КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706129 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272720
Пользователей - 124656

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Звезда Хиоба [Герберт Вернер Франке] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Герберт Франке Звезда Хиоба

Часть I.

В течение десяти лет он пытался все забыть. Но теперь, когда воспоминания наконец отступили, он отдал бы все, чтобы вернуть их.

Сначала это было игрой. Как называлась та планета? Кого он там встретил? Он лежал в теплой ванне, погрузившись в ароматную пену, и воспоминания постепенно возвращались из тумана забвения, приходили призраки прошлого. Когда эти события были явью, они заставляли его пульс учащаться, а давление подскакивать до максимума, но сейчас он ощущал странное безразличие. За два десятилетия адской работы он получил достойную награду – возможность наслаждаться покоем.

Два десятилетия? Он не был уверен даже в этом. «Десять лет я провел в состоянии гибернации, путешествуя от одной звездной системы к другой. Они, наверное, не считаются», – так он сказал врачу. Но врач покачал головой: «Они считаются вдвойне».

Сколько ему сейчас лет? Сорок? Семьдесят? Перед космическим путешествием всем пассажирам корабля выдавали справки о том, что, согласно законам Эйнштейна, во время полета они не постареют. Полеты на субсветовых скоростях превращают паспортный возраст в условность.

Но почему он чувствовал себя таким старым, таким усталым? Когда он смотрел в зеркало, он видел лицо, изборожденное морщинами, дряблую кожу, проблески седины в волосах. Его мышцы ослабли, каждое движение требовало отдельного усилия. Целыми днями напролет он сидел у кромки прибоя, слушал шорох волн, вдыхал пряные запахи тропических цветов, наслаждался теплом и ощущением солнечных лучей на своей коже. Однажды он захотел отправиться на прогулку, но вскоре почувствовал, как наливаются тяжестью и дрожат ноги. Каждая неровность почвы теперь казалась ему непреодолимым препятствием. Прежде он ощущал, как с каждым мгновеньем движется из прошлого в будущее, но сейчас его мир становился все уже. Он забыл прошлое, потерял интерес к будущему и жил удовольствиями одного дня. Казалось, что он замкнут в непроницаемой капсуле, и в его распоряжении осталось лишь немногое – свет и тьма, шепот воды, прикосновение ветра, ласковые руки женщины, ее негромкий, умиротворяющий голос и долгий сон без сновидений.

***
Ноами: Ты снова плохо себя чувствуешь? Кажется, тебе нужна помощь.

Йонас: Ерунда. Я просто устал.

Ноами: Я всегда замечаю, когда с тобой не все в порядке. Ты знаешь, что ничего не сможешь скрыть от меня.

Йонас: Я знаю.

Ноами: Ты снова думаешь о прошлом? Ты не должен так волноваться!

Йонас: Я больше не волнуюсь. Это просто игра.

Ноами: И все же ты слишком много думаешь о прошлом.

Йонас: Я почти все забыл. Взаимосвязи… Я больше не могу увидеть всю картинку в целом. Но некоторые события… Один человек… Впрочем, это неважно.

Ноами: Ешь свой виноград! Он очень вкусный.

Йонас: Да, ягоды сочные и сладкие.

Ноами: Ты должен рассказать мне обо всем, что тебя беспокоит. О чем ты думаешь? О ком?

Йонас: Я уже не помню… Виноград действительно очень вкусный.

***
Он сидел на террасе своего бунгало. В бездонной глубине воды отражалась бездонная глубина неба. На волнах покачивались белые и розовые цветки морских гиацинтов в окружении кожистых темно-зеленых листьев. Казалось, они движутся в такт глубокому дыханию океана. На горизонте можно было различить серебристые отблески солнца на листьях пальм соседнего острова.

Ноами включила диги-кодер и воздух заполнили каскады тонических трезвучий симфонии Барелиана. Музыка навевала дремоту, и Ноами всегда включала ее, когда считала, что Йонас должен успокоиться. Однако сегодня чистые, с легким металлическим оттенком звуки почему-то утратили свою волшебную силу. Йонас чувствовал непонятный гнев. Вновь заколотилось сердце. Эти припадки были недолгими – пятнадцать-двадцать минут. Со временем они случались все реже. Но в эти минуты Йонас чувствовал, что он должен что-то сделать, что-то предпринять. Ему хотелось накричать на Ноами, хотя в этом и не было никакого смысла. Стоило Йонасу высказать недовольство, как ее огромные черные глаза наполнялись слезами, и он еще долго чувствовал себя виноватым.

И все же он позвал ее, велел выключить музыку, переставить кресло на другую сторону веранды и принести красного ананасового вина, которого не пил уже многие годы. Когда она растерянно сказала, что в доме нет такого вина, Йонас послал ее в город за бутылкой.

Он смотрел, как Ноами идет по дощатому причалу к моторной лодке. Заработали турбины, винты вспенили воду. Воздух замерцал, как будто на мгновение превратился в огромную линзу. Превозмогая слабость, Йонас встал с кресла. Он и сам не знал, куда идет, им руководил сейчас не разум, а инстинкт. Он вновь чувствовал себя молодым и полным сил, и лишь тело оставалось во власти предательской слабости. Хватаясь руками за мебель, Йонас добрался до письменного стола, смахнул со столешницы толстый слой пыли и нажал на едва заметную кнопку. С негромким шорохом открылась дверца потайного шкафчика. Об этом тайнике Ноами ничего не знала. Йонас вытащил из шкафчика маленький сверток, разорвал бумагу. На его ладони лежала то ли медаль, то монетка в форме семиконечной звезды. Несколько секунд Йонас сжимал ее в кулаке, затем перевернул. На тыльной стороне было написано восьмизначное число. Йонас кивнул сам себе и снова положил звезду в шкафчик. Когда Ноами вернулась, Йонас по-прежнему сидел за столом. От вина он отказался.

***
Том Веслек: Сегодня наше ток-шоу «Люди и истории» представляет вам Эдмонда Донато, известного также под именем Хиоб. Пожалуйста, аплодисменты для Эда Донато. Привет, Эд! Могу я вас так называть?

Эдмонд Хиоб Донато: Разумеется, Том.

Том: Сначала небольшая информация для наших зрителей. Эдмонд Хиоб Донато родился в 3012 году на планете Левер 4. Он был третьим ребенком в семье, принадлежавшей к первым колонистам. Его родители были революционерами, боровшимися против правительства и мечтавшими о собственном государстве.

Эд: Это неправда. Мои родители никогда не участвовали в восстании.

Том: В нашей хронике все еще остается множество белых пятен. Возможно, именно сегодня мы сумеем пролить свет на некоторые факты. Я слышал, ты долгие годы был в подполье. Где ты скрывался?

Эд: Это было так давно… Я много путешествовал.

Том: Начало твоей деятельности относится к 3038 году. Ты тогда был на планете Дуч – я ведь не ошибся? Планету покрывали дождевые леса, которые должны были исчезнуть в процессе колонизации. Неожиданно поселенцы начали сталкиваться с группами вооруженных людей, которые разрушали станции и убивали колонистов. Предводителем этих людей был наш сегодняшний гость – Хиоб.

Эд: Я никого не убивал. Что же касается станций…

Том: Также нас интересуют события на Дональдсе. Местные жители всегда отличались миролюбием и терпимостью. Почему они вдруг подняли восстание? Ответ на этот вопрос знает только один человек: Хиоб.

Эд: Концерн, которому было поручено освоение планеты, жестоко угнетал местных жителей. Да, они были миролюбивы, но любому терпению приходит конец.

Том: И ты сражался на их стороне. Как звали их лидера?

Эд: Я уже не помню.

Том: Это была безумная затея, но она увенчалась успехом. ЕB&P был вынужден уйти с планеты. Предводитель повстанцев был поистине гением. Вы догадываетесь, как его звали? Разумеется – Хиоб. Ты не хочешь что-нибудь сказать нам по этому поводу, Эд? Как вы пробрались в штаб-квартиру компании?

Эд: Да… Конечно… Мы воспользовались центральным коллектором водоснабжения. Одному из нас удалось достать легкие водолазные костюмы…

Том: Затем события на Шевроне. Однако так мы можем продолжать бесконечно. Главное, что сегодня мы можем увидеть этого необычайного человека, который тридцать лет назад был самым страшным врагом общественного порядка и всего человечества. Но сейчас он полностью осознал свои прежние ошибки. Как вы чувствуете себя, Эд? Не собираетесь пускаться в новые авантюры? Не скучно ли вам жить обычной жизнью?

Эд: Я никогда не был авантюристом. Все, что я сделал, я сделал во имя человечества. Ни одна видеозапись не может рассказать о тех чудесах, которые мне довелось видеть своими глазами: дикие скалы Эксксона, острова Барклая, цветущие поля Форда. Я следовал за стадами мамонтов на Левере, я видел танцы…

Том: Как вы видите, Хиоб принадлежит к вымирающему племени романтиков. Однако он осознает, что прогресс невозможно остановить. Я рад, что мы смогли побеседовать с ним сегодня в передаче «Люди и истории». А сейчас мы прощаемся с вами. Послушайте последний хит ансамбля «Вудли-Дудли» и до новой встречи, на следующей неделе в то же время.

***
Головизор случайно оказался включенным – Йонас редко находил в программе что-то интересное для себя. Было слишком утомительно выбирать крупицы информации из разноцветной груды рекламных блоков и видеоклипов. Йонас дремал на огромном мягком диване, ощущая тепло тела сидевшей рядом Ноами. И вдруг Хиоб словно спрыгнул на пол и оказался всего в паре метров от него. Спецэффект, созданный головизионной камерой, длился несколько секунд, затем Хиоб снова вернулся на экран, сел в кресло рядом с Томом и передача пошла своим чередом.

Поначалу Йонас не вслушивался в разговор. Он разглядывал своего заклятого врага и пытался угадать, сколько ему сейчас лет. Движения Хиоба были неуверенными, взгляд блуждающим, голос слабым и дребезжащим, и все колоссальные возможности современных камер и микрофонов не могли сгладить этих дефектов. Однако потом названия, которые произносили Хиоб и Том, пробились сквозь дремотное отупение Йонаса и разбудили воспоминания. Внезапно он подумал, что лишь для двоих во всей вселенной – его самого и Хиоба – забытые имена периферийных планет имеют совершенно особое значение, что память о прошлом внезапно соединила двух непримиримых противников.

Однако что значила сейчас их прошлая вражда? Человек, сидевший в кресле под взглядами голокамер, был похож на сдувшийся шарик. Он говорил о своей былой славе – но кому сейчас было до нее дело? Йонас мог бы почувствовать сострадание, если бы не помнил, что сам Хиоб в дни своей славы не испытывал сострадания ни к кому. Его акции были столь же жестокими, сколь эффектными. Йонас знал о нем больше, чем кто бы то ни было. Ему доводилось читать не только расказни охочих до романтики журналистов, но и официальные сводки милиции, документы Мирового Комитета Безопасности, проходившие под грифом «Для внутреннего пользования». Это была бесконечная скорбная повесть о терроре, о насилии, о пытках, о том, каким жестоким, безжалостным, вероломным может быть человек. Йонас искренне верил тому, что читал и готов был отдать жизнь, лишь бы остановить это чудовище. Но позже, когда он познакомился с Хиобом лично и увидел все события с иной точки зрения…

Многолетняя борьба Йонаса и Хиоба вошла в собрание легенд Земли. Пресса и телевидение позаботились об этом. Сейчас, глядя эту передачу, старики всего мира вспоминали о тех славных днях, когда они были молоды, а бесстрашный Йонас был их кумиром. Все было строжайшим образом задокументировано. и любой желающий мог получить исчерпывающе полный отчет о любом из деяний героя: осада на Сквирреле, битва с Чужими на Рейчел 2, ложное отступление в соляной пустыне на Шухарде…

Шоу закончилось, начался музыкальный спектакль. Ноами протянула руку и пощупала пульс Йонаса.

«Тебе не стоило смотреть эту передачу, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Подожди, сейчас я принесу успокоительное».

Он не обратил внимания не ее слова. Воспоминания были сейчас для него бесконечно ближе, чем окружающая его реальность. Он помнил серые ночи Сквиррела, бесконечный марш по пустыням Барклая, полет драконов на Хитачи. Воспоминания все еще были отрывочными, но они оживали, обретали плоть с каждой секундой. Его всегда удивляла вечная игра природы, та легкость, с которой она перепрыгивала любые границы, создавая самые невероятные ландшафты, выстраивая декорации для невероятных событий. Сколько он повидал планет и звезд – крошечных точек, затерянных в бесконечности вселенной, сколько пришлось ему свершить, прежде чем он оказался здесь – в этом месте и в это мгновение времени… И все же что-то не сходилось, была какая-то ошибка…

Когда он поднял глаза, перед ним уже стояла Ноами с таблеткой в одной руке и стаканом кокосового молока в другой. Она проследила, чтобы Йонас принял лекарство, но он сам едва заметил, как проглотил таблетку и осушил стакан. Воспоминания все еще стояли у него перед глазами, но он не мог связать их в единую картину. Так во время грозы молния на мгновенье озаряет светом пейзаж, а потом все вновь тонет во тьме и хаосе.

На протяжении нескольких минут он мучительно искал эту связь, но потом почти физически ощутил, как слабеет его воля.

Это чувство причиняло ему боль, Йонас пытался бороться с собственным разумом, но борьба отнимала у него слишком много сил, и вскоре он сдался.

Настоящее было сильнее прошлого. Этот дом, построенный из панелей синтетического сандалового дерева, ковры из нейлона, модульная мебель, жалюзи из искусственного бамбука… Прошлое отступило, но оно не желало признать собственного поражения.

Откуда это беспокойство? Почему он тоскует о том, что никогда не вернется?

Эта передача… Хиоб, восставший из пепла воспоминаний…Прежде Йонас годами не думал о нем. И вот сегодня его старый враг буквально вторгся в этот дом на берегу моря.

Передача продолжалась всего восемь минут и оба – и Хиоб, и репортер – не сказали ничего важного. Публике просто показали Хиоба – героя приключенческих романов, легендарного разбойника. Что это было? Часть воспитательной программы? Элемент какого-то плана?

Усталость завладела последними бастионами его мозга. Ноами снова была рядом, и ему приятно было чувствовать ее нежность и заботу.

Эта неподъемная тяжесть… Он – старик, и Хиоб – тоже старик. Его серая кожа, глубокие морщины, неуверенная походка, дрожание рук…

И вдруг слабость отступила. Йонас ясно увидел: вот рука Хиоба держит стакан, вот он пытается справится с предательской дрожью и донести воду до рта. По воде идут круги, она тоже дрожит. В разговоре на мгновенье наступает заминка. Затем водная гладь успокаивается, Хиоб пьет. Кто из зрителей обратит внимание на такую мелочь?

Все это было хорошо знакомо Йонасу. Что-то становится между твоим мозгом и твоей рукой. Она не откликается на команды, она дрожит… Ты преодолеваешь слабость, восстанавливаешь контроль, но с каждым разом это дается тебе все труднее.

Но додумать эту мысль до конца Йонасу не удалось. Он уснул.

***
Здесь господствуют коричневый, белый и фиолетовый цвета…

На горизонте можно различить цепь старых, полуразрушенных гор с пологими склонами и глубокими ущельями. Лишь кое-где возвышаются последние шпили, арки, башни – как будто мы присутствуем при гибели творения какого-то безумного и ныне забытого архитектора.

Вблизи картина еще необычней огромные поля, словно разъеденные кислотой. Их покрывает сеть бесчисленных каналов, расселин, колодцев. Здесь и там возвышаются пробитые множеством дыр стены, соединенные перемычками.

Грандиозное зрелище! Но меня сейчас занимают не красоты природы, а тактические преимущества, которые я могу извлечь из этого ландшафта. А главное, я должен угадать, как использует эту местность противник. Но как можно угадать, что предпримет толпа безумцев? Будь здесь растительность или животные, для войны были бы хоть какие-то разумные причины. Защита чужих форм жизни, изучение экзобиологии – ради этого можно было бы требовать ограничения присутствия людей на этой планете. Не такими методами и все же… Но в этом мире нет жизни, здесь повсюду царят хаос и разрушение. Возможно раньше, в долинах между высокими горами, там, где господствовали теплые ветры, обитали какие-то живые существа. Но те времена давно позади.

И все же этот мир еще может стать плодородным. Если раздробить в порошок стены, засыпать ущелья и промоины…

Однако как раз этого не хотят те, кто засел здесь. Мы все ближе к ним. Мы подкрадываемся, мы прыгаем через расселины, мы ищем и никого не находим. Мы знаем, что нас ждут, но не знаем где, и потому противник пока находится в более выгодном положении.

Но ландшафт помогает и нам. Пока я ожидаю своих людей, которые взбираются по крутому, почти отвесному обрыву, я могу осмотреться. Справа возвышается гранитная башня – словно осколок стены замка, каким-то чудом перенесенный на другую планету. Здесь есть узкие отверстия, которые с успехом могут послужить бойницами, над ними выдается вперед смотровая площадка.

Никто не знает, что это – не игра природы. Здесь поработала лазерными винтовками местная милиция. И также никто, даже мои солдаты, не знает, что эта встреча с противником не случайна. Мы сами вызвали его. Мы сознательно пошли на риск, и пресса еще проклянет нас за то, что мы первыми нарушили перемирие.

Наконец все преодолели стену и теперь мы готовимся к тому, чтобы пересечь лежащую перед нами открытую равнину. Несколько минут уходит на разведку, и вот мы готовы тронуться в путь.

Здесь довольно темно, и мы вынуждены воспользоваться фонариками. К подножию нашей башни ведут большие плоские поля, расчерченные тонкими перемычками и обильно усыпанные пылью, в которой тонут наши сапоги.

Время от времени нам встречается тоннель, и мы можем пройти несколько метров под прикрытием, затем снова поднимаемся наверх и видим над головой темное сине-зеленое небо. Лучи фонарей отражаются от мерцающей пыли и порой невозможно отличить, что перед тобой – реальное препятствие или всего лишь гора песка.

Башня тонет во тьме и выглядит грозной и зловещей. Где-то здесь должен скрываться противник. Но можем ли мы доверять своим данным? Мы предполагаем, что они сочтут это место идеальным для встречи. Здесь легко затеряться, спрятавшись в нагромождениях камней, уклонится от лучевого оружия, защититься от газа. Если бы на этой планете были ведьмы, именно здесь они устраивали бы свои шабаши. Это место также хорошо подходит для тех проворных, дьявольски хитрых призраков, с которыми мы воюем уже не первый год. Но где же они?

Пока все спокойно. Я снова поднимаюсь на возвышенность, осматриваюсь. Вокруг постепенно разливается бледный свет. Неужели мы ошиблись? Нет! Вот там, в сотне метров от меня, за скалой прячутся трое мужчин, и в одном из них я узнаю Хиоба. Ошибки быть не может. На таком расстоянии я, разумеется, не могу видеть его лицо, и все же я твердо знаю – это он. Он здесь.

Я продвигаюсь вперед, как было условленно ранее, мои солдаты смыкают ряды за моей спиной. Противник тоже заметил наше появление и тоже начал движение нам навстречу. Но их только трое… И тем не менее они не пытаются избежать встречи с нашими явно превосходящими силами. Здесь негде спрятать резервы – впереди простираются гладкие поля, заполненные какой-то стекловидной массой. Справа… слева… Нет, я не вижу ничего похожего на укрытие.

Солнце уже поднялось над горизонтом. Поля залиты светом, воздух нагревается и начинает мерцать. Я вижу восходящие от земли теплые потоки, но почти не ощущаю жары – напряжение настолько велико, что оно подавляет все остальные чувства.

Мысленно я запрещаю себе смотреть в сторону башни. Туда, где снайпер уже прильнул к оптическому прицелу и досылает в ствол патрон с парализующим газом. До моих противников остается не более пяти метров, и вот я уже могу взглянуть в лицо тому, кого называют Хиобом. У него темные, глубоко посаженные глаза, тонкие черты лица, короткая борода. Капюшон анорака надвинут почти на самые брови, руки он держит в карманах.

Атака может начаться в любую минуту, и все же я медлю, пытаясь оценить положение. Если ничего не произойдет… Должен ли я попытаться начать переговоры? Если да, то о чем? На этот счет мне не было дано никаких инструкций.

Затем… Что произошло? Какой камешек вызвал лавину? Выдал ли нас солнечный луч, отразившийся от линзы оптического прицела? Или Хиоб просто действовал так, как и задумал с самого начала? Я до сих пор не знаю. Плиты под ногами трескаются, в воздух взмывает рой острых осколков, и вот уже в лицо нам смотрят дула старомодных револьверов. Стрелки в буквальном смысле слова выросли из земли. Враг воспользовался естественными ходами в толще плато, чтобы подобраться к нам незаметно.

В эту секунду я слышу тихий шорох. Капсула с парализующим газом бьет в землю прямо передо мной и…

… и ничего не происходит.

К счастью, у моих людей хорошая реакция: они выхватывают лучевое оружие, и на нас обрушивается каскад огня и света. Град камней сыплется на мою спину, когда я падаю на землю.

Я тоже достаю оружие, но в кого стрелять? Я смотрю на плато, на подножие башни, на острые шпили на горизонте и ничего не могу понять. Лишь немногие из моих солдат продолжают стрелять, остальные лежат неподвижно, и мерцающая пыль медленно оседает на их куртки. Но и ряды противника тоже поредели.

Внезапно я замечаю черный анорак, вижу темные, полные гнева глаза. Я поднимаю излучатель, палец на курке, но в лицо мне уже глядит бездонный колодец ствола, из которого секунду спустя вылетит моя смерть.

И только сейчас с тихим треском капсула наконец раскрывается, в ноздри бьет тошнотворный запах, и все тонет в кровавом тумане.

***
Йонас: Я сосчитал – мне должно быть сорок шесть лет.

Д-р. Ф.: Почему вас так занимает этот абсурдный вопрос?

Йонас: Пять лет в состоянии гибернации, одиннадцать лет субсветовых полетов и тридцать девять лет нормальной жизни.

Д-р. Ф.: Все обстоит не так просто, как вы это представляете.

Йонас: В состоянии гибернации обмен веществ в человеческом теле замедляется, соответственно замедляется и процесс старения. Сорок семь и ни годом больше!

Д-р. Ф.: Вы все еще не хотите понять…

Йонас: Я могу просмотреть специальную литературу – она не засекречена.

Д-р. Ф.: И все же ваши подсчеты неверны. Собственно говоря, зачем вам все это нужно?

Йонас: Посмотрите на меня. Разве вы видите перед собой сорокалетнего человека? Я выгляжу, как старик, и чувствую себя, как старик!

Д-р. Ф.: Вы сегодня очень взволнованы. Вы не пропускали прием таблеток?

Йонас: У меня есть все основания для волнения.

Д-р. Ф.: Вы должны бережнее относиться к своему сердцу. Не забывайте – мы были вынуждены поставить вам водитель ритма. Разумеется у нас все под контролем, но не стоит лишний раз испытывать судьбу.

Йонас: Я знал людей, которые прожили с такими приборами более пятидесяти лет! Они были полны сил, занимались спортом…

Д-р. Ф.: Но подумайте о своей жизни! Атмосфера других планет, излучения, возбудители неведомых болезней, нерегулярное питание, нагрузки… И после этого вы хотите чувствовать себя здоровым человеком?

Йонас: Значит, вы считаете, что я заразился…

Д-р. Ф.: Ну что ж! В конце концов вы не ребенок и имеете право знать правду. Иногда лучше скрывать истину от пациентов, иногда – нет. Вы действительно больны.

Йонас: И что это за болезнь?

Д-р. Ф.: Мы называем ее синдромом Альцгеймера. В народе ее зовут старческим слабоумием. Мне очень жаль, что приходится говорить вам это.

Йонас: И вы полагаете, что возбудитель этой болезни – какая-то бактерия или вирус с одной из планет, на которых я побывал?

Д-р. Ф.: К сожалению, нет. Будь это так, у нас была бы надежда. Но речь идет о генетически обусловленной патологии.

Йонас: Но мои родители… Дед и бабка… они… Я никогда не слышал…

Д-р. Ф.: Болезнь иногда передается, минуя несколько поколений.

Йонас: Но я регулярно проходил медицинские тесты во время работы!

Д-р. Ф.: Наши диагностические системы еще несовершенны.

Йонас: Мне также делали генетический скрининг!

Д-р. Ф.:…Мышечная слабость… Разрушение нервной системы… Участки склерозирования в сосудах головного мозга… Потеря памяти… Летаргия… Позднее – галлюцинации, помрачение рассудка…

***
Во время консультации врача неожиданно вызвали в коридор. Йонас слышал негромкие голоса за дверью, но не мог понять ни слова. Осторожно он обошел стол врача и взглянул на монитор. Здесь была его медицинская карта: дата рождения, вес, рост. Далее шли какие-то непонятные медицинские термины. Йонас принялся листать карту. Данные обследований, назначенные лекарства. И снова ни одного знакомого слова.

Доктор все еще не возвращался. Йонас быстро взглянул на дверь и вставил лист бумаги в принтер. Через несколько секунд он аккуратно сложил распечатанный список медикаментов и спрятал его во внутренний карман куртки. Все это заняло не более двух минут. Когда врач открыл дверь, на мониторе по прежнему красовался титульный лист медицинской карты, а пациент мирно дремал в своем кресле, как и полагается больному старческим слабоумием. Д-р Ф. открыл сейф, достал оттуда ампулу, протер спиртом, обломил кончик, набрал лекарство в шприц и ввел иглу под кожу на предплечье Йонаса. Тот незаметно напряг мышцы так, чтобы большая часть жидкости выплеснулась обратно через отверстие от укола, открыл глаза и принялся торопливо натягивать куртку.

Прощаясь, они пожали друг другу руки.

***
Ноами: Что ты делаешь?

Йонас: Хочу найти в базе данных кое-какую информацию.

Ноами: Ты пропустишь дневной сон.

Йонас: Думаю, я это переживу.

Ноами: Ты так изменился за последние дни!

Йонас: Не бери в голову, Ноами. Просто я начинаю выздоравливать.

Ноами: Ты не принимаешь таблетки.

Йонас: От них такая тяжесть в голове. Без них мне гораздо лучше.

Ноами: Но доктор Фильсер говорит, что ты должен обязательно спать днем.

Йонас: Не волнуйся, если завтра утром не застанешь меня дома. Я собираюсь прогуляться.

Ноами: В пальмовом саду или в галерее?

Йонас: Я еду в город.

Ноами: Ты же знаешь, тебе нельзя уходить далеко от дома. Доктор Фильсер сказал, что…

Йонас: Доктор Фильсер – мой врач, а не командир.

Ноами: Но если тебе станет хуже?! Меня очень беспокоят эти перемены.

Йонас: Пожалуйста, не беспокойся. Я думаю, в последнее время я и так спал слишком много. Знаешь, сколько мне лет? Сорок семь. Я болел потому, что пил эти чертовы таблетки. Я заглянул с справочник – это психотропные препараты, которые назначают лишь самым буйным больным. Они подавляют волю и ослабляют тело. Ты не считаешь меня буйным?

Ноами: Я просто не понимаю тебя. Наверняка у доктора Фильсера были причины назначить тебе эти таблетки.

Йонас: Я тоже так думаю. И именно поэтому я намерен завтра отправиться в город.

***
Йонас годами не покидал своего дома. Снаружи не было ничего, что могло бы его заинтересовать. Он принадлежал к тем немногочисленным привилегированным персонам, которые по праву могли наслаждаться безмятежным покоем маленького Эдема и не заботится больше ни о чем.

Сейчас, когда Йонас наконец пересек границу своих владений, он сразу заметил перемены. Ясный солнечный свет померк, краски побледнели. Какое-то время он еще ощущал тропические ароматы, излучаемые генератором запахов, слышал шум прибоя, доносившийся из динамиков, но потом привычные звуки и запахи отступили, и Йонас нырнул в безумие уличного движения большого города.

Он шел медленно и осторожно – его хорошее самочувствие было скорее следствием пробуждения воли, чем реального выздоровления. Каждый шаг давался с трудом, дыхание учащалось, и время от времени ему приходилось останавливаться и отдыхать. Но тем яснее он ощущал, что его воля крепнет с каждым шагом и не мог не радоваться этому. Он был способен бороться с усталостью и слабостью, а значит, его ослабленное годами неподвижности тело вскоре снова сможет верно служить ему.

Однако у него была цель, и он хотел как можно быстрее добраться до нее. Поэтому Йонас остановился на углу, вызвал гирокар и назвал найденный в базе данных адрес. Теперь у него была возможность присмотреться к городу.

Он находился в торговой зоне северного района. Шести– и восьмиэтажные дома тонули в зелени. Магистрали состояли из шести полос, расположенных ступенчато – по три с каждой стороны: для такси, грузовиков и личного транспорта. Здесь и там их пересекали тоннели и эстакады. По тротуарам шли чинные адвокаты и клерки в темных костюмах, белых и серебристых рубашках. Вокруг них клубилась пестрая толпа: на нижней террасе было множество роликобежцев, людей на движущихся стульях, ближе к домам устроился всякий сброд – нелегальные торговцы, калеки, нищие.

Таксист уверенно направил свой гирокар на верхнюю террасу, туда, где движение было самым быстрым и напряженным. Возможно, его уверенность основывалась на том, что ему почти ничего не приходилось делать – машину вел автопилот. Человек присутствовал за пультом якобы для того, чтобы взять на себя управление при отказе электроники. Но такого до сих пор ни разу не случалось. Зато это правило позволяло создать рабочие места для множества людей.

«Ну вот мы и на месте, – сказал водитель, когда гирокар подрулил к тротуару. – Исторический музей. Здесь всегда легко найти стоянку».

Йонас засунул карточку в щель считывающего устройства, отсчитал плату за проезд и чаевые и вылез из машины. Пред ним был огромный, во весь фасад здания, голографический экран, на котором непрерывно менялись исторические картины. Рыцари сидели за Круглым столом, король провозглашал с трона законы, парусные корабли подходили к неведомым берегам, летели в небе бомбардировщики. Атомная бомбардировка Японии, первые орбитальные корабли, строительство моста между Австралией и Новой Зеландией, корабль поколений «Эндевер», уничтожение города Чужих на Рейчел и другие эпизоды древней и новейшей истории.

Само здание было новым – его построили, пока Йонас находился вне Земли, и он вовсе не думал о том, что когда-нибудь его деяния станут частью экспозиции исторического музея.

Йонас ощущал смутное беспокойство – он запрашивал адрес Хиоба, но вместо этого его привезли сюда. Может быть, произошла ошибка? Хотя… Здесь находились отделения исторического факультета Университета, других исследовательских институтов. Возможно Хиоб работает в одном из них. Его знания бесспорно представляют интерес для историков.

Решительным шагом Йонас вошел в просторный полутемный вестибюль. Здесь было немноголюдно. Лишь дюжина юнцов толпилась на маленькой платформе с надписью «Вокзал истории. Маршрут 317». Вот из тоннеля показалась вереница странных кабинок, напоминающих одновременно ванну и вагончик из парка аттракционов. Двери автоматически открылись, молодежь уселась по кабинкам, и Йонас последовал за ними.

