удовлетворить мою маменьку.

С причёской мудрить не стала. Привычный низкий пучок оживила лишь тонкой ниткой жемчуга, вплетя её в волосы – мать отдала свои лучшие украшения, собирая меня в поездку, на которую она возлагала такие надежды.

Парочка более крупных жемчужин в уши, постараться не думать о том, какой бледный и встревоженный вид имею – и вперёд, на амбразуры! Под отравленные стрелы чужих ядовитых взглядов.

На секунду замираю на пороге, прежде чем выйти.

Отчего-то, как прилив неудержимо и властно, меня охватывает предчувствие, что этот вечер станет важной точкой на линии моей судьбы.

Нет – меня не стал никто сверлить глазами, как только я вошла в бальный зал, уже полный гостей, музыки, блеска и красок. Все многозначительные девичьи взоры достались Рону, который стоял на противоположном конце зала, поглощённый разговором с каким-то седовласым старичком почтенного вида.

Зато к нам с отцом немедленно подошёл граф Винтерстоун. Его внушительная сухопарая фигура с идеально прямой осанкой была облачена в белое, на груди – синяя лента с орденом Многоцветной розы. Семь лепестков, каждый окрашен в цвета одного из замков, ранее существовавших в Королевстве.

- Дружище, ты как раз вовремя, чтобы спасти мою бедную голову от невыносимой головной боли! Все эти юные леди трещат как сороки – я теперь лучше понимаю Рональда, когда он отказывался наотрез сюда приезжать. Надеюсь, хотя бы Кэти нравится праздник. Где она, кстати?

Папа ухмыляется в усы и подталкивает меня вперёд, тем самым лишая шансов спрятаться среди гостей и не попадаться на глаза графу, как я надеялась. Разумеется, тут же вежливо улыбаюсь и учтиво приседаю. И тут вдруг замечаю неподдельное изумление в глазах графа, на которое отец немедленно откликается.

- Моя малютка Кэти… эм-м-м… семнадцатилетняя малютка Кэти, - представляет меня отец, положив руку на плечо.

А граф меж тем смотрит на меня… очень пристально так смотрит… потом оборачивается и, кажется, бросает изучающий взгляд на своего сына. А потом снова на меня.

В глазах графа появляется лукавый огонёк.

- Так-так… значит, вот оно что! Что ж, теперь для меня, наконец, кое-что проясняется во всей этой долгой и запутанной истории. Дружище, а не пойти ли нам поболтать по душам, как в старые времена, за рюмочкой чего-нибудь эдакого?..

Граф хватает отца, и они уходят. А я остаюсь одна и смотрю ошарашенно им вслед.

Нет, ну кто так делает? Я одна посреди бального зала с морем гостей, где никогошеньки не знаю, и теперь…

Не успеваю додумать свою мысль, потому что Рон коротко кланяется своему старичку, прекращает разговор и идёт прямо на меня, рассекая толпу. По идеально прямой и абсолютно ясной траектории. Великолепный в своём чёрном сюртуке, которому он не изменяет даже на балу.

Но как же я понимаю в этот момент всех этих девчонок с горящими глазами, прячущих улыбки за веерами или пытающихся попасться ему на пути! Сама против воли залюбовалась. Вот только я единственная в этом зале, кому нельзя смотреть на него так. Слова графини были обидны и несправедливы, но в одном она права – я здесь лишняя. Моё присутствие на этом балу – случайно сбывшаяся грёза, которая развеется как дым и останется лишь горьким воспоминанием всего через неделю, когда мы с отцом вернёмся домой. Я не имею права пускать эту грёзу себе в сердце и верить ей, иначе она разорвёт моё сердце изнутри. Потом, когда сказка закончится.

И я стараюсь скорее отвести глаза. Срочно уйти с траектории его движения, которая читается так очевидно… и так явно для всех, кто находится сейчас вокруг.

Надо срочно искать отца! В конце концов, не танцевать же я сюда…

- Рин, я вообще-то терпеть не могу все эти балы и танцы – но для тебя, так и быть, сделаю исключение. Потанцуешь со мной?

Вот так вот. Первое же попадание на амбразурах – точно в цель. До мелкого-мелкого крошева, в которое превратились сейчас все мои мысли и благие намерения.

А ещё он снова пренебрегает всеми правилами приличия. Потому что стоять так близко к девушке, даже на балу и в толпе – совершенно не позволительно по этикету. Что бы там ни думала про меня его маменька, а ему я обучена неплохо. Честно говоря, все эти правила зазубривала с особым увлечением. В конце концов, надо же знать, что нарушаешь…

И я уже поднимаю взгляд, чтобы заблудиться в его ответном, который будет тёплым и смеющимся, я чувствовала…

Но наталкиваюсь на другой – холодный, прожигающий, ненавидящий меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В нескольких шагах за спиной Рона стоит его мать. Великолепный наряд из золотистой парчи отражает блеск светильников. Бриллианты и рубины. И выражение «я так и думала» на породистом лице.

Как ведро холодной воды на голову.

Отрезвляет немедленно. Стряхивает глупое ощущение сказки, которому я всё-таки пусть ненадолго, но поддалась. Не даёт мне забыть, что здесь я – неуместна, как ромашка среди роз, и что эти семь лет и замку, и его обитателям прекрасно жилось без меня.

Смотрю на Рона и кусаю губы. Чувствую, как по сердцу разливаются незнакомый холод и чувство опустошённости. Мне отчего-то горько в этот момент. Только посмотрите на него – такой красивый, такой уверенный в себе… По глазам видно, убежден в моем согласии. Потому что как же иначе, разве может быть иной ответ – это же он! И ничего, что оставил меня одну на бесконечные семь лет. Я должна всё забыть и упасть ему в руки из-за одной-единственной улыбки. А самое страшное, что вдруг понимаю – я действительно в шаге от того, чтобы так и поступить. Потому что эта его улыбка – вполне достаточная причина. Потому что мне мучительно хочется оказаться там, в центре бального зала, в кольце его рук, и хотя бы один-единственный раз узнать, каково это.

Вот только взгляд леди Винтерстоун – отравленный нож, вонзается в меня снова и снова. И я отчётливо понимаю, что если сделаю так, как хочу, подкреплю тем самым её убеждённость. Убеждённость в том, что маленькая меркантильная нищенка, не успев приехать в замок, соблазнила её драгоценного сына на конюшнях в охапке сена.

Понимание этого – как удар наотмашь, едва не сшибает меня с ног.

А он всё ждёт ответа.

И тогда я опустила ресницы. Спрятала свой едва родившийся в сердце восторг. Придушила его своими же руками. Ответила резче, чем хотела.

- Я не танцую! Может быть, когда-нибудь… Простите!.. лорд Винтерстоун.

Удивление в глазах Рона сменяется жёсткостью. Даже сквозь ресницы я снова ощущаю все нюансы этого взгляда, и холод в его глазах, моментально гасящий пылавший там секунду назад костёр – последнее, что мне нужно, чтобы превратиться в дрожащего одинокого котёнка на зимнем ветру. Из последних сил прячу этого котёнка так глубоко, как только могу, чтобы он не понял, чего мне стоил этот отказ.

- Вот значит, как… всё-таки, «лорд Винтерстоун», да? В таком случае, простите, что побеспокоил своей навязчивостью, мисс Лоуэлл. Не смею больше обременять своим присутствием.

Вот так. Правильно. Уходи. Так будет лучше… наверное.

А то, что мне так хочется броситься за тобою вслед, обнять и вернуть – просто глупый бред одной наивной фантазёрки.

Отца я не нашла и на своём извилистом пути по толчее бального зала сделала вынужденную остановку – выпить воды у одного из столиков. Просто вдруг поняла, что если не сделаю этого, упаду в обморок – так кружится голова.

- Не переживай, детка, всё образуется! Вы обязательно помиритесь.

Я обернулась и увидела рядом с собой невысокую сухонькую старушку с благообразным лицом и удивительно прозрачными голубыми глазами. Она была в скромном наряде неброского серого цвета, но крупные камни в кольцах выдавали знатное происхождение.

- Простите?

Я даже огляделась невольно. Подумалось, она обращается вовсе не ко мне. Гостья, заметив моё движение, мягко улыбнулась и подхватила бокал вина со столика.

- Когда мужчина смотрит так на женщину, любые размолвки – временны, как снег весной. Хотя снег весьма неприятен и может погубить цветы, если они расцвели слишком рано.

- Не понимаю, о чём вы, - вконец смутилась я.

- То-то у тебя такое несчастное лицо.

От сочувствия в глазах этой старушки что-то не выдерживает и плавится у меня внутри, какой-то железный стержень, который держал мою невозмутимость. Я всхлипываю и огромным усилием воли сдерживаю слёзы.

- Понимаете, я… я же поступила правильно! Тогда почему мне так плохо?..

Моя собеседница делает глоток из бокала и задумывается.

- Знаешь, детка… со своим покойным мужем я прожила пятьдесят лет. Не скажу, что они были безоблачными, эти годы, но всё же по-настоящему счастливыми. Характер-то у него был ого-го! Не зря служил министром иностранных дел у двух королей подряд. И знаешь, какой главный рецепт счастья для себя я вывела?

Я вытерла глаза и с неожиданным нетерпением ждала ответа.

- Ты просто должна решить для себя – ты хочешь быть права, или хочешь быть счастлива. А мне кажется, ты неплохой человек и заслуживаешь счастья.

- Зачем вы мне всё это говорите? У вас же наверняка тут на балу есть какая-нибудь… ну, внучка… которая бы не против…

Я совершенно запуталась в словах и умолкла. Старушка рассмеялась, увидев моё смущение.

- О, моя Эмили – милейшее дитя! И несомненно спит и видит себя невестой целого графа в прекрасном замке. А родители, которые привезли её сюда, совершенно не слушали меня, когда я убеждала их, что ей это совсем не нужно. А нужен тихий, спокойный молодой человек, который будет бродить с ней по саду, восхищённо заглядывать в глаза и читать стихи. Потому что…Она вдруг повернулась ко мне и наклонилась ближе, остро вглядываясь в моё лицо и завораживая своим внимательным взглядом.

- Потому что ей не по силам этот мужчина. Потому что есть мужчины, любить которых – большая радость, но столь же большой труд. Ученые, первооткрыватели, воины… их всегда будут звать долг и честь, им всегда будет мало горизонта, а в тёплый мир твоих рук они возвращаются, как в драгоценнейшую гавань, но никогда он не заменит им всей Вселенной. И уж тем более ты не можешь ожидать от такого человека терпения и понимания больше, чем он в состоянии тебе дать. Подумай над этим – и не проси слишком многого. Потому что, когда ты перестанешь просить, он сам подарит тебе свою Вселенную.

И усмехнувшись напоследок моему смятению, эта странная женщина ушла, так и не дав мне возможности ответить. Не назвав своего имени и даже не спросив моего.

(6.6)

Старушка ушла, но произнесённые ею слова не желали покидать меня так просто – словно мотыльки, что настойчиво бьются о стекло, пытаясь вылететь из тьмы на свет. Так и во мне что-то зрело от услышанных слов, что-то важное, находящее отклик в потаённых мыслях и желаниях.

У меня было чувство, будто в ворохе услышанного скрывается драгоценный ключ, и стоит понять, какое из слов, стоит лишь взять его в руки – всё сразу станет очень просто и легко. Вот только мучительная головная боль никак не давала сосредоточиться и отыскать его.

Но всё же я почти сделала это…

Бокал с водой нестерпимо нагрелся в руке, и я едва не уронила его, обжёгшись. Поскорее отставила на белую скатерть круглого столика у стены. Позади меня ещё одна смеющаяся пара прошла к центру зала, чтобы присоединиться к танцующим. Звон в ушах помешал услышать музыку и понять, что за танец они собираются танцевать.

Я покачнулась и, верно, упала бы, но меня подхватили под локоть. Сквозь слой ваты в ушах донёсся знакомый голос:

- Полегче, крошка Кэт – неужели тебе в голову ударило шампанское?..

Эд подвёл меня к ближайшим креслам и усадил.

Я помотала головой и потёрла лоб.

- Н-нет… я не пила шампанского… Просто здесь очень душно.

Он уселся рядом – сверкая глазами, разгоряченный танцами, которые, несомненно, не пропускал – и принялся что-то говорить. Я понимала с трудом. Кажется, какие-то комплименты. Слова текли сладкой рекой, но их было слишком много, я не поспевала.

Молча смотрела на него, и до дрожи остро сознавала, как же сильно утомляет меня это обилие слов. Эд всегда говорил только приятные вещи. Только то, что я хотела бы слышать. Никогда не смеялся надо мной, не произносил обидных слов и не давал язвительных прозвищ. Но за красивой маской скрывалась ужасающая пустота.

Мне не это было нужно.

Бокал в руках Эда лопнул, и осколки упали ему под ноги.

Я вскочила, прижимая руку к виску. Эд, похоже, списал всё на свою неуклюжесть и рассмеялся. Он вообще много смеялся этим вечером.

Спросил меня что-то – я не поняла, что, и ответила невпопад. Кажется, что пойду в сад, немного проветрюсь.

Мне и правда нужно было на свежий воздух, прочь от людей. Унять головную боль и успокоиться – иначе стану опасной для окружающих.

Я выбежала из суеты бала в мерно стрекочущую вечернюю тишину и с наслаждением вдохнула аромат «ледяных роз Винтерстоуна», плывущий в ранних сумерках. Побрела куда глаза глядят, подальше от общего веселья. Я задыхалась там.

Подобралась к самой границе сада, где тёплый воздух от стен замка почти заканчивался и к нему примешивалось ощутимое веяние зимней свежести из заснеженного леса, что начинался сразу за воротами. Стало чуть легче.

- Эй, Кэт! Куда же ты так быстро исчезла? Я отошёл всего на минуту, принести тебе вина, а ты упорхнула как птичка.

Я обернулась. В полутёмную аллею за моей спиной входил Эд, держа в руках два бокала с розоватой жидкостью.

- Я правда не пью, Эдди, спасибо!

- Брось, Кэт! В такой чудесный вечер ты просто обязана выпить со мной.

- Вечер и правда чудесный – твоя мама приложила много трудов, чтобы украсить дом к приезду гостей. Всё просто сверкает, под стать гостям. В таком блестящем обществе тебе наверняка не будет скучно. Так что не стану останавливать, если захочешь вернуться. Девушки на балу наверняка заждались твоего внимания.

- Ревнуешь, Китти-Кэт? – подмигнул Эд, подходя совсем близко. Мне всё это совершенно переставало нравиться.

- С чего ты взял? Я говорю абсолютно серьёзно. Эдвард, если честно, у меня ужасно разболелась голова. С твоего позволения, я хотела бы вернуться в замок и лечь спать.

- Я тебя провожу.

- Нет никакой необходимости!

Кажется, до Эда что-то начинало доходить. На его красивом лице промелькнуло раздражение.

- Но я так хочу.

- Зато не хочу я!

Я решительно отвернулась и сделала попытку его обойти. К запаху туалетной воды Эдварда примешивался ощутимый винный дух. Принесённые бокалы были отнюдь не первыми, что побывали сегодня в его руках.

- Я не разрешал тебе уходить! – он отшвырнул бокалы куда-то в траву и схватил меня за руку чуть повыше локтя. Попытка вырваться оказалась тщетной.

- Пусти! Ты пьян, дурак! – процедила я сквозь зубы. Всё ещё думала, что могу с ним нормально разговаривать. Что могу призвать к рассудку. Перед глазами вдруг возник и упорно не желал уходить образ улыбчивого светловолосого мальчишки с ямочками на щеках, который смешил меня и показывал фокусы – тогда, много-много лет назад. Я вспомнила его таким, как в нашу первую зиму в Замке ледяной розы, и всё никак не верилось, что того Эдди больше нет.

Он схватил меня за плечи и толкнул с тропы к ближайшему дереву. Я больно ударилась спиной и затылком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- А раньше ты смотрела на меня по-другому, малышка Кэт!..

Эд надвигался с полубезумным выражением на лице, а у меня ноги отказали от страха. Я даже слова вымолвить не могла.

- Помнишь, как гуляли с тобой по этому саду и болтали о пустяках? Как я взял тебя с собой на стрельбище… В твоих прелестных глазках было столько обожания… Мне ужасно это льстило. В кои то веки я хоть в чём-то обставил брата. Ведь ничего не изменилось с тех пор, правда, Кэт? Ты просто набиваешь себе цену… Поверь, тебе нет нужды ломать эту комедию и корчить из себя недотрогу! Я захотел тебя с первой же минуты, как увидел… Молодец, что отшила этого напыщенного придурка… Он никогда не умел ценить по достоинству женскую красоту…

У меня внутри всё будто помертвело. Мои детские, мои самые светлые воспоминания были разбиты на осколки, втоптаны в грязь.

И кажется, меня саму сейчас втопчут туда же.

Потому что паника парализовала меня – я не могла кричать, не могла даже пошевелиться, когда Эд потянул ко мне руки…

- Мисс Лоуэлл! Помнится, вы обещали мне танец… когда-нибудь. Обещание всё ещё в силе? – спокойный, полный льда голос разорвал проклятое оцепенение, и я вздрогнула.

Эдвард замер, покачнувшись. В его глазах восторг предвкушения сменился лютой ненавистью.

Я смогла воспользоваться моментом. На деревянных ногах как-то умудрилась прошмыгнуть мимо, продралась сквозь кусты и вывалилась на сумрачную аллею – прямо в руки Рона. Он был в тени, и я не видела его лица.

- В с-с-с-силе…

- Очень хорошо.

Он поймал меня за плечи – держал бережно, но крепко… И я снова почувствовала, что жива. Что мир не обрушился осколками мне под ноги. Что вокруг – не холодная бездна, в которую я вот-вот упаду и исчезну без следа. Ведь что бы не случилось, Рон меня обязательно поймает.

Я подняла глаза и впервые увидела выражение его лица. Оно меня потрясло. Маска совершенной невозмутимости и такая буря эмоций в глазах, что хватит разнести к чёртовой матери весь этот сад. Хорошо, если не вместе с замком.

Очень осторожно Рон погладил мою щёку тыльной стороной ладони. Заправил за ухо выбившийся из причёски локон.

- Маленькая, возвращайся в замок и жди меня там. Я скоро приду.

В его голосе было обманчивое спокойствие. А в глазах – острота и блеск меча, вынимаемого из ножен.

У меня ноги подкосились от страха. Потому что в этот момент я со всей отчётливостью поняла, что он сейчас просто-напросто убьёт Эда. Шею ему свернёт. И причиной стану я.

Только не это…

Я изо всех сил вцепилась в его руку.

- Не надо… Пожалуйста! Прошу тебя, прошу тебя, не надо!

- Черепашка… Иди.

Ни за что на свете не пущу! Иначе в этом залитом луной парке сегодня прольётся кровь.

- Я… я не дойду до замка без тебя! Меня ноги не держат. Ты не можешь меня сейчас бросить!

Я взывала к нему со всем отчаянием, которое сотрясало меня нервной дрожью. Боялась за него намного сильнее, чем совсем недавно за себя. Нет, я прекрасно знала, что Эд ничего не сможет ему сделать. Даже трезвый никогда бы не смог. Но то, что последует потом… Это будет скандал на всё королевство. Имя Винтерстоунов будут полоскать на каждом шагу. Из уст в уста пересказывать байку о братоубийстве из-за юбки. Я не хочу такого для него.

- Пожалуйста, ну пожалуйста… Ты нужен мне сейчас! Ты мне очень нужен.

Его руки на моих плечах сжались сильнее, и он выдохнул сквозь сжатые зубы.

- Только ради тебя, Рин. Хотя и не понимаю, зачем ты его защищаешь… после этого. Пойдём!

И он повёл меня, почти не чующую ног под собой, по тенистой аллее прочь. Уже уходя, слегка повернул голову в сторону Эда, что всё так же стоял, покачиваясь и опершись на злополучное дерево.

- А с тобой, братец, мы ещё поговорим. Позже.

Тот ничего не ответил.

Мы медленно брели по аллее. Рон молчал, за что я была невероятно благодарна. Меня трясло и душили слёзы. Кажется, я промочила ему весь рукав. Он в конце концов не выдержал и подал мне свой белоснежный платок с вышитыми графскими инициалами. Я шумно в него высморкалась. Возвращать не стала. А то не знаю, что услышу, если попытаюсь.

Так в молчании мы и добрели до замка. Он провёл меня служебными лестницами, чтобы не попадаться на глаза никому из гостей. Старательно избегал смотреть в моё зарёванное лицо, чтобы не смущать. Всю дорогу я пыталась найти слова, чтобы поблагодарить его за помощь, но они так и не находились, и я оставила бесплодные попытки. Потом когда-нибудь...

На меня вдруг навалилась невероятная усталость. Какой ужасный, какой бесконечный день! Не представляю, как держалась до этого, но теперь силы просто утекали по капле с каждым шагом. Все мысли разом вышибло из головы – я даже забыла, что намеревалась упросить Рона дать мне слово, что он не станет возвращаться в сад…

С трудом переставляя ноги, я ввалилась в свою комнату, провожаемая его пристальным взглядом. Всё-таки пробормотала какие-то путаные благодарности, прежде чем захлопнуть дверь перед его носом. По крайней мере, я надеялась, что это прозвучало как благодарности.

Вот только уснуть никак не получалось. По мере того, как в замке стихали музыка, смех и другие праздничные звуки и воцарялась сонная тишина, меня охватывала паника. Как ударная волна от взрыва, которая слегка запоздала. Ведь комната Эдварда всего через одну от моей! Вдруг начало казаться, что он может вернуться и попытаться вломиться ко мне. Я понимала, что вряд ли он решится на это в замке, да ещё и в двух шагах от брата, но всё равно никак не могла успокоиться.

В конце концов, я встала с постели, закуталась в тёплое стёганое покрывало и уселась прямо с ногами в одно из высоких кресел у окна. Может, так будет поуютнее. Да и дверь отсюда лучше видна…

Сон по-прежнему не шёл ко мне. А вот трясти так и не перестало. Как на зло, ужасно захотелось пить, а воды в комнате не было. Выйти же за порог меня сейчас не заставили бы даже под страхом смертной казни!

И тут я вспомнила про дверь. Заветную.

Сразу приказала себе забыть. Неужели я вконец сошла с ума? Только в голову полностью умалишённой могла прийти мысль ввалиться посреди ночи в комнату мужчины в полуголом виде, едва прикрытой одеялом. И что я скажу?! Побудь со мной, мне будет не так страшно? Вообще-то, после такого я бы не стала удивляться, если ещё один представитель молодого поколения графов Винтерстоунов слетит с катушек. И поделом мне будет…

Бредовую скачку моих мыслей прервал осторожный стук в дверь. Ту самую, о которой я приказала себе не думать.

(6.7)

- Рин, ты спишь? Знаю, что нет. Открывай давай.

Так… О чём я только что думала? Всё благоразумие выветрилось из моей головы в мгновение ока. Путаясь в пледе, я вскочила, метнулась к стене, едва не споткнулась о край волочащейся по полу ткани. Коснулась стены ладонью, и в узоре тут же проявились очертания двери. Она услужливо распахнулась.

На пороге стоял Рон. В простых чёрных брюках, белой рубашке и с книгой под мышкой.

- Ревёшь?

- Реву, - жалобно шмыгнула я в подтверждение.

- Я так и думал. Подвинься, дай мне пройти.

Я послушно отошла в сторону, придерживая края покрывала. Рон чуть наклонился, чтобы не удариться о дверной проём, и в один шаг оказался в комнате. Скосил взгляд на мои голые ноги, торчащие из кокона, но ничего не сказал. Осмотрелся бегло, потом направился ко второму креслу, что стояло у самого окна, и невозмутимо уселся в него. Принялся зажигать толстые свечи в высоком канделябре.

- Иди дальше реветь, где ревела, а я пока посижу тут, книжку почитаю и покараулю тебя.

Я закусила губу. Попыталась вытереть лицо краешком покрывала. Рон скептически наблюдал за моими стараниями.

- Оставь. Лучше не станет.

Я вздохнула. Он прав, как всегда.

Забралась с ногами обратно в соседнее кресло и укуталась поплотнее. Наверное, Рон ожидал, что я заберусь в кровать и спрячусь под одеяло, потому что удивлённо выгнул бровь. Плевать! Я хотела быть поближе.

Повозилась немного, устраиваясь поудобнее, положила голову на подлокотник. Тот, что был ближе к соседнему креслу. Ну просто так случайно получилось.

Вот только реветь мне расхотелось. Но и сон не шёл.

- Как ты?..

Я лежала с закрытыми глазами и когда услышала этот вопрос, заданный обманчиво-спокойным тоном, решила их не открывать.

- Как перепуганная насмерть черепаха, которая упала на спину и никак не может перевернуться обратно.

С закрытыми глазами оказалось разговаривать проще. Проше говорить правду. Проще слышать не то, что человек говорит, а то, что хочет сказать на самом деле.

Рон вздыхает и, судя по звуку, откладывает книгу.

- Эд…

Перебиваю раньше, чем он произнесёт эту мерзость.

- …Не успел до меня дотронуться, не переживай.

Мы снова молчим. По коротким вдохам с длинными интервалами я понимаю, что Рон борется с бешенством и желанием прямо сейчас встать и уйти. Закончить то, что собирался. Чтобы не допустить этого, решаю перевести тему.

- Извини меня, пожалуйста.

- За что ещё?

- За то, что не пошла с тобой танцевать. На самом деле я очень хотела.

Долгий усталый выдох.

- Опять устраиваешь мне спектакли? А я думал, этот этап мы с тобой уже давно прошли. Будешь снова сваливать всё на Глазастика?

Рон говорит очень мягко и осторожно, так, чтобы я не подумала, что он меня ругает. Но я понимаю, что по-настоящему задела и обидела его своим отказом.

- Нет. В этот раз это только я.

Снова пауза.

- По-прежнему меня за дурака держишь… Тебе кто-то что-то сказал перед балом?

Молчу.

- Кто-то из гостей?

Отрицательно качаю головой. Ну не жаловаться же ему на маму?

- Понятно. Значит, моя мать. Видимо, придётся самому извиняться за всё, что она…

Но мне хочется быть искренней до конца. Пока у меня есть моя спасительная темнота, и он так близко, что я слышу даже шорох ткани его белой рубашки почти над самым ухом.

- Не только из-за этого! На самом деле… Мне до сих пор очень больно, и я страшно обижена на тебя за… за всё.

Ну вот. Я это сказала. Не открываю глаз и с ужасом жду, что он ответит.

Мне на голову опускается большая и тёплая ладонь, мягко проводит по волосам. Потом ещё раз.

Рон молчит – подбирает слова, а я мечтаю, чтобы он так и не нашёл их. Потому что хочу навсегда остаться в этом вот самом мгновении.

- Прости меня. Я не могу изменить прошлое и вернуть тебе семь лет, которые украл у нас, - задерживает на мгновение руку, а потом всё же убирает её, и мне становится холодно. - Но мы можем изменить настоящее. Вместе.

Он ничего больше не добавляет и, кажется, не ждёт от меня ответа. И за это я ему тоже очень благодарна.

Снова неторопливый шелест страниц. Размеренное дыхание.

Мне становится легко и светло – так, будто яд вымыло, наконец, из раны.

А потом… Не знаю, что на меня нашло. Наверное, сказались нервы. А может быть, в том саду я впервые сбросила шелуху бессмысленных обид и посторонних взглядов и вспомнила самую главную вещь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мой самый лучший, мой единственный друг снова рядом.

Тихонько шмыгнув носом, я осторожно потянула из кокона руку и крепко вцепилась в его ладонь, что свисала с подлокотника. Совсем как в детстве, когда тепло его руки придавало уверенности и без слов убеждало, что никаким чудовищам, живущим в темноте, он не позволит меня забрать.

Вот только мы же не дети теперь… Что ты творишь, дурочка Рин?..

Я зажмурилась крепче и сделала вид, что сплю.

Он сжал мою руку в ответ.

Только тогда я поняла, что всё это время меня не на шутку трясло. Дрожь отступила, и я начала, наконец, согреваться.

Вот теперь я могла с чистой совестью засыпать. Лишь временами приоткрывала глаза и наблюдала сквозь ресницы за тем, как в неверном свете свечей мой друг спокойно перелистывает потрёпанные страницы своей книги, хмуря брови и так и не выпуская моей руки.

Теперь мне было абсолютно спокойно.

Кажется, я нашла всё-таки свой ключ. И ни за что теперь не выпущу его из рук.

(6.8)

Я проснулась в собственной постели, заботливо укутанная, когда за окном ещё только разгоралось утро. В комнате никого не было. Судя по тому, как оплавились свечи, Рон просидел со мной до самого рассвета.

Потянулась блаженно и счастливо улыбнулась.

А потом улыбку как ветром сдуло, и я закрыла лицо ладонями, сгорая от стыда.

Чтобы вот так меня укрыть, Рон должен был сначала размотать мой дурацкий кокон…

Едва я успела умыться, вылезти из ночной рубашки и одеться в домашнее платье, как в дверь нетерпеливо постучали. Из общего коридора на этот раз – в обычную.

Я успокоила дыхание и попыталась согнать глупую улыбку с лица, которая снова расцвела на нём, и я ничего не могла с этим поделать.

Во-первых, я уже отлично знала эту манеру стука. Во-вторых, есть только один человек во всём замке, который додумался бы вломиться к девушке спозаранку, не заботясь о приличиях, и ни секунды не сомневаясь, что эта самая девушка ему откроет.

Ну она и открыла, разумеется.

- Так, Рин – я кажется понял, в чем секрет! Тебя надо меньше спрашивать, пока ты не разобралась с кашей в своей голове. Так что ставлю перед фактом – сейчас мы идём завтракать.

- В смысле – мы?.. – оторопело задаю я, кажется, самый глупый вопрос из тех, что роятся в голове. Рон прав – сейчас там действительно каша.

- В смысле – ты и я, что непонятного? И поскорее, пока гости спят после вчерашних танцев до упаду. Ты же, я так понял, не любишь, когда на тебя все пялятся? Мне-то всё равно. Да оставь ты свою щётку! Мне нравится так.

И прежде, чем я соображаю, что ответить, он хватает меня за запястье и тащит с собой, по дороге подбирая с пола стоящую почему-то прямо посреди коридора корзинку для пикников и плед.

Пока мы идём по притихшему такой особенной, утренней тишиной замку, я украдкой рассматриваю своего друга. Подмечаю мельчайшие детали, которые мне неожиданно ужасно интересны. Складки на свежей белой рубашке – у него в шкафу их, должно быть, миллион. Влажные кончики волос в хвосте. Чёрные точки колючек на подбородке и шее.

А потом опускаю глаза на руку, которая крепко держит моё запястье, и замечаю сбитые костяшки пальцев.

Дежавю.

Рон перехватывает мой испуганный взгляд и растягивает губы в ухмылке. Нехорошей такой, плотоядной.

- Больше он тебя не потревожит.

А у меня как-то холодок бежит по спине от этих слов и того, каким тоном они сказаны. На всякий случай решаю уточнить:

- Эм-м-м… где Эд?

- Уехал рано утром.

- Куда?!

- Чёрт его знает, куда. Главное, надолго. Ты не думай – он уехал живой и здоровый. Почти.

Я вздыхаю и усиленно давлю желание погладить ссадины на его руке.

А меж тем идём мы каким-то совсем уж странным путём. На первом этаже, вместо того, чтобы выйти через главный вход в сад, как я предполагала, Рон сворачивает в неприметный тёмный коридор, находит старую узкую лестницу совершенно затрапезного вида и донельзя пыльную, и ведёт меня туда. Мы снова начинаем подниматься вверх!.. И на этой лестнице, между прочим, темновато. И запах затхлый. И вообще она подозрительная.

Рон же издевается. Нарочно ничего не объясняет и только бросает на меня время от времени внимательные взгляды искоса. Как будто ждёт, что вот сейчас я начну вырываться, задавать вопросы и вообще, всячески проявлять своё непослушание и недоверчивость.

Вот только мне всё равно. Я за ним пойду куда угодно. Кажется, вчерашними слезами-таки вымыло какую-то занозу из моего сердца. Мне легко и радостно – так, как давно уже не было.

Он, наверное, что-то такое читает на моём лице, потому что взгляд его смягчается, а хватка сильных пальцев на моём запястье ослабевает.

А ещё мне очень нравится молчать рядом с ним. Это молчание какое-то… уютное.

Ну а потом…

Потом он распахивает неказистую дверцу в конце коридорчика, и мы оказываемся в небе.

С крыши Замка ледяной розы открывается поистине потрясающий вид.

Я не могла бы выразить его словами, даже если была бы самым одарённым поэтом на свете.

Это удивительная симфония солнца, неба, ветра и красок – фиолетового и белого над головой, зелени внизу, и там, у горизонта переплетение с уже совсем сизой дымкой заснеженных лесных дебрей. В глубине чащи я замечаю чёрные клыки семи камней, что стоят ровным кругом там же, где я помнила. Перевожу взгляд на противоположный край окоёма, и, приглядевшись, с трудом могу разглядеть ещё один такой круг. На сердце теплеет. Волшебство моего детства по-прежнему рядом.

- Невероятно…

- Я знал, что тебе понравится.

Светло-серый камень под ногами шершавый и нагрет солнцем. В этом месте крыша почти плоская – скат очень пологий, да ещё и на краю, оказывается, невысокое ажурное ограждение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я поворачиваюсь к Рону и задаю внезапно пришедший в голову вопрос:

- Слушай, а почему никто до сих пор не забрался по крыше в башню и не посмотрел, что в ней? Через окно, например?

Он отпускает мою руку и бросает плед нам под ноги. Я опускаюсь на колени рядом и принимаюсь помогать расстилать сине-белую клетчатую ткань. Мы совсем близко к здоровенной трубе белого кирпича, которая не используется и о которую я немедленно опираюсь спиной, как только мы устраиваемся поудобнее. Рон же непринуждённо ложится прямо на плед, вытягивается во весь рост и закладывает руки под голову, делая вид, что внимательно разглядывает плывущие по небу шапки облаков.

И молчит.

А я собираю в кулак всё своё терпение и жду ответа.

- Я же не просто так выбирал место для службы, Рин. Мне нужен был доступ в королевские архивы, а туда кого попало не пускают. Это позволило раскопать кое-что любопытное о замке. К сожалению, даже тебе я не могу рассказать некоторые вещи – государственная тайна, и я связан обязательствами её хранить. Могу только поведать, что по имеющейся у меня информации, если попытаться вскрыть окно башни или силой взломать дверь – то, что хранится внутри, будет уничтожено. Там какое-то заковыристое охранное заклинание. Можно войти, только если абсолютно точно знаешь, как. Иначе почему, ты думаешь, за столько поколений никто из владельцев не проник в башню и не узнал секрет?

Слушаю так внимательно, что, кажется, забываю дышать. Не могу отвести взгляда от башни, оплетённой шипастыми плетями синих роз – она так близко и так манит меня прикоснуться к чуду… Всё ещё запретному чуду, как выясняется.

- Там же какое-то оружие хранится, да? Я правильно запомнила? Оружие эллери.

Рон усмехается и поворачивает ко мне голову. Как же мне нравится выражение спокойствия и умиротворение на его лице!

- Хорошо, что моя любопытная Черепашка умудрилась столько всего ценного наподслушивать ещё в детстве. Теперь мне не нужно выдавать эту страшную государственную тайну. Моя совесть практически чиста.

Я фыркаю:

- Да у тебя, небось, и кроме этого секретов осталось выше крыши!

- Возможно, - широкая загадочная улыбка заставляет меня мучительно терзаться вопросами о том, что же там за секреты такие он вычитал в этих своих архивах. Но я мужественно молчу. Я же понимаю, что это работа. Надо, так надо…

- Жуть! Обиженная Черепашка – это зрелище не для моих нервов. Давай уже поскорее доставай, что там нам миссис Торнвуд собрала. Думаю, это тебя утешит.

Два раза меня упрашивать не пришлось. Я же вчера весь день просидела в комнате на паре яблок, а на балу мне уж точно не до еды было. Да и за предыдущий день разве что салат пощипала, и то чуть не подавилась от дружелюбных взглядов соседей по столику. Если вдуматься, последний раз я нормально ела ещё в Локвуде.

Первый сэндвич с ветчиной закончился подозрительно быстро. Я бросила голодный взгляд на корзинку… но притормозила.

- Эй, а ты почему не ешь?

И правда – Рон всё это время как валялся себе на пледе, так и валяется, подложив руки под голову.

- Я не голоден. Я же ещё не ложился с ночи, как ты могла бы догадаться. Так что пришлось перекусить на рассвете, чтобы заморить червячка.

- Погоди… то есть «мы идем завтракать» означало, на самом деле, «мы идем кормить на свежем воздухе одну прожорливую Черепашку»?

- Заметь, не я это сказал!

Если он ожидал уговоров или извинений, то не дождётся. Я ногой придвинула себе поближе корзинку и вытащила из неё следующий сэндвич. Основательно вгрызлась в него и прикрыла глаза от удовольствия.

Рон следил за мной исподтишка, и я поняла, что он с трудом давит смех. В конце, концов, когда дело у меня дошло до пирожка, даже отвернулся – но я видела, как вздрагивают его плечи.

- Да что такое-то?!

Он снова повернул голову ко мне и уже не скрываясь широко улыбнулся.

- Никогда бы не подумал, что путь к сердцу девушки лежит через желудок. Но это определённо твой случай, Черепашка!

Я даже пирожок отложила.

- Это про мужчин так говорят, вообще-то…

- Так и я о чём!

Нет, он всё-таки невыносим. Язва и насмешник, полностью согласна с кузиной Клэр!

Злость я решила выместить на недогрызенном пирожке. Не Рона же кусать, в самом-то деле.

- Но ты не думай, что хорошо устроилась. Будешь отрабатывать!

- Как?.. – чуть не поперхнулась я.

-Я сейчас буду засыпать, потому что по твоей милости всю ночь глаз не сомкнул и работал плюшевым мишкой. А ты мне пока бубни что-нибудь над ухом, чтобы лучше спалось. В смысле, рассказывай.

- Что рассказывать?..

- Что хочешь. Расскажи, например, чем ты там занималась семь лет в своих болотах, пока я прозябал на балах и тому подобных занудных мероприятиях.Я вздохнула. На меня напало озорное настроение. Ну раз так… сам напросился! И начала добросовестно пересказывать содержание прочитанных учебников. От этого он уж точно заснёт! В конце концов, метод проверенный – все кавалеры, которым я принималась рассказывать о результатах своих бдений над книгами, принимались обычно зевать, а через какое-то, весьма непродолжительное, время от меня сбегали.

Вот только в этот раз эффект, к моему удивлению, оказался прямо противоположным.

С Рона вдруг сон как рукой сняло. Он приподнялся на локте и начал меня внимательно слушать, вглядываясь острым и зорким взглядом. А потом… принялся задавать вопросы. Совсем как учитель на экзамене.

Сначала я тушевалась и немного путалась, но постепенно всё больше и больше воодушевлялась. Математика, литература, астрономия, география, биология… вопросы сыпались вразнобой и становились всё сложнее.

В конце концов Рон прекратил допрос и замолчал. Я ощущала себя как выжатый лимон, тяжело дыша, и чувствуя першение в уставшем горле. Потянулась за водой, бутылка которой призывно торчала из корзинки.

Но чего он молчит-то? Неужели я что-то напутала…

Рон снова вытянулся на пледе, только не закрывал глаз, а задумчиво следил за полетом облаков над нашими головами.

- Черепашка… я говорил, что тобой горжусь?

Я ничего не ответила ему, только прижала ладони к вспыхнувшим щекам и покачала головой.

- И знаешь, что я думаю?

- Понятия не имею…

- Я думаю, что тебе нужно учиться.

Я фыркнула и нырнула в корзинку за грушей, аппетитно посверкивавшей жёлто-розовым боком.

- Фкашешь тоше… фде я и фде эти ваши снобские фколы…

Он ничего не ответил мне и, кажется, теперь и правда погрузился в сон.

Иногда для полного и безоговорочного счастья не хватает одной-единственной груши.

И одного-единственного человека рядом.

Я немного полюбовалась украдкой на спящего Рона, а потом поудобнее опёрлась спиной о трубу, сцепила руки на коленях и позволила себе тоже закрыть глаза и посидеть немного так, в блаженной тишине, прислушиваясь к ощущениям тёплого ветра, овевающего лицо.

Рон караулил меня всю ночь – теперь моя очередь. Просто посижу немного рядом, пока он спит, и подумаю о чём-нибудь приятном… И я совершенно не собираюсь… спать…

(6.9)

Когда я проснулась, солнце давным-давно уже миновало зенит и склонялось к горизонту, щедро рассыпая закатное золото на тёплый серый камень.

Мы же проспали всё на свете! В замке нас, наверное, уже потеряли!

Ругая себя почём свет, я бросилась будить Рона. Покараулила, называется, сонная тетеря!

Присела рядом с ним на коленях и задумалась. И как же я буду это делать? Что за дурацкая, совершенно неприличная ситуация…

Тень от трубы укрыла нас и словно отрезала от всего остального, залитого солнцем мира. И в этом уютном полумраке – мой личный полюс притяжения. Может быть, на меня так повлиял пересказ учебника по географии, но в этот момент я совершенно точно казалась себе стрелкой сошедшего с ума компаса, у которого есть только его Север, а весь мир вокруг пусть катится в тартарары со всеми своими сторонами света.

Осторожно, так, словно совершаю преступление, касаюсь его правого плеча. Ощущение шершавой белой ткани на кончиках пальцев… Хотела потрясти его, но почему-то сейчас кажется кощунственным так поступить, и я просто веду по этой сильной и неожиданно твёрдой линии, мучаясь в сомнениях, что же делать дальше.

Не могу выдавить из себя ни единого громкого слова.

И как прикажете будить кого-то в таком состоянии?..

Прежде, чем понимаю, что делаю, пальцы сами тянутся к его лицу – им мало было рубашки, им до боли сильно хочется узнать теперь, каковы на ощупь те колючки на его щеке.

Внутри меня будто кто-то разбил банку с клубничным вареньем. Я полна хрупких острых осколков – каждое движение мучительно, одинаковая мука и оставаться на месте, и двигаться дальше. А по венам растекается тягучее и тёплое чувство. И ещё оно сладкое. Нестерпимо сладкое.

Нет. Если позволю себе коснуться его кожи – просто взорвусь облаком мыльных пузырей. Или сделаю глупость посерьезнее.

Поэтому убираю руку – чтобы отодвинуться самой, силы воли уже не хватает, всю израсходовала. Возле каминной трубы ветром нанесло немного земли, там проросла трава. Срываю одну травинку и делаю последнее, на что еще хватает воображения моему плавящемуся мозгу – щекочу Рона возле уха.

Он хмурится, но не открывает глаз.

Вот же невыносимый упрямец, даже во сне!

Веду травинкой ниже… с тем же эффектом.

Но когда зелёное орудие пыток меня самой, дрогнув в моих пугливых пальцах, касается плотно сомкнутых губ… Случается странное.

Рон вдруг совершает молниеносное движение вперёд и прихватывает травинку зубами. От этого хищного броска волна трепета прокатывается у меня по позвоночнику и сердце пропускает удар. Он впивается в мои плечи пальцами и тянет на себя – и лишь в последнем движении, упершись ладонями, я избегаю того, чтобы просто упасть ему на грудь. Блеск чёрных глаз под полуприкрытыми веками совсем близко…

- А я вообще-то давно уже не сплю. Мне просто интересно стало, как ты собираешься меня будить.

Меня захлёстывает самая настоящая паника – как у вора, застигнутого на месте преступления. И как долго, интересно, он уже не спит?!

Рон же рассматривает меня несколько мгновений пристальным, тёмным как ночь взглядом, и мы замираем посередине этого странного порыва, этого мучительного движения – то ли друг к другу, то ли прочь.

Я слышу только шум своего дыхания. В голове ни одной-единственной мысли.

…А потом он с затяжным вздохом меня отстраняет и отодвигает подальше. Рывком садится и опирается локтем о колено, продолжая изучающе смотреть на меня, перепугано сжавшуюся в комок. Напряжение в его взгляде сменяется ласковым теплом, а в уголках губ рождается улыбка. Качает головой сокрушённо:

- Сколько паники в глазах! Черепашка, ты режешь меня по живому.

Потом снова тянется ко мне, осторожно касается щеки кончиками пальцев.

- Я скорее отрублю себе руку, чем допущу, чтобы ты меня боялась. Поняла?

Молча киваю, не зная, куда девать взгляд.

И пытаюсь понять, прислушиваясь к бешеной круговерти эмоций внутри – я рада тому, что он понял меня совсем, совсем неправильно? Или… разочарована?

Рон меж тем пружинисто встает и начинает деловито складывать оставшиеся с пикника продукты. Деликатно не смотрит на меня и ничего больше не говорит, давая время собраться с мыслями. И тогда я, наконец, отмираю и начинаю ему так же молча помогать.

Мы быстро собираемся и в напряженном молчании уходим в замок той же дорогой. Рон идёт рядом, но чуть позади на полшага. И он больше не держит меня за руку. А мне от этого неожиданно хочется плакать. Неужели я всё испортила?

На выходе из последнего коридора он притормаживает и осторожно выглядывает сквозь приоткрытую дверь – проверяет, что в холле никого нет. А потом бросает заговорщическим тоном через плечо:

- Ты только не признавайся никому, Черепашка, что наследник Замка ледяной розы вынужден лезть на крышу собственного имения только для того, чтобы скрыться от досужих сплетников и сходить на свидание с красивой девушкой. Вредно скажется на моей репутации.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И от этой мимолётной шутки меня неожиданно отпускает. Я смеюсь и прижимаю палец к губам.

- Торжественно клянусь хранить наш секрет! Ну разве что когда-нибудь начну тебя этим шантажировать…

Я очень быстро поперхнулась своим смехом, когда Рон вдруг обернулся и вжал правую ладонь в стену у моей головы, левой привлекая к себе за талию. Ни дюйма расстояния меж нами в пыльном густом сумраке. Вкрадчивый шёпот мне на ухо:

- Только попробуй, Черепашка, и ты узнаешь, как я поступаю с шантажистами… И не забудь, что через пару часов начинается очередной бал. Кстати, мне больше понравилось белое.

И не давая возможности придумать достойный ответ, так же резко отстраняет от себя и выталкивает прочь в коридор. Захлопывается дверь за моей спиной.

На совершенно ватных ногах я добираюсь до своей комнаты. Одна. У нас же конспирация, чтоб её…

Так… Уф-ф-ф… Эм-м-м-м... Да.

Где там моё белое платье?

(6.10)

Когда выхожу снова в коридор в девятом часу вечера, едва переводя дыхание от волнения, вижу там оживлённую суету. Графиня всё-таки сдержала обещание и приказала заселить пустующие на этаже комнаты. Теперь здесь полно народу – хлопают двери, бегают туда-сюда горничные, барышни раздают последние указания…

Предвкушение праздника зажигает огонь в моей крови.

Как странно. Вот вроде бы я одета и причесана как обычно… но, видимо, что-то изменилось во мне самой за прошедшие сутки, потому что, вступая в ослепляющий огнями бальный зал, я то и дело ловлю на себе заинтересованные взгляды. Все-таки, танцы были бы не танцами, если б графиня Винтерстоун пригласила одних старичков и почтенных матрон, так что на балу немало молодых людей. И мне уже пришлось пару раз уворачиваться от явных попыток движения в мою сторону.

Мне же позарез надо найти в толпе одного-единственного человека… Которого как на зло всё нет и нет. Да что же такое – уснул он там снова, что ли?

Задумчиво выуживаю из вазы с фруктами невероятно соблазнительное красное яблоко, подпеваю вполголоса звукам пианино и флейты… Напряжённое ожидание не даёт устоять на месте, оно концентрируется где-то возле лопаток – так, словно даже спиной пытаюсь уловить знакомый взгляд – и я снова пускаюсь в медленный круг вдоль стены.

Бархатные портьеры и зеркала, изысканная мебель и веера, ароматы роз и духов, учтивые беседы вполголоса и кокетливый смех… Сегодня я жадно ловлю всё это. Сегодня я тоже хочу быть частью этого бала.

Всё-таки замечаю среди гостей знакомое лицо, и направляюсь туда, где на крохотном диванчике у стены восседает пожилая дама в сером. Не скрывая, как рада её видеть, приседаю в учтивом поклоне, и она, отвечая мягкой улыбкой, похлопывает ладонью по свободному месту рядом с собой. Смотрит на меня так, будто знает обо мне что-то, чего не знаю я, с затаённой добродушной усмешкой.

- Спасибо вам огромное за советы! – выпаливаю прежде, чем окончательно стушуюсь и растеряю свою решимость.

Во взгляде старушки – лукавые огоньки.

- Я сразу поняла по глазам, что кроме хорошенького личика у тебя есть ещё и мозги. А кстати, милочка, ты не слыхала ли свежих сплетен?

- Это каких ещё?.. – выдавливаю из себя, а сама холодею. В голове мечутся разные варианты, и ни один мне не нравится. Потому что в них фигурируют ночные визиты наследника замка к незамужней девице или что-то вроде «они спали вместе средь бела дня на крыше замка». И попробуй потом докажи, что «спали вместе» - это действительно всего лишь спали.

Старушка, посмеиваясь над моим смятением, меж тем продолжает:

- Весь замок сегодня гудит. Обсуждают таинственное исчезновение младшего Винтерстоуна.

- Надо же… Нет, сплетни до меня не доходили. А почему вдруг «таинственное»? – я попыталась сделать невозмутимое лицо. Получилось так себе.

- Возможно потому, что, поговаривают, кто-то видел, как он с крайне удручённым видом хромал к своей карете сегодня поутру, имея на физиономии неудачно запудренный синяк совершенно неприличных размеров.

Она сказала это с непередаваемым удовольствием в голосе. Я же растерялась и не нашлась с ответом.

Старушка меж тем сложила веер, аккуратно расправила складки платья и встала. Потом чуть склонилась ко мне, потрепала по плечу и проговорила с улыбкой:

- Удачи, милая! И на сегодняшнем балу в том числе. А я, пожалуй, пойду. Не стану занимать чужое место.

И снова ушла прежде, чем я успела с ней хотя бы познакомиться.

Огорчённая, я вспомнила о яблоке, которое по-прежнему держала в руке. Вот что меня точно утешит! Тем более кое-кто, похоже, решил и бал тоже сегодня проспать.

Но я едва успела сделать один укус, зажмурившись от наслаждения… как яблоко вырвали у меня из рук.

На освободившееся место рядом со мной плюхнулся Рон. С аппетитом вгрызся в яблоко. Моё яблоко, между прочим! А я ведь так его хотела…

Вот только с появлением этого бесцеремонного нахала со мной вновь начала твориться какая-то чертовщина. Потому что я как заколдованная смотрела на то, как его губы касаются алого бока – там, где только что касались мои.

Рон перехватил мой взгляд и состроил невинный вид:

- Прости. Не смог удержаться. Ты слишком увлеченно его ела. Хочешь?

И протянул мне оставшуюся половину.

Я вспыхнула и отвернулась.

- Нет уж, сам теперь доедай! Я не голодна.

- Я вижу. У тебя был очень говорящий взгляд.

Тут я поняла, что вообще-то он сел возмутительно близко – практически бедро к бедру и плечо к плечу. Так, что я уже ощущала тепло его тела. Каких-нибудь пару дюймов до прикосновения.

И по-хорошему, разумеется мне следовало отодвинуться. Но сил почему-то не нашлось.

- А я, вообще-то, хотел просить о помощи. Рин, спрячь меня, а?

- Эм-м-м… Прости, что?

Нет, всё-таки хорошо, что он забрал у меня то яблоко. Иначе я бы поперхнулась.

- Слушай, Черепашка, я теряюсь в догадках – быть может, в Замке поселился очередной Глазастик? Иначе с чего бы вокруг меня стали происходить сплошные несчастные случаи.

- Какие ещё?..

Я собираюсь было удариться в панику, но меня вовремя останавливают чёртики в его глазах.

- Ну смотри… - он принялся загибать пальцы. - За последний час две девицы подвернули лодыжку в паре футов от меня. Одна упала в обморок почти мне в руки… правда, очень громко возмущалась, когда я не стал её ловить, а посторонился, чтоб ей было сподручнее падать… Ещё одна вообще попыталась вломиться ко мне в комнату в неглиже. Сказала, ошиблась дверью.

- Это которая? – я аж вздрогнула от возмущения и против воли стала осматривать бальный зал. Должно быть, вид у меня был при этом слегка кровожадный, потому что Рон расхохотался.

- Не переживай, я сказал ей, что предпочитаю черепаховый суп, а не бульон на костях тощих куриц.

Тут направление моего гнева неожиданно сменилось.

- Ты… самый…

Рон примирительно поднял руки ладонями вверх.

- Всё, всё, сдаюсь! Признаю, я ужасный болтун и бесцеремонный нахал. Или чем ты там хотела меня припечатать?

Ну вот как на него можно долго сердиться? Я и не смогла.

Какое-то время мы просто сидели рядом молча. Я усиленно смотрела в сторону, давя улыбку. А потом начались танцы и моим вниманием завладела музыка. Первые такты чарующей мелодии поплыли над залом. Скрипка…

Я бросила косой взгляд на Рона.

Но, кажется, не только я в совершенстве овладела искусством чтения взглядов.

- И не подумаю! Ты наказана. Сиди и размышляй теперь над своим поведением. И предлагай варианты, как будешь вымаливать мое великодушное прощение.

Я надулась и отвернулась. «Бесцеремонный нахал» - это очень мягко сказано!

Первые две пары уже вышли в круг.

И тут прямо напротив меня остановился светловолосый молодой человек в зелёном – один из тех, кто встречал любопытным взглядом моё появление на балу.

- Юная леди, не окажете ли мне честь…

- Не окажет! – Рон рявкнул таким тоном, что даже я подпрыгнула. – Юная леди не спала всю ночь, и у неё ужасно болит голова.

Мой незадачливый ухажёр посмотрел на нас квадратными глазами и поспешно удалился, пробормотав какие-то извинения.

А меня вдруг прошиб неконтролируемый смех, и я принялась утирать слёзы, выступившие на кончиках ресниц.

- Эй, там, в панцире – ты вообще нормально себя чувствуешь? – буркнул Рон, насупившись и скрестив руки на груди.

- Я… ой… погоди… да, великолепно! Просто… плакала теперь моя бедная репутация! Ни один фермер от Локвуда до самых Верхних Жуков не возьмет меня теперь в жёны! И что… что я скажу моей бедной маменьке?... Это разобьёт ей сердце!

Вот только отчего-то вместо тревоги меня захлёстывало безудержное веселье. Да, мы нарушали все и всяческие правила приличия. Но оказалось, что делать это вместе – намного веселее, чем одной.

Танец меж тем закончился и начался следующий.

Ох нет, ещё один бедолага намеревается пригласить меня!

Рон выглядел, как вулкан, который собирается вот-вот взорваться. Я положила руку ему на рукав и остановила.

- Погоди, я сама! Кхм-кхм… Простите, молодой человек… к сожалению, не знаю вашего имени… Но вынуждена заранее предупредить. Я никак не смогу ответить согласием на ваше приглашение, которое, не сомневаюсь, будет в высшей степени учтивым! Хотя признаться, безумно хочу сегодня танцевать. …Понимаете - дело в том, что у меня ужасно болит рука!

Для убедительности поднимаю вверх правую руку и трясу кистью.

- Мне её вчера прищемили... эм-м-м-м… дверью! Так сильно сжало, как в тисках просто – что, честно говоря, я даже немного опасаюсь за сохранность кости!

Рон бросает на меня дико раздражённый взгляд, как будто не он так крепко держал меня за руку этой ночью. Вдохновлённая реакцией, я продолжаю:

- Но возможно, если меня сегодня так никто и не пригласит танцевать, к концу вечера моя рука достаточно заживёт, чтобы…

- Проваливай уже! – рычит Рон так, что мой несостоявшийся кавалер роняет перчатки от неожиданности. - Тебе же человеческим языком было сказано – дама не может танцевать! У нее болит рука.

Молодой человек в мгновение ока ретируется, и следующий испепеляющий взгляд достаётся уже мне.

- И скоро заболит много чего ещё, если она не посидит, наконец, спокойно!

Он сверлит меня угрожающим взглядом, а я, как дура, почему-то чувствую себя абсолютно счастливой. Хотя и осталась без танцев, без яблока и с отдавленной рукой.

И тут вдруг на сияющее солнце моего счастья падает тень грозовой тучи.

- Рон… Рон, там твоя мама! И кажется, она идёт в нашу сторону…

(6.11)

С замиранием сердца я слежу за тем, как надменное и возмущённое лицо леди Винтерстоун, похожее на пугающую маску, плывёт сквозь толпу гостей. Приближается ко мне, будто ночной кошмар, в котором я снова одна и никому не нужна.

- Рин…

Он хочет сказать мне что-то, но я не могу отвести взгляда от графини, как кролик перед удавом. Сколько презрения в том, как она кривит губы и морщит нос! Неужели я заслужила это…

- Рин! Посмотри на меня.

Мягкое прикосновение к ладони заставляет вздрогнуть и разрывает оцепенение.

Взгляд чёрных глаз, пристальный и ставший вдруг совершенно серьёзным, тянет меня к себе, спасает от подступающей паники.

Рон берёт меня за руку – бережно и невозмутимо.

- Я давно хотел прояснить одно маленькое недоразумение.

- Какое?.. – шепчу я на выдохе, позволяя себе немного отпустить напряжение и страх.

А он подносит мою руку к губам и целует холодные пальцы.

- Там, на конюшне, ты сказала одну глупость. Так вот - мне нравятся твои руки. Они совершенны. Каждая… маленькая… деталь…

И ещё один мимолётный поцелуй – в ладонь. И ещё – туда, где под тонкой кожей часто-часто бьётся пульс.

Мир вокруг замирает. Музыка – медленнее и медленнее, пока не наступает абсолютная тишина. Или это звон в моих ушах. Танцующие пары, кажется, застыли, взлетев на мгновение над каменным полом, а после и вовсе исчезли.

Нет больше никого.

Только мы.

Дюймы между нами Рон умножил на ноль.

Незаметно – так, что об этом сумасшествии буду знать только я одна, он приоткрывает губы и касается языком тыльной стороны моего запястья.

А потом слегка прихватывает зубами косточку возле ладони.

Моя кожа теперь будет пахнуть яблоком.

Когда стрелки часов возобновляют ход, а Рон отрывает губы от моей руки с напряжённым выдохом – я твёрдо знаю одно. Я никогда больше не буду прежней.

- Кажется, она ушла.

Его голос хриплый, а в глазах притаился смех.

- К-кто?...

- Моя мать.

- К-куда?..

- Откуда мне знать, куда.

Он чуть наклоняет голову вбок и с любопытством рассматривает моё лицо. Кажется, ему нравится то, что он видит, потому что улыбка у этого несносного человека становится как у кота, объевшегося сметаны.

- А я… я не заметила.

Рон сжимает мою ладонь крепче.

- Вот именно. Теперь ты понимаешь, что я пытаюсь тебе объяснить?

И под его смеющимся взглядом я снова возвращаю себе способность дышать.

Да. Теперь я, кажется, понимаю.

Не важно, кто вокруг и какими глазами смотрит на нас. Если мы смотрим друг на друга – остальное не имеет значения.

Я улыбаюсь в ответ и опускаю лицо, смутившись.

Моя ладонь так и остаётся в его руке.

- Впрочем, если тебе интересно, могу сообщить, что, судя по виду моей маменьки, она направилась прямиком в свои покои. За нашатырём. И в этой ситуации мне больше всех жалко её собачку – бедняжку сдавили так, что она могла только слабо тявкнуть.

- Это несправедливо, что ты, оказывается, находил время глазеть по сторонам, в то время как я… - прикусываю язык, но поздно.

Рон смеётся.

- Значит, мой дар убеждения на тебя отлично действует! Это хорошо.

- Мог бы и словами объяснить, я не такая уж тупица… - ворчу, чтобы спрятать смущение.

Он подмигивает в ответ.

- Что поделать – до вас, женщин, почему-то словами дольше доходит. До матушки моей, кстати, тоже только сейчас дошло. Надеюсь. А если нет… Что ж, придётся провести ей демонстрацию поубедительнее – что скажешь?

Я вспыхиваю и пытаюсь забрать у него ладонь, но тщетно.

- А теперь… Эх, так и быть, Черепашка! Раз уж твоя рука и так в моей руке, то почему бы нам и в самом деле…

Высокие тяжёлые двери распахиваются и человек в стальном доспехе с гербом Винтерстоунов на груди чеканным шагом входит в бальный зал. Он неуместен здесь, как пятно на белом платье. Не задерживаясь, подходит к нам и останавливается напротив Рона, отдавая ему честь.

Рон оставляет мою руку – осторожно и мягко кладёт её мне на колени, а я во все глаза смотрю, поражаясь мгновенной перемене в его лице. Оно сосредоточенное, собранное, настороженное. Это совершенно другой человек – и острый блеск в его глазах под нахмуренными бровями напоминает мне, что у него есть другая жизнь, о которой я по-прежнему почти ничего не знаю. Что выражение тепла и нежности на его лице, которое так согревает меня и от которого так светло на душе – по-прежнему только мне одной. А сейчас граф Винтерстоун, наследник Замка ледяной розы, снова должен вернуться туда – за пределы нашего маленького обережного круга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он встаёт, и стражник говорит ему что-то вполголоса. Рон коротко кивает.

- Рин, прости. Я должен встретить гонца из столицы.

Я понимающе улыбаюсь. Слов не находится – все провалились в дыру у меня в груди.

Не тратя больше времени, Рон уходит вслед за стражником, и я остаюсь одна.

(6.12)

И я больше не вижу бала вокруг. Звуки мертвы, а краски тусклы.

Выдерживаю ровно несколько минут и иду за ним, хотя это возможно глупо и быть может, он на меня рассердится.

Осторожно как мышка спускаюсь по парадной лестнице. Здесь прохладно и тихо. И кажется, Замок замирает в тревожном ожидании вместе со мной.

Выхожу на крыльцо и вижу Рона чуть в отдалении. Он беседует вполголоса с невысоким человеком в чёрном, что держит под уздцы вороного коня. В вечернем сумраке мне не видно лица. Я не решаюсь приблизиться, но развернуться и уйти обратно тоже просто не могу. Остаётся торчать бледной тенью на пороге, вцепившись в тонкую ткань бального платья. Кажется, пошить целых два было большой ошибкой – ни в одном из них мне так и не выпадет потанцевать.

Рон берёт из рук гонца белый конверт без надписей и кладет себе в карман. Мужчина в чёрном взлетает в седло и растворяется в фиолетовых тенях старого парка.

Мой друг разворачивается и медленно идёт ко мне.

Я понимаю всё по глазам.

Делаю шаг назад.

- Ты уезжаешь?

Он хмурится и не отрывает от моего лица напряжённого взгляда.

- Да.

- Надолго?

- Я не знаю точно. Надеюсь, не больше чем на три-четыре дня. Но не хочу давать обещаний, которые могу не сдержать.

Делаю вдох… другой… открываю глаза и улыбаюсь самой нежной улыбкой, которую только могу подарить в таком состоянии. Я вижу, как ему тяжело. Вижу, как трудно ему сейчас уехать – еще труднее, чем мне остаться. И не хочу становиться камнем, тянущим его назад. Я хочу быть его крыльями.

- Тогда возвращайся скорее! Я тебя буду ждать. Очень.

Разворачиваюсь и хочу сбежать обратно в Замок – раньше, чем на мою улыбку прольются жгучие слёзы.

Не успеваю – меня ловят за руку и тянут обратно.

Рон разворачивает меня, хватает одной рукой за талию и поднимает – высоко-высоко, так, что мои ноги уже не чувствуют земли под собой. А второй осторожно берёт моё лицо за подбородок.

- Ты куда это собралась? Я не дал тебе последние наставления.

- Это какие ещё? – закусываю губы, чтобы не дрожали.

Он осторожно стирает пальцами слёзы с моих ресниц.

- Ну, во-первых, чтоб не вздумала мне больше бродить по тёмным закоулкам со всякими подозрительными личностями с непонятными намерениями.

- А с тобой бродить можно? – отвечаю совсем невпопад. Просто так захотелось.

- Со мной можно. Я – не подозрительная личность. – Улыбается одними губами. Глаза убийственно серьёзны. – И мои намерения предельно ясны.

Вздыхаю и протягиваю руку к его лицу.

Они колкие и щекотные, до сладкой-сладкой дрожи где-то в животе – эти колючки на его щеке. И кажется, кончики моих пальцев только что сказали мне по секрету, что это самое приятное, чего они касались в своей жизни.

- Да, и ещё одно, Рин… насчёт танцев…

Близко. Так близко, что я чувствую запах его кожи на своих губах.

- Я поняла… все оставшиеся вечера, пока ты не приедешь, у меня будет жутко болеть голова…

Его рука в моих волосах. Пальцы бережно обхватывают затылок, тянут, подсказывают, как открыться ему навстречу.

А потом ненароком дотрагиваются до заколки – той самой, что подарил мне Замок ледяной розы.

И тогда за мгновение до последнего, самого нежного прикосновения, которое мне сейчас нужнее воздуха, на меня вдруг опускается темнота и тело сотрясает беззвучный гром.

Перед закрытыми глазами проносится видение.

…чёрные клубы дыма уносит прочь ветер с привкусом тлена.

Догорают розы у подножия Башни.

Я спускаюсь с крепостных стен и выхожу через распахнутые настежь ворота.

Чёрные изломанные тела убитых зверей медленно истаивают, рассыпаются ворохом синих искр. Растерзанные тела людей остаются лежать в окровавленной траве.

Он идёт мне навстречу – неумолимо, как предопределение. Высокая фигура в стальном доспехе, лицо скрывает забрало шлема. Но я знаю, что он смотрит только на меня. Он всегда смотрел только на меня, в каждом из тысячи снов, что приходили в мои одинокие ночи задолго до того, как случилась эта встреча – на острие умирающей Эпохи.

Кровь на его мече. Как мог он сотворить то, что сотворил? Ужас растекается у меня внутри. Снова и снова встает в перед глазами то, что увидела только что с крепостных стен Замка ледяной розы. У меня нет названия такому преступлению. Это хуже, чем убийство защитников Замка. После такого человек не может остаться прежним. Мне не терпится увидеть, наконец, его лицо. Быть может, тогда я пойму.

За десять шагов до меня он стаскивает шлем и отбрасывает его.

Черные волосы, мокрые от пота, прилипли к вискам. Шрам над правой бровью, тёмной как ночь. Потрясение в синих как небо глазах.

Так вот ты какой, Роланд Винтерстоун…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍…я выныриваю из видения, как из глубокого омута. Кажется, это длилось лишь долю мгновения, но я едва не задохнулась, утонув в нём.

Тьма нехотя отступает, а я судорожно дёргаюсь в обнимающих меня руках и отворачиваюсь от Рона прежде, чем его губы касаются моих. Меня сотрясает паника. Я до сих пор чувствую отголоски смертельного ужаса, они разрывают меня изнутри.

Потому что лицо человека из этого видения знакомо мне до боли.

Рон тяжело вздыхает и утыкается носом в волосы у меня за ухом. Шепчет глухо:

- Глупышка, неужели до сих пор меня боишься?.. Когда вернусь, придумаю что-нибудь, чтобы это исправить.

Я почти не разбираю слов. Просто упираюсь ладонями ему в грудь в безотчётной попытке оттолкнуть. Но он не пускает, прижимает крепче, и мы замираем так.

- Подожди, не убегай от меня снова… Рин, дай мне ещё минуту… я хочу запомнить твой запах.

Кажется, за нашими спинами открываются тяжёлые двери. Кто-то сдавленно ойкает и прячется обратно.

Мгновение за мгновением утекает в темноту, и тиски видения постепенно разжимаются. Я снова могу видеть и чувствовать. Вспоминаю, кто я, и чьи руки обнимают меня сейчас. Изо всех сил прижимаюсь к Рону, вцепившись в рубашку на его груди. Заталкиваю отголоски морока подальше вглубь себя. Сейчас для меня нет ничего важнее человека, в руках которого бьётся моё сердце.

Я хочу пустить в него когти, как делает кошка, сидя на коленях у хозяина.

Я хочу прорасти в него корнями, как трава в землю.

Я хочу так многого – но не смею попросить.

И когда он, наконец, уходит, а я остаюсь стоять на крыльце, в моих ушах звучит голос, повторяя слова, каждое из которых высечено в моей памяти, как в камне:

«…Потому что есть мужчины, любить которых – большая радость, но столь же большой труд. Ученые, первооткрыватели, воины… их всегда будут звать долг и честь, им всегда будет мало горизонта, а в тёплый мир твоих рук они возвращаются, как в драгоценнейшую гавань, но никогда он не заменит им всей Вселенной. И уж тем более ты не можешь ожидать от такого человека терпения и понимания больше, чем он в состоянии тебе дать. Подумай над этим – и не проси слишком многого. Потому что, когда ты перестанешь просить, он сам подарит тебе свою Вселенную».

Я не буду ничего просить.

Мне не нужна от него Вселенная.

Мне нужен только он.

Потому что я люблю его.

Рон не возвращается ни через три дня, ни через четыре.

На пятые сутки из Локвуда приходят новости, узнав которые мы с отцом спешно собираемся и уезжаем домой, мучительно гадая, что застанем по прибытии.

После Шестой зимы в Замке ледяной розы (6/7 - 1)

Я никогда не ценила это место так, как сейчас. Когда потеряла. Все мои мысли вечно были заняты Замком ледяной розы, который манил, очаровывал, переворачивал душу – а то, что было у меня под носом, казалось слишком скучным и обыденным. И вот сейчас я поплатилась за своё легкомыслие.

Потому что раньше, чтобы ни случилось, что бы не приносила мне очередная зима в Замке, мне всегда было, куда возвращаться. Словно привычная уютная нора, в которой хотя и гуляют сквозняки, но это единственное по-настоящему твоё место на всём белом свете, из которого тебя не выгонят по чьей-нибудь прихоти и в котором тебя всегда ждут.

Отныне мне возвращаться некуда.

- Кэти, мы непременно справимся и с этим! – отец кладёт мне руку на плечо. В голосе усталость, которую он напрасно пытается скрыть от меня. И стыд оттого, что снова не оправдал моих ожиданий, как он думает.

- Пап, это ничего! Правда! Главное, что все живы… - поворачиваюсь и крепко обнимаю его, ободряюще улыбаюсь, хотя на душе кошки скребут. И я действительно не понимаю, как мы можем с этим справиться.

Потому что Локвуда больше нет. Он за одну ночь погиб в страшном пожаре.

Мы с отцом стоим на небольшом пригорке и всматриваемся в то, что осталось от нашего дома. Его обгорелый скелет, окружённый рассыпающимися остовами деревьев, смотрит на меня пустыми глазницами с немым укором – и я не могу избавиться от мысли, что всё это случилось только потому, что я уехала. Ведь если бы я была здесь, то непременно присмотрела бы за старой Джонси, когда та уснула в кресле у камина и проглядела уголья, что упали на ковёр. Чувство вины грызёт невыносимо – словно я предала этот старый дом, вновь пустившись вдогонку за призрачной мечтой, стоило Замку ледяной розы поманить своим волшебством.

Это действительно огромное счастье, что никто не пострадал, что крестьяне, ехавшие из лесу с телегой хвороста, заметили дым и свернули с дороги проверить, всё ли в порядке у их бедовых господ. Оказалось, Джонси спросонья так перепугалась, что пыталась в одиночку погасить пламя, и даже не подумала позвать на помощь. Она сильно наглоталась дыма и чуть было не угорела.

Пока из дома выводили её и маму, пока спасали наиболее ценное имущество, огонь успел основательно вцепиться в старые, изъеденные жуком доски полов, оконные рамы и занавески. Никто не захотел рисковать жизнью и оставаться тушить дом, что и до того рассыпался прямо на глазах. Трудно было винить людей за это. Я была благодарна уже за то, что нас не оставили в беде, и даже вынесли книги прежде, чем до моей комнаты добрался огонь.

- Пап, поехали уже к маме! Она теперь, кажется, боится нас надолго отпускать.

- Ты вообще зря поехала. Тебе следовало остаться с ней и не смотреть на весь этот кошмар.

- Нет, я должна была увидеть это своими глазами, - качаю головой я.

Отворачиваюсь от пепелища, как будто закрываю ещё одну страницу своей жизни.

Мы с отцом садимся в наш старенький экипаж и приказываем кучеру возвращаться. Но даже спустя время запах гари всё также остаётся на моих губах.

Нас временно приютила мамина младшая сестра, тётя Харриет. Она уже пять лет как вдова, её дочкам, близнецам Энни и Роуз – двенадцать, и в белом доме с изящными тонкими колоннами полно места, поэтому нам с радостью выделили несколько комнат. Мне досталась в мезонине, и эта крохотная комнатушка с косым потолком, пахнущая пылью и старым кружевом – то, что надо, чтобы хоть немного прийти в себя.

Старый граф Винтерстоун, разумеется, предлагал нам оставаться в Замке столько, сколько потребуется, но отец, не колеблясь, отверг его любезное предложение. Посчитал, что хватит нам уже злоупотреблять их гостеприимством. А я ни слова не возразила. Мне будет слишком трудно объяснить, почему сердце так рвётся остаться и ждать. Да к тому же, я знала, что сейчас как никогда нужна родителям – а значит, запираем непослушные чувства на замок, и улыбаемся, как бы ни сжигала изнутри невыносимая тревога. Ведь Рон так и не вернулся, и у меня до сих пор не было о нём никаких известий.

Отец сказал, скорее всего нам придётся продать участок земли возле топей, чтобы на вырученные деньги поставить новый дом – старый вряд ли получится восстановить. Он молчит об этом, но я знаю, что та земля предназначалась мне в приданое, а значит, я останусь совсем бесприданницей. Для маменьки это стало настоящей трагедией, но я уже давно смирилась с тем, что если мне и суждено выйти когда-нибудь замуж, то супругу я смогу подарить только себя саму. Ну, может, старенький шкаф с книгами в придачу. Надеюсь, этого окажется достаточно.

Экипаж уже стучал колёсами по булыжникам центральной улицы Грейсфилда – небольшого городка в получасе езды от нашего сгоревшего имения, на окраине которого и находился дом тётушки, как я заметила странную суету. Горожане останавливались на улице группами по несколько человек, на лицах людей читалось смятение.

Отец тоже это увидел. Он приказал придержать коней и открыл дверцу.

- Почтенные, не скажете ли – по какому поводу в городе такое оживление? Случилось чего? Мы с дочерью уезжали и, возможно, не следили за местными новостями.

Какая-то женщина в чепце, держащая за руку ребёнка, повернулась в нашу сторону:

- Так если бы местные, милсдарь! А то такое, что и сказать страшно!

Ох нет, сколько же можно плохих вестей…

- Да не пугай ты господина, дурёха! – одёрнул её стоящий рядом коренастый бородатый мужчина. – Из столицы сообщили, Его Королевское Величество вчера наконец отошли в мир иной, светлая ему память…

Не слушая больше, как женщина продолжает приличествующие случаю причитания, отец приказал поскорее трогать.

Наступал ранний зимний вечер. Свечи роняли мягкий свет на пяльцы. Я сидела с вышиванием в углу гостиной и пыталась хоть как-то убить время. Папа читал в соседнем кресле, мама с тётей беседовали о чём-то вполголоса, близняшки в белых платьях смотрели в окно, опершись на подоконник, склонив друг к другу светлые головы с аккуратно завитыми кудрями и то и дело хихикая над своими девичьими секретами.

‍​‌‌​​Мои же мысли безостановочно вертелись всё вокруг одного и того же. Даже странно, как сильно я изменилась за каких-то три дня, проведённых в Замке ледяной розы, если вспомнить, с чем я туда ехала и какой вернулась обратно.

Что же случилось моим любимым?

Если король умер вчера, значит, он посылал за Роном, будучи при смерти. Теперь понятно, отчего была такая спешка.

Но ведь прошла уже неделя с момента, как мы расстались! Неужели он не может даже весточки о себе послать? Мы же сообщили его отцу свой новый адрес на всякий случай.

Временами мне казалось, что всё, что было в Замке, мне попросту приснилось. Я раз за разом прокручивала в голове воспоминания этих трёх дней, которые, казалось, вместили в себя целую жизнь, чтобы убедиться, что это и правда произошло со мной.

- Ма-ам, мам!

- Скорее иди сюда!

- Посмотри! Там… - звонкие голоса близнецов, перебивающих друг друга и задыхающихся от восторга, прервали мои невесёлые размышления.

- Девочки, вы так кричите, будто увидели призрака. Где же ваше воспитание? – оборвала их тётя, но всё же поднялась посмотреть, что их так взбудоражило.

- Мам, ты не поверишь! Там настоящий олень!! Только он… он светится!

Графиня застыла у окна, в такой же неудобной позе как подошла – чуть склонившись, чтобы посмотреть туда, куда указывала ей Энни.

Отец поднял голову и отложил книгу. Они с мамой переглянулись.

Я вскочила, и вышивка упала с моих колен на пол. Прижимая ладонь к губам, попыталась скрыть улыбку.

Ну конечно же! Он никогда не любил писать писем.

(6/7 - 2)

Я преодолела секундную оторопь и бросилась наружу в чём была, позабыв о том, что за окном вообще-то по-прежнему зима.

…только для того, чтобы, едва ступив за порог, со всего разбега влететь в руки Рона, в его тепло и улыбку, и быть утащенной обратно в дом. Понятия не имею, как он мне все кости не переломал – так сильно сжал мои плечи.

На мои попытки задавать вопросы Рон только покачал головой.

- Погоди. У нас с тобой чуть позже будет очень долгий разговор. Где твой отец?

Я схватила его за руку и потащила в гостиную. По дороге изо всех сил стараясь унять скачущее сердце и мысли о том, что вся эта сцена подозрительно напоминает то, что я читала в эпилогах дамских сентиментальных романов. Неужели у нас с ним всё будет настолько просто? Это же мы. Мы же на пустом месте умудряемся создать кучу сложностей и собрать все мыслимые и немыслимые неприятности - даже те, что спали мирным сном много веков и никого не трогали. Так неужели?..

Потратив не больше пары секунд на приветствия, Рон обратился сразу к отцу:

- Мистер Лоуэлл, мне нужно поговорить с Рин. Я знаю, что уже совсем темно и моя просьба выходит за любые рамки приличий, но не могли бы вы отпустить её со мной на пару часов? Обещаю вернуть в целости и сохранности. Вы доверите её мне?

Я спряталась Рону за спину. Не хочу давить на отца счастливым выражением на своей рожице.

- Конечно, Рональд. Я её тебе доверю.

Когда он потащил меня обратно к входной двери, нас вдруг догнала мама.

- Оденься, Кэти! Куда ты в такую метель в одном платье... - и она протянула мне плащ с меховой подкладкой.

- Спасибо, миссис Лоуэлл, но я торжественно обещаю не дать ей замёрзнуть, - Рон подмигнул мне. – От снежного оленя в любую погоду тепло, как от грелки. Я отсамого Замка в одном сюртуке, как видите. Но мы очень ценим вашу заботу.

Мама осталась на пороге растерянно смотреть нам вслед. А близнецы бросились к окну подглядывать.

Мы брели пешком куда глаза глядят. Глаза глядели в сторону здоровенного заросшего городского парка, поблизости от которого стоял дом тётушки. Зимним вечером тут совсем никого не было. Снежный шёл в паре шагов за нами, и впрямь согревая своим теплом не хуже печки. А может, это грела рука у меня на талии. Время от времени Рон утыкался мне носом в макушку и вдыхал запах моих волос, что меня ужасно смешило почему-то.

После длинного круга вдоль замёрзшего пруда он, наконец, прервал молчание.

- Рин, я привёз две новости из столицы.

- Одну хорошую, а другую плохую? – легкомысленно спрашиваю я.

- Не совсем. Одну для тебя, другую для меня. С какой начать?

Всё легкомыслие из моей головы как ветром сдуло. Это было не то начало, какого я ждала. Мне не пришлось долго думать над ответом.

- Знаешь… если у тебя нет общей новости для нас обоих, то кажется я боюсь их слушать. Так что начни с любой.

Мы остановились в просвете метели, что начала собираться вокруг нас, роняя белые хлопья на застывшие сонные деревья и холодный овал пруда. От магии Снежного дорожка под нашими ногами стремительно покрывалась проталинами, а метель упрямо пыталась засыпать их снова и снова.

Я отвернулась и принялась гладить Снежного по серебристой шее. Кажется, олени стали моей личной палочкой-выручалочкой при сложных разговорах. Прекрасный зверь скосил на меня сапфировый глаз, а потом поднял морду и стал принюхиваться к ветру.

- Хорошо, тогда начну с твоей. На следующей неделе ты едешь поступать в Эбердин. Если не будет возражений, поговорю с твоим отцом на обратном пути.

Наверное, совсем недавно от такой новости я бы скакала до потолка. Потому что каким-то шестым чувством Рон угадал одно из моих самых заветных желаний, в котором я даже себе никогда не признавалась. Вот только сейчас мне что-то не скачется. Я начинаю судорожно искать отговорки.

- Какая Эбердин? Мне семнадцать! Туда поступают в тринадцать, а в восемнадцать уже выпускаются! Энни с Роуз мне все уши прожужжали, что собираются туда в будущем году.

- Если пройдёшь собеседование, там решат, на какой курс тебя определить. А я уверен, что пройдёшь.

- С чего бы им делать для меня такие исключения?

- С того, что за тебя поручился Королевский Архивариус и обладатель золотой медали лучшего ученика выпуска. Я в красках расписал твои таланты леди Джиневре Темплтон, куратору женского факультета, так что не вздумай меня опозорить.

- У меня денег нет на учёбу! – бросаю на стол последний козырь.

Рон разворачивает меня к себе лицом.

- Это даже не смешно. Придумай что-нибудь поубедительнее! Разумеется, я помогу с оплатой. Как и с постройкой дома твоим родителям, кстати.

- Папа ни за что не возьмёт у тебя денег! – кажется, у меня уже отчаяние в голосе. Рон смотрит на меня, откровенно посмеиваясь.

- Возьмет. У меня есть железные аргументы.Он больше ничего не добавляет, а я вдруг запоздало понимаю, что он сказал «с постройкой дома твоим родителям», а не «с постройкой твоего дома». Мои эмоции снова начинает штормить так, что я закусываю губу, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость.

