Про человека с Эпсилон Кассиопеи [Дмитрий Гарянин] (fb2) читать онлайн

Про человека с Эпсилон Кассиопеи Дмитрий Гарянин

1

Четыре_пи_зед_восемь_игрек впервые увидел бабочку. Она села ему на запястье, сложила бархатные крылья и замерла. Четыре_пи восторженно перестал дышать и принялся детально разглядывать невесомое существо. Насыщенный красочный узор на крыльях, тоненькое хрупкое безмятежное тельце. Это создание так много говорило об окружающем мире, гораздо больше, чем миллионы бит бездушных данных. Вся информация в его нейросетях словно забылась. Сейчас самое важное находилось очень близко. Он только смотрел. И даже выключил все режимы анализа и позволил себе лишь сделать трехмерный снимок. Закончив контакт, бабочка вспорхнула и расслабленно полетела куда-то в сторону, и Четыре_пи наконец очарованно вздохнул.

Потом он оглянулся на транс-орбитальный посадочный модуль, и впечатление от бабочки несколько померкло. ТОПМ сильно пострадал от отказа тормозных систем, и в условиях не сильно развитого мира, это могло стать проблемой. Но Четыре_пи не стал зацикливаться на плохом. Он просто скачал диагностическую карту и отложил ее на более позднее восприятие.

Природа вокруг радовала. Огромные растения с мощными развитыми стволами покачивали зеленым покровом и смахивали с листьев чистейший кислород. Под ногами кудрявилась растительность поменьше. Вкрапления ярких цветов делали ее нарядной и какой-то ненастоящей. Но мимо носились жужжащие насекомые, а в голубом чистом небе сверкало маленькое желтое солнце. Было тепло и безопасно.

Четыре_пи потянулся, расправляя спину, и попутно проверил все физиологические параметры. Все в пределах нормы. Атмосфера более чем пригодна, а значит и другие критерии синонимичны. А мелочи всегда можно подправить. Будем действовать по протоколу.

Четыре_пи с помощью спектрально-нейтринного дальномера произвел тактическую разведку. В пределах физической доступности находились малые населенные пункты с коэффициентом урбанизации 0,2. Для постепенного внедрения идеально. Он передал данные на корабль с пометкой ретранслировать сигнал в родную систему. «Светоч» находился на неосвещенной стороне Луны, и поэтому средства обнаружения, которыми располагали местные аборигены, пока были не опасны. Четыре_пи перевел ТОПМ в режим полной мимикрии и консервации, модуль замерцал и тут же растворился среди дружелюбной флоры.

Пилот сверился с внутренним списком индивидуальной экипировки. Все на месте. Можно выдвигаться. Ближайшее селение фиксировалось всего в тысяче путевых единиц, и поэтому стало целью маршрута.

Местность отличалась пологим рельефом. Очевидно, культивированные пространства вокруг использовались под выращивание каких-то питательных растений. Четыре_пи вышел на относительно ровную полосу грунта и понял, что она ведет в нужном направлении. Он не торопился, постепенно адаптируясь к местной гравитации. Его планета притягивала к себе немного сильнее, но все же перелет с пониженной силой тяжести давал о себе знать, и идти даже в медленном темпе было непросто.

Солнце находилось в зените. Охлаждение костюма работало на 80% мощности. Жаль, что по правилам не разрешалось использовать термошлем, волосы непривычно нагрелись. Впрочем, прошедший специальную подготовку Четыре_пи не обращал внимания на подобные мелочи.

Вдалеке уже показались невысокие строения довольно примитивных, но рациональных форм. Очевидно, искомое селение. Он включил режим повышенного внимания. Зрение стало острее, реакции - четче и быстрее. Земляне, согласно полученным данным – довольно воинственный вид. Не хотелось начинать знакомство с ними со случайных конфликтов.

Позади послышался какой-то дребезжащий звук. Четыре_пи развернулся и увидел приближающееся транспортное средство. Запахло фракциями углеводородов. КПД двигателя наверняка оставлял желать лучшего. Грубые колеса, помятая металлическая кабина, кузов из выкрашенной органики. В кузове гуманоиды, все женского пола, крепкие, здоровые особи, в легких тканевых одеяниях, смуглые от солнечной радиации. Четыре_пи, пропуская грузовик, мгновенно откорректировал пигмент кожи и переместился на обочину. Но транспорт закряхтел, застонал и остановился рядом. Из окна кабины высунулась кудрявая голова водителя. Особи женского пола тут же переместились к борту кузова и начали что-то весело обсуждать.

Водитель с совсем не воинственной улыбкой на лице сказал несколько вопросительных фраз. Четыре_пи сфокусировался и немедленно скачал с него всю лингвистику. Местный диалект изобиловал сложными идиомами, связанными с действиями и терминами сексуального характера, и требовалось какое-то время для усвоения и сортировки значений. Но в целом, готовность к диалогу приблизилась к рабочим показателям.

- Эй, слышите меня? Вы наш новый школьный учитель? – спросил водитель.

Умение импровизировать прививали с первого курса. У Четыре_пи всегда были отличные оценки. Поэтому он легко вошел в роль и, не смущаясь, ответил:

- Да. Я новый учитель.

- А мы за вами на станцию ездили. Я девок с поля забрал и туда. Да видно разминулись. Вы от железной дороги сюда пешком шли?

- Прогулялся немного. Ноги размял, - новый язык давался нетрудно. Последний раз, когда он общался на некрозианском, приходилось выворачивать гортань. А тут обычный двутональный говор. Разве только с окончаниями небольшая путаница.

- Залезайте в кузов, подбросим, - гостеприимно предложил водитель. – К себе не зову, у меня место пассажира разобрано. А где ваш багаж? На станции оставили?

- Багаж? А точно, оставил, - кивнул Четыре_пи. – Как-нибудь потом заберу.

- Я часто туда мотаюсь. Заберем без проблем! – подмигнул абориген. – Меня Вадик зовут, - Он неожиданно протянул руку с раскрытой ладонью.

Проблема, подумал Четыре_пи. На всякий случай он сделал аналогичный жест. Водитель схватил его пятерню и потряс.

- А зовут то как?

Пришлось срочно пробежаться по списку закаченных имен и сделать интуитивный выбор.

- Леонид.

- Будем знакомы, - ухмыльнулся собеседник. – Ну чего стоишь, полезай в кузов!

Под поощрительные женские возгласы Четыре_пи схватился за край борта, подтянулся на руках и внезапно легко перебросил тело в машину.

- Ох, бабоньки! Так он циркач али гимнаст! – радостно запричитали вокруг.

- Да еще гляди, какой хорошенький!

- А костюм то модный. И вроде на джинсу ихнюю городскую не похож…

- Ну все, снова в школу пойду!

- Товарищ учитель, а вы двойки ставить будете?

Некоторое время слегка оглушенный Четыре_пи только растерянно улыбался и что-то автоматически отвечал. Мириады жарких феромонов впивались в него медовыми стрелами и напрочь сносили все выверенные и заученные схемы. Загорелая белозубая пышногрудая крутобокая голоногая масса наступала со всех сторон, и пилот «Светоча», закаленный космический ас, таял и расплывался под бескомпромиссным притяжением концентрированного женского начала. Инопланетного, но все же, стремительно влекущего. От начала веяло репродуктивным здоровьем, насыщенным жизнелюбием и способностью заполнить вакуум под высоким давлением. Неожиданно разомлевший Четыре_пи с трудом восстановил рабочий статус и стал, с присущим разведчику вниманием, изучать соседей более детально.

В качестве головных уборов селянки носили хитроумно свернутые матерчатые полосы. Косынки, подсказала скаченная семантика. Из-под косынок выбивались волосы. Масти в основном, однотонные: светлые либо темные. Лица привычных пропорций. Радужки глаз карие, голубые с легкими вариациями. Фигуры, хорошо сложенные, с развитой мускулатурой. Правда у некоторых наблюдалась склонность к полноте. Одежда из легкой ткани на основе органических волокон. Сарафан, напомнила семантика. Очевидно, это рабочая летняя форма. Обувь отсутствовала, а значит, экологические факторы - в зеленой зоне. Никаких агрессивных реакций или настороженности. Фиксировались любознательность, дружелюбие и чисто гендерный интерес. В общем, хорошие гуманоиды, симпатичные и непуганые. Обстановка для внедрения подходящая.

Грузовик тем временем, подпрыгивая на неровностях, въехал в населенный пункт. Часть внимания Четыре_пи переключилась на обозрение местных достопримечательностей. За невысокими заборами негерметичные дома, в основном, одноэтажные, построенные из дерева, Много зелени. Много четвероногой фауны, очевидно, одомашненной. Инфраструктура в стадии непробуждающегося становления. Хотя некоторые признаки электрификации присутствуют, наличие простейших бытовых смарт-систем под вопросом. В общем, ветхо, примитивно, но ощущения упадка нет. Скорее наоборот. Витающее в атмосфере летнее воодушевление поддерживало этот разрозненный строй хрупких жилищ в относительном порядке.

Транспорт остановился у здания, вероятно, административного: два этажа, белый кирпич и красный флаг на крыльце. У дверей - люди, мужчины со странными маленькими цилиндрами в зубах. Цилиндры тлели на кончиках, и их обладатели периодически выпускали дым. Какой странный обряд, подумал Четыре_пи. Люди активно жестикулировали, о чем-то спорили. Он попробовал прислушаться, но в этот момент Вадик высунулся из кабины.

- Гей, бабоньки, приехали! Десантируйтесь.

- Ой, ну прощевай, учитель! Свидимся еще!

- До свидания!

Женщины откинули край кузова и принялись весело спрыгивать на землю. Оттряхивались, поправляли сарафаны и растекались по двору. Подъехала еще пара транспортов поменьше. Стало совсем тесно. Гул из громких голосов присутствующих фонил и непривычно раздражал. Они явно чего-то или кого-то ждали.

Ясность внес Вадик. Он хлопнул дверью и встал рядом с бортом.

- Ты не переживай, учитель. У нас тут собрания быстро проходят. Сейчас председатель выйдет, программу зачитает и разбежимси. Я тебя до школы доброшу.

- Я не тороплюсь, - покладисто согласился Четыре_пи.

Из дома, наконец, вышел человек, невысокий, плотный, в светлом костюме, с озабоченным и ответственным взглядом. Под носом топорщились густые усы, а вот на верхушке черепа волос не было. Он достал платок и двумя привычными движениями промокнул лысину. Гул прекратился. Председатель развернул лист бумаги, который держал в руке, выразительно посмотрел на толпу, прокашлялся.

- Товарищи! Мы колхоз передовой. И марку нам надобно держать. Мы стараемся, я вижу. Но изо всех ли сил стараемся? – он сделал паузу и оглядел присутствующих. -  Из обкома партии в райком на нас бумага пришла. Мол, колхоз имени Гайдара безнадежно отстает в социалистическом соревновании. И механизаторы, и животноводы, и даже строительная бригада. Удои не растут, парк комбайнов наполовину простаивает. Корпус нового коровника и к зиме не закончить. Какая тут, мать вашу, пятилетка за четыре года! – он повысил голос и грозно зыркнул. – Нам и в восемь лет ее не осилить. Посевную завалили, а значит и уборочную просрем…

- Дык, Василич, погоды какие стояли. Дожди одни, – раздался робкий голос из народа.

- А у других что? Иные погоды? У всех дожди! – продолжил Председатель. – Разленились мы вконец. Расслабились. Забыли, что на доске почета висеть не для красоты ради. И моя вина – избаловал я вас. Размяк. Теперь все! Буду как на фронте, за нерадивость карать! Суровым буду!

- Ой, Иван Васильевич, - сказала дородная статная женщина в пестрой юбке. - Ты к нам такой суровый на ферму приходи: коровы от одного твоего вида план исполнють.

По толпе разошелся смешок.

- А тебе, Ильинична, все бы шутки шутить, - задавил ухмылки председатель. – Ты бы лучше коров своих веселила. А то они у тебя вона какие грустные. А от печалей и молоко жидкое, в сметану не собьешь. А ты, Алексей Митрофаныч, чаво лыбишься? Когда семнадцатый и двадцать первый в поле поставишь? Сколько они у тебя еще ржаветь будут?

- Помилуй, председатель, - пожилой селянин в замасленном комбинезоне почесал себя за ухом. – Ждем же из области запчасти. Заказали в прошлом годе еще.

- Оправдания, оправдания, только и слышу одни оправдания. Прояви, смекалку! Поменяй у соседей, сам изготовь, укради, наконец! Давай так… неделя тебе сроку. Если к сентябрю комбайны в поле не выведешь, пеняй на себя. И все прошлые заслуги тебе не помогут.

- Без ножа режешь, Василич! – взмолился селянин. – Что ж я тебе рожу эти редуктора?

- Да хоть и роди! Я все сказал. Времени до уборочной почти не осталось. В общем, так. Всем последнее махровое китайское предупреждение. На мне товарищи из обкома живого места не оставили. Так я уж на вас отыграюсь, будьте уверены. Оглоблей работать заставлю! На чины не посмотрю!

Иван Васильевич сделал паузу и уже спокойней продолжил.

- Я вас тут собрал не для того чтобы пукалкой пугать. Я просто знаю, на что мы способны, когда работаем по совести. Так я вас прошу, эту совесть в себе заново разглядеть. Чтоб она стояла перед глазами и хлыстом погоняла. А чтобы все по справедливости было, обещаю: всем, выполнившим планы, путевки в Крым и премию нестыдную. Идет?

- Идет. Как скажешь, председатель. Постараемся, - проголосило в народе.

- Значится, договорились. Лады, все свободны. А начальники участков ко мне совещание.

Четыре_пи впитывал развернувшееся действо, складывал, анализировал, сортировал. Он не старался все запомнить и понять. Накопленная информация сама себя прояснит. Но тем не менее, наблюдать за несложной иерархической игрой было занятно.

- Ну, все, поехали, - сказал Вадик. – Я ж говорил, наш председатель, воду в ступе толочь не станет. Сейчас до школы в лучшем виде домчим.

2

Двигатель с кряхтением завелся, машина рывком тронулась и, сигналя и лавируя между расходящимися людьми, выехала на дорогу. Четыре_пи только успел ощутить прохладу от встречного ветерка, как заскрипели тормоза и грузовик остановился перед двухэтажным продолговатым зданием с рядом широких окон. Прямо у входа на белом постаменте матово возвышалась фигура подростка с каким-то духовым инструментом, прижатым к губам. Пространство перед зданием было залито потрескавшимся серым покрытием, неровным, и, судя по всему, совсем непрочным. А по периметру росли деревья. Тихо и спокойно, и не видно никаких детей.

- Спрыгивай, учитель, - весело известил водитель.

Четыре_пи, аккуратно приземлился рядом с кабиной.

- Все, бывай, - Вадик вновь протянул руку, и теперь Четыре_пи уже уверенно пожал ее. – Если какие проблемы, возникнут, обращайся. Меня на автобазе всегда найдешь.

- Спасибо, хорошо. А к кому мне сейчас идти?

- Да, прямиком к директору школы. Марья Андреевна. Она женщина трудная, но справедливая. Не дрейфь!

Вадик дал по газам, и грузовик, выплевывая сизые облачка плохо пахнущего дыма, укатил по пыльной дороге.

Четыре_пи вздохнул, еще раз оценил пропорции памятника и решительно направился к дверям. Его встретил нагретый пустой коридор. На стене висели изображения мужчин и женщин под скверной надписью «Наши герои». Стенд со словом «Расписание» был пуст. Странный химический запах, щекочущий ноздри, Четыре_пи отнес к испарениям свежей краски. Очевидно, в помещении произвели ремонт. Он прошел до конца коридора, увидел кабинет с табличкой «Библиотека». То, что нужно.

Довольно просторная комната вмещала в себя множество стеллажей. На длинных полках неровными фасадами громоздились разнокалиберные бумажные брикеты. Книги, высветилось в сознании. Четыре_пи подошел к ближайшему стеллажу и взял в руки первый попавшийся том. История древнего мира. Пятый класс. Он быстро пролистал страницы, и содержание учебника скопировалось в его хранилище данных. Довольно скоро он разобрался в систематизации представленной литературы и скрупулезно закачал в себя всю школьную программу. Последняя показалась ему неожиданно развитой, но в отношении точных наук -  необъяснимо скучной. Впрочем, мир выглядел довольно отсталым, хоть и подающим надежды, и пробелы в образовании объяснялись еще не раскрытыми принципами Единой Всенауки. Четыре_пи даже обрадовался той роли, которая случайно выпала ему. Учитель – превосходное амплуа для работы под прикрытием.

Он вышел из библиотеки и стал обследовать другие кабинеты. Ни души. В классах деревянные парты и внушительные черные экраны. Почему-то без источников питания.

Хм, довольно хитроумно.

Наконец Четыре_пи набрел на дверь, с надписью «директор школы». Он сразу почувствовал чье-то присутствие. Тут же вспомнилась попавшаяся в библиотеке методичка по местному этикету. Он аккуратно постучал и услышал уверенное «входите»

За столом сидела женщина средних земных лет. Выражение лица строгое. На глазах примитивные корректирующие фильтры. Светлые гладкие волосы туго уложены в свернутый на макушке узел.

- Здравствуйте, Марья Андреевна, - сотворил одну из своих лучших улыбок Четыре_ пи. – Я новый учитель…

Фильтры блеснули. Директор привстала со своего места.

- Ох, совсем забыла. Вы же сегодня должны были приехать. Леонид Дмитриевич, так?

- Да, это я, - похвалил свою интуицию Четыре_пи.

- Вот и дождались мы, наконец, педагога по распределению, - сказала Марья Андреевна. - В нашу глушь никто не хочет ехать. Большой дефицит кадров нынче. Комсомольцы теперь в города стремятся. Или на стройки знаменитые. А к нам на село… Вы присаживайтесь. Устали, небось, с дороги. Столько добирались.

- Да, добирался довольно долго, - вежливо согласился Четыре_пи.

- Давайте мне ваши документы, сейчас вас оформим.

- До-ку-мен-ты, - по слогам повторил он, отождествляя звуки в понятия. – А документов нет.

- Как нет? – изумилась Марья Андреевна.

- Ну, то есть, с собой нет. Я их случайно оставил вместе с багажом на станции. Мне обещали с оказией доставить.

- Леонид Дмитриевич, - корректирующие фильтры на ее глазах вспыхнули. -  Вы уже взрослый человек. Как можно поступать так легкомысленно. Это же документы. Паспорт, диплом. А вдруг на станции что-то с ними случится?

Как хорошо, что процедура идентификации у них проходит в бюрократическом режиме, без автоматических кодов распознавания, подумал Четыре_пи. Нужно лишь перехватить носителя и грамотно скопировать его данные. Уверен, степень защиты на бумажных оригиналах здесь минимальна. Но придется обезопасить себя на случай внезапного появления субъекта прикрытия. Не хотелось бы, чтобы настоящий учитель мог стать препятствием.

- Простите, - как можно более виновато произнес он.

- Ох, ладно, это ничего, - тут же смягчилась директриса. - Оформим в другой раз. Расскажите немного о себе. Вы же математик?

- Да. Я могу преподавать математику, физику, химию, астрономию, биологию. В общем, весь блок естественных наук. И физическую культуру.

Марья Андреевна сняла фильтры и покрутила их в руках. Очки, в сознании наконец-то нашелся местный термин.

- Вы сейчас шутите?

- А разве я позволил себе несерьезные интонации? – осторожно ответил Четыре_пи.

- Насколько я помню, у вас в представлении на распределение значился диплом математического факультета…

- Я тщательно изучил методологию преподавания всех предметов. В рамках программы средней школы достаточно лишь самых базовых знаний. Ограничивать себя математической специализацией мне показалось не слишком профессионально.

Марья Андреевна, близоруко щурясь, все еще крутила очки в руках.

- Ну что ж, думаю, у нас будет время проверить вашу подготовленность. Если вы действительно столь универсальны, то, боюсь, мы взвалим на вас большую часовую нагрузку. Как я уже сказала, в сельской школе дефицит кадров. А в блоке точных и естественных наук, так и подавно.

- Я не боюсь работы. Надеюсь, после соответствующего тестирования я получу необходимый доступ.

Директор школы хмыкнула, отложила очки в сторону.

- Признаться, вы меня несколько удивили. Ошеломили даже.

Пользуясь случаем, Четыре_пи скачал ее лингвистику и тут же ощутил прояснение в некоторых туманных понятийных структурах, доставшихся от предыдущего реципиента.

- А гуманитарные науки? Не чувствуете в них уверенности? – вдруг спросила она.

- С ними сложнее. Требуется больше эмпирического опыта. Больше знаний о местных достижениях культуры и искусства. Более углубленного анализа социально-экономической среды.

- А что не так со средой? - тут же вскинулась Марья Андреевна.

- Я хотел сказать, что точные предметы мне ближе, - сгладил неровности Четыре_пи.

- Да, это все к слову о спорах физиков и лириков. Есть ли место веткам сирени в космосе…

Четыре_пи вспомнил свою прекрасную оранжерею на борту «Светоча» и целое мгновение погрустил.

- А где бы вы хотели остановиться? Общежитие у нас еще не достроили. Мы распределяем молодых специалистов по хатам колхозников. Ну среди тех, у кого есть избытки жилплощади.

- Всецело полагаюсь на милость руководителя, - почтительно произнес Четыре_пи.

- Ох, рискуете, Леонид Дмитриевич! - неожиданно хохотнула директриса и тут же осеклась. – Вот адрес, - она протянула бумажку с очевидно путевыми обозначениями. – Люди хорошие, работящие. И дочка у них… комсомолка, спортсменка, ну и просто красавица. А сын в армии. Поэтому комнату сдают. С дочкой осторожнее там… Ну вы меня понимаете?

- Не совсем. Что вы имеете ввиду?

- Ох, ладно, ладно. Это я так. И про документы не забудьте. Первое сентября уже через неделю. Нужно все подготовить.

3

Нужный адрес Четыре_пи нашел без труда. Судя по всему, в селе была только одна улица, правда сравнительно длинная. Белый, почти декоративный забор из обтесанной древесины. Зеленый дворик с вкраплениями культивированной почвы. Довольно просторный дом с большой верандой, еще какие-то строения, предположительно хозяйственного предназначения. Занятно. Как картинка из древней истории его родной Десять_кью. Некоторые элементы почти тождественны. Впрочем, и облик землян близкородственный. Нужны тесты ДНК, и как можно скорее.

Четыре_пи открыл калитку и сделал несколько шагов по хорошо протоптанной дорожке. Из треугольного убежища, опознанного как «конура», выскочил мохнатый четырехлапый зверь и, издавая громкие гавкающие звуки, оскалив зубастую пасть, бросился прямо на него. Четыре_пи спокойно повернулся навстречу, присел на корточки, чтобы быть на уровне глаз нападавшего и передал телепатическое сообщение с информацией о себе. Пес словно споткнулся. Заскулил, завалился набок, подставляя колтунистый живот. Хвост усиленно подметал дорожную пыль. Четыре_пи провел рукой вдоль шерсти, почесал за ухом. Зверь блаженно закатил глаза.

- Пират, на место! – раздался окрик со стороны дома.

Четыре_пи выпрямился.

- Это кого еще нелегкая принесла? – ворчливо осведомился пожилой грузный мужчина, очевидно хозяин дома. Белая майка, волосы с частичной потерей пигмента, пористый красный нос.

- Здравствуйте! Я новый учитель математики, - приветливо ответствовал Четыре_пи. – Мне сказали, у вас тут комната сдается.

- Может и сдается, - прищурился хозяин. – Да не каждому. Учитель, говоришь?

- Да. Математики. Ну и всех остальных точных предметов.

- Ишь, прямо таки всех, – прищур собеседника принял максимально допустимые формы. – Стало быть, надолго к нам?

- Пока миссию не выполню, - честно признался разведчик.

- Глашка! – вдруг крикнул мужчина. – Глафиииира!

- Чаво ты, старый, орешь?! – на веранду вышла женщина примерно одних лет с хозяином, с заплетенной косой вокруг головы. – Не глухая я.

- Принимай гостя. Жить у нас будет в Васькиной комнате. Учитель!

4

- Ты ешь, не стесняйся, Вон помидорчики бери, сами солили. У вас в городе таких не сыщешь. А вот еще капусточки квашеной… За нашей капусткой на базаре люди в очередь встают. И вообще, по такому случаю, за знакомство, так сказать… Продукт чистый, аки слеза. Рецепт дедовский, но мной усовершенствованный. Деды то сивухой не брезговали, а у меня три стадии очистки. Люди уже по космосам летают, так надоть и самогон современный внедрять. Ну, вздрогнем! До дна, до дна. А теперь капусткой. Или вот огурчиком занюхай.

Четыре_пи не был уверен в том, что он в себе. Более того, он не был уверен в том, что он, это он. Радушное лицо Ивана Денисыча троилось в призмах граненого стакана, почему то опять полного. По протоколу, перед приемом пищи полагалось произвести анализ микроэлементов, снять пробы на совместимость. Но Четыре_пи, под натиском гостеприимного товарища Сорокина, не успел. Миссия, залитая обжигающей горилкой, за слоями съеденных помидорчиков с капустой, была под угрозой.

Четыре_пи пытался вспомнить принципы гипернейтринной передачи, но фокусировался лишь на большой белой тарелке с остатками снеди. Тарелка становилась все ближе. И он немного беспокоился, что посадка может быть жесткой. Иван Денисыч жизнерадостно доминировал.

- Эх, молодежь, хлипкая пошла. С пятой рюмки в салат падають. У меня на фронте случай был. Мы бочку спирта добыли. Все как положено, в бою, как трофей. Ну, командир приказал охранять пуще мамки родной. В общем, мы ее по очереди берегли. Через неделю глядь, бочка есть, а спирта нет. Вот люди то были. Богатыри. Хорошо воевали.

Четыре_пи мычал и со всем соглашался. Системы жизнеобеспечения сигнализировали о многочисленных сбоях, тело теряло моторику, сознание безуспешно пыталось связаться с рефлексами. Хотелось принять горизонтальное положение и произвести флатуленцию. Внезапно в память титановым острием скользнул волевой силуэт Два_ди_три.

«В условиях дальней разведки все может пойти не по правилам, - напутствовал выпускников магистр Академии. – И тогда вас спасут не спецсредства и протоколы. Вам поможет способность адаптироваться в среде обитания. Вы должны быть пластичны, как вода. Вода мягко обтекает все, заполняет пустоты. Вода собирает информацию о своем пути. И если нужно, вода снесет все преграды...»

- Воды! – запросил пощады разведчик. – Можно чистой воды!?

- Да ради бога, - великодушно разрешил Иван Денисыч. – Вот держи.

Немного прояснилось. Большой круглый стол, уставленный закусками, легко мог удовлетворить пищевые потребности еще нескольких крупных гуманоидов. И до смерти напоить тоже. Два окна, белые неровные стены, на одной из них – большое, вышитое абстрактным узором, тяжелое полотнище. Кажется, это называется «ковер».  В углу - покрытый куском ткани громоздкий прибор – телевизионный приемник с допотопной двухрожковой антенной. Интересно, что у него за схема…

Деревянные полы отчаянно заскрипели. Забрезжила чья-то пестрая фигура, и Четыре_пи узнал Глафиру Петровну. Она тяжело вздохнула и растворилась в проеме соседней комнаты. Почему же так жарко? Словно в двигательном отсеке «Светоча» отказал климат-контроль. Продержаться будет непросто. Даже в не боевой обстановке можно запросто потерять лицо. Опять эта тарелка начинает приближаться.

Иван Денисыч умудрился реализовать еще несколько тостов. За партию, за мир во всем мире, и два раза за здоровье. Внутри Четыре_пи уже давно выла сирена. На последней рюмке он таки упал лицом в стол, отчаянно скорректировав траекторию падения. Сирена захрипела и смолкла. Тарелка оказалась чуть в стороне. И Четыре_пи успокоено захрапел.

Потом он почувствовал, что его куда-то волочат. Он машинально произнес несколько витиеватых сегинских ругательств, позволил себя уложить на что-то мягкое. Мир вокруг вращался по нестабильным орбитам. Чтобы определить свои координаты, Четыре_пи с трудом открыл глаза и высоко-высоко увидел потрескавшийся потолок. Ему захотелось отодвинуть его, чтобы разглядеть свой звездный сектор, но вместо потолка возникли инопланетные субъекты.

- Сомлел бедняга, - сказал один из них голосом Ивана Денисыча.

- Батяня, с вами кто угодно сомлеет. Посмотрите, что с человеком сотворили. Зеленый весь.

Второй голос был приятный, мягкий, как облака на Десять_кью. Им хотелось укрыться, и к черту координаты.

- Да разве ж мы пили. Так попробовали.

- Эх, знаю я ваше «не пили».

Четыре_пи обнаружил над собой озабоченные серые глаза. Глаза моргнули, и до рецепторов донеслось легкое дуновение воздуха, созданное взмахом длинных ресниц.

- Может за доктором сбегать? – спросил облачный голос.

- Да, брось, дочка. Рассола рядом поставь. Отоспится, и будет как огурчик.

Глаза исчезли, и вновь высокий потрескавшийся потолок занял весь горизонт.

- Странный он какой-то…

- Да что с него взять, городской. А слыхала, как он не по-нашему загутарил?

Это залет, курсант, подумал он интонациями Два_ди_три, и наконец уснул.

5

Четыре_пи проснулся рано. Истошный и протяжный крик со двора встряхнул его с кровати. В окне проступали бледнеющие сумерки. Голова раскалывалась от боли, а внутри словно все ссохлось. Он с трудом скоординировался, включил ночное зрение.  Небольшая комната. Из мебели: вертикальный ящик, очевидно шкаф, полки на стенах, и металлическое ложе, заправленное ворохом покрывал. Рядом на стуле -  стеклянная банка с жидкостью. Четыре_пи жадно схватил ее и стал пить. Солоноватый раствор сразу устранил ощущение жажды, и боль из острой превратилась в тупую.

Он проверил все системы. Наблюдалась третья степень интоксикации. На восстановление требовалось несколько часов. Достав портативный лечблок из специального кармана, он приложил его чуть выше запястья и тут же вздрогнул от проведенных инъекций. После Четыре_пи сделал несколько дыхательных упражнений, сбросил все аварийные настройки и перезагрузил систему.

Организм просигнализировал о выходе из чрезвычайного режима, и разведчик успокоено вытянулся на кровати. Нужно было составить отчет, а также распланировать действия краткосрочной суточной программы. Четыре_пи сфокусировался и передал на ТОПМ все свежие данные о своем состоянии. В ответ модуль разразился требованиями о рассмотрении своей диагностической карты. Четыре_пи эти требования проигнорировал и занялся составлением задач на текущий день. Прежде всего, нужно найти настоящего носителя личности. Найти и нейтрализовать. Он вывел в сознание монитор квантовых взаимодействий, ввел свой идентификационный код и тут же установил местонахождение искомого субъекта. Настоящий Леонид, выпускник Дальневосточного университета, спал на полке железнодорожного вагона. Время прибытия на станцию Журино – 12.15 по местному времени. Итак, встреча, психотрансовая индукция, изъятие документов, копирование документов, аннигиляция носителя. Впрочем, это крайняя мера, можно обойтись и обычной асфиксией. Сориентируемся по обстановке. Потом, нужно будет зарегистрироваться в школе и вплотную заняться изучением и сбором информации. Здесь мое присутствие вряд ли вызовет подозрения. Школьный учитель – отличное прикрытие. Пока все идет неплохо…

Еще один пронзительный кричащий вопль извне вызвал внезапное сотрясение всех работающих систем. Четыре_пи вскочил, принял боевое положение и активировал защитный режим. В этот момент скрипнула и открылась дверь, включился свет… Разведчик запустил парализатор, но, тут же блокировал его. На пороге стояла молодая женщина с испуганным выражением мимических мышц, волнительной вибрацией груди и напряженностью шеи и плеч.

- Ой, здрасте… - тихо сказала она.

- Здрасте, - кивнул Четыре_пи, переходя в готовность номер два.

- Я шум услышала. Подумала, может вам плохо после вчерашнего, - уже бодрее произнесла гостья, и в рваных лоскутах недавнего беспамятства он узнал ее голос. – Вы проснулись? Что-то случилось?

- Меня крик за окном разбудил, - признался Четыре_пи. – Странный какой-то… протяжный.

- А, так это должно быть петухи, - улыбнулась женщина. – Вы что ни разу петухов не слышали?

- Петухи, - проговорил он медленно. – Это одомашненные нелетающие птицы мужского рода?

Она прыснула в ладонь.

- Ну, можно и так сказать.

Волнительная вибрация осталась, а напряженность и испуг растворились в лучистой ауре больших светлых глаз. Он отметил мужской крой ее одежды и строгое убранство волос.

- А вы почему не спите?

- Так на утреннюю дойку пора. Опаздываю уже. Меня Светланой зовут. Я дочь Ивана Денисыча.

- Очень приятно, я Леонид. Новый учитель.

- Про вас уже вся деревня знает, - и снова открытая улыбка. – Ну все, побежала. Вы не стесняйтесь, будьте как дома.

- Я провожу. Выйду во двор, а то душно здесь.

Они вместе вышли в прихожую. Светлана засунула ноги в черные водонепроницаемые сапоги, повязала голову белой косынкой, как-то нерешительно провела руками по бокам, будто поправляя одежду.

- Пора. Коровы истомились. И от бригадира влетит.

Еще не рассвело. В предутренней свежести влажно парила роса. Множество неразличимых голодных кровососущих летающих тварей тут же оказались рядом. Четыре_пи стал активно хлопать себя по открытым участкам кожи, пытаясь выработать отпугивающий субстрат. А среда не такая уж милая, подумал он, вполне себе агрессивная.

- В городе комаров, небось, и нет, -  извиняющимся тоном сказала Светлана.

- В городе нет, - не стал врать Четыре_пи. – Скажите, а где тут туалет?

- А вон там, за домом. По этой дорожке. Мимо не пройдете. Ой, я совсем опаздываю. До свидания!

Девушка растаяла в наступающем утре, а Четыре_пи поспешил удовлетворить накопившиеся физиологические потребности. Найдя незатейливое сооружение с маленькой скошенной крышей, он открыл дверцу и долго смотрел на нестерильное ромбовидное отверстие в полу. Ты на важном задании, напомнил он самому себе. Ты был готов к суровым условиям. Ты сможешь.

6

Журино – селение в десяток домов, которому повезло оказаться на пути железнодорожной магистрали. Деревянная платформа с пообносившимся настилом, кирпичная хибара, на которой висела табличка «касса»: вот собственно и все достопримечательности станции. До прибытия поезда оставалось несколько минут - Четыре_пи еще вчера синхронизировался с земным хронометром, а также с мерами расстояний и весов. Десять километров до станции он преодолел в своем аэробном темпе за полчаса. Пробежка взбодрила тело и окончательно растворила ядовитые продукты распада от недавних возлияний. Разведчик еще раз снял показатели жизнедеятельности, системы работали в зеленых зонах. Полная готовность к выполнению задания.

Поезд подкатил к платформе со звуками, напоминающими стоны и скрежет. Жар от переднего вагона, едкие испарения допотопного движителя, несовершенство колесных баз, отсутствие аэродинамических обводов – все это Четыре_пи тщательно зафиксировал вместе с комментариями по поводу очевидных рабочих схем состава. Мда, далеко им еще до самых простейших антифрикционных линий. Впрочем, хорошо, что вообще есть подобный транспорт. Если судить по туалету, сам факт наличия чего-то сложнее примитивных повозок, вызывает удивление.

Среди трех пассажиров, оказавшихся на перроне, только один подходил под нужное представление. Его высокая, нескладная сутулая фигура отбрасывала бесформенную тень на дощатое покрытие. Две пожилые женщины с большими матерчатыми сумками деловито потопали в направлении деревни, а настоящий учитель математики топтался на месте, высматривая встречающих. Четыре_пи подошел со спины и легонько тронул его за плечо.

- Леонид Дмитриевич?

Учитель резво обернулся и излучился надеждой.

- Да, это я. По распределению.

- Мне поручено вас встретить. Правда, машину не дали. Поэтому пешком пойдем. Тут недалеко.

- Без проблем. Можно и пешком, - с энтузиазмом согласился приезжий. – А вы кто?

- А я тоже учитель, - поделился легендой Четыре_пи. – Только физкультуры.

- Очень приятно! – Леонид Дмитриевич протянул узкую ладонь.

В момент рукопожатия Четыре_пи скопировал с носителя все необходимые нейроданные. Для учителя математики свой предмет он представлял довольно слабо. Оценками не блистал, поэтому направление в школу воспринял как должное. Научная карьера в профильных институтах ему не светила. Особого интереса к профессии тоже не наблюдалось. Можно и в деревне три года прокантоваться, а потом в город… Авось и работа достойная найдется. Все-таки аннигиляция, решил Четыре_пи. Жалкий, равнодушный, неумный тип. Интересно, почему в школы они распределяют самых отсталых. Чему они могут научить… Он легко подхватил его увесистый рюкзак.

- Позвольте, я сам понесу, - запротестовал приезжий.

- Поверьте, лучше, если это сделаю я. Иначе мы до вечера не дойдем.

- Да как-то неудобно.

- Зато быстрее. Кстати, вы документы не забыли?

- Нет… Все при мне.

- Отлично. Старайтесь не отставать.

Сначала учитель пытался разговаривать. Но его вопросы неловко зависали в жарком воздухе и тут же сгорали, безответно и дотла. А через полчаса бодрой ходьбы он выглядел совершенно больным. От него несло потом и слабостью. Жадные вдохи, побледневшие щеки, прилипшая к телу рубаха, дрожащая поступь. Четыре_пи дистанционно посчитал его пульс: судя по всему, землянин страдал врожденными патологиями сердца. Характерные шумы, проблемы с транспортировкой крови… Еще немного и жизнедеятельность вообще может прекратиться. Разведчик остановился. Леонид Дмитриевич синхронно повалился на обочину.

- Как жарко… И спрятаться негде от солнца. У вас случайно нет воды?

- С собой нет. Но видите рощицу невдалеке?

- Да, вижу.

- Зайдем туда. Там есть вода.

- Отлично, - учитель провел ладонью по лбу, стряхивая испарину. - А вы кажется даже не вспотели. Хотя у вас мой рюкзак… Вот что значит физкультура. Сколько километров до села?

- Десять.

Леонид Дмитриевич бледно хохотнул и растянулся на пыльной траве.

- Я сейчас отдышусь немного и пойдем… Извините, что доставляю неудобства.

Четыре_пи зафиксировал внезапно возникшую жалость. Человек просто болен. Удивительно, что он до сих пор жив с такими клапанами в сердце. Может, не спешить с аннигиляцией. Тем более, нужно тело для полного обследования…

Землянин с трудом поднялся, вымучено улыбнулся.

- Я готов. Очень пить хочется. Сильнее чем лежать.

Четыре_пи кивнул. На правах ведущего он сильно сбавил темп, поэтому до зеленеющего в стороне лесочка добирались еще около получаса. Но зато учитель выглядел не так плачевно. Здесь было немного прохладней. Тень от полновесных крон снижала уровень ультрафиолетовых лучей, и даже Четыре_пи почувствовал, что дышать стало ощутимо легче. А попутчик так вообще ожил. Очень скоро они вышли на стоянку ТОПМ. Леонид Дмитриевич стал озираться вокруг.

- Позвольте, не вижу здесь никакой воды… Поляна как поляна.

Разведчик усмехнулся и подал мысленный сигнал. Воздух задрожал, сгустился, перестал быть невидимым. Сначала проступили контуры, потом линии обрели цвет. Обшивка переливалась матовыми градиентами, освобождаясь от мимикрирующих частиц. Бесшумно открылся шлюз.

Учитель громко икнул. Четыре_пи с интересом считал его реакцию. Совсем нет страха, только полное ошеломительное остолбенение. Он простоял так около минуты, потом снова икнул, и наконец, стал реагировать вербально.

- Это… это…

- Это транс-орбитальный посадочный модуль, - охотно пояснил Четыре_пи. – Автономный запас хода – десять астрономических единиц. Форсированный антигравитационный двигатель. Управляется искусственным интеллектом, синхронизированным с матрицей корабля носителя. Стандартная многофункциональная модель для дальней разведки.

Леонид Дмитриевич перевел взгляд на Четыре_пи. В его округлившихся глазах просыпалось экзальтированное понимание. И какой-то не связанный с боязнью ужас.

- Вы… вы…

- Я пилот- разведчик второго ранга Четыре_пи_зед_восемь_игрек. С системы Кью. У вас наша звезда известна как Сегин из созвездия Кассиопея. Расстояние 430 световых лет.

- Кассиопея… - зачарованно прошептал учитель. И упал в обморок.

Собственно, обморок вызвал Четыре_пи, решивший, что достаточно заигрался с бедным землянином. Он подхватил обмякшее тело и легко перенес его в ТОПМ. Затем активировал медицинскую капсулу и погрузил бессознательного гуманоида на ложемент. Осталось подключить биосканеры и датчики. Настроив режим долговременной искусственной комы, он неторопливо стер суточную память субъекта и запустил программу полной диагностики. Сразу подключился к потоку данных. Интересно, код ДНК практически идентичен. Есть небольшие различия в геномной схеме. Но в целом, анатомия, физиология удивительно тождественны. Вот только нейродинамика на примитивном уровне. Церебральные органы и вся периферия выглядят неразвитыми. До формирования импульсов даже четвертого порядка еще целая эволюционная вечность. Совсем молодая раса, задиристая и глупая. Большая зависимость от эманаций половой сферы. Все проще, чем казалось. Хотя с другой стороны, погрешность в прогнозах может стать модельной. Низшие рефлексы в сочетании с неуправляемой мощью разума зачастую ведут к непредсказуемым последствиям. Пусть и в рамках глобальной парадигмы.

Четыре_пи переключился на клинический режим. Сердце в красной зоне. Врожденное прогрессирующее поражение клапанного аппарата и стенок миокарда. Необходимо тканевое протезирование. Что ж, вместо аннигиляции ты будешь жить долго. Раз уж я присвоил твою личность, придется произвести справедливый обмен. Только как следует выспишься. Четыре_пи запустил программу лечения и пассивной реабилитации.

Скинув все полученные данные на «Светоч» с пометкой «ретрансляция», он занялся содержимым рюкзака. Одежда, еще одежда, пара запасной обуви, какие-то предметы, скорее всего связанные с личной гигиеной… Книги… тяжелые неинтерактивные хранилища информации. Причем, соотношение их габаритов к содержанию просто чудовищное. Неудивительно, что рюкзак такой тяжелый. К тому же, из всех книг только одна по специальности. Комплексные числа и конформные отображения… Занятно. Учитель не так безнадежен.

А вот и документы. Паспорт, диплом, аттестационный лист, распределительное направление... Изображение на паспорте сейчас подкорректируем. Он вывел на визуализатор свое досье и скопировал нужный файл на место фотографии Леонида Дмитриевича. Получилось убедительно. Как и предполагалось, степень защиты бумажных идентификаторов почти отсутствует.

Четыре_пи сложил документы, собрал рюкзак, еще раз проверил работу медицинской капсулы. Отложил настойчивые сигналы ТОПМ о повреждениях при посадке, выбрался из шлюза и вновь поставил модуль на мимикрирующий режим. Ну все. Теперь мое земное прикрытие совершенно легально. Пора приступать к следующей фазе.

7

Марья Андреевна поправила съехавшие на кончик носа очки и принялась внимательно изучать принесенные бумаги. Когда дошла до аттестационного листа, недоверчиво хмыкнула.

- Леонид Дмитриевич, а вы точно уверены в своих возможностях? Ведь, судя по вкладышу, оценки у вас… мягко скажем, неважные.

Тысяча метеоритов мне в обшивку, ругнулся просебя Четыре_пи, совершенно упустил оценочные критерии.

- Не волнуйтесь, товарищ директор школы. Результаты выпускного тестирования никак не связаны с моей реальной научной базой. Тем более, были некоторые расхождения во взглядах с экзаменационной комиссией.

- Но тем не менее, по долгу службы нам приходится относиться к этому довольно ответственно. Речь ведь идет о преподавании всех точных предметов. Мы не можем просто формально закрыть глаза на вашу успеваемость.

- Можете, - сказал Четыре_пи и послал легкий гипнотический импульс.

Марья Андреевна звонко чихнула. Секунду она растерянно смотрела в лежащие на столе документы. Потом собрала разъехавшиеся брови.

- Все в порядке. Итак, товарищ Игнатьев, поздравляю! Вы приняты в сельскую среднюю школу на должность преподавателя алгебры, геометрии, физики, химии, астрономии и физкультуры. С окладом 110 рублей. Завтра у нас учительское собрание. На повестке – начало учебного года. Заодно со всеми познакомитесь. А пока если есть желание, можете пройтись по кабинетам, осмотреть инвентарь и пособия. Если вам покажется, что чего-то не хватает, напишите мне заявку, я попробую пробить в районо.  Вот здесь распишитесь.

Опять недоработка, огорченно подумал разведчик, слава звездам, они не используют дактилоскопию, но элементарно научиться копировать личный автограф следовало бы. Ошибка за ошибкой.

Четыре_пи мысленно проник на нужную страницу паспорта и постарался, как можно более точно, воспроизвести подпись носителя. Вышло довольно сносно.

Марья Андреевна протянула свою сухую ладонь, и новый учитель осторожно пожал ее.

Четыре_пи уже на правах работника совершил обход помещений. Выяснил расположение нужных кабинетов. Посокрушался над примитивностью учебных пособий. Эх, сюда бы голограммный визиограф. Насколько бы стало интересней и понятней. Придется иллюстрировать материал как в старые легендарные времена. Руками, рисуя мелом на доске. Да здравствует пещерная живопись. Надеюсь, у местных детей хватит воображения.

В спортзале захотелось задержаться. Рядом в подсобке рядами лежали разнокалиберные мячи и металлические спортивные снаряды, скорее всего применявшиеся для работы с утяжелениями. Надо бы раздобыть какое-нибудь пособие по земным видам спорта. Наверняка в школьную программу входит обучение различным соревновательным видам борьбы. Обучение высоким техникам игр Десять_кью здесь вряд ли приживется. Хотя некоторые элементы можно внедрить. Было бы здорово подготовить и скомплектовать пару команд, например, по скоростному триджиэс.

