Сон хищника [Анатолий Анатольевич Махавкин] (fb2) читать онлайн

Анатолий Махавкин Прайд Книга 3

Сон хищника

Мы не спим. Не спим, как люди. У нас нет необходимости падать замертво каждый вечер и терпеливо ожидать рассвета, притворяясь безжизненным бревном. Наши силы почти безграничны. Ведь так и должно быть у повелителей миров.

Но иногда, после сильного эмоционального всплеска или мощного физического потрясения, мы можем впасть в оцепенение. Хотите, можете называть его сном, хоть он и не похож на ваш, человеческий. Глаза открыты, но ни на что не реагируют, дыхание отсутствует, а температура тела опускается до температуры окружающего мира. Очень похоже на человеческий труп. Однако, мы не люди и поэтому, рано или поздно, пробуждаемся, для вечной жизни. А вы — люди, так и остаётесь кусками разлагающейся плоти.

И да, мы способны видеть сны. Но это не та мешанина фантастических образов, которая видится обычному человеку. Мы вновь погружаемся в те события недавнего прошлого, которые предшествовали падению в сон. И переживаем их в той же последовательности, в которой они происходили. Эти видения настолько реальны, что нет никакой возможности отличить их от прожитого на самом деле. Вот только изменить уже ничего нельзя.

И невозможно пробудиться по собственной воле. Остаётся терпеливо ожидать, пока сон подойдёт к завершению и станет реальностью.

А до той поры лев неподвижен.

И он вновь видит огромное помещение, облицованное серой зернистой плиткой, однообразие которой нарушено множеством ярких картин. Большинство из них — батальные; неведомые армии сходятся на холстах в яростных сражениях, давно позабытых всеми, кто ещё остался жив. Другие полотна щеголяют пышными торжествами, где люди в фантастических масках танцуют странные танцы. Самая большая картина — это огромный портрет, от пола и до потолка, изображающий женщину поистине фантастической красоты. Бледное лицо обрамлено ослепительно белыми волосами, ниспадающими до самой земли. Идеальную фигуру выгодно подчёркивает облегающее чёрное платье с крошечными блёстками. Большой, до пояса, разрез позволяет оценить совершенные формы невероятно длинных ног, а пышный бюст норовит покинуть тесное декольте. Единственная вещь, которая портит красотку — это брезгливо-презрительное выражение кукольного лица. Такое ощущение, будто его обладательница ненавидит и презирает весь мир.

Большие стрельчатые окна с лёгкой неохотой пропускают лучи солнца, позволяя им прошивать комнату насквозь и воспламенять мириады тонущих пылинок, прежде чем остановиться, упершись в книжные полки, из которых практически полностью состоит дальняя стена. Среди древних обложек множество тёмных прорех. Эта недостача покрывает дряхлый деревянный пол. Чья-то небрежная рука разбросала книги повсюду, абсолютно наплевательски отнесшись к древним фолиантам. Кроме того, несколько томов свалены небрежной стопкой на круглый полированный столик, прильнувший к огромному ложу, которое, в общем-то, и занимает практически весь объём помещения.

Завершает картину массивная люстра, заботливо укрытая седой паутиной. Чем именно она освещала комнату, теперь уже совершенно неясно.

Арка у входа сменяется коротким коридорчиком, где можно рассмотреть чёрную металлическую дверь, щеголяющую остатками деревянной облицовки. Дверь с грохотом распахивается…

ОХОТА.

Я поднял голову и лениво посмотрел на гостя. Нет, можно было понадеяться на чудо и представить, как нас навестил кто-то неизвестный. Дед Мороз, скажем. Или вон та красотка, с картины — определённо какая-то древняя львица, сгинувшая в бездне времён. Но чудес не бывает.

— Нетрудно было догадаться, — раздражённо констатировал Илья, — стоило мне только увидеть остатки вашего завтрака. Никто даже не собирался подождать меня и предложить поучаствовать.

— Их то и было всего-навсего двое, — сонно пробормотала Галька, не отрывая головы от моей груди, — и они попались совершенно случайно. Вылезли из — под земли в тот момент, когда я собирала цветочки в свой венок.

— Послушай-ка лучше вот этот момент, — сказал я и приподнял книгу, отыскивая место двумя абзацами ранее, — писал явный подхалим: «Акка неподвижно замерла у окна, и её голова поникла, гнетомая неподъёмной тяжестью дум о судьбах подвластных ей народов. Лунное сияние заботливо освежало прекрасное лицо, отчего Богиня превратилась в совершеннейшее изваяние. Моё сердце замерло, ибо я боялся, что его стук оторвёт Богиню от размышлений. Я мог только молиться, преклоняя колени, дабы мне было позволено дышать и любоваться этой небесной красотой». Как, сильно?

— Что это за бред? — поморщился Илья, — ты скатился до бульварного чтива? Раздобыл очередное дерьмо из всей этой рухляди? И вообще — я хочу жрать!

— Я тоже, — мурлыкнула Галя и потёрлась щекой о мою грудь, — эти двое…Они были такие крохотные. Ну, просто на один глоток!

— Ценность этого опуса, — я перевернул книжицу и ещё раз перечитал название: — «АККА. БОГИНЯ». Так вот, его ценность вовсе не в содержании. Насколько я понимаю, эта самая Акка была одной из наших, правившая местными, которые возвели её в ранг богини.

— И я так хочу! — оживилась Галина, — пусть меня обожествляют!

Илья присел на край кровати и скептически покосился на кошку.

— Иди, налови себе почитателей, — хмыкнул я, пожав плечами, — пусть тебя обожествляют. Так вот, кто-то из наших, современник Акки, использовал эту книгу, чтобы оставлять кое-какие заметки в отношении всей этой писанины. Похоже, кошечка ему поперёк горла стояла. Вот, здесь: Стерва пережрала и вышла подышать свежим воздухом. С ней такое часто случается. Разрешила дышать. Ха! Просто больше не лезло.

— А в меня бы влезло, — угрюмо буркнул Илья, — кто-то вчера обещал устроить для меня охоту, ну раз уж нет никакой возможности покинуть эту, излишне гостеприимную дыру!

Выдав эту тираду, он недружелюбно покосился на меня. В общем-то, основания для недовольства у него было сколько влезет. Ворота на следующую грань я всегда старался открывать лично. Кто мог знать, что нас занесёт именно сюда: в мир безлюдных городов и огромных пустынь. В мир, откуда нет выхода.

Сухой жаркий климат позволил строениям и вещам просуществовать неопределённо долгий промежуток времени с тех пор, как все местные жители ушли под землю. Да, именно там все они и находились. А ведь опустевшие города едва не довели нас до настоящей паники, когда выяснилось, что мы не можем отсюда убраться. Кошмар льва: нет пищи и нет выхода! К счастью наш милый Галчонок вовремя заметила группу оборванцев, выбравшихся на поверхность.

— Ты больше не пробовал? — поинтересовался Илья и пощекотал Галину пятку, отчего кошка хихикнула и взбрыкнула, — может это дерьмо изменилось?

Не прекращая чтения, я резко выпрямил левую руку. Браслет перехода легко соскользнул с запястья и через мгновение, так же легко вернулся на своё место. Галя выдохнула, словно всё это время задерживала дыхание, а Илья глухо выругался. Да, действительно, очень обидно навсегда остаться в мире, где единственным развлечением является охота на подземных крыс. Были, правда, варианты и похуже, но вспоминать о них мне не хотелось. Само всплывало…

— Почитать ещё? — невинно осведомился я и потряс книжицей, — тут начинаются весьма забавные пассажи.

— Голодное брюхо к учению глухо, — заворчал Илья, — Галя, если этот библиофил желает оставаться в своей норке — пусть его. Составь мне компанию.

— С удовольствием, — проворковала кошечка, поднимаясь, и легко ущипнула меня за бок, — вставай, лентяюга! Сколько можно заниматься всякой чепухой? Скоро паутиной зарастёшь.

— Сейчас, только страницу дочитаю. Идите, я вас догоню.

— Догоняй!

Всё чистое пространство страницы заполняли комментарии неизвестного читателя и яд, наполнявший их, едва не разъедал пожелтевшую бумагу. Однако читать оказалось безумно интересно: уж больно контрастировала патока напечатанного с язвительностью каллиграфического почерка. Нет, лев (или львица), который комментировал АККУ, определённо был мне по душе.

Захлопнув том, я подошёл к окну и, щурясь от слепящих лучей голубого светила, посмотрел на открывшуюся панораму. Это — был самый крупный город, из тех, что мы обнаружили, и катакомбы под ним оказались самыми населёнными. Именно это и было истинной причиной того, что мы выбрали именно Целидар, а вовсе не архитектура, как утверждала Галина и не загадочные усыпальницы, как пояснял Илья.

Вот и они, кстати: больше сотни небольших куполообразных построек окружают исполинское полушарие серебристо-зелёного цвета. Ни окон, ни дверей, полны домики…Чего? Проникнуть внутрь мы так и не смогли — неизвестный материал успешно сопротивлялся всему, что мы могли применить. Да и вообще, чёртовы постройки выглядели здесь абсолютно инородно.

Нет, сам Целидар, как и многие другие города, не был причесан под единую гребёнку и тому была очень веская причина. На окраине города жались друг к другу человеческие муравейники — многоэтажные параллелепипеды серой окраски. Огромное количество крошечных комнатушек, с минимумом удобств — именно то, что нужно местным жителям. Ближе к центру этот геометрический минимализм сменялся изысканными дворцами с пышной колоннадой, высокими крышами и окнами в полстены. Помещения внутри были подстать зданиям: гигантские, с минимумом мебели, но изобилием фонтанов и бассейнов.

Всё дело было в истории здешнего мира. Когда-то, давным-давно, здесь проживали местные человечки, которые занимались своими мелкими делишками: пили, жрали и убивали друг друга. Они и настроили прорву городов, состоящих из однотипных уродливых коробок. Так всё и продолжалось пока, в один прекрасный момент, наши не добрались до этой грани. Дальше было, как обычно: бесполезное сопротивление, бессмысленные жертвы и полная капитуляция. Потом — несколько тысяч лет покоя и процветания. Именно тогда и были возведены наши дворцы.

А дальше — загадка. Куда ушли львы? Почему люди спрятались под землю и так сильно изменились? Кто возвёл эти странные купола, а главное — с какой целью? Вопросы, вопросы… Я перелистал сотни книжек, но пока, безрезультатно. «АККА. Богиня.» была самой поздней, из найденных и я возлагал на неё большие надежды. Возможно она прольёт свет во мрак неведения. Во всяком случае, факт обожествления одной из наших, был весьма неординарным событием. Хотелось перелистнуть недочитанные страницы и я, с огромным трудом, удерживался от этого опрометчивого шага.

В любом случае, историю уже не изменить.

Под окнами щеголяла гладкой голубой плиткой большая площадка, с понуро склонившимися чахлыми деревцами. Главным элементом всего этого ультрамаринового безобразия был исполинский фонтан, он же — скульптурная группа льва и парочки львиц, горделиво косящихся в сторону города. Воды в фонтане, к сожалению, не было уже давным-давно, поэтому смотрелся он не так шикарно, как задумывалось.

У фонтана стояли Галя с Ильёй и смотрели на меня. Ждали, стало быть. Махнув им рукой, я выпрыгнул из окна.

— Пижон, — хмыкнул Илья.

— Ну как, ещё не очень оброс паутиной? — поинтересовался я у Гали и, мимоходом, сорвал поцелуй с её пухлых губок, — ну, подавайте сюда ваших подземных жителей! Будем кормить нашего мальчика.

— Для начала, их ещё наловить нужно, — строго заметила Галя. Для неё всё, касающееся добычи пищи, очень серьёзно, — думаю, сегодня я пойду вниз с Ильёй. Мне совсем не понравилось, как ты вёл себя в прошлый раз. Куда это годится — заняться сексом посреди охоты?!

— Но тебе же понравилось, — удивился я, с лёгкой ухмылкой, — или мне показалось?

Галя упёрлась кулаками в бока и раздражённо топнула ножкой.

— Да, мне понравилось. Ну и чем всё закончилось? Нет, я не имею в виду твои сексуальные игры. Вся добыча успела удрать так далеко, что я и тень их запаха не смогла отыскать! И вообще, ты так изменился после…

Она осеклась, перехватив предостерегающий взгляд Ильи, и я укоризненно погрозил кошке пальцем. Впрочем, чего я от неё хочу? Галина особым тактом никогда не отличалась и всегда резала правду-матку так, как её понимала. Или не понимала.

— В общем, сегодня ты остаёшься наверху, — резюмировала львица и нервно буркнула, — и так этих засранцев приходится едва не по следу вынюхивать. Вот ведь хреновая энергетика!

Тут она попала в точку: местные жители почему-то почти не ощущались нашими органами чувств. Нет, они были питательны и вкусны, как и всё, до них, но вот только для поиска кого-то приходилось подбираться почти вплотную. С другой стороны — это добавляло охоте азарта.

А вот какая фигня произошла со мной, на последней охоте, я и сам понять не мог. Внезапно захотелось кого-нибудь обнять и приласкать. Словно я оказался в крошечной тёмной комнате, где постоянно опускалась температура. Где-то, я знал это, должно было светиться тёплым светом небольшое окошко. Как ни странно, но этим оконцем оказалась вполне тёплая и светлая Галя. Наваждение, не иначе…

— Я, по-прежнему, голоден, — напомнил Илья, — а пища сама не придёт. Разве начнёт обожествлять нашу кошечку.

— Классная идея, — поддержал я, — и пусть приносят ей жертвы.

— Ага, — саркастически кивнула она, — а вы, тогда, окончательно обленитесь и будете неделями напролёт читать свои дурацкие скучные книжонки.

— Ну уж нет! — возразил я, — мы будем месяцами напролёт заниматься сексом. И будет это продолжаться целую вечность.

— Аминь, — подтвердил Илья и громко хихикнул.

Мы неторопливо обогнули фонтан, оказавшись между двух строений, больше напоминавших храмы, чем жилые здания. Окна, до самой крыши и кариатиды с атлантами, выполненные с анатомическими подробностями. Только правый дворец украшали фигуры людей, со звериными головами, а левый — наоборот. Смотрелось неплохо. Внутри, правда, всё было намного хуже. Книг не осталось вовсе, а всю мебель неведомые вандалы превратили в щепы.

А вот и очередная достопримечательность: скульптура льва в его звериной ипостаси. Хищник, с гордо поднятой головой, небрежно попирал мощной лапой коленопреклонённого человека. Кто-то пытался осквернить изваяние, вымазав чем-то чёрным, но сама природа восстановила статус-кво, уничтожив осадками почти всю чёрную дрянь. Сохранились, почему-то, только две чёрные полосы, опускающиеся из глаз хищника. Казалось, будто лев рыдает, уничтожая покорённого человечка. Сюрреализм, как он есть.

— Э-э? — вопросительно промычал Илья, задержавшись у памятника и вопросительно поглядывая на нашу охотницу, — ты помнится…

— Да я ничего не забыла, — отрезала Галина и повернула направо, — даже странно, как-то! Казалось бы, там и переходы шире и помещений больше, так нет — их там, раз- два и обчёлся.

— А может им нравится, когда тесно и смрадно? — предположил я, — ты же знаешь — эти люди, они иногда такие странные.

— Главное — на вкус они все одинаковые, — пробормотал Илья и я расхохотался, — ну чего ты ржёшь! Да, я очень голоден, в отличие от некоторых эгоистов, не удосужившихся поделиться! Хоть бы объедки за собой убирали, а то оставили посреди коридора, ходи — спотыкайся.

— Это она виновата, — я ткнул пальцем в Галю и едва успел увернуться, когда разъярённая кошка попыталась царапнуть меня выпущенными когтями.

— Ну я тебе ещё покажу! — пригрозила она и прыснула, когда я скорчил перепуганную физиономию, — сам же пообещал сбросить в колодец.

— Зачитался, — виновато развёл я руками, — и вроде бы мы на месте. Вон — дерево.

— И мужик в пиджаке, — хмыкнул Илья, — и откуда эта чушь на языке?

— Подсознание, МонАми, подсознание. А может какая еда ругалась особенно изощрённо.

Мы стояли перед покосившейся башней, которую обрушило растущее дерево, приподняв узловатыми корнями одну из каменных стен. Дерево напоминало гигантскую бочку: толстое и приземистое. Фундамент пострадавшего строения вывернуло наизнанку, обнажив огромную чёрную дыру. Это и был вход в катакомбы. К мощному стволу кто-то привязал десяток верёвок, опускавшихся во мрак подземелья. Вот и славно, а то я уже решил, что добыча начнёт избегать это место. Да и веревочки пригодятся.

Галя стала предельно сосредоточенной: волосы на голове собрались в длинную белую косу, глаза вспыхнули багровым пламенем, а когти вылезли на максимальную длину. Не удержавшись, я чмокнул её в пылающую щёчку. Кошка зафыркала, зашипела и недовольно покосилась на меня: не отвлекай, мол.

Илья, на её фоне, выглядел истинным раздолбаем: когти выдвинуты едва ли наполовину, а грива так и вовсе распущена. Впрочем, от него ничего особенного и не требовалось: загонять будет львица, а его дело отлавливать обезумевшую, от ужаса, дичь. А я — вообще отдыхаю.

— Я пройдусь по кольцевым, с севера, — поясняла Галя, черкая когтем на стене башни. Там уже имелось несколько чертежей, — обычно они набирают воду здесь и здесь. В этом месте они выгуливают детёнышей и стирают одежду. Когда я пройдусь по этому коридору, они побегут по этим трём, в твою сторону.

— Хм, насколько я помню, чуть дальше есть спиральный спуск, — вставил Илья, — если они свернут, то никто из нас не успеет их перехватить.

— Пошли втроём, — предложил я, — сегодня не буду приставать. Обещаю.

Галя только отмахнулась.

— Будешь. Только после. Нет, к спиральному никто не пойдёт: я порву одного из охранников на лоскуты и все сойдут с ума от страха. В таком состоянии никто не станет искать особых путей. Если понадобится, разорву двух или трёх.

Какой-то нюанс в её схеме показался мне неправильным. Как-будто чего-то недоставало. И вдруг меня осенило.

— Постой, — сказал я и указал пальцем, — вот здесь, я хорошо помню, был широкий тоннель с остатками ржавых рельс. Он же практически примыкает к северным кольцевым. Можно обезуметь до какой угодно степени, но чтобы промчаться мимо, нужно быть слепым.

— Чёрт, да он же ведёт на север, — терпеливо, словно ребёнку, пояснила кошка, — а на север они не ходят, даже под страхом смерти.

— Вероятно какое-то табу, — пожал плечами Илья, — нам это только на руку.

— Табу, — хмыкнула Галя, — пошли, табу…

Она рыбкой сиганула в чёрный проём, мгновенно исчезнув из виду. Илья, посмеиваясь, медленно спустился следом и я услышал, как он посвистывает, удаляясь.

Оставалось дожидаться результатов. Пытаясь не скучать, я вытащил все десять верёвок и принялся сооружать плетёную конструкцию, которая будет выполнять функцию загона для скота. Дряхлые верёвки постоянно рвались, и я потратил гораздо больше времени, чем собирался. В конце концов дело было закончено, и я отступил назад, оценивая сотворённое. Прелестно!

За спиной кто-то жалобно хныкнул и послышался голос Ильи:

— Эй, паучок, принимай мушек в свои сети.

Мушек оказалось двое: насмерть перепуганная девица и бледный, от ужаса, парень. Оба в серых изодранных плащах, на голое тело. Пойманные жалобно бормотали о беспощадных демонах, но я не стал прислушиваться и просто забросил их внутрь загона. Там они сели в тёплую пыль и прижались друг к другу, испуганно зыркая на меня широко распахнутыми глазами. Их всхлипы понизились до глухого шёпота, но я чётко различил слово: «Хозяева», произнесённое парнем.

Теперь Илья начал выныривать очень часто, вышвыривая на поверхность по два, а то и по три человека, за раз. Добыча оказалась самой разнообразной: подростки, старики, дети, но по большей части — взрослые женщины. Все казались перепуганными, думаю, одним разорванным охранником дело не обошлось. Кое-кто пытался бежать, но сильная оплеуха быстро приводила их в чувство.

Загон заполнился до отказа и в этот момент поступление дичи временно прекратилось. Из дыры доносились глухие вопли, значит охота не прекращалась. Очевидно, ещё не пойманные, разбрелись поодиночке и теперь носились по тоннелям, пытаясь избежать поимки. Ну а Галя просто вошла в охотничий транс и её теперь интересовал сам процесс.

Подождём. Я присел, опёршись спиной о шероховатую кору сокрушителя башни и достал томик «АККИ». Люди в загоне прижались к натянутым верёвкам и пожирали меня взглядами. Все, как один, белее мела, в каких-то обносках. Тем не менее истощённым никто не выглядел, да и грязных, неухоженных, тоже не наблюдалось.

Кто-то, осмелев, попытался проползти наружу и я, не отрываясь от книги, погрозил ему пальцем.

— Ещё раз пошалишь — оторву голову. Это — не шутка.

И тут их словно прорвало. Все устремились к ограде и начали засыпать меня вопросами:

— Кто вы?

— Что вы с нами сделаете?

— Почему вы убиваете нас?

— Что будет с нами?

Я опустил книгу и прижал указательный палец к губам.

— Ш-ш-ш, — они мгновенно умолкли, испуганно отпрянув назад, — лучше послушайте вот это, написанное вашим соплеменником. Думаю, вы должны знать собственную историю. Так вот: «Акка прошествовала по главной лестнице и поднялась на площадку, откуда она так любила наблюдать за светом звёзд. Полупрозрачный плащ дрожал вокруг её обнажённых плеч, точно лёгкое облако спустилось с небес, защитить красоту от палящих лучей светила. Её любимец, черноглазый паж Лайал, пытался тенью следовать за повелительницей, пожирая хозяйку влюблённым взглядом.

Сейчас богиня была переполнена благородной яростью. От её пламенеющего взора плавились камни Звёздной башни и дымились ковровые дорожки. Волосы Акки трепетали на ветру, будто мириады шёлковых нитей ослепительно белого цвета. Она подошла к ограде и стукнула кулаком по холодному шершавому камню. Даже в своей ярости повелительница казалась прекраснее всех на свете и рабы, предназначенные в пищу, склонились пред её красотой.»

— Ты совсем обалдел? — поинтересовался Илья, выбираясь наружу и пиная в сторону загона десяток мужчин и парней, покрытых свежими синяками и порезами, — чем это ты занимаешься?

— Читаю книгу, — невозмутимо пояснил я, — комментарии, правда, опускаю. Ни к чему им это.

— Ты им ещё спляши, — посоветовал лев, но совершенно беззлобно: видимо уже успел перекусить под землёй, — а ну полезайте внутрь, сейчас вас будут культурно развивать.

Люди в загоне испуганно смотрели на нас и вопросов больше не задавали, только тихо перешёптывались. Илья, тем временем, деловито пересчитал поголовье и судя по всему, остался доволен. По крайней мере его физиономия так и лучилась довольством. Кажется, мой товарищ последнее время уделяет процессу потребления пищи чересчур пристальное внимание. Целую теорию правильного питания открыл. Гурман хренов!

— Мя-я-яу!

Галька ракетой вынеслась из дыры и по высокой дуге пронеслась над нашими головами. Её длинные белые волосы шлейфом тянулись за гибким телом, как будто мы видели какую-то безумную комету. Приземлившись, кошка прошлась колесом, стала на мостик и наконец, приняла нормальное положение. Вот уж кто берёт от жизни всё, не пытаясь заниматься самокопанием. Охота, еда и секс — три кита, на которых зиждется здравый рассудок нормальной львицы. Стоит кошке возжелать чего-то ещё и она тотчас слетает с катушек. Доказательство номер один висит на моём поясе напоминая о давних, но всё равно, весьма неприятных событиях. Доказательство номер два прочитано мною на треть, вместе с комментариями.

Галя подошла ближе и потёрлась щёчкой о моё плечо. Прелестная мордочка светилась счастьем, а в жёлтых глазах вспыхнул знакомый бесовский огонёк.

— Мр-р-р, — мурлыкнула она, — ты что-то начал такое говорить, перед охотой…Я вся горю!

Я притянул кошку к себе и легонько коснулся губами её нежной кожи. Львица слегка порозовела, от удовольствия и стрельнула глазками в Илью:

— Отвернись, извращенец! Я тебя стесняюсь…

— Простите, простите, — Илья захихикал и вскарабкался на дерево. Затрещали ветки и откуда-то сверху донёсся далёкий голос, — я уже и глаза закрыл! Можете развлекаться.

— Мне кажется, — сообщила Галя, отвлекаясь от нежных покусываний моего живота, — все твои проблемы происходят от недостатка любви. Ну подумай сам, м-м, последнее время мы занимаемся этим чёрт знает где…А-а-а, вот так, хорошо! Черт знает где и ещё какими-то жалкими отрывками. Да, да, вот здесь! Помнишь, тогда…Две луны, озеро и мы с тобой. Ещё, ещё, не останавливайся! Трое суток, а мы с тобой потом были голодные, как не знаю кто. Да, так! И ещё раз! Хочу романтики. Пусть птички и только мы с тобой. Сильнее!

Она была воистину ненасытна. Давненько я не спаривался с ней после удачной охоты и уже успел позабыть, насколько львицу всё это может возбудить. В конце концов Галя вцепилась когтями в дерево за моей спиной и начала когтями остервенело драть кору, да так, что куски летели в разные стороны.

Глаза её, при этом, излучали такую бешеную энергию, что я едва не расплавился. Следовало хотя бы немного сбавить обороты, пока удовольствие не превратилось в муку. Я вновь перешёл к поцелуям, и кошка мало-помалу пришла в себя. Она встряхнула прелестной головкой и уже осмысленно взглянула на меня. Потом вцепилась губами в мои и очень долго не отпускала.

— Чёрт возьми, ну вы и даёте! — восхищённо заметил Илья, спрыгивая вниз, — мне даже подсматривать не нужно было: дерево шаталось точно в ураган! А твои вопли, милая, и мёртвого способны пронять.

— Кстати, о птичках, — я поднялся на ноги и привёл себя в порядок, — осталось несколько нерешённых вопросов.

Пойманные люди безмолвно следили за нами. Лица у них были ошеломлённые, до предела. Еду, почему-то, всегда удивляет, когда мы развлекаемся у них на глазах. Пище трудно понять, как мы её воспринимаем.

— Отберите всех детёнышей, — приказал я пленникам, — давайте их сюда.

Начался бедлам: кто-то опять молил о пощаде, другой требовал объяснить причину происходящего, а детишки просто выли. Я терпеливо ожидал некоторое время, пока не стало ясно — без вмешательства им не справиться. Пришлось рыкнуть, вынудив ближайших рухнуть в пыль.

— Последний раз вам говорю: отберите детёнышей и давайте их сюда. Они отправляются домой. Мы их отпускаем.

— Это какая-то спортивная охота получается, — мурлыкнула Галя, вцепившись коготками в моё плечо, — я, значит, дичь ловлю, а ты её отпускаешь. Это что ещё за новости?

— Новости начнутся тогда, когда мы не сможем уйти с этой грани, а пища закончится, — заметил я, осторожно избавляясь от её острых коготков, — ну и кроме того; ты ведь хотела, стать настоящим божеством? Лови момент. Богиня должна быть не только грозной, но и милосердной.

— И причина лишь в этом? — тихо осведомился подошедший Илья, пытливо вглядываясь в моё лицо, — причина совсем не в тех изменениях, которые произошли с тобой после… За последнее время?

— Да, да, ты прав — меня подменили, — вздохнул я, — на самом деле я — это человек. Доволен? Или дать тебе тумаков, для прочистки мозга?

Мелких насобиралось десятка два. Двух подростков, пытавшихся притаиться в толпе, я безжалостно забросил обратно, не обращая внимания на их нытьё. Детёныши прижимались друг к другу и тихо хныкали. Некоторое время я, с сомнением, разглядывал их. Потом сообразил.

— Эй, ты, иди ко мне, — скомандовал я одной из женщин и вытащил её наружу, — отведёшь их обратно, в вашу нору. Можешь всем подробно рассказать, как обстоят дела. И ещё, знаешь дворец за фонтаном, с тремя львами?

Она испуганно кивнула, не поднимая глаз. Короткие растрёпанные волосы облепили вспотевшую физиономию, грязные руки прижаты к плоской груди. Ноги неплохой формы, но коротковаты. Ничего особенного. Человек.

— Каждое утро будете приносить туда пищу, для своих. Нам их кормить нечем. Не будете кормить — быстро их перебьём, чтобы не мучились и придём за другими. Будете кормить — следующая охота начнётся нескоро. Всё понятно?

Она бешено замотала головой, а потом набралась смелости и решилась задать вопрос:

— А правда, будто вы, Хозяева, пьёте наши души?

Илья хихикнул, а я задумался. Быть может, в какой-то степени, она была и права: чёрт его знает, что оно такое — человеческая душа.

— Если тебе будет легче, считай именно так. Ваши предки, кстати, считали, будто обретают бессмертие, когда лев выпивает их. Поэтому можете особо не расстраиваться.

— Хозяин! — она упала на колени, — позвольте приводить вам старых и больных. От них нет никакого прока, а вы будете сыты и довольны!

Офигеть! Илья перестал сдерживаться и хохотал во всё горло. Ох уж эти люди!

— Это — неспортивно! — категорически заявила Галя, — я люблю охоту и ненавижу употреблять старые и несвежие продукты.

— Слышала? — я развёл руками, — посему иди и помни всё то, что я тебе сказал.

Она уже пошла, но тут я вспомнил одну вещь.

— Постой-ка. Не можешь объяснить, почему вы так боитесь северных коридоров? Это — ваши ритуалы, связанные с религией?

Женщина подозрительно покосилась на меня, точно ожидала какого-то подвоха. Похоже она и слово такое слышала в первый раз. Потом кое-как разгладила вздыбившиеся волосы и выпалила так, словно произнесённое жгло ей губы:

— Там — холодные!

— Кто? — удивился я, — какие такие, холодные?

— Холодные, они как люди, только мёртвые. Не спят, быстро бегают и глазами светят в темноте. Когти у них острые — если человека убивают, он кричит долго и страшно. Но они нас чуют только тогда, когда мы совсем рядом. И стараются из своих северных нор далеко не выходить, у нас редко появляются. А вот если кто-то из наших туда забредает…Назад ещё никто не вернулся.

— Очень странно, — задумчиво заметил Илья и нахмурился.

— Иди, — отпустил я женщину, и она тотчас погнала своё воющее стадо к дыре, — Галя помоги им спуститься. Ну, не ворчи, солнышко.

Недовольная кошка ухватила в охапку сразу четверых и, не обращая внимания на громкий вопль ужаса, спрыгнула вниз. Да это же аттракцион! Катание на львах. Главное, львице этого не ляпнуть — исцарапает!

Я повернулся к Илье, и он вопросительно вздёрнул подбородок.

— О чём думаешь? — спросил он.

— Как-то уж очень эти холодные напоминают наших. А я так и не понял, до сих пор, почему львы пропали с этой грани. На войну, вроде бы, не похоже…

— Ушли вниз, за людьми, одичали и измельчали?

— Попробуем выяснить? Думаю, ты не будешь против?

— Нет, — ухмыльнулся Илья и похлопал себя по животу, копируя любимый жест людей, — как раз сегодня, до обеда, я абсолютно свободен. Кстати, как поступим с едой? Может взять с них честное слово?

Мы подошли к провалу в тот момент, когда Галя доставила вниз последнюю троицу. Как ни странно, но похоже кошке это развлечение пришлось по нраву. Она громко мяукала и щекотала детёнышей, отчего те начинали громко визжать. Их опекунша потерянно наблюдала за всеми этими играми и пыталась собрать около себя всю пищащую мелочь. Однако те уже твёрдо решили — гораздо веселее им будет с красивой «тётей», которая так замечательно прыгает и хватает за пятки. Деткам было совершенно невдомёк: в других обстоятельствах «тётя» вполне могла, за один присест, выпить их всех и даже не вспомнить об этом.

Галя повернула к нам светящееся удовольствием лицо и ущипнула ближайшего мальчугана за ягодицу. Тот заверещал и помчался вокруг кошки, пытаясь вцепиться в её длиннющие волосы.

— Хочу такого! — безапелляционно заявила львица, — а лучше двоих или троих. Они такие интересные! Буду играться с ними, кормить и выгуливать.

— А потом выпьешь? — ехидно осведомился Илья, — и будешь переживать: «Ах, ах, прости, не удержалась, маленький мой!»

Кошка немедленно оскалилась на него и нежно прижала к себе чумазую девчушку, в невообразимых лохмотьях. Та, с удовольствием, вцепилась в львицу и весело затарахтела. Это оказалось настолько непривычно, что я задумался.

— Прецеденты, вообще-то были, — заметил я, — в книге описано множество случаев и большинство — с хорошим концом. Львицы, как выяснилось, могут быть отличными опекуншами, а из воспитуемых вырастали самые верные и преданные слуги. У той же Акки было пятеро подопечных и с одним она даже крутила шуры-муры.

— Как же ты меня уже достал своей Аккой! — досадливо крякнул Илья и спрыгнул в дыру, отчего детёныши шарахнулись в разные стороны, — идём уже, историограф хренов.

— А я хочу шуры-муры! — восторженно завопила Галька и закружилась в безумном вальсе, — пусть за мной ходят и называют меня богиней! Богиня Галина! Как это звучит?

— Отлично звучит, — я поймал её и остановил поцелуем, — солнышко, мы обязательно займёмся твоим обожествлением, но это будет немножечко позже. Просто сейчас мы с Ильёй ненадолго отлучимся, а ты, пока, отведи пищу в дом. Та, большая, комната, на втором ярусе, с фонтаном и сливом, вполне подойдёт.

— А чем это вы собираетесь, без меня, заниматься? — подозрительно осведомилась будущая богиня, отдирая от себя особо цепкого паразита, — может и мне это будет интересно.

Стоит мне только заикнуться, как это может быть опасно и тогда от неё вовсе не отвязаться. Помощь опытной охотницы бесценна в случае прямого столкновения, но если намечаются какие-то переговоры…Вполне достаточно и одного прямолинейного балбеса, прущего напролом. Пара нас убьёт попытку осторожного контакта на корню.

— Может быть, — сказал я, улыбаясь, и потрепал её шелковистые волосы, — собираемся взглянуть на древние развалины. Возможно, там остались старые книги. Пойдёшь?

— Не-а, — она помотала головой, мгновенно утратив всякий интерес, — пойду, займусь добычей. А потом посмотрю, где можно держать детёнышей, чтобы они не разбежались.

— Заботливая хозяйка, — с непроницаемой физиономией заявил Илья.

Пока мы вели беседу, зверёныши не прекращали цепляться за львицу и первоначальный испуг отпущенной женщины сменился настоящим ужасом. Похоже её шокировало поведение детёнышей, желающих играть с беловолосым хищником. Самка заскулила и опустившись на колени, обратилась ко мне:

— Хозяин, разреши нам идти. Я всё запомнила. Мы будем носить еду к дворцу Звёздного Портала. К дому Богини.

Хм, а мне раньше это и в голову не приходило. Оказывается, мы, сами того не зная, выбрали в качестве жилища бывшую норку Акки. Скорее всего тот портрет, на стене, изображал именно её. Ну хорошо, очень даже симпатичная кошечка. Ничуть не хуже Ольги. Чёрт! Только не об этом! Не об этом, опять…

— Идите, — буркнул я, — да, и ещё: отберите несколько детёнышей покрасивее. Смотрите, пусть все будут чистые и здоровые, — женщина принялась тихо выть, — заткнись: они будут жить вместе с хозяйкой. Всё, проваливай.

Расставаясь с кошкой, дети начали плакать. Однако, мало-помалу, их крошечные фигурки исчезали во мраке тоннеля и жалобное нытьё стихало. Галя последний раз взмахнула рукой и повернулась к нам с Ильёй. Лицо её светилось предвкушением. Расцеловав нас обоих, львица выпрыгнула наружу и оставила, после себя, аромат экзотических цветов.

Вот это мне в кошках нравится — никогда не догадаешься, чем от неё будет пахнуть в следующий момент. Судя по всему, они и сами-то этого не знают.

Солнечный свет падал на противоположную стену коридора, очерчивая два тёмных силуэта на шероховатом камне. Тень пониже подняла руку и сделала второй рожки.

— Очень смешно, — хмыкнул я.

— А это тебе за то, что ты слукавил, — заявил кот, широко ухмыляясь, — Галя может быть всё это и проглотила, но меня-то ты на мякине не проведёшь.

— Объясни ещё и это, — сказал я и поинтересовался, — ты вообще, о чём сейчас?

— Я про детёнышей толкую. Даже если мы станем каждый день выходить на охоту, то как ты думаешь, сколько времени потребуется трём львам, для опустошения этого, постоянно пополняющегося резервуара? А ведь есть и другие города. И там тоже имеются жилые катакомбы.

— Хорошо, ты меня раскусил. Просто это было первое, пришедшее мне в голову.

— Ты их пожалел, — констатировал Илья, — думаю ты размяк, после…В общем, ты изменился и очень сильно.

— Думаешь, пора сместить вожака? Хочешь занять моё место? — спокойно поинтересовался я, не потрудившись повернуться к нему лицом, хоть и знал, что его тресп при нём. Свой я уже давно забросил под кровать.

— Нет! — он искренне расхохотался и хлопнул меня по плечу, — меня вполне устраивает моё место. Я сумел смириться со всеми своими мертвецами: простил их, и они простили тебя. Даже Вилена. Да и вообще, сейчас прайд стабилен, как никогда раньше. Просто мне не нравится твоё состояние. Такое ощущение, будто ты почти утратил волю к жизни. Нет?

