КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706129 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272720
Пользователей - 124656

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Вторжение [Артём Суханов] (fb2) читать онлайн

Книга 482356 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Теплая кровь. Том 1: Вторжение

Пролог. Ицтли

Площадь Цветов встретила Ицтли рёвом разгоряченной толпы и грохотом бравурных маршей. Самый знаменитый военачальник Федерации Цапель болезненно поморщился, выходя из бронированного автомобиля. С самого утра у Ицтли невыносимо болела голова.

– Неужели без всего этого нельзя обойтись? – недовольно спросил Ицтли своего спутника и начальника, Койотля. Тот с сожалением покачал головой.

– Жречество настояло на торжественной церемонии. Сам понимаешь, Ицтли, великий день, чтоб его! Ты неважно выглядешь. Праздновал вчера?

– Работал, – недовольно дёрнул щекой Ицтли, поправляя на груди парадного зеленого комбинезона крохотный золотой зонтик – эмблему командующего армией. – Интенданты опять напортачили с горючим. Мне пришлось всю ночь ругаться по телефону, чтоб жадные ублюдки сдали назад.

– Уроды, – сочувственно кивнул шеф, – можешь назвать их фамилии моему адъютанту. Первой же оказией отправлю ублюдков на восток в маршевые батальоны.

– И зачем они мне там, – грустно улыбнулся Ицтли, – считаешь, что моя работа сейчас недостаточно тяжела?

– Тебе доверена великая работа, – Койотль раздраженно одернул полы белоснежного пончо, – и я уверен, что только тебе под силу с ней справиться. Ты всегда был лучшим среди моих генералов.

– Генералов? – притворно удивился Ицтли, – это что ещё за новояз, господин маршал?

– Вижу, не я один учу язык жителей востока, – расхохотался Койотль, – интересные у них на востоке слова. Прилипчивые, что характерно.

– Язык лодырей и слабаков, – Ицтли холодно взглянул в лицо солдату, сделавшему шаг назад под напором толпы, изо всех сил стремящейся поглядеть на прославленных военачальников, не спеша идущих по оцепленной солдатами площади, – потому он и красивый. У них на востоке было время, чтобы придумать красивый язык, пока мы здесь, на западе, истекали кровью, сдерживая неминуемое.

– Вот поэтому ты и выбран, тлакатекатль Ицтли, – Койотль остановился и внимательно посмотрел в глаза своему подчиненному, – ты понимаешь, зачем всё это. И поэтому ты не отступишь. Никогда.

– Не отступлю, Койотль, – Ицтли достойно выдержал тяжелый взгляд шефа. – Клянусь Мешитли, я никогда не отступлю.

Койотль кивнул, довольный ответом. Выйдя из машины и пройдя несколько шагов, оба офицера оказались перед величественными сводами Пирамиды Змея.

– Ну пошли, – коротко кивнув стоящей на вытяжку жреческой страже, тлакочкалкатль решительно зашел внутрь. Ицтли, немного помедлив, поспешил за ним.

Когда-то главные городские пирамиды строили из камня. Те времена давно прошли. Пирамида на Цветочной Площади Города Тысяч, великой столицы Федерации Цапель, была построена из самых современных материалов. Громада в семьдесят шесть этажей, выполненная из стали, стекла и бетона, была одним из самых высоких зданий Города Тысяч, уступая по высоте лишь Дворцу Тлатоани и небоскребам некоторых корпораций.

Дежурный жрец препроводил их к скоростному лифту, на котором оба начальника поднялись на вершину пирамиды.

Наверху было светло и красиво. И ветрено. Койотль поплотнее запахнулся в свое белоснежное пончо, казавшееся красным на фоне восходящего солнца. Ицтли не чувствовал холода. На вдруг ставших негнущимися ногах он подошел ближе к расчерченному священными письменами центру пирамиды.

– Славный тлакатекатль! – навстречу Ицтли вышел сам теопиксикуи Вашота. Теопиксикуи, они же верховные жрецы, возымели в последнее время такое влияние, какого они не имели, наверное, со времён изобретения пороха. С недавних пор подмявшие под себя сельскохозяйственные корпорации жрецы могли навязать свою волю кому угодно. Кому угодно, но не Ицтли. Тлакатекатль всегда твердо знал, чьи приказы ему следует выполнять.

– Где Великий Оратор? – холодно спросил Ицтли верховного жреца. Отсутствие правителя Федерации в такой торжественный момент обеспокоило его не на шутку.

– Он на севере, – ответил вместо жреца сиуакоатль Мазатл, крепкий старый боров, вот уже двадцать лет бессменно возглавлявший правительство Федерации, – вчера ночью там начались новые беспорядки. Ты что, ничего не слышал?

– Я работал, – устало ответил Ицтли. – Мне теперь не до новостей с родины. Я отправляюсь на восток уже сегодня, помнишь?

– Именно поэтому мы все и собрались здесь сегодня, – медово улыбнулся Вашота. – И нам уже нужно поторапливаться. Боги не будут ждать.

– Да, – мотнул головой Ицтли, занимая место рядом с Койотлем, – я готов.

Вашота махнул рукой. Загалдели журналисты, стоявшие до этого момента в стороне от первых лиц Федерации. Пол под ногами загудел. Расчерченный ритуальными символами центр пирамиды начал разъезжаться в разные стороны, шипя паром своих пневматических мускул. В центре выдвинувшейся площадки лежал крепкий обнаженный мужчина лет тридцати на вид. Тело мужчины покрывали многочисленные татуировки, какие делали себе бойцы разведывательно-диверсионных отрядов вооруженных сил Федерации – воины-папалотли.

Ицтли поёжился. Ему стало не по себе.

Папалотль лежал, крепко привязанный к платформе множеством кожаных ремней. Защёлкали камеры корреспондентов. Вашота вышел вперёд, разводя в разные стороны руки, словно пытаясь обнять всех присутствующих.

– Великий день, – взревел жрец, потрясая руками в свете вспышек десятков камер, – Сегодня великий день! День, которого наша несчастная страна ждала долгие годы, изнывая от голода и холода, истекая кровью лучших из нас! Сегодня армия Федерации Цапель наконец напомнит о своём существовании восточным бездельникам. Скоро, очень скоро их кровь потечет по ступеням наших пирамид, ибо достаточно народ мешиков жертвовал собой ради всего мира! Довольно! Сегодняшний день будет последним и именно поэтому он велик! Последний день! – Ицтли услышал, как рёв жреца раздаётся внизу, в толпе горожан, усиленный множеством громкоговорителей.

– Последний день! – вышколенный служка заученным движением подал Вашоте нож из черного обсидиана.

– Последний день! – выкрикнул жрец, занося нож над телом связанного солдата.

– Последний день! – взревела толпа первых лиц государства, когда нож быстрым движением вскрыл грудную клетку солдата.

– Последний день! – кровь струилась по рукам Вашоты, когда он высоко поднял над головой по-прежнему бьющееся сердце.

Ицтли отвел взгляд. Даже ему, кадровому военному, было тяжело смотреть на подобные вещи. А каково было остальным? Тут же раздался звук, отвечающий на мысленный вопрос генерала. Кто-то из толпы журналистов выблевывал на пол пирамиды свой завтрак.

Я хочу, чтобы этот день стал последним, – подумал Ицтли, – хватит с нас уже крови и безумия жрецов. Пришла пора жителям востока отдавать свои долги.

Вновь зашипела пневматика. Платформа вместе с лежащим на ней безжизненным телом военного поспешно скрылась под вновь соединившимися пластинами.

И в этот же момент раздался чудовищный грохот, от которого у всех присутствующих заложило уши. Грохот был очень похож на гром, вот только ни один самый внимательный наблюдатель не разглядел бы сейчас на небе ни единого облачка.

– Боги приняли жертву! Боги благоволят! И скоро мы отблагодарим их! Славьте богов, люди! Славьте богов!

Ицтли закрыл усталые глаза, пытаясь отрешиться от грохота, рвущего на куски его несчастную голову. Скорей бы уже на флагман, на командный пункт, в окопы, куда угодно, только бы подальше от всей этой какофонии.

– Как же я устал, – одними губами пробормотал Ицтли, – о боги, как же я устал!

В конце каждой главы будут примечания от автора с пояснением непонятных терминов и географических названий. Везде, кроме пролога. Государство, описанное в прологе, является неизвестным и непонятным для главных героев книги. Пусть пока оно останется таким и для читателя.

Глава 1. Богдан

– Пощади! Не знай ничего! Не знай!

Ичитьевск был построен в прошлом году как рабочий посёлок для строителей железнодорожной магистрали, которой предстояло соединить промышленную Центральную Склавию (1) с изобильной и жаркой Джирапозой. Своё название посёлок получил от реки Ичит, бравшей своё начало в Лисьих горах и впадавшей в Великий Океан (2). Посёлок стремительно разрастался из-за масштабной железнодорожной стройки, потребовавшей большого числа людей, едущих за длинной деньгой из перенаселенных городов Центральной Склавии. Руководство посёлка даже предполагало, что Ичитьевск в ближайшие годы разовьется до размеров полноценного города, и, по слухам, уже вело переговоры с губернатором и руководством Западно-Склавийской железной дороги о соответствующих льготах и праве на поглощение окружающих посёлок многочисленных деревень с проживающими в Приичитье аборигенами.

– Не знай! Не знай!

Несмотря на солидные амбиции поселкового Головы (3) и его сторонников, на данный момент Ичитьевск никак не тянул на полноценный город ни размерами, ни красотой архитектуры. Если откомандированные в посёлок руководящие чины губернии и железной дороги ещё могли похвастаться более-менее солидными двухэтажными домами из бревён и кирпича, а инженеры, техники и другие высокооплачиваемые специалисты имели хоть и простенькие, одноэтажные, но всё же отдельные избы, то основной массе населения посёлка приходилось довольствоваться деревянными общежитиями на десять - двадцать семей. Немного приличных домов, россыпь изб и угрюмые громады рабочих бараков – вот и всё, что встречал взгляд приезжего человека. Стоявшие в самом центре города ратуша и церковь Верховного Существа были настолько изящными и хрупкими, что казались лишними в этом царстве уличной грязи, угольной пыли и уродливых деревянных коробок. Единственным местом, выделявшимся на общем фоне города, были склады, устроенные на восточном берегу Ичита.

– Больно! Не бей! Не бей! Больно!

По плану проекта дороги, Ичитьевск должен был стать центром строительства тысячи верст железнодорожного полотна, а также местом постройки моста через Ичит. Всё это требовало огромного количества оборудования и материалов, которые сплавляли по реке из приморского Костовска. Под все эти грузы, идущие непрестанным потоком, и были выстроены огромные восточные склады, превосходящие своими размерами весь остальной Ичитьевск. Склады, по сути своей, давно уже стали отдельным миром с собственными нелегальными жителями и неофициальными законами. Государственная жандармерия, исполнявшая в Ичитьевске роль городской полиции, не часто посещала этот район, но уж если жандармам приходилось бывать на складах, то с местными они не церемонились.

– Смилуйтесь! Смилуйтесь!

– Они его там насмерть не забьют? – лениво поинтересовался Лазаров. Он вовсе не собирался учить жандармского капитана его работе и, тем более, читать тому нотации. Начинают разговор с тумаков? Значит, так надо. Везде своя специфика, и он, приехавший из Костовска чиновник Синода, понимает специфику Ичитьевска явно хуже, чем местные, поддерживающие здесь порядок с момента основания поселения. Но вежливо напомнить о деле всё же стоит. В конце концов, он приехал из губернского города не для того, чтобы участвовать в весёлом беспределе расшалившихся местных силовиков.

– Не должны, – так же лениво ответил Лазарову капитан Ян Димов, глава жандармского отделения в Ичитьевске, – не в первый раз.

– Неужели часто людей мордуете? – изумился Лазаров. По службе ему, Богдану Лазарову, старшему инспектору Синода Костовской губернии, регулярно приходилось работать с полицейскими и жандармскими служащими, и он знал, что к сапогу и дубинке люди из Государственного Министерства Внутренних Дел прибегают крайне редко, чтобы там не говорили расплодившиеся в последнее время крикливые вольнодумцы.

– Эрзинов часто, – кивнул Димов, – крепкие они, эти эрзины. И хитрые. Он говорить будет, только если уж совсем прижмет. Вот парни и прижимают, – усмехнулся офицер.

Эрзинами называли коренных обитателей Западной Склавии. Область от побережья Великого Океана до отрогов Лисьих Гор испокон веков была населена разнообразными племенами, которых пришедшие в эти земли склавийцы для простоты именовали «эрзинами», по названию первого из встреченных племён в далёкие времена освоения региона. Взявшиеся за изучение аборигенов антропологи и этнографы выделяли, как минимум, четыре крупных племенных союза, отличавшихся между собой ареалом обитания, и как следствие, рационом, культурой, верованиями и языками, но для простого человека все эти аканы, эрзины, сарыги и асгаты были на одно лицо. Тем более, что все племена аборигенов сходились в главном. Все они сильно не любили склавийцев и предпочитали не иметь с чужаками никаких контактов, делая исключение разве что для ярмарок, проводимых в склавийских городах и сёлах два-три раза в год. Ещё сто лет назад единственными, кого серьезно беспокоили эрзины, были комиссары Синода, которые из-за изоляционизма аборигенов никак не могли отучить их от почитания своих племенных божков. Но лет тридцать назад ситуация начала меняться.

Континент замерзал. Уже давно это ни для кого не являлось секретом. Среднегодовая температура падала где-то на градус за десять лет. На Восточной Склавии, омываемой тёплыми течениями Южного моря, климатические изменения пока ещё никак не отразились. В Средней Склавии это привело к стремительному обнищанию деревни и уходу жителей в города. Примерно те же процессы происходили и в Западной Склавии, но с одной поправкой – все местные племена были твёрдо убеждены, что в гибели урожаев и суровых зимах виноваты пришлые склавийцы, запрещающие эрзинам поклоняться своим богам как должно. При этом, чтобы не умереть с голоду, аборигенам приходилось идти к ненавистным им склавийцам в поисках работы и крова. Местные промышленники были заинтересованы в дешевой рабочей силе, которую представляли собой проживающие в деревнях эрзины. Особенно в работниках нуждалось правление Западно-Склавийской железной дороги. Таким образом, города и посёлки Западной Склавии быстро обросли закрытыми для посторонних районами, где проживали коренные жители здешних земель. Нищие, невежественные, озлобленные эрзины почти сразу превратились в страшную головную боль для склавийской полиции и жандармов. Неудивительно, что человека за стенкой так тщательно обрабатывали.

– Давайте лучше, перекусим с вами, господин инспектор, пока мои дуболомы трудятся, – вдруг предложил Димов. – Посмотрим, чего тут сторож себе на смену припас.

Экзекуцию над изловленным эрзином жандармы проводили тут же, на складе. Перед этим за дверь были выставлены все остальные проживавшие на этом складе эрзины, а также сторож, который, судя по всему, покрывал эту нелегальную ночлежку. В его-то каморке и сидели сейчас офицеры, ожидая, пока нижние чины вернутся к ним с результатом.

– О! Молочко, – Димов уже вовсю шарил в сундуке сторожа, который составлял ровно половину мебели в комнатке. Вторым предметом мебели был ссохшийся деревянный табурет, на котором сидел сейчас Богдан. – Молочко – это всегда хорошо, особенно, если свежее. А тут вот ещё и творожку крынка, и хлеба краюха, – Димов замолчал, перехватив необрительный взгляд Богдана.

– Вы, господин инспектор, не обессудьте, весь день на ногах, маковой росинки, как говорится, во рту не держамши, – Димов усмехнулся. – А сторожу мы деньгу платим. Наш он, как вы понимаете, на зарплате у отделения. Так что не грабеж это, не подумайте дурного.

Богдан не стал комментировать данное заявление капитана, но от снеди демонстративно отказался. Димова, впрочем, это не смутило, он спокойно уминал краюху хлеба пополам с творогом, запивая всё это огромными глотками молока из крынки. Богдана он при этом абсолютно не стыдился, смотрел прямо, иногда даже со злорадной усмешкой, дескать, не боюсь я тебя, твоё высокоблагородие, даже не пыжься тут.

Капитан закончил уминать второй кусок хлеба, когда в каморку осторожно вошёл один из проводивших экзекуцию фельдфебелей, держа в руках одетую в ножны жандармскую шашку. Посмотрев поочередно и на капитана, и на Богдана, он прислонил оружие к стене и браво доложил:

– Раскололи субчика, ваше благородие! Сознаётся, гад!

– Это ты молодец, братец, – капитан победно посмотрел на Богдана, – запыхался поди? Так на, братец, молочка выпей!

Фельдфебель степенно, как полагается добросовестному служаке, принял из рук офицера крынку и принялся опорожнять её быстрыми глотками, мастерски уберегая от густых белых капель свои роскошные усы и жандармский френч цвета хаки. Богдан несколько минут смотрел, как ходит туда-сюда крепкий фельдфебельский кадык, прежде чем задать логичный в данной ситуации вопрос.

– В чём именно сознался?

Ход кадыка остановился в одно мгновение, а сам фельдфебель резко оторвался от крынки и стал глупо лупать глазами то на капитана, то на Богдана.

– Тебе его высокоблагородие, господин инспектор, вопрос задали, – сухо обратился к фельдфебелю Димов, – в чём именно сознался эрзинец?

– Дык не знаю я, ваше высокоблагородие, – пожал плечами фельдфебель. – У нас ведь как обычно бывает? С ними ж по-человечески говорить бесполезно. Поэтому отводим такого субчика куда подальше, я его и метелю там молча, пока не заговорит. Вот и в этот раз я его пока ножнами-то бил, Сенька, напарник мой, слушал. Вижу, Сенька руками машет, значит, начал эрзинец по-нашему говорить, по-склавийски. Говорит быстро, как у них бывает, тараторит, но у Сеньки-то уже блокнот приготовлен, он туда сразу пишет всё. Ну а я пошёл, значит, доложиться. Ежели признается гад не в том, в чем надо, так по новой начнем, у меня не заржавеет!

По фельдфебелю было видно, что он не понимает, отчего господин инспектор из губернского Костовска смотрит на него с такой злостью. Фельдфебель явно уже давно так работал и имел в своём ремесле немалый опыт. И всё это при полном попустительстве начальства, то есть капитана Яна Димова. Богдан не хотел лезть в дела местных жандармов, но игнорировать подобное поведение государственных служащих он просто-напросто не имел права.

– Тебя как зовут, служивый? – обратился он ко всё ещё державшему в руках крынку фельдфебелю.

– Гавриил Аргиров, ваше высокоблагородие!

– Вот что, Гаврила, возьми ты эту крынку, да выйди вон. Мне с начальником твоим потолковать нужно, – едва за жандармом затворилась дверь, Богдан тяжело посмотрел на беззаботно прислонившегося к стене Димова.

– Это так вы вершите Государево правосудие, господин капитан? Бьёте людей почем зря, пока те не начнут невесть что молоть, лишь бы их до смерти не забили? – грозно надвинулся на него Лазаров.

Димов отлепился от стены и сел на сундук. Фуражку с государевой кокардой он снял и положил рядом. Сундук сторожа был маленьким и низеньким, и сидевший на нём жандарм, сам по себе не маленького роста, сейчас смотрел снизу вверх на сидящего на высоком стуле Лазарова.

– Неделю назад унтер у меня погиб, господин инспектор, – сказал он, уставившись в пол. – По правде-то говоря, погибло их пятеро, вы, наверное, уже отчёт прочитали, пока сюда ехали. Только хоть пятеро и погибло, обидно мне за одного. Цанёв у него фамилия была. Дело тут вот в чём, господин инспектор. Цанёв у меня в Сагиле поставлен был. Это деревенька к югу от Ичитьевска. Тут не больше одной версты будет, считай, городская черта почти. Таких деревень вокруг штук сорок, и туда я периодически унтеров отправляю для пригляда. Вот в Сагиле Цанёв стоял. В прошлом году, когда Ичит разлился сильно, местным в их деревнях совсем нечего жрать стало, так голова распорядился припасов им отгрузить. На местах за раздачей груза унтера следили. И вот в Сагиле Цанёв так всё мудро сделал, будто его Верховное Существо в темечко поцеловало. Ямщикам по спинам надавал, чтоб они разворованное назад вернули, местным все мешки с крупой раздал по справедливости. Любили его местные, в общем, слов нет. Первый гость был в их деревне. Он и, помимо наводнения, дела нашего профиля в селе разбирал. Знаете, небось, всю вот эту сельскую романтику с кражей кур и поросят или когда пьяный глава семьи с топором за чертями гоняться начинает. Совсем там освоился, в общем говоря, работал. Вроде даже девку из тамошних присмотрел, жениться хотел.

Лазаров уже понял, чем закончится этот рассказ из жизни провинциального жандарма. Они всегда оканчивались одним и тем же.

– Господин капитан, я понимаю, куда вы ведёте, но это не даёт вам права…

– Нет, – резко обрубил Димов. – Не понимаете. Вам, господин старший инспектор Синода, кажется, будто бы я оправдываюсь. Вот только я не оправдываюсь, господин старший инспектор. Я вам специфику нашей работы объясняю. Обождите прерывать, сами сейчас всё поймёте.

Лазаров замолчал. Однако Димов не спешил продолжать, всё также глядя в пол и подбирая слова.

– В деревне этой его и убили, – наконец сказал он, – как вы, господин старший следователь, наверняка уже догадались. Но дело тут не в гневе или в каком-то желании мести всем эрзинам за их вероломство, нет. Дело в том, что все жители деревни, все эрзины, наивно улыбаясь мне и моим парням, врали в глаза, будто ничего они не видели, будто унтер-офицер Цанёв в лес пошел по неведомой нужде, и кто там ему голову проломил, они, деревенские, не знают. И так они это всё говорят наивно, что прям поверить можно. Если бы мы перед этим у одного из деревенских «Сброя» семизарядного из кобуры Цанёва не нашли, то, наверное бы, и поверили. – Лазаров невесело хмыкнул.

– И вот представьте картину, господин старший инспектор. Они тебе в глаза говорят, что не знают ничего. А ты знаешь, что знают. А они знают, что ты знаешь. И вот трясёшь ты перед их лицом пистолетом твоего погибшего подчиненного, а они всё «не знай-не знай», «не понимай-не понимай». И за издевательство то не примешь, так они честно в глаза смотрят. С ума сойти можно, доложу я вам. И так во всём. Пока силу не почувствуют, включают дурочку и ни слова тебе, кроме «не понимай». Другая эта культура, абсолютно, господин старший инспектор, у них нравственности нет как понятия. Если для нас Верховное Существо – исключительно умозрительный персонаж, который может есть, а может и нет его, то им боги через шаманов своих напрямую говорят, что делать. И за пределами сказанного шаманами ничего у них нет - ни благородства, ни благодарности, ни даже простой человеческой жалости. Одно нас с ними роднит, господин старший инспектор. Одна черта единственная. Через неё только и работаем с ними, чертями.

– Страх? – Богдан уже понял, куда клонит Димов.

– Страх, – кивнул офицер, – страх смерти. Они как понимают, что фельдфебель их сейчас до смерти забьет, что, натурально, о спасении жизни думать надо, так и начинают тараторить. Всё скажут, лишь бы их в родную деревню живыми отпустили. А иначе никак. Я это неделю назад прям очень хорошо уяснил, раньше-то сомнения были. Тоже на парней злобился, что они сразу с пинков начинают. Только вот жандармы мои эту истину сильно раньше меня поняли, кроме разве что Цанёва, прими, Верховное Существо, его душу.

Подобные разговоры с провинциальными капитанами и полицмейстерами для Лазарова были делом обычным. Мелкие начальники в затерянных посреди лесов и гор мелких городках и посёлках то принимались учить жизни губернского чиновника, то, как капитан Димов, начинали исповедоваться в своих выставленных напоказ невеликих грехах. О такой откровенности полицейских и жандармов с собственным начальством Лазаров никогда не слышал. Возможно, виной тому было место его службы. Синод ведь всегда ассоциировался в первую очередь с полными философской мудрости проповедями пасторов из Церкви Верховного Существа и лишь потом с мрачными чиновниками надзорного ведомства, одним из которых как раз и являлся Богдан. А может быть, дело было в нём самом - невысокий рост, субтильное телосложение, преклонный возраст и привычка не лезть в дела, которые его не касаются, вместе создавали впечатление человека безобидного и незлобивого. Впечатление это, как правило, рассеивалось ровно в тот момент, когда это было нужно самому Богдану.

– Ты, служивый, если поплакаться захотел, – вкрадчиво произнёс Лазаров, глядя в глаза офицеру, – так возьми водки да поплачься своим друзьям. А если душу успокоить хочешь и благословение на битье эрзинов получить, то это тебе уже в церковь, к пастырским философствованиям. А меня от этого, будь добр, избавь. Я такой же, как ты, служака и сопли тебе утирать не собираюсь. Радуйся, что эрзин, которому твои унтера горячих накидывают, давеча ножом в меня бросался, что я в рапорте и укажу. Иначе, капитан, большие к тебе вопросы возникли бы у костовских дознавателей. И никому дела не будет, что местная чернь только палку понимает, ясно? Лично меня не трогает, как ты свои дела делаешь, но беззаконием мне в лицо не тычь. А то тыкалку тебе обломаю, усёк?

Димов, ожидавший произвести своей простой офицерской историей впечатление на губернского чиновника, от злой отповеди Богдана опешил, а после вопроса «усёк?» он налился дурной кровью и вскочил, выпятив глаза и положив ладонь на рукоять висевшей на поясе шашки. Лазаров и бровью не повёл. Навидался он на своём веку таких голубчиков. Встал одновременно с жандармом и, повернувшись к нему спиной, вышел из сторожки в основное помещение склада.

Судя по маркировкам коробок, склад предназначался под хранение скобяных изделий. Огромные штабеля коробок с болтами, гвоздями и шурупами росли до самой крыши строения, в несколько раз превосходя человеческий рост. В пространстве между штабелями взгляд Лазарова уловил следы бедняцкого быта: обрывки одеял, матерчатые мешки, небогатую одежду и просто мусор, который оставили после себя изгнанные жандармами незаконные обитатели склада.

Эрзин сидел на холодном полу, опершись спиной о хромированный кузов новенького складского погрузчика. Его глаза заплыли, нос распух, на редких усах и вороте рубахи виднелись пятна крови. Остальные следы побоев были скрыты рубашкой, но судя по тому, как несчастный двигался и дышал, его ребрам и почкам изрядно досталось. Жандармы стояли напротив, переговариваясь о чём-то, совсем не следя за эрзином. У одного из них в руках была объемистая кожаная тетрадь, другим был уже знакомый Богдану Гаврила Аргиров. У ног фельдфебеля Аргирова стояла пустая крынка из-под молока.

Подойдя к ним, Богдан некоторое время рассматривал эрзина. Просто смотрел, не делая никаких комментариев. Жандармы в присутствии руководства тоже замолчали и вытянулись по струнке смирно. Несколько секунд Лазаров слышал только сердитое сопение стоявшего за спиной Димова и тяжелое с присвистами дыхание прижавшегося к погрузчику эрзина.

– Вас зовут Аюр Цангалов? – спросил Богдан, сев на корточки перед эрзином. – Начиная с пятого августа этого года вас наняли, чтобы выполнять обязанности личного извозчика у главного ревизора Радима Петева?

Эрзин начал что-то бормотать в ответ, обильно пуская носом кровавые пузыри, но Лазаров уже понял, что перед ним был именно Аюр Цангалов.

– Помните меня, Аюр? – в ответ те же невнятные бормотания. Очередной пузырь стремительно вспух и лопнул. На усы стекла красная струйка тягучей субстанции.

Богдан услышал, как за спиной кто-то из унтеров сделал шаг вперед, но остановился, видимо, капитан незаметно подал сигнал не вмешиваться. Ещё бы, после такой выволочки. Наверняка лыбится сейчас злорадно, глядя на старания синодского чистоплюя.

– Аюр, меня зовут Богдан Лазаров. Я приехал в вашу деревню Цангал вчера, в семь часов вечера, с целью допросить вас о вашей временной работе на Радима Петева в качестве извозчика. Вы встретили меня на крыльце у входа в ваш дом. Когда вы услышали, кто я и зачем приехал, вы метнули в меня нож и попытались убежать. Вы помните это, Аюр?

Жестом фокусника Лазаров извлёк из-за пазухи и протянул Аюру короткий нож без гарды с лезвием односторонней заточки и деревянной рукоятью.

– Такие ножи не метают, Аюр. – Богдан держал нож рукоятью вперед, но эрзинец не предпринял попыток его взять, лишь испуганно смотрел на стоящих за спиной Лазарова жандармов. – Слишком толстая рукоять, слишком легкое лезвие. Я знавал пару мастеров из Георгиопольского цирка, у которых бы получилось правильно метнуть такой нож. Но вы не мастер, Аюр, поэтому ваше оружие ударило меня рукоятью в плечо, кстати, даже и не очень больно. Если захотите прикончить государственного чиновника в следующий раз, держите свой нож в руке. Вот он, можете его забрать.

Эрзинец отрицательно помотал головой и вжался спиной в хромированный кузов погрузчика. В глазах страх. Богдан знал, чего тот боится. Видел ситуацию его глазами. Если жандарм держит в руке ножны от шашки, значит, сейчас он будет тебя ими бить. А у короткостриженого мужчины под шестьдесят с внимательными тёмными глазами в руке был нож. И то, что он протягивал его Аюру, делало происходящее ещё страшнее. Ведь если у злоумышленника в руках оружие, значит, жандармам можно в него стрелять.

– Ну нет, так нет, – Богдан аккуратно убрал нож обратно в ножны, скрытые под форменным синодским сюртуком. – Аюр, действия, совершённые вами вчера, классифицируются как нападение на сотрудника государственного правоохранительного органа при исполнении. Сами, думаю, понимаете, что это означает. Сейчас в ратушной тюрьме уже ждут пересылки в Костовск ваши соотечественники, неделю назад совершившие действия аналогичного характера. Минимум пятеро из них за это время умерли от… хм...болезней. Ну сами понимаете, тесные камеры, жуткая еда, жандармы, очень злые за погибших сослуживцев. – Лазаров, всё это время сохранявший серьёзное выражение лица, на фразе о жандармах вдруг лихо подмигнул эрзинцу, от чего тот вздрогнул. – Гарантированно сбережены от смертельных болезней только те, кто нужен губернскому начальству для дальнейших допросов. Те, кто знает что-то ценное. – Аюр снова попытался что-то сказать, – но Лазаров прервал его взмахом руки, затянутой в чёрную перчатку.

– У нас нет на это времени, Аюр. Вы сейчас снова скажете, что ничего не знаете. Потом начнёте врать, говоря, что приняли меня за злого духа, которого, согласно эрзинским традициям, можно отогнать, только ударив рукоятью ножа. Почему нет – всех ваших традиций ведь всё равно никто не знает. Потом у меня кончится терпение, и я поеду в убогую ичитьевскую гостиницу, приказав капитану Димову сделать вас более понятливым к моему завтрашнему приходу. капитан, кстати, буквально только что был несправедливо, как ему кажется, оскорблен моими словами о чрезмерном насилии по отношению к вам. Поэтому такой мой приказ он воспримет как свою победу. И спросит меня, насмешливо улыбаясь, что именно я имею в виду. – Лазаров повернулся к стоящему за его спиной Димову и залихватски подмигнул уже ему. Жандарм в ответ недовольно засопел.

– И я, конечно же, с недовольным видом отвечу ему официальной формулировкой, что своей, то есть властью ведущего инспектора Синода, официально санкционирую силовые действия первой категории против эрзина Аюра Цангалова с целью извлечения необходимой для следствия информации. Первая категория, как вы, Аюр, наверняка не знаете, – это побои. И хоть слово «первая» и означает самую легкую степень силового воздействия, фактически под определение «побои» можно подвести что угодно. И капитан Димов, чтобы показать губернскому чистюле, то есть мне, как у настоящих защитников государства, то есть у него, дела делаются, сделает с вами такое, о чём я даже думать не хочу. Да и неважно нам с вами сейчас это. Важно, что, когда завтра ваш окровавленный полутруп посадят передо мной в допросной камере ратушной тюрьмы, вы скажете мне всё, что я хочу знать, понимаете? И когда я узнаю всё, что хотел, я о вас забуду. Совсем. Начисто. Даже нож ваш выкину в Ичит, чтоб он не напоминал мне о косоруком неумехе из села Цангал. И жандармы о вас тоже с удовольствием забудут. Ну то есть кормить будут своей бурдой и запрос в Костовск о дальнейшем решении вашей судьбы обязательно отправят, но о таких вещах, как медицинская помощь тяжело изувеченному человеку, забудут. Даже теплого одеяла не принесут. Как думаете, выживете вы в холодной камере с отбитыми внутренними органами, сломанными ребрами и прочими милыми сердцу фельдфебеля Аргирова пустяками? Лично я сильно сомневаюсь.

Лазаров встал.

– Как я сказал, Аюр, этот способ займёт много моего времени. Поэтому, чтобы сэкономить его хоть чуть-чуть, я не буду сейчас вас уговаривать и терпеливо слушать ваше убогое деревенское вранье. Я задам вам один вопрос и, если не получу на него ответ, который мне нужен, произнесу официальную фразу про допрос первой категории капитану Димову и пойду спать в гостиницу. Это понятно?

Аюр торопливо кивнул.

– Вы пытались вчера от меня сбежать, потому что это вы убили Радима Петева?

– Нет, – тихо ответил эрзин, быстро облизав пересохшие губы.

– Нет, – эхом повторил за ним Лазаров. – Что ж, я пытался. капитан Димов! – Богдан развернулся лицом к жандарму.

– Нет, стойте, – закричал Аюр, – Я его не убивал! Я его возил! Но я видел! Видел!

Лазаров насмешливо посмотрел на замершего перед ним капитана и сделал шаг вперёд, встав вплотную к Димову.

– Страх, – прошептал Лазаров на ухо капитану, – только через него и работаем с ними, чертями.

Затем он отстранился, резко повернувшись к эрзину.

– Итак, Аюр, рассказывайте, что именно вы видели?


1) Западная Склавия - одна из трёх областей Склавии. В отличие от двух других слабо заселена и не поделена на провинции.

2)Великий Океан омывает побережье Западной Склавии и Республики Джирапозы.

3)Голова - должности, звания, а также меры длины и веса, применяющиеся в Склавии, взяты по аналогии с Российской Империей. Также как и в РИ, внутригосударственые названия постепенно вытесняются общими для Ойкумены стандартами. пусть читатель не удивляется, видя, как склавийцы используют в обороте разные, но, по сути идентичные друг другу названия.


Глава 2. Лавр

Лавр и зверь увидели друг друга одновременно. Встреча произошла вечером, когда огненный круг на западе уже начал спускаться к невидимому отсюда морю, касаясь верхушек порядком надоевших Лавру пальм. Лавр стоял в самом центре поляны, окруженной непроходимой стеной папоротникоподобных растений с жёсткими, колючими листьями. За его спиной возвышалось добела высохшее дерево неизвестной породы. До того, как наткнуться взглядом на торчащую из кустов звериную морду, Лавр собирал ветки, усыпавшие всю поляну вокруг умершего исполина. В то время как его левая рука все еще прижимала к груди охапку веток, правая медленно поползла к висящему на поясе ножу. Ветки, удерживаемые лишь одной рукой, начали выскальзывать из охапки. Тварь в кустах угрожающе зарычала, не делая попыток приблизиться. С того места, где находился Лавр, он мог разглядеть только морду твари – вытянутая, покрытая гладким коричневым мехом, она оканчивалась твердым чёрным наростом, похожим на клюв. Из злых мутных глаз существа текли, не переставая, нечистые слёзы.

– Приплыли, – мрачно сказал мужчина, думая, как ему избавиться от сковывающего левую руку груза.

Зверь из кустов был первым представителем фауны, встретившимся членам экспедиции профессора Зерваса за месяц их путешествия по реке Тавропос (1). И встретил его не кто-нибудь, а лично Лавр. Один. Не имея при себе огнестрельного оружия.

– Везучий ты парень, Лавр. Самый развезучий везунчик. Хренов первооткрыватель. – Не выпуская рычащую тварь из поля зрения, мужчина сделал осторожный шаг назад. От сухостоя в левой руке нужно было избавляться, но шум от падающих веток мог спровоцировать зверя на атаку, а значит, ему нужно было время, чтобы достать нож. Теперь Лавр старался выгадать лишние секунды, постепенно увеличивая разделяющее их с тварью расстояние.

Когда кусты вокруг звериной головы заколыхались, Лавр с резким выдохом швырнул охапку дров на землю и, отпрыгнув к самому дереву, выставил перед собой выхваченный нож. Зверь немедленно отреагировал на движение человека, но совершенно не так, как ожидал Лавр. Морда исчезла, и из-за кустов послышались звуки, характерные для пробирающейся через бурелом тяжелой туши.

Проклиная свою безмозглость, Лавр осторожно двинулся к кустам, из-за которых эта тварь появилась. Лучшее, что он мог сейчас сделать, это как можно быстрее идти в лагерь и доложить там о находке, но вместо этого что-то неудержимо влекло его вперёд.

– Вот ты какой, азарт первооткрывателя, – хмыкнул Лавр. – А батька, когда лупил, говорил, что это просто дурь.

Заходящее солнце всё ещё давало достаточно света, чтобы Лавр смог заметить красные капли на зелени псевдопапоротников. Много, много красных капель.

– Да ты никак ранен, братец, – присвистнул Лавр, – тем более тогда стоит на тебя поглядеть. А то, не ровен час, отбросишь ты копыта, так сразу и перестанешь быть всем нужен.

Лавр считал себя достаточно опытным человеком и перспективу самому отбросить копыта при неожиданной атаке подранка видел вполне отчетливо. Поэтому шёл медленно, стараясь не шуметь, и периодически останавливался, прислушиваясь.

Треск ломаемых кустов постепенно затих. Видимо, зверюга выбился из сил. Неудивительно. На траве и листьях все чаще попадались следы крови. Зверь явно был серьезно ранен и теперь, судя по всему, достаточно ослаб, чтобы можно было подойти к нему поближе. Лавр ускорил шаг.

Тварь он настиг через несколько минут. Зверюга лежала спиной к нему и уже не предпринимал попыток подняться. Сиплое дыхание животного было наполнено присвистами и клокотанием. Лавр остановился, рассматривая раненую тварь.

Размером зверюга был с матерого взрослого кабана. Тело было покрыто чёрной, очень толстой на вид кожей, поросшей кое-где пучками сероватой шерсти. Хвост, короткий и почти плоский, подрагивал в такт прерывистому дыханию животного. Могучие лапы зверя сейчас были бессильно раскинуты в стороны. Обойдя тварь, Лавр увидел знакомую уже морду с чёрным костяным наростом. Под тушу натекла целая лужа крови. Присмотревшись, Лавр обнаружил источник кровотечения – с правой стороны туши, там, где у привычных для родившегося в деревне Лавра свиней заканчивались рёбра, торчал деревянный обломок, длинной в пару пядей.

Чуя присутствие Лавра, животное снова попыталось зарычать, но вместо этого грозные звуки почти сразу превратились в надсадные хрипы.

– Приплыл ты, братец, – пробормотал Лавр, – что уж теперь.

По-хорошему, к зверюге теперь стоило вернуться утром, когда тот уже окончательно околеет. Прийти из лагеря всей гурьбой, взвалить животину на носилки и отдать под ножи мацентийских ученых. Парни Зерваса наверняка уссутся от такого счастья. Сейчас лезть к умирающей твари было попросту опасно. Судя по размеру челюсти, она запросто могла отхватить от Лавра хороший кусок. Но оставлять животину мучиться было жалко. Лавр тяжело вздохнул.

– Прав ты был, батя, жил дураком и помру дураком. – Мужчина сделал несколько осторожных шагов к животному так, чтобы выйти к открытому участку шеи. После каждого шага Лавр был готов отпрыгнуть назад, но животное уже не обращало на него никакого внимания. Дыхание, все более редкое и прерывистое, отнимало теперь все его силы.

Подойдя почти вплотную, Лавр ударил. Толстая шкура напрочь скрывала от взгляда мужчины вены и артерии, поэтому бил он под основание черепа, вложив в удар весь свой вес и практически рухнув на рукоять ножа. Зверь напружинился, затрясся мелкой предсмертной дрожью и затих.

Попытавшись встать с поверженного животного, Лавр чуть не порвал куртку о тот самый деревянный обломок, что торчал из нижней трети туши. Теперь, когда мертвый зверь больше не представлял угрозы, Лавр смог разглядеть обломок повнимательнее. Осторожно просунув в рану по-прежнему остававшийся в его руке нож, он попытался расширить отверстие, чтобы извлечь обломок. Сделать это ему удалось довольно быстро. Как следует уперевшись ногой в тушу и крякнув от усилия, Лавр стал счастливым обладателем обломка древка, оканчивавшегося плоским длинным наконечником.

– Вот тебе и ветка, – хмыкнул Лавр, вертя в руке наконечник. Легкий, острый желтовато-коричневого цвета, он, скорее всего, был сделан из кости. Возможно, даже из кости сородичей мертвого бедолаги.

– Вдвойне первооткрыватель, ты глядь, – улыбнулся мужчина, – хоть в академию поступай.

Отпоров ножом обмотку из травы, соединявшую наконечник с древком, Лавр аккуратно положил находку в карман куртки, с трудом застегнув на клапан встопорщившийся карман. Затем мужчина вытер нож о траву и уже собирался убрать оружие в ножны, как его осенило.

Судя по размеру наконечника и толщине деревянного обломка, рана в теле животного была нанесена копьём. При этом копьё явно повредило зверю лёгкое, а с такой раной далеко не убежишь. То есть…

То есть напавшие на зверя охотники находятся где-то поблизости.

Спина Лавра моментально взмокла. Даже в его условно цивилизованной деревне в Хладоморье (2), на севере Центральной Склавии, профессиональные охотники всегда считались народом нелюдимым и опасным. С ними предпочитали не связываться. Здесь же, судя по примитивному орудию, охотились и вовсе дикари – аборигены, если вспомнить умное слово из корабельных книжек. А как аборигены отнесутся к чужаку на своей территории, Лавр очень хорошо представлял. Плохо они отнесутся.

Обратный путь к лагерю был быстрым и шумным. Если вначале Лавр ещё пытался ступать осторожно, то уже с первыми признаками сумерек ему пришлось окончательно забыть об осторожности, чтобы успеть вернуться до темноты. В лагерь он влетел с последними лучами вечернего солнца.

Объединенная экспедиция Георгиопольского (3) Гоударственного и Мацентийского Императорского университетов расположилась на берегу Тавропоса, недалеко от места стоянки кораблей экспедиции – речных пароходов «Курталис» и «Выдра». Истосковавшиеся по твердой земле первопроходцы предпочли палубе пароходов расставленные по тропическому берегу палатки. Тем более, что насекомых и ядовитых гадов, которые могли бы досаждать экспедиции, в Мортуме (4) не водилось, что делало стоянку на берегу ещё более привлекательной. Сейчас обитатели лагеря как раз готовились к ужину. Над стоявшей в центре лагеря полевой кухней курился ароматный дымок, а значит, уже через час должен был начаться ужин. Нужно было успеть доложить о своей находке руководству экспедиции. К счастью, руководителей долго искать не пришлось: они были там, где им и положено было быть, – в штабной палатке.

Когда Лавр вошёл внутрь, он увидел троих мужчин, склонившихся над разложенной на походномстолике картой. Официальный глава экспедиции, профессор Императорского Мацентийского Университета доктор Ставрос Зерван, объяснял что-то своему заместителю по хозчасти Аристотелю Аргиропуло. Третьим участником собрания был склавиец Лев Смолян, магистр медицины и член Склавийского Государственного Географического общества, руководивший всеми подданными Государя, участвовавшими в экспедиции. Смолян первым заметил вошедшего в палатку Лавра.

– Камнев? – Смолян помнил всех членов экспедиции в лицо и пофамильно, в отличие, кстати, от Зерваса, – что-то случилось?

– Люди, – ответил Лавр, вытаскивая из кармана костяной наконечник и протягивая его Смоляну, – вот.

Смолян повертел в пальцах находку.

– Ну да, похоже на наконечник копья. Покажем нашим антропологам, скажут точно. Где ты это взял?

– В туше мертвого зверя, – Лавр подавил улыбку, глядя на непонимающее лицо Смоляна. – Во время сбора дров наткнулся на раненое животное размером примерно со свинью. В туше животного после его смерти обнаружил деревянный обломок с примотанным к нему вот этим.

– Ясно, – протянул Смолян. За его спиной Зерван что-то быстро говорил по-мацентийски глядящему в карту Аргиропуло.

– Утром посмотрим, что там за туша, – сказал наконец Смолян.

– Он не мог уйти далеко, господин Смолян. Я имею в виду зверя. Он был ранен в лёгкое, а с такой раной много не пройдешь.

– Думаешь, охотники близко? – Смолян почесал переносицу, что в его случае всегда означало раздумье, – понял тебя. Будь добр, обеги все палатки, позови сюда старших. И да, вооружись, пожалуйста, на всякий случай. Скажешь, что я приказал.

Смолян тут же отвернулся от Лавра и заговорил по-мацентийски, привлекая к себе внимание начальника экспедиции. Он знал, что старший матрос Камнев выполнит свои обязанности безукоризненно.

1)Тавропос -крупнейшая река Мортума.

2) Хладоморье - губерния на севере Склавии. Составная часть гиганской области Центральная Склавия. Столица -город Хладоград.

3) Георгиополь - столица Склавии.

4) Наиболее крупный кусок Большого материка, сохранившийся после потопа. Считается континентом, хотя по размерам он сильно меньше Северного континента. Мортум необитаем. То есть совсем. Здесь нет абсолютно никакой фауны, не считая водящейся в водоёмах рыбы. Хотя, ученые предполагают, наличие живых существ в глубине континента. И, как показала встреча Лавра, полагают небезосновательно.



Глава 3. Ольга

Губернаторский дворец, построенный в начале прошлого века, считался до недавнего времени одним из красивейших архитектурных ансамблей города. И это в Асанье (1), в которой весь центр города сплошь состоял из отделанных белым мрамором особняков. Лиссабцы (2), почти двести лет хозяйничавшие на полуострове, хотели создать из губернаторского дворца символ своей нерушимой власти над страной и одновременно символ цивилизации, которая, с точки зрения лиссабцев, была принесена сюда исключительно парусами кораблей островного королевства. Однако заказчики получили не совсем то, что хотели. Альфонсо Моска, нанятый среди прочих для строительства дворца, был одним из лучших скульпторов своего времени. А еще он был истинным джирапозсцем, любившим свою родину и свой народ. Поэтому созданные им статуи и барельефы изображали простых джирапозских женщин: пастушек, белошвеек, собирательниц винограда. Женщины все как одна стояли на коленях с поднятыми вверх руками, в просительной позе. Их лица, умело вырезанные скульптором, показывали, что они умоляли о пощаде. Двести семьдесят три мраморные женские фигуры, стоящие на коленях по всему дворцу, сразу превращали губернаторскую резиденцию в символ национальной борьбы против лиссабского господства. Асаньцы носили Альфонсо на руках, а лиссабские судьи скрипели зубами, не в силах доказать злой умысел скульптора. Моска же утверждал, что мраморные женщины молятся Верховному Существу (3), а лица их полны благоговения, как он сам его понимает.

Всё это Ольга прослушала в своё время на лекциях в Государственном Университете и теперь вспоминала каждый раз, глядя на дворец с балкона отеля Централь. Открывающийся ей вид сильно отличался от описанного в работах искусствоведов. Отличался так, как расколотый сервиз отличается от целого. На фронтальных колоннах следы от пуль. Многочисленные балкончики, фронтоны и эркеры сбиты, сколоты взрывами и гаубичной шрапнелью. Потемневшие стены щерятся пустыми провалами выбитых окон. В крыше северного крыла зияет дыра – туда упал снаряд главного калибра линкора «Доррадо», чудом не разорвавшийся. И всюду, по всему дворцу, были разбросаны обломки разбитых статуй гениального Моски. Мраморные джирапозски, просившие о пощаде, так и не вымолили её у жестоких убийц. Особенно ироничным Ольге казалось то, что люди, крушившие статуи, тоже были джирапозсцами. Более того, они являлись представителями законной власти. Впрочем, на этот счёт на полуострове существовало два мнения. И отстаивающие эти мнения люди убивали друг друга, проливая кровь и круша произведения искусства ради ответа на давно набивший оскомину извечный человеческий вопрос: «Кто тут главный?»

Ольга жила в Асанье уже месяц. Приплыла сюда вместе со Снорри Бьорсоном, угрюмым военным корреспондентом из Норге, с которым она познакомилась в Доррадо – столице раздираемой гражданской войной страны. Снорри был стар, неряшлив и зануден, любил называть себя лучшим военкором Норге, много пил и пах мокрой псиной, но он был единственным, кто согласился взять Ольгу к себе в качестве фотографа. Прочие герои пера и фотоаппарата охотно угощали даму папиросами и выпивкой, но на просьбы о работе отвечали вежливыми улыбками и покачиванием головой. Военные журналисты были людьми опытными и осторожными и не доверяли невесть откуда взявшимся новичкам. Ольга прекрасно это понимала и ненавидела себя за навязчивость, но другого выбора, кроме как просить о работе, у неё не было – власти пускали в зону боевых действий только аккредитованных журналистов, а получить аккредитацию могли лишь сотрудники крупных газет и журналов.

Снорри согласился сразу, как увидел Ольгины фотографии. Проворчал себе под нос что-то вроде «годится» и сказал собирать вещи. Через два дня по всё ещё работающей железнодорожной ветке они выехали из Доррадо в Порт-Хосе, чтобы оттуда уплыть на пароходе в Асанью. В это время бои шли по всей Джирапозе. Республиканское правительство едва отбросило мятежников от столицы, и стремление Бьорсона тащиться на другой конец острова было непонятно Ольге. На справедливо возникшие вопросы седовласый норжец хитро улыбнулся и ответил, что «посидел за картой и кое-что прикинул». И вот теперь, после всех своих прикидок, после прибытия в Асанью и размещения в лучшем отеле из оставшихся, Бьорсон только и делал, что сидел в баре и жрал выпивку в компании сползшихся со всей Асаньи сотрудников второсортных джирапозских газет и младших офицеров Республиканской Милиции. На все Ольгины призывы поехать наконец на линию фронта Бьорсон отвечал, что ещё не время и нужно как следует осмотреться. Осматривание (в основном, ассортимента выпивки в баре) проходило уже месяц. Ольге, чтобы не задушить проклятого норжца собственной бородой, приходилось чем-то себя занимать, и поэтому большую часть свободного времени девушка проводила на улицах и крышах разрушенного города с фотокамерой наперевес.

Где-то за дворцом залаяла собака, прогрохотал по улице старенький М-4, прозванный военными острословами «бойцовым индюком» за уродливые щитки, приваренные на механические ноги для защиты идущей за шагоходом пехоты. Двухместный шагоход был изготовлен в Праме не меньше десяти лет назад, но до сих пор был грозной боевой единицей, особенно в городской застройке, где шагающая машина легко заходила в тыл неповоротливым панцерам(4). Ольга видела фотографии с результатами работы бронебойных 70-мм пушек, установленных по бокам корпуса «бойцового индюка». Результаты впечатляли. Для работы против пехоты и легко бронированных машин, М-4 располагал спаренным крупнокалиберным пулеметом, которым в минуту опасности управлял второй пилот шагохода. Пулемет, кстати, неплохо работал и против авиации, что уже успели почувствовать на своей шкуре вояки противника. Сейчас пулемет, установленный над кабиной пилота, был мирно задран в зенит, а значит, никакой опасности в ближайшее время ничто не предвещало – система воздушной тревоги у защитников города была устроено хорошо. Секунду подумав, Ольга вскинула фотоаппарат и сделала несколько снимков шагохода на фоне израненного дворцового мрамора. На восьмом снимке мрамор начал желтеть, это означало, что пора менять балкон.

Вот уже три дня Ольга была одержима идеей сфотографировать закат над Асаньей. Закатное солнце делало израненный войной город ещё более больным, окрашивая мраморные стены и крыши домов в бледно-желтый цвет. Так желтеет кровь на гимнастёрках убитых солдат, которые, даже не стирая, передают молодняку из Республиканской Милиции. Желтый город под алым небом. Город, утративший белизну своих мраморных зданий, город, где каждый день льется кровь от бомбардировок и артиллерийских обстрелов противника. Город, утративший невинность. Художник, нарисовавший такое, имел все шансы стать знаменитым. Но Ольга не была художником, да и известности не желала. Сегодня у неё был только фотоаппарат и тяга к красоте. Оставалось поймать нужный ракурс.

Правильное место для съемки Ольга присмотрела ещё три дня назад. Балкон их с Бьорсоном номера идеально подходил для любования закатом, для этого он, собственно, и был создан проектировавшим отель архитектором. Быстрым шагом она прошла через весь пятый этаж отеля, пока не достигла дверей номера. Быстрым движением руки вставила ключ в скважину, повернула. Во всех трех комнатах номера было пусто. Снорри, скорее всего, сидел в баре, «собирал информацию». Ольга заняла давно подготовленную позицию и принялась наблюдать.

Западную часть Асаньи занимал порт и примкнувшие к нему бедные кварталы, населенные работниками этого самого порта. Небогатые домишки с крытыми чем попало крышами – классика припортового района. К северу от порта располагалась изящная набережная с белоснежными особняками, имеющими собственные причалы для выхода к морю. Обитателей северной набережной соединяла с центром Окружная улица, застроенная по обе стороны исключительно респектабельными особняками, церквями и дорогими общественными зданиями. Одно из таких зданий и интересовало Ольгу. Штаб Западного Флота Республики, или Адмиралтейство, как он назывался в прежние времена, был не менее прекрасен, чем губернаторский дворец, и тоже искалечен боями. Флотские офицеры и примкнувшие к ним матросы дрались так же отчаянно, как и их сухопутные собратья из губернаторских казарм. Командующему лояльными Республике войсками пришлось подтянуть артиллерию, сухопутную и корабельную. Теперь огромные пробоины в изящных колоннах, поломанные статуи и сколотые портики превращали Адмиралтейство в идеальную фактуру для съемки.

Ольга взяла фотокамеру наизготовку. Огромное солнце медленно клонилось к линии горизонта, становясь всё краснее. Ольга замерла, выжидая момент.

Скрипнула дверь номера. По тяжелым шагам за спиной Ольга поняла, что Бьорсон вернулся, но никак не отреагировала на его приход. Солнце было важнее. Уже три дня у нее не получалось поймать нужный момент, сегодня она это сделает.

Расколотый мрамор Адмиралтейства из желтого стал оранжевым. Нависшее над морем солнце обрело цвет хлещущей из артерии крови.

Шаги замерли прямо за спиной Ольги. Она слышала тяжелое дыхание Бьорсона, тот стоял молча, не произнося ни слова.

Вот и хорошо, помолчи ещё чуть-чуть, не отвлекай…

Ольга навела камеру так, что в объектив попало всё: кровавый сгусток солнца, море, ряд хибар, притулившихся к зданию порта, пожелтевший под лучами солнца мраморный скелет Адмиралтейства…

Щелчок. Потом ещё один и ещё. В фотокамере сегодня вдоволь плёнки.

Ольга снимала почти полчаса, успев дважды поменять плёнку в камере. Всё это время Бъорсон стоял за её спиной, ничем, кроме тяжелого дыхания, не обозначая своё присутствие.

– Зачем? – спросил он, когда Ольга закончила и обернулась к нему, – сочетание цветов действительно восхитительно, но «Карризо» (5) – это «Карризо», – он кивнул на Ольгину фотокамеру и ехидно улыбнулся, – планируешь раскрашивать сама?

– Сама. А что, есть другие варианты?

Бьорсон недоверчиво хмыкнул. В эту игру они играли уже давно. Снорри прекрасно понимал, что Цветана (так назвала себя Ольга при встрече) не та, за кого себя выдаёт, и пытался вытащить девушку на откровенный разговор. Ольга отмалчивалась, хамила или небрежно врала. Последнее, что нужно было ей в этой жизни, – это разговор по душам с престарелым алкоголиком.

– Тогда тебе проще поставить мольберт перед окном, девочка. Если ты сможешь вот так, - он кивнул в сторону горизонта, – разрисовать свои фотографии, тебе стоит задуматься о карьере художника.

Ничего раскрашивать Ольга, конечно же, не собиралась. Не зря она потратила почти месяц, вникая в ремесло фотографа. В Доррадо она модернизировала пленку и объектив купленного фотоаппарата так, чтобы он производил цветные снимки. Кажется, технология, которую она использовала, называлась «хромогенным фотоматериалом». Бьорсону знать это было не нужно. Очевидно, что обычный человек, даже профессиональный фотограф, не смог бы сотворить такое с не подходящим для этого аппаратом. Он тут же начал бы задавать неудобные вопросы, ведь он как журналист был мастак задавать неудобные вопросы. Ольге это было не нужно.

– Да, я раскрашу эти фотографии, Снорри. Нужно же как-то коротать вечера, пока ты «опрашиваешь информаторов» за рюмкой крепленого вина по всем пивным этого города, – проворчала она нарочито сварливо, – к концу работы я как раз состарюсь, а ты, может быть, соизволишь поехать-таки на линию фронта.

– Фронт, – провыл, закатив глаза Снорри, – почему приличных девочек так тянет к крови, грязи и пулям, скажи мне, душенька? Нет, правда! Тебе нужен материал или возможность поваляться в бурой жиже местных окопов? Сдается мне, что именно второе! Ты же видишь, я всё это время собирал информацию, чтобы…

– Ты пил всё это время, Снорри, – рявкнула, не выдержав, Ольга.

Бьорсон торжествующе улыбнулся.

– Я ждал кое-кого, Цветана, – его голос звучал как-то по-отцовски ласково, – ожидание за рюмочкой всегда лучше ожидания без таковой, но на первом месте у меня было именно ожидание, а не рюмка. Наконец человек, которого я ждал, соизволил мне ответить, так что перезаряжай свой «Карризо» и будь готова в течение часа. Материала для твоей кровожадной души, девушка, хватит с избытком!

Честно говоря, материала хватало и здесь, но Ольгу неудержимо тянуло на линию боевого соприкосновения. Никакой стоящей причины подвергать свою жизнь опасности у неё не было, а была только тянущая тоска, словно бы превратившаяся в отдельный, спрятавшийся где-то за поджелудочной железой орган. Этот орган тащил Ольгу, как тяговая лошадь тащит телегу. Тащил к пулям и минометным обстрелам, ежедневно собирающим свою кровавую плату, тянул к бурой крови на грязных зеленых мундирах и сером от постоянного кипячения перевязочном материале, тянул к оранжевой жидкой глине в глубине сырых окопов, где медленно гнили заживо молодые парни и девушки по обе стороны фронта. Ольга не имела никаких иллюзий по поводу того, куда она едет и что хочет увидеть. Более того, она уже видела всё это сквозь белые зёрна эфирных помех, когда Генеральный Штаб Государственной Армии Склавии дал наконец добро на тестирование эфирных дальновзглядов (6). Тогда джирапозская армия, ещё подконтрольная правительству Республики, давила анклав Боевой Организации Анархистов в Сантурсе (7). Сантурские каменоломни приносили десять процентов от общего дохода республиканского бюджета, поэтому правительство было заинтересовано в скорейшем разгроме анархистов и попросило помощи в подавлении мятежа у Склавии. Склавия отчаянно нуждалась в джирапозском хлебе, а склавийской армии требовались полевые испытания принятой на вооружение техники, поэтому Государь дал добро почти сразу. Войска посылать никто не собирался – только экспериментальные образцы, обслуживающие их военные советники и гражданские инженеры.

Ольга крепко, до боли в глазах, зажмурилась, отгоняя воспоминания. Но они не уходили, наоборот, становились чётче, обрастали подробностями. С тех пор прошло уже больше года, но каждый раз, когда девушка вспоминала о произошедшем, её бросало в пот снова и снова. При Сантурсе Ольга впервые увидела гибнущих на войне людей, и теперь её снова тянуло к этому страшному зрелищу. Она знала, что это самая настоящая одержимость, и боялась её, но ничего не могла с этим поделать.

– Девушка? – Бьорсон внимательно посмотрел на неё, – у тебя как, все в порядке?

– В порядке, – проворчала Ольга. – В обморок не упаду, господин журналист, не рассчитывай.

– Надеюсь, что так, – из голоса Снорри вдруг куда-то пропали все весёлые нотки. – Иди уже собирайся, девушка. Времени, как я сказал, у тебя час!

Но часа ей не дали. Уже через двадцать минут в двери номера забарабанили по-военному бесцеремонные кулаки. Ольга в этот момент стояла в растерянности над грудой одежды, попеременно хватаясь то за купленные на местном базаре кавалерийские форменные брюки, то за шляпу-клош. Послышался щелчок – это Снорри отпер двери номера. В коридоре зазвучали голоса пришельцев – резкие отрывистые команды. Несколько раз прозвучало слово «генерал». Генерал… То есть сначала их повезут в штаб и там, скорее всего, придется вести светскую беседу с местным командующим. Кто у них там сейчас командует? Романо? Да, точно, бригадный генерал Гаспар Романо. Вот только командует он окружающими город мятежниками. А кто у нас командует Асаньей? Вроде бы на многочисленных генеральских приказах, расклеенных повсюду в городе, Ольга видела фамилию Урути, но ничего больше про командующего гарнизоном она не знала. Рука неуверенно переползла от кавалерийских штанов к прямой юбке ниже колен. Ольга достаточно хорошо знала вкусы высших военных чинов, чтобы понимать: военную форму на женщине они одобрят, только если та член Государевой Фамилии и шеф полка. Исключения, конечно, бывали, но Ольга никогда не считала себя настолько везучей, чтоб надеяться на это. Юбка из легкой ткани, блуза, чулки телесного цвета, шляпа-клош, туфли-барморалле (8), осеннее пальто… Ольга представила, как будет выглядеть в этом в окопах, и чуть не взвыла. Выкуси, генерал! Из саквояжа с одеждой были извлечены штаны-галифе и коричневая кожаная куртка пилота-шагоходца. Она была широка Ольге в плечах, но в остальном слишком шикарна, чтобы оставить её на прилавке седоусого толстяка, где она и была найдена две недели тому назад. Наряд дополнили егерские ботинки, купленные Ольгой на том же базаре – с начала боевых действий армейскую форму стало купить заметно проще, чем хорошую цивильную одежду. За дверью раздраженно лаяли армейцы и глухо ругался Снорри. Часы показывали, что у неё есть еще двадцать минут от отведенного ей Снорри срока. Военные в коридоре номера так явно не считали. Ольга поняла, что закипает. Да пошли вы! Уже через минуту взорам двух офицеров предстала красивая женщина, дерзко смотревшаяся в кожаной куртке, кавалерийских штанах и армейских ботинках. Голова осталась по-хулигански не покрытой, обнажая русые короткие локоны, кое-как приведенные в надлежащий вид.

– Простите за ожидание, господа офицеры, – мило улыбнулась Ольга, закидывая на плечо увесистый саквояж с фотооборудованием.

– Ничего страшного, сеньора, – проворчал гладко выбритый немолодой мужчина в мундире с майорскими погонами. – Главное, что вы наконец готовы. Теперь мы можем ехать? – обратился он к Бьорсону.

Тот кивнул. Майор молча вышел за дверь, доставая на ходу сигарету из позолоченного портсигара. Через несколько секунд из коридора через приоткрытую дверь номера поплыл аромат дорогого вараньяхского (9) табака.

Второй офицер помог журналистам погрузить багаж в припаркованный во дворе отеля черный автомобиль с закрытым верхом, после чего, подождав пока журналисты и майор займут свои места, сел за руль и направил автомобиль на северо-восток города, где, насколько знала Ольга, были сейчас сосредоточены основные силы асаньских сторонников Директории. (10)

1) Асанья - крупный портовый город в Джирапозе. Столица Колонии Джирапоза во времена лиссабской окупации. Известен своими архитектурой. Так же является названием провинции.

2) Джирапоза, Лисаба, Склавия, Прама, Норге, Мацента - наиболее крпные государства известной Ойкумены. Данный мир, в отличие от нашего, постиг в своё время крупный катаклизм, в результате которого большая часть суши ушла под воду, оставив лишь один, северный контитнет, на котором наодяться Склавия, Джирапоза и ещё ряд мелких государств, отделенных от Склавии непроходимой горной цепью.

3) Действующее лицо господствующей монотеистической религии Ойкумены. Данное название, громоздкое и максимально размытое, дано специально, чтобы подчеркнуть божественную неопределенность. Обращаться к Верховному Существу, благодарить его-за что либо, или просить помощи - считается дурным тоном, ибо согласно тезисам господствующей религии, человек создан, чтобы жить самостоятельно.

4)Панцер - танк. Данное название применено автором, так как в описываемом мире не было злополучной британской телеграммы, где гигантские бронированные машины назывались танками (от tank- бак) .

5)«Карризо» - прамская фирма, производящая бинокли, фотоаппараты, и тому подобное оборудование. Аналогично "Цейсу" из нашего мира.

6) Эфирные дальновзгляды - не-а, тут не будет пояснения. Очень тайная, очень секретная технология, названная по бюрократически глупо и громозко.

7) Сантурса - джирапозская провинция.

8) Барморалле - город в Праме, известный производством обуви.

9) Вараньяха - южная провинция Джирапозы.

10) Те самые джирапозские мятежники. Военная хунта, воющая против законного правительства Республики Джирапоза



Глава 4. Богдан

Восьмого сентября (1) Аюр как обычно в шесть вечера ждал у въезда на восточные склады своего пассажира, главного ревизора Западно-Склавийской дороги, Радима Петева, прибывшего с проверкой ичитьевского железнодорожного участка ещё в конце августа. Что-то тут, в Ичитьевске, не ладилось с нормами безопасности при строительстве пути, и въедливый ревизор не желал уезжать, пока в его присутствии руководство ичитьевского участка пути не устранит все замечания. От скуки главный ревизор занялся инспекцией складов, проверяя, соответствуют ли нормативам хранящиеся там материалы. Вот с одной из таких инспекций Петев и возвращался восьмого сентября в шесть вечера. По словам Аюра, Петев был весь какой-то взъерошенный, и, едва сев в коляску, приказал Аюру мчать к ратуше так, будто за ним черти гонятся. Аюр, желая выполнить пожелание щедрого нанимателя (а Петев каждый день оставлял Аюру хорошие чаевые), изо всех сил нахлестывал свою единственную кобылу. Но уже на выезде с Ичитского моста ему пришлось остановить дрожку, так как выезд был перегорожен двумя повозками. Аюр, решивший, что это его коллеги по цеху просто столкнулись друг с другом и теперь спорят, остановил повозку и принялся орать, чтобы те расцепились и дали ему дорогу. В это время от повозок отлепились четыре фигуры с лицами, скрытыми масками. Петев, едва увидев их, попытался бежать, но его быстро догнали и, надев на голову мешок, посадили в одну из повозок. Аюра же один из масок назвал по имени и приказал не болтать и держаться подальше от легавых. Самое интересное, что сказал он ему это по - эрзински.

Лазаров думал об этом, неторопливо попивая кофе, принесенный ему капитанским денщиком в кабинет, отведенный под его нужды поселковыми жандармами. Кофе был удивительно хорошим для такой глухой провинции и отлично подстегивал ползающие в голове мысли.

Итак, четверо похитителей. Быстро и эффективно, хоть и неизящно похитившие чёрт знает из-за чего главного ревизора дороги. Встревоженного, кстати говоря, ревизора. И буквально на следующей день после этого события в Ичите вспыхнули эрзинские беспорядки. И вот еще - похитители говорили по-эрзински. Вот вам, господа из особого департамента, и эрзинская тайная организация налицо. При этом без всяких приписок и выбитых показаний. Честная, по-настоящему существующая группировка, похищающая людей, его, Богдана Лазарова, подопечных.

Преступлениями, как уголовного, так и политического характера, в склавийском государстве занималось Его Государева Величества Министерство Внутренних Дел. Внутри министерства сотрудничали и враждовали, кусались и ласкались десятки департаментов, ведомств, служб и отделов, количество которых постоянно менялось. Так, например, Особый Департамент полиции совсем ещё недавно являлся отдельной неподконтрольной никому, кроме склавийского монарха, Государственной Тайной Полицией. Возможно, пройдет совсем немного времени, и он вновь вернется к своему автономному существованию, не зависимый не только от директора государственной полицейской службы, но и вообще от Министерства Внутренних Дел. А может быть, наоборот, его окончательно расформируют, раскидав мастеров политического сыска по региональным полицейским управлением. Всё зависело от позиций десятков людей в бесконечной политической игре склавийского руководства.

Во всей этой бюрократической неразберихе особняком стоял родной Богдану Синод. Строго говоря, Синод не являлся силовой структурой. Главная функция Синода - управление государственной Церковью Верховного Существа и взаимодействие с подобными организациями других, окружающих Склавию стран. При этом сам Синод являлся абсолютно светской организацией, возглавляемой обер-прокурором, чиновником, по статусу сравнимым с государственным министром. В современном мире считалось, что удел служителей церкви - направление заблудших душ на правильный путь и тому подобные наставнические дела. Мирскими же финансами и политикой занимались скучные чиновники в темно-синих форменных сюртуках. Они же проводили расследования преступлений в отношении служителей церкви - никто не хотел, чтобы в этот закрытый, приятно пахнущий ладаном мирок лезли работники полиции в своих несвежих перчатках и нечищеных сапогах. Со временем к преступлениям против церкви добавился ещё целый спектр правонарушений, а также надзор за иноверцами и разнообразными сектантами. Всё это заставило выделить из общей массы чиновников Синода специалистов особо профиля, занимавшихся расследованием преступлений и сыском произведших их преступников. Так, в составе Синода был создано Надзорное ведомство, в свою очередь также поделенный на несколько специализированных ведомств.

Богдан служил в Надзоре Гениев. Лично ему было неизвестно, каким образом контроль за наделенными особым даром людьми достался организации, основной задачей которой являлась постройка храмов и находящихся при них приходских школ. Но на его службе не принято было задавать подобные вопросы. Поэтому он просто занимался своей работой, постепенно рос в чинах и должностях и, в целом, был доволен жизнью. По первости его смущало то, что Гением, как правило, обладали выходцы из высшей аристократии и немногочисленные представители нового, быстро растущего класса промышленников-миллионеров. А значит, именно с такими людьми и необходимо было работать ему, старшему сыну георгиопольского дворника. Но за неполных сорок лет работы в ведомстве он отлично научился быть своим в этом обществе дорогих одежд и лицемерных улыбок. Впрочем, нередко ему доводилось работать на самом дне, среди утлых развалюх и рваных лохмотьев. Вот, например, как в этот раз.

Радим Петев, пропавший неделю назад, обладал Гением Архитектуры и в течение двадцати лет строил для склавийских железных дорог увенчанные острыми шпилями монструозные вокзалы, изящные мосты и прочнейшие виадуки. Должность главного ревизора Западно-Склавийской дороги должна была стать последней ступенькой на пути к Совету Директоров железной дороги. И вот на этой ступеньке его и прихватили.

Вопрос - кто похитил Петева и зачем? Радим не занимался секретными разработками, был абсолютно бесполезен для иностранных разведок. Похищение с целью выкупа? Уже прошла неделя - выкуп до сих пор не предъявлен. Акция устрашения? Опять же, тогда за прошедшую неделю тело страшно изуродованного “богомерзкого склавийца” должны были бы уже найти где-то на центральных улицах Ичитьевска. В общем, как Лазаров не обдумывал сложившуюся ситуацию, а всё равно получалось, что Петева похитили из-за его ревизии. Недаром последний раз он вернулся странно взволнованным с этих проклятых складов. Ну что ж, допустим, на складах есть что-то, ради чего можно рискнуть нарваться на огромные неприятности, связанные с похищением высокопоставленного должностного лица. Но что из этого следует? Что такое странное он теперь должен искать на складском комплексе размером с город? Лазаров невесело улыбнулся. Уж чем-чем, а рытьём в имуществе Западно-Склавийской дороги ему заниматься точно не хотелось. Впрочем, для таких задач в его распоряжении есть жандармы.

Итак, по порядку, что нужно делать? Во-первых, нужно будет поспрашивать о ревизионном отчёте Петева. Или как там это называется у бюрократов? В мозгу Лазарова всплыло выражение “ревизские сказки”. Интересно, сейчас так говорят? В общем, нужно будет найти эти сказки, прочитать их самому на один раз, а после передать их Димову. Пусть побегает и отыщет странное, скрывающееся в одном из левобережных складов. А сам Лазаров в это время изучит жандармские рапорты с прошедших беспорядков. Шансы накопать там что-то, относящееся к делу, весьма велики, даром что ли эрзинские выступления начались на следующий день после похищения главного ревизора дороги? Ну что же, планы на сегодняшнюю ночь определились. Будем работать с бумажками. Лазаров встал и направился к двери кабинета Димова, находившегося напротив.

-Благодарю вас, господин капитан, за разрешение поработать с информацией, собранной вашим подчиненным при вчерашнем допросе эрзинца, - Лазаров аккуратно положил на стол перед Димовым тетрадь, взятую им после допроса эрзина у жандармского фельдфебеля.

-Пригодилось? - спросил Димов, убирая в сторону от тетради принесенную ординарцем чашку чаю.

-Конечно, нет, - фыркнул Лазаров, - они же там чушь написали. Но проверить надо было, мало ли что. Всё-таки в первой сцене дачи показаний мы с вами не присутствовали.

-Осмелюсь заметить, милостивый государь, мы не присутствовали оттого, что вам вздумалось выговаривать мне будто неразумному ребёнку.

Лазаров ехидно прищурился.

-Вы всегда говорите высоким штилем, когда волнуетесь, капитан? Будем откровенны, я имею полное право относиться к вам как к неразумному ребенку. В конце концов, я вам в отцы гожусь.

-Будем откровенны, господин ведущий инспектор, ваша недавняя тирада не произвела бы на паренька такого впечатления, если б перед этим мои орлы как следует не обработали его, - невозмутимо парировал Димов.

Лазаров красноречиво возвёл очи к потолку.

-Вы непробиваемы, капитан. Предрекаю, что однажды вы очень сильно нарветесь, применяя ваши методы в открытую при очередном столичном госте. В итоге он напишет рапорт своему руководству о ваших злоупотреблениях, за что получит премию, а вы, господин капитан - взыскание. Ну да мне всё равно. Мне нужно от вас две вещи, а именно: доступ к рапортам ваших, как вы говорите, орлов, недельной давности и печатная машинка с обученным человеком.

-Решили зарыться в бумагах, господин инспектор? - Димов попытался добавить в свой вопрос нотку презрения.

-Ну не всё же время людей бить, господин капитан, - пожал плечами Лазаров, - нужно иногда и настоящей работой заняться.

Димов хмыкнул.

-Что будете писать? Или это не моего провинциального ума дело?

-Это как раз вашего провинциального ума дело, капитан. Мне нужен официальный запрос в правление Западно-Склавийской дороги о предоставлении мне копий отчетов, составленных Радимом Петевым за время ичитьевской проверки. Всё, что он предоставил руководству до своего исчезновения.

