Не умирай раньше меня (СИ) [Ольга Геннадьевна Домосканова] (fb2) читать онлайн

Глава 1. Толпа решает

Жизнь подобна театру: в ней часто весьма дурные люди занимают наилучшие места.

Пифагор

Ларосс. Анхельс. Наши дни

Утро началось с того, что на меня сильно обиделся куратор группы.

— Студентка Ранхил, я вообще не понимаю, почему обсуждаю вопрос включения предметов в расписание именно с вами, а не со старостой! — не выдержал прежде невозмутимый Лагерра, грохнув журналом по столу. Кураторы других групп удивленно переглянулись, покидая учебную часть. Мы остались вдвоем.

— Я - лицо, уполномоченное от имени группы заявить, что ОВЭУ не входит в обязательную программу у гуманитариев. Вот подписи группы об отказе, — я потрясла листком с фамилиями перед носом у потрясенного Лагерры и непреклонно сложила руки на груди.

Другой человек наверняка бы скрипнул зубами на его месте, только не куратор.

— Вы уверены?

— Это даже не обсуждается, — я качнула головой, подтверждая свои слова. — У нас в конце года тестирование по статистике, нам нужно усиленно готовиться, и тратить время на спортивное ориентирование и беготню по лесу мы считаем нецелесообразным.

— Хорошо, — не сразу отозвался куратор, — я пересмотрю ваше расписание. Физкультуру не уберу, говорю сразу. Проректор мне голову за это оторвет.

Я улыбнулась. Это была маленькая, но победа, которую я собиралась принести своей группе.

— Мы ничего не имеем против физкультуры, если ее будет вести рейна[1] Дори.

Лагерра кивнул, что-то отмечая в своем ежедневнике.

— Отец звонил? — бросив официальный тон, спросил крестный.

Я плюхнулась на диван, закинув ногу на ногу. Куратор проследил недовольным взглядом за моими действиями, но ни слова не произнес.

— Пару дней назад, — ответила я, рассеянно скользя взглядом по графику дежурств кураторов по этажам. — На неделе приедет, опять ненадолго.

— Зачастил он что-то, — заметил крестный, протягивая мне вазочку с конфетами. Я жестом отказалась. — Скажи честно, чем вам так не угодил ОВЭУ?

— Группа считает этот предмет бесполезной тратой времени.

Лагерра укоризненно посмотрел на меня.

— Лиа, ты сейчас дважды коснулась пальцами кончика носа. Дело ведь не в предмете и не во времени.

Я сцепила пальцы в замок. Куратор слишком хорошо меня знает, потому что с самого рождения следит за мной и участвует в моем воспитании.

— Преподаватель? — предположил Лагерра, и я смиренно кивнула. Крестный вздохнул. — Вы маленькие бессовестные эгоисты.

Я удивленно вскинула брови. Лагерра объяснился.

— Мне придется идти к нему и сообщать о пересмотре расписания. Тебя бы к нему отправить, во главе делегации, — он кивнул на дверь. — Не отводи глаза, я знаю, что они ждут тебя за дверью. И староста ваш трусливый там же.

— Крестный, ты же у меня самый добрый, — я захлопала ресницами, с умилением глядя, как он краснеет. Лагерра совершенно не умеет злиться, тем более на меня, чем я бессовестно пользуюсь.

— Я — да. А вот Агеллар — вряд ли. Я с ним по работе никогда не пересекался, потому что только в этом году моим группам поставили его факультатив, но, знаешь, ли, не очень-то и хочется.

— Именно поэтому я к тебе и пришла. Ты ведь все уладишь?

— Постараюсь, — проворчал крестный, заслужив поцелуй в щеку. В это время дверь распахнулась, и в учебку зашел предмет нашего разговора — тренер Агеллар. Он окинул нас мрачным взглядом, всем своим видом выражая, что он думает по поводу увиденного, поставил на полку журнал технарей и вышел, хлопнув дверью.

Я тоже задерживаться не стала — попрощалась с куратором и выскочила вслед за тренером.

Крестный был прав по поводу делегации — группа застыла с немым вопросом во взглядах. Я придала своему лицу серьезности и невозмутимо произнесла:

— Это было нелегко, но… ОВЭУ у нас уберут.

Меня оглушили радостные возгласы и слова благодарности. Как ни странно, но все девятнадцать человек нашей группы пришли к единому мнению, что Основы Выживания в Экстремальных Условиях ну никак не пригодятся будущим экономистам. Если по-честному, мы до колик в животе боялись тренера Алестера Агеллара. Мрачный мужчина — темные короткие волосы, черные глаза, смуглая кожа и вечно поджатые губы — кажется, он всю жизнь чем-то недоволен. Высокий рост и огромное накаченное тело этого мужчины только усугубляют страх перед ним. Внешне очень заметно, что он не просто преподает, но и сам исправно занимается спортом, и все соревнования между средними учебными заведениями проходят только с его участием. Сам он всегда выкладывается по полной, и такой же самоотдачи требует от своих студентов. Считается, что ребятам, проходящим курс занятий у Агеллара, намного легче приходится в армии. Пару раз мне доводилось проходить мимо спортзала, где он тренировал старшекурсников. Впечатлила знатно, чтобы целиком и полностью поддержать решение группы отказаться от факультатива. Благо, мы имели на это право.

Радостные возгласы сокурсников сопровождали меня до кабинета, где проходила следующая пара.

Наур Лагерра не слыл человеком робкого десятка, однако железным он не был. Его можно было назвать интеллигентным, совершенно не резким, поэтому заходить в спортзал он долго не решался. И дело не в том, что он так уж боялся тренера — за дверью раздавались четкие армейские команды, изредка, но щедро приправляемые армейскими же ругательствами. Лагерре, как человеку мягкосердечному, было немного дико слышать их от коллеги, тем более по отношению к студентам, многие из которых еще даже не перешагнули порог совершеннолетия. Да и само поведение Агеллара вызывало у впечатлительного куратора много вопросов.

По колледжу, как среди преподавателей, так и среди студентов ходят слухи, что у Агеллара валандийские корни, ему уже давно за тридцать, и, сложив дважды два, можно сделать вывод, что он был участником валандийско-хенанского столкновения восемь лет назад. Однако Лагерра, не служивший в армии вообще и не имевший к ней никакого отношения, совершенно не находил оправдания тренеру, использовавшему столь извращенный речевые обороты.

Он появился в преподавательском составе всего пару лет назад, когда правительство Ларосса всерьез озаботилось патриотическим воспитанием молодежи. Социологические опросы военнообязанного населения выявили высокий процент отрицательных ответов на вопрос: "Хотели бы вы служить в армии и защищать свою родину?" Результаты каким-то непостижимым образом попали на стол министру безопасности, и в рядах министерской верхушки случилась массовая истерия. Ее итогом стали: вышедший закон о добровольном прохождении курсов боевой самоподготовки, открытие кружков патриотического воспитания и государственная агитация в пользу контрактной службы. В средних и высших учебных заведениях появилось множество дополнительных предметов, направляющих юношеские умы на путь истинный, а также в штат преподавателей внедрили военных наставников, одним из которых и был Агеллар. Все эти мероприятия были продиктованы необходимостью — Анхельс находится на границе с Валандией и Хенаном, а в последнее время там обострились столкновения боевиков, религиозных фанатиков нелегально созданного Мхарийского халифата, с военными соединениями и мирным населением. Рано или поздно им может прийти в голову, что нападать на слабого соседа не так выгодно и интересно, как повоевать с могущественной державой вроде Ларосса. И пусть пока подобных инцидентов не было, никто не гарантирует, что их не будет и дальше.

Прозвенел звонок, вырывая куратора из его невеселых мыслей и информируя об окончании занятия. Лагерра открыл дверь — и его едва не снесли спешащие в раздевалку студенты. Никакая иная сила не может повлиять на студентов лучше, придавая ускорение, чем звонок с занятий, означающий их окончание. Куратор в последний момент еле успел отскочить. Студенты кричали и смеялись, вываливались из дверного проема, подталкивая друг друга в спину, кивали забившемуся в угол мужчине и с улюлюканьем скрывались за другой дверью. Лагерра рассеянно кивал, подавляя в себе малодушное желание затеряться в толпе и сбежать.

В проеме, едва вписываясь в него из-за ширины плеч, показался тренер. Окинул равнодушным взглядом сжавшегося куратора и коротко спросил:

— Ко мне?

Лагерра кивнул, и повинуясь жесту, последовал за Агелларом в тренерскую.

Тренерская представляла собой маленькую и темную комнатку, переоборудованную из склада для хранения спортивного инвентаря. Изначально не предполагалось, что колледжу понадобится военный наставник, поэтому лет этак пятьдесят назад, когда проектировали здание под учебное заведение, отдельного кабинета для него не предусмотрели. Агеллар позаботился о себе сам — выбросил все старое, годами хранимое и никому не нужное барахло и освободил себе рабочее пространство в техническом помещении. Немного свободного места занимали рабочий стол тренера, приставленный к нему стул и шкаф с документами у стены. Задняя стена была занавешена плотной тканью, но Лагерра все же увидел за ней диван, видимо, тренер часто остается в кабинете на ночь. Заметив нездоровый интерес куратора, Агеллар нахмурился и задернул занавеску, пряча спальное место.

Застигнутый с поличным, Лагерра застыл памятником самому себе. Тренер поднял на него вопросительный взгляд. Он уже успел занять единственное сидячее место за столом, не предложив при этом присесть гостю, всем своим видом намекая — чувствуйте себя как дома, но не задерживайтесь.

— Рейн[2] Агеллар, я к вам вот по какому делу…

Слушать внимательно тренер, между тем, не стал. Он спокойно отвернулся, чтобы заполнить журнал. Лагерра от такой бесцеремонности стушевался и замолк.

— Куратор Лагерра, вы тратите мое личное время, — напомнил о себе тренер, кивком головы указывая на висящие на стене часы. Лагерра машинально проследил за жестом, но тут же возмущенно одернул себя.

— Группа 35-ЭК составила письменный отказ от вашего факультатива, — на одном дыхании выпалил он, и добавил, чтобы хоть как-то оправдать свои мучения и поставить на место заносчивого военного, — ознакомьтесь с документом.

Тон разошедшегося куратора не впечатлил Агеллара, он лишь изогнул одну бровь и удостоил быстрым взглядом предложенный лист бумаги.

— И что? — нелюбезно отозвался тренер, по-прежнему не поднимая головы от журнала.

Лагерра растерялся.

— Ученический совет просит вас переделать расписание к понедельнику.

Тренер медленно поднял голову и сощурил свои дьявольские глаза. Куратор подавил в себе желание перекреститься.

— Вы считаете, мне нечем заняться? — вкрадчиво поинтересовался Агеллар, отчего у куратора по спине побежали холодные капли пота.

— Это рабочие вопросы, рейн, я… - заблеял Лагерра, но его беспардонно перебили.

— Оставьте это. Я вас понял. Что-то еще?

Куратор запнулся, недоумевая. Что он о себе возомнил, этот Агеллар?

— Это все.

— Тогда не смею вас больше задерживать, — тренер снова уткнулся в журнал, напрочь игнорируя разевающего рот от возмущения Лагерру. Куратору ничего не осталось, как покинуть неприятную компанию.

Выйдя за дверь, он перевел дух, вытер дрожащей рукой выступившую на лбу испарину и выругался одним из услышанных им ругательств. Осознав, что он сделал, куратор испуганно зажал рот рукой и огляделся по сторонам — не слышал ли кто. Коридор спортзала пустовал.

Нет, сегодня определенно не его день.

Нашу маленькую победу мы решили отметить в пабе "Три хмеля". Наша компания собрала всего шесть человек, включая меня: из девчонок пошли Алиса и Гидра, из ребят — Лет, Варлан и Леон. Получилось, что все по парам, а мне каким-то чудом достался Леон, наш староста. Моим безграничным уважением он не пользуется, но мои лидерские качества за пояс не заткнешь, поэтому я всячески стараюсь помогать ему в делах, касающихся группы. В связи с этим у нас со старостой установилось хрупкое взаимопонимание, хотя иногда Леон меня серьезно подбешивает. Есть в нем несколько черт характера, которые я категорически презираю в людях.

— Что ты будешь? — Гидра повисла у меня на шее в порыве приятельских чувств. Смеясь, я расцепила ее руки и махнула в сторону стойки.

— Литр темного, для начала, а там посмотрим.

— Два темного! — громко объявила подруга, с размаху приземляясь на высокий стул у бара. Остальные разместились напротив огромной плазмы в углу на диванах.

— И пожевать чего-нибудь! — напомнил Леон, похлопывая рядом с собой, призывая присоединиться. Такое соседство меня не особо обрадовало, но деваться было некуда. Рука старосты легла мне на плечи, но я сбросила ее.

— Тебе лишь пожрать, — толкает его в плечо Лет, за что получает ответную оплеуху. Алиса закатывает глаза, глядя на это безобразие.

— Ранхил, ты сегодня наша героиня! — тот же Лет громко возвестил на весь бар. Немногочисленные посетители обернулись на источник шума.

— Перестань, — одернула его Алиса, но парень тут же сгреб ее в охапку, вызывая в девушке стыдливый румянец.

Чудные люди, встречаются уже полтора года, но до сих пор ведут себя как стеснительные школьники.

— А чего нам молчать? — поддела подошедшая Гидра, держа в руках поднос с нашим заказом. — Моя девочка уделала самого Агеллара — великого и могучего тирана и деспота!

Компания зааплодировала мне, я картинно поклонилась и снова уселась на диван. Подоспел Варлан, на его подносе был заказ для всех остальных. На плече снова оказалась чужая рука.

— Вот за что я тебя уважаю, Ранхил, так это за результативность, — пробормотал окосевший староста, опасно накреняясь в мою сторону. И когда только успел накидаться? Хотя, зная Леона — ему много не надо. Впитал, словно губка, нетрезвую атмосферу питейного заведения, и захмелел.

Я осторожно отодвинулась от старосты и снисходительно улыбнулась.

— А вот за что ты меня бесишь, Каргал — ты совершенно не умеешь пить.

Леон хотел было возмутиться, но его перебила Алиса:

— Так выпьем же за взаимопонимание!

И пиво полилось рекой…

— А вы знаете, что ПРОшники с потока заключили с нашими пари на два ящика ханаи[3]?

Варлан закашлялся, подавившись пивом. Уж кому, как не ему знать цену этого напитка. Он вообще неплохо разбирается в спиртном, потому что его отец — полулегальный импортер спиртного из-за границы, в том числе и из Хенана, где как раз и производят ханаи. Полулегальный, потому что этот напиток относится к списку запрещенных к ввозу в Ларосс, но у Джао Радока, отца Варлана, есть кое-какие связи на таможне, благодаря чему мы сейчас спокойно можем обсуждать этот вопрос. Однако, никто не говорит о низкой цене вопроса. Даже на контрабанду введена квота, что существенно удорожает тайно перевозимую продукцию.

Я постучала сокурснику по спине, обеспокоенно переглядываясь с собравшимися за столом. Довольным выглядел только подвыпивший Лет, принесший эту новость.

— Откуда такая инфа и в чем предмет спора? — спросила я, ощущая смутное чувство тревоги.

Лет вообще не внушает мне доверия. Не то, чтобы он давал на это повод, скорее, виной всему психология — никогда не доверяла друзьям Ривары.

Упомянутый друг при этом самодовольно улыбнулся. Ему явно было по вкусу наше смятение и неподдельное внимание, он подался вперед и тихо проговорил, насколько это можно было сделать в шумном баре:

— Спорили на то, что нам не удастся безболезненно слить факультатив.

— А что, если и правда не получится? — забеспокоилась Алиса, а у меня похолодели пальцы. Она вслух произнесла то, о чем я успела подумать, — Лагерра только обещал поговорить, ведь так, Лиа?

Я кивнула, складывая руки на груди в защитном жесте. Ох, как мне не нравится вся эта история. Варлан разделял мое мнение, судя по бросаемым на меня мимолетным взглядам. В них не было осуждения, он прекрасно понимал, что мы стали заложниками обстоятельств, в которые сами себя загнали, но в случае неудачи именно ему придется договариваться с отцом, а это будет еще тот разговорчик. Я уже молчу о том, что ни у кого нет денег на такой дорогостоящий напиток.

— Язык бы вырвать тому, кто затеял этот спор, — зло прошипела я, делая глоток прямо из бутылки. Горящие щеки красноречиво напомнили мне, что пора завязывать со спиртным, ясная голова мне сегодня еще пригодится.

Лет лишь развел руками, мол, что сам слышал, то и вам говорю.

— Спор затеяли ПРОшники, а у нас ты и сама знаешь, кто его поддержал.

Я не знала, но очень догадывалась. Был в нашей группе один субъект, способный на любую подставу по отношению ко мне.

Даниэль Ривара. Это имя само собой прошептала мои губы, а зубы неестественно скрипнули.

— Лиа, — взволнованно позвала меня Алиса. — Это ведь очередная провокация с его стороны. Не забивай себе этим голову.

— В самом деле, Ранхил, ты сделала все, что могла, — поддержал Варлан, ободряюще улыбаясь. — Дальше придется разбираться мне.

Но уже ничто не могло вернуть мне прежнего настроения. О нашем противостоянии с Риварой знали все, но только одной мне было известно, насколько тяжело в душе отзывались на его уколы и подножки. Только сейчас не об этом.

— Чёрта с два, ребят, — я оперлась руками на стол и в порыве охватившего меня гнева пообещала: — Если это не победа — два ящика ханаи с меня.

Лет блеснул глазами.

— Принимается.

Ни у кого не осталось сомнений, что мои слова будут в точности переданы Риваре. Гидра, до этого момента сохраняющая молчаливое участие, смерила Лета недобрым взглядом.

— Вот за что я тебя уважаю — ик! — Ранхил, так это за решительность, — пробормотал задремавший у моего плеча Леон.

Ребята расхохотались, а подруга, не выдержав мрачной доселе обстановки, воскликнула:

— За победу над Агелларом! Ура!

— Не поминай черта, — слабо улыбаясь, заметила я, — а то вдруг услышит.

— Такие, как он, по пивнушкам не спотыкаются, — глубокомысленно заметила Гидра, возводя палец в потолок.

Никто из студентов даже подумать не мог, что предмет их обсуждений спокойно попивает за их спинами темный эль, и задумчиво сверля темными глазами виновницу торжества, слушает каждое произнесенное за столом слово…

Трудно понять, кто кого провожал — то ли Леон меня, то ли я его. Староста спотыкался, икал и вызывал во мне странные чувства — то ли бросить его посреди улицы, то ли из жалости добить, но я ведь сердобольная, каждый раз терпеливо ждала Леона, когда он отставал.

— Лео, шел бы ты в общагу, — искренне посоветовала я старосте, глядя как тот пытается обойти пешеходный переход. Белые полосы каким-то образом преградили путь незадачливому выпивохе и мешали ему пройти. Меня разобрал нервный смех, когда Леон повернулся боком и приставными шагами преодолел расстояние между ними. Ничто не могло остановить в нашем старосте джентльмена.

Наконец, впереди показался мой дом.

— Я пришла. Спасибо, что проводил, — нарочно громко поблагодарила я. Староста встрепенулся.

— Ты это… Поцелуй меня, что ли, — заявил он, вызывая очередной приступ смеха.

— С чего это вдруг? Я тебе, конечно, благодарна, но не до такой степени. Иди в общагу, и не забудь мне написать, когда доберешься. Что-то мне не хочется отбивать тебя у хулиганов.

Леон развернулся на месте и нетвердой походкой отправился восвояси, что-то бурча на ходу о моей холодности и о невозможности забыть кого-то.

Он не со зла, убеждала я сама себя, открывая ключом входную дверь. Только на душе уже скребли кошки, закапывая результаты своих трудов.

Как бы я не хорохорилась, что Ривара меня нисколько не задевает, это все пустое бахвальство. Он прекрасно осведомлен, насколько он делает мне больно. И дело не в том, что я выставляю свою боль на всеобщее обозрение, нет. Наверно, именно так и ощущают себя две половинки одного целого — он словно эмпат чувствует каждую искру моего настроения, чем и пользуется в свое удовольствие. Разница только в том, что нам с Риварой никогда, ни при каких обстоятельствах не быть вместе.

Так случилось, что три года назад мы еще не были знакомы. Я пришла учиться в колледж на экономическую специальность, была счастлива, влюблена и любима. Для меня все было ново, воспринималось как очередная компьютерная игрушка, опьяняло и сводило с ума.

Выросла я в пригороде, далеко от Анхельса, но, когда передо мной встала необходимость получать дальнейшее образование, отец продал дом и перевез нас в город. С большой доплатой мы смогли себе позволить дом в частном секторе, но зато он находился в приличном районе и недалеко от учебного заведения. Почему экономический? Я грезила этой специальностью со старшей школы, сдала вступительные экзамены и успешно поступила, решив реализовать свою мечту.

После переезда отец устроился на новую работу, которая потребовала от него длительного отсутствия дома. По образованию он историк, ему предложили поучаствовать в раскопках стоянок древних людей в соседних странах, и посовещавшись со мной, он принял решение. От меня ему требовалось только лишь обещание, что я буду вести себя хорошо в его отсутствие, за это он будет привозить мне из экспедиций всевозможные подарки. Сомнительное доверие, если учесть горячую молодую кровь, неуемную жажду свободы и отсутствие тотального контроля. В общем, я заверила отца, что со мной все будет в порядке, но, как потом выяснилось, я слишком погорячилась с обещаниями.

В первые дни учебы мы с будущими коллегами по цеху немного сторонились друг друга, но потом познакомились и, как это обычно бывает в коллективе, разбились на подгруппы. Я, как девочка общительная и активная, оказалась в так называемой административной подгруппе, где и завоевала определенный авторитет.

Я обратила на него внимание сразу. Что поделать, если на внешность он абсолютно соответствует моему типажу мужчин — шатен с карими глазами, высокий, спортивный и обаятельный, как черт. От его улыбки мое сердце заходилось в нервной пляске и растекалось лужицей у его ног. Мы частенько пересекались в спортивной секции, куда я записалась, чтобы поддерживать себя в форме, частенько работали в паре на разминке и в игре в баскетбол, бросали друг на друга многозначительные взгляды и словно понимали без слов. Поделиться тем фактом, что со мной что-то происходит, мне было не с кем, отец был в экспедиции, Лагерра был занят своим кураторством, подруг у меня еще не было, и вскоре я поняла, что пропала. С этого момента моя жизнь превратилась в кошмар.

С Кэри, моим парнем, мы расстались, наговорив друг другу много лишнего. Наверно, в какой-то момент он осознал, что место в моем сердце занял другой, только признаться в этом не захотел и разорвал со мной все возможные контакты. Меня такой исход не устроил, и я, сорвавшись, устроила ему безобразную истерику с взаимными упреками и еще Бог знает чем. Да, это позорный факт моей биографии, но, тем не менее, его не вычеркнешь из хроники лет. Я просто его пережила.

И хотя умом я понимала, что наши отношения закончились на этом, но привычка — это такая страшная вещь… Я даже сильно похудела, переживая случившееся со мной, отчего приехавший из экспедиции отец не сразу узнал меня. Георг Ранхил, человек по натуре своей проницательный, задавать мне вопросов не стал. За это я очень ему благодарна, списав все на смену обстановки, две недели я напоказ улыбалась отцу, а когда он снова уехал, опять ушла в себя.

В таком состоянии охотник и нашел свою жертву. Однажды он просто подошел ко мне при всех, обнял за плечи и во всеуслышание объявил, что хоть я и бросила из-за него парня, мы всё равно не сможем быть вместе. Добавил, что я не должна себя винить, просто мы слишком разные, и он только сейчас это понял.

Учитывая тот факт, что группа была в курсе моей личной драмы, выступление Ривары приняли за чистую монету.

Единственное, о чем я жалею до сих пор, это то, что я позволила ему растоптать себя еще больше. Не отрицала, не оспаривала факты, просто молча глотала слезы обиды, а мои глаза сами выдали то, о чем я так и не смогла сказать. Несколько дней я не посещала занятия и даже подумывала о самоубийстве. А потом вдруг резко ко всему охладела и взяла себя в руки. В этом мне помогла девочка со странным именем Гидра. С тех пор мы и дружим. Она просто отвлекла меня от ненужных мыслей, заняв свободное пространство в моих мыслях походами в злачные места города.

Придя в себя, я загорелась жаждой мщения. Месть была подлая и грязная, но тогда мне казалось, что другого он и не заслуживает. Через некоторых знакомых, которым только дай повод посудачить, я распустила слухи о том, что у Ривары и глянуть-то не на что, по мужской части он слаб, и поэтому самоутверждается за чужой счет. Слух расползся, словно клубок напуганных змей — с невероятной скоростью для первого курса. Совсем скоро я поняла, что это было далеко не самой лучшей моей идеей. Я не учла один немаловажный факт.

Он заключался в том, что женский контингент колледжа захотел предъявления реальных доказательств, и самые ушлые решили проверить на практике. Итогом всего этого стало то, что Ривара с моей легкой руки перевстречался, а синоним этому — переспал, с половиной женского населения колледжа. Однажды он даже поблагодарил меня за те изменения, которые я внесла в его личную жизнь. Эта ошибка кое-чему меня научила, на откровенные провокации я перестала отвечать, но при этом наше противостояние длится вот уже два с половиной года, и последнее слово все не хочет ни за кем оставаться.

Признаться, я уже порядком устала от этой бессмысленной борьбы, но отступить и показать, насколько я умнее (слабее в его понятии), я не могла. Он, конечно же, знал об этом. Вот и вращаем мы как две чокнутых белки одно и то же колесо без конца и края. Одного я не понимаю — почему объектом его внимания при его образе жизни стала я? Задать этот вопрос мне все никак не удавалось.

В понедельник я пришла на учебу позже обычного. Зайдя в учебный корпус, первым делом направилась к расписанию, но остановилась на полпути. К электронному табло было не подойти — студенты облепили его со всех возможных сторон и что-то живо обсуждали.

— Что происходит? — недоумевая, спросила я у бабушки-вахтерши.

Та в ответ пожала плечами.

— Черт их, оглашенных, знает.

Подошла поближе. Знакомые надменные лица заполонили пространство, и я поняла, в чем дело. ПРОшники решили воочию убедиться, что ханаи все-таки с них. В графе "факультативы" напротив нашей группы осталась только привычная баскетболка.

Я улыбнулась, представляя себе, как налакается наша группа за счёт программистов, но за это мне еще нужно поблагодарить крестного. Перед занятиями сделать это у меня не получится, но прикинув, что лучше поздно, чем никогда, оставила все благодарности на потом.

Группа встречала меня громогласными аплодисментами. Сначала я даже немного растерялась, но видя счастливые лица сотоварищей, расплылась в ответной ухмылке. Меня благодарили, взаимно поздравляли, подшучивали, но изощреннее всех как всегда оказался Ривара. Он удостоил меня своим вниманием, издевательски медленно похлопав, и с садистской улыбкой протянул:

— Браво, Ранхил, я не зря на тебя поставил.

За это тебе отдельное "спасибо", Даниэль, подумала я, но вслух ничего не произнесла.

— Два ящика! Ребята, мы так погуляем! — веселился рядом дружок Ривары, Чен Скарецки.

Его так впечатлила наша победа, что он не мог контролировать свои эмоции. Ривара не отреагировал на поведение друга, он пристально смотрел на меня, пытаясь узреть хоть какую-то реакцию с моей стороны. Очевидно, его задело ее отсутствие, поэтому он подошел ближе и голосом искусного соблазнителя проговорил мне почти в самое ухо:

— Что пообещала Лагерре? Наверно, покажешь ему грудь, он ведь наверняка еще не видел ее вживую.

Мне стало обидно за крестного, и какие-то эмоции отразились на моем лице, вызывая у Ривары довольную ухмылку. Разубеждать его, и тем самым выдать тайну, что куратор группы — мой крёстный отец, чем наверняка создам проблемы нам обоим, я не собиралась. Пришлось сделать вид, что меня задело другое, к удовольствию недруга.

— Иди к чёрту, Ривара, — пожелала я, занимая свое место в аудитории. Вовремя, ибо уже зашел преподаватель и призвал группу к порядку.

Что бы ни говорил Даниэль про Лагерру, он не прав. У него периодически появляются женщины, но то, что в свои сорок с хвостиком он еще не женат, связано не с его боязнью женщин, а, скорее, с его максимализмом. Крестный еще не оставил надежды найти "ту единственную", которая примет его таким, какой он есть. Женщины же наоборот — пугаются, когда узнают Лагерру поближе. Проблема в том, что он — беспросветный романтик, что для его возраста не слишком солидно. И пускай внешний вид куратора иногда оставляет желать лучшего, некрасивым его вряд ли можно назвать, скорее — просто не ухоженным. Такой отпечаток накладывает на мужчину долгая холостяцкая жизнь. Он вроде бы и может сам о себе позаботиться, но по-мужски грубо и неотесанно. Отец всегда смеется над его попытками выглядеть прилично в рубашке с пятном от масла.

Мысли Ривары о какой-либо противоестественной связи с куратором говорят лишь о его извращенной фантазии, не более. В целях же конспирации мне пришлось поддержать эту дурацкую легенду. Имидж крестного превыше каких-либо домыслов со стороны одного больного на голову человека.

После занятий я не нашла куратора ни в учебной части, ни в коридорах колледжа. Мобильный оказался выключен. Здраво рассудив, что никуда он от меня не денется, я отправилась домой. Напомню, что в виду отсутствия отца, в доме я живу одна. Этот факт накладывает на меня определенные обязательства, в числе которых — закрытие входной двери. Я вставила ключ, и с недоумением уставилась на приоткрывшуюся без моей помощи дверь. Сердце забилось медленнее, я шагнула за порог, не ожидая ничего хорошего в темноте узкого коридора. Зажегшийся свет на мгновение ослепил меня, а раздавшийся в несколько голосов слаженный вопль, оглушил:

— Сюрпри-и-из!

Я грязно выругалась.

— Моя дочка! — расхохотался папа, шутливо грозя мне пальцем.

Под ошарашенный взгляд крестного, я взвизгнула и бросилась отцу на шею. Хотя, как бросилась — высокий рост в нашей семье не отличительные качество, но отец всё равно выше меня. Завидев мой энтузиазм, он поймал меня в прыжке и прижал к себе так, что мои ноги стали болтаться в воздухе. Я ощутила привычное чувство умиротворения, присущее моментам его приезда домой.

Георг прибыл как обычно загоревший до черноты под палящими лучами южного солнца, его пшеничные волосы выгорели до золотистого блеска, а серые глаза излучают тепло и нежность.

— Ты дома, — выдохнула я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок непрошенных слез. Обругав себя за излишнюю сентиментальность, я спрятала лицо в домашней рубашке отца.

— Лиана, перестань, — мягко упрекнул отец, отстраняя меня. — Иди мой руки и за стол, все разговоры потом, — отец подтолкнул меня к двери маленькой ванной и подмигнул: — У меня для тебя куча подарков.

Я улыбнулась своему отражению в зеркале. Всё как всегда. Каждые полгода отец приезжает на две недели, чтобы снова уехать, оставив меня одну. Так мы и живем, но мне грех жаловаться. Он зарабатывает мне на обучение, на скромные радости студента и на приличное питание. Не каждый отец способен на это, работая в одиночку. Я бы могла подрабатывать, чтобы заработать себе на свои нужды, но отец считает, что я должна все свое время уделять учебе.

— Как дела в колледже? — деловито поинтересовался отец, делая вид, что его личный шпион уже не донес ему всю возможную и невозможную информацию вплоть до демонстрации ведомости об успеваемости.

— Все хорошо, — зеркально улыбнулась я, погружая ложку в салат. — Ты ведь уже слышал все из уст местного эксперта по делам обучающихся, так зачем мне повторять?

Отец усмехнулся, показав привычный жест, в нашем кругу обозначающий "принято".

— Уделала меня моя девочка, — осклабился он, бросая ироничный взгляд на Лагерру.

Я не услышала в его словах упрека, хотя вполне его ожидала. Отец хоть и любит, когда я общаюсь с ним на равных, но пересекать границы дозволенного все же не стоит.

— А как у тебя дела? — я перевела тему, опасаясь лекций о моем взрослении.

— Превосходно, — расцвел отец. — Я был в Лауроне, там сейчас куда более дружная весна, чем у нас, нет дождей и грязи, и цветут замечательные персиковые сады. Тебе бы там понравилось. Мне даже уезжать не хотелось, но не мог же я оставить свою девочку без подарков.

Он ласково погладил меня по голове. Я подумала, что самое время использовать момент и поговорить с ним о том, что меня давно и настойчиво мучает.

— Кстати, об этом. В этом году летом у нас начинается практика, я хочу попросить сопровождать тебя в экспедиции. Крестный организует мне все бумаги на сдачу отчета, и я смогу защититься…

— Нет! — излишне резко оборвал меня отец, отчего мы с Лагеррой вздрогнули. И более мягко пояснил: — Маленьким девочкам нечего делать в опасных экспедициях в компании взрослых мужчин.

К слову сказать, у моего отца достаточно либеральные взгляды на отношения между мужчинами и женщинами. Когда у нас с ним зашел откровенный разговор "об этом", он мне сказал просто:

— Я опущу разглагольствования на тему пестиков и тычинок, благо, природа позаботилась о том, чтобы мы сами разобрались, что к чему. Поэтому я скажу просто — предохраняйся.

У меня закрались подозрения — дело ведь не в мужском коллективе.

— Ты мне сам говорил, что Славин уже давно берет с собой дочку, а она гораздо младше меня, — вспомнила я, обличая отца. — Почему мне нельзя?

— Лианетта, — отец начал терять терпение, судя по использованному обращению, — я уже объяснил, почему.

Он называет меня полным именем только тогда, когда страшно мной недоволен. Его всегда нервировала семейная традиция из поколения в поколение называть девочек именами, заканчивающихся на "етта". Мою бабушку звали Розетта, мать — Иветта, а мне досталось имя Лианетта, и то на нем настоял отец, чтобы была хоть какая-нибудь альтернатива в поименовании ребёнка. Так, с его руки я стала Лианой. Другие мои родственницы мне знакомы не были, но мне известно, что я "етта" в седьмом поколении.

Как же мне решить эту проблему? Первый раз на моей памяти отец так упирается. Раньше он мне уже отказывал, но повод всегда находил более веский, чем сомнительная компания. Выходит, есть куда более серьезная причина, и мне хотелось бы узнать, в чем она состоит. Нужно придумать способ, как уговорить отца, убедить, что я могу ему пригодиться…

И тут меня осенило.

— Условие! — вспомнила я детскую игру, а отец досадливо поморщился. Такой вариант он явно не учел.

Эту игру мы придумали очень давно. Если мне чего-то не хотелось, но отцу нужно было как-то заставить меня это сделать, мы придумывали условие. Чтобы было понятно — в шесть лет за две тарелки овсянки, которую я ненавижу до сих пор, я заработала куклу с подвижными руками и ногами. С овсянкой мне, кстати, пришлось в скором времени расстаться, именно поэтому у меня к ней до сих пор такая "горячая любовь".

Вся суть этой игры заключается в том, что отец придумывает и выдвигает мне условие, выполнив которое я получаю загаданное, и при этом он не может мне отказать. Глядя на нахмуренные брови Георга, я злорадно потерла руки — теперь не отвертишься, папочка.

— Усло-овие, — медленно повторил он, переглядываясь с Лагеррой. Хищно улыбнулся, и улыбка эта вряд ли предвещала что-то хорошее для меня. — Хорошо. Будет тебе условие. Ты записываешься и сдаешь факультатив по выживанию в экстремальных условиях, а я беру тебя с собой.

Досадливо брякнула вилка, сначала об тарелку, а затем об пол. Я бросила последний, полный надежды взгляд, но отец покачал головой:

— И сдавать ты его будешь только Агеллару. Никому другому.

Насупленный взгляд достался крестному, но тот малодушно отвернулся. Ах ты предатель, а я его еще и благодарить хотела. Не будет больше тебе, дорогой мой, ни пирожных, ни твоего любимого пирога.

— Принимается. Только ты помнишь правило — если я выполняю условие, ты не сможешь мне отказать.

Отец самодовольно откинулся на стуле и повертел в руках пузатый бокал.

— Ты сначала выполни, потом поговорим, — подмигнул он, вызывая во мне привычное чувство азарта.

— Время покажет, — парировала я, вставая из-за стола. — Спасибо за ужин, я вас оставлю, мне нужно готовиться к зачету. Посуду помою.

— Иди, дорогая, — отозвался отец, — я сам все сделаю. Мы с твоим крестным еще посидим немного.

Я ушла в свою комнату, а мужчины продолжили свое общение за бутылкой виски.

— Наур, ты должен сделать все возможное, чтобы Лиана не сдала это факультатив.

Лагерра подавился напитком, удивленно воззрившись на Георга.

— Я правильно тебя понял — ты предлагаешь мне собственноручно завалить ее успеваемость? Я куратор ее группы!

— Не кричи, — Георг поморщился. — В первую очередь ты должен помнить о нашем прошлом соглашении — никто не должен знать, что ты ее крестный отец. Просто поговори с этим Агелларом, в идеале будет, если он ее даже не возьмет в группу занимающихся. Так и себе показатели не подпортишь.

Лагерра стушевался.

— Георг, ты не понимаешь, о чем меня просишь. Ты просто не представляешь, что это за человек. Я не пойду к нему.

— Хорошо, — Ранхил не привык сдаваться, но упрямство Лагерры его озадачило. — Я просто убедительно тебя попрошу — Лиана ни в коем случае не должна выполнить условие.

— Ты не хочешь, чтобы она поехала? — в полном непониманию происходящего переспросил куратор, чувствуя, как потеют в нехорошем предчувствии ладони.

— Да, — твердо ответил Георг. — И на это есть объективные причины. Мы друг друга поняли?

Лагерра сокрушенно кивнул.

— Тогда за встречу?

— И чтобы не последняя.

[1] Рейна — обращение к замужней женщине. (Здесь и далее примечание автора.)

[2] Рейн — обращение к мужчине. В отличие от женщин, не отличается в зависимости от семейного положения.

[3] Ханаи — напиток, предназначенный для лечебных целей, если принимается часто в небольших количествах, то вызывает дурман сродни наркотическому, в больших количествах вызывает привыкание. Зависимых от ханаи людей называют ханаитами.

Глава 2. Логово главного злодея

Любое препятствие преодолевается

настойчивостью.

Леонардо да Винчи

Группа предвкушала будущую попойку, а меня грызла совесть. Как ребятам сказать о том, что ханаи, скорее всего, с нас? В виду этого начинал тревожить другой вопрос — где я возьму столько денег, если группа откажется скинуться? Можно было бы все спихнуть на Ривару, но с него, как всегда, взятки гладки.

Поделиться своими терзаниями я могла лишь с одним человеком — с Гидрой. Подруга внимательно меня выслушала (если считать за внимательность неестественно округлившиеся глаза), тяжело вздохнула, ибо знала — я от своего не отступлюсь, и покрутила пальцем у виска.

— Ты сошла с ума, — резюмировала она. — Добровольно в пасть к тигру лезешь.

— Тигр — это одно, а что скажет группа? Ты посмотри, какие они счастливые ходят.

Гидра намотала на палец прядь темных волос. Она всегда так делает в минуты крайней задумчивости.

— Допустим, об этом можно никому не говорить. Главное только, чтобы никто об этом не узнал. А как ты собираешься напроситься назад к Агеллару, если у нас сняли его часы?

Я опустила голову на сложенные на столе руки.

— Это уже третья проблема.

С какими глазами идти в тренерскую, я не знала. Был у меня один лазутчик, которого следовало отправить на разведку.

— Нет, нет и еще раз нет!

Крестный едва не перешел на ультразвук и во избежание жалостливых обнимашек ретировался за стол. Я сдаваться не собиралась. У нас это семейное.

— Ну крестный! — взмолилась я. — Меня он и слушать не станет, а тебя если и выгонит, то хотя бы не сразу.

Ответом мне был хмурый взгляд.

— Меня из-за тебя скоро или уволят, или побьют коллеги, — пробурчал он, и я почувствовала, что его настрой уже дал слабину, осталось только мягко добить. Вызвать чувство вины — самое то.

— Между прочим, это ты виноват, что отец поставил мне именно такое условие, — укорила я, по выражению лица куратора понимая, что слова достигли цели. — Не нужно было ему все рассказывать.

— У вас, Ранхил, это в крови — манипулировать людьми, — отозвался Лагерра. — И вообще, ты забываешься! Сама посуди, я ходил к нему, просил об изменении расписания, которое у него уже было готово и сдано, а сейчас я пойду и скажу, что одна студентка передумала и просит вернуть ее в список?

— Примерно так, — губы сами собой растянулись в наивной улыбке под офигевающий взгляд крестного.

Некоторое время он походил на карася, открывая и закрывая рот. Не найдя, что мне ответить, Лагерра просто махнул рукой и пробурчал:

— Ладно, я схожу к нему. Только я ничего не обещаю!

— И-и-и! — я повисла у крестного на шее, визжа от радости и сбрасывая со стоящего между нами стола письменные принадлежности. — Ты самый лучший крестный на свете! Самый настоящий фей!

— Иди на занятия, — включился куратор. — Ты меня слышала, я ничего не обещал.

— Конечно-конечно, — ответила я, выскакивал за дверь, пока Лагерра не передумал.

Встречающиеся по дороге студенты и преподаватели смотрели очень подозрительно на то, как я выбегаю из учебной части, и вприпрыжку направляюсь на следующую пару.

Куратор решил, что у него дежавю. Снова спортзал, снова тренерские выкрики, от которых горят уши, и снова это постыдное желание сбежать куда подальше. Лианетта вьет из него веревки, но что поделать, если она — единственный ребенок его покойной сестры, Иветта наверняка обиделась бы на него за нежелание помочь девочке. Не мог он собственными руками уничтожить возможность Лиа осуществить ее давнюю мечту — отправиться вместе с отцом в путешествие. Да, Георг хорошо придумал, пусть она пройдет вместе с Агелларом курсы по выживанию, ведь путешествия на самом деле бывают опасными. А там уже Ранхил сам поймет, насколько выросла его вечно юная для него дочурка. И пусть ей будет нелегко с тренером, Лагерра сделает все от него зависящее, а результат всё равно зависит от нее самой и от ее желания выполнить условие.

Куратор даже почувствовалсебя уверенным в себе и своей победе над Агелларом, приосанился и поднял голову повыше, но ровно до того момента, пока в дверях не показался тренер. Лагерра сдулся как проколотый воздушный шарик.

— Если вы заставите меня снова переписывать расписание, я заставлю вас отжаться полсотни раз, — вместо приветствия начал тренер.

— Простите? — растерялся куратор, мысленно прикидывая, когда это он последний раз принимал упор лежа и какой результат у него тогда получился. Припомнить не удалось.

— Зачем вы пришли? — задал вопрос Агеллар, но стоять и слушать он явно не собирался. Он спокойно прошел мимо куратора в каморку, заставив его семенить следом.

— Рейн Агеллар, совсем недавно я приходил к вам с просьбой отменить факультатив у группы экономистов.

Агеллар усмехнулся.

— Что вы, куратор, вы буквально заставили меня перекроить уже готовое расписание.

Лагерра хотел возразить, что такого человека, как Алестер Агеллар очень трудно заставить что-либо сделать, но по иронично прищуренным глазам понял — тренер просто над ним издевается.

— Есть одна студентка, — спокойно начал куратор, подбирая слова. — Она была против этой отмены и хочет у вас заниматься.

Одна бровь тренера удивленно изогнулась.

— Вот как? — он улыбнулся, нехорошо так, зловеще. — Припоминаю, что вы лично принесли мне список группы с подписями, ровно девятнадцать человек. Следовательно, эта студентка была в их числе. Или в группе все-таки двадцать человек?

— Она передумала, — быстро поправился Лагерра.

— А то, что у меня убрали их часы из программы — это в расчет не идет?

— Вы могли бы поставить ей занятия с какой-нибудь другой группой, составить, так сказать, индивидуальное расписание.

— Вы будете за меня решать, что мне делать? — тихо осведомился Агеллар, но у куратора от его тона волосы встали дыбом.

— Я бы вам помог, — растерянно предложил он.

Тренер прищурился, куратор стал его раздражать.

— Слушайте, Лагерра, кто она вам?

— Студентка моего отделения, — проблеял куратор, краснея и бледнея. Он абсолютно не умеет врать.

Снова усмешка, изогнувшая губы валандийца.

— Не похоже, чтобы вся суета была лишь из-за какой-то студентки. Фамилия?

— Ранхил.

Агеллар изменился в лице, отчетливо скрипнул зубами и тихо переспросил:

— Кто?

— Лианетта Ранхил, — терпеливо повторил Лагерра.

На тренера было страшно смотреть. Черные глаза его полыхали гневом, и весь вид его выражал совершенно не лучшее расположение духа, если таковое вообще было возможно в этом теле.

— Я буду разговаривать только напрямую с этой студенткой, — сказал, как отрезал Агеллар.

— Спасибо, — облегченно выдыхая, поблагодарил куратор. — Я передам, чтобы она к вам зашла, — он поспешил прочь из обители зла, а само "зло" проговорило, глядя в спину убегающему куратору:

— Посмотрим, чем она сможет меня убедить.

День обещал быть интересным.

— Ты так и не оставила этой затеи? — разбуженной змеей шипела Гидра.

Я уже успела пожалеть, что поделилась с подругой информацией, но я знала — она не со зла, волнуется за меня.

— Ты не пойдешь со мной? — закинула я последнюю удочку, но подруга неумолимо скрестила руки на груди. — Ну и ладно, одна схожу. Сомневаюсь, что он питается студентками.

— Мгм. Студентками вряд ли, а вот молоденькими девушками — скорее всего.

— Перестань. Может, он и в самом деле добряк, — я ободряюще улыбнулась сама себе, но улыбка вышла кислой.

Гидра, естественно, мне тоже не поверила.

— Имей в виду, если ты через час не выйдешь на связь, я позвоню в полицию.

Лагерра выловил меня между парами и ошарашил известием — Агеллар хочет поговорить со мной лично. После занятий нужно пойти в тренерскую.

Как я ни старалась оттянуть неприятный момент личного знакомства с тренером, я прекрасно понимала — это мой последний шанс, другого не будет.

— Я понимаю твое желание выбраться из этой дыры, уехать с отцом, но такой ценой… — мягко проговорила Гидра. — Одумайся, Лиа.

Лиа, может, и одумалась бы, но девочка с множеством имен[1] — нет. Я всегда считала, что из-за моего поименования во мне уживаются разные характеры, к сожалению, не всегда к добру. Отсюда и никому не нужный дух авантюризма. И никто не виноват в этом — ни родители, давшие мне такое многозначное имя, ни я, позволяющая эмоциям руководить собой. Во всяком случае, мне так хотелось думать.

— Гидра, ты меня не переубедишь. Когда на горизонте замаячил призрак моей свободы, а не тесная клетка этого города, я не могу останавливаться. Я должна попробовать.

Она тряхнула волосами в смятении.

— Вбила себе в голову, вот и лезешь в пекло, — столько неодобрения у вечно рассудительной подруги. Что, если она на самом деле права, а ее недовольство — лишь плохое предчувствие?

— Ранхил и Вазентрап, может, вы знаете материал лучше меня? — мы упустили момент, когда нас в разговоре стало больше, чем двое. Преподаватель по экономической теории нависла над нами, словно степной орел, готовая вцепиться в каждую из нас рукой с острыми, как бритва, когтями. — Так расскажите за меня, а я с удовольствием отдохну, и мы вместе с группой вас внимательно послушаем.

— Простите нас, рейна Пальпени, — поднялась я, придавая голосу нужную степень раскаяния. — Мы с рией[2] Вазентрап увлеклись дискуссией на тему внешнеэкономической политики нашего государства.

Брови преподавательницы поползли вверх, выбравшись из-под оправы очков.

— Так-так, девочки, и какой же вопрос вызвал у вас столь жаркий спор, что вы не услышали три моих предупреждения? — заинтересовалась она.

Стараясь не ударить в грязь лицом, я приняла важный вид и продолжила спасительную ложь:

— Как вы считаете, рациональна ли отмена ввозной пошлины на подакцизные товары из сопредельных государств?

Пальпени расцвела, что майская роза. Я знала, чем можно зацепить конкретно этого преподавателя, чтобы избежать наказания за нарушение дисциплины на ее занятии.

— Это, конечно, не по теме, но вот что я думаю по этому поводу…

И ее было не остановить. Пара давно закончилась, рейна продолжала разглагольствовать, а нетерпеливые студенты уже ерзали на своих стульях, надеясь поскорее отправиться домой. Пальпени, заметив оживление в рядах обучаемых, бросила быстрый взгляд на часы и удивленно воскликнула — она потеряла счет времени. Занятие закончилось на положительной ноте — расчувствовавшаяся актриса нашла своего зрителя, поэтому ничего не задала на дом.

Направляясь к спортзалу, я усмехалась про себя. Вот кому бы в революционеры да на бронетранспортер. Уж Пальпени навела бы шороху в рядах лароссийской политической элиты своими выступлениями.

Перед заветными дверями мой запал куда-то пропал. В узкий коридор я вошла с громко колотящимся сердцем. Чего я его боюсь, в самом деле? Мы ведь даже никогда не пересекались с ним, плохого он ничего мне не сделал, но какой-то иррациональный страх все же присутствовал.

Мы и от факультатива его отказались только по навету других групп. Дошли до нас слухи, что на своих занятиях Агеллар со студентов едва ли не шкуры спускает, а известие о предстоящем в конце года тестировании по статистике только подстегнуло нас к решительным действиям. Не исключаю, что мы были не правы, но кто теперь будет разбираться. Кто не был студентом, тому, как говорится, не понять…

В зале уже не проходили занятия, лишь несколько парней остались, чтобы побросать мяч. Убедившись, что Агеллара среди них нет, я собралась уходить, дабы поискать его в тренерской.

Баскетбольный мяч ударился в стену передо мной, и только потому, что я каким-то чудом успела увернуться и подставила руки, он не отрикошетил мне в голову.

Я медленно повернулась, всем своим видом показывая, что именно я думаю о подобного рода шутниках.

Их было трое, явно старше меня, но вряд ли это хоть как-то говорило о присутствии в их черепных коробках мозгов. Они стояли в стороне и издевательски ржали.

— Кто? — громко спросила я.

— В пальто! — хором проблеяли мне и зашлись очередным взрывом смеха.

— Очень по-мужски, — пристыдила я. — Смелости не хватает признаться?

Зацепила, не иначе.

— Допустим, я, — выступил вперед один из них.

Модная стрижка, морда породистая, глаза обведены пушистой бахромой ресниц, словно у девочки, красиво изогнуты в улыбке губы. Думает, сейчас упаду перед ним и буду до конца своих дней возносить небесам молитвы за то, что этот прекрасный представитель мужской половины человечества обратил на меня свое внимание. Черта с два, дорогой, я уже любила тебе подобных, знаю, какие вы все экскременты южных обезьян.

Если честно, я думала, он увернется или хотя бы поймает мяч. Но то ли парень не ожидал такой подлости от маленькой худенькой студенточки, то ли просто не успел — когда я подошла ближе и резким движением послала мяч в пол, прикладывая всю свою силу (зря я, что ли, в баскетболку хожу?), он спружинил и прилетел моему обидчику точнехонько в лоб. От неожиданности он попятился и, не удержав равновесия, шлепнулся на задницу. Его друзья согнулись пополам от хохота.

Меня охватила паника — в глазах красавчика-старшекурсника было явно написано, каким образом и как долго он будет меня убивать. Он подхватился и кинулся ко мне вершить правосудие, но его приморозил к месту грозный окрик:

— Что здесь происходит?

Я зажмурилась и выдохнула. Кем бы ни был обладатель этого страшного голоса, я была готова броситься ему на шею и возблагодарить за спасение.

[1] Речь идет о том, что у Лианетты несколько вариантов имени. Лиа, Лиана, Ли, Ани.

[2] Рия — обращение к незамужней девушке.

Глава 3. В руках Дьявола

Мужчина понимает женщину только тогда,

когда женщина показывает свою слабость.

Когда она проявляет силу и настойчивость мужчина конфликтует с ней, как с мужчиной.

***

Напряженную тишину можно было резать ножом.

— Я задал вопрос, что здесь происходит?

Старшекурсник как-то сразу остыл, успокоился и сник, и обратив свой взор на вошедшего, я поняла — почему.

Ассоциативно тренер напомнил мне громадную грозовую тучу, извергающую молнии. Черные глаза впились в меня, словно сканируя. Захотелось спрятаться под гимнастический снаряд, чтобы избавиться от груза свирепого взгляда.

Агеллар обращался не ко мне, но я не спешила отвечать не по этой причине — язык словно примеру к небу и совершенно мне не повиновался.

— Тренер, я поскользнулся, — угрюмо произнес старшекурсник, избегая смотреть своему наставнику в глаза. Я его понимала.

— Сорок отжиманий, — безапелляционно произнес Агеллар, переключаясь на меня. — Студентка, что вы здесь забыли? Спортзал — не место для свиданий. Вся любовь-морковь за пределами колледжа.

Да это последнее дело — любовь-морковь в спортзале.

— Вы сами хотели меня видеть, — пробормотала я.

Его губы расплылись в издевательской улыбке. Предыдущего Агеллара я боялась существенно меньше, чем улыбающегося.

- А-а, Ранхил, — обрадовался он мне, как родной. Но улыбка приняла форму оскала, и он процедил: — За мной. Группа 42-ПРО может быть свободна.

Я мысленно выругалась. Угораздило же меня перейти дорогу программистам. Они — элита нашего колледжа, в их духе устроить мне кучу проблем. И, судя по взгляду отжимающегося ПРОшника — они мне уже гарантированы.

Тренерская впечатлила меня не меньше знакомства с ее обитателем. Мрачное маленькое помещение, в котором высокий и широкоплечий Агеллар занял все свободное пространство.

— Присаживайтесь, — любезно предложил тренер, но я быстро смекнула, что к чему. Второго стула поблизости не наблюдалось, что навело меня на подозрения, если я сяду, тренер будет слишком сильно возвышаться надо мной. А мне итак не по себе в его компании.

Хмыкнув на мое нежелание садиться, Агеллар присел на краешек стола и сложил руки на груди. Вся его поза говорила: "Говорите-говорите, я буду делать вид, что я вас слушаю."

И как будто прочитав мои мысли, он произнес:

— Я вас слушаю, Ранхил.

И тут я поняла, что не знаю, что ему сказать.

— Что молчите, рия. Куратор Лагерра так за вас просил.

Я даже прищурилась, надеясь увидеть, как с его языка капает яд. Было видно, что он испытывает какое-то извращенное удовольствие от моего замешательства.

— Я хотела бы…

— Кого, Ранхил?

— Вас…

— Меня? — неподдельно изумился Агеллар.

— У вас… — исправилась я.

— У меня?

— С вами, — я разозлилась на него за эту игру слов.

— Со мной? Ранхил, вы можете изъясняться вразумительно? Что именно вы хотите со мной сделать?

