Если мы будем вместе... [Надежда Кичина] (fb2) читать онлайн

Если мы будем вместе…

Это повесть о безумной любви,

Той любви, что догорит до конца,

Той, с которой не собьешься с пути,

Той, которая сжигает сердца…

Это повесть о безумной мечте,

Той мечте, которой имя «любовь»…

Рок-острова, «Навсегда»

Сергей

В самое сердце,

На пораженье.

Что же ты медлишь

С этой мишенью?

С. Лазарев, «В самое сердце»

Тот день был самым обычным. Начинался он как и десятки другие до него и не предвещал ничего необычного. Будильник прозвенел в 6.00. Десять минут ушло на то, чтобы выпроводить из своей квартиры очередную девицу с короткими волосами, крашеными в чёрный цвет. Бумажку с именем и номером телефона, оставленную ею на тумбочке, я не глядя сразу же выбросил в мусор – встречаться с ней вновь я не собирался. Она была совсем не плоха, пока не открывала рот. Честно говоря, в этот раз я, кажется, даже не спрашивал, как ее зовут. Плевать. Таких одноразовых грелок у меня уже было столько, что хватило бы заселить небольшой город. Но в последнее время я заметил, что эти одноразовые отношения меня утомили. Я все реже приглашал кого-нибудь к себе, только когда совсем прижимало. Похоже, выбранный мной способ забыться престал работать. Хреново. Посмотрел на себя в зеркало и вздохнул. Да-а, хорош. Мне всего-то двадцать пять, а в глазах такая тоска и безнадега, как будто мне все девяносто и я одной ногой уже в могиле.

Я принял душ, плотно позавтракал, в могиле я одной ногой или нет, а покушать всегда любил, и отправился в универ. По дороге заскочил к себе в офис, чтобы подписать документы. Перед входом в университет глянул на часы – до начала пары оставалось еще десять минут, поэтому я не спеша поднялся на третий этаж и вошел в аудиторию. И замер на пороге. Что-то я не понял. Мое место было занято. Да весь универ знал, что первый стол у двери – мой. И сидел я всегда один. И вовсе не потому, что желающих «подружиться» с сыном ректора не было, а потому, что я сам не любил подобную компанию. Терпеть не могу подхалимов. А тут вообще неизвестные захватчики сидят. Ладно, видно, что новенькие. Наверняка, им никто ничего не сказал, чтобы повеселиться, глядя как я их буду выгонять. Я вздохнул, ну, хоть какое-то развлечение в череде дней, похожих друг на друга, как близнецы.

Внимательно приглядевшись к «нарушителям границ», я уже стал удивляться не тому, что на моем месте кто-то сидит. Дело было в том, что сама парочка показалась мне очень примечательной. Ближе ко мне сидела девушка лет двадцати, а может и меньше. У нее были светло-русые волосы с осветленными прядями (кажется, девчонки называют это мелированием), собранные в простой высокий хвост, глаза цвета тропического моря, слегка курносый носик, губки, созданные только для того, чтобы их целовать и нежная, даже на вид, почти прозрачная кожа. Красавица. Только темные круги под глазами немного портили впечатление, как будто она долго болела или недосыпала, а может быть все сразу. Оценить рост было сложно, но мне она показалась очень маленькой и хрупкой, но фигурка у нее была что надо – небольшая грудь, тонкая талия. Одета девчонка была в обычные джинсы, обтягивающие ее попку и светлый джемпер, который позволил мне оценить ее грудь. Да-а-а, аппетитная девочка. И я, может быть, даже приударил бы за ней, но выглядела она настолько юной и беззащитной, что мне стало совестно (оказывается и совесть у меня есть, хотя, все вокруг утверждали, что я ею не обременен). По мне, немного худовата, так и хочется хорошенько накормить… и приласкать. Что за чушь в голову лезет?

И вообще, она не совсем в моем вкусе. Никогда не понимал парней, которые зациклены на блондинках. Лично я светловолосых представительниц женского рода всегда терпеть не мог, считал глупыми пустыми куклами и они до сего дня исправно подтверждали это мнение своими словами и действиями. Но эта отличалась от остальных как роза отличается от одуванчиков.

Когда я вошел, она слегка наклонилась к парню, что сидел рядом и что-то ему говорила. На пару мгновений ее взгляд остановился на мне и я утонул в этих глазах. Мое сердце, сделав в груди мертвую петлю, заколотилось в бешеном темпе. Нескольких секунд мне хватило, чтобы увидеть все, что скрывалось за ясными голубыми глазами: ум, чувство юмора, доброта и необычная в таком юном возрасте мудрость, а на самом дне плескалась затаенная боль и печаль. Она уже давно отвернулась, а я все не мог прийти в себя.

Вот, во что я точно никогда не верил, так это любовь с первого взгляда и считал это полной ерундой Я вообще, еще ни разу ни в кого не влюблялся. Миновала меня чаша сия. Нет, девушек у меня было хоть отбавляй (кажется, об этом я уже упоминал). В том же универе я мог любую пальцем поманить и она тут же оказалась бы в моей постели. Интерес у меня к ним был чисто физиологический и он, зачастую, испарялся уже после одной совместно проведенной ночи, а иногда и еще быстрее. До сих пор ни одна не смогла по настоящему меня «зацепить». Но, глядя на эту девушку, подумалось, что, если и влюбляться, то именно в такую. Хм, что за странные мысли меня сегодня посещают?

Подавив в зародыше настойчивое желание встряхнуть головой или хорошенько стукнуться ею об стену, чтобы вытрясти дурацкие мысли, я обратил свое внимание на парня. Ого-го! А девочка-то не так уж и беззащитна. Он сидел рядом с ней и настороженно смотрел по сторонам, как будто в любой момент ожидал нападения и был готов грудью и кулаками защищать свое, то бишь девушку. Черные волосы и темно карие глаза. Его можно было бы принять за цыгана, если бы не абсолютно светлая кожа. Однозначно, очень высокий (даже сидя девушка едва доставала ему до плеча, от чего казалась еще более хрупкой и беззащитной) с широкими плечами и мощными кулаками-кувалдами. Выглядел старше нее лет на восемь (студент, ага). Он тоже был одет в джинсы и джемпер. Под одеждой при каждом движении перекатывались тугие мускулы. В груди шевельнулась зависть (зависть?). Не сказать, чтобы у меня были проблемы с фигурой. Спорт я люблю и постоянные занятия единоборствами позволяют поддерживать отличную форму, о чем мне часто говорят девчонки, но до таких мускулов мне было далековато.

За пристальным разглядыванием новеньких, я не заметил, что в аудитории воцарилась оглушительная тишина, а взгляды всех присутствующих направлены в нашу сторону. И только когда муха с громким жужжанием пролетела прямо перед моим лицом, я сообразил, что у нас примерно четыре десятка зрителей. Ну-ну. Нашли развлечение. Нацепив мою любимую «идиотскую» улыбку, я подошел ближе.

– Привет, молодежь! – Ага, а я, вроде как, старик! И это учитывая, что парень лет на пять меня старше. – Я понимаю, что вы новенькие и, конечно, не в курсе, но, скажу вам по большому секрету, – я чуть подался вперед и, сделав большие глаза, как будто и в самом деле делился чем-то важным, тихо сказал, – это место мое.

Девушка подняла на меня свои глазищи, от взгляда которых сердце екнуло и заколотилось в груди еще быстрее, а парень лишь слегка прищурился, как будто разглядывал таракана под ногами, и ничего не выражающим тоном обронил:

– Теперь наше.

Как гвоздь заколотил в крышку гроба. Хотелось надеяться, что не моего. Я опять вздохнул, ну зачем упрямиться. Пересели спокойно и все дела. А он тут шоу устраивает. Никто в здравом уме не станет связываться с чемпионом области по боевым единоборствам. А, ну да! Он же ни хрена не знает обо мне. О том, что я еще и бывший сотрудник спецназа в универе вообще никто не в курсе (кроме моего отца, конечно). Мне ничего не стоит парой приемов уложить этого громилу. Наверное. Я мысленно почесал затылок.

– Нет, вы не поняли. Это МОЕ место, а вам придётся пересесть за другой стол. Или вам показать, куда? – Я снял с плеча рюкзак и свободно рукой показал им направление, где искать места. Улыбка превратилась в оскал, которого обычно было достаточно, чтобы даже заядлые спорщики прекращали разговоры и побыстрее уносили ноги. Не поверите, но на этого громилу мои гримасы не произвели совершенно никакого впечатления, он даже глазом не моргнул. С таким же каменным лицом поднялся и чуть склонившись над столом, приблизил свое лицо ко мне. Вот тут я понял, что немного недооценил противника. Хотя, «немного», это слабо сказано. Я никогда не считал себя коротышкой, 178 см – вполне приличный рост, но этот парень оказался настоящим верзилой, возвышаясь надо мной больше, чем на полголовы. Плавные движения выдавали в нем хорошего борца. Мда-а.

– Это ты не понял. Мы остаемся здесь, а ты ищешь другое место. И показать направление я могу не хуже тебя. – Говорил он тихо и спокойно, как о погоде за окном, но это не делало его менее опасным противником.

– Миша, пожалуйста. – Голос у девочки тоже был удивительный, нежный и бархатистый. Внутри разлилось тепло и как будто бабочки пролетели. Бабочки?! Я что, совсем чокнулся? Желание постучаться головой об стену стало почти непреодолимым. И спорить мне почему-то совсем расхотелось. Она тронула своего спутника за руку, от чего тот слегка вздрогнул. Я бы и не заметил, если бы не стоял в нескольких сантиметрах. Мои пальцы, при этом, зачесались от желания прикоснуться к ней. – Пожалуйста, нам НУЖНО остаться здесь. – А это уже мне. Она смотрела на меня без вызова или мольбы, прямо и твердо. Она тоже совершенно меня не испугалась. А девушка-то с характером. Позавидовал этому Мише еще больше, что ему досталась такая редкость. А в следующую секунду у меня появилось другое непреодолимое желание – отнять у него эту маленькую богиню, закинуть на плечо и унести так далеко, чтобы никто нас не нашел как минимум лет двадцать, ну, или, хотя бы, пару недель. Почему-то, я был уверен на все сто, что именно эта девушка не надоест мне ни через пол часа, ни через год. А раз так, значит, надо начинать действовать. Меня никогда не пугали трудности, не испугают и в этот раз. Я примирительно улыбнулся. Большинство девушек от такой улыбки сразу забывают обо всем и готовы кинуться в мои объятия, но это был не тот случай. На эту конкретную представительницу женского рода моя улыбка подействовала не больше, чем на ее спутника мои же злобные гримасы. Однако. Кажется, я теряю хватку. Находясь в полном замешательстве от происходящего, я все же смог произнести:

– Что ж, если меня просит такая девушка, я просто не могу отказать. Позвольте узнать ваше имя, красавица. – Она не смутилась, как это произошло бы с любой другой, сделай я ей комплимент, а открыто улыбнулась и ответила ровным голосом без всякого кокетства.

– Мария Савельева.

– Сергей Василенко. – Я протянул руку и тонкие пальчики оказались в моей ладони. Ее пожатие было одновременно крепким и нежным, на что тут же отозвалось мое тело. Я опять удивился. Не то, чтобы у меня в постели были проблемы. Скажу без ложной скромности я в этом деле более, чем хорош, но чтобы от одного рукопожатия возбудиться как сопливый юнец, которому в мозги ударили первые гормоны – это что-то новенькое.

Видимо, Миша что-то такое увидел в моем взгляде, потому как сразу напрягся и помрачнел. Ага, проняло. Теперь я знаю твое слабое место.

