Осторожно, классика! [Борис Виан] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Борис Виан ОСТОРОЖНО, КЛАССИКА!
Электрические часы пробили дважды, и я вздрогнул, с трудом пытаясь разобраться в путанице своих хаотических мыслей. С некоторым удивлением я обнаружил, что сердце мое начало биться несколько быстрее. Я торопливо захлопнул книгу; это был изданный между двумя последними войнами сборник «Я и ты», древний запыленный фолиант, чтение которого меня сильно увлекло, потому что тема его представлялась мне весьма реальной. И я, конечно, заметил, что смущаюсь не только из-за книги, но также из-за дня и часа: сейчас была пятница, двадцать седьмое апреля 1982 года и я, как обычно, ожидал свою ассистентку Флоранс Лорье. Мне было неспокойно. Я считал себя абсолютно свободомыслящим, но когда влюбляешься впервые, всякое вольнодумие испаряется; однако мы должны проявлять сдержанность, оказавшись лицом к лицу с представительницей слабого пола. Все же после того, как первоначальный испуг прошел, я нашел ему прочные обоснования — и нашел еще множество оправданий для этих оснований. Представлять себе ученого, завоевавшего всеобщий авторитет, особенно женщину, этакой бумажной крысой — предвзято и даже глупо. Теперь женщины, занимающиеся наукой, обычно бывают талантливее мужчин, а в некоторых профессиях, где внешность играет определенную роль, среди них бывают и весьма симпатичные. Однако, если рассматривать эту проблему более основательно, можно достаточно быстро установить, что красивая женщина-математик встречается не реже, чем умная звезда телевидения. Причем женщин-математиков гораздо больше, чем звезд телевидения. Во всяком случае, с практиканткой мне повезло. И хотя до сегодняшнего дня она не пробуждала в моей душе никаких непочтительных желаний, надо быть объективным: я, естественно, заметил, что моя ученица обладает неким притягательным эффектом. Этим и объяснялись теперешние мои возбуждение и смущение. Она пришла, как обычно, в два часа пять минут. — Вы выглядите очаровательно, — сказал я, сам удивляясь своей смелости. На Флоранс был плотно облегающий тело лабораторный халат из нежно-зеленой материи с муаровым блеском, очень простого покроя, и все же необычайно подчеркивающий ее привлекательность. — Он вам понравился, Боб? — она имела в виду халат. — Очень понравился. Я вовсе не считаю, что подобная тема достойна обсуждения, даже если речь идет о халате. И, однако, хоть это и может вызвать недоумение, я осмелюсь признать, что меня не шокирует даже женщина в пиджаке. — Я восхищена, — шутливо ответила Флоранс. Хотя я старше Флоранс лет на десять, она утверждает, что мы ровесники. Из-за этого наши отношения не похожи на обычные отношения учителя и ученицы. Конечно, я могу сбрить бороду и коротко подстричь волосы, чтобы быть похожим на ученых добрых старых сороковых годов, но она уверяет меня, что в моей внешности есть что-то женственное и это отнюдь не придает мне респектабельности. — Как дела с агрегатом? — спросила она. Флоранс намекала на довольно деликатную проблему, связанную с электроникой, которую я, к своему огромному удовлетворению, разрешил сегодня утром. — Я закончил его, — сказал я. — Браво. Агрегат действует? — Узнаю об этом завтра, когда доделаю кое-какие детали. Она заколебалась, опустив глаза. Ничто не могло обеспокоить меня сильнее, чем вид обиженной женщины, и Флоранс это знала. — Боб… я хочу вас кое о чем попросить. Я почувствовал себя неуютно. Женщина не должна разыгрывать в присутствии мужчины такую очаровательную дурочку. Ей же богу, не должна. — Скажите мне, наконец, что представляет из себя агрегат, над которым вы работаете? — настаивала она. Я слегка рассердился. — Послушайте, Флоранс, ведь это секретное задание. Она положила свою руку на мою. — Боб, даже самая последняя уборщица в этой лаборатории знает о всех ее тайнах столько же, сколько… сколько, м-м… лучший шпион с Антареса. Наше радио в течение последней недели систематически потчевало слушателей песенками из «Великого герцога с Антареса», фантастической оперетты Франсиса Лопеса. Что касается меня, я чувствую отвращение к такого рода легкой музыке. Я люблю классиков: Шенберга, Дюка Эллингтона, или Винсенто Скотто. — Я прошу вас, расскажите мне! Мне так хочется знать, над чем вы работаете… Пришлось снова ответить отрицательно. — Флоранс, зачем вам это нужно знать? — спросил я. — Боб, я… я люблю вас… действительно, люблю. Поэтому вы должны сказать мне, над чем работаете. Я хочу помочь вам. Вот так. На протяжении многих лет читаешь в романах описания чувств, которые испытывают герои, услышав первое объяснение в любви. И вот подобное наконец произошло со мной. Со мной! Это было приятно, и встревожило меня намного сильнее, чем я мог себе