Леди и Лис [Келли Линк] (fb2) читать онлайн

Келли Линк Леди и Лис

© М. Приморская, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

В саду кто-то был.

— Даниэль, — сказала Миранда. — Там Санта-Клаус. Он заглядывает к нам в окно.

— Это невозможно, — ответил Даниэль, даже не посмотрев. — Мы уже получили подарки. К тому же Санты не существует.

Они сидели под рождественской елью в доме Ханивеллов. Им было по одиннадцать лет. Под ёлкой как раз хватало места, чтобы сидеть, поджав ноги. Даниэль запускал поезд вокруг дерева — то вперёд, то назад. Миранда разглядывала свой лучший подарок: ножницы с позолоченными ручками в виде журавля и лезвиями в форме клюва. Щёлк, щёлк — срезала она одну за другой хрупкие иголочки с ветки над головой. Запах хвои. Дождь из маленьких зелёных иголок. В саду, наверное, очень холодно. На окнах сверкает изморозь. Уже давно пора спать. Если это не Санта-Клаус, то, возможно, это вор, который пришёл украсть чьи-нибудь драгоценности. Или убийца с топором.

Или, что куда более вероятно, один из сотен дядьёв и двоюродных братьев Даниэля. Во-первых, потому, что у человека за окном не было бороды, а выражение лица казалось совсем не таким весёлым, как у Санта-Клауса. Да и глаза, хотя их было не очень хорошо видно из-за темноты и изморози, несомненно, принадлежали кому-то из Ханивеллов. В комнате было полно взрослых Ханивеллов, болтающих обо всём, о чём обычно разговаривают Ханивеллы. Обо всём подряд: о лошадях и домах, о Боге и строительстве, о студиях загара и, конечно, о театре. Всегда о театре. Ханивеллы любили поговорить. Когда у них заканчивались темы, они начинали играть. Весь мир — театр.

Ханивелла редко увидишь в одиночестве. Они всегда в связке, как бананы. Не шпионы-одиночки, а целые батальоны. И хотя Миранда обожала золотисто-рыжие волосы Ханивеллов, их преувеличенную, экспрессивную манеру одеваться, репертуар шуток и секретов, стихов и разной чепухи, иногда ей хотелось сбежать. Ведь Ханивеллы требовали, чтобы ты непременно участвовал. Они задавали вопросы до тех пор, пока у собеседника не пересыхало горло.

Даниэль был исключительно спокойным для Ханивелла. Он даже не всегда интересовался, здесь ты или нет.

Миранда выскользнула из-под ели, просочившись мимо длинноногих Ханивеллов в галстуках и вечерних платьях: прозрачно-оранжевая тафта; скользкий и липнущий атлас, канареечно-жёлтый и фиолетовый; шёлк, белый, как пена, кое-где уже заляпанный вином.

Кто-то потрепал её по голове и подмигнул. Кто-то в золотистых одеждах покровительственно добавил:

— Бедный ягнёночек.

— Бу, обманщики, — выпалила Миранда, отбиваясь. На ней было зелёное вельветовое платье в мелкий рубчик. Завышенная талия в стиле ампир. С защипами под мышками. Интерес Миранды к таким вещам был почти профессиональным. Её мать Джоанни — последние полгода она сидела в тюрьме в Пхукете, и ей предстояло провести там ещё долгие годы — была костюмером и подругой Эльспет Ханивелл.

Даниэль — сын Эльспет. А Миранда — её крестница.

На кухне, опираясь на раковину, в которой один из новых котят Ханивеллов лакал из соусницы соус, томно целовались двое. За обеденным столом сидела девочка, всего на пару лет старше Миранды, и раскладывала засаленные и потрёпанные карты Таро. Пустые винные бутылки стояли под наклоном, как пушки, а огромный мясницкий нож торчал из развалин рождественского торта. От большой печи разливалось тепло, а внутри сушилки в старой сковороде спали остальные котята.

Захватив мешок с мусором, набитый перепачканными помадой салфетками, одноразовыми бокалами для шампанского и жирными корками от пирогов, Миранда вышла из кухни. Как только дверь открылась, внутрь проскользнула кошка.

Шёл снег. Большие липкие хлопья таяли у Миранды на волосах и щеках. Снег на Рождество. Конечно, в Пхукете такого не увидишь. Она подумала: чем угощают в тайской тюрьме на праздник? Мать всегда пекла на Рождество торт, а Миранда помогала раскатывать марципан.

Балетки заскользили по траве. Завязав пакет, она оставила его прямо у лестницы. В саду по-прежнему стоял мужчина и всё так же смотрел в окно. Должно быть, он слышал её шаги. Заиндевевшая трава скрипела под ногами. Конечно, слышал, но не обернулся.

Даже со спины в нём определённо угадывался Ханивелл. Долговязый, светловолосый, абсолютно неподвижный. Настолько идеальный, что взгляду не за что зацепиться. Неестественно непринуждённый. Холодный снег, который заставлял Миранду шмыгать носом и расписывал щёки красными пятнами, не таял, ложась на яркие ханивелловские волосы и на плечи удивительного пальто.

Типичный Ханивелл, подумала Миранда. Поссорился с подругой или обиделся на кого-то, и теперь собирается театрально замёрзнуть. Её мать прекрасно умела обращаться с Ханивеллом, разыгрывающим неуместную трагедию. Главное — твёрдость.

Вспомнив о матери, Миранда сама почувствовала что-то драматичное. Пытаясь прогнать нахлынувшие эмоции, она сосредоточилась на пальто, которое было на незнакомце. Казалось, оно украдено из театра — восемнадцатый век, изящный крой. Это было даже не пальто, а камзол из плотного розового шёлка, расшитый белой нитью — маки и розы, а ниже на зелёном листе красовался жук-олень. Миранда подходила всё ближе, не в силах остановиться; ей очень хотелось потрогать жука.

Ей казалось, что рука пройдёт насквозь. (Разумеется, в Ханивелл-холле водились привидения.) Но этого не случилось. Пальто было настоящим. Миранда сжала ткань между пальцами и сказала:

— Что бы ни случилось, оно не стоит того, чтобы замерзать. Не стойте на улице, пойдёмте в дом.

Ханивелл в камзоле повернулся.

— Я стою именно там, где должен, — сказал он. — То есть здесь. И делаю в точности то, что должен. И у меня нет ни малейшего желания беседовать с маленькими девочками. Так что уходи.

Может, Миранда и в самом деле была маленькой девочкой, но уже довольно неплохо умела противостоять ханивелловским вспышкам ярости, знала, как реагировать на их эмоциональные всплески, бурные проявления радости и горя, милые странности или заскоки. На широком правом кармане камзола она заметила вышитого рыжими и золотыми нитками лиса, застрявшего передней лапой в капкане.

— Меня зовут Миранда, — сказала она. И, поскольку уже овладела некоторыми уловками Ханивеллов, добавила: — Моя мать в тюрьме.

На мгновение взгляд незнакомца стал почти сочувствующим, но он тут же пожал плечами. Разумеется, театрально. И сунул руки в карманы.

— А я тут при чём?

