КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272771
Пользователей - 124662

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Компенсация [Валерий Шалдин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Валерий Шалдин Компенсация

Книга первая

Viva! Viva! Viva!
Loco el y loca yo…
Locos todos!
Locos! Locos! Locos!
Loco el y loca yo!
Ура! Ура! Ура!
Безумный он, безумный я…
и все сошли с ума.
Крейзи! Крейзи! Крейзи!
Крейзи он, и крейзи я!
Орасио Феррер.
Ресторан Леонардо Фабиани, куда профессор Маркос Максимилиано Аламеда ясным утром неспешно держал путь по мостовым Монтевидео, был открыт круглые сутки. Такой режим работы заведения был несколько необычен для столицы республики Уругвай, так как подавляющее большинство ресторанов и подобных им заведений в этом славном городе не работало с обеда и до шести-семи часов вечера, даже что-либо навынос у них приобрести было невозможно. Но исключения всё же были. Это относилось к ресторанчикам и кофейням на туристических тропах, проходящих по престижным баррио (районам) города, таким как Сур, Кордон, Палермо, Поситос, Бусео и Мальвин. Заведение Леонардо находилось в баррио Палермо, а настырные туристы, восторженными группами, постоянно шныряли по городу, даже во время сиесты, естественно, они забредали в уютное и прохладное заведение Леонардо. Конечно, это не относилось к приезжим из Аргентины. Этих сеньоров и сеньор даже туристами было сложно назвать: так, братья приехали в гости из-за речки, типа из суетной цивилизации в тихую провинцию навестить бедных родственников. Немного высокомерные и кичливые, но братья.

Профессор Аламеда никогда не жалел, что в своё время переехал жить и работать на новую родину. Да, с 1987 года он живёт в Монтевидео, а это уже целых тридцать лет. Тогда ему было всего 57 лет, и он был достаточно известен в узких кругах математиков планеты Земля. Родился и учился Аламеда в Испании, потом перебрался в Чили, где уже сам успешно преподавал математику в местном столичном университете. Известность Аламеда получил из-за своих исследований алгоритмов оптимизации сложных процессов, а в те времена, при бурном начале развития электроники, эта тема была крайне актуальной. В 1987 году летним январским днём ему в Чили позвонил Хорхе Пеирано Бассо, основатель университета Монтевидео. Бассо обещал золотые горы и тропинку выложенную долларами, но Аламеда отклонил его предложение, так как знал, что этот новый университет слишком элитное заведение, в котором обучается незначительное число студентов. Человек 250 на курсе и всё. Хотя сам университет располагался в великолепном здании бывшей Фондовой Биржи. Но Аламеду в покое уругвайцы не оставили. Настырные оказались сеньоры. Через месяц они применили тяжёлую артиллерию: Аламеде позвонил Хулио М.Сангиннети – 35-й президент Уругвая. Его Превосходительство чрезвычайно вежливо намекнул Аламеде, чтобы тот не выёживался, а перебирался в Уругвай, где его ждёт кафедра в UDELAR, это республиканский университет, огромное, старейшее и весьма почтенное, надо сказать, учебное заведение, 115 тысяч студентов, это не шутка. Ещё Его Превосходительство просил Аламеду рассмотреть вопрос о его работе в качестве государственного советника, разумеется, за соответствующее денежное содержание. Трудиться на новой родине предлагалось сразу после сезона карнавалов, который, к слову сказать, длится в Уругвае с января до марта, но профессора ждут как можно скорее. Немного обдумав ситуацию, профессор пришёл к выводу, что жить в стране с благоприятным климатом и патриархальным обществом ему будет не плохо, и не прогадал. Он даже успел в этом сезоне насмотреться на карнавальные шествия на улицах Монтевидео. Что его поразило, так это упитанность участвующих в шествиях прекрасных сеньор и сеньорит. Эта загадка имела разгадку: всё дело было в образе жизни уругвайцев и в их традиционной кухне. Буквально сразу, как только профессор прибыл на новую родину, он её полюбил всей душой и желудком, и родину и кухню. Ему был по нраву и менталитет местных аборигенов и их феноменально интересная кухня. Судя по наблюдениям, кредо аборигенов, это стремление к нематериальному счастью. Они уважают неспешность, уравновешенность, душевную гармонию, доброжелательность. Аламеде часто приходилось слышать выражение: "Всех денег всё равно не заработаешь, а жизнь пройдёт!". Так что погоня за материальными благами, как в США или Европе здесь не приветствуется категорически, а приветствуется отдых днём и питие мате в любое время суток. Аламеда, задружившись с местными выяснил, что уругвайцы совершенно не знают, что нельзя есть за два часа до сна. Как это нельзя? А если хочется! Вот они и начинали обедать с 9 часов вечера, а заканчивали далеко за полночь. И это притом, что и днём они хорошо поели. Уругвайцы искренне считали, что пища должна быть вкусная, обильная, приготовленная исключительно из свежих ингредиентов, много сладости на десерт и вино. Ещё и вездесущий напиток мате. Разве можно не влюбиться в таких людей с такими правильными взглядами на питание? Вино, конечно, не сказать, что лучше чилийского, но зато его много и на любой вкус. Уругвай, наверное, единственная страна в мире, где пьянство за рулём автомобиля не считается отягчающим обстоятельством при транспортном происшествии, а, наоборот, облегчающим вину обстоятельством. Типа, что тут такого. Ну, перебрал чуть сеньор, с кем не бывает.

Аламеда, наконец, добрался до заведения Леонардо Фабиани, которое он посещал практически ежедневно уже на протяжении тридцати лет. Раньше он к Леонардо ходил из баррио Кордон, где располагался его университет UDELAR, в том же районе правительство Уругвая арендовало профессору отличные апартаменты, и оплачивало их аренду и счета за коммунальные услуги. Но уже семь лет как профессор отошёл от дел и приобрёл себе в собственность неплохой особняк в баррио Мальвин. Средств на счету профессора было достаточно для такого приобретения.

Подойдя к заведению Леонардо, профессор кивнул пожилому, но крепкому охраннику Хосе Ластария, который был раньше аргентинским гаучо, но которого Леонардо сумел уговорить работать в Уругвае в его заведении. Вот теперь Хосе, в оригинальной одежде гаучо, украшал своей персоной вход в заведение и следил, чтобы в это приличное заведение не проникли какие-нибудь нищеброды и не помешали отдыхать приличным людям. В заведение можно было войти прямо с тротуара, но это была только большая открытая площадка, отделённая от улицы массивным и вычурным кирпичным забором, полностью оплетённым вьющимися растениями. С левой и правой стороны заведения стояли трёхэтажные дома, которые принадлежали также Леонардо, поэтому некому из соседей было жаловаться на шум от туристов или запахи от приготовления пищи. Напротив заведения находились престижные магазины, а далее по улице был старинный особняк, где учились люди на профессиональных охранников. На площадке под матерчатыми навесами можно было спокойно разместиться хоть сорока человекам, это если люди хотели посидеть на свежем воздухе. Слева от площадки был специальный дворик, в котором были размещены специальные поварские агрегаты с кучей причиндалов для приготовления пищи на свежем воздухе. Это было сделано с умыслом, потому что оттуда тянуло такими умопомрачительными запахами, что у посетителей сразу начинал разыгрываться аппетит. Кстати, посетителям разрешалось, и даже поощрялось подойти к этим печам и разделочным столам и самим попытаться приготовить что-либо: им даже объяснялись тонкости приготовления различных кушаний. Повара терпеливо выслушивали советы из личного опыта посетителей и даже устраивали соревнования, у кого получится вкуснее, у мастера-повара или у посетителя. Психология, однако. Посетители постепенно входили в азарт, аппетит разгорался, соответственно клиентов прибывало. Повара всегда очень хвалили кухню посетителей, даже если блин получался комом. Не моргнув глазом, они должны были съесть то, что сварганил гость и при этом восторгаться. За это Леонардо доплачивал мастерам. Гость должен был остаться довольным и приходить ещё, желательно с друзьями и толстыми кошельками. Леонардо был только рад. Вторая кухня была внутри ресторана. Внутри заведения был большой зал, отдельные кабинеты и специальный зал для любителей подискутировать на любые темы. В этом зале мебель была покрепче и намертво прикручена к полу, иначе нельзя, ибо бывало часто, что горячие уругвайцы так надискутируются, что переходят на личности и лезут в драку, отстаивая свою позицию. В остальных помещениях ресторана дискуссии были запрещены. Это была мирная зона, в которой правили официанты и официантки, которым было вменено в обязанности разъяснять клиентам из чего и как было приготовлено блюдо, выяснять предпочтения посетителя в еде и напитках, поддерживать разговор или, наоборот, создать посетителю зону тишины, если он того желал. Через некоторое время работники этого заведения знали постоянных посетителей в лицо и по именам. Леонардо поощрял таких своих работников. Профессор даже подозревал, что Леонардо работает ещё и на полицию, как и его отец, который был раньше каким-то чином в МВД. От сотрудников ещё требовалось, чтобы они ненавязчиво рассказывали посетителям об истории данного заведения, о выдающихся людях, посещавших ресторан, об их пристрастиях в еде, чтобы показывали фото с великими людьми и даже кресла, на которых они сидели. К таким креслам была шурупами прикручена латунная пластинка, на которой методом гравировки нанесена надпись, кто и когда на этом кресле сидел. Таких кресел было немного, но они были. Сотрудники заведения должны были ненавязчиво проинформировать посетителей, особенно туристов, какие люди у них были. Вот, например, на этом кресле сидел сам Орасио Феррер, ага, и даже здесь же он спел свою новую балладу. А на этом кресле сидел сам Хосе Мухико, да-да он самый, сороковой президент Уругвая. Отец родной и благодетель. Ибо при нём страна совершила рывок, и было узаконено разрешение на курение канабиса. Здесь сеньор президент подарил калабас своему другу профессору Аламеде. Видите воооон того пожилого сеньора, это и есть знаменитый профессор Аламеда. А видите у него на столе калабас, вооот, это тот самый калабас. Гости, как местные, так и туристы восторгались. Кстати, на кресле, на котором сидел профессор, была прикручена табличка, что оный профессор здесь сидел, а на столе постоянно находилась табличка, что этот столик занят. Профессор за 30 лет удостоился такой чести, как отдельный стол и кресло, да и с Леонардо он хорошо сошёлся, они даже считались приятелями, хотя профессор и трактирщик, это разные социальные группы.

Практически все сотрудники заведения жили в отдельных апартаментах в правом здании. Леонардо сдавал это жильё только своим сотрудникам и за полцены. Но зато и режим работы для его персонала был круглосуточный. Леонардо серьёзно относился к подбору сотрудников. Например, официантка должна была знать несколько языков, кроме южноамериканского испанского. Поощрялось знание португальского, английского, французского, итальянского. Хорошо бы ещё найти, кто знаком с корейским и китайским. Но где таких полиглотов найдёшь, такие в ресторанах не работают. Зато нашлась сеньорита Ольга, которая знает кроме испанского, английский и даже русский. Ольга показала себя хорошим, добросовестным и старательным работником, правда, эту сеньориту надо будет откормить, а то тощая какая-то. Но, над этой проблемой, коллектив работает.

Хорошо разбирающийся в людях Леонардо заметил, что последние две недели профессор Аламеда стал выглядеть как-то задумчивее и суетливее, явно его тревожило что-то нехорошее. Но Леонардо не подавал вида, что озабочен состоянием души своего приятеля, только попросил официантов проявить к профессору особую теплоту и заботу. А то, что-то старик стал совсем сдавать. Да, и не шутка, 87 лет почтенному сеньору.

Леонардо, как всегда, был прав в своих наблюдениях. Действительно, у профессора уже две недели как появились серьёзные проблемы, которые повергали старика в отчаяние. И было отчего. Да и как не впасть в грех отчаяния, если утром вдруг ощутишь у себя в голове чужую сущность. Всё, приплыли, вот и начинается, с грустью подумал профессор. Он стал вспоминать, какие существуют старческие болезни. Ага, это или старина Альцгеймер пришёл, или энцефалопатия, или сенильная деменция посетила, а может, что и похлеще. Скорее всего, что это что-то похлеще. Ибо, это нечто, что без спроса взяло и поселилось в голове профессора, вело себя странно и беспардонно. Оно требовало, чтобы профессор всё ему объяснял, причём, чтобы объяснял самые простейшие вещи. Поселившейся в голове профессора шизе настоятельно требовались комментарии буквально "Обо всём". Аламеда стойко переносил закидоны своей шизы, поставив её в игнор, но та не отставала от него, постоянно капая на мозги своими вопросами: "Что это?", "Почему это?", "Ой, а это что такое?". Старик даже хотел пойти к врачу, но потом махнул рукой на эту идею. Объявлять людям, что он, наконец, сбрендил, ему как-то не хотелось. А что было делать? И как с этим жить? Вот эти вопросы теперь стояли перед профессором во весь рост. Да, 87 лет это не шутки. Теперь всё печально.

Отвлекали профессора от домогательств личной шизы только прогулки по Монтевидео и посещения заведения Леонардо. Тогда шиза чуть притихала. Наверное, отвлекалась на созерцание архитектуры и прохожих. Когда шиза начинала совсем сильно домогаться, профессор скармливал ей теоремы Рамсея, которые непонятная сущность потребляла с удовольствием. Правда, тогда профессору приходилось выслушивать долгие комментарии шизы. К слову сказать, комментарии были весьма умные и оригинальные, да что там говорить, они были прорывными в математике. Однако, всё хорошо в меру. Но когда неутомимая сущность требует информации и днём и ночью, то это уже страшно и крайне утомительно. Даже мате не спасал.

Уже вошло в традицию, что когда профессор заходил к Леонардо, то, оба делали вид, что давно не виделись (ага, всего несколько часов прошло) и разыгрывали сцену долгожданной встречи. Обычно Аламеда рассказывал какой-нибудь анекдот, или случай из своей жизни, а Леонардо рассказывал об интересных посетителях или о своих новых сотрудниках. Сегодня он познакомил профессора с сеньоритой Ольгой, от усердия которой сегодня будет зависеть состояние желудка профессора.

Приятели позубоскалили над величиной талии сеньориты и пришли к выводу, что таки надо сеньориту откормить, чем вызвали у сеньориты румянец смущения. Аламеда для закрепления знакомства с прекрасной сеньоритой даже спросил, откуда она приехала в Монтевидео. Оказалось, сеньорита приехала из России.

Аламеда стал вспоминать, где находится эта страна. Где-то рядом с Монголией или Китаем. Где-то около северного полюса. Ещё у них всё не так, как у людей: когда у нас лето, в России, почему-то, зима и холод. Да, точно, холод – вот что отличает Россию от остального мира. Постоянный холод.

– Снег, Кремль, медведи, водка, Сталин, Калашников, КГБ, – проявил Аламеда обширные познания о России.

Ещё он мог рассказать сеньорите о том, что знаком с математической школой России и очень её уважает. Да, у них там, в снегах, почему-то, появилась целая плеяда великих математиков: это Лео Эйлер, Никола Лобачевский, Чебышев, Ляпунов, Андрэ Колмогоров, Остроградский, Лебедев, Стеклов, Келдыш. Но, наверное, сеньорите, про математику было не интересно говорить. Вот же странная страна и странные обитают в ней люди: живут в снегах, спаивают медведей водкой, но при этом отменно играют в шахматы и занимаются математикой.

Отпустив сеньориту Ольгу заниматься своими должностными обязанностями Аламеда с грустным видом начал рассказывать Леонардо очередную историю.

– Ходил я на днях к доктору Гарсия, – сообщил он, навострившему уши приятелю. – Осмотрел он меня, давление померил. Потом уставился в монитор и стал изучать моё медицинское досье. И всё время приговаривает: "Хорошо", "Вот хорошо". Спрашиваю его, чего же там хорошего. А он, оторвался от монитора и говорит: "Хорошо, что у меня всего этого нет!".

Сначала, Леонардо удивлённо таращил глаза, но потом до него дошёл смысл чёрного медицинского анекдота. Да, что-то профессор совсем в упадническом настроении, подумал Леонардо.

Устроившись в своё персональное кресло, профессор занялся приготовлением мате. Можно, конечно, было попросить приготовить напиток, но местные предпочитают делать это самостоятельно, для чего постоянно носят с собой калебасу, бомбилью, порошок йерба мате и термос с горячей водой.

Профессор никогда не заказывал блюда в этом ресторане: сами официанты знали, что почётному посетителю можно употреблять, а что, учитывая его возраст, нельзя. Вот и сейчас профессор занялся приготовлением мате, и не следил, что ставит ему на стол Ольга.

Технология приготовления этого напитка была отработана многолетним его употреблением. Сначала, профессор насыпал в сухой калебас, подаренный президентом, порошок йерба мате выбранного вида на 2/3 объёма сосуда. Он предпочитал напиток с нотками шоколада и ванили, благо порошков было превеликое множество. Затем закрыл сосуд ладонью и слегка встряхнул, чтобы крупные фракции порошка опали на дно. После этого наклонил сосуд, чтобы весь порошок ссыпался к одной из стенок. Это нужно для того, чтобы вставить бомбилью в пустое пространство около другой стенкой. Потом профессор плавно вернул калебас в вертикальное положение. Осталось только залить горячей, но не кипящей водой до уровня пересечения порошка и бомбильи. При этой манипуляции надо отверстие бомбильи заткнуть пальцем, чтобы в неё не попали сухие частички порошка. У профессора была бомбилья, сделанная из серебра. А, как известно, серебро хорошо проводит тепло, поэтому профессор, дотрагиваясь пальцем до бомбильи, всегда знал какая температура напитка. Теперь он ждал две минуты, чтобы вещество полностью увлажнилось и спрессовалось. Теперь оставалось только долить воду почти до верха калебаса. Этот ритуал полностью исключает сдвиг бомбильи в сторону, или, не дай бог, размешивать ею заварку, как чайной ложкой. Местные, если увидят такое кощунство, могут не сдержаться и высказаться весьма нелицеприятно о человеке, совершающем такое деяние. Это как в храме пить пиво, или встать на пути карнавального шествия.

А Ольга, между тем приносила блюда с пищей, которую мог употреблять профессор. Уругвайцы всё время едят мясо. Причём за мясо они признают исключительно говядину. Другого мяса, по их мнению, не существует. Но, никто не будет указывать профессору, что ему есть. Все будут делать вид, что не замечают, что пища этого человека не соответствует канонам. Поэтому Ольга, вместо традиционного асадо а ля парилья, средней прожарки bifes, как раньше предпочитал профессор, принесла ему корвина а ля парилья, то есть рыбное блюдо. К мате она добавила тарелку с файна и блюдо с эмпанадес, вперемешку с тартас-фритас. Ольга хотела порадовать сегодня профессора и порцией Postre Chaja – замечательный бисквитный торт с фруктами и украшенный огромным количеством безе, а также приготовила в бумажном пакете чивито и миланесу с рыбным филе. Это уже всё навынос, чтобы профессор мог где-нибудь по дороге перекусить.

Всегда было интересно наблюдать, как Профессор рассчитывается с заведением. Сколько бы профессор не заказывал еды, почему-то всегда получалось, что его обед обходился ему всего в 10 долларов, на чеке так и было написано. На вопрос профессора как такое может происходить, Леонардо, смеясь, отвечал, что сам удивляется, как официанты так точно подсчитывают стоимость съеденного и выпитого. Поэтому, Аламеда, чтобы хоть как-то уравнять баланс давал официанткам очень щедрые чаевые.

Ольга уже несла к столу профессора порцию Postre Chaja, когда заметила, что с пожилым сеньором что-то неладное: тот, отхлебнув глоток мате вдруг стал заваливаться с кресла. Естественно, Ольга, с возгласом "Сеньор профессор! Вам плохо?" бросилась к столу великого человека. Туда же подскочил и встревоженный Леонардо.

Последнее что услышал профессор Аламеда в этой жизни, был возглас сеньориты Ольги, а последний вкус, что он ещё чувствовал, был терпкий вкус мате. Больше он ничего не слышал и не видел. Не видел как по щекам Ольги и Леонардо текли слёзы, не видел, как гаучо Хосе помогал санитарам грузить его тело в салон реанимобиля.


Субъективно Аламеда не ощутил перехода в иное измерение: вот он сидит за столом в заведении Леонардо, пьёт мате, а вот он уже бредёт по какой-то ровной поверхности, покрытой до колен клубами белого дыма. Было светло, хотя светила видно не было. Куда идти было не понятно: куда ни посмотри, всё одно и то же. Плюсом было то, что ничего не болело и шиза покинула голову. Идти в какую-либо сторону было бессмысленно, поэтому Аламеда решил ждать, находясь на месте. Должно же было когда-нибудь всё это проясниться. И, действительно, вскоре что-то начало проясняться. Метрах в десяти перед Аламедой прямо из ничего появились три, внешне похожие на людей, фигуры. Профессор внимательно рассмотрел эти фигуры. Ангелы, что ли, подумал он. Но, хотя фигуры и были одеты в какие-то балахоны светлого цвета, и в этих одеяниях могли прятаться ангельские крылышки, но на ангелов эти создания совсем не тянули. Всё дело было в мимике лиц. Лица же этих трёх созданий выражали целую гамму чувств, постоянно сменяя проявление одной эмоции за другую. Казалось, что кто-то пытается произвести настройку лиц этих организмов, но у него это плохо получается. Если корчат рожи, то это черти, подумал профессор. Не будут же ангелы при первом знакомстве такие рожи мне корчить.

Честно говоря, Аламеда, как и большинство его коллег, был атеистом. Он как-то не очень верил в провозглашаемый попами загробный мир, и прекрасно понимал, что любая религия, это только набор догм. Любая церковь, это, прежде всего, коммерческая организация, эксплуатирующая на совести человека, и она не имеет никакого отношения к научному объяснению сути явлений.

Но сейчас Аламеда вспомнил, что он вроде бы родился католиком. А доброму католику не пристало бояться каких-то чертей. Поэтому он запретил себе проявлять страх перед этими созданиями, кто бы они ни были.

Три похожие на людей фигуры подошли к Аламеде на расстояние вытянутой руки и, одна из них, скорчив грустную физиономию, заговорила. Остальные два существа при этом выражали на лицах радость. Два подошедших существа внешне напоминали женские фигуры, а одно – мужскую.

– Приветствуем разумное существо первого уровня развития. Нас можете называть Первая, Второй и Третья, – начало говорить стоящее левее существо. Её голос был совершенно безэмоционален, но построение фраз было правильное. – Как именуют тебя, в твоём социуме мы знаем.

Так, они себя именуют натуральными числами, автоматически отметил профессор.

– А, если не секрет, – вставил реплику Аламеда, – Где мы находимся?

Слово взяло второе существо, похожее на мужчину:

– Сейчас мы все находимся на специальном полигоне в виртуальной реальности. Этот полигон создан специально для общения с разумными особями твоего вида. Удобно ли тебе общаться с нами в таком визуальном и звуковом формате, или ты предпочитаешь общаться в иных форматах, например, в радиодиапазоне?

Аламеда подтвердил, что такой формат общения ему вполне подходит, но всё-таки не удержался и спросил о том, кто, собственно, сейчас перед ним.

Ответило уже существо, похожее на женщину, именуемое Третьей:

– Мы официально представляем компенсационную комиссию цивилизации десятого уровня. Ты должен гордиться, что общаешься с нами, существо первого уровня развития.

– Вот, как! – удивился Аламеда, когда понял, что это никакие не черти, ни ангелы, а что-то иное. – И что же вы компенсируете?

Опять заговорила Первая:

– Мы компенсируем разумным существам ущерб от негативного воздействия на них нашего, не всегда хорошо обученного персонала. У нас, знаешь ли, работают и стажёры с цивилизаций меньшего уровня. Поэтому иногда, конечно, случаются трагические накладки, совсем редко, приводящие к ущербу и страданиям разумным…

Мозг профессора сразу уцепился за слова о компенсации и страданиям… Это были пока ключевые слова.

– Так, – начал Аламеда. – Получается, из-за ваших неумелых сотрудников мне был нанесён непоправимый ущерб? Получается, что вы меня просто взяли и убили? Как того негра: ни за что, ни про что.

Аламеда театрально закатил глаза и продолжил:

– Как я страдал! Вы просто не представляете, какие муки я перенёс.

Он лихорадочно вспоминал какие бывают синонимы к слову "страдание" и как выражают страдания артисты на театральной сцене.

– Это были невыносимые страдания. Это, доложу я вам, как разумный разумному, была настоящая пытка. Ох, и помучился же я. Я даже терзался, ага. Я похудел. Я не мог переносить всю эту боль и скорбь, понимаете. Даже не пытайтесь понять, это… это просто невыносимо. Я нёс свой крест на Голгофу, проливая кровь и пот. Короче говоря, я так мучился, что даже смерть считал спасением, вот. Эх, жизнь моя тяжкая, пущенная под откос. Вот, скажите, за что? За что мне выпала такая злая судьба?

Аламеда даже хотел пустить слезу, но слеза никак не пускалась. Ещё, Аламеда старался изо всех сил не рассмеяться, ведь момент же трагический. Но что не сделаешь ради получения хорошей компенсации. Аламеда прикинул, что чем больше изобразит он страдания, тем и компенсация должна быть больше. Креветке атлантической понятно.

Психика трёх оппонентов была словами Аламеды потрясена. У них даже мимика на лице застыла.

– Мы все страдания компенсируем, – наконец, неуверенно произнесла Первая, потрясённая переживаниями разумного существа.

– Чем же вы можете такое компенсировать? – сварливо произнёс Аламеда, – Ах, как я страдал!

– Для этого и существует наша компенсационная комиссия. Чтобы сгладить ущерб от некоторых недоразумений.

– Как! – вскричал Аламеда, – Моя загубленная во цвете лет жизнь, это, по-вашему, просто недоразумение? А мои терзания?

– Терзания мы можем компенсировать тем, что отправим тебя в мир, в котором обитают точно такие же разумные, как и ты. Тебе там будет комфортно и приятно, – начала увещевать Аламеду Первая. – Мы тебе предоставим шесть миллиардов вариантов. В один из вариантов ты попадёшь рандомно. Здорово, правда.

– Чего это здорово? – насупился Аламеда. – Это рандомно я могу попасть куда угодно: хоть в тело какой-нибудь сеньориты или, прости господи китайца, или малайца. А если в негра? Ага, кругом все чёрненькие и прыгают.

– Да вы же все одинаковые, – удивилась Первая. – Тогда какая разница, куда ты попадёшь.

– Нет, господа, – упёрся рогом Аламеда. – Так дело не пойдёт. Включайте фильтр в этих шести миллиардах вариантов. Хочу быть мужчиной, исключительно белой расы. И точка. Учитывая мои страдания, скорбь и мучения.

Первая как-то зло посмотрела на Аламеду, но произвела какие-то манипуляции.

– Теперь у тебя всего 320 миллионов вариантов. Ты доволен капризный разумный. Больше я ничего не могу сделать.

Теперь к Аламеде обратился Второй:

– Я в компенсационной комиссии отвечаю за время, в которое направляем разумных. Тебе, как особо пострадавшему, я предлагаю большой выбор временных интервалов. Вот, например, есть отличный вариант, эксклюзив. Это бронзовый век, экологически чистый район, всё самое натуральное.

Видя, что Аламеда на эксклюзив не реагирует, Второй стал рекламировать другие варианты:

– Или вот средние века. Очень эмоционально насыщенное время. Постоянный драйв и приключения. Сам бы туда поехал, да дела. Ну, что, берём?

– Нет, уважаемый, – категорически отверг такое заманчивое предложение Аламеда. – Я человек 21-го века. Фильтруйте варианты к 21 веку, а лучше даже 22 век. Что, слабо? Учитывая мои неимоверные терзания!

– Не получится, – злорадно сообщил Второй. – Даже учитывая твои терзания. Ты существо, которое окончило своё существование в 2017 году. Вот это и будет предельное время, куда тебя рандомно может забросить. Интервал настройки не менее 150 лет. Так что ты попадёшь в интервал с 1867 года до 2017 год, вот в это время и будешь существовать в среде себе подобных. Это всё что я могу, причём учитывая твои терзания. Вот же привередливый какой разумный попался. Всё, я свою задачу по компенсации выполнил. Можешь не благодарить меня, вредное существо.

Аламеда понял, что от Второго ему больше ничего не обломиться. Ну что ж.

В разговор вступила Третья:

– Я могу предложить в качестве компенсации одно их двух миллионов умений, присущих существам на вашей планете. Очень полезная вещь. Тебе это свойство достанется рандомно и даром. С ним ты будешь поражать окружающих тебя существ своим феноменальным умением. Правда, здорово. Ну, что выбираем рандомно?

– Э… сеньорита, погодите, – опомнился Аламеда. – Как это рандомно? Учитывая мои страдания, болевые ощущения и душевные мучения я претендую на осознанный выбор умения. Огласите, пожалуйста, весь список.

– Разумный, – стала торговаться Третья. – У нас нет времени на оглашения всего списка умений, поверьте, они очень нужные и полезные.

– Ну, тогда огласите хоть некоторые умения, – стал настаивать Аламеда.

– Ладно, – скрепя зубами согласилась Третья. – Исключительно, учитывая твои страдания. Вот, например, отличное умение "Скарабейство".

– Чего? – возмутился Аламеда. – Это как?

– Это ты сможешь скатать замечательный шарик из навоза. Шарик будет большой, круглый и красивый. Все будут в шоке. Что не так? Ладно, вот ещё замечательное умение, называется "Упыризм". Надо брать его, обязательно.

– Это как? – изумился Аламеда.

– Всё просто, – радостно сообщила Третья. – Ты подкрадываешься к жертве сзади и вцепляешься ей в шею своими зубами. Правда, здорово. Никогда не останешься голодным. Берём это умение?

Аламеда представил. Сначала, он катает большой шарик из навоза, который окажется очень красивым, потом подкрадывается к какой-либо зазевавшейся сеньорите и кусает её за шею. Конечно, здорово.

Аламеду аж передёрнуло от такой перспективы.

– Уважаемая сеньорита Третья, – начал он со значением. – Мне кажется, здесь сейчас происходит злостное издевательство, а не компенсация, существу, пострадавшему от ваших изуверских экспериментов. Я потерял всё: жизнь, родину, друзей, здоровье, а взамен мне предлагают катать шарики из навоза, или кусать сеньорит. Конечно, здорово. И это говорит мне существо десятого уровня. Нехорошо, как-то получается, вы не находите? Я человек 21 века, поэтому требую компенсацию, соответствующую этому веку. Например, интернет.

– Ладно, – с шипением произнесла Третья. – Я внесу в твою матрицу объёмную базу данных, соответствующую времени, куда ты попадёшь. Теперь ты довольно мерзкое вредное и некрасивое существо?

– Отнюдь, сеньорита, отнюдь, – продолжил Аламеда. – Вы мне должны были эту базу данных предоставить автоматически, как существу 21 века, и как самому большому пострадальцу от ваших опрометчивых действий.

– О, бездна, – стала сердится Третья. – Чего ты ещё хочешь не красивое существо?

– Просто хочу справедливости и настоящей компенсации. Например, умения лечить людей или хорошо разбираться в физике, или химии… или летать как птица.

– Бездна тебя забери, – прокомментировала эти слова Третья. – Ладно, бездна с тобой, получишь ты умение "Лéкарство". Довольно теперь, вредное существо? Что, ещё не всё? Ты что-то ещё хочешь?

Аламеда чувствовал, что, что-то не так, что эта троица готовит ему грандиозную пакость, но пока не видел, где подвох.

– Да, ещё я хочу в качестве компенсации бонус… – заявил он.

Тут все трое его собеседников взвыли:

– Какой ещё бонус? Мы тебе предоставили самую лучшую компенсацию, какая только могла быть.

– А я лишнего ничего и не прошу, – с иезуитской улыбочкой начал Аламеда. – Если цивилизация десятого уровня не в состоянии компенсировать мне все потери, то приходится только сожалеть и страдать.

Троица чуть отошла в сторону и зашепталась между собой. Судя по их виду и репликам, они всё равно останутся в шоколаде, а Аламеда недополучит плюшек. Наконец, короткое совещание закончилось. Слово было предоставлено Первой:

– Мы пришли к окончательному решению, – проинформировала она Аламеду. – И на этом ограничимся. Но… Но, учитывая некоторые обстоятельства, мы пришли к выводу, что предоставим тебе, в виде исключения из правил, ещё один бонус, который ты получишь рандомно. На этом всё! Третья, запускай генератор случайных чисел. И мы, наконец, распрощаемся с этим вредным существом из цивилизации первого уровня.

Третья, не дав Аламеде опомниться, запустила генератор. В результате Аламеде выпало умение "Кошачий глаз". Ладно, пусть будет, подумал Аламеда, могло быть и хуже.

На этом троица развернулась от Аламеды и стала удаляться.

– До свидания, – крикнул им вслед вежливый Аламеда. – С паршивой овцы, хоть… …

Он не успел договорить, как виртуальный мир свернулся в точку.


"Estar jodido!". Это были первые слова, которые Аламеда произнёс в новом для него мире. Вернее он попытался их произнести, но получилось не то визгливое блеяние, не то кошачий мяв. Да, и как было столь экспрессивно не прокомментировать то место, куда он попал, и то тело, в которое его угораздило попасть.

Что касается места, то помещение, в котором он валялся на каких-то грязных, мокрых и вонючих тряпках, было дыра дырой. В таких апартаментах не захотят жить даже бездомные сеньоры, у которых сроду не было гроша за душою. И здесь пахло. Совсем дурно пахло. И пахло, прежде всего, от самого тела, в которое угодил Аламеда, и от тряпок.

– Надо же, – промычал Аламеда. – Такое маленькое тело, а такое вонючее. Получается я маленький cabeza de mierda. Печально.

Дальнейший осмотр теперешнего места обитания Аламеды только усилил печаль. Помещение было небольшое: где-то пять на пять метров. Из мебели был низкий топчан, на котором и валялось его тело в грязных тряпках. Ещё у другой стены стоял большой сундук. Наверное, в нём хранили нажитое добро. Комнатку украшали две крашеные масляной краской табуретки и небольшой стол. Буквально в двух метрах от топчана на полу стояла ночная ваза, которая тоже совсем не озонировала воздух. Аламеда представил, что в ней находится, и от этого открытия настроение у него не улучшилось. Стены помещения были покрашены какой-то белой дрянью: известь, наверное, решил Аламеда. Комнатка имела только одно небольшое окошко, в котором имелась форточка, но сейчас форточка была плотно закрыта. Другой отдушины для поступления свежего воздуха, как профессор не всматривался, не было.

– Так без свежего воздуха я копыта отброшу, как мамонт, – с грустью подумал он.

Аламеда посмотрел на потолок. С потолка свисала на витом проводе одинокая лампочка накаливания. Это обстоятельство Аламеду обрадовало, значит, это не 1867 год, а гораздо позже, минимум 1920 год. Больше глаз ни за что не цеплялся, поэтому более точно определить какой сегодня год не представлялось возможным. Ни газет, ни часов, ничего в комнате не было.

Теперь Аламеда стал рассматривать доставшееся ему от щедрот высшей цивилизации тело. Что мы имеем? А имеем мы дитё мужского пола, одна штука. Белой расы, что радует. Возраст где-то между двумя и тремя годами отроду. Дитё с проблемами речевого аппарата и с нарушениями координации движения, что не радует.

И кто же нас кормит и воспитывает? Есть ли у этого дитя родители? Не само же оно здесь появилось от сырости. Сплошные загадки. Точно известно, что нас хреново кормят и совсем хреново содержат. Наверное, у этого дитя непутёвые родители. Может они злоупотребляли веществами?

Бздынь… да-дах…! В соседней комнате что-то упало, и раздался голос, явно принадлежащий пожилой сеньоре. Аламеда на своей лежанке даже вздрогнул от неожиданности, но его обрадовал тот факт, что в доме появился ещё один персонаж. Правда, этот персонаж не торопился менять ему пелёнки, кормить и воспитывать: он в смежной комнате что-то сварливо говорил сам себе на непонятном языке. На каком языке говорила эта сеньора, Аламеда не мог понять. Не испанский и не португальский. Это точно. И не итальянский, Аламеда его прилично знал. И не английский, да и не французский. Голландский тоже исключаем. Может быть немецкий, или какой-нибудь датский? Да, чёрт бы с ним с языком, сеньора, иди, меняй нам пелёнки, мы уделались по уши. Честно говоря, грязные мы как черти и воняет от нас, сил нет. Но сеньора не спешила ухаживать за ребёнком, а возилась в другой комнате. Она не пришла, даже когда Аламеда стал орать в полный голос. Пришлось прекратить орать, ибо бесполезно. Теперь Аламеда гадал, от чего он быстрей загнётся: от грязи, от спёртого воздуха, от голода, жажды или от микробов.

Вот она подлянка этой троицы из компенсационной комиссии. Формально они своё обещание выполнили: попал Аламеда в белого человека мужского пола. А всё остальное лирика. Теперь Аламеда решил разобраться с другими подарками высшей цивилизации. Или благодетели и с другими подарками накосячили? Он решил открыть обещанную базу данных. К его неописуемому счастью база данных имела место быть, и открывалась она очень легко. Только и здесь была заковыка: открывалась база на непонятном языке. Буквы этого языка Аламеде были смутно знакомы, но это была явно не латиница. Это же кириллица! Аламеде стало жутко, вот теперь на старости лет придётся становиться полиглотом и учить… а какой, собственно, язык надо будет учить? Кто у нас пишет на кириллице? Да много кто. Югославы, например, и прости господи болгары. Ещё русские на ней пишут. А вот это уже ужас.

Аламеда поискал испаноязычную базу, которая быстро нашлась. На испанском языке он в поисковике сделал запрос на русский алфавит. Система милостиво дала ему справку. Точно, эти же буквы и в основной базе данных. А это значит, что Аламеда попал в Россию. Pajuo.

– Господи, за что? – завыл от безысходной тоски Аламеда. – Что я тебе такого сделал, что ты законопатил меня в Россию?

Разум же говорил, что господь здесь совершенно ни при чём. Это всё проделки высшей цивилизации. Осчастливили, благодетели.

Но делать было нечего. Что есть, то есть. Надо исходить из сложившихся реалий. Сбежать в Испанию в таком возрасте у Аламеды вряд ли получится, поэтому надо смириться и начать учить русский язык. Аламеда косо посмотрел на русский алфавит. А-а-а, о-о-о, у-у-у, ю-ю-ю… а это что такое?… "Ы"… как же эта зараза произносится? Господи, за что?

Аламеда сделал запрос в испаноязычной базе о существующих календарях и текущей дате. Оказалось, календарь Испании и России совпадал, а что касалось даты, то база утверждала, что сейчас идёт 30 мая 1970 года по христианскому календарю. Всё лучше, чем 1920 год.

Закрыв базу данных, от греха подальше, Аламеда постарался успокоиться. Потом он вспомнил, что выцыганил у благодетелей умение "Лéкарство". Это умение включилось тоже очень быстро, но была та же заковыка, все пояснения были на русском языке. Теперь у Аламеды появилось важное занятие: он с помощью словарей и автопереводчика старался расшифровать текст. Работы было на много дней. Пока не получалось, текст не расшифровывался.

– Как бы ни загнуться, пока освоишь эту опцию, – с грустью подумал Аламеда. – Делать нечего, надо срочно осваивать русский язык. Вот же chungo; господи, это я не тебе.

На его вопли и причитания всё же соизволила явиться пожилая сеньора.

– Сеньора, – он попытался втолковать ей очевидное. – Нас бы надо… того… помыть, а то мы обгадились. Сеньора, ты чего делаешь? Que carajo quieros?

Вместо того чтобы навести гигиену в помещении старушка стала совать в рот Аламеде ложку с противной безвкусной кашей. Несмотря на протесты, она всё-таки накормила Аламеду непонятной едой. Однако, менять пелёнки она не собиралась, её явно устраивал и обгаженный ребёнок в мокрых пелёнках. Даже слёзы не помогли.

– Нет, – решил Аламеда. – С этой сеньорой мы каши не сварим. Вернее сварим, но плохую кашу, даже отвратительную кашу, от которой мы протянем ноги. Надо как-то самому выходить из этой ситуации.

Зато старушка открыла форточку на некоторое время. Из форточки потянуло свежестью, но Аламеда вдруг вспомнил, что раз они находятся в России, то в открытую форточку может влезть какой-нибудь юркий зверь, а то и медведь пожаловать, унюхав аппетитное амбре. Ага, вот почему у них окна в домах такие маленькие: боятся, чтобы не пролез медведь. Это весьма разумно со стороны аборигенов.

Экспериментальным путём Аламеда выяснил, что старая сеньора меняла его пелёнки только раз в день, на большее её не хватало. Перед сменой пелёнок она приносила в комнату таз с тёплой водой и кое-как, кряхтя, обмывала ребёнка. Аламеда решил, что теперь он должен совершать свои грязные дела в ночную вазу, если не хочет весь день сидеть по уши в детской неожиданности. Но до вазы надо было как-то добраться, а с координацией у Аламеды было плоховато.

Сам собой сформировался ПЛАН на будущее:

– научиться ползать и добираться до горшка;

– постоянно учить буквы русского алфавита, постоянно твердить их во весь голос;

– расшифровать инструкцию к лекарскому умению (без этого, чувствую, будет кирдык).

Всего три пункта, но как же сложно их реализовать. Но настойчивости бывшему профессору математики было не занимать. Он, превозмогая боль, ползал по комнате; орал буквы русского алфавита о-о-о, у-у-у, прости господи ы-ы-ы; осваивал согласные буквы (тоже не подарок), вот как, например, произнести "Щ" и совсем непонятно как сказать "Й". Через сутки упорного труда он, наконец, добрался до ночной вазы и сделал, с грехом пополам, свои грязные дела, чем ввёл старушку в огромное недоумение. Приходилось, несмотря на сильную боль, постоянно разминать руки и ноги. Да, запустил бывший владелец своё тело, капитально запустил. Ночью Аламеда включил умение "Кошачий глаз". Порадовало. Часа три он мог видеть вполне как днём, правда, только в ахроматических цветах. В форсированном темпе Аламеда расшифровывал инструкции к лекарскому делу. Эта опция оказалось крайне полезным делом, но не в его, пока, случае. Оказывается, для магического лечения надо с помощью диагностической программы, установить, что, собственно, болит. А затем именно в это место направить магическую энергию, которой у ребёнка было всего три несчастных единицы. Это было крайне мало. Если потратить эти несчастные три единицы, то они восстанавливались в течение суток. Вывод, надо качаться в этом плане. Но, когда Аламеда активировал диагностическую программу, чтобы узнать состояние своего организма, то ужаснулся. Для приведения организма в порядок требовалось около 400 единиц. Диагност дал подробнуюхарактеристику его организма и карту болезненных проявлений. Напротив каждой болячки диагност услужливо проставил, сколько единиц требуется влить для устранения негативных явлений. Тело ребёнка было напрочь больное.