Его соседкой оказалась молодая женщина в пончо с розовыми и фиолетовыми разводами. Кабинки пришли в движение, медленно набирая скорость и поднимаясь вверх. В тоннеле было темно, горели только аварийные лампы и лишь благодаря им можно было понять, что кабинка движется.

– Ты бывал здесь раньше? – внезапно спросила женщина, поворачиваясь к Йонасу.

И, не дожидаясь ответа, продолжала:

– Это потрясающе! Реальное шоу. Особенно новейшие времена – там такой драйв! Древние так не зажигают. Пещерные люди, борьба за огонь, ландскнехты на крепостных стенах – это все тухло. А вот новое отделение, которое они открыли пару месяцев назад… Там земля по настоящему уходит из-под ног. Чужие планеты, оружие класса Е и У, все такое сверкающее, шумное, настоящее!

Пейзаж за окнами кабинки стал меняться. Они плыли в космической тьме, вверху и внизу мерцали звезды, пространство пересекали астероиды, космические станции, звучала торжественная музыка, вибрация кабинки имитировала работу ионных двигателей, какие-то сверхсовременные генераторы создавали иллюзию невесомости.

Появились новые картинки – пейзажи лун и планет, невероятные чудовищные животные и растения. Многие из них были хорошо знакомы Йонасу: например, деревья-осьминоги Юриса или обитатели кислотных озер Капицы.

Йонас хорошо помнил, что они путешествуют по весьма ограниченному пространству, и тем не менее казалось, что они затерялись в бездне миров и времен. Новые технологии и в самом деле потрясали воображение.

Сцены сменялись все быстрее, прошло не больше десяти минут, кабинка остановилась, и Йонас увидел горящую на стене тоннеля надпись: «Поездка закончена. Пожалуйста, покиньте свои места». Йонас и девушка вышли на платформу. Здесь не было ни души. Лишь огоньки ламп освещали уходящий вдаль тоннель. Спутница Йонаса осторожно тронула его за руку:

– Это все была туфта, – сказала она со смешком. – Сейчас начнется самое стоящее. Хочешь тряхнуть стариной, дедушка?

Йонас нахмурился, она тут же убрала руку и скорчила гримаску:

– Ну пожалуйста, не сердись. Мне действительно нравятся старички, гораздо больше, чем малолетки. Может быть, позже мы с тобой чем-нибудь займемся… А пока – главный хит! Ну что, ты в порядке? Готов показать себя?

Йонас чувствовал, как на коже оседают маленькие капли жидкости, в воздухе распространялся слабый цветочный аромат – такой же издавали некоторые психодинамические средства, которые он когда-то принимал.

Затем со всех сторон раздался глухой гул, неожиданно вспыхнул ослепительный свет. Через несколько секунд свет померк, и Йонас увидел, что в тоннеле появился третий человек. Это был он, именно тот, кого он искал, – Хиоб. Темные джинсы, рубашка, черная кепка с широким козырьком. В руке он сжимал сверкающий меч, движения были свободными и стремительными, косым ударом он рассек ближайший луч света, затем шагнул вперед… И внезапно Йонас понял, что в его руке тоже лежит рукоять меча.

Хиоб прыгнул навстречу своему старому врагу, Йонас парировал удар, ударил сам, удивляясь скорости своей реакции. Казалось, что меч ведет его руку.

Лучи света заметались по стенам тоннеля, гул нарастал и бил в барабанные перепонки.

Йонас больше не раздумывал, у него не было на это времени. Это была борьба один на один, клинок против клинка, как в старое доброе время, своеобразный ритуал. Йонас чувствовал странную радость – не так уж часто ему приходилось сталкиваться с Хиобом лицом к лицу в честном бою. Вскоре он заметил, что противник слабеет, и победа близка.

Прыжок вперед, тело застыло в предельном напряжении, мечи замерли, рукоять уперлась в рукоять и желанная цель так близка…

Вспышка света. Темнота.

Гром фанфар. Лязганье металла о металл.

Как сквозь сон, Йонас услышал торжествующий крик женщины, почувствовал прикосновение горячих губ к своей щеке.

Лампы загорелись снова. Йонас стоял посреди маленькой комнаты, стены которой были завешаны серыми стереоэкранами. В двух шагах от него неподвижно застыла стандартная модель спортивного робота.

А чего, собственно, ты ожидал? – спросил он себя. Живая история, обучение в игре, то, что ты пережил сам, лучше запоминается.

Сражение с Хиобом – своеобразный бонус для тех, кто закончил экскурсию. Стань частью истории! Возможно, кроме лже-Хиоба здесь можно повстречать и других прославленных воинов прошлого. Только теперь он обратил внимание на восклицания своей спутницы:

– …Победить? Разумеется, здесь побеждает каждый. Но ты был так хорош! Ты заслужил награду, – Она достала из висящей у дверей зала жестяной коробки медаль и сунула ее Йонасу в карман. – Ух ты! Золотая медаль! Я такого никогда не видела! Нет, ты возмутительно хорош! Ты просто сногсшибательный!

Внезапно она обхватила его за шею и зашептала на ухо:

– Мы можем пойти поесть куда-нибудь, а потом сразу ко мне. Мне просто не терпится…

Йонас все еще чувствовал себя ошарашенным. Сначала голографический Хиоб, потом эта… юная леди. Как можно осторожнее он разомкнул ее объятия.

– Извини, но у меня сейчас нет времени. Мне нужно встретится кое с кем здесь, в музее. Ты не подскажешь, где тут бюро администрации?

– Что? – изумилась девушка. – Мой милый дедушка говорит, что уйдет и бросит меня одну? Такого просто не может быть! Ты же шутишь, правда, мой храбрый рыцарь?

– Как пройти в бюро? – повторил Йонас.

Внезапно он снова почувствовал слабость и вынужден был опереться рукой о стену.

– Ты еще пожалеешь, идиот! – процедила женщина сквозь зубы, и Йонас вдруг увидел, что она вовсе не так молода, как показалось ему сначала. – Иди вниз по лестнице и… катись ко всем чертям!

Она открыла дверь, и Йонас, не тратя времени и силы на разговоры, принялся спускаться, держась за перила. Лестница уходила во тьму, казалось, что ей не будет конца. Оглянувшись назад, он увидел женщину, стоящую в проеме двери. Руки упираются в косяки, темный крест на светлом фоне. Затем она отстранилась, с размаху захлопнула дверь, и Йонас утонул в темноте.

Он продолжал спускаться, нащупывая ногой каждую следующую ступеньку. Постепенно ему стало казаться, что к шуму его шагов примешивается шепот волн. Он нащупал дверную ручку, повернул ее…

Над его головой плескалось море…

Он вынырнул из черной тины, схватил холодное, гибкое тело рыбы…

Не было ни моря, ни рыбы. Всего лишь короткая галлюцинация, вызванная чрезмерным напряжением. На самом деле Йонас просто вышел на улицу и стоял у самого края проезжей части. Внезапно его колени подогнулись, и он упал на землю.

Кто-то опустился рядом с ним, стал обшаривать его карманы, затем принялся расстегивать одежду.

Голоса детей, гудки машин…

Кто-то поднял его на руки и понес. Кажется, это был робот.

Йонас потерял сознание.

***
Еще одно давно прошедшее мгновение. Бескрайняя тундра, заросшая мхами и лишайниками. Одинокая река пробирается среди нагромождений камней и скал. Этот каменный лабиринт настолько причудлив, что русло реки временами принимает форму меандра. Ее берега густо заросли болотными травами, а на возвышенностях, в щелях между камнями цветут тюльпаны. Воздух кристально чист, так что видна дальняя горная гряда, до которой придется ехать не менее двух дней. Равнину пересекают огромные стада мамонтов или, скорее, зверей, очень похожих на мамонтов, – косматая красно-коричневая шерсть, изжелта-белые бивни, извивающиеся хоботы.

Эту планету называют Хитачи в честь человека, открывшего ее. Печально, что именно самураям выпала честь стать первыми хозяевами этого чудесного мира. Еще хуже, что сейчас здесь высадился Хиоб со своими головорезами, и они намереваются вернуть этот мир в руки азиатов. Хотя раньше он всегда боролся против любых колонистов, теперь он защищает права Желтых против Красных в этой торговой зоне. Серже говорит: все покупается, и, кажется, он прав. Все лозунги Хиоба о борьбе за свободу и чистоту – это просто болтовня. Наверное, я слишком долго медлил – следовало уничтожить Хиоба гораздо раньше. Откуда эта неуверенность? Я полагал, что имею дело с идеалистом, а общество воспитало нас так, что мы относимся с невольным уважением к подобным людям. Но сейчас все маски сброшены, и мне не терпится ухватить Хиоба за воротник.

Мы залегли за бруствером смотровой площадки. Хиоб и его люди по обыкновению скрываются в горах – там они неуязвимы. Эти горы довольно молоды, вулканическая активность до сих пор не прекратилась, и здесь, и там в небо поднимаются густые столбы желтого дыма, образуя над горизонтом причудливую сеть. Это сернистые испарения, так говорят нам ученые. И именно примесь серы заставляет ледяные шапки на вершинах самых высоких гор сверкать золотом.

Тот, кто скрывается здесь, неуловим и недосягаем. Я видел распечатки съемок геодезических спутников и знаю, что горы прорезаны множеством узких ущелий, где можно без труда разбить полевой лагерь. Если же мы попытаемся прочесать эту горную цепь, мы без сомнения быстро заблудимся в лабиринте и никогда не найдем и следа Хиоба.

Они недосягаемы для нас, но и мы недосягаемы для них. Для того, чтоб вступить в открытое столкновение, они должны пойти на риск и покинуть свое убежище. Как они это сделают? Воспользуются ночной темнотой? Или Желтые предоставят им флюгботы? Или, как в прошлый раз, они вынырнут из-под земли? Здесь нет естественных подземных ходов, но они могут выкопать искусственные тоннели. Мы не можем угадать их тактику, но зато мы можем все время быть настороже и не дать захватить себя врасплох.

Эта смотровая площадка поставлена на широком основании и издали напоминает крепость. Впрочем, она и была задумана как крепость. Вокруг нее планировалось построить огромный туристический центр: отели, рестораны, спортивные площадки, теннисные корты. Можно было бы организовывать экспедиции в тундру, в горы. С этой площадки могли бы стартовать планеры и совершать облеты планеты, открывая новые, неизведанные уголки.

И вот теперь все эти планы повисли на волоске из-за какого-то недоразумения. Азиаты объявили, что хотят сохранить планету неприкосновенной, сберечь уникальные виды флоры и фауны. Звучит неплохо, но, к сожалению, все это сплошная ложь. А правда состоит в том, что они уже получили за эти земли неплохие деньги и теперь хотят вернуть их с помощью насилия.

Теплый ветер ерошит волосы. Многих моих людей тошнит от постоянного запаха серы, но мне самому он нисколько не мешает. Я слишком сконцентрирован на главной цели, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. Лишь одно по-настоящему важно: как можно быстрее поймать Хиоба или, если не будет другого выхода, убить его.

Эти мрачные мысли странно контрастируют с идиллическим пейзажем. Сейчас на равнине царит короткое лето – среди зелени мхов рассыпаны белые, красные и голубые звезды подснежников. Змеи выползают греться на солнце, по болотцам бродят длинноногие птицы и своими острыми носами выуживают насекомых и червяков из тины. И мамонты – бесконечный живой поток. Они совсем не бояться людей – им не приходилось сталкиваться с охотниками. Да и будь здесь туристы, мамонтам не грозила бы серьезная опасность – охотникам выдавались бы соответствующие лицензии, строго ограничивающие бесконтрольный отстрел.

У подножья смотровой площадки слышится негромкий шорох. Один из мамонтов подошел слишком близко и задел боком об основание площадки. Странно, прежде эти звери не были такими храбрыми. Я присматриваюсь к мамонту-нарушителю и решаю, что зверь по-видимому болен. Его походка неуверенна, движения странно замедлены.

Но он не один! Еще несколько мамонтов приближаются к площадке, и все передвигаются странными рывками, словно марионетки на ниточках…

Но у меня нет времени додумать эту мысль до конца. Мамонты уже под нами, вдруг слышится громкий хлопок, и площадка начинает оседать. Я успеваю увидеть, как тяжелые туши мамонтов падают на землю, из их чрева выскакивают вооруженные люди, потом все застилают клубы дыма. Нападающие вытаскивают из шкур зверей легкие летающие гондолы и бросаются на штурм. Вот они уже спрыгивают на смотровую площадку и начинается бой.

Я впиваюсь глазами в одного из десантников – он что-токричит, я не слышу ни слова. Но судя по его решительным жестам, именно он командует штурмом. Выхватив световой меч, я начинаю пробиваться к нему. Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, я поднимаю меч, но он даже не пытается защититься, он просто смеется мне в лицо. В эту секунду сокрушительный удар обрушивается на мою шею, и дальше я уже ничего не могу вспомнить.

***
Сначала был отвратительный вкус резины во рту, затем пришла головная боль, которая все разрасталась и разрасталась, заполняя собой череп…

И все же он очнулся.

Попытался открыть глаза, но веки не желали слушаться. Где он сейчас? На Хитачи, в заросшей мхами тундре? На ступенях исторического музея? Или в жерновах огромной мельницы?

Откуда-то извне пришел голос Ноами. Он не мог разобрать ни слова, и скоро рокот волн снова заглушил все звуки. Однако кое-что начало проясняться. Он был дома. На секунду ему удалось разлепить веки, и он различил ярко-оранжевые занавески и солнечный свет, пробивающийся в щель между ними. Рядом с ним на кровати сидела Ноами и вытирала его лоб прохладным влажным полотенцем.

Наконец он все вспомнил. Он видел сон – кошмарный сон из прошлого. Но еще раньше, до сна, он сделал нечто неслыханное – покинул свой милый, такой уютный и безопасный, дом и зачем-то отправился в город. Что за абсурдная идея?! Здесь есть все, что ему нужно, – мягкие подушки, нежная забота Ноами, приятная прохлада, шорох моря…

Много дней Йонас не вставал с постели.

***
Йонас: Благодарю тебя за все, мне уже гораздо лучше.

Ноами: Если ты хочешь, я могу посадить тебя в кресло. Доктор Фильсер разрешил тебе сидеть.

Йонас: Фильсер? Он здесь?

Ноами: Он привез тебя на машине Скорой Помощи.

Йонас: Что он тебе сказал?

Ноами: Тебя нашли на ступенях перед музеем. Ты был без сознания.

Йонас: Я получил в музее золотую медаль, но они ее забрали.

Ноами: Золотую медаль? За что? Что ты там делал?

Йонас: Я искал одного человека.

Ноами: Кого?

Йонас: Эдмонда Донато.

Ноами: Кто это такой? Почему ты его искал?

Йонас: Я должен с ним поговорить.

Ноами: Это так важно для тебя?

Йонас: Я думал, мне будет нетрудно его найти. Но я ошибся. Наверное, дело в том, что я слишком многое забыл. Я думал, что все в прошлом, но оказалось, что это не так. Они что-то пытаются от меня скрыть. Я должен попытаться еще раз, но так, чтобы никто ничего не узнал.

Ноами: Это так важно?

Йонас: Это очень важно.

***
В последние недели Йонасу удавалось избегать приема назначенных доктором Фильснером таблеток. Он старался также отделаться от инъекций и чувствовал себя с каждым днем все лучше и лучше. Но теперь вернулись и старческая слабость, и идиотическая удовлетворенность жизнью. Впрочем, сейчас у него было мощное противоядие: решимость отстаивать свою свободу во что бы то ни стало. Еще в прежние времена любая попытка надавить на Йонаса вызывала у него жесточайший отпор. Ему важно было знать, что он сам принимает решения.

Он не мог сражаться за жизнь и свободу с оружием в руках, но мог использовать свой ум. А он вовсе не был дураком и хорошо умел обманывать как людей, так и электронные системы – как-никак это было частью его работы.

Он до сих пор не был уверен, что адрес Хиоба, найденный в базе данных, был фальшивкой. Может быть, как раз наоборот – все приключения в музее были одним большим недоразумением. Вместо того, чтобы разыскивать Эдмонда Донато, он зачем-то отправился на экскурсию, а потом случилось все, что случилось.

Это было бы самым простым объяснением, но Йонас привык принимать во внимание все возможные варианты. Если это не несчастный случай, то что же? Возможно, то, что с ним произошло имело свой смысл? Возможно, он должен был получить сообщение, содержание которого не понял? Или его хотели предостеречь, намекнуть, что он не должен повторять попыток связаться с Хиобом? Что ж, предупреждение получилось весьма эффектным. Они не учли одного – после такого он не успокоится, пока не доведет дело до конца. Они могли делать, что угодно с его телом, или даже с его мозгом, но никто в целом свете не мог ничего поделать с его характером.

***
Ноами: Он спит.

Д-р. Ф.: Не будем ему мешать. Он больше не пропускает прием таблеток?

Ноами: Не уверена. Я видела, как он пытался спрятать таблетку в кулаке, когда не знал, что я за ним наблюдаю.

Д-р. Ф.: Ты должна оберегать его от волнений. Его сердечная мышца очень ослаблена. Я опасаюсь развития сердечной недостаточности.

Ноами: Эта авантюра с поездкой в город! Надеюсь, она не повредит его здоровью.

Д-р. Ф.: Ты просто не должна была выпускать его из дома.

Ноами: Никто мне об этом не говорил!

Д-р. Ф.: Ты достаточно взрослая, чтобы иногда думать самостоятельно.

Ноами: В конце концов, он – полноправный гражданин этого государства. На каких основаниях я могу его задерживать здесь?

Д-р. Ф.: Ты должна оберегать его здоровье.

Ноами: Я пыталась задержать его, но он меня не слушал.

Д-р. Ф.: Ты слишком поздно нам позвонила.

Ноами: Я надеюсь, что после этого шока в музее он сам не захочет больше выходить из дома.

Д-р. Ф.: Не слишком верь ему. Он просто бродил по городу, пока не свалился, а потом мы его подобрали. Все, что он тебе рассказывает, – ночной кошмар, который он принимает за реальность.

Ноами: Ночной кошмар? Но его рассказ звучит так логично.

Д-р. Ф.: Сны часто устроены сложнее, чем мы думаем. Ну, мне пора. Здесь успокаивающие таблетки. Проследи, чтобы он их принимал.

Ноами: Я так боюсь, что с ним что-нибудь случиться!

Д-р. Ф.: Если ты проследишь, чтобы он принимал таблетки, с ним ничего не случится.

***
Когда врач ушел, Ноами направилась к письменному столу, где среди стопок музыкальных и видеодисков стояла ваза с цветами. Ноами выбросила увядшие орхидеи в ведро и перевернула вазу. К фарфоровому дну была прикреплена медаль. Ноами повертела ее в пальцах: на одной стороне можно было различить цену – десять кредитов, на другой – логотип Исторического Музея. Покачав головой, Ноами приклеила медаль обратно, налила в вазу воды, поставила туда свежие цветы.

Потом она долго стояла у окна и смотрела на Йонаса, который спал в кресле на веранде, укрытый теплым одеялом.

***
Волны продолжали свою неустанную бессмысленную работу, безупречно-ароматный ветер по прежнему овевал бунгало.

Но мастера иллюзий уже потеряли власть над своим пленником. Он слишком хорошо помнил город, тот небольшой глоток реальной жизни, который он успел ухватить, прежде чем его снова запихали в кресло. Хотя в каком-то смысле в судьбе Йонаса и прочих горожан было больше общего, чем это казалось на первый взгляд. Город был огромной машиной, предназначенной для обеспечения нужд своих обитателей. Все доступные человечеству ресурсы – воздух, вода, пища, одежда, информация были поделены на три торговые зоны, обозначенные соответственно белым, красным и желтым. И их конкуренция во многом определяла образ жизни рядовых граждан.

В этом мире действовали свои непреложные законы, и все борцы за права человека ничего не могли с этим поделать. Желания людей, их потребности – все формировалось в угоду более могущественным силам.

Человек чувствовал себя свободным – ему казалось, что он сам выбрал место своего жительства, образование, профессию, друзей, подруг, развлечения. Однако на самом деле он находился на огромном игровом поле, все его способности и привычки были скрупулезно зафиксированы в базе данных, все побуждения и поступки включены в единую огромную схему, увидеть которую можно было разве что с самых высоких ступеней административной лестницы. Эта схема уравновешивала все предпочтения, примиряла противоречия, превращала хаос человеческих взаимоотношений в единый контролируемый процесс и при этом сохраняла для каждого конкретного индивидуума ощущение внутренней свободы.

Разумеется, всегда были люди, которые не только осознавали подлинное положение вещей, но и проклинали его. Однако лишь немногим из них удавалось разорвать нежные, едва заметные путы и вырваться на свободу. Ведь речь шла не о произволе отдельных правителей или финансистов, а о сложнейшем комплексе причин и следствий, который могла нарушить только случайность. Как правило, такие нарушения приводили к драматическим последствиям – точно так же как нарушения законов природы.

Однако существовали области, где система еще не была отлажена до конца и не могла постоянно поддерживать сама себя. Эти области были зонами потенциальной опасности. Здесь и только здесь требовались люди с сильным, независимым характером, способные играть в поддавки с судьбой и видеть систему извне.

Йонас всегда дорожил своей независимостью. Он любил свою работу за то, что она позволяла вырваться из круга обыденной и предсказуемой жизни. Он работал не за страх, а за совесть, и плата за его труд была велика. Возможность жить на Земле, не заботясь о завтрашнем дне, получить личный оазис мира и свободы. И не в последнюю очередь свободы от тягостных воспоминаний. Именно так он думал в течение долгих лет. Он брал то, что ему давали, и был благодарен. В конце концов, разве не о мире и покое он мечтал в те безумные годы, когда не ведал, что будет с ним на следующий день, в следующую минуту, в следующую секунду. Покой, красота, любовь.

Он закрыл глаза, прислушиваясь к тихой музыке, вдыхая ароматный свежий воздух…

Пожалуй, не стоит брать того, что предлагают так настойчиво. Не стоит так бесповоротно прощаться с прошлым.

***
Де Грасс: Алло!

Йонас: Это фирма Экзо-Арт?

Де Грасс: Фирма Экзо-Арт давно прекратила свое существование.

Йонас: Возможно вы сможете мне помочь. Я долгие годы был вашим клиентом, регулярно покупал у вас товары. Кое-что из моих прежних покупок пришло в негодность, и я хотел бы заменить их.

Де Грасс: Фирма давно прекратила свое существование.

Йонас: Извини, Де Грасс, но я могу узнать твой голос, даже если ты по-прежнему будешь держать видеоконтакт отключенным.

Де Грасс: Я тоже узнал тебя, Йонас. Но я давно отошел от дел, ты же знаешь.

Йонас: Тем не менее мне кое-что нужно от тебя. Перуанские маски, Де Грасс.

Де Грасс: У меня их нет.

Йонас: Тогда тебе придется отдать собственную.

Де Грасс: И не подумаю.

Йонас: Десять масок к завтрашнему утру.

Де Грасс: С какой стати? Ты уже давно не в команде.

Йонас: Пусть это тебя не заботит. Утром на прежнем месте.

Де Грасс: Тебе придется долго ждать.

Йонас: Мне нужен твой товар, и я получу его независимо от того, нравится это тебе или нет. Тебе будет достаточно одной моей просьбы, или я вынужден буду придумать аргументы повесомее?

Де Грасс: Я должен все обдумать.

Йонас: Только поторопись.

***
– Я ухожу из дома и вряд ли вернусь, – сказал Йонас.

Губы Ноами дрожали, она не могла произнести ни слова. Неожиданно она бросилась к нему, обняла, прижалась к его груди.

Йонас молча ждал. Ноами подняла голову, ее глаза были полны слез.

– Как ты можешь говорить такие ужасные вещи? – прошептала она. – Почему ты хочешь бросить меня?

– Я прожил здесь достаточно долго, – ответил Йонас, – Нам было хорошо вместе. Но, к сожалению все, что было между нами, – неправда. Я больше не могу верить тебе. Мне очень жаль.

И он снял с крючка куртку.

Ноами преградила ему путь:

– Подумай о своем здоровье! Что ты там будешь делать один, без помощи, без наблюдения? Ты не должен напрягаться, не должен волноваться. Я отвечаю за тебя, я не могу тебя отпустить.

Йонасу не хотелось отвечать. Он просто взял ее за плечи и отодвинул в сторону. Затем открыл дверь и в последний раз взглянул на голографические экраны. За иллюзорными окнами текла иллюзорная жизнь. Ветер трепал кроны пальм, загорелые молодые люди играли в мяч на белом песке.

Ноами схватила его за руку:

– Если ты не можешь остаться, возьми меня с собой! Ты знаешь, я люблю и буду любить только тебя. Я не могу с тобой расстаться.

– Мне очень жаль, – повторил он. – Мне действительно очень жаль. Я услышал твой разговор с доктором Фильснером. Вы думали, что я сплю. Самое странное, я почти не удивился. Я знаю, зачем ты заботишься обо мне. Я не знаю, почему, но это ничего не меняет.

– Ты все неправильно понял! – крикнула Ноами. – Я делала это ради тебя! Для того, чтобы остаться с тобой. Куда ты пойдешь? Ты не продержишься и двадцати четырех часов.

Йонас закрыл за собой дверь и с помощью своей Пи-карты блокировал замок и коммуникатор. Теперь Ноами некоторое время не сможет ни выйти из дома, ни послать сообщение.

Потом он вышел на улицу.

***
– Мне нужен один адрес, – сказал Йонас. – Быстро и без лишнего шума.

– Почему ты так уверен, что я буду тебе помогать?

Йонас не был уверен ни в чем, пока не увидел Де Грасса в условленном месте, но он не стал откровенничать.

– Я думаю, что ты сделаешь это, – просто ответил он.

Они стояли на висячем мосту. Струившаяся внизу река разделяла город на западную и восточную часть. Тысячи других потоков дробили сплошную застройку на множество мелких кварталов.

– Ладно, хватит тянуть время, – Йонас повернулся к своему спутнику. – Нам нужен твой нелегальный офис.

– Скоро будем там.

Вдоль перил моста были развешаны полые металлические трубки, которые мелодично звенели от порывов ветра. Внизу по набережной двигался бесконечный поток гирокаров. Вдоль моста были проложены многочисленные трубопроводы, доставлявшие горожанам питьевую и техническую воду. Здесь же были трубопроводы, по которым отходы доставлялись на пункты переработки. Затем шли тонкие кабели теле– и видеофонов и толстые сверхлегкие кабели службы штормового предупреждения. Затем новые пучки трубок, разрезав которые можно было обнаружить все, что угодно, – от чистейшей дистиллированной воды до радиоактивных отходов.

А еще здесь были чайки. Они сидели на перилах, и время от времени падали вертикально вниз, чтобы выловить из реки кусочек горчака или тины. Трубопроводы были покрыты пятнами гуано, и это придавало всей композиции окончательно сюрреалистический вид. Тем импозантнее выглядели кварталы, протянувшиеся вдоль берегов реки. Здесь были круглые и пирамидальные здания развлекательных центров, с висячими садами, голографическими фасадами, залами для медитаций и библиотеками. Далее стояли торговые павильоны с белоснежными колоннами на фоне жемчужно-розовых стен. Еще дальше возвышалось новое здание оперы – сложный конгломерат сверкающих решеток и новейшей электроники. Его динамики работали, и звуки классической музыки плыли над вечерним городом.

Для Йонаса многое было в новинку. Город стремительно рос и менял свой облик от десятилетия к десятилетию. То, что они с Де Грассом сейчас видели с высоты, можно было бы назвать типичной жилой зоной первого класса. Лейтмотивом современной философии и социологии был рост: рост вместимости, рост обладания, рост потребления, рост разнообразия…

Йонас и Де Грасс спустились по эскалатору и вошли в здание торгового центра. Де Грасс уверенно находил дорогу среди множества киосков, бистро, игровых кабинок. Пройдя через торговый центр, они оказались на берегу реки. Затем они подошли к Опере, сели в лифт и опустились на двенадцать этажей под землю.

Йонас был поражен размерами здания, но он быстро сообразил, что кроме самой сцены со зрительным залом, здесь должно быть множество костюмерных, комнат для декораторов, складов для механизмов и прочих помещений, многие из которых должны быть герметичными – чтобы защитить приборы и ткани от пыли, а уши зрителей от лишнего шума.

Опера была великолепным прикрытием для нелегалов, кроме того здесь можно было воспользоваться терминалами мощных современных компьютеров и получить удобный доступ в сеть.

Они шли мимо крошечных студий, заполненных сложнейшими инструментами, вероятно, имеющими какое-то отношение к музыке. Большинство терминалов было занято, из динамиков доносились приглушенные звуки, свидетельствующие о том, что современные композиторы изрядно продвинулись в деле разрушения классических форм: каскады частот, инвертированные гармонии, аритмические пассажи, рандомизированные мелодии, транспонированные повседневные звуки, белый шум и так далее. Йонас решил, что эта музыка действует скорее на желудок и кишечник, чем на мозг.

Они прошли звуковой шлюз и вошли в длинный пустой коридор со множеством дверей. Судя по табличкам это были технические помещения – инструментальные, лаборатории звука, света и спецэффектов. Внезапно Де Грасс остановился и открыл одну из дверей. Навстречу им из-за стола поднялся пожилой человек с седыми волосами.

– Как долго вы здесь пробудете? – спросил он вместо приветствия.

– Десять, максимум пятнадцать минут, – ответил Де Грасс, и хозяин кабинета, не сказав больше ни слова, вышел в коридор.

Де Грасс повернулся к Йонасу:

– Итак, что тебе нужно?

– Адрес одного человека. Его зовут Эдмонд Хиоб Донато.

Де Грасс открыл шкаф, достал клавиатуру, присоединил ее к коммуникатору, какого Йонасу еще не приходилось видеть. У него было несколько мониторов, два потенциометра и две клавиатуры, покрытых непонятными символами.

– Ну что ж, посмотрим, – пробормотал под нос Де Грасс, набирая на клавиатуре первую команду.

Динамик пискнул. На экране появилась надпись: «Данные недостоверны».

«Значит, адрес исторического музея был фальшивкой», – подумал Йонас.

– Тебя это не обескураживает? – спросил он своего напарника.

– Ничуть, – отозвался Де Грасс, склонившись над клавиатурой. – Нужно обратится к защищенным базам данных. Похоже, речь идет об информации КОР-категории. Ты представляешь себе, сколько это стоит?

– Представляю, – ответил Йонас. – Продолжай работу.

Следующие десять минут Йонас мог наблюдать за работой профессионала. Ряды цифр и кодов скользили по мониторам, Де Грасс подбирал пароль за паролем, вскрывал все новые и новые базы данных. Пока наконец не щелкнул пальцами и не воскликнул:

– Есть!

Йонас взглянул на экран. Свистопляска символов остановилась, он даже мог прочесть слова, но они ему ничего не говорили.