— У всех есть проблемы, только и всего, — ответила Миранда. — Я здесь, потому что Эльспет меня жалеет. А я это ненавижу. Так что вас я нисколечко не жалею. Я даже не знаю, кто вы такой. Просто мне кажется, что не слишком умно стоять здесь и страдать из-за плохого настроения. Но, возможно, вы не очень умны. Моя мать говорила, что красивые люди часто довольно бестолковы. Как вас зовут?

— Если я скажу, ты уйдёшь? — спросил Ханивелл.

— Да, — сказала Миранда. Можно вернуться на кухню, поиграть с котятами. Или принести пользу и помыть посуду. Или попросить, чтобы ей погадали. Или снова забраться с Даниэлем под дерево и сидеть, пока не придёт время ложиться спать. Завтра её посадят в автобус и отправят домой. И скорее всего, до следующего года Эльспет забудет, что у неё есть крестница.

— Я — Фенни, — сказал Ханивелл. — Теперь иди. Мне есть чем заняться, чтобы не сделать того, чего я не должен делать.

— Хорошо, — ответила Миранда. Она похлопала по широким манжетам чудесного пальто Фенни, задумавшись, какая у камзола подкладка и не холодно ли в нём. Каким же нужно быть глупым, чтобы торчать снаружи, когда тебя приглашают в дом. — Счастливого Рождества. Доброй ночи.

Она ещё раз коснулась вышитого лиса и его лапы, застрявшей в капкане. Стебельчатый шов, рассыпной стежок и вышивка «ёлочкой».

— Очень хорошая работа, — сказала она. — Надеюсь, лис освободится.

— Он был слишком глуп, потому и попался, странное надоедливое дитя, — ответил Фенни. И снова повернулся к окну. Что он видел там? Когда Миранда, наконец, вернулась в гостиную, где подвыпившие Ханивеллы вместо рождественских гимнов горланили разухабистые песни, взрывали хлопушки и запускали бумажных журавликов, она вновь посмотрела в окно. Снег закончился. Снаружи никого не было.

* * *

На следующий год Эльспет Ханивелл, как обычно, вспомнила о Миранде. И через год, и через два. И под ёлкой Миранду всегда ждали подарки: то билет на лондонский мюзикл, который она ещё не успела посмотреть, то, когда ей исполнилось тринадцать, набор косметики.

Когда Миранде стукнуло четырнадцать, Даниэль преподнёс ей шахматы и несколько мотков шёлковой пряжи. Под чёрные колготки она надела на лодыжку красный кожаный плетёный браслет, который пришёл по почте из Пхукета (письма в конверте не было). Котята выросли и перестали её узнавать.

В двенадцать лет она искала загадочного Фенни, но его нигде не было. И когда Миранда спрашивала, никто не понимал, о ком она говорит.

Когда ей исполнилось тринадцать, она впервые попробовала шампанское.

Четырнадцатилетняя Миранда чувствовала себя уже достаточно взрослой. Теперь человек в камзоле казался ей сном или историей, которую она выдумала от скуки. В четырнадцать она уже выросла из сказок, Санта-Клауса и рассказов о привидениях. Когда Даниэль обратил её внимание на то, что они стоят под омелой, она расцеловала его в щёки. А потом лизнула в ухо.

На её пятнадцатое Рождество снова шёл снег. Все знали, что будет снег, и он не заставил себя ждать. Разговоры о снегопаде напомнили Миранде о Фенни. О мужчине в заснеженном саду. Конечно, в саду никогда никого не было. Зато был Ханивелл-холл и бесконечные толпы взрослых Ханивеллов, ведущих себя так, будто они снова стали детьми.

Количество веселья, которое требовалось Ханивеллам, было по-олимпийски выматывающим. Миранда не могла решить, здорово это или ужасно.

Ближе к вечеру Ханивеллы затеяли играть в шарады. Но в чём радость играть с людьми, которые делают это почти профессионально? Миранда стояла у окна, глядела на падающий снег и что-то высматривала. Птиц. Лиса. Человека в саду.

Ханивеллы кричали:

— Господи, нет! Клеопатра появилась завёрнутая в ковёр, а не в субботнее приложение к газете!

Даниэль наверху, у себя в комнате, разговаривал с отцом по скайпу.

Миранда бродила от окна к окну. И вдруг увидела в саду то, чего там быть не должно было. Точнее, того. И тут же выбежала из дома.

— Пойду гулять! — крикнула она, пока закрывалась дверь. Вдруг кому-нибудь есть до этого дело.

Фенни прохаживался по старой стене, постукивая тростью по каждому камню, на который собирался наступить.

— Ты, — сказал он. — Вот думал, увижу ли тебя ещё раз.

— Меня зовут Миранда, — напомнила она. — Вы, наверное, забыли.

— Нет, — произнёс он, — не забыл. Хочешь присоединиться? — Он протянул руку. Миранда медлила, и он сказал: — Как знаешь.

— Я и сама могу сюда залезть, — сказала она. Теперь она шла перед ним, спиной вперёд, чтобы не терять из виду.

— Ты не Ханивелл, — произнёс он.

— Нет, — ответила она. — А вот вы — да.

— Верно, — сказал он. — Вроде того.

Затем она остановилась, и ему тоже пришлось остановиться. Дальше идти было некуда. За спиной у Миранды начинался провал.

— Я помню, как построили эту стену, — сказал он.

Скорее всего, она не так расслышала. Или он просто её поддразнивал. Она ответила:

— Должно быть, вам очень много лет.

— Значительно больше, чем тебе, — сказал он и сел на стену. Миранда села рядом. Перед ними раскинулся Ханивелл-холл и рощица деревьев позади. Снег лениво падал, лёгкий ветерок крутил и подбрасывал его.

— Почему вы всегда в этом пальто? — спросила Миранда. Она начинала замерзать и поёжилась. — Вы не должны сидеть на грязной стене. Оно слишком красивое.

Она коснулась вышитых жука и лиса.

— Кое-кто… очень особенный… дал мне его, — ответил он. — Я ношу его, потому что она так хотела. — И то, как он это сказал, заставило Миранду вздрогнуть.

— Ясно, — сказала она. — Это как мой браслет. Мне его мама прислала. Она в тюрьме и никогда оттуда не выйдет. Останется там до самой смерти.

— Как лис, — добавил он.

— Как ваш лис, — согласилась Миранда. Она удивлённо поняла, что её глаза стали влажными. Она плачет? Это ведь даже не настоящий лис. Ей не хотелось, чтобы Фенни заметил её слёзы, поэтому она спрыгнула со стены и пошла обратно к дому.

Когда она была на полпути к Ханивелл-холлу, снег перестал. Она оглянулась: на стене никого не было.

Снег шёл с перерывами весь день. Когда закончился обед и Ханивеллы разошлись по комнатам, постанывая и поглаживая животы, Эльспет подозвала Миранду.

Помахивая перед ней свёртком, будто угощением для бездомного щенка, она сказала:

— Кто-то оставил это на крыльце для тебя. Интересно, кто?

Свёрток был в обычной белой бумаге, перевязан зелёной ниткой. Сверху нацарапано её имя. А внутри — клочок розового шёлка с вышитым рычащим лисом, его покалеченной лапой и окровавленным капканом.

— Дай-ка взглянуть, милая, — сказала Эльспет и взяла у неё из рук обрывок такни. — Какой странный подарок! Чья-то шутка?

— Не знаю, — ответила Миранда. — Возможно.