- Что, Черепашка, закончились твои отговорки?

Вместо ответа просто вздыхаю.

- Лучше расскажи мне, какая твоя вторая новость, пока я в обморок не хлопнулась. Я и Эбердин… даже боюсь себе представить!

- Пусть лучше боится школа.

А потом он замолкает и очевидно собирается с мыслями. Что это может быть за «новость для него»? Кажется, мои нервы сейчас лопнут, как струны скрипки. Наконец, я просто не выдерживаю этой тишины.

- Только не говори мне, что у тебя новая невеста, - говорю полушутя, а сама внутренне замираю.

- Нет. Пока нет, - Рон качает головой с неожиданно серьезным видом. – Я вообще решил, что хватит с меня долгих помолвок. Ничего хорошего от них не бывает. Хоть раз в жизни я хочу всё сделать правильно. Но то, что я тебе сейчас скажу… Рин, боюсь, ты меня просто убьёшь, и будешь совершенно права. Поэтому обещай, что выслушаешь до конца.

(6/7 - 3)

Я молча жду. Надеюсь, это сойдет за обещание выслушать, потому что я опасаюсь его давать. Всё дело в предчувствии, что к концу разговора у меня действительно начнутся кровожадные порывы.

- Ты наверняка уже знаешь, что Его Величество король Хьюго VII Стратагенет, властитель Королевства Ледяных Островов, протектор Плачущего Утёса, Долины Шёпота, пары дюжин другой мелочи на Материке и прочая и прочая, вчера отошёл в мир иной.

- Трудно было пропустить эту новость. Даже в нашем захолустье все на ушах стоят. Гадают, что принесёт нам эта смерть. Все так привыкли, что он вечно умирает, да никак не помрёт, что думали, он вечный.

- Никто не вечен. Он просто был слишком упрямый. И его смерть не принесёт нам ничего хорошего, к сожалению. Рин, всё, что я скажу дальше – строго секретная информация, и я надеюсь, останется между нами.

- Ты мог бы даже не говорить…

- Хорошо. Ну так вот - по донесениям Тайного сыска все эти Утёсы и Долины заключили негласный союз. Велика вероятность того, что после смерти короля они рискнут попытаться сбросить с себя протекторат Ледяных Островов. Тем более, что Материк, на котором они расположены, был материнским миром для династии Стратагенетов, именно с Материка король Отто V Завоеватель отправился когда-то на войну с эллери, а не наоборот. Тамошние благородные дома, из тех, что не захотели уходить на Острова, до сих пор кичатся своим первородством. Долгое время гонору и амбиций у них было больше, чем денег и военной силы, но баланс сил давно уже изменился. Ты понимаешь, что это значит, Рин? Вполне возможно, мы на пороге большой войны.

Он рассказывает, а я внутренне холодею. В Королевстве Ледяных Островов войн не было уже много веков – со времен Великого Завоевания. О них мы знаем лишь из книжек. Но, наверное, у каждой женщины в нутре зашит этот инстинктивный страх – перед войной, самым ужасным бедствием, которое только может случиться. От которого ты не сможешь убежать и которое словно алчное ненасытное чудовище пожрёт твоих любимых.

Ничего не могу с собой поделать – вцепляюсь в рукав Рона, обнимаю его руку и прижимаюсь лицом к плечу.

- Я буду отсюда слушать, а ты рассказывай дальше… - говорю едва слышно.

Рон рассказывает голосом, полным спокойствия. Для мужчин всё не так. Он – не боится. Он готовится.

- Моя бабка, леди Кингстоун, которая теперь большую часть года по здоровью безвылазно сидит на Материке в своём Бархатном Утёсе, добавила в эту картину кое-какие любопытные штрихи. Всем было давно известно, что после смерти короля на престол взойдёт его старший сын Хьюго VIII Стратагенет, племянник графа Сильверстоуна. Собственно, коронация уже в следующем месяце. Его трудно назвать внушающим ужас. Я знаком с ним – это мягкосердечный начитанный молодой человек, большой поклонник музыки и балета, который имеет все шансы стать неплохим правителем… годам эдак к сорока. Но боюсь, никто не даст ему этого времени. Потому что сын Хьюго от второй жены давно уже точит зубы на отцово наследие. По сведениям бабки, он сыграл немалую роль в том, что княжества Материка, которые прежде вечно грызлись между собой как пауки в банке, неожиданно договорились.

Он замолкает ненадолго, погружается в свои мысли, а я осмысливаю то, что узнала. О втором сыне короля, Генрихе, я была наслышана. Впрочем, чаще его называли «Молодой Ястреб». О нём много сплетничали кумушки в гостиных и рассказывали шёпотом такого, что благовоспитанных девиц вроде меня должно вгонять в краску. Дамы дружно сходились на том, что это повеса, картёжник, дуэлянт и крайне вспыльчивая личность, а юных барышень от него нужно прятать подальше. Да к тому же ходили слухи, что после того, как случилась какая-то стычка между братьями лет пять назад, отец отослал младшего от двора и тот начал чуть ли не пиратствовать на собственном корабле.

- Я пока одного не понимаю – при чём здесь ты? – я подняла голову от его плеча и внимательно посмотрела на Рона. Он вернул мне такой же пристальный взгляд.

- Рин, скажи мне – на чём всё это время держалась власть Короны? Что служило залогом безопасности Ледяных Островов и основой непререкаемого авторитета династии?

- Магия эллери…

- Вот именно. Завоёванная династией Стратагенетов магия эллери. Замки роз – их военные трофеи. А теперь остался последний. И по слухам, кое-кто на Материке усиленно продвигает мысль о том, что Замок ледяной розы – не более чем ветшающий символ уходящей эпохи. Эдакий пыльный музей бесполезных древностей, который достоин не страха, а самое большее – стать безделушкой в награду первому же смельчаку, который рискнёт попробовать на прочность силу Королевства Ледяных Островов.

- И ты…

- И по приказу Хьюго я должен сделать две важных вещи. За этим меня и призывал к смертному одру венценосец. Я должен помочь нанести упреждающий удар – таким образом, чтобы саму возможность войны придушить в зародыше. Во-первых, в составе большого посольства договориться о браке нашего нового короля с наследницей одного из княжеств Материка. Раньше Стратагенеты предпочитали брать невест из знатных домов отсюда, с Островов, чтобы воздать по заслугам верным вассалам, последовавшим за ними на войну с чудовищами. Хьюго решил, что, учитывая изменившийся баланс сил, эту традицию пора изменить – и заключить брачный союз с каким-нибудь из наиболее могущественных княжеств, попутно постаравшись их как следует на почве этого перессорить. Но не это самое главное… для таких дел у короля полно придворных намного опытнее меня. По сути, моё участие будет лишь легендой, прикрытием. Потому что есть вещи, которые могу сделать только я…Новый глоток воздуха – и новый заплыв в это море слов, которое неизвестно куда нас принесёт.

- Рин, я должен отыскать Завещание Винтерстоуна. Оказывается, такое существует. Возможно, в нём мы отыщем ключ к тому, как открыть Башню и обрести, наконец, то оружие, которое по легендам в ней хранится. Оружие, которое может помочь нам получить перевес в грядущей войне, а в идеале и вовсе её предотвратить одним лишь своим появлением в наших руках.

Я помолчала, переваривая услышанное. Рон меня не торопил.

- Ты за этим пошёл на королевскую службу? Чтобы найти в архивах что-то о Завещании?

- Не совсем. Ты же помнишь, я всегда мечтал написать книгу – подлинную историю Великого Завоевания? И вот в какой-то момент понял, что перечитал вдоль и поперёк всю библиотеку Замка, а вопросов по-прежнему больше, чем ответов. К тому же, во мне зрела уверенность, что если где-то и сохранились хоть какие-то сведения о моём предке, Роланде Винтерстоуне, о том, как он жил, почему умер, выбросившись из окна Башни замка, и почему закрыл её ото всех – то только в архивах его сюзерена. До всех остальных доступных мне источников я уже добрался.

- И что ты нашёл?..

- Примерно за неделю до твоего приезда в Замок я обнаружил дневник одного из боевых товарищей Роланда, сэра Артура Кингсли. Он упоминал, что после окончательной победы Роланд отказался от любых трофеев, кроме одного – в награду он попросил у короля Замок ледяной розы и стал жить там затворником. Кингсли сообщает, что накануне первой годовщины Завоевания он приехал навестить друга и обнаружил, что тот беспробудно пьёт. Роланд едва узнал его. Сперва он даже отказывался пускать его на порог, но всё же сжалился и разрешил остаться на ночлег – но лишь на одну ночь. В пьяной беседе за ужином Роланд упомянул, что составил завещание, в котором объясняет потомкам, что делать со своим наследием. Наутро старый друг уехал, а спустя время узнал, что ровно в годовщину последней битвы у стен Замка ледяной розы, на которой и завершилась та война, Роланд Победитель Чудовищ выбросился из окна Башни. Оказывается, именно там находились его личные покои, и он никого не пускал туда под страхом смерти.

Говоря всё это, Рон всё больше меняется в лице и мрачнеет. А я вдруг вспоминаю, что забыла рассказать ему о крайне важных вещах. О своём видении – том, где крепостные стены Замка, что были разрушены после Завоевания, до сих пор целы, а ещё человек с лицом Рона и синими как небо глазами. И о своём сне накануне приезда в Замок.

Но только собираюсь – как горло сдавливает спазм, и я не могу вымолвить ни слова. Словно невидимая рука легла на горло и не позволяет выдать тайну, в которую Замок посвятил только меня. Это пугает до чёртиков, но ничего не могу с этим поделать – быть может, когда-нибудь я найду способ рассказать, а пока мне остаётся только лишь слушать.

- Поскольку я давно уже перерыл всё в Замке вверх дном – кроме Башни, естественно – то могу с уверенностью сказать, что у нас никакого Завещания Винтерстоуна нет. Отец даже не слышал о таком. В королевских архивах его тоже не нашлось. Есть единственная зацепка – семья Роланда, его трое детей от умершей жены и младшая сестра Мелинда, которые оставались на Материке. Он отчего-то отказывался их забирать к себе, даже поселившись в Замке ледяной розы. Так вот, по сведениям архивных книг, душеприказчик, которым был один из придворных, отвёз Завещание его семье, когда отправился к ним сообщить о смерти Роланда. Детей он привёз на Острова – двух дочерей и сына, который продолжил род Винтерстоунов в фамильном замке. Но Мелинда ехать отказалась – она к тому моменту собиралась выйти замуж. Ты понимаешь, к чему я клоню?

- Честно говоря, с трудом. Я уже совершенно запуталась.

- Ещё бы! Я пытаюсь за минуту пересказать результаты длительных изысканий. А клоню я к тому, что у Мелинды могла остаться копия Завещания, если не сам оригинал, раз уж его не нашлось в бумагах моей семьи. Вот только я понятия не имею, за кого она вышла замуж и какую фамилию получила. От отца я сумел добиться только, что это был какой-то древний дворянский род на Материке.

Он молчит и хмурится.

- Естественно, о дневнике Кингсли и прочем я вынужден был сразу сообщить Его величеству. Это было условие моего допуска к архивам – я обязался информировать безотлагательно обо всех важных сведениях, которые будут найдены. Он хотя и слабел уже день ото дня и почти не вставал с постели, загорелся поиском способа, как то, что я нашёл, может помочь обезопасить Королевство в свете донесений о заговоре. Честно говоря, Хьюго не собирался отпускать меня в Замок на юбилей отца, я с огромным трудом сумел вырваться. Но твой приезд пропустить я никак не мог, сама понимаешь.

- Ничего я не понимаю… Ты же ничего не говоришь… - прошептала я, потупившись.

Мне всё-таки удалось стереть этот хмурый взгляд. Теперь в его глазах лукавые огоньки. Рон взял меня за подбородок и поднял моё лицо.

- Черепашка, признайся честно – ты сейчас напрашиваешься на объяснения, да?

- Чуть-чуть… - я снова спряталась у него на плече от смущения. Рон крепко меня обнял и положил голову мне на макушку.

- Я не люблю этих слов. Люди их слишком обесценили. Неужели всё нужно говорить вслух, Рин?

Молчу и только крепче вцепляюсь пальцами в его рубашку. Мучительный вздох у меня над головой.- Ну ладно, ладно! Уговорила. Будет тебе и коленопреклонение, и вся эта романтическая чушь… Только не сейчас. Я не хочу впопыхах. У меня и так слишком мало осталось бесценных минут вместе.

И тут до меня наконец-то доходит.

Посольство за невестой для нового Короля. Потомки Мелинды Винтерстоун среди дворянских родов Материка.

Я вырываюсь из его объятий и отступаю на шаг.

- Нет-нет-нет!.. Подожди, ты же не хочешь мне сказать, что это и есть твоя вторая новость… что ты снова…

- Мой корабль отплывает на рассвете. И так загоню бедолагу Снежного, чтобы успеть. Я должен быть в составе этого посольства, чтобы моя легенда не рассыпалась.

Кажется, у меня сердце только что выпало из груди и покатилось куда-то в снег.

- Как долго?..

- С учетом дороги туда и обратно по штормящему морю… путешествий по всем княжествам Материка с этим чёртовым посольством… и поисков Завещания…

- Как долго?!

- Не хочу тебя успокаивать, Рин… Думаю, по меньшей мере год.

(6/7 – 4)

По моему гробовому молчанию он ведь должен понять, что я думаю в этот момент, что чувствую…

- Рин, я знаю, что это жестоко и несправедливо по отношению к тебе –после тех семи лет просить тебя снова ждать… Но я надеюсь на твоё понимание, потому что не вижу другого выхода. Я должен исполнить последнюю волю своего короля. Должен понять, как открыть Башню и узнать, наконец, фамильную тайну, которая сводит меня с ума с самого детства. И самое главное – должен попытаться предотвратить большую войну и большую кровь.

Он молчит и ждёт моего ответа.

А я изо всех сил, до скрипа зубов стараюсь быть мудрой и понимающей. Но меня душат боль и отчаяние. И даже чудесные фразы той мудрой женщины больше не помогают. Не в этот раз.

Может, когда-нибудь, лет через десять я и могла бы начать спокойно относиться к таким вот известиям от него, после того как смогу насытиться его присутствием рядом, его голосом и улыбкой, его теплом и запахом… Но мне семнадцать. И мы были вместе всего три дня, половину которых я бегала от него как идиотка. И у меня всё внутри истекает кровью при одной мысли о том, чтобы сейчас снова без единого слова отпустить своего мужчину в ночь.

Я потом вдруг меня с головой накрывает тёмное и страшное чувство, которого я никогда не испытывала в жизни и против которого у меня ещё просто нет защиты. Потому что сколько бы я не возводила защитных стен и не пряталась в свой черепаший панцирь, оно бьёт в самое нежное и уязвимое.

Ревность.

Потому что он едет на Материк, и мы будем в разлуке целый год. А там Эмбер. И я по-прежнему не знаю, что он носит на груди – а эти серебристые отблески под рубашкой были слишком похожи на медальон для связи с ней.

В отчаянии смотрю на Рона, и вижу, как он хмурится.

- Почему ты снова от меня убегаешь? Всё молчишь… Что, год – это слишком долго, чтобы дождаться меня, да, Рин?

Я так возмущена его словами и растеряна из-за мыслей об Эмбер, что отвечаю первое, что в голову взбредёт. Отвечаю раньше, чем успеваю задуматься над тем, что говорю.

- Долго?! Да для меня даже семь лет не было долго! Как не стыдно так говорить?! Не у всех такая короткая память! Сам-то за эти бесконечные семь лет обо мне даже не вспоминал, наверное, ни разу со своими книгами! Пока я медленно умирала без тебя...

Кажется, я его не на шутку разозлила… пару секунд мы просто молча смотрим друг на друга, и я вдруг пугаюсь, что от моих необдуманных слов между нами разверзнется пропасть, и я рухну в неё без права на помилование.

А потом он просто хватает меня за запястье и рывком тянет к себе.

- Значит, решила, что не вспоминал…

Одной рукой придерживает за талию, потому что я снова пытаюсь сбежать, а другой… прижимает мою ладонь к своей груди. Туда, где в раскрытом вороте белой рубахи обнажено место, в котором, как считают некоторые, находится душа. И я впервые понимаю значение слов «душа нараспашку». Для моей внезапно замёрзшей ладони это как прикосновение к открытому огню.

- Тогда проверь сама… как я не думал о тебе все эти годы… посмотри, что ношу на шее до сих пор!

Стискиваю дрожащие пальцы, и в них оказывается простой серебристый шнурок, слабо мерцающий в подступающих сумерках. Горло жгут невысказанные слова и моя глупая ревность из-за Эмбер. Не могу дольше сдерживать мучительное любопытство и тяну за него.

Роза. Простая деревянная роза, потемневшая от времени и с почти стёршимися очертаниями. На шнурке, свитом из шерсти снежных оленей.

Кажется, всё-таки на глаза наворачиваются слёзы.

- Прости, я….

Рон перебивает, не даёт сказать:

- Давай просто забудем. Вычеркнем те семь лет из памяти в конце концов. И в следующий твой приезд в Замок ледяной розы начнём всё с чистого листа, хорошо?

Потом отпускает меня – только для того, чтобы снять подвеску и перевесить мне на шею.

- А это забери обратно. Снова твоя очередь носить. И надеюсь, тебе она покажется легче – если честно, Черепашка, у меня все эти годы было такое ощущение, что таскаю на себе здоровенный булыжник. Пусть она станет залогом нашей новой встречи.

Улыбаюсь сквозь слёзы. Стискиваю розу в ладони. Она тёплая – до сих пор хранит тепло его тела.

А потом неожиданно приходит порыв, который я не могу и не хочу заталкивать обратно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Возьми меня с собой!

Рон смотрит на меня удивлённо и слегка недоверчиво. Ещё бы! После всего, что я только что наговорила.

- Корабль отплывает утром.

- Я поняла. Мне всё равно.

- И ты правда готова всё бросить и просто уехать со мной, прямо сейчас?

Молча киваю в ответ, потупившись.

Вздохнув, Рон делает шаг ко мне и берёт моё лицо в ладони, заставляет посмотреть на себя.

- Спасибо, маленькая. Ты не представляешь, как много для меня значат твои слова! Но поступить так – значило бы не просто тебя «скомпрометировать», как любят говорить светские барышни. Это значило бы лишить тебя очень многого, чего ты заслуживаешь. Что я хотел бы тебе дать. И обязательно дам. К тому же, это неуважение к твоим родителям. Я не могу так поступить. Но самое главное…

Он приближается и целует мои брови, закрытые веки. Нежное касание губ к ресницам – и я таю в этой мимолётной ласке, в его шёпоте.

- ...там может быть по-настоящему опасно. Пойми, я еду во вражеский лагерь, посетить княжества, с которыми мы на пороге большой войны. Неужели ты думаешь, что я рискну своим маленьким храбрым сокровищем и потащу его туда?.. Нет уж. Чтобы сделать то, что необходимо, я должен быть абсолютно уверен в том, что ты в безопасности. Так что езжай-ка ты в Эбердин и сиди в столице, под защитой крепостных стен и королевской гвардии. Читай свои книги и просто дождись меня – и тогда обещаю, следующая зима станет последней, которую мисс Кэтрин Лоуэлл проведёт в Замке ледяной розы…

Прежде, чем я успеваю осмыслить значение его слов, он выпускает меня из рук и вскакивает на спину Снежному.

- А теперь предлагаю вернуть одну очаровательную заплаканную Черепашку домой, пока мистер Лоуэлл не отправился по мою душу с ружьём.

И протягивает мне руку.

В смысле?.. То есть, он предлагает ехать обратно вместе?..

Я еще не закончила удивляться, а меня уже подтягивают наверх, и я взлетаю на тёплую серебристую спину Снежного. И даже если бы я очень сильно захотела, то не смогла бы свалиться – так сильно Рон прижимает меня к себе.

Загоняю все страхи и переживания поглубже – у меня будет больше чем достаточно времени, чтобы окунуться в них с головой. Сейчас я просто хочу насладиться каждым мгновением, проведённым рядом – из тех немногих, то у нас ещё остались.

Почти не замечаю пути вокруг – кажется, всадник пускает оленя так медленно, как только может, но всё равно мне сейчас вовсе не до разглядывания видов.

У меня вдруг появляется отчётливое ощущение, что мне чего-то не хватило в этом разговоре.

Как будто мне чего-то не додали.

Вот только как бы поделикатнее намекнуть?..

(6/7 - 5)

По счастью, мой плавящийся от нежности мозг так и не успевает передать никакого сигнала моему бестолковому языку, потому что боюсь даже предположить, в каких именно выражениях я бы объясняла, чего мне хочется прямо сейчас.

Рон опережает и произносит у меня над ухом нарочито-строгим тоном:

- И ещё, Рин. На всякий случай предупреждаю – сиди ровно и не вздумай ко мне поворачиваться!

- Это почему ещё?.. – кажется, мне изменяет голос. Эти странные срывающиеся звуки издаю точно не я.

- Потому что тогда я тебя поцелую.

Кажется, у меня в груди только что взорвалось маленькое солнце. Все кошмары и мороки странных видений, все тревоги неопределённого будущего в этот миг для меня значат не больше снежных хлопьев, тающих на губах.

- Так почему, ты говоришь, мне нельзя поворачиваться?..

Нет, этот тихий, хриплый от волнения голос определённо не мой.

- Потому что, малышка, ты просто не понимаешь, как на меня действуешь. Если я тебя поцелую, остатки моей силы воли полетят ко всем чертям. И тогда я никуда не поеду…

- Но это же… здорово…

- …а ты до утра не вернёшься домой.

- Ой.

- Вот тебе и «ой». Так что пока мы оба не нарушили своих обещаний, а я не прозевал этот злосчастный корабль, лучше не испытывай моего терпения. Велено сидеть смирно, и сиди.

Ну я и сижу.

Вот только мысли не хотят меня слушаться и вертятся вокруг каких-то совсем уж неприличных для юной барышни вещей.

Кажется, я сошла с ума, или чёртики в глазах Рона решили перепрыгнуть на меня и поселиться где-то у меня в животе, но я не могу удержаться, чтобы не спросить. Совсем тихо…

- А как я на тебя действую?

Длинный выдох мне в шею, почти стон.

- Нет, она еще и издевается!.. Ну хорошо, как бы так объяснить, чтобы ты поняла… поприличнее.

Начало уже заставляет моё сердце пуститься вскачь, и я с замиранием жду, что будет дальше.

Рон убирает руку с ветвистых рогов Снежного, и дальше наш олень идёт сам по себе по заснеженному парку, не разбирая дороги – медленно и плавно.

Горячие ладони ложатся мне на живот, и это прикосновение я ощущаю так остро, будто нет никакой преграды между ними и моей кожей.

- Представь, что ты – путник, заблудившийся в пустыне и умирающий от голода. После долгих скитаний…

Ведёт ладонями вверх, прижимая их всё крепче, и останавливается где-то возле ребер…

- …ты находишь оазис, в котором растёт яблоня. И на её ветвях – один-единственный цветок, прекраснее которого ты не видел ничего в жизни.

Правая рука медленно поднимается вверх, по ложбинке на моей груди, не касаясь, но заставляя трепетать от медленной пытки.

- …и ты боишься прикоснуться к этому цветку, боишься даже дышать рядом с ним, чтобы он не увял раньше времени и не утратил свою волшебную красоту.

Беглое прикосновение к вырезу платья. Там, где теперь будет хранить меня деревянная роза.

Осторожное касание – кончиками пальцев по ключице.

- …а потом вдруг налетает ураган, подхватывает тебя и уносит прочь. Снова бросает посреди пустыни, и ты тратишь годы на то, чтобы вновь отыскать свой оазис. И вот, когда ты его, наконец, находишь…

Я таю и растворяюсь в низких бархатных звуках его голоса.

- …когда ты его находишь, почти подыхая от невыносимого голода и жажды, то вместо цветка на ветвях дерева видишь яблоко. В этот момент ты понимаешь, что только оно способно спасти твою жизнь. Но оно висит слишком высоко.

Его раскрытая ладонь медленно движется вверх, проводя по пылающей коже на моей шее.

- …и есть только два пути его достать. Сломать ветви дерева, на которое ты молился полжизни, кажется тебе кощунством. Остаётся последний путь…

Он замолкает на два удара сердца.

- Какой?..

Осторожное касание пальца вдоль моих полуоткрытых губ пускает по телу сверху вниз волну сладкой дрожи.

- …ждать, когда дерево склонит ветви и само подарит тебе яблоко. И вот когда этот момент настанет…

Резким движением Рон хватает меня за подбородок, поворачивает моё лицо влево и быстрыми, яростными поцелуями прокладывает дорожку от скулы к виску. Говорит очень тихо в самое ухо, не выпуская моего лица:

- …так скажи мне, Рин, когда этот момент настанет, когда яблоко окажется в его руках – сможет ли умирающий от голода путник остановиться на одном укусе?

Да, кажется у него есть особый дар убеждать, который действует на меня безотказно.

Остаток пути мы проезжаем в молчании, которое звенит меж нами, как натянутая струна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌Мы возвращаемся, и после короткого разговора Рона с отцом я снова выхожу на порог – на этот раз действительно проводить. Мучительно раздумываю, чего бы ещё сказать, чтобы задержать его хотя бы на минуту. Говорю с напускной весёлостью:

- Ну что ж, по крайней мере мне будет чем заняться, чтобы отвлечься от тоски по тебе. По счастью, из огня спасли мои книги, так что…

- Обрати особенное внимание на географию. В комиссии наверняка окажется мистер Оскотт, он любит цепляться к мелочам. Там в учебнике подчеркнуты места, к которым он обычно придирался.

Как мешком по голове. Ну я и дурочка… Должна была раньше догадаться.

Рон смотрит на меня с улыбкой, подтверждая моё прозрение.

И почему я не сообразила до сих пор? Книг было слишком много, настоящее сокровище. У отца просто не было столько денег, чтобы всё это мне покупать.

Кажется, библиотека Замка ледяной розы за эти годы основательно поредела.

- Спасибо… - шепчу смущённая и счастливая. – Я тебе всё-всё верну!

- Конечно, вернёшь! Когда-нибудь всё вернёшь в фамильную библиотеку.

- Ты можешь прислать человека из Замка, я всё тщательно упакую…

Рон качает головой с тем самым ироничным выражением, которое я так люблю у него.

- Не-е-ет, всё-таки черепахи – страшно медленные существа! Как же долго до них всё доходит… Я же говорю – вернёшь когда-нибудь. В фамильную. Оставь пока, и сиди зубри, чтоб мне не пришлось за тебя краснеть.

А у меня не находится, что ответить. И я, кажется, начинаю понимать Рона чуточку лучше. Наверное, и правда не всё нужно говорить вслух.

Прощаемся у самых дверей – одними глазами. Мы и так уже произнесли слишком много слов, хотя среди них и не было самых главных.

Опираюсь плечом на дверной косяк и смотрю ему вслед, стискивая розу в ладони. Сколько уже было в нашей жизни таких расставаний…

Но за несколько шагов до Снежного Рон вдруг застывает как вкопанный. Пару мгновений маячит так, неподвижным чёрным силуэтом посреди метели, а потом разворачивается и стремительно возвращается ко мне. Запускает обе руки мне в волосы и сжимает в ладонях голову – крепко, почти до боли. Склоняется и шепчет на ухо – горячо, быстро, и в этих трёх словах я слышу больше, чем признание, больше, чем обещание вернуться и больше, чем клятву после никогда не отпускать. Он оставляет мне своё сердце и просит сберечь до его возвращения.

Резко отстраняется и уходит, почти насильно расцепив наши взгляды.

Вот теперь действительно всё.

Захожу в дом, как пьяная. Ничего не вижу вокруг. Желаю всем доброй ночи и говорю, что устала и хочу пораньше лечь спать. Изо всех сил игнорирую нетерпеливый взгляд маменьки и немой вопрос в её глазах: «удалось или нет?». Снова она за старое.

Уже у самой лестницы ко мне подлетает Энни. Дёргает за рукав.

- Ну что?!

- Что – «что»? – непонимающе оглядываюсь на неё.

- Поцеловал он тебя или нет?

- Энни!! – возмущённо ахаю и вырываю руку.

Роуз за моей спиной хихикает:

- Проспорила, проспорила! А я тебе говорила, что эта дурында великовозрастная – слишком большой тормоз…

- Ну во-о-от!.. – разочарованно тянет Энни. – теперь неделю за Рози уроки делать! Дурочка Кэт, могла бы стараться получше.

- В следующий раз – непременно! Специально ради тебя! – показываю ей язык и взлетаю по лестнице, давя расцветающую помимо воли, даже через все тревоги, сумасшедше счастливую улыбку.

- Предупреди тогда хоть заранее, когда с духом соберёшься! Чтоб я успела снова поспорить! – несётся мне вдогонку. Внизу какая-то возня и возмущённый шёпот:

- И не подумаю с тобой больше спорить, сестрица! Я же видела из окна, как этот граф на неё смотрел, когда прощался. Уж в следующий-то раз он её точно…

Когда добираюсь до своей комнаты, в несколько порывистых движений скидываю платье, бросаю его прямо посреди пола и влезаю в ночную рубашку. Забираюсь под подушку с головой. Для верности натягиваю сверху одеяло. Сворачиваюсь в клубок, как кошка, но и это не помогает успокоиться.

Кожу на груди обжигает прикосновение деревянной розы.

(6/7 - 6)

Неделя пролетает незаметно – пожалуй, намного быстрее, чем я бы хотела. Потому что зубрю день и ночь, носа не высовываю из-за книг, но мне всё кажется, что знаю недостаточно и спросят непременно то, что я упущу. Ситуация осложняется тем, что я понятия не имею, о чём могут спросить на собеседовании и какие предметы мне нужны, поэтому на всякий случай повторяю всё подряд – всё, что только было в тех Роновых учебниках, которые за долгие годы одиночества и скуки я выучила, кажется, уже вдоль и поперёк.

Прикосновение к старым потрёпанным страницам доставляет мне особенное удовольствие и хоть немного успокаивает – и я ловлю на них осторожными пальцами отголоски его прикосновений. Тщательно давлю тревогу и мысли о том, как протекает путешествие и где сейчас может быть его корабль.

В день отъезда с огромным трудом убеждаю отца остаться в доме тётушки и не ехать со мной в столицу. Говорю, что я уже большая девочка, а он нужен здесь – присмотреть за работниками, которые уже начали разбирать наш старый дом.

Папа с кучером помогают мне стащить вещи вниз – на всякий случай я взяла не очень много одежды и как можно больше книг… и оторопело останавливаюсь на пороге. Папа виновато бормочет:

- Я согласился отпустить тебя одну, только потому, что Рональд перед отъездом предупредил вот об этом. Прости, что не сказал – не хотел портить сюрприз.

На подъездной аллее к тётушкиному дому стоит белая карета с синей розой герба Винтерстоунов на дверце. В неё запряжена четвёрка вороных. Неподалёку гарцуют двое стражников при оружии.

Это что… Это для меня, что ли?

Я почти в панике. Не привыкла привлекать к себе столько внимания. И вообще первая мысль в голове – неужели Рон думает, что война начнётся так скоро, что аж приставил ко мне охрану?

Тут дверца кареты распахивается и из неё высовывается смеющееся лицо Мэри, горничной Замка ледяной розы. Она в удобном коричневом дорожном платье, накидке, на тёмных волосах – практичная шляпка.

- Мисс Кэти, идите уже скорее сюда! Нам миссис Торнвуд испекла в дорогу ваших любимых пирожков!

Упоминание о пирожках заставляет моё сердце биться чаще, а любые и всяческие отговорки улетучиться куда-то без следа.

Оказалось, что идея дать мне с собой в качестве компаньонки Мэри, просто замечательная – всю дорогу она усиленно развлекает меня болтовнёй и у меня просто не остаётся времени на то, чтобы нервничать.

В дороге мы провели четыре дня. И это оказалось намного быстрее, чем я бы тащилась в нашем старом экипаже с утомлёнными работой в поле лошадьми.

Все последние мили пути – по холмистой возвышенной местности, усыпанной снегом, что упрямо ведёт куда-то вверх – я не отлипаю от окна чтобы не пропустить появление на горизонте столицы Королевства, величественной Фрагонары, в которой уже много веков находится резиденция королей династии Стратагенетов. Этот город, насколько я знаю, был построен с нуля вскоре после победы Завоевания. Ну как с нуля – почти. Там оставалась одна-единственная достопримечательность довоенного времени.

По широкому тракту туда и обратно снуют телеги, экипажи, всадники и даже пешие люди, замешивая снег в истоптанную слякоть. Здесь очень оживлённо, я не привыкла к такой суете.

В конце концов, оказывается, что я смотрела не в то окно, и я всё равно пропускаю момент, когда на горизонте показывается столица.

Мэри тянет меня к окну со своей стороны, и мы обе в восхищении любуемся видом.

Нет, я знала, конечно, что Королевство Ледяных Островов названо так именно по этой причине, но одно дело вычитать в книгах – и совсем другое, увидеть своими глазами. Я всё больше и больше проникаюсь благодарностью к Рону за то, что позволил мне увидеть такую красоту. Сама бы я, наверное, никогда бы сюда не добралась. Хотя сейчас я отчётливо понимаю, что хотела бы разделить этот момент с ним, а не с Мэри.

Прямо перед нами край окоёма делает резкий поворот вправо, и я вижу узкий мыс, далеко вдающийся в море. Берег высокий – головокружительно высокий. И он почти прозрачен. Странный камень, похожий на хрусталь или лёд. И лишь в самой глубине – чёрные прожилки.

Из-за того, что камень так прозрачен, кажется, будто город парит в воздухе.

Белые крепостные стены, башни и крыши многоэтажных домов, раскидистые кроны облетевших на зиму деревьев… я никогда не видела ничего настолько грандиозного, чем Фрагонара, замершая в лёгкой дымке на самой высокой точке этого каменно-ледяного берега, отвесным обрывом падающего в тёмно-синее, почти чёрное и суровое по-зимнему море.

Пока наши лошади громко цокают по мощёным булыжником дорогам центральной дороги, что тянется с уклоном вверх, я во все глаза впитываю в себя шум, толчею, яркие краски, шумы и запахи этого большого города.

С непривычки кажется, что тут какой-то праздник, но скорее всего это обман восприятия, и мне, маленькой провинциалке, просто непривычен здешний ритм.

Судя по всему, кучер прекрасно осведомлён, куда ехать. Сама я бы точно здесь потерялась.

‍​‌‌​Мы преодолеваем последние изгибы дороги, карета выезжает на широкую круглую площадь, и я почти уже собираюсь поинтересоваться у кого-нибудь из сопровождающих, в какой части города находится Эбердин… как слова застревают у меня в горле и возникает чувство, будто сердце сдавили ледяной рукой.

Потому что меж высоких красивых домов с изящной колоннадой я вижу чёрное пепелище. Словно уродливый шрам на лице красавицы – оно ужасающе не к месту здесь, в самом сердце Фрагонары. Все краски этого чудесного дня меркнут для меня, и кажется, даже бирюза небес выцветает, когда я смотрю в сторону огромной чёрной проплешины на земле, усыпанной ровным слоем пепла. Место огорожено строгой чугунной оградой, по периметру которой через каждые пару саженей стоят стражники в королевских мундирах. На пепле ни единой снежинки. То ли снег сразу тает, то ли просто не идёт над этим местом – я бы уже ничему не удивлялась.

Что ж… кажется, теперь я знаю, где раньше стоял Замок пурпурной розы. Изо всех сил стараюсь не представлять свой в таком же состоянии, потому что эта картина способна меня полностью деморализовать перед ответственным собеседованием. За то, чтобы предотвратить такую же учесть для Замка ледяной розы, я отдавала бы мою кровь снова и снова.

По странной иронии судьбы здание Королевской школы для детей высшего дворянства оказывается всего лишь через один дом от пепелища. Каменное трёхэтажное здание голубого цвета с белой лепниной и скульптурами музицирующих на арфах грифонов на входе притягивает мой взгляд как магнит.

Уф-ф-ф… судя по всему, я на месте.

Почему-то я ожидала, что у меня будет время хотя бы немного отдышаться и прийти в себя. Но как только мы с Мэри вошли внутрь через высоченные деревянные двери и попали в сверкающий мрамором прохладный холл, ко мне немедленно подошёл пожилой мужчина в сером с закрученными усами и надменной физиономией и велел следовать за собой.

По широкой белой парадной лестнице, крытой красным ковром, мы поднялись на второй этаж. В гулком коридоре по обе стороны – два ряда дверей желтоватого дерева. Бежевые стены, здоровеннные люстры на потолке тут и там. Откуда-то раздаётся мерный гул множества голосов. Насколько я знаю, учебный год в Эбердин длится от зимы до зимы – с небольшими летними каникулами и более продолжительными зимними. Скорее всего, это сделано для того, чтобы зимой распускать учеников по домам в самые лютые морозы и экономить на отоплении этакой махины. Вот почему Рон всегда был дома, когда я приезжала погостить зимой в Замок ледяной розы. И очередной учебный год в Эбердин уже начался.

Главное, не перенервничать и не забыть о том, что эта школа – не какая-нибудь волшебная, как в сказках, а самая обычная, и здесь учатся люди, которые никогда в жизни не видели живого мага. Ведь всем известно, что их в нашем народе не рождается. Даже трудно представить, какой будет грандиозный скандал, если я в расстроенных чувствах тут чего-нибудь намагичу. Может, конечно, в этом храме науки и искусства обитают в высшей степени просвещенные и доброжелательные люди, однако что-то мне подсказывает, что случись чего, мне не поздоровится.

Как жаль, что за всеми своими сердечными волнениями я совершенно позабыла рассказать Рону об усилившихся магических способностях – уж он бы точно придумал, что с ними делать. Тренировками за всё это время я, конечно же, тоже не озаботилась. Впрочем, и ничего не растапливала и не кипятила сама собой – хоть какой-то обнадёживающий результат.

Коридор заканчивается, передо мной распахивают одну из высоких деревянных дверей – я даже не успеваю прочесть, что на золотистой табличке – и я оказываюсь в просторной комнате, уставленной длинными рядами парт.

И за каждой партой сидят девушки примерно моего возраста, в светло-серых форменных платьях с высокими воротниками под горло и рядами чёрных пуговиц на груди.Здесь десятка три учениц, и все они как по команде поднимают головы и оглядываются на меня. Кто-то от неожиданности роняет перо на пол и спешно наклоняется поднимать.

А напротив, под чёрной доской во всю стену, за кафедрой сидят четверо. Все они в одежде серых тонов, только тёмной.

- Это, судя по всему, и есть та самая мисс Лоуэлл, - чопорно выплёвывает при виде меня тощий мужчина лет пятидесяти с залысинами в светлой коротко стриженой шевелюре. – Мы ждали вас ещё вчера. Но раз вы явились посреди промежуточного контроля, тем лучше. Подойдите сюда!

Я медленно иду вперёд меж рядов, стараясь держать спину прямо и не думать о том, как выгляжу в глазах всех этих людей. Взволнованный шёпот сопровождает каждый мой шаг. Почти на подходе к кафедре ловлю презрительный взгляд, который бросает куда-то на мои ноги брюнетка с красивыми туго завитыми локонами, сидящая за первой партой. Невольно слежу за её взглядом и ужасаюсь – подол моего тёмно-синего дорожного платья забрызган грязью, а ботинки оставляют некрасивые следы на паркетном полу. И кому мне теперь объяснять, что мне просто не дали времени привести себя в порядок, а сразу же заставили идти сюда? Хорошо накидку дорожную догадалась оставит в карете.

Подхожу к кафедре, останавливаюсь и учтиво приседаю. Украдкой рассматриваю сидящих передо мной людей – помимо этого мужчины, вижу еще одного седовласого старичка с бородкой клинышком и острым взглядом из-под косматых бровей, полную темноволосую даму средних лет и сухопарую высокую блондинку чуть помоложе, с довольно постной и унылой физиономией. Мне становится как-то не по себе.​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌- Да, я мисс Кэтрин Лоуэлл, и очень признательна, что…

- Девушки, не отвлекайтесь! Сомневаюсь, что вы уже сделали всё, что написано на доске! – прерывает меня резкий окрик этой светловолосой, и за моей спиной шепотки стихают и начинают усиленно скрипеть перья. – Мистер Оскотт, думаю, нет смысла в долгих вступлениях. Предлагаю узнать, что за гениальную ученицу-самородок нам пытаются навязать.

Кажется, по моей спине только что пробежала струйка холодного пота.

Следующий час, если не больше, я простояла под перекрёстным огнём каверзных вопросов и десятков взглядов, по-прежнему неутомимо сверливших меня.

Меня спасло только то, что в какой-то момент я просто отрешилась от происходящего и представила, что нахожусь на залитой солнцем крыше Замка ледяной розы, а все вопросы мне задаются ироничным голосом Рона.

Впрочем, довольно скоро я заметила, что старичок и пышная дама, кажется, настроены ко мне вполне неплохо. Понятия не имею, что за такой комплексный контроль был сегодня у девушек, но старичок оказался математиком, а дама – биологом, и по мере того, как я отвечала, их скептические взгляды постепенно сменялись одобрительными. Старичок даже снял очки и принялся кивать, сцепив перед собой кончики пальцев, а дама поощрительно улыбнулась. И только ее младшая коллега – учитель теории искусств, увлеченно забрасывала меня вопросами, не имевшими однозначного ответа, всячески подчеркивая мою полную профанность при каждом удобном случае. А мистер Оскотт, как и уверял Рон, просто засыпал нудными мелочами, вроде рельефа местности вокруг того или иного города или высоты приливов и отливов каждой из пяти гаваней Королевства.

Когда у меня уже начала подкрадываться слабость к коленям и живот от напряжения скрутило в тугой узел, допрос, наконец, был остановлен. Девушки за моей спиной к тому моменту, судя по всему, уже закончили свои мучения и гомон усилился.

- Ну что ж… достаточно! – мистер Оскотт опёрся обеими ладонями на край столешницы и повернулся к коллегам. – Предлагаю решить вопрос мисс Лоуэлл голосованием. Кто за то, чтобы принять эту девушку в наше учебное заведение, несмотря на вопиющие пробелы в знаниях, которые она обнаружила, и крайне неубедительные ответы по ряду предметов?

Если я хоть что-то в чём-то понимала, это называется «наводящий вопрос». Я вскинула подбородок и с нетерпением ждала вердикта.

Старичок и полная дама подняли руки. Остальные двое ожидаемо оказались против.

- Хм… полагаю, что в отсутствие леди Джиневры Темплтон решающим является всё же мой голос, как голос заместителя ректора… - начал самодовольно Оскотт, а я внутренне сжалась.

Неужели это конец? Какой позор будет, если я не оправдаю доверия Рона и вернусь сейчас домой… Против воли слёзы навернулись у меня на глаза.

И тут двери за моей спиной распахнулись, и гомон в аудитории тут же стих, как по волшебству. Оскотт запнулся и выпрямился на своём стуле.

- Хотела бы я знать, как так получилось, что эту самую леди Джиневру Темплтон, которая является деканом женского факультета, если ты, Чарльз, ещё не забыл, не уведомили о приезде новой ученицы?

Я обернулась, не веря своим ушам.

По проходу с достоинством, но не по годам резво, шла, придерживая юбки тёмно-серого платья, та самая старая дама, что давала мне такие замечательные советы на балу в Замке ледяной розы.

(6/7 - 7)

- Девочки – я смотрю, вы всё закончили? Сдайте работы преподавателям. Устная часть переносится на завтра.

Говорливый стремительный поток очень быстро освобождает помещение.

Старая леди подходит ко мне и становится рядом. Я скрещиваю пальцы в складках платья.

- Мистер Эверли, так какого вы мнения о способностях кандидатки? – обращается она напрямую к старичку, минуя Оскотта, отчего тот ощутимо злится.

Ну же, миленький дедулечка, не зря ведь я в карете всю дорогу повторяла те ужасные зубодробительные формулы, хоть они и скакали как зайцы перед глазами!

- Я думаю, возникнут трудности с практическим применением теоретических знаний. Вряд ли девушка могла самостоятельно должным образом проконтролировать правильную последовательность решений и корректность полученных ответов… - и я уж было собралась нос повесить, но он милостиво кивает в мою сторону, - впрочем, полагаю, при должной старательности это преодолимо. В конце концов, для чего ещё нужны учителя?

Он ободряюще мне улыбается, и я снова воодушевляюсь. С надеждой перевожу взгляд на полную даму.

- Я тоже за. Мисс Лоуэлл сумела меня удивить своим тонким знанием флоры и фауны Королевства. Пожалуй, некоторых деталей по части автохтонной болотной живности даже я не знала. Так что с удовольствием послушаю ещё – на семинарских занятиях.

- А я против! - неожиданно вклинивается та, что по теории искусств. – Сомневаюсь, что она сумеет отличить ранний неофутуризм от позднего футуроклассицизма, а некоторые ее трактовки живописи Фиеропонте…

Леди Темплтон резко обрывает её:

- Фиеропонте творил под воздействием сильнодействующих веществ, так что я очень рада, что мисс Лоуэлл не преуспела в трактовке его «шедевров». А половину ваших ретрофутуронеоклассиков я бы лично недрогнувшей рукой вычеркнула из учебников. Оскотт?

Искусствоведша стремительно краснеет, а мой экзаменатор недовольно поджимает губы:

- Моё мнение вы прекрасно слышали, Джиневра.

- Для вас – миссис Темплтон! Ну что ж, тогда добавлю к мнению комиссии своё – для того, чтобы преодолеть неизбежные трудности, девочке понадобится персональный куратор. Готова выступить в этом качестве. Осталось прояснить детали. На какой курс определим мисс Лоуэлл с учетом уровня проявленных знаний?

Через несколько минут я выхожу из аудитории ошеломлённая, ученицей выпускного курса Королевской школы Эбердин. Леди Темплтон заботливо обнимает меня за плечи, потому что меня до сих пор немного потряхивает.

- Ну же, милочка, успокойся! Пойдём, выпьешь со мной чаю. Карету твою я отпустила, вещи уже в комнате. Все ученицы проживают здесь же, под жилые помещения отдан весь трети этаж. Правда, должна предупредить, что оставалось единственное свободное место – так что в соседках у тебя барышня, с которой никто больше не желал жить вместе, но ты девочка стойкая, справишься.

Я машинально киваю, не сводя глаз с здоровенных картин в золочёных рамах, мимо которых мы проходим. На них различные исторические события и торжественные моменты – коронации королей, смотры парадов, стройные ряды кораблей под штандартами Стратагенетов… Невольно вздрагиваю, когда попадаются самые старые полотна, в тонкой сетке трещин – те, с которых на меня смотрят оскаленные морды чёрных зверей, терзающих рыцарей в доспехах.

Мне следовало догадаться, что по закону подлости соседкой по комнате у меня окажется та самая брюнетка, которой так не понравились мои испачканные ботинки. Аврора де Меритон просто испепелила меня своими огромными голубыми глазищами, когда я с самым дружелюбным выражением лица сообщила ей, что теперь мои грязные ботинки, саквояж и два чемодана книг будут жить вместе с ней. Она даже не удостоила меня ответом. Впрочем, такая игра в молчанку меня вполне устраивала. Я планировала полностью сосредоточиться на учёбе, чтобы оправдать оказанное мне доверие. Конечно, когда выяснилось, что Аврора приехала учиться аж с самого Материка по протекции своего дяди, одного из королевских ловчих, меня так и подмывало начать выпытывать её, что там да как, но я огромным усилием воли сдержалась.

Время потекло невероятно быстро. Я не успела оглянуться, как пришла весна. Учёба давалась мне легко – быстро выяснилось, что я, пока ехала в карете, провела в обнимку с учебниками больше времени, чем добрая половина этих богатых избалованных барышень за все года обучения. Некоторые прямо заявляли, что кроме уроков домоводства, живописи, музыки и танцев их не интересует ничего, поскольку главные экзамены они будут сдавать на балах, охмуряя женихов. В роли экзаменационных билетов были они же – и любимой темой для обсуждения являлось, кто вытащит билет получше.

Ещё у меня наконец-то появилась настоящая подруга! Мы накрепко сдружились с Эмили – внучкой миссис Темплтон, и я даже чистосердечно постаралась забыть, что эта миниатюрная блондинка с по-детски открытым и мечтательным лицом когда-то точила зуб на моего Рона. С её помощью я быстро научилась ориентироваться в нашем сложном девичьем коллективе – избегать тех, от которых можно получить свежую порцию яда в спину, и держаться рядом с теми, с кем можно просто поболтать, посмеяться и поделиться милой девичьей чепухой.

‍​‌‌​​Мне давно не было так легко и спокойно, даже несмотря на то, что я по-прежнему днями и ночами просиживаю над книгами, выкраиваю для них каждую свободную минутку. Но если раньше мои занятия были как плавание в хаосе океана без руля и ветрила, то теперь они напоминают путешествие по выверенному речному маршруту – и леди Темплтон мой надёжный лоцман. Долгие вечерние посиделки в её кабинете у камина с чашкой чаю – это, пожалуй, лучшее, что есть в моей школьной жизни. Сложно только избегать острых тем и не выдать ей слишком много, потому что эта пожилая женщина ужасно любопытна и невероятно наблюдательна, а ещё умеет задавать правильные вопросы.

Правда, в моём лице она нашла достойного конкурента по части любопытства. Довольно быстро я смогла вызнать, что меня чуть не зарезали на вступительных просто потому, что Оскотт испытывает личную глубокую неприязнь к некому графу Винтерстоуну из-за того, что тот во время учёбы за словом не лез в карман, а ещё в своей любимой манере обожал задавать преподавателю на занятиях вопросы, на которые у того не было ответов. Так что, как любезно пояснила миссис Темплтон, на его уроках залог моего успеха – не задавать лишних вопросов. А еще непременно взять в библиотеке и вызубрить от корки до корки единственную монографию профессора – тощую книжицу, которую он писал восемь лет кряду – и при каждом ответе цитировать.

Ну а с мисс Оливией Риддлтон ларчик открывался ещё проще – старая леди поведала мне по секрету, что незамужняя искусствоведша просто-напросто терпеть не может юных красивых девочек. И она бы давно её уволила, но Оливия приходится дальней родственницей самому ректору, так что увы… Мне были даны стратегические советы на её уроках волосы не распускать, украшений не носить, глаза в пол, а главное – чем более невразумительная муть изображена на картине, тем сильнее её хвалить, а ещё лучше увидеть какой-нибудь тайный философский смысл или аллегорию. Я воспользовалась советами, и дело потихоньку пошло на лад.

Магию я худо-бедно уговорила пока не высовываться, лишь иногда тайком тренировалась в ванной комнате, доводя до кипения воду. Один раз забыла потом остудить, и к поводам Авроры меня ненавидеть добавился ещё один.

К моему дню рождения в мае случается то, что поднимает моё настроение на совсем уж неприличную высоту.

Приходит письмо от Рона.

Он пишет разную милую чепуху и никакой конкретики, так что я понятия не имею, где именно он находится и преуспел ли хоть в одном из своих заданий, но видимо так нужно на случай перехвата письма. На конверте нет обратного адреса, и Рон сообщает, что часто перемещается с места на место, поэтому я не могу ему ответить. Но даже так эта весточка заставляет меня светиться от счастья.

А ещё в письмо снова вложен подарок на мой праздник – в этот раз с особенным, понятным только нам двоим смыслом. Я рискнула носить его на занятия, и девочки немедленно засыпали меня вопросами – и я изо всех сил старалась не краснеть, объясняя, что это просто подарок, а от кого не могу сказать.

Это браслет из переплетённых золотых цепочек, а на нём подвеска. Крохотное золотое яблоко. Когда я двигаю рукой, оно скользит и холодит те места, где Рон целовал мои руки.

В общем и целом, мои дни и недели протекают буднично и спокойно. Даже подозрительно спокойно, учитывая мой непоседливый характер и умение влипать во всяческие неприятности.

И вот в какой-то момент я ощущаю совершенно иррациональную, но непреодолимую тягу совершить одну глупость.

Мне до жути сильно хочется побывать на пепелище Замка пурпурной розы.

Нас отпускают в город по воскресеньям, и в ближайшую такую вылазку я уговариваю Эмили пойти со мной к пепелищу.

- Кэти, зачем тебе это нужно? – страшным шёпотом говорит она мне в ухо и пугливо косится в сторону высокой ограды, у которой стоят королевские стражники. – Это жуткое место! Джон говорит, даже солдаты всячески избегают назначения сюда на вахту, это у них в полку вроде наказания.

Джон – старший брат Эмили, он служит офицером королевской гвардии.

- Эми, ну пожалуйста! Ради меня! Я же помру от любопытства! – я хватаю подругу за руку и тащу её за собой. Она со вздохом покоряется – уже привыкла, что если мне что-то втемяшится в голову, то с пути меня свернуть не проще, чем взявшего разбег носорога.

Мощёную булыжником площадь заливает весеннее солнце, то и дело из-под ног отдыхающих горожан вспархивают стаи белых голубей, в толпе снуют разносчики напитков, сладостей и свежей сдобы. Где-то шарманщик крутит ручку своего чуть фальшивящего инструмента. Я – ученица лучшей Школы королевства, у меня есть моё серое форменное платье с чёрными пуговками на лифе, я молода и влюблена. Что может сделать этот чудесный весенний день ещё лучше?

Только волшебный запах приключения в воздухе – и я иду на него, как натренированный гончий пёс.

За несколько шагов до ограды мы останавливаемся, и я подталкиваю Эми вперёд. Она нервно заправляет за ухо льняной локон и решительно направляется к ближайшему стражнику.

- Простите пожалуйста, а вы не подскажете – не водят ли на пепелище экскурсий?..

Впрочем, это лишь предлог. Мы и так знаем через её брата, что не водят. Да вообще-то и нет необходимости – горожане как огня боятся этого зловещего места и обходят его стороной. Да я и сама вижу, что шумная многоцветная воскресная толпа обтекает пространство вокруг ограды по широкой дуге, словно под ногами у нас прочерчен невидимый обережный круг. Отчего король не прикажет убрать пепел и построить здесь что-нибудь другое, на худой конец разбить парк – для меня большая загадка.‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​Пока Эми более-менее успешно справляется с поставленной задачей и заговаривает зубы приосанившемуся стражнику, я в сторонке сжимаю в ладонях прутья ограды и провожу осторожную разведку местности.

Снова, как и в первый раз, сердце ёкает при виде ровного чуть холмистого слоя пепла. И как его только не разносит ветром? Да от этого места до сих пор за версту разит магией!

А ещё я, наконец, соображаю, что туда, наверняка, и наступать нельзя – потонешь, как в зыбучих песках. Учитывая, какой объем камня там должен был быть, слой пепла наверняка простирается вглубь на много саженей.

И тут мой взгляд приковывает белый голубь, который садится на ограду рядом со мной. Отчего-то мне хочется спугнуть его, чтоб летел подальше от этого гиблого места.

А потом замечаю, что у него алые глаза. В следующее мгновение птица тяжело взмахивает крыльями и бросается вниз. Садится на пепел, проваливаясь в него лапами, замирает на секунду на поверхности, балансируя и пытаясь удержать равновесие…

И обращается в камень.

(6/7 - 8)

Если я чему-то и научилась за долгие годы общения с магией – это пониманию того, что первое пришедшее в голову решение, даже если оно кажется ужасно глупым, обычно самое верное. Быть может, какое-то внутреннее чутьё, настроенное на магию, таким образом успевает передать мне информацию прежде, чем мой прагматичный мозг поставит на ней штампик «это невозможно» и отправит в мусорную корзину.

Поэтому сейчас я совершаю очередную безрассудную глупость, которую мне до чёртиков хочется сделать. Сажусь на корточки и тяну руку к голубю сквозь прутья решётки.

- Мисс, что это вы делаете? – немедленно звучит окрик стражника.

- Простите, шнурок развязался! – оправдываюсь я и вскакиваю, отряхивая юбку.

А потом до меня доходит, что это место, кажется, опасно. И значит я, балда, подвергаю опасности подругу.

Поскорее хватаю подозрительно раскрасневшуюся Эми за руку, и тащу прочь.

- Кэти, спасибо тебе большое, что сподвигла меня подойти к сержанту Кэпвеллу! Я сама боюсь даже смотреть на это пепелище, меня туда ноги бы не понесли. Но с тобой почему-то совсем не страшно… - смущённо бормочет она.

Я застываю посреди площади, ощущая округлый булыжник всей подошвой тонких туфелек.

- Как ты говоришь?.. – смотрю на Эми, и в голове рождается новая безумная идея, требующая немедленной проверки. – Слушай, Эм, а можешь ещё доброе дело сделать? Я забыла спросить, какой высоты был замок, пока не рассыпался. Ты не сходишь, не спросишь? Только совсем близко не подходи – видишь, твой сержант ругается. А я пока тут постою, смысла же нет обеим возвращаться.

Эми с готовностью кивает и направляется обратно, а я напряжённо смотрю на неё.

На то, как она постепенно замедляется, а потом и вовсе останавливается. Ровно на той самой черте «обережного круга». Стоит там пару мгновений, разворачивается и стремглав несётся ко мне.

- Кэти, Кэти, ну давай тоже! Мне только вместе не страшно!

Я решительно качаю головой.

- Нет-нет, Эми, больше мы с тобой туда точно не сунемся!

И ключевое слово «с тобой», добавляю мысленно.

Мои подозрения подтвердились – люди боятся подходить к пепелищу, избегают его на каком-то подсознательном уровне. Кажется, это место не пугает только меня – по крайней мере, не пугает достаточно, чтобы держаться от него подальше. И мой «иммунитет» распространяется даже на тех, кто оказывается рядом.

В это время позади нас начинается смена караула.

- Бедные… - вздыхает Эми.

- Почему это? – моментально настораживаюсь я.

- Сержант Кэпвелл сказал, они сменяются каждые полчаса. Дольше никто не выдерживает – начинает ужасно болеть голова.

И тут я понимаю, что ведь человек – такое неправильное создание, что умеет вполне успешно игнорировать инстинкт самосохранения.

- Старая ле… ой, то есть леди Темплтон! – восклицаю я, врываясь в кабинет наставницы, даже забыв постучать. – Надо запретить всем ученицам и близко подходить к пепелищу Замка пурпурной розы!

- Не такая уж я и старая – мне всего-навсего восемьдесят три, - ворчит она и ставит на круглый столик у кресел вторую чашку. – И если хочешь знать, я намеренно не стала вводить никаких запретов. Именно для того, чтобы не стимулировать учеников на то, чтобы их нарушать. Если ты не забыла, в соседнем корпусе еще и юноши учатся. И что, как ты думаешь, они сделают, как только услышат новое правило? Можешь поинтересоваться у своего Винтерстоуна.

Я послушно плюхаюсь на предложенное место и хватаюсь за чашку. Моим нервам и правда не помешает сейчас чайку.

- А если кто-то всё же пойдёт туда?

- Ну подумаешь – в обморок грохнется. Полежит пару деньков в лазарете, наперёд неповадно будет лезть куда не просят.

- В какой ещё обморок? – непонимающе уставилась я на неё.

- Неужели не знаешь? А я думала, ты об этом… Когда рассыпался Замок пурпурной розы, покойный король приказал вывезти пепел, чтобы на этом месте отстроить себе новую резиденцию. Но работники, приходившие с лопатами и тачками, очень быстро начинали жаловаться на головную боль и уже через несколько минут падали в обморок. По сей день стражники быстро сменяются, хотя даже не ступают за ограду. В итоге решили оставить всё как есть, пока не будет найдено решение. Но ты же знаешь – нет ничего более постоянного, чем временное. Уже несколько лет никто не трогает останки бедного замка, и его прах так и остаётся незахороненным.

Я отставила чашку и подалась вперёд, заглядывая в глаза старой леди.

- Может, так и было раньше, но теперь всё намного хуже! Я сегодня своими глазами видела, как голубь, который сел на пепел, просто-напросто окаменел!

Миссис Теплтон отставила чашку тоже, и глубоко задумалась, потирая подбородок.

- А что тебе говорит твоя магия, Кэти?

- Если честно, магия подсказывает взять голубя в руки – мне ужасно сильно захотелось это сделать только что. И я попыталась, но меня прогнал стражник, вот и думаю – что, если… Стоп. А откуда вы знаете про мою?..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​Старая леди широко улыбнулась, и в глазах её загорелось торжество.

- А я и не знала – ты только что сама сказала!

Вот я дура. Так и чувствовала, что этим закончатся мои расслабленные посиделки с этой мудрой старушенцией.

- Да не переживай ты, милочка – я никому не скажу! Просто приятно находить подтверждение своим догадкам. Ну Рональд, ну хитрец!.. Сам, значит, магичит потихоньку, и невесту себе незнамо где нашёл такую же… Очень, очень хочу дожить до момента, когда смогу учить ваших детей!

Я вскочила, смутившись до корней волос.

- И вовсе он не магичит! С чего вы взяли?..

- Рада, что остальная часть сказанного мною у тебя возражений не вызывает, - подмигнула мне старая леди.

- Как вообще вы узнали про магию? – пробормотала я, усаживаясь обратно в кресло и старательно отводя взгляд.

- Мне помогла моя бессонница. Дело было несколько лет назад. Стояла зима, все ученики разъехались по домам, а я осталась в Школе из-за приступа подагры, и мне было ужасно скучно. А должна тебе сказать, Замок пурпурной розы тогда рассыпался в пепел еще не весь, и тут был целый лабиринт из огромных камней фундамента, остатков подвальных помещений, фрагментов лестниц… Жуткое зрелище, честно говоря, но оно меня развлекало. Так вот, однажды я своими глазами увидела в окно, как посреди ночи некий юноша подводит к пепелищу двоих животных, которые поначалу показались мне жеребятами в попонах. Вот только потом попоны сдёргиваются, и я вижу своими подслеповатыми глазами что-то сверкающее, как новогодняя игрушка. Но самое интересное началось, когда эти животинки резво побежали по лабиринту и скрылись в нём. А потом наружу выпорхнула здоровенная бабочка и растворилась в ночном небе!

Я вспомнила Глазастика, и на душе у меня потеплело.

- Наутро кто-то из ночных прохожих рассказывал, что видел эту бабочку, но их рассказы посчитали бреднями пьяных забулдыг. Я же предпочла помалкивать и изучить как следует обстановку. И вот когда этой зимой, прибыв по приглашению на юбилей графа Винтерстоуна, я узнаю, что у его старшего сына имеются два удивительных оленя, ребус наконец-то сходится.

Старушка опёрлась обеими ладонями о край стола и подвинулась ко мне.

- Мисс Лоуэлл – теперь я официально требую объяснений, в качестве компенсации за своё благоразумное молчание! Что за бабочка, зачем олени, откуда они взялись и какое отношение к пепелищу имеет молодой Винтерстоун!

Я вздохнула и посмотрела на старую леди, в глазах которой загорелся самый настоящий юный азарт.

Потом ещё раз вздохнула.

Потом ещё.

Потом поняла, что отвязаться всё равно не получится, и принялась рассказывать всю историю с Глазастиком и оленями с самого начала, остановившись на том, как Рон потом брал наших малышей в поездку по всему Королевству, чтобы выпустить на свободу Шелкопрядов, обитающих под развалинами остальных замков.

- Леди Темплтон, я вот только одного не пойму – каким это образом вы ухитрились увидеть Рона в окно? Ваше-то выходит на площадь! И как он пробрался на охраняемые развалины? Или их тогда ещё не охраняли?

- О! Ещё как охраняли! Но, как водится, только там, где приказано. А Рональд всегда был умным мальчиком, и за годы учёбы в Эбердин прекрасно изучил, куда выходит пустырь на заднем дворе старого корпуса. И между прочим кто тебе сказал, что я подглядывала в окно собственного кабинета?

- Старого корпуса? – удивилась я, - Ни разу не слышала о таком!

- Потому что он в полуаварийном состоянии, и там давно уже не проводятся занятия.

- Но туда же ещё можно попасть, если знать, как?.. – осторожно прощупала почву я.

- Ещё как можно! – немедленно откликнулась старая леди, прямо-таки горя энтузиазмом. – Если у тебя правильный сопровождающий. И сегодня ночью он у тебя будет! Посмотрим, что там тебе подсказывает твоя магия. …Что? Почему ты смотришь на меня так изумлённо, Кэти? Я тоже хочу свою порцию приключений!

(6/7 - 9)

Мы с леди Темплтон договорились встретиться в час ночи. Она заверила меня, что всё равно страдает бессонницей, так что это для неё совершенно не поздно, а очень даже рано. Вообще-то, по правилам посреди холла третьего этажа, где находились спальни учениц, должна была сидеть за столом дежурная тётушка. Но она сама предпочитала потихоньку дремать до утра в маленькой каморке, так что проблем с тем, как бы мне улизнуть среди ночи, не должно было возникнуть.

Я больше опасалась того, что разбужу Аврору. Каково же было моё удивление, когда около полуночи она встала и куда-то смылась из комнаты! Всё это время я наглым образом изображала спящую, накрывшись с головой одеялом, и её, судя по всему, убедила моя игра.

Вот это сюрприз! В тихом омуте… Я, разумеется, не собиралась сдавать соседку ни Джиневре, ни кому-то ещё, но была поражена. Конечно, мужской и женский корпуса сообщались коридором на первом этаже, ведь у нас даже некоторые занятия проходили совместно, вроде танцев… Но вот так в открытую отправляться на ночные свидания! Будет грандиозный скандал, если Аврору поймают. Оставалось надеяться, что меня саму не заподозрят в чём-то подобном, а старая леди, если что, прикроет.

Я откинула одеяло и выбралась из постели – уже была в уличном платье и туфлях, чтобы не шуршать и не шуметь, ведь предполагалось, что Аврора будет чутко спать невинным сном в своей кровати у противоположной стены. Ага, как бы не так!

Коридор за дверью встретил прохладой и ночными загадочными тенями. Да уж – это не магическое освещение Замка ледяной розы, тут со свечами особо не разгуляешься! Я двигалась почти наощупь, благо заблудиться было сложно, а за эти месяцы я выучила планировку главного корпуса как свои пять пальцев.

На втором, учебном, этаже, пустующем и погрустневшем без своих говорливых учениц, меня перехватила старая леди, тепло одетая, несмотря на майскую ночь. Я порадовалась её предусмотрительности – не хотелось бы, чтобы мой ангел-хранитель подхватила из-за меня простуду или на следующий день её скрутил бы приступ подагры.

Впрочем, когда я увидела, как у неё горят глаза, поняла, что она сейчас чувствует себя помолодевшей лет на пятьдесят, и никакая подагра ей в ближайшее время не грозит. Странно, но в нашей компании заговорщиков я себя вдруг почувствовала старшей. И на секунду стало страшно от навалившейся ответственности. Это же у меня магия! Подразумевается, что я знаю, что делать. А я понятия не имею и ужасно боюсь ошибиться.

Мы молча прошли по всему этажу, мимо длинных рядов запертых дверей, и там леди Темплтон отворила крайнюю слева, которую я всегда считала дверью в обычную аудиторию. А там оказался узкий коридор без окон, весь пропахший пылью и побелкой, который уводил куда-то в перпендикулярном направлении. Хорошо, что моя провожатая предусмотрительно захватила с собой масляную лампу, потому что тут и там попадались какие-то старые щётки, кисти, вёдра, куски облетевшей со стен краски и тому подобная строительная дребедень. Ночью и без света здесь можно было запросто подвернуть ногу или свернуть шею – кому как повезёт.

Преодолев коридор, мы очутились в том самом старом корпусе. Он оказался двухэтажным, тесным, в нём были низкие потолки и очень маленькие окна. Так строили когда-то, чтобы экономить на отоплении. Видимо, у Эбердин раньше были менее щедрые меценаты.

Задний двор старого корпуса и вовсе представлял из себя заросший пустырь, как и говорила старая леди. Мы преодолели два ряда деревьев, каких, было трудно распознать в темноте, покосившийся остов фонтана, руины скамеек, явно не переживших поколения обитавших здесь студиозусов, и подошли к самому дальнему краю двора.

А там оказался такой же решётчатый забор, как и тот, что выходил на главную площадь Фрагонары. Вот только с отсутствием одной немаловажной детали – стерегущих его стражников.

В ночной тьме, едва разгоняемой вялой и сонной луной, я с трудом разглядела чёрное на чёрном полотне – обширное холмистое поле пепла за оградой.

Кажется, даже на старую леди это зрелище произвело угнетающее впечатление – она поёжилась и вцепилась мне в локоть. От неё пахло тонкими духами, пудрой и ещё чем-то неуловимым.

- Ох, Кэти… что ты собираешься делать? – тихо проговорила она.

Мы переглянулись, я аккуратно высвободила руку и двинулась вперёд.

Перед оградой встала на колени, взялась руками за прутья. Прислушалась к ощущениям.

Долго ничего не было… а потом темнота впереди будто потянулась ко мне жадными, ищущими пальцами, и я ощутила его. Биение гулкого пульса внутри. Он виделся мне как яркий, багряный, мощный, и это не была моя кровь. И это даже не была моя магия – у той всегда были голубые и синие оттенки, так же, как у Эмбер – розовые.

Тут наконец-то до меня дошло.

Алая, багряная, пурпурная… Это была не моя магия – а заёмная. Которую я впитала после того, как разбила о чёрный камень те страшные глаза пса в навершии трости Шеппарда. Украденная тростью магия Замка пурпурной розы. Без этой магии он стал умирать совсем быстро, потому что ускорился и без того происходивший процесс увядания. Как тело, которое покинула душа.

Эта догадка заставила меня затрепетать в предвкушении. Что, если попробовать вернуть магию обратно пепелищу? Она всё равно не моя. Она мне не нужна, и я понятия не имею, что с ней делать. Вполне возможно, эта магия вообще для меня опасна, и её хранение внутри моего тела когда-нибудь неслабо мне аукнется. Мелькнула даже шальная мысль – не возродится ли замок снова, как феникс из пепла?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я как наяву представила гордые башни и величественные стены. Судя по размерам пепелища, вклинившегося между соседними зданиями, как дыра от выбитого зуба, этот замок был намного меньше Замка ледяной розы. Скорее, представлял собой что-то вроде дворца. Даже странно, что король Отто Завоеватель когда-то отдал Роланду Винтерстоуну замок куда больший, чем взял себе. Должно быть, и впрямь так высоко оценил подвиг своего вассала, победившего для него последних чудовищ.

Вдруг у меня получится возродить это чудо древней магии, раз уж она, как выяснилось, не мертва окончательно? Вот только как это сделать…

Я протянула руки с раскрытыми ладонями вперёд, закрыла глаза и попыталась представить, как бурлящий лавовый поток чужой магии проносится по венам, выплескивается мне на ладони и утекает в ночную тьму, словно прорвавшая плотину река.

- Кэти…

Поражённый шёпот старой леди заставил меня открыть глаза.

Снопы багряных искр взмывали с моих ладоней ввысь, взрывали острыми вспышками окружающий мрак, зажигали сотни маленьких костров прямо в воздухе.

Я взмахнула руками, и всё это пахнущее грозой и огнём многоцветие ринулось туда, где на молчаливом кладбище покоилось наше казнённое прошлое.

До последней капли, до головокружения, до немеющих внутренностей и гулкой пустоты в подреберье выжимала я из себя чужую магию. Сцепив зубы, мгновение за мгновением, пока не выплеснула всю – пополам с частицей себя.

Может быть, я глупая и у меня тоже не работает инстинкт самосохранения. Но мне до одури сильно захотелось, чтобы это место ожило. Ведь кто-то же построил когда-то семь этих замков! Ведь для чего-то это было нужно. И замки стояли веками на Ледяных Островах, охраняя свои тайны. Сколько уже я их открыла – и сколько могла бы, будь у меня хоть один-единственный шанс побывать в остальных замках до их увядания…

Но вот передо мной лишь пепелище – будто клеймо нашего преступления. Наказание за то, что сломали что-то важное, даже не заметив.

Кажется, по моему лицу текли слёзы и мешали смотреть, потому что я прозевала момент, когда буйство магической стихии прекратилось. Алые искры просто втянулись в пепел. Он впитал их, как губка… а потом в земле под нашими ногами зародился гул. Мелкая дрожь, которая всё нарастала и нарастала…

Я опомнилась, когда старая леди схватила меня за руку и оттащила назад. Всё пространство впереди падало, рушилось, уходило в пустоту под нашими ногами. Мы едва успели замереть на краю обрыва, исчерченного трещинами. Наша лампада сверзлась в эту пустоту, и я поразилась тому, как долго её золотистая звезда падала, прежде чем погаснуть.

А потом гул прекратился и наступила оглушающая тишина.

Облака разошлись, и луна вспыхнула ярче, заменив нам утраченный свет. Мы с леди Темплтон поражённо уставились на то, что только что было огромным пепелищем.

Теперь там зиял здоровенный провал. Котлован. Словно весь гигантский слой пепла разом сдуло ветром, и он исчез, обнажив каменный остов, который под ним скрывался. Это было похоже на яму, которая остаётся в земле, когда из неё с корнем выдираешь растение.

- Кэти, что это было? – надтреснутым голосом проговорила старая леди, сидя рядом со мной в мокрой от ночной росы траве. Понятия не имею, как мы очутились на земле – я даже не заметила. Поскорее вскочила, помогла подняться наставнице, и мы убрались подальше от края.

- Я… не знаю, бабушка. Так надеялась, что смогу вернуть магию замку и он возродится… глупая была мечта, конечно же… но у меня уже получалось однажды провернуть подобный фокус, с Замком ледяной розы, и я думала…

Мои путаные объяснения прервала яркая вспышка алого света где-то на самом дне котлована. Как маленькая звезда, падающая обратно в небо, крохотный мерцающий огонёк начал подниматься на поверхность. Поравнявшись с землёй, замер на мгновение, будто колебался и не знал, в какую сторону двигаться дальше. А потом полетел прямиком ко мне.

В мои руки мягко опустился узкий продолговатый камень с ладонь длиной. Больше всего он напоминал кусок матового стекла цвета запёкшейся крови. Вот только в самом сердце камня трепетал живой язычок алого пламени. А ещё он был тёплый.

Кажется, и этот замок решил оставить мне подарок. Только с ним я не успела как следует подружиться, и он одарил меня прощальным – уходя навсегда.

Я вытерла щёки и всхлипнула.

И в этот миг тишину вспорол трепет десятков крыльев.

Запрокинув головы, мы с леди Темплтон наблюдали за тем, как в привычную спасительную небесную высь со дна котлована взлетают белые голуби.

Где-то там, внизу, жалобно и обиженно заскулила собака.

Когда я устало забиралась обратно в постель, засовывая под подушку своё новое сокровище, изо всех сил надеялась на то, что стражники завтра сумеют достать бедное животное.

Авроры всё ещё не было. Она тихо как мышка вернулась в комнату лишь под утро.

(6/7 - 10)

Утром понедельника все мои мысли были заняты ночным происшествием, и я никак не могла сосредоточиться на подготовке к занятиям, всё валилось из рук. Аврора невозмутимо собиралась на уроки, завязывала голубую ленту на пышных тёмных кудрях и по обыкновению делала вид, что в комнате она одна. Честно говоря, судя по её недовольной физиономии, первое время после заселения я ожидала от неё каких-нибудь каверз, но до такого она не опускалась. Просто припечатывала меня своим презрением, так что в конце концов я оставила робкие попытки её разговорить и смирилась. Пожалуй, мне так даже проще было.

Соседка подхватила со стола книги, прибавила к ним пару тонких тетрадей, прижала всё это к груди и выплыла из комнаты с поистине королевской осанкой.

Ну а я вздохнула и поняла, что, пожалуй, если не отправлюсь прямо сейчас удовлетворять своё любопытство, просто взорвусь изнутри, и толку от меня на занятиях всё равно не будет. До девяти еще целых двадцать минут – можно успеть, если поторопиться.

Подобрав юбки, я взяла разгон в коридоре и понеслась вниз по лестнице под ошарашенные взгляды сокурсниц. Мда… далеко мне до Авроры.

Привратник на входе отказался меня выпускать, хоть плачь. Но потом мы оба услышали гул толпы, что раздавался с улицы, я воспользовалась его замешательством и прошмыгнула мимо. Не погонится же он за мной по всей площади, в самом-то деле!

А на площади и впрямь собралась целая толпа горожан, которые спешили по своим делам в это будничное утро, но так никуда и не дошли. Причём люди столпились полукругом ровно по линии, никто по-прежнему не решался приблизиться почему-то. Перекрывая гомон, над площадью раздавался отчаянный собачий вой и скулёж.

Я набрала воздуху в грудь, нырнула в толпу и протолкалась вперёд. Ну их, эти приличия – мне позарез нужно увидеть, что там осталось от пепелища! Лезть посреди дня через старый корпус мне показалось плохой идеей. Если меня кто-то заметит, особенно если вдруг стражники уже бродят по котловану в поисках причин того, что случилось – кто-то может сложить два и два и догадаться как минимум допросить возможного свидетеля. А так я – всего лишь ещё один прохожий в толпе зевак. Но почему же так отчаянно «плачет» собака? Неужели её до сих пор не достали?

Первое, на что упал мой взгляд – это котлован. Его стены отвесно обрывались вниз почти сразу за забором, а дальний край терялся где-то у второго ряда домов там, на горизонте. Кажется, моим ночным колдовством развеяло напрочь весь пепел – всё, что осталось после того, как увял и рассыпался в пыль Замок пурпурной розы. Нашим взорам предстало голое скальное основание, на котором был построен замок… и это было очень странное зрелище.

Белый камень – матовый, полупрозрачный, слюдяной. Тот самый, из которого сложны были высокие восточные берега Ледяных Островов. Массивные цельные глыбы.

А далеко внизу, на самом дне – выход какой-то угольно-чёрной породы. Как бисквит, который виднеется, когда отковыряешь ложкой кусок торта, покрытого глазурью. Мне живо вспомнились тёмные прожилки в глубине камня, которые я наблюдала из окна кареты, подъезжая к Фрагонаре.

Тут толпу попросили посторониться и произошла смена караула. Стражники уступили свою вахту с очевидным облегчением, кто-то утирал пот со лба, один даже выразил сочувствие сменщику.

Я удивилась. Неужели до сих пор людям трудно находиться здесь? Да и толпа по-прежнему не пересекает незримую черту… Но ведь я смогла «разморозить» окаменевших голубей, которых, судя по всему, накопилось десятка два, не меньше! И скорее всего, ту несчастную бездомную псину тоже, которая неизвестно каким образом туда забрела…

Кстати о ней. Отчаянные звуки раздавались совсем рядом – непохоже, что со дна котлована. Я принялась искать глазами их возможный источник и разглядела большой ящик, наспех сколоченный из досок, у ног одного из стражников чуть поодаль.

Как оказалось, этот душераздирающий вой царапал по нервам не только меня.

- Да успокойте уже собачку! – не выдержала какая-тополная женщина в белом чепце и с корзинкой, из которой высовывались луковые перья.

- Не успокаивается!.. – буркнул усатый страж в кирасе с королевским гербом.

- Может, он голодный? – встрял худощавый мальчонка с булкой в руках.

- Не хочет ничего есть, пробовали, - вздохнул тот.

- Ну так отпустили бы животинку! – не унималась женщина.

- Не положено! Велено дожидаться начальства, - буркнул на неё стражник и недовольно зыркнул. – И вообще, я при исполнении. Р-р-р-разговорчики!

Толпа покорно зашуршала тише, а я принялась осторожно протискиваться к левому её краю, чтоб хоть одним глазком глянуть на пёсика.

И тут над площадью затрубили фанфары. Короткая мелодия, но все разом замолчали и обернулись.

Неожиданно получилось, что я из первых рядов очутилась в самом хвосте толпы, а мой рост не позволял разглядеть, что же такое происходит на площади.

А потом стоящие рядом мужчины как по команде принялись стаскивать головные уборы, а женщины – приседать. Толпа расступилась, словно по мановению волшебной палочки, я едва успела отпрыгнуть тоже, чтобы не очутиться одной на внезапно возникшем проходе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И вовремя. Потому что к нам приближалась целая процессия на лошадях, человек десять в богатых одеждах. С горнистом и знаменосцем. А на знамени - меч, пронзающий остров посреди моря, и золотое солнце на фоне.

Кажется, я догадалась, кто это пожаловал. Молодой король Хьюго VIII Стратагенет, собственной недавно коронованной персоной.

Я хотела было осторожненько протиснуться назад и смыться с площади на всякий случай, тем более, что видела уже достаточно, - но как бы не так. Толпа стояла плотно, как огурцы в бочке, народу прибыло ещё раза в три больше, как только показался король. Пришлось сделать глазки в пол и изо всех сил изображать из себя незаметную семинаристку в сером платьице. Но из-под ресниц я всё же поглядывала. Я никогда в жизни не видела живого короля. Да и вообще никакого не видела.

Хьюго оказался молодым статным мужчиной лет тридцати со светлыми коротко стриженными волосами и небольшими, слегка завитыми усиками. Белый мундир, пышные золотые эполеты, высокие чёрные сапоги лаковой кожи, простой повседневный венец без драгоценных камней вместо парадной короны. Выражение лица совершенно невозможно прочесть – как будто человек годами тренировался носить маску.

Король легко спрыгнул с лошади и степенно прошёл ближе к ограде. Даже не поморщившись преодолел незримую «черту». Остановился у самой решётки, коротко кивнул вытянувшимся в струнку стражниками, а потом заложил руки за спину и принялся смотреть.

Он смотрел, и смотрел, и смотрел… Я недоумевала – и чего он там высмотреть хочет? Куда пепел подевался? Очень надеюсь, что этого он высмотреть не сможет.

- Где собака?

Это были первые сказанные им за всё время слова. Стражники немедленно поднесли к нему ящик и поставили у ног. Переломился бы он, что ли, если бы сам подошёл? Хьюго склонился над ящиком и заглянул в него. Скулёж прекратился.

- Ваше величество, просим прощения – собака грязная, не успели помыть. Достали как была…

Не обращая внимания на предупреждение, Хьюго опустил обе руки в ящик и выудил оттуда на свет… нет, не собаку. Скорее большого щенка. Лопоухого, большеголового и ужасно чумазого – его свалявшаяся длинная шерсть была неопределённо-серого цвета.

И тут я подумала, что, наверное, этот король неплохой человек, если в своем белоснежном мундире не погнушался взять в руки перепуганное несчастное животное.