— Сеанс психоанализа закончен, доктор? Спасибо. Думаю, теперь мы сможем заняться делом.

Сейчас мы находились на перепутье: отсюда, в разные стороны расходились три тоннеля. Тот, по которому ушли дети, самый широкий, вёл к обитаемому югу, где подземелье превращалось в настоящий муравейник. Там переходы кишмя кишели людьми и чем глубже ты опускался, тем больше их становилось.

Полуразрушенный лаз, с остатками металлического люка, некоторое время следовал на северо-запад, а потом отвесным колодцем уходил вниз. Никому из нас и в голову не приходило прыгнуть туда, для выяснения, где и чем он заканчивается.

Последний ход вёл к северным катакомбам. Там мы никогда прежде не охотились, потому как добычи там практически не было. А если подумать, то именно в том направлении располагались, на поверхности, загадочные гробницы. С другой стороны, никакой связи между этими двумя фактами я не наблюдал.

Да и насчёт загадок…Никто и голову-то особо не ломал. Галя сразу же начинала презрительно фыркать, стоило мне упомянуть что-нибудь древнее и делала вид, будто погружается в дрёму. А Илья, после неудачной попытки вскрыть неприступную стену, заявил, будто это — всего лишь неиспользуемые культовые постройки. Для доказательства своих слов, он привёл меня к одному из маленьких куполов, стена которого оказалась разрушена неведомой силой, может быть — метеоритом. Дыра выглядела свеженькой и будь внутри что-нибудь интересное, оно бы сохранилось. Но там оказалось пусто. Только мелкие опилки и пыль.

Итак, мы выбрали третий путь и, включив ночное зрение, нырнули во мрак тёмного тоннеля. Откуда-то, из микроскопических щелей, пробивались, бесполезные для человеческого глаза тоненькие лучики света. Нам их, впрочем, вполне хватало для того, чтобы различить низкий потолок и неровные стены, поросшие уродливыми наслоениями местной плесени. На полу лежали разнокалиберные камни и прорехи в потолке ясно указывали место их предыдущего обитания. Очевидно, проход разрушался и, думаю, ему оставалось совсем немного до полного исчезновения. Мне уже доводилось наблюдать тоннели, заваленные рухнувшей породой.

— Да здесь даже крыс нет, — заметил Илья, — и этих, с крылышками.

— Жрать нечего, — я пожал плечами, — да тут вообще с живностью не очень хорошо дела обстоят. То ли и было немного, то ли людишки всех повывели. Наверху и птиц почти не видать.

Мы остановились перед широкой трещиной — настоящим провалом, дно которого исчезало в густом мраке. Далековато, для прыжка. Даже нам. Странно, как тут всё не обвалилось, когда образовалась такая хрень.

— Это могло бы их остановить. Или заставить искать обходной путь.

— Их? — переспросил я и Илья покачал головой.

— Их, холодных, кем бы они там ни были. Помнишь, человек говорила, они нечасто забредают на юг. Вот и объяснение: похоже эта щёлочка достаточно протяжённая и перекрывает не один тоннель.

— Ладно, мудрец, пошли дальше.

Как я и думал, прыжок вышел не их простых. Можно было запросто воткнуться головой в низкий потолок. У кого-то так и получилось. Приземлившись на противоположной стороне, я услышал громкое: «О-ох!» и лев тяжело плюхнулся рядом, потирая затылок.

— Были бы мозги — было бы сотрясение, — констатировал он и, с завистью в голосе, добавил, — здорово это у тебя получилось!

— Тренируйся.

Дальше стало посветлее. Видимо существовали какие-то специальные колодцы, соединяющие подземелье с поверхностью. Иначе откуда здесь свежий воздух и этот рассеянный свет? Думаю, если бы эта сеть продолжала работать в полной мере, проблемы с освещением не было бы вообще.

Здесь, на стенах, сохранилась старая облицовка, на которой ещё можно было различить, попорченные плесенью, картинки. Возможно неизвестный художник решил увековечить местный фольклор? Странный он какой-то…Огромные беловолосые существа, с пылающими глазами, направляли людей сражаться с ордами отвратительных монстров. Чудовищ, кстати, тоже направляли львы. Маразм.

— Тут есть кое-что интересное, — окликнул меня Илья, успевший уйти вперёд, — подойди.

У его ног я заметил кучу тряпья, цвет которой вызвал у меня массу неприятных ассоциаций. Осталось подойти и убедиться, это — действительно остатки охотника в полном боевом облачении. Значок, с перечёркнутым львом и пустые ножны прилагаются. А вот голова, в комплект поставки, не входила. Да и сам труп оказался явно не первой свежести.

— Ну и что ты можешь сказать? Нравится?

— Нет, то что он без головы — это безусловно хорошо, а вот его присутствие…Это — нехорошо. Причём тело не такое уж и древнее.

— И кто же его так, — бормотал Илья, ворочая труп, — оружия не видать. Да и не похоже, будто он защищался. И какого чёрта он здесь, в одиночку, делал? Как думаешь?

— Это ты ко мне, как к эксперту обращаешься? — я осклабился, — крупный, так сказать, специалист по охотникам. Илья, не пошёл бы ты в задницу?

Едва слышно хрустнуло впереди и мы одновременно подняли головы, всматриваясь в серую полумглу. Я немного посканировал, но не обнаружил ничего, кроме того факта, что дальше тоннель начинает активно ветвиться. Но кто-то там был, несомненно. Кто-то очень осторожный. И — не человек. Илья медленно выпрямился и в его руке появился тресп.

— Думаешь потребуется? — поинтересовался я и он неопределённо пожал плечами.

Опять хрустнуло. На этот раз гораздо ближе. Однако я, по-прежнему, ничего не замечал: похоже звук доносился из какого-то бокового ответвления.

— Забавно, — пробормотал Илья и его глаза вспыхнули жёлтым, — будешь смеяться, но кто-то решил поохотиться на нас.

— Ха, действительно забавно, — согласился я, — ну ладно, не станем обманывать их ожиданий.

Теперь тихий треск доносился из нескольких коридоров. Стало быть, охотник не один. Получалось смешно: день, начавшийся с нашей охоты, продолжался охотой. Теперь на нас. И чем это всё закончится?

— Иди чуть сзади, — скомандовал я, — пожалуйста, постарайся сразу никого не прикончить. Хотелось бы разобраться, какая фигня, собственно, происходит.

Мгновение я раздумывал: не ускориться ли, но передумал. Просто не верилось, будто мы можем столкнуться с чем-то, по-настоящему опасным. Один дохлый охотник, ещё не повод для паники. Однако когти я, всё-таки, выпустил.

Едва я успел это сделать, как полупрозрачный, от скорости, силуэт, вымахнул изнезамеченного ранее, отверстия и кубарем прокатился по битым кирпичам. Движения гостя оказались подобны сумасшедшему вихрю, и я с трудом, успевал взглядом за его бешеным качением. Я даже понятия не имел, как он может выглядеть. Ясно было только одно — этот колобок нёсся прямиком к нам.

Всё случилось во мгновение ока: я увидел, как чудик развернулся, в прыжке, и тут же нанёс удар когтями по размытой тени. Угодил я только самыми кончиками, но и этого оказалось достаточно — прыгуна развернуло и шмякнуло об стену. Громко хрустнуло и зашелестели падающие камешки.

— Ч-чёрт! — с чувством выдохнул я и в один прыжок оказался рядом с лежащим. Илья был, тут как тут, прижимая остриё треспа к груди неизвестного, — погоди.

Мы замерли, изучая добычу.

— Да нет, не может быть. Совсем не похож, — Илья покачал головой, — это — определённо не лев.

— Тогда, кто? На человека оно тоже не слишком смахивает.

Лысый обнажённый тип, лежавший около стены и зыркавший на нас тускло переливающимися глазами, равно не походил ни на льва, ни на человека. Половых органов у него не наблюдалось, но вообще, он напоминал тощего жилистого самца-человека. Вот только, странное дело…Я не ощущал вокруг него никакой ауры. Ни жаркого тока живительной человеческой энергии, ни сдержанного поглощающего сияния соплеменников. Больше всего эта тварь напоминала кусок мёртвого булыжника. Тем не менее она продолжала шевелить конечностями и открывать рот, полный…

Илья, без замаха, ткнул тварь треспом в грудь. Существо оглушительно взвыло, распахнув широченную пасть заполненную длинными тонкими клыками, очень знакомого цвета. В то же мгновение я ощутил сильную боль в запястье и, отдёрнув руку, обнаружил на коже самую настоящую царапину, исходящую голубым паром.

— Ох ты, зараза! — изумился я и приложил издыхающего монстра кулаком в лоб. Затрещало и яростный блеск, в сузившихся глазах, угас, — да что же это за дерьмо такое?

Тело несколько раз дёрнулось и обмякло. Мы с Ильёй встревоженно переглянулись и обратили внимание на ближайший перекрёсток. Звуков, оттуда, больше не доносилось, но ощущение постороннего присутствия стало стократ сильнее.

— Зубы видел? — спросил Илья и поднял руку мертвеца, демонстрируя когти, — то же самое. Материал, из которого изготовлены треспы. Эта тварь способна исполосовать любого из нас. Если доберётся.

— Живое оружие, — констатировал я и выдернув тресп из груди мертвеца, подал его Илье, — не похоже на обычную эволюцию.

— Угу, — кивнул кот, — и ведь, чёрт побери, не стоило так мудрить для охоты на обычных людишек. Другая цель была, совсем другая…

— Мы, — согласился я, — пошли дальше. Становится не просто интересно, а любопытно, до усрачки. Как мы могли раньше всего этого не замечать?

На перекрёстке мы остановились, оценивая обстановку. Во мраке бокового перехода вспыхнули две жёлтые точки и зашелестев, исчезли.

Ну ладно: на войне, как на войне. Я полностью выпустил когти и ускорился. Илья замер рядом, выставив тресп перед собой и нахмурившись. Обострившийся слух улавливал шелест, приближающийся со всех сторон.

Какой-то предмет вылетел из мрака на огромной скорости, и я едва успел сдержать удар, только в последний миг осознав происходящее. Холодный выпорхнул следом за трупом охотника, которым он запустил в меня. К счастью, Илья оказался наготове и насадил монстра на тресп, сразу, как только тот оказался в пределах досягаемости.

В этот раз кричал не только издыхающий монстр. Взревело не меньше десятка глоток и в тусклом свете появились стремительные тела. В оскаленных пастях блистали острые клыки, а когти нацелены в горло. Научная экспедиция, мать бы её так, превращалась в нечто, абсолютно непотребное. В охоту. Причём, на нас. И охоту проводили по всем правилам: нас изучили на расстоянии, потом выслали одного охотника, для оценки наших возможностей, ну а теперь, сообразив, кто мы такие, навалились всей стаей.

Ну хорошо же, настал час показать наглым ублюдкам, кто, на самом деле, является царём зверей. Правда, возможно, это будет не так уж просто сделать. Я успел насчитать два десятка светящихся пар глаз до того, как нас начали рвать на части.

Громко заорал Илья и мимо меня прокатился клубок из тел. В разные стороны летели ошмётки плоти и слышались хрустящие звуки ломаемых костей. Потом мне стало не до наблюдений: кто-то вцепился в лодыжку, кто-то в плечо, а чья-то оскаленная пасть пыталась перегрызть глотку. Проклятье: когти увязали в телах, нападавших, словно они были сделаны из глины, а крови так и вовсе не было! Я пошатнулся, споткнулся о чью-то вздыбленную спину и тут же несколько тварей запрыгнули мне на спину. Я повалился на пол. Мелькнула мысль, что всё же нужно было взять с собой Гальку. Мелькнула и пропала: присутствие ещё одного льва в узком проходе скорее бы только ухудшило ситуацию. Нам нужно пространство, для манёвра, а с этим имелись определённые проблемы.

Дикая боль рвала моё тело, когда когти холодных полосовали кожу. Я взревел и прокатился по битому камню, ощутив, как чей-то череп глухо треснул под моим локтем. Хорошо, но мало! Выдернув из общей кучи-малы брыкающееся тело, я швырнул его об стену, а потом повторил это ещё раз и покатился обратно. На этот раз удачнее: на земле остались неподвижно лежать сразу двое.

Ощутив, как хватка монстров слабеет, я стряхнул их и поднялся на ноги, прижавшись спиной к щербатой стене. Ну что же, пока счёт был в мою пользу: четыре, с половиной, на ноль. Четыре твари валялись без движения и одна пыталась подняться, но сломанная нога опрокидывала гада на пол. Всё бы ничего, но я ощущал, как жизнь постепенно покидает моё тело, истекая синим туманом из десятков порезов. Я регенерировал, но медленно, слишком медленно.

— Илья! — крикнул я вглубь коридора, откуда доносилась оживлённая возня, — ты там ещё живой?

— Живее всех живых, — в голосе ощущалась некоторая напряжённость, — у меня тресп сломался!

— Правильно говорят: дай дураку стеклянный член! — поддёрнул я его, наблюдая, как десяток тварей приближается ко мне. В этот раз холодные не торопились. Они двигались медленно, настороженно зыркая в мою сторону. Лапа одного плетью болталась вдоль тела, — ты там сильно не напрягайся, я немного развлекусь и подойду.

Чёрт побери, очень не хотелось подыхать в этих тёмных и душных тоннелях! Солнца и ветра! И не желаю, чтобы меня убивали эти омерзительные скользкие монстры. Нет! Ни хрена у них не выйдет!

Оглушительно взревев и вынудив нападающих присесть, я прыгнул вперёд. Двоих я сразу же, до хруста, вмял в пол, но остальные мгновенно навалились сверху. Ничему не учатся! Я покатился и тут же понял, как ошибался: враги тотчас рассыпались в разные стороны, а один успел вцепиться клыками в предплечье. Твою мать! Это оказалось гораздо больнее, чем царапина от когтей. Возникло ощущение, будто из меня сосут жизнь. Остервенев, я схватил ублюдка за голову и напрочь оторвал её. Ещё один попытался укусить за ногу, и я пнул тварь в живот, переломив пополам. Секунду спустя, три укуса в спину, напрочь отключили моё сознание.

Но это меня не остановило: львы очень крепкие создания и нас так просто не проймёшь. Я смутно осознавал — моё тело продолжает действовать, руководствуясь одними бойцовыми инстинктами. Я прыгал, бил, пинал и катался по земле, а подо мной трещало, хрустело и лязгало.

Тем временем холод, поначалу далёкий, постепенно наползал со всех сторон, опутывая тело мерзкой ледяной паутиной. Эта сеть становилась всё плотнее, пока полностью меня не обездвижила. В тот момент, когда морозный мрак начал поглощать остатки сознания, вползая через мириады крошечных отверстий, я услышал знакомый голос, доносящийся из другого мира.

— Ну, ты даёшь! — сказал голос, — чёрт, если бы я знал, сколько их у тебя, я бы поторопился.

— Спасибо, не помешал, — пробормотал я онемевшими губами, — не испортил мне развлечение. Давно я так не веселился. Будь так любезен, помоги мне подняться.

— Буду, — согласился Илья и поставил меня на ноги.

Перед глазами слегка просветлело, и я смог оценить масштабы сотворённого. Выглядело всё очень недурно: ещё немного и вокруг лежали бы горы фарша. Похоже, я не останавливался, даже когда все твари оказались мертвы, продолжая рвать уже неживые тела.

— У меня их было всего пятеро, — смущённо признался Илья, — думал и у тебя столько. Ещё удивился, почему так долго возишься.

— Растягивал удовольствие, — прошамкал я, — даже не думал, что всё окажется так фигово. Ты как всегда прав — эту дрянь вывели специально для охоты на нас. Человеку с ними не справиться.

— Ты похож на драного кота, — ухмыльнулся Илья и множество порезов на его лице разошлись, выпуская синюю дымку, — дьявол, больно!

Я стоял, пытаясь собраться с силами. Не получалось. Я даже не мог сообразить, как. Ещё во время потасовки я понял одну неприятную вещь — холодные были абсолютно бесполезны, в качестве пищи. Забавно, они сами могли выкачивать из нас энергию, а вот куда она исчезала после?..

— Пойдём обратно? — спросил Илья и в его взгляде я заметил сомнение, — ты, действительно, выглядишь очень хреново, а я сейчас, не в самой лучшей форме, для транспортировки твоей тушки в обитаемые места.

— Как-нибудь перебьюсь, — отрезал я, — мне уже намного лучше.

Зона боевых действий оказалась намного обширнее, чем я думал: повсюду валялись куски разорванных тел и ошмётки какой-то отвратительной жёлтой слизи, слабо мерцающей в полумраке тоннеля. Последнего холодного мы обнаружили около следующего перепутья: получив широкую рваную рану живота, он попытался удрать, но издох, уткнувшись лысой головой в камень.

Остановившись возле скрюченного тела, я внезапно различил слабый звук и поднял вверх указательный палец. Илья тотчас навострил уши и согласно кивнул головой.

— Плач, — сказал он и повертел головой, — там. Похож на человеческий.

— Это хорошо — можно будет восстановить силы. Чёрт, давно меня так не трепали! Действительно, словно кота драного. Ты тресп-то, как сломал?

— Хе-хе, застрял в ребре одного из этих уродов. Попытался вытащить, а он возьми и тресни у рукояти. Хм, забавно…

Мы остановились у входа в большое круглое помещение. Стены, выложенные блестящими красными плитами, куполом сходились наверху, там, где тускло мерцал металлический люк. Крышку блокировал длинный толстый прут, выполняющий функцию засова. Судя по крепежу запора, изначально он не предполагался.

В центре зала, сложенные пирамидой, стояли странные штуковины, больше всего похожие на гробы — ящики, в которых люди хоронят своих мертвецов. В верхней части каждой, из полусотни, коробок, можно было различить остатки то ли шлангов, то ли проводов. Сейчас странные гробы были пусты.

Чего я не мог сказать о множестве клеток, стоящих вдоль стен. При виде этих устройств, предназначенных для ограничения свободы, меня передёрнуло.

Ненавижу!

В каждой клетке сидели, лежали и стояли, вцепившись в толстые прутья, мужчины, женщины, старики и дети. Люди. Еда. Но их держали в клетках, а это многое меняло. Для меня.

— Перекусим? — поинтересовался Илья, кивая на продукты.

— Да, слегка, — угрюмо ответил я, — остальных просто отпустим. И не надо меня ни о чём спрашивать!

Когда мы появились перед пленниками, обитатели клеток оживились, рассматривая пришельцев, но особой радости, на их лицах, я не заметил. В общем-то, кое-кому радоваться и не довелось.

Мы выбрали клетку с двумя худосочными юнцами, которые, при виде нас, забились в дальний угол, сверкая тёмными глазами.

— Спокойно, — сказал я и сделал знак Илье, — мы пришли освободить вас. Не нужно кричать.

Лев осмотрел замок на двери и саркастически ухмыляясь, сбил его одним небрежным ударом когтей. Запором служил обычный металлический прут, завязанный узлом. Распахнув двери, кот стал на пороге узилища и, глядя людям в глаза, тихо приказал:

— Подойдите ко мне, — когда подростки приблизились, он продолжил, — а теперь, медленно опуститесь на колени и молчите. Пришло ваше освобождение.

Два тощих оборвыша послушно исполнили его приказ и закрыли глаза. Из соседних клеток донеслись испуганные возгласы. Кто-то требовал каких-то пояснений, упрашивал пощадить и предлагал воспользоваться телом. Обычное дело.

— Как ты это делаешь? — поинтересовался я, — неплохой фокус.

— Ну, кто-то способен уложить два десятка смертоносных тварей, — ухмыльнулся Илья, — а других выручают всевозможные фокусы, как ты их называешь. Нет, ну если ты хорошо попросишь, я могу и тебя выучить, но только, на кой чёрт всё это такому громиле?

— Позубоскаль мне ещё, — беззлобно одёрнул я его, — ладно, потом научишь своим трюкам.

Энергии оказалось не очень много, но это вполне компенсировалось её чистотой. Именно в этом я и нуждался для быстрого восстановления. Крики поутихли, а может я просто перестал обращать на них внимание. Глаза сами собой закрылись и биение жизненной силы переполнило израненное тело, точно стаи огненных птиц клевали меня изнутри. Больно и приятно, одновременно.

Как всегда, во время кормления, полностью утратилось чувство времени, сменяясь чем-то иным. И это иное, бесконечно тянулось во всех направлениях, истончаясь в невыразимо тонкую плёнку. Наконец эта тончайшая субстанция оглушительно треснула, и я вынырнул в реальность.

Пища лежала на земляном полу клетки без движения — выпита до дна. Илья, как раз, окончил питание и второе тело растянулось рядом с первым. Мы переглянулись, и я подмигнул улыбающемуся коту. Настроение заметно улучшилось.

Стоило нам приблизиться к соседней клетке, как пятёрка девушек, с оглушительными воплями, прижалась к земле у дальней стенки. Здесь сильнее воняло нечистотами — видимо холодные не слишком заботились о гигиене узников, да и еды я тоже не заметил. Стало быть, эти консервы не предназначались для длительного хранения. И эти люди шарахаются от нас! Твари неблагодарные.

Я поддел когтем металлический узел, запирающий дверь и он распался на две половины, освобождая выход. Никто, почему-то, наружу не шёл. Словно их пугали какие-то чудовища. Улыбнувшись, я отошёл в сторону. Стоявший рядом Илья, откровенно развлекался.

— Не бойтесь, — сказал я, — можете выходить. Ваши неприятности закончились.

— Ага! — выкрикнула девушка, выглядевшая посмелее остальных: волосы коротким ёжиком и круглое лицо; небольшой животик и толстенькие ляжки, — точно так же, как у Лиама и Преда? Вы и нас убьёте!

— Не сейчас, — спокойно возразил Илья, — когда-нибудь мы будем охотиться и тогда я, обязательно, поймаю тебя, свинка. А пока давай, плодись и размножайся.

Дурацкий разговор. Я махнул рукой и отправился, было, к соседней клетке, но моё внимание привлёк громкий шёпот ещё одной пленницы: худощавой длинноногой брюнетки с неровным каре на сплющенной голове. Она опустилась на колени и вот так выползла наружу, ткнувшись лбом в землю.

— Хозяин, — прошептала она, — хозяин! Вы вернулись, избавить нас от холодных?

Стоило ей задать свой вопрос и наступила полная тишина: все внимательно слушали и множество, самых разнообразных глаз, следили за нами. Я медленно подошёл к девушке и положил ладонь на грязные спутанные волосы. Не знаю почему, но я вдруг ощутил ответственность за всё это стадо. Мы же брали с него положенную дань, стало быть имели и определённые обязанности. Скажем, защищать от нападения неведомых тварей, сокращавших поголовье. Голова, под моими пальцами, мелко дрожала, и я осторожно приласкал спутанные волосы.

— Да, — тихо сказал я, — мы здесь и теперь вы сможете вернуться домой.

Того, что последовало за этим, я просто не ожидал: все, абсолютно все, пленники, рухнули на колени! Даже Илья ошеломлённо покачивал головой, наблюдая за этим безумием. Возгласы: «Хозяева вернулись!» доносились со всех сторон. Хм, а с другой стороны, это даже приятно. Теперь я начинал понимать желание Акки и Гали стать богинями.

Проблем, с освобождением, больше не возникало. Не считать же таковыми попытки облизать наши ноги? Приходилось пинками отгонять особо назойливых, что их, впрочем, ничуть не обижало. Всего мы выпустили около сотни узников, которые, почему-то, не торопились покидать зал, а только собирались в одну, большую, толпу, у входа. Кот, посматривая в их сторону, даже шутить перестал, а лишь бормотал под нос нечто неразборчивое. Прислушавшись, я уловил:

— Так скоро и охотиться станет невозможно! Сначала они предлагают старых и больных, а потом начнут приходить добровольно, да ещё и приводить самых здоровых и красивых!

— Но так всё и было, — прервал я его мысли вслух, — в «Акке» сказано про это совершенно очевидно: проводились ежемесячные соревнования, и победители добровольно отправлялись в дар львам. И повторюсь — это считалось способом достижения бессмертия.

— А в твоей распроклятой «Акке» не сказано, — буркнул кот, — откуда взялось мерзкое отродье, которое трепало нас в тоннелях? Их тоже отбирали на ежемесячных соревнованиях?

— Нет, на ежегодных, — съязвил я, — причём самых злобных отправляли к таким занудам, как ты. Нет, ни хрена там не сказано и это очень странно. Неужели никто не заметил, как под городом завелась такая фиговина?

Мы сорвали последний засов и отпинав поклонников к остальным, остановились, размышляя: как поступить дальше. Моё внимание привлёк бородатый толстяк, оживлённо переминавшийся с ноги на ногу в первых рядах человеческого стада. Я поманил его пальцем, и он тут же оказался рядом, широко улыбаясь и одёргивая весьма живописное тряпьё. По крайней мере, хоть на одежду похоже.

— Что там? — спросил я, указав пальцем на люк в потолке, — да не трясись ты так!

— Там — дом холодных, — охотно пояснил жирдяй, мгновенно поставив меня в тупик.

— А — здесь?

— Дом холодных, — так же, охотно, выпалил толстяк и я ощутил сильное желание прикончить его на месте.

Я переглянулся с Ильёй и развёл руками. Взбешённый кот уже начал выпускать когти на одной руке, когда человек сообразил, насколько нелепо выглядит его объяснение.

— Там раньше был дом холодных, — запинаясь, пробормотал он, — до того, как они проснулись. Потом они спустились и устроили здесь новый дом.

— А почему вход закрыт? — поинтересовался Илья, указывая на засов, — они туда не возвращаются?

— Нет, чего-то боятся.

Мы опять переглянулись, и я махнул: иди, мол. Указание было понято, и бородач засеменил к остальным, размахивая руками и возвещая о том, что хозяева повелевают возвращаться домой. Похоже, именно так появляются пророки. Из случайно выбранных людей с тараканами в башке.

Я осмотрел закупоренный люк. Интересно, как эти проклятые уроды закрыли его на засов — высоковато, даже для меня. Можно попробовать сложить поленницу из этих гробиков… За спиной отвратительно заскрежетало и мимо поползла клетка, которую толкал Илья.

— Помочь не желаешь? Ты, кстати, обратил внимание: на потолке остались какие-то скобы — похоже там, раньше, была лестница или что-то подобное.

— Нет, не обратил, — я примерился и пнул клеть ногой, — теряю сноровку. Как ты думаешь, что там может быть?

Бабах! Кувыркающаяся, от моего пинка, клетка, влетела в пирамиду ящиков и с грохотом, разбросала их в стороны. Совсем другое дело: теперь до люка рукой подать!

Тем временем, Илья замер у одного из «гробов», разглядывая его строение.

— Возможно, хранилище таких вот штуковин, — задумчиво протянул он, — очень напоминает систему жизнеобеспечения криогенной камеры. Вот — место, для тела, а это — трубки, по которым охлаждающаяся субстанция подаётся внутрь. Кто-то хранил холодных во льду?

— Холодные консервы, — резюмировал я и запрыгнул на клетку, — вообще-то мне очень не нравится ход твоих мыслей. Если там, наверху, ещё больше этой дряни, значит нам очень не повезло.

Я вцепился в металлический прут и потянул. Ого! Железяку забили на совесть. Придётся повозиться. Подпрыгнув, я упёрся ногами в потолок и, как следует, напряг мышцы.

— Возможно, в таком случае, не стоит торопиться? — меланхолично заметил Илья. Кр-рак, — с другой стороны, какая уже разница?

Люк распахнулся, и я повис на одной руке, сжимая в другой остаток, переломанного пополам, прута. Интересное, всё-таки, дело; проходит время, и мы получаем новые возможности, но, почему-то, совершенно разные. Илья обрёл способность к внушению, похожую на ту, которая когда-то была у Ольги; Галя запросто меняет энергетику человека, просто постукивая пальцами по каким-то точкам и только я тупо наращиваю животную мощь. Симптом, однако! Книжек умных нужно больше читать. Правда, я ещё умею летать, но только насосавшись под завязку энергией и очень недолго. Во что же мы превратимся, рано или поздно?

Отшвырнув бесполезную железяку в сторону, я забросил себя в люк. Ещё в полёте, я выпустил когти и принял боевую форму. На всякий случай.

— Ух ты! — сказал я, встав на ноги, — ни за что не догадаешься, где я сейчас!

— Уже догадался, — буркнул Илья и выпрыгнул из дыры, — мы здесь уже были.

Это был тот самый полуразрушенный купол, внутри которого мы не нашли ничего интересного. Люк мы, кстати, тоже не обнаружили и за это обоих следовало бить по ушам и ставить в угол. Нет, он, конечно, сливался с грязным полом и был засыпан каменной крошкой, но зачем нам тогда наше ЗРЕНИЕ?

— Прелестно! — ворчал Илья, пиная остатки разрушенной стены, — переться, чёрт знает куда по тёмным вонючим переходам, подвергать жизнь опасности, сражаясь с какой-то нечистью и вытирать слюни всяких животных… Для чего? Чтобы оказаться там, куда могли запросто попасть, миновав три дворца?

— Ты не прав, — задумчиво сказал я, разглядывая соседнее здание через пробитую брешь, — теперь мы знаем, как можно проникнуть в целый купол.

— А зачем? — запальчиво возразил кот, — сто к одному, там будут эти чёртовы гробы, но только полные очень злых и нехороших бук. Чего ты хочешь, вообще?

— Узнать правду, — ответил я и спрыгнул вниз, — если тебе не интересно — оставайся.

Естественно, никто не остался. Продолжая ворчливо поминать тупоголовых здоровяков, которым доверили руководить тонкими и проникновенными натурами, он последовал за мной.

Зал, с клетками, теперь был абсолютно безлюден и тих. Я посмотрел по сторонам и сориентировался.

— Смотри, — показал я, — вот это, коридор, откуда мы с тобой, пришли. Он приходит из южных тоннелей. А вот эти два прохода, похоже, образуют кольцо, объединяющее помещения, под куполами.

Илья повертел головой и нахмурился.

— Забавно, — сказал он и набросал картинку в пыли, — если и дальше будет то же самое, получается странная вещь. Замечаешь?

— Трудно не заметить — нет дороги к центральному куполу. Только твои чертежи ни фига не значат, возможно проход будет один-единственный. Где-нибудь дальше.

— Оптимист! Ладно, поживём, увидим. Лично мне кажется, здесь должна быть какая-то хитрость.

Выбор заключался в двух вариантах, и мы свернули в правый тоннель. Понятия не имею, для чего вся эта система использовалась прежде, но холодные приспособили её под свои нужды. Получилось неприятно.

Длинное прямоугольное помещение, куда мы попали, имело огромное круглое отверстие посредине. Очевидно, какой-то технический колодец. Раньше. Теперь оно служило, как хранилище использованных тел. Изорванные, надкусанные и расчленённые трупы доверху наполняли злосчастный колодец. В сухом воздухе подземелья гниение происходило небыстро, поэтому запах не слишком выедал глаза. Однако присутствовал.

На гладких металлических стенах человеческой кровью были намалёваны странные знаки, анатомически точно изображённые людские органы и что-то похожее на лицо женщины. От лица, вроде бы, исходили лучи.

— Художники, — проворчал Илья и повернулся ко мне, — ты чего?

Я показал ему, и он тут же охнул. На дальней, скрытой в сумраке стене, приколоченный длинными зазубренными штырями, висел мёртвый лев. Спутать было невозможно: мощное тело, совершенных пропорций и длинные белые волосы, скрывающие опущенное лицо. Из пальцев левой руки торчали выпущенные когти.

Мёртв. Убит и изуродован.

Я медленно подошёл к собрату, мимоходом отметив: около колодца лежали ещё двое дохлых охотников. Мне было грустно, очень грустно. Нас оставалось так мало и надежды на встречу почти не оставалось. И вот мы встретились.

Мерзкие твари почти оторвали правую руку. Когти на ней вырваны с кончиками пальцев. Волосы измазаны в грязи, а глаза — отсутствуют. Всё могучее тело покрывали укусы и глубокие царапины.

— Снимем? — не то спросил, не то предложил, Илья и я согласно кивнул. Негоже оставлять собрата в таком месте и в таком виде. Мы вырвали прутья, вбитые в тело и, осторожно, опустили льва на грязный пол.

— Кто бы ты ни был, — печально сказал я и положил ладони на неподвижную грудь, — верю, умер ты с честью. Слава тебе.

— Кто бы ты ни был, — тихо произнёс Илья и повторил мой жест, — верю, враги боялись тебя. Покой тебе.

Это потребовало совсем немного энергии: лёгкий толчок и тело льва озарилось голубым сиянием, которое, с каждым мгновением, становилось всё ярче, пока глаза не смогли выносить ослепительный свет. Щёлкнуло и вспышка, за прикрытыми веками, подсказала мне, дело сделано — наш собрат ушёл.

— Совсем невесело, — сказал я и обвёл взглядом трупохранилище, — медальона на нём не было. Нигде не заметил?

Илья помотал головой, и я использовал ЗРЕНИЕ. Медальона, впрочем, так и не нашёл, но обнаружил совсем другое: под кучей трупов лежал разорванный браслет перехода. Почти такой же, как у меня. Отбросив тела, я поднял цепочку и осмотрел её: испорчена и восстановлению не подлежит.

— У него был браслет, — отметил Илья очевидное, — и он застрял здесь, так же, как и мы. Долбаная ловушка!

— Он был один.

— Не факт. Может в соседних переходах висит ещё десяток!

— Прекрати истерику! — я отшвырнул испорченный браслет, — пошли.

Некоторое время мы не разговаривали. Да и что было обсуждать?

Этот тоннель выглядел ухоженным. Кое-где даже работали древние светильники и глухо гудело в стенах, нагнетая свежий воздух. Никаких ужасов, просто старое сооружение, которое обслуживали надёжные машины. Впрочем, путешествовали мы не очень долго: дорогу преградили белые ворота из какого-то гладкого материала, напоминающего полированную древесину.

Илья пару раз стукнул кулаком по белой плоскости и прислушался к глухому звуку.

— Толстые, — отметил он, — думаю, где-то должен быть…О, чёрт!

Я, молча, отступил на несколько шагов и разбежавшись, прыгнул вперёд. Главное, в тот момент, когда ты группируешься перед ударом, пустить по коже слабый ток, точно это незримый плотный щит. Треснуло — громыхнуло. В лицо полыхнуло раскалённым воздухом и в ослепительной вспышке, я выкатился в круглый зал. Почти копия посещённого прежде, за некоторыми исключениями. Нет ни клеток, ни гробов, а вверх поднимается металлическая винтовая лестница.

Я медленно встал на ноги и оглянулся: из дымящейся дыры торчала ошеломлённая физиономия Ильи. Он медленно залез внутрь и покрутил пальцем у виска.

— Ненавижу, когда ты так делаешь! Надо было просто нажать плитку, слева от ворот. Думаю, они должны были открыться. Вот ведь идиотская привычка: ломать, крушить, бить, а потом разбираться!

— Можешь продолжать, — поддержал я его и начал подниматься по шатким ступеням, — Галя иногда жалуется мне, насколько ты — жуткий зануда и в постели всегда действуешь очень предсказуемо.

— Эй! — обиженно завопил он, — мне она такого никогда не говорила.

— Бережёт твои чувства, — я уставился на массивную коробку, украшающую круглый люк, — ну иди сюда, эстет и интеллектуал. Похоже этот замок дожидается именно тебя. Слушай, как он шепчет: «Илья, возьми меня! Используй меня и откроюсь тебе!»

— Знаешь, что он шепчет на самом деле? — спросил кот, после того, как некоторое время ощупывал и осматривал коробку, — да нет, не шепчет — кричит. «Ломай меня, ломай меня полностью!» Потому как это — какая-то электронная система защиты.

— Ну в общем, ты сам это сказал, — констатировал я и оторвал замок, — что за…

В моей голове зажужжало, словно какое-то огромное насекомое избрало меня осью своего вращения. Звук некоторое время нарастал, а потом быстро стих, точно невидимая жужжалка унеслась прочь. Я помотал головой и вопросительно посмотрел на Илью. Вид у льва был слегка обалделый. В ответ на мой незаданный вопрос, он заслонился пятернёй.

— Не знаю, — отрезал он, — даже не спрашивай. Скажи спасибо, ведь могло и бабахнуть!

— Спасибо, — вежливо поблагодарил я и открыл люк, — хм, похоже ты, опять, был прав. Ничего хорошего.

Ничего хорошего — это тот же купол, только в целости и сохранности. Посреди стояла какая-то полупрозрачная штуковина цилиндрической формы, наполненная пузырящимся туманом. От этого агрегата ответвлялось множество гибких шлангов, соединённых с продолговатыми коробками, стоящими вдоль стен. Знакомые ящички. Сколько их? Ровно пятьдесят.

Я подошёл к одному гробику, лелея слабую надежду, что внутри окажется, ну скажем, Дед Мороз. Или, красотка с картины. Второе разочарование за этот день. Тщетная надежда: сквозь сизое стекло на меня глядела мёртвыми глазами знакомая лысая харя. Вот и ещё один бесполезный факт: все холодные оказались на одно лицо.

— Что-то изменилось, — Илья положил руку на моё плечо, — смотри.

Жидкость в колбе начала активно бурлить и стрелять разноцветными искрами, скользящими по стенкам сосуда. Одновременно я ощутил внезапное повышение температуры, словно рядом со мной вспыхнул невидимый костёр. Засвистело и послышались резкие хлопки. Пока я ничего не понимал, но предчувствие было самое скверное.

— Мать твою! — выдохнул Илья, — а дело то — дрянь…

Крышка ближайшего ящика выпустила струю сизого дыма, через образовавшуюся щель и поползла в сторону. Похоже, мы своим вторжением, пробудили полсотни голодных упырей, готовых истреблять всё живое на своём пути. Если они сейчас набросятся на нас — не останется ни рожек, ни ножек. Я подал знак и мы, чуть ли не бегом, спустились в открытый люк.