представить. Я смотрел на Флоранс, смотрел в ее светлые глаза, на ее рыжие, подстриженные очень коротко, по моде 1982 года, волосы. Подумал, что сейчас она действительно может подчинить меня своей воле, и я не смогу ей противостоять. Раньше я смеялся над любовными историями. Мое сердце бурно билось, и я чувствовал, что руки у меня дрожат. Я с трудом сглотнул. — Флоранс… нельзя говорить такие вещи мужчине. Поговорим о чем-нибудь другом. Она приблизилась ко мне, и прежде чем я успел что-либо предпринять, обняла меня и поцеловала. Я почувствовал, как пол уходит из-под ног, и обнаружил, что нахожусь в кресле. Одновременно с этим у меня появилось великолепное ощущение. Флоранс сидела у меня на коленях. Тут я, конечно же, снова обрел дар речи. — Флоранс, это неприлично. Встаньте. Если кто-нибудь сюда войдет… пойдут сплетни. Да встаньте же! — Вы покажете мне ваш агрегат. — Я… Ох! — Мне пришлось уступить. — Хорошо. Я расскажу вам все. Только встаньте. — Я всегда знала, как вы добры, — сказала она, поднимаясь. — Вы использовали ситуацию в своих интересах, — сказал я. — Ведь так? Голос мой срывался. Она дружески похлопала меня по плечу. — Подойдите же ко мне, Боб, ведите себя современно. Я поспешил перейти к техническим вопросам. — Вы помните в общих чертах устройство первых ЭВМ? — 1959 года? — Еще более ранних, — уточнил я. — Существовали электронно-вычислительные машины очень примитивной конструкции; вспомните, тогда их монтировали на специальных лампах, так называемых блоках памяти, которые позволяли этим приборам усваивать отрывочные данные. — Мы проходили это в школе, — сказала Флоранс. — Теперь вспоминайте дальше: этот вид был усовершенствован в 1964 году, когда Росслер обнаружил, что человеческий мозг, помещенный в соответствующую питательную жидкость, может выполнять те же функции, занимая при этом гораздо меньший объем. — Я знаю также, чем закончилось дело Бренна и Ренода, которые подключили себя к вычислителям такого рода, — сказала Флоранс. — Очень хорошо, — ответил я. — Постепенно ЭВМ различных поколений оснащались всевозможными, изобретенными за многие годы, эффекторами, постепенно превращаясь в категорию механизмов, называемых роботами. Но у всех этих механизмов было одно общее. Вы можете сказать, что именно? Теперь профессор во мне взял верх. — У вас такие красивые глаза, — ответила Флоранс, — они желто-зеленые и мерцают, как звезды. Я отпрянул от нее. — Флоранс! Вы вообще слушаете меня или нет? — Я слушаю вас очень внимательно. Эти механизмы объединяет то, что они выполняют только счетные операции, данные о которых программисты вводят в их память. Машина, перед которой стоит какая-нибудь неразрешимая задача, даже не пытается ее решить. — Но почему бы не попытаться снабдить ее сознанием или способностью к логическим умозаключениям? Потому что, как недавно было замечено, после того, как они были снабжены некоторыми элементарными автоматическими функциями, машины начали напоминать старых ученых с их самыми худшими привычками. Купите в магазине маленькую игрушечную электронную черепаху, и вы увидите, что она похожа на эти первые электронные автоматические механизмы: раздражительные, капризные, допускающие характерные ошибки! Скоро интерес к такого рода устройствам был утрачен, и они стали служить только для того, чтобы иллюстрировать деятельность человеческой психики, хотя и в этом они не принесли особой пользы. — Милый старина Боб, — сказала Флоранс. — Мне очень нравится вас слушать. Но вы же знаете, что все это очень скучно. Нас этим напичкали еще в одиннадцатом классе. — И вы, вы тоже невыносимы, — с достоинством ответил я. Она внимательно посмотрела на меня. В самом деле, Флоранс смеялась. Мне было стыдно признаться, но так хотелось, чтобы она снова обняла меня. Чтобы скрыть возбуждение, я быстро продолжил: — Теперь в эти механизмы стараются вложить все больше и больше эффективных систем управления и чувствительнейших датчиков, которые могли бы реагировать на самые разнообразные влияния извне. Однако до сих пор еще никто никогда не пытался обучать механизмы «культуре»; честно говоря, КПД такой машины трудно подсчитать. Механизм, разработать который меня попросило Центральное бюро, должен позволить ЭВМ накапливать в памяти сумму экстраординарных данных, которые дает всеобщее высшее образование. Модель, которую вы здесь видите, может заключать в своей памяти все знания, содержащиеся в шестнадцати томах энциклопедии Лярусса 1976 года издания. Этот агрегат почти совершенен; он снабжен эффекторами, которые позволяют ему самостоятельно передвигаться, брать предметы для идентификации или, если это будет необходимо, анализа. — А для чего он нужен? — Это машина-администратор. Она послужит в качестве протоколиста-советника