-Что намерены искать?

-Склад. Пока я прорабатываю версию, что Петев исчез, потому что нашел что-то, что не должен был видеть. И пока я хочу вычислить, на каком именно из складов он это нашел. Как вычислю, попрошу вас выслать туда жандармов.

-Понятно, - Димов задумчиво покрутил ус, - я распоряжусь, чтобы секретарь подготовил необходимое письмо. Отправим его сейчас в течение часа. Если как следует достанем железнодорожников, к вечеру у вас будут все отчеты. Всё равно оригиналы их сейчас лежат здесь, в Ичитьевске, в здании местного отделения дороги. С архивами тоже всё просто. Спуститесь сейчас к дежурному офицеру и скажете, что я распорядился сопроводить вас в архив и предоставить рапорта за прошлую неделю. Рапорта вам предоставят, ну и сидите. Разбирайтесь. Поздний ужин, если вы голодны, вам мои жандармы принесут.

-Сколько там отчетов? - спросил Лазаров.

-Ну тысяча страниц будет, - с довольной улыбкой ответил Димов. - Сами понимаете, бунт - дело серьезное.

- Тысяча страниц, - Лазаров хмыкнул. - Скажите, капитан, кто давил бунт, пока ваши молодцы марали бумагу всем управлением?

Лазаров вышел вон, не дожидаясь ответа. Тысячу листов он едва ли осилит за ночь, но если не поторопится, то не осилит и сотню. А чутьё подсказывало Богдану, что торопиться необходимо.


1) Да в этом мире точно такие же месяца, как и в нашем. Пусть дорогой читатель считает это авторским допущением.

Глава 5. Ольга

Гарнизон Асаньи поднял мятеж три месяца назад – одновременно с воинскими контингентами, расположенными ещё в сорока двух городах Джирапозы. Рано утром, перед рассветом, офицеры без единого выстрела, как по учебнику, заняли вокзал, почту, телеграф и дом алькальда (1), но уже у управления полиции прозвучали первые выстрелы. Затем тяжелый бой закипел у Городского Арсенала, начальник охраны которого остался верен Республике. Мелкие стычки и перестрелки вспыхнули вокруг полицейских участков на западе и севере города. Радиостанция Дома Профсоюзов призвала всех любящих Республику граждан драться против мятежных военных.

Рабочие суконного квартала организованной колонной двинулись после полудня в сторону Арсенала на помощь его защитникам. В этих условиях руководивший мятежом дивизионный генерал Рамон Романо принял решение отойти к губернаторским казармам и перегруппироваться. Это была ошибка. Уже к вечеру правительство Республики объявило о бесплатной раздаче оружия сторонникам законной власти. Пятнадцать тысяч рабочих, собравшихся у Арсенала, враз превратились в пусть плохонькую, но вооруженную армию. Захватить Арсенал теперь было возможно только при поддержке тяжелой артиллерии. Полевые орудия гарнизона были заперты в Арсенале, но Асанья была морским городом, и, кроме пехоты, у мятежников имелся ещё и флот.

В полночь Рамон Романо приказал экипажам линкоров «Доррадо» и «Свобода» открыть огонь по Городскому Арсеналу. Это стало его второй и фатальной ошибкой. Матросы кораблей отказались повиноваться приказам и взяли своих офицеров под арест, после чего связались с защитниками Арсенала и объявили о своей готовности сражаться за Республику. С этого момента мятеж был обречен. Когда болванки главного калибра линейных кораблей начали сыпаться на Адмиралтейство и Губернаторский дворец, Романо приказал своим частям прорываться из города. Сам он с батальоном горных стрелков остался прикрывать отступление и пропал без вести. По городу ходили слухи о его позорной казни. Выжившие сторонники Директории отошли на северо-восток от Асаньи, заняв городки Риверо и Сан-Валентино, после чего начали готовиться к обороне. В течение недели к ним присоединились мятежные части со всей провинции, доведя блокирующую Асанью группировку до пятнадцати тысяч штыков и сабель при поддержке артиллерии и авиации. Силы асаньского гарнизона, по разным данным, составляли от семи до двенадцати тысяч и состояли главным образом из батальонов Народной Милиции, или, говоря по-простому, ополчения. Ни той, ни другой стороне не хватало сил, чтобы окончательно одолеть противника. Поэтому вот уже три месяца на северо-западной границе города шли вялые позиционные бои, перемежающиеся с артиллерийскими обстрелами и безрезультатными штурмами укреплений.

– Что случилось? – спросила Ольга Бьорсона, вольготно развалившегося на заднем сиденье автомобиля. – У них что-то начало происходить? Мятежники атакуют? Или атаковать собрались республиканцы?

Снорри ухмыльнулся и, ничего не сказав, отвернулся к окну, якобы любуясь пейзажем пролетающих мимо городских кварталов. Этот гад что возомнил себя бессмертным?

– Ай! – девичий локоть безжалостно пробил подкожный жир норжца и яростно врезался в ребра, – ты зачем дерешься, девушка?

– Потому что ты ведёшь себя как козёл, Снорри Бьорсон! – теперь Ольга уже не шептала, – куда мы едем? Что происходит? Почему кому-то понадобились двое журналистов, до которых месяц никому дела не было?!

– Приказ генерала Урути, сеньора, – ответил вместо Снорри сидевший на переднем сидении майор. – Мятежники потребовали журналистов. Вроде как взяли каких-то особых пленников.

Договорив, майор закурил. Салон автомобиля наполнился запахом дорого табака.

– А почему именно мы, сеньор майор? В городе же полно журналистов!

– Потому что вы норжцы, сеньора. Вернее, этот бородач норжец. А мятежники потребовали именно иностранцев, а не джерапозсцев. К тому же Норге нейтральна, а этого сеньора генерал знает лично.

– Ты знаешь генерала? – набросилась Ольга на Снорри. Неужели от него всё же есть какой-то толк?

– Двадцать лет назад я знавал лейтенанта Урути, – улыбнулся Бьорсон, – чертовка была одним из первых джерапозсцев, высадившихся в Лисабе. «Свобода! – кричала та, потрясая винтовкой. – Смерть оккупантам!».

Майор на переднем сиденье хмыкнул. Ольга округлила глаза.

– Чертовка?!

– Ну да, Лаура Урути. Странно, правда, что она теперь аж целый генерал. Я слышал, её выперли из армии сразу по окончании войны…

– А её и выперли, – пояснил майор, – за противоречащую Конституции политическую деятельность. Или как-то так. Генералом она стала два месяца назад, когда соответствующий приказ пришел из Доррадо.

– А-а-а, у вас же недостаток командиров, – протянул Снорри с понимающим видом.

– Таких точно недостаток, – усмехнулся майор и затянулся. Ольге очень хотелось курить, но попросить папиросу мешала гордость. А проклятый майор не обращал ни малейшего внимания на её страдальческие взгляды.

– Лаура Урути была председателем Федерации Профсоюзов Асаньи, – продолжил майор, выкинув окурок в окно. – И той ещё сукой. Директор порта, хозяева текстильных фабрик, губернатор – все её тихо ненавидели. Когда мятежники выступили, её пришло арестовывать аж шесть парней из полковой разведки четвертого егерьского. Кажется, если б у Романо был лишний «индюк», он бы и шагоход с ними отправил, – майор хмыкнул.

– В общем, Лаура вышла с ними на площадь и вела себя так смирно, что этой фурии даже наручники не надели. А как к машине подвели, так она рванулась с криками «помогите, старуху грабят». Егеря сразу за винтовки, а полицейский патруль, к которому она побежала, за пистолеты. Ну и началось.

За окнами почти совсем стемнело, и водитель снизил скорость, стараясь двигаться осторожно.

– Колонну к Арсеналу тоже она повела лично. Побежала-то она не куда-нибудь, а на работу, в Дом Профсоюзов. И как давай всем звонить! Шутка ли, она одна, можно сказать, этот переворот сорвала.

– И что, ваши стерпели, когда над вами поставили мало того, что женщину, так ещё и всего лишь лейтенанта? – прищурилась Ольга.

– А наших осталось-то, – майор повернулся к ним, уперев локоть в спинку сиденья, – у нас сейчас профессиональных военных хорошо, если две тысячи наберется. И это с матросами. А офицеры, вообще, в большинстве своём перебежали в Директорию. Воюем вот с теми, кто есть.

Автомобиль пыхтел, взбираясь на гору. Асанья была удачно отгорожена от остальной Джирапозы невысокими холмами, на которых и стояли испокон веку всяческие защитные форты и арсеналы. В настоящий момент между этими укреплениями и проходила линия фронта.

Поднявшись на гору, пассажиры тут же почувствовали запах дыма, к которому примешивался аппетитный аромат жира и специй. Кажется, военные готовились к позднему ужину.

Автомобиль остановился перед импровизированным КПП, состоявшим из переносного шлагбаума и стоявшего рядом склавийского броневика. Небритый мужчина в красном берете и суконной куртке рабочего потребовал назвать имя и звание.

– Майор Альваро Хименес, начальник штаба бригады, – ответил офицер.

– Пароль? – небритый страж шлагбаума оставался по-прежнему суров.

– «Разум дан человеку не для слепого почитания, но для свершений, достойных Создателя» (2), – ответил майор, взглянув на наручные часы.

– Проезжайте, – солдат отошел от автомобиля, потеряв интерес к пришельцам.

Въехав в расположение республиканской милиции, автомобиль ещё некоторое время покрутился, объезжая многочисленные палатки и костры, пока наконец не остановился у длинного бревенчатого здания, которое венчал красно-золотой флаг Республики. Хименес, выйдя сам, галантно отворил двери перед журналистами, водитель остался сидеть в машине.

Внутри здание оказалось довольно тесным и неуютным. На заваленном сеном полу тут и там были разбросаны неаппетитные коричневые куски, а запах, старый и ядреный, подсказывал, что венчанное республиканским флагом здание в прошлом было простой овчарней. Сейчас же в центре помещения стоял массивный, заваленный картами и папками стол, за которым задумчиво покусывала пустой мундштук худощавая женщина лет пятидесяти, одетая в такую же, как у Ольги, кожаную куртку шагоходца. Обернувшись на вошедших, она расплылась в улыбке.

– Снорри? Наконец-то ты явился, старый бездельник. Я уже решила, что ты так и не начнешь заниматься делом! Подумать только, приехать в раздираемую войной страну и целыми днями пьянствовать в отеле! – женщина порывисто встала и сделала несколько шагов по направлению к Бьорсону, обвиняюще тыча в него пальцем.

Норжец только закатил глаза и грустновздохнул.

– Прекрати, Лаура. Мой фотограф и так готова проломить мне голову своей фотокамерой за тот месяц безделья, что я торчу здесь по твоей милости. Мы оба знаем, что ты пригрозила мне не высовываться из отеля под страхом изъятия аккредитационной визы.

Генерал Урути расхохоталась, красиво откидывая голову назад. Ольга пожалела, что не успеет достать фотокамеру из сумки, – уж очень красива была эта высокая старая женщина в кожаной куртке шагоходца и неизменном милицейском красном берете, из-под которого выбивалась черно-седая непокорная прядь.

– Ты даже не попытался нарушить мой приказ, старый ты трус, – обвинительный перст коснулся груди Бьорсона.

– Я навел справки и узнал, что нарушающих твои приказы ты имеешь обыкновение расстреливать, старая ты фурия!

Лаура снова расхохоталась, а затем посерьезнела.

– Лаура Анна Гильермо Урути, – кивнула она Ольге, – возглавляю здешний бардак, но это ты, наверное, уже поняла, девушка.

– Цветана Ванева, – привычно соврала Ольга. – Её порядком допекло это обращение ещё в устах Бьорсона. – «Девушка», – повторила она. – Это что какая-то стариковская мода так называть почтенных сеньор за тридцать?

Бьорсон хмыкнул, Урути снова расхохоталась. Хименес сделал вид, что его здесь нет.

– На прошлой неделе меня укусила лошадь, – сказала вдруг Лаура, делая вид, что обращается к Бьорсону, но Ольга сразу поняла, кому конкретно адресованы эти слова, – славная офицерская кобылка, сбежавшая к нам после атаки седьмого драгунского. Я как раз думала о формировании кавалерийского подразделения, но глупый поступок лошадки навел меня на другую мысль, – тон генерала Урути стал холоден, как зимний морской ветер, – мысль поощрить моих людей за успешно отбитую атаку. Кавалерийского подразделения у нас не получилось, зато одиннадцатая рота в тот вечер ела мясо.

– Ты всё такая же, – вздохнул Бьорсон, – пожалуйста, не ешь Цветану, она поняла намек. Зачем ты позвала нас сюда, старый друг? Готовитесь наступать?

– Лисабские мальчики поведали нам по радио о своём желании встретиться со мной и иностранными журналистами. – Лаура вернулась к столу, разворачивая одну из карт. – Сказали, что гарантируют безопасность. Я решила им поверить. Эти лисабские мальчики действительно честные парни.

– Лисабские? – переспросила Ольга. Намек она поняла, но молчать не собиралась. Ещё пять лет назад ей о готовности своих подразделений докладывали командующие Государственной Гвардии. Что ей какая-то ополченка?

Урути пожала плечами.

– Я помню, кто был врагом Республики двадцать пять лет назад. Я знаю, кто остается им поныне.

– Но Директория борется за изменение политики Республики, а не за возвращение к лисабскому господству, – начала Ольга.

– Они борются за то, чтобы снять штаны и принять привычную позу, – резанула Урути. – Нет земельным реформам, давайте оставим всё как есть! Землю и фабрики богатым ублюдкам, и пусть дальше овцы едят людей, а мы, как встарь, будем продавать их шерсть Лисабе, всё больше увязая в экономическом кризисе! Директория – это старые богатые кроты, девушка, которые не видят дальше своего носа и отправляют своих детей умирать за собственные капиталы верхом на белых генеральских кобылках.

Хименес отошел к сиротливо стоящему шкафу и, не спросив разрешения, достал оттуда пыльную бутылку вина. Миг – и красная жидкость поползла по стенке жестяной солдатской кружки.

– Ах, да, – Урути покосилась на майора, – не хотите и вы вина? Вино – это все, что я сейчас могу предложить. Лисабские мальчики обещали нас всех накормить горячим ужином, и я решила не перебивать себе аппетит.

– Может, уже поедем, Лаура? – поморщился Бьорсон. Он весь как-то подобрался, словно бы даже втянул огромное пивное пузо, на глазах превращаясь из смешного увальня в напряженного профессионала. – Твои рассуждения я слышал ещё двадцать пять лет назад, и тогда тебе аккомпанировали лисабские гаубицы. Сейчас ты такого эффекта не добьешься. Поедем к твоим мальчикам, узнаем, что им от нас нужно.

Генерала не пришлось долго уговаривать. Уже через полчаса черный автомобиль с двумя мотоциклами сопровождения пересекал линию фронта. Урути заняла переднее сидение. Хименес, к удивлению Ольги, остался в штабе.

1) Алькальд - мэр.

2) Выдержка из "Наставлений Людям от Людей" - одного из програмных документов Церкви Верховного Существа.

Глава 6. Лавр

Уже три года прошло с тех пор, как Лавр ушёл с действующей службы на борту легкого крейсера «Гневливый», но для самого себя он до сих пор оставался старшим матросом. Это было неудивительно, если учесть, что большая часть участвовавших в экспедиции склавийцев состояла из бывших и действующих военных, поэтому над экспедицией неустанно витал дух старой доброй армейской дисциплины.

Десять минут хватило Лавру, чтобы обежать все шесть палаток, в которых проживал личный состав экспедиции. Перед заходом в седьмую, свою собственную, он заскочил в расположенную на «Выдре» оружейную.

– Здорово, Кремень, – поприветствовал его Савва Енчев, стоявший в карауле при оружейной, – курить есть у тебя?

Лавр отрицательно помотал головой. Он не пил и не курил, и Савва это знал, но каждый раз дразнил Лавра своими вопросами.

– Эх, а ведь, верно, я и запамятовал! – хмыкнул Савва, – курить – Бога гневить! – процитировал Енчев слова хладоморских проповедников, смешно понизив голос и поглаживая рукой воображаемую бороду, – а также мыться, бриться и ругаться! Бог от того печалится зело и плачет!

Енцев рассмеялся собственной шутке, Лавр вежливо улыбнулся, но промолчал.

В Хладоморье, где он родился, порядки были строже, чем где бы то ни было. Местные проповедники весьма своеобразно толковали учение о Верховном Существе. В общем-то, и слова такого «Верховное Существо» на севере всегда избегали, до сих пор употребляя давно забытое в остальной стране слово «Бог». Бог, в отличие от Верховного Существа, имел свои желания и устремления, указывая людям, как им жить через своих проповедников. Курение, алкоголь и азартные игры, например, были у местных под строгим запретом, ибо «Бог не велит». Выращенные в строгих правилах и привыкшие подчиняться старшим деревенские жители Хладоморья инстинктивно принимали строгий армейский устав, за что всегда были любимы склавийскими генералами, старавшимися при любой оказии набрать в свои подразделения побольше выходцев из этого сурового края. Любовь эта была взаимной, ибо для молодых хладоморов армия и флот были единственным шансом вырваться из холодной пасторали родных мест. Лишенные строгих ограничений многие хладоморы принимались вкушать греховные на родине радости с прытью, недостижимой для простых склавийцев. Таким был и Савва Енчев, уроженец Восточного Хладоморья, славившегося своими рыбными промыслами. За папиросы он взялся сразу, как оказался в армии. Смолил он раза в четыре чаще обычного курильщика, видя в табаке эдакое воплощение свободы и сопротивления ненавистным северным порядкам. При виде любого земляка Савва всегда старался совратить его плодами свободы и приучить к запретному в Хладоморье курению. В остальном он был хорошим парнем. К тому же еще и земляк. В общем, Лавр приятельствовал с ним с первых дней экспедиции, что не мешало Енчеву регулярно дразнить терпеливого Камнева.

– Ты зачем пришёл-то, благоверный? – спросил его Савва.

– За ружьём, – просто сказал Лавр, – Смолян распорядился.

– Ого, – Енчев сразу посерьезнел, – что случилось? Он что-нибудь ещё приказывал?

– Приказывал мне палатки обежать. Сейчас будет собрание проводить, судя по всему. Я в лесу нашёл мертвую скотину с обломком копья внутри. Сам знаешь, что такие находки означают.

– Возвращение ночных караулов они означают, – сказал с тоской Савва, – а я только начал высыпаться. Вот тебе, пожалуйста, мёртвая земля!

Енчев подошел к оружейной стойке и, найдя нужную фамилию, вытащил винтовку Лавра и две снаряженные обоймы.

– Десять патронов? – ахнул Лавр, – ты что, Савва, издеваешься?

– Смолян говорил, что надо больше? – строго спросил Енчев. – Нет? Ну и не тявкай мне тут. Когда убивать будут, тогда и приходи за остальными.

– Совсем ты душу погубил, Енчев, – вздохнул с притворным сожалением Лавр, – друзьям перед смертным боем патронов жалеешь! А все от курения твоего нечестивого, истинно говорю!

Последнюю фразу он тоже произнес смешным густым басом, подражая северным проповедникам. Оба друга засмеялись.

– Ладно, топай давай, – сказал, просмеявшись, Енчев, – у меня смена через час кончается, если не припрягут к ночному дежурству, может, зайду ещё.

Лавр кивнул и, повесив на плечо винтовку, двинулся к своей палатке.

– Дорогая, я дома! – привычно рявкнул Лавр, едва зайдя под брезентовый тент.

– Закрой рот, быдло! – также привычно отозвался сидевший спиной ко входу мужчина с узкими плечами и кудрявыми каштановыми волосами, – а не то велю выпороть тебя на конюшне.

– Прям плетьми, барин? – нарочито жалостливо спросил Лавр. В эту игру со своим соседом по палатке он играл не в первый раз.

– Конем, – мужчина встал и повернулся лицом к Лавру.

Позади мужчины стоял походный стол с огромным металлическим ящиком, напоминавшим корабельную радиостанцию. Не занятое ящиком пространство стола было завалено разнообразными деталями и инструментами. В палатке ощутимо пахло раскаленным свинцом и сжигаемым спиртом. Перед тем как встать мужчина аккуратно положил на стол импровизированный паяльник и затушил спиртовую горелку. – Конём тебя пороть буду. Конюшня же. Найду, значит, жеребца помассивнее, ну и…

– Жениться тебе надо, барин, – рассмеялся Лавр, – как преданный холоп твой говорю, всенепременнейше надо.

– А тебя манерам научить надо, холоп, – мужчина нарочито грозно нахмурился, – как смеешь ты входить без стука, чернь?! И где мой барский кофе?

– Кстати, правда, мог бы и кофе принести, – произнёс мужчина уже совсем другим тоном, – я просто подыхаю, как хочу спать, а эта чертова тарахтелка по-прежнему не желает работать!

– Вот коронуешься, твоё высочество, тогда и буду тебе кофий носить, – усмехнулся Лавр, – а пока обойдешься!

– Не приведи, Верховный! – собеседник Лавра сделал испуганное лицо, – а, вообще, если я-таки коронуюсь, кофе мне будут подносить исключительно юные дамы, желательно обнаженные. А тебя я наконец расстреляю как государственного преступника.

Мужчины рассмеялись. Лавр положил винтовку на свою раскладушку и огляделся в поисках канистры с водой. Страшно хотелось пить.

– А воды нет, – усмехнулся мужчина, – я её уже часа два как всю выпил!

– Ну и сука ты, Кост, – устало вздохнул Лавр. Тащиться обратно к кухне ему очень не хотелось.

– А вот это, между прочим, оскорбление члена Государевой Фамилии! – нахмурился Кост, он же Константин Ангел, племянник склавийского государя Александра, – и это уже каторга.

– Поговори мне ещё, твоё высочество, я тебе вообще вооруженный мятеж устрою, - Лавр похлопал по прикладу винтовки, – с членовредительством и, возможно, убийством. Правда, что ли воды нет?

– Правда, – Кост грустно вздохнул, – ты извини, Лавр, я ненарочно. Хотел ещё сходить, но забыл. Кстати, мятежник хренов, а откуда у тебя винтовка?

– Поблизости от лагеря могут быть чужаки, – коротко ответил Лавр. – И точно есть дикие звери. Одного я сам видел.

– Подробности! Немедленно подробности!

– А вот хрен тебе, – Лавр довольно улыбнулся, – без глотка воды ничерта тебе, твоё высочество, не скажу, хоть режь меня!

– У! Бунтовщик! – Константин погрозил Лавру пальцем, – князя правящего дома как денщика гоняешь! Доберусь до тебя ужо! – Константин взял канистру и, выйдя из палатки, направился в сторону лагерной кухни.

По правде говоря, денщиком здесь был Лавр. К Константину его пристроили ещё во флоте после «предотвращения компрометирующего инцидента», как выразился тогда командир «Гневливого», на котором они с Константином оба проходили военную службу в радиорубке корабля. Во время того инцидента двое матросов получили тяжёлые ранения, а не вмешайся Лавр, они бы и вовсе погибли. К счастью, микрофон радиостанции, подвернувшийся тогда под руку Лавру, был достаточно тяжелым, чтобы остановить разбушевавшегося князя.

Константин, как и все члены Государевой Фамилии, был Гением (1). При этом, в отличие от многих других князей, он свой талант активно развивал, вот только контролировать его побочные эффекты получалось не всегда. Своему предыдущему денщику Константин едва не перегрыз зубами сонную артерию. Именно Лавр и спас бедолагу «аккуратным, но сильным ударом металлического предмета в область затылка». По армейскому принципу «если у тебя получается, то ты и делай», командир корабля назначил Лавра на место выбывшего денщика. А по истечении срока службы уже сам Константин попросил Лавра остаться его слугой. Лавр не возражал. Константин был неплохим парнем. Когда не бросался на людей, конечно же.

– Держи, кровопийца, – вернувшийся с кухни Константин осторожно подал Лавру горячую кружку, из которой шёл пар, приятно пахнущий чабрецом. – О чём задумался?

– О том, принял ли ты таблетки, твоё высочество. А то ты вон даже про воду забыл.

– Как ни странно, принял, – Константин сразу посерьезнел, – я Безумия(2) не меньше твоего боюсь, сам же знаешь.

Официально никакого Безумия, конечно же, не существовало. Припадки агрессии, часто встречающиеся у отмеченных Гением людей, в каждом конкретном случае объяснялись по-разному. Переутомление, проблемы в личной жизни, нервные срывы, разновидность эпилептического припадка. Один неприметный чиновник из Синода заставил Лавра заучить весь огромный перечень отговорок на случай, если приступ Безумия застигнет Константина при свидетелях.

Лавр сделал глоток. Чай, который Кост принес вместо воды, был не только ароматным, но и сладким. Истосковавшийся по вкусовым приключениям язык уверенно сообщал о присутствии в кружке значительного количества сгущённого молока – сверхценного, между прочим, ресурса, за лишнюю ложку которого дежурные по кухне могли и убить. В кружке же Лавра было минимум три ложки.

– Как ты это добыл? – восхищенно уставился он на Коста.

– Как и подобает наследнику великого государства, разумеется, – важно ответил тот, по-княжески гордо вскидывая острый подбородок, – ну такому знаешь, стереотипному. Из бедняцких пересудов, – продолжил Кост уже другим тоном.

– Ты въехал на коне прямо в палатку полевой кухни, поверг острой саблей повара Полидора и, разогнав дежурных, швырялся банками сгущенки в бедных и убогих, воображая, что это золотые монеты? – задумчиво предположил Лавр.

Константин наградил это предположение долгим и громким смехом, постепенно переходящим в болезненный скулеж.

– У меня аж живот свело, – простонал молодой князь, – ты бы полегче, а?

– Просто расскажи, как было дело, – пожал плечами Лавр, – я, если ты забыл, родился в хладоморской деревне. Я знаю столько преданий про добрых князей, что могу до завтрашнего утра предположения делать. И судя по твоей реакции, до утра в этой палатке доживу только я один.

– Сдаюсь, сдаюсь! – лицо Коста исказилось гримасой ужаса. – Ты слишком древний, Лавр. Я имел в виду современные предания. Ну это вот которые про дядину любовницу, тётиного любовника, тупых ленивых министров, – Кост замолчал, испытывающе смотря на ничего не понимающего Лавра. – Да спёр я эту сгущенку, Верховный тебя заешь! В такие моменты я понимаю, почему министр Двора и Особый Департамент сошлись именно на твоей кандидатуре. Ты вон даже хулительных сплетен про Государеву семью не знаешь!

– У меня в семье за такие разговоры по губам били, – хмыкнул Лавр. – Север, сам понимаешь.

– Ну, если таким образом тебя научили любить Государя, то я только за, – ухмыльнулся князь. – Впрочем, даже воровство и скандалы из личной жизни правящего дома, в последнее время уступили место другим сказкам. Их-то ты слышал?

– Про Гениев?

– Да, про Гениев, – процедил Константин.

– Да уж слышал, – вздохнул Лавр.

Сказки о Гениях появились сравнительно недавно. Их любили рассказывать по ночам в темноте деревенских изб и духоте городских работных домов. Сказки о мертвых детских телах в канализациях рабочих кварталов. О мудрых изобретателях, от чьих белых рук пахнет кровью, забившейся под ухоженными ногтями. О богатых поместьях, чьи подвалы наполнены мясом крестьян, не заплативших вовремя оброк. О профессорах-насильниках, растворяющих в химических реагентах тела изувеченных ими студентов. О смертоносном оружии, работающем на человеческой крови. Ужасали даже не сами сказки. Жутко становилось от мысли, что любая сказка всегда была основана на правде. На простой, но поучительной истории. И этих историй в Склавии с каждым днём становилось всё больше и больше.

– Самое смешное, что Гении-то тут и ни при чём, – задумчиво произнёс Константин. – Жертв Безумия больше не стало, наоборот. Каждый прошедший кризалис Гений, поставлен на учёт в Синоде. За каждым надзирает какой-нибудь инспектор, проверяющий, пил ли ты в течение года таблетки и достаточно ли большая дубинка у твоей «няньки». Достаточно пары строк в отчёте такого вот инспектора, чтобы Гений отправился в уютный пансион с добрыми докторами до конца своей жизни. И всё равно чернь, чтобы им всем сдохнуть, воют про «кровавую науку» и «учёных-безумцев»! Знаешь, сколько приступов Безумия оканчивается хотя бы одной человеческой смертью? Да там цифра меньше одного процента!

– Я знаю, что официально никакого Безумия не существует, – спокойно сказал Лавр. – Официально никого не наказывают за эти приступы и за появившиеся во время их жертвы. Поэтому народ и бесится. Будешь тут беситься, когда власти врут тебе в лицо. Чего ты вообще, Кост, так разошёлся? Нам до Склавии, почитай, что месяц пути. А ты тут такие речи толкаешь, как будто за брезентом тебя толпа с вилами ждёт.

– Думаешь, тут вилы не найдутся, случись чего? – Кост вздохнул, – когда я выхожу из палатки один, даже здесь, в экспедиции на краю мира, на меня смотрят как на цепного пса без ошейника. Знал бы ты, как это бесит.

– Накручиваешь ты себя, твоё высочество, – вздохнул Лавр, – видишь то, чего в помине нет.

– Может, и так, – легко согласился Кост. – Может быть, и накручиваю. Ты мне, кстати, обещал рассказать, чего там у тебя случилось, когда за дровами ходил.

– Да ничего не случилось, – махнул рукой Лавр, – встретил местного зверюгу, – раненого. Ранили его явно недавно и явно люди. Я доложил Смоляну, он сказал, брать винтовку и дуть к тебе. Вот и вся история.

– Нихрена себе! – выругался князь, – ты прям видел этих людей?

– Копье видел. Прямо в зверюге. Наконечник отдал Смоляну.

– Ух и обрадовался, поди, Смолян, – хмыкнул князь, – подтвердилась его правота, не ошибся он.

– Не ошибся в чём?

Но ответить Константин не успел. Его прервал едва различимый в палатке звон корабельной рынды. Ужин наконец был готов. Лавр не смог скрыть довольную улыбку.

– Сейчас бы поесть и на боковую. Ох, и высплюсь я!

– Шиш тебе, – вздохнул Кост, – Смолян приказал мне настроить Устройство Вероятностей (3) к завтрашнему утру. Он там завтра на какую-то разведку собирается. Так что спать нам сегодня не придется.

– Нам? – ахнул Лавр, - я-то тут при чём? Ты вот сиди и делай. Ты у нас Гений. А я высплюсь.

– Я тебе горло перегрызу, – угрожающе прошипел Константин, – сам же понимаешь, Безумие – страшное дело. Как перемкнёт во время возни с аппаратурой, так и всё. Опять придётся денщика искать.

– Приступ, – фыркнул Лавр, – так и скажи, загрызешь друга из зависти, вот он и весь приступ.

– Так или иначе, – задумчиво произнёс князь, – а спать тебе сегодня не стоит. Мало ли чего.

Оба тут же расхохотались.

– Ладно, – произнёс, просмеявшись, Лавр, – пошли ужинать, твоё высочество!

1) Гений - название самого дара, а также наделенного им человека. Гении способны управлять силами, не подчиняющимися современным для этого мира законам физики. Чаще всего эта способность выражается в возможности создавать предметы с особыми свйствами, но бывают и Гении, способные применять свои силы лишь с помощью возможностей собственного тела.

2) Безумие - спутник и проклятие любого Гения. Выражается в эксентричном поведении, психической неуравновешенности, и/или, в непрогнозируемых припадках, при которых гений входит неконтролируемый транс. В таком трансе Гений обладает силой ис коростью, заметно превышающими способности обычного человека. трансы так же характеризуются повышенной агрессивностью и крвоожадностью. Контролировать себя в такие моменты Гений не в силах.

3) Устройство Вероятностей - изобретение Константина Ангела. автор полагает, что предназначение данного механизма понятно, исходя из его названия. если же нет, что ж, в дальнейших главах оно будет описано более подробно.


Глава 7. Ольга

До войны из города на запад шли три автомобильные дороги и железнодорожная колея. Сейчас блокирующие город военные Директории перегородили две из трех дорог оборонительной линией с окопами и дзотами, оставив для сообщения только шоссе, проходившее мимо старого замка Альдо, защищающего дорогу своими многочисленными пулеметными гнездами и малокалиберными орудиями. Дорогу здесь перекрывало такое же импровизированное КПП, как и на въезде к позициям республиканцев, только вместо одинокого броневика шлагбаум стерегли два гусеничных средних панцера из довоенных склавийских поставок.

Высокий майор в неестественно чистом мундире нагнулся к окну автомобиля. Увидев Урути, он кивнул и что-то сказал своим. Из-за панцеров стремительно вынырнул юркий военный автомобильчик-проводник. Кортеж Урути двинулся следом без всякого досмотра.

– Галантно, – процедила Урути, сплюнув, – приятно, когда твой город бомбят такие милые галантные мальчики, не правда ли, Снорри?

Бьорсон промолчал. Дорога была прямой, как стрела, и автомобиль быстро продвигался в глубь порядков мятежников. Несмотря на ночь, на позициях Директории было оживленно. Многочисленные грузовики, рыча моторами, возили во все стороны какие-то грузы, группы солдат, подчиняясь рычащим командам офицеров, двигались короткими перебежками от грузовиков к небогатым крестьянским постройкам, сейчас, видимо, переоборудованным под склады.

– Это всё выглядит, как подвоз боеприпасов из тыла к линии фронта, – проворчал норжец, – ты не думала, что Романо просто арестует тебя сейчас к чертовой матери и начнет ночное наступление?

– Это ничего не даст, – ответила генерал. – Хименес и без меня отобьёт любую атаку, а потом казнит заложников.

– Заложников, – задумчиво проговорил Бьорсон, – ну да, как же я забыл, с кем я сейчас разговариваю. Ты всегда была такой предусмотрительной, Лаура. И во сколько ты оценила свою голову?

– В тысячу чужих, – ответила безмятежно Урути. – В Асанье осталось ещё немало предателей, жаждущих обрести на своём плече крепкую руку Директории. Романо знает, что в случае моего ареста минимум тысяча человек вместо руки на плече ощутит петлю на шее.

«Заложники», «предусмотрительность», «петля на шее», – Ольга поняла, что дрожит. Дрожит не от страха, а от омерзения. Эта стареющая женщина на переднем сиденье автомобиля была настоящим чудовищем. Как вообще можно было ставить кого-то подобного во главе тысяч вооруженных мужчин? Она же ненормальная! Ненормальная…

Автомобиль въехал в контролируемый Директорией городок. Кажется, это был Сан-Валентино. В лицо Ольге тут же ударил запах разложения. На стоящих вдоль дороги фонарях качались подвешенные на веревках тёмные фигуры. Некоторые фонари, работающие несмотря на военное время, ясно показывали, что именно на них подвешено.

– Крестьяне, – усмехнулась Урути, – асаньские крестьяне не в восторге от мятежа, и наши славные мальчики наводят порядок, как умеют. Я слышала, что повешенных здесь меняют каждую неделю по понедельникам на рассвете.

Усилием воли Ольга проглотила гадкий горячий ком, что попытался выскочить из желудка. Звери! По обе стороны линии фронта в штабах сидят оскаленные звери, алчущие человеческой крови! Верховное Существо, дай разум склавийцам никогда не повторять такое у себя дома! Пожалуйста, дай разум!

Автомобиль въехал на центральную городскую площадь. Воздух здесь приятно пах цветами, огромные букеты которых висели здесь повсюду. Водитель остановился у трёхэтажного каменного дома, над которым возвышалась аккуратная башенка со старинными часами. Въезд к зданию преграждали ставшие уже привычными шлагбаумы и колючая проволока.

– Мальчики привыкли к удобствам, – хмыкнула Урути, покидая автомобиль, – штабная землянка не для них, им подавай дом алькальда.

В дом алькальда, или, говоря по-склавийски, ратушу, их не пустили. Через пять минут после их приезда по покрытым красным ковром ступеням быстро спустился мужчина в сером полковничьем мундире и кепи. За ним шли гурьбой еще около десятка человек, в основном в таких же мундирах, но Ольга увидела среди них и пару цивильных костюмов. По-видимому, в штатском были ушедшие с мятежниками чиновники гражданской администрации Асаньи.

– Урути, – кивнул генералу мужчина. На вид он был моложе Ольги. Подбородок и щёки безукоризненно выбриты, но на рукавах мундира прожекторы уличного освещения выхватывали подозрительные бурые пятна.

– Романо, – процедила генерал, – я думала, ты выше.

– Я младший ребёнок в семье, Урути, – дернул щекой мужчина. – Всё лучшее досталось моему брату. В том числе и рост.

– Возможно, – хмыкнула женщина, – твой брат вёл себя действительно достойно, хотя как командир ты будешь получше.

– Ты его убила? – у Гаспаро Романо, командующего войсками Директории в асаньской провинции, были очень красивые тёмно-карие глаза, и сейчас Ольга видела в них тихое бешенство.

– Технически его убила гравитация. И плотник, который хорошо сколотил эшафот, – Урути явно издевалась.

– Вот как… – Своим лицом и голосом младший Романо владел безукоризненно. – Мой брат был генералом и заслужил пулю, Урути.

– Твой брат был мятежником и ничего не заслужил, – отчеканила Лаура Урути, смотря прямо в лицо кареглазому генералу. – Та же судьба ждёт и тебя, мальчик.

Романо хмыкнул. Подошедшая к последней фразе свита разразилась яростным негодованием.

– Где твой мундир, генерал? – Урути продолжила испытывать терпение офицера, – ещё не пошили? Или ваши Директора допустили, чтобы мятежом в Асанье командовал полковник?

– Мой мундир пошел на бинты раненым, Урути, – бешенство в глазах Гаспара прошло. Теперь в них горел какой-то дьявольский огонек торжества, – сегодня у меня появилось много раненых. Очень много.

– Ясно, – проворчала генерал, – у мальчика произошло что-то, чем он неимоверно хочет поделиться с противником. Ты уже видишь себя победителем, мальчик. Ну что ж показывай, что тебя так обрадовало. Объяснять ты всё равно ничего не будешь.

– Не буду, – усмехнулся Романо, – вы готовы еще проехаться, сеньора Урути? Здесь недалеко.

Их машина двинулась за кортежем Романо в сторону городской больницы. Первые палатки с красными крестами появились ещё на въезде. Внутри, за больничным забором, из-за этих палаток уже яблоку было негде упасть. И отовсюду, из каждой палатки, слышались стоны и крики раненых.

– Что у них произошло? – прошептала Ольга в ухо Бьорсону, – и почему этот Романо хочет, чтобы республиканцы увидели его раненых?

Бьорсон не успел ответить. Машина остановилась у самого здания больницы. Водитель заглушил двигатель, и стали слышны голоса из палаток, расположенных совсем рядом.

– Хлеба бы, – бормотал сидящий возле палатки парень с забинтованным лицом, – хлеба бы покушать. Или другой еды! Принесите, а, жрать хочу, сил нет!

Он говорил это проходящим мимо врачам и санитарам, но те только разводили руками, не понимая, чего хочет от них забинтованный.

Ольга похолодела. Парень говорил на склавийском. На её родном языке. В одетых на него лохмотьях Ольга с ужасом узнала форму Государственного Военно-Морского флота.

– Потому что это не его раненые, – сказал Бьорсон то, что Ольга и так уже поняла. – Это склавийцы. И черт меня подери, если я понимаю, откуда они тут взялись!

– Их обнаружили лейрийцы(1), – Романо замолчал, дожидаясь, пока Ольга сделает снимок, и продолжил. – Весь берег вокруг Коста-Браво просто завален обломками кораблей. Выживших около трех тысяч. Тяжелых генерал Морильо размещает в больницах Лейрии, тех, кто переживет дорогу, везут нам. Сейчас у нас размещено около трёх тысяч, и раненые прибывают.

Около трех тысяч… Ольга лихорадочно прикидывала в уме численность экипажа военных кораблей государства. Три тысячи – это экипаж линкора или авиаматки, без учёта летчиков. Эскадронные миноносцы имеют в составе не больше трёх сотен человек, а всякие корвет-фрегаты и того меньше. И три тысячи это только выживших. Сколько тогда всего моряков? Тысяч десять? Ну да, если в воды Джирапозы вошел один из государственных военных флотов, то такая численность вполне могла быть, но ведь это значит, что государь Александр решился на прямое вмешательство в джирапозскую войну. Может такое быть? Теоретически. А могут все отправленные на войну боевые корабли потерпеть крушение у берегов джирапозской Лейрии? Даже теоретически такого Ольга представить не могла.

Импровизированная пресс-конференция происходила в кабинете главного врача больницы. За дверью слышались периодические крики оперируемых, отрывистые команды врачей и топот неизвестно чьих шагов. Романо говорил кратко и по существу, прерываясь только, когда Бьорсон просил Ольгу сделать снимок. Ольга пятнадцать раз сфотографировала Романо и десять раз палатки во дворе больницы. На просьбу Бьорсона разрешить им интервью с больными главный врач с сожалением ответил, что до утра они такой возможности предоставить не могут. Израненным матросам нужен ночной отдых. Романо гостеприимно предложил остаться всем присутствующим до утра. Урути нервно дернула щекой и приказала подготовить машину к отъезду немедленно. На это Бьорсон заявил, что намерен остаться на некоторое время в расположении солдат Директории, если уважаемый генерал, конечно же, не против. Подумав несколько секунд, военачальник согласился. И тут же Бьорсон попросил у него еще и интервью. Разумеется, короткое, ведь он, Бьорсон, понимает, что у генерала нет для этого времени. Романо на это заметил, что у сеньоры Урути времени ещё меньше, но если она готова проводить его в расположение войск Директории, то он, Гаспар Романо, с удовольствием потратит несколько минут на интервью. Натужный обмен любезностями закончился коротким, но емким ругательством генерала Урути, после которого она покинула кабинет, до хруста вбивая каблуки простых солдатских сапог в жалобно скрипящий деревянный пол учреждения. Едва под окнами утих рёв республиканского автомобиля, как Снорри вытянул блокнот из нагрудного кармана и принялся задавать вопросы генералу Романо. Ольга начинала понимать, что как журналист Бьорсон и впрямь неплох.

– И всё-таки, генерал, – наседал Снорри, – опознали ли военные Директории хоть какой-то корабль? Три тысячи человек – это много, неужели у берегов Джирапозы разбился целый склавийский флот?

– Пока рано говорить об этом, – ответил Романо, – одно могу сказать наверняка, несмотря на поддержку, оказываемую склавийским государем так называемому «Правительству Республики Джирапоза», руководство Джирапозской Директории не считает Склавийское Государство своим врагом и не ведет против него никаких боевых действий. Джирапозская Директория не берет на себя ответственность за события, произошедшие со склавийским флотом в территориальных водах Джирапозы. Более того, я как командующий войсками Директории в провинциях Лейрия и Асанья утверждаю, что территориальные воды в этих провинциях на данный момент мы не контролируем по причине захвата так называемым «Правительством Республики Джирапоза», размещенного в Асанье джирапозского военного флота.

– Пояснил ли сложившуюся ситуацию кто-то из выживших склавийских моряков?

– К сожалению, нет. Старший из выживших склавийских офицеров – капитан второго ранга Димитар Господинов. – Романо старательно произнёс это непривычное для него склавийское имя. – К сожалению, отказывается рассказать нам о произошедшей трагедии, настаивая на встрече со склавийским консулом в Доррадо.

– Но вы отказываете ему в этой встрече, потому что что? – где-то в глубине души Ольга удивленно присвистнула, глядя на преобразившегося Снорри. Грузный, неопрятный норжец превратился если не в ястреба, то в воспеваемого на Норге гуся, яростно щиплющего противника неудобными вопросами.

– Потому что сначала я покажу живого склавийского офицера журналистам нейтральной страны, а потом пусть едет, куда ему вздумается, – рубанул Романо. Нет, положительно, два этих мужчины стоили друг друга.

– Даже не попытаетесь рассказать о тяжелом ранении капитана, мешающем ему передвигаться? – подленько улыбнулся Бьорсон.

– Не хочу оскорблять ваш интеллект, сеньор журналист, – вернул улыбку Романо.

Подобный диалог длился ещё полчаса, затем Снорри попросился в туалет, куда и отбыл в сопровождении генеральского ординарца. Ольга поморщилась, опять же про себя. Нет, всё-таки первое впечатление о Бьорсоне было верным. Менее подходящего момента для справления своих нужд было трудно представить.

– Я хотел бы поспать некоторое время, если сеньоры не возражают, – объявил Романо, когда Бьорсон вернулся. Разговор предлагаю продолжить сегодня в семь вечера в «Баране и пастушке». Для провинциального городка этот ресторан просто отличный. Обещаю вам, сеньор Бьорсон, присутствие на ужине капитана Господинова.

– Благодарю вас, генерал, – норжец сделал шеей движение, которое, видимо, должно было сойти за поклон. – Можем ли мы съездить днём на побережье к разбитым кораблям?

– Нет, – отчеканил Романо, – не можете.

Бьорсон ехидно усмехнулся, но Романо предпочёл этого не заметить. Ординарец подал генералу форменный кепи, и командующий асаньской армией Директории покинул комнату.

1)Лейрия - провинция Джирапозы к северу от Асаньи. Находиться под контролем Директории.



Глава 8. Лавр

Они напали под утро. По той самой тропинке, по которой всего несколько часов назад бежал в лагерь Лавр, оставив после себя настоящую просеку, по которой и прошли чужаки. На вечернем совете было принято решение выставить дозоры, но это не помогло. К утру опытных склавийских ветеранов сменили мацентийцы. Дозорных – географа и биолога, университетских ученых, обладателей степеней и солидных грантов – тихо взяли в ножи. Они умерли, не издав ни звука, только кровь клокотала в перерезанных костяными клинками горлах. Лагерь спал, хоть каждый из членов экспедиции и обещал клятвенно, что не заснет до утра. Тени бесшумно рассредоточились у брезентовых палаток. Первым их заметил Антон Хротов – слуга одного из склавийских картографов, дежуривший на оставленной командой “Выдре”. Выйдя покурить на борт кораблика, Хротов заметил мелькавшие между палатками тени. За своими плечами Хротов имел пять лет военной службы в граничарском (1) полку, поэтому он тут же включил корабельный прожектор, направив его на чужаков. Увидав оскаленные покрытые чешуей пасти и топорщащиеся над спинами гребни, Хротов открыл огонь. Эти выстрелы и разбудили лагерь.

С первыми выстрелами отставного граничара из джунглей полетели факелы. На брезентовой ткани палаток расцвели диковинные жёлтые цветы. Брезент горел плохо, палатки тут же наполнились вонючим черным дымом. Разбуженные выстрелами и пожаром люди вскакивали, не понимая спросонья, что происходит. Удерживающие палатку канаты перегорали, и горящий тент падал на находившихся внутри людей. Повсюду тут же началась давка и паника.

Лавр и Константин выскочили наружу сразу после выстрела Хротова. Этой ночью они не спали, колдуя над Устройством Вероятностей, тем самым металлическим коробом на походном столе. Устройство должно было заработать к утру. Об этом их попросил Смолян, а к его поручениям они оба относились серьёзно.

Лавр, выскочивший первым, тут же взял на прицел мечущиеся по лагерю фигуры, пока Кост, шипя и матерясь, тащил из загоревшейся палатки чертов металлический короб.

Лавр припал на колено, как его учили на флоте. Через прицел винтовки он увидел непривычные очертания фигур, мало напоминающие человеческие. Огонь пожара отсвечивал на их бирюзовой коже, похожей на чешую. Морды ничем не напоминали человеческие лица. Выкаченные глаза, огромные рыбьи губы, вместо носа – две вертикальные щели. За спиной у существ трепетали высокие фиолетовые гребни. А ещё у этих тварей росли хвосты, как у головастиков. Времени разглядывать нападающих не было, и Лавр нажал на спусковой крючок. Одно из существ упало. Его сородич, остервенело бивший копьём лежащего на земле человека, услышав выстрел, кинулся на Лавра. Лавр дернул затвор, загоняя в патронник новый патрон.

Удар! Прямо в голову. Лавра отбросило в сторону. Он на секунду замер, пытаясь удержать равновесие, но тут же последовал новый удар, уже в бок. Лавр упал не выпуская винтовку. Увидев над собой бирюзового монстра, занёсшего над его головой дубину, он машинально заслонился винтовкой. Удар болью отдался в пальцах. Что-то вцепилось ему в шею и правую руку, мешая двигаться и дышать. Лавр оттолкнулся, перекатываясь в сторону. Он попытался выиграть секунду, необходимую ему, чтобы перехватить винтовку. Краем глаза Лавр успел увидеть, как к нему подбегает второй бирюзовый. Тот самый, что добивал мацентийца. Теперь его копьё вздымалось над Лавром. Нужно снова перекатиться в сторону, чтобы увернуться от копья, но это тупик - вечно перекатываться он не сможет, копьё в итоге всё равно окажется быстрее. Нужно стрелять, иначе он погибнет. Вот только одновременно уворачиваться и стрелять не получится. Значит, придется выбрать что-то одно. Превозмогая ужас, Лавр вскинул винтовку. Правое бедро обожгло болью. Лавр усилием воли отогнал от себя мысли об этой боли, сосредоточившись на оружии. Палец уже на спусковом крючке, ствол винтовки смотрит в морду бирюзового, патрон уже давно в патроннике. Выстрел. Рыбомордового отбросило назад, что-то влажное и вонючее шлёпнулось на лицо Лавра. Чёрт, там же еще второй был. Мужчина инстинктивно сжался, ожидая удара, но удара не последовало. Лавр повернул голову, видя как атаковавший его сбоку бирюзовый сцепился с Костом. Князь, будучи намного крупнее субтильного чужака, повалил его проходом в ноги, и теперь они оба катались по земле, нанося друг другу беспорядочные удары.

Лавр вскочил и тут же едва не упал. Голова вспыхнула болью, тупым болезненным гудением ответил ей правый бок. Боли в бедре Лавр не чувствовал, правая нога просто подкашивалась, не желая его удерживать в вертикальном положении. Используя винтовку как костыль, он подскочил к воющему клубку. Рыбомордый, увидев его, почти перестал трепыхаться, словно сдаваясь. Кост понятливо отшатнулся, и Лавр нанёс удар прикладом, вкладывая в него весь вес оставшегося без опоры тела. Рыбомордый затих, но Лавр, боясь что тот снова вскочит, остервенело наносил удар за ударом, пока вокруг бирюзовой головы не расплылось красное пятно. Кост, забрызганный кровью, встал с бирюзового, не переставая нервно материться. Почему так тяжело дышать? Что, черт побери, так сжало ему горло?

Лавр ощупал шею, пальцами ощущая обвившийся вокруг неё ремешок. Второй ремешок удерживал его руку, но порвался, когда Лавр начал кататься по земле. Третий унылым хвостом свисал со спины. На конце всех трёх ремешков – кожаные карманы, набитые камнями. Вот чем он получил в голову. Он дернул ремень, тот не поддался, но хотя бы дышать стало легче. Тем временем Кост поднял с земли дубину бирюзового и теперь встал позади Лавра, прикрывая спину.

- Что дальше, Лавр? У тебя есть план? – зачем Кост кричит? Думает, что его денщик контужен? Или это нервы?

Выстрелы звучали всё чаще. Всё чаще падали убитые и раненые бирюзовые. Кажется, победа должна была остаться за людьми.

- Лавр! – закричал князь. Лавр повернулся на крик. Прямо на них бежал, потрясая копьём, ещё один чужак. Лавр вскинул ружье, дёрнул затвор. Бирюзовый резко сделал прыжок в сторону. Затем еще один – в противоположную. У Лавра никак не получалось прицелиться.

- Лавр!

Их снова попытались обойти с фланга. Сразу двое. В руках короткие ножи из всё той же кости. Вооруженный дубиной Константин кинулся им наперерез. Бирюзовые прыснули в стороны, обходя князя с боков. Гребни на спинах ритмично двигались, то вскидываясь, то опадая. Из рыбьих губ слышалось что-то среднее между рыком и бульканьем. Лавр повернул было ствол в их сторону, но бирюзовый с копьем подошёл слишком близко. Лавр вновь попытался в него прицелиться. Не удалось. Сбоку что-то отчаянно закричал Кост. Лавр снова дернул стволом, но копьеносец был уже близко и начал заносить копье. Лавр выстрелил. Мимо. Пуля пролетела над плечом чужака, но тот сразу съежился, вздрогнул. И потерял драгоценную секунду, необходимую ему для броска. Скользкими пальцами Лавр снова дернул затвор. Рыбомордый вновь занёс копье. Сбоку кричал, почти визжал Кост. Выстрел. Не его выстрел, стрелял кто-то рядом. Лавр постарался сосредоточиться. Выстрел. На этот раз его. Рыбомордый упал, так и не бросив своё копье. Лавр повернулся. Один бирюзовый лежал у ног князя. Второй опасливо пятился, смотря куда-то за спину Лавра. Оттуда раздался новый выстрел, и второй бирюзовый рухнул на спину, отброшенный силой выстрела.

- Целы? – прозвучало из-за спины. Лавр обернулся, едва не упав при этом. Крепкая рука сжала его предплечье, удержав от падения.

Перед ним стоял высокий мужчинах в кальсонах и нижней рубашке. Лев Смолян. На шее на страховочном шнуре болтался шестизарядный «Сброя-Драгун» (2). Через плечо был перекинут на половину уже пустой патронташ с картечью. Левой рукой Смолян придерживал Лавра. В правой руке у него был зажат двуствольный дробовик-быкобой со спиленным стволом.

«Лупара», - вспомнил название Лавр. Лупара была традиционным оружием бандитов из трущоб Прамской Пентархии (2). Ему об этом оружии как-то рассказывал мичман «Гневливого» во время очередного захода корабля в прамский порт.

- Целы? – вновь спросил Стоян. Бегло осмотрев стоявшего перед ним Лавра, он добавил, - не трудись, парень. Вижу, что задал глупый вопрос. Князь, вы ранены?

- Рука, - ответил Кост, - пустяки. Всего лишь порез, - тут же добавил он поспешно.

Лавр огляделся по сторонам -бирюзовых чужаков больше нигде не было видно. По крайне мере, живых. Трупы лежали по всему лагерю. Бирюзовые вперемешку с людьми.

Выстрелы в лагере прекратились. Неужели все дикари перебиты? Видимо, да.

Лавр почувствовал тошнотворный запах брезента, смешавшимся с запахом горящих волос. Тошнота подступила почти мгновенно. Его вырвало, и он с трудом удержался на ногах, скрючиваясь пополам. Кост испуганно отскочил, опасаясь, по-видимому, забрызгаться. Ну и чёрт с ним, - на то он и князь.

- Ничего, - сказал Стоян содрогающемуся от спазма мужчине, - блюй сколько влезет! Теперь уже можно блевать. Наша взяла, парень! Наша взяла!

***

- У нас мало времени, - сказал Аристотель Аргиропуло, открывая чистую страницу толстой бухгалтерской тетради. - У меня ещё три палатки осталось, поэтому давайте сделаем все быстро. Я перечисляю записанные на вас материальные ценности, а вы говорите мне, в каком они состоянии.

Аргиропуло был начальником хозяйственной части экспедиции. В лагере ещё стреляли, когда Аристотель уже бросил ружье, приступив к подсчёту потерь экспедиции. Этот мацентиец был настоящим профессионалом, которого отвлечь от дела не могли даже летящие рядом пули.

- Итак, - Аристотель поправил на носу очки с толстыми стёклами, - готовы?

Кост со вздохом кивнул. Как старший по палатке именно он отвечал за сохранность их с Лавром материальных ценностей, или говоря человеческим языком, – вещей, инструментов и оборудования. Сам Лавр из солидарности стоял рядом, слушая последние новости от прибившегося к ним Саввы Енчева.

- Палатка брезентовая, четырехместная.

- Сгорела, - глухо произнес Кост. Лавр тихонько вздохнул, вспоминая, как просторно было им двоим в рассчитанной на четверых палатке.

- Стол полевой, складывающийся, - продолжил спрашивать Аристотель, помечая что-то в своей записной книжке. – Две штуки?

- Из палатки Варатиса вообще всех убили, - шептал Енчев, - восемь человек. Варатис сам-то никогда в настоящих переделках не был, хоть и ездил в экспедиции регулярно. А уж подопечные его и вовсе впервые за пределы Маценты (3) выбрались. Как заполыхало, выскочили все как попало. Оружие никто заранее не зарядил. Ну и…- Савва провел большим пальцем по горлу, - сам понимаешь, короче.

- Один стол сгорел напрочь, второй обгорел, но цел, – ответил Константин, покосившись на слишком громко говорящего Енчева.

- Стулья походные, складывающиеся. Две штуки?

- Целы. Оба.

- Кушетка походная, складывающаяся?

- Мы себя сильно лучше показали, чем мацентийцы. Но тоже одного зарыть сегодня придется. Батавова. Батавов, это который хозяин Хротова, картограф. В армии служил как все, кого Смоян подбирал, но, видимо, где-то не там. Тоже ружье не зарядил, дурак. Ещё и бросился на этих врукопашную. Прикладом огреть хотел, видимо. Ну его на копья и насадили. Умный, а дурак.

- Канистра, нержавеющая сталь. Емкость десять литров. Одна штука?

- Да что ей будет-то?

- Конкретнее, пожалуйста!

- Да цела она, твою мать, - фыркнул Константин, - все вообще цело. Кроме палатки и одного стола. Это брезентовая палатка, черт тебя дери, а не многоквартирный дом! Брезент сгорел, тросы, на которые он натянут был, перегорели. Опоры металлические закоптились - всё! Всё остальное цело! Отпусти нас уже. Тут вокруг работы ещё море!

- Не терпится закапывать трупы? - Аристотель посмотрел на Коста из-под своих изящных очков в металлической оправе.

- Что?

- А какая работа ещё может быть у экспедиции сегодня? – завхоз неприятно рассмеялся, - перепись уцелевшего и погребение тех, кому не повезло. Этих, в чешуе, тоже сейчас закапывают. Неизвестно, сколько теперь нам придется стоять здесь, а эпидемия из-за разлагающихся тел никому не нужна. Так что, если мы закончили с переписью имущества, вам самое время явиться к вашему главному и получить в руки лопату.

Аргиропуло аккуратно сложил записную книжку и спрятал в карман куртки.

- А мы, кстати, закончили. Так что удачно поработать.

- Злой он сегодня, - тихо хмыкнул Енчев. - Оно и понятно. Среди погибших у него были друзья. Ну должны были быть. Хоть кто-то. Ведь погибло-то сегодня…

- Савва, - не выдержал Лавр, - заткнись!

Смолян окликнул их с Костом, когда они оба проходили мимо полевой кухни, направляясь к наполовину сгоревшей штабной палатке. Сидя на раскладном табурете, он помешивал бурлящую в котелке кашу. Увидев их, Смолян приветливо улыбнулся и призывно помахал вынутой из котелка ложкой на длинной деревянной ручке. При этом приставшие к ложке хлопья овсянки разлетелись в разные стороны, дразня не евших со вчерашнего вечера склавийцев запахом горячей еды.

- Идите сюда, парни, - крикнул им Смолян, - в штабной палатке всё равно пусто сейчас. С утра все при деле, некому командовать.

Слева от Смоляна возвышалась башня, составленная из походных металлических тарелок. За несколько секунд, которые Кост и Лавр потратили, чтобы подойти в костру, Смолян ловко вынул из башни две миски и, мастерски орудуя ложкой, быстро наполнил их горячей кашей.

- Ешьте, парни, - справа от Смоляна лежал серый холщовый мешок. Запустив в него пятерню, склавиец извлек из него горсть вяленых фруктов, которые он бросил в кашу. После того как тарелка оказалась в руках подошедшего Константина, Смолян проделал то же самое и с порцией Лавра.

- Не знал, что вы тоже по кухне дежурите, господин Смолян. - Лавр, всегда носивший свою ложку за голенищем сапога, сел на траву перед костром, быстро приступив к делу. Константин же, по господской рассеянности оставивший свою ложку в рюкзаке, мог лишь потерянно глядеть на исходящую аппетитным паром кашу и делать дурацкие замечания.

- А я и не дежурю, Ваше Высочество, - Смолян невесело улыбнулся, - сегодняшнего дежурного по кухне как раз сейчас у реки закапывают. Как и многих других. Но кто-то же должен!

Кост хмуро кивнул. Дойдя до одного из кухонных столов, он подобрал оставленную там кем-то ложку и принялся за свою порцию.

- Как поешьте, собирайте рюкзаки, парни. Сегодня нам предстоит немного прогуляться, - сказал Смолян, дуя на зачерпнутую прямо из котелка порцию каши.

- Прогуляться? Куда? – тут же заинтересовался Константин.

Лавр всё также продолжал помалкивать. За время, проведенное в составе экспедиции, он давно понял, что магистр Смолян имел обширное армейское прошлое. Вчерашний бой это в очередной раз подтвердил. Люди вроде Смоляна всегда говорили ровно то, что, по их мнению, следовало знать подчиненным. Дополнительные вопросы их только раздражали. А раздражать Смоляна Лавр не хотел.

- В разведку пойдём, - подув последний раз на ложку, Смолян осторожно попробовал ее содержимое и замолчал на некоторое время, тщательно жуя, - давно уже нужно было осмотреться. А то привыкли, что Мортум пуст и, значит, безопасен. Но как показала ночь, эта безопасность обманчива, сами понимаете.

- Когда выдвигаемся? - спросил Лавр, прикидывая, сколько ему понадобится времени на сборы.

- Устройство починили? - Ответил вопросом на вопрос Смолян.

- Почти, - потупился Кост, - мне нужен ещё где-то час.

- Ну вот тогда через два часа и выдвигаемся. Нам же еще всем собраться нужно. И катер с парохода спустить. В общем, через два часа жду вас, парни, у пристани.

1) Граничары - иррегулярные воинские формирования, размещённые на границах ив особо неспокойных регионах Склавийского Государства. Граничарам исторически разрешено заводить семьи и хозяйство в непосредственной близости от гарнизонных городков. Существуют отдельные хутора, деревни и целые уезды, населенные граничарами. Как читатель наверняка уже догадался, ближайшем историческим аналогам склавийских граничар являются казаки.

2)Прамская Пентархия, - союз из пяти могущественнейших островных городов, наиболее технически развитое островное государство. Со временем вокруг Пентарихии сложилась Прамская Конкордия - конфедерация условно независимых государств, на момент описываемых событий главный геополитический противник Склавийскогогосударства.

3) Мацента, она же Мацентийская Империя, - маленькое островное государство, упрямо цепляющееся за остатки былого величия. Давно была бы поглощена Конкордией, если бы не поддержка Склавии, использующей империю в своих интересах. Мацентийской Империи формально принадлежит треть Мортума. Ближайший исторический аналог - поздняя Византийская Империя, если бы она, каким-то чудом, дожила бы до XX века.

Глава 9. Богдан

Говоря про тысячу листов, Димов, конечно же, блефовал. Два дня назад работниками архива ратуши был сведён единый отчёт о произошедших событиях. Оригинал в тот же день отправили в Костовск. Но Лазарову было довольно и копии.

Всё началось двадцатого августа, на следующий день после похищения Петева. По эрзинским рабочим бригадам на всем протяжении тысячеверстного ичитьевского участка прошёл слух, что начальство утаило премию, полагавшуюся по случаю Дня Тёплой Зимы(1). С самого утра эрзины, пришедшие на свои участки пути, демонстративно отказывались работать. Где-то дошло до драк со склавийскими бригадирами и мастерами. Чтобы восстановить порядок, из Ичитьевска были отправлены две роты десятого драгунского полка, расквартированные в строящихся казармах к северу от Ичитьевска. Те же действия сделали и начальники других гарнизонов, находящихся на протяжении ичитьевского участка дороги. Спустя три часа неизвестные пустили новый слух про жестокие расправы военных над организовавшими стачку эрзинскими рабочими. Слухи не соответствовали реальности. Военные лишь взяли под охрану имущество дороги, предоставив руководству околотков самостоятельно уговаривать эрзинов выйти на работу. Но жившие в городе и окрестностях эрзины в эти слухи, конечно же, поверили. Уже к вечеру в центре города появилась громящая всё на своём пути толпа - непосредственно в Ичитьевске работало около десяти тысяч эрзинов. Да ещё несколько тысяч жило в деревнях вокруг города. Вся эта масса немедленно начала заниматься привычным для толпы делом - нападать на жандармов, грабить магазины и богатые дома, нападать на одиноких прохожих. Имели место и нападения на жандармов в самих эрзинских поселениях. Но лишь в одном из селений - Сагиле - жандарм был убит. В остальных дело ограничилось драками и бегством побитых жандармов. Димов с основным составом жандармов оказался заблокирован в ратуше - сквозь осаждающую здание толпу просто нельзя было пробиться без применения огнестрельного оружия. А открывать огонь начальник ичитьевских жандармов медлил, понимая, к каким серьезным последствиям это может привести.

Третья и четвертая роты драгунского полка пришли на выручку городу, спустя два часа после начала беспорядков. Драгуны топтали ошалевших эрзинов конями, стегали их нагайками и, не жалея сил, рубили их плашмя шашками, но и им понадобилось не менее часа, чтобы хотя бы выдавить толпу за пределы центра городка. Лишь на следующее утро, когда вернулись первая и вторая роты драгун, удалось окончательно очистить левый берег Ичита. И вот тогда начались аресты.

Ещё по прибытии к ичитьевским жандармам Лазаров заметил, что ратушная тюрьма была переполнена. При этом, по словам Димова, арестантов сплавляли в Костовск по Ичиту уже минимум два раза. В Костовске же и проводились основные следственные мероприятия. У ичитьевских жандармов на такое просто не было сейчас времени - весь личный состав был занят непрекращающимися арестами. О том, чтобы расследовать причины беспорядков, не могло быть и речи. Этим занимались сейчас в Костовске, но судя по тому, что следователи Особого Отдела полиции до сих пор не посетили Ичитьевск, занимались из рук вон плохо.

Из прочитанного Лазаровым отчёта ясно вытекало, что беспорядки были спланированы давно. За отдельными стачками, слившимися в итоге в жестокое городское восстание, явно стояли очень хорошие организаторы. Впрочем, такое сейчас творилось по всему государству. Слишком много крестьян покинуло свои замерзающие фермы в поисках лучшей доли. Слишком сурова была жизнь изгнанников, наводнивших в последние годы склавийские города. Неудивительно, что тайные общества и революционные кружки появлялись по всей Склавии как грибы после дождя. Теперь вот взялись бунтовать и эрзины.

Лазаров отложил бумаги и принялся за давно остывший ужин, принесенный несколько часов назад усталым жандармом. Тушеные овощи с жилистыми кусочками мяса, грустно влачившими своё бремя одиночества на разных концах тарелки, даже в горячем виде были съедобны весьма условно. Теперь же и вовсе есть их мог только умирающих от голода человек, да и то при условии, что он обладал огромной волей к жизни. Но Богдан не имел обыкновения отступать перед трудностями. Стараясь не смотреть на застывшие по краям тарелки желтые капли жира, Лазаров механически работал вилкой и двигал челюстями. Страшась почувствовать вкус еды, он пытался отвлечь себя, думая о предстоящем расследовании.

Мысли эти на вкус не сильно отличались от жандармского угощения. Коротко говоря, расследование пропажи Петева в нынешней ситуации было просто невозможно. У жандармов сейчас было не меньше сотни склавийцев, пропавших без вести во время эрзинских беспоряков. Пара из них по статусу была даже выше главного ревизора дороги. Лазарову по большому счёту было на них плевать. Не имея Гения, они не подпадали под зону его ответственности, но вот для жандармов все пропавшие были одинаково важны. То есть, вообще неважны. У ичитьевского управления сейчас были более важные дела, вроде рейдов в рабочие кварталы и пополнения ратушной тюрьмы.

Доев поздний ужин, Лазаров встал, чтобы размять спину. Где-то вдали загрохотало. В маленьких окошках подвала блеснула молния.

-Чёртов дождь, - пробормотал Богдан, - очередной чертов дождь.

Уже десять лет дожди были проклятьем для этого удаленного региона. Проклятые ливни начинались в июле и продолжались до первого октябрьского снега. Из-за дождей гибли урожаи, гнили деревья, а речные берега превращались в топкие болота. Дожди были первыми предвестниками похолодания, следом за ними шли заморозки, которые в последнее время наступали всё раньше и раньше. Лазаров ненавидел эти холодные летние дожди, но гораздо больше их ненавидели склавийские и эрзинские крестьяне. Из-за проклятой погоды пригодной для возделывания земли с каждым годом становилось всё меньше.

Не желая возвращаться за неудобный стул, Богдан пошёл вглубь архива, где круглосуточно за своим столом должен был сидеть дежурный унтер-офицер. Жандарм был на своём посту. Соорудив из каракулевой шапки что-то вроде подушки, служивый спал прямо за столом, накинув на плечи теплую шинель. Приглушенный свет настольной лампы бросал тревожные отблески на плечи унтера и его растрепанную светло-русую голову. Во сне жандарм что-то неразборчиво бормотал, его скрытые шапкой руки дергались в рваном ритме кошмара, судя по всему, снившегося этому парню.

-Шёл бы ты уже по-человечески спать, служивый, - громко произнёс Лазаров над самым ухом дежурного. Тот не проснулся. Только сильнее начали дёргаться его конечности, да бормотание стало более громким, более отчётливым.

-У меня жена, братцы, жена, - услышал Лазаров. - Не надо, братцы.

За окном снова загрохотало. Инспектор почувствовал духоту, которая всегда бывает перед дождём. Лазаров весь напрягся, прислушиваясь, но после грохотания за окнами всё стихло. Дождь не приходил.

-Что же вы, братцы, зачем?

Богдан, разменявший уже почитай шестой десяток, вдруг ощутил, что ему становится не по себе. Навалившаяся духота и скулящий жандарм, противоестественно спящий в присутствии грозного инспектора, порождали в душе какую-то смутную, глухую тревогу. Ожидание чего-то гнусного и страшного.

-Эй, служивый, - рявкнул Лазаров, - просыпайся, твою мать!

Бормотание отрезало, точно ножом. Осталось только неровное дыхание спящего, прерывающееся пронзительными вздохами-всхлипываниями. Последний раз Лазаров слышал такие звуки лет двадцать назад, ещё в войну. Так всхлипывал человек, когда ему перерезали горло.

-Дежурный! - заорал не помня себя Лазаров. - Подьём!

Обеими руками он вцепился в плечи жандарма, начав его трясти словно куклу.

Голова служивого несколько раз мотнулась вперёд-назад, после чего он открыл глаза.

-А ну, - рявкнул унтер, пытаясь сбить руки Лазарова резким ударом. Удар у него вышел так себе - затекшие за время сна руки перестали быть надежным оружием. - Отпусти гад, зарублю!

Жандарм грозно надвинулся на отскочившего Лазарова. Руки вяло блуждали по поясу, ища несуществующую шашку.

-Эх ты, дежурный, - вздохнул Богдан. - У стены твоя шашка, горе луковое, сам же перед сном, небось, поставил.

Жандарм уставился на инспектора мутными со сна карими глазами. Окончательно проснулся он только теперь.

-Ваше благородие, - проблеял унтер осевшим голосом, - простите меня, ваше благородие, третьи сутки на ногах! Не задремал, помер бы.

-Я уж и подумал, что ты помираешь, братец, - хмыкнул Лазаров. - Тебе чего снилось-то, что голосил во сне как девка? Тёща что ли привиделась?

-Дрянь какая-то, - смущенно ответил жандарм. На глазок стражу архива можно было дать не больше двадцати. В глазах Богдана почти ребёнок. - Спал, точно, простите, ваше благородие, с перепою, - унтер потёр лицо крепкими крестьянскими кулаками, отгоняя остатки сна.

-Но я не пил, ваше благородие, - тут же добавил он торопливо. - Мы тут с самой бузы эрзинской ничего крепче чая не пьём, Верховный в небесах мне свидетель! Капитан не велит!

-Да вижу я, как ты у капитана службу служишь, - рассмеялся Лазаров. Смех был каким-то жутким, неестественным. Богдан смеялся долго, почти минуту, и никак не мог остановиться. Тревога, скопившаяся внутри, требовала выхода. Жандарм всё это время стоял по стойке смирно, опустив от стыда голову и глядя исподлобья на развеселившегося инспектора.

- Утром-то домой пойдёшь? – спросил участливо Лазаров.

-Ага, - хмыкнул унтер-офицер, - пойти-то пойду, да вряд ли надолго. Послезавтра ж, ваше благородие, День Теплой Зимы - самый главный у эрзинов праздник. Даже и подумать боюсь, чего они устроят, когда перепьются все. Если уж они за неделю до этого такие ужасы вытворяли, - жандарм грустно вздохнул, - тут, ваше благородие, не надо семь пядей иметь, чтоб понять, что призовёт нас всех начальство в ружье, уже начиная с завтрашнего дня.

Часы на руке Лазарова показывали двадцать минут второго. Завтра, которого с ужасом ждал этот сонный обитатель архива, считай, уже наступило.

-Тебя как звать-то, братец?- спросил Лазаров.

-Симон Янчев, ваше благородие, - отозвался жандарм. - Я ж с вами давеча на том складу был, с эрзином. Помните, у меня ещё тетрадка была.

-Помню, как же, - кивнул Лазаров. - Ты у Димова за писаря служишь, выходит?

-Подменяю, скорее, ваше благородие. Писарь-то у нас того, запойный. А грамотных у нас раз, два и обчелся. Читать-то худо-бедно все могут, а вот пишу пристойно, считай, я один. Ну и офицеры, понятно дело. Но я ещё и на машинке шпарю, а вот офицеры наши стороной машинерию обходят, поломать бояться.

-Замучился поди на этой неделе протоколы-то калякать, а?

-Ох, как есть замучился, ваша правда.

Лазаров замолчал и сделал пару шагов в сторону архивных полок, сделав вид, что осматривает стоящие там папки. Янчев в это время приводил себя в порядок, пытаясь по-уставному зачесать взлохмаченные за время сна волосы. Парень, судя по всему, рад был избавиться от пристального внимания губернского инспектора.

В голове и на языке Лазарова крутился какой-то вопрос, ответ на который помог бы ему продвинуться в деле. Чутье подсказывало при этом, что парнишка-недописарь ответ на этот вопрос, скорее всего, знает. Впрочем, буквально десять минут назад расшалившееся чутье кричало о лютой страшной опасности, так что совсем уж сильно доверять ему, наверное, не стоило.

Итак, вопрос. Что нам нужно знать? Что поможет нам нащупать тропинку к пропавшему Петеву? Что может знать жандарм, отработавший львиную долю заявлений и обращений, пришедших в Управление после проклятых беспорядков. Вари, котелок, вари!

-Скажи, братец, в бумажке тут вашей говорится, что у вас за сотню человек на прошлой неделе пропало. А вы это каким образом выяснили? Родственники обращались?

-Так точно, - услышав голос инспектора, жандарм тут же снова стал «во фрунт», - нами принято девяносто семь заявлений о пропаже.

