Нечестивый город [Джек Финней] (fb2) читать постранично

Чарльз Дж. Финней Нечестивый город

Впервые я встретился с Виком Руизом в месте, весьма отдаленном, – на краю обширной пустоши, которая окружает Флореат Го-Ли.

После двадцати одного года суровой экономии, двух финансовых крахов в период Депрессии – одного в самом начале и другого в конце – после выплаты бесчисленных налогов на войны, дефицит и предметы роскоши, я все же умудрился скопить достаточно денег, чтобы совершить кругосветное путешествие на авиалайнере; такое путешествие было в то время моей самой заветной мечтой.

Самолет пролетел половину того, что ему следовало пролететь, потом у него оторвалось крыло, и мы упали. Кроме меня на борту находились двадцать три пассажира; все они погибли. Я осмотрел их карманы, багаж, сейф самолета и собрал все деньги, которые там обнаружил. Потом я съел сэндвич, приготовленный стюардессой перед самой аварией, и, взяв принадлежавший пилоту пистолет с кобурой и поясом, сошел на землю. Я понятия не имел, где нахожусь.

Вик Руиз стоял среди цветущих лилий, по колено утопая в их зарослях. Он поманил меня и показал лилию, которую только что нарисовал.

– Сударь, – торжественно заявил он, – перед вами то, что прежде считалось недостижимым.

– Вы полагаете, вам удалось превзойти природу? – спросил я.

– Да, сударь, – ответил он, – удалось. Взгляните на эти пурпурные крапинки и на эти крупные кремовые мазки. Не правда ли, своеобразный эффект? Разумеется, я неизмеримо превзошел природу.

У меня не было особого желания вступать в дискуссию, и потому я просто сказал;

– Да, очевидно вы правы. Эффект в самом деле своеобразный.

После этого я спросил его, где мы находимся. Он отвечал, что мы в чертовой дюжине миль от большого города, и в свою очередь поинтересовался, чем я занимаюсь здесь в столь ранний час.

Я рассказал ему о том, как покинул свой родной Абалон (Штат Аризона) и стал единственным пассажиром, уцелевшим после авиакатастрофы; потом спросил, не согласится ли он проводить меня до большого города, где я мог бы выяснить кое-что насчет оставшейся части моего кругосветного путешествия.

– Нет, сударь, – возразил он, – я не могу этого сделать. Мне нельзя возвращаться в город. Я навеки изгнан со всех его улиц и площадей, из всех домов и магазинов.

– Почему? – спросил я.

– Долги, сударь, – ответил Вик Руиз. – Меня изгнали за долги. Члены Коммерческой Ассоциации побили меня камнями и выкинули за пределы города. Они предали меня анафеме и вычеркнули мое имя из Книги Кредита.

– Вот как? Это плохо, – заметил я. – И ваше изгнание окончательно?

– Да, сударь, – кивнул он. – То есть пока я не заплачу. Но, ей-богу, скорее я буду до конца жизни питаться прахом, кузнечиками и муравьиными яйцами, чем заплачу им хоть одну драхму. Ведь они предоставили мне кредит, сударь; они предлагали свои товары совершенно бесплатно; они рекомендовали меня друг другу, ловко подсовывали мне товары по сниженным ценам, соблазняли меня сияющими рекламами и свидетельствами известных людей; они глумились над моим стремлением к бережливости, смеялись, когда я говорил, что такие вещи мне не по карману, и заставляли меня покупать и покупать помимо моей воли и потом, когда я не смог заплатить, они забрали все обратно, побили меня камнями и изгнали из города.

И тогда я встал на колени, сударь, и стал молиться. Я поклялся никогда ничего им не платить и свято соблюдаю свой обет, потому что мои принципы не позволяют мне его нарушить. К тому же у меня нет денег.

Я вспомнил о своих плодотворных поисках в разбитом самолете и с гордостью сказал:

– А у меня есть деньги.

– Сколько? – осведомился Вик Руиз.

– Точно не знаю, – признался я. – Еще не считал.

Тогда Руиз предложил мне сесть и без лишней суеты пересчитать их, поскольку здравый смысл требует, чтобы человек точно знал, какой суммой располагает. Поэтому мы сели среди цветущих лилий и стали считать мои деньги. Их оказалось всего семь тысяч шестьсот пятьдесят четыре драхмы 1 и тридцать два пфеннига.

Вин Руиз взглянул на меня с подозрением.

– Сударь, тут целое состояние. Как оно вам досталось? – и он стал ждать ответа.

Я объяснил, что часть денег достал из карманов и багажа мертвых пассажиров, а другую – из сейфа самолета.

– Было бы преступлением уйти и оставить все эти деньги там, – заметил я.

Немного подумав, Вик согласился.

– Да, сударь, вы правы. Это было бы преступлением. Я ненавижу деньги, сударь. Я ненавижу их больше, чем голод и холод. Но вы все-таки правы; преступно оставлять лежащие деньги. Теперь слушайте, сударь. У меня созрело решение. Мы возьмем ваши деньги, пойдем в город и заплатим мои долги. Конечно, они велики, но на них уйдет меньше половины этой суммы. Мы заплатим долги и отпразднуем ваше прибытие в здешние края, и когда Вик Руиз празднует, сударь, – неважно по какому случаю – пробуждаются все языческие боги, дремлющие на Олимпе, потому что они уже знают: затевается новая вакханалия. Идемте же, сударь! Не будем терять ни