Восемь часов вечера. Ханивелл-холл, должно быть, сиял на холме как фонарь. Миранда надела куртку и трижды обошла дом. Снег растаял. Даниэль перехватил её, когда она совершала последний круг. Его нос сильно выделялся на покрытом прыщами лице. Миранда любила его так же нежно, как Эльспет. Они всегда были к ней добры.

— Держи, — сказал Даниэль, протягивая ей кусочек шёлка. — Тайный подарок? Тайный обожатель? Тайный шифр?

— А, ты тоже в курсе, — ответила Миранда. — Длинная история. Храню на память.

— Они там сейчас притворяются, что на дворе семидесятые, а им всем снова по шестнадцать. Играют в «Сардины»^[1] и пьют. Потом всю ночь будут оргии в шкафах, душераздирающие признания и покушения на убийство в кладовых, под лестницами, на кроватях и под ними. Поэтому я взял вот это и незаметно ушёл. — Даниэль показал ей бутылку «Стронгбоу», которую спрятал в карман куртки. — Пойдём, посидим в машине. Расскажешь про школу и про твою ужасную тётку, а я — с кем из парламентских консерваторов тайно встречалась Эльспет. Сможешь потом продать эту историю в газету.

— А на вырученные деньги куплю нам квартиру без удобств в Вулвергемптоне. Вот тогда заживём, — подхватила Миранда.

Они пили сидр и жевали полурастаявший батончик «Марс». Они разговаривали, и Миранда гадала, попробует ли Даниэль её поцеловать. И должна ли она сама попытаться его поцеловать. Но он не стал рисковать. Как, впрочем, и она. Оба так ни на что и не решились. Миранда заснула в нелепом «Санбим Тайгере» с попорченной мышами обивкой. Её голова лежала на плече Даниэля, а в руке она сжимала пойманного лиса.

* * *

Год спустя об Эльспет писали во всех газетах. Парламентский консерватор подал на развод, а она начала встречаться с футболистом, который был на двадцать лет моложе. Прекрасная рождественская история. Журналисты были повсюду. Эльспет в широкополой чёрной шляпе, в чёрном комбинезоне и чёрных солнечных очках, на «Санбим Тайгере», забрала Миранду с вокзала. Победно униженная. В своей стихии.

Тётка Миранды едва не запретила ей ехать к ним в гости. Правда, тогда им обеим было бы очень грустно, так как у тётки как раз появился новый ухажёр. Почти такой же страшный, как она сама. Вот о чём следовало писать газетам.

— Милое платье, — сказала Эльспет, целуя Миранду в щёку. — Сама сшила?

— Да, ничего так получилось.

— Хочу такое же, красное. Только вырез глубже и юбку покороче. Ты могла бы открыть своё дело. Не думала об этом?

— Мне всего шестнадцать, — сказала Миранда. — И ещё многому нужно научиться.

— Александр Маккуин бросил школу как раз в шестнадцать, — ответила Эльспет. — Уехал учиться на Сэвил Роу^[2]. Зашивал человеческие волосы в подкладку. Полагаю, для него в этом была какая-то магия. У меня есть одно из его платьев. Да и твоя мать вряд ли была намного старше тебя сегодняшней, когда начала болтаться за кулисами. Она тогда всё время расшивала тюль блёстками и стразами.

— А где Даниэль? — спросила Миранда.

Всё это время Миранда переписывалась с матерью. Правда, она пока не решалась рассказать тётке, что откладывает деньги на поездку в Таиланд следующим летом.

— Даниэль дома. У него хорошее настроение. Слушает мои старые пластинки The Smiths.

Миранда внимательно посмотрела на Эльспет.

— Та девушка… Она ведь с ним рассталась, да?

— Если ты имеешь в виду девушку с хорьками и некрасивыми лодыжками, — ответила Эльспет, — то да. Как там её звали? Да, загадка… Я имею в виду не её имя, а то, почему они расстались. Он вырос на три дюйма за два месяца, и лицо у него теперь чистое, честное слово. Он выглядит даже лучше, чем я ожидала. Золотое сердце, и голова на месте. Не понимаю, о чём думала та девица?

— Наверное, она торопилась бросить его, пока он не бросил её, — предположила Миранда.

— Я бы не узнала о расставании, если бы случайно не подслушала их разговор. Ну, почти случайно, — продолжала Эльспет. — Это и ещё The Smiths. Он не очень-то охотно рассказывает о своей личной жизни.

— А вы бы этого хотели?

— Нет, — сказала Эльспет. — Да. Может быть. Скорее нет. Ну, а как у тебя дела? Есть кто-то на примете?

— У меня нет даже хорьков, — ответила Миранда.

* * *

В сочельник, когда все Ханивеллы, их кузены, жёны и бойфренды, подруги и личные бухгалтеры отправились в городок гулять, распевая гимны, Эльспет отвела Миранду и Даниэля в сторонку и вручила каждому по косяку с марихуаной.

— Не думай, Даниэль, будто я не знаю, что ты рылся в моих запасах, — сказала она. — И уж если вы собираетесь нарушить закон, то научитесь делать это ответственно. Под контролем взрослого.

Даниэль закатил глаза, потом взглянул на Миранду. Увидев выражение её лица, он фыркнул. Как бы это ни раздражало, факт оставался фактом: Даниэль действительно стал настоящем красавцем. Что ж, это было неизбежно. Видимо, уродливых Ханивеллов топят при рождении.

— Всё в порядке, Миранда, — сказал он. — Я выкурю твой, если ты не хочешь.

Миранда сунула косяк в лифчик.

— Спасибо, но я оставлю его себе.

— Уверена, вам ещё многое нужно наверстать, — сказала Эльспет. — А я поеду в паб целоваться с барменшами и доводить журналюг до истерики.

Когда она вышла, Даниэль сказал:

— Она нас сейчас сватала, да?

Миранда отозвалась:

— Или наоборот.

Их глаза встретились. Держись, Миранда. Даниэль, улыбаясь, наклонил голову.

— Ну, тогда мне следует сделать вот так, — произнёс он. Подался вперёд, коснулся рукой подбородка Миранды и заставил её посмотреть на него. — Нам обоим следует.

Он поцеловал её. Его губы были мягкими и сухими. Миранда, интереса ради, попробовала засосать его нижнюю губу. Она обняла Даниэля за шею, а его руки спустились вниз и сжали её ягодицы. Он приоткрыл рот и целовал её до тех пор, пока она не ответила. Похоже, Даниэль знает, как это делается; он наверняка много упражнялся с хорьковой девушкой. Миранда задумалась, где в это время были хорьки — в клетке или нет? И каково это, когда они наблюдают за тобой своими глазами-бусинками?

Миранда почувствовала эрекцию Даниэля. О, господи! Как неудобно. Она оттолкнула его.

— Извини, — сказала она, застонав. — Извини! Да… То есть нет, думаю, нам не следовало этого делать…

— Скорее всего, — ответил Даниэль. — Скорее всего, определённо не следовало. Странно, да?

— Странно, — согласилась Миранда.

— Но, возможно, всё было бы не так странно, если бы мы сперва выкурили по косяку, — сказал Даниэль. Его волосы были в полном беспорядке. Очевидно, это её рук дело.

— Или, — ответила Миранда, — можно выкурить косячок просто так. И ничего не усложнять.