Встал вопрос, куда, прежде всего, следует вливать единицы. Организм Аламеде достался совершенно расстроенный. Получается, что без выпрошенного лечебного умения Аламеда был фактически обречён на скорую гибель. Вот так компенсаторы, удружили. Аламеда долго мысленно материл компенсаторов на испанском языке, но потом решил, что надо осваивать для этих целей русский мат. Есть же в русском языке ругательства, наверное, есть.

Три единицы силы он решил влить в больные ноги, это ему подсказывал холодный разум. Даже больное сердце и непорядки в мозгу подождут; сейчас ноги это главное. Влив в указанную диагностом точку на левой ноге три единицы, Аламеда чуть не потерял сознание от головокружения, болей во всём теле и упадка сил. Он проспал три часа, но остаточные явления упадка сил всё ещё присутствовали.

Дальше вся дальнейшая жизнь Аламеды превратилась в сплошную боль и пытку. Чтобы не орать от боли он орал буквы. Больше всего от боли помогал крик буквы "Ы". Ещё он шипел от боли, так освоил "Ш" и "Щ". Но были и приятные моменты. Во-первых, стал спать на сухих пелёнках, что уже само по себе великолепное достижение. Во-вторых, Аламеда заметил, что бар (полоска), которая указывала количество единиц и скорость их восстановления, стал меняться. Если раньше на шкале присутствовало число 3,0000, то после первого сливание единиц, через сутки набралось уже 3,0300 единицы. Потом 3,0603… потом 3,0909. Из нехитрых расчётов Аламеда сделал вывод, что рост бара идёт на 1 % больше после каждого сливания единиц досуха. К тому же увеличилась скорость восстановления единиц. Теперь они уже восстанавливались не за 24 часа, а за 23 часа и 50 минут. Но, как же было плохо, когда приходилось эти единицы сливать. Врагу не пожелаешь. Аламеда даже начал беспокоится за своё больное сердце: выдержит ли оно такие нагрузки. Поэтому, хорошо подумав, стал сливать единицы и на лечение сердца и мозга. По его подсчётам, такими темпами, тело более-менее восстановится за три-четыре месяца. Но это если он ничем дополнительным не заболеет. Кроме этого Аламеду стало беспокоить состояние здоровья его единственной кормилицы. Применив на старухе диагностику, Аламеда ужаснулся. Совершенно непонятно было, как она ещё ходит. У старой сеньоры были огромные проблемы с межпозвоночными дисками. Теперь Аламеде надо было думать, как ловчее выделить незначительный ресурс лечебных единиц ещё и на старушку, ибо без неё ему точно придёт конец. А храбрая старушка итак периодически выходит во враждебную среду из дома, а там шастают голодные медведи. А с таким позвоночником старуха от медведя не убежит, научный факт. Жалко будет старушку, если её съест медведь. По всему выходило, что Аламеде теперь надо было думать за двоих. Других людей Аламеда пока не видел. Но это и понятно: Россия заселена очень не густо. Наверно, только в Москве живёт тысяч сто народу, да и то не факт. Надо будет как-нибудь в базу данных заглянуть, прочитать на этот счёт информацию.


Воронежская крестьянка Анна Тимофеевна, в девичестве Горюнова, родилась в 1905 году в Российской Империи в деревне Девица, что под Воронежем. Из её воспоминаний выходило, что время с 1905 года по 1914 года были самые лучшие в её жизни. А потом вдруг всё стало плохо. Дурному императору России вдруг пришла в голову блестящая мысль поучаствовать в мировом замесе. Ну, страна и поучаствовала. Закончилось всё крахом, гражданской войной и большой кровью. А гражданская война в сословном государстве это что-то неописуемое. Все сословия сцепились друг в друга мёртвой хваткой и бились на уничтожение. Победил пролетариат, который решил строить коммунизм в отдельно взятом государстве. В числе побеждённых оказалось и многочисленное, но отсталое крестьянство. Номинально крестьяне считались союзниками пролетариев, однако те их быстро определили на роль терпил и бесправных бедных родственников. А лично для Анны Тимофеевны жизнь только ухудшилась до состояния трагедии. В огне гражданской войны погиб её отец, сражаясь на стороне красных, и оба старших брата, которые тоже примкнули к красным. Отец и братья сражались за землю, которую крестьянам пообещали дать коммунисты. Своё обещание коммунисты быстро забыли, и Анне Тимофеевне земли не досталось, а досталось ей судьба работать в коллективном хозяйстве. Пока была молодость и здоровье всё было хорошо. Анна Тимофеевна вышла замуж за колхозника, сменила фамилию на Андрееву. От этого Андреева она произвела на свет в 1940 году дочку Зойку. Потом опять пришла беда. В 1941 году объединённая немцами Европа напала на Россию. Андреева призвали на фронт, где он и сгинул без вести в 41 году где-то под Можайском. Раз боец умудрился погибнуть неизвестно как, то семье государство переставало быть должным. Вот так и жила Анна Тимофеевна Андреева до 65 лет, переживая одну трагедию за другой. Последней каплей стало исчезновение дочки Зойки и появление в её доме ребёнка от этой Зойки. А здоровья и терпения у женщины уже оставалось мало.


Аламеда, находясь в своей душной комнате, часто слышал, как пожилая женщина возится по хозяйству, а по вечерам он слышал какое-то неразборчивое бормотание этой сеньоры. Это Анна Тимофеевна совершала вечернюю молитву Высшим Силам. Она, кряхтя, стояла перед чудом сохранившимися иконами и разговаривала с Богом. Только в такие периоды она зажигала лампадку перед иконами, потом тушила фитилёк, масло надо было экономить. Высшие Силы молчали.

Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое;… вот чёрт… ой… это я не тебе Господи, прости меня дуру старую… просто спина болит… спасу нет… к фельдшеру надо… а нет у нас в деревни фельдшера… а до Воронежа 15 вёрст… это по дороге… да до дороги ещё четыре версты надо протопать…

Да прийдет Царствие Твое;… вот скорее бы, а то сил уже никаких терпеть нет… я бы уже Господи руки на себя наложила… но грех это великий… да и ребёнок на шее у меня совсем мелкий… а дитё-то совсем дурное… разумом-то оно скорбное… да и телесно не здорово…

Да будет воля Твоя и на земле, как на небе;… ох, грехи наши тяжкие… совсем я на земле не могу трудиться… сил уже нет… скоро сдохну… так вместе с дитём и закопают в эту землю… чтоб её подняло до твоих небес и не опустило… ой… не слушай Господи дуру старую… совсем из ума выжила… нет, слушай… только не обижайся… умом я не богата… обсказываю про жизнь, как есть…

Хлеб наш насущный дай нам на сей день;… с хлебом, господи, совсем худо… пенсию мне положили мелкую… мы же только по крестьянскому труду были горазды… а какая крестьянам пенсия… слёзы одни… на земле работать не могу… скоро совсем голодать будем с малым дитём… Христа ради побираться пошла бы… но спина не даёт идти…

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;… ага, это точно… мы, крестьяне, всем должны по гроб жизни… вот от такой жизни Зойка… дочка моя непутёвая… в Воронеж сбежала… говорит человеком стану… стала… в аккурат, через два года принесла мне ребятёнка… нагуляла там его, вестимо, как человек… а сама подалась в Лиски… и с концами… от неё теперь ни ответа, ни привета… не ведаю Господи жива ли ещё моя кровиночка…

И не введи нас во искушение… а нечем у нас Господи искушаться… вот мясца бы ребёночку хоть какого… хоть из курочки… так курица как половина моей пенсии стоит… получается курица – это искушение… а своих курочек осталось только пять штук и один петушок… всё ж яичко когда снесут… а на лапшу их пускать уже поздно… старенькие они у меня… это такую курочку часа четыре надо варить… а всё равно мясо будет как подмётка сапога… так что рука у меня не поднимается искуситься такой курочкой…

Но избавь нас от лукавого… и не только от лукавого избавь… ещё избавь нас Господи от бабочки-капустницы и колорадского жука тоже… жрёт эта напасть в огороде всё подряд… как не в себя…

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь… от же ж зараза какая… это я не тебе Господи… это моя спина проклятущая сильно болит…

Закончив, таким образом, своё ежевечернее общение с Высшими Силами Анна Тимофеевна три раза, охая и причитая от боли, крестилась по православному канону, тушила фитилёк в лампадке и собиралась ко сну. Но перед этим она ещё вспоминала, что надо сделать по хозяйству, не упустила ли она чего из-за дырявой памяти и постоянных болей в спине. Сегодня Высшие Силы опять промолчали и не дали никакого знака. Что ж, такое их поведение вполне объяснимо: слишком люди грешные существа. А кому захочется помогать закоренелым грешникам?


Дней через десять такой жизни у Аламеды появилась дилемма, которая привела к некоторому пересмотру ценностей. Как бы ни хотел Аламеда лечить свой организм, но надо было стиснуть зубы и начать лечить позвоночник пожилой сеньоры. Что будет с самим Аламедой, если сеньора вдруг скопытится или её съест медведь? Диагност сообщал, что только на позвоночник сеньоры требуется 10 лечебных единиц. Скрипя молочными зубами, Аламеда решился, и при очередном купании его тельца влил все единицы, какие были накоплены в болезненную область позвоночника старой сеньоры. Сам Аламеда при этом опять чуть ли не потерял сознание, обмякнув в руках сеньоры. Эффект от лечения был феноменальный. Пока сам Аламеда привычно находился в прострации, шипел от боли и еле шевелился от потери сил, старушка почувствовала, что внезапно исчезла постоянная боль в позвоночнике. Этой ночью она, наконец, за долгое время спала нормально без болевых ощущений. А Аламеде надо было аккумулировать ещё семь единиц. Ему было жалко до слёз лечить эту сеньору. Ведь от себя родного отрывает такие ценные единицы лечения. Но, оказалось, были и плюсы: если сливать полностью лечебные единицы на другого человека, а не на себя, то скорость восстановление увеличивалась. Система поощряла лечение и постоянный слив запаса единиц. Также увеличивался прирост бара не на скромный 1 %, а на огромные 2 %. Это радовало. Но отходняк был чудовищный: два-три часа состояние стонущего от боли овоща гарантировано.

Через четыре дня, за которые Аламеда сливал все золотые единицы пожилой сеньоре, хранилище этих единиц увеличилось до 3,55. Для Аламеды даже эти крохи были в радость, тем более что с сеньорой произошли разительные перемены. Теперь сеньора обрела второе дыхание, болей она не чувствовала и могла больше времени уделять хозяйству и чуть больше времени самому Аламеде.

Аламеда, судя по виду сеньоры, считал, что ей лет восемьдесят, хотя диагност утверждал, что ей всего 65 лет. С высоты своих прожитых лет Аламеда считал таких сеньор молодыми женщинами. С обретением подвижности сеньора, по мнению Аламеды, стала вести себя совершенно опрометчиво. Она часто подолгу отдалялась от дома, что в условиях России было чревато быть пойманным и съеденным медведем.

Вот уж эти безбашенные русские.

Теперь Аламеда стал хитрее, или опыт появился. Теперь он сливал все накопленные золотые единицы поздно вечером, чтобы мучиться ночью. Сон всё-таки сглаживал болевые ощущения. Если свои руки и ноги Аламеда развивал непрерывными движениями, то теперь лечебные единицы он вкладывал в своё многострадальное сердце и мозг. Диагност отмечал постепенное улучшение самочувствия, но до полного излечения было ещё очень далеко. А с изучением русского языка была беда. Наконец, Аламеда стал изучать и проговаривать слога. Теперь он постоянно бубнил: ба-ба, бе-бу, ба-бо, бы-прости господи бё… Вот скажите, как ловчее произнести "Що" и "Цу"… Слова он пока не заучивал, но его порадовал набор слов в словаре на букву "А". В русском языке почти все слова на эту букву, были, как и в испанском. Вот, зато, другие буквы огорчили.

В один прекрасный день пожилая сеньорита совсем потеряла берега и проявила старческую бесшабашность. Она взяла Аламеду в охапку и вынесла из дома во двор. Внешний мир поверг Аламеду в шок, словно его вынесли в амазонские джунгли к леопардам. Аламеда сжался в комок и трясся от страха. Сеньора отнесла его ближе к огороду. Там бросила на землю под дерево тряпку и на эту тряпку устроила дрожащего Аламеду. Он с ужасом видел, как безумная сеньора мечется по двору, по огороду, периодически заскакивает в дом. Прямо электровеник. Нет, с этим надо что-то делать? А что? Маскировка – вот наше всё! Надо срочно отползти вон в те кусты и там замаскироваться. Может проходящему медведю не захочется шастать по кустам, и он предпочтёт закусить бестолковой женщиной. В кустах было замечательно по всем параметрам, там даже можно было совершать свои грязные дела прямо на землю, а не в осточертевшую ночную вазу. Аламеда, как можно тише стал ползать среди кустов, соображая, как ловчее сделать себе логово. Такое место вскоре нашлось. Там Аламеда обернулся в тряпку и стал настороженно мониторить пространство на предмет появления мохнатого голодного противника. При этом он не переставал тихо бубнить разучиваемые слога: ба, бо, бе, би, бю, бы, бу… Ага "Бу", как в том анекдоте, что он недавно рассказал Леонардо. Эх, где ты теперь дружище Леонардо, и главное в каком времени! Как сейчас Аламеда вспомнил, как они смеялись от этого анекдота.

– В индейское племя прибыл христианский миссионер. На все его увещевания вождь отвечал только "Бу", да "Бу". Короче говоря, диалога с дикарями не получилось. Расстроенный миссионер отошёл в кустики по мокрому делу, ну и стал это дело совершать. Вдруг слышит, как двое индейских мальчишек говорят друг другу: "Надо же, какой большой дядя, и какой у него маленький бу".

Аламеда лежал в кустах и тихо бубнил свои слога. К счастью, пока ничего страшного не происходило. Наверное, сработала маскировка. Но не факт, что Аламеда такой уж незаметный, ибо его маскировку разоблачила дворовая кошка. Животное, заинтересовавшись шебуршением в кустах, сунула свой нос к Аламеде. Кошку он не испугался, но животное своим появлением свело всю его маскировку в ноль. Аламеда хотел прогнать настырную кошку, но сил не было. Тогда он решил потренироваться на ней в диагностике. На кошках всегда все тренируются, наукой доказано. Диагност определил, что животное страдает мочекаменной болезнью. Для лечения требовалась потратить целую единицу. Диагност предложил провести лечение кошки, и Аламеда, автоматически разрешил.

– Вот чтоб ты облезло блохастое существо, – стал ворчать Аламеда, когда осознал, что на блохастую кошку потратил драгоценную единицу.

Но у системы было иное мнение. Аламеде пришло сообщение, что он излечил второй биологический вид, а за этот подвиг ему капнул разовый бонус в размере 3 % от максимального запаса единиц. Мизер, а приятно. Что же получается? Это можно прокачать умение на всяких кузнечиках? Аламеда уже совсем собрался ловить мошек и лечить их, но потом одумался. Креветке понятно, что разовый бонус лучше получать на больших уровнях.

Дворовая кошка, негаданно получив лечение, устроилась у Аламеды под боком и стала радостно мурчать, совершенно демаскируя его позицию.

Сидя в кустах с ластившейся к нему кошкой, Аламеда проморгал появление во дворе ещё одного действующего лица, а именно, сеньоры средних лет. Судя по тому, что наша пожилая сеньора встретила гостью спокойно, эта сеньора являлась, скорее всего, соседкой. В руках та держала узелок из белой ткани и глиняный горшок. Автомат Калашникова эта сеньора не захватила, наверное, по забывчивости оставила оружие дома. Теперь эти сеньоры стали темпераментно что-то обсуждать, периодически показывая пальцами на схрон, который устроил в кустах Аламеда. Переговаривались они громко, что очень не понравилось Аламеде. Но он не перестал от этого тихо проговаривать слога.

– Эх, сеньоры, бу на вас с прибором! – пытался сказать им Аламеда из своего укрытия. – Я, конечно, понимаю, что вы безумно храбрые сеньоры, но разве можно так громко кудахтать. Вот скажите, зачем так бессовестно провоцировать медведя своими воплями? Если вам, говорливые курицы, себя не жалко, то пожалели бы ребёнка. Что этот ребёнок для медведя? Так, ерунда, даже косточки между медвежьих зубов не застрянут. А вас, старых, он может ещё и поостережётся употребить в пищу, слишком вы костлявые и жесткие.


К Анне Тимофеевне заглянула с невеликими гостинцами соседка Варвара. Тимофеевну, учитывая её отчаянный социальный статус, деревенские жалели, как могли, поддерживали и помогали, несмотря на то, что сами были ни разу не богачами. К 1970 году, правда, в деревне осталось обитаемых дворов штук двадцать, считая с полуобитаемыми. Естественно, все жители друг друга знали как облупленные. В условиях дефицита информации большое значение имели деревенские сплетни. Обсуждалось, с патриархальной обстоятельностью, всё и вся, любой чих становился предметом обсуждения. Но для обсуждения этих чихов требовались уши, в которые можно было рассказать все подробности про этот чих. Ну, привирали, конечно, не без того. Сейчас Варвара вручила Тимофеевне литр молочных сливок, для немощного дитя, кусок сала и пачку печенья, которое Варвара приобрела по случаю в передвижной автолавке. Соседки стали обстоятельно обсуждать последние деревенские новости, кои были, но совершенно незначительные. У самой Тимофеевны особо похвастаться новостями не получалось, вот разве что спина перестала болеть. Эту новость соседки рассмотрели с разных сторон и пришли к выводу, что, раз спина прошла, то это было "защемление" или "прострелило". Было бы плохо, если бы в спину "всупило", вот тогда точно хана, к бабке не ходи. Теперь в спине, значит, расщемилось или рассосалось, вот и перестало болеть. Бабы они живучие, не то, что мужики. Это да, мужики со своей водкой, уже в деревне стали слабым полом. Война выбила всех здоровых остались только хворые и пьющие. Беда с этой водкой.

Аламеда со своего места в кустах услышал знакомое слово "водка" произнесённая женщинами. Ага, значит, сейчас эти сеньоры начнут хлестать водку. Ведь как же здесь жить без употребления национального напитка. В Уругвае все тоже крайне положительно и трепетно относятся к спиртным напиткам. Пьют все, постоянно и много, но предпочитают местное слабоалкогольное вино, коего производится очень много на более чем трёхстах винокуренных предприятиях. Но водку, особенно в таких больших количествах, как в России не употребляют.

– Бу на вас ветреные сеньоры, – из своих кустов осуждающе прокомментировал услышанное слово "водка" Аламеда.

Соседки продолжали общаться. Варвара поинтересовалась, как поживает ребёнок, есть ли какие изменения.

– Совсем горе с моим Васильком, – всплеснула руками Тимофеевна. – Совсем дитё хворое да дурное. Другие в таком возрасте уже вовсю бегают и лопочут, а этот только-только ползать начал и что-то бубнить. Даже "баба" не может толком выговорить. Зато у него любимое слово появилось: "Бу". Хоть одно слово освоил мой Василёк. И ведёт он себя как зверь какой, а не человек. Вон видишь Варвара, забрался в кусты и сидит с кошкой в обнимку. Крест это мой неподъёмный.

Тимофеевна даже пустила слезу.

Варвара посмотрела в сторону кустов. Точно, оттуда выглядывал нос дурного дитя, а рядом с ним отиралась кошка.

– Бу, – раздалось оттуда вполне отчётливо и с осуждающими нотами.

Варвара вздохнула: да круто судьба обошлась с Тимофеевной. Дочка сгинула, а внук Василёк совсем блаженный.

К вечеру информационное поле деревни Девица обогатилось новыми подробными новостями о переставшей болеть спине Тимофеевны и о том, что её убогий внук произнёс первое в своей жизни слово "Бу". Заговорило, значит, дитё: смотришь, так к 10 годам слов двадцать и освоит.

А "разговорчивое" дитё, лёжа в кустах с примкнувшей к нему кошкой, попробовало в базе данных поискать информацию о себе, живущем в это время в Чили, в Испании или Уругвае. Однофамильцев было много, однако, никто из однофамильцев не был известным математиком. А в его мире фамилия Аламеда было широко известна именно в математических кругах. Посмотрел он информацию и о современной России. База данных говорила, что Россия крупнее Уругвая и что в ней сейчас правит товарищ Брежнев. Аламеда точно помнил, что в России в его мире никаких Брежневых не было. Был Романов, был Семичасный, был Машеров, а Брежнева не было. Здесь же в Кремле на троне сидел бровастый упитанный мужчина. База данных характеризовала его как пламенного коммуниста интернационалиста. Ну-ну, знаю я, до какой ручки эти пламенные коммунисты доведут свою страну через 21 год.

У Аламеды пропал интерес к исследованию политической составляющей существующего социума. Да, он, собственно, никогда особо политикой и не интересовался. Грязное это дело политика. Его дело была математика и полёт мысли в этой абстракции. А политику он не понимал, бывало, решительно не понимал. Особенно, когда в западных странах появились защитники негров, содомитов и педофилов. После этого Аламеда совершенно утратил всякую иллюзию в отношении здравомыслия современного социума. Математика была понятней, и в ней он чувствовал себя комфортно.

Сейчас у Аламеды была задача внедриться в этот местный социум, объективно существующий в этой России, поэтому он запретил себе копаться в базе данных, касающихся родной Испании, или не менее родного Уругвая. Всё это только отвлекает от цели. Он даже категорически запретил себе не думать о кухне Уругвая. Даже о бриллианте уругвайской кухни: "Асадо а ля парилья". Совсем не думать о металлической решётке, под которую подкладывают раскалённые угли. И про запах, вызывающий аппетит во время приготовления этого блюда. А соус сальмуэра? Даже не думать о нём. И не вспоминать. Чёрт. Чёрт! Не надо думать даже про аппетитные стейки средней прожарки, которые он так любил; и про хорошо прожаренные стейки тоже не надо думать.

Сейчас Аламеда пожевал бы, даже своими молочными зубами, миланесу… о которой он и думать не будет. Тонко нарезанная телятина, говядина или цыплёнок… каждый кусочек опускаем во взбитые яйца, заправленные солью и приправами, затем обваливаем в панировочных сухарях… и забываем… начисто забываем об этом блюде… и что потом эти заготовки жарим во фритюре тоже забываем. И слёзы вытираем. А сверху кладут яичницу-глазунью… всё очень вкусно… но, ничего этого не помним, всё забыли… на всё забили. И файну? Файну тоже забываем усилием нашей несгибаемой воли. Да и что там помнить: смесь кукурузного крахмала и молока… даже не будем представлять, как эта смесь запекается в духовке, точно так, как пицца. А бисквитный Postre Chaja тоже забыть? Ага! Приказываю себе забыть все эти коржи, которые пропитывают варёной сгущёнкой, а между ними кладут слой консервированных фруктов в креме… сила воли позволяет это всё забыть… даже… даже то, что всё это украшается огромным количеством белоснежного безе… ай держите меня семеро.

Аламеда понял, что ему срочно надо податься в мазохисты, пока не поздно, ибо все эти элементы уругвайской кухни точно сведут его с ума. А как отвлечься? Есть только один способ: слить все накопленные единички на кошку… нет, обойдётся… лучше на себя родного и отключиться от боли.

Умение "Лéкарство", оказалось, мощнейшей штукой с интуитивно понятным интерфейсом, а система поощряла использовать это умение на максимальном уровне. Несмотря на то, что пока Аламеда не знал русского языка, но, как математик он мог догадаться о значении многих графиков и диаграмм. Целая вкладка была посвящена истории использования умения. Сейчас в этой вкладке было всего три файла: на самого Аламеду, на сеньору кормилицу и на дворовую кошку. Здесь же он увидел, как именует система его, кормилицу и даже кошку. Аламеду система назвала русскими буквами: ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВ; кормилицу – АННА ТИМОФЕЕВНА АНДРЕЕВА; а кошку система назвала просто МУРКА. В этих вкладках было учтено всё и даже давались в динамике графики по оптимальному лечению живого существа. В отдельном файле была вся история прокачки умения, даже со всеми бонусами. Здесь же приводились графики на сто последующих дней дальнейшей прокачки умения, при условии, если это будет вестись такими темпами. Здесь Аламеда увидел, что до 4-х единиц он будет двигаться 29 дней; до пятёрки – уже 23 дня; шесть единиц у него будет ещё через 18 дней; а семь единиц, ещё через 16 дней. Вот такие темпы. Видел Аламеда, что многие файлы умения пока не открывались, но обещали открыться, когда единиц в хранилище будет 10, 20, 30 и так далее. Но это всё красиво в теории, жизнь же преподносит постоянно сюрпризы, и, часто, сюрпризы эти негативные.

Вот и сегодня утром свалился на него нехороший сюрприз. Аламеда проснулся каким-то вялым, и его всего трясло, при этом болели дёсны. Явно у него была высокая температура. С трудом собравшись с силами, Аламеда включил диагностику своего состояния. Ого! Стоматит. Естественно с высокой температурой. Диагност требовал единицу на лечение, и ещё две единицы на очистку крови и лимфы. А где столько единиц взять, ведь он вчера вечером, перед сном, традиционно слил всё на лечение мозга. Сейчас бар заполнился только на одну несчастную единицу. Но делать было нечего, пришлось лишиться этой единицы, а потом валяться овощем. Больного Аламеду навещала только кошка Мурка, которая как-то умудрилась забраться в дом. Она тихо мяукала и лизала руку ребёнка. А ребёнок откровенно хотел есть. Он постоянно находился в состоянии сильного голода из-за потери энергии. Кормилица же, как-то не спешила кормить ребёнка, она считала, что он питается нормально для его лет. Откуда ей было знать, что организму Аламеде требовалось гораздо больше калорий.

Первый месяц, проведённый Аламедой в новом измерении, запомнился ему как месяц постоянной боли, голода, приступов апатии и постоянной перегрузки мозга изучением трудного и парадоксального для него языка. Но через месяц появился результат: теперь в хранилище красовалось четыре полновесные лечебные единицы; частично была приведена в норму кормилица; Аламеда уже мог садиться на пятую точку и уверенно держать в руке ложку; он знал уже хорошо все буквы русского алфавита, знал слога и мог понять значение нескольких десятков русских слов. Это всё у него получилось, когда он сливал лечебные единицы в ремонт своего мозга.

С процессом кормление ребёнка положение несколько улучшилось, когда Анна Тимофеевна вдруг осознала, что ребёнок может сам есть ложкой, причём аппетит у него зверский. Вон как наворачивает ложкой из котелка, в котором она сделала картофельное пюре из старой, и уже наполовину сгнившей картошки. Пюре было без масла, но ребёнка это не смущало. Попытка отставить от него котелок приводила к дикому визгу и слезам, зато, когда ребёнок наедался, он вёл себя очень хорошо, как взрослый воспитанный мальчик. Но накормить этого проглота было трудно. И куда только в него помещается? Приходилось Тимофеевне варить ему еду из всего, что попадётся под руку. Все запасы, что хранились в погребе, этот Василёк скоро смолотит, он даже, не моргнув глазом, ел то, что другой ребёнок есть не будет: варёную субстанцию из залежалой репки, свеклы и морковки. Ел он любой суп, сваренный из старых грибов, молодого щавеля, лебеды, старых капустных листьев. Пил литрами густой кисель из старых сухофруктов и засахаренного старого варенья, которое Тимофеевне от щедрот приносили соседи. Аламеду очень сильно спасал русский хлеб. В другом мире он практически не употреблял чистый ржаной или пшеничный хлеб, а здесь он пристрастился его есть в огромных количествах. О гастрономических особенностях дурного ребёнка вскоре узнали соседи. Он приходили поглядеть, как это блаженное дитё ест всё подряд, жалели Тимофеевну, ведь такого обжору разве можно прокормить. Удивлялись, что он тощий, как скелет, а жрёт будь здоров как. Соседи приносили Тимофеевне, что было не жалко: старую картошку, сухую рыбу, просроченное варенье, кукурузную муку, старое подсолнечное масло, корнеплоды, которые не жалко дать только курам или свиньям. Сама она заказывала в автолавке муку подешевле и макароны. Хорошо, что сейчас лето, а это значит, что Бог даст, будет урожай, и этого проглота как-нибудь зимой прокормим. Да и сама Тимофеевна в последнее время посвежела и много работала в огороде. Народ удивлялся: с чего это так, что еле живая старушка вдруг оклемалась и работает как трактор.

А у Тимофеевны выбора не было: надо было к зиме забить погреб под завязку, иначе убогого Василька не прокормить. Ещё надо было сбегать в соседний лес собрать ягоды и грибы. Грибы можно было засушить и продать на дороге городским, а на вырученные деньги купить муку, соль и сахар. У Тимофеевны была только одна радость, что несчастный Василёк совершенно не понимал, по своей ущербности, что он ест. Бывало, он с аппетитом съедал то, от чего и свинья бы нос воротила. Что поделаешь. У убогого одна радость в этой жизни: поесть, как следует, а что он ест, то уже не важно. В желудке всё перемешается и переварится.

Ещё через 23 дня Василёк отпраздновал появление в хранилище пятёрки полновесных единичек. В этот период он 2/3 единиц тратил на себя, а 1/3 на кормилицу, иначе она не сможет продуктивно работать. Результат был налицо: Василёк уже мог немного ходить, а сеньора-кормилица значительно прибавила в резвости. Следующие периоды состояли из 18 и 16 дней. Но их ещё надо было прожить. Аламеда стал уже всё чаще сам себя называть Васильком или Василием. В принципе, имя не плохое. Греческое. Означает царь, или басилевс на греческом языке. Его радовала и природа России. Явно он находился где-то на юге страны, ведь кругом он не наблюдал снега, который должен был лежать и летом в этой стране. Хорошо, что он не попал куда-нибудь в Сибирь. Он вспомнил Сибирь, и его передёрнуло от ужаса. Кругом снег, шастают голодные медведи и уголовники в полосатой одежде, до поселений людей сотни километров. Нет, вот там бы он точно погиб. А здесь пока ещё жить можно, даже медведь не пришёл. Скорее всего, медведи летом не голодные, вот и не охотятся на вкусных Васильков. Беда может быть к осени, когда они оголодают. Эх, скорее бы научиться хорошо говорить на этом языке. Первое, что Василёк тогда спросит у Тимофеевны, это где она хранит свой автомат Калашникова, и почему она его не чистит.

Вскоре Васильку стукнуло три года. Система поздравила его сообщением, что в связи с этим знаменательным событием, Васильку даётся разовый бонус в 10 лечебных единиц. Эти единицы не будут отображаться в основном баре, а будут храниться в отдельном бонусном хранилище. Что сказать? Это в его жизненных условиях настоящий царский подарок. Оперативный резерв на самый крайний случай. Ведь эти единицы настоящее чудо: всего 3–4 единицы и можно срастить сложный перелом. Пока Василёк не мог понять, по каким критериям система определяет стоимость лечения: некоторые, даже смертельные болезни она оценивает всего в нескольких единицах, зато, например, пластическую операцию на лице оценивает по конским ценам. Любые бактериальные заражения, даже чуму, она оценивает очень дёшево. А вот вирусные в два раза дороже, за обычную ОРВИ отдай 3–4 единицы. Где логика? Пока логики он не улавливал.

Тимофеевна, оказывается, помнила, что в этот день Васильку исполнилось три года. Был ему и подарок: естественно, это была еда. Сегодня Василька кормили картошкой с тушёнкой и сладкими булочками с изюмом. Не забыли убогого ребёнка и соседи. Ему в этот день досталась даже шоколадная конфета. Для Василька это была интересная новость: оказывается, в России умеют делать очень вкусные шоколадные конфеты. Ещё у Тимофеевны появились две банки молочной сгущёнки, которые она прибрала подальше, на чёрный день.

Когда Василёк стал уверенно ходить, он стал пытаться помогать по хозяйству. То курочкам нарвёт травы и бросит её в их загон, то собирает упавшие с деревьев фрукты, то аккуратно сложит дрова для печки. Смотри ты, умилялась Тимофеевна, дурак дураком, а что-то соображает. Единственно, что её расстраивало, это то, что каждый день после ежедневного купания Василёк впадал в какую-то прострацию и ни на что не реагировал некоторое время. А дебильный ребёнок не забывал 1/3 единиц вкладывать в здоровье своей кормилицы.

К концу лета у него в основном баре красовалось уже 7 единичек, и Василёк мог уже понимать основную канву речи местных аборигенов. А местные аборигены вдруг заметили произошедшую с Тимофеевной перемену в лучшую сторону. Начались пересуды и расспросы. Тимофеевна всем отвечала, что сама не знает, отчего так, но предполагает, что это из-за ежедневной вечерней молитвы. Ещё она пьёт освящённую воду. Какую такую воду? Да, каждый вечер перед сном, она наливает вот в эту кружку воду из своего дворового колодца. Естественно, кипячёную. Потом после молитвы опускает в эту воду свой маленький серебряный крестик и пьёт её. После этого самочувствие явно улучшается. Да, это и понятно. Ведь Господь он всё видит, вот и помогает, как может. Соседки ахали. А грешникам помогает? Да, с чего это Господь будет помогать грешникам! Ну, разве, что раскаявшимся.

Теперь Васильку надо было изворачиваться, ибо к Тимофеевне стали приходить вечером страждущие и болящие соседки. Теперь бормотали молитвы перед иконами уже по двое, а то и по три человека. Василёк опять пересмотрел график своего лечения. Теперь он решил 50 % единиц тратить на Тимофеевну и соседей. Логика подсказывала, что благодарные соседи не оставят его семью голодать, а может, при случае, отвадят от деревни медведей, которых, почему-то всё не наблюдалось. Вымерли они что ли? Причём в этом начинании его стимулировала и система, сообщив, что за каждых новых пятерых пациентов одного биологического вида ему будут начисляться бонусные единицы в бонусное хранилище. А это уже были не шутки. Пока же у него в пациентах числилось два человека, это один вид, и одна кошка, это другой вид. До бонуса надо было лечить ещё три человека, или четыре кошки. Но лечебные единицы были не резиновые. Поэтому Василёк установил для себя жёсткие правила: лечить только праведников, грешников не лечить. Как отличить праведника от грешника? Очень просто. Праведник никогда не придёт на молитву к Тимофеевне с пустыми руками, а грешник запросто придёт пустой. А Васильку надо хорошо питаться. У него было трудное детство, недостаток витамин. Поэтому щедрый гость мог получить целых полторы единицы, а то и две. По вечерам, если приходила щедрая соседка, Василёк пробирался к молящимся. Его никто не прогонял, ибо безвредное существо был этот убогий Василёк. А убогий включал диагностику и исследовал потенциального пациента. Н-да, каких только болезней у этих людей не было. Оценив степень щедрости пациента, Василёк отправлял в больную точку единицы. Отправлял он сразу, как только пациент выпивал освящённую серебряным крестиком воду. Положительный эффект наступал молниеносно, отчего пациенты впадали в когнитивный диссонанс. Интересное дело получается: таблетки не помогают, а тут пробормотал молитву, выпил воду, и сразу такое облегчение. За это не жалко отдать целую банку тушёнки и кулёк пряников. И ничего, что пряники немного жестковаты: убогий Василёк их сгрызёт, всё равно он не понимает, что ест.

Осчастливив, таким образом, ещё три человека женского пола, Василёк получил от системы очередной обещанный бонус. Теперь в специальном бонусном хранилище красовалось целых 13 единиц, которые можно было потратить на что-то важное без болезненного впадения в прострацию.

А соседки повадились приходить чуть ли не каждый вечер. Таким образом, совместное предприятие бывшего уругвайского профессора и русской крестьянки, стало приносить некоторые дивиденды. Правда случались и некоторые проколы. Диагност намечал оптимальную схему лечения, а пациентке надо было пролечить совсем другую болячку, что по её мнению, было главнее. Тогда Тимофеевна пожимала плечами: а кому собственно пациентка собирается предъявить претензию, Господу богу? А ты не греши.

Пациентка начинала вспоминать свои прегрешения в последнее время. Грехов вроде и не было. Не считать же за грех всякую мелочь… ведь со Степаном-трактористом с Пути Ильича только три раза и встречалась. Ну, ладно, пять раз. Вот же, Господи, какой ты всё-таки злопамятный. Что ж теперь раз десять ходить к Тимофеевне, отмаливать грехи?

С приходом осень сама Тимофеевна была загружена домашними делами по самую маковку: урожай сам не уберётся и в погреб не спустится. Остальные односельчане также не ленились, ибо хорошо знали, что как потопаешь, так и полопаешь. Поэтому сеансы лечения они перенесли на поздний срок.

В конце сентября температура воздуха стала опускаться до 10–15 градусов. Василёк, ёжась в своих тряпках, считал, что это уже наступила русская зима. Ведь холодно! Он даже мысленно не мог представить, что зимой может быть и минус тридцать. Постепенно вставал вопрос о тёплой одежде для ущербного дитя. Сейчас Василёк щеголял в тряпках, которые, если смотреть на него сбоку, то были чуть красивее, чем на огородном чучеле; если же смотреть на него в анфас, то одежда Василька была и страшнее, чем на чучеле. Тимофеевне опять пришлось бросить клич соседям. Те откликнулись и стали жертвовать для убого дитяти всё, что не жалко, но от всего сердца. Поэтому у Василька была теперь куча одежды, которую раньше носили уже много лет. В основном одежда была с девочек, но убогому сойдёт. Тимофеевне, которая была ни разу не кутюрье, приходилось всё это ушивать, подгонять, перелицовывать. Васильку же было глубоко начхать, как его одевают: он всё равно не разбирался в русской моде, да и не хотел в ней разбираться. Он хотел разбираться в русском языке, но с этим делом не вытанцовывалось. Язык был сложный. Для его изучения необходимо было постоянное общение с носителями этого языка, а под боком был только один носитель, это Тимофеевна, но которая вечно была занята и почти не общалась с Васильком. Другие носители совершенно не хотели общаться с убогим. Язык же этот надо было изучить очень хорошо, прежде всего, для правильного понимания умения "Лéкарство". Василёк однажды попытался открыть в этом умении приложение с теоретическими исследованиями. Пожалуйста, сказала программа, и открыла для просмотра несколько десятков тысяч объёмных томов по медицине. Вся информация была великолепно систематизирована, но написана на русском языке. Читай – не хочу. Такой же дикий объём был по ветеринарии, ибо другие биологические виды тоже надо было лечить.

Свой серьёзный дефект речевого аппарата Василёк исправил, теперь слова он мог произносить правильно, но всё равно произносил их как иностранец. Окружающие воспринимали это как должное: дескать, что с убогого возьмёшь. Что-то лопочет, да и ладно.

Василий сделал вывод, что иностранцу досконально выучить русский язык совершенно невозможно. Хоть он и исправил свой мозг с помощью драгоценных единиц, но мозг явно закипал, когда ему приходилось улавливать логику этого языка.

Красный, белый, чёрный, жёлтый… и вдруг синий и голубой… как так? Почему? И почему вдруг красная, красное, красные.

Два орешка, три орешка, четыре орешка… но вдруг пять орешков. А если один? То будет "один орешек". Свихнёшься.

Деепричастия в тексте выделяются всегда. Это такое правило. Как бы ни так. Деепричастия не выделяются, если они наречия. Например: "Работаю спустя рукава". Странно ведут себя некоторые предлоги. Например, предлог "благодаря" выделяется, но не всегда. И таких примеров сотни.

Жареная курочка. Одна буква "н". Но, жаренная в масле курочка. Получается, если добавить в блюдо масло, то и буква добавляется. Чтоб жизнь мёдом не казалась, получается ещё одна интересная конструкция: "жареная курочка в масле". Вот что творит это масло! А слово "мёд" вообще склонять не хочется, ибо тогда голова точно лопнет. Вот какой будет падеж в выражениях: "Попробовать мёду", "Настойка на меду", "Рассказы о мёде".

Василий решил особо не заморачиваться с изучением теоретических основ русского языка. Решил, что с него хватит и разговорного. А плохую речь спишем на умственную отсталость. Ну, а если возникнут какие сложности, то, наконец, всегда под рукой огромная база данных.

С холодами к Тимофеевне потянулись соседки на предмет прочитать молитву и выпить колодезной водички. Бог даст, какой недуг излечится. Василёк не изменял своего отношения к таким посетителям, по своему усмотрению разделяя их на праведников и грешников. А как иначе, ведь у него в баре к этому времени было только 8,5 единичек. Всех страждущих этими единицами не осчастливишь. Вскоре он понял, что это не очень рациональный подход. Ведь система не говорила, что надо обязательно вылечить организм, она отмечала и стимулировала сам процесс. Поэтому грешникам Василёк тоже стал сливать единицы, но символически, в размере 0,01. Система это дело учитывала и за каждых новых пятерых человека давала бонус. Хитрил Василёк.

К таким закоренелым грешникам Василёк отнёс и двоих местных мужиков, которые пришли для излечения, но принесли только кулёк жареных семечек. Это были Саша и Витя, законные супруги постоянных клиенток Тимофеевны. Судя по данным диагноста, эти сеньоры были закоренелыми алкоголиками. Их организм по уши был пропитан спиртом и диагност сомневался, что эти сеньоры живые биологические объекты. По его мнению люди не могут жить с таким содержанием спирта в организме. Молитвы эти сеньоры бормотали невпопад, воду пили с отвращением, но выпитая колодезная вода вызвала радостное удивление их печени. Василёк ограничился переливом в их организм по 0,01 единицы. Зато эти мужики улучшили рейтинг Василька. Вскоре в бонусном хранилище красовалось уже 16 единиц.