Щенок посмотрел в лицо держащей его коронованной особе, принюхался… а потом снова завозился. Он дрыгал висящими в воздухе задними лапами, вырывался, вертел головой и скулил. Как же мне было жаль беднягу! Словно плач маленького ребёнка – просто на физическом уровне невозможно спокойно выносить. А он всё никак не желал успокаиваться и куда-то рвался.

И тогда случилось странное.

Король повернул голову и посмотрел на меня.

Из всей пёстрой толпы – прямо мне в лицо своими невероятно спокойными голубыми глазами. Окинул быстрым изучающим взглядом, а потом поставил щенка на землю.

Тот замолчал от неожиданности, отряхнулся, потянул носом воздух… и неуклюже посеменил прямо ко мне. Уселся у моих ног, поднял морду – а потом испустил громкий отчаянный вопль. Адресный такой вопль. Целенаправленный.

Люди в толпе стали шушукаться громче. Король с острым прищуром смотрел на меня и по всей видимости ждал, что я буду делать.

Ну а я дура, ага. Давным-давно знаю. Нет бы прикинуться веником и не реагировать на провокации – но плач собаки переворачивал всё внутри меня, и я поскорее склонилась, подхватила щенка и прижала к груди. Он оказался страсть какой тяжеленный.

- Всё, маленький, всё… теперь всё хорошо! Я тебя не обижу…

Очень хотелось сказать, что его больше никто не обидит, но я не могла дать собаке лживых обещаний, даже несмотря на то, что она всё равно меня не поймёт. Я не могла защитить этот пугливый комок грязной шерсти – даже если бы хотела. Кто бы мне позволил забрать пса!

Щенок притих, согревшись у меня на руках, и только продолжал перепугано сопеть мне в шею. А у меня слёзы навернулись на глаза от жалости и беспомощности.

- Что ж… я увидел здесь всё, что хотел. Котлован засыпать землёй, - невозмутимо бросил Хьюго, обращаясь к придворным, развернулся и сделал шаг от решётки. Ко мне немедленно подскочил один из охранников…

Но король, поравнявшись со мной, бросил промеж делом:

- А пса оставьте себе. Мисс?..

- Кэтрин Лоуэлл, Ваше величество… - ответила я, оторопев.

- Замечательно. Значит, мисс Лоуэлл…

И, не удостоив меня и взглядом, венценосец покинул площадь. Толпа осталась, гудя как потревоженный улей.

Я тоже замерла на месте, осмысливая происшедшее. Это что сейчас было?! Щенок лизнул меня в щёку – видимо, чтобы побыстрее соображала.

И тут я пришла в себя.

Занятия уже начались!! А мне нужно пронести к себе в комнату собаку – мимо привратника, учителей и толпы учеников!! Ещё помыть её, кормить, выгуливать, каким-то невероятным образом сделать так, чтобы она не скулила и не обнаружила тем самым своё присутствие, к тому же убедить Аврору смириться с присутствием пса и не выдавать нас…Проще убиться.

Я смиренно потащилась в Школу. Хочешь - не хочешь, а возвращаться надо. Понадеемся на везение.

Везение настигло меня уже в холле первого этажа в виде Оскотта, который замер, не донеся ногу туда, куда планировал, и уставился на меня выпученными глазами.

- Мисс Лоуэлл!! – прогремел на весь этаж его рык. – Почему вы не на занятиях?! И куда, скажите на милость, вы несёте это?!

«Это» немедленно зарычало и показало зубки. Должна сказать, удивительно внушительные для детского возраста.

Оскотта затрясло. Он молча ждал хоть каких-то оправданий. А у меня, хоть ты тресни, не находилось подходящих слов для объяснения своего возмутительного поведения.

И тут за моей спиной хлопнула высоченная створка входной двери и раздался поражающий весёлостью голос моего ангела-хранителя.

- Мисс Лоуэлл по моему поручению донесла до здания новый талисман нашей Школы. Между прочим, Оскотт, это подарок самого короля! Можете спросить кого угодно, все видели этот величественный жест нового владыки по отношению к нашему учебному заведению. Ни от одного монарха мы не удостаивались ещё такой чести! И спасибо, Кэти, что помогла донести – моя старая спина бы не выдержала такой тяжести.

Надо было слышать то воодушевление, с каким леди Темплтон «радовала» учителя географии этим известием. И с какой «радостью» побагровевший Оскотт его воспринял.

Мы с щенком сделали невозмутимые лица… то есть морды… то есть лицо и морду, и с гордым видом прошествовали мимо него.

Вот так вот! Талисман школы. Королевский подарок. Пусть теперь попробует выгонит! Кого-то из нас. А то у него на лице написано, что он с удовольствием бы обоих…

Уже на лестнице мы со старой леди заговорщически переглянулись. Всё-таки, мировая у меня бабуля!

Когда щенка отмыли, он оказался удивительного золотистого цвета, как солнечные лучи. Я назвала его Светлячок. А ещё выяснилось, что пёс вполне молчалив – если чесать его за ухом круглые сутки и давать спать у себя в ногах.

Аврору, правда, чуть удар не хватил, когда она его увидела. Но я пригрозила, что если она будет возмущаться новым соседством, я начну возмущаться ее ночными отлучками. Она покраснела, потом побледнела, потом позеленела, но возмущаться не стала. А ночные отлучки немедленно прекратились.

И снова потекла своим чередом размеренная школьная жизнь.

Ровно до того момента, как на уснувшую землю выпал первый снег и пришла новая зима.

(6/7 - 11)

На стол передо мной плюхнулась книжка. Немного послюнявленная, правда, и с отметинами зубов, но всё равно приятно. И как Светлячок каждый раз угадывает, что мне нужно? Надеюсь, мистер Оскотт не вздумает озаботиться проверкой состояния учебника по своему предмету, в противном случае его ждёт сюрприз.

Я благодарно почесала за ухом здоровенную лохматую башку. За восемь месяцев мой маленький талисман превратился в гору золотистой шерсти размером с мамонта. И ведь он наверняка ещё растёт! Страшно подумать, что будет дальше. Уже сейчас непонятно, кто из нас кого выгуливает – и я уверена, что если он вдруг решит сорваться с поводка, я никогда в жизни не смогу затормозить. Счастье, что мой друг слушается меня беспрекословно, а иногда вообще появляется отчётливое ощущение, что читает мысли.

Вот как сейчас.

Светлячок прекрасно понял, что во время зубрёжки мне мешать нельзя, поэтому ходит по комнате тихо, как мышка. Мышка-переросток. Иногда только начинает хулиганить, если уж слишком заскучает. Например, его любимое развлечение – это отобрать домашние туфли у Авроры, и не отдавать, пока она не расплатится с нахальным шантажистом вкусняшкой. Впрочем, все её возмущения по этому поводу наигранные – уж я-то прекрасно научилась различать. На удивление, моя соседка очень быстро примирилась с присутствием в комнате пса. Мне кажется, это потому, что она по-настоящему одинока в столице – оторванная от семьи, которая отправила её одну на Острова, и без друзей, которых она так и не соизволила завести. Внимание Светлячка хоть как-то её одиночество скрашивает. Мне кажется, мой добрый мальчик тоже каким-то образом это почуял.

Хотя, если честно, мне одиноко тоже. Здесь есть люди, которые стали мне по-настоящему дороги, но они не в состоянии заполнить пустоту в сердце. Последнее письмо от Рона пришло в начале осени.

Я изо всех сил стараюсь утопить свою тревогу в учёбе.

Подготовка к выпускным экзаменам в разгаре.

Далеко за полночь я наконец-то закрываю книжку, задуваю свечу и забираюсь под одеяло. Ноги немедленно приминает тушка моего питомца. Я долго пытаюсь заснуть, но в голове беспрестанно крутятся попеременно то сухие строчки учебника, то тревожные мысли, и у меня ничего не выходит.

А потом я слышу сдавленные всхлипы.

Приподнимаюсь в постели, спихнув с ног недовольно ворчащего пса, поскорее снова зажигаю свечу и вижу, как вздрагивает одеяло на кровати Авроры.

Соседка много раз давала понять, что не считает меня себе ровней и не намерена позволять приближаться, а в нашей комнате словно проведена незримая черта на полу, разделяющая её на две половины. Свободно пересекать границу может только контрабандист Светлячок. Вот только в этот раз у меня не получается просто пройти мимо – быть может, потому, что я сама на взводе.

Поэтому подхожу, сажусь на краешек постели и молча глажу по спине накрытую одеялом с головой Аврору.

Всхлипы на секунду прекращаются, а потом она начинает реветь с удвоенной силой, больше не таясь. Я молчу и просто сижу рядом. Иногда человеку нужно с кем-то выплакать боль.

В конце концов она замолкает, но так и не вылезает из-под одеяла. У меня ужасно затекла спина и замёрзли ноги, но я не ухожу. Светлячок подходит и плюхается рядом на пол, греет.

Наконец, из-под одеяла доносится тихое:

- Они забирают меня домой после выпуска.

Теперь понятно.

- Мне жаль…

- Да что ты понимаешь? Разве ты знаешь, каково это – найти единственную родственную душу в этом сборище ничтожеств, а потом потерять?

Мне правда так жаль её, что даже сердиться не хочется.

Тяжело вздыхаю.

- Человек, которого я люблю, был обручён с другой девушкой семь лет.

Аврора сбрасывает одеяло и смотрит на меня удивлённым взглядом огромных заплаканных глаз.

Я встаю.

- Знаешь, соседка – я тут подумала, как же я сегодня много зубрила! Просто ужас. Сейчас как лягу – сразу усну. До самого утра. Очень-очень крепко. Меня, наверное, из пушки будет не разбудить. Пойдём, Светлячок!

Ровно через пять минут Аврора накидывает халат и выскальзывает из комнаты.

Экзамены я сдала на отлично – все на десять баллов, кроме семерки по теории искусств. Видимо, всё-таки я недостаточно уродина. Или недостаточно сильно старалась не улыбаться, расхваливая мазню Фиеропонте. А вот Оскотт так и не нашёл, к чему придраться – и тут мне особенно помогли пометки в учебнике Рона.

Ученики ходят по коридорам бледные от недосыпа, преподаватели тоже уставшие, а некоторые ещё и злые. Но, по крайней мере, они хоть спят по ночам – у них у всех в Школе есть персональные апартаменты на первом этаже, так что они могут никуда не уезжать и восстанавливать нервную систему после общения с нами.

Но вот самое сложное позади. Осталась всего неделя – моя последняя неделя в Эбердин. В конце этой недели нас ждёт подведение итогов, вручение дипломов и памятных значков, радость и слёзы, а потом всех развезут по домам. Лучшей ученицей этого выпуска неожиданно становится моя соседка, Аврора де Меритон, но и я оказалась в первой десятке. Мне есть чем гордиться, а этот год дал мне очень и очень много такого, что навсегда останется в моём сердце. И я знаю, кого благодарить за это – но он слишком далеко, а мои руки немеют, так сильно хочу обнять пустоту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Занятия окончились, и теперь мы можем гулять по городу сколько угодно, к огромной радости Светлячка. Я еще не спрашивала у старой леди, но надеюсь, мне разрешат забрать его с собой.

Вот только меня прогулки не успокаивают. Скорее наоборот – ведь на главной площади то и дело проходят военные построения. Марширует пехота, отрабатывает манёвры кавалерия, топот множества ног сотрясает мощёную булыжником землю, а морозный воздух дрожит от резких команд – и у меня душа уходит в пятки от тревоги.

В лавках то и дело пропадают некоторые товары – из тех, что привозили с Материка. Парнские ленты для шляпок, тембрильское кружево, бумага для писем с мануфактур Долины Шёпота, южные фрукты и орехи… множество обыденных и незаметных мелочей, к которым мы привыкли, но отсутствие которых лучше всяких других признаков неожиданно даёт понять – что-то происходит.

Утром прогулка выдалась особенно тоскливой. Старая леди уехала – её младшая дочь подарила ей девятого внука. Она обещала вернуться к выпускной церемонии, которая уже через три дня, но мне всё равно отчего-то тревожно в её отсутствие.

Светлячок сегодня тоже беспокойный – то и дело тянет меня куда-то.

Мы гуляем по большому пустырю, тут и там утыканному чахлыми тонкими деревцами, в которое превратился засыпанный землёй котлован. Король приказал разбить здесь городской парк. Стражу сняли, а по осени сюда навезли саженцев, но ни один не прижился, и сейчас это просто едва присыпанная снегом бесполезная проплешина посреди города. Ну хоть собаку есть где выгулять.

Светлячок то и дело нюхает воздух, бросается взад-вперёд и принимается рыть лапами снег. Вот только какой-нибудь таинственной магической ерунды мне не хватает для полного счастья! Как же мне хочется хотя бы одну спокойную зиму… Я не выдерживаю и увожу его домой пораньше.

И весь день меня грызёт какой-то червячок. Смутное сомнение, догадка – где-то на краешке сознания, которая никак не может до меня достучаться. Как будто тогда, той ночью, которой я развеяла пепел Замка пурпурной розы, я что-то упустила. Не заметила. Какую-то очень важную деталь.

Наступает вечер. За окном метель, угрюмо завывает ветер, гоняет пригоршни снега по площади.

Я читаю перед сном. Аврора сидит в постели в ночной сорочке, чешет кудри и напряженно о чем-то размышляет, глядя в пустоту. Последнее время она очень бледная, хотя и не ревёт больше по ночам. Ну просто ночами её не бывает в комнате.

А я, наконец, набираюсь смелости спросить – раз уж это мой единственный источник возможной информации.

– Аврор… Почему тебя отправляют домой? Я думала, тебя хотели оставить здесь у родственников.

Она так долго молчит, что я почти уже уверяюсь, то она не удостоит меня ответа. Но королева, наконец, бросает сквозь зубы:

- Не у родственников. Меня просто хотели получше выдать замуж после выпуска.

- А теперь?

- Теперь перехотели.

Это не моё дело, но я должна узнать.

- Почему? Что-то изменилось?

Аврора смотрит раздражённо, но всё же снисходит.

- Я мечтала, чтобы меня оставили в столице. Хотела даже стать учительницей в Эбердин. Это меньше того, что я заслуживаю, но я готова была пойти на это – лишь бы не уезжать. Мне почти удалось убедить отца – тем более, что у нашей семьи есть какие-то давние родственные связи с Королевством, и эта страна для нас не совсем чужая. Но тут неожиданно воспротивился дед. Старый хрыч до сих пор держит семью в ежовых рукавицах, и его голос оказался решающим.

Соседка откладывает щётку, встаёт и вдевает ноги в домашние туфли. У меня спина покрывается мурашками.

- Почему, Аврора? Почему твой дед против, чтобы ты оставалась?

Она колеблется, но бросает на меня взгляд искоса:

- Из письма мамы я поняла, что скоро в Королевстве станет небезопасно.

Аврора уходит в ванную комнату, а с меня окончательно слетает сон. Сжимаюсь в комок на кровати, обнимая Светлячка за шею.

Ну где же ты?.. Где ты…

Этой ночью Аврора уходит, уже даже не прячась. А я сижу в темноте, прислушиваясь к отголоскам зимнего ветра, заблудившегося в оконной раме, и всё не могу уснуть.

Что же я упустила? Что не заметила?

И тут замечаю, что в комнате уже не так темно, как раньше. Слабые бордовые сполохи пробиваются из-под моей подушки – оттуда, где храню прощальный подарок Замка пурпурной розы. Откидываю её и вижу, что камень горит изнутри тревожным пламенем, оно бьётся в нём, как маленькое сердце.

А потом к бордовому свечению добавляется мягкий золотистый свет – и я оборачиваюсь на него, всё ещё не веря в происходящее.

Светится шерсть моего пса. Он сидит на полу посреди комнаты, неподвижно как каменное изваяние, и смотрит в сторону двери, которую уходящая Аврора оставила приоткрытой.На золотистых боках начинают проступать чёрные полосы – как у того южного зверя, тигра, которого я видела в учебниках. И кажется, Светлячок увеличился в размерах.

А потом мой пёс открывает пасть, клыки в которой удлинились и стали теперь совершенно ужасающих размеров, и рычит так, что у меня кровь стынет в жилах. Рычит в сторону тьмы за дверью.

(6/7 - 12)

Та-а-а-ак…

Выдохнули... Уже лучше.

Судя по всему, мой пёс – немножко не совсем пёс. Или даже совсем не пёс. Но с этим будем разбираться потом – в конце концов, раз он меня до сих пор не сожрал, видимо и не собирается. По крайней мере, теперь ясно, чего он так ко мне привязался тогда, на площади – раз он существо волшебное, наверняка узнал, что это именно я его тогда из камня «разморозила», а значит, именно мне лучше всего жаловаться на некомфортные условия пребывания в ящике.

А вот что действительно не терпит отлагательства – так это вопрос о том, что же такого он учуял за дверью.

Может, мне раз в жизни проявить благоразумие? В конце концов, до выпуска считанные дни остались… Хорошо бы хоть выпуститься без приключений на пятую точку.

- Светлячок, я туда не пойду! – шепчу я как можно более убедительным страшным шёпотом.

Мой пёс, действительно светящийся ещё похлеще того самого жука, поворачивает тигристо-окрашенную башку и смотрит на меня. Внимательно так смотрит. Я бы даже сказала, проникновенно. А учитывая, что он сейчас уже размером примерно с телёнка, и зубы у него с пол руки моей, от проникновенности этого взгляда мне хочется спрятаться под одеяло.

И тут он поднимает гигантскую пасть, принюхивается к воздуху – а потом издаёт нетерпеливый скулёж.

- Да что там такое? – машинально спрашиваю я. Как будто пёс может мне…

…Аврора. Её смеющееся лицо. Протягивает печенье. Я вижу её немного снизу – так, будто сижу на полу…

Ну вот. Приплыли.

Хотела, называется, спокойно выпуститься!

Со мной уже псы разговаривают. Только что Светлячок, кажется, предельно чётко дал понять, почему он так рвётся наружу. Где-то там Аврора. И судя по всему, мы должны её спасать. От чего только?

- Что там? Что ей угрожает?

…темнота. Просто темнота перед глазами… Ничего не видно и очень страшно…

Мда. Не густо. Я совершенно ничего не поняла из этого видения, кроме того, что мне совершенно туда не хочется. Но идти надо.

Да тут ещё эта мысль дурацкая, что грызла весь день – я почти-почти её уловила… но снова никак. А самое неприятное, что я понятия не имею, как подготовиться к неизвестному. Единственное, что приходит в голову – это захватить с собой на всякий случай подарок Замка пурпурной розы.

Засовываю руку под подушку, вытаскиваю камень. Сжимаю его в ладони, тороплюсь к выходу – скорее, пока продолжающий пухнуть на глазах Светлячок ещё помещается в дверной проём…

И тут ощущаю в ладони странную пустоту. Разжимаю пальцы – в них действительно ничего! Странно. Камень исчез.

Проверяю внезапную догадку и опять бросаюсь к кровати.

Так и есть! Камень каким-то образом снова очутился под подушкой. Вторая и третья попытка донести его до двери планомерно проваливаются.

Великолепно! Кажется, камень боится выходить наружу. Он решил, что ему безопаснее отсидеться под подушкой. А я, значит, должна идти?!

Но времени удивляться у меня совершенно нет, я оставляю в покое трусливый камень, встаю плечом к плечу с псом и осторожно выглядываю за дверь. Беспокойство Светлячка передаётся мне, и на кончиках пальцев загораются голубые искры. Надеюсь, никто не вздумает в этот ночной час выглянуть в коридор – заикаться будет до конца жизни при виде меня и собаки, сияющих как взбесившиеся новогодние ёлки, утыканные свечами.

В коридоре темно – намного темнее, чем обычно, как будто даже луна и звёзды спрятались в испуге. А я ведь понятия не имею, куда уходила Аврора по ночам – и где же я должна теперь её искать?

- Светлячок, след! – упрашиваю я напарника, в надежде, что он как всегда поймёт. И пёс срывается с места, несётся в сторону лестницы, по дороге сшибая здоровенным хвостом напольную вазу с букетом засушенных хризантем.

Я, конечно же, за ним. Не хватало ещё потерять единственный источник света – мои-то искры освещают в лучшем случае ладони. Не задерживаясь, пёс проскакивает второй этаж – значит, учебные аудитории и старый корпус отметаем. Первый этаж – и мы несёмся почему-то мимо перехода в соседнее здание. Но я думала…

Столовая. Здоровенная комната с длинными рядами столов и стульев, которые стоят… стояли аккуратно возле них. Следом – смежная кухня с огромными кастрюлями и здоровенной плитой. И в самом углу – ещё одна неприметная дверь. Кладовка?

И тут меня сшибает осознание. Настолько оглушительное, что я просто останавливаюсь как столб посреди комнаты.

Кажется, меня опять тащат в подвалы. И кажется, я начинаю понимать, что к чему, и что именно не давало мне покоя так долго.

Замки ведь добрые! Я знаю уже из дневника той девушки, который нашла когда-то в библиотеке Замка ледяной розы, что они создавались как печати, призванные оберегать наш мир от того, что должно было прийти из мира другого. Я подумала тогда, что речь о шелкопрядах… но что, если есть не только они?Не мог Замок пурпурной розы обращать в камень живых существ – особенно после того, как увял и рассыпался в пыль, потеряв всю свою магию без остатка. У него просто не было сил для этого – да и причин.

Какая же я глупая! Должна была догадаться раньше. Ведь снова повторяется одно и то же – как только сила замков слабеет, из недр земли появляется что-то, несущее смертельную угрозу. Шелкопряды оказались вполне милыми существами, если знать, как с ними обращаться. Но с чего я взяла, что остальное, что придёт оттуда, окажется таким же?

Я уже не маленькая девочка и должна понимать, что не всегда зло – это страдающее добро, которое постигла когда-то неудача. Иногда зло – это просто зло. Без всяких оговорок. Не со всяким монстром можно договориться. Наверное, мне просто повезло, что я не встретилась с чем-то по-настоящему ужасным в детстве, когда была слишком наивна.

Вот только понимание всего этого никак не облегчает мне задачу – преодолеть страх и открыть-таки дверь этой кладовки. Обнадёживает лишь одно – я же сумела как-то «разморозить» и пса, и голубей. Значит, оружие против того нового неведомого врага у меня есть. И судя по всему, не такой уж он всемогущий – ведь, как только король приказал засыпать котлован Замка пурпурной розы землёй, нападения прекратились. Даже головные боли у людей прошли – они снова стали безбоязненно приближаться к этому месту, а стражу просто-напросто сняли за ненадобностью. Значит, этому злу нужен непосредственный контакт, и в случае чего, у меня появляется надежда убежать.

Почему именно сюда привел меня Светлячок, тоже теперь понятно. Судя по всему, это неведомое, что пугает нас с ним и угрожает Авроре, является откуда-то снизу. А ведь Школа находится совсем рядом с местом, где стоял Замок пурпурной розы! Наверняка подвалы сообщаются.

Я вспомнила о жилах чёрной породы, уходящих вглубь белого камня Ледяных Островов, и вздрогнула.

Камень. Снова и снова на моём пути. Камень живой и камень… мёртвый.

Я увидела Аврору сразу же, как только распахнула двери кладовки. За моей спиной Светлячок разрывался от угрожающего рычания. Мой пёс был уже слишком велик, чтобы протиснуться следом, но его света с лихвой хватало, чтобы осмотреться.

…Она стояла, вперившись в пустоту, посреди этой небольшой комнаты, заставленной шкафами, стеллажами и мешками, и у неё были красные глаза. А по ногам её взбиралась всё выше чёрная грязь, застывая и превращаясь в камень. Поток этой грязи выплёскивался из ещё одной неказистой двери, что была в противоположном углу кладовой и вела, по всей видимости, в те самые злосчастные подвалы. Живой текучий камень взбирался по стенам, медленно заливал потолок – словно где-то там, за дверью, у злобного великана убежало смертоносное тесто.

И тут я, наконец, отмерла. Надо срочно что-то делать! Ведь у меня получалось уже!.. Правда, кажется, голодный камень усилил свои способности за истекшие месяцы. Если раньше он мог приманивать только животных, а люди избегали даже подходить к опасному месту, то теперь получается, у него хватило сил, чтобы справиться с целым человеком. Вот только к счастью, он не смог «заморозить» Аврору так же быстро, как голубя. Это обнадёживает.

Я потёрла ладони друг о друга, вызывая знакомое ощущение покалывания и жжения в коже. Направила их в сторону девушки, которая уже почти до пояса превратилась в каменное изваяние.

Едва потоки голубых искр коснулись черноты, живой камень дрогнул и пошёл рябью. Даже те его складки, у самых ступней Авроры, что уже затвердели, сейчас снова стали мягкими, как глина, и поплыли. Я зачерпнула больше сил, призвала всю свою ярость и негодование – злость на эту гадкую тьму, посягающую на мир живых – и поток искр усилился, превратился в снопы жидкого синего пламени. Его языки обожгли остатки камня и он, словно в испуге, отпрянул, освобождая ноги Авроры. Я не останавливаясь гнала его всё дальше, смывала со стен, пола, потолка, загоняла обратно в пустоту подземелий, откуда этот ужас и явился к нам – неведомо из каких миров.

Глаза Авроры побледнели и снова стали голубыми. Она покачнулась. Я бросилась к ней, чтобы подхватить.

Светлячок снова уменьшился и протиснулся в кладовую, метнулся мимо нас в угол.

- Фу! Сидеть! – крикнула я, но было поздно. Со злобным рычанием мой пёс бросился в чёрный провал двери и скрылся за ней. Кажется, он хотел отомстить врагу, который напугал его когда-то.

И я уже собиралась осторожно усадить Аврору на пол, чтобы скорее вернуть бедового пса, пока он не наделал глупостей… Как за моей спиной тишину вспорол ледяной голос:

- Рор, отойди от неё немедленно!

Я оглянулась и увидела профессора Оскотта, который с фонарём в руках смотрел на меня с ненавистью и страхом.

Аврора вскрикнула, оттолкнула мои руки и бросилась к нему. Упала ему на грудь и прижалась, всхлипывая.

- Девочка моя, что эта ведьма с тобой сделала? Я всегда знал, что это ничтожество тебя ненавидит, но чтобы такое…

А она плакала, вздрагивала и ничего не могла сказать.

- Иди в мою комнату, а с этим отродьем тьмы я сам разберусь!Аврора не заставила себя просить дважды. Кивнула и выбежала из кладовой. А я осталась – чувствуя, как руки наливаются свинцом, кружится голова и темнеет перед глазами. Всё-таки слишком много энергии израсходовала. Кажется, сейчас самым позорным образом хлопнусь в обморок. У меня не хватало сил даже удивляться.

Так вот оно что, оказывается… На первый этаж Аврора бегала вовсе не потому, что там переход в корпус юношей, как я подумала. Просто-напросто, здесь апартаменты преподавателей. А учитывая, что почти все они – семейные люди и пользуются ими лишь чтобы передохнуть между уроками, сейчас занята наверняка лишь парочка комнат, такими одиночками как Оскотт. Ночью на этаже наверняка очень пусто и очень тихо.

Значит, «единственная родственная душа в этом сборище ничтожеств», да, Аврора? Что ж… они и в самом деле похожи.

- Так это вы? Вы с ней…

Оскотт изменился в лице и подскочил ко мне. Прошипел, хватая за запястье:

- Ты никому об этом не скажешь, ведьма!

- Я и не…

- И я позабочусь, чтобы тебе никто не поверил! Завтра же утром сдам тебя королевской страже. Думаю, в Сенате найдутся дальновидные люди, которые постараются дознаться, откуда снова взялось мерзостное колдовство, что мы уже уничтожили много веков назад. А они найдутся, поверь!

Я сцепила зубы, чувствуя, как подступает паника. Я ведь слышала, что у Оскотта обширные связи в Сенате. Леди Темплтон рассказывала мне по секрету, что этот орган, который объединяет виднейших представителей дворянства, за годы дряхления предыдущего монарха, по сути, подмял под себя власть в королевстве. И он не собирался так просто с ней расставаться даже при новом владыке. Меня могут разменять как пешку в игре для усиления влияния.

А ещё я смотрела в глаза своего преподавателя и видела там иррациональный ужас. Страх перед магией, который закладывается в нас с детства – с тех самых «Легенд эпохи Завоевания», что детям читают перед сном. Оскотт не остановится, не попытается со мной договориться или как-то запугать. Он хочет просто-напросто меня уничтожить, как зловредное насекомое.

Изо всех сил я дёрнула руку, но Оскотт держал крепко. И тут меня осенило.

- Светлячок, ко мне!!

На мой крик откуда-то из глубины подземелий раздался слабый отголосок рычания. Вот только его услышала не я одна.

- Какая удача! Одним махом избавлюсь от обоих исчадий тьмы.

Оскотт сделал несколько широких шагов, таща меня за собой, и захлопнул дверь в подвал. Несколько раз повернул ключ, торчавший в двери, а потом положил его себе в карман.

Я отчаянно вырывалась и попыталась ударить Оскотта, но тщетно. Почему в книгах маленький, но добрый, всегда побеждает большого и злого? Почему в жизни побеждает сила?

Только оказавшись снова в своей комнате, услышав, как щёлкает замок и снаружи звенит ключ, я, наконец, по-настоящему осознала всю серьёзность своего положения.

Я заперта в комнате одна до рассвета. А на рассвете за мной придут. С третьего этажа я не спрыгну – слишком высоко, а под окнами каменная мостовая, разобьюсь насмерть. К тому же, даже для того, чтобы устроить какое-нибудь сумасбродство с простынями, потребуется выбить прочные оконные рамы, которые на зиму запирались. А окна Оскотта почти под моими, он непременно услышит. Леди Темплтон нету в школе. Мой пёс закрыт в подвале, и еще счастье, если он выберется оттуда живым, учитывая, какая дрянь там обитает. Единственный человек, который знает, что на самом деле произошло – Аврора – на стороне моего врага. А он в отсутствие старой леди и ректора – единственная власть в Эбердин. Где сейчас Рон и что с ним, я даже думать боюсь. Магию исчерпала до дна, и как долго она будет восстанавливаться, понятия не имею.

Что ж… кажется, у меня есть все шансы узнать на своей шкуре, каково пришлось тем мохнатым чудовищам-эллери, когда они проиграли в Великом Завоевании.

(6/7 - 13)

Вот только даже эти звери не сдавались до последнего – когтями и зубами сражались за свою жизнь и свободу. Так неужели же я покорно сложу руки? Мне вспомнились картины на стене. А еще тот гобелен, фамильный гобелен Винтерстоунов, на котором умирал последний эллери.

Ни за что. Я ни за что не сдамся! Ведь я обязана дождаться – потому что, хотя это и глупо, внутри меня живёт вера в то, что пока я жду, с ним ничего не случится и он непременно вернётся ко мне.

Панику и целую охапку тревожных мыслей я постаралась затолкать подальше в своём сознании.

Итак. Что у нас есть?

Для начала я попыталась выяснить, не остался ли где-нибудь в комнате забытый ключ. Оскотт забрал себе мой, который торчал в двери, а ключа Авроры нигде не было, хотя я самым бесцеремонным образом перерыла весь её шкаф и тумбочку. Значит, он был у неё с собой. Получается, этот вариант отпадает.

Попыталась расковырять замок шпильками – но, видимо, для этого нужен какой-то особый навык домушника, которым я не обладаю. Выломать дверь же у меня не получится, как бы ни старалась – она была тяжёлая, прочная, строители постарались на славу.

На секунду у меня в голове мелькнула мысль просто-напросто закричать и позвать на помощь, чтобы проснулся кто-то из соседок за стенкой. Но обдумав как следует эту идею, я от неё отказалась. Что-то мне подсказывало, что если устрою переполох, то всё, чего добьюсь – сюда явится Оскотт и тогда мне не поздоровится. В лучшем случае утра я буду дожидаться под его неусыпным надзором.

Для очистки совести подёргала оконную раму – но сдвинуть её с места было гиблое дело, а металлической ручки-ключа, при помощи которого открывалась форточка, у меня не было.

Что ж… кажется, немагические способы исчерпаны.

Я достала из-под подушки свой трусливый камень. Долго-долго сверлила его укоризненным взглядом, который призван был пробудить в магическом подарке совесть. Если она у него, конечно, была.

Но то ли, всё-таки, совести не было, то ли она спала ещё более крепким сном, чем язычок пламени в глубине камня, который светился совсем слабо – но он так и не откликнулся на все мои призывы и укоры. Заколка, подаренная Замком ледяной розы, так и вовсе годилась, судя по всему, только на то, чтобы вызывать у меня не вовремя разные загадочные видения и мешать целоваться.

Какие-то бестолковые подарки у этих замков, если честно! И приходится с грустью констатировать – слишком мирные. Вот прям сейчас я пожалела о том, что в них нету хотя бы капелюшечки злости. Иногда она тоже необходима – чтобы суметь защитить то, что дорого.

Оставалась последняя надежда – на то, что восстановится моя собственная магия.

Осторожно подув на кончики пальцев, которые до сих пор ныли и болели, я попыталась вызывать искры. Они с трудом, очень слабые, но откликнулись. Правда что с их помощью можно сделать?

Я направила магию в сторону дверного замка. Вдруг получится его расплавить?

Но всё же я, наверное, еще не слишком виртуозно владела своими силами, потому что темнеть и обугливаться стало дерево вокруг замка, в воздухе запахло гарью. Не хватало пожар устроить в школе! А ещё до меня дошло, что расплавленный замок уж точно не откроется, а скорее всего и вовсе меня замурует в комнате. Этот вариант лучше оставлю до момента, когда за мной придут.

- Ай!

Я чуть не подпрыгнула, услышав сдавленный возглас боли из-за двери.

Кажется, кто-то схватился голой рукой за горячий металл дверной ручки.

А потом что-то завозилось снаружи, зазвенело и щёлкнуло.

Дверь распахнулась, и прямо из коридорной темноты в комнату ввалилась запыхавшаяся Эмили. В зимней одежде, ботинках и шапке. Правая рука её была одета в варежку – видимо, в качестве способа схватиться-таки за странно ведущую себя дверную ручку.

Но как же я была счастлива видеть лучшую подругу! Вот только какого?..

Эмили уставилась на меня сверкающими, полными решимости глазами и зашептала:

- Ни о чём не спрашивай, некогда. Одевайся по-уличному, обувайся и за мной!

Я не заставила упрашивать себя дважды. Судя по всему, меня собрались спасать. Внутренняя пружина тревоги чуть отпустила. Всё-таки, есть во Вселенной справедливость – не всё же мне спасать всех подряд, думала я, скача на одной ноге и запихивая другую в ботинок. Хочется для разнообразия и себя почувствовать спасённой.

Вот только кое-что я сделала перед отходом, хотя это и могло нас задержать – сунула в волосы заколку, а в сумочку для прогулок положила камень и тоненькую пачку писем от Рона. Подвеска и так всегда была на мне – её я не снимала даже ночью. Пожалуй, теперь точно всё – без остального сумею обойтись, хотя понятия не имею, куда мы бежим с Эмили посреди ночи. Главное, чтобы подальше от Оскотта.

Перед выходом не удержалась – когда подруга уже тянула меня за руку, бросила последний взгляд на комнату, в которой провела целый год. Пожалуй, мне будет немного её не хватать. Кажется, сейчас я готова перевернуть ещё одну страницу в книге своей жизни. Очень надеюсь, что таких будет ещё много и на них не будет больше страшных сказок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В полной тишине и темноте, почти наощупь мы с Эмили спустились на второй этаж и двинулись к старому корпусу. Ну конечно – вряд ли для внучки старой леди это такой уж большой секрет.

В школе стояла мёртвая тишина – казалось, ещё немного, и услышу шорох снежных хлопьев за окнами.

Вслед за подругой я пробиралась по спутанному тёмному лабиринту помещений старого корпуса, лавируя меж строительных лесов, щёток, лестниц, то и дело спотыкаясь без света, задыхаясь от запаха пыли и побелки, обливаясь потом в уличной одежде и в смятении прислушиваясь к звукам за спиной – вздрагивая оттого, что казалось, будто за нами погоня.

Но мы смогли беспрепятственно спуститься на первый этаж этого рассыпающегося здания, а потом через разбитое окно – наружу, в боковой проулок и на площадь, где морозный воздух разом ворвался в лёгкие, выбив из них тяжёлую взвесь побелочной пыли и оглушив своей свежестью.

Свобода! Мне показалось, как только стены перестали давить – я сама стала легче на несколько фунтов.

Эмили меж тем потащила меня за собой в один из соседних переулков – пересекать площадь, где всё видно, как на ладони в свете полной луны, мы не стали.

И лишь там, в узкой расщелине меж высоких домов, мы позволили себе остановиться на минуту, прислонившись спинами к какой-то стене, и отдышались.

- Как… как ты узнала?

- Узнала что? – простодушно переспросила Эмили, заправляя за уши светлые локоны, рассыпавшиеся из-под шапки. Кажется, она вскочила и бросилась меня спасать спросонья, даже не причесавшись. – Если ты про то, что натворила, то я понятия не имею, в чём тебя обвиняют, но заранее уверена, что ты не при чём. А если и при чём, то это была какая-нибудь нелепица и ты не хотела ничего дурного.

- Ох, Эмили, я… можно я тебе потом расскажу, что я натворила? Вернее, не натворила, а кое-кто подумал, что натворила, а на самом деле всё было совсем не так… короче, всё очень сложно.

- Да я уже поняла, - слабо улыбнулась подруга.

- Лучше скажи, как ты узнала, что я заперта в комнате и меня надо спасать?

Эмили посмотрела на меня как-то странно.

- Аврора.

- ?!

- Аврора. Понятия не имею, что вы там с ней не поделили, но видок у неё был помятый, растрёпанный и кажется даже зарёванный. Она посреди ночи принялась ломитьсяко мне в дверь, хорошо соседка спит после экзаменов как убитая. Ну я открыла, конечно – думаю, мало ли, пожар там или плохо кому, а она стоит на пороге и глаза совершенно безумные. Сказала только, что у неё совсем нет времени, а то её хватятся. Что ты сидишь в комнате взаперти и тебя обвиняют в преступлении, которого ты не совершала. И я должна тебя из комнаты украсть и вывести потихоньку из школы, а потом спрятать в каком-нибудь надёжном месте. И что она выпустила бы тебя сама, но Оскотт не расстаётся с твоим ключом даже во сне, и у неё тоже отобрал. Кстати – я вообще не поняла, при чём тут наш учитель географии! Надеюсь, потом ты мне всё по порядку объяснишь. А сейчас давай уже дальше в путь! Мы еще слишком близко к Эбердин.

- И то верно, - вздохнула я. – Веди! А куда?..

- Как куда? – удивилась Эмили. – Домой к тётке моей. Которая родила недавно. Если и есть человек, который способен во всём этом кавардаке разобраться, так это моя бабуля.

У меня на душе тут же посветлело.

Эмили уверенно вела меня в ночном хитросплетении улиц и переулков, а я только молилась про себя, чтобы нам не попались какие-нибудь пьяницы или грабители. Но, видимо, лимит невезения на сегодня я уже исчерпала, потому что мы без приключений добрались до двухэтажного особняка, светлеющего в темноте белыми изящными колоннами. Где-то на втором этаже слабо светилось одно окно и раздавался плач ребёнка.

- Кстати, Эм, забыла спросить – а как тебе удалось открыть мою дверь? У тебя что, отмычка есть?

- Глупости, Кэти! – хихикнула она, поднимаясь на крыльцо и протягивая руку к дверному молотку. – Просто все замки на этаже одинаковые. Каждый ключ подходит ко всем. Ты не знала? Так специально сделано по секрету, чтобы в случае пожара дежурные не теряли драгоценное время, вспоминая, какой ключ откуда. Мало ли, девушки угорят или будут глубоко спать и не откроют на стук. Ах да, Кэти! Я ведь тоже кое-что чуть не забыла!

Эми сделала несколько громких ударов, и мы с ней напряжённо прислушались к тишине за дверью.

- Что ещё?

- Хотела тебе сказать. Видно было, что Аврора очень спешит, поэтому она не стала со мной тебя вызволять. Но на самом деле мне показалось, ей просто-напросто стыдно – она всё время отводила глаза. Я так понимаю, у неё не очень-то приглядная роль во всей этой тёмной истории?

Откуда-то из глубины дома раздались шаркающие шаги.

- А самое главное – она кое-что добавила перед уходом. Несколько слов, которые попросила тебе передать.

За дверью голос пожилого мужчины спросил, кого это принесло в такой час. Эмили громко себя назвала, и тут же зазвенели ключи.

- Она просила тебе передать: «Прости, что я такая трусиха».Дворецкий немедленно провёл нас наверх, где я тут же попала в крепкие тёплые объятия моей старой леди. Она не спала в этот час, а вместе с нянькой и молодой графиней нянчила младенца.

Нас с Эмили принудительно напоили чаем с травами и заставили всё подробно рассказать. По мере моего рассказа глаза Эмили всё больше округлялись, а старой леди – мрачнели.

Дослушав до конца, она велела мне сидеть тихо и пить третью чашку чая, а сама куда-то ушла прямо в ночь. Только дверь входная хлопнула. Я вся извелась от переживаний, что заставила своего ангела-хранителя выйти из дому в такую непогоду. Ну и от любопытства, само собой, потому что она не сказала мне, куда идёт.

Её не было около часа. Мерно тикающие ходики на стене гостиной показывали четыре. Сколько же ещё будет длиться эта бесконечная зимняя ночь?..

Наконец, леди Темплтон вернулась и приказала прощаться с Эмили и немедленно идти за ней. Мы с подругой крепко обнялись, не скрывая слёз. Обе не знали, что сказать, – кажется, у Эми до сих пор не укладывались в голове мои откровения, а у меня не находилось подходящих слов. Я просто пообещала ей написать при первой же возможности и от всей души поблагодарила за помощь.

Старая леди не дала нам долго нежничать и повела меня за собой на улицу.

В густой метели, которая под утро снова начала торжественно засыпать Фрагонару, блистательную столицу Королевства Ледяных Островов, я с трудом разглядела чёрный экипаж, запряжённый четвёркой вороных коней. Он казался провалом в пустоту меж кружащихся потоков снежных хлопьев.

Наставница порывисто меня обняла. Я прижалась к её щеке, ощущая знакомый и ставший родным запах духов и пудры.

- Милая моя, береги себя! Верю, что всё будет хорошо. Ты слишком светлая девочка, чтобы было по-другому. Вот только свет твой нужно оберегать от мира – он слишком жесток и алчен, и любит гасить огни. А сейчас не трать больше ни минуты – садись и езжай. Я же с рассветом вернусь в школу и наведу там порядок.

Я отстранилась от неё, поражённая.

- Как? Вы не едете со мной? Но я думала… И что это за экипаж? Кто там и куда меня повезёт?

Старая леди посмотрела на меня загадочно.

- Там человек, который тебе поможет.

(6/7 - 14)

Честно говоря, экипаж выглядел крайне подозрительно. И как здравомыслящая юная барышня, я бы туда в жизни не села при других обстоятельствах. Тем более, что на облучке, помимо кучера, виднелся еще какой-то человек в неприметной тёмной одежде. Итого сразу трое незнакомцев.

Но я должна была довериться старой леди – она ни за что не отправила бы меня с этими людьми, если бы мне с ними угрожала опасность. К тому же оставаться в гостеприимном доме её дочери не хотелось – не хватало ещё, чтобы к ним нагрянул обыск. Кто знает, какое осиное гнездо я разворошила своей так некстати открывшейся магией, и кто пойдёт по моему следу.

Поэтому, обняв старую леди ещё раз напоследок, я выдохнула, расправила плечи и решительным шагом направилась к экипажу.

Чёрное дерево, тёмные металлические заклёпки, никаких гербов, вензелей и других украшений. Окна затянуты серой тканью. Лошади нервно перебирают копытами – торопятся в путь, звенит сбруя в мёртвой предутренней тишине.

Я распахиваю дверцу…

И не могу сдержать вздоха облегчения.

Странная всё-таки штука – жизнь. Когда-то давно у меня поджилки тряслись при виде этого человека. В моём маленьком наивном мирке он был чуть ли не воплощением вселенского зла. И вот сейчас я до жути рада его видеть.

- Мисс Лоуэлл, поторопитесь и не впускайте внутрь снег. Пора трогать – нам следует покинуть город до рассвета.

Послушно сажусь напротив и принимаюсь его разглядывать.

- Мистер Шеппард, а вы изменились!

Взгляд усталых покрасневших глаз человека напротив чуточку смягчается. И он рад меня видеть – мы как два соучастника преступления, которые не виделись много лет. У нас тоже есть общие тайны.

- В чём же состоят эти изменения, интересно узнать?

Он похудел, стал не таким грузным, а больше жилистым… исчезла одутловатость глаз, хотя смотрят они столь же пристально и по-бульдожьи цепко. Вот только пропала из них та мёртвая давящая пустота. Они теперь живые.

- Я вас больше не боюсь!

Ну вот, оказывается, и бульдоги умеют улыбаться.

Шеппард поднял руку и постучал два раза в деревянную переборку за своей спиной. Экипаж немедленно тронулся.

- Вы скажите только – куда мы едем хоть? И каким образом вы…

- Всё очень просто. После того, как вы, мисс Кэти, со всей своей детской непосредственностью за полчаса излечили меня от жажды мести, которую я лелеял долгие месяцы, я оставил опостылевшее Казначейство и снова вернулся в Тайный Сыск, к любимой работе. Вот только за время моего отсутствия Сенат умудрился почти подмять под себя ведомство, работу которого я тщательно выстраивал добрые лет двадцать. Конечно, они не обрадовались моему возвращению, и насколько я знаю, пытались ему воспротивиться, надавив на старого короля. Это не удалось – и они возобновили попытки с юным наследником, вовсю убеждая, что при его милостивом правлении в столь мрачном и овеянном дурной славой учреждении просто не будет необходимости. По счастью, Хьюго не поддался на эти льстивые речи – поступить так, всё равно что воину выбросить щит накануне битвы. Что же до моей старинной приятельницы леди Темплтон, то при своей внешней безобидности старая перечница владеет информаций обо всех придворных интригах. Она прекрасно знает, с кем именно конкурирует сейчас Сенат и кому лучше всего доверить защиту одной странной девочки, которая по слухам, в ближайшее время вызовет его пристальный интерес. Кстати, надеюсь, позднее вы удостоите меня более подробного рассказа, чем именно девочка заслужила такую честь. Что же до того, куда мы едем…

Я затаила дыхание. Шеппард склонился чуть вперёд, опираясь на тяжёлую дубовую трость с простым круглым набалдашником, которой теперь пользовался. В его глазах неожиданно загорелись огоньки лукавства.

- Думаю, ответ на этот вопрос очевиден. Мне бы не хотелось лишиться каких-нибудь ценных конечностей, если наш юный друг по возвращении узнает, что я повёз вас куда-либо, кроме Замка ледяной розы.

Я прижала сомкнутые ладони к губам, но не смогла скрыть сумасшедше счастливую улыбку.

- Ну и кроме того – должен же я позаботиться о душевном равновесии своего самого ценного сотрудника! Как – Рональд вам не сказал?.. Я рад, что хоть какие-то его служебные секреты ещё остались для вас секретами. Судя по вашему смущению, он и так выболтал достаточно, чтобы я мог сразу же принять на службу и вас тоже. Да-да, Королевские Архивы – всего лишь одно из наших подразделений, что широкой публике, правда, неизвестно. Хотя достаточно лишь немного подумать. Информация – основа основ работы по обеспечению безопасности государства, это очевидно для всех, кроме пустоголовых представителей высшего света, для которых служение королевству заключается в балах и пикниках.

Из всего этого неожиданного откровения я ухватила главное.

- Значит, вы абсолютно точно должны знать, где он, что с ним и когда он вернётся!

Шеппард рассмеялся.

- Узнаю маленькую мисс, под напором которой моя легендарная бульдожья хватка единственный раз в моей карьере дала сбой.

- Так всё-таки? – я не собиралась давать себя заболтать. Меня уже ощутимо потряхивало. И это не было связано с тем, как подскакивал на булыжнике мостовых наш экипаж, покидая столицу. Меня охватывала дрожь предвкушения. Шеппард не был похож на человека, который собирается сообщить какие-нибудь неприятные новости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Собственно, я думаю, что его корабль в эту самую минуту уже на полпути к Ледяным Островам. Насколько я помню, мой юный друг собирался сделать вам сюрприз и явиться аккурат к выпускной церемонии. Сожалею, что испортил сюрприз – но вас и так не будет в Эбердин к моменту его прибытия. Не исключено, что и школу придётся закрыть до выяснения всех обстоятельств случившегося в подземельях. А кроме того – вы неважно выглядите, моя дорогая, и я подумал, что не лишне будет вас немноого подбодрить.

- Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо!!

- Ну а теперь, коли мне это, судя по вашим сверкающим глазам, удалось…

- Ещё как!!

- …не осчастливите теперь меня в ответ подробным рассказом о том, что же такого отыскали вы в подвалах Эбердин?

Взгляд его за секунду изменился.

Очень цепкий и очень внимательный. Шеппард не пропустит и не забудет ни единого слова из того, что я сейчас скажу. И даже интонацию, с какой я буду говорить, он тщательно взвесит, оценит и запомнит.

А ещё я вдруг поняла – о том, что случилось на пепелище Замка пурпурной розы, старая леди ему всё-таки не сказала. Поколебавшись секунду, я решила тоже не рассказывать. И камень тоже оставить пока в тайне. Кто его знает, как поведёт себя Бульдог, если я неосторожным движением разбережу его старые раны. Замок отнял у него жену – такое не проходит бесследно, а в данный момент я полностью зависима от этого человека. И не настолько уж сильно ему доверяю, кстати. Вот Рон вернётся и подскажет, как правильно поступить. Я хочу, чтобы он первый узнал всю правду.

Вздохнув, я принялась рассказывать. Очень осторожно подбирая слова.

А Шеппард стал задавать вопросы. И их было много. Он кружил вокруг да около, возвращался, повторял уже заданные, и в конце концов я поняла, что очень скоро «засыплюсь», если продолжится этот разговор, который больше напоминал уже допрос. Придётся понадеяться на доброе к себе отношение.

Я зевнула.

- Мистер Шеппард, честно говоря, я жутко устала – не спала же всю ночь! Да и горло уже болит от долгих разговоров. Ничего, если мы прервёмся, и я немножко отдохну?

Бульдог откинулся на спинку сидения, задумчиво глядя перед собой и сцепив кончики пальцев.

- Разумеется, мисс Лоуэлл! Но я очень надеюсь, что когда мы прибудем в Замок, вы поведаете мне и другую часть истории – ту, о которой умолчали.

Ну да. Кого я хотела обмануть.

Он даёт мне временную передышку – и на том спасибо!

Я вздохнула, приникла виском к раме окна и закрыла глаза. Мне хотелось собраться с мыслями и как следует подумать. Пока что я смогла утаить от Шеппарда существование Светлячка, потому что в противном случае мне пришлось бы объяснять, откуда я взяла такого странного пса… а потянув за эту ниточку, Бульдог без проблем доберётся до остального, и трудно предугадать, как поведёт себя.

Мои мысли сами собой вернулись к тому, о чём я избегала думать все эти долгие часы, чтобы не расстраиваться.

Мне пришлось оставить свою собаку в тех жутких подземельях, что уходили, судя по всему, куда-то к самым корням скал, на которых стоит Фрагонара. Плохой из меня друг.

Нет, конечно можно было придумать массу оправданий, вот только муки совести это не облегчало.

Например, Оскотт всё равно тот большой тяжёлый ключ от подвала забрал с собой, и я не смогла бы туда попасть. Старая леди пообещала было, что с рассветом вернётся в школу и первым делом отопрёт дверь, но я ей запретила. Кто знает, что оттуда вылезет. А жизнь человека всё же важнее жизни животного, как бы я не любила свою собаку. Буду лелеять надежду, что как только ситуация прояснится, я смогу вернуться и отправиться в подземелья за своим псом. У меня были кое-какие причины думать, что он дождётся там моего возвращения.

Пока я бежала с Эмили по коридорам школы, несколько раз пыталась послать Светлячку мысленный призыв. Вдруг получилось бы узнать, что с ним. Уже когда мы были в старом корпусе, это, наконец, получилось. Мой умный пёс послал мне яркую вспышку, смазанный образ, скорее «слепок» своих эмоций. Из него я поняла, что Светлячок великолепно себя чувствует, полон энтузиазма и прямо сейчас охотится на ту противную чёрную гадость, которая когда-то его обидела. А она испугалась и убегает от него. Как только догонит, тут же вернётся к любимой хозяйке.

Как же мне хотелось верить, что так и будет! Что это волшебное создание не пропадёт на неизвестных дорогах в поисках ночных кошмаров. В конце концов – что я знала о магических псах?.. Но всё равно на душе было противно и горько. Вроде бы я действительно не могла ничего сделать… всё происходило так быстро в эту безумную, бесконечную ночь… но вдруг я просто не увидела способ?

Чем больше я об этом думала, тем хуже мне становилось. В конце концов, чувство вины сдавило сердце так, что я почувствовала себя самой настоящей предательницей. Да ещё меня охватил страх перед будущим. Казалось, жизнь только стала налаживаться – и вот опять какие-то неведомые силы грозят обрушиться на мой хрупкий маленький мирок. Что будет, когда Оскотт узнает о моём побеге? Как поступят те люди в Сенате – поднимут его на смех как сказочника или начнут за мной охоту? И не выйдет ли так, что я подставлю любимого, который непременно бросится меня защищать, втравлю его в какое-то совершенно не нужное ему противостояние с сильными мира сего? Меньше всего на свете я хотела бы стать причиной подобного.А ведь ещё так может случиться, что все эти проблемы покажутся смешными.

Если начнётся та самая большая война, тяжёлую поступь которой я ощущала всё явственней.

Смог ли Рон выполнить то, за чем ехал? Удалось ли ему задуманное?

Все эти невесёлые мысли придавили меня так, что я едва могла дышать. Облегчение и радость, которые всего несколько минут назад окатили меня исцеляющей волной, теперь пропали без следа.

Я охватила себя руками и зажмурилась крепче. Нужно уснуть. Хотя бы попытаться. Виски сдавило тупой болью.

Холодно. Как же мне холодно…

Сквозь плотные шторы пробивался хмурый предутренний свет. Я наконец начала погружаться в мёрзлое тревожное забытье. На границе бодрствования и сна мне причудился светлый образ из моего детства, окутанный серебристым сиянием. Снежный олень – как символ того, что не только злая магия существует в этом мире, осталось ещё и доброе волшебство. Будто наяву услышала я мерный перестук острых копыт. Этот звук был словно удары материнского сердца – убаюкивал и дарил покой. Всё ближе и ближе… Как хорошо!..

Я резко вырвала себя из оцепененья и выпрямилась.

- Шеппард, остановите экипаж!

Он посмотрел на меня с участием:

- Вас укачало, Кэти?

- Пожалуйста, пожалуйста остановите!!

Тот не успел ничего ответить – экипаж дёрнулся и кони резко встали, будто налетев с разгона на какое-то препятствие.

(6/7 - 15)

Раздались недовольные окрики кучера.

Бульдог подозрительно прищурился и осторожно отвёл в сторону штору, выглянул в окно. Полоса серебристого мерцающего света ворвалась в душный сумрак экипажа, легла на пол.

А потом я услышала спокойный, с капелькой веселья голос где-то совсем рядом. Голос, от которого у меня внутри снова вспыхнуло моё солнце, разом пустив горячую волну по телу и согрев до озябших кончиков пальцев на ногах.

- Шеппард, прикажите своим молодчикам спрятать оружие! Я вашу карету узнаю из тысячи. Она слишком примечательна своей неприметностью.

Бульдог стукнул в стенку за своей спиной один раз. Послышалась какая-то возня, экипаж дрогнул и лошади перестали нервно перебирать ногами, качая его. Быстрые шаги. Скрипнула дверца справа от меня.

- Старина, что за шутки? У меня срочные новости, между прочим, а мы почти разминулись. Какого чёрта вы не сидите в столице, как договари…

Мгновение – и сдержанное веселье стёрлось из его взгляда, как и не было.

Мы замерли друг напротив друга – я, вцепившаяся в край сидения, и Рон, застывший в дверном проёме экипажа. В его чёрных глазах я увидела своё отражение.

А ещё там было больше, чем голод. Больше, чем жажда заблудившегося в пустыне путника.

Словно погружаешься в тёмные пучины моря и задыхаешься там без воздуха. И этим воздухом была я. Знала это абсолютно точно, потому что точно таким же воздухом был для меня он.

Без единого слова он вошёл внутрь, наклонившись, и сел рядом со мной. Взял мою руку – сжал пальцы в ладони до боли. Долго и пристально всматривался в моё лицо – а потом нахмурился. Кажется, ему не понравилось то, что он увидел.

Не отводя взгляда от меня, Рон бросил резким тоном:

- Шеппард, объяснитесь!

Бульдог поднял обе ладони в примирительном жесте.

- Мой друг, вы так выглядите, будто готовы прямо сейчас вышвырнуть меня из собственного экипажа! Что я вам говорил, Кэти? Могу заверить, что это маленькое ночное путешествие предпринято исключительно в целях безопасности мисс Лоуэлл! И кстати, мы направляемся в Замок ледяной розы – так что не ошибусь, если предположу, что вам больше нет смысла ехать в столицу и вы предпочтете вернуться с нами. Олень, полагаю, сопроводит нас своим ходом?

Рон коротко кивнул, всё так же не глядя на Шеппарда. Тот стукнул два раза в стенку и экипаж медленно возобновил движение.

А я тоже не могла отвести взгляда от любимого. Пыталась понять, изменилось ли что-то. Он немного похудел, черты лица обрисовывали резкие тени. Волосы стали чуточку короче. Отросла щетина – я не удивлюсь, если он пустился в путь, едва сойдя с корабля. А ещё его запах – соль и северное штормящее море…

Рон глубоко вздохнул. Кажется, напряжение чуточку отпустило его.

Взял моё лицо в ладони и сказал очень тихо, только мне:

- Всю ночь не спала. И плакала… Что, даже в Эбердин умудрилась найти себе приключений, да? Знаешь, малышка, это точно была последняя капля – больше на шаг от себя не отпущу…

И я правда собиралась что-то ответить. Я ведь долгими бессонными ночами все эти месяцы представляла нашу встречу и что ему скажу…

А вот теперь просто закусила губу до крови, бросилась ему на грудь, вцепилась в его чёрную рубашку так, что кажется никакая сила бы не оторвала, и разрыдалась.

Я ревела, и ревела, и ревела – а Рон обнял меня до хруста костей и вжал моё лицо себе в шею. Гладил по спине и говорил:

- Всё, маленькая, всё… мы уже едем домой… всё хорошо, слышишь?

А потом добавил севшим голосом:

- Знаете что, Шеппард? Провались они пропадом, эта ваша разведка и все короли с их приказами вместе взятые. В следующий раз я беру её с собой или не еду никуда.

Бульдог в своём углу посмеивался, глядя на нас.

- Очень надеюсь, дети мои, что следующий раз не потребуется! Кстати, Рональд, я понимаю, что сейчас бесполезно требовать от вас полного отчёта… но некоторые вопросы не терпят отлагательства. Может, скажете хотя бы – что с гостями, где корабль и почему вы вернулись так рано?

- Вы правы, Шеппард. Я сейчас не в состоянии связно мыслить, простите. Хм… Гости в полном порядке. Корабль едва не нарвался на пиратскую засаду. Кое-кто очень хотел, чтобы мы не доехали. По счастью, мы вовремя узнали и отплыли неделей раньше. И тем не менее он почти нас достал – пришлось срочно менять курс. Вместо Жемчужной гавани высадились на простой берег, даже без причала. До Замка ледяной розы было ближе, чем до столицы, так что я взял на себя ответственность предложить, что безопаснее будет разместиться пока там. Тем более, что противник ожидает нас совершенно в другом месте. Вы можете послать гонца Его величеству?..

Я согрелась в руках Рона и, убаюканная его голосом, начала засыпать. Сказались тревоги минувших суток – и многих до них. Спать хотелось нестерпимо, и я позволила себе эту маленькую радость.

Сквозь сон поняла, что экипаж снова остановился. Шеппард отдавал кому-то указания вполголоса через окно – кажется, тому, третьему человек с облучка. Его отправляли обратно в столицу, выпрягали одну из лошадей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Потом снова мерная тряска.

Яркие рассветные лучи, что пробились даже сквозь плотные шторы – последнее, что я запомнила, окончательно проваливаясь в забытье.

Кажется, был уже вечер, когда мы подъехали к Замку. Трудно сказать – я спала и всё никак не хотела просыпаться. Рон пытался меня разбудить острожным прикосновением к щеке – вроде бы я даже обещала ему, что непременно встану – мне бы ещё минуточку…

В эту седьмую зиму я вошла в Замок ледяной розы на руках любимого человека.

Седьмая зима в Замке ледяной розы (7.1)

Я распахнула глаза и первое, что увидела – мягкие сиреневые сумерки за окном. Знакомый переплёт оконной рамы, шелест листвы и запах роз… кажется, я дома!

Давно мне не было так хорошо и спокойно. Скинув с плеч лёгкое одеяло, которым была бережно накрыта, я села в кровати.

Стены моей комнаты стали ослепительно белыми! Я никогда прежде не видела их такими – они будто светились изнутри, подобно жемчужине. Или яичной скорлупе, что скрывает в себе рождение новой жизни. Они были такими же белыми, как в том моём видении об осаде у ворот Замка. Неужели время завершило свой круг для этого места, и его история теперь начнётся с чистого листа? Хотелось бы верить.

Лишь тёмные изогнутые плети роз выделялись на белом, вились и сплетались в узоры, а каменные цветы на них стали ещё более выпуклыми – кажется, тронь, и бутон оживёт, раскроет лепестки и заблагоухает.

Я поддалась искушению и коснулась стены. Вспомнилось, как в мой самый первый приезд сюда, когда я была всего-навсего неуклюжей пятилетней девчонкой в смешном платье, здесь было мрачно и холодно, и трещина над изголовьем казалась мне зияющей раной. И вот теперь…

Тёплое прикосновение – словно к речному песку, нагретому за день солнцем. Тонкая веточка с мелкими тёмными листками и белыми цветами отделилась от стены, ткнулась мне в ладонь, обвилась вокруг запястья. Я даже не успела испугаться и подумать о том, как теперь буду выпутываться – Замок прервал своё мимолётное прикосновение, и ветвь вернулась на своё место в узоре.

- Тоже скучала по тебе, - улыбнулась я, едва сдерживая слёзы. Что-то много плачу в последнее время. Пора вернуть себе привычное душевное равновесие. И для начала неплохо бы принять ванну – я ведь до сих пор в своем сером школьном платье, в котором ещё из Эбердин бежала! Молчу о том, в каком состоянии волосы. Тихий ужас, в общем.

Я вскочила с постели, и тут же скисла. У меня же с собой нет совершенно никаких вещей! Ситуация удручающая. Пойти что ли, Мэри поискать? Вдруг у неё найдётся, что одолжить на первое время…

Нет, везучая я всё-таки. Это мне за все тревоги и волнения минувших суток.

Когда я приоткрыла дверь в коридор и осторожно выглянула, помятуя, что в Замке посторонние, то увидела на полу под дверью поднос с тарелками, аккуратно накрытыми крышками. А ещё саквояж. Мой собственный, между прочим, саквояж! Который пылился под кроватью в моей комнате в школе, когда я уезжала. К ручке прикреплена небольшая записка.

Я поскорее утащила все эти сокровища внутрь и бросилась читать.

«Дорогая, я подумала, тебе пригодятся твои вещи, так что приказала их отправить по единственному адресу, где ты можешь сейчас быть. Надеюсь, у тебя всё хорошо?

Я вернулась в школу, как только проводила тебя. Первым делом, конечно же, направилась отпирать подвал, хотя ты мне и запретила. К моему глубокому сожалению, Светлячка за дверью не оказалось – а далеко вглубь уходить я не решилась без тебя, уж прости! Но и никаких других посторонних субстанций тоже не обнаружилось, хотя бы это радует. И всё же школу мы пока закрыли на карантин под предлогом гриппа, до выяснения всех обстоятельств случившегося.

Учеников распустили по домам. Но ты не переживай – экзамены у всех сданы, дипломы вы непременно получите. Правда о проведении торжественной церемонии вручения пока не может быть и речи. Проинформирую тебя дополнительно.

И да – Оскотт был в ярости, разумеется! Ну, мне-то он ничего не может сделать. Теперь жду его следующего хода – и на всякий случай планирую пригласить на чай свою старинную приятельницу из секретариата Сената.

Аврору я поставила перед фактом, что она отплывёт на Материк с первым же кораблем, хотя их и мало сейчас курсирует. Не буду тебе описывать, как она восприняла это известие. На бедняжку трудно было смотреть без слёз. Пожалуй, её подкосил не столько факт отъезда, сколько то, что Оскотт вовсе не стремился её удержать. Ну да ладно – если хочешь знать моё скромное мнение, она это заслужила.

Ну что ж – я пока остаюсь на рабочем посту, но не теряю надежды в ближайшем будущем ещё тебя увидеть, моя девочка. И надеюсь, по какому-нибудь приятному поводу.

Передавай привет Рональду и старому проныре Шеппарду!

Крепко обнимаю,

твоя «старая леди».

P.s. не такая уж и старая!»

Тепло этих объятий я почувствовала даже через скупые строки письма. На душе стало совсем хорошо.

Я наскоро перекусила, потом приняла ванну. Замок сам наполнил её водой – мне оставалось только подогреть, используя магию. Как легко и просто привыкаешь, оказывается, к таким повседневным мелочам! И магия в быту уже не воспринимается как что-то невероятное.

В саквояже, как я и надеялась, оказались и расчёска, и бельё, и парочка моих платьев. Я выбрала нежно-зелёное с белым кружевом по вороту и плечам и с наслаждением оделась в чистое. Наскоро высушила волосы и собрала их шпильками в низкий пучок. Поколебавшись немного, добавила всё же свою заколку с розой в круге – раз уж я снова в Замке, пора снова приступить к разгадыванию его тайн, и эта вещица может пригодиться.Хм… что теперь?

Я задумалась. Судя по всему, время уже близится к ночи. Бродить по коридорам одной в такой час будет не совсем правильно. Тем более, сейчас в Замке полно чужого народа. В комнате Рона тихо. Лучше всего, наверное, просто подождать – вдруг он сам придёт? Пожалуй, это будет самым правильным решением…

Вот только, похоже, у Замка было иное мнение на этот счёт. Потому что дверной замок щёлкнул, и дверь бесшумно отворилась приглашающим движением.

Что бы это значило? Куда он меня зовёт? Что я должна увидеть? Что бы ни было, это должно быть что-то важное, раз Замок так настаивает.

Я послушно вышла в коридор, дошла до лестницы… и замерла на углу.

Откуда-то снизу раздаются голоса. В этот поздний час где-то, кажется на втором этаже, беседуют двое.

- Как… Кэти?

Робкий мелодичный голос этой девушки колет меня отравленной иглой прямо в сердце.

- Спит. Устала с дороги. Я решил сегодня её не будить.

А это голос Рона. Моего Рона.

Нет, я не буду его ревновать. Не буду, не буду, не буду…

Небо, как же сильно я его ревную!!

Рон и Эмбер. Эмбер и Рон.

Изо всех сил вцепляюсь в складки платья, чтобы не пойти туда к ним. Это будет неправильно. Ещё не хватало сказать какую-нибудь глупость. Да и по моему лицу, наверное, всё можно прочесть и без слов.

Но сил вернуться в комнату и перестать слушать я тоже не нахожу.

Откуда она здесь?! И главное, зачем?..

А они продолжают беседовать вполголоса.

- Завтра сама с ней сможешь увидеться. Ты же ещё не уезжаешь?

- Нет… нет. Если не прогоните.

- Глупости хватит говорить! – резко перебивает Рон. – Тебе здесь всегда рады, ты же знаешь!

Секундное молчание.

- Спасибо.

- Тебе спасибо. Особенно вот за это. Я отнесу их к себе наверх и пойду искать Шеппарда. Ты его не видела? Старый интриган уже куда-то подевался.

- Кажется, он собирался после ужина размять ноги в саду.

- Отлично! Найду его там. В общем, располагайся, а если что-то потребуется, зови Мэри.

- Спасибо… спокойной ночи!

- Спокойной.

Приклеившись к стеночке, я почему-то с ужасом жду звука поцелуя, чувствуя себя полной дурой от подобных мыслей. Но ничего такого не последовало. Вместо этого на лестнице звучат приближающиеся шаги.

Я опрометью бросилась обратно в свою комнату, стараясь не шуметь. Только бы не пересечься с Роном! Успела беззвучно закрыть дверь – и застыла так, прислонясь к ней спиной и пытаясь унять бешеное сердцебиение.

Хлопнула соседняя дверь, через полминуты хлопнула опять, и снова раздались шаги – в этот раз они удалялись. Ах да, он же благодарил за что-то Эмбер… она дала ему какую-то вещь. Что-то, что он собирался отнести к себе в комнату.

И тут меня просто невыносимо стало жечь любопытство. А что, если?..

Я гнала от себя эту мысль всеми силами, но она снова и снова упрямо возвращалась. В конце концов я сдалась. Всего на секундочку зайду, посмотрю одним глазком, что такого привезла ему Эмбер, и снова выйду! Рон сейчас с Бульдогом, а тот умеет всю душу вытрясти в разговоре, так что это надолго. Больше никто так поздно в комнату к нему не явится. И вообще, у меня же есть волшебная дверь – если вдруг услышу шаги в коридоре, успею смыться с места преступления.

Ну я и пошла – обречённо думая о том, что совершаю сейчас, мягко говоря, не очень красивый и глупый поступок, и, наверное, зря меня папа в детстве не шлёпал.(7.2)

Пройдя сквозь дверь в стене, я на секунду замерла и вдохнула полной грудью такой родной запах – в его комнате всегда была особенная смесь ароматов, я никогда бы не спутала. Всё здесь было до боли знакомо. Совершенно ничего не поменялось, даже в мелочах.

Вру. Кое-что изменилось.

На письменном столе у окна – свёрток. Слоем желтоватой упаковочной бумаги обёрнуто что-то прямоугольное.

Назад дороги нет – раз уж пришла, я не могу так просто уйти, не узнав, что там. Осторожно разворачиваю обёртку – и вижу две тонкие книги в старых потрёпанных переплётах. Одна серого цвета, другая – грязно-голубого, с выцветшей картинкой на обложке, на которой уже невозможно разобрать, что нарисовано.

И я узнаю их! Я уже видела их когда-то – в библиотеке Замка ледяной розы. В том самом запертом шкафу, в котором хранилось всего-навсего три книги. Последние в Королевстве, что написаны были на утраченном языке эллери, который я как-то умудрилась понимать. Одна из них оказалась тогда дневником, в котором мы с Роном вычитали о шелкопрядах. В две другие тогда не успели заглянуть – времени не было. И вот теперь они здесь. Откуда, и что они делали у Эмбер?

Я открыла верхнюю – ту, что с картинкой.

На внутренней стороне обложки увидела криво нацарапанную надпись – большими неровными буквами. Я так писала в детстве, лет в шесть. Слова сначала показались мне непонятными, но я прищурилась, напряглась, и сквозь незнакомые очертания проступил понятный смысл.

«эта книга Эллевин!!!

кто вазмет бесспроса таво забадает алень»

Ниже синими, чуть расплывшимися чернилами пририсована смеющаяся рожица.

Книга выпадает из моих враз ослабевших пальцев.

…Ну, собственно говоря, этим и должно было всё закончиться.

Я так увлеклась, что не слышала шагов в коридоре, и спохватилась только, когда дверь отворилась и на пороге застыл Рон.

Он мгновенно оценил ситуацию и нахмурился.

Притворяться или бежать было поздно. Я аккуратно подняла книгу с пола, положила на стол и приготовилась уйти в глухую оборону.

- Я не должна была, я знаю!

Рон закрыл дверь и медленно двинулся ко мне. Выражение его лица, нахмуренные брови и пронизывающий взгляд не предвещали ничего хорошего.

- Что именно не должна?

- Вламываться к тебе в комнату… и рыться в вещах… и подслушивать.

- И?..

- Я дико извиняюсь!

- И?..

- Это было в первый и последний раз! Я должна была тебе больше доверять!

Он приближался так, как, наверное, делают носороги, кипящие гневом и грозящие на тебя наступить. Начал говорить – очень тихо, но таким тоном, что у меня душа в пятки ушла:

- Между прочим, Рин, если ты ещё не забыла, я тебя на целый год отпустил одну в столицу со всеми её соблазнами. Нет, даже не так – не просто отпустил, а сам же и отправил! Сделал бы я это, если бы тебе не доверял?

Вот теперь мне становится по-настоящему стыдно. А ещё я начинаю всерьёз обдумывать маршруты бегства.

- Ну прости, прости, прости!! Я просто…

- …и вдруг оказывается, что я не заслужил немного доверия в ответ?

Нет, всё-таки я тоже ещё не до конца успокоилась.

- Но ведь ты только вернулся! И мало того, что Эмбер зачем-то приехала тоже, так ты ещё и уединяешься с ней для каких-то непонятных разговоров… И на корабле с ней вместе плыли, да?..

Он снова перебивает:

- …Оставим сейчас тот момент, что мы вообще-то с ней расстались друзьями и я по гроб жизни буду благодарен Эмбер за то, что она сделала для нас с тобой. Я бы тебе давно и подробно всё рассказал, но ты когда-то сама не захотела слушать, так что извини. Конечно, я разговаривал с ней! Она тоже агент Бульдога, Рин! Вот и всё. И больше ничего. На Материке она не только училась, убежав из-под надзора отца, но и внимательно следила за тем, что происходит вокруг. Вернулась раньше нас на Острова – так что нет, мы не плыли с ней на одном корабле. Бульдог вызвал её сюда, хочет в суете подготовки к балу незаметно с ней поговорить. Эмбер пробудет здесь несколько дней, а потом снова уедет к каким-то дальним родственникам. Или ты предлагаешь мне выставить её прямо сейчас?

Рон останавливается, смотрит на меня, злится и тяжело дышит. Я тоже помимо воли злюсь. Больше на себя, если честно – но кажется, по мне этого не заметно.

- Но почему ты мне даже не сказал, что Эмбер здесь?

- Когда бы я успел, скажи на милость? Пока ты спала? А в первые минуты после нашей встречи, уж прости, я совсем не о ней думал!

И я понимаю, что если бы уже не была в него по уши влюблена, то в этот момент точно стоило бы влюбиться. Ведь я понятия не имею, откуда у него, при его-то характере и после того, что я натворила, вдруг взялось столько выдержки, чтобы мне терпеливо отвечать – потому что я не могу удержаться, чтобы не задать ещё один мучающий меня вопрос:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- А… а откуда у неё твои книги?

- Книги эти её отец затребовал когда-то у моего в качестве свадебного подарка. Конечно, такой дар был слишком щедрым, но отец согласился, и я не успел помешать. Когда помолвку расторгли, Сильверстоун был в таком бешенстве, что дал понять мне – он и не подумает ничего возвращать. Ну не на дуэль же мне было его вызывать из-за этого? А Эмбер тайком забрала книги из родового замка и привезла мне, прекрасно зная, какую реакцию это вызовет у её отца. Ну что, у тебя есть ещё вопросы? Или может прекратим заниматься ерундой и дашь мне, наконец, сказать, как зверски я по тебе соскучился?..

Взгляд с прищуром и взрывоопасно вкрадчивый тон, с которым он всё это говорит, вызывают у меня желание смыться отсюда по-быстрому прежде, чем он дойдёт, наконец, до стола. И я делаю одну-единственную попытку прошмыгнуть мимо. Она на удивление оказывается удачной, потому что Рон меня не ловит, только всем корпусом поворачивается вслед и бросает иронично вдогонку:

- Как предсказуемо! Сначала обвинить во всех смертных грехах, а потом сбежать.

Я спотыкаюсь и застываю.

Что я творю? Я же совершенно не так представляла себе наш первый разговор после долгой разлуки! Разве можно сейчас просто уйти? Надо что-то сказать, но что… Или без лишних слов – остаться?..

И тут Замок приходит мне на помощь с решением.

Плети белых роз, украшающие стены, оживают и приходят в движение. Тянутся и тянутся – добираются до двери, переплетают, свивают колючие узлы, намертво перекрывают мне пути к отступлению. Если всё, что я знаю о Замке, правда – эти живые запоры не перерезать никаким оружием. Мы с Роном останемся в его комнате до тех пор, пока Замок сам нас не выпустит.

С ворчанием и протяжным скрипом захлопываются ставни на окнах.

У меня уже холодок по спине – как-то это всё слишком… Не хватало ещё, чтобы…

Мигнув напоследок, гаснут светильники на стенах.

И мы остаёмся в кромешной тьме.

Кажется, кому-то очень не нравится, когда мы с Роном ссоримся!

(7.3)

Так... приплыли! Я пытаюсь собрать в кучку скачущие мысли. Что ж, Замок, признаю – ты как всегда прав! В темноте правду говорить действительно проще. Я уже прекрасно это поняла в прошлый свой приезд. Поэтому набираю воздуху в грудь и выпаливаю как можно скорее, не давая себе возможности передумать и пойти на попятный:

- Прости!! Я просто слишком сильно тебя люблю, поэтому безумно ревную! Вот такая я идиотка. Всё, Замок, я это сказала! Можешь теперь включать свет и открывать эту дурацкую дверь…

…И ничего не происходит.

Вокруг меня по-прежнему плотная жаркая тьма. И мурашки уже ощутимо так побежали, потому что где-то там, впереди, разъярённый Рон, которого я не вижу и от этого чувствую себя беспомощной, словно кролик перед тигром.

- Хм. Черепашка, сдаётся мне, эта каменная махина в кои-то веки на моей стороне... Что ж, мне очень даже нравится такой вариант продолжения разговора. Так что давай-ка ты с самого начала и поподробнее! Особенно в части первого тезиса.

И тут я понимаю, что вовсе он не «где-то там», а очень даже почти уже «где-то тут», потому что голос Рона умудрился за какие-то считанные секунды оказаться совсем рядом. И в этой темноте я ощущаю каждый его звук как осторожное прикосновение. И он совсем даже не разъярённый, а напротив, какой-то… мурлыкающий.

А ещё понимаю, что передумала убегать. Мне до дрожи в коленках хочется быть пойманной.

Ну, я и стою. Жду, когда поймают.

Тихий серебряный звук – звенит яблоко на моём браслете.

И меня не заставляют долго ждать.

Рон хватает меня обеими руками и прижимает к себе как-то сразу всю. Понятия не имею, как он это умудряется. Мысли путаются, кожа горит, и в этой блаженной темноте я особенно остро ощущаю каждую деталь нашего беззвучного «разговора».

То, как сильно впиваются в плечи его пальцы. Как остро и колко прикосновение его небритой щеки. Его запах, который я уже успела позабыть и вот теперь открываю для себя заново.

А он приникает к моей шее поцелуем голодным и жарким, и шепчет:

- Только ты… всегда… глупая… только ты!

Тянет платье с плеча, и я слышу треск кружева под его нетерпеливыми пальцами.

И кажется, бесконечные месяцы ожидания сожгли во мне какой-то барьер,потому что я отбрасываю стыд и сама тянусь к нему, как слепой котёнок к солнцу, и пытаюсь нащупать в темноте его губы.

Его пальцы в это время ныряют мне в волосы. Одна за другой вытаскивают шпильки и отбрасывают прочь. А потом так же небрежно вынимают заколку и швыряют, не разбирая, этот зачарованный подарок Замка туда же…

…Как я могла забыть!

Зачем я, дурочка, только решила возобновить свои магические изыскания! Ну что мне стоило хоть немного отложить! А ещё лучше оставить насовсем!

Потому что я уже чувствую, что не успеваю. Не успеваю найти его губы прежде, чем меня накроет очередным видением, которое пробудилось от прикосновений его пальцев к металлической розе.

…- Госпожа Эллевин, вы должны уйти со стены!

Я оборачиваюсь и отрицательно качаю головой. Прости, старый друг!

- Вы сделали то, что я просила?

- Да. Но вы…

- Поздно. Я не уйду. Просто не могу его оставить – в нём тепло моих ладоней, мои слёзы и мои улыбки, я видела его рождение и, если такова судьба, увижу смерть.

Мои длинные светлые волосы треплет ветер, подол белого платья развевается, как флаг. Неужели придётся сдаться, чтобы прекратить этот кровавый кошмар?

По рядам наступающих прокатывается торжествующий рокот. Даже те, кто растратил боевой пыл под яростью защитников Замка, снова приободрились. Как морской прилив о камни грохочет хор множества голосов:

- Ро-ланд! Ро-ланд! Ро-ланд!

И я вижу его. И узнаю в тот же миг, хотя лицо скрыто забралом. В его поступи, в том, как неторопливо движение этой высокой закованной в латы фигуры, перед которой расступаются соратники, в том, как он одним движением вытаскивает из ножен свой огромный двуручный меч… в каждой детали и звуке его имени, которое горит на моём языке, невысказанное, я узнаю его.

А потом случается то, из-за чего даже защитники наши замирают, и бой останавливается, как по мановению волшебной палочки. Низкий вибрирующий рёв прокатывается по напоённому гарью воздуху.

В напряжённой тишине – стук копыт.

Нет, только не это!..

Приникнув к краю парапета, я вижу далеко внизу Серебряного. Я ведь просила слуг увести его в подземелья! Как он вырвался? Как оказался здесь?

На кончиках ветвистых рогов привязаны обгоревшие разноцветные ленты – это дети украшали его минувшим праздником Ледяной Розы. Густую гриву на груди испачкал пепел. Глаза пылают гневом – мне даже отсюда виден их алый огонь.

Серебряный замирает на мгновение, а затем угрожающе наклоняет голову, выставив рога, и взрывает копытом напоённую кровью землю.

Враги ещё шире расступаются – никто не хочет первым принять на себя гнев волшебного зверя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Не смей! Беги отсюда! – мой крик уносит ветер, я сама его не слышу. Но слышит тот, кто пришёл – на секунду поворачивает голову в мою сторону, и я чувствую на себе пристальный взгляд.

А мой олень в тот же миг срывается с места и несётся вперёд – как оживший таран, как воплощённое возмездие.

И я уже знаю, что будет дальше.

Взмах меча.

Короткий, почти человеческий вскрик.

Капли синей крови на снегу.

Мёртвая тишина, которая взрывается радостными воплями людей у подножия стен. В этот миг оборвалось и помертвело и что-то у меня внутри.