С потолка свисал толстый канат на основе натуральных волокон. Четыре_пи дернул его, проверяя на прочность, а затем буквально в несколько движений взобрался на самый вверх. Потом скатился вниз, перелетел на перекладину и сделал пару стремительных вращений. Зафиксировавшись в стойке на руках, он сделал соскок в четыре кувырка и мягко приземлился на пружинистый пол. Неплохо, но нельзя надолго расслабляться. В условиях пониженной гравитации очень легко потерять тонус.

Четыре_пи зашел в библиотеку. Все-таки с методичкой по физкультуре тянуть не стоило. Но среди высоких топорных стеллажей он там оказался не один. За маленьким столиком с башенками книг, сидела молодая женщина и что-то торопливо записывала в толстую тетрадь. Светлые кудри до плеч, бежевое легкое платье без рукавов, босоножки на низком каблуке, бледные веснушки на худых плечах… - все эти детали с множеством нюансов и незримых подробностей мгновенно осели в нужных ячейках восприятия.

- Здравствуйте, - придав голосу максимально вежливый тон, сказал Четыре_пи.

- Ой, - воскликнула женщина. – Простите, я не слышала, как вы вошли. Здравствуйте!

- Я новый преподаватель, Леонид Дмитриевич, - представился Четыре_пи.

- А я догадалась. Про вас уже вся школа знает, - с приветственными нотками откликнулась собеседница. Ее карие глаза сдержанно блеснули, а щеки зарумянились.

- А я ведь только вчера приехал.

- Тут вам не Москва. Слухи мгновенно расходятся.

- Я никогда не был в Москве. Но если учесть нынешний уровень развития коммуникаций, такое стремительное распространение не очень значимой информации, вызывает удивление.

- Вы всегда так выражаетесь?

- Как?

- Витиевато. По слухам, вы еще и вундеркинд.

- Вундеркинд? О нет. Я совершенно обычный рядовой выпускник университета.

- Совершенно обычные рядовые выпускники не пытаются взвалить на себя весь блок естественных наук.

- И физкультуру, - смиренно уточнил Четыре_пи.

- Тем более, - насмешливо согласилась она.

- А вы что на себя взвалили?

- Мне с лихвой хватает русского языка и литературы. Наталья… Наталья Михайловна.

- Очень приятно. Надеюсь, мы вместе сможем воспитать достойное поколение граждан.

Наталья Михайловна усмехнулась.

- Вы так серьезно об этом сказали, что я даже на мгновение поверила.

- Разве это прозвучало странно?

- Нет, что вы. Прозвучало как на заседании районо. Немного официально для простого выпускника. Ладно, - она резко потушила иронический тон. - Вы наверное сюда по делу пришли. Собственно, я тоже занята. Поэтому не смею отвлекать.

И погрузилась в свою тетрадь. Четыре_пи обозрел пространства с корешками учебников и обнаружил раздел физкультуры и спорта. Через пятнадцать минут он уже был экспертом по физическому воспитанию с внушительным багажом теоретических знаний о футболе, волейболе, баскетболе, хоккее, легкой атлетике и борьбе. С чувством выполненного долга разведчик прошел мимо сосредоточенной Натальи Михайловны. Белая ленточка выбилась из-под лямки платья и немного натерла кожу на плече. И это почему-то его расстроило.

- До свидания.

Она, не отрываясь от записей, кивнула.

- Всего доброго.

Четыре_пи захотел просканировать ее сознание, но передумал. Не следует тормошить мозги всем подряд. Порочная практика. Здесь нужно действовать по старинке, напрягая свой собственный мыслительный аппарат без посягательств на свободу воли. И без вмешательства в частные переживания. Это допустимо только в ситуациях, критических для миссии.

Он вышел из здания школы и сверился с текущими планами. Необходимо посетить ремонтную базу колхоза. Оценить потенциальные ресурсы на предмет восстановления ТОПМ. Уровень технологий конечно низкий, но все же им уже доступна сборка двигателей внутреннего сгорания, а значит и производство высокоточных деталей. Нужно понять, насколько высокоточных, и обследовать имеющееся оборудование. Может его удастся модернизировать. Модуль пострадал не критически. Да, да я помню, я еще не смотрел результаты диагностики. Вот сейчас и займусь этим.

Четыре_пи погрузился в отчет ТОПМ. Из-за жесткой посадки оказались деформированы направляющие сопла линейных движителей. И если левое просто погнулась, то правое патологически треснуло, и это печально. Как следствие, неправильный выхлоп привел к перегреву маневровых плат. Часть их нуждалась в замене. В ЗИПе есть дополнительный комплект, но беспокоит периферийная проводка. Термическое напряжение могло сильно повлиять на чувствительные проводники. И не факт, что они смогут выдержать очередной старт. Необходимо детальное обследование на месте. Но самое неприятное – вдребезги разлетелись две пары неодимовых лопаток в антигравитоне. А значит, магнитной тяги попросту не хватит для скачка на орбиту. Мда, прокатился с ветерком. Скорее всего, в верхних слоях атмосферы что-то затянуло в агрегатную систему, и ее сбой привел к неполадкам в тормозном алгоритме. Ну что ж, радует, что жизнеобеспечение не пострадало.

Территория механической бригады располагалась на окраине села. Здесь пахло железом, маслом и бензином. По периметру возвышались объемные кирпичные боксы с покосившимися ржавыми воротами. В центре ухабилась парковка для огромных несуразных машин с полным отсутствием аэродинамических свойств. Наверное, это и есть комбайны. Понятия дизайн и эргономика тут явно отсутствовали. Часть комбайнов стояла со снятыми кожухами, с обнаженными закопченными, изъеденными коррозией механизмами. Прохудившиеся колеса, гнутые плоскости, подтеки ГСМ, разбитые фары. Какой-то склад металлолома. Или разборка. На Десять_кью, даже свалки выглядят приличнее. А тут… Обыденная картинка из инопланетной реальности.

У ближайшего бокса двое рабочих в лоснящихся от масла безрукавных комбинезонах что-то оживленно обсуждали, красноречиво тыкая руками в тусклую конструкцию, очевидно важную часть разобранного комбайна. Судя по напряженности их интонаций, прийти к инженерному согласию им не удавалось. Четыре_пи вошел в зону слышимости и тут же окунулся в сложную ассоциативную терминологию, которой щедро артикулировали неряшливые земляне.

- А я тебе мать через так, говорю, что эта хреновина ту дырку раздолдонит, сколько масла не лей. Без заводской детали мотор в два счета угробим.

- Ты ж слышал, что председатель яйца в шестерни обещал засунуть. Надо ж пробовать. Что толку месяц морковки мять. Да оно может и через месяц не придет. А запасной редуктор мы из списанного захерачим. Надо обтачивать.

- Да ты с дуба рухнул! Обтачивать… Токарь пупок надорвет такую заготовку выделывать. Не нашего станка это дело.

Четыре_пи вежливо кашлянул, информируя о своем присутствии, и две пары разгоряченных глаз мгновенно сфокусировались на его подозрительной персоне.

- О чем спор, товарищи механики? – дружелюбно поинтересовался разведчик.

Фокус усилился. Один из рабочих, тот, что повыше и потолще, плюнул в сторону.

- А ты кто? – подозрительно спросил он.

Второй солидарно кивнул.

- Ходют тут всякие. У нас совещание… производственное.

- Извините, не представился. Леонид. Новый учитель математики, физики и других наук. К слову, и инженер тоже. Работал… эээ… в некотором смысле на разных передовых предприятиях. Пришел вот ознакомиться с возможностями ремонтной базы. Может пригодится опыт.

- Опыт, говоришь… - приценился тот, кто повыше. - Так ты небось, вчера из-за парты сам вылез. Мы таких очкариков грамотных навидались. Шуруп от болта отличить не могут. А все туда же, советовать, да управлять. Верно, Петро?

Петро кивнул. И тоже зачем-то сплюнул.

Новоявленный Леонид Дмитриевич миролюбиво и широко улыбнулся.

- Это я просто выгляжу молодо. Уж поверьте, руки то попачкал. Поэтому не стесняйтесь. Рассказывайте в чем проблема. Авось помогу. Вам, я так понимаю, терять уже нечего.

Рабочие переглянулись. Петро, тот, кто пониже, курносый и уже почти лысый, ткнул ногой в лежащую железяку.

- Редуктор полетел. Причем знатно так, с вывертом. Шатун у поршня на два куска разлетелся. Вот. И гнездо, стало быть, разворотило.

- Ну и? – Четыре_пи вопросительно изогнул бровь.

- Запаса нет, вот что! – в сердцах воскликнул второй механик. – Модель комбайна новая, мать ее перетак. А у нас весь парк - старье. И половина этого старья уже ржа поела. Расходников не собрать. Новое заказали - так пока придет, у Петро последние волосины вылезут.

- Понятно. А можно на части шатуна этого взглянуть?

Землянин пожал плечами.

- Пошли глянешь. Да что толку.

Они зашли в открытый бокс. Здесь было значительно жарче, несмотря на тень. С потолка свисали железные цепи и большие допотопные лампы. У стен стояло несколько громоздких зеленых металлических столов. К столешницам крепились непонятные приспособления, очевидно, какие-то варварские станки.

- Во гляди, - Петро протянул две небольшие цилиндрические детали. Место среза оказалось почти ровным. Зернистость стали – чуть ниже нормы.

- Такой вот хреновый шатун. И самое хреновое, что он литой. Токаркой не выточишь.

- А диффузная сварка у вас имеется? – осторожно поинтересовался Четыре_пи.

- Чаво?  Какая сварка? А говоришь, инженер, - разочарованно протянул механик.

- Да это не термическая сварка, – попытался объяснить разведчик, но передумал. – Давайте сюда шатун. Я его проверю на состав. Но думается ситуация не такая безнадежная.

- Это ж не телега. Это ж механизм современный, - наставительно сказал Петро. - Сварка металл деформирует, а тут сборка точная, почти микронная. Комбайн экспериментальный, мать его перетак. Это на старый моделях ход поршня свободный, там можно было сантиметр наваривать… А тут… Эх… - он огорченно махнул рукой.

- Вы наверное не в курсе, но есть уже метод монолитного спаивания однородных и даже разносортовых металлов. Процесс происходит на молекулярном уровне. Специальный излучатель делает активными слои соприкасающихся поверхностей и между ними происходит диффузия. По сути одна часть взаимно перетекает в другую. Получается единая деталь, без зон напряжения…

Четыре_пи запнулся, увидев ошарашенные глаза собеседников.

- Вова, о чем он гутарит? Ты вообще с кем разговариваешь сейчас, студент? – растянуто проговорил Петро.

- Небось в НИИ каком-нибудь наблатыкался, - проворчал Вова. - Да только здесь обычная колхозная рембаза. Сварка у нас только газовая… Диффузия, хуюзия…

- В общем, так, ребята, - Четыре_пи, перешел к активным аргументам. - Сейчас вы даете мне эти железки. Через два часа я приношу вам готовую деталь. Целехонькую. Как будто с завода. А за это вы мне даете возможность иногда поработать на вашем оборудовании. Я… занят одним проектом. Очень важном для науки. И для его реализации мне требуются некоторые технические возможности и мощности.

- А ежели не сделаешь? – прищурился массивный Вова.

- Дам себя побить, - смерил его взглядом Четыре_пи.

- Фууу, че мне тебя бить то, - хохотнул механик. – Я тя одним ударом приложу, памяти лишишься. Как потом детишек учить. Ты нам лучше с Петром Иванычем по поллитре поставишь.

Поллитра, поллитра - лихорадочно завертелся поиск подходящих семантических соответствий.

- Идет! – согласился Четыре_пи.

8

Хорошо, что в списке персональной экипировки находился портативный диффузатор. По сути, это было устройство, которое могло приклеить что угодно к чему угодно, вот только радиус активного сечения у него не превышал трех сантиметров. На шатун как раз хватит, а вот на лопатки антигравитона, увы. С помощью подручных средств, используя нехитрое здешнее оборудование, диффузатор можно модернизировать, смастерить расширяющую насадку, например. В принципе, задача выполнимая - с механизмами и станками колхозников разобраться несложно. А легальный доступ в ремонтные боксы уже почти в кармане.

Четыре_пи подошел к «своему» дому. Как только он открыл калитку, лохматый Пират радостно заскулил и завертел хвостом. Четыре_пи укоризненно посмотрел на цепь, которая делала пса свободным в радиусе всего двух метров, почесал собаку за ухом и воспринял эмоциональную ментограмму. Пират жаловался на жару и блох, а так же на отсутствие в сегодняшнем меню мозговой кости. Еще был восторг от знакомства с новым человеком и совсем ничего о цепи. Ошейник сбил шерсть в мозолистый колтун, но пес стоически принимал его как данность. Четыре_пи не любил ущемлять в правах и свободах любых представителей фауны, поэтому терпение этой большой домашней собаки почти растрогало его. Сделаю, что смогу, мысленно пообещал разведчик и направился к двери.

Возле веранды Глафира Петровна что-то делала с кусками тканей в мыльной воде. Емкость, в которой проводились манипуляции, стояла на деревянной табуретке. Женщина терла ткань о бугристое металлическое полотно. Она собирала ткань в складки и елозила ею под разными углами. Потом полоскала и снова с силой давила на металл. В ее, казалось бы, бессмысленных движениях, была какая-то первобытная отточенность. Так и не догадавшись о предназначении процесса, Четыре_пи уважительно поздоровался, Глафира Петровна отстраненно кивнула, и он шагнул в тень прихожей.

В большой комнате обнаружилась Светлана, которая перегнувшись в поясе, скребла мокрой тряпкой дощатый пол. Санитарная уборка, подумал разведчик. Примитивно, неэффективно, но наиболее целесообразно. До ультрафиолетовых и ионных дезинфекторов им еще далеко. Но ручной труд при должном применении творит чудеса. И ножной тоже, вдруг отметил Четыре_пи, косясь на открытые задние конечности девушки. Ее ноги матово блестели от упругого тонуса и скульптурной наполненности. И было в них что-то притягивающее и свежее, волнующее и уютное. И пульс вдруг неоправданно участился, и захотелось глубоко вздохнуть, чтобы стравить лишнее давление в груди.

Неужели меня заводят чужеродные прелести аборигенок, ужаснулся Четыре_пи, я ведь успешно прошел тест на индифферентность. Я устойчив к любым проявлениям ксенобрачных игр. Кроме того, секс с чужими формами жизни аморален, даже если есть определенное сходство. На этот счет существуют жесткие правила. Но флюидное сияние двух близких белых ног напрочь засвечивало все подробности соответствующих инструкций.

Светлана наконец выпрямилась, локтем поправила рассыпавшиеся волосы и обернулась.

- Ой, Леонид Дмитриевич! Я не слышала, как вы вошли.

- Я, только что возник… эээ зайти… вошел, - потерялся в словах Четыре_пи.

Она белозубо прыснула, стряхнула складки закатанной к бедрам юбки.

- Вы проходите, не стесняйтесь. Только разуйтесь. Чисто ведь.

Разведчик послушно стянул обувь и буквально пронесся в свою комнату. Он бросил металлические обломки редуктора на пол и тряхнул головой, пытаясь освободиться от излишне эмоционально окрашенных мыслей. Диффузатор, ремонт оборудования, тестовая проверка – Четыре_пи пытался сконцентрироваться на насущном, но присутствие Светланы, хоть и за стенкой, почему-то сводило серьезность этих попыток к нулю. Пульс по прежнему пребывал в красной анаэробной зоне, а воображение тянулось к влажным лодыжкам, к хорошо прорисованным бедрам, к отчетливой драпировке заправленной юбки. Он стиснул зубы и принудительно приступил к процедуре перезагрузки. Сознание померкло и вновь озарилось нейронными всполохами управляющей системы. Диагностика выявила ряд незначительных гормональных сбоев, но восстановительные утилиты уже вовсю нейтрализовывали все модельные дефекты. Четыре_пи оценил функциональный периметр и на всякий случай активировал защитное поле. Все. Эмоциональный фон заглушен. Приступаем к выполнению процедур, связанных с выполнением миссии.

Пилот открыл потайной карман своего костюма и вытащил сжатый инструментальный бокс. Повинуясь ментальной команде, предмет расширился до агрегатных размеров и открылся. Диффузатор находился в ячейке слева, и Четыре_пи активировал его. Через минуту на поверхности табурета лежал целехонький отполированный шатун. Разведчик произвел контрольную проверку шва и остался доволен. Соединение будет держать. Вот бы с такой же легкостью починить антигравитон… Но пионеры космических маршрутов не ищут легких путей. Немножко смекалки, и все наладится. В конце концов, сейчас при нем весь арсенал мобильных средств. А на тестовом экзамене в Академии пришлось выпутываться из подстроенной аварии почти нагишом. И ничего, справился. Главное, четко видеть цель и не отвлекаться на… тут Четыре_пи опять контрастно вспомнил две светящиеся конечности Светланы и непроизвольно зажмурился. Не отвлекаться, не отвлекаться, не отвлекаться, повторил он. Нужно работать, пилот. Работать.

Разведчик перевел инструментальный бокс в пассивный режим и спрятал его в карман. Затем пошарил взглядом и обнаружил стопку старых бумажных полотен, тесно исписанных отдающей свинцом скучной краской. Газеты, подсказало сознание. Как раз подойдет для обертки. Он схватил одну, попутно ужаснувшись качеству фотографических изображений на первой полосе, и завернул шатун в податливый лист. Отлично.

Четыре_пи вышел из комнаты, твердо прошелся мимо Светланы, которая старательно протирала стол, что-то тихо напевая.

- Леонид Дмитриевич, - вдруг позвала она

Он в прихожей уже надевал свои многоцелевые ботинки.

- Вы ужинать с нами будете? – в ее голосе сквозила незамаскированная надежда.

- А это удобно? Я ведь все-таки квартирант, а не гость.

- Да не корысти ради, - сказала она. – Вам ведь столоваться поди и негде. Буфет в школе еще не работает. В столовке колхозной только обеды. Оголодаете совсем. А нам только в радость. Вы ни капельки нас не стесняете. Продуктов много, нам все не съесть.

Четыре_пи наконец справился с ботинками, выпрямился и посмотрел девушке в глаза. В глазах отражались серебряные гало его родной звезды.

- Конечно. Я с удовольствием, - не соврал разведчик. Перспективы до конца рейса употреблять бортовой рацион его не слишком радовали. – Только я не буду больше… эээ… пить бензол содержащие жидкости.

Светлана рассмеялась.

- Леонид Дмитриевич, вот вы опять так чуднО выражаетесь. А по поводу жидкостей не волнуйтесь. Я с отцом поговорю, чтоб больше не смел вас спаивать. Он к сожалению, охоч до водочки, и всех готов в свою веру обратить. Значит, ждем вас сегодня на ужин.

Четыре_пи кивнул и стремительно бросился во двор. Дела миссии прежде всего. Флирт с аборигенками только в рамках заданной программы. Возьми себя в руки, пилот.

9

- Вот, - Четыре_пи развернул на тусклом верстаке газетный сверток и извлек сверкающий шатун. – Полюбуйтесь.

Вова с Петром ошарашенно одновременно крякнули, синхронно протянули руки к детали.

- Не может быть! – воскликнул Вова неожиданно высоким голосом. - Это новый шатун, абсолютно новый! Где ты его достал?

- Говорю же, диффузная сварка. Ничего необычного. Нужно быть в курсе последних достижений науки и техники.

- Дык, какие тут в задницу достижения, - буркнул Петр Иванович, - мы вон даже по разнарядке новый токарный станок уже три года получить не можем. Так ты говоришь, эта сварка давно применяется? И получается сам агрегат ты с собой привез?

Четыре_пи оценил риски разглашения служебной тайны и кивнул.

- Да. Я в университете занимался в лаборатории экспериментальной механики. Там мы собрали портативную модель. В массовое производство ее не приняли, поэтому чтоб добру не пропадать, я взял ее с собой. Может по ходу дела еще усовершенствовать удастся.

Видимо объяснение механиков вполне устроило.

- Этих бюрократов не ублажишь, - проворчал Иван, продолжая очарованно разглядывать шатун. - Человек такую полезную вещь изобрел. Ведь в хозяйстве цены ей нет, коли она такие безнадежные расколы без единого шва сращивает. А они, чтоб им пусто было, ее на полку. Гнать в шею этих паразитов! – грозно закончил он.

- Так мы договорились? – спросил Четыре_пи. – Могу я воспользоваться вашей техникой?

Механики переглянулись.

- Без вопросов, - сказал Петро, протягивая ладонь. – Пользуйся. Мы ж понимаем. Науку надо двигать, а то проржавеет тут все насквозь. Только, учитель, не в ущерб нашему труду!

- Конечно, - заверил разведчик, пожимая руку. – Исключительно в нерабочее время.

- И это, - помялся высокий Иван. – может ты еще нам чего подсобишь? У нас тут много всякого такого накопилось. Сделать не можем, а выкинуть жалко. Ради народного сельского хозяйства, а?

- Нет проблем! – согласился Четыре_пи. – Чем смогу, помогу. Тащите ваши поломки.

- Да успеется, - довольно ухмыльнулся Иван. – Мы пока редуктор соберем. Вот Митрофаныч то удивится!

Петро с воодушевлением кивнул.

- Если все пучком будет, так семнадцатый завтра в поле поставим. А двадцать первый… - Он мигнул Четыре_пи, - может наш учитель опять чего придумает. Глядишь, в Крым путевки дадут. Председатель же обещал. Хочешь в Крым, Леонид… эээ, как тебя по батюшке?

- Да можно просто Леонид, Леня.

- Вот смотрю я на тебя, Леня и гордость за советскую молодежь переполняет. Скромный умный работящий… Небось и спортсмен, наверное?

- Ну так, есть немного.

- Вот я и говорю, переполняет… гордость то. А давай Леня, не отходя от кассы, еще и двадцать первый комбайн посмотрим?

- Ну отчего ж не посмотреть, - пожал плечами Четыре_пи и улыбнулся.

10

- Ну значится, ежели тебе здоровье не позволяет, то не пей, – хмуро изрек Иван Денисович, водружая на стол запотевший бутыль. – Глашка, налей гостю морсу. Чего ж в сухомятку давиться.

Глафира Петровна открыла нижнюю нишу буфета и достала довольно объемную стеклянную емкость с красноватой жидкостью.

- Смородина с клубникой, - сказала женщина. – Пей не стесняйся.

Четыре_пи с опаской просканировал содержимое протянутого стакана и облегченно выдохнул.

Стол изобиловал различной снедью, разновкусной и разноцветной. В центре располагалось главное блюдо – внушительная рыбина под аппетитной маслянистой корочкой. Иван Денисович в очередной раз рассказал о том, как в обеденный перерыв он на удачу пошел на речку с удочкой и подсек на корочку хлеба вот такенную щуку. Все присутствующие в очередной раз восхитились и с удовольствием принялись дегустировать. Кроме Четыре_пи в числе приглашенных были младший брат хозяина -Сергей Денисович, худощавый небольшого роста, на вид около пятидесяти местных лет, и его жена – Таисия Павловна, полная румяная женщина в платье в мелкий горошек и с искусственно ярко накрашенными губами. Напротив сидела Светлана, и Четыре_пи казалось, что в ее распахнутых глазах он видит всполохи зари на родной Десять_кью. Русая коса, перекинутая через плечо, заметно вздымалась на холмах ее развитых молочных желез, спрятанных под незатейливую ткань светлого сарафана. И это вносило нотку щемящего волнения в уравновешенное и стабильно рабочее состояние пилота «Светоча».

Братья обсуждали какие-то политические новости, их жены сплетничали относительно некой Татьяны, а Светлана украдкой бросала зондирующие взгляды на Четыре_пи и при этом ела. Ели вообще много и со вкусом. И Четыре_пи, позабыв об индивидуальных нормах потребления, тоже ел как в последний раз. Салаты, нарезки, соленья, и сама щука – все заслуживало высших гастрономических баллов. И поэтому функции ЖКТ пришлось настраивать на максимальные объемы.

- А вот скажи, учитель, - Иван Денисович отставил стакан и посмотрел на разведчика осоловевшими мутными глазами. – Как там в городе жизнь? Чему там в городе учат? Почему люди из сел уезжают… Каким медом там в городах намазано? Вон Светка наша тоже в следующем годе собралась. Да не в абы какой городок – в столицу! Я понимаю, за коровами ходить интересу мало, учиться надобно. Так ты в городе выучись и приезжай взад. Тут и агрономы, и инженеры нужны, и врачей мало. И детишек учить некому… Вон ты говорят пять предметов под себя взял. Так Светка - нет. Не хочет учительшей или врачихой. Хочет артисткой стать. Тьфу! – в сердцах воскликнул Иван Денисович.

- Папа, - вспыхнула Светлана. – Опять вы за свое! Мы же решили!

- И то правда, старый, - вступилась Глафира Петровна. – Опять ты свою шарманку завел.

- А вот и завел! – Иван Денисович приложился кулаком об стол, впрочем, осторожно, и тарелки всего лишь вздрогнули. – Я вот у молодого поколения хочу спросить. Учитель наш не в столицу поехал, а к нам на село, в колхоз…

- Тих, Вань…, - начал было Сергей Денисович, но старший брат лишь отмахнулся.

- Я ж ничего такого не спрашиваю. Просто мне интересно, что там в этих городах творится.

Четыре_пи понял, что пора ослабить напряжение.

- Да все то же самое и творится, - улыбнулся он. – По большому счету те же радости, те же проблемы. Только масштаб другой. И людей там больше. А приехал я сюда не от большой охоты, а по распределению. И сейчас я этому очень рад, поскольку… - Четыре_пи случайно встретился глазами со Светланой. – Мне у вас очень нравится. В городе просто больше возможностей. Но поверьте, наступят времена, когда люди оттуда будут бежать в деревни и села, к природе… к простоте.

- Во! – воскликнул разгоряченный Иван Денисович. – Хорошо сказал, учитель. Разве ж в городе жизнь? Понастроили понимаешь клетей этих многоэтажных, понапихали туда людей пачками. Выйти некуда… Подышать негде.

- Много вы, папа, понимаете, - возразила Света. – Это между прочим, благоустроенные квартиры. Там и центральное отопление, и горячая вода и туалет теплый с унитазом.

Четыре_пи вспомнил про сан блок во дворе и вздрогнул.

- Да хватит спорить, - сказала Глафира Петровна. – Картошка стынет.

Некоторое время все молча увлеченно жевали. Четыре_пи вдруг понял, что земная пища ему действительно по вкусу. Она проста, питательна и натуральна. Ее не выращивают в пробирках из генной биомассы, не пичкают стимуляторами и усилителями. Например, в этой вареной картошке все еще ощущались эманации плодородной почвы, флюиды чистых дождей и дыхание солнца. А сочные томаты… А хрустящие огурцы…. Конечно, в обжаренном мясе присутствовали вредные холестерины, а в котлетах притаились ненужные жиры, но все это с лихвой окупалось обширной и положительной гаммой вкусовых импульсов. Восхитительно, вспомнил нужное слово Четыре_пи и потянулся за новой порцией.

Когда гости ушли, уже стемнело. Иван Денисович вызвался их проводить, а заодно и размять напитанное тело. Женщины принялись убирать со стола. Четыре_пи попытался принять участие, но был изгнан. Он заглянул в свою комнату, окинул взглядом примитивное убранство и отправился во двор. Уселся на довольно удобную лавочку возле веранды и расслабленно вытянул ноги. Очень тепло, но не жарко. Тихо, и только щебетание птиц, стрекот каких-то насекомых, сопение старого пса. На чернильном небе россыпь далеких светил. Разведчик усилил зрение и отыскал огоньки Кассиопеи. Как хорошо, что в этом регионе его родные звезды никогда не заходят за горизонт. И наблюдать их древний свет словно быть под присмотром любящих родителей. Странно, вдруг поймал себя Четыре_пи, у нас нет института семьи как таковой, а в сознание постоянно прорываются семантика и понятийные образы чужого мира. Родители и дети. Отец, ведущий сына за руку… мать, обнимающая дитя. И чувство, максимальной защищенности, тихой радости и признательности. Я всего двое суток на Земле, а адаптация проходит чересчур бурно. Откуда мне знать каково это, чувствовать объятия матери. И все же я знаю…

- Можно я с вами посижу, Леонид Дмитриевич? – внезапно пропел рядом голос Светланы.

Он встрепенулся и собрался.

- Конечно, конечно. Это же ваша скамейка.

- У нас тут все колхозное, - с улыбкой сказала она.

Нужно будет подробнее изучить социально-экономические и политические факторы, подумал Четыре_пи, а то есть риск попасть впросак.

Светлана уселась рядом, скинула плетеные тапочки и с наслаждением поводила подошвами по траве.

- Ноги гудят. За весь день так убегаешься, что потом хочется их отстегнуть и на топчан закинуть.

- Тяжелая у вас работа? – участливо спросил он.

Света пожала плечами.

- Обычная бабья работа. От зари до сумерек. Третий год пошел, а я все уехать не могу.

-  И куда уехать?

- Так батяня же сказывал. В Москву хочу. В театральный институт.

- А почему именно туда? – поинтересовался Четыре_пи, покопавшись в смысловых категориях, связанных с театром.

- Вы тоже, Леонид Дмитриевич, смеяться будете, - Светлана выпрямила спину и запрокинула голову вверх.

– Видите звезды? – почти шепотом спросила она.

- Вижу.

- Они как мечты. Их видно, но не дотянешься. А мне бы очень хотелось. Школу я с серебряной медалью закончила. Собиралась сразу поступать, да ногу сломала перед самым поездом. Плакала помню навзрыд. Пришлось на ферму идти работать как гипс сняли. Думала годик подожду и… А потом мама заболела. В общем, так и бегаю коров доить, да по хозяйству. А мечта… она осталась. Она все так же светит. Хочу в театре играть. В кино сниматься. Глупо да? Но что делать. Мечта ведь. Вы вот о чем мечтаете?

- Мечтаю, - повторил Четыре_пи и задумался. Хорошее слово – мечта. Высокое, светлое. Действительно, как звезда в небе, которую видишь издалека, за много тысяч световых лет. О чем же я мечтал? И вообще, мечтал ли я. Ведь все в моей жизни было запрограммировано. Плановое рождение, плановое воспитание, назначенная специальность. Есть ли на Десять_кью мечтатели? Есть стремление к выполнению долга, есть ответственность за все, что ты делаешь, есть гордость быть среди достойных, есть желание стать лучшим… Но мечта - это про другое. В мечте больше свободы. Больше личного. Я никогда не мечтал, вдруг понял Четыре_пи, как обидно…

Он посмотрел на сглаженный сумерками профиль Светланы, потом покосился на ее вытянутые голые ноги и как-то очарованно вздохнул. Новые чувства вбирающей акварелью накрыли его структурированный мир, смешали и размыли четкие конструкции сознания. От сияющих точек Кассиопеи до этих матовых теплых ног с круглыми коленками. Что-то горячее, волнующее, интригующее, не анализируемое, несчетное…  волнами и ветром, всполохами и всплесками под вкрадчивое свечение молодой луны, под пение невидимых цикад… Сейчас. Здесь.

- Почему я должен смеяться? – тихо спросил Четыре_пи. – Воплощать свою мечту - это же прекрасно.

- Вы правда так думаете? – повернулась к нему Света, и в ее ночных глазах он опять увидел искорки далеких солнц. – Даже если мечта глупая?

- Лучше глупая мечта, чем никакая.

Сильны земляне. У них страшные туалеты, вонючие машины, но они с легкостью побеждают отличников-разведчиков, прошедших все полевые тесты. Интересно, сколько бы здесь продержался Два_ди_три со своими нерушимыми принципами. Количество эмоциональных маркеров просто зашкаливает. Откуда. Почему. Я сижу с субъектом чуждой расы, и все схемы контакта словно взбили миксером. Ничего кроме этих лунных ног словно не вижу. Может перезагрузить систему. А ведь нужно еще отчет на «Светоч» послать. Веселый выйдет рапорт.

- Леонид Дмитриевич, -  сказала Светлана и отмахнулась от невидимого комара. – Завтра у нас танцы в клубе. Вы пойдете?

- Танцы? – Четыре_пи покопался в данных. – Это ритмичные движения тела под музыку?

- Ну вот опять вы со своими смешными определениями, - усмехнулась она. - Только не говорите, что ни разу на танцах не были. У вас в городе дискотеки небось на каждом углу.

- Совсем не на каждом.

Он хотел ей сказать, что у них в городе совсем нет дискотек, и никто не танцует, но передумал.

- Некогда мне было по танцам ходить. Учебы много, - объяснил Четыре_пи.

- Ну значит, у нас в колхозе наверстаете. Тут танцы любят. Раз в месяц в клубе обязательно дискотека. Со всех окружных сел приезжают. Пойдете?

Четыре_пи зацепился за надежду в ее голосе и кивнул. Светлана тут же сделалась довольной, приподняла с земли тапочки.

- Долго не засиживайтесь, Леонид Дмитриевич. Спокойной ночи!

- И вам, Светлана Ивановна, приятных снов, - пожелал Четыре_пи.

11

… Эмосфера по шкале Ри_восемь примерно 80 единиц. Эмоны чрезвычайно активны и обладают высокой проникающей способностью. Вызывают дифракцию ментальных структур, репродуктивное возбуждение. Ищу программные алгоритмы психозащиты…

Четыре_пи некстати вспомнил ноги Светланы и мгновенно прервал сеанс связи с ТОПМ. Он потряс головой и сделал несколько успокаивающих дыхательных упражнений. Ноги вроде исчезли.

Приступил к ремонту механизмов модуля. Вошел в контакт с местным производственно-техническим комплексом. Думаю, после замаскированной модернизации использовать его примитивный потенциал. План по обслуживанию тормозных и двигательных… О, Небесный Горизонт, опять эти голые ноги…

Четыре_пи застонал и отключил связь. Наваждение какое-то. Интересно, а есть ли в языке Кью термин, близкий по значению к слову «наваждение». Тут сама лексика предусматривает эмоциональные отклонения. Очень много замешано на чувствах. Они только-только вышли на орбиту, но совсем не дружат с когнитивной логикой. Все на уровне низких нервных центров. Но наверное, сильны в поведенческом искусстве. Наваждение… Вдохновение… Мечты… Все это родом из нерациональных аморфных структур.  Ох, и долго им еще брести даже в самый ближний космос. Как можно сфокусироваться на проблеме пересечения мегапространств, если они зациклены на межполовом влечении. Четыре_пи вновь прокрутил картинку, где Светлана, перегнувшись в поясе моет полы, и ее икры напрягаются, и напряжение, такое сочное, сладкое напряжение идет от ягодичных мышц по бедрам и вниз…

Нужно бежать, решил Четыре_пи, бежать. Вот отремонтирую ТОПМ и сбегу.

12

На следующий день на территорию ремонтной базы его не пустили. Ворота были наглухо закрыты, и когда Четыре_пи заколотил кулаком по рассохшимся доскам, по ту сторону раздалось недовольное ворчание.

- Ну чаво стучим? Чаво шумим? – старый скрипучий голос и шарканье.

- Я от Петра и Владимира, - произнес Четыре_пи кодовый пароль, озвученный механиками.

- Учитель, что ли? – в несмазанном голосе ничего не изменилось.

- Да, да, учитель.

- Выходной сегодня. Куды ломишься. Суббота на дворе. В понедельник приходи.

- Мне сегодня нужно!

- Я ж тебе русским языком объясняю. Выходной сегодня. Закрыто. Не положено.

- Кем не положено? – повысил голос Четыре_пи. – У меня производственная необходимость!

Но человек за воротами оказался непреклонен.

- Все необходимости в рабочее время решать надыть. А сейчас иди, отдыхай. Вон сегодни

в клубе кино крутить будут. А потом танцы.

Четыре_пи плюнул на принципы и правила и решил применить психовоздействие. Он попытался активировать ментальный манипулятор, но система сбоила, и манипулятор не запускался. Четыре_пи вспотел и испугался. Неожиданные неполадки сигнализировали о ксенологической деформации. А это серьезно. Чужая планета ломала быстро и беспощадно. Всего лишь третьи сутки пребывания. ТОПМ сломан, в защите брешь, даже коррекционные средства не работают. Миссия под угрозой! Некоторое время он беспомощно стоял перед воротами, перечисляя в уме инструкции поведения во внештатных ситуациях. Но ни одна из них не соответствовала признакам положения, в котором находился разведчик. Можно конечно разнести ворота аннигилятором, но это слишком даже для такого развития событий. Проникнуть в невидимом статусе в мастерскую, но шум инструментов все равно привлечет сторожа, и столкновение может повлечь необратимые последствия. Кажется, ремонт модуля придется отложить. Ну что ж, тогда продолжим сбор информации об аборигенах. Кстати, нужно обратить внимание на особенности социально-политической формации в регионе. Что-то тут не так.

Четыре_пи внутренне собрался и отправился по пыльной обочине к виднеющимся сквозь летнюю зелень приземистым домам.

13

Качество записи и воспроизведения было отвратительнейшим. Моноканал, шипящий в низких частотах и чересчур грязный - в высоких. Но сама музыка… Если отвлечься от технических погрешностей аудио, то звучащие из динамиков гармонии заставляли чуткие тонко настроенные уши Четыре_пи трепетать. Какие плавные, ясные переходы, какие насыщенные созвучия, какие интересные тембры инструментов и яркие аранжировки… И голоса, даже столько убого записанные… как они чисты и окрашены. Мда, земляне не безнадежны. И музыка однажды может их спасти.

Здание клуба – двухэтажный скучный параллелепипед из серого кирпича и зачем-то зарешетчатыми окнами, явно не могло вместить всех желающих. Люди толпились у дверей, растекались по площадке с потрескавшимся асфальтом. На лицах терпеливое ожидание чего-то приятного. В одеждах - неожиданная опрятность и даже нарядность. Девушки с простыми, но ухоженными прическами преимущественно в светлых платьях. И обувь, хоть и не очень элегантная, но явно нерабочая. Четыре_пи еще раз взглянул на Светлану, которая чинно кивала знакомым, перебирая пальцами кончик русой косы. Спинка ровная, голова точеная, талия тонкая, ноги… ох, не буду я про ноги, испугался Четыре_пи и немедленно отвел взгляд.

- О, учитель, здорово! – кто-то фамильярно хлопнул его по плечу, и Четыре_пи узнал жизнерадостного Вадика. – Ну что, освоился в нашей деревне?

- Пытаюсь, - не покривил душой Четыре_пи.

- Со Светкой что ли пришел? – подмигнул водитель. – А у тебя губа не дура.

Неужели что-то не так с моими губами, удивился про себя разведчик, наверное, это все же идиома такая.

- Я у них комнату снимаю, - начал было объяснять Четыре_пи, но Вадик перебил его.

- Да не тушуйся! Все нормально. Правда не знаю, как на это наш Серега посмотрит. Ничего, мы ему объясним, если в он бутылку полезет. Не боись!

- Да я в общем, и не боюсь…

- Светка у нас конечно девчонка центровая, но свободная. А Серега… да что Серега… Всем видно, что шансов у него ноль. А вот у тебя … может быть! – Вадик хохотнул и снова хлопнул Четыре_ пи по плечу. – Пойдем, я тебя с братвой познакомлю.

Света растворилась в летнем многоцветии кофточек и платьев, а Четыре_пи сразу стало тесно в окружении здоровенных парней, в букете запахов табака, мыла, средства для чистки обуви, с легким душком алкоголя. Парни были как на подбор… плечистые, в светлых рубашках с расстегнутыми воротниками, бритые подбородки, у некоторых усы, в глазах веселье, предвкушение…

- Ребят, знакомьтесь, - приветственно тряхнул кудрями Вадик. - Это Леня. Учитель новый.

К Четыре_пи потянулись пятерни.

- Миша, Аркадий, Боря, Гриша, Андрей, Толя, Михаил, Вася… - Разведчик постарался сосредоточиться на запоминании индификационных данных, сыпавшихся от присутствующих.

- Очень приятно. Леня, Леонид…, - он пожимал протянутые конечности, - Леня.

Руки были крепкие, мозолистые, уверенные. Здоровые тут ребята, непуганые. Два_ди_три бы понравились. При воспоминании о магистре академии Четыре_пи внутренне подобрался и преисполнился верноподданническим желанием успешно довести миссию до конца. Внедрение, участие, ремонт ТОПМ, смена дислокации. В следующем рапорте на «Светоч» нужно предоставить больше объективной информации. Впрочем, об эмпатическом воздействии пока лучше помолчать. Нужно больше эмпирических фактов.

- А вот и Серега, - с каким-то нажимом сказал Вадик. Четыре_пи невольно вздрогнул, встретившись глазами с хмурым высоким типом. Волосы ежиком, низкий лоб, прищур, острые уши и скулы, тяжелый подбородок и выдающийся кадык, рубашка белая, мятая с желтеющими разводами вокруг подмышек, черные брюки, расширяющиеся книзу (кажется это называется клеш), стоптанные туфли. Четыре_пи подавил желание вторгнуться в его мозговые синопсисы и выжечь, растоптать этот наглый прищур, пригнуть к земле, подчинить как злого пса. Флюиды агрессии разведчик различал отчетливо. Но пришлось просто открыто улыбнуться и излучить в пространство максимум дружелюбия.

- Леонид, - Четыре_пи уже заученным ритуальным жестом протянул руку.

Хмурый высокий тип несколько мгновений сверлил дырки на самозваном учителе и наконец нерешительно ответил на рукопожатие.

- Сергей, - глухо буркнул он.

Кажется, этот абориген видит во мне брачного соперника, догадался Четыре_пи. Неужели Светаимеет к нему какое-то отношение. Отличница, комсомолка, спортсменка и просто красавица и это сборище ядовитых колючек. Мысль странно кольнула его. Он продолжал улыбаться, но в глазах уже горел вызов.

Внезапно музыка стихла. В убогой акустике, очевидно смонтированной на крыше здания, зашипело, захрипело, закашляло. А потом внезапно прорвалось.

- Внимание!  Км… хм… гхх…  Там что-нибудь слышно? Трррр…  Дорогие товарищи колхозники! Перед тем как начнутся танцы, небольшая информация.

Лица присутствующих заволок слой досадливого терпения.

- Ну вот, даже на танцах собрание, – сердито сплюнул себе под ноги один из парней.

- Несмотря на категорически непосевную погоду и дефицит запасных частей, работники ремонтной бригады с честью справились с вводом давно неработающего комбайна в эксплуатацию, – голос опять хрипло кашлянул. – Достойный пример для остальных отстающих коллективов. Равняйтесь на наших механизаторов. Внесем наш общий вклад в запланированный сбор урожая, а также в подготовку большого спортивного события - олимпиады, которая скоро пройдет в Москве.

Вокруг жидко захлопали. Скорее это было жестом привитой вежливости, нежели энтузиазма. В акустике опять заклокотало, захлюпало.

- На этом официальную часть можно считать законченной. Приступаем к главной теме сегодняшнего вечера – к танцам!

Последовавшие аплодисменты оказались совсем не похожими на предыдущие. На этот раз постарались от души. Четыре_пи уже понял, что процесс хлопанья ладонью об ладонь здесь означает форму одобрения. И еще, что танцы здесь одобряли гораздо больше, чем устные сообщения о трудовых успехах.

Пространство наполнилось музыкой. Как ни странно, после речи невидимого докладчика, музыка зазвучала довольно сносно. Шипела, скрипела, но звучала. Наверное записано на примитивные магнитные носители, подумал Четыре_пи, а средства воспроизведения и передачи совсем аналоговые. Скорее всего на доисторических ламповых полупроводниках. Интересно, скоро они доберутся до твердотельных матриц? А музыка хороша. Она многое говорит о творческом потенциале планеты. Музыка, она как бабочка, которую я увидел в свой первый день.  Да, здесь еще нет кристаллических процессоров, укрощенного антивещества и гравитационных подавителей, но зато есть такая музыка… Она заставляет пластично растекаться в стороны и подниматься волнами, закручиваться и нестись.  И хочется вспомнить что-то важное, что-то упущенное, безнадежно брошенное, забытое, затоптанное…  Что-то, чего может и не было никогда. Жизнь на Десять_кью всегда ясная и прозрачная, прямолинейная и прямоугольная. Кубики в конструкторе. И звуки нашей музыки идут по прямой, проходят насквозь, но не трогают, не цепляют. Четыре_пи даже закрыл глаза, смакуя и погружаясь в этот так скверно воспроизводимый, незнакомый, и в то же время чистый, гармоничный поток. А еще у них есть бабочки. И ноги… Стоп! Опять! Пилот Светоча заставил себя резко выйти из эмоционального транса и мгновенно включил объективное восприятие.

Обстановка на площадке кардинально изменилась. Девушки как по команде разошлись на границы воображаемого круга, всем видом демонстрируя скромность, стеснительность и деланное безразличие. А парни остались внутри, нерешительно обозревая возникшие рубежи.

Странно, это не похоже на танцы, удивился Четыре_пи. Но тут выяснилось, что подобное начало – нечто вроде ритуальной прелюдии. От мужской компании начали отходить отдельные особи и странными траекториями приближаться к женскому окружению. После коротких диалогов образовалось несколько пар. Сцепление осуществлялось путем взаимного наложения рук на плечи и талии партнеров. При этом, между последними оставалось еще достаточное расстояние. Хм, на брачные игры не очень похоже. Танцующие медленно перемещались по площадке, стараясь попасть в такт музыки. Получалось только у некоторых.

- Ну, что тормозишь? –  толкнул в бок Вадик. – Хватай свою Светку.

- Почему это она моя? – удивился Четыре_пи и тут же выхватил ее глазами. Света смотрела прямо на него, но встретившись взглядом, стала сосредоточенно рассматривать крышу клуба, а потом оживленно заговорила со своей соседкой. Даже отсюда Четыре_пи ощущал ее учащенный пульс.

Внезапно возле Светланы возник насупленный Сергей. Разведчик непроизвольно усилил фокусированный слух.

- Потанцуем? – судя по интонации, это был даже не вопрос.

- Не хочется, - смело ответила девушка.