Начало холодного ноября ознаменовалась взятием Васильком первой высоты. Да, теперь в баре было целых 10 волшебных единиц. Система расщедрилась предоставлением дополнительных возможностей, которые предстояло долго и вдумчиво изучать; подарила три бонусных единицы; сократила время на восстановление бара – теперь 10 единиц восстанавливались за 22 часа; плюс система подарила аккумулятор на 3 единицы, который пока был пустой. Надо полагать, что аккумулятор можно залить при 100 % ёмкости бара. Но Василька это всё не очень радовало по причине холодов, к которым он был морально не готов. Да, что там не готов, он пребывал в ужасе. Его сознание рисовало картину нового ледникового периода: много снега и льда, и он, бедный и замёрзший, посередине белой бескрайней пустыни. И злые саблезубые белки. Теперь его любимое место было поближе к горячей печке. Там он сидел в компании с кошкой и проговаривал ей слова из русского языка. Кошка слов не понимала, но урчала. Василёк периодически с помощью диагноста определял состояние здоровья этого зверя и лечил её. В сумме кошка получила 37 полноценных единиц. Чего не сделаешь для единственного преданного друга. Здесь случился очередной прорыв в изучении умения. Системавдруг, в один прекрасный момент, объявила, что биологический объект, именуемый кошкой Муркой, вылечен на 100 %. А раз так, то корячится бонус за такое достижение. Получилось, что кошка Мурка стала первым существом, которое Василёк полностью вылечил. Даже до своего полного излечения было далеко. Система за полное излечение существа дала пять бонусных единиц, плюс ещё три единицы за то, что это существо было первым в списке полностью излеченных. Но система предупредила, что теперь за Мурку ему бонусов не будет, как не будет бонусов за лечение здоровых объектов. Оказалось, надо было помучиться. Сначала влей кучу единиц до красной линии, а потом только бонус. Так что подняться на лечении всяких кузнечиков и улиток не прокатит.

В декабре Тимофеевна с Васильком попали в две неординарные истории, от которых разошлись информационные круги за пределы деревни Девица. Сначала сломала руку соседка Екатерина Малинина. Бывает и такое. Поскользнулся человек на ледяной тропинке, вот и перелом. Этот перелом левой руки был скверный и болезненный. Однозначно надо было везти женщину в город в больницу. Но уже вечер, да и машин нет. Это деревня, а не город. С отчаяния, женщину вечером привели к Тимофеевне, может, чем поможет. Василёк, естественно, был около печки рядом с кошкой. А где ему ещё быть? Диагност показал, что дело дрянь: сложный перелом. Цена вопроса целых шесть единиц, так как кроме костей повреждены были сосуды и связки. Василёк влил 4 единицы, посчитав, что с его стороны будет неблагородно, что сеньора страдает в его присутствии. Вопрос о благородстве был сложен, ибо Василёк прекрасно понимал, что всем он не может помочь. Пока даже себе полностью не помог. Это была известная дилемма врачей: периодически им приходилось решать, кого можно лечить, а кого лишить шанса. Это зависело от многих причин: загрузке врача, отсутствии лекарств, от оборудования, от толщины кошелька пациента и так далее. И всё это ложилось на сердце врача. С мягким сердцем в медицине делать нечего, просто не выдержишь. Врач должен быть жестоким человеком, как не прискорбно это говорить. Ну, а кто хочет поспорить, тот пусть сам станет врачом и попытается всем помочь.

4 единицы, естественно, произвели свои фантастические действия и привели руку в относительный порядок. Две единицы Васильку просто было жаль сегодня отдавать. И зря. Потому, что этот случай привлёк к себе внимание местной общественности. На следующий день женщину, с грехом пополам, доставили в город в травматологическое отделение. После осмотра руки и рентгена, раздражённый хирург заявил, что перелом был месяцев семь-восемь тому назад, теперь всё идеально срослось. Лечение женщина получила хорошее и непонятно зачем она приехала и зачем утверждает, что сломала руку вчера. Да, есть остаточные явления, но срослось всё замечательно, так что не задерживайте очередь.

Так что женщину вежливо вытолкали взашей. Потом ещё долго хирург возмущался странными людьми, которым явно помогли высококвалифицированные специалисты, а они припёрлись в другую больницу и отвлекают на себя время, а сейчас сезон травм.

Екатерина Малинина была крестьянка и качать права не умела: раз доктор выгнал, что ж, пойдём опять к Тимофеевне. Больше идти некуда. Она даже не подумала об абсурдности происходящего: ну да, молитва и вода стали лечить переломы. Хотя в России и не такое возможно.

Таким образом, о Тимофеевне пошла молва в округе. Кто говорил, что она потомственная знахарка; кто, что она колдунья в пятом поколении. Некоторые говорили, что она просто ведьма и периодически летает на помеле по ночам исключительно в голом виде. Но многие утверждали, что она чудотворец, раз пользует людей молитвой и водой. А почему тогда у неё живёт совершенно дурной ребёнок? Почему тогда она его не может вылечить? Знаем мы таких чудотворцев. Обыкновенные шарлатаны. Но некоторые смекалистые соседи помалкивали в тряпочку, они давно просекли, что в случае чего им придётся обратиться к Тимофеевне, и плевать на чём она там летает, хоть на бомбардировщике.

Буквально через несколько дней неприятность случилась с двенадцатилетней деревенской девчонкой, внучкой Варвары. Девчонку звали Каринка, а проживала она вместе с младшим братцем Иваном и родителями. Её отец и был родной сын Варвары. Беда приключилась днём, когда Каринка вдруг почувствовала боль в правом боку. Боль не проходила, поэтому родители всполошились. Варвара сразу же предложила нести девчонку к Тимофеевне, она была уверена, что та обязательно поможет.

– Мама, вы что? – начал сопротивляться сын Николай. – Какая Тимофеевна? К настоящему врачу надо, вдруг чё серьёзное.

Но, какой, на ночь глядя, врач? Поэтому Варвара настояла на своём, что не помешает показать внучку Тимофеевне, а завтра, бог даст, машину найдёте и отвезёте внучку в больницу.

Диагност определил, что у девчонки острый аппендицит. Для лечения вынь да положи 4,5 единицы. Василька корёжило от жадности, но он не мог видеть мучений ребёнка. Махнув рукой, всё же своя односельчанка она, он влил драгоценные фантастические единицы в болезненную точку.

История повторилась точно так, как с Катькой Малининой. В областной больнице скорой помощи врачи осмотрели молодого пациента, взяли кровь на анализ. Анализы и осмотр показали, что пациент жив, резв и здоров. А что у неё тогда такое было, что загибалась от боли? Врачи пожали плечами: может, съела чего-нибудь.

Но сплетни потихоньку расходились по округе. Народ уверенно заявлял, что всё дело в воде. Вот же повезло Тимофеевне, огребла на своём участке такой источник воды. К Тимофеевне повадились приходить жители соседних населённых пунктов с просьбой дать несколько литров своей чудесной водички. Нашлись свидетели, которые утверждали, что эта вода действительно лечит, чуть ли не от всех болезней. А вы не знали? Ну, вы даёте! Ещё в дореволюционных губернских ведомостях писали, что вода в деревне Девица обладает исключительными лечебными свойствами. Вот посмотрите на Тимофеевну, как она в последнее время посвежела. Видите! А с водкой эту воду употреблять можно? Не можно, а нужно. Знаете, какой самогон на этой воде получается. Пьётся, как нектар. Рекомендую, как специалист. Рецепт тут простой. Наливается в стакан самогон, 150 грамм, и добавляется в него строго три чайных ложек этой воды. И пьётся. Главное не перепутать. Эффект потрясающий. Рекомендую, как специалист, ага.

К Тимофеевне потянулся народ даже из города, а для Василька, каждый новый человек был кандидатом для внесения его в реестр пациентов. Но надо было жертвовать 0,01… 0,02 единицами волшебной силы. Тратит силы он не много, а бонусы за каждые 5 объектов идут исправно. Замечательный бизнес.

Городские жители из Воронежа приезжали на своих машинах. Они ловили кого-нибудь из местных, а те радостно провожали туриста до усадьбы Тимофеевны, по пути заливая в уши свежему туристу офигенную информацию, смотря у кого какая фантазия. Местные с этих туристов имели свою корысть. Автомобилей было мало, а тут можно было упасть на хвост воронежцу и доехать потом с ним до города. А там можно прошвырнуться по магазинам, ну и чего-нибудь вкусненького для дома приобрести, пива, например. Всё-таки 18 километров пешком это далеко будет. Обратно ехали на автобусе до поворота в деревню, ну а там только 4 версты протопать и уже дома с гостинцами. Красота. Так что местные поощряли автотуризм до Тимофеевны.

Приезжие, постучав в калитку Тимофеевны, и дождавшись, когда она выйдет на разговор, просили у неё литров 5-10 знаменитой водички.

– Так весь колодец выхлебаете, окаянные, – ворчала Тимофеевна.

– Так мы же не за так, а за рубль… эээээ… за пятьдесят копеек, – обещали приезжие.

Когда Тимофеевна выдавала требуемый объём водички клиенту, то происходила дегустация жидкости. В знаменитую кружку наливалась вода, опускался серебряный крестик, а потом клиент выпивал эту волшебную воду. Василёк, соответственно, направлял на посетителя всего 0,01… 0,02 единички. Но даже такой мизер ощущался человеком.

– Ого, – вытирал пот посетитель. – Ничего себе водичка. Знатно торкает.

Тимофеевна всегда сообщала посетителю, что эта вода помогает только праведникам. Грешники пролетают мимо. Посетители, все, как один, утверждали, что они самые настоящие праведники. Совершенно безгрешны.

– Ну-ну, – качала головой Тимофеевна.

Затем радостный горожанин уезжал из деревни, увозя несколько литров воды и кого-нибудь из местных, упавших ему на хвост.

Худо-бедно, но в неделю у Тимофеевны получалось продать воду рубля на два. В её случае это были огромные деньги. Вот такой у Василька и Тимофеевны зимой был бизнес. А за рубль можно было купить целых 5 булок белого хлеба.

Бизнес и посетители, это, конечно, дело хорошее и полезное для Василька, но его мучил русский холод. Тяжело переживал Василёк такие лютые холода. Такая Антарктида ему решительно не нравилась. Пингвинов ещё не хватает. Впрочем, начало весны было тоже холодное. Одно радовало: медведи так и не набрели на деревню. В какой же мы дыре живём – думал Василёк – что даже медведи до нас не добредают, вот же Россия, страна парадоксов.


В стране решительно боролись с церковным мракобесием, с замшелым догматизмом и с дремучей народной мохнорылостью. Гражданин страны, в принципе, имел право посещать различные религиозные учреждения для отправления своих сомнительных религиозный потребностей. Он мог, по своей дремучести, приобщаться к религиозным таинствам, особенно, если он при этом был беспартийным. Но если в церковь начинал ходить начальник, то к нему применялись санкции, вплоть до исключения из партии и снятия с должности. Религия и различные суеверия это удел пожилых и по сути отсталых людей. Ведь страна семимильными шагами шла к коммунизму, до которого осталось всего 9 лет, совершала открытия в науке, расширяла производство, запускала людей в космос. Причём ни один космонавт не видел в космосе ни Бога, ни даже ангелов. Что доказывает их отсутствие, как таковых. Что, съели дремучие противники коммунизма и всякие религиозные догматики?

Целая толпа партийных работников и профессиональных атеистов боролись с тем, что, по их мнению, не было. Боролись, не щадя своё здоровье, за соответствующую заработную плату и бонусы.

Одним из таких непримиримых борцов был двадцатисемилетний Платон Герасимович Климов. Платон считал себя большим и важным человеком в местном социуме, ибо трудился на самом передовом рубеже борьбы с мелкобуржуазными идейками. Платон был начальником сектора в областной комсомольской газете. Его сектор отвечал как раз за антирелигиозную пропаганду и воспитание трудящихся масс в духе отрицания суеверий. Естественно, это самый передовой рубеж. Дальше уже некуда. Платон имел диплом с отличием факультета истории местного университета и обожал такие предметы, как история коммунистической партии и научный атеизм. Эта его увлечённость была замечена старшими товарищами и Платон, после окончания университета и дополнительного обучения в университете Марксизма-Ленинизма, был направлен на работу в молодёжную газету.

Платону нравилось разить врага горячим комсомольским словом. Редакторам нравились статьи Платона, и его рубрика не сходила со страниц этого молодёжного издания. И ведь хорошо же пишет, сукин сын – умилялись редакторы – аж в дрожь бросает. Конечно, любого человека возьмёт за живое статья, в которой описывается судьба бедной маленькой девочки с косичками, которая из последних сил ходит в школу. Которая чуть ли не засыпает на уроках биологии, когда учительница рассказывает деткам научный факт происхождения человека от обезьяны, а не от Бога, как это было отмечено в соответствующих решениях партии. Почему этот тощий ребёнок засыпает на уроке? Это от того, что оголтелые родители заставляют её с вечера до утра молиться на коленях перед иконами, в дыму коптящих свечей и лампадок в окружении древних сгорбленных старух, одетых исключительно в чёрные траурные одежды. А ребёнок мечтает спеть песню "Взвейтесь кострами синие ночи… " и записаться в авиамодельный кружок. Думаете, эта душещипательная история кочевала с одного номера в другой? Нет, не так: она появлялась на страницах газеты строго через день. На другой день писалась статья о суевериях. Рассматривалась очередная проблема чёрной кошки, пустого ведра, рассыпанной соли или, не дай Бог, разбитого зеркала. А потом опять автор возвращался к тощей девочке с жалкими косичками, где мастерски описывал, как у ребёнка выпирают рёбрышки и какие огромные и чёрные круги у неё под глазами. Опять появлялись зловещие бабки в чёрном, которые, естественно, шипели своими беззубыми ртами на молодых строителей коммунизма. В общем, эти бабки выходили очень ненавистными созданиями, и читатель проникался праведным гневом. Б-р-р. Страна строит коммунизм, а в это время кое-где существуют такие бабки, которые устроили настоящее кубло, в которое завлекают девочек с косичками.

Читатели писали возмущённые письма, предлагали отдать девочку в детский дом, где ей будет хорошо и комфортно, и она, наконец, споёт песню про сини ночи и о пионерах, которые дети рабочих. Платон помещал эти письма в газету и давал на них пространный ответ. Это считалось осуществлением обратной связи с массами. Все были довольны: и редакторы, и Платон. Если писем от читателей не было, то… … то они, всё равно, как-то появлялись, где читатели спрашивали о судьбе девочки.

На другой день Платон писал о не менее страшном зле для народа: о суевериях. Слава Богу, на Руси с суевериями было всё в порядке: их было много, на любой, самый утончённый вкус. Платон быстро сообразил, какую золотую жилу он нашёл. Да не жилу, а целый Клондайк. Бороться с суевериями можно было хоть до пенсии, что радовало. Вскоре Платон стал среди своих коллег считаться самым большим специалистом по суевериям. К нему даже обращались коллеги за некоторыми разъяснениями и всегда внимательно его выслушивали. Платон даже подумывал о диссертации на эту тему, но старшие товарищи почему-то это дело не одобряли, считали это исследование мелкотемьем. А зря. Потому, что эта тема затрагивала многие аспекты жизни социума. Но спорить со старшими товарищами было опасно.

А ведь какие замечательные получались статьи на тему, почему нельзя дарить часы, или почему нельзя отмечать сорок лет. Платон мастерски описывал, как некоторые несознательные люди показывают деньги полной Луне. Вот зачем они это делают? Писал о том, что народ остерегается свистеть в помещении, не ест с ножа, скрещивает пальцы наудачу. А ведь это мракобесие. Ещё народ не любил носить вещи, вывернутые наизнанку; ничего не передавал через порог, даже приседал на дорожку. А, прости Господи, пятница 13-го числа. Это же всё, туши свет. Платон выводил на чистую воду всю эту муть, типа, постучать по дереву и ничего не подбирать на перекрёстке. Он подробно писал, что ничего страшного не будет, если что-то забыть дома и вернуться; тогда даже не надо оглядывать себя в зеркале. И мусор можно выносить после заката. А правильный комсомолец не должен бояться какой-то чёрной кошки, которая перешла ему дорогу перед экзаменом.

Борясь с суевериями, Платон вдруг обнаружил, что тем самым льёт воду на мельницу своего заклятого врага, на церковь. Оказывается, в этом плане они сражаются как союзники, рука об руку, ведь церковь, почему то, не жаловала суеверия. Как же всё сложно в этом мире.

Платон не мог знать свою судьбу, и, навряд ли поверил, если б ему сказали, что через 22 года он станет правильно креститься, читать молитвы, устроится старостой в православный храм и будет поносить всеми словами коммунистов. Да, точно, сложно всё в этом мире и неоднозначно.

А пока Платон выбил редакционную машину, чтобы съездить в деревню Девицу, чтобы собрать материал на появившуюся там лжецелительницу. История, судя по слухам, обещала потянуть на десяток разоблачительных статей. Ибо про уже трижды осточертевшую тощую девочку с косичками не писалось, будь она не ладна.

Начало марта. Но весны и близко не видно. Было снежно и прохладно. Платон всего на десяток километров отъехал от города и, как будто, попал в иной волшебный мир. В деревне всё было не так, как в городе. Здесь всё было ближе к природе, поэтому окружающие пейзажи затронули тонкие струнки в душе Платона. Ведь нет, не было и не будет человека, который оставался бы равнодушным, созерцая снежные просторы, даже если этот человек рыцарь борьбы с мракобесием во всех его проявлениях. Платон был культурный, начитанный и любознательный товарищ, поэтому он легко вспомнил стихи Вяземского и произнёс их, выйдя из машины: "Лазурью светлою горят небес вершины; блестящей скатертью подёрнулись долины, и ярким бисером усеяны поля. На празднике зимы красуется земля… " Да… надо идти и работать, но, всё-таки, как здесь красиво. Другой мир, однако. Платон обратил внимание, что в деревне снега намного больше, чем в городе. Здесь его практически никогда не убирают с дорог, и снег здесь гораздо белее городского. Здесь снег без налёта городской грязи и грехов. Вот где можно встать на лыжи и покататься – с грустью подумал Платон – а не писать про всяких мракобесов. Надо мне, как Вяземскому, взять и разразиться лирическими стихами про белое безмолвие, о шёпоте метели, о запахе дыма, что вырывается из печных труб. Хотя, тогда меня коллеги не поймут, ибо борьба с мракобесием не предполагает всякие ути-пути.

Первый абориген, который попался на глаза Платону, был Санёк, местный алковетеран и по совместительству супруг Варвары. Санёк стоял посреди деревенской улицы и был занят созерцанием своего внутреннего мира после вчерашнего вдумчивого возлияния в компании своего кума. Сейчас он вспоминал, что они отмечали, наверняка что-то значительное, ибо до сих пор штормит. Из-за этих воспоминаний Санёк не смог даже быстро прореагировать на слова Платона, который понял, что перед ним настоящий деревенский пролетарий, а не зомби, хоть внешне абориген чем-то был похож на несвежего зомби. Вот ради таких людей и трудился Платон, разоблачая вековые напластования дремучести среди народа. Поэтому Платон терпеливо обратился к Саньку в третий раз; с пролетариатом надо быть вежливым и терпеливым, всё-таки это передовой авангард всего человечества, гегемон ёптыть.

Санёк, наконец, понял, что к нему обращается посторонняя, явно городская личность, поэтому включил режим максимального понимания, что вылилось в некоторый набор слов "Чё!", "А чё!", "Мля, значит!", "Ты чё!". Платон перевёл эти слова на понятный язык: получалось, что так абориген сказал "Внимаю путник". Диалог вроде налаживался. Через пару минут такого общения Санёк уяснил, что городскому фрукту требуется Тимофеевна, коза старая.

Он махнул рукой в сторону домишка Тимофеевны и стал рассказывать городскому о том, что они с кумом сегодня приболели и им требуются лечебные процедуры, однозначно. Может городской человек составит им компанию, то есть будет третьим – с надеждой спросил Санёк. У него просто не было денег на поправку здоровья.

Платон решительно отказался от такой перспективы, что Санька несколько огорчило.

Вот почему наши пролетарии так неумеренно пьют водку – подумал Платон. Ведь всё должно быть наоборот: чем ближе к коммунизму, тем народ должен постепенно отказываться от этой дурной привычки и брать пример с великих людей. Ведь классики водку не хлестали собравшись на троих. Товарищ Маркс не собирался с товарищем Энгельсом и примкнувшим к ним ренегатом Каутским где-нибудь в парижской подворотне, и не соображали на троих. Такое даже трудно представить. Платон даже не пытался такое представить, ибо выходило препохабно. Парижская подворотня, в которую, озираясь, шмыганули три личности, чтобы раздавить бутылку водки на троих. Маркс почему-то в солдатской шапке-ушанке, у Каутского трясутся руки, а у товарища Энгельса красный нос. От этой картины Платона отвлёк Санёк, который что-то говорил про Тимофеевну.

– А правда, что ваша Тимофеевна занимается лечением людей? – поинтересовался Платон у аборигена.

– Дык, врут, – сплюнул на снег Санёк. – Брешут, как радио. Фуфло полное, а не лечение. Был я, однажды, у неё. Хотел здоровье поправить. Представляешь, товарищ из города, эта коза старая даже чекушку не предложила. Бубни, говорит молитву перед иконой, а потом пей воду. Воду! Прикинь. Так что фуфло это, а не поправление здоровья. Если бы она могла лечить, то вылечила бы сначала своего внука, который, скажу по секрету, полный дурак у неё. А внука знаешь, кто ей подкинул? Не знаешь? Дык, я скажу по секрету…

Платон не хотел знать про внука, да ещё дурного. Он хотел знать, как Тимофеевна лечит людей. Ему нужны были живые свидетели, что эта Тимофеевна занимается противоправными делами. Нужны были непробиваемые показания людей, что её действия принесли значительный вред здоровью. Тогда этими деяниями могли заинтересоваться органы. Но, вот этот конкретный абориген, никак не походил на жертву лечения: молитву и воду к делу не пришьёшь. Может он хоть как свидетель сгодится – подумал Платон – но не срослось.

– Знаешь, что я тебе по секрету расскажу, товарищ городской, – горячо зашептал Санёк в лицо Платона. От этого Санька несло таким перегаром, что Платон отодвинулся в сторону. – Эта Тимофеевна никакой не лекарь, вот.

– А кто она, – заинтересовался Платон.

– Ведьма, она, – трагическим шёпотом сообщил Санёк.

– Кто?

– Ведьма, говорю, – озираясь, зашептал абориген. – Страшное дело, товарищ.

– Как так ведьма? – удивился Платон.

– Т-ш-ш, ведьма, и летает, – не унимался Санёк. – Я сам раз двадцать видел, как она на помеле летает, факт и истинный крест. Хочешь подробно обскажу? С тебя только литр самогона. У бабки Мани возьмём. Да, не боись ты, у неё самогон вкусный, и димедрол она в него не кидает, как некоторые. Для своих Маня марку держит. Тогда я тебе всё обскажу. Точно тебе говорю, летает как скаженная, и представляешь, без всего… голая. Раз двадцать уже видел.

Платон понял, что этот пролетарий решительно не подходит на роль свидетеля.

– Товарищ, – не унимался Санёк. – Товарищ городской, ты никому в этой деревне не верь, кроме меня. Здесь все поголовно или чокнутые, или ведьмы, или совсем ненормальные. Один я только нормальный в этой местности. Представляешь, с какими сволочами живу. Как думаешь, если попа пригласить, чтобы освятил деревню, поможет?

Платон решил, что дальнейшее общение с этим аборигеном бесперспективно, странный он какой-то. Платон быстрым шагом направился в сторону указанного домишка Тимофеевны, а абориген ещё продолжал что-то бормотать вслед. Что-то насчёт замечательных вкусовых качеств самогона бабы Мани. Хорошее настроение от белого снега и всей пасторали было испорчено первым же встречным аборигеном. Алкаш – дал аборигену презрительную характеристику Платон. Вот же деревня Гадюкино.

Небольшой деревенский дом Тимофеевны стоял несколько особняком. С улицы его почти не видно, так как перед ним, со стороны улицы был густой вишнёвый сад, где вишни росли вперемешку с ясенем. Чтобы добраться до дома, надо было пройти метров тридцать по дорожке между заборами, разделяющими участки и упереться в тупик. В тупике были деревянные ворота, а в них калитка. До самого дома надо было топать ещё метров 15. На участке росло много деревьев и кустарников, за кособокими хозпостройками раскинулся приличных размеров огород, по зимнему времени хорошо засыпанный снегом.

Вот кто так строит – возмутился Платон. Нет бы, строили по одной линии, как в городе.

Толкнув калитку, Платон вошёл во двор. На его стук в дверь, вскоре дверь открылась, и из дома показалась фигура пожилой женщины с накинутой на плечи солдатской шинелью. На голове у женщины был тёплый платок непонятного цвета, а на ногах резиновые калоши. Строго говоря, женщина была одета в соответствии с деревенской моды сезона 1971 года, мода, правда несколько устарела, лет так на двадцать.

– За водичкой пожаловали? Рупь ведро, – вместо приветствия произнесла женщина. – Давайте, что ли тару, налью.

Женщина протянула руку за тарой, но, с удивлением увидела, что у посетителя в руках ничего нет, кроме тонкой папки с бумагами.

Она недоумённо уставилась на гостя.

– Я из города. Платон Герасимович меня зовут, – представился Платон хозяйке.

Разговор происходил на веранде, на свежем воздухе. Женщина явно не собиралась приглашать Платона в дом.

– Интересуюсь я, – продолжил Платон. – Это правда, что вы людей лечите?

– Что ты, милок, – всплеснула руками женщина. – Как можно? Я же простая крестьянка, совсем неграмотная. Лечить людей я не умею.

Такое заявление обескуражило Платона.

– Так поговаривают, – неуверенно произнёс Платон.

– Эх, милок, – улыбнулась женщина. – У нас много чего говорят, поговаривают и даже заговариваются. Пройдись по деревне: таааакого наслушаешься. Вон, говорят, на прошлой неделе на полях Пути Ильича лешего в летающей тарелке поймали. Причём и свидетели есть. Ты, поверишь?

Платон понял, что вытянул пустышку. Но, всё же, переспросил:

– Говорят, вы молитвами и водой лечите…

– Как можно? – стала отвечать женщина. – Я же даже не знаю, чем человек болен. Ведь неграмотная я. И дура старая. А человеку помогает Он, Господь Бог, ну, если пожелает, конечно. Грешников Он не лечит. Так что всё в руках Божьих, захочет Он, то облегчит страдания человеку, не захочет – так человек и будет маяться. Грешные мы все, так-то милок.

Платону сказать слово "Бог", это как перед носом быка махать тряпкой. Быку это не нравится. Платону тоже не понравилась такая оголтелая религиозная агитация, и он начал, по привычке, активно дискутировать на эту тему:

– Гражданка, – раздражённо начал он. – Бога нет. Советские космонавты этот факт доподлинно установили. Нету его на небесах. Советские люди уверенно строят коммунизм, партия торжественно обещала, что в 1980 году обязательно будет коммунизм. А вы, Бог. Нету никакого Бога. Поповская пропаганда. Вот вы знаете, в какое интересное время мы живём? Знаете?

Женщина неуверенно кивнула, что знает, в какое время мы живём. Ещё её удивило, чего это, явно городской товарищ, вдруг стал так кипятиться. Прямо как чайник. Может не только в деревне живут "особенные" люди, а и в городе таких полно. Долго ли с такой жизнью. Вот и этого торкнуло. Может беда какая у этого человека. Тимофеевна хотела спросить у молодого человека: "А когда коммунизм построим, будет как сейчас, или станет ещё хуже". Но такое спрашивать у человека с папкой в руке остереглась. Вместо этого, чтобы успокоить гостя, она ответила ему на вопрос про интересное время, в котором мы живём:

– Вестимо знаю, – уверенно начала она. – Живём мы в марте 1971 года от рождества Господа Бога нашего Иисуса Христа. Вот в январе как раз очередной день рождения Спасителя праздновали… Чего ж не знать какой год…

Женщина перекрестилась по православному канону.

Платона от такого кощунства прямо перекосило. Действительно дурость какая-то происходит с этим календарём. И партия по этому поводу ни мур-мур. Как мог Бог родиться, если его не было? Тогда почему этот календарь не заменят. Сложно всё. Но, как ответить этой глупой крестьянке, что Бог не мог родиться, так как его не было.

Платон так и заявил Тимофеевне. Та, удивлённо замолкла, сказав, что тёмная она. Однако, вот в Святом писании и других книгах пишут, что Иисус Христос был.

Услышав о книгах, не успевший остыть Платон, заявил:

– В книгах только враньё пишут, а вы верите всякой галиматье…

– Что, во всех книгах только враньё пишут? – сильно удивилась тёмная крестьянка.

– Да, – в запале, уверенно произнёс Платон. – Во всех книгах только враньё и пишут.

Тмофеевна явно была поражена от такого сообщения.

– А радио? – удивлённо спросила она.

– Что радио? – сказал Платон. Вдруг он понял, что дискуссия на свежем воздухе забрела явно не туда, надо было срочно съезжать с этой скользкой темы. А то договорится он до того, что отправят его писать статьи для белых медведей.

– Так, говорите, лечит людей молитва? А какая? – лихо он соскочил с опасной темы.

– Так Отче Наш, – пожевав губами сообщила крестьянка. – Но помогает только праведникам. Грешникам не очень помогает. Ещё я угощаю людей своей водичкой. Дюже хорошая у меня в колодце водичка. У вас в городе такой нет. Налила бы тебе, милок, да тары у тебя нет. Могу в бутылку только налить… на 20 копеек… и сама бутылка 12 копеек. Будешь брать?

Платон махнул рукой, чтоб отвязаться от предприимчивой крестьянки. Отсчитав ей 32 копейки, он протянул ей деньги. Женщина лихо смахнула их из рук Платона и пригласила того в дом: чего стоять на холоде. В доме Платона поразила беднота. Не то слово: беспробудная нищета. Ещё он увидел около печи человеческое существо, сидящее в обнимку с кошкой. Но, то, в чём щеголяло это существо, сразило Платона. Он вспомнил, что местный абориген говорил, что у Тимофеевны живёт её внук, страдающий неполноценностью. Вот куда смотрит государство – с горечью подумал Платон. Он знал, что тема больных и бесхозных детей очень неприятна для властей. Если раньше в городе был один детский дом, то теперь в каждом районе по два детских дома. Что с этим делом надо было делать, Платон не знал, поэтому на сердце легла боль. Хорошо, что я занимаюсь мракобесами и суевериями – подумал Платон – если бы занимался социальной сферой, то точно свихнулся бы.

Платон достал из кармана простенький фотоаппарат "Смена-8М" и попросил разрешения сделать фото ребёнка с кошкой. За это он готов отдать рубль денег на конфеты ребёнку.

– Да фоткай, – согласилась Тимофеевна. – Это мой блаженный внучок Василёк. Головой он сильно страдает, бедняжка. Еле-еле научился говорить несколько слов и ходить.

Тимофеевну обрадовал рубль, полученный от гостя, поэтому она к нему прониклась:

– Может, милок, сам молитву прочтёшь, и водички колодезной попьёшь? Господь он милостив.

Платон, подумав, согласился. В виде эксперимента, конечно. Какая молитва? Какая вода? Ересь. Но надо уже закругляться с этой дурной деревней и ехать домой. Цикла статей про подпольное лечение людей явно не получится. Разве что написать про поимку лешего в летающей тарелке или о самогоне без димедрола. Тьфу ты, куда я качусь!

– Что бы ты, милок, хотел от Господа получить касательно здоровья? – спросила Тимофеевна перед тем, как начать читать молитву.

Платон задумался. Есть у него на теле одна неприятная особенность. Это пятно на коже. Какая-то неизлечимая кожная болезнь. Было не больно, но неприятно, так как пятно было достаточно большое и шло по шее до середины правой щеки. Все люди, с которыми приходилось общаться Платону, прежде всего, обращали внимание на это уродство. Естественно, все делали вид, что ничего страшного, но, всё равно было неприятно.

– Ну, если пятно вот это исчезнет, то буду рад, – сказал Платон. Естественно, он не верил, что оно вдруг возьмёт и исчезнет. Нонсенс.

Платон стал вместе с Тимофеевной читать Отче Наш. Креститься он не стал. Зачем. Потом Тимофеевна поднесла ему кружку с холодной водой. Её блаженный внук и кошка внимательно смотрели, как Платон пьёт воду. Что сказать? Вода действительно была отличная. Да не просто отличная, а супер. Такую воду Платон никогда не пил: прохладная, бодрит, заряжает какой-то энергией, так что голова закружилась. Наверное, это минеральная вода. Вот повезло хозяйке, что на её участке такой колодец. Теперь понятны слухи. Всё дело в минеральной воде. Только и всего.

Платон получил запечатанную пробкой бутылку и покинул этот дом. Почему-то настроение у него улучшилось. Ещё бы, Василёк, поняв, что гость расплатился целым рублём, влил в больную точку гостя целых две магических единицы. Ибо в их с Тимофеевной условиях рубль это просто замечательно: целых пять булок белого хлеба.

Платон по белому и чистому снегу дошёл до машины. Сел в неё и обратил внимание на удивлённый взгляд шофёра.

– Что, Фомич? – спросил он.

– Ваше пятно на щеке. Оно исчезло, – прокомментировал шофёр.

Платон посмотрел на себя в боковое зеркало и похолодел. Его привычный мир рушился у него прямо на глазах. Но, как? Выходит, высшие силы всё же существуют? Платон не был совсем наивным человеком, чтобы согласиться с тем, что пятно исчезло из-за того, что он выпил немного воды. Ага, конечно. А, значит, в этом мире всё неоднозначно. Получается, что старшие товарищи что-то знают, но скрывают. Вот, значит, почему партия не спешит менять календарь, да и преследование церковников и мракобесов в последнее время какое-то пассивное. Даже кое-где церкви открываются после ремонта. Уму непостижимо. За что боролись?

В этот день Платон много думал, даже заснуть не мог, мешали крамольные мысли. Он вспоминал, как во время его учёбы в универе, на семинарах студенты доказывали ошибочность мнений великих учёных, которые говорили о боге в благоприятном свете. Правда, что-то больно много было таких учёных. Студенты опровергали таких горе-учёных с помощью цитат классиков. Но… было большое "но"… все эти великие учёные действительно внесли огромный вклад в науку, они действительно были очень знающие и информированные люди, а о партийных классиках так не скажешь. Да и не смешивали они понятия "Бог" и "Церковь". К церкви все учёные относились скептически, а вот Бога уважали. Даже те, кто в него не верил. Как сказал один человек: "В Бога я не верю… но я его боюсь". Получается все эти Карл Маркс и Фридрих Энгельс, это которые не муж и жена, и даже не четыре человека, а два еврея, которые писали всякую гадость про славян и, особенно, о русских, безбожно врали в своих книгах. Получается, что этот Маркс, который не любил мыться и стричься, это лохматое чмо, учит нас, как нам строить коммунизм, который, честно говоря, хрен когда построим.

Что-то сломалось в мировоззрении Платона. Теперь он, вспоминая, учёбу видел многие вещи совсем в другом ракурсе. Да, и свою работу в газете теперь видел Платон совсем с другой стороны. Все эти его статьи о бедной замученной девочке с косичками. Ахинея же полная, замечательно высосанная Платоном из пальца. Уж он-то знал, как такие статьи создаются. А люди читают – с горечью подумал Платон. Хотя, положа руку на сердце, будем откровенны, эту газету дураков читать нет. Её даже распространяли по принудительной подписке, как, кстати, и все другие издания такого рода. А народ их использовал строго по назначению: ведь туалетной бумаги в магазинах не купишь. Впрочем, за границей творится такая же фигня. Платону, по роду своей работы, приходилось видеть и зарубежные, прости Господи, издания. Ему, как и другим идеологическим работникам показывали эти газетки, как пример крайнего упадка нравов. Да, в своих газетёнках капиталисты дошли до точки: сплошная чернуха, враньё, двойные стандарты и погоня за дешёвыми сенсациями. Там главное не смысл, а любыми путями привлечь человека, хоть самыми низменными страстями, лишь бы он покупал эту газету. И что дальше? А дальше и у нас будет точно такое же, как на западе. Уже все признаки налицо: политическая трескотня, враньё, дурацкие лозунги и призывы, бездуховность и выхолащивание смысла. Враньё кругом. Даже к антирелигиозной пропаганде приплели полёт человека в космос. А первый космонавт взял и сказал: "Кто не нашёл Бога на Земле, тот не найдёт его и в космосе". Где выход? Платон с ужасом увидел, что выхода нет. Ибо, даже если начни вдруг сейчас говорить правду, то будет ещё хуже. Любая правда может быстро привести к большой крови. Поэтому тупик. И что дальше? А дальше как всегда, сплошная социология. Очередной нарыв лопнет и произойдёт очередная переоценка ценностей, естественно, с переделом собственности и кровавым методом. И так до следующего нарыва.

Такую задумчивость Платона стали замечать коллеги. Главный редактор, умнейший человек и хороший психолог тоже это заметил. Он видел своих молодых сотрудников насквозь. Знал об их будущих поступках, даже когда сам молодой сотрудник не подозревал о том, что он совершит. Сколько их прошло через редакцию. Вот и этот явно спёкся. Думать начал, а это в нашем деле опасно. Нам голову не надо загружать, голова орган нежный, от переизбытка мыслей может сломаться. Вот совсем недавно инструктор обкома партии, товарищ Пахомов, похвалил главного редактора за цикл статей о пресловутой девочке с косичками, которая попала в лапы мракобесов. Сказал, что это очень правильные статьи и автор правильно мыслит. То-то и оно, что этот Климов пишет хорошо, даже слишком. Надо постараться опустить этого окрылённого Климова на землю, желательно мордой в навоз. А иначе такой кадр может и самого главного редактора подсидеть: скажут в обкоме, что ты, товарищ, устарел уже, надо дать дорогу молодым, таким как перспективный Климов. А кто сейчас у нас Климов: он уже кандидат в члены партии. Скоро станет партийным, тогда до него фиг доберёшься. Климова сейчас надо останавливать. Вот и просигнализируем товарищу куратору из органов, что Климов стал задумываться, меньше писать про девочку с косичками, философствовать стал. Тоже мне Бердяев. И с членством в партии надо повременить, не дорос ещё товарищ Климов. Хе-хе, а как вы хотели. Идеологическая работа такая. Здесь сопли не нужны. Здесь только сволочам без всякой совести работать, так-то. Таким как спецкор Матвеев, тот свои статьи пишет, словно рапорт куратору (скорее всего и куратор у нас один и тот же). Ни ума, ни фантазии. Зато делает то, что ему скажешь, и не думает. Такой не подсидит: органам не надо чтобы он стал начальником, им надо чтобы он тупо освещал обстановку в коллективе.

Да, тяжёлая у меня работа – подумал главный редактор – и достал из тумбочки бутылку водки и стакан. Это лекарство всегда помогало смотреть на мир трезво.

В это же время инструктор обкома товарищ Пахомов тоже доставал из тумбочки бутылку коньяка и стакан. Ему уже было по чину снимать усталость с помощью более качественного напитка.

Вот такие нешуточные страсти происходили в городском культурном обществе. Это вам не сиволапая деревня, где муха пролетит – уже событие. В деревнё всё было просто, как коровье мычание. Страсти, конечно, случались, но, чтобы дотянуть до шекспировских, как-то не выходило, чай не город.

Санёк, ну, тот, который Варвары муж, встретил своего разлюбезного кума Витька, который гнал свой видавший виды самосвал по деревенской улице. Естественно, Витьку пришлось остановиться и отчитаться куму, куда это он так деловито намылился.

– Дык, послали в Путь Ильича, подсобить им, – сплюнул Витёк. – Зашиваются там.

Санёк понимающе покивал головой. Нужное дело. Завсегда соседу помогать надо. Но и кума предупредить тоже надо:

– Ты там смотри, предохраняйся, – сплюнул Санёк. – Эти в Путях Ильича те ещё затейники.

– Чё?

– А то допомогаешься там: поймаешь какую заразу.

– И чё? – продолжал тупить кум.

– Потом Вальку наградишь, и куму, – пояснил Санёк. – Беда будет. Лучше к Иришке смотайся, она, кстати, привет тебе передавала, говорит, что-то Витёк совсем дорогу к её дому забыл. Так тропинку может кто-то другой протоптать.

Санёк знал, что говорил. Если Витёк притащит заразу из командировки, то потом вся деревня будет страдать. Иришка, Валька, да и сама кума разнесут её по всем домам. А Саньку это и даром не надо, такое счастье.

Наставив кума на путь истинный, Санёк продолжил неспешное шествие по деревне. Эх, горячая стала пора – подумал он – весна пришла, теперь целый день задница в мыле. Да, тяжёлый хлеб колхозника, надо бежать в поле и усиленно работать, ибо, кто не работает, тот не ест… Однако, весна, хоть и снег ещё, а она, падлюка, затрагивает самые чувствительные струнки в душе человека, особенно с тонкой, но не оцененной, натурой, вот как у Санька. Правда, у Санька в его душе были натянуты только три струнки, как у балалайки: пофигизм, алкоголизм и патриотизм. Струнки "хочу поработать" не было. С философской отрешённостью Санёк остановился на перепутье и стал созерцать свой внутренний мир: внутренний мир потребовал вдумчиво покурить папироску и не спешить идти трудиться, ибо от работы даже кони, как мухи дохнут. Санёк точно не хотел уподобляться такому коню, а тем более мухам. Струнка в его душе, отвечающая за пофигизм, запела громче. От задумчивости его отвлекла появившаяся вдруг перед его носом кума Светлана. Проводив своего Витька в командировку, женщина решила пройти по деревне на предмет новостей.

– Эээээ… Светик, – сплюнув начал галантный разговор Санёк. – Какие перспективы на урожай… картошка-маркошка, всякий лучок-чесночок…?

– Вот же ты, кум, какой галантный и обходительный. Прямо как Цицерон…

– Дык, я такой, – приосанился Санёк.

– Умеешь же заинтриговать женщину. Вот только пару слов сказал, а я уже вся согласна…

А что такого? Весна ведь. Гормон играет, щепка на щепку лезет. Сладкая парочка, совершенно случайно встретившаяся, решила кое-куда уединиться, обсудить, так сказать, виды на урожай. Пофигизм не лечится… Ну и не надо… Конечно, вечно пьяный Санёк далеко не принц, но в деревне как-то принцев не наблюдалось, бери, что есть. Это в некоторых городах за границей, говорят, принцев, как кошек на помойке.


Зато Витьку в этот день выпала судьба много работать за баранкой своего самосвала. Вечером, когда его, уставшего, покормила ужином Путиильичёвская повариха Маришка, Витёк горестно вздохнул и спросил у Маришки:

– А что, Мариш, давай самогонки возьмём, да на сеновал. Нормально, да?

– Да, ладно, – махнула рукой женщина. – Чё там делать?

– Будем самогонку там пить… На звёзды любоваться. Я тебя за попку потрогаю…

– Э, Витёк, я же не дам, – заверила женщина. Смотреть на звёзды в холодном сеновале с Витьком ей и нахрен не впиралось.