А у самого глаза блестят от внутреннего смеха.

— Хочу у вас заниматься, — выпалила я, и повисла гнетущая тишина.

— Наконец-то, — припечатал Агеллар. — А вы в курсе, что мне некогда с вами заниматься? По просьбе вашей группы у меня забрали часы.

— Пожалуйста, — взмолилась я. — Мне обязательно нужно получить зачет по вашей дисциплине и именно у вас.

Агеллар подошел настолько близко, что мне стало невыносимо дышать от его парфюма.

— Что, победа оказалась не по вкусу? Или очередной спор?

Я готова была расплакаться. Он обо всем знает и не согласится мне помочь. Я всхлипнула, отчаянно понимая, что тренер словно вышиб мне из легких кислород и я не могу вздохнуть. Покачнулась, хватаясь за край из чувства самосохранения, на пол шлепнулись какие-то папки.

В себя пришла уже сидя на стуле с нашатырем под носом. Резко отпрянула от руки, державшей вату, но другая рука удержала меня на месте.

— Ранхил, ты смерти моей хочешь? — мрачно спросил Агеллар, присаживаясь передо мной на корточки.

— Простите, я переволновалась, наверное, — подавляя ненужные слезы, проговорила я.

Тренер тяжело вздохнул.

— В общем так, кроме как в субботу я не могу с тобой заниматься. Группы все укомплектованы, к ним я не могу тебя дописать. Будешь заниматься индивидуально в шесть часов вечера. Имей в виду, я даю тебе один шанс. Если я пойму, что ты его не используешь или тебе не так уж нужен этот факультатив — мы тут же попрощаемся.

— Я постараюсь вас не огорчить, — наши взгляды встретились. В черных глазах я не смогла прочесть, о чем он сейчас думает.

— Хорошо, что не обещаешь и не клянешься, — Агеллар поднялся. — Не люблю пустых слов.

Я опустила глаза. Ощущения были такие, словно он успел заглянуть в самые потаенные уголки моей души, увидел запретное, то, что я совершенно не собиралась ему показывать.

— Я пойду?

— Иди, Ранхил. Помни о том, что я тебе сказал.

— Спасибо.

Он отвернулся.

— Не благодари. Сама потом поймешь, почему.

Я поплелась из тренерской домой с одной единственной мыслью — как я сама себя наказала.

— Тренер, можно мы еще немного останемся?

Алестер бросил короткий взгляд на наручные часы.

— Двадцать минут. Если не успеете уйти — закрою здесь до утра.

Если девчонка не струсила, то этого времени ей хватит, чтобы появиться и объясниться. Нет — он итак был слишком к ней великодушен.

Студенты — слишком бесшабашный народ, чтобы оставлять из без присмотра. На этот случай у Алестера имелась маленькая хитрость. Разбирая старый хлам в хранилище спортзала, он наткнулся на заколоченную дверь. План, выданный ему проректором, отображал ее как "Хоз. помещения". Алестеру стало интересно, и вне занятий он занялся этим вплотную. В итоге обнаружилось старое и пыльное помещение, которое, по его соображениям, могло быть только трибуной независимого судейства. Он слышал о таких, во времена, когда строился колледж, за спортивными событиями во всех учебных заведениях наблюдали, а независимым судейством пользовались, когда проходили соревнования междугороднего и иных уровней. За ненадобностью, со временем помещение заколотили, не удосужившись использовать его даже под склад инвентаря. Алестер не собирался этому потакать, он занялся наведением порядка, и вскоре пользовался трибуной в своих интересах.

Появление в спортзале уже знакомой ему фигуры приковало взгляд тренера к тонированному стеклу. Он догадался, что программисты сейчас что-нибудь выкинут, но отчего-то остался на месте, ожидая развития событий. Они не заставили себя долго ждать. Удар мячом об пол в исполнении Ранхил Алестер назвал бы полупрофессиональным, и заинтересовался. Девчонка явно занимается баскетболом, хотя не интересующийся чужими занятиями Агеллар никогда не видел ее в спортзале. Не присматривался, оправдал он сам себя и усмехнулся, глядя на то, как Ранхил уложила на пол более взрослого парня выше нее на две головы.

Заметив, как программист подобрался и вскочил с намерением отомстить, Алестер решил вмешаться. Расстояние, отделяющее его от участников конфликта, он преодолел за считанные секунды.

Что его удивило, Ранхил не стала жаловаться на старшекурсника, хотя инициатором стычки был именно он. Также он был готов поставить на то, что программист станет ей мстить. Проработав с ними некоторое время, Алестер понял, что из себя представляют учащиеся этой специальности. Однако, вмешиваться в ее проблемы он не собирался, просто хотел предотвратить назревающую драку.

К чести программиста, при тренере он утихомирился и молча принял свое наказание. Он знал, чем для него обернется неповиновение.

С самого начала Агеллар приготовился к тому, что его будут упрашивать с применением некоторой доли женского обаяния. Она же девчонка, тем более эта странная протекция со стороны куратора, наверняка его она просила подобным образом. Но он никак не ожидал полной растерянности с ее стороны и незнания, что сказать. Алестер готов был голову отдать на отсечение, что, если бы он еще немного поднажал, Ранхил расплакалась бы.

Девчонка, вопреки ожиданиям тренера, поступила совершенно неожиданно. Она просто рухнула в обморок, заставив умудренного опытом оказания первой помощи несколько растеряться. Именно этот факт, так оправдывал себя он потом, сыграл решающую роль в принятии им решения. Ибо зачем ему нужна эта обуза — обучение хилой студентки в индивидуальном порядке, да еще и бесплатно?

Только, глядя на дверь, за которой скрылась Ранхил, Алестер долго не мог отделаться от воспоминаний, когда едва успел поймать ее, побелевшую как полотно, и усадил на стул. Какие тут деньги…Что-то ему это напомнило, старое и едва затянувшееся, словно рваная рана, и вызвало в очерствевшей душе живые, но такие непривычные эмоции.

— Он будет надо мной издеваться всеми возможными способами, — простонала я, роняя голову на сложенные на столе руки. Гидра меланхолично протягивала сок из коробочки. В столовой было шумно, но мы заняли наше привычное место в углу, где было немного спокойнее.

— Мне кажется, или ты жалуешься? — спокойно спросила она.

Я наградила ее мрачным взглядом. Подруга всегда меня хорошо понимает, но никогда не станет открыто меня жалеть.

— Видела бы ты его глаза, это черная бездна, ни больше, ни меньше.

— Говоришь, он знал, что был спор?

Я кивнула.

— Когда он припомнил мне его, я уже подумала, что все, приехали. Можно выходить.

Гидра задумчиво побарабанила пальцами по столу.

— Интересно, откуда?

По ее глазам я поняла — ей действительно интересно.

— Ты предлагаешь мне у него спросить? — ехидно уточнила я, на что подруга хмыкнула:

— А сможешь?

Я отрицательно покачала головой.

— Первое занятие в субботу, в шесть, — невпопад произнесла я, и у подруги полупустая пачка выпала из рук. Красивые светлые брючки мгновенно стали мультифруктовыми.

Гидра порылась в сумке и стала яростно тереть пятно влажной салфеткой.

— Как — в субботу? И сколько будет длиться твоя экзекуция?

— Задай этот вопрос старшему инквизитору, — посоветовала я.

Подруга совсем сникла. Виной тому были и испорченные брюки, и один заносчивый валандиец.

— Мы же в клуб собирались, — простонала она, на что я ей ответила:

— Не спеши хоронить меня раньше времени. Занятие наверняка длится пару академических часов, так что я еще успею собраться.

— Ага, если будет что собирать, — оптимизм Гидры смыло еще в детстве, когда тот был еще в зародыше.

— Это уже от Агеллара будет зависеть, как долго и как цинично он будет надо мной издеваться.

— Вот так всегда, опять страдаю я, — подруга обиженно надула губы. — Может, и правда, ну ее — эту поездку?

— Нет, я твердо решила. Ты же знаешь, я даже чисто из спортивного интереса не могу проиграть отцу.

— Ты упрямая ослица, — указательный палец Гидры обличительно уперся мне в грудь.

— Ах так! Тогда я не покажу тебе то, что мне привез отец.

У подруги глаза заблестели так, что засияли даже ресницы.

— Только не говори… — начала она, но увидев мою улыбку, воскликнула: — Арлионский шелк! Нет, я не переживу этого!

— Дыши глубже, — издевательски усмехнулась я. — Отец привез мне три платья из этой ткани.

Гидра издала какой-то невнятный сип, открыла и закрыла рот, но ничего вразумительного сказать не смогла. — И целую кучу украшений из арлионского же янтаря.

О, чудо! Речь вернулась к моей подруге, да еще и с лихвой восполнила ее временное отсутствие.

— Я готова простить тебе все лишь за одну возможность прикоснуться к этому чуду. Я надеюсь, ты наденешь на студенческую весну одно из платьев?

Я пожала плечами.

— Не исключено. Еще не решила.

— Везет же тебе, — мечтательно протянула Гидра. — Все старшекурсники твои будут.

Я вспомнила недавний инцидент и помрачнела.

— Тоже мне, великое счастье, — пробурчала я, озираясь по сторонам.

Студенты вокруг активно поглощали не слишком полезную еду, поэтому не обращали на нас никакого внимания. — У меня теперь есть недоброжелатели в старшей группе программистов.

— Да ну! Расскажи, — подруга подалась вперед. Пришлось вкратце пересказать о столкновении со старшекурсником.

— Ничего не скажешь, весело, — усмехнулась она, когда я завершила свое повествование тяжелым вздохом. — У тебя талант влипать в истории.

— О, да, — подтвердила я. — Так что, если бы не Агеллар, остались бы от меня одни косички.

Подруга наградила меня странным взглядом, и тихо спросила:

— Может, он на самом деле не так плох, как кажется?

Я не ответила. Что понапрасну сотрясать воздух словами, если ответ найдется сам после первого же занятия?..

Стоит сказать пару слов о моей подруге. Наверняка у всех, кто первый раз слышит ее имя, возникает куча вопросов, вроде — "как так можно было назвать ребенка?" и тому подобное. Если же задать этот вопрос самой Гидре, она скрипит зубами и цедит:

— Хорошо хоть не Инфузория.

Дело в том, что семья Вазентрап — потомственные биологи. Оба преподают в университете на факультете биологии и органической химии, и просто помешаны на своей работе. Беременность рейны Вазентрап стала своеобразным сюрпризом для нее самой, настолько она была погружена в очередную диссертацию о роде пресноводных сидячих кишечнополостных из класса гидроидных. Посчитав это особым знамением, родители решили назвать девочку Гидрой. Естественно, в сознательном возрасте она возненавидела свое имя, у девочки начались подростковые комплексы, она даже подумывала о смене имени, лишь бы ничто ее не связывало с кишечнополостными. Совершенно случайно узнав об этом, отец сильно расстроился, потому что, как выяснилось, они и женой очень удачно защитили ту диссертацию, и с тех пор имя их единственной дочери в семье считается талисманом. Рейн Вазентрап рассказал также дочери, что ее мать долго не могла иметь детей из-за полученной в детстве травмы, а занявшись сбором и подготовкой материала (хотя, что-то мне подсказывает, что это не все, чем она тогда занялась), она наконец-то смогла забеременеть и малышка родилась на свет как раз после памятной защиты.

Осознав, какую боль причинит родителям, сменив имя, Гидра успокоилась, хотя и не до конца. Она до сих пор терпеть не может вопросов о происхождении своего имени. Пожалуй, это единственный момент, когда спокойная и рассудительная Вазентрап может кому-либо серьезно нагрубить.

Однажды, когда я спросила ее, почему же мы все-таки стали подругами, Гидра мне ответила:

— Ты — единственная девочка, которая не спросила у меня, почему родители так надо мной поиздевались.

На самом деле так и было. Отсутствие вопроса с моей стороны не говорит о том, что я так не подумала, просто мне хватило такта не произносить его вслух. Я из тех людей, которые узнают интересующую их информацию со временем, когда люди рано или поздно не выдерживают и рассказывают все сами. Я просто умею ждать, когда все тайное становится явным.

— Как дела с Варланом?

Подруга даже взгляд не подняла, лишь пожала плечами.

— Неоднозначно.

Я подалась вперед.

— Хочешь мое мнение? Даже если не хочешь, — поспешила заметить я, поймав косой взгляд подруги. — Вы просто мучаете друг друга. Вы несчастливы вместе и несчастны отдельно друг от друга. Может, вам стоит пока отдохнуть от этих отношений? Разбежаться ненадолго и попробовать заново?

Гидра снова пожала плечами. Дурной знак. Послушать не послушает, но загналась по полной. Я знаю, что она не любит его, он же готов носить ее на руках, лишь бы только она была рядом. Просто как-то так получилось, что эти двое сошлись, и теперь старательно душат друг друга странными отношениями.

— Ли, ты ведь тоже еще не остыла, хотя в душе и вовсе ненавидишь его, — я думала, подруга не замечает моих мимолетно бросаемых взглядов на столик у противоположной стены. Пойманная с поличным, я стушевалась. — И он смотрит на тебя так же. Кто еще кого из нас мучает…

Я не любила эту тему, а выслушивать обидную правду от подруги вдвойне больнее. Я встала, отправляя сумку на плечо, тем самым сворачивая разговор.

— Идем, мне еще информационные технологии повторить надо.

Суббота подкралась как хищный зверь на задних лапах, щелкая от нетерпения острыми когтями. Именно так в моем воображении представлялись занятия с Агелларом. И как бы я ни старалась не думать об этом, субботние события были неизбежны.

Передо мной встала проблема, в чем пойти па занятия к тренеру — в спортивном костюме или в шортах и майке. Здраво рассудив, что гонять меня будут как пресловутую козу, остановилась на последнем, желто-голубом комплекте. Обычно я играю в нем в баскетбол. Волосы собрала в компактную косичку, закрепив ее на затылке в торчащую "дулю".

Переоделась я в гордом одиночестве в маленькой комнатке, отведенной под женскую раздевалку. Еще пару часов назад здесь было столпотворение, но в это время уходят даже самые яростные любители спорта. В полной тишине я собрала свои вещи в сумку (привычка, чтобы ничего не украли) и вышла из раздевалки.

С тренером мы столкнулись в коридоре, когда я закрывала дверь на ключ. Агеллар уронил свисток, медленно осмотрел меня с ног до головы, останавливаясь взглядом на каждой детали и моей одежды, и моего тела, и металлическим голосом произнес:

— Ранхил, что это?

Я обернулась, может, тренер увидел что-то за моей спиной, что ему так не понравилось?

— Что? — тупо переспросила я.

— Что на тебе надето? — рявкнул он. — Ты на занятия пришла или задницей вертеть?

Я ошеломленно вылупилась на тренера, осознавая, что сейчас меня сравнили с девушкой легкого поведения только лишь за то, что я предпочла легкую одежду неудобному спортивному костюму.

— Ты что, язык проглотила? — окончательно вызверился Агеллар, но я молчать не собиралась.

— Что на мне надето не так? — разделяя каждое слово, спросила я, задирая голову, чтобы смотреть тренеру прямо в глаза.

Ответом мне была беспросветная мгла.

— Все, — рука Агеллара обвела пространство вокруг моего тела. — На мои занятия, Ранхил, ходить в спортивном костюме, состоящем из трико длиной по щиколотку, и куртки с рукавами, — взгляд тренера опустился вниз, на мою обувь. — Из того, что на тебе сейчас надето, меня устраивают только кроссовки.

Меня, наверно, перекосило от избытка переполняющих меня эмоций, ибо как еще объяснить реакцию Агеллара, когда я стала снимать с себя майку. Сомневаюсь, что мужчину в его возрасте может впечатлить угловато-костлявое, пусть и женское тело. Его брови удивленно поползли вверх и скрылись в темных волосах. Мои руки он остановил где-то в районе бюстгальтера и тихо, очень проникновенно, произнес:

— Только попробуй продолжить, — на мой вызывающий вопросительный взгляд он ответил коротким вздохом. — Сегодня, так и быть, занимайся так, но в другой раз выгоню.

— Я поняла.

Агеллар заглянул в журнал, сверяясь с записями.

— Раз поняла — бегом на разминку, я скоро подойду. Посмотрим, что ты умеешь.

Я начала разминку со стандартных пяти кругов пробежки. Рейна Дори именно так проводит свои занятия. После бега я перешла на шаг, восстанавливая дыхание при помощи специальных упражнений. Дальше пошли наклоны, повороты, вращения головой, плечевыми суставами, прыжки, приседания.

— Упор лежа принять! — раздалась команда от двери. Я убедилась, что это Агеллар (хотя кому еще мог принадлежать этот властный голос) и выполнила команду. — Тридцать отжиманий.

Ладно хоть не пятьдесят, — недовольно подумала про себя я, но проблем с этим заданием у меня не возникло. Агеллар подошел вплотную, так что опускающимся подбородком я едва не касалась его белых кроссовок. И пускай неприятный запах был всего лишь плодом моего воображения, удовольствия такое соседство мне не доставляло.

— Ты отжимаешься как девчонка, — прокомментировал тренер, когда я выпрямилась перед ним, закончив упражнение.

— Я и есть девчонка, — раздраженно произнесла я и зло сдула налипшие на разгоряченное лицо волосы.

Ответом мне был не менее раздраженное:

— Вбей в свою пустую голову, Ранхил, я не делю студентов на мальчиков и девочек. На моих занятиях все бойцы. И ты в том числе. Никаких поблажек для тебя не будет — либо ты делаешь всё так, как хочу я, либо уходишь с моих занятий и не тратишь мое драгоценное время.

Бог мой, знал бы он, как сильно меня бесит, но при этом мне позарез нужен зачет по его предмету.

— Я вас услышала, тренер.

Адский оскал и напряженные мышцы лица.

— Упор лежа принять, — процедил Агеллар. — Ладони ближе. Ранхил, я сказал ближе. Опускаемся вниз, почти касаемся подбородком пола. Почти — это не значит биться зубами об пол. В исходную.

Через полчаса занятий с Агелларом я поняла, как сильно я его ненавижу. Еще через час — что он самый мерзкий тип, которого я когда-либо встречала.

Пока я добралась до дома, ни о каком клубе, естественно, и речи быть не могло. Я даже представить себе не могла, как бы я смогла танцевать после экзекуций у Агеллара. У меня едва хватило сил доползти до постели и рухнуть на нее пластом. Сквозь сон я слышала, как заходил отец, но меня он тревожить не стал. В районе одиннадцати позвонила Гидра, но я сбросила звонок и написала короткое сообщение: "Я труп". Звонков больше не было, видимо, объяснила я крайне доходчиво.

Утро облегчения не принесло. У меня ныл весь плечевой пояс, и даже чтобы кружку держать в руке приходилось прикладывать определенные усилия. Каждое движение причиняло боль и дискомфорт. Отец, увидев меня в таком состоянии, сначала разволновался не на шутку, но узнав его причину, развеселился и стал подначивать. Я глубоко на него за это обиделась и закрылась в комнате.

К обеду меня пришла навестить Гидра, но ничего в поддержку раненым сказать не смогла. Весь ее вид выражал только одно — я тебя предупреждала.

— Как сходили? — спросила я, привставая. Тут же напомнили о себе мышцы живота.

Подруга пожала плечами.

— Неплохо. Но с тобой было бы лучше.

Мне было стыдно перед Гидрой, но собственный организм грозил самоуничтожиться, если бы мы с ним вчера отправились гулять.

— Детка, ну ты же знаешь, как я хотела пойти.

Она знала. И тем не менее заметила:

— Ты понимаешь, что он лишил тебя нормальной студенческой жизни на полгода? Это ведь будет продолжаться до конца учебного года, Ли!

Еще как я понимала, но надежда умирает последней.

— Я ставлю на то, что за несколько занятий я привыкну и вернусь в гулящий строй, — я ободряюще улыбнулась.

— Охотно в это верю, — проворчала Гидра. — Кстати, твое отсутствие не осталось незамеченным.

Я закатила глаза и усмехнулась.

— Неужто Леон соскучился по моей персоне?

— Нет, — серьезно произнесла подруга. — Про тебя спрашивал Ривара.

— Да ну? — с сомнением уточнила я. — И что его святейшеству было нужно от нас, смертных?

— Не сказал. Он как бы невзначай поинтересовался, почему это я одна, хотя со мной из девчонок была еще Алиса. А перед этим Варлан мне сказал, что он долго кого-то высматривал в толпе. Мы как всегда заняли восьмой столик, и только тогда он подошел и спросил.

Я задумалась. В принципе, для чего мог меня разыскивать Даниэль? Узнал о соглашении с Агелларом и хочет наговорить мне за это гадостей? Друзья ПРОшники пожаловались? Вряд ли все это он мог узнать так быстро. Но что тогда? Интрига разбередили старые раны, и настойчиво заныло в груди. Эта боль никак не была связана с физическими упражнениями, наоборот, я даже на какой-то момент пожалела, что не пошла.

— Ли, я сейчас почти подумала о том, что ради этого смазливого подонка ты бы пошла, — с грозными нотками в голосе произнесла Гидра. — Забыла, как плакала из-за него?

Забудешь тут, особенно когда всё так настойчиво напоминают.

Я промолчала, игнорируя выпад подруги, но она уже сделала свои выводы.

— И зачем я тебе только рассказала.

— Все нормально, — поспешила успокоить я, но сама прекрасно понимала — нет, меня по-прежнему цепляет и сам Ривара, и его выходки.

— Расскажи хоть, чем тебя мучил рейн Зло? — переключилась на другую тему Гидра, а я помрачнела.

— Заставил отжиматься несколько сотен раз, но не как девочка, — передразнила я, — а как боец невидимого агелларовского фронта.

— Это как? — изумилась подруга.

— Приходи, покажу, — съязвила я в ответ. — Два часа с небольшими перерывами он дрессировал во мне правильную постановку рук, плавное опускание тела и размеренной дыхание.

— И как это связано с его дисциплиной? — брови Гидры поползли вверх.

— Чтоб я знала, — раздраженно ответила я. — Агеллар большой, ему видней. На мой взгляд, ему просто всё равно как надо мной издеваться.

— Может, он больше не будет? — наивно предположила Гидра и сама посмеялась над абсурдностью предположения.

— Он точно не будет меньше.

Мы помолчали. Подруга словно что-то перебирала в голове, после чего поменялась в лице и воскликнула:

— Кстати! Ты поешь на студвесне или с нами ставишь сценку?

У меня от такого заявления глаза на лоб полезли.

— Кто это так решил?

Гидра хитро улыбнулась.

— Мы с Варланом.

Я смерила ее гневным взглядом.

— Кое-что меня в этой ситуации напрягает, — протянула я, прищуренными глазами намекая Гидре, что именно.

— Что, например? — спокойно поинтересовалась она.

— То, что вы меня спросить забыли!

Подруга махнула рукой.

— Мы тебе даже выбор предоставили. Хотя, я заранее знала, что именно ты выберешь.

Да, и вряд ли это будет сомнительное участие в юмористической зарисовке. Уж лучше я выйду одна и спою.

Мыслительный процесс отразился на моем лице, что заставило Гидру довольно запищать. И по тому, как быстро она после этого засобиралась домой, я поняла, что выбить из меня согласие — основная цель ее визита ко мне.

— Ты бессовестная интриганка, — обвинила я ее, но она лишь сдавила меня в объятиях, вызывая мучительный стон.

- От хорошей тренировки еще никто не умирал, — заявила она мне и сбежала, пока я не придумала акт возмездия. Я только закрепилась в мысли, что с такими друзьями и врагов не надо.

После ее ухода ко мне пришел мириться отец. Запахи, которые он принес с кухни, заставили мой желудок недовольно заурчать, но сдаваться без боя я не собиралась.

— Лиана, ты все еще злишься?

Я отвернулась и сложила руки на груди.

— Ну перестань, дочь. Я же как лучше хочу.

— Не заметно.

Отец вздохнул и опустился рядом со мной на кровать.

— Ты просто не понимаешь, от чего я хочу тебя уберечь. Тебе не нужна эта поездка.

Хотела промолчать, но не смогла.

— Пап, я совершеннолетняя. В моей ответственности и самостоятельности ты убедился. Что еще я должна доказать, чтобы ты смирился, понял, что я выросла, и просто позволил мне провести это лето с тобой?

Отец едва сдерживался, чтобы не наговорить резкостей мне в ответ.

— Мы поговорим об этом после моего следующего приезда. Он как раз придется на конец твоего учебного года, я посмотрю на твои результаты, и мы все решим, — звенящим от раздражения голосом произнес отец.

— Почему не сейчас?

— Я завтра уезжаю.

Эти слова прозвучали для меня как гром среди ясного неба.

— Как это? — совершенно растерялась я. — А еще неделя? А поездка к маме?

Ему было больно это говорить, поэтому он опустил глаза и глухо произнес:

— Лиана, мне правда нужно уехать. Я договорюсь, тебя в любое время отвезет Наур.

Еще никогда за много лет отец не пропускал поездки к жене.

— Ты предаешь ее память, — тихо проговорила я, чувствуя, сколько в моем голосе невыплаканных слез.

— Малышка, не говори так, — удивленный моим обвинением, отец вздрогнул.

Уже сказала. Я не могла оправдать отца в своих глазах. Работа работой, но память покойной жены — это святое.

— Уходи. Оставь меня одну.

Отец сопротивляться не стал, ушел, тихо прикрыв за собой дверь. А я еще долго лежала в темноте, вспоминая ее глаза. И не могла вспомнить.

Жаль, что человеческая память настолько несовершенна.

Глава 4. Тайны Зазеркалья

Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

Франсуа де Ларошфуко

Понедельник не принес мне облегчения, даже наоборот — тело словно взбунтовалось против меня и совершенно отказалось подниматься с постели. Пришлось долго уговаривать себя, что Агеллар недостоин нарушения дисциплины и назло ему я должна держать лицо и явиться на занятия бодрой и счастливой. Агеллару, конечно же, нет никакого дела до моего самочувствия и до моего присутствия в целом, но отчего-то эта мысль грела меня больше всего и в итоге послужила волшебным пинком.

До колледжа я доползла в темпе разлагающегося зомби. С отцом с утра не пересекалась, но это даже к лучшему. Отчего-то впервые в жизни мне не хотелось его видеть, и виной тому было не только его вчерашнее упоминание об отъезде. Все как-то стало напрягать меня в наших с ним отношениях. Мне уже хотелось, чтобы мы общались с ним на равных, но отец по-прежнему видел во мне лишь юную несмышленую кроху, и это меня задевало. Ни о каком равенстве не могло быть и речи, когда столько недосказанностей.

Группа уже вовсю обсуждала концертную программу на студвесну. Я, как лицо в общей программе незаинтересованное, тихо умирала в углу нашей аудитории.

— Ранхил! — рявкнул под ухо Скарецки. К отклику был присовокуплен увесистый шлепок по плечам, заставивший меня сжать зубы. — А ты чего молчишь?

— А наша птичка будет петь, — улыбнулась Алиса, уточняя взглядом: "Так ведь?"

Я кивнула ей, а Скарецки прорычала:

— Еще раз дотронешься до меня, я оторву тебе руки.

Выразительно окинув взглядом меня, потом себя, Скарецки картинно заржал и глумливо заметил:

— Ты бы поласковее была, Лиана, а то отпугнешь всех нормальных мужиков от себя, — и кивок в сторону Ривары.

— А нормальные мужики девочек не боятся, — парировала я, ловя на себе взгляд Даниэля.

Он, как всегда, не смог оставить беседу без комментариев.

— Действительно, братишка. У малышки Ранхил головокружительный роман. Видишь, как бедолагу заездили?

Злые слова уже готовы были сорваться у меня с языка, но взглянув в его наглые карие глаза, я поняла, что он только этого и ждет. Встала, стараясь не морщиться слишком сильно, и проходя мимо него, небрежно бросила:

— Зависть, Ривара, очень плохое чувство. Когда ты, перепробовав всех, никому не будешь нужен, тебе будет хуже. А у меня все хорошо, — и скрылась за дверью.

До начала занятий еще оставалось минут двадцать, но проводить их в обществе озабоченных шизофреников я не собиралась. Выползла в коридор, в котором то и дело сновали мне подобные, нашла свободную посадочную полосу и тяжело усадила на нее свой самолет. Хотелось подумать о чем-то отстраненном, но мысли упорно сворачивали на проторенную дорожку. Откуда у Ривары такие мысли? Я понимаю, что фантазия у него богатая и больная, но что он, в самом деле, придумал сам проблему и сам же разозлился на нее? Это перебор даже для такого, как он.

— Доброе утро, Ранхил, — из моих раздумий меня вырвал знакомый голос, но я ответила прежде, чем успела сообразить, кому именно он принадлежит. Осознав сей нерадостный факт, я нахмурилась. — Не такое уж оно и доброе, мм?

Агеллару, похоже, было все равно, проблемы у меня, или недовольная мина в связи с его появлением, он просто уселся рядом и сложил руки на чьем-то журнале.

— Могло бы быть и лучше, — ответила я, уже подыскивая глазами другое место.

Свободных, как назло, больше не наблюдалось.

— Совет на будущее, — Агеллар достал ручку, щелкнул, активируя стержень, и потянулся за моей рукой.

От неожиданности я даже забыла выдернуть ее из плена горячих ладоней тренера. Он аккуратно уложил ее на журнал внутренней стороной вверх и написал какое-то слово. Прикосновение холодного стержня вызвало щекотку, а от контраста температур я вздрогнула. Это не укрылось от Агеллара. Он как-то странно улыбнулся, спрятал ручку и продемонстрировал мне надпись.

— Мазь, — прокомментировал он. — Чтобы не мучиться мышечными болями. А вообще все проблемы от неправильной разминки.

Я не сводила пристального взгляда с надписи, словно боясь, что буквы сейчас оживут и поползут по коже. Но, наконец, смогла выдавить из себя:

— Спасибо.

Агеллар кивнул и оперся спиной на стену. Мне вдруг захотелось поверить, что не такой уж он и злой преподаватель, но тренертут же удавил мое хотение на корню:

— Я не уменьшу нагрузки, Ранхил. Я не знаю, зачем тебе нужна моя дисциплина, но сдашь ты ее наравне со всеми.

Словно оправдывается, подумалось мне, но спорить я не стала. Агеллар и оправдывается? Нет, это фантастика. Я уже давно смирилась, тренер, и, если я передумаю, мое желание будет связано только с моими возможностями.

Не знаю, почему, но в этот момент мне захотелось поговорить с ним о другом, совершенно не связанном с прежней темой. Не иначе как черт дернул меня за язык задать ему вопрос:

— Скажите, рейн Агеллар, почему некоторые мужчины выбирают себе жертву и издеваются над ней?

Тренер напрягся всем телом, очевидно, восприняв мои слова на свой счет.

— В каком смысле, Ранхил? — металлическим голосом произнес он.

Я не могла посмотреть ему в глаза, но уверена, что в них плескается привычное море раздражения.

— Зачем он делает так, что и сам как бы против меня, и с другими построить отношения не дает? — спросила я уже тише, словно сама у себя. Беда в том, что Агеллар при этом никуда не ушел, он напряженно слушал каждое произнесенное мной слово.

— Знаешь, Ранхил, я в делах любовных не советчик, но раз уж ты спросила… — я повернула голову на тренера, будто не ожидая, что он вообще заговорит. — Тут одно их двух — либо не так уж он против, либо он садист. Или же просто дурак, но это применимо в обоих случаях. В любом случае, я не советовал бы тебе загоняться на эту тему. Иногда нужно остановиться и подумать — может, он просто тебя не стоит?

Мы помолчали. Не знаю, о чем думал Агеллар, а я мучительно подбирала слова для следующего вопроса. Задать его я не успела, прозвенел звонок. Агеллар быстро перетек в вертикальное положение, поправил задравшиеся спортивные штаны и напоследок бросил:

— Я сразу понял, что это не твое. У тебя характер другой, да и достойна ты лучшего, наверно, — последнее он тоже словно сам для себя произнес. — Иди на занятия, Ранхил.

Агеллар удалился, оставив меня в недоумении. Это когда он успел узнать, о ком конкретно я говорю?

В серых глазах тренер видел все кары инквизиции, адресованные его персоне, но сбавлять темпы он не собирался. Только самой девчонке известно, зачем ей нужен его предмет, но Агеллар твердо решил, что она пройдет облегченный курс молодого бойца для будущих призывников. Сильно облегченный, чего греха таить… Может, она и в самом деле собралась идти по контракту, хотя лично Алестеру эта идея казалась безумной и странной. Какой из Ранхил боец? Его сослуживец, Ранго Пачето, смог бы перекусить ее пополам, такой был бугай и силач. Он даже название придумал для девочек, подобных Ранхил — зубочистка. Один скелетик, обтянутый кожей, и маленький рост, делающий ее похожей на подростка. Совершеннолетняя девушка называется. Вот только в глазах… Несправедливая, незаслуженная боль, прожитая жизнь, горький опыт. Что видела эта девочка, что страшно даже ему самому, прошедшему кровопролитную войну?

Он увидел ее, бредущую из аудитории в сторону лавочки, и почему-то не смог пройти мимо. Движения ее скованны, словно они причиняют ей дискомфорт. Алестер вспомнил, что много лет назад он сам испытывал подобные ощущения после физических упражнений, но комбриг посоветовал ему одно средство, после которого гораздо легче восстанавливаться.

Увидев его, Ранхил помрачнела. Он и не ожидал от нее радушного приема, поэтому спокойно уселся рядом. Отчего-то Алестера забавляла смена эмоций на ее лице, особенно когда она поняла, что тренер пытается помочь. Столько удивления и недоверия в этом не по годам взрослом взгляде.

А потом настала очередь удивляться и самому Агеллару. Сначала он подумал, что речь идет об избиении, и эта мысль настолько его разозлила, что перед глазами пронеслась красная пелена. И даже услышав истинный смысл вопроса, Алестер еще долго не мог успокоиться. Его вообще крайне удивлял тот факт, что этих двоих может объединять что-то общее, в этой связке скорее она могла бы над кем-то издеваться, но не наоборот. Или это только маска, а на самом деле она очень нежна и ранима? Только об этой мысли быстро забываешь, глядя на эти упрямо поджатые губы.

Агеллар ушел проводить занятия, но что-то всё равно не давало ему покоя. Что скрывает эта девчонка, какие демоны травят ее душу?..

На репетицию я не пошла. Гидра долго настаивала, но я соврала, что хочу успеть повидаться с отцом перед поездкой. Под таким благовидным предлогом меня отпустили.

Сначала я шла медленно, не зная, что ему сказать. А потом вдруг поняла, что он опять уедет надолго, и излишние детские обиды не помогут пережить разлуку, наоборот, только усугубят процесс.

С середины пути я побежала. И мне уже не хотелось думать о боли в мышцах, она отошла на второй план, уступив место заполняющей душу тоске. У меня ведь больше нет никого, только крестный, родной брат моей матери. Нет, я обязательно должна успеть!

В боку нещадно кололо, дыхание сперло напрочь, (видел бы только Агеллар, с кем ему приходится работать), а я дрожащими руками пытаюсь попасть ключом в замок. Мне это удается не с первого раза, наконец, дверь открывается — и я врываюсь в темный коридор. Его вещей нет. Как нет и старого отцовского чемодана. Я вихрем пронеслась по каждому квадратному метру нашего дома, словно надеясь, что отец где-то спрятался или вышел в город.

Мои сомнения окончательно развеял сложенный вчетверо листок на моей кровати.

"Дорогая Лиана.

Я не смог тебя дождаться, хотя очень не хотел расставаться с тобой на столь печальной ноте. Не думай, что мой отказ поехать к твоей матери связан с моим нежеланием. Обстоятельства в этот раз намного сильнее меня, и так уж вышло, что я должен быть в другом месте. Она всегда в моем сердце независимо от того, где я есть.

Прошу, не держи на меня зла, ты ведь уже взрослая девочка и должна все понимать. Если я вернусь, мы с тобой еще о многом поговорим.

Любящий тебя отец, Г. Ранхил."

P.S. Не бойся перемен. Папа всегда будет рядом.

Перед глазами поплыли строчки. Не в силах дочитать еще пару строк, я сложила письмо и сунула под подушку. "Если я вернусь…" О том, что "если нет", мне даже думать не хотелось. Зачем отец это написал? Неужели он знает о какой-то угрожающей ему опасности? Или может просто оборот речи, а я навыдумывала себе ужасов?

Тем не менее, я снова осталась одна. Ужинать не стала, просто лежала и смотрела в потолок. Сон не шел. Почувствовав мое отчаяние, словно зверь — запах крови, кошмары прошлого выползли на свет и стали терзать меня. Не выдержав этого давления, надела спортивный костюм, вышла из дома и пошла куда глаза глядят.

Не думать. Ни о чём.

— Ранхил?

Я очнулась, когда поняла, что передо мной стоит человек и щелкает перед носом пальцами. Только отреагировала я лишь на его голос.

— Что вы здесь…

— Держу себя в форме, чтобы не страдать потом, как ты. А вот что ты здесь делаешь?

— Я? — ноги принесли меня в парк, хотя я вовсе не собиралась сюда приходить. — Не знаю. Прогуливаюсь вот…

Алестер уж было подумал, что у него начались галлюцинации. Он вынул из уха наушник и остановился, присматриваясь. Ошибки быть не могло, в парке посреди дорожки стояла печально знакомая фигура. Алестер подошел на расстояние вытянутой руки, но она никак не отреагировала на него.

— Неподходящее время для прогулки, — спокойно произнес он, заглядывая в лицо. Девчонка определенно плакала, и, хотя сейчас уже успокоилась, ее мысли находились далеко от забредшего тела. — Ты одна?

Ранхил кивнула. Может, виною всему ее мужчина, поругались и ее понесло?

— Тебя проводить домой? — уточнил Алестер, хотя уже предвидел ответ.

— Нет, я только оттуда, — значит, действительно поругались.

Вот и что ему с ней делать? Оставить в парке и сделать вид, что ничего не заметил? Он попытался попрощаться, про себя отмечая, что аккуратно проследит, чтобы его студентка попала домой.

— Рейн Агеллар? — дрогнувший голос остановил тренера. Слишком надломленным он показался Алестеру, хотя он прекрасно понимал, что в таком состоянии ни один человек не хочет, чтобы его видели. — Можно я… С вами.

Не знаю, что на меня нашло, не иначе магнитные бури. Наверно, на меня повлияло участие Агеллара, с которым он предложил мне неожиданную помощь. И вообще, я ждала, что он мне откажет.

Из-под капюшона блеснули черные глаза. За то время, пока он молчал и принимал решение, я успела пожалеть, что вообще с ним сегодня встретилась.

- Хорошо, — согласился тренер, без эмоций, хотя мне почему-то очень хотелось знать, что он сейчас чувствует. Жалости, особенно с его стороны, мне хотелось меньше всего. — Побежим?

При упоминании о физических нагрузках мышцы заныли с удвоенной энергией. Видимо, что-то такое отразилось на моем лицо, поэтому Агеллар лишь выдохнул:

— Ладно, расслабься. Пешком пойдем.

Мы и в самом деле пошли. В сгущающихся сумерках, по безлюдному парку, в тишине, нарушаемой лишь шелестом шагов. Агеллар не задавал вопросов, за что я была ему очень благодарна.

— Вы каждый день бегаете? — спросила я, когда молчание стало меня напрягать.

— Почти каждый день. Полезная привычка, Ранхил, тебе тоже советую.

Я стала мысленно прикидывать, смогу ли я заняться пробежкой по вечерам в гордом одиночестве. Скорее всего, нет. Сходить с ума интереснее за компанию, а ее вряд ли кто-то захочет поддержать в столь деликатном деле. Гидра скажет, что у меня совсем крыша поехала или что Агеллар меня зомбировал.

— Вы знаете, мне не с кем. Друзья меня не поддержат.

Агеллар усмехнулся.

— Самое распространенное убеждение. Не нужно искать чьей-то поддержки, рия, так можно всю жизнь оставаться на месте и никуда не двигаться.

Я не стала приводить ему довод, возникший у меня в голове.

— Дело в стимуле, рейн Агеллар, точнее, в его отсутствии.

— То есть, компания для тебя стимул, я правильно понял?

— В какой-то степени.

Он бросил на меня внимательный взгляд.

— Ты мне скажи, у тебя есть желание, или ты просто сейчас заговариваешь мне зубы, лишь бы я отстал? — очень проникновенно спросил тренер.

— Есть, — не стала кривить душой я. Если так легче будет переносить его занятия, то почему бы и нет?

— Тогда вопрос с компанией я решу. Будет желание — приходи в это же время в любой день. Парк не слишком большой, где-нибудь встретимся.

Я опешила. Почему-то такая мысль мне в голову не приходила.

— Вы предлагаете мне побегать… с вами? — я натянуто улыбнулась, представив себе это действо.

Ответная улыбка больше походила на оскал. Тренер вообще очень хищно смотрелся в бесформенной толстовке черного цвета с капюшоном на голове. Удивительно, похоже, черный — это цвет, который целиком и полностью символизирует в моей голове этого странного мужчину.

— Неужели смелая Ранхил испугалась? Тебе не кажется, что немного поздновато?

— С чего это вы взяли, что я испугалась? — я постаралась принять как можно более равнодушный вид. — Я согласна.

— Вот и хорошо. Начнем с малого, постепенно станем добавлять понемногу. А по субботам будем закреплять эффект. Считай, треть зачета ты уже заработала, только если не будешь сачковать.

— Я не могу вам обещать каждодневное присутствие, — призналась я. — У моих друзей могут возникнуть вопросы, которые мне не очень-то нужны.

— Что же это за друзья, которым нельзя довериться? — Агеллар спросил спокойно, без издевки.

— Скажем так, приятели. Человек, которому я доверяю, в курсе, а остальным знать в принципе не обязательно.

Тренер поджал губы.

— Выходит, в твоей жизни есть только один человек, которому ты можешь довериться?

Я задумалась. Пожалуй, в моей жизни вообще нет такого человека, которому я смогла бы доверить все свои тайны и страхи. Основную их часть знает только Гидра, но есть вещи, о которых я не могу сказать даже ей.

— Знаете, рейн Агеллар, я не уверена, что вообще существует человек, которому я смогла бы довериться целиком и полностью.

Агеллар слушал внимательно, и по лицу его было не понять, как он относится к подобным суждениям.

— Я не стану тебя разубеждать. В чем-то ты права, — тяжелая рука легла мне на плечо. — Ты слишком юна, чтобы быть столь категоричной. Иногда недолгий разговор по душам снимает груз многих прожитых лет.

Я пожала плечами. Вступать в пространные обсуждения на эту тему мне не хотелось. Некоторое время мы молчали, и, словно негласно договорившись, покинули парк. Уже зажглись фонари, освещая засыпающий город.

— Где ты живешь?

— Недалеко. Буквально пару улиц перейти. Я, наверно, пойду. Спасибо, что не выгнали меня. Доброй ночи.

Агеллар придержал меня за предплечье, удерживая на месте.

— Я не могу отпустить тебя одну, мало ли кто шляется сейчас по подворотням. Идем, я провожу.

Я помотала головой. Этого только не хватало.

— Рейн Агеллар, пожалуйста, я сама дойду.

Тренер шумно выдохнул.

— Телефонный аппарат, — и протянул руку.

Я вытащила мобильник и положила на широкую ладонь. Агеллар нажал несколько кнопок, после чего вернул телефон обратно. Я взглянула на экран. В телефонной книге моего аппарата появился новый абонент — Алестер Агеллар.

— Зайдешь домой — напишешь сообщение. Пообещай, иначе домой поведу за руку.

Я даже немного испугалась — с него станется. Часто-часто закивала в ответ и на всякий случай пообещала.

— Доброй ночи, Ранхил.

И, развернувшись, тренер устремился назад в парк, вызывая по этому поводу еще больше вопросов в моем воспаленном мозге. Я побрела потихоньку в сторону дома, размышляя на одну единственную тему — искренен ли Агеллар в своем стремлении мне помочь?

Добралась я без приключений, о чем и сообщила абоненту с именем тренера, занимавшем теперь первую строчку телефонной книги. Словно служба спасения, невесело усмехнулась я. Телефон был заброшен на кровать, сама я отправилась в ванную. Там до меня донесся сигнал пришедшего сообщения. Решив, что это Гидра, я не стала торопиться. Скорее всего, она пишет мне об итогах репетиции, а мне не слишком интересна эта информация, ответить я успею всегда.

Каково было мое удивление, когда я обнаружила, что мне ответил сам Агеллар. Текст сообщения поразил меня еще больше.

"Спорт и свежий воздух, Ранхил — это лучшее лекарство от всех моральных терзаний. Принимай его в неограниченных количествах. Любую душу можно исцелить, было бы желание. А.А."

Душу можно исцелить, тренер, только если она еще жива. А жива ли она?

Едва прозвучал сигнал сообщения, привычным жестом он набрал комбинацию сенсорных кнопок, запуская нужную программу. Короткое ожидание загрузки, и система выдала окно с картой города. В определенной точке замигал зеленый флажок, которому владелец телефона присвоил кодовое имя "Шани".

— Улица Ларри Вагнера 40, значит, — тихо произнес он, отключая систему.

Несмотря на то, что на Анхельс опустилась ночь, он не собирался спать. Ему нужно было о многом подумать.

Настроение с утра было наипаршивейшее. Во-первых, меня крайне напрягала ситуация с отцом. Я даже пробовала ему звонить, хотя заранее знала, что мне это не поможет. Там, куда он отправился, не работает сотовый оператор, которым отец пользуется в Лароссе. Обычно он сам звонит мне, и каждый раз с неопределенного номера. Пока он сможет мне позвонить, я уже поседею от томительного ожидания.

Во-вторых, мне почему-то было крайне стыдно перед Агелларом. Странное дело, меня не мучили угрызения совести, когда моими стараниями человек лишился рабочих часов, а вот навязавшись ему в компанию устыдилась. И, в-третьих, на меня накинулись с предложением прослушать песню в моем исполнении. Громче всех настаивал Ривара со товарищи.

— Что ты, Ранхил, стесняешься? Мы же всё равно все услышим, как орет драная кошка, — глумился он, переглядываясь с приятелем, мол, смотри, как ее задевает мой бесполезный треп.

— Лиа хорошо поет, — заступилась Гидра, — а ты бы лучше свою роль учил да за друзьями проследил. У нас неделя на все, а Скарецки заикается на каждой строчке.

— Заткнись, бактерия, тебя никто не спрашивал, — грубо отозвался Скарецки.

Спортсмена сильно задели слова моей подруги, но она была права. Кроме как тягать гири да поднимать штангу парень вряд ли еще на что-то способен. Он бы и вступительные экзамены не сдал, если бы родители не проплатили.

— За словами следи, — прорычал Варлан, тут же поднимаясь с места.

Скарецки подорвался, опрокидывая стул и роняя на пол чужие вещи. Без показухи обойтись не смог, набычившись и сжимая кулаки.

— Что, заступаться будешь? Она всё равно тебе не даст, герой ср*ный, — задира довольно осклабился, поскольку Варлан не мог такого стерпеть.

Есть такие люди, для которых драка — это все, а на большее в своей никчемной жизни они не способны. Скарецки как раз из таких.

— Я еще раз тебе повторяю — закрой свой поганый рот, — глаза Варлана горели огнем ненависти, но он не пытался решить проблему силой.

— Ребят, остыньте, — попытался воззвать к спокойствию Леон, но на всякий случай отошел подальше.

Субтильного старосту могли ненароком и зацепить, а ему для серьезной травмы много не надо.

— Правда, брат, не стоит. Ни одна из них, — с вызовом глядя на меня, заметил Ривара.

— Таких, как ты, конечно нет, — в тон ему ответила я, и глаза не отвела. — Хватит, Даниэль, не втягивай никого в свои разборки. Если ты мужчина, поговори со мной сам, если нет, не провоцируй никого.

— Хочешь сказать, что я спровоцировал этот конфликт? — вкрадчиво поинтересовался Ривара, поднимаясь и нависая надо мной. Я итак на порядок ниже него, а сидя так и вовсе малышка. — У твоей подруги язык за зубами не держится.

Я тоже встала, хотя это мало чем мне помогло.

— Она защищала меня. От твоих нападок.

Ривара усмехнулся.

— А что, небезразлично тебе мое внимание, а, Ранхил?

— Да пошел ты, — процедила я, глядя в ненавистное лицо, и залепила ему увесистую пощечину.

Господи, почему меня угораздило втрескаться в такое чудовище?!

Даниэль скрипнул зубами и одним резким движением поднял меня вверх за одежду. Он ничего больше не успел мне сделать, потому что на него набросился Варлан. Меня уронили, не особенно заботясь, как именно я приземлюсь, и приземление вышло крайне неудачным. Я с размаху приложилась сначала зубами об стул, а потом мягким местом об пол. Учебные столы были свернуты в кучу сцепившейся массой тел (кто-то полез разнимать, кто-то поучаствовать), поднялся крик и шум, староста выскочил за дверь.

От боли у меня потемнело в глазах. По ощущениям — передние зубы оставили меня, но вот в каком количестве — малопонятно из-за онемевшего лица. Я осторожно прикоснулась тыльной стороной ладони к губам и застонала. Кровь уже текла по подбородку, причем в таком количестве, словно меня не уронили, а зарезали. Кто-то из девчонок завизжал, увидев меня, послышались разговоры о враче. Парни при этом драться не прекратили.

Подниматься я не спешила, так и сидела на полу, оплакивая невинно убиенные зубы. Представила себе, как буду петь песню на студвесне, и меня разобрал смех. Наверняка ведь и шепелявить буду, пока это отец перечислит мне деньги на поход к стоматологу.

В этот момент в аудитории стало как-то очень тихо. И тишина повисла какая-то нехорошая, звенящая (хотя это вполне мог быть звон в моей голове после встречи со стулом).

— Группа 35-ЭК, за мной к замдиректора всем составом! — прорычала тишина голосом Агеллара, рядом с которым, сверкая стеклами очков, стоял Леон.

Нашел, кого привести на помощь, придурок.

Страшно злой взгляд достался и мне, хотя я в этой ситуации всего лишь пострадавшая сторона. Мне помогли подняться сокурсники, нечаянно вспомнившие о моем существовании. Такой странноватой процессией мы и направились к заместителю директора по воспитательной части — впереди Агеллар, следом я, тщательно подпираемая плечом Гидры. Я могла бы идти и сама, но подруга чувствовала себя виноватой. За нами тащились остальные, в том числе и растрепанные Ривара и Варлан, все в ссадинах и с набухающими синяками.

— Почему там, где ты, всегда какие-то проблемы? — прошипела тренер, вызывая у меня горькую и наверняка уже беззубую улыбку.

Агеллар лишь вздохнул, постучал в нужную дверь и вошел, не дожидаясь ответа.

Замдиректора — Лавина Покровен — страшная женщина. Не в том смысле, что она некрасива, наоборот, она очень ухожена, дорого и со вкусом одета и всегда идеально выглядит, независимо от обстоятельств. При первом взгляде на нее на ум приходит мысль, что возраст идет этой женщине только на пользу. Она давно разменяла третий десяток и уже подкрадывалась к четвертому, но природа, похоже, была на ее стороне. Такую красивую женщину редко где встретишь.

Железная Рейна, так ее зовут в студенческих кругах, ужасна тем, что скора на расправу над студентами.

— Ах, Алестер! Вы все-таки решили ко мне зайти, — вот это да, первый раз слышу настолько любезный голос Лавины.

Агеллар втащил в кабинет парней, а мне грозно кивнул головой.

Сначала глаза Покровен округлились, пряча идеально нарисованные брови в тщательно уложенную челку черных как смоль волос.

— Я по делу, Лавина, — глубоким голосом заметил Агеллар, взглядом указывая на нас.

Замдиректора скривила накрашенные губы и постучала свежим маникюром по столу.

— Кто бы сомневался, — недовольно произнесла она, и от прежней любезности остались лишь воспоминания. — Ну, я вас слушаю, студенты.

Мы молчали. Меня мутило от металлического привкуса во рту и очень хотелось сплюнуть скопившуюся кровь на пол. Как я выглядела в этот момент, меня мало волновало. Всё равно с Покровен в изяществе мало кто поспорит.

Парни мрачно переглядывались, словно обещая друг другу расправу за сказанные слова.

— Я долго вас ждать буду? — грозно поинтересовалась Железная Рейна, вперившая взгляд в каждого из нарушителей ее царственного спокойствия. — В чем дело?

Не добившись ничего от парней, она переключилась на меня. Рассмотрев поближе, замдиректора скривилась еще больше и обратилась к тренеру:

— Алестер, умоляю, уберите это убожество с моих глаз. Она заляпает кровью мой новый паркет.

Агеллар отчетливо скрипнул подошвами кроссовок, выволакивая меня из кабинета. Мне было всё равно, хотя где-то в глубине души разворачивалась истерика. В голове проносились мысли, но ни одна из них не приносила мне радости, что только усугубляло эмоциональный раздрай.

Тренер притащил меня в свой склеп, усадил на стул и загремел чем-то на полках в шкафу. На свет появились аптечка и горсть каких-то пузырьков. Агеллар склонился надо мной.

— Открой рот.

Я покачала головой. Как объяснить ему, что там лужа крови и океан слюны?

— Р-ранхил, открой рот, я сказал, — стал заводиться Агеллар, но я опять отрицательно мотнула головой.

Стало труднее дышать. Я прикоснулась к разбитой губе и показала ему окровавленные пальцы. Стало быть, до тренера дошло, ибо он слитным движением поднял меня и потащил к спрятанной за шторой… двери в санузел.

— Там есть раковина, прополощи, — сказал он, но не отвернулся, чем поверг меня в еще большее смятение. Однако терпеть уже не было сил.

Я сплюнула тягучую слюну с уже темной кровью, вполне ожидая, что сейчас раздастся звук падающих изо рта зубов. Мои ожидания не оправдались, я включила воду и набрала пригоршню воды, прикладываясь к ней губами. Было больно, но и тогда зубы остались при мне.

Краем глаза заметила, что Агеллар накапал в стакан какую-то жидкость и, разведя с водой, подал мне.

— Еще раз прополощи, только уже вот этим.

Я выполнила указание, отмечая, что кровь как таковая уже не идет, хотя по-прежнему было больно.

— Идем.

И снова склеп. Агеллар включил дополнительное освещение и присел передо мной на корточки. В ход пошел антисептик, которым тренер тщательно обработал руки, и стерильные перчатки, натянутые с ловкостью опытного хирурга.

— Ну, скажи: «Р-р-р».

Я оскалилась, демонстрируя боевое ранение.

Агеллар долго и упорно ощупывал мои зубы и нижнюю губу. Сначала я не думала ни о чём, кроме боли, но после какого-то спрея, щедро брызнутого на пострадавшие части моего тела, я перестала ощущать вообще что-либо и задумалась о неправильности происходящего.

Во внешнюю часть губы Агеллар и вовсе как-то интимно втер мне охлаждающую мазь, после чего ненадолго завис, рассматривая мое лицо. Меня бросило в жар.