- Да, ладно, чего ты, - парень бесцеремонно схватил ее за руку и с видимым усилием переместил в зону танцующих. Света было протестующе затрепетала, отчаянно посмотрела в сторону Четыре_пи и сникла. Сергей обхватил ее несколько теснее средних показателей наблюдаемой близости. Она локтями практически уперлась ему грудь, видно контролируя минимально допустимую дистанцию.

- Все, - вздохнул позади Вадик. – Упустил.

Странно. На что он намекает? Я должен вмешаться? Вырвать Светлану из этих, почему-то противных объятий. Завладеть моторикой субъекта и расплющить его по земле. Я не имею права. Это не мой мир. Я всего лишь наблюдатель. А расплющить хочется… Прямо раскатать.  Но это неправильная реакция. Очень неправильная.

Четыре_пи чтобы отвлечься, стал рассматривать незадействованных в танцах женщин. Среди них он заметил Наталью Михайловну, учителя русского языка и литературы. Кудряшки, кофточка, юбка чуть выше колен. Статистически обычна. Но коллега разительно отличалась от основной массы присутствующих какой-то врожденной и видимой непринадлежностью к остальным, в похожих кофточках. Как фракция масла в воде. Она стояла чуть в стороне и подчеркнуто незаинтересованно наблюдала за двигающимися парами. Четыре_пи непроизвольно притянул ее взгляд. Наталья Михайловна вздрогнула и, вскинув подбородок, решительно направилась прямо к нему.  По идеально выверенной линии. Сквозь и одновременно мимо танцующих.

- Я вас приглашаю, - тихо сказала она, остановившись рядом.

- Куда? – не понял Четыре_пи. Вид устремленной Натальи Михайловны сразу затмил музыку, Светлану и ее грубого ухажера.

- Танцевать, - так же тихо, но очень твердо пояснила она. И положила руки ему на плечи. Четыре_пи машинально переключился в режим ведомого. В ладонях оказалась ее поясница. Где-то внутри задвигались тазовые кости. И постепенно все закружилось, медленно, плавно… Она смотрела куда-то в сторону, поверх его плеча. И он видел полупрофиль с бледными веснушками на носу, подкрашенные ресницы, контуры губ. Пахло цветами с легким оттенком спирта. Скорее всего это искусственное средство для усиления обонятельных реакций, догадался Четыре_пи, нечто вроде афродизиака.

- Через три дня начинается учебный год, - ровно произнесла учительница. – Вы готовы?

- Готов к чему? – уточнил он.

- К работе, разумеется.

- К работе я готов всегда, - честно признался разведчик. – Я уже давно в состоянии работы.

- И что, совсем не волнуетесь?

- Я вообще редко волнуюсь. Это непрофессионально.

Тут она впервые посмотрела ему в глаза. С интересом. С удивлением.

- Странно. Вот бы не подумала. На своем первом уроке я дрожала как осиновый лист. Вы всегда такой хладнокровный?

- Только на работе.

Тут музыка закончилась. В динамиках заскрипело, будто иглой провели по пластику.

Наталья Михайловна отстранилась.

- Интересный вы человек, Леонид Дмитриевич. Хочется вам верить, но как-то не получается. Вы какой-то ненастоящий.

Она повернулась и ушла.

Зазвучала новая мелодия. Среди пар произошла некоторая ротация. Молодые люди поборов стеснительность, практически разобрали уже теряющих надежду девушек. И теперь, почти все ритмично покачивались на танцевальной площадке, задевая друг друга локтями и плечами. Вон жизнерадостный Вадик кружит статную брюнетку на пол головы выше себя. А Света так же обреченно танцует с Сергеем. Налицо явное насилие над свободой воли. Но может тут так принято. Пережитки давнего патриархата. Когда-нибудь это пройдет. Когда-нибудь женщину, которая не хочет, будут обходить за километр. А пока терпи, Светлана. Или прояви свой протест чуть более явно, и тогда я приду на помощь. Даже наблюдая твое обреченное выражение лица, я не могу ничего сделать. Хотя могу конечно. Но не буду. В общем, теперь я представляю, что такое танцы в малых населенных пунктах планеты Земля. Мой отчет будет изобиловать местной музыкой. То-то порадуются на Десять_кью ксенокультурологи. Чего нам не хватает, чтобы творить подобные мелодии. Такое ощущение, что в процессе своей эволюции мы перестали Чувствовать. Слишком увлеклись играми разума. Мы устремились в космос, потому что раскрыли проблему гравитации, а не потому что нас влекла красота звезд. Мы владеем всеми размерами ритмов, можем безошибочно определить длину волны, на слух узнать частоту звука. Но собрать эти волны и звуки так, чтобы хотелось их петь… Кажется, мой полет окупится сторицей. Я привезу домой доверху набитый эмоциями трюм. И я не буду их взвешивать, анализировать, порционно раскладывать. Я просто их отдам.

Когда танцы закончились, парочки не спеша стали расходиться. Девушки, оставшиеся без кавалеров, сбились в стайки, и стараясь не выказывать своего разочарования, притворно веселясь, тоже потянулись к выходу. Одинокие парни притворяться не хотели, досадливо курили… Впрочем, какой-то вселенской грусти не фиксировалось. Очевидно, расклад был привычным.

Света ушла с Сергеем. Вадик вероятно испарился еще раньше. Ну и ладно. Я, пожалуй, тоже пойду. Здесь наблюдать уже нечего.

Возвращаться к месту временной дислокации не хотелось. Четыре_пи решил прогуляться, обойти село по кругу, немного понаблюдать за сумеречной жизнью местного пространства. Уже основательно стемнело, но условия плохой освещенности разведчика не пугали. Он мгновенно настроил глаза на ночное видение и уверенно зашагал по скверно разровненной дороге. Ничего, они еще придумают свой органопласт. Создадут мобили на ионной тяге, научатся строить красивые экоздания. Все еще будет. А пока… Темень и тишина. Вернее, не совсем тишина. Где-то совсем рядом утробно горланят какие-то пресмыкающиеся, стрекочут насекомые. Кое где со дворов слышны будничные мирные голоса людей. И воздух, такой приятный на вкус, с примесью цветущего разнотравья, с осадком варварской нетронутости.

Через полчаса Четыре_пи оказался у крыльца своего дома. Интересно, я уже считаю его своим. Врастаю в среду с субсветовой скоростью. Как бы потом не тосковать, не жалеть, не скучать. Слишком быстро я мимикрирую и оземляниваюсь. На миссию у меня примерно шесть местных месяцев. А из этой деревни мне придется выбираться в город покрупнее уже через три-четыре недели. Конечно, если я починю ТОПМ. Т.е. почему «если». Я его конечно, без сомнений, починю. Мне еще нужно исследовать горы и океаны. Изучить разные социальные формации. Портрет Земли, должен быть подробным и полным. Я же профессионал. Четыре_пи увидел в глубине двора сидящую на скамейке Светлану и засомневался.

14

Собрание педагогического коллектива сельской школы Четыре_пи записал добросовестно от начала до конца. Впрочем, ничего особенного и интересного на встрече учителей не случилось. Директор поздравила всех с выходом из отпуска, зачитала свежие инструкции из РАЙОНО, обратила внимание на недочеты прошлого учебного года. И наконец представила Леонида Дмитриевича присутствующим.

- Товарищ Игнатьев, - сверкнула очками Марья Андреевна. – у нас в некотором роде особенный специалист. В качестве эксперимента он готов взять на себя нагрузку по нескольким предметам: алгебра с геометрией, физика, химия, биология и астрономия. Преподавать будет в старших классах. Таким образом, мы сможем ликвидировать дефицит учебных часов по блоку естественных наук. А Семирамида Павловна и Валентина Георгиевна теперь не будут разрываться между средними классами и выпускниками. Мы составим, наконец, вменяемое расписание. Без огромных окон и соответственно провалов в программе. Я ознакомилась с учебными планами Леонида Дмитриевича, и считаю их грамотными и основательными. Отсутствие практического опыта наш молодой коллега компенсирует глубоким знанием соответствующих дисциплин, рабочим энтузиазмом и политической смелостью. Я уверена, это поможет школе достойно показать себя в социалистическом соревновании среди средних учебных учреждений области. Так что прошу любить и жаловать. И конечно помогать нашему молодому специалисту. Леонид Дмитриевич, расскажите немного о себе.

Четыре_пи поднялся, оглядел присутствующих. Коллектив школы нельзя было назвать многочисленным. Тринадцать человек. Из них двое мужчин. Физрук и Энвэпэшник. Физрук – средних лет, с потухшим взглядом бледных глаз, и вообще какой-то бледный, с явными проблемами ЖКТ. Человека спортивного он никак не напоминал. Может быть в прошлом… А вот специалист по начальной военной подготовке, наоборот – подтянутый старичок, с седой щеточкой усов под румяным носом. Наверняка бывший офицер или что-то в этом роде. Смотрит благожелательно, хоть и оценивающе. Четыре_пи почувствовал к нему непроизвольную симпатию. Нужно бы подружиться, а заодно и поподробнее узнать о тактике местных вооруженных сил. Если НВП преподают несовершеннолетним, значит общество довольно милитаризировано. Здесь стоит копнуть поглубже.

Женский состав блистал разнообразием овалов, складок, натянутостей, оттенков и возрастов. Наталья Михайловна, тонкая, свежая и строгая, с укрощенными в прическу кудрями, а рядом тучная Семирамида Павловна с угольными щелочками глаз и в многоцветном бесформенном платье. Потом долговязая костистая дама с развитыми мимическими морщинами. Еще одна пампушка со светлым пухом на голове и с желтым ожерельем на шее. Совсем пожилая тетечка в наглухо застегнутом сером платье-футляре. Довольно миловидная блондинка с выдающейся грудью, большими глазами и губами. Особа в очках, неулыбчивая с прилизанными волосами цвета древесной коры. И снова очки, но уже на круглом, похожем на блин, лице. Затем примечательный клювоподобный нос и тонкий, как разрез скальпеля, рот. А с краю – потухшая, немного растрепанная и какая-то растерянная Валентина Георгиевна. Ее и Семирамиду Павловну директриса представила Четыре_пи еще перед собранием. Коллеги, усмехнулся разведчик про себя, что ж, посмотрим. В таком, преимущественно женском цеху, я еще не работал.

- Здравствуйте! – Четыре_пи безукоризненно настроил свой голос. Эманации уверенности и воодушевленности с порцией почтительности и внутреннего достоинства. – Леонид Игнатьев, выпускник Дальневосточного университета. Факультет математики. С детства интересовался дифференциальными исчислениями и алгебраическим моделированием физико-химических процессов. Поскольку сфера моих интересов находится на стыке естественных наук, то и беру на себя смелость преподавать сразу несколько предметов. Занимаюсь спортом, люблю активный отдых, неженат.

С женской стороны хихикнули.

- Можно вопрос? – певуче вылетело из миловидной блондинки. – А почему вы при таких прогрессивных интересах, приехали к нам на село… а не подали документы в аспирантуру, например. Вряд ли при большой загруженности в школе у вас останется время на алгебраическое моделирование.

- Привить молодому поколению вкус к точным наукам – задача не менее важная чем те, что ставит перед собой математика. Я совершенно не расстроился, получив распределение в вашу школу. Моделирование никуда не убежит. Развить аналитический кругозор детей – это моя миссия на сегодня.

Четыре_пи заметил, что Наталья Михайловна, притворно безучастно изучавшая край стола, при этих словах картинно закатила глаза.

- Некоторым мои слова могут показаться излишне пафосными, но я действительно так считаю. Математику нужно выводить из застывших форм. Она живая наука. Она растет, развивается… Нужно подарить школьникам возможность это увидеть, почувствовать. Полюбить.

- Похвально, похвально, Леонид Дмитриевич, - поддержала Марья Андреевна. – Приятно, когда молодые учителя с таким рвением приступают к работе. Наша общая задача – воспитать грамотных ответственных строителей коммунистического социалистического общества. Тут все предметы важны. Надеюсь на вас, товарищ Игнатьев. А то в прошлом году на математическую олимпиаду некого было послать.

Семирамида Павловна обиженно засипела.

- Ну что ж, у нас еще будет время поближе познакомиться с Леонидом Дмитриевичем, - продолжила директриса. - А пока обсудим детали первого звонка. Кто у нас ответственный за торжественную линейку?

15

Четыре_пи обвел глазами класс. Вихрастые, веснушчатые, загорелые. Мальчишки все в светлых рубашках, смотрят немного насторожено, но с интересом. Здоровая подростковая худоба, тонкие шеи, назревающие усы… Девочки с косичками и вплетенными бантами, в одинаковой темно-коричневой форме, чью мрачность сглаживают белые воротнички, манжеты и фартуки. Округлости уже вполне женские, и взгляды тоже женские, застенчивые, но с некой лукавинкой. Ушки розовые, румянец на гладких щечках. В общем, дети как дети. Немного откорректировать одежду и можно отправлять на Десять_кью в общественный интернаторий. Примут за своих.

Обстановка в кабинете математики скромная, но уютная. Большие окна, много света, с улицы слышен шелест листьев и пение птиц. Широкая доска - примитивный аналог учебного визора, шкаф с пособиями: видны геометрические фигуры и допотопные измерительные инструменты. Парты из дерева, много раз перекрашенные, но надежные, устойчивые. А вот на стульях, наверное, сидеть неудобно. Никаких анатомических адаптеров. Но дети сидят, молчат, ждут.

- Давайте знакомиться, - Четыре_пи открыл классный журнал. Процедуру протокола первого урока он в качестве служебной необходимости ментально скопировал из сознания Лидии Игоревны, той самой большегрудой блондинки. Она преподавала иностранный язык, но алгоритмы презентации судя по всему были общими для всех предметов. А воспоминания о своем приходе в школу у нее еще яркие и детализированные. – Меня зовут Леонид Дмитриевич. Я ваш новый учитель математики, физики, химии, биологии, астрономии.

Класс зашевелился, зашушукал.

- Я сейчас буду называть имена и фамилии по списку. Прошу вставать. Так мне будет проще вас запомнить. Итак… Александрова Ксения.

- Это я, – привстала рослая девица с третьей парты.

- Артемьев Андрей.

- Здесь, - взлохмаченный парень с краю.

На каждого ученика Четыре_пи создавал соответствующую директорию. Всего 22 единицы в каталоге «9 класс».

- Теперь будем знакомы, - сказал Четыре_пи после окончания переклички. Он покосился на пожелтевшие портреты каких-то бородатых мужиков, висевших над дверью. Кажется, это местные математики. Что-то открывшие, как-то решившие, чем-то известные. Ну что ж, принимайте в свою компанию.

- Вот уже восемь лет вы изучаете математику. Вы научились складывать, умножать, делить, отнимать. Научились вычислять площади и объемы примитивных фигур, решать простые уравнения...

- Не такие уж и простые, - буркнул серьезный очкарик Дима Озеров, сидящий на самой первой парте, примыкающей к учительскому столу.

- Я не давал разрешения на реплики из класса, - в голосе Четыре_пи прорезалась углеродистая сталь. Два_ди_три бы оценил.

- Извините, - очкарик сделался меньше ростом на четверть. Остальные тоже невольно пригнулись и стали даже тише дышать.

- Решать простые уравнения, - повторил Четыре_пи. – Разбирать и составлять простейшие функции. Поверьте, вы в самом начале пути в мире, который зовется Математикой. Математика – это универсальный язык вселенной. На нем говорит сам космос. Звезды, планеты, астероиды, вакуум. От самой огромной галактики до мельчайшего нейтрино. Они не молчат. Они многословны. Всюду слышен гул их голосов. Стоит только прислушаться. Поскольку мы все состоим из частичек звезд, то этот язык и наш. Глупо не понимать его, не уметь разговаривать…

Класс слушал завороженно. У учеников горели глаза. Кажется, я перестарался с интонациями привлечения внимания. Или тема действительно им интересна.

- Представьте, вы попадаете в другую страну, с другой культурой, обычаями, традициями. А вы не понимаете ни слова. Вы видите окружающие пейзажи, дороги, улицы, но вас не впускают в дома, не зовут в гости. Вы чужаки. Если повезет, жестами вы можете выпросить хлеба. Но изучить, познать, разобраться – все это недоступно без знания языка.

Так и без настоящего знания математики, тайны Вселенной останутся тайнами. Все что она пытается вам рассказать – домыслы и предположения. На уроках мы будем изучать этот общий вселенский язык. Сначала буквы и слова, потом – предложения и массивы текста. Мы будем учиться выстраивать диалоги, читать, слушать. Многие вещи, которые нас окружают, перестанут быть немыми.

Тишина. Ни шороха, ни шевеления. Лучи солнца из окна золотят банты и макушки. А быть учителем не так уж и трудно.

- Под общим словом «математика» я имею ввиду единую естественную науку, которая вмещает в себя и физику, и химию, и биологию, и астрономию, и геометрию. Мы будем изучать все в комплексе. Это как морфология, семантика, синтаксис языка. Надеюсь к выпускным экзаменам вы будете способны стать ближе к звездам. Ближе – значит понятнее. Конечно, в рамках программы нельзя изучить все подробно. Но овладеть первоначальными навыками общения со вселенной нам будет по силам. Получив необходимые базовые знания, можно углублять и расширять их самостоятельно, уже вне стен школы. Откройте ваши учебники.

Задвигались предметы на партах, зашелестели страницы.

- Итак программа за 9 класс включает в себя изучение методов решения уравнений и неравенств. Используются различные как аналитические, так и графические способы решения. Рассматриваются уравнения и неравенства как с одной, так и с двумя переменными. Подробнейшим образом изучается квадратичная функция и её свойства. При этом демонстрируются различные способы решения уравнений второй степени. Кроме того, даются основные сведения об арифметической и геометрической прогрессиях и изучаются элементы комбинаторики и теории вероятности. Моя задача – дать вам возможность увидеть во всем этом живую природу математики. Ее неразрывную связь со всем, что вас окружает в этом мире. Разглядеть те же квадратичные функции в движении собственных ног или ощутить рациональное уравнение в восходе солнца, в порыве ветра, во взгляде соседа по парте. В общем, нам предстоит долгое, трудное, но увлекательное путешествие. Есть вопросы?

Очарованным ученикам понадобилось некоторое время чтобы выйти из транса. Оля

Романова со второго ряда сумела сделать это быстрее всех и подняла руку. Четыре_пи кивнул ей. Прежде чем встать, она каким-то неуловимо грациозным и женским движением закинула толстенную косу с груди за спину.

- Леонид Дмитриевич, а вы верите в инопланетян? Есть ли жизнь на других планетах?

Она так светло смотрела на него. Почти с обожанием, распахнуто и доверчиво. И Четыре_пи вдруг понял, что притвориться сейчас не сможет. Он даже не успел удивиться, насколько уязвима броня адаптационной маски. Всего лишь взгляд внемлющей девочки, и вся камуфляжная шелуха летит в хаос. Ученица девятого класса, пигалица в белых гольфах, без малейшей подготовки, почти раскрыла пилота-разведчика второго ранга, регулярно подтверждающего свой высокий профессионализм на квалификационных тестах. Хорошенькое прикрытие, нечего сказать. Отставить панику, Четыре_пи_зед_восемь_игрек! В конце концов, детям врать не хорошо.

- Есть, - сказал Четыре_пи. – Вселенная густонаселена. Только в нашей галактике множество обитаемых миров.

Это ведь не секрет, подумал он. Они скоро и сами об этом узнают. К своей Луне земляне уже слетали, запустили зонды к ближайшим планетам. Скоро перейдут от жидкотопливной тяги к субсветовым двигателям. А там и флуктационные маневры не за горами.

Теперь класс смотрел на Четыре_пи с каким-то священным трепетом. Похоже, я действительно перестарался.

- Данная информация пока не имеет ничего общего с нашим предметом, - Четыре_пи понизил температуру своего голоса до морозных величин, пытаясь остудить этот благоговейный жар. – Тема сегодняшнего урока: область определения и область значений функций…

16

В учительской было тихо. Почти по-домашнему. Семирамида Павловна потягивала чаек с сушками, деликатно стараясь не хрустеть слишком громко. Бывший полковник Анатолий Борисович, водрузив на свой пунцовый пористый нос тяжелые очки, читал свежую газету. Наталья Михайловна проверяла сочинения. Ее непокорные кудри периодически падали на глаза, и она машинально смахивала их в сторону. Географичка Раиса Петровна тихо беседовала с Антониной Васильевной, учителем истории. Четыре_пи даже не стал прислушиваться. Наверняка, опять обсуждают преимущества фитолечения.

Четыре_пи подошел к столику, налил себе кипятку из самовара – совершенно невообразимого электроприбора, кинул в кружку щепотку заварки. За неделю своего пребывания в школе он уже успел пристраститься к этому местному напитку. Чай грузинский, коричнево-зеленый, пахнет солнцем и травами. Разведчик сделал глоток, умыкнул сушку из пакета. К этим сухим колечкам из теста он тоже привык и поглощал их в количестве совершенно немыслимом.

За стеклом наблюдалась самая ранняя осень. В общем то почти еще лето. Зрелая зелень на листьях, и 25 градусов по местной шкале некого Цельсия. Целых сорок пять минут свободного времени – прекрасно.

Зашла Лидия Игоревна, свежая, улыбчивая, с розовой лентой в пшеничных волосах, губы под цвет ленты… Ну и конечно, грудь, стянутая светлой кофточкой. Ох уж эта грудь. Даже не знаю, чего в ней больше – массы или красоты…

- Всем, добрый день!

Присутствующие кивнули. Лидия Игоревна бойко приблизилась к Четыре_пи.

- У вас окно, Леонид Дмитриевич?

- Да вот, неожиданно. Восьмой «А» на экскурсию уехал.

- Повезло Восьмому «А». А от меня туда же сбежал Восьмой «Б». Мы везунчики! Отдыхаем.

- Хотите чаю? – спросил Четыре_пи.

- Ой, да вы галантный кавалер, - лукаво улыбнулась англичанка.

Боковым зрением Четыре_пи заметил, как Наталья Михайловна что-то нервно начала черкать в тетради. От сушек Лидия Игоревна отказалась. Я поправилась, объяснила она, я читала, что нужно есть меньше мучного. И вообще мы неправильно питаемся. Нужно больше фруктов и овощей. А у нас что, одна картошка. А картошка – это крахмал, еще хуже теста. Четыре_пи не возражал.

- Хотел у вас спросить. Английский в школе преподают с четвертого по десятый класс. Шесть лет. Время, достаточное для овладения языка на самом высоком уровне. Наши выпускники действительно прекрасно знают предмет?

- Ох, Леонид Дмитриевич, не смешите меня.  My name is Vasya. Moscow is the capital of our country. Такой вот высокий уровень. Можно подумать у вас в школе было по-другому.

По-другому, хотел сказать Четыре_пи.

- Получается, либо они никудышные ученики, либо… вы плохой учитель.

В учительской на мгновение все замерло. Но только на мгновение. Анатолий Борисович кашлянул и отложил газету. Семирамида Павловна наоборот схватила какую-то тетрадь и вперилась в нее. Раиса Петровна с Антониной Васильевной внезапно умолкли. А кудри Натальи Михайловны упали на глаза, да так и остались.

Лидия Игоревна покраснела, и этот пунцовый румянец ей очень шел. В голубых глазах сначала пронеслась обида. Затем возмущение сменилось грозой. Кажется, я что-то не то сказал, подумал Четыре_пи.

Англичанка постояла несколько секунд. Пухлые губы дрожали, даже грудь подрагивала. А потом развернулась и вышла из учительской. Только запах цветочных духов остался. Наталья Михайловна фыркнула, а Анатолий Борисович снова кашлянул.

- Что ж вы, молодой человек, так запросто людей обижаете? – укоризненно спросил он.

- Да, как-то неудобно получилось, - без особого раскаяния признался Четыре_пи. – Она просто меня неправильно поняла.

- Вы ее прямым текстом обозвали профнепригодной, - сварливо отозвалась Семирамида Павловна. – Как тут неправильно понять.

- Догоните ее, - это уже Раиса Петровна с нотками сочувствия. – Объяснитесь, попросите прощения.

- Леонид Дмитриевич, вы у нас всего неделю работаете, - не смогла остаться в стороне и Антонина Васильевна. – Еще не освоились, не прониклись, не осознали всех нюансов школьной программы. А тут как раз не ученики или учитель виноваты. Тут налицо недостатки этой самой программы.

- Вот я и хотел это выяснить. Шесть лет учить язык и не знать его. Что же это за программа такая? Может ли учитель, осознавая все недостатки навязываемой методики, как-то усовершенствовать свои уроки. Ведь программа всего лишь инструмент. А право учителя - подобрать наиболее эффективный инструментарий. Если нож плохо режет, его точат.

- Ну вы сейчас договоритесь до конфликта с Министерством народного образования, - всплеснула руками историчка.

- И то правда. Молоды вы еще, чтоб программу критиковать, - строго сказал Анатолий Борисович.

- Леонид Дмитриевич у нас новатор, - ехидно заметила Наталья Михайловна. Надо же, не удержалась. А я думал, хоть она промолчит.

- Я извинюсь за недопонимание, - сказал Четыре_пи. – Но в устранении недостатков учебной программы, я справедливо полагаю, мы должны быть заинтересованы все. Как практики. Как педагоги.

Он направился к выходу, но тут дверь открылась и заглянула Марья Андреевна.

- А, Леонид Дмитриевич! – приветливо улыбнулась она. – Ну как? Адаптируетесь?

- Адаптируюсь, - не покривил душой разведчик.

- Продолжайте в том же духе. Ученики, между прочим, от вас в восторге, - подмигнула директриса.

17

Четыре_пи защелкнул последнее крепление, визуально оценил подгонку зазоров на составной детали и остался доволен. Последнее направляющее сопло почти готово. Осталось смонтировать его на ТОПМ и прогнать симуляционный тест. Должно работать.

В помещении ремонтного цеха было прохладно. Конец сентября, поздний вечер. А зимы здесь вообще холодные и снежные. Снег… У нас на Десять_кью никогда не бывает снега. Я видел полярные шапки других планет, но образ снега у местных жителей совсем иной. Пушистый, чистый, белый… Они почему-то его любят. Агрегатное состояние обычной воды при минусовых температурах. А любят. Иррационально. Непонятно. Нужно будет понаблюдать за этим явлением. Если не улечу к тому времени, одернул сам себя Четыре_пи. Лишь бы хватило запасных маневровых плат на замену. И самое главное, что делать с неодимовыми лопатками антигравитона. Восстановлению не подлежат. Тут никакой диффузатор не поможет. А если перераспределить уцелевшие лопатки на мобильном периметре, то мощности, как показывает управляющий кибер ТОПМ, не хватит. Выход на орбиту невозможен. Впрочем, на этой планете уже освоена добыча и переработка редкоземельных магнитов. Но технологий для создания из них прецизионных деталей пока нет. Можно конечно, в частном порядке предоставить всю теоретическую базу с расчетами и методиками, но это грубейшее нарушение протокола. Рисковать профессией пока не хочется. Отчет о повреждениях ТОПМ наверняка давно ретранслирован «Светочем» на Десять_кью, и соответственно рассмотрен технической комиссией. Выводы технарей должны быть однозначны. Руководству просто придется направить сюда спасательное снабжение. Координаты, глиссады орбит известны. Справится и беспилотник. Будем ждать. Тем более, перемещения без баллистических траекторий ТОПМ осилит и без недостающих лопаток. Смена дислокации необходима. Работу нужно выполнять.

Четыре_пи распрямился, сложил в экипировочный бокс свои инструменты, выключил свет в цеху. Руки чесались починить этот разболтанный выключатель. На выходе кивнул пожилому сторожу. Тот сквозь дрему махнул рукой. Странные эти земляне. Интересно, как он в таком состоянии может сторожить. Ни оружия, ни навыков. Собственно, и имущества, которое нуждалось в охране, отсутствует. Неужели для местных так ценны допотопные ржавые механизмы. Но я уже знаю два волшебных слова на здешнем диалекте – «положено» и «инструкция».

Снаружи Четыре_пи непроизвольно поежился. Блок климат-контроля остался в универсальном полевом костюме. А для температуры около 5 градусов тепла, разведчик был одет непозволительно легко. Завтра же схожу в сельпо и куплю себе одежду по погоде. Одежда здесь конечно без слез не взглянешь, но что делать. От холода худо-бедно спасает. Вчера в школе выдали аванс. Четыре_пи вспомнил, как он в недоумении перебирал разноцветные бумажки, а подошедший Анатолий Борисович понимающе усмехнулся.

- Привыкайте, Леонид Дмитриевич, зарплаты у нас не генеральские. Но на буфет и на одежку хватит.

К тому же нужно оплатить комнату, хоть хозяева тактично молчат. Да и на продукты взнос внести. А то как-то неправильно…

На единственном освещенном перекрестке стояли трое. Кепки надвинуты на глаза, руки в карманах курток. Переминаются с ноги на ногу. Видно, что продрогли основательно. Ждут кого-то, уж не меня ли.

Через пару шагов он узнал того самого Сергея, а группа поддержки состояла из Володи и коренастого незнакомого субъекта. При приближении Четыре_пи, они напряглись, развернули плечи. Сергей сплюнул себе под ноги.

- А учитель, - с притворной ленцой сказал он. – Поздновато ходим. Не страшно?

- Нет, - коротко ответил Четыре_пи.

- А зря, - в голосе землянина появились нотки угрозы. – Мало ли, вдруг в яму на дороге свалишься… или кирпич на голову упадет.

- Не упадет, - безмятежно возразил Четыре_пи.

- Ишь, какой уверенный, - процедил коренастый незнакомец.

- У вас ко мне еще есть вопросы?

- Есть! – Сергей стремительно сделал пару шагов, подойдя почти вплотную, и схватил разведчика за ворот рубашки.

- Светку мою не трожь! Понял?!

Пахнуло сивушными маслами, табаком и уже не очень здоровым желудком. Они совсем не берегут свое здоровье, подумал Четыре_пи. Столько саморазрушающих факторов. Еще ведь молодые парни, жить да жить.

Четыре_пи со вздохом сожаления совершенно расслабленно отвел руку Сергея в сторону. Судя по ощущаемому сопротивлению тот всеми силами старался упорствовать. Плавность проведенной манипуляции не ускользнула от внимания спутников.

- Серега, да оставь его, - нерешительно встрял Володька. Кажется, он комбайнёр в колхозе.

Вожак шайки ошарашенно смотрел на свою руку. Он был широк в плечах, высок и жилист. Он не верил, что тощий на вид, просидевший пол жизни за книжками учитель так играючи ушел от матерой мужицкой хватки. Конечно, ему невдомек, что учитель – и не учитель вовсе, что в академии Четыре_пи_зед_восемь_игрек был чемпионом по активной самозащите и выстоял в спарринге со знаменитым Пи_эс_пять целых 10 временных единиц.

Все еще думая, что ему показалось, Сергей, хищно пригнув голову, бросился вперед. Коренастый напарник поспешил ему на помощь. Вова медлил. Это даже забавно. Я могу остановить сердце, вызвать инсульт или паралич конечностей. В конце концов, могу просто заставить не дышать. А ведь придется действовать по-простому, по земному. На азах физического контакта. Как это у них тут называется… бокс, борьба, самбо… Что ж, будет вам бокс.

Все закончилось так быстро, что Четыре_пи даже почувствовал разочарование. А ведь хотел немного размяться. От прямого в челюсть, ревнивец натурально рухнул на спину, даже не охнув. А вот второй успел простонать «мама». Перелом лучевой кости, разрыв связок плечевого сустава. Больно, наверное.

- В…в…во даешь, - заикаясь пролепетал Вова. В его глазах плескалось паническое удивление, напополам со страхом. – Т...т…ты спортсмен что ли? Б…б…боксер?

- Вроде того. Ну чего стоишь? Где тут у вас больница, или медпункт? Помоги их туда оттащить.

18

Стены до уровня груди были покрашены в ядовито зеленый. А от границы зеленого к потолку густо замазаны известью. Пахло очищенным спиртом, хлором и примесью чего- то съестного. В коридоре тускло светили примитивные лампы. Скрипели старые выскобленные полы. Дежурный врач сельской больницы Маргарита Алексеевна, небольшого роста женщина средних лет, развила активную деятельность. В тесном приемном покое забегали, замелькали какие-то люди, очевидно младший медицинский персонал. Пострадавших уложили на кушетки, сняли верхнюю одежду и обувь. Маргарита Алексеевна приступила к осмотру, и Четыре_пи с интересом наблюдал за ней. Он мог сразу ей выдать полную картину анамнеза, но как не воспользоваться случаем протестировать местные средства диагностики. У доктора наличествовал только странный, явно аналоговый агрегат с двумя наушниками, которые были соединены гибкими шлангами с чем-то вроде микрофона, но без малейшего намека на электронику. Фонендоскоп, догадался Четыре_пи.

Сергей по-прежнему находился в глубоком обмороке. Челюсть у него была вывихнута и сломана. А Борька (пока они транспортировали тела до больницы, Вова раскрыл личность коренастого) пребывал в сознании, тихо поскуливал и обиженно кривил губы.

Мда, перестарался немного, покаялся про себя разведчик, не рассчитал силу удара. Вроде они тут на вид крепкие. Цель была не ломать, а лишь отключить. А проверять аборигенов на хрупкость как-то случая не представлялось.

Врач померила пульс Сергею, оценила реакцию зрачков, сосредоточенно поводила датчиком фонендоскопа по его плоской груди… Потом внимательно ощупала деформированную челюсть, вздохнула.

- Рассказывайте, - попросила она.

Четыре_пи с Вовой переглянулись. Придумать легенду они не догадались, а говорить правду, учитывая обстоятельства, наверное, не стоило.

- Я мимо шел, - взял инициативу в свои руки разведчик. – Смотрю Вова стоит, а эти два лежат. Ну и помог в больницу дотащить.

Вова растерянно посмотрел на учителя, потом - на бессознательного Серегу, на вопросительную Маргариту Алексеевну, а затем тоскливо уставился в пол.

- Да мы от Кузьмы возвращались, а тут котейка на дереве орет. Ну решили снять. Серега то за лестницей во двор сходил, к дереву приставил, ну и полез… А Борька то, лестницу держал. Ну криво то ее видать поставили. Серега значит с лестницы хрясть! Ну неудачненько так. Прямо на Борьку. Вот оно так… - Вова неправдоподобно развел руками.

- Котейка, значит, - ровно сказала Маргарита Алексеевна. – С лестницы упал значит.

- Аха, - пролепетал Вова.

- Лена, - обратилась она к миловидной розовощекой медсестре. – Иди в рентген-кабинет, приготовь там все. Сейчас этого туда отвезем.

Лена, взмахнув полами халата, унеслась по коридору.

Доктор подошла к стонущему Борису. Тот баюкал правую руку, и судя по всему, на окружающее реагировал слабо. Маргарита Алексеевна щелкнула пальцами перед его глазами.

- Говорить можешь?

Борька, блестя натуральными слезами, кивнул.

- Где болит?

- Рука, - хныкнул он жалобно.

- Вижу, что рука. Пошевели пальцами… Не получается?

- Больно, - опять заплакал Борька.

- Ладно, тебя тоже на рентген, - вздохнула Маргарита Алексеевна. – Да не реви ты. Починим твою руку. Помнишь, что случилось?

Коренастый сморщился, потом искоса глянул на Четыре_пи. Неприязненно, но с ужасом. Непроизвольно дернулся и тут же непритворно заорал.

- Ничего не помню! Доктор, да вколи мне какое-нить обезболивающее! Сознание теряю!

- Ну-ка прекрати истерику! – властно сказала женщина. – Сам небось виноват.

- Да я вообще ничего не делал! Я только поддержать хотел…

- Поддержать? Лестницу что ли?

Четыре_пи конечно мог запросто поднять болевой порог пострадавшего на высоту геостационарной орбиты, но почему-то не делал этого. Он хорошо помнил его взгляд из-под низких бровей. С Серегой было все ясно. Примитивные собственнические инстинкты. Брачные диалоги низких форм жизни. А в глазах Бориса светилось что-то по-настоящему недоброе. Что-то нехорошее, взращённое трудным детством, или мятущейся юностью, или жесткой молодостью. Поэтому Четыре_пи превентивно и напал на него. Не размышляя напал, на рефлексах. Хотя практической необходимости в этом не было. И сейчас за хныканьем и отнюдь не скупыми мужскими слезами проступала дурно пахнущая чернота. И лезть в нее, и даже просто касаться совсем не хотелось.

Это непрофессионально, подумал Четыре_пи, но мне хочется вызвать в нем летальную асфиксию. Вообще, я сам виноват. Как более развитый индивидуум. Зачем я в драку полез? Хотел проверить их уровень рукопашного боя? Так ведь понимал, что нет никакого уровня. Мог запросто отойти в сторону, вызвать депрессивно-пассивное состояние у аборигенов. Мог сделать массу логичных и правильных действий. Но выбрал самое нерациональное. Экспрессивное. Мне просто не нравится этот Сергей. Не нравится, как он смотрит на Светлану, как к ней тянет лапы… А этот субъект мне не нравится, потому что… я чувствую, что он подонок. Как резидент Десять_кью, я не прав. Как школьный учитель с маленьком населенном пункте, я просто чуть превысил нормы необходимой самообороны. На этом анализ своего поведения считаю исчерпанным, оборвал сам себя Четыре_пи. Гораздо полезнее сейчас оценить качество их медицинского обслуживания.

И он стал оценивать. Маргарита Алексеевна, судя по всему, дело свое знала. Ну насколько это позволяли условия местности и довольно примитивное спец оборудование. Что такое рентген аппарат Четыре_пи понял не сразу, а когда понял, то чуть не задохнулся от возмущения. Бомбардировать беззащитный организм убийственными гамма лучами для получения проекционного изображения анатомических структур… И это они называют неинвазивным медицинским исследованием?! Ничего себе процедурка. Может конечно, я что-то упустил при изучении воздействия электромагнитных волн на здешние формы жизни. Какие-то иммунные барьеры? Невосприимчивость? Вроде бы все тесты показали схожесть реакций с эталонной гуманоидной моделью.

Сергея обкололи анальгетическими растворами, наложили пращевидную повязку. Он уже пришел в сознание и о чем-то печально мычал в щедро наложенные бинты. Медсестра принесла снимок, и Маргарита Алексеевна поднесла его к настольной лампе. Покрутила на свету, хмыкнула.

- Очень неудачно приземлился, Трофимов. У тебя нижняя челюсть в двух местах сломана. Месяц через трубочку есть будешь. Лежи смирно! – повысила голос врач, видя попытку больного привстать. – В следующий раз хорошенько подумаешь, прежде чем на лестницу залазить. Ишь, любитель кошек. Раньше что-то я за тобой любви к муркам не наблюдала. Ты их больше мучал, чем любил.

Серега закатил глаза.

- Ну а вы, молодой человек, что до сих пор здесь? Больше вашей помощи не требуется. За транспортировку пострадавших спасибо.

- Пожалуйста, - ответил Четыре_пи. Действительно, повода задерживаться здесь уже не было. Он повернулся к выходу.

- И еще… так на всякий случай, - вголосе Маргариты Алексеевны послышалась насмешка. – Вашу легенду с лестницей мы зафиксировали. Но на завтра вызовем участкового. Тут у нас не просто синяки. А уже нанесение тяжких телесных. Имейте ввиду.

- Да, правильно, - ровно отозвался Четыре_пи. – Доверяй, но проверяй.

19

Грядка была длинной. Почти бесконечной. И Сто Тысяч Солнц, у меня ноет спина! У меня, тренированного эксперта по выживанию, прошедшего цикл физических испытаний на отлично. Ноет спина. Так, что не разогнуться! И зачем я согласился…

Впереди маячили синие трико. Трико обтягивали круглую попку и постепенно сползали, обнажая распаренную поясницу и ложбинку между ягодицами. Светлана периодически останавливалась и подтягивала пояс вверх. Но стоило ей вновь принять фермерскую позу, силы натяжения и скручивания постепенно возвращали штаны в исходное положение. Но вид открывающейся ложбинки Четыре_пи уже не волновал. Он, еле перемещаясь в противоестественной для человека разумного конфигурации, практически полз по грядке, выгребая из рассыхающейся земли увесистые картофелины. Эти плоды местного сельского хозяйства он отправлял в тошнотворно-зеленое пластмассовое ведро. Хотелось пить. Хотелось остановиться. Но до конца ряда было еще метров 25, а на соседней линии Светлана уже почти финишировала.

К полудню солнце пекло совсем не по-осеннему. Какой-то всплеск летней солярности. И пот лезет в глаза и щиплет. Четыре_пи с трудом разогнулся и оттащил наполнившееся ведро к пыльному мешку.

- Леонид Дмитриевич, - позвала Светлана, сверкая издали улыбкой. – Ну как вы? Умаялись небось с непривычки?

- Нормально все, - соврал Четыре_пи. – Не тяжелее, чем уроки в школе.

Тяжелее, намного тяжелее. Тяжелее, чем интенсивная неделя в джунглях на Эрмиссе. А там я чуть не сдох. Только бы выжить, доползти наконец до этого застывшего на месте забора. Откуда столько сил в слабой девчонке. Очевидно, привычка к специфическому труду прививается с самого детства. Я еще только на половине грядки, а она уже две прошла, и вид такой, словно и не работала овощеуборочной техникой. Ишь, свеженькая какая, ладная.

Света, стащила с головы косынку, промокнула лоб. Затем стащила брезентовую куртку и повесила ее на ветку росшего рядом деревца. Загорелая шея и руки приятно гармонировали с белой тканью футболки. И грудь вздымалась как знамя социалистического соревнования. Образ правильной комсомолки с агитационного плаката.

- Вам помочь, Леонид Дмитриевич? – лукаво спросила она.

- Да, нет, нет, я сам, - поспешно отреагировал Четыре_пи, втайне надеясь, что она не послушается.

И она не послушалась. Решительно воткнув свое ведро в колею между грядками, широко расставив ноги в черных резиновых сапогах и приняв очень неудобное, но, очевидно, самое функциональное положение для сбора корнеплодов, Светлана двинулась навстречу. Эффективность ее работы впечатляла. Пока Четыре_пи осваивал метр, девушка проходила три. Было в ней что-то от землеройного робота-проходчика. Отточенная грация автомата и изящная мощь. Вот только волосы прядь за прядью непослушно выбивались из-под косынки, одушевляя стремительно приближающуюся фигуру.

Когда они задели друг друга пальцами, разбирая последние картофелины, Четыре_пи уже всерьез сомневался, что способен встать вертикально.  Он с усилием разогнулся, непривычно и униженно ощущая себя изношенным ржавым механизмом.

- Спасибо. Я бы наверное один не справился.

- Это с непривычки, - Светлана смахнула волосы со лба. – В следующий раз легче будет.

Четыре_пи попытался возразить, что следующего раза не будет, потому что больше он никогда не вызовется добровольцем на сбор урожая, и в черной дыре он видел столь первобытный способ добычи еды, и вообще он скоро уедет, и скорее всего, навсегда… Но внезапное дуновение ветра бросило ему в ноздри запах трав, молока и каких-то сладких женских испарений. Поэтому он как-то странно посмотрел на ее влажную от пота футболку, машинально отметил симметричность темнеющих сквозь хлопок сосков и захотел пить еще больше.

Светлана смутилась, съежилась, повернулась к нему спиной, подхватила тяжелое ведро и устремилась к мешку. А он потопал к колодцу. Заливать жар, усталость и непонятное волнение.

За забором послышался уже знакомый лязгающий и чихающий рокот мотоцикла.  Когда Четыре_пи впервые увидел это транспортное средство, он даже по-своему восхитился. Настоящий железный ретро-дизайн. Ни намека на эргономичность, только трубы, гнутый метал и грубые колеса. Дальний предок стремительных гравициклов. Где-нибудь на технологичных мирах такой образец вызвал бы фурор у любителей старины. Но здесь примитивная машина уже раздражала своей неоправданной громкостью и недоделанностью.

Вот и сейчас Четыре_пи поморщился и потянулся было к внутреннему шумоподавителю, но мотоцикл взревел как от боли, и тут же заглох. Лениво гавкнул Пират. Подойдя к колодцу, пилот Светоча увидел человека в серой форме. Он стоял у раскрытой калитки и о чем- то беседовал с Иваном Денисовичем. Хозяин махнул рукой.

- Леня, тебя тут милиция спрашивает, - жизнерадостно позвал он.

- Я сейчас.

Четыре_пи наскоро умылся, промокнул лицо жесткой тряпкой, служившей полотенцем и, не спеша подошел к калитке.

- Да, заходи ты, Павел Кузьмич, - увещевал Иван Денисович. – Что ты как чужой в дверях стоишь.

- Не могу, Денисыч, - отбивался гость. – Я не в гости. Я при исполнении.

- Ну так и исполняй во дворе!

- У меня разговор служебный с твоим квартирантом.

- Да неужто провинился учитель наш? Он ведь не пьет даже.

- Не пьет – это хорошо, - осторожно сказал милиционер.

Среднего роста, полноватый, глаза узкие, цепкие, пушистые усы, щеки в шрамах от оспин.  Форма запыленная, засаленная. На погонах маленькие звездочки.

- Я вас слушаю, товарищ капитан, - вежливо приветствовал Четыре_пи.

Он оценил, как служитель закона неторопливо, тщательно обозрел его с головы до ног, царапая и скользя по броне психозащиты. Очевидно капитан свое дело знал. Так сканировать подозреваемых, пусть и очень топорно, мог только специалист с навыками выше среднего.

- Картошку собираете? – добродушно поинтересовался милиционер.

- Собираю, - безмятежно ответил Четыре_пи.

- Я не заставлял! – Иван Денисович ударил себя кулаком в грудь. – Учитель сам вызвался Светке помочь. Картошка у нас поздняя, экспериментальный сорт.

- Негоже девчонке одной на грядках корячиться, - согласился капитан.

- Ничего, Светка у нас привычная, - довольно хмыкнул Иван Денисович. - Она любой трактор за пояс заткнет. Видал, как учителя нашего ушатала? Не рад небось, что связался с крестьянским трудом?

- Очень познавательно, - сказал Четыре_пи. – Хотя и тяжеловато без сноровки.

- В следующий раз хорошо подумаешь, прежде чем помощь предлагать, - довольно заметил хозяин. – А то загнешься без сноровки то. Вона морда какая красная.

- Товарищ Игнатьев, - у меня к вам несколько вопросов, - взял инициативу в свои руки работник органов. – Денисыч, без обид, дай нам поговорить.

