Герои и Злодеи (СИ) [Аквитанская] (fb2) читать онлайн

========== Как Часовой и Хронист бились с демоном и спасали ангела ==========

— Ангелы по сути своей скучны, — сказал Часовой.

— То есть? — изумился Хронист, оторвавшись от своего занятия, а именно — от покусывания кончика пера.

— То и есть. Добрые по природе персонажи обычно пусты, как твой котелок, — ответил Часовой и вгляделся сквозь узкое окошко, около которого он стоял, на улицы просыпающегося города.

— По-твоему, демоны интереснее ангелов?

— По-моему, за демонами всегда стоит какая-нибудь история, а ангелы, с какой стороны ни посмотри, просто фон для главного героя.

— А разве за ангелами не может стоять истории? — Хронист нахмурился, разглядывая прямую спину Часового, который предпочитал отворачиваться при разговоре.

Ужасная привычка, сказать честно.

— Ангелы, друг мой, — не замедлил ответить Часовой, — обычно не удостаиваются предыстории, если они не главный персонаж, конечно. Автор оставляет за собой право объяснять их доброту просто фактом их рождения. Да и кого волнует, почему ангел добр? Всех больше беспокоит, почему демон зол.

— А если я скажу, что меня волнует, почему ангел добр? — попытался выкрутиться Хронист. Он вообще любил пытаться отделить себя ото «всех», что, впрочем, всегда оставляло его в дураках.

Часовой бархатно рассмеялся.

— О, мой милый Хронист, тебя волнует доброта ангела, потому что я сказал о ней. Навряд ли до этого в твою ясную голову приходил этот вопрос.

У Хрониста зачесался его крючковатый нос, и он тут же его почесал, обнаружив, что на него села божья коровка.

— Ладно, я, кажется, понимаю, о чем ты, — вздохнул Хронист, аккуратно опуская насекомое на открытую страницу летописи, которую он составлял последний месяц. — Ты говоришь о новой поэме Поэта, которую он так радостно выпустил в свет в прошлом году.

— Вообще-то нет, но теперь я думаю, что и Поэт страдает от этой проблемы, — задумался Часовой и помахал рукой человеку внизу, заметившему его в маленьком окошке их маленькой с Хронистом башни.

— Его «ангелы» не развиваются, да? — Хронист решил не терять времени и окунул перо в чернильницу, продолжив аккуратным почерком переписывать черновики летописи. Божья коровка давно улетела восвояси.

— Да, так и есть. Вот, например, возлюбленная главного героя. Пусть за ней и есть трагичная история, я не чувствую к ней никакого сочувствия, потому что в ней нет внутреннего… хм… надрыва?

— Ты забыл слово, — победно кивнул Хронист, помахав пером.

— Нет, я не забыл.

— Нет, забыл.

Часовой раздраженно выдохнул. Их соперничество с Хронистом продолжается уже не первый век и состоит в том, чтобы посильнее задеть другого за любую оплошность. За столь долгие годы волей-неволей оба стали плошать все чаще и чаще.

— Ничего страшного, просто признай свою ошибку и продолжай говорить дальше, — хихикнул Хронист и тут же ойкнул, потому как передержал перо на странице, и чернильное пятно растеклось по всей букве.

— Я уже не хочу говорить об этом, — напыжился Часовой. Люди на одной из улиц города, которую было видно из башни на холме, начинали собирать баррикады из стульев и столов. — У нас тут за окном очередная революция, между прочим.

— У нас каждый день революции, я уже даже имена повстанцев не записываю, — пробурчал Хронист. — Пишу просто «Революционер номер один», «Революционер номер два»…

— И зря, — цокнул языком Часовой. — Философ вроде бы неплохой парень.

— А теперь он Революционер. Номер пятнадцать, — отрезал Хронист и поставил жирную точку в предложении.

— Не кипятись. Я знаю, что тебе больше нравится писать о том, сколько у Короля было жен и полюбовниц, чем о народных бунтах.

— О, вот только не говори, что при этом ты не знаешь, почему я не люблю о них писать.

— Я был бы не против, если бы ты еще раз объяснил мне, — усмехнулся Часовой и утонченным движением стряхнул со своего идеально выглаженного мундира невидимую пылинку.

— Да потому что мне приходится писать одно и то же! Они делают одно и то же. Мне приходится освещать это в одном и том же свете, потому что я завишу от политики государства. И в итоге у меня три тома «революционных заметок», как я их называю, где написано одно и то же, но с разными именами и датами. Серьезно, нужно будет обратиться к Ученому, чтобы он превратил их в учебники для революционеров.

— Бедный Хронист, но почему же тебе так нравится писать про жен Короля, что аж на каждой его свадьбе ты веселишься похлеще Шута?

Хронист насупился и зло уставился на спину Часового. Видимо, почувствовав на себе этот прожигающий взгляд, тот повернулся к Хронисту боком и скривил свои тонкие губы в насмешке.

Хронист тут же выпрямился и попытался выглядеть беспристрастным.

— Ты прекрасно знаешь, почему, — с напускным высокомерием ответил он. — Потому что я, описывая жен Короля, наконец-то могу проявить свой писательский талант. Не каждый летописец может описать женщину настолько прекрасной, что она предстает перед глазами читателя как живая!

— Только не говори мне, что ты намерен податься в поэты! — притворно изумился Часовой.

— Нет, почему ты так решил? Мне нравится работать хронистом, — честно ответил ему Хронист.

На самом деле, если уж быть откровенными, то Хронист и Часовой не всегда были таковыми. Раньше Хронист был Монахом, а Часовой — Тюремщиком. Но любой, кто знал бы их в бытность их прошлой жизни, сказал бы, что они не слишком-то и изменились. К сожалению, людей, знавших их тогда, уже давно не осталось, так что можно отметить, что Хронист определенно сохранил свой аскетизм, а Часовой недалеко отошел от работы тюремщиком. Официально он патрулировал район башни летописцев, а на деле следил за Хронистом.

— И это хорошо, друг мой. Работа поэта не так важна, как то, что делаешь ты, — наконец-то тепло улыбнулся Часовой. Хронист недоверчиво сузил глаза, не веря в неожиданную доброту Часового, но спустя мгновение смутился и опять ткнулся своим крючковатым носом в такие же крючковатые буквы хроники.