Как мог он сотворить то, что сотворил? У меня нет названия этому преступлению. После такого человек не может остаться прежним. Мне не терпится увидеть, наконец, его лицо. Быть может, тогда я пойму.

Чёрные клубы дыма уносит прочь ветер с привкусом тлена.

Догорают розы у подножия Башни.

Я спускаюсь с крепостных стен. Иду, прижав руки к груди, в последнем отчаянном порыве сквозь замершие от удивления ряды моих врагов, изо всех сил стараясь не смотреть туда, где только что погас последний волшебный огонь этого места.

За десять шагов до меня рыцарь стаскивает шлем и отбрасывает его.

Черные волосы, мокрые от пота, прилипли к вискам. Шрам над правой бровью, тёмной как ночь. Потрясение в синих как небо глазах.

Так вот ты какой, Роланд Винтерстоун…

- Рин, Рин! Что с тобой?

- С-свет! Пожалуйста, свет!..

Замок, наконец, слушается меня, и слабое голубоватое сияние разгоняет мрак.

Кажется, я повисла на руках Рона, словно в обмороке. Меня вновь трясёт от того, что увидела только что. Это ещё один кусочек мозаики. Теперь я знаю, что именно та девушка увидела с крепостных стен. Какое преступление совершил Роланд Победитель Чудовищ. И почему она его так боялась.

Вот только каким-то непостижимым образом её страх передался мне. И меня снова колотит от ужаса при виде лица самого дорогого человека.

Нет, я не допущу этого!

Усилием воли отгоняю прочь видение, заталкиваю вглубь себя, и оно погружается на дно моей памяти, как погибший корабль в морскую пучину.

Это не я была на стенах. Это не Рон убил снежного оленя.

А он всё ждёт ответа. И у меня по-прежнему не получается сказать всю правду – горло сжимает тисками и тело простреливает боль при одной только попытке поведать о видении.

- Я… просто боюсь. Всё слишком быстро…

- Быстро?! Черепашка, ты сама поняла, что сказала?

- Да… прости… просто дай мне ещё немного времени, ладно?

Он вздыхает, но не шевелится и не даёт мне ни малейшего шанса вырваться из его сильных рук. Моя дрожь постепенно стихает и возвращается осознание происходящего. Рон вновь исцеляет меня от мороков прошлого – в моей Вселенной снова остаётся только он.

Мы оба молчим и смотрим друг на друга, как будто это какая-то странная детская игра в гляделки – кто кого переупрямит.

- Хорошо. Сколько тебе нужно времени? До завтра устроит?

- Ро-о-он…

- Ладно, ладно, я понял. Значит, до послезавтра.

- Рон!!

В голове светлеет и возвращается пьянящая радость – мы живы и мы вместе.

Напоследок он кусает меня за мочку уха и отталкивает.

Пячусь к двери на дрожащих ногах, изо всех сил давя смущение и натягивая рукав с обрывками кружев обратно на зацелованное плечо. Не могу оторвать глаз от лица человека, прикосновения которого до сих пор горят на коже, словно ожоги. Нащупываю правой рукой стену – попадаю в неё не сразу. Пробуждаю очертания двери. Под конец всё-таки не удерживаю слова, что сами готовы сорваться с моего бедового языка:

- И вообще… прежде, чем приличным барышням платья рвать… где моя обещанная «романтическая чушь»?

В ответ на мою дерзкую реплику Рон вскидывается и одаряет меня ироничной ухмылкой.

- Там же, где и встреча с распростёртыми объятиями бедного-несчастного скучавшего меня!

Наверное, ответом ему была очень скисшая физиономия, потому что он неожиданно меняет гнев на милость.

- Негоже вассалу лезть поперёд сюзерена со своими помолвками! Вот дождусь, когда Его величество объявит о знаменательном событии, – а он едет сюда и, полагаю, сделает это на ближайшем балу, уже послезавтра – тогда и начну… искать себе невесту. Может это… отбор невест устроить? Говорят, сейчас в моде!

- Я тебя убью!! Ты совершенно невыносимый, ужасный, жестокий…

- Так, Рин, я тебе официально заявляю – если ты сейчас же отсюда не уберёшься, то остатки платья постигнет та же участь! У меня уже возникает настоятельная потребность поступить как пещерный человек – треснуть свою строптивую женщину по голове чем-нибудь тяжёлым и уволочь в берлогу. Мои прозрачные намёки достаточно прозрачны, или подкрепить?Я проглатываю недосказанные слова и влетаю спиной в дверной проём. Вслед мне несётся напутствие:

- И на всякий случай советую тебе на ночь подпереть дверь стулом! Лучше обе двери. Во избежание. А то я уже жалею о своём благородном порыве.

Нет, двери подпирать я не стала. Рука не поднялась.

Вместо этого стащила с себя платье, отыскала в саквояже походный швейный набор и принялась зашивать порванное кружево. У меня не сундук платьев, кто бы что ни думал!

В голове снова и снова повторяются воспоминания того, что только что было, и я с трудом сдерживаю совершенно безумные и непоследовательные порывы вернуться в соседнюю комнату. Судя по звукам, Рон не спит и меряет её шагами туда-сюда. Почему-то не сомневаюсь, что моё появление будет встречено с энтузиазмом. Но, кажется, моим нервам и правда хватит на сегодня.

Втыкая иглу в ткань так яростно, будто собираюсь таким образом выпустить разрывающее меня напряжение, я сердито сдуваю локон, упавший на лицо из вконец испорченной причёски, и бормочу себе под нос:

- Замок, родной мой, ненаглядный… я тебя, конечно, очень люблю и ценю твоё доверие… спасибо, что делишься всеми этими видениями… но ты мне скажи – я дождусь когда-нибудь свой первый поцелуй, а?‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍​‌​‌

(7.4)

Я проснулась очень рано и долго лежала в постели, свернувшись клубочком и ловя ощущение счастья внутри.

Медленно менялся свет за окном. Нежный рассвет уступал место яркому утру, а мне по-прежнему не хотелось вставать. Только бы продлить это мгновение – не отпускать, не расплескать…

Перебирала в памяти воспоминания вчерашнего вечера – каждое прикосновение, каждое слово. Как драгоценные камни в ладони.

«Только ты… глупая… всегда… только ты!»

Я рассмеялась и зарылась лицом в подушку.

Но среди воспоминаний были и тёмные, тревожные, мучительные. Как бы старательно я не обходила их стороной, снова и снова мысли мои возвращались к ним.

Эллевин. Девушка на стенах. Та, что детскими каракулями исписала книжку. Та, что любила это место и не хотела его покидать. Та, на чьих глазах Роланд Победитель Чудовищ убил снежного оленя. Уж не за это ли преступление получил он своё грозное прозвище?

Кажется, теперь я знаю, кому принадлежала заколка, которую замок подарил когда-то в ответ на слёзы маленькой девочки, сломавшей свою. Он доверил мне не просто вещь – он доверил воспоминания своей прежней хозяйки. Что же делать с этим непрошенным подарком? Тем более, что, кажется, эту тайну придётся хранить и разгадывать в одиночку. Судя по всему, рассказать никому не получится – как будто что-то не пускает. Это между мной и Эллевин – только наш с ней секрет.

Зато теперь, пораскинув немного мозгами, я пришла к выводу, что зря вчера обвинила Замок в том, что он мешает мне… ну… мешает. Он-то как раз, судя по его неприкрытому сводничеству, очень даже не против. И даже скорее всеми руками… ветвями… «за», в общем. Сильно подозреваю, что в тот мой первый приезд много лет назад он совсем не случайно закинул меня сразу на третий этаж – практически сунул прямо под нос одному несносному двенадцатилетнему мальчишке.

Нет, мешают мне воспоминания Эллевин, скрытые в заколке. Отголоски ужаса, что творился здесь задолго до моего рождения.

Когда же это прекратится… Может, мне нужно просто досмотреть до конца? Узнать, что же случилось такого в Замке ледяной розы много веков назад, из-за чего он почернел, а Роланд Победитель Чудовищ сбросился вниз с его башни, вместо того, чтобы пожинать лавры победителя.

Я вздохнула и решительно встала с постели.

Замечательный план, но точно не на ближайшее будущее! По крайней мере несколько дней я планирую отдыхать и наслаждаться своим пребыванием в Замке. Хм… может, с Роном ещё разок поссориться?..

Я хихикнула и взялась за щётку. Причесала ужасно разлохмаченные локоны, разложила по кружеву белой ночной рубашки. Придирчиво осмотрела себя в зеркале. Смутилась, увидев покрасневшую кожу на шее – там, где меня основательно исцарапали щетиной…

В любом случае, заколку я пока абсолютно точно спрячу подальше. Кстати, где она?

От нетерпеливого стука в дверь я чуть не подскочила.

- Открывай, соня! У нас много дел.

- Уйди, я не одета! – прокричала я.

Ответом мне была заинтересованная пауза.

И очень хорошо, что я только собиралась снять ночную рубашку, но ещё не сняла. Потому что зараза Замок не преминул воспользоваться ситуацией. Кажется, в этот раз он твёрдо вознамерился сделать всё, чтобы я отсюда больше не уезжала. Он, по-моему, разуверился в наших с Роном способностях и решил взять дело в свои руки.

Потому что дверь моей комнаты – между прочим, тщательно запертой на ключ! – просто-напросто распахнулась. Я застыла у зеркала, судорожно сжимая в руках щётку. Рон замер на пороге, занеся руку для очередного стука, а за изменением выражений его лица я просто не успевала следить.

- Р-р-р-рин! Ты какого чёрта в таком виде дверь открываешь?! А если бы это был не я?

Кажется, вирус ревности заразен.

- Если бы это был не ты, Замок бы и не подумал распахивать эту дурацкую дверь!! Ты его хозяин, ты с ним и разбирайся!! Что ты делаешь?..

Рон сделал широкий шаг и оказался в моей комнате. А потом закрыл за собой дверь.

- Дверь закрываю. Вдруг кто-то по коридору пройдёт.

- Вообще-то, уважающий себя джентльмен закрыл бы снаружи!!

Я спохватилась и бросилась к стулу, на котором развесила вчерашнее платье после того, как зашила оборванное кружево. Поскорее схватила его и прижала к груди.

При виде сумасшедшего взгляда Рона я поняла, что у меня подкашиваются ноги. Нет, я конечно хотела свой первый поцелуй и всё такое… Но, судя по этому взгляду, если Рон останется, поцелуй совершенно точно станет только первым пунктом нашего действительно длинного списка дел на сегодня. А кто бы там что не думал, я и в самом деле барышня приличная, и для меня это и в самом деле слишком быстро.

Я выставила ладонь вперёд в предостерегающем жесте.

- Кто мне давал времени до послезавтра?

- Уже до завтра.

- Вот именно сейчас непринципиально!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Твою… и кто меня за язык тянул…

Я спряталась за дверцу шкафа. Рон остановился где-то на полпути ко мне с видом мученика, терзаемого за его грехи.

Не рискуя высовываться, я всё же спросила:

- Ты чего приходил вообще?

- А ты думаешь, я помню?

Я уткнулась лбом в деревяшку и закусила губу, чтобы не улыбаться.

- Ну так уходи уже!

- Я не могу.

- Это почему ещё? Вдруг твоя маменька нас застукает. Ещё жениться заставит. Плакал тогда твой отбор невест.

- Не могу, потому что должен же вспомнить, зачем приходил.

- Так вспоминай быстрей!

- А, вспомнил! У меня кое-что есть для тебя.

Он знал, чем меня брать. Конечно же, моим неуёмным любопытством.

Я осторожно высунула нос из-за дверцы. Рон протягивал мне закрытый кулак.

- Это что?

- Подойди и посмотри.

- И не подумаю! Отсюда видно.

Рон пробурчал что-то себе под нос. Кажется, там в красках было расписано, что именно он со мной сделает, когда наступит завтра. Я решила на всякий случай не вслушиваться, чтоб не помереть от разрыва сердца раньше времени.

Он всё- таки разжал кулак. На его ладони покоилась моя заколка. Ах, ну да! Рон же вчера её… нет, я точно научусь краснеть такими темпами.

- Спасибо! Положи на кровать… И иди уже.

- Жду тебя в коридоре. Ровно пять минут жду, учти! Будет небольшое совещание у Бульдога, и если я тебя хоть чуточку знаю, ты себе не простишь, если хоть что-то пропустишь.

Дверь хлопнула, я выдохнула.

Нет, судя по всему, стулья на ночь точно будут не лишними!

(7.5)

Переодевалась я, не вылезая из-за дверцы шкафа. На всякий случай. Надела то, что побыстрее – вчерашнее зелёное платье, которое всё ещё держала в руках. В конце концов, я ведь не успела его как следует сносить.

Скорости моего переодевания могли, наверное, позавидовать солдаты в казармах. Наспех скрученный пучок закрепили шпильки… правда, запас их со вчерашнего вечера сильно сократился. Я бросила неуверенный взгляд в сторону заколки, призывно поблёскивающей на покрывале.

Нет уж! Хотя бы пару дней нормальной человеческой жизни безо всяких видений и влипаний в неприятности я заслужила?

Вот только убрать её подальше не мешало бы. Всё-таки ценная вещь не должна валяться на виду.

Я присела с ней рядом на краешек кровати и с опаской протянула руку… От прикосновения ничего не случилось. Заколка как заколка. Прохладный серебристый металл, синяя роза в круге, четыре изогнутых зубца. Что ж, судя по всему, чтобы запускались видения, нужны сразу три фактора – заколка, я и Рон. Одновременно, и желательно сконцентрированные на небольшой площади с минимальным расстоянием между.

Заколку я, поколебавшись, сунула в сумочку – туда же, где хранился камень. Он сонно подмигнул багряным огоньком, трепещущим внутри – и мне захотелось взять его в руки. Правда, данные мне пять минут, скорее всего, вот-вот истекут… Но я же только на секундочку!

Камень был очень тяжёлый для своего размера. А ещё тёплый. И я только собиралась было положить его обратно, как случилось неожиданное. Длинная выпуклая ветвь, украшенная белыми бутонами и мелкими листками, снова отделилась от стены. Медленно, несмело двинулась ко мне и ткнулась в ладонь, в которой я держала камень.

Затаив дыхание, я следила, что будет дальше.

На секунду огонёк внутри камня замер, а потом вспыхнул с новой силой, заполонил почти всё матово-стеклянное пространство. Ветвь оплела его тугой живой пружиной и приподняла с ладони.

- Эй, мы так не договаривались! Верни! – прошептала я возмущённо.

Тут в дверь снова постучали.

- Ри-и-ин! Если ты вдруг перепутала, на всякий случай уточняю. Мы не на бал собираемся. Бал только завтра.

- Да иду я, иду!! – крикнула я и бросилась отбирать камень. Камень не отбирался.

- Отдай немедленно! Это не игрушка! – принялась я увещевать Замок самым строгим «родительским» тоном, на который только была способна. Лампы на стене пару раз мигнули. И как это понимать? Он считает, всё-таки игрушка?

Не без труда, у меня всё-таки получилось переупрямить Замок и выпутать камень из его цепких лап… ветвей. Но я не успела отереть пот со лба и вздохнуть с облегчением, как добыча из моей ладони просто-напросто исчезла. Для того, чтобы через мгновение объявиться на прежнем месте – в спиральном изгибе ветви.

- Ах вот как? – сердито прошептала я. – Уже спелись?

Я вспомнила, как камень прятался от меня под подушкой. Что ж – нельзя удержать воду в решете, а песок в ладони. Раз ему понравилось «общаться» с Замком ледяной розы, я не смогу им помешать.

- Береги его! – вздохнула я и погладила стену. Все лампы в ответ ярко вспыхнули. Ветвь втянулась куда-то в стену, прихватив с собой мирно мерцающий камень. Оставалось надеяться, что не насовсем, и я ещё его увижу.

Покачав головой, я бросилась бежать из комнаты, пока кое-кто не потерял терпение.

Мы с Роном спустились на второй этаж. Я с трудом давила зевки.

- Обязательно было так рано собираться на этот ваш совет?

- Самое время, пока гости спят. Потом будет не до этого. А что, неужели не выспалась? Вот и проявляй после этого благородство. Всё равно не оценят.

Тем временем мы уже подходили к неприметной двери в конце длинного коридора в левом крыле. Рон вдруг улыбнулся краешком губ и, не глядя на меня, проговорил:

- И кстати – чтобы не было снова поводов меня обвинять… предупреждаю. Там будет Эмбер.

И не дав мне времени опомниться, этот зараза учтиво распахнул передо мною дверь, пропуская вперёд.

Он бы ещё в комнате предупредил!!

Я едва успела сделать невозмутимое лицо. Но всё равно сбилась с шага и запнулась на пороге.

И снова моё чувство уверенности в себе пошатнулось, когда я её увидела. За прошедшие годы красота Эмбер стала ещё более ослепительной. Платье цвета морской волны с длинными рукавами и открытыми плечами подчёркивало алебастровую бледность кожи. Волосы уложены в замысловатую причёску. Изящная, утончённая, с королевской осанкой… из неё вышла бы идеальная графиня.

Рон сграбастал меня одной рукой за талию, притянул ближе к себе и чмокнул в макушку.

- Нет, я понимаю, что черепашкам положено одеваться с черепашьей скоростью… но сейчас-то чего застыла? Идём уже.

Так и довёл, не отпуская ни на шаг, до небольшого круглого стола у камина, за которым уже сидели Шеппард и Эмбер. Тепло его ладони через тонкую ткань платья лучше всяких слов развеяло мои унылые мысли. Это прикосновение невзначай словно говорило и мне, и окружающим: я принадлежу ему.

Кажется, Рон опять читает меня, как открытую книгу. И как же я счастлива, что это так.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом я вдруг увидела, каким взглядом Эмбер проследила этот жест – его руку на моей талии. Раненым. Хотя она тут же попыталась скрыть это выражение за улыбкой.

- Кэти… как же давно мы не виделись! Я рада, что у тебя всё хорошо.

Я смутилась и попыталась отстраниться, но мне не дали. Представила себя на её месте. Как она вообще это всё выносит?

Рон отодвинул один из высоких стульев с кожаной обивкой, усадил меня, а сам сел рядом. Почти вплотную. Мы оказались напротив Бульдога и Эмбер.

- Я тоже тебе очень рада… - пробормотала я, путаясь в словах и мыслях.

Но и я, и Эмбер знали, что врём друг другу. Мы обе отвели взгляды, и за столом воцарилось неловкое молчание.

Зато Бульдог с Роном понимающе переглянулись. Шеппард скрипнул стулом, придвинул к себе поближе здоровенную карту морей и континентов, разложенную на столе, и покачал головой.

- Пожалуй, мой юный друг, в кои то веки я готов с вами согласиться – это маленькое совещание было не лучшей идеей. Тем более, что я уже слышал и ваш отчёт, и мисс Сильверстоун. Но мне захотелось собрать все кусочки мозаики и ещё раз выслушать по порядку от каждого из вас, что случилось за последние месяцы. Потому что, боюсь, обстановка накаляется, и довольно скоро мы можем стать свидетелями событий, который определят судьбу Королевства на десятилетия вперёд.

(7.6)

Я невольно проследила за короткими узловатыми пальцами Шеппарда, которыми он задумчиво постукивал по карте. Здоровенный неправильный прямоугольник Материка с извилистыми очертаниями, и на запад от него – вытянутая цепь крупных и мелких островов, образующих наше Королевство. Всё это выглядит совсем не так, как на уроках географии, когда ты понимаешь, что это не учебная карта, а возможная карта военных действий. Но ведь войну же удастся предотвратить? Поездка Рона была успешной…

- Итак, друзья мои, давайте по порядку. Год назад мы направили королевское посольство с миссией изменить расстановку сил на Материке, посеять раздор между членами военного альянса, который в тайне был образован против нас, и заодно заключить союз с каким-нибудь из наиболее сильных домов. Способ для этого был выбран старый как мир и один из самых надёжных – брачные связи. По счастью, молодой король ещё не женат и это предоставило нам пространство для манёвра. Должен сказать, мне не просто далась организация этого предприятия, поскольку его следовало провернуть по возможности тихо и до последнего держать в тайне.

В ответ на мой удивлённый взгляд Бульдог снисходительно пояснил:

- При дворе много тех, кто категорически против того, чтобы Его величество женился на девушке с Материка, даже если знатностью рода она не уступает Стратагенетам. Слишком глубоко укоренилась традиция брать «своих» невест, из дворянских семей Королевства.

- Кое-кто считает, что поведение Хьюго непатриотично, - добавил Рон и бросил на меня косой взгляд. – В чём-то я с ними соглашусь. За долгие месяцы путешествия я убедился в том, что самые красивые девушки всё-таки живут у нас…

Наверное, это задумывалось как комплимент. Но у меня кровь прилила к лицу. И тщательно он там всяких девиц разглядывал, интересно, чтобы сравнить?! Вслух я этого не спросила, меня ведь как-никак на серьёзный совет позвали. Но, видимо, что-то такое отразилось на моей физиономии, потому что Рон поспешно добавил:

- Разумеется, я был так занят своей ответственной миссией, что времени на осмотр местных достопримечательностей совершенно не оставалось.

- Кхм-кхм… - Шеппард прочистил горло и попытался вернуть беседу в деловое русло. – Дело осложнялось тем, что особенно много противников грядущего брака короля собралось в Сенате. Потому что это серьёзно усилит позиции Его величества в их политическом противостоянии.

- Уж не думаете ли вы, что информацию о нашем отплытии Генриху могли слить агенты Сената где-то на Материке? – нахмурился Рон.

Ему неожиданно ответила Эмбер:

- Кто-то из старейших родов Королевства совершенно точно состоит в ближайших советниках младшего принца. Но мне так и не удалось узнать, кто именно, и связан ли он с Сенатом.

- Вы забегаете вперёд, - прервал её Шеппард. – Итак, целый год длилась миссия. Рональд, будьте добры – вкратце её итоги.

- Лишаете меня удовольствия в красках расписать Рин, как я, несчастный и одинокий, шатался по городам и весям, продирался сквозь тамошние дремучие леса и сплавлялся по рекам. И при этом еще терпел стенания не привыкших к такому придворных. А то она, кажется, решила, что я там без неё прохлаждался, - усмехнулся он.

- И ничего я не решила! Неужели ты думаешь, что я не понимаю, как это всё было важно? И вообще, между прочим тобой горжусь… - совсем тихо добавила я.

Ответом мне был такой взгляд… выразительный. Рон словно невзначай положил руку на спинку моего стула и продолжил свой отчёт. Говорил быстро, по делу, чётко, и у меня возникло ощущение, что он просто хочет побыстрее завершить этот совет. По спине поползли мурашки.

Перечисление всех этих Долин и Утёсов, на которых он побывал за год, и проживавших там дворянских фамилий быстро слилось для меня в одну мешанину слов. Только тут я и на самом деле поняла, что это был за год для него. Бедный, как же он устал… Скорее бы закончились все эти королевские помолвки и Замок снова принадлежал только нам.

- Итак, на исходе года мы остановились на кандидатуре старшей дочери герцога де Тремон. Старинный род, да к тому же, в отличие от многих обедневших родов Материка, герцоги преумножили фамильное достояние на торговле знаменитым местным кружевом. Его плетут в особых закрытых поселениях кружевницы Тембрилии. Охрана там, между прочим, не хуже, чем в ваших тюрьмах, Шеппард – нас так и не пустили на экскурсию. У Тембрилии хорошие отношения с десятком княжеств поменьше и крайне напряжённые – с её ближайшим конкурентом, Долиной Шёпота. Кстати, тамошние бароны пытались дать нам взятку, чтобы склонить чашу весов к их барышням, но мы были непреклонны. Да ещё и постарались, чтобы о факте подкупа стало известно де Тремонам. Так что, полагаю, вторую задачу – внесения раздора в ряды потенциального противника – мы тоже выполнили.

Шеппард откинулся на спинку стула с удовлетворённым видом.

- И всё же поздравлять вас с успехом буду, мой юный друг, после того, как услышу свадебный звон колоколов над Фрагонарой. Пока же давайте-ка остановимся на ваших злоключениях по дороге домой – признаю, меня они не на шутку встревожили.

- Позвольте мне, - вклинилась Эмбер своим тихим мелодичным голосом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Всё это время она сидела, не поднимая глаз, и вот теперь взмахнула длинными ресницами, и я увидела её неожиданно твёрдый взгляд.

- Из проверенных источников удалось узнать, что где-то на Материке видели Молодого Ястреба. Не мне напоминать вам о репутации этого человека. Он не хочет женитьбы старшего брата, она ему не выгодна, так как упрочит положение соперника. А судя по всему, Генрих всерьёз намерен оспорить права Хьюго на престол. Конкурирующие дома, возможно, и передали Ястребу информацию о готовящемся отплытии делегации Королевства Ледяных Островов на родину. Какие именно, я так и не смогла выяснить, к сожалению. Но полагаю, наиболее вероятные кандидаты – это как раз бароны де Блуа, правители Долины Шёпота. Именно они больше всех были заинтересованы в том, чтобы невеста из де Тремонов не доплыла до пункта назначения.

- Неужели отпрыск королевского рода опустился до пиратства? – покачал головой Шеппард. Ему ответил Рон:

- До вас наверняка доходили слухи, что именно этим он и промышляет с момента, как покинул двор три года назад. Генрих привык жить на широкую ногу, а покойный король отлучил его от содержания за счет казны после ссоры со старшим братом. Так вот, могу подтвердить – слухи не врут. Никаких флагов и опознавательных знаков на преследовавшем нас корабле, конечно же, не было. Но я уверен, что в подзорную трубу видел на палубе именно Генриха.

Рон убрал руку со спинки моего стула и подвинул карту ближе к себе. Очертил пальцем какую-то линию вдоль берега самого большого из Ледяных Островов – Цевии. Именно здесь, на её северном краю, находились столица и Жемчужная гавань. В самом сердце острова, ближе к восточному берегу, синим цветком обозначен был Замок ледяной розы. Локвуда, само собой, на карте не было вовсе – он скромно потерялся где-то среди зелёных пятен болот на южной оконечности острова.

- Нам пришлось изменить курс и завлечь преследователя в Лабиринт погибших кораблей.

Я вздрогнула. Конечно же, мне известно было это название! Цепь рифов и острых скал, водовороты и опасные течения – это место моряки издревле обходили стороной. Кроме предков Винтерстоунов, которые умудрились-таки найти проход через Лабиринт, когда вели свои корабли к Островам во время Великого Завоевания. Папа рассказывал, с тех пор секрет преодоления Лабиринта хранится в семье графа и больше никому не известен. По сути, это часть защиты Замка ледяной розы – именно к берегу возле Лабиринта выходят дремучие леса вокруг замка. Именно на этом берегу стоит то самое селение Верхние Жуки, где граф предпочитает нанимать прислугу.

Рон меж тем продолжал:

- Хотя мы в тайне отплыли раньше, чем планировалось, на исходе третьего дня обнаружили за собой преследование. Корабль Генриха оказался быстроходнее и медленно нагонял нас. Я понимаю, что пошёл на большой риск, но Лабиринт был единственной возможностью оторваться. Так что пришлось сменить курс и вместо Жемчужной гавани высаживаться тут и тащить гостей в Замок.

- Не беспокойтесь – я давал вам полный карт-бланш на случай непредвиденной ситуации, - успокоил его Шеппард. – И вы с честью из неё вышли!

Кажется, мужчины были собой довольны, а я не могла думать ни о чём другом, кроме того, что Рон ведь мог бы и не доплыть. У меня будто сердце онемело. Тихо-тихо, как в детстве, я потянула руку и уцепилась пальцами за край его рукава. Он коротко вздохнул, отцепился и вместо этого накрыл мою ладонь своей. Успокаивающе сжал пальцы, и меня немного отпустило.

Шеппард меж тем продолжал:

- Ну что ж, главное, что сейчас гости в безопасности под защитой стен замка. Утром прибыл гонец из Фрагонары – Его величество подтверждает, что самолично прибудет в Замок, чтобы почтить верного вассала. И, добавлю от себя, чтобы усилить безопасность гостей, когда после торжеств по случаю помолвки вся процессия двинется обратно в столицу. Так что готовьтесь к нашествию, мой друг, – король сообщает, что с ним будет половина королевской гвардии. Ну и до кучи – почти весь двор, а заодно слуги, музыканты и труппа королевского театра. В общем, признаться честно, я вам не завидую.

Рон устало улыбнулся:

- К моему глубокому облегчению, приготовления взяла на себя матушка. Не сомневаюсь, приём будет обеспечен на высшем уровне. Когда ждать всё это счастье?

- Завтра к середине дня, скорее всего. Предлагаю не тянуть время и в тот же вечер устроить бал, на котором король сможет объявить о помолвке.

Рон кивнул в ответ. Он скрестил руки на груди, задумавшись и что-то мысленно прикидывая. Я убрала со стола свою ладонь, которой в одиночестве стало вдруг холодно.

А Шеппард неожиданно подался вперёд и уставился на меня с видом охотничьего пса, который взял след.

- Что ж, Кэти, остались только вы! Я очень надеюсь хотя бы сегодня услышать всю историю вашего пребывания в Эбердин. Насколько я понял по донесениям из столицы, школу закрыли на некий карантин. Исходя из вашего обрывочного рассказа в карете, не сомневаюсь, что вам есть что рассказать о его причинах. Напомню, что в мои обязанности входит обеспечение безопасности Его величества и всех гостей Замка во время грядущих торжеств. Я могу быть уверен, что им не грозит нечто… магического толка?

Взгляд Бульдога вцепился в меня, и я поняла, как нелегко даётся ему спокойствие, учитывая, что именно один из замков забрал у него жену. Конечно же, он ожидает от них всевозможных опасностей «магического толка», как он аккуратно выразился.

Все присутствующие обратили взоры на меня.

Хуже, чем на экзамене, ей-богу!..

(7.7)

И тут я вспомнила, что со всеми этими вчерашними… волнениями совершенно забыла – я же собиралась рассказать о своих «приключениях» Рону, и чтобы мы вместе решили, что можно, а что нельзя говорить остальным. И как мне теперь быть?

Бульдог меж тем продолжил многозначительным тоном:

- Между прочим, Кэти, когда я попытался наведаться к вам вчера вечером, кое-кто перехватил меня по дороге и уговорил отложить разговор на утро, чтобы ценный свидетель как следует выспался. Очень подозреваю, что этот кое-кто просто хотел первым учинить вам допрос. И как, удачно?

Я бросила на Рона отчаянный взгляд, моля о помощи. Он немедленно его поймал, на мгновение остро всмотрелся в меня, а потом невозмутимо перевел взгляд на Шеппарда.

Прежде, чем я нашлась, что сказать Бульдогу, Рон сокрушённо покачал головой.

- Вы просто не представляете, как трудно от неё добиться… чего-нибудь. Разговора вчера так и не сложилось. Моей драгоценной гостье показалось, что я слишком… на нём настаиваю.

Напоминание о нашем «разговоре» мигом растопило моё холодное оцепенение, пустив волну жара по венам.

Я повернулась к Рону с милой улыбкой.

- Просто вчера вечером я была сильно занята. Мне нужно было срочно зашить моё единственное нарядное платье, которое… немного порвалось в дороге.

Мне ответили с улыбкой столь же ослепительной:

- Не понимаю, зачем зашивать то, что… и так порвётся? В смысле, если вещь пришла в негодность, её положено выбрасывать.

Рон опустил издевательски ироничный взгляд на моё плечо. То самое, с пришитым куда надо кружевом. Правда, по дороге бесстыдно промахнулся с направлением.

Я возмущённо дёрнула плечом и с негодованием прищурилась.

- Может, у вас, графьёв, так и положено, а вот у нас, честных бедных дворянок, есть привычка держаться за разные устаревшие вещи вроде платьев, убеждений и… принципов.

Шеппард и Эмбер молча следили за нашим странным разговором, не пытаясь вклиниться и полсловом, и лишь временами переглядывались. Я спохватилась, что вообще-то кроме нас с Роном в комнате ещё кто-то есть. И как он умудряется заставлять меня забыть обо всём на свете? Вот ведь удивительный человек! Ещё со времён моих страданий в библиотеке по Глазастику заметила это его умение. Только арсенал средств с тех пор… существенно расширился.

Я собиралась было перевести нашу с Роном накаляющуюся беседу в какое-нибудь более безопасное русло, как тут на моё колено под столом легла тяжёлая рука и по-хозяйски его сжала.

- В общем, Шеппард, не беспокойтесь – принципы принципами, но в самом ближайшем будущем я собираюсь основательно её разговорить. У меня свои методы развязывания языка свидетелям.

Я от души наступила каблуком Рону на ногу. Рука не без колебаний вернулась на положенное ей место.

На секунду воцарилась неловкая тишина. А потом протяжно скрипнул стул – это Эмбер вскочила с места.

- Простите, но я, по-моему, рассказала уже всё, что было ценного в этой ситуации… если позволите, я удалюсь в свои покои и немного отдохну. Была очень рада повидаться с тобой, Кэти!

Я проводила взглядом бледную Эмбер, поспешно покидающую комнату. Даже слов не нашла для ответа – все застряли где-то на полпути. Что мне было ей сказать? Прости, что я так счастлива? Но я ведь тоже заплатила за это немалую цену. Чуть не сошла с ума от одиночества и тоски. Я не могу теперь стыдиться своего счастья.

Рука под шумок вернулась на то же место. С обречённым вздохом я не стала стряхивать её во второй раз.

Шеппард тоже поднялся, тяжело отталкиваясь ладонями от столешницы.

- Ну что ж, дети мои… как я понимаю, я тоже здесь лишний. Так и быть, ради доброго к вам отношения не буду настаивать. Можете гордиться, маленькая мисс Лоуэлл, тем что успешно вьёте верёвки из главы Тайного сыска Его величества! Вы первая, кому это удалось. А вам, мой друг, настоятельно советую всё же не тянуть с завершением разговора. У нас осталось совсем мало времени до того, как вся ситуация достигнет своей кульминации. Возможно, информация, которой владеет мисс Лоуэлл, поможет пролить свет на магическую подоплёку событий и получить-таки перевес в грядущем противостоянии, если его вдруг не удастся избежать.

- Вот за это можете не беспокоиться! – заверил его посерьёзневший Рон. Рука переместилась мне на плечи и придавила всем своим весом так, что я отставила все мысли о побеге как бесперспективные. – Врождённое чувство ответственности не позволит ей скрывать от меня ценные сведения. Правда же, Рин?

Я пробурчала в ответ что-то невразумительное, что должно было выглядеть как согласие.

Бульдог возвёл очи горе, что означало, видимо, что мы с Роном безнадёжны, и вышел из комнаты, слегка прихрамывая и опираясь на свою палку.

Мы наконец-то остались одни.

И тут до меня вдруг дошло. Забалтывая присутствующих нашим не вполне приличным разговором, Рон на самом деле спасал меня от допроса! Он как всегда понял без слов, что всю правду я могу рассказать только ему. И каким-то непостижимым образом его тактика сработала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я не справилась с искушением и сделала-таки то, чего мне хотелось всё это время – положила голову Рону на плечо.

Пару мгновений мы сидели так молча, обнявшись. Потом он вздохнул и проговорил у меня над ухом крайне сосредоточенным тоном:

- Черепашка, а теперь шутки в сторону – давай-ка и правда рассказывай. Всё по порядку.

Ну я и стала рассказывать. И рассказывала долго. Так, что в конце концов у меня забурчало в животе от голода – я же не успела позавтракать!

Хмурый Рон бросил взгляд на часы, мерно тикавшие на стене.

- Скоро подадут завтрак. Я просил Торнвуда накрыть прямо здесь в одиннадцать. Значит, говоришь, Аврора де Меритон…

- Да. А что? – я обеспокоенно посмотрела на него.

- Ничего, кроме того, что де Меритоны – это и есть тот род на Материке, в который отдали замуж Мелинду Винтерстоун, младшую сестру моего предка. Хоть это мне удалось выяснить за время поездки. Ты же помнишь, надеюсь, что у неё была и другая цель?

Я уставилась на Рона ошарашенно, пытаясь осмыслить услышанное.

- Вот только приняли Меритоны предполагаемого родственничка крайне неприветливо. Глава рода – желчный и угрюмый старик – кажется, подумал, что я покушаюсь на долю в его наследстве. Расспросы о завещании Роланда, сама понимаешь, ни к чему не привели. Таким образом, оборвалась последняя ниточка. Я понятия не имею, где его искать. Боюсь, мы так и не узнаем, как попасть в чёртову башню.

Рон устало откинулся на спинке стула, забросил руки за голову и как следует потянулся.

В это время отворилась дверь и вошёл Торнвуд с подносом.

Рон вздохнул.

- Старина, может, хоть ты знаешь что-нибудь о завещании Винтерстоуна? Кажется, ты единственный человек в этом полушарии, которого я ещё не доставал с этим вопросом…

Торнвуд аккуратно поставил поднос на стол и принялся расставлять чашки.

- Вообще-то знаю, юный господин. Я уж думал, вы никогда не спросите. Завещание Роланда Винтерстоуна хранится у меня.

(7.8)

Я смеялась, и смеялась, и всё не могла остановиться. Потом утирала слёзы с ресниц и пыталась успокоиться – но смотрела на ошарашенное лицо Рона, который чуть не упал со стула, и меня снова взрывало приступом хохота.

Действительно – стоило тащиться за тридевять земель и целый год там слоняться по бездорожью, чтобы узнать, что завещание всё это время было прямо под носом!

Торнвуд смирно стоял в сторонке, посмеиваясь в седые бакенбарды, и кажется, был очень доволен произведённым эффектом.

class="book">Рон меж тем пришёл в себя и повернулся всем корпусом к дворецкому.

- То есть, ты хочешь сказать, что завещание моего предка…

- Да, юный господин!

- …которое я весь этот год…

- Именно так, юный господин!

- …без сна и отдыха…

- Совершенно верно, юный господин!

- Да что ты заладил – «юный господин»!! – взорвался, наконец, Рон. Вскочил и уставился на него, нависая с высоты своего немалого роста и сверкая глазами. – Ты меня с пелёнок знаешь! Ты вложил мне в руку первый игрушечный меч! Ты, а не отец, возился с моими содранными коленками и учил читать! Вы с миссис Торнвуд давно уже моя семья. И теперь хочешь сказать, что всё это время хранил такую реликвию и не удосужился мне её отдать?!

Я умолкла и смотрела на них обоих. Торнвуд выглядел растроганным. Кажется, у него глаза были на мокром месте. Ещё чуть-чуть, и у меня будут тоже.

Вулкан по имени Рон меж тем немного успокоился. Он положил Торнвуду руку на плечо и вздохнул:

- Прости, старина. У тебя наверняка для этого были веские причины. Итак?

Он отодвинул свой стул и указал Торнвуду на него. Тот покачал головой.

- Сначала я кое-что принесу, юн… мой мальчик, а потом всё тебе объясню.

Его не было пару минут. Всё это время Рон сидел, погружённый в глубокие раздумья, и я не решалась его отвлекать. Волнение нарастало во мне, как снежный ком, несущийся с горы. У меня появилось странное чувство, что всего лишь шаг отделяет нас от того момента, когда Замок, наконец, начнёт делиться отгадками. Прежде он только загадывал загадки.

Наконец, дверь в комнату снова отворилась, и Торнвуд вошёл своей бесшумной походкой, придерживая под мышкой какой-то небольшой, но явно увесистый предмет.

На стол перед нами тяжело приземлилась круглая шкатулка из потёртого чёрного дерева, обитая серебристым металлом. На крышке, что меня уже не удивляло, – роза, инкрустированная россыпью мелких синих камней, тускло переливающихся в бледном утреннем свете.

Рон протянул к ней руку и осторожно провёл по узору кончиками чуть дрогнувших пальцев.

- Откуда у тебя это?

Торнвуд, наконец, тоже уселся за стол, хотя и не рядом, а напротив нас.

- Моя семья очень долго служит этому Замку и его обитателям.

- Как долго, кстати? Я никогда у тебя не спрашивал.

- Очень долго, - повторил тот и неопределенно пожал плечами.

А меня вдруг накрыло каким-то странным ощущение дежавю. Как будто… я уже слышала где-то голос Торнвуда. При совершенно других обстоятельствах. Вот только прежде я этого не замечала. Пока я мучительно пыталась вспомнить, копаясь в памяти, тот начал потихоньку рассказывать.

- Не представляете, как долго я ждал этого момента! И сейчас даже не верится, что дождался, - что именно мне выпала честь передать эту шкатулку наследнику Роланда Победителя Чудовищ. Она хранится в нашей семье уже много веков – ее отдал перед смертью моему предку сам Роланд. С тех пор она переходит от отца к сыну, и каждый Торнвуд передаёт своему первенцу не только должность дворецкого Замка ледяной розы, а заодно и наставника графских сыновей, но и этот секрет.

Рон осторожно взял шкатулку в обе ладони и не отводил от неё глаз. Я от любопытства придвинулась совсем близко и выглядывала из-за его плеча.

- Так почему только сейчас? – задумчиво проговорил Рон.

- Вы правильно сказали, тому были причины. Видите ли… как гласит наше семейное предание, перед смертью Роланд начал вести себя совсем уж странно. Твердил о каких-то видениях, которые его преследуют. Заявлял, что может предсказывать будущее. Не стану скрывать, слуги списывали это на пьяные бредни, потому что последние месяцы его почти не видели трезвым. А потом однажды, незадолго до роковой ночи, хозяин Замка вызвал своего дворецкого и вручил ему это.

Он замолчал на секунду.

- А вы не знаете, что всё-таки случилось в ту ночь? – не удержалась я. – Ой, простите, я перебила…

- Ничего, я сам как раз хотел спросить, - успокоил меня Рон.

Торнвуд покачал головой.

- Никто не знает. В ночь годовщины последней битвы Великого Завоевания, той самой, когда Роланд покрыл себя неувядающей славой, воспетой в «Легендах эпохи Завоевания», он удалился в башню и запер за собой дверь. Он оставался там один. Никого из гостей в Замке не было, а прислуга уже спала – да он никого и не пускал в эту башню под страхом смерти, это всем было известно. А наутро его тело нашли под окнами башни. Никто даже не осмеливался подойти к той злополучной двери, а слуги и вовсе разбежались, охваченные ужасом. Все твердили, что это проклятие эллери настигло графа Винтерстоуна – месть чудовищ за поражение в войне.

Рон смерил его тяжёлым взглядом.

- Ты думаешь, это правда?

- Я не знаю, что думать. Ну, мои-то предки остались в Замке. Для них верность этому месту была превыше каких-то суеверий и зловещих слухов.

- Что было потом?

- Прибыла целая королевская комиссия. Пыталась расследовать. В дверь войти никто не смог. Они нашли только прикрепленную к двери записку – в ней почерком графа было написано, что если кто-то попытается взломать башню – то, что в ней хранится, будет уничтожено наложенным на дверь заклятием. В конце концов все отступились. Король не нарушил своей клятвы даровать Замок Винтерстоунам, которую он дал на поле битвы. Он приказал отыскать троих детей графа, которые оставались на Материке, и привезти их сюда. Совсем маленькие они были – пятилетняя Сьюзен, трехлетняя Мейбл и двухлетний Седрик. Когда дети выросли, король обеспечил девочек приданым и хорошо выдал замуж. Седрику дал в жёны собственную дочь и всячески его опекал. Многие поколения Винтерстоунов с тех пор проживали в Замке и пытались проникнуть в башню, но ни у кого не получилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Рон внимательно на него посмотрел. Я затаила дыхание.

- А теперь мы снова возвращаемся к причине. Так почему, ты говоришь, всё это время Торнвуды хранили шкатулку у себя, и никто об этом даже не знал?

Вид у Торнвуда стал слегка виноватый. Он вытащил из кармана своего серебристого расшитого жилета объемный платок и утёр лоб.

- Потому что граф Роланд, да упокоится его мятущаяся душа, дал на этот счёт весьма чёткие и недвусмысленные указания. Шкатулку следовало передать одному из его потомков только тогда, когда будут выполнены определённые условия. Во-первых, должен родиться потомок графа по прямой мужской линии, похожий на него как две капли воды. Внешность же Роланда довольно точно сохранил знаменитый фамильный гобелен, который изготовлен был ещё при его жизни. Во-вторых, этот потомок должен искать завещание…

Рон не выдержал и перебил его:

- То есть ты мне на полном серьёзе хочешь сказать, что я единственный за столько веков темноволосый и рослый Винтерстоун, который озаботился поисками фамильного наследия? Действительно, больше смахивает на какой-то пьяный бред…

- Вы всегда горячитесь и торопитесь, мой мальчик, - мягко упрекнул его Торнвуд и укоризненно посмотрел своими прозрачно-голубыми, почти выцветшими глазами. – Есть ещё третье условие. Этот потомок должен сам спросить о завещании в зиму, когда Замок ледяной розы снова станет белым как снег.

Мы с Роном молча уставились на кипенно-белые стены Замка, сияющие своей первозданной чистотой. Неужели действительно впервые за столько веков это место вернуло себе свой настоящий цвет? И что это может означать?

К реальности нас вернуло деликатное покашливание Торнвуда.

- Ну а теперь, раз уж наконец-то я дождался выполнения всех трёх условий… Открывайте её уже, наконец! Я от любопытства сейчас сгорю. Вы даже представить себе не можете, как трудно хранить такую клятву!

- Что, даже одним глазком не взглянул за все эти годы? – недоверчиво скосил на него взгляд Рон, придвигая шкатулку ближе.

Торнвуд изобразил глубокое возмущение.

- Как можно, за кого вы меня принимаете! – а потом добавил, посмеиваясь. – там магический замок. Нужна капля крови настоящего владельца. Видите острые шипы на стебле розы?

Рон внимательно осмотрел шкатулку со всех сторон. Никакой замочной скважины или видимого механизма на ней не было. Попытался поднять крышку – она не поддавалась даже, когда он применил силу. Что ж, видимо и впрямь ему придётся…

Без колебаний Рон приложил палец к металлическому шипу узора на крышке, слегка поморщившись.

Раздался тихий звон и крышка отскочила.

Торнвуд не усидел на месте, вскочил и подошёл к нам, нависая сверху. Я чуть ли не сунулась носом в шкатулку.

На чёрном бархате в фигурной выемке, привязанный синими лентами, лежал большой серебристый ключ с замысловатой бородкой. Рядом – клочок бумаги, свёрнутый трубочкой.

Первой Рон вытащил записку и развернул её.

Неровным размашистым почерком с крупными завитушками на ней было написано:

«Завещаю тебе исправить самую ужасную ошибку моей жизни.

А это поможет нести бремя владельца Замка ледяной розы».

Простые вроде бы слова. Но каким же льдом сковало от них сердце! Какое странное тоскливое чувство – словно солнце обрушилось с небес и наступила вечная тьма.

В моём сознании замелькали обрывочные воспоминания о видениях. Снова и снова возвращался ужас и неумолимая предопределённость шагов человека в стальном доспехе. Того самого, у которого с Роном было одно лицо.

Мне казалось, что этот ужасный человек каким-то образом протянул руку из прошлого, чтобы разрушить наше едва обретённое счастье.

Рон осторожно вынул ключ из шкатулки и сжал в ладони.

Торнвуд покосился на его сосредоточенное лицо и пробормотал:

- Я, пожалуй, вернусь к своим обязанностям… если понадоблюсь, буду в оружейной.

- Что, опасаешься, там всё-таки проклятие? – улыбнулся Рон кончиками губ. Глаза были убийственно серьёзны.

- Кто знает, кто знает… честно говоря, я бы и вам не советовал – по крайней мере, подождали бы, пока Замок снова опустеет. Но ведь не послушаете старика.

С этими словами он поспешно вышел и оставил нас одних.

- Рин…

- И не подумаю! Я иду с тобой! – перебила его я. – Ты мне обещал когда-то, что секрет башни мы раскроем вместе.

До боли знакомая дверь. Когда-то, давным-давно, она ответила на мои прикосновения – изменился узор, обнажая выгравированный знак в виде неизменной розы в круге. Я думала тогда, быть может это означает, что я смогу её открыть и попасть в башню. В тот раз мне помешала бабка Рона, леди Кингстоун, вздумавшая проломить дверь тараном. Но потом я не раз украдкой возвращалась к двери и пыталась снова вызвать у неё отклик – ничего не получалось. Видимо, простого желания оказалось недостаточно. Нужно было ещё что-то.

Неужели это «что-то» мы, наконец, нашли?

Рон вытащил из кармана ключ.

Мы переглянулись.‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

(7.9)

Нет замочной скважины.

В это было невозможно поверить, это было как обухом по голове, но это было именно так.

В двери, мимо которой мы год за годом каждый день ходили, облизываясь на её тайны и мечтая, что однажды сумеем их раскрыть, в двери, которая так призывно манила и бередила душу, в этой самой чёртовой двери не было замочной скважины.

Мы с Роном битый час потратили на то, чтобы отыскать хотя бы какое-нибудь подобие отверстия, в которое можно вставить ключ. Я упрашивала замок, нашла для него самые ласковые слова и самые милые прозвища, Рон добавил парочку совсем не ласковых и не милых, но дверь не отзывалась! Даже тот самый выгравированный узор в виде розы в круге не желал показываться. Глухо. Полностью.

- Теперь я лучше понимаю свою бабку, когда она велела принести таран! – в сердцах процедил Рон. На его лице было ожесточение, глаза горели гневом. Мне очень не нравилось видеть такое его лицо.

Он прорычал что-то неразборчиво, коротко размахнулся и впечатал в дверь кулак.

- Что ты делаешь! – ахнула я.

На мгновение мне показалось, что его глаза сверкнули синим, но стоило ему моргнуть, как это снова были мои родные чёрные, и я решила, что мне показалось. Слишком много впечатлений за утро, а я ещё не слишком-то хорошо отдохнула с поездки.

И всё равно – мне было решительно не по душе то состояние глухого раздражения и злости, в которое Рон впал.

- Пойдём! Я вообще-то так и не позавтракала. Может, у твоего предка и правда черепица поехала, и он решил над нами просто-напросто подшутить. От такого страшного человека всего можно ожидать.

- Какого-какого человека? – переспросил Рон, странно на меня посмотрев.

Ах да. Откуда бы я знала. Для всех Роланд – герой в сияющих доспехах, воспетый в легендах рыцарь без страха и упрёка. Они не видели того, что видела я. Они не знают, что такое капли синей крови на белом снегу. И заставляющий столбенеть от ужаса блеск смертоносной стали в руках палача… Нет, так дело не пойдёт! Я должна перестать дрожать при виде лица любимого человека. И вовсе он на него не похож… нужно только срочно стереть с его лица вот такое вот выражение.

- Пой-дём! – я схватила Рона за рукав и потянула прочь от двери. Он послушал не сразу – стоял как вкопанный и задумчиво изучал её пристальным, напряжённым взглядом. – Ну ты идёшь или нет?!

- А? Ну да, точно. Ты права. Пойдём. Действительно, странная вышла шутка.

И Рон аккуратно положил ключ в карман.

Когда мы спускались по лестнице, около второго этажа столкнулись с какой-то незнакомой девушкой. Я поняла, что это одна из гостей.

Она была совсем юная, примерно моего возраста, невысокая и слегка полноватая. Вся её фигура была округлой, какой-то очень уютной и мягкой. Пшеничные волосы до плеч, мелко вьющиеся и непослушные, присобранные сзади, вздёрнутый носик и большие перепуганные голубые глаза. На ней был странный наряд – платье чёрное и мрачное, но подол и воротник украшены таким чудесным белоснежным кружевом, какого я в жизни своей не видела.

- О, мадемуазель де Тремон, вы уже встали! Позвольте представить вам мисс Кэтрин Лоуэлл, выпускницу Королевской школы Эбердин и будущую хозяйку этого замка, - представил меня Рон совершенно обыденным тоном и без капли смущения, заставив моё сердце сорваться вскачь, а заодно вогнав нас обеих в краску. И ещё неизвестно, кто был больше смущён – я или «мадемуазель». Неужели вот эта милая девушка и есть невеста короля? Если так, то я за него очень…

- Мадемуазель Николь сопровождает в поездке свою старшую сестру, Сесиль. Она ещё изволит опочивать?

Николь пробормотала, запинаясь:

- Д-да… сестрица редко встаёт раньше полудня.

- В отличие от вас, насколько я помню. Позволю себе предположить, что вы еще не завтракали?

Девушка молча покачала головой, потупившись.

- В таком случае Рин, не составишь ей компанию?

- А ты что же..? – насторожилась я.

- Должен проследить, чтобы всё было готово к пробуждению гостей, а ещё наведаться в казармы. Да и не хочется мне смущать вас своим присутствием. Зайду за тобой через час. Возвращайтесь в малую гостиную – вряд ли булочки миссис Торнвуд успели зачерстветь, пока мы с тобой… были заняты. Я попрошу Мэри принести свежего чаю.

Рон поцеловал мою руку и быстрым шагом ушёл вниз по лестнице. У него было очень сосредоточенное лицо.

Как-то мне всё это переставало нравиться.

Но делать нечего. Раз уж наша гостья смущается, я должна показать ей, что в замке никто не кусается и тут живут вполне дружелюбные люди… пока она чего доброго не столкнулась где-нибудь с графиней.

И я с улыбкой предложила Николь и правда немного перекусить. Запоздало поняла, что подумала «наша гостья» так, будто это было совершенно естественно. Мысленно дала себе пинка. Нечего ставить телегу поперёд лошади! Это всё Рон со своими смущающими намёками. Нет бы прямо сказать… Потом я вспомнила его рассуждения о том, что «негоже вассалу поперёд сюзерена со своими помолвками лезть», и чуть не споткнулась.

Мамочки, скорее бы завтра!

Николь оказалась действительно очень милой девушкой – открытой, приятной и совершенно не заносчивой, вопреки моим ожиданиям. Разгадка странного цвета её платья оказалась в том, что она до семнадцати воспитывалась в тембрилльской Обители Небесной Девы, второй достопримечательности края после кружевных мануфактур. В Обители принято ходить в чёрном, и она пока не привыкла к другим цветам. Сейчас ей было «уже семнадцать с половиной», как гордо заявила Николь, и отец наконец-то забрал её домой – судя по обмолвкам девушки, чтобы старшей сестрице не было скучно в её долгом путешествии. Именно Сесиль и была счастливой избранницей Его величества. Что ж, если она хоть немного походит на сестру, королю определённо повезло.

Поначалу Николь ужасно смущалась и даже усеяла всю скатерть вокруг чашки крошками от булочки, которые, сама не замечая, отщипывала во время разговора. Потом перехватила мой удивлённый взгляд… и я увидела панику в её огромных глазах. Тогда я прижала палец к губам, потянулась к ней, осторожно смахнула крошки себе в ладонь и выбросила их в окошко, на карниз. Птички склюют.

Мы обе, не сговариваясь, расхохотались.

Когда спустя час явился Рон, мне казалось, что с Николь мы знакомы всю жизнь.

Его угрюмый взгляд немного посветлел при виде смеющихся нас.

- Мадемуазель де Тремон, надеюсь впредь вы будете чувствовать себя в Замке ледяной розы как дома, а не грустить в одиночестве. А пока, с вашего позволения, я украду у вас Рин.

Я не стала ничего спрашивать, пока мы не вышли в коридор. На всякий случай.

- Просто подумал, что ещё не был в конюшнях с самого приезда. Хорошо бы проверить, как наши олени перенесли целый год разлуки. Решил, ты захочешь оставить компанию, - пояснил Рон в ответ на мой вопрошающий взгляд.

С этими словами он подставил мне локоть, и я вцепилась в его руку, сияя от радости. Ещё бы я не хотела!!

Кроме того, я очень надеялась, прогулка хоть немного отвлечёт Рона. Я видела, что его всё ещё грызёт изнутри что-то, не даёт покоя. Замок снова поманил и не пустил нас к своим тайнам. Это действительно было жестоко.

В конюшне царил полумрак. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я увидела впереди ворох сена. Нахлынули воспоминания, сердце забилось сильнее и на мгновение мысли мои унеслись куда-то совсем далеко от оленей…

Но потом из этого вороха высунулась здоровенная рогатая башка и посмотрела на нас так сурово, что мне захотелось пойти погулять где-нибудь в другом месте.

- Эй, Снежный, дружище! Ты чего? Это же мы!

Рон осторожно подошёл и протянул к нему руку. Снежный отпрянул и скосил недоверчиво сапфировый глаз. Рон нахмурился и сделал ещё шаг, настойчивее приближая ладонь к серебристому лбу, покрытому плотными короткими волосками.

Снежный фыркнул и всё-таки дался. Рон почесал ему за ухом и пробурчал.

- Не добавляй хоть ты красок этому ненормальному утру…

Груда сена зашевелилась. Снежный встал на могучие ноги и отряхнул с себя ароматные травинки.

И тогда мы увидели.

Это была не груда сена. Это было уютное гнёздышко для маленькой семьи.

Под боком у Вьюги, уютно свернувшейся в нагретом углублении и мерно сопящей в тишине, шевелились два белых комочка. Здесь и сейчас, прямо на наших глазах творилось самое настоящее маленькое волшебство. И не важно, что за бури подступают к нашему дому – в этот момент я была абсолютно счастлива.

Рон шагнул ко мне и обнял сзади, положил обе ладони на живот. Затылок согрело его дыхание.

- Какой ужас! Мы безнадёжно отстаём, Черепашка. Придётся потом навёрстывать в ускоренном темпе.

Прежде, чем я осознала смысл этих слов, он отпустил меня и свистнул Снежному.

- Пойдём-ка, братец! Ты мне нужен.

Олень сделал несколько неуверенных шагов и остановился как вкопанный. Обернулся, качнув развесистыми рогами, и уставился на свою семью.

Рон вздохнул.

- Ясно всё с тобой. Ну да, ты прав. Нужно защищать тех, кого любишь. Оставайся!

И он направился к выходу один.

У меня в горле пересохло. К тому же до сих пор бешено колотилось сердце. Я резко обернулась.

- Что-то я не поняла. Ты куда?

- Рин, у меня гостей полон замок, хозяйских обязанностей никто не отменял. Займусь кое-какими делами, потом весь вечер буду в твоём распоряжении, обещаю! Так что можешь пока отдохнуть, поняньчиться с оленятами, погулять в саду – да что захочешь.

- Давай помогу!.. – попыталась вклиниться я, но Рон решительно покачал головой.

- Ещё чего не хватало! Напомогаешься ещё. Я очень внимательно слушал твой рассказ, поверь. Так что хотя бы теперь отдыхай, малышка.

И прежде, чем я отыскала ещё какие-нибудь аргументы, Рон просто развернулся и вышел из конюшни.

Я оторопело смотрела на то, как его широкая спина удаляется в светлом, залитом солнцем проёме, словно растворяется в нём без следа.

Ага. Отдыхать. Ну да. А я умею?..

Скрепя сердце, я попыталась. Вернулась к Вьюге и долго наслаждалась умилительным видом её крохотных малышей, которые издавали смешные звуки и пытались отпихнуть один другого в поисках маминого молока. Моя любимица изогнула красивую шею и ткнулась мне бархатным носом в шею.

Идиллия.

Всё просто чудесно.

Почему мне так паршиво?

Несколько минут я сидела и прислушивалась к ощущениям. А потом у меня вся кровь отлила от сердца и в глазах потемнело.

Я медленно-медленно поднялась на ноги и механически отряхнула платье от приставших травинок. За какой-такой надобностью потребовался бы Рону олень, если б он всего-навсего хотел заняться выполнением своих хозяйских обязанностей? Значит, дело совсем не в этом.

С чего мы взяли вообще, что ключ именно от двери в башню? В записке было сказано только, что он должен помочь владельцу Замка ледяной розы «нести его бремя».

А значит, Рон не случайно так долго и напряжённо буравил дверь взглядом. Он думал. Он же умный, он не мог сдаться просто так. И я абсолютно уверена, что он понял, какую дверь на самом деле открывает этот ключ. И конечно же пошёл туда один, без меня. Знал, что если мне сказать, я непременно увяжусь с ним, как делала это всегда – как делала даже в самые первые детские зимы, когда без малейшего колебания ринулась за ним в тёмную и страшную кладовку, из которой с криком выбежала перепуганная помощница кухарки. Разница лишь в том, что скорее всего, на этот раз место, куда он снова пошёл один, действительно опасное.Поэтому Рон решил меня просто-напросто обмануть. Никогда ему этого не прощу! Никогда! Вот только найду этого ужасного вруна, этого невыносимого эгоиста, этого бесчувственного чурбана, этого… и всё, всё выскажу, что о нём думаю! Вот только найду…

Я утёрла бегущие по щекам слёзы и ускорила шаг, едва успевая отводить ветви деревьев, что низко склонялись над самой короткой тропинкой к Замку и так и норовили хлестнуть меня по лицу.

Куда он мог пойти? У него фора минут десять, если не больше.

Думай, Рин.

Думай.

(7.10)

Волевым усилием я заглушила панику, которая заползала в душу, как змея в кроличью нору. Отчего-то казалось, что каждая секунда моего промедления может привести к тому, что я не догоню Рона уже никогда. Как в том моём детском страхе, где я вечно бегу за ним и вечно остаюсь позади.

Нужно успокоиться, немедленно. Я не позволю ему снова брать всё на себя. В прошлый раз не очень хорошо закончилось.

Начать поиски я решила с Замка ледяной розы. Если заветная дверь не открылась, это ещё не значит, что в нём не спрятано другой какой-нибудь двери с подходящей замочной скважиной. От такой шкатулки с сюрпризами, как наш Замок, можно ожидать всего, чего угодно. Кроме того, там больше вероятности встретить хоть кого-то, кто видел, в какую сторону пошёл Рон. Но если только он отправился не в Замок, а скажем в лес, это гиблое дело – сама я ни за что в жизни его там не найду, я же не следопыт!

Едва я подбежала к высоким створкам входных дверей, как они распахнулись, и на лужайку перед Замком выплеснулась вереница гостей, ведомых графиней Винтерстоун, которая вся прямо-таки светилась от радости. Я отпрянула и пропустила их – так пешеход жмётся к обочине, пропуская шумный караван, чтобы не быть затоптанным.

Никогда в жизни не видела столько красок! Одежда гостей была очень непривычна. У мужчин пышные перья на шляпах и короткие плащи, банты на туфлях, усыпанные драгоценными камнями. Женщины в платьях сочетали сразу два или три цвета в таких невообразимых комбинациях, что наши местные модницы попадали бы со стульев от культурного шока. И всё это буйство цветов украшалось кружевом. Кружево, кружево, кружево – оно было везде, от шляп до отворотов ботфортов, словно я видела перед собой ожившую витрину, демонстрирующую мастерство кружевниц Тембриллии.

Смех, шумные беседы, горделиво откинутые головы и изящно вздёрнутые носы – вся эта процессия проследовала мимо меня под аккомпанемент скрипки, из которой извлекал чуть фальшивящие звуки мальчик-паж, а я так и не решилась обратиться со своей просьбой ни к кому из гостей.

Наконец, самой последней в дверях показалась Николь, единственный неприметный воробушек в этой стае попугаев. Она неловко щурилась от яркого солнечного света и пыталась на ходу затянуть ленты под соломенной шляпкой. Я бросилась к ней.

- Вы не видали… молодого графа Винтерстоуна? Он мне срочно нужен.

- А разве вы не вместе уходили? Ой, простите… - запнулась Николь и покраснела.

- Долго объяснять, мы с графом разминулись. Ну так что?..

- Простите, но нет. Её Сиятельство изволила устроить нам экскурсию по Замку и окрестностям. Разве что граф прошёл в Замок, когда мы осматривали галерею портретов на втором этаже…

- Понятно… простите, что побеспокоила… - извинилась я севшим голосом и взлетела по высоким ступеням порога. Николь посторонилась, пропуская меня в дверном проёме, и проводила участливым взглядом.

Оказавшись в прохладном холле, уставленном вазами с цветами по случаю торжеств, я только было вознамерилась отправиться по душу Торнвуда… как мысленно притормозила и остановилась как вкопанная.

У меня ведь есть самый надёжный свидетель из всех возможных! Если только Рон был в Замке, он никак не мог избежать его надзора.

Потому что этот свидетель – Замок собственной каменной персоной. Если уж с момента нашего знакомства он только и делает, что занимается самым беззастенчивым сводничеством, пусть и теперь…

Раньше, чем я успела додумать мысль, пол ушёл из-под моих ног. Зрение смазалось, будто я смотрела на окружающий мир через пелену дождя. Появилось ощущение падения, но в то же время я знала, что по-прежнему стою на земле. Я моргнула – и увидела, что за секунду переместилась на много метров вперёд – к той самой злополучной двери в углу, что вела в подвал.

Я проглотила ком в горле.

- Спасибо, Замок…

Но кто бы знал, как мне не хотелось снова лезть в эти вечные подвалы! Почему, ну почему никто не устраивает тайников на залитых солнцем лужайках?

Правда, что-то не сходилось. Сомневаюсь, что у хозяев замка не было ключа от самого простого подвала. Зачем бы Роланду Винтерстоуну пришлось устраивать всю эту свистопляску вокруг такой обычной и ничем не примечательной двери? Разве что… разве что правда таится ещё глубже.

Я сделала шаг в неширокий дверной проём. Знакомая лестница, круто уходящая вниз, скруглённый потолок, каменные стены – теперь, правда, не чёрные, а побелевшие, как и весь Замок. Неужели Рон хотел тащить Снежного именно сюда?

Темнота внизу. В прошлый раз нам освещали путь оленята. Но теперь… теперь я должна справиться сама.

Я расправила плечи и призвала магию. Слишком долго я боялась её в себе. Боялась, что если признаю, наконец, один очевидный факт, моя простая и понятная жизнь закончится – а может, где-то глубоко внутри у меня сидело то же предубеждение против магии, которое вбивается всем нам с детства, впитывается с молоком матери и прочно поселяется в сознании с каждой страшной сказкой о чудовищах эллери, рассказанной перед сном.

Если я признаю, что я волшебница.

Сноп синих искр сорвался с моей ладони и закружился огненным вихрем. Рассеял тьму, заставил отсветы синего пламени трепетать на стенах коридора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я подняла голову и примерно на уровне лица заметила на камнях насечки. Края искрошились, кое-где они были затянуты паутиной. И возможно, это была лишь игра воображения, но мне показалось, что именно такой след оставили бы раскидистые рога снежного оленя, если б кто-нибудь решился провести здесь волшебного зверя. Когда-то давно. Много веков назад.

Но не время было предаваться сторонним размышлениям. Рон ушёл уже давно. Я никогда не найду его в подземельях, если…

Снова ощущение падения. Заложило уши, противный звон впился в виски. Меня замутило, пришлось закрыть глаза.

Когда открыла – оказалось, что Замок переместил меня ещё ниже, и я снова узнала место. Хотя с тех пор прошло много лет, все детали того ночного приключения так глубоко отпечатались в моей памяти, что мне казалось, вижу впереди призраки прошлого – высокого темноволосого юношу и маленькую испуганную девочку, что прошли здесь когда-то, взявшись за руки.

Вот только этой девочке, хотя она и выросла, теперь отчаянно не хватает родной руки, чтобы не бояться. И она только теперь поняла, что такое настоящий страх, от которого силы утекают из тебя, как вода из треснувшего кувшина – это страх за близкого человека.

В обступившей меня вязкой, душной темноте, что едва-едва подавалась и отступала, обожжённая моими искрами, я разглядела очертания трёх провалов впереди. Развилка – три пути, уходящие всё дальше вниз, к самым корням скал, из которых сложены были Ледяные Острова. Центральный путь отметался – именно туда нас провели оленята в прошлый раз, именно там мы обнаружили когда-то логово Глазастика. Этот путь я помнила, там не было никаких дверей. Оставались ещё два. Какой из них?

- Замок, ты можешь ещё ближе?.. – тихо прошептала я. Поразилась тому, как глухо звучит мой голос – словно говоришь в слой ваты. Никакого эха, как это положено в подземельях.

Ноль реакции. Видимо, так глубоко волшебство Замка не действует. Здесь оканчиваются рукотворные стены коридоров, продолжение каменного основания Замка, и начинаются вырубленные в скалах лабиринты. Значит, дальше только сама.

Я подошла к тому проходу, что был справа, более широкому. Присела на корточки и заставила синие искры, вспархивающие с ладони, гореть ярче. Мне показалось, или действительно вижу следы в пыли, словно здесь кто-то недавно прошёл? Это обнадёживало.

Стараясь не думать о том, что за дверь такая может быть в подобном месте и для чего её запирали, я нырнула во тьму коридора. Пол под ногами всё так же шёл под уклон. Пробиралась вперёд долго – сколько, было трудно сказать, я уже совершенно потеряла счёт времени.

Резко остановилась, когда из мрака выплыло что-то громоздкое. Не удивилась бы любому чудовищу – но это оказалась всего лишь она. Та самая дверь, которую я, очевидно, искала всё это время.

Простое дерево, без изысков, но очень толстая и обитая металлическими пластинами – такую не всяким тараном прошибёшь. Она была приоткрыта, из-за неё ощутимо тянуло сквозняком. И что самое замечательное, в ней я обнаружила замочную скважину, подходящую по размерам.

Когда я проскользнула за дверь, то разглядела далеко впереди крохотный огонёк. Он дрожал и был едва различим, но я со всех ног бросилась его догонять. Быстрее, и быстрее – рискуя сломать себе шею, споткнувшись о что-то в гадкой темноте, которую почти не разгоняла больше моя магия, как будто искры тоже испугались этого странного места.

Я так долго смотрела на огонёк, который перестал вдруг трепетать и замер на месте, а потом переместился куда-то вниз, что видела только его.

Наверное, поэтому я не разглядела очертаний человеческой фигуры рядом с огоньком, что оказался простым масляным фонарём, поставленным на пол.

Со всего разбегу я влетела прямо в хозяина этого дурацкого фонаря.

Он схватил меня за плечи и встряхнул.

- Рин!! Дурочка, что ты тут делаешь?! Нет, я тебя точно в следующий раз привязывать буду.

От неожиданности и обиды я даже забыла, как именно собиралась его обозвать по дороге.

В следующую секунду Рон резко выдохнул и крепко-накрепко прижал меня к себе, так что кости хрустнули.

- Прости… маленькая, прости… И угораздило же меня влюбиться в слишком умную барышню! Влюбился бы в какую-нибудь пустоголовую кокетку, как положено уважающим себя графским сыночкам, и горя бы не знал... Я слишком сильно за тебя боюсь. А ты снова и снова плюёшь на свою безопасность и лезешь туда, где опаснее всего.

- Кто ещё дурак... - пробормотала я глухо, уткнувшись лицом в его рубашку и цепляясь так, как утопающий вцепляется в протянутую ему руку. - У кого из нас магия, снова забыл? Ты без меня тут пропадёшь! И вообще. Заруби себе на носу – мне ничего на свете не страшно. Единственный, кто может причинить мне боль – это ты.

(7.11)

От быстрого бега моё сердечко всё ещё несётся вскачь, как перепуганный заяц. Я сжимаю дрожащие пальцы на белой ткани рубашки, ощущая, как совсем близко под этой тонкой преградой источает жар разгорячённая кожа – мой личный источник тепла в этом промозглом, наполненном сквозняками подземелье. Широкая грудь под моей щекой мерно вздымается, словно меня колышут волны океана. А ещё бьётся сердце совсем рядом, бьётся неожиданно быстро и гулко, и я понимаю, что весь гнев и раздражение, которые только что обрушились мне на голову – это всё напускное, и Рон так же, как и я по-настоящему рад, что мы здесь вдвоём. Совсем как раньше – будто и не было этих долгих лет, будто ничего не изменилось… Вру. Изменилось очень многое. И прикосновение его горячего дыхания к волосам в полутьме, медленное движение пальцев по спине вниз – словно по клавишам рояля – рождают во мне такое многоцветие эмоций, что я начинаю задыхаться.

- Рин, ты замёрзла.

Только теперь осознаю, что действительно вся дрожу. Понять бы ещё, в чём настоящая причина этой дрожи. И мурашек – по коже оголённых рук и плеч.

Рон понимает по-своему, бережно отстраняет меня и в два движения скидывает свой чёрный сюртук. Закутывает меня всю, проталкивает мои руки в длинные рукава, осторожно вытаскивает из-под воротника волнистые пряди волос, высыпавшиеся из причёски, – одевает, словно ребёнка, потому что я от смущения и неожиданности не могу пошевелиться. Обволакивает своим теплом и запахом, и я прячу лицо, чтобы он каким-то чудом не прочитал мои мысли в этот момент – а я думаю о том, что мне хочется украсть у него этот сюртук и засыпать в нём каждую ночь, свернувшись калачиком и балдея от его запаха, как кошка от валерьянки.

Рон ловит меня за отвороты собственного сюртука, притягивает чуть ближе и заглядывает в глаза испытующе.

- Хватит делать такой взгляд!

- Какой ещё?..

- Мечтательный. Когда я вижу тебя такую, мне хочется вытряхнуть тебя оттуда и согреть… каким-нибудь другим способом. А нам сейчас нельзя терять головы. Кто знает, что за неприятные сюрпризы подкарауливают нас в темноте.

Чтобы скрыть смущение, выпутываюсь из его рук и начинаю подкатывать длиннющие рукава, которые прячут мои ладони целиком, как у той куклы, которую показывают ребятишкам в воскресных спектаклях на деревенских ярмарках.

- Вот кстати о неприятных сюрпризах. Хорошо, что ты напомнил – я же ещё не высказала всё, что о тебе думаю, за то, что ты меня бессовестно обманул!

- Черепашка, ты свой довольный голос сейчас слышишь? Таким только ругаться, ага! Таким котята мяукают, когда им за ухом чешешь.

- Ну хватит уже! – укоризненно тычу его пальцем в грудь. А он, зараза такая, посмеивается и сверкает на меня глазами из тени. – Ты не представляешь, что я пережила, пока за тобой гонялась! У тебя совесть есть вообще?

Он своего добился – кажется, я снова закипаю. Но пока в памяти начинают послушно всплывать длинные списки неласковых имён, которыми я хотела его наградить, причина моих тревог перехватывает мою ладонь и крепко сжимает, а потом целует кончики пальцев. Вот как с ним прикажете ссориться? Невыносимый человек.

- Серьёзно, Черепашка! Давай потом. Как раз с мыслями соберёшься, отыщешь мне эпитеты позаковыристее… Если ты, конечно, всерьёз намерена тащиться дальше за мной, а не благоразумно подождать в Замке…

- Не дождёшься!!

- …вот и я говорю, если ты по-прежнему упорно игнорируешь инстинкт самосохранения, который вообще-то от природы даже у черепах имеется… то будь добра, выполняй уж в нашем походе хоть какую-нибудь полезную функцию!

- Чего?.. – хлопаю на него ресницами удивлённо.

А Рон отстраняется и деловито поднимает с земли рядом с фонарём какие-то вещи.

- Значит так. Это вот тебе. Как верный оруженосец будешь заботиться о сохранности нашего провианта. Мало ли на сколько это всё затянется.

Поверх сюртука на меня бесцеремонно вешают холщовую сумку на длинном и широком ремне, наполненную чем-то весьма увесистым – подозреваю, что провизией.

- Воду, так и быть, потащу сам, у тебя только одна фляга в сумке вместе с едой. Справишься?

Он смотрит на меня неожиданно серьёзно, и я вдруг снова просекаю его коварный план. Кажется, со всеми этими его выкрутасами я научилась мысли читать, ей-богу!

Стал бы он меня нагружать из простой вредности? Вряд ли. Наверное, просто решил, на случай, если вдруг разминёмся в лабиринтах, чтобы самое ценное осталось у меня. А вот черта с два он дождётся, чтобы я от него теперь отстала хоть на шаг! Так что пусть думает себе на здоровье, что я повелась на его очередную уловку, а я зато хоть немножко ему помогу.

В общем, я помалкиваю об очередном озарении, храбрюсь и с достоинством расправляю плечи.

- Конечно, справлюсь! Легко! Что там ещё положено оруженосцам?..

И вдруг оказывается, что это действительно ещё не вся наша экипировка. Потому что следующим Рон поднимает с земли длинный меч в ножнах и цепляет себе на пояс, а потом неожиданно вытаскивает из голенища засапожный узкий нож и протягивает мне – аккуратно придерживая пальцами за лезвие, отполированной деревянной рукоятью вперёд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ещё оруженосцам положено собственное оружие. Так, на всякий случай.

Робко тяну руку… и отдёргиваю, будто обжегшись. Тело скручивает судорога. Мне противно и гадко даже смотреть на тонкое блестящее лезвие – как тогда, давным-давно, когда я опрокинула целую кучу столовых приборов прямо на пол в кухне миссис Торнвуд. Ненавижу оружие!

- Давай лучше я буду наступать тебе на пятки, чтоб не потеряться, а эта штука останется там же, где и была? – бормочу, отводя глаза.

Рон подозрительно на меня косится, но ничего не говорит и водворяет нож на место. Поднимает с пола масляный фонарь, бросающий нервные блики на каменные стены, и кивает – мол, пойдём уже!

Я остаюсь стоять, а в ответ на его удивлённый взгляд поясняю:

- Знаешь, я тут подумала… ну не совсем уж я бесполезный оруженосец! Погаси, пожалуйста, фонарь – давай поэкономим масло.

И я заставляю снопы синих искр снова вспорхнуть с ладоней трепетными бабочками. Тьма недовольно отступает на несколько шагов – моя магия пугает её, кажется, посильнее какого-то там фонаря, и я наслаждаюсь удивлением и восхищением в глазах Рона.

- Что?.. Я много практиковалась за этот год, я же тебе говорила.

Он ждёт, пока я поравняюсь с ним, приноравливается к моему медленному шагу и дальше мы идём рядом, внимательно всматриваемся в тени, тихо переговариваясь вполголоса.

- Ты бы хоть рассказал пока – мы куда вообще и зачем?..

Рон придерживает меня под локоть, чтобы я перешагнула парочку крупных камней, что валяются под ногами, а сам продолжает цепко всматриваться в дорогу впереди. Путь неуклонно ведёт куда-то вниз. Интересно, как глубоко мы уже умудрились забраться?

- «А это поможет нести бремя владельца Замка ледяной розы». Я без конца прокручивал в голове вторую строчку послания. Когда понял, что она вовсе не о башне, стал мучительно думать над тем, что на самом деле означают эти слова. В том, что ключ отпирает какую-то дверь именно в Замке, я не сомневался ни секунды – мой предок был одержим этим местом. Ну а поскольку я облазил здесь каждый закуток ещё в раннем детстве, то сам собой напрашивался вывод о том, что загадочная другая дверь должна находиться в единственном направлении, до которого я толком так и не добрался. В подземельях. Как видишь, я оказалсяправ. Осталось понять, что за «бремя владельца», но и тут у меня есть кое-какие идеи.

Я снова чуть не споткнулась – так жадно уставилась на него, ловя продолжение.

(7.12)

Его взгляд направлен в темноту – тщательно всматривается в её очертания. Рон успевает одновременно смотреть по сторонам, рассказывать и следить, чтобы я не споткнулась – а я то и дело порываюсь, потому что мы спускаемся в какой-то совсем уж старый коридор, и под ногами без конца попадаются осыпавшиеся с потолка куски породы. Вот только воздух здесь совсем не затхлый – он прохладный и на удивление свежий, а мои ноги в летних туфельках обдувает весьма ощутимый сквозняк.

- Я думаю, Черепашка, что мы с тобой очень скоро сможем проверить мои догадки. Они строятся на фактах, которые нам давно уже известны. Вспомни-ка, что говорилось о происхождении замков в том дневнике, который ты читала на вымершем языке?

Я задумалась. Слишком много времени утекло. А я была всё-таки довольно мала. Для меня прошло полжизни с тех пор – скорее всего, Рон запомнил куда лучше.

- Кажется, что-то насчёт того, что замки роз – это печать, охраняющая от зла… точно уже не помню…

Рон прервал меня и начал цитировать, без запинки слово в слово повторяя перевод, который записал с моих слов в библиотеке Замка в ту памятную ночь, когда мы узнали о Глазастике:

- «…Замок ледяной розы не случайно воздвигнут именно там, где он стоит. Потому что он вовсе не бездушный кусок камня. И не просто крыша над головой, укрытие от врагов и непогоды. Как и другие замки, Замок ледяной розы – это печать. Магическая печать, запирающая древнее зло. И оно намного опаснее и коварнее, чем те примитивные чудовища, что кружат сейчас под нашими крепостными стенами. По крайней мере, их намерения очевидны, и мы всегда можем распознать их приближение…». Рин, мы тогда подумали, печать защищает от шелкопрядов. Но что, если речь шла не о них? Вернее, не только о них? Ты должна хотя бы помнить, о чём рассказывала мне, исцеляя своего Глазастика. Вы же с ним там общались… телепатически. Наш мир не единственный и все дела...

Я просияла. Как наяву перед глазами предстало смешное мохнатое тельце Глазастика, его усики-щёточки и огромные фасеточные глаза, в которых отражалось нездешнее небо.

- Да, да! Он мне поведал, что наш мир не единственный, что шелкопряды-сирлирриты приходят… ой.

- Вот тебе и ой. С нижнего мира они приходят. С ни-жне-го! Но Глазастик твой ничего не говорил о том, что в этом мире живут только лишь одни гусеницы-переростки. Ни на какую мысль не наталкивает?

Я проговорила в глубокой задумчивости:

- Наталкивает. На мысль о том, что замки роз построены в тех местах, где все три мира соприкасаются. А значит, подземелья Замка ледяной розы вполне могут быть печатями, закрывающими мир людей от проникновения того, что обитает там, внизу. И получается…

Я едва успела удержать равновесие – в этот раз моя нога запнулась о выбоину в полу. Хорошо, схватилась за услужливо подставленный локоть. Как схватилась, так и осталась там. На всякий случай. Очень уж неуютно стало от внезапной догадки.

- …Рон, послушай – получается, что эта странная чёрная пакость, которая едва не превратила Аврору в каменное изваяние, лезла из этого самого нижнего мира! Школа находится совсем рядом с пепелищем Замка пурпурной розы. Наверняка подвалы сообщаются.

Я как нахохлившийся воробей спряталась глубже в поднятые отвороты одолженного мне сюртука, левой рукой надвинула их себе на нос, чтобы согреться дыханием. Картинка вырисовывалась крайне неприятная. У меня тут же мороз по коже пошёл.

Мрачные ноты в голосе Рона не добавили оптимизма.