– Что это значит? – спросил он.

Де Грасс развел руками:

– Это значит, что если ты захочешь провести уик-энд со своим Хиобом, тебе придется изрядно попотеть. Он находится в тюрьме на планете Лойна. А это, знаешь ли, весьма нестандартное место заключения.

– Ты можешь сказать поточнее? – перебил его Йонас. – Отделение? Этаж? Камера?

Де Грасс взглянул на старого приятеля с искренним состраданием:

– Ты сошел с ума. Строго говоря, вся планета – это и есть его камера.

По просьбе Йонаса он распечатал найденные данные и начал расставлять приборы по полкам и шкафам.

Йонас несколько секунд вглядывался в бумагу, потом поджег лист зажигалкой.

Пять минут спустя они снова шагали по мосту.

– Ты мне должен 10 000 кредитов, – сказал наконец Де Грасс.

– Ты мне должен гораздо больше, – спокойно отозвался Йонас. – А сейчас мне пора идти.

– Если у меня появятся новые сведения, то как мне найти тебя? – спросил компьютерщик.

Йонас засмеялся.

– Мой адрес тебе не купить.

***
Затяжной прыжок. Я вскидываю руки вверх, затем резко опускаю. Крылья ловят воздух. Пять метров. Семь метров. Все мышцы тела работают, вознося меня выше и выше сквозь все тернии к самым облакам.

Подъем труден, на большой высоте часть усилий приходится расходовать на выработку тепла. Но за возможность свободно парить над землей можно без сожаления продать душу. Теперь требуются лишь легкие взмахи крыльев, чтобы плавно переходить от одного восходящего потока к другому и передвигаться в нужном направлении. Мечта стала реальностью.

Но я снова не должен предаваться мечтам.

Так чудесно оставить землю, обрести невиданную прежде свободу, парить над незнакомой местностью, вглядываясь в ее черты. Отсюда все кажется таким мирным, а люди, оставшиеся внизу, такими крошечными и безобидными… Но где-то здесь, за стеной холмов, в одной из долин скрываются Хиоб и его люди. Их лагерь обнаружил спутник наблюдения, но вряд ли они задержатся на одном месте более 24 часов. Они одни, лишены связи с другими группами и вполне вероятно, они испытывают сильное беспокойство.

Высота – триста метров. За мною следуют еще шестьдесят десантников. Внизу по земле мчатся наши тени.

Как хорошо, что здесь не нужно пользоваться дыхательной маской! Терраформирование достигло десятого уровня, но, к сожалению, это все, что мы можем сделать. Нельзя искусственно поднять силу тяжести, но все равно будущим колонистам грех жаловаться. Период адаптации длится недолго и люди вскоре начинают довольно ловко передвигаться большими прыжками, и пользоваться окнами так же, как и дверями. Вероятно, через несколько десятилетий здешняя архитектура станет весьма своеобразной.

Внизу я как раз вижу одну из маленьких колоний. Дома из пенобетона и слюдяных панелей, силиконовые изоляторы, оставшиеся с безатмосферных времен. И все же колония чем-то неуловимо напоминает поселки Дикого Запада из старых фильмов – дома разбросаны хаотично, без всякого плана, гостиница, школа и церковь на главной площади. Не знаю, к какой секте или конфессии принадлежат колонисты, но они построили настоящий купол и колокольню.

Мы нашли подходящий воздушный поток и теперь движемся очень быстро. Этот вид транспорта благотворно влияет на подвижность позвонков, но надо быть осторожным – на границе воздушного слоя нет предупреждающих знаков и если увлечься вполне можно вылететь в слишком разреженные слои воздуха. Кроме того, здесь бывают турбулентные потоки, с которыми нелегко справиться.

Давление здесь составляет едва ли одну пятую от земного, но воздух обогащен кислородом, благодаря чему здесь можно свободно дышать. Для нас эта кислородная атмосфера особенно удобна – благодаря ей мы можем справиться с напряжением и усталостью от длительного перелета.

Мне очень интересно, как будет выглядеть здешнее общество. Станет ли свободный полет символом свободы отношений? Колонизация незнакомой планеты это всегда эксперимент и над человеком, и над человечеством. Но в данном случае я почему-то уверен – знакомство с этой планетой пойдет людям на пользу. Очень хорошо, что планету открыл корабль, прибывший из северной торговой зоны: если бы хозяевами этих мест стали Желтые или Красные, с большой вероятностью она была бы закрыта для свободной колонизации и не имела бы реальных перспектив развития.

Холмы все ближе. Под нами красные, коричневые и темно-зеленые заросли – типичная расцветка для высокогорных растений. Ниже блестит вода. Что это – море со множеством остров или, наоборот, сложная сеть каналов, прорезавших сушу? Это не так уж важно. Главное – перед нами водяной лабиринт, в котором очень просто спрятаться. Возможно, когда-нибудь люди смогут откачать воду и использовать русла бывших каналов как транспортную сеть, но пока это «море» является серьезным препятствием для колонистов.

И еще одно препятствие – Хиоб. Не знаю, чем ему не угодили здешние мирные земледельцы. Искусственная атмосфера не повлияла на местные формы жизни. Поселенцы привезли с собой сельскохозяйственных животных и семена. Они распахали поля, огородили пастбища, насадили сады. Что в этом плохого? Почему Хиобу милее эта скудная земля с непроходимыми колючими зарослями? Лишь взглянув на освоенные фермерами участки понимаешь, какой потенциал таит в себе эта планета. Душистые цветы, сочные фрукты – все дышит миром и гармонией. Возможно, именно это и бесит Хиоба? Здесь достигнуто единение между людьми и природой, а это идет вразрез со всеми его теориями. На самом деле он не защитник природы, а просто враг человечества, любыми средствами он пытается заставить нас свернуть колонии, вернуться назад, на Землю. Но что мы там будем делать? На Земле почти не осталось полезных ископаемых, человечество не сможет прокормить себя, а если Вселенная окажется для нас закрытой, остановится всякое развитие. Это путь к коллапсу.

Таким образом, его тезис о неприкосновенности космоса просто ширма, за которой скрывается агрессия против человечества.

Воздушный поток по-прежнему несет нас, следуя всем прихотливым изгибам рельефа. Я хочу перевалить через холмы там, где их высота кажется наименьшей и продвинуться как можно глубже до того, как нас заметят. Мы смогли взять с собой только самое легкое оружие и скорее всего нам предстоит нешуточный бой. Но мы знаем, за что сражаемся.

Однако прочь пустые мысли, пора сосредоточиться на деле!

Прямо перед нами бивуак Хиоба. Как ни странно, они до сих пор здесь. Теперь нам необходимо найти подходящее место для посадки в мешанине зелени и воды. Мы рассматриваем холмы и палатки, но не видим ни одного человека. Неужели они все-таки успели уйти? Но куда?

Слева от холмов простирается широкое открытое плато, справа – глубокая долина, в конце которой возвышается старый вулкан. Где мог спрятаться Хиоб?

Неожиданно я слышу шорох.

Если бы я не давал воли своим мыслям, если бы повнимательнее смотрел по сторонам… Сожалеть поздно, и все же… Но на сожаления не остается времени – настолько быстро меняется ситуация. Навстречу нам поднимается целая эскадрилья Драконьих Крыльев. Не менее двух дюжин. Я знаю эту модель – она одна из самых простых, ее легко разобрать, а потом собрать на новом месте. Они стартуют с вершины вулкана и направляются… нет не к нам, Хиоб все же не настолько безумен, чтобы вступать в бой при таком явном неравенстве сил. Они летят к колонии.

От удивления я теряю равновесие и мне приходится заложить вираж, чтобы вернуться на прежнюю высоту. Мои люди удивлены не меньше меня. Несколько секунд в воздухе царит хаос. Затем мы все же разворачиваемся и кидаемся в погоню. К сожалению, Драконы легче и быстрее наших аппаратов, и Хиоб оказывается на месте прежде, чем мы преодолеваем половину пути.

Когда мы добираемся до колонии, там уже нет ни домов, ни полей – только дым и огонь. Пенобетон спекся в единую массу, слюдяные панели растрескались. Хиоб не знает жалости.

Люди Хиоба опускаются вниз и бегут к шахтам, где на рампах стоят ракеты.

Черный дым застилает небо, но я вижу, как в воздухе появляются черные шары – управляемые снаряды с детонаторами. Со своим легким оружием мы бессильны против них, и нам приходится отступить. Но даже на это у нас не остается времени. Оглушительные хлопки разрывов, и взрывная волна сбивает на землю.

Я лежу на земле не в силах пошевелиться и вижу, как ракеты одна за другой стартуют в небо, и огонь, вырывающийся из их сопел, сжигает дотла останки бывшей колонии.

***
Йонас постарался затеряться в толпе и некоторое время бесцельно бродил по набережной.

Затем он взял гирокар, доехал до соседнего жилого блока, зашел в универмаг и вышел через черный ход. На террасе ближайшего дома был маленький ресторан. Йонас сел за угловой столик у колонны, откуда можно было незаметно следить за улицей. Подошел официант. Йонас долго изучал меню, потом заказал завтрак. Он ел очень медленно, делая вид, что слушает музыку и разглядывает картины на видеопроекторе. Посредине зала журчал искусственный каскад и, благодаря стробоскопическому эффекту, казалось, что посетители сидят внутри грота.

Теперь Йонас мог спокойно наблюдать за людьми, но пока не заметил ничего подозрительного. Наконец он убедился, что за ним никто не следит. Тогда Йонас положил на тарелку вилку и нож и встал. Рядом с баром стояли кабинки видеофонов. Йонас зашел в одну из них и набрал номер. Экран засветился, и Йонас увидел перед собой мужчину лет сорока с полным одутловатым лицом, широким носом и кудрявыми светлыми волосами.

Йонас стоял прямо перед камерой – ему было важно, чтобы собеседник ясно видел его.

– Не думал, что еще когда-нибудь услышу о тебе, – после большой паузы сказал человек из видеофона.

– Я должен поговорить с тобой, – отозвался Йонас. – Лучше всего прямо сейчас.

Человек на экране помедлил еще секунду, затем, видимо, принял решение и сказал:

– Ты можешь прийти. Воспользуйся своей картой. Я распоряжусь, чтобы тебя пропустили.

Четверть часа спустя Йонас блуждал по огромному административному зданию и искал среди множества безликих офисов штаб-квартиру КОР-группы. Это была его старая команда, специальное подразделение быстрого реагирования, подчиненная непосредственно «Корпорации».

Наконец он нашел нужную дверь, вставил в щель свою карту и повернул ручку. Лами – человек, с которым он связывался по видеофону, – поднялся навстречу Йонасу из-за стола.

– Я слышал, ты снова в деле, – сказал он. – Что произошло?

Они сели в глубокие мягкие кресла. Окна офиса были сделаны из молочно-белого стекла, и дневной свет превращался в неяркое мягкое свечение.

– Посмотри на меня, – предложил Йонас Лами. – Посмотри и скажи, как тебе нравится то, что ты видишь?

Лами пожал плечами:

– Ты постарел, и выглядишь не очень хорошо. Ты болен?

– Это все, что ты можешь сказать?

– А чего ты от меня ждешь?

– Мой врач говорит, что у меня болезнь Альцгеймера. Генетический дефект, который не удалось своевременно распознать. Но ты не хуже меня знаешь, что я не однажды проходил генетические тесты.

– И что, по-твоему, из этого следует?

– Что кто-то морочит мне голову. Ты не знаешь, кто?

Лами уставился на крышку стола, как будто внезапно обнаружил в разводах искусственного дерева какой-то новый, необычайно интересный узор.

– Если я не ошибаюсь ты был исключен из группы по собственному желанию, – сказал он наконец. – Зачем сейчас ворошить прошлое? Ты больше не входишь в бюро, а значит, я ничего не могу для тебя сделать.

– Я и не собирался ворошить прошлое. Я был бы донельзя доволен своим настоящим и наслаждался бы заслуженным отдыхом, если бы вам не захотелось превратить меня в инвалида.

– Постой, я уверен, что это какая-то ошибка, – воскликнул Лами. – Подумай обо всех нагрузках, что тебе пришлось перенести. Ты тысячу раз подвергал свою жизнь опасности. Ранения, облучение, яды, вирусы… Я понимаю, как трудно тебе смириться с подобной судьбой, но ты не можешь спорить с очевидным.

– Представь себе, я почти смирился. Моя сиделка – или может быть точнее будет сказать «моя надзирательница» – регулярно давала мне таблетки, я покорно глотал их и чувствовал себя все хуже и хуже. Мой врач делал мне инъекции, от которых я впадал в летаргию. Однако несколько недель назад я стал выбрасывать таблетки и избавился от инъекций. Я все еще чувствовал сильную слабость и быстро уставал, зато в голове у меня прояснилось. И сейчас я в здравом уме и твердой памяти могу заявить следующее: пока вы не прекратите посягать на мои права, я буду бороться.

Лами встал из-за стола, подошел к Йонасу, положил руку ему на плечо.

– Прошу тебя, успокойся. Я думаю, ты борешься с призраками.

Йонас достал из кармана куртки лист бумаги и протянул его бывшему шефу.

– Вот взгляни, чем они меня лечили.

Лами несколько секунд внимательно разглядывал лист, потом пожал плечами:

– Хорошо, я все проверю. Но почему ты заподозрил неладное?

– Я смотрел по телевизору интервью с Хиобом. Такой своеобразный зоопарк на дому для миллионов зрителей. Но я заметил кое-что, что имело значение только для меня. У нас с Хиобом одинаково дрожат пальцы. Одинаковые трудности с мелкими движениями, с артикуляцией. Ты можешь представить себе, что мы оба поражены одной и той же генетической болезнью? Какова вероятность такого совпадения?

Лами задумчиво покачал головой.

– Даже не знаю, что я могу предпринять. Случай с Хиобом не подлежит обсуждению. Он должен был жить частной жизнью, не пытаясь воскресить прошлое. В точности так же, как и ты.

Йонас поднялся на ноги.

– Эта договоренность тоже была нарушена, – возразил он Лами. – Знаешь, где Хиоб сейчас? В тюрьме на планете Лойна.

Лами посмотрел в глаза Йонасу. Сейчас, когда они стояли друг перед другом можно было ясно увидеть разницу между ними. Оба были немногим старше сорока лет, но один все еще оставался полным сил и здоровья, а второй был слабым и больным. Лами снова положил руку на плечо своего старого друга.

– Даже не знаю, что я могу сделать в этой ситуации, – повторил он. – Но обещаю тебе хорошенько подумать.

Йонас несколько секунд внимательно вглядывался в его лицо, затем кивнул. Он вышел из кабинета, прошел по коридору и сел в лифт. На первом этаже правдоискателя уже ждали трое мужчин. Двое толкнули его обратно в кабину, прижали к стене, а третий плеснул ему в лицо какую-то жидкость из пулевизатора. Затем один из нападающих нажал кнопку и лифт пришел в движение.

Йонас еще мог слышать и видеть, но ему казалось, что уши забиты ватой, а не глаза надеты темные очки. Они поднимались все выше и выше, а свет постепенно мерк перед его глазами. Наконец колени Йонаса подкосились и он больше ничего не чувствовал.

***
Дорффманн: Как вы могли его потерять?

Д-р. Ф.: Я не думал, что он способен передвигаться самостоятельно. Он симулировал слабость, а сам саботировал лечение.

Дорффманн: Разве у вас было недостаточно средств, чтобы успокоить его?

Д-р. Ф.: Я применял все необходимые средства. Но ему каким-то образом удалось отвести нам глаза. Я признаю, что виноват. И все же не забывайте, что я – не тюремный врач. У меня совершенно нет опыта в этой области. К тому же мне претят подобные методы обращения с больными.

Дорффманн: Мне безразлично, что вам претит. Вы должны выполнять задачу, которую перед вами поставили. Я надеюсь, вам все же удалось проследить его маршрут?

Д-р. Ф.: Да, пожалуйста, взгляните на монитор. Сейчас я выведу карту города.

Дорффманн: Висячий мост, затем Променад и Опера. Что он забыл в Опере?

Д-р. Ф.: Сейчас я выведу на экран трехмерный план здания. Вот его координаты.

Дорффманн: Ага, подвал. Что там находится? Я полагаю, нам стоит туда наведаться.

Д-р. Ф.: Он оставался там около получаса, затем в 11.22 вышел, пересек улицу, вот здесь сел на гирокар.

Дорффманн: Что это за здание?

Д-р. Ф.: Торговый центр Сити-Холл. Он посетил различные отделы на различных этажах, но нигде подолгу не задерживался. Затем остановился в ресторане. Возможно, что-то съел.

Дорффманн: Мы сможем выяснить это в кассе.

Д-р. Ф.: Затем пошел сюда, к туалету.

Дорффманн: Или к видеофону. Дальше нам все известно.

Д-р. Ф.: Что мы будем делать?

Дорффманн: Решение еще не принято. Сначала вы должны его осмотреть. И позаботьтесь о том, чтобы на сей раз не было никаких неожиданностей.

***
Снова на Земле!

Если бы все было как обычно, меня ожидали бы две недели приятного безделья, встреч с друзьями, одиноких прогулок, галантных приключений.

Земля – обитель мира. Столетиями здесь не было ни войн, ни террора. Земляне приложили немало сил для того, чтобы научиться жить без конфликтов, чтобы приверженцы любой философии, религии или политической программы чувствовали себя здесь комфортно.

Все это стало возможным после того, как общество забрало управление из рук безответственных политиков и доверило его структурам, на которых издавна покоится наша цивилизация, – банкам. Они сформировали правительственные советы и заставили могучую земную индустрию служить делу мира и процветания.

Разделение Земли на три экономических зоны: белую, желтую и красную, свобода передвижения и выбора места жительства – все это стало предпосылками установления на Земле подлинного равенства. Эта система стала образцом для всех инопланетных колоний. Во времена самых острых конфликтов и кровопролитных войн их жители всегда помнили, что они могут достичь такого же умиротворения и процветания, которые царят на материнской планете.

Но сегодня все по-другому. Сегодня на Земле Хиоб, и он готовит диверсию.

По небу плывут легкие перистые облака. Мы с Лами стоим на летающей платформе, которая медленно движется над городскими кварталами. В днище платформы вделана огромная линза, и мы можем ясно различить, что происходит внизу. Но мы сами не знаем, что ищем.

– Мы по уши в дерьме, – говорит Лами. – Он может устроить заваруху в любом месте, а мы можем только хлопать ушами и любоваться видами.

Я смотрю вниз. Под нами пестрая геометрическая мозаика: прямоугольники, трапеции, круги, нанесенные на координатную сетку улиц. Широкая лета реки делит город на две почти равные части, а множество мостов вновь скрепляют эти две половины в единое целое. Я вижу, как медленно движется по подъездным путям поток машин на воздушной подушке и грузовиков, как он разом ускоряется на главных улицах.

– Здесь ему придется придумать что-то новое, – говорю я. – Это не колонии, здесь нет конвоев, на которые можно нападать, нет поселений, которые можно сжигать.

– Тактика городских боев была хорошо проработана в древности, – отзывается Лами. – Городские банды, террористы, армии диггеров… Есть много вариантов: убийство отдельных граждан, взрывы бомб в людных местах, захват центральных зданий. Последнее кажется мне самым вероятным. Хиоб захочет дать показательное выступление. Если он взорвет Оперу или Сити-Холл – это будет эффектно.

Наши нервы напряжены, и, заметив внизу крохотную вспышку – скорее всего отблеск солнца в одном их гигантских окон, – мы судорожно хватаемся за рации. Но нет, все спокойно.

Я не уверен, что Лами прав. Хиоб всегда оригинален, он и на этот раз постарается придумать что-то неожиданное. Но я ничего не говорю о своих сомнениях. Мы с Лами в первый раз работаем вместе, он известен, как способный стратег, однако ему не хватает практического опыта. Хотя по правде говоря, сейчас мы с ним на равных – оба пребываем в одинаковом неведенье относительно намерений Хиоба.

Напряжение становится невыносимым.

На ноги поднята вся милиция, все частные охранные структуры. Наши люди выходили на контакт с городским криминалом – бандитами, ворами, скупщиками краденого, торговцами запрещенными медикаментами и оружием. Но все тихо. Хиоб не стал связываться с мелкой сошкой.

Мы следим за несколькими подозрительными личностями, за трущобами, за нелегальными складами, где было бы удобно подготовить теракт. Даже сейчас я продолжаю получать сообщения по рации. Ничего подозрительного.

Но что происходит там, внизу? Почему возник затор на мосту? Картину внезапно закрывает облачко пыли. Мне кажется, за секунду до этого я заметил вспышку.

Я поспешно настраиваю оптику. Лами отдает приказ летчику, и тот направляет платформу ближе к месту происшествия. Облако пыли и дыма все растет, мы ныряем в него и на несколько секунд теряем ориентацию, потом платформа снова поднимется выше, закладывает вираж… И наконец мы видим…

Моста больше нет. Посредине его образовалась огромная дыра. Не в силах затормозить, машины падают вниз, словно камни, которые тащит ледник. А движение все еще не может остановиться, и машины из задних рядов продолжают напирать, скидывая тех, кто оказался ближе к обрыву, прямо в пропасть. Начинаются столкновения на подъездных путях, затем на главных трассах. Смерть несется по городу, словно взрывная волна.

***
Дни и ночи напролет Йонас неподвижно лежал на больничной кровати. Он не чувствовал боли, он просто не мог больше управлять своим телом. Сознание также оставалось спутанным. Иногда он просыпался на минуту, слышал голоса врачей, а потом снова погружался в сны и видения прошлого.

Через неделю его состояние улучшилось и воля к жизни вновь начала пробуждаться. Однажды, лежа с закрытыми глазами, он услышал разговор, между врачом и каким-то неизвестным. Это последний требовал, чтобы Йонасу постоянно назначались «успокаивающие» средства. Эти слова снова подхлестнули глубинное упрямство Йонаса. Он пытался незаметно проделывать упражнения для рук, ног, спины, живота, чтобы заставить работать свои мышцы, он решал в уме стандартные тесты, чтобы пробудить мозг. После приема снотворных таблеток он чувствовал себя оглушенным и растерянным, однако пользовался любой возможностью для того, чтобы задавать себе самому математические и логические задачи, делать упражнения на концентрацию. И вскоре он стал замечать, что его труды не пропадают втуне – сознание с каждым днем становится все яснее и яснее.

Врач и сестры обращались с ним так, как будто он поражен параличом. Он надеялся, что постепенно они снизят дозы лекарств, и у него появится большая свобода. И в самом деле постепенно его состояние улучшалось, но одновременно росло нетерпение.

Однажды ночью Йонас услышал, как дверь его палаты открывается. Было около четырех часов утра, в это время обычно приходила дежурная сестра, чтобы сделать очередную инъекцию. Однако на этот раз в комнату вкатилась целая диагностическая платформа, которой управлял человек в зеленом халате и хирургической маске.

Йонас пытался побороть дремоту. Происходило что-то необычное, а он был все еще не в силах оказать врагам достойный отпор.

Дверь бесшумно закрылась, платформа поехала к кровати, а ночной гость поспешно сказал:

– Не бойся, приятель, я не из здешней банды. Тебе привет от Лами.

Под маской скрывалось молодое, улыбчивое, но совершенно незнакомое Йонасу лицо. Пленник перевел дух и пожал протянутую ему руку. Получилось даже лучше, чем он смел надеяться.

– Меня зовут Джерри, – продолжал незнакомец. – Я собираюсь осмотреть тебя, если ты не против.

– Ты врач? – спросил Йонас.

– Нет, скорее аптекарь. Я специализируюсь на некоторых необычных болезнях и нелегальных лекарствах.

– И ты хочешь меня обследовать?

Джерри кивнул:

– Я сделаю пару анализов, а там посмотрим, что я смогу для тебя сделать.

Он принялся настраивать свою аппаратуру.

– Я думал, Лами не хочет больше иметь со мной дел, – задумчиво сказал Йонас.

Джерри пожал плечами:

– В каком-то смысле это так, и именно поэтому он послал меня сюда. Он сказал, что чувствует себя ответственным за тебя. Он говорит, тебя заманили сюда и держат в плену, поэтому он вынужден принять меры. Присядь и расстегни куртку.

Йонас оперся руками о кровать и попытался приподнять тело. Это стоило ему почти всех накопленных сил. В одном из приборов, стоящих на тележке Джерри, он вдруг увидел свое отражение – худой изможденный человек с потухшими глазами и ввалившимися щеками.

– Вы думаете… они держат… меня здесь… в плену? – спросил он, задыхаясь.

– Мы не думаем, мы знаем, – Джерри оттянул веко Йонаса, посмотрел на слизистую оболочку, потом заглянул в рот и принялся прилаживать электроды к груди. – Лами видел приказ. Тебе назначают медикаменты, подавляющие любую активность.

– Эти медикаменты могут вызвать слабость, утомление?

Джерри кивнул.

– Признаки раннего старения?

Джерри кивнул снова. Он наклонился кЙонасу и провел пальцем по шраму аккуратному на его груди.

– Что это такое?

– Водитель сердечного ритма, – объяснил Йонас. – У меня были приступы…

Джерри подвинул к себе маленький монитор, щелкнул тумблером, вгляделся в покрывшие экран кривые.

– У тебя совершенно здоровое сердце, – объявил он. – Значит, этот прибор нужен для чего-то другого.

Он взял с тележки еще один прибор, напоминающий по форме громкоговоритель, приставил раструбом к груди Йонаса и нажал на кнопку. Прибор завибрировал и загудел, а Джерри одобрительно кивнул головой:

– Ага, вот тут у нас что! Самописец! Так мы называем приборчики, способные отслеживать перемещения определенного человека. Пока ты бегал по городу, они любовались тобой на мониторе и всегда знали где тебя искать, если ты понадобишься.

– В мое время обходились без таких трюков, – пробормотал Йонас сквозь стиснутые зубы. Он чувствовал, как растет с каждой секундой его гнев. – А как насчет синдрома Альцгеймера?

– Его можно смоделировать химически. Аминокислота ВМАА, получаемая из ростков саго. Этот препарат бы в твоем листе назначений.

– Ты можешь что-то сделать?

– В принципе это возможно, но небезопасно. Я должен буду ввести тебе вирус, в который встроен определенный участок ДНК. Он будет вырабатывать противоядие против ВМАА.

– Ты можешь сделать это прямо сейчас?

– Могу, если ты хочешь.

– А врачи заметят что-нибудь?

– Вероятно, нет. Однако если у них возникнет подозрение… Они тут полны решимости взяться за тебя всерьез.

– Тогда приступай немедленно, – распорядился Йонас.

Джерри кивнул, достал шприц и ампулу.

– Только не забывай, у нас нет стопроцентной уверенности в успехе, – сказал он. – Правда, если что-то пойдет не так, ты вряд ли успеешь это почувствовать. С другой стороны – у тебя хорошие шансы. Если ты действительно физически здоров, ты играючи сбросишь пару десятков лет. И что ты намерен делать тогда?

Йонас пожал плечами:

– Пока не знаю. Ты слышал о планете под названием Лойна?

– Лойна? Да, кажется, слышал.

– Не знаешь, как туда поспасть?

– О, проще простого. Надо совершить неслыханное по масштабам и жестокости преступление. Что-то действительно серьезное, – просто массовое убийство тут не прокатит.

– А что считается «действительно серьезным преступлением»?

– Преступление, подрывающее основы системы. Призыв к восстанию, к насилию. Террор, направленный на дестабилизацию общества. У тебя есть идеи на этот счет?

– Думаю, да, – серьезно ответил Йонас.

– Рад за тебя, – Джерри закатал рукав пижамы своего пациента и сделал инъекцию, и принялся собирать свои инструменты. – Не жди чего-то особенного. Должна пройти некоторое время, прежде чем вирус начнет действовать. Через пару часов ты, возможно, снова почувствуешь слабость. Это нормально.

«Двух часов мне должно хватить», – решил про себя Йонас. Вслух он сказал:

– Спасибо за все и передавай привет Лами. Больше я не буду его беспокоить.

Когда Джерри ушел, Йонас на пробу встал с постели и доковылял до стула в углу палаты. Несомненно, препарат начал действовать – с каждым шагом Йонас чувствовал, как к нему возвращаются силы.

На двери был кодовый замок. Для того, чтобы открыть его, нужно было набрать комбинацию из нескольких кнопок, размещенных на крошечной консоли рядом с дверью. К счастью, каждая кнопка была снабжена звуковым сигналом – вероятно, для того, чтобы дверь можно было открыть и в темноте, не потревожив пациента. Йонас давно запомнил последовательность звуков, которые раздавались, когда врач или сестра открывали замок, и сейчас для него не составило труда подобрать код и выйти в коридор.

Третья дверь, считая от двери его палаты, вела в сестринскую – комнату, где медсестры переодевались и принимали душ. Йонас открыл один из шкафов и выбрал для себя темно-зеленую рубашку и черную кепку. Затем он снова вышел в коридор.

Здесь было по прежнему безлюдно, зато он заметил у окна кресло-каталку. Как раз то, что ему было нужно! Ходьба все еще отнимала слишком много сил. Йонас сел в кресло, подкатил его к дверям лифта и нажал на кнопку вызова. Лифт подъехал, двери открылись, Йонас въехал внутрь и нажал кнопку подвального этажа.

Так, без особых приключений, он добрался до центра управления больницы. Под прозрачными колпаками стояли диагностические и терапевтические приборы, здесь же находились компьютеры, в которых хранились база данных на всех пациентов. За пультом сидел один-единственный дежурный.

Йонас снова покатил свое кресло вперед, оно двигалось бесшумно, но видимо дежурный что-то заметил краем глаза и резко повернулся навстречу незваному гостю.

Настало время блефовать. Йонас приосанился, от души надеясь, что дежурный не заметит его слабости, и грозно сказал:

– Спокойно, приятель. С тобой говорит Хиоб. Ты наверняка знаешь, что бывает с людьми, которые не подчиняются моим приказам. Поэтому слушай внимательно. Тебе нет никакого смысла рисковать своей жизнью. Сейчас ты спокойно выйдешь из-за стола, отойдешь в угол и встанешь лицом к стене. Потом скажешь своему начальству, что я угрожал тебе оружием. На самом деле у меня с собой шприц со смертельно опасным вирусом, и я брошу его в тебя, если ты попробуешь шевельнуться. Можешь не сомневаться, я попаду.

По видимому дежурный не знал Хиоба в лицо – он был слишком молод, чтобы интересоваться подвигами старшего поколения. Однако темная одежда и властный голос произвели свое действие – не говоря ни слова, оператор встал из-за стола и отошел к стене.

Йонас подъехал к пульту, нажал кнопку общего оповещения и потянул к себе микрофон.

– Внимание, экстренное сообщение! – сказал он. – Хиобу удалось освободится из заключения. Он снова зовет своих старых друзей присоединиться к нему. Он снова объявляет войну правительству. Он снова готов протянуть руку всем революционерам этого загнивающего мира. Смерть банкирам и мультимиллионерам! Пришло время освобождения! Начинается ЭРА ХИОБА!