- Да я что?! Гутарьте на здоровье. Даром мне ваши аниськинские секреты не нужны, – в голосе мужчины послышалась обида. – Светка, ну ка в дом! – прикрикнул он.

Светлана, которая совсем не маскируя любопытство, уже почти подошла к беседующим, встрепенулась.

- Пошли, пошли, - сказал Иван Денисович, увлекая ее к веранде. – Дай людям поговорить.

- Так что случилось то? – испуганно спросила она.

- Что, что… В школе видать нахулиганил кто. Да мало ли.

Они с видимой неохотой зашли в дом.

- Товарищ Игнатьев, расскажите где вы вчера вечером были, - узкие щелочки глаза клещами впились в распаренное лицо разведчика.

- Какой конкретно промежуток времени вас интересует?

- Ну допустим с 18.00. – клещи пытались впиться глубже, но кишка у них была тонка.

- Примерно до 21.00 я трудился на ремонтной базе…

- Так, так, - перебил капитан. – А что простите вы там забыли? Вы ведь кажется учитель школьный.

- У меня договоренность с руководством, - Четыре_пи излучал спокойствие и доброжелательность. – Я работаю над проектом нового оборудования. Очень нужного для народного хозяйства. Попутно помогаю сельхоз технику чинить. Ввиду отсутствия собственной материально-технической базы, пользуюсь возможностями колхоза. В свободное от основной работы время. Можете проверить.

- Ну допустим, - покладисто согласился милиционер, - Значит до девяти вечера вы были на рембазе. – Ну а потом?

- А потом пошел домой. По пути встретил пострадавших. Вас же это интересует?

- Они уже были пострадавшими к моменту вашего прихода? – вкрадчиво спросил капитан.

- Да. Двое из них. А третий, Владимир, в медицинской помощи не нуждался.

- Так где вы их встретили?

- Это был перекресток Садовой и Комсомольской.

- А почему вы поняли, что они пострадавшие?

- Ну так лежали оба. Один без сознания, другой с рукой маялся.

- А что с ними случилось?

- Точно не знаю, - пожал плечами Четыре_пи. – Вова потом рассказал, что Серега с лестницы упал, но неудачно. Прям на Бориса, который эту лестницу держал. Вам, наверное, лучше их спросить.

- Не волнуйтесь, спросим. Дойдет до них очередь. Хорошо, а дальше что?

- Когда я понял, что пострадавшие не в силах самостоятельно добраться до медицинского учреждения, то предложил Владимиру свою помощь. Благо больница не далеко была. Дотащили.

- Можно на ваши руки взглянуть? – вдруг попросил капитан.

Хороший ход, подумал Четыре_пи, реакция профессиональная. Но я не землянин. Куда уж тебе, товарищ капитан. Зубы сломаешь и глаза проглядишь.

Он изобразил удивленное непонимание.

- Что, простите?

- Руки. Протяните руки, - с каким-то победным предвкушением произнес милиционер.

- Пожалуйста, - Четыре_пи с притворной заминкой представил свои ладони на обозрение.

Капитан с показным равнодушием глянул на конечности учителя. Кожа на костяшках пальцев была в картофельной пыли, но никаких повреждений, царапин, шрамов… Бедный страж правопорядка. Ты конечно на верном пути, но даже если бы я со всей дури заехал кулаком в бетонную плиту, ты бы не узнал.

- По показаниям врача, характер нанесенных повреждений не соответствует описанию случившегося, - Узкие глаза капитана превратились в щелки. – Больше на драку похоже.

- Так может они и подрались, - согласился Четыре_пи.  – Я то уже с последствиями разбирался.

- Саму лестницу видели?

- Да не до того было. Человек ведь без сознания. Я по сторонам не смотрел. Бегом в больницу. Про лестницу я в приемной от Владимира услышал.

- Понятненько, - протянул капитан с выражением человека, отгадавшего загадку. –  Возможно с вами, товарищ Игнатьев, мы еще встретимся. Вы же никуда в ближайшее время не собираетесь?

- Учебный год только начался.  Не отпустят.

- Вот и хорошо, вот и хорошо, - удовлетворенно проговорил участковый.  – Ну-с, приятно было побеседовать, познакомиться, так сказать, лично.  Сын у меня в десятом классе. Очень вас хвалит. Извините, коли что… Служба.

Он небрежно откозырял и, грузно переваливаясь, обманчиво неуклюже, направился к своему мотоциклу.  Механическое чудовище взревело после второго толчка, выдохнуло облако сизого дурно панующего дыма и, дернувшись, тронулось.

В крайнем случае прибегну к насильственному внушению, подумал Четыре_пи, проблем с местным законом хотелось бы избежать. Но в то же время маленький социальный эксперимент по модели «преступление – наказание» очень показателен для раскрытия поведенческих формул аборигенов.

Подошла Светлана. На вымытом лице еще не высохли капельки воды. В глазах, принявших цвет неба, светились озабоченность и тревога.

- Что-то случилось? – торопливо спросила она.

- Ничего страшного. Я вчера помог двум травмированным товарищам попасть в больницу. Вот милиция и уточняет.

- Расскажи! – почти потребовала Светлана.

Четыре_пи вздохнул. Оказывается, мы уже на «ты». Выдавать ложную информацию этой искренне настроенной девушке совсем не хотелось. А сказать правду… Впрочем, почему бы и нет.

- Вечером, когда возвращался домой, встретил ребят на улице. Двоим из них потребовалась медицинская помощь. Я с Вовкой, прости не знаю его фамилии, он комбайнер кажется, перенес их в больницу. Сказали, будут жить.

- А кто эти двое? Ты их знаешь?

- Серега твой, - Четыре_пи произнес это не без удовольствия. Светлана вспыхнула и напряглась. – А другой - вроде Борька, дружок его.

- Почему это он мой? – в голосе Светланы послушалось возмущенное вибрато.

- А кто на танцах за тобой увивался? Да мне так прямо и сказали.

- Слушай их больше! – в серо-синих радужках заполыхал огонь. – Запомни, он не мой. И никогда моим не будет. А то что он там по углам насчет меня нашептывает, так это его личная проблема.

 - Проблема, - согласился Четыре_пи. – У него челюсть сломана. Месяц будет через трубочку есть.

- Ну и пусть! – возбужденный румянец на щеках был ей очень к лицу. – Мне не жалко!

- Неужели ни капельки сочувствия? – подначил разведчик.

- Вот еще, - она шмыгнула носом и задрала подбородок. - До свадьбы заживет. Он небось сам виноват.

- Эй, детки! – громыхнул с веранды Иван Денисович, - Старуха уже на стол накрыла. Хватит лясы точить.

20

- Как часто вы смотрите в небо? В это время в ясную погоду звездное небо прекрасно. Прямо над горизонтом раскинулась двойная призма Ориона. Далее по дуге с востока на запад обтекаемые линии Кита, а за ним фонтаны Водолея… Еще одно достаточно обширное созвездие сентябрьского неба – созвездие Орла. В его центре легко узнать одно из самых ярких светил видимого Млечного пути – Альтаир. В переводе с арабского языка, давшего нам большинство звездных имен, Альтаир и означает орел. Это одна из ближайших к Солнцу звезд. До нее всего 16,8 световых лет или 5,14 парсека, или 159 триллионов километров. Ничтожно мало по галактическим меркам. Интересен факт, что эта звезда приближается к Земле со скоростью 26 километров в секунду. Но все равно, путь к нашей системе для Альфы Орла будет бесконечным. А вот насколько, вы сейчас посчитаете…

Четыре_пи уже привык, что школьники на его уроках боятся даже громко дышать. Он невольно гипнотизировал их, объясняя доступные явления Вселенной. От скучных логарифмов до линий эклиптики. Он говорил, вербально визуализируя действия и термины, и, судя по широко распахнутым глазам, дети не только слышали, но и буквально видели темы его уроков. Даже самые отсталые, лишенные воображения ученики, изо всех сил старались понять предметы, которые еще совсем недавно казались нудными и бесполезными. Подростки тянулись к Четыре_пи, и он, порой увлекаясь, одаривал их картинами совсем уж фантастическими. Рассказывал о замысловатых орбитах планет вокруг двойных звезд, о метановых океанах и серных ливнях, о темно-зеленом небе обитаемых миров Дзеты Тельца… Потом, перескакивая через тысячи световых лет, он возвращался к Солнечной системе, к кольцам Сатурна, к радужным полосам Юпитера, к рассыпающимся хвостам комет.

Он рисовал на доске уравнения взаимодействия групп тел, чертил графики загадочных функций, расшифровывал привычные, но необъяснимые явления.

- А вы знаете, что Луна с каждым годом удаляется от Земли на 4 сантиметра. Казалось бы, ничтожно мало… Но помножьте это на миллионы лет. Соловьев, когда на Земле возникла сложная многоклеточная жизнь?

- Э… Кажется, в самом начале палеозойской эры, - немного заикаясь, ответил смущенный взлохмаченный парень.

- А если перевести это в лета?

- О… около 550 миллионов лет назад.

- Молодец! Садись. Ермоленко, ну ка посчитай, насколько ближе к Земле была Луна 550 миллионов лет назад.

- Сейчас! Одну минутку! – курносая девочка с третьей парты схватила тетрадку и начала выстраивать строчки цифр. Четыре_пи уже привык, что ученики, увы, в состоянии мгновенно решать, простейшие по меркам Десять_кью, примеры. Поэтому терпеливо ждал, пока школьница, добросовестно сопя, закончит вычисление.

- Двадцать две тысячи километров, - не очень уверенно произнесла она.

- А почему сомневаешься? Правильно! Итак, в самом начале Палеозоя Луна была ближе к Земле на 22 000 километров. А это почти два диаметра нашей планеты. Поскольку Луна – главная причина всех приливных явлений, вообразим, насколько мощнее тогда были эти самые приливы. Вода поднималась на десятки метров и затопляла обширные прибрежные территории. Вот вам кстати одно из объяснений того, как многоклеточные организмы попали из жидкой среды на сушу…

Однажды к нему на урок пришла целая делегация учителей во главе со строгой сотрудницей РАЙОНО. Гости чинно расселись на задних партах. Директриса ободряюще стрельнула глазами.

- Не волнуйтесь, Леонид Дмитриевич! Представьте, что нас нет. Дети, тоже самое и к вам относится!

Четыре_пи по такому случаю решил не ломать схему занятия, и провести урок в свойственной ему манере. В расписании у девятого класса стояла физика. Его ученики уже привыкли, что название предмета не всегда соответствовало традиционному содержанию. Физика часто затрагивала математику, касаясь химии, переплетаясь с биологией, отражаясь в астрономии. Параграфы в учебниках были лишь отправными пунктами увлекательных и захватывающих путешествий в мир единой науки. И как-то ограничивать стремящиеся во все стороны знание Четыре_пи не собирался.

- Итак, вчера мы разбирали основные принципы гравитации. Говорили о возможностях, при которых законом всемирного тяготения можно управлять. Мы уже знаем, что гравитация, как явление, обязана существованию больших и малых тел, их взаимодействию и движению в пространстве-времени. Сегодня мы коснемся темных и еще мало изученных областей космоса, в которых гравитация возведена в степень, не поддающуюся физическому исчислению. Мы поговорим о так называемых черных дырах.

По классу эманационной волной прокатился шепоток восторженного внимания. Неподдельный интерес светился и за очками строгой сотрудницы РАЙОНО.

- Звезды живут очень долго. Почти бесконечно. Но тем не менее умирают и они. Помните тему о жизненных циклах светил. Рождение, детство, юность, молодость, зрелость и наконец старость. И красивый достойный звезды финал – взрыв сверхновой. Увы, ничто не может длиться вечно. Кроме самой жизни. Звезда умирает, но в плазменном фейерверке, который сопровождает ее смерть, рождается новая звезда. Таким образом, сохраняется преемственность великой вселенной. Солнца, дающую жизнь, реинкарнируются. Но прекрасный взрыв сверхновой ожидает не всех. Порой, согласуясь со сложными законами космоса, умирание звезды может протекать совсем не так красиво…

Четыре_пи увлеченно рассказывал гравитационном коллапсе массивных тел, о пленении квантов света в границах горизонта событий, о сопутствующих искажениях пространства, о флуктуативной активности проекций черных дыр. Он рисовал на доске формулы теории относительности, объясняя откуда берется дельта времени, в уже известных терминах расписывал альтернативные модели гравитации. Мел в его руках крошился и исчезал, заполняя ограниченный прямоугольник графитовой поверхности.

- В будущем, может и не таком далеком, может быть даже при вашей жизни, будут открыты законы и зависимости пространственно-временного континуума, которые позволят разработать принципы путешествий к звездам. И не только теоретически. Летать из одного рукава галактики к другому, не затрачивая сотни и тысячи лет, прийти к понимаю сверхсветовых скоростей, настроить время, которое относительно, сделав его абсолютным и единым для всех остановок и пунктов звездного пути. А значит, сделав доступными каналы связи между созвездиями. Представьте, это может стать не сложнее телефонного звонка по межгороду. Ты что-то хотел спросить, Тимофеев?

- Леонид Дмитриевич, а как вы думаете, на других планетах тоже люди живут? Ну те, кому мы будем звонить.

- Садись, Тимофеев. Мы же проходили на биологии теорию антропоморфных форм. Человек, как гуманоид вполне может быть одной из самых распространенных индивидуальных моделей разумной жизни. По крайней мере, в системе благоприятных водородно-кислородных сред.

- А как вы думаете, Леонид Дмитриевич, - не унимался ученик. – Если они люди, у них тоже революция победила? Ну, например, если они такие развитые, то наверняка у них уже коммунизм наступил.

Четыре_пи вздохнул. Увидел, как напряглась тетенька из РАЙОНО. Он несколько иронично относился к некоторой идеологической зацикленности местных. Ознакомление с системой социально-политической управления в стране внедрения вызывало, мягко сказать, недоумение. Хотя сама доктрина представленной власти была безусловно правильной. Но формы, в которые доктрина доходила до конкретного объектного администрирования настолько методологически отставала от самой провозглашаемой концепции, что Четыре_пи порой подавлял в себе порывы отправиться в логово пресловутого ЦК и просветить их как следует.

-  Во многих развитых мирах коммунизм является единственно верной моделью общества. Просто эта модель может называться совсем по-другому. Не всем повезло с Марксом и Лениным.

Последнюю фразу он постарался произнести очень серьезно.

После урока, когда полные вдохновленного энтузиазма ученики шумно вышли из класса, товарищи педагоги, среди которых помимо директора присутствовали завуч по воспитательной работе Антонина Константиновна, грустная математичка Семирамида Павловна и сухопарая физичка Евдокия Григорьевна, окружили его рабочий стол.

Марья Андреевна, ощутимо волнуясь, на правах хозяйки представила приезжую из отдела народного образования.

- Это Анфиса Поликарповна. Приехала из области проверить как тут наши успехи. Ну а это наш молодой специалист Игнатьев Леонид Дмитриевич. Подающий надежды, так сказать. Не побоявшийся взять большую учебную нагрузку. Ну и как видите, справляется.

- Мда, видим, - поджала губы Анфиса Поликарповна. – Справляется. Правда, не совсем по программе. Довольно вольно вы физику трактуете.

- Я просто пытаюсь немного оживить предмет. Так он лучше воспринимается. И успеваемость растет.

- Да, да, - подхватила Марья Андреевна, - думаю, на областной олимпиаде по физике и математике наша школа выступит очень достойно.

- Посмотрим. Но в целом, да, интересно. Живенько. Нескучно, - Анфиса Поликарповна выдержала паузу и добавила. – И политически верно. Так что я не вижу проблем. Продолжайте.

Директриса просияла и подмигнула Четыре_пи. А Семирамида Павловна наоборот, пригорюнилась. Ишь, не радуется успехам коллег.

- Ну-с, продолжим, - буднично произнесла работница РАЙОНО. – Что там у нас по плану?

- История, - сверившись со списком, сказала Марья Андреевна.

- Я бы еще в столовую не прочь заскочить.

- А мы как раз успеем. Сейчас большая перемена.

21

Через пару дней перед вторым уроком к нему заглянула Наталья Михайловна. Она даже постучала, прежде чем войти. И вообще вид имела непривычно заискивающий. Только прическа, представленная свободолюбиво вьющимися кудрями, выдавала прежнюю непокорность. И глаза… В их карих радужках просвечивал какой-то хитрый замысел.

- Леонид Дмитриевич, - почти нежно произнесла она. – У вас же сейчас астрономия у десятого класса?

- Все правильно, - осторожно ответил Четыре_пи.

- А у меня окно, - подозрительно заискивающе сказала учительница. – Можно я поприсутствую?

- Интересуетесь астрономией?

- В некотором… смысле. Для восполнения пробелов, так сказать, - она, старательно отводила взгляд.

- Я не против, - Четыре_пи хотел было поискать скрытые смыслы в ее сознании, но не стал. В конце концов, сорвать урок у нее вряд ли получится. – Задние парты свободны. Выбирайте, присаживайтесь.

Во время занятия он периодически бросал взгляды на «камчатку». Наталья Михайловна была внимательна и серьезна. Даже делала пометки на листе бумаги. В общем, вид имела

заинтересованный. Четыре_пи рассказывал о космонавигации. Он смело расширил и развил тему, обозначенную в учебнике, и привычно погрузил класс в восприимчивый транс. Над присутствующими мерцали звезды, высвечивались маршруты, решались задачи по выбору условного пути между планет Солнечной системы. На доске выводились формулы орбит, углов и склонений, в руках вместе с мелом рассыпалась звездная пыль. За партами сидели уже не школьники – согласно штатному расписанию на своих местах располагался экипаж космического корабля. Вихрастые мальчишки и девочки с косичками, ставя кляксы в тетрадях в клеточку, летели за солнечным ветром. И на самой задней парте вместе с ними летела учительница по русскому и литературе.

Когда прозвенел звонок, никто не вскочил, не бросил письменные принадлежности. Капитан осторожно посадил звездолет на пожелтевшей травке рядом с застывшим гипсовым пионером. Вокруг еще вращались газовые гиганты, сигналили пульсары... но мужественный голос настоящего советского космического волка объявил, что полет закончен.

После урока Наталья Михайловна, дождавшись, когда класс опустеет, подошла к нему и теперь смотрела прямо, со странным комбинированным выражением почти детского восторга, удивления и даже почтения.

- Леонид Дмитриевич! Вы… вы… Вы точно с нашей планеты?

Четыре_пи резко напрягся и рефлекторно активировал психозащиту. Нужно признать, что

рефлексы дали сбой. Защита включилась с ощутимым и недопустимым запозданием. Теряю форму… Еще 30-40 местных суток, и полное служебное несоответствие.

- Москва – Кассиопея, - с мечтательным придыханием сказала Наталья Михайловна.

- Что, простите? – Она меня вычислила?! Как? Не может быть!

- Фильм такой, фантастический. Неужели не видели? Так вот, на этом уроке я правда полетела вместе с десятым классом. Куда-то очень далеко. Ах, хотела бы я уметь так вести уроки… Вы просто потрясающий учитель. За вами дети в огонь и в воду.

- Этого я от них не потребую, - Четыре_пи почувствовал себя неловко. Прежняя Наталья

Михайловна, ироничная и отстраненная исчезла. Перед ним стояла восхищенная школьница. И ресницы длинные, и на носу веснушки… И волосы у корней темнее на тон. И запах легкого парфюма с полок местного сельпо. И длинная шея с родинкой у воротника. И нежность, воплощенная в розовой мочке уха. Как много незначительных деталей. Или наоборот, значительных.

- Теперь я понимаю, почему в разговоре с англичанкой, вы так лихо прошлись по школьной программе. Действительно… шесть лет учить иностранный язык и толком его не знать. Да, что английский… Это касается почти всех предметов. Нашей школе очень повезло. Вы показали, как должно и нужно давать новые знания. Простите меня…

- За что?

- За то, что я вам не верила. Думала, вы… обыкновенный.

- Уверяю вас, я действительно обыкновенный…

- Нет! – горячо прервала его Наталья Михайловна. – Я ведь сегодня не из чистого любопытства пришла к вам на урок. Вчера проверяла сочинения у десятого класса. Тема была «Кем быть». Штатная такая тема… Утвержденная министерством образования. – Она замолчала, облизнула губы.

Четыре_пи дал ей возможность выдержать паузу.

- Я хорошо знаю этот класс. Два года у них веду. В общем, проверяя их работы, я уже примерно представляю, что ждать. А тут… разрыв шаблонов. – Наталья Михайловна на мгновение поймала его взгляд, но почему-то сразу смутилась и стала смотреть куда-то в сторону и вверх, на бородатые портреты, висящие над доской.

- Их словно подменили. Или они неожиданно повзрослели. Двадцать три сочинения. Я поставила двадцать три пятерки. Это ведь ненормально? Но я чисто объективно не могла оценить по-другому. Это сочинения глубоко вдумчивых людей. Увлеченных, заинтересованных, мечтающих… Грамотных, наконец! Я читала эти сочинения и не могла оторваться. Вы что-то сделали с ними. Что? Расскажите, Леонид Дмитриевич! Поделитесь опытом.

- И кем же они захотели быть? – спросил Четыре_пи.

- Космонавтами, учеными, инженерами, врачами… - все как обычно. Но это не детские желания: хочу мол в космос… Это осознанные стремления. Слишком осознанные. Это непохоже на них. Что, что вы с ними сделали? – спросила она почти с мольбой.

- Учу, как могу, - пожал плечами Четыре_пи. – По сути я обучаю их языку единой науки. Пока мы проходим алфавит. Но они быстро схватывают. На уроке все вовлечены в работу. Им интересно. И это действительно так. Разве может быть по-другому? Я показываю и рассказываю, как разносторонен, причудлив мир вокруг. И все что нас окружает словно большая многомерная паутина. Дернешь за ниточку с одной стороны, а отзовётся в другой. Поэтому бессмысленно учить, не видя общей картины, отдельным предметам. Все есть знание, все есть жизнь.

- Да, я понимаю, - Она кивнула, словно, убеждая себя в чем-то. – Вернее, постараюсь понять. Я ведь тоже пришла в школу именно учить. Заставлять думать. Конечно, русский и язык, и литература – это немножко другая наука о мире. Но это производная общей культуры. Производная того самого большого единого знания… И сегодня я в этом убедилась. Рассказывая о маршрутах к звездам, о всемирном тяготении, о превращении инертных элементов в активные, вы дали ученикам возможность выразить себя и в родном языке. И я поняла, что язык похож на математику. И математика – это тоже язык. Вернее, даже не поняла. А почувствовала.

- Я рад, если это так, - улыбнулся Четыре_пи и, как бы между прочим, отметил. – Перемена скоро закончится.

Она встрепенулась, посмотрела на часы.

- Седьмой «А». Ничего, подождут пять минут. Я бы хотела спросить… Я бы еще хотела столько всего спросить…

Щеки порозовели, в глазах сверкало, и даже с расстояния нескольких шагов Четыре_пи отметил у нее приближающийся к красной отметке пульс.

- У вас еще будет время, - мягко сказал он. – Можно поговорить после работы.

- Извините, - Наталья Михайловна шумно выдохнула, стравливая давление. – Я что-то сама не своя.

- У звезды А34583664, которую вы… т.е. мы называем Солнцем, вчера произошел выброс эруптивных протуберанцев на расстояние полтора миллиона километров, что привело к значительному усилению внешней электромагнитной активности. Поскольку мы с вами тоже не что иное как плотные электромагнитные сгустки, то влияние подобной активности для нас не проходит бесследно.

- То есть, это все из-за солнца? – растерянно спросила она.

- В том числе.

- Это самое удивительное объяснение моего состояния, которое я когда-либо слышала…

- И самое верное.

22

Четыре_пи в очередной раз обошел вокруг трубы с вешалками, на которых уныло топорщились кургузые образцы местной верхней одежды. Преобладали черно-темно-серые-коричневые тона. Ткани грубые, лишенные всяческой эластичности, без климатических мембран и процессоров. Покрой незамысловатый, лишенный анатомической адаптивности. Швы грубые, местами неровные. Ни красоты, ни удобства, ни прочности… В лучшем случае, защита от холода, и то сомнительно. Как же это носить?

Четыре_пи огляделся в поисках других стоек для одежды и обнаружил похожее прибежище вешалок с женскими пальто. Он вздохнул и вернулся к мужскому ассортименту.

- Мужчина, ну что вы мнетесь, – раздался аз-за низкий ленивый голос дородной продавщицы. – Лучше все равно не найдете. Товар неделю назад привезли.

- А это все, что у вас есть? – без особой надежды спросил он.

- А что вас не устраивает? – в интонациях работницы промтоваров послышался вызов. – Все с московских фабрик. Вы и в городе лучше не найдете.

Четыре_пи потрогал на ощупь рукав ближайшей куртки.

- Это я уже понял.

Какая досада, что нельзя воспользоваться мануфактурным репликатором со «Светоча». Можно было бы без страха и упрека синтезировать одежду на все случаи жизни. Внешне она бы напоминала данные модели, но только внешне, в целях маскировки. Во избежание нарушения инструкций. Но увы, стационарный репликатор в ТОПМ не засунешь… Делать нечего - нужно слиться со средой, экипироваться достоверным гардеробом.

- Примерьте вон ту, болоневую, - посоветовала женщина. – Как раз ваш размер. На межсезонье в самый раз.

Четыре_пи водрузил на себя предложенную куртку, больше похожую на чехол от старого оборудования, мельком взглянул в зеркало, поморщился. В плечах не жмет, по длине в самый раз, молния… о звезды, из металла. Ну и в принципе, от холода, наверное, спасет. Не очень сильного холода. Прямо-таки очень слабого холода.

- Сколько? – обреченно спросил разведчик.

- Восемь рублей, пятьдесят три копейки.

Он покопался в кармане и вытащил красную бумажку. Вчера ему выдали оставшуюся после аванса первую заплату. Всего в сумме 110 рублей. За маленьким окошком хмурая старушка сначала предъявила таинственную ведомость для подписи, а потом пошелестела, отсчитывая купюры разного достоинства, и протянула тоненькую пачку.

- Проверяйте, не отходя от кассы, - сухо сказала она. – Следующий.

Дикие люди, подумал тогда Четыре_пи, дикие товарно-денежные отношения. В тот же день он значительно обеднел. Двадцать рублей отдал Глафире Петровне, еще на десять накупил продуктов. И вот настало время запастись обновками.

- А где у вас отдел обуви?

- Мужчина, да вы что, слепой?! – картинно закатила глаза продавщица. – Справа от вас.

Он, подавив пренебрежение, померил пару черных кожаных ботинок. Сойдут для школы. Потом подумал и взял резиновые сапоги до колен. Как ни странно, данный вид обуви был максимально эффективен во время осенней распутицы. Для местных дорожных условий лучше и на Десять_кью не найдешь. Воду не пропускают, имеют достаточный запас прочности и самое главное стоят всего два с половиной рубля. И по размеру. Четыре_пи уже было направился к прилавку, но тут взгляд упал на полку с женскими туфлями. Среди лишенных всякого изящества скучных штиблет, особняком стояла кремовая пара. Словно сделанная в другом мире. На красивых тонких каблуках, с элегантными обводами и плавными суженными носками. Он посмотрел на цифру на подошве. 38-ой. Как у Светы. Схватил туфли и вместе с ботинками и сапогами выложил перед продавщицей.

Она насмешливо стрельнула глазами.

- А эти в подарок? – в ее грудном голосе таилась плохо скрываемая заинтересованность.

- В подарок, - не стал скрывать Четыре_пи.

- Дороговатый подарочек, - протянула продавщица. – Они у нас с весны стоят. По разнарядке из внешторга прислали. Польские. Но никто не берет. Потому что двадцать рублей. А куды в них пойдешь? На танцы? Так по дороге каблук отлетит.

- Авось не отлетит, - Четыре_пи нравилось это русское понятие «авось». Было в нем что-то от квантовой вероятности. – Сколько всего с меня?

- Двадцать восемь рублей, сорок копеек, - поскучнела женщина. И когда он с большим свертком уже направлялся к выходу из магазина, бросила как бы невзначай. – И повезло же этой Сорокиной.

Ничего в селе не утаишь, подумал разведчик. Только подумаешь о чем-нибудь, а они уже знают. Я ведь даже повода не давал. Ну подумаешь живем под одной крышей, ну так не вместе же. Я что, не имею права подарок девушке сделать? День рождения, например. Для землян это значимый праздник. Эдак дело пойдет, и до моего прикрытия доберутся. А что это вы тут делаете, товарищ инопланетянин?

На небольшой площади перед промтоварами располагался сельский рынок. Под сколоченными навесами, торговали съестным, какими-то сомнительными тканями, гвоздями и прочими мелкими железками. В воскресенье на рынке всегда оживленно. Да и с погодой повезло. Тепло, солнечно, ясно. Словно осень подобрела и замерла в хорошем настроении. Под ногами лежат орнаментом желтые листья. Слышен деловитый гомон, смешки. На крыльце сельпо обернувшись пушистым хвостом медитирует кошка. Чирикают воробьи, тормоша крошки хлеба. Все-таки, это не самое плохое место во Вселенной. А в чем-то даже отличное место.

- Дай пять копеек, - резко прозвучало справа.

Четыре_пи от неожиданности вздрогнул. Совсем осторожность потерял. Оземлянился вконец. И ведь реально не заметил подкравшегося Фильку. К слову, Филька был занятный персонаж. Жизнерадостный деревенский дурачок. Вызванная врожденной патологией головного мозга умственная отсталость компенсировалась у него фонтанирующим оптимизмом. В райцентре Фильку не обижали, снисходительно выслушивали его пространные рассуждения обо всем (именно обо всем на свете он имел свое собственное нетрадиционное мнение), помогали материально (деньги Филька просил часто и бессовестно: правда суммы озвучивал копеечные), подкармливали (он любил пирожки с капустой), смотрели сквозь пальцы на его профпригодность (официально Филька работал дворником: метлу любил благоговейно, но к уборке мусора относился без рвения). Вот и сейчас он держал свой инструмент, бережно баюкая на плече. На голове перекошенная фуражка с дырками от свинченной кокарды, из-под козырька кустились брови, сливающиеся с сеткой морщин вокруг синих глаз, широкий нос, жидкая нестриженная борода…

- Дай пять копеек! – требовательно повторил Филька.

Четыре_пи пошарил по карманам и вытащил медный пятачок.

- Держи, - монета упала на протянутую ладонь.

- Вот спасибочки! – радостно засиял дворник. – Мороженку куплю.

- Мороженко – это хорошо, - тактично кивнул Четыре_пи, собираясь пойти дальше.

- Ты другой, - между тем деловито заявил Филька. – Другой.

- Почему другой? – осторожно напрягся разведчик.

 - Просто другой, - Филька крутил в руках свои пять копеек. – Ты задержался. Надо улетать. Быстро, быстро лететь. Как Гагарин.

- Постой, при чем здесь Гагарин? – ошеломленно спросил Четыре_пи.

- Он сказал «поехали»…, - фальшивя, но с чувством пропел Филя. -  Надо лететь.

Дворник схватил метлу и начал усердно подметать пространство подле себя. Взметнулись опавшие листья. Один из них, подхваченный ветром, неровными галсами запархал над землей.

- Во гляди, летит! – радостно воскликнул дурачок. – Надо лететь! Лететь на солнце! Собирайся быстрее! – И Филя, снова водрузив метлу на плечо, почти строевым шагом зашагал к магазину «Соки. Воды».

Четыре_пи некоторое время смотрел ему вслед. А он не прост. И он даже не дурачок. Возможно, хромосомная мутация, а на ее фоне - телепатические прозрения. С окружающей средой не в ладах, обычная социальная дезадаптация, но это всего лишь другой взгляд на мир… Другой… А ведь он меня почти раскрыл! Внутри Четыре_пи все напряглось, ожили аварийные системы, запрашивая выход в чрезвычайный режим. Усилием воли пилот «Светоча» заглушил тревогу. Нужно будет его просканировать, поворошить узелки восприятия. Вряд ли он соображает, что говорит, но требуется исключить фактор риска. Займусь Филькой в ближайшее время, пообещал себе разведчик, и, поудобнее перехватив сверток, направился домой. Он начал привыкать к воскресеньям. И ценить их.

23

Глафира Петровна слыла женщиной немногословной. В основном, она просто вздыхала с разными интонациями, и тем самым вносила свой вклад в беседу. Еще она умела красноречиво смотреть. Ее взгляды обычно не требовали вербальных комментариев. Бывало посмотрит – и все понятно. Впрочем, периодически она прорывалась через собственное молчание и выдавала в эфир больше двух предложений сразу. В исключительных случаях. И в воспитательных целях.

- Коровой на него смотришь. Не надоело?

- Что вы такое говорите, мама! И ничего я так не смотрю. Обычно смотрю, – возмущение в голосе Светланы перечеркнуло смущение.

- Смотришь, смотришь, - зафиксировала свое мнение Глафира Петровна. Послышался стук ножа об разделочную доску: очевидно хозяйка шинковала овощи. – У меня ноги болят, но глаза видят. И без очков до сих пор.

- А что, уж и посмотреть нельзя? – с некоторым вызовом встрепенулась Светлана. – На кого мне тут смотреть?

- Ты если туточки начнешь на мужиков заглядывать, так и Москву свою совсем проглядишь. И будешь на ферме до радикулита работать.

- И ничего не буду. Уеду!

- Дуреха, я ж тебе добра желаю. Думаешь мне в радость, что ты в свои молодые годы за коровами ходишь?  Ты же отличница, умница. Мы с отцом за тебя нарадоваться не могли. Гордились. А теперь што?

- Да уеду я, мама. В следующем году, как пить дать, уеду.

- Вот и хорошо. Вот об этом и думай. А про смазливых учителей забудь!

Четыре_пи надоело, схоронившись стоять у веранды, и он, имитируя свой приход, нарочито громко застучал ботинками об ступеньки. Открыл дверь. Света, вспыхнула и с усердием занялась чисткой картофелины, которую держала в руках.  А Глафира Петровна даже бровью не повела. Плеснула маслом на раскаленную сковороду, и стала сгружать в нее нарезанную капусту.

Четыре_пи вежливо поздоровался и прошел к себе в комнату. Развернул сверток и разложил обновки на кровати. Долго смотрел на картонную коробку с польскими туфлями. Ишь, нелогичные порывы. Земные реакции. Гендерные игры. Захотел девушку порадовать… А теперь уж и непонятно, стоит ли дарить. Он вздохнул, и затолкал коробку между кроватных ножек. Я мнительный стал. То провалы мерещатся, то привязанности. Четыре_пи вызвал командное меню и легким мысленным импульсом активировал мягкую перезагрузку системы. Это всегда помогало сбросить лишний эмоциональный фон. Только вот в последнее время приходилось прибегать к данной процедуре (к слову, не очень штатной) довольно часто. Придется проверить статистику рестарта и включить данные в отчет. Судя по всему, после возращения на Десять_кью меня ждет веселое карантинное обследование. Как бы не выпотрошили все импланты и не подвергли принудительной деструкции личности. И это будет правильно. Здесь на Земле я нахватался чувственных вирусов и могу представлять опасность для логичной цивилизации. У нас не покупают девушкам польские туфли просто так. Тем более на последние кредитные единицы. У нас вообще отсутствует понятие «подарок». Любое действие по отношению к члену социума подразумевает обмен. А тут туфли… В которых и пойти то некуда. И за двадцать рублей! Да, я точно инфицирован. Я кретин!

Четыре_пи сжал зубы. «Надо лететь. Задержался», вспомнил он слова Фильки. Только почему от «Светоча» нет обратной связи. Никаких инструкций, заданий, уточнений, разъяснений. Средства коммуникации исправны. ТОПМ регулярно общается с носителем в рамках стандартного протокола. Отчеты уходят. Но управление молчит и это странно. Вероятность того, что все гиперсигналы натыкаются на флуктационные аномалии почти нулевая. Еще суток десять можно потерпеть, списать задержку на анализ поступающих данных. Но нужно быть готовым к автономному информационному функционированию. А это непросто, если учесть нестабильную работу операционной системы. Причем, кривая сбоев растет. А при экспоненциальном повышении рисков ее придется и вовсе отключить. И тогда здравствуй режим консервации. Какая уж тут миссия.

Вдверь постучали.

- Войдите, - с учительскими интонациями рефлекторно откликнулся Четыре_пи.

- Леонид Дмитриевич, - заглянула Светлана. – Обедать будете?

Разведчик на мгновение задумался.

- Буду. А мы опять на вы?

- Извините, - покраснела девушка. – Тогда на огороде, как милицию увидела, испугалась за вас. Видно с перепугу тыкать стала.

- Нужно быть последовательной, - наставительно произнес Четыре_пи. – Переход к неформальному общению – важный шаг к сближению между людьми.

В серых радужках ее глаз что-то прояснилось. Но лишь на мгновение.

- Я попробую, - сказала она почти шепотом. – Пошли обедать. А то остынет.

- Спасибо. Если честно, я ведь даже не позавтракал. – признался Четыре_пи. – А запахи с кухни такие, что слюнки текут.

Они вместе вышли в гостиную. Глафира Петровна, поджав губы, расставляла тарелки. Посреди стола возвышалась большая кастрюля с дымящимся борщом. За борщ Глафире Петровне можно было простить почти все.

- Позови отца, - приказала она. – Он в сарае, мастерит что-то.

Света, юркнула в сени, А Четыре_пи подошел к умывальнику и, дергая за подвижный поршень, тщательно сполоснул руки. Это примитивное, но крайне надежное санитарное устройство всегда умиляло его. Нечему ломаться, да и вода расходуется крайне экономно.

Все-таки есть некая прелесть в простейших механизмах. Они никогда не подведут.

Четыре_пи потряс ладонями над раковиной, приложился к грубому вафельному полотенцу, висевшему рядом. И только потом позволил себе осторожно приблизиться к столу.

- Пахнет так, что одним запахом наесться можно, - немного заискивающе сказал он.

Глафира Петровна хмыкнула, но было видно, что лесть подействовала. У нее непроизвольно покраснели мочки ушей, и губы расслабились.

- Ты садись, садись, - милостиво разрешила она. – Нечего их ждать.

Четыре_пи робко пристроился на своем обычном месте и потянулся к ложке. В этот момент хлопнула дверь в передней, и сразу стало шумно и уютно. Иван Денисович всегда занимал больше места, чем требовали его физические объемы. И шумел всегда больше чем только за себя.

- Ой, Леня, - с порога поприветствовал он. – А куды ты с утра пораньше намылилси? Нет чтоб поспать в выходной. Смотрю, еще и не рассвело, а Леня фьють. И нету Лени.

- Так я вроде тихо выходил… - посокрушался Четыре_пи.

- Тихо он выходил! – забасил хозяин. – Светка, да полей мне на шею. Хосподя, кто ж придумал эти рукомойники. Рукожопники наверное. - Он засмеялся собственной шутке, пока Светлана поливала его из ковшика.

Закончив с очистительными процедурами, хозяин уселся во главе стола. Разрумянившийся, веселый и дородный. Схватил ложку, подхватил порцию сметаны и смешал ее в своей тарелке. Это послужило сигналом. Застучала поварешка в кастрюле, захрустел румяный хлеб, приятно и возбуждающе дыхнуло чесноком, томатами и капустой. Все зачмокали и зачавкали. Когда в животе потеплело, Иван Денисович слегка откинулся на стуле и довольно хлопнул себя по гулкому брюху.

- Вот за что я тебя, Глашка, люблю, так это за твои борщи. Вот скажи, Леня… Ты где-нибудь такие щи едал?

- Нет, - честно ответил Четыре_пи. – Я конечно может не все местное пробовал, но действительно считаю, что Глафира Петровна – непревзойденный творец данного блюда. Да и не только данного.

- Да будет, будет уже, - с притворным недовольством откликнулась хозяйка. – Захвалите, перехвалите. Эка невидаль – борщ.

- А вот и не скажите, мама, - подхватила Света. – Я, например, так не могу. Ну не получается у меня так вкусно. Хотя продукты те же.

- Вот и я об этом. Дай сотне баб одно и тоже сготовить, но у Глафиры лучше всех выйдет! – убежденно заявил Иван Денисович. – Ищи себе, Леня, такую женку, чтоб стряпать умела. Потому как с голодухи любовь быстро проходит.

- Ну вообще-то у меня тоже вкусно получается, - отчего то покраснев, сказала Света.

- Ты уже два года коровам титьки мнешь! И все без толку! – резко отозвался отец. – Стараешься, но до пудовых надоев тебе как до полюса северного. Не твое это. Затянет тебя эта ферма, не выберешься потом. Вон сколько баб в коровниках все свое здоровье оставили.

- Я ей об этом постоянно твержу, - вставила Глафира Петровна.

-Что-то я вас, папа, не пойму, - Света отложила ложку. – Раньше вы меня все Москвой попрекали. Зачем, мол, столица. И у нас в колхозе жить можно.

- Да я ж не против Москвы, дочка! Учиться надобно. А у нас в деревне институтов нету. Я супротив того, кем ты хочешь стать. Столько полезных профессий. Вот, например, у вас на ферме… Уже многие хозяйства с ручной дойки на машинную переходють. Это ж насколько быстрее и легче было бы. А вы все по старинке вымя тискаете. В коровнике навоза по колено. Сыро, холодно… Вот и задумайся, как дояркам жизнь облегчить. Механизируй. Подачу корма на конвейер. Навозоотведение тоже автоматом. Аппараты буренкам в соски вставлять. Представь, приходишь на работу… кнопочки понажимала и усе. Красотища!

- Эх, папа, сразу видно, что вы ни дня на ферме не работали, - горячо возразила Светлана. – Да какие кнопки? А кто с телками говорить будет? Кто им вымя промассирует? Тоже автоматика? Корова - это ж не комбайн. К каждой свой подход нужен. С одной поговорить, другую – погладить. Они ж не машины бездушные.

- Да ферму я для наглядности привел, - отмахнулся Иван Денисович. – Инженеры, врачи, агрономы, учителя, строители, архитекторы! Столько полезных профессий! Выбирай на вкус, как в том стишке.

- Опять, вы папа, за свое, - устало произнесла девушка. - Да еще может не возьмут меня в артистки. Так что вы не волнуйтесь заранее. Может я вообще, с села никуда не денусь. Годы идут, а я не молодею.

- О, о, понеслась! – опять встряла Глафира Петровна. – Тоже мне, старушка нашлась.

- А можно мне на ферму сходить? – как бы невзначай спросил Четыре_пи. - Для общего развития, так сказать. Я ведь раньше коров только на картинках видел. Ну и поскольку я все-таки и инженер немного, может пригожусь… налажу что-нибудь.

Домашние с некоторым недоумением уставились на него. Впрочем, не все с недоумением. В глазах Светланы отчего то светилась надежда. Или благодарность.

- Золотой ты человек, Леня, - благодушно сказал Иван Денисович и потянулся к графину с водкой. – Давай, вздрогнем за это дело!

Пришлось «вздрогнуть». По рюмке. А потом еще по одной. Четыре_пи, уже наученный горьким, в полном смысле этого слова, опытом, теперь не забывал перед общей трапезой принимать нейтрализатор.

Вскоре осоловевший и подобревший Иван Денисович отправился почивать. Спать после обеда в выходные дни считалось чуть ли не обязательным ритуалом, особенно для главы семьи. Домашние не возражали, лишь бы не буянил. Света забегала, собирая со стола тарелки. Глафира Петровна сложила посуду в таз с теплой водой и отстранила дочь, порывавшуюся помочь.

- Сама помою. Сходи лучше погуляй. Или тоже сосни час-другой. Умаялась за неделю то.

Четыре_пи вышел во двор, присел на завалинку, облокотившись спиной к нагретой стене дома. Вызвал интерфейс управления ТОПМ, еще раз проверил результаты утренних испытаний. Сегодня он попытался перераспределить тягу неодимовых лопаток в антигравитоне в обход управляющего интеллекта модуля. Провел моделирующий запуск. Потерпел крушение на высоте 15 километров. Дал задание системе, по возможности нивелировать ошибки, хотя уже было ясно, что покинуть атмосферу на ущербном двигателе вряд ли удастся. Как и следовало ожидать кибер выдал неутешительный прогноз. Четыре_пи вздохнул и запросил статус медицинского блока. Модуль просигналил об исправности, вывел показатели пациента. Неинвазивная коррекция сердечных клапанов прошла успешно. Устранены патологии дыхательной системы, обогащен состав крови. Больной уже не больной. Четыре_пи еще раз проверил сигнатуры мозга и инициировал протокол перехода на пассивный анабиоз. Потерпи еще немного, товарищ Игнатьев. Потом может быть спасибо скажешь.

- Так тятька правду говорит, что вы с первыми петухами из дому утекли?

Четыре_пи вздрогнул. Ну вот, опять охранный периметр не сработал. Или система Свету как опасность не распознает… Нужно будет покопаться в настройках.

- Все правильно, - лениво согласился он. – Утёк.

Щеки Светланы словно впитали соки борща и были почти пунцовые.

- И куда? – потребовала она объяснений.

- Это мой маленький секрет, уважаемая Светлана Ивановна. Что-то вы напряженная нынче. Расслабьтесь.

Девушка в нерешительности потопталась рядом, а потом уселась в непосредственной близости от него.

- Странный вы какой-то, Леонид Дмитриевич. Ей богу, странный. Вот вроде посмотришь на вас - обычный человек. Ну городской, ну чудаковатый немного. А потом вдруг как пелена какая-то спадает. И человеком будто бы не пахнет. Словно не вы это, а…

- Ну, что ж вы замолчали? – пытаясь спрятать настороженность, спросил Четыре_пи.

Света замялась.

- Вы будете смеяться…

- Не буду.

- Ангел.

Четыре_пи озадаченно хмыкнул.

- Это духовное, бесплотное существо, сообщающее волю Бога и обладающее сверхъестественными возможностями?

- Ну вот опять! – с наигранным возмущением всплеснула руками Света. – Все вам смешно. Ни о чем серьезном поговорить нельзя.

- Это ты про ангелов серьезно? – с иронией спросил Четыре_пи.  – Ты ж комсомолка, а в бога веришь.

- В бога не верю, а вот в ангелов… - Света запнулась, и борща на ее щеках стало еще больше.

