Фрагмент вечности (СИ) [Артем Скоров Sky 09] (fb2) читать постранично

========== Луч света во мраке ==========

Огромные снежинки, похожие на клочки белого меха, медленно падают с неба в объятый тишиною лес. Не слышно ни зверей, ни скрипа потяжелевших от снега ветвей, ведь даже вечно завывающий ветер куда-то подевался и больше не раскачивает их. Тишина абсолютна, нерушима, и под её невидимой опекой снежинки покрывают дорожку из глубоких следов и пятен крови. Сама дорожка тянется из чащи и обрывается посреди поляны, на которой сидят двое.

Айа головой лежит на коленях Урума и окровавленной ладонью сжимает его ладонь, а тот, нависнув над ней, прячет её лицо от снегопада. Свободной рукой девушка держится за торчащий из груди обломок клыка, который спасает ей жизнь и одновременно медленно вытягивает её. Придерживая любимую, Урум чувствует — её дыхание становится слабее, а ещё утром сильная хватка уже едва ощутима. Оба понимают — пришёл её миг отправиться к предкам. Урум хотел помочь ей, но Айа запретила спасать ей жизнь, ведь заботясь о ней, он сам может погибнуть. Она надеется умереть на этой поляне в его руках, а Урум не может отпустить её.

С самой первой их встречи она стала для него всем. Детьми они вместе сбегали на охоту, попадали в бесчисленное множество бед, предавались любви и путешествовали. Айа и её мечты — единственная для Урума причина блуждать по бесконечным снегам ради призрачной надежды найти тёплые земли и спокойное будущее вместе. Да, именно она научила его мечтать о будущем, а не думать только о сегодняшнем дне. А теперь всё стремительно тает, словно снежинки в огне, — так легко и безвозвратно. И единственная его мечта никогда не сбудется.

Не в силах больше смотреть в переполненные болью глаза цвета летней травы, Урум наклоняется и прикасается щекой к щеке, которая так же холодна, как и ладонь. А её дыхание по-прежнему горячо, как и в моменты их близости. Оно проникает под надетые на него шкуры и согревает сильнее пламени, пока неожиданно не обрывается. Урум отстраняется от любимой, а её глаза навсегда закрылись и больше не смотрят на него. Он остался один. Без неё.

Не сдерживаясь, Урум завывает на всю округу и прижимает любовь всей своей жизни к груди, в которой навсегда поселилась ранее незнакомая ему пустота. Пусть хищники услышат его, пусть растерзают и прекратят муки. Он не хочет жить в мире без неё. Ответом на его страдания становится безразличная тишина леса, а холодные снежинки падают ему за шиворот, словно желая усилить его боль, а не прекратить её. Тогда Урум решает сделать всё сам и осторожно кладёт тело Айи на снег, после чего отодвигает с её груди разорванные, пропитанные кровью шкуры. Глубокие раны от когтей и клыков тигра больше не кровоточат, отчего кажутся ещё более ужасными. Глядя на них сейчас, Урум понимает — сколько бы ни старался, сколько бы не вспоминал как она его лечила, не смог бы спасти её — не сам и не в подобных обстоятельствах.

Всё так же сидя в снегу, Урум раздевается сам. Одна за другой тёплые шкуры падают в снег, обнажая бледную и покрытую шрамами кожу, под которой выступают закалённые суровой жизнью мышцы. Раньше скрытая в них сила казалась ему возможностью защитить Айю от любой беды. В итоге они оказались бесполезны против истощённого тигра в засаде. Ему холодно, а кожу покрывают снежинки, похожие на клочки белого меха, но не греют, а жалят кожу своим холодным касанием, а Урум не обращает на них внимание. Дрожащими руками он прикасается к груди любимой и больше не чувствует бьющегося сердца, под стук которого любил засыпать. Его пальцы ухватываются за скользкий от замёрзшей крови обломок клыка, и он осторожно тянет его, боясь причинить Айе ещё больше боли. Любимая и так уже достаточно настрадалась. Когда обломок извлечён, Урум осматривает его: слегка приплюснутый и большой — длиной с мужскую ладонь.

Урум сжимает в кулаке клык и прижимает его остриём к собственной груди напротив сердца. Дыхание становится тяжёлым, глубоким, отчего грудь каждый раз высоко вздымается. Он смотрит перед собой в бескрайнюю глубину зимнего леса и медленно заносит свободную руку для удара. Ему страшно умирать, ведь в мечтах Айи они всегда умирали в глубокой старости где-нибудь вдали от холода. Но жить без неё ещё страшнее, и свободная рука со всей силы летит прямо на слом тигриного зуба…

— …А-а-а!..

Полный боли крик вырывается из груди Влада. Всё ещё крича, падает с кровати на пол вместе с пледом, двумя руками цепляясь за сердце и сворачиваясь в позу эмбриона. Ему кажется, словно развороченные рёбра скрипят осколками, а не до конца пронзённое сердце обратилось в маленькое солнце, выжигающее его изнутри. Вскоре крик перерастает в хрип, а тот обращается в надрывный кашель разодранного горла. Лишь через минуту Влад окончательно успокаивается и спокойно вздыхает, морщась от саднящей глотки.

Не меняя позы, продолжает валяться на полу, бездумно изучая заставленное