— Жить будешь, катастрофа, — ободряюще улыбнулся он, стягивая перчатки. — Только недолго, если так будешь себя вести.

— Я просто упала, — проговорила я, с удивлением отмечая, что никаких дефектов речи нет.

— Не разговаривай, — заметил тренер. — Иначе откусишь себе что-нибудь. Зубы целы, только десны ободраны и существенный ушиб нижней губы, слегка посинеет, а так — ничего страшного. Больше было истерики.

— У кого? — усмехнулась я, но поймав грозный взгляд Агеллара, закрыла рот рукой, мол, молчу.

— Не важно. Считай, что ты на сегодня себе обеспечила освобождение от устного домашнего задания. Я предупрежу преподавателей, что тебя нельзя спрашивать. Держи мазь.

Я хотела сказать, что сама куплю, но вытянутая рука Агеллара меня остановила.

— Иди отсюда, по-хорошему. Я с тобой и этими драчунами еще поговорю. И помни, что нельзя ничего кушать и разговаривать, пока не пройдет онемение.

Сначала Алестер подумал, что парень в очках над ним издевается. Иначе его крики: "Помогите, Ранхил убивают!" никак нельзя идентифицировать адекватному человеку. Снова эта фамилия, снова злополучная группа экономистов и снова какие-то проблемы. Он уже хотел послать студента подальше, но услышал грохот и крики, и сам побежал к их источнику.

Представшая перед его глазами картина напомнила ему ожившую иллюстрацию к его прошлой жизни — утро после битвы. Обернутые стулья и столы, разбросанные письменные принадлежности, дерущиеся парни и в центре всего этого — сидящая на полу девчонка. Подбородок весь в крови, растерянный взгляд и абсолютный пофигизм к происходящему. Подняв на него взгляд, она улыбнулась окровавленной улыбкой, словно говоря, смотрите, тренер, я кого-то загрызла.

На заданный тренером вопрос о произошедшем, естественно, никто не ответил. Путь нарушителям дисциплины был один — к Лавине Покровен, акуле в платье. Эта женщина своей жестокостью и изощренными методами воспитания, порою, удивляла даже повидавшего войну Агеллара, поэтому провинившихся ждала соразмерная их нарушению расправа. Лично его не интересовала судьба драчунов, но вот один вопрос все же мучил — кто поднял руку на девчонку? Удар был мощный, значит, другая девушка отметается. Выходит, руки распустил кто-то из ребят. Алестер поставил себе цель узнать, кто именно, чтобы доходчиво объяснить герою, что он сделал не так.

Группа плелась за ним в полном составе и разборки у замдиректора обещали быть долгими. Алестер выругался, потому что в его планы не входило подобного рода развлечение, мало того, его ждали дела. Однако взгляд его то и дело возвращался к Ранхил — кто же смог поднять на тебя руку, горе ты луковое? Маленькая, тощая, бледненькая, только яркие темно-серые глаза сверкают из-под бахромы ресниц и упрямо вздернутый подбородок не позволяют ей разреветься от испытываемой боли. Ей бы первую помощь оказать, а потом уже к Лавине на прием идти.

Покровен ждала, только далеко не в той компании, которую Агеллар привел с собой. На днях эта женщина делала Алестеру недвусмысленные намеки, что не прочь бы увидеть его в своем кабинете за закрытыми дверями. Тренер не отказался бы воспользоваться ее предложением, когда-нибудь, потом, все-таки женщина видная, да и без всяких на то притязаний, только в данной ситуации его разозлили разговоры об этом при посторонних. Заявление об убожестве и вовсе выбило Алестера из равновесия — красивая женщина внутри оказалась бесчувственной куклой, для которой жизнь ее студента оказалась ничтожна по сравнению с судьбой паркета. Подхватив несопротивляющуюся Ранхил, тренер направился к себе, потому что больше нигде в этом учебном заведении не было такой разнообразной аптечки, как у него. Не будь его самого в колледже, никто не смог бы даже куска ваты дать девчонке, не говоря уже о профессиональной помощи.

По внешним признакам сотрясения не было, даже гематома от удара как таковая отсутствовала. Агеллар попытался проверить, целы ли зубы, но девчонка заупрямилась.

И только продемонстрированные окровавленные пальцы разъяснили, в чем ее замешательство. Пришлось позволить ей посетить его личный санузел, о котором мало кто знал. Должен же был Алестер устроиться на новом месте с комфортом.

Когда первая помощь была оказана, тренер задержал взгляд на лице своей студентки. Обычная девчонка, коих в колледже немало, но что-то было в ней особенное. Другая бы на ее месте билась в истерике, а эта даже улыбалась окровавленными губами.

Алестер потряс головой, словно высыпая ненужные размышления. Странные мысли, странная девчонка, странная судьба. Что-то подсказывало ему, что это еще не все, что ему уготовано пройти вместе с ней, и это крайне настораживало. Нянькой ему хотелось быть меньше всего в своей жизни.

Лагерра корпел над ведомостью, готовя ее к первому в этом полугодии родительскому собранию. Коллеги были заняты тем же, поэтому он никак не ожидал, что кто-то продвинет стул и сядет напротив, и уж тем более что это будет тренер Агеллар. У куратора чуть ручка не выпала из рук.

— Доброго дня, Лагерра, — поздоровался тренер, пристальным взглядом впиваясь в лицо. Куратору стало не по себе.

— Я чем-то могу быть полезен? — растерялся он, откладывая от греха подальше писанину, потому что в таком настроении он мог все испортить.

Агеллар не стал ходить вокруг да около.

— Я по поводу вашей подопечной, куратор, — тихо заговорил он, чтобы напрягшие уши кумушки из учебной части ничего не услышали. — Сегодня произошел инцидент с ее участием, при котором она немного пострадала.

— Что с моей девочкой? — в ужасе прошептал Лагерра, но осознав, что ляпнул лишнее, осекся. — Где она?

— Я отправил ее на занятия, предупредив, чтобы ее не беспокоили. Помощь оказал, но не будет лишним, если вы покажите ее врачу. Для успокоения, так сказать.

Куратор тут же бросил свою работу и засобирался. Тренер так и не сказал, что произошло, поэтому Лагерра напридумывал сам себе таких кошмаров, что сценаристы триллеров просто отдыхают.

— Спасибо, рейн Агеллар, — искренне поблагодарил куратор, копаясь в столе в поисках ключей от машины.

Тренер покачал головой.

— Не стоит благодарности. Мой долг сообщить о происшествии, а вы, как ее… — он удостоил Лагерру долгим пытливым взглядом, — … куратор, должны знать об этом.

Агеллар ушел, а куратор рухнул на стул. Он догадался, возникла в голове страшная мысль, и кто знает, как он теперь воспользуется этой информацией.

Глава 5. Что есть любовь

Любовь — это свобода быть самим собой рядом с человеком, который принимает тебя таким, какой ты есть, и которому от тебя ничего не нужно, кроме тебя самого

***

В больницу я не поехала, как ни настаивал Лагерра. Умирающей я себя не чувствовала, а лишняя пара синяков будет мне напоминанием о том, что с Риварой связываться нельзя. Крестный силой отвез меня домой и едва не уложил в кроватку с обещанием рассказать сказку на ночь, но я тонко намекнула ему, что он перегибает палку. Не добившись от меня послушания, он включил куратора и попытался у меня выяснить, что же все-таки произошло. Я лишь сказала, что ребята сцепились и случайно меня задели, а я при этом неудачно упала. Крестный пообещал, что на собрании поднимет вопрос, касающийся дисциплины, после чего я, сославшись на усталость, выпроводила Лагерру за дверь, поблагодарив его за участие.

Ближе к вечеру мой телефон едва не задымился. Друзья по очереди звонили и интересовались моим самочувствием. Я заверила всех, что жить буду, повторяя слова Агеллара, а вот с Варланом пришлось поговорить по душам.

Он позвонил последним, гораздо позже других, словно собирался все это время с мыслями.

— Ли, я хотел извиниться, — начал он. — Ты ведь из-за меня ушиблась.

— Ты не виноват. Правда, я не очень понимаю, зачем ты бросился на Ривару, но в случившемся целиком и полностью его вина.

Варлан вздохнул в трубку и признался:

— В тот момент мне показалось, что он сделает с тобой что-то страшное, но так вышло, что я сам тебя чуть не покалечил.

Немного странное стремление защитить подругу своей девушки, притом, что за Гидру он как бы не полез драться, а стоило Риваре схватить меня — и понеслось. Нужно сразу расставить все на свои места, подумалось мне, и я напрямую спросила:

— Вар, скажи мне честно, ты чисто из дружеских чувств за меня заступился или есть какие-то другие мотивы?

За секунды ожидания я едва не сгрызла все ногти на свободной руке. Остановила только свежая травма.

— Успокойся, Ранхил, а то я подумаю, что у тебя сотрясение, — усмехнулся друг. — Ривара уже давно нарывается на взбучку, а тут был хороший повод надрать ему задницу. Мои чувства к Гидре неизменны, если ты об этом, так что можешь зря не беспокоиться.

Я украдкой выдохнула. Очень хорошо, не придется объясняться с подругой.

— Слава богу, и, кстати, я должна поблагодарить тебя за помощь. На самом деле, кто его знает, что сделал бы со мной Ривара, если бы ты не вмешался.

— Сочтемся, Ли. И чтоб ты не думала, а то я вас, девчонок, знаю — ты хороший друг, Ранхил, красивая девушка, но у тебя, уж извини, и без меня поклонников хватает. Только дружба, ничего личного.

Я рассмеялась.

— Свежо предание, да верится с трудом. По поводу дружбы — принимается, а вот насчет поклонников ты загнул.

— Ты просто многого не знаешь, — загадочно произнес Варлан, естественно, не собираясь распространяться по этому поводу.

— Я начинаю думать, что это у тебя сотрясение, — поддела я, — ибо откуда еще такие больные фантазии?

Но Варлан серьезно заметил:

— Всему свое время, Ли. Ты все поймешь рано или поздно сама.

Не люблю недосказанности, поэтому перевела тему.

— Что, Железная Рейна спустила с вас шкуры сегодня?

Тихий смешок.

— Не поверишь, она не стала это делать сама.

— Да ну?! — вот это новости. Чтобы Покровен отказалась наказать студентов — это что-то новенькое. — Приступы милосердия ей не свойственны.

— А кто сказал, что они имели место быть? — поразился Варлан. — Она передала нас в руки другому палачу, и я не был бы так категоричен в отказе от ее наказания. Агеллар вряд ли добрее.

Вот даже как. После этой новости я укрепилась во мнении, что между этими двоими что-то есть.

— Да, — протянула я, поддерживая разговор, но мыслями находясь уже далеко за пределами дома. — Надеюсь, он не будет слишком жесток к нам.

— Наказание понесем только мы с Риварой, — добил Варлан.

— С чего бы это? Это был мой с ним конфликт, значит, я тоже виновата. Вместе — значит вместе.

— Ли, я сказал — только мы с Риварой. Тебя просто зацепили, и ты случайно упала, — спорить с другом оказалось бесполезно. — Все, я побежал по делам, не держи зла, Ранхил.

И снова не держи зла. Одни сплошные загадки. Пока я думала над их решением, руки сами достали спортивный костюм, а ноги понесли в сторону парка. По дороге я обзывала сама себя дурой, понимая, что Ривару всё же следует проучить, но эта сволочь потянет за собой и моего друга, а этого допустить я ну никак не могла. И решение этой проблемы мне виделось лишь одно.

Он сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел прямо перед собой, пока в поле зрения не показалась я. Капюшон скрывал добрую часть лица, но я смогла увидеть усмешку, изогнувшую полные губы.

— Все-таки пришла. Наверно, даже жаль, что не с кем было поспорить, а то я бы выиграл.

Ну как пришла… Дыхание сбила напрочь, пока бежала. Я остановилась на приличном расстоянии, тяжело дыша. Этот факт не укрылся от Агеллара.

— Над дыхательной гимнастикой отдельно поработаем, — заметил он.

— Я пришла попросить вас не наказывать ребят, — невпопад ляпнула я. — Если вас это устроит — я понесу наказание за всех.

Агеллар откинул голову назад и рассмеялся.

Я смотрю на него, и в моей душе закипает злость.

— А тебя это устроит, Ранхил? — отсмеявшись, с вызовом спросил тренер. — Перед кем очки заработать хочешь?

Я с непониманием застыла, наблюдая, как Агеллар перетекает в вертикальное положение.

— Я хочу знать, что сегодня произошло в аудитории, куда меня любезно пригласил ваш староста.

Его напускную веселость как рукой сняло. Он навис надо мной словно коршун, так и норовя вцепиться когтями в горло.

— Ребята подрались.

— Хорошо, — ничего хорошего, когда вы так улыбаетесь, рейн Агеллар. — Кто из них тебя ударил?

— Никто. Меня случайно зацепили, — я ведь не вру, в принципе, всё так и получилось.

Тренер покивал головой.

— Из-за чего они подрались? Тебя не поделили?

У меня отвисла челюсть. Богатая фантазия, ничего не скажешь.

— Да с чего вы это взяли? Я же говорю — случайно.

Агеллар приподнял рукой мой подбородок, осматривая ушиб и заодно приговаривая:

— Эту сказочку можешь приберечь для своего куратора, Ранхил. А я хочу знать правду.

Черные глаза словно гипнотизировали, вынуждали все рассказать, но… Рассказывать-то нечего. О том, что мы с Риварой враждуем, тренеру знать необязательно, это слишком личное, чтобы я могла доверить ему.

Я выдержала эту пытку. Выдох, и короткое сквозь зубы:

— Это правда.

Долгий пытливый взгляд — и он меня отпускает.

— Если хочешь кого-то прикрыть, то прикрывай до конца. Они совершенно случайно толкнули тебя, но ты примчалась с травмой на отбывание наказания, лишь бы я только не трогал виновников. В твоей легенде есть существенная брешь.

Я опустила голову. Согласна, выглядит нелепо, но я хотела защитить Варлана, судьба же Ривары меня мало интересует.

— Не хочешь — не говори. Я всё равно узнаю все сам. Хочешь наказание, — он обвел рукой пространство парка. — Один круг — пятьсот метров. Занимайся.

Я осмотрелась и уточнила:

— Сколько кругов?

Агеллар отвернулся.

— Сегодня один. Добавлять будем через неделю, — и побежал, одновременно избегая дальнейших расспросов. Они, несомненно, были, потому что Агеллар не наказал меня, а просто бегал со мной за компанию. Стоять и смотреть можно было сколько угодно, но чем больше я стояла, тем дальше убегал тренер. Я поспешила за ним.

— Не спеши, — осадил он, когда я догнала его, дыша при этом как загнанная лошадь. — Дыхание должно быть правильным, ровным, чтобы ты не устала раньше времени. Силы нужно расходовать так, словно тебе нужно будет остановиться, а потом бесконечно долго бежать дальше. Всегда должна быть энергия на последний рывок.

Бегать категорически не люблю, и все сказанные тренером слова казались мне чем-то нереальным. Как можно после остановки снова долго бежать? Мне уже сейчас кажется, что я готова выплюнуть свои легкие, разрывающиеся от недостатка кислорода.

— Дыши через нос, — Агеллар замедлил темп, приноравливаясь к моему бестолковому спотыканию. — Легче шаги, не топай, как слон. Вдох, три шага, выдох. Как ты сдаешь кросс?

— Автоматом, — прорычала я, чувствуя противное колотьё под ребрами.

— Первый раз такое слышу, — и снова белозубая улыбка на смуглом лице. — Мы исправим этот факт, Ранхил. Останавливаемся.

Если честно, мне хотелось упасть на бетонную дорожку и пару часов полежать, приходя в себя. Моим желаниям было не суждено сбыться, потому что Агеллар вздернул меня за воротник и подтолкнул вперед.

— Восстанавливаем дыхание, нечего тут стоять столбом. Давай, ленивая задница, шевелись.

Меня охватил ступор — как он меня назвал?!

— Тренер!

Но Агеллар, как ни в чем не бывало, продолжил размеренный шаг, поднимая и опуская руки в такт дыханию. Скрипя зубами, я последовала за ним.

— Упрямство — великая вещь, Ранхил. Оно помогает некоторым людям встать с насиженного места, чтобы узнать, наконец, что вокруг есть жизнь.

— Наглость — второе счастье, тренер, — буркнула я.

— Чрезмерная наглость — это глупость. Все должно быть в меру, даже любовь.

Почему-то мне показалось, что Агеллар говорит с намеком. Словно знает, о ком говорит.

Я догнала его, чтобы развить эту тему.

— Считаете, что нельзя любить кого-то больше, чем себя? — поддела я.

Он полоснул по мне взглядом, словно косой по молодой траве.

— Нельзя любить бездумно, Ранхил. Чувства должны быть глубокими, но не сжигающими дотла.

— Это намек?

Тренер пожал плечами.

— Если есть, о чем задуматься, то намек. А я вообще просто рассуждаю вслух.

Да, конечно, я так взяла и поверила вам на слово. Мне захотелось что-то ответить ему не менее острое, цепляющее, чтобы его тоже задело за живое.

— Вы, наверно, никогда не любили, поэтому так думаете.

Во взгляде, обращенном на меня, было что-то пугающее и завораживающее одновременно. Это была иллюстрация к картине "Ожившая боль" с хаотичными мазками гнева.

— Девчонка, — с презрением протянул Агеллар. — Да что ты вообще знаешь о жизни?

— Достаточно, чтобы рассуждать на темы любви и ненависти, — с вызовом ответила я.

Но вызов не был принят, скорее даже — его задушили на корню.

— Но не настолько, чтобы бросаться такими заявлениями.

Больше он ничего не сказал, а мне в этой звенящей тишине было не по себе. Тот взгляд — он словно оставил на коже ожог, напоминая, как опасно играть с огнем. Огонь — это стихия, и я слишком неопытна, чтобы попытаться эту стихию приручить.

— Завтра жду тебя в это же время. У меня для тебя будет сюрприз, и, если ты не придешь — я никогда тебе этого не прощу.

— Вы пугаете меня, — искренне призналась я.

Оскал, хищный блеск глаз из-под капюшона и вкрадчивый голос:

— Не бойся. Тебе понравится. До завтра, Ранхил.

И снова ушел вглубь парка, как истинный маньяк.

Сюрпризов от Агеллара мне не хотелось, ни хороших, ни плохих, и тем не менее, любопытство взяло верх. Еще на занятиях я решила, что пойду, чем бы это для меня не обернулось.

Если порассуждать на тему хороший тренер или нет, то парочку плюсов я бы лично от себя ему поставила.Он уже несколько раз помог мне, хотя не был обязан, при этом ничего не попросив взамен. Не факт, конечно, что так будет всегда, но тем не менее. Преувеличили другие студенты, описывая его дьявольскую сущность, обыкновенный преподаватель со своими требованиями, только с немного жестким характером. Не исключаю, что это своеобразный отпечаток пережитой войны, а там — кто его знает. Может, в нем говорит природная вредность.

Ни Варлана, ни Ривары в колледже я не встретила. Никто из одногруппников не смог мне внятно ответить на вопрос — где они, а предположения были одно другого страшнее. Кто-то сказал, что их с утра гоняет Агеллар, кто-то — что ребята убирают в наказание территорию, особенно пошлые извращенцы сказали, что их забрала в сексуальное рабство Покровен. Больше всех волновался Скарецки — его дружок куда-то запропастился, а он не в курсе. Подозреваю, что весь телефон оборвал, звонивши, только Ривара не отвечал. Как и Варлан.

Гидра тоже не знала, где он, но ее особо не заботило отсутствие парня. Большее подругу интересовало мое самочувствие и целостность моих зубов. Осмотрев меня, точно лошадь на рынке, она сочла их внешнее состояние удовлетворительным, после чего выразительно поругала драчунов.

Меня же мучили догадки по поводу одновременного отсутствия участников вчерашней драки.

После занятий я спешила домой. Времени у меня было порядочно, но я отчего-то волновалась. Время до встречи считала по секундам, потом сдалась и побежала в парк.

Увиденное превзошло все мои ожидания. Агеллар сидел на скамейке с предовольным видом, а вокруг него нарезали круги Ривара и Варлан.

Заметив меня, Агеллар расплылся в довольной ухмылке и громко произнес:

— Вот видите, Ранхил, в отличие от вас, даже раньше пришла. Спасла вас ваша защитница. Отставить упражнение. Смирно!

Ребята вытянулись по струнке по обе стороны от тренера, который уже направился ко мне.

— Доброго вечера, рия. Я рад, что вы соизволили посетить столь разношерстное общество, а теперь, собственно, обещанный сюрприз, — он встал рядом со мной и обратился к парням: — По три круга по парку, можете бегать по очереди, круг через круг, буду засекать время.

— Рейн Агеллар, можно вопрос? — обратился Варлан.

— Задавай, боец.

— Почему бежим по очереди?

Агеллар почему-то посмотрел на меня.

— У вас будет бег с дополнительной нагрузкой. Нагрузка только одна.

— Тогда можно и мне вопрос? — теперь уже Ривара. Тренер кивнул. — А Ранхил здесь зачем?

Я взвизгнула, потому что огромная рука легко подняла меня в воздух.

— Килограмм сорок, маловато, — задумчиво прикинул Агеллар. — А это и есть ваша нагрузка. Одна на двоих. Побежите по очереди, неся Ранхил на руках, на плечах — как вам будет угодно. Главное условие — не уронить. И я засекаю время. Итак, кто побежит первый?

Я попыталась шагнуть назад, но рука тренера не собиралась меня отпускать.

— Куда же ты, Ранхил? У тебя есть уникальная возможность прокатиться с ветерком.

Я всерьез задумалась о вменяемости Агеллара, ибо о шутках тут речи не шло.

— Рейн Агеллар, может, не надо? — отступила я, глядя на пылающее гневом лицо Ривары и молчаливый упрек Варлана.

Тренер наградил меня таким взглядом… Как будто кирпич в меня бросил.

— Ты сама просила меня их не наказывать. Но речи не шло о том, что наказания не будет вообще. Их накажешь ты.

— Я не стану, — твердо заявила я, всё же отступая.

— Значит, я придумаю, как сделать их жизнь невыносимой. За грубое нарушение дисциплины им внесут строгий выговор с занесением в личное дело, я настою на том, чтобы вашей группе вернули мои занятия и сам лично вас всех на них завалю…

Ко мне кинулся Варлан, легко подхватывая меня на руки.

— Засекайте время, тренер. Я бегу.

Агеллар ничего не ответил, лишь демонстративно щелкнул секундомером. Время нашей пытки пошло.

— Не спорь с ним, ты же видишь, он специально провоцирует тебя, — проговорил Варлан, когда мы оказались на безопасном от тренера расстоянии. — Ждет, когда ты в порыве бешенства ты наделаешь глупостей, а у него будет повод тебя извести.

— Вар, ну это же полный идиотизм! — воскликнула я, клацая зубами от тряски. Другу было хуже, чем мне, но он бежал относительно легко даже несмотря на то, что у него на руках болталась я.

— Если бы мы попали к Железной Рейне, она бы нас вообще извела, — справедливо заметил Варлан.

— И всё равно не нужно было этого делать, — пробурчала я.

— Если призадуматься, не так уж тренер нас и наказал. Лично отпросил нас у проректора на весь день и сказал прийти к шести часам сюда. Ну побегаем сейчас немного, потом домой отпустит.

Я озадаченно примолкла. Надо ж тебе такое, сама забота — наш тренер. Любит он показательные выступления.

— Ли, только прошу тебя — не сцепись с Риварой. Дай нам всем отделаться легким испугом.

— Может, сам к нему на ручки запрыгнешь? — огрызнулась я.

— Боюсь, Ривара с тренером будут против, — хохотнул Варлан, замедляя бег. Его круг закончился.

— Хорошее время, посмотрим, что покажет твой коллега по несчастью.

Мне показалось, что Ривара сейчас взорвется, как петарда, но он молча поднял меня на руки и стартанул с места.

Бежали молча. Разговаривать с ним у меня никакого желания не было. Я даже прикасаться к нему лишний раз не хотела, хотя меня мотыляло из стороны в сторону. В итоге ему это надоело, и он процедил сквозь зубы:

— Ранхил, сейчас же возьми меня за шею, иначе я не виноват, если я тебя уроню, — он специально подбросил меня в воздух, и мне ничего не оставалось, как обеими руками вцепиться в него. Как нарочно ногти отрастила подлиннее, Ривара аж зашипел, когда они впились в его нежную кожу.

И в самом деле, бежать Даниэлю стало значительно легче. Он сильнее прижал меня к себе, да так, что затрещали ребра, и прибавил скорости. Мышцы на его руках перекатывались под футболкой, и я все не могла заставить себя думать о чем-то другом. Сильный, красивый, местами даже умный, спортсмен и активист — но почему же он такая скотина?

Наверно, я сказала что-то вслух. Ривара встряхнул меня и прошипел прямо в лицо:

— А ты со всей учебной частью спишь, что ли?

— Замолчи, Даниэль, — попросила я. — Наши с тобой стычки до добра не доводят.

Он и впрямь замолчал, чем поверг меня в глубочайший шок. Его круг закончился, он поставил меня на землю и отошел, уступая место Варлану.

Агеллар поднял руку, привлекая наше внимание.

— Как думаешь, Ранхил, хватит с них, или еще по два круга?

— Хватит, — не раздумывая согласилась я. — Они так больше не будут. А я так больше не могу.

— Я бы не был на твоем месте так уверен в них, но поверю тебе на слово, — ответил Агеллар. — Ну что, вы сделали определенные выводы? Девочки — народ хрупкий, можно сказать — нежный, так что обращение с ними должно быть соответствующее. Еще раз нечто подобное повторится — небо с овчинку покажется.

Слава богу, у парней хватило благоразумия не спорить с тренером.

— Ты, — он ткнул пальцем в грудь Риваре, — идешь, провожаешь груз, который теперь приобретает статус ценного, до дому, а ты, — тычок в сторону Варлана, — пойдешь со мной.

Варлан захотел было воспротивиться, но твердая рука Агеллара увела его за собой. Друг бросил на меня виноватый взгляд, а тренер кинул небрежно напоследок:

— Ранхил, ты знаешь, что надо сделать, как только зайдешь домой.

Мы остались вдвоем с Риварой. Он спокойно стоял, провожая взглядом тренера, я переминалась с ноги на ногу, не зная, как поступить — то ли попрощаться и пойти одной, то ли что-то сказать.

Как только Агеллар и Варлан исчезли из виду, Ривара отмер.

— Пошли уже, провожу, что ли…

Шли медленно, словно растягивая сомнительное удовольствие. Ривара держал руки в карманах, я повторила этот жест. Мы оба закрылись друг от друга, атмосфера не располагала к откровениям.

— Хороший все-таки мужик Агеллар, — усмехнулся мой провожатый, глядя куда-то вдаль. — И вроде бы ничего особенного не сделал, а я задумался.

Я тоже задумалась, особенно над тем, кого же все-таки наказал тренер — парней за драку или меня за молчание? Или нас всех, чтобы повадно не было?

— Что молчишь, Ранхил?

— Ты не задал вопрос, мне не на что отвечать, — отрезала я. Вот еще, вести задушевные разговоры с Риварой об Агелларе.

— Хочешь вопрос? Будет тебе вопрос, — осклабился Даниэль. — У тебя что-то с Агелларом?

Настала моя очередь усмехаться.

— Пф-ф… Тебе-то до этого какое дело?

— Ты не ответила нет, — с какой-то странной смесью чувств посмотрел на меня он. Играет или нет?

— У меня вообще нет желания обсуждать эту тему.

— Ты ведь с самого начала договорилась с ним, чтобы у нас убрали его предмет, а выставила так, будто уговорила куратора, — а в голосе столько яда… — Хитрюга ты, Ранхил, хорошо устроилась.

— Какая тебе разница, как я, с кем и каким образом договорилась? — разозлилась я. — Тебе мало объектов внимания в колледже?

— Достаточно, — зло ответил он. — Просто поражаюсь, как ловко ты используешь образ хорошей девочки, а сама направо и налево…

— Послушай, Даниэль, — я пыталась призвать себя к спокойствию, но уже успела выйти из себя и назад запихиваться не желала. — Еще раз повторяю, это не твое дело. И так, к слову — не все ведут себя так, как ты, чтобы чего-то в своей жизни добиться люди делают гораздо больше полезных вещей, чем просто ищут, кого бы трахнуть.

Мы уже дошли до моего дома и остановились, глядя друг другу в пылающие гневом глаза.

— Ах, значит, вот что ты обо мне думаешь… — злой прищур и звенящий от раздражения голос.

— Я вообще о тебе не думаю, Ривара, — просто ответила я. — Мне хватает стрессов по жизни.

Он ничего не ответил, и я посчитала, что разговор можно закончить.

— Спасибо, что проводил, — да, я неискренна в своих чувствах. — Я пойду.

Хотелось разбить ему что-нибудь об голову, но я заставила себя спокойно уйти.

— Завтра баскетболка, — прилетело мне в спину. — Придешь?

Я прикинула — или игра, или пробежка с Агелларом. Общения с тренером мне хватило надолго, поэтому напоминание о секции пришлось как нельзя кстати.

— Я приду.

Прощаться не стали. Я зашла домой, разулась и набрала сообщение в два слова. Ответ пришел незамедлительно.

"Принято. Доброй ночи".

— Привет грызунам науки! — объявила я, распахивая дверь.

В мою сторону повернулись только те, кому уже либо нечего было терять, либо всё уже знали, просто повторяли. Остальные склонились над конспектами и монотонно бормотали себе под нос.

— Что я пропустила? — присаживаясь рядом с Гидрой, спросила я.

Подруга даже взгляда не подняла.

— Варди объявил устный опрос. Будет спрашивать основные черты и характеристики менеджмента.

Я удивилась. Самый миролюбивый и нетребовательный преподаватель объявил устный опрос — чудные вещи творятся.

— С чего бы это вдруг?

— У него и спросишь, когда вызовет, — излишне резко ответила Гидра, переворачивая страницу. — Учи.

Я немного опешила от ее реакции на безобидный вопрос, но решила, что сейчас не время и не место выяснять, что у нее случилось, вместе со всеми углубляясь в изучение даже не открытого мной дома конспекта.

После звонка наше существование превратилось в ад. Варди как с цепи сорвался. Летели головы, журнал заполнился плохими оценками, а очередь опрашиваемых неумолимо приближалась ко мне. Я время даром не теряла, пролистывала исписанные торопливым почерком страницы своей тетради, но что-то мне подсказывало, что меня всё равно завалят, потому что я ничего не учила.

Варди поправил очки на носу, и заглянул в журнал.

— Так, что мы имеем… Два человека на "хорошо", семь "удовлетворительно", остальные… Чем думали, господа хорошие? Если рейн Варди не спрашивает, так и учиться не надо? Правильно мне посоветовали взяться за вас, — быстрый взгляд на наручные часы. — У нас остается не так уж много времени. Кто у нас там по списку следующий?

Увы, я знала, кто. И уже приготовилась встать, чтобы получить свою порцию прилюдного позора, но произошло то, чего я никак не ожидала.

— Рейн Варди, разрешите мне, — внезапно раздался за моей спиной, что я даже вздрогнула.

Преподаватель запрокинул голову, чтобы не свалились очки и смерил взглядом самоубийцу.

— Ривара? Спасаете рию? Благородно. Прошу к кафедре.

Он тоже не подготовился, видела, что учит так же, как и я. Отвечал он так же — через слово, Варди постоянно его поправлял, дополнял ответ и хмурился, но "пару" ставить не спешил, всё же сам вызвался. А я смотрела на него и спрашивала взглядом: "Зачем?"

Ривара не реагировал, но и взгляда не отводил. Варди надоело слушать сбивчивый ответ в интерпретации очередного студента, благо, от развернутой лекции на тему нашей лени нас спас звонок.

— Садитесь, Ривара. Три балла, и то только за смелость. Ужасная подготовка. Идите на перерыв, второй час начнем с разбора новой темы. Спрошу на следующем занятии!

Проходя мимо меня, Даниэль криво улыбнулся.

— Не загоняйся, Ранхил, — и подхватив сумку, направился на выход. — Считай, отдача.

— Что это на него нашло? — вслух спросил кто-то, но я не стала реагировать.

Этот вопрос мучил и меня. Ривара ничего не делает просто так, тем более что-то хорошее.

— Физические нагрузки делают с людьми странные вещи, — едко бросила Гидра, и тоже вышла из аудитории.

А я задумалась. Что она имела в виду?

После занятий мы засели в столовой, чтобы обсудить события дня.

— Слышали, что сказал Варди, на нас определенно кто-то накапал, — проговорил Лет.

— Да, он сказал, что ему предложили нами заняться, — поддержала Алиса.

— Может, Покровен? — предположил Варлан.

Замдиректора у него теперь больная тема.

— Я тоже так думаю, — отозвалась Гидра.

Круг знатоков впал в уныние.

— И надо ж так, все перед собранием, — захныкала Малика.

— Это все специально подстроено, вот посмотрите, другие преподы тоже начнут придираться. Кроме тех, конечно, кто Железной Рейны не боится.

— А такие существуют? — удивленно спросила Алиса, а я некстати вспомнила Агеллара.

Пожалуй, он единственный, у кого вообще есть хоть какое-то влияние на замдиректора.

— Слушайте, ну мы и попали, — резюмировал Варлан.

— Ага, — согласился Лет. — Еще и Агеллар придурок — не мог сам все решить. Обязательно ему было нас Покровен сдавать. Той только дай повод, живьем сожрет.

Он был неправ, но защищать при всех Агеллара равносильно самоубийству. ПРОшники еще не проставились за проигранный спор, поэтому рисковать не стоит.

— Да-а… - протянула Малика. — Не мог Лео кого-нибудь другого в коридоре встретить.

— Эффект был бы тот же, уж поверьте, — ответил на это Варлан, бросая на меня многозначительный взгляд, мол, поддержи.

Я кивнула. Ко мне развернулся Лет и воскликнул:

— Ранхил, а ты что молчишь? Повезло, так сидишь, небось, и думаешь — неудачники?

Я привыкла к манере Лета говорить не думая, поэтому нисколько не обиделась.

— Мне, кстати, тоже интересно, что ты такого сделала Риваре, что он завалиться из-за тебя был готов? — пытливо спросила Малика, блестя накрашенными перламутровым блеском губами.

И Лет, кстати, не сводит с них взгляда. Куда только Алиса смотрит.

— Почему вы уверены, что я должна знать, зачем Ривара вместо меня вышел? — возмутилась я.

Но брошенное в толпу людей сомнение сделало свое черное дело. Самое обидное, что я не видела веры даже в глазах Гидры. Ее тяжелый взгляд меня вообще крайне напрягал — я никогда не видела у нее таких эмоций.

— Тебе виднее, что ты от нас скрываешь, — ядовито улыбнулась Малика, направляя свой внимательный взгляд в мое лицо. — То вы деретесь, то милуетесь…

— Что вы, в самом деле? — не выдержал Варлан. — Может он просто в качестве извинений решил помочь Ли.

— Конечно, все почему-то хотят помочь Ли, — зло проговорила Гидра, вставая. — Я домой.

Я вообще выпала в осадок от ее тона.

— Да я вообще не обязана знать, какая муха укусила вашего Ривару! — разозлилась я, вскакивая следом за Гидрой. — Всем пока, я в спортзал.

Подругу догнала уже практически на выходе.

— Что не так? — спросила я, хватая ее за плечо. Гидра вывернулась и сбросила мою руку.

— Ты еще спрашиваешь? — зашипела она, делая выпад в мою сторону. — Ли, я от кого угодно ожидала, но не от тебя!

— Да что ты от меня не ожидала, ты можешь сказать?! — рявкнула я так, что глаза Гидры округлились до невероятных размеров.

— Чего ты на меня орешь? — опешила она.

— А ты чего на меня бросаешься? — упрекнула я, чувствуя, что ее запал проходит.

— Давай потом поговорим, — устало произнесла она, запуская пятерню в волосы. — Я сейчас не готова.

— Хорошо, — согласилась я. — Просто не нужно в следующий раз нападать на меня, не объяснив причины. Я не понимаю, чем я это заслужила.

Мне показалось, что ей совсем недолго осталось до истерики. Она закусила губу, кивнула и выбежала из учебного корпуса.

Стараясь раньше времени не травить себе душу, пошла переодеваться. Я еще не придумала способа успокоить нервы эффективнее, чем погонять мяч. Я облачилась в ту самую желто-голубую форму, которую забраковал Агеллар, и вышла в зал.

Повезло, потому что сегодня основная масса играющих состояла сплошь из технарей.

— А-а, Лиана, — мимо меня с мячом пролетел четверокурсник, улыбаясь во весь рот. — Давненько тебя не было.

Я на самом деле давно не приходила, еще перед зимней сессией бросила, чтобы не заниматься во вред учебе. Потом были каникулы, приезд отца…

— Привет, Тагир, да, дела были. ПРОшников много сегодня?

Парень осмотрелся, становясь вполоборота.

— Ну, Ларсен, Идиго… Остальные наши. Бухгалтера приходили, но увидели, что элитных мало, носы задрали и пошли.

Помню я тех бухгалтеров. Четыре девицы в мини на высоченных шпильках и с наращенными волосами. Я, когда играла против них в чисто женской команде, боялась сделать лишнее движение — где гарантия, что их волосы не останутся у меня в руках? Играют девочки сносно, но крайне раздражают меня своей привычкой "поснимать" ребят там, куда лично я прихожу отвести душу. Радует только то, что, когда нет ПРОшников, куколки (я не причем, такое прозвище им дала Гидра) не играют. Кроме элитных (а это уже общепринятое название среди студентов для специальности программирования) тех девочек больше никто не интересует, а игра — лишь способ достижения коварных целей.

К слову, в чисто женских командах я больше не играю. Одна из таких разряженных в пух и прах красоток чуть не оставила в моем лице весь свой дорогостоящий маникюр, пытаясь отнять мяч. Располосовала знатно, я думала, будут шрамы, но мне повезло. Проблема в том, что многие девочки недостаток умений в ходе игры компенсируют необоснованной агрессией. С ребятами играть проще, они и толкнуть лишний раз опасаются, и играют легче, хотя и с ними мне доставалось на орехи, причем не слабо. И всё же — я за мужскую компанию.

Я присмотрелась к собравшимся игрокам. С большинством из них я уже не раз играла, поэтому настроилась на интересную и спокойную игру. Из моих пришли Ривара и Скарецки, и я даже немного расстроилась. Если эти двое будут играть против меня, они оторвутся по полной.

Повернулась к судейской скамейке, ожидая увидеть там хоть кого-то из физруков. Скамейка пустовала.

— Тагир, а кто сегодня судить будет?

Технарь пожал плечами.

— Мы уже послали пару человек за преподами, если не найдут никого, сами будем судить.

Это не очень хорошо, потому что не раз после такого вот судейства случаются потасовки, перерастающие в драки, а нас потом месяц не пускают в спортзал. Тем более что лимит общения с Покровен в этом месяце исчерпан с лихвой.

— О, идут! — обрадованно воскликнул Тагир, но звук до меня долетел раньше, чем картинка.

— Взвод, строиться! — раздалась команда.

Мы выстроились в шеренгу. Я даже разочарованно прищелкнула языком — судить позвали Агеллара.

Он тоже меня заметил и недовольно прищурился. Я демонстративно отвернулась. Впереди высунулся Ривара, оглядывая строй. Он слегка кивал головой, словно рассчитывал нас, а потом внезапно поменялся местами со своим соседом.

— Равняйсь! Сми-и-ирна! На первый-второй рассчитайсь!

Я попала во вторые.

— Первый расчет, шаг вперед!

Строй распался на две шеренги, все стали вращать головами вправо-влево, чтобы посмотреть, кто в какой команде.

Слева от меня довольно улыбался Скарецки, но смотрел он в противоположную сторону, сквозь меня. Я обернулась, и причина сразу стала ясна.

Справа от меня стоял Ривара.

Глава 6. Игра с огнём

Игра — это вечный спутник детства

***

Судья вышел к центру поля с мячом в руках, от нашей команды пошел Скарецки, от команды соперников Тагир. Я заняла ближайшую от центра зону в надежде поймать отброшенный мяч.

— Готовы? — спросил Агеллар и подбросил мяч вверх, одновременно подавая сигнал свистком. После этого занял свое место на судейской скамье.

Мяч полетел в другую сторону, и я не стала оставаться на месте, поспешила за ним. Его подобрал один из новых технарей, ранее еще не игравших с нами, и практически сразу потерял мяч из-за нападения соперника.

— Ранхил, на выброс! — крикнул Ривара, подкидывая ушедший за пределы поля мяч, и я незамедлительно отправилась к стене спортзала.

Вперед вышел все тот же технарь, но я не стала рисковать, послала длинную передачу Даниэлю, он разыграл комбинацию в паре со Скарецки — счет открылся в нашу пользу.

Соперники огорчились и обозлились, игра стала более агрессивной, и нам пришлось много обороняться. Один раз я блокировала в прыжке опасный бросок, сбивший меня с ног, когда оборона была прорвана. Лежа на спине, я передала пас игроку нашей команды, и улыбнулась шутке нападающего Тагира про то, что я могу передать мяч из любого положения.

И вдруг меня кто-то аккуратно потянул вверх. И улыбка так и застыла на моем лице жуткой маской, потому что я услышала голос:

— Не ушиблась?

Я резко развернулась, чтобы убедиться — не показалось ли мне. Не показалось — меня поднял Ривара, и он даже улыбался в ответ. Я коснулась головы, подозревая у себя галлюцинации, вызванные сотрясением мозга.

— Дан, защита! — рявкнул Скарецки, и мы бросились врассыпную.

Беда в том, что Тагир уже был у кольца, и счет сравнялся.

— Вы сюда зачем пришли? Брат, что за фигня?

— Отыграемся, — небрежно произнес Ривара, выбрасывая мяч на меня.

— Соберитесь, — рыкнул Скарецки, отбирая у меня мяч.

— Чен, полегче, — предупредил Даниэль.

— К чёрту.

Он повелся в одиночку, но его обыграли, и игра вернулась на нашу половину поля.

Я выбежала навстречу атаке, наши подтянулись следом. Так как ведущим был опять Тагир, встреча вышла веселая.

— Отнимай, я даже поддамся, — заулыбался Тагир, не переставая бить мячом об пол возле меня.

— Не нужно мне поддаваться, я итак отберу мяч, — ответила я, следя за каждым движением противника.

— Тогда до встречи у вашего кольца, — и попытался уйти в сторону.

Не ушел. Наши ноги и руки запутались, Тагир поскользнулся на мяче и потянул меня за собой. Агеллар фиксировал спорный мяч.

Похоже, я что-то отдавила Тагиру, когда завалилась на него, технарь протяжно застонал.

— Не притворяйся, — я стала подниматься, протягивая руку сопернику, но меня оттолкнул Ривара.

— Ты совсем охренел, горец? — накинулся он на лежащего на полу Тагира, яростно сжимая кулаки.

И снова запахло дракой.

Тагир медленно поднялся.

— Какие проблемы, Дан? — спокойно спросил он, подходя вплотную.

У технаря и в самом деле южные корни, поэтому ростом моему сокурснику он не уступает.

Раздался возмущенный свисток судьи и грозный окрик:

— Если вы не так уж хотите играть, то не задерживайте меня, — Агеллар покинул насиженное место, вклиниваясь между парнями. — У меня еще дела сегодня вечером.

— Тренер, — обратился Ривара, не сводя глаз с противника. — Я прошу засчитать фол первому расчету. Опасная игра со стороны нападающего.

Агеллар сверкнул на меня черными глазами.

— Ранхил, спорный мяч или удаление твоего обидчика?

Опять он заостряет на мне все внимание.

— Спорный мяч, — цежу я.

У тренера странная мания делать меня вершителем судеб.

Полная яда усмешка и короткое:

— Тогда становись на выброс.

Что касается розыгрыша — у меня против Тагира нет никаких шансов. Я намного ниже его, и даже в прыжке не смогу выбить мяч в руки своим. Так и вышло, технарь не напрягаясь отправил передачу прямо в руки одного из программистов, и никто из наших уже не смог ему помешать. Мы стали проигрывать.

Скарецки уже скрипел зубами от досады и бросал злые взгляды на друга. Ривара то ли намеренно игнорировал их, то ли и в самом деле не замечал, но игра продолжилась в том же ключе.

Я отбежала на некоторое расстояние, минуя трехсекундную зону, приготовилась к пасу от Чена. Защитники меня не заметили, я стала активно сигнализировать, что я открыта, но передачи так и не получила. Скарецки разыграл с безруким технарем, который упустил мяч, и им снова завладели соперники. Я вернулась в защиту.

Забить еще один гол соперникам не удалось, но всем стало понятно, что у нас серьезная проблема — отсутствует взаимопонимание между игроками.

Ситуация с отсутствием передачи повторилась еще пару раз. Чен словно не замечал меня, делал совершенно безумные броски самым бестолковым игрокам нашей команды, они упускали мяч и всей команде приходилось снова возвращаться назад. Ривару постоянно закрывали, мяч до него практически не доходил, а вот мной всерьез никто не интересовался, чем вполне можно было бы воспользоваться. Да, у меня существенные проблемы с попаданием в кольцо, но никто и не говорит о меткости, порою достаточно короткой передачи союзнику, и победа в руках.

— Перерыв и смена площадок! — объявил Агеллар. — По итогам первого тайма в пересчете на очки шесть-три в пользу первого расчета.

Мы поменялись местами с противниками и уселись на лавки, каждая команда на своей стороне.

— Это полная хрень! — не выдержал Скарецки и сплюнул на пол.

— Конечно хрень, — отозвался Ривара, — ты никому не даешь играть.

— Я?! — вспылил Чен. — Это что ты устроил, бросился девчонке сопли вытирать? Ранхил, на кой ты вообще сюда ходишь? Видишь, одни парни играют!

— Не твое дело, — огрызнулась я.

— Брат, оставь ее. Мы в одной команде, ты должен и ей дать шанс.

Ривара определенно сегодня перегрелся, ибо я не нахожу адекватного оправдания его поведению.

Скарецки, видимо, думал нечто похожее.

— Что ты несешь? Шанс — и Ранхил? Ты ничего не попутал?

— Нет, — отрезал Ривара, обнимая меня за плечи. — Ну так как — сыграем в треугольник?

Я напряглась под его рукой и осторожно ответила:

— Можно попробовать.

Скарецки выругался.

— Чтоб вас, угораздило меня с ней в команду попасть!

— Перерыв закончен! — раздалось после короткого свистка. — Выброс!

И снова Скарецки и Тагир.

После перерыва ничего не изменилось. Скарецки продолжил играть на других игроков, напрочь игнорируя меня. И хотя счет мы не изменили, игра шла ожесточенная. Несколько раз я замечала, как Ривара якобы случайно сталкивается с Тагиром, вследствие чего нападающий команды противника получал болезненные удары, но наша команда от этого практически ничего не выигрывала. Только если бесконечные фолы. Я стала все чаще переглядываться с Даниэлем, мол, дело дрянь, повлияй на друга, но он и сам прекрасно видел ситуацию. В один прекрасный момент ему это надоело, и он поступил по-своему.

Разыгрывая очередной спорный мяч, Скарецки сделал передачу на Ривару. Было бы правильно, если бы он вернул ему мяч и выбежал на противника, но то же самое было разыграно со мной.

Никто из команды первого расчета не ожидал такой подставы. Я ловко увернулась от преследователей, а когда Ривара открылся уже в трехсекундной зоне, сделала длинную передачу. Счет сравнялся.

Следующую комбинацию мы разыграли иначе. Удивительно, но наши новые игроки смогли зажать программиста и отобрать у него мяч, передача которого пришлась на меня. Решившись реализовать свой неожиданно свалившийся шанс, я повелась в одиночку, бросая нерешительные взгляды на Ривару. Он оторвался от преследования, поравнялся со мной и негромко проговорил:

— Не бойся, я рядом, — и стал прикрывать меня от соперников.

Тагир не стал ждать, пока мы доведем начатое до конца, тоже вырвался из-под опеки наших и бросился ко мне. Но я настолько увлеклась процессом игры, что отдавать ему мяч не захотела, развернулась и пошла спиной вперед.

— Лиана, ты используешь запрещенные приемы, — хохотнул технарь, легонько шлепнув меня пониже спины.

Зря он это сделал. То, что произошло дальше, прямое тому доказательство.

От неожиданности я не помню, что произошло раньше — оглушающий свист Агеллара или нападение Ривары на Тагира. Он намеренно сбил его с ног, добавив при этом с локтя под ребра. И наверняка сделал бы что-нибудь еще, но его остановил судья.

— Опасная игра. Штрафной бросок в кольцо второго расчета. Ривара, еще одна подобная выходка — и я тебя удалю. Тагир, тебя это тоже касается. Нельзя трогать соперника руками.

— А если нельзя, но очень хочется? — рассмеялся Тагир, потирая ушибленный бок.

У Агеллара на скулах заходили желваки. Мне показалось, что он сейчас добавит южанину по ребрам, но уже с другой стороны.

— Сколько угодно, но за пределами колледжа, — и добавил еще что-то на своем языке, шипящем, словно разворошенный клубок змей.

Тагир ухмыльнулся, занимая место у штрафной линии. Внимательно посмотрел на Ривару и подмигнул мне.

— Лиана, мой тебе подарок, — и сделал бросок, не глядя на кольцо.

Естественно, мяч цели не достиг, ударился о стену и отскочил в сторону. По насмешливому взгляду стало понятно всем — так и было задумано.

Ривара хрустнул костяшками пальцев. Он принял вызов, брошенный технарем, но выяснять отношения они будут позже.

После нереализованного соперниками штрафного Скарецки и вовсе взбесился. Он отвел в сторону Ривару, но его гневные реплики доносились и до меня:

— Брат, что это за *нецензурное слово*? Ты отдаешь мяч, чтобы эта дура его упустила?

Даниэль сжал горло другу и что-то долго и настойчиво ему втолковывал, но настолько тихо, что я даже бормотания не слышала.

Чен попытался вырваться, но Ривара его не отпустил.

— Да ты чертов придурок! — рявкнул Скарецки.

Ривара бросил его также резко, как и схватил, заставив друга пошатнуться, и с какой-то искусственной улыбкой направился ко мне.

— Не скучай, сейчас мы им надерем задницы. Сбрасывай мяч.

— Даниэль… — я хотела спросить, что происходит, но Ривара лишь махнул рукой.

— Лиана, мяч, — напомнил он, и игра возобновилась.

Мы снова пошли вперед вдвоем. Наши игроки поняли замысел Ривары и подыграли, прикрывая нас от соперников, но чем дальше мы заходили, тем больше народ наседал на Даниэля. Все шло к тому, что в один прекрасный момент мне некому было передать пас. Скарецки остался в нашей зоне.

— Чен! — позвала я. — Спасай!

Часть игроков противоположной команды уже оставила Ривару — и набросилась на меня.

— Чен!!!

Скарецки сжал челюсти, но с места не сдвинулся.

— Чен, ты дебил! — приложила напоследок я и что есть силы швырнула мяч в его сторону.

Если бы мяч пересек линию разграничения площадок — ход перешел бы к другой команде. Но Скарецки слишком тщеславен, чтобы позволить выиграть другой команде. В течение нескольких секунд он пробежал площадку насквозь, перескочил через линию и в прыжке в одно касание отправил мяч в кольцо.

— Трехочковый! — возвестил Агеллар. — Хватит на сегодня, по домам!

Раздался радостный вопль, отразившийся эхом от стен спортзала. Мы победили.

В раздевалки потянулись дружной толпой. Скарецки в порыве радости от такой победы схватил в охапку меня и Ривару и крепко прижал нас к себе.

— Ранхил, а ты не такая овца, как я думал! — загоготал он мне на ухо. — Меня хоть и бесит, что ты — баба, а с мужиками играешь, но за сегодня я готов тебе это простить.

— Спасибо, как великодушно с твоей стороны, — съязвила я, отталкивая его руки. Но не тут-то было. Другая рука легла на плечи.

— Молодчина, Лиана, — глубоким голосом произнес он. — Я горжусь тобой. Очень разумный ход — заставить Чена пошевелиться, грозя проигрышем.

— Ой, да ладно! — оскорбился Скарецки. — Сколько ты не мог забить? А я — видел, какой мяч забросил? То-то же!

— Так, баскетболисты, я же ясно сказал — по домам, — раздался над нами голос Агеллара, и Чен нас выпустил.

Я пошла в раздевалку, не дожидаясь, пока тренер начнет ругаться за вынужденную задержку на работе. До меня то и дело долетали обрывки эмоциональных выкриков Скарецки: «Тренер, вы видели? Да я монстр! Соревнования… Победим…»

В раздевалке я спокойно закрылась на внутренний замок и прислонилась к холодной стене. За зарешеченным окном уже спустились сумерки, хоть уже и весна, но темнеет на улице по-прежнему рано. Обычно кто-нибудь из девчонок-технарей приходит на секцию, а потом мы уже вместе разбредаемся по домам, чтобы было не страшно идти. Сегодня меня почему-то все оставили. Придется добираться одной.

За стеной, в мужской раздевалке, шли активные обсуждения игры и отдельно взятых героев матча. Да, Скарецки опять хвалился красивой победой. Через некоторое время хлопнула дверь, и шумная толпа переместилась в коридор. В мою дверь постучали, но я ответила, что пойду позже, и стала переодеваться, и когда уже все затихло, спокойно вышла в пустынный коридор.

На столе на вахте лежала записка, что уходящий последним должен закрыть дверь. Я позвала, но никто мне не ответил, следовательно, дверь надлежало закрыть именно мне. Что я и сделала.

На улице похолодало. Я спустилась со ступенек у центрального входа и подняла воротник куртки, укутываясь поплотнее. Сумку перевесила на плечо, чтобы спрятать руки в карманы, и медленно пошла, шлепая себя пакетом с формой по бедру.

Весна в этом году вступает в свои права медленно, словно нехотя. Снег уже давно растаял, а вот долгожданное и долговременное тепло никак не желает приходить. Если на пару дней пригревает, то это тепло очень быстро сменяется более привычными заморозками.

Я срезала путь и пошла через парк, почти сразу об этом пожалев. Мне предстояло пройти совершенно неосвещенный участок, в котором вечно толкутся всякие подозрительные личности.

И вот я покинула приветливое общество последнего фонарного столба и засеменила по темной дорожке. Мне показалось, что температура упала еще градусов на пять. Впереди послышались голоса, и, присмотревшись, я увидела стоящую неподалеку компанию предположительно молодых людей. Перейдя на противоположную от них сторону, я продолжила движение, с неудовольствием отмечая, что компания нетрезвая и сплошь состоящая из агрессивных южан.

Увы, прикинуться столбом у меня не получилось, едва я подошла на расстояние пяти шагов, меня заметили.

— Хэй, красавица! — окликнул прокуренный голос, и компания расступилась, уделяя мне не такое уж и нужное пристальное внимание. — Иди к нам!

Я не отреагировала, ускоряя шаг. Как назло, кроме меня и компании этим путем никто не воспользовался.