Его голос звучал в каждом доме страны. И на каждом мониторе, на каждой видеостене, на каждом экране головизора появился знак новой эры – семиконечная звезда.

Часть II.

Йонас проснулся еще до того, как космический корабль начал торможение. Все маневры совершал автопилот, обычно пассажиры в это время все еще находились в гибернетическом сне, а специальные медицинские роботы регулярно массировали их тела, чтобы избежать атрофии мышц.

Вот и сейчас Йонаса разбудили осторожные бережные прикосновения, а затем робот вежливо поинтересовался:

– Как ты себя чувствуешь? Ты не голоден?

Для того, чтобы пассажиры ощущали себя вполне комфортно, программисты снабдили робота нежным женским голосом.

– Как ты себя чувствуешь? Ты не голоден? – повторила заботливая машина.

Йонас чувствовал легкую тошноту – это было обычное последствие длительной гибернации, хорошо знакомое ему по прошлым полетам.

– Нет, спасибо, – ответил он роботу. – Может быть, немного позже.

Он вылез из капсулы и взглянул в иллюминатор. Внизу под ними проплывала планета – серо-зеленый шар закрытый облаками. Еще один экран демонстрировал видеозаписи, сделанные в тех местах, над которыми они сейчас пролетали, и Йонас мог видеть, что терраформирование здесь идет полным ходом. Траектория космического корабля пролегала над океаном. Внизу над планетой кружились шаровидные облачка плазмы, в верхних слоях атмосферы они принимали форму овалов. Это были активные низкомолекулярные соединения, которые должны были, опустившись на землю, уничтожить местную растительность, сгладить неровности рельефа, сделать почву пригодной для возделывания земных культур. Таков был первый этап заселения людьми новой планеты.

Йонас снова лег на свою койку, взял услужливо протянутые роботом гантели и стал повторять упражнения для рук и грудных мышц. Тело соскучилось по работе, и он настолько увлекся, что уже через несколько минут робот все так же вежливо попросил своего подопечного умерить пыл.

Йонас напился воды из флажки, затем отправился в посадочную капсулу. Это был своего рода мини-корабль, который чаще использовался для доставки на планету грузов, а не людей. Однако здесь были все те же удобства, что и в большом космическом корабле: искусственная тяжесть, система регенерации воздуха, продуманная панель управления.

Разумеется, использование таких капсул было дорогим удовольствием, но члену КОР-группы, такая возможность предоставлялась по первому требованию. Все знали, что если на планету направлен подобный специалист, речь идет о сохранении стабильности мировой системы. С банальными преступлениями справлялась местная милиция, но уровень, на котором действовали Йонас и его коллеги, был неизмеримо выше.

Сам он взялся за эту работу прежде всего потому, что она хорошо оплачивалась, хотя сознание того, насколько велика его ответственность за мир и спокойствие колонистов, приятно согревало душу.

Корабль спустился еще ниже, так что Йонас смог разглядеть за пеленой облаков кроны деревьев. Здесь и там уже появились желтые пятна очищенной земли – плазма начала свою работу в непроходимых лесах. Там, где она попадала на почву и растительность, начинались бурные химические реакции, органика сплавлялась в единую бесформенную массу, которая затем впитывалась в землю, удобряя ее. Изредка, но уже попадались и ярко-зеленые пятна – это поднимались над окультуренной землей первые ростки земных растений.

Йонас активировал систему управления капсулой, внимательно просмотрел инструкции по выживанию в местных условиях и отобрал необходимую одежду и снаряжение. Хорошо, что не придется брать с собой громоздкую систему искусственного обогрева – температура на поверхности планеты была низкой, но оставалась в рамках, приемлемых для человека. Воздух был непригоден для дыхания, но в нем не содержалось раздражающих кожу веществ – так что, достаточно будет легкой дыхательной маски.

Он заканчивал работу, когда загудел предупреждающий сигнал и замигали лампы на консоли управления. Секундой позже на мониторе высветилась надпись:

ДАЛЬНЕЙШЕЕ СНИЖЕНИЕ НЕВОЗМОЖНО. КОРАБЛЬ ЗАМЕЧЕН СИСТЕМОЙ СЛЕЖЕНИЯ ИЗ ЖЕЛТОЙ ЗОНЫ. ПАССАЖИРУ В КАПСУЛЕ ПРИГОТОВИТЬСЯ К КАТАПУЛЬТИРОВАНИЮ. ЧЕРЕЗ ТРИ МИНУТЫ СОРОК СЕКУНД КОРАБЛЬ ПЕРЕХОДИТ НА СТАЦИОНАРНУЮ ОРБИТУ.

Ну что ж, значит, пора в путь!

Все движения были давно отработаны до автоматизма и несколько секунд спустя капсула отделилась от материнского корабля и начала снижение. Йонас закинул снаряжение в рюкзак, нацепил на пояс батареи, рацию.

У него была действительно веская причина для того, чтобы в строжайшей тайне пересечь практически всю обитаемую Вселенную и спуститься на планету, до сих пор раздираемую войной между Белыми и Желтыми. Границы между торговыми зонами еще не были точно определены, поэтому Йонас готовился столкнуться с любыми неожиданностями. Но его цель того стоила.

Капсула вошла в атмосферу, и тут же заработали системы охлаждения – Йонас ощутил легкое дуновение, доносящееся из кондиционеров. Температура внешней обшивки нарастала, но внутри было довольно прохладно и комфортно.

Несколько минут свободного падения позволяли пришельцу скрыться от системы слежения Желтых, затем заработали собственные двигатели, оттормаживая капсулу. Начались вибрация и толчки, стенки накалились так, что кондиционеры уже не справлялись, и воздух в кабине постепенно становился все горячее.

Йонас взялся за рукояти управления. Иллюминаторов в капсуле не было, и он ориентировался по датчикам скорости и высоты. Ему казалось, что он движется по горной дороге-серпантину, стараясь вписаться во все крутые повороты. Скорость падения постепенно снижалась. Наконец он почувствовал резкий рывок – раскрылся парашют. Йонас обнял колени, принимая защитную позу перед посадкой. Однако капсула приземлилась на удивление мягко; казалось, она угодила на гигантскую перину, последний раз качнулась и замерла. Йонас отстегнул ремни, надел маску, рюкзак и открыл внешний люк.

Станция Белых в общих чертах была похожа на все пограничные стации на свете. Здания здесь были построены из пенобетона – обычно возведение такой постройки занимало не более нескольких минут. Форму им придавала стальная арматура и эти формы были достаточно разнообразными. В условиях отсутствия пригодного для дыхания воздуха любое помещение для людей должно было оставаться герметически закрытым, в результате чего образовалась сложная система из полусфер, пирамид, прямоугольников и цилиндрических тоннелей между ними. Для выхода на поверхность здесь пользовались шлюзами.

«Умиротворяющая картина», – решил Йонас, осмотревшись. Особенно умиротворяюще выглядела толпа встречающих в желто-коричневых и оранжевых мундирах. Желтый и коричневый цвета выбрали для себя добровольные гражданские отряды, оранжевый – группы защиты промышленных зон и милиция. Колонию защищал образцовый периметр – стена десятиметровой высоты, с прожекторами на каждом углу и широкой полосой отчуждения. Далее возвышались огромные зонтичный деревья, их ярко-красные кроны раскачивались на фоне неба, словно факелы. Казалось, здесь проходит граница между людской твердыней и чуждым, враждебным миром. В лесах таилась угроза, но колония была готова защищать себя.

У Йонаса не было времени на отдых – через десять минут после прибытия на станцию он уже сидел перед комендантом колонии гражданским офицером Томом Хоффом.

Комната была обставлена по-спартански. Модульная мебель из пластика была точно такой же, как и в тысяче других колоний на тысяче других планет.

Том Хофф задал несколько вежливых вопросов вроде: «Как прошел полет?», «Легко ли Йонас нашел колонию?». Затем перешел прямо к делу:

– Речь идет о проекте высочайшей секретности. Вы должны будете доставить на Землю чрезвычайно важного пленника. Сказать по правде, я рад, что могу переложить ответственность за него со своих на ваши плечи.

Да, действительно необычное задание! На этот раз никакой стратегии, никаких вооруженных конфликтов, просто какая-то увеселительная поездка! Пленник вряд ли доставит много беспокойства – с космического корабля сбежать трудновато. Ну что ж, за эти годы долгой и бесплодной борьбы с Хиобом, он заслужил немного отдыха.

Хиоб… Все мышцы Йонаса непроизвольно напряглись, сердце зачастило. Он резко повернулся к Тому Хоффу:

– Кто этот пленник?

Вместо ответа начальник станции взялся за микрофон:

– Я закончил инструктаж, – сказал он. – Приведите пленного сюда.

Дверь открылась. В комнату шагнул человек в костюме защитного цвета и в темной, надвинутой на самые брови кепке. Его запястья были скованы наручниками, за его спиной стояли двое милиционеров с бластерами наготове. Один из конвоиров толкнул пленного в спину, тот поднял голову и Йонас мгновенно узнал эти темные, глубоко посаженные, непроницаемые глаза. На секунду Йонасу даже показалось, что он глядится в сам бездонный и беззаконный хаос глубокого космоса.

Противостояние длилось несколько секунд, затем Хиоб снова наклонил голову, пряча лицо за козырьком кепки. Йонас подумал, что сейчас его враг находится, пожалуй, на самой нижней точке своей траектории – наверное, для такой личности как Хиоб плен и заточение представляются бесконечно унизительными.

Сам тюремщик, однако, тоже не чувствовал себя триумфатором. Его противник был повержен, это не могло не радовать, и все же Йоноса охватила почти неконтролируемая досада. Он едва не рассмеялся, когда понял, о чем кричит его подсознание: «Почему не я?! Почему не я захватил этого мерзавца?! Где справедливость?!» Он потратил столько времени, сил, здоровья, и вдруг эти колонисты буквально выхватили вожделенный приз у него из-под носа. Пожалуй, это действительно смешно.

– Как мы доставим его на корабль? – спросил Йонас у Тома Хоффа.

Тот взглянул на лежащие перед ним распечатки:

– Мне только что доложили, что банда желтых собирается перерезать дорогу к космопорту. Мы должны спешить. Пожалуйста, подпишите эти бумаги и пленный поступит под вашу ответственность. Вот здесь правила техники безопасности при перевозке подобного груза.

Йонас взял брошюрку, озаглавленную «Общие правила при чрезвычайных ситуациях», и сунул во внутренний карман куртки.

– Прочту в дороге, – сказал он. – Мы должны как можно скорее тронуться в путь.

Том кивнул:

– К сожалению, центральная станция также захвачена противником. Мы готовим контратаку, но у тебя нет времени, чтобы дождаться, когда станция снова окажется в наших руках. Придется воспользоваться системой СИЛОС. Вот, смотри на карту. Доставишь пленного сюда, погрузишь на ракету, а затем вы отправитесь на корабль-матку на орбите. По нашим данным, эта дорога свободна. Мы дадим тебе газомобиль, и ты сможешь добраться туда за два часа.

На сборы и подготовку газомобиля ушло не более десяти минут. Йонас покинул станцию и отправился в путь. Дорога была прямой и ровной, что позволяло развить большую скорость, и он надеялся прибыть на место даже раньше расчетного времени. По обе стороны от асфальтового полотна трехметровой ширины возвышался девственный лес. Время от времени Йонас погладывал на пленного: тот лежал в специальной гондоле, полностью лишенный возможности двигаться, его глаза были закрыты, казалось, что он спит. Небо постепенно темнело – скоро должна была наступить ночь.

Йонас вновь подумал о том, что эта планета идеально подходит для терраформирования, и понадобится лишь немного времени для того, чтобы превратить ее в настоящий рай. Здесь будут города, утопающие в зелени садов, луга, поля, леса, по которым можно будет гулять без опаски. Биотоп, который в нормальных условиях развивался бы миллионы лет, возникнет здесь за считанные годы. А сколько открытий будет сделано в ходе этой работы! Насколько глубже станут наши знания о природе!

Внезапно он насторожился и резко нажал на тормоз, заметив, как впереди на мгновенье блеснула искра света. Давление газа в дюзах упало, но сила инерции все еще была велика, и автомобиль продолжал двигаться вперед. В сгущающейся темноте Йонасу удалось разглядеть какую-то черную массу, которая перегораживала путь. Развернув дюзы под углом к дороге, Йонас врубил форсаж, газомобиль поднялся в воздух у самого препятствия, пролетел пару метров и устремился вниз. Манипулируя дюзами, Йонас постарался смягчить удар, и ему это почти удалось. Машину просто здорово тряхнуло. Краем глаза Йонас заметил, что Хиоб даже не шевельнулся.

Справа и слева из леса выбегали вооруженные люди в желтых мундирах. «И никто не узнает, где могилка моя, – подумал Йонас. – Они знали, где нас ждать, вот что интересно».

Первый же выстрел сбил машину с дороги, она пару раз кувыркнулась, завалилась в кусты, и свет померк перед взором Йонаса.

Некоторое время спустя он осторожно открыл глаза и с удивлением прислушался к собственному дыханию. Надо же… жив. Вокруг царила кромешная тьма, и только несколько косых лучей света пробивались откуда-то сверху. Спина и плечи отчаянно болели, он попробовал перевернуться, но обнаружил, что связан.

Полежав еще немного, он стал привыкать в темноте и понял, что в помещении он не один. Рядом находилось еще одно связанное тело.

– Кто здесь? – шепотом спросил Йонас.

Его сосед ответил также шепотом:

– Это я, Хиоб.

– Ты ранен?

– Кажется нет, только оглушен.

Йонас не мог найти слов от удивления. Почему Хиоб несвободен? Разве он не за одно с желтыми? Он хотел спросить об этом своего пленника, но заколебался. Строго говоря, подобные расспросы не входили в его компетенцию. Он был всего лишь почтальоном, и его задачей сегодня было доставить «пакет» по назначению, не интересуясь его содержимым. Однако, кажется, ситуация вышла за рамки инструкций и директив.

– Хиоб! – снова осторожно позвал он.

Однако тот не отвечал. Йонас прислушался к его дыханию и понял, что его сокамерник спит. Что ж, возможно, это лучшее, что можно сделать в данной ситуации. И Йонас последовал его примеру.

Когда они проснулись, их руки и ноги были свободны от пут, а в камере появились вода и еда. Йонас пытался вызвать тюремщиков на переговоры, однако не добился ни слова в ответ. Что ж, приходилось довольствоваться тем, что есть. Им сохранили жизнь и их не собирались морить голодом. Это было само по себе странно – обычно желтые немедленно расстреливали своих пленных. Возможно, захватчики хотят поучить от Йонаса или Хиоба какие-то сведения? Но пока им не задавали никаких вопросов. Йонас решил, что это тоже неплохо – желтые не отличались вежливостью во время допросов.

Расправившись с завтраком (он решил считать это завтраком), Йонас счел, что настало время удовлетворить свое любопытство.

– Почему они не освободили тебя? – спросил он Хиоба.

– А с какой стати они должны меня освобождать? – отозвался тот.

– Ну, они как-никак твои союзники.

Хиоб пожал плечами:

– С чего ты взял? Если такие слухи и ходят, то это обычная ложь, на которую так щедро твое начальство. Я воюю и с желтыми, и с белыми, и с красными. Возможно, вы сами усматриваете какие-то тонкие различия между вашими бандами, но я их не вижу. Вы все одинаково хотите подмять под себя Вселенную, и уничтожить все, что не сможете подчинить себе. Поэтому я отстреливаю вас с одинаковым удовольствием.

Внезапно он поднял руку, призывая Йонаса к молчанию. Тот прислушался. В коридоре послышались шаги и голоса. Говорили мужчина и женщина. Слов было не разобрать, но казалось она о чем-то просит, а он колеблется.

Хиоб удивленно вскинул брови, как будто один из голосов показался ему знакомым.

– Что такое? – спросил Йонас, но Хиоб приложил палец к губам.

Стараясь ступать неслышно, они подошли к двери и прильнули к холодному металлу.

Им удалось разобрать отдельные слова.

– Ты так устал, – говорила женщина. – Ты ни о чем не можешь думать… Сейчас ночь, ночью приходят сны… Ты можешь обрести покой… Ночь имеет свою магию… Покой льется на землю со звезд… Великий покой… Сон без сновидений обнимает тебя… Подчинись чарам ночи…

Мужчины затаили дыхание. Минута за минутой проходили в тишине, затем послышался тихий скрежет – в замке повернулся ключ, дверь отворилась.

Из коридора в камеру шагнула невысокая стройная женщина в зеленом кителе медицинской службы. Хиоб обнял ее за плечи и поцеловал в лоб.

– Ты слишком рисковала, – сказал он. – И я не давал приказа вводить тебя в игру.

– У меня не было выхода, завтра они собирались вас расстрелять, – ответила женщина.

– Тогда тебе придется пойти с нами.

Женщина кивнула. Йонас увидел, что она очень молода и очень красива, черты ее лица говорили об азиатском происхождении.

Женщина вышла в коридор, за ней последовал Хиоб, за ним – Йонас. Без всяких приключений они добрались до шлюза, и женщина достала из шкафа дыхательные маски и фонарики. Так же быстро и бесшумно они выбрались из подземелья и нырнули в лес.

Звезды и в самом деле изливали на землю свой свет, но они были не в силах развеять тьму, царящую под пологом леса. Пришлось полагаться на фонарики. Их лучи то и дело отражались от широких кожистых листьев, и это сильно мешало ориентироваться. Поначалу им пришлось буквально продираться сквозь заросли, поминутно оскальзываясь на прошлогодних листьях, затем Йонас почувствовал под ногами твердую и ровную землю.

Четверть часа спустя беглецы остановились, чтобы перевести дух и прислушаться. Вдали раздавались голоса, слышался треск сучьев.

– Они нас преследуют, – сказал Хиоб. – Но Юлия лучше знает лес. Куда ведет эта дорога? – спросил он, повернувшись к женщине.

– Выходит на большую просеку, – ответила она.

– Ты уверена?

– Почти. Эти места почти не исследованы, и как правило люди тут не ходят.

Где-то вдали, на пределе слышимости, можно было разобрать басовитый рокот, какой издают генераторы летающей платформы.

– Они ищут нас с воздуха, – сказал Йонас.

– Возможно, да, возможно, нет… – пожал плечами Хиоб. – У них и без нас хватает проблем.

Голоса меж тем приближались, и трое беглецов поняли, что пора уносить ноги. К счастью, почва позволяла им двигаться бегом.

Через двадцать минут Юлия остановилась.

– Мы у самой просеки, – шепнула она. – Здесь надо быть очень осторожными.

Хиоб, неслышно ступая, пересек просеку и подал знак Йонасу и Юлии. Небо на горизонте постепенно серело, его окрашивали первые лучи солнца – начинался рассвет. Преследователи были уже совсем близко, но, к сожалению, просеку окружали поваленные деревья и густые кусты, и трое людей завязли в них, как мухи в паутине.

Сверху вновь послышался грохот платформы. На этот раз она была совсем близко – буквально пикировала на головы беглецов. Хиоб и Юлия все еще безуспешно пытались расчистить себе дорогу, Йонас, наоборот, остановился и замахал руками. Он различил на днище платформы белый круг на синем фоне – это прибыло подкрепление.

Платформа опустилась на просеку примерно в десяти метрах от Йонаса, оттуда спрыгнули восемь человек в красно-оранжевых куртках.

– Скорей грузитесь! – распорядился предводитель. – Скорей, желтые будут здесь через минуту.

– Идите сюда! – крикнул Йонас Хиобу и Юлии. – Идите быстрее, мы забираем вас с собой!

Через несколько секунд платформа резко пошла вверх, маневрируя, чтобы уклониться от залпов желтых. Хиоба и Юлию приковали к кольцам, вделанным в пол.

Фортуна повернулась лицом к белым. Им удалось перебросить значительные силы в тыл к желтым, снова занять космодром и очистить дороги. Таким образом, Йонас смог беспрепятственно погрузиться на корабль вместе со своим пленным. Юлию он не счел столь важной персоной, чтобы тратить на нее топливо, и решил оставить ее на станции.

Корабль выглядел старым и потрепанным – похоже, ему не раз доводилось попадать в переделки. На нем даже не было искусственной гравитации, сила тяжести создавалась за счет вращения вокруг оси. У такого способа были свои побочные эффекты – казалось, что весь корабль вращается непосредственно вокруг тебя, и люди с неустойчивым вестибулярным аппаратом страдали от тошноты и головокружения во время всего полета.

В команду входили двадцать мужчин и женщин, которые занимались грузовыми перевозками между планетами. Обычно корабль перевозил ценные растения для оранжерей в богатых домах или животных для конюшен и зоопарков колониальных аристократов. В этом рейсе в грузовых трюмах путешествовали две дюжины дрессированных собак, чей лай днем и ночью разносился по всем палубам корабля.

На старте, когда корабль набирал околосветовую скорость возникали большие перегрузки и пассажирам приходилось ложиться на специальные водяные кровати, одевать противоперегрузочные костюмы и пристегивать себя ремнями. В дальнейшем полет должен был проходить в относительно комфортных условиях.

Йонасу и Хиобу предоставили отдельную кабину. Сам Йонас был не в восторге от такого соседства, но отдельное помещение было все же лучше, чем койка в кубрике команды.

Старт прошел без осложнений, и уже через десять минут пассажиры смогли расстегнуть пояса и снять специальные костюмы. Теперь Йонасу предстояло решить трудный вопрос – как именно следует содержать пленника во время полета. Он проштудировал инструкции, затем переговорил со службой безопасности корабля, но так и не нашел приемлемого решения. Инструкции рекомендовали применять наркотические средства, погружающие пленного в сон. В аптечке Йонаса были соответствующие спреи и ампулы для инъекций. Первую дозу надлежало ввести непосредственно перед стартом, но Йонас здраво рассудил, что стартовые перегрузки обездвижат Хиоба надежнее любых специальных средств. Теперь старт был позади, они перемещались при нормальной силе тяжести, и вопрос о наркотических веществах снова встал на повестке дня.

В который раз Йонас посмотрел на своего пленника. Хиоб был закован в ручные и ножные кандалы. Он дремал, опустив голову и спрятав лицо под козырьком кепки. Под рукавами его рубашки можно было ясно различить рельефные мышцы. Кожа была темной, обветренной, обоженной лучами солнца, однако Йонас знал, что на самом деле Хиоб принадлежит к белой расе – его родители были уроженцами южных областей Европы, а юг до сих пор оставался экономически неблагополучным регионом. Веками южане с завистью смотрели на своих более удачных северных соседей, так что, возможно, Эдмонд Хиоб Донато унаследовал революционный дух от своих предков.

В дверь постучали, и не успел Йонас ответить, как в комнату решительным шагом вошел командир корабля. Йонас знал, что капитану Фельсу около пятидесяти лет, но на первый взгляд ему нельзя было дать более тридцати. Его безупречная фигура заставила Йонаса предположить, что капитан проводит больше времени в тренажерном зале, чем на мостике.

Критически осмотрев Хиоба, капитан повернулся к Йонасу: «Я не хочу никаких осложнений с вашей стороны! – сказал он вместо приветствия. – Вы должны позаботится об этом». И не прибавив больше ни слова, развернулся и вышел из каюты. Однако на пороге он все же остановился и закончил свою мысль: «Постарайтесь не беспокоить лишний раз ни меня, ни экипаж».

Йонас все еще пребывал в сомнениях. Его никогда не готовили быть охранником или конвоиром. У него не было соответствующих знаний и навыков. Его стихией был бой, честная борьба, когда силы равны и все зависит от ума, смекалки и характера противников. Кстати, о характере. Хиоб вполне мог бы оставить Йонаса в руках желтых, но он не сделал этого и поплатился за свое великодушие. Должен ли Йонас теперь испытывать благодарность к своему противнику?

Благодарность? Но перед ним человек, который, не колеблясь ни минуты, привел в действие взрыватель, обрекая на смерть десятки тысяч человек. Какая жалость, что его не смогли задержать тогда! Позже он имел наглость утверждать, что в момент взрыва находился далеко от Земли, буквально на другом конце Галактики. Здесь Йонасу тоже виделось противоречие. Кем бы ни был Хиоб – убийцей, террористом, безжалостным мерзавцем, но ложь не входила в его привычки. Обычно он сам открыто объявлял о своих акциях. Хотя годы меняют людей.

Так что же, использовать наркотики? Йонасу претила сама мысль о подобных мерах безопасности, но экипаж корабля – гражданские лица, и они вправе требовать гарантий…

Неожиданно Хиоб поднял голову, и Йонаса снова поразило, какой у него глубокий, пристальный взгляд. Возможно, его пленник, как и Юлия, владел гипнозом и хотел испытать свои силы? Но вместо этого Хиоб заговорил:

– Между нами не должно остаться недоговоренностей. Если мне представится случай сбежать, я им воспользуюсь. Так что можешь с чистой совестью использовать свой спрей.

Невольно Йонас покраснел и рассердился за себя на это. Не говоря ни слова, он достал безыгольный инъектор, набрал необходимую дозу, приложил иньектор к предплечью пленника и нажал на поршень. Теперь Хиоб будет спать от шести до восьми часов, а потом в течение еще десяти-двенадцати часов будет лишен возможности активно действовать. Покончив с этим неприятным делом, Йонас тоже забрался на койку и закрыл глаза. Через несколько дней они прибудут в другую планетарную систему, откуда сверхскоростной корабль доставит их непосредственно на Землю.

Когда по корабельным часам наступило утро, Хиоб все еще не пробудился от наркотического сна и Йонас смог спокойно позаниматься в тренажерном зале. Он рассчитал дозу так, чтобы они с Хиобом могли появляться в столовой, когда большинство членов экипажа заняты на вахте.

В столовой был один длинный стол, вдоль которого стояли две скамьи. У конца стола находилось окно на автоматическую кухню, где в любое время можно было взять еду – синтетическое мясо и свежие овощи. Обычно здесь кто-нибудь сидел – в этом рейсе экипажу не приходилось много трудиться. Только Руланд – главный дрессировщик собак – был как правило занят работой в трюмах. Его подопечные занимали только одну из двух больших клеток, другая оставалась пустой. В оранжереях также было немного работы – здесь оставались только растения, служившие источником питания для экипажа корабля.

Члены экипажа проводили большую часть времени перед голографическими экранами или разговаривали со знакомыми по тахионной рации. Иногда, правда, ответа приходилось ждать целый день. Только в чрезвычайных ситуациях можно было воспользоваться мгновенной связью с помощью временной лупы. Голографические игры не слишком интересовали Йонаса, кроме того, верный своему слову он не пытался сблизиться со своими случайными попутчиками. Это никого не удивило – все привыкли, что офицеры образуют обособленную группу и редко общаются с гражданскими.

На пятый день полета, когда большинство членов экипажа собрались в столовой на обед, кто-то обратил внимание, что лай собак стал громче и ближе. Прежде чем люди успели понять, что происходит, дверь открылась, и в столовую влетели десять огромных псов.

Следом шел Руланд, сжимавший в руке пистолет. Он отдал приказ псам и те положили передние лапы на скамейки, с интересом глядя на людей. В тот же миг из-за стола встали трое мужчин и одна женщина – все с оружием в руках и присоединились к Руланду.

Новая отрывистая команда, и псы отступили назад, возбужденно рыча и повизгивая. Но теперь весь экипаж находился под прицелом сообщников Руланда.

– Положите оружие на стол! – скомандовал тот. – С этой минуты я принимаю командование на себя.

Потрясенные люди подчинились. Захватчики собрали в мешок все пистолеты, ножи и лазерные излучатели, затем Руланд обыскал капитана Фельса. Женщина-сообщница указала на Хиоба.

– На нем кандалы. Что с ним делать?

– Освободи его! Ключи должны быть вон у того типа.

Щелчок пальцев, и огромный дог положил передние лапы на плечи Йонаса. Клыки зверя щелкали в паре миллиметров от шеи спецагента, и тому оставалось лишь стоять смирно. Женщина вытащила ключи из кармана его куртки и сняла наручники с Хиоба.

– Итак, – продолжал Руланд, – вы все останетесь в этом помещении и не покинете его без моего приказа. Собаки будут неподалеку, так что проявите благоразумие. А вы, – он указал дулом пистолета на капитана и первого помощника, – пойдете с нами.

Захватчики покинули столовую, псы улеглись у самой двери, нервно постукивая хвостами по полу.

Люди были так потрясены и напуганы, что потеряли дар речи.

Что все это означало? Ответа не знал никто, но вскоре все заметили перепады гравитационного поля – корабль менял курс.

Теперь положение Йонаса ничем не отличалось от положения Хиоба – оба были пленниками, и оба могли только догадываться, что же будет с ними завтра. Впрочем, Йонас твердо знал одно: во что бы то ни стало он должен выполнить свое задание и доставить подопечного на Землю. Однако для этого сначала необходимо было как-то разрешить ситуацию, возникшую на корабле.

Пока он мог лишь ждать и коротать время в бесплодных размышлениях. Остальные члены экипажа тоже строили догадки, но ни один из них не мог сказать ничего определенного.

Как ни странно дни проходили довольно спокойно. Автоматическая кухня продолжала работать, так что никто не голодал; в соседнем помещении захватчики поставили два биотуалета, а спать приходилось в гамаках, подвешенных к стенам.

Итак, они приближались к неведомой цели. Время от времени Руланд забирал одного или двоих специалистов, чтобы они могли выполнять свою работу на корабле – регулировать климат в оранжереях, выполнять мелкий ремонт в машинном отделении, тестировать систему управления. Люди получили возможность выходить в коридор, но при этом они все время находились в поле зрения четвероногих сторожей. И хотя над экипажем не чинилось никакого насилия, напряжение росло. «В один прекрасный день нас всех просто расстреляют! – говорили одни. – Мы должны бороться!» «Надо просто делать так, как они скажут, и нас освободят», – возражали другие.

Йонас стал замечать, что Хиоб присматривается к собакам-сторожам. Позже он остановил выбор на одном псе – том, который охранял вход в радиорубку. Йонасу показалось, что он разгадал замысел своего пленника. Очевидно, Хиоб решил тем или иным способом добраться до тахионного передатчика и послать сигнал SOS. Это могло сыграть на руку и самому Йонасу. Поэтому он решил не вмешиваться.

Обычно за обедом Хиоб выбирал самый аппетитный кусок мяса, заворачивал его в бумагу и прятал в карман. Затем, когда ему предоставлялся случай выйти в коридор, он начинал осторожно подходить к собаке, бормоча под нос какие-то успокоительные слова. Видимо, он внимательно прислушивался к тому, как разговаривал с собаками Руланд.

Часам Хиоб сидел напротив пса, отщипывал от своего мяса мелкие кусочки и бросал их животному, постепенно придвигаясь все ближе и ближе. На третий день он уже сидел у самой двери и чесал собаку за ушами. Затем Хиоб встал, повернул ручку двери и беспрепятственно прошел в радиорубку.

Вечером, когда все заканчивали ужин, Йонас тихо спросил своего пленного:

– Ну что, тебе удалось? Есть шанс, что нас найдут?