– Ладно, – вздохнул уныло Витёк. – Тогда опять самогонку будем пить…


Зима. Весна. Лето. Жизнь в деревне продолжалась, несмотря ни на что. Даже полоумный бабки Тимофеевны внук стал выходить из дома во двор, и даже бегал по деревенской улице. Ну, как в деревне, да без деревенского дурачка. Теперь в деревне Девица стало всё как у людей, даже деревенский дурачок свой был. Впрочем, жители убогого Василька от себя не гнали по причине его совершенной безобидности. Ну, бегает и бегает, бормочет себе постоянно что-то под нос, но то такое дело, природа на Васильке отыгралась. А Васильку было очень необходимо общение с носителями языка, но местные были какие-то странные носители. Почему-то, они наотрез отказывались говорить между собой на литературном языке, а говорили на русском языке, но, так называемом матерном, слова которого не найдёшь в обычных словарях, а только в специальных. Вот беда – огорчался Василёк – оказывается, надо учить не один, а два русских языка. Вот же засада. Василёк запретил себе переводить русские слова наиспанский. Он должен был понимать смысл. Он не хотел стать простым переводчиком, ему надо было самому стать носителем этого языка. Дело продвигалось, но туго, несмотря на то, что свою голову Василёк уже вылечил. Оставалось влить в себя 150 волшебных единиц и будет он совершенно здоров. Это представлялось вполне выполнимым мероприятием, ибо теперь в баре красовалось более 20 единиц. Естественно, система отметило такое достижение плюшками. Теперь диагност работал не как указатель болезненной точки, а уже на уровне систем организма, то есть более подробно. Соответственно, и лечение стало менее затратным, но более конкретным. Василёк уже давно мог бы полностью вылечить себя, но ему постоянно приходилось тратить магические единицы на Тимофеевну и на односельчан, ибо односельчане умудрялись подхватывать много различных болячек, даже обзаводится такими болезнями, о которых в приличном обществе считается стыдно говорить. Так что у Василька диагност был, чуть ли не постоянно включён, ибо надо было следить за здоровьем аборигенов. А что делать? От здоровья односельчан напрямую зависело, будет Василёк голодным, или сытым. Хотелось быть сытым, ибо организм его тратил калорий больше, чем организм шахтёра в забое. Поэтому, пробегая по деревне, Васильку почти всегда что-то да обламывалось из съестного от соседей: то кусок хлеба с салом, то бутерброд с домашней колбасой, то угостят молоком. Деревенского дурачка местные подкармливали. Блаженный же, что с него взять.

А блаженный любыми путями пытался улучшить материальное положение Тимофеевны. Вода приносила хоть маленький, но доход, грибы и ягоды тоже. Но у Тимофеевны был огромный вишнёвый сад, который она по причине возраста и занятости на других участках забросила. Но Василёк уже мог шустро собирать вишню с деревьев. Проданные Тимофеевной вёдер 20 свежей вишни принесли неплохой доход. Тимофеевна наварила и варенья из этой вишни, пришлось раскошелиться на покупку сахара. Но теперь у неё были руки Василька, которыми он уверенно извлекал вишнёвые косточки. Варенье предполагалось реализовывать городским. А что? Экологически чистый продукт по смешным ценам. Из-за своего возраста Тимофеевна уже не могла содержать полезную в хозяйстве живность. У неё не было ни коровы, ни свиней, ни даже козы. Вскоре Василёк понял, это хорошо, что козы у них нет. Понял он это на примере соседской козы. Это животное было клинически тупое, жрало всё подряд и имело дурной нрав: эта мини-корова всегда пыталась забодать Василька при встрече. Вот же вредное насекомое.

Свой четвёртый день рождения Василёк встретил уже с некоторой уверенностью в завтрашнем дне. Система отсыпала ему кучу плюшек. Повысился и статус Василька у местной прогрессивной общественности. Теперь он был не дурным доходягой, а справным дурачком. А что? Теперь Василёк уже мог хорошо ходить и даже бегать, выполнять несложную работу. Для развития моторики рук Василёк, подсмотрев в базе данных образцы изделий из дерева, решил заняться поделками. Решение оказалось удачным. Сидишь себе, работаешь руками, при этом проговариваешь русские слова. Красота. Инструмент Василёк обнаружил в деревянном ящике, который остался в хозяйстве Тимофеевны от покойного мужа. Инструмент был, естественно, старым и ржавым, но и с помощью такого инструмента можно было делать оригинальные вещицы. Васильку самому не надо было придумывать, какую вещь сделать; смотри в базу данных, выбирай, что попроще сделать, но выглядит пооригинальней и делай. Василёк с удовольствие делал, так как моторика рук при этом хорошо развивалась. За порезы и травмы он не беспокоился: магические единицы всегда были при нём. Василёк делал оригинальные скворечники, подвесные кормушки для птиц, рамки для зеркала, игрушки (всяких собачек на колёсиках). У него получались простенькие, но оригинальные ключницы, различные абстрактные фигурки, всякие панно, на которых вырезаны смешные совы и рыбки. Смешно смотрелся свинячий пяточёк на спиле дерева. Не забывал он и о предметах для кухни: всякие разделочные доски, оригинальные ложки, простые скалки. Все эти предметы из дерева были выставлены на веранде, поэтому изредка приезжавшие люди за водой с удовольствием рассматривали эти поделки. Некоторые покупали понравившуюся оригинальную вещицу за сущие копейки.

Тимофеевна одобрительно относилась к любому занятию Василька, лишь бы дурное дитя не орало и не лезло туда, где оно может свернуть себе шею. А так оно сидит себе смирно, что-то бормочет, никому не мешает. Даже от дурня польза есть: вишню рвал, косточки из ягод удалял, всякие деревяшки делает, которые даже изредка покупают. Говорит, правда, плохо, как иностранец, но что с балбеса взять. Очень хорошо, что у безмозглого Василька неплохо работают руки. Тимофеевна как то выбросила в мусор для последующего сожжения старые валенки и галоши, совершенно никуда не годные, так Василёк всё это добро подобрал, с помощью инструмента покойного супруга разрезал и сварганил себе странную обувь. Теперь бегает в этой странной обуви по деревне.

Василёк не стал говорить, что эта обувь классические индейские мокасины, конечно, с местным колоритом. Индейцы от вида таких мокасин умерли бы от смеха, а Васильку сойдёт, не на выставку делал их. Он даже одну пару сделал Тимофеевне: из обрезков войлока, старой резины и кусочков кожи. Обувь, конечно, необычная, но носится легко. Тимофеевна жутко бы удивилась, если бы узнала, что она носит классическую обувь южноамериканских индейцев.

Но беда подкралась незаметно. Серьёзно стала осложнять жизнь Васильку соседская коза Райка, это та, которая клинически дурная по версии Василька. Вредность этого мерзкого насекомого зашкаливала. Это исчадие бездны совершенно потеряла берега и преследовала Василька, как только он показывал свой нос на улицу. И было бы это животное хоть представительное и крупное, а то так, ни то ни сё, совершенно "некозистая" коза. Но злое до безобразия, а дурного безобразия в ней было много. Василёк называл её не Райка, а Коза-Ностра. Ибо это существо, явная ошибка природы, когда-то имело бандитское намерение проникнуть в огород к Тимофеевне с целью поедания там капусты, но дьявольскому отродью, явному порождению злого начала, там ничего не обломилось. Ибо на защиту своей капусты грудью встали Василёк с примкнувшей к нему кошкой Муркой. С помощью хворостины и кошачьих когтей враг с позором был изгнан с территории усадьбы. Коза даже обгадилась от страха, оставив во дворе много козлиного гороха. Явно из-за этой позорной страницы в своей жизни Райка и затаила зло на Василька. Теперь вся деревня, затаив дыхание, следила за эпическим противостоянием Райки с деревенским дурачком. А битва шла не на жизнь, а на смерть, по всем правилам ведения боевых действий. Даже на Женевскую конвенцию стороны противостояния наплевали и вели боевые действия самыми изуверскими способами. Плевать они хотели на здоровье мирного населения, совершенно не собирались брать противника в плен, зато с удовольствием собирались добить раненого. Война шла с переменным успехом. Сначала явно побеждала Райка. Противник выбрал способ нападения из засады. Стоило Васильку выбраться на улицу и шествовать по ней, как из-за пыльных лопухов вылетала Райка. Она всегда коварно нападала сзади, нанося подлый удар своей рогатой башкой. Если Василёк падал на землю, сбитый коварным ударом, то Райка пыталась добить раненого своими копытами и дурным лбом.

– Чтоб ты за козла замуж вышла! – шипел Василёк, потирая ушибы. – Чтоб ты на одной соломенной диете сидела, анархистка рогатая.

Теперь Василёк всегда выходил на улицу с крепкой хворостиной, предварительно, разведав все лёжки противника. Но хитрое животное постоянно меняло тактику, применяя даже методы психологической войны и политической провокации.

– М-е-е-е-е, – бывало, раздавалось за забором. Это противное меканье нервировало Василька. Оно призывало его выходить на бой на улицу. Но, когда Василёк, вооружившись хворостиной, честно выходил на бой, то коварный противник скрывался и не спешил являться на благородную драку. Райка предпочитала действовать исподтишка.

– Вот же герилья недобитая, гондураска лохматая, Мара Сальватруча – возмущался Василёк. – Выходи сражаться жалкое лохматое существо. ¡No pasarán! Patria o muerte!

Смелость города берёт. Так и здесь. Вскоре коза почувствовала на своей шкуре весь благородный гнев храброго Василька, когда сама несколько раз попала в хорошо организованную засаду.

– Что меее? Что меее? Помекай мне тут, комок шерсти, – охаживал хворостиной животное Василёк. – Получи, мля, по соплям! Пленных мы не берём! Не мекай даже. Сейчас я тебя, зараза, проинтегрирую дифференциальным способом. Сделаю из тебя бином Ньютона и во фракталы закатаю.

А как же! Добро должно быть с кулаками и острыми когтями, только тогда агрессора можно принудить к миру.

Битва с местным порождением зла, впрочем, не очень отвлекала Василька от совершенствования умения "Лекарство". Теперь система открыла ему третий слой умения. Если раньше он направлял драгоценную энергию в приблизительную область организма, которую требовалось приводить в порядок, то теперь система открыла ветку развития, состоящую из семи направлений. Каждое направление соответствовало основной системе организма. Теперь система предлагала развивать каждую ветку параллельно. Ветки были следующие: Опорно-двигательная система; Центральная нервная система; Сердечно-сосудистая система; Дыхательная система; Пищеварительная система; Мочеполовая система; Иммунная система. Василёк получил предупреждение, что теперь ему придётся развивать каждую систему организма по отдельности. При определённом количестве единиц, влитых в какую-либо из семи систем, будет открываться дальнейшая ветка развития именно этой системы. А это уже переход на уровень отдельных органов. Ну, и дальнейшая дифференциация. Дух захватывало от дальнейших возможностей. Однако, были и ограничения. С большим пониманием русского языка Василёк всё больше понимал пояснения к умению. С огорчением увидел, что это умение не панацея: бессмертия умение не гарантирует. Лечить, естественно, можно людей в любом возрасте, однако, существуют коэффициенты к затратам магических единиц. Повышенный коэффициент для детей от 0 до 5 лет; потом коэффициент равен единице для лиц от 5 до 60 лет; для людей от 60 до 80 лет коэффициент резко увеличивается, до 1,7; а свыше 80 лет, увы, коэффициент будет равен трём. Но и это ещё не всё: с возрастом уменьшается гарантийный срок действия магической энергии. Всё равно когда-то наступит срок, что будет совершенно бесполезно вливание в старый организм магической энергии. Так что бессмертия умение не гарантирует.

Уже сейчас перед Васильком стояла большая этическая проблема: кого лечить, а кого нет. И эта проблема будет, как он понимал, только увеличиваться. Поэтому Василёк пришёл к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: людей впредь лечить только с целью развития умения, скрывать это умение всеми силами, а потом заниматься только лечением животных. Только на этих бессловесных тварей тратить магические единицы. Ну, и на себя любимого. Конечно, и на односельчан, и на хороших людей. И козу надо будет лечить? Нет, козу сначала надо прибить, потом только лечить. Таки не скажу за её шерсть и качество молока, но нрава это животное мерзкого. А односельчан надо лечить и следить за ними, да и мало их. В деревне живёт только семь фамилий. Это, прежде всего, соседи Малинины, бабу Варвару Малинину Василёк хорошо знал. Ещё есть Остроградские и Кабаковы, кроме них имеются Зосимовы и Нестюркины. Ну, и, естественно, мы, Андреевы.

Жизнь текла своим чередом, и Василёк думал, что только у него проблемы, ан нет. Прошлой осенью в деревню дотянули-таки радио линию. Теперь жители деревни были в курсе новостей по области и в стране. Год для страны был явно неудачным. Часто падали пассажирские самолёты и было много человеческих жертв, погибло трое космонавтов в результате разгерметизации спускаемого аппарата. В пьяной семейной разборке был убит известный поэт Николай Рубцов. Ну, этот, который написал: "Ах, отчего мне сердце грусть кольнула, что за печаль у сердца моего? Ты просто в кочегарку заглянула, и больше не случилось ничего". Страна скромно похоронила и своего бывшего руководителя Никиту Хрущёва, но за этим никто не плакал. Большая трагедия случилась 13 июня в деревне Юрминка. Здесь вначале начался пожар на машинном дворе. Народ храбро кинулся тушить пожар, чтобы не взорвался склад ГСМ. Но склад ГСМ не взорвался, а взорвался склад с аммиачной селитрой, коей было 150 тонн. Чудовищной силы взрыв потряс округу: в деревне не уцелели дома, через реку Вагай летали машины и трактора. Пострадали даже дома в соседних деревнях. Мгновенно было убито 34 человека.

Впечатлительные жители деревни Девица крайне тяжело переживали эту трагедию. Боль таких же крестьян, как и они, наши односельчане восприняли как свою. Из хороших новостей было то, что началось строительство огромного автозавода, который будет выпускать мощные грузовые автомобили. Больше всех этой новости радовался местный шофёр Витёк, ему уже осточертело ездить на стареньком самосвале. Кроме радио в деревню пришли и высокие технологии в виде телевидения. Богатенькие, оттого что малопьющие Зосимовы, купили телевизор, первые в деревне. А по телевизору стали показывать сериал "Следствие ведут Знатоки". Остальной народ задумался: всем хотелось смотреть "Знатоков" и всякие голубые огоньки у себя дома, а не бегать к Зосимовым и сидеть у них в комнате перед телевизором, набившись, как селёдки в банку. Точно говорят, что народу надо хлеба и зрелищ.

Первым не выдержал Витёк Камышин. Он, в очередной раз, решил завязать с пьянкой. Причём, так и сказал своему разлюбезному куму Саньку: всё, завязываю.

– Я, Санёк, решил завязать, – гордо сообщил куму Витёк. – С понедельника завязываю.

Санёк солидно покивал головой: Витёк на его памяти уже завязывал раз десять, потом развязывал.

– Это дело хорошее, Витёк. Это дело надо отметить…

– Не, Санёк. И отмечать не буду. Моё слово твёрдое, ты же меня знаешь… как кремень оно будет. Завязываю на морской узел, хрен развяжешь. Буду на телевизор копить.

– На морской узел, это солидно, – поддакнул кум. – Сам бы завязал, но баба Маня, новый самогон выгнала. Приглашала на дегустацию, как специалиста. Презентация нового продукта называется. Из тютины с нотками малины. Обещал заценить продукт.

Витёк обливался потом, но держался, не реагировал на алкогольную агитацию своего кума. Не мужик, а кремень. Пришлось Саньку самому топать к бабе Мани на презентацию.

А, находящийся в полупрострации Витёк побрёл по деревне и нос к носу столкнулся со старым дедом Тихоном из клана Нестюркиных.

– Здорово дед Тихон, – приветствовал старого деда Витёк.

– Ась? – приложил руку к уху старый дед.

– Херась… Говорю, как живёте, можете, дедушка.

– Дык, живём хорошо, вот только можем плохо…

– Выходит, плохо, значит, – почесал затылок Витёк.

– Не, милок, выходит-то хорошо… заходит плохо.

Н-да, вот и поговорил со старым дедом. У этого деда видно только одно на уме. Сидел бы уже на печке и не отсвечивал. А этот всё по девкам норовит со своими грязными намерениями. Распоясался дедок вконец. Говорят, как стал дед к ведьме Тимофеевне ходить воду пить, так его на молодок-то и потянуло со страшной силой. Не дед, а бык производитель, страшное дело. Позорит приличную деревню своими выходками. Не только в деревне и у соседей из Пути Ильича, но и в районе поминают вопиющий случай устроенный озабоченным дедом на прошлой встрече Нового года. Или звёзды так неудачно расположились, или в природе что-то сдвинулось, но, слабый на передок дедушка, на празднике вдруг начал не по-детски отжигать. Сначала всё было чинно и прилично, как у людей. Задумано всё было толково: ёлочка на деревенской площади под единственным фонарём, возле неё столы прямо на снегу с водочкой и селёдочкой. Подходи и бери. Из репродуктора льётся музычка. Народ красиво украсил главную ёлочку игрушками, и теперь всю ночь совершал променад вокруг неё, чинно откушивая водочку, потом посещал всех соседей с поздравлениями, потом опять толкался возле главной ёлочки. Было всё замечательно. Все красиво отдыхали. Пока баба Маня, эта отрыжка старого мира, эта змея с ушами, не принесла своего фирменного самогона. Ну, народ и раскрепостился. Все решили, что пора вздрогнуть. Дед Мороз из клана Камышиных прыгал в нахлобученной на него цветастой шапке, шубу в блёстках он уже где-то потерял. Снегурочка из Кабаковых, напившись до изумления орала похабные частушки:

Сидит милый на крыльце
С выраженьем на лице.
Выражает то лицо,
Чем садятся на крыльцо.
Баба Маня тоже подпевала в меру сил:

Попросили мы Ивана
Спеть частушки нам без мата.
Из всех слов мы разобрали
Внятно лишь одно – "лопата".
А дед Нестюркин был у них заводилой. Народ шептался, что под утро эта лихая компания устроила оргию, ибо как объяснить, что на ёлке на другой день нашли нижнее бельё этой гоп-компании. Вот такой конфуз наблюдался на другой день. Вся деревня это грехопадение наблюдала, даже гости из Пути Ильича, перед которыми теперь стыдно. Да, дед Нестюркин портит моральный облик деревни. И, главное, ему всё нипочём. Но делать шебутному дедушке замечания ни у кого язык не поворачивался, по причине большого к нему уважения со стороны односельчан. Ибо был дед Тихон крутизны немереной. Родился ещё в прошлом веке в 1895 году. В 1915 году был призван в императорскую армию и сражался на фронтах Первой мировой войны. Получил два ранения и солдатский Георгиевский крест. В 1918 году вернулся в родную деревню и забил большой болт на гражданскую войну. Его пытались мобилизовать как белые, так и серые, то есть красные. Но Тихон отбрыкался, как от тех, так и от других:

– Видите, какой я хворый, кхе, кхе, кровью харкаю, два раза раненый… какой из меня вояка…

От него и отстали. Но односельчане знали, что Тихон поклялся на кресте, что в соотечественников стрелять не будет. Сами если хотите, хоть все поубивайтесь, а я вам помогать не буду, ибо грех это великий.

Поэтому у новой власти он был не в почёте, хотя один из первых вступил в колхоз. Началась новая жизнь, к которой надо было ещё уметь приспособиться, поэтому было в жизни Тихона всякое, но он умудрился всё вытерпеть и выжить. В 1941 году немецкие фашисты, собрав всех своих прихлебателей со всей Европы, ринулись на Россию. Летом 1942 года эта озверевшая банда была уже около Воронежа. Председатель колхоза, видя такое дело, приказал Тихону взять жену, дочку, ещё пять деревенских баб и отогнать колхозное стадо в Саратов. Гнали мычащее стадо по ночам, ибо днём немецких самолётов было полно в небе. Шли медленно, ибо надо было давать дорогу войскам, где-то поить и кормить стадо. В своём путешествии повстречали злых беженцев из Воронежа. Беженцы были в основном бабы, мужики сражались в народном ополчении. Наслушались от баб из Воронежа жутких рассказов, что творили немцы и венгры. Особенно потряс рассказ о массированном налёте авиации на город, когда школьники праздновали окончание школы. Сотни убитых детей. Женщины уже даже не лили слёзы, их глаза выражали такую лютую ненависть к немцам и венграм, что, казалось, испепелят.

– Угу, – сказал Тихон, почесав старые раны. – У меня к венграм и немчуре тоже есть должок, даже два. А теперь и за Воронеж стребую.

Доведя стадо до Балашова, пристроив жену и дочку к хорошим людям, Тихон вернулся в Воронеж. Воронежцы тысячами вступали в народное ополчение. Нашлось там место и бывшему имперскому егерю. В Воронеже Адольф Гитлер получил хреном по всей своей хитрой морде. Придумав план "Блау", он считал, что этот город возьмёт за 2–3 дня. Правобережную часть его войска всё же смогли взять, а вот левобережную часть города так и не смогли. Сражение за город длилось 212 дней и закончилось для фашистов катастрофой, сравнимой с катастрофой в Сталинградской битве. Если в Сталинградской битве фашисты потеряли 300 тысяч немцев и 200 тысяч прихлебателей, то под Воронежем 320 тысяч голов. Под Сталинградом в плен попало 130 тысяч фашистов, то под Воронежем 75 тысяч. Под Воронежем образовалось и самое большое венгерское кладбище в Европе: не то 150, не то 160 тысяч венгров здесь бесславно сдохло. Фактически вся венгерская армия. Венгров, этих скотов, в плен не брали. Гитлер даже перебросил под Воронеж элитный полк, в котором он когда-то служил. От всего полка осталось восемь живых организмов. На правом берегу, немцы пытались установить свою администрацию, но и тут вышел облом: Воронеж стал единственным захваченным городом Европы, где немцам не удалось установить оккупационную власть, ни один человек не записался в их полицию и не переметнулся на сторону европейцев. Поговаривали, и не без основания, что Тихон должок с немчуры и венгров взял их кровью, лично убив штук тридцать пришельцев. Может и врали, но два ордена Славы это не кот начхал.


Вот и четвёртая осень Василька пришла или даже наступила. Реальная деревенская жизнь стала бодро хлюпать и чавкать под его молодыми ногами, не лето, поди. Осень наступила, "птицы улятели"… им "клявать нечаво", вот и "улятели". В октябре Василёк стал чувствовать себя если не архимагом, то приличным таким магом деревенского уровня. И было от чего. Теперь в баре у Василька имелась двадцать одна полновесная магическая единица, причём полностью опустошённый бар восстанавливался уже всего за 21 час. Прогресс, однако. В бонусном хранилище теперь красовалось 39 единиц, которые пока Василёк берёг. Пожертвованный от щедрот системы магический аккумулятор теперь вмещал целых восемь единиц. Эти числа грели душу Васильку и позволяли ему уже с некоторым оптимизмом смотреть на мир. Из хорошего в их жизни с Тимофеевной было и то, что урожай этого сезона был достаточно богат. От колхоза Тимофеевне досталось два мешка картошки, по четыре мешка капусты и свеклы, несколько ящиков морковки и лука, а также зерно для корма птицы. Плюс есть ещё собственный огород, на котором повеселевшая Тимофеевна работала как трактор. Как только у Тимофеевны появилось здоровье, так она сразу же принялась гробить его на огороде. Старушка не для себя старалась работать не покладая рук, а чтобы прокормить прожорливого Василька. В этом году её просторный подземный погреб был забит под завязку заготовками на зиму. Василёк стал уже забывать уругвайскую кухню, и даже стал находить некоторое удовольствие в простой деревенской пище. Он даже попробовал есть пищу, под названием "солёные грибы опята" и "солёные огурцы". Но, из-за особенностей своего метаболизма, Васильку требовалось пищи гораздо больше, чем его сверстникам. Поэтому Василёк придумал изумительный в своём изяществе план как добыть дополнительное пропитание. Главную роль в этом плане он отвёл односельчанам. Должна же быть и от них, хоть какая польза? Конечно, должна. Сказано, сделано. Теперь у Василька режим дня был следующий: ранний обильный завтрак, работа по хозяйству без фанатизма, плотный обед. А вот после обеда наступало время пробежаться по деревне на предмет получения угощения от односельчан. А вечером надо было торчать дома, ибо мог прийти посетитель к Тимофеевне для чтения молитвы и пития воды. Из-за воздействия на этот мир существ цивилизации десятого уровня, мир сделался несколько кривоватый, что дало Васильку сделать вывод, что всё действительное в этом мире несколько безумно, а всё безумное стало действительным. Народ подкармливал ошивавшегося по деревне Василька, а тот, постепенно, расширял ареал своего обитания, пока, наконец, не набрёл на золотую жилу. Эта золотая жила была внешне неказистая, совсем не Клондайк, но для вечно голодного Василька она стала находкой. Это был колхозный коровник, который односельчане почему-то величали фермой. Василёк вгляделся в эту "ферму": как-то слишком бюджетный вариант. В этом коровнике обитало 23 бурёнки под присмотром тётки Марины из клана Остроградских и скотника деда Матвея, который жил не в деревне, а на хуторе, который так и называли – Выселки. По-хорошему, если бы такая "ферма" была в Уругвае, то владельцев этого заведения, наверное, линчевали бы за издевательство над животными. Бедные коровки на этой ферме были всегда голодные, как Василёк, доились как козы, а ветеринара видели только по праздникам, да и то шибко пьяного. Вообще-то, это предприятие было образцовым, в том плане, что могло служить образцом ведения социалистического хозяйства. По идее, разработанной классиками коммунистического учения, ферма должна была успешно работать. На практике она и работала, правда, никто не понимал, каким образом она умудряется худо-бедно функционировать. Это всегда так, когда умные головы объединяют передовую теорию с унылой практикой, то всё перестаёт нормально работать. Почему так?

Ухаживавшие за коровками тётка Марина и дед Матвей были, по меркам местного социума, людьми хорошими и малопьющими. Это значило, что они не запойные, и с топорами друг за другом не бегали. Но своих особых тараканов в голове эта парочка имела в достаточном количестве. Дед Матвей был помешан на врагах: как начал воевать в гражданскую, так и продолжал воевать, никак не мог успокоиться. А врагов становилось всё больше: это недобитая контра, нэпманы, шпионы, кулачьё, всякие перерожденцы. Поэтому дед Матвей смотрел на мир сквозь призму непримиримой классовой борьбы. В отместку вся эта свора врагов постоянно отравляла ему жизнь. Спасал самогон. Он точно показывал, кто в деревне перерожденец, кто контра и недобитое кулачьё, кто шпион, а кто вообще не пойми что. Под самогоном дед Матвей вдруг стал замечать за односельчанами всякие странности: шепчутся на непонятном языке, некоторые отрастили козлиные рожки и, прости господи, хвосты. Рога, копыта и хвосты это ещё ладно, но зачем есть лягушек с пруда и кошек? Это деду было решительно непонятно. И шпионы. Они думают их не видно; не видно как идут в лес с радиостанцией и там передают в центр свои нашпионенные доносы. Совсем некоторые совесть потеряли: продались империалистам с потрохами. Это был тот случай, когда деду было стыдно не за себя, а за поведение некоторых несознательных односельчан. Ведь как так можно, шпионить в собственной деревне? Несколько раз дед сигнализировал участковому милиционеру на предмет творящихся в округе непотребств. Сигнализировал подробно: кто, когда, где и с кем, и сколько раз. Особенно досталось шпионам: ну, не любил дед шпионов. Сначала участковый заинтересовался сигналами деда, но потом, когда, читая, тетради с наблюдениями деда, вдруг дочитался до тех строк, где подробно описывались деяния врагов, участковый стал хмуриться, а потом его стало корёжить. По версии деда выходило, что некоторые шпионы не простые, а инопланетные, факт. Если простые шпионы шпионили тактико-технические данные колхозных тракторов и машин, а также разведывали политическую обстановку, то инопланетные вились со своими приборами около силосной ямы. А ведь все знают, что за силосной ямой находится секретный правительственный бункер. Вот шпионов и тянет на этот объект, как мух на… мёд. Участковый под протокол изъял писанину деда, а затем взял его за руку и отвёл к председателю колхоза, к которому обратился с просьбой как-то занять бдительного гражданина. Председатель, вначале, не хотел пристраивать деда на должность, но, когда участковый дал почитать председателю тетрадь деда, то проникся. Выходило, что, от греха подальше, надо было деда Матвея, пристроить куда-нибудь, где бы он работой отвлекался от своих шпионских страстей и был бы хоть под каким-то присмотром. Председатель был мудрый мужик, а участковый за свою жизнь насмотрелся такого в этой местности, что даже перестал улыбаться. Так дед Матвей попал в коровник, а коровник, естественно, недалеко от силосной ямы. А за силосной ямой сами знаете что. Вот по заданию участкового дед Матвей и приглядывал за обстановкой в округе. Зона его ответственности была коровник и силосная яма. Здесь у деда несколько прочистились мозги, но у него была напарница Маринка, а для Василька тётя Марина. Ей было 45 лет, но она была для деда молодой женщиной, поэтому он её величал исключительно как Маринка. А Маринка уважала самогонку. Бывало, уважала в количествах несовместимых с работой. Вот потому коровки и были с такими работниками несчастными. Но где бы председателю взять других людей: хоть такие есть, и то счастье. Маринка сама в одно лицо не бухала, а наливала и деду. Ей, видишь ли, весело было слушать россказни деда, которого самогонка раскрепощала. А дед мог рассказать почище всякого радио. Сама Маринка у деда котировалась как социально близкая, однако, её фамилия несколько подкачала. По мнению деда, фамилия Остроградские это очень мутная фамилия. Да что там мутная, положа руку на сердце, самая что ни на есть шпионская и вредительская. Поэтому дед внимательно присматривал и за Маринкой, особенно внимательно, когда она его угостит самогонкой.

Вот на эту "ферму" и набрёл Василёк. Он сразу понял, что с Маринкой ему надо дружить, ибо молоко. Прелести Маринки, как и её самогон Василька не интересовали.

Коровки были ярославской породы, но из-за халатного к ним отношения они давали в день литров 10 молока, и то не все. При хорошем отношении к корове она могла бы дать литров сорок, но ключевое слово "хорошее отношение". Эти же коровки бедовали вместе с людьми, которые за ними ухаживали.

Маринка, первый раз заметив Василька на ферме, затащила того в подсобку, чтобы напоить парным молоком. Надо заботиться об убогом ребёнке, решила она. Вон у него какая стрёмная обувь. Надо ему задарить хоть резиновые сапоги, оставшиеся от дочки, та уже из них выросла. Маринка сказала об этом Васильку, чтоб завтра приходил на ферму, она подарит ему сапоги. Потом она с умилением смотрела, как голодное ущербное дитё выдуло литровую банку молока, потом Василёк употребил ещё столько же. И куда в него столько влезает? В благодарность Василёк щедрой рукой направил три магические единицы для лечения Маринки, предварительно включив диагност, чтобы знать, что, собственно, требует лечения в первую очередь. Да, запустила тётка свой организм. Да и на лице видны следы употребления самогонки. Если эта Маринка так будет бухать, то скоро её сердце не выдержит. Здесь же Василёк познакомился и с дедом Матвеем. Диагност, изучив организм деда, аж заурчал, столько у деда было всяких болячек, целый букет, особенно большой ущерб был в психике. Но, это и понятно, всё-таки три контузии в своё время перенёс дед, вот и сказываются бурные годы.

Дед сегодня, как и Маринка, уже успели наугощаться самогоном, поэтому одна была ненормально весела, а другой был ненормально подозрителен. Дед, устроился на лавке возле входа в коровник, достал кисет, скрутил огромную "козью ножку", и пыхнул дымком. Потом уставился на Василька, следившего за его манипуляциями. С Васильком деду было всё ясно и понятно. Ясно, как день, что мелкого подростка послали сюда шпионы выведать тайну силосной ямы. Но они прокололись: дед Матвей всё насквозь видит, лучше всякого рентгена. Теперь он будет присматривать за этим Васильком. А мелкий и глупый Василёк выведет следствие на матёрых шпионов, факт. Поэтому дед с одобрением воспринял слова Маринки, когда она стала приглашать Василька заходить почаще на ферму. Пособников шпионов надо держать под присмотром, факт. Прикармливать их, чтоб они расслабились и выболтали все свои шпионские тайны. Дед поделился с Васильком своим бутербродом с салом. Василёк потратил на деда единицу магии. В благодарность.

– Ну, что, потсан, ёпрст, – пыхнул дед дымком. – Силосную, мля, яму будешь смотреть, ёпрст?

Василёк отрицательно покачал головой. Ему совершенно не хотелось подходить к силосной яме. От неё неприятно пахло. Лучше сегодня Василёк посмотрит коров. Но надо было с пониманием относиться к старческим заскокам деда: хочет показать силосную яму, потом и её посмотрим.

– Коровок надо смотреть, – сообщил он деду.

Тот, сквозь табачный дым, понимающе ухмыльнулся. Шпионы, они такие. Сразу к объекту не пойдут. Будут долго ходить кругами, вокруг да около. Шпион он любую ворону боится. Дед не оставил мысль когда-нибудь перевербовать Василька. За шпионами даже и ходить далеко не надо было: они, заразы, сами придут. Настырные.

Экскурсию к коровкам провела Маринка. Те сейчас меланхолично гуляли в огороженном дворе. Ждали пастуха, который должен был выгнать их на выпас до вечерней дойки. В октябре на выпасе они ещё что-то подбирали. У каждой коровы было своё имя. Маринка водила Василька от коровы к корове и каждую называла по имени: Зорька, Тучка, Штучка, Мышка… Те мычали, а Василёк для каждой коровы включал диагност и направлял на каждый рогатый организм 0,01 единицу. Когда все 23 коровы были осмотрены, система зашлась в экстазе. Васильку посыпались бонусы за новый открытый биологический вид, за четыре пятёрки организмов, за такое большое количество обследованных организмов единоразово. Теперь в бонусном хранилище находилось 59 единиц; ёмкость аккумулятора увеличилась до 10 единиц. И появилась очень вкусная плюшка: теперь Василёк мог зарядить один артефакт в день ёмкостью 0,5 единицы. Артефакт мог быть в виде любой вещицы. Причём этот артефакт, отдав свою энергию организму хозяина, восстанавливал свои свойства в течение суток. И ерунда, что 0,5 единиц это очень мало, это только начало.

День для Василька был явно удачный. Вечером он соображал, какую вещь превратить в заряжённый артефакт. Сначала думал стащить у Тимофеевны булавку, зарядить её и прикрепить артефакт к её одежде, но тогда артефакт мог потеряться при стирке. Василёк пошёл другим путём. Он часто видел, как Тимофеевна, по вечерам доставала незатейливую деревянную шкатулку, открывала её, доставала оттуда тонкое золотое колечко и на несколько минут надевала его на палец. Это была памятная вещь от её погибшего мужа. Тимофеевна вытирала слёзы, читала молитву и прятала колечко до следующего вечера. Вот это колечко Василёк и сделал артефактом. Тимофеевне, как решил он, ежедневные дополнительные 0,5 единиц никак не помешают. Через несколько дней Тимофеевна заметила, что, как только вечером надевает колечко, так в теле появляется лёгкая эйфория. Это был явный знак, что погибший муж видит с небес её жизнь и помогает. Поэтому Тимофеевна чередовала молитвы с отчётом мужу о пройденном дне.


Несмотря на то, что Васильку приходилось жить в непривычной для него деревенской обстановке с совершенно загадочным для него народом, несмотря на это, ему было весело. Плюс постепенно рос и его опыт лекаря. Проведя нехитрые вычисления, Василёк обрадовано хмыкнул. Теперь ровно за месяц его хранилище силы вырастет с 21 единицы до 28 единиц. А это уже почти могущество. Так, весело перебирая ногами, он примчался на ферму, зная, что ему от Маринки были обещаны резиновые сапоги и молоко. Плохо было только то, что ещё не подошло время сделать артефакт, ещё оставалось несколько часов. Василёк решил сделать артефакт из одной Маринкиной серёжки. Пусть артефакт хорошую и добрую тётку постоянно лечит. Ладно, завтра сделаем, решил он. Сегодня полечу её парой единиц силы, для хорошей сеньоры не жалко. Ещё Василёк хотел вплотную заняться здоровьем колхозных коровок. Высококалорийное молоко ему явно понравилось. Немного Василька беспокоил странный дед Матвей с его несколько неадекватным поведением: вдруг ещё, кусаться начнёт. Да и на экскурсию к силосной яме Васильку идти особо не хотелось, но старость надо уважать.

Подойдя к ферме, Василёк услышал пение. Маринка, приняв на пару с дедом по стаканчику самогонки, развлекала коровок задорными песнями:

– Эх, лапти мои, четыре оборки, хочу дома заночую, хочу у Егорки…

На своей лавке сидел дед Матвей. Он, после самогона, очень внимательно отслеживал поведение Маринки. Для маскировки курил свою "козью ножку" и бдил. Сегодня обстановка была какая-то подозрительная. Вот дед и сидел, слушал, курил, наблюдал, потихоньку "опухал".

– Здравствуйте, дед Матвей, – вежливо поздоровался Василёк со стариком. – Как дела?

– Здоров, ёпрст. Слона ежиха родила, ёпрст, – выпустив облако дыма, ответил дед.

Василёк хотел сказать деду, что бесконечно рад за эту ежиху, что так сподобилась, но, тут появилась раскрасневшаяся Маринка:

– Ой, Василий, Василёк, заходи на огонёк, – радостно приветствовала она Василька. – Эх, Василёк, был бы ты лет на сорок старше…

Понятно, конечно, что эта горячая сеньоры тогда бы закадрила Василька. Он не стал говорить сеньоре, что в действительности ему уже 90 лет, не поймёт. Тогда и не надо булькать впустую.

Взяв Василька за руку, сеньора повела его в подсобку пить парное молоко и примерять сапожки. Естественно, Василёк не отказался ни от молока, ни от сапожек, которые были хоть и поношенные, но в его условиях это был почти царский подарок. Жаль, что за ночь волшебные единицы не восстановились, пока их было всего восемь. Васильку хотелось многого: вылечить сеньору, старого деда, коровок, но мощности у него ещё не было. Да, плохой я ещё кудесник, подумал Василёк. Иншалла. Но, он всё равно одарил деда и Маринку по лечебной единичке, а каждой коровке досталось по 0,01. Маринке понравилось, что ребёнок не боится коров, а подходит к ним и каждую ладошкой хлопает по боку. Маринка, естественно, не ведала, что таким образом Василёк отдавал по 0,01 лечебной единичке каждому животному. Потерпите, шептал он коровкам, накоплю энергию, вылечу вас всех не хуже ветеринара.


Товарищ лейтенант Мухин Сергей Макарович, это который местный участковый милиционер, заботливо обернул газеткой трёхлитровую стеклянную банку, в которой плескалось нечто. Это нечто он получил от гражданки Кабаковой, которую все знали как баба Маня самогонщица. Мухин сегодня совершал очередной объезд своего участка на служебном мотоцикле цвета канарейки, поэтому не мог не заехать в деревню Девица. Конкретно к бабе Мани. Конкретно за её фирменной самогонкой. Все люди, все человеки, даже участковые милиционеры. Участковые милиционеры, как оказалось, тоже употребляют самогон, изредка и в меру. Бывает и не в меру, но тоже изредка. Бывает и не изредка. А, что? Служба эта не мёд. Вот и приходится расслабляться народным средством. Сегодня Мухин вступил в коррупционную связь с бабой Маней. Впрочем, он всегда вступал с ней в такую связь. А что было делать? Ведь его любимое начальство, наевшись грибов с соседнего леса, вдруг вознамерилось начать очередную борьбу с самогонщиками. На следующей неделе были запланированы карательные рейды. Вот Мухин и шепнул бабе Мани, чтобы она спрятала свой агрегат и ингредиенты. Хорошо спрятала. Ибо чревато. Начальство, внезапно заскорбев головой, требовало большого кровопролития, сделать всем страшно и строго наказать кого попало. Оно категорически не хотело понять простую истину, что разгромив такие производства, как у бабы Мани, получится значительно хуже. Для всех. Ибо у народа нет лишних денег на приобретение казённой водки. Поэтому страждущие алковетераны лучше купят за полцены продукцию бабы Мани. Убери бабу Маню, и селяне начнут пить всё, что попало, любую спиртосодержащею жидкость. А это уже беда. Вот поэтому участковый тонко намекнул Мане, что с понедельника надо ждать незваных гостей, которые, как известно, хуже татар. За свой намёк участковый получил взятку в виде банки фирменной самогонки, которую сейчас аккуратно прятал в люльку служебного мотоцикла. Теперь он знал, что селяне разыграют целое представление для гостей. Естественно, местные выдадут бригаде карателей несколько прохудившихся вёдер, помятых молочных бидонов, каких-то ненужных в хозяйстве тазиков, выдавая этот металлолом за самые современные самогонные агрегаты. Доблестные оперативники найдут и разгромят даже целое подпольное производство запрещённого напитка в отдельно стоящем полуразвалившемся строении. Когда оперативники с понятыми ворвутся в это строение, они увидят собранное из различных железяк, трубок и ёмкостей нечто монструозное. Все будут охать и ахать, эксперты фотографировать этот агрегат, оперативники составлять протокол. Судя по документам, окажется, что милиция выследила и пресекла работу подпольного цеха по изготовлению самогона. Правда, самих цеховиков взять за причинное место не удалось, слиняли лихие люди прямо перед носом облавы. Однако, следов и улик они оставили достаточно, чтобы сделать вывод, что ниточка ведёт в соседний район. Вот же там живут нехорошие люди. Старые оперативники будут дружно делать вид, что видят этот цех впервые в жизни. Все дружно забудут, что громят этот цех всякий раз, как у начальства кое-где засвербит. И совершенно не важно, что изымаемый из цеха агрегат, в принципе, не мог приготовить, не то что самогон, а вообще ничего не мог приготовить.

А местным теперь была забота чуть подлатать это здание, чтобы оно совсем не завалилось, и притащить в него всякий хлам, чтобы соорудить очередное не пойми что для следующей облавы.

Лейтенант Мухин тяжело вздохнул. И так вот всю жизнь, даже без выходных. Какие к лысому бесу участковому выходные? Он уже и слово такое забыл. Начальство создаёт проблемы, народ вообще без проблем не может жить, в семье, опять же проблемы. Даже верный мотоцикл и тот норовит создать проблемы. А проблемам не скажешь, чтоб они в очередь встали. Ну, и как тут не запьёшь? Но с этим делом надо быть осторожнее, а то получится как с коллегой из соседнего района. Двадцать лет мужик был на должности, но, всё-таки спёкся. Запил. Сдали своего участкового свои же местные селяне, когда заметили, что участковый стал охотиться с помощью пистолета Макарова на бегемотов, каким-то образом появившихся в деревенском пруду. Бравый участковый не смог толково обосновать своему начальству, куда он спалил столько патронов к пистолету, и сколько бегемотов подстрелил. Начальство, почему-то не организовало рейд на зловредных гиппопотамов, а отобрало у коллеги пистолет и отправило его на медкомиссию, которую он не прошёл.