— Не проходи мимо, — дорогу загородил широкоплечий южанин, хватая меня за плечи. — Мы не обидим тебя.

Я отступила назад, но врезалась спиной в грудь другого парня. Он довольно осклабился, затягиваясь дымом, отчего ярко вспыхнувший кончик сигареты зловеще осветил обезображенное шрамом лицо.

— Ну же, малышка, развлеки ребят, — проговорил он, и у меня волосы встали дыбом.

— Кричать бесполезно, — предупредил первый, нарочито медленно стягивая с плеча мою сумку.

Глава 7. Панацея от душевных терзаний

Когда я ем — я глух и нем,

Когда я пью — я гораздо коммуникабельнее.

***

Когда мои вещи оказались на земле, стало ясно, что они не очень-то интересны молодым людям. Я всё же надеялась, что меня будут просто грабить, хотя — что возьмешь у студента?

— И что же ты, совсем ничего не скажешь? — произнес парень с сильным акцентом, по-хозяйски меня обнимая.

— Отпустите, — звенящим от страха голосом проговорила я, боясь лишний раз пошевелиться. Остальные просто стояли и смотрели, лишь изредка переговаривались на своем шипящем диалекте. — Заберите, что хотите, только отпустите.

— Так мы тебя хотим, — просто пояснил южанин и хрипло рассмеялся.

— Подожди, Хабид, — окликнул другой южанин, расталкивая своих товарищей. Кто-то захотел закурить, но он вырвал у него зажигалку, — Дай сюда! — и нажал на кнопку.

Парень поднес ее к моему лицу, а я отпрянула. Порыв ветра затушил зажигалку, и южанин, выругавшись, щелкнул еще раз.

Теперь и я увидела, кто передо мной. Сквозь голубоватое пламя на меня ошарашенно смотрел Тагир.

— Лиана, это ты? — потрясенно проговорил он и что-то очень эмоционально добавил на своем языке. Южане моментально отскочили от меня на расстояние. Кто-то попытался огрызнуться, но Тагир веско приложил:

— Запомните эту девочку и никогда ее не трогайте. Она — haritay.

— Ты не можешь ошибаться? — уточнили у него.

Ответ был на чужом языке.

— Прости, красавица, — заискивающе произнес тот самый, с которого все началось. — Jars попутал.

— Не держи зла, — добавил другой.

Мне подали вещи, и задерживаться в столь приятной компании я не стала.

— Лиана, подожди! — окликнул голос Тагира. — Я провожу!

Мне не так уж хотелось с ним идти, но сама мысль о том, что где-то впереди меня может поджидать похожая компания, заставила меня остановиться и подождать технаря.

— Прости ребят, — начал он. — Они сильно ошиблись.

— Тагир, это все глупые отговорки, — осадила я, чувствуя, что меня запоздало начинает трясти.

— Темперамент никуда не заткнешь, — просто сказал он, словно после этого я должна была простить его друзьям все смертные грехи.

— Так можно всю жизнь прикрываться темпераментом, а потом гореть за это в аду, — зло припечатала я.

Мы снова вышли на освещенную площадку, и я увидела, как Тагир пожал плечами.

— В моей религии нет ада, поэтому никто из нас его не боится.

Разглагольствовать на тему религий я не люблю. Пусть каждый верует в то, что ему близко по душе, и осуждать его за это не стоит. Единственное, чему я не нахожу оправдания, так это религиозному фанатизму и пропаганде. Вера — дело сугубо добровольное.

— И тебя не пугает то, что однажды расплата тебя настигнет? — попытала счастья я. Не то, чтобы я особенно сильно в это верила, скорее мне просто хотелось знать, что ответит Тагир.

— Да ты фаталистка, Лина, — усмехнулся технарь. — Только я этим не страдаю.

— Темперамент? — уточнила я.

Тагир неожиданно сменил тему.

— В Вархале, откуда я родом, много лет назад случился переворот. Прежнюю власть свергли, а президентом стал один из главарей бандитской группировки. Сейчас он один из основных держателей ценных бумаг нефтедобывающего комплекса. Он резал женщин и детей, как ты дома режешь хлеб, а сейчас сидит и ест золотого омара и принимает ванну с сорокалетним ханаи. И где он, твой фатум? Где наказание свыше? — горький смешок. — Это больше похоже на одобрение…

— И ты хочешь равняться на ублюдков мира сего? — тихо спросила я.

— А сестра моя к нему в наложницы пошла. Целует его, thayana, в непотребные места. Казнил бы, змею, позор семьи.

Насколько мне известно, у южан очень болезненное отношение к вопросу престижа рода и семьи. У некоторых народностей вплоть до кровавой вендетты за убитого родственника.

— Тагир, но ты ведь здесь.

— Да, — глухо отозвался он. — А знаешь почему? Потому что иначе мою семью бы вырезали на моей родине, а здесь я жалкий беглец, и мое место среди таких же. — Он кивнул в сторону своих друзей. — Думаешь, они здесь от хорошей жизни? Они все бежали от расправы и тирании, их родители как могли спасали свои семьи, но и здесь у нас нет будущего. Ларосс не принимает беженцев в ряды граждан республики.

Это верно. Законы нашей страны таковы, что любой приехавший из другой страны человек никогда не станет законным лароссийцем. У него есть два пути — либо он получает временную регистрацию, которая позволит ему учиться и работать на территории нашей страны, либо объявляется нелегалом и подлежит депортации по месту жительства. Выбор небольшой, но человек со штампом временной государственной регистрации никогда не займет хорошую должность, будь он хоть трижды в этой области специалист.

— Не осуждай меня, Лина. У тебя такая живая мимика, что я уже чувствую себя жителем дна.

— Я не в праве, — ответила я. — Я думаю о том, сколько было таких, как я, и как им, в отличие от меня, не повезло.

— Девочки любят южан, так что можешь особенно сильно не сочувствовать.

А скольких поутру находили в придорожных кустах? — подумалось мне, но вслух задавать это вопрос я не стала.

Больше эту тему мы не поднимали. Я молча шагала, думая о своем, Тагир меня не беспокоил. Так мы добрались до моего дома, и я уже приготовилась прощаться, как вспомнила, что хотела кое о чем попросить технаря.

— Тагир, я понимаю, темперамент и все такое, но воздержись от распускания рук. Нас скоро перестанут пускать в спортзал, да и мне это неприятно.

— Хорошо, — согласился южанин. — Но мне уж очень хотелось позлить твоего hary, — он усмехнулся. — Вышло даже интереснее, чем я ожидал.

— Кстати, что значит "haritay"? — задала я терзающий меня вопрос. Уж очень интересно, что за звание так напугало южан, что они меня отпустили.

Тагир усмехнулся.

— Задай этот вопрос тому, кто заявил на тебя права. Спокойной ночи, Лина. И не бойся ходить одна — у тебя теперь много друзей.

С этими словами технарь ушел, только подстегнув мое любопытство. В принципе, можно поискать в интернете, но что-то мне подсказывает, ответ надо искать среди людей.

И что значит — заявил на меня права? Ривара? Он хоть и переборщил, по-моему, всего лишь просто заступился за меня. Хотя, кого яобманываю — ему ведь наверняка что-то от меня нужно, поэтому он так себя и ведет. Не может быть, чтобы после мордобоя и школы жизни Алестера Агеллара он воспылал ко мне любовью. Я, может, в силу возраста, и наивная, но не дурочка. Осталось дождаться, как именно в итоге себя проявит этот обаятельный кошмар моего сердца. Очень надеюсь, что не придумает очередную гадость с изощренной местью.

Дома я приняла душ, быстро поужинала и занялась домашним заданием. Из-за большого количества устного материала, спать легла поздно, но с надеждой на крепкий сон.

Надеждам было не суждено сбыться. Всю ночь меня мучили кошмары.

Сообщение от Гидры пришло в пятницу около одиннадцати часов. Сам факт плюс содержание электронного письма несколько меня удивили — подруга старательно весь день делала вид, что знать меня не знает, но при этом пишет такое слова:

"Приходи в клуб, есть срочный разговор."

Идти никуда не хотелось, тем более что я уже лежала в кровати и морально готовилась к завтрашней встрече с Агелларом. Вряд ли он промолчит относительно моего намеренного игнора пробежек по парку в его компании. Но отчего-то он настолько мне опротивел в своих воспитательных мерах, что, если бы не поездка — фиг бы я пошла на очередное занятие с ним.

И всё же, со скрипом оторвавшись от подушки, я натянула брюки, тонкий свитер и куртку и отправилась на встречу с Вазентрап. Гидра не стала бы звать меня просто так, значит, действительно произошло что-то серьезное.

Прождав ее возле дверей клуба битый час, я оборвала весь телефон. Гидра не отвечала. Нехорошие мысли, одна хуже другой, стали посещать меня все чаще, поэтому я не раздумывая оплатила проход и вошла внутрь.

Ее я увидела почти сразу, и испытала двойственные чувства. Во-первых, колоссальное чувство облегчения от того, что она жива и с ней все в порядке. Во-вторых, я ощутила непередаваемую злость на нее за то, что она меня так напугала. Я направилась к ее столику под аккомпанемент жесточайшего клубняка, но уже не особо торопясь. Что-то мне подсказывало, что конструктивного диалога у нас всё равно не получится.

Гидра была пьяна в хлам.

Я села рядом с ней, не спеша заводить разговор. С трудом оторвавшись от седьмого (судя по количеству стаканов) коктейля, подруга попыталась сфокусировать на мне взгляд, но у нее это получилось далеко не с первой попытки. После чего она пьяненько хихикнула и коротко резюмировала:

— Пришла, ага…

— Чего звала-то?

Гидра подняла вверх палец, словно собиралась сказать что-то важное, но на этот жест откликнулся официант. С учтивым видом он застыл подле меня, вопросительно заглядывая в глаза.

— Милейший, повторите! — радостно возвестила Вазентрап, опрокидывая в себя недопитый коктейль.

— Не повторяйте, — вмешалась я. — Бутылку воды без газа, пожалуйста.

Официант едва заметно расстроился, но кивнул и удалился.

— Зачем ты… — простонала Гидра и уронила голову на руки.

— Что за повод?

— Ой, не прикидывайся! — язвительно поддела подруга. — Ты же наверняка все знаешь из первых уст.

Впервые Вазентрап вела себя со мной как эгоистичная стерва. Даже тон соответствующий.

— Дорогая, тебе не кажется, что если бы мне было известно о цели разговора, фиг бы я поперлась в пятницу в клуб?

На мгновение она задумалась, видимо, что-то сопоставляя в голове. Не все сошлось, ибо она выдала:

— Значит, не успел еще.

— Гидра, — не выдержала я, переходя на угрожающий тон. — Сейчас же объясни мне, кто и что не успел мне рассказать?

Неужели, опять Ривара взялся за старое? Не то чтобы я расслабилась, но мне тогда совершенно не понятны поступки этого человека.

— Радок, — зло выплюнула подруга.

Мои брови поползли вверх.

— Варлан? А причем здесь он?

— Не при-ик-идывайся! Он еще тогда мне сказал, что мы расстаемся, когда он по парку тебя на руках таскал! — под конец обвинительного приговора Гидра сорвалась на крик и зарыдала.

И только я сидела как сова, выпучив глаза, и ровным счётом ничего не понимая.

— Гидра, что ты такое говоришь? Ты хоть знаешь, чего он таскал меня на руках по парку?

— Не знаю и знать не хочу! — она попыталась зажать себе уши, но я придержала ее руки. — Да как ты могла вообще? Я же так тебе доверяла!

Я встряхнула ее как могла сильно, а затем сжала в руках ее лицо.

— Послушай, то, что ты видела, лишь извращенная фантазия Агеллара, он таким образом наказал Варлана и Даниэля за драку, — пояснила я ей, и уже для себя добавила: — Хотя, меня он тоже наказал, только более изощренно. Так вот, он заставил их бегать по парку со мной на руках.

— Тоже мне — наказание! Больше похоже на приятное времяпровождение.

— Приятного мало, — сквозь зубы проговорила я, вспоминая тошнотворную тряску и клацание зубами.

— Хорошо, — согласилась она. — Тогда почему Варлан решил разорвать отношения как раз после этих событий, притом после твоих слов, что нам надо перестать мучить друг друга, — эта фраза вызвала у подруги новый поток слез. — Он даже слово в слово повторил за тобой!

Вот тут я совсем растерялась. Как объяснить пьяной подруге, что это была чистая случайность?

— Гидра, сама подумай, может, просто настал момент, когда он и сам все понял? — осторожно спросила я.

Характер пьяной истерики изменился с примерно такого: "ты моя подруга-стерва и ты меня предала!" до такого "бедная я бедная, как мне теперь жить?".

— Понял, — горько прохлюпала она. — Так и сказал, мол, люблю тебя, но нет сил быть рядом и только лишь надеяться на любовь.

И вдруг меня осенило — а к чему, собственно, вся эта пьяная истерика была закачена?

— Гидра, а ты часом не того…?

Слезы ненадолго высохли.

— Чего это — того? — мрачно поинтересовалась она.

— Ну, в смысле — не влюбилась? — уточнила я.

И тут на меня извергся поток слез, коего доселе я не видела у подруги даже по совокупности. Она намертво вцепилась в мою куртку и рыдала прямо в несуществующую грудь, перемежая всхлипы с причитаниями, вроде: "как же я без него буду жить", "привыкла безумно" и "сил нет, как люблю". Я рассеянно гладила ее по голове, не находя слов, лишь пробормотала:

— Эк тебя, мать, приложило…

Вспомнивший про нас официант застыл немой фигурой напротив нашего трагического дуэта, с поднятыми бровями взирая на женскую истерику воочию.

Освободив руки от подруги, я заглянула в кошелек и прикинула, чем для меня обернется сегодняшняя ночь. Хороших вариантов было примерно столько же, сколько сочувствия во взгляде официанта. Нисколько.

— Бутылку водки, пожалуйста, — к сожалению, это все, на что мне хватило прихваченных денег. На вопросительный взгляд подруги я ответила просто: — Будем мириться.

— А запивать чем? — уточнил официант.

Я бросила грустный взгляд на бутылку с водой. Выбора не было.

— А вот этим и будем. Поторопитесь, пожалуйста.

Он и в самом деле поторопился. И я поторопилась. В итоге офигевший официант имел неповторимую возможность лицезреть пьяную женскую истерику в двойном размере, с танцами диких людей и задушевными песнями. К нам даже боялись приставать вечные клубные прилипалы, изредка окидывая нас подозрительными взглядами из надежных укрытий темных углов.

Благо, на трезвую голову мне пришла идея отправить родителям Гидры сообщение, что она остается на ночь у меня. Решив не беспокоить дочь, мне ответили, что они не против, только чтобы мы не засиживались допоздна. Я торжественно пообещала, что спать ляжем рано, и отключила ее телефон. Натанцевавшись, нарыдавшись и погуляв вдоволь, мы вразвалочку отправились ко мне домой, размазывая по лицу сопли и слезы и клянясь друг другу в вечной любви и "что ни один мужик никогда не станет между нами".

Я практически не солгала чете Вазентрап, мы и в самом деле легли рано. Рано утром.

Будильник — это адская машина, и тот, кто его придумал, явно ненавидел людей. Трель звонка словно пила врезалась в мой мозг, и чтобы спастись от взрыва черепной коробки, мозг дал сигнал встать и нажать на кнопку. Уложив голову обратно на подушку, я рассчитывала еще немного подремать, но что-то было не так.

На меня смотрели глаза — мутные, безумные и выражающую одну единственную эмоцию. До моего организма это чувство дошло с опозданием, но с кровати мы сорвались одновременно и рванули в печально известную комнату.

— Да чтоб я, да хоть еще раз… — прохрипела Гидра, складываясь в три погибели. — Я с сегодняшнего дня больше не пью.

— Забыла добавить — и меньше тоже, — съязвила я, принимая позу эмбриона. Жалкое зрелище мы представляли собой со стороны, но, к счастью, за нами некому было наблюдать.

— Что будем делать? — как-то обреченно проговорила подруга, впиваясь руками в унитаз. Видимо ей было куда хуже, чем мне, что вполне ожидаемо — после стольких-то коктейлей.

— Забьем, — не раздумывая ответила я. — Только Лео предупрежу, чтоб прикрыл нас.

— Вот и хорошо, — заключила Гидра и медленно поднялась. — Я спать. Надеюсь, еще получится заснуть.

Шатаясь, подруга отправилась досыпать. Мой организм, непривыкший к такому блаженству, приготовился болезненно бодрствовать. Я отправила старосте сообщение, что мы с Вазентрап категорически больны и не выйдем сегодня, и спокойно занялась домашними делами. После алкогольной интоксикации самое главное восстановить нормальное пищеварение, поэтому я сварила легкий куриный бульон, заварила крепкий чай и утопила в себе две таблетки аспирина.

Выспавшись и поздно позавтракав, подруга выглядела посвежевшей и до скрипа зубов жизнерадостной.

— Как хорошо никуда не идти! — воскликнула она, раскачиваясь на стуле.

"Как хорошо… Никуда не идти…" — отозвалось в моей голове, и я мучительно застонала.

— О, нет! У меня же сегодня Агеллар!

Глава 8. О вреде алкогольных и наркотических средств

— Какое бы было твое чувство, если бы

тебя поцеловал единорог? —

— Было у меня один раз такое чувство.

Передоз называется…

Михаил Совергон

Алестер подозревал, что после воспитательных мер девчонка не появится на пробежке. Более того, он и сам на нее не собирался, заменив привычку культурным походом с женщиной в ресторан. Покровен была настойчива, и тренеру пришлось сдаться. Всё же красивая женщина, хоть и законченная стерва. С ним же она вела себя иначе — заискивающе, ласково, словно и не она ругается на студентов хуже портового грузчика. В конце концов, он не обременен долговременными отношениями и заводить их с Покровен он тоже не собирается, а вот провести пару интересных вечеров даже полезно.

Он уже собрался звонить рейне, но в тренерскую постучали.

— Рейн Агеллар, вы наша последняя надежда! — хором воскликнули два студента. — Побудьте у нас судьей на игре!

— Я ухожу! — грубо откликнулся тренер, набрасывая на плечи куртку.

— Тренер, ну пожалуйста! — заскулили они, и Агеллар понял — просто так он от них не отвяжется.

— Два тайма по двадцать минут. Дальше без меня, — студенты просияли, а у Алестера окончательно испортился весь настрой.

Такой многообещающий вечер испортили.

Знакомая желто-голубая форма подействовала на него, словно красная тряпка на быка. И тоненькие ножки, торчащие из шортиков, и белобрысая косичка на плече — все это было ему знакомо. Странно, что ткань не обуглилась под его взглядом, он очень на это надеялся. Тренер даже задумался о том, чтобы предложить проректору издать указ о запрете ношения подобной формы на занятия спортом. Слишком они развращают юные умы студиозусов.

Команды определились, началась игра. Понятия о правилах присутствовали, но не всегда соблюдались. Агеллар прекрасно видел и толчки в спину, и подножки, но неспортивное поведение было вызвано не игнорированием правил, а межличностными отношениями. Алестер устало потер виски. Какие же они еще дети, хотя и почти все совершеннолетние.

Страсти на площадке накалялись, требуя от тренера большего внимания. Он зорко следил за тем, чтобы соперники друг друга не слишком сильно калечили, но особенно внимательно Алестер простив воли смотрел за Ранхил. Девчонка, оказывается, неплохо играет, хотя лучше бы она смотрелась, все-таки, в женской команде. Слишком хрупкая и маленькая рядом с бугаями-технологами и высоченными экономистами. В ее команде оказался и давешний драчун, получивший от Агеллара порцию спортивного наказания. И как-то у них всё так хорошо получалось, что напрашивался вопрос — как долго она играет и почему она не в команде колледжа.

И всё же с формой надо что-то решать — некоторые игроки забыли, что они находятся на площадке, пялятся на выступающие части женского тела, а один в процессе игры даже шлепнул Ранхил по заднице.

Свист раздался неожиданно даже для него. Осознав, что кроме него остановить игру было некому, тренер выронил свисток и устремился к месту действия, где уже началась потасовка. Ривара набросился на технолога и попытался его ударить.

Агеллар разозлился. Наверно, именно поэтому были брошены нежелательные слова. Технолог (Тагир его, что ли, зовут?) ехидно улыбнулся. Алестер догадывался, что парень его поймет, так и вышло. Повинуясь странному порыву жестоко унизить соперника, технолог промазал, но, если судить по недоброму взгляду Ривары — он очень даже попал.

Алестер сразу понял, что между экономистами напряженные отношения, это было заметно даже по ходу игры. Юношеский максимализм, отметил про себя тренер, четко понимая, если игра продолжится в том же ключе — команда Ранхил проиграет.

И оставалось-то совсем немного времени, когда девчонка попыталась подключить враждующую сторону к игре. И ее бросок в свою зону можно было бы назвать непродуманным и глупым, но… Похоже, она знала, на каких чувствах играла. Третий экономист опередил перелет мяча через линию и вколотил команде-сопернику три очка. На этой положительной ноте Агеллар и закончил матч. В голове у него созрели определенные мысли по поводу умений некоторых студентов.

Естественно, после задержки на работе никакой речи о свидании идти не могло. И виной тому не усталость, скорее, он не хотел портить особенный настрой, появившийся во время игры. Коротко извинившись перед Железной Рейной, Агеллар отправился домой. Вряд ли после секции Ранхил еще захочется побегать. Видел он тот вызывающий взгляд, убеждающий больше любого "нет".

Субботы он ждал с предвкушением. Ни в один из последующих дней он не видел девчонку в парке, но отчего-то его забавлял этот факт. Характер показывает, надо же. Он уже начал подумывать, что она и занятия пропустит, но ровно в шесть хлопнула дверь раздевалки, и Алестер неожиданно для себя облегченно выдохнул.

Когда он вышел из тренерской, девчонка сидела на лавочке и смотрела в пол. Агеллар усмехнулся, наверно, готовится к самому страшному.

— Почему не разминаемся? — спросил он, подходя вплотную, и девчонка встала.

Тренер присмотрелся к ней поближе — глаза мутные, брови хмурит. Может, заболела?

— Что с тобой, Ранхил? — он коснулся лба, покрытого испариной, взял ее за подбородок…

И едва сдержался, чтобы не сдавить ее горло до хруста. Нос уловил причину столь скверного самочувствия его подопечной.

— И ты считаешь это нормальным — приходить ко мне на занятия с перегаром? — рявкнул он, отмечая, что девчонка даже не вздрогнула.

И дело не в замедленной реакции, она и в самом деле его не испугалась.

— А вы считаете нормальным унижать людей? — запрокинув голову, Ранхил посмотрела в его глаза. — Думаете, если вы старше и выше по положению, вам это дозволено?

Агеллар сжал кулаки.

— Ты — маленькая и глупая эгоистка, — обманчиво спокойно произнес он. — И если по своей детской наивности и скудоумию ты не распознаёшь, где унижение, а где воспитательная мера, то это говорит лишь только о твоей неопытности.

Она усмехнулась. Слишком смело для трезвого человека, и слишком цинично для своего возраста.

— Даже в воспитательных мерах должна быть мера, рейн Агеллар.

Алестер понял, что разумные доводы — это не то, чем они оба сейчас оперируют. Да, он перестарался, но и студентка второго курса — это не тот человек, который может ткнуть в его ошибки пальцем.

— На улицу, — приказал он, разворачиваясь и устремлялись к двери, ведущей на стадион. Ранхил последовала за ним.

На улице лило как из ведра. Ни одна мышца не дрогнула на лице тренера, выказывая его сожаление.

— Бегом марш! — оскалился он, но в ответ увидел зеркальное отражение своей улыбки.

— Есть! — раздался ответ, и они единовременно сорвались с места.

Дождь… Мне кажется, что даже мои легкие под завязку наполнены льющейся с неба водой, а спортивный костюм уже весит больше, чем я. Площадка на стадионе ухабистая. Когда-то давно здесь лежал асфальт, но годы и время были к нему жестоки. То и дело приходилось оббегать или перепрыгивать бурлящие дождем лужи. Остановиться, а значит сдаться, я не могла. Какая-то бешеная сила тащила меня вперед, и немалую роль играл сам Агеллар. Он бежал вместе со мной, только немного впереди, чтобы я видела перед собой цель и стремилась к ней. И сколько бы я не пыталась его догнать, он всё равно был на шаг впереди меня.

После пятого круга я дышала, как загнанная лошадь. После восьмого вырывающиеся звуки стали похожи на хрипы. После десятого открылось второе дыхание — а дальше я сбилась со счета. И дождь никак не прекращался. Он хлестал меня по лицу, стекал по волосам под одежду, прибавляя неприятных ощущений, но я всё равно продолжала бежать. Круги по стадиону были значительно меньше, чем по парку, но то, что тренер останавливаться не собирается, было очевидно.

Я обратила свой взор к небу. Бесконечная серая масса словно повисла на крыше колледжа, того и гляди, рухнет вместе со старым зданием. Вода разъедала и спортивную площадку, добавляя ям и рытвин. И вода размывала мою злость на тренера, обиды, нанесенные им, все произнесенные горькие слова.

Едва я это осознала, пришло избавление сверху. Я наконец-то споткнулась и через голову полетела в самую большую лужу на стадионе.

И вот стою я на четвереньках, с меня течет грязная вода, а я смотрю в свое отражение в луже и ищу вечный ответ на вопрос — за что? Но в том же отражении появляется еще одна фигура.

— Так кто кого наказывает, Ранхил?

Меня накрыл очередной приступ бешенства. Если он сейчас начнет надо мной изгаляться…

— Тебя губит твое же упрямство, — просто произнес он таким тоном, словно сказал: "На улице плохая погода", и протянул мне руку.

Я посмотрела на нее, затем подняла глаза на Агеллара и удивленно произнесла:

— Гореть вам в аду, тренер.

На что он невесело усмехнулся и ответил:

— А я уже…горел.

Он поднял меня и мы, не сговариваясь, вместе пошли назад, в здание колледжа. Я переоделась в сухое, но меня стал бить озноб. Всё же на улице весна, холодная и промозглая. Едва я собралась идти домой, Агеллар появился из-за двери тренерской и позвал меня:

— Ранхил, зайди.

Мне стало любопытно, что еще придумал тренер. И я едва не выронила свои вещи, когда увидела в тесной комнатушке кипящий электрический чайник, печенье в вазочке, две чашки и стул… Второй.

Я застыла у двери, силясь понять происходящее. И мне, признаться откровенно, не очень-то нравились мои мысли.

— Я хочу тебе кое-что предложить, — раздался над ухом голос Агеллара, и я вздрогнула. И я уже жду чувственных прикосновений, хотя и с нарастающим ужасом, вспоминаю, закрыт ли запасный выход, чтобы бежать, бежать как можно дальше от домогательств… — Не исключаю, что тебе это даже понравится.

А голос такой, словно тренер соблазняет меня. Он чем-то шелестит и подсовывает какую-то бумажку мне под нос. Я зажмуриваюсь. Воображение подбрасывает варианты один страшнее другого. Что там — контракт на продажу души дьяволу или рабство?

— Посмотри хоть.

Я осторожно приоткрыла один глаз, и взяла лист бумаги двумя пальцами, словно он боясь обжечься. Несколько раз прочитав шапку, я не смогла сконцентрировать внимание на том, о чем документ. Пришлось открыть второй глаз и перестать валять дурака.

В моих руках оказалось положение о районных соревнованиях по баскетболу. Всего лишь.

— Я посмотрел на твои способности, ты вполне можешь выступить за смешанную команду.

Выразить хоть какие-то эмоции я не успела — в дверь постучали, и в это же мгновение она распахнулась, пропуская невысокого седого мужчину с добродушной улыбкой на лице.

— Алес, ну ты и забрался! — воскликнул он, слишком громогласно для своего роста и возраста пожимая руку тренеру. — Неплохо ты устроился, — протянул он и, наконец, увидел меня. — О, прошу прощения, юная рия! Разрешите представиться, полковник запаса Рейго Каллини.

— Лианетта Ранхил, — представилась я, отвечая на вежливость улыбкой. — Студентка третьего курса.

— И какую стезю вы для себя выбрали? — живо поинтересовался полковник.

— Я учусь на экономиста.

— Похвально. И спортом занимаетесь?

— Как видите, — мне понравились манеры Каллини, и я с удовольствием отвечала ему. Но грозный взгляд Агеллара не предвещал ничего хорошего.

— На сегодня все, Ранхил, — нелюбезно напомнил о себе тренер. — Подумай над моим предложением.

Полковник заметно расстроился.

— Уже уходите? Как жаль. Алес, ты не слишком любезен с девушкой. Где твои манеры?

— Я военный, а не балерина, чтобы перед всеми раскланиваться, — отозвался он.

К слову сказать, он переоделся. Не предстал перед старым знакомым в мокрой одежде, а выглядел очень опрятно, и о нашей с ним пробежке напоминали лишь блестящие от влаги черные волосы.

— До свидания, — попрощалась я.

— До встречи, Лианетта, — улыбнулся полковник, а Агеллар лишь полоснул по мне взглядом.

— Присаживайся, — пригласил он Каллини, и они заняли место за столом.

— Даже чай успел организовать, — усмехнулся полковник.

— К сожалению, это все. Твой звонок раздался слишком неожиданно.

Больше я ничего не услышала, дверь в тренерскую захлопнулась за мной, отрезая мой слух от разговора двух военных.

— Частные уроки? — усмехнулся Рейго, наливая себе кипяток в чашку, и Агеллар помрачнел. Его почему-то разозлило общение полковника с девчонкой, но явной причины возникновения этой злости он не находил. Ну познакомились, пообщались, скорее всего, больше не увидятся — да и вообще, что ему с того? Но старый друг так просто опускать эту тему не захотел. — Не замечал за тобой склонности к этому.

— Скорее, просто старческая глупость, — отмахнулся Алестер, спеша закрыть эту тему. Увы, на некоторые вопросы он и сам ответить не в силах. — Ты так и не объяснил по телефону, что стряслось.

Каллини бросил на тренера вызывающий взгляд поверх чашки, делая неспешный глоток.

— Я что, уже не могу посетить тебя просто так, по старой дружбе?

Алестер осклабился и подался вперед.

— Можешь, но ты никогда так не делаешь. Итак?..

Полковник тяжело вздохнул, словно его разоблачили в чем-то преступном, и проворчал:

— Иногда мне кажется, что даже и начинать не стоит.

— Полковник Каллини, не забывай, сколько лет мы бок о бок ели из общего котла одну и ту же кашу, — напомнил Агеллар, расслабленно откидываясь на спинку стула. Помешал чай и некстати вспомнил реакцию Ранхил на сервировку стола. Интересно, о чем она подумала? Похоже, что испугалась, вон какие глаза сделала.

— Это верно, — согласился сослуживец. — Алес, и почему мне кажется, что мыслями ты сейчас не со мной?

Алестер покачал головой. И в самом деле, чего это он?

— Не обращай внимания. Так что за дела привели тебя ко мне?

Рейго вмиг сосредоточился, и на его лице не осталось и тени улыбки.

— На границе снова неспокойно. Халифы вновь занялись вербовкой.

Агеллар досадливо ударил ладонью по столу. Еще пару лет назад он лично участвовал в операциях против вытравления этой нечисти, а они снова принялись за свое.

— Видно, не всех мы перебили, Рей, раз эта мразь вернулась.

— Не всех, Алес, — с горечью согласился полковник. — Мало того, они удвоили свои силы. Через границу снова поперло все — наркотики, нелегалы, спиртное, оружие. Молодежь так и тянется к ним, на лучшую жизнь надеются, как же.

— Видел я ту лучшую жизнь, — Алестер скрипнул зубами. Слишком живы были воспоминания. — Когда их десятками голодом в казармах халифата морят, а потом везут и выпускают на разорение какого-нибудь поселения. Это не люди уже, это звери.

— Согласен. Меры уже стали принимать, Алестер, но я пришел предупредить тебя. Они ж еще дети совсем, — Каллини обвел рукой воображаемое пространство вокруг себя, очевидно, имея в виду обитателей колледжа. — Кто еще, как не ты, сумеет их остановить и направить на путь истинный, если вдруг что.

— Спасибо, Рейго, — тренер пожал другу руку. — Я буду начеку.

Они ненадолго замолчали, думая каждый о своем. И вдруг лицо Каллини снова осветила лукавая усмешка.

— Алес, а ты помнишь, как мы в Лайоне к девкам в баню ломились, еще тогда, во время первой народной?

И мужчины хором захохотали, вспоминая годы службы.

Глава 9. Надежда спорта

Если хочешь идти быстро — иди один,

Если хочешь идти далеко — идите вместе.

***

В понедельник преподаватели завалили нас опросами, контрольными и зачетами по всем возможным дисциплинам. Наученные горьким опытом, мы были готовы куда сноснее, но к последней паре уже обессиленно валились на столы. После звонка никто даже не сдвинулся с места.

— На репетицию пойдешь? — спросила Гидра, запихивая в сумку тетради.

— Если только за компанию, посмотрю, что у нас получается.

— Ли, ты идешь? — Варлан остановился у двери, пропуская одногруппников. Гидра бросила на меня мрачный взгляд, но я ей ответила тем же.

— Иди, мы скоро подойдем, — ответила я, и придержала подругу за руку. — Если ты сейчас не успокоишься, я оттягаю тебя за волосы.

— Я спокойна, — процедила Гидра, но гнев ее был направлен не на меня. — Думаешь, он специально сталкивает нас лбами?

Я усмехнулась.

— Детка, он думает, что безразличен тебе. Но окончательно перерезать пуповину не может, поэтому и пытается через меня добиться твоих чувств. И что-то мне подсказывает — у него это получается.

Гидра часто-часто заморгала, словно пыталась спрятать подступившие слезы. Я встряхнула ее.

— Перестань. У тебя еще будет шанс все исправить. Пригласи его пойти на студвесну вместе.

— А как же ты?

— А что я? Пойду одна. Не такая уж это проблема.

— Ты пойдешь со мной, — раздался за спиной голос Ривары.

Брови удивленно взлетели вверх.

— Откуда такая уверенность? — уточнила я, оборачиваясь.

Он неопределенно пожал плечами.

— Может, потому что я очень тебя об этом попрошу? Мне тоже не с кем пойти.

Ни за что не поверю, что Ривара не нашел ни одну жертву для похода с ним на праздник. Девушки наверняка в очередь выстроились бы, узнав, что местный красавчик одинок на предстоящий вечер. Вон, даже у Малики глаза загорелись.

— Дани, раз Лиана не хочет, может, я составляю тебе компанию? — она даже подсела к нему поближе, поглаживая его бедро холеной ручкой с искусственным маникюром.

Ривара даже не повернулся к ней, но одна бровь вопросительно поползла в стоящую дыбом челку, мол, решайся, иначе я передумаю, благо, варианты есть.

Но тут вмешалась Гидра.

— Вот и хорошо, все вместе пойдем, — ответила она за меня подруга, чем заслужила мой недовольный взгляд.

Ривара удовлетворенно кивнул, к явному неудовольствию Малики. Она возмущенно фыркнула и резко вскочила. Ее стараний никто не оценил.

Ривара расплылся в довольной улыбке и благодарно кивнул Гидре.

Я смогла с ней поговорить только по пути в актовый зал, когда мы уже остались одни.

— Зачем ты это сделала?

Подруга тряхнула темными волосами.

— Может, настало время и между вами что-то исправить?

Я досадливо вздохнула. Не ко времени это сейчас. И чем дальше, тем страннее себя ведет Ривара.

— Не парься по этому поводу, — Гидра обняла меня за плечи. — Пусть теперь он за тобой побегает.

- Неплохо было бы, да только верится с трудом.

— Ты излишне подозрительна. Давай просто будем плыть по течению, авось, куда-нибудь нас да вынесет.

Ответом был мой недоверчивый взгляд. Все бы ничего, да вот только плавать я не умею.

— Так, ребят, все хотят домой, поэтому давайте прогоним по-быстрому и все свободны, — Леон похлопал в ладоши, привлекая всеобщее внимание.

— Лео, не пыли, — Скарецки панибратски толкнул старосту, не выпуская при этом коленку юной бухгалтерши, вероятно, с первого курса. Более взрослые куколки не краснеют и глупо не хихикают, когда их беззастенчиво лапают. И, напоминаю, чаще всего они выбирают программистов.

— Леон прав, — поддержала Алиса. — Мне еще на танцы сегодня.

— Алиска! А ты что у нас, танцевать будешь? — и снова Чен.

Даже Ривара поморщился, видно, его дружок стал и ему досаждать.

— Буду, — с вызовом ответила Алиса. — Ты речь выучил?

— Выучил. Надеюсь, мы первые?

— О порядке еще рано говорить, нам неделю репетировать, — вмешался Леон. — Кстати, ребят, я был в учебке, студвесну переносят на субботу. Начало в восемь.

Раздались радостные выкрики, и только я опустила голову.

— Чего ты? — шепнула Гидра.

— У меня же в шесть занятия, — прошипела я в ответ.

— А если отпроситься? — я покачала головой. Гидра тоже скисла. — И что теперь делать?

— Придется брать с собой и платье, и косметику. После тренировки приведу себя в порядок и сразу на сцену.

— Это не выход.

— Мы не успеем придумать новый номер, придется как-то выкручиваться, — заявила я и уже громко для старосты: — Лео, поставь мой номер самым последним.

Вся группа тут же обернулась на нас, и раздалось ехидное замечание Скарецки:

— Не хочешь позориться сразу, Ранхил? Правильно, в конце тебе самое место.

— Чен, заткнись, — не выдержал Ривара, и Скарецки действительно замолчал, но лишь потому, что он не ожидал таких слов от друга.

Он явно надеялся, что тот его поддержит.

— Успокойтесь все, — призвала я. — Лео, руководи репетицией, пока еще есть кому в ней участвовать.

— Ну и на какое место мы претендуем, как думаешь?

Мы медленно брели домой — я и Гидра. Раньше нам составлял компанию Варлан, но сегодня он открестился важными делами и исчез после первого прогона. После его ухода мы репетировали еще дважды, но с тем же успехом.

— Надеюсь, хотя бы предпоследнее. Это ужасно. Осталось совсем немного, а большинство еще путается в тексте. Пока что у нас одна надежда на Алису, у нее с танцем все в порядке. Сценки никакие, шутки посредственные, артистизма ноль. В прошлом году еще куда ни шло выступили, а в этом никто ни за что не хочет браться.

— Потому что все знают, кто займет первые места, — вяло перебила мой вдохновенный монолог подруга. — На стороне программистов и технологии, и администрация, а если в жюри будет Покровен, то нам и стараться не стоит. Наше дело выступить, чисто для галочки, пусть побеждают достойные.

В самом деле, чего это я разошлась? Все соревнования и конкурсы выигрываются ими, потому что глупых там не держат, слишком дорого и престижно место программиста. Обидно только то, что никто не хочет даже пытаться бороться с хозяевами жизни.

- Какие планы на сегодня?

Гидра пожала плечами.

— Завтра очередной опрос, надо подготовиться, слова подучу. А ты что будешь делать?

Я глянула на дисплей телефона. Времени мне хватит лишь на то, чтобы коротко все повторить. Поужинаю уже после.

— Да то же самое. До завтра.

Гидра понятливо кивает, и мы расходимся. Я не до конца откровенна с подругой, но с ней я честнее, чем с кем бы то ни было. Такие странные у нас отношения.

Сегодня он не ждал. Я нагнала его, задыхаясь от слишком быстрого бега, и пристроилась, как обычно, у плеча на шаг позади. Он обернулся, но все эмоции остались под властью капюшона.

— Дыши через нос, — лишь обронил он, и дорожка пошла на закругление, уводя нас влево.

Если он и хотел мне что-то сказать, то это осталось на его совести. Похоже, между нами установился хрупкий мир.

Меня этот факт устраивал.

— Ты подумала насчет соревнований?

Честно говоря, я даже думать о них забыла.

— А если я откажусь — это как-то повлияет на ваше настроение?

Агеллар хмыкнул.

— Мое настроение совершенно не играет никакой роли. Ты либо участвуешь, либо нет. Я набираю команду, и где-то через месяц мы играем с инженерной академией.

Я округлила глаза. Замахнулись мы, однако. Академия — чемпион города по баскетболу среди средних и высших учебных заведений, они даже переманивают студентов в свое учебное заведение, лишь бы не потерять статус победителя.

— Вы всерьез хотите выступить против них? Там же целая команда, сформированная. А у нас так, любительский сброд.

— Ранхил, я тебя не узнаю. Где твой дух борца за справедливость? Мне вот известно, что они нечестно играют. Не хочешь побороться за правду?

Я наградила тренера мрачным взглядом.

— Вы дух борца и глупость не путайте.

Тренер рассмеялся. Мы давно перешли на шаг, но расходиться по домам не торопились.

— Если колледж победит, каждый из игроков получит часть денежного вознаграждения, подумай над этим.

Не существует такого студента, которому бы помешали лишние деньги. Вот только нет у нашего колледжа ни одного шанса против академии.

— А что лично вам от этого? — лукаво прищурилась я.

— Скажем так, их военрук бросил мне вызов.

— Не Рейго Каллини ли это был? — уточнила я.

По сути, это единственный знакомый Агеллара, известный мне.

— Нет, — ответил тренер, и я не услышала в его голосе ожидаемого раздражения. — Каллини был моим полевым командиром во время войны, а сейчас он просто хороший товарищ. И приходил он ко мне по другому вопросу.

— Извините, я лезу не в свое дело, — сконфузилась я, но Агеллар заметил:

- Ты и в самом деле лезешь, куда тебя не просят, но я к этому уже как-то привык.

Я виновато развела руками.

— Природное любопытство, тренер. Кстати, раз уж мы заговорили на эту тему — кого еще вы планируете взять в команду?

Агеллар ненадолго задумался. Мне показалось, что с окончательным списком он еще не определился, но несколько человек он явно имеет на примете.

— Мне понравилась ваша связка с Риварой и тем выскочкой, который трехочковый забил.

— Скарецки, — подсказала я, и Агеллар кивнул.

— Именно. Но если он не научится играть на партнера, а не на себя, я не возьму его. В любом случае, нужен еще один юноша и одна девушка. Играем шесть на шесть.

Я хитро улыбнулась. Была у меня одна идея, которую можно было бы если не реализовать, то хотя бы предложить.

— Рейн Агеллар, а вы не рассматриваете в качестве кандидатуры Тагира со специальности технологов?

Тренер щелкнул пальцами.

— Неплохая мысль, Ранхил. Я подумаю над этим.

— И в его же группе можно подыскать нужную нам девушку, — продолжила я разрабатывать почву.

Тренер на это ничего не ответил, лишь сверкнула улыбка из-под капюшона.

— Что? — не выдержала я.

— Ты сейчас сказала "нужную нам". Я услышал ответ на свой вопрос.

— Эй! — возмутилась я. — Я еще не согласилась!

— Согласилась, — он ткнул меня пальцем в грудь, — вот здесь. А кочевряжишься лишь из вредности.

Я обиделась.

— Кто бы здесь говорил о вредности, — пробормотала я.

Тренер проигнорировал это выпад, посмотрел на часы и вздохнул:

— Тебе пора. У меня сегодня еще запланированы дела.

— До свиданья, рейн Агеллар. Я почти что не держу на вас зла.

И снова знакомая усмешка.

— Буду иметь в виду, Ранхил. До встречи.

И я уже успела отойти на приличное расстояние, когда меня догнал оклик тренера:

— Не забудь, Ранхил, по старой схеме.

Шли последние минуты классного часа. Лагерра смотрел в ведомости, хватался за голову, рвал волосы, но продолжал молчать. Мы тоже молчали, ибо знали содержание отчетных документов.

— И как это показывать вашим родителям? — изрек наконец куратор и выжидающе уставился на нас. — Да что с вами такое?

— Это не с нами, рейн Лагерра, это все преподаватели, — пожаловалась Малика, но лучше бы она молчала.

— Да что вы! — изумился куратор. — Они не давали вам учить конспекты дома, студентка? Или, может быть, недоступно для вашего мозга преподали свои дисциплины?

Малика покраснела и замолчала. Благо, ей хватило ума не спорить с Лагеррой.

— Вы начали репетировать номера к празднику?

— Да, куратор, — раздался недружный скорбный хор.

— Имейте в виду, вам времени до пятницы решить все проблемы по исправлению ошибок, иначе не будет вам никакой студвесны. В пятницу состоится родительское собрание, результатом которого будет являться мое решение. Я объяснил все доступно?

— Да, куратор, — еще более мрачный ответ.

— Тогда на этом все, — заключил Лагерра, и уже на ходу вслух возмутился: — Это ж надо так начать полугодие!

После его ухода все приуныли. У нас после классного часа еще пара физкультуры, и по ее окончании мы планировали порепетировать. Но никто почему-то никуда не спешил.

— Я на репетицию не пойду, — побежала первая крыса с тонущего корабля в лице Малики. — Меня отец убьет, если я оценки не исправлю.

— Я тоже сразу домой.

— И я.

— Хоть кто-нибудь вообще пойдет? — Леон наверняка спросил лишь для формы, потому что у него если и болела душа за общее дело как у старосты, то здравый смысл еще никто не отменял. Пару оценок хотелось исправить и ему. — Значит, все по домам.

— Я даже прямо сейчас пойду, — заявил Скарецки.

Сомневаюсь, что Чен будет что-то учить, даже под угрозой срыва главного студенческого праздника.

— Чен, так еще физкультура! — праведно возмутился Леон.

— Ну и что? — изумился Скарецки. — У меня с ней все в порядке.

Это были все разумные доводы в защиту того, почему студент отказывается идти на пару.

Рейна Дори была не в духе, как и все преподаватели, ополчившись на нас. Правда, к ее чести, она не стала выматывать группу сдачей нормативов, просто не разрешила играть в баскетбол. Женская часть этому факту обрадовалась, усевшись на скамейки, ребята же спокойно заменили одну любимую игру другой, и поделились на две команды для мини-футбола. Меня мини-футбол никогда не прельщал, не понимаю я, как в такую активную и резкую игру, где ударом мяча можно сбить человека с ног и серьезно травмировать при длинной передаче, можно запирать в четыре стены. И не важно, что в том же баскетболе мяч тяжелее, дело не в мяче, а в импульсе, передаваемом ему ногой. Ударить ведь тоже можно по-разному, особенно если очень хочешь выиграть, но не особенно соблюдаешь правила, как это делают наши ребята. Поэтому поворчав о бесполезности своего прихода на два академических часа физкультуры, я последовала примеру остальных девочек и уселась у дальней стены рядом с выходом, чтобы мне не засветили мячом в лицо. Девчонки даже пытались болеть, особенно за Ривару, все же от него на площадке больше всего толку, хотя будь Скарецки на паре, их симпатии разделились бы. Разница лишь в том, что на внешний вид лично мне Даниэль кажется симпатичнее.

В спортзал вошел Агеллар. Он перекинулся парой слов с рейной Дори, и уже хотел было пройти мимо, как увидел меня.

— Не играешь? — спросил он, присаживаясь рядом.

Черное трико обтянуло натренированные ноги, доставляя мне, как стороннему наблюдателю, эстетическое удовольствие. Тренер в очень хорошей физической форме, и он прекрасно знает об этом, и, тем не менее, не пользуется этим качеством для привлечения внимания к себе, во всяком случае, я этого не заметила. Без сомнения, сказываются опыт и возраст. Мои сверстники не удержались бы от демонстрации накаченных мышц.

— Не моя стихия, — ответила я, все больше нахмуриваясь.

— А брови у тебя по какой причине встретились на переносице?

Я попыталась расслабить мышцы лица, но мои гримасы вызвали только смех наставника.

— Знаете, рейн Агеллар, — почему-то я решила выговориться именно ему, — иногда в жизни бывает черная полоса. Так вот, она наступила в жизни нашей группы. Нас осадили зачетами и контрольными, за неуспеваемость у нас могут отнять студвесну, а если и не отнимут — мы все равно ее провалим, потому что как всегда первые места займут программисты. Даже рейна Дори — и та против нас. Занимайтесь, говорит, чем хотите, но баскетбола сегодня не будет.

Агеллар вытянул ноги и сложил руки на груди.

— Это все мелочи, Ранхил. Такие мелочи…

Я вздохнула.

— Мелочи… Но что-то их слишком много.

Он не ответил. Вместо этого взял в руки свисток и остановил игру.

— Рейна Дори, я прошу прощенья, — Агеллар обратился к пожилой преподавательнице. — Не могли бы ваши ребята позаниматься на половине спортзала? Мне нужно готовить игроков к соревнованиям.

Дори всплеснула руками.

— А что ж за соревнования у нас сейчас? Неужели я что-то забыла?

Агеллар мягко улыбнулся и покачал головой.

— Нет, на эти соревнования команду формирую я сам. Мы сыграем с академией в баскетбол.

Рейна Дори разом погрустнела.

— Гиблое дело, мой мальчик. Там все куплено.

— Вот против этого мы и выступим, — ответил тренер и выжидающе уставился на Дори.

— Ребята, — обратилась она к моим сокурсникам. — Займите одну половину, поиграйте на одни ворота. Не мешайте рейну Агеллару в благом деле.

— Еще просьба, рейна Дори, — обратился тренер. Однако же, просьбы у него. Просил он таким тоном, что вряд ли бы кто-то осмелился возражать. — Студента Ривару я у вас заберу, он в моей команде.

Я увидела ошарашенный взгляд Даниэля и злорадно усмехнулась про себя. Он еще был не в курсе.

— Конечно-конечно, — согласилась со всем преподавательница и ушла судить в мини-футболе.

Мы с Риварой стали в шеренгу, ожидая дальнейших распоряжений тренера. Он сходил за баскетбольным мячом и через весь зал швырнул его мне. Естественно, я поймала, хотя меня и пошатнуло слегка.

— Отрабатываем бросок в кольцо с линии штрафной, — последовала команда, и адская улыбка за ней: — Добро пожаловать в команду.

Алестер наблюдал за бросками в кольцо. У Ривары это получалось мастерски, а вотРанхил будто норовила запрыгнуть вслед за мячом.

— Ранхил, что тебе дает такой прыжок? — Агеллар продемонстрировал наглядно исполняемые студенткой пируэты.

Она застыла с мячом в руках и обиженно надула губы.

— Ты чаще всего промахиваешься, потому что импульс слишком сильный. Ты толкаешь мяч вперед со всей дури, а нужно строго по траектории. Попробуй без прыжка.

Она бы попробовала и без мяча, просто вцепилась бы Агеллару в волосы, уж очень зло девчонка вколачивает в пол мяч. Но разворачивается к тренеру боком и после двух ударов об пол посылает мяч практически на прямых ногах. Он ударяется в бортик кольца и возвращается ей в руки.

Алестер закатил глаза.

— Дай мне мяч, — он протягивает руки и получает спортивный снаряд. Принимает стойку баскетболиста. — Твои ноги должны быть согнуты в коленях, туловище немного наклонено вперед, руку с мячом отводишь к плечу.

Ривара спокойно продолжает тренировку, но его и в самом деле это не касается — парень все делает правильно.

— Твоя ошибка в том, что сейчас ты выполнила бросок на прямых ногах. Импульс был слишком слабый, посылаемый только руками. Этого недостаточно. Ты должна работать всем телом.

Агеллар медленно распрямился и отправил мяч точно в кольцо.

— Повтори.

Ранхил подобрала мяч, приняла стойку, но мяч снова не долетел до цели.

— Вы видите, без прыжка я совершенно не попадаю в кольцо! — воскликнула она.

— А с твоим прыжком попадаешь через раз, — возразил тренер. — Нужно найти золотую середину, прыжок должен присутствовать, но легкий, завершающий. Прими правильное положение.

Я приняла, по моему мнению, правильную стойку. Агеллар громко цокнул и подошел вплотную с таким решительным настроем, будто голыми руками сейчас начнет исправлять мои физические недостатки, вплоть до выравнивания ног посредством многочисленных переломов. Его рука легла чуть выше колена толчковой ноги и легонько, но качественно надавила. Я присела чуть больше.

— Чтобы передать мячу достаточный импульс, нужно как следует завести свою машину, — проговорил он за моей спиной тоном маньяка-соблазнителя. Из головы тут же вылетели все мысли о баскетболе, тренировке и студвесне, я нервно сглотнула. — Представь, что ты — катапульта. Тебе нужно отправить свой снаряд точно в окно осаждаемой башни. Мяч к плечу.

Я повиновалась. Тренер провел рукой по спине, вынуждая прогнуться.

— Бросок!

Мяч улетел куда-то в сторону.

— Так не пойдет, — с досадой в голосе произнес Агеллар. — Давай еще раз.

Я взяла в руки мяч и снова приняла стойку. Приготовилась к броску, но тренер меня остановил.

— Подожди. Давай вместе со мной.

Он встал за моей спиной, прижал меня так, что лопатками я чувствовала, как играют мышцы на его груди. Вместе присели.

— Выполняем бросок от груди.

Что мы там выполняем? Мысли совершенно не желают концентрироваться ни на чем, кроме этого странного действа.

Агеллар сжал мяч поверх моих ладоней, и проговорил:

— Из этого положения мяч выбрасывается от себя, снизу-вверх. Разгибаемся и совершаем бросок.

Прыгнуть с человеком за спиной не так уж и просто. Но тренер настолько слитно повторил мои движения, при этом направляя мое тело на нужную ему волну, словно он вел меня в каком-то старинном танце, где каждый вздох, каждое касание тесно связаны с партнером.

От привычного прыжка Агеллар меня удержал. Мяч, описав дугу, опустился точно в кольцо, не задев даже щита.

— Запомни это состояние и используй в подобных ситуациях, — шепнул тренер мне на ухо и вернулся на занимаемое ранее место.

Накатило какое-то тоскливое и опустошающее чувство. Если я запомню это состояние, то мы точно проиграем, тренер, потому что все это время я думала точно не об игре.

Из задумчивости меня вывел яростный удар мяча об пол. Я обернулась на звук и столкнулась со злым взглядом Ривары, после чего он резко развернулся и покинул спортзал. Оказывается, все это время он просто стоял и смотрел на то, что делали мы с тренером, и довольным его назвать было невозможно. Даниэль словно почувствовал мое смятение, и злость его была направлена не на меня, но само ее присутствие вызывало в меня слишком много вопросов.

После пары я собралась идти домой, так как из-за отмененной репетиции меня уже ничего не держало в колледже. Гидра ушла чуть раньше, потому что ей позвонили родители, и я настроилась на то, чтобы идти домой, даже наушники достала — послушать по дороге музыку.

— Ранхил, подожди! — он отлепился от стены, и я явно увидела отброшенную сигарету. Наш спортсмен закурил?

Я остановилась и поправила на плече сумку. Вот она — ожившая женская фантазия из глянцевого разворота со знаменитостями. Ривара даже шел как-то киношно, будто он герой какого-то очень крутого боевика — воротник кожаной куртки поднят, руки в карманах, морда кирпичом. Складывается впечатление, что минуту назад он спас сногсшибательную красотку, а сейчас совершенно случайно вспомнил, что он обычный смертный, и груз этого осознания тяжело упал ему на плечи. Да-да, с фантазией у меня все в порядке.