Тот рассмеялся:

– Думаешь, я должен тебе отвечать? Я же говорил тебе раньше: я использую любой шанс, чтобы освободиться.

– Ты рассчитываешь, что нас освободят твои люди? – уточнил Йонас.

– Хм! Нас? Не тешься иллюзиями, на этот раз я не возьму тебя с собой.

– Зато я тебя возьму, будь уверен, если первыми здесь окажутся мои люди. Кстати, ты не заметил, что корабль постепенно снижает скорость?

– Вот как? Ну что ж, посмотрим, что будет дальше.

Оба замолчали. В тишине раздавались только щелчки джойстиков, да приглушенные выстрелы – члены экипажа коротали время за любимыми видеоиграми. Наконец Йонас собрался с духом и задал вопрос, который беспокоил его уже давно:

– Почему ты борешься против правительства? Против порядка?

– Это не одно и то же, – возразил Хиоб. – Я ничего не имею против порядка, просто у нас с твоим правительством разные представления о порядке. Нужно быть слепцом, чтобы не видеть, что ваша политика приводит к уничтожению естественной среды на планетах.

– Ты ставишь абстрактную идею охраны природы выше конкретных интересов людей? Мир и благополучие человечества для тебя – пустой звук? Цивилизация и культура не имеют права на существование?

Хиоб покачал головой:

– Что ты называешь «абстрактной идеей охраны природы»?

– Все очень просто. Человек – это часть природы. Ему нужен привычный биотоп, как любому растению, любому животному. Ты сам не выживешь и минуты в неподходящих условиях. Так в чем дело? Ты хочешь защищать одну часть природы в ущерб другой? Я думаю, что ты не так глуп.

– Человек – давно уже не часть природы, – возразил Хиоб. – И тем не менее я защищаю интересы человечества. Ты заметил, что сейчас уже речи быть не может о свободном развитии? Люди, которые говорят о мире и счастье человечества, чаще всего озабочены собственным обогащением или тем, чтобы любой ценой не подпустить к пирогу конкурентов. Скажешь, я не прав?

Было заметно, что слова Йонаса задели его за живое.

Йонас помедлил. Он искал новые неопровержимые аргументы в пользу своей позиции, но ничего достойного не приходило в голову. Наконец он заговорил:

– Мне кажется, ты готов добиваться своей цели любыми средствами. Но твоя цель недостижима в реальном мире. Тебе всегда будут мешать другие люди.

Хиоб пристально посмотрел в глаза своему бывшему конвоиру, но ничего не сказал. Потом оба снова склонились над тарелками. Они ясно понимали, что каждый из них уверен в своей правоте и не готов взглянуть на ситуацию с иной точки зрения. Но сейчас их цели совпадают, а потому надо попытаться сохранить хотя бы видимость согласия.

В столовой не было иллюминаторов, и пленники не могли определить, где они находятся. На шестой день заточения в столовой снова появился Руланд в сопровождении нескольких человек и своры собак.

– Мы приближаемся к цели нашего путешествия, – объявил он. – Рад видеть вас по-прежнему в добром здравии. Возможно, вы немного заскучали в последние дни? Не беспокойтесь, с завтрашнего дня у вас начнется совсем новая, интересная и весьма насыщенная жизнь. Надеюсь, здесь никто не считает, что вы находитесь в увеселительной поездке? – он громко рассмеялся собственной остроте. – Ну что ж, время не ждет, залезайте в ваши защитные костюмы, и мы начинаем торможение.

И в последний раз окинув всю компанию насмешливым взглядом, он покинул столовую.

Через несколько минут была отключена искусственная гравитация, затем сила тяжести снова начала расти – корабль сбрасывал скорость. На тормозной маневр ушли часы, потом гравитация стала постоянной – вероятно, корабль совершил посадку на планету, но сигнальное табло все еще горело, а значит, люди не могли покинуть противоперегрузочные костюмы. Из коридора доносился глухой шум, голоса, лай. Потом дверь отворилась, появились псы и люди.

– Мы должны поспешить, – сказал один из вошедших, лицо которого было незнакомо Йонасу. – У нас осталось всего два дня.

Пленников вывели из корабля и отконвоировали в кое-как сколоченный барак, который стоял на краю огромного поля. Высоко в черно-красных небесах медленно двигался темный косматый шар солнца. Он давал больше тепла, чем света, и на планете царили вечные сумерки. Поле находилось на широком плато то ли искусственного, то ли естественного происхождения. На краях возвышались песчаные дюны или груды мусора – разглядеть поточнее не удавалось, так как поле зрения в этой полутьме было ограничено парой метров. На поле ровными рядами поднимались зеленые всходы; порыв ветра донес до барака острый, специфический запах. «Душистый репей!» – хором воскликнули люди. Теперь все стало ясно: их привезли сюда на уборку урожая. Особого урожая. Из плодов душистого репья – культуры, выведенной на одной их колонизированных планет – изготавливали вещество с необычайно сильным психоделическим эффектом. Разумеется, служба по борьбе с наркотиками выслеживала «агрономов-нелегалов» и преступных торговцев, однако они не бросали свой опасный, но чрезвычайно выгодный бизнес. Здесь, под темным небом неведомой планеты, располагалась одна из секретных делянок наркоторговцев.

Впрочем, пленным не дали времени осмотреться и перевести дух. Им было приказано оставить в бараках свои вещи и немедленно отправляться на поле. Там бывших межзвездных торговцев ожидали огромные корзины и красно-фиолетовые плоды размером с теннисный мяч. Далее находилось поле с молодыми ростками. Их нужно было аккуратно выкопать, пересадить в дерновые горшочки и погрузить в корабль. Преступники спешили: видимо, они ждали незваных гостей и хотели убраться с планеты до их прилета. Пленников, а точнее рабов, охранялинадсмотрщики с собаками. Сначала работа не казалась слишком сложной, но пряный, сладковатый запах вызвал головную боль, острые края листьев наносили весьма болезненные раны, а тяготение немного выше земного быстро истощало силы. Только три раза в день пленники получали возможность отдохнуть несколько минут, а ночной сон должен бы продолжаться не более пяти часов.

Но что будет с ними, когда урожай погрузят на борт корабля? Они будут бесполезным грузом, более того, они станут нежелательными свидетелями преступления. Значит их дни сочтены? Любой ценой необходимо было освободится, но у них не было ни малейшей возможности обсудить план побега или восстания. Не было времени на разговоры, дискуссии – днем конвоиры строго следили за обреченными людьми и пресекали любую попытку заговорить. К ночи же все были так измучены, что даже думать не могли от усталости.

Йонас и Хиоб были в лучшей физической форме, чем большинство пленников. Поэтому они по крайней мере не утратили способности наблюдать, анализировать и принимать решения. Йонас не сомневался, что его коллеги ищут их и скоро найдут. Дело было даже не в нем самом, а в его пленнике. Хиоб не мог сгинуть бесследно в глубинах космоса, иначе его сторонники объявят известие о его пленении обычным блефом. Нет, преступник должен был любой ценой попасть на Землю и предстать перед судом. Милиция обладала самыми скоростными кораблями в Галактике, и Йонасу оставалось только надеяться, что и на сей раз они успеют вовремя.

Хиоб в свою очередь тоже не терял надежды на помощь своих сподвижников. Он ни слова не сказал об этом Йонасу, но тому и не нужно было открытого признания. Он видел, как его бывший пленник то и дело отвлекается от работы и поглядывает в небо – видимо, он, как и Йонас, надеялся, что его друзья не будут мешкать.

Наступил вечер первого дня, и изможденные люди поплелись в бараки, повалились на пол, как кули с зерном, и мгновенно заснули.

Йонасу, хотя и не без труда, удалось победить усталость. Он лежал и сквозь полуопущенные веки внимательно наблюдал за стражником у дверей. Тот неподвижно сидел, низко опустив голову и прислонившись к косяку, сигара, зажатая в его зубах дымилась, и Йонас различал уже навязший в зубах сладковатый запах. Скорее всего, сигара была скручена из листьев душистого репья. Возможно, стражник заснул, одурманенный зельем, и глубоко погрузился в свои грезы? Возможно, и так. Но другой, четвероногий, сторож не спал. Пес сидел у ног человека – уши торчком, ноздри с шумом втягивают воздух.

Йонас взглянул на лежащего рядом Хиоба. Его глаза были закрыты, грудь равномерно поднималась и опускалась, однако Йонас был твердо уверен, что повстанец тоже не спит.

– Хиоб, послушай… – шепотом позвал Йонас и быстро взглянул в сторону двери. Человек… собака… оба спокойны.

– Что такое? – прошептал Хиоб, не открывая глаз.

– Если мы утром отсюда не уберемся, нам конец. Мы должны попытаться бежать.

– Мы попытаемся.

Пес повернул голову в сторону заговорщиков. Йонас замер.

Прошло две или три минуты, казалось, что пес успокоился, и Йонас решил сделать еще одну попытку:

– Утром, во время работы…

Пес вскочил на ноги. Мужчина поднял голову, выплюнул окурок сигары. В бараке было тихо, лишь время от времени кто-то из пленников стонал или поворачивался во сне. Охранник встал, прошелся между рядами.

Больше Йонас не рискнул заговаривать с Хиобом. Он расслабился и через минуту уже спал.

Плато, на котором располагалась станция, представляло собой не что иное, как толстый пласт пемзы, извергнутый в незапамятные времена соседним вулканом. Пепел вулкана удобрил почву на плато, поэтому наркоторговцы использовали это место для своих нелегальных посадок.

В отдельных местах на поле имелись выходы на поверхность темной стеклянистой вулканической породы. Приглядевшись, можно было различить в глубине сеть красных трещин – вероятно, порода там все еще оставалась горячей. В том месте, где плато резко обрывалось, поднимались в небо белые дымы – внизу расстилались до самого горизонта лавовые поля. Йонас внимательно приглядывался к местности, пытаясь найти наиболее слабое место в обороне бандитов. Границы поля патрулировали люди с собаками, станция и корабль охранялись так же тщательно. Почти не контролировалась только внешняя граница, но в этом не было нужды. Горячая, едва застывшая лава сама по себе отпугивала любого, кто вздумал бы проложить себе путь к свободе, спрыгнув с обрыва. Вдоль гряд ходили надсмотрщики и стегали лазерными лучами тех, кто останавливался, чтобы перевести дух. «Боль прогоняет усталость!» – кричали они со смехом.

Незаметно наступил вечер, и стало ясно, что работа близится к концу. Все молодые ростки были уже доставлены на корабль, туда же отправлялись последние корзины с фруктами. Неубранными остались лишь несколько гряд на дальнем конце поля. Нужно было придумывать что-то прямо сейчас, через несколько минут будет поздно!

Солнце опускалось за горизонт, небо на западе окрасилось желто-оранжевым светом, который быстро мерк. В темноте ярче засветились красные трещины лавовых полей.

Йонас и Хиоб переглянулись и заспешили к неубранным грядам. Охранники строили людей в колонну, но в подступающих сумерках было сложно разглядеть, все ли рабы на месте. Беглецы нырнули за дюну, приникли к земле.

Они видели, как наркоторговцы выстроили своих рабов перед бараком. Прозвучала команда, лязгнули затворы лазерных ружей. Однако характерного вибрирующего звука беглецы не услышали. Не было и вспышек. Колонну погнали дальше – в чрево корабля.

– Им нужна рабочая сила на других плантациях, – прошептал Йонас.

Хиоб кивнул.

Приготовления к старту продолжались недолго, уже через несколько минут в небе вспыхнуло новое солнце. Двигатели загудели, затем глухой гул перешел в надсадный вой, визг и поднялся за пределы спектра частот, слышимых человеческим ухом. Потоки ионов из дюз хлестали почву, вспыхнуло бело-зеленое пламя, и корабль пошел вверх.

– Теперь нам остается только ждать, – крикнул Йонас Хиобу, тактично не уточняя, чьего именно прилета он рассчитывает дождаться.

– Погоди радоваться! – отозвался повстанец.

Он смотрел в небо, туда, где корабль поднимался, словно на гигантских ходулях, на трех ионных лучах. Йонас тоже задрал голову и увидел, как от корабля отделяется небольшое темное тело и начинает падать вниз.

Двигатели снова загудели, выходя на форсаж, и через несколько секунд корабль превратился в крошечную яркую звезду, быстро исчезнувшую за пеленой облаков.

Беглецы не успели толком осознать, что происходит, когда бомба коснулась земли. При взрыве в воздух поднялось молочно-белое облако пемзы. На глазах у Йонаса и Хиоба барак, служивший для них пристанищем не одну ночь, расплавился и потек, та же судьба постигла прочие строения. Потом в эпицентре образовался ярко-красный раскаленный круг – бомба прожгла верхний слой почвы, и дремавшие в глубине вулканические массы выплеснулись на поверхность.

– Эти ребята всегда убирают за собой на совесть, – констатировал Хиоб.

Зона поражения стремительно росла. Пора было бежать. Но куда? Для них оставался только один путь, равносильный самоубийству, – напрямик, через лавовые поля.

Двое мужчин переглянулись.

– Мне доводилось пересекать вулканическое плато, – сказал Хиоб. – Там было довольно горячо, но как видишь, я выбрался. Хорошо, что сейчас темно, мы сможем различать горячие и холодные зоны. Капелька удачи, и мы прорвемся!

– А что дальше?

Вопрос был риторическим. Граница темно-красного круга, где бушевали термоядерные реакции была уже совсем близко.

– Пошли! – скомандовал Хиоб. – Мы или найдем дорогу, или погибнем.

Они спустились по неровной стеклянистой стене, образованной застывшей магмой, все время ощущая, как снизу поднимаются клубы горячего пара. Перед ними лежало лавовое поле, покрытое глубокими складками и расселинами, между которыми выделялись ровные островки.

Хиоб первым осторожно спустился на раскаленную поверхность лавы, и замер, не решаясь оторвать руку от уступа стены. Однако верхний, относительно холодный, слой выдерживал человека, и Хиоб двинулся вперед. Йонас последовал за ним.

Сзади, за их спинами раздался страшный треск. Зона термоядерных реакций достигла края плато, и началась страшная битва первоэлементов: огонь против огня. Реакции распада не могли больше распространяться вширь, они затухли, были поглощены магматическими массами, и выделившаяся энергия буквально взорвала плато изнутри. В небо взметнулся фантастический фейерверк невероятной, завораживающей красоты. Затем на землю посыпались сгустки раскаленной магмы, из недр земли хлынул новый поток жидкого огня, а вулканический пепел едва не засыпал обоих беглецов.

– Вперед! – прорычал Хиоб.

Йонас бежал следом, стараясь хотя бы не терять из виду своего напарника. Невероятным, звериным чутьем тот отыскивал дорогу среди рек раскаленной лавы, и, хотя в это невозможно поверить, двое людей были пока невредимы.

Внезапно удача изменила им. Тонкая корка застывшей магмы треснула. Йонас отпрыгнул назад и сумел удержаться на ногах, однако Хиоб по колени провалился в горячую лаву.

Он упал на землю, попытался отползти. Невероятным усилием ему удалось освободить правую ногу, однако левая завязла в лаве. Йонас, ухватив его за плечи одним рывком освободил напарника из плена. Он не решался смотреть вниз, не решался увидеть, во что превратились ноги Хиоба. Тот застонал, а потом пробормотал сквозь стиснутые зубы: «Вот уж влип, так влип».

Йонас все еще прижимал пленного к себе, не давая ему упасть. Они застыли на крошечном островке – дорогу впереди перерезал поток жидкой лавы, сзади стояла стена дыма огня и света. Сам воздух накалился и, казалось, превратился в кипящую жидкость.

– Мы должны идти дальше, – сказал Йонас.

– Ты все еще хочешь устроить мне экскурсию на Землю? – прошептал Хиоб.

Йонас не ответил. Он пытался найти дорогу в клубах раскаленного пара и дыма. Хиоб тоже замолчал. Без сомнения, он когда-то освоил техники, позволявшие справляться с болью, и только благодаря этому оставался сейчас в сознании. Однако его дыхание было хриплым и затрудненным. Впрочем, и Йонас задыхался. Раскаленный воздух буквально разрывал легкие.

Атомный пожар настигал людей. Йонасу понимал, что они заблудились в лабиринте огня, из которого нет и не может быть выхода. И все же он шел вперед и тащил за собой Хиоба, пока еще мог идти. Когда силы оставили его, он опустился на крошечный островок среди бушующего пламени и приготовился встретить смерть.

Вместо смерти пришла боль. Страшная, раздирающая, лишающая рассудка. Вдруг он ощутил капли холодной жидкости на губах, слизнул их, попытался открыть глаза, но не смог.

Потом… Кажется, прошло несколько часов. Боль все еще гнездилась в его теле, но уже не закрывала сознание темной пеленой. Он помнил все, что случилось. И даже смог сделать вывод, что раз он еще может думать и вспоминать, значит, каким-то невероятным образом им удалось спастись.

Открыв наконец глаза, он обнаружил, что лежит в регенерационной ванне.

– К счастью на коже остались необугленные участки, – прозвучал над его головой чей-то голос. – Это значительно ускорило процесс. Мы смогли взять пробы и вырастить новые ткани: кожу, подкожную клетчатку, мышцы…

Йонас попытался сконцентрироваться и понять, о чем идет речь. Отдельные слова казались знакомыми, но смысл ускользал. Йонас уснул.

Новое пробуждение и новый голос:

– … только благодаря этому мы вас нашли. В каком-то смысле вы должны быть благодарны ядерному взрыву. Мы смогли воспользоваться детектором инфракрасных излучений. В противном случаем нам пришлось бы прочесывать всю планету. Вы были холоднее, чем окружающая среда. Ну разве не забавно? – незнакомец рассмеялся.

Йонас пытался собраться с мыслями.

– Что с Хиобом? – неожиданно для себя самого спросил он.

Снова негромкий смешок.

– Хиоб в соседней палате. Его ткани хорошо регенерируют, врачи говорят, что через неделю он будет в полном порядке.

Теперь Йонас мог спокойно заснуть. Хиоб жив, следовательно, их приключение действительно закончилось успешно. Но почему это было для него так важно? И что именно было важно: жизнь Хиоба или то, что Йонас сможет выполнить задание? Он не знал ответа.

Уже через два дня оба спасенных могли передвигаться по кораблю, правда, пока еще сидя в инвалидных колясках. Капитан спрашивал Йонаса, нужно ли надевать на Хиоба наручники, но Йонас не видел в этом необходимости.

Корабль приближался к станции, откуда стартовали к Земле скоростные космопланы. Это был милицейский крейсер, оснащенный и вооруженный по последнему слову техники. Здесь также был крошечный госпиталь, все достоинства которого Йонас смог в полной мере оценить. Госпиталем руководил доктор Бриди – всемирно известный специалист по космической медицине.

Практически всю свою жизнь он провел на борту космического корабля и ни разу не опускался на поверхность планет. Единственный раз он стоял на твердой почве, когда оказывал помощь космонавтам, потерпевшим крушение на Фобосе. Однако доктор Бриди живо интересовался флорой и фауной открытых человечеством миров, а также особенностями психологии и социальной жизни обитателей колоний. Он часто расспрашивал об этом Йонаса и, как он сам честно признался, не упустил случая побеседовать с Хиобом. Йонас не знал, стоит ли поощрять подобные беседы, но в конце концов они оба были обязаны доктору Бриди жизнью, и поэтому он оставил свои сомнения при себе.

– Признаюсь, я представлял себе Хиоба по-другому, – сказал как-то доктор Бриди.

Они с Йонасом сидели в кабинете рядом с огромной голографической стеной, на которой тонула в небесной синеве цепь белоснежных гор. С ледника спускалась в долину река, по берегам которой можно было различить здания. Вдали, у самого горизонта, поднимались в небо градирни электростанции и трубы заводов и фабрик. Типичный облик колонии. Картина, как нельзя более подходящая для того, чтобы служит фоном разговора о Хиобе.

– Я видел передачи об этих страшных террористических актах, – продолжал доктор Бриди. – Я думал, что столкнусь с тупым жестоким фанатиком. Но не обнаружил ничего подобного. Вы уверены, что этот тот самый человек? С точки зрения психологии это кажется невероятным.

– По-моему, поведение Хиоба довольно логично, – возразил Йонас. – Сейчас он полностью зависит от нас, а потому ведет себя так, чтобы произвести на окружающих благоприятное впечатление. Не забывайте, что он – специалист по выживанию.

Вдоль берега реки по направлению к поселку двигалась белая черточка – Йонас предположил, что это поезд на магниторельсе.

– Все же я немного разбираюсь в психологии, – настаивал доктор Бриди. – Хиоб не просто умен. У него есть нравственное чувство. Он знает, что такое закон и справедливость.

Йонас покачал головой:

– Он хорошо знает человеческую натуру, иначе ему не удалось бы собрать столько сторонников. Боюсь, что вы заблуждаетесь на его счет, доктор.

Доктор рассмеялся:

– Мало кому удавалось прежде меня обмануть. Я знаю одно: Хиоб сознает какую цену должен заплатить за свои поступки. И он готов это сделать. Он – не фанатик уничтожения, напротив, он пытается сберечь природу в ее первозданной красоте, сохранить гармонию открытых нами миров. И я могу его понять, хотя ни разу не видел ландшафта, к которому не приложил бы руку человек. А может быть, именно поэтому его слова показались мне не лишенными смысла.

– Но вы должны также понимать и другое! – Йонас почувствовал, что разговор задевает его за живое. – Разумеется, есть прекрасные места, которые мы должны сохранить нетронутыми, и, поверьте, мы сохраняем их…

– А все остальное будет уничтожено?

– Все остальное будет окультурено. Но дело даже не в этом. Когда речь заходит о противостоянии цивилизации и хаоса, человек должен оставаться на стороне людей. Мы должны использовать любую возможность, чтобы сохранить человечество и не ограничивать его развитие. Вспомните историю. Пока человечество оставалось в пределах Земли, его терзали голод, нищета, эпидемии, войны. Энергии постоянно не хватало, была нарушена экология, начались катастрофические изменения климата, загрязнение почвы и воды. Нарастало всеобщее отчуждение, одиночество среди толпы. Человечество было подобно ребенку, которого посадили на цепь в темном подвале. Наука, техника, социальные теории – всему грозил коллапс просто из-за отсутствия широких горизонтов, по-настоящему сложных задач, стимулов к развитию. В тем времена даже говорили об «ограничении роста», но любое ограничение жизненно важных потребностей человека или человечества возможно лишь ценой насилия. И вот наконец, после тысячелетнего заключения, двери нашей темницы отворились. Люди снова стоят перед неведомыми горизонтами. Разумеется, и в этой ситуации необходимы разумные ограничения, бесконтрольный рост также не приведет ни к чему хорошему. Но именно для этого существуют банки и торговые союзы. Однако другие ограничения, веками стягивающие человечество, как путы теперь можно легко отбросить. Больше не существует общественной, расовой, религиозной дискриминации. Семена человечества посеяны на многих планетах, а вы хотите отказаться от урожая? По вашему, мы должны погибнуть от голода и перенаселения, но сохранить в неприкосновенности все достопримечательности иных миров?

В глубине души Йонас сам удивился силе собственного гнева. Почему вдруг он так разволновался? Потому что доктор Бриди поставил под сомнение то, что казалось Йонасу само собой разумеющимся? Или Йонаса возмутило, что его собеседник считает Хиоба вполне нормальным и даже в чем-то симпатичным человеком?

Доктор Бриди молчал, и по его лицу нельзя было понять, какое впечатление произвели на него доводы оппонента.

– Я не могу и не хочу указывать вам, как вам следует относиться к Хиобу, к его словам и делам, – сказал Йонас. – Мы живем в свободном мире. Но я должен вам напомнить, что Хиоб должен предстать перед судом, и я несу за это персональную ответственность. Коль скоро вы служите в рядах милиции, вы также должны исполнять свой долг, независимо от личных симпатий.

Доктор кивнул:

– Вы исполняете свой долг, я исполняю свой. Вы совершенно правы.

На этом они расстались.

Позже Йонас много раз обдумывал этот разговор. Специалисты, такие как доктор Бриди, всегда дорожат независимостью своих суждений и с неохотой подчиняются общей дисциплине. В данной ситуации это может оказаться небезопасно. Пожалуй, следует внимательнее понаблюдать за Хиобом. Задание близится к завершению, и лучше было бы обойтись без неприятных сюрпризов.

Однако полет проходил спокойно и через несколько дней корабль благополучно состыковался с пересадочной станцией. Йонас и Хиоб уже окрепли настолько, что снова могли самостоятельно ходить. Молодая кожа была еще очень тонкой и чувствительной, Хиоб говорил, что еще временами чувствует боли в лодыжках, но доктор Бриди рекомендовал ему специальные упражнения и пообещал, что через пару недель все будет в порядке. Доктор сделал обоим пострадавшим последние инъекции гормонов, которые должны были контролировать регенерацию тканей в течение следующих месяцев, попрощался со своими пациентами и пожелал им удачи.

Пересадочная станция вращалась вокруг одной из внешних планет солнечной системы Эксксон. Отсюда, с периферии системы солнце выглядело всего лишь звездой, чуть более яркой, чем другие звезды. Саму планету можно было увидеть лишь тогда, когда по солнцу скользила ее тень.

Сама станция представляла собой сложную решетчатую структуру, состоящую из множества титановых балок, внутри которой вращались светло-серые шары. Бесчисленные нуклеарные лампы освещали и саму конструкцию, и ближайшее к ней пространство. Под их лучами шары и балки сверкали, как луны, отражающие свет солнца.

Люк из шлюза вел в лифт, шахта которого служила одним из важнейших связующих каналов на станции. Сквозь иллюминаторы Йонас мог видеть десятки других кабин, которые перемещались во всех направлениях от шара к шару.

В тот момент, когда на станцию прибыли Йонас и Хиоб, в шлюзах не было кораблей, готовых к старту на Землю. Поэтому Йонас, скрепя сердце, смирился с тем, что возвращение откладывается на два-три дня.

На станции было совсем немного людей: специалисты по строительству в вакууме, радиоинженеры, техники. Все рутинные работы выполняли роботы, люди нужны были лишь для принятия решений в сложных и нестандартных ситуациях.

Внутри жилых помещений была создана искусственная гравитация, но пока Йонас с Хиобом находились в кабине лифта, им пришлось смириться с невесомостью. Оба приникли к иллюминаторам – сверкающие балки конструкции на фоне звездного неба были довольно эффектным зрелищем. В гостевом модуле станции Йонаса и его пленника встретили около двух дюжин человек. Местные жители были рады гостям, но Йонас заметил признаки беспокойства – видимо, присутствие Хиоба на станции тревожило здешних обитателей.

Путешественникам предоставили каюту с двумя узкими койками, двумя маленькими шкафчиками, двумя креслами и столом. Рядом в небольшом помещении находились раковина, душ и туалет. В комнате были также видеофон и пневматическая почта.

Йонас приковал Хиоба к койке но не стал вводить наркотические вещества – доктор Бриди говорил, что без них процессы регенерации идут быстрее.

Оба молча лежали на койках, глядя в иллюминаторы на сверкающий звездный калейдоскоп. Станция медленно вращалась, и проплывающие за окнами звезды создавали гипнотический эффект. Постепенно Йонас потерял представление о времени и пространстве, его веки тяжелели, опускались…

За окном скользили кабины, и на мгновение Йонасу показалось, что он видит в одной из них доктора Бриди. Затем станция дрогнула, Йонас увидел огонь ракетных дюз. Это стартовал корабль. Но отчего так хочется спать? Доктор Бриди говорил, что силы скоро полностью восстановятся. Откуда же эта слабость?

Он с усилием повернул голову и посмотрел на Хиоба. Тот тоже глядел на своего тюремщика, взгляд был внимательным, сосредоточенным. Йонас насторожился, но его руки и ноги, казалось, были налиты свинцом. Усилием воли он пытался победить внезапно наступивший паралич, но все было тщетно. Он не мог двигаться, зато мог видеть и слышать. Хиоб спрыгнул с койки, отбросил наручники, встал перед ним.

– Все, что ты слышал обо мне, – ложь! – сказал он. – Я боролся против правительства, против милиции, но не против мирных граждан. Не было никаких массовых убийств. Все документы сфальсифицированы. Они пытаются приписать мне низменные мотивы, чтобы никто не знал о моих истинный целях. Я буду продолжать свою борьбу. Я убежден в том, что новые миры нуждаются в защите. Их ценность не измеряется деньгами. Твое правительство будет по-прежнему делать из меня монстра, но я не отступлю. Думаю, мы с тобой никогда больше не увидимся. Сам не знаю, для чего я все это тебе говорю. Я хочу, чтоб ты знал, что всю жизнь боролся с фантомом. Прощай и помни: я не желаю тебе зла.

Йонас пытался разлепить веки. Казалось, в каюте становится все меньше воздуха, черный туман накатил волной, захлестнул беспомощного человека…

… и мгновенно рассеялся. Йонас вскочил с койки, бросил взгляд в иллюминатор. Узор звезд изменился. Сколько времени прошло с того момента, когда Хиоб говорил с ним? Минуты? Часы? Обычно Йонас доверял своему чувству времени, однако на этот раз оно молчало.

На соседней койке лежали расстегнутые наручники. Хиоба в каюте, разумеется, не было. Значит, кто-то взял карточку с кодом из кармана куртки Йонаса и освободил пленного. Но что тот собирался делать дальше? Спрятаться на станции? Невозможно! Не пройдет и часа, как его обнаружат. Что предпримет Хиоб? У него не было времени строить планы, он не мог заранее изучить станцию.

У него был сообщник! Кто-то погрузил Йонаса в сон, затем снял наручники с Хиоба. Это мог быть только один человек – доктор Бриди!

Йонас выскочил из кабины и побежал на пункт связи. Молодой техник поднялся ему навстречу, приветливо улыбаясь. Йонас бросил взгляд на бедж, приколотый к куртке техника – парня звали Де Грасс.

– Мне нужна срочная связь с центром управления станцией, – приказал Йонас.

Де Грасс переключил пару тумблеров на пульте связи и снова повернулся к Йонасу:

– Мы сейчас находимся в зоне помех – связь невозможна.

– Используйте тахионный передатчик. Ответственность я беру на себя.

Де Грасс кивнул, и через полминуты Йонас смог доложить с командиру станции о предательстве доктора Бриди и побеге Хиоба. Командир связался со стартовавшим со станции кораблем, потом снова обратился к Йонасу.

– К сожалению, вы оказались правы, – сказал он. – Доктор Бриди действительно помог пленному бежать. В инъекции, которую он вам сделал, были не только гормоны, но и снотворные препараты, действие которых должно было сказаться только через несколько часов после укола.

– Сейчас это неважно, – прервал его Йонас. – Я должен выяснить, что предпринял Хиоб после побега.

– Он хотел покинуть станцию, рассчитывая, что его люди подберут его в открытом космосе.

– Каким образом?

– Об этом доктор Бриди ничего не говорил. Я могу еще раз связаться с кораблем.

– Нет, спасибо.