- Я тебе больше скажу, Черепашка. Пока я учился в Эбердин, слышал одну байку. Школу построили не на случайно выбранном пустыре. Когда-то давно именно на том месте находились крепостные стены Замка пурпурной розы и одна из его сторожевых башен. Как и стены вокруг нашего замка, их тоже приказали разрушить вскоре после Великого Завоевания. Так что я более чем уверен, что эта загадочная дрянь не случайно стала вылезать на поверхность после того, как Замок пурпурной розы увял и рассыпался в пепел.

- Пала печать?

- Совершенно верно. На пепелище ты нашла окаменелых птиц. В подземельях Эбердин эта же зараза попыталась превратить в камень человека. Всё сходится. Так что, думаю, «бремя владельца Замка ледяной розы», о котором пишет предок в записке, заключается как раз в том, чтобы следить за сохранностью печати и не пускать в мир людей обитателей нижнего мира.

Я вздохнула и бросила на Рона обречённый взгляд. Его лицо в синих отблесках моей магии было сосредоточенным и спокойным.

- То есть ты мне на полном серьезе сейчас хочешь сказать, что потащился в эти жуткие подземелья один, только чтобы проверить свою догадку? И кто-то ещё что-то говорил про мой инстинкт самосохранения…

- Рин, у меня толпа беззащитного народу в Замке! И еще в два раза больше будет завтра, когда явится король со своей свитой. Я должен осмотреть всё внизу и убедиться, что нет опасности. Или убедиться в обратном и объявить немедленную эвакуацию.

Я поняла, что спорить бесполезно. Рон с чего-то решил, что если его догадка верна, он сумеет в одиночку справиться с тем, что ждёт в темноте. Мда… фамильного Винтерстоунского упрямства ему явно досталось с избытком. Он ещё и преумножил наследство.

- Так и быть, уговорил! Идём проверять. Тебе безмерно повезло, что с тобой единственный на всё Королевство мастер по борьбе со всяческой загадочной нечистью, маг-нагреватель первой категории, очаровательная и неподражаемая…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- …скромная…

- …скромная и обладающая тысячью других достоинств мисс Кэтрин Лоуэлл!

- Трепещите все, согласен! Достанет кого хочешь из-под земли, проверено неоднократно на собственной шкуре.

Я попыталась пихнуть его локтем в бок. Только локоть ушибла.

- Я, между прочим, иду на поводу у безрассудного тебя только потому, что мне до смерти надоело, что всякая магическая ерунда вмешивается в мою жизнь каждый раз, когда она налаживается!

И каждый раз, когда я пытаюсь получить, наконец, своей долгожданный первый поцелуй, добавила я мысленно, невольно бросая взгляд на плотно сжатые губы Рона. И тут же, устыдившись своих несвоевременных мыслей в такой вроде бы ответственный момент, поспешно отвела глаза. Оруженосцам не положено так смотреть на своих рыцарей. Подожду возвращения из похода.

Но всё-таки мне ощутимо потеплело.

Ох… надо срочно заполнять паузу, а то спалюсь!

- Но только давай так – мы не будем тут долго бродить, по-быстренькому осмотрим коридоры и вернёмся. Та чёрная гадость очень медленно ползала. Я на празднике тоже буду поглядывать по сторонам и если что, успею её отогнать, как от Авроры.

Чуть прищуренный взгляд искоса попадает в меня так метко, что раньше, чем Рон начинает говорить, моё сердце уже припускается вскачь.

- Я смотрю, кому-то не терпится.

Вот именно этот мурлыкающий тон на меня действует абсолютно безотказно. Мне уже не тепло. Мне жарко. Я запоздала поняла, что практически повисла на его руке, прижавшись грудью. Поспешно отпрянула, но далеко всё равно не вышло. Если железную иголку очень долго притягивать к магниту, она будет тянуться к нему сначала робко и колеблясь, но в конце примагнитится так, что оторвать будет очень и очень сложно.

- Ты сам обещал, что весь вечер будешь в моём полном распоряжении. Я… хочу свидание. Настоящее.

- Это как? Поясни.

Ещё один быстрый взгляд. Откровенный, вызывающий, дразнящий – от моих губ и вниз.

- Это… это как завтрак на крыше, только… я не знаю, как объяснить! На крыше было просто великолепно, но это считается только за половину свидания… не издевайся, ты же понял, о чём я!

Уголки его губ изгибаются в неуловимой улыбке, хотя глаза по-прежнему цепко осматривают путь впереди. Резкое движение локтя, меня притягивают обратно и расстояние между нами снова исчезает. Кажется, не мне одной так нравится больше.

- Я прекрасно понял, о чём ты.

Мамочки, кажется он вычитал в моих словах куда больше, чем я вкладывала…

- Вот только кто виноват в том, что в прошлый раз была только половина? Это же не я вечно бегаю от тебя, как ошпаренный.

Мои стремительно погружающиеся в клубничное варенье мысли никак не могут найти подходящего ответа, поэтому просто молчу. Он умный, он и так поймёт, о чём моё молчание.

В нашем уютном и тёплом безмолвии мы идём всё дальше вперёд и вниз ещё очень долго. Коридор много раз поворачивает, но по счастью не раздваивается и не растраивается. Кажется, те, кто его строил, уже не считали его частью лабиринта. Просто путь. Если кто-то добрался аж сюда, значит, ему можно.

Наконец, нахожу вроде бы вполне безопасную тему, чтобы возобновить разговор. Всё-таки, мне жуть как нравится разговаривать с Роном – ловить звуки его голоса, читать между строк. Мне не хватало таких разговоров весь этот бесконечный год.

На самом деле, мне конечно много чего не хватало, но если я позволю мыслям потечь в этом направлении, то совершенно потеряю бдительность. А мы ведь не на прогулку вышли.

- Послушай… а всё-таки, как думаешь, где эта дурацкая вторая дверь, от которой ключ? Мы уже столько прошли…

Рон останавливается и смотрит на меня удивлённо.

- Черепашка, хватит думать о всяких непотребствах! Давай-ка, сосредоточься ненадолго, а? Мы вообще-то эту вторую дверь давно прошли.

- Как это?!

Рон страдальчески вздыхает и кивает в сторону пути позади нас.

- Ну ты же должна была миновать такую неприметную дверцу в коридоре, когда меня искала. Очень прочная и толстая, обитая железом. Вспоминай, ну? Я её специально приоткрытой оставил на случай, если механизм от времени повредился и потом изнутри не получится отпереть.

- Эта?! Да она же похожа была на дверь в сарай! Ты смеёшься надо мной опять?

- Что значит, опять? Я когда над тобой в последний раз смеялся?

- В последний раз всегда! Нет, я конечно видела, что в этой двери была замочная скважина, и даже мысль мелькнула… но я её прогнала, потому что быть того не может, чтобы к такому выпендрёжному ключу со шкатулкой полагалась…

Рон потянул меня дальше, и мы возобновили медленное движение.

- А ты в следующий раз не прогоняй. Мысли – штука полезная. Да, Черепашка, это вполне в духе моего предка! Устроить показуху с ключом, ни полсловом не обмолвиться, как открыть самую заманчивую дверь во всём Замке, которая прямо-таки вопит о своей значительности… но зато чтоб на самом деле ключ отпирал самую незаметную и неказистую. Так что да, Рин, это была «та самая» дверь, мы идём по «тому самому» коридору и хотел бы я знать, когда уже мы найдём «то самое»… что-нибудь.Мы повернули за очередной угол и застыли. Далеко впереди сквозь темноту пробивался бледный призрачный свет.

Я погасила искры, и мы осторожно пошли на него. Ох, только бы там не оказалась какая-нибудь очередная магическая живность, оголодавшая за столетия без свежего десерта…

Стены вокруг нас как-то неожиданно исчезли, и я даже не сразу сообразила, что коридор просто-напросто закончился.

Потолок убежал в головокружительную высь, и мы оказались на пороге огромного зала, вырубленного в скале. Или может это была просто такая гигантская пещера, не знаю. И на всём открывшемся пространстве, сколько хватало взора, рядами тянулись величественные ледяные колонны.

Они вырастали прямо из каменного пола и тянулись к тёмным сводам, подпирали их. Широкие, мощные, квадратного сечения. Больше нигде не было видно ни снежинки, ни сугроба, ни кусочка отвалившегося льда. И сам воздух был не таким уж и холодным, чтобы тут само могло хоть что-то наморозиться. Поэтому напрашивался только один-единственный вывод.

- Магия! – кивнул Рон. – Их явно изваяли при помощи магии, она же не даёт растаять. Пойдём ближе, осмотримся. Только осторожно, ничего не трогай. Не знаю, насколько они прочные – а в потолке несколько довольно неприятных на вид трещин.

Ближе, так ближе. Я была только «за». Меня тянуло к ним со страшной силой. И оказалось, что не зря – это были далеко не просто колонны.

В каждую из них вплавлена была синяя роза. Вот тебе и «ледяные розы Винтерстоунов»! Кажется, мы только что получили ещё одну версию происхождения названия.

Я подошла к ближайшей колонне и зачарованно уставилась на неё. На туманной поверхности оказалась ещё какая-то инкрустация синими камнями. Несколько символов, выложенных примерно на уровне груди, тогда как розы были чуть выше. Камни переливались в призрачном свете, что струился откуда-то из противоположного края пещеры, пронизывал колонны, отражался и преломлялся в нежной и грустной симфонии. Прошлое само протягивало свои тайны в мои ищущие руки. Узор, выложенный камнями, показался знакомым. Я напрягла зрение. Ещё чуть-чуть…

- Рон, это буквы, - прошептала я, боясь вспугнуть волшебство момента громкими звуками.

- Сможешь прочесть? – он встал позади меня и положил ладони мне на плечи, подбадривая.

Я неуверенно кивнула.

- «Тирвин Эллетиель».

Двинулась дальше. Следующая колонна.

- «Маэрин Торсвит».

Следующая. Безмолвным памятником, неподвижным стражем.

- «Роверин Даэргрин».

Слёзы по моим щекам. Дань скорби, дань тоски по ушедшим. Я никогда не знала их – девушек, чьи имена горят передо мной укоризненными строками. Я не понимаю, как можно оплакивать тех, кого не знаешь. Но я оплакиваю. Каждую.

- Рин, ты можешь объяснить?..

- Это имена стражей Замка ледяной розы. Много поколений тех, кто жил здесь когда-то давно, кто был хозяевами этого места. Задолго до Великого Завоевания было высечено первое имя и каждый новый страж высекал имя предшественника. Чтобы оно не растворилось без следа на страницах летописей. Чтобы его не поглотило беспощадное время.

- Это кладбище?

- Нет. Просто место памяти. И не спрашивай, откуда я это знаю. Понятия не имею.

Я всхлипнула и вытерла глаза.

- Давай уйдём? Здесь давно уже не проходили пути никакой нечисти. Это место чисто, в нём нет скверны.

- Хорошо. Как скажешь.

- Вот только… можно я… мне нужно…

Я выпуталась из рук Рона и бросилась вдоль колонн. Я должна найти ещё одно, последнее имя. Где же оно?

Вперёд, прочь – мимо застывших ледяных колоссов, мимо сотен и сотен роз, парящих в ледяном плену, прекрасных, будто сорванных только сегодня. Пузырьки воздуха, вмёрзшие в лёд невесомыми брызгами, словно капли росы на лепестках.

На самом дальнем краю, там, где мне в глаза уже бьёт непривычно яркий свет, оказывается три ряда пустых колонн. Они не заполнены, они только ждут своих владельцев.

На ближайшей ко мне вижу то, от чего вдруг подкатывает слабость.

Почерневшая, истлевшая от времени роза едва удерживает осыпающиеся лепестки. И она не вплавлена в лёд – она прибита к нему. Тонким кинжалом с проржавевшим лезвием, прямо в середину бутона. Хрупкая паутина трещин там, где острие вогнали в колонну. Чуть ниже – одно-единственное слово. Буквы выложены гвоздями, грубо вколоченными в лёд. Но всё же можно прочесть.

- «Эллевин». Кто это? Ещё один страж? Почему тогда имя такое короткое? И что за странные художественные изыски? – удивлённый голос за моей спиной.

Как Рон смог прочесть? Ах да, это имя единственное написано на общем языке…

- Не знаю… я уже ничего не понимаю! Пожалуйста, давай уйдём! Мне здесь плохо.

Меня колотит и зуб на зуб не попадает.

Рон берёт меня за плечи, и мы поворачиваем обратно. Задумчиво говорит себе под нос:

- Странное место. Быть может, из-за него замок и назвали Замком ледяной розы? Всё это нужно ещё хорошенько обдумать на досуге. По обрывочным упоминаниям в Королевских архивах я понял, что имена замкам дали вовсе не победители. Имена принадлежали им задолго до этого. «Легенды эпохи Завоевания» называли их совершенно по-другому – «средоточия зловредной магии», «гнёзда зла», «обиталища мерзких чудовищ» и тому подобное. А знаешь, что меня больше всего беспокоит во всём этом клубке противоречий?Я отрицательно покачала головой. Сил говорить не было.

- Почему вдруг Роланд хотел, чтобы ключ достался мне именно сейчас? Не раньше и не позже?

Я не успела даже подумать ничего в ответ.

За нашими спинами раздался странный звук – будто низкое угрожающее ворчание. И стук камней. Шелест – как лавина песка, несущаяся с горы.

А потом крик.

- Помогите! Помогите, кто-нибудь!

Детский крик.

(7.13)

Мы переглядываемся. Первым секундное замешательство преодолевает, конечно же, Рон. Бросается вперёд, я – за ним. Туда, откуда бьёт свет, непривычно яркий для таинственной полутьмы подземелий Замка, к которой уже привыкли глаза.

Я так разогналась, что Рону пришлось меня придержать, или я со всего разгону врезалась бы.

В колоссальной высоты ледяную стену, что преградила нам путь. От пола до потолка – едва прозрачный синеватый лёд, по туманной поверхности бродят искры, откуда-то из-за неё льётся ровный манящий свет.

- Эй, вы! Я знаю, что вы там! Да быстрее уже! – в голосе ребёнка паника. Я перевожу дыхание – сердце сейчас вырвется из груди.

- Печать? – вскидываю глаза на Рона, который осматривает стену горящим взглядом.

- Печать.

- Там «нижний мир»?

- Наверняка.

- Откуда там может быть ребёнок? Думаешь, ловушка?

- Возможно.

У него на лице азарт и предвкушение. У меня, скорее всего, тоже. Мы с ним точно ненормальные. Отбитые на всю голову.

- А у нас куча людей наверху. И если мы сломаем…

- Ты права. Просто сумасшествие.

- Есть единственный правильный выбор, да?

- Ага, - широкая обезоруживающая улыбка. – Черепашка, ломай уже её скорее!

Улыбаюсь в ответ. Как же я его люблю! Протягиваю обе ладони и касаюсь стены. Словно тысячи маленьких молний вонзаются под кожу – со всей стены искры устремляются ко мне, собираются в огромный яркий клубок. Огонь вверх по венам – выпускаю его в это средоточие чужой древней магии, которое неожиданно с восторгом откликается, как пёс, который засиделся дома без хозяина.

Густая сеть трещин бежит от ладоней, растекается по стене неумолимо, как прилив, щедро питаемая моими силами и нарастающей тревогой. Где-то на заднем фоне грызёт червячок, что, возможно, я совершаю ошибку. Ведь не просто так здесь эта печать, которая много веков, если не тысячелетий, бережёт покой людей. Но если есть хотя бы небольшая вероятность, что там, за стеной, действительно попавший в беду ребёнок, я просто не могу поступить иначе. Мы оба не можем.

Стена с треском лопается под моими руками, острые брызги разлетаются в разные стороны, густо усеивают каменный пол, вонзаются в ближайшие колонны. Мы с Роном в эпицентре, поэтому нам не достаётся. Но бедный торжественный зал – столько веков стоял себе, никого не трогал…

Не успеваю додумать мысль – ноги сами несут вперёд, по хрустящему ледяному крошеву.

Шаг – в неизвестное, опасное, невыносимо притягательное…

Жмурюсь пару секунд, моргаю часто-часто, заставляю глаза привыкнуть к свету, а потом жадно их распахиваю.

Первая мысль – как же здесь много камня!

Он везде – белый, матовый, чуть светящийся, совсем такой, как тот, из которого сложены высокие берега Фрагонары. Тот самый, из-за которого Ледяные Острова получили своё название.

Стены отодвинулись так далеко, что кружится голова. Потолок неожиданно превратился в твёрдый небесный свод. Роль солнца успешно выполняет сам камень – его сияния достаточно, чтобы здесь, глубоко под землёй, было светло как днём.

А вот под ногами совсем другая порода – угольно-чёрная, тут и там мерцающая слюдяными вкраплениями.

Далеко на горизонте виднеются тёмные спины гор, изрезанные глубокими ущельями.

А ещё здесь тихо. Абсолютно, нереально тихо. И ни единого цветового пятна – глаза напрасно выискивают хоть капельку зелени или водной синевы. Каменный мир, застывший, выплавленный в вечности и отлитый в единственно правильную форму.

Ну или мне так кажется – потому что всё это я выхватываю одним торопливым взглядом, и тут же моё внимание приковывает то, что происходит совсем рядом.

Оказывается, мы с Роном стоим на краю широкого карниза, и в трёх шагах перед нами уже разверзается бездонная пропасть. С одного берега на другой – тонкий каменный мост.

И я понятия не имею, кто больше ошарашен – я или мальчишка, который пялится на нас, открыв рот и распахнув огромные прозрачно-голубые глаза. Невероятно худой, угловатый, нескладный. У него бледная, почти прозрачная кожа, совершенно белые волосы, как у альбиноса, торчащие непослушными вихрами в разные стороны. На вид лет десять. Он стоит в какой-то серой и невзрачной одежонке, по виду домотканной, и с котомкой на плече, посреди этого моста – там, где его застигла беда, ни вперёд ни назад.

Оживший камень жадно лижет его ботинки, взбирается по ногам. Чёрная подвижная лава, что выплеснулась из пропасти, как воды грязного потока, текущего под мостом.

«Помоги» - повторяет одними губами, и его отчаянный взгляд действует на меня, как удар кнута. Слышу пение стали – Рон с протяжным лязгом вынимает меч из ножен за моей спиной.

Мамочки, а ведь я боюсь высоты! Но вступая на мост, забываю об этом напрочь. Искры, слетающие с моих ладоней, прямо в полёте принимают форму стрел, и вонзаются в чёрное месиво под ногами мальчика. Снова шелест и глухое ворчание живого камня – в этот раз противник не собирается отступать так просто, спасаться позорным бегством, как тогда в Эбердин. Не здесь, не в его стихии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍За нашими спинами вздымается ещё одна волна – извивается щупальце, тянется к нам, чтобы столкнуть наглецов вниз, в горячие объятия голодной бездны. Рон наготове – спина к спине. Взмах меча, и отсечённое щупальце падает вниз. Но на его место тут же выползает с десяток новых.

Мне уже не страшно – я дико, отчаянно зла! Если эта штука навредит моему любимому человеку, я камня на камне от неё не оставлю, как бы глупо это не звучало. Правая ладонь всё ещё поливает стрелами мост под ногами мальчика, взмахом левой я отправляю широкое изогнутое лезвие света назад, и оно одним невесомым движением срезает верхушки сразу всех щупалец одновременно.

Кажется, путь перед нами свободен, и мальчик недоверчиво пробует приподнять то одну, то другую ногу. А вот сзади с яростным рычанием начинает подниматься целая лавина, и мне страшно даже подумать, что я могу противопоставить такой ужасающей мощи.

- Вперёд, быстро! – резко командует Рон и подталкивает меня.

Мальчишке повторять дважды не нужно, он разворачивается и стремглав несётся обратно, в несколько скользящих стремительных движений преодолевает отрезок пути до противоположного края, отбегает на пару шагов и в нерешительности замирает, поджидая нас. Я же иду, как на ватных ногах, пару раз теряю равновесие, и под конец Рон просто-напросто хватает меня за талию и силком перетаскивает на тот берег.

С недовольным ворчанием каменные волны опадают и наступает тишина.

Ноги перестают меня держать, я плюхаюсь прямо на землю, уже с опаской косясь на какой-то здоровенный булыжник, в тени которого приземлилась.

- Этот ургл безопасный. Он уже давно спит и не просыпается, - поясняет мальчик с таким видом, будто я должна понять, о чём он вообще.

- Это хорошо. Наверное, - осторожно отвечаю ему. – А который под мостом?..

Бледную рожицу мальчика искажает гримаса отвращения.

- Там не ургл. Там арвла, и она не спит, потому что вечно хочет захроффлить кого-нибудь. Я думал, успею прожумкать, а она выхрянчилась и я чуть не того…

Мальчик передёрнул плечами.

Мдя. Поговорили.

Но я решила, что рано отчаиваться.

- Меня зовут Кэти. А тебя?

Смущённый взгляд исподлобья.

- Олав. Ты красивая, Кэти! Я такую красивую никогда ещё не видел!

- Кхм-кхм! – это Рон. Присел перед нами на корточки, не может сдержать улыбки. Но взгляд осторожный. Цепкий. – Красивая – не то слово. Так откуда ты такой взялся, Олав, и куда спешишь?

Мальчик недоверчиво на него покосился и промолчал. Мы не стали торопить. Он почесал в затылке. Потом снова перевёл взгляд с Рона на меня и обратно.

- Ну… это… наверх.

- Куда – «наверх»? – подобрался Рон.

- Мне мама рассказывала. Сказку. Что там наверху есть волшебное царство. И мы туда когда-нибудь сходим. Только она говорила, пока нельзя, арвла не пускает. А я подумал, если очень быстренько, то успею…

- Маму слушаться надо! – укоризненно проговорила я. Олав насупился. Чтобы разрядить обстановку, я полезла в сумку и достала оттуда краюху чёрного хлеба. Протянула мальчику. Он покосился подозрительно.

- Это чего?

- Это лекарство от хандры. Еда называется. Ты её слушай, она специалист, - добродушно кивнул в мою сторону Рон.

Олав осторожно протянул к хлебу костлявую руку с тонкими узловатыми пальцами, которая больше похожа была на птичью лапку. Бедненький, как тут вообще живут люди? Совсем без солнышка… У меня аж сердце защемило, как представила.

А мальчонка меж тем, понюхав горбушку, вгрызся в неё… и она исчезла в нём за пару секунд, а он облизал пальцы и голодным взглядом уставился на меня. Я со вздохом полезла в сумку и достала кусок сыра. На него Олав воззрился столь же удивлённо, но схватил уже без колебаний и умял раза в два быстрее.

- Хватит пока, а то живот заболит! – строго ответила я на очередной выпрашивающий взгляд. – Потом ещё дам.

- А скажи-ка мне, друг любезный, - Рон подался вперёд. – Как это ты узнал, что мы с… Кэти рядом? Стена не очень-то прозрачная была, насколько я успел заметить.

Олав прекратил облизываться на мою сумку.

- У Кэти магия. У тебя – нет, но ты странный. Я увидел. Я вижу такие вещи.

Мы с Роном помолчали немного, украдкой переглядываясь. Вопрос теперь – что делать с этим мальчонкой, который, судя по всему, и сам немного маг.

- Живёшь-то где, далеко? Мама, небось, волнуется, что убежал без спроса, - продолжил допытываться Рон.

Олав неожиданно опустил голову и принялся сгибать и разгибать по одному пальцы на руках.

- Недалеко я живу, - скупо ответил он, пряча взгляд.

Я забеспокоилась. Подсела ближе и положила руку ему на плечи.

- Эй, ты чего?Он промолчал, продолжил своё странное занятие.

- Что ты делаешь?

- Отвлекаюсь, - буркнул он. – Чтобы не заплакать. Мама сказала, мужчины не плачут.

- Мама правильно сказала, - мягко поддержал Рон. – Она тобой гордиться будет – ты смелый. Не испугался этой… арглы.

- Арвлы… - поправил мальчик, всхлипывая. Его пальцы продолжали странный танец.

- И всё-таки, зачем было так рисковать и лезть на мост? – снова спросил Рон, и я поняла, что он не отстанет от мальчика, пока не дознается. Мои робкие попытки помешать он пресёк взглядом, и я скрепя сердце послушалась.

- Я думал, доберусь до волшебного царства и достану маме лекарство. Она сама никак не выздоравливает. Давно уже. Вы же оттуда! У вас же там есть лекарство от всех болезней?

Он поднял голову и от того, сколько надежды было в его заплаканных глазах, я сама чуть не разревелась.

Молчание длилось и длилось, и надежда в глазах мальчика бледнела и истаивала, превращаясь в отчаяние.

- Я… мы…

Мои попытки выдавить хоть что-то из горла, перехваченного спазмом, прервал бодрый голос Рона.

- Конечно, у нас есть лекарство. Сейчас ты нам покажешь дорогу, мы заберём твою маму и тебя наверх и будем лечить. Её лечить. Тебя – откармливать. Так что хватит рассиживаться – ноги в руки и вперёд! У нас там даже олени волшебные есть. Будешь хорошо себя вести, дам покататься.

Когда мы пробирались сквозь лабиринты чёрных округлых валунов вслед за Роном, держа курс на «во-о-он тот здоровенный ургл», Олав украдкой взял меня за руку.

- Слушай… а кто это такие – «олени»?

Я никогда ещё не видела таких счастливых глаз.

(7.14)

- Иди, что покажу! Тебе понравится! – Олав поманил меня к одному из округлых чёрных валунов в два человеческих роста, которыми густо усеяна была широкая плоская равнина, по которой мы пробирались. Каждый такой камень окружало несколько камней поменьше, которые лепились к нему, будто цыплята к наседке.

Рон объявил привал, поэтому я ничего не видела плохого в том, чтобы действительно осмотреть поближе местные достопримечательности. Мы шли уже, кажется, час или больше, и за всё это время не встретили ни животного, ни птицы, ни хоть какого-нибудь жучка. Ни единого дуновения ветерка по разгорячённым лицам – сухой неподвижный воздух. Даже обоняние отказывалось улавливать хоть какой-нибудь запах. Этот мир казался каким-то… полностью неодушевлённым, стерильным и неопасным. Если не считать эту, как её… арвлу. Или арглу?

Я присела на колени у подножия валуна. Скрипнул чёрный песок. Олав бесстрашно сунул руку в щель между самым крупным камнем и тем, что поменьше. Долго там возился, пыхтел, но под конец его бледная рожица просияла.

- Нашёл! Вот, гляди!

И он протянул мне на чумазой ладони пару небольших округлых камешков. На их матовой ониксовой поверхности играли блики.

- И… и что это? – недоверчиво покосилась я на «подарок». Камни и камни.

- Как – «что»? Это маленькие урглы.

- И что мне с ними делать?

Олав воззрился на меня с сочувствием.

- Слушай, у вас там, наверху, все такие недофыррхи, как ты?

Как-то мне сразу расхотелось составлять словарь местного диалекта. Решила на всякий случай чуть-чуть обидеться.

- Ладно, смотри!

Он легонько подул на камни, и они… зашевелились. Я чуть не подпрыгнула. Олав тихо засвистел, и камешки на его ладони стали кружиться вокруг своей оси, глухо постукивать боками друг о друга. Наконец, замерли на месте, подрагивая.

Олав схватил меня за руку и переложил камни в мою ладонь. Они оказались неожиданно очень тяжёлыми.

- Ну вот, я их разбудил. А теперь подумай о чём-нибудь!

- О чём? – тихо переспросила я, удивляясь.

- О чём хочешь. О чём-нибудь приятном.

Камни на моих ладонях на мгновение замерли, а потом очертания их начали плавиться, растекаться, изменяться… и вот я уже держу в руках две крохотных чёрных статуэтки лежащих оленят, с изящно откинутыми головами, увенчанными острыми рожками.

Олав присвистнул.

- Ну ты даёшь! У меня никогда не получались такие сложные штуки. А что ты загадала?

- Это и есть олени, про которых ты спрашивал.

- Отдашь мне одного? – восхищённо пробормотал Олав, сияя на них глазами.

- Да хоть обоих. Ты объясни только, что…

- Уже отдохнули? Пора снова выдвигаться, - обеспокоенный голос Рона прервал нашу беспечную болтовню. – Очень хотелось бы вернуться до ночи.

- До чего? – переспросил Олав, деловито засовывая каменных оленят в котомку и затягивая тесёмки покрепче.

- Ночь. Это когда не светит… а, ладно, проехали! – Рон подошёл к нам из-за соседнего валуна. Он забирался на один из них, чтобы осмотреть путь впереди. – У вас тут всегда так светло? Камень наверху светится постоянно, даже когда спите?

- Ну да. А что, он должен гаснуть? Зачем? Ведь ничего не будет видно!

- Послушай, а что вы тут едите? – задала я другой мучавший меня вопрос.

- Кто о чём, а Черепашка о главном, - поддел меня Рон по старой привычке. Но он не мог меня обмануть – в глазах разрасталась тревога. Наверняка переживает за ту чёрную гадость, которую мы оставили в тылу. Возле сорванной печати.

- Редиску едим. Салат. Ещё огурцы. Мама даже репу выращивать умеет! – похвастался Олав. – У неё такая магия особая, чтоб прям на песке зелёные штуки росли. Аграллахи так не могут. Они едят молодых урглов. Вот и прогнали нас в конце концов. Потому что мы слишком… это… странные, в общем!

Я даже растерялась. Не знаю, что меня поразило сильнее – то, что мальчик за всю жизнь, судя по всему, ничего кроме овощей в глаза не видел, или то, что где-то тут ещё обитают какие-то загадочные «аграллахи», которые вообще умудряются грызть камни.

Тем временем Рон нас поторопил, и допрос мальчишки мы продолжили уже на ходу. Но так ничего путного и не выяснили. Получалось, что они с матерью долгое время жили с каким-то странным местным народом, обитающим в тех самых горах, что маячили на горизонте. Потом случился конфликт и их выгнали, после чего они остались только вдвоём. Мама начала болеть, аграллахи то ли не захотели помочь, то ли просто не могли. Тогда отчаявшийся малыш решился на последнее средство – отыскать путь наверх, в волшебное царство, о котором слышал в сказках.

Вход в царство, как и положено в сказке, охраняло чудовище. Обычно оно спит, но если к нему приблизиться, просыпается и пытается сожрать наглецов. Но Олав понадеялся на то, что в сказке героям всегда везёт. Не знаю, можно ли считать везением встречу с нами, но по крайней мере, вся эта история давала надежду на то, что в наше отсутствие живой камень снова уляжется спать, а не выберется на берег и не пойдёт резвиться по Замку ледяной розы, все двери в который мы так заботливо оставили открытыми нараспашку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Где-то посередине рассказа Олав начал спотыкаться и клевать носом. Он вообще быстро уставал. В конце концов Рон предложил понести его на спине. Тот долго отнекивался, но мы надавили на то, что его маме же срочно нужна помощь, и он согласился. Примерное направление мы знали – в сторону широкой расщелины, уже видневшейся в отрогах гор прямо по курсу. Горы эти были навязчивым ориентиром даже в каменном лабиринте, по которому мы пробирались, поэтому и без компаса сбиться с направления было трудно. Так что я совершенно не напряглась, когда Олав очень быстро уснул, доверчиво пристроив голову Рону на плечо, и мы остались без проводника.

- И что ты обо всём этом думаешь? – немедленно пристала я к Рону шёпотом, чтобы не разбудить мальчика.

- Я думаю, что нужно поскорее забирать их с матерью и возвращаться.

- А как мы пройдём через мост?

- Что-нибудь придумаем. Не хочу торопить события. Что-то мне подсказывает – до моста мы без приключений не доберёмся.

- Почему?

- Очень уж здесь тихо и спокойно. И кстати, посмотри-ка во-о-он туда!

Рон кивнул куда-то вверх и влево. Его руки были заняты – он придерживал под колени Олава, который даже во сне крепко цеплялся ему за шею, повиснув на спине.

Я повернулась в ту сторону и подержала ладонь козырьком, чтобы не слепило глаза. Под самым белокаменным сводом этого странного мира трепыхался сонм каких-то чёрных точек. Вот и первая живность на горизонте объявилась!

- Надеюсь, эти птички тоже питаются камушками… - пробормотала я.

В конце концов, каменный лабиринт с его кучами разномастных валунов остался позади, идти стало легче. Сначала – ровная пустошь, посыпанная таким чистым и тонким чёрным песочком, что обзавидовались бы дорожки для прогулок в каком-нибудь аристократическом парке. Потом мы вступили на самый настоящий каменный луг, из которого упрямо торчали вверх тонкие стеклянные палочки с прозрачными шарами на концах, высотой примерно нам по колено. Их было очень много. Я даже пожалела, что нет ветра – наверняка при ударе друг о друга мёртвые «цветы» издавали бы мелодичный звон.

Оставалось только преодолеть луг, чтобы достичь желанных отрогов. И тут меня начало грызть чувство, будто что-то идёт не так. Что-то неправильно. Только я пока не могу понять, что.

Мы старались идти аккуратно и не наступать на эти странные палочки, чтобы их не сломать. Но в конце концов я задела одно платьем. Раздался тихий хлопок, и в глубине шарика вспыхнула красная искра. Потом соседние два тоже осветились. За ними ещё и ещё. А мы меж тем забрались уже на самую середину луга, где все эти стеклянные «цветочки» росли совсем густо, и было практически невозможно найти свободное место, чтобы поставить ногу.

Стоп. «Цветочки»?

Я остановилась как вкопанная.

- Рон… - позвала я едва слышно. Он обернулся всем корпусом ко мне. Олав сонно нахмурился и забавно сморщил нос.

- Ты… ты хорошо помнишь «Легенды эпохи Завоевания»?

- Да. А что?

Губы еле слушаются. Прямо чувствую, как душа в пятки уходит.

- «Ангельские маки».

Вот и всё, что я сказала. И по тому, как побледнело лицо Рона, я поняла, что он тоже помнит эту легенду.

- Выбираемся отсюда. Живо!

Но, кажется, уже поздно. Потому что алый пожар расползается по стеклянным шарам бутонов всё дальше и дальше, и вот уже всё вокруг полыхает искрами «ангельской пыльцы». И стоит хрупким лепесткам разомкнуться, стоит нам вдохнуть их невесомое содержимое… И мы навсегда изменимся. Единственное, чего нам будет хотеться в жизни – никогда не уходить с этого дьявольски притягательного луга и, забыв обо всём, бесконечно наслаждаться иссушающими душу ароматами.

Словно почувствовав неладное, Олав приоткрывает глаза… и тут же широко распахивает в ужасе.

- Вы зачем сюдой пожумкали?!

- Мог бы и предупредить! – резко бросает Рон, ускоряя шаг и стараясь хотя бы не наступать на алые сполохи под ногами. Я подбираю юбки, пытаюсь бежать след в след.

- Так это же любой недофыррх знает, что надо кизарисы по краю обходить!!

- Как видишь, некоторые недофыррхи не знают, - сердито ответил Рон, но и не подумал спускать Олава с рук. Может, у нас ещё есть шанс пробиться?

- Поздно… - обречённо шепчет мальчик.

Ближайшие к нам стеклянные шары начинают покрываться трещинами. Рой искр внутри с недовольным жужжанием бьётся о тонкую преграду, пытается выбраться наружу. Жужжание усиливается, его разноголосый хор вонзается в уши раздражающей какофонией. Неужели я и правда жаловалась на «слишком тихое место»? Мне бы сейчас снова ту тишину…

И когда я думаю, что хуже уже быть просто не может, от чёрной стаи наверху отделяется одна из точек и направляется словно по заданному маршруту – точно в нашу сторону. А самое пакостное, она принимается расти, и расти, и расти… Такому камешков будет явно маловато! Это абсолютно точно что-то огромное. И серебристо-мохнатое. И с тонкими прозрачно-переливчатыми крыльями, быстро-быстро вздрагивающими в потоках воздуха. Фиолетовые, сиреневые и синие пятна на них – как вызов этому чёрно-белому безмолвию. И с двумя здоровенными фасеточными глазами – которые, хотя скорее всего я просто уже начинаю сходить с ума, сверкают очумелой радостью. И…

Это Шелкопряд.

(7.15)

Мы замерли. Рон опустил на землю Олава и на всякий случай схватился за меч, закрывая нас с ним своей широкой спиной. Но я уже знала – просто всей душой чувствовала, что этот Шелкопряд и есть мой Глазастик. Когда увидела на боку тёмный росчерк – там, где когда-то заживила его раны, исчезли последние сомнения.

Понятия не имею, почему, но мне подумалось, что он сейчас схватит нас и унесёт с этого смертельного луга. Сознание цеплялось за надежду, как утопающий за верёвку.

Но Глазастик грузно приземлился шагах в десяти поодаль, приминая тяжёлым телом «ангельские маки». С резким звоном лопнули стеклянные бутоны. Разбивая на мелкие осколки и мои надежды.

Да, глупо получилось. Два самонадеянных авантюриста, которые не смогли спасти даже самих себя, не говоря уж о ком-то ещё…

- Задержите дыхание, быстро! – отчаянный крик Олава.

Рон оборачивается ко мне, сгребает в охапку и прижимает к себе. Обхватив затылок и плечи широкими тёплыми ладонями, вжимает моё лицо себе в грудь. Если это конец, то я рада, что встречу его так.

Делаю глубокий-преглубокий вдох и счастливо закрываю глаза.

Раз, два…

Мне очень светло.

Три, четыре…

Прекратилось противное жужжание. Снова тишина. Как же хорошо!

Пять, шесть…

Сильные пальцы в моих волосах сжимаются крепче, не дают поднять голову.

Семь, восемь…

Сбиваюсь со счёта.

Долго.

Кажется, у меня в лёгких заканчивается кислород, и это странное чувство – я будто стою на месте и в то же время парю.

Поднимаю руки и обвиваю Рона за шею. А будь что будет! Больше не могу сдерживаться – делаю судорожный вдох полной грудью. Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья! А может, это не такая и плохая идея – остаться в этом месте навсегда? Зато никуда больше не нужно спешить и можно вечность простоять вот так, не размыкая рук.

- Рин, открой глаза… - тихий шёпот над ухом.

Я слушаюсь, и в первыймомент меня ослепляет яркий свет, от которого глаза, оказывается, уже успели отвыкнуть.

Рон перемещает руки мне на талию и разворачивает.

Я вижу Глазастика – и то, что происходит с ним, в первый момент просто сбивает меня с толку. Со всего луга пыльца устремляется к нему, роями алых искр, словно заколдованные, завороженные пчёлы. Потоки огибают нас, троих людей, и мы кажемся неожиданно маленькими и беззащитными пред лицом чего-то большого и значительного, чего мы не понимаем. Кончики забавных усов-щёточек Глазастика сияют белыми огнями и подрагивают – это он тот кудесник, гипнотизёр, что руководит разворачивающимся действом.

Наконец, вся «ангельская пыльца» собирается вокруг Шелкопряда и начинает формировать вокруг него плотную сферу, которая пульсирует, сжимается, наливается багровым пламенем.

- Но… но как же он? – шепчу невольно, и Рон хватает меня крепче, не даёт двинуться, потому что, кажется, я сейчас подалась вперёд в безотчётном движении.

- Тише… всё будет хорошо. Так надо. Вспомни.

И я действительно вспоминаю – то, что поведал когда-то мне, совсем ещё маленькой девчонке, этот забавный и страшный зверь. Там, в подвалах Замка ледяной розы.

…О том, что наш мир не единственный. Их много, очень много – как листвы на дереве.

…О том, что гусеницы сирлирритов появляются из яиц в мире, что расположен прямо под нашим, а их мать погибает в тот же день, и они остаются совсем одни. Но пищи слишком мало для них там, и они должны прогрызать себе путь наверх, чтобы не умереть с голоду.

…О том, что верхний мир, в который они стремятся, так пуст и прекрасен… лишь сирлирриты знают о его существовании, лишь им дано подняться в его фиолетовые небеса и обрести там подлинный покой и свободу. Пока не придёт пора возвращаться снова под землю, чтобы вывести потомство и умереть, в последнем движении передав своим детям врождённую тоску по этому бескрайнему небу и непреодолимую страсть к нему.

Последние искры, замешкавшись, влились в сферу, и она опустилась на Шелкопряда, обвила его сияющим алым покровом. Глазастик лёг на землю, поджал лапки, смежил многоцветные крылья.

И так же, как медленно истаивало сияние пыльцы, что превращалась в рыхлую серую пелену, угасала жизнь в огромных фасеточных глазах моего странного, неправильного, любимого друга.

В этот миг я испытывала очень противоречивые чувства. Как бы то ни было, мне не хотелось его оплакивать. Глазастик всегда знал, что так будет. И смерть для него не была чем-то страшным или ненавистным. Всего лишь часть бесконечного цикла жизни всё новых и новых поколений Шелкопрядов. Я думаю, он умер счастливым – зная, что выполнил предназначение, для которого явился на свет. Он продолжится в следующих жизнях, отразится в глазах своих детей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И к тому же – он ведь увидел своё небо.

А ещё на излёте жизни спас парочку непутёвых недофыррхов.

По мёртвому, опустевшему, бесцветному лугу, где торжественно и скорбно колыхались пустые палочки стебельков, мы молча пробирались вперёд.

Наконец «ангельские маки» остались позади.

- Уф-ф-ф-ф… - Олав плюхнулся прямо в чёрный песок. – Можно ещё отдохнём? Меня ноги не держат.

Мы с энтузиазмом поддержали его предложение. Я уселась Рону под бочок, положила голову ему на плечо. Он взял мою руку и задумчиво чертил какие-то узоры на ладони.

- Ну вы ребята даёте… - протянул мальчик, качая вихрастой головой. – Нам сейчас просто фухфарчительно повезло!

- Как? – улыбнулась я.

Олав почему-то покраснел.

- Прости. Я имел в виду, нереально. Маме не говори, что я такие слова знаю, ладно?

- Ладно, не скажу.

- Просто это ж надо, чтоб так совпало, что сирлирриты именно сегодня на кладку вернулись! Это ж полжизни надо ждать, чтоб они отовсюду поприлетали. А потом р-р-раз! И уже померли. Только сначала притягивают себе пыльцу с целого луга. Она как запасы еды для их гусениц. Детки ихние прям из тела мамкиного вылупляются – мы на всякий случай близко не подходим, только смотрим со стороны. Это жуть как интересно! А они как подрастут чуть-чуть, себе ходы в земле прогрызают и куда-то деваются. А потом снова прилетают, уже взрослые.

Да уж. Действительно повезло, ничего не скажешь.

В удачное время нам Роланд ключик передал.

- Интересно – там, наверху, уже ночь? – спросила я Рона, когда путь начал плавно уходить наверх и горы взгромоздились над самыми нашими головами.

- Мои внутренние часы подсказывают, что часов шесть-семь, не больше.

- Как так? – удивилась я. Бросила взгляд на подол платья – мда, как вернёмся, можно будет сразу выкидывать.

- Просто событий много, вот тебе и кажется, что прошла вечность. К тому же эти горы не такие уж высокие. Не очень-то далеко они были от моста.

- Скорее бы домой…

- Если в ближайшее время повернём обратно, есть шанс вернуться к полуночи. Очень хотелось бы. Завтра к обеду королевский кортеж, вероятнее всего, будет уже в Замке.

- Не вспоминай, что на свете бывают обеды! – простонала я, всячески давя чувство голода. На предыдущем привале я свою порцию мужественно скормила Олаву. Чтобы Рон что-то ел, я, правда, вообще не видела.

- Эй, проводник, долго ещё?

Олав, который карабкался по скалистому косогору чуть выше нас, обернулся, и как-то мне не очень понравилось его лицо.

- Что ещё стряслось? Давай хоть на этот раз без сюрпризов, - поторопил его Рон.

- Ну… это… - мямлил белый как полотно мальчик.

Я подошла ближе и увидела, что прямо у его ног чёрный гладкий валун исцарапан – пять параллельных борозд, довольно глубоких.

- Ребят, простите… я правда думал, что этот путь безопасен! Полосатые оборотни никогда ещё не забирались так далеко. Их в этих горах раньше не было, мама почему и решила тут хижину строить.

Моё платье прилипло к мокрой холодной спине. Кожа покрылась противными мурашками. Что ещё тут водится, в этом странном негостеприимном мире?

- Немаленькая должна быть лапа, если когти оставили такой след, - задумчиво произнёс Рон. – До хижины твоей далеко ещё?

- Через ту проряхину – до самого конца, потом сразу наверх и там видно уже. Возле во-о-он того здоровенного ургла с обломанной вершиной.

Рон коротко кивнул.

- Дай-ка мне сюда котомку твою. Давай, давай, не бойся! Должен же что-то показать твоей маме, чтобы уговорить её идти со мной.

- Так, я что-то не поняла! – я насупилась, почувствовав подвох, и повернулась к Рону.

- Вы с мальчишкой в расщелину соваться не будете. Сидите тут и ждите меня. Дойду до конца – там на вид полчаса пути, не дольше, заберу его мать и вернёмся к вам. И это не обсуждается!

У меня даже слова закончились от такой наглости. Нет, он точно неисправим! И я уже открыла было рот, Рон уже начал сурово сдвигать брови и приготовился к отпору, но гроза так и не успела разразиться. Из ущелья послышался какой-то гул. Мы моментально притихли и прислушались. Вскоре гул из невнятной мешанины звуков распался на шелест множества ног и отрывочные выкрики низкими голосами.

Рон оттащил нас в сторону, мы укрылись за горкой валунов неподалёку от выхода из расщелины и принялись ждать.

Через несколько минут из неё выбежала женщина. Длинная, почти до пят, льняная рубаха, подпоясанная чёрным ремешком, не скрывала её ужасной худобы. Горящие глаза, болезненный румянец на бледной коже, растрепавшаяся короткая коса… совершенно седая коса. На вид ей было лет пятьдесят. Женщина остановилась, согнулась пополам и зашлась в приступе кашля. Потом резко выпрямилась и бросила ожесточённый взгляд за плечо.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌

- Ар-р-рхрал-лаф фахни ргвалар! Шри вакафа ургл!

Я даже не сразу поняла, что это были именно слова, а не собачий лай – те отрывочные звуки, что выплюнули преследовавшие её существа.

Низкорослые, очень плотного телосложения, серокожие и совершенно лысые. Низкие лбы, чёрные глаза-бусины. Носов нет. Ну то есть в прямом смысле, вообще нет! Хотя, если они живут в мире, где почти отсутствуют запахи, носы и без надобности, наверное… Одеты в какое-то странное подобие кольчуги на всё тело, составленной из округлых каменных пластин чёрного цвета. Есть в этом мире хоть что-то не из камня?!

Существ было около десятка, и они быстро догоняли жертву. Женщина склонилась, подобрала с земли некрупный булыжник и швырнула в преследователей. Метко так швырнула, надо сказать – камешек угодил прямо в лоб одному из серокожих. Глухой стук, и тот рухнул как подкошенный.

Всё это заняло от силы пару секунд, и я почти не удивилась, когда Олав вскочил с места и бросился вперёд, на ходу наклоняясь за булыжниками.

- Мам, я тут!!

Вслед ему звенел вынимаемый из ножен меч. Рон ожидаемо не собирался оставаться в стороне от драки. Мы коротко переглянулись. Я зажгла огни на ладони. Пусть попробует ещё раз оставить меня посидеть в сторонке!

А потом случилась немая сцена.

Женщина ошарашенно смотрит на нас с Роном, прижимая к груди Олава. Мы смотрим попеременно то на неё, то на противника, ожидая следующего шага. Сполохи моего синего огня отражаются на лезвии остро отточенного меча. Противник застыл как вкопанный в количестве всех десяти штук с дружно разинутыми ртами и явно пытается понять, что это за счастье такое привалило их привычному мирку в виде двух неадекватных пришельцев.

И в этой тишине откуда-то сверху раздаётся вибрирующий низкий рёв. Он прокатывается по коже, забивается куда-то к самым костям, заставляет все волоски на руках встать дыбом.

Я вскидываю голову и вижу, как далеко, по самой верхней кромке ущелья в нашу сторону крадутся гибкие силуэты. Очертания здоровенных зверюг, которых не меньше пяти, скрывает тень, но даже отсюда меня насквозь прожигают зелёные огни голодных глаз.

(7.16)

Сдавленно пискнув неожиданно высокими голосами, серокожие бросаются врассыпную. Моментально покидают поле битвы. Я невольно слежу за ними взглядом – они подбегают к камням, кто куда успел, а потом делают кое-что настолько странное, что я глазам не верю.

Садятся, обнимают руками колени, вжимают головы в плечи. А доспех на них начинает шевелиться, каменные пластины разрастаются, увеличиваются в размерах, сцепляются друг с другом. Полностью исчезают все стыки.

Моргаю удивлённо пару раз – и вот уже не вижу ни одного существа вокруг. Только камни. Несколько новых валунов рядом с уже лежащими.

Мне бы такую маскировку!

Кажется, теперь выбор блюд на обед у тварей, что крадутся к нам по верхушке ущелья, совсем невелик. Как их назвал Олав? «Полосатые оборотни»?

Ну, что они полосатые, я даже отсюда вижу. Они уже совсем близко – здоровенные зверюги, похожие на кошку, сожравшую парочку коров. По золотистой шерсти широкие чёрные полосы. Но вот почему «оборотни»?

И тут я получаю ответ на свой вопрос. А я еще думала, что хотя бы несколько минут у нас будет, пока эти «кошки» найдут спуск вниз по отвесным стенам ущелья. А им, оказывается и не надо было.

Самый крупный зверь поднял морду, издал громкий рык. Вожак, судя по всему. И тут же шерсть всей своры вспыхнула золотистым свечением… и на месте кошек оказались птицы. Мощные крылья, длинные острые когти, изогнутые по-орлиному клювы. Тот же голод в глазах. Мамочки…

Несколько мощных взмахов полосатых крыльев – и птицы пикируют вниз, на дно ущелья. Но, кажется, долго в такой форме они тоже не могут, потому что с лёгким хлопком снова превращаются, едва оказавшись на земле. Теперь это… золотистые лисы с большими ушами и хищными оскалами улыбающихся ртов. Они то и дело опускают чёрные носы к земле, принюхиваются, а потом снова делают вперёд несколько скользящих петляющих шагов.

Но вот вожак останавливается, и вся стая замирает тоже. Долго тянет носом воздух. Очевидно мнётся в нерешительности. Боится нас? Моей магии? Или есть ещё причины, о которых я не знаю?

А потом вожак поворачивается к нам своим длинным пушистым хвостом и коротко тявкает четверым лисам позади, размером поменьше. Ну как поменьше – каждый всё равно величиной с лошадь. Те отвечают все одновременно – и это уже напоминает лай дерущейся стаи собак. Вожак подскакивает к ближайшему и… кусает его в плечо. Потом уворачивается от ответного укуса, бросается ко второму и вцепляется ему зубами в бок. Снова отскакивает.

Все четверо сломя голову бросаются прочь. Снова превращаются в птиц и тяжело взмывают ввысь – одна припадает на раненое крыло и чуть не срывается с края скалы по приземлении.

Хлопок – и четверо полосатых кошек с недовольным рычанием исчезают без следа, уходят прочь куда-то за окоём. Перед нами, чуть расставив лапы и склонив ушастую голову, замирает единственный оставшийся лис.

Что это было вообще?.. Синие искры тают на моих ладонях, Рон опускает меч. Женщина стоит по-прежнему в той же позе, крепко прижимая к себе сына.

А лис ложится на брюхо, разевает пасть и улыбается, вывалив язык. А потом начинает медленно ползти вперёд. Смотрит прямо на меня – заискивающе… как будто извиняется. На золотистой шерсти чёрные полосы переливаются бархатом, так и хочется погладить. И тогда я делаю шаг вперёд.

- Рин, стой на месте! Даже для тебя это…

- Всё хорошо! – улыбаюсь я и быстро преодолеваю оставшиеся три шага. Присаживаюсь рядом, кладу руку на голову лису. Он зажмуривается от удовольствия.

- Это просто мой пёс.

Лёгкий хлопок – и полосатый оборотень у моих ног, вожак целой стаи зубастых хищников, превращается в провинившуюся собаку. С виноватым видом лижет мне ладонь.

- Светлячок, плохой мальчик! Как ты меня напугал!

Хотя мне всё ещё немного страшно, радость Светлячка, который вскакивает и принимается прыгать вокруг меня со счастливым лаем, быстро возвращает оптимистичное настроение. Как же здорово! Мало того, что мой любимый питомец снова со мной – и я действительно горжусь тем, что он умудрился не только пройти такое расстояние под землей от одного замка до другого, но еще и стать вожаком стаи. Так теперь, судя по всему, у нас есть надёжный телохранитель в этом опасном месте.

В моей голове – яркие вспышки собачьих эмоций. Светлячок вовсю транслирует свой восторг от обретения вновь любимой хозяйки.

Но это что же получается – я всё это время в Эбердин держала под боком целого всамделишного оборотня? То есть это был совсем не щенок, который случайно забрёл на пепелище, как я тогда подумала? Получается, наоборот, этот обитатель «нижнего мира» каким-то непостижимым образом выбрался из подвалов Замка пурпурной розы на поверхность, когда пала тамошняя печать, и потом остался в самом безопасном для себя облике.

Немного жутко осознавать, что только что Светлячок был в стае зверюг, которая чуть нас всех не сожрала. С другой стороны, домашняя кошка тоже страшный хищник для мышек и птичек. А собаки – всего лишь немного одомашненные потомки волков, с которыми даже человеку лучше не встречаться зимней ночью в лесу.

- Мда. Наш зверинец явно пополняется, - ошеломлённым голосом говорит Рон. Конечно же, он помнит, кто такой Светлячок, по моим рассказам. Да и поведение здоровенного пса рядом со мной больше всего сейчас напоминает глупого щенка, который носится по лужайке за бабочками.

Рон засунул меч в ножны и сделал шаг ко мне…

Светлячок замер у моих ног, вздыбил шерсть на спине и зарычал в его сторону.

Вот тебе и раз.

Рон попытался сделать ещё шаг, но в рычании появилась нешуточная угроза. Готова поклясться, что это можно было перевести примерно как «Моё! Сунешься – загрызу!».

- Глупыш, ты чего! – я наклонилась к Светлячку, чтобы обнять его за мохнатый загривок и оттащить.

- Рин! Не лезь. Мы сами разберёмся. Это мужской разговор.

Ух и мрачным взглядом смерил он собаку! Мне как-то сразу поплохело. Я послушно сделала шаг в сторону.

Рон невозмутимо пошёл вперёд, не сводя с пса тяжёлого, давящего взгляда. Рычание становилось всё громче, Светлячок обнажил здоровенные клыки в угрожающем оскале. Как-то мне всё это совершенно переставало нравиться.

И когда рык поднялся до совсем уж опасных нот, перешёл в срывающийся лай, Рон остановился. Нависая всем своим ростом над собакой, которая постепенно теряла в размерах, становилась меньше. Скоро это было уже обычный, хоть и крупный, пёс – но никак не здоровенный лось.

Рон молчал. Просто молчал и смотрел на него. И взгляд этот был такой… у меня сердце в пятки ушло. Я уж не знаю, что там чувствовал Светлячок, но я перепугалась Рона до чёртиков. Не хотела бы я, чтоб когда-нибудь такой взгляд он направил на меня.

Рычание становилось всё тише и тише, и наконец совершенно умолкло.

- Лежать! – резкая команда в тишине.

И пёс послушно ложится.

Я выдохнула и только тут поняла, что всё это время забывала дышать.

- Кто теперь вожак?

Тихое поскуливание, уши прижаты.

- То-то же.

Рон опустил руку и почесал пса за ухом. Тот слабо завилял туда-сюда пушистым хвостом.

- Гуляй!

Светлячок послушно вскочил и отбежал в сторону.

А Рон подошёл ко мне, теперь, наконец, беспрепятственно, и положил руки мне на плечи.

- У тебя испуганное лицо. Сильно боялась?

- Тебя – немного… - шепчу бессвязно и сама себе удивляюсь. Но когда у Рона такое лицо, мне хочется пойти гулять куда-нибудь подальше, как Светлячку.

Неловкую сцену прерывает приближение Олава и его мамы.

- Вы оттуда? Сверху? – взволнованно спрашивает женщина, с надеждой всматриваясь в нас своими огромными лучистыми глазами, которые одни кажутся живыми на её бескровном лице.

- Да. Мы пришли… - собираюсь пояснить я, но она перебивает.

- Это значит, ещё одна печать разрушена?

- Ну… да! Я её того… сломала в общем.

- Значит надо спешить! Арвла… живой камень, охраняющий все входы в нижний мир, реагирует на такое, как бык на красную тряпку! Она взбесится! Нужно попытаться выйти на поверхность, пока есть такая возможность – скоро станет уже поздно. Вы ведь возьмете нас с собой?

- Конечно. Мы за этим и пришли. – Это уже Рон вступает в разговор. – Правда, по дороге ещё и пополнили наш зверинец, ну да всё к лучшему, надеюсь. Так что хватит болтовни, детали расскажете по дороге.

И мы поспешили в обратный путь, сопровождаемые задорным лаем Светлячка, который эхом отражался от неподвижных урглов. И камни казались ужасно удивлёнными тем, что кто-то осмеливается нарушить их привычную тишину.

Наверное, больше удивленными казались только аграллахи, которые снова сбросили свою маскировку и молча смотрели нам вслед, неподвижно стоя у подножия скал и раскрыв рты.

(7.17)

Ох, мама Олава оказалась права!

Чёрная гадость под мостом встретила нас разъярённым ворчанием. Она то и дело вскидывала кипящие протуберанцы, волнами накатывала на берега, угрожающе тянулась к ногам безрассудных путников, которые так неосторожно вздумали потревожить её покой.

На мои попытки запустить в неё лезвием синего огня взбесившаяся лава ответила тем, что подняла огромную волну, всей тяжестью пала на мост и… обрушила его в бездну.

- Скажите мне, что у кого-то остались идеи? – спросила я нарочито-беспечным тоном. Не может быть, чтобы мы зашли так далеко, просто чтоб остаться здесь – стоять на берегу пятью изваяниями самонадеянных идиотов.

- А ты сомневалась? – подмигнул мне Рон, опустился на колени перед псом, схватил его лохматую башку и заставил посмотреть себе в глаза.

- Что ты…

- Тш-ш-ш! Те мешай. Я концентрируюсь. Ты же сама говорила, что он понимает мыслеобразы?

Я умолкла и принялась ждать, что будет дальше. Мама Олава тем временем пыталась остановить очередной приступ кашля – кажется, они усиливались, когда она волнуется. А сейчас поводов для волнения было хоть отбавляй. Олав держал её за руку и с надеждой следил за действиями Рона.

Наконец, Светлячок коротко рыкнул… и прямо на наших глазах вырос раза в три. А потом обернулся хищной полосатой птицей. Нетерпеливо перебирая когтистыми грифоньими лапами, птица глядела на нас то одним, то другим глазом, выспрашивая дальнейших указаний.

Не-е-е-ет… он же не может иметь в виду?..

- Мальчик идёт первым, - кивнул Рон.

Олав с решительным видом сделал шаг, но мать отодвинула его.

- Слишком опасно. Давайте я.

- Как скажете.

- Прямо на спину?

- Да.

- Уверены, что он не… в смысле, аграллахи песни слагают о кровожадности этих монстров.

- Моя девушка верит этому псу, а я верю своей девушке. Залезайте.

Я стояла, вертела головой от одного к другому и пыталась понять – это они сумасшедшие, или просто я слишком нормальная.

Но у меня, к сожалению, не было других предложений.

- Рин, а запусти-ка парочку своих фейерверков вон в ту сторону! – и Рон указал мечом куда-то влево. Я тут же поняла задумку и постаралась вложить всю силу в её реализацию. В отвлечение внимания, то есть.

Вспышка. Клубок синих искр летит в чёрную пропасть. Разъярённое шипение арвлы. Вспенивается новая волна – два выплеска, как гигантские челюсти, смыкаются и раздирают пламя на части. А у меня наготове уже парочка новых шаров. Снова. И снова. И азарт уже разносится по моим венам пьянящей волной. Пар поднимается над бездной – там, где её коснулась моя магия. Дымящиеся гейзеры, закрученные вихри, что рвутся на клочки и уносятся к ненастоящему небу ненастоящими облаками. Облаками, которых, верно, никогда не знало это унылое место.

- Рин, хватит! Теперь ты! – я отираю пот со лба и оборачиваюсь. Каким-то образом за это время Светлячок умудрился переправить на ту сторону и женщину, и её сына.

- Вот ещё! Твоя очередь!

- Будем пререкаться или поступим по-умному?

- По-умному! Сначала ты!

- Черепашка!!

- Я уже триста лет Черепашка!! А ты подумал, кто будет арвлу отгонять, если…

Но Рон уже потерял терпение. Нет, зря я разрешила ему дрессировать моего пса. Лучше бы он слушался только меня.

Повелительный взгляд в сторону птицесобаки – и мой полосатый мальчик, которого я так долго и трепетно растила, без зазрения совести меня предаёт. Просто-напросто подлетает и хватает когтями за талию. Больно хватает, между прочим!

А ещё лететь над бездной оказывается неожиданно страшно. Это очень страшно, когда из-под ног вдруг уходит земля, в глаза бросается чумное неспящее небо, а пятки лижет жар, и всё, что тебя отделяет от падения в его алчную утробу – остатки сил и упрямство предельно уставшего пса. Не хотела бы я пережить такое снова.

Светлячок выпустил меня, едва достигнув другого берега. Прихрамывая, поковылял к чёрному провалу входа в подземелья. Там его уже ждали первые двое воздухоплавателей.

А я осталась на карнизе, мучительно борясь с тошнотой и слабостью в коленях. И накатившей паникой – когда поняла, что у пса не осталось больше сил, тем более на такого тяжеленного идиота, как тот, что остался на том берегу.

- Давай теперь свой запасной план! – крикнула я, сложив ладони рупором. – Потому что если плана нету, я тебя сама убью!!

- Да ничего страшного, Рин! Идите в Замок, отдыхайте. Псина восстановит силы, вернетесь тогда за мной. Я здесь пока посижу.

Ну да. Ага. Конечно. Пусть ещё скажет, что поучится пока грызть камни с голоду. Или отгонять аграллахов одной своей этой железякой. Или от скуки попробует приручить остальных оборотней, если они вздумают вернуться за недоеденным десертом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А Рон просто стоял там, спокойно расставив ноги и заложив руки за спину. Временами его издевательски маячащую чёрную фигуру скрывали от меня облака пара. И он улыбался.

Кажется, я никогда в жизни не была ещё так зла!

Любит безрассудные поступки? Пусть учится у мастера.

Кончики моих пальцев раскалились добела. Сила потекла по ладоням таким мощным потоком, что кажется, кожа скоро потрескается. Если из-за этого ему придётся надевать мне обручальное кольцо поверх перчаток, сам будет виноват.

Я подошла к самой кромке, уселась на колени и сунула руки прямо в эту гадкую чёрную дрянь, которая осмелилась встать между мной и моим ужасным, невыносимым, самым любимым на свете почти-женихом.

Выражение лица Рона в этот момент мне бы хотелось увековечить в портрете. Мой внутренний бесёнок мстительно расхохотался.

…Может, эта арвла тоже поддаётся дрессировке? И с ней просто как с сердитым псом надо быть поувереннее в себе и построже?

Иначе как объяснить, что чёрная жижа просто бросилась в стороны от моих рук. Волны потекли влево и вправо, плеснули смертоносными хвостами, оставляя за собой широкую дорогу прямо по дну. Простому каменному дну безо всяких признаков нездоровой активности. А ещё это дно оказалось неожиданно близко – и никакая это была не бездна, а так, скорее овражек. Хоть и широкий, но неглубокий, с покатыми склонами. Вот какие шутки, оказывается, играет восприятие.

И над всем этим безобразием нёсся цветастый шлейф таких изысканных выражений, от которых, я уверена, покраснели бы даже аграллахи.

- Хватит Олаву словарный запас пополнять! Иди уже к нам. Я… я долго не продержу… - сдавленно крикнула я.

Мне и правда было очень тяжело. Особенно, когда я поняла, что стоит моим трясущимся рукам хоть на мгновение утратить контроль над силой, и вся многотонная чёрная масса обрушится прямо на голову Рону. Который, к слову, мчался ко мне по дну оврага с таким лицом, будто это я, а не арвла, его худший в жизни кошмар.

Пот катился с меня градом, губу я, кажется, закусила до крови. Ну вот, теперь будет больно целоваться…

Я почти теряла сознание, когда Рон схватил меня за плечи и заставил подняться.

- Бежим!! Можешь?..

- Что… - я с трудом подняла глаза и посмотрела назад.

Это выглядело так, будто взбешённый жидкий камень со всего подземелья собирается в один здоровенный ком. И явно намеревается показать самонадеянным людишкам, кто на самом деле хозяин в нижнем мире.

С трудом передвигая ноги, я поплелась за Роном. Онемение постепенно спадало, и я смогла в конце концов почти бежать.

Так мы преодолели почти весь ледяной зал – и в туманно мерцающих колоннах отражались косые силуэты пятерых донельзя измученных путников, удирающих от погони.

Я от всей души надеялась, что в зал арвла за нами не последует, останется в своём уютненьком привычном овраге. Но кажется, я действительно слишком сильно её разозлила. А между тем, мы с Роном бежали всё медленнее – это был слишком длинный день. Олав с матерью уже давно скрылись из виду, и я не могла их винить за то, что они не стали нас ждать. Пушистый хвост Светлячка тоже маячил уже где-то там, далеко впереди, в узком тоннеле, что соединялся с подвалами Замка.

А урчащая голодная тварь, страшная в своём слепом порыве, текла за нами по пятам. И редкие искры, которые я метала в неё, уже не причиняли ей абсолютно никакого вреда.

Мы совершенно очевидно были медленнее.

А потом одна из моих огненных стрел угодила в колонну… и та взорвалась тучей осколков, осыпалась вниз ледяным крошевом.

С тихим ворчанием с потолка упало несколько камней.

Я резко остановилась, дёрнув Рона за руку от неожиданности. Он обернулся ко мне.

- Ты что?..

Я не ответила. Прислушивалась к себе, пытаясь понять – смогу ли воплотить ту безумную мысль, что пришла только что в мою бедовую голову. И смогу ли потом себя простить за то святотатство, которое собираюсь учинить.

- Неужели ты… - я поняла по взгляду, что он меня раскусил.

- Ты мне позволишь?

Секундное молчание.

- Я не вправе тебе запретить. Делай. Я думаю, они поступили бы так же.

Ну, может хоть это меня утешит. Потом. Когда осмыслю последствия.

Арвла была уже на середине зала, потоками чёрной грязи огибая сверкающие колонны, пятная своей алчной тьмой их торжественный свет. А мы с Роном почти достигли спасительного коридора. Но кто поручился бы, что арвла не последует за нами и туда?

Я вскинула обе ладони. Остатки сил – всё, что у меня было – вложила в целый рой огненных стрел. Они сорвались с моих рук и метнулись врассыпную – каждая угодила в одну из колонн. Ровно так, как я и задумала.

Одно мгновение ничего не происходило. А потом они рухнули все разом – рухнули ледяными осколками, увлекая за собой изломанные розы, навсегда погребая под собой прошлое, которое хранили. Перечёркивая память, которая несмотря ни на что жила в них все эти бессчётные века и тысячелетия. А я разрушила всё это за один миг. Есть ли мне прощение?Лишённый опоры каменный потолок задрожал. Трещины увеличились, широкой сетью разбежались от края до края.

Рон схватил меня за талию и вместе со мной бросился в провал тоннеля.

Но в последний миг из кошмарного месива за нами вылетела россыпь мелких гранёных чёрных камней. Словно последнее оружие, которое мечет во врага смертельно раненый воин.

Время замедлилось. Оглушительный звон в моих ушах. Вспышки света перед глазами – смазанные, до головокружения.

Рон сгрёб меня в охапку и закрыл своей спиной, прижав к стене узкого коридора.

И наступила полная, абсолютная, непроницаемая тьма.

Первое, что я услышала, был звук его тяжёлого дыхания. Потом ощутила тяжесть тела, прижимающего меня к стене. Было очень душно и невыносимо пыльно – пыль забивала лёгкие и противным привкусом оседала на губах.

Первая мысль – какое счастье, он жив! Мы живы оба.

Собрав последние крохи магии, буквально соскребая их, как могла, из самых глубинных резервов, я зажгла крохотный огонёк над нашими головами.

Мне очень сильно не понравились глубокие тени на лице Рона и выражение его лица с полуприкрытыми веками.

- Тебе больно?

- Ерунда, - хриплый шёпот, слова говорит с трудом. – Парочку булыжников всё-таки поймал на излёте. Не смертельно – отлежусь пару дней, и буду как новенький... Давай выбираться отсюда, Рин! К чертям собачьим прикажу весь этот подвал кирпичом заложить…

Вот теперь я поняла, что такое самая настоящая паника. Но Рон не дал мне ни секунды – даже не позволил спину осмотреть. Просто опёрся на моё плечо, привалился так тяжело, что у меня чуть ноги не подкосились, и мы потащились наверх.

Это был невыносимо долгий подъем. Рон экономил силы и молчал, а я ничего не спрашивала из страха услышать его голос. Боль в голосе, которую он будет тщательно скрывать, чтобы меня не пугать.

Наши спутники, скорее всего, уже выбрались на поверхность. Я молила только о том, чтобы всё было на самом деле не так плохо, как мне показалось. Всё-таки у страха глаза велики, а Рон сильный – самый сильный из всех, кого я встречала в своей жизни. Мы столько уже выдержали вместе – прорвёмся и через это испытание, последнее. Потому что подземелья я замуровала, кажется, надёжно. Тем, кто ставил ледяную печать, судя по всему, важно было сохранить проход, чтобы его можно было открывать и закрывать по желанию. У меня никакого желания не было совершенно. Пусть многотонная толща рухнувшего потолка скроет навсегда этот странный и безумный мир под нашими ногами со всеми его непонятными обитателями. Он прекрасно проживёт без нас. Мы же... тем более. Быть может, когда-нибудь мне и взгрустнётся о его чудесах. Но точно не сегодня.

Когда мы подходили к той самой «второй двери», Рон нащупал в кармане ключ, вытащил его… а потом с размаху швырнул в темноту. Мы миновали дверь, Рон с мрачной решимостью её толкнул, и она с резким, оглушительным в тишине щелчком захлопнулась.

Мне хотелось верить, что навсегда.

Олав, его мама и Светлячок ждали нас в том месте, где три коридора подземных лабиринтов снова сливались в одно помещение. Женщина подбежала к нам и по очереди крепко обняла каждого, не говоря ни слова.

Я совершенно утратила чувство времени и почему-то думала, что наверху уже светло. Но когда мы вывалились всей своей разношёрстной компанией из подвала в холл первого этажа, он утопал в мягких и мирных ночных сумерках. Домашний, уютный свет каменных роз в светильниках на стенах окутывал атмосферой дома. С кухни невыносимо пахло чем-то вкусным. Из приоткрытых окон доносился стрёкот сверчков.

- Хвала небесам! Я уж думал отправляться на поиски. Не обессудьте, но у меня снова возникло желание очередной замок разнести по камушкам.

Из ночной темноты в дальнем углу нам навстречу в полукруг света выступил Шеппард.

- Друзья мои, ну разве можно быть такими безрассудными! И… почему вас так много?... Кого вы…

Тяжёлая трость выпала из его рук и с глухим стуком покатилась по каменному полу.

И тут до меня наконец дошло. Что со всеми этими злоключениями мы так и не удосужились спросить имя женщины, которую спасли.

(7.18)

- Ты что… правда только сейчас поняла? Это же было очевидно.

Рон по-прежнему всем весом опирается на моё плечо, но на его лице слабая улыбка. Правда, само лицо бледное, на лбу испарина и в глазах такой болезненный блеск, что тревога за него вытесняет из моего сознания даже восторг от такого невероятного известия. Жена Бульдога, та самая, из-за которой он уничтожил Замок пурпурной розы и едва не разрушил наш, оказывается, жива! И это что же получается… он даже не знал, что она была беременна, когда Замок затянул её в свои подвалы? Скорее всего, она не успела ему сказать. А может, и сама узнала только потом… Бедная, даже представить боюсь, через что ей пришлось пройти. И она совсем не старая, как я подумала. Если подсчитать… ей должно быть не больше сорока.

А Шеппард тем временем напрочь забывает про свою хромоту – в несколько шагов оказывается возле жены и подхватывает её, когда та оседает на ослабевших ногах. Они оба оказываются на полу, и он баюкает её в объятиях как ребёнка.

- Мэри… Мэри…

Кажется, он не может больше сказать ничего, только поднимает дрогнувшую руку и проводит по её совершенно седым волосам. А жена впивается в его лицо полубезумным, ослепшим от счастья взглядом.

- Прости, прости, я… кажется, разучилась плакать. Как же мне хочется сейчас…

Меня кто-то дёргает за рукав. Чёрный сюртук Рона всё ещё на мне, хотя и основательно испачканный.

- Кэти, Кэти! А это… кто ещё? Откуда он знает мою маму?

Олав смотрит на меня с совершенно потерянным выражением. И я действительно только сейчас замечаю то, что должна была уже давно – как сильно он на самом деле похож на Шеппарда, отражая в своих тонких детских чертах и его упрямый подбородок, и излом бровей, и даже настороженное выражение глаз.

- Да папка это твой… - тихо отвечает ему Рон. – Иди, знакомься!

У меня сердце ёкает, когда Олав делает несколько шагов и останавливается в нерешительности. Если даже у меня всё внутри переворачивается, то боюсь представить, что делается в душе у мальчонки. Но как же я рада за их семью! Они заслужили это. Все трое. И какое счастье, что нам с Роном хватило безумия не смалодушничать и разрушить ту ледяную стену.

Ночную тишину взрывает звонкий собачий лай. Кажется, Светлячок тоже хочет присоединиться к трогательному моменту. Выходит у него… громковато. Я вспоминаю, что мы, на секундочку, в огромном спящем замке, полном чужих людей.

- Светлячок, тихо! – шикаю на него я, хотя кроме нас с Роном в этом холле его уж точно никто не услышал.

- Сидеть! Карауль дверь в подвал. На всякий… - добавил Рон и осёкся.

А потом покачнулся и начал на меня заваливаться.

- Рин… помоги дойти… кажется, мне лучше прилечь.

Я очень плохо помню, что было дальше. Меня накрыла самая настоящая паника. Кажется, я попросила Замок перенести нас в комнату Рона. Кажется, тот послушался беспрекословно.

Когда пришла в себя, Рон сидел передо мной на стуле, а я стояла сзади и таращилась на его спину.

По когда-то белой рубашке расплываются пятна крови. На правом плече вся ткань изрешечена, а в дырах просвечивают чёрные, хищно поблёскивающие камни, которые впились прямо в плоть. Я насчитала штук семь – размером с перепелиное яйцо и меньше. Ножницы в моих трясущихся руках – и я пытаюсь разрезать мокрую ткань. Они падали из моих рук раз десять, пока доставала их из ящика письменного стола. Всё, что было в ящике, просто высыпала прямо на пол.

- Рин, Рин! Успокойся… Я помирать не собираюсь, поняла?.. Если ножницы будут и дальше так трястись, ты… меня сама скорее прирежешь. Успокойся, маленькая.

- Да какое успокойся!! – взвилась я. – Ты почему раньше не сказал?! Ты как вообще ходил битый час в спине… с этим?!

Последние обрывки рубашки наконец-то упали на пол. Там же уже валяется впопыхах сброшенный мною сюртук, наша походная сумка и меч Рона. Я попыталась успокоить мечущиеся мысли и ходящие ходуном руки.

- Мне больно даже не было… почти. Спина просто онемела и всё.

- И всё… - эхом повторила я и растеряла все слова.

Камни ушли в его тело почти наполовину. От них по коже во все стороны ширилась сеть чёрных изломанных линий, будто вены проступили.

Так. Я, кажется, теперь понимаю Шеппарда, когда ему хотелось крушить и убивать.

- Не шевелись… - прошу Рона очень тихо. Он сидит, сгорбившись и опираясь на колени руками, грудь высоко вздымается, так тяжело дышит. Но послушно замирает в ответ на мою просьбу.

Осторожно, очень осторожно тяну руку к ранам. Камни начинают шевелиться как живые, словно противные насекомые, пиявки, присосавшиеся к жертве.

Изворачиваюсь наизнанку, но заставляю основательно растраченную магию снова откликнуться на зов. Кажется, в поисках её остатков забираюсь куда-то совсем уж глубоко и отрываю какие-то кусочки от себя.

Синим раскалённым жаром вонзаюсь в камни, обрушиваю на них всю свою злость. Рон тихо рычит от боли.

Но у меня получается. Камень всегда был мне послушен. Я чувствовала его – так, как чувствуют живое существо. И эти гадкие паразиты тоже – они знают, как сильно я ненавижу их за то, что они пытаются сделать с моим любимым человеком, чтобы бы там они не собирались.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Чёрные осколки просто-напросто бросаются врассыпную от моих ладоней – один за другим выпадают из ран… а потом и правда, как живые, скачут по полу и кидаются по углам кто куда. Я едва удерживаюсь от того, чтобы не взвизгнуть.

И вдруг случается неожиданное. От стен отделяются длинные шипастые плети, усеянные белыми розами – извиваются, тянутся, догоняют камни. С размаху обрушиваются острыми концами на каждый из них, приколачивают к полу. Кажется, Замок вполне разделяет мои эмоции к этим пришельцам, которых никто из нас сюда не звал. Чёрные камни рассыпаются в пыль, затихают. Плети белых роз медленно втягиваются обратно. Мне кажется, или сейчас стены издали довольное ворчание, а пол слегка дрогнул под ногами?..

Но я тут же забываю об увиденных чудесах, потому что есть дела поважнее.

На спине Рона кровь, и она не собирается останавливаться.

Я сцепляю зубы. И с этим мы справимся тоже. Ещё когда я была маленькой, смогла вывести Эмбер из оцепенения там, в подземельях, где её чуть было не высушил до дна Глазастик. А потом я излечила самого Глазастика от ран, нанесённых острыми рогами наших снежных оленей. Гроша ломаного не стоят мои способности, если не смогу сделать тоже самое для самого важного в моей жизни человека.

Нежность, любовь, тепло, свет – всё самое лучшее, что у меня есть, пытаюсь вложить в прикосновение, от которого Рон вздрагивает, но по счастью молчит. Не рычит от боли, не шипит, не ругается – и постепенно его напряжённые мышцы расслабляются.

Когда я заканчиваю, меня можно выжимать – я вся мокрая от пота. Ноги еле держат, перед глазами всё плывёт и двоится… но я абсолютно, бесконечно счастлива. У меня всё получилось.

Под моими ладонями – совершенно здоровая и чистая кожа. Раны затянулись без следа. Только окровавленные тряпки на полу напоминают о том, что только что было.

- Ну как? – спрашиваю я с надеждой.

Рон осторожно поводит правым плечом.

- Как заново родился. Рука ещё плохо слушается, но… Черепашка, а знаешь – мне повезло почище, чем Глазастику! У меня-то личный целитель теперь всегда будет под боком.

Шутит. Раз шутит, значит и правда всё в порядке.

Сил у меня нет больше вообще, но на то, чтобы счастливо улыбнуться, хватает. Я по-прежнему стою за его спиной и не вижу лица, но уверена, что Рон улыбается тоже.

- Чувствительность вернулась? – осторожно касаюсь его спины, нежно провожу по коже.

А он отчего-то медлит с ответом.

- Более чем.

И тут меня окатывает горячей волной. Я наконец-то осознаю один простойфакт – раньше мне просто было не до этого.

Я впервые вижу почти обнажённого мужчину.

Нет, не так. Я впервые вижу почти обнажённым своего любимого мужчину.

Закончатся сегодня испытания моим многострадальным нервам?

У него широкая и очень красивая спина. Мне хочется любоваться ею как произведением искусства. В глаза вдруг бросаются мелкие детали, о которых я просто не знала до этого. Тонкий шрам под левой лопаткой. Две маленькие родинки чуть пониже шеи.

Мне хочется изучать его на кончиках пальцев, хочется поцелуем поставить клеймо – что это всё богатство теперь моё.

Как мне не стыдно думать о таком, когда Рон только что чуть не умер! Я совершенно ужасная и дурно воспитанная особа восемнадцати лет от роду. Даром что училась в каких-то там королевских школах. Нет мне прощения. Сквозь пол провалиться хочется от стыда.

На цыпочках, бочком обхожу его, опустив глаза и стараясь не смотреть в лицо. Он протягивает левую руку и хватает моё запястье, не пускает.

- Куда?

- Я… это… надо, наверное, чего-нибудь найти, плечо тебе перевязать… - очень надеюсь, что не алею сейчас, как маков цвет.

- Не надо.

- Ну, тогда лекарство какое-нибудь… - пытаюсь выдернуть руку, но тщетно.

- Рин, ты моё лекарство. Пойдём в постель.

- Чего?! – поднимаю взгляд испуганно.

Он смотрит на меня такими усталыми глазами, что я сначала стыжусь того, что как-то неправильно поняла его слова, но потом мне просто становится страшно – вдруг не все последствия ранения устранила.

- Глупышка. Снова меня боишься. Ничего, я найду способ это исправить. Только не сегодня. Это и правда был какой-то безумно длинный день. Такое чувство, что у меня мозги из головы вынули и свинцовую гирю вставили. Так что… я иду в постель, а ты мне помогаешь.

- А-а… ну да. Хорошо. Конечно.

Заботливо подставляю плечо и помогаю Рону перебраться со стула на кровать. Он просто нереально тяжёлый и кажется вымотанным до предела.

Рон уселся на краю кровати и подвигал плечом. Поморщился от боли.

Меня скрутил острый приступ нежности и сочувствия. Опять ему досталось за его бедовую Черепашку! А я ничем не могу отплатить…

- Вот что, - от внезапного озарения я аж засветилась энтузиазмом. – Я останусь с тобой и буду тебе во всём помогать!

Или я сказала что-то не то, или не так, но Рон посмотрел на меня подозрительно, будто услышал мои слова как-то совершенно по-своему.- Ты. Будешь мне помогать. Во всём, - он выгнул бровь и смерил меня недоверчивым взглядом с головы до ног.

- Н-ну да… - я поёжилась. Чего он? – Готова поработать бесплатной сиделкой.

- То есть – никуда не пойдёшь и останешься со мной. Вот в этой самой комнате?

И к чему эта многозначительность в тоне, спрашивается, а?! Или, может, я опять не так поняла?

- Ты же со мной оставался… Целую ночь просидел, когда мне было плохо. Помнишь?..