-А посмотреть я их могу?

-Так точно, ваше благородие!

-Неси их тогда сюда, а после ложись спать. По-человечески уже. Есть же в вашем подвале, куда упасть?

-Так точно, только…

-Если кто сюда придет, я их сам взашей вытолкаю. Давай, отдыхай, братец, а то навоюешь завтра с недосыпу, всей губернией не разгребём!

1)День Тёплой Зимы - праздник эрзинов, в котором племена провожают лето и просят зиму не быть жестокой. Праздник зачастую сопровождают безобидные жертвоприношения еды, ценностей и одежды для эрзинских богов. Конечно же, Синод с подозрением относиться к подобным праздникам, но пока позволяет туземцам их проводить.


Глава 10. Ольга

-Ну и сукин сын! - воскликнул восхищенно Бьорсон, когда их разместили в самом большом номере местной гостиницы.

-Нет, ты видела, а?! - Бьорсон в кальсонах и распахнутом халате обильно жестикулировал перед лицом Ольги, - образцовый офицер! Кристально честный! Рубит с плеча! А сам врёт прямо в лицо! Если бы Верховное Существо было бы человеком, оно было бы таким, уж поверь мне, девушка! Прекрасным и лицемерным! От этого, кстати, только более прекрасным! - Снорри рассмеялся, высоко запрокинув голову. Ольга рефлекторно отшатнулась, но несколько капель слюны успели упасть ей на руку.

-Чтоб ты сдох, Снорри, - прошипела она, - иди уже спать, Бога ради!

Здесь, в гостинице, она наконец смогла впервые за долгое время достать хорошие папиросы и теперь просто пыталась насладиться ими перед сном, но спокойному курению упорно мешал Снорри, которому вдруг приспичило поговорить.

-Но ты поняла, да? Ты ведь поняла? - норжец не обратил на её реплику ни малейшего внимания, - три тысячи моряков у него! Выживших! Пришлось во дворе разместить, видите, как их много?! А сам в больницу толком и не пускает, по палатам пройтись не даёт. Я-то думал сам заглянуть, хоть глазком, но амбал, которого со мной отправили, бдил во все глаза.

-Ты хочешь сказать, что это всё спектакль? - уставилась на него Ольга. А ведь правда, это многое бы объяснило. Кроме склавийцев во дворе больницы.

-Думаю, парень мастерски воспользовался ситуацией и сделал из трёх сотен три тысячи. И главное, что Урути на это купилась, девушка! Урути! Самая хитрая сука из всех, кого я знаю в этой стране!

Триста, а не три тысячи. Триста человек - это экипаж эскадренного миноносца. Или половина экипажа крейсера. Разбившийся одинокий корабль - да, это было правдоподобнее целого склавийского флота, нагрянувшего к берегам Джирапозы.

-С чего ты решил, что Урути купилась? Думаешь, она глупее тебя?

-Потому что Урути ждёт конвой со склавийской техникой. По Асанье уже месяц ходят разговоры о сотнях панцеров, которые Склавия должна поставить Республике. Вот об этих панцерах, разбитых о скалы, Лаура и подумала, когда увидела склавийцев.

-А что с ними на самом деле, по твоему мнению, о мудрейший из норжцев?

-Пёс знает, - пожал плечами Снорри, - но этот скороспелый генерал будет из штанов выпрыгивать, чтобы убедить нас, что весь груз сейчас ржавеет на пляжах Лейрии.

-Этот блеф быстро раскроется, разве нет? – всё-таки при всех минусах Снорри разговаривать с ним было интересно, - у Урути есть связь с Доррадо. Там по- прежнему сидит склавийский посол. Если груз всё ещё в портах государства, она узнает об этом в течение дня.

-Угу, - кивнул Снорри, - так что я бы предположил, что склавийцы сами не знают, где их флот. Но он точно не на джирапозском берегу, иначе ты бы уже фотографировала выброшенные на берег сухогрузы, а к вечеру твои фотографии сбросили бы с самолётов над Асаньей. И эффект бы от них был побольше, чем от бомб. Всё-таки не зря я привез сюда, девушка. Убивают сейчас по всей стране, тут эксклюзива не сделаешь, а вот пропавший склавийский конвой - сенсация, что не говори. У тебя есть все шансы отличиться в самом начале карьеры, девушка! - Снорри вздохнул, его пластичное жизнерадостное лицо резко стало серьезным. - Только прошу тебя, удержись от соблазна и не звони в Доррадо с гостиничного телефона. Его прослушивают.

-Зачем мне звонить в Доррадо, Снорри? - Ольга почувствовала, как покрывается мурашками.

-Ох, девушка, - вздохнул журналист, - не оскорбляй мой интеллект. Будь ты и впрямь газетным фотографом, ты бы уже вся извелась, пытаясь дозвониться до склавийских изданий. Такой эксклюзив, ещё бы! Но ты молчишь. Почему? Потому что ты не журналист. И никогда им не была. У тебя совсем другие рефлексы.

-Если ты увидел во мне рефлексы офицера разведки, зачем предупреждаешь о прослушке? - тихо спросила Ольга, - думаешь, в государственных разведшколах этому не учат?

-Думаю там учат и тому, чтобы соответствовать взятой роли, - улыбнулся Бьорсон, - где один прокол, там и второй, верно? Вот, пытаюсь предостеречь на всякий случай. Молодости свойственны ошибки.

-Мне тридцать пять! - вспыхнула Ольга, - Снорри, твою мать, я не шпионка, прекрати эти намеки! Нахрена мне было шляться по доррадским притонам в поисках согласного меня взять корреспондента, будь я разведчицей, а? У Склавии что, нет газет? Некуда внедрить своего? Снорри, офицеры разведки не умоляют полупьяных толстых норжцев взять их с собой на фронт. Разведка так не работает!

Бьорсон молчал, рассматривая Ольгу так, как будто видел ее впервые. Улыбка окончательно сошла с его лица, оставив выражение напряжённой сосредоточенности. Ольга уже видела такой взгляд. Полгода назад в Доррадо. Смотревший тогда был ровесником Снорри, но вместо записной книжки журналиста носил сюртук инспектора Синода. Тогда Ольга не знала, что сказать человеку с внимательным взглядом. Сейчас она тоже не знала, что сказать Снорри.

"Я не помню, что произошло, господин инспектор".

-Я не шпионка, Снорри, - повторила она, не зная, что ещё ему сказать.

- Каких проблем мне ждать от тебя, девушка?

"У нас не будет никаких проблем, коллеги. Дальновзгляд уже готов. У нас остались только финальные испытания, после которых мы передадим прибор армии". Перед глазами проносятся все пятеро. Белые халаты, очки в дорогой оправе. Один китель защитного цвета. Дорогие духи и дорогая прическа доктора Горевой - единственной участвующей в эксперименте женщины, не считая самой Ольги. Это было последнее, что Ольга помнила до начала эксперимента. Потом была только кровь. Их кровь.

Ольга сильно надавила пальцами на глазные яблоки. Красные мухи закрыли собой образы прошлого.

- Мне нужно знать, кто ты, - Снорри сел рядом. Он старался говорить тихо и проникновенно, - если я не буду тебе доверять, я не смогу с тобой работать. А сейчас я тебе не доверяю.

-Я Гений, - сказала Ольга. Она затушила папиросу о край пепельницы и встала. На журнальном столике стоял графин с холодной водой и пара стаканов. Сейчас она бы предпочла бренди, но сойдёт и вода. – Эфирит (1). С пятнадцати лет работаю в столичном конструкторском бюро по разработке альтернативных способов связи. Пять лет назад я возглавила это КБ. Год назад прибыла сюда для полевых испытаний Эфирного Дальновзгляда. Если скажешь, что это дурацкое название, я с тобой соглашусь, но тут решала не я. Для чего нужен прибор, по-моему, понятно из названия, все подробности, естественно, секретны. Во время корректировки артиллерии посредством прибора, произошёл несчастный случай. Я была в трансе и не помню подробностей. Когда очнулась, узнала, что все члены моей исследовательской группы мертвы.

Стакан воды не принёс облегчения. Ольга вернулась к пепельнице и зажгла новую папиросу. Бьорсон молчал, явно ожидая продолжения.

- Их убила, конечно же, я. У меня впервые в жизни произошёл приступ Безумия. В Склавии, как ты, наверное, слышал, подобные случаи стараются скрывать.

- В Склавии вообще стараются не упоминать Гениев, - кивнул Снорри, - у вас это называют «Достижения государственных учёных».

- Большей частью склавийские изобретения действительно плод деятельности обычных учёных. Дар Гения считается слишком непредсказуемым, и изобретения Гения очень трудно поставить на поток.

-В Праме с этим справились, - возразил Снорри.

-На островах Гениев больше. Заметно больше. Да и не так уж много их изобретений доходит до конвейера. Как правило, это штучный продукт, - Ольга осознанно уводила разговор от темы своего прошлого. Говорить об этом со Снорри было тяжело.

- И тем не менее в список массовых изобретений попали многогранники (2) и лангиранский сплав 3). Для промышленной революции на островах этих штук хватило с лихвой. – Снорри на мгновение замолчал, обдумывая свой вопрос. – Как тебя зовут на самом деле, Цветана? Ты из Берхов? Зоричей? Может быть, Вардалахов? (4)

Ольга вздохнула.

- Меня зовут Ольга Ангел, Снорри. Не делай, пожалуйста, такое лицо. Я из младшей ветви рода. Там нас, таких князей и княгинь, без малого сотня.

- И тем не менее, девушка. Не каждый день на меня работает фотографом княгиня из правящей склавийской династии. Надо полагать, под суд тебя не отдали из-за твоего происхождения?

-В Доррадо по горячим следам провели расследование. Синод, который занимается у нас подобными делами, прислал из Костовска дознавателя. Старого, дотошногого и въедливого. Он разговаривал со мной две недели подряд, светил в глаза фонариком, проводил тесты. То, что я не виновна, было очевидно. Безумие - это то, что Гении не могут контролировать сами. Личное дело показало, что у психиатров я была на пассивном учёте, ранее приступов Безумия у меня не фиксировали, специальных таблеток мне не прописывали. В общем, виновным признали куратора группы из числа военных, который отправил Гения на фронт без предварительных тестов. На самом деле я была далеко от фронта, но дальновзгляд… Там же, как раз в том и дело, - он показывает тебе то, что нужно. А мне нужно было указать артиллеристам место размещения основных сил анархистов. И я увидела во время транса бой, кровь, трупы… Наверное, увидела, потому что я не помню, что происходило во время транса. А дальше… Многие слышали, как оно бывает, как у Гения едет крыша. Обычно в зоне боевых действий Гениев сопровождают крепкие бойцы с дубинками, но мы всей группой сидели в одном помещении без вооруженной охраны. У связиста из военных был с собой револьвер, но он контролировал радиостанцию, а не меня. Поэтому я и оказалась так отвратительно эффективна. – Ольга жалко улыбнулась. – В итоге гибель пяти человек обозвали «несчастным случаем при полевых испытаниях», мне выдали новые документы и открыли новый счёт в банке. Деньги на него мне сказали перевести со своих старых счетов. Всё думаю, а что было бы, не будь у меня старых счетов? М-м-м… . Меня пообещали вернуть на родину, «когда всё уляжется», и отпустили на все четыре стороны. Могу ехать куда захочу.

- Кроме, дай угадаю, Склавии?- усмехнулся Бьорсон.

- Да, в Склавию мне нельзя, - грустно улыбнулась Ольга, - наверное, когда я пойму, что со мной всё в порядке, я попробую вернуться, но пока со мной не всё в порядке.

При этих словах Бьорсон сделал большие глаза и, вжавшись в стену, принялся смешно семенить в сторону двери.

-Прекрати свои кривляния, или я убью тебя без всякого Безумия, - Ольга сама не поняла, засмеялась она при этом или всхлипнула. - Я как бракованная гончая, Снорри. Меня тянет на фронт, тянет к смерти. Поэтому я и пыталась напроситься к кому-нибудь на передовую. Это какой-то психоз, привязавшийся ко мне после транса. Пока он не прекратится, возвращаться к науке мне опасно. И для себя, и для окружающих. Поэтому я просто пытаюсь дожить до этого момента. – Ольга поднесла мундштук ко рту, но папироса за время разговора дотлела до самой бумажной гильзы, и она принялась вкручивать в мундштук новую.

Снорри молча ушёл в свою комнату и вернулся, потрясая металлической фляжкой. Ольга благодарно кивнула и залпом опрокинула в себя четверть стакана крепкой золотистой жидкости. Снорри сделал глоток прямо из фляжки.

- То есть ты по-прежнему мой фотограф, Ольга? Без подвоха?

- Ну…- Ольга замялась.

- Так и знал, - расхохотался норжец, - выкладывайте, Ваше Высочество, чего ожидать от вас бедному писаке, скромно пытающемуся заработать на кусок хлеба?

- Ты же сам всё понимаешь, Снорри, - вздохнула Ольга, - кто-то потопил склавийский эсминец. Командир корабля выжил. То, что он знает, может быть критически важно для моей страны.

- То есть всё-таки хочешь поиграть в шпионов, твоё высочество? - нахмурился Бьоросон, – и хочешь, чтобы старый пьяница Снорри тебе помог, верно?

- Мне будет достаточно, если старый пьяница Снорри не отведет меня в контрразведку Директории, - ровным голосом произнесла Ольга, - именно для этого я и рассказала старому пьянице Снорри обстоятельства своего появления в Джирапозе, хотя по большому счёту это старого пьяницы Снорри не касается.

- Старый пьяница Снорри при всех его недостатках никогда не был доносчиком, твоё высочество, - Бьорсон сделал ещё глоток из принесенной фляжки, - дураком, кстати, тоже не был. Ты мне нравишься, Ольга, и я помогу тебе, если это не будет мне в тягость. Но если ты злоупотребишь моей добротой, - погрозил пальцем норжец, - я предам тебя, не задумываясь. Просто потому, что себя я люблю больше всех княгинь и принцесс этого чертового мира. Ты меня понимаешь?

Ольга кивнула.

-Славно, - Бьорсон закрыл фляжку и убрал её в карман пиджака, - я пошёл спать. Чтобы продуктивно работать сегодня, мне нужно как следует выспаться.

Ольга кивнула и вытащила новую папиросу из пачки. Ей спать пока было рановато. Теперь, когда Бьорсон перестал быть опасен, нужно было придумать, как выйти на контакт с Димитаром Господиновым.

1) Эфириты - достатчно редкая, особенно в Склавии, разновидность Гениев, способная манипулировать с изображеним и звуком. Эфиритам подвластны дальновидение, манипуляции с уже созданными изображениями, гадание по фотографии, передача изображения и звука на расстоянии.

2) Многогранники - компактные источники энергии, напоминающие по своему функционалу современные акумуляторы нашего мира, но гораздо более энерго ёмкие. Многогранники служат основой энергопитания огромного количества прамских механизмов. Производство и зарядка многогранников является государственной тайной Прамской Пентархии.

3) Лангиранский сплав - сплав, по своим показателям опережающий алюминий. Производиться в одном из пяти городов, образующих Прамскую Пентархию - городе Лангирано.

4) Берхи, Зоричи, Вардалахи - аристократические рода Склавии.

Глава 11. Лавр

Дизель сердито пыхтел на малых оборотах, толкая катер вверх по строптивому Тавропосу. Какая-то рыба, испуганная то ли звуком двигателя, то ли бурлящей воды, метнулась в сторону берега прямо перед катером. Её темно-серая спина мелькнула среди буро-зеленой воды Тавропоса, заставив вздрогнуть сидевшего на носу катера Лавра.

- Что у тебя, Камнев? - стоявший у руля Смолян успевал не только управлять лодкой, но и внимательно следить за каждым движением впередсмотрящего.

- Всего лишь рыба, господин Смолян. Но здоровущая.

- Отлично, продолжай наблюдение.

Одного из мертвых бирюзовых экспедиционные врачи успели вскрыть до выхода разведгруппы Смоляна. Вид жабр на шее этих существ произвел неизгладимое впечатление на магистра Георгиопольского университета. Поэтому теперь, пока катер рассекал мутные воды Тавропоса, пассажирам на его бортах, носу и корме было поручено не только следить за берегом, но и внимательно всматриваться в глубину реки.

А река по мере удаления от лагеря все сильнее менялась. Рыбы, мелькавшие по ходу движения катера, стали появляться все чаще, и через какое-то время река уже бурлила от множества существ, рассекающих ее поверхность. Через два часа пути Лавр увидел целое стадо зверюг, таких же как тот, что он встретил вчера вечером. Разнежившись у реки, здоровенные твари то и дело поодиночке погружались в Тавропос, в котором они двигались невероятно ловко для своих размеров.

- Еремей, - скомандовал Смолян, когда лодка поравнялись с первым таким лежбищем умильных здоровяков, - если кто-то из них приблизится к катеру, стреляй. Для начала в воздух. Я не хочу проверять, смогут ли они перевернуть лодку. Понял меня? Лавр, тебя это тоже касается!

Но никто из зверей не стал приближаться к лодке, и вскоре стадо скрылось за очередным изгибом Тавропоса. Теперь на берегу реки резвились совсем другие обитатели - с огромными пастями, полными острых зубов и вытянутыми змеиными телами. Где-то из глубины джунглей послышалось что-то среднее между птичьим щебетом и человеческим криком. С высокого левого берега в воду плюхнулась туша, тяжелая и мохнатая. Живности в реке становилось всё больше.

- Вы были правы, Лев, - сказал Еремей Вук, низкий плотный мужчина с лысой головой и щетиной на щеках, - в глубине этого континента действительно сохранилась жизнь. Это потрясающе.

- Это стало понятно ещё вчера, - ответил ему Тадеуш Влк, худой гладковыбритый дылда с копной чёрных кудрявых волос, - более того, вчера мы увидели чудо, сильно превосходящее всё это кишение дикой природы вокруг. Вчера мы с вами встретили разумных существ.

-Да, - кивнул Вук, - вы совершенно правы, коллега. Но вчера у меня не было времени выразить своё восхищение господину Смоляну.

- Выразить восхищение! - фыркнул Смолян, - а вы неплохо вжились в роль университетских лицемеров, парни. На каком-нибудь ученом симпозиуме вы легко сошли бы за своих.

Лавр улыбнулся, пользуясь тем, что собеседники не видели его лица. От Влка и Вука за версту несло разведкой. Впрочем, в этом не было ничего удивительного.

Изменение климата в Склавии толкало правительство Государства на поиск новых плодородных земель для колонизации. Необитаемый Мортум для этих целей подходил идеально. Единственной проблемой был тот факт, что большая часть материка официально принадлежала Прамской Конкордии. Власть Маценты, давно зависимой от Склавийского государства, распространялась лишь на узкую полоску земли между реками Тавропос и Завора. Вернее, узкой являлась полоска колонизируемой земли вдоль побережья Мортума. Истинных размеров территории не знал никто, так как лезть вглубь континента Мацента до сих пор не решалась. Неудивительно, что в первой такой экспедиции приняли участие представители склавийских разведывательных ведомств.

- Однако сегодня вам не придется читать лекции, господа, - продолжил Смолян, - когда мы доберемся до поселения наших ночных гостей, мне понадобятся от вас другие, более прозаические навыки.

- И как скоро мы до него доберемся, Лев? - спросил Вук.

- Хороший вопрос, Тадеуш. Ваше Высочество, вам есть, что сказать по данному поводу?

Расчет вероятностей. Именно для этого их с Константином и пригласили в эту экспедицию. Когда вы лезете вглубь неисследованных земель, произойти может всё, что угодно. А когда вы находитесь в опасной близости от земель вероятного противника, случайностей быть не должно. Устройство вероятностей, над которым с самого начала похода колдовал Кост, должно было быть их страховкой от этих самых нежелательных случайностей.

- При тех исходных данных, что я забил в машину, охотники не были в родном поселении около пяти дней, - ответил Кост, - судя по строению организма этих существ, передвигаться они предпочитают в воде, а значит, путь, который они прошли от поселения, идентичен нашему. Скорее всего, их посёлок находится либо непосредственно в воде, либо на берегу, неподалеку от водоема. Поэтому плывя по реке, мы на него наткнемся. Вероятность данного события восемьдесят два процента и три десятых. Это очень хороший результат.

- То есть нам плыть около пяти суток? - переспросил Вук, - стоит ли так отрываться от экспедиции?

- Вряд ли эти бирюзовые развивали вплавь такую же скорость, как наша старушка, Емельян, - сказал Смолян, - мы сейчас движемся быстрее, чем наши водоплавающие друзья, раз эдак в пять, верно, Кост?

- В пять целых, шесть десятых, согласно Устройству. Но вы же сами понимаете, господа, данные, снятые с мёртвых существ, не идеальны. Мы вполне можем ошибаться в несколько раз, возможно, даже на порядок. Но пока самый вероятный прогноз - мы достигнем поселения к концу дня.

- И что будем делать? - спросил Влк, - драться?

- Высока вероятность того, что драться не придется, верно, Ваше Высочество?

- Пятьдесят шесть процентов, что охотники составляли все боеспособное население общины, - пояснил Кост, - на самом деле, это не очень высокая вероятность.

- Больше пятидесяти процентов.

- На такой прогноз не стоит полагаться. Слишком мало данных.

- В любом случае мы ничем не рискуем. Если на нас нападут, наш катер легко оторвется. Ну а ваши винтовки, парни, дадут нам время на побег.

- То есть мы только посмотрим, посчитаем этих рыбожаб по головам и вернемся к мамочке? - с сомнением в голосе спросил Влк, - звучит, конечно, гладко, но…

Договорить ему помешал сотрясший лодку толчок. Лавру пришлось ухватиться за торчащий из носа поручень, чтобы не свалиться в воду. Глянув вниз, он заметил длинную змееобразную тварь, быстро уплывающую в противоположную от лодки сторону. Судя по скорости, которую сейчас стремительно набирала эта двухметровая бестия, им очень повезло, что они отделались всего лишь толчком.

- Но вы двое профессиональных убийц едете с нами для того, чтобы все закончилось хорошо, даже если гладко не будет, - отрезал Смолян. - Камнев, тебя посадили на нос не для того чтобы ты тут уши развесил, твою мать! Если нашу малышку опрокинет кто-нибудь из обитателей этих вод, этот разговор будет последним, что ты услышишь в этой жизни! Повнимательнее парень!

К полудню катер достиг одного из малых притоков Тавропоса, перегороженного примитивной плотиной из дерева, водорослей и засохшего речного ила.

- Внушает, - сказал господин Влк, осматривая плотину с правого борта катера.

- У склавийских бобров так бы не вышло, - вторил ему господин Вук, - сразу видно работу разумного существа.

- Хорош зубоскалить, - прикрикнул на них Смолян, - готовьтесь к высадке. Я правлю к берегу.

Экипаж катера занялся проверкой снаряжения. Еремей до щелчка вогнал магазин в бок своего ПП-6 от «Склавской Сброи» (1). Тадеуш по одному заталкивал картечные патроны в своё гладкоствольное ружьё с новомодной системой помповой перезарядки. Лавр спрыгнул с носа, чтобы помочь Косту упаковать Устройство в специальный рюкзак. Лавр собирался сам тащить рюкзак, но Константин отказался от его помощи, закинув объемистый короб себена плечи. Винтовку князь брать не стал, ограничившись крупнокалиберным револьвером в набедренной кобуре. Такой же револьвер взял себе и Лавр, после вчерашнего боя решивший, что будет не лишним чем-нибудь дополнить старую добрую армейскую винтовку. Тадеуш и Еремей очень быстро нашли корягу, к которой удалость принайтовать катер. После этого Смолян заглушил мотор и извлек из металлического ящика на корме собственное оружие – пятнадцатизарядный карабин «Лучани» (2) под пистолетный патрон. Эта изящная штучка была настолько легкой и прекрасно сбалансированной, что отдельные умельцы, как слышал Лавр, умудрялись вести из неё стрельбу с одной руки. Легкий, почти игрушечный карабин был весьма уважаем в преступном мире Прамской Пентархии. Точно так же, как и висевшая на боку Смоляна лупара, памятная Лавру по событиям вчерашнего вечера. Для склавийского магистра медицины оружейные вкусы Смоляна были весьма своеобразны. Впрочем, как показала вчерашняя ночь, управлялся он со своим экзотическим для склавийцев оружием весьма умело. А в остальное Лавру вникать не стоило. Поэтому он и не вникал.

Ещё на катере все пятеро почувствовали ужасающий смрад, идущий от перегороженной плотиной реки. От удушающего запаха разложения мутило ещё на катере. Было понятно, что по мере приближения к источнику запах станет и вовсе нестерпимым.

Лавр вздрогнул, когда Смолян с видимым удовольствием втянул носом отвратительный воздух.

- Что-то мне подсказывает, что проблем с аборигенами у нас сегодня не будет, - неприятно улыбнулся Смолян, - однако же чтобы не возникло проблем с запахом, рекомендую вам всем повязать на лица какую-нибудь ткань, предварительно смочив её спиртом. Спирт в металлическом ящике на корме. Лавр, будь добр!

Лавр тяжело вздохнул. Он уже понял, что в этом походе роль мальчика на побегушках будет отведена именно ему.

Приток Тавропоса, перегороженный плотиной, растекся до размеров большого пруда. Берег реки представлял из себя болотистую местность, заросшую ряской и камышом. Здесь же, среди зарослей камыша, были вырыты небольшие землянки. Крышами этим хлипким убежищам служил тот же камыш. Судя по всему, это и было то самое поселение бирюзовых аборигенов, которое собирались найти разведчики. Вот только кто-то нашёл его раньше. Нашёл и жестоко расправился со своей находкой.

На большей части землянок сложенные из камыша крыши были сожжены. Вокруг этих хлипких убежищ лежали уже существенно разложившиеся трупы. Трупы во множестве покрывали и поверхность пруда. Отвратительно белёсые, вздувшиеся, они источали жуткую вонь, смешавшуюся с исходящим от пруда химическим запахом. Радужная пленка, покрывшая поверхность водоёма, ясно говорила о происхождении запаха.

- Твою мать! – ахнул Константин. Добавить что-то ещё князь был не в состоянии.

- Бойня, - хладнокровно констатировал Еремей Вук, - кто-то перебил целую деревню.

- Пока мужчины были на охоте, - добавил Тадеуш Влк, - это объясняет вчерашний инцидент.

- Мужчины ушли, затем вернулись и пошли мстить. Это объясняет, почему Устройство показало, что мужчины удалились от поселения на пять суток, хотя мы достигли его за два часа, – задумчиво проговорил Смолян, - я ведь правильно понимаю, что машина производила расчёты, исходя из состояния желудков аборигенов после их вскрытия? Ну типа еда, приготовленная в домашних условиях, отличается от той, что мужчины едят на охоте? Или что-то в это роде?

Константин неуверенно кивнул.

- При программировании в устройство заложено огромное количество параметров. Если честно, я сам не всегда понимаю, по какому принципу добавляю в Устройство тот или иной элемент. Но то, что вы говорите, похоже на правду. Хотя я, чтоб мне пусто было, не пойму, чем питание в походе отличается от домашнего. Я имею в виду примитивного дикаря, не знающего огня. Но машина всё же видит какое-то отличие. И вы, судя по вашим вопросам, тоже.

- Всё в порядке, князь, - махнул рукой Смолян, - именно так и работает Гений. Почти всегда мы не понимаем, как именно мы делаем то, что делаем.

Мы? Лавр удивленно вытаращился на Смоляна, пользуясь тем, что магистр его не видит. Мысли в голове цеплялись одна за другую, как звенья якорной цепи. Перед глазами Лавра предстала сегодняшняя ночь, а вернее, тот предутренний час, когда на лагерь напали бирюзовые охотники. Его ведь ранили тогда. В бедро. Копьем. Он не почувствовал боли в горячке боя, но потом его замутило, и он даже отрубился. Вроде бы первую помощь ему как раз и оказывал Смолян. Однако на следующее утро от раны не осталось даже и следа. Лавр с прищуром посмотрел на магистра медицины Смоляна. Неужели он и правда Гений? Гений, о котором не говорилось ни в одном экспедиционном документе, но который легко говорит об этом члену правящего дома и вообще не особо скрывает свой дар. Университетский ученый, магистр медицины, запанибрата беседующий с двумя профессиональными убийцами из разведки. Склавиец, предпочитающий прамское оружие. Лавру не нравилось такое количество странных сочетаний в одном человеке.

Чудовищная вонь проникала даже через пропитанную спиртом тряпку. К горлу подступил горячий комок кислятины, но у Лавра пока получалось сдерживаться.

- Нам нужно понять, как далеко сейчас находятся те, кто это сделал, - сказал Смолян, обращаясь к Константину, - заодно было бы неплохо понять, кто конкретно это сделал.

- Я бы поставил на прамцев, – Тадеуш Влк открыл вытянутый из нагрудного кармана портсигар и, достав папиросу, просунул её под лицевую повязку, - какие-нибудь искатели приключений и авантюристы полезли бы, скорее, через мацентийскую территорию, то есть мы бы с ними уже встретились. Но мы не встретились.

Щелкнуло колёсико зажигалки. Лавр сделал шаг в сторону от заклубившегося вокруг Влка дымного облачка. Аромат табачного дыма не смог перебить вонь разложения, он лишь добавил дополнительные оттенки к удушливому запаху смерти.

- А ведь это наш берег Тавропоса, - проворчал Еремей Вук, - что эти прамские ублюдки себе позволяют?

- Сначала нужно удостовериться, что это прамские ублюдки. – Проворчал Смолян, - вы двое сейчас и займётесь этим.

- Говно, - проворчал Влк, бросая окурок папиросы, - а я уж понадеялся, что ковыряние в трупах осталось в прошлом.

- Знал бы, что наткнемся на чужой беспорядок, - Вук вытащил из кармана на бедре раскладной нож с выкидным лезвием, - взял бы инструмент получше. Ну уж какой есть. Вы, я так понимаю, будете на катере?

- Верно, - кивнул Смолян, - у меня уже есть пара вопросов для Устройства Его Высочества.

- Чтобы ответить на них, мне, скорее всего, понадобятся образцы. Раз уж мы все равно здесь…

Кост снял с плеч Устройство и принялся рыться в боковых клапанах рюкзака.

- Вот пробирки. Лавр, ты не мог бы? Мне нужна вода из пруда, почва, желательно из следа нападавших, и давай ещё золу у землянки возьмём. Надеюсь, Устройству этого хватит.

Лавр вздохнул и послушно поплелся выполнять поручение. К счастью, наполнить три пробирки было гораздо легче, чем вскрывать вздувшиеся гнилостно-белые тела аборигенов. А ведь именно этим начал сейчас заниматься Еремей Вук по соседству с заполнявшим пробирку Лавром.

На все про все Лавру хватило десяти минут. После этого они с Константином и Львом удалились на катер, оставив помощников Смоляна заниматься их грязной работой.

1) ПП-6 от «Склавской Сброи». "Склавийская Сброя" - полугосударсвтенная корпорация Склавии, производящая ручное стрелковое оружие для Склавийской Государсвтенной Армии, других силовых структур, в том числе и иностранных, а также для частных заказчиков.

2) «Лучани» - оружейная фирма со штаб-квартирой в прамском городе Галан, по слухам, плотно сотрудничающаящая с прамским криминалитетом.

Глава 12. Богдан

Дождь начался внезапно. Гром стих уже около часа назад, оставив после себя духоту и резкий запах озона. И вот, наконец, дождь. Сухость на языке сменилась металлическим привкусом, а ноздри раздулись, чувствуя влажное дыхание посвежевшего воздуха. За окном архива монотонно стучали капли. На топчане дрых Янчев, надежно скрытый от глаз возможной проверки громадами архивных полок. На часах Лазарова стрелка приближалась к пяти часам. За окнами было по-прежнему темно, светать в это время года здесь, на Ичите, начинало где-то после шести.

Лазарову пришлось перелопатить не менее двух десятков заявлений, прежде чем он нашел интересующую его информацию. Заявитель, жена поездного машиниста, подробно описывал, как на приусадебный участок их дома ворвались сразу пятеро аборигенов в вонючих мохнатых шапках и кожаных безрукавках. Пытавшегося их остановить мужа они опрокинули на землю целым шквалом ударов, после чего утащили на прилегающую улицу, с которой жена машиниста явственно слышала ржание лошадей.

Спустя ещё десять листов, написанных разными людьми и разным почерком (но, как правило, отвратительным), заявитель снова был свидетелем пропажи человека и снова в заявлении фигурировал транспорт злоумышленников – запряженная парой лошадей бричка.

Эдак с неделю назад, ещё в Костовске, Лазаров за завтраком читал в утренней газете о новой тактике столичных душегубов. Бандиты Георгиополя полюбили расстреливать своих жертв из скорострельного оружия, проезжая мимо них на полной скорости в своих бандитских авто. Помнится, тогда Лазаров подумал что-то о превосходстве человеческого разума и быстрых ногах прогресса, сделавших редкий и роскошный ещё двадцать лет назад автомобиль доступным даже для городских бандитов.

Но Ичитьевску было далеко даже до Костовска, не говоря уж о столичном Георгиополе. Здесь преступники передвигались постаринке, на конной тяге. Кстати говоря, и конная тяга не была уж такой распространенной вещью. Все городские брички уж точно можно было проверить за день на предмет использования их в ненадлежащих целях. Вот только после рассказа Янчева стало окончательно ясно, что Димов, опасающийся повторения беспорядков, своих людей не даст ни под каким предлогом. А значит, следствие нужно было проводить исключительно в одиночку, так сказать, аналитическим путём.

Стремление к анализу вернуло Лазарова к чтению рапортов недельной давности, от которых он перешёл к внимательному осмотру карты города, висевшей в главном зале архива. Вооруженная карандашом рука инспектора методично отсекала город от внешнего мира, перерезая графитовыми линиями дороги, ведущие к эрзинским деревням, – одну за одной. Человек, изучивший лежащие на инспекторском столе документы с той же тщательностью, что и сам Лазаров, быстро смекнул бы, что рука повторяет путь армейских конных разъездов. Точно также неделю назад солдаты отрезали бунтующих эрзинов от их деревенских сородичей, организуя пикеты на каждой, даже самой пустяковой дороге. Поскольку при каждом солдатском подразделении присутствовал минимум один жандарм, маневры драгун были отражены в соответствующих рапортах. Отрезая в хронологическом порядке дорогу за дорогой, Лазаров наконец добрался до последней, южной заставы, установленной в восемь часов вечера. Время пропажи человека было указано только в двух заявлениях - около трёх часов дня и семь вечера соответственно. На момент второго заявления были перекрыты уже все дороги, кроме южной и юго-западной. Лазаров хмыкнул, проведя карандашом на юг от Ичитьевска по последней, закрытой военными, дороге. Среди россыпи названий деревень к югу от города опытный глаз инспектора мгновенно выхватил знакомое название. Сагил. То ли деревня, то ли село, где при загадочных обстоятельствах погиб храбрый и самоотверженный жандарм Цанёв.

Лазаров самодовольно ухмыльнулся. Вот, пожалуйста, раскрыл дело за одну ночку, причём, первую ночку в этом убогом городке. Вот, господа, что такое жизненный опыт! Все дальнейшие процедуры были, натурально, делом техники. Рота солдат, господин Димов в качестве представителя Государственного Министерства Внутренних дел и пара понятых отправляются для его, ведущего инспектора, сопровождения в село Сагил, где, натурально, переворачивают село вверх дом и кошмарят местных до тех пор, пока те не расскажут, куда дальше повели пленников неуловимые наездники бричек. То, что до поисков Цанёва жандармами пленников из села уже увезли, было для Лазарова очевидным. Другое дело, далеко их увезти всё равно было нельзя. По-настоящему с внешним миром (то есть с крупными городами и другими провинциями, а не с затерянными в медвежьих углах деревнями) город связывали только речной порт и пока однопутная, но всё же уже работающая железная дорога. Ни там, ни там скрытно провести пленников у злоумышленников не получилось бы. Рано или поздно они с солдатами добрались бы до какой-нибудь заимки или хутора, где и нашли бы пленников. Сбыться этому прекрасному плану мешал ровно один факт. Ни Димов, ни военное руководство ни за что и никогда не позволили бы отправить из города роту вооруженных солдат накануне пресловутого «Праздника Теплой Зимы» после того, как за неделю до этого праздника эрзины отменно порезвились в Ичитьевске, в том числе и благодаря отсутствию двух из четырех расквартированных в городе рот десятого драгунского. Чертов праздник. Интересно, какую-такую тёплую зиму эрзины празднуют в начале сентября? Так или иначе, а всё, что он мог сейчас сделать, он сделал. Пора бы и честь знать.

Лазаров наскоро оделся и, стараясь не разбудить Янчева, поднялся наверх к выходу из занятой жандармами части ратуши. Здесь он показал свои документы ещё одному дежурному (к счастью, не спящему) и попросил организовать ему транспорт до гостиницы. Дежурный ответил категорическим отказом. Автомобили, имевшиеся в гараже Ратуши, предназначались исключительно для служебных нужд. А служебными, по словам дежурного, нужды становились тогда, когда об этом заявлял господин капитан или господин городской Голова. Без их слова он, дежурный, выделить машину не имел никакого права.

Лазаров, конечно, не спустил провинциальному увальню подобную наглость, принявшись ругаться с тем остервенением, которое свойственно в пять утра человеку, желающему после тяжелого рабочего дня наконец оказаться, если не дома, то хотя бы в постели. Как всегда это бывало с Лазаровым, ругань дала результат, но не тот, на который он рассчитывал. Стойкий жандарм в окошке дежурного не уступил ни на йоту, зато дождь за время ругани прекратился. Лазаров в пылу ругани не сразу заметил этот факт, но заметив, тут же замолчал, прислушиваясь с полминуты, проверяя, не обманывает ли его слух. Затем выглянув в окно и увидев, что дождь действительно прекратился, он коротко извинился перед дежурным и вышел вон.

Сам по себе путь до гостиницы не представлял никакой сложности. Двухэтажное здание распространенного в Ичитьевске стиля «временный барак» находилось в двух кварталах к северу от Ратушной площади. Беспокойство вызывали разве что появившиеся после дождя лужи, слишком глубокие для щегольских туфель Лазарова, а также темнота, мешающая их разглядеть. Взгляд Богдана то и дело обращался к восточной линии горизонта, но небо ещё даже не начинало краснеть.

Было холодно. Господин инспектор осторожно шёл по неуклюжей деревянной мостовой, аккуратно обходя регулярно возникающие на его пути провалы. Он поднял воротник своего форменного сюртука, но воротник, слишком узкий, совсем не спасал от пронизывающего утреннего ветра, пробирающего насквозь. Идти быстро инспектор не мог – был шанс вляпаться в лужу. По правую руку от него шли ладные избы инженеров и прочих квалифицированных работников, по левую - бараки чернорабочих. Из окон одного из таких бараков послышался надрывный женский крик. Лазаров даже остановился, прислушиваясь, но не услышал никаких других звуков, вроде борьбы или приглушенного мычания, или еще чего-то в таком духе. Он стоял возле привлекшего его внимание барака чуть больше минуты, но единственным звуком в ночи, оставалось журчание текущих куда-то ручьев, возникших повсюду после прошедшего дождя. Инспектор снова начал свой путь. Идти до гостиницы оставалось не больше десяти минут, даже в том черепашьем темпе, в котором двигался не молодой уже Лазаров. Сгустившуюся вокруг Богдана тишину нарушало только хлюпанье воды, в лужи от которой нет-нет да и ударяла порой инспекторская дорогая туфля. Вокруг слабо пахло чем-то соленым и неприятным. На языке всё время чувствовался металлический привкус. Провинциальный город в тишине раннего утра казался неуютным, в чём-то даже опасным. А ведь уже полшестого. Где же все эти дворники, молочники, булочники? К Богдану вернулась посетившая его в архиве тревога.

Первого человека он встретил в паре кварталов от гостиницы. Мужчина в промокшем плаще и шляпе с обвисшими полями стоял посреди улицы, прислонившись к низкому заборчику, отгораживавшему от улицы аккуратный одноэтажный домик. Едва заметив приближающегося Лазарова, он тут же направился к нему.

Беспокойство Богдана усилилось. По работе ему ни раз приходилось сталкиваться с такими вот мужчинами, поджидающими его на безлюдной улице. Не сбавляя шага, он расстегнул пуговицы на плаще и пиджаке, затем засунул руку за пазуху и, расстегнув кобуру, переложил свой «Сброя-Криминал» в карман плаща. Мужчина тем временем приблизился почти вплотную.

-Мне холодно, - сказал он, двигаясь прямо на Лазарова, - я замерзаю.

-Ещё бы, вы же насквозь промокли, - хмыкнул Лазаров. Он остановился, продолжая держать руку в кармане плаща. – Вам бы домой, уважаемый.

-Да надо бы домой, - мужчина тоже остановился и поднял взгляд на Лазарова. Богдану взгляд не понравился. – Только там тоже теперь холодно.

-Да уж, эти коробки насквозь, наверное, продуваются, - хмыкнул Богдан, - но там хотя бы сухо. В какой стороне вы живете? Если нам по пути, я вас провожу.

С мужчиной явно было не всё в порядке. Он стоял ровно и разговаривал как трезвый интеллигентный человек. Но в его взгляде было что-то такое… ненормальное.

-Да, насквозь, - кивнул мужчина. – Холод пронизывает насквозь. Мне холодно. Я замерз.

Так и есть, безумец. Лазаров сделал шаг назад. Псих сделал ровно такой же шаг вперёд.

-Послушай, парень, – Лазаров старался говорить спокойно, - иди куда шёл.

-Я шёл к теплу, - сказал безумец. - Мне просто нужно согреться.

На лице незнакомца не дрогнул ни единый мускул, когда он прыгнул на Лазарова. Интеллигентное мужское лицо оставалось спокойным, контрастируя с агрессивным поведением тела.

Лазаров был готов к подобному поведению безумца. Когда тот сделал шаг, слишком быстрый, чтобы быть мирным, рука Богдана тут же рванула пистолет. Слишком медленно. Богдан выхватил пистолет в ту же минуту, как кулак мужчины влетел ему в лицо. Мир поплыл перед глазами Лазарова. За первым ударом тут же пришел второй, а затем незнакомец повалил инспектора прямо в мерзкую дорожную грязь.

-Нужно согреться. Просто чуть-чуть тепла, - продолжая бормотать себе под нос, мужчина извлёк откуда-то грязный кухонный нож и склонился над инспектором. При виде ножа Лазаров заорал во всю мощь лёгких и пнул сумасшедшего ногой под колено. Тот охнул. Не пытаясь вставать, Лазаров перекатился вправо – туда должен был улететь пистолет, выроненный инспектором при падении.

-Холодно, - вновь заныл безумец, идя за катающимся по грязи инспектором. -Я весь озяб.

Лазаров безуспешно пытался нащупать оружие, но рука только скользила по омерзительного вида грязи. Псих приближался.

-Да чтоб тебя, - Лазаров вспомнил о ноже, отобранном у эрзина Аюра. Жаль, что он оставил его у жандармов.

Боль обожгла крестец - безумец быстро догнал его и принялся лупить ногами. Для сумасшедшего его действия в драке были потрясающе логичны. Следующий удар, сверху вниз, пришёлся в голову. И в эту секунду пальцы Лазарова нащупали рукоять пистолета.

Безумец уселся верхом на поверженного инспектора. Его рука занесла кухонный нож.

-Ещё немного тепла, - пробормотал мужчина.

-Шиш тебе, - прохрипел Лазаров, опуская большим пальцем вниз скобу предохранителя, - чтоб ты, сука, насмерть замёрз.

Безумец был быстрее. Нож должен был ударить инспектора куда-то в область сердца, но из-за панических дерганий Лазарова убийца промахнулся. Нож всего лишь скользнул по ребрам, причинив, однако, сильную боль инспектору.

-Сука! – заорал благим матом Лазаров, поднимая вверх свою «Сброю-Криминал», - аааа!

Безумца сбило на землю с первого выстрела. Не помня себя, Лазаров вскочил на ноги и выстрелил ещё четыре раза. Его руки дрожали, с близкого расстояния он умудрился попасть в сумашедшего только один раз. Видя, что псих не встаёт, Лазаров прислонился к стене стоящего рядом барака, слушая, как в соседних кварталах верещат свистки жандармов. «Всё-таки хоть кто-то этот город патрулирует», - подумал инспектор. – «Хорошо, что хоть кто-то».

Понимая, что уходить сейчас было бы неправильно, он остался дожидаться патруля, только теперь заметив, как начинает светать. Первые лучи солнца окрашивали привычную Лазарову реальность в непривычные для неё цвета. Лужи, грязь и перепачканная в этой грязи одежда Лазарова были красно-бурого цвета.

«Я один это вижу?» - подумал инспектор. – «Я тоже свихнулся?»

Он сам отдал пистолет в руки прибежавших патрульных и, представившись, максимально коротко рассказал, что произошло. Те, посовещавшись, настоятельно попросили инспектора Синода пройти с ними. Уныло кивнув, Лазаров двинулся с ними обратно к ратуше. Вместо удобной гостиничной кровати ему предстояло провести несколько часов в камере, да ещё и в одежде, перемазанной красной грязью. Но, по крайней мере, он не сошёл с ума. Шедший всё ночь дождь действительно был цвета артериальной крови.



Глава 13. Ольга

-Нет, господин Бьорсон, я не могу ничего рассказать вам о причинах крушения моего корабля. Боюсь, что до соответствующего распоряжения военно-морского министерства Склавии данная информация строго секретна. Всё, что я могу сказать вам, так это то, что вооруженные силы Джирапозской Директории, равно как и Республиканская Армия Джирапозы, не имеют к гибели моего корабля ни малейшего отношения, - отчеканил капитан второго ранга Димитар Господинов.

Это был высокий худой человек за пятьдесят с болезненно бледным лицом в застегнутом на все пуговицы мундире Государственного Военно-Морского Флота. Под тонким сукном кителя были ясно видны многочисленные повязки, наложенные на переломанного офицера джирапозскими врачами. Его речь и движения были неестественно медленными и дергаными, как бывает после приема сильных обезболивающих. Не нужно было быть медиком, чтобы понимать: в сознании Господинова удерживают только сильные препараты и гордость морского офицера Склавии. И тем не менее, капитан был твёрд и суров, отвечая на все вопросы, как и подобает склавийскому офицеру. Ольга почувствовала гордость за соотечественника.

-Каковы условия вашего содержания в плену, капитан? - Снорри задал провокационный вопрос, не отрываясь от занесения предыдущего ответа в записную книжку.

-Я не нахожусь в плену, господин Бьорсон, - усмехнулся Господинов. - По крайней мере, так говорит генерал Романо, и у меня пока нет причин ему не доверять. Как только моё состояние станет лучше, меня переправят в посольство Склавии в Доррадо.

- Тогда каков ваш статус? - они со Снорри сидели в малом зале провинциального ресторана за длинным прямоугольным столом. По обе стороны от них - полковники, майоры, парочка генералов, огромный пузан с золотой цепью алькальда. Напротив - капитан Господинов и сам Романо. По мнению Ольги, - не самая лучшая обстановка для откровенного интервью, но Бьорсону было плевать. Он словно не замечал недовольных лиц офицеров Директории.

- Цветана, - прервал Бьорсон её мысли, - капитана Господинова крупным планом, пожалуйста.

Ольга вскинула камеру. Щёлк, щёлк!

- Жертва кораблекрушения, - хмыкнул Господинов, покосившись на сидевшего рядом Романо. Генерал невозмутимо нарезал тонкими пластами лежащий перед ним кусок мяса.

Ольга встала из-за стола и сделала несколько шагов назад. Щёлк! Ольга постаралась, чтобы воюющий с мясом Гаспар попал в кадр вместе с отвечающим на вопросы Господиновым.

- Капитан! - Димитар Господинов был явно измучен и разговаривал с трудом, но норжца это не останавливало. На морского офицера продолжали сыпаться вопросы из бьорсоновской записной книжки. - Кораблекрушение произошло вследствие природных факторов или нападения на вас третьих лиц?

-Увы, я не могу говорить об этом, господин Бьорсон. Мне запрещено.

-Это запрет генерала Романо? - сидящий рядом с Бьорсоном полковник подавился застрявшим в горле куском и с возмущением посмотрел на обнаглевшего писаку. Ольге тоже начало казаться, что Бьорсон перегибает. Лицо самого Романо было бесстрастно. Методично шевелиля челюстями, генерал отправляет в рот очередную порцию тонко нарезанного мяса.

-Нет, - Господинов покачал головой и болезненно сморщился. - Это запрет военно-морского министерства Склавии на разглашение военной тайны. Поскольку под определение военной тайны могут подпадать почти любые сведения о моём корабле, экипаже и оперативных задачах командования, я предпочитаю ничего не говорить о произошедшем до официального заявления министерства военно-морских дел Склавии.

-В Склавии уже знают, что произошло?

-Не могу знать, господин Бьорсон.

Лицо Господинова непередаваемо. Гримаса, в которой смешалась боль от ран, вежливая благожелательность и умело скрытое отвращение к надоедливому журналюге. Щелчок. Эта фотография лучшая из сделанных Ольгой за сегодня.

Бьорсон продолжил свой допрос. На помощь Господинову пришёлт Романо, попытавщись перевести разговор на другую тему. Бьорсон начал терроризировать вопросами и его. Господинов, на которого уже не обращали внимание, сделаел несколько жадных глотков из своего бокала. Ольга видела, что рука офицера дрожит.

Ольга сделала еще несколько снимков и вернулась за стол. Бьорсон сцепился уже с тремя полковниками и майором, яростно споря с ними о границах допустимого в журналистике применительно к нынешней ситуации. За всем этим с довольным лицом наблюдал Романо, неторопливо потягивающий густое красное вино. Господинов, пользуясь передышкой, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Обращаться к нему сейчас было невежливо, но у Ольги не было выбора.

-Вам говорили, что вы удивительно фотогеничны, капитан? – спросила она по - склавийски. Чтобы Господинов хотя бы теоретически мог её услышать за рёвом устроенной Бьорсоном перепалки, Ольге пришлось говорить громко, но никто не обратил внимание на чужую речь. Все слишком были заняты разбушевавшимся Бьорсоном.

Господинов открыл глаза и удивленно посмотрел на Ольгу.

-Вы склавийка?

Ольга кивнула.

-Не ожидал увидеть здесь соотечественника. Даже не знаю, что сказать, но, если честно, я очень рад услышать здесь родную речь, - искренняя улыбка на бескровном лице Господинова выглядела жутковато.

-Война джирапозсцев привлекает журналистов со всего света, - улыбнулась Ольга. - Большинство склавийцев сейчас в Доррадо, где идут основные бои, но Бьорсон потащил нас сюда. И, кажется, не прогадал.

-Да, - хмыкнул Господинов, - воюют сейчас по всей Джирапозе, а вот разбитый склавийский эсминец – это, конечно, сенсация. Рад, что трагедия моего корабля хоть кому-то из соотечественников принесет пользу.

-Я предпочла бы фотографировать мёртвых джирапозсцев, капитан, - поморщилась Ольга. - Знать, что где-то гибнут корабли твоей страны мне совсем не в радость. Тем более, что вы не можете рассказать ничего о произошедшем, и это добавляет к и без того неприятной истории нотку страха неизвестности. Скажите, капитан, то, что произошло... Это может случиться с другими склавийскими кораблями?

- Госпожа фотограф, вы же понимаете, что я не могу говорить об этом с вами…

- Понимаю, господин капитан. Вы боитесь навредить своими словами Склавийской армии и Государству. Скорее всего, это связано с тем, что выполняемое вами задание было не совсем легально с точки зрения международного права. Поэтому вы и молчите, ожидая склавийского представителя. Вот только в стране, где ваш эсминец потерпел кораблекрушение, идет гражданская война. И вы оказались на территории той стороны, которую Склавийское Государство не признаёт. Романо, который боится, что гибель вашего эсминца повесят на него, тянет время, желая сначала осветить гибель корабля в независимой прессе, а потом уже вести переговоры со склавийцами, республиканцами и собственным правительством о вашей судьбе. Вы понимаете, сколько времени это всё может занять? Если причиной гибели вашего корабля являются враждебные действия чужих кораблей, вы понимаете, что может быть ценой вашего промедления?

- А вы неплохо разбираетесь в политике для фотографа, - хмыкнул Господинов.

- А ещё я люблю свою страну, капитан, - Ольга ближе склонилась к офицеру. – Я пойду подышать вечерним воздухом. Надеюсь, вы последуете за мной. Говорить здесь небезопасно, даже на склавийском.

- Господа! – привлекла к себе внимание Ольга, - я хотела бы пройтись и выкурить папиросу. Никто из господ офицеров не хочет составить мне компанию?

Тут же все присутствующие загомонили ещё сильнее, наперебой предлагая свои услуги. Большинство сидящих здесь офицеров было не старше сорока, и их рвение в попытке услужить красивой женщине было понятно.

- Господин капитан, я выбираю вас, - улыбнулась Ольга Господинову. Тот сухо кивнул и, с трудом поднявшись, направился к выходу следом за Ольгой под завистливыми взглядами джирапозских офицеров.

- Прошу меня простить сударыня, но местный врач запретил мне курить, и я пытаюсь придерживаться его рекомендаций, - попытался быть вежливым Господинов.

Ольга махнула рукой.

-Вы знаете, зачем я вас позвала, капитан. До завтрашнего дня мне нужен ваш рапорт о произошедшем. Потом я попытаюсь доставить его в Доррадо. Наверное, у нашей разведки есть и более близкие точки шифрованной связи, но я их не знаю.

Больные глаза израненного офицера внимательно осматривали Ольгу.

- Надо полагать, кадровым офицером склавийской армии вы не являетесь, девушка? – улыбнулся Господинов, - а разведка документов не носит.

- Я заведующая Государственного конструкторского бюро в Георгиополе, если хотите знать. КБ разработки и проектирования альтернативных способов связи. Сейчас нахожусь, скажем так, в академическом отпуске. Зовут меня Ольга Ангел, но в Джирапозе я нахожусь инкогнито с документами Цветаны Ваневой. Что ещё вам нужно сказать, чтобы вы прекратили упрямиться? Кем прихожусь Государю Александру? Да пожалуйста, троюродной племянницей прихожусь! Ещё вопросы?

Сквозь стеклянную дверь ресторана Ольге было видно, как встают из-за стола джирапозские офицеры, возжелавшие подышать свежим воздухом. Видимо, хотят галантно подать зажигалку прекрасной курильщице. Самым галантным был высокий полковник с покрытым оспинами некрасивым лицом.

-Эстебан Де Сото, - сказал Господинов, проследив за взглядом Ольги, – начальник контрразведки у Романо. Кажется, ему интересно, о чём мы разговариваем.

- Да ни о чём мы не разговариваем, чёрт вас дери! – прошипела Ольга, - я уговариваю вас выполнить ваши обязанности офицера, а вы стоите как осел и молчите! Подайте мне зажигалку, ну!

Господинов аккуратно поднёс огонёк к заправленной в мундштук папиросе. Ольга выдохнула табачный дым прямо в лицо вышедшему на улицу Де Сото.

-Тоже решили прогуляться, полковник? – мило улыбнулась ему Ольга.

-Решил, что настало время выкурить сигару и посмотреть на парочку фальшивых женских улыбок, - Де Сото шёл с Ольгой, что называется, «круп в круп». - Мэтр Диего не любит, когда в его ресторане курят, знаете ли.

Контрразведчик воткнул в зубы толстый коричневый цилиндр и принялся совершать священные для любителей сигар ритуалы с извлечением из специального мешочка специальной гильотинки и дальнейшего откусывания кончика сигары этой самой гильотинкой. Все это он проделывал с максимально серьезным и сосредоточенным лицом. Особенно сосредоточенным лицо было в момент, когда пламя зажигалки касалось кончика сигары. Затем по мере раскуривания лицо из сосредоточенного постепенно становилось умиротворенным. У Ольги при взгляде на курильщиков сигар в такие моменты начинала дергаться щека.

-Разрешите вам сказать пару слов наедине, Цветана, - внезапно раздался голос Господинова, - вы позволите, полковник?

-Разумеется, сеньор Господинов, только далеко не уходите, - Де Сото даже не пытался изображать вежливость. - На улицах этого городишки ночью небезопасно, сами понимаете, война. - Он выпустил из ноздрей струю дыма, не переставая сверлить Господинова острым взглядом глубоко посаженных глаз.

- Рапорт я составлю сегодня ночью, – Господинов заговорил по-склавийски, когда они ещё не успели толком отойти, - передам вам завтра утром через Романо.

-Через кого? - ахнула Ольга, - вы с ума сошли?!

-Я запечатаю конверт, - улыбнулся Господинов, - письмо будет адресовано моей жене в Хладгороде. И да, в конверте действительно будет письмо для неё. Помимо моего рапорта командованию, конечно же. Попрошу Романо при свидетелях отвезти конверт вам, так как вы тут единственная склавийка. Я не военнопленный, а подданный Склавии, которому Директория оказала помощь, соответственно, запретить мне что-то говорить или что-то посылать они не могут. Ну или пусть срывают лицемерную маску дружелюбия, - Господинов усмехнулся. – Вы знаете, сколько ещё тут пробудете?

-Ну, если Снорри не зарежут на сегодняшнем ужине офицеры, - Ольга покосилась на ресторан, из которого даже на небольшом удалении слышались сердитые выкрики, - то не меньше суток ему понадобится, чтобы написать статью и отправить её радиотелеграфом в ближайший корреспондентский пункт норжцев. Вряд ли Романо выпустит нас раньше.

-Значит, у меня будет время. Что ж, постараюсь написать все бумаги до завтрашнего вечера.

Когда они вернулись к столу, накал спора Бьорсона с военными резко уменьшился. Снорри, налив себе очередной бокал вина, вежливо попросил Романо позволить ему собственными глазами осмотреть место крушения склавийских кораблей, а также дать возможность взять интервью у кого-то ещё из склавийских моряков, «так как общение с капитаном Господиновым абсолютно непродуктивно». Романо обещал подумать и дать ответ завтра утром. Офицеры, уже готовые линчевать дерзкого норжца, поумерили пыл после этих слов своего командира. Остаток вечера прошёл в шутливых разговорах умеренно пьяных людей.



Глава 14. Богдан

В Ратуше Лазарова узнали довольно быстро и долго думали, прежде чем отправить ведущего инспектора Синода в камеру к уголовникам. За время раздумий с патрулей вернулась вся ночная смена, поведавшая ещё о пяти инцидентах, один в один похожих на произошедшее с Лазаровым. Во всех случаях нападавших также пришлось убить. Быстро обдумав ситуацию, дежурный разрешил Богдану провести время до прихода на работу Димова не в камере, а на капитанской кушетке в комнате отдыха.

-Ну ничего себе, - только и сказал Димов, увидев в своём кабинете инспектора Синода, раздетого до кальсон, - кто же вас пустил в мой кабинет в таком виде, господин инспектор?

- Люди, совершившие ошибку. Но очень сильно постаравшиеся её загладить, - хмыкнул Богдан. - Не бойтесь, в таком виде я пробуду недолго. Кого-то из ваших вроде как уже отправили в гостиницу за моими чистыми вещами. Вы слышали, что произошло сегодня утром?

-Вы про нападение на вас? - Димов положил на свой письменный стол целую кипу отчётов, - про это сказали. Но поймите меня правильно, по сравнению с другими событиями этой ночи, ваша история чуть ли не самая банальная.

-Согласен, - сухо ответил Лазаров. - Капитан, у вас есть телефонная связь с Костовском?

-Пока только телеграф, – машинально ответил Димов. – Чёрт побери, инспектор, вся эта чертовщина как раз по части Синода! Вы можете объяснить, что случилось?

-Телеграф так телеграф, - вместо ответа пробурчал себе под нос Лазаров, схватив без спроса один из лежащих на столе Димова листков и принявшись что-то писать на нём найденным на столе карандашом.

-Вот. Нужно доставить эту телеграмму немедленно. Номер абонента я написал ниже.

Димов принял из рук инспектора бумажку, заполненную аккуратным почерком матерого бюрократа.

-Срочно. Лазаров. Ичит. Настоятелю Стылой Пустыни, комиссару Западной провинции Государственного Синода, начальнику Надзорного Ведомства Западной провинции Государственного Синода. Лично в руки. Обнаружена общественная аномалия, предположительно, класса 2-7Б. Запрашиваю инструкции. – Димов прочитал написанную на листке тарабарщину без единой запинки, отчего Лазаров даже проникся к нему уважением. Впечатление подпортил тот факт, что после прочтения капитан жандармов не кинулся немедленно к телеграфисту, а продолжил стоять, небрежно держа листок в чуть приподнятой руке. Впрочем, к такому поведению начальников городской полиции Богдан давно привык.

-Объяснения, – процедил Димов, стоя на месте. – Прежде чем выполнять ваши указания, я требую объяснить мне происходящее! Немедленно.

-Для этого мне самому нужно понимать происходящее, - вздохнул Лазаров. – А я сам пока ничерта не понимаю.

-Судя по тому, что вы уже рассылаете письма, всё вы прекрасно понимаете, - насупился Димов.

Как же все эти мелкотравчатые начальники обожали спорить и задавать свои бесполезные вопросы вместо того, чтобы делать срочные, не терпящие отлагательств дела. Лазаров возвёл очи к потолку. Но от язвительных комментариев воздержался.

– Её нужно отправить срочно, капитан. Пожалуйста!

-Чёрт с вами! - Димов снял трубку и крутанул колесо стоящего на столе чёрного аппарата. - Дыбов, телеграф, срочно!

Буквально через минуту в кабинет зашёл Дыбов, денщик Димова – сорокалетний крепыш, родом из южных областей Восточной Склавии. Димов молча вложил ему в руку Лазаровскую записку.

-Думаю я, что дождик этот в вашей компетенции находится, господин инспектор, - сказал Димов, когда денщик закрыл за собой дверь. - Это ваш беглый что ли с небом-то намудрил?

-Похищенный, - поправил капитана Лазаров. - В свете выявленных мной фактов, считаю, что Радима Петева надлежит считать именно похищенным.

-Да, - протянул Димов, сделав несколько шагов к окну кабинета. Со второго этажа ратуши было прекрасно видно красно-коричневую грязь, в которую за вчерашний вечер превратились улицы города.

– А непотребство это откуда? – капитан кивнул на окно. - Я сегодня с утра чуть с ума не сошёл. Проснулся, понимаете ли, от крика жены. Вскакиваю, а вся постель в крови.

-Крыша протекает? – равнодушно спросил Лазаров, прикидывая, как быстро телеграмма достигнет адресата.

-Ага, чтоб её. Понаделали халуп, бракоделы! – ругнулся Димов. - Над кроватью, кстати, первый раз потекло, зато как!

Димов рассмеялся, но заметив отсутствие реакции у Лазарова, быстро посерьезнел.

-Вы хоть объясните, господин инспектор, каким-таким образом дождевая вода в кровь-то обратилась? Почему всем в городе снились кошмары? Почему некоторые добрые горожане сошли с ума и кинулись на других добрых горожан? От меня сейчас весь город ответа требует, начиная с Головы. Скажите уж, как эксперт по чертовщине.

-Я эксперт по Гениям, - вздохнул Лазаров. - Этой, как вы говорите, чертовщиной в Ведомстве занимаются совсем другие люди

-Но телеграммку-то вы послали! – не отступал Димов, - значит, понятие имеете!

-Имею. Вчера ночью где-то в округе были совершены действия, относящиеся в моём Ведомстве к области «деятельности общественных аномалий второй категории». По крайней мере, так это называется на нашем жаргоне.

- А по-человечески это как называется?

-Секта. Культ. Шаманизм. Так называемая «деятельность» - это проводимые подобным культом ритуалы и обряды. Скорее всего, сопровождающиеся человеческими жертвоприношениями. Если вспомнить историю освоения региона, то всем этим в своё время эрзины очень активно занимались. Хотя, судя по статистике Надзорного Ведомства, случаев проведения аборигенами своих традиционных обрядов не было зафиксировано уже лет эдак сто.

Димов уставился на Лазарова как на помешанного.

-А других объяснений у вас нет? Чтобы только бабкиными сказками от них поменьше отдавало.

-А у вас они есть? – Лазаров посмотрел в глаза жандарму.

-Гении, - пожал тот плечами.

-Гении что? – Лазаров всё также смотрел на жандарма тяжелым взглядом.

-Ну что, что? Если происходит чертовщина, значит, ищи рядом Гения. Это же очевидно! Все эти лучи смерти, летающие люди, ясновидение - это же всё проявление Гения!

-А что такое Гений, капитан? Сформулируете? Можно своими словами.

Димов замолчал на несколько мгновений, обдумывая ответ.

- Редкая способность, как правило, наследуемая, характеризующаяся появлением у человека возможности изменять мир посредством изобретений и открытий, основанных на физических законах, на данный момент недоступных пониманию современной науки.

-А у вас хорошая память, капитан, - хмыкнул Лазаров, которому тут же вспомнились юношеские годы, проведенные на лекциях в спецсеминарии. – Не знал, что природу Гениев теперь читают в полицейских академиях.

- Я закончил Хладгородское общевойсковое, господин инспектор. Там этот предмет ввели ещё во время войны.

-Да? Впрочем, не важно. В войну это нам всё равно никак не помогло. Важно другое, Ян. Смысл приведенного вами академического определения в том, что Гении управляют силами, которых мы не понимаем. Придуманная в тёплых кабинетах фраза «физические законы, недоступные пониманию современной науки» - это, Ян, всего лишь уродливая наукообразная замена слову «чудо». И чудеса могут творить не только Гении.

-Чудо, - хмыкнул Димов. - «Чудо» - это фраза из лексикона времён архаики, когда наши предки-дикари всерьез убивали людей ради персонификаций своего воображения.

-А кем, по-вашему, являются эрзины? – улыбнулся Лазаров,

-Дикарями и являются, - рубанул жандарм, - но они потому и дикари, что их ублюдочные камлания не действуют. Иначе давно бы каждый второй был «специалистом» и «консультантом» в секретных правительственных проектах. Впрочем, спорить с вами я не вижу смысла. Всяческие поклонения и обряды всегда были уделом Синода, так что, считайте, я доверяю вам как эксперту.

-Благодарю за доверие, капитан. Вы отправили вчера запрос в управление Ичитского отделения дороги?

-Да, они обещали предоставить документы к вечеру.

-У нас нет на это времени, капитан, - сказал Лазаров. - Завтра этот чертов праздник. Сегодня ночью весь город видел жуткие сны, а с неба вместо дождевой воды лилась кровь. Погром счеловеческими жертвами устроили за неделю до праздника. Вы понимаете, что может произойти завтра?

-Думал, что понимаю, господин инспектор. Но после сегодняшнего дождичка в моей голове рисуются совсем уж апокалиптические картины, - покачал головой Димов. – Вы думаете, что Петев нашёл что-то, относящееся к этому безобразию?

-Да, - кивнул Богдан, - и ещё я думаю, что все, произошедшие неделю назад события, происходили только потому, что находку нужно было скрыть. Настоящий бунт должен быть завтра.

-Я и так был уверен, что завтра будет погром, - хмыкнул Димов. – Мои парни готовы.

-Ваши парни валятся с ног от усталости, Ян, - резанул Лазаров, - как и вы сами, между прочим. У военных, как я понимаю, такая же ситуация.

-У военных есть пушки. Теперь. Канонерская лодка «Вьюга» пришла вчера из Костовска. Всей ратушей губернатора умоляли. Сподобился, благодетель. Если станет совсем плохо, снесу сволочей стодвадцатимиллиметровками.

- Вместе со всем городом? – язвительно спросил Лазаров.

-Да, я тоже не хочу до этого доводить. Но для этого мне нужно лучше подготовиться к предстоящему бунту. А вы тащите меня к дорожникам.

- Нам нужно знать, что нашел Петев, поймите, капитан.

-Да понял я, понял. Сейчас распоряжусь подать машину.

***

В управление дороги Димов поехал один, предоставив Лазарову возможность распоряжаться его кабинетом. Дождавшись денщика Дыбова, принесшего чистую одежду, Лазаров решил прилечь в комнате отдыха. Всё-таки он так толком и не спал этой ночью. Едва положив голову на серую, давно не стиранную подушку, Лазаров заснул.

- Это вы хорошо придумали, инспектор, - хмыкнул Димов.

Первым, что увидел Лазаров после пробуждения, было склонившееся над ним плохо выбритое лицо капитана жандармов.

-Я б тоже не отказался вздремнуть, знаете ли, - продолжил он.

-Сколько я спал, Ян? - спросил сконфуженно Лазаров.

-Ну я отсутствовал в кабинете три часа, а уж когда вы тут прилегли, только вы и знаете. Так что считайте сами.

Богдан встал с кушетки, пытаясь прийти в себя. От короткого дневного сна не стало лучше, наоборот, в голове поселилось глухое отупение, словно пока он спал, ему в голову вместо мозга набили вату.

-Документы Петева? – он хотел задать вопрос, а получилось жалкое бормотание.

-Достал, а как же, - ухмыльнулся Димов, - даже орать особо не пришлось. Они там в правлении напуганы, как и весь город. Сказал, что это связано с беспорядками, так мигом всё выложили.

-И тем не менее, вы отсутствовали три часа, - съехидничал Лазаров.

Жандарм косо посмотрел на него, но сдержался.

-Все сегодня как сонные мухи, господин инспектор. Словно ночью этой вообще никто не спал. И дорожники, и ратушные, и мои жандармы. А в городе при этом черте что творится. Тут, оказывается, казармы драгунские чуть не спалили.

-Эрзины? – сразу напрягся Лазаров.

-А вот и нет. Свои. Пятеро рядовых после завтрака решили, что им жизнь не мила. Пробрались в гараж, взяли бензин, облили себя, ну и… Гараж спасли, их не спасли, если совсем уж коротко. Мне об этом драгунский полковник рассказал буквально полчаса назад. Матерится старикан жутко.

-Вы же вроде ездили к железнодорожникам. – удивился Лазаров.

-Вы сами сказали про что-то важное на складах. Если оно там и правда есть, то эрзин оттуда надо гнать, а склады оцепить. Прекратить все эти погрузки-разгрузки, всё равно сегодня от работы только люди помирают.

-Это, я так понимаю, тоже не фигура речи?

-Ага, - кивнул Димов, - сегодня просто-таки небывалый урожай особо тяжких нарушений производственной дисциплины, или, если по-простому, драк с поножовщиной. И не сказать, что люди прям с ума сходят, как тот, кто на вас ночью напал. Просто заводятся от малейшего пустяка. Что их роднит с ночными сумасшедшими, так это остающиеся после них трупы. Со вчерашнего вечера уже человек тридцать отправилось на тот свет. И это ещё только полдень. Что будет к вечеру, боюсь представить.

-Вы, капитан, удивительно спокойны. Я восхищён вашим мужеством.

-Оставьте ваши восхищения при себе, инспектор. Я в ужасе. Но я офицер, и это обязывает. Вот ваши драгоценные бумаги. Читайте и указывайте нужный склад. Поедем смотреть, чего там Петев нашёл такого-эдакого.

Лазаров углубился в чтение. По каждому проверенному им складу Радим Петев понаписал по полноценному отчету на несколько страниц. Вся стопка документов была толщиной со стоящее на капитанском столе пресс-папье. Но Богдана из всего текста интересовал только номер проверяемого склада, а потому он надеялся справиться быстро. Но мысли у него, так толком и не выспавшегося старика, изрядно путались, вдобавок периодически из окна слышались звуки, после которых было очень тяжело сосредоточиться. Но всё же с чтением отчётов Лазаров управился за час.

За это время части десятого драгунского полка покинули свои казармы, направившись, согласно приказу командира полка, на восточные склады. Военным предстояло выгнать с насиженных мест эрзинских бродяг и взять район складов под свой плотный контроль. Любое сопротивление было разрешено пресекать самым решительным образом.

-Мне нужна карта складов, - Лазаров оторвал голову от отчётов как раз в ту минуту, когда грузовики первой механизированной роты пересекли мост, соединяющий склады с остальным Ичитьевском.

Димов только кивнул, показывая, что понял. Рука капитана тут же принялась крутить барабан черного телефона, а рот начал кричать, угрожать, требовать.

Карта оказалась у Лазарова в пять часов вечера. К этому моменту вся работа на складах была остановлена, рабочие и служащие отправлены по домам. Прибывшие на место солдаты уже начали выволакивать из складов первых бездомных. Особенно упорных жестоко избивали прикладами и сапогами. На мост въехали лошади второй роты, чьей задачей было организовать внешнее оцепление вокруг складов.

Рука Лазарова наносила на разложенную перед ним карту непонятные никому, кроме него, цифры, крестики и стрелочки. Над стрелочками инспектор особенно подолгу ломал голову, пытаясь на основании отчётов реконструировать путь ревизора, шедшего с методичными проверками от одного склада к другому. Загвоздка была в том, что методика проверки была абсолютно непонятна Лазарову, далекому от аудиторских премудростей. Склады, которые проверял Петев, зачастую находились в разных концах района. Пытаясь понять закономерность, Лазаров вновь зарылся в отчёты.

Первой потерей среди военных стал драгун 2-ого взвода 1-ой роты, двадцатипятилетний Филипп Бисеров. На южной окраине складов один из бродяг ударил его сзади по голове плотницким топором. В ответ сослуживцы Бисерова подняли бродягу на штыки. Тихое до этого момента изгнание эрзин тут же переросло в ожесточенную драку, быстро перекинувшуюся с юга на остальные части складов. В пять часов сорок минут командир 1-ой роты, штабс-капитан Баталов, отдал приказ стрелять на поражение. Только после этого сопротивление эрзин начало стихать.

Закономерность стала понятна после внимательного прочтения уже третьего отчета. Склады, находящиеся в разных концах района, были объединены предметами хранения. Скобяные изделия, топливо, одежда и обувь, предметы гигиены, машины и механизмы - всё это и многое другое было рассредоточено по разным районам складов с тем расчётом, чтобы избежать транспортных заторов при извлечении больших объемов того или иного ресурса. Перед своим похищением Петев занимался сегментом инструментов. Итак, какие склады с инструментами в отчетах Петева отсутствуют?

1-ый взвод 1-ой роты попал под обстрел в самом центре восточных складов у приземистого здания с плоской крышей, с цифрой «25», грубо намалёванной красной краской около входных ворот. Обстреливали их с крыши этого самого склада двое людей, раздобывших где-то пулемет неизвестной драгунам конструкции. Пятеро драгун, собиравшиеся осмотреть склад, немедленно залегли за поленницей шпал, хранившихся под открытым небом прямо напротив двадцать пятого склада, и стали дожидаться остального взвода. Подкрепление не заставило себя ждать – в такой ситуации стрёкот пулемета действует не хуже офицерского свистка. Драгуны, добирающиеся до театра военных действий на лошадях, собственные пулеметы не имели. Исключением не стала и первая рота, в которой заменили коней на грузовики не более года назад. Зато унтер-офицерам и офицерам вместо коротких кавалерийских винтовок полагались новенькие пистолеты-пулеметы конструкции Зарева-Йовкова. Из этого оружия лейтенант и трое вахмистров прикрывали остальной взвод, пока двое лучших стрелков не поднялись на крышу стоящего неподалеку склада. Оттуда они сняли пулеметчиков меткими винтовочными выстрелами. После этого остальной взвод пошёл на штурм загадочного склада.