— О, она определенно важнее твоей работы, Часовой, — несмотря на смущение, воспользовался случаем поддеть друга Хронист. Довольный своими словами, он замурлыкал себе под нос.

Часовой с трудом удержался от того, чтобы не взвыть.

Конечно же, он знал, что его работа не так важна в масштабах вечности. Но в масштабах отдельно взятого дня, когда башня Хрониста может загореться, пострадать во время восстания, подвергнуться нападению ассасинов и, наконец, быть взломанной ворами, работа Часового определенно была важной.

А еще, ко всему перечисленному, сам Хронист мог в порыве творческого отчаяния сжечь все летописи, что уже случалось целых два раза. После каждого раза Хронист, естественно не добровольно, отправлялся в монахи, а Часового опять переводили на службу в тюрьму.

А быть Тюремщиком ему не нравилось гораздо больше, чем быть Часовым.

С улицы тем временем раздались первые залпы мушкетов, и поднялся возбужденный гвалт из голосов, выстрелов и ударов.

— Ты знаешь, я проигрался в карты Чернокнижнику, — сказал после долгого обиженного молчания Часовой.

— Ты дурак, он ведь колдует, — тут же сообщил свое мнение Хронист.

— Я надеялся на свой ум.

— Ты всегда на него слишком надеешься.

— Мне говорили, что Часовые устойчивы к магии.

Совсем рядом с нижним окном башни о стену разбилась бутылка. Хронист поморщился от звука битого стекла и попросил затворить окно. Часовой закрыл маленькие створки, украшенные витражом, и вздохнул. Теперь ему не посмотреть на улицу и придется смотреть на Хрониста, который, как только шум с улицы заглушился, со знанием дела сказал:

— Это я тебе говорил, и я тебя надул.

Услышав эти слова, Часовой решил повременить с оборачиванием к летописцу и упрямо уставился на разноцветные стекла в окне.

— Грош тебе цена как другу тогда, — пробурчал он.

— Напомни, кто в прошлом году сказал Королю, что я трачу бумагу на самокрутки? — нашелся Хронист. — Его Величество теперь выделяет мне так мало листов, что мне приходится страшно мельчить. Не думаю, что это оценят наши потомки.

— Но я действительно думал, что ты куришь, — возмутился Часовой.

— Это были лечебные травы, дурак. И я их не курил, а просто поджег. Так делают на Востоке, знаешь.

— Откуда мне было знать?

— Ладно, забыли, — примирительно вздохнул Хронист. — Так проигрался ты, и что дальше?

Часовой, походя на рассерженного быка, выдохнул через нос, но все же ответил:

— Чернокнижник сказал, что он забудет о моем немаленьком долге, если я украду для него Принцессу.

— Какую из? — изображая заинтересованность, уточнил Хронист. На деле он сосредоточенно замазывал ошибку, допущенную в слове, и все больше убеждался в том, что весь лист придется переписывать.

Черт подери этого Часового, с ним никогда не выходит нормально работать.

— Белокурую, естественно, — ответил Часовой так, будто была непреложная истина в том, что чернокнижники обязательно пылают желанием к белокурым принцессам.

— Белоснежку? — не расслышал Хронист.

— У Белоснежки белая кожа, а волосы темные, ты с ума сошел?

— Я не расслышал, извини.

— Потому что ты не слушаешь, вот ты и не расслышал.

— Белокурая Принцесса… — задумчиво пробормотал Хронист так, словно пропустил мимо ушей все упреки Часового. На самом деле, он просто не мог вспомнить ни одной Белокурой Принцессы в их королевстве. Вероятно, она была новенькой или что-то в этом роде. Потому что, конечно же, Хронист не мог не знать всех в стране, ведь он обязан документировать каждого важного жителя. — И что ты собираешься делать?

— Ну не могу же я украсть Принцессу, работая на Короля. Я сразу же потеряю свою работу.

— То есть, это единственное, что останавливает тебя от похищения Принцессы?

— Какого же ты обо мне плохого мнения, друг, — покачал головой Часовой и наконец-то повернулся к Хронисту лицом. Хронист, кажется, в сотый раз за свою жизнь хмуро оглядел правильные черты лица Часового и опять вернулся к работе. — Нет, конечно же, еще меня останавливает то, что конкретно та Принцесса, которая нужна Чернокнижнику, при этом является довольно сильным магом.

— А, Принцесса-Волшебница, что же ты сразу не сказал?

— Мне показалось, ты понял, о ком я.

— Разве у нее белые волосы?

— Они у нее русые, а не белые. Когда ты последний раз видел женщин?

Хронист опешил и опять сделал непоправимую ошибку. После он раздраженно смял листок в руках и мысленно поплакал над ним, так как бумаги ему присылали все еще мало.

— К чему этот вопрос вообще? — оскорбленно поинтересовался Хронист.

Часовой недоуменно пожал плечами.

— Не знаю, просто вдруг захотелось спросить.

На самом деле, в привычках Часового, помимо стояния спиной к собеседнику, также была и привычка неожиданно переводить тему разговора, ссылаясь на свое «хочу».

— Я вижу женщин каждый день, Часовой, — серьезно посмотрев на друга, медленно ответил Хронист. — И не переводи тему. Что ты собираешься делать с Принцессой? Чернокнижник проклянет тебя, если ты не принесешь ему ее на блюдечке.

Часовой сложил руки на груди, отчего на его идеальном черном мундире появились складки, и терпеливо проговорил:

— Вообще-то, возвращаясь к началу нашего разговора… Я хотел попросить тебя о помощи.

— Подожди, но мы начинали с разговора об ангелах и демонах.

— Я пытался подвести.

— В смысле «подвести»? — Хронист потянулся за новым листом, надеясь закончить хоть что-нибудь к концу дня.

— Чернокнижник сказал, что ему нужна Принцесса потому, что она невинна и добра, как ангел. А я сказал, что ангелы скучны.

— Но я бы не назвал судьбу Принцессы скучной, — возразил Хронист.

— Но она скучна. Принцесса идеальна, за ней незаметно никаких грехов. Она лечит больных своей магией и активно участвует в политической жизни королевства. Сравни ее с Принцессой-Генералом и поймешь, о чем я.