Лейтенант Мухин, раз уж заехал в деревню, то, по укоренившейся привычке всё доделывать до конца, прошёлся по некоторым адресам и заехал на ферму посмотреть на деда Матвея. Ещё одна головная боль лейтенанта. На ферме Мухин встретил деда Матвея, усиленно курившего свою неизменную "козью ножку", вечно непросыхающую Марину Остроградскую и деревенского дурочка Василька. Их что, магнитом друг к другу тянет, подумал Мухин.

Маринка радостно развлекала деда и Василька частушками:

Эх, хороша, я хороша,
Да плохо одета!
Никто замуж не берёт
Девушку за это…
– А, вот и сам Сергей Макарович пожаловали, – радостно сообщила она. – Не хотите ли, Сергей Макарович парного молочка, только из коровки.

Дурачок Василёк восторженно уставился на милиционера. Просто по слуху Василька резануло имя "Сергей". В испанском языке это имя звучит ещё куда ни шло, можно как Серж, а вот по-португальски звучало оно совсем нехорошо. Да, не повезло человеку с таким именем. По-португальски оно звучит как "Я гей", что не очень хорошо даже для толерантного времени.

Мухин отказался от употребления парного молока, сказав, что его от него может пронести, а это будет не солидно для представителя власти. Потом он внимательно посмотрел на таращившегося Василька. Да-а, у ребёнка не все дома, судя по его виду. Явно придурковат. Потом он обратил внимание на деда. Дед, пользуясь случаем, вцепился в рукав форменного кителя милиционера, и потащил его в сторонку. Мухина потащил, а не рукав. Деду надо было выговориться по теме врагов, коих только прибавляло.

– Шастают, ёпрст, – дыша табаком и перегаром доложил он начальству. – Вокруг, ёпрст, объекта и вообще. Вынюхивают.

– Кто? – недоумённо спросил милиционер.

– Враги, ёпрст, кто же ещё, – удивился вопросу дед. – Вот, к примеру, наш пастух…

– Что пастух? – насторожился Мухин. – Он же стадо пасёт, и всё. Даже бухает в меру…

– Ага, в меру, – взвился дед. – Как же… в меру, ёпрст. Не просыхает, вредитель. А знаешь, как он глазом своим-то на силосную яму косит? Точно знает, что там такое, факт. Задумал он, окаянный, что-то. Надо на него облаву организовать.

Видя, что представитель власти сомневается, дед Матвей зашёл с козырей:

– А у нас-то на Выселках совсем беда, – поведал он Мухину. – Видишь вон того ребятёнка-то? Васильком, ёпрст, его кличут…

Видя, что непонятливое начальство не понимает его мысль, дед продолжил:

– У этого Василька бабка есть. Тимофеевна, ага. Так вот она ведьма! Вчера, ёпрст, она летала на помеле в наши Выселки. Беда… К таким же ведьмам, как и сама. Запиши: Нюрка и Фроська.

Дед от омерзенья сплюнул на сапоги Мухина:

– Надо их срочно брать за жабры и в расход, – глаза деда зажглись пламенем фанатизма.

– Ассамблея у них там была, ага, типа сходняка, или слёта, – дед повторно сплюнул на сапоги Мухина, но тот ловко увернулся.

Лейтенант понял, что надо этот разговор заканчивать, ибо дед начал возбуждаться. Осеннее обострение налицо.

Мухин буркнул деду "до свидания" и "разберёмся" и резво двинулся от него к мотоциклу, но был перехвачен неутомимой Маринкой.

А в след лейтенанту летели слова:

– А пришельцы, ёпрст, совсем озверели…

Лейтенант не стал дослушивать инфу об озверевших инопланетянах, у него и своих забот было полно. Тут, как те инопланетяне озвереешь.

От Маринки лейтенант тоже ловко вывернулся, несмотря на то, что она с жаром стала усиленно рекламировать себя прекрасную:

– Сергей Макарович, обратите на неотразимую девушку своё внимание, – начала наезд Маринка. – У меня много достоинств, кроме того, что работящая и не курю. Я Макарыч могу крестиком вышивать. А ещё я вкусно готовлю и голова у меня не болит… Вот, зацените, правда, я неотразима?

Маринка крутанулась вокруг своей оси, демонстрируя Мухину свои прелести. Лейтенант не знал, куда ему деться.

Василёк тоже во все глаза смотрел на Маринку. Конечно, правда, что сеньора Маринка просто великолепна и в меру упитана. Он мог бы сказать, что она прекрасна, как электромагнитная волна, падающая под углом Брюстера на горизонтальную поверхность, и даже ещё лучше.

Руля на мотоцикле по сельским дорогам, лейтенант думал, как быстрее доехать до своего дома из этого дурдома. А там принять грамм "стописят" самогона, а ещё лучше допиться до изумления и зелёных человечков, чтобы забыть про облавы, про ведьм. Забыть о Маринке, вышивающей крестиком, про хищения капусты с полей, да и о самих зелёных человечках деда Матвея забыть. Но, надо предварительно капитально спрятать свой табельный пистолет. Ибо чревато. Впрочем, некоторые умельцы, и подручными средствами успешно гоняли человечков, белочек и чертей. Да, трудна жизнь сельского участкового. И это ещё хорошо, что мы живём не в Америке. Там, говорят вообще мрак, там негров угнетают.

Лейтенанту Мухину было всех жалко. Было жалко самогонщицу бабу Маню, которая не от хорошей жизни варила самогонку и спаивала ею селян, которых тоже было жалко. Было жалко деда Матвея, который имел свой специфический взгляд на этот мир. Очень жалко было непутёвую Маринку и придурашного Василька. На себя жалости уже не оставалось, поэтому Мухин твёрдо решил, что приедет домой и капитально вмажет. Конечно, пьянство проблему не решит, но вмажет он сегодня как следует. И закуску надо непременно себе сварганить. Тех же макарон по-флотски или пельменей. Интересно, а макароны по-флотски и пельмени, это одно и то же? Или всё же разная еда. Да, плевать! Лишь бы побольше.

А Василёк в новых, но поношенных сапогах, бежал домой. Солнце било ему в спину и от тела Василька на землю падала тень. Эта тень отображалась на двумерную проекцию. Мир сложен. Может статься так, что сам Василёк только тень существа, живущего в четырёхмерном пространстве. И этому существу плевать с колокольни на мелкие проблемы жалких людишек, существующих в жалком трёхмерном пространстве.


Конец первой книги.

Книга вторая

"Меня свобода ценит, одетого в лохмотья… "

Орасио Феррер
"Буря. Мгла. В кромешном мраке заунывный вой собаки. Огороженный плетнём, деревенский старый дом… "

Навалилась холодным испытанием на несчастного Василька очередная зима вместе с сезонной хандрой. И это ещё не чёрная полоса его жизни, это, оказывается, ещё белая полоса. Но этот русский холод уже достал. Это местным всё нипочём, а Васильку – вилы. Этот сельскохозяйственный инструмент местные поминают, когда им плохо. Нет, это им, местным, эти самые вилы, а Васильку так ещё и грабли с лопатой, однозначно. Эх, жизнь моя – жестянка, да ну её в непроходимое болото. У Высших Сил с чувством юмора дела обстоят явно чрезмерно. Законопатили Василька в тело малолетнего ненормального, а теперь с любопытством наблюдают, как он тут бедует. И куда законопатили: в Россию! Вот за что мне такое наказание? Теперь смотрят на Василька сверху и ухахатываются с него, как он пытается учить русский язык. Угорают от смеха, наверное. Им смех, а мне беда сплошная. А тут везде, куда не ткнись, везде беда и недоразумение. Местные уже привыкли, а Васильку… эти самые грабли с лопатами. Даже с именем "Василёк" Высшие Силы гнусно пошутили. Ну, конечно, такому убогому существу только такое имя и носить. Ведь на местном медицинском сленге оно обозначает малолетнего сифилитика. Хоть плачь. Хоть вой. Хоть смейся. Так что давай, малолетний сифилитик, учи русский язык, лечи местных аборигенов и их животных, а мы тебе ещё какую гнусность подкинем, чтоб жизнь мёдом не казалась. И из дома на мороз в таком тряпье не выйдешь, околеешь сразу, возле крыльца.

А вот фиг вам, Высшие Силы! Таки я имею Вам кое-что сказать за свою жизнь: не хочу Вас расстраивать, но у меня всё хорошо. Что, съели! Кстати, про поесть. Вот это больная тема. Здесь, всё-таки, Высшие Силы Василька достали. У него метаболизм ускоренный, не такой, как у обычных людей, ему надо питаться значительно обильнее, чем обычному человеку. Естественно, кормилица Анна Тимофеевна, этого не очень понимает: кормит Василька, как малого ребёнка, оттого у него постоянный голод. Ага, плохое детство… недостаток витамин. Пришлось, с отчаяния, съесть кошкин корм прямо из её миски. Тимофеевна, как такое увидела, стала кормить Василька чуть обильнее, но без всяких изысков. Хорошо прожаренный стейк под карамельным соусом и с жареными овощами она не предложила. Ой, куда это я? Об этом даже думать нельзя. Но, хотелось бы чего-нибудь простенького. Филе из морского чёрта, например, с гарниром. Так, сколько у нас времени до обеда? А на обед у нас будет борщ и картошка в горшочке. Борщ это великолепно, а горшочек у них называется чугунок. Вынимается он из русской печи ухватом, это такое хитрое приспособление. Хороший такой этот чугунок, сиротского размера. Василёк такой размер одобрял. Это вам не ресторанные "мизерные" горшочки. Зато он не одобрял, что Тимофеевна кладёт картошку в этот чугунок не доверху, а только на половину его объёма. Понятно, что это она делает из экономии. Но голод сводит Василька с ума. Голод заставляет делать такие вещи, которые в здравом уме даже пьяный бездомный сеньор не сделает. Вот у Василька крышу и снесло. Случайно увидел он литровую бутылку с вином, которую Тимофеевна опрометчиво поставила на видное место. Да… не хорошо получилось. Стыдно-то как. То у кошки её корм съел, то вино Тимофеевны употребил в одно лицо. Видно было, что кормилица, как только сообразила, что бутылка пустая, так сильно расстроилась. Переживает старушка, что ей не досталось. А Василёк просто не мог остановиться, когда дорвался до вина: пил и пил, пока оно не кончилось. Организм с жадностью усвоил сахар, а алкогольную интоксикацию Василёк вывел из организма, пожертвовав единичкой силы. Потом он, осознав сие деяние, сидел около стены в обнимку с верной кошкой. Переживал. Ему было стыдно, но он надеялся на амнистию. Надеялся, что его поймут и простят.

А Тимофеевна вечером долго молилась Господу Богу. Половину того, что она говорит во время молитвы, Василёк не понимал. Опять русский язык преподнёс сюрприз. Оказывается, молятся здесь на русском языке, но совершенно не на таком, как разговаривают. Так что, теперь Василёк понял, что есть ещё один русский язык, на котором разговаривают с Богом.

– Бо́же ве́чный и Царю́ вся́каго созда́ния, сподо́бивый мя да́же в час сей доспе́ти, прости́ ми грехи́, я́же сотвори́х в сей день де́лом, сло́вом и помышле́нием, и очи́сти, Го́споди, смире́нную мою́ ду́шу от вся́кия скве́рны пло́ти и ду́ха, ибо, Господи, дура я грешная, как есть дура набитая с мозгами набекрень. Даже не знаю, как Тебе господи во всём признаться. Очень уж опасаюсь гнева твоего праведного. Хоть, Ты Господи, и дал мне, дуре, здоровья, но не дал мне ума и наставлений, как мне моего внучка блаженного прокормить. А он, чертяка окаянная… ой, прости Господи за сквернословие, ибо дура… так он Господи обжорец ещё тот, на почве ограниченности ума и скудности сознания. Каюсь, не доглядела я Господи, как он у кошки миску кошкиной еды схарчил. Кошка тоже дура… другая бы не дала свою еду сожрать, а эта ушами своими-то лохматыми прохлопала. Сидела и блямкала своими глазюками, как дура. Я этот натюрморт увидела, когда дитё безмозглое уже доедало кошкин корм. Вот такая стыдоба. Как я с таким грехом спать спокойно лягу? И да́ждь ми, Го́споди, в нощи́ сей сон прейти́ в ми́ре, да воста́в от смире́ннаго ми ло́жа, благоугожду́ пресвято́му и́мени Твоему́, во вся́ дни живота́ моего́, и поперу́ борю́щия мя враги́ плотски́я и безпло́тныя. Может дом наш надо освятить, как в городе говорят, радикально, то есть весь до крыши? Батюшку, что ли пригласить? Как Ты считаешь, Господи? Или мозгов мне дай, чтобы могла прокормить этого обормота прожорливого. Виданное ли дело, чтобы дитё съедало две булки хлеба за 16 копеек каждая? Дитё безмозглое, ест и ест, оно не понимает сколько съедает. Ещё оно, дитё это, смеяться стало. Страшное дело. Сидит себе спокойно, сидит, вдруг как захохочет. С чего смеётся? Так сдуру и смеётся. И изба́ви мя, Го́споди, от помышле́ний су́етных, оскверня́ющих мя, и по́хотей лука́вых. А резвости мне Господи побольше дай, а то не успеваю уследить за этим дитём. А то получится, как вчера. Не знаю, как и рассказать. Страшно. Тут мне соседка дала литр своего креплёного вина, причащаться, Господи, после молитвы к Тебе. Ага, причастилась. Опять каюсь, не досмотрела я Господи, а дитё-то до этой бутылки добралось и выжрало её, не благословясь, полностью. До донышка. Думала я, что всё, карачун пришёл моему Васильку. И я заодно помру от горя и несмываемого позора. Ан, нет. У этого дитя даже ни в одном глазу. Господи, кого же это я рощу. Дурак он деревенский, так теперь ещё и алкаш пропащий. Я́ко Твое́ е́сть ца́рство, и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Надоумь Господи меня дуру, как жить дальше, ибо сама я не ведаю. Ами́нь.

Не, ну а чего она так беспокоится – стал думать в позитивном ключе Василёк. С кем не бывает. Может же себе иногда позволить благородный кабальеро немного выпить? Конечно, может! Да и не дитё я вовсе, всё-таки уже девяносто лет стукнуло, пора уже в детство впадать. А то я распереживался, как малый ребёнок, право слово. Непорядок. Надо прекращать думать как малолетний сифилитик. Впредь больше здорового цинизма, а то с голоду ноги протяну в этой России, и не успею выполнить свою великую миссию. А какая у нас великая миссия? Неужели надо всё бросить и заняться прогрессорством в этой отсталой стране? И как вы себе это представляете? Осчастливить их информацией об интернете, мобильных телефонах, о толерантности к неграм и ЛГБТ сообществам? Ага, надо прийти в их Политбюро и всё это выложить, этому их Генеральному секретарю. Пусть его кондрашка хватит.

Василёк представил картину, как он добивается встречи с самим "дорогим" Леонидом Ильичом, и рассказывает ему, что надо сделать в стране, причём быстро, пока не началось. От этой представленной картины его прорвало на смех, и он дико захохотал. И есть с чего: здесь в бытовом плане примитив, зато идеология в виде веры в коммунизм. И вдруг предложить им мыслить шире, толерантнее, интернет забубенить и негров любить, а на волосатого товарища Маркса наплевать вместе с Энгельсом.

Тимофеевна как раз заканчивала вечерний доклад Богу, как услышала смех придурашного ребёнка. Покосившись на внезапно развеселившегося дитя, она только стала энергичней креститься. Тот сидел в обнимку с кошкой и заливался счастливым смехом. Много ли дурачку надо, чтобы посмеяться. А Василёк не мог остановиться. Не, ну можно, конечно, ещё всё рассказать вот этой Тимофеевне. Ага, особенно про мобилы и интернет. Она, конечно, всё поймёт, правда, долго придётся объяснять, что такое ЛГБТ сообщества, и за каким таким чёртом к содомитам надо проявлять толерантность.

Нет, сеньор Аламеда, никакого прогрессорства: только желание выжить и холодное изучение данного социума в личине дурачка Василька. И, само собой, изучение и совершенствование магических способностей полученных "в дар" от Высшей цивилизации, чтоб ей пусто было.

А что у нас с магическими способностями на сегодняшний день? Василёк отложил на потом осмысливание доктрины своей дальнейшей жизни и занялся своим любимым делом: изучением уровня своего магического могущества.

Итак, у него имеется в наличие:

– мощный диагност и информационная база на многих языках до существующего года, а так же огромная база данных по медицине, причём диагност развивается от усилий Василька; плохо только, что труды по медицине, разработанные высшими цивилизациями даны на русском языке;

– основное хранилище силы на 30 единиц силы (ага, уже целых 30 единиц, причём восстанавливаются эти единицы за 21 час);

– бонусное хранилище силы на 70 единиц силы (здесь сила только хранится про запас, причём Василёк ни разу не воспользовался бонусным хранилищем. Он рассудил так: а вдруг потрачу всю силу из основного хранилища и свалюсь без сил, вот резерв и спасёт меня);

– простой, заполненный на 10 единиц силы, аккумулятор (используешь всю силу в нём, он пропадёт) – вещь не очень ценная, но пусть будет;

– простой, но специальный аккумулятор на 20 единиц (этот не пропадает, если обнулишь его, но и сила в нём не восстанавливается);

– простой, но самовосстанавливающийся аккумулятор со скоростью восстановления одна единичка силы в сутки (сейчас в нём всего 4 единички, а максимальная его ёмкость 20 единиц) – это уже вещь хорошая, перспективная;

– способность создавать амулеты по одной штуки в день с ёмкостью целая единица;

– ну, и умение "кошачий глаз";

– кроме этого у Василька осталось от профессора Аламеды великолепное знание математики, что очень радовало, так как некоторые идеи в этой науке требовали осмысления. В конце концов, Аламеда крупный специалист в этой области, фактически мировая величина.

Теперь о грустном. Во-первых, русский язык давался с трудом (Этот язык постоянно ставил Василька в тупик – вот почему скажите, они считают скотину по головам, а правительство и депутатов по членам? Они и женщинам-депутатам присобачивают члены. Ага, они так и называют депутата женского пола – член). Во-вторых, Васильку ещё требовалось до полного восстановления своего организма 87 единиц силы, а Тимофеевне – 180 единиц. Это если не приобретёшь новые болезни. Вроде бы немного, можно напрячься и вылечить себя любимого за несколько дней, но есть ещё Тимофеевна, есть соседи, есть их живность. А они все норовят заболеть или травмироваться, а потом мучаются на глазах Василька. Вот только кошку Мурку Василёк излечил на 100 %, рядом она сидит и не сводит с него влюблённых глаз. Кошка стала статная, с густой шерстью, даже разрешила Васильку съесть её корм из её же миски. Да… был такой грех. Признаю, был неправ. Но, и терпеть постоянный голод, периодические сильные боли и упадок сил, тоже невмоготу. Существует, правда, радикальный способ питания, разработанный учёными дикого племени моруака что в Новой Гвинее. Так вот, эти моруаки жрут грязь! Может в этой Новой Гвинее грязь питательная и вкусная? Да ну их, этих моруаков, пусть лопают свою грязь, а у нас в России грязь, наверное, не очень питательна, раз её местный народ не употребляет.

Жизнь прекрасна, но сурова к большинству организмов. Порой приходится наступать на горло собственной мечте ради кусочка грубого хлеба за 16 копеек. И в этой обстановке надо иметь холодный ум, чтобы учить русский язык; планировать развитие магической силы, следить над состоянием здоровья односельчан и их живности. Кроме, конечно, соседской козы – эту экстремистку только на шашлык. Стоп! О шашлыке не думать. И о жареных рёбрышках не думать. Но запах шашлыка и гриля так и сидит в памяти, с лучком, томатами и под уругвайское или чилийское лёгкое вино. Нет, с такими воспоминаниями я до своих шести лет не доживу, однозначно. А мне ещё математику двигать. Столько новых идей появилось по теории хаоса. Идеи и мысли по этой теории бьют в голову, жаль, что у Тимофеевны нет бумаги, надо бы выложить свои мысли на бумаге для потомков. Но сейчас этого нельзя делать, не поймут-с. Поэтому свои исследования Василёк заносил на специальные файлы в базе данных, благо туда можно было разместить хоть терабайты информации. Соответственно для общества этого мира этих исследований как бы и не существовало.

Сам себя, впрочем, как и других "крупных" математиков, Василёк не считал авторитетами. Вообще он не считал никого авторитетом в науке. Он всегда говорил своим студентам, что когда главным критерием истины в науке становится мнение авторитета в науке, то от такой науке надо держаться подальше, ибо она тогда легко становится обыкновенным мракобесием или разновидностью религии. Доказывал он своим студентам этот постулат, отсылая их посмотреть теорему Байеса, в которой говорится, что апостериорная вероятность может только приближаться к ста процентам, но никогда не сможет достичь этого показателя. Он убеждал своих студентов относиться к жизни философски, а к науке с большой долей скептицизма, особенно к физике, которую он считал шарлатанством. Любая наука никогда официально ничего не доказывает – она просто ищет подтверждения или опровержения существующих общепринятых теорий, пока степень уверенности не приблизится к нулю или ста процентам. Всегда должна быть возможность поменять своё мнение на какую-нибудь теорию, если появятся достаточно убедительные доказательства. И самое главное, студенты должны смотреть на существующую жизнь реально. Эта жизнь, просто еще одна вероятность, дрейфующая в безмерном пространстве неопределенности.

Какой вывод? А вывод такой, что в деревне жить скучно. Особенно зимой. Особенно в плохую погоду. Никто в гости не идёт со своими проблемами, никто не делится новостями деревенского, районного, областного и государственного уровня. Внезапно Василёк понял, что он стал интересоваться, прости господи, деревенскими событиями. Оказывается, он сопереживает всем соседям, знает про каждую зверушку у соседей, знает про любую болячку этих соседей. Как-то все эти странные и недалёкие люди вдруг стали казаться родными и близкими. Оказывается, здесь в деревне, бывает, страсти кипят похлеще, чем описывал в своих пьесах сам Шекспир, а он знал толк в страстях. Да и старик Фрейд с интересом бы послушал некоторых местных аборигенов.

Так чего это он сидит как какой-нибудь даос, исповедующий философию У-вэй или "действие через бездействие"?

Кое-что в этой философии Василёк считал верным с точки зрения математики. Например, постулат о том, что надо довериться ситуации и принятье её такой, какая она есть. Это хорошо сочеталось с формулой теории вероятностей: "Всё в этом мире предопределено по причине того, что случайностей не бывает. Случайность – это непознанная закономерность". Поэтому надо ценить то, что есть, а у нас есть то, что дали ему от щедрот Высшей цивилизации. В конце концов, вторая жизнь, это возможность совершить прорыв в математике. Но без фанатизма. Сначала надо позаботиться о себе, о Тимофеевне, да и о соседях надо позаботиться… и об их животных тоже… о колхозной живности тоже надо позаботиться. Это что получается, за всеми этими заботами и доктрину покорения мира не разработаешь? Времени не хватит. Хорошо хоть сейчас зима, и некто не ходит в гости, можно от забот спокойно отдохнуть.

Да, совсем забыл: жизнь прекрасна и удивительна, поэтому, что бы ни случилось, на физиономии должна быть улыбка. Ага, бу-га-га-га. Только вот Тимофеевна от этого хохота пугается. Надо смеяться в гордом одиночестве, чтоб людей не пугать. Правда, Мурка? Ты моего смеха не пугаешься? Какая-то ты стала здоровая и лохматая, и ряшку наела вон какую, в миску уже не помещается. Так что, Мурка сogito ergo sum. Смирись с этим несправедливым миром и на миску свою не косись, не обломится нам с тобой от Тимофеевны до обеда, хоть мы оба треснем, как здесь говорят. Если мы треснем, то от нас будет много всякой грязи. Тимофеевне тогда два дня убирать в доме.

Давай Мурка абстрагироваться от мыслей, типа как бы хорошо и много поесть. Будем выше этого. А вот твоя жуткая лохматость, Мурка, напомнила мне, чтобы я не забывал об артефакторике. Прикинь, блохастая, что я уже могу каждый день делать амулет с целой единицей силы… в день! Одобряешь? Надо нам с тобой за зиму сделать кучу таких амулетов и отдать по соседям… Тимофеевне я, таким образом, ещё и её нательный крестик зарядил, и её любимую чайную кружку. Сегодня, Мурка, я тебе на твою лохматую шею пришпандорю вот этот шерстяной ошейник. Носи и не снимай. Будешь теперь получать по единичке силы в день. Вот не надо со своими поцелуями мне в нос лезть, не благодари.

Скучать в одиночестве с Тимофеевной и кошкой Муркой не получилось. Даже, несмотря на плохую погоду. День перестал быть томным когда в дом пришла соседка Варвара со своею внучкой Каринкой, которой уже 13 лет стукнуло. Девушка уже, только пока нескладная. Эту девицу Васильку уже приходилось лечить, и вот опять сподобилось. По плохой погоде она умудрилась простудиться, да так, что уже несколько дней состояние только ухудшается. Естественно, Варвара вспомнила о Тимофеевне, вдруг та поможет девчонке.

Василёк, сидя в сторонке, включил диагност. Беда. У этой Каринки сейчас была настоящая бактериальная пневмония, как осложнение от вирусного заражения.

Тимофеевна с Варварой начали обстоятельно составлять план лечения. Ибо, какое лечение, да без плана. В план вошло чтение Каринкой молитвы перед иконами, с последующим выпиванием особой воды. Оказалось, Каринка состояла в пионерской организации имени Ленина, скоро её должны были принять в коммунистический союз молодёжи, поэтому она ничерта толком молитвы не знала. В школе такого не преподавали. И вообще: религия, это опиум для народа. В этом была загвоздка. Каринка сомневалась в том, что читать молитву перед иконами, это будет правильно, типа это не достойно будущего комсомольца и строителя коммунизма.

Бабушкам пришлось убеждать её, что сам Ленин знал назубок молитвы и изучал в гимназии Закон Божий, поэтому он сейчас с небес смотрит на Каринку и даёт добро на прочтение ею молитвы. Точно одобряет? Да, конечно точно! К тому же сам Иосиф Сталин был из попов, да и Феликс Дзержинский тоже. А они знали толк в построении коммунизма. Так, что не выкобенивайся, а читай молитву. Господу по барабану, что ты пионерка, да хоть член партии, ему достаточно твоего имени. Для облегчения прочтения молитвы Тимофеевна своим корявым почерком на клочке бумажке написала несколько строк из "Отче Наш". Каринка, как могла, расшифровала эти строчки. Потом, запинаясь, и путая слова, прочла по бумажке, глядя, то на бумажку, то, с испугом на образа:

Отче наш… жи, так что ли, есть на небесах!

Светится имя твоё, ага на небе, вот!

И будет воля твоя… яко… яко… это как… на небе и на земле, ага!

Хлеба нам дай где-то здесь… а… то есть днесь!

Оставь долги наши… не пойму… якоже… на коже что ли!

Не веди нас на искушение и избавь нас от лукавого! Всё… то есть, аминь!

У старушек были сомнения, что такая трактовка молитвы дойдёт до Всевышнего. Вздохнув, они решили, что Всевышний, на то и Всевышний, что бы понимать любое к нему обращение. У него голова большая, наверняка должен сообразить, о чём речь.

Василёк даже зажмурился от жадности. Вот как это понимать, что на лечение этой мелкой Каринки система затребовала аж девять единиц силы? Что за конские цены! На эту Каринку без слёз не взглянешь, и на тебе, целых девять единиц возьми и отдай. Но, давясь от возмущения, он всё-таки выдал требуемые единицы силы, когда эта Каринка пила волшебную воду. Как всегда, волшебная реакция не замедлила себя ждать. У Каринки исчезла температура, как её и не было в её организме. Исчезли последствия пневмонии вместе с микробами. Сейчас возле старушек сидела абсолютно здоровая девица, которая совершенно не понимала, за каким чёртом дала себя уговорить бабушке пойти к Тимофеевне лечиться. Ведь козе понятно, что у Каринки болезни практически и не было. Это же смешно верить, что всё просто взяло и прошло от кружки воды. Ага, оно, конечно, само прошло, к бабке не ходи, а эти две клуши думают, что от молитв и воды. А теперь если кто узнает, что она молитвы читала перед иконами, засмеют насмерть. Это отсталые старушки по глухим деревням только верят, что молитвой можно вылечиться. Фигушки: в школе сказали, что солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья. "Вода" – а что они имели в виду? Надо пить воду или купаться в ней? Если купаться, то сами учителя пусть купаются зимой в речке… б-р-р-р. Да и летом в нашей речке лучше не купаться. Там и коровы купаются и бараны. Рядом с коровой, что ли искупаться? Так там глистов килограмм нахватаешь. Значит, воду надо пить. А вот тут Трофимовне повезло, что у неё такой замечательный колодец с вкусной водой и без глистов. Вот эта вода и… это самое… то-ни-зи-ру-ет организм, вспомнила странное слово Каринка.

Тимофеевна угостила Каринку варёными сухими грушами, которые она выловила из компота, затем бабульки взялись обсуждать тактику дальнейшей реабилитации Каринки. Решили действовать народными средствами, а именно: во-первых, Каринку надо поить усиленно ягодным морсом, а также молоком с щепоткой соды. Можно тёплый чай с малиновым вареньем. Решили заставить Каринку полоскать горло раствором соды, настоями или отварами трав, а её нос промывать раствором соли. Можно ещё её растирать мёдом с салом или гусиным жиром. Ага, а если не поможет, то надо обязательно растирать её редькой, хреном или водкой. Ещё можно делать настои из бузины или девясила. Ну, и конечно, баня.

Ага, думала Каринка, поедая груши из компота: так я вам и дамся хреном растираться с гусиным жиром. А вот банька это здорово. Каринка заверила бабулек, что в баньку она пойдёт с удовольствием.

В деревне у некоторых жителей были неплохие бани, особенно удачная была как раз у Малининых. Перебывав друг у друга в банях, народ признал, что малининская баня будет на первом месте среди местных бань.

У Тимофеевны бани не было, давно развалилась, поэтому с помывкой бренного тела самой Тимофеевны и Василька были проблемы, особенно в холодное время года. Периодически выручали соседи, приглашая их посетить свою баню. Василёк, не привыкший к такому способу помывки, вначале дичился, а потом, вдруг, как-то распробовал это дело. Теперь посещение русской бани было для него как праздник.

– Ну, что, мелкий, – уставилась Каринка на Василька. – Пойдёшь завтра к нам в баню? Я тебе спинку потру, хи-хи. Смотрите, смотрите, а он понимает слово "банька".

Василёк уже перестал комплексовать, что потратил на девчонку кучу силы, а при слове "банька" он заулыбался до ушей. За баньку он готов был простить эту Каринку, что ввела его в убыток.

На этом бабушка и внучка засобирались домой, предварительно вручив Тимофеевне её гонорар за проделанную лечебную работу: кусок сала, кило сахара, банку сгущёнки и немного карамели. Местные знали, что непутёвый внучок Тимофеевны любит заморить червячка, поэтому, как могли, подкармливали его. Да – подумала Каринка – вот же горе луковое этот Василёк, совершенно бестолковое создание. Вот сидит с дурацкой улыбкой на физиономии, в глазах одна только бестолочь. Но уже немного научился говорить, правда, без переводчика не поймёшь. Кошка, зато у него великолепная, надо у Тимофеевны весной попросить от неё котёнка.


Русская баня и банная традиция произвела на Василька неизгладимое впечатление. Настоящий культурный шок. Раньше он специально как-то интересовался римскими термами. Да, это были замечательные строения. Можно сказать непревзойдённый эталон культуры. Но русские традиции соблюдения гигиены были ошеломляюще прекрасны. Оказывается, баня для русского человека это сакральное место, овеянное преданиями старины глубокой. Место мистическое, место для проведения культа, именуемого "банный день". В этих ритуалах участвуют даже беднейшие слои населения, вот как в этой заштатной деревне. Баня у Малининых функционировала "по белому". Это было большое капитальное сооружение, даже удивительно, как они умудрились его сделать. В этом сооружении был тёплый и сухой предбанник, в котором народ обязательно распивал чай или традиционный квас, приготовленный по секретному рецепту. Здесь же при необходимости проводились лечебные процедуры, типа растирания тела целебными составами. Дальше самое главное: это истопное отделение и сама печь. У Малининых печь в бане была произведением искусств. Печник, наверное, был гений в своём искусстве. Эта печь давала качественный пар, сами помещения были уютными и плюс запах: великолепный дровяной дух, кто понимает. У Малининых баня изнутри была обшита еловыми досками. Конечно, дубом, липой или ольхой обшить изнутри было бы, может быть и лучше, но здесь была ель. Хотя и липа присутствовала в виде липовых ушатов и других прибамбасов. Имелись здесь ольховые лавки, на которых было так приятно возлежать или восседать в пару. Ну, и конечно, берёзовые веники. Это инструмент пытки в русской бане, ибо этими вениками зверски избивали моющихся, этого требовало древнее таинство использования двух волшебных элементалей: огня и воды.

Травяной фон в бане создавали некоторые растения: ромашка, зверобой, хрен и другие. Запахи в бане были ошеломляющие.


– Кожа моя сейчас благополучно слезет и я сдохну, – угрюмо сам себе сказал Василёк, когда неугомонная Каринка, в клубах пара, зверски охаживала его нежное тело берёзовым веником. Не даст эта сеньорита спокойно погреть старику свои девяностолетние косточки. А он ведь ей сегодня зарядил её золотую серёжку волшебной силой, сделав ту серёжку амулетом. А эта неблагодарная сеньорита дерётся.

Сначала в баню загнали всякую мелкоту, в число которых попал и Василёк. Каринка уже к мелкоте не относилась, но её отправили в баню в качестве следящей над малышами, чтобы они не умудрились ошпариться кипятком. Василёк забрался на самый верхний ярус и хотел насладиться живительным теплом, но не тут-то было: его нашли в клубах пара и избили веником. Эх, старый я уже посещать баню с молодыми и темпераментными девочками, помирая на верхней полке, думал Василёк. Да, большая и сложная жизнь моя прошла, и года не те, и уже седина – стыдно молвить где. А этой нудистке не стыдно и всё нипочём. Садистские замашки у этой сеньориты: всех малышей горячим мокрым веником избила. И никто не плачет. У них что, кожа как у бегемотов? Сейчас помру!

– Не помрёшь! – заявила Каринка. Она что, мысли читает, или Василёк это вслух сказал?

Тут Василька окатили прохладной водой, потом тёплой. Пытка баней продолжалась. В голове уже совершенный сумбур. Нет, эта молодая голая сеньорита точно до греха доведёт, до смертного. А я старенький, мне прелести сеньорит созерцать уже противопоказано, гипертензия может начаться, а на этом всё и закончится кризом и летальным исходом. Вот, спрашивается, чего она своими прелестями так и мелькает перед глазами. О, Великая мать Наука, не введи раба своего во искушение. Не доводи до семи смертных грехов. Обязуюсь никогда, слышишь, никогда, даже не думать, чтобы ноль разделить на ноль. Не совершу я этот смертный грех. И бесконечность на бесконечность никогда не буду делить. А знак бесконечность похож на… да на Каринкины сиськи он похож. Хоть плачь. Ещё в коммунистический союз молодёжи эта сеньорита не вступила, а сиськи себе наела. Вот чего она ими меня смущает. Сеньорита, я хоть и старенький, но зачем меня так бессовестно провоцировать? Так, только не думать о сиськах… а думать только о математических смертных грехах. В смысле не об них думать, а как их не совершить. На каком грехе мы остановились? На втором? Ага, это когда Каринкины сиськи надо разделить на Каринкины сиськи. Господи, сотворивший Науку, чего я несу, почему ты меня не остановишь? Всё, с делением, пополам с грехом, покончено. Обязуюсь ноль на… бесконечность не умножать! На бесконечность, а не На То, что хотелось подумать!!! Опять соблазн, но я стойкий. Я непоколебимый. Я никогда бесконечность не вычту из бесконечности. И единицу не возведу в степень "бесконечность". Я не еретик, Великая Наука и не раздалбай. Я понимаю, что почём, и где что. Хотя сейчас избитый этой молодой нудисткой я мало чего понимаю. Но я вознесу молитву Науке и пообещаю, что бесконечность в нулевую степень не возведу. Никогда! И ноль в нулевую степень не возведу.

Вывод, что сделал Василёк, это то, что надо на участке Тимофеевны соорудить хорошую баньку. Разбогатеть и построить. И не мыться в ней с молодыми девочками. Да вообще не пускать их в баню, ну их. Самому наслаждаться ласковым паром и приятными запахами. А потом в предбаннике пить квас и писать на бумаге формулы. Красота.

После мелкоты парились женщины. Мужики терпеливо дожидались своей очереди. Они будут потом долго париться и долго сидеть в предбаннике. Сами, без глупых баб, и обсуждать виды на новый урожай. Они потом будут пить чай, а может, что и покрепче.

Василька Тимофеевна тащила домой еле живого. Вот же дитё разомлело, еле ноги передвигает, или это от того что Василёк, гостюя у Малининых не удержался и опять объелся. А те и рады ему подкладывать в тарелку, удивляясь такому аппетиту. Теперь бы его до дома дотащить, хорошо хоть совсем недалеко. Вот как это понять: дитё худое, а ест как взрослый мужик? Куда там у него в животе вся еда помещается?

А Василёк еле передвигал ноги из-за того, что слил всю силу из основного накопителя. Сливал он силу на мелких детей, у которых диагност, естественно, нашёл много чего нехорошего, на Каринку, у которой пневмонию-то вылечили, но полного излечения её организма было ещё очень далеко. Себе Василёк оставил две единицы, чтобы только добраться до дома и забыться на два часа тревожным сном. Потом он проснётся, и будет работать. Надо будет внести на файл его исследований новые мысли по теории хаоса. Положительные эмоции в бане дали резкий толчок работе мозга. Мысли в мозге буквально зашкалили, теперь они требовали систематизации, потом формализации и составления модели, потом проведения проверочных расчётов.

Вот тебе и зима. Не дают спокойно отдохнуть в отупляющем ничегонеделании. Очнувшись через два часа, Василёк понял, что Тимофеевна уже улеглась почивать, сделав, как всегда, подробный доклад Высшим Силам о пройденном дне. Теперь можно спокойно поработать. Успокоив поглаживанием Мурку, которая, почуяв, что Василёк, вроде пришёл в себя, перестала нервничать. Кошка всегда переживала, когда ребёнок впадал в прострацию после того, как полностью использует запас силы. Так, сейчас займёмся осмыслением процесса качественного перехода от состояния равновесия к хаосу через последовательное очень малое изменение. Будет ли такой процесс проходить гладко или с катастрофическим качественным скачком? Раздвоение системы при бифуркации удвоения можно назвать моментом скачка в точке бифуркации. Хаос, или система чрезвычайно зависимая от начальных параметров, может возникнуть через эту бифуркацию, равновесие замещается хаосом. Рассмотрим нашу деревню, как изолированную систему. Здесь живёт популяция особей численностью Икс с индексом Эн. Через некоторое время в этой популяции появляется потомство, запишем как Икс Эн плюс единица. А чего бы ему не появиться, особенно в свете того, что народ любит ходить в баню, а потом, зачастую в этой же бане усиленно начинает трудиться над проблемой размножения популяции. Рост популяции можно описать первым членом уравнения с введением в него коэффициента Цэ. Вот эта самая Цэ и будет определять скорость роста популяции. Можно сказать это определяющий параметр. Убыль популяции будет определяться уже вторым нелинейным членом уравнения. Прикинем результаты расчётов. При Цэ меньше единицы популяция с ростом эн вымирает. В области от единицы до трёх численность популяции приближается к постоянному значению, что является областью стабильных, фиксированных решений. При значении Цэ = 3 точка бифуркации становится отталкивающей точкой. С этого момента функция уже никогда не сходится к одной точке. Притяжения уже нет. В диапазоне от трёх до 3,57 появляются бифуркации и разветвление каждой кривой на две. Здесь численность популяции колеблется между двумя значениями, лежащими на этих кривых. Сначала популяция резко возрастает, потом численность снова уменьшается; При Цэ больше 3,57 происходит перекрывание областей различных решений и поведение системы, как и предполагалось, становится хаотическим. Следовательно, заключительным состоянием эволюционирующих систем является состояние динамического хаоса. Как вывод: надо строить больше бань и улучшать среду обитания. Увы, хаос непредсказуем. Прогноз может резко отличаться от реальности, однако можно прогнозировать математическую модель поведения системы. С уверенностью можно сказать, что появившееся в теле ущербного Василька существо из другого измерения, явилось той малой силой, от воздействия которой могут последовать катастрофические последствия в этой системе. Математическая модель не оперирует понятиями морали, поэтому ничего нельзя сказать в какую сторону пойдут события: в плохую для местного социума или в хорошую. Поживём – увидим.


Уже с утра Тимофеевне и Васильку скучать не дали. К ним приехал большой человек по местным меркам.