- А чтоб ты делала, если б я и взаправду был ангелом? – вдруг спросил он.

Света положила руки на колени и вздохнула.

- Не знаю.

А потом посмотрела на него как-то открыто и беспомощно.

- Леонид Дмитриевич, вы не думайте, я во многое могу поверить. В то, что чувствую. Скажите честно, вы ведь какой-то другой?

Четыре_пи поднялся, оттряхнул брюки, посмотрел сверху вниз.

-Конечно другой. Все мы разные.

Он было направился к двери, но Светлана вскочила и схватила его за рукав.

- Так куда вы ходили утром? Я никому не расскажу!

Четыре_пи хотел отстраниться. Внезапная близость ее широко распахнутых глаз, подрагивающих крыльев носа, еле видных трещинок на губах – все это как-то странно на него действовало.  И растущие вразлет длинные ресницы мягко схлопывались, как крылья той самой трепетной бабочки. Он физически чувствовал температуру ее тела, повышенный пульс и дрожащее, вибрирующее, натянутое в струну влечение. Таких ощущений не было в арсенале Десять_кью. Там никто не потел от волнения, схватившись за руку. И ладно, Света… Ей простительно. Она с макушки до пят - иная форма жизни. Но я почему реагирую нештатно. Почему в горле пересохло. И кровеносная система работает с нагрузкой, превышающей норму на 75 непонятных процентов. Почему хочется ее схватить и прижать крепко. Очень крепко, но при этом не повредив… нежно. Какое это странное слово «нежно». Оно почти как вдох, невесомое и приятное…

Четыре_пи все же отстранился. И чтобы как-то смягчить свое движение, сказал:

- Пройдем со мной.

Они зашли в дом. Глафира Петровна гладила белье. Громоздкий неудобный электрический прибор, которым она пользовалась, здесь называли «утюгом». Вот уж поистине варварские технологии. Глафира Петровна удивленно вскинулась. Четыре_пи распахнул дверь в свою комнату, и захлопнул ее, когда Света, стараясь казаться невидимой, проскочила за ним.

- Садись, – он указал ей на стул. Девушка покорно и немедленно села, крепко сжав коленки. Пунцовая от волнения и… красивая. Внутри Четыре_пи что-то ёкнуло и перезапустилось. Раньше он никогда не использовал столь субъективный эпитет в описании одушевленных субъектов. А тут вдруг осознал и принял… Красивая. Светлана красивая. И это было настолько неожиданно, что он какое-то время растерянно смотрел на нее и любовался.

Она покраснела еще больше, еще крепче сжала круглые коленки. И пялилась куда-то в угол, словно там происходило что-то интересное. Четыре_пи зажмурился, представил себя в ложементе «Светоча», на ревизии всех систем межзвездного корабля, и это помогло ему вернуть самообладание. Но легкость, с которой он выходил из рабочего статуса, все-таки настораживала и напрягала. Чем дальше в космос, тем интереснее орбиты. Пожалуй, нужна полная диагностика. И возможно, по ее результатам, в утиль.

Он нагнулся и достал из-под кровати коробку. Света уже не смотрела в угол. Теперь все ее внимание было сосредоточено на картонных гранях.

- Я тут зашел в сельпо, - с какими-то неуверенными интонациями стал объяснять Четыре_пи. – Ну и смотрю… - Он снял крышку и вытащил туфли. – Примерь.

Светлана молчала. Переводила взгляд с туфель на него и опять на туфли.

- Это мне? – спросила она почти шепотом.

Четыре_пи кивнул. Света приоткрыла рот, облизала губы и стала очень похожа на круглоглазого восторженного зайчика, нарисованного на стене возле начальных классов.

- Я конечно не разбираюсь в местной моде, - все таким же извиняющимся тоном продолжил разведчик. – Но мне кажется, что здешняя обувь ужасна. Поэтому мимо пройти я не мог.

Наконец Светлана протянулась к подарку и стала осторожно крутить туфли в руках. Гладила, заглядывала внутрь, водила пальцем по подошвам, щупала каблуки.

- Польские, - с непонятной гордостью информировал Четыре_пи.

- Это правда мне? – в ее глазах недоверие боролось с надеждой.

- Конечно тебе, - он постарался рассеять ее сомнения. - Примерь. Смелее.

Она скинула свои стоптанные шлепанцы, ахнула…

- Ой, ноги грязные! Сейчас мигом сполосну! – и через мгновение уже гремела тазом в соседней комнате.

- Что это с тобой? – услышал Четыре_пи возглас Глафиры Петровны.

- После, мама! – нетерпеливо отмахнулась Света.

Она вернулась, подпрыгивая на кончиках влажных пальцев, уселась на стул, насухо вытерла ступни принесенным полотенцем и осторожно, словно боясь, что от прикосновений туфли разойдутся по швам, обулась. Медленно привстала, покачиваясь на месте. Выпрямилась. Постояла. Сделала шаг.

- Как раз. – сказала она. – Мой размер.

И подошла к нему очень близко. Каблук был высокий, и она тоже стала ощутимо выше. Казалось, что почти вровень, но только до бровей, не больше.

- Спасибо, - выдохнула она. – мне еще никто не делал такие подарки.

А потом обняла и поцеловала в щеку.

24

- Леонид Дмитриевич, вставайте!

Четыре_пи сделал вид, что еще спит, хотя проснулся точно в оговоренное время. Просто ему внезапно захотелось, чтоб его разбудили. И ее прохладная ладонь осторожно коснулась щеки.

- Леонид Дмитриевич… просыпайтесь.

Четыре_пи открыл глаза и тут же принял сидячее положение.

- Ого, как резко! – воскликнула Света.

- Это профессиональное. Через минуту я буду готов.

Света кивнула и вышла.

Он плеснул на лицо холодной водой, прополоскал рот, оделся и вышел из дома. Света ждала его у крыльца.

- Готовы?

- Всегда готов! – сказал Четыре_пи бодро.

В темпе Светланы до фермы примерно минут 20 ходьбы. Было зябко и темно. Ночами уже вовсю царили заморозки, а в предутренние часы эти заморозки достигали максимального уровня остервенения. В местных одежках, пусть и соответствующих климатическим условиям, Четыре_пи ощущал себя скованно и ненадежно. Даже кончики ушей мерзли. А вот идущая рядом Света выглядела всем довольной. Косынка из плотной светлой ткани плавно врастала в воротник странной куртки, которая на сельском диалекте называлась телогрейкой. Затем теряющиеся на фоне ночи штаны, заправленные в резиновые сапоги. В руках сумка. Если посмотреть в инфракрасном диапазоне, то в сумке что-то теплое, наверное, термос с чаем. И как она каждый день по сумракам холодным бродит, тоскливо и с жалостью подумал Четыре_пи, месит подошвами стылую грязь, не ропщет. А могла бы в столице изучать искусство, озвучивать и визуализировать классическую литературу. Но нет. Смело шагает вдаль и в темноту. А я-то зачем иду за ней. Какие модернизации хочу предложить. До уроков еще целых три часа. Дети сны досматривают. Не входят в программу внедрения визиты к коровам. Это импровизация какая-то.

Вскоре дорога закончилась, вернее превратилась в тропинку, а затем уперлась в приземистое длинное здание, вход в которое освещала качающаяся на ветру лампа. Вот и на заметку… наладить нормальный источник света.

Затем как-то резко запахло. Вернее, завоняло. Да так, что глаза стали слезиться. Четыре_пи включил респираторную фильтрацию и с удивлением взглянул на Светлану. Девушка даже не поморщилась. В предбаннике повесила сумку на крючок, стала стаскивать телогрейку. В углу комнаты стоял неказистый, много раз крашенный стол. За столом в обрамлении чайника сидела дородная женщина с уставшим выражением глаз и двух подбородков.

- Привет, Ильинична! – звонко поприветствовала Света.

Подбородки кивнули.

- Здорово, здорово! Светка, первотелок своих раздои как следует. Там у двоих вымя совсем слабое... Всю ночь маялись. Хорошенько помни.

- А с Зойкой что?

- Кажись, отдоилась животинка. Попозжа к обеду Михалыч придет, посмотрит. Да и без ветеринара ясно. На убой скотинку.

- Да как же, Варвара Ильинична! – запротестовала девушка, - Нельзя Зойку на убой. Это ж первосортная корова. Ударница. Пудовые удои три сезона подряд. А мы ее на мясо?!

- И что? Хочешь, чтоб она прямо в стойле померла? – Женщина вздохнула и спросила. – А это кто?

- Это Леонид Дмитриевич, учитель из школы, - грустно представила гостя Света. – Он еще и инженер. Обещал кое-что тут наладить у нас в хозяйстве.

Варвара Ильинична рефлекторно подбоченилась, выстроила подбородки в линию и расплылась.

- Очень приятно! У нас обычно с гостями туго. Все больше свои, да коровы. Да и налаживать тут… покормить, надоить, да навоз убрать. Молочко то любите?

- Люблю, - кивнул Четыре_пи. – Особенно творог.

- Вот заодно и посмотрите, как достаются эти твороги. Проходите!

Света, открыла пропитанную известью дверь, и они вошли. Фильтры сбоили. И периодически Четыре_пи передергивало от острых сероводородных миазмов. По сторонам длинного прохода за нехитрыми ограждениями рядами стояли большие гладкошерстные звери. Звери мычали, скребли копытами полы, жевали и, судя по всему, обильно испражнялись. Коров было много и гадили они все. В академии на Десять_кью курсантам повышали порог брезгливости, но срущих земных коров магистры не предусмотрели. Даже на самых отвратительных реконструкционных занятиях было гораздо стерильнее. У Четыре_пи кружилась голова и вообще его неординарно мутило. И только присутствие Светланы удерживало в фокусе. Девушка словно не обращала внимания на присутствующий вокруг вонючий кошмар. Она достала перчатки и стала раскладывать в специальные кормушки вязанки сушеных трав. Парнокопытные благодарно чавкали и издавали низкочастотные протяжные звуки.

Между тем, в помещении возникли и другие доярки. С шутками-прибаутками они распределили по стойлам сено, потом вооружившись лопатами, стали выгребать навоз. Дружно так, слаженно, со знанием дела. Наполняли лепешками допотопные тележки, а затем, по длинном коридору, откатывали их к воротам на противоположном конце фермы. Там тележки принимал тщедушный мужичонка. Он транспортировал их куда-то за пределы помещения, очевидно, в специализированное навозохранилище. Нужно бы выяснить, что они делают со всей это кучей дерьма. А ведь куча, это мягко сказано. Это за один день куча, а за неделю?

Доярки посматривали на него с интересом, но не навязчиво. Все-таки дел у них было по горло и простоев в работе не наблюдалось. Откуда ни возьмись появились металлические ведра и табуретки на коротких ножках и коров принялись доить. Слегка адаптировавшись к духу и виду окрестностей, Четыре_пи прибился к Свете и отчаянно думал о предстоящих модернизациях. Так, первое… вытяжки и нейтрализаторы запахов. Второе - автоматические конвейеры для подачи корма. Третье – система очистки продуктов метаболизма. Вероятно, потребуется лоточные механизмы с пропускной верхней поверхностью и подвижной нижней. И все это с работающим в унисон санитарно-гигиеническим импульсным омовением животных. В сознании разведчика развертывались стройные схемы с расчетами и моделями узлов. Постепенно ферма превращалась в полностью автоматизированный высокотехнологичный комплекс, даже не требовавший присутствия живого оператора. Светлые своды из пластичных материалов, чистые благоухающие коровы…

- Рада, ну чего ты боишься, дуреха, - в мир инновационной фермы ворвался ласковый голос Светланы. – Давай, стой смирно, я тебя разомну… Да не больно, нежно… Вот так…

Девушка массировала вдоль и поперек грязно-розовое вымя с набухшими наростами. Корова норовила дернуть бедром, но доярка хлопками да поглаживаниями профессионально пресекала все попытки животного проявить характер. Затем она ловко привязала нервный хвост животинки к норовистой ноге и подставила под вымя ведро. И стала методично дергать за наросты. Оттягивать их вниз. Послышался характерный звук соприкосновения струй с оцинкованной поверхностью. Белые хлесткие подачи постепенно заполняли ведро. Движения Светы были точны и безукоризненны. Да, пожалуй, без человека не обойтись, подумал Четыре_пи. Необходим одушевленный фактор. Коровы наверняка эмпатически восприимчивы, а значит для нормального процесса сбора молока нужен гуманитарный контакт. А вот сам процесс воздействия на соски можно и нужно механизировать. Если на каждый сосок надеть воздействующую фрикционную насадку, то можно одновременно манипулировать всей молочной железой. Значительный шаг вперед по сравнению с парой рук.

- Хотите попробовать? – спросила Света, покрасневшая от усердия.

- Что? – Четыре_пи даже испугался. – Доить?

- Это несложно, - ободрила девушка. – Глядите, хватаешь вот тут… за основание, а потом книзу и чуть в сторону. Одновременно и сильно, и мягко. Давайте, у вас получится!

- Нет! – отпрянул он. – Я и так все понял.

- Если не попробуете, то как сможете оценить наш нелегкий ручной труд? – спросила Света не то чтобы с укоризной, но с упреком.

Четыре_пи зажмурился. Возмужавший в несколько рафинированных условиях генномодифицированного питания он никогда не задумывался о натуральном первобытном хозяйстве. Это отвратительно! Вся эта ферма рассадник антисанитарии и паразитирующих бактерий. Но с другой стороны, как упустить возможность вживую поучаствовать в самобытном туземном процессе. Нужно просто переступить через вколоченные во время учебы нормы. В конце концов, вот она настоящая жизнь. Это не учеба, даже не экзамены. Это просто будни пилота дальней разведки. И если для успеха миссии требуется подоить неумытую корову, он это сделает!

- Подвинься – Четыре_пи решительно полез под вымя, смело выдохнул и целеустремленно схватился за сосок.

Света удивленно посторонилась. Он потянул вниз, корова вздрогнула, почуяв незнакомое прикосновение, но из невидимого отверстия низверглась тонкая, но уверенная струя. Четыре_пи уже работал двумя руками. Молоко прибывало.

Когда ведро наполнилось примерно на половину, разведчик ощутил под пальцами пустоту. Вымя словно схлопнулось, и из гулкой цистерны превратилось в дряблое полотнище.

- Ну вы даете! – уважительно присвистнула Света. – Леонид Дмитриевич, а давайте к нам в бригаду?! У вас явный талант.

- Да ладно, не так уж и сложно оказалось, - польщенный Четыре_пи вытер руки о предложенную ветошь.

- Да, как батя мой говорит, титьки мять дело нехитрое, - горько усмехнулась девушка. – Только вы одну корову сдоили, а у меня их на участке двадцать пять. Покорми, убери, разотри, подои, опять убери… и так три раза в день, без праздников. И только один выходной в неделю. И ладно я… всего лишь второй год работаю. Тут бабы от школы до пенсии вкалывают. И сыро, и холодно. А летом жара и гнус. Ревматизмы и артриты кругом. Морщины в тридцать лет. И жизни личной почти нет. А ведь у многих еще и свои домашние коровы есть. Эх…

Света поднесла ведро к бидону и аккуратно слила молоко в алюминиевый зев. Четыре_пи молчал. Сиюминутная эйфория от преодоления норм сразу улетучилась. Он смотрел и видел ее покрасневшие пальцы, локон волос, выбившийся из-под косынки, начинающуюся сутулость, пятна на халате, грязь на сапогах… И у него почему-то запершило в горле и защипало в носу. И в глаза что-то тоже наплыло. И захотелось схватить Светлану за руку, за эти натруженные покрасневшие пальцы и забрать отсюда. Вообще посадить на ТОПМ и улететь.

-Отставить, пилот! – сам себе мысленно приказал Четыре_пи. – Не раскисать! Что за земные привязанности. Что за земные чувства. Ты профессионал. Ты симбиотический организм с Десять_кью. Ты на задании. Тебе безразлична эта аборигенка.

- Света, - сказал он срывающимся голосом. – Слышишь, я обязательно сделаю все, чтобы на ферме не было так тяжело. Я обещаю.

25

Вечером Четыре_пи проверял контрольные работы десятого класса. Решения в основном были правильными, но хотелось чего-то внезапного, изящного, другого. Задачи специально подбирались под многовариантный разбор. Но несмотря на все объяснения и намеки на множество альтернативных выводов, ученики в основном прибегали к стандартным, давно привитым шаблонам. Им не хватало творчества. Не хватало смелости. Над этим нужно поработать, сделал себе заметку Четыре_пи, выводя в тетради очередную «четверку».

В дверь постучали.

- Войдите!

В комнату вошла Света. Умытая, уставшая и почему-то грустная.

- Леонид Дмитриевич, вы почему ужинать не идете? – тихо спросила она.

- Что-то не хочется, - сказал Четыре_пи и прислушался к себе: и вправду не хочется. – Аппетита нет. Не нужно меня ждать.

Света не уходила. Стояла в дверях, слегка, почти неуловимо, покачиваясь на месте.

- Леонид Дмитриевич, - позвала она все также тихо. – Можно я у вас посижу? Вы работайте, не обращайте на меня внимания.

- Конечно, проходи, - неожиданно засуетился Четыре_пи. – Вон, присаживайся на кровать.

Она села, вытянула ноги в своих неизменных стоптанных шлепанцах. Облокотилась на коленки, положив на ладони лицо. Четыре_пи почувствовал себя виноватым. Совершенно необъяснимо и иррационально.

- Свет, случилось что-нибудь?

- Нет-нет, ничего, все в порядке. Вы работайте! Я не хочу вам мешать.

- Ты мне ничуть не мешаешь, - Разведчик заставил себя не смотреть на нее и вновь вернулся к тетрадям.

Света сидела тихо. Даже ее дыхание было неслышным. И кровать, обычно скрипучая от малейшего движения, совсем не скрипела. И постепенно Четыре_пи снова ушел с головой в контрольные. Когда он отложил ручку и моргнул, сбрасывая напряжение с глаз, Светлана все также неподвижно сидела напротив, уткнувшись в собственные руки.

- Я же вижу, что что-то случилось, - загрузив в свой голос максимальное количество участливых интонаций, сказал он. – Рассказывай.

- Зойку на убой увезли, - она произнесла это равнодушно. Почти. Настолько «почти», что он не поверил.

- Я не знаю ваших протоколов, но, наверное, они оправданы.

- Да, оправданы. – легко согласилась Света, и также безучастно добавила. – С больными никто не хочет возиться. Их почти не лечат. Чуть что, сразу на мясо.

Где-то внутри нее рождалась бездна. Черная дыра с оплавленными краями. Края тлели и расширялись. Неужели из-за коровы, удивился Четыре_пи. Он присел рядом с ней и осторожно погладил по спине. Как-то по телевизору он видел, что таким жестом земляне успокаивают друг друга.

- Я, когда на ферму пришла, Зойка только-только отелилась. Меня, как практикантку, к ней определили. Чуть ли хороводы вокруг нее не водила. А она молоком щедро делилась. Передовицей была. И я вместе с ней. – Света внезапно всхлипнула.

Четыре_пи не знал, что сказать. Он снова погладил ее по спине.

- Она все понимала. Почти как человек. Любила ласку и всегда со мной словно разговаривала. Вроде как мычит, а я слова различаю… Ой, что-то я совсем расклеилась. – Света тыльной стороной ладони потерла глаза и улыбнулась. – Вы простите, сама не знаю, что на меня нашло.

- Да, все нормально, - Он мягко похлопал ее по плечу. – Кстати, по поводу модернизаций на вашей ферме… я скоро составлю проект. Нужно учесть уровень местных технологий, специфику материалов, пропускную способность энергоснабжения…

- Какой ты умный, Леня, - она посмотрела ему в глаза. И в ней уже не было никакой черной дыры. Только разлетался пепел над сросшимися краями. – Хочешь, я тебе сырники сделаю?

Света прильнула к нему. Как магнитик к железу. И ему пришлось бережно обнять ее. Волосы Светы пахли парным молоком.

26

- Леня, пей давай, не сачкуй, - Агроном Коля Кузнецов протянул ему наполненную рюмку. – Не уважаете вы коллектив, товарищ Игнатьев. Нет у вас никакой сознательности.

- Совести у него нет, - поддержал агронома Ваня Белов, врач сельской больницы.

- Вы оба, алкоголики! – заявил Четыре_пи, принимая рюмку.

- Ишь, какие громкие заявления, - не согласился Белов, хрустя соленым огурцом. – Среди нас только я могу ставить диагнозы.

Еще несколько минут назад стоящая на столе бутылка «Пшеничной» была полная. Парочка тостов, и осталась всего треть. А под столом уже два пустых пузыря.

- Я те, Леня, ответственно заявляю, - врач закончил с огурцом и потянулся к сосуду. – Алкоголизм – это хронический фактор. А мы ж не хроники, - он маслено улыбнулся и принялся по новой разливать. – Мы ж эпизодически, Леня… Эпи-зо-ди-чески.

- Любые эпизоды можно вписать в периоды. А периоды в хроническую систему, - действие нейтрализатора уже давно закончилось, поэтому язык Четыре_пи заплетался.

- Чет я не понял, Леня… Ты не доверяешь мнению советской медицины, - брови Белова создали ломаную линию. – Коля, слышишь, он не доверяет…

- Я же говорю, никакой гражданской соз… - Кузнецов громко икнул. – Нательности.

Они снова выпили, потянулись к скудным закускам: квашеная капуста, огурцы, нарезанная молочная колбаса и хлеб. И все это уже заканчивалось.

- Вы жалкие, примитивные представители своего вида, - горько произнес Четыре_пи.

- Не, он нас и вправду не уважает, - Иван укоризненно стащил последний кружок колбасы. – Ты, товарищ учитель, не понимаешь элементарных истин…

- Не понимает, - согласился Коля, промахиваясь капустой себе в рот.

- Мы последний оплот сельской, мать его, интеллигенции, - Белов прикончил колбасу и понюхал хлеб. – Вот скажи мне, почему мы пьем? Скажи, ты же у нас умный… - Голос у него разъезжался и хлюпал.

- Потому что вы алкоголики? – с непонятной надеждой спросил Четыре_пи.

- Нет! – врач неожиданно врезал кулаком по столу. Рюмки звякнули, а в бутылке всколыхнулись остатки. – Потому что мы пытаемся примириться с действительностью. Ладно, Коля… Он агроном. Ему на роду написано поля сеять. А я… я хотел стать кардиохирургом. Я, между прочим, на шестом курсе самостоятельно вырезал аппендикс. Понимаешь, Леня, самостоятельно. В походе. В тайге. Не было ни медсестры, ни лампы, ни хрена не было… Только больной и я. Мне потом даже грамоту дали, и в газете заметку написали. Хорошо так знаешь, написали… Мол, молодой советский врач не побоялся…

Ваня схватил бутылку и пронес ее над рюмками. Потом потряс, проверяя отсутствие содержимого и огорченно задвинул под стол.

- Блин, водка кончилась. Ну что, давайте по последней…

Они дали и растащили остатки закусок.

- Так, о чем это я, - Белов осоловело обозрел окрестности.

- Врач, не побоялся, - Коля снова икнул. – Молодой…

- Да, точно! – обрадовался доктор. – Один! Самостоятельно. И без осложнений. И я после этого губу то раскатал, думал, меня куда-нить в Бурденко распределят, или в Склифосовского. На худой конец в городе оставят… На те, выкусите! – Белов продемонстрировал увесистый кукиш. – Они меня засунули в эту дыру. Дырищу! Клизмы ставить! Меня! И как после этого мириться, Леня?!

- Да угомонись ты, Ванечка, - потревожив мозжечок, сменил позу Кузнецов. – Ты уже два года в этой ссылке оттарабанил. Через год поедешь в свои Бурденки.

- Кто ж меня туда возьмет, Коля, - Белов плаксиво опустил щеку на стол. – Я ж дисквалифицировался почти. Я ж тут отрезан от всей мировой медицины… Как тут не пить!

- Все в твоих руках, - провозгласил Четыре_пи. – Все мы тут в дыре, но из дыр вылазят. Я бы даже сказал, вылетают. Надо только кое-что исправить. Вот как снабжение подойдет… - Он осекся, осознав, что сболтнул лишнего.

- Какое к черту снабжение! – взвился Белов. – Тут мозгами нужно снабжать! Да я вот этими руками… Походным ножом… и шил потом рыболовным крючком с леской. Вот этими вот руками, - доктор потряс пятернями перед носом Четыре_пи. – Слепую кишку держал.

Запал у Белова закончился, и он снова положил голову между тарелок.

- Достал ты уже всех своей походной кишкой, - сказал Коля. – Как напьешься, так эту шарманку на полную включаешь.

- Дурак, я человека спас, – утробно отозвался Ваня. – В полевых условиях.

Кузнецов пошарил под столом, тяжело вздохнул и, пошатываясь, вышел из комнаты. Через минуту вернулся, баюкая в руках четвертную бутыль с мутным содержимым.

- О! – тут же перестал хныкать врач. – Жизнь налаживается.

Коля взгромоздил сосуд в центре стола и с удовлетворением откинулся на спинку стула.

- Откуда ты это взял? - изумился Четыре_пи. – Ведь мы все выпили.

- Это не мое, - нетвердо признался Николай. – Это товарищей. Дали на сохранение.

- А мы что, тебе не товарищи?! – Белов потянулся к бутылю. – Я, например, даже член партии. – Он снял пробку и понюхал. – Первач?

- Неважно. Наливай.

- Ребята, постойте – попытался возразить разведчик. – Мы же умрем без закуски.

- А я что говорю, - Коля приподнялся, залез в авоську, висящую на крючке, и выудил из нее пол буханки ржаного.

- Ай, да, Коля, ай да молодец, - восхитился Белов.

Они немедленно выпили, пожевали хлеба и выпили снова. Мир шумел и бликовал радужными всполохами. Предметы растягивались, расплющивались, теряли контуры, а потом собирались в первоначальные формы. Хотелось рухнуть с высоты стратосферы и лететь, расправив крылья. И чтобы в лицо бил упругий воздух, и пришлось бы закрыть глаза.

- Спишь? – Белов ткнул его в бок. – Не спи, замерзнешь.

Четыре_пи услышал, как опять наливают.

- Знаешь, Леня, чего я по-настоящему боюсь?

Четыре_пи ничего не хотел знать. Он хотел лететь. Просто парить в стратосфере. И обязательно с закрытыми глазами.

- Не спи, говорю! – грозно сказал Ваня, и Четыре_пи ощутил, что в его руке материализовалась рюмка.

- Так знаешь, чего я боюсь? Читал Ионыча?

- К…к…какого Оныча?

- Тьфу, неуч. Чехова не знаешь. – Белов хотел было поднять свою порцию, но рюмка стремилась к центру земли с невероятной силой. С третьей попытки он все-таки преодолел притяжение, но рюмку до рта не донес. Содержимое расплылось по скатерти и завоняло. В стратосфере стало дурно.

- Так вот, Леня, - как ни в чем не бывало продолжал слегка раздосадованный доктор. – Я боюсь не навыки потерять… Тем более какие тут навыки. Суставы вправлять, да синяки йодом мазать… Нет у меня никаких навыков. Я другого боюсь. Боюсь, что через год я уже не захочу никуда уезжать. Потому что мозги мои станут круглые такие…мягонькие. И все этим гадким самогоном проспиртуется. И женюсь я, Леня, на какой-нибудь среднерусской бабище. Нарожает она мне дюжину детей, а я по-прежнему буду клизмы ставить. Понял, да? И буду пирожки от больных старичков принимать.

- С капустой? – поинтересовались из стратосферы.

- Что с капустой? – запнулся Белов.

- Пирожки.

- Не знаю, - доктор задумался. – Может и с повидлом. А ведь я, Леня вот этими руками… - голос Ивана вновь перешел на всхлип.

- Слышь, ты, Склифосовский! – внезапно проревел Кузнецов. – Смени уже пластинку! Думаешь у тебя одного трагедия! Я ведь тоже Мичуринскую академию закончил, не хухры-мухры. Я научной селекцией хотел заниматься. Хотел морозоустойчивые мандарины вывести… Представляете, мандарины круглый год, и растут не в Марокко каком-нибудь, а тут у нас. А меня что… жалким агрономишкой сюда определили. Четыре поля: три под посев, одно под паром. Детский сад и никаких мандаринов.

- Мандарины - это плоды вечнозеленого дерева семейства цитрусовых? – на всякий случай уточнил Четыре_пи, не открывая очей.

- Да, они самые, - Коля как-то сдулся и затих.

Наступила блаженная тишина. Никто уже не наливал. Не нужно было двигаться и стараться уловить какие-то смыслы. Даже упругие ветра стратосферы свистели бесшумно. Но где-то в глубине слоев, горошиной под пачкой одеял свербила некая невысказанность. Пришлось нащупать ее и вытащить на свет.

- Эх, вы мандарины с аппендицитами! Херня это все! – Четыре_пи приподнял голову и оказался на трибуне. – Тоже мне расплакались. Жизни не видели, мичуринцы. Вот я… Я был лучший на курсе. Космонавигация – отлично. Флуктуационное маневрирование – отлично. Ксенобиология…

- Отлично? – предположил Ваня.

- Правильно! Отлично… И еще десятки, сотни отлично. Высший допуск. Лучшие рекомендации. И что?... Что, я вас спрашиваю?

- Что? – хлопнул мутными глазами Кузнецов.

- А ничего. Меня послали в сраную дальнюю разведку. Я десять циклов провел в этом захолустном рукаве галактики. Это очень долго, Коля, - Четыре_пи захотелось заплакать, но он сдержался. - Мириады данных, Тысячи гребаных отчетов, а они изволили повысить меня всего на один ранг. Если б я служил на межзвездном линкоре, я б уже был командиром. А тут всего на один ранг… Понимаешь, Ваня… на один сраный ранг.

- Так почему ты не на линкоре? – недоуменно поинтересовался Белов и полез к бутылке. Его никто не остановил.

- Потому что я здесь, на вашей Земле. Я дою коров… И пью самогон с алкоголиками, - Четыре_пи все-таки не выдержал: по щекам покатились соленые капли.

- Между прочим, я член партии, - сказал Ваня, наполняя рюмки.

27

Снег. Так вот он какой. Белые прерывистые нити отвесно рисуют безмолвие. Мягко. Нежно. И вокруг рождается обволакивающая радость. Спокойная. Тихая. Настоящая. И обычный стылый сумеречный вечер превращается во что-то светлое. Не очень формулируемое, тем более для существа, увидевшего снег впервые.

Как же это красиво. Четыре_пи стоял и просто смотрел как из темноты, густой и беззвездной, летели связанные в хлопья кристаллы замерзшей воды. И ему было чуточку обидно, что на Десять_кью снег никогда не шел, и вряд ли пойдет. Это достояние удивительной планеты Земля. Порхающие бабочки и падающий снег. И еще очень много всего между. Когда-нибудь он напишет чертов отчет. После тезисной статистики там будет много непонятных красивых слов про снег. Жизнь не втиснешь в рамки цивилизационной модели. Ибо как выразить в ней эту баюкающую, матово искрящуюся тишину…

Выходя из ворот ремонтной базы, он ежился и дрожал. Но, оказавшись под открытым забеленным небом, сразу почувствовал странное тепло. Ему стало хорошо и уютно. И хотелось стоять, запрокинув голову, осязая кожей трогательные касания снежинок. Сама жизнь падала с далеких туч. Сама загадочная земная жизнь.

Он вышел на дорогу и медленно направился в сторону дома. Ландшафт постепенно менялся и становился неузнаваемым. И следы были черные на белом. И под подошвами звучало что-то похожее на скрип. Или хруст. Я уже мыслю совсем незнакомыми образами, подумал Четыре_пи. Думаю словами совсем неродными. Чувствую совсем не так. Я уже почти вжился в земного человека. Эдак, через некоторое время и улетать расхочется. Как там Ваня Белов сетовал, женюсь на бабище и буду пирожки трескать. Кстати, что за слова такие «эдак» и «бабища»... Почему я использую их. Где ясность сегинских функций и разумность алгоритмов. Если бы на Десять_кью все же пошел снег, то наверняка его бы разобрали на элементарные частицы и изучали как исключительно природное явление. Без всех этих «безмолвий», «умиротворений» и прочих «искрящихся тишин». Совсем я очеловечился, товарищ резидент.

Навстречу шла женщина с маленьким ребенком. Ребенок был замотан в шерстяной шарф и в правой руке держал пластмассовую лопатку. А левой держался за взрослую руку. Забавный такой карапуз. Годика три, не больше. А вот женщина выглядела знакомой. Да это же…

- Какая встреча! Здравствуйте, Леонид Дмитриевич! – сказала Наталья Михайловна. – А я думала, мы тут одни гуляем. Тоже решили по снежку пройтись?

- Действительно, неожиданно. Да я не то чтобы специально. Просто вышел из ремонтной мастерской, а тут снег.

- Красиво, правда? – она улыбнулась. Сиятельно и беззаботно.

- Правда, - согласился Четыре_пи. – Как-то все по-другому сразу выглядит.

- Вот почти и дожили до зимы. Сейчас до конца марта отбою от снега не будет. Замучимся чистить. Но первый снег – это всегда радостно.

- Что-то в нем есть сказочное, - сказал он и взглянул на малыша. - А кто тут с орудием труда?

- Это Кеша, - представила ребенка Наталья Михайловна. – Мой сын.

В ее голосе теплились любовь и немножко гордости.

- Сын? – Четыре_пи растерянно сложил в уме два плюс два. – А где же отец?

- Где же ваше чувство такта Леонид Дмитриевич? – усмехнулась она, но необидно, лишь с легкой грустинкой.

- Извините. Просто неожиданно. Я не знал, что у вас есть сын.

- Ничего страшного, - успокоила женщина. – Я особо не афиширую свое семейное положение. А оно у нас проще некуда. Я и Кеша. А папа был, да сплыл.

Куда сплыл, хотел было спросить Четыре_пи, но сдержался. Карапуз внимательно смотрел на него снизу вверх, и крупные снежинки падали ему на шарф и лицо.

- Это дядя Леня, - серьезно сказала Наталья Михайловна. – Когда вырастешь, дядя Леня будет учить тебя математике. Он хороший учитель.

- Лутсе всех? – пролепетал ребенок.

- Да, наверное лучше всех, - засмеялась она.

- Мама лутсе всех, - заявил малыш и крепче сжал ее руку.

Довольная Наталья Михайловна смахнула снег с его шарфа.

- Конечно, мама самая лучшая. Но поверь, дядя Леня тоже очень хороший учитель. Вырастешь, узнаешь. Пройдемся? – предложила она.

Четыре_пи кивнул, и они не спеша пошли по белеющей улице.

- А что вы там мастерите? – спросила Наталья.

- Сейчас работаю над моделью модернизации молочной фермы. Нужно минимизировать ручной труд. А он на ферме очень тяжелый. Много усилий тратится неэффективно.

- Ого, - уважительно протянула женщина. – Так вы прямо все руки мастер. Не только революцию в педагогике готовите, но и в молочном хозяйстве.

- Ну почему бы не помочь, если есть такая возможность, - пожал плечами Четыре_пи. – Я просто на практике применяю то, чему обучаю в школе.

- Признайтесь, ради Сорокиной стараетесь? – лукаво подмигнула она.

- При чем тут Сорокина? – Четыре_пи даже поскользнулся. – Вы сами на ферме были?

- Не приходилось, - Наталья смешно поджала губы. – Да вы не волнуйтесь, Леонид Дмитриевич, я пошутила насчет Сорокиной. Расслабьтесь.

-Я вот тоже не был до недавнего времени. А как заглянул… Трудно вообразить более ужасные условия для работы. Исамое удивительное, что сами доярки этого не осознают. Изо дня в день… Вы вообще представляете, как часто и помногу испражняются коровы?

- Я как-то об не думала, - она явно посмеивалась. – Да, вы не заводитесь, не заводитесь. Я все прекрасно понимаю. Крестьянский труд он вообще за гранью. Особенно для такой городской белоручки как я. Я коровьи лепешки только на лугу видела. А молоко у хозяйки беру. Она мне трехлитровую банку через день дарит. Вот научила меня творог домашний делать, сметану сбивать. А так я сельское хозяйство только по классикам литературы знаю. Такое знаете, пасторальное отвлеченное знание.

Снег пошел сильнее, увереннее. В границах света редких фонарей нити превращались в густые фейерверки.

- А давайте снеговика слепим, - сменила тему Наталья Михайловна. – Кеша, помнишь в прошлом году, мы слепили огромную снежную бабу.

Она нагнулась, захватила руками снежную массу и начала скатывать ее в плохо различимый шар.  Кеша громко и счастливо завизжал и тоже последовал ее примеру, неуклюже, пытаясь набрать снега в варежки. Четыре_пи несколько мгновений отождествлял понятия «снеговик» и «снежная баба» и с интересом следил за процессом. Наталья Михайловна стремительно превращалась в озорную старшеклассницу. Ее вязанная шапочка сползла на бок, а куцее пальтишко почти распахнулось. Она звонко и ободряюще говорила что-то неугомонному мальчонке, который, бегая вокруг, восторженно и заразительно смеялся, впитывая в себя и мамин задор и радостное буйство погоды.

Четыре_пи не выдержал и присоединился к веселью. Так отчаянно хотелось запустить пальцы в этот чудо-снег. Тем более, лепка снеговиков – какой никакой, а акт творения. У него не было перчаток, поэтому он набрал прохладного липкого вещества голыми руками, и, ориентируясь на движения своей коллеги, стал накатывать свой собственный ком. Постепенно увлекшись, он насобирал массивное шарообразное основание и поставил его под скверно светящейся лампой, качающейся на старом деревянном столбе. У Натальи Михайловны с Кешей конструкция уже была двухсегментной, и они увлеченно работали над третьей частью. Когда Наташа водрузила заключительный глобус и ладошкой похлопала и погладила по местам соединений, Четыре_пи, наконец, понял антропоморфный замысел создания, и с небольшим отставанием от мамы с ребенком, закончил и своего снеговика.

- Эх, морковки нет, - с небольшим сожалением произнесла она. – Какие славные фигурки получились.

Даже в этом скромном освещении он видел ее яркий румянец, заливающий лицо, и поймал себя на сиюминутном желании дотронуться до этих тугих почти красных щек. Они словно пылали, а пальцам уже хотелось настоящего тепла.

- Мама, - показал Кеша на снеговичка поменьше. – Дядя Леня, - и маленький пальчик уставился на его соседа. – Вместе…

Наталья Михайловна смущенно ойкнула и тут же протараторила.

- Ну конечно вместе. Вместе делали снеговичков. Вместе лепили. Кешенька, а чего еще не хватает?

- Ручи? – предположил малыш.

- Правильно. Ручек нам не хватает. Давай, сына, веточки найдем, и будут у нас ручки для снеговичков. Дядя, Леня, вы тоже поищите ручки.

На обочине росли какие-то разваливающиеся кусты высокой уже засохшей полыни. Четыре_пи сломал подходящие побеги, поделился с Кешей.

- Отдай маме. Она покажет, что с ними делать.

Ребенок вприпрыжку побежал производить апгрейд снежным созданиям. Через минуту они стояли, растопырив верхние конечности. Самодостаточные, сиюминутные и, наверное, довольные какой-то своей особенной жизнью. А снег все падал и падал. И стало опять зябко и совсем не удивительно.

- Не на шутку зима разгулялась. До дому бы дойти, а то занесет в сугроб. - сказала женщина.

- Я провожу. Вы в какой стороне живете?

- А вот по этой улочке прямёхонько. Тут недалеко совсем. Сами дойдем. Не беспокойтесь, Леонид Дмитриевич.

- Нам все равно по пути.

Они зашагали в заданном направлении. Кеша постоянно спотыкался и удерживался заботливой маминой рукой. А Четыре_пи держался на вежливом расстоянии. По крайней мере, оно казалось ему вежливым. Что-то около метра в стороне. И когда учительница русского языка внезапно поскользнулась на дорожной выбоине, он подхватил ее у самой земли, и они оба распластались на мягком и влажном снегу. Она упала ему на грудь и тут же смущенно перевернулась на спину, и некоторое время они просто лежали, подставив лица под щедрые осадки, а потом синхронно рассмеялись. Кеша радостно устроился между ними и одновременно замолотил руками и ногами, весело огукал, в общем, вел себя как типичный земной детеныш, дорвавшийся до игр.

- Так хорошо, - мечтательно сказала Наталья Михайловна.

- Что именно? – ему захотелось уточнить, хотя он примерно догадывался, о чем речь.

- Хорошо вот так лежать на снегу и ни о чем не думать. И видеть, как из черного падает белое. Последний раз я так валялась очень давно. Примерно в возрасте Кеши.

- А я никогда.

- Никогда-никогда? – не поверила она.

- В том месте, где я рос, не было снега.

- А, вы должно быть выросли на юге, - догадалась она. Сквозь мельтешение Кешкиных рук Четыре_пи увидел ее обращенный к небу профиль, мысленно сохранил линию, повторяющую его контур, и тихо сказал.

- Да. На юге. Ну почти.

Ему показалось, что вместе со снегом к нему в глаза летели осколки далекой родной звезды. И пришлось зажмуриться.

28

В кабинете председателя колхоза товарища Кривоноса отчаянно пахло табаком, нестиранной одеждой и капустой. Да, квашеной капустой. И все это с оттенками, сочетаниями и нюансами. Длинный стол с облезлым лаком, шесть потрепанных стульев, выцветший, когда-то красный палас, деревянные потрескавшиеся панели, канонические портреты Ленина, Хрущева, Брежнева. Сам хозяин кабинета, безвозвратно лысый, грузный, краснолицый, усатый тоже походил на портрет уставшего и немного раздраженного руководителя.

Увидев Четыре_пи, он привстал с председательского места и протянул лопатообразную ладонь. Разведчик сделал усилие, когда начальствующие тиски сжали его руку.

- Рад видеть нашу молодежь, - с прокуренной хрипотцой приветствовал Кривонос. – Нечасто нас учителя жалуют. Наслышан о вас, товарищ, Игнатьев. Давеча Марья Андреевна весьма хвалила.

- Я собственно не как учитель пришел, - Четыре_пи поставил на стол принесенный сверток. – У меня рационализаторское предложение.

- Ишь, ты, - председатель хищно прищурился и откинулся на спинку стула. – Ну показывай, что там у тебя, рационализатор. Кабинет физики небось хочешь обустроить?

- С физикой мы сами как-нибудь разберемся, а вот с фермой без вас никуда, - Четыре_пи развернул сверток и на председательское обозрение предстала модель новейшего молочного комплекса по версии представителя иной звездной системы.

Основание для модели Четыре_пи сделал из обыкновенной фанеры, зато фермерские корпуса в разрезе синтезировал из симуляционного пластика, приспособив для этого штатный принтер ТОПМ. Коммуникации он смастерил из тоненьких бумажных трубок, а фигурки коров вылил в формах для горячего акрила. Движущие части Четыре_пи собрал из металлического мусора на рембазе. Все элементы были надежно закреплены диффузатором. В общем, исходя из текущих условий, модель получилась вполне себе наглядной. Конечно гораздо детальней все бы выглядело на чертежах, но Светлана, которая консультировала проект, не очень владела пространственным воображением, поэтому конструктивы пришлось воплощать визуально. Усилия того стоили. То, что можно потрогать руками обычно легче усваивается сознанием. А Четыре_пи рассчитывал, что инсталляция произведет некоторое впечатление на начальство. И не ошибся.

Товарищ Кривонос смотрел на модель как сладкоежка - на большую и незнакомую конфету. Некоторое время он молчал, и на его лице как реющем флаге проступали удивление, интерес и восторг.

- Мать моя женщина, тудыть ее растудыть, - наконец ошеломленно произнес председатель. – Вот это ферма, я понимаю…

- Да, именно. Представляю вам модель фермы нового поколения в колхозе имени Гайдара, - с поставленными учительскими интонациями начал экскурс Четыре_пи. – Итак, ферма состоит из трех корпусов и нескольких подсобных помещений. Первый корпус - это родильное отделение с секциями для телят и нетелей. Второй корпус – непосредственно коровник с вместимостью до 200 голов с осеменаторским модулем и ветеринарной станцией. И третье здание – кормовой комплекс…

- А коровки как живые, - умиленно сказал Кривонос. – Только лилипутские.

- Иван Васильевич, мне продолжать?

- А, - председатель словно очнулся. – Погодь, товарищ Игнатьев. Не готов я таку красоту один воспринимать.

Он потянулся к телефонному аппарату на столе и начал накручивать диск. Эти устройства связи, примитивнейшие до безобразия, уже не вызывали даже спортивного любопытства. Четыре_пи к ним быстро привык, особенно после того как тайком разобрал и заново собрал телефон в кабинете директора школы. Схема простая, надежная и в колхозных реалиях – эффективная. Но вот если звонить по межгороду…

- Алло, Ильинична! Давай ноги в руки и ко мне, - жизнерадостно скомандовал в трубку Иван Васильевич. – Ну чаво-чаво, занята. Я ж тебя не чаи зову гнать. Дело у меня. Большое дело. Мигом, говорю!

Председатель уже набирал другой номер.

- Алексей Митрофаныч, ты уже там своим хлопцам разнос устроил? Вот и чудно. А теперь слушай мою команду. Садись на свой драндулет и пулей ко мне. Только заскочи по дороге в строй управление и Сашку захвати с собой. Он тоже нужен. Всё! Все вопросы потом. Жду.

Он положил трубку и уже более по-деловому посмотрел на экспозицию новой фермы.

- Ну, Леонид… эээ, как вас по батюшке?

- Дмитриевич.

- Ну, Леонид Дмитриевич, удивили вы меня. Вот ей богу удивили. Не ожидал я такого творчества от наших молодых специалистов. Я ж понимаю, сюды к нам в деревню не от большой охоты едут. Соответственно и отношение к работе у некоторых, прямо скажем, не сознательное. Лишь бы свои три года отмотать как срок, сами понимаете где, и в город обратно. А мы тут вроде как захолустье… А хозяйство сельское кто поднимать будет? Кто будет страну кормить? Не понимаю, я такой позиции. Я бы сказал, политически незрелой. И даже антисоветской.

Тут Иван Васильевич крякнул, видно осознав, что перегнул палку, провел пальцами по усам и достал папиросу.