— Они близняшки.

— Я знаю. Я предлагаю сравнить их судьбы, а не внешность.

— Погоди… я сказал «близняшки»! — воодушевленно перебил Хронист.

— Да, ты сказал «близняшки», — Часовой закатил глаза.

— Мы можем их подменить. Сговориться с Принцессой-Генералом. Она убьет Чернокнижника, потому что она не ангел!

— Ты с ума сошел, — скепсиса в голоса Часового было столько же, сколько и уверенности в действительном сумасшествии его друга.

Хронист хлопнул себя по лбу и задел локтем чернильницу. Пузырек покатился по столу и разлился, на что, впрочем, уже никто не обращал внимания.

— Это отличный план, Часовой! Принцесса-Генерал борется с магией всю свою жизнь! Она уж точно не откажется расправиться с Чернокнижником.

— И почему у тебя энтузиазма больше, чем у меня? Эй, вообще-то это я проигрался в карты.

— Помолчал бы уж, повеса, — вскакивая со своего места, запричитал Хронист. Часовой поразился такой активности, ведь в обычное время летописец мог просидеть на одном месте не один день.

— Куда это ты собрался? — менторски поинтересовался Часовой.

— К Генералу, дурень. Пошли! — Хронист потянул его за рукав мундира прямо к выходу из кельи.

— Ты сдурел? Нет, ты точно сдурел.

Впрочем, отказываться не было никакого смысла.

Хронист ведь безвылазно сидел в башне уже второй десяток лет, а Часовой никогда не мог отказать ему в минутной передышке от работы.

҉ ҉ ҉

Улицы города встретили Хрониста и Часового запахом гари и видом дымящихся баррикад. Впереди по улице люди сновали туда-сюда, разбирая завалы и вытаскивая из-под них своих погибших товарищей.

Восстание закончилось.

Пока мужчины спускались с башенного холма, Хронист вновь заговорил:

— Меня все-таки не покидают мысли об ангелах и демонах.

Часовой усмехнулся, поправляя на голове свою высокую гвардейскую шляпу, и ответил ему в своей обычной насмешливой манере:

— О, похоже, я что-то задел в твоем сердце, мой друг? Не тяни, скажи, что тебя волнует.

— Ты сказал, что ангелы скучны, потому что добры от природы. Но разве демоны не могут быть злы, потому что они злы?

— Конечно же, могут, Хронист, — кивнул Часовой и скользнул взглядом по открытым ставням домов, откуда выглядывали заинтересованные недавним восстанием люди. Несколько женщин замахали Часовому руками, и он замахал им в ответ. Хронист скривился, но промолчал. — Конечно же, демоны могут быть злыми от природы. Вспомни хотя бы нашего славного Чернокнижника — он является негодяем по своей прихоти, а не под гнетом обстоятельств…

— И поэтому ты играешь с ним в карты, — совершенно не обвиняюще произнес Хронист.

— Я играл с ним в карты, потому что меня пригласил Поэт. Он, знаешь ли, оказался неплохим другом Чернокнижника.

— Я бы сказал, собутыльником.

— Не все ли равно? Так или иначе, я не закончил свою мысль.

— О, прости, что перебил, — Хронист вновь скривил лицо и нарочно чуть отстал от Часового, чтобы тот ушел вперед.

Часовой, тем не менее, никуда не пошел и остановился, развернувшись к Хронисту.

— Ты сегодня встал не с той ноги? Дай мне договорить, раз уж эта проблема тебя так волнует.

Хронист вздохнул и потупил взгляд.

— Да-да, договаривай. Я просто не понимаю, как ты можешь так принижать добро и возвышать зло.

— Я ничего не возвышаю. Я говорю лишь о том, что интересует людей больше. В самом деле, разве ты не замечал, что причины злых поступков всегда волнуют нас больше, чем добрых? Было бы забавно, если бы вдруг учредили суд по добрым делам. Тогда бы определенно вскрылось, что все добрые дела делаются с корыстным умыслом.

Хронист задумался, а затем поднял голову и вгляделся в спокойное лицо Часового.

— Но тогда окажется, что ангелы и не ангелы вовсе, — протянул он и пошел дальше по улице. Как только Хронист поравнялся с Часовым, тот подхватил его под локоть и, чуть наклонившись, улыбнулся:

— Так может, ангелов и нет, а нас окружают одни демоны?

— Ты говоришь очень странные вещи, Часовой.

— А я рад, что ты их слушаешь, мой друг.

Принцесса-Генерал обнаружилась у небольшого строя солдат, присланных на улицы для подавления мятежа. Хронист попытался выпрямить свою сутулость, но ничего не получилось — спина его оставалась все такой же кривой и в сравнение не шла с солдатской осанкой Часового.

Как только Генерал раздала своим солдатам указания, она принялась снимать с головы свой блестящий шлем. Впрочем, вопреки всем ожиданиям, никаких развевающихся волос в этой сцене не было, а была лишь тугая коса, заправленная под доспех. Когда Генерал развернулась к двум друзьям, Часовой тут же отдал честь, а Хронист поклонился.

— Приветствую, господа, — кивнула женщина, и оба «господ» тут же расслабились. — Вам что-нибудь нужно?

— Мы просим прощения за беспокойство, Принцесса… — начал было Хронист, но замолк, стоило Часовому больно пихнуть его локтем. Хронист непонимающе поднял взгляд на Часового, весь вид которого говорил «ты делаешь все неправильно, дурень», а затем посмотрел на Принцессу и все понял — той попросту не нравилось, когда ее так называли.

— Миледи Генерал, — взял ситуацию в свои руки Часовой, — все дело в том, что у нас появилась некоторая информация, касающаяся Чернокнижника.

— Да? И что же это за информация? — Генерал выглядела скучающе-заинтересованной.

— У нас есть все основания считать, что Чернокнижник намеревается похитить вашу сестру, — с самым серьезным видом отрапортовал Часовой, сцепив руки в замок за спиной.

Хронист тем временем сдержанно сопел себе под нос. Это была его идея рассказать все Принцессе-Генералу! А теперь Часовой строит из себя главного.

— И откуда же, позвольте спросить, вы узнали это? — женщина тут же вышла из своего скучающего вида и подозрительно уставилась на Часового.