По знаку Йонаса Де Грасс прервал связь. В тот же момент Йонас схватил связиста за плечи и хорошенько тряхнул.

– Ну-ка хватит врать! – рявкнул он. – Ты говорил с Бриди?

Губы парня задрожали, глаза забегали, он нерешительно кивнул.

– Чего он хотел?

– Связь на длинных волнах… Они угрожали мне оружием.

– Почему ты не поднял тревогу?

Де Грасс опустил голову и ничего не сказал.

– Они дали тебе денег, так? – и, не ожидая ответа, Йонас продолжал: – Как Хиоб намеревался покинуть станцию?

– Он хотел захватить шлюпку. Но на станции нет действующих шлюпок – батареи разряжены…

Йонас кивнул:

– Продолжай.

– Здесь, на станции, существуют замкнутые циклы для всего – для воздуха, воды, пищи. Есть только одно исключение. Если кто-то умирает, его помещают в герметичный гроб и выбрасывают в космическое пространство.

– Они хотели, чтобы ты связался с кораблем Хиоба и сообщил его сообщникам координаты капсулы, так? Как быстро корабль сможет добраться до капсулы?

Де Грасс усмехнулся.

– Не будет никакого корабля! Ты думаешь, я и в самом деле позволил бы сбежать преступнику?

– То есть? – спросил Йонас.

– Я сымитировал разговор с кораблем. Хиоб может ждать вечность – никто не явится, чтобы его спасти.

Взглянув в глаза Йонасу, связист сжался и закрыл лицо руками – он был уверен, что спецагент сейчас ударит его. Однако вместо этого Йонас спокойно сказал:

– Я должен отправится за ним. Если нет другого способа покинуть станцию, готовьте еще один гроб.

Он окинул взглядом помещение радиостанции и заметил несколько серых ящиков на одном из столов.

– У вас здесь есть аварийные радиостанции? Дайте мне одну с собой.

Йонас взглянул на часы и на электронную карту. К счастью, станция была расположена так далеко от планеты, что была практически неподвижна относительно нее. Разумеется, он не сможет перетащить Хиоба в свою капсулу, но с помощью передатчика он проложит курс для спасателей. Аварийный бот сможет вылететь за ними после того, как будут заряжены батареи, и взять обоих на борт.

Йонас спешил: не прошло и двух минут после разговора с Де Грассом, а он уже сидел, вернее, лежал в капсуле, готовясь к старту. Перегрузки на старте были довольно сильными, но оставались в пределах допустимого. Через несколько секунд наступила невесомость. В капсуле не было окон, но Йонасу хватило воображения, чтобы представить себя внутри крошечного орешка, улетающего в темную бесконечность.

Разумеется, в капсуле не было и не могло быть ни системы регенерации воздуха, ни защиты от низких температур и излучений. Поэтому на Йонасе был огромный неуклюжий скафандр, предназначенный для выходов в открытый космос. Его система жизнеобеспечения была рассчитана на 24 часа работы. Такой же костюм был и на Хиобе.

Йонасу не раз приходилось попадать в странные, необычные ситуации, но эта, пожалуй, могла побить все рекорды. Запаянный гроб, уносящийся в космическое пространство… Йонас был уверен и в своем решении, и в том, что ему удастся выполнить задуманное, и все же он ощущал нечто, доселе им неизведанное: страх.

Невесомость… Темнота… Его мозг был в смятении: все органы чувств снабжали его неверными данными. Йонасу казалось, что он падает и, словно во сне, у этого падения не было конца. Он пытался сконцентрироваться, прогнать иллюзию, но стоило хоть чуть-чуть ослабить контроль, как ощущение провала возвращалось.

У него были часы со светящимся циферблатом, и это помогало хоть как-то зафиксировать свое местоположение, если не в пространстве, то во времени.

Прошел первый час полета, за ним второй, третий…

Йонас привык к невесомости, но капсула была настолько узкой и тесной, что он всерьез опасался приступа клаустрофобии. Ему уже случалось пережить нечто подобное в Пещерах Огненных Камней в системе Конти, и в подземных лабиринтах на Дональдсе. Но там он выполнял свою работу и мог сконцентрироваться на ней, отодвинув в сторону все остальные чувства. А здесь на его долю достались вынужденная неподвижность и бесконечное ожидание.

На пятом часу полета все ощущения притупились. Казалось, он видит себя со стороны и зрелище казалось ему довольно странным. Этот нелепый громоздкий костюм… Скоро должен был подойти спасательный бот, тогда он снова услышит голоса людей. И это тоже казалось странным и ненужным. Хотя… Впервые ему пришла в голову мысль связаться с Хиобом. Поразмыслив, он отказался от этой затеи. Услышав, что за ним отправлена погоня, Хиоб мог забеспокоиться, предпринять какие-то действия. Нет, безопаснее будет соблюдать молчание.

Еще через несколько часов Йонас изменил свое мнение. Хиоб не сможет предпринять никаких действий – он, как и Йонас, втиснут в узкую капсулу, где едва ли сможет пошевелить кончиками пальцев. Эта неподвижность и одиночество должны быть для него очень тягостны. Рациональная часть разума Йонаса хорошо сознавала, что именно его собственный страх одиночества сейчас диктует решения, и тем не менее он активировал рацию.

– Хиоб, алло, Хиоб, это говорит Йонас. Пожалуйста, ответь!

В наушниках раздавался только треск помех.

– Хиоб, алло, Хиоб!

Никакого ответа. «Возможно, он все же слышит меня, – подумал Йонас. – И вряд ли он рад услышать мой голос».

– Хиоб, послушай! Ты напрасно ждешь корабль. Де Грасс, радист со станции, обманул тебя. Никто не слышал твой вызов. Никто не придет к тебе на помощь.

На этот раз в треске помех послышался человеческий голос:

– Не пытайся сбить меня с толку!

Это был голос его врага, человека, с которым он боролся на протяжении всей жизни. Но одновременно это был голос единственного человека, с которым он мог разделить сейчас пустоту и безмолвие космоса.

– У меня нет причины лгать тебе. Я знаю, что сейчас ты ничего не можешь сделать. Через 24 часа, когда ресурсы скафандра будут исчерпаны, тебе придет конец.

– Но в таком случае почему ты последовал за мной?

– Я должен доставить тебя на Землю целым и невредимым.

– И ради этого ты готов рисковать своей жизнью? Для тебя так важна месть?

– Не месть, – возразил Йонас. – Справедливость.

И все же в глубине души он не мог ответить на вопрос, действительно ли он рискует своей жизнью потому, что хочет, чтобы Хиоб понес справедливое наказание? Скорее всего – нет. Скорее всего, сейчас самое важное для него – спасти человека, обреченного на смерть. Но об этом он промолчал.

На этот раз Хиоб вышел на связь первым:

– Ты забываешь об еще одной возможности…

– О какой возможности?

– О возможности изменить ситуацию.

Этот тон не понравился Йонасу.

– Надеюсь, ты не собираешься делать никаких глупостей? – спокойно спросил он.

– Я могу перекрыть кислород или еще лучше отключить термостат. Смерть от переохлаждения не слишком болезненна.

– Ты не сделаешь ничего подобного, – Йонас искренне надеялся, что в его голосе звучит уверенность, которой он, к сожалению, не испытывал.

– Почему же нет? – полюбопытствовал Хиоб.

– Потому что ты тоже борешься за то, что считаешь справедливым. На суде ты сможешь открыто высказать свое мнение, оспорить своих оппонентов, очиститься от лживых обвинений. Тебя услышит весь мир. Хочешь сказать, что упустишь такую возможность? Не поверю.

Но ответа он не дождался.

Прошло четырнадцать часов… Пятнадцать…

Если помощь не придет вовремя, его ждет та же участь, от которой он хотел спасти Хиоба. Йонас начал ощущать беспокойство, которое росло с каждой минутой, с каждым истраченным литром кислорода.

Хиоб по-прежнему молчал. Что если он исполнил свою угрозу?

Йонасу хотелось открыть капсулу. Разница невелика – так или иначе его единственной защитой является скафандр. Без капсулы он по крайней мере сможет видеть звезды.

Но хватит ли у него сил? Он уперся в стены локтями и коленями, но они скользили по внутренней обшивке. Он задыхался, он понимал, что попусту расходует бесценный запас кислорода, но ничего не мог с собой поделать. Он должен был вырваться из этой клетки, пока не начал путать свои фантазии и реальность.

И тут он ощутил несильный глухой удар, затем свист, с которым воздух ворвался в шлюз, затем голоса…

Какое наслаждение снова увидеть свет, избавиться от скафандра, пожать руки своих спасителей!

– Вы подобрали Хиоба? – это были его первые слова.

– Мы видим его на визире, – ответил командир бота. – Через десять минут мы сможем его подобрать.

И действительно не прошло четверти часа, как в шлюзе спасательного бота оказалась еще одна капсула. Йонас с нетерпением ждал, когда ее откроют. Наконец он сам схватился за вакуумный ключ и стал помогать экипажу бота. Хиоб лежал неподвижно, закрыв глаза, но дышал.

Еще через несколько минут они оба отдыхали на надувных матрасах, вдыхая чистый кислород из дыхательных масок. В иллюминатор можно было увидеть приближающуюся станцию во всем ее сверкающем великолепии. Йонас давно не чувствовал такого удовлетворения от проделанной работы. Все, что он пережил за последние несколько часов, казалось теперь кошмарным сном. Возвращение в действительность, возвращение привычных чувств пространства и времени было само по себе восхитительным.

Одно не давало Йонасу покоя. То, что сказал Хиоб, когда Йонас боролся с медикаментозным сном. Почему Хиоб решил убедить его в своей невиновности? Тогда он был уверен, что побег удастся, что его подберут его сообщники. Он лгал? Зачем? Отвлекающий маневр? В этом не было никакого смысла. И все же? В словах, в самом тоне Хиоба не было ни намека на ложь. Что если спросить его об эпизодах, свидетелем которых был сам Йонас? Что он расскажет? Разве здесь могут быть два мнения? И почему ему было так важно попытаться обелить себя перед Йонасом, с которым он надеялся больше никогда не встречаться?

«Почему ты сказал мне, что невиновен?» – задать вопрос было делом нескольких секунд. Однако Йонас не решился этого сделать. Время, когда Хиоб мог говорить свободно, было уже позади. Они снова стали пленником и конвоиром. Если Йонас задаст вопрос, а Хиоб ответит, это будет частью игры и никто не будет знать, как отделить ложь от истины. Йонас видел, что на лбу Хиоба пролегли глубокие складки, его губы были плотно сжаты, он готов был поспорить, что его противник сейчас просчитывает ходы в этой бесконечной игре. И вдруг он понял, что та шахматная партия, которую они вели не один десяток лет на бесчисленном множестве планет, изрядно ему надоела.

Поэтому Йонас заговорил о другом:

– Откуда ты родом? Я слышал о звезде, которую называют Звездой Хиоба. Это и есть твоя родина?

Хиоб удивленно глянул на него, потом черты его лица смягчились:

– Нет, я родился на четвертой планете системы Левер.

– И твои родители действительно были революционерами?

– Никаких революционеров! На нашей планете проводили свои отпуска обитатели Левера-3. Мои родители жили на острове – это был один из самых прекрасных уголков во Вселенной. Однажды, через много лет, я вернулся туда. У острова были новые хозяева – он стал частью колонии.

Хиоб помолчал, потом, собравшись с мыслями, продолжил:

– Климат на планете был близок к земному. Последние различия исчезли задолго до моего рождения. Наш дом лежал в экваториальной зоне. Это был настоящий тропический рай. Кокосы, гибикусы, цветы… Много воды, крошечные островки в заливе, лагуны, песчаные пляжи. Я слышал, что позже все это было уничтожено. Не знаю, я больше туда не возвращался.

Он молчал, погрузившись в воспоминания. Йонас выждал минуту и спросил:

– А где находится Звезда Хиоба?

Мятежник рассмеялся:

– Совсем близко отсюда! В кармане моей куртки.

Он сунул руку в карман и вытащил маленькую медаль в форме семиконечной звезды:

– Это и есть Звезда Хиоба. Возможно, булавка для галстука, возможно, символ моей миссии, – неожиданно он протянул звездочку Йонасу. – Вот, возьми. Мне она больше не понадобится.

Йонас рассматривал подарок. Звезда была отлита из серебра, на обратной стороне ее были оттиснуты цифры. Йонас спросил, что они значат, но Хиоб только пожал плечами.

Они вернулись на станцию и почти сразу же погрузились на скоростной корабль, который должен был доставить в следующий пункт пересадки – последний на пути к Земле. Они были здесь единственными пассажирами, и вся команда обращалась к Йонасу более чем почтительно. Очевидно, он сам не мог до конца оценить всю важность своей миссии. Процесс над Хиобом мог иметь большое политическое значение.

«На суде ты сможешь открыто высказать свое мнение, оспорить своих оппонентов, очиститься от лживых обвинений», – так сказал Йонас Хиобу несколько часов назад. Верил ли он тогда в то, что говорил, или это был только психологический трюк?

Это был трюк. Тогда Йонасу было неважно, что станет с Хиобом после того, как тот окажется на Земле. Тогда, но не сейчас. Открытый процесс, возможность свободно высказать свои взгляды – разве это не была та самая справедливость, которую он поклялся защищать?

Или речь должна идти не об абстрактной справедливости, а о конкретных политических интересах? Но любое правительство заслуживает поддержки, лишь пока оно соблюдает закон. Только признавая приоритет закона, оно может сделать своих граждан счастливыми.

У Йонаса было не слишком много времени для подобных размышлений. Корабельные врачи взялись за него всерьез – анализы, функциональные пробы, исследование работы сердца, легких, нервной системы. Казалось, что в недрах корабельного компьютера возникает двойник Йонаса – точный, вплоть до отдельных молекул и особенностей протекания биохимических процессов.

И все же Йонас не мог не возвращаться мысленно к событиям последних недель. Он пытался подвести итоги: как-никак большая часть его жизни прошла в погоне за Хиобом, и теперь закрывалась огромная глава. Хотели они того с Хиобом или нет, но их жизни были тесно связаны.

Раньше Йонас полагал, что Хиоб является естественным врагом человечества, так как он задался целью уничтожить все, что другим людям удалось построить ценой неимоверных усилий.

Можно ли сказать, что теперь его мнение изменилось? У Йонаса не было сомнений в том, что Хиоб действительно совершил все то, что ему предписывали. Йонас видел пожары, следы взрывов, последствия атак, горе тысяч людей, а он привык верить собственным глазам. Он сомневался не в поступках Хиоба, а в его побуждениях. Раньше Йонасу казалось, что Хиоб творит зло просто из любви к злу, что им движет абсурдная, лишенная логики ненависть к человечеству. Это было непонятно Йонасу – какой-то темный морок, болезнь или демон, который владел этим человеком. Теперь же тайна отчасти раскрылась. Хиоб творил зло, но считал, что выступает на стороне добра. Им действительно владело безумие, но он этого не сознавал. Мог ли он отвечать за свои поступки? Он действовал, исходя из ложных предпосылок, но действовал единственным возможным для него способом. Возможно, речь шла о страшной ошибке, но можно ли мстить за ошибки?

Когда они прибыли на пересадочную станцию, Йонас отправился на переговорный пункт и заказал разговор с Землей. При этом он воспользовался специальным кодом, известным только членам КОР-группы. Он хотел чтобы этот разговор остался в тайне.

Ответ пришел очень быстро – Лами был готов немедленно переговорить со своим агентом.

Йонас коротко сообщил шефу о том, где они с пленным сейчас находятся, и что успело произойти за последние дни. Потом он сразу перешел к главному вопросу:

– Что вы намерены делать с Хиобом?

– Это мы решим незамедлительно, – ответил Лами. – Я боюсь, что одного пленения Хиоба будет недостаточно для того, чтобы предотвратить новые террористические акты. У него много сторонников, в том числе и на Земле. Поэтому в первую очередь мы должны получить у него всю необходимую информацию. В том числе координаты его главной базы – так называемой Звезды Хиоба. Одновременно мы должны успокоить население. Они увидят своего врага поверженным, увидят, что он всего лишь человек из плоти и крови. Будет открытый суд, злодей получит заслуженную кару, а герой – заслуженную славу. Ты именно это хотел узнать?

– Не совсем, – возразил Йонас, – Меня интересует другое. У Хиоба будет возможность открыто выступать на суде?

– Открыто выступать? Что ты имеешь в виду? Ты что, тоже примкнул к врагам закона и порядка?

– Я на стороне справедливости, – твердо сказал Йонас. – Пока не состоялся суд, мы не можем говорить о том, виновен Хиоб или нет. Именно потому, что мы стоим на стороне порядка, мы сами должны соблюдать закон. Прежде чем говорить о его вине, мы должны понять, может ли он нести ответственность за свои поступки.

– Ты можешь в этом сомневаться?

– Я слышал однажды… – осторожно начал Йонас, – где-то, на одной планете, до сих пор существует тюрьма старого образца. Такие строили в незапамятные времена, когда преступников еще не лечили, а старались максимально ограничить их свободу. Тюрьма с решетками, камерами, карцером, где людей держат на хлебе и воде, куда не проникает ни один луч солнца. Тюрьма для самых страшных преступников. Ты можешь сказать мне, что это – нелепый слух или правда?

– Я не уполномочен отвечать на подобные вопросы, – сухо ответил Лами.

– Ты можешь поклясться, что вы не заточите Хиоба в эту тюрьму? Что вы отправите его на лечение?

– Я не уполномочен отвечать на подобные вопросы, – повторил шеф.

– Спасибо за доверие, – отозвался Йонас. – Ятоже буду с тобой честен. Я приложу все силы к тому, чтобы Хиоб получил возможность высказаться. У меня есть знания, опыт, и думаю, мое слово кое-чего стоит. Я оцениваю свои шансы довольно высоко. А ты?

Лами помолчал минуту, видимо, собираясь с мыслями, затем сказал сдавленным голосом:

– Ты хочешь встать на сторону Хиоба?

– Да, – твердо ответил Йонас.

– И что ты собираешься делать?

– Ничего особенного. Я собираюсь добиться, чтобы Хиоб получил приговор в соответствии с законом.

– Но ты ведь не хочешь, чтобы я дал тебе сейчас обещание, которое не смог бы исполнить?

– Я хочу, чтобы ты поступил по справедливости.

– Ну хорошо, – сказал Лами со вздохом, – Я обещаю тебе, что мы поступим с Хиобом по справедливости.

Йонас коротко кивнул и оборвал контакт. «Лами не сможет отступиться от своих слов, – подумал он. – Лами знает, что я не остановлюсь перед тем, чтобы придать эту историю гласности. Он знает, что если правительство нарушит закон, я выступлю против правительства. Он не будет так рисковать».

Йонас вернулся в свою каюту, но скоро снова вышел в коридор и принялся бесцельно бродить, погруженный в свои мысли. Пересадочная станция, на которой они сейчас находились, была по-настоящему огромна. Нужно было потратить около четверти часа только для того, чтобы обойти жилую зону. Теперь он снова ощущал неуверенность. Прав ли он был, бросая вызов своим прежним друзьям? Действительно ли для него важнее закон, чем интересы общества?

Здесь же по соседству, в одной из кают находился Хиоб. Йонас мог видеть своего пленного сквозь иллюминатор. Неожиданно ему захотелось войти, поговорить. Но Йонас подавил в себе это чувство – слова уже ничего не могли изменить. Все решения приняты. Он отправился к себе – спать.

Перед гибернацией их снова тщательно обследовали медики. Йонаса немного беспокоили эти проверки. Он знал, что регенерация тканей после ожогов еще не завершена, и он пока не в форме. Что если его признают негодным к гибернации и оставят на станции поправлять здоровье? Это могло всерьез нарушить его планы.

Однако, к его облегчению, проблем не возникло.

Им предстоял путь длиной в пятьдесят световых лет. Йонас спросил себя: не потеряет ли дело Хиоба свою актуальность, когда они вернутся на Землю. Но потом подумал, что это вряд ли случится. Война с Хиобом была всего лишь частным случаем извечной битвы Добра и Зла, поэтому суд над Хиобом не был делом злобы дня – он неизбежно станет одним из поворотных пунктов в истории человечества.

Он погружался в сон медленно и смог на собственном примере убедиться, что сознание и все мыслительные процессы находятся в прямой зависимости от состояния «материального носителя» – тела и головного мозга. Мысли постепенно становились вязкими, обрывочными, исчезли эмоции, потом он потерял представление о времени и пространстве, и темные воды забвения и беспамятства подхватили его.

Как и было запланировано, корабль закончил торможение вблизи «таможенной станции», находившейся на орбите Нептуна. Раньше пункт прибытия находился вблизи Венеры, однако двигатели межпланетных кораблей могли повредить исследовательские спутники и зонды, бороздившие Солнечную систему, а также загрязнить атмосферу Земли радиоактивными частицами.

Пробуждение после гибернации прошло успешно, однако сопровождалось обычными побочными эффектами.

Дело было не только в последействии наркотических веществ, но и в том, что мозг должен было снова восстановить контроль над телом. Иногда это создавало странный психический эффект. Появлялся страх, что этот контроль будет утрачен навсегда. Иногда пробуждающихся после гибернации мучили фантомные боли в совершенно здоровых костях и мышцах. Однако интенсивные тренировки позволяли быстро вернуться в норму.

Как Йонас, так и Хиоб уже не раз сталкивались с этими неприятными последствиями межсистемных перелетов. Им было знакомо странное чувство возвращения сознания, когда тело еще покоится в противоперегрузочном коконе и гидравлические механизмы массируют мышцы, восстанавливая кровообращение. Дышать все еще помогает аппарат, а органы чувств постепенно пробуждаются от спячки, и вот ты уже начинаешь различать свет, слышать шорохи…

Эта фаза продолжалась недолго и через несколько часов Йонас ощутил, что полностью вернулся в свое тело. Это всегда приносило ему огромную радость, на некоторое время отступали все сомнения и тревоги.

В первые дни после пробуждения приходилось пользоваться помощью роботов и специального обслуживающего персонала. В это время за ним и за Хиобом ухаживали одинаково. Но позже, когда пробудившиеся стали более самостоятельными, различия обозначились: один снова стал пленником, другой – сторожем.

На этот раз все адаптационные процедуры были максимально сокращены и проводились в большой спешке – уже через три дня Йонас с Хиобом заняли места в шаттле, который должен был доставить их на Землю.

Траектория предусматривала разгон в гравитационном поле Сатурна, затем шаттл выходил за плоскость эклиптики, «перескакивая» через пояс астероидов и орбиту Марса, и вот наконец из тьмы космоса выплыл нежно-голубой шар – планета-символ, с которой человечество когда-то шагнуло во Вселенную.

Они прошли близко от Луны, сбросив скорость в ее гравитационном поле, и начали снижение по виткам огромной спирали. В верхние слоях атмосферы поверхность шаттла начала сильно нагреваться, заработала электромагнитная система защиты, и они впервые за многие годы услышали шум ветра. Хотя это все еще был не настоящий ветер – это корабль скользил в потоках плазмы.

Йонаса и Хиоба сопровождало специальное подразделение милиции – две дюжины вооруженных и готовых к любой неожиданности профессионалов, одетых в парадную темно-синюю форму и золотые шлемы. Однако, будучи профессионалами, они прекрасно сознавали, что никаких неожиданностей не предвидится.

В иллюминаторах уже можно было различить поверхность Земли – континенты, атмосферные фронты, острова и скопления кучевых облаков.

В первом ряду, лицом к остальным пассажирам, сидел командующий подразделением, его грудь была увешана орденам, на воротнике сверкали золотые звезды.

Что-то внезапно насторожило Йонаса, он взглянул повнимательнее и не поверил своим глазам. Офицер, как и все прочие в пассажирском отсеке шаттла, был пристегнут ремнями, однако он снял с пояса лазерный пистолет и направил его прямо на Йонаса и Хиоба. В ту же секунду двое милиционеров внезапно отстегнули свои ремни, встали и мгновенно оказались за спиной Йонаса. В руках у них были пористые губки.

Йонас хотел спросить, что происходит, но не успел даже шевельнуться. Внезапно губка закрыла его нос и рот. Видимо, она была пропитана каким-то веществом паралитического действия – спецагент обнаружил, что не может двинуть ни рукой, ни ногой, хотя остается в сознании. Милиционеры быстро стащили с него куртку, надели другую, руки и ноги заковали в кандалы.

Потом незнакомый голос за его спиной произнес:

– Ты – Хиоб.

Он пытался ответить, но язык и губы не слушались.

– Ты – Хиоб, – продолжал офицер. – Тебя будут судить. Ты должен будешь искупить свою вину. Ты будешь приговорен. Ты заплатишь за все.

Милиционеры схватили Йонаса за плечи и пересадили на место Хиоба. Он все еще не мог сопротивляться. Затем офицер взглянул на часы и кивнул с выражением явного удовольствия на лице. Все заняли свои места и снова пристегнулись.

Шаттл вышел на глиссаду над посадочной полосой космодрома. В иллюминаторы можно было разглядеть встречающих. Около небольшой трибуны топталась пестрая толпа людей, которую сдерживала цепь милиционеров. Над трибуной реяли голубые флаги с изображением земного шара и лаврового венка. Тысячи камер нацелились на снижающийся шаттл. Корабль коснулся земли точно в центре огромного красного круга и побежал по полосе.

Офицер снова взглянул на часы, повернулся к Йонасу и скомандовал:

– Руки на колени! Голову влево!

Тот повиновался – мышцы сами среагировали на команду, не подчиняясь больше мозгу.

Корабль выбросил парашюты и затормозил. Мелодично прозвенел гонг. Пассажиры отстегнули пояса, но остались сидеть в креслах. Снаружи послышались шорохи, скрип, негромкий стук – к шаттлу подъехал трапп, люк открылся. В лицо ударил порыв холодного ветра.

– Сначала Йонас и Хиоб! – скомандовал офицер. – Спускаетесь по трапу и медленно идете к трибуне.

Сквозь открытую дверь можно было увидеть, как от трапа до трибуны выстраиваются милиционеры – то ли оцепление, то ли почетный караул. Оркестр играл старинный торжественный марш.

Йонас с Хиобом не успели пройти и десяти шагов, когда раздался взрыв – ослепительная вспышка, пламя, черный дым.

Оркестр сыграл еще несколько тактов, затем музыка смолкла, раздались отчаянные крики. Люди бросились врассыпную, преградив дорогу пожарным машинам. Лишь корреспонденты не отрывались от камер.

Завыла сирена, в воздух поднялись пожарные и медицинские флюгботы. Взрывная волна отбросила Йонаса и Хиоба на добрую дюжину метров, и санитары без труда нашли их. Оба сильно пострадали, но остались живы.

Все, кто остался в шаттле, погибли.

Часть III.

В кромешной тьме звучал равнодушный, лишенный интонаций голос:

– Воры и грабители, разбойники и убийцы, все вы осуждены, и вам вынесен приговор.

Йонас пытался разглядеть хоть что-нибудь, но перед глазами была только темнота, лишенная цвета, или наоборот, поглотившая все цвета.

– Те, кто не подчинялся законам, те кто нарушал порядок, знайте, ваша кара будет так же тяжела, как и ваши преступления.

«Неужели я ослеп?» – подумал Йонас. Он поводил глазами из стороны в сторону, но ничего не менялось. Он хотел поднять руку, чтобы коснуться лица, но она не слушалась. Внезапно у него возникло чувство, что он куда-то движется, хотя ноги, как и руки оставались парализованными.

– Сильные и слабые, ведущие и ведомые, все должны отвечать за свои поступки. Но все заслуживают помощи. К этому обязывают нас справедливость и милосердие.

Йонас даже не мог различить с какой стороны раздается голос – казалось, он идет отовсюду, а возможно, он звучал в мозгу Йонаса. О ком шла речь? О нем самом?

– Однако вы – те, кто отверг закон и порядок, – вы не заслуживаете милосердия. Вы отвергли закон, и он не защитит вас. Готовьтесь узнать силу нашего гнева.

Все оставалось прежним – ощущение движения, непроглядная тьма, голос. Однако чувство направления подсказывало ему, что он опускается все глубже и глубже. Потом пришло ощущение головокружения, тошноты. Вероятно, мозг медленно пробуждался из того странного ступора, в который он был погружен.

К рукам вернулась чувствительность, и Йонас осознал, что сжимает в ладони что-то мокрое, покрытое слизью. Он снова попытался открыть глаза, и на этот раз ему удалось это сделать.

Он увидел тусклый, сумеречный свет.

Он лежал на земле лицом вниз.

На его ладони что-то шевелилось.

Йонас повернул голову и увидел, что по руке ползет огромная улитка. Сморщившись от отвращения, он отбросил ее в сторону, потом сел и осмотрелся.

Он находился в огромном подвале; откуда-то сверху пробивались узкие лучи света.

Вокруг на земляном полу лежали другие люди. Они дышали, их руки и ноги подергивались. Внезапно один из них – самый рослый и мускулистый – рывком сел и уставился на Йонаса темными блестящими глазами.

Не раздумывая, Йонас встал и шагнул ему навстречу. Силач тоже вскочил на ноги, в его руке блеснул стальной кастет. Не сказав ни слова, дикарь обрушил его Йонасу на голову. Йонас успел увернуться, но в другой руке у силача был стальной крюк. Ударив Йонаса под колени, силач свалил его на землю и уселся сверху, прижав шею Йонаса рукоятью крюка к полу.

– Меня зовут Маньяк, – сообщил он, похрюкивая от удовольствия. – И ты будешь делать все, что я прикажу. Ты, я смотрю, большой франт, твоя куртка мне как раз подойдет. Стягивай ее. Остальное я оставляю вам.

Он сделал широкий жест, и Йонас увидел, что вокруг стоит еще дюжина подонков с жадным блеском в глазах.

Маньяк соскочил с груди Йонаса, и по его знаку остальные разбойники бросились стаскивать с новичка одежду.

Пока они делили добычу, маньяк критически осмотрел Йонаса:

– Ты выглядишь довольно сильным. – сказал он наконец. – Это твое счастье, я беру тебя к себе. Вот там лежит куча тряпья. Подбери себе что-нибудь, но не слишком наряжайся, а то, глядишь, бабы передерутся из-за тебя!

И он громко расхохотался над собственной шуткой.

Йонас последовал его совету. Большинство тряпок были рваными, грязными и заляпанными остатками еды, однако через некоторое время Йонасу удалось обнаружить балахон из плотной и довольно теплой ткани. Это было кстати – воздух здесь был холодным, и Йонас уже начал стучать зубами. Потом он нашел пару сандалий с ремешками и решил, что для первого раза это уже неплохо.

Весь следующий день он старался держаться поближе к Маньяку. Нужно было приспособиться к новым условиям, а этот тип, похоже, был асом в таких делах. Йонас не сомневался, что попал именно туда, куда стремился, – в тайную тюрьму, где содержали самых опасных преступников. О существовании подобного места ходили упорные слухи. Существовали якобы даже видеокассеты, отснятые здесь. Нелегальные торговцы предлагали их любителям пощекотать нервы за огромные деньги. Впрочем, никто не мог сказать, не являются ли эти кассеты обыкновенной подделкой.