– А это Михаил Лисин, мой… друг. – Продолжала Маша. И эту легкую заминку перед словом «друг», и ее смущение я тоже заметил. Ага, друг, ну, конечно. Тогда я – президент США. Что-то тут не так. На любовников они, вроде, не похожи, нет между ними той едва уловимой ауры, как будто у них одна тайна на двоих. Ладно, разберемся. Наблюдать и делать выводы – мое любимое занятие, в дополнение к сбору разного рода информации об интересующих меня людях. Благо, связей у меня достаточно. Я протянул «другу» руку и получил в ответ настоящее мужское рукопожатие. Миша сжал мою ладонь сильнее и задержал немного дольше, чем требовалось, как бы предупреждая, чтобы не расслаблялся. А я и не собирался, поэтому лишь слегка ухмыльнулся, глядя «громиле» прямо в глаза и показывая, что намек понял, но не боюсь.

Однокурсники, сообразив, что представление отменяется, занялись своими делами, в полголоса обсуждая между собой испугался ли я более сильного соперника или раскис перед симпатичной девчонкой.

– А ты, наверное, и есть сын Дмитрия Сергеевича? – Я так засмотрелся на Машины губы, представляя какие они будут на вкус и как будут смотреться на моем члене, что не сразу понял, о чем она говорит. Моргнул, прогоняя эротические фантазии.

– Эээ. Да. Ректор университета – мой отец. – Пришлось кашлянуть, чтобы голос стал не таким хриплым.

– Он рассказывал нам, что ты лучший студент на курсе и чемпион области по единоборствам. – Я с трудом удержал челюсть на месте. Мой отец лично общался с новыми студентами да еще и рассказывал обо мне? Что за хрень происходит? У ректора и без этого дел хватает. А уж хвастаться малознакомым людям своим сыном он и подавно не будет. Надеюсь, он ничего не рассказал о моей службе в армии. Ладно, об этом я узнаю у него сам, заодно и о новеньких выясню все, что ему известно. Хотя, глядя на девушку перед собой, я мог понять папу: за один ее взгляд можно было выложить все государственные тайны, не понимая, что творишь, пока не станет слишком поздно.

– Да, так и есть, – наконец, ответил я. Заметил, как Миша бросил на нее быстрый взгляд и Маша, поняв, что сказала лишнего, прикусила губу. Вот черт, я тоже захотел прикусить эту губу, а еще провести по ней языком и… В этот момент в аудиторию вошел преподаватель философии Карл Рудольфович, что избавило нас троих от дальнейших объяснений, а меня лично от какого-нибудь дурацкого поступка. Карл Рудольфович был человеком необычным во всех отношениях. Кроме нестандартного подхода к подаче материала, к студентам он обращался не иначе как «леди и джентльмены» и обязательно требовал приветствовать его стоя. Многие считали это старческим маразмом (дяденьке недавно «стукнуло» семьдесят лет), но спорить не решались, ибо спорщиков и нарушителей он мгновенно ставил на место меткой фразой или не менее метким «заданием на оценку», справиться с которым достойно мог разве что академик наук.

Поэтому, как только в дверях показался дядечка (назвать этого человека дедушкой язык не повернется) в неизменном идеально сидящем на нем строгом костюме и галстуке-бабочке, я поспешил занять первое попавшееся свободное место, а все студенты дружно замолкли и встали. Все, кроме новенькой Маши. Я нахмурился – чего это она решила выпендриться с же первого занятия? Конечно, она не знала о принципиальности педагога, но действия остальных должны были послужить ей примером. Тут же захотелось защитить ее от праведного гнева преподавателя и я даже начал лихорадочно придумывать правдоподобную причину неуважительного поведения.

– Добрый день, леди и джентльмены. Безумно рад видеть вас всех в добром здравии на своих занятиях. Вижу, что в наших ученых рядах пополнение. А вы, юная леди, не желаете ли поприветствовать нас? – Карл Рудольфович улыбался широко и искренне, будто действительно был счастлив увидеть дорогих друзей после долгой разлуки. Его вопрос, как предупредительный выстрел, давал нарушительнице последний шанс на спасение.

– Очень желает, но не сделает этого. – Ответил Миша с постным выражением лица. – Я – Михаил Лисин, а это – Мария Савельева. Дмитрий Сергеевич должен был предупредить о нас.

– Ах, да-да, конечно! Весьма рад знакомству. – Карл Рудольфович подошел к новеньким и крепко пожал руку парня, а потом поцеловал Маше кончики пальцев, что изумило не только меня. Чтобы наш «аристократ» не просто спустил кому-то такое неуважение к себе, но и с большим воодушевлением целовал нарушительнице ручки, она должна быть не меньше, чем королевой Британии. Что же это за парочка такая особенная?

– Взаимно, – девушка ответила с нежнейшей улыбкой и изящным кивком. Прямо, как на королевском балу. Покончив с церемониями, преподаватель повернулся лицом к остальной аудитории.

– Ну, что ж, леди и джентльмены, сегодня я вызываю вас на словесный поединок. И темой этого поединка будет «мораль».

Дальше занятие проходило в обычном режиме. Новенькие быстро включились в обсуждение вопроса и своими высказываниями заслужили множество одобрительных взглядов уважаемого педагога и удивленных взглядов студентов. На перемене Маша по-прежнему не двигалась с места, а Миша, о чем-то с ней пошептавшись, отлучился на пару минут, чтобы принести ей бутылку воды. Водой она запила какие-то таблетки и попыталась опереться спиной о спинку стула. Спинка была неудобная, точно знаю. Тогда «друг» развернул девушку боком и сам развернулся таким образом, чтобы она могла прижаться к его груди. Маша расслабленно прикрыла глаза, а он, придерживая ее одной рукой, внимательно смотрел по сторонам, оберегая покой девушки.

Заботливый какой, мать его. И чего я спрашивается злюсь? «На кой хрен тебе чужая девка нужна? – пытался я убедить сам себя, – найди себе свободную и приятно проведи время». Проблема была в том, что я сам хотел быть на его месте. Это я понял сразу и решил для себя, что если у меня появится хоть малейший шанс стать ближе к этой девушке, я его не упущу и мне плевать с высокой колокольни на то, кто она такая и кем ей приходится этот «шкаф».

А потом мысли свернули к тому, что это за таблетки Маша глотает. Если она больна, то ничего удивительного в том нет. А если она любительница «колес»? Меня аж холодный пот прошиб, а карандаш в руке с громким треском переломился пополам, как только мысль о том, что эта девушка может быть наркоманкой пришла мне в голову. У них тоже бледная кожа, темные круги под глазами и излишняя худоба. Я постарался отогнать эту мысль. Ни глаза ее, ни движения не выдавали любительницу «кайфа». Но, даже если и так, я буду за нее бороться и помогу выбраться из этой трясины. Нет. Я не буду делать пока никаких выводов, а понаблюдаю за новенькими.

После второго занятия надо было переходить в другую аудиторию, что я и собирался сделать, но, увидев происходящее, замер на месте, как и те, кто еще не успел убежать. Миша собрал тетради в рюкзаки, закинул свой и Машин себе на одно плечо, а затем обошел парту и, подхватив девушку на руки, пошел к выходу. Она обхватила его за шею одной рукой без всякого кокетства и намека на улыбку.

Что это значит? Так любит, что все время на руках носит? Что-то сомневаюсь. Скорее всего… Ну, конечно! Я едва не хлопнул себя по лбу. Вот почему Карл Рудольфович не наказал нарушительницу и вот о чем его должен был предупредить мой отец! Он был в курсе, что она не может ходить. Теперь стали понятны слова девушки о том, что им нужны только эти места – протискиваться между рядами с такой ношей на руках этому бугаю было бы очень непросто. Вот, черт! Теперь она стала еще привлекательнее в моих глазах. Мне захотелось узнать о ней как можно больше – узнать, что с ней произошло, откуда она взялась и где берет силы жить дальше. Она не переставала меня удивлять снова и снова. Я поймал себя на том, что тот десяток тараканов, обитающих в моей голове, которые выползали наружу, едва только у них появлялась такая возможность, сегодня словно в анабиозе. И это было особенно необычно. Поскорее бы вечер, уж я вытрясу из отца все, что только можно об этих двоих.

Миша

А жизнь продолжается,

С улыбкой встречай новый день,

И ничего не кончается,

Невзгоды уходят в тень,

А жизнь нам дана одна,

Каждый миг её ты цени,

И даже если она трудна,

Твори добро и люби.

К. Ростовцева, «Жизнь продолжается»

Непреодолимое желание размазать этого смазливого сыночка ректора по ближайшей стенке возникло, как только он вошел в аудиторию, и никак не хотело исчезать. Один Бог знает, чего мне стоило сдержаться и не убить его прямо там в присутствии нескольких десятков свидетелей, только за то, как он смотрел на мою Машу. Нет, не мою, черт возьми. К сожалению, не мою. Я отдал бы душу дьяволу, чтобы она хоть ненадолго стала моей. Но мой интерес к Машеньке простирается гораздо дальше короткой интрижки – я хотел ее навсегда. Да, засыпать рядом с ней и просыпаться, держа ее в объятиях, слушать ее голос и смех, иметь возможность целовать и любить эту девушку – это все, о чем я мог думать в последнее время. А этот папенькин сынок пялился на нее так, что я понял – он мой соперник. При чем, очень опасный соперник.

Нет, в самом начале он посмотрел на нее как обычно смотрит нормальный молодой мужчина на красивую женщину – похотливым оценивающим взглядом. И это было не страшно: я давно понял, что такие Машу не интересовали. Но потом... В его взгляде появился совсем другой интерес – уважение, желание узнать ее лучше, чем кто-либо другой, разгадать эту загадку. Я сразу заметил эту перемену, потому что сам чувствовал по отношению к этой девушке то же самое. И вот это уже было опасно. Уступать ее я никому не собирался и тогда твердо решил бороться до последнего. Так же, как и Сергей. Его не смутило даже то, что Манюня (конечно, так я ее называю только мысленно) не может ходить. Нет, я мог бы поклясться, что у него глаза еще больше загорелись интересом и… азартом, что ли.

Ну, что ж, мы еще посмотрим кто кого. Потому что у меня есть огромное преимущество перед ним – я нахожусь рядом с ней и днем, и ночью. Она привыкла ко мне, научилась доверять и с радостью принимает мою помощь. Но тем тяжелее держать себя в руках и не показывать свои чувства раньше времени. Не хочу напугать мою (черт, пока еще не мою!) девочку своим напором. Маша должна быть готова к новым отношениям. Она и без того пережила слишком много для ее двадцати одного года. А я хотел быть уверен, что интересен ей как мужчина.

Вообще-то, я всегда довольно сложно сближался с женщинами. А уж чтобы бороться за кого-то и речи не шло. Если уж быть до конца честным, Маша – первая девушка, которая меня всерьез заинтересовала. Конечно, в свои двадцать восемь лет я не был ни монахом, ни девственником, но и не скажу, что женщин у меня было очень много. Я не из тех, кто может менять партнерш каждую ночь, а на утро забывать о них. Чтобы лечь с кем-то в постель, мне нужно было немного больше, чем смазливое личико и пара бокалов совместно распитых спиртных напитков.