Хронист почти возликовал. Теперь-то Часовой поплатится за свою гордыню и будет вынужден сознаться в связи с Чернокнижником.

Часовой замялся на пару секунд, видимо, размышляя, как выйти из этой ситуации, а затем произнес:

— Эту информацию мне предоставил Поэт. Насколько вы знаете, он состоит в некоторых отношениях с Чернокнижником.

— Прохвост, — буркнул себе под нос Хронист и готов был поклясться, что в этот момент Часовой на мгновение улыбнулся.

— Жаль, что Поэта нельзя обвинить в этом, ведь он состоит в «некоторых отношениях» со всем Королевством, — ответила тем временем Генерал. — Так или иначе, спасибо за предупреждение, я обязательно приму меры, как только разберусь с Мятежницей и ее прихвостнями, — в подтверждение своих слов женщина кивнула в сторону разрушенных баррикад. — Победа уже близка, будьте уверены.

Часовой замер. Что-то в словах Принцессы было не так, и он не сразу сообразил, что. Тут уже, к счастью, нашелся Хронист:

— Прошу прощения, миледи, но это дело не требует отлагательств. Вы знаете, насколько опасен Чернокнижник…

— Я знаю, что моя сестра может за себя постоять, — отрезала Генерал, смотря сверху вниз на низенького сутулого Хрониста. Он поежился под этим взглядом и будто весь сжался.

— При всем моем уважении, — очнулся Часовой, — но у меня есть сведения, что Чернокнижник не намерен самостоятельно красть Принцессу. Он назначил довольно большую награду тому, что сделает это за него. Вы должны понимать, какой опасностью это обернется для вашей дражайшей сестры.

Он бессовестно лгал и, кажется, был вполне доволен собой. Хронист затаил дыхание, ожидая, поверит ли им Генерал.

Женщина нахмурилась, раздумывая.

— Что вы предлагаете? — наконец заговорила она. — Сейчас у меня нет средств, чтобы брать штурмом башню Чернокнижника. Папа готовит новую Священную Войну, а вся королевская гвардия задействована в подавлении мятежей. Нет, я не могу так рисковать.

— На самом деле, у нас есть план, — не дав заговорить Часовому, встрял Хронист и вновь внутренне восторжествовал. — Он заключается в том, чтобы притвориться, будто Принцесса все же схвачена, и доставить ее Чернокнижнику. При этом Ее Высочество Волшебница не пострадает, так как мы просим вас, по причине вашего внешнего сходства с сестрой, выступить в роли нее.

— Я не могу на такое пойти, — тут же отказалась Генерал.

— Прошу вас, послушайте, — опять перехватил инициативу Часовой. Это уже даже становилось смешно, — данная операция не займет много вашего времени. Башня Чернокнижника в двух часах езды от столицы. Я уверен, что вы сможете легко расправиться с ним, воспользовавшись его неподготовленностью к обману.

Хмурое лицо Генерала и не думало разглаживаться.

— Какая вам выгода от этого? — прямо спросила она.

Часовой опять замешкался. Хронист тоже не знал, что ответить, и стоял как истукан, переводя взгляд с друга на Генерала и обратно.

— Разве не должен законопослушный гражданин способствовать искоренению преступности? — сказал Часовой в итоге, но сказал он это с небольшой долей неуверенности, что в разговоре с Принцессой-Генералом определенно означало провал.

Женщина тяжело вздохнула и оглянулась по сторонам, после чего жестом руки позвала к себе одного из гвардейцев. Гвардеец тут же подошел и передал Генералу небольшой кусок бумаги, в котором Принцесса что-то чиркнула и вернула обратно подчиненному. Тот сразу же поспешил куда-то отбыть.

После всего этого действа Генерал повернулась обратно к Хронисту и Часовому и спокойно произнесла:

— Так и быть, сейчас я не буду разбираться, как вы связаны с этим делом. Но вы должны понимать, Часовой, кто лишится звания, если будет замечен в этой самой связи.

Часовой кивнул, но Хронист заметил, как он на мгновение вздрогнул.

— Хорошо, что мы поняли друг друга, — Принцесса холодно улыбнулась. — На всякий случай я выставлю охрану рядом с замком моей сестры и передам ей сообщение о вероятной опасности. Насколько я поняла, вы будете выступать в роли похитителей?

— А, да, конечно, — встрепенулся Часовой, не веря, что у них получилось уговорить Генерала.

— Отлично. Тогда завтра к полудню я жду вас у северных ворот.

Часовой вновь кивнул, и Генерал уже собиралась уходить, как вдруг Хронист вспомнил одно очень важное обстоятельство:

— Подождите, Ваше Высочество! Чтобы не вышло недоразумений, я полагаю, вам стоит одеться по примеру вашей сестры.

Выражение ужаса, которое появилось на лице Генерала после этих слов, определенно стоило записать в хронику этого дня.

҉ ҉ ҉

— Я не верю в любовь, — почти оскорбленно произнес Часовой на сказанное раннее Хронистом «вот посмотрим, когда ты влюбишься…»

— Я вот не могу понять, ты дурак или притворяешься, — ответил Хронист с такой уверенностью, будто точно знал, что не притворяется.

— И это мне говорит человек, добровольно принявший обет безбрачия? — уже определенно оскорбленно воскликнул Часовой.

— Вся моя любовь отдана перу и бумаге, Часовой. Во славу Божью, так сказать. А чего ты выеживаешься, я понять не могу. Вокруг тебя столько женщин всегда.

— Я бы попросила вас воздержаться от разговоров на личные темы, — перебила их Принцесса-Генерал, всю дорогу до этого тактично молчавшая.

Они совсем недавно выехали из города, а Часовой и Хронист уже вновь принялись спорить, на этот раз о любви. Спор, впрочем, ни к чему как всегда не привел, да еще и разозлил Генерала.

— Прошу прощения, Генерал, — смиренно поклонился в седле Часовой, но тут же обернулся к Хронисту и подмигнул ему.

Да, Принцесса-Генерал была прекрасна даже в белоснежном платье из гардероба ее сестры. Их действительно было не отличить, разве что несколько шрамов на теле Генерала да ее общая более крупная фигура выдавали в ней самозванку. К счастью, фигура удачно скрывалась за широкой туникой, а шрам на лице был не настолько примечателен, чтобы что-то заподозрить с первого взгляда.