— Сделай, что-нибудь! — рявкнул Илья, — пока они не начали прыгать нам на головы!

Я оторвал кусок перилл от лестницы, где мы стояли и захлопнул крышку люка. Остатки крепежа для электронного замка напоминали петли для засова. Так я их и использовал, сунув в них кусок железяки, после чего завязал её на узел. Мощный удар, с противоположной стороны, возвестил о том, насколько пробудившиеся готовы к диалогу. Или к обеду. Должно быть им очень хотелось кушать.

— Только не заводи старую пластинку, — бормотал я, спускаясь по ступеням, — мол, я же предупреждал. Да — это было глупо, непродуманно и чёрт возьми, опасно. Но теперь мы точно знаем, какая хрень находится в малых куполах.

— И по-прежнему, не знаем содержимое большого, — Илья не стал бередить мои раны, напоминая, кто у нас самый умный, — здесь тоже нет прохода в его сторону.

Лестницу мы опрокинули, вырвав основание из крепежа. Пусть, сукины дети, падают вниз, когда выломают люк. Может быть хоть кто-нибудь убьётся или покалечится. Дыра в воротах оказалась очень велика (Илья выразительно косился в мою сторону), и пришлось оторвать кусок стенного покрытия, кое-как законопатив отверстие. Понятно, холодных это надолго не удержит, но хоть что-то…

— Пойдём через разрушенный купол — скомандовал я, — так будет быстрее.

Так, действительно, получилось намного проще. Правда, Илья опять начал ворчать. Он, вроде бы, никого конкретно не имел в виду, рассуждая о превратностях судьбы, о неудачах и о тупых здоровенных придурках, привыкших больше полагаться на инстинкты хищника, а не на разум. В общем, ни слова, про меня.

— Как обычно, — угрюмо бормотал кот, — когда кажется, будто хуже уже быть не может, всё становится намного хуже.

— Куда уже хуже? — спросил я, потягиваясь в солнечных лучах, — и так уже полная задница…

В голове зажужжало, словно давешняя муха, соскучившись, решила вернуться из неведомых стран. Чёртов звон всё усиливался, пока не превратился в тревожный набат. Ну ничего же опасного вокруг не было, кроме распроклятых куполов! Только эти полушария, битком набитые спящими тварями, дворцы, поодаль и ослепительный круг портала…Какого?!

— Ух ты! — только и сказал Илья, — а ты говорил…

Три десятка охотников, в полном боевом облачении, с треспами наизготовку выстроились плотным каре и портал, с хлопком, закрылся. Безумная муха, в моей голове, тут же утихла, видимо испугалась.

Чёртовы охотники, всё-таки, нашли меня. Невзирая ни на что, нашли…

Видимо что-то такое было написано на моём лице.

— М-да, — пробормотал Илья, — а ты, всё-таки, изменился.

— Двести дней в клетке изменят кого угодно. Уходим.

И мы ушли.

Наши сны прерывисты. Ясная картинка какого-нибудь события внезапно обрывается чёрной бездной, где нет ничего: ни образов, ни запахов, ни звуков. Это страшно и подобно смерти. Быть может именно так она и приходит к нам: яркий солнечный день, бурление сил и вечность впереди. А потом, внезапный обрыв и мрак.

У львов нет загробного мира, о котором бредят людишки. Какой может быть рай или ад у того, кто обязан жить вечно? Придумавший оружие, способное убить льва, должен быть проклят вовеки. И трижды проклят, если это был один из нас.

Но эта маленькая смерть когда-нибудь закончится. В тёмное безвременье проникнут лучи солнца и развеют вековечную тьму. И лев, лежащий без движения, погружённый в свой сон, внезапно увидит небольшую веранду, защищённую от ослепительных лучей светила продолговатым козырьком, напоминающим вздыбленную волну. По краю веранды идёт изящная плетёная ограда, на которой бессильно повис ползучий кустарник. Его густая листва превращает яркий свет в нежное изумрудное сияние. Купаясь в зелёном сумраке, вольготно расположились деревянные кресла из тонких планок и маленькие круглые столики. Несколько крошечных фонтанчиков издают едва слышное журчание.

Сквозь висячую поросль можно рассмотреть монументальный фонтан с тремя львами посреди огромной площади. С этого ракурса становится понятно, что исполинские фигуры защищают дворец, у подножия которого притаилась небольшая уютная веранда.

Три кресла сдвинуты к самому большому из столиков, на каменной плите которого лежит закрытая книга. Страницы в ней заложены странным кинжалом. Рукоять у оружия напоминает чёрную трубку, а лезвие похоже на древесный лист из удивительного материала. Временами оно блестит, как металл, а порой, под лучами солнца, прозрачно, словно стекло. Книга заложена треспом.

ЗАРА.

— У нас — гости, — сказал Илья и потянулся к рукояти треспа. Пришлось стукнуть его по пальцам: не искать же мне потом заложенное место.

Галя, как-то по-особенному, щёлкнула пальцами и четверо её питомцев, со всех ног, бросились ко входу во дворец. Подумать только, пару десятков дней назад это были обычные бестолковые человеческие детёныши: два мальчика и две девочки! А теперь их словно подменили. Правда, кошка, помимо дрессуры, колдует в их энергетике.

— Странно, почему их так долго не было, — проворчал я, — могли бы и пораньше заглянуть на огонёк.

Восемь охотников направлялись прямиком к нам, а ещё полтора десятка, с боевыми треспами наготове, образовали широкий полукруг, в фокусе которого находились мы. Значит, остальные притаились с противоположной стороны дворца. А мы не станем убегать: тридцать охотников — сущий пустяк.

В том, который возглавлял делегацию, легко можно было определить начальника: особый взгляд, каменная физиономия и красный шеврон на правом рукаве. Удивительно; с нами, судя по всему, собирались вести переговоры: ладони лежат на рукоятях оружия, но извлекать его из ножен никто, пока, не собирается. Но как же они все на нас смотрят! Ласково и нежно…

Наши гости остановились в паре шагов от входа. Мы молча смотрели на них, они — на нас. Галя, которую, всё это время, душил смех, не удержалась и широко зевнула в лицо главному. Тот никак на это не отреагировал, но из группы донеслось гневное:

— Людоеды!

С какой это было сказано экспрессией! А с какой ненавистью! Да и голос оказался весьма примечательным: женским, с приятной хрипотцой. Хм, а я и не знал, что охотники бывают и женского пола. Я внимательно осмотрел говорившую. Оценить фигуру в мешковатом комбинезоне было затруднительно, но лицо мне понравилось — симпатичное, с курносым носиком, пухлыми губками и слегка раскосыми, тёмными глазами. Короткие чёрные волосы торчали из-под шлема так, словно их хозяйка никогда не слышала про расчёску.

— Мы тоже очень рады вас видеть, — сказал я и взял книгу в руки, — хотите, почитаю вслух?

Когда я вынул закладку, охотники попятились и начали извлекать оружие из ножен. Я спокойно положил тресп на стол и открыл книгу. Галя захихикала: происходящее её крайне развлекало.

— Очень интересное место, — заметил я, а Илья недовольно поморщился, — описание бала-маскарада. Правда, с моей точки зрения, можно было меньше описывать все эти костюмы.

— А, мне нравится, — возразила Галя.

Ну, ещё бы, перед тем, как нас прервали, я подробно зачитывал каждое описание, и кошка изображала костюмы на себе, а потом рассматривала получившееся в огромном зеркале, притаившемся в глубине веранды. Всё это время Илья непрерывно ныл, дескать эта книга достала его, до глубины души, и он ненавидит меня.

— Нам нужно поговорить, — начал предводитель делегации.

Я посмотрел на него, поверх обложки. Вид у охотника оказался слегка обескураженный: похоже, такого приёма он не ожидал. Остальные выглядели не лучше, вот только накал ненависти у прекрасной незнакомки и не думал уменьшаться. И чем это мы ей так насолили?

— Говорите, — милостиво разрешил я и тут же заработал ещё один яростный возглас:

— Мерзкий ублюдок!

— Это она тебе, — пояснил я Илье, — а я — белый, мягкий и пушистый.

— Зара, успокойся! — одёрнул злобную девочку командир, — они нам нужны.

О-хо-хо! Мы им нужны, с ума можно сойти! Прежде наши отношения не заходили так далеко: треспы наголо — и вперёд! Ну, или загнать одинокого льва, посадить в клетку и две сотни дней морить голодом и пытками. Может и мне крикнуть какую-нибудь пафосную фразу, типа: «Мерзкие ублюдки!» Или ненавидяще сверлить их всех глазами? Я ведь, на самом деле, их всех ненавижу…

— Давайте начнём всё с самого начала, — предложил Илья и очаровательно улыбнулся, — скажем друг другу: «Добрый день». А потом, обнимемся и поцелуемся.

— Потрахаемся, — внесла посильную лепту кошка, полируя коготки куском бархатной тряпицы.

— Где четвёртый? — грубо прервал наши дружелюбные предложения охотник, с каким-то прямоугольным ящиком в руках, — вас должно быть четверо.

Ага! Так вот, как они нас нашли. Отсканировали медальоны на живых львах. В том числе и украшение покойной Ольги. Ну — ну, пусть поищут четвёртого.

— Она улетела, — я неопределённо покрутил пальцем над головой, — но обещала вернуться. Теперь — к делу — чем обязаны? Вообще, охотники в гостях у львов — такая честь! Заходите, чувствуйте себя, как дома. Вы уж извините, покушать не предлагаем, сами понимаете…

— Чар, да что с ними говорить! — взорвалась девчушка и сделала попытку вынуть оружие, но начальник удержал её руку, — они же издеваются над нами! Справимся и без их помощи.

— Зара, успокойся, — повторил свою мантру тот, кого она назвала Чаром, — к сожалению, нам не справиться без их помощи. А тебе, если ты собираешься изучать хищников, в их естественной среде обитания, следует быть спокойнее.

Эта бешеная пигалица собирается нас изучать? В разговоре проявились забавные обертоны. Я заинтересовался настолько, что закрыл книгу. Когда я взял тресп, охотники насторожились, но уже не так, как в первый раз. Ещё немного, и я смогу спокойно размахивать оружием перед их носами. Кто там говорил, будто человек не поддаётся дрессировке?

— Может быть, присядете? — гостеприимно предложил Илья, указывая на дощатый пол веранды, но охотники проигнорировали это любезное предложение.

Чар сделал несколько крайне решительных шагов и навис над нашим столиком, упёршись кулаками в столешницу. Он тяжело посмотрел, сначала на меня, потом на Илью и в конце концов, на Галю, которая тут-же лучезарно улыбнулась ему и сразу же вернулась к своему занятию. За это время я успел, как следует, изучить непрошеного гостя. Доспехи и одежда тщательно вычищены, но весьма изношены, если не сказать — потрёпаны. Похоже, охотничек успел побывать во множестве передряг. Рукоять треспа перемотана кожаной полосой с девятью жёлтыми полосками. Хм и о чём это может говорить? Значок, с перечёркнутым львом, когда-то выдрали с мясом, а потом пришили обратно — дорог, как память, или как? Шлем не носит и на свету хорошо заметна седина, в коротко стриженых чёрных волосах. Судя по изобилию глубоких морщин на загорелой физиономии, командир охотников перевалил через середину человеческой жизни, много испытав, за это время.

— Вы попали в запретный мир, — угрюмо сказал он, — не знаю, как долго вы здесь находитесь, — но одно могу сказать точно — здесь вы и останетесь. Без нашей помощи.

Охотники собираются помочь львам? Ва-ау!

— Очень любезно, с вашей стороны, — согласился Илья, изображая заинтересованность, — помочь нам вырваться отсюда и продолжить свой путь по человеческим мирам. Мы вам обязательно скажем: спасибо. Потом. Может быть.

Группа оживилась. Похоже, Илюхины слова задели их за живое. Чар, тот вообще, прикрыл глаза красными веками и скрипнул зубами. На его костлявом лице вовсю гуляли желваки. Но этот человек был крепким парнем и быстро взял себя в руки.

— Будь моя воля, — глухо сказал он и поднял на меня белые, от ненависти, глаза, — я бы вас всех перебил, проклятые людоеды.

— Кишка тонка, — Галя опять улыбнулась ему. Кажется, она пыталась его зондировать, — да и руки коротки. Все передохнете.

— Неважно. Даже если мы все отдадим свои жизни — это будет неплохой платой за избавление от четверых людоедов.

Э-э, так мы ни к чему не придём. Даже не узнаем, какого хрена им надо.

— Может быть ещё раз вернёмся к началу? — предложил я, — речь, вроде бы, шла о помощи и возможности убраться с этой чёртовой грани. Итак?

Некоторое время Чар молча сверлил меня взглядом, но убедившись в том, что я не слишком податлив, решил продолжить.

— Этот мир — закрыт. Заблокирован. Выбраться отсюда — невозможно. Сюда и попасть то можно, лишь при определённом стечении обстоятельств.

— Надо же, как нам повезло! — хихикнула Галя и я жестом, предложил ей заткнуться. Кошка послушалась, но надулась. Кстати, я заметилочень любопытную вещь: Зара, эта мелкая скандалистка, с каким-то особенным интересом, рассматривала именно львицу. Как будто это было нечто невиданное ею, до этого времени.

— А, как сюда попали вы? — поинтересовался я, постукивая пальцами по обложке книги, — ваш приход очень напоминал проникновение по стационарному порталу. Вы можете открыть его снова?

— Нет, не можем, — как же трудно далась ему правда, видно было, как человек хочет соврать, — переход активируется по тревоге и действует очень недолго. Портироваться успевает лишь дежурная группа защитников. Так было в этот раз и так же было двадцать семь лет назад. Отряд дежурных отправился, по тревоге, в этот мир и не вернулся. Прибыв сюда, мы, первым делом, постарались установить с ними связь, — он убрал ладони со стола и сжал их в замок, потом отпустил, — вы как-нибудь связаны с их исчезновением?

— Самым непосредственным образом, — сказал я, наблюдая, как все они замерли, уперев в меня напряжённые взгляды, — мы нашли их тела в катакомбах. Уже успели слегка завоняться.

Чар, похоже получил удар чем-то невидимым, но весьма тяжёлым, по темечку: хлопал глазами и глотал воздух. Потом всё-таки выдавил:

— Но, кто?.. Другие львы? — он помотал головой, — не могли же местные…

— Не львы и не местные, — я щёлкнул пальцами, наслаждаясь их растерянностью, — а теперь — правильный ответ! Кто это? Аборигены называют их холодными, зубы и когти у них сделаны из того же материала, что и лезвие треспа, а питаются они энергией, как людей, так и львов. К тому же, быстры они, словно смерть. Чёрт, вообще-то у меня нет правильного ответа. Я понятия не имею, что это за упыри. Определённо нечто, искусственно выведенное. Но у меня есть подсказка — большая их часть дрыхнет в этих малых куполах, которые вам уже должны быть знакомы.

— В малых, значит? А в большом?

— А что в большом? — Странная у него была интонация в последнем вопросе. Хитрить он, явно, не умел.

Мы немного поиграли в гляделки, и я выиграл.

— Похоже, именно в большом куполе находится тот аппарат, который закрывает выход из этого мира, — признался Чар, — по крайней мере, наши приборы фиксируют мощное поле непонятной природы, исходящее из купола.

— Возможно не стоит открывать все наши секреты, — вполголоса, заметил охотник, с ящиком в руках, — особенно — этим тв… Этим существам.

— Так всё же просто, как мычание, — медленно сказал я и прищурился, — проникнуть в большой купол, сломать злобную машинку и лететь отсюда, на крыльях любви! Ну и что вам нужно от нас? Ступайте, ломайте, а потом возвращайтесь, убейте злобных людоедов и всем будет счастье.

— Мы не знаем, как попасть к центральному куполу, — неохотно признался Чар, — стены не поддаются ни сверлу, ни взрывчатке. А когда мы спустились вниз, то обнаружили все проходы к центру подземелья, заваленными и заблокированными.

Он ошибался: не все. Мы не стали перекрывать те тоннели, которые пересекала расщелина. Перебраться через неё холодные так и не смогли; они безмолвно стояли на противоположной стороне трещины и яростно сверкали голодными глазами. В этом отношении свои обязательства, перед жителями подземелья, мы выполнили на все сто процентов — теперь охотиться на них будем только мы. Благодарные аборигены исправно снабжали провиантом наши запасы и привели квартет воспитанников для кошечки.

А вообще, информация о том, что именно начинка большого могильника стреножила наш бег, оказалась весьма ценным подарком. И от кого?!

— Илья, — сказал я, с нажимом, — похоже, нам придётся сотрудничать с этими людьми. Некоторое время, — я повернулся к Чару, — информация за информацию: мы тоже не знаем, как попасть в нужное место. Мы были по ту сторону завалов, но не нашли нужного хода. Есть очень простой путь к центру катакомб, однако вы должны уяснить одну вещь — там вас ожидает полсотни голодных тварей, каждая из которых сильнее и быстрее любого охотника. Мне кажется, ваши предшественники тоже пытались обнаружить выключатель, когда их перебили.

Следующий вопрос дал понять: мои предыдущие пояснения никто не слушал.

— Какие твари? — спросил самый рослый, из наших посетителей — парень, покрытый шрамами так густо, что они напоминали искусную татуировку, — чем вооружены?

Мы с Ильёй, переглянулись и я тяжело вздохнул.

— Клыками и когтями, — хихикнул кот, — очень острыми. Способны прикончить кого угодно. Даже нас, если их соберётся слишком много. Ну а вы будете для них лёгкой закуской. Местные называют их холодными, потому, как они излучают ещё меньше, чем остальные обитатели подземелий. Хотите приключений — вперёд.

— В следующий раз объясняю я, — пробормотала Галя.

Однако, похоже, в этот раз до них дошло. И поставило в тупик. Охотники отступили назад и склонив головы, друг к другу, начали совещаться. Те, которые охраняли площадь, явно скучали. Кроме того, всех интересовали результаты переговоров. При желании, мы могли бы перебить этих недоумков, даже не напрягаясь. Вероятно, подобная мысль пришла в голову не только ко мне.

— Давай их всех убьём, — предложила Галя, любуясь коготками, — эта сучка просто выводит меня из себя.

— Нет, — отклонил я заманчивое предложение, — они нам нужны, если мы хотим выбраться из этой дыры.

— Тогда, я пошла, — кошка перелилась из сидячего положения в стоячее, — меня ждут мои маленькие, а остальные пусть идут к чёрту. Ах да, будете их убивать — стерву оставьте мне.

— Непременно, радость моя, — согласился я и повернулся к Илье, — дружище, пойдёшь с ними и постараешься сохранить их в целости и сохранности до самого финала. Пусть, сначала, снимут эту долбаную блокировку.

Илья недовольно щурился на людей, которые, вроде бы, пришли к общему мнению. Только Зара продолжала что-то горячо доказывать Чару, а тот успокаивал её, положив руки на плечи спорщицы. Хм, интересно…

— Почему я, а не ты? — осведомился Илья, — ты — сильнее и быстрее. Думаю, тебе под силу справиться с холодными.

— Зато ты — умнее, — я пожал плечами, — и наблюдательнее меня. Если кто-то и отыщет нужную лазейку, думаю — это будешь именно ты. А там, поглядим.

Чар приблизился и занял прежнюю позицию, доминируя над столешницей. На его лице я заметил тень нерешительности, словно он собирался сделать то, в чём не был до конца уверен.

— Мы будем сотрудничать с вами на равных, — слова упорно не желали покидать его глотку, — и готовы делиться с вами любой, добытой информацией. Что вы можете нам предложить взамен?

— А, вот его, — я ткнул пальцем в Илью, — прошу любить и жаловать! Отличный экземпляр: умный и быстрый. Он проследит за наглыми грызунами, когда они решат откусить ваши пятки. Помимо всего его способности помогут отыскать скрытые секреты и тайные проходы. Кстати, я буду крайне огорчён, если кто-то из вас споткнётся и случайно воткнёт свой тресп в его спину.

Илья беззвучно смеялся — похоже, шутка ему понравилась.

— Я даю своё слово, — командира охотников натурально корёжило, — пока мы не откроем этот мир, никто из нас первым не начнёт боевых действий против вас. Конечно, если наше перемирие не поставит под угрозу человеческие жизни.

Он вопросительно взглянул на меня, а я тут же, сделал самую невинную физиономию. Он и в самом деле подумал, будто мы станем голодать всё это время? Или так успокаивал собственную совесть: типа я предупредил, а там, хоть трава не расти? Ну-ну…

— Хорошо, а потом? — я решил не заострять внимание на щекотливом вопросе, — всё сделано, блок снят, и мы опять разбежались по разным углам.

Начался второй раунд гляделок. Всё было ясно и так: эти парни нас искренне ненавидели, и сама необходимость сотрудничества с худшими врагами вызывала у них сильнейший стресс. Хорошим лекарством была бы попытка истребления трёх, или четырёх (как они считали) львов.

— У вас будет возможность уйти из этого мира, — сказал, наконец, Чар, заработав пару неодобрительных взглядов от своих подчинённых, — и давайте покончим с этим.

Однако было не слишком похоже на завершение беседы: охотник неторопливо размял каждый палец и уставился в пол, словно нашкодивший мальчуган. Видимо, разговор переходил к наиболее щекотливой части. Теперь я начинал теряться в догадках.

— У меня, лично, есть одна просьба, которую вы не обязаны выполнять, — Чар махнул рукой, и скандальная охотница подошла к нам, демонстрируя упрямство на симпатичной мордашке, — Зара изучает… Изучает вас. Если это возможно, пусть она, некоторое время, поживёт среди вас и немного понаблюдает. Дней двадцать будет вполне достаточно.

Только теперь я обратил внимание на дополнительный груз, какую-то хрень, типа рюкзака, за спиной девушки; у остальных охотников ничего подобного не было. Понаблюдает? Ха! Ну и просьба.

— Почему бы и нет? — сказал я, широко улыбаясь, — мы всегда рады принимать гостей. Особенно, если это — люди. Ну, ты знаешь.

Лицо Чара ожесточилось, и он сделал попытку закрыть Зару плечом.

— Если с ней случится какая-нибудь неприятность, — прошипел он, — я с тебя шкуру живьём сниму! Ты меня понял?

Я смотрел на них, они на меня и при этом, были настроены весьма решительно. К чему это они изготовились? Снять с меня шкуру?

— Согласен, — кивнул я, — если с ней произойдёт неприятность, разрешаю портить мою прекрасную шкуру. Если это всё… Илья, проводи наших дорогих гостей. Покажи им местные достопримечательности.

Всё-таки одно удовольствие наблюдать за тем, как движется лев. Особенно хорошо это заметно, когда рядом неуклюже барахтается какой-нибудь человечишка. Они ещё топтались у выхода, а кот уже вытек на площадь. Охотники окружили его со всех сторон и весь этот бродячий цирк, прихватив остальных, исчез с глаз моих.

Итак, я остался один на один с вредной девчонкой, в мешковатом комбинезоне и новёхонькой кирасе. Чёрные глаза сердито уставились на меня, а пухлые губы сплюснулись в узенькую ниточку. Теперь я мог различить целый выводок веснушек, рассыпавшихся по загорелой коже около вздёрнутого носика. Брови, с моей точки зрения, были толстоваты. И уж совсем никуда не годилось то, как они срослись над переносицей.

— Чего уставился? — злобно спросила Зара и поправила свой рюкзак, — где я могу остановиться?

— Здесь, — не задумываясь, брякнул я, а потом повёл указательным пальцем, — а хочешь — там, или — там. Дело твоё, места много, стоять можно, где угодно. Даже охотникам.

Дошло до неё не сразу. Она потеряно вертела головой и вдруг сообразила, что над ней издеваются.

— Ублюдок! — прошипела она и выскочила наружу, — чёртов людоед!

Давно я так не смеялся. Да и то, столько шуток одновременно: лев, оберегающий охотников и охотница, живущая среди львов. Отсмеявшись, я снял с пояса Ольгин медальон и некоторое время, смотрел на него. Потом поднёс к губам и прошептал:

— Они думают — ты ещё жива. Смотри, никому не проболтайся!

Зару я нашёл на том же этаже, где располагалась библиотека. Для проживания она выбрала крохотную комнатёнку, о существовании которой я, до этого и не подозревал. Внутри обнаружился маленький фонтанчик, видимо для питья, микроскопическое окошко и неудобная кровать, откидывающаяся к стене. Судя по всему, прежде здесь жил кто-то из слуг.

Стоя спиной к двери, охотница нервно выкладывала на кровать какие-то тряпки и неразборчиво бормотала себе под нос сдавленные проклятия. Конечно, на тонкой двери имелся запор, но я с лёгкостью справился с ним, сунув коготь в щель.

Если всё делать аккуратно, то можно бесшумно открыть дверь и привалившись плечом к стене, рассматривать психующую девушку.

Зара запустила последней тряпкой в кровать и громко выругавшись, сделала попытку присесть. Однако тут же увидела меня и её словно пружиной подбросило. Нет, рефлексы у неё были просто великолепные: секунда и девушка стоит с треспом наизготовку.

— Отк…Я же. Чёрт! — выпалила она, — какого дьявола ты тут делаешь?

— Пришёл, для начала процесса изучения, — сообщил я и вошёл внутрь, игнорируя оружие в руках охотницы, — ты же, вроде бы, для этого сюда явилась?

— Не очень то мне и хот…И ты думаешь, всякий раз, можешь вламываться ко мне без приглашения? ПОЛОЖИ ЭТО!

Я уже успел присесть на кровать и машинально взять в руки какую-то тряпку, похожую на пеньюар из плотной ткани. Похоже, эта штука должна была закрывать тело от колен и до шеи. В голосе Зары звучало бешенство.

— Проклятый людоед! Ненавижу вас всех!

В глазах девушки блестели слёзы, а оружие, ходуном ходило, в тонкой изящной ладошке. Я отложил злосчастную тряпку в сторону и задумался, подперев голову рукой. Нет — дело тут совсем нечисто. Похоже, исследователь не очень-то рвался изучать мерзких тварей. Да она же нас ненавидит, до глубины души! И притворяться Зара совершенно не умеет. Так какого хрена она тут делает? Может спросить напрямую? Ха! Попробуем зайти, с другой стороны.

— Ну хорошо, — сказал я, поднимаясь и возвышаясь на полторы головы над охотницей, — мы оба были неправы. Давай позабудем все неприятные слова и начнём всё с начала.

Когда я встал, она отступила назад и упёрлась спиной в стену, продолжая держать тресп перед собой. После моих слов, на её загорелом лице появилась кривая ухмылка, а когда я протянул руку, возникло стойкое ощущение будто меня вот-вот проткнут.

— Забыть? — переспросила девушка, — может мне ещё забыть кто стоит передо мной? Убийца многих людей, которых я поклялась защищать от подобных ему? Я не собираюсь устанавливать с тобой и твоими прихвостнями дружеских отношений. Я, просто, побуду рядом и попробую понять, что вы за твари такие.

Я опустил протянутую руку, вглядываясь в собеседницу. Ноздри её, нервно вздрагивали, а кончики ушей побелели. Это — нечто патологическое. Но всё лечится.

— Ты не сможешь быть рядом с нами, если мы этого не захотим, — тихо сказал я и молниеносно перетёк в сторону, — будешь жить рядом и сутками никого не видеть. И даже, если мы позволим, много ли ты почерпнёшь, наблюдая, как мы часами сидим без движения?

Она утратила меня из виду и начала вращать головой. Я махнул рукой, привлекая её внимание.

— Но я готов поработать экскурсоводом и показать тебе местные достопримечательности, — предложил я, усмехаясь в расширившиеся глаза Зары, — здесь много интересного. Заодно, отвечу на некоторые вопросы. Открою, так сказать, всю свою подноготную.

— И зачем тебе всё это? Усыпляешь мою бдительность?

Я не смог удержаться и расхохотался. Эти люди!

— Для чего? — спросил я, сквозь смех.

И тут я увидел, как её кожа приобрела густо-пунцовый окрас. Она настолько смутилась, что потупила взор и пытаясь, хоть как-то, скрыть смятение, начала запихивать тресп в ножны. Потом, очень невнятно, пробормотала:

— Говорят, некоторые львы вступали в интимные отношения с девушками. Думаю, они сначала входили к ним в доверие, а потом — насильничали.

Час от часу не легче! Чего только не узнаешь о себе! Я сделал шаг вперёд и, прижав руку к груди, признался:

— Зара, поверь: мы может быть и повинны в большинстве тех преступлений, о которых ты слышала, но ни один лев или львица не занимались сексом с людьми, против их воли. Никогда! Не люди же мы, в конце концов. И ещё — это далеко не единичные случаи, происходило подобное, часто-густо. Есть, правда, один небольшой нюанс: мы способны слегка подтолкнуть человека, и он возжелает этой близости. Человек, обычно, даже не понимает этого. Хочешь попробовать?

Нет — это была не девушка, а просто хамелеон какой-то: мгновение назад она стояла красная, как солнце, на закате, а теперь уже белее снега. Да ещё и отпрыгнула в самый дальний угол комнатушки. Заикаться начала.

— Нет, нет, не делай, не надо! Я не хочу! — спустя некоторое время, — пожалуйста, пообещай, что ты никогда не станешь этого делать!

Смешная она, всё-таки, думает, будто обещание, данное человеку, что-то значит, для льва. Да хоть сто порций.

— Обещаю, — как можно торжественнее произнёс я и прижал ладонь к тому месту, где у людей находится сердце. Это обычно производит на них дополнительное впечатление, — а ты пообещай, немедленно перестать вести себя, точно чокнутая истеричка и позволить самому доброму льву, на свете, показать тебе достопримечательности Целидара.

— Это ещё что? — спросила она, заметно успокоившись.

— Город, — я повёл рукой вокруг себя, — этот город. В чём смысл названия — не знаю. Город назывался так, ещё до нашего прихода и менять имя никто не стал. Ну, готова к прогулке?

— Я…Мне нужно переодеться. Ты не мог бы выйти? Пожалуйста…

Ну, если пожалуйста. Итак, первый раунд за мной. Теперь ещё самому бы понять, чего я, собственно, хочу. Сексуального желания она, пока, у меня не вызывала, но её непосредственность весьма импонировала.

Выходя, за дверь, я бросил:

— Только одень какую-нибудь, не такую уродливую, вещь.

— Уродливую? — искренне изумилась она, — это ещё почему?

Я прошёл мимо разбитого бассейна, где судя по костям, когда-то плавали рыбки и остановился у высокого стрельчатого окна, глядящего на задний дворик. Там, вдоль узенького ручейка, одетого в каменную рубашку, выстроились невысокие деревца и дикий кустарник — прибежище редкой птахи, залетевшей в наши места. Пичуга пела звонко, но, как-то несмело, будто пыталась вспомнить позабытую песню.

За спиной послышался тихий шорох и обернувшись, я успел увидеть тень, нырнувшую за край битого аквариума.

— Эй ты, мелкий! Иди сюда.

Это был не мелкий — мелкая, одна из воспитанниц Гали. Тощая девчушка, в чёрных лохмотьях, нехотя подошла ко мне. Нас с Ильёй, Галины воспитанники не особо чествовали, воспринимая, как приложение к своей хозяйке. Её они слушали беспрекословно.

Зелёные глаза нахально уставились на меня. Странно, вроде бы у местных я видел только голубые и карие. Однако, я не присматривался.

— Чем занимаешься?

— Хозяйка придумала новую игру: приказала прятаться, чтобы она не нашла.

Почему-то я ощутил симпатию к этому зеленоглазому нахалёнку. Чем-то она напомнила мне ту, из Сревенага… Впрочем, лучше не вспоминать.

— А, хочешь, угодить ей и стать любимицей?

— Хочу! — выпалила зверушка, — очень! А что нужно сделать?

— Ты не прячься, постарайся найти хозяйку первой и напасть на неё. Уловила?

Девочка, морща крохотный носик, усиленно размышляла некоторое время. Потом её физиономия просияла и она, со всех ног, бросилась прочь, оставив смутное «спасибо» висеть в воздухе.

Напротив меня, в открытой двери своей комнатушки, стояла Зара и щурила тёмные глаза. Похоже, она была ошеломлена и сбита с толку.

— Кто это? — потерянно спросила она и уставилась вслед удирающему «охотнику», — это — ребёнок?

— Нет, призрак отца Гамлета, — сухо заметил я и оглядел охотницу с ног до головы, — это уже значительно лучше. Хоть, имея такую фигуру, могла бы и постараться с выбором одежды.

На этот раз это были облегающие зелёные брюки, заправленные в высокие полусапожки, на шнуровке. Плотная блуза с множеством карманов, закрывала тело, почти до подбородка, однако не препятствовала оценке бюста. Грудь оказалась совсем небольшой, еле заметной. И где я собирался искать идеал, в человеческой женщине? Серёжки, в ушах, были едва заметны, а других украшений я и вовсе не обнаружил. Не считать же таковым отвратительный значок с перечёркнутым львом, который охотница нацепила на грудь.

— А, я не отдыхать сюда приехала, — она гордо вскинула подбородок и пару секунд спустя, на порядок тише, добавила, — да у нас и времени на сборы не оставалось, хватали то, что оказалось под рукой.

— Печально. Хорошо, у нас нет таких проблем, — ухмыльнулся я и сменил одежду на расклешённые штаны и облегающую рубашку, — всё своё ношу с собой.

— Позёрство, — презрительно фыркнула она, с плохо скрываемой завистью: женщина есть женщина, — вы — львы, просто собрание пороков.

— Точно, а я — самое огромное. Пошли, — я попытался взять её под локоть, однако девушка нервно вырвалась, — человек, я не собираюсь есть тебя! По крайней мере, прямо сейчас.

— Ты собираешься заставить меня захотеть тебя! — Зара упрямо набычилась, — я не доверяю твоему обещанию.

— Правильно делаешь, — я хмыкнул и решительно взял её руку в свою, — но, если бы я собирался проделать этот фокус, то уже сделал бы. Пошли, я покажу тебе Дворец Звёздного Портала, а ты откроешь мне глаза на все мои пороки.

Ух, как она сверкала своими угольками! Но вырываться уже не пыталась.

Я повёл её по широкой лестнице, украшенной статуями покровителей искусств, прежних обитателей этой грани. Покровителей было, до чёртиков, много — это были боги, люди и даже, животные. У меня имелось полным-полно времени, для штудирования местной библиотеки, поэтому я мог подробно описать каждого, не забывая оставлять собственные комментарии.

Поначалу, моя спутница, пыталась делать вид, будто всё это её не интересует, потом — увлеклась и начала останавливаться у каждой фигуры, внимательно рассматривая очередного покровителя. В общем, мы ещё не успели добраться до самого верха длиннющего подъёма, а Зара успела позабыть, кто именно сегодня подрабатывает экскурсоводом. Она даже начала хихикать, выслушивая мои замечания. Особенно ей понравился момент с Джибсой — богиней атлетики и Чальгом — покровителем медицины, которая здесь тоже именовалась искусством. Джибса, как считалось, находилась в зависимости от главного лекаря, а тот, не будь дурак, постоянно принуждал несчастную ломать свои конечности, демонстрируя людям врачебное мастерство. Я заметил, дескать Джибсе ещё повезло, ведь её, увлечённый работой хозяин, запросто мог оказаться каким-нибудь ангелом смерти.

Зара, как раз, смеясь гладила жалобную мордашку Джибсы и грозила пальцем надутому важностью Чальгу, когда до неё дошло, что происходит нечто неладное. Девушка тут же оборвала звонкий смех и сердито повернулась ко мне. Я стоял спиной к охотнице и рассматривал изваяние, отстранённое от общей группы. По всему было видно — его создали намного позже остальных. Не требовалось читать подпись, для понимания, кто, передо мной.

— Как ты это сделал? — гневно воскликнула Зара, — твоё колдовство?

— Это — Акка, — сказал я, не оборачиваясь, — львица, возведённая местными жителями в ранг богини. Они считали её покровительницей всего, вообще. По-моему — это явный перебор. Илью, кстати, бесит, когда я вообще упоминаю о ней.

— Я задала тебе вопрос, — Зара повысила голос, — как и зачем ты это сделал? Почему я веду себя так, словно ты — человек, а не бешеная тварь, питающаяся нами?

Я отвернулся от идеального существа с божественным лицом и совершенной фигурой и подошёл к несовершенному полуживотному.

— Всё очень просто, — пояснил я, — судя по всему, в твоей жизни было не слишком много развлечений. Да какое там, простого человеческого, повторю — человеческого, общения и то, недоставало. Правда? Стоило тебя слегка вывести за пределы твоей охотничьей жизни и ты, тут же, забыла обо всём на свете. Не думай, будто это плохо — напротив! Нельзя же всю жизнь угробить на то, чтобы сверкая глазами, охотиться на хищников-людоедов. Ваша жизнь так коротка и когда она подойдёт к завершению, много ли ты вспомнишь? Отметины на рукояти треспа? Погибших соратников? Миг торжества, когда ты резала глотки врагам?

Она стояла, опустив голову, но я заметил её косой взгляд на пояс с оружием, когда я помянул про отметины.

— Спрашиваешь, зачем мне это? Хотел услышать твой смех, увидеть, как ты изменяешься, когда становишься симпатичной девушкой, а не взведённой, для убийства, пружиной. Достаточно?

— Я возвращаюсь назад, — сказала охотница, не двигаясь с места, — не желаю слушать весь этот бред. Много ли правды можно услышать от лживого мерзавца, питающегося людьми.

— Здесь ты абсолютно права: мы действительно — лживые мерзавцы, которые питаются людьми. Ладно, можешь вернуться в свою конуру, нацепить свою обычную личину и продолжить прежнее существование.