Большого человека местного уровня звали Фадеев Михаил Аполлинарьевич. В окрестных сёлах и деревнях его знали все: и стар и млад. Это было вполне естественно, так как Михаил Аполлинариевич был председатель колхозного хозяйства с поэтическим названием "Путь Ильича". Собственно в ближайшей округе всё крутилось вокруг этого хозяйства. А Фадеев руководил этим хозяйством уже целую вечность, в аккурат, когда кукурузника скинули, и на трон уселся "дорогой" Леонид Ильич. Короче говоря, скала, а не человек. Хозяйством он руководил уже восемь лет и повидал всякого разного. Мудрейший был Фадеев человек: хорошо понимал суть явлений, поэтому в городе он не смог бы сделать карьеру, а в селе, в заштатном колхозе он вписался в социум. Даже уважаемым человеком сделался среди односельчан, с которыми он вот уже восемь лет строил коммунизм. Как мог, так и строил. Честно говоря, не Аполлинарьевича вина, что коммунизм никак не хотел строиться. Система вроде бы и была, но непродуманная. У-пс. Об этом нельзя говорить, даже думать об этом нельзя. Поднимать вопрос о нехватке техники, кадров, удобрений, строительных материалов и ещё кучи всего тоже было нельзя. Льзя можно было только выкручиваться, как только сумеешь. Если выкручиваешься, то ты сильный хозяйственник. Если ноешь, что этого нет, того нет, то ты не понимаешь текущий момент. Все строят коммунизм, а ты ноешь. Строй, как все из говна и палочек. А так можно? Так нужно! Лишь бы больше. Главное количество. С этим не поспоришь, количество – это хорошо. Замнём только для ясности факт, что и количество бывало во вред. Тогда запашем поле с помидорами и сгноим хлеб в необорудованном хранилище. Всё это частности на светлом пути. Терпеть надо. Даже кое-кто, кого нельзя называть, терпел и нам велел. Говорят, что слова "Надо потерпеть" собираются даже в конституцию внести. Немножко потерпим, а там и светлое будущее наступит в 1980 году. Мы всегда терпели: от монголов терпели, и от этих, как их, печенегов натерпелись. Так что, Фадеев прекрасно умел докладывать наверх, что с наведением порядка у него в хозяйстве порядок. Он только умалчивал, что с устранением бардака у него в хозяйстве, сами понимаете, полный бардак. Но крутимся, изыскиваем резервы, боремся за качество и с самогоноварением. У нас всё как у людей. Можно сказать как в Париже, только дома пониже, да суп пожиже. Мы все, как один, понимаем, что государство – это мы, говорил на митингах Фадеев. Но умалчивал в усы, что государство, это не мы, а нас. Главное правильно построить отношение с вышестоящей властью. Всего-то несколько принципов: надо внимательно смотреть в рот начальству, внимать его умнейшим мыслям без смеха, иметь вид слегка придурковатый, а своё мнение иметь только на пенсии. Тогда можно превратить грандиозный хозяйственный п***ц в мааааленькую такую незначительную х***ню. Начальство тоже с головой, местами. Оно понимает, что как не бейся, а камней на светлом пути к лучшей жизни только больше становится.

Всё бы хорошо было в судьбе Фадеева, но судьба эта такая стерва, что, бывает, бьёт сразмаху и исподтишка. Проблемы у Фадеева были со старшей дочкой. Не в том смысле, как с девушкой, а в том смысле, что плохо у неё было со здоровьем. Марии Фадеевой исполнилось 23 года, она закончила педагогический институт и теперь работала в школе на главной усадьбе колхоза "Путь Ильича". Но её здоровье подкачало. Врачи в области не могли его поправить, даже столичные светила опускали руки. Вот и деньги есть, а толку нет. Внутренние переживания у Фадеева уже зашкаливали, грозя фатальным срывом.

Сегодня Фадеев собирался в очередной раз отвезти дочку в Воронеж на очередное обследование, потолковать с врачами, заинтересовать их деревенскими гостинцами. Но, в глубине души, он понимал, что это, скорее всего, будут пустые хлопоты. Накатывало отчаяние. На днях Фадеев снова услышал очередной слух о старухе Тимофеевне из деревни Девицы. Фадеев умел складывать два плюс два. И нюх имел отменный. Да, он поедет сегодня с дочкой в Воронеж по врачам, но, предварительно они заедут к этой Тимофеевне. Даже если эта старушка обыкновенная деревенская аферистка, то и тогда некоторая польза будет. Она хоть надежду даст, что что-то можно сделать. Даже это уже польза. А старуху можно понять: говорят, что она одна ухаживает за внуком, который законченный дебил. Одно это уже вызывает уважение: не отдала его в приют, а сама с ним бедует. Говорят, у них отчаянное положение. Даже пожрать особо нечего, и одежды нет, даже плохой нет. Ходят в обносках с чужого плеча. Что ж, эта Тимофеевна будет сегодня той соломинкой, за которую будем держаться.

Фадеев велел шофёру развернуть машину на дороге перед усадьбой Тимофеевны и дожидаться его с дочкой. А сам он и дочка направились по тропинке к дому, с любопытством осматривая ограду в виде плетня, густой вишнёвый сад, неказистый дом местной лекарки. Если бы погода была хмурая и дождливая, то вид был бы депрессивный. Но, сегодня пробивались лучи солнца сквозь тучи, что несколько скрашивало пейзаж. Встретили гостей в этом доме без всякого ажиотажа: пришли люди, значит им что-то надо. Глядя на Марию, понятно, что гостям надо.

Фадеев издалека не стал заходить, а сразу спросил о возможности лечения своей дочки. Его поразила реакция Тимофеевны. Та задумалась сначала, но вскоре сообщила, что она лично лечением совершенно не занимается по причине неграмотности. По её мнению лечит исключительно молитва к Высшим Силам и колодезная вода. Но… если и лечат, так только эти самые Высшие Силы, а каким образом, то Тимофеевне не ведомо. Ведомо, что грешников Высшие Силы игнорируют.

– Что надо будет делать? – деловито спросил председатель.

– Вестимо что, – спокойно отвечала старуха. – Прочитать молитву перед образами, выпить водички. Люди сразу понимают, помогает им такое или нет. Думаю, ничего плохого не случиться если попробовать.

Фадееву, как партийному человеку, было в тягость слушать молитву, поэтому он вышел во двор покурить. Он махнул только рукой: дескать, делайте что хотите.

Тут произошло действо очень удивившее Тимофеевну. Первый раз её бестолковый внук заговорил.

– Как тебя зовут? – Василёк встал из своего угла и подошёл к Марии, которая скромно сидела на лавке.

– Мария, – ответила девушка, внимательно посмотрев на ребёнка. Ей говорили, что у Тимофеевны обитает внук, который совершенно не в себе. Действительно, вид у дитя был удручающий. Одет он в лохмотья, дурацкая улыбка на лице, настоящее учебное пособие для молодых психиатров, изучающих пороки умственного развития у детей. Только вот глаза ребёнка сейчас были странные. На Марию смотрело не малолетнее сумасшедшее дитё, а всепонимающее могущественное древнее существо. Марию, как током ударило, когда это существо протянуло свою ручонку и дотронулось до золотой серёжки в ухе Марии. Наверное, это был разряд статического электричества, сообразила Мария. Но настроение у неё несколько улучшилось.

– Хорошее имя, Мария, – произнёсло с одобрением существо. – Всё будет хорошо, Мария.

Сказав это, ребёнок в страшных обносках, отправился в свой угол к кошке, которую стал гладить. Тимофеевна сама была в недоумении. Ведь до сих пор её Василёк очень редко когда к кому-нибудь обращался, или с кем говорил. Он больше молчал, больше всего он общался с кошкой.

А Василёк впервые чуть не заплакал в голос, когда прочитал доклад диагноста. Сам же диагност чуть ли не рычал от удовольствия, исследуя организм Марии, столько в этом организме было болезней. Вывод диагноста был краток: максимум шесть месяцев этот организм будет существовать. Основные фатальные проблемы это сердце и вся кровеносная система. Система на полное излечение потребовала 567 единиц силы. Вопрос: а где их взять? Для себя уже Василёк решил, что настала пора использовать бонусное хранилище. Он решил разово потратить 50 единиц из имеющихся там 70 единиц, и 15 единиц из основного своего хранилища силы. Мария ему понравилась. Гладя кошку, он думал, а если бы Мария была дочкой менее значимого человека, помог бы он ей. Совесть говорила, что помог бы. Пока он помогал всем, кроме алкашей, да и то, надо и на это пересмотреть своё мнение.

Тимофеевна спросила, как Мария будет читать молитву, по памяти или по листочку. Оказывается, она знала основную молитву наизусть. Понятно, что девушка уже неоднократно читала её, в надежде на улучшение здоровья. Но небеса, как всегда, молчали.

Дальше всё было, как всегда. Всё строго по методике придуманной Тимофеевной: молитва, вода и идите домой. Но сегодня произошло странное и непонятное, что даже Тимофеевну потрясло.

С удовольствием выпив вкусной водички, Мария вдруг почувствовала дикий ураган прилива силы с ошеломляющейся эйфорией, которая не собиралась проходить. Девушку буквально распирала светлая энергия сильнейшим напором заливавшая её организм. Само собой прошли постоянно мучавшие её боли в сердце, дышать стало легко, даже слух и зрение резко улучшились. Теперь Мария стала видеть всё в светло-золотистом свете, даже в неосвещённых уголках комнаты. Она видела, как искорками переливаются шерстинки кошки, как паучок старательно вьёт свою сеть; слышала, как во дворе её отец тушит выкуренную сигарету. Она чётко слышала голос Тимофеевны, которая говорила, что надо ещё несколько раз наведаться к ней. Даже внешний вид Марии резко изменился в лучшую сторону. Прошёл землистый цвет её лица, в глазах появились искры. Движения Марии стали уверенные, а не суетные как раньше.

Вошедший обратно в дом Фадеев тоже заметил изменения в облике дочери. Неужели подействовало?! Теперь надо срочно ехать в Воронеж. Надо узнать у врачей, есть ли изменения, или нет.

Фадеев договорился с Тимофеевной, что они ещё приедут, на следующий лечебный сеанс. Удивил Фадеева ответ бабки на предмет получения денег. Ответ несколько обескуражил: за жизнь денег не беру, да и не я лечу, а Он лечит. Будучи партийным работником, депутатом Фадеев не должен был реагировать на слова о мифическом существе, которое всё решает, но как человек Фадеев видел иную картину. Поэтому, выкурив очередную сигарету в три затяжки, для себя Фадеев решил, что о Тимофеевне распространяться не будет, но под свою негласную опеку её возьмёт, вместе с её убогим дитём. А если дотошный парторг Ясько узнает о цели посещения председателя к сомнительной бабке и будет ныть свою песню, то… то пошёл он в жопу к своему Бабелю вместе с Герценым и Гегелем. Парторги, они тоже все под, прости Господи, Богом ходят, и на каждого, если постараться, можно управу-то найти. Чай не святые. Этот Ясько сам любитель самогонки, а под это дело и по весёлым колхозницам пройти, да и колхозные поля он стал часто путать со своим огородом. Так что, если что, то наградим его почётной доской.


Тимофеевна усвистала по соседям, делиться впечатлениями от посещения её председателем колхоза. Василёк, наконец, остался один. Если кошку не считать.

– Ну, что, Мурка, – начал Василёк разговаривать с кошкой, которая единственная на белом свете внимала ему во все уши. – Оставили нас одних, и до обеда ещё далеко. Вот тут я заначил кусочек от булки хлеба за 16 копеек. Будешь? Нет? Ну, как знаешь, а я его буду жевать, так лучше думается. Что ушки навострила? О чём я думать буду? Буду размышлять о чём-нибудь простеньком, например, о теории категорий… на голодный желудок о сложном здорово не поразмышляешь.

Ладно, не боись лохматая. И тебе расскажу, с чем эту теорию едят, только в нос мне не лезь своими усами, а то чихну на тебя. Так вот, блохастая. Эта самая теория категорий занимается описанием функций с акцентом на описание операций с композициями. Ага, всё просто как пареная репа. При этом различные объекты соединяются так, чтобы структура объектов сохранялась. Сама структура объекта, как ты понимаешь, определяется свойствами, которые продолжают выполняться после преобразования объекта. Говоришь, что на инварианты Гильберта похоже? То так. И на теорию граф то же. Соображаешь хвостатая. Что такое категория? Выдам тебе эту жуткую тайну. Категория – это набор объектов и набор морфизмов, вот. Например, одна точка с одной совершенно тождественной стрелкой образуют категорию. Ага, козе соседской понятно, чтоб она треснула. Соответственно, объектом являются все множества, а стрелками – функции. Хочешь корочку? И то так, без молока её не угрызёшь. Скоро все молочные зубы поломаю. Что, говоришь, может определять категорию? Ну, ориентированный граф, например. Под объектами будем понимать вершины, а стрелки – это пути. Ага, как тропинка до сортира. А сортир – это объект. Вот я сейчас и обдумываю некоторые композиции с ковариантными функтурами. Нет, это не то, что ты подумала. Это я не на горшок хочу. О функторах интересуешься. Это просто: функтор – это отображения между категориями. Поняла, монада лохматая. Не догоняешь, что такое монада. Монада, это эндофунктор. Что так удивлённо глаза выпучила? И носом мне в руку не надо тыкаться, всё, корочки хлеба уже нет. Съел её. Вот, крошки только остались.


В это же время, только на перекрёстке дорог возле дома деда Тихона Нестюркина пересеклись пути кума Санька и кума Витька.

– Здорово кум Виктор, – раскланялся кум Санёк.

– И тебе не хворать кум Александр, – солидно произнёс кум Витёк.

– Давно не виделись, кум. Где пропадал? – начал разговор Санёк.

– Чего это давно? – удивился Витёк. – Вчера виделись! Возле дома бабы Мани. Забыл, что ли? Хотя, кум ты вчера был сильно "уставший". Вот и позабыл, что мы виделись. Может, кум, притормозишь с этим делом? А то уже людей не узнаёшь.

– Да, ты что, кум! Я, да не узнаю? Просто вчера я был слегка задумчивый, понимать надо. Мозговые извилины у меня вчера сильно крутились и извивались. Работаю я, кум родной, над решением крупной научной проблемы, головой работаю. Так что, извиняй, что не увидел. Наука, это, знаешь ли ты кум, такое дело. Бывает, так задумаешься, что здесь помнишь, здесь не помнишь.

Витёк впал в ступор. Эк, как кума родного торкнуло. Наукой стал заниматься. Совсем допился.

– И что за наука такая, что кума уже не замечаешь? – начал уточнять он.

– Наука серьёзная. Интеллекту… кральная, ага. Доложу тебе, что не все средние умы её с первого раза поймут, – признался кум Санёк. – А занимаемся мы с бабой Маней проблемами теории категорий, если по-научному. Я у бабы Мани вроде как научный руководитель. Генератор идей. Такие вот, брат, дела.

– Подожди, кум. Бабу Маню, что, тоже заколбасило? Вот это новость!

– Я ж говорю, что средние умы в проблеме не шарят, – намекающее произнёс Санёк и с сомнением посмотрел на недалёкого кума: поймёт он, или нет. – И не заколбасило, а баба Маня находится вместе со мною в творческом поиске.

– Что-то я не пойму. Ты хоть обоснуй, что вы там с бабой Маней творите-то, – почесал затылок заинтригованный донельзя кум Витёк.

– Ладно, не боись кум. Расскажу тебе, с чем эту науку едят, только в нос мне не лезь своими усами, а то чихну на тебя. Так вот, кум Витёк. Эта самая теория категорий занимается описанием некоторых операций с композициями. Въезжаешь? Ага, всё просто как грабли, для тех, кто понимает. При этом объекты соединяются так, чтобы структура их сохранялась, это если по-простому, по рабочее-крестьянски. Сама структура объекта, если ты вкурил тему, определяется свойствами, которые продолжают выполняться после преобразования объекта. В этом, кум вся суть, улавливаешь?

Видя, что кум Витёк окончательно впал в прострацию, кум Санёк с сожалением на него посмотрел: "Да, совсем народ поглупел, простейших понятий не петрит".

– Никак не вкурю, – признался кум Витёк. – А что такое, эта ваша, как её, категория.

– Что такое категория? О, брат! Выдам тебе эту страшную научную тайну. Категория – это набор объектов и набор путей к ним, вот. Например, одна точка с одним путём образуют категорию. Вот, ёжику понятно. Хочешь папироску?

Кумовья затянулись табачным дымом. Витёк явно очумело, а Санёк с победным видом и несколько снисходительно к невеликим умственным способностям кума.

– Что, говоришь, может определять категорию? Под объектами будем понимать вершины, а стрелки – это пути, – кум Санёк попытался на заснеженной земле это изобразить. Ага, как тропинка до сортира. А сортир – это объект. Вот я сейчас и обдумываю некоторые композиции с интересными функциями. Нет, это не то, что ты подумала. Это я не в сортир хочу. С сортиром это дело не связано. Композиция в категории, это главное, усёк.

Кум Витёк, как затравленный кивнул головой. Правда, что он усёк, было решительно непонятно.

– Перехожу теперь от теории к сути, – торжественно произнёс Санёк. – Вот как раньше было без должного научного обоснования?

– Как? – с глупым видом буркнул Витёк.

– Плохо было, брат. Самогон с димедролом соединяли, лишенцы. А мы с бабой Маней пошли по пути прогресса, как великий химик… Коперник.

– Коперник? – тупо переспросил Витёк.

– Да. Только он пострадал за свои идеи, сожгли бедолагу.

– Кто сжёг? – выпучил глаза Витёк.

– Попы и сожгли, – сплюнул Санёк. – Мужик за науку пострадал. У нас, у учёных, всё очень сурово, брат.

– Так, погоди, кум, – спохватился Витёк. – Вы что там с бабой Маней, новый самогон, что ли придумали?

– Тьфу, всё-таки на тебя, – не удержался кум. – Мы не придумали, а создали новую композицию продукта на основании научной теории категорий, понимать надо. Это новое слово в науке. Мы с бабой Маней двигаем прогресс. Знаешь учёного Эйнштейна? Так вот, он до этого недотумкал. А Коперника уже сожгли. Так что теперь только мы с бабой Маней и творим.

Санёк перевёл дух, затянулся дымком и продолжал:

– А наука, брат, проверяется знаешь чем? Правильно, она проверяется практикой. Я в нашем НИИ на двух должностях: генератор идей и главный испытатель. Прежде чем продукт пустить в массы требуется провести испытания его качества и уточнения свойств. Вот так-то, брат. Наука требует жертв.

До Витька, кажется, начала доходить вся грандиозность замысла и роль его родного кума в этом начинании. Он с восхищением уставился на Санька, который весь светился в лучах славы.

– А не желаете ли вы, кум Виктор, присоединиться к испытанию нового продукта с целью квалифицированного анализа новой композиции? – веско произнёс он. – Как вы на это смотрите?

– Кхм… пристально смотрим, – дал себя уговорить кум Виктор. – Святые помидоры! Что не сделаешь ради науки, родной ты мой кум Александр.


Изучение новой плюшки, которую Василёк получил от системы за единовременный расход 65 единиц силы на лечение Марии, он оставил на сладкое. Сейчас, когда день закончился, и он отмучился от ежедневных болей, опустошив хранилище силы, можно было спокойно изучить новую способность. Система одарила его новой способностью из ветки развития дара, которую назвала "Дезинфекция". На низком уровне развития эта способность была так себе, но обещала стать перспективной. Суть этой плюшки состояла в том, что в радиусе три метра от точки приложения силы, уничтожались все микроорганизмы, одноклеточные и паразиты, но только одного биологического семейства, которое попадало в проскрипционный список. Что семейства – это хорошо, плохо было бы, если бы надо было указывать род или вид микроорганизма. Видов море, особенно вирусов или грибов, а семейств резко меньше. Например, заказал уничтожение вирусов семейства Orthomyxoviridae, так и будут убиты вирусы гриппа соответствующих родов и видов, то есть все скопом. "Дезинфекция" оперировала уже единицами специальной силы, которых было всего пока пять, но каждые сутки добавлялось по одной единице спецсилы. Эффект действовал целые сутки, но на того, кто активирует эту силу, на того она не действует. Для собственной внутренней дезинфекции надо это условие указать. Василёк задумался. По-сути система впервые одарила его боевым наступательным умением, ибо при определённых условиях это умение становится оружием. Ведь, как говорит диагност, микроорганизмы симбионты составляют нормальную микрофлору человека. Симбионты живут в кишечнике, на коже, на слизистых оболочках. Они участвуют в переваривании пищи и синтезе витаминов. Таких симбионтов сотни видов. Закажи убийство определённого симбионта, можно таким-образом и человека погубить. Правда, не всегда симбионта полезны, бывает, они бунтуют против носителя. Что ни говори, а умение крайне полезное. Ещё бы подарили плюшку по искоренению комаров и мошек.

Эту интересную плюшку система подарила из-за использования Васильком сразу большого количества запасов силы. Таким образом, система поощряла его тратить больше. Всё это хорошо, но с Марией Василёк чуть не спалился. Пусть лучше люди думают на Тимофеевну, на воду, на молитву, но не соотносят Василька с лечением болезней. Ему надо оставаться в тени. Слава ему совершенно ни к чему. Васильку вспомнилась судьба одного человека, некого Уильяма Джеймса Сидиса. Тот тоже был похож на Василька огромным интеллектом и также с самого раннего детства. Потом Сидис отошёл от любой публичности и провёл свою жизнь в тени. Может он тоже был, как и Василёк, одной из "жертв" Высшей Цивилизации.


"Началось в колхозе утро!
Ночь свалила, на сносях…
Будет ясным день, как будто!
Как всегда, вперекосяк!"
(Евгений Котцов)
Началось в колхозе утро, пробуждается деревня ото сна, а нависшая над нею тишина нарушается оглашенным криком петуха и вознёй голодной живности, которая требует еды и внимания. Давай хозяйка, вставай хозяйка, угомони свою самую нетерпеливую живность, задай ей корма, и коровок не забудь подоить. Хватит сладко спать под боком у мужика. Потом, когда-нибудь, займётесь проблемой размножения популяции, сейчас кормить живность надо. Что значит "воскресенье"? И что с того? Поросёнку это скажи, который уже верещит на ультразвуке. Хорошо, хоть у Тимофеевны живности не было, не считая нескольких курочек и кошки. Сейчас она уже стала задумываться: здоровье вроде улучшилось, так что ей мешает завести больше кур? Вон и помощник подрастает: Василёк, хоть и дурковат, но рукаст. Раз он умеет делать несложные поделки из дерева, собирать вишню, то и с курочками и цыплятами сладит. Там много ума не надо: следи только за ними, воды подливай, травки нарезай. А они сами будут расти, а потом из них получится хороший суп. Всё, решено: по весне, надо купить штук тридцать – сорок цыплят. Васильку будет нехитрое занятие. А потом он их всех съест. Проглот… окаянный. Хотя теперь этого проглота станет легче кормить. Почему легче? Тимофеевна покачала головой. Странные Твои дела Господи. То думала, как ловчее перезимовать, чтобы это дитё прокормить на запасах, что успела заготовить. И не сказать, что мало заготовила. Но Василёк растёт, а вместе с ним растёт и его аппетит. Может доктору его показать? Хотя, какому, к хренам доктору? У Василька куда ни посмотри везде проблемы, главное с головой. Так могут у неё Василька и отобрать, дескать, лечить будем. До сих пор дитё плохо говорит. Односложно, и как бы думает, перед тем как произнести слово. Как иностранец. А когда что-то бубнит, то слов не разберёшь: у него какие-то свои слова.

Так вот о прокорме этого проглота. Через неделю после посещения председателем и Марией их дома, к ним подъехала грузовая машина. Подъехала уже в темноте, поздним вечером. Тимофеевна открыла дверь на настойчивый стук: перед ней стояли два молодых мужика, которые сказали, что они от председателя. Мужики спросили куда сгружать. Что, куда сгружать? – не поняла Тимофеевна. Гостинцы – ответили мужики. И начали носить из машины тяжёлые мешки. Оказывается, председатель направил этих деловитых мужиков к ней с кучей провизии. Мужики принесли мешок сахара, мешок гречневой крупы, мешок пшеничной крупы. А потом Тимофеевна сбилась со счёта, так всего было много, причём целыми мешками. Были и не только мешки. Председатель расщедрился на канистры с подсолнечным маслом, коробки с маргарином и смальцем, коробки с консервами. Теперь полкомнаты, где обитал Василёк, было заставлено мешками и коробками. Мужики, перетаскав это всё добро в дом, сказали Тимофеевне, чтобы она никому не говорила, от кого такие богатые подарки. Ага, это в деревне-то. Они думали, что если ночь, то всё шито-крыто. Да уже вся деревня полчаса обсуждает это событие в деталях. Мужики также сказали, что скоро Сам приедет проведать Тимофеевну вместе с кое-кем. Так что скоро встречайте. Ой, да у нас же и встретить толком никого нельзя, ничего особо и нет! Ой, что это я, дура старая говорю… Теперь-то всё есть. Совсем у Тимофеевны от этих мешков и коробок закружилась голова.

Мужики, вежливо попрощались и уехали восвояси, а Тимофеевна осталась с закружившейся головой и кучей мешков. Васильку пришлось потратить на кормилицу целых 10 единиц силы, чтобы купировать намечающийся криз. Это всё на почве волнения. Точно говорят, что все болезни от нервов, только… кхм… гонорея от удовольствия. Вот вспоминаю один случай… …

В эту ночь вся деревня долго не могла уснуть. Народ обсуждал событие. В целом общественное мнение было на стороне Тимофеевны. Учитывая такие обстоятельства, народ стал усиленно наматывать на ус. Это что получается? Наша Анна Тимофеевна, оказывается, получила уже чуть ли не областную славу. А мы тут живём рядом с великим человеком и не телимся. А кое-кто, не будем показывать пальцем, даже называл её ведьмой, а сам не просыхает. Это великого-то знахаря, целителя и благодетеля!!!


Председатель Фадеев не просто так прислал много гостинцев бедной женщине, а лично убедившись в эффективности её методов "лечения". Пусть она говорит, что Он лечит, а не она, эффект есть, причём потрясающий. Вывод. А вывод такой, что надо резко молчать в тряпочку. Это не тот случай, когда надо докладывать по начальству, наоборот надо как можно сильнее преуменьшать значение Тимофеевны. А то уведут начальники такого уникума из-под носа, и спасибо не скажут. Нет, решил мудрейший человек, такая корова нам самим нужна. А убедился он в положительном воздействии манипуляций знахарки после поездки в Воронеж. Дочку Марию опять осматривали врачи, в том числе светила местной медицины, делали ей УЗИ сердца, брали кровь на анализы. Вот после УЗИ и случилась первая непонятка. Лечащий врач начал что-то мямлить, что у Марии с клапанами сердца… всё в порядке, как новые. С сердцем проблем нет, хотя об остальном такого не скажешь, но почему вдруг произошло резкое улучшение работы организма, он ничего толком сказать не мог. От лекарств это практически не зависело. Врач был, по мнению Фадеева, сильно удивлён. Да что там удивлён. Он конкретно ох***л, то есть был в непонятках, которые не мог скрыть от Фадеева. Не считать же за версию, что произошло чудо. Хотя в медицине такое бывает. Но… но не в этом случае.

Через день Фадеев съездил за результатами анализа крови. Здесь всё обстояло хуже, но тоже непонятно. Врачи мялись, говорили неуверенно. Потом они решили, что следует провести дополнительное обследование. Фадеев раздал врачам деревенские гостинцы и сказал, угу. Обследование, так обследование. Но перед обследованием, он обязательно заявится к Тимофеевне в гости, просто так, на чай, естественно, и Марию возьмёт с собой. Вспомнив, какая у Тимофеевны убогость, Фадеев нахмурился. Нет, не сказать что в доме как в бомжатнике, совсем нет. Тимофеевна с внуком, как свиньи в берлоге, не жили. В главной комнате, где русская печь очень чисто, приятно пахнет. Есть ещё две комнатушки: в одной обитает Василёк, в другой только и поместилась кровать хозяйки. Есть в доме ещё небольшая холодная веранда. Из хозяйственных построек только очень маленький убогий курятник, колодец, да развалины бани. Есть ещё погреб и сортир. Вот вишнёвый сад у Тимофеевны знатный, это да. Фадеев уже прикидывал, чем может негласно помочь знахарке. Всё делать надо максимально негласно. Да, ещё надо её дебильному внуку хоть обувь и одежду добыть, хоть самую простую. А то жутко на него смотреть. Всё это решаемо, кивнул головой Фадеев. Для него решаемо. Фигня это всё – если проблему можно решить за деньги, то это вовсе и не проблема, а так – всего лишь расходы. А если вдруг и с дочкой что сладится, тогда он за Тимофеевну всем горло перегрызёт. Я сказал.


А врачи, к которым приезжал Фадеев в Воронеж, действительно были в недоумении. Мария Фадеева числилась за доктором Нахимовым Андреем Юрьевичем. Сам доктор, как специалист был очень даже опытный товарищ, целый кандидат наук, относительно молод, 37 лет от роду. А рода он был самого, что ни на есть деревенского, происходил из глухой Воронежской деревни, поэтому с Фадеевым он быстро нашёл общий язык, или Фадеев с ним. Как посмотреть. Земляки, так сказать. А земляк земляку всегда поможет. Вот только помочь Марии было затруднительно. Нахимов только и мог, что обречённо наблюдать, как угасает её организм. Конечно, кое-что Нахимов делал и сам, и советовался по данному тяжёлому случаю с коллегами. Например, он советовался со своим лучшим другом, с которым вместе уже много лет они работают в медицине и науке, с Пахомовым Юрием Андреевичем, таким же кандидатом наук, но Пахомов попал в Воронеж из Москвы. Коренной москвич. Однако, Пахомов не жалел, что попал после института в этот замечательный город: в коллектив он вписался, даже влился, в этом городе женился и осел крепко. Хорошо сдружился с Нахимовым. Они даже были чем-то внешне похожи, так что их даже путали коллеги и больные. Вместе они работали, вместе отдыхали со своими семьями, вместе куролесили, вместе попадали в дурацкие истории. Хоть этим докторам и было по 37 лет, но больших раздолбаев надо было ещё поискать. Из-за таких раздолбаев и ходят в народе анекдоты про врачей. Под стать им был и их шеф, заведующий отделением, заодно целый профессор Шингар Яков Андреевич. Этому доктору было 60 лет, но выглядел он гораздо старше, ибо много пережил за свою жизнь. Любимым занятием Шингара было на планёрках чморить своих нерадивых сотрудников, а "радивых" просто гнобить и всячески шпытять, ибо характер у профессора был препротивный:

– Отсутствие замечаний, вот ваша главная похвала от меня, – подняв палец вверх, заявлял профессор своим коллегам, хотя сам был тот ещё раздолбай. Он даже умудрился несколько лет провести по тюрьмам и лагерям. Теперь, граждане, кто зону не топтал, были для него второго сорта. Или третьего.

Шингар сам был из Воронежа. Родился в 1910 году, выучился на врача в 1933 году, много работал, получил первую учёную степень. Потом война: всё время по госпиталям. Опыт получил колоссальный. Даже получил пару медалей. Впрочем, одну медаль ему лично вручал генерал Ватутин, впечатлённый действиями доктора. А получил он медаль "За храбрость" за курьёзно-трагический случай на фронте. Шингар тогда увлечённо резал бойцов в полевом госпитале, часто под обстрелами и бомбёжками. В один "прекрасный" момент, работая над раненным бойцом, он услышал вопль: "Танки! Чёрту душу! Япону мать перемать!". Вместе с пятью бойцами он бросился отражать атаку. Из оружия у него был только скальпель. Танками оказалась вшивая немецкая танкетка с экипажем из двух фрицев. Бойцы закидали эту жестянку гранатами, а доктор своим скальпелем умело зарезал ошалевшего командира танкетки, который пытался вылезти из машины. Другого фашиста бойцы взяли в плен, не дав свирепому доктору зарезать и того. В 1950 году Шингар стал доктором наук и профессором. А в январе 1953 года его повязали сотрудники МГБ в Москве, когда он туда прибыл в командировку. Замели его по "делу врачей", хоть сам Шингар был в этой теме ни ухом ни рылом. Ох, и намучались с ним следователи. Этот докторишка совсем не хотел понимать, что от него хочет следствие. Ему слово, а он в ответ два слова, и всё не по теме. Пришлось следователям тумаками подсказывать подследственному, в каком разрезе он должен давать признательные показания. Например, признаться, что хотел залечить маршала Конева. Как это ни разу его не видел? А кого видел? Всё время работал в обычных госпиталях, а там маршалов как-то не наблюдалось. Только изредка генералы попадались. Вооот, удовлетворённо говорили следователи, давно бы так. Раскололся, голубчик, а то запирался зачем-то. Вот и расскажите о вашей вредительской деятельности по отношению к боевым генералам. Это можно. И Шингар подробно рассказывал, в деталях, как резал генералов, полковников, всяких майоров, а лейтенантов, то тех было, как собак нерезаных. Про рядовых и сержантов говорить? Шингар признался, что имеет практику на половину кладбища, потом подумал и сказал, нет на целое кладбище. Тридцать процентов его пациентов умирало. В основном плохо умирали, в дерме и гное. Да и раны у многих были такие, что до сих пор снятся. Вот, например, случай с одним полковником… И Шингар в подробностях рассказывал следователю, который на фронте никогда не был, о ранах полученных воинами на фронте, о запахе крови и гноя, смешанного с дерьмом. Мастерски описывал раны и свои "вредительские" действия. Следователи зеленели и даже рыгали. Впечатлительные товарищи попались. Однако дело своё знали, и не оставляли попыток уличить докторишку во вредительстве. Или в шпионаже в пользу Турции. На выбор. Шингар выбрал вредительство, ибо был согласен, что во многих случаях он только и делал, что наблюдал, как человек умирает. И таких случаев было море. Уже он отдельных лиц покойников не помнит, и имён не помнит, но периодически просыпается в ужасе. Снится война, грязь, кровь, дерьмо, страшные раны, которые пытаешься вычистить и зашить, зачастую без наркоза. На этом следователи успокоились, припомнив только Шингару то, что он сократил когда-то свою фамилию. А что делать, пришлось, ибо предок был, как враг народа убит в Петропавловской крепости матросами-анархистами. Потом был скорый, но справедливый суд и приговор: 15 лет подальше от честных людей. На зоне Шингар был "лепилой", ну, это естественно. В 1956 году Шингара отправили на волю, таким образом, он не досидел 13 лет. Вышел, так сказать, с чистой совестью, но с гнусным характером. В Воронеже его восстановили на работе: работай вражина недорезанная. Но больших должностей не предложили, ибо, бес его знает, может этот недобиток всё-таки туркам поддувает, вон у него и фамилия какая-то подозрительная. Так и работал профессор в больнице, ничего для него не изменилось. Всегда резал людей и теперь режет; всех подряд, и коммунистов, и беспартийных. И ни у кого не видел, чтобы кровь была другого цвета: у всех она красная. Кстати о крови. Интересно девки пляшут у этого Нахимова. Что-то он совсем нюх потерял. Взбодрить бы надо доктора. Да и кореш его, этот Пахомов, тоже фраер мутный. Надо их на планёрке как следует нахлобучить, потом вдумчиво отшатать, можно с извращениями, ага.

На планёрке Шингар, нарочно нудным голосом, уже 20 минут воспитывал коллектив, который сидел весь зашуганный и оптекал. Сегодня досталось всем, ибо на всех коллег накопилось куча компромата, как блох на Тузике. Потом он перешёл к персоналиям. Особо остановился на грешниках и залётчиках Нахимове и Пахомове.

– И как это понять, – самым гнусным голосом начал чморить коллег профессор. – Гражданин Пахомов и гражданин Нахимов? Вы зачем у больного Яндайкина отняли фрукт под названием банан, который потом разделили и употребили в обе свои хари? Поделитесь с коллегами, что вас на это подвигло?

– Так, это, Яков Андреевич, – начал отбрёхиваться Пахомов. – Этот банан привезли из Африки. А там его негры собирали. А у негров, у всех, триппер нелеченный, поголовно. Вот зачем нам такое счастье, этого Яндайкина ещё и от триппера лечить?

– Так вы же этот банан сами и сожрали, – припечатал непутёвых коллег Шингар.

– Не, мы его сначала спиртом протёрли, мы же с понятием. Как можно просто так…

– То есть скрысятничали, значит, лошары педальные. На зоне вас бы за это под шконку загнали… Теперь объясните следующее…

Профессор нацепил очки и прочитал выдержку из истории болезни.

– Тааак… Больная Татьяна Ипатьева, тридцати трёх лет, образование 7 классов, находится под наблюдением психиатров. Вы зачем, лишенцы, девушку к проктолагам отправили. Она их там чуть не покусала. Скандал вышел. Что же вы молчите за такую новость?

– Так, что же было делать-то, Яков Андреевич, – это уже Нахимов стал отбиваться от заведующего. – Строго на основании её жалоб. Она сама при опросе заявила, что у неё внизу две дырки, причём задняя болит… Вот мы её и отправили. Кто мог знать, что она имела ввиду выпавшие пломбы из нижних зубов… К тому же больная заявила, что сама медик со стажем и требовала анатомический атлас с голыми мужиками.

Коллеги начали издавать смешки, несмотря на грозный вид шефа. Но это оказались не все прегрешения Нахимова и Пахомова.

– Угу… угу… вот не пойму, почему только с вами происходят всякие премудрые вещи, – задал вопрос Шингар, и сам же на него ответил. – Это потому, что вы зону не топтали, баланду не хлебали, лес не пилили пилой дружба. Но, я вот думаю, что у вас ещё всё впереди, подельнички. Как сказал небезызвестный Лаврентий Палыч нашему воронежцу Железному Шурику: "Пилите, Шура, пилите".

Пора вам уже начинать изучать тюремный репертуар и зоновские законы… думаю, вам скоро это дело пригодится.

– Тюрьма не спиииит, тюрьма ужееее проснулась, – гнусным голосом пропел Шингар.

– А признайтесь коллегам, подельнички, зачем вы сына председателя райисполкома пристегнули ремнями к каталке и возили его в морг? Вы каким местом думали, кого можно пристёгивать, а кого нет? А я знаю, каким местом вы думали, предполагаю своим самым элегантным местом, жопой, кто не понял. Вот что вы скажете в своё оправдание? Думайте, только что говорите, может, народный суд и учтёт смягчающие обстоятельства. А мы с коллегами ещё подумаем: брать ли вас на поруки или нет.

– Тут, это, такое дело, – опять взял на себя ответственность Пахомов. – Этого девятнадцатилетнего сыночка почему-то привезли к нам, а не в психушку. Видите ли, немного он вены себе повредил от неразделённой любви, там хватило и перевязки. А вот успокаиваться он не хотел. Упёрся рогом. Говорит, что теперь жить не будет, и всё такое. Начал сдирать повязки, биться головой о стенку, ударил медсестру, кусаться норовил. Буйный товарищ попался, хоть и сын председателя райисполкома. Вот и пришлось пристегнуть его ремнями к каталке. Что было делать?

– А в морг зачем повезли?

– А это чисто психологический приём в таких случаях, всегда так делают. Раз он на уговоры не реагирует, то я сообщил ему, что ладно, как хочет, тогда он станет почётным донором органов.

– И что дальше?

– Уже в коридоре морга он начал орать, что осознал и хочет жить, передумал, наверное, быть донором органов.

– Угу… угу… Вас, лишенцев, спасло только то, что этого мальчика отвезли всё-таки в психушку, а его папаша не хочет огласки… ибо там с его любовью всё не так просто. Его объект любви оказался, как бы вам сказать, того же пола, что и этот мальчик… Короче говоря, пидарасы они были. Но вас это не оправдывает.

Профессор пожевал губами, потом вспомнил ещё один косяк доктора Нахимова. А это уже из рук вон плохо и непрофессионально. Такого профессор не прощал.

(Примечание: все медицинские курьёзы взяты исключительно из реальных историй. Ничего нет в этом мире нового. Всё повторяется, только в различных вариациях.)

– Объясните нам, любезный Андрей Юрьевич, если сможете такой факт. Вот у вас есть больная, которую вы наблюдаете уже несколько лет. Это Мария Фадеева, двадцати трёх лет. Мы все знаем эту больную. И вдруг вы пишете в её истории болезни всякую ересь, что состояние её сердца вдруг стало удовлетворительным, хоть на олимпиаду её посылай. И это притом, что на эту больную без слёз не взглянешь. Там непонятно как жизнь теплится. Эту больную можно студентам, как учебное пособие показывать или как ходячую рекламу к книге "Эффективная диета". Знаете что, уважаемый. Дайте все её обследования мне лично, почитаю на досуге о динамике процессов. Стыдно доктор так халатно себя вести по отношению к больным. Вот же помощники, всё самому и самому приходится делать. Вы, что не понимаете, что говорят её анализы крови? Да последний её анализ, как приговор народного суда. Я его стоя читал. А вы, с какого-то бодуна, её в здоровые записали. Может вам, доктор, профессию поменять? Например, дворником. А что, у нас все профессии почётны. Будете дворы подметать, вы же, всё равно, о больных не думаете. А думаете, как бы фрукт банан больного съесть. Как же мне стыдно за вас. У меня от вас даже нервы поседели. Вот вспоминаю, что даже по тюрьмам и лагерям таких докторов не чалилось. Да вас даже в тюрьму нельзя определить, ибо много чести будет.

Да – с горечью подумал профессор – измельчал доктор. Эти со скальпелем в руке на танк не бросятся. Зассут. Фраера, в натуре, беспонтовые, а не честные "лепилы".


И потекла вода в ручье, как сказал классик, стремительным домкратом… В том смысле, что к Тимофеевне резко зачастили сообразительные односельчане. Приходили по одному или скооперировавшись в группу. Пили чай с сахаром и вареньем. Потом шептались: "Видела соседка? Кучеряво живёт наша Тимофеевна. Чай у неё индийский. Вкусный, аж жуть". За неделю в доме у гостеприимной Тимофеевны перебывала вся деревня, некоторые по нескольку раз.

18 января, во вторник на Крещенский сочельник к Тимофеевне заявился Фадеев с Марией. Тимофеевна весь этот день должна была соблюдать строгий пост, но гостей приняла, как могла. Фадеев сообщил, что завтра Марию будет обследовать лично воронежское медицинское светило, а сегодня они приехали для проведения дополнительного ритуала. Насчёт ритуалов Тимофеевну осенило, что надо расширить список, а то только молитва и вода. Народу нравится разнообразие. Вот поэтому, Тимофеевна придумала новшества, например, опускать в колодезную воду нательный крестик. Самое главное, что некоторые односельчане уверяли, что после такого ритуала их крестик как бы стал делиться своей волшебной энергией, самочувствие улучшалось. А некоторые говорили, что ничего не чувствуют, фигня это всё. Конечно, Василёк не мог превращать все крестики в амулеты, только один в день, так что не всем везло. Но, учитывая, что народ приходит постоянно, то он считал, что скоро всех односельчан осчастливит слабенькими лечебными амулетами.

Как оказалось, у Марии был с собой православный крестик, что даже для Фадеева было открытием. И кто бы мог подумать, что этот крестик, побывав в колодезной воде и в руках Василька, который ассистировал бабке, держа кружку с водой, пронзит Марию статическим электричеством.

– Подействовало, – радостно сообщила Мария.

– Ага, – кивнула Тимофеевна. – Значит девица ты безгрешная, вот Высшие силы тебя и любят.

Василёк чуть не поперхнулся от этих слов: точно Марию Высшие силы любят, чуть до смерти не залюбили.