- Куришь? – он предложил раскрытую пачку.

- Нет, спасибо, - Четыре_пи до сих пор не мог понять смысл этой нездоровой во всех смыслах привычки у местных аборигенов. Впрочем, сути употребления алкоголя он тоже понять не мог, но, увы, употреблял.

- Спортсмен? – Председатель умело затянулся и буквально всосал в себя четверть папиросы. – Молодец. Курить – здоровью вредить. Это правда. Но это знаешь, старая фронтовая зараза. Хорошо нервы успокаивает. Бывало сидишь в окопе, холодно, жрать охота до чертиков, страшно до жути… А возьмешь махорочки, на полоску от газеты положишь… свернешь трубочкой. Хорошо. И не страшно уже, и не так голодно, – он еще раз мечтательно ностальгически затянулся и вдруг кашлянул. - Ох, о чем это я! Не о том говорю.

- Вы наверно о ферме что-то хотели сказать, - попытался направить председателя в конструктивное русло Четыре_пи.

- Конечно, о ферме! Тудыть-растудыть! Это ж не ферма, а ВДНХ какое-то. Я вызвал сюда наших специалистов. И по коровам, и по оборудованию, и по строительству. Чтобы так сказать, вместе оценили, поняли, поспособствовали. А то я человек темный. Мне профессиональные мнения учитывать надобно. Уже седьмой десяток пошел, а я до сих пор учусь. Вот и у тебя учиться буду. Очень приятно, дорогой ты наш Леонид Дмитриевич, что ты всей душой к делу подошел. Видно, сколько труда, старания приложил. И в школе тебя хвалят, и дети любят. А тут еще вон какое рацпредложение отчебучил. Я таких макетов отродясь не видел.

Специалисты зашли почти одновременно. Сначала, рассекая воздух вымяобразной грудью, колыша статями и подбородками, вплыла Миронова Варвара Ильинична. Она на пол головы возвышалась над Алексеем Митрофановичем Миськовым, который с озабоченным лицом, отражающим политическую волю пролетариата, шел следом. Замыкал делегацию совсем маленький Александр Моисеевич Кацман, щуплый остроглазый и совершенно не похожий на человека, умеющего строить фермы.

Сразу стало тесно. Раскрасневшиеся гости кряхтели, усаживаясь. Четыре_пи невольно покосился на Варвару Ильиничну, справедливо полагая, что последней для сидения потребуется больше одного места. Но женщина умудрилась найти баланс и осторожно обтекла собой предназначенный стул. Алексей Митрофанович по-приятельски подмигнул Четыре_пи. После нескольких удачных реконструкций редких деталей и механизмов, которые осуществил школьный учитель на рембазе, товарищ Миськов проникся к молодому специалисту искренним почтением. Кацман по незнанию почтения не разделял, поэтому ограничился сухим кивком. А Варвара Ильинична хитро прищурилась, отчего ее большое лицо еще больше разъехалось вширь.

Председатель выдержал паузу, позволяя прибывшим подробно рассмотреть расположенное на столе модельное творение. Гости, не скрывая любопытства пялились на стены, трубы, крыши… и на акриловых коровок. Четыре_пи не без гордости подумал, что коровки действительно удались.

- Ну что, колхознички, - бодро вступил Кривонос. – Я вас не просто так позвал, а по поводу. Вот и глядите… Повод туточки. В аккурат на пол стола. И что характерно, не от вас инициатива то. А от молодежи. Все-таки полезно молодую кровь в старые жилы то впрыскивать. Нашего учителя нового все уже знают?

- Да как не знать, Васильевич, - благодушно подхватил Миськов. - Мы на товарища Игнатьева, прости Господи, молимся уже. Золотые руки, а не человек. Любую поломку враз исправит.

- Он и у нас отметился, - с легкой насмешкой сказала Ильинична. – Захаживал к нам, замерял чего-то. Даже доил намедни. Я все думала, чегой-то его на ферму тянет…

- Занятный макетец, - нехотя признал Александр Моисеевич. – Только это пока так… Игрушка. Ты нам про повод, Васильевич, подробнее объясни.

- И объясню, - нахмурился председатель. – Это модель новой фермы. Ты, дорогой мой товарищ Кацман, уже третий год коровник строишь. К началу этого года обещал сдать. И что… Дальше фундамента не продвинулся. Позорище!

- А ты на меня, товарищ председатель колхоза, все булки то не вали. Я тебе бетон из жопы что ли достану? Ты у области и спроси, где ихний, то бишь наший, бетон. Слыхал, обещанного три года ждут…, вот и ждем.

- Ладно, ладно, не кипятись, - отмахнулся Кривонос. – Я тебе не в укор. В общем, и не о том речь. Леонид Дмитриевич, слово вам. Расскажите о рацпредложении. Пусть товарищи войдут в курс дела.

- Да, я готов, - Четыре_пи по-учительски прочистил горло и хорошо поставленным голосом начал презентацию. – Перед вами модель нового перспективного молочного комплекса вместимостью до 300 голов в масштабе один к ста… За основу взят план реконструкции фермы, одобренный еще в начале пятилетки. Пришлось изучить строительную документацию на недостроенный коровник. Кстати, то что он не достроен - нам очень на руку. Иначе к моменту своего открытия, сооружение уже было бы морально устаревшим. Я изучил опыт передовых хозяйств. Что-то принял к сведению, что-то сразу отмел как бесполезное. Пришлось проявить инженерную смекалку, сделать кое-какие расчеты и учесть те ресурсы, которыми мы действительно располагаем. Ну или можем выпросить, выкупить, обменять у соседей.

Он показывал, рассказывал, объяснял. Постепенно гости включились в дискуссию, задавали уточняющие вопросы, интересовались деталями. Например, Алексей Митрофанович загорелся идеей систем автоматического навозоудаления и кормораздачи и потирал руки от нетерпения, предвкушая сборку непростых конвейеров. Кацмана интересовали вопросы монтажа быстровозводимых модульных конструкций и утепления секций зданий. Ну а Варвара Ильинична придирчиво изучала схему доильного аппарата, цокала языком и усиленно пыталась вообразить данный аппарат в работе.

После часа обсуждений и споров, Четыре_пи внес в свой проект несколько корректировок, но основная концепция модели осталась неизменной и была принята единогласно. Но…

Раскрасневшийся Иван Васильевич вдруг внезапно сник.

- Все это конечно хорошо. Я бы сказал, даже замечательно. И идея правильная и очень перспективная. Но требует дополнительных фондов, тудыть-растудыть. А нам сейчас финансирования никто не даст. В зиму вступаем. Давайте так… Я доложу в обком. Организую командировку, если потребуется. Надавим там на кого нужно. Самое главное, что нулевой цикл строительства уже готов. Фундамент на совесть залит…

- Я вот что предлагаю, - перебила Варвара Ильинична. – Поскольку во многих хозяйствах машинную дойку уже вовсю вводят, нужно сделать образец нашего аппарата. Собрать как-нибудь, и чтоб работало! Потому что много я ругани слышала про эти доилки. Наш аппарат должен быть ого-го. И уже с этим в область ехать. Только вот что, Леня… Не забывай, что сиськи у коровы, это не стенки и не эти, как их, модули… Сиськи они живые. Они ласки и нежности требуют. Понял? Нежности…

- Понял. Сиськи требуют нежности, - сказал Четыре_пи, невольно оглядев грудь товарища Мироновой, и почему то представил Свету, примеряющую доильный аппарат на себе.

29

Когда снега много и видишь его каждый день, он теряет свою экзистенциальную удивительность вкупе с первозданной белизной и становится досадной помехой, не более. Ибо ходить по снежным рытвинам, старясь не угодить в сугроб и не завалиться на отшлифованных ледяных участках, то еще удовольствие. Четыре_пи шел и периодически чертыхался, вытаскивая ноги в коротких ботинках из крошащихся белых завалов. Чертыхаться он научился почти по-местному: красноречиво, эмоционально, емко и рефлекторно. Он, порой, анализировал содержательную часть используемых выражений и заходил в тупик – выражения практически не несли никакого лексического смысла, но тем не менее активно использовались в речи для передачи самой разнообразной информации. Через некоторое время Четыре_пи перестал анализировать и обрел неожиданную радость и легкость в применении загадочных идиом. Ко всему прочему, они эффективно способствовали снижению эмоционального напряжения. Поэтому, запуская в эфир очередное забористое словосочетание, Четыре_пи ощущал себя вполне человеком. Не резидентом инопланетной цивилизации под личиной землянина. А именно настоящим чувствующим местным гуманоидом. Имеющим право вслух выразить свое отношение к снегу, к плохим ботинкам, к работе сельского коммунального хозяйства и вообще ко многим другим абстрактным и потенциально досадным явлениям.

Очеловечиваюсь, отметил он про себя, стремительно и бесповоротно. А снабжения до сих пор нет. И обратной связи тоже. Может что-то случилось с передатчиком на «Светоче». Дистанционная диагностика проблем не выявила, но факт остается фактом - ни одного планового отзыва с Десять_кью так и не пришло. А значит либо неполадки с нуль континуумом, либо система не регистрирует его отчеты. Один шанс из миллиона, но иногда брошенная монетка тоже становится ребром. Приходится действовать по обстановке. Т.е. просто жить в режиме пункта пребывания.

На сельской площади, где располагался базар, установили большую елку. На зеленых разлапистых ветках висели разноцветные игрушки – шары, конусы, фигурки животных. На острие дерева тускло блестела бордовая звезда. Скоро Новый год, подумал Четыре_пи. Он уже знал, что такое праздники. Например, вместе со школой пришлось пережить 7 ноября. Шумную демонстрацию с надувными шарами и флагами, с митингом, где как всегда красный Иван Васильевич, на грубо сколоченной трибуне, произнес странную, но пламенную речь. Ученики, выстроившиеся в колонны, казались незнакомыми – настолько необъяснимо торжественными были их лица. И даже Четыре_пи почувствовал некое воодушевление от озвученных председателем свершений и подвигов народа. Потом колонны под громкую музыку прошли по главной улице села, а Иван Васильевич, напряженно выкрикивал в громкоговоритель какие-то пафосные лозунги. В общем, ощущения от праздника остались неоднозначные. С одной стороны, несколько напрягала эта давящая, захватывающая в рамки идеология. Руководящая роль КПСС превращалась из абстрактной категории во вполне живое явление. Все эти флаги и шарики, звучащие с трибуны слова (в общем то правильные, но совершенно не привязанные к действительности), и эти лица, лица, лица, несущие портреты вождей. Слишком торжественные. Как-то чересчур.

А вот неделя каникул и неожиданное расслабление от отсутствия работы – радовали. Все- таки ежедневная многочасовая лекторская нагрузка давала о себе знать. Требовалось время для восстановления. Поэтому Четыре_пи все выходные просыпался как в воскресенье, в 10 утра, и был этим чрезвычайно доволен. На Десять_кью вообще не существовало ни праздников, ни выходных, только ремиссионные циклы, во время которых полагалось восполнить ресурсы… Но эти процедуры являлись неотъемлемой частью рабочего процесса – автоматическое бездушное расслабление. Никакого удовольствия и радости. А тут Новый год совсем скоро, и снова каникулы. Целых четырнадцать дней. От этой мысли Четыре_пи похорошело, и к базарным лоткам он подошел, улыбаясь.

- Почем лучок, Марфа Матвеевна? – чуть ли не игриво спросил он у ближайшей бабульки.

- Пучок за пятнадцать копеечек, - прошамкала Марфа Матвеевна, - тебе, сынок, за десять отдам. Хороший, лучок, не сомневайся.

- Да как же можно сомневаться! – притворно возмутился Четыре_пи. – И никаких скидок. За такой лук и рубля не жалко.

Он весело прошелся по рядам, взял еще два десятка домашних яиц, тушку ощипанной курицы, маленькую баночку соленых огурцов, подумал и купил булку хлеба. Немного постоял у сельпо, раздумывая, не зайти ли… В конце концов, за напитки был ответственным Ваня. Но последний еще на дежурстве, и все равно придется идти в магазин. Не лучше ли сразу купить. Хотя денег почти не осталось, а до получки еще неделя. Говорят, премию выдадут. Хорошо бы.

Четыре_пи потоптался еще немного и свернул на улицу, ведущую к больнице. Встречу Белова после пересменки, а то он еще с час возиться будет.

Как ни странно, Четыре_пи нравилось проводить время с друзьями. Вообще само понятие «друг» в сегинском языке отсутствовало. Существовало близкое, но не синонимичное слово «партнер». Но друг это другое. Это даже не набивший оскомину «товарищ», а именно друг. Который не задействован в общей профессиональной деятельности, а просто существует. Сам по себе. Не для того, чтобы создать вместе устойчивую конструкцию. А чтобы просто быть вместе. Иногда. В общем, друг - это друг. Это на уровне загадочных земных чувств. Нечто не анализируемое, не препарируемое, не разбираемое.

Они познакомились в клубе, на танцах. Коля Кузнецов всегда шутил, что на танцах обычно знакомятся с девушками, но так уж вышло. Агроном и врач, относительно недавно попавшие в колхоз по распределению, как магниты притянулись к такому же молодому специалисту. Посидели, поговорили, снова встретились, снова поговорили. Выпили. Именно тогда для чистоты эксперимента Четыре_пи отказался от нейтрализаторов и стоически принял всю полагающуюся алкогольную дозу. И уяснил, что выпивать с друзьями это некий сакральный акт, инициация, во время которой проявляются чудеса коллективного бессознательного. Информационное поле подобных посиделок было крайне скудным. Зато многое понималось без слов. Стирались какие-то границы, все сложное становилось простым и не требующим вербальных комментариев. Появлялась какая-то цементирующая общность. На утро обычно болела голова, и полностью отсутствовали воспоминания о предметах бесед, но ощущения чего-то совместно прожитого и пережитого оставались. Как будто вместе тушили сверхновую или занимались терраформированием. А потом можно было и не пить, и диалоги не исчезали из памяти, но общность сохранялась и творилось что-то над словами и вне слов. В общем, в очеловечивание Четыре_пи Ваня и Коля внесли свой посильный вклад.

В больнице было тихо. В приемном сидела Любочка – бледная медсестра с глазами печальной поэтессы. Любочка уже третий раз проваливала экзамены в мединститут, и начала прозревать, что не поступит и в четвертый раз. «Дура, - как-то сказал Белов про нее. – Добрая. Хорошая. Но дура».

Любочка кивнула Четыре_пи.

- Погодите немного. Иван Сергеевич гипс больному накладывает.

- А Маргарита Алексеевна еще на смену не заступила?

- Нет. Лена пришла, а врач задерживается. Вот и пришлось Ивану Сергеевичу принимать.

Четыре_пи присел на скамейку и стал обозревать висящие на стенах плакаты. На одном из них зубастое зеленое чудовище нападало на розового человека. Заголовок гласил: «Как защититься от гриппа». Второй плакат иллюстрировал беды алкоголизма. Синюшные личности с красными носами всячески недужили под решительным взглядом трезвого и сознательного товарища. Очевидно фраза «Пьянству - бой!» должна была воодушевить колеблющихся и не стойких. Кормящая грудью хорошенькая мать на третьем плакате со словами «Уроки материнства» была бы самодостаточной – настолько в этой картинке все было красиво: и профиль склонившейся женщины, и открытый участок обнаженной груди, и причмокивающий младенец – но на всякий случай на плакате присутствовал блок убористого текста. Четыре_пи вдруг поймал себя на мысли, что хочет ребенка. И чтоб его кормила примерно такая же прекрасная женщина. А он бы был сознательным трезвенником с соседней агитки. Хотя четко ответить на вопрос, чего хочется больше – ребенка или женщины, Четыре_пи не мог. И когда вдруг мимо проскочила хорошенькая стремительная Леночка и украдкой, но так призывно посмотрела на него, разведчик просто перестал думать и спросил.

- Лена, а Иван Сергеевич освободился?

- Еще минутку. Карту заполняет.

- Хорошо, спасибо.

- Обращайтесь, - с какой-то глубоководной радостью откликнулась медсестра и мгновение покачалась на каблуках, будто ища дополнительные слова. Но то ли не нашла, то ли не решилась их произнести.

Четыре_пи с интересом посмотрел ей вслед и невольно сравнил со Светой. Светланка, она такая плывущая, плавная… А Лена немного угловатая, быстрая… Бодрая какая-то…

- Леня, побойся бога! – совсем рядом раздался голос Белова. – Еще не хватало младший медперсонал соблазнять. На виду у начальства, между прочим.

- Да что я такого сделал то? – Четыре_пи понял, что оправдывается.

- Ты только что ел глазами задницу Мельниченко, - строго по-докторски сказал Ваня. – Ну что тебе, своих в школе мало? Или Сорокиной тебе мало?

- А что Сорокина?

- Ой, Леня, ну брось! – Белов присел рядом на скамейку и потянулся. – Все же знают, что ты из-за Сорокиной Трофимову челюсть сломал. В двух местах.

- Погоди, - напрягся Четыре_пи. – Ты хочешь сказать, это я ему челюсть сломал? Он же с лестницы упал.

- Да, - легко согласился Ваня. – Упал с лестницы. В истории болезни так и записано. Все шито-крыто. Но мне то не нужно тут заливать. А еще друг называется.

- Да что заливать то?

- Ой, ладно, ладно! – отмахнулся Белов. – Проехали. Но если что, имей ввиду. Все бабы эту уже историю обсосали, выводы сделали и оценку поставили. Поэтому не нужно на Ленку зеньки пялить. Совесть то имей.

- Да нужна мне твоя Ленка, - искренне возмутился Четыре_пи и где-то внутри себя понял, действительно не нужна ему никакая Ленка. Угловатая она и вообще.

- То-то же! – удовлетворенно отметил врач и посмотрел на часы. –  Странно. Маргарита опаздывает. Не похоже на нее.

- Много работы? – поинтересовался Четыре_пи.

- Да, какое там, - Белов, не стесняясь, зевнул. – Сейчас одни вывихи и переломы. Говорил же председателю по селу трактор пустить. Он разок прошелся и все. А народ лодыжки, предплечья как дрова ломает.

- Да, хорошего мало, - согласился разведчик. – Подавай официальную жалобу от райздрава. Никуда товарищ Кривонос не денется.

- Дождешься от райздрава, как же! – почти зло буркнул Ваня. – А Кривонос не почешется, пока сам ногу не сломает. Лееееен, -  вдруг крикнул он в глубину коридора.

- Да, Иван Сергеевич, - выглянуло из процедурной скуластое Ленкино лицо.

- Хорошая моя, ну что там с Маргаритой? Уже час, как ее смена началась.

- Ума не приложу. Она обычно пунктуальная, - с беспокойством ответила медсестра. – Может домой к ней сбегать?

- Если через 15 минут не явится, будем тревогу поднимать, - решил Белов.

- Хорошо, – девушка скрылась в кабинете.

- Кстати, ты на Лену какие-то виды имеешь? - после некоторой паузы с тихим любопытством спросил Четыре_пи. – Она не очень похожа на эту… как ее… среднерусскую бабищу.

- А-а-а, ты заметил, - хохотнул Ваня. – Есть в ней что-то татаро-монгольское, правда?

Да, нет. Это я так… просто в плане коллективной моральной дисциплины. Чтоб никакого несознательного флирта.

- А разве флирт бывает сознательным?

- Конечно. В стране победившего пролетариата даже малейшее ухаживание должно носить признак партийности.

- Ой, ну тебя, - поскучнел Четыре_пи.

- Да, шучу-шучу! - Белов ткнул его в плечо. – Флиртуй на здоровье. Хотя зачем тебе Мельниченко… Если Сорокина под боком. Была б у меня такая краля, я бы может в этой деревне на всю жизнь согласился остаться.

- У нас ней нет никаких межполовых отношений, - сказал Четыре_пи и не очень поверил себе. - Мы просто добрые соседи. Дружим немного.

Белов картинно закатил глаза.

- Ботаник ты, Леня. Такое ощущение, что у тебя никогда бабы не было. Чему ты детишек учишь… Межполовые отношения… Откуда вообще такую формулировку выкопал? Или «дружим немного». Сказанул тоже! Ты что, до сих пор веришь в дружбу между мальчиком и девочкой старше 20 лет?

Четыре_пи устало потупился. Ему наскучила эта тема, и он уже собирался как-то перевести разговор в другое русло, но внезапно входная дверь в приемное отделение с треском распахнулась. Пахнуло морозцем, человеческой тревогой, болезнью. И сразу стало людно, шумно и неуютно. Три разнокалиберных мужика несли в простыне чье-то грузное тело. Сбоку от них причитала женщина в спущенном на шею пуховом платке. Растрепанные волосы, заплаканные глаза, осунувшиеся щеки, темное пальто с пятнами прилипшего снега – все эти детали Четыре_пи отметил мгновенно и четко.

Белов вскочил и буквально ринулся навстречу. Любочка охнула за своей стойкой и тоже бросилась на помощь.

- Доктор, доктор, - кричала женщина. – Помогите!

30

Когда больного положили на осмотровый стол, Ваня тут же приказал мужикам отойти в сторону и деловито стал выяснять анамнез, одновременно снаряжая тонометр.

Быков Данила Матвеевич, 56 лет, завхоз на зерновом складе. Курит. Пьет… Ну как пьет? Как все пьет: по праздникам и после работы иногда. Пожаловался на внезапную боль в груди. Отдышка. И голос вдруг хрипящий такой стал. А с чего все началось? Да вроде ничего такого не было. Разве что мешок картошки из погреба достал. В аккурат после этого и поплохело.

Больной громко стонал, морщился. Бледные щеки сводило судорогой. Белов смерил давление – на его лице гуляли озабоченность и еще какое-то вопросительное выражение.

- Люба, расстегни ему рубашку, - распорядился он. – Лена, ЭКГ приготовь.

- Хорошо, Иван Сергеевич, - Лена шустро затопала по коридору.

Он поводил таблеткой фонендоскопа по напряженно выпирающей груди пациента, отстраненно закрыл глаза, затем посмотрел на часы, очевидно замеряя пульс.

- Люба, хорошая моя, значит 10 грамм морфина в 10 мл физраствора внутривенно. Поживей, милая.

Люба сосредоточенно кивнула и скрылась в процедурном кабинете.

- Да отойдите, все! – вдруг рявкнул Белов.

Мужики, которые несознательно стягивались вокруг осмотрового стола, испуганно отпрянули.

- И вообще, всем спасибо! Принесли и молодцы, – не понижая тона продолжил доктор. – Давайте, давайте! Все за дверь! Потом навещать придете. Женщина, а вы как родственник в приемной подождите. Выходим, быстро выходим! Леня, покажи товарищам, где выход.

Четыре_пи, все это время наблюдающей за процессом диагностики, дернулся было исполнять, но мужики, явно робея, послушно бросились к дверям. Жена больного, всхлипывая, последовала за ними. Очень быстро из посторонних в осмотровом остался только Четыре_пи.

Вернулись медсестры. Одна с непонятным прибором, выглядевшим столь архаично, что Четыре_пи невольно поморщился. Он вообще трепетно относился к медицинскому оборудованию. А Любочка держала в руках никелированный контейнер, а через ее локоть свисал резиновый жгут.

- Ищи вену. Справишься? – Белов коротко зыркнул на нее.

- Да… не волнуйтесь, Иван Сергеевич, – обычно бледная Люба покрылась ответственными пятнами и принялась готовиться к инъекции.

Лена тем временем закатала штанины лежащего почти до колен. Потом они вместе с Беловым осторожно стянули с него рубашку. А после медсестра стала устанавливать на теле какие-то присоски с проводами.

- Только не перепутай электроды, - бросил врач.

Лена, нахмурившись, кивнула. Видно инцидент уже имел место, и урок был усвоен.

Люба, стянув безвольно лежащую руку Данилы Матвеевича жгутом, обнаружила наконец вену и сделала укол.

- Ну вот, хороший мой, - слегка наклонился к больному Белов. – Сейчас легче станет. Не так больно. А мы теперь тебе электрокардиограмму сделаем. Лежи смирно, и делай что скажу. Договорились?

Быков что-то нечленораздельно промямлил, и Ваня удовлетворенно кивнул.

Прибор, скрипя бумагой, начал выдавливать из себя ленту с каким-то волновым графиком. Очевидно, это такая примитивная методика регистрации электрических полей, образующихся при работе сердца, догадался Четыре_пи. Ну хоть что-то. До смарт-томографии все равно еще далеко. А здесь вполне себе наглядно. Если конечно правильно интерпретировать показания датчиков. Белов приказывал «дышать», «не дышать» «сделать глубокий вдох» и внимательно всматривался в шуршащую ленту. По завершении исследования лицо друга выглядело крайне озадаченным.

- Что-то не так? – осторожно спросил Четыре_пи. Растерянность доктора заметили и медсестры. Они смотрели на него с преданностью дрессированных собачек и поэтому колебания хозяина воспринимали болезненно.

- Да по всем признакам ишемия и инфаркт. Но на ЭКГ амплитуды зубцов не показательные. Я три раза проверил. Черт, и Маргариты как назло нет. Даже посоветоваться не с кем. И где ее носит?!

Последнюю фразу Белов почти выкрикнул – зло и безнадежно.

- Спокойно, Ваня, - придав своему голосу эффект внушения, сказал Четыре_пи и переключился в режим диагностики. Ему удалось сделать это легко, почти мгновенно. Все-таки опыт дальней разведки никакими земными трансформациями не собьешь. Механизмы работали четко, по первому требованию.

Тело товарища Быкова в восприятии Четыре_пи лишилось одежды, потом кожи и предстало во всем объеме своей человеческой физиологии. Определить причину состояния больного труда не составило. Прямо над диафрагмой участок аорты набух как мешок и уже наблюдалось расслоение тканей. Четыре_пи обнаружил еще полтора десятка различных недугов, но в критической фазе пока находился только главный кровеносный сосуд.

- У него нет инфаркта, - глухо и отстранено произнес Четыре_пи. – Это аневризма грудного отдела аорты.

- Что? – Белов выронил фонендоскоп. Или он просто упал. А Люба с Леной почему-то стали похожи на близняшек – до того одинаковы были их округлившиеся глаза.

- Миокард у него в порядке. Пока. – тоном автомата проинформировал Четыре_пи. – А вот в нисходящем отделе аорты между дугой и диафрагмой сейчас начнется фильтрация. И будет разрыв. Требуется инвазивное вмешательство.

- Ты что несешь, Игнатьев?! – вскинулся врач. – Не до глупых шуток сейчас. И вообще, выйди из кабинета. Ты мне мешаешь сосредоточиться.

Быков вдруг громко застонал. В его хриплом дыхании появилось что-то свистящее. Грудь вздыбилась, и присоски с электродами соскользнули с багровой кожи.

- Не до глупых шуток, - все также безэмоционально проговорил Четыре_пи. – До критической фазы осталась тридцать одна минута. Время принятия решения.

- Вышвырните его! – заорал Иван.

Медсестры испуганно замерли. Лена бросила умоляющий взгляд на разведчика, но Четыре_пи не реагировал.

- Тридцать минут до критической фазы.

К сожалению, в диагностическом режиме пилот лишен некоторых поведенческих функций. Предполагается, что информация, поступающая от субъекта в подобном состоянии, полностью заслуживает доверия и воспринимается как руководство к действию.

- Леонид Дмитриевич, пожалуйста… - Лена коснулась его руки.

- Погоди! – остановил ее жестом Белов. – Леня, ну допустим, аневризма. С чего ты взял вообще?

- Гипертония, атеросклероз, недопустимый уровень холестерина, инфекционный процесс в предстательной железе…

- Ладно, хватит, хватит! – Ваня смотрел почти с ужасом.

Четыре_пи вышел из режима диагностики, тут же создал информативную энграмму и, не колеблясь, всадил ее в сознание доктора. Давненько он не воздействовал на синопсисы аборигенов. Как-то обходился без прямого когнитивного вмешательства. А тут раз… возникла необходимость, и Четыре_пи_зед_восемь_игрек начеку. Навыки мобилизованы. И вот уже Иван Сергеевич имеет вид человека, до которого дошло.

- Я не… Не смогу, - пролепетал Белов. – Это слишком сложная операция. У нас и оборудование операционной не позволит. Нужно вертолет из области вызывать.

- Мы не успеем. Уже произошел разрыв интимы и происходит частичная переадресация кровотока из естественного просвета в ложный, между интимой и адвентицией. Через 27 минут падение давления станет необратимым.

В округлившихся глазах Белова растерянность и потрясение перерастали в панику. И Четыре_пи, опять пришлось вмешаться. Он незримо коснулся нескольких точек в префронтальной коре головного мозга своего друга, и Иван практически сразу задышал спокойнее. И его взгляде наконец появилась осмысленность.

- Ваня, я все сделаю, - произнес Четыре_пи. – Мне понадобится стерильное помещение, оперативный инструментарий, ну и ваша помощь, разумеется.

Белов подскочил вплотную, схватил его за полы воротника. Теперь он смотрел почти с трепетом.

- Леня, ты правда это сделаешь?

Четыре_пи положил руку ему на плечо и очень спокойно ответил:

- Правда. Я это сделаю.

Врач отступил на шаг. Его губы дрожали.

- Леня, у нас нет материалов для протеза сосуда. Тем более если поражен аортальный клапан…

- Клапан в порядке, - резко оборвал Четыре_пи. – Мы теряем время. Девочки, везите больного. Готовьте к торакальной операции. Будете моими ассистентами. Люба, на тебе анестезия и мониторинг показателей жизнедеятельности. Лена - за старшую операционную сестру. Белов, представь, что мы тайге и у тебя кроме ножа и кипятка ничего нет. Ты тогда спас человека. И сейчас мы тоже спасем человека. У меня всего две руки, а нужно больше. Все вопросы потом!

Больного на счет «три» с трудом переложили на каталку, и девушки увезли его в санитарный блок. Четыре_пи снял верхнюю одежду, облачился в выданный белый халат. На голову нацепил такую же белую шапочку. Потом они с Ваней тщательно и долго мыли руки, экипировались резиновыми перчатками и масками, закрывающими лица от носа до подбородка. Белов держался молодцом. Видно порция сангвинистических импульсов, которыми пришлось его накачать, действовала эффективно. Сейчас все потрясения, связанные с инопланетным вмешательством в естественный ход событий, должны остаться на самых задворках сознания. Разбираться с последствиями этих потрясений будем потом. Не хотелось бы насиловать мозги местного медперсонала, но скорее всего придется применить выборочную амнезию. Аккуратненько так… С другой стороны, как они воспримут возникшего из ниоткуда реанимационного пациента после полостной операции на груди. Амнезией тут не отделаешься. И зачем вообще я полез в эту сельскую хирургию… Резидент хренов.

- Ваня, слушай внимательно. Просто доверься мне. Ничему не удивляйся, ничего не спрашивай. Делай только то что скажу. Нужно будет чтоб ты контролировал обводной канал кровообращения, пока я протезирую аорту. Все свои возможные несогласия с моими методами лечения оставь при себе. Обсуждения потом. Понял?

Слышно было, как Ваня сглотнул под маской.

- Понял.

Из его глаз выплескивалась решимость. Правда кроме решимости там было еще много всего. Но остальное сейчас не важно.

- Вот и славно. Пойдем, спасем нашего завхоза.

Операционная как ни странно производила приятное впечатление. Светлый кафельный пол, выбеленные стены, довольно добротная бестеневая лампа (все-таки есть у них нормальные источники света). На регулируемой по высоте и углу поверхности лежит человек, укрытый непроницаемой пленкой: открыты только лицо и грудь. Рядом приставлен столик с блестящими инструментами. Автоклавы на стеллажах. Пахнет дезинфекторами. Люба возится с какими-то бутыльками. А Лена пинцетом вынимает из контейнера зажимы. Они тоже в одинаковых масках, халатах и шапочках, но их все равно легко различить. Лена, и вправду, угловатая.

- Люба, - сказал Четыре_пи, дистанционно оценив состав бутыльков. – Анестезию я беру на себя. Не доверяю я вашему ингаляционному наркозу. Просто проверяй давление и чсс через каждые три минуты и нештатно по моему первому требованию. И кислород держи наготове.

Он подошел к больному. Быков глазами усиленно информировал об обреченном страдании и страхе.

- Не бойтесь, Данила Матвеевич. Скоро будете как новенький. А теперь спать. – Четыре_пи активировал гипнокоманду. Черты Быкова мгновенно разгладились, расслабились, сигнализируя о наступлении фазы глубокого сна.

- Вы уверены, что этого достаточно? – неуверенно спросила Люба.

- Более чем, - сухо ответил Четыре_пи. – Все готовы?

Медики молча кивнули. Ну что ж, покажем мастер класс. Спасибо интенсивному курсу неотложки на Десять_кью. Я ведь почти на отлично аттестацию прошел. Сосудистые патологии в младшей группе разбирают.

- Ну, приступим.

И Четыре_пи извлек из-под халата мобильный оперативный модуль. Благо он входил в список обязательного индивидуального снаряжения и монтировался в пилотский пояс. Модуль бесшумно завибрировал, расправляясь, вырастая и трансформируясь в многоцелевую рабочую форму. Внешне он напоминал переливающегося полигонального спрута, являющегося продолжением кисти правой руки.

Что-то упало. Кажется, это Лена выронила зажатый в щипцы тампон, пропитанный йодом. Любочка просто охнула. А Ваня упомянул чью-то мать. Ну а что вы хотели… Сюрприз!

31

- Леонид Дмитриевич, ну как вы так аккуратно снежинкивырезаете? Почему у меня не получается?! – Тоня Астафьева зачем-то капризно надула и без того полные губки. – Покажите!

Четыре_пи вздохнул и взял очередной лист бумаги.

- Смотри, Астафьева… Так. Потом вот таааак, - он несколькими уверенными четкими движениями ножниц превратил лист в сложный девятиугольник.

Тоня даже захлопала. Правда тут же с досадой топнула своей затянутой в колготы фигуристой ножкой.

- Ничего у меня не получается!

- Любая совершенная линия рождается из тысячи повторений, - тоном ожившего классика изрек Четыре_пи. – Учись, Астафьева. Наберись терпения и учись.

Он поднялся, оглядел украшенный класс.

- А вообще достаточно снежинок. Развесь то, что мы нарезали. А я в актовый зал схожу, посмотрю, как там…

Школьница картинно вздохнула и театрально понурилась. Четыре_пи усмехнулся и вышел из класса.

Накануне новогоднего вечера в школе царил переполох. Слово «переполох» он услышал из уст Марфы Павловны – вечно ворчливой технички. Кажется, она одна воспринимала всю эту предпраздничную суету как бедствие. И действительно, происходящее отдаленно напоминало маневры не очень обученного гарнизона при штурме. Марья Андреевна сорвала голос. Она носилась по коридорам с энергией броуновской частицы и сыпала ценными указаниями. Классные руководители занимались муштрой своих подразделений и часто их тактические приказы вступали в полное противоречие со стратегией директрисы. Актовый зал был эпицентром главного сражения. На сцене репетировала самодеятельность с баяном, там же пытались сосредоточиться чтецы тематических стихов. Расставлялись стулья, с риском для жизни подвешивались гирлянды к потолку, какие-то еловые ветви, блестки… Несколько старшеклассников, используя шаткие деревянные лестницы, натягивали полотнище с надписью: «С Новым 1978 годом!». Группка учителей компактно скучковалась в углу: до Четыре_пи донеслись эмоциональные обрывки фраз. Очевидно, шло обсуждение программы вечера. Так вот он какой, Новый год… Еще не наступил, а уже все празднуют. Активность просто зашкаливает.

- Леонид Дмитриевич, - услышал он голос «исторички». – Подходите к нам, не стесняйтесь.

- Уже иду, Антонина Васильевна, - Четыре_пи послушно приблизился.

Англичанка Лидия Игоревна, пылая щеками, зачитывала предварительный сценарий.

- Значит в 18.00 поздравление младших классов. Детишки поют песню, читают стихи, потом вызывают Деда Мороза и Снегурочку. Идет выдача подарков…

- А разве Деда Мороза со Снегурочкой одновременно вызывают? – усомнилась Раиса Петровна, поправляя очки. – Насколько я помню, сначала приходит дедушка, а потом уже внучку кличут.

- Слишком затянуто получится, - запальчиво ответила англичанка. Все-таки ей так идет румянец. – Не уложимся в график. В 18.20 уже выступление четвертого класса.

- И правда, - поддержала Антонина Васильевна. – Не стоит растягивать. Это не принципиально.

Четыре_пи возблагодарил силы космоса – из-за учебной нагрузки ему не доверили классное руководство. Поэтому он был на подхвате. Вся творческая нагрузка ложилась на коллег.

- Можно я пойду? – робко спросил он. – Мне с ребятами иллюминацию еще паять нужно. А здесь вы и сами справитесь.

Его милостиво отпустили. В закутке за сценой, вооружившись раскаленными паяльниками, в витающих клубах испаряющейся канифоли десятиклассники Артемьев и Сидорчук колдовали над схемой праздничной иллюминации. Судя по их озадаченным лицам, процесс протекал не слишком гладко.

- Проблемы?

- О, Леонид Дмитриевич! Как здорово что вы пришли, - воскликнул взлохмаченный Артемьев. – У нас тут с реле незадача. Не срабатывает.

- На всех режимах проверили?

- Конечно. Все по схеме прозвонили. Не заводится и все тут!

Школьники смотрели на учителя с плохо скрываемой надеждой. Ну что ж… Четыре_пи коснулся пальцем контактов на коробке реле. Неисправность пряталась в сгоревшем резисторе.

- Плохо звонили. Сопротивление полетело в первом каскаде.

- Как?!  Откуда вы узнали? – воскликнул Сидорчук.

Четыре_пи вспомнил аппаратный отсек «Светоча», бесчисленные блоки интегральных плат.

- Вырастешь, поймешь. Давайте быстрее перепаивайте резистор. Еще испытать нужно вашу светомузыку. Кстати, пятая по счету лампочка тоже вот-вот накроется - лучше сразу заменить.

- Вы лучший! – восхищенно сказал ученик и тут же принялся снимать пластмассовый кожух с реле.

- Не подлизывайся. Пятерку за четверть все равно не поставлю.

- Да, ладно, - Олег совсем не расстроился. – В следующем полугодии наверстаю.

Четыре_пи решил улизнуть из актового зала. Он принял озабоченный вид и решительно направился к дверям. Ему удалось покинуть помещение почти незамеченным. Вообще, все эти предпраздничные хлопоты были не очень понятны, а потому немного дестабилизировали. Столько энергии тратилось совершенно нерационально. Впрочем, отношение к здравому смыслу у землян особое. Сильно развитое эмоциональное поле требовало разрешения экспрессивными событиями. Своего рода разрядка. А значит праздник – вполне логичный атрибут местного бытия. И если есть сомнения и неприятие, значит ты еще не до конца в потоке, пилот. Значит еще копать и копать…

В закутке коридора возле раздевалки он увидел Наталью Михайловну. Она неподвижно стояла, прислонившись лбом к окну и смотрела в плотные сумерки. Настолько несогласующаяся с веселыми хлопотами вокруг, словно случайная деталь в упорядоченном конструкторе… Она всегда вовне. Всегда сама по себе. И ведь не наносное, не притворное. Изнутри идет. Наверное, трудно быть неприкрытой индивидуальностью в таком демонстративно коллективном обществе. Шестерни работают, жернова мелют, а ты колесо без зубьев… Пятое в телеге.

- Здравствуйте, Наталья Михайловна, - тихонько произнес Четыре_пи. Собственно, он не хотел нарушать ее отстраненное уединение, но пройти мимо, не поздоровавшись, посчитал невежливым.

Она испуганно отпрянула от окна и оглянулась.

- А это вы, Леонид Дмитриевич, - Четыре_пи уловил в ее голосе нотки облегчения. – Рада вас видеть.

- Не хотел вас отвлекать, - объяснил он. – Но вектор моего движения проходил в непосредственной близости…

Ее брови изумленно приподнялись, и она вдруг громко прыснула, деликатно прикрыв рот рукой. Четыре_пи с опозданием проанализировал свою последнюю фразу и немедленно попытался устранить сбой в настройках разговорной речи. В семантических узлах почему-то искрило.

- Сразу видно учителя математики, - сказала она ободряюще и тут же снова фыркнула. – Вектор моего движения… Извините. – Наталья Михайловна с усилием посерьезнела.

- Это я заговорился. Профессиональная деформация.

- Да я тоже иногда себя ловлю на речевых оборотах писателей девятнадцатого века.

Четыре_пи уже хотел откланяться, но зачем-то спросил:

- А вы почему одна? Почему не участвуете в подготовке к празднику?

- Если бы на вашем месте сейчас стояла Марья Андреевна, я бы придумала что-нибудь оправдательное, - сказала она. – Но вам я скажу правду. Не хочу. Меня раздражают эти хлопоты, этот неуемный энтузиазм. Я просто хочу елочку и шампанское. Теперь вы знаете, какая я эгоистка. Напишите на меня докладную?

Эта часть коридора была почти не освещена. И ее глаза казались непроницаемо черными. Она вообще сейчас была похожа на портрет, сделанный карандашом. Резкие штрихи вытравливали ее фигуру из растушеванного полумрака. Даже сейчас она визуально не принадлежала пространству, в котором находилась.

- Я тоже сбежал, - признался Четыре_пи. – Чем смог, тем помог. Дальше вряд ли мое участие что-то будет значить. До свидания!

Наталья Михайловна кивнула и снова повернулась к окну. Четыре_пи уже открыл дверь учительской раздевалки, как вдруг услышал:

- Леонид Дмитриевич, а где вы будете встречать Новый год?

- Наверное у друзей, - сказал он не очень уверенно. – Как раз собираюсь это с ними обсудить.

- Хорошо, - ее голос звучал очень ровно. Но оставалось ощущение, что предыдущий вопрос был задан неспроста.

- А вы где?

- Я дома. С Кешей, - все также ровно сказала она, но чуть более поспешно.

Четыре_пи взял свое пальто и шапку, принялся наматывать шарф.

- Простите за бестактный вопрос… А отец Кеши… разве не с вами?

- Прощаю, - теперь в ее голосе он уловил облегчение. – Нет он не с нами.

Шарф топорщился на шее кургузой прокладкой, и Четыре_пи просто отчаялся пригладить его руками. Он натянул пальто, нахлобучил шапку… И кто придумал эти дурацкие головные уборы!

- Если у вас вдруг появится желание…  Ну и время, разумеется, вы можете зайти к нам, – а вот теперь ее голос ощутимо дрожал. – Кеше вы очень понравились. Он несколько раз про вас спрашивал.

 Четыре_пи потоптался на выходе, пытаясь правильно отреагировать на сказанное. Но кажется опять случился вербальный сбой. И адекватные слова почему-то не находились. И он просто перестал их искать и вдруг выпалил в ее спину.

- А вам? А вам я понравился?

32

Дома его ждал сюрприз. За обеденным столом сидела Маргарита Алексеевна и пила чай с вареньем. Расположившаяся рядом Глафира Петровна откровенно делилась своими недомоганиями.

- Утром, как встану, голова кружится… И слабость такая, хоть падай. Потом вроде проходит. И в висках часто стучит.

- Глафира Петровна, миленькая, - врач отхлебнула из чашки и с видимым удовольствием зачерпнула из плошки полную ложку малинового варенья. – Приходите ко мне на прием. Не нужно ждать, когда совсем невмоготу станет. Послушаем вас, померим давление, анализы возьмем… Лекарства выпишем.

Какие анализы, подумал Четыре_пи, все же и так понятно: у нее вегетососудистая дистония.

- О, а вот и наш квартирант, - сказала хозяйка, не скрывая досады. – Леня, к тебе тут пришли.

- Здравствуйте, Леонид Дмитриевич, - Маргарита Алексеевна даже привстала. – У меня к вам небольшой разговорчик есть…

Четыре_пи кивнул и присел напротив. Глафира Петровна, демонстративно кряхтя, поднялась к резному буфету за свободной фарфоровой чашкой.

Доктор сделала еще глоток чая, облизала ложку и серьезно посмотрела разведчику прямо в глаза.

- Леонид Дмитриевич, голубчик, я бы хотела кое-что прояснить…

- Слушаю вас.

- Пару дней назад я опоздала на свое дежурство. Меня в соседнюю деревню возили к больному, а на обратном пути машина сломалась. Ну и сами понимаете…

- Понимаю. Благодарю, Глафира Петровна, - Четыре_пи принял из рук хозяйки чашку, и она наполнила ее из заварного чайника. Он с удовольствием принюхался. Все-таки свежезаваренный чай – одно из безусловных достоинств местной цивилизации.

- Так вот, - продолжила врач. – Придя в больницу, я обнаружила в палате нового пациента, – Она выдержала паузу. – После закрытой операции на сердце, судя по всему.

- И? – Четыре_пи удачно изобразил недоумение.

- А то что нет у нас в больнице кадров, способных такую операцию провести. Да и дело не только в кадрах. Даже технически это невозможно. У нас нет соответствующего оборудования. А ведь это ангиопластика, сосудистое протезирование… Как доложил мне Белов, в мое отсутствие доставили больного с осложнением аневризмы грудного отдела аорты.

- И как чувствует себя больной после процедуры?

- Прекрасно! – воскликнула Маргарита Алексеевна. – В том то и дело!

- Простите, но причем тут я?

Маргарита Алексеевна повертела в руках ложечку из-под варенья.

- Это очень странная история. Прямо-таки мистическая. Ни Белов, ни Мельниченко, ни Сазонова, присутствовавшие на дежурстве, не могут дать вразумительного объяснения. Они словно под гипнозом. Говорят, что привезли товарища Быкова с симптомами начинающегося расслоения аорты, и поскольку медлить было нельзя, решили немедленно вскрывать больного.