-Двадцать пять! – изрёк наконец Лазаров, отрываясь от карты. - Нам нужен двадцать пятый склад, это точно.

-Куда уж точнее, - хмыкнул Димов, опуская телефонную трубку. – Только что звонил полковник Веселинов. Его солдат обстреляли у этого самого двадцать пятого. Одевайтесь, господин инспектор, я распоряжусь насчёт автомобиля.

***

Двадцать пятый склад был уставлен деревянными ящиками очень характерных форм и размеров. Что обычно хранится в таких ящиках, было хорошо известно и Лазарову, и Димову, и уж тем более, полковнику Веселинову. Для профессионалов, проведших не малую часть своей жизни в обнимку с оружием, надпись «инструменты» была совершенно неубедительна.

-Вскрывайте, - приказал Димов взятым с собой жандармам. Нашедшиеся поблизости ломики тут же вгрызлись в хрупкое дерево. Уже через минуту на свет керосиновых ламп были извлечены первые винтовки, пулеметы, патроны…

-Первый раз вижу такую конструкцию, - пробормотал Веселинов.

Винтовки были короче известных Лазарову склавийских и прамских образцов, калибр у винтовок также был меньше. Винтовка снаряжалась отъёмным магазином на пятнадцать патронов, стройные ряда которых были упакованы в отдельные ящики. Маркировки, нанесённые на оружие, были абсолютно непонятны. Ни знакомых букв, ни цифр, вообще ничего. Какой-то хаос длинных линий и коротких чёрточек да неведомые буквы, отдаленно напоминающие схематичные изображения птиц.

-Ничего себе, - только и смог произнести Димов.

-Сторожа у этого склада не было, - сказал Веселинов, хотя его никто и не спрашивал. - Только двое дурачков попытались отогнать моих бойцов от пулемета. Благодаря им, мы этот склад и заметили.

-Инструменты, твою мать, - прорычал Димов. - Да я этих дорожников всех по этапу отправлю! Как это вообще доставили в Ичитьевск? По реке? Из Костовска?! Да это же измена! Сраных этих железнодорожных магнатов измена!

Веселинов важно кивнул, соглашаясь. Лазаров склонился над оружием, внимательно рассматривая надписи.

Нет, однозначно эти надписи не имели ничего общего с эрзинским алфавитом, созданным в конце прошлого века на основе склавийского. Вроде бы такие начертания назывались иероглифами. Кажется, их использовали древние цивилизации, проживавшие на южных землях, почти полностью затонувших. Это было всё, что Богдан мог вспомнить о подобных изображениях.

-Здесь что-то около пяти тысяч единиц оружия, - сказал Веселинов. – А патронов… В общем достаточно было бы дней на пять боев. Причём не с моим полком, а, например, с дивизией Пограничной Стражи. Хорошо хоть пушек у них здесь на складе нет, но нашему городку хватило бы и винтовок с пулеметами. Доберись эрзины до этого склада…

-Они бы захватили город, - кивнул Лазаров, - и сделали бы с ним всё, что хотели. Признаться, это не то, что я ожидал найти. Но не менее ужасно. Нужно послать за подкреплением, полковник. И за транспортом, чтобы увезти это оружие отсюда.

-Считайте, что уже сделано, господин инспектор, - отчеканил Веселинов. - Мои адъютанты уже телеграфировали в Костовск. Другой вопрос, как быстро они там отреагируют.

-Да уж, - сказал Лазаров, вспомнив о своей телеграмме. – Без помощи из Костовска Ичитьевск не продержится.

-Мне сойдёт и помощь Салицкого острога, или Лисичанска, - усмехнулся полковник. - Я, знаете ли, не гордый. На всякий случай я отправил сообщения и туда, и туда. Хотя вряд ли они помогут.

-Почему? - не понял Лазаров.

-А у них свои эрзины есть, - усмехнулся полковник, - и неизвестно, как эти эрзины вооружены. Вы, инспектор, небось заметили, что здесь на складе кое-каких ящиков явно не хватает.

Лазаров вскинул голову. Полковник был прав. Многие стеллажи выглядели короче прочих. Вряд ли их так разместили при погрузке на склад.

-Если быть точным, склад на четверть пуст, – сказал Димов. – И все эти винтовки-пулеметы расходятся сейчас по рукам затаившихся в тайге дикарей.

Мужчины замолчали - каждый из них пытался придумать, что им делать дальше.

-Нужно взять склады под охрану, полковник, - сказал наконец Димов.

-Разумеется, - кивнул Веселинов. - Оставлю здесь взвод драгун, организую патрули. Чтобы вытурить неорганизованную толпу или пару вооруженных бандитов, взвода должно хватить.

-А если бандитов будет много? – спросил Лазаров.

-Тогда парни взорвут этот склад ко всем чертям, - хладнокровно ответил Веселинов.

- Вы собираетесь взорвать несколько тонн боеприпасов, полковник, - напомнил тому Димов, - посреди складского комплекса. Тут же сразу всё заполыхает! А у Западно-Склавийской дороги тут имущества на сотни миллионов!

-Такова судьба военных объектов, капитан, – пожал плечами полковник. - Склад боеприпасов в случае угрозы его захвата противником нужно уничтожать. Я уже распорядился, чтобы вызвали сапёров.

-Гибель складов парализует всё строительство, полковник! – вскинулся Димов.

-Ну так пойдите в Управление и найдите там виноватого, - пожал плечами Веселинов. - И я повторюсь, взрывать склад мои ребята будут только в том случае, если не удастся избежать захвата. Я сам от этой идеи не в восторге, как вы понимаете. Но другого выхода нет.

-Оружие можно вывезти…

-Исключено, - дёрнул щекой полковник. Разговор, по-видимому, уже начал его раздражать. – Все эти погрузочно-разгрузочные работы потребуют времени и людей. Много знаете в Ичитьевске грузчиков-склавийцев? Вот и я нет. Мои парни не для того выгнали из восточных складов всю эту шантрапу, чтобы сейчас предлагать им наняться в качестве грузчиков.

-Вы правы, полковник, - Лазаров понял, что пора уже останавливать эту, никуда не ведущую беседу. – Готовьте город к обороне, а мы пока наведаемся к железнодорожникам, тем более что нам уже понятно, к кому конкретно надо ехать, - Богдан красноречиво постучал кулаком по выкрашенной в зелёный цвет крышке ящика. Ящик, в отличие от винтовок, был покрыт вполне читаемыми надписями. А также печатями. Старыми добрыми сургучными печатями, четко указывающими на должность и фамилию человека, поставившего эти печати, - верно, капитан?

-Верно, - уныло согласился Димов. - Со вчерашнего дня что вы, инспектор, не скажете, всё верно. Куда уж мне спорить. Скажу парням, чтоб заводили машину.

-Ох и зол же он, - хмыкнул полковник, когда за Димовым закрылась дверь склада. - Не пойму на кого, но что зол, за версту видно.

- Это хорошо, - проговорил тихим голосом Лазаров. - Мне это пригодится. Не сейчас, но уже скоро. Нужно будет работать быстро. В такие минуты лучше быть злым.

Полковник оглушающе расхохотался и попытался одобрительно похлопать Лазарова по плечу, но не смог. Богдан уклонился едва заметным движением. Он не был сейчас настроен на панибратские похлопывания. Он тоже был зол. Очень зол. Так зол он был только тогда, когда ясно ощущал собственное бессилие.




Глава 15. Лавр

На катере, пока Константин крутил рукояти Устройства Вероятностей и отвечал на вопросы Смоляна, Лавр развел костер и поставил на него котелок с водой из взятых в лагере запасов. Вода за плотиной вроде как была чистой, но брать сейчас воду из Тавропоса Лавру было просто омерзительно. Вскипятив воду, Лавр щедро насыпал в котелок кофейного порошка. Запах кофе и дым костра окончательно отогнали и без того слабую здесь вонь. Лавр налил кофе в походную кружку и сел на берег Тавропоса спиной к жуткому водоёму. Если забыть о распухших трупах, разлагавшихся за спиной Лавра в двадцати минутах пешего хода от катера, обстановка вокруг была спокойной и умиротворяющей. По глади реки то и дело проплывали всевозможные местные твари, никогда до сегодняшнего дня не встречавшиеся Лавру. В джунглях на прамской стороне Тавропоса кричала какая-то неведомая птица.

Лавр словно почувствовал, что оказался в прицеле у сидящего по другую сторону реки стрелка. Уют и умиротворение в мыслях мужчины молниеносно исчезли. Лавр встал и отошел от края берега поближе к костру, хотя почти рассеявший дым даже теоретически не смог бы стать защитой от чужого недоброго взгляда.

Через некоторое время на протоптанной их группой тропинке показались Влк и Вук. По их лицам сложно было предположить, что оба только что ковырялись в полуразложившихся телах в поисках неких доказательств присутствия прамских военных на мацентийском берегу.

Вук прошёл мимо катера, снял рюкзак и положив рядом автомат, опустился на корточки у самой воды. Порывшись в кармане куртки, он извлек небольшой серый обмылок и принялся тщательно намыливать им руки, периодически ополаскивая их в реке. Влк же сразу поднялся на борт катера. Положив дробовик на палубу, сам он не спеша устроился на кормовом металлическом ящике. Игнорируя требовательный взгляд Смоляна, Тадеуш достал папиросу и с наслаждением закурил. Лавр ждал от Смоляна сердитого окрика, но вместо этого магистр медицины демонстративно отвернулся к реке, всем видам показывая, что ему плевать. Ситуация выглядела до предела глупой, но Лавр промолчал. Константин же, не имея привычки сдерживать свои эмоции, тоненько захихикал. Услышавший это Смолян захохотал уже в голос, тут же зашелся смехом и Влк. Безудержный громоподобный хохот, в котором было больше истерики, чем веселья, продолжался до тех пор, пока на борт не поднялся Вук.

- Ну и чего вы тут ржёте? - спросил он, глядя на притихший экипаж катера.

Разумеется, этот вопрос спровоцировал новый приступ хохота. От безумного хохота начали жалобно ныть мышцы живота. Наконец, все пятеро успокоились.

- Так, - выдохнул Смолян, - Влк, перекурил? Рассказывай.

- Слепок я, конечно же, не сделал, - Тадеуш замолчал и снова полез в карман за портсигаром. Под суровым взглядом Смоляна рука Влка замерла на полпути, а сам он продолжил, - так вот, слепок следов я не сделал, поэтому подтвердить мне свои слова нечем. И если у нас тут на катере нет запасов гипса, то мчать к склавийскому консулу пока рановато. Однако же…

- Однако же там повсюду следы старых добрых фоскезано (1). Характерная очень подошва, со слегка скошенными ребрышками протектора. Мне показалось, там человек 15 топталось. Все, как один, в фоскезано. Хотя ботиночки недешёвые. Прамцы выпускают их только для элиты своих ВС. У гражданских такая обувка бывает только контрабандной. А контрабанда, как известно, удовольствие не дешёвое. Хотя даже этих немереных денег фоскезано стоят с лихвой, да!

- Влк!

- Да, извиняюсь, отвлекся. Следы фоскезано ведут к речушке. В трех саженях от запруды они обрываются. Видимо, сели в лодки. Запруда вся залита бензином, но это вы видели. Землянки тоже бензином поливали, там до сих пор от остатков камыша им пахнет. Что ещё? А, вот!

Из бездонных глубин куртки Влка появился плотно завязанный парусиновый мешочек. Одним движением Тадеуш расшнуровал горловину и вывалил себе на ладонь несколько латунных цилиндриков.

- Вот, взял десять для ровного счёта. Хотя там этого добра целые россыпи. Никого козлы не стеснялись! На чужой, между прочем, земле. Ну да ладно, как видите, это пистолетные патроны, калибр четыре с половиной линии. Или, как сейчас принято говорить у островитян, 11,51 миллиметра. То, что прамцы любят, чтобы при стрельбе из пистолета рука немела к чертовой матери, это вроде ни для кого не секрет. Но судя по количеству гильз, стреляли они не из пистолетов.

- Маренгони (2)?

- Именно. Я, конечно, не эта штука, - Влк указал носком ботинка на Устройство Вероятностей, по клавиатуре которого сейчас быстро барабанил Константин, - но готов поставить месячный оклад на то, что господа душегубы были вооружены Малыми Пулеметами Маренгони, модель 1255 года (3). Ну это при условии, что они военные, конечно. Потому что только модель 55 года поступает в войска. Гражданские предпочитают более ранние модели.

- ”Паппо Марени”, - Смолян усмехнулся с таким видом, словно вспомнил имя старого знакомого. - Как же, знаю. Машинка надежная, хоть и дорогая.

- Этим она, собственно, и отличается от МПМ-55. Этот-то постарались склепать по цене армейских ботинок. Сами понимаете, армия любит, когда дешево.

- Тебе виднее, Влк, - Смолян перевёл взгляд на Константина, - Ваше Высочество, вы всё успели внести?

- Да, – кивнул Кост, - дайте мне гильзы, пожалуйста. Десять не надо, достаточно трех.

При нажатии одной из множества кнопок в коробе Устройства открылось окошко анализатора. Константин аккуратно, один за другим опустил в окошко три латунных цилиндрика. Внутри Устройства что-то заурчало. Константин добавил воду, землю и золу из добытых Лавром пробирок. Урчание стало громче.

- Напоминает ведьмин котел, - хмыкнул Вук.

- А это и есть ведьмин котел, - флегматично ответил ему Смолян, - кстати, хорошо, что ты подал голос. Рассказывай теперь про этих рыболюдей. Что с ними произошло?

- Ну это, я думаю, как раз понятно, - рассмеялся Еремей. - Я осмотрел пятерых. Четверо из них женщины. Их хладнокровно расстреляли у их домов из чего-то крупнокалиберного. Судя по тому, что больших гильз Тадеуш не нашёл, стреляли с загнанного в пруд плавательного средства.

- Мне, кстати, сразу представилась канонерская лодка. Какой-нибудь «Габрони» с 4 тяжелыми пулеметами и 70мм орудием. Было бы не хорошо, если такая штука подстерегла бы нас на Тавропосе…

- Влк!

- Молчу, молчу! Продолжайте, коллега.

- Благодарю, коллега. Разумеется, это не была канонерка. Судя по траекториям входа пуль, стреляли с середины пруда. А там нам с вами по шею воды будет, так что кроме катера что-то туда загонять чревато, сами понимаете.

Все важно закивали, показывая, что да, они понимают. Вук продолжил.

- Пятым был, судя по всему, ребенок. Он ближе всего был к берегу, у меня получилось притянуть его к себе палкой. В общем, ребенок отравился бензином. Думаю, когда тут всё началось, детей, стариков и прочих беспомощных членов племени женщины отправили в пруд. Это, я думаю, у таких вот амфибий должна быть распространенная практика. Хищник пришел с земли – нырни и жди, пока он уйдёт. Вот они и нырнули. Но наши, незнакомые пока друзья, были полны решимости убить тут всех. Интересно, кстати, почему? Впрочем, неважно.

Вук кашлянул, прочищая горло.

- Ну в общем, они и залили весь пруд отравой. Там в составе точно бензин или керосин. Может, что-то ещё специфическое, из боевых отравляющих веществ. Но такое на вкус я не определю, сами понимаете. – Вук добродушно улыбнулся.

- Ничего страшного, - ответил ему в тон Константин, - мы уже внесли в Устройство пробы воды и почвы. Устройство даст отчёт по окончанию анализа.

Все пятеро покосились на Устройство Вероятностей. Никаких изменений - металлическая коробка с клавиатурой продолжала издавать безмятежные, похожие на мурлыканье звуки, не приносящие никакого результата.

- Он грузится, - пояснил Константин, но его слов никто, разумеется, не понял, - нужно подождать ещё некоторое время.

- Сколько?

- Возможно, около часа, но скорее всего, меньше, - Константин задумчиво потёр переносицу.

- Что ж, подождем, - сказал Смолян, - Лавр, я видел, что ты варил кофе. Будь добр, напои Его Высочество, я вижу, что он уже изрядно устал.

Константин открыл рот, чтобы возразить, но Смолян поднял руку в останавливающем жесте.

- Прошу вас, Ваше Высочество! Отдохните, пока есть такая возможность! Кофеин прояснит ваши мозги, которые скоро нам снова очень понадобятся. В конце концов, все мы не спали этой ночью, но никому из нас сегодня так не нужна ясность ума, как вам!

Константин закрыл рот и молча спрыгнул с катера на берег. Лавр последовал за ним. Отсюда он видел, что разожженный им костерок уже потух, и чтобы вновь вскипятить воду, все придется начинать сначала.

- Ненавижу, - процедил Константин, наблюдая, как Лавр пытается вновь разжечь потухшее пламя. - Прям трясет меня от злобы!

- Кого ненавидишь-то? - спросил Лавр, не отвлекаясь на рубку сухого камыша длинным широким ножом, найденным на катере, - Смоляна?

- Манеру эту их ублюдочную ненавижу! Все взрослые люди, все всё понимают, но нет же! “Выпейте кофе, князь!”, “Вы устали, князь!” - тьфу! Скажи мне Смолян прямо, что ему надо переговорить со своими боевиками и что их предмет обсуждения секретен, поэтому нам с тобой следует погулять, я бы так сейчас не кипятился. Но это! “Ясность ума” ему нужна, глядь!

Лавр пожал плечами. Ему, если честно, было всё равно, с какой формулировкой его отправляли варить кофе. Он, в общем-то, был и не против. Нормальная работа, не хуже любой другой. И уж точно лучше, чем стоять на коленях у пруда с плавающей мертвечиной, опуская пробирку в тошнотворную стоячую воду. Но такое замечание Константин бы точно не оценил, поэтому Лавр промолчал. Взяв алюминиевую канистру, он налил воды в котелок и поставил его на огонь.

- Ты б лучше объяснил, чего вообще происходит, - сказал Лавр, подкладывая в костер сухую камышину. На самом деле местные растения имели мало общего с камышом, но ведь надо же их как-то называть? – Наши хотят цапаться с прамцами за Мацентийскую землю и прикидывают шансы? Или что ты там рассчитываешь?

- О, - протянул князь, - ты не поверишь! Я сам не поверил ушам, когда услышал запрос Смоляна. Мне доводилось слышать про его наглость в Георгиополе, но что он настолько дерзкий, я, конечно, не предполагал.

- Про наглость университетского магистра? – с сарказмом спросил Лавр, - он там что, профессоров научными работами по лицу бьёт?

- Нет, как магистр он, кстати, весьма ценится университетским начальством. У него публикаций по медицинской теме – вал.

- То есть он прям настоящий университетский ученый? – поразился Лавр, - а эти двое в таком случае его аспиранты?

- Представители инвестора, - хмыкнул Константин, - у экспедиции два инвестора и соответственно два представителя. Влк – военная разведка, Вук – Синод.

- А ты разве не представляешь Государеву Фамилию? – хитро улыбнулся Лавр.

- Кнопочки я нажимаю, - вздохнул Константин, - но не скрою, с личного повеления Самого. Всё как положено – вызвали, предложили, сказали, что без меня никак.

- Да, я помню, ты во дворец ездил, - кивнул Лавр, - а что именно никак? Я имею в виду, чем именно здесь занимается Смолян под видом члена мацентийской научной экспедиции?

- Склавийско-мацентийской, - Кост назидающе поднял палец, - во-первых, он действительно занимается исследованием Тавропоса. Протяженность, судоходность, возможность выйти через речную сеть на прамские логистические центры на Востоке Мортума – в обмен на эти сведения военные и дали Смоляну денег. И подобрали ему кандидатуры надежных отставников для комплектации кадров. Но тут, мне кажется, пояснять не надо. Любая географическая экспедиция любой страны мира всегда финансируется или армией, или флотом. Хотя бы частично.

- Так, - протянул Лавр, - но князья Государева Дома не в каждой такой экспедиции участвуют, верно?

- На самом деле довольно часто. Ты не забывай, что нас, князей, в Государевом Доме, как грязи. Но ты сейчас наверняка добавишь что-то вроде «но не все из них такие талантливые Гении Цифры, как ты, Константин», верно?

- Неверно, - нахально улыбнулся Лавр.

- Совсем холопы обнаглели, - вздохнул Кост, - но если вернуться к разговору, то если бы ты так сказал, то был бы прав. Гении Цифры – действительно товар штучный. И встречаются они, как правило, именно среди представителей высшего дворянства. Говорят, даже мой дядя является природным Гением Цифры. Но государи Гения в себе глушат, потому что правитель, пытающийся загрызть своего министра, не сможет долго править, сам понимаешь.

- Ну да, долго правящие государи своих министров не грызут - они их расстреливают.

- А смешная шутка, - ухмыльнулся Константин, - я её запишу.

- Для истории?

- Для контрразведки, глядь! Тебе в каземате место, шутник хренов!

- Я бы не угрожал человеку с котелком кипящей воды в руках, - Лавр сделал вид, что снимает посуду с огня, но на самом деле он только открыл крышку и засыпал внутрь ароматный кофе, банка которого входила в их с князем спецпаёк.

- Справедливо, - хмыкнул Кост, - тогда забудь мои слова. Будем считать, что я ничего не говорил. Я затаю свои коварные замыслы до приезда в Геогриполь.

- Слова достойные будущего государя.

- Мне нельзя, говорю же тебе - с Гением в Государи не берут.

- Ну стань тогда узурпатором, диктатором, что-то в этом роде. – Кофе в котелке начал стремительно подниматься вверх, но Лавр виртуозно снял закопчённую посуду с огня за мгновение до того, как капли драгоценной жидкости пролились в костёр. – Давай уже, рассказывай, зачем в географической экспедиции понадобился Гений-Цифровик?

Князь вздохнул.

- Чтобы расшифровать один мертвый язык.

- Какой ещё язык?

- На котором говорили жители древнего города.

- Какого города?!

- Города, затерянного в джунглях, - Константин довольно смотрел на Лавра. Князю явно нравилось видеть, как начинает свирепеть его денщик. Решив, что достаточно поиздевался над Лавром, Константин принялся рассказывать обо всём по порядку.

- До Потопа Мортум, как известно, был гораздо больше, чем сейчас. Собственно, нынешние южные острова являлись частью этого материка. Согласно уцелевшим историческим документам, которых, как ты понимаешь, немного, на востоке континента, то есть на нынешнем Мортуме, существовала достаточно развитая и агрессивная цивилизация, у которой были постоянные стычки с предками нынешних прамцев и мацентийцев. Основные города и объекты культуры этой цивилизации ушли под воду во время Потопа. Везде, кроме Мортума. Здесь их поселения встречаются на каждом шагу. Континент абсолютно безжизненный, никаких грабителей и мародеров тут нет, поэтому города и деревни представляют собой идеальные для археологии объекты исследования - культурный слой там ровно лежит, или что-то в этом духе. На Мортуме одно время было настоящее паломничество археологов. На прамской части материка, конечно же. Но потом Пентархия закрыла материк для исследователей из иностранных университетов. Сейчас вообще для граждан государств, не входящих в Конкордию, попасть на Мортум практически нереально. Колониальное ведомство Конкордии просто не выдаст визу. Как ты думаешь, откуда такая секретность?

- Константин, большая политика - это твоё ремесло, а не моё. Я даже не буду пытаться гадать. Принципиально. Вот, кстати, твой кофе. Бери его и объясняй, почему прамцы закрыли свою часть Мортума?

- Они нашли различные машины Гениев, некоторые из которых до сих пор находятся в рабочем состоянии. И что самое интересное - многие машины созданы по одному образцу. Не хаотичная работа сотен творцов, а единообразные серийные образцы. Одинаковые, будто сошедшие с конвейера. Злые языки говорят, что именно на Мортуме прамцы откопали Многогранники. Если эти слухи хоть на чём-то основаны, то сам понимаешь, почему прамцы стараются никого сюда не пускать.

- Это я как раз понимаю. А не понимаю я, зачем они отдали четверть континента мацентийцам.

- О! Ты и правда не разбираешься в политике! В истории, как я вижу, тоже.

- Да уж, Ваше Благородие, куда нам! Мы сивы, лапотны, газет не читамши!

- Оно и видно. Мацента первая открыла Мортум. Почти сто пятьдесят лет назад. Но все это время им было не до него. Междуусобицы, перевороты, война с норжцами за северные острова, опять перевороты. Пентархия купила четверть Мортума восемьдесят лет назад. А когда они раскопали древние города, то отжали у императора ещё две четверти. Формально они их тоже купили, но суммы там уже были смехотворные. Не вмешайся мой двоюродный дед тридцать лет назад, сейчас весь материк был бы под прамцами. Но государь Симеон заступился за мацентийцев.

- И повесил расходы карликовой империи на шею крестьянам. Как же, слышал, ага.

- Да уж на тебя только взглянешь, и сразу видно, что всю кровь из молодца выкачали. Для омолаживающих ванн мацентийской императрицы. Не иначе. Нет там никаких особых расходов. А пользы от карманного императора много. Хотя бы вот влияние на Мортуме.

Лавр махнул рукой.

- Чёрт с ним. А мы чего-нибудь накопали на Мортуме?

- В том-то и дело, что нет. В отличие от прамской стороны, на мацентийском участке побережья нет ничего, кроме развалин древних рыбачьих деревень. По-видимому, вся производственная мощь древнего царства была на западе нынешнего Мортума. Археологи сразу говорили, что надо лезть вглубь материка, но к тому времени вовсю началась подготовка к войне, и про Мортум забыли.

- И двадцать лет после войны не вспоминали?

- Вспоминали, но уже с другой целью. Наше аграрное министерство думает, как бы отправить сюда побольше крестьян из северных провинций. Массовое переселение останавливает только формальная принадлежность Мортума Маценте. Не хочется, знаешь ли, отдавать своих подданных под власть императоров-дегенератов.

- А аннексировать мацентийскую четверть не даст Прама?

- Именно. Они и так поднимают крик при каждом удобном случае. Мы им здесь хуже, чем заноза под ногтем.

- Ты отошел от темы затерянных в джунглях городов.

- Верно. Про город история следующая. Лев Смолян - Гений Тела. Он человек достаточно сложной судьбы и, скажем так, от Гения своего настрадался. Во взрослом уже возрасте поступил в Георгиополе на медицинский факультет и, достаточно быстро превратившись из студента в преподавателя, стал заниматься изучением Гениев. С медицинской точки зрения. Но его попытки понять дар Гениев с помощью старой доброй науки, конечно же, потерпели крах. Как и все остальные попытки до и после него. Тогда Лев взялся за исторические книги, пытаясь хотя бы понять, когда и откуда у человечества появились Гении. Будучи, как я уже говорил, человеком непростой судьбы, он смог найти море разнообразной литературы, в том числе и в секретных архивах Конкордии. И в итоге он вычислил местонахождение города Истока. Ну это он сам так называет города, где, по его мнению, появились первые Гении. Он надеется найти там информацию о происхождении Гениев. И самое главное, информацию о природе Безумия.

- А так вот зачем в это дело влез Синод.

- Именно. За новую информацию о Безумии Синод не пожалеет никаких денег.

- И этот город находится посреди внезапно оживленной части вымершего в целом континента?

- Ага. Прямо в местах, где водится отличная от человеческой разумная жизнь, понимаешь?

- Честно говоря, нет.

- Эти рыболюди, скорее всего, часть какого-то эксперимента древних Гениев. Тех самых экспериментов, от которых вымер остальной Мортум. И раз вокруг всякой странной живности становится всё больше, значит, этот город неподалеку.

- Значит, наша экспедиция почти у цели?

- Да. Вот только теперь появилась небольшая проблема. Вооруженная до зубов проблема, имеющая обыкновение истреблять деревни примитивных аборигенов.

- Ты думаешь, это прамцы?

- А кто ещё, Лавр?

- Но это ведь мацентийская территория! Они здесь, получается, незаконно.

- Именно. Ну или мацентийское правительство выдало визу прамскому разведывательному отряду. Всякое же, знаешь ли, бывает. - Кост хмыкнул.

- То есть если они наткнутся на нас, с нами могут произойти случайности, обычные для нежелательных свидетелей?

- Черт тебя дери, Лавр! “Случайности, обычные для нежелательных свидетелей” - это просто-таки отличный оборот. Общение со мной явно идет тебе на пользу. Возможно, у тебя даже появится настоящее чувство юмора! Когда-нибудь.

- Кост!

- Да, Лавр, если они на нас наткнутся, они нас могут перестрелять. Судя по используемому вооружению, у прамцев здесь действует элитное армейское подразделение. Может быть, егеря, может быть, морская пехота. По факту, это вторжение на территорию суверенного государства, потому что орудуют они на мацентийской половине Тавропоса. Когда об этом узнают в Маценте и Георгиополе, разразится такой скандал, что прамцам, чтобы не спровоцировать новую войну, придётся отправить в отставку весь свой генштаб и, возможно, кое-кого из правительства. Поэтому, естественно, что со свидетелями они тут церемониться не будут. У них есть только одна причина сохранить нам всем жизни при встрече.

- Какая?

- Я, - нескромно улыбнулся Константин, - если в джунглях пропадет представитель правящего дома Склавии, джунгли начнут рыть вдоль и поперек, пока не найдут моё тело. Ну и ты сам понимаешь, что сделают с моими убийцами.

- Какими убийцами? - хмыкнул Лавр, - пропал и пропал. Как тут что докажешь? Закон - джунгли, прокурор - удав.

- Ты определенно сегодня радуешь меня своими изящными крестьянскими идиомами. И зерно истины в твоих рассуждениях действительно есть. Но два момента ты не учёл.

- Какие?

- Первое: солдаты отличаются от бандитов тем, что пишут рапорты. То есть на самый верх Прамской Конкордии пойдет полный подробностей рассказ о том, как в джунглях Мортума диверсионная группа ВС Конкордии расстреляла и утопила в затхлом пруду племянника склавийского государя. И когда начнётся расследование, скрыть такой документик от цепких ручек нашей разведки будет очень сложно. Прецеденты в своё время были.

- Что, прям, уже князей убивали?

- Не князей. Обыкновенных гражданских. Но этого, знаешь ли, тоже достаточно для скандала. В общем по первому моменту возражений больше нет? Тогда вот тебе второй. Устройство показало, что с вероятностью в восемьдесят четыре процента прамский диверсионный отряд не станет убивать группу, членом которой является князь из склавийского правящего дома.

- Так это об этом спрашивал тебя Смолян, пока его помощнички ковырялись в пруду?

- Именно.

- Он и правда наглец!

Константин кивнул и сделал первый глоток горячего кофе.

- Говорю же, Смолян - человек сложной судьбы.

Устройство прекратило гудеть только через час. К тому времени кофе был сварен для всех членов экипажа катера. После кофе шёл запоздалый обед, сделанный Лавром из разогретых у костра банок мясных консервов с красной фасолью. Когда с обедом было покончено, Кост поднялся на катер и объявил, что анализ готов. Смолян тут же углубился в чтение.

- ”Предположительно база группы зачистки находится примерно в тридцати верстах от пруда рыболюдей”. Хммм…, а почему именно там? Как понять, на чём основан расчёт?

Константин пожал плечами.

- Сами же знаете, как работает Гений, Лев. Я чувствую, что показания Устройства правильны. Но на чем основаны мои чувства сказать не могу. Опять же, тут приписано, что вероятность такого расположения восемьдесят два процента. Колебания могут быть в пределах десяти верст.

- То есть может быть и сорок? - Смолян задумчиво закусил губу, - сорок верст - это почти 50 километров. Столько мы, конечно же, до темноты не пройдем.

- Пройдём? - изумился Кост.

- Ага, - подтвердил Смолян, широко улыбаясь. - Продолжать движение по реке просто-напросто опасно. Катер не спрячешь. Врежут по нам из чего-нибудь семидесятимиллиметрового - и привет. Так, хорошо, надо подумать сейчас, как нам быть. Ситуация следующая: скорее всего, база этих неведомых истребителей рыболюдей находится в районе цели нашего путешествия. Цель, если говорить в общих чертах, - Смолян помолчал, подбирая слова, - заброшенный город древней человеческой цивилизации, которая, по предположениям ученых-историков, является создателем такой причуды человеческого организма, как Гении.

Смолян внимательно посмотрел на спокойно слушающего Лавра.

- Ага, вижу вы, Камнев, уже в курсе. Тем лучше. Если говорить коротко, то наличие у древнего города базы хорошо вооруженного отряда делает всю нашу экспедицию бессмысленной. Можно прямо сейчас разворачивать катер и говорить мацентийцам, чтобы собирали манатки. Но!

Смолян перевел дух.

- Но я не собираюсь оставлять город этим ублюдкам. Тем более, что он находится на нашей, то есть мацентийской стороне. Поэтому я хочу покататься на тигре. Вы, Камнев, когда-нибудь катались на тигре?

Лавр отрицательно помотал головой. Ясно было, что это какая-то метафора, но смысла её он не понимал. Честно говоря, Лавр вообще ненавидел метафоры.

- Я так и думал. Это развлечение распространено на Островах Пряностей, хотя лично мне не доводилось такого видеть. В переносном смысле “кататься на тигре” означает у жителей островов “подвергать себя смертельному риску”. Собственно, именно этим я и хочу заняться. Подвергнуть нас пятерых смертельному риску. У вас есть возражения, Камнев? Нет? Отлично.

- А почему ты нас не спросил о том же? – встрял в разговор Еремей Вук.

- Потому что ты на службе, Вук. И твоя служба приказала тебе подчиняться мне. Если ты падешь геройской смертью в этих безжизненных джунглях, твоя служба устроит тебе похороны с почестями, но в целом всем будет наплевать, потому что у тебя работа такая. А господин Камнев гражданский. Он получает деньги за то, чтобы бить Его Высочество по голове в минуты душевных порывов, а не за то, что рискует жизнью. Именно поэтому я считаю, что объяснить ему ситуацию и спросить его мнение будет, по крайней мере, честно. В конце концов нам нужно, чтобы кто-то охранял катер.

- Пусть Вук и охраняет, - буркнул Лавр, - как я буду бить князя по голове, если его голова будет с вами, а? А ведь мне именно за это, как вы только что сказали, деньги платят!

- Парень говорит как профессионал, - хохотнул Влк, - я готов взять его в напарники, слышишь, Смолян? А с лодкой, и правда, пусть Ерема останется. А то чего он ноет?

- Да пошёл ты!

-Тихо, - рубанул рукой воздух Смолян, - я вас услышал, Камнев. Стрелять, как я помню по прошлой ночи, вы умеете. Винтовку я в ваших руках видел. Но в нашем ремесле вы всё равно новичок, поэтому будете слушаться моих указаний. Не послушались - умерли. Опекать вас я просто-напросто не смогу. Мне и так за Его Высочеством приглядывать придется.

- Приглядывать?! - возмущенно ахнул Кост.

- Я вас понял, господин Смолян, - ответил Лавр, - постараюсь не создавать проблем - сам и буду приглядывать за Его Высочеством.

- Да ты-то куда лезешь, Лавр!

- Тихо! Вы мне нужны, Ваше Высочество, поэтому вам я выбор не предоставляю. К тому же вы, Ваше Высочество, не имеете не только специальной подготовки, но и элементарных навыков скрытного перемещения в лесу. Очень вероятно, что вы совершите ошибки, которые будут стоить вам жизни. Это практически неизбежно.А поскольку я не имею права допустить вашей гибели, я буду вас защищать. Вот что я имею в виду. На вашего слугу меня уже не хватит, что я и пытаюсь вам и ему донести. Если вы обиделись на меня, то обижаться тут не на что. Но тем не менее, я приношу вам свои самые искренние и глубокие извинения. Хорошо?

- Хорошо, - вздохнул Кост, - на вас нет смысла обижаться, Лев. Всё равно вы будете делать и говорить по-своему.

- Именно так, Ваше Высочество, - улыбнулся Смолян. - Но я продолжу. Наша задача – незаметно подойти максимально близко к лагерю противника и сфотографировать их на фоне стен города или каких-то иных географических признаков, про которые известно, что они находятся на мацентийской территории. После этого мы скрытно отходим и очень-очень быстро связываемся с склавийским консулом на материке. Думаю, и недели не пройдет, прежде чем эти господа уберутся с мацентийской земли. Таков мой план.

- Какое место отводится в этом плане Его Высочеству? - спросил Лавр, итак зная ответ.

- Если незаметно отойти у нас не получится, а вероятность этого почти тридцать процентов, то нам придется очень громко кричать, что среди нас есть наследник склавийского престола. Какая там, Ваше Высочество, вероятность, что в этом случае нас не убьют?

- Восемьдесят четыре процента. И я уже говорил вам, Лев, что я не наследник престола.

- А я ответил вам, что прекрасно это знаю, Ваше Высочество. Но тут чем громче и весомее кричишь, тем выше вероятность остаться в живых, сами понимаете. Поэтому кричать стоит именно про наследника. Впрочем, хозяин - барин. Кричите, что захотите. Всё равно я надеюсь, что до этого не дойдёт.

- Хорошо, - смиренно согласился Константин. - Буду кричать, что захочу.

- Надо уже решать с транспортом, Лев, - подал голос Вук, - как ты не убеждай, а идея топать через местные джунгли мне не нравится. Чем ближе к центру острова, тем больше они наполнены жизнью. Наткнемся опять на этих чешуйчатых дикарей, костей не соберем!

- Не должны, - Лавр с удивлением понял, что слышит собственный голос, - не должны наткнуться. Вряд ли прамцы, или кто они там, уничтожили только одно поселение. Думаю, на побережье этой речушки перебили всех рыболюдей.

- Интересно только, зачем они это сделали.

- Не важно, - вновь рубанул рукой воздух Смолян, - я согласен с Камневым, пойдём пешком и будем держаться берега. При появлении неопознанных катеров - прятаться в лес. По мне это оптимальная тактика.

- Оптимальной тактикой было бы вернуться в лагерь уже сейчас, - вздохнул Влк, - Верховное Существо свидетель, не понимаю я всех этих маневров с фотографиями. Консул и так людей даст. Или мацентийцы дадут. Вернемся с ротой бойцов и зачистим тут всё.

- Вы предлагаете войну, Тадеуш, - парировал Кост, - если кто-то начнёт стрелять, всё может кончиться очень плохо. Тем более, что мы не знаем, сколько тут прамцев.

- Всё, прекратите трескотню, - отмахнулся от них Смолян, - Мы всё это уже обсуждали, Влк. Ты по второму кругу пошел. Посмотрим, отойдём, доложим. Всё. У кого был выбор, тех я спросил. А вас с Вуком я не спрашивал, так что закройте рты и будем выдвигаться. Шагом марш!

1)Фоскезано - армейские ботинки, идеально подходящие для местности с тропическим климатом. Название свое получили от батальона колониальных егерей "Фоскеза", первым принявшим в эксплуатацию данную обувь.

2)Маренгони - оружейная корпорация, производщая легкое автоматическое оружие.

Глава 16. Ольга

-Узнала, что хотела? - спросил Бьорсон по прибытии в номер.

-Рапорт Господинов постарается передать завтра. Всё будет официальным образом в конверте с письмом жене.

-Неплохо. Значит, я не зря подвергал свою жизнь опасности, почти полчаса оскорбляя свору злых пьяных людей с огнестрельным оружием, - хмыкнул Снорри.

-Спасибо, Снорри. Я действительно тебе благодарна.

-Не стоит благодарности, Ваше Высочество, - улыбнулся Бьорсон, - ты мне, я тебе. Так уж у нас, журналистов принято. Спокойной ночи!

-Спокойной ночи, Снорри!

Два часа спустя их вежливо разбудил приехавший в отель адъютант Романо. В качестве объяснений разъяренному Бьорсону было сказано только, что журналисты срочно требуются командующему. В этот раз их ждал не автомобиль, а мотоцикл с коляской, в который адъютант и предложил им сесть. Возмущение Бьорсона адъютант вновь вежливо проигнорировал.

Ольге очень хотелось спросить Бьорсона, что он думает о причинах их срочного вызова, но она боялась разговаривать при адъютанте. Скорее всего, причина в их разговоре с Господиновым - что тут ещё может быть? В голове у Ольги лихорадочно крутились оправдания на обвинения разъярённых военных. Ни одно из них не было убедительным. Тогда зачем оправдываться? Почему не сказать всё честно? Да, это, пожалуй, было самым лучшим выходом. Романо не тронет Ольгу Ангел. Не для того он делал всё возможное, чтобы избежать гипотетических обвинений в нападении на флот Склавии, чтобы теперь причинить зло члену склавийского правящего рода.

-Эй, девушка, - легонько тронул её за плечо развалившийся в люльке Бьорсон, - я знаю, о чём ты думаешь, но ты не права. Посмотри вокруг.

Ольга последовала его совету. Несмотря на позднюю ночь, в городке бурлила жизнь. Повсюду в окнах жилых домов загорался свет, тут и там из домов выбегали наскоро одетые мужчины. Время от времени от административных зданий отъезжали мотоциклы и легковые автомобили, увозя на себе растрепанных офицеров с заспанными лицами. На городской площади, названия которой Ольга не знала, им пришлось остановиться, пропуская колонну из десяти армейских грузовиков, сопровождаемую тремя мотоциклистами. Куда едет их собственный мотоцикл, Ольга не понимала. Дом алькальда, у которого состоялась их прошлая встреча с Романо, они проехали на полной скорости. Городок был достаточно мал, и вскоре они уже ехали по неосвещенной сельской дороге, шарахаясь в сторону от многочисленных армейских грузовиков, едущих им навстречу.

Адъютант привез их к старому монастырю, окруженному многочисленными армейскими палатками, меж которыми бегали люди в яркой кавалерийской форме. Откуда-то из-за монастыря периодически слышалось конское ржание. Мотоцикл остановился у ворот монастыря, где между древних каменных стен был опущен вполне современный шлагбаум с дежурившими за ним напряженными автоматчиками.

-Журналисты, - отрывисто произнёс офицер, - приказ командующего.

Автоматчик с сержантскими шевронами кивнул, пропуская их. Внутри царил настоящий хаос. Бегом проносились мимо штабные офицеры с кипами телеграфных лент и пачками письменных донесений. Несколько техников тянули телефонные провода, как будто бы во все стороны сразу. Адъютант повез их к трёхэтажному зданию с остроконечной крышей и узкими, словно бойницы, окнами. Из здания то и дело выбегали люди с ошалелыми глазами в наскоро застегнутых офицерских мундирах и прыгали в подъезжающие со внутреннего двора автомобили. Путь Ольги и Снорри лежал на второй этаж, где в окружении полевых телефонов, телеграфных лент и папиросных окурков восседал на складном табурете генерал Гаспар Романо. Напротив него на более удобном стуле с высокой спинкой сидел капитан второго ранга Димитар Господинов. Помимо их в помещении находилось ещё около двух десятков человек. Офицеры и техники сновали между несколькими установленными в помещении телеграфами, чертили линии на многочисленных картах, орали в телефонные трубки.

-Аббат на связи! - буквально пролаял в трубу знакомый Ольге голос Де Сото. - Понял вас, майор. Оба батальона сгруппируйте у восточной дороги, южнее места высадки. При продвижении противника отступайте на юг. Разрешаю отойти до линии Сан-Альварадо – Овчарня Гомеса, поместье Нуэво - и удерживать эту позицию. Отходите на эту линию по мере эвакуации гражданских из Косто-Браво либо при приближении крупных сил противника! Как поняли меня? Конец связи!

- Вы хотели подробного интервью, не так ли, сеньор Бьорсон? - прозвучал голос Романо, - я пришел к выводу, что это подробное интервью вам надлежит обеспечить немедленно. Прошу прощения за то, что вырвал вас из теплой кровати, но промедление смерти подобно, - он замолчал, прерванный новыми криками Де Сото.

- Аббат на связи! Отставить разборку укреплений! Собирайте личный состав и отходите к Овечьему Броду! Я сказал, отставить, генерал! Если у них есть хотя бы один моторизованный батальон, вы можете оказаться в окружении в течение двух часов! Поэтому закройте свой рот и слушайте мои приказы! Как поняли?! Конец связи!

Романо неодобрительно покосился на разбушевавшегося полковника, но ничего не сказал.

- Прошу вас, господин Бьорсон, подробно запротоколировать весь разговор, который будет сейчас происходить. После рекомендую, как можно быстрее добраться до телеграфа в Сан-Валентино и отправить получившийся материал хоть каким-нибудь газетчикам. Впрочем, - тон генерала был холоден, как склавийская зима, - мне уже плевать на то, какой резонанс вызовут мои действия в политике великих держав.

- Итак, - Романо повернулся в сторону Господинова, - Димитар, у меня нет времени на все эти игры с субординацией, офицерской честью и военной тайной. У меня на всем протяжении побережья к северу от Асаньи идёт высадка сил неустановленного противника. По расчётам наблюдателей, неприятель уже высадил на побережье до десяти тысяч человек при поддержке неопознанных образцов бронетехники. Всё это хозяйство прикрывает флот, как минимум, из пяти десятков вымпелов и авиация, включая различные типы дирижаблей. Как вы понимаете, у республиканцев ничего подобного в этом районе быть просто-напросто не может. -

Снова зазвонил один из чёрных телефонов. Ольга вздрогнула.

- Сложная ночка, - улыбнулся Романо, - что происходит, вы, капитан, я думаю, уже поняли. Причём гораздо лучше, чем я. У меня есть два предположения, и только вы из всех присутствующих знаете, какое из них верное, а какое ошибочное.

-Первое, - генерал загнул указательный палец, - ваш эсминец сопровождал флот вторжения склавийского государства, которое наконец решило вмешаться в ситуацию на дорогой их сердцу Джирапозе. Тогда меня атакуют склавийцы. А значит, вы и ваши люди автоматически становитесь военнопленными как граждане государства, находящегося в состоянии войны с Директорией. Со всеми вытекающими последствиями!

- Понимаю, – невесело улыбнулся Господинов, - каково второе предположение?

-Второе предположение: находящиеся под моим командованием силы джирапозской Директории атакованы неустановленным противником, напавшим три дня назад на ваш эсминец, – отчеканил Романо. - Я понятия не имею, кто нас атакует, но вы знаете. И я прошу рассказать мне то, что вы знаете, иначе, - Романо вздохнул, - мне придется действовать, исходя из первого варианта.

Он что, угрожает склавийскому офицеру? Ольга ощутила, как в груди разгорается жар возмущения.

-Дело в том, генерал, - спокойно ответил Господинов, - что я сам знаю не много.

Господинов с минуту молчал, собираясь с мыслями.

-Мой эсминец «Мстительный» в паре с эсминцем «Гневливый» сопровождали конвой из пяти грузовых судов и одного танкера в Асанью, - В двадцати километрах от джирапозского берега наш конвой вошёл в зону низкой облачности. До Асаньи оставалось что-то около двухсот километров, когда у моего корабля отказали радиолокационные приборы. Всё оказалось забито помехами. У радиста не получалось даже связаться с другими кораблями эскорта. В этот момент на мостике установили гидролокационный контакт с неизвестным кораблём. Почти одновременно наблюдатели заметили пущеные торпеды. Я объявил по внутренней корабельной связи боевую тревогу и приказал начать противоторпедный маневр. По семафорной связи мы оповестили остальные корабли конвоя о том, что нас атакуют. Следом за нами эти сообщения передал и “Гневливый”. Мы сумели уйти от первой торпеды, вторая взорвалась вблизи от кормы, третья попала в последнюю треть корпуса, недалеко от машинного отделения. Корабль начал стремительно наполняться водой. Двигательные установки оказались повреждены осколками от броневых переборок. Корабль оказался фактически парализован, ремонтная бригада доложила, что на устранение последствий взрыва уйдёт не менее часа. Я приказал подготовиться к эвакуации. Я собирался отдать команду “покинуть корабль” при следующем пуске торпед, но пуска не было. И тут с правого борта наблюдателями было зафиксировано всплытие подводной лодки. Наблюдатели не могли определить принадлежность корабля по его конструкционным особенностям. Они только докладывали, что лодка донельзя нелепо изукрашена какими-то рисунками, непонятными им надписями… А затем с лодки на наш корабль высадили десант...

Господинов усмехнулся, увидев вытянувшееся лицо Романо.

- Да, высадили десант. На палубу лодки вышло что-то около двух десятков человек в обмундировании, больше всего напоминающем водолазные скафандры. И эти ребята, натурально, взлетели над подлодкой, и приземлились кто где по всей протяженности эсминца. Расчёты зенитных орудий моргнуть не успели. Подлодка тут же начала уходить на глубину, опасаясь, видимо, наших орудий. Абордажная команда вступила в бой с палубными матросами, хотя какой это бой, - у моих моряков в руках даже не было оружия. Я на капитанском мостике своими глазами наблюдал эту картину. Огромные фигуры в доспехах молниеносно пресекали любе попытки сопротивления. В руках у них было оружие непонятной мне конструкции, бьющее синими электрическими разрядами, представляете? Сразу пятеро из них направились к капитанскому мостику. Старший помощник попытался организовать оборону, но упал вместе с двумя мичманами прямо у дверей мостика. Весь находящийся на мостике экипаж кинулся задраивать ведущие внутрь люки. Можно сказать, что в тот момент корабль потерял управление. Связь я смог установить только с постами нижний палубы, до которых атакующие ещё не добрались. Я приказал прекратить борьбу за живучесть и начать эвакуацию. На мостике я отдал приказ уничтожить судовой журнал и шифровальную машинку и готовиться к прорыву. Но в этот момент противник взорвал переборку. Я увидел огромную фигуру то ли в доспехах, то ли скафандре, покрытом тысячами пластин в форме птичьих перьев. Вместо шлема на этом скафандре было что-то вроде птичьей головы. Вся эта конструкция лязгала, навроде пехотного шагохода. В руках атакующего было то самое оружие неизвестной мне конструкции. Которое он тут же направил на меня. А потом я ощутил сильную пульсирующую боль по всему телу и потерял сознание.

-Это всё? - по лицо Романо нельзя было понять его отношения к этой истории.

-Из того, что я помню, да, - кивнул Господинов, - из доклада выжившей команды уже здесь, в госпитале, я узнал, что, оставшись без командования, ремонтные посты открыли кингстоны в первой трети корабля и попытались прорваться к эвакуационным шлюпкам. Нападавшие, увидев, что корабль тонет, потеряли к нему интерес и, видимо, ушли на подлодку. Принявший командование капитан-лейтенант Атанасов попытался спасти кого можно. Оказалось, что почти все выведенные из строя вражеским десантом члены экипажа живы, но потеряли сознание. Очевидно, оружие, примененное противником, имеет нелетальное действие. Благодаря этому, наши потери составили всего двадцать девять человек из двухсот семидесяти человек списочного состава.

- Уф! -выдохнул Романо, - я думал, вы хоть что-то мне проясните. А вы только всё запутали.

- И напугали, - добавил Бьорсон, с бешеной скоростью строчащий что-то в своей записной книжке.

- Как вы думаете, - произнес Романо после нескольких секунд напряженного молчания. - Что случилось с остальными кораблями?

- Что происходило в это время с остальным конвоем, я, сами понимаете, не знаю, - вздохнул Господинов, - Атанасов, будучи занятый эвакуацией, краем глаза успел увидеть, как из-за облаков снижаются вроде как дирижабли, так же странно изрисованные, как и та подлодка. Думаю, высадили таких же прыгучих молодцов, но торговцы свои корабли затопить не успели.

-Эстебан! - окликнул генерал ругающегося с кем-то по телефону Де Сото, - Связь с командованием есть?

- Так точно, - ответил полковник, накрывая рукой микрофон трубки, - но они там сами ни черта не понимают, генерал. Потребовали доложить, когда ситуация прояснится.

- Когда прояснится, - эхом повторил Романо, - вот что, Де Сото. Свяжись с генералом Морильо. Огонь без моего приказа не открывать. Пусть постарается выйти на связь с атакующими. Нужно понять, кто они вообще такие. И подготовь мне рейдер, я хочу взглянуть на этих прекрасных незнакомцев лично.

- Разрешите возразить, сеньор бригадный генерал, - Де Сото остановился, сделав было несколько шагов по направлению к одному из штабных телефонов, - это может быть опасно. Как я понял из рассказа сеньора капитана второго ранга, противник атакует без предупреждения!

- Может, - кивнул Романо, - но рейдер ты всё равно подготовь. Ненавижу чувствовать себя слепым.

- Генерал? - вопросительно поднял бровь Снорри.

- Да, - усмехнулся Романо, - вы всё правильно поняли. Хочу прокатить вас на штабной машине до позиций этих незнакомцев. Чтоб вам было что публиковать, Бьорсон. Согласитесь, без кадров наступающих чужаков ваш материал будет не полным.

-Генерал, почему вас так заботит мой материал? Вы хотите меня использовать, но я не понимаю, как.

-То, что происходит сейчас на побережье Джирапозы, находится вне моей компетенции, сеньор Бьорсон. До сего момента я воевал здесь с републиканцами и что делать с этими “прекрасными незнакомцами” не имею ни малейшего понятия. Директория, как я вижу, тоже ни черта не понимает. Ваша статья, Бьорсон, это возможность достучаться до мирового сообщества раньше, чем Директория примет хоть какое-то решение. Вот для этого я и хочу вас использовать. Прокричать всему цивилизованному миру про вторжение в Джирапозу неопознанной иностранной армии.

-Я тоже хотел бы увидеть в подробностях этих чужаков, - задумчиво проговорил Господинов.

-Ну уж нет, сеньор капитан, - усмехнулся Романо, - офицера склавийской армии я в свой рейдер не пущу, уж не обессудьте. Тем более, что у вас сегодня будет уйма дел. Я передислоцирую свой армейский госпиталь на восток к границе с Гуареньей. Поскольку ваши люди на данный момент составляют почти треть пациентов госпиталя, то вам придется принять участие в этом переселении народов.

- Но Гуаренья же под республиканцами, - хмыкнул Господинов, - не боитесь нашего побега?

-Вы не в плену, сеньор капитан, - вздохнул Романо, - а раз нет плена, то нет и побега. Надеюсь, мы сумеем договориться с кем-нибудь из республиканцев и сплавим вас в Гуаренью. В Гуаренье есть железнодорожная линия до самого склавийского пограничья. Оттуда и доберетесь на родину, я надеюсь.

- Благодарю вас, сеньор генерал, - кивнул Господинов, выразительно посмотрев на Ольгу. Ольга отлично поняла этот взгляд. Теперь в связи с отправкой Господинова в Склавию, вся её деятельность с тайными письмами становилась никому не нужной. Как и она сама.


Глава 17. Богдан

-Я не понимаю, о чём вы говорите, господа, - дрожащий голос, нервные жесты. Впрочем, любой человек нервничает, когда на него направляют пистолет. Тут уж исключений не бывает.

За окном здания Управления Ичитьевского участка Западно-Склавийской железной дороги шёл дождь. Дождь был обычным. Никаких красных капель. Только дождевая вода. Запах, который доносился из чуть приоткрытого окна в просторное помещение начальственного кабинета, также был абсолютно обычным для дождя. Запах плесени. Запах сырости. Никакого железа и соли на губах. Никакой жуткой, противоестественно бурой жижи на улицах. Только честная, старая добрая грязь, стекающая вниз по деревянным мостовым светло-коричневыми струями, такими прекрасными в своей нормальности.

-Печать, о которой вы говорите, общая для всего управления. Хранится она у секретаря, поставить её мог кто угодно. Предлагаю нам с вами сейчас сесть и вместе подумать, у кого она была в тот день… Ох, да что ж вы делаете! Стойте… Стойте!

Лазаров слышит за спиной звук, характерный для удара твёрдого предмета о мягкий предмет. Следом за ним сразу идёт звук другой, это уже твердое бьётся о твёрдое. Пол барака-времянки, в котором разместилось руководство ичитьевского участка, весьма тонок и непрочен, а потому под ногами у Лазарова ощутимо вздрагивает, когда на пол тяжело грохается что-то очень тяжелое, но мягкое. Чавкающий звук. Ещё один чавкающий звук. Богдан постарался сосредоточиться на виде за окнами. Там, несмотря на жуткий ливень, вовсю кипела работа. Драгуны, в когда-то нарядных мундирах, перекрывали центр города. Рычали моторы вязнущих в грязи грузовиков, ржали ошалевшие кони, глухо материлась перемазанная грязью солдатня, выкрикивали команды промокшие до нитки офицеры. Лазаров ждал, что солдаты начнут вытаскивать из домов гражданских, но он ошибся. Живущие в центре Ичитьевска инженеры, машинисты и прочий железнодорожный люд сам покидал жарко натопленные избы, выходя под ледяные струи с лопатами и ломами наперевес. Неделю назад зажиточные горожане уже видели, на что способны эрзины. И теперь они явно были готовы на всё, чтобы не повторять опыт недельной давности. Даже на то, чтобы копать грязь под холодным сентябрьским ливнем.

-Вы вообще понимаете, кто я?! Вы не можете просто так меня бить! Это, вашу мать, произвол!

Твердое о мягкое. Твердое о твердое. Падение тяжелого на пол. Чавкающий звук. Ещё один чавкающий звук.

-Вы разбираетесь в психологии, господин главный инженер? – задал вопрос Лазаров, по-прежнему стоя лицом к стеклу. Едва он заговорил, как неприятные звуки тут же исчезли.

- Я тоже не сказать, что особо разбираюсь, но во время командировки в Джирапозу, где-то с год назад, мне выпала удача посетить лекции Льва Смоляна. Слышали же о нём, да? Путешественник, исследователь, профессор столичного университета, а по профессии врач. Полгода назад он был в Доррадо проездом, путь его лежал в Сан-Хосе, где его уже ждал корабль, зафрахтованный на деньги Георгиопольского университета.

Лазаров замолчал, прислушиваясь. В тиши кабинета чётко слушалось частое, отягощённое одышкой дыхание.

-Впрочем, я хотел рассказать вам о другом, господин главный инженер, а именно о лекции господина Смоляна, которую он читал в течение недели в лекционном зале при склавийском посольстве в Доррадо. Мне тогда пришлось провести там довольно много времени. И каждый день в течение недели я ходил на выступления господина Смоляна - всё ждал, когда он начнёт рассказывать о своих путешествиях. Но вместо этого он говорил о медицине, а именно о психологии, с разговора о которой я, собственно, и начал.

Лазаров отвернулся от окна, увидев наконец перемены, произошедшие в кабинете главного инженера Ичитьевского участка за те полчаса, что он смотрел на идущий за окнами ливень. Всё было именно так, как он ожидал увидеть. Массивный стол слегка пододвинут вперёд, как будто кто-то массивный цеплялся за столешницу, когда его насильно выволакивали из-за стола, скажем, как следует ухватив его за галстук. По ту сторону стола, где обычно стоят посетители, лежал на роскошном зеленом ковре мужчина в дорогой, но сильно помятой одежде. Прижавшись спиной к стене он обхватил свои могучие бока руками так, как это делают люди, когда чувствуют сильное покалывание в почках. Под левым глазом у мужчины набухал роскошный фингал. На левом виске у мужчины была содрана кожа. Из довольно большой раны на белоснежную рубашку и роскошный чёрный пиджак то и дело капала кровь. За спиной у мужчины, заложив руки за спину, стоял Димов. Ворот его форменного кителя был расстегнут, фуражка была аккуратно положена на стол. В глазах, которыми капитан жандармов старался не сталкиваться с Лазаровым, застыло ясно видимое отвращение.

-В своё время господин Смолян подолгу общался с ранеными солдатами. Как то раз ему случилось успокаивать паренька, которому буквально только что, скажем, оторвало ногу, - Лазаров добродушно посмотрел на главного инженера и улыбнулся. Вопреки ожиданиям, тот взгляд не отвёл, наоборот, уставился инспектору прямо в глаза, гордо вскинув подбородок.

Лазаров понял, что он на верном пути. Невиновные так не смотрят.

– Так вот, любой тяжело или, скажем, смертельно раненный военный, да и в принципе, по словам Смоляна, любой человек не верит, что трагедия случилась именно с ним. Человек с оторванной ногой будет уверять медиков, что ногу лишь чуть-чуть ушибло, что её ещё можно спасти. Он будет вырываться, будет бросаться на санитаров. Вы сейчас похожи на такого раненого, господин главный инженер. Вы, несмотря ни на что, верите, что мы вас просто запугиваем, блефуем, не имея достоверных доказательств. Несмотря на то, что капитан Димов уже несколько раз объяснил вам серьёзность наших намерений, вы, господин главный инженер, всё ещё верите, что можно ещё пару минут повалять дурака и мы уйдём, убежденные в вашей невиновности. Это не так, господин главный инженер. Вам уже оторвало ногу, поймите. Всё, что вы можете сейчас сделать, это не сопротивляться пиле. Иначе, обещаю, вам будет больно. Очень больно.

-Послушайте, инспектор, - начал мужчина, - я не дурак и понимаю, что происходит. Все на нервах. Вы тоже. Поэтому я не в обиде на действия капитана Димова. Он искренне верит, что его действия могут помочь, но на самом деле…

-Нет, – сказал Лазаров.

-Что, нет? - растерялся мужчина.

- Нет, я не буду тратить время на ваше неверие, господин главный инженер. Не буду давать вам передышку. Вы уже под пилой. Любое сопротивление только принесет вам лишнюю боль.

-Да кто угодно мог поставить печати! - закричал мужчина. Голос у него был приятный, низкий, вызывающий доверие. Но не сейчас. Сейчас Лазаров не верил ему ни на грош. – Спросите секретаря! Печать у нас в свободном доступе! Не я же лично ставлю эти печати! Вы вообще понимаете, сколько ящиков в день…

Лежащий на ковре человек не врал, когда говорил, что не имел никакого отношения к печатям, поставленным на сопроводительных документах к прямоугольным зелёным ящикам с надписью «инструменты». Этим занимались инженеры из отдела снабжения, уже несколько месяцев выполнявшие негласный приказ хозяина кабинета «ящики не вскрывать, груз принимать и пересылать в двадцать пятый склад». Задавать вопросы руководству у железнодорожников было не принято. Если начальник приказывает подписывать бланки осмотра груза, не вскрывая ящики, значит, так нужно. Да и не было у снабженцев вопросов к руководству. Любому неглупому человеку, проработавшему в подобном медвежьем углу хотя бы год, было очевидно – если руководство просит не вскрывать ящики, значит, в ящиках контрабанда. Другое дело, что под контрабандой обычно подразумевались дорогие алкогольные напитки и сигареты. Зрелище аккуратно упакованных винтовок наверняка произвело бы на дорожных чиновников неизгладимое впечатление. Но, как уже Лазаров с Димовым выяснили, ящики на пристани никто не вскрывал. Согласно устному приказу главного инженера.

-Убей его! - сказал Лазаров Димову. Тот непонимающе вытаращился на господина инспектора. Не потому, что ужаснулся жестокости Лазарова, просто он не понял, что тот ему говорит. Лазаров говорил по-эрзински уродливо, с чудовищным склавийским акцентом, но человек, знающий эрзинский язык, смог бы его понять. Димов не понял. А вот лежащий на полу человек уставился на Лазарова глазами, полными ужаса. Но пришедшее вслед за ужасом понимание выдало его. Лежащий на ковре мужчина понял, что попался. Лазаров улыбнулся.

-Я мог бы спросить, где вы выучили эрзинский, но думаю, вы сейчас сами это расскажите, верно?

-Верно, - главный инженер попытался встать, но его остановила лёгшая на плечо тяжелая рука Димова.

-Вот вставать все-таки не стоит, - Лазаров с силой надавил подушечками пальцев на глазные яблоки, прогоняя медленно подкрадывающийся сон, - мне вполне комфортно разговаривать с вами в том положении, в котором вы находитесь. Итак, рассказывайте, прошу вас.

В ответ изо рта господина главного инженера полилась отборная брань. Нельзя сказать, что он ругался как-то особенно искусно. Это были ругательства человека, которому редко в жизни приходилось общаться в таком тоне. Обвинив Лазарова и Димова в муже- ското- и труположестве, а также сделав предположения о сексуальных предпочтениях их матерей и других близких родственников, главный инженер начал повторяться и очень скоро выдохся, продолжив сверлить стоящего перед ним Лазарова налитыми кровью глазами.

-Вот вам моё признание! – отдышавшись, прохрипел хозяин кабинета, - а вот и доказательства моей вины, - он попытался плюнуть в Лазарова, но сидя в неудобном положении, с рукой Димова на плече, смог только заплевать себе пиджак.

-Не хотите сотрудничать со следствием? - нехорошо улыбнулся Лазаров.

-А вы и не ведёте следствие, инспектор! - прорычал хозяин кабинета, - вы просто избиваете человека, надеясь, что грядущие беспорядки всё спишут. Так вот, хрена вам, инспектор! Я не собираюсь себя оговаривать! Если вы хотите предъявить мне обвинения, пусть их рассматривает суд! Суд, на котором я уничтожу и вас, и этого дуболома! Я вам, вашу мать, не эрзинский дикарь, я склавийский подданный!

-Для склавийца вы неплохо знаете эрзинский, – усмехнулся Лазаров.

-А это отражено в моём личном деле, - ядовито улыбнулся главный инженер, - которое вы, конечно же, не читали, потому что это потребовало бы времени. Гораздо проще вломиться к человеку в кабинет и выбить из него признание, ведь верно? Так вы, слуги Государя, работаете на самом деле?

-Скажите, Борис, - Лазаров наконец вспомнил имя хозяина кабинета, - вы знаете, где сейчас находится Радим Петев?

-Да пошли вы к чёрту! - в бешенстве заорал господин главный инженер, - я невиновен, вашу мать, прекратите донимать меня вашими идиотскими уловками!

-Ясно, - кивнул Лазаров. – Вижу, что сейчас мы ничего не добьёмся. Но отправить вас в камеру я имею полное право. Что и сделаю. Господин капитан, распорядитесь!


-Как у вас язык-то повернулся, господин инспектор, выговаривать мне тогда на складах, - мрачно рассмеялся Димов, - сами-то вон чего творите. Этот-то здоровяк поважнее эрзина будет!

-Все люди равны, - задумчиво ответил Лазаров, глядя из окна кабинета, как господина главного инженера грузят в автомобиль подчиненные Димова. – Боль от удара сапогом в лицо все чувствуют одинаково. Вам же, Ян, я напомню, что выговаривал не за жестокие действия, а за глупость. Мне пришлось наврать в отправленном в Костовск отчёте, чтобы вашей карьере ничего не угрожало.

Смех стал громче.

-Я только что отлупил железнодорожного чиновника высокого ранга на его же ковре. По-вашему, это на моей карьере не отразится?

-Вы сделали это по моему приказу, - автомобиль за окном тронулся, медленно огибая особенно топкие места потонувшего в грязи города. – Приказ, напомню, лежит в кармане вашего кителя, официально мной заверенный. Никакую ответственность вы сейчас не несёте, сами же знаете.

-А вам за свою-то шкуру не страшно? - поставив свою ногу прямо на кресло хозяина кабинета, Димов принялся вытирать свои сапоги лежащими на столе бумагами, - этот боров ведь правда довёдет дело до суда. Вашему Синоду тогда не поздоровится.

- С чего вы взяли? - удивился Лазаров. - Этот толстяк поставлял оружие бунтовщикам. Будь он хоть государственным министром, суд его не помилует.

-Если он виноват, - пожал плечами Димов. - А я уже начал в этом сомневаться, - Лазаров тяжело вздохнул.

-На всех накладных, счёт-фактурах, актах сверки и бог знает, на чём ещё, стоит его подпись. Весь отдел снабжения, допрошенный нами, напомню, по отдельности, упоминал о его устном приказе не вскрывать ящики. Я не ошибся, Ян. Именно потому, что никаких предположений я не делал. Наш с ним разговор - это закономерный итог следственных действий. Невиновным он мог быть только в одном единственном случае – если думал, что в ящиках находится какая-то безобидная контрабанда, а его обманули. Но тогда бы он вёл себя совсем иначе.

-Или нет, - хмыкнул Димов.

-Или нет, - согласился Богдан. - Мы с вами снова ступаем на шаткую тропу предположений. Я бы хотел с этим покончить. Ванна и кровать убогой ичитьевской гостиницы ждут меня уже непозволительно долго.

-У нас тут вообще-то готовится бунт, - напомнил Димов.

-На бунт я, так и быть, приду. Но сначала ванна и кровать. Если будут сообщения от синодального начальства, не сочтите за труд переслать мне их в номер.


Этой ночью Лазаров добрался до своего номера без приключений. Скинув с себя несвежие тряпки, в которые превратилась его одежда, он лёг в чём мать родила на так и не дождавшуюся его вчера кровать, позволив себе просто лежать до тех пор, пока гостиничные слуги не принесли в его номер парящие вёдра горячей воды. В Ичитьевске, пока не было полноценного водопровода, всё, что успели сделать городские власти - это прорубить несколько скважин, которые и снабжали город водой. Приём горячей ванны в таких условиях был, конечно, непростой задачкой. Обдумав это ещё на этапе планирования своей командировки, Лазаров настоял на том, чтобы для него сняли единственный в гостинице номер «люкс», переложив таким образом все проблемы, связанные с горячей водой, на плечи гостиничных управляющих.

Мыльная вода и жесткая мочалка взбодрили инспектора, а горячий кофе, который Лазаров заказал себе после водных процедур, окончательно пробудил его дремлющий рассудок.

Часы показывали начало одиннадцатого. Город за окнами замер, тишину улиц нарушали лишь отрывистые команды армейских патрулей, выведенных на улицы приказом Веселинова. Самое время было подумать о дальнейших действиях в сложившейся ситуации.

Собственно, свою задачу – разыскать Гения Радима Петева, Богдан так и не выполнил. Говоря начистоту, в сложившейся обстановке это было и невозможно. Очевидно, что Петев (если он ещё жив) находится в каком-то из эрзинских сёл, вероятнее всего – в Сагиле. Очевидно было и то, что ехать сейчас в Сагил было бы самоубийством. Эрзины, кстати, город покинули. Все. Рабочие бараки, за исключением примыкавших к центру города и населенных склавийцами, были пусты. Все эрзины после завершения рабочего дня просто вышли из домов и ушли за городскую черту, двигаясь по направлению к ближайшим эрзинским деревням. Последовавшие за ними кавалерийские патрули очень скоро наткнулись на поджидавших их вооруженных мужчин и отошли, не принимая боя. Через час после исхода эрзин пропала телеграфная связь с Костовском. Веселинов не стал рисковать, отправляя драгун для выяснения ситуации. Судьба телеграфного провода и так была понятна всем причастным. Оставалось только ждать, когда из Костовска придёт помощь, что, в общем, должно было случиться, самое позднее, завтра вечером. Если повезет, то среди пришедших на помощь будут и его, синодские сослуживцы. Возможно, у него даже получится переложить на них остаток работы, а самому улететь в губернскую столицу писать отчёт. Было бы неплохо. Но подмоги нужно было ещё дождаться. Лазаров с наслаждением лёг на двуспальную кровать люксового номера, втянув носом запах свежего накрахмаленного белья. Ожидать подмогу из Костовска ведущий следователь Синода планировал лёжа под толстым и мягким гостиничным одеялом. Как минимум до утра. А там будь что будет.



Глава 18. Лавр

Ночь застала их посреди топкого болота, в которое превратились берега безымянного притока Тавропоса. Во время пути они миновали остатки трёх поселений рыболюдей, и везде была одна и та же картина - трупы в пруду и трупы у убогих жилиш - землянок с крышей из тростника. Аборигены, по- видимому, давно обжили эту реку, превратив сильный когда-то поток в едва текущую речушку. Их поселения были устроены вокруг вручную вырытых канальцев, заполненных стоячей водой из реки. Теперь в этих канальцах плескались только трупы и нечистоты. Идти по берегу реки из-за каналов стало почти невозможно, и группе приходилось обходить топкие места через джунгли. Из-за этого скорость продвижения отряда была просто смехотворной. Наверняка каждый уже от всей души проклял решение Смоляна, но попыток вернуться к катеру не делал никто. Время от времени Влк и Смолян, идущие впереди маленького отряда, останавливали движение и нюхали воздух. Иногда во время таких остановок Лавру казалось, что он ощущает едва различимый запах бензина, а иногда он не ощущал ничего, кроме вони болот, в которые превратились берега реки. Так или иначе, а ночевать им пришлось на влажной земле где-то между лесом и болотом. Огонь, естественно, не разжигали. Спали вповалку, чтобы сохранить тепло, уходящее во влажную землю сквозь импровизированную подстилку из нарубленных древесных ветвей и папоротника. Спать получалось плохо, урывками, поэтому, когда едва забрезжил рассвет, вся группа вскочила, готовая к дальнейшему маршу. Уж лучше было идти, чем лежать в этой отвратительной сырости.

Им повезло - во время поспешных сборов Влк услышал гул дизельного двигателя, и все успели упасть на землю до того, как мимо них проплыл патрульный катер.

Катер был раза в четыре больше их собственного судна. Такую громадину уже не втащишь на берег, присыпав дерном. По центру корабля располагалась кабина с неизвестным количеством людей внутри. На носу и корме были установлены сдвоенные пулеметы с надежно прикрывающими стрелка металлическими щитками. Сейчас кормовой пулемет был повернут в сторону их берега, носовой же смотрел на противоположный. Рядом с пулеметчиками стояли вооруженные винтовками бойцы, осматривающие джунгли через окуляры мощных биноклей. Лавру показалось, что один из биноклей направлен прямо на него, и он тут же вжался в землю, стараясь не дышать.

- Ну хотя бы флаг они на него не нацепили, - прокомментировал шепотом Вук.

Флаг на кораблике действительно отсутствовал. Как и погоны, и иные знаки различия на бойцах. При этом солдаты были одеты в прамские форменные рубашки и шорты тропического образца, на ногах у них были опознанные ранее Влком ботинки-фоскезано. Всё это говорило о том, что прамцы не особенно прячутся, соблюдая лишь самые общие формальности.

Появление прамского катера породило в группе короткий спор, что делать дальше – двигаться вперед или дождаться возвращения катера. В итоге было принято решение двигаться, как можно сильнее углубляясь в лес. Теперь группа шла ещё медленнее. Смолян и Влк стали останавливаться чуть ли не каждые двадцать минут пути. Теперь они не только нюхали воздух, но и ощупывали лежащую под ногами траву, внимательно осматривали кору и ветки деревьев, мимо которых прошла группа. Катер вернулся уже через час. Отряду пришлось вновь залечь и переждать, пока катер пройдёт мимо. Прошло совсем немного времени, прежде чем вокруг то и дело начали попадаться заросшие травой и мхом каменные глыбы и вросшие в землю до середины статуи, чьи черты были затерты временем до неузнаваемости.

- Мы уж рядом, - прошептал своим спутникам Смолян, - повнимательнее, парни.

Несмотря на предупреждение Смоляна, с первым патрулем прамцев они едва не столкнулись нос к носу.

Двое солдат в тех же тропических рубашках и шортах были скрыты от отряда полуразрушенный стеной из необожжённого кирпича. Если бы не запах табачного дыма, заставивший Смоляна замереть, группа так бы и налетела на невидимых для них дозорных. Пару солдат пришлось обойти по широкой дуге, прячась за всё чаще попадающимися развалинами.