Ещё хлеще подействовало, когда ритуал окончился обязательным питием воды. А то! Василёк ополовинил специальный аккумулятор, оставив в нём про запас 10 единиц, а также из основного хранилища отдал 10 единиц силы конкретно на ремонт кроветворения и кровоснабжения. У нас всё по феншую: как диагност советует, то мы и делаем. Марию торкнуло знатно, до сильного румянца и эйфории. На это дело обратил внимание Фадеев. Может бабка, какую наркоту в воду бросает? Фадеев и себе попросил этой воды испить. Что сказать: вода как вода, мокрая. Вкусная, однако. Химии Фадеев в ней не почувствовал. Ладно, на этой мажорной ноте гости отбыли домой.

Василёк уже научился делать себе бутерброды. Тимофеевна сегодня соблюдала строгий пост, поэтому с голодными глазами наблюдала, как Василёк отрезал от булки хлеба приличный кусок, не поперёк, как все люди, а вдоль, и накладывал на него толстый-толстый слой смальца, тонко порезанный солёный огурец и накрывает это безобразие опять хлебом. Соорудив себе такой гигантский сникерс, Василёк с задумчивым видом его употреблял, а Тимофеевне оставалось только давиться от голода и прислушиваться к своему желудку, который недовольно пел "Песнь голода". А для дитя это был только лёгкий перекус. Он посты не соблюдал и диеты не придерживался. Ещё его ждала вкусная гречневая каша, приготовленная в русской печи, вареные яйца и кусок колбасы, принесённый соседями. Интересно то, что обитая здесь, он полюбил гречневую кашу, которую первый раз только и попробовал в России. Сейчас он сидел и с тупым выражением лица всё это поедал. Так это выглядело со стороны Тимофеевны. На самом деле Василёк внимательно просматривал информатор на предмет приготовления блюд из гречневой каши. От рассмотрения всех этих рецептов его аппетит только увеличивался. Что ж, решил он вот эти десять рецептов стоит попробовать на досуге. А может мне вообще податься в повара, подумал он. Буду толстый и всегда рядом с едой. Да, этот вопрос стоит провентилировать со всех сторон. В нём есть весьма положительные моменты: да и народная мудрость говорит, что надо быть поближе к кухне, а подальше от начальства.


Сегодня профессор Шингар никого не отругал, что было расценено коллективом как признак того, что шеф задумал для любимого персонала грандиозную пакость. Опытный народ знал, что хитрый профессор делает вид, что расслабился и имеет сугубо лирические намерения. Никого из коллег не могло провести даже пение профессора себе под нос песен из репертуара музыкантов, поющих за пропитание. Основанием для такого поведения профессора было появление в больнице Фадеева с дочкой Марией, которой предстояло пройти очередной осмотр. А кое-кто из докторов совсем потерял совесть, так что больную девушку осматривает тяп-ляп, смиряясь с тем обстоятельством, что этому человеку не поможешь. А врач должен бороться со смертью до конца. Так что теперь сам профессор первым посмотрит результаты обследования и сделает выводы, какому доктору вставить бааааальшой пистон, а какому вставить ведёрный клистир, а остальной медперсоналпросто и незатейливо зашугать. Поэтому профессор пока сознательно гасил порывы души отвязаться на ком-нибудь за мелкие косяки, он был в предвкушении большого кровопролития.

Через три часа в его кабинет медсестра привела больную Фадееву и передала материалы нового обследования пациентки, которые сделали по Cito.

– Тэкс, голубушка, – нацепив очки на нос, начал изучать документы профессор, – Посмотрим, что они тут наворотили.

Чем больше профессор изучал документы, тем больше ему становилось непонятно и тревожно.

– А сделали они… … – Шингар хотел сказать, что херню они сделали, но перед носом сидела пациентка, которая могла и не понять.

Профессор опять покрутил листочки бумаги со всех сторон: может больных перепутали. Так бывало. Сразу результаты УЗИ и анализ крови перепутали? У них, что там, бардак в квадрате? По этим филькиным грамотам выходило, что больная идёт на поправку. А с чего это?

Шингар внимательно посмотрел на больную, та от его взгляда даже съёжилась. Как-то и выглядеть она стала лучше, посвежела, румянец даже есть.

– Что, доктор, всё так плохо? – тихо спросила девушка, испуганно хлопая глазами.

Вот что ей ответить. Тут сам чёрт не разберётся. Если взять за основу, что и прежние результаты правильные, то получается, что произошло резкое улучшение:

– Я бы не сказал, что плохо… но непонятно это точно. Пока я воздержусь от комментариев. А вам, голубушка надлежит через две недели опять прибыть к нам на обследование. Думаю устроить вам комплексное обследование, ага.

Когда больная вышла из его кабинета, профессор ещё долго в задумчивости протирал стёкла очков платком. Он думал. Как-то это всё неправильно. Конечно, организм хранит в себе ещё много тайн, но Шингар за свою жизнь столько этих организмов резал вдоль и поперёк, поэтому знал, что при таком ущербе организм умирает, а не резво ходит с румянцем на лице.

Он задумчивости профессор отвлёк стук в дверь и появление отца больной Фадеевой. Понятно, что он хотел спросить. Пришлось Якову Андреевичу и Фадееву повторить о своих сомнениях, хотя, судя по результатам обследований в динамике, явное улучшение, что, по мнению профессора, совсем непонятно.

Посетитель ушёл после объяснений ситуации. Однако, профессор заметил одну странность в поведении Фадеева. Он, как будто не сомневался, что с его дочкой произойдёт улучшение. Он явно был к этому готов. Ну, вот как это всё объяснить? Мистика.

Ладно, решил профессор. Раз так, то пока некоторые охламоны пусть живут без клистира и пистона, а жаль. Заложив руки за спину, он медленно пошёл по коридорам больницы, вылавливая зазевавшихся сотрудников. Раз сотрудник не сумел технично телепортироваться из зоны внимания профессора, тем хуже для попавшегося сотрудника. А к чему придраться у Шингара всегда найдётся. К тому же надо выпустить накопившийся пар. Вот как раз коллега Пахомов шествуют, не замечают они шефа. Что-то в задумчивости коллега. И задница коллеги ему не шепчет в ужасе: "Хозяин, сейчас нас ждут проблемы!". А шествуют они в помятом халате. Это как понять: у коллеги что, руки из жопы растут, погладить халат они не могут. Это же явное неуважение к начальству, выраженное в особо циничной форме.


Деревенская красавица Марина Остроградская индийский чай обожала, поэтому тоже зачастила к Тимофеевне, сподобившейся заиметь этот чай от щедрот председателя. Да и проведать своего малолетнего дружка Василька она всегда была рада, и принести ему пару литров молока, которое он так уважает. Сегодня в попутчики к ней набился дед Матвей, который тоже изъявил желание посетить Тимофеевну. Правда, у деда Матвея был свой резон для этого. Когда он от своей внедрённой в логово агентуры узнал, что приезжал председатель к Тимофеевне, и что началась какая-то непонятная движуха в деревне, то сразу сообразил: кубло-то зашевелилось, ептыть. Началось, наконец. Явно, ёптыть, намечаются какие-то подрывные, а то и вредительские действия в отношении существующего общественного строя и колхозного движения в частности. Может даже, всякие местные вейсманисты-морганисты активизировали свою гнусную деятельность, хотя на последнем Пленуме партии их зловредные идеи в клочья разгромил сам академик Лысенко. Эх, председатель Михаил Аполлинарьевич, как же ты так? Был вроде до сих пор свой советский человек, а тут вот своё нутро и проявил. Надо же, устроил по ночам всякие шашни с Тимофеевной. Вот и вскрылась твоя вредительская сущность. Эх, председатель, председатель. Придётся просигнализировать куда надо и о чём надо, прежде всего лейтенанту Мухину, который вроде и свой мужик, но тоже законченная сволочь. Не смог ты честно разоружиться перед партией и народом. Не смог! Ну, ничего, рабоче-крестьянская секира народного гнева отрубит вредоносную ветку без всякой жалости. Ибо на пути построения коммунизма много щепок летит при рубке гнилых дров. Диалектика, однако, едрит её. Вот будет скоро профсоюзное собрание колхоза, там слово возьмёт скотник дед Матвей и в глаза этому Фадееву скажет всю правду: "Михаил, ты не прав!", и смело выразит свою озабоченность нарушениями прав человека и принципов демократии в колхозе. Надо будет и про вейсманистов-морганистов на том собрании решительно добавить. Гидру надо добивать.

Дед Матвей сообразил, что рядом с Мариной он будет во враждебном кубле смотреться за своего. Поэтому всем своим видом выражал благодушие и поддерживал все Маринкины начинания. Парочка топала по деревне и встретила деда Тихона Нестюркина. Дед Тихон, узнав, куда путь держат два сельских труженика, решил присоединиться к компании. Два деда и Марина, культурно общаясь, шли к дому Тимофеевны. Правда, деды друг друга считали глухими тетеревами, поэтому разговаривали, но, особо, не вслушивались в значение слов друг друга. Каждый говорил о своём. Дед Тихон жаловался на актуальную для него тему: на внезапные проблемы в работе своего сексуального аппарата. Ещё его стал беспокоить геморрой. Поэтому дед спрашивал, как эту напасть лечить. Он где-то узнал народный метод, но сомневался в нём: надо было голой задницей опуститься на муравейник. Дед Матвей, уяснив проблему, считал, что этот метод явно придумал вредитель: как можно обижать бедных муравьёв своей задницей. А насчёт сексуального аппарата деда Тихона дед Матвей имел мнение, соответствующее линии партии: "В СССР секса нет!". Но отсталому в этих культурных вопросах деду Тихону он ничего не стал говорить. О чём говорить с человеком, который не знает, кто такой товарищ Гегель? Маринка же по дороге щебетала, что боится приведений. Однако, вот же интересный эффект, если она употребит 50 грамм самогонки, то совсем приведений не боится. Интересно, что по этому поводу говорит наука и народная мудрость. Народная мудрость, в лице дедов недоверчиво отнеслась к этому: 50 грамм это как-то не о чём, не солидно, вот если 150, то, наверное, самое то. Но привидения, это ладно. Вот, то, что лейтенант Мухин никак не реагирует на Маринкины прелести, вот это как понять – жаловалась Маринка. Может она к нему испытывает трепетные душевные порывы, а он ни в какую. Может именно этого человека она ждала всю свою сознательную жизнь с прошлого вторника. Деды, покачав головой, оба согласились, что это непорядок. Хотя дед Матвей всегда в душе считал лейтенанта продажной сволочью, только пока не определился с мнением, на какую же разведку работает этот лейтенант. А дед Тихон, лихо подкрутив усы, вдруг заявил Маринке, что лично он до пятницы совершенно свободен, а поэтому… Тема намечалась интересная, но тут троица пришла к дому Тимофеевны, которая, увидев гостей, вздохнула и шустро стала готовить очередной новый чай.

Вздохнул и Василёк. За свои девяносто лет он впервые видел такую простоту нравов, когда соседи смело приходили к соседям и деловито рассаживались за хозяйским столом, при этом интересуясь, что сегодня у нас будет на ужин. Такой феномен был только в России. Впрочем, он по этому интересному факту народного сознания здорово не переживал. Да ему даже было выгодно чаще общаться с носителями языка и познавать местную народную мудрость. Поэтому он тщательно прислушивался к разговору за столом, не забывая диагностировать прибывшие в гости организмы. Н-да, эти организмы следовало ремонтировать, поэтому Василёк, привычно вёл подсчёт, сколько единиц волшебной силы отправит на каждый из организмов. Сегодня он на этих трёх людей не пожалеет по две единички, а из кисета деда Матвея, сделает амулет, а то заговаривается, бывает, дед. А разговор за столом шёл на различные темы, в том числе затрагивался вопрос о культуре, после того, как дед Тихон громко рыгнул. После полученных негласно двух единичек волшебной силы, народ преобразился. Маринка весело щебетала с Тимофеевной о своём, о женском, при этом часто поминая непутёвого лейтенанта. А дед Тихон, постоянно подкручивая усы, вдруг стал на неё поглядывать с обожанием и весьма плотоядно. У него явно были намерения. От этих взглядов Маринка немного смущалась, но ей нравилось такое обходительное поведение деда Тихона. Дед же Матвей тоже наслаждался ситуацией, ведь он получал просто так море оперативной информации. А из таких разговоров, слухов, оброненных фраз и складывается общая картина, зачастую неприглядная. Ещё он был рад, что когда-то решил присматривать за дурачком Васильком с целью, что оный мелкий дурачок выведет, сам того не зная, деда Матвея на глубоко законспирированную сеть если не иностранной разведки, то инопланетной точно. Сейчас, ласково поглядывая на смирно сидящего Василька, он вычислял, откуда к силосной яме прилетят инопланетяне. Версий осталось две: либо с Юпитера, либо с Сатурна. Почему именно так, он объяснить не мог: его жизненный опыт это подсказывал. И самогон. Дед знал, что, почему-то, этих инопланетян можно было увидеть после 150 грамм самогона: появлялись мельтешащие сгустки воздуха, всякое шебуршение, невнятные разговоры. Такие вещи появлялись если усиленно подумать о Сатурне, если думаешь о Марсе, Венере или Луне, то ничего подобного и в помине нет. Вывод напрашивался сам. Плохо только, что организм деда Матвея больше 150 грамм самогона уже не мог осилить, всё-таки три контузии сказываются. Теперь, когда дед уверился, что через глупенького Василька он выйдет на сатурнов, то и не надо будет принимать самогон. Попивая вкусный чаёк, дед Матвей ощутил, что дальнейшие его планы стали принимать более чёткие контуры. Однако, надо вплотную сосредоточиться на сборе компромата на лейтенанта Мухина, дерзающего игнорировать прелести нашей Маринки. Как только досье на этого оборотня в погонах достигнет приличной пухлости, то надо будет просигнализировать куда надо. Да, дел невпроворот. И всё одному приходится делать, ептыть.

Посидел народ за вкусным чайком душевно, но пора и честь знать. У каждого из этой компании наметились неотложные дела. Деду Матвею надо было ещё топать до своих Выселок, и продолжать работу над пухлостью досье гражданина Мухина, само оно не сделается, ептыть. А у Маринки и деда Тихона явно наметился альянс на дальнейшее совместное культурное проведение времени, поэтому и они заторопились. Васильку тоже было хорошо, он узнал много новых русских слов. Тимофеевна же в такой обстановке была, как рыба в воде.

Впрочем, Васильку и Тимофеевне скучать опять не дали соседи. Правда, теперь соседи явились не культурно посидеть за разнокалиберными чашками чая, а их привела беда, ведь по-другому иначе и не скажешь. Короче говоря, Санёк, Витёк и баба Маня капитально пострадали от своих научных изысканий, за ходом которых, затаив дыхание, наблюдала вся округа в лице прогрессивной общественности. Так, что Васильку намечались новые траты волшебной силы.


Дед Матвей, привычно шагая до своих Выселок, заметил, что сегодня особо хорошо и легко думается, что радовало. Теперь, когда он придёт домой, то сразу возьмётся за досье на этого, прости советская власть, лейтенанта Мухина. У деда Матвея уже сложился чёткий план, какую информацию он добавит в досье. Во-первых, в раздел "Моральный облик". Хотя, какой к бесам, у этого перерожденца, моральный облик. Явно, что самый настоящий аморальный облик. Пришлось решительно вычёркивать заголовок "Моральный облик" и переписывать его на аморальный. Так будет честнее. Слова сами ложились на бумагу, ловко сплетаясь в предложения, предложения в целые абзацы, а те в страницы. Главное – надо расписать всё подробно и красиво. А писал дед Матвей на удивление красивым уверенным почерком. Это был его природный дар. Писал по привычке перьевой ручкой, макая её в чернильницу. Новомодных шариковых ручек дед не признавал: ему было понятно, что эти все новшества, вредительская затея, чтобы поглумиться над советскими школьниками. Ведь понятно: сначала шариковая ручка, а потом какой-нибудь гад единый государственный экзамен придумает. Вредители они не дремлют.

Что-то много страниц получается, и это только про аморальный облик будущего подследственного. Может тот эпизод с соседской козой вычеркнуть? Хотя пусть будет: кашу маслом не испортишь, ёптыть.

Теперь надо осветить о профессиональных качествах объекта. Хм. А их и нет совсем, этих самых профессиональных качеств. Ага, так и запишем заголовок следующего раздела "Дремучий непрофессионализм", и подчеркнём, ну, и некомпетентность отметим тоже, однозначно. Через две страницы текста можно было уяснить, что этот лейтенант полный раздолбай каких свет не видывал. Дед Матвей даже покачал головой: вот ведь дела, и как только иностранная разведка содержит и доверяет такому раздолбаю, ведь вроде серьёзная организация.

Теперь, в следующем разделе надо осветить деятельность Мухина на иностранную разведку. А на какую? Дед задумался, но думал не долго. Что-то подсказывало ему, что или на турецкую или на румынскую. Наверное, это подсказывал здравый смысл. Хотя, пусть у органов голова болит с выяснением на какую именно разведку этот фрукт работает: на турецкую, на румынскую или ещё на какую-нибудь хитрозадую разведку. Такие как Мухин могут и сразу на несколько разведок работать, совести-то у них вовсе нет. Получилось хорошо, подробно и убедительно, с фактами, и на три листа. Вот так, всё тайное когда-нибудь становится явным.

Теперь о главном. В этом разделе надо осветить всю глубину падения объекта разработки, хотя дальше падать и некуда. Но Мухин, с его расшатанными нравственными устоями, нашёл куда упасть, начав сотрудничать с сатурнами; вот же, мля, как та свинья, которая грязь всегда найдёт, даже в синагоге. Про марсиан не скажу: чего не знаю, того не знаю. Поклёп на человека возводить не стану. А вот про его шашни с сатурнами расскажу подробно. Получилось весьма захватывающе ещё на три листа.

Ого, поразился дед Матвей. Приличная стопка компромата получилась. И всего-то он это написал за одну только ночь. Теперь будет работать на ферме, и засыпать, но эта его жертва не должна пропасть напрасно. Материальчик на очередного перерожденца вот он, пухленький такой материальчик. А это уже вплоть до высшей меры социальной защиты. А ты не воруй! Да, мозг сегодня ночью хорошо поработал. Вот это аналитика! Аналитика высшей пробы! Сила!

И бумага – это сила. Говорят, что мысли доверенные бумаге, остывают и теряют свою энергию. Не в случае деда Матвея. То, что пылало внутри сумеречного сознания деда Матвея, не обернулось косноязычной нудятиной, а читалось как увлекательный детектив со смесью запутанного шпионского романа. Хотя самому автору были совершенно безразличны чувства возможного читателя, он работал на результат и не заморачивался магией печатных символов.

На работу, на ферму дед Матвей пошёл, испытывая сложные чувства к окружающему миру. А окружающий мир хранил равнодушие. Он был серьёзен и строг. Мир всегда прав. Заблуждаются только люди, населяющие его. Причём, часто, люди делают сознательные ошибки и обожают свои заблуждения. Не все хотят быть непременно благоразумными, но все хотят выглядеть мудрыми и прекрасными. Поэтому, таким мудрым и прекрасным совершенно незачем прислушиваться к здравому разуму природы. К тому же в мире идёт постоянная борьба, хоть она честная и красивая, но борьба, в которой и кровь и смерть. А человек привык действовать подло, он не понимает, что природа всё равно возьмёт своё, как бы её человек не гнобил, ведь он сам её часть.


То, что Васильку намечались непредвиденные траты волшебной силы, стало понятно, как только он имел счастье лицезреть Санька, Витька и бабу Маню, которые, со слов обеспокоенных родичей, пострадали от своих научных изысканий. К Тимофеевне прибежали представители кланов Малининых и Камышиных со слёзной просьбой помочь, ибо общество может потерять своих двух отличных сынов и одну непутёвую дочь, а именно самогонщицу бабу Маню.

Сообщество отчаянных деревенских учёных всё-таки открыло что-то такое, от чего и пострадало. По всему выходило, что местные научные кадры переоценили свои силы, и теперь, в результате их научных экспериментов на специальном полигоне во дворе бабы Мани, сидят под арестом во флигеле усадьбы Зосимовых, зафиксированные крепкими ремнями к стульям. Зосимовы молодцы, быстро среагировали, когда поняли, что на территории участка бабы Мани, научный эксперимент явно вышел из под контроля, судя по диким крикам. Поэтому они, вместе с представителями кланов Малининых и Камышиных, эвакуировали учёных со злосчастного научного полигона. Эвакуировали учёных не церемонясь, с применением физической силы и какой-то матери.

Тимофеевна немного засуетилась, ей было решительно непонятно, чем можно помочь несчастным, разве что взять немного своей колодезной воды. Василёк совершенно не хотел сидеть дома один, поэтому дитё уцепилось за подол кормилицы. Ладно, решила она, пусть посмотрит на непутёвых колхозников. Может тогда и сам бросит пить.

Непутёвые колхозники (ранее бывшие отчаянными учёными-экспериментаторами) сидели зафиксированные ремнями к стульям, ибо порывались куда-то бежать и сражаться. Судя по их расширенным глазам, они видели много и страшное. Или их что-то потрясло, например, они вдруг осознали всё величие и гениальность знаменитого квадрата Малевича.

А как всё было накануне радостно и в радужных тонах. Сомнений ни у кого из них не было. Бригада самородков к новому эксперименту подошла изобретательно и с задором, присущим большим учёным с горячей убеждённостью в своей правоте. Конечно, был мелкий червячок сомнения, который пытался зудеть не в тему, но его быстро запинали ногами. А не будет дерзить: а то всякий червячишка начинает себя представлять этаким змеем мудрости и отвлекать учёных от посетивших их конструктивных идей. Да и теория говорила, что всё будет нормулёк и чики-пуки. Хотя, вот же предупреждал великий Энгельс, что идеи – это такое дело, что, зачастую, реализуются не всегда ожидаемым образом. Знал, старик, что говорит.

Осматривая с безопасного расстояния пострадальцев, Василёк узнал много новых слов из глубин русского языка. Привязанные ремнями Санёк и Витёк обзывали неприятными прилагательными сексуального характера крепких братев Зосимовых: Ивана и Кирилла, которые их и зафиксировали от греха подальше. Баба Маня материлась как пьяный боцман, лихо формулируя сложные лингвистические конструкции. Иван Зосимов порывался за такие волшебные слова начистить чавку всем троим организмам, но его удерживали, говоря, что эти организмы не в себе.

Действительно не в себе: подтвердил диагност Василька. Сильная алкогольная интоксикация со всеми вытекающими прелестями, плюс поражение мозга галлюциногенами, предположительно природного происхождения, а точнее это воздействие сухих грибов мухоморов, плюс отравление синильной кислотой. Короче говоря, перестарались учёные с композицией нового продукта: количество галлюциногена превысило безопасные параметры. В этой ситуации Васильку надо было действовать срочно, и не раздумывая. Поэтому он, чуть ли не со слезами, расстался с простым аккумулятором, хранящим 10 единиц силы. Потратил по три единицы на мужиков и четыре на бабу Маню. Эта сила нейтрализовала воздействие яда, но пришлось потратить ещё по две единицы на нос из своего основного хранилища, для поддержания общего состояния бедолаг. Шестнадцать единиц на алкашей, как с куста – Василёк чуть не плакал. А братья Зосимовы из своей природной вредности заставляли алкашей пить колодезную воду. Воду? Это для чего? А чтоб удивить печёнку.

Через несколько минут три экспериментатора, наконец, немного пришли в себя и начали узнавать соседей. С ними даже можно было вести диалог без употребления непечатной лексики.

Больше всех каялся Витёк, ведь он уже почти завязал, а эти два горе-учёных сумели-таки совратить его такого доверчивого с пути истинного. Соответственно, они и виноваты во всём. Санёк делал круглые непонимающие глаза, а баба Маня глаза свои от народа отводила. Ей было стыдно.

Как же так? Ведь всё было так красиво. Всё согласно последним достижениям науки, и вдруг такой провал. Все научные исследования и опытно-конструкторские разработки говорили о стабильности процессов. Но, увы. Увлёкся коллектив, расслабился, местами забронзовел. И на одной очередной композиции поскользнулся. Новый продукт, настоянный на сухих мухоморах, яблочных косточках, пижме и остролисте, оказался ядрёным до безобразия. Которое, безобразие то есть, вскоре и произошло. Не заставило себя долго ждать. Такая вот неудачная композиция получилась. Значит, где-то есть теоретический просчёт, к бабке не ходи. А Санёк не виноват, он всего лишь подопытный кролик. Виновата баба Маня, вон та женщина. Как ей только не стыдно так поступать с простыми неграмотными колхозниками?

Новый продукт решили испытывать, естественно, на специальном полигоне во дворе бабы Мани. Полигон находился между сараем и сортиром. Происходило всё строго по науке: на специальном экспериментальном стенде и с записью в журнале о начале серии испытаний. Главный испытатель, он же главный эксперт, лично налил в специальную ёмкость продукт. В журнале отметили количество налитых грамм.

– Поехали! – взмахнул рукой главный испытатель и опрокинул ёмкость в свой организм. – Хор-рошо зашла, зар-раза, – прокомментировал он первую серию опытов.

Младший испытатель и креативный руководитель проекта, затаив дыхание, наблюдали за эффектом. Вроде бы ход испытаний проходил нормально, только на пятьдесят второй секунде эксперимента испытатель икнул, а на шестьдесят восьмой секунде он сказал: "Ух, оно, мля, как!". Это всё было занесено в протокол. Теперь можно было перейти ко второй серии испытаний, с подключением к эксперименту младшего испытателя и главного конструктора. На стенде появились две новые ёмкости для этих товарищей. Вскоре, эти ёмкости опустели. На сто восьмидесятой секунде эксперимент проходил ещё нормально, но потом произошла катастрофа. Сначала, заколбасило главного испытателя: он уставился на сарай и стал мелко креститься. Через сорок секунд торкнуло бабу Маню, вернее главного конструктора, а потом и Витька, всего лишь дослужившегося до младшего испытателя. Тем не менее, он тоже, как и старшие по должности товарищи, проникся моментом. А произошло страшное: в районе сарая открылся портал, из которого повалили чудовища. Произошла эпическая битва, ибо не на тех людей эти чудовища свой хвост задрали, совсем не на тех.

– Какого сидим? – спросила баба Маня. – Граблями их грабим, вилами их колем.

Народ, похватав сельскохозяйственный инструмент, ринулся в драку с чудовищами. Да, битва была эпическая. В результате драки капитально пострадал сарай, полностью был разрушен испытательный стенд, а сам полигон превратился в перепаханную взрывами зону боевых действий. Кто побеждает в этой драке сказать было трудно, но наши сдаваться не собирались. Но против лома нет приёма: к чудовищам пришло подкрепление с тыла. Очнулись бойцы сидящими на стульях и опутанными ремнями.

– Братцы, – со слезами на глазах бормотал Санёк. – Вы всё-таки нас спасли… А чудовища куда делись? По деревне разбрелись?

Связанным лже-учёным объяснили, что о них думают и о ситуации в мире. На слёзные просьбы развязать их народ не реагировал.

Развязали этих трёх утырков только после того, как они трижды поклялись, что не будут драться, материться, царапаться и плеваться.

– И не кусаться, – мрачно пробасил Кирилл Зосимов, который больше всех был искусан осатаневшими односельчанами.

В клятву внесли положение о "Не кусаться". Только после этого бедолаг развязали и уложили по кроватям в своих домах. Доэкспериментировались. Вроде уже дожили до седых волос, а не понимают, что мухомор это яд, а в яблочных семечках сенильная кислота. Зато Васильку теперь ещё одна головная боль. Теперь даже здорового Кирилла Зосимова надо подлечить, пострадавшего от зубов бабы Мани.

Вся деревня приходила смотреть на дебоширов. Качали головами, осматривая разгромленный испытательный полигон. Только не пришли дед Тихон Нестюркин и Маринка Остроградская. Где их черти носили, и чем они там, у чертей занимались, никто не знал. Вроде ещё и не весна. Но, то дело такое. Личное, в общем.

А насчёт утырков прогрессивная общественность решила так: признать их исследования лженаукой, а гоп-НИИ расформировать к японской матери. Ага, равнодушный окружающий мир всегда сильнее чьих-то принципов.

И вновь над деревней Девица засияло Солнце и наступило успокоение, как наступило успокоение в душе бабы Мани после таких душевных мук.

После долгих холодных зимних дней и ночей, наконец, пришла долгожданная весна в деревню Девица. В своё время и своя поэзия в окружающем мире, это для тех, кто понимает. А дневной мир весной завораживает своими красками. Душа начинает ликовать и восторгаться: наконец-то крестьянин начнёт, как следует, трудиться в поле. Теперь не полежишь у печи: вьюги позади, а впереди только тёпленькие деньки, потом горяченькие, а потом и летний зной. На фоне красоты усиливается любовь, а от любви появляются дети. А кто-то, наоборот, закончив свой век, растворяется в великой бездне.


Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает присматриваться к любопытному: а чего это он на меня так вылупился? Если ему делать нечего, то подброшу я ему пару задачек на вшивость. И разгораются страсти. Разгораются и тухнут страсти в деревне Девица, свои страсти искрят в городе Воронеже, кипят страсти в городе Москве; где то на Млечном Пути происходят свои катаклизмы, да и в других измерениях бурлит особая форма материи, именуемая жизнью, какой бы она не была: биологической, кристаллической, энергетической, виртуальной, или какой-то иной. Поэтому трудности есть у всех, без всякого исключения. Об этом можно спросит любое существо во Вселенной. Правда, ответа можно и не дождаться.

Объективные трудности были и у разумного существа из цивилизации десятого уровня, той цивилизации, ответственные специалисты которой так лихо компенсировали Васильку боль и страдания в первой жизни. Это разумное существо служило инспектором по контролю над работой компенсационной комиссии, именно её нижнего звена, то есть специалистов имеющих в своём универсальном имени только одно однозначное число. Инспектор же был на три ступеньки по карьерной лестнице выше: он уже в своём имени имел целых два двузначных числа и руну Кай, что тешило его самомнение очень сильно. Это универсальное имя выглядело так: 11–28 Кай. Это разумное существо было из рептилоидов, чем тоже гордилось до самого кончика своего красивого гребешка на голове. Впрочем, все миллионы рас, создавших эту цивилизацию, гордились своим самобытным видом. Дискриминации по расовому признаку не было, главное было, какую ступеньку на карьерной лестнице занимает разумный и чтобы он был хорошим разумным.

11-28 Кай за свои 830 стандартных лет прошёл три ступеньки и забрался на четвёртую. Опыта у него было хоть отбавляй. Работа, конечно, была почётная и интересная, но… все эти заботы, контроль над нерадивыми подчинёнными, частые командировки в иные измерения, и самое главное, нет конца и края этой рутине, поэтому все эти заботы утомляли, хотелось чего-то необычного. В кулуарах поговаривали, что в соседнем секторе, возможно, откроется вакансия на пятую ступеньку и 11–28 Кай переведут на следующий ранг. Вот тогда не надо будет мотаться по межпространственным командировкам, как очумелому нейтрино. Но это только мечты. 11–28 Кай проработал на своей должности всего 87 лет, а есть разумные, которые на такой же должности торчат уже больше 400 лет. Естественно, им будет дано предпочтение, к старому серверу не ходи. А 11–28 Кай не любил командировки по нескольким причинам. Там надо было разбираться, как поживают в новых условиях те разумные, которым компенсировали ущерб. А этих разумных было огромное количество видов, и каждое существо требовало к себе внимания. Однако, понять, что, собственно, хочет это конкретное разумное существо, было ой как трудно. Помогал колоссальный опыт и быстрота реакции. Начальство ценило 11–28 Кай именно за его феноменальную реакцию: он мог почти сразу понять, чего хочет разумный, к которому он прибыл для инспекции. Но… 11–28 Кай приходил в ужас от некоторых видов разумных: как же с ними трудно было находить общий язык. Особенно досаждали гуманоидные расы (вот же их расплодилось!). Эти гуманоиды были самыми нудными. Всё им было не так. То им, видишь ли, гнездовье выделили не там, то стая им не нравится. Всем нравится, а им не нравится. Зудят, нудят: эвтектика им не такая. Или эвтектика это для кристаллоидов, а не для гуманоидов? Бездна их разберёт! А ты должен быстро разобраться и отрегулировать им энтальпию и фригорию. Ага, демоны бездны их побери, 11–28 Кай, что специалист на все лапы? Вот и приходится изучать, как калибровать эту самую фригорию, делать же больше нечего. А как разобраться когда занудный гуманоид начинает требовать себе стратихластику и, прости бездна, акрихунторию. Вот это, не пойми что, надо быстро родить, иначе скандал. Начальство начинает возбуждаться, а тогда всем плохо. А нижние чины, это которые носят только одно однозначное число, постоянно косячат, норовят отделаться от разумного чем-нибудь простеньким, что ему в другой жизни совершенно не пригодится, типа на тебе бездна, что нам негоже. Им лишь бы быстро отделаться от разумного существа и заняться своими делами. Вот и приходится жёстко таких нерадивых контролировать, проверять и перепроверять. Вот совсем недавно очень грустно получилось при очередной контрольной проверке. Эти нижние "специалисты" отправили одного гуманоида не на тот ярус гнездовья в реликтовые леса на похожую планету. Вот что, им трудно было уточнить, где оно любит вить свои гнёзда? Отправили на верхний ярус, а существо там не могло жить, вот оно и сверзилось с большой высоты. Существо переломало себе всё, что только можно и стало злое, как демоны бездны. Когда 11–28 Кай прибыл на инспекторскую проверку, то увидел, что это существо жутко обросло волосами, было какое-то дёрганное, очень злое и заговаривалось. Оно всё время досаждала инспектора вопросом, почему у него здесь имманентность не трансцендентна и эмерджент не определяется. Да, духи бездны знают почему! Отцепись ты. Еле отвязался от этого существа, одарив его очень важным умением управлять жилонкой. Надеюсь, существо осталось довольным. Таким образом, показал нижним чинам, как надо быстро и правильно работать по удовлетворению запросов опекаемых существ, продемонстрировал мастер-класс. И все довольны: начальство не возбуждается, а опекаемое существо в эйфории. Так что не надо никогда бояться брать на себя ответственность, да вообще не надо ничего бояться. Бойся только скуки – вот тогда точно пропадёт смысл жизни. Ещё бы понять, что такое эта очень важная для гуманоидов акрихунтория. Ладно, будет время, как-нибудь на досуге разберёмся. А сейчас пора вместе с лапами и хвостом облачаться в вирт-скафандр и отправляться в портальный центр. Опекаемые существа (вот же их расплодилось!) и, главное, начальство не будут ждать. Им, хоть из скафандра вон, но дай красивый протокол по результатам командировки. У них тоже планы и графики, а нарушать планы и графики чревато, начальство тогда возбуждается. Это только Вселенной хорошо – она существует благодаря самой себе и будет существовать вечно, а разумным существам, таким как 11–28 Кай надо много суетиться. Как говорили мудрые предки: рептилоида лапы кормят. Так, что у нас сегодня по плану? Вот же бездна, опять надо перемещаться в гуманоидный мир к самым нудным созданиям во всей Вселенной. Не хочется до дрожи хвоста, но надо.


Председатель Фадеев был мужик слова. Сказал – сделал. Не всегда сразу, но сделал. У него планы и графики. Сорвёшь – начальство начнёт возбуждаться до истерических припадков, а кому нужна такая радость. Надо работать так, чтобы начальство не возбуждалось, а народ пребывал в трудовом экстазе. Что касается Тимофеевны и её горе-внука, то он о них помнил, поэтому, каждую неделю, под покровом темноты к дому Тимофеевны подъезжала машина с доверенными людьми, которые вносили в дом гостинцы. Некоторые гостинцы были в виде бочек с соленьями. Эти бочки мужики затаскивали в дворовой погреб, где всегда была низкая температура. Так что у Тимофеевны теперь появились разносолы и даже мясные изделия в виде колбас и окороков. Естественно, односельчане про гостинцы тут же узнали и начались новые приходы в гости к Тимофеевне, которая стала кучеряво жить. Односельчане разносолы распробовали, оценили и ополовинили запасы.

Но и наведываться днём к Тимофеевне Фадеев не забывал. Раз в неделю он привозил Марию на мистические процедуры. Процедуры длились не долго, дольше Фадеев и Мария в компании с Тимофеевной гоняли чаи и вели простые застольные беседы. Фадеев вдруг уяснил, что и он стал себя значительно лучше чувствовать, когда посещал знахарку. В этом доме его всё умиротворяло. Здесь даже забывались заботы о хозяйстве. А о Марии вообще не было и речи: девушка просто расцветала. Кто её не знал, ни за что бы ни поверил, что совсем недавно она была явной доходягой. Хорошо, что Фадеев здорово не заморачивался и не вникал в природу этого явления: помогает здоровью, и ладно. На неоднократное предложение Тимофеевне одарить её деньгами следовал категорический отказ. Знахарка даже оскорблялась на такие крамольные предложения. Поэтому Фадеев решил одаривать знахарку вещами и продуктами: вот это она принимала с благодарностью. Даже убогого дитя приодели, теперь он был похож не на чучело для отпугивания птиц и даже прохожих, а просто на малолетнего деревенского придурка.

Однажды, в одну из таких чайных церемоний с Фадеевым и Марией, Тимофеевна набралась храбрости и обратилась к председателю с просьбой. Вернее было две просьбы, но связанные между собой. Тимофеевна неуверенно просила изыскать возможность, если можно, конечно, если вдруг получиться, на колхозном автобусе отвезти некоторых жителей деревни Девица в Воронеж в храм на Пасху – Светлое Христово Воскрешение, которая состоится 9 апреля сего года. Ага, нашла кого просить, коммуниста. Фадеева даже перекосило от такой просьбы, но он пообещал что-нибудь придумать. Вторая просьба была тоже по этой теме: надо договориться с воронежскими попами, чтобы кто-нибудь из них приехал в Девицу и окрестил некрещёный народ, а то некоторые так и бегают нехристями. Вот дела: теперь коммунист со стажем обдумывал, как ловчее помочь людям, имеющим тягу к религиозному опиуму. Узнают в райкоме – ох***ют. С попами надо самому договариваться, решил Фадеев. Что ж, съезжу в Воронеж по делам, а там как-нибудь прошмыгну к Покровскому собору или к храму Николая Чудотворца и перетру этот вопрос с попами. Если так и дальше дела пойдут, то смотришь, и сам уверую. Ты смотри, какая в наших краях крутая мистика завелась.

Василёк тоже присутствовал на чайных церемониях, куда же без него. Сидел в уголке и ел конфеты, подаренные Марией, а кошку кормил привезёнными гостями сливками. Гостей он одаривал волшебной силой: на Марию, традиционно тратил по 10 единиц, ну и самому Фадееву стало перепадать по три-четыре единички. Плюс обручальное кольцо Фадеева теперь стало слабеньким волшебным артефактом. У Марии и вторая серёжка стала амулетом. Теперь Мария автоматически получала ежедневно по две единицы силы.

Василёк старался форсированным темпом увеличивать свою волшебную мощь. Но, как единички силы приходили, так они и уходили на окружающие Василька живые организмы, как вода в песок. С одной стороны система исправно реагировала на полное опустошение основного хранилища силы болью и приростом в один процент, с другой сторона система стала прижимистой на бонусы. Система намекала, что надо бы совершать подвиги, прокачивать все ветки умения, в общем, не сидеть на попе ровно, а шевелиться. К концу января у Василька в основном хранилище было 39,6 единиц силы; в конце февраля – 51,8 единиц, а в конце марта уже 67,8 единиц волшебной силы. На этом основные успехи закончились. Простого аккумулятора силы Василёк лишился. В специальном аккумуляторе было всего-то 10 несчастных единичек. Зато самовосстанавливающийся аккумулятор радовал максимальным заполнением в 20 единиц. Его Василёк старался обнулять полностью и за три месяца нового года уже обнулял три раза. Порадовало умение "Дезинфекция". Правда его ёмкость специальных единиц силы бонусно увеличилась всего на единицу и стала равна шести. Наверно за мелкие подвиги. Это система так считала, а Васильку надо было побегать по деревне, с целью найти объект приложения сил. Дезинфицировал Василёк в основном колхозных коровок и коровок односельчан. В результате те стали реже страдать от болезней, вызванных зловредными микроорганизмами. Пока Василёк мог тратить силу только на людей, кошек и коров. На другие биологические виды он пока силу не тратил, чтобы не получать мизерные бонусы. Дезинфекцию на людей он пока применил один раз. Это была женщина пятидесяти лет из клана Кабаковых. Диагност выявил у неё в организме микобактерии. Это страшная пакость и чрезвычайно заразная. Поэтому Василёк применил на этой женщине заклятие "Дезинфекция" и именно на зловредные микобактерии. Но пока это заклятие имело только шесть единичек спецсилы: перспективно, но пока очень мало. Так что пока Василёк не ощущал себя Великим Архимагом, но на деревенского ангела-хранителя он уже тянул. Народ в деревне, под его присмотром стал здоровее, но никто пока, слава Высшим силам, не связывал улучшение своего здоровья с малолетним дурачком.


Текли в заботах дни, проносились как метеоры ночи. Весеннее Солнце всё сильнее расцвечивало окружающий мир пока ещё мягкими красками. Эта звезда добросовестно делало свою работу, как и миллиарды миллиардов других звёзд в соседних галактиках и других пространствах. Обитатели этих пространств тоже что-то там творили, работали, короче говоря, выполняли свои жизненные функции. Старались добросовестно выполнять свои должностные обязанности и сотрудники компенсационной комиссии одной из цивилизаций десятого уровня. Они даже хорошо работали без пристального присмотра своего начальника 11–28 Кай которого, хвала демонам бездны, унесло в командировку. Теперь было спокойно.

– Хожу. 10-2-4, – проговорила Первая.

– Эх, ранила, – с огорчением сказал Второй.

– Ага, тогда 10-2-5, – радостно сообщила Первая.

– Мимо, – последовал злорадный ответ. – А вот получи торпеду в бок, хожу 7-8-4.

– Ха, мимо твоя торпеда прошла, – ответила Первая. – Улетела в чёрную дыру.

– А теперь получи 10-2-3, – с надеждой проговорила Первая.

– Н-да. Убила. – постигло огорчение Второго. – Сгорел мой фрегатик.

– Ага, это уже твой второй фрегат и крейсер. И заметь, не сгорели, а бесславно погибли, ха, ха, ха.

– Чего это мои фрегаты бесславно погибли, они погибли как герои. А вот ты потеряла два крейсера! Бесславно.