Хотя, однажды я чуть было не женился. Она была очень веселая, такая «компанейская» девушка, красивая и яркая. Все произошло очень быстро, я и опомниться не успел, как мы подали заявление и готовились к свадьбе. К моему счастью, за две недели до знаменательного события, моя невеста сообщила, что уходит к другому, потому что ждет от него ребенка и он зарабатывает гораздо больше, чем я, и квартира у него отдельная от родителей. Ни слова о любви или других чувствах не было сказано, сплошной расчет. Удерживать ее я не стал и даже, как ни странно, почувствовал облегчение. Задал ей только один вопрос: уверена ли она, что ребенок не мой, на что получил однозначный ответ, что в это время я был в длительной командировке. Долго потом удивлялся, почему вообще сделал ей предложение, никаких особых чувств я к той девушке не испытывал, даже когда она позволяла себе открыто флиртовать с моими друзьями, мне было просто немного неприятно.

Маша же совсем другое дело – я был готов бороться за нее всеми средствами. Одна мысль о том, что к ней может прикоснуться другой мужчина, вызывала во мне бурю эмоций и совсем не положительных. От ее улыбки и нежного голоса я и вовсе переставал нормально соображать. Была только одна большая проблема – ее отец. Я ни минуты не сомневался, что Андрей Васильевич не захочет, чтобы его единственная дочь и наследница огромного состояния вышла за обычного служаку. В таких семьях, как Савельевы, браки чаще всего заключаются по расчету. А какой с меня расчет? Да, я был очень перспективным сотрудником и быстро продвигался по службе, неплохо зарабатывал, даже по меркам столицы, мы с мамой и сестрой жили в просторной трехкомнатной квартире, но все это не делало меня завидным женихом. Для девицы, приехавшей в столицу из какого-нибудь захолустья в поисках счастья – возможно, но не для Маши. И все же, я должен был попытаться, потому что понимал, такой девушки как она я, возможно, больше никогда в своей жизни не встречу, да и не нужна мне никакая другая. Мне было наплевать на все ее богатство, даже если бы у нее за душой не было вообще ничего, я бы сделал ее самой счастливой на свете.

Это задание – охранять Машу круглые сутки, не оставляя одну ни на минуту, я сначала воспринял негативно. Что я, нянька что ли для инвалида? Я – один из самых перспективных сотрудников нашей организации (по словам моего начальника) должен играть роль телохранителя у избалованной папиной дочки. Рассказ о том, что с ней произошло меня вначале тоже не особо впечатлил. Девчонка из «золотой молодежи», папочка – владелец самого большого предприятия по переработке древесины, кому-то перешел дорогу и до него решили добраться через дочь. Во время нападения она получила травму позвоночника и стала инвалидом. А охранять ее надо потому, что исполнителей ликвидировали, а заказчика еще не нашли. Такова была краткая версия произошедшего, которую мне поведали. В этой истории, вообще-то, не было ничего удивительного: хотя, «лихие 90-е» и канули в Лету, криминальные разборки и попытки повлиять на строптивых и несговорчивых через семью, по-прежнему, частое явление. Уж наша организация знает об этом все.

Почему именно наша контора занимается этим делом мне, конечно, никто не потрудился объяснить. Меньше знаешь, крепче спишь. Да и не тот уровень допуска. Но и так понятно, если уж мы вмешиваемся в чьи-то дела, значит дела эти хуже некуда. Вернее, хуже они еще могут стать… с нашей помощью.

В общем, я был очень недоволен и очень зол на своего начальника, но ровно до тех пор, пока лично не познакомился с Машей Савельевой. В первый раз я увидел ее в больнице, а точнее сказать, в самой дорогой клинике. Она полулежала на кровати на подушках, подключенная к капельнице. Очень тоненькая и бледная – даже недели прошло после последней операции на позвоночнике – очень юная. Если бы я не знал, что ей двадцать один год, то принял бы за школьницу. Но в ее глазах была такая воля к жизни и решимость, что стало понятно – она преодолеет все. Несмотря на свою внешнюю хрупкость, внутри она была очень сильная. Казалось, «сломать» ее просто невозможно. В своей работе я частенько встречал взрослых солидных мужиков, которые «ломались» и от меньшего.

Но еще больше меня поразило другое. Когда я вошел в палату вместе с Андреем Васильевичем, Маша, опутанная проводами, и с капельницей в руке, что-то делала в ноутбуке, одновременно разговаривая с кем-то по телефону. Судя по всему, речь шла о каком-то отчете, в котором девушка обнаружила множество ошибок. Голос ее при этом был настойчивый и требовательный, словно она сидела в офисе, а не лежала едва живая на больничной койке. Все это сразу же вызвало во мне чувство глубокого уважения к новой подопечной. И это было только начало.

Маша оказалась абсолютно нормальной девочкой без гонора и ханжества, присущих всем представителям «золотой молодежи». Когда Савельев сообщил ей, кто я такой и что моя задача охранять ее днем и ночью, она сначала несколько минут пристально на меня смотрела (мне даже стало немного неловко от такого пристального внимания), потом спросила:

– Это обязательно?

– Да, милая, – отец взял ее за руку и она перевела взгляд на него, – ты – моя самая большая ценность, я и так едва не потерял тебя из-за своей недальновидности и совсем не хочу повторения. Это всего на пару месяцев. Уверен, что за это время мы найдем того урода и… он ответит мне за все, что сделал. Ты знаешь, что мне плевать на деньги, если понадобится, я отдам все до копейки. Но я не смогу спокойно спать, если не накажу его за маму, за тебя и за Пашку.

– Я все понимаю. Повторения я хочу не больше, чем ты, уж поверь мне. Пусть охраняет. И я буду слушать все его указания. Пообещай мне только одно, папочка, – она твердо посмотрела на него, – когда ты найдешь его, я хочу посмотреть в глаза этому человеку, прежде чем… – Маша не договорила, покосившись на меня, но я и так понял, что она хотела сказать. Тот козел, который это с ней сотворил долго не проживет, но и легкой его смерть тоже не будет. Андрей Васильевич кивнул и еще крепче сжал руку дочери.

– Конечно, моя родная. Обещаю. Хотя, – он усмехнулся, – это будет зрелище не для девушек.

– Папа! Уж это я точно смогу пережить. – Маша засмеялась и сквозь меня будто разряд тока пропустили. Именно в тот момент я понял, что это будет одно из самых трудных моих заданий. Находиться рядом с НЕЙ круглые сутки и держать себя в руках – то еще испытание. Но я справлюсь. Справлюсь же?

-Ты, главное, скорее выздоравливай и становись на ноги. А все остальное я решу.

-Я встану. Даже не сомневайся.

И я ей поверил так же, как и ее отец. В последующие несколько недель она упорно двигалась к своей цели. Массаж, физиопроцедуры, лечебная физкультура, бассейн. Она не давала расслабиться ни себе, ни персоналу. Мне оставалось только удивляться про себя.

Однажды я случайно услышал, как сплетничали две сотрудницы клиники (не то, чтобы я любил подслушивать чужие разговоры, но почему-то, поняв о ком идет речь, не удержался).

– Ты посмотри, какая упорная девчонка. Кто бы мог подумать, такая малахольная на вид, а силы и целеустремленности в ней на десяток мужиков хватит, – говорила какая-то женщина. Дверь была немного приоткрыта и я мог только слышать, но не видеть говоривших.

– Ага, особенно после того, что с ней произошло, – поддержала разговор другая.

– А ты, вроде как, знаешь, что было?

– Вот и знаю! Говорят, какие-то отморозки похитили ее вместе с матерью и каким-то парнем не то другом он ей был, не то еще кем, я так и не поняла. Да это и не важно. В общем, в те три дня, пока их искали, парня порезали на ремни и застрелили. Девочку и маму насиловали. У мамы сердце не выдержало, она умерла на второй день, а самой девочке досталось больше всех. На ней живого места не было, когда ее в больницу привезли, кое-как выходили. Когда их нашли, то один из похитителей, видимо, хотел ее добить. Уж не знаю, что там точно произошло – или он сам со страху промахнулся, или ему помешали. В общем, попал он девочке в поясницу. Да так, что пуля не только повредила позвоночник, она еще и женские органы зацепила. Пулю, конечно, достали, все заштопали. У нее сейчас неплохие шансы опять встать на ноги, но вот иметь детей она вряд ли сможет. Для этого нужно чудо.

– Ну, ничего себе история. Бедная девочка. Как жалко ее. И не важно, что она единственная наследница этого магната. Такого никто не заслуживает. – В голосе женщины звучало искреннее сочувствие.

– Это точно. Ты только не вздумай при ней о жалости заговорить – живьем съест. Мария Андреевна терпеть не может, когда ее жалеют. Однажды Наташка…

Дальше слушать не стал. Я не знал насколько все сказанное правда, но шрамы на теле девушки я видел, много шрамов. А спустя несколько дней я узнал и еще об одной черте Машиного характера. Андрей Васильевич в тот день, как обычно, приехал в клинику навестить дочь, несмотря на большую занятость, он делал это почти каждый день, за редким исключением. Они всегда много разговаривали, но больше всего меня удивило, что эта «акула бизнеса» советуется с дочерью по самым разным вопросам, касающимся управления предприятием, начиная с кадров и заканчивая финансами и инвестициями. Я, конечно, в бизнесе не очень силен, но моего высшего образования оказалось достаточно, чтобы понять – несмотря на то, что Маша еще не закончила учебу, она очень хорошо во всем разбирается и дает дельные советы, о результатах осуществления которых отец ей позже рассказывал. Иногда они устраивали целые словесные баталии, слушать которые было интересно и поучительно. В общем, Андрей Васильевич готовил себе преемника в лице родной дочери.

В этот раз после обсуждения всех вопросов Маша спросила:

– Ты мне не рассказываешь, как там дядя Саша и тетя Оля. Как они смогли пережить Пашину смерть?

Андрей Васильевич замялся и отложил в сторону папку с документами.

– Не хотел тебя расстраивать, но сейчас уже, наверное, можно рассказать. Ольга держится молодцом, хотя видно, что ей очень тяжело. А вот у Саныча сердце прихватило. Я помог устроить его в хорошую клинику. Кое-как откачали. Сейчас ему намного лучше.

– Они не винят меня в том… в том, что… – Маша посмотрела на свои сцепленные руки.

– Нет, – перебил ее отец, – нет. Не винят. Как только Пашин отец встанет на ноги, они вместе Ольгой тебя навестят. Если ты не против.

– Конечно же, я не против. Буду очень рада их увидеть.

– Тогда, договорились.

– И еще, папа, у них там были какие-то проблемы с новой квартирой.

– Уже все решено, милая.

– И они, конечно….

– … никогда не узнают о моем участии в этом вопросе, – они оба заговорщицки улыбнулись.

– Спасибо, папочка. Я знала, что ты сделаешь все как надо. – Она крепко его обняла и поцеловала в щеку.

Вот такая необычная подопечная мне досталась. Маша оказалась совершенно не такой, как я ее себе представлял. Эту девушку невозможно было не полюбить. Умная, веселая, добрая и великодушная. И она была гораздо сильнее, чем я мог подумать. Пережить такое и не озлобиться на весь мир, остаться человеком не каждый сможет. Добавьте к этому незаурядное чувство юмора и вы поймете, почему я сходил с ума от желания сделать ее своей, видеть ее рядом с собой всю оставшуюся жизнь. Тогда я решил для себя, что стану для нее тем, на кого она всегда сможет положиться, самым верным другом и незаменимым помощником. Для начала.

Маша

Сердце без любви – холодное

Крылья от тоски – опаленные

Трудно каждый день, нести в гору

Этот крест...

Планы и мечты – разбитые,

Слезами глаза, умытые,

Только наизусть молитвами

Манифест...