Место, где сейчас находился Йонас, представляло собой лабиринт из пещер. Пещеры располагались в несколько этажей и соединялись узкими тоннелями и лестницами. Было здесь также несколько клеток, в которых содержались заключенные, уже полностью потерявшие разум и человеческий облик.

Впрочем, и остальных обитателей этого места едва ли можно было назвать людьми.

Это были всевозможные подонки, которых отвергло чистое и здоровое общество. Возможно, они были жертвами генетических аномалий, возможно, получили мозговые травмы, но так или иначе им не было места среди нормальных законопослушных граждан.

Нелегко было сказать, сколько заключенных содержится в этой тюрьме. Меньшинство, сохранившее остатки интеллекта, сбивалось в банды, где царило право силы. Стихийные лидеры, вроде Маньяка, могли некоторое время удержаться наверху пирамиды. Как ни странно, в этом мире оказалось множество предметов, из которых можно было изготовить инструменты или оружие. Здесь можно было найти металлические балки, обрывки шнуров. Потолок одной их пещер был проломлен и на полу валялись каменные блоки, куски дерева. В обязанности Йонаса как раз и входил сбор топлива для костра.

За пищу тоже приходилось побороться. Ее также находили в пещерах – одинаковые порции, запаянные в пластиковые упаковки. Йонасу удалось выявить систему доставки – продукты привозили по канатной дороге, проложенной под потолком пещер. В нужном месте груз сбрасывался с крючка, и канат двигался дальше. В пакетах находились синтетический хлеб, протеиновые таблетки и брикеты овощей, вроде огурцов, капусты или тыквы.

Вода стекала со сталактитов, ее собирали в старые консервные банки. Лишь в некоторых местах по стенам текли настоящие ручьи. За контроль над этими источниками шли кровопролитные бои. Тот же, кому удавалось захватить место у воды, мог обменивать ее на пищу и оружие.

Йонас провел не один час, изучая канатную дорогу, и в конце концов отыскал ее начало. Под сводами царила темнота, и все же ему казалось, что он видит, как там наверху раскрываются створки огромного люка, из которого начинают опускаться привешенные к шнурам свертки с пищей. Можно ли воспользоваться этим путем для побега? Он пытался угадать, когда именно откроется люк в следующий раз, но без часов невозможно было установить закономерность. Однажды, когда он по-прежнему безрезультатно бился над этой загадкой, наверху послышались голоса. Товарищи Йонаса по заключению насторожились, остановились, задрали головы вверх. Там под потолком внезапно появилась лестница, сотканная из световых лучей. По лестнице спускалась группа людей – старики, юноши, женщины. Все были одеты в легкие яркие платья или белые костюмы. Йонас не мог разобрать слов, однако судя по интонациям один из светлых призраков – предводитель или, возможно, учитель что-то объясняя остальным. Группа спустилась на платформу, услужливо подкатившую к их ногам по канатной дороге. Платформа еще несколько минут плыла под потолком, потом поднялась выше и затерялась в тьме.

Этот случай убедил Йонаса в том, что побег возможен, но он никак не мог придумать, как добраться до канатной дороги. В конце концов он отбросил эту мысль и сосредоточился на других вариантах. Сначала он долго бродил по лабиринту, пытаясь найти выход, но лестницы вели в новые залы, тоннели выводили в новые камеры, кое-где на стенах мелькали блики света, но ему не удалось найти ничего похожего на дверь или окно. Он ни на минуту не забывал о цели, которая привела его сюда, и пытался найти Хиоба. Если бы тот действительно был здесь, он несомненно стал бы предводителем одной из команд и попытался бы прорваться на свободу. Однако Хиоба здесь не было, и это только укрепило Йонаса в его намерениях.

Наконец ему представился удобный момент. Изредка канатная дорога приносила фляжки со шнапсом. Разумеется, обитатели пещер мгновенно расхватывали и опустошали их. Алкоголь быстро лишал их последних остатков разума, и под сводами темницы начиналась безумная вакханалия, которая обычно заканчивалась всеобщим братанием. Прежние заклятые враги бросались друг другу на шею, проливали слезы, обнимались. Потом все садились в общий круг и запевали хриплыми голосами дикие песни, какие, наверное, пели когда-то солдаты на бивуаках или матросы в портовых тавернах. Они пели о ветре и дожде, о любви, тоске и мести. Потом песни затихали, люди падали на землю и засыпали.

Йонас только делал вид, что пьет, – мерзкий запах этого пойла напрочь отбивал желание его употреблять. Однако общее безумие завладевало и им – он танцевал и пел вместе со всеми. В эти секунды он ощущал связь со своими соседями, и это ощущение почему-то наполняло его силой и радостью.

Потом, когда упившиеся люди начали засыпать, безумие оставило Йонаса и он снова обрел способность рассуждать здраво. Наконец Маньяк, до последнего боровшийся с опьянением, свалился на землю и замер. Настало время действовать.

Йонас намочил обрывки тряпья в масле из банки с рыбными консервами, соорудил примитивный факел, зажег его на углях костра и двинулся в путь.

Идти было нелегко. Ему казалось, что он неплохо изучил доступную ему часть подземелья, однако в темноте, которую не мог рассеять свет его факела, все предстало совсем другим. Он рассчитывал пройти в тоннель, но натыкался на стену, он спотыкался на лестницах, на которых не хватало ступеней, и через некоторое время обнаружил, что вернулся на то же место, откуда начал свой путь. Однако Йонас не привык отступать. Он продолжал идти и через некоторое время обнаружил, что попал в огромный зал, в котором раньше никогда не бывал. В конце зала нашлась лестница, по ступеням которой стекал ручей. Воздух становился густым, теплым и влажным – Йонасу казалось, что он проходит сквозь грозовое облако. Неожиданно он обнаружил, что стоит на тонком мосту над пропастью, окутанном облаками пара. Сквозь пар пробивались солнечные лучи, дробясь на тысячи радуг, и с минуту Йонас просто стоял, любуясь открывшейся ему красотой. Затем он быстро зашагал туда, откуда исходили солнечные лучи, – скорее всего, именно там находился выход, который он так долго искал. Неожиданно солнечный свет померк, облака посерели, и Йонас обнаружил, что не видит пальцев на вытянутой руке. Но к счастью, уже через несколько секунд свет снова вспыхнул и радуги засияли во всем своем великолепии. Потом новая фаза темноты. И примерно через двадцать секунд снова свет.

Йонас достиг площадки у конца моста и обнаружил там лестницу, ведущую на следующий этаж. В глубине души он боялся, что снова уткнется в стену, однако на следующем этаже его ожидал новый мост, потом ворота и новый зал. Здесь было уже два выхода: одна из лестниц вела вверх, другая – вниз. Йонас заколебался – инстинкт говорил ему, что надо продолжать подъем, но возможно, строители лабиринта заранее постарались обезопасить себя от слишком упорных любителей свободы и специально запутали дорогу. Однако, несмотря на все свои опасения, он начал подниматься вверх.

Постепенно у Йонаса появилось четкое ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Через некоторое время он услышал странные звуки. Как будто где-то вдали пел хор. Чем дальше продвигался Йонас, тем громче становилось пение. Это был светлый ликующий гимн. Теперь Йонас уже сознательно двигался к источнику звуков. Он сделал еще несколько шагов, и его руки уперлись в тяжелую чугунную цепь, укрепленную на двух столбиках.

Он стоял на балконе, высоко над огромным залом в форме креста. Зал бы пуст, однако снизу доносился шорох шагов. Йонас отпрыгнул в сторону, прижался к стене, однако любопытство было сильнее, чем соображения безопасности, и Йонас лег на камни, подполз к перилам балкона и глянул вниз.

Хлопнули двери, и внизу показалось невероятное шествие. Люди в старинных белых и золотых одеждах с алебардами в руках. Мальчики-пажи несли факелы и масляные лампы. Но вот предводитель шествия поднялся на возвышение в конце зала. Его спутники остановились вдоль стен, пение затихло. Один из людей подошел к ступеням и склонился до земли в смиренной позе умоляющего о прощении. Йонасу казалось, что он присутствует в одном из старинных храмов на торжественном богослужении. Но кто и для чего мог затеять подобный обряд?

Священник, стоявший на возвышении, заговорил. Человек на коленях отвечал ему, и Йонасу показалось, что он узнает один из голосов. Это был голос Хиоба.

***
Священник:…можешь вернуться в лоно нашей благочестивой общины. Господь очищает грешников. Его милость безгранична.

Хиоб: Я никогда не терял надежды, никогда не терял веры…

Священник: То, что было потеряно, будет найдено. Смирение есть глубочайший источник спасения. Господь очищает водой, песком или огнем.

Хиоб: Я сражался против закона, но никогда против истины.

Священник: Господь испытывает грешных. Их печаль велика, раскаяние сокрушает их сердца. Они должны вечно сражаться с сомнениями и унынием. Они теряют близких, друзей, родину и остаются в одиночестве.

Хиоб: Время испытаний было долгим, но твердая вера помогла мне преодолеть их.

Священник: Ты был потерян, мой сын, но ты был найден снова. Ты узнал все искушения этого мира. Ты знал страдания и перенес их мужественно. Ты слышал голос совести и не замкнул свой слух. Твоя награда будет велика.

Хиоб: Я славлю Господа.

Священник: Все, что ты потерял, будет возвращено тебе вдвойне и втройне. Время поисков прошло, наступило время обретения. Ты снова узнаешь радость.

Хиоб: Я могу надеяться на прощение?

Священник: Взгляни вокруг себя, освободись от своих сомнений, и ты будешь прощен именем Господа.

***
Темнота и абсолютная тишина. Йонас не слышал шороха шагов, не чувствовал вибрации камней.

Он долго ждал, не шевельнув ни мускулом. Затем встал и начал обыскивать стены ниши, в которой прятался. Пальцы нащупали ручку двери. Распахнув дверь, он увидел длинный коридор, в конце которого горел свет. Факел давно уже погас, пришлось идти почти на ощупь, касаясь стен руками.

Пол, стены и даже низкий потолок были покрыт какой-то мягкой пенистой массой, на которой можно было прощупать что-то вроде узора – периодически повторяющиеся последовательности из выступов и впадин. Похоже на звукоизолирующее покрытие. Значит, коридор ведет в какую-то лабораторию или студию звукозаписи? Возможно, то, что он видел, было просто голографическим фильмом? Но кто и зачем его снял?

Комната, куда он в конце концов попал, действительно напоминала то ли студию, то ли офис. Здесь стояли два обитых черной тканью стула. Йонас положил руку на сидение одного из них – ткань была теплой. Здесь только что были люди. Они что, играют с ним в «горячо-холодно»? И какой же приз ожидает его, если он придет в нужное место в нужное время?

Йонас осмотрелся. Потом осторожно ощупал стену, нашел разрез в обивке. Его глаза ничего не видели – здесь, скорее всего, применялись голографические эффекты, но руки уверяли, что перед ним еще одна дверь. Крохотная кнопка там, где должна была располагаться ручка. Он нажал на кнопку, дверь послушно открылась. На этот раз коридор был освещен лампами и уводил куда-то вниз. Йонас пошел дальше.

Коридор извивался огромной спиралью, и Йонасу приходилось послушно выписывать круги, не теряя надежды, что он все же продвигается вперед, а не кружит на месте. Наконец впереди снова забрезжил свет. Новая дверь, на этот раз овальной формы и сделанная из металла. Ее освещала специальная лампа, висящая над дверным проемом. Здесь не было дверной ручки, зато имелись видеокамера внешнего наблюдения, а также монитор, микрофон, динамик и цифровая клавиатура.

Йонас потянулся к клавиатуре и набрал один, хорошо ему знакомый, номер. Монитор остался темным, динамик молчал. Однако дверь тут же отворилась, в проеме показался Лами и приветственно взмахнул рукой.

За его спиной Йонас увидел уходящий вдаль коридор со множеством закрытых дверей.

– Мы в здании администрации, – сказал он.

– Проходи же, не стой! – отозвался бывший шеф и похлопал Йонаса по плечу.

– Значит, нет никакой тюрьмы на планете Лойна?

Лами покачал головой:

– Тюрьма существует. Ты там был.

– Это всего лишь голографические иллюзии.

– Темнота – это не иллюзия, – возразил Лами. – Грязь – не иллюзия. Страх – не иллюзия. Все остальное – действительно иллюзия, но это не принципиально. Это работает. Старый трюк фокусников, зеркальная комната, мы только повторили его на новом уровне. Но это мы можем обсудить и в другой раз. Идем же!

Он открыл одну из дверей и повел Йонаса вверх по лестнице. Преодолев множество пролетов (Йонас быстро сбился со счета), они попали в своеобразный планетарий – большой зал, накрытый куполом с изображением звездного неба. Рядом с важнейшими планетарными системами горели соответствующие надписи – Дутх, Эксксон, Дональд, Левер, Барклай… Большинство из них были окрашены в белый цвет, и лишь немногие – в красный или желтый. Миры вроде Хитачи, Тойоты, Космофлота или Малева, где продолжалась конкуренция, были помечены всеми тремя цветами. Это производило впечатление. Наглядная реклама достижений правительства белых.

Лами прошел через планетарий, не задерживаясь, и повел Йонаса в свое бюро, где выдал ему чистую одежду. Несмотря на то, что эта часть здания располагалась под землей, из окон открывался прекрасный вид на город с высоты птичьего полета – для этого была создана специальная система зеркал.

– Зачем вы это сделали? – поинтересовался Йонас, устроившись на диване в кабинете бывшего шефа.

Под потолком крутилась видеокамера – Лами уверял, что поставил ее, потому что не любил пользоваться микрофоном для вызова секретарши.

Услышав вопрос Йонаса, Лами искренне рассмеялся:

– Я сам собирался спросить тебя, зачем ты это сделал. Однако, если хочешь, я отвечу первым. То, что мы сделали, было единственно возможной реакцией на твои действия. Кто недавно говорил мне, что хочет жить в мире и покое? У тебя в последнее время плоховато с логикой. Я бы даже сказал, что в последние несколько недель твое поведение стало иррациональным.

Йонас невольно взглянул в висевшее на стене зеркало и провел рукой по своим все еще седым волосам:

– Посмотри на меня! Вы хорошенько надо мной потрудились, и я имею право знать, почему и за что.

– Только не волнуйся! – воскликнул Лами. – Может быть, тебе налить чего-нибудь?

Йонас покачал головой.

– Признаю, это была наша ошибка. – продолжал шеф. – Один из моих подчиненных решил проявить самостоятельность. Он действовал без моего ведома. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Если бы со мной случилось такое, я бы, наверное, тоже здорово разозлился. Однако мы можем все исправить.

– Это еще не все, – сказал Йонас. – Я вовсе не жажду добраться до виновника моих злоключений и лично перегрызть ему горло. Меня интересует Хиоб. Ты лично обещал мне открытый и справедливый суд. Но вместо этого его заочно признали виновным по всем пунктам.

– Его признали виновным, потому что он был виновен. Его преступления были известны всем, и его участь ни у кого не вызывала сомнений. Незачем было создавать лишнюю шумиху. Что же касается приговора, скажу тебе по секрету: он получил гораздо меньше, чем заслужил. Разумеется, он находится в изоляции, и его лечат как любого преступника. Однако по отношению к нему я назвал бы такой приговор в высшей степени милосердным.

– А «лечение» заключается в том, что вы смоделировали у него синдром Альцгеймера? – поинтересовался Йонас. – И в этом тоже виноват твой излишне самоуверенный подчиненный?

– Любое лечение имеет побочные эффекты, – отвечал Лами, не моргнув глазом. – Однако если положить на одну чашу весов здоровье Хиоба, а на другую – безопасность общества, думаю ты догадываешься, что перевесит. Оставаясь здоровым, Хиоб представляет опасность…

– Точно так же, как и я? – перебил его Йонас.

Лами сокрушенно покачал головой, потом, видимо, решив не замечать выпадов бывшего подчиненного, продолжал:

– В настоящее время средняя продолжительность человеческой жизни составляет 150—160 лет. А пока Хиоб жив и здоров, само его существование угрожает жизням миллионов людей. В любой момент он может выйти на контакт с недовольными и создать новое подполье. Мы до сих пор не нашли его секретную базу – так называемую Звезду Хиоба, где он прячет оружие и отряды верных ему людей. Все новейшие методики допросов не дали никакого результата. Поэтому мы просто вынуждены были принять меры. В конце концов, это синдром Альцгеймера, а не болезнь. Никаких необратимых изменений в мозгу не происходит, просто обычные старческие недомогания начинаются на несколько лет раньше.

Йонас кивнул головой, чувствуя, как с каждой секундой угасает его боевой задор. День сегодня получился очень длинным, а этот разговор ни к чему не вел.

– Мои знания тоже представляли для вас опасность, – сказал он с усталым вздохом, – и вы решили слегка укоротить мою жизнь.

Внезапно Лами подошел к нему, снова положил руку на плечо и заглянул в глаза.

– Как представитель правительства я не обязан и не могу разговаривать с тобой на эти темы, – сказал он. – У меня другие задачи. Но когда-то я считал себя твоим другом. Мы много лет работали вместе, и я всегда знал, что могу полностью тебе доверять, – он взглянул вверх, на потолок и на описывавшую круги видеокамеру. – Так вот, то, что я сказал тебе как официальное лицо, я могу повторить как друг. Правительство заинтересовано в том, чтобы сохранить status quo. Мы признаем свою ошибку. Ты можешь получить возмещение – назови любую сумму. Если ты захочешь, мы можем вернуть тебя в КОР-группу. Что ты скажешь на это?

Йонас молчал.

– Ты понимаешь, что мы тебе предлагаем? – продолжал Лами. – Это ли не справедливость, которой ты добивался? Мы не считаем тебя преступником. Мы помним, что многие годы ты был бесстрашным защитником порядка и закона. И мы будем вести себя в соответствии с самыми высокими мерками законности, этики и морали.

– Я хотел бы поговорить с Серже, – сказал Йонас.

– Ты хотел бы поговорить с Серже? – Лами искренне удивился; с минуту он молчал, словно пытаясь разгадать тайный смысл слов Йонаса. – Что ж, наверное, это можно будет устроить. Это не так-то просто, но я могу заняться. А ты пока поживи в гостинице.

Лами быстро пожал Йонасу руку, вызвал секретаршу. Было ясно видно, что он торопится распрощаться с гостем – очевидно, какая-то мысль не давала ему покоя. Секретарша в свою очередь вызвала робота-лакея, который и проводил Йонаса в его новые апартаменты.

***
Теперь Йонас мог свободно ходить по улицам. Вероятно, он мог бы даже добраться до космопорта и взять билет на Луну или на Марс, а то и до пересадочной станции на Нептуне, чтобы улететь в одну из звездных систем, где пока еще не все находится под контролем.

Однако он не собирался сбегать.

Ожидание затягивалось. Серже занимал довольно высокий пост в их ведомстве, и у него, несомненно, было множество важных дел. Йонас не выказывал нетерпения. Он ждал много лет, подождет и еще пару недель. Он чувствовал, как тело с каждым днем освобождается от ядов, как возвращается к нему молодость. Волосы по-прежнему оставались седыми, но морщины сгладились, в глазах появился блеск. В мыслях больше не было путаницы, но воспоминания не спешили выстроиться в единую непрерывную цепь. Произойдет ли это со временем или ему суждено до конца дней жить с лакунами в памяти, Йонас не знал. В конце концов и здоровые люди с годами что-то забывают. Однако у него по-прежнему было много вопросов, на которые он не мог найти ответов, и эти вопросы касались его собственной жизни. Но возможно он хочет слишком многого? Едва ли найдется человек, который доподлинно знает, почему его жизнь сложилась так, а не иначе. В мире существует судьба, а не только произвол правительства.

От скуки Йонас стал совершать длительные прогулки. Однажды он добрался до океана, доехал на пароме до одного из маленьких островов вблизи берега, поднялся на смотровую площадку маяка и остановился у балюстрады, глядя на расстилавшееся внизу море. Царила осень, будний день, а потому здесь почти не было туристов. Только несколько человек рассеянно прогуливались по площадке.

– За тобой следят?

Йонас резко обернулся и увидел за спиной совсем юную девушку в пестрой рубашке и темной кепке, надвинутой на самые брови.

– Стой спокойно и смотри вниз, как раньше, – скомандовала она, заметив его движение. – Отвечай, за тобой следят?

– Нет, – отозвался удивленный Йонас.

– И все-таки будем осторожны! – решила незнакомка.

Йонас скосил глаза, разглядывая ее. Светлые волосы, карие глаза, решительное выражение лица.

– Я должна установить с тобой связь! – продолжала меж тем девушка вполголоса. – Твое сообщение было получено, кодовый номер подтвержден. Больше мы не получали сообщений и были сильно обеспокоены. Это правда, что Хиоб снова действует? Время ожидания закончилось?

– Скоро вы получите более точные сведения, – пообещал Йонас также в полголоса. Кажется, никто из находившихся на площадке не заинтересовался их разговором.

– Что мне передать остальным? – спросила девушка.

– Скажи, что они должны еще немного подождать. В ближайшее время я должен встретиться с Хиобом. Когда я расскажу ему все, что стало мне известно, я уверен, он снова вступит в борьбу. Вы должны набраться терпения.

– Спасибо, – прошептала девушка. – Я передам все в точности.

Она отступила назад, и Йонас повернулся, чтобы проводить ее глазами, но в этот момент на площадку поднялась туристическая группа и девушка мгновенно затерялась в толпе. Йонас еще долго стоял на площадке и, щурясь, смотрел на заходящее солнце.

***
Серже: Я очень рад, что могу лично пожать тебе руку прежде чем…

Йонас: Прежде чем что?

Серже: Прежде чем ты уйдешь на заслуженный отдых. Ты знаешь, что уже стал народным героем? Если хочешь, мы можем кое-что предпринять, чтобы твоя слава укрепилась.

Йонас: Снова заслуженный отдых? Мне предлагали вернуться в КОР-группу.

Серже: У меня другое предложение: ты получаешь привилегии, которыми могут пользоваться не более двадцати человек во всем мире.

Йонас: Я не хочу привилегий.

Серже: Тогда чего же ты хочешь?

Йонас: Я хочу, чтобы ты ответил на несколько вопросов. Они касаются меня и Хиоба. Думаю, в нашем деле было слишком много лжи.

Серже: Что ты считаешь ложью?

Йонас: Я пытаюсь нащупать общую закономерность событий.

Серже: Что ты имеешь в виду?

Йонас: Возможно, это будет нелегко объяснить. Я вижу определенную схему. Хиоб совершает очередную акцию, мы получаем призыв о помощи, следует подготовка, затем – главное действие с обязательным романтическим антуражем. Войска маршируют, война начинается. Хиоб преподносит сюрприз, с минуты на минуту должна разразиться катастрофа, но вдруг чудесное спасение!

Серже: Так что же тебе не нравится?

Йонас: Например, эпизод на Эксксоне. С чего вдруг Хиобу взбрело в голову нападать на наши основные силы? В этом не было никакой логики. Нападение на станцию Форд – тоже совершенно иррациональная история. Контроль над этой станцией не был нужен ни Хиобу, ни нам самим. Затем его пленение и наши приключения по дороге на Землю. Снова и снова чудесное спасение в самый последний момент – настоящий театр! Я достаточно ясно выражаюсь?

Серже: Я всегда знал, что ты неглуп. Ну хорошо, какой смысл скрывать от тебя то, что ты уже сам знаешь? Надеюсь, однако, что ты выслушаешь меня до конца и постараешься понять, какими соображениями мы руководствовались. Инсценировка – давно испытанное средство, которое используется для того, чтобы поддерживать жизненный дух народа, разбудить такие качества как сила воли, созидательная активность, творческие способности. Наша задача – давать импульс для развития, напоминать людям, что существует не только злоба дня, но и глобальные цели всей человеческой расы. Они должны помнить, ради чего живут. Они должны знать, что человек может стойко переносить любые испытания, если воодушевлен великой целью. Раньше люди знали, что Добро – это Бог, а Зло – это Дьявол. Но теперь в это не верят. И тем не менее Добро и Зло не должны стать абстрактными понятиями. Люди должны видеть конкретное воплощение Добра и конкретное воплощение Зла. Ты думаешь, это произойдет само собой? Конечно же нет, здесь не обойтись без инсценировки. Мы не можем полагаться на случай, мы должны направлять события так, чтобы в конце концов все стало на свои места: герой победил, а злодей был повержен. Речь идет о символах. А к символам следует относиться очень внимательно.

Йонас: Значит, все-таки театр?

Серже: А что плохого в театре? Еще Аристотель говорил, что мимы есть подражание природе, что искусство берет элементы из жизни и позволяет им достичь окончательного развития, что трагедия в полной мере разворачивает идею судьбы.

Йонас: Иными словами все, что я считал своим долгом, все, на что я тратил силы, все, что составляло содержание моей жизни, не больше, чем фарс?

Серже: Ты не прав. Это был не театр, не кино, это была реальная жизнь. Не было актеров, никто не учил роли, роли раздавала сама жизнь. Вы не играли в героев, вы стали героями. Мы лишь старались помогать вам по мере сил. Ты же не будешь винить нас за это? Ты в любом случае стал бы стражем закона, но не будь нас, об этом просто никто не узнал бы. Скорее всего, ты погиб бы, исполняя свой долг, но никто не знал бы о твоей героической смерти. Вот так выглядит реальность. Мы сделали тебя тем, кто ты есть, только и всего.

Йонас: Но мне не нравится тот, кого вы из меня сделали.

Серже: А ты когда-нибудь видел архивные записи? Ваши былые схватки с Хиобом, вошедшие в легенду? По их мотивам снято бесчисленное множество фильмов, поставлены спектакли, защищены диссертации. Их показывают в школах. Это фильмы учат людей мужеству, учат гордиться своим участием в свершениях человечества, а разве не за это ты боролся? Пойми наконец, что мы с тобой коллеги, а не враги.

Йонас: А если люди узнают правду?

Серже: То, что они видят, и есть правда. Думаю, тебе самому будет полезно взглянуть на архивные записи, я позабочусь о том, чтобы ты их получил.

***
Робот принес в комнату Йонаса целый чемодан дисков. Наконец бывший спецагент увидел то, что знали наизусть миллионы людей. Это было странное чувство – то, что казалось глубоко личным и полустертым воспоминанием, вдруг снова обретало плоть и кровь. Еще удивительнее было смотреть на себя со стороны, и думать о том, что в тот момент, когда ты находился на волосок от смерти или от победы, за тобой следили объективы камер, глаза операторов, которых заботило только то, насколько удачно ты вписался в кадр. Или съемку вели роботы? Он видел, как его отряд шагает по поверхности Эксксона; видел, как Хиоб прячется между скал; он видел, как они с Хиобом преодолевают лавовое поле; видел две летящих в космическом пространстве капсулы. Интересно, какой реакции ожидал от него Серже? Что он расчувствуется и предастся сентиментальным воспоминаниям о славном прошлом? Серже не учел одной мелочи. Миллионы людей свято верили в реальность этих пленок – у них не было возможности увидеть события с иной точки зрения, не было ее и у Серже. Он тоже всегда оставался зрителем, а не участником. Но Йонас мог сравнить то, что он видел сейчас, и собственные воспоминания, и вскоре он снова начал задавать себе вопросы. Вот камера показывает его отряд, вот перемещается на лежащего в засаде Хиоба. Враги совсем близко, оператор видит их, но не делает попытки предупредить Йонаса. Вот они с Хиобом среди потоков раскаленной магмы, их жизнь в опасности, но никто не торопится их спасать – съемка продолжается как ни в чем не бывало. Камера показывает Йонаса, лежащего в капсуле. Кислород на исходе, но никто не пытается хотя бы связаться с бесстрашным спецагентом, сказать, что помощь близка. Нет, Серже был плохим психологом. Он надеялся успокоить Йонаса, но только разбудил его гнев. Йонас провел бессонную ночь, и к утру в его голове созрел новый план.

Однако на следующий день, когда он попытался выйти из правительственного здания, дверь не открылась. Загорелось табло «ВЫХОД БЛОКИРОВАН», а за спиной Йонаса мгновенно оказались несколько вооруженных милиционеров. Они ничего не предпринимали, но наблюдали за каждым его движением. Йонас развернулся и пошел к себе, милиционеры остались у дверей. Времена свободы передвижений кончились. Но Йонас не собирался сдаваться. У него в рукаве оставался козырной туз, о котором охрана здания даже не подозревала. Ключом должно было послужить еще одно воспоминание, оно относилось к очень давним временам, когда Йонас был еще молодым и не входил в КОР-группу. Об этом происшествии он никому не рассказывал – прежде всего потому, что эта история казалась самой невероятной из всех, какие случались с ним.

***
Это было беспокойное время. Длившееся много лет противостояние с красными заставляло граждан терпеть определенные лишения. Они были ограничены в передвижениях, снабжение с каждым днем становилось все хуже и хуже. Война разгорелась далеко отсюда, на только что освоенных планетах. На Земле не было боевых действий, но обе воюющие стороны забирали отсюда все резервы. Промышленность была переведена на военные рельсы, и, разумеется, тут же появилось много недовольных. Война, как и вдавно прошедшие века, шла за зоны влияния, за новые рынки, новые сырьевые источники, то есть в интересах крупных капиталистов, и это было не по нраву многим менее зажиточным людям.

Штаб-квартира правительства Белой Конфедерации находилась в Канзасе. Это место было выбрано как своеобразный компромисс между претензиями западной и восточной группировок, и маленький провинциальный город быстро превратился в средоточие силы и могущества.

Такому городу был необходим символ, и он нашелся неподалеку от резиденции правительства. Постройка в форме шара – простейшие решения как правило оказываются наиболее точными, – соединялась с правительственной резиденцией подземными этажами. Сверкающая серебром поверхность этого гигантского шара была увенчана тремя башнями с флагштоками. Форма башен также была необычной – они напоминали устремленные в небо ракеты. Если стоять рядом, казалось, что весь шар вместе с башнями вот-вот взлетит. На самом деле он покоился на мощном основании, где проходили трубопроводы и система доставки. Выше находились эскалаторы и скоростные лифты. Внутри шара было множество залов для торжественных собраний, пресс-конференций и презентаций.

Лишь немногие знали, что шар является одним из важнейших звеньев в системе защиты правительственной резиденции. Целый комплекс просвечивающих приборов и электронных сенсоров заботился о том, чтобы в здание не попали оружие, взрывчатые, легковоспламеняющиеся или ядовитые вещества. В глубине располагались другие системы, которые при необходимости могли обеспечить правительству полную автономию.

Прямо перед шаром была бетонная площадка, назначения которой не знал никто, кроме самых высших сановников конфедерации. Площадка была крышей бункера, оснащенного самыми современными системами защиты, способного устоять перед перепадами температур в миллион градусов, перед всеми известными ядовитыми и горючими газами и жидкостями, перед землетрясением или высокочастотной вибрацией. Здесь же хранились запасы, которые в случае катастрофы позволили бы правительству продержаться не менее десяти лет. Парадный вход в здание правительства вел на лестницу, по которой гости спускались глубоко под землю, на нижние этажи здания, где они и их багаж проходили через целую систему строжайшего контроля.