— Ваше Высочество, прошу простить, но не могли бы вы рассудить нас в одном вопросе? — заговорил Хронист и поймал недоуменный взгляд Часового.

— Я бы посоветовала вам общество Поэта для рассуждения над вопросами любви, — то ли строго, то ли насмешливо ответила Принцесса. По ней трудно было сказать, насмехается она над ними или злится.

— О, нет, я хотел бы спросить вас о кое-чем другом, — поспешил успокоить ее Хронист. Часовой все еще непонимающе и вопросительно смотрел на него.

— Ну что ж, спрашивайте.

— Понимаете, дело в том, что мой друг утверждает, будто ангелы могут быть и вовсе не ангелами, а демонами. Мне это представить очень сложно.

Часовой раздраженно выдохнул, поражаясь, как Хрониста может столь долгое время волновать одна и та же проблема. У самого Часового мысли для размышлений в голове вечно перескакивали с одной на другую.

— Я не очень поняла, о чем вы, — нахмурилась Принцесса.

Часовой поспешил разъяснить:

— Какое-то время назад я размышлял о том, что мы никогда не задумываемся над причинами добрых поступков, но нас всегда волнуют причины злых. Мы принимаем доброту за должное, и поэтому я пришел к выводу, что может оказаться и так, что все добрые поступки совершаются с корыстолюбием. Вроде удовлетворения своего эго. А это моментально лишает доброго человека положения ангела.

— Нет, так не может быть, — покачав головой, возразила Генерал. — В табеле переписи точно указано, кто герой, а кто злодей.

— Точно! Как же я мог забыть о табеле? — воскликнул Хронист и подпрыгнул в седле, отчего его длинношерстный пони недовольно фыркнул.

— Что еще за «табель»? — непонимающе спросил Часовой.

— В Королевстве есть перепись, где каждому жителю присвоен статус героя или злодея. Этот статус невозможно изменить, не отчитавшись перед Творцом, — произнесла женщина и поерзала в седле. Сидеть в платье ей было крайне неудобно.

— Я ничего не знал об этом, — удивился Часовой. — Хронист, почему ты никогда не рассказывал мне?

— У меня из головы вылетело, клянусь, — честно сознался Хронист.

— Так или иначе, Часовой, ваша теория о переходе из героев в злодеи недействительна, — заключила Генерал.

— Так, и в какой же графе стою я? — кажется, эта тема по-настоящему заинтересовала Часового.

— Ну, а ты как думаешь? — хмыкнул Хронист.

— Неужели в злодеях?..

— С дуба рухнул? Какой из тебя злодей? — Хронист рассмеялся, а его пони опять заворчал.

— А разве во мне есть что-то от героя? — не унимался Часовой.

— Вы никогда не делали ничего плохого, — вставила свое слово Принцесса. — Наоборот, вы один из самых исполнительных солдат в королевской армии. В вашей работе никогда не было нареканий, кроме тех, что возникли по вине господина Хрониста.

— О, ну конечно, всегда виноват… — заворчал обвиняемый.

— Да, ты всегда виноват! — вспыхнул Часовой, и Хронист вновь подпрыгнул в седле от удивления. — Не жег бы ты башню раз за разом, может быть, меня и не понижали бы.

— Прошу, воздержитесь от споров до конца нашей миссии, — спокойно отчитала их Принцесса.

Оба притихли, уставившись на дорогу впереди. Генерал понемногу вырвалась вперед, видимо, устав от их пререканий, и Часовой вновь заговорил, но уже мирно:

— И все-таки я не понимаю, почему в табеле я записан как герой.

— Ты честный человек, Часовой. За тобой действительно никогда не было заметно ничего злого, — ответил Хронист и почесал своего пони за ушком.

— Нет, все равно не понимаю, — вздохнул Часовой.

҉ ҉ ҉

Приблизившись к башне Чернокнижника на безопасное расстояние, Генерал слезла со своего коня, спрятала его в зарослях кустарника и дала себя связать и уложить поперек лошади Часового.

У Хрониста от волнения дрожали его худые руки.

Башня Чернокнижника была похожа на острый коготь, покрытый черной-черной сажей, и в общем и целом полностью соответствовала образу и характеру своего хозяина. На входе всю делегацию из троих человек встретили слуги и сопроводили наверх башни, где располагались покои Чернокнижника и по совместительству популярный игорный клуб.

Но, как только они вошли вовнутрь просторной залы, все пошло наперекосяк.

— Кого ты мне привел? — уместно поинтересовался Чернокнижник. Одна из его темных тонких бровей взметнулась вверх.

По зале витали сгустки колдовства, и Хронист заранее предчувствовал, что им точно отсюда не выбраться.

— Принцессу, как и договаривались, — попытался выкрутиться Часовой, но по нему уже было заметно, что все дело пошло крахом.

— Как забавно, пробовать меня обмануть, наивно полагая, что я не отличу подмену от своей возлюбленной… — медленно проговорил Чернокнижник, растягивая слова, и только собрался коварно улыбнуться, как дверь позади нерадивых похитителей распахнулась и в комнату влетела точная копия Принцессы-Генерала, только поминиатюрнее.

— Ах ты, ублюдок, захотел меня выкрасть! — раздался звонкий женский крик.

Часовой предусмотрительно отшатнулся назад, поближе к Хронисту, и пораженно смотрел на развязавшуюся перед ним сцену. Генерал молчала, предпочитая не вмешиваться.

— Милая, ты все не так поняла… — вздохнул Чернокнижник и приложил ладонь ко лбу. — Понимаешь, я просто хотел…

— В глаза смотри, когда с тобой госпожа разговаривает! — продолжала кричать Волшебница, похоже, совершенно не обращая внимания на посторонних.

Хронист хотел было нервно рассмеяться, как получил тычок локтем от Часового и прикусил язык.

— Да почему я должен перед тобой преклоняться?! — не выдержал Чернокнижник. Все его холодное спокойствие тут же спало, и на лице появилось искреннее возмущение.