Примерно на середине самокрутки, Даниэль сказал:

— Это ничего бы не усложнило.

Его голова лежала у Миранды на коленях. Она наматывала его волосы на палец.

— Нет, усложнило бы, — произнесла Миранда. — Очень-очень усложнило бы. — И чуть позже добавила: — Хотелось бы, чтобы сейчас пошёл снег. Снегопад — это было бы мило… Думаю, поэтому я и приезжаю сюда на Рождество. Ради этого белого праздника.

— Это ужасно, — ответил Даниэль. — Холодно. Скользко. И кажется, будто ты должен что-нибудь петь. Как в кино.

Или как в стеклянном снежном шаре.

— В ловушке, — сказала Миранда. — В капкане.

— В ловушке, — повторил Даниэль.

Они лежали, обнявшись, на диване напротив ёлки. Время от времени Миранде приходилось убирать руку Даниэля оттуда, где ей не следовало находиться. Она не думала, что он делает это нарочно. Иногда она целовала его за ухом.

— Так хорошо, — сказал Даниэль. Он погладил её ягодицы. Она вывернулась из-под его руки и снова поцеловала его. По телевизору шёл фильм, в котором всё время что-то взрывалось. С зомби и Кэмерон Диаз, в одиночку разгружающей покупки. Нет, это совершенно другой фильм, догадалась Миранда. Очевидно, она заснула. Даниэль спал. Почему он такой красивый, даже когда спит? Это бесит. Миранда боялась подумать, как она сама выглядит во сне. Неудивительно, что девчонка с хорьками бросила его.

Эльспет, должно быть, уже вернулась из паба, так как они оба были завалены горой пледов.

За окном шёл снег.

Миранда сунула руку в карман и нащупала кусочек шёлка. Она носила его с собой. Карман был достаточно большим, в него помещалось множество всяких мелочей. Миранда не хотела быть одним из тех дизайнеров, которые делают только красивые вещи. Она хотела, чтобы её одежда была практичной. И вызывающей. Она взяла с дивана самое симпатичное одеяло, а остальными укрыла Даниэля.

Потом подошла к зеркалу, пригладила волосы и собрала их в хвост. Завернувшись в одеяло, как в шаль, вышла наружу.

Он стоял в снегу, под кустом боярышника. Её била дрожь, и она заставляла себя поверить, что это от холода. Снега на земле было не так уж много. Значит, продолжала убеждать себя Миранда, проспала она недолго. И ему недолго пришлось её ждать.

На нём был тот же камзол. Лицо было тем же. Сейчас он не казался ей таким взрослым, как в первый раз. Казалось, он всего на несколько лет старше, чем они с Даниэлем. Он ни чуточки не постарел. А вот она — да. Где он пропадает, когда его здесь нет?

— Ты привидение? — спросила Миранда.

— Нет, — ответил он. — Не привидение.

— Тогда ты живой человек? Ханивелл?

— Фенвик Септимус Ханивелл, — поклонился он. Выглядело это не так странно, как могло бы, хотя в наше время почти никто так уже не делает. Ни у кого из них не было таких имён. Сколько же ему лет?

— Ты приходишь, только когда идёт снег, — сказала Миранда.

— Мне позволено появляться только во время снегопада, — ответил он. — И только на Рождество.

— Понятно, — произнесла она. — Ясно. Нет, нет, ничего не ясно. Позволено кем?

Он пожал плечами. Не ответил. Может быть, говорить об этом ему тоже нельзя.

— Ты кое-что мне подарил, — сказала Миранда.

Он кивнул опять. Она протянула руку и коснулась места, где он оторвал от камзола лиса, чтобы отдать ей.

— Ох, — вздохнула Миранда. — Бедный. Ты даже ножницы не взял, да? Давай я починю.

Она вытащила из кармана кусок шёлка и свой швейный набор, который уже больше года всегда был при ней. Нитки идеально подобраны по цвету. Просто на всякий случай.

Она показала ему шёлк. Несколько месяцев назад она распустила лапу лисы и капкан. Капли крови. Хвост и оскаленную морду. И переделала их по своему замыслу, подражая, настолько возможно, духу оригинала. Теперь лис был свободен: с высоко поднятым хвостом и высунутым языком он бежал по розовому шёлковому полю. С изнанки Миранда пришила кусок розового хлопка, который вырезала из старой ночной рубашки.

Он взял обрывок у неё из рук, перевернул:

— Это ты сделала?

— Ты оставил мне подарок на прошлое Рождество. А это — мой подарок тебе, — сказала Миранда. — Я пришью его на место. Выйдет не слишком аккуратно, зато в твоём красивом пальто больше не будет дыры.

Он ответил:

— Я сказал ей, что порвал его, зацепившись за ветку. Сойдёт и так.

— Нет, не сойдёт, — возразила она. — Пожалуйста, позволь мне его починить.

Он улыбнулся. По-настоящему, может, даже немного залихватски. Они с Даниэлем могли бы быть братьями. Они так похожи. Так почему же она остановила целовавшего её Даниэля? Почему ей приходилось иногда прикусывать язык, когда Даниэль был с ней добр? В Ханивелл-холле она реальна ровно настолько, насколько Эльспет и Даниэль позволяют ей. Это не её настоящая жизнь.

Всё это смешно, конечно. Настоящее — это настоящее. Даниэль — настоящий. Миранда, когда находится не здесь, тоже. Кем бы ни был Фенвик Септимус Ханивелл, Миранда была уверена, что всё это неспроста.

— Пожалуйста, — повторила она.

— Как пожелаешь, Миранда, — сказал Фенни. Она помогла ему снять пальто. Их руки соприкоснулись, и Миранда подавила необъяснимое желание ухватиться за Фенни, будто один из них вот-вот упадёт.

— Пойдём в дом, — сказала она. — Только на время, пока я буду шить. Лучше делать это внутри. Там свет ярче. Познакомишься с Даниэлем. Или Эльспет. Я её разбужу. Уверена, Эльспет знает, что делать в таких случаях. Что бы это ни было. Люди театра, похоже, знают, как быть в таких ситуациях. Пошли со мной.

— Не могу, — ответил он с сожалением.

Конечно. Опять против правил.

— Хорошо, — добавила Миранда. — Тогда мы оба будем на улице. Я останусь с тобой. Ты расскажешь мне о себе. Если, конечно, это тоже не против правил.

Она занялась булавками. Он придержал её руку.

— Изнанкой наверх, если не трудно, — сказал он. — Чтобы лис оказался внутри.

У него были красивые ладони. Никаких мозолей на пальцах. Ухоженные ногти. Его большой палец скользнул по костяшкам её руки. Миранда ответила, чуть задержав дыхание:

— Изнанкой наверх. Так, чтобы она не заметила, что пальто кто-то починил?

Кто бы она ни была.

— Она заметит, — произнёс он. — Но не увидит, что лис теперь свободен.

— Хорошо. Звучит разумно. — Миранда высвободила руку. — Вот, можем сесть здесь.

Она расстелила одеяло. Села. Потом вспомнила, что у неё в кармане батончик «Марса». Протянула ему:

— Садись.

Он посмотрел на шоколад. Развернул обёртку.

— О, нет, — сказала Миранда. — Ещё правила? Тебе не разрешают ничего есть?

— Не знаю, — ответил он. — Прежде мне никто ничего не предлагал. Со мной никто даже не разговаривал.