Кроме этого парадного подъезда, существовало еще множество неофициальных входов и выходов, каждый из которых строжайшим образом охранялся. Большинство из этих выходов вели прямо в шахты метро.

В обычные времена за выходами следили частные охранники. Сейчас к ним присоединились милиционеры. Разумеется, обычно членов КОР-группы не использовали для выполнения подобных задач. Однако тем вечером мне было поручено присматривать за парадным входом. Вернее, за охраной парадного входа. Старый как мир принцип – не существует ни одной неподконтрольной инстанции, существуют только инстанции, которые не знают, кто их контролирует.

Я одет в штатское. У меня нет с собой документов. Однако если патруль остановит меня, мне достаточно будет назвать семизначное число – код сегодняшнего дня – и они, извинившись, оставят меня в покое. Я прогуливаюсь по темным переулкам вокруг здания, присматриваюсь и прислушиваюсь. На самом деле здесь целый, невидимый взгляду рядового обывателя лабиринт: большинство построек – это лишь ширмы, скрывавшими тайные проходы в главное здание или на главные трассы города. Они тоже защищены специальными конструкциями из стали и бетона и способны при необходимости выдержать небольшое землетрясение. И везде – в темных углах, в нишах – горы мусора. Это добрые жители нашего города, несмотря на все запреты, норовят, проходя по этим переулкам, освободиться от ненужных бумажек, объедков, окурков и так далее. Разумеется это строжайше запрещено, но нарушителей слишком много, чтобы призвать их к ответу.

Здесь есть и мусор иного рода – в этих переулках собирается всякий сброд, утративший право на жилье, свободу передвижения и охрану здоровья. Это мелкие жулики, нелегальные торговцы и просто опустившиеся личности, которые забрели сюда в поисках дешевого алкоголя, наркотиков и оружия. Но, как ни странно, обычно здесь довольно тихо: чтобы оставаться в безопасности, эти подонки пытаются поддерживать хотя бы видимость порядка.

Сегодня вечером переулки патрулируют группы по шесть-восемь милиционеров. Соответственно все обычные обитатели этих мест попрятались по норам, и здесь стало необычно тихо и пустынно. Осталась только парочка нищих калек, которые не смогли убраться отсюда достаточно быстро. Впрочем, во многих темных уголках поблескивают глаза – затаившиеся люди ждут, когда стражи порядка прекратят свои променады и можно будет вернуться к обычной жизни. Иногда перепуганные людишки сбиваются в группы и начинают перешептываться. Их волнует то, что происходит на главной площади – до нас долетает гомон множества голосов, свист, крики протеста. Я решаю сходить, взглянуть, что там творится, но в этот момент по переулку в сторону площади проходит усиленный отряд милиции, и я отступаю обратно в темноту. Мое дело – видеть невидимое и слышать неслышимое.

И через некоторое время я действительно слышу тихий шорох и вижу узкий клин света, который через секунду исчезает. Дверь открылась, дверь закрылась. Но шагов не слышно. Я иду туда, откуда послышался звук. Здесь кромешная тьма, я касаюсь рукой стены, и пальцы быстро нащупывают щель – дверь. Но дальше продвигаться в темноте опасно и, поколебавшись немного, я включаю карманный фонарик.

В первый момент я не вижу ничего подозрительного. Я останавливаюсь, прислушиваюсь и на этот раз различаю вдали звук шагов – иду туда, сам стараясь ступать как можно тише. Это не так-то легко, здесь повсюду кучи мусора, и я ежесекундно рискую поскользнуться. Внезапно я замираю. Снова тишина. Но я уверен, что где-то совсем близко от меня находятся люди. Сам не знаю, почему я так решил. Может быть, я услышал дыхание? Скрип песка под подошвой ботинка? Почувствовал запах? Не помню.

Внезапно все приходит в движение – из портика соседнего здания доносятся глухие удары, звук падения, надсадный кашель. С того места, где я стою не разглядеть, что именно происходит, все закрывают колонны портика. Впрочем, в этом нет нужды – в мгновение ока я оказываюсь там. Обычная картина разбойного нападения – двое подонков выкручивают руки пожилому человеку, его одежда разорвана, портфель валяется на земле. Мой фонарь все еще включен, свет падает на седые волосы стоящего на коленях человека, затем на его лицо, и я узнаю его.

Видимо, я испытываю что-то вроде шока, потому что около двух или трех секунд ничего не предпринимаю – просто стою и смотрю. Зато на четвертой секунде я с лихвой наверстываю упущенное время – хватаю одного из грабителей за воротник, впечатываю кулак ему в солнечное сплетение, и мгновенье спустя – в подбородок. Вышвыриваю его на улицу и поворачиваюсь к второму. Но тот решил не дожидаться, когда у меня дойдут руки до него, и успел смотаться.

– Еще раз увижу вас здесь, убью! – кричу я им вслед.

Вообще я редко выхожу из себя, но старик, на которого они напали…

Я протягиваю ему руку, помогаю встать, чувствуя себя ужасно смущенным. Бандиты получили по заслугам, но этот человек не должен был видеть моей расправы над ними. Такие сцены не для него. Его зовут Эдвардсон. И это имя – легенда для любого жителя Земли. Он был председателем самого демократичного правительства в истории нашей планеты, неутомимым борцом с коррупцией, автором принципов, на которых покоится сейчас все наше общество, отцом нашей Великой Мечты о человечестве без границ. И сейчас он едва может стоять на ногах, мне приходится поддерживать его под локти. Подонки! Неужели они знали, что делают?!

– Чем я могу вам помочь? – спрашиваю я осторожно. – Вам больше нечего опасаться, я из КОР-группы. Могу назвать сегодняшний код.

– Боюсь, что я сам его не вспомню, – отвечает Эдвардсон со слабой улыбкой.

Это очень странно и даже немного страшно – видеть беспомощным самого могущественного человека на Земле.

– Наверное, тебе придется проводить меня назад, – говорит он наконец. – Тут неподалеку есть одна дверь…

– Я знаю, я видел свет, когда вы ее открывали.

Эдвардсона снова одолевает приступ кашля, потом ему удается восстановить дыхание.

– Они опять скажут, что я был неосторожен, – бормочет он. – Никто, кроме меня, не знает про этот ход. Его построили, когда ты еще не родился.

Осторожно мы идем назад в темноту.

– Я сам знаю, что это опасно, – говорит Эдвардсон таким тоном, как будто извиняется передо мной. – Но я просто не мог этого выдержать, это одиночество, эту обособленность. Я должен видеть людей, должен дышать одним воздухом с ними. Хотя хваленый свежий воздух оказался довольно вонючим, – он тихо смеется и снова заходится в кашле.

Мы подходим к двери. Эдвардсон протягивает руку и несколько раз нажимает на едва заметный выступ в стене, затем подходит ближе на шаг и медленно произносит:

– Регистрация пробы голоса. Дневной код: Донна Мерседес Исида 7944 Паритет два.

Мы ждем несколько секунд, дверь остается неподвижной, зато целый блок стены поворачивается, открывая узкий слабо освещенный проход. Лицо Эдвардсона снова искажает гримаса боли, я подхватываю его под локоть, но он отстраняет мою руку и качает головой.

– К сожалению, сегодня я не могу пригласить тебя к себе, – говорит он. – Но я тебе очень обязан. Не мог бы ты назвать свое имя?

– Крюгер, – отвечаю я. – Мой идентификационный номер…

Эдвардсон снова качает головой.

– Не надо, Йонас Крюгер. Теперь я вспоминаю, что уже слышал о тебе. Кажется, тебе можно поручать серьезные дела. Если ты как-нибудь зайдешь ко мне в гости, я буду очень рад.

Он улыбается мне на прощание и медленно уходит по коридору. Камни смыкаются за его спиной, и я остаюсь в одиночестве рядом с фальшивой дверью.

Потом я медленно возвращаюсь на свой наблюдательный пост. То, что произошло сегодня, кажется мне настолько значительным, что я пока просто не могу думать об этом. Потом, когда волнение уляжется, я смогу все осмыслить.

***
После этого случая Йонас ни разу не встречался с Эдвардсоном. Но разумеется, он не мог не вспоминать об этой встрече, так как все, что он видел вокруг себя, все, за что сражался, было создано руками этого маленького седого старика. Работа приучила Йонаса доверять скорее личным впечатлениям, какими бы мимолетными они не были, чем официальным словам правительственных программ или учебников истории. Поэтому его не могло не радовать, что те несколько минут, которые он провел рядом с Эдвардсоном, ничуть не поколебали его безграничного уважения и восхищения. Это был человек, которому можно было доверять, человек, какого любой мальчик пожелал бы видеть своим отцом.

Понятно, что Йонас никому и ничего не рассказывал, и никогда не пытался воспользоваться полученным приглашением. Если он будет нужен, его позовут. В каком-то смысле его действительно «позвали», поручив ту работу, которую он исполнял в последующие годы. Он знал, что находится на особом счету у правительства, но считал, что такое особое положение предполагает большие обязанности, а не большие права.

Однако сейчас все изменилось. Йонас всерьез задумался о том, чтобы возобновить старое знакомство. Речь шла не только о потайном ходе, который знал старик, но о чем-то большем. За последние пару недель Йонас узнал много нового о государстве, за которое проливал кровь большую часть жизни, и теперь хотел бы наконец услышать внятный и разумный ответ на свои вопросы. В этом смысле лучшего собеседника, чем Эдвардсон, трудно было придумать.

Но как с ним связаться? Нельзя же просто поднять трубку и позвонить? Или все-таки можно? Если он попросит назначить ему встречу, сумеют ли Лами и Серже ему помешать?

Йонас проигрывал в уме разные варианты и постепенно приходил к выводу, что никакие хитрости и окольные пути здесь не помогут. Все они требуют времени, а время в этой ситуации работает против него. Поэтому он действительно поднял трубку, попросил соединить его с секретарем Эдвардсона, назвал свое имя, идентификационный номер и изложил свою просьбу. Через несколько минут секретарша перезвонила и предложила Йонасу пройти в приемную.

Он был очень доволен таким скорым решением дела, но едва он опустился на диван перед дверью в кабинет Эдвардсона, как его снова одолели сомнения. Удастся ли ему убедить старика? Поможет ли тот Йонасу бежать? И наконец, должен ли он, Йонас, впутывать этого человека в свои дела?

Кроме того, ему понадобится пропуск для выхода из охраняемой зоны вокруг правительственного квартала. Возможно, он просит слишком многого?

Так он сидел, разглядывая приемную и пожилую секретаршу с белыми, как снег, волосами, колдовавшую над огромным компьютерным терминалом. Он сидел спиной к входной двери, но мгновенно обернулся на еле слышный скрип петель – в помещение вошли Лами и Серже в сопровождении доброй дюжины роботов. Роботы мгновенно встали полукругом рядом с диваном, на котором сидел Йонас, отрезая бывшему спецагенту все пути к бегству.

– Я давно подозревал, что ты что-то задумал, – заговорил Серже, – но, конечно, мне и в голову придти не могло, что ты наберешься наглости, чтобы потревожить Эдвардсона. Тебе не кажется, что ты уже переходишь всякие границы?

– Эдвардсон ждет меня, и я не стронусь с места, – спокойно ответил Йонас.

Секретарша подняла голову и впервые взглянула на посетителя.

– Разумеется, Эдвардсон даже не знает, что ты звонил, – сказала она брезгливо. – В этот и состоит моя работа – заворачивать назад сумасшедших, которые считают, будто перед ними открыты все двери. Сам факт, что ты решил придти сюда, явно свидетельствует, что ты не в своем уме. – она повернулась к Серже. – Вы можете забрать его отсюда прямо сейчас?

Тот кивнул, и по его знаку роботы двинулись к Йонасу. Инстинктивно он напряг мускулы – ему не раз случалось сопротивляться тогда, когда сопротивление было бессмысленно, и это уже стало привычкой, рефлексом. Он даже не думал, сможет ли сделать что-то – просто он знал, что сделает все, на что у него хватит сил.

Серже и Лами стояли в паре шагов от него. Если удастся перескочить через кольцо роботов и добраться до кого-нибудь из бывшего начальства… Тем более они сейчас как раз смотрят в другую сторону… Минутку! А на что это они загляделись? Невольно он тоже повернул голову в сторону двери, которая вела в кабинет Эдвардсона. Да, все было действительно так, ему не пригрезилось.

В дверях стоял хозяин кабинета и с удивлением изучал многочисленную компанию, которая собралась в его приемной. Потом он увидел бывшего спецагента и улыбнулся.

– А, теперь я узнал тебя, – сказал Эдвардсон. – Ты ведь Йонас, Йонас Крюгер, не так ли? Очень мило, что ты решил ко мне зайти. Проходи, не стой!

Роботы и люди расступились, и Йонас прошел в кабинет. Эдвардсон похлопал его по плечу, закрыл дверь, указал гостю на кресло. Йонас невольно хмыкнул, представив себе, что творится сейчас в головах у Лами и Серже. Сам он не меньше их был ошарашен таким поворотом дела, но кажется Фортуна решила наконец повернуться к нему лицом.

Комната оказалась неожиданно маленькой и уютной. Толстый ковер на полу, старинные картины на стенах. Простой деревянный стол, на котором стояла ваза с цветами, несколько удобных кресел – вот и вся обстановка. Впрочем, в комнате была еще одна дверь – возможно, именно за ней находится пульт управления миром? Что там – мониторы, сложнейшие компьютерные системы, сканеры, приборы для массовой суггестии, трансляторы эмоций, психотронные генераторы? Или может быть, там хранятся неведомые миру сокровища культуры – полотна, статуи, книги, драгоценности?

Эдвардсон поймал взгляд Йонаса, но понял его по-своему:

– Да, вот и все мои апартаменты, – сказал он. – Это гостиная, там, за дверью, спальня. Хотелось бы еще библиотеку, но, наверное, это лишняя роскошь.

Казалось, он чувствует, что разочаровал гостя и хочет извиниться за это.

– Не подумай, что я имею что-то против современной техники, – продолжал Эдвардсон. – Например у меня здесь стоит замечательный голографический проектор, я люблю смотреть на пейзажи, особенно инопланетные. Не хочешь взглянуть? Конечно, ты многое видел своими глазами, и все же, возможно, я смогу удивить даже тебя.

Йонас кивнул, Эдвардсон положил ладонь на сенсор и тут же кабинет погрузился в полумрак, а одна из стен превратилась в голографический экран, по которому поплыли картины. Вот горная цепь, укрытая снегом. Со склонов гор в долину стекают молочно-белые реки. Пустыня, освещенная двумя лунами. Сплошной ковер цветов. Поверхность покрытая кратерами и разломами – дно высохшего моря, на горизонте вздымается гигантская лестница из мраморных и известняковых плит – бывший берег континента.

– Ну, разве это не прекрасно? – произнес Эдвардсон. – Впрочем, ты ведь не за этим ко мне пришел.

– Я пришел спросить, почему вы хотите уничтожить эту красоту? – спросил Йонас.

Едва эти слова слетели у него с языка, он тут же пожалел об этом. Не надо было говорить так резко, так грубо…

– Мы ничего не можем с этим поделать, – тихо ответил Эдвардсон; он не рассердился, скорее огорчился. – Это неразрешимая дилемма: пока человек не видит этой красоты, красота не существует. Есть только материя в трех состояниях: твердая, жидкая, газообразная. Есть электромагнитные волны и поля, есть атомы и частицы. Но красота существует только тогда, когда есть человек, способный ее увидеть. Но уже первый взгляд человека есть начало изменения мира или его уничтожения. Каждый твой выдох изменяет мир, но ты не можешь перестать дышать. Поэтому мы можем только предоставить событиям возможность идти своим чередом.

– Но вы понимаете тех, кто борется против такого порядка вещей?

Эдвардсон кивнул:

– Конечно, я понимаю людей, которые совершают бессмысленные поступки. Я понимаю людей, которые пытаются бороться с человечеством.

– Такие люди есть и будут всегда, пока существует империя, – осторожно сказал Йонас. – Но их всегда немного, и им не так просто найти друг друга. Но все же, когда они объединяются, они могут представлять собой серьезную угрозу.

– Не думаю, – ответил Эдвардсон. – Обычно их довольно просто вычислить и перессорить между собой.

– Тогда почему же вы этого не делаете?

– Знаешь сколько мне лет? – вдруг спросил Эдвардсон.

Йонас опешил. Он не понял, к чему этот вопрос, зато понял, что не знает ответа. В самом деле, сколько лет Эдвардсону? Йонасу казалось, что он был всегда.

– Мне 355 лет, – сказал собеседник, не дожидаясь ответа. – Около ста лет прошло в состоянии гибернации – когда-то я много путешествовал. Еще двести лет ушло на работу. Я застал самое начало освоения других планет. Разумеется, и тогда были недовольные, но все же человечество открыто гордилось своими свершениями. А чем мы будем гордиться, если нам не с кем и не с чем будет бороться, нечего побеждать? То, чем занимаются эти люди, бессмысленно, но не бесполезно.

– Но неизбежные жертвы с обеих сторон? В таких боях всегда погибают лучшие.

– Они действительно жертвуют своей жизнью, и цена такой жертвы высока. Если бы не было войны, кто стал бы ценить мир? Если бы не было зла, кто стал бы сражаться за добро?

– Но разве это не ставит под угрозу главные принципы, на которых построено наше общество? Вы можете предотвратить нарушение законов, но не делаете этого. Разве от этого вы не становитесь соучастником преступления?

– Я бы сказал, что речь идет не о соучастии, а об ответственности. Да, я принимаю на себя ответственность за все беззакония, которые творятся на планетах. И знаешь почему? Я видел последнюю войну на Земле – войну с Желтым Союзом. И я готов расстаться с жизнью и честью, лишь бы что-то подобное не повторилось. Столкновения на только что открытых планетах – это локальные конфликты, но война всех против всех – этого мы должны избежать любой ценой.

Йонас молчал, глядя на стену, где по-прежнему сменялись картины других миров – то виды планет, принадлежащих ближайшим звездным системам, то снимки, сделанные в других рукавах галактики с помощью тахионных телескопов. Так далеко люди еще не забирались, но они были готовы к новой экспансии – зонды проводили телеметрию, на верфях закладывались гигантские межзвездные корабли, человечество продолжало поиск иных миров, иных форм жизни, иного разума. И Йонас очень хорошо мог представить себе, что за этим последует: исследования, разработка местных ресурсов, затем терраформирование. Планеты будут заселены земными бактериями, простейшими, грибами, насекомыми, затем высшими растениями и животными. Новые плодородные пашни, новые сады, новые луга, на которых будут пастись стада, новые колонии, новые рынки…

– Значит, процесс разрушения остановить невозможно? – тихо сказал Йонас.

– Нам пришлось бы вернуться в самое начало, – отозвался Эдвардсон. – Нам пришлось бы изменить саму суть человека, а это едва ли разумно. Экспансия – древнейший способ выживания, придуманный человечеством, и вся наша цивилизация, вся наша культура нацелены на экспансию. Все, что составляет нашу историю: все войны, революции, великие открытия – все совершалось ради захвата новых земель. Однако к 2000 году практически вся Земля была освоена и превратилась в темницу для человечества. Но даже крысы способны выбраться из клетки, а уж люди – тем более. Вся наша промышленность и наука работают на то, чтобы любой ценой вырваться в космическое пространство. Да, при этом часто гибнет природа, но зато наша культура обогащается. Возможно, ты скажешь, что замена неравноценна, но это единственное утешение, которое на дано. Мир еще велик, и мы многое узнаем и поймем, путешествуя по нему.

Экран показывал снимки далеких галактик – облаков, состоящих из несчетного множества миров.

– Я сам видел множество чудес, – продолжал Эдвардсон. – И я хорошо понимаю, что защищают те, кто пытается бороться с нами. Я знаю, что они – хорошие люди, возможно лучшие из всех, самые здравомыслящие, самые совестливые. Они очень нужны нам, только они могут вовремя схватить нас за руку, вовремя напомнить, что человек – не пуп Вселенной.

Он снова коснулся сенсора, голографическая стена потухла, и в комнате загорелись обычные лампы.

– Мне показалось, у тебя были какие-то личные проблемы, – сказал старик. – Чем я могу тебе помочь?

Йонас коротко рассказал о том, что случилось с ним за последние дни. О том, что предлагали ему Лами и Серже. Эдвардсон негромко рассмеялся.

– У меня хорошие сотрудники, – сказал он, – но они не понимают глобальных связей и не умеют вникать в мелочи. Они затвердили общие принципы, но не знают, что иногда нужно действовать вопреки принципам.

Он встал, взял Йонаса за локоть и повел его к двери в спальню.

– Конечно, я помогу тебе, – продолжал он. – Оставлять в бездействии такого человека как ты – это глупо и расточительно.

Они вошли в соседнюю комнату. Эдвардсон коснулся стены, и перед Йонасом открылся длинный, слабо освещенный коридор, который уходил куда-то вниз, на подвальные этажи здания. Спецагент хотел уже шагнуть за порог, но старик удержал его.

– Подожди, не торопись. Тебе понадобится другая одежда.

Он открыл стоящий у стены шкаф, покопался в нем.

– Пожалуй это подойдет, – и он протянул Йонасу темные джинсы, темно-зеленую рубашку, черную куртку и черную кепку с длинным козырьком. – Прощай. Боюсь, мы больше не увидимся, ведь ты вряд ли надумаешь вернуться сюда.

***
Йонас снова попытался отыскать Хиоба. Для этого он просто подошел в кафе к терминалу базы данных и набрал старый код доступа к секретным файлам. Теперь, когда его память практически полностью восстановилась, подобные весьма удобные мелочи были в его полном распоряжении. Код оказался действительным и на сегодняшний день, и через несколько секунд Йонас получил адрес, который немало его удивил.

Вскоре он уже шагал по кварталу многоэтажных домов, окруженных цветущим садом. Все двери выходили на запад – на шумную многолюдную улицу, окна – на восток, где глазам жильцов открывался идиллический пейзаж.

Йонас положил руку на сенсор, дверь бесшумно отъехала в сторону. На пороге стояла Ноами или женщина, как две капли воды похожая на Ноами. Возможно, ее клон.

– Меня зовут Тесса, – сказала она. – Чего ты хочешь?

Йонас назвал свое имя и сказал, что хотел бы увидеть Хиоба. Тесса кивнула и повела гостя в дом.

Хиоб сидел у окна в инвалидном кресле, укутанный в пестрый плед. Окно было открыто, но жалюзи задвинуты, и в комнате царил полумрак. Было довольно душно, пахло гибискусом и водорослями; было слышно, как за окнами шумит море.

Хиоб молча указал Йонасу на свободное кресло. На его лице не было ни удивления, ни радости, Йонас вообще не был уверен, что старый недруг его узнал.

– Что привело тебя ко мне? – спросил наконец Хиоб.

Йонас обернулся. Тесса стояла в дверях и внимательно смотрела на обоих мужчин.

– Мы можем поговорить с глазу на глаз? – спросил Йонас.

– Если ты хочешь…

Хиоб сделал рукой знак девушке, и она вышла.

«Наверняка здесь есть и видеокамеры, и подслушивающие устройства», – подумал Йонас. Это однако не слишком его заботило: прежде чем постучать в дверь, он уничтожил процессор, сохраняющий записи, сделанные в этой квартире.

– Так чего ты хочешь? – снова заговорил Хиоб. – Побеседовать о старых добрых временах?

– Я тебе очень долго искал, – Йонас не знал, с чего начать. – Побывал в самых разных местах. Например, в тюрьме…

– Но я никогда не был в тюрьме, – удивился Хиоб. – Они помиловали меня, как и обещали…

Сзади послышался тихий шорох. Обернувшись, Йонас увидел, что Тесса снова стоит в дверях. Ему не хотелось ничего говорить при ней, но кажется, выбора не было.

– Я вижу у тебя признаки преждевременного старения. Со мной было то же самое. Это все из-за лекарств, которые они тебе дают. Такова цена их милосердия. Но мы можем покончить с этим немедленно.

Хиоб с улыбкой покачал головой:

– Твое старение возможно было преждевременным, но не мое. На самом деле я гораздо старше тебя. Я помню тех, с кем боролся, когда ты еще не родился. И с меня, пожалуй, хватит.

– А кто же будет бороться за справедливость? Недовольным всегда нужен вождь.

– С меня хватит, – повторил Хиоб. – Я устал. Мне нравится моя теперешняя жизнь. И я тебе не верю. Наверное, просто не хочу верить. Я всегда делал то, что должен, и сейчас я не хочу думать о том, был ли я прав. Прошлого все равно уже не изменишь. Это хорошо, что ты нашел время навестить меня, но, думаю, сейчас тебе лучше уйти.

Йонас упрямо покачал головой:

– Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Тебя ждут уже долгие-долгие годы. Ты не можешь обмануть людей, которые тебе верят. Твое равнодушие, твоя усталость – все это пройдет, как только прекратится действие лекарств. Еще остались задачи, которые по плечу одному тебе.

Хиоб вздохнул и отвел взгляд.

– Теперь я все чаще и чаще вспоминаю свое детство, – сказал он задумчиво. – Тогда моим миром были только море и острова. Мне казалось, я все забыл, но сейчас, когда у меня наконец-то достаточно свободного времени, я могу вспомнить каждую деталь – запах цветов, следы на песке, шорох птичьих крыльев. Это были попугаи, я собирал на пляже их синие, алые, зеленые перья. Это было лучшее время в моей жизни, и сейчас мне кажется, что я снова вернулся домой. Я останусь здесь, Йонас. Но спасибо за все, я надеюсь, мы останемся друзьями.

Мы останемся друзьями… Они должны были быть друзьями, но им пришлось потратить всю жизнь на войну друг с другом… Однако у Йонаса не было времени, думать об этом. Он и так пробыл здесь слишком долго и, возможно, сказал слишком много.

Он встал, протянул Хиобу руку, но тот уже мирно дремал в кресле, и Йонас не стал его будить. Тесса с безмятежной улыбкой приблизилась к Йонасу и проводила его до дверей.

***
Примерно час Йонас бесцельно шатался по городу, заходил в магазины, в кино, в парикмахерскую. Он проехал пару остановок по канатной дороге, полюбовался сверху городом – жилыми кварталами, куполами церквей, широкой лентой реки с паутинками мостов. Он пересек зону отдыха, где среди зелени садов пестрели многочисленные рестораны, голографические театры, вернулся в центр, вышел из кабинки и направился к огромному шару, увенчанному тремя башнями. Для надежности он попетлял по здешним переулкам, которые знал, как свои пять пальцев, и, убедившись, что за ним никто не следит, снова вернулся на площадь, подойдя к ближайшему видеофону.

– Я слушаю? – донеслось из трубки.

– Мы должны поговорить, – сказал он негромко.

– Все прошло по плану? – поинтересовалась его собеседница.

– Это нетелефонный разговор, – со вздохом ответил Йонас. Ему очень не хотелось разочаровывать девушку, но делать было нечего. – Мы можем встретится на том же месте в то же время?

– На том же месте в то же время.

Повесив трубку, Йонас снова сел в кабинку и поехал на вокзал. В кармане его рубашки лежала Пи-карта, выписанная на чужое имя – Эдвардсон позаботился обо всем. Поезд быстро выехал за пределы города, преодолел защитную зеленую зону, и вскоре Йонас увидел вдали сверкающую гладь Атлантического океана. Он дождался парома на остров Меррит, в ожидании условленного времени прогулялся по эспланаде. Был уже вечер, и здесь почти не было людей, но в полумраке белели остовы старых ракет-носителей – «Атлас», «Центавр», «Циклоп», «Союз», «Прогресс», «Икар». Здесь был исторический парк, куда водили школьников, чтобы рассказать им о первых героических годах освоения космического пространства. За корпусами этих пионеров космоса стояло множество других ржавых остовов – ракеты первого этапа межзвездной экспансии. Они вызывали гораздо меньший интерес, чем прославленные корабли первооткрывателей, и тропинки, ведущие к ним, давно поросли травой.

Внезапно Йонас обратил внимание на один из кораблей – он выглядел старым, но отнюдь не ржавым. Напротив, казалось, его только что отремонтировали. Йонас заметил, как на поверхности двигателей оседают капельки воды – значит, эта часть корабля была теплее, чем окружающий воздух. Корабль готовили к старту. Эмиттер разогревался, и вылетевшие из него электроны, двигаясь по спирали в магнитном поле, начали ионизацию газа в рабочей камере. Через несколько минут можно будет стартовать.

В сотне метров от корабля стояла группа людей. Кто-то из них заметил Йонаса, ахнул, указал на него остальным. И вот уже все лица обращены к нему. Стоявший на трапе человек в желтой униформе космофлота замахал рукой и крикнул:

– Хиоб!

Йонас остановился. С минуту он находился в замешательстве, потом догадался взглянуть на себя. Черная куртка, темно-зеленая рубашка, черная кепка. Именно так был одет Хиоб, которого они могли увидеть в голографических передачах или среди экспонатов исторического музея. Произошла ошибка. Эти люди приняли Йонаса за человека, которого они, вероятно, ждали всю жизнь, но никогда не видели своими глазами.

«Это будет для них страшным разочарованием, – подумал Йонас, – но тут уж ничего не поделаешь. Кому-то приходится приносить дурные вести».

Люди обступили его. На их лицах сияли улыбки. Ему жали руку, его хлопали по спине. Многие здесь были так же, как и он, одеты в темные рубашки и куртки, рядом на земле лежали увесистые рюкзаки. Они были готовы к путешествию, готовы оставить за спиной свою прежнюю жизнь и взглянуть в лицо неведомому. А он должен был одним словом перечеркнуть все их надежды.

«Все, дальше это не может продолжаться. Сейчас я скажу им правду», – думал Йонас. Однако он молчал. Они с Хиобом действительно должны были стать друзьями. Оба всегда делали то, что нужно было сделать. Сейчас нужно было молчать и принимать решение.

И тут какой-то парень спросил его:

– Куда мы летим? На Звезду Хиоба?

Все затихли. Все ждали ответа.

Йонас еще раз огляделся по сторонам. Перед ним были мужчины и женщины, старые и молодые, мускулистые и болезненные, принадлежащие к белой, черной и желтой расе. Калека в инвалидном кресле. Старик в джинсовом костюме. Мать с двумя сыновьями-подростками. И среди этих лиц было одно знакомое. Та девушка, которая говорила с ним на маяке. Он посмотрел ей в глаза, и она еле заметно кивнула. «Она все знает, – подумал Йонас, – и все же…»

– Да, – сказал он громко. – Мы летим на Звезду Хиоба.

Люди похватали с земли рюкзаки и заторопились к трапу.

Через четверть часа корабль стартовал к звезде, которой никогда не существовало.

Или, возможно, она все же была где-то там, в беспредельном космосе. Нужно было просто найти ее.


Оглавление

  • Часть I.
  • Часть II.
  • Часть III.