Она, очень медленно, вытащила своё оружие из ножен и подняла так, чтобы я смог увидеть жёлтый значок, на его рукояти.

— Давай, шути над этим, — с вызовом, выкрикнула она, — знаешь, о чём это говорит? Я уже убила одного, из ваших! Всё ещё желаешь слышать мой смех? Хочешь общаться с человеком, который убил льва?

Да — это был весьма чувствительный укол.

— Нас осталось очень мало, — сказал я негромко, — горстка львов, которые скитаются по тёмным граням. Много ли чести в убийстве одинокого льва? Впрочем, неважно; расскажи, как это произошло. Прости, но я сомневаюсь, что ты сделала это в одиночку — так уж вышло — мы сильнее и быстрее вас, людей.

Я подошёл ближе и взял её руку, с треспом, в свою. Мы оба смотрели на одинокую жёлтую отметину.

— Я была не одна, — глухо сказала охотница, — это была облава и мы сумели отрезать его от прайда. Он убил троих и покалечил многих, но мы его тоже крепко зацепили. У него не было ни оружия, ни браслета и нам удалось загнать его в угол. Там он и стоял, опёршись спиной о стену, красивый, как и все вы, чёртовы людоеды. Он истекал синей дрянью из ран и смеялся над нами. У него ещё хватило бы сил на несколько убийств, поэтому мы решили подождать, пока он ослабеет. Этот гад понял, что происходит и пообещал дать себя убить просто так, если это сделает самая красивая зверушка, — она помолчала, а потом, с ожесточением в голосе, добавила, — он имел в виду меня.

— И ты?..

— Я убила его! — выкрикнула она и приставила тресп к моей груди, — вот так! Потом нажала, а он молча смотрел мне в глаза. И умер, не сказав ни единого слова, — Зара оскалила зубы, — я могу спокойно убить тебя сейчас, и ты ничего не успеешь сделать, потому что я — пружина, взведённая, для убийства львов! Боишься?

— Нет, — я покачал головой, — мы не боимся смерти. Это — слишком по-человечески, бояться смерти. Мы, просто, не желаем умирать. Если хочешь, можешь сделать это и поставить вторую отметину. Представляешь: ты — один на один прикончила вожака прайда?

И тут, она отбросила своё оружие и принялась рыдать.

— Ненавижу! — кричала она, сквозь слёзы, — ненавижу вас, проклятые негодяи! Ненавижу, за то, что вы так похожи на людей! Почему вы не какие-нибудь монстры, с мерзкими харями? Почему вы так красивы, если в вас столько зла?

Ухмыляясь, я отправился за брошенным оружием и поднял его, осмотрев, со всех сторон. Определённо не боевой, как и его владелица. Клинок небольшой узкий и изящный, а рукоять — необычайно длинная, украшенная синим узором. На конце — маленькое отверстие: похоже, когда-то, оружие носили на шее.

Закончив осмотр, я вернулся и вложил тресп в ножны девушки. Она вытерла слёзы, изумлённо наблюдая за моими действиями.

— Вероятно, тебе лучше, действительно, вернуться назад, в комнату, — виновато сказал я, — похоже, наша экскурсия не задалась. Может, в следующий раз…

— Нет, — она замотала головой, — я уже успокоилась. Просто…Просто я думала, всё будет совсем не так.

— Ну да, — хмыкнул я, — тебя будут окружать монстры, с мерзкими харями, а ты будешь отбиваться от них и запоминать особенности их людоедского поведения. Так?

— Проваливай, людоед! — нахмурилась она, а я, внутренне расхохотался — это оказалось так просто, — показывай своё мерзкое логово.

О, в мерзком логове было, на что посмотреть: кто-то, из прежних обитателей дворца, коллекционировал предметы искусства, превратив пару этажей в настоящий музей. Особенно впечатляла картинная галерея, большая часть полотен которой, были написаны ещё до прибытия львов на эту грань. Пейзажи не впечатляли: слишком много пустынь и каменистых равнин, батальная экспозиция навевала тоску, а вот портретная часть оказалась великолепна.

Избыток свободного времени имеет свои преимущества. Обнаружив подробный атлас, с описанием каждого полотна, я тщательно прочитал его, от корки до корки. Поэтому, мог легко пояснить, почему этот надутый толстяк, в костюме из жёлтых перьев, подозрительно косится направо, прижимая указательный палец к изуродованному уху. Или вон тот симпатяга с надорванной ноздрёй, потупил разноцветные глаза.

Естественно, больше всего, меня интересовали женские портреты. Вот уж где выразительность черт и бурное извержение чувств! Императрица, потерянно склонилась над телом, собственноручно зарезанного, любовника. Рабыня, бывшая прежде принцессой, гордо вскинула голову, надменно улыбаясь хмурому палачу. И наконец, настоящая жемчужина коллекции, с моей точки зрения.

Я подвёл Зару к огромному полотну, помещённому в неглубокую нишу, чтобы отделить его от остальной экспозиции. Некоторое время девушка, потерянно, рассматривала изображение, а потом повернулась ко мне, за объяснениями.

— Таким, как ты, это должно нравиться, — сказал я, задумчиво, — смотри — царствующая королева Целидара, в последние минуты своего правления. Все крупные города, к тому времени, были нами захвачены и этот оставался последним. Похоже, самка полностью лишилась разума, потому как обязала всех покончить жизнь самоубийством. Естественно, никто и не подумал так поступать. Тогда она заперлась в тронном зале со своими детьми и заколола всех ножом. В том числе, трёхлетнюю дочь. А потом перерезала себе горло. Первыми её обнаружили львы, но картину писал человек. Красиво?

— Красиво? Ужасно! Как такое, вообще, может нравиться?

Приглушённые, красно-коричневые тона. Окружение теряется во мгле, можно различить лишь тусклые очертания каких-то предметов. Свет от свечей, на трех высоких канделябрах, выхватывает из мрака пять детских тел, распростёртых на пушистом ковре, расцвеченном яркими алыми пятнами. Над крошечными фигурками, в пышных костюмчиках, сидит, на коленях, красивая женщина, бессильно уронившая руку с окровавленным кинжалом. Распущенные волосы падают на лицо, но они не в силах скрыть безумный блеск широко открытых глаз. И последний штрих: свободная рука прижата ко рту, заглушая отчаянный крик, рвущийся наружу. Занавес!

— Это всё ваша вина! Из-за вас произошёл весь этот кошмар!

— Неправда, — мягко возразил я, — мы всегда старались избежать лишних жертв, среди людей. Это было бы глупо.

— Ну, ещё бы — еда пропадает! — ядовито отрезала Зара, — я устала и хочу отдохнуть. Мы, люди, знаешь ли, устаём, поэтому нуждаемся в отдыхе и сне.

Возвращались мы в полном молчании. Охотница была сумрачна и погружена в какие-то свои мысли, однако несколько раз, я ловил на себе её косые взгляды.

Около её комнатушки я остановился и прислушался: откуда-то, издалека, доносился радостный визг и тихий топот — похоже у Галиных питомцев продолжались развлечения. Охотница истолковала мою задумчивость на свой лад:

— Что замер? — нарочито грубо спросила она, — будешь ждать, пока я усну?

— Жду, не дождусь, — подтвердил я, — а потом, надругаюсь над тобой и убью. Или — наоборот. Как там, у нас, у львов, принято? Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — вырвалось у неё, и она сама вытаращила глаза, от удивления, — чтоб тебя черти взяли!

Дверка захлопнулась и в тишине оглушительно щёлкнул запор.

Была уже глубокая ночь, когда в окно библиотеки запрыгнула гибкая фигура льва. Илья был уставший, но довольный. Сидя на подоконнике, он осмотрелся, оценил меня, читающего книгу у свечи; Галю, терпеливо вычесывающую волосы зеленоглазой девчушки, и только после этого, втянул носом запах.

— О, маленькая стерва?

— Спит, — пояснил я, не отрываясь от чтения, — ты не в курсе, где и зачем построили блок военных лабораторий «Питомник»? Похоже, очень древнее…

— Слыхом не слыхивал, — он спрыгнул в комнату и мяукнув, растянулся на диване, — какое блаженство! Ты её уже трахнул?

— Нет, — спокойно ответил я, не потрудившись узнать, кого он имел в виду, — и тебе не дам.

— Вот такая собака на сене, — пояснила Галя и полюбовавшись переливом волос своей воспитанницы, сказала, — иди, солнышко и помни: ты, как старшая, обязана следить за поведением остальных.

«Солнышко», приплясывая удалилось, на прощание подмигнув мне. Я подмигнул ей, в ответ и захлопнул книгу. Илья, лёжа на животе, с прищуром, смотрел на меня.

— Нет, я всё понимаю, — сказал он, — но, по-моему, это уже переходит все разумные границы. Или у тебя есть какой-то план?

— Не знаю, — честно ответил я и потянул кошку к себе, — такое ощущение, будто нечто блуждает по самому краю сознания, какая-то мысль, которую я никак не могу поймать.

— Иди, к своей Заре! — заявила Галя и прыгнула на диван, к Илье, — мои зверушки мне всё рассказали: как ты её обхаживал, за локоток придерживал, картинки ей показывал, статуи…А нам — ни выпить её, ни сексом заняться! Правда, милый?

Она поцеловала Илью и покосилась на меня. В её жёлтых глазах плескался смех. Похоже, львица понимала какую-то вещь, недоступную мне, но не торопилась делиться догадками. Засранка, что с неё взять!

— А, у тебя, как дела? — поинтересовался я, покусывая нижнюю губу, — нашли проход к центральному куполу?

— Чёрта лысого мы нашли, — хихикнул Илья и укусил Галю за сосок, — целую толпу чертей лысых. А я был герой! Двух охотников от смерти спас.

— Это ты не герой, — спокойно объяснила Галя и вцепилась ему в ухо, — это ты — дурак. А вообще, просто эпидемия какая-то: один — охотницу выгуливает, другой — охотников спасает. Это же ненормально и неестественно! Надо вам мозги вправлять.

— Это точно, — согласился я и прыгнул на подоконник, — пойду, прогуляюсь, мозги вправлю. А вы займитесь чем-нибудь нормальным и естественным. Потрахайтесь, что ли…

— Да, папочка, — сказала Галя, совершенно невинным голоском, — спасибо, хоть разрешил.

Некоторое время я сидел около окна, разглядывая панораму ночного города. Потом достал Ольгин медальон и покачал его на цепочке. Что-то…Нет, никак не могу сообразить.

— Видишь? — спросил я, обращаясь к мёртвой кошке, — теперь я очень скучаю по тебе. Счастлива? Так и вижу тебя, в твоём раю для стерв, как ты там сидишь и улыбаешься. Думаю, теперь бы я позволил тебе выиграть.

Спрятав медальон, я прыгнул в ночь.

Когда я вошёл в комнату, Зара торопливо завтракала. Увидев меня, она едва не подавилась куском какой-то коричневой пластинки. Откашлявшись, девушка вытерла слёзы и сердито уставилась на меня. На ней была давешняя жуткая ночная рубашка и как мне показалось, её это здорово смущало.

— У вас вообще есть хоть какое-нибудь понятие об уединении и личной жизни? — ехидно поинтересовалась охотница, — а если бы я… Ну, скажем, если бы я не ела, а делала что-то ещё?

— У нас нет такого понятия, — спокойно пояснил я и положил рядом с ней огромный прозрачный пакет, — мы не едим и не делаем чего-то ещё. У нас нет ничего, что стоило бы скрывать от других львов. Я тебе очень мешаю?

— Если я скажу: очень, ты уйдёшь?

— Видимо, нет, — пожал я плечами, — хотела изучать львов — изучай. И вообще, говорят: визуальная информация о чём-то прекрасном, улучшает у вас, у людей, пищеварение. Попробуем проверить.

— И это прекрасное — ты, так ведь?

— Угу, — подтвердил я, — да ты ешь.

Она злобно посмотрела в тарелку, на остатки своей коричневой гадости, потом, ещё более злобно, на меня и с огромным трудом, удержалась от какой-то шпильки. Я приподнял бровь и Зара принялась яростно уничтожать остатки завтрака.

— Как мне кажется, львам не очень приятно смотреть на едящего человека, — пробурчала она, с набитым ртом, — правда?

— Я потерплю, — хладнокровно парировал я.

Некоторое время мы молчали. Она ела, не поднимая головы, но несколько раз, стрельнула исподлобья своими чёрными стрелами, при этом делая вид, будто ничего особенного не происходит. Я же просто рассматривал питающегося человека. Волосы на её голове, и без того короткие, за ночь успели свернуться смешными кудряшками, торчащими в разные стороны. Глаза, как я заметил, были слегка опухшие и отдавали розовым: то ли плохо спала, то ли опять плакала.

— Ты не похож на обычного льва, — внезапно сказала охотница, оторвавшись от тарелки, — что-то в тебе не так.

Нет, ну ладно выслушивать такое от Ильи, а теперь ещё и эта…Невесело!

— Ты, наверное, знаешь так много львов, — констатировал я, а затем грустно улыбнулся, — но, вообще-то, ты права. Я — необычный лев. Сломанный. Можешь гордиться — это сделали вы.

Зара, недоумевая, захлопала ресницами, а потом отставила тарелку в сторону.

— Всё равно кусок в глотку не лезет, — пояснила он, — как понимать: «сделали мы»? Кто такие «мы» и как мы могли тебя сломать?

— Ну, скажем, посадить пойманного льва в клетку дней на двести, морить его голодом и непрерывно пытать. Думаю — этого вполне достаточно, чтобы сломать, кого угодно.

Глаза охотницы округлились.

— Бойня в Сревенаге, — прошептала она, — так это был ты? Я читала отчёт…

— Я теперь знаменитость? — грустно спросил я, — дать тебе автограф?

— Слушай, — она поперхнулась и кончик её носика порозовел, — никто из наших не одобряет произошедшего там. Даже жители Сревенага считают, будто бойню спровоцировали местные защитники. Очевидцы рассказывали, что с пленником, ну с тобой, обращались очень жестоко, — она сглотнула, — правда теперь некому рассказать, зачем это было нужно. Чего они хотели?

— Поставить льва на колени. Остальное — мелочи, — я закрыл глаза и опёрся головой о стену. Воспоминания были ещё слишком свежи, — бойня в Сревенаге, вот как это назвали…Можешь не верить, но некоторых убитых мне искренне жаль. Я был зол, да что там, все мы были в ярости и не очень разбирались, кто попадается под руку. А потом оказалось слишком поздно — мёртвых не вернуть. Ни львов, ни людей. Честно говоря, даже не знаю, что именно меня сломало: сама клетка, или произошедшее после.

Я слышал, как она тихо встала и подошла ко мне. Потом её рука осторожно коснулась моей головы. Глупая девочка, разве ты не знаешь: львы хитры и коварны? Даже такие, как я.

Особенно такие, как я…

— Почему мне жаль тебя? — спросила она негромко, — я же знаю, ты убивал людей. Там, в Сревенаге, погибли целые семьи!

— Если бы меня не поймали, — сказал я, с горечью, — все эти семьи остались бы живы. Мы ведь не настолько прожорливы, как про нас рассказывают. Ну и да, меня можно было просто убить, а не засовывать в клетку.

— Тогда бы я никогда не узнала, что львы способны чувствовать, — я открыл глаза и увидел её, стоящую рядом, — похоже, сломавшись, ты научился этому.

Она была совсем близко. Крохотный толчок энергии, незаметный никому, кроме меня и страсть захлестнула бы её с головой. Слово, данное человеку, ничего не значит. Меньше, чем ничего! Прежде я, не задумываясь, сделал бы это, тем более, девушка была молода и красива. Одно незаметное движение — и она полностью в моей власти.

— Там на кровати, пакет, — сказал я и закрыл глаза, — разверни его. Внутри — одежда. Я взял её в торговом центре. Она никем никогда не использовалась, можешь одеваться, без опаски.

Я чувствовал, что она не торопится уходить.

— Иди, — попросил я, — сегодня мы будем гулять по улицам. Представь, как нехорошо получится, когда прохожие увидят тебя в твоих кошмарных тряпках. Мне будет стыдно.

— Ты — нехороший! — сказала Зара и очень тихо добавила, — спасибо. Думаю, ты бы мог сейчас околдовать меня.

— Очень хотелось, — признался я, — сам не понимаю, как удержался. Так ты будешь одеваться или мне помочь?

Охотница расхохоталась, и я услышал шелест разворачиваемой ткани. Девушка негромко бормотала себе под нос, а потом, очень строго, сказала:

— Только не подглядывать!

— Конечно, — согласился я и естественно, подглядывал.

У неё оказалась неплохая, как для человека, фигура: живот, чуть более мускулистый, чем требовалось, а вот бюст слегка больше, чем мне показалось в первый раз. Под правой грудью небольшой шрам, похоже, от ножа. На левой ключице — крохотная татуировка, вроде бы имя, отсюда не разобрать. Хм, ну у неё и нижнее бельё, кошмар какой-то! Всё, я не подглядываю; она оделась.

— Можешь смотреть.

— Так и знал, что ты оденешь именно это, — проворчал я, — оно было самым уродливым из тех, которые я нашёл. Почему не то, красное?

— Вон то, с огромным декольте и разрезом, до попы? — она была в ужасе, — это же как…Как у публичной женщины!

— То есть ваши проститутки могут демонстрировать свои красивые тела, а ты должна прятать отличную фигуру под уродливой хламидой? Ну, ну…

— Спасибо за комплимент, — она зарделась, — но это — тоже неплохое.

Иначе я бы его не взял. Ткань, хоть и закрывала грудь до самой шеи, но плотно облегала тело, выгодно очерчивая его абрис, а короткая юбка разлеталась при каждом шаге, позволяя оценить ноги до середины бёдер. Да и чёрный цвет шёл этой смуглянке. Всяко лучше вчерашнего уродства.

— И куда мы пойдём? — поинтересовалась она, вытягивая шею, в попытке оценить свой внешний вид.

— Да куда глаза глядят! — я взял её под руку (она даже не заметила) и вывел наружу, — объект изучения рядом с тобой. Остальное не так уж важно.

И куда только не глядели наши глаза. Сначала, они глядели на район каналов. Множество рукотворных рек и ручьев отвоевали добрую треть Целидара и надо сказать, это была самая красивая его треть. Именно здесь стояли человеческие дворцы, уцелевшие за тысячи лет, миновавшие с их постройки. Некоторые уже напоминали упорядоченную группу камней, а другие — продолжали щеголять безупречной колоннадой и блестящими плитами стен.

Мы бродили по арочным мостикам, и я рассказывал Заре, почему львы оставили эту часть города нетронутой. Мы обожаем воду и любим купаться, ведь всякая вода несёт в себе особую, очищающую энергию. Разрушить старые постройки — значит погубить каналы, а этого нельзя было допустить.

— К сожалению, — сказал я, опёршись о потрескавшиеся перила узенького мостика, — не уцелело ни единой лодки. Думаю, рассматривать всю эту старину, проплывая по каналам, было бы намного интереснее.

— Тут так спокойно, — сказала Зара и посмотрела в реку, — смотри, какой листик плывёт.

Её отражение опустило голову на плечо моего отражения.

— Ты — красивый, — прошептала она, — ты хоть сам знаешь, какой ты красивый?

— А, ты знаешь? Или тебе никто не говорил?

— Мой муж. Когда-то, — она помолчала, — очень давно. Я, наверное, не должна гулять со львом и говорить ему, что он красив…Так?

— Предлагаешь запретить тебе это делать? Не делай так больше! Ай, ай, ай! Плохая Зара, плохая.

Её отражение закрыло глаза, но голову не убрало. Чёрт, мне нужно было обнять её, может поцеловать. Да хоть что-то сделать! Я не сделал ничего. Как будто странный звон в голове, словно далёкие колокольчики. Тревога? Предупреждение? Похоже, я слишком увлёкся этим человеком. Это было неправильно. Со мной так ещё никогда не было.

— Так не должно быть, — в тон моиммыслям прошептала Зара и под её прикрытыми веками блеснула влага, — пошли отсюда! Здесь слишком красиво. Проклятая красота, куда не глянь. И ещё ты, прекрасный убийца! Пошли.

Она резко отдёрнула голову и почти побежала вперёд. Я неторопливо шагал следом, пытаясь сообразить, чем всё это может закончиться. Странное дело, я хотел её, но как-то по-особенному. Похоже, Галя оказалась права, это — чистое безумие. Однако мне, почему-то, не хотелось, чтобы оно прекращалось.

Охотница замедлила шаг и оглянулась. На её лице проступило забавное выражение сосредоточенности. Словно она пыталась взять под контроль что-то, внутри себя. Напрасный труд — всё вышло из-под контроля. Я подошёл к ней и взяв под локоть, показал:

— Смотри, очень интересная история. Вот это здание, раньше было торговым центром, а потом его перестроили в…Не помню.

— Действительно, очень интересно! Так ты это и хотел рассказать? — она прищурилась, — про торговый центр?

— Не морщи носик, — сказал я, — тебе это не идёт. Вспомнил, его перестроили и закрыли.

Она хихикнула, а потом громко расхохоталась.

— Похоже, ты — неисправим, — сказала она, прикрывая рот ладошкой, — ладно, продолжай экскурсию.

Впрочем, здесь не было ничего интересного — старые склады и длинные бараки, с провалившимися крышами. Этот район города казался заброшенным уже давным-давно. Хотя, некоторые серые коробки, превратившись в развалины, приобрели определённую жуткую индивидуальность, которая отсутствовала у них прежде. Сам я здесь никогда прежде не бывал, поэтому ничего интересного рассказать не мог. Чтобы моя спутница не скучала, я развлекал её воспоминаниями о путешествиях по тем граням, которые прайд посетил, до того, как здешняя мышеловка захлопнулась.

Зара жадно слушала мои рассказы, не пытаясь перебивать или скандалить. Я, уже давно, не держал её под руку — она сама висла на мне, едва не заглядывая в рот. Как ни странно, но мне это тоже очень нравилось: давно я уже ни с кем так не общался. Илья бы непрерывно острил, а Галя, вполне резонно, поинтересовалась: на кой чёрт я рассказываю ей вещи и так известные?

Поэтому скучный район незаметно, для нас обоих, закончился. Однако, кое-что любопытное, я всё же успел заметить.

Вокруг нас сомкнулись стены невысоких домишек человеческих районов. Пяти — шестиэтажные здания, из жёлтого кирпича, тоскливо пялились друг на друга тусклыми глазками маленьких окон. Около некоторых подъездов дожидались своих владельцев остатки вещей, приготовленных к переезду. Похоже, их так и не успели забрать.

— Нет, ну всё-таки это как-то странно, — сказал я, останавливаясь под покосившимся горбатым деревом, — до сих пор не могу понять, какой катаклизм здесь приключился. Люди удрали под землю, наши вообще, сгинули, без следа. И всё это за ничтожный промежуток времени.

— Напали твари из куполов? — предположила Зара, собирая опавшие листья.

— Точно, — согласился я и подал ей резной лист жёлто-красного цвета, — а потом, построили купола, забрались в них, закрывшись снаружи и уснули. Вот тебе ещё такой. Да и скорее, сначала бы они перебили всех ваших.

Зара соорудила из листьев подобие венка и нацепила на мою голову. Должно быть получилось забавно, потому как девушка начала подпрыгивать и смеяться. В отместку, я сделал такой же, только больше и водрузил на её кудряшки. Она оценила себя в ближайшем пыльном окне и хохотала целый квартал, но украшение не сняла. Да ей и шло это пёстрое безобразие на голове, придавая дополнительное очарование. Я любовался ею и думал: какое же это, всё-таки, странное ощущение — влюбляться в человека.

Мы миновали красный двухэтажный дом, едва заметный за высокими пирамидальными деревьями и оказались на крохотной площади, посреди которой дремал круглый фонтан с белоснежным шпилем, торчащим из воды.

— Вот чёрт! — сказала Зара и остановилась, — как это я сразу не сообразила!

Рядом с водоёмом краснели круглые палатки и вяло трепыхался, на ветру, белый флаг с чёрным силуэтом льва, перечёркнутым алой полосой. Ага, так вот, где ты находишься, лагерь охотников. А вот и они, собственной персоной. Около ближайшего здания, из тех, которые окружали площадь, небольшая группа людей, в зелёных комбинезонах, колдовала над продолговатой серебристой коробкой. Ещё трое пытались развернуть ажурную конструкцию, похожую на тарелку. Парочка, слева, старалась соединить разрыв на толстом чёрном кабеле, уходящем к палаткам, а вот наблюдающий за их работой был мне хорошо знаком.

Чар стоял спиной к нам, однако, когда кто-то, из ремонтников что-то сказал, он тотчас повернулся и ошеломлённо уставился на нас. Нет. Не на нас — на Зару.

От палаток уже бежали трое, с треспами наголо, но Чар раздражённо махнул рукой, и они остановились. Охраннички! Хищник незаметно подкрался, с добычей в клыках, а они всё проспали. Командир охотников сделал приглашающий жест и он, определённо, относился не ко мне.

Зара словно потухла. Только теперь я понял: весь этот день её наполняло странное живое сияние. И теперь оно исчезло. Девушка повернулась и отчаянно посмотрела на меня.

— Пойти с тобой? — предложил я.

— Нет. Только хуже будет. Подожди…Ты же не уйдёшь?

— Конечно, нет.

Девушка, едва не бегом, поспешила к Чару. Техники, чахнувшие над своим ящиком, попытались отвлечься, но командир яростно рявкнул на них и подчинённые вернулись к работе, однако продолжали любопытствовать. Зара остановилась, не доходя пару шагов и Чар тотчас начал её допрашивать, тыкая пальцем, то в платье, то в венок, то в мою сторону. Сначала я решил помахать ему рукой, но передумал и вместо этого, начал медленно приближаться к беседующей парочке. Охранники, с треспами, косились в мою сторону, но ничего не предпринимали.

— Тебе ещё тут, какого чёрта нужно? — взревел Чар, стоило мне оказаться рядом, — одни чёртовы неприятности от вас!

— Хороший сегодня день, — отозвался я, останавливаясь около Зары, — пришёл, поздороваться. Так, вроде бы, принято. У вас.

Глаза у охотницы блестели, но стоило мне начать говорить, в её лице приключилась некоторая перемена. Она сморщила нос и губы её дрогнули, от сдерживаемой усмешки. Чар это тоже заметил и огонёк ненависти, в его глазах, стал намного ярче.

— Если можно, то мы пойдём, — сказал я, с самой серьёзной физиономией, на которую был способен, — прогресс изучения поведения отдельно взятого льва, находится в своей пиковой форме, и малейшая остановка способна разрушить всю информационную цепочку. Опасаюсь, в этом случае, придётся возобновить весь процесс, откатив его к нулевой точке. Мы пойдём?

Чар очень хотел сказать какую-то гадость — это было видно по его багровой физиономии, но покосился на техников, следивших за нами, и молча отвернулся.

— До свидания, — я был сама учтивость.

Стоило нам отойти на пару десятков шагов, как Зара вцепилась в мой локоть и едва ли не поволокла прочь. Она вся дрожала, и причина этого стала понятна сразу после того, как мы утратили из виду лагерь охотников. Девушку просто прорвало: она хохотала так, что ей пришлось присесть.

— Мне кажется, — строго сказал я, — твоему командиру не понравилось это платье. Я же тебе предлагал одеть то, красное, — это её совсем добило, и она только махнула на меня рукой — заткнись, мол.

— Мне строго приказано привести себя в порядок и прекратить заниматься ерундой, — сообщила она, немного приходя в себя, — и вообще: ты на меня дурно влияешь. Понял? Все вы красавцы одинаковые: плохо влияете на бедных дурнушек.

— Ты очень симпатичная дурнушка, — утешил я её, — но выводы сделай. Следи, чтобы мы больше не попадались вашим на глаза. А то нам никто не даст и дальше заниматься ерундой!

Начинало смеркаться, когда Зара окончательно выбилась из сил. К счастью, я догадывался, к чему всё идёт, поэтому наш маршрут лёг так, что до Дворца Звёздного Портала оставалось совсем немного. Охотница спотыкалась на каждом шагу и я, совершенно без всякой задней мысли, предложил понести её на руках. То есть, это мне казалось, будто задней мысли здесь нет. Однако мне тут же объяснили, насколько это не так и назвали коварным негодяем. Спорить я не стал, ибо таковым и являлся, в чём открыто сознался. Тогда мне заявили, дескать я хитрый соблазнитель. Я немедленно согласился и пояснил, как давно это является моим вторым именем, после чего предложил хитро соблазнить свою спутницу. Спутница наотрез отказалась, неубедительно аргументируя это своим, вроде бы, замужеством. Тогда я предложил, просто взять её на руки и понести. В этот момент мы добрались до дворца.

Стемнело, и повсюду зажглись светлячки крошечных фонариков — единственное уцелевшее, до сих пор, освещение ночного Целидара. Удивительно, как и оно сохранилось за прошедшие годы, но какие-то мощные механизмы, продолжали нагнетать воду в некоторые фонтаны и обеспечивать этот мизер света, в тёмное время суток. Фонарики, почти ничего не освещали, но дворец, усыпанный крошечными звёздочками, выглядел просто фантастически. Жаль, но Заре уже было не до красот. По-моему, она была готова принять моё предложение и лишь упрямство удерживало её.

Когда мы приблизились к её комнатушке, я ощутил присутствие постороннего. Засаду. Кто-то, невидимый в темноте, почти бесшумно крался по балке, поддерживающей свод потолка. Неизвестный очень старался быть незаметным, но я всё-таки, различал его тихие шаги.

Ожидали именно нас, потому как стоило нам приблизиться, и невидимка тотчас замер, изготовившись к прыжку. Когда я сообразил в чём дело, то едва не расхохотался.

Зара открыла дверь и поколебавшись, повернулась ко мне.

— Я, — начала она, но я остановил её, прижав палец к губам.

Именно в этот момент нас и атаковали. Быстрая фигурка вылетела из мрака и попыталась обосноваться на моих плечах. Но, куда человеку до львиных рефлексов! Я легко поймал зеленоглазого бесёнка в воздухе и осторожно поставил на пол. Зара ошарашенно уставилась на мой улов: тощее нескладное нечто, с разочарованием на костистой физиономии.

— А, я думала, ты меня не заметишь!

— У тебя почти получилось, — соврал я, — ещё бы немного…

— Ух ты! Хозяйка говорит, будто я — самая быстрая! А ещё, завтра мы будем охотиться! А ещё, мне дадут имя! А ещё…

— А, ещё, — остановил я её, — я оторву тебе твой болтливый язык. Брысь отсюда!

Мне продемонстрировали свой болтливый язык, и юркая фигурка растворилась во тьме коридора, расколачивая тишину хлопками босых подошв. Хм, этот чертёнок уже очень сильно отличается от обычных человеческих детёнышей. Что такое Галя делает с ними?

— Кто это? — спросила Зара, — я уже видела её и ещё двоих.

— Троих, — поправил я, — всего их — четверо. Это — питомцы моей кошки. Вот уж никогда бы не подумал, насколько она способна привязаться к ним.

— Человеческие дети? — недоверчиво осведомилась Зара, — и вы их воспитываете?

— Не мы, только львица. Видишь; мир сошёл с ума: львица воспитывает человеческих детей, лев помогает охотникам, а вожак прайда очарован прекрасной охотницей. Ой! Прости, проговорился. Но ты никому не говори, это — секрет.

— Наверное, такой же, как тот, где защитница влюбляется в прекрасного убийцу…

Мы смолкли, глядя в глаза друг другу. Не знаю, видела ли она мои. Должна была: они всегда светятся, когда я возбуждён. А вот я хорошо различал её: зовущие, ждущие…Чёрт! Нет, не могу. Не понимаю почему, но не могу. Я склонился и легко коснулся своими губами её. Они тотчас слегка приоткрылись. Ой-ой! Девушка дрожала, когда я обнял её и прижал к себе. Нечто, внутри, продолжало убеждать в том, что я поступаю неправильно. Однако я и не смог бы вспомнить, как мы добрались до кровати. Приходилось очень напрягаться, удерживая иллюзию одежды, а Зара просто рванула ворот платья, рассыпав пуговицы по полу. Мы обрушились на постель и какие-то жёсткие предметы, с грохотом, ссыпались вниз.

— Чёрт! — выругался я и хлопнул по квадрату выключателя, — хм…

— Что это? — изумлённо спросила Зара, поднимая прозрачную коробочку, одну из многих, лежащих на полу и кровати, — это похоже на…

— Пеньюары и ночные рубашки, — констатировал я, с интересом рассматривая белоснежно-воздушное содержимое, — похоже, не один я в диком восторге от твоей ночной сбруи.

Мои слова тотчас вызвали у неё приступ бешенства и девушка запустила в меня тем футляром, который оказался в её руках.

— Убирайся! — завопила она и подняла ещё один, видимо, с той же целью, — проклятые ублюдки! Зачем вы все лезете в мою душу?! Проваливай!

Успокаивать её не было никакого смысла. Кроме того, я ощутил странное облегчение от того, что между нами ничего не произошло.

Дверь громыхнула, закрывшись, за моей спиной, а я привалился к стене, содрогаясь от беззвучного хохота: ай да Галина! Ну, удружила! И когда, только, успела?

Но это оказалось не последним весельем, за этот вечер. То ещё было развлечение, когда я спокойно читал книгу, а в библиотеку впорхнула Галя. Она тщательно изобразила на себе то самое платье, в котором гуляла Зара. Илья, изучающий схемы переходов, поднял голову и его глаза едва не покинули орбит.

— Ну и как я вам? — поинтересовалась кошка и подмигнула мне, — милый, не желаешь ли прогуляться в район каналов? Ты так красив!

— Это наш вожак флиртует с охотницей, — пояснила львица, избавляясь от одежды и вползая на мои колени, — выгуливает её, развлекает. Илья, ты там ещё не присмотрел себе охотника, посимпатичнее? Скоро про меня все забудут…

— Про тебя забудешь, — буркнул Илья и вопросительно уставился на меня, — флиртуешь? С человеком?! Уже второй день?!!

— Да, да, — подтвердил я, подбрасывая Ольгин медальон, — совсем плохой стал.

— Стоп, стоп, — кот поднял руку и потряс указательным пальцем, — ты её, до сих пор, не трахнул!

— Хоть она этого, определённо, хочет, — наябедничала кошка, — сама, без принуждения. Да ещё и втрескалась в него, по самые уши.

— Она замужем, — сообщил я.

— Это тебя всегда только заводило!

— В том-то и дело, — пробормотал я, уставившись на медальон, — чертовщина, какая-то… Ольге бы явно понравилось.

Я поднял руку, собираясь постучать в дверь и остановился, вслушиваясь в пронзительный детский вопль, донёсшийся откуда- то сверху. Было раннее утро и тусклые лучи сонного светила бросали на пол бледные тени. Из-за окна еле слышно чирикала всё та же одинокая птаха и до сего момента, это был единственный звук, нарушавший полную тишину.

Дверь распахнулась и наружу выскочила полуодетая Зара с треспом в руке. Она так спешила, что едва не воткнула оружие в мою грудь. Пришлось осторожно взять её за руку и притормозить. На девушке была всё та же уродливая рубашка, заправленная в мятые штаны.

— Кто? Где? — задыхаясь, выпалила она и удивлённо уставилась на меня, — ты? Что ты тут делаешь?

— Вообще-то, собирался постучать в дверь, — любезно сообщил я, — и пожелать тебе доброго утра.

— Ты? Постучать в дверь? — она ехидно ухмыльнулась, — что-то случилось? Может заболел?

В тот момент сверху вновь донёсся детский крик. На этот раз в нём слышалась боль. Зара отпихнула меня и бросилась бежать по коридору. Убедившись в том, что я последовал за ней, она крикнула:

— Если это вы мучаете бедных детей, — она потрясла треспом, — я сама вас на куски порежу!

У меня, честно говоря, были сомнения, как в первом, так и во втором. Тем не менее, я недоумевал. Вопли, определённо, имели отношение к устроенной Галей, охоте. Но почему они такие пронзительные?

Поднявшись, по лестнице, Зара остановилась, гадая, куда бежать дальше. Пришлось поволочь её в нужном направлении. Когда мы попали в зимний сад, изрядно заброшенный и разрушенный ветром, всё стало ясно.

Галя замерла в напряжённой позе, изготовившись к прыжку и её когти были выдвинуты в боевое положение. Одновременно, она защищала телом трёх человеческих детёнышей — двух мальчиков и девочку: видимо, своих питомцев. Правда, зверята не выглядели испуганными и пытались копировать стойку своей хозяйки. Получалось забавно. Сейчас было хорошо заметно: это — уже не человеческие дети, а нечто другое.

Зара вырвала свою руку из моей и бросилась вперёд. Глаза её метали искры, и вся она была — стрела, пущенная в цель.

— Отпусти ребёнка! — рявкнула она, — отпусти, а не то пожалеешь! Отпусти!

У опрокинутого горшка, с высохшим кустом, замер огромный громила, поросший спутанным волосом. Коричневое тряпье не скрывало ни его волосатого тела, ни исполинского живота, с поперечной царапиной, сочащейся свежей кровью. Человек прижимал к себе мелкую надоеду, пристрастившуюся к разговорам со мной. Толстые пальцы сжимали тонкую шею, а острый осколок стекла дрожал около костлявой груди.

— Если меня не отпустят, — пускал слюни волосатый голем, — я прикончу эту тварь!

— Отпусти её! — едва не взвизгнула Зара, сжимая тресп так, словно собиралась его метнуть. Не самая лучшая идея.

В этой обстановке напряжённости и истерии, приятным диссонансом, прозвучал спокойный голос кошки:

— Отпусти её, и я дам тебе ещё один шанс, — она сделала крошечный шажок вперёд, — в противном случае — я убью тебя. Леся, солнышко, как ты?