— Почему? Ты меня спрашиваешь почему?! Я, значит, по-твоему, должна терпеть твое бахвальство тем, что ты темный маг! А то, что я могу поставить тебя на колени за пару секунд, ничего не значит?! Ты чертов слабак, Чернокнижник, — Волшебница сплюнула на пол, и Хронист охнул, схватившись рукой за рукав Часового. «Такие слова от ангела…» — испуганно пробормотал Хронист, и Часовой шикнул на него в ответ.

— Я не намерен терпеть унижения от тебя! — в подтверждение своих слов Чернокнижник топнул ногой, и вся башня зашаталась.

— Заткнись! — Волшебница сжала руки в кулаки, и вокруг них образовались облака светлой магии, искрящиеся и издающие шипящие звуки. — Я терплю твое дерьмо уже столько веков, а ты не мог потерпеть мое! Что за черт! Как ты мог додуматься выкрасть меня?

— Ты сама говорила, что не против разнообразить личную жизнь! — всплеснул руками Чернокнижник, и с них полетели темные огоньки, тут же тающие в воздухе.

Хронист почувствовал, как рука Часового, за которую он держался, напряглась, и через мгновение по залу раздался хриплый обиженный голос его друга:

— Я требую возмещения морального ущерба!

Вслед за ним очнулась и Принцесса-Генерал, давно избавившаяся от пут:

— Я намерена разогнать этот притон. Чернокнижник, именем закона…

— Твою мать, а эти что здесь делают?! — взвыла Волшебница. — Сестра, прости, что тебе приходится видеть весь этот срам…

— С тобой я поговорю позже, — строго отрезала Генерал, и Волшебница отшатнулась как от пощечины. — Я надеюсь, мне объяснят сейчас же, что здесь происходит.

И ее взгляд обратился на Часового. Он сглотнул в волнении, а затем указал рукой на Чернокнижника и возмущенно произнес:

— Меня обманули.

— Это ты меня обманул! — воскликнул Чернокнижник в ответ.

— Черта с два! — Часовой вырвал свою руку из пальцев Хрониста и вышел вперед. Хронист пораженно смотрел на своего друга и не верил своим глазам. — Какой толк красть Принцессу, если она и сама прекрасно к тебе ходит? Я требую пересмотра выплаты долга.

— Долг есть долг!

— Какой еще долг?.. — запуталась Генерал, и Хронист, учтиво взяв ее под руку, отвел ее в сторону.

— Пойдемте отсюда, я вам все объясню в более адекватной обстановке, — сказал он.

Не то чтобы Принцесса особо сопротивлялась. Похоже, ей самой было тошно от сцены, свидетелем которой она стала.

С верхнего этажа еще около получаса раздавалась брань, а Хронист и Генерал расположились в столовой, где гостеприимные слуги предложили им чай из горных трав и печенье. Принцесса вежливо отказалась от угощения, а Хронист вовсю воспользовался возможностью. Не каждый день он обедал в чужой, а не своей, башне.

После того как Хронист объяснил всю сложившуюся ситуацию и попросил не лишать звания Часового, Генерал еще долго задумчиво смотрела куда-то на тарелку с печеньем.

— Честно сказать, я удивилась поведению сестры. За ней никогда не было заметно ничего подобного, — опустошенно произнесла она.

— Может быть, это влияние Чернокнижника? — предположил Хронист, шумно хлебнув чаю.

— Нет, я так не думаю… Она явно имеет на него влияние большее, чем он на нее.

— О, это уж точно.

— Несколько лет назад по городу шел слух, что кто-то из королевской семьи держит рабов. Теперь я не удивлюсь, если узнаю, что это была она.

— Ну не стоит так наговаривать на собственную сестру, — покачал головой Хронист.

— Нет, стоит. Мне следует впредь наблюдать за ней тщательнее. Но я очень боюсь разматывать этот клубок.

Хронист вздохнул и отставил в сторону чашку с чаем. Его нос опять чесался, и на нем опять была божья коровка.

«Видимо, волшебное создание», — подумал Хронист и устроил коровку у себя на плече.

— Знаете, Ваше Высочество… — заговорил он после печального молчания. — Мне кажется, что теория Часового все же действительна. Я вспомнил один факт, который не дает мне покоя.

— Какой же?

— Его Преосвященство Инквизитор состоит как в графе героев, так и в графе злодеев.

Генерал задумчиво подперла голову кулаком.

— Да. Так и есть, — чуть помедлив, ответила она. — Насколько я знаю, его поместили в оба статуса по его собственному приказу. Но… — женщина нахмурила брови. — Значит ли это, что теперь и моя сестра должна отправиться во вторую графу?

— Как она сама захочет, я думаю, — кивнул Хронист. — В демонах ведь нет ничего плохого, если подумать. Просто другой взгляд на вещи. Меня больше удивляет, что Мятежница является героиней, несмотря на то, что вы враждуете уже столько лет.

— Мы были друзьями когда-то… Но сейчас это неважно, — Принцесса горько вздохнула. — Так или иначе, мне кажется, теперь мне придется много пересмотреть в нашей системе.

— Как и мне, Ваше Высочество, как и мне.

По лестнице раздались злые громкие шаги, и вслед за ними в столовую влетел Часовой. Весь взъерошенный, помятый. Таким его, кажется, никто никогда не видел, в том числе и Хронист.

— Чтоб я еще раз играл в карты с Чернокнижником! Хронист, они с Принцессой хотели превратить меня в жабу! Так и сказали, честное слово… — замолкнув на полуслове, Часовой схватил со стола кружку с чаем и допил залпом, закашлявшись и скривившись.

Травяные чаи он никогда не любил, предпочитая вино.

— Ну, а мне пора, — поднялась из-за своего места Генерал. Часовой встрепенулся, словно до этого не замечал ее, и вытянулся по стойке смирно. — Вольно-вольно… — махнула рукой женщина и опять устало вздохнула, направляясь к выходу.

— Удачной дороги, Ваше Высочество! — крикнул ей вслед Хронист, а затем перевел свой взгляд на Часового. У того, похоже, начался нервный тик, сопровождавшийся странными судорогами на прежде всегда спокойном лице.

— Я серьезно думал, что он меня убьет, — пробормотал Часовой.