Через двадцать минут после первого поста группа наткнулась на второй. У высокого каменного здания, на диво хорошо сохранившегося для тысячелетних развалин, скучал одинокий часовой с закатанными до локтя рукавами. Обойти его так, чтобы пройти незамеченными, не представлялось возможным. На сто саженей в обе стороны от него тянулась открытая для обзора местность. Лишь дальше маячили массивные развалины каких-то дворцов и храмов, ясно говорившие о том, что группа почти вошла в разрушенный город.

- Его не обойдешь, - констатировал очевидное Влк, - подобраться вплотную к нему тоже будет непросто.

- Непросто или невозможно? – внимательно посмотрел на него Смолян.

- Ха, - осклабился Тадеуш, - хороший вопрос! В теории-то оно, конечно, можно…

- Но на практике ты не в лучшей форме? – вопрошающе поднял бровь магистр.

- На слабо берешь, начальник? - разведчик нервно взлохматил грязной рукой свои чёрные кудри, - в форме-то я хорошей, но тут всякое может быть. Дашь двадцать минут на подготовку?

- Десять.

- Идёт! Лавр, возьми-ка бинокль. Наблюдай за пареньком, говори, что видишь.

Сам Влк тут же скинул с себя дробовик и принялся развязывать ботинки. Смолян, Константин и Вук следили соответственно за флангами и тылом, где по-прежнему остался обойдённый ранее парный пост.

- Курит.

- Прамец?

- Да.

- Что ж они тут все смолят-то в патруле? Неужели настолько непуганые? Хотя кем, не рыболюдьми же! Ружьё у него где?

- У него пистолет-пулемет. На ремнях на груди. Правая рука у него на пистолетной рукоятке.

- Чёрт! Лев, этот хлопец меня срежет, точно тебе говорю! Даже сигареты не бросая, срежет!

- Подожди, пока отвернется, чего как баба? – жестко ответил Смолян, не прекращая наблюдения за левым флангом.

Влк тем временем снял правый ботинок и принялся за левый.

- Лавр! Что теперь?

- Повернулся спиной. Затушил окурок. Положил его в угол. Их там, кстати, гора лежит, если это важно.

- Гора? Жирно живёт боец. Продолжай!

- Выбросил обе руки в стороны, развёл-свёл три раза, затем махнул вертикально. Вверх-вниз. Второй раз. Третий. Мне прям так подробно расписывать?

- Да, Лавр, прям так.

- Четвертый раз махнул. У него татуировка на предплечье. Это важно?

- Да, какая татуировка?

- Что-то синее, погоди, наведу резкость. – К счастью, доставшийся Лавру бинокль был самым обыкновенным. С такими ему уже приходилось работать во время службы на флоте. - Синяя блямба. И из неё отростки лезут. Точнее не скажешь. Или это языки пламени? Короче, десяток отростков вверх от общей кляксы. Не как у осьминога, а, скорее, как кристаллы такие, схематичные. Сосульки, но только вверх растущие!

- Твою мать, - выдохнул Влк. Лавр мельком глянул на него и увидел, что он так и стоит с вытаращенными глазами, растерянно держа в руках снятый ботинок. – Смолян, ты слышал?

- Слышал. Ну?

- Это «Актиния», - сказал наблюдающий за тылом Вук, - специальная тактическая группа при Главном Штабе Военно-Морского Флота Конкордии. Влк его живым не возьмёт, тут сразу без вариантов.

- Он снял автомат, - продолжал тараторить Лавр, - расстегнул ширинку шорт. Он, кажется, поссать решил, Тадеуш! Так, он поставил автомат к стене.

- Лев, это херня, - сказал Влк. Его голос звучал как-то особенно напряженно иглухо.

- Что херня?

- Боец “Актинии” откладывает автомат и идёт курить, ну, - снова заговорил Вук, - это ж не пехтура, они так физически сделать не способны.

- И где второй? - боковым зрением Лавр увидел, как Влк осторожно опустил ботинок на землю и пригнулся сам, - схерали, он тут в дозоре один? Смолян, так не бывает, понимаешь?

- Ну почему, кстати, не бывает? - проворчал Вук, - один заманивает, второй ждет, когда давать отмашку штурмовой группе и замкнуть петлю. По-моему, все вполне логично. Другой вопрос, что мы тут до сих пор делаем?

- Лично я ботинки надеваю, чтобы валить!

- Далеко собрались? - напряженный голос Смоляна, - вояки, вашу мать!

- Смолян, если твой план заключается в том, чтобы подвести нас под плен, который к тому же с большой вероятностью закончится пулей в висок, то ты так и скажи. А если ты всё-таки хочешь пробраться к городу, то забудь об этом. Всё. Это невозможно. Если нам очень повезет, то мы ещё сумеем добежать до катера и вернуться к своим. Возможно даже, что эти ребята не станут нас преследовать. Но если мы полезем туда, всё закончится дракой и позорным пленом. Позорным, потому что мы, зная, что такое “Актиния” и чем знаменит их тотемный символ, попадемся как лохи на простейшую разводку. Извини, но нет, мы с Влком профессионалы и не хотим пятнать свою репутацию.

- Прекратил ссать, повернулся, застегнул ширинку. Поднялся, взял автомат, - Лавр понимал, что выглядит по-дурацки, но как бывший военный матрос он привык выполнять команду до тех пор, пока не прикажут отбой. А отбоя не было.

- Вытащил папиросу из пачки, отвернулся к стене, прикурил, затянулся.

- Слышишь, Смолян? Ну сам подумай, будет спецура вести себя настолько лоховато?

- Ещё как! Я таких на своём веку немало перевидал.

- И перерезал, я знаю, Смолян. Но ты не с этими воевал. Ты с карабинерами в основном дрался, и было это чуть больше двадцати лет назад. С тех пор твои подвиги давно в учебники включили, я лично видел. Ты к тому времени уже в университете преподавал. Короче, надо отходить. Ещё с минуты лясы поточим, и они начнут облаву. Ерема?

- Я согласен. Уходим.

- Лев?

- Послушаюсь профессионалов, - Смолян постарался скрыть злость в своём голосе, но, на взгляд Лавра, получилось не очень. - Отходим.

Они успели миновать первый пост охраны и углубиться в джунгли на сотню шагов, когда за их спинами послышался собачий лай. Почти сразу после этого замыкающий колонну Вук дал очередь куда-то за спину. Кто там был, Лавр не увидел - ему пришлось очень быстро бежать по незнакомому лесу, то и дело перепрыгивая неглубокие ямы и высокие корни. Тут смотреть назад было некогда. За одной очередью вскоре послышалась и вторая. Ответных выстрелов Лавр не слышал, только приближающийся собачий лай становился всё громче.

Бегущий впереди Влк начал уходить вправо - в джунгли, подальше от реки. Камнев сообразил, что он делает, только когда услышал слева от себя гул лодочного мотора. Противник, не желая ломать ноги о коряги тропического леса, решил обойти группу по реке и зажать её с двух сторон.

Ещё очередь. И практически сразу за ней собачий лай, переходящий в скулеж. Затем Лавр снова услышал тяжелый топот Вука. Рискнув на секунду обернуться, Камнев увидел, как шевелятся губы разведчика. Емельян беззвучно матерился.

В глазах начало темнеть. Собачий лай, грохот автоматной очереди, гул крови в ушах, топот бегущих ног - всё это смешивалось в голове Лавра в единую какофонию, постепенно истончившуюся до комариного писка.

“Сейчас упаду”, - мелькнула мысль, -” Если не остановлюсь сейчас, то просто упаду.”

Коричнево-зеленые краски джунглей сливаются в единое полотно, где нельзя отделить верх от низа. Хорошо хоть спину бегущего впереди Константина Лавр по-прежнему видел четко.

Сзади вскрикнул Вук. Теперь за спиной был слышен не только лай, но и глухое собачье рычание. Оборачиваться Лавр не стал, ему и так всё было понятно.

Он ускорился из последних сил, практически уже чувствуя, как его спину толкают мощные собачьи лапы и как он летит кувырком со всего разбега, рискуя сломать шею на всех этих торчащих из земли змееподобных корнях.

Лавр бежал, перепрыгивая ямы и корни. В его легких уже давно не было воздуха. Тело стало легким, а окружающий мир звонким и почти прозрачным.

“Сейчас вырублюсь”, - вновь закралась мысль, - “Вот сейчас”.

Но первым упал Константин. Лавр с разбегу наткнулся на его рухнувшее тело, споткнулся и полетел кувырком.

Нужно было бежать к Косту, но Лавр не мог даже встать. При попытке подняться на локтях его голова взорвалась обжигающе острой болью. В глазах потемнело, и руки сами собой разошлись под весом тела.

“Отдышаться. Нужно совсем чуточку отдышаться”.

На секунду прикрыв глаза, Лавр почувствовал на лице чьё-то горячее дыхание. Когда он вновь открыл глаза, то увидел оскаленную собачью морду. Здоровенная тварь прижала Лавра к земле своими огромными лапами и теперь смотрела на него не мигая и не издавая звуков. Стараясь не делать резких движений, Лавр осторожно потянулся к набедренной кобуре. Пёс глухо зарычал и приблизил свою пасть к горлу Камнева. Лавр машинально отдернул руку.

Над головой послышался окрик на прамском. Над Лавром стоял мужчина в уже знакомом тропическом камуфляже. В руках он держал автомат, направленный Камневу в лицо. Солдат снова что-то сказал, подкрепив фразу несильным пинком в бедро Лавра, туда, где висела револьверная кобура.

Надеясь, что понял правильно, Лавр расстегнул кобуру и медленно вынул оружие.

Новый пинок, и револьвер вылетел из нетвердо державшей его руки. Псина, глухо ворча, слезла наконец с груди Лавра. Боец с автоматом снова что-то сказал на прамском языке, которого Лавр не знал. Автоматчик повторил фразу, дернув стволом автомата вверх. Поняв, чего хочет от него прамец, Лавр попробовал встать. Вставал Лавр медленно, и за это получил удар прикладом автомата в бок, заставивший его скривиться. Ему не дали даже толком встать - сразу заломили руки за спину. Лавр почувствовал прикосновение железа к запястью, услышал, как щелкнул замок наручников. Стоящий сзади человек дернул его за вывернутые за спиной руки, заставляя повернуться всем корпусом влево. Лавр увидел человека в фуражке и высоких сапогах с ухмылкой омерзительного превосходства на лице. В руках у мужчины был мешок. Руки Лавра больно задрали вверх, и он был вынужден податься вперед, наклонив голову. В следующую секунду на него обрушилась душная, пахнущая портянками темнота.



Глава 19. Ольга

Аэродром асаньской армии Директории располагался в расположенной неподалеку от безымянного аббатства военной базе джирапозских ВВС. На начало гражданской войны база могла похвастаться аж десятью бомбардировщиками лисабского производства. Эти дряхлые бипланы помнили ещё Великую Морскую Войну и мало что могли сделать против мало-мальски грамотно выстроенной линии ПВО. У Романо получалось использовать эти самолеты по назначению только первые несколько дней. Уже на вторую неделю Урути создала в городе эффективную систему противовоздушной обороны, и самолёты начали падать. С тех пор Романо использовал лисабских старичков исключительно для транспортной связи между частями Директории, разбросанными по двум провинциям Джирапозы. Значение базы резко выросло около месяца назад, когда директор Рохо отправил Романо три новейших многоцелевых воздушных рейдера, направленных правительством Прамской Конкордии в рамках помощи войскам Директории, признанного Прамой законным правительством Джирапозы. Рейдеры, по всем параметрам превосходящие склавийские самолеты, работали по технологиям, известным только прамским Гениям. Хоть какое-то вмешательство в их механизмы, даже с целью ремонта, строго запрещалось. Пользоваться рейдерами умели только шестеро прибывших с ними пилотов, прошедших обучение в Праме ещё до войны, когда правительство Республики примеривалось к покупке этих дорогих игрушек. В связи с этим, любая поломка рейдера приравнивалась к безвозвратной потере аппарата. Конечно же, первый рейдер получил свою дозу пуль очень быстро, спустя буквально пять дней с момента начала эксплуатации. Вроде как, со слов пилота, это отразилось на маневренности аппарата, поэтому от греха подальше рейдер отстранили от дальнейших полётов. Второй спустя две недели сам вышел из строя, просто отказываясь набирать необходимую высоту по непонятным для пилота причинам. Таким образом, уже за две недели эксплуатации у Романо остался только один рейдер, и использовать его для бомбардировок генерал отказался. Зато просторный аппарат отлично подходил для перевозки офицеров штаба между участками фронта. Бескрылая сигара, поднимающаяся в воздух благодаря работе двух турбин, находящихся по обе стороны от корпуса, могла поднять на борт до десяти человек, не считая пилота. На ней Романо и осуществлял свои перемещения между провинциями, летая даже в столицу Директории Эвору, когда в этом была необходимость.

Романо в сопровождении журналистов въехал на военную базу на рассвете практически одновременно с первыми лучами солнца. Рейдер к тому времени был уже отбуксирован на взлетную полосу. Рейдеру, взлетающему вертикально, полоса, по сути, была не нужна, но тем не менее нужно было откуда-то взлетать. Романо вместе с адъютантами и ординарцем отправился оформлять какие-то бумаги в административное здание, оставив журналистов глазеть на подготовку рейдера к полёту. Пилот, прошедший обучение в Праме, визуально осмотрел все механизмы аппарата, после чего кивнул ждущим команды техникам. Те тут же принялись заправлять снарядные ленты в ждущие своего часа автоматические пушки носовой турели. Пилот, глядя на суету техников, достал из нагрудного кармана пачку папирос и закурил, нисколько не смущаясь от нарушения правил безопасности, наверняка существующих на военном аэродроме.

-Козёл, - прошипела Ольга и тоже полезла за папиросами. Ну какого чёрта этому уроду можно, а ей нельзя? Ну пусть только кто-нибудь вякнет! Она им закатит скандал!

- Не куксись, девушка, - доброжелательно пророкотал из-за её спины Бьорсон.

- Пошёл ты, - отмахнулась Ольга, щелкая зажигалкой.

- Ты же взрослая баба, - вздохнул Снорри, - сама об этом мне говорила меньше суток назад. И чего теперь? Не получилось у девушки привезти родному посольству важных сведений, сразу рожа кирпичом и курение в нарушение техники безопасности?

-Да, - Ольга глубоко затянулась папиросой, - именно в нарушение техники безопасности. Отстань от меня, старик.

-Тю! - Снорри комично выпятил нижнюю губу, - послушай меня, девушка, я тебя прекрасно понимаю.

-Нихрена ты не понимаешь, - Ольга резко обернулась, яростно смотря на Снорри снизу вверх. Норжец спокойно выдержал этот взгляд, даже не моргая. - Думаешь, я хотела совершить героический подвиг и заработать амнистию? Ты дурак, если так думаешь! Дело вообще не в этом!

- Дело в том, что подобные идеи с планированием проникновения в Доррадо дают тебе цель. Цель отвлекает тебя от твоего, как ты там сказала? Психоза? Невроза? В общем, отвлекают от навязчивого желания поехать на линию фронта и вляпаться там в неприятное. Ты, в свою очередь, девушка разумная, склонная к рефлексии. Как только психоз отогнал мысли о прорыве к склавийскому посольству в Доррадо, ты это моментально уловила. Когда тяга к крови, смерти и чему там ещё вернулась, ты это опять же ощутила и паникуешь теперь, - во взгляде Снорри не было ни насмешки, ни жалости, только интерес мудреца, выдвигающего гипотезу, - скажи-ка теперь, что я ни черта не понимаю, девушка, - усмехнулся норжец.

-Да нет, как раз понимаешь, - Ольга затянулась последний раз и швырнула папиросу прямо под ноги, всё равно аэродромные приберут, - и мне вот стало интересно теперь, откуда ты такой понимающий взялся, Снорри?

-Ты ж сама сказала, я старик, - пожал плечами Бьорсон, - и военный журналист при этом. Почти сорок лет по всяким войнушкам с записной книжкой и камерой мотаюсь. Видал и Гениев и их срывы. Не ты первая, не ты последняя, девушка.

-Ага, - взгляд Ольги уперся в здание администрации, откуда уже стоило бы выйти притащившему их сюда Романо, - твои слова, конечно же, обнадеживают, Снорри.

-Это сарказм? - хмыкнул норжец, - ну и зря, девушка. Тут штука-то какая? Чтобы вам не внушали проповедники из Синода, безумие - это спутник каждого Гения. И у каждого из Гениев происходит зацикливание на какой-то теме, без которой он не может. У тебя вот, как ты сама говоришь, тяга к войне. Нормальная, кстати, тяга. Она свойственна многим художникам и поэтам. Некоторые из них строчки написать не могут без утреннего гаубичного обстрела. Со временем ты научишься своё безумие контролировать, а пока поддайся ему, тем более что видеть войну ты будешь не через прицел винтовки в окопе, а через объектив камеры, да ещё и со всеми удобствами. И заплатят тебе хорошо, я лично и заплачу. Тебе, конечно, деньги не нужны, раз ты княгиня, но сам-то факт приятен, нет? Короче, успокойся, Ольга Ангел, и поверь, всё у тебя будет хорошо. Обещаю, - Снорри улыбнулся.

-Тебе-то откуда знать, - проворчала Ольга, закидывая на плечо сумку с фотоаппаратом. Романо наконец вышел из административного здания и быстрым шагом направлялся к ждущему его рейдеру. Стоило поторапливаться - со скороспелого генерала сталось бы улететь без них.

-Цыц! - добродушно рыкнул Снорри, неторопливо шагая в сторону рейдера, - поговори мне ещё, фотограф.

Рейдеру хватило двадцати минут, чтобы добраться до побережья. На огромной скорости машина прошла над позициями Директории. Ольга едва успела заметить черные провалы траншей, мелькание грузовиков и конных подвод, направляющихся на восток, - армия Романо стремительно отступала.

-Бои уже были? - поинтересовался Бьорсон. Ольга в это время настраивала фотоаппарат. Сейчас, сидя в рейдере, она запоздало жалела, что не достала вторую камеру. Кадров предстояло сделать просто уйму, чтобы на такой скорости получить хоть немного стоящих фотографий. При этом ёмкость сто тридцать пятой плёнки, заряженной в Ольгин “Каризо”, составляла всего тридцать пять кадров, а перезарядка - это всегда утраченные мгновения и, по закону подлости, наиболее ценные кадры, которые уже не попадут в объектив.

- Я отдал приказ войскам не открывать огонь первыми, - ответил Романо, - их командующий, скорее всего, сделал то же самое. Они не атакуют, но всё время пытаются зайти во фланг и тыл. У них огромное количество техники. Буквально каждый пехотинец едет на грузовике. Моим приходится отступать, чтобы не угодить в окружение. Впрочем, скоро мои парни встанут на рубежах, которые покидать нельзя. Тогда и посмотрим, кто выстрелит первым.

Рейдер резво проскочил передовые рубежи армии Директории, на данный момент занятые только одинокими наблюдателями на быстрых мотоциклах. Под брюхом рейдера показалась оранжевая черепица прибрежных селений и тёмная змея войск, проходящих через эти селения. Ольга вскинула камеру.

Тяжелые гусеничные машины непривычных очертаний попарно шли по узкой проселочной дороге, оставляя за собой бурые клубы пыли. Камуфляж машин был подобран идеально, там, где начиналось пыльное облако, силуэты машин буквально исчезали, настолько цвет бронемашин подходил к оттенкам жёлтой джирапозской пыли. Впереди колонны двигался юркий автомобиль без верха той же расцветки, что и едущие за ним покрытые броней гиганты. После пары секунд возни с фотокамерой Ольга начала различать и более мелкие детали. Людей, сидящих в автомобиле, и людей, выглядывающих из люков бронированных громадин. Их желтую, почти не видимую на фоне пыли, униформу. Их оружие непривычных очертаний, не похожее на смертоносные изделия склавийских, прамских или лисабских оружейников. На флажках, поднятых над машинами, которые Ольга про себя уже начала по привычке называть панцерами, виднелись многочисленные изображения, смысл которых был непонятен. Что означает лицо с безумно выкаченными глазами и, судя по всему, с высунутым языком? Что за чудовища зеленого цвета крадутся по жёлтому полю, неуклюже переставляя одномерные ноги? Что держит в руках человекоподобная фигура, изукрашенная во все цвета радуги? Топор? Зонт? И почему этот топор или зонт коричневый?

-Никогда не видел ничего подобного, - бормочет Романо, прижимая к глазам офицерский бинокль. - Никогда!

Человек, сидящий в головной машине, увидев рейдер, привстал в пассажирском сиденье и начал махать руками, что-то, по-видимому, крича. Солдаты, скучающие на башнях панцеров, схватились за рукоятки установленных на турелях орудий.

-Ага! - ухмыльнулся Бьорсон, - эти парни могут быть откуда угодно, но рефлексы у них такие же, как у всех вояк. Как думаете, генерал, эти тихони откроют огонь?

Почти минуту рейдер летел вдоль растянувшейся колонны, но их так и не обстреляли. Сидящие на башнях панцеров стрелки только провожали летательный аппарат дулами установленных на турелях пулеметов.

- Сорок восемь панцеров, - произнес Романо, когда колонна скрылась вдали. - Четыре открытых легковых автомобиля. Два десятка вроде бы грузовиков, но вдобавок ещё и бронированных. С людьми или грузами не понять, но рессоры сидят низко, явно что-то везут. Ещё одно гусеничное нечто непонятного назначения, видимо, инженерная машина.

Он продолжал что-то бормотать себе под нос, тем временем следом за первой колонной показалась вторая. В ней было больше автомобилей, в том числе грузовиков, везущих на прицепе артиллерийские орудия. Панцеров было меньше, но несколько из них вместо башни с одной большой пушкой обладали целой гроздью воронёных стволов, которыми они провожали скользящий по безоблачному небу рейдер.

- Классические межбатальонные интервалы. Не знаю, кто эти парни и откуда, но в их академиях учат тому же, чему и в наших, - Романо продолжал бубнить, не отрывая от глаз бинокль. - Педро, будьте так любезны, возьмите севернее, - скомандовал генерал в бусину микрофона, - я хочу видеть, насколько глубоко они охватывают наши фланги.

Ответа пилота Ольга не услышала, но Бьорсон, которому в отличие от неё достались наушники со встроенным передатчиком, проворчал сквозь зубы какое-то норжское ругательство. Явно, ничего хорошего пилот не говорил.

- Попрошу всех присутствующих занять свои места и пристегнуться, - объявил Романо спокойным голосом.

-Что там? - локтем пихнула Ольга Бьорсона, - что говорит пилот?

- Туча летательных аппаратов движется с запада в нашу сторону, - прошипел Снорри, - пилот запрашивает дальнейшие указания.

-И что говорит Романо? - поинтересовалась Ольга. Почему-то ей совсем не было страшно.

-А что тут скажешь?- проворчал встречным вопросом Снорри.

Романо в нарушение собственного распоряжения метнулся к иллюминаторам левого борта. Рейдер двигался на север, а значит, через них можно было увидеть приближающиеся с запада летательные аппараты. Примеру генерала последовал весь его штаб. По словам, которые офицеры обычно не позволяли себе в присутствии дамы, Ольга поняла, что дело серьезное.

-Сеньора фотограф, прошу вас, - Романо охрип от волнения, или ей просто так кажется? - Вы нужны здесь, вы и ваш фотоаппарат.

Ольгу не нужно было просить дважды.

Сначала она увидела точки. Но уже через несколько секунд эти точки превратились в чёрточки, а затем начали приобретать очертания самолётов. По-настоящему огромных самолётов.

-Бомбардировщики, - прошептал кто-то из адъютантов Романо, - Верховное Существо свидетель, генерал, это бомбардировщики!

-Десять, двадцать, пятьдесят, сто, - Ольга сбилась, начала сначала, снова сбилась, мрачно выругалась, понимая, что это бесполезно. И без того было понятно, что самолётов несколько сотен.

-Мы сможем уйти? - голос Романо, тихо шепчущего в передатчик, не слышно за рокотом двигателя, но, о чём он спрашивает, понятно без слов. Все пассажиры рейдера сейчас задавали себе этот вопрос: сможем ли мы уйти?

Смотреть на генерала и пытаться понять по выражению его лица, какой ответ даёт ему пилот, невыносимо. Ольга подняла камеру к глазам. Пусть каждый займется своим делом. Её дело - фотография. И она будет фотографировать, пока не сойдёт с ума от страха.

Самолётов очень много. Они приближаются в строгом порядке, который Ольга про себя назвала “летучими ромбами”. На западе, откуда летят самолёты, облачно. Густые перистые облака стелются над западным морем, и огромные величественные самолёты словно зарождаются сами по себе где-то в сырой облачной глубине. Щелчок! Ещё щелчок! Ольга не знала, на какой скорости сейчас летит рейдер, но как бы стремительно не двигался летательный аппарат, небо к западу от них по-прежнему занимали быстро приближающиеся гиганты.

Краем глаза Ольга заметила, как Бьорсон что-то быстро строчил в своей записной книжке, но подробно рассмотреть не смогла. Нужно было фотографировать. Фотографировать, пока грозные гиганты не исчезли из объектива. Или пока не сбили их маленький рейдер к чёртовой матери. Пленка кончилась. Ольга отскочила от окна, словно в руках у неё был не фотоаппарат, а винтовка, и сейчас ей нужно быстро перезарядиться, прежде чем противник откроет ответный огонь. Ольга бережно вытащила отснятую плёнку, заменила её на новую и вернулась к окну, но горизонт уже был пуст. Рейдер проскочил занятое самолетами пространство и теперь в иллюминаторе мелькали лишь серые волны моря. Бьорсон прекратил строчить и жестом поманил Ольгу на соседнее сидение.

-Записываю переговоры, - сказал он тихо, указывая толстым пальцем на наушники, - Пилот говорит, что эскадрилья, которую мы видели, взяла курс на юго-восток. Судя по направлению, позиций Директории они коснутся лишь самым краем. Романо приказал обойти их и следовать дальше на запад.

-Куда? -ахнула Ольга.

-Туда, откуда они прилетели, - мрачно сказал Бьорсон, - так что рекомендую тебе перезарядить камеру, девушка, и…

Он замолчал, красноречиво подняв палец вверх. В консервативной Склавии было не принято молиться или иначе проявлять своё желание вверить судьбу высшим силам. “Верховное Существо есть творец и недостижимый идеал, к коему следует стремиться. Просить его устроить твою судьбу, значит пренебречь той свободой, кою оно дало тебе при творении,” - так говорили на проповедях священники Синода. Молитва суть слабость. Уповай на себя. В этом склавийцы были гораздо более строги, чем норжцы и, тем более, богобоязненные джирапозсцы. Предложить молитву члену правящего дома Государства означало неминуемо обидеть его, и Снорри всем своим видом показывал, что не хочет обидеть Ольгу, однако их шансы выжить без божественного вмешательства чрезвычайно малы.

Ольга повернула голову, пытаясь увидеть Романо. Он вместе со своими адъютантами сидел у самой кабины пилота. Разложив на низком журнальном столике карты, планшеты и записи, штабные что-то бурно обсуждали вполголоса, явно не желая, чтобы их услышали журналисты. Романо молча водил линейкой по одной из карт, время от времени односложными фразами одергивая наиболее разошедшихся офицеров. Наушники со встроенным передатчиком лежали рядом с ним на пустом сиденье.

-Сеньор Бьорсон, сеньора Ванева, - окликнул он их, отрываясь от карты, - в настоящий момент я отдал пилоту приказ продолжить движение на запад. Где-то там есть место, откуда стартовали все эти самолеты. Уверен, что сейчас нас не обстреляли исключительно потому, что у пилотов этой армады не было подобного приказа. Также уверен, что у людей, охраняющих место взлёта этой армады, подобные приказы есть. Вы оба являетесь штатскими и рисковать вашими жизнями я не имею права, - Романо встал и, опираясь на спинку сиденья, поочередно посмотрел в глаза журналистам, - но буду. В настоящий момент я подвергну вас смертельному риску. Отдать приказ о возвращении сейчас я просто не могу. Вы так же, как и я, видели эту чудовищную воздушную армаду, а значит, вы, как и я, понимаете, что, скорее всего, нам будет просто некуда вернуться. В отданных под моё командование частях Директории просто нет такого количества средств противовоздушной обороны, чтобы помешать виденной нами группировке снести до основания все военные и гражданские объекты до самой Гуареньи. Всё, что я могу сделать в этой ситуации как джирапозский офицер, это собрать максимум информации о противнике. Возможно, мои действия приведут к вашей гибели. Прошу за это меня простить!

Его гладко выбритый подбородок стремительно коснулся затянутой в полковничий мундир груди и вернулся в исходное положение. Генерал развернулся на каблуках и направился в кабину пилота, заперев за собой дверь. Его офицеры, оставшись одни, тут же начали спор на повышенных тонах, приправленный по-джирапозски обильной жестикуляцией.

-Оптимист хренов, - выругался Бьорсон, откидываясь на спинку кресла, - вот теперь точно пора молиться, девушка, а твой Синод пусть засунет в задницу свои лицемерные поучения о мужестве и свободе воли!

Ольга не чувствовала страха. Чувство, разгорающееся сейчас внутри неё, было азартом, таким, какой она испытывала последний раз много лет назад на воскресной охоте государевой фамилии, на которую её в своё время притащил отец. Тогда её кавалькада так и не сумела догнать стремительно убегающую лису, но ощущение от погони она запомнила на всю жизнь. Предвкушение чего-то удивительного, необыкновенного, с чем ты никогда не встречалась ранее и что будет так сладко достичь. Ощущение стремительно охватывающего тебя восторга. Ощущение, что ты жива и будешь жить вечно.

Ольге хотелось действия. Она не могла просто сидеть и ничего не делать. На глаза попались наушники, брошенные Бьорсоном на сиденье. Не слушая протестов норжца, она тут же надела их на себя. Да! Она не ошиблась. Пилот, разговаривая с Романо, не снял передатчика, и сейчас она слышала каждое его слово.

-Впереди облачность на одиннадцать часов!

-Курс на облачность.

-Есть курс на облачность!

-Впереди летательные аппараты противника. Выходят из облачности!

-Они атакуют?

-Никак нет! Угрожающих действий не вижу!

-Продолжать курс на облачность!

-Есть курс на облачность! Радист, что слышите на частотах?

У них же не было радиста! Пилот был в кабине один, Ольга видела, как докурив сигарету, он сел в рейдер в полном одиночестве. С кем, чёрт подбери, он разговаривает?

-Помехи, - голос Романо. Ну да, она могла бы догадаться, что генерал ушел в кабину пилота не для того, чтобы скрыться от чувства вины за возможную гибель гражданских.

-Продолжайте поиск! Помехи может создавать облачность! Противник ведет себя пассивно, попробую проскочить… Твою мать!

Восторг мгновенно покинул Ольгу, сердце моментально ушло в пятки, а может, и вовсе пробило пол летательного аппарата и улетело навстречу океанским волнам. Страшнее ругани из кабины пилота может быть только доносящаяся оттуда молитва.

-Генерал, тьфу, радист, подтвердите радиоконтакт!

-Контакт подтверждаю. Всё, Педро, можете прекратить называть меня радистом. Снижайтесь. Они сказали, что можно. Следуйте передаваемым по радио координатам.

- Ох, Снорри, - Ольга быстро сняла с себя наушники и вжалась в спинку кресла, - Ох!

Рокот двигателей заглушил скрип двери, но по тишине, воцарившейся среди штабных офицеров, стало понятно, что Романо вернулся в салон.

- Сеньоры журналисты, - теперь голос у генерала звучал твёрдо и уверенно, - смертельный риск откладывается. Мы садимся. Эти, с позволения сказать, гости Джирапозы уверяют нас, что мы всё не так поняли и жаждут провести с нами переговоры. Для нас выделена отдельная взлётная полоса. Приготовьтесь к посадке.

Глава 20. Лавр

- Вы меня слышите?

Голос был явно мужской. Слова - склавийскими. Лавр не видел говорящего. Проклятый мешок надежно скрывал внешний мир от его глаз. По-склавийски мужчина говорил медленно, тщательно проговаривая слова.

- Вы меня слышите?

Абсолютно тот же тон. Мужчина не повышает голос, не злится, просто задает вопрос повторно. Тем же тоном. Так же тщательно выговаривая слова.

- Если вы меня слышите, пожалуйста, кивните.

К катеру вниз по склону его буквально тащили, зажав с двух сторон, двое здоровенных бугаев. Один раз, ударившись о попавший под ноги камень, Лавр выругался и тут же получил по спине чем-то жестким и хлестким. С того удара и до настоящего момента Лавр молчал.

Сначала его везли на катере. Он слышал плеск воды за бортом и шум винтов за спиной. Затем двое мужчин, уцепившись за скованные за спиной руки, вздернули его вверх и повели по открытому пространству, где явно отсутствовали камни, корни и ямы. Лавр не знал, сколько его так вели, но к моменту, когда его подвели наконец к какому-то помещению, он успел изрядно устать. Затем он с конвоирами прошел три лестничных пролета и, судя по тому, как ему нагнули голову, прошёл через дверной проём. После этого его усадили на табурет, и впереди прозвучал голос.

- Вы меня слышите?

Третий раз. Что за дурацкий вопрос, конечно же, он его слышит!

- Если слышите меня, кивните.

Лавр кивнул, чувствуя, что свирепеет. Впрочем, его настроением собравшиеся вполне могли пренебречь - на плечах Камнева лежали тяжелые руки конвоиров.

- Очень хорошо, - по тону мужчины сложно было сказать, что он имеет в виду, - назовите себя, пожалуйста, - имя, фамилию, страну подданства.

- Лавр Камнев. Склавийское Государство. - Лавр и сам не заметил, как сказал это. Он чувствовал лишь жгучее желание избежать повторного вопроса мужчины. Сказать фразу прежде, чем этот, ввинчивающийся сверлом ему в голову голос, зазвучит снова со всё той же раздражающей интонацией.

- Очень хорошо. - С головы Лавра осторожно стягивают мешок, одновременно расстегивая наручники. Лавр тут же машинально начинает крутить головой, пытаясь осмотреться.

Он явно находился в каком-то подвале. Тёмное помещение без окон, источники света расставлены так, чтобы сидящего напротив человека не было видно. Всё, что мог разглядеть Лавр, – это человека, который сидел за столом и что-то писал в лежащую перед ним тетрадь, и знакомых головорезов в тропической форме, стоящих по обе стороны от него.

- Ваш род занятий?

Лавр ждал этого вопроса. Ну сейчас он им задаст.


- Личный слуга Его Высочества князя Константина Ангела, племянника Его Величества Государя Склавийского!

Ни мужчина за столом, ни мордовороты по бокам не повели и бровью, а ведь Лавр надеялся на то, что произнесение имени Государя произведет сильный эффект. Видимо, зря.

- С какой целью вы прибыли на территорию Прамской Конкордии?

- Это мацентийская территория! - возмутился Лавр, - это вы здесь незаконно находитесь!

Сквозь сумрак помещения Лавр разглядел, как мужчина кивает головой, словно соглашаясь с ним.

- Какова цель вашего пребывания здесь? - прозвучал новый вопрос.

- Экспедиция! Географическая экспедиция. Исследование протяженности Тавропоса и его притоков. Склавийская часть экспедиции находится здесь по приглашению Мацентийского Императорского Университета!

Мужчина зашуршал бумагами.

- Вы являетесь сотрудником какого-либо из разведывательных или контрразведывательных ведомств Склавии, Маценты, либо иных государств?

- Нет!

- Знаете ли о таковых среди ваших спутников?

- Я не знаю, - Лавру хотелось ответить грубее, но он не стал. Это всё-таки был допрос, и от удара по лицу прикладом его отделяла только добрая воля человека, сидящего напротив.

- Благодарю вас за ваши ответы.

Лавру снова заломили руки за спину и опустили на голову душный мешок. Всего через десять минут подъемов и спусков мешок был снят, и Лавр обнаружил себя в маленькой комнате с брошенным на пол матрасом и металлическим горшком в углу. Дверь, на вид не очень крепкая, запиралась с противоположной стороны. Под потолком находилось узкое оконце - единственный источник света. Лавр лег на матрас и закрыл глаза.

- Приплыли.

Наконец-то Лавр оказался в ситуации, где от него ничего не зависело. Даже князя не нужно было охранять - поди сейчас, узнай, где этот князь! В такие минуты Лавр всегда знал, что нужно делать. Повернувшись на бок, он уснул.

Когда он проснулся, за окном вовсю жарило солнце, а на полу стоял кувшин с водой и каша в тарелке. Вполне, кстати, сносная каша. Поев, Лавр оставил посуду там, где она лежала, и вернулся к матрасу. Но уже через несколько минут заскрипел отпираемый замок. За дверью стоял очередной верзила с автоматом в кепи, рубашке и шортах. Пробормотав что-то по-прамски, он указал себе за спину и шевельнул стволом автомата в приглашающем жесте.

Лавр вздохнул и встал, очень надеясь, что приглашают его не на расстрел. Ему не было страшно. Вся эта ситуация с найденной посреди джунглей прамской базой, погоней, допросом и заключением казалась сейчас каким-то идиотским недоразумением, в котором не хотелось участвовать. А ещё Лавр смертельно устал. Даже после долгого сна ему по-прежнему хотелось спать. А опять идти отвечать на очередные идиотские вопросы ему не хотелось. Впрочем, выбора не было.

На этот раз ему никто не надевал мешка на голову. Теперь он собственными глазами мог видеть свой путь, состоящий из множества поворотов, подъемов и спусков. Поднявшись по лестнице вверх, они оказались снаружи. На ночном небе мерцали звезды. В их неверном свете можно было различить циклопические постройки окружавшего города. Прямо перед собой Лавр увидел развалины поменьше, освещенные электрическими фонарями и уставленные тентами, палатками и мешками с песком. Вывели его из подвала такой же развалины-четырехугольника с высокими стенами из необожженного кирпича. Идущий впереди конвоир свернул налево. Лавр последовал за ним. Это помещение сохранилось явно лучше. Два этажа, плоская крыша, на которой была раскрыта большая армейская палатка. У входа в дом стояло двое людей в серой форме штабистов. На поясах у них висели массивные коричневые кобуры, но в руках оружия не было.

В этом здании Лавра опять провели в подвальное помещение, где он увидел знакомый уже письменный стол и фигуру в фуражке, которая задавала ему вопросы в прошлый раз. Сейчас в помещении ярко светили электрические лампочки и было видно, что сидит автомат из дерева и латуни. Вместо глаз тёмные пустоты. Челюсть - металлическая пластина, соединенная с латунным черепом шарнирами из черного металла.

- Вы ведь уже знакомы с Пепе? - Лавр поднял взгляд на женщину, прислонившуюся к стене за спиной автомата. Худая и высокая, она была одета в тот же серый мундир штабного офицера, что и охрана у входа. На ногах дорогие туфли. На погонах знаки отличия майора. На лице следы усталости и бессонных ночей, под глазами мешки. Волосы, тёмные, как и у большинства прамцев, прорежены белыми прядями.

- Универсальный переводчик и писарь. Его тембр голоса внушает людям что-то такое, от чего они автоматически отвечают на заданный вопрос. Полезная штука в нашем ремесле, - она вздохнула, - впрочем, Пепе не прамец. Он, скорее, из местных. Пролежал в одном из местных дворцов что-то около полутора тысяч лет. Наши нашли его лежащим в деревянной трухе. Видимо, так и сидел тут, в мертвом городе, пока его предыдущие стол и стул не сгнили начисто.

Она аккуратно обошла стол с сидящим за ним автоматом и подошла вплотную к Лавру. Он почувствовал исходящий от неё легкий цветочный запах.

-Я Карла Нери, майор вооруженных сил Прамской Конкордии, - она протянула Лавру свою руку, застав его врасплох. Стараясь не показывать своей растерянности, он осторожно прикоснулся к ней губами, чем вызвал у Карлы Нери приступ смеха.

- Весьма мило, молодой человек. Хотя вам было достаточно её пожать, - и тут же куда-то за спину Лавра, - как видите, с вашим слугой всё в порядке. Как я и говорила, никто из склавийцев не погиб в ходе утреннего инцидента. К счастью, и среди прамцев тоже.

Лавр обернулся. У противоположной стены за походным раздвижным столиком сидел Константин. На правой стороне столика высилась стопка бумаг высотой по плечо Косту. На левой стояло Устройство Вероятностей, которое, как точно помнил Лавр, они оставили в лодке.

- Я рад, - сказал Константин, - без Лавра у меня не получится сосредоточиться, чтобы войти в транс. Я всё время буду беспокоиться о вашей безопасности.

- О! - подняла ладони Карла Нери, - прошу вас не беспокоиться о моей безопасности, Ваше Высочество.

- И тем не менее, я беспокоюсь, - серьезно сказал Константин, - меньше, чем о безопасности моих спутников, но всё равно достаточно сильно. С Лавром за спиной я буду более сосредоточен.

Лавр переводил взгляд с Константина на женщину-майора и обратно. Он ничего не понимал.

- Лавр, забери у сеньоры Нери свой кастет и готовься бить меня по черепу. Госпожа майор подкинула нам работенки, и я настроен выполнить её как следует.

После этих слов Карла Нери молча протянула Лавру его собственный кастет из тёмного пластика. Лавр молча кивнул и, положив кастет в карман брюк, посмотрел на Коста.

- Всё как обычно, Лавр, - кивнул ему Кост, - при помощи моей старушки мне надо превратить вот эту стопку неведомой писанины в простые и понятные склавийские слова. Для этого мне явно понадобится транс, так что сам понимаешь, что от тебя требуется.

Лавр молча кивнул и, обойдя столик, встал за спиной Коста.

- Вы дадите нам посекретничать, сеньора Нери? Я должен объяснить Лавру ситуацию.

- Почему бы вам не сделать это при мне, князь?

- Потому что я хочу поговорить со своим слугой наедине, сеньора Нери. Вас ведь устроит такой ответ? Ещё больше я хотел бы переговорить с моим слугой в спокойной обстановке за чашечкой кофе, но эту просьбу вы вряд ли исполните, верно? Тогда хотя бы оставьте нас в покое здесь, если вы, конечно, ещё хотите, чтобы я помогал вам.

Карла Нери улыбнулась и вышла, не сказав ни слова. Следом за ней вышли и конвоиры Лавра. Когда единственным свидетелем их с Костом разговора остался лишь латунный Пепе, князь быстро зашептал, обращаясь к Лавру:

- Буду краток. Эта Нери из прамской военной разведки. Узнав, что я Гений Цифры, сразу предложила сотрудничать. Их специалист, по словам Нери, появится тут только через неделю. В обмен на мою помощь они поделятся разведданными. Все понятно?

- Ничерта мне не понятно. Какая помощь? Какие разведданные? У нас же вроде научная экспедиция, нет?

- Им нужно расшифровать документы на неизвестном им языке. Документы напечатаны на вполне современной бумаге, и начерта им приспичило заниматься их расшифровкой здесь, посреди джунглей, я понять не могу.

- С каких пор мы сотрудничаем с прамцами? Да еще залезшими на нашу территорию?

- С тех пор, как они попросили, Лавр, - Кост нервно почесал кончик носа, - я, если честно, просто не знаю, что делать. Вот и решил время потянуть. Тем более, что им быстрая расшифровка языка настолько нужна, что они идут на большие уступки.

- Например?

- Например, тебя вытащили. В качестве демонстрации доброй воли. Остальных пообещали привести, когда я дам им ключ к расшифровке языка.

- Веришь им?

- Смеёшься, что ли? Конечно, нет. Я же не дурак. Если бы они действительно захотели сотрудничества, то начали бы его с предоставления нам связи. Чтоб мы могли сообщить своим и запросить разрешения на дальнейшие действия. А сейчас все их обещания гроша ломаного не стоят. Это же очевидно.

- Но у тебя есть план?

- У меня пока только идея, которую нужно развивать. Суть идеи в следующем: пока Устройство будет обрабатывать информацию с листов из стопки, сам я сяду медитировать. Попытаюсь вычислить примерный план базы, численность гарнизона и местоположение наших пленных.

- А данных-то хватит?

- Ну, скажем так: это будут очень сложные вычисления. Так что кастет тебе ой как может понадобиться. Смотри только, не прибей меня.

- Ну это уж как получится, - усмехнулся Лавр. Князь показал ему кулак.

- Что мы будем делать потом, я сейчас, как ты понимаешь, сказать не в состоянии. Хотелось бы попытаться как-то улизнуть, но какие у нас тут шансы, смогу сказать только после расчётов. Поэтому предлагаю начать. Подай-ка мне те листы из стопки.

Глава 21. Богдан

Холодно. Кажется, что он полностью голый, иначе почему так холодно? Впереди видны отблески огромного костра, через который то и дело прыгают одетые в меха фигурки. Но костер слишком далеко и не греет. Без огня холодно. Очень холодно.

По обе стороны от костра, так что нельзя различить лица и фигуры, бьют в бубны сотни музыкантов. Ухо долго не может привыкнуть к ритму, в котором они играют. Удары о бубен звучат так часто и так сильно, что уши вообще не различают, где кончаются одни и начинаются следующие. Лазарову слышен лишь гул, сильный и густой, как кровь, текущая из разрезанной вены.

Под аккомпанемент бубнов звучит песня. Лазаров, разумеется, не может разобрать слов чужого языка. Возможно, что и вовсе в этой песне нет никаких слов. Только голос, завывающий как ветер в Лисьих горах на самых высоких нотах. Певцов, затягивающих в едином ритме жуткую воющую песню, не видно вовсе. Возможно, это и впрямь дует ветер. Иначе почему тогда здесь так холодно?

Из темноты появляется рука. Длинная суставчатая, явно не принадлежащая человеку. Лазаров вздрагивает, когда рука приближается к нему, но та проходит мимо. Инспектор слышит крик человека за своей спиной и видит, как рука возвращается в темноту, но уже с зажатым в кулаке человеком. Человек кричит, Лазарову знаком этот крик, но он не может вспомнить откуда. Всё выглядит каким-то неправильным, но Лазаров никак не может осознать, в чём именно подвох. Мысли путаются от ужаса, от омерзительной, ввинчивающейся прямо в мозг музыки и от холода. О Верховный, как же холодно!

Теперь человек появляется прямо перед костром. Пленник по-прежнему кажется знакомым, но Лазаров никак не может вспомнить, где видел его раньше.

Пленник начинает плясать. Его фигура в свете костра отбрасывает слишком большую, неправильную тень. У тени непропорционально длинные, многосуставчатые руки и ноги, сгибающиеся под неправильным углом. Лазаров не может отвернуться, не может посмотреть, что происходит сбоку. Закрыть глаза он тоже не может. Ему приходится видеть, как движения тени всё ускоряются, становятся быстрее движений человека. Уже очевидно, что это не тень танцующего, это тень чего-то, что стоит позади Лазарова. Он хочет оглянуться и не может. Это сводит с ума. А ещё с ума сводит холод. От этого холода словно мёрзнет сама душа.

Пленник вскидывает голову. Тень протягивает к нему свои длинные суставчатые руки. Одна из рук заканчивается лезвием. Лезвие чиркает по горлу.

Кровь! Из горла жертвы во все стороны неправдоподобно сильной струёй бьёт кровь. Такая красная, такая тёплая.

Холод, терзавший Лазарова всё это время, проходит. Кровь льётся на него ещё какое-то время, а потом пропадает. Вновь становится холодно. А ведь от крови было тактепло, так тепло.

И вновь из темноты появляется неправдоподобно длинная рука, и вновь на площадке перед костром танцующий пленник. Лазарову уже всё равно. Ему уже не страшно, и даже холод он чувствует не так сильно. Единственное что он сейчас ощущает, это нетерпение. Ему не терпится вновь ощутить на своём обнаженном теле кровь. Такую красную, такую теплую.

«Стоп»! - уже давно возникшая в голове мысль только сейчас пробилась к измученному мозгу следователя, - «Холод, тёплая кровь - тебе ничего это не напоминает? Где мы вообще, ты помнишь?»

Новый пленник продолжает плясать во мраке костра, но он уже не кажется Лазарову знакомым. Теперь Лазаров вообще не может разглядеть его лица. Тень при этом остается всё такая же зловещая, всё убыстряющая и убыстряющая свои движения, но она уже не оказывает такого эффекта на погрузившегося в свои мысли Лазарова.

«Что я здесь делаю? Могу ли я вспомнить, как сюда попал? Как меня сюда притащили? Нет. Не могу. Хм.»

Мысли уже не путаются от холода, в голове как будто прояснилось.

«Кстати, о холоде, а что именно у меня мёрзнет? И как? Насколько сильно?

Лазаров никак не мог сосредоточиться на ощущениях своего тела. Кажется, холод, которым мучился совсем недавно, был не более чем мыслью.

«Или сном. Сном. Ну конечно же! Мне это снится!»

Лазаров тут же проснулся, чувствуя, как бешено стучит его сердце, а в лёгких не хватает воздуха. Кошмар был на удивление правдоподобным. На удивление реальным. А ещё после него болела голова. Постепенно приходя в себя, Лазаров медленно осознавал, как же сильно болит у него голова.

-Ох, - прохрипел он, делая попытки подняться, - ох, Верховный! Ну и чертовщина.

Почему так болит голова? Он вчера не пил. Хотя может быть это просто перепады давления. Вроде бы ночью шёл дождь.

Мысли сложились друг с другом, как детали разобранного пистолета. Лазаров даже готов был поклясться, что слышал лязг.

Дождь. Прошлой ночью шёл кровавый дождь. Психопат, которого встретил Лазаров, гоорил про тёплую кровь. Теплая кровь, лившаяся в его сне. А ведь во сне он буквально чувствовал, как начинает сходить с ума. Понять бы ещё, как ему удалось прийти в себя… Впрочем, это потом. Сначала нужно выглянуть в окно и убедиться, что лужи на улице так же красны, как и вчера утром.

Лазаров рывком сел на кровати и, найдя глазами казённый гостиничный халат, пахнущий хлоркой и абсолютно не уютный, накинул его на плечи. Ни к чему было шокировать прохожих на улице видом своего нижнего белья.

Сделав несколько шагов, Лазаров остановился, наткнувшись взглядом на стул. На спинку стула вчера он повесил свою одежду, а на сиденье лежала кобура с верным «Сброя-криминал».

Мысленно обзывая себя параноиком, Лазаров вынул пистолет из кобуры, вытащил магазин, осмотрел оставшийся боезапас.

После произошедшей прошлой ночью стрельбы в пистолете осталось всего три патрона. Запасные магазины Лазаров с собой не носил по той же причине, по какой вообще предпочитал мелкокалиберную «Сброю-Криминал». Маленький пистолет в компактной кобуре абсолютно не сковывал движение и нигде не натирал. Но стоило прицепить к плечевому ремню кармашек с обоймой, как к концу рабочего дня Лазаров обнаруживал на своём плече кровавые полосы. Необходимости же в дополнительном боезапасе Богдан не видел. Его работа обычно была связана с интеллектуальной деятельностью и разговорами. Стрелять, как правило, он поручал другим. Кому вот только поручишь стрельбу теперь, когда ты один в люксовом номере задрипанной провинциальной гостиницы?

«Стоп»! – подумал Лазаров. - «А с чего ради я вообще должен сейчас по кому-то стрелять?»

Здравая мысль прошла незамеченной для паникующего подсознания. Лазаров вдруг понял, что всё это время неосознанно прислушивался к происходящему в гостинице и на улице. Тонкие стены барака и плохонькие деревянные окна не должны были вообще никак мешать проникать в комнату шуму с улицы. Однако же вокруг стояла полная, прямо-таки гробовая тишина. Лазаров взял со стола свои наручные часы. Стрелка показывала начало десятого. В Ичитьевске уже час, как начался рабочий день. Понятно, что в ожидании бунта город затих, но чтоб настолько? Должны же с улицы раздаваться, ну хотя бы крики перекликающихся патрулей.

Где-то вдали послышался звук, подозрительно похожий на винтовочный выстрел. А может быть, это только показалось?

Лазаров выругался. Продолжая держать пистолет в руке, он подошёл к скрытому шторой окну и осторожно выглянул, стараясь не сильно колебать скрывающущю его ткань.

Улицы действительно были перемазаны бурым. Всё прямо как прошлым утром. На улице, на которую выходили окна гостиницы, не было ни души. Мёртвых тел или ещё чего-то подобного Лазаров не заметил. Только бурая грязь, закопчённые стены изб и бараков, хмурое, набухшее тучами небо и поднимающийся к нему тёмно-серый, почти чёрный дым.

Дым! Уж чего в Ичитьевске точно не было, так это заводов. А для печей в августе всё-таки не сезон. Тем более, что дым шёл из одной точки. Очень тёмный и очень жирный. Как от пожара.

Лазаров медленно отошёл от окна и снял гостиничный халат. Сев на кровать и положив «Сброю-Криминал» на подушку, он принялся одеваться. Несмотря на позднее утро, в гостинице было по-прежнему тихо. Это одновременно нервировало и успокаивало. Вряд ли эрзины, пришедшие грабить и убивать, вели бы себя так тихо, что Лазаров не смог бы их услышать. Что до отсутствия шума от самих хозяев гостиницы, то можно вспомнить прошлую ночь, чтобы понять – от сна, появляющегося во время кровавого дождика, не так-то просто проснуться. Хотя у него это как-то получилось. Интересно, как?

Одевшись, Лазаров подошёл к двери и медленно потянул вниз дверную ручку. В абсолютной тишине гостиницы звук проворачиваемой ручки загрохотал, как пушечный залп. Лазаров ругнулся и осторожно открыл дверь. В коридоре никого не было.

Выйдя в коридор, он аккуратно закрыл за собой дверь и, держа руку в кармане, направился к выходу. Спускаясь по лестнице, он услышал ещё один выстрел. Хоть и приглушенный стенами, звук было хорошо различим. Явно стреляли где-то недалеко. Лазаров почувствовал, как где-то в животе холодным червяком ворочается ужас.

На первом этаже, положив руки и голову на стойку, спала тревожным сном девушка-портье. Звук звенящего колокольчика, стоящего прямо на стойке, её, конечно же, не разбудил.

У Лазарова не было времени, чтобы её будить. Ему оставалось только надеяться, что до гостиницы стрельба не дойдёт. Надежда, конечно, была слабой, что уж говорить.

Утренний Ичитьевск встретил Лазарова холодными порывами ветра, наполненными запахами металла, нефти и пороха. Ветер шёл с восточной стороны, и с той же стороны из-за крыш бараков был виден всё тот же чёрный жирный дым. Кажется, Веселинов исполнил свою угрозу. Тогда получается, что разбудить горожан не смог даже взрыв оружейного склада, а ведь при таком взрыве, наверное, даже окна тряслись.

Стараясь не паниковать, Лазаров лихорадочно продумывал свой маршрут. В ратуше ему сейчас делать нечего. Во-первых, со стороны центра города то и дело раздавались постепенно приближающиеся выстрелы и пронзительные крики. Во-вторых, даже если сама ратуша устояла и он сумеет к ней пробиться, то что делать дальше? А ничего. Вряд ли в ратуше сейчас находилось достаточно вооруженных людей, чтобы из неё можно было предпринять контратаку.

Поэтому путь Лазарова лежал на север, в казармы. У Веселинова должно было остаться достаточно людей, чтобы попробовать отбить город. А если нет, то у казарм всё ещё стоит «Вьюга» - единственное судно на этом берегу Ичитьевска. В крайнем случае можно будет укрыться там.


Глава 22. Ольга

Сначала Ольга увидела дирижабли. Невообразимо огромные, они были полностью покрыты разноцветными рисунками и надписями. Зеленые, похожие то ли на драконов, то ли на расплющенных лягушек, существа повергались золотыми мечами в руках коричневых людей и извергали алую кровь на землю. Тоже золотую. Коричневые люди пинали друг другу коричневые мячи, и алая кровь струилась из ран, оставленными этими мячами. Красные люди входили в золотой рот огромной коричневой головы. Золотые птицы сидели на зеленых растениях, названий которых Ольга не знала. И через все это шли надписи на неведомом языке, сделанные чёрной краской. Всё это сливалось в единый узор, красивый и странный. Зачем все эти картины? Этих пузатых разукрашенных красавцев должно было быть видно издалека, и вряд ли это хорошо на войне. Узоры на боевом дирижабле лишь смеялись над Ольгиными сомнениями. Высовывали языки жабодраконы, скалились гигантские головы, насмешливо клекотали птицы на зеленых деревьях. “Тебе не понять, - говорили ей все эти рисунки, - ты нам чужая”. Ольга лишь хмыкнула в ответ и взяла фотоаппарат наизготовку.

Она успели сделать не больше пары кадров, прежде чем дирижабли ушли из её поля зрения. Судя по ощущениям, они снижались, приземляясь на… У Ольги перехватило дыхание, когда она это увидела.

Прямо из океана вырастала огромная ступенчатая пирамида. Её ярусы, шириной с площади Асаньи, были заняты всевозможными кабинами, ангарами, антеннами, мачтами, изрыгающими дым трубами, грохочущими механизмами. В нескольких из них даже Ольга смогла без труда опознать орудийные башни. Их орудия, в основном те, что поменьше, провожал рейдер вороненой сталью спаренных стволов. Все эти строения связывали друг с другом узенькие дорожки, по которым передвигались многочисленные хозяева пирамиды. Сейчас Ольга отчётливо видела фигуры этих людей, затянутых в обтягивающую одежду серого и синего цвета. Люди шли, бежали, передвигались на маленьких двуместных автомобильчиках. Нижний ярус пирамиды там, где она уходила под воду, был испещрен многочисленными воротами, из которых прямо сейчас на глазах Ольги шли нескончаемым потоком боевые корабли, бесконечно маленькие в сравнении с самой пирамидой. У вершины пирамиды висели на причальных мачтах многочисленные дирижабли, столь же богато украшенные, как те, что ранее видела Ольга. От дирижаблей к пирамиде тянулись пандусы, по которым сейчас маршировали воины в броне из коричневых бронепластин, напоминающих птичьи перья. Голову каждого воина венчал шлем в форме птичьей головы с изогнутым орлиным клювом. За спиной у каждого солдата висели механизмы, больше всего похожие на металлические рюкзаки, а в руках они держали странное оружие, вместо ствола у которого топорщились в разные стороны короткие хромированные антенны, а от казенной части тянулся толстый черный шланг, скрывающийся под пластинами доспехов.

Площадка на вершине пирамиды была столь огромна, что несмотря на погрузку десанта, здесь всё ещё оставалось немало места для посадки рейдера. Пилот сел в северной части вершины возле трёхэтажного здания, чей массивный плоский потолок опирался на мощные квадратные колонны, покрытые непривычным для Ольги орнаментом. Сразу же после приземления из здания вышли шестеро воинов в жёлто-черной броне, напоминающей рыцарские доспехи времён Становления Конкордии. Между ними шли двое людей, которых Ольга обозвала про себя “переговорщиками”. Первый был в шляпе с плюмажом из зелёных перьев. Его узкие серые брюки были заправлены в высокие ботинки коричневой кожи и шли ровно до талии, где исчезали под короткой курткой того же серого цвета. Цвета и фасон одежды были непривычными. В известных Ольге странах такого не носили.

Даже если бы на боку мужчины не висела массивная кобура с торчащей из неё рукоятью, Ольга всё равно поняла бы, что перед ней военный. Какова бы не была разница культур между ними и чужаками, некоторые вещи, видимо, остаются одинаковыми у всех народов. Офицер, а Ольга была уверена, что перед ней стоял именно офицер, был немолод и очень умён. Ольга сама удивилась этому странному выводу. Возможно, ум выдавали его по-старчески тусклые тёмные глаза. А возможно, это впечатление сложилось у девушки из-за возраста офицера и элегантных очков в золотой оправе, идеально ему подходивших.

Второй человек был одет по последней прамской моде. Костюм-тройка, галстук модного в этом сезоне оливкого цвета, серая федора. Лишь его лицо было необычным - смуглое, худое, с остро очерченными скулами и яркими карими глазами. Даже у жителей Пряных островов Ольге не доводилось видеть настолько смуглых лиц.

- Оставайтесь здесь, - скомандовал Романо журналистам и лихо выскочил в открытую услужливыми адьютантами узкую дверцу рейдера. Следом ринулись его офицеры. Последний, выходя, попытался закрыть за собой дверь рейдера, но его остановил Бьюрсон, перехватив руку офицера.

-Не нужно, - сказал проникновенно норжец и улыбнулся. Офицер кивнул и побежал следом за генералом. Снорри вытащил записную книжку. Ольга вскинула камеру. Общий план. Щелчок. Наведение на лицо офицера. Щелчок.

-Тлакатекатль Ицтли приветствует вас, полковник, - проговорил мужчина в костюме тройке, - мы рады видеть вас на борту плавучей крепости Икнойотл, гордости Страны Цапель!

- Генерал, - поправил его Романо, - генерал Гаспар Алессандро Мерседес Романо, Асаньская армия Джирапозской Директории.

Мужчина в федоре обернулся к офицеру и быстро сказал ему что-то на певучем языке. Язык, разумеется, не был знаком Ольге. Офицер бросил в ответ несколько слов.

- Мое имя Охтли, генерал. Я выступаю переводчиком на наших переговорах, так как хорошо знаю ваш язык и культуру. Этот стоящий перед вами благородный воин - Тлакатекатль Ицтли, командующий экспедиционным корпусом Страны Цапель. Тлакатекатль заверяет вас, генерал, в его глубоком уважении к вам лично и к руководству джирапозской Директории. Мы рады, что вы, будучи, вне всякого сомнения, мудрым человеком, правильно поняли текущую ситуацию и не стали атаковать наши войска, высадившиеся на джирапозскую землю.

-Могу ли я узнать, с какой целью вашу армия прибыла во вверенную моему попечению провинцию Асанья? По радио вы сказали, что являетесь союзниками Директории, но моё руководство не предупреждало меня ни о каких союзниках.

- Ваше руководство ещё ничего не знает ни о нас, ни, тем более, о нашей высадке, - мужчина в федоре смущенно улыбнулся. Ольга взяла его лицо в крупный план и щёлкнула кнопкой, - видите ли, столетиями жители восточных земель не обращали внимание на то, что происходит к западу от вас за Долгим морем, как мы называем мировой океан. Не докучали вам и мы, жители Страны Цапель. Но времена меняются. Уэй Тлатоани, правитель Страны Цапель, решил, что народу мешиков пришло время явить себя жителям Востока. И вот мы здесь, генерал. Вам, человеку умному и эрудированному, не составит никакого труда понять, зачем мы здесь. Нас интересуют те же вещи, что и правителей Востока. Мы хотим лишь торговать, приумножая богатство наших с вами государств, генерал. Но увы, торговли мешает война, раздирающая Джирапозу. Наш владыка, носящий титул Уэй Тлатоани, Верховного Оратора, решил положить конец этой войне, уничтожив истинного его виновника - проклятую Республику. Именно этим сейчас занимается армия прославленного Тлакатекатля Ицтли, - мужчина в федоре кивнул на стоящего рядом военного. - Разве не этим занимаетесь и вы, генерал?

- Я хочу знать, - проговорил Романо после нескольких секунд молчания, - куда отправился тот воздушный флот, который мы видели, летя сюда? Куда направляются эти дирижабли, - он кивнул себе за спину, туда, где уже подходила к концу погрузка солдат в коричневых доспехах.

Охтли бросил несколько слов Тлакатекатлю и тут же заговорил по-джирапозски, не дожидаясь ответа военного.

- Они отправлены на Асанью, генерал. Всего через несколько часов вам больше не придётся беспокоиться о засевших в этом городе республиканцах. Уверен, Директория положительно воспримет новость о том, что ваша армия освободилась для противодействия республиканцам в других регионах страны.

-Не придется беспокоиться?

-Да, - улыбнулся Охтли. - Армия Страны Цапель берёт под контроль этот несчастный город, генерал. А также прилегающую территорию, радиусом в двадцать километров. Всех лидеров Республики, которых нам удастся найти, мы передадим Директории.

-Это захват территории суверенного государства Джирапоза, - Ольга дорого дала б, чтобы видеть сейчас лицо Романо, - я уведомлю об этом правительство Директории.

- О да! - улыбнулся Охтли, - генерал Романо! Тлакатекатль Ицтли, являясь полномочным представителем Страны Цапель и командующим её экспедиционным корпусом, просит вас уведомить своё правительство о занятии его экспедиционным корпусом города Асаньи и зоны вокруг нее в двадцать километров. Также Тлакатекатль Ицтли заверяет Директорию в готовности к переговорам, целью которых будет уничтожение Республики и установление контроля Директории над всем Джирапозским Государством. О дальнейших переговорах между нашими правительствами мы уведомим вас в течение суток. Тлакатекатль Ицтли уверен, что наши правительства смогут договориться к вящей пользе наших народов. Также Тлакатекатль Ицтли гарантирует неприкосновенность вооруженных сил Директории. Армия Страны Цапель не откроет огонь по военным силам Директории ни при каких обстоятельствах.

-Могу ли я от лица Джирапозской Директории попросить Тла... сеньора Ицтли отменить немедленную бомбардировку Асаньи? - руки Романо спрятаны за спину, и Ольга увидела, как правая рука сжимает пальцы левой. До красноты. До боли. - Город оккупирован республиканскими войсками. Его жители мирные джирапозские граждане!

-Увы генерал, - Охтли потупил взгляд, - боюсь, что бомбардировка уже идёт.

Тлакатекатль сказал что-то своему переводчику. Охтли кивнул.

-Что ж генерал, прошу нас простить. Дела требуют немедленного присутствия прославленного Ицтли. Если вашей машине требуется топливо для возвращения домой, мы с удовольствием его предоставим.

-Нет, - сухо ответил Романо, - не требуется.

Охтли кивнул. Тлакатекатль протянул Романо руку. Прошла секунда, прежде чем Романо повернулся и ушёл обратно в рейдер, так и не пожав руки прославленного Ицтли. Адьютанты последовали за ним.

-Педро, - рявкнул генерал, - мы взлетаем! Курс домой.

Ещё в двадцати километрах от джирапозского побережья пилот доложил о том, что виденные ими раньше самолёты возвращаются. Ольга видела, как побелело лицо Романо, но тот ничего не сказал, лишь откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Спустя несколько минут, пассажиры рейдера увидели дым по правому борту. Глядя на этот дым, никто не произнёс ни слова.



Глава 23. Лавр

По правую руку от Лавра успокаивающе тарахтело Устройство, переваривая заложенную в него информацию. Его гула Лавр почти не замечал. Всё его внимание было сосредоточено на Константине, который сидел неестественно прямо, уперевшись руками в стоящий перед ним стол. Глаза князя были закрыты, а руки то и дело судорожно дергались, как бывает у человека, переживающего беспокойный сон. Лавр напряженно следил за каждой подобной судорогой. Он знал, если Безумие, это проклятие всех Гениев, овладеет Константином, у него, Лавра, будет совсем немного времени, чтобы подарить своему патрону блаженное забытье на пару часов и головную боль при пробуждении. В противном случае забытие подарят Лавру, и оно будет поистине вечным. Лавр всегда нервничал в такие моменты. Чтобы не нервничать, он пытался дословно пересказывать книги, прочитанные им накануне, пересказывать, разумеется, не вслух, а про себя. Книга, начало которой он сейчас лихорадочно пытался вспомнить, называлась “Рассказ о Безумии” и была выдана Лавру мрачными чиновниками Синода в качестве обязательной к прочтению для кандидата в личные слуги Его Высочества князя Константина. Лавр даже сдавал по ней экзамен. Судя по тому, что слугой Константина он всё-таки стал, его ответы вполне удовлетворили экзаменаторов. Сейчас же он пытался вспомнить что-нибудь, что помогло бы ему в схватке с обезумевшим Костом, хотя и знал, что это напрасные попытки. В драке с князем ему могла помочь только сила удара и скорость реакции. Но мозг всё же нужно было чем-то загрузить. Просто сидеть и ждать было скучно.

“Что такое Безумие? На этот вопрос в своих работах пытались ответить сотни маститых ученых по всему миру, но всегда их попытки оказывались неудачными. Таким же был и поиск ответа на вопрос: что такое Гений? Обычно, когда ученые хотели создать хотя бы видимость ответа на данный вопрос, они обращались к истории. “Мы можем сказать когда!” - вскакивали седые архивариусы, постоянно кашляющие от въевшейся в легкие книжной пыли. “ Мы знаем, когда появились первые Гении!”

Самое старое упоминание Гениев отыскалось в библиотеках Ордена Смирения (1) - островного аналога Склавийского Синода. “О философах, творящих чудеса и отрицающих богов”, говорилось в трактате “О погибшем мире” некоего Авла. Как следовало из зловещего названия, автор, которому повезло родиться на одном из островов Южной Политании (2), описывал страны и народы мира до того, как большая часть известных ему земель скрылась под толщей океанской воды. К чести автора, описание было достаточно подробным и скрупулезным. Благодаря Авлу, названия древних государств, империй и племенных союзов не канули в небытие, а стали полноправной частью истории, заняв своё место на пыльных полках безлюдных архивов. Большинство сведений о древних людях современному человеку было попросту бесполезно. Кроме, разумеется, сведений о Гениях. Гениев древний автор называл “чудотворными философами” и возлагал на них ответственность за гибель старого мира. Конкретная цитата Авла по данному поводу звучала так: “Вызов, брошенный чудотворными философами, живущими за Гранью, стал началом гибели мира.” Что конкретно имел в виду автор, понять было невозможно, но большинство исследователей трактовали эти строки, как описание войны, произошедшей между Гениями нашей части света со своими коллегами из земель, лежавших вокруг ныне мертвого Мортума. Массовые захоронения, найденные археологами в заброшенных городах мертвого континента, только подтверждали эту теорию. Короче говоря, историкам было известно, что во времена Потопа Гении уже существовали. Также они предполагали, что именно Гении были причиной Потопа. Но вот какими именно силами оперировали древние Гении, было абсолютно неизвестно. И по-прежнему было неизвестно, что такое Безумие, хотя в трактате Авла оно упоминалось.

Авл так объяснял феномен Безумия: “Дар чудотворных философов плоть от плоти сил чужеземных богов, у коих сей дар был отважно похищен. Но поскольку не в силах человеческих принять дар во всей его полноте, постольку получена была лишь малая малость. Так и Безумие есть малая малость ярости бога, алчущего вкусить жертву, поднесенную за сотворенные чудеса.”

С одной стороны, вполне ясно, что хотел сказать автор, но с другой стороны, нам, отделенным от достопочтенного Авла почти что тысячей лет, абсолютно непонятен его понятийный аппарат. Кого он называл богами? О каких жертвах идёт речь? Всё это вопросы, по-прежнему остающиеся без ответа…”

- Остающиеся без ответа, - пробормотал вслух Лавр. Дальше он ничего не мог вспомнить, хоть ты тресни.

Константин всё также сидел за столом. Его руки, лежащие на столешнице, казалось жили собственной жизнью. Пальцы скребли по дереву раскладного стула, оставляя едва различимые борозды от давно не стриженных ногтей. Лавр вынул из кармана кастет и надел его на пальцы. Константин вот-вот должен был очнуться. В этот момент у Лавра будет лишь несколько мгновений, чтобы определить, вменяем ли князь, и в случае признаков Безумия быстро оглушить его. Если Лавр не успеет, объятый Безумием Гений разорвет его голыми руками. Гении были феноменально быстры и сильны в моменты Безумия. Почему? На этот вопрос, как и на все другие, касающиеся Гениев, наука ответить не могла.

Константин вздрогнул и выпрямился. Затем он повернулся к Лавру, уже занесшему кастет, и покачал головой.

- Всё в порядке, Лавр. Сегодня обошлось.

Лавр кивнул и спрятал кастет обратно в карман. Кост встал и прошелся по комнате.

- Чушь какая-то. Не могут они здесь ничего исследовать. У них тут одни военные. Причем их немного, вряд ли больше роты. Никакими учеными тут и не пахнет. Но зачем им тогда расшифровка древнего алфавита? И что они тут делают?

- Ты вроде и должен был ответить на этот вопрос, - ехидно улыбнулся Лавр.

- Да, должен был. Но у нас пока слишком мало данных. Просто-напросто нечего высчитывать. Ну что ж, попробуем тогда второй вариант.

- Прямо спросить эту дамочку-майора?

- Именно! Прямо спросить дамочку-майора. Тем более, что у нас есть повод её позвать - Устройство наконец что-то рассчитало.

Лавр взглянул на замолкшую машину. Он и не заметил, как прекратился издаваемый ею умиротворяющий гул.

- Эй вы там! - рявкнул Константин, - зовите майора! Мы готовы.

Через несколько минут стало понятно, что майор тоже подготовилась. В комнату она зашла в сопровождении Вука, Влка и Смоляна.

- Я решила объяснить всё, всем и сразу, - начала она, - прежде всего я рада, что в ходе стычки нет потерь ни у наших, ни у ваших.

Пока она говорила, в комнату вошли офицеры в серой штабной форме. В руках они несли стулья, на которые немедленно и уселись вошедшие в комнату склавийцы. Следом за стульями появился ещё один раскладной стол, затем серебристый кофейник, изящные белые чашки и корзинка с песочным печеньем.

- Я помню, что вы, Ваше Высочество, хотели бы вести беседу за чашечкой кофе и в присутствии ваших спутников. Вот кофе, а вот ваши соотечественники. Теперь, надеюсь, мы сможем разговаривать, не опасаясь подвохов со стороны друг друга.

- Он хотя бы не отравлен? - спросил Вук, с шутливым опасением осматривая поданную ему чашку, - а то я много слышал про любовь прамцев к ядам.

- Во-первых, это стереотип, - ответила ровным голосом Нери, - а во-вторых, если бы вы знали, как тяжело достать здесь, в Мортуме, приличный кофе, вы поняли, что я бы никогда не стала бы портить с таким трудом доставшийся мне напиток. Уж лучше просто поставить вас к стенке.

Горло Вука издало странный звук - не то смешок, не то всхлип. Сидящий рядом Влк громко расхохотался. Смолян молча принял из рук серомундирного офицера свою чашку.

Константин сделал осторожный глоток…

- Кофе, кстати, действительно приличный. Видимо, вам очень сильно нужна наша помощь, раз вы готовы переводить на склавийцев такой роскошный напиток.

- Да, - кивнула Карла Нери, - нужна. Ваша машина уже дала какой-то результат?

- Устройство, - поправил её Константин. - Устройство, а не машина. Да, она прекратила расчёты буквально перед вашим приходом. Но я пока не смотрел. Был занят другим.

- Дайте угадаю, - Нери откусила кусочек песочного печенья, - вы пытались понять, что здесь происходит, верно?

Константин промолчал. Сидящий рядом Лавр тихонько вздохнул. Его начинали утомлять все эти политические интриги, невесть откуда взявшиеся в этом безлюдном краю.

- Три недели назад наши патрульные дирижабли засекли в территориальных водах мацентийской части Мортума подводную лодку неизвестной конструкции. Согласно Сватсумскому мирному договору, и нам и вам запрещено размещать свои военные корабли в мацентийских территориальных водах. Разумеется, у наших флотских возник искус поймать эту чертову лодку на обратном пути.