Даниэль ничего не произнес, просто пошел рядом. Я тоже молчала, мучаясь вопросом — отчего у него такая скорбная харя? Кто-то первый раз отказал нашему мачо?

Мы прошли парк насквозь, и по тому, что Ривара никуда не свернул, я с удивлением поняла, что он меня провожает. Ривара. Меня. Провожает. Не иначе, скоро потеплеет.

Подходя к дому, я размышляла на тему — а что же все-таки дальше? Скажет, наконец, чем это его так приложило или откроет тайну своего поведения? Или, может, он ждет, что я приглашу его к себе? Черта с два, об этом даже речи идти не может.

Все оказалось куда прозаичней. Ривара просто постоял, посмотрел на меня долгим взглядом, а после развернулся и быстро зашагал на остановку. Я же застыла в недоумении. Правда, недолго — меня ждало домашнее задание и вечерняя пробежка.

В этот раз бегали мы не слишком долго. Агеллар сам перешел на шаг, и я невольно подстроилась под него. Круг по парку мы сделали очень быстро, домой мне еще не хотелось, да и тренер, судя по всему не спешил.

— Рейн Агеллар, у вас есть на сегодня какие-нибудь планы?

— У тебя есть предложение? — ответил он вопросом на вопрос.

— Что-то вроде, — я замешкалась, раздумывая, стоит ли говорить Агеллару пришедшую мне на ум идею.

— Так говори, раз начала.

— Может, съездим на пляж?

Я подумала, что он, скорее всего, откажет. Но тренер посмеялся.

— Тебе не кажется, что немного не сезон для пляжа? Или ты все-таки захватила купальник?

— Мы все равно гуляем, — я привела самый веский довод. — Там хотя бы красиво и почти нет людей.

Глаза Агеллара как-то странно блеснули, и он неожиданно легко согласился.

— Что ж, поехали.

До нужной остановки мы добрались быстро, а вот от нее еще пришлось по лестнице спускаться на набережную. На самом деле, мне не хотелось на пляж, к берегу реки прилегал небольшой лесок с множеством прогулочных дорожек, и я хотела показать тренеру, где еще бегают люди, чтобы по возможности переносить наши пробежки сюда. Прошлым летом мы с девчонками очень часто после купания неспешно бродили по этим местам. Здесь даже энергетика особая.

Со стороны мы, наверно, смотрелись странно — огромный тренер и такая маленькая я. Редкие люди, в основном пожилые и с собаками, проходя мимо нас, бросали подозрительные взгляды. Мы шли рядом, плечо к плечу, но в то же время на расстоянии. И расстояние это измерялось не шагами, а брошенными под ноги годами.

— Твой сокурсник ревнует, — ни с того ни с сего произнес Агеллар.

Я фыркнула.

— Вам показалось, тренер.

— Или пытается всех вокруг в этом убедить, — исправился он. — Но это еще большая глупость.

— У него много поклонниц, кто-нибудь да утешит, даже если это и так. И вообще — ревность никогда не возникает на пустом месте. Уж я уверена, что у Ривары ко мне ничего нет.

— Ты плохо знаешь мужчин, Ранхил. И, похоже, не знаешь, что такое чувство собственности.

— И знать не хочу, — излишне резко ответила я. — Я — не чья-то собственность, чтобы мной распоряжаться. Я не обязана потакать чьим-то капризам, только потому, что кому-то захотелось острых ощущений.

Я замолчала, вдыхая и выдыхая, словно только что пробежала кросс. Агеллар спокойно спросил:

— Больная тема?

— Даже не представляете, насколько.

Дальше мы шли, не говоря друг другу ни слова. В мыслях я, конечно, еще долго возмущалась на эту тему, но тренер, к его чести, ничего больше не спрашивал.

Как-то получилось, что мы вышли на совершенно безлюдную дорожку, приведшую нас к опасному обрывистому берегу, на краю которого любители уединения положили небольшое бревно.

Я присела первая. Агеллар недолго постоял рядом, но видимо, счел, что в ногах правды нет, и примостился рядом. Мы стали смотреть на воду и отражающиеся в ней блеклые краски весеннего заката.

— Думаешь, мне не стоит брать его в команду?

Его, не меня, хотя разница в умениях существенная.

— Не думаю, что из-за личного должно страдать общее дело. С ним у нас больше шансов на победу, если они вообще есть.

— Растешь, — тихий смешок.

— Ваша школа.

Раздался плеск, хищная рыба вышла на охоту. Агеллар поднял небольшой камешек и запустил им куда-то вдаль.

— Тренер?

— М-м?

— Можно вопрос?

— Валяй.

— Кто такой "hari"?

Он ненадолго задумался.

— Если речь идет о южном наречии, то четко на ларосс это слово не переводится. Если в нескольких словах, то это уважаемый человек, авторитетный, властный.

— А "haritay"?

— Ранхил, я валандиец, и то наполовину. По-твоему, я должен знать, все горские наречия?

Я расстроилась, потому что уже держала разгадку за хвост, и тут эта птица упорхнула, подгоняемая природной вредностью тренера.

— Я думала, что вы можете знать, — огорченно пробормотала я.

— Я знаю, — ответил Агеллар. — Слог "тау", — он начертил на земле несколько символов, — обозначает покровительство. Так что сложи два плюс два, Ранхил.

В более четком переводе это может иметь и другое значение, но общий смысл мне был понятен. Однако меня все равно мучил вопрос — почему южане так испугались этого слова? Я в который раз посетовала на то, что слишком плохо знаю традиции и менталитет ближайших соседей. И самое интересное — почему это слово употеблялось в отношении меня?

— И к чему обязывает статус haritay?

— Тебе лучше задать этот вопрос тому, от кого ты это услышала, — отрезал Агеллар. — Пора по домам, уже слишком поздно.

Ничего, думала я, плетясь за Агелларом на автобус, я еще задам этот вопрос, только другому человеку, и обязательно выясню, зачем ему это было нужно. Всему свое время.

Глава 10. Вечеринка

Что у трезвого на уме,

то у пьяного в телодвижениях.

***

Неделя выдалась напряженной, словно перед сессией. Мы зубрили, как могли, чтобы в итоге кардинально исправить месячные оценки. Нам это удалось, и на собрании почти никому не было стыдно. Все ждали решения куратора по поводу праздника.

Лагерра долго отчитывал троечников, в число которых попал Скарецки, потом выговаривал Леону за четверку по физкультуре, а на десерт он пригласил нас всех в кабинет и пообещал, что еще один такой месяц — и никаких праздников нам до конца нашего обучения в этом славном заведении не будет. Мы клятвенно заверили, что больше так не будем и радостно разбежались по домам, готовиться морально и физически.

Суббота ознаменовалась для меня днем проклятий. Агеллар наотрез отказался переносить или отменять занятия, поставив меня перед фактом — если я не приду, то можно больше вообще не приходить. Скрипя зубами, я собрала дома пакет с формой, чехол с платьем и сумку со всякими приспособлениями для прически, костюмами для коллег по несчастью, прочими мелочами, и пошла на тренировку. Гидра предложила сделать прическу заранее, но я отказалась. Совершенно бессмысленное занятие, если тренер устроит мне очередное испытание, а то еще и заставит переплести волосы.

По дороге к колледжу меня окатила из лужи машина. И не то чтобы чуть-чуть — полностью с ног до головы. В итоге в спортзал я ворвалась злая, как черт, что не укрылось от внимания Агеллара.

— Доброго вечера желать не буду, — спокойно произнес он. — Никого не загрызла?

— Нет, — буркнула я. — Но еще могу наверстать упущенное.

Агеллар ответил мне скептической усмешкой.

— У меня есть предложение получше. Давай на разминку, а потом сыграем вдвоем в баскетбол.

Я обреченно вздохнула и поплелась переодеваться.

— Я почти обещаю поддаваться! — самодовольно крикнул тренер и скрылся за дверью.

Вернулся он полностью переодетый. Вместо привычного черного трико на нем были короткие шорты, обнажающие довольно красивые мужские ноги, футболку он тоже сменил на белую майку, оголив крепкие руки. На голове появилась белая повязка для волос, залихватски приподнявшая отросшую челку.

— Так я больше похож на равносильного соперника? — он повертелся вокруг своей оси, демонстрируя себя со всех сторон.

— Так вы больше походите на модель для женского журнала «Одинокие домохозяйки», — приложила я в ответ и, спохватившись, заткнула рот рукой.

Глаза Агеллара потемнели.

— Сделаю вид, что я этого не слышал.

Нашла, кому и что сказать, Лианетта. Он же твой преподаватель.

— Что мы будем делать? — смущенно кашлянув, спросила я.

Агеллар отошел к центру площадки.

— Играем по очереди. Сначала введешься ты, я мешаю тебе забить. Потом меняемся. Играем до тех пор, пока ты либо не забьешь, либо не позволишь забить мне. Правила не нарушать.

Я скривилась от открывшейся перспективы. Короче говоря, играть нам тут до бесконечности, потому что даже с обещанием поддаться Агеллар так просто не позволит мне выиграть.

— А если я выбью мяч, а вы поймаете и добьете? — уточнила я.

— Твой технический проигрыш. Выбить мяч нужно в аут.

Я сосредоточенно стала вколачивать мяч в пол. Шансов мало. Через два часа начнется праздник, а я явно не представляю собой образец кристальной чистоты и свежести.

— Поехали, — скомандовал тренер и принял соответствующую стойку.

Я не сделала и двух шагов — мяч ударился о стену.

— Вы мне даже начать не дали! — возмутилась я, топая ногой.

— Я не буду ждать, пока ты будешь стоять и думать, вести или не вести, бить или не бить.

— Так не честно!

— А с твоей стороны честно пытаться забить в мое кольцо? — возмутился тренер, явно издеваясь надо мной. — Так, все, отставить разговоры, моя очередь. Теперь ты защищаешь свое кольцо.

Вас-то я не пропущу, подумала я. Агеллар повел мяч спокойно, словно копируя меня, но потом неожиданно ускорился, ушел от моего преследования и спокойно забил в пустое кольцо, позёрски повисая на нем.

— Вы нисколько мне не поддаетесь, — уличила я тренера.

Он спрыгнул и пожал плечами.

— Ты не хочешь победить, — в том же тоне ответил он.

Вот так, да? Я тоже резко сорвалась с места, попыталась увести мяч в сторону, но со всего размаху впечаталась в тренера и упустила снаряд.

— Не следишь за соперником.

Меня охватило негодование. Ах, не слежу? Ну держитесь тогда!

Я накинулась на него, словно хищник, несколько раз столкнулась, выбила мяч из рук, он снова его подобрал, наступила на ногу, но Агеллар всё равно забил.

— Не фоли. Твоя агрессия играет против тебя.

И в таком стиле мы играли очень и очень долго. Агеллар не подпускал меня к кольцу, но и отбить как положено мяч у него мне ни разу не удалось.

До начала студвесны оставалось совсем немного, когда я уже готова была кричать о капитуляции. Я дышала, как загнанная лошадь, и общее состояние приблизительно напоминало встречу консервной банки с асфальтоукладчиком, но мне так и не удалось выбить у тренера хоть одно очко.

— Так, Ранхил, я даю тебе последнюю попытку. На сегодня хватит бесполезной игры.

Я смогла лишь ударить в щит, потому что в последний момент Агеллар подставил руку.

— Уже лучше, но это не победа. Защищайся.

Со штрафной линии тренер развернулся ко мне спиной, закрывая обзор, и решительно направился к кольцу. Я уже совсем опустила руки, но мне помог случай. Агеллар оступился. Специально или нет, я не успела понять, но на пол мы загремели вместе, причем он накрыл меня сверху. Все мое внимание было приковано к мячу, поэтому, не дотянувшись до него руками, я пнула его что есть силы ногой, и мяч улетел за пределы площадки. Агеллар сел, подтянул к себе колени и осмотрелся.

— Будем считать это твоей нечестной победой, — заявил он, поднимаясь и поднимая меня. — На сегодня занятия закончились.

Этого я и ждала. В течение трех секунд меня в спортзале уже не было.

Стук в дверь раздался совершенно неожиданно. В дверном проеме показалась растрепанная голова с жалобным щенячьим взглядом.

— Рейн Агеллар, у меня к вам просьба.

Алестер поднял удивленный взгляд — и содержание просьбы стало ясно без слов. Ранхил осталось лишь озвучить вслух.

— Могу я воспользоваться мужской душевой? Я совсем не успеваю домой, а выступать в таком виде…

— Там сломан смеситель, — соврал Агеллар, в душе искренне поражаясь самому себе. На самом деле все было исправно, но он бывал пару раз в том душе, после чего у него спешно появился свой собственный. — Полотенце слева за дверцей. Заберешь домой и постираешь.

— Э-э… - протянула студентка, растерянно хлопая ресницами.

— Горячая справа, холодная слева.

— А-а…

Алестер принял максимально возмущенный вид, внутренне покатываясь со смеху.

— Что еще, Ранхил? Спинку потереть?

— Нет! — пискнула она и исчезла за дверью санузла с какими-то баулами.

Тренер тихо похихикал, но тут же взял себя в руки и сделал донельзя серьезное лицо. За дверью послышался шум воды.

Видимо, Агеллар — не последний человек в нашем колледже, если в его апартаментах спокойно размещается собственный санузел и ни одна проверка не заставила его демонтировать. Помнится, в той же инженерке в подсобном помещении снесли стену, так первая же пожарная инспекция не подписала им разрешение на эксплуатацию, и едва не сорвалось начало учебного года, пока устранили проблему. А тут — нецелевое использование помещений иного предназначения. Чудеса…

Наскоро обмывшись (шампунь пришлось позаимствовать у тренера, ибо я не предполагала помывку), я также быстро облачилась в новое платье, предназначенное для концерта, запихнула ноги в туфли и выскочила в тренерскую.

Агеллар довольно флегматично отнесся к моему появлению, он пил кофе, уже переодетый, помыться он, видимо, успел еще до моего прихода.

— Так и пойдешь? — поинтересовался он.

— А? — сережки никак не желали попадать в уши, я рассеянно обернулась.

Тренер, не глядя на меня, рукой описал вокруг головы круг. Я повторила жест и с ужасом поняла, что чуть не побежала на концерт в полотенце. Несколько раз встряхнула головой, но как бы я ни старалась, высохнуть до концерта волосы точно не успеют. Я вконец расстроилась. Запихнула влажное полотенце в пакет с обещанием тренеру постирать, я набрала Гидру, но подруга не ответила. Алиса тоже трубку не взяла.

— Все, я никуда не пойду, — я уселась прямо на сумку и подперла руками подбородок. — Как с этим быть? — и встряхнула мокрой гривой.

— А что твои подруги, не помогут тебе?

— Трубки не берут.

— Садись на стул.

Настала моя очередь удивляться.

— Зачем?

— Будем решать твою проблему.

Я недоверчиво уставилась на него.

— Нет, стрижку налысо я не хочу.

Агеллар вздохнул и, судя по затянувшейся паузе, посчитал про себя до десяти.

— Ранхил, у меня есть младшая сестра, а это накладывает определенные обязательства в виде плетения кос на утренник в детский сад и тому подобное. К тому же я ухаживал за матерью, когда у нее отказали руки. Она больше всего переживала за то, как она выглядит перед окружающими, чем беспокоилась о собственном здоровье. Как бы ты мне не надоела, но стрижка налысо никак не решит возникшую ситуацию.

Больше я не стала сомневаться в способностях Агеллара, потому что на меня произвел неизгладимое впечатление его короткий монолог. Я подала ему расческу, разложила на столе украшения и устроилась на освобожденном для меня пространстве.

— Шикарную прическу не обещаю, но кое-что сделать смогу.

— Делайте, что хотите, — махнула я рукой, понимая, что хуже уже точно не будет.

Агеллар ни разу не сделал мне больно. Он настолько аккуратно водил расческой по волосам, что я разомлела. Его пальцы ловко сплетали отдельные пряди, что я диву давалась — точно ли этот мужчина бывший военный? Из него бы вышел отличный парикмахер.

— А ваша сестра — она тоже в Лароссе?

— Нет, Шандира осталась в Валандии, она там вышла замуж и сейчас невыездная. Валандийкам запрещено покидать страну без разрешения мужа.

— Как же вышло, что вы здесь? Или на мужчин это не распространяется?

Под его руками хотелось замурлыкать — настолько это было приятно. Я даже закрыла глаза, ожидая ответа.

— У меня двойное гражданство, так что имею право находиться там, где захочу.

— Но воевали за Валандию?

— Да. Мой отец — валандиец, я счел своим долгом защитить интересы второй родины. Но это все молодость.

— Поэтому перебрались сюда?

Кожи головы коснулись холодные щупальца шпильки. Это был завершающий штрих, потому что после него Агеллар заглянул мне в лицо и проговорил:

— Потому что родину не выбирают. Не всегда хорошо все то, что до нас пытается донести наше правительство. Война закончилась, обе стороны разбежались, каждая со своей выгодой, а матерям уже никто не вернет их сыновей, детям — родителей. А если тебе интересно, почему я остался здесь, я объясню — потому что Ларосс дает мне больше возможностей. Принимай работу.

Единственное зеркало, увиденное мной, висело над раковиной, куда я и пошла на себя посмотреть. Еще влажные волосы были сплетены в одну многоуровневую косу, закручивающуюся по спирали от самой макушки до спускающегося за ухом хвостика. В нескольких местах поблескивали камешки на шпильках.

— Тренер, — восхищенно воскликнула я. Агеллар лениво прислонился к дверному косяку. — Я готова признать, что вы самый лучший мужчина на свете.

— Так уж лучший? — усмехнулся он, лукаво приподнимая бровь.

— Ну, если не лучший, то один из лучших — это точно, — закивала я, подкрашивая со скоростью звука глаза и губы. На остальное просто не хватило времени. — Все, я готова.

— Ранхил, можно было так не спешить, — дьявольски улыбнулся Агеллар. — Я — почетный член жюри, так что без меня все равно ничего не начнется.

У меня отвисла челюсть.

— А раньше об этом сказать нельзя было? — просипела я от негодования, сжимая до хруста колпачок туши.

— Зато ты уже готова, — он демонстративно посмотрел на часы. — Восемь ноль пять, пора! — и подставил мне локоть.

Мне ничего не оставалось, как принять его жест, другой рукой подхватывая сумку с реквизитом. Тренер тут же у меня ее забрал, и мы нога в ногу, словно на параде, зашагали в актовый зал. Естественно, выйдя из коридора спортзала, я просто пошла рядом, но по взгляду Агеллара поняла, он был бы совершенно не против, даже если бы мы рука об руку вышли на сцену. Сомневаюсь, что его вообще интересует чье-то мнение, кроме его собственного.

Впереди нас ждал концерт и долгожданная студенческая вечеринка.

Покровен изящно присела между Агелларом и проректором, и вызывающе улыбнулась первому. Тренер чуть скривил уголок рта, потому что любые более яркие проявления эмоций воспринимаются такими женщинами, как замдиректора, будто наглая провокация. Он пока еще не решил, нужно ему это или нет, поэтому отреагировал нейтрально. Всего в жюри сидело пять человек, помимо всех вышеперечисленных еще Лагерра и куратор Маркел. Все ждали выхода первой группы, поэтому, воспользовавшись моментом, Покровен сообщила:

— Итак, уважаемые рейны, сегодня у нас на первом месте третий курс программистов, я видела — они лучше всех готовились, на втором — четвертый, на третьем — второй.

— И что же, дальше можно вообще не смотреть? — иронично вздернул брови Агеллар. Его пригласили в жюри первый раз, ему до этого момента были не знакомы порядки конкурсного распределения мест.

— Алестер, — замдиректора едва не растекалась лужицей под его внимательным взглядом. — Посидите хотя бы для вида, большего от вас никто не требует.

— А если мне захочется какую-то группу выделить отдельно? — горячо прошептал тренер на ухо Железной Рейне.

— У вас на это будет приз зрительских симпатий, — томно ответила она, касаясь тонкими пальчиками лежащей на столе руки тренера.

На сцену вышли ведущие, поздравили всех с праздником и объявили о начале концерта. Агеллар целиком и полностью погрузился в происходящее, начисто игнорируя прикосновения терзающейся рейны.

После просмотра номеров всех заявленных заранее на победу групп, Алестер не мог не согласиться — по технической части программисты подкованы лучше остальных, и за счёт этого выступление было ярким, красочным и без сомнения интересным. Бороться с системой тренер не собирался, поэтому спокойно наслаждался процессом, ловя себя на мысли, что хочет сравнить выступление лучших с тем, что подготовили экономисты.

У них не заладилось с самого начала. Скарецки забыл текст, о чем не преминул сообщить прямо на сцене, девочка, танцующая сольник, в процессе упала, чем подпортила впечатление о своем выступлении, а над приготовленными шутками в зале почти никто не смеялся. Естественно, ставить экономистов после программистов было равносильно убийству — зрители уже видели лучшее, им осталось еще немного помучиться, а затем спокойно пойти на вечеринку. Лагерра сдавленно стонал и дорывал последние волосы, а остальные члены жюри взирали на происходящее с редкостным пофигизмом.

Ситуацию неожиданно спасла Ранхил. Агеллар не знал, что она будет делать, но увидев ее на сцене, машинально подался вперед. Взгляд у его воспитанницы был затравленным, она умная девочка и понимает, что ее группа допустила провал, поэтому испугалась и разволновалась. Увидев в жюри Агеллара, она бросила на него умоляющий взгляд, но тренер демонстративно сжал кулак и одними губами произнес: "Не бойся".

Заиграла музыка, свет слегка погасили, Ранхил подошла к микрофону и запела.

Он не поверил… она обещала

Дарить ему свет,

Днем на картинах она рисовала

То, чего нет…

Все девять песен… обернулся страстью

Страх… войной в небесах

Вам не известно, сколько длится счастье

Знак… окольцованный прах…

Вас больше нет, вас больше нет…

Он не сумел, боялся быть смелым.

Вас больше нет, вас больше нет…

Она не смогла, она не успела.

Только девять песен, долгих песен,

Гаснет свет — вас больше нет,

Вас больше нет, вас больше нет,

Больше нет…

Он не умел, рисуя картины,

Себя видеть на них,

Гордость ее, суета без причины

Всегда брали верх.

Так девять песен отыграли

Гаснет свет… вас больше нет…

Музыка затихла, заиграл медленный проигрыш, сменившийся басами и куда более надрывным припевом:

Вас больше нет, вас больше нет,

Он не сумел, боялся быть смелым,

Вас больше нет, вас больше нет,

Она не смогла, она не успела.

Только девять песен, долгих песен

Гаснет свет — вас больше нет,

Вас больше нет, вас больше нет,

Больше нет…[1]

Свет погасили, несколько долгих секунд стояла звенящая тишина. Затем зал взорвался аплодисментами и одобряющими выкриками. Пришло в себя и жюри.

— Не знаю, как вы, — Агеллар щелкнул авторучкой и подтянул к себе пустой бланк поощрительной грамоты, — а лично я определился с номинацией на приз зрительских симпатий.

— Да, очень…эмоциональная песня, — неуклюже и явно в угоду тренеру согласилась Покровен, ставя свою подпись.

Лагерра ничего не сказал, но посмотрел на тренера с благодарностью. Остальным ничего другого не оставалось, как согласиться с большинством.

Так опозориться могла только наша группа. Даже Алиса, ревниво репетирующая свой танец каждый день, допустила промах. Я стояла за кулисами и хваталась за голову. Мои сокурсники занимались тем же. К моменту, когда мне нужно было выходить на сцену, я потеряла всякую надежду на реабилитацию.

Я не возлагала особенных надежд на выступление, мой номер был лишь способом занять время, отведенное под выступление всей группы, не более. Песня не несла конкретного посыла слушателям, но я ее выбрала именно за текст, хотя никого конкретно как героев данной баллады не подразумевала. Мне хотелось просто ее спеть, а уж каждый пускай думает о своем. Не исключаю, что великие вещи создаются под таким же благовидным предлогом.

И вот я на сцене, уже играет проигрыш, а коленки под платьем дрожат. Определенно, мы сегодня выступили хуже всех, и мне остается только завершить этот позор. Взгляд мой упал на столик, за которым сидело жюри, и я заранее мысленно попросила прощенья, встретив полный внимания взгляд тренера. Сжатый на моих глазах кулак неожиданно придал мне сил и уверенности — будь, что будет — и я запела. Несчастный влюбленный — это диагноз, а лечиться, как известно, интереснее за компанию. Вот и мои слушатели — молодые девушки и парни — думали также, внимая крику моей души. И когда песня кончилась, а в зале повисла тишина, я даже успела испугаться — неужели не проняло? Что, если очерствели юные души, и уже не подвластны столь глубоким чувствам?

Но зал встал, оглушая меня овациями, и я облегченно выдохнула. Не все еще потеряно с нашим поколением, мы все еще живы.

Церемония награждения не принесла никакой интриги — все было ясно, как белый день. Первые места, как всегда, у программистов, про нас скромно промолчали, но, мне кажется, и слава богу. Не стоит лишний раз нам доказывать, что мы бестолочи, мы и сами об этом знаем.

Наградив победителей, проректор не ушел со сцены, держа в руках еще одну грамотку и конверт. Я задержалась только лишь потому, что мне стало любопытно, кого же еще хотят отметить? И услышав, растерялась.

— Особенным призом за чудесное исполнение и прекрасный сюрприз для нас для всех награждается студентка третьего курса специальности экономика Лианетта Ранхил! Приз зрительских симпатий!

Я на негнущихся ногах поднялась на сцену, получила полагающиеся мне почести и поздравления и вернулась в зал, ища глазами того, без кого, по моему мнению, этой маленькой победы не могло быть. Его место пустовало. В толпе, ринувшейся в спортзал на вечеринку, я его тоже не увидела, поэтому разочарованно влилась в поток студентов, потому что иначе мне предстояло быть растоптанной.

Безалкогольной вечеринка была только пока не разошлись преподаватели. Дежурным оставили Лагерру, а уж его основная масса студентов за авторитет не сочла, в итоге уже через полчаса веселье забило ключом, и местный ди-джей подладил под это дело музыку. Я немного потанцевала со всеми, но, не заметив среди своих Гидру и Варлана, я напряглась. С чего бы этим двоим отсутствовать, да еще и в такое время? Не иначе решили выяснить отношения.

Как я себя не убеждала, что меня это не касается, я все равно отправилась на их поиски. Очень сложно среди нескольких сотен человек отыскать двух нужных, но мне это все-таки удалось.

Они стояли в коридоре, опираясь на стенку, и яростно целовались. Резко затормозив, я не стала мешать процессу, а потихоньку вернулась назад, откуда и пришла. Что же это получается? Сомневаюсь, что они таким образом ругаются, если только мои друзья совсем ненормальные. Отсюда следует, что кто-то из них не выдержал и плюнул на свою гордость, результатом чего стали мир, дружба, жвачка и совсем не невинный поцелуй. И как бы мне ни хотелось сейчас узнать подробности, я ни в коем случае не стану их тревожить. Все равно я обо всем когда-нибудь узнаю.

Я вернулась в спортзал, но танцевать мне уже не хотелось. Бесцельно пройдясь несколько раз туда и обратно, поискала место, чтобы присесть, но все лавочки были намертво завалены то куртками, то сумками, то не совсем вменяемыми телами. Кто-то сунул мне в руки стаканчик с вином, с ним я и отошла к стене, просто наблюдая за процессом.

Ди-джей взял в руки микрофон и проверил звук, покрутил какие-то штуки, нажал пару кнопок и обратился ко всем:

— Всем привет, это эм-си Грех, сегодня зажигает Политех!

Толпа радостно взревела, подтверждая его слова.

— Сейчас немного релакса, приглашаем друг друга на медленный танец, а потом снова повеселимся!

И в самом деле, Грех врубил медляк. Продвинутое поколение клубной музыки гурьбой рвануло курить, но остались и такие, кто кинулся искать себе пару и романтично закружился на воображаемом танцполе.

Я замешкалась, не зная, к какой группе примкнуть. Курить я не курю, да и танцевать особо не с кем, но и процесс простаивания у стены задевает мое самолюбие.

Выискивая в толпе жертву, я увидела знакомую фигуру. Ноги сами понесли меня через весь зал, я все боялась не успеть, вдруг он сейчас уйдет. И словно прочитав мои мысли, он уже развернулся ко мне спиной, но я успела схватить его за руку.

И я стараюсь не замечать его взбешенный взгляд, направленный на потревожившего его личное пространство самоубийцу, произнося самые неожиданные слова самому странному человеку:

— Пожалуйста…потанцуйте со мной.

Он словно чего-то ждал, но почувствовав чужое прикосновение, оказался морально не готов. Отказ уже хотел сорваться с языка, и все-таки что-то его остановило. Не говоря ни слова, он шагнул в толпу танцующих, увлекая ее за собой. Одна рука уверенно легла на талию, в другой целиком исчезли холодные пальцы.

Агеллар вел уверенно, чувственно, ему постоянно приходилось напоминать себе, что он танцует со студенткой, а не с близкой женщиной. И такой хрупкой она казалась ему, даже на каблуках Ранхил едва доставала ему до плеч. Этот факт позволял ему наблюдать собственноручно заплетенную макушку. Таким образом любила укладывать волосы его мать. Будучи исконной лароссийкой, она взяла на вооружение традиции мужа, и стала носить традиционные прически валандийских женщин. Платье Ранхил представляло собой смесь традиций юга и востока, гармонично сочетаясь с прической — длинное темно-синее в пол из арлионского шелка, украшенное традиционным горским орнаментом. В Валандии замужние женщины дополняют его специальным покровом для волос, который крепится к внутренней стороне плетения, открывая лицо и образуя своеобразную корону. Алестер отметил, что Ранхил очень пошел бы такой наряд в сочетании с ее светлыми волосами. Только не бывает чистокровных светловолосых валандиек. Да и высокие каблуки они не носят.

Словно услышав мысли тренера, девчонка подвернула ногу. Агеллар склонился над ней и едко поинтересовался:

— Ранхил, ты танцуешь или спишь?

Она подняла виноватый взгляд и произнесла:

— Простите, тренер, я, наверно, устала. Я бы присела, да только негде, — и извиняющаяся улыбка.

— Ты так честно признаёшься в том, что устала? Даже не поспоришь?

Ранхил покачала головой.

— Я бы не призналась в этом постороннему человеку, а вы итак видите меня насквозь.

Агеллар кивнул, принимая такую правду, и остановился.

— Неужели я так плохо танцую? — лукаво спросила девчонка, склоняя голову к плечу.

— Пойдем, танцовщица, — Агеллар потянул ее за собой, который раз про себя удивляясь, что его поступки все больше удивляют его самого. — Хватит с тебя на сегодня.

Тонкие брови удивленно взлетели вверх, но она ничего не спросила, устремляясь за ним. Снова взяло верх ее досадное любопытство.

Агеллар попросил меня подождать у входа, а сам скрылся за дверью тренерской. Мне было интересно, куда он меня поведет, и я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Очень хотелось избавиться от туфель, но моя сумка была вне зоны моей досягаемости.

— Ранхил!

Оказывается, тренер уже ждал меня, вращая на пальце связку ключей. Мы зашли за колонну, за которую обычно складывают спортивный инвентарь, Агеллар выгнал оттуда милующуюся парочку, поднялся по лестнице и открыл дверь, о которой я раньше даже не подозревала. Я осталась стоять у подножия, глядя, как тренер жестом фокусника приглашает меня в темный проем комнаты неизвестного назначения. Заметив отсутствие моей реакции, он облокотился на дверь.

— Только не говори, что ты испугалась, — поддел он.

— Вас? — стала храбриться я. — Х-ха!

Я очень быстро преодолела разделяющие нас ступеньки и поднырнула под руку тренеру. Дверь закрылась, погружая нас во мрак и обостряя все чувства и мысли.

— А стоило бы, — произнес он, и кожу обожгло горячее дыхание.

Сердце заколотилось, как ненормальное. Я боялась пошевелиться, понимая, насколько близко ко мне Агеллар, и я совершенно не представляю, зачем это все. Нет, мысли были, но какие-то сырые, неоформленные, потому что думать ясно в такой момент я не могла.

— П-почему?

Тихий смешок и выдох в районе макушки.

— Я не слишком хороший человек, чтобы мне безоговорочно доверять.

Я не вижу его, но чувствую. Если обернуться и протянуть руку вверх — я коснусь его лица. Интересно, какая наощупь у него кожа? Пальцы подрагивают в предвкушении, сжимаются в кулак и разжимаются против моей воли. От тренера ненавязчиво, очень тонко, но в то же время очень волнующе пахнет парфюмом, а в его груди бешено бьется о ребра сердце. Или это мое?

Что же так тянется это чертово время?!

— Может, я все-таки кое-что сделаю?

— А? — голос изменяет мне, получается лишь жалкое блеяние.

— Тебе нужно немножко подвинуться.

— З-зачем?

— Хочу…

— Может, так…?

— Как хочешь…

Его руки упираются в стену передо мной, он очень тесно прижимается, так, что я упираюсь спиной в его грудь и судорожно вдыхаю.

— Не бойся, — шепчет он, будто не он минуту назад убеждал меня в обратном.

— Это неправильно, — бормочу я, но не могу оттолкнуть.

Почему-то мне все очень нравится, хотя не скрою, поджилки трясутся.

— Думаешь, в темноте сидеть лучше?

— Что? — тупо переспрашиваю, и в этот момент раздается страшный скребущий звук.

Я вздрагиваю всем телом и оборачиваюсь на его источник.

— Я же сказал — не бойся, — теперь я видела глаза, горящие, прожигающие душу насквозь и такие…черные. — Так ведь гораздо лучше. Смотри.

Я медленно, словно в стоп-кадре, заглядываю ему за спину. Передо мной, словно на экране гигантского телевизора, веселятся поддатые студенты, а в углу, с ужасом взирая на происходящее, стоит мой крестный и заламывает руки.

— Ты же понимаешь, что я не могу оставить его одного, иначе студенты здесь просто все разнесут, — произнес наконец тренер. — Посидим немного, пока все не начнут расходиться.

— Да, конечно, — поспешно проговорила я, про себя негодуя — что это сейчас было? Что за наваждение охватило меня и почему? Я даже понюхать не успела врученное мне вино, а меня вон как вставило.

Откуда-то сбоку Агеллар достал стул. Я облегченно рухнула в один из них и тут же скинула туфли. В довершение процедуры я вытянула ноги и не смогла удержаться от полного удовольствия стона.

— Попроси человека, который подарил тебе это платье, чтобы привез тебе лунге[2], - на мой вопросительный взгляд тренер пояснил: — Это тоже туфли, только более удобные и без каблука.

Упоминание об отце неприятно резануло по сердцу. Он до сих пор не позвонил.

— При случае, — коротко ответила я, проявляя элементарную вежливость.

Настроение тут же скатилось до нуля.

Агеллар больше не стал развивать эту тему, уделив все свое внимание происходящему за стеклом.

— И где эти паршивцы только так набрались? — вслух произнес он.

Мне совершенно не обязательно было отвечать — вопрос был риторическим, но атмосфера молчания угнетала.

— Это студенты, рейн Агеллар. Они всегда найдут, где и как.

— Не сомневаюсь. Я надеюсь, тебя эта участь миновала?

И голос строгий, как у моего папочки. Можно подумать, он бы не учуял, пила я или нет. После всех этих…телодвижений.

— Вы же знаете, что нет. К тому же, тогда у меня был веский повод.

Мне почудился скрип зубов, но не возьмусь утверждать, что он был не плодом моей бурной фантазии.

— На юге пьющую женщину секут розгами.

Я откинулась на спинку стула и провокационно оскалилась.

— Мы с вами не на юге, я — не пьющая женщина, и… Вы что же, будете меня сечь?

В глазах напротив полыхнуло, несколько секунд он смотрел на меня неотрывно, но, когда я дернула бровью, фыркнул.

Внизу послышались крики. Мы синхронно согнулись к стеклу, наблюдая безобразную драку.

— А я так надеялся, — вздохнул тренер, выпрямляясь. — Похоже, праздник на сегодня закончился.

Мне было жаль. И при всем при этом сильно хотелось остаться одной и подумать. Мы спустились очень быстро, я даже обуться не успела, так и понесла туфли за ремешки. Агеллар уже нацелился ринуться в гущу событий, но остановился.

— Тебе лучше уйти домой прямо сейчас. Не исключено, что придется вызвать патруль, а тебе это ни к чему. Есть с кем добраться?

Я поспешно кивнула. Не хватало еще, чтобы Агеллар искал мне попутчиков.

— Тогда иди, — и больше не сказав ни слова, он ушел, на ходу расталкивая тех, кто столпился посмотреть.

Я поступила так, как он сказал — собрала все свои вещи, обулась и уже почти вышла за дверь, но дорогу мне преградил в доску пьяный Ривара. Таким я его еще никогда не видела и, честно говоря, думала, что не увижу.

— П-пойдем, п-провожу, — шатаясь, пробормотал он.

Назад дороги не было, Агеллар очень разозлится, если я останусь. Из спортзала за спиной раздавались крики, наводя меня на мысль, что чем быстрее я окажусь подальше, тем будет лучше для меня самой. Как быть с Риварой? Если тренер выполнит свое обещание и вызовет патруль, его тоже заберут.

— Идем, — решительно сказала я, хватая егопод локоть и перемещая сумки в другую руку. Ривара покачнулся, но устоял, и то благодаря подпорке в виде маленькой меня.

— Я всегда знал, что ты классная, Лиана, — невпопад решил признаться сокурсник. — Учишься прилично, спортом занимаешься…

Платье путалось под ногами, на каблуках меня качало из стороны в сторону, чему также способствовал привалившийся к плечу Ривара, так что со стороны мы наверняка смотрелись как два алкаша.

— Если ты собрался петь мне дифирамбы, то хотя бы протрезвей, — пропыхтела я под тяжестью упитанного, высокого и не слишком трезвого молодого мужчины. Или, скорее, слишком нетрезвого. — Хотя трезвый ты только оскорбляешь.

Он пробурчал в ответ что-то нечленораздельное.

Так мы добрались до парка, где я усадила Даниэля на лавочку и удовольствием перевела дух. Растаскивать пьяных спортсменов по домам я не нанималась, тем более, Ривара этого никогда не оценит.

— Все, Даниэль, удачных выходных, не попадись на глаза патрулю. Пока.

Рука была выброшена вперед с такой скоростью, что я всерьез задумалась, не придуривался ли он все это время. Он потянул меня за платье, пока то не затрещало — я ведь сопротивлялась, и в итоге уронил меня себе на колени.

— Ты никуда не пойдешь, пока мы не поговорим, — вполне серьезно сказал он, удерживая меня.

— Ты пьян, и я не собираюсь с тобой разговаривать, — я попыталась встать, но Ривара держал меня крепко.

— Я для этого и пил, — признался он. — И драку устроил тоже я, чтобы отвлечь от тебя Агеллара.

— Ты устроил драку? — переспросила я. — Ривара, я начинаю сомневаться в твоей нормальности.

Он пьяно усмехнулся.

— Поверь, я испытываю похожие эмоции каждый день.

Если он отвлек Агеллара, то он видел, что мы уходили вместе.

— И что же такого важного ты мне хочешь сказать?

— С сегодняшнего дня ты — моя девушка.

Я даже не удивилась, бредовые идеи потому и бредовые, что приходят к их создателю, когда тот в невменяемом состоянии.

— Ага, конечно. Бегу за платьем.

— Ты и в этом прекрасно смотришься, — его руки сжали мою талию. — Эх, Лиана, и почему ты так редко носишь платья?

— Потому что вокруг слишком много несущих чушь фетишистов, вроде тебя, — огрызнулась я, выпутываясь из кольца его рук, и, как ни странно, он меня отпустил.

— Я серьезно, Лиана, — Ривара медленно сфокусировал на мне взгляд. — С этого дня мы встречаемся, поняла?

Я уперлась руками в бока и выжидающе на него посмотрела.

Даниэль, я ведь могу и согласиться, а ты завтра проспишься и будешь горько сожалеть о своих словах. Уж я тебе это устрою.

Он покачал головой.

— Нет, я все решил. Я устал видеть вокруг тебя всяких придурков.

Я расхохоталась. Это мне говорит целомудренная монашка!

— Ривара, ты своих куриц хоть иногда пересчитываешь? А то со счета собьешься, сколько их у тебя.

— Ты будешь у меня одна, — самоуверенно ответил он. — Я все решил.

За нас двоих, подумалось мне, но вслух спорить не стала. Ему и трезвому редко что докажешь, а уж пьяному, так и подавно не стоит.

— Так, ладно, я домой. Желаю тебе завтра мучиться угрызениями совести.

— А поцеловать? — нагло заявил Даниэль.

— С пьяными не целуюсь, — уже на ходу бросила я.

— Запомни, — прилетело в спину, — ты теперь моя.

— Конечно-конечно, — под нос пробормотала я, ускоряя шаг. — До завтрашнего дня. А после полуночи карета превратится в тыкву, кучер в мышь, а Золушка протрезвеет.

Естественно, я не поверила ему. Ривара — человек настроения, какая блажь в голову зайдет, так и пляшет. Хотя я все равно не отказала себе в удовольствии помечтать о том, если бы это было правдой. Почему бы и нет, в конце концов — он ведь нравится мне, но не настолько, чтобы я могла безрассудно потерять голову. Прошли те славные времена.

Придя домой, я привычно сообщила об этом Агеллару, но в этот раз не ограничилась лишь констатацией факта.

"Я дома. Как все прошло?"

Ответ пришел не сразу.

"Умница. Все в порядке. Завтра побегаем?"

Я улыбнулась экрану мобильника и отправила ответ.

"Конечно."

Засыпала я с мыслями о том, что если бы случилось все то, что я имела неосторожность придумать в тесном помещении тайной комнаты? Остановила бы я Агеллара? Остановился бы он сам? Странно, но больше всего на свете мне хотелось узнать ответы на эти вопросы. И еще более странно — я уже не считала Ривару самым красивым мужчиной в колледже. Не то, чтобы я нашла ему замену для эстетического экстаза, это другое. Наверно, немного померк в моих глазах образ рокового соблазнителя.

[1] Песня группы Tracktor Bowling — Вас больше нет

[2] Лунге — женские туфли на плоской подошве, расшитые бисером или нитками. Традиционный элемент одежды южанок.

Глава 11. Переоценка действительности

Все самые ужасные вещи в жизни

происходят из благих побуждений

***

Горящие глаза Гидры в понедельник мне сказали о многом. Она загадочно улыбалась без видимой причины и мечтательно застывала над стаканчиком чая, смотря куда-то вдаль. Мне все было интересно — когда же она расскажет, что произошло у них с Варланом, но начала она с другой стороны:

— Спасибо тебе, — ни с того ни с сего произнесла она, поднимая на меня счастливые глаза.

— Еще б ты объяснила, за что…

— За песню, — просто сказала она. — Она помогла нам…понять.

Я улыбнулась и подалась вперед.

— И что же вы поняли?

Ее улыбка вышла смущенной, щеки порозовели, и она шепнула:

— Нас больше…есть.

Кто бы сомневался. А теперь бы еще узнать, у кого первого хватило ума это осознать.

— То есть, теперь вы вместе?

Гидра кивнула, машинально помешивая уже остывший чай пластиковой палочкой.

— Сначала я удивилась, когда услышала, что ты поешь другую песню. А прислушавшись к словам, я поняла — они меня словно перевернули наизнанку. Я побежала к нему прямо из-за сцены, а он, оказывается, в это время бежал мне навстречу.

Вот, значит, как — сама о том не подозревая, я помирила двух дорогих мне людей драматической песней. Определенно, Лиа, ты делаешь успехи.

— Я хочу еще раз перед тобой извиниться, что подумала тогда… Варлан сказал мне, да я и сама это поняла — ты самый лучший друг, которого только можно пожелать.

— Для вас двоих я желаю только счастья, — я обняла подругу за плечи.

— Наше счастье — это ты, Лиа, — серьезным тоном заявила Гидра.

Как бы лестно это не звучало, но я не гордилась этим достижением. Пока они молодые и горячие — еще сотню раз поругаются и помирятся.

— Сегодня нас наверняка будут стыдить, — перевела я тему.

— Да, мы облажались больше некуда, — грустно поддержала подруга.

И словно услышав наши слова, прозвенел звонок.

— Пойдем, — я со вздохом поднялась. — Послушаем, что о нас о всех думают.

Мы поплелись в аудиторию, расселись по местам, переговаривались о чем-то несущественном, и вдруг моей щеки неожиданно коснулись чьи-то губы. Я в полном ужасе отпрянула и уставилась на их обладателя.

— Доброе утро, детка, — ласково улыбнулся Ривара, и сел позади меня.

В голове заметались предположения — он не шутит, он издевается, он это серьезно. Я повернулась к Гидре, ловя ее ошалевший взгляд. Сокурсники, кто видел эту картину, даже замолчали.

— И как это понимать? — прошипела Гидра.

От расправы подруги меня спасло появление преподавателя.

Она гналась за мной по коридору и кричала в спину:

— Лиа, если ты сейчас же мне все не объяснишь, я не буду с тобой разговаривать неделю!

— Нечего объяснять, — отмахнулась я, убегая.

Мне срочно требовалось спрятаться от любопытных взглядов сокурсников и друзей. И я знала только одно место, где никто из них меня не достанет.

— Месяц!

Я сделала вид, будто не услышала. Распахнула дверь спортзала, чуть не снесла по пути Железную Рейну, невесть как оказавшуюся в этом крыле, и без стука влетела в тренерскую. Агеллар оторвал внимательный взгляд от каких-то документов и медленно повернулся ко мне. Если его и возмутило мое поведение, он не подал виду, просто откинулся на стуле и забарабанил пальцами по столу.

— Спасите, — простонала я, умоляюще глядя в глаза.

Он качнул головой в сторону санузла, и ни секунды не раздумывая, я заперлась изнутри, напряженно прислушиваясь. Спустя несколько секунд раздался стук в дверь и знакомый голос попросился войти. Я закусила губу.

— Я прошу прощения, рейн Агеллар, не заходила ли к вам студентка Ранхил? Видите ли, я ищу ее, чтобы передать важную информацию относительно изменения расписания.

Ну все, Гидра использовала нечестный прием — Агеллар сейчас скажет, что я здесь, и тогда прости-прощай моя голова.

— А с чего бы ей здесь быть? — вполне натурально удивился тренер. — Приличные женщины ко мне не врываются в мое нерабочее время.

Последнее было сказано явно для моих ушей. Я стиснула зубы.

— Извините, я просто подумала, что она могла зайти, — стушевалась Гидра. — Поищу в другом месте, спасибо.

В соседней комнате воцарилась тишина, я выждала еще пару минут для верности и выглянула.

— Ушла?

— Если та милая девушка, что сейчас приходила и вежливо спросила, где ты, и есть тот ужас, от которого я должен был тебя спасти, то да, — без эмоций ответил Агеллар, не отрываясь от бумаг.

Мне стало стыдно, но куда страшнее гнев подруги, которая посчитала, что я не поставила ее в известность, когда сама она мне целиком и полностью доверилась.

— Простите, я, наверно, пойду, — и я уже ухватилась за ручку двери, когда раздался приказ:

— Сядь!

Я вздрогнула всем телом. Не повиноваться ему невозможно, но до чего было страшно оборачиваться к нему и смотреть в черные глаза. Я осторожно присела на краешек стула, и опустила голову.

— Что стряслось? — уже спокойнее спросил тренер.

— Это долго объяснять, да и не поймете вы…

— На понятливость не жалуюсь, — оборвал он.

Я вздохнула. Как донести до него, что это слишком личное?

— Тренер, я и сама еще ничего не понимаю. Мне оказывает знаки внимания человек, в принципе неспособный на светлые чувства. А Гидра увидела это и думает, что я чего-то ей не рассказала, — со вздохом пояснила я. — Она сегодня мне доверилась, а в ее глазах я сейчас выгляжу не очень честной.

— И все? — он спросил обманчиво спокойно, но голос звенел от нарастающего раздражения.

Я кивнула.

— А теперь послушай сюда, — он наклонился ко мне. — Прежде чем врываться ко мне в кабинет, во-первых, убедись, что я не один, во-вторых, предупреди, от кого и каким образом я должен тебя спасти. Я мог вырубить эту девчонку одним ударом, не дав сказать ей ни слова, только потому, что она по какой-то причине гонится за тобой. Ты поняла меня?

— Поняла, — еле слышно ответила я. — Еще раз простите, тренер, я просто подумала, что могу найти у вас защиту.

Агеллар, судя по всему, уже успокоился, потому более миролюбиво произнес:

— Я не сказал, что запрещаю тебе приходить. Просто предупреждай.

Конфликт исчерпан, я перевела дух. Мне совершенно не хотелось ссориться с тренером.

— Я буду предупреждать, — пообещала я. — Я пойду?

- Иди, — разрешил тренер, снова углубляясь в изучение бумаг. — Ранхил?

Я остановилась.

— Он сильно тебя достает?

— Н-нет, — не слишком уверенно ответила я.

Ривара ведь только начал свою малопонятную игру.

— Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.

Сердце екнуло.

— Спасибо, — тихо ответила я, и поспешила убраться из тренерской. И вроде бы повода для радости не было, но губы сами собой растягивались в улыбку. Теперь мне можно и на глаза подруге показаться. А захочет подробностей — отправлю ее к Риваре. Может, ей он и расскажет, что ему и с какой стати от меня нужно.

Вообще-то у него в понедельник был выходной, но еще вечером ему позвонила Лавина и попросила приехать. О цели он даже спрашивать не стал, слишком уж красноречиво она гладила под столом его бедро во время концерта. Женщина сходит по нему с ума, и пока не получит, вряд ли успокоится. Такие, как Покровен, никогда не выпускают жертву из своих острых когтей. Только вот жертва из охотника сомнительная.

Чтобы оправдать свой незапланированный выход, Алестер стал изучать план проведения туристического слета, на который выбил у высокого начальства пятнадцать путевок для лучших студентов колледжа. Он гордился этим достижением, надеясь, что, благодаря ему, ребята расширят свой кругозор и не станут отказываться от его занятий.

Она вошла без стука, вызывающе улыбаясь ярко-алыми губами. Походкой от бедра Покровен пересекла тренерскую и оседлала стол прямо перед носом Агеллара, выставляя на его обозрение ажурную резинку чулок в умопомрачительном разрезе и без того короткой юбки. Алестер медленно поднялся, нависая над ней.

— Я вас слушаю, рейна Покровен, — нарочито серьезно произнес он, прекрасно понимая суть визита.

Она отбросила назад тяжелую копну волос, наглядно демонстрируя волнующий изгиб шеи, почти не прикрытую прозрачной блузкой грудь и тонкую линию прогнувшейся спины.

— Брось, Алестер, мы ведь взрослые люди, — проговорила Лавина, протягивая руки к ширинке тренера, но тут же была остановлена его твердой рукой.

— Ты все правильно сказала, мы взрослые люди, поэтому играть в перепихнушки по-быстрому я не намерен. К тому же, сюда в любое время может ввалиться какой-нибудь студент, и если ты не дорожишь своей репутацией, то я свою хоронить заживо не намерен.

Покровен нервно облизнула губы, смотря на него так, словно готова в любой момент наброситься и съесть.

— Ты такой сексуальный, когда злишься, — промурлыкала она, кладя его руку себе на грудь. Алестер тут же сжал ее, вызывая у замдиректора протяжный стон. — Хочу тебя, — и Лавина притянула его к себе за шею, впиваясь в губы страстным поцелуем.

Агеллар с энтузиазмом ответил, что ему жеманиться, когда рейна так настойчиво сама себя предлагает? Конечно, ему хотелось бы сделать это не здесь и не так, но что поделать, когда на нем уже висит возбужденная женщина и стонет от удовольствия?

Его словно спасло провидение. Лавина уже задрала юбку, предлагая себя на столе, как в этот момент зазвонил ее телефон. Алестер тут же отстранился, приходя в себя, а замдиректора, чертыхаясь, дотянулась до телефона и ответила. По коротким ответам и мгновенно изменившемуся выражению лица, тренер понял, что звонил проректор и приглашал на внеочередную планерку, что в планы Покровен явно не входило. Тем не менее, ей пришлось привести в порядок ее одежду и спрыгнуть со стола. Следом на пол упал конверт с путевками. Лавина не преминула полюбопытствовать.

— Что это? Туристический поход? Песни у костра и ночевка в палатках?

— Да, я везу ребят после соревнований.

Глаза Лавины алчно загорелись, и ловкие пальчики отправили один из бланков внутрь кружевного бюстгальтера.

— Чудесно, — протянула она. — Не приглашай никого к себе в палатку, — и послав несостоявшемуся любовнику воздушный поцелуй, она ушла.

Агеллар сделал несколько глубоких вздохов, успокаиваясь, и вернулся к прерванному занятию. Не прошло и минуты, как за дверью снова послышались торопливые шаги, и он уже хотел спросить, что не забыла ли она чего, как распахнувшаяся дверь явила его взору белокурую голову с испуганными глазами в пол-лица, которая попросила ее спасти. Кивнув на дверь уже знакомого ей санузла, Алестер мысленно набросал в голове план как, от кого и каким образом он сейчас будет защищать свою подопечную. Но судьба решила поиздеваться над ним, и вслед за Ранхил из-за двери появилось не менее тщедушное создание и, гневно сверкая глазами, поинтересовалось предметом присутствия вышеупомянутой. Его обуяла злость. Что у него здесь за проходной двор? А если бы кто-то из них зашел несколькими мгновениями раньше?

Свое негодование он решил выместить на Ранхил, но та обескуражила его признанием, что она намеренно искала у него защиты. Да, с его точки зрения все ее проблемы кажутся ему сущими пустяками, но она ведь еще девчонка, и каждый такой пустяк выливается в отдельную драму. Он видел, что ее что-то мучает, поэтому уверенно заявил, что она в любое время может рассчитывать на его помощь.

Алестеру не пришлось потом жалеть о поспешности своих обещаний. Почему-то ему хотелось знать подробности одной маленькой жизни, он надеялся, если у Ранхил что-то случится, она обратится только к нему и ни к кому больше. Зачем ему это было нужно — другой вопрос, но он старался себе его не задавать. Надо — и все тут.

Гидра убивать меня не стала. Зло постреляла глазами, но потом поверила, потому что не заметить мою реакцию на прикосновения Ривары было невозможно. Я шарахалась от него, как черт от ладана. Я никак не могла привыкнуть к перемене его настроения, хотя подленькая мыслишка, что я этого сама когда-то хотела, все-таки закрадывалась в мою голову.

— Слушай, может он переосмыслил свое поведение и понял, что жить без тебя не может? — предположила Гидра, когда в столовой Ривара уселся напротив меня и стал пристально смотреть. Аппетит испортился сразу, но пересесть было некуда, поэтому я загородила лицо руками и отвернулась.

— Гидра, мы сейчас говорим о Риваре, — я скорчила рожу. — Мне нужно напоминать, кто это такой?

Подруга наградила его долгим оценивающим взглядом.