— Тише-тише, все прошло, — Хронист похлопал его по плечу и предложил присесть. Как только гвардеец опустился на стул, он поспешил его хоть немного обрадовать: — Знаешь, а мы с Принцессой-Генералом пришли к выводу, что резон в твоих словах есть.

— В каких? Про жабу? — потерянно отозвался Часовой.

— Да нет же, дурачок. Про ангелов и демонов.

— А, тогда я рад. Не думаю, что это нам дает что-то, впрочем, — Часовой глубоко вздохнул, успокаиваясь. — В нашем обществе деление на плохое и хорошее все равно останется таким же четким.

— Ну, зато у нас появились первые шажки к разнообразию. Вот, Принцесса-Волшебница и Инквизитор еще…

— Инквизитор? Разве он не злодей?

— О, это долгая история, друг мой…

҉ ҉ ҉

— Я всегда считал себя ангелом во плоти, а теперь ты мне говоришь, что я не ангел. Вот какой ты после этого друг?

— Ангелы, мой милый Хронист, не гонят подпольную сивуху по воскресеньям.

— Да кому ж это мешает? Я продаю ее Купчихе за полценок. Мне, знаешь ли, не хватает бумаги. Приходится выкручиваться и докупать самому.

— Я понимаю твое бедственное положение, но ты нарушаешь закон.

— Я могу напомнить тебе случай с картами и Чернокнижником?

— Господи помилуй, это же было полвека назад. Как ты не забыл?

— О, поверь мне, ты был тогда таким растерянным, что я никогда не забуду.

С улицы раздался первый залп мушкетов.

— Ну спасибо, Хронист. Ты определенно самый лучший друг.

========== Разбитые короны и сорванные цепи ==========

1.

Все, что было у Сироты — это четыре обшарпанные стены, скрытые темной суконной тканью, заляпанное пальцами зеркало, жалкая пародия на постель и дюжина огарков свечей, расставленных тут и там, но больше всего — на темном от грязи столе.

А еще у Сироты была сестра. Она могла бы быть самой лучшей сестрой на всем белом свете, если бы только не ее руки, поправляющие сейчас прическу так, чтобы локоны обязательно спускались на оголенные плечи. Если бы не ее руки, после грабящие ни о чем не подозревающих прохожих.

Сирота мог бы любить сестру, если бы она не делала его одежду как можно более грязной, если бы она не мазала его лицо сажей, если бы она не заставляла его принимать участие во всех ее спектаклях.

Сирота любил бы свою сестру, если бы она не была злодейкой.

Он сам не был уверен, кто он. Никогда. Он не делал ничего плохого, но содействовал этому. Своим молчанием. Своей покорностью.

Относительной покорностью, конечно же, потому что он подчинялся не всегда.

Как сегодня.

— Ах, ну почему же у тебя прорезался голосок, — с притворным разочарованием вздохнула сестра и, наклонив голову вниз, придирчиво оглядела вырез платья на своей груди. — С твоим детским так легко было разводить людей на жалость.

— Ты могла бы догадаться, что я когда-нибудь вырасту, — Сирота вцепился пальцами в края табуретки и вздохнул.

Хотелось убежать.

— Выглядишь ты до сих пор как ребеночек. Но рот теперь тебе лучше не раскрывать.

— Никуда я не пойду. Можно зарабатывать и по-другому, ты не считаешь?

— Что значит «никуда не пойдешь»? — сестра отвернулась от зеркала и раздраженно уставилась на младшего. — Ты больше ни на что не годен.

— Не попробую — не узнаю, — хмуро отозвался Сирота, смотря на темный пол и не решаясь поднимать взгляд.

— Ты пробовал. Хозяйка правильно сказала, что посудомойка из тебя даже еще хуже, чем воришка.

— Как будто другой работы нет, — зло выдохнул через нос мальчик. — И вообще. Ты Шарлатанка. Вот пойду и сдам тебя городской страже.

— И напялишь цепи вместе со мной, гаденыш! — зашипела сестра и схватила его за ухо, больно выворачивая.

Сирота не произнес ни звука.

У него не было привычки шуметь. Потому что шум раздражал Хозяйку и сестру. Лучше промолчать, чтобы не допустить боли в будущем — так он думал все свое детство, и это почти въелось в сознание, пока в один момент он не увидел другую жизнь.

Мир, где злодеев казнят.

Где помост на главной площади используется по назначению, а тюрьмы лопаются от преступников.

Никто не умирает своей смертью, если ему не предназначено.

Никто не меняет свою роль, пока этого не понадобится.

Сирота отчего-то подумал, смотря на безвольно болтающееся тело в петле, что время настало. Кому-то понадобилось, чтобы он перестал быть Сиротой.

На следующий день была назначена коронация нового Короля, и это показалосьсимволичным. Кто-то тоже менял свою роль. Переставал быть Наследником.

Сирота обернулся и выискал среди толпы знакомую алую юбку, хозяйка которой пыталась надурить очередного прохожего, пришедшего посмотреть на казнь. Ее пальцы скользили по чужой ладони и предсказывали будущее.

Даже если у сестры и был дар предвидения, она, в конечном счете, не смогла предсказать даже свое собственное будущее.

Потому что Сирота сорвался с места и побежал сквозь суматоху, мимо безликих героев и злодеев, и впереди его ждала жизнь куда лучшая, чем была прежде.

2.

— Инфанта прошлым вечером была прекрасна, не так ли? — раздался голос Принца над ухом Музыканта, и тот, вздрогнув, оторвался от созерцания садовника, подстригавшего низенькие кусты.

Принц улыбался своей привычной, знающей все улыбкой, и Музыканту стало не по себе. Нет, конечно, Принц не мог знать.

Конечно.

— Инфанта всегда прекрасна, Ваше Высочество, — улыбнулся Музыкант, в тайне надеясь, чтобы Принц не заметил его нервозности.

Сегодня был важный день.

Принц рассмеялся.

— Обожаю эти горы лести, даже если они обращены не на меня.

— Мне обратить их на вас? — немного успокоившись, ответил Музыкант, все так же приоткрывая губы в улыбке.

Фамильярничать с Принцем было обычным делом. Все-таки они были друзьями.

Музыкант надеялся на это, по крайней мере. Покровительство Принца дорогого стоило.

— Сегодня попытайтесь засыпать лестью нашего будущего Короля, — посоветовал Принц и отвернулся от окна, устремив взгляд на происходящее в его покоях.