- Это когда ты чуть потоп не устроила своими слезами? Ещё как помню! Мне пришлось. Не хотел, знаешь ли, чтобы жидкость дошла до моей комнаты и промочила книги.

Нет, этому заразе точно лучше, чем я себе навоображала. Пока я собиралась с мыслями, не зная, что ответить на подобное возмутительное заявление, Рон сбросил ботинки и растянулся на кровати со стоном облегчения. Я кинулась помогать ему укрываться пледом.

- Ну как знаешь, Рональд Винтерстоун, - пыхтела я, со злостью выдергивая край пледа из-под его тяжеленных пяток. – Если тебе эта идея не нравится… или ты считаешь, что благовоспитанная леди не должна вести себя так неприлично… то я конечно же пойду…

Меня снова схватили за запястье как раз, когда я собиралась укутать Рона как следует с головой. И чему смеётся?!

- Уговорила. Остаёшься здесь.

- Отцепись! – процедила я, дёргая руку. Дохлый номер. Надеюсь, у него хоть жара нет – ладонь слишком горячая…

- Ты, кажется, хотела поработать сиделкой? Вот и сиди.

Я плюхнулась на край постели и сердито сдула упавший на лицо локон.

- Вот и сижу.

- Ну и отлично…

Он, кажется, стремительно погружался в сон. Так и не выпуская моего запястья из сильных пальцев. Слишком сильных, как по мне, для человека, которого только что ранили.

Спустя пару минут Рон уже глубоко и спокойно дрых, а я оставила бесполезные попытки высвободиться из захвата. Потому что поняла, что мне совершенно этого не хочется. А ещё, что мне ужасно нравится сидеть вот так рядом и смотреть на его спящее лицо, которое больше не было таким бледным. Слушать, как он спокойно дышит в полутьме. Чувствовать тепло на своём запястье. Знать, что теперь, кажется, действительно самое страшное позади.

Я счастливо улыбнулась. Если надо, просижу так хоть неделю.

Беглый взгляд на ходики на стене подсказал, что оказывается, уже три ночи.

Небо, что это был за день! Действительно, ужасающе длинный и совершенно невозможный. Он начался на заре с того, что Рон вломился ко мне в комнату, когда я была в одной ночной рубашке. Продолжился военным советом. Потом мы нашли этот дурацкий ключ Роланда Победителя Чудовищ, чтоб ему пусто было. Ах да, еще знакомство с Николь де Тремон… Оленята в конюшне. Беготня по подземельям. Нижний мир, Олав, урглы, аграллахи, арвла… Ох, мне так и хочется сказать что-нибудь заковыристое и… фахфурчительное, так я устала.

Что там Рон говорил про гирю? Вторую явно выдали мне.

Да ещё такое заразительное сонное сопение рядом раздаётся. Меня тоже невыносимо клонит ко сну… Ну и ладно… Сидя тоже можно спать… Наверное…

Мне приснился очень странный сон. Как будто я лежала рядом с Роном, прижавшись всем телом, а он крепко меня обнимал. Сверху мы оба были накрыты пледом – и это было самое тёплое, нежное и потрясающее ощущение в моей жизни. И я даже не смущалась обнажённой кожи груди под своими пальцами. Наоборот – потянулась и обняла Рона за шею, пристроила лицо где-то под подбородком и потёрлась об отросшие колючки, как котёнок. Мне в ухо проворчали что-то неразборчиво, но кажется, были не против. Даже притянули ближе. Погладили по спине, и мне и правда захотелось мурлыкать.

Ужас. Какой сумасбродный сон! Хорошо я хоть в платье была, а то мало ли, что могло прийти в мою глупую спящую голову.

Какое счастье, что Рон не знает, какие невозможно неприличные сны мне про него снятся.

Я смущённо фыркнула ему в шею и прижалась крепче.

(7.19)

Меня разбудил стук в дверь. Я недовольно поморщилась. Не хочу просыпаться! Мне слишком тепло и хорошо. Мне снился какой-то совершенно дивный сон, а если сейчас встану, то непременно его забуду.

Стук повторился.

Я поёжилась и открыла глаза. Зажмурилась. Открыла снова.

Сердце пропустило удар, а потом бабахнуло так, что кажется, я сама оглохла.

Нет, ну если честно, увидеть поутру первым делом вот эту вот спящую физиономию с неожиданно мягким выражением и прячущейся в уголках губ улыбкой – потрясающее, совершенно фантастическое зрелище.

Но почему так близко?!

Я резко села в постели и запустила руку в растрепавшиеся волосы. До меня медленно начало доходить. Мамочки… Так это был не сон! Я каким-то образом заснула, и в бессознательном состоянии, кажется, полезла обниматься… Если бывает на свете паника, помноженная на миллион и возведённая в квадрат, так вот это была она.

Я стала судорожно выпутываться из пледа, одновременно пытаясь обтянуть платье, которое совершенно бесстыдным образом задралось почти до колен.

Снова стук в дверь, от которого я едва не подскочила.

- Хозяин, я принесла завтрак! Вы опять проспали?

Кажется, это Мэри. Та, которая служанка, а не Бульдогова жена. У них обеих – одно из самых распространённых имён в Королевстве.

Божечки, пусть Рон не просыпается! Пусть будет так, что он крепким сном младенца проспал всю ночь и вообще-вообще ничего не заметил!..

- Оставь под дверью! Я потом заберу.

Слишком ровный и громкий голос для того, кто только что безмятежно дрых. Моя паника усилилась. Я попыталась сделать невозмутимый вид и обернулась. К счастью, к тому моменту уже смогла освободиться из цепких объятий пледа и спустить ноги на пол. Хоть какое-то подобие приличного вида. Если не считать лохматых волос, мятого платья и наверняка ужасно виноватого выражения лица.

- С добрым утром, больной! Как мы себя чувствуем? – попыталась выглядеть бодрой, но хриплый спросонья голос категорически не желал слушаться.

Рон приподнялся в постели, подпёр голову рукой и насмешливо на меня посмотрел.

- С такой сиделкой как ты – великолепно!

Я пригладила волосы. Ну что ж, займёмся самообманом. Никто ничего не заметил. Всё совершенно нормально. Мне нечего стыдиться – я, можно сказать, выполняла праведный долг и всю ночь бдела у постели больного, не смыкая глаз. И моими самоотверженными стараниями ему, похоже, и правда намного лучше…

- Вот и отличненько! Тогда я пошла…

- Куда это?

Нет, ну как он умудряется! Вроде говорит совершенно спокойным тоном, но в глазах такие искры пляшут, что у меня стойкое ощущение, что надо мной втихаря посмеиваются.

- Ну… пойду твой поднос притащу. Ты же… голодный, наверное.

- Я же голодный, наверное. Притащи, - соизволили его графская милость, и я прикрылась хоть каким-то делом, как зонтиком, от своих беспорядочных мыслей.

Ух, как же осторожно я открывала дверь! С какой опаской выглядывала и озиралась по сторонам, чтобы убедиться, что в коридоре пусто в этот утренний час и никто не заметит бесстыжую юную леди, которая провела ночь в покоях джентльмена! С быстротой молнии затащила внутрь стоящий на полу поднос и захлопнула дверь.

Поскорее водрузила его на письменный стол, успокоила дыхание и обернулась.

Рон уже сидел на краю кровати, уперев руки в колени, и с интересом следил за моими манипуляциями.

- Завтрак подан! – бодро провозгласила я, указывая на поднос.

- Отлично. Но знаешь что, Рин… - ой, что-то мне совершенно не нравится хитринка в его взгляде… кажется, она не сулит мне ничего хорошего… - Раз уж ты решила ещё и моей горничной заделаться на полставки, то будь добра – помоги мне одеться.

Я уставилась на его обнажённую грудь и сглотнула.

- В смысле?..

- В смысле в моём шкафу висят рубашки. Достань одну и помоги надеть. Или ты думаешь, что я справлюсь со всеми этими пуговицами… своей несчастной раненой рукой?

Ох.

Вот не зря у меня было нехорошее предчувствие! Кажется, я попала по полной программе.

Ну ладно… Выше нос. Плечи распрямили. Дышим спокойно. В этом нет совершенно ничего сложного. В конце концов, я сама вызвалась помогать, никто за язык не тянул.

Кольнула тревога – бедный, неужели у него правда так плохо с рукой? А что, если это не пройдёт?.. Волнение за него ещё больше усилило раздрай в моей голове. Да и тело после вчерашнего сумасшедшего дня слушалось с трудом, как не родное.

Найти в шкафу белую рубашку среди дюжины висящих там белых рубашек даже мне в моём смятении не составило труда.

А вот что с этим дурацким куском ткани делать дальше, я совершенно не представляла. И в открытую уже ржущий надо мной Рон вовсе не собирался облегчать задачу.

- Продолжишь в том же духе – надену задом наперёд и завяжу бантиком! – с милой улыбкой пообещала я, приближаясь к нему и держа рубашку так, будто она была каким-то диковинным оружием, с которым я сейчас выхожу навстречу разъярённому дракону.Он задавил смех и дальше наслаждался молча моими неуклюжими попытками вдеть его руки в рукава и каким-то образом натянуть рубашку на широченные плечи. Даже пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь! Я была уверена, что нарочно. Я его просто-напросто веселю. Нашёл себе развлечение с утра пораньше! Хотя я слышала, что здоровый оптимизм и хорошее настроение повышают шансы на выздоровление. Ну, хоть какая-то польза тогда будет от моего неуклюжего пыхтения и возни вокруг Рона с грацией беременной черепашки.

Особенно тяжело мне далось застёгивание рубашки на груди, ради которого пришлось опуститься на колени. Пальцы совершенно не желали меня слушаться, петли путались, пуговицы постоянно выскальзывали и вообще вели себя самым неподобающим образом. Даже Рон замолчал и не пытался меня поддеть по этому поводу. На самом деле, подозрительно тихо было во время этого процесса. Но я боялась поднимать глаза. Перед моим внутренним взором слишком отчётливо мелькали воспоминания о сне. И о том, как я тёрлась носом об вот эту самую шею, вокруг которой сейчас расправляю жёсткий накрахмаленный воротник…

Поскорее отвернулась, пряча взгляд за ресницами. В тысячный раз порадовалась, что совершенно не умею краснеть.

- Ты справилась, Рин. Я даже удивлён.

Голос как у кота, который объелся сметаны.

- Я счастлива, что его графская милость довольны своей горничной…

Правда, не уверена, что хорошо вышколенные горничные осмеливаются разговаривать с хозяином, стоя к нему спиной.

- А его графская милость лохматым пойдут завтракать? Кажется, моя обворожительная горничная отлынивает от исполнения своих обязанностей.

Не-е-ет… Он же не может иметь в виду…

- Расчёска в верхнем ящике стола. Лента там же. Взялась помогать – так помогай! А у меня рука болит.

Не знаю, как сдержалась и не запустила в него этой самой расчёской. Но какая-то уже спортивная злость не дала мне отступить и на этот раз. Справилась с дурацкой рубашкой, справлюсь и с этим!

Я схватила стоявший у стола стул и нервно выпинала на середину комнаты. Указала на него изящным жестом и присела в издевательском книксене.

- Милости прошу, граф! Ваш трон на сегодня.

- Уже лучше! – Рон встал с постели и ответил кивком, исполненным такого благородства, будто он находился по меньшей мере на приёме у короля. Ну ничем его не проймёшь! Совершенно непрошибаемый. Косичек ему, что ли, наплести из вредности?..

Рон уселся на стул, откинулся на спинку в расслабленной позе и закрыл глаза, блаженно улыбаясь.

- Черепашка… А я, пожалуй, так ещё и привыкнуть могу… Может, организуем тебе здесь постоянное рабочее место?..

Я поперхнулась очередной заготовленной ироничной фразой.

Молча подошла, занесла руку с расчёской над его головой, но долго не решалась притронуться к волосам. Это было слишком…

Это было слишком.

Наощупь его волосы оказались неожиданно мягкими. Они были длиной почти до плеч, слегка курчавились. Густые, спутанные после сна – и мне приходилось то и дело распутывать их пальцами там, где не брала расчёска.

Хорошо хоть, Рон терпел всю процедуру молча и не говоря ни слова. Надеюсь, я хотя бы не делала ему больно.

Аккуратно завязанная чёрная лента стала последним штрихом. Хочется верить, что больше он ничего не потребует от меня, иначе точно свалюсь в обморок. Колени уже трясутся и ноги едва держат.

Да уж – горничная из меня не ахти какая. Ещё хуже, чем сиделка.

- Надеюсь, больше тебе ничем не помочь? – я снова отвернулась к столу, чтобы скрыть смятение. Стала механически поправлять приборы на подносе.

- Покорми меня.

Я чуть не опрокинула сахарницу. Обернулась на Рона. Может, мне показалось?..

- Правая рука не слушается. А левой есть неудобно. Ты же вроде собиралась помогать?

- С-собиралась…

- Ну, так что там у нас на завтрак? Овсянка? Бери ложку и тащи сюда.

Это уже было просто ни в какие ворота! Форменное издевательство! И я честно собиралась было возмутиться… Но что-то в его гипнотизирующем взгляде было такого, что вместо этого я послушно взяла тарелку и снова подошла. Нерешительно зачерпнула каши на краешке ложки и замерла. Нет, ну это же просто бред какой-то…

- Не так. Уронишь всё на рубашку и будешь сама же снова переодевать. Иди ко мне!

Левой рукой он отобрал у меня тарелку и отставил на стол. А потом сграбастал за талию и усадил себе на колени. Хорошо, что я набрала каши всего чуть-чуть, иначе вот сейчас бы она точно вся оказалась на нём.

- Что ты делаешь…

- Черепашка, ты меня кормить собираешься, или вопросы глупые задавать? Неужели дашь больному помереть с голоду? Я, между прочим, вчера весь день не жр… росинки маковой у меня во рту не было, короче. Так что сиделка из тебя так себе, честно говоря. Совершенно безответственная.

И, наверное, это должно было прозвучать непринуждённо и иронично… Но совершено противоречило тому серьёзному, пристальному, потемневшему взгляду, которым он просто впился сейчас в моё лицо.Все мысли разом вышибло у меня из головы.

Я медленно поднесла ложку к его губам. Он съел всю кашу, не отрывая от меня глаз.

Немного осталось в уголке рта.

И я правда понятия не имею, что на меня нашло!

Потому что прежде, чем осознала, что делаю, я протянула руку и вытерла кашу пальцами с его кожи.

Короткий, резкий выдох – и Рон притягивает меня ближе. Его пальцы на моей спине сжимаются и комкают тонкую ткань платья. А ложка падает из моей ослабевшей вмиг руки. Прямо на бежевый, идеально чистый ковёр.

- Рин, знаешь, что я думаю?

- П-понятия не имею…

- Что послезавтра уже наступило.

(7.20)

Послезавтра…

Он давал мне времени до послезавтра – успокоиться и перестать от него бегать. В тот день, когда сводник-Замок запер нас в этой самой комнате и выключил свет. Я забыла совершенно об этом – такими длинными и суматошными были прошедшие дни.

Успокоилась ли я? И разобралась ли?

Пытливо всматривается в меня, ищет ответы. Интересно, что видит?

Я же вижу… как неуловимо и за мгновение меняется выражение его лица. Отброшены добродушная ирония и шуточная маска «граф на отдыхе». Он весь – как напряжённая пружина, которую закручивали очень и очень долго. Такая, если распрямится неудачно, может больно ударить. И мне кажется, она почти уже подобралась к пределу своей прочности.

А потом, всего на секунду, в глубине его чёрных глаз мелькает призрачная синева – и меня пронзает боль. Прямо под сердцем. Дышать больно, кровь шумит в ушах и немеют кончики пальцев.

- Рин, что ты от меня скрываешь?

Не могу ничего ответить – только не сейчас, не теперь, когда в его глазах плещется эта чужая и страшная синева.

- Я знаю, что-то не так. Долго ждал – думал, сама расскажешь. Думал, заслужил твоё доверие. Так что происходит? Знаешь, я уже много разгадал головоломок. Но ты – самая сложная. У меня ноль вариантов.

Боль под сердцем немного отпускает, но неожиданно больно колет это слово – «головоломка». Я знаю, глупо расстраиваться, но почему-то оно действует на меня как холодная вода.

И тут чувствую себя полной дурой. Потому что вспоминаю одну, казалось бы, маленькую и незначительную деталь, которая переворачивает всё с ног на голову и наше милое, доброе, тёплое утро словно кто-то раскрасил серой краской.

Рон обоерукий! Я знаю, я видела его тренировки – он великолепно владеет мечом обеими руками. Ему никакой не было необходимости в моей неуклюжей помощи. Так может…

- Как давно у тебя перестала болеть рука? – спрашиваю напряжённым голосом, опустив глаза.

- Всё прошло за ночь. Ты великолепная целительница, Рин.

Меня как будто схватили за ноги, встряхнули, основательно перемешали всё, что варилось в голове, и так оставили. Я уперлась ладонями ему в грудь и попыталась отстраниться. Его руки напряглись.

- То есть, я с ума сходила, переживала, что тебе плохо… что вдруг у меня не получилось и теперь ты навсегда останешься калекой, а ты… просто играл? Как кот с мышкой?..

- Что за глупости ты себе понапридумывала? – резко перебил меня Рон.

- Тогда зачем? Зачем ты так со мной?.. Забавная вышла шутка, да?..

Глупые предательские слёзы. Как не вовремя.

- Зачем? А затем, что мне до смерти надоело, что ты бегаешь от меня, как перепуганный заяц, Рин! Решил, что пора потихоньку приучать тебя к себе. Хотя бы таким… экстравагантным способом. Но, кажется, снова неудачно.

Опять между нами молчание. Только что я не замечала ничего вокруг – и вот теперь слышу стук ходиков на стене, и какие-то голоса за окном, и позвякивание лошадиной упряжи. Некстати приходит мысль о том, что завтрак уже, наверное, остыл.

Как это получилось? Ведь только что нам было так хорошо. Неужели это я всё испортила?

Рон разжал руки и спустил меня с колен.

- Черепашка, иди к себе.

Голос ровный, спокойный... сухой.

- Но ты же…

- Иди. Отдыхай, приводи себя в порядок. Через час встречаемся в коридоре. Я попрошу Мэри принести тебе чего-нибудь горячего.

Когда я на ватных ногах подошла к нашей заветной двери в стене, Рон взял с подноса остывшую кашу и зачерпнул её кофейной ложечкой, задумчиво глядя в окно.

Едва захлопнув дверь за собой, я сползла по стеночке и сжалась в комок, охватив колени руками.

Не так. Со мной точно что-то не так.

Понять бы ещё, что.

За час я успеваю перекусить, отмокнуть в ванной, которую для меня наполняет Замок, наскоро вымыть и подсушить волосы полотенцем и влезть в белое платье – единственное оставшееся приличное. До конца просохнуть не получается, и я просто распускаю волосы по спине. Вообще-то, такая причёска а-ля «нимфа в полях» слишком неприлична для прогулок по замку, полном высоких гостей и сливок общества, - но, кажется, все эти приключения и другие миры наградили меня философским осознанием условности правил этикета. Хотя я и не была никогда особенной их почитательницей, положа руку на сердце.

Рон встретил меня за дверью, быстро окинул взглядом с головы до ног, но я никак не могла прочитать выражение его глаз. Откуда-то он уже достал новый чёрный сюртук. Эх, ведь был у меня шанс тот оставить себе – и я его так бездарно упустила.

Кивнул, приглашая следовать за собой. По коридору мы шли молча. Я невольно залюбовалась величественностью его походки и капелькой графской надменности в развороте плеч. Меня кольнули угрызения совести. Всё-таки, самое главное, что с ним всё в порядке. А я развела какие-то обиды на пустом месте. Правильно он меня тогда ещё, в пять лет, припечатал – мелкая эгоистка и есть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​Я с упоением предавалась самобичеванию, пока мы приближались к лестнице. Рон держался чуть в отдалении, не подходил ко мне ближе, чем позволяли приличия, не делал попыток взять за руку и даже не смотрел в мою сторону. Я прямо-таки замерзала от холода между нами.

Вот сейчас мы спустимся вниз и наверняка наткнёмся на каких-нибудь гостей. Снова больше не будет нашего маленького мирка – только на двоих. Мне придётся делить любимого человека с кучей незнакомого народу.

Нет, это определённо было невыносимо! Я остановилась посреди коридора, набрала воздуху в грудь и прежде, чем здравомыслие заставит передумать, выпалила:

- Ты на меня дуешься!!

Рон остановился тоже и смерил меня сдержанным взглядом, от которого у меня мороз опять по коже пошёл.

- Странные ты слова подбираешь. Что значит «дуешься»? Мы не маленькие, чтобы дуться.

- Ну, а почему ты тогда такой… - я опустила голову. Все слова, которые хотела сказать, разбежались из головы, и осталось только сосущее где-то под ложечкой чувство одиночества, которое буквально размазывало меня по камням. Понятия не имею, как это всё теперь поправить, но если продолжится в том же духе – от меня останется только мокрая слезливая лужица.

Рон тоже остановился, сложил руки на груди и опёрся плечом о стену. Посмотрел на меня, сузив глаза.

- Какой «такой»? Всё нормально, Рин! Я прекрасно тебя понял, можешь не беспокоиться.

- Что ты понял?.. - прошептала я, не поднимая головы. Что он вообще может понять, если я сама ничегошеньки уже не понимаю?

- Что мы с тобой лучшие друзья. Замечательные такие друзья детства. Общие воспоминания, милые проказы, совместное поедание пирожков и всё такое прочее. Видимо, тебе этого достаточно.

- И ничего не достаточно!.. – снова мой глупый язык мелет что-то прежде, чем я успеваю осознать.

Кажется, и Рон в шоке от моей непоследовательности, потому что в его взгляде вспыхивает раздражение. Он опускает руки и делает шаг ко мне.

- Ну так поясни! Очерти мне, дураку, в конце концов, границы твоего «недостаточно»! Недостаточно – это как? Мне можно – хвала небесам! – по крайней мере, брать тебя за руку?..

- За руку можно… - прошептала я совсем тихо.

- Отлично! Спасибо тебе большое! Я польщён таким доверием! – ядовито ответил он.

А потом шагнул ещё ближе, схватил меня за руку и потащил за собой.

- Вот и славно! А теперь пойдём уже, Черепашка! У нас дела вообще-то.

Он шёл очень быстро. Я еле поспевала. Но внутри разливалось ощущение тепла и жуткого облегчения. Кажется, пока что этот неприятный и жутко смущающий разговор мы закончили. И я больше не умираю от холода и одиночества. Потому что он хоть и злится, но не отпускает больше моей руки.

Эмммм…

Вот только как-то странно не отпускает. Я не совсем уверена, что именно это подразумевается под «взять за руку».

Во-первых, он держит меня так крепко и притягивает так близко, что мне приходится идти совсем рядом, касаясь его плечом.

А во-вторых… нет, мы конечно много раз уже держались за ручки. И в детстве, и потом… Вот только ощущения были совершенно иные. Потому что сейчас Рон переплёл свои пальцы с моими так тесно, что я не могла уже сказать, где заканчиваюсь я и начинается он. Как будто даже пульс у нас стал общим. Как будто жар его ладони с каждым толчком крови наполняет меня всю и доходит до самого сердца. Как будто я никогда и ни за что в жизни не смогу отнять теперь у него руку. Она теперь – его собственность.

- И если ты сейчас хоть слово скажешь, Рин… Если я опять тебя неправильно понял, или за руку держу как-нибудь не так, или озвучишь ещё какую-нибудь подобную чушь… То учти, что даже у моего безграничного терпения есть конец! Я и так уже на грани.

Я вовремя прикусила язык, чтобы не спросить, что он имеет в виду.

А по тому, как же невероятно, просто до потери сознания мне было хорошо идти с ним вот так, я осознала, что, хотя сказала всё не так и не то, он понял меня совершенно правильно.

- Мы куда хоть?..

- Для начала проведать Шеппардов. Думаю, Мэри Шеппард может рассказать немало интересного. Кроме того, на сегодня я, так и быть, готов одолжить им свою… личную целительницу. И учти - в этот раз прощаю только за то, что распустила волосы. Ненавижу твои шпильки.

(7.21)

Мы идём дальше по мягкому серому ковру, и я изо всех сил стараюсь замедлить шаг. Чтобы коридор подольше не кончался. Не хочу терять это тёплое мгновение. Рон всё ещё пыхтит как чайник, которому нужно сбросить пар, и смотрит так, будто хочет дать мне сорвавшейся крышкой по голове, но и он постепенно успокаивается и примеряется к моему шагу.

- У тебя правда рука прошла? – шепчу несмело. Мне всё ещё стыдно. Я снова обидела его недоверием. Как же объяснить, что дело в другом? Я сама ещё не поняла толком, в чём, но точно не в этом.

- Правда. Я, кстати, не сказал тебе спасибо. Ты – моё маленькое, невыносимое, сводящее с ума, любимое чудо.

Сердце скакнуло куда-то к самым ушам. Исцелую, точно. Вот только решусь – и непременно исцелую, каждую родинку!

- Значит, ты больше на меня не сердишься? – просияла я.

- Кто тебе сказал такую чепуху? – всё ещё ворчит, но уже для проформы. – Просто пытаюсь понять, что творится в твоей черепашьей голове, и у меня никак не получается. Это не сердит. Это бесит!

Мы идём уже совсем-совсем медленно, того и гляди остановимся.

Невзначай трусь щекой о его рукав, как провинившийся котёнок. Есть что-то особенно тёплое в этом чувстве – как бы я его ни обижала, он всё равно не оставляет меня одну, наедине с моими проблемами и глупостями, не отпускает моей руки. Значит, у меня абсолютно точно получится со всем справиться. Все эти мрачные тайны, все эти голоса из прошлого в моей голове, весь этот ужас, который охватывает вдруг, стоит приблизиться к любимому человеку слишком близко, и сковывает так, что ни рукой ни ногой не пошевелить – я не дам всему этому победить себя. Я буду сильнее.

Просто я не была готова к такому шторму у себя внутри. Думала, любить – это просто, особенно если тебе отвечают взаимностью. А оказалось – это самое сложное, что есть на свете. Причем именно тогда, когда тебе отвечают взаимностью. Потому что раньше я была одна, и мне достаточно было разобраться в себе, что уже нелегко. А теперь каждое мгновение жизни я как будто проживаю в раздвоенном состоянии – и мне приходится смотреть на ситуацию не только из своей головы, но из чужой головы тоже. Это странно. Это невероятно трудно. Но я пытаюсь учиться.

- Знаешь, я тут подумала…

- Мне уже страшно.

- Послезавтра, оно же ещё не закончилось? Оно же длинное…

Острый взгляд на меня искоса.

- Ты меня пугаешь. Неужели собралась встать на путь исправления?

- Говорят, явка с повинной облегчает наказание.

- Черепашка, за мои истрёпанные нервы у тебя пени набежали на целых тринадцать лет! Признанием вины не отделаешься. Придётся отбывать исправительные работы.

- Ну-у-у… могу тебе рубашки гладить.

- Маловато для искупления. К тому же, с этим и Мэри неплохо справляется. Что ещё?

- Шпильки выброшу в окно…

- Уже лучше. И?..

- Бантики тебе буду завязывать… ой, прости! Ну, то есть бантик.

- Р-р-р-р… она продолжает напрашиваться! Черепашка, у тебя инстинкт самосохранения и правда атрофировался за ненадобностью?

А я действительно веду себя совершенно возмутительным образом. Но мне стало так хорошо и легко… я поняла вдруг простую вещь – если я теперь на всё смотрю с двух сторон, то и он тоже. И так же, как я, пытается понять, что творится в моей голове. Потому что, как и я, дорожит нами. А значит, всё остальное ерунда и преодолимо. И может быть, секрет как раз в том и состоит, чтобы меньше думать над проблемами. А просто отпустить – и улыбнуться. Вместе.

- Тогда как насчёт завтрака в постель?

- Хм-м-м… А вот этот вариант мне определённо по душе! Так и запишем. И на этом пока поставим точку в нашей увлекательной дискуссии. Иначе я решу, что сегодняшний завтрак определённо вышел неудачным – я после него остался дико голодным. Тогда нам придётся вернуться обратно и повторить всё сначала.

Снова эти бархатные нотки в голосе, от которых у меня всё внутри переворачивается… И честно говоря, действительно захотелось вернуться. Потому что я вспоминаю, что за день сегодня – ожидается приезд Его Величества, бал, объявление королевской помолвки… Рон будет чувствовать себя ответственным за то, чтобы всё прошло без сучка, без задоринки. Ему нужно будет оказаться в тысяче разных место одновременно и за всем этим бедламом присмотреть.

Нет, честно, идея вернуться и хотя бы ненадолго украсть его у всех остальных не так плоха!

Тем временем мы как раз добрались до лестницы. Мой взгляд споткнулся о Дверь. И хотя я правда больше не собиралась возвращаться к событиям прошлого, по крайней мере не сегодня, язык просто зачесался спросить:

- Как думаешь, та первая строчка в послании твоего предка… «Завещаю тебе исправить самую большую ошибку моей жизни»… Это о чём? Может быть, Роланд своим ключом отпирал вход в нижний мир? И то, что мы его как следует запечатали завалом, исправило эту ошибку?

Взгляд Рона тут же посерьёзнел.

- Не знаю, Рин. Честно говоря, не уверен. Мне постоянно кажется, что у меня в руках уже есть все кусочки этой мозаики. Только почему-то не получается их правильно сложить. Надеюсь, рассказ Мэри Шеппард в этом поможет.

Гостевая комната на втором этаже, обклеенная светлой тканью в цветочек и уставленная мебелью вишнёвого дерева, встречает нас подавленной атмосферой и запахами травяных настоек.

На высокой кровати под балдахином лежит мама Олава, и кажется, ей совсем плохо. Лихорадочный румянец на белом как мел лице, седые волосы разметались по подушке. Шеппард сидит у кровати и сжимает её тонкие пальцы. Веки Мэри закрыты, губы что-то шепчут бессвязно.

Олав рядом, притулился к Шеппарду как птенец и неотрывно смотрит на мать.

- Друзья мои… никакие слова не отразят, как я благодарен вам обоим. Надеюсь, вы простите меня за то, что сейчас мои чувства никак не хотят связываться в слова. Мэри… очень плоха. Мы послали за доктором из столицы, он будет с минуты на минуту. Местная знахарка ничего не смогла сделать, и…

Потом он осёкся, посмотрел на сидящего рядом сына – сколько любви, тепла и грусти было в этом взгляде! Я поняла то, что Шеппард не хочет говорить при мальчике – он боится, что обрёл жену только для того, чтобы снова потерять.

- Отставить хандру и уныние! – Рон врывается в этот печальный монолог, как ветер в стаю дождливых туч. Потом берет меня за плечи и подталкивает вперёд. – У нас тут с вами, кто не в курсе, самый что ни на есть взаправдашный целитель объявился. Прошу любить и жаловать. Качество медицинской помощи проверил на себе лично.

Потом наклонился ко мне и прошептал прямо в ухо, пуская волну мурашек по спине:

- Ну давай, Черепашка, не посрами честь «волшебного мира»! Мальчик в нас так верил.

И легонько подтолкнул вперёд.

Надежда, вспыхнувшая в грустных глазах Олава, придала мне сил. А то, что я… так замечательно сегодня выспалась, кажется, полностью восстановило резерв магии.

Когда моя ладонь легла на холодный, покрытый испариной лоб Мэри, она перестала дрожать и метаться по подушке. Мягкий голубой свет поплыл умиротворённой волной по её телу, окутал всю прозрачным коконом. Как же мне хотелось, чтобы время потекло вспять! Вот бы вернуть ей утраченные годы!

Шеппард вскочил, подался вперёд и замер, следил напряжённо за каждым моим движением. Олав тихонько подобрался к нему, и Шеппард обнял его за плечи, прижал к себе.

А моя магия тем временем творила удивительное.

Дыхание Мэри выровнялось, стало спокойным, её больше не сотрясали приступы кашля. Разгладились морщины, вернулись краски на лицо. Лихорадочный румянец унялся. Я снова видела перед собой молодую женщину с чуточку неправильными чертами лица и крупноватым носом, но прекрасную внутренней красотой. Правда, волосы так и остались седыми – но вернулись пышность и здоровый блеск.

Я убрала руки.

Она открыла огромные лучистые глаза цвета талого ледника и удивлённо посмотрела на меня.

Второй завтрак нам всем снова принесли в постель. Мы разделили его прямо у кровати Мэри Шеппард. Особенно увлечённо уминали запеканку и пудинг мы с Олавом. Ну и совсем на ура пошла выпечка миссис Торнвуд.

- Черепашка, я наконец-то нашёл тебе достойного противника по уничтожению пирожков, - поддел меня Рон.

Мы с Олавом переглянулись и от души рассмеялись.

- Кэти мне ещё обещала показать оленей, представляешь… пап?

- Сынок, а она тебя предупредила, что их нежелательно употреблять в пищу?

Мэри Шеппард сидела в кровати, под спину её были подложены подушки. Она переводила взгляд с мужа на сына, а потом снова на мужа, а потом снова на сына, и потихоньку утирала слёзы. Мы все делали вид, что этого не замечаем.

Но в конце концов Рон ожидаемо не стерпел.

- Миссис Шеппард… я прошу прощения за назойливость, и прекрасно понимаю, что сейчас не совсем подходящий момент… но не могли бы вы всё-так рассказать нам, что произошло тогда, десять лет назад, в Замке пурпурной розы? Мы должны знать. Чтобы ничего подобного больше не повторилось. Как вышло, что вы оказались в нижнем мире?

Все замолчали, шутки прекратились на полуслове.

Мэри Шеппард отставила чашку на прикроватную тумбочку.

- Ну что ж. Мне действительно не хочется сейчас об этом вспоминать, но кому-то же я должна рассказать… Я думаю… Думаю, Замку пурпурной розы просто нужна была хозяйка.

(7.22)

Шеппард весь подобрался от этих слов. Я снова увидела в нём знакомого Бульдога.

- Родная, давай с этого места подробнее. Почему ты так решила?

- Я… понятия не имею. Когда стены подвала расступились и поглотили меня, это было так неожиданно и страшно… я была совершенно сбита с толку. У меня возникло такое чувство, словно со мной заговорили камни. Шёпот в голове, отголоски… не знаю, чего. Может быть, его мыслей – Замка пурпурной розы. И это были очень странные мысли. Радость, грусть, смех, тревога, отчаяние, безнадёжность – всего по чуть-чуть. Будто я попала в голову сбрендившего старика.

- Может, просто Замок пурпурной розы действительно был сбрендивший старик? Он ведь почти увял уже к тому времени… - предположила я. И погладила тёплую стену, у которой стоял мой стул. – Наш вот, например, ведёт себя намного лучше.

- Согласен. Нашему вообще надо премию дать за находчивость, - подхватил Рон. Особенно хорошо у него работает… м-м-м-м… запирательный механизм. Жаль, редко.

Я вернула ему улыбку.

- Нет, мне больше нравится тот фокус, который он проделал с твоей бабкой и канализацией в её комнате. Помнишь, когда…

- Да помню, помню! Давай не будем дальше шокировать гостей. В такие моменты мне кажется, что наш вообще ещё подросток.

- И здорово! Пусть живёт долго-долго…

С потолка спустилась длинная шипастая ветвь, подцепила на подносе последний пирожок и уронила мне в руки.

Мэри Шеппард вздрогнула. Олав вскочил. Шеппард остался невозмутим. Рон наглым образом своровал у меня половину пирожка.

- Так, Черепашка! Хватит! Или мы никогда не дождёмся окончания этой истории. В следующий раз если проголодаешься, скажи мне. Я тебя с удовольствием покормлю. А игры с Замком давай оставим для других случаев.

Я смущённо замолчала и решила вообще больше не перебивать Мэри Шеппард. Та, к её чести, быстро справилась с удивлением.

- Да… теперь я понимаю, что мне не показалось. И я действительно могла слышать мысли Замка.

- Вы говорили, он захотел себе хозяйку? – вернул разговор в прежнее русло Рон, приканчивая остатки моего пирожка.

- Мне так показалось. Трудно объяснить. Он словно понял, что я приехала ненадолго… мы ведь в самом деле собирались вернуться домой после королевских балов… и решил сделать так, чтобы я никуда не уходила.

- Но в Замке пурпурной розы ведь жила королева. Получается, она не подошла ему на роль хозяйки?

- Получается, нет… - посмотрела Мэри на Рона удивлённо. Кажется, такая мысль не приходила ей в голову. А он задумчиво сдвинул брови. Интересно, поделится со мной результатами своих раздумий?

Мэри меж тем продолжила рассказ:

- Но потом его мысли сменились каким-то совсем уж сумбуром, и я утратила нить. Да и меня саму охватил самая настоящая паника. В кромешной тьме, в каменном лабиринте… Наедине с грызущим ужасом… С паникой, от которой подкашиваются ноги… И тут я увидела огоньки. Пошла на них. И…

Её передёрнуло от воспоминаний. В руке Шеппарда хрустнула фарфоровая чашка.

- Пап…дай сюда. Не ломай. Это красивая штука. С мамой теперь всё в порядке.

Олав отобрал у него треснутую чашку. Шеппард выглядел так, что я порадовалась, что Замок пурпурной розы уже увял. Мэри молчала. Ей было трудно вспоминать.

- Давайте угадаю, - пришла на помощь я. – Там был шелкопряд?

Меня тоже когда-то мучали головные боли и словно магнитом тянуло в подземелья. Ведь именно по этой причине Мэри и заставила Шеппарда спуститься в подвал Замка пурпурной розы, на их беду. Он рассказывал. Только мне с Глазастиком повезло намного больше.

- Шелкопряды… Аграллахи называют этих ужасных созданий сирлирритами.

- Они не ужасные! Они просто… живые. Как вы спаслись?

Мэри явно смутилась. Бросила обеспокоенный взгляд на мужа.

- Мам, покажи ему! – пристал к ней Олав.

Она пожала плечами и взмахнула рукой.

Прямо из пола вырос качан капусты. Я не думала, что на всегда сдержанной физиономии Бульдога может отразиться такая гамма эмоций.

- Я просто испытала такой смертельный ужас, когда наткнулась в темноте на здоровенно насекомое, пытающееся меня сожрать… что у меня открылись магические способности.

Рон проговорил задумчиво:

- Веками считалось, что наш народ не обладает магией. И вот теперь я знаю уже трёх волшебниц. Откуда у вас этот дар, Мэри?

Она покачала головой.

- Я понятия не имела, что обладаю чем-то подобным, пока не случилось то, что случилось. Но каждый день благодарила небеса за этот дар. Потому что если бы не он, мы с Олавом померли бы с голоду в подземном мире.

- Так как вы там оказались?

- Мне удалось отвлечь чудовище поеданием овощей. Сама я сломя голову бросилась прочь, в глубины каменных лабиринтов. Уходила всё дальше и дальше – в темноте, наощупь, подгоняемая ужасом.

- А потом попали в огромный зал? – с волнением спросила я.

- Да.

- С ледяными колоннами?

Мэри задумалась.

- Нет. Таких колонн, как те, мимокоторых мы пробегали вчера, в Замке пурпурной розы не было. Там светился потолок багровыми искрами. А ещё была стена из какой-то мягкой рыхлой породы пурпурного цвета. Я никогда не видела подобного минерала. Он тоже слабо светился. В ответ на моё прикосновение камень просто искрошился и стёк песком мне под ноги.

- Печать… - прошептала я.

- Видимо. В тот момент всё, что было для меня важно – это то, что из-за стены льётся свет. Я шагнула туда… чтобы оказаться в проклятом каменном мире, который сожрал десять лет моей жизни.

- Почему ты не повернула назад? Я искал тебя… искал, как одержимый. Я бы к тебе пробился рано или поздно, - Шеппард сел на край постели и взял руку жены в ладони.

Она не смотрела ему в лицо. Глаза стали стеклянными. Сейчас Мэри вся была во власти гнетущих воспоминаний.

- Я смогла только один раз преодолеть стража печати. Арвлу, жидкий камень. Она спала, но стоило моей ноге ступить на мост… начала просыпаться. И больше не смыкала своих невидимых глаз. У меня оставалась одна дорога – вперёд, в неизведанный мир. Очень странный мир. Мёртвый, каменный – и в то же время до странности живой. Я долго думала об этом… у меня было много времени на раздумья. Возможно, он развивался по какому-то своему, совершенно особому пути, не такому как наш. Камни, что ведут себя, подобно растениям. Живые существа, поедающие камни…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Аграллахи были клёвые! – встрял Олав, выбирая все до единой крошки из хлебной корзинки. – Я у них много чему научился. Как искать молодых урглов, как не напороться с урожаем на заросли красных урглов, чтобы чёрные не завяли раньше времени от их дыхания…

- Красные урглы? От которых вянут чёрные урглы? – переспросила я. Олав кивнул.

Мы с Роном переглянулись. Кажется, нам обоим пришла в голову одна и та же мысль.

Красные камни в короне древнего царя. Те самые, что были вставлены в посох Бульдога.

- Да, а ещё ты нехорошим словам у них учился! Так что я даже рада была, когда они нас прогнали! – ворчливо добавила Мэри.

В ответ на наш немой вопрос она пояснила:

- Очень скоро я набрела на деревню аграллахов и осталась у них. Умерла бы в одиночку, если честно. Без крыши над головой, без одежды, без защиты… Особенно когда узнала… что у меня будет малыш.

Мэри с Шеппардом обменялись такими взглядами, что мне захотелось отвернуться из деликатности. Это было слишком личное. Слишком много было в этих взглядах такого, что не выразишь словами.

- Но со временем начались странности. Как будто всплеск магии произошёл. Это было заметно по тому, как неспокойна стала арвла. Как обильно начали почковаться урглы. Принялись возвращаться на поля «ангельских маков» сирлирриты, которых не видно было долгие годы. А самое главное – в горах пробудились от спячки полосатые оборотни. Они подкрадывались к деревням и крали их обитателей. Аграллахи стали шептаться, что это чужачка из верхнего мира навлекла на них беду. Нам с Олавом пришлось уйти и поселиться в одиночестве в том ущелье. Как говорится, беда не приходит одна – обострилась лёгочная болезнь, которую я подхватила в этом холодном каменном мире. Олав… мой глупыш однажды сказал, что идёт собирать урглов и пропал на целый день. Я уже собиралась его искать, как тут на порог нашей хижины явилась целая толпа аграллахов, потрясая оружием. Сказали, ночью в стаю пришёл совсем огромный полосатый оборотень и теперь хищники потеряли вообще всякий страх. Аграллахи решили, если… убить ведьму, неприятности прекратятся. Остальное вы знаете.

Она замолчала. Мы молчали тоже. Это был горький рассказ. И горче всего было то, о чём она умалчивала. Только седые волосы, которые Мэри механически заплетала в косу, всё ещё погружённая в свои воспоминания, говорили об этом красноречивее слов.

- А сейчас простите… я ещё слишком слаба. Этот разговор выпил у меня все силы. Я хочу поспать.

Она закрыла глаза и откинулась на подушках.

- Конечно, родная, отдыхай… - Шеппард поправил её одеяло, поцеловал жену в лоб, а потом кивнул нам в сторону двери. Встал и направился вместе с нами к выходу из комнаты. Уже на пороге я обернулась и посмотрела на Мэри с Олавом.

- Ма-ам, можно я к тебе?..

- Иди сюда, Цыплёнок.

Сын залез к ней под одеяло, и они крепко обнялись.

- Ма-ам, тут кровати такие – вообще фахфур…

- Я сколько тебе говорила, не повторять таких слов!!

Дверь захлопнулась. Я вытерла ресницы.

Шеппард, к моему удивлению, вышел в коридор вместе с нами.

- Кэти, Рональд, я должен кое-что вам сказать.

Мы со всем вниманием уставились на него.

- Я принял нелёгкое для себя решение. Мэри уже лучше. Сегодня же мы с семьёй уезжаем.

- Насовсем? – удивилась я. – Но как же…

А Рон ничего ему не ответил. Пару мгновений они просто молчали и понимающе смотрели друг на друга.

- Спасибо, что не осуждаете меня, мой друг. Несмотря на то, что теперь груз ответственности на вас возрастёт. Но я просто не могу поступить иначе. Я должен увезти Мэри из места, где всё напоминает о кошмаре, через который ей пришлось пройти. Отправимся в моё загородное имение. Скромный домик – никакого камня, только натуральное дерево... Она сегодня металась всю ночь и говорила об этих проклятых камнях. Сын у меня не спал всю ночь тоже – боялся темноты. Он просто не знает, что такое ночь и темнота – вы можете себе представить? До самого рассвета цеплялся за мою руку и боялся отпустить... Я сейчас могу думать только о своей семье.

- Не волнуйтесь. Я вас прикрою, старина. Езжайте с чистым сердцем, мы справимся. Главное, сына мясом почаще кормите – его он тоже в глаза не видел.

- Я и не волнуюсь, - Шеппард снова отворил дверь и прежде, чем скрыться в комнате, добавил с хитринкой в глазах, - уверен, что заместитель начальника Тайного сыска провернёт операцию по обеспечению безопасности Его Величества на высшем уровне.

И захлопнул дверь перед нашими носами.

Рон посмотрел на меня ошарашенно.

- Черепашка! Кажется, этот старый интриган меня только что повысил. Ну, или обдурил. Я ведь как раз собирался уволиться…

Прежде, чем я сообразила, стоит ли мне поздравить его или выразить сочувствие, откуда-то с первого этажа донёсся истошный девичий визг пополам с задорным собачьим лаем.

(7.23)

- Там!.. Там!..

Девушка у подножия лестницы указывала дрожащей рукой в сторону тёмного угла напротив кухни. Она открывала и закрывала рот, но могла выдавить из себя лишь что-то похожее на испуганный писк. У неё было сухощавое, густо напудренное лицо, усеянное мушками. Длинные тонкие руки с аристократическими пальцами пианистки унизаны крупными кольцами. Светлые волосы подняты в замысловатую причёску. Возможно, я предвзята, но мне такие пышные сооружения на голове напоминают гнездо, причём иллюзия усиливается кокетливо вставленными туда перьями белой цапли. Она была одета в платье совершенно вырвиглазных цветов – фиолетовое и оранжевое дополнены тонной тембрильского кружева у подола, ворота и по краям узких, до локтей рукавов. Вырез жёсткого корсета у неё… мама дорогая, надеюсь эта дамочка быстро перейдёт на более скромную моду Королевства! Пока мы спускались по лестнице, мне хотелось Рону глаза чем-нибудь завязать.

- Уберите немедленно эту гадость! – снова взвизгнула она, завидев Рона.

Гадость в ответ издала самодовольное «Гав!»

- Мадемуазель де Тремон, заверяю вас, пёс не опасен… - принялся было увещевать её Рон, но его перебили.

- Да какой же это пёс!!

Я не стала слушать её дальнейшие излияния, а пошла прямо на Светлячка, напустив на себя суровый вид.

- Что ты сделал?

Тот обрушил на меня лавину вспышек своей собачьей радости и попытался донести, что у него просто-напросто отличное настроение по случаю возвращения наверх, и он хотел поделиться им с окружающими. Судя по всему, окружающие не разделяли его восторгов.

Я опустилась перед ним на корточки.

- Ну?

Пёс посмотрел на меня хитро…

Хлопок – и на его месте сидит полосатая зубастая крыса, размером с пони, с длиннющим голым хвостом!

От новой порции оглушительного визга у меня заложило уши.

- Верни всё обратно! – потребовала я.

Светлячок передал мне что-то вроде «какая же ты скучная», и снова стал псом.

Я оглянулась и увидела, что мадемуазель королевская невеста успела запрыгнуть за спину Рону и ухватить его цепкими пальчиками за локоть. Пока я боролась с мучительным желанием дать Светлячку команду «фас», Рон поморщился, отцепил от себя эти самые пальчики и сделал шаг в сторону.

- Сесиль, успокойтесь!

Я мстительно добавила:

- Собака просто нервно реагирует на яркие цвета. Она волшебная, только и всего.

Де Тремонша тут только, судя по всему, заметила моё существование. Смерила брезгливым взглядом, остановившись на простом белом платье и распущенных волосах.

- Ведьмовские штучки?! Скверна проклятой магии! Я не желаю находиться рядом с этой дрянью! – она скрестила пальцы на левой руке жестом защиты от сглаза.

Я обняла свою собаку за лохматый загривок. Всем известно, как сильно на Материке ненавидят всё, что связано с магией. Но всё равно стало обидно.

- Глупости! Светлячок хороший! Он вам ничего плохого не сделал, он просто играл.

Даже сквозь тонну пудры пробился багровый румянец на щеках Сесиль де Тремон.

- Да как ты смеешь разговаривать так со своей будущей королевой, нахалка?!

Я застыла, кусая губы. Не хватало ещё спровоцировать международный скандал! Именно сейчас, когда нам так нужен этот союз. Хорошо же я помогаю Рону в первый день его повышения…

А Рон меж тем медленно развернулся на пятках к Сесиль, заложив руки за спину. Уж не знаю, какой именно из арсенала его взглядов достался королевской невесте, но она как-то вся сжалась, стала ниже ростом.

- Смею напомнить - вы ещё не королева. И вряд ли ею станете, если продолжите оскорблять своих будущих подданных. Так что я настоятельно рекомендовал бы вам извиниться перед мисс Лоуэлл. Очень настоятельно.

От его вкрадчивого тона даже у меня мурашки забегали. Румянец Сесиль стал ещё гуще. Но через секунду она изменилась будто по щелчку. Распрямила плечи, вздёрнула подбородок. Очаровательная улыбка обнаружила ямочки на щеках. Кокетливый взмах ресницами в сторону Рона – и беглый недобрый взгляд в мою.

- Что вы, что вы! Я нисколько не хотела оскорбить мисс… как-её-там… ах да, Лоуэлл! Прошу простить мою несдержанность. Просто мы в Тембриллии не привыкли обниматься с крысами. Но, полагаю, несколько дней в этом месте примирят меня с такой необходимостью.

Ух, я даже по спине поняла, что Рон закипает. Только этого не хватало!

Готовящееся извержение вулкана предупредило появление человека в серой униформе Тайного сыска. Он отдал честь Рону и тихо замер в сторонке. Рон обернулся к нему и кивнул. Королевская невеста, воспользовавшись случаем, отошла подальше и сделала вид, что разглядывает лепнину на потолке, обмахиваясь веером. Светлячок улёгся на пол, вывалив язык и улыбаясь, и мы с ним принялись мстительно обмениваться идеями по поводу того, с каким из вариантов его образа познакомить Сесиль в следующий раз. Остановились на совершенно фухфарчительном жукотаракане.

И тут откуда-то с улицы донеслись звуки горна. Глухой стук копыт множества лошадей стал аккомпанементом этой бодрой и торжественной мелодии.

- Судя по всему, Его Величество, наконец, пожаловали! – спокойно отозвался Рон и жестом отпустил своего сотрудника. Тот коротко поклонился и моментально исчез с глаз. Сесиль ахнула, победно улыбнулась и бросилась к ближайшему зеркалу поправлять причёску.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Рон, судя по всему, был готов сорваться с места. Он бросил на меня быстрый беспокойный взгляд, и я ответила успокаивающей улыбкой. Мол, иди встречай, а я тут останусь, ничего страшного. Он вернул мне улыбку, и тут же его лицо приняло тот сосредоточенный, внимательный вид, который означал у него «граф заняты и Его светлость не отвлекать».

Сесиль поспешила к выходу за ним, подобрав пышные юбки.

Я выдохнула, утёрла пот со лба и решила пока увести Светлячка в кухню. Подальше от чужих глаз, на всякий случай. Да и покормить и в самом деле не мешало бы. А то шутки шутками, но мой мальчик сильно одичал за те несколько дней, что пробыл со своими кровожадными сородичами.

- Светлячок, пойдём! Дам тебе вкусняшку.

Я попыталась сдвинуть лохматую тушку с места… Тщетно.

- Эй! Я кому говорю?

В ответ эта наглая морда ответила мне что-то в духе «хозяин приказывал сидеть тут и караулить, а других указаний не поступало». Я прямо-таки опешила от такой наглости. Вот это выдрессировали на мою голову! И что теперь прикажете делать? Догонять Рона и просить переприказать?!

Светлячок меж тем вскочил, потянул носом воздух и нетерпеливо переступил лапами. Хвост принялся выписывать круги.

Я встала с колен и отряхнула платье. Буркнула обиженно.

- Да, да, ты прав! Ты этого человека знаешь, который приехал к нам в гости. Это он тебя маленьким щеночком на ручки брал. Ты тогда ещё милый был. Послушный. Хороший мальчик. Не то, что сейчас.

Светлячок опустил уши и ткнулся носом мне в бок, лизнул ладонь. Я оттаяла и принялась чесать его полосатый загривок.

А потом шум множества голос и звуки шагов лавиной приблизились к входной двери, и я замерла в ужасе, сообразив, что так и не успела вовремя убрать пса. Меж тем по лестнице со второго этажа уже стекала целая толпа народу – гости Замка во главе со старым графом и графиней, которые спешили приветствовать почтившую нас своим присутствием венценосную особу.

Высокие створки распахнулись.

Первым церемонно вплыл королевский герольд в алом, выкрикнул звонко:

- Его королевское величество Хьюго VIII Стратагенет! Властитель Королевства Ледяных Островов, протектор Плачущего Утёса, Долины Шёпота, Парнского княжества, Баронетства де Блуа, Тембриллии и Тармии, Орманской федерации вольных городов…

Он продолжал монотонно перечислять титулы, а в дверь, створки которой заботливо придерживали лакеи, уже вступала целая процессия. Придворные в расшитых золотом нарядах, с гербами на груди и при церемониальных мечах. Фрейлины в изысканных нарядах по последней столичной моде – высокие талии, длинные шлейфы, струящаяся ткань. Светлые пастельные тона – карамель, пыльная роза, весенняя трава, персик с молоком. Перчатки и веера, блеск бриллиантов и ослепительных улыбок.

В просторном холле Замка ледяной розы стало тесно, как на торговой площади в воскресный день.

Мы со Светлячком сжались в углу, надеясь, что нас не заметят.

Наконец, толпа расступилась, и в Замок под руку с зардевшейся Сесиль вступило долгожданное Величество.

Хьюго остался таким же, как я помнила – всё тот же светловолосый молодой человек с небольшими усиками на красивом породистом лице, выражение которого было абсолютно невозможно прочитать. Полностью непроницаемая маска. На нём был всё тот же белый мундир с золотыми эполетами, которому он не изменял и который подчёркивал, что его хозяин прежде всего Верховный Главнокомандующий.

Рон держался чуть позади, и это был единственный человек, кроме двух королевских стражников с алебардами, кто приближался к венценосцу и его спутнице. Вокруг них образовалось широкое пустое пространство, и никто не осмеливался переступать незримую черту.

Старый граф выступил вперёд, чуть дрожащим от волнений голосом продекламировал небольшую приветственную речь, которая была встречена снисходительным кивком. Далее состоялся положенный обмен любезностями – Его величество сообщал, что доволен путешествием и оказанным приёмом и рад посетить, наконец, Замок ледяной розы, о чудесах которого столь наслышан. Разукрашенная надушенная толпа внимала с почтительным молчанием и временами взволнованным шепотком. Мы со Светлячком притаились в своём углу, усиленно разыгрывая сценку «девушка с милой собачкой», и старались не отсвечивать.

Рон предложил королю проводить его в приготовленные покои, чтобы отдохнуть с дороги. Хьюго кивнул, повёл свою даму, пропуская её на лестнице вперёд, а сам задержался на нижней ступени. Слегка повернул голову и бросил безразличным тоном, не поворачивая головы:

- Я рад, что не ошибся в решении отдать этого пса именно вам… мисс Кэтрин Лоуэлл.

Сесиль подавилась злобным взглядом. Я чуть не упала там, где стояла – хорошо, держалась за Светлячка. Шёпот придворных взвился до состояния растревоженного улья, все принялись вертеть головами в поисках того, к кому обратился венценосец. Очень скоро стало понятно, кто тут единственный кандидат.

Рон быстро справился с удивлением, которое на какую-то долю секунды стёрло невозмутимость с его сосредоточенного лица. Ну да, я же рассказывала ему, как заполучила щенка! Громко обратился к присутствующим:- Дамы и господа, прошу вас вернуться в свои покои! Через час на лужайке перед Замком вас будет ожидать торжественный обед.

Шепнул что-то отцу, старый граф бросил на меня смеющийся взгляд и поспешил за королём, указывая ему дорогу. А сам Рон направился ко мне, рассекая против течения толпу, которая тоже устремилась наверх, причём каждый стремился оказаться поближе к венценосцу.

Когда его широкие плечи закрыли от меня всю эту суматоху, мне как-то сразу стало спокойнее. Тут я только заметила, что коленки, оказывается, дрожат.

Нежно погладил по щеке и склонился к уху.

- Малышка, всё хорошо! Король останется только до утра. Завтра весь этот кошмар вернётся в столицу. Замок снова будет принадлежать нам двоим. Потерпи один день, ладно?

Я кивнула.

- И вообще… Черепашка, выйди-ка наружу. Тебя там ждёт сюрприз.

Игнорируя мой недоверчивый вопрошающий взгляд, он с коварной улыбкой отвернулся и медленно направился вслед за толпой.

Холл быстро опустел. Я пришла в себя и бросилась к двери. Выскочила на высокий порог, жмурясь от яркого солнца, и глазам не поверила.

В отдалении, у самых ворот, столпилась целая куча пустых экипажей, конюхи торопливо выпрягали из них лошадей. Куда-то маршировали солдаты, слышались короткие приказы. А по широкой подъездной аллее к Замку заворачивала ещё одна карета. С гербом Винтерстоунов на дверце.

Когда я увидела, кто из неё выходит, очертя голову бросилась вперёд.

Со всего разгону бросилась в родные объятия, смеясь и плача.

- Папа… папа… папочка…

Он закружил меня, бормоча что-то невнятно и прижимая к себе так, что чуть не задушил.

Потом на меня с визгом обрушилось торнадо в виде близняшек. Энни и Роуз чуть не повалили меня в траву, и напрасны были ворчливые увещевания тётушки, которая степенно выплыла из кареты вслед за ними.

- Ну что, сестричка, спорить ещё можно, или уже бесполезно? – хитро зашептала мне на ухо Энни.

Я отцепила её с шеи и смущённо ответила:

- Спроси меня об этом завтра.

А потом… дверца кареты снова скрипнула и на лужайку, покачнувшись, ступила моя мама.

Я замерла на мгновение и кинулась ей на грудь.

Она обняла меня за плечи неловко, но неожиданно сильно.

- Тебя так долго не было дома… Кэти, без тебя… слишком тихо.

- Я тоже… тоже по тебе скучала, мам!

(7.24)

Мама с отцом и тётушкой отправились в приготовленные комнаты, отдохнуть после утомительной дороги, а неугомонные близнецы уговорили меня показать главное чудо Замка ледяной розы, которое уже год не давало им покоя – с тех самых пор, как Рон заявился прямо к ним домой на Снежном.

Да мне и самой не терпелось проведать наших оленей, так что идею я восприняла с энтузиазмом. А ещё неожиданно приятно оказалось позабыть обо всех королевских балах, тайнах древней магии, войнах прошлого и других эпичных поводах для головной боли и просто поболтать о милых девичьих пустяках.

Когда мы небольшой, но дружно смеющейся толпой ввалились в конюшни, оказалось, что не только нам в голову пришла мысль спрятаться здесь от суеты. Николь де Тремон торопливо поднялась с колен, отряхивая чёрное платье от соломинок. Вьюга отвлеклась от яслей с сеном и меланхолично сжевала ещё парочку травинок прямо из её пышных светлых кудрей, пока подросшие оленята возились у молока, топчась под животом матери на длинных тонких ножках.

На круглом личике девушки было виноватое выражение.

- Мисс Лоуэлл… Кэти! Простите, я не должна была без спроса… я случайно забрела в эту часть парка и не смогла удержаться. Они такие милые!!

Я успокоила её, что всё в порядке, и снова поразилась тому, какие разные обе сестры – Сесиль и Николь – хотя и цвет волос, и глаза, и черты лица, и даже ямочки на щеках у них так похожи.

Николь быстро нашла общий язык с близнецами, и спустя час Снежный уже нервно косился на то, как четверо счастливых девиц по очереди тискают его малышей. Уходить ужасно не хотелось, но обращать на себя внимание опозданием на торжественный приём – ещё меньше.

- Девочки, там сейчас перед Замком для Величества столы уже накрыли, наверное. Пойдёмте, что ли…

Но, кажется, я со своей кислой миной оказалась в меньшинстве. Близнецы горели желанием узнать, чем потчуют на королевских обедах. Даже Николь была заинтригована, хотя пыталась неумело это скрыть.

- Ох, неужто уже приехал? А я так хотела посмотреть, каков из себя этот король, и как на зло всё самое интересное пропустила!

- Ничего, ещё насмотришься! Тебя же сестричка будет часто в гости приглашать, наверное? – «успокоила» её наивная Энни. Вот только, к сожалению, не всем так везёт с сёстрами, как ей. Николь явно смутилась.

- Нет, я сразу после свадьбы сестрицы вернусь в Обитель…

- Это зачем ещё? Зуб даю, там дико скучно!

- Энни! – шикнула я на девочку, но, честно говоря, думала так же.

Николь отвела глаза и принялась теребить узкую полоску кружева на краю длинного рукава.

- Настоятельница наша уже в преклонных летах… Батюшка рассчитывает, что я когда-нибудь займу её место. Обитель Небесной Девы имеет очень большой вес в политических делах Тембриллии. Меня с детства натаскивали. Правда, я оказалась не очень-то прилежной ученицей, - вздохнула она.

- А разве твой папа не будет скучать, что все дочки разъехались кто куда? – удивилась Рози.

Николь пожала плечами:

- С ним останутся ещё трое детей от второй жены. И четверо от третьей. Вряд ли.

Мы с близнецами поражённо умолкли. Чтобы смягчить неловкий момент, я предложила всем поскорее вернуться в парк.

Оказалось, что лучше всего настраивает на благовоспитанное поведение необходимость перед кем-то выглядеть взрослой и примерной барышней. Пока мы пробирались по запутанным дорожкам парка, я давала подробные наставления близнецам, как себя вести, и в какой-то момент поймала себя на мысли, что выгляжу точь-в-точь как моя матушка, даже копирую её слова и интонации. По тому, как девчонки закатывали глаза и перешёптывались, хихикая, я поняла, что эффект от моих наставлений примерно такой же. Как только показались столы с фруктами и сладостями, они моментально скрылись из глаз. Неужели и я в их возрасте была такая? Внутренний голос вклинился в мои рассуждения, намекнув, что намного хуже, и не только в их возрасте.

- Меня, наверное, сестра обыскалась. Я пойду. Спасибо за чудесную прогулку! – с нотками обречённости в голосе присела в книксене Николь.

Она принялась крутить головой по сторонам и явно чувствовала себя совершенно потерянной в этой толпе. Народу, действительно, было очень много. Кажется, было велено не устраивать обильных пиршеств перед балом, чтобы гостям было легче танцевать, потому что я видела только столы без стульев, с длинными белыми скатертями и пышными букетами цветом, заставленные фарфоровыми блюдами и бокалами «а-ля фуршет». Джентльмены и леди прохаживались меж ними, вели неторопливые беседы. Цветастые группки пришельцев с Материка и чёрно-белые с вкраплениями пастелей – жителей Королевства практически не смешивались между собой. Редкий раз кто-то вклинивался в разговор «чужих», чтобы перебрать родственные связи или пересказать светские сплетни.

- Пойдём! Я помогу тебе её найти, - решилась я, наконец, схватила Николь за руку и потащила прямо в толпу. Если я хоть что-то поняла, Сесиль будет держаться там, где можно быть в центре внимания.

Интуиция не обманула. Мы нашли её у самого большого стола, который многоугольником был выставлен вокруг высоченной цветущей груши. С бокалом игристого в одной руке и долькой ананаса в другой, она жеманно хихикала шутке какого-то лысого усатого придворного. Сесиль уже успела переодеться – в этот раз на ней оказалось платье алое с золотым, вырез ещё ниже, а бриллианты в два раза крупнее. Она сверкала и притягивала взгляд.

‍​‌‌​​‌‌‌- Сестрица, вы не искали меня? – обратилась к ней Николь.

- С чего бы? – бросила Сесиль через плечо после того, как ответила на очередную остроту собеседника. Потом слегка повернулась и добавила вполголоса, не снимая с лица обворожительной улыбки с ямочками. – Займись чем-нибудь, не маячь перед глазами своей унылой хламидой.

Потом обожгла взглядом меня и снова вернулась к разговору.

Николь вспыхнула, но промолчала. Вместо этого подошла к столу и потянулась за корзиночкой с кремом. Я решила не вмешиваться в их с Сесиль отношения, но не смогла бросить новую подругу одну. Тем более, что у неё явно нервы разыгрались – она в момент разобралась с двумя корзиночками и уже вытаскивала из горки пирожных эклер.

- Когда переживаю, всегда хочется сладкого… - смущённо пробормотала Николь с набитым ртом.

Тут к ней снова повернулась Сесиль и ядовито зашипела:

- Хватит наедаться, как свинья! Прекрати меня позорить! А впрочем, с такой-то компанией неудивительно, что ты растеряла все манеры.

Николь поперхнулась и закашлялась, с сипением хватая воздух.

Я бросилась стучать её по спине.

- Вот, возьмите! – кто-то протянул ей бокал с водой. Она поскорее схватила и выпила залпом. Перестала кашлять и застыла, чуть склонившись и судорожно дыша.

- Ох, спасибо, вы мне так помогли… - пробормотала Николь и вернула бокал, не глядя. Я гладила её по спине и успокаивала, приговаривая, что надо просто спокойно дышать. Как же я перепугалась за неё! Даже думать забыла о своей лечебной магии. Подруга чуть не задохнулась у меня на глазах!

- Может быть, вам присесть? – поинтересовался всё тот же учтивый голос.

- Нет-нет, спасибо, всё уже…

Николь обернулась и осеклась. Я проследила за её взглядом и тоже застыла.

За нашими спинами стоял король. Прозрачно-голубые глаза на спокойно-вежливом лице внимательно изучали девушку. Медленно прошлись от огромных, распахнутых в удивлении глаз до губ, к которым прилипло несколько крошек, и дальше – до самого подола строгого чёрного платья.

Нежное лицо Николь прямо на глазах стало покрываться густым, алым как земляника румянцем.

Немая сцена длилась не дольше пары мгновений. К нам подлетела Сесиль.

- О, умоляю, простите мою сестру за неловкость! Она воспитывалась в глуши и несколько… неуклюжа. Николь, ты же собиралась подняться к себе? Отдохни, дорогая, ты, верно, устала!

Эти слова, сказанные медовым до приторности голоском, заставили Николь вздрогнуть и покраснеть ещё больше. Она бросила растерянный взгляд на короля, потом на сестру, а потом, не говоря ни слова, девушка метнулась с лужайки прочь. Быстрым шагом, почти бегом, подхватив юбки и наталкиваясь по дороге на гостей.

Я пробормотала извинения и отправилась вдогонку.

Последнее, что успела заметить – внимательный с прищуром взгляд, который Его величество перевёл на Сесиль. Та уже вовсю щебетала ему о чём-то, не обращая внимания, что собеседник отвечает молчанием.

Николь я догнала только в Замке. Она прислонилась к стене в пустом и гулком холле и бесшумно плакала, давя слёзы и прижимая ладонь к губам.

Когда я обняла её, Николь прижалась мокрым лицом к моему плечу.

- Скорее бы… скорее бы вернуться обратно. Я так хочу уехать, Кэти!

Я погладила её по волосам.

- Не переживай, мне кажется, король хороший человек! Он не будет обращать внимания на слова твоей глупой сестры.

- Да, он такой хороший… Кто?! Так это был…

Николь отстранилась и посмотрела на меня, ошарашенная. Её лицо так же стремительно начало бледнеть.

- Кэти, я, наверное, правда пойду к себе. Что-то мне дурно.

Она отклонила мои попытки помочь и убежала по лестнице наверх.

Я вздохнула и тоже прислонилась к стене. Как-то мне вся эта затея с королевской помолвкой и балом совершенно переставала нравиться.

Стоять в прохладном холле в тишине было очень приятно. Мне не хотелось возвращаться в душную, облитую духами толпу. Пойду, пожалуй, тоже в свою комнату. Светлячка на посту не оказалось – судя по всему, Рон решил эту проблему. Дверь в подвал уже была заколочена широченными досками. И здесь он успел распорядиться.

Я с тоской подумала, как мне сейчас его не хватает.

- Какого… ох, теперь понятно!

Передо мной прямо из воздуха с чертыханиями появился Рон. Я едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею.

- Черепашка, этот Замок меня доконает! Выдернул прямо посреди разговора с начальником караула. Что-то случилось?

У него было обеспокоенное и, прямо скажем, задёрганное лицо.

- Да нет! Просто по тебе соскучилась, наверное! – ответила я, расплываясь в счастливой улыбке. – Как раз собиралась подняться наверх, отдохнуть. Так что можешь спокойно возвращаться к своим…

- Я провожу. Идём.

Меня схватили за руку и потащили на лестницу. Я не сказать, чтобы сопротивлялась.О чём бы таком поговорить, чтобы подольше его задержать?

- Где Светлячок?

- Отправил его сторожить ворота. Заодно разрешил увеличиться в размерах раза в два и отрастить клыки подлиннее. Пусть гости не забывают, где находятся, и что ждёт наших врагов, если война всё-таки случится.

- Ты опасаешься…

- Всё может быть. Король прибыл в сопровождении двух сотен отборных гвардейцев. Завтра же сопроводит гостей в столицу под надёжной охраной.

- Где же вся эта орава разместилась? – ахнула я.

-На пустыре за воротами. А, ну да, ты же не видела – всю дорогу сюда дрыхла без задних ног… Мне пришлось приказать некоторые деревья вырубить – те, что росли сразу за оградой. Территория должна просматриваться, чтобы под прикрытием леса к Замку нельзя было подобраться незаметно. Так что теперь эта пустошь пригодилась – там теперь временный палаточный лагерь.

Я поёжилась. Деревья было жалко. Но что поделаешь – раз это нужно для обороны Замка… но как же это звучало жутко, даже в мыслях! Как будто война и впрямь на пороге. Я совершенно забыла об этом посреди всех этих светских увеселений. А оказывается, пока разряженные и пустословящие придворные прогуливались на лужайке, их покой охраняло двести вооружённых до зубов конных воинов. Тех самых, с которыми король до изнеможения отрабатывал манёвры на плацу под окнами Эбердин. Да ещё у Рона в казармах собственная маленькая армия.

- И кстати, у нас теперь даже подобие рва вокруг Замка имеется. В том самом месте, где ты благополучно обрушила свод пещеры. Грунт основательно просел. Так что в случае чего, послужит дополнительной линией обороны. Помолвка короля должна пройти без неожиданностей.

- Слушай, - не утерпела я, когда мы уже вошли в тихий и безлюдный коридор третьего этажа, - а вы не могли ему выбрать невесту поприличней?

Хмурое лицо Рона расцвело мимолётной улыбкой. В глазах заплясали чёртики.

- Эта помолвка – политическая необходимость. Решающий голос был, к сожалению, не у меня, а у придворных из нашего брачного посольства. А что, ты бы предпочла, чтобы я лично отбирал невест королю?

Я вспыхнула и промолчала.

- Впрочем, у нас с королем не совпадают вкусы по части девушек. К счастью. Мне не хотелось бы вызывать венценосца на даргари и отставлять королевство без правителя в столь ответственный исторический момент.

У меня мороз пошёл по коже от того, как спокойно он это сказал. Да уж! Даргари… я читала о нём в книгах. Старинный поединок на мечах в полном доспехе до смерти одного из противников. Невероятный архаизм, но почему-то его до сих пор не отменили. Только в последние два столетия добавили в правила, что можно оговорить перед началом, чтобы противники бились не до смерти, а только до первой крови. Даргари уже лет сто их не проводили за ненадобностью. Это был единственный способ для дворянина нанести урон венценосной особе так, чтобы не быть за это казненным. Если я правильно помню, их ввели как привилегию для дворянства, последовавшего за королем на Острова ещё в эпоху Великого Завоевания.

Меж тем, мы дошли уже почти до конца коридора. Рон проговорил задумчиво, поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

- С Хьюго что-то происходит. Он очень изменился за год. Я не вижу больше того увлеченного астрономией и живописью мечтателя, с которым мы могли часами спорить о какой-нибудь книге. Быть может, корона и ответственность так повлияли? Он словно маску надел, с которой больше не расстаётся. Стал невыносимым, давящим – с ним никто не может находиться долго рядом. Я минут десять разговаривал днём – голова болит до сих пор.

Мы остановились у двери в мою комнату, не разнимая рук. Замок уже погасил все лампы, а дневной свет мягко приглушали витражи высокого окна. Наше место. Здесь мы познакомились.

Я вдруг подумала – как трогательно, что он не стесняется со мной своих слабостей. Потихоньку послала ему по руке вереницу синих искр.

- Черепашка, ты щекочешься!

- Зато голова у тебя болеть не будет.

- Жаль, что душевное равновесие и измотанные нервы магия не поправит. Придётся прибегнуть к последнему лекарству.

Под его взглядом – задумчивым, завораживающим, ласкающим моё лицо – я совершенно забыла о том, что собиралась вернуться к себе, и осталась стоять, где стояла.

- И кстати, Черепашка, мы ещё не прояснили одну очень важную вещь.

- Какую?.. – спросила я, чувствуя, что с каждым мгновением тону в его взгляде безвозвратно.

Рон сделал шаг ко мне, я смутилась и отступила. Тоже на шаг. Только лишь ради того, чтобы упереться лопатками в дверь своей комнаты.

- Раз уж ты решила встать на путь исправления… За ручки мы сегодня подержались, прогресс налицо. Так скажи-ка, мне, Рин… как далеко простираются границы твоего «не достаточно»? Что ещё мне можно?..

(7.25)

В этот раз я не могу отвести взгляда. Что можно?.. Интересно, а если я скажу «можно давать мне тереться носом о твои колючки» - что он на это ответит?

- Молчишь… Ну а пока я не умею читать твои мысли, будем угадывать опытным путём. Значит, за ручки держаться разрешается, я уже понял…

Коварно улыбаясь уголком губ, Рон протягивает ко мне ладони и сплетает пальцы с моими. И вдруг оказывается, что обе мои руки в плену. Он крепко прижимает их к двери, стремительно сокращая расстояние. Это какое-то совсем уж странное «держаться за ручки» получается.

Я снова в ловушке. Да только раз за разом страх мой тает, как айсберг, заплывший в тропическое течение. Потому что теперь я абсолютно точно уверена – если убегу, будет намного, намного страшнее. Ведь отныне я не знаю в своей жизни ничего ужаснее, чем одиночество. Так может, перестать уже убегать?..

- За ручки можно… - повторяю за ним, шепчу на выдохе, разглядывая его лицо сквозь завесу дрожащих ресниц.

- Хм. Уже что-то! Но знаешь, это как-то… неопределённо. Уточни. Вот скажем, здесь – ещё можно?

Рон разжимает пальцы. Только правой руки – левая по-прежнему держит меня в плену. Кончиками пальцев скользит по тыльной стороне моей ладони, запястью, предплечью… невыносимо медленно! Останавливается на мгновение на выемке у локтя… и ещё выше, до самого плеча… горячий и нежный маршрут.

Я задыхаюсь и не могу ничего ответить.

- Не возражаешь... Такой ответ меня тоже устраивает! Значит, буду спрашивать дальше.

Глубокие оттенки этого тихого голоса отзываются сладкой волной дрожи где-то у меня под кожей.

Пальцы поднимаются к плечу, ныряют под рукав и слегка поглаживают. Всё это время он внимательно смотрит мне в лицо и тщательно ловит его выражения. Даже боюсь представлять, что он сейчас там видит.

Закрываю глаза.

Призраки прошлого опять караулят где-то рядом, но я прогоняю их. Я не хочу видеть, какого цвета будет его взгляд. Синий как сумасшедшее небо или чёрный как самая безумная ночь – это всё равно останется он. Где-то под сердцем снова притаилась боль – я давлю её крохотными искрами магии. Не допущу, чтобы эхо чужих ошибок ломало нашу жизнь. Все силы направляю на то, чтобы сконцентрироваться на единственном, что сейчас важно – этом самом моменте. С закрытыми глазами получается лучше.

Медленные, осторожные, чуточку шершавые пальцы касаются шеи.

- Рука уже закончилась… - шепчу едва слышно.

- Ну так может расширим географию?..

Очерчивает большим пальцем контуры моих губ. Кажется, я близка к обмороку.

Растекаюсь по двери. Это сейчас единственная моя опора в мире, который кружится всё стремительнее, убегает из-под ног. Я вся сейчас – один трепещущий оголённый нерв, одно невыносимое ожидание следующего прикосновения…

…Которого так и не последовало. Я слышу тихое разочарованное рычание. Рон утыкается носом мне в волосы и бьет кулаком в дверь. Я распахиваю глаза. Что случилось?

Рон отрывается от меня с таким усилием, как будто кто-то только что наживо пришил нас нитками друг к другу.

- Чего тебе, Эмбер?

Я оборачиваюсь по направлению его взгляда и вижу в дальнем конце коридора, там, где выход на лестницу, застывшую фигуру в бледно-розовом. Вижу муку на прекрасном лице Эмбер, которую она хочет скрыть за робкой улыбкой. Мы не виделись тысячу лет, с самого вчерашнего утра.

- Рон, прости… у меня важная новость. Она не терпит отлагательства. Я должна сказать сейчас, потому что рано утром уезжаю. А на бал я не приду.

Я дёргаюсь, но Рон всё так же крепко держит мою правую руку прижатой к двери и никуда не пускает.

- Говори при ней.

Эмбер рвано вздыхает и не делает попыток приблизиться. Стоит всё там же – неимоверно далеко от нас, и я вижу, как ей больно и как напрасно она душит эту боль.

- Я пыталась выйти на связь с отцом через хрусталь… так вот он не отвечает. Такое бывает крайне редко. И мне кажется, я смогла уловить какие-то шумы вокруг него… почти уверена, что он в пути. Верхом. Вместе с целым отрядом вооружённых людей. Понятия не имею, куда они направляются – но отчего-то мне кажется, что сюда. Так что… просто будь осторожен, хорошо? Я надеюсь, что не пересекусь с ним. Вернусь завтра на Материк, как и хотела. А ты… береги себя! Берегите друг друга – оба!

Она отворачивается, и я замечаю слёзы на её ресницах.

- Спасибо, Эмбер! И прости. Я никогда не забуду того, что ты сделала для нас, - говорит Рон. Говорит очень печально и очень тихо. Но она слышит и вздрагивает так, будто стрела вонзилась ей в спину. А потом очень быстро принимается бежать вниз по лестнице, не оглядываясь. Стук каблуков и шелест платья эхом от каменных стен.

И я понимаю, что просто не могу её так отпустить.

- Я… мне надо с ней поговорить. Можно?..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Протягиваю ладонь и осторожно глажу его колючую щёку. Взгляд Рона – долгий, пристальный. Наконец, теплеет.

- Никогда не будет просто, да? Иди. У нас впереди ещё целая вечность, чтобы закончить этот разговор. Встретимся на балу. Ты должна мне танец.

На прощание с бесконечной нежностью целует меня в висок. На секунду хочется забыть обо всём и передумать уходить, но я не могу. Перед глазами стоит лицо Эмбер. Я никогда себе не прощу, если мы расстанемся с ней именно так.

Оказывается, я всё ещё прекрасно помню, где её комната.

На мой осторожный стук мелодичный голос отвечает, что дверь не заперта, и я вхожу.

Эмбер стоит ко мне спиной у высокого решетчатого окна. Её чудесные волосы заплетены в толстую косу и увиты жемчужными нитями. Она зачем-то задвигает тяжёлые зелёные шторы, запирает дневной свет. Потом принимается зажигать свечи в канделябре.

- Мне просто нравится смотреть на огонь, - пожимает она плечами в ответ на мой немой вопрос. – Красиво, уютно… чувствуешь себя в безопасности. Как будто за порогом этой комнаты нет ничего.

Я набираюсь смелости и делаю шаг вперёд.

- Эмбер, мы слишком давно откладывали разговор по душам. Уменя просто сердце разрывается…

- Кэти, не надо! Всё хорошо, - качает головой она и кивает на кресла. Сама элегантно опускается в одно из них. – Давай я просто расскажу тебе то, что должна, и мы расстанемся так же, как и встретились – подругами, которые желают счастья одному и тому же человеку. Не нужно всё усложнять. Я уеду с разбитым сердцем, но переполненная радости за вас двоих. Такой вот парадокс. Ну и что? Я смирилась давно. Помнишь, что сказала тебе когда-то? Не все мечты сбываются. Не всем достаются принцы на белом коне. Ну, или олене.

Я молчу. Я снова не знаю, как говорить с ней.

- Кэти, ты и так всё понимаешь. На самом деле, слова лишние, но мне хочется просто поделиться с тобой тем, что камнем лежит у меня на сердце. За что стыжусь. Спасибо, что пришла – мне и правда хотелось выговориться, но я всё не решалась. Я вообще ужасная трусиха, ты же знаешь.

Пытаюсь сказать ей, что вовсе никакая она не трусиха, но Эмбер не даёт мне вставить ни слова и продолжает.

- Я всегда ужасно тебе завидовала. С той самой первой зимы, когда мы познакомились. Ты помнишь – Рон всегда оставлял меня одну, когда был нужен тебе. Когда ты боялась гобелена. Когда ты собиралась сбежать из Замка и отправиться на таинственный обряд, а он таскал меня по всему бальному залу как куклу, лишь бы не потерять тебя из виду. Я же всё видела, всё понимала. Мне казалось глупым ревновать к маленькой девочке, но я ревновала нестерпимо. Думала, всё на моей стороне – возраст, положение, общие интересы, учёба в Эбердин с ним рядом, внешность в конце концов. Но этого оказалось недостаточно.

Она замолчала на мгновение, и я осмелилась задать давно мучавший вопрос.

- Эмбер, скажи… в ночь обряда я нашла тебя на лестнице. Зачем ты вышла? И чего испугалась?