- И как, поймали?

- Поймали. У вас, судя по всему, нет связи с большой землей, иначе бы вы знали об этом инциденте. Мацентийские стратиги(3), наверное, поседели, разглядывая наши миноносцы в считаных метрах от мацентийских территориальных вод. Склавийцы забросали наш МИД своим протестами и угрозами. Впрочем, когда в какой-то точке на карте мира флот есть только у тебя, все протесты можно игнорировать, что мы и сделали. Лодку мы перехватили десять дней назад. Погоня была, прямо скажу, жаркой. К Северо-Западу от Мортума за этой лодкой гналась вся мортумская флотилия, от катеров до дирижаблей. Лодку настигли и потопили. Все предложения переговоров экипаж игнорировал. Сейчас субмарину пытаются поднять, но кое-что наши водолазы из неё уже вытащили. Это кое-что включает в себя судовой журнал, или какой-то его аналог, но написан он на неизвестном нам языке. Все что мы успели выяснить, так это то, что лодка точно не склавийская. Честно говоря, вообще непонятно, чья эта лодка. Все найденные внутри надписи сделаны на неизвестном языке. Форма матросов и знаки различия также ни на что не похожи. Даже по внешнему виду мертвецы сильно отличаются от представителей всех известных нам наций.

- Чем отличаются? - задал вопрос молчавший до этого Смолян.

- Разрез глаз, ширина скул, форма носа. Да все это долго можно перечислять, уж поверьте!

- Всё ещё непонятно, какое отношение вся эта история имеет к вашему незаконному присутствию на мацентийской земле. - Константин пытался говорить жестко и высокомерно, но Лавр видел, что уверенный вид тяжело даётся молодому князю. - И уж тем более, что ваша история не объясняет нашего незаконного задержания.

- И тем не менее, эти события связаны. Мы предполагаем, что с подводной лодки высадили десант. Около десяти человек. Скорее всего, они двигаются к центру материка по реке Завора. С мацентийской территории сообщили о поступившем в колониальную полицию заявлении об угоне рыболовного мотобота в устье Заворы.

- И вы сами пытаетесь поймать их здесь, на мацентийской территории, вместо того чтобы сообщить о диверсантах мацентийцам?

- А вы сами стали бы что-то сообщать мацентийцам в подобной ситуации? - ехидно спросила Нери.

Лавр понимал причины её ехидства. Некомпетентность. Это слово идеально описывало уровень профессионализма вооруженных сил Мацентийской Империи. По этой причине склавийские военные ненавидели работать с мацентийцами. В этом, как видно, они ничем не отличались от прамцев.

- Здешние земли, по сути, ничьи. Мацентийское подданство весьма условно и формально. Сомневаюсь, что мацентийский губернатор знает хотя бы о племенах местных рыболюдей. По крайне мере, раньше до нас информация об этих тварях не доходила.

- Поэтому вы их и уничтожаете? - неожиданно для себя спросил Лавр, - потому что не знали о них раньше и теперь боитесь?

- Всё они, конечно, знали, - хмыкнул Смолян, - и я не понимаю, зачем вы сейчас ломаете комедию, Нери. Экспедиция профессора Грассо, год назад. Исследования велись на вашей территории материка. Профессор Грассо пытался вычислить местонахождение ещё не разграбленных городов. Вместо этого наткнулся на жизнь. Большие и малые земноводные существа, в том числе разумные. Профессор в своих отчетах без ложной скромности именовал этих антропоморфных амфибий “людьми Грассо”. Будучи уверен в искусственном происхождении всех этих существ, профессор предположил существование Истока - некоего места, в котором до сих пор создаются и выпускаются на свет божий разнообразные существа. Именно через гипотезу существования Истока профессор Грассо вывел гипотезу о существовании Первогения. Неужели вы не слышали про Первогения, майор Нери?

- Я так и знала, что вы здесь за этим, сеньор Смолян. Ищите Исток, верно? А ведь открытие Грассо засекречено. Очень большие люди заинтересованы в том, чтобы информация не просочилась к склавийцам.

- И тем не менее, она просочилась, майор. Это свойство любой секретной информации. Чем больше мер предосторожности, тем сильнее интерес иностранных разведок. А уж после того, как вы устроили Грассо автокатастрофу, наши службы начали копать с утроенной силой.

- Это были не мы, - покачала головой Нери, - впрочем, вы не обязаны мне верить. Его смерть действительно не была естественной. На найденном трупе карабинеры зафиксировали следы пыток.

- Ну раз это не вы и не мы, - задумчиво протянул Влк, - то значит, это ваши загадочные парни на мотоботе. Есть идеи, кто они?

- Заморье, - пожала плечами Нери. - Моё руководство предполагает, что эти сеньоры приплыли к нам с другого полушария планеты. Вы ведь слышали, наверное, теорию о существовании там государства?

- Теорию, - фыркнул Вук, - в серьезных разговорах это называют не теорией, а бредом.

- В любом случае мы сейчас имеем неопознанный подводный аппарат, мертвых моряков в форме неизвестного государства и неподдающиеся расшифровке записи. Как я уже сказала Его Высочеству, специалисты-криптографы прибудут из Прамы не раньше, чем через неделю. У вас же на данный момент есть всё необходимое оборудование. Поэтому я прошу вас помочь нам в расшифровке языка. Это официальная просьба Прамского Военного Министерства. Если нужно, мы телеграфируем запрос склавийскому консулу на Мортуме.

- Нужно, - кивнул Смолян, - но нам нужно и кое-что ещё.

- И что же это?

- Исток, - твердо сказал Смолян. - Вы доставите нас к Истоку. И только тогда мы поможем вам с расшифровкой.

- Не терпится взглянуть на чудо творения? - усмехнулась Карла Нери, - уверяю вас, все совсем не так красиво, как, наверное, представляется вам в мечтах.

- Я приехал сюда за этим, Нери, - сухо сказал Смолян, - я хочу увидеть Исток. Взглянуть на него своими глазами. Тем более, что ваши уже вовсю копаются там, я прав? Будет справедливо, если к прамцам присоединятся склавийцы. Вы ведь предлагаете нам сотрудничество, верно? А сотрудничество - это когда всё пополам.

- В Склавии всегда было специфическое представление о сотрудничестве. Но вы ведь не склавиец, сеньор Смолян, верно? Мне кажется, я даже знаю, кто вы такой. Впрочем, неважно, - Нери поправила упавший на глаза локон.

- Исток сейчас является объектом интереса Прамской Конкордии. Я должна получить разрешение от руководства прежде, чем допустить туда представителей Склавии. Вы должны понимать это, сеньор Смолян.

Вук расхохотался.

- Прошу прощения? - перевела на него взгляд Нери.

- Это я прошу прощения, - весело ответил Еремей. - Мне стало смешно от особенностей прамской бюрократии. Минуту назад вы пообещали отправить официальное обращение в склавийское консульство. Мне просто смешно, что на заявление типа "Мы, прамская разведка, незаконно находясь на территории Мацентийской Империи и незаконно удерживая склавийских подданных, просим разрешить их сотрудничество с нами" у вас полномочия есть. А вот на ознакомление с аномалией, находящейся к тому же не на прамской территории, вам нужно некое разрешение.

- Обращение к склавийскому консулу будет разработано нами совместно,- холодно ответила ему Нери, - уверена, вместе мы сможем подобрать формулировки, приемлемые для обеих сторон.

-А, ну тогда, конечно, - вновь засмеялся Вук, - тогда я вопросов не имею.

«Мы здесь невовремя», - мелькнула мысль в голове Лавра, - «майору Нери не до нас, потому что мы попали сюда крайне невовремя».

Устройство Вероятностей правильно рассчитало свои проценты. Карле Нери, чтобы принять решения о судьбе склавийского князя и его непростых спутников, нужна была консультация начальства. Но начальство сейчас было занято другим – ловлей диверсантов неведомой державы, высадившихся на их драгоценный Мортум. Получить указания от вышестоящих чинов невозможно, а брать на себя ответственность майор, конечно, не хочет. Вот она и тянет время, подсовывая идиотские задания с переводами неизвестных языков, чтобы склавийцы чувствовали себя не пленниками, а партнерами. Лавр вспомнил свою службу на флоте. Тогда их офицеры регулярно гоняли Лавра вместе с остальным личным составом корабля, ведь солдат должен быть при деле. А то ведь мало ли что. Вот и Нери пыталась приставить склавийцев к делу. Ведь последствия безделья пяти склавийцев, среди которых было двое профессионалов из склавийских спецслужб и целых два Гения, могли оказаться очень неприятными для прамцев, занятых поисками чужеземных диверсантов. Судя по хохоту Вука, саркастическим улыбкам Влка и Смоляна, а также насупленному лицу Константина, остальные склавийцы понимали сложившуюся ситуацию не хуже самого Камнева. А Нери понимала, что они понимают. Но переводить противостояние из зыбкой мари лживого диалога в кровавую круговерть честной драки обе стороны пока опасались. Только поэтому этот обмен неискренними обещаниями всё ещё продолжался. Стороны всё ещё надеялись прийти к устраивающему их результату бескровно.

- Ваши обещания не прошли даже простейшей проверки логикой пятерых, прямо скажем, не самых мудрых сынов Склавии, майор, - медленно проговорил Смолян, с видимым удовольствием смакуя кофе, принесенный прамскими офицерами. - Мы все здесь не мальчики и не обижаемся на вранье. Но такие нестыковки говорят о том, что вы просто не принимаете нас всерьез. В противном случае вы придумали бы что-то получше. Всегда обидно, когда тебя не принимают всерьез. А в нашей ситуации это просто-напросто опасно. Подобная небрежная ложь означает, что с нами хотят договориться совсем ненадолго. Возможно, ровно на столько, сколько понадобится вам, чтобы выйти из этой комнаты. Но знаете что, майор?

Смолян аккуратно поставил чашечку с остатками кофейной гущи на блюдце.

- Может быть, что времени, выигранного вашей ложью, не хватит даже на это.

- И дернул же вас чёрт явиться именно сегодня, - процедила сквозь зубы Нери, - племянник склавийского Государя в компании зубров из разведки. И где? В забытом Верховным Существом крае, который даже медвежьим углом не назовешь, потому что не то что медведей, здесь даже комаров нет!

Её чашечка почти упала на блюдце, издав жалобный стон дорогой керамики. Карла Нери вцепилась пальцами в подлокотники кресла, надвинувшись на безмятежно сидевшего Смоляна.

- Три дня назад патруль на Заворе обнаружил брошенный мотобот в точке, наиболее близкой к этому городу. От Заворы до этого места где-то сто-сто пятьдесят километров. То есть по всем расчётам, сегодня эти чужаки должны оказаться здесь, в городе. Возможно, они уже рассматривают наш лагерь из джунглей. У меня достаточно людей, чтобы взять их, но пули имеют дурное свойство лететь куда попало. Я не собираюсь отвечать за мертвых склавийцев, синьор Смолян. И тем более за мертвого племянника Государя. Поэтому до конца заварушки вы будете под замком. Вот я максимально честно ответила на все ваши невысказанные вопросы и, надеюсь, развеяла ваши опасения.

- Мне нужно к Истоку, майор.

- Потерпите. Я не вижу смысла вас дальше убеждать, Смолян. Вы разумный человек и сами всё понимаете. Сейчас вас отведут в более комфортабельные апартаменты, из которых вы выйдете, когда я разрешу. Это ясно?

- Ясно, - быстро ответил Влк, - нам всё ясно, майор. Мы с огромным удовольствием воспользуемся вашим гостеприимством и постараемся не лезть в неприятности. Верно, Смолян?

- Верно, - Смолян улыбнулся, - мы подождём столько, сколько вы скажете, майор Нери. Ну, где наши апартаменты?

- Вас сейчас туда отведут, - Нери встала, - Ваше Высочество, я ещё раз прошу вас помочь с расшифровкой представленных вам документов. Если мы будем понимать хотя бы основы этого языка, это очень поможет нам при допросе чужаков.

- Сделаю, что смогу, - кивнул Константин, - но ничего не обещаю.

- Благодарю за сотрудничество, синьоры. Увы, но дела заставляют меня вас покинуть.

Нери вышла из помещения. Через несколько минут вежливые офицеры в серой форме попросили “уважаемых склавийских гостей” следовать за ними.

Идти пришлось недалеко. Новые апартаменты находились в том же здании, на этом же полуподвальном этаже.

Новое помещение было весьма просторным и, благодаря развешанным всюду электрическим лампам, - светлым. В комнате стояло пять вполне приличных походных кроватей, пара раскладных столов и большой сундук, на который были свалены все их вещи, как найденные прамцами при захвате, так и взятые ими с катера. В дальнем углу комнаты стоял металлический горшок вполне понятного предназначения. Неприятных запахов из угла не доносилось, напротив, оттуда достаточно сильно пахло цветочными духами.

-Это, конечно, не гранд-отель, - хмыкнул Вук, плюхаясь на самую близкую от входа кровать, - но в целом сойдет, особенно учитывая, что всё это великолепие находится в заброшенных руинах посреди глухих джунглей.

Лавр осторожно присел на свою койку. Матрас был в меру мягким и вроде бы удобным. Самое время было ещё немного поспать. Ничего другого им сейчас не оставалось.

Смолян подошел к сундуку и принялся собирать свои вещи.

- О, тут даже ножи наши есть. Эти ребята прям из кожи лезут, чтобы нам понравиться! Жаль, что на то, чтобы оставить нам нормальное оружие, их благодушия не хватило.

- Что вы собираетесь делать, Лев? - Константин подошел к своей кровати, но садиться не стал, повернувшись вместо этого лицом к копошащемуся у сундука Смоляну, - сидеть и ждать?

- О, я вижу, вам тоже не по нраву подчиняться обнаглевшей прамской военщине. Да, Ваше Высочество? – спросил Смолян, не прекращая своего дела.

- Лев, мне кажется, тут не стоит бузить, - вмешался в разговор Влк, - прамцы князя бы не тронули, это было очевидно и без всяких шаманств Гениев. А вот что начнут делать эти диверсанты, одному Верховному Существу известно!

- Склавийская церковь Верховного Существа учит нас, что нужно стараться уподобиться ему в своём совершенстве и абсолютном знании, верно, Влк? Без ложной скромности могу сказать, что в данном случае я с Верховным сравнялся. Я знаю, что собираются делать чужаки.

-М-м-м…?

- Конечно же, они будут прорываться к Истоку. Что им ещё здесь делать?

- Я думал, ты скажешь что-то более приземленное, - хмыкнул Вук, - и заодно более реалистичное. Ну что-то вроде: «Я знаю, что они будут делать - они будут умирать под прамскими пулями, пытаясь прорваться к Истоку». Ты же понимаешь, что шансов у них тут никаких нет. Нери явно подготовилась к обороне. А людей у неё раз эдак в десять больше!

- Знаешь, Еремей, прелесть нашей ситуации заключается в том, что нам по большому счёту наплевать, чья возьмёт. В любом случае мы получим доступ к Истоку. Рано или поздно.

- А ты не думаешь, что пронырливая майорша постарается от нас избавиться сразу после победы над чужаками? Ну или после того, как станет ясно, что эти ребята не полезли на рожон и сбежали?

- Она нас не убьёт, Еремей. Точно нет. Пороху у неё не хватит.

- Можно ж и по-другому избавиться. Отправит обратно на мацентийскую сторону. Или, наоборот, в столицу мортумской колонии Прамы.

- Тогда мы вернемся с консулом. Прамцам здесь делать нечего. Это не их земля, и они это понимают.

- То есть мы просто будем ждать, когда нас пустят к Истоку.

- Ага. И это будет раньше, чем ты думаешь. Раньше, чем сюда прилетит склавийский консул и рассерженные мацентийские вояки. Мне даже кажется, что мы сможем увидеть Исток ещё до заката.

- А-а-а, - недоверчиво протянул Вук, - ну как скажешь!

Через полчаса им принесли еду, и все с аппетитом поели. А ещё через полчаса загрохотали выстрелы.

1) Орден Смирения- организация и одноименное государство, входящее в состав Прамской Конкордии. Маленький остров с единственным крупным городом Терредо.

2)Политания - гиганский архипелаг, оставшийся, после погружения под воду южного континента. Большая часть островов входит в состав Прамской Конкордии. Исключения - мацента и Норге. Южная Политания - сельскохозяйственный регион, жители которого ожесточенно сопротивляись вхождению в Прамскую Конкордию.

3) Стратиги - Мацентийское звание, аналогичное генеральскому.

Глава 24. Богдан

Дорога Лазарова до казарм была коротка и, по счастью, безлюдна. Хотя под конец пути инспектору начало казаться, что он слышит конский топот. Впрочем, это могли быть и военные, в конце концов, расквартированный в казармах полк был драгунским.

Перед Лазаровым вырос комплекс угрюмых трёхэтажных зданий красного кирпича, выглядывающих из-за увенчанного колючей проволокой забора. У ворот его встретили двое явно нервничающих часовых. Третий, судя по всему, не менее нервный, остался внутри караульной будки.

-Стой, кто идет!

-Лазаров, старший следователь Синода! – проговорил он устало. - Эрзины грабят город! Мне нужно к полковнику Веселинову!

На лицах солдат появилось что-то вроде улыбки. За стенкой будки послышался взволнованный голос третьего солдата, судя по всему, звонившего по телефону.

В течение пяти минут явился разводящий – высокий молодцеватый драгун с роскошными усами, попросивший господина инспектора следовать за ним.

Следующим из представших перед Лазаровым военных был молодой поручик с серым от недосыпа лицом, по-видимому, начальник караула. На вопрос, когда можно будет увидеть полковника Веселинова, поручик замялся и вместо ответа сам спросил Лазарова, что конкретно происходит в городе.

-То же, что у вас, - мрачно усмехнулся инспектор, прекрасно понимавший причины странного поведения поручика. – Все спят мёртвым сном, кроме эрзин. Аборигены бодрствуют и, судя по слышимым мной звукам, убивают.

-Мы тоже слышали, - кивнул поручик, - два часа назад взорвался склад на восточном берегу, такое просто невозможно было не услышать, но…

-Но никто из спящих не проснулся, - кивнул Лазаров, - а будить вы, как я понимаю, пока не решились.

-Решились, - вздохнул поручик. – Ещё ночью. Я растолкал своего помощника – радиста. Он вроде как сначала оклемался, а потом отверткой мне чуть бок не пропорол. Насилу скрутили.

-А вчера также было? – спросил Лазаров

-Да не то чтобы, - смутился поручик, - вчера-то, по правде говоря, меня так будили. На караул нужно было в 6 утра заступать, а я проспал. Парней-то моих, кто вставать не желал, по-простому с кроватей роняли или водой окатывали, или ещё как, а меня не стали трогать, так я почти до восьми и проспал.

-На людей кидался? – деловито спросил Лазаров.

-Нет, так ведь и не восемь утра-то уже. Сегодня оно всё как-то по-другому.

-Самый лучший день солдата был вчера, - пробубнил себе под нос Лазаров, - как же, плавали, знаем. Вчера у вас вроде тоже кто-то с ума сошел.

-Гараж хотели поджечь. Пятеро, - кивнул поручик. - Но кроме них никто больше не погиб. Вовремя спохватились.

-Ну вот и сейчас вовремя спохватимся, - усмехнулся Лазаров, - сколько у тебя людей на ногах?

- Двадцать семь, - сразу ответил поручик, - ещё прапорщик-радист в гарнизонной тюрьме и двое спящих на посту, которых я, чёрт побери, не рискнул будить.

-Понимаю, - серьезно кивнул Лазаров, - но рискнуть нам всё-таки придется. Для начала нам нужно разбить находящихся в вашем распоряжении солдат на тройки. Затем…

Лазаров не в первый раз сталкивался с тем, насколько легко один человек может поменять безнадёжную, казалось бы, ситуацию. Для этого даже не всегда нужно знать, что ты делаешь. Достаточно отдавать распоряжения с уверенным видом. Первый же из разбуженных – один из уснувших на посту караульных - кинулся на тормошивших его солдат. Но готовая к этому тройка быстро оглушила его прикладами винтовок, обмотанными тряпками, и отправила в гарнизонную тюрьму, в камеру, напротив прапорщика-радиста.

Лазарову пришлось применить все отточенные за годы казённой службы навыки притворства, чтобы не выдать своё беспокойство окружающим его солдатам.

-Двое подряд, что ж, бывает. Значит дальше всё точно будет без проблем, - уверенно сказал он, и добавил через минуту, - теория вероятности, господа.

Если в голову к драгунам и закралось беспокойство, они мастерски его скрыли.

Уже со вторым караульным все вышло как нельзя лучше. Бедолага очнулся сразу после опрокинутого прямо в лицо ведра ледяной воды. Вот только у него страшно болела голова.

— Это ничего, пройдет, - сказал ему Лазаров. На этот раз он действительно верил в то, что говорил. Его ужасная головная боль прошла без следа, ещё когда он шел к казармам.

Следующими жертвами обливаний стали сержанты и младшие офицеры. Ни у кого, включая самого начальника караула, не поднялась рука замахнуться ведром на мирно спящего в своей постели полковника Веселинова. Лазаров же только хищно улыбнулся.

-Подай-ка мне, братец, ведро!

В следующую секунду ему вместе с двумя сопровождавшими его унтер-офицерами пришлось пулей вылететь из комнаты – старый вояка, полковник Веселинов, держал под подушкой револьвер, который тут же и выхватил, увидев в момент пробуждения обступивших его кровать людей. К счастью, спросонья движения полковника были замедлены и обошлось без жертв.

Личный состав был построен на плацу в течение часа. За это время Веселинов успел связаться с канонерской лодкой «Вьюга» и дать рекомендации паникующему вахтенному по поводу ускоренного пробуждения личного состава, после чего решил переговорить с Лазаровым.

-Что предлагаете делать, господин инспектор? – полковник Веселинов был ровесником Лазарова, но за собой следил явно лучше. В то время, как инспектор отрастил к шестидесяти годам изрядное брюшко, полковник имел форму, не уступающую многим молодым офицерам.

-Я не знаю, господин полковник, - просто ответил Лазаров. - Мне никогда не приходилось командовать в бою.

-Пока я спал, вы неплохо справились, - проворчал драгун. - Ладно, тогда буду приказывать я. Вестовой!

Веселинов не собирался отправлять своё маленькое войско в неизвестность. Контрнаступление началось с маленьких кавалерийских разъездов по двое-трое драгун. Всадники должны были найти противника, затаившегося на ичитьевских улицах и в окружавшей городок тайге, и оценить его численность и вооружение. Только после этого Веселинов готов был принимать решение о дальнейших действиях драгун.

Правый берег Ичитьевска прорезали с севера на юг три улицы, одна из которых по совместительству являлась ещё и набережной. Собственно, так она и называлась – Набережная. Две другие улицы именовались соответственно – Центральной и Западной.

На центральной улице сейчас находились значительные силы восставших, но угрозы сплоченному воинскому контингенту они не представляли. Вооруженные чем попало эрзины занимались грабежом богатых домов, чьи хозяева метались сейчас на своих постелях в плену кошмарных видений. Увлёкшись грабежом, аборигены даже не выставили дозорных. Впрочем, а чего ещё ждать от никогда по-настоящему не воевавших дикарей? Гораздо опаснее выглядела группировка эрзин на Западной улице. Эти медленно продвигались на север, нестройно шагая рыхлой пехотной колонной по пять человек в ряд. Выглядело это всё лишь плохой пародией на настоящую армию, вот только эрзинов было почти пять сотен и все они были неплохо вооружены уже знакомыми по двадцать пятому складу винтовками и пулеметами. Эта группа явно нацелилась на штурм казарм и, по мнению Веселинова, являлась главной угрозой. На Набережной же не было никого. Разведчики сумели доехать до самого моста, откуда их взору открылся вид горящих складов и снующих меж ними эрзинов, радостно грабивших то, что пока ещё не сгорело. Драгун из первой роты, оставленных Веселиновым для охраны складов, разведчики не обнаружили, что заставляло предположить самое худшее. Впрочем, о восточном береге полковник сейчас не думал. Для начала следовало разобраться с берегом западным.

Тотчас после возвращения разведчиков Веселинов отправил четвертую роту в тайгу, раскинувшуюся к западу от казарм. Остальной полк оставался в казармах, скрытно готовясь к обороне.

-Не хочу рисковать, - прорычал Веселинов, поглядывая на Богдана. – Вы скажете, что нужно торопиться, но пять сотен - это пять сотен, и лучше я встречу их здесь. Здесь я могу воевать с ними так, как я этого хочу.

-Здесь вы командуете, полковник, - пожал плечами Лазаров.

-Но вы осуждаете, верно? – Веселинов поднял бинокль, пытаясь высмотреть за громадами домов идущий по их души отряд. За час, что они с инспектором провели, стоя у чердачного окна штабного здания, он делал это уже раз, наверное, пятнадцатый. – Считаете, что настоящий военный должен прежде всего думать о спасении гражданских, верно? А если он думает о чём-то другом в минуту, когда этих самых гражданских режут меньше, чем в версте от имеющихся в его распоряжении бойцов, то он или трус, или дурак. Верно? Вы ведь так думаете?

-Это вы так думаете, господин полковник, - грустно улыбнулся Лазаров. - Вы. Не я.

-Да пошёл ты к черту, лицемер! – фыркнул Веселинов. - Будь ты на моём месте, сейчас бы тоже окапывался вокруг казарм и устраивал огневые позиции из мешков с песком. Но ты-то думаешь, что был бы героем, да?

-Нет, - коротко ответил Лазаров.

-Ещё как думаешь, - Веселинов погрозил ему пальцем. - Ты бы и был героем для жителей этого гнусного городишки. А вот для матерей этих молодцов, - полковник указал биноклем на драгун, затаившихся за кирпичной стеной казарм, - ты был бы убийцей. Потому что из-за тебя бы погибли их дети.

Лазаров счёл за лучшее промолчать.

-За горожан отвечают городские власти, - рявкнул Веселинов в лицо инспектору. - То, что склавийских подданных сейчас режут в их домах, как свиней, это их вина, понял, святоша?! И твоя заодно. Потому что они, всей своей ублюдочной ратушей просрали свой город! А ты, инспектор, просрал всю эту чертовщину с этим проклятым сном.

-Проспал, - тихо сказал Лазаров.

-Что?

-Я проспал всю эту чертовщину с проклятым сном, полковник. Так сказать, мне кажется, будет точнее.

-Проспал, - полковник хмыкнул, - и не возразишь ведь!

-Короче, вы, шпаки, проспали все свои задачи и обязанности. А моя главная задача – вернуть парней из моего полка домой. И эту задачу я буду выполнять в первую очередь!

-Хоть вам и неприятно, - докончил за него Лазаров.

-Да, - рявкнул полковник, - у меня аж скулы сводит от того, что пока я сижу здесь, эта сволочь режет горожан. Можешь мне не верить, мне плевать.

-Вопреки тому, что вы сказали, - вздохнул Богдан, - в мою ответственность вовсе не входила вся эта эрзинская чертовщина. Я нёс ответственность только за одного человека. И я его, как вы выражаетесь, просрал. Не мне вас судить полковник. Мне, скорее, стоит на вас равняться.

-Тихо, - предостерегающе поднял руку Веселинов. - Они идут.

Эрзины, за время своего марша превратившиеся из колонны в толпу, медленно выходили из горловины Западной улицы, осторожно приближаясь к казармам. Все они были вооружены. У многих, помимо винтовок, из-за пояса торчали гранаты. Не менее двух десятков аборигенов тащили непривычного вида пулеметы.

-Ну сейчас начнётся, - на лице Веселинова появилось хищное выражение. - Отойдите от окна, инспектор, здесь нас в два счёта пристрелят!

-Готовьсь! - заорал полковник, спустившись вниз к ожидавшим его офицерам, - стрелять только по моей команде!

Штабные тут же что-то забубнили в мембраны полевых телефонов, чьи черные провода тянулись от здания офицерского клуба к занявшим свои позиции драгунам.

Веселинов хотел, чтобы казармы по-прежнему производили впечатление спящих. Для правдоподобности он даже оставил за забором часовых, которые теперь, видя прущую на них толпу вооруженных дикарей, совершенно закономерно укрылись от них за воротами.

-Интересно, - пробормотал Веселинов, - как они собираются проникнуть внутрь.

Словно ответ на его вопрос, в конце колонны появился утробно рычащий грузовик с кустарно обшитым сталью кузовом. Выехав с Западной улицы на противоположную от комплекса казарм сторону Смотровой площади, грузовик захрипел во всю мощь своего перегретого двигателя и начал набирать разгон.

-Не оригинально, зато эффективно, - прокомментировал Веселинов.

С разгона кустарно бронированный грузовик вынес ворота казарм и по инерции проехал ещё несколько метров. За ним в пролом устремилась толпа. Зазвучали выстрелы – кто-то из эрзинов на радостях начал палить в воздух.

-Давайте, голубчики, не стесняйтесь, ведите себя как дома, - тихо ворковал себе под нос Веселинов.

Эрзины втягивались в ворота, заполняя собой двор. Одна часть собиралась вокруг ближайших казарм, по-видимому, формируя импровизированные штурмовые группы, другая обходила казармы, осторожно проникая вглубь комплекса.

-Ну вот теперь самое время, - радостно сказал Веселинов, наблюдая, как количество эрзин, проникших в комплекс, становится равным количеству аборигенов, остающихся на площади. - Радист! Телеграфируйте на «Вьюгу»: «Открыть огонь». Координаты они знают.

Радист, тот самый бросавшийся на людей прапорщик, кивнул и принялся быстро бубнить свою скороговорку в мембрану микрофона. Взгляд на него вызывал в душе у Лазарова муки совести за убитого на улице Ичитьевска безымянного прохожего. Тот ведь тоже, получается, очухался бы. И жил бы дальше, если бы господин инспектор не встретился ему на пути.

Раздался свист. Как показалось Лазарову, совсем рядом. Грохнуло прямо посреди Смотровой площади, да так что из окон казарм вылетели стёкла. За первым грохотом тут же раздались ещё два – в бой вступила канонерская лодка.

Одновременно с залпами стадвадцатимиллиметровых орудий зазвучал стрёкот пистолетов-пулемётов и хмурое гавканье винтовок – это передовые группы эрзин напоролись на оборонительный рубеж, спрятанный за ближними зданиями комплекса.

-Разрешаю огонь по готовности, - рявкнул полковник. И вновь бубнёж штабных, после которого звуки стрельбы усилились многократно.

Казармы, казавшиеся до этой секунды тихими и мёртвыми, враз ожили. Отворялись ставни окон первого и второго этажа. В чердачных окошках и на скатах крыши молниеносно появились стрелки в драгунской форме. За стенами же казарм в это время разрывались артиллерийские снаряды, - «Вьюга» вносила свою лепту в разгром дикарей.

Эрзины, не ожидавшие отпора, растерялись. Военных навыков у большинства из них хватило лишь на то, чтобы залечь за ближайшем укрытием, самые храбрые пытались ещё и отстреливаться, но куда там! Драгуны били организованно, залпами, по давно расписанным секторам стрельбы. Любое сопротивление мгновенно подавлялось. Особенно большую лепту вносили офицеры и унтер-офицеры, вооруженные автоматическим оружием. Тех эрзин, кто пытался организовать среди своих людей какое-то подобие порядка, отстреливали занявшие крыши стрелки. Бой, даже толком и не начавшись, быстро превратился в избиение.

-Пускайте ракету, - отдал приказ Веселинов, - а то убегут ведь!

Он говорил об оставшихся снаружи эрзинах, явно не желавших умирать под артиллерийскими залпами канонерки. Оставшиеся в живых командиры ещё пытались организовать их в кулак для повторной атаки на казармы, но исход уже, по-видимому, был очевиден даже им самим.

Небо над Смотровой площадью осветила зелень сигнальной ракеты. Спустя несколько минут Лазаров, несмотря на грохот непрекращающейся стрельбы, услышал со стороны леса отчётливый конский топот.

-Ну вот теперь уже всё, - довольно улыбнулся Веселинов. - Теперь не уйдут. Через часок можно и ответный визит планировать, господин инспектор. Раздавим гадов!

-Господин полковник, - один из телефонистов поднял глаза на Веселинова, - наблюдатели зафиксировали большой летательный аппарат, идущий с Северо-Запада.

-Свяжитесь с ними, - отдал приказ прапорщику Веселинов. - Это наши, больше тут появиться некому.

-Вы позволите, полковник? – не дожидаясь ответа, Лазаров направился к выходящему на север окну.

Пришлось как следует высунуться в оконный проём, чтобы разглядеть летательный аппарат, о котором докладывали телефонисты.

С Северо-Запада на Ичитьевск надвигалась серо-стальная громадина дирижабля. Крупная, того же металлического цвета гондола, была украшена изображением, рассмотреть которое сейчас было невозможно. Впрочем, Лазаров уже узнал этот огромный, даже для дирижабля, корабль. «Ловящий», единственный в Склавийской армии дирижабль - авианосец, был творением Тодора Ребражевского, Гения Разума, и являлся единственным кораблём такого класса, который можно было подготовить к полёту за пару часов. Именно на прибытие «Ловящего» и надеялся Богдан, отправляя срочную телеграмму руководству костовского Синода.

-Рад видеть вас, «Ловящий», - громыхал за спиной Лазарова голос полковника Веселинова, - причальную мачту, вы, наверное, уже видете. Она находится рядом с корабельным причалом. Правьте туда. Я сейчас направлю…

Речь Веселинова прервалась, Лазаров услышал хрип, от которого спина инспектора моментально покрылась мурашками. Он резко обернулся к полковнику, успев заметить, как тот оседает на пол, зажимая рукой горло, из которого во все стороны хлестала алая артериальная кровь. Рядом с ним стоял, крепко сжимая в кулаке отвертку, прапорщик-радист.

-Тепло, - прочёл Лазаров по губам перемазанного в крови безумца. – Тепло. Погреюсь ещё немного.

Прежде чем выскочившие из-за своих телефонов адъютанты вскинули свои револьверы, отвертка вошла полковнику Веселинову точно в сердце.


Глава 25. Лаура

Полдень. В ярком солнечном свете отчетливо был виден стоящий на холме центр Асаньи. Отсюда, из порта, было видно разрушенные шпили и крыши театров, особняков, дворцов, горящие кроны парковых деревьев. В синее небо с редкими белыми облаками уходил чёрный дым, поднимающийся над искалеченным городом. Городом, в котором Лаура провела большую часть своей жизни.

-Ты уже придумала, что мы будем делать дальше? - за спиной появился верный Хименес. Как всегда, с сигаретой в зубах. Хименес помчался за ней в порт, едва дозорные заметили на горизонте силуэты невообразимо огромных самолетов. Буквально чудом он успел прибыть в порт до того, как началась бомбардировка.

-Здесь, в порту, у нас почти семь сотен человек. Это, конечно, если все моряки согласятся идти с нами, в чём я не уверен, - Хименес прерывает свою речь, чтобы затянуться папиросой. - По радио отозвались также Губернаторский дворец и Арсенал. Во дворце примерно две сотни бойцов, считай, весь наш штаб и его охрана. В Арсенале около пяти сотен, вдобавок там находятся все наши боеприпасы и часть техники.

-Что с Арсеналом? - насколько плохо во дворце видно и отсюда, из порта. Подумать только, она ведь очень переживала, когда в результате артиллерийского огня с кораблей пострадали скульптуры легендарного Моски. Теперь Дворец уничтожен полностью, а она ничего не чувствует. Дым, который видно из порта, идет, скорее всего, из дворцового музея - древним шелкам, холстам и краске положено гореть именно так: жирным чёрным дымом, который самим своим видом внушает отчаяние и безысходность. Из музея пожар распространится и дальше. Не пройдет и суток, как шедевр архитектурного искусства окончательно погибнет в огне. Тушить его у неё нет времени. Да и напуганные республиканские солдаты сейчас не выполнят такой приказ.

- Практически не поврежден. Не зря мы сосредоточили в нём почти все имеющиеся у нас зенитные орудия - гарнизону удалось повредить пару этих птичек, и они отстали от Арсенала.

- Пошли искать более легкую добычу, - ровным голосом произнесла Лаура.

-Да, - кивнул Хименес, - ублюдки разнесли в клочья южные районы.

На юге проживали рабочие суконных заводов - главный источник пополнения милицейских отрядов Асаньи. Урути сама родилась там, в семье слесаря-наладчика прядильных машин. И там же она проводила много времени, когда, вернувшись после войны, пыталась организовать в родном городе первый в Республике профсоюз. Туда она периодически заезжала и во время осады - поднять дух семьям, чьи мужья воюют теперь на передовой. На юге Асаньи у Лауры было много хороших знакомых и даже друзей…

-Что на фронте? - говорить мешает невесть откуда появившийся в горле комок. Нет, старушка, генерал из тебя никудышный. Ты так и не научилась воспринимать свой родной город исключительно как поле боя.

-Фронта больше нет. На позициях остались единицы. Все милицейские после бомбардировки побежали в город к своим семьям. Офицеры, конечно же, не смогли их остановить. Я приказал боеспособным подразделениям собираться у Арсенала. Надеюсь, хотя бы сотен пять мы соберем с фронта.

-Противник?

-Романо своих отвел по всей линии. Сейчас пустые окопы занимают чужаки. Желтые куртки, уродливые каски, панцеры, каких я никогда раньше не видел. Кто бы они не были, это точно не лисабцы и уж, конечно, не прамцы. Противника заметили на севере и востоке. Юг пока чист. Высадка на побережье уже началась, но там небольшие отряды без поддержки бронетехники. Думаю, на юге мы сможем проскочить.

Проскочить. Бежать. Прорываться на соединение с республиканскими частями в глубине страны. Это, пожалуй, самое разумное, что они могут сейчас сделать. Бросить гибнущий город.

-Пожары, вообще, тушат?

-Тушат, - Хименес был недоволен тем, что она сменила тему, - сами жители и тушат. Единственная целая пожарная часть осталась только в порту. И здесь же единственный полицейский участок. Сюда сейчас стягивают силы, чтобы начать тушить город. Просили людей у меня, но я не дал.

-Почему?

-Потому что мы не можем сидеть здесь, Лаура! - взорвался Хименес. - Всё! Никакой обороны больше нет, милиции нет, есть толпы мужиков, вытягивающих свои семьи из-под завалов! Останемся еще хотя бы на пару часов, и все - город отрежут и начнут зачищать. Обороняться нам нечем, останется только геройски умереть. Ты хочешь умереть, Лаура Урути?

-Сейчас очень, - честно ответила Лаура, - очень хочу.

Хименес кивнул, понимая, о чём говорит генерал. Его папироса истлела полностью, и он вытащил из пачки новую.

-Если уйдём сейчас, сможем отомстить уродам, - сказал он наконец. - Я знаю тебя, Лаура, ты любишь этот город, любишь всю Джирапозу. Неужели ты не хочешь отомстить не пойми откуда взявшимся ублюдкам, которые напали на нашу страну? Ты ведь даже лисабцев люто ненавидишь, а те и десятую долю по сравнению с сегодняшней бомбардировкой не сделали. При том, что у них было двести с лишним лет.

-Я не чувствую сейчас ненависти, Альваро, - мрачно усмехнулась Урути. - Я вообще сейчас ничего не чувствую.

-Врачи назвали бы это шоком. Или ещё как-нибудь по-заумному, - Хименес чиркнул колёсиком зажигалки, - а я зову это сказками. Скажете тоже, генерал Урути не ненавидит скотов, разбомбивших её город, - ха! А луна тогда сделана из сыра, не иначе. У нас нет времени ждать, пока мы обретем душевное равновесие, Лаура. С нами всё ещё около двух тысяч человек. Мы несём за них ответственность. В конце концов, ты ведь не для того спасла всех этих матросов, чтоб теперь они погибли в безнадёжных уличных боях, - верно?

-Тут ещё непонятно, кто кого спас, Альваро.

Сама Урути приехала в порт, чтобы лично возглавить спасательную операцию. Оба линкора, охранявших акваторию Асаньи, получили ночью ниже ватерлинии почти по десятку торпед в момент, когда на пляжи, к северу от Асаньи, начали высаживаться первые батальоны сил вторжения. Подводные лодки противника тихой сапой подкрались к ничего не подозревающим кораблям и, нашпиговав линкоры торпедами, спокойно ушли. Теперь на внешнем рейде было видно лишь наполовину затонувшие остовы двух морских гигантов. Ещё ночью, получив известие об атаке, Урути выехала в порт, чтобы руководить операцией по спасению экипажей. Бомбардировщики появились на горизонте ровно в момент, когда она принимала доклады о результатах спасательной операции. Порт противник не тронул. Видимо, только порт и был им по-настоящему нужен. На диком берегу можно высадить штурмовые группы войск, но ни снабжения, ни высадки больших сил на континент без настоящей морской базы не провести. Вот и получилось, что сама Урути спаслась только потому, что занималась эвакуацией матросов. Будь она в момент бомбардировки в городе, неизвестно, смогла бы она выжить.

-Из порта в Арсенал нам придется идти через город. Сейчас это займёт несколько часов. И мы будем идти сквозь горящие кварталы, мимо людей, спасающих свой скарб и свои семьи. Мы должны идти мимо, Альваро? Делать вид, что мы не замечаем криков о помощи?

-Луиза!

-Майор Хименес! - рявкнула Урути. - Соберите весь имеющийся в нашем распоряжении личный состав на Рыбном Рынке. Думаю, там для этого сейчас достаточно места. Постройте людей и ждите моих дальнейших распоряжений! У вас полчаса!

-Слушаюсь, сеньор генерал, - Хименес развернулся на каблуках и кинулся выполнять. Урути осталась наблюдать за гибнущим городом.

Что ей делать? Если отбросить сейчас всю неуместную сентиментальность и посмотреть на происходящее по возможности трезво. Уходить - это самый простой вариант. Хименес говорит про две тысячи человек. Это сила. Они действительно могут быть полезны на других участках фронта, где ещё не всё потеряно. Уйти на юг в Сорию и оттуда ударить, например по Хетафе, прямо в тыл осаждающим Доррадо войскам. Или и вовсе рвануть в подконтрольную Директорату Альмадену. Пройти её насквозь. Устроить там хаос и разорение. И заставить этим Директорат оттянуть войска из Доррадо для защиты собственной столицы. Впрочем, - нет, у неё недостаточно сил, чтобы создать угрозу для Эворы. Значит, Хетафе. Нужно понять, сколько у них осталось автомобилей и бронетехники. Если удастся все две тысячи человек рассадить по машинам, у неё в распоряжении будет маневровое и смертоносное подразделение - настоящий бронированный кулак. Скорее, конечно, кулачок, но в масштабах гражданской войны смотреться этот кулачок будет весьма солидно.

С балкона Адмиралтейства, на котором стояла Урути, всё это время было видно, как собираются люди на дороге, ведущей в город. Их что-то около сотни. В руках топоры, багры, вёдра. Громыхание мотора и звяканье колокола говорят о приближающейся пожарной машине. Трёх машинах. Автомобили въезжают на Окружную улицу и исчезают в дыму горящего города. За машинами, стараясь не отставать, бегут пешие со своим мудреным инвентарем. Кто, интересно, ими командует теперь, когда ей больше нет до них дела? К чёрту! Нужно прекратить все эти размышления о людях, власти и предательстве. Она генерал Республики, и ей нужно выполнять поставленную задачу. В данном случае - вывести войска из окружения, пока ещё это возможно.

Уже через пятнадцать минут она стояла на Рыбном рынке, глядя как собираются оставшиеся верные присяге солдаты. Здесь у них есть восемь автомобилей, четыре из них грузовики, остальные - членовозки, как прозвали солдатские острословы легковые штабные машины.

- Как это часто бывает, я ошибся, - запыхавшийся Хименес вновь оказался рядом, - у нас четыре сотни. Остальные разбежались. Республиканские линкоры слишком редко покидали Асанью - многие морячки обзавелись тут подружками и дезертировали, чтобы выкапывать их из-под завалов. Офицеров, чтобы их остановить, как ты понимаешь, больше не осталось. Тяжело всё-таки, когда твои враги - это большая часть офицеров твоей же армии.

-У тебя есть ещё пятнадцать минут, Альваро.

-Это лишнее. Я собрал всех заранее. За то время, что я разговаривал с тобой, половина сбежала. Я не удивлюсь, если через пятнадцать минут люди начнут убегать прямо из строя. Скажи уже присутствующим какую-нибудь полную пафоса речь, и нужно двигаться к Арсеналу.

-Обойдутся, - проворчала Урути, - я не знаю, что им говорить, Альваро.

-Ну тогда я, - Хименес затянулся и, отбросив папиросу в сторону, сделал несколько шагов по направлению к солдатам.

-Товарищи! - рявкнул Альваро. - Я обращаюсь к вам именно так, ибо все мы сейчас пережили страшнейшую трагедию, и потому до конца жизни мы останемся друг другу товарищами и друзьями! Гидра Директории показала своё истинное лицо. Вы видите, во что превратилась прекрасная Асанья, жемчужина Джирапозы. У нас больше нет города, который мы могли бы защищать! Но сами мы живы! И будем бить ублюдков Директории, пока кровь бьётся в наших жилах! Да здравствует Республика, товарищи! Да здравствует свобода!

Солдаты ответили Альваро громогласным ревом и вскинутыми кулаками. Эти будут драться. Грязные, бывшие когда-то белыми, матросские робы. Повязанные как попало тёмно-синие галстуки. У каждого при себе оружие, в основном, винтовки, но видно и пару пулеметов. На правом фланге жмутся пехотинцы - рота спасателей, которых взяла с собой Урути. Эти стоят в полном составе - никто не сбежал.

Теперь вперед выходит сама Урути.

-По машинам, парни, - командует она. - Хименес, отдаю автомобильную колонну под ваше командование. Сама я возглавлю пехотинцев. Место встречи - Арсенал. Выполнять!

Подразделение разбилось почти пополам. На восьми машинах с горем пополам можно увести две сотни человек. И еще две сотни пешим ходом придется вести ей. Сквозь горящие дома. Мимо умоляющих о помощи людей. Она справится. Должна справиться.



Глава 26. Лавр

Первым был винтовочный выстрел - сухой и одинокий. Затем, когда Лавру показалось, что он ослышался, с западной стороны зазвучали автоматные очереди. Через секунду к ним присоединился пулемет. В течение пяти минут звуки стрельбы вышли на крещендо и начали постепенно стихать, удаляясь. Ещё через десяток минут все присутствующие втянули головы в плечи - с громоподобным рыком над их убежищем пролетел прамский рейдер.

- А вот и авиация, - флегматично произнёс Влк.

- Что-то это не похоже на самоубийственный прорыв, правда, Вук? - усмехнулся Смолян, - кажется, наши неизвестные друзья решили, что не очень-то им этот Исток и нужен.

- Их теперь всё равно достанут.

- Ага, - легко согласился Смолян. - Но сначала придется побегать по джунглям. Не как за нами, а по-настоящему. Лавр, постучи, пожалуйста, в дверь.

Лавр посмотрел на Константина. Тот кивнул. Нехотя Камнев подошёл к двери и постучал.

Дверь открылась через минуту. На пороге оказался один из людей Нери в серой штабной форме.

- Что там происходит, уважаемый? - обратился к нему Смолян.

- Все под контролем, - проговорил боец с сильным акцентом, - прошу вас не беспокоиться. Сеньора Нери скоро вернется.

- А где она сейчас, боец? - ехидно прищурился Смолян.

- Она скоро вернется, - повторил боец, - вам что-то угодно?

- Я бы ещё перекусил. У вас ведь осталась еда?

Боец молча кивнул и закрыл дверь.

Еды им так и не принесли. По приказу Смоляна, Лавр ещё раз постучал, но на этот раз никакого ответа не последовало. Хотя из-за двери по-прежнему было слышно шагающего в коридоре часового.

Прошёл час. Все пятеро убивали время игрой в карты, нашедшихся в личных вещах Вука. Смолян периодически стучал в дверь, прислушиваясь к шагам их молчаливого сторожа. Так продолжалось до тех пор, пока снаружи снова не раздались выстрелы. За длинными очередями, раздающимися откуда-то из глубины лагеря, было почти не слышно коротких ответных выстрелов. Лавр, как и сидящий рядом Константин, не знал, кто и из чего стреляет. Судя по лицам троицы разведчиков, они понимали существенно больше. Из-за двери послышался топот сапог. Прамцы, все ещё остававшиеся в здании, выбегали из него, явно куда-то спеша. Через пять минут после сапожного топота Смолян резко вскочил на ноги.

-Влк, открывай!

Тадеуш кивнул. Поковырявшись с минуту в личных вещах, он извлек моток проволоки, зашитый в подкладку куртки, и замер у двери, рассматривая механизм. Затем махнул рукой, подзывая остальных поближе, и склонился над замком. Не успел Лавр встать, как замок щёлкнул и дверь отворилась.

Первым в дверной проём ринулся Смолян. За ним Вук. Тадеуш остался у двери, жестом остановив метнувшихся следом Коста и Лавра. Прежде чем отойти под защиту дверного проёма, Камнев успел заметить, как поднимается с табурета их единственный сторож, хватаясь за лежащий на столе автоматический пистолет. Воспользоваться им он уже не успел. Вук и Смолян налетели на него, засыпав градом ударов.

- Всё, чисто, - пропыхтел, тяжело отдуваясь, Смолян, - можно выходить, Ваше Высочество!

Не успел он договорить фразу, как прогремел выстрел. Льва тут же отбросило пулей. Стоявший рядом Вук тут же схватил лежащий на столе автоматический пистолет и спрятался за ближайшем укрытием.

- Назад, - скомандовал Влк им с Костом.

Стреляли с лестницы, ведущей из подвала на второй этаж. Видимо, там ещё оставалась охрана.

Лежащий на полу Смолян что-то быстро заговорил по-прамски. Даже пару раз крикнул. Сверху ответили что-то неразборчивое, и Смолян крикнул снова. Брошенный пистолет загрохотал по ступеням. Следом спустился ещё один боец в сером. Руки подняты, в глазах умеренный страх. Вук тут же взял прамца под прицел, жестами заставив повернуться лицом к стене.

- Герой, твою мать, - Смолян с трудом поднялся, зажимая рану в боку. - Камнев, Влк, осмотрите первый и второй этажи. Вук, Ваше Высочество, поможете мне здесь.

Теперь здание стало тихим и пустынным. Влк и Лавр, осмотрев помещение, обнаружили на первом этаже комнату связи с примыкающей к ней небольшой оружейной. Её-то и сторожил стрелявший в Смоляна офицер.

Лавр подошел к рации, осторожно надев наушники. Прокрутил подряд несколько каналов. На трёх из них шли активные переговоры, и не знавший прамского Лавр передал наушник Тадеушу.

- Это парни из охотничьих групп. Рейдер, пехота, катера. Пытаются загнать чужаков и периодически запрашивают инструкции у центрального поста. А центральный пост, знаешь, что? - Тадеуш хулигански подмигнул Лавру, - А центральный пост молчит!

- Логично. Центральный пост - это мы.

- А вот и нет, - Тадеуш ткнул в приклеенную на радиостанции маркировку, - тут написано “Центральный резервный”. Догадываешься, где тогда у них тут центр?

- У Истока?

- Ага, - довольно улыбнулся Тадеуш, - у Истока. Кажется, наши неизвестные друзья не так просты, как кажется.

Когда они спустились вниз, Смолян был уже на ногах. На столике лежала извлеченная пистолетная пуля. Рана на боку уже заросла. Теперь стремительно затягивался оставшийся от неё шрам. Обоих охранников заперли в подвале с самопишущим автоматом. В отличие от комнаты майора, подвал запирался снаружи.

- Хорошо быть Гением, - вздохнул Влк.

- Да уж, - процедил Смолян, - Гением быть отлично.

Его лицо было белым как мел, а на лбу серебрились крупные капли пота. Но рана, сведшая бы в могилу иного человека, закрывалась прямо на глазах. Лавру оставалось только согласиться со Смоляном - Гением было быть отлично. Особенно Гением тела. Впрочем, дар Смоляна должен был помочь и остальным в случае чего. По крайне мере, Лавр на это очень надеялся.

- Большая часть прамцев бегает сейчас по джунглям за чужаками, - пока Лавр размышлял о везении Смоляна, Влк докладывал. - Радиопост у Истока не отвечает.

- Это не смущает загонщиков?

- Не знаю, но преследования они пока не прекращают.

- Пока, - хмыкнул Смолян, - значит, нам надо торопиться.

- Всё-таки потащишь нас в пекло?

- Ну а зачем иначе мы вырубили охрану, Тадеуш? - Лев пожал плечами, - обследовать Исток можно, конечно, и потом, когда там будет безопасно. Но знаешь, что меня интересует больше самого Истока? Группа чужаков, готовая прорываться к Истоку сквозь сотню элитных прамских вояк. Короче, пока я не разберусь, чем для них так ценен этот Исток, я не успокоюсь.

- Ты никогда не успокоишься, Лев, - вздохнул с сожалением Тадеуш, - иного-то пуля может успокоить, а тебя даже пули не берут.

- Смешно, - ответил с каменным лицом Смолян, - оружие наше нашёл?

- Ага. Рядом с радиопостом в оружейке.

- Тогда заткнись и тащи его сюда. У нас мало времени.

О местонахождении Истока им сообщил пленный прамец. Он же сказал, что всему оставшемуся в лагере личному составу было приказано явиться к комплексу подземных пещер, где и находился Исток. Это оказалось правдой. Проходя сквозь устроенный в заброшенном древнем городе прамский лагерь, они не встретили ни единой души. Возможно, оставшиеся одинокие часовые и заметили их маленький отряд, но преградить им дорогу не осмелился никто. Все пятеро вооружились до зубов в найденной на первом этаже оружейной и сейчас выглядели донельзя грозно.

Вход в подземные пещеры был расположен к северо-востоку от места, где их допрашивала Карла Нери. Сначала они вышли на полуразрушенную набережную маленькой быстрой речушки, судя по всему, дальше по течению впадающей в Тавропос. Пройдя по разрушенной набережной на восток, группа обнаружила невысокую известняковую скалу, из которой сквозь промытую в податливом камне пещеру и текла замеченная ими ранее река. На вершине скалы до сих пор сохранились какие-то развалины, но теперь определить их назначение было уже невозможно.

На обоих берегах реки были расположены прамские посты. Всё как положено - огневые точки, собранные из вытащенных с развалин каменных глыб, колючая проволока, прожекторы, даже смотровые вышки - по одной на каждую набережную. Всё это хозяйство было расставлено так, чтобы контролировать вход в пещеру - широкую тропу, идущую параллельно уходящей вглубь подземелий реке.

Сейчас все эти укрепления на набережных были практически пусты. Лишь на одной из вышек неуверенно топтались двое солдат в черных комбинезонах аэродромных техников. Парни настолько увлеклись разглядыванием входа в пещеру, что не заметили подошедший отряд, пока Смолян не окликнул их сам. Тут же завязался живой диалог, к которому живо прислушались остальные члены отряда, знавшие прамский.

- Что они говорят? - шепотом спросил Лавр у Коста.

- Их сюда Нери поставила. Чужаки перебили охрану у входа и полезли в пещеру. Нери собрала остальных бойцов, добавила к ним штабистов и техников и полезла внутрь. Этих двоих оставили с рацией на вышке. Если из пещер никто не вернется в течение получаса, им приказано разворачивать загонщиков из джунглей.

- И сколько от того получаса осталось?

- Десять минут.

Наконец Смолян прекратил общение с техниками и повернулся к остальной группе.

- У нас есть сорок минут, потом основные силы прамцев вернутся на базу. Надеюсь, чужаки с прамцами друг друга перебили, но будем сохранять осторожность. Поймём, что задача не по зубам, сразу отойдём.

Они спустились вниз на твёрдый известняковый берег безымянной реки. У самого входа в пещеру лежали перебитые чужаками “Актинии”. Над ними тут же склонились Вук с Влком.

- Сердце, сердце, голова, горло, сердце. К парням словно подошли вплотную, а они ничего и не заметили. Ух, Смолян, подписываешь ты нас на неприятное!

- Если их так при свете дня уделали, то что там в пещерах будет?

- Осторожно, - процедил в ответ Смолян, - мы пойдём осторожно. При малейшей опасности отойдём. Я обещаю.

Глава 27. Богдан

-Наше бремя пройти насквозь злую тайгу, мы сильны, в руках наших металл! - Ребражевский замялся, вспоминая следующую строфу стихотворения, - Пусть мы сгинем навек, пусть по нашим телам в лучший мир идёт человек! Там же как-то так было, Богдан? Читали “Бремя Первопроходца”? Популярная в своё время была пьеска.

Тодор Ребражевский стоял на главной площади Ичитьевска. Правая его нога в вычищеном до блеска кавалерийском сапоге попирала труп мертвого эрзина, убитого не более получаса назад летучими автоматонами с Ловящего. Маленькие, от полутора до трёх метров в диаметре, эти механические порождения Гения Разума, висели сейчас над площадью, готовые в любой момент открыть огонь из своих спаренных пулеметов. Каждый из этих небольших механизмов полностью отличался от других своих собратьев. Кто-то держался ввоздуе благодаря неприрывно вращающемся лопастям, кого-то держали в небе изящные крылышки наподобие стрекозиных. Вся эта механическая орда, жужжа крыльями, лопостями и моторами, барражировала сейчас над площадью в поиске новых противников.

- Нет, - сухо ответил Богдан, - не помню. Вообще мне кажется, что декламирование стихов сейчас не очень уместно.

- Вы во многом правы, Богдан, - Ребражевский убрал свою ногу с трупа эрзина. - Но разве в вашем сердце сейчас не играет что-то эдакое, а? Мы с вами стоим посреди затерянного в тайге городка, изувеченного убогими дикарями, наотрез отказывающимися принимать дары цивилизации. Разве ваша душа не поёт? Разве вы не чувствуете себя первопроходцем, ведущим за собой цивилизацию?

Богдан тихо выругался. Иногда Ребраженский был попросту невыносим. К счастью у Богдана было достаточно дел, требовавших его немедленного присутствия.

- Мне нужно идти. Поищу выживших.

- Спасённых, - поправил инспектора Ребражевский, - несчастных людей, спасенных нами - героическими первопроходцами, несущими непомерную тяжесть защиты цивилизации от…

Дальше Богдан не слушал. Поманив рукой ожидавших его драгун, он направился к изуродованной ратуше.

Не считая драгунского гарнизона, ратуша была единственным местом в городе, где эрзины встретили организованное сопротивление. Жандармов и гражданских чиновников Ичитьевска в ратуше было не больше трех десятков. Но люди знали, что бунтовщики их не пощадят и сопротивлялись отчаянно, до последнего.

Богдан переступил через лежащего у входа толстяка в цивильной одежде. Голова у толстяка отсутствовала. На полу красной кляксой застыла растекшаяся кровь. Кровь была везде. Кровь и трупы. Здание ратуши оказалось просто таки завалено трупами, причем эрзинов было не меньше, чем защитников. Что тут скажешь, жандармы и впрямь дрались отчаянно. Жаль, что им не повезло. Богдан направился к лестнице в подвал, где помимо архива находились и камеры с арестованными. У лестницы лежал фельдфебель Аргиров, памятный Богдану своим исключительным умением избивать людей пустыми ножнами сабли. Ножны и сейчас были при нем - лежали на полу в луже натёкшей из Аргирова крови. Сабли при нём не было, как и огнестрельного оружия. Видимо, это всё забрали с собой убийцы. Могучее тело жандарма было покрыто множество ран. Судя по искаженному в муке лицу фельдфебеля, он умирал долго. Скорее всего жандарма убили освободившиеся из камер эрзины. Те самые, из кого жандарм Аргиров умел так искусно выбивать показания.

Богдан осторожно переступил через труп фельдфебеля и спустился в подвал. Здесь тоже всё было забрызгано кровью. Надзиратель, лежащий сейчас с проломленной головой, успел открыть огонь по толпевыбравшихся из камер узников, захватив с собой троих. Потом у табельного шестизарядного револьвера, скорее всего кончились патроны, а перезарядить оружие ему уже не позволили.

Богдан обошёл груду окровавленных трупов по дуге, направляясь к камерам. Главный инженер ичитьевской железнодорожной дистанции Борис Ворозеев лежал на полу камеры с перерезанным горлом. Богдан не был удивлён его смертью. Он знал, что Борис мёртв с того момента, как увидел разоренную ратушу.

Это убийство сильно осложняло расследование. Живого Бориса непременно разговорили бы синодские дознаватели. Но мертвый он был абсолютно бесполезен для Богдана. Расследование о пропаже Радима Петева зашло в тупик.

Лазаров только грустно рассмеялся, при мысли о расследовании. Какое уж тут похищение, когда погибшие и пропавшие без вести исчисляются десятками. Петев явно был одной из первых жертв мятежа, причины и руководителей которого должны искать другие люди. Всё, что он, Богдан Лазаров, может сейчас сделать, это написать максимально подробный отчёт для следователей контрразведки из Особого Департамента полиции.

Писать сейчас Богдану ничего не хотелось. Как и командовать драгунами, отдавать распоряжение Ребражевскому, и заниматься прочими, необходимыми сейчас делами. Гибель жандармского управления расстроила Лазарова, хоть он и не хотел признаваться себе в этом. Делая вид, что он что-то ищет, Богдан бесцельно бродил по коридорам ратуши, пока не вышел к дверям кабинета Димова. Интересно, что произошло с бравым капитаном жандармов? Скорее всего, тоже, что и с остальными, но у Лазарова не было никакого желания искать сейчас его тело. Он и так увидел сегодня достаточно трупов хороших людей.

Взгляд Лазарова наткнулся на небольшой бар в углу кабинета. В этот момент Богдан понял, что ему безумно хочется выпить. Он извлёк из бара бутылку “Мраморного грота” - дешёвого бренди, изготавливаемого на юге Восточной Склавии. Янтарная жидкость полилась в высокий граненый стакан.

Богдан не услышал, как скрипнула дверь. Зазвучавший за его спиной голос, заставил Лазарова вздрогнуть.

- Уже мародерствуете, господин инспектор? - на пороге кабинета, стоял улыбающийся Ян Димов.

- Собирался выпить за упокой вашей души, - Богдан понял, что тоже улыбается, - но вы, судя по всему выжили, и испортили мне все поминки.

- Спасибо за беспокойство, - Димов подошел к бару и тоже плеснул себе бренди, - даже и не думал, что моя смерть заставит вас грустить, господин инспектор.

-Я тоже не думал, - Лазаров взвесил в руке стакан, - ну что, за ваше чудесное спасение, Димов!

Штабс-капитан молча кивнул и опрокинул в себя стакан. Лазаров последовал его примеру.

-Жена несколько раз звонила мне и умоляла провести ночь дома, - сказал Димов, когда они покинули здание ратуши и вышли на площадь. - Когда я проснулся, в городе уже хозяйничали эрзины. К счастью, до нашего дома эти дикари не успели добраться.

-К несчатью, они успели добраться до всего остального города, штабс-капитан - сухо кивнул Лазаров, - пока вы мирно спали у жены.

-Всё таки иногда вы просто невыносимы, Лазаров, - возвёл очи к небу Димов,- впрочем, упрёк справедлив. Наш подозреваемый, как я понимаю мёртв?

-Вы верно понимаете, - вздохнул Лазаров, - и поскольку никаких других зацепок у меня больше нет, я собираюсь вернутся в Костовск. Подавление мятежей не моя специальность.

- И тем не менее, вы прекрасно справились, Богдан!

Тихо выругавшись, Лазаров повернулся к приближающемуся к ним Ребражевскому.

- Ян, позвольте представить, Тодор Ребражевский, Гений Разума, командир дирижабля “Ловящий” и творец висящих над нашими головами автоматонов.

-Рад познакомиться, господин Ребражвский, - протянул руку Димов, - вы сегодня, без преувеличения спасли Ичитьевск. Видел ваших малышей в деле сегодня. Дикари ничего не смогли противопоставить пулеметам этих крошек!

-На то они и дикари, господин Димов, - усмехнулся, пожимая руку, Тодор Ребражевский, - в современной армии любой страны мира есть множество способов отбить атаку моих крошек. Одна смертоносная пулеметная очередь, и механизм автоматона будет безнадежно поврежден. А ведь каждую из них я делаю вручную. Увы, но от этих крошек, как вы их назвали, мало толку на войне. И от того мой удел - прозябание на самой границе цивилизованного мира. Ведь только здесь, в краю бескрайних просторов и дремучих варваров, мои скромные способности могут принести огромную пользу!

-Как вы видите, Димов, у Ребраженского весьма своеобразная манера излагать свои мысли, - Богдан неодобрительно посмотрел на Гения.

-Просто у меня есть вкус, Богдан, - пожал плечами Ребражевский, - людей, которые посреди заваленной трупами площади разговаривают как банковские клерки, надо топить во младенчестве. А я, к счастью, чувствую торжественность момента, и стараюсь ей соответствовать!

-А! - махнул рукой Богдан, - в общем, о Тодоре вы получили представление, господин штабс-капитан. Любить и жаловать я его не прошу, у самого это иногда с трудом получается. Но давайте вернемся к нашей работе.

Богдан помолчал, подбирая слова.

- Полковник Веселинов мёртв. Я не знаю, кто сейчас возглавляет драгун вместо него, мне вполне достаточно что военные выполняют мои приказы. Благодаря верным тактическим действиям Веселинова и подошедшему “Ловящему”, мы сейчас полностью контролируем город. В принципе, мы можем оставить сейчас всё как есть и ждать подкреплений. Лично я выступаю именно за этот вариант. Но…

- Но проклятых дикарей нужно наказать! - гордо вскинул подбородок Ребражевский, - Бремя стражей цивилизации обязывает нас преподать урок тем, кто укусил руку, кормящую их!

- Кроме того, - продолжил Ребражевский уже другим тоном, - дикари были всего лишь рассеяны. Если мы ничего не предпримем, ночью им ничего не помешает вновь напасть на город. А учитывая эти ваши странные сны, новая атака может иметь для Ичитьевска не менее страшные последствия, чем прошедшая. В этот раз у нас, конечно, будут мои механические бойцы, но, честно сказать, я не уверен, что ночью они будут столь же эффективны.

-Куда вы собираетесь ударить, Тодор? - Димова явно заинтересовало предложение Гения.

-Ну, по одному из сёл этих дикарей. Если успеем до заката, разнесем парочку. Если положим достаточно эрзинов, то этой ночью они на штурм уже не решаться.

- Вам важно, по какому именно селу ударить?

- Увы, в этом деле у меня предпочтений нет! Я ведь новичок в этом краю, господин штабс-капитан. Но если что-то хотите предложить вы, то прошу! Уверен вы, будучи главой жандармов Ичитьевска, как никто другой, знаете все злачные места в этом городке и его окрестностях.

- Да уж, - согласился Димов, - знаю. Есть тут у одной деревеньки передо мной должок.

- Вот видите, Лазаров? - Тодор победно взглянул на инспектора, - Господин Димов поддерживает мою инициативу. Думаю, вам стоит поступить так же, Богдан.

-Чёрт с вами, - проворчал Лазаров, - поднимайте вашу птичку вверх, зададим жару эрзинам. Но не расчитывайте на драгун, Тодор. Я оставлю их в городе, для защиты.

-И не думал, господин инспектор. Я всегда привык рассчитывать только на себя! Итак, когда выступаем и в каком направлении нанесем удар?

- Отправимся сразу, как я назначу временного командующего обороной. У военных ведь без этого никак, верно? Впрочем много времени это занять не должно. Что до направления, то пусть его укажет вам штабс-капитан. Вы ведь уже выбрали деревню, Ян?

- Да, - мрачно кивнул Димов, - деревня Сагил. К югу от Ичитьевска. Я покажу.

Глава 28. Лаура

Самая короткая дорога из порта к Арсеналу пролегала через Южные кварталы. Но сейчас там, ясное дело, было не пройти. Слишком много людей сейчас тушило дома и хоронило своих близких. На узких улицах юга им всем было не разминуться. Поэтому автоколонна поехала к Арсеналу в обход Асаньи по окружной дороге. Урути же направила пехоту по центральным улицам. На Проспекте Победы и выходящих на него улицах было достаточно места, чтобы пехотная колонна прошла мимо творящегося бардака. Ну и ещё Лаура планировала собрать вокруг себя разбросанных по городу республиканцев-одиночек. Чем больше их прорвется из Асаньи, тем лучше.

Через два квартала отряд Урути увидел первые результаты бомбардировки. По обе стороны от дороги стояли мёртвыми, черными изваяниями одинаковые четырехэтажные кирпичные дома. Мокрые от воды пожарных машин, они слепо глядели выбитыми окнами на проходящую мимо них дорогу. Тут и там пробегали мимо отряда одинаковые, перемазанные грязью и копотью люди, выносившие из домов немудреное домашнее барахло и складывающие его прямо на мостовой. Хозяева домов или мародеры? Кто знает? Лаура шла мимо них с ничего не выражающим лицом, время от времени покрикивая на колонну, чтобы те держали строй и не смотрели по сторонам. Унылая картина разрушений сопровождала их еще минут двадцать. А потом отряд Урути нагнал ушедших вперёд пожарников. Их топоры и багры работали, убирая с пути огня все легковоспламеняющиеся предметы. Брандспойты пожарных машин били прямо в окна домов. На мостовой, подальше от горящих зданий, сидели женщины и дети, чумазые, растерянные, не понимающие, что происходит.

“Нельзя останавливаться, - билась в голове мысль, - если я помогу этим людям, то обреку на окружение своих. Нельзя останавливаться! Нельзя!”

- Генерал Урути! - раздался крик от одной из пожарных машин. Как они её узнали? В этом аду? - Генерал Урути!

К ней подбежал мужчина средних лет в чиновничьем костюме, уже прожженном в паре мест, и без шляпы, благодаря чему Лаура имела сомнительное удовольствие видеть его лысину.

- Генерал! Меня зовут Томас Гонсальво! Я начальник пожарной части порта! Помните меня?

Она, конечно же, не помнила. Общением с гражданскими занимался исполняющий обязанности городского алькальда бывший главный бухгалтер магистрата, имени которого Урути тоже не помнила.

- Генерал, - Томас Гонсальво встал прямо перед ней. Она не замедлила шага, и ему пришлось пятиться, чтобы продолжать смотреть ей в глаза. - у меня есть свободная пожарная машина и пять десятков добровольцев. Я хочу отправить их на Золотую Улицу.

На Золотой располагались дома богатых горожан. Ювелиров, юристов, врачей. Многие из этих особняков представляли собой настоящие шедевры архитектуры. Там же располагался Оперный театр Асаньи. С детства Лаура помнила огромных мраморных львов, сидящих по обе стороны от главного входа.

- Так отправляйте! - рявкнула она. - Вам что, нужно на это моё разрешение?

- Там ваши, - Томас замолчал, пытаясь подобрать нужные слова, - ополченцы. Их несколько десятков, и они вооружены. Хорошо вооружены. Они, - пожарный чиновник замолчал, пытаясь восстановить дыхание. Ему тяжело было говорить, следуя в темпе, который задала Лаура, да ещё спиной вперёд, - они нас не пускают. Они грабят горящие дома и не хотят, чтобы мы им мешали. Инспектор Габриэль с десятком полицейских пытался остановить их. Он мёртв.

Её ополченцы? Грабят дома? А чего ты хотела, старушка? Думала, что за Республику сражаются одни ангелы?

- Пожалуйста, - прохрипел Томас, - это ваши люди. Они вас послушают. Прошу вас, вмешайтесь, пожалуйста.

Золотая Улица - это уже центр. Идти через неё, значит, сделать солидный крюк. Причём, судя по тому, что говорит Гонсальво, идти по ней придется с боями. Вряд ли убившие полицейского мародеры просто так пропустят её отряд, и уж, тем более, вряд ли они прекратят тащить ценные вещи после её приказа. Придётся драться. И тратить время, которого у неё совсем нет.

- Пожалуйста!

Это её люди. Она выдала им винтовки и патроны, она отправила их на передовую, и теперь они сбежали с передовой и грабят дома. Их преступления - это её вина. Она должна вмешаться.

- Генерал, - огромный моряк со знаками различия мичмана обогнул колонну и зашел со спины пожарному чиновнику, - какие-то проблемы?

- Стоим, - Урути подняла руку, приказывая колонне остановится. - Как вас зовут, мичман?

-Филиппе Обрадор, генерал!

- Сеньор Обрадор, соберите командующих взводами и приведите их ко мне. Нужно кое-что обсудить.

- Готовьте пожарную машину, - обратилась она к ожидавшему её ответа Томасу. - Сейчас мы наведем порядок.

Совещание со взводными командирами продлилось пять минут. Все взводные прекрасно понимали, что, задерживаясь, они подвергают себя опасности окружения. И тем не менее, все они высказались за усмирение мародёров.

Лаура вытащила из кобуры револьвер. Тяжелый шестизарядный “Рей” был готов к бою. До Золотой Улицы было где-то полчаса пешего хода.

- Вперёд, - скомандовала Лаура. Колонна тронулась. За отрядом на небольшом расстоянии двигалась пожарная машина и прячущиеся за ней добровольцы.

Когда отряд достиг Проспекта Героев Независимости, который шёл перпендикулярно Золотой Улице, Урути перестроила свой отряд стрелковыми цепями, следующими одна за другой. В авангарде она поставила Обрадора. Сама заняла место в середине. Всё-таки не стоит лишний раз подставляться. Умереть от пули собственных дезертиров - что может быть глупее для генерала?

Отряд медленно углубился в богатый квартал. Всюду как и прежде либо пожары, либо следы потухших пожаров. Мощенная камнями мостовая была усеяна дырами от взорвавшихся бомб и разлетевшихся осколков. По обе стороны от проезжей части - автомобили и конные повозки. Автомобили посечены осколками, у телег лежат мёртвые лошади. Везде осколки разбитого стекла. Людей не видно.

Услышав резкий свист, отряд остановился. Лаура отняла от губ офицерский свисток.

- Взвод Гутьереса - левая сторона улицы до двухэтажного особняка с красной крышей. Взвод Санчеса - правая сторона улицы. Обрадор, бегом до перекрестка! Остальные шагом вперед!

Судя по рассказу Гонсальво, до места, где мародеры обстреляли пожарную команду, ещё предстояло пройти несколько перекрестков, но все-таки подставляться, оставляя тыл непроверенным, не хотелось.

Матросы Обрадора добежали до перекрёстка и залегли. На левом фланге у них был лёгкий пулемет. Это хорошо, по словам всё того же Гонсальво, пулемёта у мародеров не было.

Урути шла с поднятым в правой руке револьвером, в левой был зажат свисток. В каждый подозрительный особняк отправлялась группа солдат. Солдаты, уже проверившие особняки, снова занимали своё место в цепи. Когда основной отряд дошёл до перекрёстка, Лаура снова отправила Обрадора вперёд, и всё повторилось. Так продолжалось до тех пор, пока отряд не подошёл к кварталу, где центр улицы украшала лужайка с несколькими эвкалиптами, отгороженная от проезжей части каменной оградкой. У одного из эвкалиптов лежал мёртвый мужчина в цивильной одежде с таким же, как у Лауры, шестизарядным “Реем” в руке. Инспектор Габриэль? Неважно. Урути отдала команду и параллельно Обрадору вперёд бегом отправился ещё один взвод. Матросы успели дойти до середины улицы, прежде чем по ним открыли огонь. Матросы тут же залегли.