Впрочем, там толком ничего не происходило. Ничего не двигалось, если быть точнее. На полу, обняв свой снятый камзол, лежал Шевалье, на кушетке, свесив вниз ноги и руки, похрапывал Маркиз. Где-то спрятался Граф, утащив с собой оставшиеся после бурного вечера бутылки вина. Все остальные разошлись еще ночью.

А сейчас было раннее утро, и Музыкант чувствовал себя замечательно. Если не считать волнения перед сегодняшним днем, конечно же.

Принц громко захлопал в ладоши и провозгласил:

— Господа! Советую вам проснуться. Сегодня коронация Короля и, пропустив ее, вы рискуете никогда не вкусить королевской милости.

Маркиз перестал храпеть и вскинулся, в удивлении озираясь по сторонам. Шевалье даже не дернулся, все так же сжимая пальцами золотое шитье своего камзола.

Музыкант издал смешок, который тут же подхватил Принц. У того, похоже, было отличное настроение. Хотя своего брата, будущего Короля, он страшно не любил и наверняка планировал совершить на коронации какую-нибудь утонченную пакость.

Могли ли они, увлеченные подготовкой к грандиозному празднику, знать, что где-то в подвалах дворца Дознаватель уже несколько часов как раскрыл роковую тайну? Нет, не могли. Не могли они знать, что Инфанта, будущая жена будущего Короля, давно отдана сердцем и телом другому.

Разве что, один из них знал. Один из них, стоило начаться гуляниям, был схвачен стражей и заперт в казематах. Его скрипка была разбита, как и его лицо.

А спустя месяц Музыканту было суждено стать Монахом.

3.

— Эй, красавчик, ты опять смурной.

Тюремщик хмуро взглянул на Пленницу и вернулся к заполнению отчета, щурясь при неярком свете свечи.

— Видала я твою сеструху недавно.

Рука, аккуратно держащая перо, дрогнула на мгновение, но тут же выправилась и продолжила свои движения.

— Жаль, что теперь нам запрещено отрезать вам языки, — прошипел Тюремщик, нервно напрягая челюсть. Пленница рассмеялась.

— А вас все так же секут за проступки. Давно розог по заднице не получал, а, Тюремщик?

Мужчина попытался не обращать внимания на бессвязный бред Пленницы, но выходило с трудом. Он устал. Совсем не так он представлял эту работу. Затхлость подземелий делала его сонным и раздражительным. Писать отчеты он ненавидел. Он совсем ничего не любил в этой службе, кроме своих сослуживцев.

— Она по тебе не скучает.

— Еще бы она скучала, — хмыкнул Тюремщик. — Посмотрим, как она запоет, когда окажется за решеткой.

Пленница прижалась к прутьям, надула губы.

— Ты такой скучный.

— Знаешь, кто у нас интересный?

— Кто же?

— Палач. Тот еще душа компании.

Пленница витиевато выругалась и скрылась в темноте камеры. Тюремщик вздохнул. Ему нужно выпросить отпуск или что-то вроде того. Может быть, попросить перевести в другое место. Он будет скучать по Палачу с его хмурым обаянием, но дальше так продолжаться не может.

Тюремщик знал каждого преступника в Королевстве. В его темницах побывали все, кроме хитрой изворотливой Шарлатанки, избегавшей наказания снова и снова.

Это было почти личным делом. Поймать ее. Но, сидя в подземельях, Тюремщик не мог сделать этого.

Ему предстояло стать кем-то другим.

4.

Приор смотрел так, будто заглядывал в душу. Его старческие глаза цепко замечали сомнения и страхи. Монах весь полнился ими.

— Может быть, капуста? — тихо спросил Приор. — Или козочки. Брат мой, я не вправе заставлять тебя, но для твоего же блага будет лучше найти посильную тебе работу.

Монах поджал губы. Он знал, что за непослушание его могут выгнать из монастыря, и тогда у него совсем ничего не останется.

Он так скучал по своей скрипке.

— Хор, — сказал он. — Я бы хотел организовать хор при монастыре.

— О, это прекрасная идея, — Приор улыбнулся своими сухими губами. — Тебе стоит сказать об этом братии после вечерней молитвы.

Дни в монастыре застыли в янтаре. Если хоть что-то в их сумасшедшем королевстве и имело развитие, то только не монашеская жизнь. Она повторялась день ото дня, а все чудеса находили отображение только в хрониках. Последним настоящим чудом, случившимся в монастыре, был приплод в пять козлят у их любимой козочки.

Монах не любил эту жизнь. Она была не его. Выходя от Приора, он понимал, что даже церковный хор не будет в силах вернуть ему то, что он потерял.

По утрам он прятал под прохудившийся матрас медальон с ликом своей возлюбленной. Он знал, что она стала Монахиней, разделив его судьбу. Он также знал, что их любовь не была сиюминутным порывом: они были знакомы с детства. Но судьба так рассудила. Приор говорил ему каждый день, что смирение — лучшая из добродетелей. И что они все живут так, как уготовил им Творец.

Монах знать не желал этого Творца, но со временем, проведя в монастыре многие десятилетия, начал понимать его замыслы.

Видимо, так случается со всеми Монахами. Видимо, так случилось и с Приором тоже — он-то, кажется, был в монастыре с самого сотворения мира. У него точно было достаточно времени для того, чтобы поразмышлять над смыслом жизни.

К концу третьего столетия их маленький хор отточил до идеала пятую песню. Это было достаточно продуктивно. В масштабах вечности.

5.

Юноша, приставленный охранять Башню летописцев, создавал впечатление заносчивого сынка мелкопоместного дворянина. Хронист оплакал свою давно ушедшую молодость и сказал ему:

— Я здесь надолго не задержусь, парень.

Часовой пожал плечами.

— Как и я. Мне сказали, это путь в офицеры.

Хронист нервно хохотнул и страдальчески оглядел книги, которые ему предстояло переписать в связи с новой политикой Короля.

— Ну, что ж, удачи, — сказал он, заранее зная, что ни Часовому никогда не стать офицером, ни ему самому не вернуться в то время, когда он был Музыкантом.

Потому что ничего не меняется, пока того не захочет Творец.