— Давай зайдем с другой стороны — что ты теряешь? Парня у тебя нет, обязательствами никакими не связана, поиграй с ним, попользуйся. Когда надоест — отрежешь и все.

- Вазентрап, ты сама уже один раз доигралась, — не выдержала я. — Понравился тебе результат?

Гидра надула губы.

— Что, если я снова его полюблю, и резать потом придется по живому? Есть же в нем и хорошее помимо того, что он редкостная скотина.

— Тогда сразу ему скажи, что он зря старается. Хотя, мне кажется, он просто так не отстанет.

На самом деле Гидра просто озвучила мои мысли. Ривара явно поставил перед собой цель, и пока не добьется ее, мне придется с ним бороться. Может, опять с кем-то поспорил? Если это так, я его кастрирую голыми руками. Раздражает меня его манера портить людям жизнь.

— Кстати, ты так и не похвалилась, что тебе подарили на концерте? — напомнила Гидра.

Естественно, я забыла про свой приз — слишком уж был насыщен тот день из ряда вон выходящими событиями. И тренировка, и танец с Агелларом, и предложение Ривары. Больше всего из этого списка меня впечатлял факт, что тренер согласился составить мне компанию. Удивительно и то, что у меня хватило смелости пригласить его. Мне понравилось то ощущение, когда медленно кружишься в кольце сильных рук, а в сантиметрах от тебя гулко стучит горячее сердце. И чувствуешь себя такой маленькой, хрупкой, но очень защищенной. Об этом подсознательно мечтает каждая из нас — быть в безопасности рядом со своим мужчиной. Наверно, повезет женщине Агеллара, у нее этого ощущения будет хоть отбавляй.

Мысль цеплялась за мысль, воспоминание за воспоминание, и в моей памяти всплыл момент, когда тренер заплетал мои волосы. Даже отец всегда психовал, когда ему приходилось меня расчесывать, а Агеллар отнесся к этому спокойно, тем более, он сам предложил сделать мне прическу. Какой, все-таки, разносторонний человек.

— Лиа, я уже пять минут жду, а ты сидишь и молча улыбаешься в пустоту. Тебе подарили частный самолет?

— Умеешь ты вернуть человека на землю, — проворчала я. — Не смотрела я, что мне подарили. Честно сказать, я даже не помню, куда я этот приз положила.

— Ну ты даешь, — выплеснула руками подруга. — Если все-таки найдешь — не забудь мне написать.

— Хорошо, — пообещала я.

Дома я перерыла все, что только можно. Конверт словно сквозь землю провалился. Я уже отчаялась, но на глаза мне попалась сумка, в которую я поспешно затолкала реквизит.

На приз зрительских симпатий было страшно глянуть. Грамота вообще представляла собой крайне жалкое зрелище, и я даже хотела ее выкинуть. Потом мне стало интересно ее содержание, я разгладила её и полюбопытствовала. Все кратко и лаконично — награждается такая-то за участие в том-то. Внизу подписи членов жюри. К ним я присмотрелась особенно внимательно. Если подпись Лагерры я знала наизусть, куратор Маркел ограничилась первой буквой фамилии, подписи проректора и Покровен встречаются на всех официальных документах, поэтому не могут быть не знакомы. На росчерке Агеллара я остановилась куда подробнее. Он даже подписался черной гелевой ручкой, вновь подтверждая свою страсть к этому цвету. Почерк с резким наклоном вправо, сказывается владение двумя языками, причем каждая буква — словно произведение искусства, сплошь с завитками и виньетками. И смотрится его подпись куда богаче и ярче, чем подпись самого проректора.

Мне в глаза бросилось и еще одно — моя фамилия была вписана в пустую графу той же самой черной ручкой. Мои подозрения оправдались, своей маленькой победой я обязана тренеру. Хорошо, если она была заслуженной, но, мне кажется, Агеллар не тот человек, который может оценить неоправданно. А там — кто его знает. Всё же я решила грамоту не выбрасывать, разгладила ее утюгом и повесила на стену.

Дошла очередь и до конверта. Из него я извлекла цветной бланк с аббревиатурой самого известного в городе туристического клуба "Феникс". Это была путевка на ежегодный турслет в рамках международного фестиваля "Вместе под небом". Меня туда приглашают в качестве гостя праздника. Я посмотрела на дату — через несколько дней после заявленного матча против инженерной академии. Возник ряд вопросов, но задать я их могла только Агеллару.

Гидра отнеслась к моему рассказу о предстоящей поездке очень странно. Она вопила мне в трубку, что это самый престижный фестиваль, что попасть туда нереально дорого и посмотреть хотя бы одним глазком — это большая удача. А уж ночевка в туристическом лагере — это просто экстаз. Я не разделяла ее восторга по одной простой причине — у колледжа нет средств на приобретение таких "золотых" путевок, к тому же у нас нет никакого оборудования. Скорее всего, она что-то путает, да и сомнительное удовольствие — спать на голой земле. Об этом я и уведомила подругу. Она ответила, что я ничего не понимаю, и предложила поехать вместо меня.

— Я бы с радостью, но боюсь, тренер обидится, всё же это он присудил мне приз зрительских симпатий.

— С каких это пор тебя заботят его чувства? — неподдельно изумилась Гидра.

Я задумалась — а и правда, с каких? Не с тех ли самых, когда тренер оказывал мне первую помощь посредством собственной аптечки? Или, когда наказал выскочку-программиста, бросившего в меня мяч? Теперь я поняла, почему тогда получилось так, а не иначе — Агеллар был наверху, в том темном помещении, которое мы посетили в праздничный вечер, и все видел своими глазами. Или может тогда, когда сказал, что я могу рассчитывать на его помощь? Он перестал быть для меня чудовищем из сказки, и стал кем-то вроде доброго старшего товарища.

— Какая разница, — огрызнулась я. — Я поеду сама, и это не обсуждается.

— Воу-воу, полегче, — хихикнула Гидра. — Не поэтому ли ты теперь не хочешь знаков внимания от Ривары? Нашла другой объект поклонения?

— Я просто очень его уважаю, вот и все.

— Конечно, я тебе верю. А портрет его уже висит над твоей кроватью?

Я бросила вороватый взгляд на стену, где висела злополучная грамота, и со злостью содрала ее оттуда. Не хватало еще, чтобы Вазентрап обвинила меня в фетишизме.

— Все, я не хочу больше с тобой разговаривать, ты говоришь чепуху, — огрызнулась я под заливистый смех подруги.

Отключившись, я стала собираться в парк.

— Почему мне кажется, что с каждым разом ты приходишь в мою компанию все злее и злее?

— Потому что есть такие люди, которых хлебом не корми — дай поковыряться в чужой голове, — призналась я.

— И ты не знаешь, как с ними бороться?

Сегодня из-под черной толстовки видна темно-синяя футболка. Он впервые изменил своим привычкам.

— Знаю. Именно поэтому я здесь.

Он одобрительно кивает.

— Ты посмотрела содержимое конверта?

— Да, об этом я и хотела с вами поговорить.

И мы снова никуда не бежим. Вместо пробежки у нас пешая прогулка.

— Ты хочешь узнать, кто поедет еще?

Об этом я как-то не подумала вообще. Больше меня интересовало другое.

— Нет, меня больше волнует цель этой поездки.

Агеллар даже капюшон с головы стянул.

— Ты никогда не слышала о туристическом фестивале? — удивленно спросил он.

— Нет. К клубу я не принадлежу, а поездки обыкновенным наблюдателем слишком затратны.

— Ты много потеряла в этой жизни, — признал Агеллар. — Тогда для тебя эта поездка будет большим, и, надеюсь, приятным сюрпризом.

— В чем романтика ночевки под открытым небом? — с нескрываемым скептицизмом протянула я.

Агеллар пожал плечами.

— Поймешь, когда попробуешь.

У меня сложилось впечатление, что тренер чего-то недоговаривает.

— Отказаться я тоже не могу? — осторожно уточнила я.

— Я тебе зачет не поставлю, — просто ответил Агеллар, только что не насвистывая от радости. Я вздохнула. Что и требовалось доказать. Он хочет, чтобы я поехала, даже прибегает к использованию нечестных методов вроде шантажа. Моя подозрительность переросла в острую стадию паранойи.

- Зачем вы так? — обиделась я. — Я может и хочу поехать, просто не понимаю всех прелестей этой поездки.

— Это благодарность, Ранхил, — в сердцах бросил тренер. — Пока что ты единственная, кто по праву заслужил эту поездку. Ты прекрасно выступила на концерте, в отличие от твоей группы, и я решил поощрить тебя. Другие прыгали бы до небес от счастья, а ты допекаешь меня ненужными вопросами.

В том, что Агеллар прав, я не сомневалась, пример тому — реакция Гидры.

— Это от незнания, — жалкое оправдание, я знаю. — Вы же не хотите поведать мне всех подробностей.

Он остановился и взял меня за плечи.

— Никаких подробностей нет, — прорычал тренер. — Просто отдых. Увеселительная программа.

— И никакого подвоха?

У него вытянулось лицо.

— Ты удивляешь меня все больше и больше. О каком подвохе идет речь?

Я же говорю — паранойя.

— Не обращайте внимания, — выдохнула я. — Похоже, во мне слишком много природной подозрительности.

— Слишком, — поддержал Агеллар, отпуская меня. — В другой раз я подумаю трижды, прежде чем тебя поощрять.

Он пошел вперед, а я осталась стоять. Неблагодарная свинья, пронеслось в голове.

— Тренер, подождите, — крикнула я, догоняя его. — Не злитесь на меня. Наверно, я слишком глупа, чтобы оценить широту вашего жеста, поэтому так веду себя. Да подождите же вы!

Он резко развернулся, и, не успев затормозить, я влетела ему в грудь.

Мы замерли. Нет, никаких искр и разрядов между нами не пробегало, был лишь один замерзший вздох и осторожное прикосновение к плечам.

— Я не злюсь, Ранхил, — произнес он мне в макушку. — Я хочу, чтобы ты поехала. Просто так. Без подвоха и подводных камней. Ради себя самой.

— Я поеду, — пробормотала я, касаясь пальцами его груди. Врезавшись, так и не убрала руки, но обратив на это внимание, смутилась и резко опустила их вдоль тела.

— Я рад, — коротко ответил он, и отступил в сторону. Напротив, радостным он не выглядел ни капли. Скорее, он был чем-то расстроен. — Еще кружок — и я тебя оставлю. Да и тебе задерживаться не стоит.

— Да, у меня тоже… Дела.

Похоже, мы оба врали.

Глава 12. Призраки прошлого

Призраки прошлого перестанут пугать,

если за дело берется грамотный экзорцист.

***

Лагерра нашел меня после занятий. Я хотела зайти к Агеллару и предупредить, что вечером не приду, но по пути встретила крестного. Вид у него был донельзя виноватый.

— Лиана, я должен сказать тебе, что не смогу отвезти тебя к Иветте.

Я выжидающе на него уставилась.

— Ты, верно, шутишь? — вкрадчиво спросила я, но крестный сокрушенно покачал головой.

— Проректор объявил эту неделю отчетной. Я поздно освобожусь.

— Сегодня день памяти по твоей сестре, — зло произнесла я. Сначала отец, теперь крестный. — Я целый день морально готовилась к поездке, а ты даже отпроситься не можешь?

Лагерра едва не плакал, до того выглядел несчастным. Будь мы дома, он бы меня обнял, но в колледже себе этого позволить он не мог.

— Лиа, не злись. Пойми, я бы с удовольствием, но обстоятельства играют против меня. Мы сможем съездить на следующей неделе.

Я горько усмехнулась.

— Я не хочу этот день проводить как-то иначе.

— Я прекрасно понимаю твои чувства, поверь, я испытываю то же самое, — признался Лагерра. — Иветта всегда в моем сердце, и каждый день без нее — это день памяти. Мы обязательно съездим к ней, только позже.

Я не могла обижаться на крестного. Он и в самом деле заложник своей работы, а я эгоистично требую от него невозможного.

— Позже — так позже, — я поспешила поскорее попрощаться с куратором, чтобы не расплакаться от обиды. Обиды за светлую память матери.

— Лиа, постой! Не обижайся на меня, Лиа!

Мне некому помочь, кроме Агеллара. Вот и проверим, так ли он был честен, предлагая свою помощь в любое время. Отправив короткое сообщение: "Я иду", я ворвалась в спортзал. Дверь в тренерскую была открыта, поэтому я беспрепятственно в нее попала и зашвырнув сумку в район притаившегося за шторой дивана, с размаху приземлилась на стул напротив тренера и ожесточенно потерла лицо руками. Нет, плакать я не стала, хотя очень хотелось.

— Что на этот раз? — поинтересовался он, откладывая прессу.

Агеллар уже должен был уйти домой, но я попросила его подождать.

Тут я поняла, что не могу озвучить просьбу, кто я ему такая, чтобы он решал мои личные проблемы?

— Я не приду сегодня, — глухо проговорила в ладони.

— Хорошо, что предупредила. Обычно ты так не делаешь.

— Я почти что не пропускаю ваши занятия, — огрызнулась я.

— Не "ваши", а твои, Ранхил, — парировал Агеллар, делая глоток кофе. — Эти занятия нужны, прежде всего, тебе.

— Это не важно.

Мы помолчали.

— Тренер?

— Мм?

— Сколько будет стоить такси от Ларосса до Градьяна?

— Тысячи полторы, — ответил он после небольшой паузы. Слишком дорого, а я итак не экономила в этом месяце. — Что ты там забыла?

— Хочу кое-кого навестить, но мне это не по карману. Человек, с которым я договорилась, не сможет меня подвезти.

— И поездку нельзя отложить? — уточнил тренер.

— Нет, сегодня… особенный день.

Он встал, зашелестела надеваемая на плечи куртка.

— Собирайся, или ты предлагаешь мне одному поехать?

— Куда?

Агеллар посмотрел на меня как на умалишенную.

— Минуту назад ты сказала, что тебе нужно в Градьян, или мне послышалось?

— Нет, то есть, да, — стала заикаться я. — Не надо, я поеду на такси.

А потом уже начну экономить.

— Ранхил, ты в своем уме — ехать за город, чтобы возвращаться оттуда поздно вечером в компании абсолютно незнакомого человека? — поинтересовался он, но на самом деле я этого делать не собиралась. Я могла бы позвонить кому-нибудь из знакомых с машиной и заплатить им чуть поменьше с условием, чтобы меня вообще кто-нибудь туда согласился отвезти. — Ты же не собираешься там ночевать?

— Нет, — замотала я головой. — Только навестить и все. Это быстро.

Относительно, если не учитывать времени, затраченного на дорогу туда и путь назад.

— Тогда чего мы ждем? Ты готова?

И в самом деле — я ведь осознанно шла к нему за помощью, так почему же я испугалась, когда он сам ее предложил?

— Готова. Только сумку возьму.

Я всегда думала, что "Хайрем" — это машина проректора. Но когда рядом со мной сработала сигнализация, а в руке Агеллара я разглядела пульт, мои глаза приобрели размер колес этой страшной машины.

— Это ваш зверь? — благоговейно прошептала я, распахивая дверь внедорожника.

В просторном салоне можно было бы жить небольшой хенанской семье.

— Мой, — без лишних эмоций произнес тренер, подталкивая меня, вернее, подсаживая на сиденье. Оно было слишком высоко для меня.

— Вот это да, — я провела рукой по гладкой приборной панели, затем по кожаной обивке сиденья. "Хайрем" явно куплен очень недавно, или же его хозяин очень хорошо за ним следит.

— Это всего лишь машина, Ранхил, — приземлил тренер, и я сконфуженно пристегнулась.

Серые глаза потемнели, словно предгрозовое небо. Алестер был уверен, что рано или поздно она расплачется, но Ранхил сдержалась. Кто знает, каких усилий ей это стоило, но дыхание переросло в трагические всхлипы, и он не выдержал. Он видел женские истерики, поэтому удивить его вряд ли что-то могло, но рисковать он не стал.

Причина оказалась куда как прозаична — сорвалась поездка. Что же это за поездка такая, что из-за нее надо так убиваться? Ему стало любопытно, именно поэтому он принял решение помочь. Да, не ближний свет, однако, если она поедет туда на такси, ему спокойнее не станет, напротив.

Ясно Агеллару было одно — с его помощью или без нее — Ранхил всё равно попадет в Градьян, чего бы ей это не стоило. Она попыталась даже отказаться от протянутой руки, проявляя свой противный характер, но сдулась, и это уж точно заслуга не тренера — ее мучил финансовый вопрос. Знала бы она, что Агеллар, скорее всего, еще и преуменьшил, то согласилась бы, не раздумывая. В итоге они всё же выехали, но прежде Алестер выслушал оду "Хайрему". Он любил свою машину, но такого восторга, как Ранхил, к ней не испытывал, о чем грубовато сообщил. Девчонка молчала всю дорогу.

Градьян — провинциальный город, примыкающий к Анхельсу с противоположной стороны от границы. Это тихое место, с небольшим населением, красивой природой и пока еще нетронутыми людьми заповедниками. Алестер пару раз отдыхал здесь с сослуживцами в соответствующих заведениях и у него остались приятные впечатления об этом месте.

Они доехали до развилки, перед которой Агеллар притормозил. Ранхил ведь еще не сказала, куда они направляются.

— Налево, — бесцветным голосом сказала она, не повернув даже при этом головы.

И Алестеру стало понятно, где в итоге конечный пункт их остановки. Правая дорога ушла в город, левая же вела в обход, проезжая рынок и кладбище. Судя по настроению, Ранхил явно не за картошкой едет.

— Кто-то из близких? — осторожно спросил тренер, пытаясь при этом заглянуть в лицо. Он видел лишь профиль.

— Мать, — коротко ответила она и закусила губу.

Больше он ничего спрашивать не стал. Скорее всего, сегодня день памяти, и осуждать Ранхил за ее поведение он не имел права. Кто знает, будь он девчонкой, не повел ли бы он себя аналогично в случае с его матерью?

Он оставил машину у центрального входа.

— Я забыла цветы, — с горечью произнесла Ранхил, открыв дверь и увидев закрытый киоск ритуальных услуг. — Подождите меня здесь, я скоро.

— Может, мне лучше пойти с тобой? — предложил он, но девчонка покачала головой.

— Нет, я хочу сама.

Ранхил сползла с высокого сиденья его внедорожника и пошла к воротам. Алестер дождался, пока она скроется из виду и завел машину. Через несколько минут он уже въезжал в город с другой стороны.

Мне понадобилось всего пять минут, чтобы навести порядок на могиле матери, и призраки прошлого привычно накрыли меня с головой. Я доплелась до лавочки и устало на нее привалилась.

Говорят, на памятник не делают улыбающиеся фотографии. Народное суеверие. Мы с отцом решили запечатлеть ее такой, какой она нам запомнилась. Фотография с ее тридцатилетия. Она стояла у розового куста и нежно улыбалась отцу в объектив фотокамеры. Черный мрамор не мог отразить в полной мере всю красоту Иветты Ранхил, но в моей памяти она осталась такой, как в тот день — доброй, улыбчивой, счастливой и молодой. Слишком молодой, чтобы умереть в свои неполные тридцать два.

Воспоминания закружились и сплелись вокруг меня в плотный кокон, давя на грудь и мешая дышать. Слез не было, свое я, наверно, выплакала еще тогда, восемь лет назад. Но боль, тянущая, мучительная, как само воспоминание, продолжала мучить меня до сих пор.

Он подошел очень тихо, но так, чтобы я не испугалась. Положил мне на колени длинные белые розы и сел рядом.

— Все, что смог найти, — будто извинился он.

Я бережно взяла это богатство (Кровь Королевы, если не ошибаюсь, самый дорогой сорт, который можно найти в Лароссе) и аккуратно положила на гробничку.

— Спасибо, — поблагодарила я, возвращаясь на место. — Она очень любила розы.

— Ты очень похожа на нее, — сказал тренер, вглядываясь в изображение на памятнике.

Я усмехнулась и покачала головой.

— Мама была очень эффектная, красивая. У меня от нее только фигура.

— Она умерла очень рано. Болезнь?

— Нет, — улыбка сползла с лица, будто ее никогда и не было. — Ее убили. Красота ее и погубила.

Он был первый, кто услышал эту историю. Агеллар не спрашивал, но открыв правду, я не могла больше молчать. Даже следователи, занимавшиеся расследованием, услышали от меня меньше, чем услышал тренер.

Это был самый обычный день. Утром я ушла в школу, отсидела положенное время, но немного задержалась. Меня попросили помочь со стенгазетой. Вернувшись домой, я не удивилась, что дверь не заперта. Мать периодически оставляла ее открытой к моему приходу. На голос она не отозвалась, и я решила, что она просто занята в саду. Прошла сразу в комнату, бросила сумку, переоделась. Вроде как услышала шум, решила, что мать вернулась.

— Она лежала в проходе между кухней и прихожей, вся в крови. Ей изрезали в клочья все лицо, и, если бы не одежда, мы бы ее не узнали. Даже волосы — и те обрезали. Я сразу бросилась к ней, но она уже была мертва. Мне было всего двенадцать, почему-то я не догадалась никого позвать или позвонить в полицию. Я сидела у ее тела, пока не пришел отец. Он потом сказал, что нашел меня без сознания, я ни на что не реагировала, но я этого уже не помню. Говорил, что мне разжимали руку, чтобы я выпустила ее пальцы. Помню только, что много плакала, рвалась к ней, но меня закрывали в комнате и не выпускали, пока в доме не воцарился порядок.

Потом, уже анализируя ситуацию с холодной головой, я винила себя в том, что не пошла ее искать сразу. Возможно, она осталась бы жива. Следователи сказали, что она ползла из кухни, потому что убили ее именно там, и услышанный мною шум не был плодом моей фантазии. В другой руке у матери была ложка, которой она стучала по двери, чтобы привлечь мое внимание.

— Я могла ей помочь. Если бы я не задержалась… Если бы пошла сразу ее искать…

— Тогда сейчас бы ты не сидела рядом со мной, а лежала рядом с ней, — грубо произнес Агеллар, сжимая мою руку и вынуждая посмотреть на него. — Слышишь меня? Ты ни в чем не виновата. Значит, так было суждено.

— У нее насчитали сорок ножевых ранений, из которых половина пришлась на лицо, — я тяжело вздохнула. — Убийца целенаправленно лишал ее красоты, мучил, заставлял ее страдать.

— Если бы она выжила, вряд ли бы ей понравилась такая жизнь, — заметил Агеллар. — Пример тому — моя мать. Болезнь забрала всю ее красоту, оставив только жалкие крохи, и она не выдержала. Это печально, когда из всех человеческих ценностей важнее лишь внешность. Тогда умирает душа.

— Простите меня, рейн Агеллар, — голос мой звучал жалко. — Вас жизнь потрепала куда больше, но при этом вы не отчаиваетесь, а я сижу и гружу вас еще и своими проблемами. Вы — первый, кому я доверила свое горе, но, видит Бог, за восемь лет я так устала молчать.

— Не стоит извиняться, Ранхил, тебе нужно было выговориться. Отпусти этих демонов, они не дают тебе жить.

— Хотела бы я, но как? Память не убьешь.

Его взгляд изменился. Словно он заново прожил кровопролитную войну и показал ее отголоски мне. Моя боль показалась мне в этом море лишь жалкой крупицей.

— Надо научиться жить, фильтруя воспоминания. Помнить, чтить память мертвых, но не проживать за них оборванную жизнь. У тебя есть своя, еще толком не начатая, потому счастливая. Отпусти маму, ей оттуда тоже не легко видеть твои страдания.

Глаза защипало, и я подняла их к небу, чтобы не разреветься. Губы задрожали, но внутри почему-то стало легче. Уходите, призраки прошлого, я хочу научиться жить настоящим. Я хочу жить.

Горячая рука потянула меня вверх, стаскивая с места, как-то неуклюже прижала меня к телу.

— Она всегда будет рядом с тобой. Матери никогда не оставляют своих детей.

Он ведь тоже это чувствовал, и кто знает, как было больно ему, но своей боли он не показывал. Не потому, что хотел спрятать. Просто иногда так нужно.

— Пойдёмте, — позвала я, разрывая объятия. Но руку не отпустила.

Мама, теперь у меня есть стимул к жизни. Более счастливой, я надеюсь. И я никогда о тебе не забуду, только теплое плечо рядом — это большая опора, чем безликая память. Я хочу жить настоящим, хочу иногда держать его за руку, потому что эта рука вернула меня к жизни.

Он давил педаль газа так, словно боялся, что их кто-то догонит. Ранхил замерла рядом, думая о своем, но демоны как раз пришли по душу Агеллара. За окном проносились машины, уже спустились сумерки, требуя от водителя сосредоточенности и внимания, а он был далек от этого.

Что он знает о ней? Лишь то, что она позволила узнать. Ее история разбередила ему душу, и при желании он мог бы докопаться до истины. Но зачем ей правда? Она лишь принесет ей новых переживаний.

— Когда это случилось, — спросил он, — что-нибудь из вещей пропало?

— Нет, даже деньги на столе лежали — их никто не взял.

Выходит, это не ограбление. Либо ревность, либо месть. Причем первое более вероятно — если испортили лицо. Да и из мести могли бы вырезать всю семью.

— Я не хочу знать, кто это сделал, — словно прочитав его мысли, сказала Ранхил. — Говорят, меньше знаешь — крепче спишь.

И дольше живешь, добавил про себя Агеллар, но вслух, естественно, не произнес.

— Это разумно.

Машина остановилась возле ее дома, когда за окном уже стемнело. Агеллар заглушил мотор и положил руки на руль.

— Сколько я вам должна? — спросила она, роясь в сумке, но он накрыл рукой ее руки. Ранхил подняла голову.

— Оставь это, — подавляя внутреннее возмущение, как можно спокойней произнес он. — Я это делал не ради денег.

— А ради чего? — надтреснутым голосом спросила она.

— Чтобы маленькие девочки не плакали, — отшутился он, и увидел на лице ответную улыбку.

— Если вы увидите меня плачущей, вам придется намне жениться.

— Какой кошмар! — притворно ужаснулся тренер. — Мне придется выколоть себе глаза.

— Не стоит, — во взгляде промелькнуло нотки укоризны. — Доброй ночи, тренер. Ваша помощь была неоценима.

— Доброй, Ранхил. Завтра я жду тебя на баскетбол.

— Есть! — она шутливо отдала честь.

— К пустой голове не прикладывают, — пожурил он. Она уже была за дверью, поэтому не слышала. — Хотя не такая уж она и пустая, — добавил он задумчиво.

Дождавшись, пока в окнах загорится свет, он вывел "Хайрем" на дорогу.

Глава 13. Первая тренировка

Ничто так не сплачивает заклятых

врагов, как общая цель.

***

Я едва дождалась окончания занятий. Соблазн сбежать с последней пары был велик, но Агеллар бы меня за это по голове точно не погладил. Разве что утюгом.

Он написал мне, что сегодня команда впервые будет тренироваться в полном составе. Значит, он уже подобрал нужных людей и ввел их в курс дела. Тем лучше, времени у нас все меньше, а от того, как мы выступим, будет зависеть не только престиж колледжа, но и авторитет тренера. После всего сделанного для меня мне очень не хотелось его подвести.

После пар меня из аудитории сдуло ветром. Я так спешила, что чуть не забыла пакет с полотенцем, позаимствованным у Агеллара. Я забрала его домой, выстирала в лучшем кондиционере, который даже специально для этого приобрела, и высушила. В общем, сделала так, как никогда не делала с собственным бельем. Разве что духами не обрызгала и лепестками роз не осыпала, и то только потому, что посчитала это пошлостью.

Увидев меня, Агеллар засиял, как начищенная монета. Я даже отпрянула, настолько мне неожиданно было видеть счастливо улыбающегося тренера.

— Что я уже сделала не так? — буркнула я, отступая, на всякий случай, к двери.

— Тьфу на тебя, Ранхил, с тобой даже не порадуешься, чтобы ты подвох не поискала. Идем, тебе покажу первой.

Он завел меня в санузел, где на натянутой веревочке болталось семь вешалок с одинаковой формой в черно-красных тонах. Я удивленно потрогала ее.

— У нас даже форма будет своя? — восхитилась вслух. Агеллар довольно кивнул. — Вот это да! Как на настоящих соревнованиях.

— Это и есть настоящие соревнования, — заметил тренер. — Во всяком случае, приз весьма ценный. Колледж получит грант в двести тысяч, каждому из игроков достанется по десять процентов от этой суммы.

Я присвистнула. Это неплохой приз, только для нас малодоступный.

— Ранхил, — тон тренера изменился. Я обернулась. — Я не смогу научить вас играть профессионально за месяц, но я могу сделать так, что ты будешь лучше всех пробивать штрафные. Понимаешь, о чем я?

— Мы будем играть нечестно?

— Это они будут играть нечестно, — Агеллар озорно блеснул глазами. — А мы будем играть не очень честно. Судить игру будет их человек, но я в любое время смогу внести протест, и решение пересмотрят. Твоя задача — создать максимум моментов, граничащих с нарушением правил, но самой нарушать нужно как можно меньше, иначе тебя удалят. Пусть лучше фолят на тебе.

Прекрасно, меня попросту будут избивать. Малоприятная перспективка.

— Почему именно я? Тот же Ривара сможет реализовать любой штрафной и без дополнительного натаскивания.

— Ривара — капитан команды. Его будут закрывать всеми доступными силами. То же касается и остальных игроков мужского пола. От тебя никто ничего не будет ждать. Ты — наш эффект неожиданности.

— Пф-ф… В чем элемент неожиданности, если в обеих командах будет по две девчонки? Наверняка они еще и лучших поставят.

— Не будет, — огорошил Агеллар. — Академия не приняла вариант смешанных команд и выступит исключительно мужским набором.

— А мы тогда как? — опешила я. — Мне еще и пол поменять надо?

Тренер скривился.

— Не выдумывай. Нам ответили, что мы можем выступать хоть всем колледжем со мной во главе, и все равно нам не победить.

Да что они о себе возомнили? После этого заявления мне как никогда захотелось надрать им… В общем, победить.

— Уж теперь-то я точно расшибусь, по победу у них вырву зубами, — горячо пообещала я.

Агеллар удовлетворенно кивнул.

— Именно такого настроя я от тебя и хочу. Пойдем, я познакомлю тебя с твоей командой.

В спортзале уже разминалась вся разношерстная компания, здесь были и программисты, и бухгалтера, и технари, и наши экономисты. Агеллар скомандовал всем построение и объявил:

— На носу игра с инженерной академией, наш колледж формирует команду, — программисты оживились, смотря на остальных с привычной долей снисхождения. — Сейчас те, кого я назову, сделаю шаг вперед и перейдут на правую половину. Остальные поделятся на команды по шесть человек и будут играть против них по очереди по пятнадцать минут. Итак: Даниэль Ривара, Тагир Хегу, Чен Скарецки, Рикард Нийоле, Нико Калес, Лианетта Ранхил.

Агеллар взял в команду четырех экономистов и двоих технарей — и ни одного программиста. У них вытянулись лица. Самый наглый из них вышел из строя.

— Тренер, вы ничего не попутали? — нагло заявил он.

— Ой-е, — протянул рядом Тагир, закрывая лицо рукой.

На такого Агеллара было страшно смотреть. Если бы его организм вырабатывал ток, то в коротких волосах сейчас бы искрило как при коротком замыкании.

— Повтори, что ты сказал? — обманчиво спокойно произнес тренер, разворачиваясь всем корпусом к самоубийце. Увы, того чувство самосохранения не спасло.

— Кого вы взяли в команду? Это же неудачники! Да еще и с девчонкой! С ними же только позориться ехать! Вы в своем уме?

— Придурок, — сдавленно произнес Ривара.

— Прежде чем выйти из строя, боец, — от голоса Агеллара звенело в ушах, — ты должен был попросить разрешения обратиться у командира. Это, во-первых. Во-вторых — упор лежа принять!

Эту команду побледневший программист выполнил как положено.

— А пока ваш товарищ отжимается, запомните, а лучше вбейте в свои пустые головы — решения, принятые командиром, не оспариваются и не подлежат обсуждению, — тренер поставил ногу на спину программисту и прошипел ему сверху вниз: — Если бы сейчас было военное время, за такое обращение тебя ждал бы как минимум дисбат, а там бы я уже подумал, пристрелить тебя или нет. Пятьдесят отжиманий!

Программист пыхтел, выдыхая сквозь зубы, и вскоре снова принял стойку смирно.

— В чем дело, боец? Считать мы тоже не умеем? — удивился Агеллар.

— Я уже сделал пятьдесят, пока вы общались со строем, — с ненавистью произнес программист.

— Сто отжиманий. На кулаках, — тренер с удовольствием посмотрел на выпученные глаза парня и обратился к остальным:

— Те, кто желают сегодня поиграть, остаются и делятся на команды, а тех, кто не разделяет моих методов воспитания, — он красноречиво посмотрел на программиста, тяжело отрывающегося от пола, — я попрошу за дверь. Время пошло!

К нашей команде, застывшей в ожидании с каменными лицами, он повернулся с улыбкой. Ничто уже не напоминало взбешенного Агеллара, кроме отжимающегося парня за его спиной, который, кстати, на игру не остался. Он показал спине тренера средний палец и поспешил уйти. Да, я бы тоже стала подозревать Агеллара в том, что у него и сзади есть глаза. К нам он подошел уверенной походкой, жестом показал придвинуться поближе и выдал разнарядку:

— Пока просто играем. Нам нужно определить, у кого какие способности сильнее, чтобы знать, кому какую зону доверить. Если увижу, что играете только на себя — Скарецки, это тебя касается, сразу же выгоняю из команды и нахожу другого человека. Всем все ясно?

— Да, — хором ответили мы, не желая повторять судьбу особо непонятливого студента.

— Ранхил! — рявкнул тренер, я с испугу прокатилась на выпавшем из рук мяче и шлепнулась на спину. — Еще раз я увижу, что ты так принимаешь мяч, отжиматься будешь ты!

— На кулаках? — съязвила я, потирая ушибленные части тела.

— На языке на своем длинном, — прорычал он в ответ. — Сброс мяча из-за боковой линии. Сбрасывает команда соперников.

У двух из трех команд мы выиграли, это не составило нам большого труда. В третьей же команде собрались горящие жаждой мщения программисты.

Агеллар снова собрал нас вместе.

— Это как раз то, что нам надо. Эти ребята не контролируют свои эмоции, нам это только на руку. Ранхил, ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?

— Помнить-то помню, только пока что очень поверхностно представляю, что мне нужно делать, — пробормотала я.

— Путайся под ногами, мешайся, выбивай мяч. Придется много побегать.

Вот загадка — то ли тренер беспросветно глуп — основывать на мне всю игру, то ли слишком в меня верит.

— А нам что делать? — влез в разговор Ривара.

— Ваша задача, — он повернулся к остальным, — отвлечь всю игру на себя.

Тагир нахмурился.

— В чем смысл такой игры, тренер?

— Ранхил будет зарабатывать вам штрафные очки. Иного пути победить инженерную академию у вас нет.

Мои сотоварищи призадумались.

— Смысл в этом есть, — изрек Нико, присматриваясь ко мне повнимательнее. — Она маленькая, со стороны выглядит так, будто мы набирали команду лишь бы из кого.

Я возмущенно вскрикнула:

— Эй! Полегче!

Тагир успокаивающе обнял меня за плечи и потряс.

— Не обижайся, chiya[1], он так шутит.

— Нико прав, — поддержал Агеллар. — В наших же интересах убедить всех, что ты в команде просто заменяешь недостающего человека. Если мы грамотно выстроил оборону, то продержаться один тайм надо хотя бы с ровным счётом. Они устанут атаковать, и тогда мы воплотим в жизнь свой план.

На словах план был очень даже неплох, но куда как сложнее будет реально его исполнить.

— Техникой мы их точно не возьмем. У них в команде Ирвин Чешку, он даже на международном уровне выступает за сборную, — поделился информацией Нийоле.

— Значит, он и будет твоей целью, — сразу же определил Агеллар. — Закрываешь его, где бы он не находился. Остальных разберем по ходу матча. Так, пока что задачи всем ясны, приступаем к практике.

Первый же фол был на мне. Один из соперников меня попросту оттолкнул рукой. Агеллар присудил персональный и дал нам возможность выбросить из-за боковой. Скарецки и Ривара разыграли его как по нотам — и мы открыли счет.

Следующий фол был от нашей команды. Ривара встретил того же самого игрока, что толкнул меня, прямой ногой, тот растянулся на площадке, нам засчитали штрафной — и пострадавший умело его реализовал.

В таком ключе мы и играли — стоило нам начать вести в счете — программисты сравнивали результат. В конце меня саму чуть не забросили в кольцо — отнимавший мяч соперник был очень груб и легко швырнул меня в сторону. Агеллар назначил два штрафных.

Реализуя первый, я слишком много думала, естественно, я промазала. Ко второму я успокоилась, взяла себя в руки и ненадолго закрыла глаза, представляя, что за моей спиной стоит тренер. Вот его рука прижимает меня к себе, делая нас единым целым, потом его руки накрывают мяч поверх моих, мы слегка сгибаем ноги — и словно срабатывает внутренняя пружина. Мне кажется, я даже слышу его выдох.

Из задумчивости меня выводит свисток. Мяч в этот момент выпадает из корзины. Команда взрывается радостными криками, мы побеждаем с отрывом в одно очко.

— Итак, победа присуждается команде Даниэля Ривары. Все, кроме вас шестерых, — он кивает в нашу сторону, — могут быть свободны.

Мы окружили тренера, приготовились внимать его словам.

— Ну что ж, могло бы быть и лучше, но в целом вы меня поняли, — произнес Агеллар, не выглядя при этом слишком довольным. — Ранхил, побольше меткости, второй бросок был именно таким, как я от тебя и хотел.

Щеки опаляет жаром, словно меня застукали за чем-то неприличным. Знали бы вы, тренер, о чем я думала в этот момент. Я подняла на него глаза, а он, оказывается, все это время внимательно смотрел на меня.

Он знал. Он сам сказал мне думать об этом, и все понял по моим глазам. Отвернулись одновременно — меня грызло ощущение, что я выдала ему все свои тайны, а он… Может, он просто не захотел ничего этого знать?

— Я жду вас всех в любое время после занятий. Чем больше вы будете тренироваться все вместе, тем лучше.

— Слушай, а ты для девчонки очень даже неплохо играешь, — похвалил Рикард, тепло улыбаясь.

— О, Лиана у нас вообще монстр! — загоготал Скарецки, повисая на моих плечах. Я отодвинулась. — Видишь, даже тренер на нее ставит.

— Ладно, парни, дальше мы вдвоем, — объявил Ривара, по-хозяйски хватая меня за руку и таща за собой.

У ребят был небольшой шок, но он быстро прошел, все понятливо заулыбались и поспешили попрощаться. Чен что-то стал им рассказывать и глумливо смеяться.

— Что ты себе позволяешь? — прошипела я, выдергивая руку.

— Провожаю свою девушку домой, — как ни в чем не бывало ответил Ривара.

— Вбей в свою пустую голову, — надо же, я уже начала цитировать Агеллара, — я не твоя девушка. Я еще в здравом уме, чтобы наступать на одни и те же грабли два раза.

Он подошел ближе, довольно улыбаясь.

— Ты же любишь меня, я по глазам твоим вижу. Ты всегда на меня так смотришь, будто едва сдерживаешься, чтобы не поцеловать меня.

У меня отвисла челюсть — вот это самомнение у человека. Я уже давно смотрю насквозь, Ривара, а ты все тешишь себя иллюзиями.

Он хотел воспользоваться моим замешательством. Прижал меня к себе, заблокировав руки, и стал наклоняться, недвусмысленно закрывая глаза.

— Ривара! Мне нужно с тобой поговорить!

— Чтоб тебя, — прошипел Даниэль. — Что ему еще от меня надо?

Он отпустил меня, я благоразумно отошла на приличное расстояние, чтобы иметь время для маневра.

— Иду, тренер! — крикнул Ривара, и уже мне: — Никуда не уходи, мы еще не договорили.

Тренер стоял далеко от нас, но метающие молнии глаза я увидела даже со своего места.

— А ты что стоишь, Ранхил? Тебе разве не нужно идти? — вызывающе спросил Агеллар, и я поспешно кивнула.

К неудовольствию Ривары я припустила домой, словно за мной гналась стая бешеных собак.

[1] Chiya — сестренка.

Глава 14. Игра века

Собраться вместе есть начало.

Держаться вместе есть прогресс.

Работать вместе есть успех.

Генри Форд

Дни потянулись за днями, недели за неделями, и вот она — последняя суббота перед соревнованиями. Агеллар предлагал мне отдохнуть, но я отказалась. Дома меня все равно никто не ждет, а с ним просто спокойно рядом. К тому же, можно провести время и с пользой для дела.

Я пришла, когда в спортзале еще оставались студенты. Судя по всему, у них были основы гимнастики, потому что в углу стопкой лежали маты. Агеллар как раз заканчивал занятия. Увидев меня, тренер улыбнулся и махнул рукой, заходи мол. Я в ответ помахала пакетом с формой и удалилась переодеваться.

Когда я вышла, никого уже не было, а сам тренер бросал мяч в кольцо. Я прислонилась к стене, наблюдая за ним. Вот он разгоняется, сопровождая каждый шаг ударами мяча в пол, ловит его, делает два шага и отправляет снаряд точно в кольцо. Тут же подбирает мяч, резко разворачивается и посылает снизу вверх, повторяя попадание. Отвлекается тренер лишь тогда, когда я начинаю громко аплодировать.

— И давно ты тут шпионишь? — сузив глаза, интересуется он.

— Вы знали, что я здесь, — поддела я. — Специально рисуетесь?

— Не имею такой привычки, — фыркнул Агеллар, бросая в меня мяч. — Отрабатывай штрафные, языкастая. Лучше бы ты так метко целилась, как плюешься ядом в своего тренера.

Ой уже, заплеванный, — подумала я и расхохоталась.

Тренер нахмурился.

— Ты что, опять ко мне пришла после гулянки? — не предвещающим ничего хорошего голосом спросил он.

— Э, нет, тренер, вы умеете кодировать от алкоголизма раз и навсегда, — честно призналась я. — И, между прочим, вы прекрасно знаете, что у меня повысился процент меткости.

Агеллар поднял руки, капитулируя, но это и в самом деле правда. Теперь я попадаю в девяти случаях из десяти.

— Если твоя меткость — это первый шаг в карьере баскетболистки, то скоро тебя ждет звание мастера спорта и выход на международный уровень, — отдал должок тренер, гаденько улыбаясь.

Что бы вы сказали, рейн Агеллар, если бы я призналась, как именно мне удается забить? Как повели бы себя, если б узнали, что каждый раз, прежде чем ударить, я представляю, как вы обнимаете меня, прижимаете к себе и шепчете на ухо, как именно я должна отправить мяч в кольцо? Но вы ведь Рейн-хрен-проведешь, вы все прекрасно видите по моим глазам.

Руки лишились привычного ощущения — Агеллар вырвал из них мяч.

— Эй, верните! — возмутилась я.

— А ты отбери, — азартно блестя глазами, тренер выделывал с мячом такие пируэты, что у меня закружилась голова. — Ну же, Ранхил, ты ведь хочешь потренироваться именно с этим мячом, так отними его у меня.

— Вы сумасшедший, — приложила я, но за мячом следила, не отставая, словно кошка за фантиком на ниточке.

— Сумасшедший, — признался Агеллар. — Нормальный бы никогда не согласился вести у тебя занятия.

— Ах, так! — разозлилась я и кинулась на него, но тренер будто этого и ждал. Он ловко ушел в сторону и повелся к другому кольцу, не сводя при этом внимательного взгляда с меня. — Ну, держитесь!

Я бежала за ним что было сил. Каким-то непостижимым моему уму образом он умудрялся одновременно вестись, и даже без "пробежки". Так я гоняла его несколько кругов, и у меня не получалось даже вскользь коснуться его рукой. Тренер извивался, словно угорь на раскаленной сковородке, глумливо хихикая, а я попыталась представить нас со стороны — взрослые люди, кое-кому уже и седина в бороду, а носимся, что пятиклассники. Но, черт возьми, так меня не пьянила даже бутылка водки, приговоренная с Гидрой на двоих.

— Знал бы, что у тебя такой скверный характер, сам бы отказался от занятий, — фальшиво ужаснулся почти что загнанный в угол Агеллар, а я в сердцах ответила:

— Знала бы, что вы такой засранец, сама бы к вам не пошла.

— Кто я? — резко развернулся он.

Зря. Очень зря. Очень-очень зря ему пришла в голову идея остановиться рядом с матами. Я продолжила за ним гнаться, и по инерции так, на полном ходу, я его и снесла. Мы покатились по матам, меняясь местами — то он сверху, то я, и остановились на позе "Наездница".

— Ха! — победно прокричала я, усаживаясь поудобнее и сдувая с лица выбившиеся пряди. — Вы повержены, просите пощады!

Пол и потолок поменялись местами, и тот же самый маневр, перевирая "Камасутру", повторил Агеллар.

— Сдавайся, Ранхил, — ласково протянул он, поднимая мои руки над головой и сжимая их одной рукой. Другая рука прошлась по ребрам, словно пробуя звук у струн гитары. Я дернулась.

— Вы не посмеете, — заныла я, сжимаясь всем телом.

— Как ты там сказала, проси пощады? — напомнил он.

Пальцы заскользили по коже куда ощутимее.

— Да ни за…ах-ха-ха-ха! что.

— Знаешь, что бывает со строптивыми жертвами? — и снова в голове прорезался маньяк-извращенец. Он склонился к моему уху и горячо зашептал:

— Их долго… грубо… извращенно… пытают!

Ненавижу щекотку. Особенно, когда нет никаких шансов вырваться, а легкие раздираются от недостатка кислорода. Смех вырывается из меня рывками, а с лица Агеллара не сползает довольная ухмылка.

— Все-все! Ахах…хватит… больше не могу!

— Не слышу? — тренер склонился надо мной, снова подбираясь рукой к ребрам.

— Нет! — визжу что есть силы, заливаясь хохотом. — Я больше не выдержу! Пожалуйста, тренер!

— Так-то лучше, — он очень легко меня отпускает, позволяя почувствовать все оттенки разочарования, перекатывается на спину и подкладывает руки под голову.

Я отдышалась, выровняла дыхание и повторила за ним это жест. Тренер молчал, я рассеянно рассматривала потолок и думала о чем-то отстраненном. Потом мысли вернулись в спортзал, к тому, что сейчас происходило.

— Тренер?

— Мм? — кажется, кто-то уже задремал.

— Наверно, мы оба больные, — резюмировала я и глупо хихикнула.

Агеллар усмехнулся.

— Ранхил, ты еще такой ребенок…

Я уничижительно фыркнула.

— И это мне говорит человек, минуту назад убегающий от меня с мячом и пытающий щекоткой.

Мы снова замолчали. Тишина звенела, не нарушаемая даже звуками с улицы.

— Тебе хорошо? — тихо спросил он.

Это было самое странное времяпровождение, но…мне хотелось еще и еще. И просто лежать на пыльных матах рядом с ним — о чем еще можно мечтать? Я честно призналась:

— Хорошо.

— И мне хорошо, — не задумываясь ответил он. — Поэтому мы не больные, Ранхил. Мы — счастливые.

Мы. Счастливые. Его слова набатом гудели в голове, вызывая глупую улыбку.

— А теперь…дай поспать, — и Агеллар повернулся на бок, ко мне спиной.

Так я его с матов и столкнула под его возмущенный вопль.

— Вставайте, старая ленивая задница! — рявкнула я. — Мы еще не отработали штрафные.

И громко хохоча, понеслась прочь от возможного возмездия.

И вот, пришел день крайне важного матча в жизни колледжа. Не могу сказать, что я не волновалась — еще как, но старалась делать вид, будто ничего сверхъестественного не происходит. Да, мы едем на игру с самой лучшей командой города, да, я помню, что в прошлом году они разгромили нашу сборную (целиком состоящую из программистов, кстати) со счетом 50:3. Причем пять голов были забиты по совокупности пяти штрафных. И да, я верю в нашу команду, вечная нам память и светлый покой.

— Неужели вы нисколько не волнуетесь? — тихо спросила я, пока мы ждали остальных членов нашей команды.

— Эмоции, Ранхил, это лишняя трата нервов, — нравоучительно произнес Агеллар. — К тому же, и тебе, и твоим коллегам будет лучше видеть перед собой уверенного человека, а не дергающуюся истеричку.

— Эх, а я думала, у одной меня поджилки трясутся, — притворно вздохнула я.

Тренер увесисто шлепнул меня по плечу.

— Не дрейфь, прорвемся.

Команда собралась точно ко времени, мы приняли решение переодеться сразу, чтобы не тащить лишних вещей с собой. Телефоны и прочие ценные вещи сдали Агеллару на временное хранение.

Ради такого случая нам наняли микроавтобус, чтобы мы комфортно въехали в стан врага. Ехать до академии было недалеко, и вот мы уже въезжаем в их парадные ворота. Сразу покинуть салон тренер не позволил, сначала сказал напутственное слово:

— Помните обо всем, что я говорил. Не рвитесь к их кольцу — защищайте лучше свое. Первый тайм так уж точно. Дальше делаем акцент на их усталость, но это мы еще обсудим в перерыве. И еще, отдельно для некоторых — оставьте свои чувства внутри этого транспортного средства. Там, на площадке, должны быть только уверенность в себе и воля к победе, пять товарищей за спиной и шесть врагов перед глазами. Нам всем нужна эта победа, так что соберитесь.

— Вам только вступительные речи писать, — восхитилась я.

Ребята шли сзади, а мы с Агелларом шагали во главе колонны.

— Зацепило? — осклабился тренер. — Всю ночь сегодня репетировал.

Спортзал в инженерке гораздо больше нашего, с трибунами наверху и судейской будкой в центре. Зал был полон до отказа, что сильно смутило членов команды.

— Тренер, а почему мы не взяли группу поддержки? — расширившимися от ужаса глазами Ранхил смотрела на количество соперников. Их было явно не шесть. Похоже, вся академия пришла поддержать свою команду.

— Вспомни, что я сказал про лишние эмоции, — отрезал Алестер, чувствуя, как в нем зарождается злость.

Не мог он рассказать, что колледж не выделил даже рваной купюры на микроавтобус. И уж тем более не мог объяснить, почему никто не захотел поддержать сборную только потому, что в ней нет ни одного "элитного" студента.

Приветствовали нас, мягко говоря, не очень. "Фу-у-у!!!!" и "Пошли вон!!!" были самыми цензурными выкриками, которые лично я услышала. А спустившийся с трибуны безобразно полный карлик откровенно посмеялся над составом нашей команды.

— Алестер! Ты все-таки привез свой сброд? Да еще и в неполном составе! Что, не смог из всех своих неудачников отобрать и шести человек?

— Лейб! — не хотела бы я, чтобы Агеллар хоть когда-нибудь улыбнулся мне такой улыбкой. Даже мороз прошелся по коже от этого оскала. — А ты, как я погляжу, или слаб глазами стал, или считать разучился.

— Сам, что ли, играть будешь? — изумился карлик, умудряясь смотреть на Агеллара с превосходством. Я подумала, что при желании тренер мог бы его раздавить одной ногой и спокойно пойти дальше.

— Нет, — у меня бы уже мышцы свело судорогой, а тренер все улыбался.

Взгляд карлика переместился на меня, оказывается, он еще неприятнее, чем мне показалась первоначально. Янтарные глаза выдавали в нем человека злого, мелочного, алчного, лживые узкие губы его сложились в едкую усмешку, а маслянистый взгляд вызывал стойкое чувство брезгливости.

— Девчонка? За сборную будет играть эта малышка? Ты серьезно, Агеллар?!

Лейб сложился пополам от хохота, хотя он итак казался половиной Агеллара. Тренер смотрел на него, как на таракана, явно борясь с желанием раздавить его или выбросить в окно. Публика уничижительно заревела, поддерживая своего военрука, хотя я на их месте лучше бы поддержала нашего даже по внешним данным, не говоря уже о человеческих качествах.

— Ты опозорился, как только мог, — простонала карлик, вытирая выступившие слезы. — Девчонка… Ох, ну и насмешил…

— Мы будем разглагольствовать или играть? — оборвал Агеллар.

— На твоем месте я бы поразглагольствовал. На большее твоя команда вряд ли способна.

— Ты не на моем месте. Твою команду мы вообще еще не видели.

Вспомни, как говорится… Шесть соперников, не торопясь, прошествовали к центру поля. Будто не на матч пришли, а во двор семечки погрызть. Морды наглые, как у наших программистов, все, как на подбор, высоченные, но в глазах ни единого проблеска ума. Только спесь.

— А вот и мои чемпионы, — растекся в улыбке Лейб, делая широкий жест. — И рейн главный судья.

Судья-то меня не впечатлил. Серый, неприметный, малоподвижный человек — такого подкупить — раз плюнуть. Он дал командам сигнал построиться, подозвал обоих тренеров.

— Так, уважаемые рейны, — шустро заговорил он, — мы собрались здесь на ответственный матч. Правил не нарушать, мы следим, вести себя корректно, буду удалять, буду наказывать. Капитаны команд определены? Вот и хорошо. Минута на подготовку, и начинаем.

Агеллар собрал нас в круг словно курица-наседка непутевых цыплят.

— Первый тайм бегают они, второй — вы. Не фолить. Играем на грани фола, но не переходим границы. Обратите внимание — парень с косичкой — это и есть Ирвин Чешку. К нему особое внимание. Я в вас верю. Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последний. Вперед!

Мы выстроились в той комбинации, в которой последний раз нас расставил тренер. На выброс стали Ривара и вышеупомянутый соперник. Сердце охватило радостное возбуждение, ноги и руки так и рвались в бой, но на первый тайм у нас политика абсолютной защиты. Раздался свисток — и сердце сделало невероятный скачок. Игра началась.

До техники игры соперника нам, конечно, далеко. Но они рисовались, а мы заняли позицию глухой обороны. Они не уважали нас, толкались и нарушали, но ни одного штрафного судья не назначил. Атаковали нас очень агрессивно, мы не успевали даже перевести дух. Лично со мной академисты вели себя очень фривольно, то ненароком коснутся бедра, то ухватятся за плечо, один вообще уронил меня, но наши отбили ту атаку. И снова им сошло это с рук. Результатом первого тайма была голая ничья, мы добились своей цели — вымотали соперника, но при этом вымотались сами.

— Перерыв! — обозначил судья, и мы устало завалились на лавку, подпирая друг друга плечами. Ребята взмокли, а мне показалось, что я больше не встану с места.

— Молодцы, — похвалил Агеллар, присаживаясь рядом на корточки.

— Если так дальше пойдет, мы не выдержим второй тайм, — признался Ривара. — Они слишком прижимают нас.

— Они тоже устали, — возразил Тагир. — Нам остается их только дожать.

— Никого дожимать не надо, — тренер был категоричен. — Строго по плану, никакой самодеятельности. Весь второй тайм будет держаться на Ранхил.