— Значит, ты появляешься, когда идёт снег, бродишь повсюду, заглядывая в окна. А затем возвращаешься к себе?

Фенни кивнул. Он выглядел почти смущённо.

— Забавно! — сказала Миранда. — То есть нет, я хотела сказать, ужасно!

Она держала кусочек с вышивкой, пришивая его быстрыми стёжками так, чтобы лиса не было видно.

Если снегопад прекратится, он просто исчезнет? А пальто останется? Что-то подсказывало ей, что всё это совершенно против правил. Хочет ли он вернуться? И что именно она подразумевает под «вернуться»? Сюда, в Ханивелл-холл? Или обратно, где бы ни было то место, где он находится, когда его здесь нет? Почему он не стареет?

Эльспет говорила, что становиться старше — весело. Но Миранда знала, сама Эльспет вряд ли в это верит.

— Вкусно, — сказал Фенни с удивлением. Батончик «Марс» закончился. Он облизал пальцы.

— Я могу сходить в дом, — сказала Миранда. — Сделать тебе сэндвич с сыром. А ещё есть Рождественский торт на завтра.

— Нет, — ответил он. — Останься.

— Хорошо, — согласилась она. — Останусь. Вот, это лучшее, что я могу сделать при таком освещением. И руки уже замёрзли.

Он взял у неё пальто. Кивнул. Затем накинул его ей на плечи. Обнял, притянув к себе. Парча такая тяжёлая. Снег чувствовался как изнутри, так и снаружи.

Фенни оказался на удивление материальным для того, кого большую часть времени нет.

Его губы были чуть выше её макушки, и дыхание шевелило волосы. Она очень-очень замёрзла. Смешно — сидеть здесь, в снегу, с этим смешным человеком и его списком смешных правил.

Она простудится тут до смерти.

Осторожно, будто ожидая, что она его остановит, он положил ей руки на талию. Вздохнул. Тёплое дыхание у неё в волосах. Миранда внезапно очень испугалась, что снегопад прекратится. Они же ещё не поговорили толком. Они даже ни разу не целовались. Она точно знала, ощущала каждой частичкой своего тела, что хочет его поцеловать. Что он хочет её поцеловать. Кожу покалывало от желания. Внутри будто взрывались пузырьки шампанского.

Она убрала швейный набор в карман и наткнулась на косячок, который дала ей Эльспет, и зажигалку Даниэля.

— Спорим, такого ты тоже не пробовал, — сказала Миранда. Она повернулась в его руках. — Это курят. Держи.

Протянула ему сигарету так, чтобы он взял её губами. Щёлкнув зажигалкой, дала прикурить, а затем резко подалась вперёд, целуя его. Фенни поцеловал её в ответ. Второй раз за эту ночь она целовала парня, и они оба были Ханивеллами.

Как ни восхитительно было целоваться с Даниэлем, то, что творилось с ней сейчас, было больше, чем восхитительно. Миранда не знала, как долго они целовались. Сперва у поцелуев был вкус шоколада. Она понятия не имела, что стало с косяком. Или с зажигалкой. Они целовались, пока губы Миранды не онемели и камзол не упал с её плеч. Миранда переместилась к Фенни на колени, одной рукой она перебирала его волосы, другой обнимала за талию. Всё, чего она хотела — было целоваться с ним вечно. Внезапно Фенни отстранился. Они оба тяжело дышали, его щёки раскраснелись, губы тоже. Миранда подумала, что, наверное, выглядит так же безумно, как он.

— Ты дрожишь, — сказал он.

— Конечно! Здесь холодно! А ты не хочешь идти в дом. Потому что, — сказала Миранда, задыхаясь и дрожа от холода и желания. Желания, желания… — это против правил!

Фенни кивнул. Посмотрев на её губы, он облизнул свои. Однако, когда Миранда попыталась его поцеловать, Фенни отпрянул. Она подавила искушение набрать полную горсть мокрого снега и размазать по его ханивелловскому лицу.

— Хорошо, хорошо! Так, сиди здесь. Никуда не уходи. Не сдвигайся даже на дюйм, понял? Я достану ключи от «Тигра», — сказала она. — Если это тоже не против правил — сидеть в старых машинах.

— Всё это против правил, — ответил Фенни. Но кивнул.

А вдруг, — подумала она, — вдруг ей удастся просто посадить его в машину и уехать. Может быть, это сработает.

— Я серьёзно, — произнесла Миранда. — Только посмей куда-нибудь уйти.

Он кивнул. Она поцеловала его напряжённо, мучительно, отчаянно, затем отпрянула и побежала на кухню. Её пальцы так замёрзли, что она не сразу смогла открыть дверь. Она схватила куртку, ключи от машины, а затем, по наитию, отрезала кусок нетронутого Рождественского торта. Что ж, если Эльспет спросит, кто это сделал, она расскажет эту невероятную историю.

Затем Миранда выскочила наружу. И выпалила все самые плохие слова, которые только знала: снегопад закончился. Остались лишь промокшее от снега одеяло, косячок и обёртка от «Марса».

Она положила кусок Рождественского торта в оконную нишу. Может быть, птицы склюют.

* * *

Даниэль всё ещё спал на диване. Миранда разбудила его.

— С Рождеством, — сказала она. — И с добрым утром.

Затем вручила ему подарок: рубашку, которую сшила для него. Серо-голубой египетский хлопок, под цвет его глаз. Но, естественно, она ему не подошла. Он слишком вырос.

Даниэль поймал Миранду под омелой. Было уже довольно поздно, но в Рождественскую ночь никому не хочется спать. Подвыпившие и расслабленные люди начинают спорить о том, что им на самом деле безразлично. Просто ради удовольствия. Он поцеловал Миранду. И она позволила.

«Это что-то вроде подарка для Эльспет, — объясняла себе Миранда. — Ведь, — думала она, — нелепо не целовать Даниэля просто потому, что ей хочется, чтобы её целовал кто-то другой. Особенно, когда этот кто-то не вполне реален. Во всяком случае, большую часть времени».

К тому же Даниэль надел рубашку, которую Миранда сшила для него, хотя она и была ему мала.

На следующее утро Даниэля мучило похмелье, так что отвезти Миранду в город вызвалась Эльспет. На сей раз на ней был отделанный соболем старомодный костюм из красно-коричневого габардина. У Миранды чесались руки распороть костюм и посмотреть, как он сделан. Какая же у Эльспет узкая талия!

Эльспет сказала:

— Знаешь, он влюблён в тебя.

— Нет, — ответила Миранда. — Он любит меня, но не влюблён. Я люблю его, но и я не влюблена.

— Как скажешь, Миранда, — ответила Эльспет. Её тон был холоден. — Хотя не могу не полюбопытствовать, откуда тебе в столь юном возрасте так много известно о любви?

Миранда вспыхнула.

— Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной, — сказала Эльспет. — Когда захочешь. Когда тебе будет нужно. Миранда, дорогая, у тебя есть мальчик? Не Даниэль? Бедный Даниэль.

— У меня никого нет, — ответила Миранда. — Правда, никого. И ничего. Мне просто немного грустно, что приходится снова ехать домой. Это было такое восхитительное Рождество.

— Какой чудесный снег! — сказала Эльспет. — Как плохо, что он долго не пролежит.