у посла Флор-Фины, который в следующем месяце прибудет в Париж. На каждый его вопрос она будет давать ему нужный ответ обо всех тонкостях жизни французов. При каждом затруднении ей придется выбирать нужную информацию и объяснять ему, о чем идет речь, и как вести себя, будь то случай определения гражданства младенца-космополита, или званый обед у императора Евразии. С тех пор, как французам всемирным декретом предоставлено дипломатическое реноме, каждый может получить исчерпывающе полную информацию о нашей культуре и нашем образе жизни. Итак, эта машина предназначена для каждого посла, у которого едва ли найдется свободное время для того, чтобы все подробно изучить, и она представит для него огромную ценность. — Ну, хорошо, — сказала Флоранс. — Вы хотите скормить этому бедному маленькому роботу шестнадцать огромных томов Лярусса. Как вы жестоки! — Это необходимо! — возразил я. — Агрегат обязан проглотить их полностью. Если дать ему только часть сведений о культуре, он, вероятно, приобретет такой же характер, как и у старых, несовершенных машин на блоках памяти. И нельзя предвидеть, каким будет этот характер. Для того, чтобы он действовал безукоризненно, требуется наличие полных знаний. Вот основная предпосылка объективности и непредвзятости. — Но он же не может знать все! — Он узнает достаточно, — сказал я, — узнает то, что ему надо знать обо всех обстоятельствах и при этом сохранять уравновешенность. Лярусс дает некоторое приближение к реальности. Он — удовлетворительный пример бесстрастно составленной энциклопедии; по моим расчетам, у нас теперь есть точная, разумная и высокообразованная машина. — Это же великолепно! — сказала Флоранс. Она насмехается надо мной? Конечно, некоторые из моих коллег решают и более сложные проблемы, но, несмотря ни на что, мне удалось улучшить эту несовершенную систему, и я был вправе услышать нечто большее, чем банальное «Это же великолепно!» А у женщин нет никакого понятия, как сложны и трудоемки эти мелкие доработки. — Как он функционирует? — спросила девушка. — Как и всякая обычная система, — сказал я, к своему удивлению, не ощутив никакой гордости. — Вот лектоскоп. В это отверстие вкладывается книга, машина читает и запоминает ее. Нет ничего проще. Когда информация введена, лектоскоп убирается. — Ах, испытайте же его, наконец, Боб! Я прошу вас! — Я охотно показал бы вам механизм в действии, — сказал я. — Но у меня под руками нет Лярусса. Я получу энциклопедию только завтра. До этого я не должен обучать его ничему, что могло бы вывести его из равновесия. Я подошел к агрегату и включил ток. Контрольные лампочки на панели засветились красными, зелеными и голубыми точками. Послышался шум генератора. Но, несмотря на все это, я был недоволен. — Вот сюда закладывается книга, — указал я. — Потом нажимается этот рычаг — и все. Флоранс! Что вы делаете?! Эй!.. Я попытался вырубить ток, но Флоранс удержала меня. — Это только проверка, потом мы все сотрем! — Флоранс! Это невозможно! Стереть ничего нельзя! Она засунула в отверстие лектоскопа книгу «Я и ты» и нажала на рычаг. Тихий щелчок. Через пятнадцать секунд книга была прочитана, переварена и целой и невредимой выброшена обратно. Внимательно глядя на нее, Флоранс вздрогнула. Агрегат мягко, почти нежно проворковал:
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу, вытянувшись во весь рост; глаза закрыты, а голова покоится на коленях Флоранс. Мое тело пронизывало множество ощущений: болела нога, но одновременно к моим губам прижималось что-то невероятно сладостное, и я чувствовал какое-то необъяснимое внутреннее волнение. Открыв глаза, увидел лицо Флоранс, находящееся сантиметрах в двух от моего. Девушка обнимала меня. Я снова лишился сознания. На этот раз она дала мне пощечину, и я мгновенно пришел в себя. — Ты спасла меня, Флоранс… — прошептал я. — Боб, — тоже шепотом ответила она, — мы с тобой поженимся? — Собственно говоря, тебе не следует мне это предлагать, Флоранс, дорогая, — ответил я, краснея. — Но я с радостью принимаю твое предложение. — Мне удалось выключить его, — сказала она. — Теперь нас никто больше не слышит, Боб… Теперь я могу… я не отваживаюсь попросить тебя об этом… Она потеряла всю свою самоуверенность. Яркий свет лампы на потолке лаборатории причинял боль глазам. — Флоранс, мой ангел, говори же, — прошептал я. — Боб, процитируй мне что-нибудь из Жеральди… Я почувствовал, как кровь моя быстрее побежала по жилам. Я взял в ладони ее очаровательную головку с коротко подстриженными волосами и смело нашел губы. — Опусти абажур, — пробормотал я.
Последние комментарии
4 минут 48 секунд назад
24 минут 49 секунд назад
50 минут 9 секунд назад
53 минут 58 секунд назад
10 часов 24 минут назад
10 часов 28 минут назад