Я перетекла в положение, близкое к вертикальному. Ребята одновременно повернулись ко мне и застыли с одинаково напряженными лицами.

— Может, лучше я? — предложил Тагир. — Посмотрите на Лиа, она же еле дышит.

— Все со мной в порядке, — пробормотала я. — Сейчас передохну и порву из всех.

Агеллар улыбнулся и потрепал меня по макушке.

— Слышали, Ранхил — настоящий боец, она не сдается.

И снова свисток, призывающий к игре.

— Второй тайм. Смена площадок, — озвучили по громкой связи.

— Они не ждут от вас никакой игры и морально уже расслабились, но вам сейчас расслабляться нельзя. Давайте по местам.

Агеллар что-то по очереди сказал каждому игроку, ко мне он подошел к последней.

— Я понимаю, что требую от тебя слишком много…

— Да ладно, тренер, — губы растянулись в улыбке, — я прекрасно понимаю, как вы хотите надрать задницу этому карлику.

— Ранхил! — ужаснулся Агеллар, а в глазах блеснули озорные смешинки. Он наклонился ближе и прошептал: — Если будет совсем плохо, подай знак, я попрошу перерыв.

Я кивнула, мол, конечно-конечно.

— Посторонним покинуть площадку! — опять заговорил механический голос, и, подмигнув мне, Агеллар ушел.

Карлик неотрывно следил за передвижениями своего коллеги и во всеуслышание заявил:

— Агеллар, если твои неудачники выиграют матч, я съем твои кроссовки, — и он, довольный собой и своей шуткой, засмеялся.

Тренер даже не повернулся в его сторону, болельщики заулюлюкали.

— Выброс!

Настали самые длинные двадцать минут в моей жизни. Сначала соперники попытались атаковать в том же режиме, но было видно, что им это уже не по силам. Скарецки и Ривара попробовали пройти вперед, но атаку сорвали на подходе к кольцу. Мы потеряли мяч, его повел Чешку, и наша защита дрогнула. Академисты возрадовались, а мы слегка приуныли.

— Лиа! — Скарецки подозвал Ривару, и они оба склонились надо мной. — Нужен твой проброс.

— Агеллар же сказал — без самодеятельности, — шикнула я, но Чен замотал головой.

— Никакой самодеятельности и не будет. Мы вызываем огонь на меня, а ты в это время пройдешь по флангу. Дан подстрахует. Ты выберешь максимально удобную позицию и ударишь.

Я вопросительно взглянула на Ривару. Он замялся, явно прикидывая все риски, а они были и существенные.

— Давайте попробуем. Терять нам уже нечего.

Мы разыграли мяч. Мне навстречу даже никто не вышел, я даже обиделась. Они что — меня даже за соперника не считают? Ну держитесь, ребята, сейчас я вам покажу, почем в Градьяне персики.

Комбинацию мы разыграли точно по нотам. Пока закрывали Ривару, я передала длинную передачу на Чена и перебежала по противоположному флангу. Защита переключилась на Скарецки, Ривара открылся и получил передачу низом. Я в это время заняла место у штрафной линии. Едва Даниэль это увидел, я получила мяч и спокойно отправила его в кольцо. Краем глаза я заметила, как подскочил Лейб, а судья по громкой связи озвучил счет.

Наша команда явно оживилась. Вкус победы уже ласкал губы, но до нее еще нужно было доиграть.

Самая жестокая игра началась за пять минут до конца игры. Чувствуя, что уступают нам, академисты начали жесткий прессинг, частенько нарушая правила, но штрафных все не назначали. Ничья не устраивала никого. Я с досадой поглядывала на Агеллара, но лишь сильнее сжимались его губы. И когда в очередной раз завалили Тагира, тренер поднялся в кабинку к судье и несколько секунд ему что-то втолковывал. Но и тогда штрафной не засчитали, лишь объявили сопернику предупреждение и напомнили о наказании.

Мы бились не на жизнь, а на смерть. Сменив тактику, мы очень много бегали. Шли в атаку, теряли мяч, ускоренно возвращались назад и наоборот. Я не успевала дышать, под ребрами кололо, и вели себя соперники крайне некорректно. Меня несколько раз расцарапали, пару раз уронили, грубо отталкивали. Ребятам наверняка доставалось не меньше.

В последние минуты мы снова решили реализовать наш треугольник. Повторили все в том же порядке, только поменялись флангами. Противники нас быстро раскусили, и после передачи Ривары просто снесли меня всей толпой, размазав по полу, словно паштет по ломтику багета. У меня даже мяча в руках нет, хотела крикнуть я, но меня бы все равно никто не услышал. Меня погребли под собой шесть молодых мужчин, каждый из которых в три раза больше меня.

Игру остановили. Из-под завала меня доставали нашли ребята. Ривара устроил потасовку с одним из игроков, остальные стали его оттягивать. Тагир обеспокоенно заглядывал мне в лицо и наверно даже интересовался, как я себя чувствую, а я искала глазами тренера…и не находила. Обнаружился он спустя секунду после на редкость противного звука, от которого зажали уши все, у кого были свободны руки. Взгляды игроков и болельщиков приковались к судейской будке, в которой Агеллар яростно кричал на судью, держа его навесу на вытянутой руке. Что-то веско добавив в конце, тренер отпустил судью, не особенно заботясь, как тот упал, и покинул кабинку. Звук повторился, и дрожащим голосом объявили, что команде академистов за неспортивное поведение и по совокупности нарушений присуждается два штрафных.

Болельщики загудели и засвистели. Агеллар снова встал, указал рукой на трибуны, и судья, увидев этот жест, призвал их к спокойствию, иначе команда академии получит техническое поражение.

Команды выстроились по обе стороны от меня, смотря каждая по-своему: наша — с надеждой, соперников — со злостью. Не ждали они от девочки столько шума.

Я сконцентрировалась на броске, прикрыла глаза. Вот его руки обнимают меня сзади, и становится щекотно от его дыхания на шее. Бросок. Попадание.

Он треплет рукой мои волосы, тепло улыбаясь в ответ. Говорит, что возьмет перерыв, если я устану. Я устала, тренер, я очень устала, меня еле держат ноги, но черта с два я вам когда-нибудь в этом признаюсь. Бросок. Попадание.

Похотливый взгляд Покровен, ее длинные тонкие пальцы касаются его руки, той самой, что прижимала меня. Она призывно улыбается ему, а я стою в стороне и медленно умираю. Бросок. Щит.

Под кольцом завязывается такая потасовка — мама дорогая! Если соперники сейчас забьют — они отыграются, и судья назначит дополнительное время, в которое у нас уже может и не быть шанса на победу. Кто-то бьет в челюсть Скарецки, Ривару сбивают с ног, Нико закрывает Ирвана, а возле меня стоит какой-то хлыщ и "кроет" кольцо. Ситуацию спасает Тагир — уже лежа на полу, он посылает мяч в кольцо — и раздается финальный свисток.

— Со счетом четыре-два побеждает Политехнический колледж!

Мне хочется присесть, я вроде бы оседаю на пол, но коснуться его не успеваю — меня резко вздергивают вверх и прижимают к себе. На подсознательном уровне я узнаю его — по запаху, по прикосновению, по жару огромного тела — и с удовольствием прячу лицо у него на груди. Вокруг творятся хаос и вакханалия, наши ребята не переставая орут, рвутся ко мне, чтобы чествовать меня, а мне так здорово в этих руках, так хорошо и уютно. И ласковый шепот на ухо:

— Ты прекрасна, девочка моя, я знал, что не ошибся в тебе…

Когда суета успокоилась, хотя успокоить моих коллег было не очень просто — столько счастья было в их глазах и душах, судья пригласил команды поприветствовать друг друга. Соперники явно собирались проигнорировать это факт, но Чешку подал пример, а остальным лишь осталось подчиниться.

Естественно, по росту я стояла последней. Без эмоций пожав руки всем членам команды, рядом со мной Ирвин задержался чуть дольше.

— Сражен наповал, — улыбнулся он и пожал мою руку.

Грант представлял собой яркую бумажку с указанным номиналом в двести тысяч. Его с поздравлениями, а также с сувенирными медалями для каждого члена команды преподнесли тренеру, после чего пожелали всем удачи и пригласили на последующие игры. Хотя, что-то мне подсказывает, академисты еще не скоро захотят с нами поиграть.

Мы уходили, Лейб сидел на скамейке и выпучив глаза держался за голову. Когда мы проходили мимо, он выпрямился, с ненавистью и некоторой долей растерянности посмотрел на Агеллара, потому что тот остановился.

Спустя мгновение мы имели возможность видеть, как тренер снимает с себя один за другим кроссовки и по очереди бросает в Лейба.

— Приятного аппетита, Лейб, — через плечо бросил он напоследок, и приобняв меня за плечи, в одних носках, но гордо пошел прочь из здания, неся в руках самое настоящее богатство для каждого студента колледжа — победу над инженерной академией.

Глава 15. Расплата

Если не следишь за языком,

То нечего удивляться,

Что получаешь по шее.

Мисаки Аюзава

В понедельник наша победа практически сорвала занятия. Каждый преподаватель считал своим долгом поздравить нас, при этом обязательно присвоив эту заслугу себе. Мы скромно молчали, единогласно сходясь во мнении, что если в нашей победе и есть чья-то заслуга, то принадлежит она только одному человеку — Алестеру Агеллару.

Его мы, кстати, искали всей нашей командой. Признаться, что у меня есть его номер и позвонить я не могла, но украдкой отправила сообщение с вопросом, где он, на что мне пришел ответ:

"После занятий приходите в спортзал"

Ясное дело, он ждал всю команду, хотя я не представляю, зачем. Я собрала ребят и рассказала им, что, якобы, через Лагерру тренер просил нас зайти после пар. И тут же нас поймал один из кураторов и пригласил в актовый зал.

По поводу нашей победы организовали торжественную линейку, на которой нас чествовали как героев. Проректор рассыпался в поздравительных и хвалебных речах, объявил нас абсолютными стипендиатами на ближайший месяц и пригласил в учебную часть для награждения. На этом из нашей победы перестали делать фарс, объявили благодарность и отправили студентов по домам. Я не тщеславна, поэтому совершенно не получила удовольствия от завистливых и злобных взглядов, что лишь подстегнуло меня удалиться восвояси.

— А что нам хоть вручать будут? — спросил Чен, нагоняя меня в коридоре.

— Вознаграждение, скорее всего.

— Почему не перед всеми? — с другой стороны спросил Рикард, а я пожала плечами.

— Может, не хотели показывать, чтобы, не дай Единый, никто не ограбил? — предположил Тагир.

— Сейчас и узнаем.

Мы еще долго ждали проректора. Я уже хотела плюнуть на приз, но тут как раз нас и удостоила вниманием высокая персона. Мы выстроились перед ним в ряд, нам по-быстрому всучили в руки бумажки, отпечатанные на черно-белом принтере, с нехитрым содержанием, вроде: "За заслуги перед колледжем", пожали руки и попросили больше не отвлекать. Выйдя за дверь, мы не сразу заговорили, переводя недоуменные взгляды с бумажек друг на друга, и ничего не понимая.

— И чего, спрашивается, было скрывать от остальных? — Скарецки потряс благодарностью перед носом, видимо надеясь, что в бумаге есть потайной карман и из него сейчас посыплются денежные средства.

— Вдруг кому-то не понравится, сколько учебная часть потратила тонера на эти письма? — хмыкнула я, сворачивая на подоконнике самолетик. — Пойдемте уже к тренеру, мы итак уже задержались.

В тренерскую заходили под моим предводительством. Ривара по этому поводу прошипел что-то вроде: "Уже в привычку вошло — сюда ходить?", но его как бы нечаянно толкнул Тагир. Я посмотрела на южанина с благодарностью. Он кивнул, отвечая на любезность.

Тренер нас ждал, хотя это было далеко не самое первое, что я заметила. В кабинете явно произошла перестановка, и виною всему неизвестного происхождения темно-зеленые мешки. Даже диван оказался выдвинут из-за них в центр, к столу, за которым вальяжно расселся Агеллар. Перед ним на столе лежали шесть одинаковых конвертов, поверх которых лежало по цветному бланку вроде того, что я получила за участие в студвесне.

— Можно? — на всякий случай спросила я, на что тренер прожег меня взглядом.

— Все пришли? Я вас уже заждался.

Ребята ввалились следом за мной, удивленно озираясь вокруг. Большинство из них наверняка было в кабинете тренера первый раз, поэтому им было невдомек мое недоумение по поводу перестановки.

— Мы были на вручении… — осклабился Тагир, и он добавил какое-то слово на своем языке, от чего у Агеллара дернулась бровь. Тренер явно понял его значение и заинтересовался.

— Вот как? Я могу взглянуть?

— Лиа, покажи свой, у тебя интереснее, — снова хохотнул южанин, а я смутилась — все-таки Агеллар преподаватель, ему может не понравиться такое обращение с документами, но Тагир уже сдал меня, и я протянула из-за спины самолетик.

Тренер посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, мол, ты издеваешься надо мной?

— Разверните, тренер, — посоветовал Нико.

Агеллар мотнул головой и потянул самолетику за крылышки, пока не показался скудный текст. Он ознакомился с его содержанием и усмехнулся.

— Ранхил, я думаю, ты вряд ли будешь против, — произнес он, демонстративно вытаскивая из-под стола корзину для бумаг и опуская в нее мое скомканное благодарственное письмо.

Следом протянулись еще пять рук — мы все поняли друг друга без слов.

— А теперь о приятном, — проговорил тренер, придвигая поближе конверты. — Это — каждому из вас. И присядьте вы уже, в конце концов!

Ребята быстро оккупировали диванчик, и мне ничего не оставалось, как присоединиться к Агеллару за столом.

— Туристический слет? — просиял Тагир. — Я даже во сне о таком не мечтал!

— Да, это настоящий подарок, — уважительно протянул Рикард.

— Спасибо, тренер, — от души поблагодарил Нико.

— Офигеть, как это круто! Четыре дня на природе! — обрадовался Чен.

— Мило, — ну, Ривара, как всегда.

Взоры обратились ко мне с застывшим немым вопросом — чего ты молчишь? Я, спохватившись, пробормотала:

— Да, здорово.

— О, а почему в конверте еще одна путевка? — заметил Скарецки.

Агеллар небрежно махнул рукой.

— Пригласите кого-нибудь. С каждого по человеку.

— Круто, — выдохнули ребята.

— Тренер, а снаряжение нам хоть дадут?

— А зачем нам чье-то снаряжение, когда у нас есть свое? — хитро подмигнулАгеллар, поднимая один из мешков. — Грант пришлось обналичить и пустить на благо колледжа. В следующем году я планирую провести слет уже на базе колледжа.

Тогда до нас дошло — это палатки. Тренер сам распорядился средствами, наверняка не интересуясь, куда их пустит проректор. Просто возникла необходимость — и он решил этот вопрос.

— Все, что нам понадобится в туристическом лагере, я приобрел. И даже немножко больше.

Ребята смотрели на тренера, как на ожившего идола. Еще немного — и начнут приносить жертвы во имя Агеллара. А я не смотрела, как они. Я понимала, что этот человек не мог уложиться в прописанную в гранте сумму. Он наверняка добавил со своего кармана, но нам об этом не расскажет.

— В конверте у каждого из вас ваша доля выигрыша. Я надеюсь, мне не надо напоминать, что лучше потратить их на что-то дельное. А еще лучше — отдайте деньги родителям. Студенты — народ ветреный, спустите все на ночные клубы, а вашим родителям они пригодились бы больше.

Все как-то сразу замялись, ведь наверняка уже распланировали, кто куда потратит выигрыш.

— Хотя, это ваше дело, — махнул рукой Агеллар, доставая из-под стола пятилитровую бутылку дорогущего темного эля первого сорта. — Сегодня первый и последний раз, когда я разрешаю вам пить в моем присутствии.

Со стороны дивана раздалось слаженное "О-о-о!" и ребята разом подались вперед. На столе также появились пивные стаканы и связка вяленых рыбок.

Соблазн попробовать эль был, но не в присутствии тренера. Однако, я не отказала себе в удовольствии бросить на него вызывающий взгляд. Он ответил мне тем же, выставив на стол маленькую бутылочку в стекле с надписью на этикетке "безалкогольное". Уделал, ничего не скажешь.

Радость от победы его команды примешалась к радости, что она Алестера все-таки не оттолкнула. Даже наоборот, словно ждала его поддержки, тянулась к нему сама и просила этих объятий, в которые он ее заключил. Во всяком случае, он так себя оправдывал, когда первый пик эмоций прошел.

Агеллар не ставил своей целью унизить сослуживца. Тренер по убеждению считал, что таких людей, как Лейб, судьба в итоге наказывает сама. Но он наказал себя сам, придумав для самого себя унижение. Алестер хоть и считал эту выходку детской, но не смог отказать себе в удовольствии. И довольные лица ребят стали подтверждением тому, что он все сделал правильно.

Проректор лично выносил ему благодарность, но по ощущениям — вынес вместе с мозгом. Агеллар лениво болтал ногой, пока администрация колледжа пела ему дифирамбы, и думал о том, как он сейчас всех обломает относительно выигранных денег. Проректор сначала не в памяти радовался вслух, как ему повезло с военруком, как хорошо, что его распределили именно в его колледж и что только под его началом ребята добились таких высот. Потом он перешел на личности и стал рассказывать Агеллару о том, какой он, Агеллар, хороший и отзывчивый человек, на что тренер снисходительно поулыбался и сказал:

— Денег нет.

Дальше он не без удовольствия наблюдал, как проректор несколько раз меняется в лице. И самое главное, он даже не стал скрывать, что его интересовал именно финансовый вопрос, а все его выступление было лишь тщательно спланированной показухой.

— Как это нет? Вы получили грант на двести тысяч.

— Его получила команда колледжа по баскетболу, — поправил тренер.

— Какая разница, — отмахнулся проректор. — Так где деньги?

Агеллар даже не стал тратить силы на объяснения, просто выложил на стол товарный чек на сумму на сто девяносто девять тысяч девятьсот девяносто.

— Как это понимать? — воскликнул проректор.

Агеллар округлил глаза.

— О, простите, — взгляд проректора слегка смягчился. Алестер вынул из кармана десятку с надорванным краем и положил сверху. — Забыл.

— Вы издеваетесь надо мной? — взвизгнул проректор, вскакивая с места. — Что это?

— Сдача, — невозмутимо ответил Агеллар.

— Прекратите паясничать! Я вас уволю! Но прежде вы вернете мне все до копейки, что потратили неизвестно куда!

— Это вы прекратите, — тренер стал сама серьезность — Я вам не подчиняюсь, и вы даже пожаловаться на меня не сможете. Деньги потрачены на закупку спортивного инвентаря на нужды колледжа. Бумага в ваших руках — не единственное тому подтверждение, так что можете ее порвать, если вам станет легче. Ссориться со мной я вам крайне не советую. Или вы думаете, я не знаю, куда вы хотели потратить эти деньги? Не потянули кредит, рейн проректор?

Мужчина побагровел, видно, позабыв о том, что ему нужно дышать. Алестеру было плевать на это. Проректора сдала Покровен. Влюбленная женщина слишком болтлива, она-то и рассказала ему, что ребята в случае победы не получат ни копейки, проректор уже просрочил один платеж и скоро подойдет время второго платежа. Он настолько привык к мысли, что вся сумма будет принадлежать ему одному, что даже заказал себе новые жалюзи в кабинет. Агеллар не обратил бы на ее слова никакого внимания, если бы случайно в своей корреспонденции не обнаружил счет на оплату заказа на имя колледжа. Тогда-то тренер самолично убедился, что его команде ничего не светит.

— Я предлагаю нам разойтись с миром и перестать насиловать друг другу мозги. Вы забываете про грант, я забываю про то, куда вы хотели его потратить.

— Вон из моего кабинета! — заорал проректор, на что Алестер лишь усмехнулся.

— Рад, что мы поняли друг друга. Не имею никакого желания задерживаться в вашем обществе, — и уже стоя в дверях он словно опомнился: — Ах, да, если хоть один студент из моей команды пожалуется на повышенное внимание к нему со стороны преподавателей, мы с вами еще поговорим.

Ответа он дожидаться не стал, закрыв за собой дверь.

Темный эль — штука коварная. Ребята вроде и не пьянели, но с тренером откровенничали охотно. Даром что молодые мужчины, сплетничали, как говорит одна моя знакомая, хуже баб. Агеллар пил, но как-то очень странно, будто смачивал губы, не сделав при этом ни одного толкового глотка. Слушал внимательно. Моих предостерегающих взглядов парни не замечали, зато замечал тренер.

Тренькнул телефон. Пришедшее сообщение было от тренера.

"Не волнуйся, против них сказанное не обернется"

Я отключила звук, чтобы не привлекать внимание, и настрочила ответ:

"Вы подлый манипулятор"

Его губы тронула легкая усмешка. На экране вновь возникло сообщение. Я уставилась на него как на змею. Когда и как тренер успел его написать, если он даже телефон не доставал?

"Грех не использовать то, что тебе итак предлагают. Я ни о чём их не спрашивал"

"Вы используете запрещенные методы пытки — алкоголь"

"Все сугубо добровольно. В глотку никому не лью"

"Справедливо"

"Жалеешь, что не с ними?"

"Мне и так неплохо"

Мы обменялись понимающими взглядами. Парни не прекращали во всю обсуждать преподавателей и выражать вслух свое отношение к ним.

Разбредались по домам поздно вечером. Ребята еще обсуждали поход в клуб, меня же после столь необычной вечеринки клонило в сон. Оставалась одна нерешенная задача — меня подмывало задать Агеллару каверзный вопрос — помогла ли ему полученная таким оригинальным путем информация? Вышли мы из колледжа все вместе, я надеялась, что мы с тренером отстанем немного от остальных и я смогу с ним поговорить. В принципе так и получилось, но ненадолго. Первым делом я протянула ему две лишние путевки, которые он, видимо, по ошибке, положил мне.

— Я же сказал, пригласишь кого-нибудь, — железным тоном пояснил он.

— У меня же уже есть одна путевка, а здесь еще две, — попыталась напомнить я, но Агеллар перебил:

— Значит, я забыл, и тебе повезло больше, чем другим. Я всё равно не найду за два дня человека, которому можно было бы его отдать. Реши эту проблему сама.

После его эмоционального ответа я так застыла с разинутым ртом. Чего это он так нервничает? Вопрос о том, кого позовет тренер, показался мне некорректным, поэтому я спросила иначе:

— Тренер, а приглашать можно только из колледжа?

— Да, путевки студенческие. Я выписывал их на имя колледжа.

Отлично, значит, посторонних не будет. Эта мысль придала мне уверенности.

Дальнейший разговор был безжалостно прерван телефонным звонком.

— Да, дружище. Нет, не занят. Прямо сейчас? Это так срочно? Хорошо, я лечу.

— Я дойду, — на всякий случай сразу сказала я.

Агеллар яростно блеснул глазами.

— Я так и понял. Эй, бойцы, подождите-ка!

Ребята остановились.

— Проводите Ранхил до дома. Чтоб в целости и сохранности, не то я с вас шкуры спущу.

— Все будет в ажуре, тренер, — пообещал Скарецки, повисая на мне. Агеллар сбросил его руку с моего плеча.

— Я на вас надеюсь. Все, всем до свиданья.

— Пока, тренер, — пришибленно бросил Чен.

— До свиданья, — отозвались остальные.

— Чего это он?

— Дела у человека, — буркнула я. — Пойдёмте уже, провожатые.

Шли мы очень весело. Нико и Рикард пели песни, Скарецки и Тагир шуточно боролись, только Ривара был мрачнее тучи. Интересоваться причинами столь плохого настроения я не стала, в конце концов, я не врач-психиатр.

Как всегда, все приключения меня находят в парке. Мы не понравились какой-то компании. Их было человек восемь, и они явно кого-то ждали.

— Эй вы, ну-ка стойте! — крикнули нам, едва мы поравнялись с ними.

— Какие-то проблемы? — похоже, Тагир очень любит эту фразу.

К нам подошли поближе. Среди них я узнала того программиста, которого нечаянно подбила мячом. Был здесь и давешний незадачливый спорщик, которого Агеллар заставил отжиматься.

— Иди, горец, обратно в свои горы, тебя никто не трогает, — грубо ответил один из парней. — Мы хотим пообщаться с белыми людьми. Эта? — кивнул он на меня, и подбитый кивнул.

— Хайген, что тебе нужно? — произнес вдруг Ривара. Он, оказывается, их знает. — Должок решил отдать?

Зацепивший нас, подразумеваю, что программист, которого Ривара назвал Хайгеном, подошел вплотную, дымя сигаретой прямо нам в лица.

— Видишь ли, Дан, дошли до меня слухи, что ты нас обманул. Девка эта у Агеллара занимается, да и ты в его команду полез, а правильных людей он не взял. Нехорошо это получается.

Интересно, под правильными людьми он подразумевает своих коллег по специальности?

— Мы спорили на отмену занятий — их отменили. Ты сам видел расписание.

— Мои парни видели вас всех занимающимися у Агеллара и без расписания, — осклабился Хайген. — Ты обманул меня. Я очень зол на тебя.

Другие парни, пришедшие с Хайгеном, стали полукругом, отрезая нам все пути. Я занервничала. Хотела возмутиться, почему не вмешиваются остальные, но ответ пришел сам собой — их меньше и с ними я.

— Чего ты хочешь? — процедил Ривара.

— Говорят, у тебя девушка появилась? Красивая, наверно? — от мерзкой улыбки меня перекосило.

— Я привезу тебе то, на что мы спорили. Дай мне только месяц.

— Три ящика, Дан, — Хайген был явно доволен собой. — Иначе произойдет нечаянная встреча где-нибудь в безлюдном месте.

У меня отвисла челюсть. Если речь идет о ханаи, то о законной его добыче не может быть и речи.

— Хорошо, — согласился Ривара, явно вешая на себя непосильную задачу. Такое количество напитка не достанет ему даже Радок-старший. Не говоря уже о деньгах. — Будет все.

— Смотри мне, — бросил Хайген, неприятно мазнув по мне колючим взглядом на прощание.

— Брат, что это было? — потрясенно выдохнул Чен. Как-то странно, что он не влез и не затеял драку без разбору, как он это обычно делает.

— Ничего. Идите все по домам, я Лиану сам провожу.

— Дан, если у тебя какие-то проблемы, мы можем их решить, — неожиданно предложил Тагир, поигрывая ножом-"бабочкой".

— Я решу свои проблемы сам, — грубо ответил Ривара. — Лиа, пойдем.

— Как хочешь, — не обиделся горец. — Пока, Ли.

— Доброй ночи, ребята, — попрощалась я, и Ривара поволок меня.

— Ты понимаешь, во что ты вляпался? — попыталась воззвать к его разуму я, вырываясь.

— Тебе-то какая забота? — огрызнулся Даниэль.

— Ты придурок, — приложила я, но Ривара лишь рассмеялся.

— Ты хоть когда-нибудь думала иначе? Пыталась дать мне шанс?

— Да ты кроме себя никого не видишь и не слушаешь! Ты и любишь-то по-настоящему одного себя!

— Да я тебя люблю, дура! — рявкнул он, и мы застыли: я — удивленно, Даниэль — в недоумении, что произнес это вслух.

— Пошел ты… — как-то спокойно проговорила я, будто несерьезно.

— Да, пошел я, — растерянно отозвался Ривара и в самом деле пошел.

Я нырнула в дверь. Вменяемость Даниэля все больше стала вызывать сомнения.

— Ты хотел меня видеть?

Рейго сидел за столиком в кафе и, увидев Агеллара, поднялся, приветствуя его и пожимая руку.

— Прости, что испортил тебе вечер. Не хотелось откладывать на завтра.

— Ничего страшного, по пустяку ты бы меня не побеспокоил.

Каллини кивнул.

— Алес, ты не представляешь, сколько молодежи поперло через границу. У нас за неделю набились все изоляторы.

— Ты ведь не поэтому позвал меня?

— Нет. У нас пять непомнящих.

Агеллар выругался. Опять на зомбируемой молодежи используют наркотические средства, вызывающие частичную и полную потерю памяти.

— Фотографии есть?

Рейго достал пять снимков.

— Конечно. Они по возрасту все еще студенты, может кто из ваших пропадал.

— Ясно. Я возьму, распространю среди своих. У нас вроде никто не пропадал, но проверить стоит. И в соседних заведениях спрошу.

— Спасибо, Алес, ты очень меня выручишь.

— Обращайся. Тебе я никогда не откажу.

Глава 16. Лагерь

Путешествие как самая великая наука

и самая серьезная наука помогает нам

вновь обрести себя

Альбер Камю

Я долго не думала, кому отдать свои билеты. Варлан мне отказал сразу — ему нужно исправить оценки, и он в любом случае должен остаться в городе. Гидра перешла на ультразвук, когда я сообщила ей, что она едет со мной. А вот Лагерра почему-то приуныл. Его перспектива ехать за город в глухой лес не обрадовала.

— Лианетта, не выдумывай, куда я поеду? У меня нет ни снаряжения никакого, ни палатки…

— Все будет, крестный, не волнуйся. На базе колледжа теперь есть снаряжение.

— Откуда ему взяться? — удивился он. — Колледж практически полностью израсходовал бюджетные деньги, проректор поднимал вопрос на собрании о том, чтобы сделать платные специальности. Проголосовали за включение платного курса программистов.

— Мы получили грант, часть которого Агеллар потратил на спортивный инвентарь, — по секрету рассказала я.

Крестный покачал головой.

— Это исключено, Лианетта. Проректор никогда бы не отдал тренеру такие деньги на инвентарь. Мы бумагу для принтера в учебную часть покупаем за свои деньги, я уже не говорю, что нам сократили бесплатные обеды. Деньги пока есть только на зарплаты, и то, я думаю, скоро закончится эта благодать.

Палатки и прочие туристические атрибуты на дороге вряд ли валяются. Нашу долю Агеллар честно нам раздал и именно в той сумме, которую обещал. Следовательно, грант все-таки он обналичил. Оставшейся суммы ему вряд ли хватило на все его приобретения, но тратить такие средства целиком из своего кармана он тоже вряд ли стал бы. Меня удивляет даже то, что он всё равно финансово вложился, и эти деньги ему явно никто не вернет. О его мотивах я могу только догадываться.

— Крестный, но он ведь купил все это, откуда бы он взял деньги?

— Откуда я знаю? Может, кто спонсорскую помощь оказал.

Я призадумалась. Пятьдесят лет никто спонсорскую помощь не оказывал, а тут вдруг кто-то решил. Верится слабо.

— В общем так, я пригласила тебя, так что даже не думай отказываться.

Лагерра вздохнул.

— Я уже понял, что мне не отвертеться. А как же мои студенты без меня два дня?

— Занятий у тебя нет, я проверяла. А без твоего кураторства студентом только легче живется.

— Лианетта! — возмутился крестный. — Можно было бы и помягче высказаться.

— Можно было бы, — я пожала плечами. — Но разве ты бы мне поверил?

Лагерра собирался в поездку, как на войну. Он собрал несколько комплектов одежды, всевозможные лекарства от всевозможных болезней и недугов, спрей от комаров, крем от солнца и прочие необходимые туристу мелочи. Пришедшая к нему в дом крестница впала в тихий ужас и безжалостно выложила половину всего из рюкзака, да еще и отчитала его за то, что он тащит с собой весь дом. Наур попытался отвоевать хотя бы фильтр для воды, но Лианетта была непреклонна.

— Ты еще кровать с собой возьми.

Куратору стало стыдно. Всё же он взрослый мужчина, почему он должен бояться какой-то поездки на природу? Он тяжело вздохнул. Всё же, надо признать, ему не хватало армейской школы.

Я собрала всю команду вместе на обсуждение насущного вопроса. Вопреки ожиданиям, ребята приняли мою идею нормально, даже прониклись, но вопросы всё равно остались.

— А размер ты его знаешь?

— Да и вдруг не угодим? Давай деньгами лучше.

— Деньги он не возьмет, — возразила я. — А кроссовки ему взять придется. Скинемся по тысяче, сумма получается нормальная, я пойду в спортивный магазин и заранее договорюсь об обмене.

— Только ты это… Сама дарить будешь, — забеспокоился Чен. — А то как-то знаешь ли — мужики мужику подарки делают…

— Нет проблем. Давайте деньги.

Так у меня оказалось пять тысяч, к которым я прибавила еще и свою.

— Лиана, ты ж там скажи, что это от четких парней, — предупредил все тот же Скарецки. — Что от всех.

— Не волнуйся, Чен, даже скажу, что ты передавал ему поцелуи.

— Ты палку-то не перегибай, Лиана! — набычился он. — Не хватало еще!

Я расхохотались. Парни поддержали. И только Скарецки надулся, бурча себе под нос.

В среду вечером Алестер завершал последние приготовления к поездке, поэтому остался в колледже. Он заполнял необходимые документы, комплектовал аптечку, паковал спальники и упаковывал продукты. Отвлек его телефон.

"Я уже полчаса в парке. Где вы?"

Он не ожидал, что сегодня Ранхил захочет заниматься, поэтому не предупредил, что его не будет.

"Сегодня без меня"

Ответ пришел незамедлительно и очень удивил тренера.

"Мне очень нужно вас увидеть"

Интересно, подумал Агеллар, что же такого произошло, что он очень понадобился девчонке? Не то, чтобы он был против, скорее наоборот, просто не ко времени это.

"Я в колледже, приходи к черному ходу"

"Пять минут"

Агеллар хмыкнул, доставая ключи от другой двери и от спортзала. Окинул взглядом царящий в тренерской беспорядок и пошел открывать.

Она явно бежала, таща в руках объемистый пакет, в котором угадывались очертания коробки.

— Извините, тренер, я не займу слишком много вашего времени, — запыхавшись, проговорила она. — Я только хотела вам кое-что отдать.

Она протянула пакет и собралась уходить.

— Ты принесла мне бомбу? — он приложил пакет к уху. — Странно… Не тикает.

— Я не знала размер, но, если что — можно обменять, — словно не услышала она. — До завтра, тренер.

— Ты только поэтому и приходила?

Она обернулась.

— Не только. Я увидела вас, это главное.

— И бежишь? — ему не хотелось, чтобы она уходила. И хотелось знать, что в коробке.

— Не хочу, чтобы вы отказались, — призналась она.

— Пока, Ранхил. К девяти в колледж, помнишь?

— Да, тренер, — бросила она, уходя.

Он вернулся в тренерскую и аккуратно достал коробку. На крышке оказался логотип известной фирмы, выпускающей спортивную обувь.

— Вот…засранцы! — выругался тренер, срывая крышку и обнаруживая внутри белые кроссовки, точь-в-точь как сгинули в пасти Лейба. Перевернув один из них подошвой вниз, Алестер усмехнулся — даже с размером угадали.

На дне он увидел сделанную маркером надпись:

"Тренеру Агеллару от команды удачливых неудачников"

Утро… Свежее, румяное, обещающее жаркий день. Солнце слепит глаза, а на душе тягуче-радостно, словно от предвкушения чего-то хорошего, необычного, грандиозного. Гидра трещала без остановки. Ее не смущало даже то, что я ей не отвечаю, похоже, для нее это было неважно. По дороге к нам присоединился Ривара, забравший мою сумку, и Чен, несущий за спиной гитару.

— Скарецки, ты играть умеешь? — удивилась Гидра.

Чен приосанился.

— Три аккорда знаю.

Мы с подругой переглянулись и тихонько похихикали. Три аккорда знала даже она, так что гитара ехала с нами как полноценный пассажир. Может, найдется кто-нибудь, кто знает больше.

Народ возле колледжа уже почти собрался. Издали я насчитала вместе с нами тринадцать человек. Лагерра, пасмурный, как осеннее небо, таскал вместе с парнями в автобус тюки и мешки. Из знакомых была только Алиса — ее наверняка пригласил Ривара. Чен позвал длинноногую куколку, остальные приглашенные мне были не знакомы.

— Всем привет! — поздоровались мы, с интересом рассматривая друг друга. Все люди как люди надели спортивные костюмы, кто-то особо доверчивый к погоде — шорты, куколка вырядилась в короткую джинсовую юбку. Девочки смотрели на нее с сочувствием, парни — с нескрываемым восторгом, Скарецки же едва не облизывался.

Наконец, я увидела Агеллара. Тренер руководил погрузкой продуктов и ненадолго обернулся. Он не изменил своему черному костюму, дополнив его кепкой и солнцезащитными очками. Мое сердце забилось в эстетическом припадке — так он был хорош. Я кивнула ему, на что он широко улыбнулся. На душе сразу стало теплее и словно зашевелились бабочки. Я хотела подойти к нему, но меня остановил печально знакомый возглас за спиной:

— Алестер, сегодня просто замечательное утро!

Я обернулась. Прямо за моей спиной стояла Покровен, затянутая в розовый спортивный костюмчик, вся такая нежная и воздушная, словно ванильное облако. Она была как всегда идеальна — прическа, маникюр, макияж, одежда. Даже новая спортивная сумка на плече, купленная явно именно для этой поездки, и та не выбивалась из общей картины. Я резко поправила свою, видавшую виды сумку, и улыбка сползла с моего лица. Улыбался тренер явно не мне. Теперь мне стало понятно, кого он позвал.

— Загружаемся! Нам еще полтора часа ехать.

У дверей автобуса началось столпотворение — каждый хотел занять лучшее место. Первыми в автобус вломились ребята, оставляя нас растерянно хлопать глазами.

Агеллар заметил это безобразие. Встал у двери и громко скомандовал:

— Всем покинуть автобус!

Ребята недоуменно переглянулись и нехотя вышли.

— Всех вас надо учить хорошим манерам, — попенял тренер. — Сначала садятся девочки, потом все остальные. Упор лежа принять! По тридцать отжиманий, для закрепления эффекта.

Парни синхронно вздохнули и исполнили указание. Агеллар сделал приглашающий жест.

— Прошу вас, рии, занимайте места согласно купленным билетам.

Нам не хватало только длинных юбок в пол, которые мы смогли бы подхватить и торжественно подняться в автобус. Уже изнутри мы наблюдали, как ребята, стреляя мрачными взглядами в тренера, выстроились в ряд, ожидая разрешения с его стороны. Даже Лагерра затесался в тот строй.

— Заходите уже, — кивнул Агеллар, пропуская всех вперед.

Сам он зашел последним и занял место рядом с водителем.

Всю дорогу студенты пели песни. Безобразно фальшивили, этого не отнять, но получалось у них очень даже неплохо. Агеллар пару раз подпевал, потому что стадному инстинкту невозможно не поддаться, даже хмурая Ранхил участвовала. За долгую дорогу они перепели весь молодежный репертуар, едва не перейдя на клубняк. Скарецки попытался изобразить и его, но девочки жестоко высмеяли его жалкие попытки.

В лагере было очень оживленно — день заезда, все-таки. Машины и автобусы все оставляли на стоянке, а до места привала еще нужно было пройтись пешком. Алестер с удовольствием посмотрел на вытянувшиеся лица некоторых студентов и коллег, когда сообщил об этом. Вещи разобрали, палатки Агеллар выдал по одной на пару человек, после чего автобус был отпущен с договоренностью вернуться за ними вечером в воскресенье. Дальше предстоял путь через перелесок, за которым им и предстояло расположиться.

Еще перед выездом Агеллар прикинул, кто с кем расположится. Для Покровен он взял отдельную палатку, чтобы не стеснять Железную Рейну никем из студентов. И вот теперь она стояла и смотрела на тренера жалостливо, мол, как же мне, бедняжке, ее тащить?

— Куратор, — обратился он к Лагерре. — Нам с вами придется соседствовать, все это время, так что нашу палатку я понесу сам, а вы помогите рейне Покровен.

По надувшимся губам замдиректора Алестер понял, что она хотела совершенно не этого, но он подхватил две палатки — свою и Вазентрап с Ранхил, и возглавил процессию. Их то и дело обгоняли туристические отряды, участвующие в соревнованиях, но они никуда не спешили. На правах гостей они должны были занять одну из самых лучших полян, с крытой беседкой и недалеко от лесного озера.

В принципе, я ожидала пешую прогулку, поэтому нисколько не расстроилась. Мысленно я была наедине с природой, даже мрачное настроение от поездки с Покровен рассеялось. Даже то, что замдиректора шла рядом с Агелларом и бросала на него тоскливые взгляды уже не так задевало меня. Интересно, налицо безответная влюбленность. При этом он пригласил ее с собой на природу. Где логика? Пользуется ее услугами, а сам не относится к этому серьезно? Я хоть и плохо знаю тренера, но на него это не похоже. Возможно, я сильно заблуждаюсь на его счет, хотя и не хотелось бы. Он казался мне практически идеальным мужчиной, не без недостатков, но с такими качествами, которые в современном мире мало у кого сыщешь.

Количество людей в лагере меня впечатлило, при том, что все еще продолжала прибывать нескончаемая толпа народу. Мы и сами ввалились в строй уже поставленных палаток, словно медведи в малину, но Агеллар вел нас все дальше и дальше. Мне уже показалось, что не очень-то удобное место для нас определили, но потом поняла — лучше не придумаешь. Это был край поляны, очень ровно окантованный березами, за стройными спинами которых стоял на вид непроходимый лес. Под сенью этого леса находилась беседка, которая, как объяснил тренер, тоже принадлежала именно нашей группе и больше никому. Там мы сбросили лишние вещи и отправились на поляну, устанавливать палатки. Точнее, смотреть, как это делает Агеллар, и пытаться повторить.

Весь плюс удобства нашего расположения заключался в том, что с нашей стороны лагерь был непроходным. Я оценила это, когда увидела, как снуют между палатками другие люди, добираясь до своей будущей ночлежки. Мы же были немного на отшибе и к нам почти никто не забредал.

С палатками у нас не заладилось как-то сразу. Агеллар показал, что и как, на примере своей, но мы все равно ничего не поняли. Даже у парней получалось что зря, потому что топорик догадался взять только тренер, а без него специальные железные штыри, втыкаемые в землю, отказывались стоять.

Мы с Гидрой совместным умом сообразили, как лучше поставить палатку, и даже установили ее сами, но стоило нам в нее залезть, и наше временное жилище сложилось, накрыв нас собой. Выбраться мы самостоятельно не смогли, нас вытаскивали всем коллективом, истошно смеясь при этом. Я их радости не разделила, познав на себе все прелести приступа клаустрофобии. В итоге, когда общими усилиями были установлены все палатки, голодные и уставшие студенты бросились к сухпайку, так как выяснилось, что еще нужно кому-то готовить. Несколько хлебобулочных изделий и десяток локтей сосисочных гирлянд были приговорены.

— Так дальше дело не пойдет, — сказал Агеллар, отказываясь от своего бутерброда в пользу голодающих. — Будем дежурить по очереди, сами разбейтесь на пары, но так, чтобы хоть один из вас умел съедобно готовить. Кто будет первопроходцем?

Я подумала, что неплохо было бы подкрепиться чем-нибудь жидким, и предложила Гидре сварить щи. Подруга как-то рассеянно со мной согласилась, и мы вызвались быть этими самыми первопроходцами на полевой кухне, как выразился Агеллар. Пришлось только уточнить, есть ли все необходимые ингредиенты. Они нашлись, и мы приступили к готовке. Агеллар помог нам организовать костер, подвесил котелок и даже налил воды. В качестве основы для бульона мне были предложены куриные ноги, в простонародье называемые лапами. Я скептически осмотрела данный продукт, на что Агеллар сказал:

— Поверь, это не самое страшное, что приходится есть в совершенно диких условиях.

Спорить я не стала, так как кушать хотелось сильнее, чем выпендриваться по поводу отсутствия нормального мяса. Ополоснув конечности, я уложила их в кипящую воду.

Гидра сидела, не шевелясь, и смотрела на продуктовый набор на столе. И ничего не делала.

— Вазентрап, где почищенный лук, морковка? Капуста почему еще не нашинкована? Эй, ты чего?

— Я не умею, — призналась подруга.

Я замерла с деревянной ложкой в руке.

— Не умеешь чистить?

— Готовить я не умею, — буркнула она. — Вообще.

После этого заявления я вообще обалдела. Но когда она объяснила причину, все стало на свои места.

— В нашей семье вообще никто готовить не умеет, мы заказываем еду.

Чтобы не нервировать подругу лишний раз, я мягко предложила:

— Давай я тебе покажу? Бери нож, клади на разделочную доску капусту и кроши ее, как только сможешь. Чем мельче, тем лучше.

— Разве в щи нужна капуста? — засомневалась Гидра.

— Слушай, кто у нас готовить не умеет — ты или я?

Больше никто вопросов не задавал. Ребята ушли с Агелларом, как он сказал — на разведку, мы занялись щами, жизнь в лагере кипела.

Назад в лагерь все вернулись голодные, злые и с пустыми руками. Выяснилось, что они еще и потеряли Агеллара. Волноваться за тренера не пришлось — он принес каких-то грибов, тушку зайца и какую-то птицу, внешне очень похожую на голубя. Увидев результат нашего совместного с Гидрой творчества, он сказал, что готовить вечером будет сам, иначе нас ждет голодная смерть, после чего я смертельно обиделась и сказала, что к котелку никого не подпущу. Ну густовато получилось, чего уж там, так я как лучше хотела, чтобы всем было сытно и хорошо. Тут уже запротестовали остальные, в итоге "страшное варево", как выразился кто-то (увы, кто — я не смогла понять, иначе оно оказалось бы на голове у шутника) было вычерпано до дна, даже лапки разошлись на ура. Хотя я не без злорадства похихикала, когда Покровен позеленела, увидев, ЧТО смакуют ее студенты.

Тренер, кстати, тоже не отказался подкрепиться, хотя всем своим наглым видом уверял меня, что не голоден. Ему я отдельно сыпанула в тарелку побольше острого перца, на что он ответил, что вкуснее щей в жизни не едал. Потом до меня, конечно, дошло, что Агеллар наполовину валандиец, а на юге культ острой и пряной еды, но за водичкой он потом не раз приходил в беседку, чем вызывал у меня приступы злодейского смеха.

Подкрепившись, кто-то разомлел на солнышке и решил немного подремать, кто-то отправился разведать водичку в озере, кому-то загорелось поиграть в подвижные игры. Я, натоптавшись у котла, присела за стол со своей тарелкой, но так и не попробовала ее содержимое. Удивительно, но свежий воздух положительно влияет не только на аппетит, но и на сон. Меня сморило.

Проснулась я от боли в мышцах и умопомрачительных запахов готовящейся пищи. Организм тут же вспомнил, что его еще толком не кормили, поэтому завопил не хуже будильника.

— Выспалась? — прозвучал вопрос прямо над ухом, и я вздрогнула.

Уверенно застучал по дощечке нож, шинкуя зелень.

— Неужели я и в самом деле спала? — спросила я, представляя, какая помятая у меня сейчас, должно быть, харя. Спать лицом на досках — это еще надо было умудриться.

Агеллар бросил взгляд на наручные часы.

— Два часа ты точно притворялась.

Я потерла лицо руками, прогоняя остатки сна, встала, размялась, но боль никуда не ушла.

— Ужасно спать днем, — пожаловалась я неизвестно кому, но уж точно не Агеллару.

— А не спать никогда — это вдвойне ужаснее, — отозвался тренер, высыпая зелень в котелок.

— Так невозможно, — возразила я.

— Так на войне, Ранхил.

— Вам приходилось долго не спать? — я села поудобнее, морщась от боли, но вдруг почувствовала на шее горячие пальцы. — Что? Я же ничего такого не спросила.

— Не шевелись, — рука переместилась вдоль по позвоночнику, и тренер нажал на какую-то точку, после которой разом отпустило шею. — Защемление, — пояснил Агеллар. — Приходилось не спать сутками, так что после этого сон лицом на столе был куда слаще накрахмаленной перины.

— Тренер, наша принцесса проснулась? — возник из ниоткуда Скарецки. — Можно уже попить?

— Проснулась, — отозвался Агеллар. — Иди уже пей.

Вечером мы собрались за одним столом, чтобы продегустировать кухню Агеллара. В меню присутствовали: суп грибной, гречка с мясом и морс из свежих ягод. Все это пахло настолько впечатляюще, что ни у кого не возникло желания отказаться от своей порции, кроме Покровен. Она брезгливо поджала губы, ограничившись лишь стаканом морса. Нам к нему прилагалась еще и сладкая булочка, но замдиректора на диете, поэтому свой голод запивала лишь кисло-сладкой водичкой. Мы уплетали за обе щеки, к ее неудовольствию, но нам на него было как-то плевать.

Еда, приготовленная тренером, была божественна. Птица-голубь оказалась на вкус похожа на курицу, грибы тоже выглядели вполне съедобными — сомневаюсь, что мы надоели Агеллару настолько, чтобы он захотел нас отравить. В течение нескольких минут мы размеренно скребли пластиковыми ложками по тарелкам, и вскоре вся посуда была опустошена, а мы переползли к костру. После сытного и вкусного ужина нас потянуло на песни, которые сопровождались тремя аккордами Скарецки. Мы как-то быстро устали от монотонного бряканья, и нас снова спас Агеллар.

— Чен, дай-ка мне гитару.

Грешным делом, я подумала, что тренер будет бить Скарецки гитарой по голове за издевательство над инструментом. Он не стал. Попробовал звук, подтянул струны и наиграл какую-то мелодию.

— Вы знаете "Смерть неверным"? — благоговейно прошептал Скарецки.

— В общих чертах, — отмахнулся Агеллар.

Мне почему-то захотелось, чтобы он спел. С таким голосом у него должно неплохо получаться.

— Тренер, может, споете что-нибудь? — попросил кто-то.

— Можно, — легко согласился Агеллар, а я досадливо вздохнула.

Надо было всего лишь попросить, какая малость.

Сильные руки уверенно сжали гитару, и пальцы ловко перебрали струны. Он сыграл вступление и запел. Не знаю, как остальные, а я застыла на вдохе, чувствуя, как подрагивают губы. Пел тренер великолепно, завораживающе, словно играя не на гитарных струнах, а на струнах души.

…Саднит в одном виске,

В каком из них — не знаю.

Время тает, бьет секунды рыбой на песке.

Я вижу, по руке так медленно сползает

Капля крови,

Теплая и темная

Моя…

Встаю один,

Сердце рвется из груди,

Поднимая знамя,

Не доживший до седин,

Под солнца зной,

Ненадолго живой…

Ненужные слова,

Несказанные фразы

Сразу разом

Потерялись где-то высоко.

Я видел много снов,

Слышал много сказок,

Так прекрасно небо надо мной,

И мне легко…

Встаю один,

Сердце рвется из груди,

Поднимая знамя,

Не доживший до седин,

Под солнца зной,

Так ненадолго живой,

Так сегодня надо,

Никого со мной!

Припев закончился эмоционально, тренер сыграл соло, и завершил еще одним припевом:

Встаю один,

Сердце рвется из груди,

Поднимая знамя,

Не доживший до седин,

Под солнца зной,

Так ненадолго живой,

Так сегодня надо,

Я иду на вас войной…[1]

Аплодировали все. Некоторые даже стоя и с криками "браво!". Я осталась сидеть. Не потому что мне не понравилось. Боялась, что от переизбытка эмоций ноги откажутся меня держать.

Агеллар вынырнул из каких-то тяжелых воспоминаний, слишком у него был отсутствующий взгляд, когда он поднял голову.

— Тренер, вы так здорово поете, — произнесла девочка, пришедшая с Рикардом.

— Никто не хочет спеть? — спросил Агеллар, игнорируя похвалу.

Взгляды собравшихся почему-то скрестились на мне.

Я замялась. В такой интимной обстановке петь было гораздо страшнее, чем перед полным залом.

— Лиа, давай, — толкнула локтем Гидра, и я решительно встала и подошла к тренеру. Шепнула на ухо название песни, и он не раздумывая кивнул.

— Вы знаете? — удивилась я.

Он снисходительно улыбнулся.

— Я не настолько древний, Ранхил.

Агеллар заиграл. Уже по первым аккордам я поняла, знает и в совершенстве. Мы не сговаривались, кто какой куплет будет петь, и тренер вступил первый:

Белая, загорелая, но всё же белая,

Смелая, щурит солнце в глазах отражения

Звонкая, засмеется и мне снова радостно

Гибкая, обошла все капканы сердечные…

Второй куплет затянула я:

Влажная полоса вдоль солёного берега.

Счастье ли, по колено лишь быть обнажёнными?

Искрами побежали минуты бесценные -

Золотом каждый час нам на память останется.

Припев пели вместе. Мой голос дрожал от переизбытка эмоций, стук сердца вторил гитаре, словно барабан. Агеллар был внешне спокоен.

Цвета тёмной ночи волосы

Потекли ручьями по плечам,

В тишине родится всё, что так

нужно нам.

Скоростью опасных горных рек

Забурлила в жилах алая,

Быть с тобою рядом целый век -

мало мне![2]

— Хватит, хватит уже грустных песен! — воскликнула Покровен, и гитара, обиженно тренькнув, замолчала.

Тренер посмотрел на меня долгим взглядом, полным необъяснимых мне чувств, царапнул зубами нижнюю губу, только после этого отреагировал на замдиректора.

— Что же вы предложите, Лавина? Спать еще рано ложиться.

Покровен лукаво стрельнула глазами при слове "спать", и выдала:

— Давайте поиграем в "бутылочку"?

Ее шумно поддержали. Агеллар пожал плечами и вернул гитару. Все стали рассаживаться по кругу, нашли стеклянную бутылку от минералки и начали игру. Покровен что только ручки не терла от такой удачной затеи, но по душу тренера пришел один из организаторов, и тренер надолго нас покинул. Я решила, что с меня на сегодня развлечений хватит и пошла в нашу с Гидрой палатку. Уснула почти сразу. Чуть позже услышала, что ломится Гидра, но не удостоила ее появление вниманием, только перевернулась на другой бок.

Около полуночи, когда лагерь затих, я распахнула глаза и поняла, что выспалась. Безрезультатное вращение на месте только больше меня раззадорило, я села и натянула спортивки. Кажется, ночь обещала быть бессонной.

Было свежо. В этом году погода непредсказуема — затяжная весна сменилась жарой, но ночи по-прежнему обдавали холодным дыханием. Я поежилась, но в палатку не вернулась. Сквозь темноту увидела еще вполне приличный отблеск костра и направилась к нему.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что в костре лежат совсем еще целые ветки, язычки пламени еще не успели захватить их целиком. Очевидно, кому-то не спится также, как и мне. Я осмотрелась, но никого не увидела и решительно подставила руки, согревая. Боковым зрением я увидела какое-то движение сзади, но все равно вздрогнула, когда на плечи опустилась черная толстовка. Меня сразу бросило в жар — не то от испуга, не то от согретой чужим телом одежды.

— Чего не спишь?

Я пожала плечами, унимая бешеный стук сердца.

— Днем наверно выспалась, — призналась я, и Агеллар улыбнулся. — А вы?

— Не хочется, — спокойно ответил он.

И я вспомнила его слова.

— Когда вы говорили, что ужасно не спасть никогда — вы говорили про себя?

— Это не совсем верно, но…да.