* * *

Через два месяца после Рождества Даниэль приехал в гости. Миранда не ждала его. Он появился на крыльце с букетом роз. Брови тётки поползли вверх.

— Я заварю чай, — сказала она и поспешила на кухню. — И нужно найти вазу для цветов.

Миранда взяла розы. Спросила:

— Даниэль, что ты здесь делаешь?

— Ты меня избегаешь, — ответил он.

— Избегаю? Мы же не соседи, — сказала Миранда. — Я даже не была уверена, что ты знаешь, где я живу.

Она с трудом выдерживала присутствие Даниэля тут, в безукоризненной прихожей дома, где жила её тётя.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Миранда. Ты никогда не бываешь онлайн, — сказал Даниэль. — А когда появляешься, не хочешь разговаривать. Ты ни разу мне не ответила. Не пригласишь меня войти?

— Нет, — ответила она и взяла сумку.

— Не надо чая, тётя Дора, — громко сказала Миранда. — Мы пойдём гулять.

Она оттолкнула руку Даниэля, безжалостно вычёркивая его из свой жизни, из настоящей жизни. Пусть даже это было зря. Быстрым шагом Миранда вела его вдоль стоящих у дороги домиков с фасадами из белого камня, к скучной и грязной, типичной для центральных графств Главной улице. Даниэль шёл за ней. Путь был не близкий, и Миранда понятия не имела, что сказать. Он, похоже, тоже не знал, о чём разговаривать.

Платье, которое надела Миранда, было пока ещё только проектом, она не собиралась выходить в нём на люди. Причесаться она тоже не успела. Это был выходной. Она собиралась сидеть дома и заниматься. Как Даниэль только посмел приехать!

В городе было одно кафе с исключительно гадкими булочками и сэндвичами. Она привела его туда, и они сели за столик. Сделали заказ.

— Я должен был предупредить, что приеду, — сказал Даниэль.

— Должен был, — согласилась Миранда. — Тогда бы я сразу тебе отказала.

Он попытался взять её за руку.

— Миранда, — произнёс Даниэль. — Я думаю о тебе всё время. О нас.

— Нет, — прервала его Миранда. — Прекрати!

— Не могу, — ответил он. — Ты мне нравишься. Очень. А я тебе разве нет?

Ужасный разговор. Она чувствовала себя так, будто наступила на мышонка. Как можно наступить на мышонка, который был твоим другом? Миранда не понимала, почему так несправедлива к Даниэлю. Почему так взбесилась из-за того, что он приехал. Ведь он не знает, как она относится к этому месту. Ещё несколько месяцев, и она уедет отсюда навсегда. И это место перестанет существовать. Когда принесли булочки, они оба уже готовы были расплакаться. Даниэль откусил кусочек и тут же выплюнул на тарелку.

— Не такие уж они плохие, — сказала Миранда, подбивая Даниэля пожаловаться.

— Такие, — ответил он. — Они просто ужасные. — Сделал глоток чая: — И молоко прокисло.

Даниэль выглядел таким удивлённым, что Миранда не сдержалась и захохотала. Это его тоже удивило. И с этого самого момента они больше не пытались поссориться. Провели остаток дня вместе, кормили уток на замёрзшем пруду, смотрели в кинотеатре ужастики, боевики, мультфильмы — всё, что угодно, кроме романтических комедий. Зачем сыпать соль на раны? Он не пытался взять её за руку. А она не пыталась представить, будто идёт снег, а Фенни сидит рядом с ней в мерцающей темноте. Представлять такое было против правил.

* * *

Миранда закончила семестр. Собрала всё, что хотела взять с собой, остальное сложила в коробки. Продала швейную машинку и оставила тётке записку. Она понимала, что должна быть ей благодарна. Все эти годы тётя кормила её, одевала, давала стол и кров. Никогда не била. Не относилась к ней по-настоящему плохо. Но Миранда очень-очень устала быть благодарной.

Липкая и потная, измотанная сменой часовых поясов, она вышла из самолёта в Пхукете. Остановилась на ночь в хостеле, а затем отправилась на встречу с матерью. Миранда читала о том, как должно проходить свидание. Знала, что можно принести, насколько остаться и как себя вести. Знала все правила.

Но она так и не увиделась с Джоанни. Не разрешили. Не понятно, почему. На вопрос, здесь ли её мать, она всё ещё здесь? Ей ответили — да. Жива ли она? Да. Может ли Миранда увидеться с ней? Нет. Возможно, да, но не сегодня. Приходите в другой раз.

Миранда возвращалась трижды. Вновь и вновь её отправляли ни с чем. Консул помочь не смог. Во второй раз она разговорилась с молодой женщиной. Её звали Динда, она сидела с заключёнными, когда те находились в лазарете. Динда сказала, что навещала Джоанни два или три раза. Что мать Миранды не была особо разговорчивой. Прошло уже больше шести месяцев с тех пор, как Джоанни последний раз писала Эльспет и Миранде. Получив третий отказ, Миранда купила билет на самолёт в Японию. Следующие четыре месяца она жила там. Преподавала английский язык в Киото. Ходила по музеям. Рассматривала кимоно на блошиных рынках вокруг храмов.

Она отправила открытки Эльспет и Даниэлю. И матери. И даже тётке. За два дня до Рождества Миранда отправилась домой.

В самолёте она уснула, и ей снилось, что идёт снег. Она была с Джоанни, в пхукетской тюрьме, в камере. Мама сказала, что любит её. Сказала, что приговор смягчили. И если она будет хорошо себя вести и следовать правилам, то её отпустят домой на Рождество.

* * *

В этом году у Миранды был план. На Рождество непременно пойдёт снег. Чтобы ни сулили прогнозы. Снег пойдёт, и точка. Она найдёт Фенни. И не отпустит его. И не важно, какие на этот счёт существуют правила.

На следующий год Даниэль обирался уезжать в Сент-Андрус. Его девушку звали Лиллиана. Эльспет была счастлива. Миранда тоже. Она рассказывала Ханивеллам чудесные истории о своих учениках, оленях в храмах и о девочке, которая играла на флейте.

Эльспет старела. Ей давно исполнилось шестьдесят, но она оставалась самой красивой женщиной, которую Миранда когда-либо видела. В любой момент Эльспет могла получить рыцарский титул и больше никогда не попадать в центр скандалов.

Лиллиана оказалась приятным человеком. Даже сказала Миранде, что ей нравится её платье. Кокетничала с самыми старыми Ханивеллами и помогала накрывать на стол. Даниэль смотрел на всё, что делает Лиллиана так, будто до неё никогда никому не говорил комплиментов, никогда ни с кем не флиртовал. Будто именно она изобрела стаканы для воды, салфетки и скатерти. Он открыл для себя новый мир.

Несмотря на всё это, Миранда думала, что Лиллиана могла бы ей понравиться. Она была умна. Как математик. Похоже ей на самом деле понравилось платье Миранды, хотя выглядела она вовсе не так уж мило. Закованная в броню, колючая, неудобная, и для себя и для других. Кожаное платье в стиле панк, усеянное шипами, пряжками, с металлическими манжетами и цепями со всех сторон. Где бы она ни садилась, ей приходилось быть осторожной, чтобы не порезать, не проколоть и не поцарапать мебель. Объятия при этом полностью исключались.