Николь, «Лети»

Как-то так само собой вышло, что Миша начал везде носить меня на руках: передвигаться в инвалидном кресле было неудобно и не везде на нем можно было проехать, но, по правде сказать, я просто ненавидела чувствовать себя в нем беспомощной. Миша говорил, что ему это совсем не тяжело, а мне было приятно, когда он прикасался ко мне своими большими ладонями, прижимал к своей широкой груди, мне нравилось ощущать под своими пальцами его крепкие мускулы, горячую кожу и жесткие волосы, по которым я украдкой проводила руками. Я смотрела на него и удивлялась, каким близким и незаменимым он для меня стал за каких-то два месяца. А ведь, при первом знакомстве он показался мне мрачным и недалеким типом, грубым и неотесанным мужланом, который тяготится своей ролью «няньки». Кто же знал, что за внешней угрюмостью и нелюдимостью прячется внимательность, отзывчивость и доброта. Ясное дело, он с самого начала решил, что избалованная папенькина дочка не заслуживает его времени и внимания. Да, я его за это предубеждение и не виню. Откуда ему было знать, что я никогда ничего не получала просто так. Даже свою учебу в университете я оплачивала сама, работая у папы.

Я и не заметила, в какой момент отношение Миши ко мне изменилось. Просто мы были вместе и днем, и ночью (ему даже поставили раскладушку в моей палате, хотя папе это не очень нравилось), много общались. Я никогда не любила, чтобы меня жалели, а тем более, считали немощным инвалидом, поэтому старалась всегда все делать сама. Вот и от него я не торопилась принимать помощь. Он не лез напролом, постепенно приучая меня к своему присутствию, к тому, что он всегда рядом.

Меня подкупило то, что он не пользовался своим положением, чтобы получить какие-либо привилегии, как поступили бы многие другие на его месте, не распускал руки и не отпускал «сальных» шуточек. Миша относится ко мне как к обычному человеку. Даже не удивился, когда я попросила научить меня приемам самообороны и подобрать оружие, которое всегда могла бы носить с собой. Он просто принес мне небольшой армейский нож, рассказал и показал, как им пользоваться и куда прятать. Каждый день мы с ним по часу отрабатывали приемы, которые были доступны в моем положении.

Настоящих близких друзей у меня не осталось. Пашу эти сволочи убили, а Ленка… пришла однажды ко мне в клинику недели через две после заключительной операции. Высокая брюнетка с фигурой и внешностью модели. Ухоженная, дорого и со вкусом одетая. Она всегда эффектно выглядела и притягивала взгляды мужчин. Надо отдать должное моему телохранителю, он на нее никак не отреагировал (вернее, не отреагировал так, как сделал бы это любой другой мужчина на его месте), только посмотрел таким взглядом, будто рентгеном проверял нет ли у нее с собой оружия.

– Ну, здравствуй подруга.

– Лена! Привет! Я так рада, что ты пришла. Я скучала по тебе. Миша, познакомься, это моя самая близкая подруга Лена. Лена, это Михаил – мой телохранитель.

– Очень приятно, – кивнул парень, хотя его лицо выражало совсем противоположное. Девушка с первого же взгляда ему не понравилась. Ну, и ладно. Лена даже не удостоила его ответом, только сморщила нос, как будто унюхала что-то неприятное. Странно, раньше она не была такой ханжой. – Миша, ты не мог бы оставить нас одних ненадолго. Мы немного поболтаем о своем о девичьем.

Миша с ничего не выражающим лицом ответил:

– Не могу, Мария Андреевна. Если что-то случится, с меня голову снимут. – Так официально он называл меня только при посторонних, в остальное время я настояла, чтобы он обращался ко мне только по имени.

– Да, что тут может случиться? – Я в тот момент, кажется, растеряла весь здравый смысл и чувство самосохранения. Как я могла не доверять Лене? Я бросила на него умоляющий взгляд и продолжила, – здесь только я и Лена, и ты будешь совсем рядом – сразу за дверью.

– Хорошо, десять минут, не больше, потом я вернусь, – кивнул он после короткого раздумья и вышел за дверь, оставив ее слегка приоткрытой.

– Я думала, что ты умираешь, а ты уже совсем очухалась. Выглядишь так, будто и не была игрушкой и «подстилкой» для двух психопатов. Наверное, скоро опять бегать начнешь. – Ехидство подруги я пропустила мимо ушей, она всегда была язвой. Хотя ее замечание по поводу «подстилки» больно царапнуло внутри – «подстилка» по своей воле ложится под каждого мужика, у меня же никто согласия не спрашивал.

– Врачи обещают, что если много работать, то скоро встану на ноги. Бегать, конечно, уже никогда не буду, но передвигаться без кресла вполне смогу.

– Да. Ты будешь жить дальше, как ни в чем небывало. А Пашенька – нет. Как же так, подруга? Почему такая несправедливость?

– Лена, мне действительно очень жаль. Если бы я знала, что может произойти, я бы не брала его с собой. Я собиралась искать тебе подарок на день рождения и Паша предложил поехать вместе. Мама была с нами, чтобы помочь с выбором. – Я говорила быстро, захлебываясь словами и чувством вины, а еще слезами, которые появлялись каждый раз при воспоминании о том, что произошло. – Никто и подумать не мог… Мне жаль…

– Тебе жаль?! – в мгновение ока Лена оказалась возле кровати и схватила меня за волосы. От неожиданности я растерялась. В глазах подруги было столько ненависти, что мне стало страшно. По-настоящему страшно. Такой я ее еще никогда не видела. – Тебе жаль?! Ах, ты сука! Из-за тебя погиб мой любимый человек, а тебе всего лишь жаль!?

– Лена, я…

– Заткнись, тварь! – Она резко дернула за волосы, заставляя послушаться приказа. – Это ты должна была лежать в гробу вместо моего Паши, тебя должны были закопать! – Подруга (теперь уже точно бывшая) специально говорила тихо, чтобы Миша не услышал. Ее голос походил на змеиное шипение, такое же злое и безжалостное. Но я уже успела взять себя в руки и постаралась нащупать под подушкой нож, что принес Миша. Убивать Лену я, конечно, не собиралась, но с оружием в руках было как-то спокойнее

– Что ты такое говоришь? Паша был моим самым лучшим другом. Мы дружили еще в детском саду. И ты это знаешь. Я никогда бы не сделала ничего, что могло бы ему навредить. – Я старалась говорить спокойно, хотя сердце колотилось, как бешеное. Если я могла предотвратить то, что произошло, я бы обязательно это сделала.

– Нет, это ты виновата в его смерти. Только ты! Убить должны были тебя и мамашу твою. Если бы он не дружил с тобой, то не попал бы под удар. А еще я знаю, что ты с ним спала. Шлюха! Ты с самого первого дня завидовала нашему счастью. С тех самых пор, как он бросил тебя ради меня. У Пашеньки не хватило смелости разорвать с тобой все отношения и он поплатился за это своей жизнью. Но теперь ты заплатишь за все! – Свободной рукой она схватила меня за горло и сдавила с такой силой, что я не могла сделать даже самый маленький вдох. В глазах потемнело, я, напрочь забыв про нож, вцепилась в душившую меня руку и попыталась разжать пальцы. Не тут-то было, я лишь слегка оцарапала ее ногтями, на что душительница не обратила ни малейшего внимания. Она сжимала горло все сильнее и я уже почти теряла сознание от недостатка кислорода. Еще несколько секунд и все.

– Ну-ка, отпусти ее. – Негромкий голос Миши подействовал на Лену как ведро холодной воды. Она вздрогнула и нехотя, словно раздумывая, разжала руки, а я, сделав наконец вдох, закашлялась. – А теперь уходи отсюда и чтобы больше я тебя возле Маши не видел.

Подругамедленно, как во сне направилась к двери, на пороге обернулась ко мне и тихо сказала:

– Ты еще пожалеешь, что осталась жива.

– Уже жалею, каждый день и каждую минуту. – Но она уже не услышала мои слова. А Миша услышал. Он посмотрел на меня виноватыми глазами.

– Прости, я не должен был оставлять тебя с ней. С тобой все в порядке? – Он протянул руку, чтобы дотронуться до моей шеи, на которой, не сомневаюсь, остались следы от пальцев, но в последний момент отдернул ее. Я почувствовала разочарование, потому что мне очень хотелось ощутить прикосновение его пальцев к моей коже. – Может быть позвать доктора?

– Все нормально. – Я хрипела, как заядлый курильщик с тридцатилетним стажем. – Ты ни в чем не виноват, это же я сама попросила тебя уйти. Не знаю, что на меня нашло. Не нужно никого звать. Я в порядке. Почти. И не говори, пожалуйста папе о том, что сейчас произошло. – Помедлив секунду, Миша кивнул. Я потерла шею, прикрыв глаза, чтобы спрятать от него навернувшиеся слезы и откинулась на подушки. Всё-таки, тяжело терять близких друзей. Хуже всего то, что Лена была права – в смерти ее любимого человека виновата именно я. И чувство вины будет давить на меня всю оставшуюся жизнь.

Вот так и вышло, что спустя всего пару месяцев после нашего знакомства, я поняла очень важную вещь – Миша стал мне ближе Ленки и даже ближе Пашки, который был для меня очень хорошим и самым близким другом и я всегда любила его только как друга. С ним все было понятно и просто. Мои же чувства к Мише не поддавались описанию. Просто рядом с ним я чувствовала, что живу, мне хотелось смеяться и что-то делать, но главное, я хотелось любить и быть любимой. Недостижимая мечта для такой ущербной, как я. При этом, отчаянно надеялась, что в нем не придется разочароваться так же, как в Лене.

Он отлично справлялся со своими обязанностями, но мне очень хотелось, чтобы в его отношении ко мне было что-то большее, чем стремление хорошо выполнить работу. Потому что, это был первый человек в моей жизни, который по-настоящему заинтересовал меня как мужчина. Встреть я его на улице, то и внимания бы не обратила. Красавчиком не назовешь – резкие черты лица и массивный подбородок не делали его мужчиной, на которого с первого взгляда «западают» все женщины подряд. Но его пухлые губы наводили на мысли о нежных поцелуях, и взгляд черных глаз, казалось, прожигал насквозь, затрагивая не только сердце, но и душу. Серьезный, надежный и ответственный. С таким я могла бы прожить всю жизнь. Вот только нужна ли ему женщина, не способная подарить детей? Сомневаюсь. Но, думала я тогда, хоть ненадолго, хоть маленький кусочек своего счастья я получу. Мне нужен был лишь небольшой намек с его стороны, и я знала, что своего шанса не упущу. А если сам не решится, то я все еще была в состоянии соблазнить мужчину, даже несмотря на то, что ноги меня не слушались. Я хотела рассказать Мише о своей беде и остаться с ним столько, сколько он захочет видеть меня рядом. А потом… потом жить воспоминаниями о тех минутах, что мы провели вместе. Потому что забыть его я бы не смогла никогда...

Однажды, примерно через неделю после того, как мы переехали в другой город, произошел случай, который подтолкнул меня к активным действиям в соблазнении Миши. Каждый вечер после окончания всех моих процедур прежде, чем вернуться домой, мы заходили в супермаркет. Вернее будет сказать, что Миша заходил и покупал все необходимое, оставляя меня на скамейке в сквере недалеко от магазина, так как заниматься покупками со мной на руках было весьма проблематично. Сквер был излюбленным местом многих окрестных жителей, поэтому там всегда было полно людей: старушки на скамейках, перемывающие кости всем подряд, мамочки с колясками, подростки, катающиеся на роликах, велосипедах или скейтах, влюбленные парочки. Поэтому, оставляя меня, Миша мог не волноваться за мою безопасность. Вот и в тот вечер, посадив меня на скамеечку, мой охранник отправился за покупками. Я слушала музыку и вникала в очередной финансовый отчет, присланный папой, поэтому не замечала ничего вокруг. До тех пор, пока передо мной не остановились трое незнакомых парней, вернее, в поле моего зрения появилось три пары мужских кроссовок.