-Гутьерес! Поддержать авангард!

Стреляли из парка, расположенного возле массивного двухэтажного дома со стенами персикового цвета. Судя по частоте выстрелов, стрелков было, как минимум, двое.

Взвод Гутьереса осыпал парк свинцом из трёх десятков стволов. К нему присоединился ушедший вперёд Обрадор. Тяжелые пули его пулемета разрывали парковую растительность в клочья.

- Санчес, обойдите дом! - худой небритый мужчина в пехотном кителе со знаками различия старшего сержанта кивнул, показывая, что понял приказ. Его отряд начал огибать парк.

И вот тут улица буквально взорвалась. Стрелять начали сразу из трёх особняков. К двум стрелкам из парка присоединились ещё несколько.

- Пулемёты! - рявкнула Лаура. Им нужно закончить работу быстро, им некогда миндальничать. В её распоряжении было два пулеметных расчёта. Ещё один уже дрался впереди, возглавляемый Обрадором. - Один на помощь Санчесу. Второй - левый особняк с красной крышей. Накроете с него парк и вообще всю улицу. Перестреляете этих чертей как куропаток. Выполнять!

Пулеметчики кивнули, спустя минуту, воздух наполнился треском пулеметных выстрелов.

Под командованием Урути оставалось чуть меньше трёх взводов. Она махнула рукой, направляя их за собой. Нельзя терять времени, нужно двигаться к театру, пока остальные их прикрывают.

Почему-то именно театр виделся Лауре конечной целью. А ведь он стоял едва ли на середине улицы. Что если мародеры обосновались за ним?

“Тогда пусть себе горят, уроды”. Она и так уже достаточно помогла городу. Меж тем перестрелка у парка и прилегающих особняков и не думала стихать. У неё тут две сотни солдат с пулемётами. Это что же такое надо грабить, чтобы рисковать сейчас с ней связываться?

Её группа достигла парка, соединяясь со взводом Гутьереса. Лаура заметила движение на крыше здания и инстинктивно вскинула револьвер. Выстрел. Тело в красном берете покатилось по крыше, и упало на землю. Взгляд Урути, следуя за ним, выхватил надпись на вывеске над главным входом “Монтеро, Паскуаль и партнеры. Ювелирный магазин”. Стало понятно упорство бандитов. Ювелирные украшения и впрямь достойная награда за труды, но, извините, сеньоры, сегодня не ваш день.

- Гутьерес, выбейте их оттуда, мы прикроем!

Гутьерес кивнул, командуя своим примкнуть штыки и приготовить гранаты. Два взвода Лауры открыли шквальный огонь по магазину. Их поддержали пулемёты.

Парни Гутьереса штурмовали магазин, словно вражескую крепость. В окна первого и второго этажа полетели гранаты. Следом, сразу после взрыва, в двери и окна первого этажа полезли бойцы. Обрадор без приказа, хотя какой тут приказ, - сейчас не докричишься - поднял своих и погнал в соседний, рядом с ювелирным магазином, особняк, из которого тоже были слышны выстрелы. Снова гранаты, взрывы, люди с примкнутыми штыками. Через минуту всё затихло. Лаура напряженно вглядывалась в окна, но, кажется, бой был закончен. Противник либо уничтожен, либо отошел.

Десять минут ушло на то, чтобы снова собрать отряд, и они продолжили движение. Пожарные двигались за ними - в этом квартале здания были преимущественно каменными, и работы для них тут не было. Их цель была впереди. Там, где возле Оперного театра валил чёрный жирный дым.

А вот и театр. У Лауры в горле снова поднялся забытый было комок, когда она увидела на это любимое с детства здание.

Театр горел. Огромная каменная громада, построенная в подражание допотопным храмам, была объята пламенем. Оранжевые языки вырывались из пустых оконных проемов, из главного входа, из прорех в крыше, проделанных авиационными бомбами. Театр горел, по-видимому, уже несколько часов, но все ещё сохранял свою, данную архитекторами форму. Весь двор был усеян осколками разбитых статуй. Каменные львы у входа, музы и сатиры на крыше театра. Всё это было разнесено на куски вражеской бомбардировкой. И всё же театр стоял. Держался, сгораемый изнутри. А она, Лаура, бежала, не желая защищать свой родной город.

Вокруг театра стояли жилые дома. Возле них уже суетились местные жители, делавщие всё то же самое, что делали жители остальных улиц, по которым прошла со своим отрядом Урути. Они выламывали окна и двери, выносили на улицы детей, жен, одуревших домашних животных. Кто-то тащил одежду и кухонную утварь, кто-то выносил книги. Приведенные Урути пожарные-добровольцы решительно ворвались в этот переполох.

Лаура собрала командиров взводов. Все вместе они водили пальцами по разложенной на планшете карте Асаньи, прикидывая наиболее короткий и быстрый путь до Арсенала. Поиск пути прервали встревоженные крики горожан.

- Генерал, посмотрите туда, - Обрадор, первым отвлёкшийся от карты, указывал на запад.

С моря на город медленно надвигались огромные сигары дирижаблей. Урути похолодела.

- Ещё одна бомбардировка? - предположил стоявший рядом Санчес.

- На дирижаблях? Они уже показали, что для бомбардировок у них есть самолеты, - засомневался Обрадор.

-Это десант, - Лаура почувствовала нахлынувшую на неё ярость. - Будь я проклята, эти скоты высаживают десант!

Сигары были уже хорошо видны на горизонте. Их десятки, может быть, пара сотен. Сколько времени им понадобится, чтобы дойти до города? Таким большим, медленным…

Лаура помнила, как большие и медленные Прамские дирижабли очень быстро догоняли и топили артиллерийским огнём склавийские дредноуты. Прама тут, конечно, особый случай, но сто, сто пятьдесят километров в час может развить и обычный, сделанный без участия Гения дирижабль. Значит, до города им добираться меньше, чем полчаса. Столько же занимает их самый быстрый маршрут, проложенный через Площадь Весов и прилегающие к ней улицы.

- Отряд, - командует Урути, - в колонну по два! За мной бегом марш!

В Арсенал отправлять десант противник, скорее всего, не будет. Раз уж они побоялись его бомбить, то людьми рисковать точно не станут. Не должны. Хотя, кто их знает? Уж точно, не генерал Лаура Урути. Она вообще ничего не знает о тех, кто атакует её город, будь они прокляты! Впрочем, это не так важно. В любом случае принять бой в Арсенале гораздо лучше, чем сделать это на переполненных мечущимися горожанами улицах. Лучше, хотя бы для тех же самых мечущихся горожан. Интересно, добрались ли уже до Арсенала Хименес и штабисты из Губернаторского дворца? Если не ввязывались в авантюры, как она сама, то уже должны бы. Пусть им повезет! Пусть повезет ей!

Глава 29. Лавр

Пещеры внутри были освещены электрическими лампами, подвешенными к потолку на одинаковом расстоянии друг от друга. Вода внизу в неверном свете электрическим ламп казалась какой-то особенно мутной, грязной. Лавр ощутил едва уловимый запах, идущий из глубины пещеры. Через несколько минут быстрого марша по узкой тропе отряд вышел на просторную площадку, вырубленную в податливом известняке неизвестными древними мастерами.

Здесь тоже были трупы. Четверо прамцев во всё той же тропической униформе. Залитые кровью стулья и перевернутый стол указывали на то, что тут у прамцев находился сторожевой пост, который, судя по всему, не особенно задержал продвижение чужаков.

Смолян, шедший первым, склонился над одним из мертвецов. Его примеру последовали и остальные члены отряда.

- Перерезано горло. Следов борьбы нет.

- А мой застрелен в упор. У него на лбу след порохового нагара.

- Тела явно двигали.

- Ага, и оружие с патронами сняли.

- Думаю, это уже Нери тут прошла. Этим парням патроны ни к чему, а её отряду они понадобятся.

- Парней явно застали врасплох. Причем всех одновременно. А нет, вот вижу, у этого крепыша порезы на щеке, руке и шее. Этот сопротивлялся, да. Пуля поставила в его сопротивлении точку.

- Парни спали что ли на своём посту? Не могу понять, как их тут врасплох застали. Влк? Вук? Есть мысли?

- Только одна: наши неизвестные друзья – невидимки, - проворчал Вук.

Смолян выругался.

-Двигаемся, парни! Оружие держите наготове. Я пойду вперед.

Дальше путь лежал сквозь прорубленный в скальной толще туннель. Теперь маленький отряд был со всех сторон окружен камнем, о подземной реке напоминал только глухой гул, хорошо ощущаемый даже сквозь толщу камня. Отряд прошел совсем немного, прежде чем им попалась очередная интересная находка.

- Вот те раз, - рассмеялся Вук, присаживаясь на корточки возле туннельной стены. Из-за его плеча Лавр увидел чёрные шашки, соединенные между собой медными проводками. - Да это же взрывчатка. Судя по маркировкам, - прамская.

Медный провод, прикрученный к шашкам, уходил в глубь туннеля. Приглядевшись, Лавр увидел ещё несколько чёрных шашек, прикрепленных к каменной стене.

- Мы допустим вас к Истоку позже, говорили они, - рассмеялся Смолян, - вот же лживая сука! Емельян, ты сможешь тут все разминировать? Не хотелось бы, чтобы взрывчатка сработала, когда мы будем внизу.

- Не сработает, - пока остальные стояли у ближайшей связки шашек, Влк ушел в глубину туннеля и сейчас возвращался, постоянно оглядываясь назад. Указательный палец его правой руки застыл в опасной близости от спускового крючка помпового ружья, ствол которого то и дело поглядывал во мрак туннеля. - Там дальше провод в нескольких местах аккуратно перерезан. У одной из пачек лежит труп в чёрном технарском комбинезоне.

- Так, - протянул Смолян, снимая карабин с плеча, - всем смотреть в оба. Вук, переподключи систему так, чтобы все это можно было подорвать с нашей стороны. Оставим тут Его Высочество с Лавром. Если что пойдет не так, взорвете здесь всё к чертям.

- Вы говорили, я понадоблюсь вам в исследовании там, у Истока!

- Какое уж теперь исследование. Прамцев пропустили туда, вниз, а потом аккуратно обрезали всё то, что они заминировали. Это явно ловушка для прамцев, а там, где поляжет прамский отряд, нам, пятерым, ловить уже вообще нечего. Разве что глянуть одним глазом. Но тут мы, князь, и без вас справимся.

Кост отвернулся, изо всех сил стараясь не выглядеть обиженным. Лавр тихонько выдохнул. Вся эта затея со спуском вниз абсолютно ему не нравилась.

- И как по-твоему я должен тут всё переподключить, а Лев? Или ты думаешь, что у меня с собой есть связка детонаторов, чисто на всякий случай?

- Ты что-нибудь придумаешь, Ерёма, - усмехнулся Смолян, - ты же профессионал.

- И верно, - проворчал Вук, извлекая из рюкзака небольшие пассатижи - как я мог забыть. Ладно, что-нибудь придумаем.

Пока Вук возился со взрывчаткой, все остальные напряженно всматривались в глубь тоннеля, держа наготове оружие. Кто-то перерезал провод и убил человека. оставленного Нери для контроля за взрывчаткой. Этот кто-то по- прежнему мог быть неподалёку.

Лавр увидел, как кусок стены слева от него словно бы сдвинулся вправо. Моргнув, Лавр с облегчением понял, что ему показалось. Стена из белого известняка по-прежнему оставалась на своём месте, слабо освещенная тусклым светом потолочных ламп. Теперь какое-то движение появилось справа. Он повернул голову. Нет, ничего - только белые стены узкого коридора. Снова движение. Теперь словно двинулся сумрак коридора позади него. Этот сектор контролирует Влк.

- Тадеуш! Там что-то! Рядом с вами!

- Что? Ох, вижу движение!

Звук выстрела. Лавр разворачивается, целя винтовкой в сумрак коридора.

Выстрел. Ещё выстрел. Ещё. Влк, упав на одно колено, дергает цевье своего ружья, посылая россыпи картечи в пустой коридор.

- Влк? - рявкает Смолян, - я ничего не вижу!

- Я тоже, - желчно отвечает Влк, не поворачивая головы. - Но он там есть, Смолян!

Куртка на правом плече Влка стремительно набухает красным.

- Влк, ты ранен?

- Ага, - выстрел. Рука дергает цевье. - Подстреливший меня ублюдок где-то здесь. Он невидим!

- Это многое объясняет. Ерема, хватай автомат! Ваше Высочество, давайте к стене за наши спины!

- Я хочу помочь!

- Очень на это надеюсь! Попробуйте-ка тогда предсказать, где он сейчас.

Прислушиваясь к разговору, Лавр чуть не пропустил едва слышное звяканье металла. Что-то тёмное и круглое закатилось ему прямо под ноги.

- Граната!

Сильный толчок отбрасывает Лавра в сторону. Это Смолян бросается к гранате, сметя со своей дороги Лавра, точно пушинку.

Приглушенный хлопок, точно петарду накрыли подушкой. Прямо над ухом раздается треск очереди.

- Вижу суку! - крик Вука едва слышно за стрёкотом его ПП-6.

Не пытаясь встать, Лавр вскидывает не выпущенную им из рук винтовку. Где же противник? Где он?

И снова это мелькание, движение туннельного камня, точно белые известняковые глыбы решили выйти на прогулку.

Лавр увидел огненный ореол, возникший словно посреди стены, а затем его ушей достигли сухие щелчки приглушенных выстрелов. В следующее мгновение его перепонки разорвал выстрел его собственной винтовки. Тяжелый приклад с силой ударил в плечо. Локоть правой руки врезался в каменный пол, мир перед глазами вспыхнул белым огнем боли, и в этот момент Лавр увидел кровавое пятно, словно бы парящее в воздухе. Забыв о боли, он дёрнул затвор.

В одно мгновение кровавое пятно совсем приблизилось. Неведомая сила отбросила ствол винтовки в сторону, а самого Лавра придавила к земле. Кровавое пятно затрепетало у самого лица. Теперь Лавр увидел рухнувшего на него человека. Увидел удивительную ткань его костюма-невидимки и защищающую его лицо маску, выполненную в виде оскаленной пасти какого-то зверя. А в следующую секунду Лавр увидел нож, стремительно приближающийся к его лицу. Он пытался его перехватить, но правая рука была зажата телом невидимки, а левой он никак не мог дотянуться.

Выстрел. Прямо над ним. Рука с ножом останавливается и замирает, словно раздумывая, куда двигаться дальше. Ещё выстрел. Тело невидимки сотрясает дрожь, или это дрожит сам Лавр? Тяжелое тело отваливается в сторону. Становится видно бледное, бескровное лицо Влка. Чёрт, он ведь ранен, ему нужно помочь.

- Слышишь меня, Лавр? Лавр?!

Лавр хочет сказать, что, конечно, слышит, что он сейчас встанет и поможет Влку перевязать его рану, но из горла вместо слов вырвались лишь какие-то хрипы. Лавр закашлялся, с ужасом слыша, как кашель переходит в какие-то жалобные влажные всхлипы.

- Твою мать, ну почему этот ублюдок не мог надеть на себя какую-нибудь броню?! Чёрт, навылет картечь прошла. Смолян?! Смолян, ты там жив?! Хватит валяться, у нас тут Ерема с Лавром к Верховному собрались! Смолян, твою мать, слышишь меня?!

- Лавр, Лавр, не умирай! Лавр, сейчас всё хорошо будет! Я тебя перевяжу. А как только Смолян оклемается, он тебя вылечит! Ты только не умирай! Нельзя умирать! - Это уже Константин. Причитает над ним как плакальщица на похоронах. Хотя почему как? Его ведь подстрелили сейчас. Как же это глупо помереть от своей пули…

Гул вывел Лавра из забытья. Сначала Лавр подумал, что гудит кровь в его голове, но нет. Этот гул шёл откуда-то из глубины пещеры. Оттуда, где должен был находиться Исток, и куда их отряд так и не дошёл. Известняк под спиной ощутимо трясся. Лавр ощущал это даже сквозь свёрнутое пополам походное одеяло, на котором он лежал.

- Это землетрясение? - спросил Лавр, сам не зная кого.

- Лавр! Живой! - перед глазами возникло лицо Константина, - слышите, это, выходит, все живы! Все наши! Слышите, Смолян!

- А что толку? - густое недовольное ворчание могло принадлежать только Вуку, - не отряд, а инвалидная команда, нахрен!

- Это землетрясение? Землетрясение, да?

- Лежи, парень, ты пока отвоевался! Ты молодец, но пока без тебя разберемся!

- Чего тут разбираться, Смолян? Я всё собрал. Взрываем к чертям и дёргаем!

- Лев? Вы живы?! Но вы же… Гранату…

- Парень, помолчи, я сказал!

- Это вы заткнитесь, Влк, он, между прочим, от вашей картечи чуть не погиб!

- Тихо, - рявкнул откуда-то невидимый сейчас Лавру Смолян.

- Значит, вот как мы, парни, поступим. Вук, ты даешь мне свой детонатор. Автомат и дробовик оставляете здесь. Вы втроем хватаете Камнева и несёте его наверх. Потом возвращаетесь за мной. А, ну и сфотографируйте нашего мертвого дружка. Уж больно шкурка на нём интересная. Плёнку заберёте с собой.

- Лев, мы вас двоих за один заход дотащим.

- Это ты так думаешь, потому что дурак. Ты вообще понимаешь, сколько сил тратит организм на заживление раны? Сколько энергии надо на такую регенерацию? Напомню, Вук, у тебя пуля была в лёгких. Ты вот-вот от голодного обморока свалишься, как только адреналин отойдет. Если потащите нас вдвоем наверх, то лично ты рискуешь сердечным приступом, а вылечить тебя я уже не смогу. Я сейчас-то с вами разговариваю, исключительно благодаря первитину. Всё, хорош базарить, уходите. За мной вернетесь.

Раздающийся из глубины пещер гул словно бы стал ближе.

- Слушай, Смолян!

- Хватит! - Лавр никогда бы не подумал, что Кост может так орать. - Отставить разговоры! Вы двое, хватайте Лавра! За Смоляном мы вернемся.

- Правильно, Ваше Высочество! Вернетесь. Валите уже, нахрен.

Лавр ощутил, что его тело отрывается от земли, и снова потерял сознание.

Глава 30. Богдан

“Ловящий” достиг Сагила за десять минут. Громадные дирижабли только кажутся медлительными толстяками, но это впечатление обманчиво. Даже обычные военные машины легко развивают скорость до ста верст в час, а “Ловящий” был значительно быстрее обычного дирижабля. И значительно опаснее.

-Мы на позиции, - произнесла женщина, сидевшая в капитанском кресле.

Влада Кирова была единственным человеком в экипаже “Ловящего”, не считая самого Ребражевского. Высокая, крепко сложенная, она была одной из немногих простолюдинок, обладавших даром Гения. Гений Энергии. Даже если ты способен создать разум из костяшек с цифрами и медной проволоки, созданному тобой кадавру не обойтись без энергии. Именно поэтому простолюдинка из промышленных городов Средней Склавии была спутницей напыщенного аристократа Ребраженского. Впрочем, насколько знал Лазаров, любовниками эти двое стали сильно до того, как занялись созданием автоматонов-убийц для нужд склавийской армии.

-А их тут порядком, - задумчиво произнёс Ребражевский, глядя на вмонтированный в пульт управления экран, на котором отобрались сейчас окрестности эрзинской деревни.

Всё пространство вокруг Сагила было изрыто временными землянками, заставлено палатками, шатрами, и даже небольшими домиками, брёвна для которых, по видимому, сплавили по реке из глубины эрзинских земель.

-Сагил самое удобное место для сбора перед атакой, - произнёс Димов. - С севера, запада и востока защитникам Ичитьевска могут прийти подкрепления. И только на юге у мятежников максимально долго сохранится надёжный тыл. Рядом река, а значит сюда можно добраться с максимальной быстротой и удобством. Помимо этого, отсюда до Ичитьевска всего два часа пути. Идеальное расстояние для броска.

- Отличный расчёт, - произнесла Влада, не отрываясь от своего пульта, - вы мастерски владеете дедукцией, штабс-капитан. Хорошо, что я ошибалась, думая, что в жандармы идут исключительно идиоты.

Димов покраснел от возмущения, но смолчал.

-Влада имеет своеобразное представление о комплиментах, господин штабс-капитан, - попытался разрядить обстановку Ребражевский, - прошу, не обижайтесь.

- В Сагиле убили моего человека, - был Димова полон январского холода. - И сейчас, видя все эти шатры, я понимаю, почему. Мне сейчас не до обид, господин Ребражевский. Я просто хочу, чтобы эта деревня сгорела. Прямо сейчас!

- Достойное желание, - Кирова быстро нажала несколько кнопок и дёрнула за большой рычаг на своём пульте. - Мы, конечно можем наблюдать за происходящим отсюда, но если вы, господин штабс-капитан, хотите как следует насладится местью, рекомендую вам пройти в смотровую галерею. Уверяю, это будет абсолютно безопасно.

-Если только у дикарей нет артиллерии, - хихикнул Ребражевский.

-Да, - кивнула Влада, вставая, - если только у дикарей нет тяжелой артиллерии.

Когда она поднялась из-за своего кресла, у наблюдавшего за ней Димова отвисла челюсть. Лазаров понимающе улыбнулся. Ему уже приходилось видеть Владу в полный рост, и он хорошо помнил, какое впечатление произвел на него облик Кировой.

У мундира Влады отсутствовали рукава, открывая чужому взору руки девушки. Красивые и изящные, от плеча до кончиков пальцев они были искусно выполнены из темного металла, точно повторяющего все формы и изгибы человеческой руки. Богдан знал, что такими же были и ноги девушки, отчего Влада была на голову выше немаленького Ребражевского. Сочетание металлических конечностей и хрупкого тела девушки притягивало взгляд, заставляя смотрящего восхищаться причудливой гармонией тела и металла.

Лазаров не знал, что побудило Кирову заменить свои человеческие конечности на эти металлические произведения искусства. Наверняка причины, заставившие её предпочесть человеческой красоте холодную надежность металла, были указаны в её личном деле, но Богдан избегал его читать, боясь, что знание разрушит хрупкое волшебство загадочности, которым, в его глазах, была окружена эта девушка с металлическими руками.

-У них здесь натыкано несколько пулеметных точек, - вместо указки девушка пользовалась армейским биноклем. Две вы можете видеть, они оборудованы к северу от временного лагеря. Еще несколько замаскировано в самой деревни. Эти пулеметы могли бы доставить немало проблем драгунам, но наших крошек они даже не задержат.

Наблюдательный пункт располагался в нижней части дирижабельной гондолы. Огромное бронированное стекло позволяло в мельчайших подробностях рассмотреть происходящее внизу.

Сейчас в деревне и временном лагере происходили какие-то спонтанные, явно панические движения. Кажущиеся отсюда крохотными люди бегали в разные стороны без видимого порядка и организации. Кто-то выпалил по дирижаблю из винтовки и умудрился не попасть. Расчёты показанных ранее Владой пулеметных точек, навели свои стволы на “Ловящего”, но пока не стреляли.

- В организации атаки наших автоматонов прекрасно то, что их совсем не надо организовывать, - рассмеялся собственной шутке Ребражевский, - можно просто насладиться зрелищем ещё одной победы слкавийского оружия! Ну что ж господин инспектор. Поскольку “Ловящий” числится в ведомстве Синода, вам нами и командовать. Прикажете начать атаку?

-Это не входит в мои полномочия, - пробурчал Богдан, - всё, что я могу, это переадресовать вас в подчинение старшего офицера ичитьевского гарнизона. Так что задайте этот вопрос господину штаб-капитану.

-Да, - рубанул Димов, не дожидаясь, пока Ребражевский спросит его, - начинайте.

-Что ж, - процедила Влада, - начинаем...

Пол смотровой площадки содрогнулся, когда одновременно по всему дирижаблю открылись бомболюки. Армада разнокалиберных автоматических летунов стремительно понеслась вниз.

-О час кровавый, только миг пройдет и тут же адом станет отчий дом, кровавым! - Произнес нараспев Ребражевский, - в такие моменты строки стихов в моей голове складываются сами собой. Вот только надо придумать, как это закончить…

Автоматоны включались почти у земли, начиная свой бреющих полёт над головами паникующих людей. Продолжая свой смертоносный они сами собой собирались в строевой порядок, не обращая никакого внимания на пулеметы защитников, беспрестанно стрелявшие с того момента, как “Ловящий” открыл свои бомболюки.

Автоматоны собирались группами по три, из которых уже формировались звенья, а из звеньев - эскадрильи. Сначала армада летунов зачистила пулеметные точки. Одно за другим, звенья налетали на укрытие пулеметчиков, гвоздя из всех стволов укрывшихся за плохоньким бруствером стрелков. Затем, летя уже над самой точкой, сбрасывали осколочные бомбы. Пулеметы эрзинов были подавлены спустя минуту после начала налёта.

-Нет, нет, так не годится, - шептал себе под нос Ребражевский, - час, миг, это всё про время, рядом два этих слова смотрятся безвкусно! А что если так - Небеса разверзлись над нами, и огонь прожигает до кости? Как вы считаете, Богдан? Так - хорошо?

Эскадрилья вновь разбилась на тройки. Теперь все эти автоматоны со стрекозиными крыльями, пропеллерами и турбинами нападали на отдельные группы вооруженных людей. Не только вооруженных - поправил себя Богдан, глядя, как падает от пулеметной очереди фигурка в традиционном для эрзинов женском одеянии.

Вооруженных в Сагиле было много. И кто-то даже пытался ими командовать. Между двух домов в центре деревне эрзины построились в некое подобие стрелковой цепи. Звено автоматонов, подлетевшее к ним на расстоянии выстрела, было моментально сбито тремя слитными залпами.

-А они хороши, - усмехнулась Влада, - не хочешь приказать летунам изменить тактику? - повернулась она к Ребражевскому.

-Не та ситуация, - пожал тот плечами, - малютки справятся сами. Им уже давно пора учится принимать самостоятельные решения.

Автоматоны действительно справились сами. Тройки вновь объединились в единую эскадрилью, ударив по стрелковой цепи всей своей огневой мощью. Учитывая, что в налете принимало участие чуть больше сотни машин, и на каждой было установлено минимум два пулемета, неудивительно, что стрелковая цепь эрзинов рассыпалась почти мгновенно. Стрелков просто разметало шквальным огнем.

-Не очень то оригинально, - проворчал Лазаров.

-К чёрту оригинальность, - хмыкнул Ребражевский, - если в руках у тебя молоток, то пусть всё вокруг будет гвоздями.

Теперь сопротивление оказывали лишь отдельные стрелки. Стрелять старались из укрытий - окна домов, опушка близлежащего леса, даже разбросанные повсюду ямы и овраги, то и дело огрызались меткими винтовочными выстрелами. За несколько минут автоматоны не досчитались ещё пары машин.

-Небу посмели грозить мы дубинкой! Меткие молнии нас поразили! Вот, вот отлично же, да? Нет, стоит признать, что эти строчки абсолютно не сочетаются с предыдущими. Не годится. Нужно что-то другое. Что-то поясняющее, почему лирический герой заслужил кару! У вас есть идеи, господа? Нет? Жаль...

Примерно каждый третий автоматон помимо пулеметов и осколочных бомб, нёс на себе ещё и зажигательные бомбы. Столкнувшись со стрельбой из окон домов, летуны тут же пустили их в ход. Не прошло и десяти минут, как заполыхала вся деревня. Из охваченных пламенем домов наружу выбегали не только стрелки с винтовками, но и гражданские в видавших виды домотканых халатах. Правда, для такой деревни их было слишком мало.

- В лесах попрятались, - угадал мысли Богдана Димов, - наверняка сразу как “Ловящего” увидели, так и побежали. Да и пусть их! Меньше греха на душу брать.

- А в лесу они куда денуться? На мху спать будут? - Богдан сам не понял, почему задал этот вопрос. Но только это было важно. Очень важно.

-Нет, конечно. - поморщился Димов, - эрзины ж веками друг на друга набеги устраивали и деревни друг другу жгли. Поэтому в лесу у них давным давно всё придумано, чтоб укрыться, пока враги в деревне хозяйничают. У них там землянок выкопано, больше, чем здесь, в деревне, домов.

-Ага, - пробормотал сбе под нос Лазаров, - ага!

-Так давайте просто сожжём лес? - предложил Ребражевский, - боеприпасов для этого вполне достаточно.

-Это уже перебор, - нахмурился штабс-капитан, - там в лесу бабы с детишками, старики.

-Так и здесь их хватает, - пожал плечами Ребражевский, - впрочем, я не настаиваю. Командуете здесь вы.

Эрзины, кто с винтовками, а кто без, бежали в сторону леса. Автоматоны, разбившись на пары, преследовали бегущих. Бой кончился. Началось избиение.

- Зачем гоняться за одиночками? - спросил Богдан Ребражевского.

-У малышей скоро кончатся патроны, - пояснил Ребражевский, - не вижу смысла им сейчас приказывать что-то другое. Пусть расстреляют боезапас и вернуться на “Ловящего”. Тогда мы сможем как следует осмотреть оставшиеся силы противника и решить, что делать дальше. Ну и ещё мне хотелось бы закончить четверостишие. А как назло, мне ничего не приходит на ум!

Небеса разверзлись над нами,

И огоньпрожигает до кости.

Боги были на нас сердиты,

Мы убили предательски гостя!

Ровным голосом произнёс Димов.

Ребражевский резко обернулся, изумленно глядя на шефа ичитьевских жандармов.

-Это то, что нужно, чёрт побери! Да вы поэт, Димов!

-Я жандарм, - мрачно усмехнулся тот, - я всегда могу ответить, чем человек заслужил кару. Даже если он - лирический герой.

Ребражевский был слишком занят занесением получившегося четверостишия в извлеченный из кармана блокнот, и промолчал, ничего не ответив.

Автоматоны, полностью истратив свой боекомплект, один за другим возвращались на дирижабль. Сагил горел. Немногие уцелевшие эрзины спешно отступали в лес, раскинувшийся к югу от посёлка.

-Противник разбит и рассеян, - подвела итог Кирова, - возвращаемся в Ичитьевск?

-Нет, - покачал головой Лазаров, у которого вдруг будто что-то щелкнуло в уставшем мозгу. Мысли, уже несколько часов хаотично метавшиеся в голове, сложились наконец в стройную картину. - Готовьте высадку. Посмотрим поближе на плоды трудов наших.

Глава 31. Урути

Две сотни человек, растянувшихся длинной змеей из-за тесноты городских улиц, быстро шли мимо горящих зданий, периодически переходя на бег. Дирижабли подходили все ближе. А они двигались слишком медленно из-за перевернувшего всё кувырком пожара. Три раза Лаура заводила отряд в тупик, поддаваясь искушению срезать дорогу через узкие пешеходные улицы, сходя с более-менее проходимых автомобильных магистралей. В итоге дорога только удлинялась. Им приходилось возвращаться по своим следам и бежать прежним путем. Всё это требовало чертового времени, которого у них не было. Проклятые дирижабли уже зависли практически над самой головой.

Почему они висят над самым городом? Сбрасывать десантников сюда просто опасно - провода, шпили, даже крыши домов могут стать серьезной опасностью для парашютиста. Не говоря уж о том, что разбросанных по городу бойцов-одиночек можно разбить даже силами её отряда. Теоретически. Высадка десанта должна проходить в пригороде, куда противник не успеет быстро перебросить свои части. После высадки парашютисты должны соединиться, открыть контейнеры с оружием и уже объединенными подразделениями атаковать. Так Урути учили в военной академии ещё до Великой Морской войны. Значит, у них будет ещё время, пока вражеские парашютисты будут входить в город. Должно хватить.

Размышления Лауры прервало гудение прямо над головой. Урути вскинула голову: с неба на крышу по правую сторону от отряда то ли упала, то ли приземлилась фигура в странной коричневой одежде. В руках у фигуры явно было оружие. Урути, не раздумывая, выстрелила. Фигура покачнулась, но осталась стоять. Раздался треск. Рядом с Урути упал кто-то из матросов.

- Сзади! - закричали в арьергарде отряда. Там Лаура тоже заметила коричневые фигуры. Треск. Сверкнула вылетевшая из антены синяя молния. Упали ещё несколько моряков. Колонна огрызнулась одиночными выстрелами винтовок. Фигуры, которых становилось все больше, обстреливали колонну своим трескучим оружием.

- Первый взвод! - закричала Лаура, размахивая выхваченным из кобуры револьвером. - Цель - стрелок на крыше! Целься! Залп!

Три десятка винтовок ухнули разом. Коричневая фигура молча упала вниз с четвертого этажа. Но повсюду появлялись новые атакующие. Коричневые фигуры на крышах, коричневые фигуры на дороге, коричневые фигуры спереди, коричневые фигуры сзади.

- Обрадор! - схватила Урути за рукав мичмана, - бери пулемет и в арьергард!

- Санчес, - повернулся к ней пехотный сержант, - пулемет и авангард.

-Гутьерес, левая сторона улицы. Стреляйте залпами!

Себе Лаура оставила три взвода и пулемет. Внимательно осмотрев правую сторону, она заметила очередного коричневого и скомандовала: «Залп!» девяносто стволов - не шутка. Даже если десяток пуль попадёт, будет не сладко, какая бы на тебе не была броня.

То, что коричневые с ног до головы закованы в броню, Урути поняла сразу. А ещё вместо парашютов у них на спинах коробы с турбинами, на которых они, видимо, и спускаются. С такой штукой на ветер наплевать. Можно прыгать сразу на город и идти кучно. А вот из чего они стреляют? На обычные винтовки это было совсем не похоже.

Лаура осматрелась в поисках одного из моряков, сраженных оружием коричневых летунов. Парня как раз оттаскивали в сторону двое товарищей. Видимых повреждений на моряке не было.

-Жив?

-Так точно, сеньора генерал! - браво отрапортовали товарищи, - только без сознания. Никак его разбудить не можем.

Тоже самое оказалось с ещё пятью членами отряда. Живы, но без сознания. Седьмой и восьмой мертвы. Но повреждений на них Лаура не увидела.

Между тем улица, на которой окопался отряд Урути, быстро превращалась в ловушку. Противник всё прибывал, перелетая на своих чудо-ранцах с крыш на мостовую и обратно. Отряд огрызался пулеметным и винтовочным огнём.

Лаура вытащила из планшета карту. До Арсенала им под огнём противника не добраться, значит - что? Значит, нужно искать точку для обороны, а заодно средства связи с Арсеналом. Пара “индюков” серьезно облегчит им проблему отхода. То есть, нужно здание. Вопрос – какое?

Стараясь не вздрагивать от звуков выстрелов, Лаура водила пальцем по вынутой из планшета карте. Сейчас они на улице Генерала Сиснероса. Улица выходит на большую автомобильную магистраль, а та ведёт… Не туда, куда надо. Зато минимум три дома на улице Сиснероса имеют черный ход на улицу Овцы, в которую упирается Переулок Прядильщиков, ведущий к Площади Гражданина. А на Площади Гражданина… На площади Гражданина стояла трехэтажная штаб-квартира Федерации Асаньских Профсоюзов. Отсюда три месяца назад она командовала подавлением мятежа военных. Крепкое приземистое здание с узкими окнами, радиостанцией и глубокими очень старыми подвалами идеально подходило и для обороны, и для координации подразделений, разбросанных по городу. Две сотни матросов с пулеметами превратят его в неприступную крепость. Надо только туда добраться.

- Матрос! - Урути выхватила взглядом самого крупного из оставшихся под её командованием моряков. - Вынеси вон ту дверь, живо!

Пары ударов прикладом хватило, чтобы перед Лаурой открылся путь к отступлению. Верный свисток был при ней, и она дунула в него так, что уши заложило. Два свистка - прописанная в уставе команда на отступление. Взводы Обрадора и Санчеса начали оттягиваться к основному отряду.

-Гутьерес! Выводи взвод на Улицу Овцы. Займите там позицию и ждите нас, - матрос кивнул. Его люди быстро исчезли за выломанной дверью. Следом за ним Лаура отправила ещё один взвод и третий пулемет, потом - раненых. Люди отступали организованно без малейших признаков паники. Они всё ещё доверяли ей. И она их не подведёт.

Улица Овцы встретила Лауру зрелищем лежащих на мостовой многочисленных тел. Что-то около десятка. Все гражданские. Ни на ком не видно ран.

- Они живы, - сказал оказавшийся рядом Гутьерес. - Тут хозяйничали те, кто нас обстреливал на Сиснеросе. Поработали своими трещотками.

Как под раздачу попали гражданские? Или десантники вообще стреляют по всему подозрительному, не вдаваясь в детали? Впрочем, когда у тебя есть нелетальное чудо-оружие, наверное, можно позволить себе такую роскошь. Особенно если тебе плевать на местное население. Судя по прошедшей недавно бомбардировке, чужаки абсолютно не думали об асаньцах.

Пока генерал размышлял, солдаты привычно выстрилисьв колонну. Уже не по двое - по пятеро. В середине несли многочисленных жертв “трещоток”, матросы на флангах бдительно осматривали крыши в поисках противника. Здесь, на Овце, в таком порядке бежать будет ещё можно, но на Прядильщиков придется перестраиваться. Впрочем, до них ещё надо добежать.

В окно второго этажа высунулся машущий руками Обрадор. Машет, значит, все, кроме его взвода, уже на Овце. Можно двигаться дальше. Лаура дунула в прижатый к губам свисток. Матросы начали очередной этап этого бесконечного забега.

Взвод Обрадора появился на улице Овцы, когда основной отряд уже упёрся в узкое горлышко Прядильщиков. Лаура командовала перестроением бойцов, краем уха слушая доклад мичмана.

-Они не стали нас преследовать. Отошли. Куда - не знаю, надеюсь, что не за артиллерией. Они нам и так порядком нагадили. У меня во взводе пятеро раненых. В остальном отряде ещё десятка два. И их же всех тащить!

Да, их всех придется тащить, а люди и так измотаны. Но ничего, до Площади Гражданина осталось чуть- чуть. Только бы им не стали мешать…

Но мешать им, разумеется, стали. На выходе из бутылочного горлышка их поджидала наскоро сделанная баррикада из пары автомобилей, за которой их уже ожидали десантники. По кладке древних домов Переулка Прядильщиков застучали пули - чужаки перешли от “трещоток” к более действенному оружию.

Первые четверо, выходящие из переулка, упали на землю, скошенные очередью. Остальные бросились кто на землю, кто под защиту подъездов, выходящих в переулок. На узкой улице тут же начался хаос, грозящий перерасти в панику.

-Отряд, стой! - заорала что есть мочи Урути, начисто забыв про имеющийся у неё свисток. Основная колонна грозила просто-напросто потоптать залегших под вражеским огнём парней на выходе из переулка. - Обрадор, выламывайте все двери, мне нужны выходящие на площадь окна этих двух домов. Берите все пулеметы и отгоните этих ублюдков от баррикады!

Мичман кивнул. Приклады врезались в неподатливую древесину подъездных дверей. Завизжали прячущиеся в своих квартирах гражданские. Через несколько минут смолкшая было перестрелка вновь взорвалась какофонией винтовочных и пулеметных выстрелов. Почти сразу к пулеметам присоединились гранаты - одна, две, пять. И откуда их у моряков столько? Вопль мичманского свистка означал, что путь свободен.

-Пошли, пошли, - торопила Урути скопившихся в переулке моряков. Новые десантники - это только вопрос времени.

Первое, что Лаура, увидела, выбегая, это матросов, облепивших коричневые фигуры, разбросанные взрывами и теперь пытающиеся встать. Мелькали штыки и приклады, звучали одиночные выстрелы. Коричневые едва сопротивлялись, вяло отмахиваясь от штыков бронированными руками. Видно, сказывалась контузия от взрывов. Но то, что эти ублюдки двигались после взрыва гранаты, само по себе было удивительно. Да, для некоторых прамских Гениев создать подобную броню легче, чем плюнуть. Вот только масштабы производства Гениев - один комплект, ну два, от силы десяток. Поэтому, собственно, прамцы и не делают индивидуальную броню, предпочитая обвешанные пушками огромные шагающие машины. Если уж делать оружие, то такое, чтобы её вмешательство могло полностью изменить расклад боя. Вот как те же “индюки”. Да, сейчас бы ей не помешала парочка шагоходов…

Не время мечтать. Лаура оторвалась от забиваемых прикладами чужаков, осматривая открывшуюся взору площадь. Остановившиеся автомобили, сошедший с рельсов и завалившийся набок трамвай. К закопченным стенам полуразрушенных домов жались перебегающие площадь немногочисленные гражданские. Буквально чудом уцелел от бомбардировок стоявший в центре площади Памятник Джирапозскому Гражданину - последнее творение Альфонсо Моски, которое он спроектировал, узнав о провозглашении Независимости Джирапозы, уже будучи глубоким стариком. Не иначе как сам Альфонсо из небесных чертогов приглядывал за своим детищем. Слева от памятника находился Дом Профсоюзов. Пилоты, бомбардирующие площадь, явно схалтурили - Дом Профсоюзов уцелел так же, как и творение Моски. Всё-таки они дошли. Теперь оставался последний рывок.

Урути заметила фигуру на крыше Дома и успела пригнуться. Пуля чиркнула над её головой и вошла в стену дома за спиной Лауры.

Десантники, спасшиеся от штыков и прикладов отряда Урути, сгруппировались на крышах стоящих вокруг площади домов, лихо запрыгивая на них с помощью своих ранцев. Скоординированный огонь почти пяти десятков стволов прижал моряков к серому камню мостовой. В ответ забили пулеметы Обрадора, отвлекая десантников от идущей на прорыв Урути.

- К Дому! Бегом! - закричала Лаура.

- Да здравствует Республика! - рявкнул поднимающийся с камней мостовой рослый моряк.

- За Свободу! - заорали сразу несколько поднявшихся в полный рост матросов.

- За Свободу! - Урути повернулась к отряду, указывая стволом револьвера на трехэтажную краснокирпичную громаду. - Свобода или смерть - вперед!

Она бросилась бежать, чувствуя за своей спиной тяжелое дыхание моряков. Двери центрального входа были всё ближе. Над головой свистели пули. Свои или чужие - не разобрать. Когда пуль стало слишком много, Лаура нырнула за ближайшую преграду - постамент Памятника Гражданина. По камню статуи тут же чиркнула пуля. Следом ещё одна. К генералу присоединились бежавшие за ней моряки. Их оказалось не так уж много. Всего лишь пара десятков. Кто-то ещё бежал, кто-то залег, вновь накрываемый валом летящих с крыш пуль, кто-то рухнул на мостовую, чтобы уже не подняться. Противник стрелял с крыши четырёхэтажного белого здания с белоснежными колоннами с позолоченными капителями. Торговый центр “Элефант”. “Самый роскошный магазин на континенте”- так звучал слоган, придуманный ещё лисабскими бизнесменами. Огромные стрельчатые окна, золочёные вывески известных брендов, улыбающиеся с плакатов роскошные женщины... И шквал пуль, летящих в бегущих по площади моряков. Обрадор в это время занят другой крышей, и гадов никто не сдерживал. Ну, это поправимо.

-Взвод! Цельсь! - сколько у неё винтовок? Два десятка. Чтобы отвлечь внимание, хватит. Урон этим гадам она вряд ли нанесет, особенно учитывая их проклятые бронекостюмы.

-Залп! Залп! Залп! - усталые руки дергают тугие затворы винтовок, загоняя пули в стволы с максимально возможной скоростью. Сама Урути, занятая командами, не стреляла. Револьвер она использовала как указку, задавая им направление выстрела.

- Балкон у левого края дома! Залп! Крыша! Центр дома! Залп!

На белом фоне стен прекрасно видно летящую вниз коричневую фигуру. Хоть одного, но они достали! Отлично!

Противник отвлекся от бегущих, переключая огонь на засевших у памятника моряков. Урути вновь успевала ткнуться носом в мостовую раньше, чем ей в лоб прилетела пуля меткого десантника. Интересно, сколько раз ей ещё повезет? Нужно, чтобы хотя бы ещё пару раз. Иначе до Дома Профсоюзов им не добраться.

У памятника уже стало тесно. Здесь собралось более пяти десятков человек. Чтобы не началась давка, нужно было двигаться дальше. Среди подошедших был Санчес. Он с ещё одним пехотинцем волочил пулемет.

-Мичман решил, что ему достаточно двоих, а вот вам без этой штуки не обойтись, - Санчес сплюнул на тротуар слюной, грязно-серой от сбиваемой пулями штукатурки, и счастливо улыбнулся. На его шее рыцарской цепью висели пулеметные ленты, - только это всё, что осталось, - кивнул он на ленты, - особо не разгуляешься.

-Значит, стреляйте экономно, - пожала плечами Лаура, стараясь не выдать охватившее её отчаяние. Если кончатся патроны, значит это конец. Даже если они захватят чертов дом, без патронов им не продержаться до подхода подмоги. Вот только её бойцам об этом знать не следует. Они молодцы и дерутся достойно, даром, что большинство из них служило на линкорах ни с кем не воюющего флота.

- Санчес, оставляй себе десяток людей и прикрывай нас. Остальные за мной! - Последний рывок. До дверей Дома Профсоюзов какой-то десяток метров. - За мной!

Снова свист пуль и крик “свобода”, несущийся из пяти десятков глоток. За спиной затарахтел пулемет Санчеса, пытающегося прикрыть их насколько возможно. А вот и родной красный кирпич. Двери центрального входа закрыты, возиться с запорами нет времени, Лаура подбежала к ближайшему окну и ударила со всей силы по стеклу рукояткой тяжелого револьвера.

-Подсади, - рявкнула она ближайшему матросу. Миг - и она оказывается внутри первого этажа. Секундная перебежка к двери, привычные манипуляции с замками - и двери открыты. Ликующая толпа бойцов начинает заполнять собой пространство первого этажа.

-Рассредоточиться! - командует Лаура, - одно отделение - проверить здание, обыскать комнату за комнатой. Второе отделение - первый этаж. Держите двери и впускайте наших. Остальные за мной!

Она расставила стрелков на втором и третьем этажах, согласовывая с командирами отделений сектора обстрела. Из окон третьего этажа было хорошо видно и залегшего под постаментом Санчеса с его людьми, и дом Обрадора у выхода из Переулка Прядильщиков. Было видно и остальных бойцов её храброго отряда, прячущихся за автомобилями и перевернутым трамваем, залегших у самого пешеходного тротуара, потерявших сознание, раненых и мёртвых. Теперь нужно было придумать, как их всех вытащить. Перестрелка на время стихла. У неё появилось время, чтобы подумать.

Глава 33. Богдан

Солнце медленно плыло к краю горизонта. Через несколько часов уже должны были начаться сумерки, а Лазаров так и не нашёл в разгромленной деревне ничего стоящего. Что, впрочем было и не удивительно, если учесть, что большая часть деревни на данный момент представляла из себя усыпанные пулеметными гильзами дымящиеся развалины. После осмотра очередной обгоревшей хаты к Богдану подошел Ребражевский, уже закончивший порученный ему осмотр палаточного лагеря.

- Пора бы возвращаться в Ичитьевк, - сказал он, - с наступлением темноты эти дикари могут вновь вылезти из леса. Ну или, как минимум, начать постреливать по нам с опушки. После наших с вами подвигов было бы просто глупо словить сейчас пулю, вы так не считаете, Богдан?

-Для первопроходца-завоевателя вы не слишком-то храбры, Тодор, - ухмыльнулся сопровождавший Ребражевского Димов. - Если бы от осмотра был какой-то толк, лично меня бы пули не остановили. Вот только ни черта здесь нет. Ни складов оружия, ни следов пленных. Да что там, скотины, которая у них тут обычно на окраине паслась, нигде сейчас не видно. Вы, Богдан, наверняка уже успели удивиться пустым погребам в домам. И если подумать, то это логично. Дикари не дураки, они понимали, что придется прятаться от карательного рейда, который наши рано или поздно устроили бы.

-Вы, кажется, уже упоминали убежища дикарей в лесу Ян, - посмотрел на жандарма Лазаров, - думаете, всё интересное у них там?

-А больше и негде, - пожал плечами Димов, - только вот в лес залезть у нас точно не получится. Лично я не представляю, как малютки господина Ребражевского будут летать среди веток и древесных стволов. А без них мы беспомощны.

-Да, - грустно согласился Ребражевский, - Будь проклята моя лень, из-за которой я до сих пор не закончил своих сухопутных автоматов. Представляете, господа? Эдакие механические люди! Только сильнее, да и, чего уж тут говорить, сильно прочнее нас с вами. Каждый из них мог бы тащить пулемет, да и припасов к нему не меньше, чем мои летающие малютки! Представляете, что можно было бы сейчас устроить? Чертовых дикарей не спас бы их жалкий лес!

-Это все конечно хорошо, - хмыкнул Лазаров, - только вот сухопутных автоматов у вас всё равно нет. Давайте лучше подумаем о том, что мы реально можем сейчас сделать.

- Мы можем вызвать из Ичитьевска драгун. - Быстро откликнулся Ребражевский, - они как раз успеют прискакать сюда до темноты, а утром можно начать наступление. Дикарей, конечно, больше, но драгунам будет достаточно указать места скопления их землянок и я “Ловящий” тут же их разнесёт! Напомню, что у моего дирижабля есть не только летающие автоматы, но и отличная артиллерия!

Богдан выразительно вздохнул и посмотрел на Димова.

- У вас есть предложения, Ян?

- Можно попробовать переговоры, - пожал тот плечами. - Не согласятся разговаривать, обстреляем лес из орудий “Ловящего”, и снова предложим переговоры. Но вообще, они уже сейчас должны согласится. Мы четко показали, что сила на нашей стороне. В такой ситуации эрзины всегда идут на сотрудничество. Я вам это уже рассказывал, Богдан. Тогда, на складе.

- Переговоры, - протянул Богдан, словно пробуя слово на вкус, - а как вы это себе представляете, Димов? Мы сходим на опушку и покричим, что готовы разговаривать?

-Ну прям кричать то не стоит. Выйдем на опушку, постоим. Нас или подстрелят, или выйдут разговаривать. В любом случае дальше мы уже будем знать, что делать. - Димов зловеще улыбнулся.

-Господа, - подал голос Ребражевский, - я думаю, такой риск абсолютно не нужен. У меня, кажется, есть идея получше.

-Жители деревни Сагил! - громкоговорители, недавно установленные на “Ловящего”, надсадно хрипели, придавая дополнительную суровость голосу Ребражевского, зачитывавшего по бумажке составленный Лазаровым ультиматум, - до наступления темноты вам предписывается сдать все находящееся в вашем распоряжении огнестрельное оружие и выдать глав мятежа законным представителям Склавийского Государства. Также вам предписывается в течении двух часов избрать своего представителя для ведения переговоров о прекращении мятежа и восстановления пострадавшего в ходе подавления мятежа посёлка. В случае невыполнения предписания, в целях ликвидации сохранивших свою боеспособность банд мятежников, армия Склавийского Государства будет вынуждена начать обстрел лесного массива, прилегающего к посёлку Сагил.

Сам дирижабль грозно нависал над деревней. Лазаров надеялся, что открытые орудийные порты придадут дополнительную серьезность их составленному на коленке ультиматуму.

-Жители деревни Сагил, - начал Ребражевский по второму кругу.

Лазаров вздохнул. Мысль, что ему придется ждать ответа эрзин до самого заката, вгоняла его в тоску. Конечно, Лазаров, как всякий следователь, давно привык к ожиданию. Ничто в его ремесле не делалось быстро. Слежка, допросы, длинные рапорты начальству - всё это занимало ничтожно малое время его работы. Большую часть времени он просто ждал результата ранее выполненных действий. Но за свою долгую карьеру Лазаров привык ждать в комфорте. Хотя бы в комфорте провинциальной гостинницы или, хотя бы, рабочего кабинета. А здесь, посреди сгоревшей деревни, даже и сесть-то было не на что, кроме складных табуретов, взятых им и Димовым с дирижабля. Уйти на дирижабль было нельзя - наблюдатели эрзинов должны были их видеть. Ведь одно дело отправится говорить с парящей в небесах громадиной, из которой гремит на всю округу электронный голос динамиков, и совсем другое дело - встретится с парой людей в мундирах, смиренно ждущих жителей деревне Сагил посреди этой самой разрушенной деревни. Поэтому Лазарову оставалось лишь страдать от свалившихся на его голову лишений и ждать вечера. С наступлением сумерек они с Димовым должны были вернуться на дирижабль вне зависимости от результатов переговоров.

Они вышли из леса спустя два часа. Двое мужчин в грязной и кое-где рваной одежде. Один - в украшенном бисером армяке со спускающейся до груди бородой и кожанных эрзинских башмаках, то и дело опасливо зыркал чёрными глазами из под низко надвинутого картуза.

Второй был одет в видавший виды, но все ещё прилично выглядящий сюртук и высокие сапоги, с заправленными в них серыми брюками. Головным убором второй мужчина пренебрег и поднявшийся к вечеру ветер ерошил его побитые сединой редкие волосы. Его красноватое скуластое эрзинское лицо было гладко выбрито, из-за второй мужчина казался более дружелюбным и словно бы даже, более цивилизованным. По мере приближения к ожидающим их склавийцам, второй мужчина ускорил шаг, обгоняя первого.

-Приветствую, - сказал второй мужчина, когда они вместе со спутников вышли на поляну перед разрушенной деревней, где ожидали их Лазаров и Димов. - Я Орлан Сагилов, староста этого несчастного села. Господин штабс-капитан меня знает.

Димов молча кивнул, не потрудившись ответить.

-Я уполномочен жителями нашей деревни вести переговоры от лица эрзинов. Моего спутника зовут Шактар. Он шаман.

Шактар, когда прозвучало его имя, коротко кивнул но не проронил ни слова. Его черные глаза продолжали злобно сверлить склавийцев из под козырька картуза. Лазаров так и не понял, понимает ли шаман склавийский.

Димов, лучше знавший аборигенов, по прежнему молчал, играя в гляделки со стоявшем позади Орлана шаманом. Богдан, секунду подумав, решил придерживаться той же тактики.

-Вы, кажется, хотели обсудить условия, - Орлан замолчал, подбирая слова, - условия вашего возвращения в Ичитьевск? Я сразу хотел бы сказать, что очень сожалею о том, что произошло в этом городе сегодня утром.

Димов громко хмыкнул и встал со стула, разминая затекшие плечи. Не отрывая взгляда от эрзинских переговорщиков, он стал обходить их по дуге, по прежнему не произнося ни слова. Шактар, нисколько не смутившись поведению жандарма, перевел свой тяжелый взгляд на Богдана, а вот Орлан ощутимо занервничал.

-Мы немедленно готовы выдать вам все огнестрельное оружие, переданное нам зачинщиками мятежа, господа, - по бегающим глазкам было видно, что Орлану очень сложно сосредоточится на разговоре, когда за его спиной мрачно ходит вооруженный жандарм, но он стоически терпел возникшие неудобства, продолжая разговор, который, из-за молчания склавийцев всё более превращался в беспомощный монолог. - мы также хотели бы выдать вам зачинщиком мятежа, но увы, подлые бандиты бежали, едва завидев ваш, подходящий к Сагилу, дирижабль.

-Ну нет, - позволил себе прервать молчание Лазаров, - зачинщики мятежа уйти не могли. Как же это, господин Сагилов - такой ущерб стратегической железной дороге, гибель стольких склавийских подданных а зачинщики ушли? Нет, господин Сагилов, так не бывает. В таких делах всегда зачинщики остаются, сами понимаете. Вот вы например, отлично на роль зачинщика подходите, не правда ли?

Димов, как раз успевший зайти за спину Орлана, зловеще хохотнул, соглашаясь с Лазаровым. Староста отчётливо вздрогнул.

-Единственный ваш выход сейчас, господин Сагилов, это подробно ответить на все наши вопросы, а потом неукоснительно следовать нашим указаниям. тогда, может быть, - Лазаров особо выделил “может быть” голосом, - мы и признаем зачинщиком кого-нибудь другого. Но пока главным государственным преступником Сагила являетесь вы, господин староста. Вы, и господин шаман. Хотя бы потому, что других подходящих на эту роль лиц сейчас рядом нет. А в таком деле они обязательно должны быть, вы ведь понимаете, господин Сагилов?

Орлан молча кивнул. Скуластое лицо старосты с каждой секундой становилось всё более унылым.

-Ну что ж, раз вы всё понимаете, поговорим серьезно, - Богдан встал, чувствуя, как после сидения на неудобном стуле, кровь вновь приливает к затекшим ногам. Во первых, оружие. В течении часа после нашего разговора на этой поляне должно появиться всё, я подчеркиваю, всё полученное вами оружие. Мы уже знаем размеры поставок, так что если вы кинете нам подачку в пару винтовок, мы сочтем это издевательством. Думаю, вам не надо объяснять, как мы поступим дальше.

-Второе, - Богдан вплотную подошел к замерзшему старосте, с интересом глядя, как по лбу Орлана стекают капли пота. - Ход мятежа. Мы с господином Димовым хотим услышать максимально подробный рассказ о том, как началась эта кровавая авантюра, кто выступил её зачинщиком и кто из ваших её поддержал. Напомню вам, господин Сагилов, что в вашей деревне, судя по вот эти вот дымящимся остаткам шатров, располагался основной лагерь мятежников. После такого все ваши россказни про “сожалеем” и “зачинщики сбежали”, склавийское правосудие может воспринимать только как издевательство. А издевательство над склавийским правосудием будет иметь последствия.

-Ну и наконец третье, господин Сагилов, - Богдан поднес три оттопыренных пальца к самому лицу эрзина, - третье это ваш лес. Лес, со всеми вашими убежищами, запасами еды и боеприпасов, загонами для пленных. У вас ведь есть пленные склавийцы, а, господин Сагилов? Да, вижу, что есть. Судя по вашему нервно дергающемуся кадыку, они у вас как минимум были. Так вот, вы или покажете нам всё, что спрятано в этом лесу, господин староста, прямо сейчас покажите, или “Ловящий” начнёт обстрел. Обычные снаряды, конечно, мало навредят вашим односельчанам, хотя, я уверен, осколки от разрывных боеприпасов обязательно заденут кого-нибудь из наименее прытких ваших соплеменников. Но тем не менее, этого будет мало, чтобы вам навредить, верно?

Орлан, как завороженный, смотрел на Лазарова не мигая и не произнося не слова. богдан кивнул, удовлетворенный результатом.

-Вот только на “Ловящем” есть не только осколочные боеприпасы, господин староста. Эти чертовы Гении иногда придумывают такое, от чего даже у меня, бывалого следака, кровь стынет в жилах. Представьте огонь, способный долго и жарко гореть даже на сырой поверхности, господин староста. Представьте, что такой огонь способен сделать с вашим лесом и со всеми, расположенными там сейчас убежищами. Представьте, что он сделает с вашими женщинами детьми и стариками. Не торопитесь, прошу вас. Не дергайтесь, не пытайтесь говорить, это сейчас не нужно. просто закройте глаза и представьте эту картину. Огонь на сырых болотах, огонь на ветвях вечнозеленых елей, удушающий дым, бьющий прямо в лицо. Очумевшие дикие звери, к примеру зайцы, или барсуки, или не знаю, что у вас здесь ещё водиться, росомахи? Ну вот, очумевшие россомахи, бросающиеся прямо под ноги пытающимся спастись людям. А самое главное, что огонь будет повсюду, господин староста. Все эрзины, прячущиеся сейчас в лесу от склавийского правосудия попадут в ловушку, из которой не будет выхода. И в ней,в этой ловушке погибнут. У вас ведь есть дети, господин староста? Представьте их, мечущихся среди огня и дыма по какой-нибудь лесной поляне. О, я вижу по вашему лицу, что вы представили. Так вот, господин Сагилов. Единственный, кто может спасти ваших соплеменников от этого ужасного исхода, это вы. Только от вашего с нами сотрудничества будет зависеть, вернуться ли жители Сагила в родную деревню, или умруть в муках от огня и дыма. Вам ясно, староста?

-Да, - Орлан встретился глазами с Лазаровым. Богдан отчетливо видел, как у господина старосты нервно дергается нижнее веко, - я вас понял, господин. Я буду сотрудничать. Задавайте ваши вопросы.


Эрзин в простой домотканой рубахе, вышел из леса, тяжело склоняясь под давившей ему на плече ношей. Войдя под тень дирижабля, висевшего над расположенной перед деревней поляной, эрзин крякнул, и сбросил свой груз на землю. Винтовки только коротко звякнули, упав в немаленькую кучу принесенного ранее оружия. Эрзин с секунду постояв около новорожденного холма из стали и дерева, сплюнул на землю, и произнеся короткое ругательство на своем языке, поплелся обратно в лес. Только после того, как эрзин скрылся за деревьями, Лазаров вновь перевел взгляд на сидящего перед ним Орлана Сагилова.

-Если ваши молодцы продолжат том же темпе, господин староста, то к ночи тут вырастет настоящая гора. Что ж теперь время переходить к следующему пункту нашего договора. Расскажите мне о ходе мятежа. Как я понял, вы утверждаете, что его начали некие пришлые люди?

- Они пришли полгода назад. Одеты по нашему. Те же рубахи, бисер, шкуры, только говорили с акцентом, какого я раньше никогда не слышал. На наших они слабо походили. говорили, что с отрогов Лисьих гор… Может и правда, я там, если честно никогда не бывал и тамошние племена никогда не видел. говорили они как шаманы, я таких всегда избегал. Собирали вокруг себя молодежь и тех мужиков, кто сильно разорился в прошлые года от неурожая. Говорили, что холод - это кара богов склавийцам. говорили, что мы в наших лесах страдаем от того, что не дали склавийцам отпор, и что там, в самих горах всё хорошо и поля дают по два урожая в год. - Орлан говорил медленно, подолгу замолкая, точно вспоминал какие-то позабытые подробности, или, наоборот, думал, что соврать слушающим его склавийцам, - мне они никогда не нравились. было в них что-то такое… фальшивое. Точно мы для них неразумные дураки, а они перед нами роль играют и всё думают не попасться. Впрочем, возможно это я задним умом такой умный. Они ведь правда сбежали. Ещё до вашего прилета. Как увидели дым со стороны Ичитьевска, так и сбежали. У них там, в глубине леса свой схрон был. Я это знаю, потому как мужиков туда водил землянки копать. Как мы там всё выкопали, эти велели нам больше туда не ходить. Сам я и не ходил. А вот мужики ходили. В последний месяц особенно часто. Когда… хм…

Орлан замялся, не зная, как продолжить дальше.

- Когда конвоировали пленников? - быстро спросил Лазаров. И тут же, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос - Вы видели среди пленников Радима Петева, ревизора из Правления дороги?

- Не знаю, - промямлил староста, - я старался в их дела не вникать. Несколько наших, и из Сагила, и из других деревень, кто этим пришлым рискнул возражать, пропали. И я к ним лезть не рискнул. Струсил, что уж тут говорить. А потом жандарм из Ичитьевска пропал. И вот тут совсем ясно стало, что дело худо. Мужики то из тех, кого эти пришлые под себя подмяли, давно уже все знали, но я - нет. Узнал про мятеж, только когда из соседних деревень вооруженные около Сагила начали лагерь ставить. Потому меня к вам и отправили, честно говоря. Те то, кто и правда в мятеж завязан, к вам соваться бояться, понимают, чем дело кончится.

-Сколько их было, этих пришлых? Как пришли в деревню? Как ушли?

-Из леса они приходили. Думаю там, дальше, к югу, у них где-то лодки запрятаны были, но сам я их не видел. Что они там с людьми пропавшими делали, тоже не знаю. Но еду мы пленникам не носили, так что ясно было, что люди там не жильцы.

-То есть где-то там в лесу есть отдельное поселение этих пришлых, куда вы водили пленников, и откуда они уже не возвращадись?

-Не мы! - замотал головой староста, - то есть, я хотел сказать, не я! Но кое-кто из нашей деревни да, водили. И из других деревень мужики тоже пленных брали, вы поймите, господин инспектор, не только наша деревня в мятежниках то. Тут почти все окружные племена поднялись на склавийцев.

-Поднялись, - глухо повторил слова старосты стоявший рядом Димов, - было бы из-за чего подняться! Вас же, вшей, мы и кормили, и поили, и избы новые помогли поставить после весеннего наводнения! А вы, поднялись, глядь! Из-за сказок залетных провокаторов! Да ты хоть понимаешь, Орлан, мать твою тудыть-растудыть, что эти кадры вовсе не эрзины? Понавезли, поди, прамцы, дикарей с Пряных островов, подучили их в своих школах, те вам и навешали макарон на уши. Вы ж теперь на каторгу всем своим племенем предательским пойдете, понимаешь? И не из-за реальных обид, из-за сказок! Из-за сказок, глядь!

-Уймитесь, Димов, - недовольно нахмурился Богдан. Сейчас, когда эрзин заговорил сам, все эти взрыкивания штабс-капитана только зря отнимали время допроса и смущали самого допрашиваемого. Лазаров прекрасно понимал злость жандарма, но ему нужно было выполнять свою работу. На сантименты не было времени.

-Господин староста, - продолжил Богдан как ни в чем не бывало, - завтра утром из Ичитьевска придет рота драгун. К этому времени все эрзины, которые хотят вымолить себе прощение, должны находиться вот на этой площади, - Лазаров кивнул на поляну под дирижаблем. - Все остальные будут считаться беглыми преступниками. Это понятно?

-Да, - уныло кивнул староста, - а что их ждет? Тех, кто явится с повинной?

-Это решит суд, - пожал плечами Лазаров, - но по крайней мере на них не будут охотится, как на диких зверей, когда в Ичитьевск войдёт армия. А это, поверьте, будет уже через пару дней. И тогда те, кто не сдастся, очень сильно пожалеют.

Сагилов молча кивнул, стараясь не смотреть на Лазарова. В глазах Орлана отражалось самое мрачное отчаяние обреченного человека. Этот эрзин слишком хорошо понимал, в какую яму втянули его народ пришлые доброхоты. Если в первые часы допроса староста ещё надеялся на смягчение наказания если не для себя, то для своего народа, то сейчас, на четвертый час допроса, эрзин уже ясно понимал - всё бесполезно. Скоро, Богдан знал это по собственному опыту, отчаяние должно было смениться полным и абсолютным равнодушием. И вот тогда уже вытянуть что-нибудь из Сагилова станет почти невозможно. Впрочем, Богдан уже получил всё, что хотел. Оставалась самая малость.

-Я хочу осмотреть поселение пришлых. Вы обеспечите мне защиту, на земле вашей деревне господин староста?

Орлан удивленно уставился на Лазарова. Димов тяжело вздохнул.

-Ваше удостоверение инспектора Синода не защитит вас от случайной пули, Богдан. Давайте просто дождёмся драгун.

-Я не могу ждать до утра, Ян. К утру Синод может прислать других следователей. Тогда обнаружение Петева будет приписано им, а мой статус в ведомстве может пострадать.

- Вы бы лучше пули боялись, Лазаров, а не этих ваших кулуарных интриг!

-Возможно, я просто недооцениваю опасность. Сами знаете, я канцелярская крыса и смертоубийстве мало понимаю. Мне кажется, что слова старосты нам вполне должно хватить для защиты. Что скажете, господин Сагилов? Мы можем положиться на ваше слово? Обещаю, что помощь в расследовании вам зачтётся.

-Господин инспектор, я… - неуверенно начал Орлан.

-Можем или нет?

-Дайте мне час, я соберу людей. Идти нам втроем через лес точно не безопасно.

-Полчаса, господин староста. Полчаса.

Глава 32. Лавр

Тряска. Его тело трясется в такт грохоту ботинок несущих его друзей. Но к этому шуму добавляется и другой. Тот жуткий непонятный гул, что Лавр слышал до того, как потерял сознание. Гул всё ближе. Кажется, он словно преследует их, и, судя по тому, как ускоряется топот ботинок, это действительно так. Лавр попытался приподнять голову, чтобы увидеть, от чего они убегают. Что именно издаёт этот гул? Он приподнял голову от натянутого как струна одеяла и всмотрелся в темноту туннеля. Темноту? Но как же развешанные повсюду лампы? Не успел он это обдумать, как ближайшая к ним лампа взорвалась, обдавая всё вокруг осколками стекла. Топот стал более ускоренным и Лавра затрясло сильнее. Он слышал сиплое дыхание друзей, слышал проклятия, которые шипели они сквозь стиснутые от усилия зубы. А тьма все приближалась, становясь всё ближе и ближе. Из последних сил Лавр попытался удержать поднятую голову, до боли в глазах всматриваясь во тьму туннеля. Он должен увидеть, от чего они бегут. Должен! Должен!

Ужас пронзил Лавра от головы до пят. Он увидел, что аморфная масса, нечто среднее между кипящим жидким дерьмом и темной венозной кровью, следует за ними по пятам, приближаясь всё ближе и ближе. И чем сильнее он всматривается в неё, тем сильнее был испытываемый им ужас. Голова разрывалась от бьющего прямо в мозг крика. Лавр не сразу понял, что кричит он сам. Жидкая тёмная масса была ужасна в своей противоестественности. Среди бурой жижи вдруг на секунду появилось лицо Карлы Нери, застывшее в гримасе ужаса. Лавр увидел её рот, раскрытый в немом вопле дикого страха. И сейчас её лицо приближалось, несмотря на все усилия несущих его парней. Приближалось. Оно приближалось. Ещё чуть-чуть, и ноги бегущих начнут чавкать по этой омерзительной грязи. Едва представив это, Лавр содрогнулся от ужаса. Его голова бессильно упала обратно на одеяло. Усилием воли он заставил себя смотреть на потолок, где одна за другой взрывались проносящиеся прямо над ним лампы. Смотреть в потолок. В потолок. Не видеть то, что гонится за ними. Не видеть то, что вот-вот их захлестнет. Не видеть! Не видеть!

В одно мгновение Лавр оглох от сотрясшего весь туннель грохота. Его вместе с одеялом подбросило к самому потолку, а затем ударило о каменный пол. Лишь ужас и омерзение от осознания того, что бурая жижа сейчас накроет его с головой, помешали Лавру потерять его хрупкое сознание, едва теплящееся в израненном теле. Он сжался в комок, ожидая отвратительного прикосновения, но вместо этого его тело снова взлетело к потолку туннеля и полетело, удерживаемое невероятными усилиями бегущих друзей. Он боялся вновь взглянуть назад и поэтому смотрел наверх. На каменный потолок, который рушился прямо за их спинами. Каменные глыбы, приведенные в движение взрывом, одна за другой падали за спинами отряда. Значит, Смолян всё-таки привел в действие детонатор. Но как? Он ведь был там, позади! Его должно было накрыть, захлестнуть с головой. Его лицо должно было смотреть на Лавра рядом с лицом Карлы Нери. Со стеклянными глазами, полными ужаса. С перекошенным в крике ртом. Мысли Лавра путались, сворачиваясь в спираль. Ужас. Крик. Омерзительная масса. Противоестественная жизнь, таящаяся в подземельях погибшей цивилизации. Крик. Ужас. Ужас и темнота.

Лавр очнулся. Он не знал где он, но его сердце предательски сжалось, когда его рука случайно коснулась щербатого известняка - значит он всё ещё в древних мортумских катакомбах. Едва он отнял руку, как стена, о которую он опирался, тут же скрылась в темноте. Света вокруг вообще было очень мало - Лавр едва видел свои собственные руки. Над головой нависла точно такая же тьма, было невозможно понять, где находиться слабый источник света, благодаря которому Лавр видит хотя бы себя.

Он с трудом шел по колено в чём то мокром и вязком. Каждый раз, когда Лавр собирался посмотреть себе под ноги, его охватывал липкий страх, и он лишь выше поднимал голову, до боли в глазах сверля тьму невидимого потолка.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда что-то схватило его ногу. Вздрогнув, он опустил глаза. Как он и боялся, внизу была та самая бурая жижа, цвета дерьма и мокрой земли, от которой они убегали совсем недавно. Он сглотнул. Проглоченный комок на вкус был как земля после дождя.

Лавр дёрнулся, пытаясь высвободить ногу, но его по прежнему держали крепко. Закусив губу до боли, Лавр заставил себя наклонить голову.

В его штанину судорожно вцепился солдат в тропическом камуфляже. Щегольская кепка “Актиний” пропала где-то под толщей коричневой жижи, и ничто не мешало Лавру разглядеть лицо прамца. Бледное, раздутое, с закрытыми глазами. Лицо утопленника. Прамец был давно мёртв, но рука мертвеца по прежнему держала штанину Лавра и он никак не мог высвободиться. Чёрт, да он даже не мог отвести взгляд от его лица. Не мог поднять голову. Не мог даже закрыть глаза. Мертвец ощерился. Лавр с ужасом смотрел, как рот прамца раскрывается в чудовищной улыбке. У человека просто не могло быть столько зубов. Утопленник открыл глаза, но вместо белков в них была всё та же бурая жижа. Лавр закричал, не слыша своего крика.

-Камнев! Камнев, твою мать!

Мертвеца уже не было. Лавр вновь смотрел прямо перед собой. И там, в темноте медленно проступали знакомые черты.

-Смолян! - закричал Лавр, - Смолян, вы живы?!

-Не уверен, - Гений тела медленно подошёл ближе. Под ногами у них по прежнему была эта жуткая бурая жижа с запахом мокрой земли. Жижа омерзительно чавкала под ногами приближающегося Смоляна.

-Лев, вы… Вы знаете где мы?

-Скорее всего внутрисобственного умирающего рассудка, Лавр, - грустно сказал Смолян, - я по крайней мере точно. Эта дрянь накрыла меня с головой и я слышал стук подземных барабанов и чувствовал запах крови, бьющий прямо в нос… Черт!

Смолян помотал головой, словно сгоняя наваждение.

-Я начинаю разговаривать, словно шаман под волшебными грибами. Вот что, Лавр! Прямо сейчас эта дрянь растворяет моё тело. И я разговариваю с тобой только потому, что это тело не просто уничтожить даже этой мерзости. А вот почему ты ещё жив, я по правде не знаю. Жаль, что так получилось

Смолян похлопал себя по карманам, в поисках пачки папирос. От хлопка ладоней пачка выпрыгнула из нагрудного кармана. Смолян выругался, но нагибаться к бурой жиже не стал.

-Я абсолютно точно подорвал здесь всё. Это я помню ясно. так что на поверхность эта дрянь не выберется.

-А что это? Что это такое?

-Бог, - Смолян пронзительно посмотрел в глаза Лавра, - Древний, чудовищно сильный и кровожадный бог, которого разбудили эти ублюдки.

-Бог?! Эта жижа?! Я… Я не понимаю! Вы имеете в вижу Верховное Существо? Но как, как Верховное Существо может быть этим?

-Нет, Камнев, - грустно вздохнул Лев Смолян, - этот Бог действительно существует. В отличие от Верховного Существа. И скоро я стану его жертвой. Одной из первых жертв после долгого тысячелетнего сна. Бомбы сработали, так что надеюсь, что и последней.