- Я все еще не могу понять, причем здесь я…

- Дорогой мой Леонид Дмитриевич, - доктор снова пристально посмотрела ему в глаза. – Иван Белов конечно врач перспективный, и возможно в будущем из него и выйдет маститый хирург. Но по сути, он ординатор еще… Поверьте, поставить такой диагноз, имея на руках только результаты ЭКГ, да еще в обстановке экстренного обращения… А потом ювелирно вскрыть грудную клетку непонятно под каким наркозом… И уж не знаю, как можно было умудриться снять давление с поврежденного сосуда и восстановить его стенки. И мастерски все зашить. Шрам то совсем маленький, словно катетер вводили, а не пилили грудину. Я и не поверила сначала, что пилили. Сделала рентген: Ребра четко рассечены, а затем зафиксированы. Четко видно, что на аорте заплатка из непонятного материала.  А они при этом глазами хлопают, и на вопрос «как», лопочут что-то невразумительное. Я конечно не удовлетворилась подобными объяснениями. Нашла жену товарища Быкова. Так вот, она на радостях и поведала мне, что видела, как именно вы, Леонид Дмитриевич, входили в операционную вместе с бригадой. И были одеты в белый халат. А потом спустя час вы вышли, и тут же Сазонова с Мельниченко выкатили уже прооперированного Быкова. Кстати, это еще один вопиющий и неподдающийся объяснению факт. Час… Всего час.

Она постучала ложечкой по столу и отодвинула чашку с уже остывшими остатками чая. Глафира Петровна что-то буркнула себе под нос и навострила ушки. Очередной провал, подумал Четыре_пи. Второпях сделал поверхностное внушение работникам больницы, без подробного описания картины произошедшего. На допрос конечно я не рассчитывал, но стоило бы уделить внимание деталям. С другой стороны, как достоверно убедить реципиентов в том, что они не могут сделать в принципе. А тут еще и жена Быкова. Совсем упустил ее из вида. Теряю, теряю хватку… Два_ди_три бы меня по стенке размазал.

Четыре_пи вспомнил как месяц назад пришло уведомление с вызовом на междугородний звонок. Как через треск помех пришлось разговаривать с встревоженной женщиной и называть ее мамой, точно копируя тембр голоса, мирно сопящего в ТОПМ настоящего учителя математики.

- Ленечка, ну почему же ты не звонишь, не пишешь… У тебя все хорошо? Мы же с папой места себе не находим. Как устроился? Еле смогли достать твой адрес.

- Все хорошо, мама. Прости меня.

Он волновался в этот момент. Он действительно волновался. И само слово «мама» будило что-то. Вспомнилось детство, ровные ряды интернатских кроватей, белые стерильные полы и стены. Пустые… Неодушевленные. А тут в потертой пластмассовой трубке звучал мамин голос. Прости меня, мама. Мама, которой у меня никогда не было. Выпускник земного университета не мог забыть о родителях. А Четыре_пи непростительно забыл.

Маргарита Алексеевна терпеливо ждала. Молодец доктор! Ты поймала пилота разведчика второго ранга, отличника Академии, резидента инопланетной расы. Браво! Но у меня есть секретное оружие. Знаю, его зазорно использовать, но ты не оставляешь мне выбора.

Маргарита Алексеевна икнула, моргнула и с удивлением посмотрела вокруг.

- Глафира Петровна, а можно еще чайку?

33

После праздничного вечера в школе Четыре_пи позволил себе как следует выспаться. Новый год его уже порядком утомил. Поэтому даже во сне он радовался наступившим каникулам. Под утро жарко натопленная с вечера печь остывала, и приходилось зябко кутаться под толстенным пуховым одеялом, которое перед сном укладывалось в ноги. Вот и сейчас, зарывшись в одеяло с головой, и, надышав под ним приятное тепло, Четыре_пи старательно досыпал до рассвета. А светало нынче поздно, и значит можно было отпустить все внутренние будильники и просто наслаждаться неглубокой чуткой дремой.

В дверь осторожно постучали, и он, сладко поеживаясь, услышал предательский скрип половиц. Не раскрывая одеяла, запросил информацию о текущем времени. Ого, уже 10.30 утра. Пожалуй, это рекорд. Так поздно я еще не просыпался.

- Леонид Дмитриевич, - встревоженный голос Светы все равно звучал отчаянно нежно. – С вами все хорошо?

На всякий случай Четыре_пи не выказал никаких признаков пробуждения, все еще прячась под пуховым слоем стеганной ткани.

- Леня, - ее рука легла на одеяло. И это касание он скорее почувствовал, чем ощутил. – Леня… - беспокойство в ее голосе уже вибрировало.

Он позволил ей откинуть край покрывала, и тут же зажмурился от обилия хлынувшего в глаза света. Проморгавшись, Четыре_пи настроил фокус и увидел Светлану в ипостасях участия и тревоги. На ипостаси были натянуты серая кофта, синие трико и теплые полосатые носки. Именно эти толстые шерстяные носки внезапно притянули его… то ли красно-зеленые полосы в крупных катышках совсем не сочетались с трико, или наоборот -на фоне выскобленных, много раз крашенных полов, выглядели как раз органично… Четыре_пи поискал в них контуры пальцев и не нашел.

- Испугали вы меня, Леонид Дмитриевич, - Света обижено надула губы. – Сначала подумала, ушли вы с утра пораньше, потом вижу, одежда то висит в сенях. А я уже с дойки вернулась. А за вашей дверью тишина…

Теперь он увидел ее румяные щеки, наскоро заплетенную косу через плечо и розовый кончик уха, выглядывающий из-за пряди волос, почти прозрачный под беззастенчивым заоконным солнцем.

- Все хорошо со мной. Просто выспаться решил.

- Ну слава богу! А то я надумала себе невесть что. Страшилки всякие в голову лезли, - в грудном голосе Светланы затихало волнение.

- Например? – спросил Четыре_пи и нечаянно зевнул.

- Да, разные. Что плохо вам… Приступ сердечный… - торопливо проговорила девушка, словно отмахиваясь от недавних страхов.

- Свет, послушай, - он принял сидячее положение и опустил ноги на пол. – Хватит меня уже на «вы» называть. Будь последовательна.

- Неудобно как-то, - она виновато переминалась с ноги на ногу в своих нелепых носках. – Все время на «вы» срываюсь.

- Неудобно – это у тебя на ферме, - вздохнул Четыре_пи. – Кстати, председатель опять в область ездил с нашим рацпредложением. Там снова обещали рассмотреть. Может после нового года дело с места и сдвинется.

- Бюрократы они! Крючкотворы! – один из носков топнул по полу. -  Они еще год будут обещаниями кормить, вот увидите!

- Тихо, тих, - поморщился разведчик. – Чего завелась?  Не шуми… Если дело не сдвинется, то своими силами модернизацию произведем. Может не в полном объеме, но в любом случае, условия для работы будут получше.

- Да все и так хорошо, - сказала Света. – Вы поднимайтесь, Леонид Дмитриевич, я вам сейчас мигом завтрак соображу. А потом, если у вас особых дел нет, то вместе пельмени полепим. На Новый год у нас всегда пельмени.

Четыре_пи вдруг захотелось дотянуться до этого оттопыренного кончика уха и ущипнуть. Он даже сделал движение рукой навстречу, но наткнувшись на недоуменный ее взгляд, остановился. Рука замерла и опустилась.

- Волосы твои… поправить, - запнулся Четыре_пи.

Света машинально провела ладонями по волосам, в глазах появилось какое-то сконфуженное выражение.

- Нормально сейчас?

- Да, - с сожалением произнес он. Манящее ухо спряталось под русой тенью. – Так что ты там про пельмени говорила? Это блюдо в виде отварных изделий из пресного теста с начинкой из рубленого мяса или рыбы?

Четыре_пи знал, что ее забавляют подобные формулировки, и правда… Светлана широко улыбнулась.

- В канун Нового года принято пельмени лепить. Это традиция такая праздничная. Налепим загодя, а потом варим, перед тем как за стол сесть. Вы… ты что никогда пельмени не лепил?

Он покачал головой.

- Не лепил и не ел.

- Они очень вкусные, вот увидите, - горячо заверила девушка. – Мама моя по ним мастерица. Пальчики оближите... оближешь.

Четыре_пи наконец встал с кровати, и Света сразу оказалась совсем близко. И чтобы не забеспокоиться от этой близости, он тут же отодвинулся на шаг.

- Обязательно поучаствую. Но у меня нет необходимых навыков.

- Дело то нехитрое, - Светлана отчего то снова приблизилась, и он углядел в припухлости ее губ кривизну лепестков фиалки. – Там ничего сложного – сразу освоите. Ой, у вас тут тоже на голове… - девушка приподнялась на носочках и медленным плавным движением сняла с его макушки белое перышко.

Мороз, молоко, мыло, и легкая аура свежего пота – все это вдруг смешалось в его очередном вдохе, и Четыре_пи задержал дыхание, пробуя на вкус каждый оттенок ее запаха, и у него странно закружилась голова, и он даже испугался этого кружения, но все равно не дышал, настолько неожиданно вкусно стало внутри, настолько неповторимым и влекущим оказались овал ее лица и линия шеи, уходящая куда-то вглубь воротника. Теперь уже Света чуть отстранилась, взглянула на мгновение прямо в глаза, а потом покосилась в сторону, будто в той стороне было свободнее.

- Простите, - сказала она.

Девушка еще больше залилась румянцем, и продолжая что-то искать в непонятной стороне, попыталась собрать какие-то слова. Непроизнесенные. Но он услышал их все. И пришел на помощь.

- Так что ты там про завтрак говорила?

Светлана воспрянула, опять смело встретилась глазами, какого же они цвета – серые, голубые, зеленые - или все вместе, с солнечными бликами; разжала ладонь и сдула то самое перышко.

- Да, конечно! Яичницу будете? Будешь?

Четыре_пи сжимал и скручивал свое непонятное волнение, будто хотел сделать его маленьким и положить в карман. Это все ерунда… Да, ерунда. Я ведь на задании. У меня второй заслуженный ранг, и возможно будет первый. Я ведь не совсем человек… И почему она так смотрит… И что я называю ерундой. У меня ведь слетают настройки и схемы горят. Вот прямо сейчас горят.

- Яичницу буду. А колбаса молочная есть?

- Докторская.

- И хлеб с маслом тоже буду.

- Я мигом, - в Светлане что-то зажглось и горело сильно и ровно. И даже в мягком голосе плавились прежние тембры. Она уже повернулась к двери, пружинисто и решительно, но внезапно опять обмякла и серой шерстяной спиной спросила:

- Леонид Дми… Леня, а может Новый год ты все-таки встретишь с нами?

Четыре_пи вздохнул и не ответил. И Света, не дождавшись, вышла.

34

Делать пельмени оказалось несложно. Сначала Глафира Петровна важно посыпала мукой на стол и раскатала упругий шарик теста в обширный, тоненький, почти прозрачный овал. Потом все расселись и участникам процесса выдали по хрустальному фужеру. В перевернутом виде они оказались формным инструментом. Четыре_пи покрутил свой фужер в руках, проследил за движениями соседей, уловил логику манипуляций, и вскоре пространство перед ним заполнилось ровными кружочками с математически просчитанными расстояниями между ними.

- Ишь, ловкач! И тут по науке все делаешь! – довольно ухмыльнулся Иван Денисович, хрипло пыхтя в усы. – Небось любишь пельмешки то?

- Ни разу не ел, - признался Четыре_пи.

- Что так? Неужели в городе пельмешей не лепють? – изумился хозяин.

- Лепят наверное, - Четыре_пи правдоподобно пожал плечами. – Но у нас в семье… обходились без них.

На слове «семья» он запнулся. Слово такое глубокое… Семь я. Хотя почему не пять я, или не четыре. Юридически семья может и из двух человек состоять. Но у меня никогда ее не было. Не из семи, не из пяти, вообще никакой. И странно, но сейчас такое чувство, что есть. Рядом сидела Света, и ее бедро легко касалось его бедра. Воздушно так касалось, ненавязчиво, но от этого касания было как-то тепло. И где-то в груди что-то волновалось, вибрировало, поднималось… И Четыре_пи, прекрасно ориентирующийся в собственной анатомии, терялся в природе грудного волнения и вибрирования. Конечно легко все списать на эмоциональные состояния, но отчего… ну бедро, ну касается. Не трется ведь, а как перышко… Он искоса посмотрел на нее. Ухо такое же розовое, с трогательной круглой мочкой… Ухо то, от чего такое близкое. Всего лишь ухо, а оторваться невозможно.

- Не знаю, Ленька, - Иван Денисович заканчивал кружочки в своем секторе. – Вроде в городе вырос, а детство без пельменей… Это ж какое-то трудное детство то.

- Сурово просто воспитывали. Но кормили хорошо, - Четыре_пи был рад отвлечься от бедра и уха, но получалось с трудом.

- Отец военный, что ли? – вскинулся товарищ Сорокин. По причине своего боевого прошлого, к вооруженным силам он относился с пиететом.

Четыре_пи моргнул. Ведь он даже не удосужился покопаться в подробностях жизни выпускника Игнатьева. Кто его родители… С мамой то по телефону он переговорил, но кроме вздохов и ахов ничего конструктивного не запомнил. Поэтому решил Игнатьевым не прикрываться и вспомнил про Два_ди_три.

- Хуже. Он инструктор Академии.

- Вот оно что, - понимающе кивнул Иван Денисович, поерзал на месте, но уточнять про Академию не стал.

Между тем с кружками закончили, и Глафира Петровна принесла миску с фаршем. Фарш – это такая странная масса, пахнущая сырым мясом, луком и еще множеством всего, не сказать, чтоб неприятного. Поставив миску на стол, хозяйка демонстративно зачерпнула щепотку фарша и положила ее в центр ближайшего кружочка. Потом к миске потянулись остальные. Хитрость была в том, чтобы точно дозировать количество начинки. Четыре_пи с заданием справился легко. Его порции рассчитывались до грамма специальными рецепторами в пальцах. Светлана удивленно гнула брови, а Глафира Петровна, так вообще восхищенно цокнула языком.

- Ишь, способный какой. Ювелирно кладешь.

Похвала от старшей Сорокиной была столь же невероятна как декабрьский дождь. Поэтому нужно было ее как-то поддержать, расширить, углубить… Но Четыре_пи не нашелся. Светино бедро сильно отвлекало. Может нужно обратиться к их классической литературе, подумал он, наверняка там описаны подобные случаи. Вроде ничего не происходит, а хорошо. Так хорошо, что прямо радостно.

Иван Денисович принялся рассказывать про свое детство. Детство у него выходило трудным, но озорным. А потом сразу Иван Денисович пошел на войну и конечно был героем. Когда товарищ Сорокин принимал с утра сначала для бодрости, потом – для согреву (а по выходным это случалось всегда), то в обед исходил красноречием. Излагаемые им факты биографии присутствующие знали наизусть, но милостиво терпели, а младшему поколению так вообще вменялось в обязанность периодически охать и восторгаться. Вот и сейчас пришлось излить свою дозу почтения междометиями и одобрительным фырканьем. И в этот раз рассказы Ивана Денисовича совершенно не раздражали, поскольку бедра младшего поколения тянулись друг к другу. А рассказы становились фоном, который все маскировал. И Четыре_пи становилось неизъяснимо сладко. А Светлана периодически замирала, смотрела в одну точку на столе, и пухлые губы ее рисовали мягкую улыбку.

Когда перешли непосредственно к лепке, то Четыре_пи сразу столкнулся с трудностями. У всех получалось, а у него не клеилось. Края теста ни в какую не хотели соединяться. Он прижимал их, а они расходились, будто отталкивались и не хотели. Между тем, из рук Светы, Глафиры Петровны выходили отличные, похожие на планеты с поясом астероидов, пельмени. И даже Иван Денисович, сращивая толстыми пальцами кромки кружочков, выдавал на гора вполне приличные изделия.

- Не получается? – пришла на помощь Светлана. Все-таки голос у нее такой же как ее губы, или мочка уха… Нежный. – Смотри... Они все у тебя в муке. Так не слипнутся. Ты муку стряхивай… - Она показала как, и тут же ловко произвела на свет аккуратненький пельмешек.

Дело пошло на лад, и Четыре_пи уже не жаждал использовать диффузатор. Когда Глафира Петровна сложила все пельмени на противень и погрузила его в морозилку, во дворе ответственно загавкал Пират.

- Кого это нелегкая принесла, - проворчал Иван Денисович, впрочем, без неудовольствия.

В дверь постучали, и на пороге возник румяный Николай Кузнецов.

- С наступающим! – радостно провозгласил он. – Я от имени и по поручению!

Агроном протянул Глафире Петровне бутылку Советского шампанского и авоську с мандаринами, но смотрел почему-то на Свету, и Четыре_пи это почему-то не очень понравилось.

- Ой, да зачем, - попыталась вяло возразить Глафира Петровна, но мандарины приняла, а Иван Денисович, покрутил в руках зеленую бутылку.

- Вот молодежь пошла. Шипучку в гости несут.

- Так Новый год же, - радостно оправдался Коля. – Куранты бьют, пробки стреляют.

- То же мне, артиллерия, - проворчал Сорокин. – От этих газов потом голова квадратная. Нужно правильные жидкости потреблять.

- Так шампанское дамам. Я то знаю, Иван Денисович, вашу фирменную настойку ничто не переплюнет.

- Ладно, ладно, считается! – Иван Денисович явно был польщен. – Для баб в самый раз.

- Только вы в холодильник его положите, - попросил Коля, - Его лучше холодненьким.

- Не учи ученого. Ты что приперся то?

- Да я собственно… - помялся Кузнецов. – Поздравить хотел… Ну и вот его, - он кивнул на Четыре_пи. – Забрать. Мы договаривались.

Света как-то умоляюще посмотрела. А Четыре_пи посмотрел беспомощно. Если б он знал про пельмени и про таинство, происходившее ниже уровня стола, никогда бы не договаривался с друзьями заранее.

- Там это… - у Коли прорезались какие-то просительные нотки. – Белов как-то странно себя ведет. Сам не свой.

- Пошли, - решился Четыре_пи. – Я сейчас.

Он, стараясь не смотреть на Светлану, юркнул в свою комнату. Неудобно получается. И вроде обещание нужно держать, но Света такая… такая… Он нашарил под кроватью коробку с подарками, вытащил из нее две одинаковых мужских сорочки в упаковках и завернул в газету. В школе выдали премию, и в сельпо он затарился основательно. Купил гостинцы всем Сорокиным и даже Наталье Михайловне с Кешей. Ну и Ване с Колей по рубашке. А Свете – новые духи. Четыре_пи не разбирался в духах, но продавщица заверила, что нужно непременно брать. Ибо дефицит и больше не привезут. Ему вообще неожиданно понравился этот ритуал – подарки. Было в нем что-то правильное, приятное, символическое. А еще он сам тоже хотел что-то получить просто так. Пусть и на праздник. Ему ни разу в жизни ничего не дарили. Только выдавали. И все сам, сам.

В прихожей он попрощался с хозяевами и неловко пожал горячую ладошку Светланы. Не прятал глаза, смотрел прямо, и ее ладонь обожгла, пронзила до самого темени, и даже волосы на затылке вздыбились. Девушка видно тоже почувствовала и непроизвольно отдернула руку, а потом смутилась и вернула ее обратно.

- Я очень постараюсь до полуночи забежать, – почему-то шепотом сказал он. В груди росла сладкая волна и растекалась, растекалась.

- Я буду ждать, - таким же шепотом ответила Света, и на ее губах ему почудился изгиб соприкасающихся ног.

35

Белов действительно выглядел не очень. Бледный, с синими кругами под глазами. А в самих глазах какая-то потерянность. Будто он уже вовсе не он. Четыре_пи пожал его вялую руку…

- Старик, что с тобой? – ему нравилось это не соотносящееся с действительностью – «старик».

- Да все нормально, - пустым голосом отозвался Иван. – Устал, наверное.

- Ну так выходной у тебя! – ободряюще воскликнул Коля. – К тебе товарищи пришли. Давай-давай, долой хандру!

Белов вскинул голову, хотел что-то сказать, но промолчал.

- Может ты влюбился? – спросил Четыре_пи и тут же вспомнил Свету… Вернее сначала он вспомнил ее, а потом спросил.

Иван хлопнул ресницами, в его глазах на мгновение появился фокус. Он вдохнул и снова потух.

- Да вы проходите, чего в дверях стоять, - сказал он тоном, которым обычно информируют, что гостям не рады.

В распоряжении доктора находился полноценный дом, с двумя комнатами и большой кухней. Райздрав от щедрот выделил: о молодых врачах пеклись, привлекали жилплощадью. Поэтому посиделки обычно назначались здесь.

Стараясь не обращать внимание на отсутствие радушия, гости прошли на кухню, служившую гостиной, и водрузили на стол авоськи с продуктами.

- А елка где? – Коля стал озираться вокруг.

- Нету елки, – пожал плечами хозяин. – Елка это пошло.

- Елка – это празднично.

- Да какой тут праздник. Все это сплошное мещанство, - в Белове прорезалось раздражение. – Сборища эти на кухне… болтовня за водкой. Все вздор!

- Погоди, - мягко сказал Четыре_пи. – Ты же сам нас пригласил.

И даже обрадовался. Сейчас Белов укажет им на дверь, и он вернется к Светлане.

- Пригласил? Я? – доктор вскинул бровь. – Ну пригласил. Ну и что.

- А то что давай на стол накрывать, - Коля стал опустошать сумки.

- Вот я и говорю, мещанство, - Ваня немного залиловел. – Посидели, потрепались, разошлись. Это не праздник… это чертовы будни. Новый год нужно отмечать на полярной станции, на вершине Эльбруса, в Беловежской пуще…

- Интересно, а чем тебе колхоз им Гайдара не угодил? – перебил Кузнецов.

- ААА, нечего с вами разговаривать, - с досадой сказал Белов и несколько мгновений смотрел на выгружаемые бутылки водки. – Вот почему нужно обязательно пить?!

- Ты же сам просил три пузыря, - укорил Николай. – Мы ж культурно – по единичке на брата.

- Вот правильно Ленька говорит, - устало отмахнулся Белов. – Мы алкоголики. Нас уже не спасти. – Он вдруг тяжело уставился на Четыре_пи. – Игнатьев, ты что-то такое знаешь, правда? Что-то такое про всех нас знаешь…

Четыре_пи от неожиданности вздрогнул.

- Что ты имеешь ввиду?

Белов отвел глаза, вздохнул и присел на стул.

- Не знаю, Леня… Но вот мне кажется, что ты знаешь. Какая-то чертовщина вокруг творится. Полная чертовщина.

- А ты расскажи. Давай вместе разберемся с твоей чертовщиной.

- А давайте все-таки на стол накрывать, - попросил Кузнецов. – Мы так вообще ничего не успеем.

- Вот видишь, - вдруг взвился доктор, теряя остатки безразличия. – Вот они друзья! Жрать приходят! Пить им подавай! А как выслушать, понять…

- Да, ладно-ладно, чего ты взъелся то?! – примирительно дал задний ход агроном.

Четыре_пи подошел к Белову почти вплотную и положил руку ему на плечо. Где-то однажды по телевизору он видел, что так делают. А затем посмотрел в глаза и серьезно, тепло и уверенно произнес:

- Рассказывай.

И Белов тут же потерял воинственность и почти всхлипнул.

- Ребята, кажется я с ума схожу… Несколько дней назад привезли больного. Вроде был инфаркт, я это точно помню... А потом как в тумане. Помню операционную, но очень смутно. И там… - Он сглотнул. – И там жуть какая-то.

- Ну какая такая жуть? Не томи! – воскликнул Кузнецов.

Белов покрутил головой, растер виски, словно стараясь сбросить наваждение. Затем нашел на столе какую-то неведомую точку и потерялся в ней. Четыре_пи решился и легким импульсом вывел Ваню из транса. Тот встряхнулся, его глаза больше не смотрели сквозь.

- Жуть, - медленно повторил он. – Я прооперировал больного. Сделал настоящую торакальную операцию с протезированием верхнего участка аорты…Это сделал я, - Белов сказал это утвердительно, но с сомнением.

- И что? Помер? - участливо поинтересовался агроном.

- Кто помер?

- Как кто… Больной.

- В том то и дело, что он жив и быстро восстанавливается, - тихо сказал доктор.

- Тогда в чем жуть? – недоуменно спросил Коля.

- В том, что я не мог, не мог сделать такую операцию! – почти закричал Ваня. – Я даже не помню, что там было…

- Ну а кто еще мог это сделать? Маргарита? – Коля говорил мягко, словно добрый родитель.

- Вот, он! – доктор внезапно пальцем указал на Четыре_пи. – Он все видел. Он!

Кузнецов с Четыре_пи переглянулись. Коля понимающе подмигнул.

- Ты же был там, Леня! – надежда в его голосе была какой-то грустной и торжественной. – Скажи, ты же был там?

- Когда привезли больного, я был с тобой больнице. Маргарита Алексеевна опоздала на пересменку. Ты сам все сделал, Ваня. Как ты мог забыть?

- Как я мог забыть, - горько усмехнулся Белов. – Да как я вообще мог это сделать. Я бы даже не диагностировал аневризму… Я ведь думал, что это инфаркт.

- Да, ты так думал сначала, а потом сделал ЭКГ, - словно растолковывал Четыре_пи. – Кардиограмма инфаркт не подтвердила. Ты предположил осложнение аневризмы…

- Я? – горько спросил Белов.

- Ты, - твердо ответил разведчик.

Где-то я крупно напортачил с внушением. Интересная реакция… Я ведь все сделал аккуратно. Даже потом синопсисы протестировал. Откуда пошел сбой? Что я не учел? Какие вводные упустил? Четыре_пи, который всегда четко и безукоризненно выполнял постановку нейрофизиологических иллюзий, был не на шутку озадачен. В больших полушариях коры головного мозга доктора разрывались искусственные связи, и сквозь наложенную паутину проступала реальность. Эдак он еще вспомнит мой манипулятор, с тревогой подумал разведчик. Проводить повторную психоблокаду было опасно, да и не хотелось. Поэтому все зависело от вполне правдивых аргументов.

- Ты, - повторил Четыре_пи. – Больше некому. Тебе помогали медсестры. Они подтвердят.

- Да уж, они подтвердили, - горько отозвался Белов. – Глазами лупают, как дуры. Думаешь, я у них не спрашивал…

- Ну кроме того, что лупают, неужели ничего конкретного не говорят? – Четыре_пи даже забеспокоился, ибо внушенная девушкам энграмма была составлена крайне тщательно.

- Говорят. Как будто шпаргалку зачитывают. А я прямо чую, не по-настоящему это все. Подвох какой-то…Чертовщина. Понимаешь, Леня… Я не мог сделать такой операции. И Марго не могла. Вообще в нашей больнице, даже если б профессор из области приехал, он бы и то не смог. Я бы и не поверил, что это вообще было. Но на рентгене свежая заплатка стоит. А разрез… смехотворный какой-то…  Больше на укол похож.

Четыре_пи сел на соседний стул.

- Ваня, давай рассуждать логически.

- Давай, - Белов словно ухватился за надежду.

- В больнице из докторов на смене был только ты, правильно? Больного осматривал ты, так? Продиагностировал инфаркт миокарда, который не подтвердился электрокардиограммой. Сделал вывод, исходя из симптоматики, о возможной аневризме главного сосуда. Я ничего не упустил пока?

- Ну… допустим, - не очень уверенно, но с прежней надеждой согласился Иван.

- Далее, предположив, что началась фильтрация аорты, ты понял, что медлить нельзя. Никакие вызовы спецтехники, никакая эвакуация уже бы не помогли. Ты принял решение оперировать самостоятельно. Помнишь, как руки мыл?

Белов встрепенулся.

- Да, точно! Было… Помню.

- Ну вот. Поскольку ты знал, что я преподаю биологию и весьма в ней сведущ, то предложил мне ассистировать. Поэтому тебе кажется, что видел меня в операционной. Я действительно там был. Я помог тебе настроить обводную систему кровообращения. Мы ее из капельниц соорудили. Помнишь?

- Кажется да… - в голосе доктора зазвучало узнавание.

- После анестезии ты вскрыл больного. Причем сделал небольшой межреберный надрез, чтобы не травмировать грудину. Мы провели зондирование, блокировали аорту и осуществили протезирование расслаивающегося участка. Потом ты все зашил. Но чуть позже тебе стало дурно… Скорее всего сахар упал. Ты на ногах больше суток и плохо ел. А тут такая напряженная операция. Ты прямо сознание потерял. Наверное, некоторое помрачение от этого.

Белов заметно повеселел.

- Да точно! Все ведь так и было! Так вот оказывается какой я...

- Просто ты из тех людей, у которых во время критической ситуации просыпаются симультанные знания и навыки. Считай, что у тебя озарение случилось. Гордись.

Ваня несколько оторопело посмотрел на Четыре_пи, а затем опять просиял.

- Леня, чертяка, спасибо дружище, - он полез обниматься. – Прямо так легко стало! Как пелена сошла! Камень с души снял! – Белов радостно оглядел стол. – А чего вы так мало водки взяли?

***

Когда Кузнецов дорезал оливье, Ваня опять внезапно помрачнел.

- Не сходится. Слышишь, Леня… Не сходится.

- Что именно? – Четыре_пи поворошил на скворчащей сковороде мясо. Пахло аппетитно, но выглядело не очень.

- Чем я реконструировал аорту? Откуда взял протез?

Мда, все-таки придется внедряться. Иначе он потом опять прозреет. Попробуем это сделать ювелирно. Не рассказывать же ему про эндоваскулярные насадки на манипулятор.

 - Ты сам все знаешь, - Четыре_пи посмотрел Белову прямо в глаза и закрепил блокаду. Доктор вздохнул и стал удивительно похож на человека, который только что проснулся.

- Леня, да как ты жаришь? Кто ж так жарит! Масло добавь! Сгорит же все! – обеспокоенно завопил он и подбежал к плите.

36

Вечер был удивительно тихий. Ни ветерка. И морозец в самый раз. Как раз для того чтобы зафиксировать эти плавные линии сугробов. И чтобы придать воздуху вкус какой-то первозданной родниковой чистоты.

Друзья несколько увлеклись проводами старого года. Поэтому его ухода даже не заметили. И Четыре_пи еще не решил, возвращаться к ним или нет. Он поудобнее расположил сверток с подарками в руках, сделал контрольный осознанный вдох и решительно заскрипел по снегу. Пора немного поработать Дедом морозом. Надеюсь выйдет все немного иначе, чем с одариванием друзей. Он невольно улыбнулся вспомнив, как они все трое выложили на стол по две пары совершенно одинаковых рубашек. Все- таки с ассортиментом в сельпо нужно что-то делать. Нельзя полагаться на предлагаемые расцветки. Например, на ТОПМ можно настроить синтезатор на производство новых текстильных принтов. А то скучновато глазам: горошек да полоски. И почему я раньше об этом не подумал. Но ведь все равно приятно. Первый раз мне подарок сделали. Теперь будет что в школе носить. А то ткани паршивые, быстро ветшают и застирываются. Эх, а какой у меня на Светоче гардероб пропадает. И когда я к нему вернусь.

Четыре_пи вдруг понял, что связь с кораблем потускнела и вместо натянутого троса теперь нить со слабиной. И что ему нравится дышать этим воздухом. Смотреть как в лиловом темнеющем небе из печей поднимаются вертикальные дымы. И этот снег… Удивительный снег. И где-то его ждет земная женщина, от которой так тепло в животе и груди. Нет, даже не тепло… а горячо и невесомо.

Но сначала нужно раздать оставшиеся подарки.

У крыльца дома, где жила Наталья Михайловна снег не чистили. К дому вела цепочка глубоких следов. Чувствуя как влажное и холодное набивается ему в короткие ботинки, Четыре_пи добрался до дверей и постучал. Сначала ему никто не отрыл. В недрах дома играла музыка, звучали какие-то оживленные голоса. Неужели гости, подумал разведчик и постучал громче. На этот раз послышались шаги, и дверь широко распахнулась, освобождая какие-то вкусные запахи, созвучия симфонического оркестра, чей-то смех и ее.

- Вы? – спросила она совсем не удивленно.

- Я.

- Проходите.

Ее волнистые волосы были как-то по особому уложены, ресницы подведены, а на губах блестела помада, не очень яркая. Она была в халате и в шлепанцах на босу ногу. И халат был короткий. Четыре_пи сглотнул и перешагнул порог. В прихожей он понял, что никаких гостей нет, и источником голосов является телевизор. А радио транслировало музыку. И все это как-то громко, словно в доме боялись тишины.

- Разувайтесь, а то сейчас с вас озеро натечет, - она сказала это мягко и очень уютно, и ему стразу стало тепло. Или это от жаранатопленной печи…

Четыре_пи стянул с себя ботинки, смущенно покосился на промокшие носки.

- Здлавствуйте, дядя Леня, - из комнаты выглянул Кеша. Белая майка была ему великовата и заправленная в трикотажные колготки топорщилась на поясе. В огромных карих глазах светились настороженность и серьезность. И еще немножко надежды.

- Здравствуй, Иннокентий, - улыбнулся Четыре_пи, выбрав самую добрую из своих улыбок. – Я тут кое-что принес тебе.

Надежды в газах мальчика стало больше, он словно мысленно потянулся навстречу.

Четыре_пи развернул пакет и вытащил коробку с игрушечным грузовиком. Изделие на взгляд пилота второго ранга выглядело самым примитивным образом. Материалы, детализация и функциональность не выдерживали никакой критики, но предложение детского отдела в сельпо было ограниченным.

- Держи.

Кеша сделал несколько неуверенных шагов. Носки колготок немного сползли и волочились плоскими бордовыми пустотами.

- О, спасибо, дядя Леня, - мальчик принял коробку и с любопытством посмотрел на картинку. – Ой, теперь у меня две таких машинки.

Мда, с ассортиментом нужно что-то делать. Сначала рубашки, потом детский грузовик.

Наталья Михайловна хмыкнула и потрепала сына по голове.

- Кеша, я же тебе говорила переодеться. Смотри, споткнешься сейчас.

- Мы потом превратим машинку в настоящую, -пообещал Четыре_пи.

- Плавда? – глаза мальчика еще больше расширились и все остальное исчезло… Только эта вспыхнувшая, как заря на далекой Эоле, надежда... Интересно, а я смогу когда-нибудь так смотреть… Что мне мешает ТАК посмотреть. Ничего лишнего. Мальчик прозрачен... Его можно видеть насквозь, не применяя никаких психовизуализаций.

Четыре_пи присел на корточки, стараясь максимально уравнять рост с ребенком.

- Правда. Обещаю тебе. Я немного разбираюсь в машинках.

Надежду накрыла радужная пелена, и осталась чистая вера. Эмоции ловились как титры на древнем мониторе… Ясно, понятно, без искажений.

- Кеша, ступай, - сказала Наталья Михайловна.

Мальчик послушно кивнул и, бережно прижимая коробку к себе, исчез в другой комнате.

- Спасибо вам, Леонид Дмитриевич, – она звучала все также мягко и потому непривычно. – Но право, не стоило.

- Я так не считаю. Стоило. И еще как. – Четыре_пи вытянулся. Учительница без поддержки своих обычных каблуков сейчас еле доставала ему до подбородка. – У меня и для вас подарок, - Он не на шутку переживал, что кто-то ей уже подарил что-то подобное, и поэтому чувствовал какую-то кислую неуверенность. – Вот, держите.

Маленькая зеленая коробочка с духами «Наташа» с запахом неведомого амбре оказалась в руке Натальи Михайловны.

- Я подумал… - Четыре_пи сглотнул, - Что название очень подходит.

Девушка молча крутила коробочку в ладони, смотря куда-то в сторону. И молчала. И молчание это было затянутым, будто кинутый в колодец камень никак не мог долететь до дна. А Четыре_пи все ждал всплеска.

Наконец она открылась, и он различил оттенки хорошо спрятанной радости.

- А у меня для вас ничего нет, - сказала она, совсем не стараясь придать своему голосу виноватый окрас.

- Ничего и не нужно, – хоть и реакция была немного другая, чем он рассчитывал, последовало облегчение. – Сегодня ведь я Дед Мороз.

- Спасибо, Леня, - вдруг произнесла она совсем тихо. – Мне правда очень… приятно. Не ожидала…

И он вспомнил, что такой же взгляд только что видел у Кеши. Все открыто и ясно. И чтобы не испугаться этой ясности, спросил.

- А почему у вас тут все так громко?

- А, это баба Вера, наша хозяйка, - улыбнулась учительница. – Туговата на ухо. Вот и смотрит телевизор на полной громкости. Мы уже привыкли. Но, порой, невыносимо становится… и тогда бы сбегаем.

Как раз в этот момент в соседней комнате послышалось шарканье, и в проеме двери возникла сухонькая бабулька, согбенная годами и радикулитом, в очках с толстыми линзами, с широким цветастым платком на плечах.

- Здравствуйте, - вежливо и достаточно звучно сказал Четыре_пи.

Глаза за линзами мигнули, расширились и быстро просканировали пространство.

- Жених? – поинтересовалась она скрипуче, непонятно к кому обращаясь.

- Коллега по работе, - спешно заверила Наталья Михайловна. – Это наш учитель математики и физики Леонид Дмитриевич.

- Митрич, значит, - прошамкала бабуля. – А с виду жених женихом.

- Ой, что вы, баба Вера. Вечно вам женихи мерещатся, – Наталья смущенно посмотрела на Четыре_пи. – Мы просто друзья. Леонид Дмитриевич зашел нас поздравить с наступающим.

- Да, да, – Четыре_пи вдруг поймал себя на мысли, что оправдывается. – И вас, баба Вера, с праздником. Здоровья, благополучия…

- Здоровья давно нет, - бесцеремонно перебила бабулька. – С благополучием… Что это за слово такое… благополучие. Если про блага, так это одна пенсия. Ее государство выделяет. Да и вот, Наташка квартирантка, помереть не дает. Кстати, а чего ты гостя в дверях держишь?

- А это потому что я уже ухожу, - Четыре_пи опередил объяснения Натальи Михайловны. – Я на минутку забежал. Меня ждут.

- Кто? – без церемоний поинтересовалась баба Вера. Ее зрачки, увеличенные в линзах, казались жерлами плазменных пушек.

И все остановилось в ожидании ответа. Повисло. И тот же вопрос перетек в Наталью Михайловну и застыл в линиях ее расправленных и напряженных плеч. Четыре_пи хотел сказать, что ему нужно домой. Или что он бросил друзей на время. Но это была неправда, а неправду он не любил.

- Сорокина Светлана, - он произнес имя непроизвольно тихо, словно опасался потревожить ее где-то ждущую сейчас. И тут же заметил, как вздрогнули ресницы учительницы, как еще больше напряглись ее плечи.

- Ась? – баба Вера поднесла ладонь к уху.

Наталья Михайловна уже была прежней. Словно вырванной, вырезанной из текущей трехмерности. Чужой и неприступной. Королевой на троне среди пустыни.

- У Леонида Дмитриевича дела, – громко и ровно сказала она. – Спасибо за подарки. Спасибо, что зашли.

Четыре_пи будто споткнулся. И стал искать свои промокшие ботинки. Они стояли рядом, но он беспомощно шарил в другой стороне. А ведь я хотел у нее что-то важное спросить. Она должна знать. Она учит детей чувствовать, понимать… Все же наверное описано в этой самой литературе. Слишком по-человечески. Слишком многое я ощущаю, а должен игнорировать, пропускать, не касаться. И только лишь делать вид, что меня волнует что-то. Только лишь делать вид. Почему же я окунулся и не отринул… И стал всем этим. Почему я теряю контроль над пульсом…над координацией… Почему мне хочется провалиться сквозь этот скверный дощатый пол… И где эти чертовы ботинки?!

А она просто смотрела, как он их ищет.

37

Мороз его немного встряхнул. Заставил вернуться в свою форму второго ранга. Собраться и заняться анализом. Очевидно происходит какая-то психомоделирующая мутация. Возможно в статусе невозвратной стадии очеловечивания. Рестарт управляющей системы уже не дает никаких результатов. Значит сама система подверглась корректирующей реконструкции. Стремление выглядеть человеком неизбежно ведет к глубоким трансформациям нейро кода. Даже мимикрирующая внешность становится подлинной.

Четыре_пи вывел на внутреннюю панель палитру режима диагностики и запустил сканер. Сканер тут же завис и не реагировал даже на системные команды. Требовались инструменты тонкой настройки, но и они не выходили из пассивного состояния. Сопряжение с кораблем сбоило. Использовать управляющий модуль искусственного интеллекта Светоча на таком потоке не представлялось возможным. Можно было воспользоваться резонансным терапевтом на ТОПМ, но Четыре_пи понимал, что возвращение к эталонным частотам лишь кратковременная мера. Давление излучающих субъектов доминирует и только усиливается от времени пребывания резидента. Но все же попробовать стоило. Но сейчас… Праздник. Не бежать же в новогоднюю ночь на ТОПМ.

Когда где-то, совсем рядом ждет Света.

А с Натальей Михайловной неудобно получилось. И вроде я не сделал ничего неправильного с точки зрения их морали, но почему такой гадкий осадок в душе… Я уже даже рассуждаю такими понятиями как «гадкий», «душа»… А Кеша милый чистый мальчишка. Так хочется научить его чему-то доброму и настоящему. Чтобы он мог смотреть на солнце, не мигая, и видеть его насквозь. Нужно обязательно сделать ему машинку. Или звездолет. Настоящую модель в масштабе 1/1000. А Наталья Михайловна… Она ведь сегодня совсем другая была. Приоткрылась как в тот раз, когда сидела у меня на уроке. И столько всего притягательного внутри. И кстати, ноги у нее красивые… Ровные, длинные. И коленки… Вот что красивого может быть в коленках… А поди ж ты. И как я успел разглядеть эти ноги. Почему я пялился на них. Ведь меня ждет совсем другая женщина. Может я… как они это тут называют… Кобель?... Бабник? И что ж мне теперь? Выбирать или разорваться?

- Здорово! – внезапно раздался под ухом сиплый голос.

Четыре_пи от неожиданности вздрогнул и отпрянул. В системе полыхнуло красным и всплыло меню аварийного и боевого режимов. Все-таки работает, машинально подумал разведчик. Рядом стоял Филька. Одно «ухо» на его шапке было поднято вверх, другое – спускалось к воротнику затертого ватника. Образ дополняли короткие валенки, лопата и борода.

- Дай десять копеек, - потребовал Филя.

Четыре_пи полез в карман, уже зная, что мелочи у него нет. Где-то на самом дне лежал скатанный в трубочку бумажный рубль. Рубль было жалко, но отказывать Филе почему-то не хотелось.

- Держи.

Дворник покосился на протянутую денежку.

- А десять копеек?

- Нету. Только рубль.

- Рупь не нужен. Мне бы монетку, - опечалился Филя.

- Извини.

В темноте лицо дворника казалось размазанной к низу кляксой. Он топтался рядом, потирая варежкой черенок лопаты.

- Ты уже не другой, - вдруг сказал он без выражения.

- А какой был раньше?

- Другой, - пожал плечами Филя, словно объясняя очевидное.

У Четыре_пи пропало желание уйти. Он вспомнил все свои встречи с деревенским дурачком. Каждый раз Филя как бы невзначай попадал в точку.

- Уже не летишь? – Вот и снова в яблочко.

- Не могу, – Своим неадаптированным зрением Четыре_пи не видел Филькины глаза, но смотрел примерно туда, где они должны были быть. – Корабль сломался.

- Аааа, - понимающе протянул Филя. – У меня вчерась лопата сломалась. А ты чинил?

- Чинил. Но деталей нет.

- Плохо, - посетовал Филя тоном, которым обычно просил деньги. – А куда уже лететь. Лететь не нужно.

- Почему же?

- Здесь дом. Раньше не было. Теперь есть.

- А что такое дом? – Может он какой-нибудь тайный пророк. Или все ведающий наблюдатель.

Филя посмотрел вверх. В небе сияло узкое лезвие Луны.

- Дом – это куда возвращаются. Куда хочется.

Четыре_пи замер. Молодой месяц что-то излучал. Транслировал. Пытался рассказать. И пилоту «Светоча» казалось, что он все понимает. И про дом, и про звезды, и про Свету, и про Наташу. И даже про Филю. И самое главное – про себя.

- Спасибо, Филя. Может все-таки возьмешь рубль?

- Не. К Гриценко пойду. Он точно даст.

И Филя, вскинув лопату на плечо, бодро двинулся в сторону центра села.

Интересно, а где он будет Новый год встречать. И с кем… И куда ему хочется.

38

Четыре_пи немного поколебался в выборе направления. Колю с Ваней бросать не хотелось. Но, сорвавшись с высот своего непонимания, Белов реально напился, а друг агроном тщательно поддерживал его на всем протяжении пикирования. И они вряд ли сейчас способны осудить отсутствие трезвого учителя. Впрочем, как и оценить. Поэтому пойду домой. Домой.

А в груди так щемит. Но это не боль. Это словно сердце, живое и чувствующее, предвкушает радость. И эта радость просачивается горячей аурой везде. Даже на снег, и он скрипит под ногами уже как-то радостно. И откуда я вообще беру эти слова. Ведь язык Вселенной, которому я учу детей, казался мне таким знакомым, а этих слов я не знал. Они словно из диалекта, внезапно открывшегося мне. Так много неведомых и правильных слов. Так много пространств и времен освещает только что родившийся месяц. От Кассиопеи до Земли 400 световых лет. Я пролетел их почти мгновенно. Я был застывшей колбой с замерзшим содержанием. А потом увидел бабочку и растаял… потек. Будто до этого всегда функционировал в каком-то вакууме и жил бездушной гусеницей. А у меня оказывается есть крылья. И гравитоны на ТОПМ совсем не нужны.

Впереди послышался гомон, смех и растянутые звуки гармони. Он как раз вышел на освещенную площадку возле клуба. Посреди возвышалась наряженная елочка со светящейся звездой на макушке. А рядом расположилась группа празднующих товарищей. Под веселый ритм не очень разборчивых частушек он приблизился к ним. Частушки на мгновение смолкли.

- Это кто у нас тут в одиночку бродит? – спросил кто-то.

- Здравствуйте! – Четыре_пи подошел совсем близко и позволил себя рассмотреть.

- Ой, Леонид Дмитриевич! – он узнал наполненный голос Варвары Ильиничны. – Тоже решили голову проветрить? Давайте с нами.

- Налейте учителю, - тут же с неподдельным энтузиазмом подхватили присутствующие.

- Да не стоит, - Четыре_пи уже понимал, что сопротивляться бесполезно и покорно принял в руку граненый стакан, в который незамедлительно полилась характерно пахнущая жидкость.