— Он поцарапал мне шею, — жизнерадостно сообщил зеленоглазый чертёнок, — а я разодрала ему пузо. Я его первая нашла!

— Ты — умница, хорошая девочка, — Галя сделала ещё один маленький шаг, — плохо, что ты позволила себя поймать.

— Назад, сука! — завопил человек и нажал на стекло, — я прикончу её! Прикончу! Все назад! И ты тоже!

Это он кричал охотнице. Зара же, была взбешена и одновременно сбита с толку: ей приходилось угрожать другому человеку, помогая львам. Причём, именно мы, сейчас, вели себя правильно, а не этот, воняющий потом, бугай, изготовившийся проткнуть девочку, для спасения своей шкуры.

По груди Леси медленно прокатилась алая капля крови. Ещё один человек убивал ребёнка, который пытался дружить со мной. Внутри возникло и нарастало холодное бешенство, неудержимое, точно лавина.

— Леся, — внезапно совершенно спокойно произнесла Галина, — солнышко…

И девочка, как-то странно извернувшись, вцепилась зубами в толстую волосатую лапу, сжимающую её шею. Человек громко хрюкнул и выпучив блекло-серые глаза, уставился на укушенное место. Потом поднял взгляд, но было уже слишком поздно: белая комета успела преодолеть, разделявшее их расстояние и достигла цели. Хрустнуло, и кошка отбросила девочку от падающего тела. В одном глазу у толстяка появилось странное украшение. Хм, а я и не знал, что тресп может быть метательным оружием.

— Спасибо, — равнодушно бросила Галя и вытащила клинок из мертвеца, — хороший бросок.

Зара дрожала, словно лист в ураган, поэтому я обнял её за плечи и повёл прочь. Галя осталась распекать подопечную, начав разбор полётов с мощной оплеухи. Впрочем, никто не обиделся. Я специально, задержался у выхода и с удовольствием посмотрел любопытнейшую сценку. Тройка зверёнышей обступила мертвеца, сосредоточенно изучая его. Внезапно, девочка, с густой копной рыжих волос, пнула труп.

— Человек! — презрительно выплюнула она.

Посмеиваясь, я привёл Зару в её комнатушку и усадил на постель. Платья, принесённые мной, и Галины подарки, сваленные бесформенной грудой, лежали в углу. Кровать слегка измята — и только. Похоже, кто-то почти не спал. И не ел. Вот только сейчас, она набросилась на воду, выпив три стакана подряд, с трудом удерживая посуду в тонких пляшущих пальцах.

— Я убила человека! — с ужасом, выдохнула охотница, — человека…

— Делов-то, — отмахнулся я, — спасла девочку. Вспомни, как ты вопила: если мы мучаем ребёнка — порежешь на части. А людям, значит, можно?

— Я помогла львам убить человека! — она закрыла лицо ладонями и разрыдалась, — какой же я защитник, после этого?

— Очень хороший, — я присел рядом и обнял её за вздрагивающие плечи, — ты защитила маленькую хорошую девочку от большого плохого человека. По-моему — это хорошо, даже с человеческой точки зрения.

Я не всегда понимаю, как движется мысль в голове львицы, — но, видимо, мозг человеческой самки — это вообще, нечто особо хаотичное. Продолжая всхлипывать, Зара шмыгнула носом и настороженно, посмотрела на меня.

— Она же красивая? — жалобно спросила она, — намного красивее, чем я?

— Кто? — потерянно переспросил я, — ты сейчас, вообще о ком?

— Твоя львица, — она изобразила руками в воздухе нечто непонятное, — у неё такое тело! Такие волосы и лицо! Я раньше не видела ни одной львицы. Помнишь, как я злилась, при первой встрече? А знаешь, как мне было обидно, что вы все — такие красивые, а она — так в особенности!

— Ты тоже очень красивая.

— Лицемер, — отмахнулась девушка, но ушки у неё порозовели, — а с кем она…Ну с кем, с тобой или другим львом…

— Занимается сексом, — подсказал я, — Зара, пойми одну вещь: кошки — это абсолютно свободные существа. Как и все остальные львы. У неё нет постоянного партнёра. И у меня. И у Ильи. Нельзя принадлежать кому-то, быть его собственностью.

— Угу, то есть, если бы я была с тобой, то ты мог бы, в любой момент, уйти к своей кошечке? — она отодвинулась от меня, — свободное существо!

Я рассмеялся, потом отправился в угол и подобрал, отвергнутое вчера, красное платье, с декольте и разрезом. Положил его на кровать, рядом с девушкой, которая закусив губу, сверлила меня взглядом.

— Одевай, — сказал я, — без возражений. Мы отправимся в одно место, и я хотел бы, видеть тебя именно в этом платье. Я не стану подглядывать. Если ты попросишь.

Вместо ответа, она показала мне язык и сбросила на пол свой ужас. Постояла, некоторое время, абсолютно обнажённой, потом повернулась, дав мне возможность, как следует оценить её со всех сторон.

— Что, хуже, чем у твоей развратной кошки? — с вызовом сказала Зара, — ну и пусть!

И решительно натянула платье публичной женщины.

Мы неторопливо шли по узкой, поросшей колючим кустарником, тропинке, резво петляющей между деревьев, распространяющих резкий пряный аромат. Полупрозрачные изумрудные листья опускались к самому лицу, превращая яркие лучи светила, в зелёное марево, такое густое, будто мы опустились на самое дно океана. Под ногами, едва слышно, похрустывали сухие ветви и где-то, очень далеко, вела тонкую трель одинокая пичуга.

Зара тихо ругала меня, всякий раз, когда цепкие лапы растений норовили вцепиться в тончайшую ткань её одежды. Приходилось осторожно отлавливать наглые ветви и убирать их в сторону. Удивительно приятно было вот так молча идти, почти не вслушиваясь в недовольное бормотание охотницы. Утренний инцидент мы больше не вспоминали, словно его и не было. Да его и не существовало — он пропал, растворился, исчез без следа в бездне времени.

— Как там дела, у наших? — внезапно спросила Зара, остановившись, перед поваленным на тропу, деревом.

— Плохо, — сказал я и бережно пересадил её, на другую сторону, ощутив, как она напряглась, на мгновение, — Илья не справляется, а вам холодные не по зубам. Мой кошак едва успевает отгонять всю эту мерзость от охотников. Какие там поиски — успеть бы спасти…Троих серьёзно порезали.

— Троих? — она остановилась и её спина одеревенела, — кого?

— Не переживай; твой муж цел, — успокоил я её, — с Чаром, всё в порядке.

Она повернулась и вцепилась в меня, уставившись прямо в глаза.

— Ты знал! — обвиняя, выдохнула она, — всё знал и молчал!

Я только пожал плечами: лишь дурак не обратил бы внимание на все взгляды, жесты и прочие флюиды, скользящие между этой парочкой. Илья был прав: раньше меня крайне забавляло разбивать семейные пары, соблазняя жену на глазах у её супруга. Времена меняются. Уничтожать летающие острова, оказывается, не так уж весело, как мне казалось раньше и при воспоминании о Вилене я ощущаю лишь сожаление.

Наклонившись, я нежно поцеловал спутницу в губы, но девушка нервно отвернулась и почти помчалась по тропинке, торопливо поминая мерзких людоедов, которые думают, будто им всё позволено. Людоед неторопливо преследовал взбешённую охотницу, пока не настиг её на берегу озера. Зара стояла, словно забыла обо всём на свете, и во все глаза, смотрела на открывшийся вид. Ну ладно, приблизительно такой реакции я и ожидал.

Озерцо было совсем крошечным: если бы я постарался, мог бы, запросто, добросить камень до противоположного берега. Густая трава опускалась по пологому склону, почти к самой воде и даже самый зоркий глаз, не обнаружил бы проплешин в её изумрудном покрывале. Ровно посредине водоёма располагался маленький островок, который, почти целиком, занимала высокая беседка, с куполообразной крышей. Ажурные стены постройки облюбовало какое-то ползучее растение и разрослось до совершенно неприличных размеров. Арочный мостик, рукотворной радугой, соединял берег острова с островом. Тонкие столбики фонарей, на мосту, казались простым украшением, но я хорошо знал, как с наступлением сумерек, они будут неярко сиять, отражаясь в прозрачной воде. Всё это волшебство, непроницаемой стеной, окружали высокие деревья.

И полная тишина.

Зара попыталась что-то сказать, но я покачал головой и взяв её за талию, повёл к мостику. Трава мягко пружинила под ногами, а от воды веяло утренней свежестью. Под ногами едва слышно скрипели доски, а перила приятно холодили ладони.

Когда мы достигли верхней части арки, я остановился и посмотрел в воду: какие-то мелкие листики неторопливо фланировали поверх облаков, и золотистые рыбки пытались утащить их к песчаному дну. Ещё в воде изгибалась коричневая полоса мостика и рослый лев смотрел на меня своими жёлтыми глазами. Стройная охотница, в облегающем красном платье, внимательно разглядывала девушку, прижавшуюся ко мне. Там был совсем другой мир.

— Ты околдовал меня, — прошептала Зара, прижимаясь всё ближе и пряча лицо на моей груди, — ты обманул…

— Нет, — грустно ответил я, — я сдержал обещание.

— Это — совсем другое колдовство. Оно сильнее того, твоего.

Мы немного помолчали. Потом я поцеловал её в макушку и повёл вниз.

В беседке совсем ничего не изменилось, с прошлого раза: тот же коричневый полумрак и едва ощутимый аромат чего-то кисло-сладкого. Небольшой мягкий диванчик располагался так, что сидящему открывался вид на вход в беседку. Низенький столик всё ещё хранил книгу, которую я забыл здесь, прошлый раз.

Зара огляделась и вопросительно посмотрела на меня. Пришлось посадить её на диванчик.

— Наверное, нам всем троим, придётся спуститься под землю, — рассеянно заметил я и взяв книгу в руки, привалился плечом к металлической стойке входа, — иначе мы так никогда и не сможем пробраться в этот чёртов купол.

— Ты пойдёшь вниз? — негромко спросила девушка и закрыла глаза, — ну да, для вас же это совсем не опасно.

— Вообще-то опасно, так же, как и для вас, — ответил я и открыл книгу, — но это — единственный способ добиться нужного результата.

— И тогда вы сможете уйти, — я не смотрел на неё, но в её голосе проскользнула лёгкая дрожь, — и всё, наконец, закончится. И я больше тебя никогда не увижу. А если встречу — то как врага, которого мы постараемся убить. А ты забудешь меня, с этой твоей кошкой. И другими.

— Знаешь, что это за место? — спросил я, ощутив внезапную судорогу, — это — личная беседка Акки, куда она приводила своих человеческих любовников. Лишь самых близких. Здесь она никогда не занималась любовью. Только сидела и слушала слова, которые они ей говорили. В основном, стихи.

Я открыл книгу и заглянул в неё.

— Когда-то, я мог сочинять песни, — сказал я негромко, — точнее, нечто, внутри меня. Словно во мне был ещё кто-то, способный писать стихи и песни. Этот, кто-то, мог пожалеть человека, мог отругать меня, за отвратительный поступок. Он даже мог любить.

— И что с ним стало?

— Я его убил. Слушай:

— Его песни были смешными, — продолжал я, — в них было столько человеческого и порой мне начинало казаться, уж не был ли я, когда-то, человеком. Нелепая мысль…

Зара открыла глаза и пристально смотрела на меня. Что-то в её лице… Что-то, внутри меня… Я запутался и устал.

Девушка стремительно поднялась на ноги и подошла ко мне. Потом, осторожно отобрала книгу. Я не сопротивлялся. Она пролистала её. Раз. Другой. Там были одни чистые листы. Чей-то не начатый альбом, который я нашёл здесь. Зара отбросила его и прижалась ко мне, крепко охватив руками. Она вся дрожала.

— Тот человек, внутри тебя, — спросила она, наконец, подняв мокрое, от слёз, лицо, — он ведь не умер? Нет? Он ещё способен любить?

Мне никого не хотелось видеть, поэтому я сидел в заброшенной обсерватории, притаившейся в левом крыле основного здания. Как мне казалось, здесь меня никто не должен был найти. Я просто сидел и угрюмо смотрел на Ольгин медальон, лежащий на столе, передо мной. Галлюцинаций, как тогда — в клетке, я не ожидал, но мне чудилось, будто мёртвая кошка неподвижно стоит за моей спиной. Я просто видел ядовитую ухмылку, которая скользила по её губам. Ещё бы: то, чего не смогли сделать охотники в Сревенаге, успешно доделывал я сам. Я доламывал себя и никак не мог понять, почему так происходит. Почему сейчас? Почему именно со мной?

Ощущение постороннего присутствия становилось невыносимым. Я поднял медальон и посмотрел на золотую львиную голову.

— Почему? — глухо спросил я, — почему ты, тогда, не убила меня? У тебя было больше оснований, чтобы остаться жить…Как ты могла так облажаться?

— И давно ты начал разговаривать с покойниками?

Я сжал украшение в кулаке и недобро покосился на скалящегося Илью. Стало быть, чувства меня не обманывали и всё это время он стоял в дверях. Мило.

— Тебе-то, какое дело? — осведомился я, — уже три дня.

Илья обошёл стол, за которым сидел я и плюхнулся в кресло, напротив. На его ехидной физиономии я, к своему удивлению, заметил выражение, похожее на восхищение.

— Знаешь, — сказал он, покачивая головой, — иногда я размышлял, почему именно ты повелеваешь прайдом. Ты — примитивный, грубый, прямолинейный лев, не отличающийся особым умом. Не-ет, не перебивай, слушай. Всё, что есть у тебя — огромная сила и рефлексы, которых больше ни у кого нет. Так я раньше думал. Но только сейчас, сообразил, в чём дело. Ты способен принимать решения на уровне подсознания, иногда даже не понимая, о чём оно тебе толкует. Пока я анализирую обстановку и думаю, как поступать дальше, ты уже действуешь, принимая единственно верное решение.

— К чему вся эта пафосная ерунда? — спросил я, нахмурившись.

— Да к тому, что твоё подсознание уже подсказало тебе, всё необходимое, а ты зачем-то продолжаешь сопротивляться. Кстати, меня прислала Галя. Ей стало жалко нашего бравого предводителя, запутавшегося в своих чувствах. Она думает, ты ещё долго не сможешь догадаться.

— О чём? Не тяни!

— А, я буду! — он засмеялся и хлопнул ладонью по столу, — я буду перечислять основные пункты и посмотрю, когда ты догадаешься сам. Три дня назад ты получил, в подарок, симпатичную самку, которая, практически сразу и это совсем не удивительно, втрескалась в тебя, по самые уши. Что более странно, ты испытываешь к ней нечто похожее, но до сих пор, не переспал. Удивительно, но факт! Дальше. Три дня назад ты, за каким-то чёртом, начал играться Ольгиным медальоном и разговаривать с его покойной владелицей. Раньше, навыков медиума я за тобой не наблюдал. Хоть стой, хоть падай! А вот теперь кое-что интересное: как-то я проводил одно небольшое исследование и рассказал тебе о его результатах. Честно говоря, мне показалось, будто ты, как обычно, пропустил всё мимо ушей. Суть в том, что человеческие самки, которых мы трахаем, изменяются, даже если мы оставляем их в живых. Дело в энергетике. И если это нечто изменяется, обратить женщину становится невозможно. Кстати, тебе не кажется, что нас здесь маловато?..

Чтобы не доставлять засранцу дополнительного удовольствия, я не стал ничего говорить, а только вылетел наружу, подобно урагану. Боже, какой я был идиот! Во мне всё бурлило и пело. Чёрт, давай же быстрее! Этажи и переходы мелькали перед глазами, словно тени и сам я был тенью среди теней. Какой же глупец я был!

Я распахнул её дверь и вошёл. Горел ночник и Зара неподвижно лежала на кровати, укрывшись простынёй, по самый подбородок. В её глазах застыл испуг и ожидание, а грудь вздымалась так, словно она, недавно, убегала от чего-то кошмарного. Девушка медленно опустила покрывало, и я увидел на ней один из Галиных подарков: белое и воздушное, больше обнажающее, чем скрывающее. Меня ждали! Моё сердце пело. Нет, милая, не сегодня. И совсем не так.

— Ты пришёл, — сказала она так, словно сомневалась в этом, — я…

— Ш-ш-ш, — прошептал я и бережно взял её на руки, — держись крепче и ни о чём не спрашивай.

Девушка молчала всё время, пока я нёс её на крышу дворца. Мы поднялись на огромную плоскую площадку, над которой парил Звёздный Портал. Ажурное сооружение, напоминающее цветочный бутон на тонюсенькой ножке. Ни лестниц, ни лифтов, ничего. Место для избранных львов. Я был там два раза. Илья и Галя — ни одного.

— Ты никогда не мечтала о полёте? — спросил я негромко, — ничего не бойся.

И я полетел. Я знал, сегодня всё получится. Энергия звенела во мне, словно весенний ручей в горах и я ощущал её огненные крылья, распахнутые за спиной. Нет другого пути в Звёздный Портал. Только лев, способный летать, поднимется в эту, продуваемую всеми ветрами, чашу. Такое мог придумать только бог. Или тот, кто хотел стать богом.

— Смотри, — сказал я и осторожно поставил Зару на ноги, — ты — первый человек, который видит это всё. Считай это — моим подарком.

Я обнял её сзади, и мы долго смотрели на панораму ночного города. Крохотные огоньки повсюду, словно умирающий костёр с его тлеющими угольками. Зданий не различить — только жёлтые и синие точки посреди густого мрака. И такие же огоньки сверху. Словно больше нет ничего — только звёздное небо и мы. Если включить львиное зрение, то волшебство исчезнет, но вид станет ещё прекраснее: появится призрак города в бледных танцующих линиях. Я описал это Заре и как бы невзначай, добавил:

— Жаль, ты этого никогда не увидишь. Возможно…

Она, некоторое время, молчала, а потом спросила:

— Что значит, возможно?

В груди было больно и сладко. Предвкушение. Я поднял руку и медальон Ольги выпал из кулака, повиснув на тонкой цепочке. Зара заворожённо уставилась на него, а потом медленно перевела взгляд на меня.

— Львиный медальон. Как у тебя. И что?

— Нет, не как у меня. Это — медальон львицы. Хочешь изучить льва, как никто из людей не изучал? Одеть его шкуру, смотреть его глазами, чувствовать то, что ощущает он?

— Стать людоедом?! — она вырвалась и отступила к краю портала, — никогда!

— Глупая, — я засмеялся, причём, совершенно искренне, — обращение не происходит так быстро, как тебе кажется. Десятки дней. Я клянусь, что не стану тебе препятствовать, когда ты пожелаешь вернуться и не дам это сделать никому из прайда. Снимешь сразу же, как только почувствуешь голод.

Девушка молчала, но бежать больше не пыталась. Я протянул ей медальон, но охотница медленно покачала головой.

— Ты…Сделай это сам, пожалуйста.

Я подошёл ближе и стало ясно, что она дрожит, будто одинокий лист в бурю. В испуганном взгляде плясало настоящее безумие, поэтому я обнял гибкое тело и целовал девушку, пока она не успокоилась. Потом осторожно одел на неё медальон. Львиная голова, тускло блеснув, удобно расположилась в ложбинке, между грудей. Зара опять задрожала.

— Всё закончилось? — жалобно спросила она, — почему я ничего не ощущаю?

— Всё только начинается, — улыбнулся я и взял её на руки, — теперь всё будет совсем по-другому.

Странно, что она ничего не чувствовала. Я уже ощутил изменения, происходящие с ней. Из обычного безжизненного манекена, которым она была раньше, девушка превращалась в живое существо, наполненное дикой силой. Ей предстояло испытать так много нового и необычного в ближайшие дни. И я, по-прежнему, любил её. В этом не было никаких сомнений.

— Такое странное чувство, — она, всё крепче, прижималась ко мне, — нет, это никак не связано с твоим медальоном. Просто мне кажется, будто я очутилась во сне.

— Да, — сказал я и поцеловал её. В лоб, в щёку, в губы, — только это — мой сон. Ты и есть мой сон.

Все ощущения, которые лев испытал в жизни, переходят в его сон, без изменений. Боль, испытываемая во сне, столь же реальна, как и та, испытанная прежде, а наслаждение, столь же полное, как и раньше. Это и чудо, и проклятие одновременно, ибо, что есть лучше, чем пережить счастливый момент ещё раз; и что может быть хуже, чем вернуться к тем неприятностям, которые остались в прошлом.

Все прежние размышления, сомнения и беспокойства возвращаются и лишь на самом краю сознания, едва осознаваемым огоньком, тлеет мысль об уже найденном решении. Остаётся ожидать, пока оно откроется. Это похоже на поток, который несёт тебя к цели и если ты отдашься в его власть, он доставит тебя к нужному месту и времени.

Возможно — это будет небольшая комната, с крохотным оконцем и маленькой неудобной кроватью. В углу дремлет позабытый рюкзак, из которого свисает кусок коричневой материи, небрежно скомканной и явно наспех, спрятанной внутрь. На спинке кровати висят несколько платьев и нечто, эфемерно-воздушное. Дверь полуоткрыта и в щель бесстыдно заглядывает тонкий лучик утреннего солнца. Это — единственный источник света, ведь оконце закрыто листьями дерева и почти не пропускает свет. Круглый столик на тонкой фигурной ножке трепетно поддерживает несколько предметов: книгу, заложенную листовидным клинком и похожее оружие, с более длинной рукоятью, лежащее рядом.

На кровати двое.

Львёнок.

Дыхание Зары определённо изменилось: девушка начинала просыпаться. Я продолжал неподвижно лежать, изображая подушку, для её курчавой головы. Спать я, естественно, не мог, а читать не стал, опасаясь разбудить свою деликатную ношу. Возможно, кому-то, это могло показаться скучным, но я получил массу приятных ощущений, прислушиваясь к переменам, происходящим в охотнице, всю эту ночь. Пока ещё только внутренним. Хоть, если присмотреться, то можно заметить, как кожа девушки стала более гладкой, избавившись от большинства пор.

— С добрым утром, — сказал я, — можешь не притворяться.

Она сладко зевнула и перевернулась на живот, упираясь локтями в мою грудь. Потом положила подбородок на подставленные ладони и начала меня разглядывать. В её чёрных глазах появилась едва заметная желтизна, словно лёгкая позолота. Красиво, но будет ещё лучше.

— Мне снилось такое странное, — сообщила она, — будто я плаваю в тёплой воде, а она — из чистого золота. Мне становится всё жарче и жарче, а потом — бах и вода замерзает. А я — внутри глыбы золотого льда. Только, на самом деле, это — не я, а кто-то другой, красивый, как твоя кошка. Сначала, я смотрю на неё снаружи, а потом оказываюсь внутри и уже оттуда, гляжу, как я, та, которая была раньше, разворачивается и уходит. Странно, да?

— Очень, — согласился я, — только, при чём здесь лёд? Ты, вон, вся такая тёплая, приятно касаться!

— Так прикоснись, — разрешила она, — можешь несколько раз. Ничего против не имею.

— Муж заругает, — напомнил я и потянул к себе упругое тело, — он, у тебя, суровый! Охотник на львов. Я, даже боюсь…

Девушка сильно ударила меня под ребро своим твёрдым кулачком.

— Ты — противный! — заявила охотница, — специально хочешь испортить мне моё прекрасное настроение.

— Угу, угу, — я важно покивал головой, — специально лежал с тобой всю ночь, ожидал утро, хотел испортить тебе прекрасное настроение. Такой был коварный план.

Раздражение (или видимость его) тут же улетучилось. Зара хитро прищурилась и полностью заползла на меня. Её тело приятно прижималось ко мне своими упругими выпуклостями.

— Всю ночь? — недоверчиво переспросила она, — всю ночь здесь, со мной? И чем ты занимался? Спал?

— Мы не спим, — я поцеловал её, — и это хорошо. Иначе я не смог бы насладиться твоим храпом. Такой мелодичный…

— Всё ты врёшь! — она вскочила на ноги и закружилась по комнате, — ух, как же я себя хорошо чувствую! Словно заново родилась!

Зара остановилась и взяла медальон в руку. Погладила его, потом начала внимательно рассматривать. Теперь я хорошо видел плавность, недоступную людям, которая появилась в её движениях.

— Трудно поверить, — бормотала она, — какой-то кусочек металла! Похоже на шутку…

В приоткрытую дверь влезла лохматая голова и стрельнула в меня ярко-зелёным глазом. А, чертёнок! Как её называла Галя?

— Привет, Леся, — сказал я, продолжая валяться на кровати, — чего там твоя хозяйка хочет?

Девчонка внимательно посмотрела на меня, а потом уставилась на Зару, и на её лице отразилось сомнение, пополам с недоумением. Зверёныш наклонил голову и так, и сяк. Не помогло.

— Хозяйка просила выйти во двор, — пробормотала Леся и бешено затрясла головой, отчего общий волосяной беспорядок превратился в настоящий хаос, — вас, одного.

Каждое утро, на площадь, приносили продукты для наших животных. Обычно их забирал Илья, но в этот раз, возможно, не сложилось. Придётся потрудиться самому, после чего устроить выволочку обленившейся кошке. Могла бы и своих питомцев заставить.

— Одевайся и приходи в библиотеку, — сказал я Заре, вопросительно глядящей на меня, — я скоро буду.

— Слушаюсь, мой повелитель, — девушка склонила голову, пряча ехидную ухмылку, — я ведь, вроде бы, теперь одна из этого, твоего прайда, а ты — мой вожак?

Она ещё не понимала.

— Приблизительно так, — ответил я и проследовал за чертёнком.

Леся была весьма задумчива и непривычно молчалива почти весь путь и, лишь около входа, решилась задать мучавший её вопрос:

— Хозяин, кто она? Та, что была с вами. Я видела её вчера — человек человеком. А сегодня она немного напоминает вас. Хозяйка научила нас правильно смотреть и теперь, мы всё видим немного по-другому.

Я присел на корточки и взял девочку за ухо, притянув лохматую голову ближе.

— Послушай один секрет, — прошепталя, — только никому не рассказывай. Это — будущая хозяйка.

— А мы? Мы, когда-нибудь, будем хозяевами? — в глазах девчушки светилась мольба, — я не хочу становиться человеком!

— Не станешь, — я погладил её по голове, — человеком ты уже не будешь.

Продуктов на площади не было. Были гости: женщина и два мужчины. Женщину я узнал — это была та, которую я отпустил с детьми. Сегодня она выглядела намного лучше, чем в прошлый раз: чистые волосы уложены в подобие причёски, вымытая физиономия получила некоторую дозу макияжа, и одежда стала напоминать одежду, а не то ужасное тряпьё.

Стоило мне подойти ближе и все трое, дружно плюхнулись на колени. О чёрт, почему они думают, будто нам это нравится?

— Поднимайтесь, — скомандовал я, — зачем явились?

Женщина пояснила: двое мужчин пришли, добровольно заменить парочку подростков, пойманных нами. Если те ещё живы. Кроме того, она хотела сообщить одному из пленников, о рождении сына. Я внимательно выслушал всё это, а люди сделали ещё одну попытку протереть свои штаны. Проще их убить, ну, или согласиться, чем терпеть подобное издевательство.

— Пошли, — сказал я, после некоторого раздумья.

Пока мы поднимались на второй этаж, женщина изумлённо косилась на Лесю и даже сделала несмелую попытку назвать её каким-то именем. Чертёнок только презрительно присвистнула и ускакала по перилам.

Я открыл двери нашего хранилища и запустил туда гостей. Потом отошёл к широкому окну и некоторое время, наслаждался видом безоблачного неба. Слух пришлось отключить практически полностью, чтобы не досаждали оглушительные взвизги радости, рвущиеся наружу из загона. Спустя довольно продолжительное время, ко мне робко подошла гостья, ведущая за собой, парочку, светящихся счастьем недорослей. Хм, а здорово их разнесло, пока они были здесь.

— Спасибо, хозяин! — похоже, она, с трудом, удерживалась от коленопреклонения, — мы будем всегда помнить ваше милосердие и всё то добро, которое вы сделали, для нас. Холодные перестали нападать, и мы вольны ходить, куда вздумается, без опаски.

— Не стоит благодарности, — сказал я и заметил невысказанную просьбу в её глазах, — говори.

— После того, как вы, хозяин, отметили меня, — она опустилась на колени и прижалась головой к моей ноге. Проклятье! — люди стали слушать и выполнять мои указания. Даже Совет. Но появилась одна проблема: человек, мужчина, из тех, кого вы освободили в клетках. Он говорит, будто хозяева его тоже отметили. Он — плохой человек, глупый, но его слушают, как меня. Я думаю — это неправильно! Как мне поступить?

— Убей его, — не задумываясь, посоветовал я, — только сама и так, чтобы видели другие. Пусть оценят твою силу. Скажешь — хозяин дал разрешение. Эти двое, подтвердят.

Теперь она цвела и пахла, как весенняя роза. Кланяясь до земли, женщина увлекла подростков за собой и они, едва не бегом, покинули дворец. Ох уж эти люди!

Зара оказалась в библиотеке и была там не одна. Галя сидела на подоконнике и задумчиво наблюдала, как девушка перебирает книги на полках. Рассеянно кивнув мне, кошка продолжила своё занятие. Зара же почти танцевала. На ней было короткое голубое платье, с глубочайшим треугольным декольте и двумя разрезами по бокам, позволяющими оценивать ноги от и до.

Всё изменилось.

Я сел в кресло и положив локти на стол, опёрся подбородком о подставленные кулаки. Цирк, да и только! А наш львёнок был в восторге. Девушка открывала первую попавшуюся книгу, открывала её и пыталась читать. Получалось. От этого она приходила в настоящий экстаз. Немудрено: ещё вчера она не понимала ни единого слова.

— Ты как там, разобрался? — спросила кошка, мотнув головой в сторону окна, — я не стала решать, без тебя.

— Похоже, под землёй, у нас появился свой человек, — сказал я, ухмыляясь, — типа правителя. Представляешь?

Львица перетекла с подоконника на мои колени. Зара замерла и ревниво покосилась в нашу сторону. Галя немедленно рассмеялась и показала ей язык. Львёнок нервно топнула ногой и отвернулась, но её спина выражала крайнюю степень неодобрения.

— Ну, разве она не чудо? — спросил я, — скоро у тебя появится подруга.

— Жду не дождусь, — совершено серьёзно ответила кошка и лизнула моё ухо, — надеюсь только, она не станет такой же стервой, как Ольга. У меня уже есть определённые идеи и планы.

— Надеюсь, сексуального характера?

— Ах ты, развратный хищник! И такие, тоже, — она потёрлась своим носиком о мой, — мр-р. Илья очень просил помощи. Сам он не справится. А я хочу посмотреть, как выглядят ваши холодные. Отпустишь?

— Пойдём все вместе. Завтра.

Подошла Зара и присела на край стола, выжидающе глядя на кошку. Глаза девушки пожелтели ещё больше, а зрачок, в них, начал изменять свою форму. Грудь слегка увеличилась, что было хорошо заметно именно в этой одежде. Возможно, мне и казалось, однако ноги тоже прибавили в длине. Галя склонила голову и невинно улыбнулась.

— Ухожу, ухожу, — промурлыкала она и прыгнула к двери, — освобождаю место и оставляю вас наедине. Чао!

— Ты на неё смотрел! — обвиняюще ткнула в меня пальцем Зара и решительно села на мои колени. Вот же нашли место, для посиделок! — ты на неё развратно смотрел!

— Угу, — подтвердил я, — это же, в конце концов, моя кошка.

— Ах ты, развратный хищник!

Это — эхо? Или у них, у всех, голова работает одинаково?

— Прогуляемся? — предложил я, — могу показать тебе заброшенный зоосад. Зверей там не осталось, однако имеется очень любопытная скульптурная группа.

— Не хочу!

— Тогда — оранжереи. Они здорово разрослись и понять, где-что, будет сложновато. Зато — красиво.

— Не хочу, — она поцеловала меня, — хочу сидеть здесь, с тобой, и разговаривать. Расскажи, почему я теперь могу понимать все эти книги.

А я, в этот момент, больше всего хотел заняться с ней любовью и думаю, она была бы совсем не против. Однако приходилось сдерживаться. Кто знает, как это может повлиять на котёнка в самом начале обращения. Но хотелось, просто невыносимо. Особенно теперь, когда она почти не пахла человеком. Всё сильнее становился терпкий цветочный аромат. Очень похоже на то, как пахла Галя, перед тем, как наброситься на меня. О, чёрт! Нужно отвлечься.

— Это — одна из наших способностей, — я провел пальцами по её волосам, обнаружив, что они заметно посветлели, — точно так же, как мы можем понимать речь и разговаривать с кем угодно, на его языке. Как это происходит — не знаю, да я и не интересовался. Если хочешь, спроси у Ильи, он у нас обожает заниматься такими штуками и читать лекции.

— У Ильи? — она отстранилась и задумалась, — слушай, ты же говорил, львицы абсолютно свободны, в выборе партнёров. Так что, — девушка хитро прищурилась, — ты не станешь ревновать, если я буду заниматься этим с Ильёй? Совсем, совсем, не будешь?

— Уже собираешься? — серьёзно осведомился я, — можешь, предварительно, посоветоваться с Галей. Она подскажет, как лучше всего это сделать, чтобы вы оба получили максимум удовольствия.

— Вот идиот! Я же тебя хочу! А ты меня к своему Илье отсылаешь.

— Никуда я тебя не отсылаю. А ну, иди сюда, — мы целовались до тех пор, пока я не ощутил, как горячая волна желания почти лишила меня разума, — пока хватит. ХВАТИТ, я сказал!

Я не удержался и применил ГОЛОС. Погорячился. Зара замерла, изумлённо глядя на меня. Потом, подозрительно осведомилась:

— Это что такое было? Мне словно отстегали! Это, ты?

— Прости, — я смущенно погладил её по щеке, — я не специально. Это — ГОЛОС старшего в прайде. Когда кто-то идёт вразнос и перестаёт подчиняться, я могу применить его и лев, тотчас, становится, как шёлковый. Прости, я действительно, не собирался так поступать.

Она вскочила и начала, нервно, метаться по библиотеке. Потом остановилась, ткнув кулаками в бёдра.

— Значит так, — сердито сказала Зара, — я уже понимаю любой язык, как и все вы; на меня, как и на всех остальных, действует твой рык — не слишком ли всё быстро? Ты, вроде бы, упоминал десятки дней?

— Ага, уже появилась потребность скушать пару — тройку человек? Бежишь охотиться?

— Нет, — девушка рассмеялась, — извини, я — не в своей тарелке. Всё так непривычно, — она повернулась и указала на портрет суровой львицы, — скажи, а я успею стать такой, до того, как придётся снять медальон?

— Хм, интересно, а что скажет муж, когда ты придёшь к нему, такая вот?

— Чар…Чёрт, ещё и это! — она подошла и свернулась калачиком на моих коленях, — не хочу, не хочу уходить от тебя. Хочу стать такой красивой, но людей убивать не хочу. Так много всего… Обними меня.

Мы замолчали и через некоторое время львёнок тихонько засопела. А от зеркал её надо держать подальше. За ничтожное время, миновавшее от пробуждения, курносый носик успел выпрямиться, а глаза стали намного больше. Кожа, на лице, приобрела красивый матовый блеск, избавившись от мельчайшего пушка. Очень быстро Зара обрела черты, присущие лишь львам и продолжала меняться. Сейчас она походила на Галину сестру. Пока — двоюродную.

Улыбаясь, я открыл книгу и погрузился в чтение. В описании, тоже, назревало нечто драматичное. Акка умудрилась перессориться почти со всеми сородичами и окружила себя исключительно людьми. Лев, комментировавший повествование, в этой части, стал особенно язвителен и, не сдерживаясь, именовал кошку изощрённо ругательными прозвищами. Между строк угадывалось некое событие, неведомое рассказчику, которое отделило амбициозную львицу от всех остальных. Судя по ряду комментариев, она убила одного из вожаков, может быть даже вожака своего прайда. Надвигалась война. Меня просто поражала самоуверенность Акки: как она могла надеяться на победу, опираясь лишь на поддержку людей?

Здесь автор опять начал упоминать лаборатории Питомника, куда кошка наведывалась всё чаще. Кроме того, всплыло имя Лайал — похоже один из пажей львицы, чуть ли не её талисман. Автор комментариев подчеркнул когтем это имя, причём с такой силой, что прорвал крепкую бумагу. И больше ни слова, будто ярость, обуявшая читавшего, помешала ему написать что-то вразумительное.

— Как интересно! — Зара потянулась и обняла меня, — я, словно дремала, но при этом, всё видела и слышала. Правда, забавно?

— Конечно, милая, — я поцеловал её, совершенно прямой, носик. Ольга, в своё время, называла подобное состояние, медитацией, А Галя, попросту — дрёмой. Отчего кошки, время от времени, впадают в дремоту, не знал никто. У львов такого и близко не было, — чем хочешь заняться?

— Тем, чем ты, негодяй, не желаешь со мной заниматься! — она тряхнула головой, в волосах которой начинал преобладать белый цвет, — пошли, прогуляемся, куда-нибудь. В оранжерею твою, хотя бы…

— Я уже передумал туда идти, — сообщил я и захлопнул книгу, с удовольствием наблюдая, как она начинает закипать, — но я могу отвести тебя к прелестному бассейну, где ещё можно поплавать. Представляешь: прозрачная вода, с ароматом цветов! М-м…

— Соблазнитель, — продолжая хмуриться, она повела плечами, — знаю — ты хочешь увидеть меня голой и посмеяться.