- Зачем? Да потому что отец сказал, что я должна. Мы уже знали – я обладаю магией. Редкий дар, который скрывали ото всех. А отец мой прекрасно был осведомлён о сути обряда – возрождение древних сил, сокрытых в камне, его исцеление. Он надеялся, что если его дочь напитает своей силой Замок ледяной розы, то сможет его к себе привязать. Королевский маршал, влиятельный граф Сильверстоун всегда хотел это место, это был венец его честолюбивых устремлений. И лишь поэтому так старался… выдать меня правильно замуж.

- Но ты остановилась на лестнице? Почему?

- Я не смогла сделать тот шаг, на который ты отважилась без колебания. Мне было слишком страшно. Замок не принимал меня. Ему тоже нужна была только ты.

Эмбер невесело улыбнулась и опустила взгляд на руки, сцепленные на круглом столике, что разделял наши кресла.

- Тогда отец принялся разыгрывать другие комбинации. Специально отправил меня в Замок на следующую зиму, заставил притвориться, что я привезла весточку о странном заболевании, от которого гибли люди на пепелищах замков роз. До сих пор мне противно вспоминать о том вранье. На самом деле это был предлог, чтобы снова столкнуть нас с Роном. Но там была ты – и дело закончилось тем, что ты спасла меня от Шелкопряда, и я уехала домой. Отец был в ярости. Но в конце концов он всё же нашёл слабое место Рона, на которое можно было надавить. Его ответственность за наследие предков, которое граф Винтерстоун должен защищать любой ценой.

- Ты про тот случай с Бульдогом? Когда он собирался отнять Замок?

- Чтобы уничтожить его, да. Рон мне всё рассказал. Я тогда обещала поддержку от чистого сердца. Но мой отец потребовал от него самую большую цену за то, чтобы убедить короля отозвать своё решение. Он потребовал от него его свободу.

У меня внутри всё перевернулось. Я знала, что это будет сложный разговор, но всё равно возвращаться мыслями в то время, когда я думала, что потеряла Рона навсегда, было невыносимо. Как будто сердце кто-то вынул из груди, и теперь шевелит остывающие угли в груди ржавой кочергой. Неужели Эмбер чувствует то же самое сейчас?​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌- О, Кэти, ты не представляешь, какой кошмар начался после нашей помолвки! А ведь я была так счастлива поначалу… Я правда думала, что теперь-то смогу всё изменить. Убеждала себя, что если на одной чаше весов будет призрак воспоминаний о маленькой девочке, а на другой – я, любящая, преданная, настоящая, то выбор будет очевиден. Как же горько я ошиблась!

У меня по коже поползли мурашки. Вот сейчас, кажется, передо мной откроется краешек завесы, и я услышу хоть что-то о тех годах жизни Рона, о которых по-прежнему почти ничего не знаю. Но когда вижу такие глаза Эмбер – сомневаюсь, что хочу знать.

- Он сходил с ума. Бесился, как дикий зверь в капкане. Старался не показывать мне, чтобы не обижать, но я всё видела. О, Рон был со мной очень вежлив! Я стискивала зубы, чтобы не закричать, так вежлив и мягок он был всегда. А я хотела, чтобы он хоть раз сорвался, сбросил маску, ругался или даже встряхнул как следует – так, как делал с тобой. Но мне досталась лишь оболочка – чем дальше, тем более мёртвая. Потому что он загонял себя внутрь.

Эмбер вскочила. Кресло жалобно скрипнуло ножками по полу. Она принялась ходить по комнате туда-сюда.

- Прости, но я должна хотя бы раз это снова вспомнить. Чтобы навсегда забыть. А зимы… Ты не представляешь, какими были зимы! Как только время приближалось к апогею зимы, к Празднику ледяной розы, Рон становился просто невыносимым. К нему подойти никто не мог, а я тем более. У него в глазах появлялась звериная тоска, которую он не мог скрыть, поэтому просто уходил ото всех. Брал своего оленя и сутками пропадал в лесу. И в конце концов я просто не выдержала.

- Ты уехала? – спросила я, с трудом проталкивая хотя бы два эти слова через горло, которое сдавил мучительный спазм.

- Я не просто уехала! Я уехала со скандалом. Отец не желал меня отпускать. Можешь себе представить – впервые в жизни его мягкая и послушная девочка взбунтовалась. Это случилось, когда нам с Роном стукнуло двадцать один и вышел срок, на который он просил отложить нашу свадьбу. Совершеннолетие, с которого мог распоряжаться частью фамильного имущества. И он правда готов был исполнить свой долг, выполнить клятву дворянина. Взять меня в жёны и исполнить мою заветную мечту, которая к тому времени из драгоценного бриллианта превратилась в камень на моей шее, с которым я тонула в отчаянии всё глубже.

Эмбер остановилась и посмотрела на меня сверкающими глазами.

- И тогда я ему не позволила этого. Решила дать своей мечте один-единственный шанс, последний. Уехать на Материк, поступить в Университет, поучиться там. Надеялась, время залечит его раны. Надеялась, когда вернусь, Рон посмотрит на меня новыми глазами. И быть может, тогда что-то изменится... Не изменилось.

Она подошла к столу, налила себе воды из высокого кувшина и выпила её залпом.

- Спасибо, что слушала так терпеливо мои глупые излияния. Прости, уже почти конец. Собственно, остальное ты знаешь – или догадываешься. Ты помнишь наш разговор год назад?

- Как сейчас. Я отправилась на речку порыбачить, а ты напугала меня до чёртиков, явившись посреди полыньи.

- Мне просто хотелось увидеть тебя, прежде чем принять решение. Посмотреть, какой ты стала. Убедиться, что я не ошиблась в тебе… в том, что доверяю его в надёжные руки. Помнишь, о чём я спросила?

- «Что бы ты сделала ради человека, которого любишь…» - механически повторила я, сжимая руки в кулаки. Моя рана тоже была ещё свежа. Она только-только перестала кровоточить.

- Всё верно. И ты дала правильный ответ.

- «Я сделала бы всё, что угодно. Даже отдала бы его другой».

- Да, именно так. И ты отдала мне его один раз. Настал мой черёд поступить так же. Я решила, что лучше останусь для него тем, кем была когда-то – добрым другом, с которым можно от души посмеяться, чем стану ненавистной женой, с которой он будет вежлив. …Ну а дальше я перестала быть частью его истории. Хотя, никогда и не была, наверное. Так что больше рассказывать не о чем.

Я всхлипнула и вытерла глаза. Пришла поговорить, называется. Сижу, молчу и реву как дура. Утешает то, что у Эмбер глаза на мокром месте тоже.

- Кэти, ну хватит тебе! Всё-таки мы, девчонки, ужасные плаксы. А Рон в это время занимается каким-нибудь очередным Ужасно Важным Делом, пока ты портишь себе лицо перед балом. Ну-ка, не смей! Ты сегодня должна блистать, поняла? И у меня кое-что есть, чтобы тебе в этом помочь.

С этими словами она просто схватила меня за руку, сдёрнула с кресла и потащила к шкафу. Распахнула дверцу, вытащила из него вешалку с каким-то бледно-синим пышным облаком, слабо мерцающим в полутьме, и сунула мне.

- Вот!

- В смысле?

- Бери.

- Что?

- Платье! Кэти, ты всегда так долго соображаешь, или только когда ревёшь?

- Когда реву. То есть всегда. Зачем?!

Эмбер всплеснула руками.

- А зачем нужны платья? Чтобы наряжаться! И танцевать! Зачем же ещё.

Потом она отобрала у меня платье и разложила его по кровати, чтобы я хорошенько рассмотрела.- А теперь серьёзно. Это последний эгоистичный поступок на сегодня, в котором я перед тобой каюсь. Когда ехала сюда, заказала себе наряд у самой дорогой модистки. Меня грызла тщеславная мысль – если я буду в нём, буду самой красивой девушкой на балу, вдруг Рон хотя бы на секунду, хотя бы на одно мгновение представит, что у нас могло что-то получиться. Мне этого было бы достаточно. Я очень скоро поняла, какая это была до ужаса глупая мысль. Так что забирай, и не смей отказываться. Я хочу, чтобы ты была королевой сегодняшнего вечера! Выше нос, и не смей мне больше забиваться в угол и опускать глаза. Будущая графина Витерстоун должна соответствовать этой фамилии!

Я бросилась ей на шею.

- Эмбер, Эмбер… я пока шла, так много хотела тебе сказать, а вот теперь все слова растеряла. Ты просто знай, что если бы у меня была сестра, я бы хотела, чтоб она была похожа на тебя.

(7.26)

Я стою перед зеркалом и не узнаю своего отражения. Это не платье – это ожившая мечта. Не знаю, как назвать его цвет – выбеленный синий, словно в зимнем небе растворили облака. На обнажённые плечи падают вечерние тени, рисуют хрупкий силуэт. Вырез больше, чем я привыкла, но это неожиданно красиво, и мне против ожидания не хочется его чем-нибудь прикрыть. И пусть у меня нет таких бриллиантов, как у Сесиль де Тремон – на моей груди висит простая деревянная роза, истёртая от времени, на шнурке из серебристой шерсти, и это самое дорогое на свете украшение. Такое есть только у меня одной. Жёсткий корсет стягивает талию, а пышные юбки волнами струятся до самого пола, мерцая серебристыми искрами. Словно розу перевернули нежными лепестками вниз.

Волосы я распустила. Так, как нравится ему. Сколола лишь несколько прядей шпильками. Пусть потом выбрасывает в окошко, я не против. А заколка пускай остаётся там, где ей самое место – в шкафу.

Разговор с Эмбер перевернул что-то у меня в душе. Я больше не буду опускать глаз.

Выхожу в коридор – там тихо, темно и торжественно. Как будто Замок замер вместе со мной – ждёт чего-то. Словно как и я чувствует, что этот вечер особенный. Быть может, самый важный в моей жизни.

Неожиданно вспомнилось детство. Как я бегала здесь, сломя голову и не чуя ног под собой. Жаль, что это беззаботное время нельзя вернуть. Хотя… Кто меня увидит?

Подхватываю юбки, улыбаюсь, набираю воздуху в грудь и беру разгон. Мне хочется в этом стремительном движении выразить то счастье, предвкушение, восторг, что бушуют в крови. Каждой клеточкой своего тела я чувствую, что сейчас нахожусь в единственном месте во всей Вселенной, где должна быть. Этот Замок – часть меня, а я – часть его. И сверкающие в полутьме прозрачной белизной стены, ожившие благодаря моей крови, благодаря моей любви – тому подтверждение. Он был чёрным, холодным и печальным, когда я впервые здесь появилась. Теперь он напоён теплом, улыбками и счастьем. Мне хочется верить, что так будет всегда.

У самой лестницы я замедляю бег и перевожу дыхание. Слетаю по ступенькам как птица, что только стала на крыло и торопится попробовать, каково небо на вкус.

На втором этаже меня ждёт Торнвуд. Почему-то не сомневаюсь, что ждёт именно меня – по нежности во взгляде мудрых глаз с морщинками-лучиками, по тому, как прячет что-то от меня в руках за спиной.

Приседаю перед ним в учтивом книксене.

- Мистер Торнвуд!

- Мисс Кэти! Вы сегодня просто светитесь!

- Это всё платье. Мне его подарила Эмбер, представляете?

- Нет, это не платье, - качает головой он. – Вы всегда были солнышком этого места. Мы заслужили его после стольких веков ожидания. Вы знаете, что означает ваше имя на старо-эллерийском?

- Нет! И что же?

- «Рин» означает «свет». Он выбрал вам очень удачное имя.

Я застываю, пытаюсь осмыслить то, что услышала. Почему-то мне кажется, что дворецкий хотел сказать намного больше, чем сказал. Но он не даёт мне задать следующий вопрос.

- А это вам от меня. Уважьте старика!

И протягивает мне синюю розу – прекрасную, нежную, только что сорванную, в капельках вечерней росы.

С благодарностью принимаю её и вставляю в причёску. Волшебный аромат! Аромат сбывшейся мечты.

- На них было много претенденток, скажу я вам по секрету. Даже мадемуазель Сесиль просила сорвать несколько, чтобы украсить себя к балу. Да только знаете что? Они вяли в чужих руках, стоило мне их отдать. Впервые в жизни вижу, чтобы так быстро вяли «ледяные розы Винтерстоунов»! Кажется, Замок приберёг их только для вас.

- Много сегодня народу в Замке, да, мистер Торнвуд?

- Не то слово. И перед балом еще приехали опоздавшие. Так что поторопитесь, пока в бальном зале есть место! Правда, молодой граф ещё не подошли, слишком много хлопот свалилось на моего мальчика. Ну да сомневаюсь, что он заставит вас долго скучать в одиночестве.

И Торнвуд учтиво распахнул передо мной двери в зал, где уже гремела музыка.

- Вот бы все двери открывались так просто, правда же? – пошутила я.

- Мне кажется, у вас уже есть ключи от всех дверей, - улыбнулись мне в ответ.

Едва я вступила в зал, как стихли разговоры гостей, что стояли рядом. На меня смотрели – кто с восхищением, кто с завистью. Но чужие взгляды соскальзывали, будто я была под стеклянным куполом. Мне сегодня нужен один-единственный, и только ради него я здесь.

А потом на меня налетел смеющийся вихрь.

- Кэти!

- Эмили!!

- Не буду тебя обнимать, а не то помну твоё потрясающее платье! Кэти, какая же ты красотка!

Мы не виделись с лучшей подругой всего несколько дней, но за это время произошло столько событий, будто я прожила несколько жизней.

- Но если ты здесь, то может и…- Как я счастлива видеть тебя, моя девочка!

Вот кто не постеснялся подарить мне крепкое объятие. Моя любимая старая леди! В своём привычном благородно-сером платье, с ниткой жемчуга на морщинистой шее, она пахла чем-то сладким и добрым, и я была до глубины души счастлива увидеть её здесь.

- И я, кстати, не с пустыми руками! Привезла тебе диплом об успешном окончании Королевской школы Эбердин. Поздравляю, моя дорогая! К сожалению, у тебя не вышло стать первой на курсе – Аврора де Меритон тебя обошла, но и второй быть очень почётно. Моя-то непутёвая даже в первую десятку не вошла. Один ветер в голове.

- Бабуля! – возмущённо протянула Эмили.

- Одна надежда, что подарит мне ещё пяток правнуков. Если, конечно, перестанет разбрасываться кавалерами и присмотрит себе, наконец, кого-нибудь стоящего.

- Бабуля!!

Пока красная как рак Эмили успокаивалась, обмахивая лицо веером, Джиневра Темплтон подалась ближе и сказала мне в самое ухо.

- Будь осторожна. Оскотт тоже здесь. Он уволился из Эбердин – родственники пристроили его в Сенат, на тёпленькое местечко. Возглавил там так называемую Комиссию по этике, но одна моя старая знакомая шепнула за чашечкой чаю с липой, что эта комиссия на самом деле собирается выискивать и расследовать «премерзкие случаи колдовства и магии». Так что постарайся хотя бы сегодня быть примерной девочкой!

- Непременно! – заверила я Наставницу, заработав скептический взгляд.

Старая леди вернулась к Эмили, а я направилась дальше, постепенно обходя зал по периметру. Вон там родители – папа с мамой на обитой бархатом кушетке о чём-то беседуют вполголоса и кажутся вполне довольными. Тётушка как всегда отчитывает близнецов, пока те невозмутимо общипывают вазы с фруктами. Мне почему-то не хочется к ним сейчас подходить, и я иду дальше.

Граф и его супруга принимают чьи-то восхищённые комплименты Замку. Увидев меня, графиня меняется в лице. Учтиво приседаю и продолжаю движение.

Ближе к центру зала, окружённые самыми блистательными придворными, король и его невеста. Сесиль смеётся громко, заразительно и очень раздражающе. На ней этим вечером ярко-лимонное платье и малиновое кружево. Перед моими глазами теперь час будут мелькать разноцветные блики. Его величество как всегда спокоен и сосредоточен, совершенно невозможно прочитать, о чём он думает. Просто смотрит с задумчивым видом на бокал вина в своей руке и не уверена, что слышит, о чём там заливается соловьем его пара. А позади них у самой стены в углу банкетки сидит очень бледная Николь с покрасневшими глазами и изо всех сил делает вид, что не смотрит в их сторону.

К этой маленькой драме мне тоже не хочется приближаться. Как будто передо мной пьеса, в которой мне не выдали роли. И хорошо – мне бы со своей разобраться.

Кстати о пьесах. Вслед за королем из столицы к нам пожаловала целая труппа королевского театра, почти в полном составе. Видимо, они очень хорошо подготовились к торжеству и старались произвести впечатление, потому что на специально сколоченном для них возвышении в конце зала начинают показывать небольшой музыкальный спектакль. «Последний подвиг Винтерстоуна». Эмили звала меня когда-то в театр, посмотреть его, но я всегда отнекивалась. Мне не нравилось название. Но тут делать нечего – мне никуда не скрыться от звонких голосов и пронзительного пения с натужными руладами.

Они повествуют о том, как Роланд Победитель Чудовищ истребил всех монстров, обитавших в замке, искупал свой меч в их крови. О том, как мохнатые твари-эллери, наводившие ужас на добрых людей, один за другим погибали, и горы их трупов были высотой до небес, и реки текли красными от крови целую неделю. И о том, что больше никогда не осквернит этот мир их злобная магия. Слава королю, что привёл своё отважное войско на берега Ледяных Островов… Слава его доблестным рыцарям…

Кажется, у меня начинает болеть голова. Что эти напудренные кривляки в париках знают о крови? О смерти? О том, что за подвиг совершил Роланд Победитель Чудовищ и какова была его расплата за этот подвиг?

Когда история растворяется в потоке времени, лишь горстка пепла остаётся в руках тех, кто стоит на берегу. И лишь картины, нарисованные этим пеплом, передают они своим потомкам. Как узнать в чёрно-белом немом слепке то яркое, живое, страдающее и любящее, убивающее и умирающее, то настоящее, что исчезло без следа? Наверное, только по тому, как оно изменило души людей, что были свидетелями минулого.

Спиной чувствую, что Рон в зале. Я как подсолнух – всегда тянусь к своему солнцу. Оборачиваюсь и вижу его у самой двери – какой-то седовласый сухонький старичок в пенсне остановил его и оживлённо рассказывает что-то, яростно жестикулируя. Рон слушает его почтительно, а взглядом скользит по толпе.

Медленно иду к нему навстречу.

Наконец, его глаза находят меня – и то, что вспыхивает в его взгляде, говорит яснее слов.

Вспоминаю наш предыдущий бал. Как он целовал мои руки и отгонял незадачливых кавалеров. Почему-то на меня нападает очень игривое настроение от этих воспоминаний.

Делаю невозмутимый вид и нарочно прохаживаюсь туда-сюда, чтобы он хорошенько рассмотрел моё чудесное платье.Чёрные глаза неотрывно следят за каждым моим движением, как у кота, что караулит мышиную нору. Но этот зараза даже не делает попыток закончить разговор и обратить, наконец, на меня внимание. Вместо этого в уголках губ появляется издевательская улыбка, которую мне немедленно хочется стереть кончиками пальцев.

Старичок продолжает что-то кряхтеть – кажется, жалуется на боли в пояснице, и взгромождается на стоящий неподалёку диванчик, протирает пенсне. Рон усаживается рядом и учтиво поддакивает. Скрестил небрежно руки на груди, ногу закинул на ногу – ни дать ни взять сиятельный граф на отдыхе! Вечный чёрный сюртук, ослепительно белая рубашка… синяя роза в петлице.

Начинаю прохаживаться ближе и закипать. Издевательская улыбка становится ещё более издевательской.

- Вы не представляете, барон, на что готовы иные девушки, чтобы заполучить танец, от которого сами же когда-то отказались! – заявляет вдруг Рон невпопад своему собеседнику, повергая старичка в немалое недоумение.

- Что? А, да, мой юный друг, вы очевидно правы… Так вот, ставки на Беарнских рысаков в этом году…

- О, а сколько кавалеров готовы подарить ей этот танец, если она так и будет стоять весь вечер у стеночки! – шиплю я. Довольно громко и вроде бы сама себе, потому что у меня-то собеседников нету, и прикрываться некем.

Рон уже в открытую посмеивается, хотя делает вид, что смотрит на старичка.

- Ни одного.

- Это почему это? – вспыхиваю я, останавливаюсь в двух шагах от дивана, смотрю сверху вниз на источник моего раздражения. Старичок, кажется, уже начал подозревать что-то неладное, потому что явно путается в словах, хотя и пытается закончить свою очень важную мысль о Беарнских рысаках.

- А потому это, что я лично каждого кавалера в зале проинструктировал, что если подойдёт ближе чем на три метра к самой очаровательной юной леди этого бала, спущу вниз головой из окна, - с готовностью поясняет Рон.

Его смеющийся взгляд ласкает моё лицо, шею, плечи, спускается ниже, и я начинаю задыхаться, как будто уже протанцевала всю ночь.

В конце концов, я сдалась первой.

Наплевав на всякие приличия, плюхнулась рядом на диван. Уселась картинно бочком и любовно расправила складки своего чудесного платья.

- Так ты собираешься меня приглашать или нет?

Старичок поперхнулся на полуслове и уставился на меня округлившимися глазами. Даже вставил пенсне ради такого случая и, наклонив голову, принялся рассматривать меня как диковинное насекомое.

Рон рассмеялся.

- Я не очень-то люблю танцевать, ты же знаешь!

И правда – я ни разу не видела, чтобы он хоть кого-то пригласил на танец. Что, честно говоря, было нарушением правил гостеприимства со стороны старшего сына хозяина замка. Ну да этому ходячему недоразумению не привыкать. К моему огромному облегчению.

Я страдальчески вздохнула. Придётся в лоб.

- Рон, я хочу танцевать, а меня никто не приглашает! Ты моя последняя надежда. Если перспектива танцевать со мной пугает даже тебя, то мне остаётся только пойти утопиться с горя.

- Черепашка Рин, а ты точно умеешь танцевать? Я видел только, как ты носишься туда-сюда и топаешь, как слон в посудной лавке. Что-то опасаюсь за сохранность своих ног.

Теперь уже к нашей милой беседе старательно прислушиваются все, кто находится поблизости. Дамы посмеиваются в веера. В одной из них я узнаю кузину Клэр – ту самую, от которой я впервые узнала когда-то, что Рон теперь аж целый Королевский Архивариус. Она ещё распиналась о мурашках от его голоса. Ох, ну и сплетен теперь будет!

Нет, это уж слишком! Я вскочила, намереваясь уйти. Да в конце-то концов, я для него наряжалась, а он!..

Рон остановил меня, резко наклонившись вперёд и ухватив за развевающийся край моего прекрасного платья. Кажется, кое-кто сегодня тоже позабыл маменькины уроки этикета.

Встал, чинно поклонился и непринуждённо подставил мне согнутую в локте руку, приглашая на танец.

Я демонстративно отвернулась.

Мою руку взяли и насильно уложили на сгиб локтя, потащили вперёд, к танцующим парам. Я по-прежнему упрямо смотрела в сторону, всё ещё злясь. Кузина Клэр в двух шагах от меня подавилась смехом и пялится на нас во все глаза с открытым ртом.

- Надо же - сердитая Черепашка! Какое пугающее зрелище.

Нет, ну по правде, я не умею сердиться на него долго.

Я вздохнула и признала свою окончательную капитуляцию.

- Мог бы сразу пригласить. Чего было ломать комедию?

Рон одарил меня ослепительной улыбкой.

- И отказать себе в удовольствии понаблюдать за сердитой Черепашкой?

Вот ей-богу, если б не пышные юбки, я непременно бы его сейчас пнула! Впрочем, оставалась ещё возможность как следует оттоптать ноги во время танца.

- Даже не думай! – просёк Рон мой коварный план, видимо проследив за взглядом. – За каждую отдавленную ногу буду мстить, старательно наступая на подол твоего восхитительного платья.Мы встали друг напротив друга в шеренге пар, что ждали первых тактов музыки.

- Ага, так значит, ты всё-таки заметил, какое оно восхитительное? – моментально встрепенулась я.

- М-м-м-м… - оценивающий взгляд Рона лениво прогулялся по моим обнажённым плечам, вырезу… И я сильно сомневаюсь, что его действительно так сильно заинтересовала роза на моей груди. Я тут же пожалела, что спросила. У меня даже кончики ушей начали гореть. – Боюсь, у той, у которой ты его стащила, несколько больше объема… эммм… в плечах. На тебе оно малость мешковато. А так неплохо.

Наверное, тех слов, что я мысленно произнесла сейчас в его адрес, не должна была знать благовоспитанная юная леди. Надеюсь, он все их прочёл в моём ответном взгляде.

От необходимости отвечать меня спасла грянувшая музыка.

Рон крепче сжимает мои хрупкие пальцы в ладони…

А потом вдруг во всём зале гаснет освещение. Скрипки взвизгивают и умолкают в недоумении.

Но я не успеваю испугаться, потому что появляется новый источник света – столб призрачного голубого сияния над нашими головами. Он льётся откуда-то с потолка, светит лишь на меня и Рона, отсекая заколдованным кругом от всего окружающего мира. Синие искры медленно кружат с высоты, тают, не долетая, словно снег. В пронзительной тишине начинает звучать тихая мелодия – такая прекрасная и болезненно-нежная, что ни один человеческий инструмент не смог бы исполнить ничего подобного.

- Кажется, не только я целый год ждал этого танца.

Любимые глаза смотрят с лаской и гордостью. Он берёт мою руку, сплетает пальцы с моими, другая ладонь бережно и властно ложится на талию.

- Ну так не будем разочаровывать Замок. И толпу народу, которая сейчас пялится на нас из темноты, - шепчу с улыбкой.

- Ты разве о них ещё не забыла? Я уже давно.

И мы срываемся с места – теперь уже в общем полёте. И нас несёт, как ветер птиц, эта невесомая пронзительная мелодия.

И кружится, уплывает всё, что отсечено стеной темноты, падает в космическую пустоту, а мы остаёмся одни среди звёзд.

Тепло ладоней, шорох платья, что вихрем свивается у моих ног, когда Рон кружит меня на кончиках пальцев.

Удары пульса в такт музыке.

На секунду прижать к себе так тесно… выпить дыхание, снова отпустить.

На мгновение встать на цыпочки и поймать запах его кожи… прикоснуться щекой.

Если этот танец продлится ещё хотя бы самую малость, я умру от разрыва сердца, от невозможности прямо здесь и прямо сейчас прокричать, как сильно я его люблю.

И когда я уже почти готова так поступить, музыка со звоном лопнувшей струны умолкает. До боли в глазах,ослепляя, во всём зале вспыхивает яркий свет.

Мы больше не одни – вокруг разряженная толпа, что в молчании следила за нашим танцем. И я не думаю, что все из них радовались нашему счастью.

Мы с Роном застываем друг напротив друга – рука в руке, глаза в глаза.

В ошеломлённой тишине раздаётся до странного ровный, громкий и обыденный голос королевского глашатая:

- Его сиятельство граф Сильверстоун, Маршал Его Величества, пожаловали на бал в Замок ледяной розы!

Рон стискивает мои пальцы и резко оборачивается к двери. Непроизвольно прячет меня за спину. Толпа расступается, и по этому коридору к нам медленно, чеканя гулкий шаг движется отец Эмбер.

Я снова вижу это надменное аристократическое лицо и прозрачный пристальный взгляд. Седые волосы коротко стрижены, аккуратные усы и бородка. Стальной доспех на груди с гербом Сильверстоунов – белый лис на голубом поле, пурпурный замок под золотой короной. Рука графа в латных перчатках сжимает подмышкой шлем.

Останавливается прямо напротив Рона. Короткий учтивый поклон.

- Моё почтение, граф!

Окидывает нас острым взглядом, и чувство, что я вижу в этом взгляде – не просто враждебность или неприязнь. То, что он прячет за своей показной учтивостью – это самая настоящая ненависть. Мне становится страшно.

- Я принёс вести, не терпящие отлагательства. Мои люди донесли, что принц Генрих каким-то чудом преодолел Лабиринт погибших кораблей. Причём не один, а вместе с несколькими судами его союзников с Материка. Помимо войска было переправлено изрядное количество лошадей, и теперь эта армия направляется сюда, к Замку ледяной розы. По всей видимости, им известны тайные лесные тропы, потому что, если донесения верны, незваные гости будут здесь в считанные часы. Я привёл только один корпус Восточных воронов. Всех, кто был со мной на манёврах – это лишь около трёхсот человек. Граф, вы уделите мне время для разговора наедине? Я хотел бы обсудить оборону Замка.

Я вцепилась в ладонь Рона крепче. Прошептала:

- Не ходи. Не ходи с ним, пожалуйста!

Рон обернулся, осторожно высвободил ладонь и погладил меня по щеке.

- Маленькая, ступай в свою комнату и запрись. Я приду, как только смогу.И я не могу найти правильных слов, чтобы его задержать. Они оба уходят через какую-то незаметную дверь возле импровизированной сцены.

В голове бьётся запоздалая мысль – почему Королевский Маршал сказал это всё не своему королю? Для какого такого секретного разговора понадобился ему именно Рон? Эти мысли отзываются онемением в пальцах и дрожью в коленях, я застываю и перед глазами темнеет.

Но стоять дольше под жалящими взглядами окружающих я тоже не могу. Поэтому прохожу мимо них, старательно держа спину и стараясь ни на кого не смотреть. Где-то среди толпы мелькает лицо Оскотта.

Иду наверх, не разбирая дороги. Приходу в себя только на третьем этаже. Наше заколдованное место.

Дверь. Манящая, притягивающая взгляд дверь в башню Винтерстоуна.

Нам ведь нужно оружие, что, по слухам, скрывает башня! Если враг уже на подступах, это может быть единственным, что нас спасёт.

«Мне кажется, у вас уже есть ключи от всех дверей»

Медленно, как во сне, разворачиваюсь и иду в свою комнату. Распахиваю дверцы шкафа и достаю заколку. Ту самую, что подарил мне Замок много лет назад. Сжимаю в ладони так сильно, что выгравированная роза отпечатывается на коже. Я видела уже точно такую когда-то.

Возвращаюсь к двери в башню. В этот раз я одна, и в ответ на мою просьбу изящные ветви каменных цветов откликаются немедленно – расплетают узор, уползают в стороны. Обнажают вырезанную в дереве розу. Очертания её наполняются синим светом.

Я задерживаю дыхание и прикладываю заколку к двери. Выпуклый цветок на моём украшении идеально точно ложится в уготованное ему место.

Тихий щелчок – и дверь отворяется, опуская на моё лицо облако запахов пыли и увядших лепестков.

(7.27)

За дверью – тёплая и немного печальная темнота, и я зажигаю на ладони синий огонёк, чтобы осмотреться. Как долго ждало меня это место? Почему так не хочется входить? Но я должна. Замок сам вложил мне в ладони ключ, сам доверил эту тайну. А значит, пришло время её узнать.

Осторожный шаг… Винтовая каменная лестница без перил, и я поднимаюсь по ней медленно, придерживая платье и стараясь не поскользнуться – потому что внизу темнота, и я понятия не имею, как долго там падать. Быть может, до самого сердца земли. Стены из старого пыльного камня – так и хочется провести по нему рукой и стряхнуть обрывки паутины.

На самой верхней площадке вижу низкий сводчатый дверной проём, загороженный выцветшим голубым пологом. Сдвигаю в сторону тяжёлую ткань и вхожу. Быть может, следовало дождаться Рона и не бросаться очертя голову в неизвестность, но это место тянет меня к себе сильнее, чем свет – мотылька. То, что враг на пороге и нам необходимо оружие – лишь оправдание. Я невыносимо сильно хочу узнать, и это единственная настоящая причина.

…Маленькая круглая комната, удивительная в своей обыденности. Несколько узких окошек. Через одно из них Роланд Победитель Чудовищ сделал последний шаг. Такое чувство, что здесь кто-то жил и это была всего-навсего чья-то спальня. Узкая кровать под стёганым покрывалом… оно розовое, с кружевом. Большой сундук, расписанный цветочным узором. Зеркало на стене – всё в старческих чёрных пятнах. Под ним на деревянном круглом столике ваза с букетом засохших роз. Везде седая пелена пыли.

Кажется, я знаю имя хозяйки этой комнаты. Это она – девушка из моих видений. Эллевин. Это её детские книги хранились в библиотеке Замка. Это она с высоты крепостных стен наблюдала за тем, как догорают ледяные розы и погибает последний снежный олень.

Ах, если бы камни могли говорить! Как бы я хотела узнать всю историю до конца. Что случилось дальше с Эллевин и человеком, пришедшим в её дом, чтобы нести смерть. Даже заколка в моей руке замолчала – никаких видений, когда они так нужны. Теперь это не больше, чем кусок металла, и я убираю её на случайно подвернувшуюся полку под какой-то картиной.

Никакого оружия не видно. Не знаю, чего я ожидала – быть может, волшебного меча или магического кристалла, сеющего разящие заклинания? Сундук тоже пуст, если не считать парочки белых платьев, рассыпающихся от времени. За окнами уже опускаются вечерние сумерки, и я подхожу к ним, чтобы успеть в уходящих лучах бледного света посмотреть, какой вид открывается из башни.

Тёмно-зелёные кроны деревьев сменяются вдали сизым и голым зимним лесом. Я вижу слева в глубине чащи чёрные зубья тех странных камней, где мы нашли оленят. На противоположном краю окоёма, по правую руку, ещё одно такое же кольцо. А вот и земляной вал, что появился прямо посреди леса на подступах к Замку, словно из ниоткуда. И если мысленно соединить линиями эти приметные ориентиры…

Моё сердце гулко и резко бьётся о грудную клетку. Втягиваю с шумом воздух. Я поняла! Поняла, наконец, для чего нужны эти камни и что это за вал. Это же так просто на самом деле! Можно было догадаться намного раньше. Хотя действительно, для этого следовало подняться на такую высоту. Скажу Рону – вот он удивится! И обрадуется, я думаю.

Что ж, судя по всему, больше здесь искать нечего. Что бы это ни было за таинственное оружие из легенды, тут его нет.

Я оборачиваюсь, чтобы уходить, и тут в самом центре комнаты каменный пол вспыхивает бликами белого света. Подхожу ближе – меня завораживает танец этих огней. И прямо на моих глазах происходит самое настоящее чудо – из пола прорастает изящный бутон розы на тонкой ножке. Тянется всё выше, дорастает почти до моих плеч. Он крупный, размером с мяч, и удивительно прозрачный, словно хрустальный. Протягиваю руки – и с мелодичным звоном лепестки раскрываются.

Передо мной пышная ледяная роза диаметром с целый обхват. Трепетная, живая и пронзительно-прекрасная. Можно бесконечно долго смотреть на то, как переливаются хрупкие прожилки в глубине лепестков.

А потом всё новые и новые бутоны вспарывают камни пола, и вот уже передо мной их семь. Как будто сам Замок… зацвёл.

Пару секунд эта странная мысль удивлённо перекатывается у меня в голове из угла в угол, а потом вспыхивает фейерверком, заполняя сознание.

Замок зацвёл! Он живой. Я всегда это знала, но только сейчас поняла окончательно, что это значит.

Замок ледяной розы растёт, цветёт и увядает, если о нём перестают заботиться. Он думает и чувствует, он творит волшебство по своему желанию. Он сам выбирает себе хозяина и прогоняет неугодных людей. Тёплый, добрый и чудесный – он действительно, на самом деле, абсолютно точно живой. И только что я видела его цветы.

Мне кажется, я знаю, откуда взялось на нашей земле это невероятное чудо. Те же люди, что отыскали когда-то вход в подземный мир, нашли там и странные камни, что, отзываясь на мысль человека, могли изменять форму. Урглы, которых мне показывал Олав во время нашего путешествия. Их вынесли на поверхность, посадили здесь, под чужим небом, напоили собственной магией и стали растить, придавая ту форму, которую желали. И вот в конце концов получилась эта красота.

Ледяные розы качнулись на тонких прозрачных стеблях, будто подтверждая мою правоту. В сердцевине венчиков вспыхнули белые искры, нежный свет рассеял полумрак комнаты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я подняла глаза и наконец рассмотрела то, что поначалу приняла за картину. Но только это была не картина.

Это гобелен. Тот самый фамильный гобелен Винтерстоунов, который Роланд приказал изготовить вскоре после победы Великого Завоевания. Его считали пропавшим, а он, оказывается, просто-напросто висел всё это время здесь, в запертой башне Замка ледяной розы. И теперь я знаю, какими именно деталями отличается оригинал от бледной копии, которую видела когда-то. Нет, вовсе не тем, что Замок ледяной розы на оригинале не чёрного, а белого цвета – такой, каким он и был на самом деле в момент, когда происходили те трагические события. Только очевидец мог знать об этом. И не тем, что у эллери на картинке не было в руках никакого щита с эмблемой розы в круге. Роза – всего лишь символ, и всегда им была.

Медленно подхожу ближе. Под гобеленом в стену примерно на уровне груди вделана узкая деревянная полка. На ней несколько предметов – заколка, которую я положила туда сама только что, небрежно и на ощупь. Несколько плотно исписанных листов пожелтевшей от времени бумаги, согнутые пополам. И длинная прядь светлых волос, перевязанная синей лентой.

То, что изображено на гобелене, со всей очевидностью даёт мне понять, что таинственное оружие, которое мы искали, – не меч, не кинжал, и не любой другой предмет, изготовленный рукой человека, чтобы убивать другого человека.

Есть только одно, самое смертельное оружие, от которого нет защиты.

Истина.

Протягиваю руку и касаюсь фигуры, вытканной на гобелене рядом с Роландом Победителем Чудовищ. И это вовсе не страшный монстр, обнаживший клыки в кровожадном оскале. Это девушка с длинными светлыми волосами в белом платье.

Прикосновение заставляет окружающий мир раствориться, уплыть в потоке времени. Меня несёт с этим обратным потоком туда, к истокам, и я не сопротивляюсь, закрываю глаза.

…- Госпожа Эллевин, вы должны уйти со стены!

Я оборачиваюсь и отрицательно качаю головой. Прости, старый друг!

- Ты сделал то, что я просила?

- Да. Но вы…

- Поздно. Я не уйду. Просто не могу его оставить – в нём тепло моих ладоней, мои слёзы и мои улыбки, я видела его рождение и, если такова судьба, увижу смерть.

Мои длинные светлые волосы треплет ветер, подол белого платья развевается, как флаг. Неужели придётся сдаться, чтобы прекратить этот кровавый кошмар?

- Госпожа Эллевин, я заклинаю вас памятью ваших родителей! Уходите вместе со всеми!

- Не могу. Я – часть Замка, а он – часть меня. Все необходимые приготовления я завершила. Оставила запись в дневнике – ночью мне было видение о девушке, которая когда-нибудь, после долгих веков запустения, снова вдохнёт жизнь в это место. Я должна была сказать ей самое важное. О шелкопрядах и печати. Так что теперь моя совесть чиста, и я готова со спокойной душой встретить предопределённое… Главное, что ты выполнил мою просьбу и проводил сестру.

- Они с няней только что ушли подземным ходом. Отправляйтесь тоже, послушайте старика!

- Торнвуд, я никогда не спрашивала… сколько на самом деле тебе лет?

Поворачиваюсь и вижу снова родное лицо старого друга и учителя. Оно ничуть не изменилось с тех пор, как он качал меня на коленях после смерти родителей, учил первым буквам и первым заклинаниям.

- Много.

Морщинки-лучики вокруг мудрых печальных глаз…

- И почему мне кажется, что под «много» ты подразумеваешь действительно много? Когда-то давно ты появился на пороге этого Замка – усталый путник, идущий куда глаза глядят. Бродяга и философ. Родители дали тебе кров и пищу, и никогда не спрашивали, кто ты и откуда. Прошу, открой мне свою тайну! У меня предчувствие, что я всё равно никому не успею рассказать.

Молчание. Тяжёлый вздох.

- Всё так и есть – я всего лишь бродяга и философ, который всю жизнь глотал пыль бесконечных дорог и нигде не мог найти себе места. Пока не нашёл этот Замок и не влюбился в него. Что же до моей тайны…Магия есть не только у женщин-эллери, вопреки распространённому заблуждению. Мужчины нашего народа тоже ею обладают. Только она проявляется по-другому – без огней, стихийных всплесков, ярких эффектов и других украшений, которые так любите вы, нежные создания. Каждый из нас использует свою магию по-своему – кто-то копит и передаёт детям, кто-то расходует для одного бурного всплеска… я же решил пустить весь свой магический запас на достижение одной-единственной цели – продлить жизнь себе и своей жене, которую мне тоже посчастливилось встретить именно здесь, когда я уже свыкся с мыслью о том, что одиночество – моя судьба.

- Миссис Торнвуд тоже, как ты, не стареет?! Но она ведь даже не эллери!

- Нет, не эллери. В том-то и дело, что она обычный человек – я взял её из маленькой деревни к востоку от Замка ледяной розы. Но моего запаса магии хватит с лихвой на нас обоих. Ещё одна капелька магии для отвода глаз – и никто даже не подумает задаваться вопросом, что с нами что-то не так. Да и кто обращает внимание на маленьких людей… только такие великодушные люди с огромным сердцем, как вы, Элли. Зато какие пирожки научилась печь моя жена за эту долгую, долгую жизнь! И пусть у нас никогда не будет детей - мы довольствуемся той любовью, что дарим друг другу. И вам, нашим дорогим девочкам. Поэтому я ещё раз заклинаю – уходите вместе с сестрой!​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​

Я качаю головой и снова смотрю со стены вниз – туда, где в яростной битве сплетаются тела людей и монстров. Эти огромные мохнатые звери, внушающие смертельный ужас врагам, – всего лишь наши защитники, созданные магией Замка. Ласковые как котята с теми, кого Замок считает другом. Но пусть они лишь бездушные порождения магии – мне больно каждый раз, когда их пронзает жестокая сталь.

- Есть ведь другая причина, верно, Элли? Из-за которой вы не хотите уходить.

Я вздрагиваю. Он всегда был слишком проницателен.

- Верно. Скажи мне, Торнвуд… Разве это может быть простым совпадением? Имя человека, которое они скандируют там, внизу…

По рядам наступающих прокатывается торжествующий рокот. Даже те, кто растратил боевой пыл под яростью защитников Замка, снова приободрились. Как морской прилив о камни грохочет хор множества голосов:

- Ро-ланд! Ро-ланд! Ро-ланд!

И я вижу его. И узнаю в тот же миг, хотя лицо скрыто забралом. В его поступи, в том, как неторопливо движение этой высокой закованной в латы фигуры, перед которой расступаются соратники, в том, как он одним движением вытаскивает из ножен свой огромный двуручный меч… в каждой детали и звуке его имени, которое горит на моём языке, невысказанное, я узнаю его.

- Торнвуд, вспомни – что означает моё имя на старо-эллерийском?

- «Эллевин» - «ледяная роза». От древнего корня «элли» - «лёд», который слышен и в имени нашего народа, и в названии нашей страны. Эллирия. Вашу сестру родители назвали «Эллерин», что означает «ледяной свет».

- А вторая часть моего имени?

- «Вин» - «роза»… Но вы же не хотите сказать?..

- Винтерстоун. Так его зовут. Это имя я шептала во сне. Предвидение – мой проклятый дар, от которого нет спасения. Я знала, что встречу Роланда Витерстоуна сегодня. Каждую ночь, уже очень давно, я чувствую его приближение. Через все расстояния, через океан, через чужие руки, что раз за разом не давали ему прийти ко мне… Скажи – как можно любить человека, которого никогда не знала?

Он замолкает и ничего не отвечает мне. Да, теперь он, кажется, начинает понимать. Поэтому больше не останавливает – лишь смотрит вслед с немой скорбью. Не плачь обо мне, не нужно! Я сама выбрала свой путь.

А потом случается то, из-за чего даже защитники наши замирают, и бой останавливается, как по мановению волшебной палочки. Низкий вибрирующий рёв прокатывается по напоённому гарью воздуху.

В напряжённой тишине – стук копыт.

Нет, только не это!..

Приникнув к краю парапета, я вижу далеко внизу Серебряного. Я ведь просила слуг увести его в подземелья! Как он вырвался? Как оказался здесь?

На кончиках ветвистых рогов привязаны обгоревшие разноцветные ленты – это дети украшали его минувшим праздником Ледяной Розы. Густую гриву на груди испачкал пепел. Глаза пылают гневом – мне даже отсюда виден их алый огонь.

Серебряный замирает на мгновение, а затем угрожающе наклоняет голову, выставив рога, и взрывает копытом напоённую кровью землю.

Враги ещё шире расступаются – никто не хочет первым принять на себя гнев волшебного зверя.

- Не смей! Беги отсюда! – мой крик уносит ветер, я сама его не слышу. Но слышит тот, кто пришёл – на секунду поворачивает голову в мою сторону, и я чувствую на себе пристальный взгляд.

А мой олень в тот же миг срывается с места и несётся вперёд – как оживший таран, как воплощённое возмездие.

И я уже знаю, что будет дальше.

Взмах меча.

Короткий, почти человеческий вскрик.

Капли синей крови на снегу.

Мёртвая тишина, которая взрывается радостными воплями людей у подножия стен. В этот миг оборвалось и помертвело и что-то у меня внутри.

Как мог он сотворить то, что сотворил? У меня нет названия этому преступлению. После такого человек не может остаться прежним. Мне не терпится увидеть, наконец, его лицо. Быть может, тогда я пойму.

Чёрные клубы дыма уносит прочь ветер с привкусом тлена.

Догорают розы у подножия Башни.

Я спускаюсь с крепостных стен. Иду, прижав руки к груди, в последнем отчаянном порыве сквозь замершие от удивления ряды моих врагов, изо всех сил стараясь не смотреть туда, где только что погас последний волшебный огонь этого места.

За десять шагов до меня рыцарь стаскивает шлем и отбрасывает его.

Черные волосы, мокрые от пота, прилипли к вискам. Шрам над правой бровью, тёмной как ночь. Потрясение в синих как небо глазах.

Так вот ты какой, Роланд Винтерстоун…Медленно иду вперёд и останавливаюсь совсем рядом. Пытливо всматриваюсь, обвожу взглядом каждую чёрточку его лица. Я могла бы убить его сейчас. Всего лишь небольшой сгусток пламени – и его не спас бы никакой доспех. Но как жить после того, как убиваешь собственными руками свою единственную на все миры и все перерождения любовь?

- Элли-и-и-и! – детский крик со стены. Моя маленькая глупая сестрёнка. Крошка Рин… она не ушла, как я её просила. Жаль, что ей придётся это увидеть.

А Роланд смотрит на меня и колеблется – не знает, как поступить. Его учили, что эллери – кровожадные чудовища, которые достойны лишь меча и возмездия. Неужели теперь ты считаешь также, воин?

Поднимаю руку, чтобы коснуться его щеки.

- Не дай ей до тебя дотронуться! Разве ты не видишь? Это ведьма, ведьма!

Резкий грубый окрик откуда-то из-за его спины. Перемещаю взгляд и вижу в отдалении высокого прямого старика. Седые волосы развеваются, глаза сверкают безумием. Алый плащ, золочёный доспех, тяжёлый посох в иссохшей, но цепкой руке. На челе – венец с камнями, красными как кровь. Рядом с ним – усатый полный мужчина с пером и пергаментным свитком, записывает каждое слово и смотрит на своего монарха испуганно.

- Повелеваю тебе, мой преданный вассал, убей ведьму!

Роланд вздрагивает и хмурит чёрные брови. Смертоносное лезвие длинного меча по-прежнему смотрит в землю. А ярость в голосе его короля уже срывается на визгливые ноты:

- Разве ты не видишь?! Это не дева! Всего лишь искусная иллюзия, обман этого проклятого Замка! Она такое же чудовище, как и все они! Если коснётся тебя, ты погиб!

Медленно тяну руку к его щеке.

Поверь мне! Пожалуйста, поверь не ему, а мне – той, кто так долго тебя ждала!

- Убей! Убей чудовище! Убей!

За одно мгновение до того, как он принял решение, я уже всё поняла. Ты слишком долго привык повиноваться каждому слову своего короля, правда, любимый? Твоя рука привыкла разить, а не ласкать. Ты слушаешь свой меч, а не своё сердце.

Улыбаюсь. Да будет так! Ты – моя единственная судьба. Из твоих рук я готова принять и жизнь, и смерть, и… любовь. Даже если она придёт слишком поздно.

Взмах.

Боль.

Я падаю тебе на руки и на последнем вздохе моя рука заканчивает путь к твоему лицу. Касаюсь колючей щеки и в этом движении, последнем движении моей жизни, отдаю частицу себя. Часть моей магии, часть моего дара, часть моей души. Быть может, когда меня не станет, ты поймёшь. Какую судьбу мог выбрать для себя здесь – в Замке ледяной розы…

Выныриваю из видения резко, как из озера ледяной воды. Хватаюсь за грудь – там до сих пор всё горит огнём, как будто это меня, а не Эллевин пронзило насквозь бездушное железо. В ушах до сих пор гремят радостные крики окружающих солдат, празднующих победу и славящих своего полководца – последнее, что слышала Эллевин перед смертью. А перед моими глазами стоит потрясённое лицо человека, который её убил и которого она любила. Облик, что в каждой детали, каждой чёрточке возродился через много веков в облике человека, которого люблю я.

Медленно-медленно кусочки мозаики встают на место. Вот почему даже простого ножа не могла я удержать в руках, а вид любого оружия повергал в оцепенение. Вот откуда мой дикий, иррациональный страх и боль под сердцем – цепи, которые не давали мне довериться до конца любимому человеку, даже в самые близкие и бесценные моменты.

- Значит ты всё-таки открыла эту дверь. Не сомневался, что когда-нибудь ты сможешь.

От испуга взмахиваю рукой – содержимое полки летит на пол. Звенит по камням заколка, рассыпаются ворохом листы бумаги. Рон наклоняется, поднимает их. Выпрямляется, и я в страхе шарахаюсь от него к стене. Упираюсь плечами и затылком в рыхлый, пахнущий пылью гобелен.

Одно лицо. Только нет шрама над бровью и его глаза – они не синие, а чёрные. Но их выражение… Почему он так странно на меня смотрит? Это же я, его Рин! Откуда это недоверие, напряжённое ожидание? Почему смотрит на меня как на чужого человека? Что этот ужасный Сильверстоун ему сказал?!

Рон, наконец, отводит взгляд и внимательно оглядывает комнату. И под его тяжёлым взглядом ледяные розы закрывают венчики и тускнеют. Останавливается у гобелена и долго изучает молча, заложив за спину руки с зажатыми в них листами бумаги.

Почему он такой? Почему ничего не говорит мне?

Наконец Рон опускает глаза, подносит к лицу это странное письмо и пробегает по строкам.

- Что там? – не выдерживаю я.

Пожимает плечами.

- Думаю, это и есть настоящее завещание Роланда Победителя Чудовищ. И адресовано оно мне.

- Почему ты так решил?

- Хорошо, слушай.

И он начал читать вслух. В его сухом ровном голосе стали прорываться чужие интонации, каких я никогда не слыхала у него раньше. Как будто сам предок заговорил его устами, обретал плоть и кровь с каждым сказанным словом, незримым призраком проявлялся из тьмы небытия – в нём, своём потомке. Так же, как в имени «Рональд» остался заточённым «Роланд» Победитель Чудовищ. Разница между именами – так же она мала, как и между теми, кому они были даны? Хватит ли этой разницы, чтобы он выбрал не смерть, а жизнь? Чтобы выбрал меня, если придётся выбирать?​​‌​‌‌‍​‌‌​​​‌‌​​‌

«Тебе, мой наследник.

Я знаю, однажды ты прочтёшь это. Увидел в одном из тех видений, что посещают меня так часто после смерти моей Эллевин.

Если ты читаешь сейчас эти строки, значит, моя душа получила шанс упокоиться, наконец, с миром. Я верю, что ты, мой потомок, моя кровь, исполнишь предназначение и исправишь самую большую ошибку моей жизни. Но сначала я должен рассказать то, что случилось со мной – рассказать без утайки всё, что мучает меня бесконечными тёмными ночами, которые я провожу без сна, глядя на этот гобелен.

Моя жизнь была такой же, как у всех рыцарей моего круга – вино, женщины, сражения. Добрая сеча, верное оружие, достойная добыча за честно выполненный воинский долг, которая частью просаживалась мною в кутежах, а частью шла на покрытие фамильных долгов. Когда пришёл срок, я женился, как и положено дворянину. Моя жена была добрая женщина, а главное – за ней давали приличное приданое. Хватило на покупку неплохого имения и стада коров.

Она родила мне троих – мальчишку и двух девчонок. Я уже не помню её лица. Помню только, что когда она умерла от воспаления лёгких, я долго и беспробудно пил. Из хмельного безумия меня вытащил клич короля – он звал верных вассалов встать под его знамёна и плыть к новым берегам, покорять заморские земли, что славились своими неисчислимыми богатствами. Я не мог не откликнуться, ведь это был шанс уехать подальше от глаз детей, которые спрашивали меня, где их мама – а я не мог ничего ответить.

Новая пелена забытья упала на мой разум – в этот раз кровавая. Мы брали город за городом, мы взяли столько трофеев, что десять поколений наших наследников не смогли бы потратить. И всюду в первых рядах наших противников бились ужасающие монстры, словно порождения диких ночных кошмаров, а со стен городов и замков нас поливали дьявольским волшебным огнём. Король Отто V воодушевлял нас биться до конца и объяснял, что мы совершаем благое дело – очищаем землю от чудовищ и проклятой магии, этой скверны мира людей. И все мы ему верили.

А потом пелена спала с моих глаз в одночасье – и когда я очнулся от сна, в котором пребывал, я упал на колени рядом с девушкой в белом платье, на котором расцветал красный цветок. Она умирала на моих руках – от моего меча. И она не была иллюзией, как бы ни пытался убедить меня в этом мой обезумевший от алчности король. Даже после смерти она была так же прекрасна. И тогда я понял, что это я был единственным настоящим чудовищем в этой истории. А мои соратники прозвали меня Роландом Победителем Чудовищ после того дня… какая отвратительная ирония!

Её глаза пытались мне что-то сказать – я спрашивал, но она уже не могла ответить. Подарила лишь одно, последнее прикосновение – и с тех пор моя жизнь превратилась в один сплошной, непрекращающийся кошмар.

Потому что теперь я вижу её везде. Всё её воспоминания отныне со мной. Все мысли и мечты. Словно она вынула сердце и вставила мне в грудь раскалённый уголь. В каждом зале и каждом коридоре Замка ледяной розы я вижу её силуэт – вот она, убегает от меня смеющейся пятилетней девчонкой, вот она, десятилетняя, плетёт венки, вот она в семнадцать выращивает розы… она так гордится своими розами, ведь таких, как вырастила она, нет нигде в целом мире!

Я потребовал этот Замок себе у короля в награду за службу. Разве мог я отдать это место, которое моя Эллевин защищала ценой собственной жизни? Королю пришлось уступить, ведь к тому времени я был героем, живой легендой.

Мы думали, Замок пуст, но хорошенько обыскав его чёрные стены, мои слуги привели ко мне четверых.

Пожилая пара, одинокая беззубая старуха и маленькая девочка лет пяти. Малышка смотрела на меня с ненавистью – тёмные волосы, но такие же глаза цвета неба, как были у моей Эллевин. Кроха набросилась на меня с кулаками, как только увидела – на меня, здоровенного воина в доспехах. Храбрая. Я отпустил их – позволил уйти на все четыре стороны. Мне уже было всё равно. Они не могли ненавидеть меня больше, чем уже ненавидел себя я сам. Но старик с женой почему-то остались, не ушли вслед за девочкой. Он долго смотрел мне в глаза – не знаю, что прочитал там. Быть может, ту невыносимую боль, что уже вцепилась когтями мне в душу и рвала её на части с мстительным урчанием.

Мы вместе с ним похоронили Эллевин у стен Замка, и на этом месте выросли дивные синие розы – их плети оплели башню до самой верхушки. Такие же синие, как её глаза.

Я попросил Вальтера Сильверстоуна, королевского летописца, изготовить мне её портрет. Он был там, он всё видел. И спустя несколько месяцев доставил мне гобелен, где со всем его неподражаемым искусством в каждой мелочи были воспроизведены события того страшного дня. По большому секрету Вальтер признался мне, что король велел ему сочинить целую книгу песен и сказаний, воспевающих его самого и его подвиги, которые уже окрестили Великим Завоеванием. Вальтеру не хотелось этого делать и грешить против истины, рисуя всех эллери кровавыми монстрами, а короля – освободителем и доблестным защитником угнетённых, но, как пояснил он мне, вздыхая, одной музой сыт не будешь.

И вот теперь этот гобелен висит в башне, где была спальня Эллевин. Я сутками стою перед ним и всматриваюсь в её черты.

Моя боль. Моё наваждение. Моя единственная настоящая любовь.

Как можно любить человека, которого никогда не знал?

Я приказал переплавить свой меч - проклятое железо, вкусившее крови моей возлюбленной. Торнвуд по какой-то блажи отказался его выбрасывать, сделал из него садовые ножницы. Говорит, только этот металл способен срезать стебли роз, что выросли там, где была похоронена его воспитанница.А ещё он принёс мне ключ от подземелий Замка и провёл меня туда, где ледяные колонны подпирают каменные своды. Странный он всё-таки человек – почему-то решил, что я достоин продолжать её дело.

Дар, доставшийся от Эллевин, помог мне прочитать надписи на колоннах и понять – это имена хранителей прохода меж мирами, что много поколений жили здесь, задолго до Эллевин. Я добавил к ним и её имя – так, как сумел.

В этом месте я понял, что магия нижнего мира питала магию эллери, но она же была и главной опасностью для них. Через точку сопряжения миров к нам проникали чудовища – настоящие, а не придуманные. А во времена родителей Эллевин безымянный ужас поднялся на поверхность, превращая всё, что попадалось на пути, в камень. Эллери смогли обратить его в бегство и наложить печати, а на поверхности воздвигнуты были величественные замки роз. Или вернее сказать – «выращены»? Вот только родители Эллевин отдали слишком много собственной магии для того, чтобы вырастить Замок ледяной розы, и чем прекраснее становился он, чем выше вздымалась его гордая башня, тем быстрее угасали они сами.

Я был потрясен открывшейся мне правдой и только теперь осознал масштабы того, что мы натворили, вторгшись в своей алчности в мир, которого не понимали, разрушив его хрупкое равновесие.

Но кому я мог поведать о своем открытии? Король пожаловал мне Замок ледяной розы за добрую службу, но точно так же мог бы отобрать свой дар и уничтожить неугодного слугу, вздумай я рассказать хоть кому-нибудь настоящую историю Завоевания, посягнуть на опору его власти.

И тогда я снова принялся топить боль, муки совести и бессилия привычным способом – в вине. Не мог даже мысли допустить, чтобы привезти своих детей в это место – просто смалодушничал в очередной раз. Они так и оставались на Материке под присмотром моей младшей сестры.

А потом оказалось, что часть дара предвидения Эллевин я получил тоже. Из видений, что обрушились на мою пьяную голову, я понял, что когда-нибудь родится мой отдалённый правнук, похожий на меня как две капли воды. И быть может, ему дано будет исправить самую большую ошибку моей жизни.

Сквозь пьяный угар я собрал всё же остатки трезвых мыслей. Решил позаботиться о том, чтобы именно к моему наследнику попал ключ от подземелий Замка и гобелен. А ещё я хотел, чтобы комната в башне, моя личная святыня, место, в котором я молился памяти Эллевин, оставалась нетронутой до того момента. Чтобы ничей алчный или невежественный взор не осквернил место, которое помнило её шаги. Где до сих пор ещё свежи цветы в вазе, которые срывала она своей собственной нежной рукой.

Я вложил ключ в шкатулку и отдал её Торнвуду. Он сказал, что сделает так, чтобы наследство попало по назначению. И чтобы никто не входил в башню без моего соизволения. Понятия не имею, как он это сделает, и не хочу задумываться. Мне всё равно. Я не хочу больше ничего. Лишь дописать эти строки и стать пеплом на берегу реки времени. Который останется в руках тех, кто придёт после меня».

Рон замолчал и погрузился в глубокие раздумья. Напряжённое, ждущее, острое как нож молчание повисло между нами. Я стояла, всё так же прислонившись к гобелену, и мучительно искала способ, как его прекратить.

- Какая… печальная история. Жаль, что мы не можем узнать, что было дальше.

- Почему же, - Рон вскидывает на меня потемневший непроницаемый взгляд. – Очень даже можем. Только что у меня состоялся весьма любопытный разговор с графом Сильверстоуном.

Он помолчал, внимательно изучая моё лицо. Я снова увидела тот его взгляд, которого так боялась с самого детства – как будто я головоломка, которую он должен разгадать. Неужели он сломает меня в этот раз?

- И что он сказал?

- То, что было и так очевидно. Что было у нас под самым носом, а мы просто были слепы. Эллери – вовсе не мохнатые чудовища, как написано в «Легендах эпохи Завоевания». «Легенды» - ложь, от первого до последнего слова, как и все эти картины, песни и спектакли, как и неправильные копии гобелена, которых по всему Королевству не одна, не две и не три. Их приказал изготовить король Отто V как оправдание собственной алчности. Историю всегда пишут завоеватели! Гораздо проще натравить один народ на другой, если представить противника чудовищем. И гораздо проще заглушить потом муки совести. А эллери на самом деле были всего лишь народом, который обладал магическими способностями и жил рядом с людьми без магии. Поэтому, когда их страна была завоевана и покорена, выжившие эллери просто спрятались. Затаились среди обычных жителей Королевства Ледяных Островов. В надежде, что однажды смогут отомстить. Вернуть себе то, что всегда было их по праву.

Рон развернулся всем корпусом ко мне и сделал шаг. Но всё равно оставался далеко – так далеко от меня сейчас, когда больше всего на свете я хотела оказаться в его руках и забыть, хотя бы на мгновение забыть обо всём, что узнала сегодня.

- Эллери поняли, что не могут полагаться на силу. Сила не спасла их однажды. Решили действовать хитростью. Старым проверенным способом. Через женщин. Они пользовались тем, что женщины рода эллери всегда отличались удивительной красотой и очарованием, притягательностью, которой невозможно сопротивляться. И они стали организовывать «случайные» знакомства своих дочерей с сыновьями тех, кто мог дать изгнанникам укрытие и достаток. Сначала это были зажиточные крестьяне, после богатые купцы, затем низшие дворяне, и так постепенно они добрались до самого сердца империи – богатейшего и знатнейшего дворянства. Дети, зачатые в таких союзах, получали от матерей в наследство кровь эллери, а вместе с ней – магию и долг чести. Обязанность служить делу своего народа.

Почему он смотрит на меня сейчас как… смертельно раненый зверь?- Так эллери проникли всюду. Даже в род королевского летописца Сильверстоуна, а через него – и в королевский. Так они проникли и в род неких захудалых дворян из Локвуда, скромно обитавших на краю Бесконечных Болот.

Ещё шаг и ещё. Он так близко, и в то же время так далеко от меня теперь – словно мы стоим на противоположных концах Вселенной.

- Ты понимаешь, что это значит? Ты эллери, Рин! И я уверен, ты наследница той самой их ветви, что обитала когда-то в Замке ледяной розы.

Шепчу непроизвольно:

- Эллерин… младшая сестра… та, которую отпустил Роланд…

- Вот почему Замок слушается тебя, как ручной пёс! Вот почему только твоя кровь была ему нужна! Вот почему ты понимаешь эллерийский язык и читаешь их книги! Вот откуда твоя магия!

Рон совсем близко, меня накрывает его тень, и я вжимаюсь спиной в этот проклятый гобелен, вцепляюсь пальцами в шершавый камень стен.

- А значит, твоё появление в Замке ледяной розы тогда, много лет назад – всего лишь часть коварного плана. Венец хитрой комбинации, эндшпиль игры, что длилась несколько столетий. Эллери должны были получить обратно свой замок – последний из оставшихся. Любой ценой. И самый простой способ– соблазнить наследника этого замка. А теперь скажи мне, Рин. Посмотри в глаза и скажи, что ты ничего об этом не знала!

И я хотела бы так и сказать, но спазм сдавил горло – не издать ни звука. Ведь я подслушала же когда-то разговор матери с отцом! Судя по всему, поначалу мама была не в курсе всего этого. Папа рассказал ей о том, что он на самом деле эллери, а я обладаю магией, в день, когда она отказывалась пускать нас в очередную поездку в Замок ледяной розы. А я удивлялась еще, почему мама смотрела на меня так, будто боится! Удивлялась, почему она столь резко поменяла свое решение! И вот теперь понятно. А в том подслушанном разговоре они с отцом обсуждали, как хотели свести меня с Роном. И я, наивная, ещё подумала, что речь всего лишь о том, как простушке из деревенской глуши подцепить богатенького графа. А всё оказалось намного хуже.

- Ну что же ты молчишь, Рин? Значит, ты знала… по твоим глазам вижу, что знала…

Протягивает ко мне холодные ладони, проводит по рукам от запястий вверх, сжимает плечи.

- Значит, это была лишь игра… искусное завлечение в ловушку… с самого начала. Ты поэтому не подпускала меня к себе всё это время? Отталкивала каждый раз на той черте, когда я готов был забыть обо всём и окончательно потерять голову… Чтобы крепче к себе привязать?

Я не понимаю, что он такое говорит. Не верю, что он может так обо мне думать. После всего, через что мы прошли вместе. Что Сильверстоун сделал с ним? Или это проклятие крови Роланда сводит его с ума? Потому что в его глазах сейчас – самое настоящее безумие.

- Скажи, а если бы наследником Замка был не я, а Эд – это всё было бы для него, да? Снова молчишь… Сильверстоун был прав.

Закусываю губу до крови, чтобы не закричать. Есть ли на свете такие слова, которыми я могла бы стереть из его взгляда презрение? Вернуть обратно тепло, без которого замёрзну насмерть?

Теперь я понимаю, зачем Сильверстоун рассказал все это Рону. Это его месть – месть нам обоим за то, как мы обошлись с его дочерью. Нет, не так! Сама Эмбер нас давно простила. Это его личная месть – за то, как мы поступили с его самолюбием и честолюбивыми планами.

- Ты – всего лишь ловушка. В которую я чуть было не попался.

Его рука опускается на розу, что висит у меня на груди. Сжимает в ладони, и хрупкий деревянный цветок рассыпается в пыль.

Глубокий вдох – один на двоих. Его взгляд меняется. Становится совершенно синим. Будто в чёрную воду кто-то плеснул синей краски, и она растеклась по ней, подчинила себе.

На меня смотрит лицо Роланда – жёсткое, недоверчивое, и презрение читается на нём. Но не только это – ещё боль. Такая, какую не причинишь оружием. Он думает, что я лгунья и предательница. Вот только даже несмотря на это не может уйти. Что бы Сильверстоун не сделал с Роном, что бы не сделала с ним память крови, пробуждённая сейчас, он не может просто так меня оставить. Мы слишком проросли друг в друга – по живому, до самого сердца.

И кажется, этот шторм эмоций, что обрушился на его голову так неожиданно, сметает какие-то последние заслоны на своём пути. Пружина не может сжиматься бесконечно. Однажды она должна распрямиться. Как бы сильно при этом не ударила.

Расстояние между нами сокращается до смертельно, невыносимо короткого. И хотя Рон продолжает говорить все эти злые, обидные, несправедливые слова, я вижу в его взгляде бешеную, прорывающуюся через всё это страсть. Настоящую одержимость. Одержимость мной.

Холодные пальцы перемещаются с моих ключиц ниже. Обеими руками он берётся за вырез моего платья, сминает тонкую ткань, и она готова податься, затрещать под этим нетерпеливым движением. Потому что наше притяжение – больше проклятия прошедших веков и сильнее наветов Сильверстоуна. Граф вряд ли предусмотрел такой эффект своих слов. Это только между нами. Это не стереть и не перечеркнуть.

Молчание – после стольких слов оно оглушает меня, сбивает с дыхания. Мы оба замираем на последнем рубеже, на точке невозврата. Один только рывок – и будет непоправимо испорчено это чудесное платье, в котором я так хотела быть ожившей мечтой для него. Но вместе с ним будет попрано всё то светлое и доброе, что мы строили годами. Будут сожжены все мосты.

И в этот момент я вдруг отчётливо понимаю то, что было для меня загадкой. Почему Эллевин поступила так. Почему добровольно пошла под меч.

Потому от рук любимого человека я приму всё, что угодно. И жизнь, и смерть, и… любовь.

Выдыхаю спокойно и долго, и внутри меня разливается странный покой. Что бы ни было дальше – я приняла решение. Как и она, я приняла свою судьбу. И мне не нужно судьбы другой.Кладу ладонь на его напряжённое запястье и нежно сжимаю. Улыбкой отвечаю на его ненавидящий взгляд. Покоряюсь.

И этот мой простой жест и улыбка действуют вдруг словно нож, что распарывает сковывающие его сети. Как будто напоминают о том, что всегда было между нами. О том, что неподвластно никакому злому колдовству.

Рон вздрагивает, словно выходит из оцепенения, и разжимает руки. Делает резкий шаг назад, и я чуть не падаю – ноги не держат.

Поднимает руки к лицу, поворачивает ладонями к себе и смотрит на них так, будто видит впервые в жизни.

А потом подаётся вперёд и с рычанием срывает со стены гобелен, выдирает его с мясом вместе с гвоздями и кусками штукатурки. Швыряет на пол. Не глядя больше на меня, отворачивается и быстро идёт к выходу. У дверного проёма, занавешенного тканью, останавливается на мгновение.

Я не могу отпустить его так!

- Рон! Рон, скажи… что теперь будет с нами?

Молчание. Густое, тяжёлое, давящее. Что сейчас происходит с ним? Какие ураганы рождаются и сталкиваются в его мыслях?

- Ничего.

А потом выдёргивает синюю розу из своей петлицы и швыряет оземь.

- Всего-навсего ещё один Винтерстоун погиб из-за любви к женщине из рода эллери.

Из окон доносится шум – словно приливной волной приносит топот копыт множества лошадей, звяканье стали и грубые окрики.

Рон колеблется, но всё же добавляет, по-прежнему не оборачиваясь ко мне. Вижу лишь напряжённую спину.

- Армия Генриха уже здесь. Я должен найти способ избежать большой крови. А ты… запри дверь и сиди здесь. Кажется, это самое безопасное место теперь… Кэтрин.

Рон уходит, а я сползаю по стене вниз и сжимаюсь в комок. И пусть несмотря ни на что он продолжает обо мне заботиться… но этим последним словом он меня просто убил – пронзил сердце так же метко и безошибочно, как Роланд поступил с Эллевин.

Слёз нет, и кажется, даже боли я не чувствую. Внутри просто страшная, засасывающая пустота. Я не могу ни о чём думать, в голове ни одной связной мысли. Просто сижу и смотрю, как чернеют и вянут прямо на моих глазах ледяные розы, что проросли на камнях этой заколдованной башни.

Моё чудесное платье уже всё в пыли. В конце концов, сидеть на полу становится холодно. И это простое ощущение возвращает меня в сознание.

Вскакиваю и направляюсь к выходу. Будь что будет, я не позволю всему завершиться так!

«Рин» означает «свет». Он сам выбрал мне это имя когда-то. Такой дар нельзя забрать обратно.

Я не оставлю его одного во тьме.

(7.28)

Я сбегаю вниз по винтовой лестнице, лечу вперёд как на крыльях, и в коридоре третьего этажа чуть не сталкиваюсь с отцом.

- Папа!

Он резко оборачивается ко мне – шёл, кажется, в сторону моей комнаты – и на его лице я читаю облегчение.

- Кэти! Девочка моя, наконец-то! Я везде тебя искал, так беспокоился, ты… - он осекается, глядя мне в глаза. – Ты всё знаешь.

И мне так хочется найти утешение в его объятиях, как в детстве – но я не могу. По сердцу разливается горечь.

- Почему ты не рассказал мне? Почему, папа?

Он молчит, собирается с мыслями.

- Прости меня, Кэти! Я просто не хотел взваливать на тебя это бремя. Ты помнишь, я признался как-то, что мое детство закончилось в двенадцать. С двенадцати лет, когда отец мне поведал о том, что мы эллери и наш долг отмстить жестоким и кровожадным чудовищам, захватчикам с Материка, я думал только об этом. О том, что должен сохранить тайну, продлить род эллери и сделать так, чтобы моё дитя поднялось как можно выше по социальной лестнице. Приблизить ещё на шаг реализацию плана, который придумали наши предки – почти истреблённые, изгнанные из собственных домов, заклеймённые позором. Вернуть то, что наше по праву. Таков был их завет, и я не мог предать их память. А тут такая удача – когда я учился в Эбердин, познакомился с наследником самих достославных Винтерстоунов. Тех самых, что ведут свой род от Роланда Победителя Чудовищ, отнявшего у нас самое драгоценное сокровище – дом, взращённый на крови наших предков, Замок ледяной розы. Вот только к моему удивлению, мы и в самом деле подружились с Джорджем. Уже тогда у меня появилась робкая надежда, что может быть, проклятие нашей крови – не приговор. И мы можем совместить исполнение своего долга с… нормальной жизнью. Простыми человеческими отношениями с ними – потомками захватчиков нашей земли. Ведь они ничего нам не сделали, они не виновны в грехах своих отцов! Так же как и мы не обязаны добровольно приносить своих детей в жертву мести.

Он говорил, а я понимала, что теперь действительно вижу всё в новом свете. И его настойчивые попытки привезти меня в Замок ледяной розы – раз за разом, каждую зиму. И то, как он всегда давал мне в нём полную свободу – на самом деле, я почти забывала об отце на каникулах и делала всё, что только в голову взбредёт. Всё своё время проводила только с наследниками Замка. И это он, а вовсе не мама, всегда оставлял меня с ними наедине.

Вспомнилась та ночь много лет назад, в Праздник ледяной розы, когда все гости как загипнотизированные выходили во двор Замка, срывали розы и обагряли своей кровью, чтобы провести ритуал. Теперь ясно, для чего он был нужен – чтобы напитать живой энергией это место. Наверняка всё это придумал Торнвуд давным-давно, чтобы хоть как-то замедлить увядание Замка. И он же после смерти Роланда пустил слух о том, что в башню нельзя попасть силой, иначе якобы уничтожится «секретное оружие», хранящееся там. Я представляю, каково ему было жить в этом месте, наполненном печальными воспоминаниями, и видеть его медленное разрушение год от года! А обряд мог хоть немного восстановить справедливость – заставить врага делиться крохами жизненных сил для благой цели.

Но Замку недостаточно было какой-то там чужой энергии. Ему нужна была кровь той, что в родстве с эллери, которые его вырастили. Родителями Эллевин. Эмбер ведь тоже услышала зов, её тоже потянуло под лунный свет, но она не случайно испугалась в последний момент. У неё не было такой связи с этим местом, как у меня! Она почувствовала, что Замок ледяной розы её не принимает.

И теперь понятно, отчего моего отца не было на том празднике. Я ведь ещё так удивилась этому, думала, это граф предупредил старого друга, чтобы тот сберёг свою энергию. А на самом деле всё было не так – отец просто, в отличие от гостей, прекрасно знал, для чего используется такой ритуал. И не хотел участвовать в мероприятии, которое забирает жизненные силы и может быть опасным. Вот и сослался на то, что перебрал на балу и спать ушёл пораньше. Решил, видимо, что пусть уж лучше захватчики энергией делятся, от них не убудет. А я ведь чувствовала, что он мне врёт! Но он не мог предположить, что его отчаянная маленькая дочурка очертя голову бросится сама делиться с Замком своей кровью и его спасать. Вот и мучился, увидев на следующий день, что мне стало плохо.

А ещё понятно теперь, отчего мне в детстве никогда не читали «Легенды эпохи Завоевания» и почему я впервые узнала о них от Рона в свою вторую зиму в Замке ледяной розы – просто-напросто отец прекрасно был в курсе того, что всё в них неправда. Он знал истинную историю Великого Завоевания и не видел нужды в том, чтобы пичкать дочь фальшивкой.

- Я думал, смогу уберечь тебя от разочарования в этом мире, который для тебя был всегда волшебной сказкой. Шкатулкой, полной чудес. Я всегда хотел только одного – чтобы ты была счастлива, Кэти. Моя дочь. Моё единственное дитя.

Вдыхаю глубоко и всё-таки не выдерживаю – падаю ему на грудь и обнимаю крепко-крепко. Кто я такая, чтобы его судить? Разве есть у меня такое право?

- А кстати… почему я у тебя одна, пап? Я всегда так хотела братика или сестрёнку…

Он явно не ожидал такого вопроса, но всё же ответил.

- Потому что уже много поколений, с самого Великого Завоевания, в роду эллери, как правило, рождается только один ребёнок. Очень редко бывало два, как например в семье лорда Сильверстоуна – его родная сестра стала королевой. Но у него самого родилась снова единственная дочь. Понимаешь… дело в том, что мужчины из рода эллери обладают собственной, особой магией и могут решать, на что её тратить. Кто-то расходует свой запас для собственных целей, но в нашей семье было давным-давно решено, что магию необходимо копить. Не растрачивать и передавать дальше по наследству. Чтобы когда-нибудь породить по-настоящему сильного мага, который сможет вернуть обратно отнятое у нашего народа. И вот, через много поколений после Эллерин Прародительницы, появилась на свет ты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Это новое откровение опять ставит всё с ног на голову и заставляет меня переосмыслить давно известные вещи. Эмбер тоже одна у графа Сильверстоуна! И Мэри – Мэри Шеппард была единственной наследницей. А ведь получается, и отец Мэри тоже не случайно выдал замуж дочь не за кого-нибудь, а за обличённого властью главу Тайного сыска! Быть может, одного из могущественнейших людей Королевства. Всего лишь очередная часть плана эллери по захвату власти… Интересно, знала ли сама Мэри об этом? Судя по её удивлению от собственной магии, вряд ли. А вот Замок пурпурной розы почувствовал эту магию в ней. Вот и не захотел никуда пускать. Поэтому ему не подошла королева. Ему тоже нужен был не кто-нибудь, а наследница его старинных хозяев, именно того рода эллери, что его вырастили – иначе он забрал бы себе ту же сестру Сильверстоуна, первую жену Короля. Ну, или Эмбер, которая при такой-то родословной несомненно бывала при дворе, в Замке пурпурной розы.

Наверное, это к лучшему, что Мэри Шеппард не знает о своём происхождении. Может быть, хотя бы над этой семьей проклятие эллери будет не властно, и они найдут своё счастье. Теперь понятна её растительная магия! Да и способности Олава видеть магию в других людях. Он ведь с лёгкостью «прочитал» мою магическую ауру за ледяной стеной, чтобы позвать на помощь! А ещё я только теперь начинаю понимать, что же такого он увидел в Роне «странного». Уже тогда кровь предка в его крови начинала пробуждаться – с того самого момента, как ключ попал ему в руки. Уже тогда у него случались вспышки странной злости и синева временами захлёстывала взгляд.

Воспоминания о Роне стальными тисками сдавили мне грудь. Причинили невыносимую боль. Всё это время я старательно отгоняла от себя эти мысли, заставляла думать о чём угодно, лишь бы снова и снова не видеть перед глазами лицо любимого человека, на котором застыли недоверие и презрение.

– Значит, ты подружился с графом Винтерстоуном только для того, чтобы использовать его потом в собственных целях?

- Да. Но я не знал тогда, что даже на дурной почве могут произрасти добрые цветы. Нас с графом неожиданно связала настоящая, искренняя дружба, которую мы пронесли через годы. И когда я увидел тебя с этим мальчиком, Рональдом… Вы не ладили сначала, но даже тогда всякий, кто видел вас рядом, замечал, что кажется сам воздух между вами искрит и раскаляется. И тогда я подумал, что, возможно, моя дочь сможет жить свободной от проклятия предков. Найдёт счастье там, где, казалось мне, лишь дурные воспоминания и неупокоенные призраки прошлых злодеяний. Я решил ничего тебе не рассказывать. Добровольно отступился от долга крови, который висел над нами столько столетий – взял на себя грех клятвопреступничества. Решил, что не буду возлагать это бремя тебе на плечи. Чтобы ты прожила свою собственную жизнь. Ведь всё, чего я всегда желал – это счастья для своей малышки, вот и всё.

Целую его в щёку и отстраняюсь.

- Спасибо, папочка! Я очень тебя люблю. Прости, если обидела хоть чем-то…

- Я так рад, что всё было не зря! Я сделал правильный выбор. Так счастлив за вас с Рональдом! Вы были такой прекрасной парой на балу, такой красивый танец… Даже мама прослезилась, глядя на вас.

Зачем он только напомнил. Как соль на свежую рану.

Я снова как сейчас чувствую руку Рона на своей талии, вижу его нежный и любящий взгляд. В нём – моё отражение. Я одна существую для него в целой Вселенной в этот миг, так же как и он – для меня. Всё остальное растворилось, исчезло во тьме…

Как он мог так измениться за какие-то полчаса? Он, который знает меня как облупленную от горшка – чтобы стал подозревать в какой-то чепухе? Он, от которого у меня никогда не получалось держать ничего в секрете? Он, от которого я не могла спрятаться даже под кустом колючих роз? Он, который нашёл меня даже среди ночи в библиотеке, умирающую от ужасов, что наводил Шелкопряд, и развеял их без следа? Он, который предугадывал все мои шаги, который видел насквозь все мои страхи и сомнения? Он, который всегда был таким мудрым и понимающим – как мог вдруг поверить наветам человека, который совершенно явно желает нам обоим зла?

И тут меня осеняет.

Правильный ответ – никак.

И это я дура, что хотя бы на секунду в нём усомнилась.

class="book">- Папа, ты не видел, где сейчас Рон?

Отец вздрагивает и хватает меня за руку, потому что я уже готова броситься вниз по ступеням лестницы.

- Кэти! Я поэтому тебя искал. Прошу, не ходи никуда! Останься здесь, укройся в своей комнате. Там опасно! Войска с Материка преодолели все кордоны. Их корабли каким-то образом проплыли Лабиринт, войска прошли сквозь лесную чащу и выстроились сейчас за воротами. И там принц Генрих! Он оспаривает права Винтерстоунов на Замок ледяной розы. Тебе ни в коем случае нельзя показываться! Не приведи Небо они увидят твою магию! Ты не представляешь, как силен страх перед магией, который с детства внушают людям. На какие невежественные и жестокие поступки он толкает!

- Папа, где Рон?! Ты мне скажешь, в конце концов, или нет?!

- Кэти, он вызвал Генриха на даргари.