Мы замолчали. Вопросы рвали меня на части, но я просто попросила его:

— Расскажите мне о войне.

Тренер ненадолго опустил голову, а когда поднял, на лице уже не было и тени улыбки.

— Захотелось страшилок на ночь?

— Нет, просто хочу знать, через что вы прошли.

— Зачем тебе это? — глухо спросил он.

— Мне кажется… — я замолчала, подбирая слова. — Вы никогда и никому не рассказывали об этом. Не было такого человека, которому бы вы могли поведать об увиденном и пережитом, чтобы снять с себя хоть часть тяжести воспоминаний.

Он сломал в руках толстую палку и подбросил в костер. Языки пламени тут же охватили ее с жадностью, отбрасывая зловещие тени на лицо напротив. Наверно, если бы он мог, он бы спрятал его в капюшоне, но капюшон вместе с толстовкой сейчас принадлежали мне.

— Не было такого человека, — поправил он, — которому я бы смог пожелать пережить хоть один день войны даже в виде обрывочных воспоминаний.

Девчонка резала его без ножа. Он понимал, что хоть однажды выговорившись, он гораздо легче вздохнет, но совершенно не хотел перекладывать груз воспоминаний на хрупкие плечи Ранхил. Ни к чему ей это. Только горящие огнем глаза буквально заставляли его заговорить.

— Вы разделили со мной мою боль, я готова разделить с вами вашу, — проговорила она, и Алестер сдался.

Он говорил ей о том, как потерял на поле битвы лучшего друга. Но оставил себе воспоминание о том, как его, разорванного в клочья, поручили отвезти Агеллару его матери, а та проклинала его, Алестера, за то, в чем он не виноват. Вспомнил красивую хенанскую девушку, на которой захотел жениться его сослуживец, а за ночь она перерезала глотки почти всему отряду, в том числе и несостоявшемуся жениху. Алестер тогда ходил в ночное дежурство, и врагиню изловили раньше, чем она добралась до него. Упомянул и о мальчишке, которого он расстрелял, потому что тот таскал тринитротолуол хенам на заставу. Вспомнил и о голодных солдатах новойармии Мхарийского халифата, которые убивали друг друга за банку трофейной тушенки. Это мозги заморочить можно, создавая безвольное тело для атаки, но без нормальной жрачки это тело долго не протянет.

Алестер умолчал о многом. О том, как был молод и горяч, лез в самое пекло, добиваясь правды, но один престарелый хен, умирая на его руках, сказал ему, что не Хенан развязал эту войну и не его жителям нужно гибнуть, только правильно влитая в уши информация таким, как он — это и есть начало войны. Валандийцы мстили слепо, не разбирая, кто прав, кто виноват, а стоило бы разбирать. Только это уже совсем другая история.

Стало светать, когда он, наконец, прервал свой рассказ. Запоздало вспомнил, что перед ним совсем еще юная, хоть и не по годам рассудительная девочка и заглянул в ее глаза. Невозможно было сказать, что его рассказ оставил ее равнодушной. Ее глаза блестели, но Ранхил не позволила ни единой слезинке упасть. Такой силой духа нельзя было не восхититься.

— Прежде чем ввязываться в войну, надо задать себе вопрос, Ранхил — ради чего ты это делаешь? Ты защищаешь свой дом или просто идешь убивать ради чьей-то наживы? Но никто не застрахован и от того, что вроде бы радеешь за первое, но оказываешься вторым расчетом.

— Главное — вовремя остановиться? — спросила она, устанавливая зрительный контакт.

— Да, — согласился Алестер. Бросил мимолетный взгляд на алеющую зарю и заметил: — Мы слишком долго сидим, лагерь проснется около семи, ты не выспишься.

— Днем посплю. А нет — ночью будет чем заняться.

Агеллар не стал подбрасывать больше дров в костер, просто смотрел на дотлевающие угли.

— Спасибо, Ранхил, — очень тихо произнес он, но она услышала. — Ты — мое лекарство.

— Принимайте перед сном и избегайте передозировки, — пошутила она, даже не улыбнувшись. — Я пойду, Гидра может заволноваться, если не обнаружит меня рядом.

И только когда она ушла, Алестер признался догорающему пламени:

— И в состав этого лекарства, похоже, входит наркотик…

[1] Северный флот "Поднимая знамя"

[2] Хелависа и После 11 "Рядом быть"

Глава 17. Секс, наркотики, рок-н-ролл

Иногда вы должны умереть изнутри,

чтобы восстать из своего собственного

пепла и снова верить в себя и любить себя,

чтобы стать новым человеком

Джерард Уэй

Разбудило меня ошеломляющее пение птиц. Причем некоторых будто ощипывали заживо — так истошно они кричали. Я распахнула глаза и сразу же встретилась взглядом с подругой, расчесывающей свои длинные волосы.

— Ты не заболела? — поинтересовалась она, касаясь рукой моего лба. — Все уже давно проснулись, а ты еще спишь.

Я потянулась и сладко зевнула.

— Ночью не спалось, — не вдаваясь в подробности, ответила я. — Кто у нас сегодня завтрак готовит?

— Тагир со своей девочкой. Обещали удивить.

— Надеюсь, в хорошую сторону, — пробурчала я, одеваясь. — Как здесь насчет умыться?

Гидра сморщила носик.

— Есть две душевых, но там такая очередь — ты себе не представляешь!

— Пошли, сейчас разберемся, что к чему.

Очередь и впрямь впечатляла масштабами. Она змеилась через весь лагерь и уходила куда-то… В никуда. Мы с Гидрой жестоко высмеяли туристов, избалованных благами цивилизации и отправились на поиски тренера.

Нашелся он далеко не сразу, зато свежий, чистый и даже еще влажный. Мы завистливо уставились на его сверкающие в свете утреннего солнца волосы.

— Рейн Агеллар, вы из очереди? — нетерпеливо спросила Гидра.

Я кивнула в знак приветствия.

- Нет, — ответил тренер, кивая в ответ. — Я ходил на озеро.

- И как водичка?

- Вполне нормальная. Получше, чем в душе.

У Гидры загорелись глаза.

- Я хочу искупаться. Ты со мной?

- Я только умоюсь. Ты за полотенцем? Прихвати мое.

Подруга умчалась в сторону нашей палатки.

- Вы нас не проводите? — попросила я Агеллара.

— Отнесу дрова для костра и сходим. Вам бы лучше попозже сходить, когда вода прогреется.

— Поздно, тренер, Вазентрап уже не остановить.

Мы посмеялись над бегущей Гидрой, в глазах которой горело предвкушение. Следом за ней тянулась вереница студентов из нашей туристической группы.

— Мы готовы! — обрадовала подруга, а вместе с ней Ривара, Алиса, Тагир, девушка Рикарда и Нико. Остальные остались стоять в очереди.

— Раз готовы, то за мной — шагом марш!

Лесное озеро оказалось не так близко, как я себе представляла. Идти пришлось минут двадцать. И только когда мы пришли, и я увидела эту природную красоту, Агеллар пояснил:

— Об этом месте пока мало кто знает, остальные ходят на ближайший водоем. Это озеро поменьше, но гораздо чище.

Похоже, слушала его только я, остальные раздеваясь на ходу попрыгали в воду. Послышался визг, радостные и не очень вопли, брызги долетали даже до меня, хотя мы с тренером остановились на приличном расстоянии.

— Еще пару таких криков, и об этом месте будет знать гораздо больше народу, — меланхолично заметила я, не решаясь подходить к воде, пока там плескаются ребята.

— Это точно, — согласился Агеллар, присаживаясь на корточки. — Ты чего не идешь?

— Не хочется, — уклончиво ответила я.

На самом деле мне хотелось слегка освежиться, но не с нашей компанией. У парней всегда просыпается яростное желание побрызгаться или слегка притопить, а я ужасно боюсь воды.

— Слева есть небольшая заводь, туда никто не полезет.

Я поправила на плече полотенце.

— Тогда пойду умоюсь.

Визг раздался неожиданно, Алестер даже выронил травинку, которую держал во рту. Сразу за визгом послышался громкий всплеск и ругань. Агеллар подорвался и бросился к кустам, в которых скрылась Ранхил.

Она выглядела так, словно ее взяли за ноги и окунули в озеро. Рядом столпились обеспокоенные студенты, а Ривара с виноватым видом топтался рядом.

— Кто кричал? — грозно спросил тренер, хотя ответ уже знал.

— Тренер, я пошутить хотел, — признался Ривара, — я ж не знал!

— Я тебе, придурку, несколько раз сказала, что плавать не умею, — не своим голосом прорычала Ранхил, вводя Алестера в изумление. — Тебе всё шуточки!

— Ривара, скажи мне честно, сколько тебе лет? — спокойно поинтересовался тренер. Студент не ответил. — Ты ведешь себя как прыщавый подросток, хотя уже вступил в призывной возраст. Получаешь наряды по кухне до конца нашего пребывания здесь. Будешь помогать тем, кто будет готовить, если думать головой ты еще не научился.

— Давай, я помогу, — Даниэль потянулся ко мне, но я отступила. До него не дошло. Он попытался схватить меня за руку, но я от души приложила его в челюсть.

Я не ожидала от себя такого зверства. Не удержавшись на ногах, Ривара взмахнул руками и упал спиной в воду, обрызгав всех стоящих подле меня с ног до головы. Я встряхнулась, как раздражения кошка, и хотела уже пойти к лагерю, чтоб скорее переодеться, но меня остановили.

Первым свое полотенце мне протянул Тагир, я хотела отказаться, потому что меня проще было выжать, чем просто высушить, но мои возражения не смогли вырваться из-за клацающих зубов. Заворачивал меня Агеллар. Тут же подтянулись и остальные ребята, предлагая кто полотенце, кто одежду. Общими усилиями из меня слепили симпатичный кокон, и торопливая процессия направилась к лагерю, подгоняя друг друга.

Встретили нас удивленными взглядами, кто-то крикнул, что я мерзлячка, если все купались и не замерзли, а я стучу зубами под несколькими слоями полотенец. Все вопросы отбрил тренер. Он ответил, что Ранхил чуть не утопили, и кое-кто понесет за это наказание. В общем-то, он уже понес, плетясь в конце процессии и раздраженно потирая подбородок. Теперь мне его было не жаль. Мое отношение к нему теперь выражалось одним словом — достал.

Агеллар лично проследил, чтобы я быстро переоделась (при этом он не присутствовал, но подгонял меня, стоя спиной к палатке), после чего проводил до костра, чтобы я смогла быстрее согреться. По правде говоря, после смены белья мне было не так уж и холодно, но подобная забота и его нахождение со мной грели мне сердце.

На завтрак все получили горячий травяной чай и лепешки из кукурузной муки. Пока Тагир ходил с нами на озеро, его девушка закончила их приготовление. Выпечка получилась выше всяких похвал, хотя творили ее по-простому — на камнях. У кого-то даже нашлась баночка вишневого варенья, которую мы дружно умяли, разлив по тарелкам.

Ривара бросал на меня мрачные взгляды, которые я игнорировала. После завтрака он попытался со мной поговорить, но тренер напомнил ему, что он получил наряды по кухне, и ему пришлось убирать со стола.

Весь день мы играли в подвижные игры. Выменяв мяч на пачку сигарет у другой туристической группы, мы поделились на команды, натянули две веревки и стали играть в волейбол. Сначала тренер нас судил, но вскоре ему надоело, и он тоже присоединился к нам. Мы с ним составили неплохую связку, хотя волейбол — не моя стихия, и я очень часто теряю мяч. Агеллар не ругал меня, просто показывал, где и какую ошибку я допустила.

После обеда мы слегка вздремнули. Агеллар объявил, что вечером будут шашлыки, песни и танцы, поэтому нужно было как следует к этому подготовиться.

Едва солнце скрылось за лесом, а на лагерь опустилось жадное до крови комарье, мы выползли из своих палаток и словно зомби потянулись к костру на запах жареного мяса. Руководил процессом Агеллар, помогали ему Лагерра и, как ни странно, Покровен. Не уверена, что рейна стала портить ради этого маникюр, но пустые шампура она подавала тренеру исправно.

Мясо оказалось курицей, оно было замариновано в лимонном соке с добавлением целого букета специй, но оно было таким нежным и тающим во рту, что у меня не хватало слов, чтобы выразить, насколько это вкусно.

Не знаю, в какой момент, но за столом появился алкоголь. Вернее, за столом-то он не появился, а вот блестящие глаза, частые смешки Покровен, бегающий взгляд куратора и их не слишком интеллектуальные разговоры заставили меня присмотреться и к остальным. Так и есть, Алиса повисла на шее у хмурого Ривары, который то и дело прикладывается к стакану и не сводит с меня пристального взгляда. Чен бесконечно мучает гитару, выдавливая из нее хоть что-нибудь, кроме пресловутых трех аккордов. Гидра о чем-то спорит с девушкой Рикарда, но то, как она размахивает руками, навело меня на мысли, что с ней тоже не все в порядке. И при всем при этом я кристально трезва и совершенно ничего не понимаю! Я с опаской покосилась на тренера, но он сидел возле костра и тоже что-то употреблял, алкогольное или нет — я не поняла, но проверять не стала. Сомневаюсь, что он не знает о происходящем, вопрос в другом — как он позволил?

Именно алкогольные пары, ударившие в голову, изменили репертуар исполняемых песен. Парни исполнили "Белые береты", причем гитару использовали при этом как барабан, потом были "Рваные кеды" и совсем скабрезная "Блондиночка". Я подпевала всем, потому что пьяное настроение передалось и мне.

Агеллар не участвовал вообще. Сначала он был занят приготовлением мяса, потом его снова вызвали организаторы, а в его отсутствие песни и вовсе потеряли цензуру. Я постеснялась подпевать, хотя слова знала.

Меня удивило неожиданное соседство и то, что я не заметила, когда оно таковым стало. Ко мне подсела в стельку пьяная Покровен и ни с того ни сего заговорила со мной.

— Сегодня решающий день, — пробормотала она, а мне показалось, что я упустила какую-то ключевую фразу.

— Что, простите?

Она приложилась к стакану и сделала излюбленный жест всех, кто мертвецки пьян, но доказывает при этом обратное — приложила палец к губам и прошипела: "Тсс-с!"

— Сегодня, вот увидишь, он точно будет моим. Я все для этого сделала.

И я поняла — пьяные студенты — это дело рук замдиректора. Вот только по какому поводу так набралась она?

— Чего ему не хватает? — пожаловалась Покровен. — Я же все для него делаю. Нет, сегодня он точно не устоит, я тебе клянусь!

— О ком вы? — не понимая, к чему клонит Железная Рейна, спросила я.

По ее лицу растеклась идиотская улыбка.

— А то ты не знаешь? Вы же, студенты, народ такой, вас хлебом не корми, дай о преподавателях посудачить, — она наклонилась к моему лицу и дыхнула адским перегаром. — Так вот, знай — сегодня я обязательно пересплю с Агелларом.

Я заставила себя сохранить лицо и промолчать. К счастью, Покровен моя реакция не требовалась, шатаясь из стороны в сторону, она оставила меня одну. Я не стала дожидаться, пока все начнут расходиться, и сразу покинула ставшее негостеприимным место.

До ночи я спотыкалась по лагерю, не зная, куда деть свои поганые мысли, но они словно вырабатывали электроэнергию, питающую мой мотор. Когда стало совсем тихо, я решила вернуться, и первым, кого я встретила на пути, был Ривара. Он же был единственным.

— Лиа, почему ты меня отвергаешь? — в лоб начал он, удерживая меня за локти.

— Даниэль, иди проспись, — я попыталась вырваться.

Ривара притянул меня ближе и крепче прижал.

— Я же жить без тебя не могу, — с надрывом начал он, пытаясь меня поцеловать. Я уворачивалась и всячески этому противилась.

— Ты — эгоист, какого еще поискать надо, мне надоели твои игры, и ты вместе с ними. Я не хочу быть с тобой, даже смотреть мне на тебя противно!

Ривара отпустил меня также резко, как и схватил. Зацепила его болезненное самолюбие. Я сразу же отскочила на несколько шагов.

— Думаешь, ты ему нужна? — зло бросил Даниэль, пошатываясь. — Поиграет и бросит. Помни, что я давал тебе шанс, Лиа, смотри не пожалей!

— Пошел ты, — сквозь зубы процедила я, чувствуя, что уже не контролирую себя. Резко развернувшись, я пошла к палатке Агеллара, на ходу вспоминая, какая из них все же его. При мне он никогда в нее не залезал, но если учесть, что тренер говорил о ночевке в одной палатке с Лагеррой, то их спальное место должно быть самым дальним, примыкающим к лесу.

Я не знала, что я ему скажу. Поганые мысли оставили меня, унеся с собой все остальные. Я боялась того, что он мне ответит, но не могла заставить свои ноги остановиться.

Я уже открыла рот, чтобы позвать его, но что-то привлекло мое внимание. Глаза видели, уши слышали, но мозг отказывался понимать. До него очень медленно, будто со скрипом, доходило, что-то не так, мне нужно уходить, пока не поздно.

Но я осталась стоять, холодея от осознания того, ЧТО происходит в палатке. И недвусмысленные звуки, стоны и вздохи, доносящиеся оттуда, подтвердили мои догадки.

Покровен все-таки выполнила свое обещание, пронеслось в голове яркой молнией, и я сначала отпрянула от палатки тренера, словно черт от ладана, а потом побежала, не разбирая дороги, натыкаясь на деревья, падая и снова поднимаясь. И мешали слезы, нескончаемые слезы, струящиеся потоком из невидящих глаз.

Бежала я бесцельно, ноги просто уносили меня подальше. Я даже думала о том, вдруг я заблужусь. Пускай, и желательно, чтобы нашли меня не сразу. Или еще лучше — вообще не нашли. Я все думала — почему мне не везет и как с этим бороться? Всё же было хорошо, почему он повелся на эту искусственную красоту? Неужели я ошиблась в нем, и все, что он делает, лишь показуха для окружающих с целью впечатлить таких, как Покровен?

Не знаю, насколько глубокое то озеро, где мы купались утром, но я едва это не проверила. На поляну я выскочила неожиданно для себя самой, и лететь бы мне ласточкой в воду, если бы не сильная рука, что схватила меня за одежду и с силой дернула назад. Я больно шлепнулась на мягкое место, а надо мной нависла огромная черная тень.

— Тебе понравилось утреннее купание в одежде? — строго поинтересовалась она голосом Агеллара, и я не выдержала.

О том, что он не один, Алестер услышал заранее. Он встал по направлению к звуку, прислушался. Сначала он подумал, что на него выскочит дикий зверь, но из-за кустов выскочила Ранхил и даже не притормозила перед озером. Руку он успел выбросить на одних инстинктах. Куда она так неслась, если даже под ноги не смотрела?

Безобидный, казалось бы, вопрос привел к совершенно неожиданному эффекту. Девчонка всхлипнула, затем еще раз, и разразилась таким потоком слез, в сравнении с которым лесное озеро — просто жалкая лужа.

Алестер присел на корточки. Может, ударилась?

— Ранхил? — осторожно позвал он. — Что случилось?

Ответа не было. Были только нескончаемые слезы.

— Лианетта? Ты поговоришь со мной?

Она вздрогнула, услышав свое имя.

— Там, в вашей палатке…

Агеллар выругался. Она видела. И это он виноват в том, что не оградил ее от этого зрелища. Алестер все понял еще у костра, а когда своими глазами увидел недвусмысленно трясущуюся палатку, убедился, что был прав. Даже для него это было шоком, что говорить о впечатлительной девчонке.

— Иди сюда, — прошептал он, протягивая руки. Она пошла неохотно, словно раздумывая. — Не стоит это твоих слез. Ничто не стоит. Ни один мужчина на свете. Тебе просто…не стоило отдавать путевку… Ему.

Агеллар успокаивающе гладил девчонку по спине. Слова давались ему с трудом. Больше всего ему хотелось сорваться с места и свернуть Лагерре шею за то, что он такой ублюдок. Если их связывали какие-то отношения, зачем он повелся на провокацию со стороны Покровен? Да и она хороша, не получилось с одним, прыгнула в объятия другого.

— Причем здесь он? И кто — он? — возмутилась Ранхил.

— Как кто, Лагерра…

— Да плевать я хотела теперь и на Лагерру, и на всех, с кем эта стерва там кувыркается! Главное, что это не…

— Кто? — не своим голосом спросил Алестер. Он терял терпение.

— Не важно, — выдохнула она, пряча лицо у него на груди.

— Скажи мне, главное, что не — кто?

— Не вы, — пробормотала она.

Он замолчал, потрясенный ее признанием.

— А как же Лагерра? — тихо спросил он, инстинктивно прижимая ее сильнее, словно куратор мог прийти и отобрать у него девчонку.

— Он мой… — Алестер замер на вдохе, — крестный.

Тренер украдкой выдохнул. Крестный. Всего лишь крестный. А он подумал…

— Если вы здесь, тогда это… Покровен с Лагеррой?! — Ранхил засмеялась, сквозь слезы, заразительно, вызывая у Агеллара ответную улыбку. — Она думает, что она… С вами! А там…. Лагерра! — она даже икать начала.

— Какого ты, однако, обо мне мнения, — проворчал Алестер, накрывая своей ладонью маленькую руку. И снова она была ледяной.

Веселая истерика прекратилась. Она опустила голову, пряча глаза.

— Мне стыдно, — призналась Ранхил. — За то, что усомнилась в вас.

Ему тоже было стыдно, но признаться в этом он не смог. Он и себе едва признался, что его задевают ее слезы, пролитые из-за другого мужчины. Но таков парадокс, что этим мужчиной оказался он сам. И шею нужно было бы свернуть именно ему.

— Ты… Не жалеешь?

— Я жалею только об одном, — слишком серьезно произнесла она. — Что из-за собственной глупости заставила себя поверить.

Алестер вздрогнул, почувствовав короткое прикосновение ее губ к подбородку, но оно было настолько быстрое и невесомое, что он решил, будто ему показалось.

Девчонка тихо захихикала.

— Что? — спросил Алестер, думая только о ее прикосновении.

Он боялся ее напугать, ждал, что Ранхил повторит свое действие и поможет ему убедиться в том, что первый поцелуй ему не померещился, но она уже развернулась к нему спиной. Агеллар ничего не имел против такого поворота событий, наоборот, притянул девчонку ближе под её неловкое ойканье и сомкнул на её животе руки. Лишь на губах осталось лёгкое чувство досады.

— Вы представляете ее реакцию, когда она утром увидит, с кем она… Ну, вы поняли.

— Алкоголь до добра еще никого не доводил, — заметил Алестер. — И глупость этой женщины тоже. Она переоценила себя и недооценила меня, так что поделом ей.

— Поделом, — эхом повторила Ранхил, смотря вдаль.

Трещали кузнечики, в лесу закричала какая-то птица. Что-то плюхнуло об воду, выводя Алестера из состояния задумчивости.

— Вы вернетесь на родину? — почему-то спросила она.

— Моя родина там, где я. Я ничего не хочу иметь общего со страной, погубившей моих друзей и мою семью. С меня хватит ужасов войны, я понял, что в кои-то веки хочу пожить для себя.

Он наклонился и коснулся губами ее виска. Алестер еще не знал, хотел ли он большего, но чувствовал, что не в силах отпустить.

…быть с тобою рядом целый век мало мне…

Глава 18. Куча событий и самое главное

Спасение утопающих — дело рук куда более опытных в этом вопросе людей ***

Мы возвращались рано утром. У меня уже слипались глаза, но я не хотела уходить. Настоял Агеллар, нехотя выпустив меня из плена рук (во всяком случае, мне бы хотелось так думать). Странная штука — мы ни о чем не разговаривали, ничего друг другу не рассказывали, но было хорошо — просто сидеть и молчать. Слушать тишину на двоих и радоваться каждой проведенной рядом минуте.

Думать о том, что мы вернемся — и все будет как раньше, мне не хотелось. Я понимала, что чувства не рождаются за один день и на пустом месте, но неведение всегда страшнее.

Мы не держались за руки, хотя я то и дело бросала косые взгляды на его руку. Мне хотелось вновь ощутить тепло его пальцев в своей ладони, чувствовать незримую поддержку.

У полевой кухни нам пришлось расстаться. Я замялась, чувствуя некоторую незавершенность ситуации, тренер вопросительно изогнул бровь.

— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — будничным тоном спросил он, а я неизвестно от чего вспыхнула, замотала головой и спешно зашагала к своей палатке.

По дороге я несколько раз хотела обернуться, но невесть чего испугалась и обругала себя за это нелестными словами. Ведь я хотела, так почему же повела себя, как монашка, впервые увидевшая голого мужчину?

Гидра спала, и чтобы не разбудить ее, я легла в одежде поверх одеяла. Уснуть, несмотря на очевидную усталость, сразу не получилось, поэтому я стала думать о тренере и о том, как все непросто. То, что он давно и плотно занял мои мысли, не подвергалось никакому сомнению, только не рою ли я для себя очередную яму? Мне не хватало по этому поводу совета со стороны, но подруга, услышав эту историю, точно покрутит пальцем у виска. И будет права.

Сон избавил меня от моральных терзаний. В отличие от яви, в мире иллюзий случилось то, чего я так ждала в реальности.

То ли я проснулась слишком поздно, то ли ничего и не было, но, когда я вышла к завтраку, вся наша компания дружно "болела". Покровен не шарахалась от Лагерры, а очень даже миролюбиво разводила ему аспирин в пластиковом стакане. Я потихоньку спросила у Гидры, не пропустила ли я метания ножей или каких-нибудь воплей, но подруга только отмахнулась, мол, не приставай с ерундой, лучше водички налей. Я озадаченно присела. Что же это, выходит, замдиректора осознанно пришла именно к куратору? Я на всякий случай привстала — нет, топор из его спины не торчит. Чудеса…

Агеллар появился не сразу, может, отсыпался, а может, просто отходил по делу. Первое, что он сделал — кивнул подбородком на героев этой ночи и будто спросил: "Ну что?" Я пожала плечами. Брови тренера удивленно сдвинулись в ответ.

На завтрак был чай с булочками, но все почему-то предпочли только чай. В принципе, я знала почему, один зеленоватый вид подруги чего стоил. Покровен, увидев Агеллара, густо порозовела и так пошло улыбнулась, что у меня сжались кулаки. Тренер сделал вид, будто и не заметил вовсе этого взгляда, а потом, встретившись взглядом со мной, произнес одними губами:

— Она не знает.

Я изобразила самую издевательскую усмешку, на которую только была способна. Это все объясняет, и мне теперь интересно, что придумал по этому поводу Агеллар.

После завтрака болеющие особенно сильно отправились досыпать, менее несчастные договорились о походе на озеро. У Ривары выбора не было, он снова остался на полевой кухне, хотя смотреть на него было жалко — вот кто явно вчера перебрал, о чем сегодня наверняка раскаивается.

Я заранее переоделась в купальник, надеясь если не поплескаться, то хотя бы позагорать. Во всяком случае, не плавать в одежде, как мне устроили до этого. Мы с Гидрой даже пожертвовали одним одеялом для этого случая, чтобы с удовольствием поваляться на берегу.

Отправились мы на другое озеро, которым пользовались все туристические группы. Жара всех выгнала из палаток, в воде негде было яблоку упасть. Я разочарованно вздохнула, растянула одеяло и стала раздеваться. Гидра нетерпеливо прыгала на одной ноге, стягивая шорты. И удивленно уставилась на меня, когда я разлеглась на одеяле.

— Ты даже в воду не залезешь?

— Чтоб меня опять там притопили? Посмотри, сколько народу.

— Как хочешь. А вот я — с удовольствием! — и с разбегу врезалась в воду, пища от восторга.

Я завистливо вздохнула. От нечего делать, книжку-то я забыла взять, я принялась созерцать. Взгляд мой наткнулся на раздевающегося Агеллара и больше я его отвести не смогла. Посмотреть было на что. Одежду он снимал четкими, уверенными движениями, аккуратно складывая на травянистом берегу. В такт его движениям на спине перекатывались мышцы, а короткие боксеры казались издевательством на таком красивом и идеальном теле.

В два шага он оттолкнулся от берега и вошел в воду стрелой, обдавая брызгами всех стоящих рядом. Некоторое время он плыл под водой, затем вынырнул и мощными гребками добрался до другого берега. Там он повторил свои действия и вскоре появился на нашем берегу, выходя из воды, словно звезда телеэкрана. Вода сошла с его смуглой кожи, оставляя длинные дорожки, стремящиеся вниз, отчего я нервно сглотнула и с неудовольствием отметила, что женская половина купающихся забыла про свои дела и во все глаза смотрит на тренера.

Чтобы не травить себе душу, я перевернулась на спину, подставляя лицо солнцу. Даже успела немного задремать, и вдруг неожиданно почувствовала холодные брызги на себе. Я перевернулась с целью растерзать шутника, но взгляд впился в знакомые боксеры, и мою уверенность подкрепила подленькая мыслишка, что я их уже где-то видела.

— Пошли купаться, — позвал он, демонстрируя улыбку-оскал.

Я покачала головой.

— Я не умею. Максимум могу постоять рядом.

— Не трусь, я буду рядом.

— Будете учить по методу "жить захочешь — выплывешь"? — мрачно поинтересовалась я.

— Нет, просто поплаваем вместе, — он протянул руку, и я вложила в нее свои пальцы. Рывок — и я стою рядом с ним.

Он не отпустил моей руки до самой воды, потом развернулся спиной вперед, перехватывая другую руку и ведя за собой. Страх затопил мое сознание, я натужно задышала, чувствуя, что до дна едва достаю кончиками пальцев. Агеллар был убийственно спокоен. Он притянул меня ближе, заставил обнять его за шею (в принципе, заставлять меня было необязательно — я вцепилась в него мертвой хваткой) и резко оттолкнулся, дрейфуя на спине.

От ужаса мне захотелось обнять его еще и ногами.

Где-то рядом раздался всплеск, похоже, нас кто-то догонял. Повернуться и проверить мне не хватило духу, меня итак рвала на куски паника.

— Вот это да, рейн Агеллар, вам удалось невероятное, — пропыхтела нагоняющая Гидра. — Даже у меня не получалось затащить ее глубже, чем по шею.

— Гидра, — прорычала я, — отплыви по-хорошему. Я сейчас не отвечаю за себя.

— Ничего ты мне не сделаешь, — парировала подруга, переворачиваясь на спину. — Покажите ей, тренер, где здесь самое глубокое место, а то в двадцать лет плавать не умеет — позор!

— С такими друзьями и врагов не надо, — пробурчала я. — Даже не думайте тащить меня на глубину, слышите! Я буду визжать как пароходная сирена.

Агеллар плыл с закрытыми глазами, словно получая от этого удовольствие.

— Ты слишком много думаешь о страхе, — монотонно проговорил он. — Подумай о чем-нибудь приятном.

Подумаешь тут, как же.

— Если я буду думать о приятном, мы с вами пойдем ко дну.

— Расслабься, Ранхил, ты оставишь на мне синяки.

Я попыталась ослабить хватку, чуть и вовсе не разжала руки, но от страха в итоге еще сильнее вцепилась в него.

— Лиа, у тебя хорошо получается, не души тренера, он нам еще пригодится, — хохотнул подплывший с другой стороны Тагир и потянул меня за тесемки на спине.

— Я сейчас с удовольствием задушу тебя, — огрызнулась я, замахиваясь на него.

Второй рукой я, конечно же, не удержалась, соскользнула с Агеллара и неожиданно наелась и напилась водички. Южанин испугался не меньше моего, но оказалось, что место, где я нырнула, глубиной было всего мне по пояс. Подхватилась я злая, мокрая, горящая жаждой мщения, но увидев, как Тагир и Агеллар давятся беззвучным смехом, рассмеялась вместе с ними.

Оказывается, мы доплыли до противоположного берега. Я села на траву, выжимая волосы, Агеллар растянулся рядом. Тагир покрутился рядом, но вдруг вспомнил что-то важное (если его хитрую морду можно было принять за деловую) и быстро уплыл от нас. Мы остались вдвоем.

— Чтоб я вас еще хоть раз послушала…

— Хоть раз бы ты меня послушала, — устало возразил тренер, перекатываясь на бок и подпирая голову согнутой в локте рукой.

Поза — находка для журнала для одиноких женщин. Агеллар в качестве модели смотрелся очень даже ничего.

Я вспомнила, что южанин почти развязал мне бюстик, и поспешно ухватилась за завязки.

— Там все в порядке, — заметил тренер.

— Все-то вы видите, — огрызнулась я.

— Только то, что мне интересно, — ответил он, сверкая глазами. — Назад поплывем?

— Ни за что! Больше вы меня в воду не заманите.

Агеллар пожал плечами.

— Тогда пойдем пешком по лесу. Ты захватила обувь?

Я покосилась на свои голые ноги и обреченно вздохнула.

— Вы умеете уговаривать. Поплыли.

— Не хочу, — вдруг капризно протянул тренер. — Я устал.

У меня вытянулось лицо. Полюбовавшись на него, Агеллар посмеялся и быстро поднялся, чувствуя, видимо, что над ним сгущаются тучи.

Обратный путь занял у нас меньше времени, потому что я уже не так боялась и не тормозила процесс, целиком отдавшись руководству Агеллара.

— Предлагаю ночью повторить, — уже подплывая, предложил тренер.

Ночью. В озере. Только он и я. На спине зашевелились волосы.

— Тренер, — прищурившись, словно следователь на допросе, я поинтересовалась, — а вы случайно маньяком во внеурочное время не подрабатываете?

Он сделал большие глаза и ужаснулся:

— Мысли у тебя, Ранхил! — и очень проникновенно добавил: — За это мне отдельно никто не доплачивает.

Я усмехнулась.

— Исключительно по собственной инициативе? Раз так, заходите за мной после заката.

— Вот и прекрасно, — оскалился в ответ Агеллар. — Добровольная жертва.

Запоздало я подумала о том, какими глазами на нас посмотрят другие студенты. Удивительно, но никому из них до нас словно не было дела. Кто-то еще продолжал купаться, кому-то захотелось поваляться на песочке, но на нас они внимания не обращали, во всяком случае — откровенного любопытства не было. Девушки из других групп пялились, но больше на Агеллара. Я, если и удостаивалась их внимания, то получала лишь изрядную долю презрения и… зависти?

Агеллар не проявлял к этому и малейшего интереса. Он нахально развалился на нашем с Гидрой одеяле и подставил свою идеально смуглую кожу солнцу, заложив руки за голову.

— И не стыдно же вам, так издеваться над бедными девушками, — сказала я, осматриваясь по сторонам. Увидев, что предмет их наблюдения на них не смотрит, незнакомые рии и рейны откровенно пускали слюни в сторонке.

— Это их проблемы, — ответил Агеллар, не поворачивая головы.

Ага, значит, все-таки обратил внимание.

— О, если бы вы видели, какими взглядами они награждают меня. Будто убить готовы.

— А хочешь, я вообще их сейчас добью?

Я подозрительно обернулась.

— Никак не хочу в этом участвовать, — предупредила я.

— И не надо, просто посиди спокойно, — его рука обвилась вокруг моей талии, а губы чувственно коснулись плеча. Это длилось ровно секунду, после чего Агеллар вернулся в исходное положение, довольно улыбаясь. — Ну как?

Плечо словно облили кипятком. Я обвела мрачным взглядом соперниц, но их будто ветром сдуло. Это крайне меня развеселило.

— Вы упали в их глазах ниже некуда. Поздравляю, у вас больше нет поклонниц.

— Я это как-нибудь переживу, — последовал ответ.

На обратном пути со мной пожелал говорить куратор. По его бегающим глазам я поняла, что речь пойдет о прошедшей ночи.

— Лианетта, ты случайно ничего не слышала, после того, как мы все вчера разошлись? Куда я пошел? — тихо спросил он.

Мне многих усилий стоило сохранить невозмутимое выражение лица.

— К себе в палатку. Не помнишь, где ночь провел?

Крестный в замешательстве потер рукой лицо.

— Странное дело, ничего не помню. Нет, помню, сон такой странный снился, будто бы я и рейна Покровен…

Лагерра осекся, недоумевая по поводу моего неожиданного смешка.

— Лиана, только не говори мне… — простонал он, но я не выдержала и захохотала в голос.

— Именно, рейн Лагерра. Это был не сон.

Вечером ситуация в корне повторилась. Видя, как все вокруг косеют непонятно от чего, я стала бросать взволнованные взгляды на тренера. Он сделал жест — все нормально, не волнуйся. Через каких-то полчаса все упились до состояния «я не я, и палатка не моя», и разбрелись, кто куда. Я проследила только за Гидрой, чтобы та благополучно добралась до ночлежки, после чего переоделась и стала ждать.

Агеллар пришел, когда еще не стемнело. Безликой тенью он подкрался и ко мне и выпугал до икоты, за что получил скомканным полотенцем по лицу. Мы немного поборолись за него, чуть не разодрав пополам, после чего тренер предложил мировую, уверенно взял меня за руку и потянул за собой.

— Подождите, — уперлась я. — Мне все же интересно.

Близко подходить мы не стали — даже с приличного расстояния было понятно, чем занимаются в агелларовой палатке.

— Похоже, тренер, вы больше не в фаворе, — гнусно похихикала я. — Им определенно понравилось.

— Как вы там говорите — да и пофиг! — ухмыльнулся он. — Ты еще хочешь на это посмотреть или пойдем уже?

— Пойдем, — сжав его руку, согласилась я и придушенно добавила: — Ну крестный! Я просто в шоке!

— Скажите честно, это ваших рук дело, что весь лагерь — того? — я выразительно щелкнула пальцами по шее.

— Ты всерьез думаешь, что мне нужно было это делать? — удивился тренер. — Если одной женщине нужно, чтобы весь лагерь спал, она пойдет на что угодно, даже на преступление.

— Почему же тогда мне никто не предложил? Я даже не заметила, когда они и что пили.

— Воду пила из синей бутылки?

Я попыталась припомнить. Минералку пила, чай пила…

— Нет.

— А остальные пили.

— И никто не почувствовал, что пьет спиртное? Да ни за что не поверю!

— Это ханаи, Ранхил, — пояснил Агеллар. — На юге его называют "сладкая смерть". Именно за свои свойства его запретили в Лароссе, а истинные хены никогда не употребляют его неразбавленным. К тому же, у всех лекарственных средств есть побочные явления и противопоказания.

Я почесала затылок. Вот это страсти…

— Крестный сказал, что ничего не помнит, говорит, как будто сон ему приснился. Теперь это многое объясняет.

— В больших количествах ханаи вызывает галлюцинации, поэтому я не завидую сейчас каждому из них, — Агеллар махнул рукой в сторону лагеря.

Я заволновалась за состояние подруги. Она же тоже употребляла со всеми.

- Тренер, а этот напиток вызывает привыкание?

— От пары раз с превышением дозы — ничего не будет. Максимум отходняк. Если употреблять каждый день в течение недели — захочется еще. А при более длительном употреблении понадобится принудительное лечение.

Я перевела дух. Какая все-таки страшная штука — этот ханаи. Меня напрягало еще и то, что Ривара должен три ящика этой дряни кучке программистов.

— То, что сделала рейна Покровен…

— Да, Ранхил, это незаконно. И если бы я был плохим мальчиком, рейна Покровен сейчас не предавалась бы плотским утехам, а давала бы показания — где и на каких основаниях она приобрела ханаи. В Лароссе он вне закона.

— Да вы добряк, — протянула я, поражаясь тому, на какой шаг пошла замдиректора, чтобы заполучить тренера. — Вам, наверно, льстит такое внимание к вашей персоне?

— Глупости какие! — одернул он. — Я не хочу разговаривать на эту тему, не порти мне настроение.

После этих слов я взглянула на Агеллара другими глазами. Он стрельнул острым взглядом в ответ и спросил:

— Плавать будешь в одежде?

— Нет.

— Тогда раздевайся.

— Будете топить?

— Пока не собирался, но ничего не обещаю.

Мы пришли на маленькое озеро. Над ним после жаркого дня клубилась белесая дымка, отчего издали водоем казался сгустком плотного тумана. Я бросила одежду на траву и осторожно потрогала воду ногой.

— Ух ты, теплая!

Вода была как парное молоко. Рядом выросла фигура Агеллара.

— Здесь глубоко только у дальнего берега — там бьют ключи. Здесь можешь плескаться смело.

Я зашла медленно, привыкая к воде, но всё равно ощущая цепкие щупальца страха. Тренер подставил руки.

— Ложись на воду.

— Я боюсь.

— Не бойся. Да не спеши ты!

Получилось, что я едва не запрыгнула ему на руки. Агеллар устоял, но умыла я его хорошо.

— Разводи руки в стороны от груди и одновременно перебирай ногами. Не мельтеши. Ты напряжена, нужно расслабиться и делать как я говорю.

Расслабиться у меня не получалось по двум причинам — руки Агеллара под животом и панический страх, что он меня отпустит.

— Теперь попробуй без меня.

— Нет-нет-нет! — забилась я. — Не отпускайте меня!

— Да держу я, плыви!

Зная, что он рядом и поддерживает, я проплыла несколько метров.

— Все ты умеешь, только притворяешься, — произнес Агеллар, скрещивая руки на груди. Я проплыла еще пару метров, пока до меня дошло, что он СКРЕСТИЛ РУКИ НА ГРУДИ.

— А-а-а, я тону!!! — заорала я, нахлебавшись воды. Агеллар тут же выдернул меня на поверхность, я вцепилась в него и повисла на его руке мертвым грузом. — Зачем?..

— Ты пока не знала, что я тебя не держу, прекрасно плыла сама.

— Тогда зачем вы мне сказали? — просипела я, тяжело дыша.

Агеллар вздохнул.

— Ты сама виновата. Когда плывешь, не нужно думать о том, как ты топором пойдешь ко дну.

— Я поняла.

— Раз поняла, значит, давай попробуем на спине.

— На спине? — у меня затряслись ноги. — Может, не надо?

— Надо, — он подхватил меня на руки и попытался уложить на поверхность воды.

Я схватила его за шею.

Он навис надо мной.

— Отпускай.

Я замотала головой. Его губы были близко-близко, но спину уже призывно лижет вода.

— Я передумала, — внезапно севшим голосом проговорила я.

— Отговорки не принимаются.

— А это не отговорки, — и я подтянулась на руках и коснулась его губ.

Сначала он замер, словно не веря в происходящее. Я отстранилась, насколько это было можно, вися вниз головой на его руках.

— Что ты делаешь? — тихо осведомился он, не открывая глаз и сжимая меня крепче.

— Простите, — пролепетала я, сгорая от стыда и желая оказаться как можно дальше от этого места.

— Не прощу, — прорычал он, притягивая меня ближе, — что так долго думала…

Он поцеловал меня, нежно, и в то же время словно боялся, что я сбегу, поэтому держал крепко. А мне совсем не хотелось сбегать, я по-прежнему висела у него на шее и тоже боялась. И страх мой заключался в том, что сказка закончится, а я уже слишком увязла в своих чувствах…

Мы сидели у кромки воды спина к спине и молчали. Наверно, мы были одинаково ошеломлены происходящим, поэтому думали, как нам теперь быть. Молчание тяготило меня, и я хотела сказать как можно непринужденнее, но получилось как-то очень жалко:

— Завтра уже возвращаемся.

— Хорошее было приключение, не так ли?

— Да, — безлико ответила я.

Снова гнетущее молчание. Зазвенел комар, покушаясь на оголенный участок моего тела.

— Завтра будет веселое утро?

— Думаю, да. Должны же они когда-то понять, к чему приводит злоупотребление запрещенными напитками.

— Вы и правда подумали, что я и Лагерра…ну…

— Любовники? Были у меня такие мысли, каюсь.

— Я ни разу не позволила вам так о себе думать, — пробурчала я.

Агеллар что-то с громким треском сломал.

— Зато он позволил. Зачем вообще было делать из этого тайну?

Я тряхнула головой.

— Вы не понимаете. Во-первых, студенты — такой народ, что начнут говорить про блат или попытаются воспользоваться нашим родством. Это может навредить карьере Лагерры. Во-вторых, ни ему, ни мне не нужно предвзятое отношение со стороны других преподавателей.

— Твой крестный сам портит всю конспирацию, бегая хоть ко мне и прося за тебя.

— Это был единичный случай. Я просила его только о встрече с вами, результат все равно зависел от меня. Вы не думайте, я сдам все как положено…

— Я не думал об этом, пока ты не сказала, — ядовито произнес он. — Ты никогда не сдала бы мне ОВЭУ, но я все равно поставлю тебе зачет, если ты продолжишь заниматься и дальше, — несколько секунд он помолчал и добавил: — Хотя бы просто приходи…

— Тренер? — дрогнувшим голосом обратилась я.

Он со вздохом обернулся и пересадил себе на колени.

— Меня зовут Алестер, — поправил он. — Не переживай, мы как-нибудь разберемся со всем этим. Нужно только подождать.

Я счастливо улыбнулась ему в ключицу. Вокруг меня плотным кольцом обвились руки, а к еще сырой макушке прижалась щека.

— Нужно только время, — шепнул он, чуть покачиваясь из стороны в сторону вместе со мной.

Мне уже было не важно, что нас ждет впереди. Главное, что он хочет разобраться в этом.

Мое пробуждение было резким, внезапным и пугающим. Мы с Гидрой подхватились с лежаков, несколько раз врезались друг в друга, повалились обратно и замерли, хлопая глазами, словно маленькие совята, выдернутые из гнезда. Кто-то визжал, причем так истошно, что я решила, будто этого кого-то режут. И в этот же момент вход в нашу палатку распахнулся, являя нечесаную голову Алисы, на которую мы заорали не хуже, чем минутой раньше до нас.

— Спите! — обличительно ткнула в нас сокурсница. — Сейчас все самое интересное пропустите!

Мы выбрались из палатки как раз в тот момент, когда мой крестный попытался догнать разъярённую Покровен.

— Рейна Покровен,честное слово, я не ведал, что творю!

Замдиректора оборачивала туристическую утварь, расшвыривала вещи и в руки ушлому куратору больше не давалась. Видимо, с утреца до нее дошло, что к рукам прилагается кое-что еще и это кое-что пользовало ее две ночи подряд.

— Уберите от меня свои грязные лапы, гнусный развратник! — верещала она, бросая в него чьим-то кроссовком. — Видеть вас не желаю!

Крестный растерянно развел руками.

— Но ведь вы сами пришли ко мне!

— А вы и рады воспользоваться беззащитностью слабой женщины! — слабая женщина подхватила котелок и швырнула его через две стоящих между ними палатки.

В беззащитности конкретно этой слабой женщины лично я бы усомнилась.

— Лавина, не устраивайте истерик.

— Я вас ненавижу!!!

— Хм, а ночью она явно доказывала ему обратное, — проговорил довольный донельзя Агеллар, появляясь рядом так резко, будто бы из-под земли.

— Ну, положим, не ему… — глубокомысленно заметила я, бросая косой взгляд на тренера.

Подруга рядом хохотала до слез. Этим же занимались и остальные студенты. Кажется, авторитет замдиректора с этого дня серьезно пострадает.

— Мне кажется, это надолго, пойдемте лучше завтракать. После обеда приедет автобус, нам еще нужно собраться.

Я последний раз посмотрела на беснующуюся парочку, со стороны которой еще долетали обрывки криков, вроде: "Лавина, да послушайте!" и "Катитесь к черту, я не хочу вас слушать!", и, усмехнувшись, пошла за Агелларом.

Около десяти утра нас пригласили поприсутствовать на церемонии награждения победителей. Да, мы не участвовали в соревнованиях, так что ни разу на них не поприсутствовали. Не могу сказать, что меня очень уж огорчил этот факт — неинтересно болеть за команду, когда не знаешь, кто эти люди вообще и какова изначальная расстановка сил. Может быть, организаторы изначально поставили вместе сильную и слабую команды, у последних поэтому сразу мало шансов. Не у всех же есть такой талантливый тренер, как у нас.

Народу на туристический фестиваль набралось и в самом деле очень много. Некоторые даже обзавелись специальной формой, чтобы на соревнованиях выглядеть как одна команда, а не как разношёрстный сброд. На это обратил мое внимание Агеллар. Он сказал, что если его предмет будет внедряться дальше в массы, то уже в следующем году он соберет свою команду для выступления на этом фестивале.

— А меня возьмете? — я хитро забросила удочку.

— Вот еще! — возмутился он. — Твое участие даже не подлежит обсуждению, ты будешь капитаном команды.

Расстроившись сначала, я радостно взвизгнула. Агеллар сжал мою руку и наклонился ближе.

— Сама подумай, куда я без тебя? — на сердце потеплело. — Вот только я три шкуры с тебя спущу, гоняя на всевозможные соревнования, но это ведь того стоит? — и тренер издевательски улыбнулся.

После награждения организаторы устроили концерт. Здесь и пели, и танцевали, и читали стихи, и вообще атмосфера была такая, что душа радостно разворачивалась, но сердце наполнялось тоской.

— Ну что ты грустишь? — спросил Агеллар, когда мы забрались в самую гущу веселья, в беснующуюся толпу. — Жизнь сегодняшним днем не заканчивается.

— Я знаю, но всё равно мне очень жаль, что все это закончилось. Что там на сцене? Ничего не видно, — я вздохнула. — Как плохо быть маленькой.

— Все еще только начинается, — лукаво блеснул глазами он и поднял меня над землей.

Меня захлестнула паника.

— Зачем вы меня подняли? Тренер, опустите меня на место, я боюсь высоты!

— Ты всего боишься, трусишка! — Агеллар без особых усилий посадил меня к себе на плечи. — Держись!

Напрасно я боялась, к чувству радости примешалось неповторимое чувство полета, плюс особенная атмосфера праздника, хорошая музыка и… Он.

— Я могла бы к этому привыкнуть, — ехидно призналась я, опасно свешиваясь вперед, — сидеть у вас на шее, свесив ножки.

Агеллар подпрыгнул на месте, заставив меня взвизгнуть и крепко вцепиться в него, после чего ухмыльнулся.

— Ты сначала удержись, а потом будешь привыкать.

На сцене запели очень известную песню, которую все стали подпевать. Музыка пошла по нарастающей, забирая все выше и выше, и на припеве взорвалась басами. Толпа подо мной походила на пеструю волну, качаясь в такт музыке. Кое-где за нами повторили, парни стали сажать своих девушек на плечи, у некоторых в руках появились знамена туристических команд. Одна компания захотела посадить на плечи высоченного детину, но "плечи" не выдержали, и парень рухнул на хохочущих товарищей, отчего смех сразу прекратился и перешел в менее благозвучные ругательства.

— Наверно, это лучший день в моей жизни, — признался Агеллар, когда мы покидали концертную площадку.

Он держал меня за руку, потому что в такой массе людей немудрено потеряться.

— Вы еще слишком молоды, чтобы так говорить, — возразила я, но тренер только покачал головой.

— Я и не заглядываю наперед. Я говорю только о прожитом.

Снова он о больном. Как бы мне хотелось, чтобы не было в его жизни той войны, чтобы разгладились жесткие складки на лбу и стерлась с лица горькая усмешка. Чтобы не вспоминал он о тех днях, которые навсегда перечеркнули его жизнь красной ломаной линией, поделив на до и после.

Я посмотрела на его четкий профиль, на уверенный разворот плеч и твердую походку. Он не сломлен и не подавлен. Он рассудителен и отзывчив. Он легко добивается любой поставленной задачи, потому что целеустремлен и дальновиден. Мне хотелось бы избавить его от тяжести лет, но кто его знает, каким бы был тот, другой Агеллар?..

Автобус приехал немного раньше договоренного, поэтому собираться пришлось очень быстро. Агеллар проследил за тем, как упаковали палатки, сам поучаствовал в их погрузке, пересчитал нас по головам и скомандовал садиться. Наученные горьким опытом парни не спешили первыми занять места, все-таки пропустили нас. Гидра почему-то уселась с Алисой, подмигнув мне при этом. Я не придала этому особого значения, села к окну и задумалась. Очнулась, когда соседнее кресло прогнулось под тяжестью другого тела. Я повернулась, чтобы спросить у Гидры, чего ей не сиделось на другом месте, но слова застряли в горле. Подруга слегка видоизменилась.

— Вы поедете со мной? — шепнула я.

Тренер откинулся на сиденье и, закрыв глаза, кивнул перед собой. Я проследила за его жестом и уперлась взглядом в макушку Покровен, занявшую место рядом с водителем.

— Интересно, — задумчиво протянула я, — она хотела, чтобы вы сели сверху?

Агеллар распахнул глаза и укоризненно на меня посмотрел.

— Иногда мне кажется, что тебе следовало родиться немой девочкой, — проговорил он. — Такое милое создание получилось бы!

Я развела руками.

— Чего нет, того нет. Пользуйтесь тем, чем наградила природа.

— Или наказала, — тренер снова закрыл глаза и, похоже, вознамерился подремать.

Некоторое время я еще смотрела в окно, но однотипные пейзажи мне скоро надоели, и меня стало клонить в сон. Я стала все чаще бросать взгляды на плечо Агеллара — интересно, он почувствует, если я слегка облокочусь на него, совсем немножко? Он когда-то говорил, что спит очень чутко, поэтому, как бы мне не хотелось, я не стала рисковать. Забралась с ногами, предварительно разувшись, на сиденье и прикрыла глаза.

Проснулась от того, что куда-то падаю. Открыла глаза и увидела, что уже лежу на коленях у тренера, а он смотрит на меня, придерживая рукой от падения на пол. Я вздрогнула и попыталась отстраниться, но тренер удержал меня на месте.

— Спи уже, — и кивнул на остальных.

Автобус спал. Студенты устали от активного отдыха и вырубились, кто как мог.

Я перевернулась на спину и устроилась поудобнее, едва удержавшись, чтобы не взбить колени тренера, словно подушку. Агеллар дремал (или делал вид), подперев рукой лоб, и в целом выглядел очень трогательно и беззащитно. Его горячее дыхание шевелило мои волосы и вызывало непрошенные мурашки. Я попыталась снова уснуть, но сна, как назло, не было ни в одном глазу.

— Будешь ерзать, пойдешь спать в багажное отделение, — пробормотал тренер, отбив всю охоту шевелиться. Я смиренно вытянулась, насколько позволяло сиденье, и сложила руки на груди. Не знаю, подействовала ли магия Агеллара или организм решил наверстать упущенное, но когда автобус остановился, и меня растормошили, я еле продрала глаза.

Мы вернулись в Анхельс.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Оглавление

Глава 1. Толпа решает

Глава 2. Логово главного злодея

Глава 3. В руках Дьявола

Глава 4. Тайны Зазеркалья

Глава 5. Что есть любовь

Глава 6. Игра с огнём

Глава 7. Панацея от душевных терзаний

Глава 8. О вреде алкогольных и наркотических средств

Глава 9. Надежда спорта

Глава 10. Вечеринка

Глава 11. Переоценка действительности

Глава 12. Призраки прошлого

Глава 13. Первая тренировка

Глава 14. Игра века

Глава 15. Расплата

Глава 16. Лагерь

Глава 17. Секс, наркотики, рок-н-ролл

Глава 18. Куча событий и самое главное