– Ребята, только гляньте, какая тут цыпочка сидит!

Я вздрогнула от неожиданности, убрала наушники и подняла глаза. Трое ребят лет 25-27, блондин, рыжий и русоволосый с носом горбинкой. Обычные парни, совершенно не похожие на убийц или насильников, но подогретые изрядной дозой алкоголя и ищущие развлечений и приключений. Судя по их плотоядным улыбкам и похотливому блеску в глазах, они решили, что в моем лице они нашли и то, и другое. Я кинула взгляд по сторонам и поняла, что кроме нас в сквере больше никого нет. Мы в тот день задержались после массажа, потому что Мише пришлось менять пробитое колесо. Время уже приближалось к девяти вечера, народ разошелся по домам, темная аллея пугала своей пустотой.

– Ты, милашка, случайно не нас ждешь? – Спросил рыжий, подмигивая мне.

– Нет, ребята, не вас. – Я старалась говорить ровно и как можно более серьезно. Может отстанут сразу? Не тут-то было.

– Ты здесь уже долго сидишь одна. Похоже твой хахаль тебя кинул. Так ты не переживай, мы тебе составим компанию, развлечем и утешим. – Это уже был с горбатым носом.

– Спасибо, но мне компания не нужна. – Я захлопнула ноутбук и положила на скамейку рядом с собой.

– Да ладно тебе, – блондин сел рядом со мной на скамейку, по мне, так слишком близко. Несмотря на то, что сердце колотилось, как бешеное, а мозги от страха с трудом соображали, я постаралась трезво оценить ситуацию. Раз я сижу здесь достаточно долго, значит скоро придет Миша. Мне надо было только потянуть время, стараясь не провоцировать явно нетрезвых товарищей на решительные действия. Нож, конечно, был при мне и с одним, ну в крайнем случае с двумя, я бы еще справилась. Против троих у меня шансов не было. Тем временем блондинчик продолжил, – у меня сегодня день рождения и хочется разбавить нашу мужскую компанию.

Я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза – неужели есть еще девушки, которые на это «покупаются»?

– Правда? Поздравляю! – Я изобразила искреннюю радость и улыбнулась, проигнорировав его последние слова. – Но вам и в самом деле лучше поискать компанию где-нибудь в другом месте.

– Пойдем с нами, малышка. Обещаю, ты не пожалеешь. – Рука наглеца оказалась на моем колене и поползла вверх, норовя залезть под юбку. Рука оказалась холодной и потной, от чего у меня появилось чувство, что по ноге ползет мерзкий холодный слизняк. Захотелось стряхнуть с себя эту гадость и хорошенько помыться. С трудом удержалась от того, чтобы поморщиться.

– Да?

– Конечно. – Он приблизил ко мне свое лицо и, обдавая перегаром, прошептал. – Мы тебя не обидим.

– Не обидите? – Я с сомнением покосилась на парней передо мной. Надо тянуть время, Миша вот-вот должен вернуться.

– Нет, – мотнул головой блондин, продолжая распускать руки, – не обидим. Мы только оттрахаем хорошенько все твои дырочки и отпустим. – Он ухмыльнулся. – Если, конечно, ты сможешь после этого сама ходить. Тебе точно понравится, когда тебя будут иметь сразу трое настоящих мужиков, еще добавки просить будешь.

Меня затошнило, едва я представила, что они со мной хотят сделать. Ничего, кроме отвращения я от их слов не испытывала. Я нащупала под курткой нож и уже открыла рот, чтобы «послать» идиотов куда подальше, но тут раздался такой грозный рык, что все, в том числе и я, вздрогнули:

– А ну, убери от нее свои лапы! – Миша! Я бы запрыгала от радости и облегчения, если бы могла. От облегчения, губы сами расплылись в улыбке.

Не подчиниться такой «вежливой» просьбе было просто невозможно, поэтому блондин нехотя убрал руку с моей ноги и посмотрел на того, кто ему помешал. Впечатлился, но быстро взял себя в руки.

– Тебе что, больше всех надо? Шел бы и дальше своей дорогой, а мы с этой куколкой продолжим наше общение. Видишь, она совсем не против. – С этими словами он положил руку мне на плечо, призывая подтвердить его слова. – Хотя, можешь остаться и присоединиться к нам. Мы не жадные – поделимся. Тут на всех хватит. – Великодушно разрешил парень. С пьяного глазу он, кажется и не заметил, как поменялось лицо моего телохранителя от этих слов.

Это была его роковая ошибка. Миша медленно шагнул вперед, не отрывая взгляд от самоубийцы (по другому этого идиота назвать было нельзя).

– Предупреждаю в последний раз: убери от нее руки и вали отсюда вместе со своими друзьями. – Голос моего защитника был обманчиво тих и спокоен. Нормальный человек уже понял бы, что это действительно его последний шанс. Но алкоголь никогда не способствовал улучшению мыслительных процессов, поэтому парень, сидящий воле меня, предупреждению не внял. А только сделал своим товарищам знак, который, видимо, обозначал «разобраться с надоедливым заступником». Те, не долго думая, подошли к Мише. Несколько коротких ударов и рыжий завалился на асфальт, согнувшись и держась за свой пах, а носатый оказался там же, только из его носа теперь ручьем лилась кровь. Сидевший возле меня идиот, видя такое дело, схватил меня за волосы и с силой потянул к себе, прошипев:

– Скажи ему, чтобы ушел и я, так и быть… – договорить он не успел, я все-таки вытащила нож и приставила к его кадыку, нервно дернувшемуся от такого «сюрприза».

– Убери руки или ты больше никогда не сможешь нормально разговаривать.

Глаза парня расширились, он отпустил мои волосы и вскочил со скамейки.

– Да ты ненормальная! Разве нормальные девки ходят с ножами в кармане?! Я сейчас полицию вызову! – Он мгновенно протрезвел и откровенно бился в истерике, трясясь от страха и брызгая слюной.

– Полиция уже здесь. – Миша махнул своей «корочкой». – Так что забирай свое дерьмо и вали отсюда! – прорычал он, отвесив рыжему, пытавшемуся встать с асфальта, хорошего пинка, от которого парень повалился обратно, крепко приложившись головой.

Блондин больше ничего не сказал. Бросая трусливые взгляды то на меня, то на Мишу, он помог своим друзьям подняться и все трое на максимально возможной в их состоянии скорости отправились вглубь сквера. Едва они скрылись из вида, Миша оказался возле меня и подхватил на руки, прижимая к своей груди.

– Все хорошо, милая, все хорошо. Прости меня. Больше мы так не будем делать. С моей стороны это была непростительная оплошность. Разве можно было оставлять тебя одну? – Говоря все это, он не переставал гладить меня по спине и голове. А меня начал бить озноб, на глаза навернулись слезы облегчения, я всхлипнула. Я давно приучила себя не демонстрировать чувства на людях, но с ним, почему-то совсем не хотелось храбриться.

– Ну, что ты? Что? Все хорошо. – Он уткнулся носом в мои волосы и глубоко вздохнул. Волна тепла прокатилась по моему телу, сметая страх и пакостное чувство от прикосновений другого мужчины. Я двумя руками обняла Мишу за талию, прижалась еще теснее к его горячему телу и спрятала лицо у него на груди, тоже наслаждаясь его запахом, уже ставшим для меня таким родным. – Миша продолжал меня гладить, шепча на ухо какие-то успокаивающие глупости. Постепенно я успокаивалась: сердце мое замедлило свой бег, слезы высохли. Но чем больше расслаблялась я в таких надежных объятиях, тем больше напрягался он. Бедром я почувствовала его возбуждение. «Да! Он ко мне точно не равнодушен!» – обрадовалась я и уже собралась сделать следующий шаг в наших отношениях (поцеловать его, например), но Миша резко поднялся, не выпуская меня из рук и хриплым голосом проговорил:

– Пора домой.

В тот день я получила доказательства того, что для моего охранника я значу больше, чем просто обязанность, и приняла решение действовать.

А потом появился Сергей. Весь из себя такой красивый и самоуверенный. И все в миллион раз усложнилось. Для меня. Чаще стала ловить себя на мыслях о нем. Хотела познакомиться с ним поближе, узнать о нем все, а еще больше хотела… чтобы он был рядом со мной. Внешностью его природа не обделила: высокий, лишь немного ниже Миши, чуть уже его в плечах, но такой же стройный и мускулистый, темные волосы и глаза цвета виски, прямо, как в той песне. Реши он стать моделью, рекламщики бы за него друг другу глотки перегрызли. Но было в нем еще что-то такое, от чего сердце начинало биться так, словно поставило себе задачей пробить в груди дырку побольше. Пожимая Сергею руку, я почувствовала себя как на американских горках, когда они замирают на секунду на самом верху, а потом на огромной скорости летят вниз. От его улыбки я вообще забывала, где нахожусь.

Никогда не «велась» на красавчиков, предпочитая оценивать людей не по внешности, а по их действиям и характеру. Поэтому я никак не могла понять, как умудрилась «запасть» на смазливого сердцееда. Но еще более странно было осознать, что меня заинтересовали сразу двое мужчин. Мишу к тому времени я успела изучить очень хорошо, а вот о Сереже мне не было известно почти ничего. Вся эта ситуация просто выбивала меня из колеи. Но уже тогда, если бы меня кто спросил, я не смогла бы дать точный ответ, который из этих двух мужчин нравится мне больше.

Сергей

Устал скитаться странником по тем дорогам. 

Просто открой мне двери нашего с тобой дома. 

Ты спросишь "Где момент, в котором счастье?" 

Вот он, найти родную душу среди незнакомых. 

Loc-Dog, «Фонари»

Я не мог дождаться вечера, чтобы наконец-то поговорить с отцом и выяснить все, что возможно об этой парочке. Мне жизненно необходимо было узнать все о Маше, тощей белобрысой девчонке, занозой засевшей у меня в голове и не только там. Мысли о маленькой богине не давали мне есть и заниматься делами. Я два часа просидел в своем офисе, уставившись в документы, и за это время не прочитал в них ни единой строчки. В итоге, поняв бесполезность этого занятия, я все бросил и отправился к родителям. Ради такого дела я даже решил остаться у них ночевать, чему мама, конечно, очень обрадовалась и принялась хлопотать на кухне, чтобы приготовить мои любимые блюда. Как назло, папа задержался в университете дольше обычного, надо было подготовить документы к какой-то очередной проверке. Промаявшись перед телевизором сколько хватило терпения, я направился помогать маме на кухне, и ей приятно, и мне полезно отвлечься. Глядишь, и время пролетит быстрее.

Мамочка моя, Анна Васильевна, всегда была жизнерадостным и позитивным человеком. У нее был только один минус (который, собственно говоря, и заставил меня съехать в собственную квартиру) – желание найти мне «хорошую девушку». Вот и сейчас она не упустила случая, чтобы напомнить мне, оболтусу, о необходимости найти «вторую половинку». Надо кому-то обеды готовить и на путь истинный наставлять. И вообще, мужчина без женщины, как сапог без пары. В том смысле, что толку от него никакого. Это по ее мнению.

– Мамуль, ну, перестань, пожалуйста. – Я едва не застонал и подавил желание схватиться за голову. Ну, сколько же можно? – Как только я встречу «подходящую девушку» ты первая об этом узнаешь. Мне всего двадцать пять, а ты меня сватаешь как старую деву.