Лиллиана захотела отправиться на экскурсию, и после обеда и первых коктейлей Миранда и Даниэль провели её по Ханивелл-холлу и показали всё — и то, что содержалось в порядке, и то, что пришло в упадок. В конце концов, они оказались на одном из чердаков и принялись рыться в чемоданах с костюмами Эльспет. Они уговорили Лиллиану примерить платья из марли, нацепить расшитые стеклярусом крылья феи и накраситься старым театральным гримом. Потом начали фотографироваться. Даниэль читал старые письма поклонников, нашёл фотографии Эльспет и Джоанни за кулисами. Вот Джоанни сидит высоко на гигантской вазе, а здесь у неё полный рот булавок… Джоанни на вечеринке в честь премьеры, пьяная, смеющаяся и молодая. Наверное, больно, когда рассматриваешь такие фотографии? Должно быть больно.

— Как вы думаете, снег пойдёт? — спросила Лиллиана. — Хочу снегопад на Рождество.

Даниэль ответил:

— На прошлое Рождество был. А в этом ожидать не приходится. Слишком тепло.

Даже не пытаясь сделать так, чтобы её слова звучали серьёзно, Миранда сказала:

— Снег будет. Должен быть. А если он не пойдёт, мы кое-что устроим. И заставим его пойти.

Миранда почувствовала удовлетворение, когда Лиллиана посмотрела на неё так, будто Миранда псих, возможно даже, опасный. Что ж, можно было и так догадаться, глядя на её платье.

— Моим подарком в этом году, — сказала Миранда, — будет снег. Вот увидите. Зовите меня Снежной Королевой.

Её чемоданы со специальным оборудованием едва влезли в машину. Эльспет ничего не сказала, только подняла бровь. Большая часть багажа всё ещё лежала в гараже.

Даниэль развеселился, услышав слова Миранды. Лиллиана тоже или просто сделала вид. В чемоданах лежали длинные, прозрачные полосы ткани, которые Миранда переплела между тремя ветвями дерева, спустив концы до самой земли. А ещё длинные нити со стеклянными, хрустальными и серебристыми украшениями, вырезанные вручную снежинки из кружева, рассыпанные по ткани-сетке. Но главным оружием была машина для изготовления искусственного снега со шлангом длиной в пятьдесят футов. Миранда могла сделать горы искусственного снега. По словам парней, у которых она арендовала аппарат, целый час будет идти первоклассный снег, лучший, какой только можно купить за деньги.

Когда Миранда наконец закончила приготовления, пробило полночь. Она пошла в дом и включила прожекторы, а затем снежную машину. В воздухе закружились прекрасные сверкающие снежинки. Лиллиана медленно поцеловала Даниэля. Утончённая романтика. Всё это время Эльспет наблюдала за ними, стоя на лестнице, ведущей в кухню.Рукой она прикрывала свой стакан с коктейлем. Искусственный снег оседал на её волосах, окрашивая их белым. Все Ханивеллы, кто ещё не ушёл спать, а таких было большинство, не переставали охать и ахать. Самые юные из них, родившиеся намного позже, чем Миранда впервые побывала в Ханивелл-холле, захлопали в ладоши. Миранда почувствовала себя действительно всемогущей. Всё-таки Санта-Клаус существует.

Постепенно Ханивеллы вернулись в дом, чтобы выпить и продолжить разговоры. Да и восхищаться спецэффектами гораздо приятнее в тепле. Для снега было недостаточно холодно, но в целом погода стояла довольно прохладная. Самое время для горячего шоколада, горячего виски с мёдом, согревающей ванны и грелки в постели.

Конечно, Миранда не была уверена, что её затея сработает. Вдруг она играет не по правилам? Но, с другой стороны, разве она не заслужила хоть капельку везения?

И всё-таки сработало. Не смея надеяться, Миранда сначала подумала, что это Даниэль вышел из дома, чтобы позвать её. Но это был не он.

В том самом старом камзоле с заплаткой, которую пришила, она, Миранда, из-за куста боярышника выступил Фенни.

— Получилось, — сказала Миранда. Она обхватила себя руками, что было ошибкой — все эти шипы… — Ой!

— Меня же не должно быть здесь, так? — спросил Фенни. — Ты что-то сделала. Миранда внимательно посмотрела на него. Как молодо он выглядел. Едва ли старше неё. Как долго он был таким?

Искусственный снег ложился им на плечи.

— У нас примерно час, — сказала Миранда. — Это не очень много.

Он подошёл и обнял Миранду.

— Осторожнее, — сказала она. — Я вся в шипах.

— Смешное платье, — пробормотал он, уткнувшись ей в волосы. — Но милое. Вот, оказывается, что носят люди этого века.

— Сказал человек, одетый в камзол, — ответила Миранда. В этом году они были почти одного роста. Он даже ниже Даниэля, подумала Миранда. Затем они поцеловались. Они с Фенни поцеловались, и Даниэль перестал существовать.

Пока они целовались, Фенни прижимал её к себе всё сильнее, несмотря на шипы. Он держал её за талию так крепко, что она подумала, что у неё останутся синяки.

— Пойдём со мной в дом, — сказала Миранда между поцелуями. — Пойдём.

Фенни куснул её нижнюю губу. Затем лизнул.

— Не могу, — сказал он. — Из-за этих правил, — теперь он покусывал её ухо. Она застонала. Потянув за волосы, заставила его отвлечься. — Ненавистные правила. Если бы я мог остаться, клянусь, я бы так и сделал. Миранда, я бы с радостью остался и прожил с тобой всю жизнь. Или столько, сколько ты захотела бы.

— Тогда оставайся, — сказала она. Её платье, должно быть, впивалось в него. В живот, в ноги. Завтра они оба будут все в синих и чёрных пятнах.

Он ничего не ответил, только продолжал её целовать — чтобы отвлечь её, она это понимала. Спереди платье легко расстёгивалось. Под ним на ней была старая футболка. И легинсы. Она направила его руки.

— Если ты не можешь остаться со мной, — сказала Миранда, пока Фенни расстёгивал молнию, — тогда я останусь с тобой.

Его руки скользнули вдоль её тела. Оказалось достаточно просто втянуть его в каркас платья и обернуть их обоих тяжёлой цепью — поясом. А потом защёлкнуть замок. Ключ был в доме. На чердаке, где она его и оставила.

— Миранда, — спросил Фенни, очнувшись, — что ты сделала?

— Главный компонент любых отношений — это способность удивлять того, кого любишь. Вычитала в каком-то журнале. Тебе понравятся женские журналы. О, и интернет. Кое-что оттуда — точно. Я тебя не отпущу, — ответила Миранда. Места в платье вполне хватало на двоих. Она чувствовала каждый вдох Фенни. — Если ты уйдёшь, уйду и я. Где бы ни находилось то место, куда ты уходишь.

— Не выйдет, — сказал он. — Есть правила.

— И всегда есть способ их обойти, — возразила Миранда. — Об этом писали в другом журнале. — Она знала, что несёт чепуху. Сработал защитный механизм. Она и об этом читала. Почему она не может прекратить думать о женских журналах? Побочный эффект, когда понимаешь, что влюблён? «Пятнадцать способов понять, что ваша любовь взаимна». Пункт восемь. Он не возражает, когда вы приковываете себя к нему, после того как подманили его поближе с помощью машины для искусственного снега.