Вырываю руку у отца и как во сне бегу вниз по лестнице. Только не это! Даргари. Смертельный поединок. Единственная возможность дворянину решить вопрос чести с особой королевской крови. Значит, вот что за способ Рон нашёл, чтобы «предотвратить большую кровь»? Решить вопрос один на один с младшим принцем, чтобы враги оставили в покое Замок и отвели войска, если Генрих проиграет ему в поединке.‌​‌​

А я, дурочка, так долго просидела в башне, лелея свои глупые обиды! Что, если поединок уже начался, и я опоздаю? До того пустыря за воротами еще бежать и бежать!

Стоп. Есть другой способ.

Закрываю глаза и умоляю Замок доставить меня сразу на место поединка. Далековато, конечно, но миленький Замок, если ты поднапряжёшься…

Всё плывёт перед глазами, и я прихожу в себя в кольце чёрных камней. С тех пор, как я была здесь в последний раз, камни и площадка меж ними поднялись метра на два над землёй. Благодарно глажу их полированные бока и прохожу меж зубьев. Я оказываюсь на гребне вала – того самого, что появился однажды перед Замком словно из ниоткуда, протянулся как разлегшийся под землей гигантский змей, который вот-вот пробьёт трещины в почве и выползет на поверхность. Он начинается от самого каменного кольца и тянется параллельно замковой ограде – как раз в ту сторону, куда мне нужно попасть.

Медленно иду по валу, чтобы не поскользнуться и не упасть вниз – уже почти совсем стемнело. Ищу, где бы спуститься. Придерживаю подол платья, что развевается как флаг. Ветер трепет мои спутанные волосы.

В голове мечутся мысли и чувства. Я никогда раньше так остро не чувствовала себя живой. Я никогда раньше так сильно не хотела жить. Любить и быть любимой. Губы шепчут неслышно, как заклинание.

Я – твоя роза, расцветшая в снегу. Я увяну без тепла твоих ладоней.

Твои прикосновения и запах – мои личные отравленные шипы, и я буду тянуть к ним руки снова и снова, и мне не важно, что будет потом.

Мне хочется кричать: сорви меня как розу и носи у сердца. Только там я могу цвести.

Я не могу без тебя, как роза без солнца. Но – как и эта роза – я увяну, если ты меня сожжёшь.

И я готова упасть к твоим ногам, словно лепесток розы – так медленно, но так неотвратимо.

Может быть, в этот раз ты услышишь свое сердце, воин?

Впереди меня на гребне вала – высокая тёмная фигура в доспехах. На секунду сердце ёкает, что это Рон, но я тут же понимаю, что обозналась. Бросаюсь вперёд.

- Что вы с ним сделали?!

Граф Сильверстоун поворачивает ко мне надменное породистое лицо. Я вижу на нём смесь злости и презрения.

- А ты думала, сможешь вечно мешать мне, маленькая дрянь?

Он стоит передо мной, скрестив руки на груди. Страшный в своей самоуверенности.

- Как вы его заставили? Что такого наговорили?

- О, это было очень трудно, на самом деле. Знаешь, что этот наглец сказал мне после того, как я битый час распинался перед ним, живописуя кто такие эллери, какие коварные планы мы вынашивали, и что ты – подлая интриганка?

- Нет, но примерно представляю.

- С нахальной ухмылкой он заявил, что благодарит меня за ценную информацию! И что безмерно рад услышать, что у ваших с ним детей абсолютно точно будут магические способности!

Тепло разлилось по сердцу. Да, это мой Рон! Только так он и мог сказать. Он никогда бы во мне не усомнился.

- И тогда вы снова стали играть нечестно, да? Вы ведь тоже эллери. У вас тоже есть магия.

Он склонился чуть ближе ко мне.

- Разумеется. Только у вас, женщин, магия сконцентрирована здесь, - он указал пальцем в область сердца. – У нас же, мужчин, она там, где и положено – вот здесь, - и он постучал указательным пальцем по виску.

- Моя сила – в контроле чужих эмоций и чужих мыслей. Вот только на этого несгибаемого болвана она почему-то никогда не действовала. А ведь я даже предыдущего короля заставил взять в жёны мою сестру! Он не смог долго сопротивляться. А вот Рональд даже юношей не поддавался ни на дюйм. Мне пришлось долго и упорно сводить его с Эмбер, да и то всё удалось только тогда, когда он сам этого захотел. А потом ты снова всё испортила! Каким образом ты задурила голову моей дочери? Чтобы моя послушная девочка сама разорвала помолвку с человеком, в которого втрескалась по уши – это какой-то абсурд! Признавайся, ты тоже умеешь влиять на разум?

Я покачала головой.

- Я не смогу вам этого объяснить. Вы никогда не поймёте, почему Эмбер разорвала эту помолвку.

Внутри меня закипает злость. Я не отстану, пока не узнаю всё до конца.

- Так что же вы сделали с ним?

Губы графа кривятся в самодовольной усмешке.

- О, у меня был припрятан туз в рукаве!

Расцепляет скрещенные руки, и я вижу на его пальце очень странное кольцо. В оправу вместо камня вделана выпуклая сфера размером с голубиное яйцо. Она светится изнутри алым, в ней кипит и бурлит какая-то вязкая жидкость.

- Я должен был тебя наказать за то, что ты чуть было не разрушила дело всей моей жизни. Этот Замок – он последний из ныне существующих. Я не успел овладеть Замком пурпурной розы и обязан был получить хотя бы этот. Сколько сил вложил, чтобы внушить этому старому пустоголовому графу идею провести обряд и остановить увядание! Всё своё влияние употребил, чтобы заставить короля не отдавать Замок Шеппарду. И вот она благодарность! Так что не обессудьте. То, что я использовал в этот раз, вы не сможете обойти и переиграть при всём желании. Слишком мощная магия. Этот могущественный артефакт хранился в нашей семье много веков – на самый чёрный день. Я посчитал, что пришло время его использовать. Внутри этого кольца – зелье на основе пыльцы ангельских маков. Рецепт давно утрачен, оно единственное и может быть использовано только один раз. Вот что ты заставила меня сделать, дрянная девчонка! Но теперь-то всё будет точно по-моему. Потому что оно усиливает мои способности внушения в тысячи раз, жертва просто не способна сопротивляться!‌​​​‌​‌‌‍

- И что же вы ему внушили? – спросила я, холодея.

- О, очень простые вещи! И очень действенные. Чтобы он тебя возненавидел. Чтобы изгнал прочь из Замка ледяной розы и на порог больше не пускал. Чтобы ему было противно даже прикоснуться к тебе!

Сколько же яда и ненависти было в этом голосе! Сколько непоколебимой уверенности в том, что теперь-то всё пройдёт по плану. Даже жаль разочаровывать. Снова вспоминаю, чем завершился наш разговор с Роном в башне. Его руки на своей коже. Страсть в обезумевшем взгляде. Просьбу сидеть тихо и не лезть туда, где опасно – и не важно, как он меня при этом называл и куда при этом швырял несчастный цветок из петлицы. Это всего лишь цветок.

- Ну так вы просчитались, граф! У вас не получилось ни первое, ни второе, ни третье.

Его лицо искажает злоба.

- Ты наивное дитя! А этот мир жесток и не прощает наивности. Скоро ты поймёшь. Ну а мне некогда. Как только это всё завершится, я найду Эмбер и заставлю её отказаться от своей блажи по поводу разрыва помолвки. Сейчас же мне пора занять своё место в первом ряду зрительного зала и досмотреть спектакль до конца.

Он резким движением откинул плащ с плеча и принялся спускаться вниз – в этом месте, оказывается, склон более пологий. Я бросила ему вдогонку:

- Пусть так. Пусть я наивна! И вижу мир как волшебную шкатулку с чудесами. Но быть может, я смогу починить его, чтобы он и правда стал на неё похож! А вот вы наоборот – ломаете всё, до чего можете дотянуться, чтобы мир точно никогда уже не смог стать таким. И знаете, что? Мне вас жалко. Вы жалкий человек! И Эмбер никогда больше не станет вас слушать. Потому что в погоне за чужими сокровищами вы потеряли то единственное, которое всегда было вашим – вашу собственную дочь.

Он споткнулся, но не стал оборачиваться. А ускорил шаг и очень быстро растворился в толпе людей, что уже собралась внизу.

Я же, поколебавшись недолго, решила остаться наверху. Отсюда было лучше видно – всё как на ладони. И с этой высоты я пристально и напряжённо рассматривала вид, что открывался с гребня вала. Неужели это и есть та сцена, на которой разыграется финальный акт нашей драмы?

Продолжение главы будет сегодня ближе к ночи в этом же файле ^_^

З.ы. Надеюсь, очередь накостылять Рону теперь немного поуменьшится ;))))

****

Вижу в отдалении глубокий пролом в земле – как тёмное пятно, что расплылось по её поверхности в том месте, где рухнули своды зала с ледяными колоннами и осел грунт. Этот пролом тянется параллельно валу, а между ними, как в чаша в ладонях, зажато широкое утоптанное поле. И правда, трудно выбрать место для поединка удобнее.

По левую и правую руку от меня это поле обступили люди. Много людей. Все они ждут, когда начнётся главное зрелище вечера – по древним правилам даргари, на нём обязаны присутствовать все, даже дети, чтобы засвидетельствовать результат. Уже совсем стемнело, и факелы в руках вооружённых солдат разгоняют голодную тьму, которая алчно облизывается и гадает, какую жертву получит сегодня.

Рона нигде не видно, и в ожидании его появления я принимаюсь рассматривать тех, кто столпился внизу, чтобы хоть как-то отвлечься и унять мучительный страх.

Справа – чужаки, незваные гости, что своим вторжением разрушили магию этого чудесного вечера. В одном из них, который вышел вперёд и теперь самоуверенно прохаживается перед рядами союзников, я безошибочно узнаю Генриха, младшего принца. Молодой Ястреб – так его прозвали. Хищные черты, грива светлых волос, золочёный доспех. Самоуверенная усмешка на красивом загорелом лице. Я отлично могу его представить на палубе пиратского корабля. Правила даргари диктуют биться при полном вооружении, закованными в латы – так, как делали далёкие предки, и ему явно неудобно во всём этом металле, он сковывает его порывистую походку. Очень надеюсь, Рону это окажется на руку. Временами Ястреб бросает в толпу остроты и шутки, и она разражаются гоготом, а он смеётся в ответ, обнажая белозубую улыбку.

За ним – его люди. Я окидываю внимательным взглядом шеренги разношёрстных воинов, вооружённых кто чем, которые собрались сюда, кажется, со всех концов Материка, со всех этих Долин и Княжеств. Их много, но не настолько, как я ожидала. Всё-таки, переправить целое войско вместе с лошадьми и провиантом на кораблях через океан, а потом еще продираться через спутанные лесные дебри – задачка не из лёгких. Думаю, их примерно столько же, сколько и наших воинов, может чуть больше. Но с другой стороны, это значит, что если дойдёт всё-таки до прямого столкновения, силы будут примерно равны и бой будет кровавым и ожесточённым. И как только Генриху удалось найти путь через Лабиринт погибших кораблей? Ведь эти скалы считались непроходимыми…

И тут мой взгляд цепляет в шеренгах противников, во втором или третьем ряду, лицо человека, до боли знакомое. Сначала не верю глазам, всматриваюсь снова и снова, но всё больше убеждаюсь, что не обозналась. Вот и разгадка.

Это Эдвард. Эдвард Винтерстоун.

А ведь я уже и забыла о его существовании! Небо, как же давно это было… Вот почему враг так легко преодолел Лабиринт погибших кораблей, секрет прохождения которого хранился в семье Винтерстоунов много веков подряд. Вот почему так легко они прошли дремучий лес по тайным тропам. Теперь ясно. Но как же далеко завели мстительность и зависть этого улыбчивого мальчика с прекрасными золотыми волосами, которого я встретила много лет назад в коридорах Замка ледяной розы!Ему явно неуютно, он постоянно оглядывается и пытается спрятаться за спинами других воинов, но напрасно надеется, что его поступок останется незамеченным. Такое предательство нельзя простить. Бедные его родители! Собственный сын привёл врагов к стенам родного замка.

Скольжу взглядом дальше, и вижу яркий, расшитый золотыми нитями штандарт, под которым высокий прямой старик на боевом коне, а рядом чернобородый плотный мужчина с грубыми, будто вытесанными из камня чертами лица. Их окружают явно неплохо обученные воины в одинаковых кирасах с длинными копьями, охраняют своих лордов. И в этом кольце мой взгляд натыкается на ещё одно знакомое лицо. Вот кого я тоже абсолютно точно не ожидала здесь увидеть! Я-то думала, она давно вернулась на Материк. Но, видимо, заранее прознала о планах своих родственничков и поменяла маршрут, успела с ними встретиться.

Аврора де Меритон, моя соседка по комнате в Эбердин. Даже отсюда мне видно, как она бледна, как плотно сжаты её губы, как сверкают болезненным блеском глаза. Плащ с капюшоном накинут на плечи, тёмные волосы убраны в тугую косу, под глазами тени. Она многое пережила за те дни, что мы не виделись. Негодяй Оскотт всего лишь использовал её и тут же отказался, как от вещи, как только об их отношениях стало всем известно.

Но тогда получается, люди, рядом с которыми она находится – те самые де Меритоны, в род которых влилась Мелинда Винтерстоун, младшая сестра Роланда. Эти-то что здесь делают? Неужели тоже точат зубы на наш Замок? Сколько же чужой зависти и ревности сплелось вокруг этого заколдованного места… А ведь Замку, как и нам с Роном, всего-то и нужно, что немного покоя и любви… много любви, если честно. Но как-то так получается, что если ты просто добрый, тебя считают слабым и пытаются уничтожить. Значит, надо быть добрым и сильным. Эллевин не смогла. Смогу ли я?

Дальше – суровый бурлящий океан шлемов и копий, кольчуг и щитов, и мне не хочется туда смотреть. Там не так много факелов, как в первых рядах, где знать, и вся эта часть поля сливается для меня в одно жуткое тёмное многоголовое чудовище.

Перевожу взгляд на левую сторону. О, там огней намного больше! А от яркости нарядов иных присутствующих слепит глаза.

Король по центру, для него места в первом ряду зрительного зала, разумеется. Почему, ну почему он не прекратил вовремя весь этот фарс? Неужели тоже надеется разрешить противостояние малой жертвой? Чужими руками, чужой кровью… Королям не привыкать, их престолы держатся на плечах подданных – и ничего, что иногда при этом спины ломаются от тяжести. Хотя – что я знаю о королях? Быть может, он сам сейчас сходит с ума от бессилия, потому что его положение тоже связывает его по рукам и ногам. На лице Хьюго по-прежнему ничего нельзя прочесть, даже в такой момент.

И кстати, ему действительно притащили откуда-то кресло с высокой спинкой – ему одному. Девушки, и те рядом стоят на ногах, как предписывает традиция. Сесиль – даже отсюда видно и слышно, что она снова трещит как сорока, не затыкаясь. Николь – напряжённая, прямая. Она не спряталась подальше от кровавого зрелища, как можно было бы ожидать, глядя на эту скромную нежную девушку. Нет – она в первых рядах. Быть может, моё первое впечатление было обманчиво, и за этой мягкой внешностью скрывается прочный стержень?

Вокруг плотной стеной придворные. Рядом – разряженная пестрая толпа гостей с Материка. Граф и графиня Винтерстоуны. Старая леди и Эмили. Чета Торнвудов – на мудром старом лице дворецкого понимание и философская невозмутимость, миссис Торнвуд вся белая как мел от страха. Мэри как всегда рядом с ними, что-то приговаривает, успокаивает. Мама, тётушка, близнецы. В кои-то веки стоят по струночке и молчат, только взирают на всё происходящее огромными, детскими в сущности ещё глазами. Пока мы говорили с графом Сильверстоуном, успел подойти и мой отец – вот он, один-единственный заметил безбилетного зрителя на этом спектакле. Смотрит на меня с дикой тревогой и жестикулирует, зовёт присоединиться к ним. Я не могу – прости меня, папа! Я хочу быть как можно ближе к нему, когда всё начнётся.

Позади гостей Замка тоже выстроились в несколько рядов воины. В форме с гербом Винтерстоунов, в кирасах королевских гвардейцев, в плащах с эмблемами воронов – те, которых привел Сильверстоун.

Напряжение на пределе. Два людских моря одинаково неспокойны, исходят рокотом волн, набегающих на скалы. Движения Генриха – всё более порывистые и резкие.

Здесь не хватает только одного, самого главного действующего лица.

И когда Рон, наконец, появляется, всякие разговоры замирают.

А у меня сердце рвётся из груди, и больше всего на свете я хочу, чтобы он меня увидел. И понять по глазам, о чём он думает сейчас. По-прежнему ли властны над ним злые чары? Но его лицо уже скрыто забралом.

На Роне стальные латы, полный доспех. Те самые, в которых Роланд Победитель Чудовищ пришёл под стены Замка ледяной розы много веков назад. Они, верно, хранились всё это время в оружейной Замка. И они идеально подходят ему по росту и размерам, конечно же.

Больше всего меня мучит одно – какого цвета у него сейчас глаза? Чёрные? Или синие? С такого расстояния не видно. А потом я снова стыжусь своего малодушия. Всё равно, какие. Лишь бы он ушёл живым с этого поля. А там пусть хоть вообще меня прогонит на все четыре стороны.

Завидев Рона, Генрих расплывается в широкой улыбке и прекращает, наконец, красоваться. Напяливает шлем. Быстрой спокойной походкой направляется к центру поля. Неужели этот человек ничего не боится?А вот Рон меня очень и очень сильно тревожит. Потому что я слишком хорошо его знаю, чтобы не заметить, как скованны его движения. Как замедлен шаг. Как будто он с трудом отрывает ноги от земли под собственной тяжестью. Небо, как же не вовремя на него всё свалилось! Пытаюсь представить, что у него сейчас творится в голове, и ужасаюсь. Откровения о прошлом, кровь Роланда, скорбящего о своей Эллевин, и все эти терзания предка, которые он будто впитал в себя с каждой строчкой письма, которое прочёл. Завещание «исправить самую большую ошибку его жизни» дополнительным грузом на плечи. Сильверстоун со своей отвратительной магией. Ведь они же все тянут его в противоположные стороны, раздирают на части! Кровь Роланда влечёт ко мне, наследнице Эллевин, магия Сильверстоуна пытается заставить ненавидеть… Как не сойти с ума в этом кошмаре? Как не потерять себя настоящего и не лишиться рассудка?

И ведь я прекрасно знаю, что Рон только с виду всегда казался непрошибаемым. Всё, что касалось меня, неизменно доставало его до самого сердца. Поэтому я убеждена, что тот разговор в башне для него такая же кровоточащая рана, как и для меня.

Рон доходит, наконец, до центра площадки, и останавливается напротив Ястреба.

- Граф, вы готовы здесь и сейчас решить наш маленький спор? – спрашивает Генрих небрежным тоном. - А то по вашему сонному виду не похоже.

Рон не отвечает. Почему он не отвечает?!

Нет, я не могу стоять так далеко. Мне нужно быть рядом.

И я начинаю судорожно искать спуск с вала, ставлю ноги практически наугад, рискуя кубарем скатиться и сломать себе шею в темноте. Чертыхаясь, зажигаю парочку огней и, придерживая подол своего жутко мешающего платья, добираюсь, наконец, до ровной поверхности. Видел бы меня сейчас Рон – кажется, я больше была похожа на горную козу, чем на черепаху!

Но оказывается, кое-кто меня всё же заметил. Генрих оборачивается в мою сторону и сверкает на меня белозубым оскалом из-под забрала.

- О, неужели это и есть та самая знаменитая «ледяная роза Винтерстоуна»? Прекрасная, но неприступная… Наслышан о вашей непревзойдённой красоте, но рассказ не передавал и малой её толики!

Эдди. Точно его работа. Убью гада.

Испуганно замираю, чувствуя, как сотни пар глаз обращаются на меня. Запоздало спохватываюсь и гашу огни, которыми освещала себе дорогу. Хоть бы только они сошли за обычные факелы! Авось никто не разберёт, что к чему… Всем же сейчас должно быть не до меня, правда?! Ну подумаешь, ещё один зритель добавился. Если бы только этот невыносимый принц помолчал хоть немного!

- Граф, вы успели уже сорвать этот прелестный цветок? Если нет, возможно у меня будет шанс лично выразить леди своё восхищение.

И тут я понимаю, зачем он ломает эту комедию. Чтобы вывести противника из себя и заставить сделать ошибку. За всей показной бравадой Генриха скрывается тонкий расчёт. Он опытный воин и опасный противник. Но Рон же не поведётся на всю эту ерунду?! Ему же ведь сейчас должно быть плевать на меня – после всего, что он наговорил там, в башне…

Рон всё так же молча поднимает меч, направляя его кончик на Генриха, и зачем-то перемещается по площадке. Становится так, что для того, чтобы встретить его, Ястреб вынужден повернуться спиной ко мне. Я испытываю облегчение – больше не надо видеть эту наглую физиономию, и он тоже не будет на меня пялиться… стоп, что?! Неужели Рон это специально…

Не успеваю додумать мысль, потому что Рон делает молниеносный бросок вперёд, и его меч едва не пробивает защиту противника, тот в последний момент успевает отклониться. И теперь ему, похоже, не до шуток. Теперь всё всерьёз.

А дальше я способна лишь как заворожённая следить за смертоносным танцем стали. На самом краю поля, одна последи широкого пространства, разделяющего две противоборствующие стороны.

Никаких картинных замахов, широких рубящих движений – каждый их жест филигранен, каждый отточен так же остро, как лезвие. Передо мной два мастера меча, годами шлифовавших своё искусство, и ни один не желает уступить другому.

Лязг металла о металл, свист стали в сгустившемся воздухе, что уже кажется раскалённым от концентрации эмоций…

Позади меня вспыхнула трава, но я погасила её одним движением руки, лишь потом запоздало понимая, что научилась лучше контролировать собственную магию, даже не заметив.

Каждый раз, когда смертоносное лезвие устремляется в змеином броске к моему любимому, моё сердце останавливается, будто это оно – та единственная точка, в которой завершится любой направленный на него удар.

Принц ниже ростом, чем Рон, но шире его в плечах, а ещё быстрее. Он атакует с азартом и какой-то совершенно безрассудной отвагой и постепенно теснит его к чужому краю площадки. И хотя все, даже самые хитрые броски и неожиданные удары встречают неизменный молниеносный отпор и ответный выпад, я чувствую смертельный ужас при мысли о том, что может быть сколько угодно отбитых, но достаточно всего одного пропущенного, чтобы всё закончилось.

И тут случается неожиданное – один из вражеских воинов подаётся вперёд и вытягивает перед собой древко копья. Рон запинается об него в своих тяжеленных и неповоротливых доспехах и падает на одно колено.

Вот сейчас меч противника завершит своё движение по хищной дуге, и…

Но Генрих отчего-то останавливает клинок в каких-то считанных дюймах, не спешит воспользоваться превосходством. Вместо этого откидывает на секунду забрало и выкрикивает в сторону шеренги людей с Материка.

- Меритон! Скажи своим щенкам – пусть не лезут, когда дерутся волкодавы. Иначе я укорочу их поганые хвосты!

А потом протягивает руку Рону.

- Прошу прощения, граф! Такое больше не повторится. Вы достойный противник, и я давно не получал такого искреннего удовольствия от сечи.

Я совершенно перестаю понимать этого странного принца. Но благодарна ему за этот жест.

Рон поднимается сам, тяжело опираясь на собственный меч и игнорируя протянутую руку. Генрих усмехается и вновь опускает забрало.

Бой продолжается с новой силой. И теперь уже Рон теснит противника, а Ястреб всё медленнее двигается, всё чаще огрызается его меч, вместо того, чтобы атаковать, всё реже мелькает белозубая улыбка. И возможно, это глупо, но мне не хочется гибели ни одного из этих молодых, полных сил воинов. Зачем? Во имя каких целей?

А потом я пропускаю момент – таким молниеносным было движение разящей стали – когда Генрих не успевает отразить очередной удар. Меч Рона находит щель между латной перчаткой и краем наручей, и принц роняет своё оружие. Алая кровь на земле, снова – там, где много веков назад уже выпадали кровавые росы.

И мне бы радоваться, но я не хочу снова видеть бессмысленную смерть у стен Замка ледяной розы. А придворные разражаются аплодисментами и уже вовсю славят по-прежнему упрямо молчащего победителя. Он же отчего-то не торопится завершить бой и не добивает поверженного противника. Или я чего-то не понимаю?

Королевский глашатай резко и оглушительно трубит – я чуть не подскакиваю от неожиданности – и объявляет звонким, хорошо поставленным голосом:

- Сэр Рональд Винтерстоун в честном бою одолел противника и объявляется победителем даргари! Да будут все здесь присутствующие судьями и свидетелями этого знаменательного события!

Генрих скидывает перчатку, наскоро перевязывает запястье носовым платком, отнятым у какой-то подвернувшейся леди, затягивает узел зубами. Коротким поклоном отдаёт дань уважения противнику.

На меня обрушивается непередаваемое облегчение. Вот я глупая! Так спешила успеть к началу поединка, что ничего толком не узнала и напрасно перетряслась от страха. Они же использовали современную версию правил – бой не до смерти, а только до первой крови! Небо, как же хорошо-то! Значит, сейчас мы все просто-напросто разойдёмся с миром и…

По рядам людей, что стоят справа, прокатывает гул. Резко по команде вздымаются древки копий, воины вскакивают в сёдла, поднимают щиты.

Старик, дед Авроры, резким скрипучим голосом начинает вдруг вещать на всё поле:

- С какой стати эти ваши разборки внутри захудалых ветвей древних родов должны касаться нас, истинных высокоблагородных дворян Материка? То, что один никчёмный принц, изгнанный из собственного королевства, чего-то там проиграл и поранил ручку, ни к чему нас не обязывает!

Нет, только не это!

Генрих резко вскидывается, широким лязгающим шагом пересекает площадку и останавливается прямо напротив старика, подбоченясь.

- Меритон! Тебе что, совершенно чуждо понятие дворянской чести? Или у вас там, на вашем дряхлом Материке, окончательно заплесневели остатки мозгов?

Старик багровеет, открывает и закрывает рот, но от возмущения не может вымолвить ни слова. Аврора рядом с ним переводит испуганный взгляд с деда на принца и обратно. Лорд с чёрной бородой и суровым лицом, по всей видимости её отец, резко и коротко отдаёт несколько команд своим людям, и копья воинов из передней шеренги опускаются, нацеливаются острыми жалами на Генриха.

- Мальчиш-шка! – наконец, выжимает из себя старик. – Довольно мы потакали твоим капризам и выслушивали оскорбления! Мы вернём себе уважение, которое ваша мерзкая семейка отобрала у нас много веков назад! Лорды Материка больше ни перед кем! и никогда! не преклонятся!! Мы…

- Да вы же перелаетесь все друг с другом, как стая диких псов, как только останетесь сами по себе! Все эти ваши Долины спят и видят, как перегрызть во сне глотку соседу, и только мы вас все эти века удерживали от того, чтобы начать увлечённо резать друг друга направо и налево. Богатеете и жиреете на торговле своей бакалейщиной – потому что Королевство обеспечивает безопасность торговых путей! Ну, я правда в последнее время эту безопасность слегка подпортил, но не суть… Забыли уже, в каком хаосе и разорении были ваши земли, пока мой предок не собрал вас железной рукой и не повёл на общего врага?

- Генри, прекрати!

Король, о котором все совсем забыли, тяжело поднялся со своего места.

- Наши гости несколько задержались. Они немедленно принесут нам свои извинения и вернутся домой. И тогда – может быть – мы пригласим их снова, на королевскую свадьбу. А ты останься. Нам о многом следовало поговорить после смерти отца, мой непутёвый младший братишка.

Генрих выглядит ошеломлённым, и собирается что-то ответить, но ему не дают. Из чужих рядов вылетает копьё, кружится и свистит в полёте, и с сухим чавканьем вонзается в землю у ног Его величества. Королевская гвардия немедленно окружает Хьюго стеной щитов. В толпе придворных кто-то вскрикивает, слышен женский визг, люди подаются назад, начинается давка.Генрих поднимает с земли свой меч, легко подбрасывает, ловит левой рукой и, отступив на шаг, становится плечом к плечу с Роном.

- Какая ирония, граф, не правда ли? Впрочем, почту за честь сражаться с вами на одной стороне после такого славного поединка.

Рон по-прежнему молчит, но поворачивается в сторону нового противника, доверив Генриху защищать своё левое плечо.

Обе людские массы, ощетинившись смертоносной сталью, приходят в движение, сокращая расстояние.

Где-то там, в толпе, мои родители. Сёстры. Старая леди.

Мой самый родной на свете человек готовится снова подставить грудь под удар.

Сколько ещё будет продолжаться этот кровавый круговорот? Будь что будет, а я не собираюсь просто стоять, как Эллевин, и смотреть со стороны на то, как снова из-за каких-то нелепых причин умирают люди под стенами Замка ледяной розы.

Вскидываю обе ладони, с них срывается синий огненный смерч, с рёвом падает на землю горячим дождём, прочерчивает по ней пылающую черту, которая отделяет противников друг от друга живой стеной. В наступившей тишине мой дрожащий голос неожиданно звонок.

- Хватит!

Все замирают и кажется, в первый момент не могут понять, что произошло.

- Перестаньте осквернять это место своей глупой враждой!

А у меня как будто сорвало внутри какую-то плотину, и силы текут и текут нескончаемой рекой через пальцы. За моей спиной уплотняется воздух и приходит в движение. Рой синих искр начинает сплетаться в очертания тёмных фигур. Мысленно посылаю призыв – сейчас мне пригодится любая помощь, какая только возможна.

- Вы не смеете взять это место силой – никто из вас! Оно вам не принадлежит.

Чёрные мохнатые звери за моей спиной скалят на чужаков страшные клыки. Их сотня, не меньше – моя собственная маленькая армия.

- Этот замок вырастили мы, эллери! Не для того, чтобы воевать – чтобы любить. Не уничтожить мир людей – а защитить его.

Медленно иду вперёд, и звери за мной на мягких лапах. Послушной цепью ожившего гнева, гнева самой этой земли, что веками терпела захватчиков. Кажется, кто-то в толпе людей передо мной упал в обморок. Бывалые солдаты роняют оружие. Придворные не смеют бежать – им отказывают ноги. Генрих крепче сжимает меч и стремительно бледнеет. Лица Рона я по-прежнему не вижу – но он просто стоит, опустив клинок, и знаю, что смотрит на меня.

- Никто из вас больше не прольёт кровь в этом месте! Я не позволю. Да, я – одна из тех, кого вы изгнали, оклеветали и прокляли много веков назад. Я – эллери, и я не стыжусь это признать. Потому что истина – самое страшное оружие! Потому что от него нет защиты.

Теплый ветер касается щеки. Наш великолепный Снежный, прекрасный и гордый олень, несущий великолепные рога с поистине графской грацией, невозмутимо становится под мою левую руку. Отфыркивается и бьёт копытом землю, смотрит свысока на толпу людей перед собой. Голубое сияние ложится на мятую, истоптанную траву.

Горячий язык лижет правую ладонь. Кладу её на полосатый загривок Светлячка. Он увеличился размерами так, что кажется, стал уже выше любого боевого коня на этом поле. Обнажает огромные клыки в привычной усмешке, и несколько лошадей там, впереди, с диким ржанием срываются с поводьев и несутся куда-то во тьму – прочь от этого ужаса. Золотое сияние смешивается с голубым.

- В этом месте не было ненависти, когда мы пришли сюда много веков назад. Но мы будем его защищать, если вы принесёте ненависть с собой.

Больше не смотрю на людей передо мной – я вся обращена внутрь себя, в поисках источника своей магии. Зачерпываю так глубоко, как только могу. И столько, сколько у меня есть. Тянусь душой к корням этой древней земли, которые давно уже переплелись с корнями моего сердца. И Замок отзывается на мою немую просьбу. Он всегда меня слышал.

Вскидываю ладони к небу, и земля отвечает с готовностью – низким гудением и дрожью. Ну вот, а я так представляла себе, какое лицо будет у Рона, когда я похвастаюсь перед ним своим открытием – что я сама сообразила, для чего нужны кольца этих камней и что это за вал такой. В кои-то веки додумалась до чего-то быстрее его. А теперь придётся показывать наглядно.

Я видела только два кольца этих чёрных прямоугольных зубьев, но уверена, что по периметру Замка ледяной розы обнаружатся ещё два таких же. Ровно по углам квадрата. И когда я посмотрела на всё это с высоты башни, увидела, как чётко соединяет вал эти точки.

Что ж – я действительно могу теперь убедить всех, что Замок – живой. И поэтому к нему нужно особое отношение.

Потому что он, как и любое растение, умеет отращивать оторванные части. И это мы с ним сейчас продемонстрируем

С грохотом поднимаются каменные площадки, увенчанные коронами огромных чёрных прямоугольников, всё выше и выше над землёй. Лопается потрескавшаяся почва на гребне вала и осыпается корявыми глыбами, унизанными спутанными корнями трав.

Перед потрясённой толпой прямо из-под земли вырастают вновь разрушенные много веков назад крепостные стены Замка ледяной розы.

Они такие разные – лица людей передо мной. Я вижу потрясение и страх, удивление и любопытство, недоверие и возмущение, зависть и восторг. И мне так хочется, чтобы они всё-таки поняли…

Из ближних рядов слева от меня раздаётся глухой низкий голос:

- Значит, вот как ты решила… всё-таки хочешь забрать Замок себе?

Это Сильверстоун. Трудно объяснить, что такое цвета, человеку, который знает только чёрное и белое. Трудно объяснить, что такое полёт, тому, у которого никогда не было крыльев. Поэтому просто качаю головой.

- Нет. Мне не нужен Замок ледяной розы. У него уже есть хозяин. И если он скажет мне – я сегодня же покину это место навсегда.

Медленно иду вперёд, сопровождаемая магическими зверями.

Высокая фигура в доспехах – прямо напротив меня, в центре площадки. Остальные отхлынули в разные стороны при моём приближении, поле поединка снова пусто, и только он один остался стоять там, как недвижная скала. Лицо скрыто забралом. Что он думает сейчас, что чувствует?

- Всё, что я хотела, это сказать, что магия – это просто магия. Важно лишь, для чего её используют. Её не нужно бояться. Её не нужно уничтожать.

Хлопаю в ладоши, и звери позади меня исчезают. Светлячок уменьшается в размерах и снова становится тем, кто он есть по своей сути – просто слегка крупноватый, но добродушный пёс. Снежный склоняет голову, качает могучими рогами, укладывается у моих ног.

- Эллери – не чудовища. Мы такие же, как и вы. Неужели мы должны убивать друг друга, как Роланд и Эллевин, чтобы это понять?

Замираю и оглядываюсь. Я исчерпала, кажется, уже все аргументы. Быть может, в этот раз они что-то поняли?

Седой барон выпрямляется на лошади, которая беспокойно перебирает копытами под ним, и выкрикивает:

- Хьюго! Твоё, чтоб тебя, Величество! Мы готовы признать твою власть, как и века назад, уговорил. Старый враг снова поднимает голову! Веди нас на мерзких эллери! Уничтожим скверну поганой магии!

Ему вторит нестройный разрозненный хор голосов – не только справа, но и слева. Многие растерянно переглядываются, но есть и те, в чьих глазах уже разгорается алчный огонь. Я вся холодею – неужели всё, чего я добилась своими словами – это объединила недругов против общего врага?! Неужели этим врагом буду я?! Именно теперь, когда я почти до дна вычерпала всю свою магию… А ведь говорили мне папа и старая леди – не показываться на глаза… Но что поделать, я никогда не умела слушаться и отсиживаться в стороне. Быть может, сегодня, наконец, понесу за это наказание.

- Не сметь! – грозный окрик Хьюго замораживает двинувшиеся было ряды воинов, и они снова останавливаются. – Я ваш король, и я рад, что вы это, наконец, признали. Повелеваю свернуть штандарты и уйти из-под стен Замка ледяной розы! Это место было пожаловано много веков назад нашему верному вассалу графу Винтерстоуну. Только его потомки вправе решать, как поступить с Замком и всеми, кто… находит приют за его стенами.

Недовольный ропот проносится по рядам.

А я, наверное, просто безумна. Потому что мне кажется, что здесь и сейчас – единственный момент, когда мы можем разрубить, наконец, этот узел. Прекратить конфликт, длившийся веками, а может и дольше. Сказать всем правду.

Поворачиваюсь к Хьюго. Жестом заставляю зверей оставаться на месте, а сама снова иду вперёд – и я уже почти на самом центре площадки. Они следят за каждым моим шагом – все они, кто присутствует здесь. Свет факелов, их рыжего огня, сливается с голубым мерцанием магии, которое окутывает меня всю.

- Скажите им, Ваше величество! Закончим эту глупую вражду. Пусть узнают, кто вы. Быть может, в первый раз за много веков Королевство получило шанс на истинный мир и прощение всех ошибок. Теперь, когда на троне впервые находится настоящий эллери.

Изумление прокатывается по рядам. Если мы все переживём этот вечер, нам будет что рассказать детям и внукам. Маска на лице Хьюго словно даёт трещину – я вижу на нём сомнение и колебание, впервые хоть какие-то живые эмоции.

- И у меня есть для вас кое-что – талисман, который поможет вашему правлению стать поистине благотворным и процветающим. Символ всего доброго и светлого, что мы можем построить все вместе.

Протягиваю вперёд обе ладони, сложенные чашей. Тянусь мыслями к Замку, прошу вернуть мне то, что отдала ему однажды на хранение.

…И ничего. В ладонях по-прежнему пусто. Шепчу сердито:

- Ну же, маленький трусишка, хватит прятаться! Иди сюда. Тебя тут никто не обидит… надеюсь.

Вспышка алого сияния – и на моих ладонях оказывается чёрный камень, пылающий пурпурным сиянием в сердцевине. Оно пульсирует в такт моему сердцебиению. Тот самый камень, что я нашла на пепелище Замка пурпурной розы. Бережно несу его вперёд на вытянутых ладонях, как величайшее сокровище.

Прохожу мимо Генриха, вижу, как его глаза загораются – да, несомненно он понял, что это! Качаю головой:

- Простите меня, Ваше высочество! Но его нельзя завоевать или взять силой. Только получить в дар. Семечку нужна любовь.

Пара гвардейцев перекрещивает передо мной копья, пытается не пустить вперёд, но Хьюго нетерпеливым движением велит оставить меня в покое. Они повинуются беспрекословно. Я приседаю учтиво.

- Мне подарил его Замок пурпурной розы после того, как я успокоила его пепелище. Быть может, у вас получится вырастить из него новый Замок.Король с благоговением принимает камень из моих рук. Тот вспыхивает, алое сияние заливает черноту сплошной волной, бросает блики на лицо короля, на котором светится почти детский восторг. У меня замирает сердце от радости.

И тут из толпы вперёд выскакивает Оскотт. Постное лицо искажено гримасой, глаза сверкают безумным огнём.

- Как представитель Сената и глава Комитета по этике я требую у короля немедленно уничтожить эту мерзость! Очистите нашу землю от скверны раз и навсегда! Пусть сгниют без следа замки роз – эти позорные пятна на карте Королевства! В темницу ведьму! В темницу!!

Хьюго резко поворачивает к нему голову. На лицо короля страшно смотреть – такое ужасное, мрачное, подавляющее выражение может скрывать, оказывается, его маска. Оскотт съёживается, а мои виски простреливает болью.

- Прочь с моих глаз, Оскотт! Вы забываетесь! Я – самодержавный монарх нашей страны по праву рождения. Сенат будет иметь только ту власть, которую я ему дам.

Оскотт отступает на шаг, вжав голову в плечи под тяжёлым взглядом короля, но огрызается:

- Чего ещё ожидать от короля, кровь которого испорчена!..

От Хьюго вдруг словно бьёт невидимой волной – даже собственная стража отпрыгивает в стороны. Мне становится страшно. Я со всей очевидностью осознаю, что наш король тоже обладает магией. Какой-то очень страшной магией. И проявилась она, видимо, после смерти его отца – не даром Рон говорил, что Хьюго так сильно изменился за последний год. Не случайно король сумел распознать во мне эллери, ещё когда я сама об этом не подозревала – и мне, единственной в толпе, доверил на воспитание волшебного пса. Но судя по всему, он все силы тратит на то, чтобы магия не выходила из-под контроля. Каждое мгновение проводит в неимоверном напряжении. А значит, Оскотт только что совершил самый глупый поступок в своей жизни, заставив короля сбросить маску и утратить контроль.

В левой руке Хьюго зажат камень, а правую, с напряжёнными, вытянутыми вперёд пальцами, он выбрасывает вперёд, в сторону Оскотта. И тот резко замолкает, падает на колени. Взгляд его стекленеет, становится рассеянным. Лицо вдруг совершенно расслабляется. На нём появляется глупая и немного извиняющаяся улыбка.

А потом поднимает кулак и засовывает большой палец в рот.

- Агу!Аг-г-у-у-у…. Гу-гу-гу… Агу!

Кажется, только что король одним движением руки стёр его разум и превратил в абсолютно чистый лист. Ничего страшнее этой магии я не видела в своей жизни.

Слышу позади меня звуки рыдания. Оборачиваюсь на секунду – это Аврора. Она рвётся, пытается бежать к Оскотту, но отец хватает её за руку и останавливает, не пускает. Она сдаётся, бросается отцу на шею и захлёбывается плачем. Он гладит её по спине, успокаивает и уводит подальше от всего этого, вглубь толпы.

Но и короля этот выплеск магии, кажется, ударил откатом, опустошил. Он падает на одно колено, роняет камень в песок и хватается обеими руками за виски. От него отшатываются подальше все, и ужас на лицах людей – они боятся его ещё больше, чем меня.

- И-и-и-и-и! – раздаётся истошный визг совсем рядом.

Это Сесиль. Она указывает на него своей костлявой рукой, обрамлённой рюшами, и визжит:

- Скверна!! На нём тоже проклятие мерзостной магии!! Он…

Николь подскакивает к ней, бледная и с горящими глазами, хватает запястье и силой заставляет опустить руку.

- Не смей! Хотя бы раз в жизни… не смей!

Пока сестра, опешив, замолкает и не может вымолвить ни слова, Николь распрямляет плечи и поворачивается к разноцветной разряженной толпе придворных за своей спиной.

- Я обращаюсь к присутствующим… Прошу засвидетельствовать – мадемуазель Сесиль де Тремон только что публично отказалась от своего жениха!

Подходит к королю и падает рядом на колени, протягивает руки к лицу. Он хватает её плечо и сжимает. Она морщится от боли, но молчит. Подбирает камень с земли, утирает своим кружевным рукавом испарину со лба Хьюго.

- Николь… мне больно…

- Всё будет хорошо! Всё обязательно пройдёт. Пойдём!

Он поднимается с трудом, тяжело опираясь на хрупкие девичьи плечи, но Николь справляется. Уводит его в сторону Замка, и королевские гвардейцы, немного поколебавшись, следуют за ними.

Кто-то из придворных, оставшихся в недоумённой толпе, выкрикивает – я не знаю, кто. Не вижу лица.

– Это всё проклятая магия эллери! Это ведьма – она прокляла нашего короля!

Толпа волнуется, по ней проносится шёпот, словно шелест листвы по дубовой роще.

Вдруг понимаю, что всё это время Рон стоит совсем рядом со мной, в нескольких шагах, всё так же неподвижно, и я понятия не имею, о чём он думает и какие бури затмевают до сих пор его разум.

Другой голос присоединяется к первому – кажется, старый барон де Меритон, всё никак не уймётся:

- Граф! Памятью нашего общего предка, Роланда Повелителя Чудовищ заклинаю вас – искорените скверну, что проникла в наши ряды! Явите снова подвиг, прославивший его в веках! Убейте ведьму!!

Я оборачиваюсь резко, прижимаю руки к груди. У меня не осталось магии больше, я совершенно пуста. У меня есть только я и моя любовь к нему – вот и всё, что я могу противопоставить его мечу.- Убейте! Убейте ведьму!

Настоящее сплетается с прошлым, воспоминания теснятся в моей памяти. Звуки, что я слышу, и звуки, что слышала Эллевин перед смертью, сливаются в одном, последнем аккорде.

Рон вонзает с размаху меч в землю и тяжело опирается на него, согнувшись пополам, будто испытывает сильнейшую боль. Все голоса стихают, и над полем устанавливается звенящая тишина.

Тяжело дышит, и звук его дыхания я слышу так, будто приложила ухо к его груди. Мучительный стон.

Где-то позади – пронзительный крик. Я оборачиваюсь, и вижу Сильверстоуна – он взвыл от боли и трясёт обожжённой рукой. Это лопнул камень в его кольце, и кипящая жидкость выплеснулась на пальцы. Он вскакивает на коня, поворачивает его и пускает вскачь. Исчезает в сгустившейся тьме.

А за моей спиной раздаётся спокойный голос, и каждое слово разносится по площадке, как набат:

- Если кто-то из вас сделает хоть шаг к этой девушке, из Замка ледяной розы поедет домой по кусочкам.

Не веря ушам, я медленно оборачиваюсь снова, и во все глаза смотрю на Рона. А он идёт ко мне, покачиваясь и прихрамывая.

За несколько шагов до меня Рон стаскивает шлем и отбрасывает его прочь.

Чёрные волосы, мокрые от пота, прилипли к вискам. Я вижу потрясение в его глазах. И ещё одно чувство, которое впервые в жизни поселилось в его взгляде.

Страх.

Страх, что я его не прощу.

Но это мои родные глаза. Снова чёрные, как беззвёздная ночь, в которой я хочу утонуть.

Медленно, как предопределение приближается ко мне, и окружающая реальность снова уплывает куда-то за грань бытия, и для меня снова лишь он один в целом мире – моя личная Вселенная.

Что же ты выберешь в этот раз, воин? На этом перекрёстке времён?

Рон становится передо мной на одно колено и кладёт свой меч к моим ногам.

В наступившей мёртвой тишине, когда окружающие нас люди застыли и безмолвно внимают развязке этой драмы, его напряжённый голос звучит особенно гулко и чётко. Его слышит каждый.

- Мисс Кэтрин Лоуэлл… Рин. Ты окажешь мне честь и станешь моей женой?

Напряжение внутри меня рассыпается тысячью огненных искр. Счастье растекается тёплой и светлой волной до самых кончиков пальцев. Непослушная магия вспархивает с ладоней и взмывает в темнеющие небеса живыми звёздами. Они вспыхивают над нашими головами гирляндой самоцветов. Я стала такой лёгкой, что сама готова взлететь.

Делаю шаг и чувствую, что ноги отказываются меня держать. Падаю в протянутые ко мне, ждущие руки, как последний лепесток розы на землю. Прежде, чем темнота перед глазами утаскивает в забытье, успеваю прошептать:

- Конечно, я согласна… а как иначе? Я же дождалась от тебя, наконец… «коленопреклонение и всю вот эту романтическую чушь»…

(7.29)

Медленно прихожу в себя. Выплываю из темноты. Жмурюсь, снова открываю глаза.

Вокруг меня – до боли знакомая комната. Комната Рона. Ну да, куда ещё было притащить добычу, как не в собственную берлогу.

Мягкие полутени перемежаются серебристым светом ламп на стенах. Здесь всё на своих местах, уютно, тепло, и пахнет замечательно. Я лежу в его постели в своём основательно измятом платье, завёрнутая в одеяло до самого подбородка.

Хорошо-то как!

А где сам хозяин?

Осторожно, как черепашка из панциря, высовываю голову из одеяла, и ищу его глазами. Я ещё так слаба, что руки поднять неохота лишний раз.

Ага, вот и он – недолго искать пришлось. Сидит на краю постели. Даже отвыкла как-то видеть его без этого дурацкого доспеха. В чёрно-белом варианте он мне больше нравится.

Мозги у меня, конечно, как вата. Ну или каша. Ворочаются еле-еле.

А чего это Рон такой странный? Молчит, ничего не говорит… Просто смотрит. Тени под глазами… мрачный какой-то, как будто его кто-то по голове пару раз стукнул тем самым тяжеленным учебником по математике, который он когда-то пытался меня заставить прочитать.

Потихоньку возвращается память, и я начинаю понимать. С трудом приподнимаюсь в постели, придерживая одеяло у груди. Складываю кусочки воспоминаний одно к одному.

Наше напряжённое молчание – как ножом по сердцу. Так непросто теперь будет найти обратный путь друг к другу, после всего, что случилось… так непросто найти нужные слова…

Спрошу, пожалуй, что-нибудь нейтральное, а то ненароком разревусь ещё. Правда, голос хриплый у меня чего-то, как не свой. Видать, основательно силы порастратила. Да и перенервничала порядком.

- Что там с войной? Генрих увёл своих оболдуев? А войска с Материка?

Рон оживает от моих слов, но совсем чуть-чуть. Всё ещё похож на каменную статую.

- Полчаса назад заходил Торнвуд, передал последние новости. Все чужаки убрались восвояси. Основательно напуганные. Теперь не скоро сунутся. Король приказал всей свите тоже собираться и немедленно возвращаться в столицу. Торнвуд сказал, судя по бледным лицам придворных, это будут самые быстрые сборы в истории. Только что я слышал за окном шум лошадей. Кажется, мы наконец-то в Замке одни.

Мне, наверное, должно полегчать от его слов, но когда я вижу его такого – неподвижного, с бесцветным голосом, просто мороз по коже. Даже не делает попытки взять меня за руку или подвинуться ближе…

- Что там… что там Сильверстоун?

Рон морщится. Для него это теперь явно болезненная тема.

- Судя по всему, у того артефакта были побочные эффекты для владельца. Полагаю, его мы тоже увидим теперь нескоро. А точнее, я позабочусь о том, чтобы и духу его теперь тут близко не было.

Хорошие новости. Но мне совсем не весело. Потому что мы снова замолкаем, и не знаем, о чём оговорить.

Я комкаю одеяло и смущённо отвожу взгляд.

Рон вздыхает:

- Что-нибудь болит?

Качаю головой.

Он опять молчит.

- Хочешь чего-нибудь?

Вот и как ему дать понять… И тут меня осеняет. Я слишком многое держала в себе. Половины наших бед можно было бы избежать, если бы я честно говорила всё, что думаю, и что чувствую. Поэтому перестаю делать вид, что всё хорошо. Всхлипываю и кривлю рот в попытке не реветь.

- На ручки.

Его взгляд вспыхивает, Рон срывается с места, как будто этим простым признанием я освободила и его тоже. Тянется ко мне, хватает вместе с одеялом и, сграбастав как следует своими большими ручищами, одним нелепым комком усаживает нас с одеялом себе на колени.

Вцепляюсь в отвороты его основательно помятого и запылённого сюртука, прячу лицо на груди и вдыхаю такой родной запах. Вот теперь мне хорошо.

- Рин, прости меня…

Поднимаю руку и наощупь запечатываю кончиками пальцев его губы.

- Не надо. Молчи. Не хочу я всё это выслушивать! Хочу просто забыть. Ты же Винтерстоун, вы все на всю голову двинутые – ты и без моего участия себя муками совести изведёшь. Надеюсь, хоть не до такой степени, как твой безумный предок. А мне тебя прощать не за что. Наоборот горжусь – как ты мастерски утёр нос Сильверстоуну со всем его выпендрёжным колдовством…

Он шумно выдыхает и утыкается носом мне в волосы, куда-то под ухо. Мои кудри совсем спутались, они в ужасном беспорядке, и я конечно же растеряла все шпильки. Ну то есть, по его мнению, у меня теперь, наверное, идеальная причёска.

Бормочет глухо, прижимая к себе всё теснее:

- И чем я тебя такую заслужил…

Меня осеняет светлая идея.

- Я придумала! Чего у тебя потребовать, пока ты в таком благостном настроении.

Рон отрывается от моих волос и пытливо всматривается в лицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты мне должен вернуть себя обычного! Не хочу вот этой муки в глазах, и не смотри на меня больше как на хрустальную. Смейся, обзывай Черепашкой, ругай… когда за дело, конечно!.. только оставайся таким же честным, таким же настоящим, как тогда, в детстве. Не будь никогда «вежливым и спокойным»… как с Эмбер.

В его тревожном, измученном взгляде появляются проблески той самой иронии, которую я у него так люблю.

- Смотри, ещё пожалеешь, что вовремя язык не прикусила.

- Конечно, пожалею! И всё-таки?

- Рин, ты…

- Нет, не так! Давай с начала! Ну-ка, вспоминай – я кто?

- Ты же терпеть не могла это прозвище!

- Это я была маленькая и глупая. Теперь поумнела. Ни за что его не отдам! Итак?..

- Черепашка, ты меня убиваешь своей непоследовательностью.

- Зато тебе со мной было не скучно все эти годы, признай! Так и сидел бы сиднем со своими книгами, если бы я тебя не сдёрнула с того подоконника. Невыносимый зануда, мистер «я-всё-знаю-лучше-всех» Рональд Винтерстоун. Радуйся! Теперь я вся до кончиков волос твоя и собираюсь развлекать тебя всю оставшуюся жизнь.

Рон вздохнул, запустил обе ладони мне в волосы, притянул голову, и мы уткнулись друг в друга, лоб в лоб.

- Маленькая моя… как же долго я тебя ждал… как же долго…

Действительно, долго. Ждал, пока я вырасту. Ждал, пока его выпустит ужасный капкан той помолвки. Ждал, пока я забуду свои обиды и узнаю его заново. Ждал, пока снова сможет увидеть меня после целого года блужданий по чужим землям на Материке. Ждал, пока я отброшу недоверие и стеснительность и сама приду к нему в руки. Неужели закончилось ожидание в нашей жизни?

И я знала, что Рон сейчас делает то же, что и я – вспоминает. Не о том, что узнал сегодня о своём предке и его преступлениях. Не о том, что чуть было не совершили мы сами. Вспоминает обо мне и о себе. Нашу с ним историю.

И будто светлее и теплее становится. Эти воспоминания полностью вытесняют воспоминания Роланда и Эллевин, что все еще кипят в нашей крови. И кажется, теперь эти двое тоже успокоились, погрузились на самое дно памяти, где им и будет отныне место – умиротворённые, прощённые. Наконец-то вместе.

Остались только мы. Только наши с Роном воспоминания – и они в этой полночной тишине витают вокруг нас в невесомом танце. Как осенние листья, что облетают, кружась, с увядающего древа нашего прошлого. Там, где мы высадим новые.

Наши с Роном голоса звучат в моей голове. Год за годом, ступенька за ступенькой – на долгом пути друг к другу.

…- Ты что здесь забыла, Черепашка?

- Какая я тебе черепаха?! Я девочка!

- А ты на себя посмотри – пухлая, смешная и на платье узор как черепаший панцирь…

…- Ну вот… Несчастье моё… Я же говорил оставаться рядом… Почему ты никогда не слушаешь меня?

- Рон… Рон, скажи – мы же всё ещё друзья?

- Чтобы человек дружил с черепахой?.. Это какой-то нонсенс…

- А ты… будешь по мне скучать?

- Скучать по ходячему стихийному бедствию, которое обрушивает тебе на голову град, торнадо и потоп одновременно, и к тому же само умудряется постоянно влипать в неприятности? …Спрашиваешь тоже! Конечно…

…- Не забивай себе голову ерундой, Черепашка. Это только мои проблемы.

- Просто… вдруг я могу чем-то тебе помочь…

- Ты?! Чем ты можешь помочь, Черепашка? Ну, разве что… Вырастай, что ли, уже побыстрее…

…- Ты не понимаешь. Это ничего не меняет. Я дал слово.

- Но… но… это же неправильно! Это всё неправильно! Вы с ней никогда не будете счастливы. Разве об этом ты мечтал?!

- Мои мечты… они, наверное, были слишком сумасшедшими, Рин, теперь я это понимаю. На моих плечах – бремя ответственности. Я не имею права мечтать. Поэтому… лучше уезжай поскорее домой, Черепашка. Мне невыносимо видеть тебя сейчас. Потому что всякий раз, глядя на тебя, я буду вспоминать о том, как своими руками уничтожил свою самую драгоценную мечту…

- Значит, явилась наконец – Черепашка? И ты ещё будешь оспаривать этот титул. Добираться целых семь лет… Едва тебя узнал без того кошмарного зелёного платья, в котором ты свалилась на мою голову впервые. И что за вид прилежной школьницы? Неужели больше никто не будет гонять по коридорам и скакать в кровати до полуночи? Я разочарован. Думал, хоть твоё появление развеет скуку, потому что мать с отцом, кажется, вознамерились собрать сюда всех самых унылых и раздражающих девиц королевства.

- Если тебе так уж не хватало бардака все эти годы, Рональд Винтерстоун, могу устроить! Я не разучилась пока, хотя теперь куда лучше маскируюсь под примерную барышню!..

…- Говоришь, не та, что раньше? Сейчас проверю.

- Ч-что ты…

- Ш-ш-ш!

- Одна, две, три… Пять. Все на месте!

- Ты с ума сошёл?! Что ты там считаешь?!

- Шрамы. От шипов. Те, что ты получила в ночь Праздника ледяной розы много лет назад, когда голой рукой схватилась за цветок. Помнишь? Я собственными руками вытаскивал шипы. Так и знал, что следы никуда не денутся. Вот видишь? А ты говорила… Ты всё та же моя Рин!..

…- Не только из-за этого! На самом деле… Мне до сих пор очень больно, и я страшно обижена на тебя за… за всё.

- Прости меня. Я не могу изменить прошлое и вернуть тебе семь лет, которые украл у нас. Но мы можем изменить настоящее. Вместе…

…- Я давно хотел прояснить одно маленькое недоразумение.

- Какое?..

- Там, на конюшне, ты сказала одну глупость. Так вот - мне нравятся твои руки. Они совершенны. Каждая… маленькая… деталь…

…- Долго?! Да для меня даже семь лет не было долго! Как не стыдно так говорить?! Не у всех такая короткая память! Сам-то за эти бесконечные семь лет обо мне даже не вспоминал, наверное, ни разу со своими книгами! Пока я медленно умирала без тебя...

- Значит, решила, что не вспоминал… Тогда проверь сама… как я не думал о тебе все эти годы… посмотри, что ношу на шее до сих пор!..

…- Представь, что ты – путник, заблудившийся в пустыне и умирающий от голода. После долгих скитаний…

…ты находишь оазис, в котором растёт яблоня. И на её ветвях – один-единственный цветок, прекраснее которого ты не видел ничего в жизни.

…и ты боишься прикоснуться к этому цветку, боишься даже дышать рядом с ним, чтобы он не увял раньше времени и не утратил свою волшебную красоту.

…а потом вдруг налетает ураган, подхватывает тебя и уносит прочь. Снова бросает посреди пустыни, и ты тратишь годы на то, чтобы вновь отыскать свой оазис. И вот, когда ты его, наконец, находишь…

…когда ты его находишь, почти подыхая от невыносимого голода и жажды, то вместо цветка на ветвях дерева видишь яблоко. В этот момент ты понимаешь, что только оно способно спасти твою жизнь. Но оно висит слишком высоко.

…и есть только два пути его достать. Сломать ветви дерева, на которое ты молился полжизни, кажется тебе кощунством. Остаётся последний путь…

- Какой?..

- …ждать, когда дерево склонит ветви и само подарит тебе яблоко. И вот когда этот момент настанет…

…так скажи мне, Рин, когда этот момент настанет, когда яблоко окажется в его руках – сможет ли умирающий от голода путник остановиться на одном укусе?...

А потом вдруг неожиданно вспоминать становится труднее. Что-то отвлекает. Наверное, его рука, которая пробралась-таки в кокон из одеяла и принялась гладить меня по разгорячённой спине, притягивать всё ближе. Ну или может его губы, которые опустились куда-то к шее.

- Ри-и-ин…

- М-м-м?

- Ты, кажется, хотела честности…

- Да…

- Ну так вот, признаюсь тебе честно, как на духу… Я сейчас совершенно точно, без сомнений на грани. Подыхаю, так хочу тебя… для начала поцеловать. И у нас ещё пять минут до того, как закончится «послезавтра»…

То ли укус, то ли поцелуй – в нежную кожу чуть пониже уха. Судя по тому, как языком он зализывает место, где только что были зубы, всё же, наверное, поцелуй. Хотя я не уверена.

Горячие губы движутся выше – прихватывают мочку уха.

Скула, щека, и ниже…

- Рин! Нет, она точно меня решила до сердечного приступа довести. Теперь-то что?

- Ничего! – буркнула я, снова пряча лицо у него на груди. – Я почему-то подозреваю, что следующим пунктом остановки будут мои губы!

- С чего бы это, действительно… Ну и? – кажется, эта зараза едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

- Рональд Винтерстоун, ты непроходимый тупица! Я никогда раньше не целовалась. Я смущаюсь, что непонятного?

- Маленькая моя трусиха, уверяю тебя, там ничего сложного нет! Быстренько покажу тебе, что к чему, не переживай, - вкрадчивый тон, от которого у меня мурашки во всех местах сразу. – Ну что, вылезаешь?

- Неа! – качаю головой, не покидая убежища. – Просто… ну-у… ты же так долго этого ждал… а вдруг ты разочаруешься?

Ошеломлённое молчание было мне ответом. Кажется, я до сих пор не утратила способности его удивлять. Могу собой гордиться.

- Черепашка, официально заявляю – ты поехала панцирем! То есть ты на полном серьезе мне сейчас заявляешь, что не побоялась выйти одна против целого войска, подружиться со здоровенным жуком-людоедом, притащить в дом пса-оборотня размером со слона… но сейчас боишься, что я в тебе разочаруюсь, потому что… ты не умеешь целоваться?!

Обиженно соплю. Ну чего он? Что смешного? И это был шелкопряд, а не жук.

И ещё полминуты провожу в напряжённом, ждущем молчании, пока место моего отдохновения подозрительно трясётся, как будто кто-то неимоверными усилиями пытается не расхохотаться. Может, если притворюсь дохлой зверушкой, он от меня отстанет? Нет, ну правда… Я же и без этого на грани сердечного приступа от того, что он там делал с моей шеей… А если ещё и поцелует – я вообще, наверное, обратно в обморок хлопнусь.

Рон снова не выдержал первый и издевательски постучал меня указательным пальцем по макушке.

- Эй, Ри-и-и-ин!.. Черепашка, ты ещё там? Вылезай-ка из своего домика!

Я упрямо помотала головой.

- Вылезай, говорю! Ладно, убедила – не буду я к тебе сейчас лезть со своими поцелуями. Ну подумаешь – годом раньше, годом позже… Ты всё равно у меня в ловушке – готовься морально, я намерен добиться свадьбы как можно быстрее, и тогда ты мне не только поцелуи должна будешь, но и…

Я его перебила возмущённым стоном. Ну как можно так издеваться, вот ведь гад!!

- Ладно, ладно, выхожу! Точно не полезешь?

- Угу.

- Обещаешь?

- Угу.

- Ну, тогда…

Эм-м-м… Вообще-то, можно сказать, он практически не соврал.

Это же был не совсем поцелуй. Вернее, совсем не поцелуй. Это явно должно было называться как-то по-другому. Какое-нибудь однокоренное слово с «ураган», «тайфун», «смерч», «сумасшествие»…

Кажется, я наконец-то поняла, что значит «дорваться». Вот только, по-моему, «дорвались» мы оба. Я даже как-то совсем позабыла, что не умею целоваться. Вообще забыла обо всём на свете, кроме его жадных, требовательных губ.

Поцелуй, который даже не пытался казаться нежным. И я знала, что они будут ещё в нашей жизни – медленные, неспешные поцелуи – но не сегодня. Сегодня мы не могли напиться друг другом.

Самым простым и доступным способом Рон мгновение за мгновением доказывал мне простую вещь, которую я на самом деле знала давным-давно. Что все эти долгие годы всё, что я искала, всё, что мне было нужно – это был он. Всегда только он, с тех самых пор, как в Замке ледяной розы я встретила нескладного темноволосого мальчугана, сидящего на подоконнике с книгой.

Сначала я безумно хотела, чтобы Рон меня просто заметил. Оценил, одобрил. Хотя бы просто улыбнулся. Не прогонял. Не ранил своим пренебрежением.

Потом мне стало этого мало. Мне понадобилось от него намного больше. Участия, сочувствия, присутствия рядом. Чтобы смотрел только на меня – так же, как я всё это время на самом деле смотрела только на него. Стать для него тем же, чем он стал для меня – единственным компасом, по которому я направляла свою жизнь.

И в конце концов, я стала такой ненасытной, что мне захотелось его всего. Каждое прикосновение – чтобы мне одной. Каждое дыхание – выпить до дна. Каждый взгляд – только мне в глаза. И когда я успела стать такой ужасной жадиной?..

Но что-то в том, с какой щедростью он дарил мне теперь всё это, наводило на крамольную мысль о том, что я была не одинока в своих сумасшедших желаниях.

Когда я, наконец, смогла перевести дыхание, то не удержалась, чтобы не поддеть Рона по привычке – надо же было куда-то прятать смущение:

- Я думала, ты не будешь меня обманывать! Тоже мне, честный нашёлся… Обещал ведь не лезть со своими поцелуями, а сам…

Ох, как же мне нравился шальной взгляд этого старого Рона, которого я снова вернула себе!

- Это была не ложь. Так – маленькая военная хитрость! А вообще, имей в виду, что с сегодняшней ночи ты спишь здесь.

- Чего-о-о-о?! – задохнулась я от негодования.

- А того! Меня дико нервирует любое твоё отсутствие в пределах видимости. Ты меня в невротика превратила, Черепашка – надеюсь, это признание потешит твоё самолюбие! Когда не вижу тебя рядом, начинаю подозревать, что ты снова лезешь в какой-нибудь подвал, спасаешь милых магических зверушек, при виде которых у нормального человека пропадает аппетит и появляется заикание, откапываешь древние проклятия или иным образом развлекаешься по своему обыкновению. А вот я скоро поседею уже от всего того бедлама, в который ты превратила мою чудесную размеренную жизнь, появившись на пороге моего дома много лет назад. Так что нет уж – спи тут, на расстоянии вытянутой руки!

Увидев, как я уже открываю рот для возмущённой отповеди, Рон просто-напросто бесцеремонно закрыл его ладонью.

- Стоп! Знаю! Всё знаю! Я – самоуверенный болван, который не ценит свалившееся на него счастье! Но ты же сама просила честности.

Я пробурчала что-то невразумительное.

- Да понял я, понял! Ты ещё хотела добавить, что будешь спать в кровати, а я на полу. Согласен! Но учти - я намерен взять с собой в постель швабру и время от времени тыкать тебя в бок, чтобы проверить, что ты на месте и никуда не пропала…

Я всё-таки спихнула с себя его бесцеремонную ладонь.

- Да не это я хотела сказать!!

- А, то есть швабра не обязательна?

- Я тебя когда-нибудь убью… Если ты думаешь, что так легко отделался и я тебя совсем-совсем простила, то ошибаешься!

Чёртики в глазах заплясали сильнее.

- И чем же мне искупить свою ужасную вину?..

Напускаю на себя грозный вид и тычу ему в грудь пальцем.

- Ты мне розу на подвеске сломал! Сделаешь новую.

Рон перехватывает мою руку и сжимает в ладони.

- У меня есть идея получше.

А потом, не отпуская моей руки, тянется куда-то под подушку… и достаёт оттуда кольцо. Белое золото и сапфиры. Синяя роза. Оно потрясающее! Волшебное. Единственное в мире.

- Я же не мог вернуться с Материка без подарка тебе. Прости, что дарю так поздно.

Целует мою окольцованную руку. Я в ответ ладонями обхватываю его лицо и сама тянусь к губам.

Понятия не имею, сколько точно времени проходит, но я как-то неожиданно осознаю, что в одеяле мне жарковато. И вообще что-то слишком много на мне тряпок. И если так пойдёт дальше, я, наверное, чего-нибудь случайно подожгу в его аккуратной снобской комнате. Уж не знаю, чего там осознаёт Рон, но резко меня отстраняет.

- Хм-м… А знаешь, что, Черепашка?..

- Нет, пока не знаю… не представляю даже… Что?..

- А иди-ка ты к себе в комнату. Приводи свои пугливые черепашьи мысли в порядок. На этот раз окончательно. И возвращайся… тоже насовсем. Если хочешь.

Даже теперь, после тех его слов об умирающем от голода путнике и яблоке, он всё равно заботится обо мне. Даёт мне право выбора. Как и всегда.

- Хорошо. Но… мне обязательно идти уже сейчас?

– Нет, не обязательно. Можно чуток погодя.

И поудобнее устраивает меня у себя на коленях, сбрасывая, наконец, на пол чёртово одеяло.

(7.30)

Я долго лежала в ванне с травами, которую мне услужливо нагрел сам Замок. Отмокая и пытаясь привести в порядок мысли.

Но они никак не хотели слушаться меня, и я махнула на них рукой.

Когда глубокой ночью решилась, наконец, снова открыть потайную дверь, меня сграбастали в объятия, едва переступила порог. По тому, как напряжение постепенно покидало его взгляд, я поняла, что Рон боялся – я снова струшу.

Глупый – как я могла? Я же дышать больше не способна без него.

На мой вопрос о том, почему не вижу второй постели на полу и где же наша швабра, он только лукаво улыбнулся и подхватил меня на руки.

Думаю, нет нужды уточнять, что это тоже была «военная хитрость» с его стороны? Ни на какой пол он, конечно же, и не думал уходить. Швабра, по счастью, тоже не пригодилась.

Сначала Рон ещё пытался шутить о том, что такой маленькой постели, пожалуй, будет недостаточно для будущих графа и графини Винтерстоун – придётся переезжать. Правда, и он, и я знали, что никогда так не поступим. Мы слишком срослись с этой комнатой – воспоминания, самые дорогие наши воспоминания пропитали каждый её дюйм.

Или о том, какая я жестокая, что опять надела свою издевательскую белую ночную рубашку, которая ему ещё долго являлась во сне после того, как он в первый раз увидел меня в ней – в то утро, когда пришёл вернуть заколку, а Замок услужливо распахнул перед ним дверь. Потому что этот несчастный кусок ткани больше показывал, чем скрывал…

Но очень скоро нам обоим стало не до шуток. Когда он всей своей тяжестью придавил меня к постели, и дыхание наше стало общим.

Долго, очень долго любимый просто смотрел мне в лицо – гладил его пальцами, касался бережно, будто я была драгоценной вазой, которую он однажды чуть не разбил.

Но потом… Потом я сделала то, о чём так мечтала. Подалась ему навстречу и потёрлась носом о колючки. Коснулась губами шеи. Сцеловала пульс.

Вот тут-то у него и сорвало крышу окончательно…

…Когда-то, бесконечно давно, ещё в прошлой жизни, меня бросало в дрожь и земля уходила из-под ног от простого прикосновения его руки. Кончиков пальцев, что так осторожно пересчитывали следы от шипов на моей ладони. Разве могла я тогда подумать, что под его руками и губами всё моё тело превратится в волшебный музыкальный инструмент? Орган с миллионом клавиш, из которых он будет извлекать такую музыку, от которой темнеет в глазах… Снова, и снова, и снова – пока губы не заболят повторять его имя, пока сердце не рассыплется алмазной крошкой, пока не сотрётся прошлое, переписывая заново нашу судьбу. В которой нет больше места загадкам и тайнам, сомнениям и перерождениям… Только нам самим.

- О чём эта твоя улыбка?

- Я просто вспомнила… яблоко всё-таки упало в руки путнику, да?

- Да. И теперь он не умирает от голода. И знаешь, что я думаю?…

- Что?

- Почему бы нам теперь не посадить целый сад?

На закате следующего дня мой своевольный желудок громким урчанием возвестил о том, что неплохо бы вообще-то и поесть для разнообразия.

- Кто пойдёт за едой? – лениво спрашиваю я. Сил нет даже на то, чтобы голову поднять с плеча, на котором я так удобно устроилась.

Рон приоткрывает один глаз и страдальчески вздыхает.

- Черепашка, смотри – вот у нас такой чудесный волшебный замок, который слушается тебя, как дрессированный пёс. Так?

- Допустим… - я уже чувствую какой-то подвох.

- Он столько фокусов знает – ну там, дверь открыть-закрыть, свет выключить…

Я приподнимаюсь на локте.

- И к чему же ты, интересно, клонишь?

Рон хватает меня за спутанную волнистую прядь и проводит кончиком по моему носу.

- Научила бы его, в конце концов, чему-нибудь полезному в хозяйстве – завтрак в постель доставлять, к примеру!

- Завтрак? – я скептически смотрю в сторону окна, витражи которого сверкают закатными красками.

- Лично я придерживаюсь того подхода, что когда граф изволили вставать, тогда у них и завтрак!

Я намереваюсь уже выдать в ответ чего-нибудь ехидное, как мы оба словно по команде замолкаем и поворачиваем головы на сногсшибательный запах.

На полу у нашей кровати стоит корзина свежеиспеченных пирожков.

Я теряю дар речи. Первым в себя приходит Рон, тянется вниз и выхватывает из корзинки парочку.

- Рин, предлагаю провести эксперимент!

- Какой ещё?

- Раз уж проблема провианта, судя по всему, решена… Как думаешь – сколько мы сможем провести в этой комнате прежде, чем нас хватятся?

Эпилог

Больше я никуда не уезжала из Замка ледяной розы. Наверное, это и правда был знак – то, что Локвуд сгорел. Потому что мне всё равно не пришлось бы возвращаться. И Рон был прав, когда говорил мне когда-то, что это будет последняя зима, которую мисс Кэтрин Лоуэлл проведёт в Замке.

Потому что уже к исходу зимы я стала миссис Кэтрин Винтерстоун.

Тянуть со свадьбой и устраивать многомесячную подготовку, как того требовали обычаи, его родители не стали. Матушка Рона, скрепя сердце, позабыла даже о моём не слишком-то завидном происхождении и практически полном отсутствии приданого. А иначе невеста пошла бы к алтарю с весьма заметным таким животиком.

Может, в этом и состоял его хитрый план – не знаю.

Зато уже довольно скоро я и в самом деле стала оправдывать своё прозвище и походить на черепашку скоростью и комплекцией.

Что ещё… У нас получилось разморозить лес на много миль за пределы территории Замка. Аж до самых Верхних Жуков. И, кажется, их жители наконец-то прониклись к нам симпатией. Миссис Блэкни, между прочим, снова у нас работает помощницей кухарки.

Но крепостные стены мы на всякий случай тоже вырастили – высокие и прочные. Вдруг когда-нибудь пригодятся. Конечно, сейчас на троне Хьюго VIII, и он самый настоящий эллери, но ты никогда не знаешь, как повернёт колесо истории в будущем. Тем более, что этот странный принц, так и оставшийся для меня загадкой, хотя и помирился с братом, всё же уехал куда-то на Материк и затерялся там. Прихватив со своей свитой и Эдварда, кстати. Старый граф отлучил непутёвого сына от наследства, так что я искренне надеюсь, что об Эде мы больше не услышим.

Княжества Материка временно успокоились – кого убедили, что в мире жить выгоднее для кошелька, кто испугался вновь пробудившейся магии эллери, да и короля, который одним движением руки может организовать непокорному вассалу мокрые пелёнки до конца его дней.

Ах да, я сказала «мы вырастили» крепостные стены? Всё верно! Замок наконец-то стал слушаться Рона. Он больше не завоеватель – он его Хозяин. Такое случилось впервые за все века в Королевстве Ледяных Островов. И то ли ещё будет – Рон горячится и уверяет меня, что непременно научится выращивать новые замки. Ну, или может, эта задача окажется по плечу нашим детям. А пока он усиленно тренируется на Замке ледяной розы. И замок слушается его беспрекословно. Лучше, чем меня, правда-правда – я даже немного ревную! Особенно хорошо моему мужу удаются команды «замуровать дверь» и «выключить свет»… М-м-м-м – о чём это я? А, точно!..

Недавно нас потрясла сногсшибательная новость. Старая графиня, леди Кингстоун, так огорчилась оттого, что в который раз расстроились все её матримониальные планы и внук выбрал-таки себе невесту из захудалого болота… что решила сама выйти замуж. Наладить политические связи с Материком самостоятельно, так сказать. Вышла она за какого-то местного барона, который, говорят, сох по ней ещё с тех пор, как им обоим было по шестнадцать. Даже боюсь подсчитывать, сколько лет молодожёнам, но уверена – минимум до ста весёлая и увлекательная жизнь её новоиспечённому муженьку теперь обеспечена. И это великолепно, на самом деле!

Мои родители отстроили новый дом. Мама теперь не стесняется навещать Замок, а забота о внучках произвела какие-то поистине магические перемены в характерах обеих бабушек. Даже не верится, как они сдружились. Ну да они всегда были очень похожи. А папа… до сих пор не может сдержать слёз, глядя на нас с мужем. Он становится особенно сентиментальным к старости. Я знаю, он боялся, что меня тоже постигнет проклятие эллери, и я смогу родить своему графу только одного наследника. Но он недооценил фамильное упрямство Винтерстоунов. Кажется, даже папа успокоился, когда на свет неожиданно появились наши близняшки. Так что теперь у Рона не только одна Черепашка, но и две Улитки, которые уже вовсю ползают по замку. Благо, полы тёплые, а Светлячок оказался замечательной нянькой.

Мы забрали себе старушку Джонси. Она почти уже слепа и предпочитает вечера проводить в тёплой кухне, за болтовнёй с миссис Торнвуд. Она плакала, ощупывая лица наших детей.

Да, а книги я все до одной вернула в нашу фамильную библиотеку, как и обещала.

Мэри Шеппард ждёт второго ребёнка. Олав мечтает о сестрёнке. Мама с папой обещают, что если получится всё-таки братик, то они попробуют еще раз. Кажется, моя магия не только вернула Мэри молодость, но и сняла тот странный блок, из-за которого у эллери обычно рождался только один ребёнок. Как мы и ожидали, Шеппард в конце концов не усидел на месте и с одобрения Мэри снова вернулся на должность главы Тайного сыска. Освободил от неё Рона, к его огромному облегчению. Ему пока хватает Королевского Архивариуса при новом короле и его очаровательной королеве.

Оленята выросли. Одного мы подарили Шеппардам, и на нём вовсю рассекает Олав. Теперь он знает, что такое олени. Родители жалуются, что его никакими коврижками не стащишь с Отважного, да и от страха темноты оленёнок его успешно излечил. Девочку мы подарили старой леди, раз уж ей так понравились эти чудесные звери, когда она ночью через окно в Эбердин наблюдала за манипуляциями Рона на пепелище. Она проявила недюжинную силу воли, чтобы не поддаться на упрашивания Эмили и не передарить чудесного зверя внучке. Оставила себе, подумать только! Крошка Нежная так трогательно заботится о своей хозяйке, что та может в даже в свои годы взбираться ей на спину без малейшего риска свалиться оттуда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Кстати об Эмили. Моя лучшая подруга с завидным упорством взялась добиваться предложения руки и сердца от того самого стражника, что охранял когда-то пепелище Замка пурпурной розы и которому она «отводила глаза», пока я рассматривала пепелище. Бедняга служит в том же полку, что и старший брат Эмили, и как мне рассказала по секрету старая леди, совершенно опешил от такого напора. Но зная Эмили, бастионы непременно сдадутся.

Оскотт еще не поправился, но Аврора не теряет надежды. Она в конце концов не выдержала – сбежала с Материка. Старая леди дала им приют в Эбердин, где возобновились занятия. Аврора действительно стала учительницей и преподаёт географию, заняв это вакантное место. В конце концов, она все книги по географии, которые только существуют, вызубрила от корки до корки, чтобы понравиться своему преподавателю, так что думаю, знала предмет ещё получше его. Недавно в письме Аврора написала мне, что он уже научился держать ложку самостоятельно.

А на месте пепелища вырос чудесный парк. Чахлые деревца всё-таки прижились после того, как туда пару раз приехала Мэри Шеппард со своей растительной магией. Наверное, она до сих пор чувствует вину за то, что из-за неё муж сровнял с землёй это место. Подвалы Эбердин основательно засыпали землёй, а на месте старого корпуса выстроили новый. С очень прочным фундаментом и без единого хода на поверхность. На всякий случай.

Жалко шелкопрядов. Теперь они не смогут подниматься на поверхность и улетать в свои волшебные миры. Но к сожалению, в этом несправедливом мире приходится чем-то жертвовать. А я всегда считала, что жизни людей важнее всего.

Положение нашего нового короля как самодержца существенно укрепилось в противостоянии с Сенатом после свадьбы с представительницей одного из древнейших родов Материка – де Тремон. Вот только не старшей, а младшей. Это, конечно, до глубины души возмутило Сесиль, но сама виновата. Ей пришлось вернуться на материк несолоно хлебавши. По слухам, отец пытался засунуть её вместо Николь в Обитель Небесной Девы, но такую особу попробуй запри в четырёх стенах! Она быстренько выскочила замуж за какого-то из дворянских сынков поприличнее и укатила в одно из полусотни Долин или Княжеств, уже не помню названия. Николь не особенно расстроилась, что сестра отказывается с ней знаться. Так что, кажется, это тот редкий случай, когда королю удалось жениться по любви, не подставив одновременно под удар интересы королевства. Не сомневаюсь, что Николь станет замечательной королевой. Недавно она прислала нам в подарок большую коробку пирожных. Половину у меня отобрал Рон.

У Хьюго и Николь пока не получилось вырастить снова Замок пурпурной розы, не хватает знаний и магических сил. Но король упрямо их развивает, и я верю, что однажды всё удастся. В конце концов, Замкам роз нужна любовь, а этого в их семье хоть отбавляй.

Меня тревожат только мысли об Эмбер. Такой человек, как она, заслуживает счастья. Но я надеюсь, время осушит её слёзы, и она встретит когда-нибудь своего принца на белом коне.

Ещё Рон дописал-таки свои «Хроники Завоевания» - правдивую книгу об истории Ледяных Островов. Исполнил свою детскую мечту. А в придачу и «Сказки эллери». Мы вместе перевели оставшиеся две книги на эллерийском и записали предания и песни моего народа – о снежных оленях, чудесных замках и зимнем волшебстве. Обе книги произвели настоящий фурор и пользуются просто бешеной популярностью. Говорят, сказки расходятся в народе как горячие пирожки, и их теперь предпочитают читать на ночь детям вместо тех жутких страшилок из «Легенд эпохи Завоевания».

А в башне среди облаков меж тем расцветают всё новые и новые волшебные цветы. Мы никому о них так не рассказали. Это только наш с Роном секрет.

Наш – и Замка ледяной розы.

Декабрь 2018 – июль 2019

Москва

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