– И ты мне хочешь сказать, что на горизонте нет ни одной девушки, которая бы хоть немного тебя заинтересовала? – Мама, как всегда, пропустила мои слова мимо ушей. – Я не имею в виду интерес на одну ночь для удовлетворения физиологических потребностей. Таких у тебя, балбеса, было столько, что и за год не сосчитать. Я говорю о совершенно другом интересе. Таком, когда хочется узнать о девушке все, разгадать, как необычную загадку. – Я с недоумением посмотрел на свою родительницу, она словно мысли мои прочитала. Таких слов я от нее раньше не слышал. – Ну, и что? Что ты на меня так смотришь, словно я тебе предлагаю с крыши спрыгнуть?

– Я бы этому меньше удивился.

– Ага, и спрыгнул бы, только бы не жениться. Знаешь, сыночка, настоящие чувства и отношения рождаются именно из взаимного интереса.

– И тебе все равно, что это будет за девушка? Даже если она не совсем обычная и, скорее всего, не свободна?

– О! – Мама от радости чуть не выронила противень с моей любимой пиццей, который собиралась поставить в духовку. К счастью, я успел предотвратить бедствие, поймав посуду на лету, благо, что не горячее. – Значит, такая девушка всё-таки есть! Неужели Господь услышал мои молитвы? –Мама повернулась ко мне, и внимательно вгляделась в мое лицо. – А теперь послушай меня, Сережа, – она ткнула пальцем мне в грудь, грозно глядя на меня, что со стороны, наверное, выглядело смешно, потому что мама была на полторы головы ниже меня и раза в три тоньше (почти как Маша, мелькнуло в голове). – Во-первых, для меня и в самом деле не имеет никакого значения, что это будет за девушка, если ты с ней будешь счастлив (вернее, если она сможет удержать тебя в ежовых рукавицах). И нас с папой, наконец, внуками осчастливишь. Во-вторых, чем необычнее девушка, тем интереснее будет ее узнавать и разгадывать. А насчет несвободна… Так это и не проблема вовсе, – мама забрала у меня из рук противень, – он либо уйдет, либо подвинется. В компании искать разгадку куда веселее, чем одному, знаешь ли. – Я не сразу понял, что она имела в виду, а когда понял, то чуть не потерял челюсть. Такого поворота я точно не ожидал. Вот так мама! А кто бы не обалдел, услышав от родителя подобное?

– Подожди, ты хочешь сказать, что не будешь против, если эээм… – я даже не смог сразу правильных слов подобрать и только мотнул головой, пытаясь вернуть съехавшие мозги на место. Неужели она настолько отчаялась пристроить меня, раздолбая, в нормальные руки, что готова смириться с…

– Если это единственный способ увидеть тебя счастливым и получить внуков, то я совершенно не против, чтобы у твоей жены было два мужа. Да хоть пять, если всех все устраивает. Хм… – мама на мгновение задумалась, а потом мечтательно протянула, – а ведь кроме внуков у меня тогда еще и новые сыновья появятся. Всегда хотела большую семью, да не получилось. Да, ты рот-то прикрой, а то муха залетит размером со слона. – Моя дорогая родительница как ни в чем не бывало, повернулась к духовке.

– Не думаю, что папа будет в восторге от хм… новых сыновей.

– А что папа? – Мама лукаво улыбнулась. – Он хочет внуков не меньше меня. И я уж найду пару способов, чтобы убедить его в правильности этого решения. – О да! Она найдет. Мне всегда было интересно, как она умудрялась так незаметно манипулировать папой все эти годы, что он в блаженном неведении искренне продолжал считать именно себя главой семьи. – Дело только за тобой, Сережа. Если она тебе действительно интересна – действуй! – Она внимательно оглядела меня с ног до головы. Я тоже посмотрел на себя, но ничего нового не узрел. – Парень ты у меня видный и умный, любая девушка будет рада, если на нее обратит внимание такой мОлодец.

– Любая, но не она. – Мама вопросительно подняла бровь и я пояснил. – Именно на эту девушку никак не подействовали мои чары. Мое красноречие ее тоже не впечатлило. Значит, девочка еще и умна. Отличный выбор, сынок! О, вот и папулечка пришел.

Бросив все и наскоро вытерев руки, мама поспешила в прихожую, я, помедлил несколько секунд, пытаясь уложить в голове мамины слова, покачал головой и направился следом. Сколько себя помню, родители всегда целовались и обнимались при встрече и прощании, так, словно делали это в первый и последний раз. И этот раз не был исключением. Вдоволь наобнимавшись и нацеловавшись (я, тем временем, тщательно изучил необыкновенный узор из цветочков и листиков на обоях), мама засуетилась вокруг своего мужа. Я даже смутился от того, с какой нежностью и заботой эти два родных мне человека относятся друг к другу даже через тридцать совместно прожитых лет. Пока я смотрел на них, мне вдруг до боли в груди захотелось, чтобы меня тоже так любили, как мама любит отца. Я представлял, как бы это выглядело, если бы Маша (почему-то всплыл именно ее образ) каждый вечер встречала меня так же, и понимал, что мне бы это понравилось. Очень. А потом отчетливо увидел рядом еще и Мишу, которого она, как и меня, целует и обнимает... Что ж, неоднозначные чувства. Не известно, до чего бы я еще додумался, но дальнейшие мои фантазии были прерваны отцом. Он крепко меня обнял и сказал, хлопнув по плечу:

– Рад, что сегодня ты решил остаться у нас. Мама очень скучает за своим оболтусом и расстраивается, что ты редко к нам заглядываешь. – А то, что папа очень не любит, когда мама расстраивается, было известно всем.

– Виноват, товарищ родитель, – я шутливо взял под козырек, – исправлюсь. Есть не расстраивать маму! Разрешите выполнять?

– Разрешаю, – отмахнулся от меня отец с усмешкой.

– Так, мальчики, моем руки и скорее за стол. Одними шутками сыт не будешь.

Ужин проходил, как и всегда, в теплой обстановке. Мы много шутили и смеялись. Наконец, я решил, что пора бы уже перейти к тому делу, ради которого я и приехал. Как бы невзначай, я спросил у отца:

– Интересная парочка тут у нас в группе объявилась. Впервые слышу, чтобы ты лично принимал студентов на учебу. Да еще моими успехами похвалялся. Расскажешь, чем сии юные отроки заслужили столь высокую честь? – Отец перестал жевать и, не поднимая глаз от тарелки проговорил:

– Не лез бы ты в это дело, сын.

Вот так начало! Но я был бы не я, если бы не сделал наоборот. Все равно, что красной тряпкой помахать перед быком. А тут еще и мама вмешалась, как почувствовала, что мне помощь нужна.

– А что за парочка, Сережа? – Я не упустил хитринку, блеснувшую у нее в глазах.

– О, мамуль, на первый взгляд обычные парень с девушкой. Но это только на первый. А на второй все становится необычно и интересно. Девушка эта инвалид, не может ходить. Но, явно, не из простых: такая вся ухоженная, воспитанная, с хорошими манерами. А парень к ней приставлен как нянька и охранник в одном лице. Не отходит от нее ни на шаг. Везде носит на руках. Не родственник он ей и не просто охранник – это я могу точно сказать. Уж кому как не мне это заметить. Не зря я почти пять лет в спецназе отслужил. И смотрит, и ведет себя, и разговаривает как сотрудник какой-нибудь спецслужбы. Я таких за километр вижу. В общем, не простые товарищи. – Говоря все это, я смотрел то на маму, в глазах которой разгорелся нешуточный интерес, то на отца, с каждым моим словом, становившимся все более мрачным.

– Это и в самом деле не простые люди, Сережа. – После небольшой паузы папа, наконец, перестал пристально всматриваться в содержимое своей тарелки и посмотрел на меня. – Но вся эта история мне очень не нравится. Я бы очень не хотел, чтобы ты в нее вмешивался.

– Не получится. Уже вмешался. Если эта история настолько грязная, то я тем более хочу знать, чем она грозит университету и, в частности, моему отцу. Я уже давно не маленький мальчик, папа, и за время службы прошел через такое, о чем нормальным людям лучше и не знать, если они хотят по ночам спать без кошмаров. Так что я в состоянии защитить свою семью. И должен это сделать. – Сказанное мной было правдой лишь наполовину, но сказать отцу, что я заинтересовался новой девушкой и в другом смысле, я не мог. Не все сразу.

– Нас не надо защищать, потому что ни университету, ни мне ничего не угрожает.

– Папа, пожалуйста, – я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Когда-то я уже потерял близких людей из-за своей доверчивости и не хотел повторения этого. – Просто расскажи все, что знаешь и я сам решу надо ли кого-то защищать или нет.

Отец пристально посмотрел мне в глаза, понял, что я не отстану, отложил вилку и начал рассказывать. Примерно за неделю до появления интересующих меня людей к нему обратился один знакомый (что за знакомый, папа наотрез отказался говорить) с просьбой «приютить» у себя ненадолго пару студентов, да не простых. Слышал ли я об Андрее Васильевиче Савельеве? Конечно! Кто ж о нем не слышал? Так вот, спрятать надо было его дочь в сопровождении охранника – сотрудника какого-то секретного подразделения. Зачем это нужно, знакомый ему рассказал только в общих чертах, якобы девочку похитили и чуть не убили и есть вероятность, что убийца не остановится, пока не завершит начатое. Поэтому и было решено отправить Машу как можно дальше. Так же этот знакомый просил не распространяться нигде по поводу новых «студентов».

Как только отец упомянул о «лесном короле», я понял, почему лицо девушки показалось мне смутно знакомым. Дочь такого известного человека наверняка часто мелькает в светских хрониках и новостях. А еще вспомнил, что пару месяцев назад по всем СМИ прошла информация о происшествии, связанном с этой семьей. То ли покушение, то ли похищение, кого-то там убили. Подробностей почти не было и историю очень быстро замяли.

– А что девочка и вправду так хороша? – Мамино любопытство было соизмеримо, разве что только с ее желанием женить своего единственного отпрыска.

– Не то слово, Анечка! – Папа мечтательно прикрыл глаза и вздохнул. – Чудесная девочка во всех смыслах: и умница, и красавица, и добрая, и воспитанная. Я понимаю, почему Сережа ею заинтересовался. – Я удивленно уставился на него, не донеся до рта вилку. И как он смог так быстро меня раскусить? – Мимо нее не возможно пройти и не заметить. И она могла бы стать нам отличной невесткой, между прочим. Если бы не одно большое «но» – не отдаст «лесной король» свою единственную наследницу за простого студента.

– Ну, положим, не совсем простого. – Я даже немного обиделся. – Сам я бывший спецназовец, поэтому всегда смогу ее защитить, а моя фирма по охране и сопровождению ценных грузов приносит приличный доход. Квартира своя, опять же. Чем же я не жених?

– Этого мало, сынок. Ты никогда не сможешь обеспечить ей такую же жизнь, как отец. – Отмахнулся Василенко-старший. – Обычно у таких браки заключаются по расчету. Ну, и какая с тебя выгода? Кулаками хорошо махать умеешь? Да не смеши. Он таких как ты на свои деньги может целый отряд нанять. Скорее всего папаша уже присмотрел для любимой доченьки подходящего жениха. Бестолкового сына какого-нибудь богатея из своих партнеров.

