Западня. Каролинец. [Рафаэль Сабатини] (fb2) читать постранично

Библиотека Вокруг света Рафаэль Сабатини Собрание сочинений Том 8 Западня. Каролинец.

ЗАПАДНЯ

Глава I ДЕЛО В ТАВОРЕ

 том, что мистер Батлер был тогда пьян, можно совершенно не сомневаться. Это подтвердил и сержант Фланаган, и сопровождавшие его солдаты, да и сам Батлер впоследствии. И позвольте мне сразу здесь заметить, что, хотя в глазах других, по его собственным словам, он выглядел безответственным сумасбродом, мистер Батлер был человеком чести, не способным ко лжи. Да, сэр Томас Пиктон назвал его «подлым вором», но я уверен, что дело тут просто в том, что этот генерал, безусловно, выдающийся военачальник, во всем остальном был человеком слишком прямолинейным и ортодоксальным. Те, кто понял его высказывание буквально, очевидно, просто плохо знают людей и потому принимают за объективную оценку резкость генерала Пиктона, которого лорд Веллингтон[1] называл грубияном и сквернословящим чертом.

Вообще же, если как следует разобраться, то станет ясно, что вся эта драматическая история, о которой речь впереди, явилась результатом недоразумения. Хотя я, конечно, не захожу так далеко, чтобы принять точку зрения одного из защитников Батлера, считавшего, что лейтенант оказался жертвой заговора, организованного «гостеприимным» хозяином в Регоа. То, что это не так, легко объяснить. Этот хозяин носил фамилию Соза, и упомянутый защитник поспешил сделать вывод, что он принадлежит к известному семейству, самыми видными представителями которого были принципал Соза, член регентского совета в Лиссабоне, и кавалер Соза, португальский посланник при Сент-Джеймском дворе. Плохо знакомый с Португалией, защитник находился в неведении относительно того, фамилия Соза распространена в этой стране почти так же, как фамилия Смит в Англии. Он, наверное, был введен в заблуждение также тем обстоятельством, что принципал Соза не преминул поднять по этому поводу шум в столице, чем создал новые трудности для лорда Веллингтона, у которого их и без того хватало: ему мешали некомпетентность и злоба, которые проявляли как кабинет министров в Лондоне, так и правительство в Лиссабоне.

Если бы не все те же некомпетентность и злоба, и наша история могла бы иметь совсем другое развитие сюжета. Прояви мистер Персиваль больше энергии, а представители оппозиции меньше недоверия и своекорыстия, кампания лорда Веллингтона не страдала бы из-за нехватки продовольствия. Не менее глупо и корыстно, да еще и скандально вел себя португальский регентский совет. В результате того, что политики обеих стран пеклись главным образом о своих собственных интересах, британские экспедиционные силы остались без обещанных припасов, хватало у них и разных других трудностей буквально на каждом шагу продвижения по Португалии. Лорд Веллингтон, должно быть, испытывал муки бессилия сродни тем, что пришлось пережить сэру Джону Муру при таких же обстоятельствах пятнадцатью месяцами ранее. О том, что Веллингтон действительно страдал и ожидал еще больших страданий, свидетельствуют письма. От возможного душевного расстройства ему помогала уберечься лишь его железная воля. Регентский совет с его заботой о снискании популярности среди португальской аристократии намеренно тормозил выполнение его распоряжений своей бездеятельностью; до него доходило эхо голосов из Сан-Стефана[2], громко объявлявших его действия необдуманными, опрометчивыми и неразумными; посредственные журналисты и люди типа лорда Грея, видимо, вследствие своего абсолютного невежества в военных делах истово критиковали его операции. Он знал, какая неистовая буря гнева и обвинении была поднята оппозицией, когда его возвели в пэрство несколько месяцев назад, после славной битвы под Талаверой[3], и как, несмотря на нее, утверждалось: «Веллингтон, дескать, так неумело проводит кампанию, что заслуживает не награды, а наказания»; он также знал о растущей в Англии непопулярности этой войны, ему было известно, что правительство, не сведущее в проводимых им трудоемких приготовлениях, было недовольно его «бездеятельностью» в последние несколько месяцев, — настолько, что один из членов кабинета даже написал ему нечто невероятно нелепое: «Бога ради, делайте же что-нибудь — что-нибудь, чтобы пролилась кровь».