- Мы ж символически, - по-отечески похлопал его плечу какой-то мужичонка. – Тут дело такое. Старый год уважить надобно. А то он ведь еще не закончился. А у китайцев говорят вообще в феврале только цифра сменится. А китайцев, знаешь сколько много… Жуть как много.

- Ну, вздрогнем, - зычно возвестил гармонист.

И все вздрогнули. Водка была скверная. И вообще оной не являлась. Но обожгла внутренности знатно. Сразу все взбодрилось, и захотелось немедленно чего-нибудь съесть.

- Держи, держи! – мужичонка, явно прочитал его мысли и протянул кусочек хлеба с кружком докторской колбасы. Ее состав всегда вызывал справедливые сомнения, и собственно, почему докторская… Но в новогоднюю ночь, когда даже в воздухе ощущалось дополнительное праздничное давление, состав казался подходящим. Тем более, под неопознанную водку.

- Ну что, - крякнул гармонист. – Споем что ли?!

- Только давай, чтоб за душу взяло, - попросила Ильинична. – От частушек уже в ушах звенит.

- Хорошо, будет тебе за душу, - гармонист дернул мехами и в ночь унесся громкий аккорд. А потом он запел. Хорошо поставленным баритоном. И пространство возле елки словно преобразилось.

С чего начинается Родина?

С картинки в твоем букваре

С хороших и верных товарищей

Живущих в соседнем дворе…

…Красиво выводил певец под правильный аккомпанемент. В груди опять защемило, но уже сильнее. И захотелось снова выпить, чтобы это приятное тепло разлилось как река и соединило разрозненные берега. В мягкий мужской баритон неожиданно вплелось глубокое женское вибрато. Варвара Ильинична легко взяла правильный интервал, и в морозной невесомости заискрило, зажглось, заполыхало.

С чего начинается Родина?

С заветной скамьи у ворот

С той самой березки что во поле

Под ветром склоняясь растёт

Четыре_пи слушал даже не ушами. Он вообще не разбирал слов. Песня входила в него целиком. Куда-то между ребер, над и под диафрагму. Он не думал, он видел ту самую скамейку и на ней босоногую Свету… видел березу… Березка, она ведь такая трогательная, и сок ее вкусный, как и она сама. И товарищи-друзья, которые просто так. Которым ничего не нужно, только посидеть с ними и обменяться молчанием. Ну и словами тоже. А матери у меня никогда не было, и колыбельные мне не пели, я даже не знаю, что это. Но прямо сейчас она словно есть. Я не могу вспомнить ее лицо, но помню баюкающее объятие… И столько нежности к этой неведомой маме, к Светкиным коленкам на скамейке, к растерянному Ваньке и всегда готовому прийти на помощь Коле… к Фильке, который все видит насквозь. К кудрям Натальи Михайловны, безуспешно приглаженным. И эти поющие и слушающие люди. Они из ничего создают новую реальность, в которой я лечу… Они так прекрасны. И песня… А на шее у Наташи родинка. Слово то какое правильное. От слова «родина». Родина, которая начинается прямо здесь. Прямо сейчас.

На последнем куплете Четыре_пи заплакал. Где ты, Четыре_пи_зед_восемь_игрек? Где ты теперь?

- Спасибо, - прошептал он.

Ему снова налили, но пить уже не хотелось, потому что было очень тепло и ясно. Но он все равно выпил и закусил.

39

11.30 вечера. Успел. Пират радостно тявкнул и полез гладиться. Ах, чертяка, забыли про тебя с этим праздником. Давай, давай свое ухо. Хороший пес, умный пес, ведь знаешь про цепь, но ее не видишь совсем. Только чую, что грустно тебе бывает. Тоскуешь, брат. А в холодном космосе тоже тоска. И тоже цепь и конура. Сейчас расстегну тебе ошейник. Такая вот она свобода. Но ты сразу не поймешь. Потом когда-нибудь.

Пес ласково заскулил, не желая отпускать треплющую ладонь, но Четыре_пи прощально сжал его мохнатые скулы и отпустил. Оттряхнул брюки и пошел к дверям.

Сорокины смотрели телевизор. Шел какой-то веселый фильм. Четыре_пи уже знал, что этот жанр называется «комедия». С юмором у него не клеилось, поэтому он доверял реакции других людей. Если смеются, значит «комедия». И не важно, что сам разведчик при этом видел на экране лишь повествовательные эпизоды. И чего они хохочут, прямо до слез…, - недоумевал бывало Четыре_пи и списывал все на чужеродность своего восприятия.

В момент, когда он тихонько вошел в общую комнату, телевизор демонстрировал нелепого вихрастого очкарика, который представлялся в присутствии очень симпатичной девушки.

- Петя…, ммм, Саша.

И девушка в экране заразительно засмеялась. И Четыре_пи неожиданно тоже. Потому что это было смешно. Действительно очень смешно.

- О, Леня пришел, - сказала Светлана, и его колени сразу размякли, будто перестали быть опорой. Ведь стоять уже было не нужно. Только обвить ее всю, объять.

Пахло потрясающе. Стол буквально ломился. Салаты, вареная картошка, жаренная курица, котлеты... разносортные соленья, ещё какие-то салаты... И большая чаша с дымящимися пельменями. В центре стола возвышались фирменный самогон, шампанское и графин с морсом. Как все это изобилие могло уместиться в желудках присутствующих, Четыре_пи не представлял. Однако есть хотелось нестерпимо.

- А мы тут гадаем, придёшь - не придёшь, - добродушно усмехнулся Иван Денисович. - Располагайся! Я даже отсюда слышу, как у тебя в животе урчит.

Четыре_пи с удовольствием расположился. Света тут же поставила ему чистую тарелку, снабдила вилкой и ложкой.

- Что тебе положить, Леня?

Ее голос чуть заметно дрожал, и от этого "чуть" он ощутил лёгкую вибрацию на коже. Словно тысячи невесомых крошечных существ забегали по эпителию... Это было незнакомо, но приятно. Он потянулся за хлебом и случайно коснулся ее руки и тут же последовал разряд такой силы, что обычно ровное сердце пилота вдруг забилось бешеной дробью... и захотелось снова коснуться, уже осознанно. И скользить по этой гладкой руке. И дрожать. Она посмотрела ему в глаза, пунцовая, с теряющими скромность губами, и он столько всего сумел распознать в ее расширившихся глазах, что задохнулся, потому что в его вдохе было очень много её.

Глафира Петровна кашлянула.

- Картошки положи, котлет, - сухо сказала она, - Что застыла?

Зрачки сузились, губы выровнялись. Света тыльной стороной ладони поправила выбившуюся прядь, и Четыре_пи заметил маленький золотой цветочек в мочке ее уха. Красиво. Она вся красивая… В ней все красивое. Линии и уголочки, холмики и впадинки. Почему я раньше ничего не замечал. Как это можно не заметить.

Он набросился на еду. Аппетит действительно разыгрался, и теперь он остро чувствовал вкус. На языке, в нёбе, в желудке, в голове. Еда оказывается тоже волновала и радовала. И стало совсем хорошо-хорошо.

- Ну-с, пять минут осталось, - объявил Иван Денисович и потянулся за бутылкой шампанского. – Так и быть, открою для вас эту шипучку. А мы с Ленькой нормального напитка хлебнем.

Пережевывая сочную котлету, Четыре_пи кивнул. Сейчас бы он согласился и на большее. В телевизоре худосочный актер с забавными голосом и мимикой спрашивал сторожа, того самого Петю-Сашу: «А где бабуля?». А рядом сидела красивая девушка и пахла летней зарей, и он чувствовал себя большим бесконечным небом, раскрашенным ее лучами. И Иван Денисович, деловито ковыряющий фольгу на горлышке зеленой бутылки. И неулыбчивая Глафира Петровна, у которой нос, губы и глаза почти такие же как у Светы. И ковер на стене, в узоре которого проступает схема позитронного передатчика. И еле слышное пощелкивание дров в печи. И тепло. Все вокруг складывалось в состояние «как же хорошо». Он не помнил, чтоб ему когда-нибудь было ТАК. А если не помнил, то значит и не было так никогда.

На экране возник престарелый вождь. В строгом костюме, со звездами на груди. Очень больной и вызывавший сострадание. Говорил с трудом и не очень искренне, но вокруг перетекали радужные реки и поэтому все можно было простить. В конце концов, он хороший мужик, этот вождь. Пусть говорит.

Когда стали бить куранты Света наклонилась к нему, и это ее легкое приближение уже само по себе вызвало прилив.

- Ты загадал желание? – шепотом спросила она.

В отсветах лампы, в протяжных ударах колокола, в мерцаниях радуг и в волнах прилива внутри ее глаза казались теми самыми звездами, ради которых он так хотел в небо…

- Нет, – также шепотом ответил он.

Желание… Что такое желание? Это намерение, стремление или мечта? Это то чего хотелось бы только мне? Только для меня? А так можно?

- Загадай, Ленечка… загадай…

И от слова «Ленечка», от ее дрожащего нежного тембра он ворвался в стремнину радужных рек… и его понесло… понесло…

Пробка с громким чмоком ударила в потолок, и реактивный след бежевой пены устремился за ней. Глафира Петровна неправдоподобно взвизгнула, Иван Денисович засмеялся, Светлана моргнула звездами. И зазвучал гимн.

- С Новым годом!

40

Света подарила ему электробритву с плавающими лезвиями. Она вся светилась, когда вручала ему коробку. Четыре_пи, смущенный и радостный, узнал о предназначении подарка и чуть не захлебнулся от благодарности. Он контролировал растительность на лице функциональным меню, а теперь непременно будет бриться. Это же так здорово, елозить по щекам незатейливым прибором, пусть донельзя простым, но все же с признаками эргономичности. Как Ваня Белов или Иван Денисович… Такой подарок…

Он же от всего сердца. Так приятно… И Светлана лучится, словно это ей что-то подарили.

Четыре_пи встрепенулся. Кинулся на веранду, где висело пальто, порылся в кармане и достал тот самый дефицит из сельпо. В отличие от духов «Наташа», «Ландыш серебристый» ценился высоко. Как заверила продавщица, запах почти французский, только ландыши. Вы нюхали ландыши? Нет? Неужели никому не дарили майских цветов… Да вы что, с луны свалились что ли? Берите, берите, не думайте! Кусочек Парижа в нашем захолустье… ах, Париж… Последние с витрины отдаю…

Когда он вручал флакончик, Света непритворно ахнула, потом счастливо засмеялась и порывисто поцеловала в щеку. И щека еще долго искрила, словно прикосновение ее губ запустило реакцию горения… И ему казалось, что от щеки расходятся волны с чем-то сверкающим и сладким.

Они вернулись к гостям - пришли брат Ивана Денисовича с женой - и ели пельмени. Его научили макать их в слабый раствор уксуса, и пельмени становились еще сочнее, и, приправленные мелкими частичками укропа, давали притягательное послевкусие. По телевизору шел «Голубой огонек». Там пели и шутили, и пусть в черно-белом и немного неестественном, но эта ночь вбирала все и расцвечивала мириадами оттенков. Четыре_пи ощущал праздник. Он уже хорошо знал данное слово, но только теперь приближался к его пониманию. И праздник, оказывается, только начинался.

А потом они сбежали. Света сказала, что кого-то навестить, поздравить. И они почти неслись по морозной темноте, взявшись за руки. И молодой месяц подмигивал в такт шагам. Девушка открыла какую-то калитку и подвела его к чужой неосвещенной двери. Он видел только контуры ее лица и тени, и то что она заговорчески приложила палец к губам, скорее почувствовал. Светлана пошарила по дереву в поисках замочной скважины, что-то щелкнуло, скрипнуло… и пахнуло натопленными поленьями, хвоей, сырым картофелем и сушеным разнотравьем. И в сенях, она, совсем невидимая, вдруг пылко обняла его, и он от неожиданности привалился спиной к стене. Что-то упало рядом. Они засмеялись, не отпуская друг друга. И тут же нашлись ее губы, мягкие и невероятно вкусные. И они сначала замерли, а потом все стало происходить само собой.

Сколько ненужной одежды, думал он, расстегивая, срывая, сбрасывая, и рядом открывалась, распускалась она. Свет все-таки пришлось включить и зажмуриться, но координаты кровати обозначились совсем близко, и покрывало улетело на пол, и свет опять погас, ибо было нестерпимо после долгой сладкой темноты. Голова кружилась, в груди бешено стучало, качая кровь куда-то вниз… И напряжение, томное как августовский зной, сгущалось, переплеталось вместе с ее ногами... Света, что-то говорила… Что-то про первый раз, горячо и быстро, словно это имело значение, но при этом вжималась в него распахнутой грудью, и он не слышал ничего кроме ее сердца, которое бросалось ему навстречу. Четыре_пи не знал, что делать и не думал. Просто нежности стало так много, что ею можно было заполнить небо. И нежность вела его, смело и осторожно, раздвигая ее колени, собирая электричество с ее кожи. И когда они перестали существовать по отдельности, Света негромко вскрикнула, Четыре_пи испугался, замер, но она, стирая последние границы, втянула его в себя, руками, ногами, всем… И пошли волны. Они накатывали, отступали и снова накатывали. И снова. И снова. Он нырял в нее все глубже и сильнее, и она податливо расступалась, обволакивала и бесконечно звала. И где-то в ширине и глубине, долготе и высоте уже рождалась заря. Копилась, множилась, расцветала. И в полной темноте незнакомой комнаты, Светлана начала светиться, а ее устремленные глаза он принял за созвездие. И через несколько ритмичных мгновений, заря вспыхнула. Что-то горячее, обжигающее, раскаленное, способное разбудить солнце, под необъяснимым давлением вдруг вырвалось из него... И она закричала, впиваясь пальцами в его спину. И разбуженное солнце содрогнулось. А потом ещё и ещё. И ещё.

***

- Ты успел загадать? - тихо спросила она, и положила его ладонь себе на живот.

Четыре_пи закрыл глаза. Маленькая сверкающая точка на горизонте событий сначала превратилась в зыбкий пульсар. А потом засияла ровно-ровно. Такой свет почти бесконечен. И проникает сквозь. И опираясь на этот свет, изящно и невесомо, бережно взмахивая бархатными крыльями, порхали...

- Бабочки, - сказал он.

- Что?

- Бабочки у меня в животе.

И она, не отпуская его ладонь и легко поглаживая ее, к чему-то прислушалась.

- И у меня.

Дыхание уже давно стало ровным, и глаза потихоньку слипались. Тикали часы на стене... Оказывается они тикали все это время, а слышны стали только сейчас. Какие же они громкие… зачем… За окном вдруг закричал петух. Буднично, так закричал, привычно.

- А у меня выходной, - Светлана прильнула и стала водить пальчиком по его груди.

- Лёнь, а Лёнь... - тихонько позвала она.

- Ммм...

- Не спишь?

- Нет.

Пальчик остановился.

- Вот скажи честно, откуда ты такой взялся?

Ему вспомнилась Десять_кью. Какая-то чёрно-белая, нечеткая, как картинка в старом телевизоре. И чужая. Потом калейдоскопом замелькали звёзды, и в пилотском ложементе - кто-то отстраненный, равнодушный и почти неживой. Не я, подумал он.

А в комнате уже угадывались стены и потолок, и шкаф в углу... И даже ковер. Непременно ковер, куда же без него. Утро проникало откуда-то извне. И воздух стал каким-то утренним. Или это просто остывала печь. Светин пальчик заскользил вниз по животу и еще ниже, потом словно засомневался и опять стал подбираться вверх. И было жаль, но все равно очень приятно. И хотелось просто лежать и чувствовать этот пальчик, слышать, как она дышит ему в шею, смотреть на утро и спать. И вдруг ОН понял, что все это родное. Родное - это вот так... И любовь - это вот так.

- Так откуда? - шепотом спросила девушка. Близко и щекотно в его ухо.

- Не знаю, - честно ответил Леня.

41

Утро выдалось погожим. Обычно после ночного дождя сам воздух казался родниковым. И невидимки птицы пели о чем-то своем птичьем, легкомысленном. На обозримом пространстве сада, напиваясь обильной росой, тянулись к солнцу ромашки, пионы, ирисы, драцены… Свои посильные нотки в общее благоухание вносили тимьян и клевер. И еще десятки сортов и видов, названия которых Леонид Дмитриевич никогда не старался запомнить. И щедро приправленное светом синее небо с легкими мазками перистых облаков удивительно шло этой разномастной зелени. И сад представлялся идеальным безмятежным миром, в котором нет ничего некрасивого и чужого.

Игнатьев сидел на распахнутой витражной веранде и маленькими глотками с наслаждением пил кофе. Элли готовила удивительный кофе. Какой-то свой фирменный рецепт. И круассаны удались. Пекла она тоже сама. Любое дело у нее спорится. И в кого она такая, мастерица. Еще бы недельку другую погостила. Так ведь не сидится ей на месте. И вот тут – вылитая мать. Шило в одном месте.

Послышались «цок-цок» по паркету и рядом примостился Пират, кося в сторону хозяина умными карими глазами. Потом, видно уловив благосклонность Игнатьева, пес застенчиво положил огромную мохнатую голову ему на колени. И пришлось потрепать его за ухом. Пират блаженно зажмурился.

- А кто вчера опять Машку на дерево загнал, а? – спросил Леонид Дмитриевич.

Хвост собаки немедленно описал жест полного раскаяния.

- Ах, ты старый проказник… Думаешь, я не понимаю. Мне порой тоже хочется кого-нибудь на ветки загнать.

«Так в чем же дело?» - прочиталось в глазах Пирата.

- И действительно, - Игнатьев поставил на столик пустую чашку. – Я подумаю над твоим предложением. – И он погладил пса по мощному загривку.

А теперь зашлепали босые ноги. И он с удовольствием подставил щеку под звонкий «чмок».

- Привет, па! Как спалось?

В коротких шортах, в обтягивающей розовой майке, по стебельковому вытянутая, загорелая, с выгоревшими волосами, небрежно перехваченными резинкой…И лицо, словно вечно умытое… Свежее, с двумя голубыми океанами. Славная девчонка получилась, с гордостью подумал Леонид Дмитриевич. Впрочем, девчонке уже под сорок. А все еще юная принцесса среди цветов.

Элли отхлебнула свежевыжатого апельсинового соку из стакана, который держала в руке и залезла с ногами на соседнее кресло.

- Хорошо, правда? - мечтательно произнесла она, по своему обыкновению имея ввиду все сразу: и сад, и то что рядом, и то что далеко.

- Хорошо, - согласился Игнатьев. – И впрямь хорошо.

Некоторое время они молчали. Поднялся легкий ветерок и зашелестел листьями яблонь и слив. И птицы, сразу заголосили громче. А на веранду залетел шмель и солидно прожужжал над кофейным столиком.

- Все хотел спросить, - осторожно начал Леонид Дмитриевич. – Как там у тебя дела с твоим художником?

- Формально говоря, он скульптор, папа, - усмехнулась Элли, раскладывая ноги в позу лотоса. – Все прекрасно. Наверное.

- Наверное?

- Да, наверное, - Элли изобразила что-то сложное руками и натянула спину. – Потому что я здесь. А он там. И я к нему не спешу.

- Я так и думал, - удовлетворенно отметил Игнатьев. – В тот момент, когда ты меня с ним познакомила, я сразу понял – это не Он.

- Ты всегда понимаешь это гораздо быстрее чем я. Ты вообще провидец, папка.

- Ну вот..., знаешь, а все равно меня не слушаешься.

- Ах, если бы я тебя слушалась, то осталась бы совсем без опыта личной жизни, - дочь завернула руки назад и запрокинула шею. – Они все для тебя - не Они.

- Может тогда останешься подольше? - с надеждой спросил Леонид Дмитриевич. – Может не стоит прыгать по свету в поисках счастья. Ведь тебе так хорошо дома.

- Папочка, милый, я знаю ты готов до сих пор меня нянчить. Я тебя очень люблю. Я

люблю к тебе приезжать… Но… Я должна прыгать. Должна искать. У меня программа такая, понимаешь?

- Может стоить тебя перепрограммировать?

- Чтобы я стала, как мама?

Игнатьев вздохнул. Слишком протяжно, чтобы скрыть это от все чувствующей дочери.

- Она еще не звонила сегодня? – спросила Элли.

Он покачал головой, покосился на телефон на столике.

Элли создала из пальцев красивый узор и разложила ладони на коленях.

- А я вот давно хотела спросить, почему ты всех своих собак зовешь Пиратами?

Рука Игнатьева все еще перебирала густые шерстяные завитки валяющегося рядом волкодава.

- Это в память о своем первом псе. Просто у меня ощущение, что все собаки, которые приходят ко мне - тот самый первый Пират. Несмотря на разность пород, характеров… Я узнаю его. Вот этого, например, взял щенком… и сразу понял – Он.

- Мне бы так, - усмехнулась Элли. – Тогда бы может, я не прыгала и не искала. Хотя я ведь не Его ищу. А себя.

- А мне кажется это глупо: искать себя через кого-то. Себя ищут не в пространственных координатах.

- Я знаю. Я все знаю. Все понимаю. Но мне нужно напрыгаться, чтоб однажды сесть вот так… посмотреть на сад, послушать птиц… потискать Пирата… и обрести. А пока я не готова. Прямо ясно это чувствую. Понимаешь?

- Конечно. Если б не понимал, то посадил бы тебя на цепь в твоей комнате и батут туда поставил. Вот там бы и прыгала.

- А что, это идея! - засмеялась она.

- Кешка опять в город уехал? – спросил Игнатьев после небольшой паузы.

- Да. И просил передать, что к обеду точно будет. Ты кофе то нашел?

- Да, спасибо. Он как всегда великолепен. И круассаны.

На веранду, грациозно переставляя лапки, вошла плюшевая Машка. Оценила состояние дремлющего Пирата, приветственно мяукнула и прыгнула в ноги Элли.

- Интересно, когда-нибудь наступит день, в котором мы сможем все вместе позавтракать. Сидя за одним большим столом. Как раньше…

- Ты идеалист, папа, - Дочь потянулась было к Машке, но та взглядом предупредила…Но-но, без рук. – Все хватаешься за какие-то картинки из прошлого. Твои дети давно выросли. У внуков переходный возраст. А жена…

В этот момент зазвонил телефон. Игнатьев непроизвольно вздрогнул, подхватил вибрирующий гаджет со стола: на экране шел видеовызов. Он тыкнул в зеленое, и возникла она. Ее кудри были собраны в хвост. Между бровей краснела свежая бинди. Бледно-желтое сари эффектно оттеняло смуглую бронзовость загорелой кожи. Наташа старела медленно. Очень медленно. Так стареют инструктора по йоге и вечные странницы, чья пища растет исключительно на деревьях. Становятся резче уголки глаз, обостряются скулы и нос, пропадают щеки, высыхает шея, и все остальное, невидимое в телефоне, тоже усыхает, будто теряя соки. Но медленно. Очень медленно. И седины в ее светлых локонах почти не видно. Даже сейчас, когда ей давно за шестьдесят.

- Привет, - сказала она.

- Намасте, - серьезно ответил он.

Наташа улыбнулась. У нее были потрясающие белые зубы. Конечно уже давно не свои, но все равно потрясающие.

- Извини, мне придется задержаться. Ретрит продлили еще на неделю. Шри Махайог Баба Джи приезжает. Ты же понимаешь, я не могу такое пропустить. Пришлось перебронировать билет.

- Понимаю.

Она внимательно взглянула, посерьезнела.

- Грустишь?

- Нет, - Игнатьев честно покачал головой. – Мы как раз с Элли и Пиратом любуемся садом. Погода замечательная. А как там у вас, в предгорьях Ганга?

- Ты же знаешь, здесь нет плохой погоды. Да я вообще не замечаю ни солнца, ни дождя. Просто погода есть, а какая неважно.

- Да, я помню, - вздохнул Леонид Дмитриевич.

- Я же вижу, у тебя опять приступ меланхолии. Ты плохо спишь?

- Я сплю хорошо. Просто ко мне не приезжает Шри Махайог Баба Джи.

- Мне почему-то кажется, что он скоро до тебя доберется, - Наташа старательно изобразила шутливую сопричастность. – Как там дети?

- Дети хорошо. У Кеши новый проект – весь в делах. А Элли…

- Она все еще со своим скульптором?

- Нет, мама, - Элли постаралась попасть под обзор камеры. – Уже не с ним.

- Я рада, - в тон дочери ответила Наташа, -  Он – совсем не он. Привет, Элли. А Ян с Альбиной не звонили?

- Вчера отчитались. В Лондоне туман и бездуховность. Как всегда.

Наташа хотела что-то сказать, но лишь приоткрыла губы. На мгновение безмятежность слетала с ее глаз. Но только на мгновение.

- Ладно, не буду вас отвлекать от созерцания прекрасного сада. Еще позвоню. Пока!

- Пока, - синхронно произнесли отец с дочерью.

Экран погас. Элли подошла, обняла, поцеловала в макушку.

- Папка, я люблю тебя.

Она пахла цветами, здоровьем и немножко свежей сдобой. Игнатьев с удовольствием зажмурился и погладил ее по плечу.

- Я знаю, доча.

- Может тебе музыку поставить? – Она потерлась щекой о его бороду.

- Да, пожалуй.

- Даже не буду спрашивать, какую, - фыркнула Элли и спрыгнула с подлокотника кресла. – Слушай и наслаждайся, а я в душ.

42

Она повозилась, включая аудио систему, наконец справилась, набрала нужную строчку в меню, и потом ее легкие шаги отозвались на лестнице. Веранду заполнили чистые, как звон хрустальных колокольчиков, женские голоса. Звучало вступление Super Trouper его любимой АББЫ. Леонид Дмитриевич расслабился и стал смотреть как невидимый ветер под музыку торопит высокие облака.

Он вспомнил Агнету Фэльтског, с которой они нежно дружили уже много лет. Вспомнил, как в свой последний визит, они вальяжно гуляли по набережной Стокгольма, и она без конца удивлялась его безупречному шведскому. Она всегда удивлялась.

- Какой же ты русский, Ленни?! Ты настоящий швед. Ты говоришь на шведском лучше, чем я.

А он слушал ее голос и понимал, что тот ничуть не изменился с той поры, когда она с ума сводила весь мир. И вместе с миром – и его. И Игнатьев говорил ей об этом, а Агнета улыбалась. Только немножко грустно.

И тут он снова вспомнил Светлану, и где-то внутри привычно защемило. Хотя уже столько лет прошло. Жизнь прошла. В тот самый год она уехала поступать в Москву и поступила. Ее радостная телеграмма до сих пор лежит в старых бумагах. Уже на третьем курсе отличница Сорокина попалась на глаза подающему надежды режиссеру, и посыпались роли. И в сельском клубе стали показывать фильмы, где она. И гордый Иван Денисович, набравшись своей фирменной настойки, порывался уехать в столицу навсегда, потому что новая квартира на пятнадцатом этаже, и дочь артистка, и все узнают. А Глафира Петровна почему-то резко сдала. А Игнатьев уже с ними не жил: из армии вернулся Васька, устроился водителем на автобазу и стал крепко пить. Его из автобазы выгнали, и пришлось идти в пастухи.

Вначале Света приезжала на каникулы. Но даже в тот самый первый раз, когда она с радостным криком спрыгнула с подножки поезда и бросилась навстречу, раскрыв руки, Леня все понял… Они бесконечно целовались, и он, соскучившись, рвал ее московские пуговицы… И понимал. Любить - это вот так…  Быть рядом, но уже не вместе.  А потом уже даже не рядом. Она стала ссылаться на занятость, съемки, премьеры… И письма приходили все реже. А слова в них были все суше.

В школе его очень ценили. Марья Андреевна постоянно хлопотала в области насчет премий, посылала на какие-то слеты, симпозиумы. И в отделе образования соглашались, что Игнатьев – педагог уникальный, и ему бы расти. А он не хотел. Дети его обожали, и каждый год информировали о поступлении в престижные вузы… Многие выпускники работали на космос, в зашифрованных институтах, делали открытия, писали диссертации.

В конце концов, товарищем Игнатьевым даже заинтересовались соответствующие органы. Один ответственный и проницательный дядечка принял его в просторном кабинете с портретами Ленина и Дзержинского, пожал руку, напоил чаем. Говорили о проблемах школьного образования «А что бы вы поменяли в программе?», о значении точных наук «А может мы увеличим часы математики и физики за счет русского и литературы», «А откуда вы, Леонид Дмитриевич… Ведь в университете не блистали. Откуда в вас все это?» Игнатьев понял, что погоны у дядечки с большими звездами, и дядечка после беседы смотрел как-то странно, а потом протянул визитную карточку с фамилией и телефоном и сказал: «Если будут трудности, непременно звоните. В любое время. Слышите, в любое…»

И ферму по его проекту все же построили. Назвали экспериментальной, новаторской. И отбою не было от журналистов, от делегатов с других хозяйств. Восторгались, цокали языками, перенимали опыт. Удои на порядок выросли. Модель фермы на ВДНХ представили. И опять премия и даже медаль.

Теперь он часто ездил в Москву. И однажды преисполнился решимости, купил дорогущий букет и ждал ее у дверей театра. Спектакль, наверное, удался: все долго рукоплескали, и она кланялась, сияя улыбкой, под эти овации. Но Леня никакого действа не помнил. Он просто смотрел на нее и вспоминал ту самую сладкую темноту, и то как горячо она ему что-то шептала, и ее палец, скользящий к низу живота, и тиканье часов… Поэтому он ждал ее у дверей театра с непонятной срывающейся надеждой.

И дождался. Света вышла под ручку с импозантным франтом. Франт показался смутно знакомым, наверняка коллега по цеху. И Леня, прикрываясь букетом, как щитом, шагнул вперед. Светлана ахнула, отпустила руку франта, и Леня тут же припечатал цветы к ее груди, и она машинально их подхватила. Конечно, можно было что-то сказать, выяснить, но Игнатьев не стал. Просто побрел к ближайшему метро. Не оглядываясь.

С Наташей все случилось как-то естественно. Однажды они вышли из школы вместе, и он украдкой смотрел на ее профиль и понимал, что это силуэт на аверсе редкой монеты. И пригласил ее к себе. И она согласилась. А через месяц они поженились. Гулять всей деревней по обыкновению, не стали – посидели тесной компанией. А потом их наградили путевкой в Крым.

А Света в 90-ых погибла. Какая-то странная мутная история. Ходили упорные слухи, что это самоубийство, и что какие-то наркотики… Чушь! Светланка не могла. Скорее всего несчастный случай. Ночь, скользкая дорога, слепящие фары… К тому времени, Глафиры Петровны уже не было. А Иван Денисович после известия за месяц буквально сгорел. И Леня ничего, ничего не смог сделать.

У нее был какой-то муж и памятник на дорогом кладбище. Но этого всего Игнатьев видеть не хотел. Помнится, он бежал тогда, очень долго бежал. Ночью, не разбирая дороги. И молодой месяц прыгал вместе с сердцем. И в этой темноте он бежал к ее распахнутым рукам, к ее шепоту, к ее глазам-созвездиям. А на утро его подобрал грузовик. В ста километрах от дома.

Наташа не сказала ни слова.

Заиграла «The WinnerTakes It All». И звенящий, наполненный скрытой болью голос Агнеты, пронизал веранду, и сад, и даже небо. Потому что ветер стих, и облака остановились. Ах, Агнета, что ж ты делаешь со мной…

43

Девяностые… И великие, и ужасные. Леонид Дмитриевич поморщился, словно пробуя на вкус перебродившее время. С его гипертимезией это было не трудно. Он помнил каждую минуту этих лет. Впрочем, он вообще все помнил.

Когда страна начала сыпаться, Леня уже устал от школы. Он выговорился, опустел, ловил себя на формальном отношении. Его стала тяготить дополнительная нагрузка: все-таки вести четыре предмета на протяжении десяти лет оказалось непросто. Он раздражался на уроках, необъективно ставил оценки… Он потерял что-то ценное. Еще какую-то часть себя… Это было объяснимо по-человечески. Звезды больше ничего не рассказывали ему. И он перестал понимать тот самый язык, которому учил.

Марья Андреевна его долго не отпускала. Встала грудью на входе. Или правильнее сказать, на выходе. Но и Марья Андреевна уже была не та. Она ведь все видела. А все трещало по швам.

Кооперативы, товарищества… Иван Васильевич Кривонос, почуяв новые веяния, резко вспомнил о своих кулацких корнях и принялся активно внедрять совсем другие методы хозяйствования. Все-таки чутья ему было не занимать. Не все это приняли, но рельсы наклонили, а тормоза… Тормоза никто не поставил.

Ваня Белов уехал в Ленинград, устроился в известный кардиологический центр и начал активно расти как врач. К слову, сейчас он светило отечественной торакальной хирургии. И уже давно не вспоминает о той самой аортальной аневризме. Надо бы ему позвонить. Соскучился.

А вот Коля Кузнецов остался. Выяснилось, что он прирожденный предприниматель. Так лихо все у них закрутилось. Леня разрабатывал, а Коля внедрял. Кривонос помогал чем мог и, насилуя прежние связи, успешно продавал. Дело спорилось. Леня даже купил новехонькую «Ниву» и испытывал чувство, похожее на самоуничижительное удовлетворение. После ложемента Светоча, кресло Нивы… ну так себе обмен…

А потом начались проблемы. Оказывается, война из каких-то горных ущелий вышла на просторы, совсем не связанные с горами, и давно царила в городах. И постепенно добралась до сел.

В тот день Леня уехал в соседнюю область за списанным оборудованием, а когда вернулся в бывшем колхозе стоял плач. Он почуял горе как морось, которая в тот день висела в воздухе… Она забивалась в легкие, и дыхание становилось хриплым, трудным.  Ивана Васильевича и Колю нашли в старой сельсоветской конторе. Их сначала жестоко избили, а потом расстреляли из обрезов. Кузнецова он совсем не узнал. Ему разнесли голову… И Игнатьев, долго не верил, что вот это… Это Колька…

Он сел за руль и выжал из Нивы максимум, который на АвтоВазе даже вообразить не могли. И те люди на черных BMW, тоже не могли. Но он их догнал. Две больших красивых тачки по 5 человек в каждой. Они остановились, стали пружинисто выкатываться из салонов. Бритые, кожаные… А глаза… Ну не было ни у кого таких глаз в его колхозе. И у его учеников тоже не могло быть таких глаз. Впрочем, а это кто… Тот самый Борька Мирончик. Тогда я тебе только руку сломал. Мало видать, сломал.

- Это он, - хрипло взвизгнул Борис. – Третий.

- Нормальный поц. Сам пришел, - в голосе старшего проскользнуло нечто, напоминающее уважение. – Как это ты нас догнал. Это правда Нива?

Леня стоял неподвижно. Он ничего не чувствовал. Он не видел людей. Только иные формы жизни.

- Слышь, ты… Как тебя там… Учитель, да? – сплюнул старший. – С корешками твоими базар не получился. А…

Леня активировал боевой режим. Он немного беспокоился, что с меню возникнут проблемы, но оказалось достаточным просто смахнуть легкую паутинку и пыль. И случилось. На Десять_кью очень трепетно относились к возможностям боевого применения. Функция тотальной деструкции работала безукоризненно. Жаль только, что они исчезли мгновенно. Ему хотелось боли… Их боли. Потом он аннигилировал «бэхи».

Больше вызывать экстренное меню ему не приходилось. Дела резко пошли в гору. Ферма, молокозавод, сеть производств. Все шло как-то само. Он защитил несколько патентов, выгодно вкладывал, щедро получал. Он управлял людьми как когда-то своим межзвездным кораблем. Четко. Ясно. И через несколько периметров безопасности.

Кстати, взрывное развитие высокоточных технологий позволило ему починить ТОПМ. Настоящего Игнатьева в нем уже не было. Спустя несколько лет после забора биологического материала для зачатия Элли, пациента лечебного блока пришлось разбудить. Психокоррекция личности с дискретной амнезией прошла успешна. Новое имя, документы, профессия, хорошая работа, удавшаяся личная жизнь. Леонид Дмитриевич периодически наводил о нем справки. Для первого Игнатьева все сложилось наилучшим образом.

Теперь он не пользовался самолетами. Для личных и тайных перемещений по земному шару ТОПМ подходил идеально. Он летал по свету, игнорируя ПВО и границы. Он даже посетил «Светоч» на темной стороне Луны. Долго сидел в модуле управления, потом стер бортовой журнал и отключил сингулярный передатчик. Погладил пальцами обшивку ложемента. Затем перевел корабль в режим мимикрирующей консервации и больше к нему не возвращался. Эпсилон Кассиопеи уже давно перестал быть домом.

Иннокентий закончил МГУ, потом учился в Америке, прекрасно владел несколькими языками. Показал себя дальновидным стратегом и непревзойденным тактиком. Для меня нет непроходимых проходов, шутил он. И Леонид Дмитриевич шутку оценивал по достоинству. Он отдал сыну бразды правления, а сам занялся наукой. После очередного кризиса активы компании значительно поредели, но их это не расстроило. Управлять небольшими производствами оказалось намного увлекательнее, чем рулить огромной корпорацией.

Кешка женился по любви. И родились близнецы Ян и Алька… Во внуках Леонид Дмитриевич, души не чаял, но они выросли… и сейчас почему-то в Лондоне. Зачем им Лондон…

И Элли… Дочка всегда была для папы цветочком. Тоненький белокурый колокольчик, с глазами грезовской чистоты. Он открывался ей до конца. Он был для нее прозрачным. Когда он носил ее на руках, то превращался в вулкан, источающий нежность. Он заворачивал ее в любовь так тщательно, что оставлял только носик для дыхания. И она впитывала отца как губка, она вилась хвостиком, она смотрела своими океанами, и он, вглядываясь в них как в зеркало, видел там солнце.

Но когда Элли закончила школу, ее словно подменили. Беспокойство, тревога… Дочь могла сорваться среди ночи и уехать в горы… или на море. А потом неделю сторониться, отвечая односложно и тускло. Игнатьев надеялся, что это пройдет, и оно действительно прошло. Но немного не так, как он ожидал. Элли стала странницей. Она познавала мир, перемещаясь по нему как кузнечик. Искала, находила, пробовала на вкус и бросала, чтобы найти что-то более настоящее. Или кого-то. Поиски подлинного стали для нее навязчивой идеей. И в этом она была так похожа на мать.

А Наташа однажды сходила на йогу…

44

Пират вздрагивал в ногах, досматривая свои собачьи сны. Леонид Дмитриевич посмотрел на часы, взял телефон и покрутил его в руках. Поборол искушение позвонить сыну. Все равно он скоро будет здесь. А вот оно что… господин Белов.

- Алло… - надтреснуто проскрипела трубка.

- Здорово, старый хрыч, - Игнатьев специально состарил голос, включаясь в давно придуманную ими игру.

- От хрыча слышу, - Мда, переигрывает Ванечка. Больше на Бабу Ягу похоже. – Ты опять выглядишь лучше, чем я?

- Ваня, я всегда выгляжу лучше, чем ты.

- Яблоки там свои молодильные жрешь, небось? – проворчал телефон.

- А как же. Жру. Ты бы приехал, я б и тебе килограмм отсыпал.

- Ох, Леня, пока до тебя долетишь, яблоки уже не спасут.

- Ты еще оперируешь?

- Нет. Увы. Руки дрожат. Попытался в прошлом месяце, но все ассистирующим отдал. В расход меня, Ленечка, пора.

- Так вот и приехал бы, если ничего не держит. Чего там в ваших питерских болотах сидеть.

- Но-но, не трожь своими деревенскими лапами нашу культурную столицу…

- Да, слышал. Русская Венеция, город, воспетый Пушкиным, и так далее. Вань, давай не дури. Когда еще увидимся. Приезжай. Ну хочешь, я тебе билет забронирую?

В телефоне вздохнули.

- На рыбалку сходим?

- Конечно. По полной программе с бабами и водкой.

- Хе-хе. Ладно уговорил. Билет я сам как-нибудь. Если честно, действительно некуда себя девать. И…

Белов замолчал. А Игнатьев, уже зная, что тот скажет, улыбнулся.

- Я очень рад, что ты позвонил, Лёнь. Правда. Спасибо.

- Жду тебя, Вано. Как с билетом, решится, сигналь.

- Лады.

Леонид Дмитриевич отложил телефон. Примерно к обеду на него нападала легкая сонливость, и иногда он позволял ей брать над собой вверх. Он подложил под ноги пуфик и сладко зевнул. Над ближайшим кустом ромашек порхала бабочка. Она выбирала место для посадки, но что-то ее смущало. Ветер уже стих, и легким крыльям ничто не угрожало.

Внезапно неопознанная тревога кольнула и самого Игнатьева. И Пират вдруг резко проснулся, навострил уши и тихонько зарычал, всматриваясь в глубину сада.

- Тихо, тихо, малыш, – Игнатьев погладил его по холке, но Пират уже не на шутку скалился, приподнялся и напрягся.

Да что такое, недоуменно подумал Леонид Дмитриевич, что там может быть. И в этот момент инициировался протокол «свой-чужой» Коммуникационный имплант принял идентификационный сигнал. И тут же отправил на соответствующей волне свою аутентификацию. Воздух впереди замерцал, уплотнился, исказил цветы и деревья, а затем обрел форму и цвет

Четыре_пи_зед_восемь_игрек вдруг вспомнил свое имя. Его имя - функция. Функция слияния с тремя переменными. Слияния сред. Миров. Он даже не стал вставать. Все системы моментально пришли в готовность, будто не было никаких десятилетий бездействия. Будто просто кто-то щелкнул кнопкой, и все что он оставил давным-давно как ржавые доспехи, засияло на нем первозданной новенькой броней.

Прибывший был старше, чем он в свое время. Стальные волосы, почти сизого оттенка, высокие скулы, медная кожа, нахмуренный взгляд зеленых глаз. Костюм очевидно новой модели (даже сейчас, сбросив маскировку, последний все равно пропускал сквозь себя садовый ландшафт).

Пирата было не удержать. Пес бросился с места как огромный пушистый снаряд. Но тут же разбился, расплющился о невидимую стену, заскулил и поджал хвост. Знаю, малыш, неприятно… но он тебе не по зубам. Прости.

Гость прицел не сбил. Лишь бровь удивленно подернулась. Что для него собака…

Они обменялись церемониальными приветствиями. Со стороны могло показаться, что на веранде не произнесли ни звука. Собственно, так оно и было. Диалог шел в неслышимом диапазоне.

Его звали Девять_омега_ди_пять_икс. Функция определения финальных вероятностей. Специальное аварийно-поисковое подразделение разведфлота. Первый ранг. После потери сигнала со Светоча были предприняты неоднократные попытки восстановить связь. Но из-за флуктуативной активности в сингулярном переходе, попытки оказались тщетны. Для выяснения причин отказа систем потерявшегося корабля, управление разведки направило в предполагаемую точку аварии спасательную единицу.

- Я прибыл за тобой, Четыре_пи_зед_восемь_игрек.

Первый ранг, подумал Четыре_пи, у меня нет шансов. Никаких шансов. Даже не стану спрашивать, как он меня нашел. Наверняка после обнаружения Светоча, активировал систему квантовых взаимодействий. А я расслабился, надеялся, что уже не излучаю прошлого. Видно это не так просто: трансформация и слияние. Какая-то часть меня до сих пор летает между звезд. И все земное, мимолетное и проходящее, высыхающее на солнце как капли после дождя, тоже живет в моих порах. Не исчезает. И это последнее утро… Не зря я все вспомнил. Жизнь то прошла. Родные теперь смогут и без меня. Горевать долго не станут. Хотя Элли… А вот Наташка, так вообще не всплакнет: для нее я просто лишусь оболочки. Формально говоря, так и будет. Интересно, что они со мной сделают после расследования – деструкция или коррекция личности? Итог в принципе один – меня не станет. Ах, Ваня, отменяется наша рыбалка. И со старушкой Агнетой мне больше не побродить по Дроттнинггатан, и не услышать «Танцующей Королевы». Все ли дела я закончил? Я учил детей, занимался бизнесом и наукой. Но сам ведь ничего не открыл. Только себя. Только Родину. Только любовь. И этого достаточно. Мне не страшно улетать, уходить. Но почему-то все равно не хочется… Первый ранг. Мда, никаких шансов. Они знали, что второй бы меня не остановил.

Девять_омега ловил его мысли внешне бесстрастно. Одновременно адаптируясь к атмосфере и гравитации. Его плечи становились шире, кожа бледнела, нездешняя зелень глаз теряла яркость. Несокрушимая устойчивость позы сменилась более непринужденным положением. Костюм окончательно потерял прозрачность.

Птицы устроили веселую перекличку. Откуда-то в сад вновь пробрался ветерок, и розовые, белые, голубые, красные, зеленые лепестки и листья заволновались, закачались, и веранду накрыло волной летних ароматов. Обволокло. Ноздри Девять_омега непроизвольно затрепетали. Он в некотором замешательстве огляделся и протянул руку к облачку белоснежного пиона, который рос рядом. И в этот момент та самая бабочка, искавшая пристанища, села ему на запястье. И сложила крылья. Бархатные, нежные, невыразимо синие с золотыми всполохами. Рука гостя дрогнула, и бабочка, балансируя расправила свои паруса. И Девять_омега перестал дышать.

Со стороны лестницы послышались легкие шаги. В ритме «три четверти». Элли до сих любила спускаться вприпрыжку. И ворвалась как олицетворенная радость, в своем коротком банном халате цвета сирени, гладкая, сияющая, светящаяся…

- Папка, обедать будешь? – Она растирала еще мокрые пряди пшеничных волос махровым полотенцем, - Ой… у нас гости… - Последнюю фразу Элли произнесла очень тихо. Совсем-совсем не так, как вопрос про обед.  Ее два океана распахнулись, словно хотели вобрать и объять.

А Девять_омега, все еще не дыша, теперь смотрел на нее. На нее всю. От влажных волос до босых ступней. И постепенно, будто моделируя майский рассвет, очень по земному краснел. А бабочка продолжала сидеть у него на запястье. Безмятежно и невесомо. А ветер медленно подгонял облака и волновал цветы.

- Я кажется нашла, - снова очень другим голосом сказала Элли. – Нашла.

И банное полотенце упало к ее ногам, свернувшись макушкой белого пиона. И Девять_омега наконец сделал вдох.

29.09.19 – 21.06.20

Оглавление

Про человека с Эпсилон Кассиопеи Дмитрий Гарянин

1