Сбоку от них проплыл мертвец. Этот был в чёрной одежде прамского механика.

Лавр зажмурился, пытаясь сосредоточиться. Если жижей накрыло их всех, то где тогда остальные? Что, если это только сон, причуда испуганного сознания? Что, если совсем скоро он очнется?

-Лев! Лев, объясните, что произошло? Что сделали эти пришлые? И что… Делать нам?

-Ничего они еще не сделали, Лавр, - устало вздохнул Смолян, - Ничего страшного, я имею в виду. Какой бы не была древней эта тварь, отсюда ей уже не выбраться. Слишком мало у него силы. Так что не волнуйся. Ему не сдвинуть в сторону упавшие камни. Люди наверху спасены. В отличие от нас.

Новое тело. Комбинезон незнакомого покроя, разрисованное охрой лицо. Шапка из диковинных перьев, уже намокшая и почти скрывшаяся под толщей жижи.

-Я ведь был одержим им, - Смолян словно бы уже не видел Лавра, продолжая бормотать себе под нос, - пацан двадцати девяти лет с кровавым сумбуром в голове, которого добрые склавийцы забрали с собой после провалившегося восстания. Я хотел тогда лишь учиться. Словно мне надо было вернуть мою потерянную учёбу в университете. Моё детство. Мою… невинность. И я стал учиться в Георгиопольском университете, сперва медицине, а потом мне на глаза попались книги допотопной истории, и я влюбился в них, как раненный солдат влюбляется в ухаживающую за ним медсестру. Древние боги, кровавые ритуалы… Тогда ведь не было Гениев, но кто-то всё равно творил чудеса, это явно проступало в каждой из прочитанных мной хроник… Кто-то творил чудеса! Кто? Теперь я знаю ответ на этот вопрос. Не гипотезы, не теории, в моей голове чистое знание, проверенное практикой! Но счастлив ли я? Счастлив ли? Счастлив?

Смолян повернулся спиной к Лавру, неверными шагами бредя в темноту. На встречу ему плыли трупы. Трупы и кровь. Сначала тонкая как нить, струйка крови медленно проплывала мимо Лавра, становясь всё толще. А трупы все плыли мимо, один за другим. Как парализованный, Лавр не мог отвести взгляда от трпа женщины в тропическом комбинезоне. Её темно русые волосы развивались короной вокруг её головы. Её лицо походило на погребальную маску. Её глаза были закрыты, но Лавр знал, что это ненадолго.

Труп Карлы Нери медленно приближался. Лавр, не в силах отвести глаза, смотрел на её спокойное лицо. Карла подплыла почти вплотную к ногам застывшего Лавра. её глаза открылись. На лице появилась плотоядная улыбка. Лавр застыл, не в силах даже кричать.

Он не заметил, как снова потерял сознание, но очнулся от бьющего в глаза яркого света. Солнце. В глаза бьёт солнце. Значит, они всё-таки выбрались.

Они действительно выбрались, но, когда Лавр открыл глаза, вместо солнца над ним сверкали серебром звезды ночного неба. А свет, бивший в глаза, исходил из мощных фонарей солдат в тропическом камуфляже. Над головой кто-то властно орал на прамском, а на этого, властного, в ответ кричал кто-то ещё. Лавр вдруг с удивлением понял, что это Кост. Ну да, князь просто обязан был знать прамский. По долгу, так сказать, службы. Лавр вдруг понял, что он счастлив. Счастлив слышать над головой угрожающий рык и лязганье прамских автоматов. Счастлив вдыхать такой свежий после духоты туннеля воздух ночных джунглей. Счастлив сдаться прамцам и вновь оказаться в душном подвале. Только бы подальше от жуткой бурой массы, едва не погребшей их под собой в этих проклятых туннелях. Счастлив. Боже милостивый, великое в своём совершенстве Верховное Существо, как же он счастлив. Лавр ощутил, как по его щекам катятся слёзы и судорожно сглотнул появившийся в горле комок. Он, матрос склавийского военного флота, рыдал от счастья, слыша голоса прамских солдат! Какой позор! Плевать! Он счастлив, что его лицо не застыло под слоем омерзительной бурой грязи, и он не будет этого стыдиться.

Уже никого не стесняясь, Лавр явственно шмыгнул носом. Затем ещё и ещё. Мелко сотрясаясь от бьющих его рыданий, Лавр Камнев плакал. Над его головой громыхали оружием и сыпали проклятиями прамцы и склавийцы. А ещё выше, далеко от человеческих голов, нависшее над землей ночное небо становилось светлее с каждой секундой. Над Мортумом поднималась заря.

Глава 34. Лаура

Почти все чужаки сгруппировались на крыше “Элефанта”. Это здание, находясь прямо напротив Переулка Прядильщиков, позволяло контролировать всё пространство от него до Дома Профсоюзов. Пока несколько десятков десантников вели вялую перестрелку с пулеметчиками Санчеса и Обрадора, основная масса противника сосредоточилась за скатом крыши, скрывшись от глаз отряда Урути. Пока Лаура размышляла, чужаки стремительно выскочили из своего укрытия, кинувшись частью на залегших на мостовой моряков, а частью устремясь в здания, занятые людьми Обрадора. Ранцы за их плечами позволяли делать почти невозможные вещи. Урути видела, как сразу несколько десятков бойцов рухнули на крыши занятых Обрадором домов и теперь спускались через чердачные люки вниз. Даже до Дома Профсоюзов донеслись крики отчаяния и треск парализующего оружия чужаков. А то, что происходило на мостовой, Урути могла увидеть своими собственными глазами. Десантники прыгали буквально на головы морякам, стреляя из своих трещоток себе под ноги. Моряки, поднимаясь из-за ставших бесполезными укрытий, стреляли в ответ, лезли в рукопашную, пытались прорваться к Дому Профсоюзов. По всей площади закипела обреченная драка.

- Поддержим наших, - только и успела сказать Урути. Стрелки третьего этажа тут же открыли огонь. К ним быстро присоединился второй этаж.

Она утратила контроль над сражением. Если бойцам в Доме Профсоюзов она еще могла отдавать приказы, то остальные остались без командования, брошенные на произвол судьбы. Всё, что оставалось Лауре, - это спасти хотя бы немногих.

- Не подпускайте этих скотов к памятнику! - отдала она последний приказ перед тем, как спуститься по лестнице вниз на первый этаж.

-Пятеро за мной! - скомандовала она дежурящему у дверей отделению. - Остальные прикрывают.

Санчес оказался на самом краю закипающей схватки, большинство атакующих просто не обратили на него внимание. Но вместо того чтобы поймать благоприятный момент и отступить к Урути, он, наоборот, кинулся в самую гущу, пытаясь переломить в свою пользу кипящую на мостовой битву. Урути кинулась следом.

Буквально с неба перед генералом упал боец в коричневых доспехах. Он стоял так близко, что можно было рассмотреть его защитное снаряжение, состоящее из мельчайщих металлических пластин, напоминающих перья. Шлем десантника - стилизованная голова хищной птицы. В руках у него короткое нечто без ствола с изломанными под неправильным углом антеннами, направленными прямо в грудь Урути.

Выстрел. Пока разум Лауры соображал, тело действовало. Пистолетная пуля дезориентировала противника, как влетевший в скулу кулак. Он отступил на несколько шагов, пытаясь снова поднять своё диковинное устройство. Сопровождающие Лауру моряки не дали ему сделать это, налетая на него с градом ударов штыками и прикладами. Теперь Лаура увидела Санчеса, пытающегося под прикрытием пулемета организовать из собранных матросов подобие стрелковой линии. Лаура, даже не пробуя кричать, прижила к губам офицерский свисток.

Услышав уставной пронзительный свист, Санчес повернул голову.

-Санчес! - теперь можно было и поорать, - Назад! Отступаем! - револьвер генерала указывал стволом в сторону Дома Профсоюзов.

Санчес кивнул, несколько раз выстрелив в воздух из своего короткоствольного “Сброя”, заорал увязшим в бою людям, чтобы они следовали за ним, пнул под ребро всё ещё ведущего огонь с земли пулеметчика, показывая ему на здание Дома Профсоюзов. Моряки, поднятые Санчесом, устремились к спасительным дверям. Урути, чтобы не быть ими сметенной, тоже пришлось бежать к Дому, слыша за спиной визг пуль и треск парализующего оружия. Она добежала до дверей и распахнула их настежь, удерживая створки, пока внутрь не забежал последний боец отряда. Только после этого она, стоя в полный рост, закрыла тяжелую дверь, укрываясь в спасительном полумраке Дома Профсоюзов. Надо же, её так и не пристрелили. Видимо, ей всё ещё везёт.

Рация, спрятанная в подвале так, чтобы её нельзя было найти при внезапном обыске, всё ещё работала. Антенна находилась в укромном месте и была скрыта и от посторонних глаз, и от случайных осколков. Но прежде чем выйти на связь с Арсеналом, Лауре пришлось некоторое время поухаживать за измотанными бойцами. Поухаживать в её случае означало сказать, где в Доме Профсоюзов хранятся еда, вода и медикаменты, и приказать наиболее бодрым бойцам немедленно притащить это всё под её, генерала Лауры Урути, очи.

Из еды нашёлся огромный мешок поеденной мышами овсянки, затерявшийся в недрах профсоюзной столовой. Вода по-прежнему была доступна в раскиданных по всему зданию раковинах - несмотря на бомбардировку, водопровод работал исправно. С медикаментами в Доме Профсоюзов было заметно сложнее - их просто не было.

Затем Лаура наскоро провела пересчет и перекличку имеющихся бойцов, в результате которой выяснилось, что под её началом находится семь с половиной десятков смертельно уставших, но всё ещё готовых драться бойцов. Это было более чем в два раза меньше того, на что Лаура рассчитывала изначально. С патронами было ещё хуже. Две ленты по сто патронов у пулеметчика и в среднем по пятнадцать патронов на винтовку. Ещё были гранаты. Семь штук на семьдесят пять человек. Впрочем, большого количества боеприпасов у них не было изначально, а уж после боя и вовсе было грешно жаловаться. Хорошо, что хоть что-то осталось. Обрегон и Гутьерес пропали без вести и, скорее всего, погибли. Санчес взял на себя командование бойцами, пока Лаура настраивала радио. Основные частоты радиоволн были наполнены либо переговорами на каркающим, неизвестном Лауре языке, либо разговорами испуганных местных жителей. Хименеса Лаура нашла на резервной частоте, припасенной именно на такой случай.

- Урути? Не знаю никакой Урути! Я уже объявил солдатам, что я теперь главный, - за глупой шуткой Лаура без труда обнаружила тщательно скрываемую радость и облегчение.

- Где вы находитесь, генерал? - последовал уже серьезный вопрос.

-В Доме Профсоюзов, Альваро.

Ответом ей было шумное напряженное дыхание. Так дышал бык на арене перед тем, как броситься на колющего его шпагой танцора. Хименес так дышал, когда он очень хотел наорать на человека, но не мог.

- Генерал, я не смогу вас вытащить. Я уже отправил по южной дороге всё, что у нас было. У меня осталось около роты, и мы планировали отбыть сразу же, как вы появитесь. Вокруг Арсенала идут бои. Чужаки гоняют бывших милицейских. Большинство из них сбежало с линии фронта с оружием и теперь защищают свои дома, как могут. Шансов у них, конечно же, нет. К Арсеналу противник пока не суется, и нам нужно уйти прежде, чем они возьмутся за нас.

Она уже поняла, что на помощь Альваро можно не рассчитывать. Когда на радиочастотах зазвучал голос республиканского связиста, стрелки наручных часов показывали двадцать минут пятого. Если бы Хименес до сих пор не вывел из города большую часть гарнизона, его следовало бы расстрелять.

- Встречи, как ты понимаешь, не будет. Уходи сразу после этого разговора.

-Так точно! Что касается вас, генерал, то думаю, имеет смысл предпринять следующую тактику отступления. Сейчас Дом Профсоюзов лучше всего покинуть через коллектор. Выйдите где-нибудь в паре улиц отсюда небольшими группами. Оружие, припасы, форму - всё это бросьте к чёрту и ждите, пока противник не откроет коридор для беженцев. Покинете город с ними. А дальше всё, как мы планировали ранее, - южная трасса, выход на Сорию. Даже если по пути вы будете массово совершать добрые дела и другие непотребства, - Хименес хмыкнул, - за неделю уж точно доберетесь.

- Хороший план, Альваро, - улыбнулась Лаура. - Когда встретишься с пердунами из Генерального Штаба, скажешь им, что я рекомендовала тебя в генералы.

-Это значит, что вы собираетесь геройски умереть?

- Это значит, что я воспользуюсь твоим планом, капитан. Но внесу в него свои изменения.

- Впрочем, как и всегда, верно?

- Впрочем, как и всегда. Уводи людей, Хименес. Тебя ждут твои генеральские львы на погонах. Конец связи.

- Конец связи, генерал.

Отряд Урути вошёл в Дом Профсоюзов в четыре часа пополудни. Почти сразу противник занял позиции вокруг Дома, позволяющие простреливать все входы и выходы. Два штурма, последовавшие соответственно в четыре тридцать и пять часов ровно, были отбиты защищающими здание бойцами Республики. В пять пятьдесят четыре к Дому Профсоюзов Асаньи подошел один из дирижаблей, осуществлявших ранее высадку десанта. Зависнув над зданием, корабль начал прицельную бомбардировку зажигательными и фугасными бомбами. После получаса бомбардировки к зданию была направлена штурмовая группа из числа осаждавших его десантников. Не встретив сопротивления, к шести часам двадцати трём минутам чужаки заняли здание Штаб-квартиры Асаньской Федерации Профсоюзов. К этому времени организованное сопротивление в остальных частях Асаньи уже прекратилось.

Глава 35. Богдан

Вечерний лес был переполнен запахами гнили и прелой хвои, к которым, по мере приближения к лагерю эрзинов, всё явственнее примешивался аромат еды, готовящейся на полевых кухнях. Сам лагерь они обошли стороной, Орлан старался вести склавийцев так, чтобы не столкнуть их со злыми соплеменниками. Тем не менее, Лазарову попались на глаза несколько стоявших на отшибе хрупких времянок, припорошенных для маскировки землей и желтыми осенними листьями. Где-то вдалеке от них раздавались гортанные крики мужчин и заунывные голоса женщин. Несколько раз эрзины выходили к идущими впереди Орлану, задавая ему какие-то вопросы на своём, непонятном для склавийцев, языке. В такие моменты шедший рядом с Богданом Димов, снимал с предохранителя свою армейскую винтовку и, направив ствол в землю, напряженно ждал окончания переговоров. Богдан вёл себя более спокойно, но, сказать по правде, сам он тоже изрядно трусил.

Помимо Старосты Сагилова, их с Димовым сопровождали четверо эрзинов, в которых можно было без труда опознать родственников. Орлан честно признался, что все четверо выходцы из его семьи - брат, двое сыновей и племянник, так что Богдан мог справедливо полагать, что в случае заварушки, они остануться верны старосте. А вот на то, что сам Орлан не предаст склавийцев, оставалось только надеяться.

Очень скоро солнце окончательно ушло за линию горизонта и в сентябрьском лесу стало так темно, что хоть глаз коли. К счастью, сагильский староста оказался запаслив, и они спокойно продолжили свой путь при неверном свете керосиновых фонарей. Тропа, по которой они шли, была достаточно широкой, протоптанной десятками ног приведенных сюда пленных. Шедший рядом Димов выругался, сорвав что-то с придорожного куста.

-Батист, - коротко сказал жандарм, показывая свою находку Лазарову, - я жене такой привозил из Костовска. Она из него ночную рубашку сшила. Красивую.

Ноздри штабс-капитана раздувались от едва сдерживаемого гнева. Богдан вдруг ясно понял, о чем думает Димов, держа сейчас в руках этот обрывок ткани.

-Ваша жена жива, Ян. Вы её спасли и теперь она ждёт вас в Ичитьевске. Пожалуйста успокойтесь.

-Да что же вы за человек, Богдан?! - Димов впился глазами в следователя Синода. Шепот, которым он сейчас говорил, был страшнее крика, - они гнали здесь людей! Женщин! Склавиек! Им даже одеться не дали?! А вам всё равно, а? Вам всё равно, Богдан?

Жандарм грозно надвинулся на Лазарова. Идущие рядом эрзины враз отскочили в разные стороны, со страхом глядя на разъяренного офицера.

-Нет, Ян, - хрипло ответил Лазаров, - поверьте, мне не всё равно. Но нам нужно успокоиться. Прямо сейчас. Обоим.

-Успокоиться? - Димов со свистом втянул в себя воздух, - и как же я должен успокоиться, а Богдан? Как, скажите?

-Нужно просто делать свою работу, Ян, - сказал Лазаров, чувствуя, как ему передаётся ярость штабс-капитана, - жители Ичитьевска, драгуны, губернатор Костовска, министр МВД и даже Его Величество Государь, ждут, что мы с вами, Ян, будем делать сейчас свою работу. А значит, мы должны дойти до конца тропы. Вы уже знаете, что увидите там,я вижу это по вашим глазам. И я тоже знаю. Но мы должны дойти. Должны убедиться, понимаете? Констатировать, что всё именно так, как мы думаем. Чтобы потом доложить. Я знаю, чего вы хотите, но.

Богдан придвинулся к уху Димова так, чтобы его не слышали окружающие их эрзины.

-Вы хотите мёртвых эрзин. Прямо сейчас. Но пять простреленных голов не вернут пленников, ушедших туда, - Лазаров махнул рукой в сторону юга. - Они только помешают нам делать свою работу. Помешают установить истину. Помешают понять, откуда взялись эти пришлые, и какого рожна прежде мирные эрзины, начали убивать склавийцев. Тайга большая, Ян. И в ней много склавийских поселков. Если мы не поймем причину всего произошедшего, склавийская кровь снова прольется.

Димов насупился, отстраняясь.

-Ну, чего встали, - прикрикнул он на эрзинов, - топаем дальше. Пошли, ну!

Очень скоро они вышли на просторную лесную поляну, вся трава на которой была вытоптана десятками прошедших через неё ног. Большую часть поляны занимал просторный загон из сетки-рабицы высотой в полтора человеческих роста. Богдан заглянул внутрь. Загон был пуст, но кучки человеческих экскрементов и обрывки одежды намекали, что совсем недавно здесь содержались люди.

-А рабица-то наша, - сказал Богдан, не понимая, откуда в его голосе взялась эта странная глухая хрипота, - явно в Костовске делали. Если поискать, даже клеймо завода, уверен найдется.

-Напродавали сволочам, - просипел Димов, - на свою беду.

Богдан повернулся спиной к загону, осматриваясь. Оставшуюся часть поляны занимало пустое пространство, в центре которого чернело заброшенное костровище.

-Здесь они палатки ставили, - Сказал Димов, вновь найдя что-то на ветке одного из окружавших поляну деревьев, - канат вот обрезали, не стали снимать. Торопились.

-Когда ушли пришлые? - спросил Богдан стоявших рядом эрзинов, - и сколько их всего было?

-Десять, -сказал самый младший из эрзинов, то ли сын то ли племянник Орлана. Сказал и тут же испуганно посмотрел на старосту, боясь что сказал лишнего.

-Я не буду спрашивать, откуда вы это знаете, молодой человек, - сухо сказал Лазаров. - Но подозреваю, что вы это знаете потому, что уже бывали в этом лагере. Опять же, я не буду спрашивать зачем. Но вы прямо сейчас расскажите мне всё, что знаете. Про чужаков, про этот лагерь, про пленников. Чем больше вы расскажите подробностей, тем в большей безопасности будет ваша семья, когда завтра сюда приедут драгуны. Вы меня понимаете?

-Да, - поспешно кивнул молодой эрзин, - да, понимаю. Спрашивайте.

-В этом загоне содержали пленников?

-Да, - кивнул эрзин, - но я их сюда не водил. Я только на собрания ходил. Когда они нам проповедовали.

-Чудно, - пробурчал Лазаров, - и где они проповедовали? Здесь?

-Нет. Там, - эрзин указал рукой на густые заросли, росшие на южной стороне поляны, - там за кустами у них было… Всё было.

-Ну показывайте тогда, куда идти, - хмыкнул Лазаров.

Заросли, при внимательном осмотре, оказались не такими уж и густыми. Несколько кустов и деревьев, на которых была натянута маскировочная сеть с вплетенными в неё ветками деревьев и пучками травы. Эрзин провел их к тщательно замаскированному проходу, за которым открывалась ещё одна поляна, значительно больше предыдущей.

-Нихрена себе, - присвистнул, забыв о приличиях, Димов.

В центре поляны располагалось высокое, в два человеческих роста, сооружение, сложенное из неошкуренных бревен. Сооружение представляло из себя пять деревянных платформ, поставленных одна на другую и образующих форму, близкую к геометрической пирамиде. Со всех четырёх стороны пирамиды были установлены деревянные лестницы, ведущие наверх, к расположенной на самом верху площадке.

-Вот отсюда они проповедовали,- указал эрзин пальцем на самый верх пирамиды. - Говорили о наших богах и о холоде, который убьёт всех, потому что склавийцы богов прогневили.

-Богов прогневили, - фыркнул Димов, - ну конечно, глядь, всё дело в мелких эрзинских божках. Как же мы, дураки, раньше то не сообразили?

-А что они еще делали на этой пирамиде? - Лазаров выразительно посмотрел на молодого эрзина. Тот нервно сглотнул и молча пожал плечами.

-Что ж, ладно, сейчас выясним, - процедил Богдан, подойдя к деревянной лестнице.

-Посветите мне здесь пожалуйста. Ну да, конечно, бурые пятна. Как же ещё то богов умасливать, да? Дайте мне фонарь, Орлан, я поднимусь наверх. Димов, обойдите пирамиду по периметру. Если увидите, что-то интересное, кричите.

-Так точно, - кивнул Димов.

Проклиная вполголоса проклятую старость, Лазаров осторожно начал своё восхождение наверх. В пляшущем керосиновом свете была ясно видна бурая полоса деревянного желоба, шедшего параллельно лестнице. Не требовалось быть экспертом криминалистом, чтобы понять происхождение этой бурой полосы.

На вершине пирамиды Лазаров ожидал увидеть что-то вроде алтаря, но реальность, как всегда, разочаровала его. Площадка была пуста. Поставив рядом фонарь, Лазаров присел, внимательно оглядывая пахнущие кровью доски. Здесь уже стали видны металлические крепления и кожаные ремни, предназначение которых было очевидно.

-Лазаров! - услышал Богдан голос Димова, - я нашёл пленников.

Инспектор встал, по звуку голоса пытаясь определить местоположение штабс-капитана. Тот стоял по другую сторону пирамиды у длинного и глубокого рва, полностью заполненного человеческими телами.

-Ян! - Почему он хрипит? Откуда этот комок в горле, мешающий говорить? Соберись, старина, ты без малого сорок лет в профессии, ты не имеешь права на сантименты. По крайней мере, сейчас, - Ян, прошу вас, осмотритесь получше. Там могут быть выжившие!

Лазаров не верил в собственные слова, но разъяренного жандарма нужно было чем то занять, иначе он мог кинуться на сидящих поодали эрзинских проводников. Что уж тут говорить, Лазаров и сам бы давно взялся за пистолет, если бы не работа, которую нужно было выполнять во что бы то ни стало.

Инспектор вернулся к осмотру пирамиды. Его взгляд привлекли небольшие металлические плитки испещренные мелкими круглыми отверстиями. Точно такие плитки Богдан не раз видел в душевых и общественных банях. Слив для крови? Похоже. Похлопав себя по карманам, Богдан извлек универсальный перочинный нож норжского производства. Через пятнадцать минут и полторы сотни ругательств, Лазарову удалось снять один из сливов. Под ним оказалась вполне обычная водопроводная труба, уходящая внутрь пирамиды.

-Димов, - крикнул Богдан в темноту, - вернитесь к пирамиде. Здесь где то должен быть проход внутрь. Найдите его. Я сейчас спущусь.

Вход в пирамиду располагался с противоположной от поляны стороны, около найденного Димовым рва с трупами. Вход аккуратно пропилили в брёвнах, образующих первый ярус пирамиды, после чего выпиленные куски брёвен вернули их на место, закрепив в специально пропиленных для этого пазах. Увидеть вход можно было не сложно, главное знать что искать. Открывался он и того проще -нужно было всего лишь вынуть из пазов установленные в них брёвна. Димов управился за десять минут и теперь они вместе с Лазаровым вглядывались в темноту пирамиды.

В свете фонарей был ясно виден черный силуэт металлической конструкции неизвестного назначения, установленной в самом центре пирамиды. От сооружения к стенам пирамиды тянулись гибкие гофрированные шланги. На стенах были распяты люди. Мужчины, женщины, двое детей. Всего восемь человек - по двое на каждую стену. В высушенных телах едва угадывались человеческие черты. От каждого распятого тянулись по два шланга. Одна тянулась от большого стеклянного резервуара, установленного напротив входа в пирамиду. На данный момент резервуар был пуст. Второй шланг уходил за черный силуэт машины. Лазаров сделал было шаг, чтобы осмотреть жуткое устройство с другой стороны.

-Стойте, инспектор, - Димов с такой силой хлопнул Богдана по спине, что тот аж присел. - Вон туда посмотрите.

В указанном штабс-капитаном месте на потолке пирамиды, Лазаров ясно различил связку сцепленных вместе шашек. От связки тянулись провода куда-то в невидимый от входа угол пирамиды.

-Предусмотрительные они, - проворчал Димов, - ублюдки.

-А оно не рванет, Ян? - опасливо спросил Лазаров.

-А чёрт его знает, - пожал плечами жандарм, - Я б всё равно посоветовал вам саперов вызвать, но вы ж ждать не захотите, верно, господин инспектор?

-Не знаю, - растерянно ответил Богдан, - мне бы точно не хотелось глупо погибнуть от сработавшей мины. Но саперы, они ведь раньше завтра не явятся?

-Не явятся. Только мы ж всё нашли уже, господин инспектор. Петев ваш или в том рву лежит, или здесь к стене прикован. Можно дальше и не осматривать. Ясное уже, вроде как, дело.

-Нет, - замотал головой Лазаров, - нужно зайти внутрь. Я хочу осмотреть машину.

Димов замысловато выругался.

-Чёрт с вами, Богдан! Стойте здесь. Я полезу внутрь и осмотрюсь. Если найду тут таймер, сразу уходим и ждём сапёров. Ясно?

Лазаров кивнул. Димов расстегнул пояс, снял мундир и сапоги, после чего, оставшись в одной рубахе и портах, полез внутрь, освещая путь фонарём.

-А чтоб тебя! - вдруг заорал Димов. Богдан, вместо того, чтобы кинуться от пирамиды как можно дальше, застыл на месте будто завороженный. - Слышите меня, инспектор? Напортачили тут наши неведомые друзья. У них тут часы встали. Судя по стрелке, четыре часа назад. А взрыватель не сработал.

-А сейчас он сработать не может?

-А шут его знает, инспектор! Только тут или грудь в крестах, или голова в кустах. Мы или рискуем, или ждём саперов. Тут, сами понимаете, третьего не дано.

-Понимаю, - проворчал Богдан, - Будем рисковать.

Инспектор осторожно ступил под низкие своды пирамиды. Ближе к центру потолок поднимался вверх и инспектор смог выпрямится в полный рост. Внутри было очень тесно. Страшные иссушенные тела несчастных пленников находились так близко, что лазаров мог коснуться их, просто протянув руку.

Стараясь идти след в след за Димовым, Богдан обошёл загадочное устройство по часовой стрелке. Теперь было ясно видно, куда именно вели присоединенные к пленникам шланги. С противоположной от входа стороны к машине был мёртвый мужчина. Руки мужчины утопали в странного вида бакелитовой конструкции, к которой и были подсоединены шланги, тянущиеся от распятых людей. Такие же бакелитовые конструкции были присоединены к шее и паху мужчины, от жутких бакелитовых блямб к машине тянулись сотни прозрачных трубок, на которых до сих пор были видны немногочисленные бурые капли.

Тело мужчины было чудовищно изувечено. Его кожа напоминала бурдюк, который сначала как следует надули, а затем безжалостно спустили. Складки кожи буквально свисали с тела несчастного, иссохшего настолько, что под кожей остался по сути один скелет. И всё же Богдан сумел узнать несчастного мертвеца, чьё тело, судя по всему, играло важнейшую роль в работе этой кошмарной машины. Но какую?

-Вот и вы, господин Петев, - пробормотал Лазаров, - Вот и вы.

Глава 36. Ольга

Она начала пить сразу по возвращении в их временную квартиру. Забрала у непривычно молчаливого Снорри две бутылки из его личных запасов и цедила дурно пахнущее дешёвое пойло стакан за стаканом, стараясь выбить из памяти огонь, поднимающийся над Асаньей. Но даже после того, как она расправилась с первой бутылкой, жирное, чадящее пламя продолжало стоять перед её глазами.

В какой-то момент Снорри ушёл, забрав её фотоаппарат. Пробормотал что-то про статью, которую ему срочно нужно отправить в редакцию. Ольга страшно завидовала Снорри. Старому алкоголику море было по колено. За свои годы этот норжец наверняка видел вещи и пострашнее.

Вторую бутылку она уронила, неосторожно задев её локтем, когда наполняла себе очередной стакан. Несколько секунд она тупо смотрела на разлившуюся по полу янтарную жидкость, затем встала и, сама не зная зачем направилась в ванную. В висящим над умывальником зеркале ей на секунду привиделись отсветы от пожара, и тогда она разбила зеркало, запустив в его стаканом для полоскания рта. Осколок разбитого зеркала задел её предплечье. Ощутив боль, Ольга закричала и выскочила обратно в зал.

Стакан,в котором уже не было ни капли алкоголя, полетел в стену, наказанный за свою жестокую пустоту. Затем в стену полетел стул, на котором она сидела совсем недавно. Ольга хотела запустить в стену и стол, но тот был слишком тяжел для неё. не найдя больше целей для приложения своего гнева, Ольга села прямо на пол и, привалившись к стене, разрыдалась, перемежая пронзительные крики отчаяния тихими жалкими всхлипами. Так, сидя на полу, прижавшись к стене гостиничного номера, она сама не заметила, как заснула.

Она проснулась от стука поставленного на полку стакана. Тяжелые распухшие веки открылись с трудом. Сбоку от кровати стоял Снорри. Он уже собирался выйти из комнаты, но заметив открытые глаза Ольги, остановился.

-С боевым крещением, коллега, - сказал он без улыбки, - ты хороший фотограф, девочка.

Она лежала в кровати, раздавленная приятной тяжестью толстого одеяла.

-Я перенес тебя в кровать, надеюсь ты не против, - Снорри смущенно улыбнулся, - раздевать я тебя не стал, так что одежду советую отдать в прачечную. На столике вода и аспирин. Как оклемаешься, спускайся вниз. Расскажу, что произошло ночью.

Норжец вышел, тактично позволил ей прийти в себя в одиночестве. Ванна блистала свежей уборкой. Взамен разбитого зеркала, кто-то повесил новое. Ольга наполнила ванную до краев и лежала в ней не менее часа. Воспоминания о горящем городе перестали быть невыносимыми, уйдя куда- то в глубины сознания. В голове вообще не было мыслей, только боль, лишь чуть-чуть притушенная ацетилсалици́ловой кислотой.

Ей понадобилось два часа, чтобы привести себя в порядок. Снорри она нашла в гостиничном ресторане на первом этаже. Он читал газету, время от время прихлёбывая ароматный кофе из маленькой чашечки.

-Есть будешь? У меня с этим каждый раз по разному, иногда с похмелья жрать хочется так, что готов локоть отгрызть. А ты?

-Нет, - помотала головой Ольга, - мне бы ещё воды. Или кофе.

Снорри кивнул, подзывая официанта.

-Ты обещал рассказать, что было ночью?

-Это я так, для затравки. Ночью, пожалуй что ничего и не было. Самое интересное произойдет через пару часов.

-Ох, Снорри! Опять твои загадки!

-Через сорок минут я еду на аэродром. Хочешь посмотреть на директора?

- На кого?

-Густаво Рохо. Один из пятерых генералов -правителей Директории. Прилетел под утро, точно ужаленный, со взводом личной охраны, и тут же приказал закрыть аббатство. Чую, у нашего с тобой нового друга серьезные неприятности.

-У Романо? - Ольга почувствовала, как трезвеет. Утренние новости от Снорри действовали на неё сильнее, чем ацетилсалициловая кислота, - они там совсем сдурели? Мы же видели эту армаду, я её даже сфотографировала! Он же ничего не смог бы сделать, даже если бы попытался!

-Ты права, девочка, - кивнул Снорри, - ничего бы он не смог. Вот только он попытался.

-Что?

-Доложил в Эвору о вторжении и тут же начал собирать войска для контратаки.

-Для чего?!

-Для контратаки. Он собирался отбивать Асанью. Вчера здесь вовсю гудели моторы, впрочем я не удивлён, что ты не слышала, - губы толстого норжца изобразили подобие улыбки. Скандал был такой, что сюда прилетел лично Рохо. И вот через сорок минут он улетает. Сама понимаешь, я просто жажду на это посмотреть.

-Но ты же говоришь, он всё закрыл.

-С одним взводом? Сомневаюсь. Солдаты конечно всё перекрыли, но думаю,у меня получиться договориться.

-Я с тобой!

-Я не против. Твой фотоаппарат в номере. Я проявил плёнку и вернул его на место. Кстати, снимки просто отличные.

-Спасибо, - Ольга почувствовала, что ей действительно приятна похвала Снорри. Со времени последней встречи она успела кардинально поменять своё мнение об этом толстом и неряшливом журналисте.

-Сорок минут девочка! Это значит, что времени собраться у тебя минут пять. Пулей в номер, ну!

Подойдя к машине, Ольга обомлела. За рулем сидел Эстебан де Сото, начальник контрразведки Романо.

-Что вы здесь делаете, Эстебан? -воскликнула она удивленно.

-Собираюсь отвезти вас в ставку, - пожал плечами контрразведчик, - а на что ещё это похоже?

-Мама меня учила не садиться в автомобили к контрразведчикам.

-Ваша мама не учла, что к контрразведчикам в машины не садятся, людей в них обычно заталкивают силой.

-Тем больше причин не садиться к вам по собственной воле.

-Послушайте, Цветана, или как вас там! - Де Сото явно не отличался терпением, - моего командира арестовали за то, что он хотел защищать свою страну. И ваш фотоаппарат, возможно, единственный шанс на то, что его хотя бы будут судить. Так вам понятно? Или будете стоять перед машиной дальше?

Ольга послушно открыла дверцу и плюхнулась на заднее сиденье.

-Романо арестовали?

-Он не выходил из своего личного кабинета с того момента, как прилетел Рохо. У двери стоят двое директорских дуболомов. А сейчас Рохо собирается улетать и забирает Романо с собой. На что это, по вашему, похоже?

Стремительно проскочив узкие городские улочки, автомобиль вылетел на загородное шоссе.

-А что теперь? Кто у вас командует?

-Официально по прежнему Романо. На деле мы предоставлены сами себе. Рохо обещал зачитать приказ перед отбытием.

-Звучит, как будто директор опасается бунта, - хмыкнул Бьорсон.

-Романо успели полюбить, - пожал плечами Де Сото, - и Рохо это понимает.

-Вряд ли Рохо в такой момент захочет видеть журналистов, - задумчиво произнесла Ольга, -у вас не будет проблем?

-Я офицер, - гордо вскинул подбородок Эстебан, - и пытаюсь выручить моего генерала. На остальное плевать.

Двигатель автомобиля взревел так, словно они собирались взлететь. Последний отрезок пути они преодолели за восемь минут.

-Сеньор полковник, по распоряжению директора Рохо, - начал было часовой.

-Эти со мной! - рыкнул Эстебан.

-У нас приказ, сеньор Де Сото, - не отступал солдат. Парень явно был из пресловутой личной охраны директора. Его форма была слишком чистой для участника трехмесячных боёв.

-Я начальник контрразведки этого борделя, парень! Мне что теперь, отпускать шпиков, потому что ты плохо понял приказ Его Превосходительства?

-Приказ Его Превосходительства я понял верно! - вспыхнул часовой, - на время визита директора Рохо, нахождение гражданских на территории аббатства запрещено!.

-Да пропусти ты его! - к посту подошел сержант в пестрой драгунской форме, - ты что, не знаешь, кто такой Де Сото?

-У меня приказ! Гражданских не пускать.

Де Сото тяжело вздохнул. Драгун, словно между прочим, снял с плеча кавалерийский карабин. Ольга буквально почувствовала, как начинает накаляться атмосфера.

-Вот что, парень, - процедил Де Сото, - сдай оружие. Я не уверен, что ты диверсант, по моему ты просто дурак, но я должен перестраховаться. Сам понимаешь, дело контрразведчика оно не легкое.

Парни из личной охраны директора действительно были хороши. Солдат даже не подумал тратить время на возмущения и препирательства. Локоть в чистой и отутюженной форме с силой влетел прямо в нос подошедшему слишком близко драгуну. Парень тут же отскочил подальше от машины и сорвал с шеи серебристый свисток. Заливистый свист раздался по всему аббатству.

-Альварес! - заорал Де Сото, не обращая никакого внимания на свист, - шлагбаум, быстро!

Драгун, корчась от боли, тут же кинулся поднимать шлагбаум. В это время солдат директора кинулся вглубь каменной башни, где судя по всему, располагались основные силы директора Рохо.

Де Сото вдавил педаль в пол. Свирепо ревя мотором, автомобиль ринулся внутрь аббатства.

-Ольга, тьфу ты, Цветана, - от страха Снорри начал заговариваться, - пригнись девочка. Могут начать стрелять.

Но стрелять не начали. Автомобиль стримительно преодолел пространство от аббатства до аэродрома, вынеся их на лётное поле, где вокруг рейдера с опознавательными знаками правительства Директории уже собралась приличная толпа.

Де Сото затормозил прямо перед вышедшим вперед человеком в простом сером френче без знаков различия. На груди человека одиноко качалась солдатская медаль из посеребренной латуни.

-Это очень похоже на мятеж, сеньор полковник, - произнес мужчина ровным голосом.

-Никак нет, Ваше Превосходительство, - Де Сото мигом выскочил из машины и встал по стойке смирно, - так выглядит верность!

-О небо, чем вы их всех берёте, Романо?!

-Позвольте вам возразить, Ваше Превосходительство, - из следующей за Рохо толпы вышел Гаспар Романо. Всё в том же полковничьем мундире, в котором Ольга увидела его в первый раз. - Мои солдаты и офицеры любят не меня, а Джирапозу.

-Только не начинайте, Гаспар, - Рохо предостерегающе поднял затянутую в перчатку ладонь, - мы с вами уже всё друг другу сказали. Кто в машине?

-Журналисты, - ровным голосом ответил Де Сото, - Снорри Бьорсон. Вчера вечером я отдавал вам на утверждение его статью.

-Это ту, которую я приказал не выпускать ни при каких обстоятельствах?

-Так точно, Ваше Превосходительство!

-И которую он отправил по телеграфу в Доррадо спустя пятнадцать минут после моего распоряжения?

-Так точно, Ваше Превосходительство!

Ольга почувствовала, как по её спине сползает липкая капля холодного пота. За спиной Рохо стояло пять десятков людей в военной форме. Из них не менее тридцати имели при себе пистолеты-пулеметы. И сейчас эти адские машинки, словно сами собой, слетели с плеч в руки солдат личной охраны директора.

-Сеньор Бьорсон, - Рохо наконец соизволил посмотреть на них, - выйдите пожалуйста из машины.

-Спокойно, девочка, - произнёс Бьорсон одними губами, вылезая из машины. - Здравствуйте, сеньор директор, для меня честь познакомиться с вами.

-Сеньор Бьорсон, - Рохо откровенно разглядывал журналиста, - ваша аккредитационная виза отменена сегодняшним числом. Приказываю незамедлительно покинуть зону боевых действий. Вы меня поняли?

-Так точно, сеньор директор!

-Что ж, с этим разобрались. Сеньор Де Сото! Я понимаю, зачем вы привезли сюда журналистов. Родина и весь мир действительно должны знать о награждении Героя осады Асаньи, генерала Романо. Я одобряю ваши действия. Разрешаю сеньору Бьорсону сделать репортаж об этом. При условии, что это будет его последний репортаж из Асаньской армии Джирапозы.

-Награждении?

-Да, Эстебан, - Романо вышел вперед. Теперь Ольге стал виден золотой орёл на правой стороне мундира, - За заслуги перед отечеством Его Превосходительство удостоил меня Орлом Джирапозы и креслом в Консультационном Совете Директории. Всё в порядке.

-Да уж, - хмыкнул Рохо, - Я так понимаю, Романо, своё мнение вы не поменяли? Нет? Прекрасно!

-Полковник Эстебан Де Сото! По рекомендации генерала Романо, вы назначаетесь временно исполняющим обязанности командующего Асаньской армии Джирапозы.

-Что? - челюсть у Де Сото чуть не упала в низкую траву взлётного поля.

-Не обольщайтесь. Смену вам скоро пришлют. Инструкции запечатаны в конверте на Главном командном пункте. И еще. Де Сото?

-Так точно, Ваше Превосходительство!

-Впредь доказывайте вашу верность исключительно исполнением полученных приказов. Вы меня поняли?

-Так точно, Ваше Превосходительство!

-Отлично! Успехов в занимаемой должности, полковник! Всё, сеньоры, прошу всех в рейдер. Мы и так непозволительно задержались!

-Ты поняла, почему именно Де Сото? - спросил её Бьорсон, после того,как их доставили в номер, - Нет? Смотри, Де Сото - полковник. А в армии, помимо Романо, было ещё трое генералов. То есть Де Сото формально сейчас вроде как и главный, но если он начнёт чудить, остальные имеют полное право проигнорировать его приказы. Понимаешь? При этом и эти трое генералов должны оглядываться на Де Сото. Одним приказом директор Рохо парализовал Асаньскую армию до тех пор, пока не пришлет нового командующего! Понимаешь? Ох и ловкий сукин сын этот Рохо!

-Снори?

-Да?

-Романо не арестуют?

-Романо единственный полноценный герой Директории за эти три месяца войны девочка. Рохо не стал бы лишать страну героя. Он ведь не дурак.

-Но почему тогда Де Сото повез нас на поле? Он ведь хотел, чтобы ты…

-Чтобы я написал статью об аресте и выкинул фотографии в газеты. Он, как и Романо, чересчур верит в силу печатного слова.

-Да, но зачем это, если Рохо, как ты говоришь, не дурак?

-Видимо, Де Сото этого не знал, - Бьорсон пожал плечами, - подчиненным случается не доверять своим начальникам. Особенно, если они их самих почти не видят.

- Куда мы теперь?

-Я в Сорию, - Бьорсон как будто специально выделил голосом “Я”, - Республика аккредитации меня ещё не лишила.

-Что значит, “Я в Сорию”? - возмутилась Ольга.

-Это значит, что тебе надо в Доррадо, девочка.

-Что?

-Тебя ищут. Мрачные типы из склавийского посольство обшаривают весь Доррадо. Узнал сегодня ночью, когда разговаривал с редакцией. Рекомендую связаться со своими прямо отсюда. Дороги в Джирапозе сейчас не безопасны.

-Снорри!

-Мне просто нужен был фотограф сегодня утром. Прости, что не сказал раньше. Эй, девочка!

Ольга сама не ожидала, что броситься на этого дурно пахнущего бородача. Не ожидала,что примется рыдать на его жирной груди.

-Всё хорошо девочка, всё хорошо, - Бьорсон, совершенно отеческим жестом гладил Ольгу по голове, его тон вдруг стал непривычно мягким и ласковым, - хочешь, останусь с тобой, пока не приедут склавийцы?

-Ты же должен уезжать, -всхлипнула Ольга, -Рохо же сказал.

-Рохо сказал покинуть зону боевых действий. А здесь вроде не стреляют, верно?

-Снорри…

-Даже не думай, девочка. Скоро здесь закрутится кровавая кутерьма. Это не игрушки. Я не буду рисковать склавийской княжной!

-Я просто хотела сказать спасибо. - Ольга нашла в себе силы отстраниться и даже сделал несколько шагов назад от огромного норжца, - Спасибо тебе за всё. Ты ведь узнал способ связи со склавийцами?

-А как ты сама-то думаешь? - широко улыбнулся Бьорсон.

-Напиши мне его где-нибудь на бумажке. И… уезжай.

-Удачи тебе, твоё высочество, - Бьорсон выложил свернутую напополам бумажку на журнальный столик, после чего закинул на плечи маленькую сумку, в которой Ольга всё это время таскала камеру. Все остальные их вещи остались в асаньском отеле Централь, - бывай, твоё высочество.

Скрипнула закрывающаяся дверь. Ольга без сил плюхнулась на мягкое кресло. Прежде, чем связаться с посольством в Доррадо, ей нужно было просто немного побыть в тишине.

Эпилог. Александр

Семь утра. В это время Александр всегда садился работать. В семь тридцать слуга должен был принести кофе и легкий завтрак. Полчаса перед завтраком Александр обычно отводил на чтение утренней корреспонденции, чтобы потом, после завтрака, внести коррективы в составленный ранее план. Эти полчаса адъютант Александра всегда находился рядом, подсказывая своему начальнику наиболее интересную, по его мнению, газету.

-Ну что, Игорь, - сказал Александр, цепляя на нос массивные очки с толстыми стеклами. - С чего начать прикажешь?

-Соблаговолите, Ваше Величество, начать со “Сватсум цайтунга”. Очень любопытный у норжцев материал вышел, - Игорь Вардалах, пятидесятилетний мужчина с живыми черными глазами, вытащил из толстой стопки утренней корреспонденции указанную им норжскую газету.

Первый разворот газеты встретил Государя Александра панорамным снимком горящего города. Несколько минут Государь внимательно рассматривал гибнущие в ярко-белом огне черные силуэты величественных зданий.

-Асанья в огне, - прочитал он наконец название статьи, - Игорь, военный и иностранный министры сегодня во дворце?

-Так точно, Государь. Приехали к семи часам. Оба подготовили доклады к сегодняшнему Малому Кабинету.

-А во сколько у нас сегодня Кабинет? - Послюнявив палец, Александр перевернул страницу газеты.

-В два часа пополудни, Ваше Величество!

-Зови их на десять. Впрочем нет, на десять зови Дукантони. Иностранные дела так в два и заслушаем, согласно протоколу.

-Слушаюсь, Ваше Величество!

Александр погрузился в чтение газеты. Некоторое время в кабинете было слышно только тиканье больших настенных часов, отчитывающих минуты до предстоящего завтрака. Ровно в восемь тридцать Игорь аккуратно открыл дверь кабинета, впустив слугу, с величайшим изяществом и осторожностью удерживающего массивный поднос с не менее массивным кофейником и тарелкой столь любимой государем овсяной каши. Против своего обыкновения Александр не отвлекся от газеты, чтобы поприветствовать слугу, слишком увлеченный чтением. Стоящему у двери Игорю пришлось несколько раз громко кашлянуть, чтобы Александр отвлекся от газеты.

-А, завтрак, - произнес он с разочарованием человека, отвлеченного от важного и интересного дела ради сущего пустяка, - поставь на стол. Через двадцать минут вернешься.

Слуга кивнул и вышел вон. Александр вернулся к чтению.

-То, что сначала воспринималось, как серия неприятных случайностей для Джирапозской Республики, сложилось наконец в ужасающую закономерность. Противник, не принадлежащий ни к одной из известных нам стран, нанёс свой коварный удар, ужасающий в своей эффективности! Жемчужина Джирапозы, блистательная Асанья сгорела в огне нашей беспечности! - прочитал вслух Алесандр, - слышишь, Игорь? В огне нашей беспечности! Интересно, а “нас”, это чьей?

-Не могу знать, Ваше Величество! - вытянулся по струнке адьютант.

-А я думаю, шельма кораблики наши в виду имеет, - проворчал Александр, - беспечно просранные, чтоб их! Кто это пишет то хоть? Снорри Бьорсон? Игорь, мы этого Бьорсона знаем?

-Так точно, Ваше Величество, - кивнул адъютант, - его статью “Плохой гражданин - плохой солдат” про сантурсийских анархистов вы читали и изволили хвалить.

-Да, было дело, - Александр приподнял дужку очков и потёр уставшую переносицу. - Но знал бы, что он такой борзописец… А, всё равно похвалил бы! Так, на какое время я Дукантони вызвал?

-На десять часов, Ваше Величество!

-Вызывай сейчас. Поговорим с генералом про “огонь беспечности”, - Александр отложил газету и потянулся за кофейником.

-Ваше Величество, - подал голос Игорь, - осмелюсь ещё раз обратить ваше внимание на авторов данной статьи.

-Зачем? - удивился Александр, - а, шельма, проще прочитать, чем твоего ответа дожидаться!

Государь убрал руки от заманчиво-горячего кофейника и вновь вернулся к газете.

-Так, автор Снори Бьорсон, но это мы выяснили уже. Фотограф...Так… Это та, о ком я думаю?

-Так точно, Ваше Величество! Цветана Ванева это псевдоним…

-Я знаю, чей это псевдоним! Следом за Дукантони поднимай с постели Зорича. Пусть мне обер-прокурор Синода расскажет, как они за нашими Гениями надзор устанавливают! Чёрт знает что, княгини правящего дома фотографиями подрабатывают! Приму их вместе. Вместе и удавлю, мерзавцев! Всё, ступай!

-Осмелюсь обратить внимание Вашего Величества…

-Ну что ещё?!

-Завтрак, - улыбнулся адъютант одними глазами, - завтрак ожидает вас уже десять минут.

-Наседка, - проворчал Александр, вновь протягивая руку к кофейнику, - сам же меня и отвлёк, между прочим, благодетель хренов. Не было ещё такого, чтоб у государя каша пропала, ступай уже, тебе говорят.

Игорь кивнул и моментально исчез за дверью. Александр, налив себе полную чашку ароматного кофе и принялся наконец за завтрак.


Они явились через пятнадцать минут, явно ожидая этого утреннего вызова. В руках толстые папки с донесениями, в глазах умеренная скорбь и готовность нести ответственность за собственные просчеты. По мнению Александра, Обер-прокурор Синода и начальник Главного штаба Государственной армии Склавии, были наиболее компетентными из его чиновников. Впрочем, государь приложил достаточно усилий, чтобы сами они об этих его мыслях не догадывались.

-Докладывайте, - лениво бросил Александр. - Дукантони, ты первый.

-Ваше Величество! В связи с произошедшими событиями, Государственная армия Склавии приведена в состояние повышенной боевой готовности. Отпуска и увольнительные отменены. Два часа назад я подписал приказ об усиленной охране объектов, имеющих стратегическое значение.

-А не опоздал? - поднял бровь Александр, - что с Ичитьевском?

-Благодаря усилиям местного гарнизона, и вовремя пришедшим на помощь подразделениям Синода, - Дукантони кивнул стоящему рядом коллеге, - ситуация взята под контроль. Но противник успел нанести тяжелый ущерб имуществу Западно-Склавийской дороги. В связи с этим сроки строительства дороги могут быть сорваны.

-На сколько?

-Пока трудно сказать, Ваше Величество. Правление дороги выслало специалистов для подсчёта ущерба, но работы пока не завершены.

-Уже выяснили, кто стоит за этой диверсией?

-Нет Ваше Величество! Организаторы мятежа ушли на лодке вверх по Ичиту. Их ищут все силы Западно-Склавийского округа, но на данный момент безуспешно. Впрочем, в связи с произошедшими событиями в Асанье, можно смело утверждать, что гарнизон Ичитьевска столкнулся с тем же противником, что и Республиканская армия.

-И с тем же, кто напал на наш конвой, верно? Читал уже интервью Господинова?

-Так точно, Ваше Величество! Касательно Господинова… Ваше Величество, я ручаюсь за этого офицера. Прошу вас не подвергать его жестокому наказанию. Я не знаю, при каких обстоятельствах он дал это интервью, но Димитар никогда не был болтуном!

Александр махнул рукой

-Карать и миловать я буду на Малом Кабинете. Скажи лучше, что думаешь предпринять.

-Сгруппировать флот в Костовске. Подготовить порт Хладограда к отправке грузов и личного состава в Костовск. Усилить западную границу. И ждать.

-Ждать? - Александр ахнул от удивления, - диверсия в Ичитьевске, конвой в Джирапозе, а ты говоришь ждать?

-Именно поэтому, Ваше Величество! Ударом по Ичитьевску нас вывели из игры. Строительство железной дороги в Джирапозу теперь будет закончено не раньше чем через полгода. А отправлять армию морем… В настоящий момент о военно-морских силах противника мы знаем только то, что они позволяют легко уничтожить защищенный военный конвой. Как начальник Главного штаба армии, я настоятельно не рекомендую предпринимать какие-либо действия до поступления докладов от наших джирапозских союзников и нашей агентурной разведки.

-Твоя разведка даже члена правящего дома умудрилась прошляпить. Фотограф Цветана Ванева, глядь! Военкор! Ольга же прямо там сейчас! В зоне боевых действий! Вы уже связались с редакцией “Сватсум цайтунга”? Узнали, где этот Бьорсон сейчас?

-Ваше Величество, - подал голос молчавший до этого момента Обер-прокурор Синода Зорич, - Её Высочество вышла на связь с людьми из посольства. Уже сегодня она будет в Дорадо.

-Да? - Александр откинулся на спинку кресла, - Серьезно?

-Что касается Димитара Господинова, то возможно, вот это письмо все прояснит. - Зорич жестом фокусника распахнул свою папку и положил на стол маленький белый конверт, - Её Величество пожелало как можно быстрее передать это сообщение лично вам в руки.

Александр рассеянно крутил письмо в руках, не зная, что сказать.

-А вот это рапорт моего инспектора Лазарова о ситуации в Ичитьевске, - из папки появился ещё один конверт, гораздо больше первого.

-Представляю, что служащий Синода мог написать о действиях военных, - хмыкнул Александр, - скажите сразу, скольким офицерам после этого письма придется писать рапорт об отставке?

-Ваше Величество, инспектор Лазаров в своем докладе высоко оценил действия ичитьевских военных. Особенно положительная оценка там дана шефу ичитьевских жандармов, некоему капитану Димову.

-Ты смотри, Казимир, - обратился государь к Дукантони, - как обер-прокурор тебя из лужи вытаскивает. Должок у тебя к нему образовался, а? Как считаешь?

-С позволения Вашего Величества, хочу ответить на письма господина обер-прокурора двумя своими письмами. Как я надеюсь, не менее важным для Его Величества. - Начальник Главного штаба тоже полез в свою папку.

-Это копия ноты, полученной ночью нашим министерством иностранных дел от министерства иностранных дел Прамы.

-А эти то чего?

-Жалуются, что наши парни помешали им в проведение спецоперации на Мортумском континенте.

-Что?

-Похоже, что Мортум стал третьей точкой, куда ударил наш неведомый противник. Уж не знаю, почему именно туда. Во втором конверте письмо от князя Константина. Прамцы переслали его нам не вскрывая, как они сами сказали, в качестве жеста доброй воли.

-С каких это пор МИД Конкордии ведёт переписку с Главным Штабом? Откуда у тебя это письмо, генерал?

-Министр иностранных дел Берх передал. Сказал, что скорее в отставку уйдёт, чем будет за это письмо перед вами отчитываться.

-Да уж, этот злюка ещё во время отправки экспедиции верещал. Помню, как же! Парни то хоть живы?

-Лео Сколетти мёртв, Государь.

-Так, - протянул Александр, - его смерть как-то связана с нотой прамского МИДа?

-Не могу знать, Ваше Величество! Берх сказал, что все подробности вы найдёте в письме. Поскольку конверт вскрыт, я сделал вывод, что перед тем, как передать вам сообщение от Его Высочества князя Константина, министр читал его сам!

-Он что, настолько хочет в отставку? - грозно засопел Александр, - я ему это устрою, наглецу!

-Ладно, вижу вы оба подготовились. Мне теперь до Заседания Малого Кабинета читать не перечитать. Можете идти. В два часа встретимся.

Александр вновь надел тяжелые очки и углубился в чтение первого письма.

Ольга

"Всемилостивейший Государь!

Это письмо не мольба о прощении, но попытка искупить невольно совершенный мной грех убийства. Оказавшись предоставленной самой себе в раздираемой гражданской войной Джирапозе и влекомая своим страшным недугом, я оказалась в самом центре удивительных и грозных событий, отзвуки которых, я уверена, вскоре прокатятся по моей Родине. Возможно, что сведения, изложенные в этом письме помогут вам, Государь, лучше подготовиться к отражению новой угрозы, равных которой мы прежде не знали."

Прошедший по вагону проводник объявил, что до Доррадо осталось два часа. Ольга вздрогнула и отложила ручку. Пользуясь заминкой, она перечитала написанное.

Не слишком ли подобострастно? плевать! Она слишком устала, морально и физически, чтобы выбирать сейчас выражения. Это письмо и так рождалось слишком медленно.

Что-то сказал сидевший напротив неё сотрудник посольства. Ольга прислушалась, но нет, ничего важного. Он просто бормотал что-то в сладкой полудреме, которой он предался сразу же, как они разместились в своём вагоне. Пусть спит. Этот парень, вывезший её из охваченной беспорядками асаньской провинции в республиканскую и всё ещё спокойную Гуаренью, действительно заслужил свой сладкий сон.

За окном проносились мирные Джирапозские пейзажи с оливковыми деревьями и ветряными мельницами. Ольга вернулась к письму.

"Они называют себя мешики. Они пришли с запада, который все эти годы нам так и не хватило времени исследовать. Их одежда, культура, обычаи полностью отличаются от наших. Но при этом отдельные их представители носят нашу одежду и говорят на нашем языке. Самое страшное, что они прекрасно ориентируются в нашем мире. Та быстрота, с которой они сумели склонить к союзу руководство Директории, пугает больше, чем разрушение Асаньи. Что если они сумеют склонить к союзу другие государства Ойкумены? Что, если на их сторону встанет Прама? Впрочем, я отвлеклась от перечисления добытых мной сведений, уступив страху, терзающему моё сердце. Что ж, продолжу. Они прекрасно вооружены, причем в их арсенале есть как знакомое нам оружие, так и вещи, абсолютно не имеющие аналогов. Начну с их штаба - гигантской пирамидообразной крепости, словно по волшебству выросшей в двух ста километрах от Джирапозского берега…"

Когда она закончила перечислять увиденное на пирамиде мешиков, поезд въехал в пригороды Доррадо. Оставалось совсем немного. Но она ещё не закончила. Письмо казалось ей незавершенным. Чего то здесь не хватало. Ольга потерла рукой зачесавшийся нос, поздно сообразив, что рука уже давно перепачкана чернилами. Славно она наверное выглядит с чёрной полосой на носу. Плевать. Она помоется в посольстве. Нужно закончить письмо сейчас, нужно только вспомнить, что ещё она хотела указать в письме.

Проводник снова пошел по вагонам, будя спящих пассажиров. До прибытия в Доррадо оставалось не более десяти минут. Нельзя было терять времени и Ольга вновь склонилась над письмом. Кажется, она вспомнила.

"Говоря о врагах, я забыла рассказать о союзниках. Прежде всего, скажу о Димитаре Гсоподинове. Ваше Величество, капитан Господинов верный слуга отечества. Информацию о конвое он передал лишь под угрозой отправки своих подчиненных в концентрационный лагерь. Прошу, нет, умоляю, не наказывать этого храброго и стойкого офицера. Кроме того, передача информации о нападении на конвой в газету была самым быстрым раасказать о новом противнике для всех жителей Ойкумены. У Димитара Господинова не было другого выбора. Прошу, простите его, Государь!"

О ком ещё она хотела написать? О Снори? Нет, ни к чему государю знать о судьбе какого-то газетчика. Джирапозцы, вот кто интересен. Урути и Романо. Два Джирапозских генерала. Такие разные, и, вместе с тем, одинаково любящие свою Родину. Жива ли сейчас Лаура Урути? Не Бросили ли в тюрьму Гаспара Романо? Рассказ об этих двоих, короткий, но емкий, занял последние минуты до прибытия. Когда поезд, шипя тормозами начал останавливаться, Ольге осталось написать всего несколько слов.

"Кроме того, прошу поцеловать от меня мою дорогую матушку, и обнять моего стойкого отца. Надеюсь, оба моих родителя находятся в добром здравии. На сём закнчиваю своё письмо.

С любовью к Государю и отечеству. Скверная дочь славного рода.

Ольга Ангел."

Александр

Последние строчки письма отозвались болью в государевом сердце.

-Береги себя, девочка! - произнёс он тихо.

Часы на стене показывали десять утра. Если он хотел как следует подготовиться к заседанию Малого Кабинета, нужно было успеть прочитать все письма.

-Игорь! Законспектируй. Выпиши наиболее важное про этих… мешиков. И ещё - Господинова не трогать. Прям напиши и обведи жирным. Не дай Верховный, забуду. Разорвут же бедолагу, ястребы!

-Слушаюсь, Ваше Величество!

Александр потянулся ко второму письму, но вместо этого его рука схватилась за портсигар с белыми цилиндрами папирос. На драгоценном материале порстигара был искусно выполнен заветный вензель. Подарок государыни. Александр блаженно зажмурился, раскуривая папиросу.

Левая рука потянула к себе упомянутый Зоричем рапорт. Как там бишь звали того инспектора?

Богдан

Он наконец-то был дома. В своем крохотном одноместном инспекторском кабинете с видом на Костовский Залив. Из открытого окна мощным потоком текла в кабинет привычная вонь гниющих даров моря. Лазаров разложил перед собой написанные ещё в Ичитьевске черновики рапорта. Нужно было как можно быстрее привести свои писульки в божеский вид. Начальство могло потребовать отчёт с минуты на минуту. Положив перед собой первый лист черновика, Богдан привычно окунул перо в видавшую виды чернильницу.

"Его Превосходительству, прокурору Западно-Склавийского управления Синода!

Спешу сообщить об успешном раскрытии дела о пропаже Гения Радима Петева. Увы, успех моего расследования омрачает череда трагических событий, постигших несчастный городок Ичитьевск за время моего в нём пребывания. Частью этих событий стала и пропажа, и последующая гибель господина Петева. Но обо всём по порядку."

Как рассказать руководству об ужасе, терзавшем сердце внешне холодного инспектора? Никак. Пусть бьющаяся в страхе душа жаждет поделиться с кем то, бюрократам из руководства твои переживания совсем неинтересны. Только факты. Голые факты.

"Прежде всего хочу отметить профессиональную работу офицеров жандрамского управления Ичитьевска и, прежде всего, его шефа - Яна Димова. Только благодаря его своевременным и храбрым действиям удалось не только защитить большую часть жителей города, но и быстро нанести эрзинским бунтовщикам удар, от которого они уже не оправились."

Бешенные глаза Димова. Его дикая радость при виде огня, уничтожающего деревенские хаты Сагила - было это всё в реальности, или только привиделось Богдану? Неважно. Димов действительно был хорошим офицерам. Его следовало отметить. Сам он, прямой как палка, врят ли бы когда-нибудь добился бы для себя благоволения начальства. Что ж, капитан, получай прощальный подарок от брюзги Лазарова. Ты действительно его заслужил!

"Смерть полковника Веселинова, увы, не единственная в ходе этого короткого, но кровавого мятежа, по моему мнению, должна быть особенно пристально рассмотрена экспертами Синода. Полковника убил собственный подчиненный. Связист набросился на своего командира, будучи жертвой явления неизвестной природы, которое я, впервые столкнувшись с этой напастью, назвал “Кровавым дождём”. На данный момент у меня нет достоверных сведений о причинах этого явления. Есть только гипотезы."

Гипотезы... Трупы в глубоком лесном рву. Сложенная из брёвен пирамида, прячущая в своих недрах агрегат, явно предназначенный для распыления в воздухе некоего вещества. Труп Радима Петева, в котором не осталось ни капли крови. Из этих премилых вещей, связанных вместе получилась просто чудесная гипотеза. Но они с Димовым провели лишь первичный осмотр. Экспериментами, тестами и опытами будут заниматься совсем другие люди, и ему сейчас не следует отбирать у них хлеб. Поэтому гипотеза. Когда специалисты закончат исследовать лесной артефакт, гипотеза превратится в факт. Факт наличия у таинственных пришельцев Гения, и Гения сильного. Наделенного, прямо скажем, пугающими силами.

"Резюмирую. В Ичитьевске склавийцы впервые столкнулись с противником, использующим новые, никем до этого времени не применимые методы. Учитывая ситуацию, складывающуюся в близкой к Западной Склавии Джирапозе, можно утверждать, что этот противник тот же, с кем пришлось столкнуться отважным воинам Республики. Не могу скрыть радости при мысли, что в отличие от Джирапозцев, нам удалось отбиться от врага. Не могу скрыть ужаса от мысли о том, что против нас не было использовано и сотой доли вражеской мощи, примененной против защитников Асаньи. Впрочем, и силы склавийской стороны, защищающей Ичитьевск, также были весьма скромны. Уверен, в будущих столкновениях, которые наверняка ещё предстоят Склавии, мы, без сомнения одержим верх. Со своей стороны сделаю всё для этого возможное.

Старший инспектор Надзорного Ведомства Синода

Богдан Лазаров."

Александр

-Чертовщина, - пробормотал государь, откладывая второе письмо, - Игорь, пиши, “Заслушать Обер-прокурора Синода по природе примененных сил Гениев в посёлке Ичитьевск”. Интересно послушать, что его ведомство накопало.

Третье письмо было набрано на печатной машинки Департамента Документооборота прамского Министерства Иностранных Дел, с вечно западающей клавишей, из-за чего слова документа периодически слипались вместе так, что приходилось изрядно напрягать глаза и мозг, чтобы прочитать получившуюся галиматью.

"-Легкомысленное поведение склавийской стороны, едва не привело обе стороны к столкновению..." Легкомысленное, ну да, эти могли. Вмешательство в поимку враждебных Праме диверсантов, стало причиной гибели одного из представителей склавийской стороны… Это они про Сколетти? Да, точно про Сколетти. Жаль, башковитый мужик был. И Пентархию ненавидел побольше нашего. О, а вот это уже интересно! Послушай-ка, Игорь!

-"В результате легкомысленной, плохо продуманной авантюры склавийской стороны погибли прамские военные, чьё внимание было отвлечено необходимостью защиты неподготовленной склавийской экспедиции. Кроме того, диверсантам противника удалось достигнуть поставленных задач. Таким образом, вина за погибших прамских солдат, ложится косвенным образом на правительство Склавии. МИД Конкордии решительно требует немедленных переговоров по сложившейся ситуации, в которой, как мы видим, есть существенная часть вины Склавийского Государства!" Во! Видал?

-Перекладывают с больной головы на здоровую, - пожал плечами Игорь, - у них, у прамцев, это обычное дело, Ваше Величество.

-Да нет, я не про это. Ты вот, послушай: "погибли прамские военные", "Кроме того, диверсантам противника удалось достигнуть поставленных задач" . Остальное тут всё дипломатическая мишура. А главное то вот где! Обгадились наши давние противнички то, ох обгадились. Кто-то пришел, да как начал поставленные задачи выполнять, несмотря на всё их противодействие. Сдаётся мне, на требуемых переговорах Конкордия ох, какой смирненькой будет! Что думаешь?

-Не могу знать, Ваше Величество, вам виднее!

-Да, - Александр почесал натёртую дужкой очков переносицу. - Мне виднее. Прамского посла пригласи сегодня на ужин. После Кабинета. Послушаем, чего напоёт.

Игорь кивнул. Государь снял надоевшие очки и прошёлся по кабинету. Сначала от письменного стола к большому стрельчатому окну, а затем обратно. Постоял у бюста Государя Георгия, после чего вновь сел за стол и нехотя потянул из груды бумаг четвертое письмо. Письмо это судя по всему было от кого-то из членов Мортумской экспедиции. Но от кого? И о чём пишет неведомый рассказчик? Что, если о потерях? Что, если кроме Лео Сколетти экспедиция потеряла кого-то ещё? Что если этот кто-то Константин Ангел?

Александр выругался, и решительно схватил запечатанный конверт. Открыл и впился взглядом, чувствуя, как отпускает его сердце когтистая лапа страха за близкого человека.

-"Милый дядя!" - прочитал Александр радостным голосом человека, с плеч которого свалилась каменная плита, - "Прежде всего хочу доложить, что нахожусь в добром здравии о чём прошу как можно быстрее передать моим родителям!"

Константин

"Милый дядя!" - разумеется, никогда в жизни он даже подумать не мог, чтобы так назвать Александра. Все члены Правящего дома прекрасно понимали, что несмотря на громкие титулы и обширные наделы, они для Государя Склавии не более, чем подданные. Увидь родители Константина, как он обращается в письме к Государю , они немедленно лишили бы его наследства, и как бы не жизни. С рождения тёртый в аристократических щёлоках, Кост знал, что “прискорбные случаи на охоте” порой случались с отдельными представителями рода Ангелов и за меньшие провинности.

Но письмо, которое он пишет сейчас государю Александру, вне всякого сомнения вскроют прамские контрразведчики. И пусть, читая его, они решат, что и впрямь взяли человека, имеющего право называть главу Склавийского Государства просто “дядя”. Пусть вспотеют от страха, подсчитывая последствия. Может быть, их страх поможет им всем быстрее вернуться домой.

Кост встал. В тюремной камере, которую отвели им с Лавром, было просторно и солнечно. Забранное решеткой окно было достаточно большим, чтобы горячее мортумское солнце, как можно дольше радовало узников своим светом и теплом. Правда сейчас, в полдень, озверевшее светило приносило в камеру лишь духоту и лютую жару, от которой особенно страдал метавшийся в лихорадке Лавр.

-Смолян, - едва слышно бормотал Камнев, -Смолян, где вы? Нери… Не надо, Нери.

Прамские врачи приходили в камеру два раза в день, но этого всё равно было недостаточно. Денщик Константина угасал на глазах. Князь уже несколько раз просил руководство тюрьмы перевести своего денщика в лазарет, но каждый раз неулыбчивые офицеры прамского гарнизона отвечали отказом. Ублюдки.

Стараясь отвлечься от бормотания Лавра, Кост вновь сел за письмо.

"Прежде всего хочу доложить, что нахожусь в добром здравии о чём прошу как можно быстрее передать моим родителям! Вот только другим членам нашей экспедиции повезло меньше. Прямо сейчас я слышу стоны несчастного Лавра, моего деньщика и телохранителя, получившего тяжелое ранения в ходе нашего столкновения с неизвестными диверсантами, оказавшимися в подземельях древней столицы Мортума . Его страдания наполняют моё сердце таким гневом, что я из последних сил сдерживаю приступы подползающего Безумия. Боюсь, что я не смогу сохранять самоконтроль в случае смерти Лавра - моего слуги и друга."

Честно сказать, надежда, что прамцы обратят внимания на эти строки была призрачной. Вероятность осуществления такого сценария оценивалась Константином в жалкие тридцать пять процентов. Но призрачная, она ведь лучше чем совсем никакая, верно? Остаётся писать чёртово письмо и надеяться, что тюремщики, опасаясь Безумия склавийского князя, всё же решатся принять хоть какие-нибудь меры. Здесь, в Капракотте, главном центре прамской колонии на Мортуме просто обязан был находиться хотя бы один Гений Тела. Вот пусть поднимают его с постели и лечат Лавра. Иначе, пусть знают что он, Константин Ангел, за себя не ручается.

"В целом же, действия прамских военных я оцениваю как грубые и некорректные. Вторгшись на территорию Мацентийской Империи, они не только посмели провести здесь полноценную военную операцию, но ещё и пленили нас, подданных склавийской короны в количестве четырех человек. Не знаю, как сложилась судьба остальных членов экспедиции. До настоящего момента ни с кем из них я так и не встретился."

Константин искренне надеялся, что остальных не тронули. В конце концов чем больше пленников, те грандиознее скандал. Что ж, если ты чего то не знаешь, то лучше перестать об этом писать. Напишем лучше о другом.

"Но довольно о наших злоключениях, дядя. Возможно, моё письмо сумеет опередить рапорты нашей разведки, которая уже, вне всякого сомнения, роет носом землю. Поэтому опишу в нём максимально подробно все стороны, участвовавшие в произошедшем. Прежде всего я хочу рассказать о чужаках. Кто они и откуда, не знают ни прамцы, ни, тем более, мы. Но технологии, которые они использую, потрясают воображение."

Да уж, появляющийся из ниоткуда убийца, действительно может потрясти воображение. Интересно, много ли таких находится в распоряжении чужаков? Интересно вообще кто они и откуда? Понятно, что их дом лежит на западе, среди так и неизведанных мореходами территорий, но каков он, их дом? И что нужно им здесь?

Вероятно, над этим вопросом сейчас бились лучшие умы И Прамы и Георгиополя. Вероятно, Константин мог бы даже узнать результаты их исследований, не сиди он в этом опостылевшем каменном мешке.

"В заключении своего письма, я прошу Вас, Ваше Величество, сделать всё возможное для склавийских подданных, несправедливо попавших в застенки прамских военных.

Остаюсь вашим верным подданным!

Князь Правящего Дома Константин Ангел"

Александр

Когда Государь закончил читать последнее письмо, большие настенные часы в кабинете показывали полпервого. Нужно было пообедать, а после переодеться перед заседанием Малого Кабинета. Что ж, оказавшиеся в его распоряжении письма были достаточно информативными. Вполне возможно, что он подготовился лучше большинства принимающих чиновников, принимающих участие в заседании Кабинета.

Государь решительно поднялся из-за стола. Отложенные в сторону письма верный Игорь тут же положил в государеву папку. Что ж, кое-какие отрывки действительно могут пригодиться ему в совещании.

-Ладно, Игорь, - прогудел Александр, гоня от себя роящиеся в голове тревожные мысли, - пошли обедать!


Оглавление

  • Пролог. Ицтли
  • Глава 1. Богдан
  • Глава 2. Лавр
  • Глава 3. Ольга
  • Глава 4. Богдан
  • Глава 5. Ольга
  • Глава 6. Лавр
  • Глава 7. Ольга
  • Глава 8. Лавр
  • Глава 9. Богдан
  • Глава 10. Ольга
  • Глава 11. Лавр
  • Глава 12. Богдан
  • Глава 13. Ольга
  • Глава 14. Богдан
  • Глава 15. Лавр
  • Глава 16. Ольга
  • Глава 17. Богдан
  • Глава 18. Лавр
  • Глава 19. Ольга
  • Глава 20. Лавр
  • Глава 21. Богдан
  • Глава 22. Ольга
  • Глава 23. Лавр
  • Глава 24. Богдан
  • Глава 25. Лаура
  • Глава 26. Лавр
  • Глава 27. Богдан
  • Глава 28. Лаура
  • Глава 29. Лавр
  • Глава 30. Богдан
  • Глава 31. Урути
  • Глава 33. Богдан
  • Глава 32. Лавр
  • Глава 34. Лаура
  • Глава 35. Богдан
  • Глава 36. Ольга
  • Эпилог. Александр