Я задумался, мысленно соглашаясь со словами отца. Шанс у меня может быть только в одном случае, если Маша влюбится в меня без памяти и сможет уговорить отца выдать ее за меня. Так, стоп! О чем я вообще думаю? Еще утром я даже мысли не допускал о женитьбе, а вечером уже строю планы совместной жизни с дочкой олигарха. Совсем мозги набекрень съехали? Как ни странно, мысль о женитьбе на Машеньке не вызывала привычного отторжения. Наверное, это должно было меня напугать, но нет. Чем больше я думал о Маше в качестве своей жены, тем более привлекательной казалась мне эта перспектива. Ну, вот и я попался на эту удочку, а раньше на друзей и знакомых, с радостью идущих под венец, смотрел с непониманием и большой долей презрения.

Как ни странно, внутри меня поселилась какая-то непонятная радость, губы сами собой расплылись в широкой улыбке. Какое-то время я мило улыбался недоеденным салату и отбивной на своей тарелке. Потом сообразил, что на кухне воцарилась подозрительная тишина. Родители, кажется, даже дышать перестали, не веря глазам своим. Еще бы, наконец-то, их непутевый сын влюбился по уши! Поймав на себе довольный мамин взгляд, сообразил, что выгляжу со стороны, как идиот, только слюни не пускаю. Странно, но мне было абсолютно все равно. Я мог думать только о том, как бы побыстрее заполучить Машу в свои объятия. Уж я ее оттуда не выпущу.

Собственно, больше отец мне ничего не смог сообщить, поэтому разговор о блондинке и ее спутнике продолжать не было смысла. Да, не густо. Что ж, остальное придется выяснять самому. Всегда лучше получить информацию из первых рук. А это – еще один повод стать ближе к объекту своих мечтаний. Томный рыцарь, блин.

В ту ночь я почти не спал и вовсе не потому, что отвык от кровати в доме родителей и не из-за несварения желудка, вследствие неумеренного поглощения всяких вкусностей. Из головы не шел разговор с мамой. Я обдумывал ее слова и так, и эдак. Не то, чтобы я был в восторге от подобной перспективы. Но ради Маши я был готов даже на такой радикальный шаг. Конечно, при условии, что она захочет со мной связываться. А от ее охранника вообще не понятно было, чего ожидать. То, что к Маше он так просто меня не подпустит – это и дураку было ясно.

Кто бы мне раньше сказал, что я готов буду делить свою девушку с кем-то еще, я б засмеял, ну, или по морде кулаком пару раз «съездил». Почему-то, в тот момент мне было совсем не смешно. Хотелось стучаться головой об стену в тщетной надежде прогнать это наваждение. А еще из-за того, что пока я тут страдаю в одиночестве, МОЮ девушку обхаживает другой. ТВОЮ девушку? Ага, мечтай! Чертов идиот. Это ж надо было так «запасть» на какую-то девчонку. Вот, блин, в том то и дело, что не какую-то, а вполне конкретную Машу Савельеву, единственную наследницу «лесного короля». Я аж застонал, уткнувшись головой в подушку, когда вспомнил о ее отце. Утешала мысль, что перед господином Савельевым мы с Мишей в равном положении.

Измученный, я уснул только под утро, решив для себя двигаться к своей цели постепенно. Сначала необходимо было завоевать внимание Маши, а потом уже устранять соперника. Или мириться с его присутствием. А начать завоевание девушки решил на следующий же день. Абсолютно незачем предоставлять сопернику время для укрепления своих позиций.

Миша.

В океане огня страстью дышим,

Этот мир без тебя станет лишним,

Зной бессонных ночей послан свыше,

Успокой и согрей, ближе, ближе…

БиС, «Ближе к небу»

Огромная трехкомнатная квартира, где мы поселились, переехав в другой город, была куплена Машиным отцом через подставных лиц, чтобы нас труднее было вычислить. В большом новом доме соседи друг друга не знают (некоторые квартиры вообще еще даже не были заселены) и это тоже играло нам на руку. К тому же, располагался дом не далеко от университета, десять минут на машине. Раз в неделю, пока мы находились на занятиях, приходила уборщица. Мы ее ни разу не видели, потому что нанимали ее те же подставные люди, на которых куплена квартира, и деньги они ей переводили на карту. А вот менять документы мы не стали, это было ни к чему. Местные правоохранительные органы мы тоже не ставили в известность о своем приезде: убийца, судя по всему, очень влиятельный человек, у него могли быть свои люди в любой структуре. Именно по этой причине даже в нашей организации о новом месте жительства Маши Савельевой знал только мой непосредственный начальник. В случае необходимости, моя «корочка» и один звонок в столицу могли открыть для нас любые двери.

Мы с Машей уже давно перестали стесняться друг друга (проживание в течение нескольких недель на одной площади исключает возможность изоляции и уединения). С тех пор, как мы переехали в этот город, Маша стала часто просить помочь ей с одеванием. В клинике ей помогали медсестры, здесь же, кроме меня, никого не было. Я, конечно, не мог отказаться. Видеть ее в одном нижнем белье стало не только обычным делом для меня, но и серьезным испытанием для моей выдержки, потому как те крохотные клочки кружева, только по какому-то недоразумению названные женским бельем, которые одевала Маша не скрывали совсем ничего. У меня прямо руки чесались сорвать с нее даже эти кусочки ткани, опрокинуть на ближайшую горизонтальную поверхность и… О том, что бы я хотел сделать с ней дальше, старался не думать, и без того едва не лопался от желания обладать этой девушкой. С каждым разом держать себя в руках становилось все сложнее.

У меня даже возникали мысли, а не делает ли она это нарочно, чтобы поиздеваться над бестолковым олухом, надо мной, то есть? Я утешал себя тем, что она не их тех девушек, которые станут дразнить парня, только для того, чтобы потом посмеяться над ним и отказать. Все же никак не мог поверить, что она тоже испытывает ко мне какие-то чувства. Я хотел в это верить и боялся, что ошибаюсь. Не знаю, чего именно я от нее ждал, но я хотел быть уверенным в ней, в ее ко мне отношении. Думая об этом позже, я понял, что попросту не был уверен в себе: действительно ли я тот, кто нужен этой чудесной девушке? В общем, я продолжал делать вид, что ничего не происходит (то есть вел себя, как распоследний идиот). А потом шел в душ, включал воду и снимал напряжение рукой, гадая, как надолго хватит моей выдержки.

Спали мы, конечно, в разных спальнях. Но иногда… Нет, не так. Правильнее будет сказать, что я попросту не мог спокойно заснуть, если не делал этого. Я позволял себе одну маленькую слабость: когда Маша засыпала, приходил к ней в комнату и смотрел на нее. Во сне девушка казалась еще красивее и беззащитнее. Я уже не сомневался, что полюбил ее – умную, красивую, великодушную и невероятно сильную, несмотря на внешнюю хрупкость. Полюбил окончательно и бесповоротно, так сильно, что не знал, как смогу жить дальше, если она мне откажет. Боялся даже подумать о таком исходе. Я очень нежно прикасался к Машиной щеке или руке, боясь разбудить и не в силах противиться желанию чувствовать под своими пальцами ее теплую кожу. Не просыпаясь, она вздыхала и улыбалась в ответ на мои прикосновения. «Это очень хорошо, – думал я, – значит она не боится мужских прикосновений, напротив – они ей приятны». Я переживал, что после всего произошедшего она будет с отвращением воспринимать меня как мужчину вообще и мои прикосновения, в частности. Но нет, моя девочка сильнее любых страхов. А значит у меня был шанс завоевать ее и сделать счастливой, упускать который я не собирался.

Я надеялся только, что Андрей Васильевич не будет очень уж противиться нашим отношениям, ведь браки по расчету в их среде случаются чаще, чем по любви. А какой с меня расчет? Безотцовщина, который сам «пробивает» себе дорогу в жизни. Все, что я имел и мог предложить своей будущей жене не шло ни в какое сравнение с тем, к чему привыкла Маша. О таких доходах я и мечтать не мог. А ведь на мне были еще больная мама и маленькая сестренка. Так что, как ни крути, а в завидные женихи я не годился.

Раньше меня в моей жизни все устраивало: денег хватало на все необходимое, покупать отдельную квартиру и съезжать от мамы тоже не торопился. Но теперь… надо было многое менять, если хотел завоевать, а главное, удержать Машу.

Мне нравилось проводить время с Машей, особенно вечера. Все дни у нас были расписаны буквально по минутам: после занятий в университете мы ехали на массаж, потом тренажеры и бассейн. У нее была цель и Маша не позволяла себе расслабляться, даже после выписки из клиники. А еще ее работа. Удивительно, откуда она только брала силы на все это. Ну, а вечера были только нашими. У нас уже вошло в традицию вместе готовить на ужин что-нибудь вкусненькое (кстати, Маша оказалась отличным кулинаром, говорила, что мама всегда готовила им сама и ее научила). Потом мы съедали это за просмотром какого-нибудь полицейского сериала, делясь соображениями по поводу киношных расследований или подшучивая над героями.

Кроме того, Манюня – такая же большая сладкоежка, как и я. Так что каждый вечер завершался чаепитием и поеданием сладостей. Вот и в тот вечер большая коробка шоколадных конфет исчезла в считанные минуты. Мы сидели на большом мягком диване в гостиной перед телевизором. Последняя конфета досталась мне, но Маша выхватила ее у меня и, вытянув руку над головой, постаралась отодвинуться как можно дальше.

– Эй, это моя конфета!

– У кого в руках, того и конфета! – Она показала язык, как это делают маленькие дети.

– Ах, вот как? – Я потянулся к Маше, одной рукой обхватил ее запястье, а второй попытался аккуратно разжать пальцы. Но не тут-то было. Маша и не собиралась так просто сдаваться, она пыталась выдернуть свою руку из моей хватки, чтобы отползти подальше. – На кухне есть еще одна коробка.

– А я хочу именно эту.

– Но я первый ее взял.

– Девушкам надо уступать.

– Это правило не распространяется на сладости. – Мы засмеялись, эта возня доставляла удовольствие нам обоим.

– Ну, ладно, я согласна на половину.

– Хорошо, – я медленно кивнул и разжал руки, – дели пополам.

Я, как завороженный, следил за действиями Маши: как она медленно убирает блестящую обертку тонкими пальчиками, подносит ко рту конфету, как ее розовые губки обхватывают шоколадный кругляш, как немного жидкой начинки вытекает ей на нижнюю губу и она слизывает ее своим язычком. Я судорожно вздохнул, тут же представив, что этим языком и губами она ласкает меня, в глазах потемнело от желания, а член напрягся. Далеко не сразу я сообразил, что Маша лежит подо мной, распластанная, а я нависаю над ней, упираясь рукой возле ее головы. Мы оба были одеты в домашние шорты и футболки, так что она прекрасно чувствовала, как ей в живот упирается мой стояк. Ее светлые волосы рассыпались по плечам, щеки раскраснелись, губы были приоткрыты, а в глазах вспыхнул голодный огонь, от которого я бы возбудился еще больше, если бы только это было возможно. Сердце зашлось от того, какая она была красивая, хрупкая и, до дрожи в руках, желанная.

Оставшуюся часть конфеты Маша поднесла к моему рту и я, секунду помедлив и, не отпуская ее взгляд, захватил губами конфету вместе с кончиками пальцев. Не удержался и слегка лизнул их, от чего моя девочка прерывисто вздохнула, жилка у нее на шее бешено забилась.

– Миша, у тебя здесь крем остался, – голос ее упал до шепота. Маша, мазнула пальчиком по моей губе, а потом (о, Боже!) облизнула его, глядя прямо мне в глаза. У меня в голове не осталось ни одной нормальной мысли, только пошлые, сводящиеся к тому, чтобы взять ее прямо здесь и сейчас грубо и безжалостно и трахать, пока она не потеряет сознание от удовольствия. Уже не соображая, что делаю, я наклонился ниже и провел языком по ее губам. Сладко! Какая же она сладкая! Потом, пробуя на вкус, легонько ее поцеловал. Даже если она меня оттолкнет, мне уже было все равно. Единственное, чего я хотел – быть к ней еще ближе, кожа к коже, быть внутри нее, так глубоко, как только возможно. Маша, почему-то, не торопилась меня останавливать. Наоборот, застонала, обхватила руками мою голову и крепче прижала к себе, отвечая на поцелуй с неимоверной страстью.