Коллеги самозабвенно рубились в древнюю игру "Бой звездолётов в трёхмерном пространстве" или в просторечье "Звездобой". Их отвлекла Третья:

– Народ, кончай дурью маяться. Есть мысль поработать на благо цивилизации.

– От работы кварки дохнут, – парировал второй, раздумывая над стратегией своего флота, у него были ещё шансы победить Первую. Работа могла ещё немного и подождать.

– Это нас точно шеф прибьёт, когда вернётся из командировки, если мы ему не покажем двенадцать заполненных протоколов. А у нас сегодня по плану осчастливить одного арахноида, одного кристаллоида, одного вирт-разумного, одну разумную амёбу и, приколись братва, у нас есть восемь гуманоидов. Во, развелось их в последнее время. Плодятся, как… она хотела сказать, что плодятся как инсектоиды, но Второй как раз был инсектоид. Могло получиться бестактно… как электроны в реакторе! А шеф усвистал как раз к гуманоидам, а вы знаете, какой он взъерошенный получается после них.

Да, Первой и Второму пришлось с сожалением отложить сражение, надо, типа, поработать. Но каждый считал, что победа в игре будет точно за ним.

Если Второй была инсектоид, то Первая принадлежала к расе плазмоидов, а Третья была вообще из расы разумных симбионтов, её тело состояло из пары миллионов существ. Как такие разные разумные могли работать, и находится рядом? А они рядом и не находились, да и физически не смогли бы находиться. Они все располагались у себя дома на своих планетах, но были подключены к виртуальному пространству, где и работали. Внешний вид в виртуале у всех работников был одинаков. Безобразно – зато однообразно и никому не обидно.

– А куда конкретно шеф рванул, никто не знает? – обратилась к коллегам Первая.

– Знаю, – проинформировал коллегу Второй. – Шеф отправился с инспекцией, если помните, к тому вредному некрасивому гуманоиду, который вымучил нас своими претензиями и не стал брать способность упыризм и скарабейство. Жалкая ничтожная личность, а не разумный.

– Ой, этого ужасного гуманоида я помню. У меня от него восемь тысяч симбионтов на перерождение отправились, так он меня достал своими придирками, – внесла свою мысль в разговор Третья. – Теперь и шефа он там у себя перевозбудит, а тот на нас отыграется. Придерётся к какой-нибудь мелочи, и, как говорят рептилоиды, мы накроемся хвостом, ага.

Ой, братва, надо что-то делать.

Вот только делать особо и не хотелось, это скучно. Но и попадать под раздачу от шефа тоже не хотелось.

– Проблема. Куда бежать, куда податься, кого найти, кому отдаться, – философски прокомментировала Первая.

– Да, с этими гуманоидами финиш, – мрачно прокомментировал грустный Второй. – Братва, а кто-нибудь, наконец, узнал, что у этих гуманоидов означает акрихунтория, а? Шеф, с этой фигнёй уже всем разум выел, зациклился он на этом деле. Точно хвостом накроемся.

Оказалось, что никто и не думал над этой проблемой чесаться.

– Ладно,коллеги, – наконец, решилась Первая. – Не будем тянуть гиперон за причиндалы, пошли, поработаем что ли.


В последнее время, буквально полгода – год, дед Матвей Савельевич с Выселок начал ощущать некоторый дискомфорт в своём светлом сознании и даже в мировоззрении. Сознание вело себя не правильно, норовило уклониться от генеральной линии начертанной руководящей силой советского строя. Из глубин сознания вдруг полезла реликтовая мохнорылость. Да не просто из глубин христианской эпохи, а из совсем уж древней языческой эпохи. И все эти эпохи причудливо переплелись. То вдруг перекреститься рука потянулась, то стало мечтаться, чтоб по весне поводить "русалку" по полям, и яйца надо красить к Пасхе. Ещё хочется, как в детстве "жаворонка" зажарить. А ведь на дворе эпоха прогресса, и скоро будет совсем хорошо всем людям, даже живущим в деревне. Как объясняли политагитаторы скоро, ещё чуть-чуть, деревня и город сольются в экстазе. Тогда заживём. Не так как сейчас: деревня – пареная репа, а по-человечески в домах с газом и тёплым сортиром. Деда Матвея внезапно стало пробивать на философию. Может окружающая природа так подействовала: начало апреля, ещё не жарко и не холодно, прохладно, но не замёрзнешь, думать голова стала хорошо. Или поведение местного непутёвого народа, который не всегда жил по чётким моральным установкам. С одной стороны все мы вышли из деревни и надо уважать свои корни и понимать красоту народного искусства, с другой стороны мы должны беспощадно отринуть старый мир, выбросить в печку лапти, порубить иконы и ждать когда в деревню проведут газ. Поэтому, хмуря брови, решил дед Матвей, надо развиваться гармонично, а не как некоторые несознательные односельчане, которые сегодня поехали в Воронеж на Пасху. Врут в глаза, что намылились на рынок, а сами приоделись, как на праздник. А дед Матвей не такой, он прогрессивный философ, он религию отвергает категорически. Но яйца покрасил. Лежат у него в торбе вместе с несколькими кусками хлеба, куском сала и головками лука. На обед на ферме ему хватит. Маринка, молодец, не бросила коровок, не поехала в Воронеж. И правильно сделала. От религии надо держаться подальше, ёптырь, это отрыжка старого мира, а в новом мире и без религии есть кому смущать умы людей. Вот, например, шпионы и инопланетяне. Ведь никуда, родимые не делись. Поэтому, сделал философский вывод дед Матвей, за народом нужен пригляд со стороны означенного деда, ибо больше некому. А весь тутошний народ можно разделить по его сволочизму на три категории. Первая – это те, кто по своему скудоумию продолжают верить в религиозные предрассудки, эти тупое быдло. Второй список – это те, кто не поехал в Воронеж на Пасху, остался дома, но что-то замышляет, эти хуже первых. И третья группа – это те, кто с потрохами продался инопланетной сволочи. Поэтому, дед Матвей, соберись с мыслями, и продолжай следить за Маринкой, какая-то сегодня она подозрительная. Опять надо работать на ферме в полглаза: смотри на коровок и вокруг не забывай поглядывать. Что-то тревожно сегодня на душе, как бы чего не вышло.


Тимофеевна в это воскресенье встала очень рано, боялась проспать рассвет и полюбоваться на Солнце, которое в этот день радуется, что Христос воскрес. Кто рано встанет, тот радующееся Солнце и увидит, того и ангел поцелует.

Василька в Воронеж на Пасху не взяли по его малолетству и дурости, да и автобус был не резиновый. Поэтому он остался на хозяйстве. Оставшийся народ трудился на ферме или потащился на местный погост. Была у народа такая странность: на Пасху ходить на погост проведывать могилки умерших предков. День намечался как обычный воскресный день, только с местным колоритом. Ничего особенного Василёк не ощущал. Поэтому он решил, что, почему бы местному малолетнему дуралею, не прошвырнуться по округе, заглянуть на ферму, полюбоваться весенней природой. Что у нас есть из еды, которую надо взять в поход? Тэкс… приготовим мы в поход штуки три сиротских бутербродов. Да, это обязательно. На свежем воздухе, хлеб с домашней колбаской и лучком, это что-то. Да и хлеб с толстым слоем смальца тоже пойдёт, организм то развивается, ему много насущной пищи надо. А теперь сделаем сэндвич по рецептам из другой реальности, в которой раньше жил Аламеда. Это просто. Берём всё, что попадётся под руку, кроме кошки, и укладываем слоями. Слой из солёных огурчиков, слой из колбасных колечек, слой колечек из лука и тонкий слой ветчины. Спасибо Фадееву, теперь есть чем червячка заморить. Так-с, на эти бутерброды уже ушло полторы булки хлеба. А кто сказал, что бутерброд должен быть маленьким? Он должен быть… достаточным и красивым. Красиво же получилось и запах… с такими запахами эти бутерброды рискуют быть съеденными уже тут же, а не на природе. Но Василёк сделал волевое усилие, не стал употреблять уже сделанные бутерброды. Ведь он уже хорошо позавтракал гречневой кашей, только что приготовленной в русской печи по новому рецепту. Вот только не поймёшь, что там в этом блюде было первично: сама каша с мясом и приправами, которые дали умопомрачительный дух, или это мясо с гарниром из гречки. Вот что главнее: мясо или каша? А теперь эти два ингредиента смешались в одном чугунке, побывав в русской печи. Вкусно, жирно, но мало. Чугунка мало. А всё из-за запахов, они только аппетит улучшают. Ел это блюдо Василёк деревянной ложкой ещё горячим, и прямо с чугунка. Так было вкуснее. Ну, что же недурно, недурно. В таком же плане можно приготовить мясо и с картофелем, овощами, например, по венгерскому рецепту. Да, это не привычная Уругвайская кухня, но что-то и в местной кухне есть интересное. Да и русская печь это суперздорово, это восторг повара, кто понимает. В ней можно приготовить сотни обалденных блюд. Может, всё же в повара податься?

Читая рецепты блюд, которые надо обязательно приготовить, Василёк с грустью подумал, что талию он свою, таким образом, не убережёт. От грустных мыслей Василька отвлекло срочное сообщение системы. Система сообщала, что через 20 минут на краю деревни, в скрытом от глаз аборигенов месте, его будет ждать инспектор компенсационной комиссии.

Озадаченный Василёк два раза прочитал сообщение. Это что же получается! Там, в Высших Сферах, наконец, разобрались, что они наделали и решили прилететь, чтобы принести свои искренние извинения, а вместе с извинениями отправить Василька, то есть не Василька, этого малолетнего сифилитика, а профессора Аламеду обратно в Уругвай. Вот это здорово! Святые угодники, надо бежать вприпрыжку.

Быстро побросав приготовленные, и завёрнутые в бумажку, бутерброды в торбу, туда же отправив головку лука, две сухие рыбки-таранки, бутылку компота, три варёных крашенных яйца, оставшийся хлеб, кусок сала, Василёк побежал на встречу с означенным инспектором. Еду он прихватил по въевшейся привычке, настойчиво дающей мудрый совет, что всё приготовленное надо быстро употреблять, а клювом щёлкать не надо. Хорошо, хоть в праздник народ был или в Воронеже, или приводил в порядок могилки на деревенском погосте, поэтому никого Василёк не встретил когда бежал на встречу. Но это же деревня. Если ты никого не видишь, это совсем не значит, что тебя не видят. Естественно, деловито спешащего Василька, засёк одним глазом дед Матвей, который был всегда на страже. И куда же это мы так торопимся, задумался дед. Да, всё просто, как коровье мычание. Этот глупый внук Тимофеевны явно намылился на встречу. А с кем? Явно началась в деревне нездоровая движуха. Но не надо им было списывать со счетов деда Матвея, совсем не надо. Расслабились, прохиндеи. Дед Матвей ещё соображает, как два умножить на два, ага. Он всё сечёт.

А Василёк порхал, как бабочка, не разбирая дороги. Ведь скоро он уже будет в родном Уругвае дышать воздухом свободы. Интересно, а волшебные способности Высшие оставят, или зажмут?

Душа пела. Ноги несли. Василёк на бегу даже запел гимн республики Уругвай:

Orientales la Patria o la Numba!
Вот чтоб тебя, чертыхнулся Василёк, зацепившись за кочку, понаделали тут всяких препятствий в этой деревне… и коровьих лепёшек накидали… дремучая страна, дремучие люди, коровы и те дремучие…

Libertad o con Gloria morir!
Es el voto que el alma pronuncia,
Y que heroicos sabremos cumplir!
Libertad, Libertad Orientales!
Ese grito a la Patria salvó
Que a sus bravos en fieras batallas
De entusiasmo sublime inflamó.
Всё, скоро он эту страну забудет, как страшный сон. Как кошмар. Кошку Мурку, конечно, будет вспоминать. А местный народ, не, не будет вспоминать. Что за народ?! Вроде тихая деревня, должна в ней быть махровая патриархальность, образцовый порядок. Ага. А у них тут утром просыпаешься и не знаешь, что они ещё отчебучат. Фантазия у них тут зашкаливает. И это всего лишь деревня! Представляю, что у них творится в больших сёлах! А в их городах? Там, наверное, вообще мрак. Ладно, в город их я ни за что не поеду без пулемёта. Дураков, нет. А вот некоторые поехали сегодня в город. И Тимофеевна. Вот Тимофеевну жалко. Хорошая старушка, душевная. Вот её я буду вспоминать хорошим словом всегда. Да и Маринку буду вспоминать. И Каринку тоже. Каринку даже жалко, ведь дура дурой. И Санька, Витька и бабу Маню тоже буду вспоминать. Это не люди, а ходячее приключение на свою задницу. Да и не долечил их, чтоб они обгадились и до сортира не добежали. Братьев Зосимовых буду вспоминать. Правильные мужики, хоть и недалёкие. Тётку Варвару тоже буду вспоминать и её гостинцы. Когда было плохо, она всегда помогала, чем могла. Фадеева с Марией тоже буду помнить. Марию, так вообще жалко, чуть не похоронили девку. А дед Тихон, так тот вообще уникум. Вот кого уважаю, так его. Настоящий человек. Больной на голову дед Матвей с Выселок тоже уникум, говорят, был храбрейшим воином. Три контузии и кучу ранений получил, теперь у него не все дома, но его лечу. Да, вот теперь лечить никого не буду… зато воздух свободы. Ах, впереди Монтевидео и многомесячные карнавалы. Весёлые сеньоры и сеньориты. Океан и залив. Самая лучшая в мире кухня. Мой родной универ. Но местных жалко, до слёз жалко. Вот чего они такие жалкие, что мне их жалко? Зато в Уругвае свобода. Хотя, чего это я туплю. Сейчас 1972 год. Как раз в президенты выбился Хуан Мария Бардаберри, сволочь настоящая. В семьдесят шестом он сговорится с главарями хунты и передаст им власть. На трон взгромоздится сначала генерал Демичелли, потом генерал Апарасио Мендес, затем генерал Альварес, который будет править до восемьдесят пятого года. Только 1 марта 1985 года его сменит Хулио Сангинетти, который и перетащит меня из Чили в Уругвай. Это что же получается, вся юность пройдёт при хунте? Проситься у Высших в Испанию? Так там Франко ещё жив, и будет жить до конца 1975 года. Не, ну нормально, да! Куда не посмотришь, везде тоталитаризм. И здесь тоже тоталитаризм, только здесь он какой-то странный. За всё время Василёк видел только одного представителя тоталитарного режима: карабинера Мухина. Или как их тут называют: мильтоницер… или ми-ли-ционер. Как-то так.

Вскоре Василёк долетел до места встречи Высшего существа и стал ждать. Сидя в засаде, терпеливо ждал и дед Матвей. Ему было терпения не занимать. Василёк нетерпеливо переминался ногами, ему не терпелось обратно в Монтевидео. Непонятно было только, с какого бодуна он решил, что его обязательно отправят в Монтевидео? Вроде уже и пить бросил. Вот с чего он взял, что кто-то будет тратить на него ресурсы? Даром никто ничего не делает, только природа всё делает даром. Пока ещё Василёк находился в предвкушении и великом неведении.

А дед Матвей внимательно наблюдал. Ага, вот оно как, значит! Ядрён батон, ёптыть. Царица небесная и все Святые угодники, спаси мя и помилуй. Вот же какая бракозябра с гнусной харей вылезла из золотистого марева перед Ваильком. Такое приснится, портки менять придётся. А тут оно вживую. Харя была одета в какой-то непонятный балахон. В руках у хари, ёпрст, в каких таких руках, в лапах у хари ничего не было, только лапы с когтями. А Василёк не боится этого страшилища. Наверное, уже их видел. Или… точно, может, он один из них. Только загримированный. У нас, поди, даже в клубе так не загримируют, только в городе сподобятся, в театре. Вот только взять с поличным эту гоп-компанию не получится. Один дед Матвей с ними не справится. Ничего, если взять их не получится, так, может, хоть в доверие к ним вотрусь. Расскажу им, где у нас аэродромы. Сбрешу, конечно, но главное ввязаться в битву, а там посмотрим ещё кто кого. Василёк с ним уже беседует. На русском языке беседует. А этот ужастик в балахоне, оказывается, русский язык знает. Вот что, значит, серьёзная контора. Как бы ловчее всё, что они говорят запомнить, а потом изложить на бумаге.

В означенное время перед Васильком открылся портал. Из золотистого свечения вышло существо, наверное, это и есть инспектор.

– Приветствую тебя существо из гуманоидного мира, – начал говорить на русском языке инспектор. – Можешь называть меня 11–27 Кай и при этом сильно гордиться, что я с тобой лично разговариваю.

Инспектор оглядел Василька. Вот же какое оно мелкое, некрасивое, даже отвратительное существо. Это, то существо, которое в своё время перевозбудило моих подчинённых своими претензиями. Именно оно отказалось от кучи ценных умений, от упыризма и даже от скарабейства. А что получило взамен? Да всякую ерунду получило: примитивную лечилку, информационную базу никому не нужной цивилизации и "кошачье зрение". Ещё бы знать, что это зрение означает. Кто такой этот кошач?

– Существо, ты мне честно должно ответить на несколько вопросов, потом можешь задать один вопрос и одну просьбу. Времени у меня нет, чтобы здесь долго находиться.

Василёк уже собрался было спросить: "А когда мы полетим в Монтевидео?", но вопрос застрял у него в глотке. А вдруг инспектор посчитает этот вопрос за самый главный? Нет, здесь надо хорошо думать, прежде чем с этими прожжёнными компенсаторами беседовать.

– Ответь мне существо, разрушало ли ты свою душу вожделением, гневом или жадностью? – инспектор уставился на страшного Василька.

Нет, надо же, это что за юмор такой? Прислали, в кои-то века, жутко страшное существо, так оно теперь всякую ахинею спрашивает. Какое, нахрен, вожделение от жадности? Я бы тебе ответил в стиле пьяной бабы Мани, но буду вежливым.

– Очень рад тебя видеть инспектор 11–27 Кай. Ты не представляешь, как я горжусь, что с тобой беседую. Давно не беседовал с таким красивым, мудрым и замечательным существом (чтоб ты обгадилось мерзкое чёрте что – нет, это он только подумал). На твой вопрос отвечу честно: нет, не разрушал свою душу вышеперечисленными грехами.

11-27 Кай с удовольствием выслушал речь этого омерзительного существа, особенно когда оно сообщило, что гордится беседой с таким Высшим Разумом. Но, он и огорчился. Если бы существо признало, что только и делало, что грешило направо и налево, то разговор получился бы коротким. Вот зачем закоренелому грешнику помогать? Посмотрел бы на него, занёс бы в протокол признательные показания, и всё, можно отправляться домой. А так теперь придётся немного побыть рядом с этой мерзостью.

– Но я очень страдал здесь и всё время мечтал, что меня отправят обратно домой, – закинул удочку Василёк.

– Страдания разумных существ недопустимы, – вскричал инспектор, красиво обходя намёк об отправки домой. – И какие же причины у тебя были для страданий? Может ты не нашёл своё гнездовье? Или тебе попалась плохая стая, которая не научила тебя вить гнездо на соответствующем ярусе?

Василёк понял, что этот инспектор дебил, с таким кашу не сваришь. Он уже заговаривается.

– Вот здесь я живу, как видишь, – Василёк обвёл рукой вокруг. – А гнездовье моё на нижнем ярусе… с печкой. Стая моя… тоже здесь гнездится.

– Вот видишь, – фальшиво посочувствовал инспектор. – Это твоя природная среда обитания. – Здесь мы не имеем права ничего менять.

– Но вы меня засунули в тело совершенно больного существа, – начал возмущаться Василёк.

– Это не мы, – поспешил отбиться инспектор. – Это работает рандомный выбор по имеющимся в наличие телам аборигенов. Чтобы уйти от скользкой темы инспектор спросил, эдак скороговоркой спросил, как бы невзначай: "Надеюсь с акрихунторией и стратихластикой у тебя всё нормально? По внешнему виду вижу, что нормально". (Чтоб ты облезло маленькое некрасивое существо – это инспектор только подумал).

Василька это озадачило. Вот как ему ответить? Василёк уже понял, что этот инспектор такое же чмо, как и его сотрудники. От него грязного снега зимой не выпросишь, да он и не понимает, куда попал. Чтобы потянуть время на обдумывание, Василёк достал из торбы один свой сиротский бутерброд и укусил его. Смачно пожевав его, он ответил, стараясь подбирать слова:

– С ахиху… ху. сторией всё хорошо у нас, – ответил Василёк. – Надеюсь, что и у вас с ней нормально.

– Вот и прекрасно, – перевёл дух инспектор, но при этом уставился на бутерброд и принюхался. – А это что у тебя такое, существо?

Наверное, он голодный, решил Василёк. Вон как глазки-то заблестели. Пожрать видать любит.

– Это очень редкое вещество местного мира. Эксклюзив. Вот несу его подальше от… гнезда. Хочу спрятать, чтобы другие… из стаи не нашли и не… склевали. У нас, знаете ли, клювом щёлкать нельзя. Вы же не побеспокоились, как мне здесь приходится выживать в этих диких джунглях.

Василёк опять обвёл рукой вокруг. Ага, вокруг в степи колосились дикие страшные джунгли и толпами бегали голодные и злые аборигены.

– Покажи, – как-то глухо произнес инспектор.

Вот ведь напасть какая. Сожрёт он мой бутер, как пить дать сожрёт. Но, Василёк протянул свой сиротский бутерброд гостю. Не задавись только.

Оооооо… да это же… 11–27 Кай проверил анализаторами скафандра этот артефакт.

Анализатор выдал, что это смесь высокомолекулярных органических соединений, чисто природного происхождения. Есть там и незначительные примеси неорганики. Фантастическая вещь. 11–27 Кай практически постоянно жил в вирт-пространстве, там он и поглощал вкусные и питательны вирт-вещества. А на известных материнских планетах рептилоидов, как, впрочем, и у других цивилизаций, уже несколько тысячелетий никто не питался природными веществами. В ходу была только синтетика. Поэтому, то, что сейчас держал в руке 11–27 Кай, имело фантастическую ценность. А забирать органику с других планет, было категорически запрещено законом. Нельзя было обижать отсталые цивилизации. Однако, если вот ЭТО бескорыстно подарят… то это совсем другое дело.

– За твои страдания я могу тебе предложить некоторую компенсацию, уважаемое существо, – начал подбирать правильные слова инспектор. Его хохолок, невидимый из-за скафандра окрасился в красный цвет, а хвост начал подрагивать в предвкушении. – А ещё такое же есть?

11-27 Кай хотел даже провести правой нижней лапой три ритуальные борозды на поверхности планеты, что означало высшую озабоченность собеседником, но он был в скафандре, и поцарапать землю не получилось. Он задумался, как технично облапошить этого маленького страшного гуманоида. Впарить ему какую-нибудь безделушку.

Опытный Василёк не стал говорить просто так об имеющемся количестве великолепных артефактах, а просто уточнил:

– Огласите список компенсационных способностей, уважаемый инспектор.

Не, какое же это существо ушлое. Список ему подавай, а он выбирать будет. Но, что поделаешь. Артефакт жёг лапы. Надо с этим ужасом говорить вежливо.

– Могу, со своей стороны, предложить очень нужные умения: усвоение нескольких местных языков, портальные переходы в пространстве, спектрометрию, управление жиленкой, химический анализатор, ловушку бешеных кварков, умение эмерджентности, левитацию, усиление чувств. Можешь выбрать одно компенсационное умение. Мы очень щедры. О смысле большинства этих умений инспектор и сам не очень догадывался. Это же мусорные умения.

11-27 Кай не стал уточнять, что это всё было из разряда мусора. Для дикарей и это сойдёт.

– А если я смогу вдруг изыскать второй такой же артефакт, то, что получу в качестве компенсации за мои страдания, – уточнил хитромудрый Василёк. Диалог, кажется, начал входить в конструктивное русло.

– Д-ва умения, – сквозь зубы произнёс инспектор. Он ещё не поссорился с мозгами просто так отдавать дикарям умения. За артефакт он ещё, скрепя клыками, отдаст залежалый мусор, пусть задавится.

– Тогда меня, возможно, заинтересует, – начал Василёк, но тут на сцене появился новый персонаж в виде деда Матвея. Весь вид деда говорил, что он сейчас всем сделает скандал и всем будет не очень весело.

– Это кто? – удивился инспектор.

– Это абориген из нашей стаи, матёрый, – уверенно заверил инспектора Василёк. – И у него тоже может оказаться при себе набор артефактов. Тебя это интересует?

– Есть некоторый интерес, – не стал отрицать 11–27 Кай. – И что же у него там есть? А толерантность у этого аборигена из твоей стаи фрустирована? – забеспокоился инспектор.

– Угу… у этого аборигена она офигеть как фрустирована. Он всех, кто ему не нравится, не выделяет, ибо толерантен до безобразия, у него все равны. Всех плохих он называет только одним словом: пи***расы, – успокоил инспектора Василёк.

– Дед Матвей, – зашептал Василёк деду. – У тебя в торбе есть чего пожрать? Одолжи мне свои харчи на полчаса, я потом тебе отдам.

Дед Матвей понял, что его внедрение в межпланетную банду проходит без эксцессов, поэтому отдал Васильку свою торбу с харчями. Что ни сделаешь ради идеалов народовластия и мировой революции.

Взяв дедову торбу Василёк хотел уже продемонстрировать её содержимое оппоненту, но потом решил, что не надо вести себя как наивный индеец, которому дали зеркальце, а он в ответ притащил бизона. Сначала он озвучил название двух умений, которые хотел бы получить. Правда, он хотел три умения из списка, но два, так два. Он решился и озвучил: языки и усиление чувств. А портальные переходы пока подождут. Почему языки – это из-за русского, который трудно давался.

Только когда он убедился, что инспектор поставил ему на его операционную систему два этих умения, только тогда он отдал ему второй бутерброд и вытащил из торбы деда Матвея артефакты. Инспектора начало явно штормить, когда он увидел крашеные яйца.

– Надо бы этому матёрому аборигену поставить умение, например, языков, только у него нет операционной системы, – невзначай сказал Василёк, явно намекая на то, что всё это богатство может оказаться в лапах инспектора.

Грех жадности у гостя победил. Да и грех вожделения вместе со стяжательством. Но, не будем уточнять. Замнём это дело для ясности. Мы же скромные аборигены, из простой деревенской… стаи.

Инспектор махнул лапой. Дескать, какой может быть разговор между друзьями. Для друга ему ничего не жалко, даже мусора. Через пару секунд в организме у деда Матвея стояла операционная система с местной информационной базой, и красовалось единственное умение знания нескольких местных языков на выбор. Чтобы инспектируемое существо с дурацким именем Василёк было уверено, что другому аборигену поставили умение, инспектор дал Васильку доступ к интерфейсу деда Матвея. Как говорится, доверяй, но проверяй.

Харчи деда Матвея перешли в загребущие лапы инспектора. 11–27 Кай даже уже не мог скрывать, что в восторге от артефакта "крашеные яйца". Эти артефакты были круче нейтринного искусственного интеллекта. Такие аппараты были пока не у всех обычных чиновников цивилизации. Но, ничего, за один такой артефакт, именуемый "крашеное яйцо", 11–27 Кай запросто выбьет в свой отдел такой аппарат. Кажется, командировка прошла удачной. Сбагрил явное барахло, осчастливил опекаемое существо и получил фантастические артефакты.

– Да… кхм… я вижу, что ты здесь, в этих жутких джунглях, очень страдаешь, – обвёл лапой вокруг 11–27 Кай. При этом он многозначительно посматривал на торбу Василька.

– Это да, дикое и страшное место, выживаю здесь, как могу, – понял намёк Василёк, доставая из торбы оставшиеся вещи.

В результате у Василька оказалось в активе ещё одно умение "Портальные переходы", а харчи из его торбы перекочевали к инспектору, даже бутылка с компотом. В виде бонуса в пользу бедных, живущих в границах, занимаемых Высшей цивилизацией.

– А есть ли что у тебя что-либо для усиления лечебного умения? – начал спрашивать Василёк.

– Это официальный вопрос? Или просьба? – схватился ушлый инспектор.

– Неее… я не буду спрашивать у тебя, как усилить имеющееся лечебное умение.

– Правильно сделаешь, – кивком головы отметил находчивость Василька инспектор. – Уже установленные умения усиливать с внешней стороны не допускается. Каждый, у кого есть какое-либо умение, развивает его самостоятельно до максимума. Пределов же совершенства нет. Увы, мой друг, но здесь ничем помочь не могу. Однако, учитывая твои огромные страдания, я могу чаще появляться в этом мире с инспекцией. Посмотреть, как ты тут страдаешь, ну и всё такое.

Что инспектор понимает под "всё такое" был кристально ясно. Высокие договаривающиеся стороны, намёками и полунамёками, стали зондировать почву на возможность дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества. Каждая сторона постаралась понять, что собственно надо другой договаривающейся стороне. К дикому удивлению 11–27 Кай, оказалось, что знаменитая акрихунтория, Васильку, как он сказал, и нахрен не облокотилась. Так инспектор и не узнал что это за фигня такая, а уточнить у аборигена гуманоида постеснялся. А ведь кому-то она позарез нужна. Договорились, что встречаться, практически друзья – не разлей вода, будут раз в шесть месяцев по местному календарю. Ну, или раньше, если будет необходимость. Инспектор будет заранее присылать перечень "вопросов", которые Василёк обязался освещать. Например, такой вопрос: "Пять крашеных яиц" или вопрос "Бутерброд с салом – три комплекта сиротских и два простых". Очень сильно инспектора заинтересовала упаковка бутерброда в виде бумажки. Он дал понять аборигену, тонкими намёками, что и этот артефакт надо бы тому как-то исхитриться и добыть.

– Редкая это вещь, – почесав затылок, сообщил Василёк, разглядывая заляпанную салом бумажку. – Но для своего друга постараюсь убиться об стену, но это добыть.

На том и распрощались, чрезвычайно довольные друг другом. Инспектор, помахав аборигенам лапой, ушёл в портал. Он был рад, что впарил доверчивым аборигенам мусор, а взамен получил ценнейшие в его мирах артефакты.

Василёк и дед Матвей проследили, как портал постепенно угасает, пока от него ничего не осталось. Дед Матвей тоже остался доволен: в банду сатурнов он внедрился. Так что нюх и аналитические способности деда Матвея не подвели. Талант не пропьёшь. Как он и думал, сатурны совсем распоясались, появляются ясным днём и ничего, гады, не боятся. Но, что удивительно, силосной ямой они не интересуются. Значит, интерес к ней имеют кто-то другие, например, марсиане. Ничего, мы и их выведем на чистую воду. Дай только срок. А Василёк Тимофеевны как есть дебил, отдал сатурнам свои бутерброды и деда заставил отдать бракозябре свои харчи. Что делать, дурачок, он и в Африке дурачок. Наверное, и у сатурнов есть свои дурачки, но сюда к нам, явно, посылают самых матёрых. Там дураков не держат.

– Пошли-ка дед Матвей к нам домой пообедаем, – предложил Василёк. – Каша гречневая с мясом ещё осталась, колбаска и сало, да и разносолы ещё не все съели.

Пока шли к дому Тимофеевны особо не общались. Больше молчали. Каждый думал о своём. Дед был, как всегда, на своей волне, а Василёк думал, что и хорошо, что он не отправился в Уругвай. Буду бедовать в этой дикой тоталитарной стране. Да и осталось-то этому тоталитарному режиму существовать меньше 20 лет. Всего-то. Какие наши годы. Ещё успеем пожить при торжестве демократии и либеральных ценностей. Вот тогда народ заживёт: как сыр в масле будет кататься.

Так что буду бедовать здесь… со своей стаей, ага. Да и гимн Уругвая, честно говоря, фуфло и полный депресняк. Похож на польский. Такой же унылый и такой же у него убогий смысл, что все передохнем за свободу, а другие уже померли, а кто не с нами, тех поубиваем. Это вам не гимн СССР, где чувствуется имперская мощь. Гринго тоже молодцы со своим гимном: содрали музыку с русской казачьей песни "Хазбулат удалой, бедна сакля твоя… " и радуются. Хоть мотивчик приятный. Русские часто поют эту песню, когда своей водки напьются. Так что буду жить теперь в России. Куплю себе автомат Калашникова, заведу себе медведя и шапку-ушанку с красной звездой, буду откармливать своего медведя водкой, а он научится играть на балалайке. Идиллия.

Да куда же я от вас, родная моя стая, денусь. Куда я денусь от дуры Каринки. От Маринки, которая, говорят переопылилась с дедом Тихоном и оба ходят довольные. От Тимофеевны и кошки Мурки. От остальных непутёвых и путёвых односельчан. От деда Матвея тоже никуда не денусь, хоть он на своей волне и у него своя свадьба. Да и Мария Фадеева скоро приедет на чайную церемонию.

– Идём дед Матвей. У меня ещё осталась вкусная гречневая каша с мясом по особому рецепту, плюс разносолы. Что говоришь, что у тебя зубов нет, мясо жевать? Пока до дому дойдём, вырастут у тебя дед новые крепкие зубы, отвечаю. И яичницу я забабахаю тебе вкусную из восьми яиц. А о крашеных яйцах не беспокойся. Вот приедут наши из Воронежа с освещенными куличами и яйцами, вот тогда ещё разговеемся. Люблю я это дело, дед Матвей, пожрать.

Дома, за столом, они наперегонки заработали ложками и вилками.

Чай Василёк и дед Матвей пили из нового набора чашек, которые подарил Фадеев вместе с электрическим самоваром. Появление у себя новых хороших зубов дед Матвей воспринял с философским спокойствием. Его мировоззрение такие явления воспринимала как должное. Вот кошка Мурка деда заинтересовала, и он потребовал себе котёнка от неё. В остальном дед адекватность не проявлял. Битый час Василёк бился, чтобы объяснить деду работу его интерфейса и как включать и выключать умение говорить на разных языках, которых оказалось пять штук. Василёк сам назначил деду знание таких языков как немецкий, испанский, итальянский, английский и, для прикола, турецкий. Только потом Василёк сообразил, какую глупость он сморозил, ибо этот дед ни в какую не хотел понимать, как надо переключать знания языков. Для него, всплывающий перед глазами интерфейс, был только досадной помехой, от которой дед отмахивался, при этом переключая языки, как рандом пошлёт. Получалось дико. То он говорит на русском языке, вдруг начинает бодро говорить на немецком, потом также внезапно щебечет на итальянском. Особо впечатляюще выглядел его турецкий. И что теперь будет, задал глупый вопрос сам себе Василёк? Лучше будет, если дед внезапно онемеет. Но тот совсем не хотел неметь, а оседлав своего конька, у которого тоже съехала крыша, рассказывал о преимуществах колхозного строя и о вредителях вейсманистах-морганистах. Несмотря на то, что Василёк потратил на деда 20 единиц силы, тот пока со своей волны не слазил.

Хорошо хоть, что когда приехал из Воронежа народ и привёз освящённые куличи, то дед здорово не вякал, а молча принимал подарки в виде куличей и крашеных яиц. Торба у деда распухла прилично ещё и потому, что в неё Василёк поместил кульки с сахаром, гречкой и колбасой, а то дед кормился, чем попало, зачастую забывая на своих Выселках даже пообедать. Ему было некогда, ведь по ночам приходило вдохновение, и надо было писать дополнение к досье на участкового Мухина и пастуха Тимоху. Увы, но Тимоха тоже оказался скрытым вейсманистом-морганистом.

Хорошо хоть дед мирно утопал к себе на Выселки, скрепя под тяжестью торбы, и никто пока не понял, что деда вдруг накрыло знание иностранных языков. Что будет дальше, Василёк боялся даже предположить.

Когда вечером появилось свободное время, то Василёк занялся подробным изучением полученных плюшек от инспектора. Вот с дедом поспешил, теперь в непонятках, что будет дальше. Итак, языки. Система сразу давала знание пяти языков на выбор, не максимальное знание, на уровне доктора филологии, но очень хорошее. Но развивать это умение было сложно. Чтобы его улучшить, надо было не лениться, а много читать, писать и говорить на конкретном языке. Тогда появлялось знание многих новых слов, знание правил, знание диалектов и даже знание старого языка. Например, система давала знание современного английского языка, на котором говорят в Лондоне, потом появлялось знание американского-английского, австралийского-английсокого и даже пиджина. Совершенствуясь можно было осознать староанглийский язык. Но всё это было очень сложно, данная плюшка прокачивалась плохо.

Умение создавать порталы было пока примитивным. Можно было в сутки совершить пять портальных переходов, но на расстояние около 50 километров и то, если знаешь, как выглядит точка выхода из портала. Отправится в Мадрид или Монтевидео не получится. Василёк, конечно, сделал попытку. Система отклонила запрос: далеко и вы не знаете, как выглядит точка выхода. Оказывается, система считала, что Василёк кроме окрестностей деревни Девица, больше нигде в этом мире не был. Зато она настаивала, чтобы чаше применялось это умение. Это как? До сортира и обратно прыгать? И то не получится. Есть ограничения: во-первых, из помещения было нельзя прыгать, во-вторых, нельзя было создать портал из движущегося объекта и в движущийся. Планета движущимся объектом не считалась. И как раскачивать такую плюшку? Ночью прыгать по окрестностям деревни? Так это же деревня, через полчаса все будут знать, что с Васильком что-то не так. Деревенский дурачок, ещё и исчезает в воздухе.

А вот умение усиления чувств порадовало. Это было суперумение. Теперь можно было ощущать запахи на расстоянии до километра, хорошо видеть на несколько километров, хорошо слышать, чувствовать движущуюся технику по дрожи земли, понимать, какая у далеко расположенного объекта температура. Вместе с кошачьим зрением это была хорошая плюшка в хозяйстве.

Из пяти возможных языков Василёк взял сразу все пять. На хорошем уровне он уже знал родной испанский и испанский-южноамериканский, отлично знал итальянский. Неплохо мог говорить на португальском. На английском мог только немного общаться. Русский он узнал только здесь и то, ещё пока плохо. Поэтому из пяти языков он выбрал: русский, английский, немецкий, латынь и… монгольский. Он всегда хотел посетить эту загадочную страну. Может когда и сподобиться. Может скоро придётся сбегать из этой деревни в Монголию, когда уважаемые односельчане доконают его своими выходками.

Воскресный день Светлого Христова Воскресения оказался богат на события. Поздно вечером к Тимофеевне приехал Фадеев с Марией на чайную церемонию. Фадеев был слегка навеселе, наверное, где-то уже причастился в честь праздника. Васильку пришлось выделить на него пять единиц силы, это для прочистки мозгов, а на Марию, традиционных десять единиц. От этого Фадеев только больше пришёл в эйфорию. В конце чаепития он тихо сообщил знахарке, что договорился с Воронежскими попами о проведении обряда крещения по православному канону в деревне Девица. Батюшка сказал, что приедет в середине июня. Поэтому Тимофеевна может сообщить эту новость односельчанам, но по секрету. Тимофеевна пришла в полное умиление от такой новости. Но это были ещё не все новости от Фадеева. Он решил, что на участке знахарки необходимо построить приличную баню и курятник с загоном для кур, а то на участке только какие-то развалины, как после бомбёжки. На писк Тимофеевны, что это же какие деньжищи надо выложить, Фадеев не реагировал. Сказал, что надо баню строить, значит надо строить. Он лично будет в эту баню периодически ходить. Надеюсь, Тимофеевна пустит в неё своего знакомого, то есть Фадеева. А вот эта новость порадовала больше всех Василька. Что ж, теперь будем иметь в виду, что на этого председателя надо будет выделять несколько больше волшебной силы, чем всегда. Баня, русская баня! Василёк уже был весь в мечтах о ней. Вот только Каринку он пускать в нашу баню не будет.

Новый день приносит новые заботы. Пока после плотного завтрака настроение хорошее можно и пофилософствовать, думал Василёк, поучить кого-нибудь уму-разуму, например Мурку. Раз мне уже девяносто лет, то я должен уже постоянно брюзжать на всех и вся. Говорить всем умные мысли, а меня все будут слушать, и делать вид, что внимают, а за спиной крутить пальцы у виска. Надо хоть Мурке над душою позудеть:

Эх, Мурка, ты мой Мурёночек,
Мурка – ты мой котёночек.
Мурка – Маруся Климова,
Прости любимого!
– Прикинь Мурка, какую мудрый дедушка Василёк классную песню подслушал у Санька, про тебя прямо. Только не знаю, кто такая Маруся Климова? У нас такой сеньоры в деревне нет. Наверное, это его знакомая с соседнего села. Ага, это песней называется. Это когда люди громко и душевно орут, это и песня. Точно так же как ты в марте орала с соседскими котами. Паблуда ты.

– Мурка, бросай лакать сливки, а то талию испортишь, и внимай народную мудрость, которую тебе дедушка Василёк скажет. Будешь потом своим внукам рассказывать: подмножество некого фазового пространства инвариантно относительного потока динамической системы, а под действием этого потока сжимается окрестность к этому подмножеству, причём, заметь Мурка, это подмножество никак нельзя разложить на два и более непересекающихся инвариантных подмножества. А знаешь, кто придумал универсальные инвариантные характеристики, которые позволяют судить о некоторых свойствах динамической системы? А придумал их в этой России Ляпунов, умнейший сеньор, скажу тебе. Вот же мужика осенило. Теперь все знают, и даже ты, что эти показатели Ляпунова служат мерой хаотичности. Ну, а число характеристических показателей равно размерности фазового пространства исходной динамической системы. Размерностей этих, Мурка, может быть больше единицы. Такие дела, блохастик. Э, ты куда? А народную мудрость слушать про инварианты? Вот же, зараза, убежала к своим котам. Точно скоро котят в подоле принесёт, паблуда.

Пойти и мне, что ли, с Каринкой шашни завести. Стихи ей почитать, песню о любви спеть. Сеньориты любят галантное обхождение. Ага, а потом мне скажут, что я педофил! Хотя, мы с Каринкой итак как семья, я уже её организм знаю, как свои пять пальцев. Каждый орган. Постоянно "мониторю" состояние её организма, трачу волшебную силу, ибо Каринка дура, постоянно норовит заболеть. Может в коммунистический союз молодёжи вступит, тогда и поумнеет? Как говорит один знакомый инспектор: "Главное найти себе хорошую стаю". А моя стая очень беспокойная. То один, то другой, то другая, что-нибудь да отожгут. Вот сейчас с ужасом думаю о деде Матвее, вернее о его идеях, которые могут невзначай прийти в его светлую головушку. Господи сохрани и помилуй, как говорит кормилица.


Конец второй книги.

Плайя Паскуаль – 2020.


Оглавление

  • Книга первая
  • Книга вторая