— Это ещё почему? — я ссадил её на пол, — увидеть твоё обнажённое тело, действительно, было бы неплохо, но смеяться то зачем? Как можно смеяться над таким очаровательным котёнком? Разве, совсем чуть-чуть…

Бассейн, в свои лучшие времена, был воистину великолепен, поражая масштабами и пышностью оформления. Огромные, коленопреклонённые, изваяния обнажённых женщин, с кувшинами в руках, наполняли белоснежную каменную чашу круглого водоёма. На противоположной стороне, столь же исполинская, лежащая львица разглядывала свою ладонь, нависающую над водой. Ладонь можно было использовать, как трамплин и мы, очень часто так и делали.

К сожалению, машины, нагнетавшие воду, работали далеко не в полную силу, из-за чего кувшины исторгали лишь тонкие струйки прозрачной жидкости.

Около воды, прежде, располагалась площадка для игр и солярий. Однако, теперь там вольготно разбросало ветви массивное поваленное дерево. Его иссохшие сучья торчали в разные стороны, а в глубокой яме, оставленной корнями, чернела грязная жижа, с плавающими листьями. Естественно, картины это не улучшало.

Зара, некоторое время, молча изучала панораму водоёма, стоя около ниспадающей гривы каменной львицы, а потом лукаво взглянула на меня. Её взгляд лучился весельем, когда она потянулась к застёжке платья.

— Кажется, мне что-то мешает, — пробормотала она, — не подскажешь, что?

— Помочь? — осведомился я, подойдя ближе.

Хитрюга молниеносно освободилась от одежды и вцепившись в меня, повалилась в бассейн. Мы тотчас погрузились в прохладную влагу, с головой, и прозрачные пузырьки воздуха окружили нас, будто облако. Девушка продолжала крепко обнимать меня, а потом ещё и впилась своими губами в мои. Я оказался совсем не против.

Мы повисли посреди голубого пространства, не имеющего чётких границ. Солнечные лучи пронизывали прозрачную воду насквозь, но по какой-то загадочной причине, дно и стенки белой чаши исчезали из вида и возникало ощущение, будто мы парим в сверкающей бесконечности, а что-то, ослепительно яркое, пляшет над нашими головами. Прохлада вокруг и тёплые губы на моих — ничего больше.

Потом мы вынырнули. Львёнок тотчас удрала на каменную ладонь и улеглась там, болтая ногой и поднимая фонтаны брызг. На её хитрой физиономии цвела блаженная улыбка. Я медленно подплыл и положил подбородок на камень, рядом с опущенной ногой. Тотчас, вторая нога опустилась на мою спину и принялась почёсывать её розовой пяточкой.

— Надо нанять тебя в качестве чесальщицы спины, — предложил я, — соглашайся — выгодное предложение.

— А почему ты никогда не спрашиваешь про моё прошлое? — задумчиво осведомилась Зара, игнорируя последнюю фразу, — ты же рассказывал, про своё. Неужели тебе не интересно, как я жила прежде?

— Ты ошибаешься, — я выпрыгнул из воды и расположился на тёплой ладони, рядом с девушкой, — я рассказывал только о настоящем. У нас, львов, нет прошлого в том понимании, которое есть у людей. Те образы, картины и переживания, которые важны, для нас, остаются с нами навсегда. Остальное мы забываем. Напрочь. Без остатка.

— А я? Меня ты тоже забудешь, без остатка?

— Я же тебе сказал: ты — мой сон. Яркий, невероятный, небывалый сон, который останется со мной навсегда.

— Так уж и навсегда? — она запустила пальчики в мои волосы и начала плести косички. Мне это понравилось. Было очень приятно ощущать касание её пальцев на своей голове.

— Навсегда, — я помолчал, — а твой вопрос…Есть ли что-нибудь, о чём ты хотела бы мне сейчас рассказать?

Она задумалась, продолжая машинально играть моими волосами. Потом, вдруг резко пихнула меня и я, скользнув мокрым животом по камню, обрушился в воду. Спустя мгновение, Зара была рядом и охватив ногами талию, целовала мою шею.

— Нет, — сказала она, — ничего. Пусть останется только настоящее.

Илья опять, по самую макушку, погрузился в какие-то древние книги, сравнивая тексты в огромных пухлых томах. Временами он, досадливо, отбрасывал белые пряди волос, падавшие на стол и продолжал подчёркивать когтем что-то, особо интересное. Галя, сидя на моих коленях, умиротворённо мурлыкала милую ерунду, прерываясь лишь для того, чтобы куснуть меня за ухо. За окном постепенно догорали последние зарницы и крыши дворцов, мало-помалу, превращались в тусклые тени.

Двери открылись и звонкие щелчки шагов возвестили о прибытии нашей гостьи. Или уже нет? Зара выбрала эффектное платье, с треугольным вырезом впереди юбки, обнажавшим ноги почти целиком и глубочайшим декольте, не оставлявшим никаких сомнений в том, что грудь продолжает увеличиваться.

Львёнок остановилась у входа и свела брови к переносице. Причина её недовольства была очевидна — место, которое она собиралась занять, уже принадлежало другой. Галю это не могло не развлекать. Она, едва слышно, хихикнула и принялась теребить зубами мочку моего уха. Приятно и щекотно.

Однако Зара недолго оставалась в задумчивости. Решительным шагом она подошла к Илье и залезла к нему на руки. Лев, погружённый в дела, только сейчас, заметил, что нас стало больше, но не слишком удивился вторжению. Напротив, обняв пришелицу, он усадил её поудобнее. Кончики ушей у львёнка стали огненно-красные.

— Какой наглый котёнок! — прошептала Галя, — она мне нравится.

— А мне-то как!

Однако кошка не была бы собой, если бы оставила всё, как есть. Потянувшись она, плавным жестом, прижала мою голову к своей, соединив нас глубоким поцелуем. Так, как умеет целовать она, больше никто меня не целовал. Настоящее искусство! Однако, краем глаза, я поглядывал на вторую парочку, и Зара меня не разочаровала. Внезапно, она крепко обняла Илью и впилась в его губы. Лев выглядел слегка озадаченным, но не более того. Как и любой из нас, он обожал эротические игры. Тем более, настолько необычные.

— Она — великолепна! — заметила Галя и волной прокатилась к окну, — достойный выбор.

Зара, с трудом прервала поцелуй и пошатываясь, поднялась на ноги. Её пылающее лицо выражало настоящий шок. Постояв несколько секунд, она сделала неуверенную попытку направиться к дверям. Однако моя львица, намного лучше знала, что необходимо делать. Галя уже была рядом и, обнимая львёнка за талию, вела ко мне. При этом она весело мурлыкала о том, что язык может быть абсолютно свободным, но все его движения обязаны проходить по определённой траектории. Я ошибался — это было не искусство, а наука.

Едва ли не силой кошка посадила девушку ко мне и вновь направилась к окну. Да что её там заинтересовало?

Зара сидела, прикрывая пунцовое лицо ладонями и безмолвствовала. Илья, тем временем, подмигнул мне и вновь занялся своими бумагами.

— Так стыдно! — пробормотала Зара, не открывая лица, — я хотела…Я только думала тебя немного позлить! Отомстить, за то, как ты со своей кошкой…Я только…

— Тебе понравилось? — спросил я и осторожно убрал ладони от лица. У неё был испуганный взгляд, но в глубине глаз я увидел ожидаемое. Она коротко кивнула и зажмурилась, — это хорошо.

Теперь глаза широко распахнулись.

— Ты не сердишься? — она не могла поверить, — но я же…Но ведь…

— Зара, милая, — я поцеловал её, — ты, похоже, невнимательно меня слушала. Все львицы — абсолютно свободные создания. Твои чувства ко мне ничуть этому не противоречат. Почему я должен сердиться, если ты занимаешься сексом с кем-то другим? Это — твой личный выбор и он меня нисколько не задевает. Напротив, большее количество партнёров, подразумевает больший опыт.

— Ты совсем не сердишься? — она была счастлива, — совсем-совсем?

— Я только рад за тебя.

— Опля! — сказала Галя и запустила руку за окно, — и какая рыбка мне попалась?

Она, с лёгкостью, выдернула гибкую фигурку и запустила ею в комнату. Леся, а это была именно она, прошлась колесом и подпрыгнув, плюхнулась на стол к Илье. Тот, не глядя, смахнул девчушку со стола и та, с хохотом, покатилась по полу.

— Я там весь вечер висела! — похвасталась она, — и вы меня не услышали.

— Впечатляет, — похвалил я, — но хозяйку ты, похоже, не провела.

— Очень хорошо, — согласилась Галя и погладила лохматую голову, — ещё немного, и я возьму вас на охоту. Настоящую охоту.

Зара положила голову на моё плечо. Её глаза были спокойны, точно два озера в безветренную погоду, и желтизна в них напоминала отражение луны.

— Я пыталась поесть, — в тихом голосе мелькнула жалобная нота, — не хотелось, просто я уже второй день не ем. Кажется, продукты начали портиться: запах какой-то неприятный. И пить неохота. Наверно, ты для меня заменяешь всё.

— Да, — я согласно кивнул, — ну, и ещё Илья, чуть-чуть.

Ах ты, противное создание! — она стукнула меня кулаком, — так я и знала, ты станешь мне напоминать!

Я удержал крепкий кулачок в своей ладони и целовал до тех пор, пока пальцы не разжались.

— Завтра нас не будет, — негромко сказал я, — всех не будет. Будь хорошей девочкой и никуда не ходи. Можешь поиграть с Галиными питомцами. Эта Леся — просто чудо.

— Ты говорил, это будет опасно. Я волнуюсь.

— Не бойся. Такой огромный страшный лев легко справится с полусотней злых мартышек. Принести тебе парочку голов?

Зара долго молчала, размышляя, а после посмотрела мне прямо в глаза.

— Чару ничего не говори, — она укусила себя за губу, — я сама всё расскажу. Потом. Когда сниму медальон.

Солнечные лучи только начали золотить подбрюшья крошечных лохматых облаков и утренний ветерок лениво трепал верхушки приземистых деревьев. Тень, падающая от трёх гигантских львов, превращала предутренние сумерки площади в ночную тень. Именно в этой тени мы ожидали приближающуюся группу охотников. Пять и ещё один. Чар стремительно шагал впереди и его взгляд метался из стороны в сторону, словно он пытался обнаружить нечто, невидимое остальным.

— Трое, — пробормотал он, приближаясь, — четвёртого, по-прежнему, нет. Зачем вы его прячете?

— И тебя, с добрым утром, — отозвался я, — мне импонирует твоя манера приветствовать нас. Похоже, правила хорошего тона уже не в ходу.

— Лев будет меня учить, — презрительно проворчал человек, — где Зара?

По лицу Гали было заметно, как её просто разрывает от желания что-то ляпнуть.

— Спит, — кротко ответил я, — пойти, разбудить?

Взгляд охотника стал тяжёлым, словно каменная глыба. Остальные тоже выглядели напряжёнными.

— Мне не нравится, как ты обращаешься с ней, — проскрипел он, — думаешь, я не знаю, на какие гадости способны твари, подобные тебе?

Твари, подобные мне, в этот момент строили глазки молодому охотнику, который, изо всех сил, пытался игнорировать эту прицельную стрельбу. Получалось у него, правда, не слишком хорошо. Как можно было не обращать внимание на очаровательную кошку, в коротюсеньких шортах и микроскопическом топике? Парень нервно облизнулся и покосился на товарищей. Всё, готов.

— Нечего было отправлять её ко мне, — пожал я плечами и предложил, — давай приступим к делу. Воспользуетесь тварями и их способностями.

Весь путь к разрушенному куполу мы проделали в полном молчании. Илья, на ходу, читал какой-то миниатюрный том. Галя, будто бы невзначай, оказалась рядом с выбранной жертвой и несколько раз, вроде бы нечаянно, потёрлась своим бедром о его. Молодого охотника, при каждом касании, бросало в краску. Чар продолжал буравить меня недобрым взглядом, игнорируя всё остальное. Ну а я просто развлекался, наблюдая за этим балаганом.

В месте назначения оказалось ещё с десяток охотников, охраняющих вход в подземелье. Они, определённо, чувствовали себя не в своей тарелке, хоть некоторые неуверенно поприветствовали Илью. Тот рассеянно ответил и склонился над бетонной плитой, блокирующей люк.

— Как договорились, — деловито сказал он, — мы спускаемся и зачищаем. Если до вечера никто не возвращается — поступайте, как знаете.

— Во дворце остались дети, — внезапно вмешалась Галя, — четверо. Если нас не станет — убейте их всех. К людям они уже не вернутся.

Охотники изумлённо уставились на кошку, а та ответила им очаровательной улыбкой. Илья молча навалился на плиту и сдвинул её в сторону. Потом спрыгнул вниз. Галя склонилась над отверстием и жалобно сказала:

— Неужели никто не поможет даме спуститься?

Угадайте, кто протянул даме руку? Я подошёл ближе, чтобы никто ничего не заметил и кошка, беспрепятственно, чмокнула юного охотника в губы. Глаза у того ярко блестели, а грудь бешено вздымалась. Будет киске новая игрушка. Пусть повеселится. Львица жизнерадостно мяукнула и улетела во мрак. Следом отправился и я, поймав последний неодобрительный взгляд Чара. Интересно, насколько сильнее он бы меня ненавидел, если бы знал всё?

— Воняет, — заметила Галя, осматриваясь, — очень сильно воняет.

Её волосы успели заплестись в косу, а в руке блестел крохотный тресп. Коготок, как она его ласково называла. Видимо львица, всё-таки прониклась серьёзностью ситуации, если решила взять оружие.

— Ну и зачем ты им про детей рассказала? — спросил я, вгоняя себя в охотничью форму, — лишний раз кого-то укусить захотелось?

— Не-а, — на её лице появилось странное выражение, — если меня не станет, то мои хорошенькие очень быстро умрут. И будут сильно страдать. А я этого не хочу.

— Понятно. И это как — навсегда?

— Не знаю, — кошка пожала плечами, — я пока экспериментирую. Может навсегда, а может — как у тебя с Зарой.

— Что, с Зарой?

Илья изумлённо посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на ухмыляющуюся кошку. Эти двое пытаются меня дураком выставить? В тот момент, когда у них это получится, я задам обоим хорошую трёпку.

— Вместо чтения дурацкой человеческой беллетристики, — сказал кот, наконец, — стоило бы заглянуть хоть в одну умную книжку. Ну, знаешь, Естествознание для котят, например…

— Поумничай мне, ещё! Так что там, по поводу Зары?

— Пока львёнок обращается, до первого питания, он непосредственно связан с тем, кто его обратил. Фактически ты постоянно подпитываешь её своей энергией. Умрёшь ты — умрёт и она.

— Чёрт! — выругался я, ощущая внезапную пустоту, — теперь я даже умереть не могу!

— Кстати, — вмешалась Галя, — не факт, что ваша связь разорвётся после первого питания, уж сильно вы близки эмоционально. Ну, ничего: тебе это только на пользу пойдёт. Вечно прёшь вперёд, не задумываясь о последствиях. А так — какая-никакая, а ответственность для такого безрассудного засранца. Кстати, о засранцах…С этими, мы как поступим?

Пока мы вели научные диспуты, к нам пожаловали гости. Много гостей. Холодные, беззвучно ступая по пыльным плитам, втекали через оба входа и уже начинали смыкать кольцо, опоясывающее нас. Я насчитал четыре десятка жилистых лысых призраков. Стало быть, почти все. Это хорошо.

— Я — впереди, — никто и не спорил, — Галя¸ будь осторожна: кусаются эти твари очень больно, а царапаются, почти так же, как ты, во время секса.

— Проверим, — коротко бросила львица.

Оружие удобно легло в ладонь, и я максимально ускорился. Монстры, словно ожидали именно этого момента: широкое кольцо, в которое они нас заключили, мгновенно сузилось до предела. Не было слышно ни воплей, ни даже дыхания — безмолвное сверкание голодных глаз и блеск оскаленных клыков.

Я вонзился в жёсткие неподатливые тела, одним ударом обезглавив какого-то мерзавца. Двигались враги почти так же быстро, как мы, но всё же немного уступали. Следовало воспользоваться этим преимуществом, если уж в количестве мы проигрывали. Мелькнуло запоздалое сожаление о том, как гордость не позволила попросить боевой тресп у охотников. Длинное оружие подошло бы намного больше. Ну и чёрт с ним!

Удар. Разворот. Гибкое тело ускользает из-под клинка и клыки щёлкают у самого бедра. Коленом в пасть. Приятный хруст. Пока этот летит на пол, схватить следующего за глотку и пронзить глаз возникшему за его спиной. Отшвырнуть тело, с переломанным хребтом, кувыркнуться, полосуя треспом чью-то спину и обрушиться в самую большую кучу тварей, прижав сразу троих. Ткнуть локтем назад и вернуть руку обратно, пропоров мускулистый живот. Вращаясь юлой, обезглавить ещё парочку. Чёрт! Больно же… А, попробуй поцарапаться, с оторванными руками! Запустить чьей-то тушкой в набегающую ораву. Прыгнуть следом и увязнуть в цепких конечностях…

Всё это напоминало картину, которую я видел в нашем дворце. Художник изобразил человеческий ад, как он его себе представлял. Чумазые тощие дьяволы повисли на гордо замершем ангеле, пытаясь утопить его в чёрной липкой жиже. Жаль, художник не видел нашей потасовки. Написал бы ещё одно полотно. Жизненное.

Краем глаза я успел увидеть Галю. Кошка, словно привидение, порхала между врагами и молниеносно жалила их Коготком. Может и мне следовало выбрать такую тактику? Поздновато…

Я ворочался посреди облепивших меня холодных, словно медведь, затравленный псами. Неужели кто-то, действительно, вывел эту пакость для охоты на львов? Былая мысль вновь вернулась в мою голову, вызывая крайнее беспокойство.

Монстры вцепились своими клыками в мою спину, ноги, живот и продолжали прибывать со всех сторон. Больно! Больно…Сознание начинало меркнуть, уплывая во мрак. Нет! Я не имею права умереть. Сейчас — нельзя!

Оторванные конечности, головы и прочие куски тел летели во все стороны, а я, бешено рыча, продолжал рвать врагов на части. И вдруг они закончились. Я стоял посреди груды тел и не мог понять, что же происходит. Чуть поодаль стоял Илья и пытался вытащить тресп, застрявший в чьём-то черепе. Смотрел он на меня. Как-то задумчиво смотрел. Ещё дальше, поставив ножку на труп холодного, замерла Галя. Улыбаясь загадочной улыбкой, она хлопнула в ладоши. Раз. Другой.

— И зачем ты брал нас, с собой? — осведомилась она, — хотел произвести на меня впечатление? Глупо. Я и так знаю, насколько ты великолепен.

Илья хрюкнул и наконец, вытащил оружие.

— Что произошло? — растерянно спросил я.

— Такое ощущение, — сказал кот, поднимаясь, — словно ты решил справиться со всеми в одиночку. Надо сказать, у тебя почти получилось. Нам досталось штук пять-шесть, не больше. Остальных ты, буквально, выхватывал у нас и рвал на куски.

— А я кричала тебе: оставь и нам чуть-чуть, — рассмеялась Галя, — но ты был словно безумный. А, под конец, эти мерзавцы собрались удирать, но ты согнал всех в угол и не давал уходить.

— Не доставало только криков: Моё! Моё! — Илья тоже начал смеяться, — в следующий раз я возьму кресло и просто посмотрю на это шоу. Раньше я за тобой ничего подобного не замечал.

— Похоже забота, о всех нас, у тебя выражается именно в такой форме, — кошка подошла и поцеловала меня, обдав свежим цветочным ароматом, — милый, мы тоже тебя любим, но если в следующий раз ты не дашь мне поохотиться — я тебя исцарапаю.

Только теперь до меня дошёл весь комизм ситуации, и я рассмеялся. Потом покрепче обнял Галю, куснув за ухо. Кошка мурлыкнула и вернула ласку. Илья, в этот момент, пересчитывал трупы, путаясь, когда попадались особо изуродованные.

— Сорок три, — сказал он неуверенно, — если я не напутал вон там, где месиво. Похоже, осталось всего несколько штук. Теперь можно будет спокойно заниматься делами.

То же самое он сказал охотникам, когда мы поднялись наверх. Галин избранник заметно нервничал, пока кошка не явила своё личико на белый свет. При этом, львица была — само уставшее очарование. Она, с благодарностью, опёрлась на протянутую руку и тут же крепко сжала пальцы охотника. На этот раз, Чар заметил эти манипуляции и ему они определённо не понравились. Однако он был слишком поглощён своей неприязнью ко мне, чтобы адекватно отреагировать, пока ещё была возможность снять добычу с крючка. Остальные же, ошеломлённо рассматривали побоище, которое меня угораздило устроить внизу. Судя по некоторым репликам, они видели и сам процесс. Видимо, именно по этой причине, большинство косилось на меня с явной опаской. Пусть боятся — меньше шансов, что им придёт в головы какая-нибудь пакость.

— Похоже, мы действительно, устранили опасность, — согласился, с Ильёй, предводитель охотников и потёр лоб, точно у него болела голова, — надеюсь, нам теперь удастся быстро решить нашу проблему и навсегда покончить с этим чёртовым союзом.

Его взгляд, брошенный на меня, показал, как бы он хотел решить проблему своей головной боли. Воткнув тресп мне под рёбра. Не-ет, этот бы не стал держать льва в клетке. Тем не менее я отлично понимал — львиную долю неприязни вызываю из-за своих прогулок с Зарой. Что с ним произойдёт, когда он узнает, в кого превратилась его супруга? Совсем с катушек слетит? Поживём — увидим.

— Решить проблему? — неуверенно пробормотал Илья, — почему-то мне кажется — самая большая проблема ожидает нас внутри главного купола. И я совсем не уверен, что мы сумеем с ней справиться…

Галиных питомцев мы встретили на площади, перед нашим дворцом. Они играли в какую-то странную игру, состоящую из коротких пробежек, оканчивающихся групповой потасовкой. Все были покрыты серой пылью и ошмётками тряпок, ещё утром бывших одеждой. Руководила всем этим безумием Леся: она отдавала короткие приказы, и зверёныши немедленно их выполняли. Вот и сейчас, увидев нас, она энергично взмахнула рукой, и один из мальчишек устремился к нам.

— Новой хозяйке плохо, — сообщил он, сверкая жёлто-зелёными глазами, — сначала она играла с нами и было весело, а потом ей стало нехорошо, и она ушла.

— Свободен, — скомандовал я и посланец умчался, став на четвереньки, — проклятье! Она собиралась есть, а я совсем забыл об этом.

— Ещё день, может — два, — Илья почесал затылок, — и для неё, это будут тяжелые времена. Иди-ка ты к ней, думаю, ей станет легче.

— Забыл тебя спросить! — я волновался, — чёрт, представляю, как ей сейчас плохо!

— Иди, спасатель, — Галя щёлкнула пальцами и четверо её подопечных облепили хозяйку, — а мы отправляемся смывать эту серую мерзость. Такое ощущение, будто вы всю пыль с площади собрали!

— Нет, хозяйка, — весело сообщила Леся, — и тебе немного оставили!

Кошка попыталась схватить наглого зверька за ухо, но тот с оглушительным визгом, унёсся прочь. Однако, мне было не до этого: я уже бежал ко входу. Вообще-то, раньше я собирался наведаться в наш питомник и утолить голод, но теперь напрочь забыл об этом.

Зара была в библиотеке. Её маленькое тело, калачиком свернулось на огромной кровати и я, с болью в душе, услышал, как она всхлипывает. Видимо львёнок услышала мои шаги: её голова приподнялась, и я увидел, залитое слезами лицо. Бедная ты моя страдалица!

Руки у девушки оказались холоднее снега, и вся она была замёрзшая, словно её держали во льду. Котёнок прижалась ко мне, в поисках тепла, и я постарался согреть её всю, от пяток до носа. Получилось.

— Тебя так долго не было! — пожаловалась она, — я решила покушать, а продукты, наверное, испортились — запах от них совсем неприятный. Я почти не ела, так, совсем чуть-чуть. Сначала, вроде бы, было хорошо и я пошла поиграть с детьми. Они такие забавные, — она тихо хихикнула, — особенно их главная — Леся. А потом вдруг стало ужасно плохо, казалось, будто вот-вот умру. А тебя всё не было и не было…

— Теперь я здесь, согрею моего маленького котёнка и никому его в обиду не дам.

— Никому-никому? Даже этим злым холодным?

— Им, в особенности, — я вспомнил свою сегодняшнюю эскападу и не смог удержать нервный смешок, — только не слушай рассказы Гали с Ильёй. Они — плохие, злые львы и станут нести всякую околесицу.

— Например?

— Выдумают, вроде я перебил всех сам, в одиночку, да ещё и кричал: Моё! Моё!

Она начала смеяться, а потом залезла на меня сверху и заёрзала, устраиваясь поудобнее. Я обратил внимание, что её короткая стрижка превратилась в каре из прямых, почти полностью белых волос. Черты лица тоже изменились и теперь Зара гораздо больше походила на Галю, чем на себя, прежнюю. Да, Илья прав — ещё день или два. К этому стоило подготовиться.

— Знаешь, что я думаю? — сказала кошечка, — мне кажется, Галя будет говорить правду. Ты, действительно, очень жадный лев и вполне можешь себя так вести. А когда ты говорил: «Моё!» я себе всё так и представляла.

— Ты права, — я наклонился к её лицу и начал его целовать, приговаривая, между поцелуями, — моё! Моё!

На ночь я выгнал остальных львов из библиотеки и лёг, вместе с Зарой. В свою комнатушку она больше не возвращалась. Девушка не стала объяснять, почему, а я не спрашивал. Прошлое, постепенно, но неотвратимо, отваливалось от неё, растворяясь во мраке забвения. Оставалось всего несколько шагов, и львёнок окончательно распрощается со старой никудышной шкуркой и явит всем великолепие взрослого хищника.

Я лежал и смотрел на её умиротворённое, во сне, лицо. Похоже — это был последний раз, когда она спала человеческим сном. Уже сейчас ей доставало пары часов, для восстановления сил, а очень скоро не потребуется и этого. Забавно было наблюдать, как её тело пытается трансформироваться, под влиянием каких-то сновидений. Лёгкая ночная рубашка сдерживала превращения и с этим, пора было что-то делать. Утром, проблему одежды нужно будет решить в первую очередь: надобность в любых человеческих костылях отпала.

Внезапно Зара подскочила, испуганно глядя по сторонам. Её глаза, то ослепительно вспыхивали жёлтым светом, то бледнели, почти теряясь во мраке. Однако, она, похоже, продолжала спать и лишь её рука лихорадочно хлопала по кровати, пока я не изловил этого шустрого зверька. Тогда львёнок медленно опустилась на простыню и прижалась ко мне. Глаза её, последний раз, вспыхнули и закрылись. Девушка, сонно плямкнула губами и тихо пробормотала одно слово.

— Любимый, — вот это слово.

А я лежал и улыбался, разглядывая ночное небо, за окном. Звёзды этой грани были яркими, ярче, чем где бы то ни было, а облака казались весьма редкими посетителями небосвода и можно было изучать чёткие границы местных созвездий, размышляя о своих чувствах.

Честно говоря, никогда не думал, будто кто-то из нас, львов, способен на чувство, подобное любви. Было время, я открыто смеялся над этой мыслью. Любовь? Смешно… А любовь к человеку смешна вдвойне. И даже мои отношения с Виленой не смогли опровергнуть это мнение. Кто-то из людей, говорил: судьба обожает шутки над теми, кто осмеивает её. Похоже, я слишком долго издевался над роком, и он решил отомстить гордому льву. Почему-же я не чувствую себя обиженным?

Одинокий солнечный лучик задумчиво блуждал по полкам книжного шкафа, не в силах отыскать нужный ему том. Лёгкий ветерок метался меж стен и раздражённо посвистывал, очевидно, пытаясь вызвать кого-то из старших братьев. Я выглянул в окно и увидел доставщиков провианта, которые спешно покидали площадь, испуганно оглядываясь назад. Кто-то из Галиных питомцев наблюдал за ними, таясь в тени фонтана. Блеснули точки зелёных глаз, и тощая фигурка растворилась в сумерках.

Зара сидела на краю кровати и в замешательстве, вертела в руках вчерашнее платье. Тело её, почти сформировалось и я, наконец, сообразил, на кого она становилась похожа. Не на Галю и даже не на Ольгу, чей медальон носила. Ещё немного, и львёнок мог бы использовать портрет, на стене, в качестве зеркала. Удивительно, почему она так похожа на Акку? Судя по воспоминаниям, та была самой эффектной львицей, из тех, которые посещали грань. До этого момента.

— Почему мне не хочется его одевать? — задумчиво осведомилась девушка и, с внезапным раздражением, разорвала платье пополам, — ой!

— Сейчас я покажу тебе один фокус, — сообщил я и спрыгнул с подоконника, — раздевайся. Полностью. Ни о чём не спрашивай, просто делай.

Она пожала плечами: дескать, раз ты так говоришь. Потом встала и медленно потянулась, прекрасно представляя, какой эффект — это может произвести. Ночная рубашка улетела в дальний угол, и львёнок замерла передо мной, во всей своей красе: длинные стройные ноги, узкая точёная талия и большая красивая грудь. Изящная головка на лебединой шее томно склонилась к плечу и ослепительно белые волосы упали вниз. Великолепно!

— Представь себе, ты одета, — пытаясь удержать себя в руках, выдохнул я и обнаружил, как сделал несколько шагов вперёд, — в любую одежду, которая нравится тебе.

Зара нахмурилась, пытаясь сообразить, чего я от неё добиваюсь. Потом зажмурилась и по её телу прошла рябь, словно круги по воде, от брошенного камня. Рябь становилась всё чаще, и я почти не видел девушки. И вдруг всё прекратилось.

— Хм, — я, с трудом, сдерживал смех, — почему-то я не помню, на тебе ничего подобного. Но, должен сказать, мне нравится.

Котёнок открыла глаза и почти испуганно, осмотрела себя. Её лицо, сначала, отразило недоумение, а после стало пунцовым, от стыда. И куда делась скромница, которая не решалась примерять мои подарки?

Это было нечто, неосязаемо-облегающее, бледно розового цвета. Однако, даже это, почти незаметное одеяние, оказалось открыто, донельзя: голые плечи, глубочайшее декольте и ультракороткое мини. Зара, ещё раз, оглядела себя и ткань обрела плотность, вырез уменьшился, а юбка слегка удлинилась. Чёрт возьми, предыдущий вариант мне понравился намного больше.

— Как? — вырвалось у девушки, когда она провела рукой по телу, — я ведь даже ощущаю его?

— Это умеет каждый из нас, — пояснил я, продемонстрировав несколько вариантов на себе, — другой одежды, теперь, тебе вообще не нужно. Просто представляешь, в чём бы ты хотела быть и вуаля! Сам себе гардероб.

— Как-то это уж слишком не по-человечески, — она подозрительно покосилась на меня и соорудила элегантный брючный костюм, — но мне нравится. А если так… Или вот…

— Оденься во что-нибудь походное, — попросил я, — мне нужно посмотреть одно заброшенное место, и я хотел бы, видеть тебя рядом.

— Пойдёт? — невинно осведомилась шалунья, скопировав любимую охотничью одежду Гали, то бишь короткие шорты, узкий топ и облегающие сапожки на высоком каблуке.

— Вполне, — одобрил я, обнаружив себя рядом с девушкой, — один завершающий штрих… Готово!

— Мы здесь уже были, — сообщила Зара, стоило нам войти в маленький дворик, заросший низкорослыми чахлыми деревцами, — только шли по той стороне.

— Знаю. Просто я тогда увидел одну интересную вещь. Кажется, нам — туда.

Район, куда мы направлялись, отличался от жилых кварталов людей, да и львы здесь, похоже, бывали не часто. Сначала мы преодолели невысокую, по пояс, ограду, за которой убегала в стороны потрёпанная автострада. Поодаль чернел ржавыми рёбрами остов разбитого автомобиля. Машина выглядела так, словно её рвали на части чьи-то мощные челюсти и царапали острые когти. Чуть дальше темнело настоящее кладбище подобной рухляди.

За дорогой шелестела ветвями густая лесополоса. Среди угрюмых деревьев, покрытых серой паутиной, прятались металлические столбики, несущие на конце тусклые кристаллы. Я потянул один и выдрал, вместе с проводами, уходящими в землю.

— Это ещё что? — без тени интереса, осведомилась Зара.

— Система слежения, — предположил я, — мы с тобой, идём в сторону военной базы.

— Оч-чень интересно! — львёнок обняла меня и потёрлась лицом о моё, — брось эту гадость! Мне хочется побегать, попрыгать, а в животе словно жуки летают.

— Потерпи ещё чуть-чуть, — попросил я, — это может оказаться очень важно.

— Важнее меня?

— Это вряд ли.

Пришлось доказывать. При этом, приходилось сдерживаться, чтобы не завалить кошку на траву и не доказать по-настоящему. Она-то прилагала к этому максимум усилий. Ещё день! А потом ты у меня получишь. А я у тебя.

Я взял Зару на руки и продолжая целовать, понёс вперёд. Другого способа двигаться дальше просто не существовало. Деревья закончились, и мы вышли к высокому металлическому забору, сколючей проволокой поверху. Охранные вышки нависали над нами, поглядывая подслеповатыми зрачками прожекторов. Под ногами лежала ржавая пластина с единственной надписью: «Питомник».

Ворот я не видел, да они были и ни к чему: кто-то уже проделал необходимую работу, вскрыв прочную ограду. Похоже было, будто какой-то снаряд, пущенный изнутри, разворотил толстый лист металла и улетел в неведомом направлении, почему-то пощадив деревья, окружающие базу. Чудеса, да и только!

— Не нравится мне здесь, — сказала котёнок, когда я поставил её на ноги, — пахнет плохо.

Здесь, действительно, воняло и я хорошо знал, чем именно, в отличие от своей спутницы, никогда не спускавшейся в подземные лабиринты. Вонь, правда, была слабой, такой, словно холодных давно уже не было, но пропиталось запахом всё, как если бы, в своё время, здесь кишмя кишело этой гадостью. Однако стоило поостеречься: я не хотел привести котёнка прямиком в логово монстров.

— Держись за мной, — сказал я и сделал шаг в сторону отверстия, — будь настороже и…

За моей спиной Зара оглушительно взвизгнула, а потом начала кричать. Я мгновенно прыгнул обратно, приготовившись разорвать любого, кто осмелился обидеть моего львёнка. Однако никого не было, Зара оказалась одна. Она уже перестала кричать и неподвижно замерла, уставившись широко открытыми глазами на свою ладонь.

— Что это?! — спросила она дрожащим голосом и показала мне, — я решила приготовиться к опасности, как ты сказал, а оно вдруг — раз!

— Это — когти, — смиренно пояснил я и показал свои, — у всех львов есть такие.

— У всех львов? — испуг мгновенно обратился гневом, — у каких таких львов? — Она решительно подошла ко мне, — Так. Немедленно снимай этот проклятый медальон. Ты предложил попробовать быть одной из вас, и я попробовала. Всё, с меня хватит! Снимай, немедленно.

Она, похоже, уже и сама не понимала, что происходит. Зара даже не пыталась снять медальон самостоятельно, потому как не могла этого сделать. Да и это её требование — судороги человеческой сущности, испуганной слишком быстрой трансформацией.

— Завтра, — сказал я, — всё окончится завтра. Я тебе обещаю.

— Правда? — спросила львёнок и повертела пальцем, с высунутым когтем, — интересное ощущение. Даже приятно!

— Кошки обожают выпускать когти, — я пожал плечами, — особенно во время секса. Жаль, ты этого не узнаешь.

— Нечего меня отговаривать! — огрызнулась она, но как-то неуверенно, — сначала — книжки, потом — одежда, а теперь ещё и когти. Я уже так с вами пообтёрлась, что не вижу ничего дурного в убийстве людей! Куда это годится? Хоть и могу представить, как они вам неприятны. Один этот их запах чего стоит. Фу! А ещё эти волосы повсюду, кошмар какой-то! И еда эта у них, просто отвратительно. Нет, ну можно же и прикончить, самых мерзких, это я могу понять. Чёрт, кажется я совсем запуталась и несу всякую чушь, правда?

Всё это время мы неторопливо прогуливались по квадратным каменным плитам, устилавшим площадку, между рядами приземистых широких бараков. Огромный грузовой автомобиль врезался в одну из построек, проломив стену и навсегда оставшись в проделанном отверстии. Из кузова, крытого истлевшей материей, свисал человеческий скелет в гнилых лохмотьях коричневого цвета. Вблизи бараков вонь холодных становилась воистину непереносима.

— Да нет, милая, — я погладил Зару по щеке и приобнял её, — всё правильно. Ты у меня умница и глупостей говорить не станешь. А теперь выпусти коготки, как ты научилась и жди меня здесь. Царапаться, я думаю, ты умеешь.

— Все женщины умеют, — ухмыльнулась она.

В этом никто и не сомневался.

Я осторожно выломал кусок металлической брони, согнутой радиатором автомобиля и протиснулся в отверстие. Окон в здании не было и внутри царил непроглядный мрак, кое-где пронизанный тонкими лучиками света, проникающими из пробоины, заслонённой тушей грузовика. Пришлось воспользоваться ночным зрением.

Прелестно! Ряды клеток у стен. Чертовски знакомые штуковины. Именно в таких, холодные содержали своих пленников. Теперь стало понятно, где они их раздобыли. Около каждой клетки размещался огромный штатив с набором разноцветных баллонов, шланги от которых уходили к потолку. Приглядевшись, я смог рассмотреть, что трубки соединялись с прозрачными колпаками, нависающими над каждой клетью.

Угу. Значит, крышечка надевается и внутрь подаётся какая-то гадость из баллонов. А по дорожкам, между клетками, ходят учёные и фиксируют происходящее. Изумительно! Почему люди удивляются, когда узнают, насколько сильно их никто не любит?