Фальшивый снег был более холодным, тяжёлым и мокрым, чем она думала. Очень похож на настоящий. Фенни что-то бормотал, положив голову ей на плечо. То ли «Я тебя люблю», то ли «О чём ты только думала, Миранда?»

Или и то, и другое. Теперь снег был и фальшивый, и настоящий. Он перемешался. Поддельная магия стала настоящей. Снег шёл всё сильнее, пока весь мир не побелел. Становилось всё холоднее.

— Что-то происходит, Фенни, — сказала Миранда. — Идёт снег. Настоящий.

Фенни будто обратился в камень в её руках. Она чувствовала, что он перестал дышать, но его сердце стучало как бешеное.

— Отпусти меня, — сказал он. — Пожалуйста, отпусти.

— Я не могу, — сказала Миранда. — У меня нет ключа.

— Можешь. — Голос, будто колокол, чистый и мелодичный.

Вот и та, которую ждала Миранда. «Она», о которой говорил Фенни.

Та, что ловит лис в капканы. И никогда не выпускает. Та, которая устанавливает правила.

Было глупо, наверно, вспоминать в такой момент Эльспет, но о ней подумала Миранда, когда к ним приблизилась Леди. Самая ханивелловская из всех Ханивеллов, которых знала Миранда. Сила и властность, в которые облекалась Эльспет, выходя на сцену, были всего лишь игрой. Эльспет только изображала железную леди. Здесь же, перед ней, была сама властность во плоти. Эльспет использовала силу, которую дарили ей зрители. Леди же обладала ею всегда. Как же это тяжело, наверное, не иметь возможности отказаться от своей силы! Слышала ли Леди, о чём думает Миранда? Её взгляд охватывал всё. Голова Фенни была опущена, но его руки оставались в руках Миранды. Он под её защитой, и она не позволит ему уйти.

— У меня нет ключа, — повторила Миранда. — И он не хочет идти с тобой.

— Он уже ушёл однажды, — ответила Леди. На ней была ледяная броня. Каково это, одевать такую Леди? Служить ей? Миранда могла бы пойти с Фенни, если Леди разрешит.

Осторожно, так, чтобы Леди не заметила, Фенни ущипнул Миранду за тонкую кожу между большим и указательным пальцами руки. Боль привела Миранду в чувство. Она увидела, что Фенни смотрит на неё. Он ничего не говорил, только смотрел, пока Миранда не опомнилась.

— Да, я ушёл с вами по доброй воле, — согласился Фенни. Но он не смотрел на Леди. Он смотрел только на Миранду.

— А теперь хочешь меня покинуть? Просто скажи, и я тотчас же тебя отпущу.

Фенни молчал. Правило, подумала Миранда. Здесь определённо какое-то правило.

— Он не может этого сказать, — возразила она. — Потому-то вы его и не отпускаете. Позвольте мне произнести всё это за него. И он останется здесь. Разве вы не достаточно долго держали его вдали от дома?

— Его дом рядом со мной. Дай ему уйти, — произнесла Леди. — Или пожалеешь.

Она протянула руку и коснулась цепи, опоясывавшей платье Миранды. Цепь рассыпалась от её лёгкого прикосновения. Миранда почувствовала, как металл ломается.

— Отпусти его, и я исполню твоё самое заветное желание, — сказала Леди.

Она была так близко, что Миранда чувствовала её дыхание, обжигающее щёки холодом. А потом Миранда уже не держала Фенни. В её объятиях был Даниэль. Они поженились. Ханивелл-холл стал её домом. Он был им всегда. Их дети под деревом, трое. Эльспет седая, но красивая, сидит во главе стола, на ней платье из модного дома Миранды.

Только это ведь не Эльспет, не так ли? Это Леди. Миранда едва не выпустила Даниэля. Фенни! Но он держал её за руки, и она обхватила его за талию ещё крепче, чем прежде.

— Осторожнее, девочка, — произнесла Леди. — Он кусается.

Теперь Миранда держала лиса. Царапающегося, кусающегося, с вонючей пастью. Миранда вцепилась в него ещё сильнее.

И снова это был Фенни, дрожащий у неё в руках.

— Всё в порядке, — сказала Миранда. — Я держу тебя.

Но это всё ещё не Фенни. Это её мать. Они вместе в маленькой грязной камере. Джоанни говорит:

— Всё хорошо, Миранда. Я здесь. Всё хорошо. Ты можешь идти. Я здесь. Отпусти, и мы пойдём домой.

— Нет, — отвечает Миранда, внезапно охваченная гневом. — Нет, тебя здесь нет. И я ничего не могу с этим поделать. Зато вот что я могу сделать!

И она держала свою мать до тех пор, пока она снова не стала Фенни, а Леди смотрела на них так, будто Миранда и Фенни — грязь у неё под ногами.

— Что ж, хорошо, — сказала Леди. Она улыбалась так, как можно улыбаться, глядя на грязное пятно. — Забирай его. Ненадолго. Но знай, что он никогда больше не познает радости, которой я его обучила. Только со мной он мог быть счастлив. Это я делала его таким. Ты принесёшь ему только горе и смерть. Ты затянула его в мир, о котором он ничего не знает. Где у него ничего нет. Он будет смотреть на тебя и думать о том, что потерял.

— Мы все что-то теряем, — произнёс язвительный голос. — Мы все любим и теряем, но всё равно продолжаем любить.

— Эльспет? — спросила Миранда. Но подумала, что это ловушка. Ещё одна ловушка. Она сжала Фенни так сильно, что он едва дышал.

Эльспет посмотрела на Фенни и сказала ему:

— Я видела тебя как-то в окно. Думала, ты тень или призрак.

Фенни ответил:

— Я помню. Хотя вы тогда были не так красивы, как сейчас.

— Какие слова! Боюсь, Миранда вас не поймёт, — сказала Эльспет. — А что до вас, миледи, думаю, вы уже догадались, что побеждены. Ищите себе другую игрушку. Леди опустилась в глубоком реверансе. В последний раз взглянула на Эльспет, Миранду, Фенни. На этот раз Фенни посмотрел на неё в ответ. Что он видел? Колебался ли он? Хотел ли последовать за ней? Его рука снова нашла руку Миранды.

Леди ушла, и снег стал реже, а затем совсем исчез.

Эльспет выдохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Миранда, ты упрямая девчонка с добрым сердцем. Слава богу, ты умнее, чем твоя бедная мать. Но если бы я знала, что ты задумала, мне было бы что сказать. Сценическая магия хороша, но от настоящей лучше держаться подальше.

— Для Миранды это было бы лучше, — сказал Фенни. — Но благодаря её смелости и тому, что она придумала, я вновь обрёл свободу.

— И теперь, полагаю, нам придётся решить, что с тобой делать, — ответила Эльспет. — Тебе нужно что-то более практичное, чем это пальто.

— Идём, — сказала Миранда. Она всё ещё сжимала его руку. Быть может, слишком крепко, но Фенни, похоже, это не беспокоило. Потому что и он не был готов её отпустить.

— Идём же домой, — позвала Миранда.

Примечания

1

Вариант игры в прятки.

(обратно)

2

Сэвил Роу — улица в Лондоне, где находятся лучшие в мире ателье по пошиву костюмов.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***