Над кем производили эксперименты я понял тотчас, стоило мне попасть внутрь: вонь холодных становилась почти осязаемой. Похоже, именно здесь эту пакость и вывели. Питомник, чёрт побери! Можно было и догадаться…Но зачем, и кто это делал?

Однако я уже понял — внутри бараков не найду ничего интересного. Пойдём дальше.

Зара держала ладони перед лицом и развлекалась, то выпуская, то пряча когти обратно. Ей, явно, понравилась новая игрушка. А ещё сердилась! Увидев меня, она немедленно поиграла в цепкого осьминога.

— Я волновалась! — сообщила она, — больше я тебя не отпущу! Хочу, чтобы ты был рядом всегда.

— Буду очень сильно стараться, — пообещал я, — к сожалению, я не нашёл ничего интересного. Придётся немного попутешествовать.

И мы продолжили наше странствие. Заброшенная база, судя по её виду, в свои последние часы, испытала апокалипсис, локального масштаба. Повсюду взгляд натыкался на изъеденные ржавчиной, остовы автомобилей, перевёрнутые, разбитые, столкнувшиеся с постройками. Бетонное покрытие, во многих местах, разрывали глубокие конические воронки, судя по всему, от взрывов, наполненные мутной коричневой жидкостью. В большинстве бараков двери отсутствовали либо косо болтались на отломанных петлях. Пара строений, из встретившихся нам, и вовсе обратилась в груду обломков. А вот останков почти не было, да и те, которые я заметил, скорее напоминали куски скелета, нежели целое существо. Очевидно, кто-то устроил здесь настоящую бойню. А вот кто, и по какой причине?

Внезапно перед нами оказалось небольшое двухэтажное строение, разительно отличающееся от всех остальных построек. Прозрачные стены позволяли рассмотреть начинку этого странного стеклянного куба. Толстый белый столб служил своего рода осью здания, пронзая его насквозь и расцветая на плоской крыше шипастым зеркальным шаром. По периметру обоих этажей располагались продолговатые ящики, скорее всего пульты, изобилующие множеством кнопок и переключателей. Поскольку ничего похожего мне больше не попадалось — этот домик можно было принять за управляющий центр комплекса. Кроме того, я заметил ещё одну вещь, весьма заинтересовавшую меня.

— Нам сюда, — сказал я и с тревогой, посмотрел на свою спутницу, — тебе нехорошо, моя радость?

— Похоже, это место так на меня повлияло, — сообщила львёнок и поморщилась, — такое чувство, будто я — пустой холодный сосуд.

Место, как же!

— Сейчас я проверю одну вещь и будем возвращаться.

М-да, похоже, внутренности этого домика уничтожали с особой ненавистью. От мебели остались жалкие опилки, покрытие пола превратили в непонятные ошмётки, а матовую поверхность центрального столба исцарапали сверху донизу. Лестницу, правда, почти не тронули, поэтому на второй этаж мы поднялись без труда.

— Ой! — выдохнула Зара, широко открыв глаза, — это же…

— Лев, — сумрачно подтвердил я и подошёл к останкам, не тронутым временем, — его боялись, до такой степени, что не решились трогать тело, даже после смерти. Смотри, здесь почти ничего не разрушено. Они убили его и быстро покинули это место.

Зара подошла и присела рядом со мной, внимательно глядя на лицо мёртвого льва, искажённое гримасой предсмертной ярости. Я осторожно взял её ладонь в свою и положил на неподвижную грудь. Девушка удивлённо покосилась на меня, но сопротивляться не стала.

— Не знаю, кто ты был, — печально прошептал я, — но погиб ты с честью. Память о твоей доблести не умрёт.

Я умолк и выжидающе посмотрел на свою спутницу. Она казалась сбитой с толку, но всё же сообразила, что от неё требуется. Покусывая губы, котёнок пробормотала:

— Не знаю, кто ты был, но я запомню тебя. Навсегда…

Я послал слабый импульс, и девушка ойкнув, неожиданно для самой себя, смогла присоединиться. Глаза у неё, при этом, едва на лоб не лезли. Ещё бы, начинали работать инстинкты, о которых она и не подозревала! Тело мёртвого льва вспыхнуло и исчезло, оставив лишь медальон и маленькую книжицу, которую я до этого не замечал.

— Как? Почему? — львёнок хотела задать вопрос, но не знала, какой, — что это было? Никогда раньше, ничего подобного не чувствовала! Это ты сделал?

— Я, — ну не говорить же, что она, приняла полноправное участие в нашем погребальном ритуале, — не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — девушка закрыла глаза и приложила руку ко лбу, — просто мне совсем нехорошо…

К вечеру, её состояние ещё больше ухудшилось. Зару терзал жесточайший голод, но я не торопился объяснять девушке, почему ей настолько худо. Она должна была сама понять, в чём дело и сделать решающий выбор. Это было жестоко, но необходимо.

Мы были в библиотеке и лежали на кровати. Львёнок прижималась ко мне дрожащим телом, в тщетных попытках согреться. Галя, раздражённо заявила мне, дескать, у неё слабые нервы, и она не в силах смотреть, как я мучаю бедного котёнка. Высказав всё это, кошка хлестнула недовольным взглядом и ушла к своим зверятам. Илья спокойно относился к подобным перипетиям и был не прочь понаблюдать за развитием событий. С чисто научной точки зрения. Ну да, ему было легче всего.

— Это что-то, вроде дневника, — пояснил он, изучая книгу, принесённую мной, — тот лев, его звали Торрин, записывал здесь свои мысли.

— Почерк, кстати, тот же самый, который ты мне показывал в комментариях к АККЕ, — я покрепче прижал к себе дрожащее тело и поцеловал девушку. Она подняла голову и слабо улыбнулась, — лежи, милая. Скоро тебе станет намного лучше.

— Скажи, — вдруг прошептала она, — кто-нибудь, из львов, когда-нибудь, сам снимал с себя медальон? Ну, чтобы перестать быть львом?

— Нет, — ответил я, не задумываясь ни на мгновение, — этого просто не может быть. Ни один лев на такое просто не способен.

— А если снять силой?

— Думаю, это будет очень непросто, — заметил я, — и скорее всего лев, после такого, просто умрёт. Не сможет жить дальше. Это, как человеку обратиться дождевым червём.

Я погладил львёнка по голове, и она снова улыбнулась. Дрожь не прекращалась.

— Торрин был следователем, — сказал Илья, бросив на нас косой взгляд, — и ему поставили задачу выяснить причину запустения человеческих поселений. Дотошный лев — узнал, не только куда исчезли люди, но и почему.

— Ну и почему? — я никак не мог сосредоточиться на его словах.

— Оказывается, людишки решили устроить нашим большой сюрприз. Несколько веков они, в большом секрете, рыли подземные тоннели, пока не устроили там — внизу настоящий муравейник. Параллельно их светлые умы искали способ скрываться так, чтобы мы не могли их учуять. И у них получилось.

— Как? — чёрт, что же делать? Она же может умереть!

— Генетика. Последствия мы наблюдаем до сих пор. Сам знаешь, местную пищу можно учуять только вблизи. Вот так, шаг за шагом, они всё и сделали: сначала — норы, потом — генетические изменения и в один прекрасный момент, города резко опустели. Кстати, решать эту проблему взялась твоя любимая Акка. Она, ещё в Сердце Льва, была специалистом по генетическим исследованиям и по слухам, стояла у истоков всей нашей расы. Правда, именно в этот момент, она перессорилась со всеми остальными львами, из-за того, что глава её прайда прикончил какого-то Лайала. Вроде бы её любовника. В общем, Акка предложила создать специальных существ, для охоты и загона людей, использовав те же лаборатории, где работали люди-заговорщики.

Зара начала беззвучно плакать, и я совершенно перестал слушать Илью. А он продолжал, похоже больше для самого себя.

— Несколько лет львица занималась селекцией, а потом, вдруг грянул взрыв. Выяснилось, твари, которых она выводила, предназначались совсем для другой цели. Эта сволочь затаила обиду на всю нашу расу и готовила оружие. Удар оказался тем тяжелее, что его никто не ожидал. Кроме того, она умудрилась, каким-то образом, заблокировать доступ к грани: и стационарные порталы, и те, которые можно было проделать браслетами. Наши оказались не готовы к внезапной атаке. Слушай: вот, из последнего: «Зебба так и не смогла прорваться на восток, там всё просто кишит этой мерзостью. Дело — дрянь, нас осталось всего четверо, причём Мирру основательно подрали. Так эта сука и действует — изолирует небольшие группы и уничтожает. Я даже и подумать не мог, что эта гадина способна на такое! Хотя… Ещё в той, человеческой книжонке, уже мелькал намёк на это безумие. Зебба сказала, что они, с Дваррой, попытаются найти стерву и прикончить её. Мирра решил пойти с ними, но я видел его глаза: он не верит в успех. Похоже, он не желает подыхать, лёжа на кровати. Это — правильно. У меня есть другая мысль: пойду в Питомник. Не верю, что эта сучка вывела своих тварей и не обеспечила какого-нибудь предохранителя, для контроля. Осталось попрощаться.»

Илья замолчал. Потом вскочил на ноги, и я увидел широкую ухмылку на его физиономии. Торжествующую ухмылку.

— Мы не там искали, — сказал он и потянулся, — нет в подземельях прохода к центральному куполу. Такого прохода вообще не существует. А ключ есть. Там, где ты нашёл Торрина. Он, всё-таки сумел, перед смертью, загнать тварей в купола и погрузить в сон. Слишком поздно, правда. Пойду к нашим новым друзьям, порадую их.

Посмеиваясь, он вышел в дверь. Дальше ждать было нельзя, но кое что следовало приготовить заранее. Я бережно положил голову Зары на подушку и привстал, глядя на неё. Девушка, казалось, спала — веки её были плотно закрыты, а грудь вздымалась очень медленно. Я осторожно коснулся губами холодного лба.

— Отдыхай, котёнок, я сейчас вернусь.

Илья уже спускался по лестнице, когда я окликнул его.

— Не торопись, — быстро сказал я, — успеешь, к своим охотникам. Есть дела, намного важнее спасения мира. Давай-ка поднимемся на второй этаж.

Когда я вернулся, кровать оказалась пустой. Чёрт! Я потянул носом: цветочный аромат ещё плавал в воздухе, указывая путь, которым ушла львёнок.

Луна бросала томные взгляды через высокие окна и голубые блики лежали под ногами, как крошечные островки, посреди бездонного болота мрака. Я почти тонул во тьме и безысходности. Зара!

Ветер пнул меня в лицо, кусая губы и выдирая пряди волос. В отчаянии я смотрел сквозь темноту, пытаясь отыскать изящную фигурку, затерявшуюся в ночи. Нет. Никого не видно. Проклятие! Где же она? Когтистая лапа схватила меня за горло и сжимала всё крепче. Я зарычал от боли и вдруг замер, прислушиваясь. Какой-то, едва слышный звук, коснулся моих ушей, и я бросился в ту сторону, откуда он прилетел ко мне.

Веранда. Там, где я увидел её первый раз.

Зара стояла на коленях и прижимала ладони к груди, где висел её медальон. Прекрасное лицо было залито слезами, и она продолжала, едва слышно, постанывать. Именно этот звук и помог мне отыскать её. Я подошёл и стал на колени, рядом с ней. Слов у меня не было.

— Пожалуйста, — едва слышно сказала она, — пожалуйста, сними его! Я не смогла… Я пыталась, но это — даже хуже, чем отнять руку или ногу.

— Нет, — я провёл пальцем по её щеке, смахивая бриллианты слезинок, — я не могу отнять часть тебя.

— Тогда убей меня! — она пыталась кричать, но голос предал её, — знаешь, зачем я пришла к вам? Изучать? Какой из меня исследователь…Из меня-то и защитник был никудышный! Просто я была, единственной женщиной в отряде и Чар решил, что мне будет легче войти в доверие. А потом — убить. Я должна была тебя убить. Понимаешь? Убей меня, ну пожалуйста…

Я осторожно поднял её на ноги и подвёл к огромному зеркалу. Тёмная поверхность отразила стройную львицу с ослепительно белыми волосами, ниже пояса. Прекрасное лицо, с огромными жёлтыми глазами, ровным носиком и пухлыми чувственными губами. Пышная грудь, совершенной формы, узкая талия и широкие бёдра, переходящие в длинные ноги идеальных пропорций. Я был не прав. Зара стала намного красивее Акки.

— Кого ты видишь? — спросил я, отступая в сторону.

Она молчала.

— Тот человек, который должен был меня убить, обманом прокравшись за спину — исчез. Его больше нет. Есть молодая львица Зара, прекрасная и очень голодная. Тебе плохо, потому что ты хочешь есть. Это вижу я. А что видишь ты?

Девушка медленно провела рукой по телу и отражение повторило неуверенный жест. Потом повернуло лицо в мою сторону. Лицо у отражения было удивлено.

— Я хочу есть.

— Пойдём.

Нельзя было терять ни мгновения.

Я взял её на руки, не доверяя ослабевшему телу. Котёнок перестала плакать, а лишь покачивала головой, словно не могла поверить в происходящее. Потом, вдруг спросила:

— Это — я, такая красивая? — она тихо рассмеялась, — не может быть…

— Ты — самая прекрасная львица, из всех, кого я видел, — сказал я, — и самая голодная.

Посреди комнаты, куда я принёс своего львёнка, стояли на коленях два человека — мужчины, из нашего продуктового запаса. Я попросил Илью, правильно подготовить их, и они вели себя спокойно. Лев виртуозно справился с задачей: ни один из самцов даже не вздрогнул, когда мы приблизились.

Я отпустил Зару, и она нерешительно стала рядом с пищей, вопросительно глядя на меня. Теперь на её лице хорошо читалась откровенная жажда, а глаза сияли, точно две луны.

— Положи руку на обнажённую кожу, — я подошёл и стал рядом с ней, — чувствуешь?

— Бьётся. Тёплое, — она моргнула, — хочется!

Человек глухо застонал.

— Нет, не так, — я приподнял её ладонь так, чтобы она использовала подушечки пальцев, — так ты сделаешь ему больно, и он будет кричать. Представь, ты очень медленно сосёшь воду через соломинку, только у тебя их целых пять и все — на руке.

Рука кошки медленно наливалась красным свечением, а голова запрокидывалась назад. Девушка прикусила губу и молчала, пока стон удовольствия не вырвался наружу. Потом ещё. И ещё. А затем, выпитый до дна, человек медленно повалился на бок. Зара повернула ко мне сияющее лицо.

— Это было великолепно! — почти выкрикнула она, — хочу ещё!

— Ну конечно, — я улыбался, — а второй здесь, для чего? Приятного аппетита, милая.

Девушка уже не была так голодна, как первый раз и растягивала удовольствие. Она даже начала негромко мурлыкать, поводя плечами. Я любовался ею, ощущая, как спокойствие, мало-помалу, овладевает мной.

— Ну и кого же я вижу, перед собой? — спросил я, когда второй опустевший сосуд упокоился рядом с первым.

— Я — львица! — она поцеловала меня и закружилась по комнате, — львица! Львица!

Давненько кровать в библиотеке не испытывала подобных нагрузок. Она, протестующе, трещала, скрипела и похрустывала. Однако, все эти звуки заглушались другими: нашими, с Зарой, криками и стонами. Мы пили друг друга, как может пить обезумевший, от жажды путник в пустыне, попавший в оазис. Мы ели друг друга, как может есть зверь, отощавший после зимней спячки. Мы вдыхали друг друга, как рыба, брошенная обратно в воду. Мы изучали друг друга, как кропотливые учёные в преддверии важного открытия. Мы ласкали друг друга, как это умеют только львы: то — нежно, едва касаясь кончиками пальцев и языка; то — грубо терзая когтями, чтобы ощутить восхитительную боль. Мы любили друг друга, ночь напролёт и нам было мало этой ночи. Ночи — они ведь такие короткие!

Зара сидела верхом на мне и водила своей гривой по моей груди. Её глаза светились бледно-зелёным, а приоткрытые губы обнажали белоснежные клыки, по которым скользили фиолетовые искорки. Когда я пытался поймать упругие губы своими, она ловко уворачивалась и легко кусала мою грудь. Всё это время, её пальцы ласкали мои уши, поглаживая мочки едва ощутимыми касаниями, а бёдра неутомимо двигались, замирая лишь тогда, когда удовольствие становилось невыносимым.

— Браво, браво! — донёсся до нас голос, в котором скользили нотки откровенного восхищения.

— Галя, черти бы тебя взяли! — сказал я и поймал, наконец, губы Зары, — м-м, мы знаем, что ты там сидишь, но это не повод отпускать бесполезные комментарии.

— Нет, я действительно в восхищении! — улыбающаяся львица спрыгнула с подоконника и присела на край нашего ложа, — а я-то думала, будто всё знаю и умею. Но этот ваш финт…Нужно будет попробовать. Выглядело просто восхитительно!

— Чувствовалось ещё лучше, поверь.

— Давно хотела сделать так, — немного смущённо пробормотала Зара и легла на меня так, что я ощутил прикосновение её сосков, — ещё…Тогда. Но Чар был против. Говорил, будто это — разврат.

— Разврат, ещё какой разврат! — подтвердил я, — видишь, даже наш сексуальный эксперт, про такое никогда не слышал. Обязательно нужно будет повторить.

— Я проголодалась, — прошептала девушка мне в ухо и стрельнула изумрудной стрелой из прищуренных глаз, — покормишь?

— Чуть позже, — я укусил её за мочку, — у меня есть идея.

Галя легла рядом с нами и забросила ногу на обнажённую ягодицу Зары. Физиономия у неё была хитрая, как у тысячи лис, вместе взятых. Она держала локон львёнка и щекотала им мои подмышки.

— А у тебя, как дела? — осведомился я, — ты довольная, как слон.

— Давно хотела сестричку, — хихикнула кошка, — такую красивую! А у меня ещё и новый ухажёр. Стеснительный, правда. И смешной! Больше, говорит, не могу, а то командир заметит, что меня нет. Накажет.

— А в постели как? — поинтересовалась Зара. Похоже, сейчас она не могла думать ни о чём другом.

— Активный, но бестолковый, — сообщила Галя и перевернулась на спину, положив мою ладонь на свой живот, — проверяю на нём свой дар инструктора.

— А прежде, ты таких с минаретов сбрасывала, — напомнил я, — стареешь, очевидно, мудреешь…

Ох, зря я это сказал! Обе кошки немедленно объединили усилия и спихнули меня с кровати. Потом, громко шипя, накинулись и начали кусать за разные части тела. Пришлось оглушительно реветь и унижённо просить прощения. Искусанного и исцарапанного, меня простили и милостиво разрешили подняться обратно. Вот мерзавки! Я им ещё это припомню.

Кроме того, Галя услышала, как львёнок просит есть и начала мне высказывать всё, что думала о моей бесчувственности.

— Вымотал котёнка! — бормотала она, пиная меня под рёбра, — а есть не даёт, скотина бессердечная! А ну, оторвал свою задницу от перины и пошёл за продуктами. Не всё же тебе одному, балбесу, еду в постель получать!

— Да погоди ты! — отбивался я, — я её на охоту поведу! Пусть научится сама пищу добывать.

Галя прекратила издевательства и щёлкнула языком.

— Молодец! — одобрила она, — это ты здорово придумал, даром что большой бестолковый хищник. С вами пойти? А то, чему ты её сможешь научить? Как начнёшь всех сам ловить — котёнку ничего и не оставишь! Последний раз, вон чего натворил.

— Не слушай её! — я закрывал Заре ушки и она, со смехом, отбрыкивалась, — я тебя предупреждал: врёт она всё!

— Нет — ты слушай, слушай! — кричала Галька, — ты всё, про него, должна знать.

— Какой ужас, — внезапно, совершенно серьёзно прошептала Зара, — а ведь я могла остаться человеком! — в её глазах плеснулся ужас, и она крепко обняла меня, — подумать только — навсегда человеком и никогда не узнать, как это — жить настоящей жизнью! Спасибо тебе, спасибо, милый!

Мы переглянулись с Галей и она, со значением, подмигнула мне. Потом кошка волной перехлестнула через подоконник, и мы остались вдвоём. Было очень приятно прижимать к себе горячее тело и чувствовать возбуждение, исходящее от него.

Я тоже никак не мог насытиться, но отлично понимал, молодой львице просто необходимо возобновить потраченные силы. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем она научится, подобно всем нам, аккумулировать полученную энергию. Сегодня ночью она излучала её так, что едва не подожгла кровать. Даже сейчас, кожа её была горячей и приятной на ощупь и очень хотелось остудить её мириадами поцелуев.

Леся напросилась с нами и Галя, скрепя сердце, разрешила чертёнку прогуляться в подземелье. Поэтому всю дорогу, нас развлекали бесконечным трёпом обо всём на свете. О том, что в подвалах дворца водятся огромные серые крысы, которые забавно пищат, когда их ловишь; о том, что у Зесы уже начала расти грудь, а у неё, у Леси — ещё нет; о том, что новая хозяйка очень красивая; о том, что мясо серых крыс, хоть и жёсткое, но вкуснее человеческого; о том, что если ночью залезть на крышу, то видно, как светится Звёздный Портал; о том, что если спрятать три листа одинаковой формы под подушку, то приснится, как летаешь; о том, что руки хозяйки такие тёплые, когда она гладит по голове и спине; о том, что Муяр хотел показать какую-то штуку, но она, Леся, дала ему пару оплеух и он теперь дуется и о том, что она давно хотела поохотиться, но хозяйка не позволяла.

— Мы пришли, — выпалил я, совершенно одурев от этого извержения, и зашвырнул болтливое создание в дыру, — какой ужас! Как Галя всё это терпит?

Зара, громко захохотав, спрыгнула следом за Лесей. Я пощупал уши и только убедившись в том, что они не опухли, решился отправиться вниз. Зверёныш и не думал останавливаться: продолжая тарахтеть, он вприпрыжку двигался вглубь подземелья. Кошка весело взмахнула рукой: мол, не бойся, догоняй!

Мы заранее условились, как будем держать связь, поэтому вызвать знакомую самку не составило особого труда. Времени миновало совсем немного, но оно показалось мне вечностью. Самое интересное, дьяволёнок напрочь игнорировала мои приказы заткнуться, а когда я пытался её схватить, молниеносно удирала прочь и показывала язык, с безопасного расстояния. Зара просто умирала от смеха и клялась, попросить Галю, чтобы та разрешила Лесе постоянно быть вместе с нами.

Вместо одинокого человека, к нам прибыла целая делегация. Ух ты, а статус моей протеже заметно вырос: её принесли на чём-то, напоминающем паланкин, да и одеждой она выгодно отличалась от толпы оборванцев, из её окружения. Два десятка огромных мускулистых парней, словно по команде, опустились на колени. Я обернулся: Зара была слегка смущена, но воспринимала происходящее, как должное. Истинная львица! Леся… Чертовка вела себя так, словно эти почести предназначались исключительно ей. Поймаю — надеру уши!

— Как делишки? — поинтересовался я и поднял своего человека с колен, — тебе разрешаю стоять.

— Хозяин, — она низко поклонилась, одновременно покосившись на моих спутниц, — мы любим хозяина!

— Как поживают твои проблемы, с плохим человеком?

— Хозяин помнит? — она выглядела осчастливленной, — я убила его, как и советовал хозяин. Потом пришлось убить ещё парочку, из совета, они начали сомневаться в моих приказах. Остались только двое старых дураков, и я их просто прогнала, всё равно от них не было никакой пользы.

— Молодца! — одобрил я и погладил по голове, — хороший пёсик.

— Я счастлива, служить хозяину.

— Слушай, — меня посетила шальная мысль, — у вас же есть какая-то связь с другими городами? Ну, с другими катакомбами?

— Конечно, хозяин. Все селения соединены между собой. Есть даже транспорт, для быстрого путешествия в отдалённые аванпосты. Машины, правда, старые, но ещё действуют.

— Я, просто, подумал: а почему бы тебе не стать верховной правительницей всех городов? Самой главной, над всеми?

Она даже попунцовела, от удовольствия.

— А если кто-то вздумает возмущаться — пожалуешься мне, я спущусь вниз и оторву засранцу голову. Так всем и скажешь: хозяин назначил тебя императрицей.

Она плюхнулась на колени и принялась тереться головой о мою ногу. Ну, это совсем ни к чему! Я отпихнул её и сказал:

— Теперь, непосредственно к делу. Мне нужны два, нет — три, здоровых, крепких парня. Хозяйка желает охотиться. Немедленно!

— Одного — мне! — взвизгнула Леся, — побольше!

— Значит, ещё одного — этому чертёнку. Итого: четыре.

Женщина поднялась на ноги и закусив нижнюю губу, внимательно изучила свою свиту. Потом улыбнулась и щёлкнув пальцами, выкрикнула четыре имени. Названые, медленно встали. Их лица искажали судороги ужаса, а кожу покрывала плёнка пота. Страх — это хорошо. Значит охота получится удачной.

— О ваших семьях позаботятся, — равнодушно бросила будущая императрица и поцеловав мою ладонь, полезла в свой паланкин, — хозяин, обещаю, скоро в центре каждого города будет стоять ваше изваяние.

— Ну- ну, — покивал я, ухмыляясь, — до встречи.

Процессия покинула освещённый перекрёсток, где происходили переговоры, и канула в густую тьму тоннеля. Остались только мы и добыча, испуганно переминающаяся с ноги на ногу. Зара подошла ко мне и положив голову на плечо, мурлыкнула нечто возбуждающе-ласковое. Её коготки, в это время, нежно ласкали меня между лопатками. Приятно. Леся, нервно металась около здоровяков, едва не тыкаясь носом в их пупки. На тощей физиономии зверька был написан натуральный экстаз. Похоже, она никак не могла выбрать. Ребёнок…

— Вот этот — твой, — я показал ей лысого громилу, на тупой физиономии которого тут же отразилось облегчение. Гм. Ну-ну, — остальные, марш в эти тоннели! Не будете стараться — вас станут убивать долго и мучительно. Заставите хозяйку побегать — она выпьет вас легко и незаметно.

Троица, отобранных для Зары, тотчас рванула, со всех ног, в указанном направлении, а лысый увалень неторопливо затрусил в боковой ход, презрительно поглядывая на Лесю. Чертёнок уже собрался бежать, когда я поймал её за ухо.

— Если с тобой случится какая-нибудь неприятность, Галя с меня не слезет! Справишься?

— Угу.

— В прошлый раз, у тебя не слишком хорошо получилось.

— Это было давно и неправда. Пусти!

Я не удержался, ещё раз дёрнул за ухо (какое наслаждение!) и лишь потом отпустил зверёныша. Та побежала, с такой скоростью, что я едва успел увидеть, как мелькнули тощие лодыжки. Зара потянулась и выпустила когти.

— Надеюсь, ты не станешь мне мешать, — проворковала она и нежно поцеловала, — я тебя позову.

И растаяла.

Ухмыляясь, я медленно пошёл следом за ней и вдруг услышал дикий вопль из того тоннеля, куда умчалась Леся. Потом ещё один, уж совсем нечеловеческий. Вроде бы мужской. Мне стало немного интересно, и я решил полюбопытствовать. Долго искать не пришлось: глупый пингвин не стал торопиться, понадеявшись на свой рост, вес и силу. Сперва, я обнаружил оторванную кисть, потом довольно большой кусок содранной шкуры, а после, и всё остальное. На этом остальном сидела девчушка и сосредоточенно жевала. Неприятное зрелище, нечего сказать — вся физиономия в крови. Галя устанет отмывать это чудо.

— Разве это охота? — прочавкала Леся, — он почти не сопротивлялся.

— Тебя никто не учил: разговаривать, с полным ртом, некультурно? — строго осведомился я, — когда закончишь мараться — бегом к хозяйке! И я, на твоём месте, сначала отмылся бы, как следует.

— Угу.

Вот засранка!

Первое тело я обнаружил по запаху. Жертва пыталась спрятаться в вентиляционной шахте, когда кошка настигла её. Похоже, она была не слишком довольна такой быстрой развязкой, поэтому мерзавец получил несколько мощных тумаков. Поделом. Я ведь предупреждал.

Второй старался лучше: пытался перекрыть узкий тоннель, уходящий куда-то вниз. Первую дверь, которую он запер на засов, львица сорвала с петель, а во второй проделала рваную дыру. Балки, коробки и какие-то ящики — всё было сломано и разбито в мелкие щепы. Зара прошла здесь словно живой таран, нацеленный на добычу. К несчастью, для обоих, шахта заканчивалась тупиком. Этого беглеца львица выпила аккуратно и оставила нетронутое тело у стены. Я принюхался. Ха! Она поцеловала его, перед тем, как начала есть. Умничка моя. Правильно. Достойного противника не грех и вознаградить.

Это пришло, словно мощный толчок! Я понял — меня зовут и знал, куда. Чёрт, ещё ни одна из кошек такого не делала! Я вообще не знал, что такое возможно. И ещё раз. Моя девочка звала меня, как и обещала. Я бросился на зов, со всех ног. Быстрее, ещё быстрее! По главному тоннелю, здесь свернуть и запрыгнуть на второй ярус, подняться по лестнице в заброшенный склад, выбежать в дверь. Ещё десяток шагов…

Она сидела на полу и держала руку, с выпущенными когтями, на груди дрожащего здоровяка. Львица выглядела просто очаровательно, в своей охотничьей ипостаси и её огромные глаза сияли тёплым жёлтым светом.

— Я поймала его, для тебя, — сказала она и поманила пальцем, — не желаешь разделить трапезу со мной?

Мы выпили добычу вдвоём, глядя другу-другу в глаза, а потом, когда всё было кончено, она нежно поцеловала меня и прошептала:

— Я люблю тебя.

И я сказал, в ответ, слова, которые никогда не собирался произносить.

Мы — не люди, хоть они и напоминают нас. Мы не едим, как люди. Мы не спим, как люди. Мы не живём, как люди. Мы не умираем, как люди. Долгое время я считал, будто у нас вообще нет ничего общего, кроме облика. Оказывается — есть. Это чувства и ощущения. Мы приходим в ярость, нам бывает больно, мы ощущаем голод. Есть одно исключение: львы не способны на любовь. Так я думал раньше. Я ошибался.

Это — как огромная волна, которая накрывает тебя с головой. Ты не можешь дышать и тебя всё время переворачивает с ног на голову и обратно. Мир, вокруг, вращается словно торнадо, и ты перестаёшь его воспринимать. Да он больше и не нужен. Тебе необходима только эта волна, которая несёт к неведомому берегу, чтобы выбросить на тёплый светящийся песок, где можно, блаженствуя, отлежаться и осмотреться.

Ты увидишь жаркий солнечный день и огромную площадь между высоких дворцов. Полдень, и тень от огромных фигур в центре круглого фонтана кажется небольшой чёрной кляксой. Редкие облака волчьей стаей окружили светило, дожидаясь, пока то ослабеет, чтобы сожрать его. Ленивый ветерок, нехотя, пинает сухие листья, не в силах унести их достаточно далеко.

Веранда прогрелась тёплыми лучами и стала особенно комфортной. Деревянные стойки пылают золотом, а ступени напоминают раскалённые, добела, плиты. Четыре плетёных кресла и круглый столик, посреди — единственная мебель, имеющаяся здесь. Все кресла заняты.

АККА.

— У нас гости, — заметил Илья, не отрываясь от книги Торрина.

— Видимо у меня приступ дежавю, — я блаженно щурился на лучики света, пробивающиеся через щели в крыше, — впрочем…Их не так много, как в прошлый раз.

Кошки не стали отвлекаться на подобные мелочи. Они сосредоточенно играли в интереснейшую игру, которую сами же и придумали, сегодняшним утром. Игра назвалась: выпихни соперницу. Сидя по обе стороны, от меня, львицы положили обнажённые ступни на мои вытянутые вперед ноги и пытались столкнуть пятки компаньонки. Победителей, пока, не было. Покоя мне, тоже. Сегодня ночью Галя, хитро улыбаясь, прокралась в комнату, где мы с Зарой, занимались сексом и предложила львице испытать мои возможности. Та, тотчас, согласилась. В результате, я наслаждался блаженным покоем, а кошкам — хоть бы хны. Даже не заметно, что они всю ночь скакали на мне, словно сумасшедшие.

— Я же тебя предупреждала, насчёт Ильи, — проворчала Галя и ей почти удалось выпихнуть аккуратную пятку прочь, — он мне рассказал, как ты сходила с ума.

Я хихикнул. Мне он тоже рассказал. Чертовка всё сделала по-своему.

— Мне так было удобнее, — бормотала Зара, прищурив один глаз, — и вообще, он был слишком напряжён и торопился. Не люблю я так.

— А интересно было бы попробовать их обоих, одновременно, — кошки хищно облизнулись, а я плотно зажмурился, пытаясь не представлять, какое безумие может твориться в их хорошеньких головках.

Только тяжёлые шаги заставили меня открыть глаза и увидеть входящего Чара. Он обвёл нас тяжёлым взглядом, на мгновение задержавшись на Заре, сидящей боком к нему. Голова львицы была опущена и волосы скрывали лицо белоснежным водопадом.

— Четвёртая решила появиться, — констатировал он, — вовремя.

Он повернулся к Гале и злобно выплюнул:

— Карр не придёт больше к тебе, тварь! Нам пришлось связать несчастного. А когда мы вернёмся домой, он пойдёт под трибунал.

— Очень жаль, — спокойно заметила Галя, даже не повернув головы, — а у него только начало получаться. Передай ему, я буду очень скучать.

Чар громко посопел носом, покачиваясь с носка на пятку, а потом повернулся к Илье:

— Мы полностью восстановили питание активатора, но блокировку так и не обнаружили. Похоже, центральный купол откроется вместе с остальными.

— Так и было задумано, — кот откинулся на спинку кресла, — зря старались: никакого блока там и не было. Как только откроется усыпальница королевы, миньоны обязаны обеспечить её защиту. Все миньоны. Если кто-то осмелится проникнуть внутрь усыпальницы, они попытаются его остановить.

— Итого, несколько тысяч быстрых смертоносных тварей, против тридцати защитников.

— Настоящие спартанцы ничего не боятся, — буркнул я.

— Вашей задачей будет удержание единственного прохода, пока мы пойдём внутрь, — продолжил Илья, — если у нас получится, все миньоны издохнут в течении нескольких мгновений. Ну, а если не получится, то вам всё равно уже ничего не поможет.

— Почему внутрь пойдёте именно вы? — подозрительно осведомился охотник.

— Потому как против королевы у вас нет ни единого шанса. Это — львица, но очень сильно изменённая. Думаю, её вполне можно называть богиней: она повелевает такими энергиями, которые недоступны даже нам. Кроме того, у неё есть и личные телохранители, но кто они, и сколько их — неизвестно.

— Ясно. Значит, мы удерживаем проход и ждём, получится у вас или нет. А потом все или умираем, или покидаем этот мир.

Охотник тяжело вздохнул и оглянулся на пятёрку подчинённых, стоявших на самом солнцепёке. Те, немедленно, подтянулись, став едва не по стойке смирно. Ну чисто тебе дрессированные обезьянки. Чар потёр высокий лоб и сделал пару шагов ко мне.

— Будем выступать, — решительно заявил он, — зови Зару.

— Легко, — согласился я и позвал, — Зара.

— Привет, Чар, — сказала кошка, поднимая голову, — давно не виделись.

Его словно хлестнули по физиономии, и он попятился, глядя на львицу широко открытыми глазами. От былого человека в ней почти ничего не осталось, но по кое-каким чертам, ещё можно было опознать прежнюю Зару. Поэтому у охотника не возникло и тени сомнения, в том, кого он видит перед собой. Рот его открылся, раз, другой, прежде чем человек сумел выжать из себя:

— Зара…Ты?

— Да, Чар! — она поднялась на ноги и гордо выпрямилась во весь рост, — как я тебе?

Он нашёл силы прийти в себя и бросил на меня взгляд, исполненный ненависти. Потом сделал шаг вперёд и протянул руку к медальону, на груди кошки.

— Немедленно сними эту гадость! Ещё не поздно…

— Да ты с ума сошёл, человечек! — кошка, со смехом, хлестнула его по ладони, — убери свою лапку, пока я не оторвала её.

— Ты же не, — он запнулся, не зная, как выговорить, — ты не питалась?

— Конечно же я питалась, человек, — она вновь рассмеялась и села мне на колени, — и мне это очень понравилось.

— Ты! Ты! — трясущийся палец Чара упёрся в меня, — это ты сотворил! Ты всё испортил!

— Я всё улучшил, — возразил я, — если ты не заметил, обрати внимание: моя Зара намного лучше твоей. Во всех отношениях. Про секс я вообще молчу.

Он пошатнулся и застонал. Потом попытался выйти и наткнулся на одну из стоек веранды. Кошки дружно рассмеялись.

— Мы ждём около центрального купола, — сказал Илья, словно ничего не происходило, — возьмите с собой всё ваше оружие. И я бы освободил Карра — вам потребуется каждый имеющийся тресп.

Чар повернулся, и я увидел слёзы, струящиеся по его лицу. Он медленно вытер их и ухватился рукой за ограду постройки, словно ноги перестали удерживать отяжелевшее тело. Кто-то, из группы сопровождения поинтересовался: всё ли в порядке, и охотник раздражённо отмахнулся. Потом уставился на меня. Я улыбнулся, ласково поглаживая голову львицы, и помахал ему.

— Когда всё закончится, — сказал Чар, охрипшим голосом, — если ты ещё будешь жив, я постараюсь тебя убить. Я буду резать тебя на части, чтобы ты умирал медленно. Я…

— Удачи, — прервал я его, — соберись. Твоим людям ты потребуешься в хорошей форме.

Чар, видимо, хотел продолжить угрозы, открыл рот, потом медленно закрыл и покачал головой. Лицо его, бледное, до синевы, казалось физиономией утопленника. Теперь он смотрел только на Зару, которая, уже окончательно, утратила интерес к бывшему мужу. Кошка, обняв меня рукой за шею, внимательно слушала негромкий рассказ Гали о способах ведения охоты, вообще, и о засадах, в частности. Мне даже стало немного жаль несчастного охотника — ослеплённый горем он не мог понять: теперь его бывшая супруга стала полностью счастлива, так, как ему никогда не быть. Человек, что с него взять.

Остальные охотники, подошли к своему командиру и начали спрашивать, в чём дело. Но он лишь отмахивался от их вопросов, при этом кривясь так, словно у него болела голова. В конце концов, человек не выдержал и бросив последний тоскливый взгляд, быстрым шагом удалился прочь, увлекая свиту за собой. Тем временем Галя успела перейти к охотничьим байкам и встала на ноги, для лучшей демонстрации собственных выдумок.

— Крупный парень, — она подняла руку так высоко, насколько могла, — весь косматый, точно медведь и такой мускулистый, словно его родителями были гориллы. А тресп в его руках — больше моего роста! И он медленно крадётся в мою сторону, приготовившись к атаке. Глаза у монстра горят огнём и вращаются, а изо рта летят клочья пены!

— Ужас! — совершенно серьёзно сказала Зара и запустила когти в мою шкуру, — ну а ты?

— А я стою, такая маленькая и совершенно беззащитная. У меня даже завалящего ножика, с собой, не было — только мои крохотные коготочки. И тут смотрю: а из кустов вылезает ещё один, в два раза больше первого. Лысый, весь в татуировках и зубы скалит. А в обеих руках…

— Пошли, — сказал мне Илья, аккуратно ссадив мою ношу на кресло, — а девочки пусть, пока, развлекутся.

— Я скоро, моя хорошая, — сказал я и поцеловал Зару в губы, — не скучай.

Беседка осталась за спиной, вместе с сакраментальным: «И тут он попёр на меня!»

Мы молча вошли во дворец, и Илья повёл меня узким коридором, где я, раньше, никогда не был. Похоже, он предназначался для прислуги. В узком проходе освещение почти отсутствовало и лишь редкие тусклые светильники позволяли обходиться без ночного зрения. Деревянные полы оказались изрыты десятками крысиных нор, а бумажная защита стенсвисала вниз живописными лохмотьями. Казалось, место забросили давным-давно, но я ощутил недавнее присутствие людей в этом захолустье.

— Ты ведь знаешь, — не оборачиваясь, сказал Илья, идущий впереди, — шансов у нас, практически, нет?

— Теперь — знаю, — спокойно ответил я, — до этого, только догадывался. Что-то конкретное?

— Куда уж конкретнее, — он хмыкнул и начал спускаться по узенькой лестнице, ввинчивающейся в недра планеты, — твоя любимая Акка. Именно она спит в чёртовом куполе, блокируя все выходы с этой грани. Блокиратор — её сердце. Для выхода нам необходимо убить проклятую суку. Но это — почти невозможно: Акка — уже не та львица, про которую людишки пописывали слюнявые вирши. Она действительно стояла у истоков возникновения нашей расы и была величайшим генным инженером. Честно говоря, я так и не понял, какую фигню она сотворила с собой, но львицей определённо быть перестала. Стало быть, обычные способы смертоубийства на неё не подействуют. Охрана твари из львов, но тоже, как-то изменённых.

— В общем — полная жопа, — констатировал я, осторожно ступая по гнилым ступеням, — Но это ничего не меняет.

— Почему-то я так и думал, — проворчал Илья и тяжело вздохнул, — отважный тупой хищник — мечта кошек и человеческих самок. Герой этого мира.

— Мне поставят статуи, — похвастался я, — во всех городах.

— Даже не сомневаюсь в этом, как и в том, что ты их заслуживаешь, — Илья толкнул тяжёлую дверь и вошёл в длинный прямоугольный зал, у дальней стены которого я заметил группу людей, — кроме того, ты ещё и на редкость везучий тип. Львы любят, но очень редко и уж совсем в единичных случаях эта любовь — взаимна. При этом всегда наблюдаются крайне забавные аномалии: чтение мыслей, обмен энергией на расстоянии…Да вам даже левитация — не слишком тяжёлый труд.

— Всё правда, — согласился я и широко ухмыльнулся, — плюс кое-что ещё.

— Да, такого удовольствия, как ты, ей никто никогда доставить не сможет, — кивнул Илья, — но ты не слишком веселись. Есть и скверная новость: если один из вас погибнет — второй тоже умрёт. Не слишком высокая цена?

— Нет. Просто постараюсь быть поосторожнее.

— Две жизни за одну, — Илья оценивающе посмотрел на меня, — ну ладно, пошли, постараемся поднять наши шансы.

— Это, кстати переводит нас к вопросу, — заметил я и показал пальцем на две группы людей, каждая из которых, неподвижно стояла, образовав кольцо, — какого чёрта здесь делаем мы и какого — они? Я не голоден.

Мы подошли ближе, и я внимательно рассмотрел замерших истуканов. Каждый, словно спал, с широко открытыми глазами и ни на что не реагировал. Но эти живые мертвецы продолжали дышать. Илья подошёл к одному кругу и положил ладони на плечи рослого мужчины.

— Есть присказка, будто у кота девять жизней, — сказал лев, — у нас будет десять. Одна своя и ещё девять — взятых взаймы. Больше, к сожалению, не получается. Бери ту группу и делай, как я. Чувствуешь?

— Тепло, — задумчиво пробормотал я и тут меня будто пронзило, — о чёрт! Я их всех вижу! Всю девятку! В моей голове. Но зачем?

— Постарайся оставить их образы в голове. А теперь медленно отпусти руки…Продолжаешь видеть?

— Да, — я потряс головой, — немного бледнее, но там же.

— Это — наши запасные жизни, — Илья улыбнулся, но как-то невесело, — именно поэтому я спрятал их так далеко, чтобы до них никто не сумел добраться. Теперь мы можем умереть десять раз. Одиннадцатый — будет настоящим.

— А кошки? — я схватил его за плечо.

— Я пробовал, с Галей — не получается. Похоже, на них это не действует. Придётся кошечек поберечь. А тебе — Зару — вдвойне.

— Она будет жить! — сказал я, сцепив зубы, — даже если я умру, то не позволю ей отправиться следом.

— Такой упрямый тупица способен на что-то, в этом духе, — хихикнул Илья, — думаю, ты даже смерть способен пришибить своей чугунной головой. Живи и пусть твоя Зара живёт. Она, действительно, чудо! Никогда не говори Гале, но в постели, она твоей львице не соперница.

— Знаю, — сказал я, ухмыляясь, — сейчас я тебе кое-что расскажу…

Заброшенная тропинка, петлявшая через парк, осталась такой же, какой я её помнил: те же ветки, корни деревьев и листья, хрустящие, под ногами. Тонкие лучики солнца, изредка, задевали лицо и тогда, я видел мгновенные ослепительные вспышки. Вероятно, вся наша жизнь — всего лишь молниеносная вспышка в глазах бога. Он даже не замечает каждого такого сполоха и продолжает идти дальше. Пойдём и мы.

Лёгкий ветерок не уставал упрямо гнать небольшие волны, которые, с тихим шелестом, атаковали, поросший травой, пологий берег. Я немного постоял у мостика, потом запустил маленький плоский камень, и он запрыгал по воде, звонко хлопнувшись о каменистый островок. Смешок, донёсшийся до моих ушей, подтвердил — старания не остались незамеченными. Я безмолвно согласился с присланным в мою голову посланием и быстрым шагом преодолел разделявшее нас расстояние.

Зара была там. Ждала меня в беседке, откуда и прислала свой зов.

Кошка была такая маленькая, такая несказанно прекрасная, что у меня замерло сердце. Тёмные глаза прятались в белоснежных потоках волос, но я ощущал на себе их внимательный взгляд. Не было нужды о чём-то спрашивать. Я просто обнял девушку, и мы долго молчали, любуясь картиной тихого озера, окружённого деревьями.

— Мы ведь умрём? — тихо спросила Зара.

— Скорее всего.

Как можно соврать части тебя самого?

— Ты боишься?

— Нет, — она ещё сильнее прижалась ко мне, — совсем-совсем не боюсь. Главное, чтобы ты был рядом. А если победим, то останемся вместе навсегда. Знаешь, Илья рассказывал: у нашей любви нет таких ограничений, как у людей. Нет ревности, нет скуки, нет доминирования, поэтому, наша любовь — вечна.

— Ох уж этот Илья, — боюсь, я не смог удержаться от некоторого сарказма, — ну, всё он должен разложить по полочкам. Когда вы занимались сексом, он не пытался объяснить, в каком именно порядке, всё должно происходить?

— Нет, — она хихикнула, — но, вроде бы, определённые правила у него есть. Галя рассказывала. А с тобой, сказала, всегда, как в первый раз. Это — так.

Мне почудилась лёгкая дрожь в её голосе и я осторожно убрал с лица прядь волос. Маленькая слезинка бриллиантом сверкала на матовой коже.

— Я не дам тебе уйти, — прошептала Зара, — даже если умру — не позволю тебе уйти за мной.

Я крепко обнял её, и мы безмолвно замерли, наблюдая беспечные воды озера, по которым медленно скользила лёгкая рябь. Казалось, будто вся реальность всколыхнулась от невидимого камня и это волнение усиливается с каждой секундой. А лёгкий ветерок, мгновение назад, ласкавший кожу нежными прикосновениями, набирает силу, превращаясь в лютый ураган, способный разорвать ткань бытия в клочья и унести ошмётки далеко-далеко.

Лишь мы, двое, оставались чем-то постоянным, в центре начинающегося безумия. И мы сохранили внутри себя картинку тёплого солнечного дня и крохотной беседки, посреди спокойного озера, окружённого шелестящими деревьями.

Где-то, глубоко-глубоко, далеко от всех бед и безумия вселенной, в беседке стояли двое, прижавшиеся друг к другу. Там они и останутся.

Навсегда.

— Люблю тебя, — сказала Зара.

— Люблю тебя, — я поцеловал её.

Купола, начинённые смертельно опасными тварями, ждущими часа пробуждения, казались спящими хищниками, которые вот-вот проснутся и набросятся на нас. Страха не было. Львы не умеют бояться. Был азарт охоты и ожидание боя. Нет, я всё же опасался, но не за себя, а вот за это прекрасное создание, стреляющее в меня искорками, из-под пелены белоснежных волос.

Зара была воистину великолепна, Галя ей, впрочем, не уступала. Ну, разве, совсем чуть-чуть. Длинные ноги обеих львиц облегали высокие сапоги, на тонких шпильках, а крохотные шорты соперничали по ширине с поясами, которые их поддерживали на узеньких талиях. Ну и топики, как же без них? Не смущать же наших доблестных охотников, угрюмо ожидавших около центрального купола.

Ага, и Галин любимчик тоже здесь, немного смущён, однако глаз не сводит с гордо вышагивающей кошки. О, та почтила его благосклонной улыбкой! И ручкой, ручкой, Чара позлить. Карр попунцовел ещё больше, но в остальном, Галины старания пропали втуне: командир охотников, не отрываясь, смотрел на свою бывшую супругу. Зара, снисходительно кивнула ему, и человек прикусил побелевшую губу. Ничего, всем нам уже недолго осталось терпеть другу друга.

— Когда приступим? — осведомился я и приблизившись к усыпальнице, постучал по серо-зелёной поверхности, — тук, тук!

Чар, с ощутимым трудом оторвал взгляд от Зары и глыбой придавил меня к куполу: его взгляд казался физически ощутимой величиной, способной расплющить менее прочные, чем я, объекты. Потом человек медленно запустил руку в карман комбинезона и достал часы на цепочке. Потребовалось некоторое усилие, чтобы опустить взгляд.

— Скоро, — проскрипели белые губы, — ещё немного…

— Будет небольшая фора, — жизнерадостно сообщил Илья, которому все наши сердечные дела были побоку, — сначала откроется главный купол, потом, спустя короткий промежуток — все остальные. Мы успеем войти, а вы — занять оборону.

Чар ничего не ответил, лишь молча спрятал часы и очень долго застёгивал непослушный клапан кармана. Рука у него дрожала. Похоже, наш бравый солдатик немного расстроен.

— Не хочешь подбодрить муженька? — спросил я у кошки, вызвав у неё приступ веселья, — подари ему поцелуй, что ли…

— А можно и я? — попросила разрешения Галя, строившая глазки, совершенно пунцовому Карру.

Охотники были заметно на взводе, поэтому наши смешки вызывали у них явное недоумение. Это, да ещё похотливые взгляды на совершенные тела львиц, вот и вся реакция на Зару. Из этого я сделал вывод, что Чар решил утаить столь незначительный инцидент, как переход одного из людей на тёмную сторону силы. Ха! И как он объяснит её исчезновение потом? Львы сожрали? Бедная, бедная Зара…

Кошка склонила голову и хитро взглянула на меня. Потом, плавно покачивая крутыми бёдрами, подошла к бывшему мужу. Тот, белый словно мел, неподвижно стоял, опустив руки по швам. Пока человек изображал столб, хитрая Галя подмигнула своему протеже и тенью скользнула мимо меня.

— Чар, — прошелестела Зара и прогнувшись, лизнула охотника в ухо, — Чар, ты хочешь меня?

У того заклекотало в груди, а взгляд стал абсолютно безумным. Я хрюкнул и посмотрел на Илью: того происходящее тоже веселило, но смотрел он так, словно исследовал нечто, имеющее чисто научный интерес. Хм, неисправим. Тем временем, Галя прижала молодого охотника к стене купола и активно действовала кистью в области ниже поясницы. Остальных людей всё это несколько беспокоило, но они не решались предпринимать какие-либо действия, без команды начальника. А того, в это время, било мелкой дрожью и заливало потом. Зара возложила ладони на плечи бывшего супруга и прижалась к нему грудью.

— Чар! — прошелестела она, — я вся горю!

К сожалению, представление оказалось сорвано: в самый напряжённый момент: оглушительный вой сирены разорвал напряжённую тишину и стены купола содрогнулись, отряхиваясь от серой пыли. В щербатой поверхности появилась прямая щель и начала раздаваться, обнажая тёмное нутро строения.

— Все назад, — негромко скомандовал я.

Зара, ещё раз, лизнула командира охотников в ухо и кувыркнулась ко мне. Галя отпустила, тяжело дышащую, жертву и волной схлынула назад. Мгновение — и все мы стояли перед входом, вглядываясь в пыльный мрак.

И тут сирена взвыла вновь. Черепахи малых куполов начали дрожать, исходя пылью. Не такая уж и большая фора.

— Удачи, — пожелал я, совершенно обалдевшему Чару, — она вам потребуется. Пошли.

— Стой! — охотник вцепился в мою руку, — ведь ещё не поздно всё вернуть? Можно вернуть, а?..

Какими выразительными иногда бывают человеческие глаза. Сколько в них мольбы, надежды и чего-то ещё. Ах, да — глупости.

— Конечно же, нет, идиот! — рассмеялась Зара и спросила у Гали, — и как ты этим с ними можешь заниматься? Они же воняют!

— Потом объясню, — пообещала львица, — ну как, идём?

— Я найду способ! — заорал Чар нам вслед, — найду!

— Очень настойчивый зверёк, — прокомментировала Галя и кошки дружно засмеялись.

Наш путь вёл совершенно прямо и вверх. Никаких украшений на серых стенах коридора — только тусклые светильники, едва пробивающие пыльную тьму. Стоило задуматься, почему, когда в моей жизни намечается поворотный момент — это происходит в месте, полном этой мягкой забивающей глаза, дряни? Почему мир людей, этой своего рода пыли, полон пыли настоящей?

— Пришли, — тихо сказал Илья и повернулся ко мне, — за этой дверью должна быть усыпальница. Думаю, сейчас Акка уже проснулась. Помни — она уже не львица, пусть и продолжает напоминать нас.

— Всё помню, — я отмахнулся от него, — наши шансы ничтожны, противник — всесилен и мы все умрём. Дверь открывай!

Лев покачал головой, глядя на меня, потом ухмыльнулся и повернувшись, начал ощупывать узкую прямоугольную щель, обозначающую проход. Как я не глядел на неё, но так и не смог различить никаких запирающих механизмов. Судя по озадаченной физиономии нашего кота учёного, ему это тоже не удалось.

— Ну-ка, отойди, — попросил я и повернулся к львицам, — смотрите, как это нужно делать.

— В своём репертуаре, — проворчал Илья, но отступил в сторону, — глядите, глядите, как это делает высокоразвитое существо, пользуясь интеллектом.

— Бух, — сказала Галя.

Я, изо всех сил, пнул ногой пластину двери и она, с грохотом, улетела внутрь, освободив нам проход. Галя принялась хлопать в ладоши, а Зара поцеловала меня в щёку. Илья взялся за голову. Завистник.

Мы стояли на пороге огромного круглого зала, залитого солнечным светом, проникающим внутрь через абсолютно прозрачный купол потолка. Пол устилало мягкое шевелящееся покрытие бледно зелёного цвета. Против входа, у стены, белели десять больших овальных штуковин, больше всего напоминающих яйца исполинской курицы. В настоящий момент «яйца» исходили сизым дымом и судя по всему, намеревались извергнуть наружу содержимое. Цыплят, очевидно.

В самом центре, на идеально круглом, постаменте, пускал блики гроб хрустальный. Иначе я эту хрень просто не знал, как и назвать. Прозрачный ящик, напоминающий кусок полированного льда, внутри которого, в белоснежной пене, покоилась львица, как две капли воды похожая на ту, чьё изображение висело в библиотеке нашего дворца.

По гробу, злобно шипя, струились змейки разрядов и умирали, сползая на пол. Если я не ошибался, то источником молний было неподвижное тело спящей красавицы.

За нашими спинами раздался дикий вопль, полный голодной ярости. Потом ещё один. И ещё. Много воплей. Похоже, наши неведомые, но многочисленные друзья добрались до купола хозяйки и теперь настойчиво просили пустить их внутрь. Интересно, уцелеет ли хоть кто-нибудь, из охотников?

— Ну, вроде бы всё спокойно, — сказала Галя, положив подбородок на моё плечо, — давай зайдём, убьём суку и свалим отсюда…

— Хм, — заметил Илья.

Цыплятки выбрались-таки наружу. Капсулы лопнули пополам и, в густых клубах пара, появились рослые мускулистые существа. Львы. Большие и сильные. Судя по тому, как пылают их глаза — у каждого в задницу вставили, как минимум, батарейку. У меня так не получится. По бледной коже бежали крохотные синие искорки, а выпущенные когти светились жёлтым пламенем. Весьма похоже на то, что кто-то селекционировал нашу породу. Очаровательно!

— У нас гости.

Мгновение назад она лежала в своём гробу, а теперь уже стояла рядом, разглядывая нас. Это совсем не походило на то, как перетекают мои кошки. Больше напоминало вспышки света или прыжки солнечного зайчика. Да она и была прекрасна, как солнечное сияние. Портрет не отражал и сотой доли её очарования; хотелось встать на колени и целовать ноги богини.

— Итак, кто это у нас? — она взялась тонкими пальчиками за подбородок, — учёный, понятно. Это, похоже, моя коллега — биоинженер, очень приятно. Ага, львёнок, весьма очаровательный, надо сказать! И, — она глубоко задумалась, разглядывая меня и покачивая прелестной головкой, — слышала, такие есть, но своими глазами вижу в первый раз. Оставить для коллекции? Жаль, не получится: слишком тесно связан со львёнком.

Она продолжала смотреть мне прямо в глаза и удерживать этот взгляд оказалось труднее, чем тяжёлую каменную глыбу. Потом алые губы раздвинулись, выпустив наружу:

— Убейте их всех.

— Займитесь этой десяткой, — скомандовал я кошкам, и они синхронно кивнули головами, — дайте нам время, прикончить тварь. Зара…

— Да, милый, — она улыбалась, — я тоже тебя люблю.

— Две, за одну, — едва слышно пробормотал Илья и взял меня за руку, — у тебя будет немного времени, чтобы понять, как действовать, пока…

— Пока?..

— Пока она будет убивать меня, — он отпустил руку и криво ухмыльнулся, — ты был хорошим вожаком. Прощай!

Три молнии одновременно выстрелили в разные стороны, две — обминая возвышение и третья — прямо в смеющуюся Акку. Ставка была на внезапность атаки и отчасти она сработала: кошки смяли искрящихся гигантов и начали, с шипом и воплями, кромсать их на части.

У Ильи не вышло.

Думаю, он и не надеялся на успех.

Продолжая хохотать, Акка схватила льва за грудь и легко вздёрнула над собой. Глаза львицы вспыхнули, словно два миниатюрных солнца и кот, изогнувшись, застонал.

Всё это время я, лихорадочно, пытался отыскать слабое место веселящейся твари и не мог. Она, действительно была словно свет: неощутима и неуловима. Брошенный мной тресп просто пролетел сквозь неё, звонко шлёпнувшись о стену. Акка подмигнула мне пылающим глазом и встряхнула добычу, вынудив льва глухо заворчать.

У кошек, тем временем, дела тоже пошли не самым лучшим образом: телохранители, уцелевшие, при первой атаке, опомнились и начали контратаковать. Львицы яростно огрызались, но было очевидно — силы неравны. Вот один из гигантов смёл Зару на пол, и лишь яростная атака Гали позволила той откатиться из-под смертельного удара сверкающих когтей.

Я ощутил, как бешенство овладевает мной и бросился на Акку, не соображая, что делаю и зачем. Перед глазами тенью промелькнуло изумлённое лицо, фантастической красоты и я столкнулся с прекрасным созданием, сшибив его на пол. Тело Ильи отлетело прочь и пропало в ослепительной вспышке, а мы врезались в хрустальный гроб, разом превратив его в мириады блистающих брызг.

Дикая боль пронзила меня, и я увидел, как проклятая сука воткнула, исходящий молниями, коготь в мою грудь. На красивом лице Акки появилось царственное удивление, как будто я осмелился в чём-то обмануть её надежды. Взревев, от боли и отчаяния, я впился клыками в гладкую кожу шеи.

Никогда прежде я не пытался пить энергию через рот: мне всегда казалось, что это — неэстетично, да и неудобно. Почему сейчас я решил поступить именно так, не понял и сам.

Акка оглушительно заверещала и в следующее мгновение, меня отшвырнуло назад, да с такой силой, что я улетел к стене и с хрустом, впечатался в неё. Помотав кружащейся головой, я посмотрел на своего врага: львица стояла на коленях и держалась за горло, с ненавистью глядя на меня.

— Почему ты не сдох? — отчётливо спросила она, — почему ты не сдыхаешь?!

— Не хочу, — честно ответил я и вновь кинулся на неё.

Акка выбросила изящные ладони перед собой и сноп разноцветных искр сбил меня с ног. Сквозь болезненный туман я видел, как моих кошек теснят к стене шестеро яростно ревущих львов. Проклятье! Нужно срочно заканчивать этот бой! Надо прикончить чёртово отродье!

Я сумел, кое-как, подняться на ноги, и тут же ветвящаяся молния смела меня на пол. Созвездие вращающихся колец очень красиво сверкало перед глазами, но нужно было подниматься и закончить работу.

Вот так: сначала — правая нога, потом — левая. Где там Акка?

Столб синего огня и чернота, пронизанная жёлтыми полосами.

Нужно подняться! Нужно встать и убить чёртову суку! Вырваться из мрака и разорвать гадину на части.

Ядовито зелёная муть прорвалась, и я вынырнул на поверхность. С трудом подчинив себе трясущиеся конечности я, на четвереньках, заковылял к возвышению, блистающему битым хрусталём. Акка следила за мной, совершенно диким взглядом и уже не смеялась. Её прекрасное лицо перестало быть таковым, изуродованное гримасами испуга и ненависти. Она медленно подняла руки и между нами, вспыхнуло самое настоящее солнце — яркое, ослепляющее и горячее. Я едва успел прикрыть лицо руками, когда пылающий шар сорвался с места и ударил в меня.

Так больно мне ещё никогда не было. Казалось кожа полностью сползает с меня пылающими клочьями и огонь проникает глубже и глубже, пожирая всё тело, пока не остаётся ничего, кроме самой боли. И эта боль корчится, извивается в пламени, но никак не может издохнуть.

Языки пламени танцевали безумный танец и пели, орали, бормотали на разные голоса.

— Десять, — шептали они, — у кота десять жизней. У тебя — десять жизней!

Боль ползла вперёд, потому что где-то там, впереди, находилось нечто, куда следовало добраться и поделиться страданием. Отдать его. Избавиться от него. Боль двигалась вперёд, и я полз вместе с ней, медленно передвигая конечностями, исходящими серым дымом. Пепел, чёрный пепел, осыпался с моего тела на плиты пола, оставляя тёмные пятна и обугленный след тянулся позади.

Я поднял голову и сквозь разноцветный морок, увидел Акку — совсем близко. Львица замерла, беспомощно опустив руки вдоль тела и отчаяние плескалось в широко распахнутых глазах.

— Сдохни, — прошептала она и мольба слышалась в её голосе, — ну пожалуйста, сдохни!

— Дамы — вперёд, — проворчал я и начал подниматься на ноги, отряхивая остатки пепла.

Бывшая богиня попятилась, упёршись спиной в возвышение, где ещё совсем недавно, спала своим волшебным сном. Сон величайшего хищника здешнего мира закончился, но я собирался погрузить её в другой — ещё крепче. И этот сон уже никто не сумеет нарушить.

— Мы могли бы быть вместе, — внезапно, прошептала Акка и опустилась на колени, протянув руки ко мне, — ты — необычный лев, а я — необычная львица! Мы бы могли делать всё, что захотим, и никто не смог бы нас остановить. Никогда!

— Какой бы это был дурдом, — хмыкнул я, поднимая кошку на ноги и её поблёкшие глаза оказались напротив моих, — у меня, в прайде, была такая же психопатка, как ты. Я очень скучаю по ней. Иногда.

В огромных глазах плеснулась надежда.

— Так будь со мной! И тебе не придётся скучать, я…

— Не обольщайся, — оборвал я её, — о тебе я не вспомню никогда.

И вцепился клыками в изящное горло. Кошка попыталась сопротивляться, упираясь ладонями в мою грудь, но силы окончательно оставили это прекрасное тело. Акка могла только жалко подрагивать, как это делает добыча в зубах хищника. Я и был этим хищником, который сумел одолеть достойного противника.

Клыки, впившиеся в тонкую шею, пылали ледяным пламенем и странные картины мелькали перед моими глазами: летающие корабли, башни, парящие в воздухе, города, окружённые циклопическими стенами, гигантские армии, пожираемые зелёным облаком и лица, лица, лица…Похоже, вся неимоверно длинная жизнь вспоминалась кошке, перед смертью и она зачем-то делилась этими воспоминаниями со мной.

Я не выпивал её — это было нечто, совсем иное. Много хуже. Не было притока энергии, напротив — я словно терял её, тратил на то, чтобы странное существо, не пожелавшее быть львом, покинуло этот мир.

Не знаю, как долго продолжалось это взаимное истязание. Долго, очень долго. Я и сам оказался на грани смерти, когда ощутил, что Акка, вот-вот, уйдёт. Только тогда я отпустил клыки, и львица беспомощно распростёрлась передо мной. Я не видел ничего, только её. Только потускневшие глаза, с последней искрой жизни и губы, продолжающие слабо шевелиться. Я рухнул на колени, рядом с ней, и наклонился, пытаясь услышать прощальные слова.

— Почему ты не захотел стать богом? — прошептала она, повернув ко мне своё прекрасное, даже в смерти, лицо, — почему?..

— Потому что я, всего лишь, лев, — сказал я и погладил её по волосам, — и ты — тоже. Жаль, ты забыла об этом.

— Жаль, — прошептала она.

И умерла.

Я попытался встать и понял, что не смогу. Словно меня опутала липкая паутина, спеленавшая руки и ноги. Вот только, голова ещё кое-как… Так, чтобы увидеть своих кошек, бегущих ко мне. Обе были весьма помяты, но всё-таки живы. Это радовало. Но выглядели они испуганными до полусмерти. Особенно — Зара.

— Милый! — почти кричала она, касаясь пальцами моих щёк, — не умирай!

— Он не умрёт! — шипела Галя и стреляла искрами из ладоней, — не смей, не вздумай!

— Не дай ему уйти! — Зара, рыдая, прижималась ко мне, — не покидай!..

— Как я могу? — пробормотал я и провалился во мрак.

Мы не спим. Не спим, как люди.

Мы уходим во тьму нашего удивительного оцепенения, чтобы видеть этот странный львиный сон, который вовсе не сон.

Мы уходим и заново переживаем те, последние, события, которые происходили совсем недавно. В этих грёзах есть хорошее: охота, секс; страшное: боль и смерть подопечных; а есть нечто невероятное, редкое, как и сам львиный сон — любовь к человеку и его превращение в одного из нас.

Всё остальное отходит на второй план, оставив лишь это. Только твоё невероятное сновидение, куда хочется возвращаться снова и снова.

И этот сон никогда не развеется. Он может только прорасти ослепительными солнечными лучами, падающими на огромную площадь, окружённую сотней приземистых куполов, грязно зелёного окраса. Всё свободное пространство усыпано телами странных жилистых созданий, отдалённо напоминающих людей. При взгляде на их вытянутые конечности, возникает ощущение, будто в последние мгновения существования, твари пытались удрать, как можно дальше, от большого купола, стоящего посреди площади.

Никому не удалось. Никто не спасся.

Самая большая куча: настоящий холм из трупов, возвышается около входа в постройку. Эти — погибли в схватке, как и люди, чьи мёртвые тела, уложены в ряд под стенкой купола. Два десятка охотников, против полутора сотен монстров — совсем неплохой счёт!

И ещё, кое-что.

Десяток помятых, израненных людей, угрюмо взирают на троих львов. Две львицы непоколебимо замерли над телом огромного льва, распростёртого в пыли, пропитанной кровью. Рядом, нахохлившись, стоят тощие поджарые фигурки. Четвёрка детей, которые больше не дети. Крохотные, смертельно опасные хищники.

Командир охотников делает пару шагов вперёд, и защитники смыкаются над телом спящего льва.

Он ведь спит.

Он, несомненно, спит.

Голоса доносились до меня, точно из другого мира: глухо и неразборчиво. Что-то настойчиво говорил Чар. Я попытался сбросить оцепенение и сосредоточиться.

— Он — мёртв! Он — просто кусок дохлого мяса! Снимай чёртов медальон и возвращайся! Ты просто заигралась в эти игры. Снимай и возвращайся! Никто ничего не узнает.

— Чар, ты был хорошим мужем, но если ты продолжишь нести эту чушь — я оторву твою голову. Он — не просто мой любимый и повелитель. Он — часть меня самой и если уйдёт он, я уйду следом. Пошёл вон.

— Он возвращается! — это Галя, — он возвращается!

И я вернулся.

— О-ох, — проворчал я, щурясь на солнце, — только не все сразу!

Не все — это две львицы и четверо зверёнышей, которые набросились на меня так, словно я был самой желанной добычей в их жизни. Зара не стеснялась лить слёзы и что-то такое, мелькнуло на глазах у Гали. Из кучи-малы вынырнула ехидная физиономия Леси. Она пропихнулась ко мне, усердно работая острыми локотками.

— Ха! — воскликнула она, с таким видом, будто моё пробуждение оказалось её личной заслугой, — я же Муяру сказала: тебя убить невозможно. Поспорила с ним и теперь он должен мне четырёх крыс.

— Лично прослежу за возвращением долга, — серьёзно сказал я и потрепал её по лохматой голове, — очень рад вас всех видеть. Может, дадите мне подняться?

Как же! Похоже, они решили, будто у меня ноги перестали действовать. Как я не отбивался, меня облапили, со всех сторон, и установили так, словно я превратился в памятник. Зара, при этом, так урчала, точно в ней поселился огромный выводок котят, а Галя норовила лизнуть в ухо.

— Что с Ильёй? — спросил я, после установки.

— Даже пепла не осталось, — с виноватой улыбкой, сказала Галя, — похоже, он знал, что делал, когда первым бросился на эту тварь.

— Десять жизней, за раз, — пробормотал я и покачал головой.

— Да не было у вас никаких десяти жизней, — вновь подала голос Галя, — эта самая, богиня, похоже, знала, про ваш фокус и блокировала связь. Я почувствовала, но предупредить не успела. Извини.

— Но как же? — я не мог понять, — ведь я ощущал, что умираю, когда эта гадина лупила меня! Что же произошло?

— Про это она и говорила, — Зара прижалась ко мне и поцеловала в шею, — ты — самый необычный лев! Выживаешь там, где другие не смогут. Возвращаешься с той стороны, чтобы закончить дело. И ты — мой!

— Общий! — обиженно воскликнула Галя, — не жадничай!

— Ладно, можешь пользоваться, — милостиво разрешила Зара и обе львицы расхохотались.

Всё это время охотники, сбившись плотной группой, угрюмо смотрели в нашу сторону. При желании, их можно было легко перебить: перевес явно был на нашей стороне. Так было бы даже лучше — я нисколько не сомневался в том, что Чар, опустивший голову и сжавший кулаки, никогда не забудет свою потерю. В обычае людей мстить, если не можешь возвратить утраченное. Но я всегда был весьма легкомысленным львом.

— Мы уходим, — сказал я кошкам, — если вы, конечно, не желаете прихватить с собой какую-нибудь любимую игрушку.

Я обращался к Гале, кивнув в сторону Карра. Молодой охотник был одним из тех, кому посчастливилось уцелеть в яростной мясорубке и теперь он просительно глядел на свою повелительницу. Галя задумалась, наморщив прелестный носик, а потом махнула рукой.

— Не стоит, — сказала она, — когда-нибудь, он мне надоест, и я нечаянно выпью его. В общем, всё закончится скверно. А так у нас обоих останутся хорошие воспоминания.

— Ты? — я повернулся к Заре.

— Все самые прекрасные мои воспоминания связаны с тобой, — она обняла меня, — ты же не собираешься меня покидать?

— Никогда, — подтвердил я, — ну что же…

Браслет перехода, пылающим кольцом, повис в воздухе, и я потянул его в стороны, ощущая, как огненная струна режет мои ладони. Резкая, почти невыносимая боль, но к ней привыкаешь, со временем, как и ко многому другому. Скажем, к утрате своих львов. О ком-то жалеешь, о ком-то — нет, но помнишь всех.

Свежий ветерок прилетел из другого мира и взъерошил мои волосы. Зара и зверята, с искренним интересом, наблюдали за открытием перехода: для них это было в новинку. Галя же, строила глазки убитому горем Карру — развлекалась напоследок, чертовка.

Через круглую дыру было видно зелёные поля, стройные пирамидальные деревья и крохотные аккуратные домики, удирающие к горизонту. Пушистые облака лениво скользили по светло-фиолетовому небу, и огромная синяя луна изумлённо взирала на наше явление. Ничего — привыкнет.

— Прошу, — пригласил я и Леся мгновенно сорвалась с места, нырнув в переход так, словно всю жизнь этого ожидала. Остальные дети проделали то же самое, но с некоторой задержкой. Нет, всё-таки, этот зверёк, по праву, верховодит всей группой. Мой коллега, стало быть.

Галя послала последний воздушный поцелуй своему протеже и вытекла на другую грань, попутно одарив меня легким касанием губ. Зара заколебалась, точно какой-то, самый последний, барьер рушился внутри неё. Потом кошка ослепительно улыбнулась и превратилась в солнечный блик, ускользнувший в переход. Хм, похоже этому фокусу она научилась у погибшей Акки. Недаром же они так похожи. Странно: такое сходство во внешности и способностях и такие различные характеры.

— Не-ет! — Чар, спотыкаясь, подбежал к переходу и упал на колени в пыль, рядом со мной, — верни её! Верни, я тебя умоляю! Верни, чёрт тебя побери! Я готов на всё, что угодно, я даже умру, если нужно, но только сделай её прежней!

Лицо его было мокрым, от слёз, а в широко открытых глазах застыло отчаяние. Забавно. На всё, что угодно? Странные мысли блуждали в моей голове. Этот человек несколько отличался от всех остальных. Недаром же Зара, когда-то выбрала именно его. А у меня хранились два медальона, лишившиеся своих хозяев.

Я взял один и покачал перед лицом командира охотников. Он побелел, словно мел и тяжело сглотнул.

— Вернуть Зару я не смогу, — сказал я, — но ты сможешь быть с ней. Всё очень просто: одеваешь это, и она снова воспринимает тебя, как равного. Будучи обычным животным, ты не представляешь для львицы никакого особенного интереса. Кроме пищевого, разумеется.

— Нет, — он попятился, — только не это! Никогда…

— Никогда — очень громкое слово, для того, кто живёт так мало, — усмехнулся я, — жаль, твой Карр успел переспать с моей кошкой, думаю, он бы согласился. Прощай, человек.

— Я тебя найду! — с внезапной яростью, выкрикнул Чар и погрозил кулаком, — найду тебя и твой проклятый прайд!

— Забавно будут взглянуть на твою встречу с Зарой, — пробормотал я, переступая огненную черту, — интересно только, вспомнит ли она, кем ты был для неё, раньше?

Последнее «ненавижу!» донеслось с другой стороны и браслет, хлопнув, оседлал моё запястье. Я ощутил слабую пульсацию, которая затихала, с каждым мгновением.

— Точно сон, — сказала Зара и положила голову на моё плечо, — сон, страшный и прекрасный, одновременно.

— И он закончился, — констатировал я, обняв её, — жалеешь?

— Нет, — она рассмеялась, — мой, самый прекрасный, сон всегда со мной.

Кошки редко ошибаются.

И, в этот раз, она была совершенно права.

Оглавление

Сон хищника