И я больше не стал сопротивляться своим желаниям. Зачем, если мы оба хотели одного и того же. Я начал осыпать поцелуями лицо своей любимой: губы, глаза, нос, обвел языком ушко и поиграл с мочкой. Затем скользнул губами по шее и ключице, еще ниже к груди. Опять вернулся к губам. Каждое мое прикосновение сопровождалось ее тихими стонами и вздохами. Она гладила горячими ладонями мои плечи, спину и все, до чего могла дотянуться, зарывалась пальцами в мои волосы. Целовала в ответ и распалялась с каждой секундой все больше. В какой момент она стянула с меня футболку я потом так и не смог вспомнить. Избавившись от моей футболки, она совершенно не стесняясь залезла в мои шорты и сжала рукой возбужденный член. Я громко застонал и едва не кончил в ту же секунду.

– Машенька, хорошая моя… Милая моя девочка… Сладкая моя… Ты понимаешь, что со мной делаешь?.. Я же не железный… Я так долго о тебе мечтал… Пожалуйста, позволь мне… Позволь любить тебя… – шептал я, не переставая целовать лежащую подо мной девушку. Голос срывался от переизбытка чувств, я немного отстранился и посмотрел в ее затуманенные желанием глаза. – Можно? Пожалуйста. Я умру, если ты меня сейчас оттолкнешь.

– Я сама лично тебя убью, если ты сейчас остановишься, – голос ее тоже был хриплый, а дыхание частым и прерывистым, как и у меня. – Сколько уже можно ждать, пока ты решишься? – Она опять меня поцеловала, жадно и нетерпеливо. Я опять отстранился и, с трудом переводя дыхание, спросил:

– Тебе уже можно? Не хочу сделать тебе больно. – В ответ она нахмурила брови и непонимающе взглянула на меня. Слегка смутившись, я пояснил. – В клинике я случайно услышал о том, что с тобой сделали похитители. Не знаю, что из этого правда, но боюсь причинить боль.

– Ты не сделаешь мне больно, – она грустно улыбнулась, посмотрела куда-то за мое плечо, словно искала там подсказку, потом твердо взглянула на меня, видимо, приняв какое-то решение. – Правда только в том, что после ранения я не никогда смогу иметь детей. – Маша говорила мне об этом с каким-то вызовом, будто проверяла, что я буду делать. Думала, что прямо сейчас развернусь и уйду, брошу ее. Во взгляде ее плескалась боль. Не дождавшись моей реакции на свой вызов, она продолжила уже мягче. – В остальном я обычная женщина, Миша. Так что хватит болтать, переходи к делу.

Не передать словами, какие чувства всколыхнулись во мне от ее слов. С одной стороны, это была невероятная радость, что любимая девушка, наконец-то, будет моей и нам ничто не помешает. С другой – боль, что я увидел в ее глазах, отозвалась в моей душе. Захотелось ее утешить, заставить хоть ненадолго забыть об этом, показать Маше, что я буду любить ее в любом случае и всегда буду рядом, если только она сама этого захочет.

Я перестал себя сдерживать и целовал свою девочку везде, куда мог дотянуться. Сорвал с нее футболку и уделил внимание грудкам, небольшим, но упругим со светло коричневыми сосочками, которые сами просятся в рот. Само совершенство! Приласкал одну, потом другую. Маша выгибалась подо мной, требуя еще больше прикосновений. Спустился ниже, провел языком вокруг пупка. Движения и поцелуи становились все болен резкими и прерывистыми. Я мог бы целую вечность выцеловывать узоры на теле своей любимой девушки, но зверское желание быть внутри нее перевешивало все остальное. Слушая Машины стоны и всхлипы, даже не заметил, как мы избавились отоставшейся одежды. Мелькнула мысль перебраться в спальню, но она исчезла в тот момент, когда Маша опять дотянулась до моего члена и, обхватив его рукой, медленно провела вверх и вниз. Диван тоже неплохо подойдет, решил я. Поднял Маше ноги и, согнув их в коленях, закинул себе за спину. От открывшегося зрелища, я опять застонал, ее складочки разбухли и были мокрыми, истекая соками. А мой член, вытянувшись по стойке «смирно» смотрел на вход. Сил ждать больше не было, но я все равно постарался взять себя в руки и несвоим голосом просипел:

– Надо взять презерватив, – и попытался подняться. Но Маша сильнее обхватила меня ногами, останавливая.

– Не надо. Я ничем не болею и, если у тебя все в порядке, то нам ни к чему эти ограничения.

– Я абсолютно здоров, – поспешил заверить девушку. – Каждые полгода нас заставляют проходить комиссию и сдавать все анализы.

Она улыбнулась:

– Тогда иди ко мне.

Еще одного приглашения мне не понадобилось. И то правда, сколько же можно заставлять девушку ждать? Одним сильным толчком я оказался внутри теплой влажной пещерки, одновременно впиваясь в нежные губы поцелуем. Я громко застонал от непередаваемого удовольствия. Маша вскрикнула, впиваясь ногтями в мои плечи. Я остановился, тяжело дыша, решив, что, всё-таки, сделал ей больно. Тогда она приподняла бедра раз, другой, подстегивая меня двигаться дальше. «Крышу» у меня сорвало окончательно и я начал двигаться: быстро и резко, так как давно мечтал. Не осталось места для нежностей и ласковых прикосновений. Все это будет потом, гораздо позже, а сейчас нами владели только первобытные инстинкты. Слова тоже закончились, да, и кому они вообще нужны, когда наши тела говорят за нас? Я понимал одно: все, что в тот момент происходило – правильно, только так и должно быть. Наше дыхание смешалось. Мы ловили губами крики, стоны и рычание друг друга. Задыхались от удовольствия. Нас слышали, наверное, все соседи, но нам обоим было на это наплевать. В мире остались только мы вдвоем, стремящиеся к вершине. Даже если бы в этот миг небо решило рухнуть на Землю, мы не нашли бы в себе сил остановиться.

Я чувствовал, что вот-вот кончу и в этот момент Маша с громким криком начала содрогаться от оргазма раз, другой, третий. Еще один толчок и я падаю через край за своей любимой. Последняя мысль мелькает в моем расплавившемся мозге, прежде, чем я проваливаюсь в беспамятство – я не смогу отказаться от этой девушки, никогда. И я буду с ней, даже если весь остальной мир будет против.

Маша.

Дышать тобой мне бесконечно хочется,

И мой огонь, он никогда не кончится.

Держи меня, мне без тебя не справиться,

Сгорать дотла, в твоих руках мне нравится.

Alekseev, «Океанами стали»

Мы лежали на кровати в моей спальне совершенно обессиленные и опустошенные: Миша – на спине, прижимая меня к себе обеими руками, а я – на нем, повернув голову, изучала лицо дорогого мне человека. Он спал, насколько я могла судить по равномерному дыханию. Но, когда я попыталась пошевелиться, обхватил меня еще крепче. Я и не была против. В объятиях этого мужчины мне было так хорошо, уютно и спокойно, что совсем не хотелось их покидать.

Да уж, соблазнение удалось на славу. Уж сколько попыток я предпринимала, то появляясь перед ним в нижнем белье, то нежно прикасаясь, и все без толку. Я видела, как учащается его пульс, загорается огонь в черных глазах и дрожат руки от еле сдерживаемого желания. Но, закончив с моим одеванием, он спешно уходил в ванную. И только круглый дурак не догадался бы зачем. Не понятно мне было только одно – почему он не делает тот самый решительный шаг? И я уж было совсем отчаялась, но тут очень удачно подвернулась конфета, и это стало последней каплей, вдребезги разнесшей всю его сдержанность и самоконтроль.

Вообще-то, я не ожидала от Миши такого напора (даже представить не могла, что так бывает), но, что скрывать, мне это очень понравилось. До кровати той ночью мы добирались долго. Кажется, это заняло у нас несколько часов, но я не слишком хорошо соображала. Во всяком случае, за временем мне некогда было следить. Мы побывали на ковре, когда дивана нам стало мало; на кухонном столе, когда проголодались и отправились на кухню за едой; в душе, нам же надо было помыться. Оказалось, что в квартире множество удобных горизонтальных и вертикальных поверхностей. Сколько раз Миша доставил мне удовольствие я тоже не считала. Едва мы успевали прийти в себя после одного оргазма, Миша начинал все заново и подводил нас к следующему. Временами он пытался себя сдержать и быть нежнее, но стоило мне начать отвечать на его ласки и он тут же срывался и набрасывался на меня, как голодный зверь на законную добычу. Тело, непривычное к таким нагрузкам, ныло. Особенно между ног. В некоторых местах, наверняка остались синяки. Но боль эта была приятная и я с удивлением поняла, что хочу продолжения. Вообще, это было какое-то сумасшествие, потому что, несмотря на бурно проведенную ночь, мы так и не смогли насытиться друг другом.

Миша оказался чудесным любовником (даже думать не хочу когда и с кем он достиг такого мастерства). У меня раньше никогда не было такого сумасшедшего секса. Не то, чтобы я была со многими мужчинами: до Миши были только Пашка (да-да, тот самый мой лучший друг) и один из похитителей, избивавший и насиловавший меня три дня подряд. Насильник, конечно, не считается, хотя, совет «расслабься и получай удовольствие» в какой-то мере помог мне. Нет, об удовольствии, конечно, и речи не шло, но я, по крайней мере, смогла избежать более серьезных травм. А вот с Пашей все было совсем не так, как с Мишей.

Высокий, худощавого, даже можно сказать, изящного телосложения, со светло-русыми слегка вьющиеся волосами, которые он никогда не стриг коротко, и небесно-голубыми глазами Паша был полной Мишиной противоположностью. Незнакомые люди частенько принимали нас за брата и сестру. Драться он никогда не умел, но спортом занимался с раннего детства: плавание и бег всегда находили место в его расписании. Вообще, мой лучший друг всегда был позитивным и солнечным мальчиком, внимательным и заботливым. Мы доверяли друг другу абсолютно во всем. Он знал обо мне даже то, что я стеснялась сказать маме. О том, что у меня начала расти грудь первым узнал Паша, а когда случились первые «женские дни», то именно он бежал два квартала до ближайшего магазина за прокладками, пока я ревела в школьном туалете. О том, что у их сына залетное мелкое жулье вымогает деньги дядя Саша и тетя Оля так никогда и не узнали, а я тогда лично (чтобы, не дай Бог, не узнал папа) просила о помощи наших охранников.

Как-то так само получилось, что мы договорились быть друг у друга первыми. Тогда нам было лет, наверное, по четырнадцать и мы, как и любые нормальные подростки, начали интересоваться сексуальной стороной жизни. А кому еще можно безоговорочно довериться в свой первый раз, как не человеку, которого знаешь всю свою жизнь? Вот и мы так решили. Говоря «всю жизнь», я нисколько не преувеличиваю. Наши мамы познакомились, когда гуляли с колясками на улице, потом мы играли в одной песочнице и тянули за хвосты местных котов, вместе пошли в первый класс. В моей жизни он присутствовал всегда, сколько себя помню. Даже если кто-то из нас уезжал, не было и дня, чтобы мы не созванивались.

Часто мы оставались ночевали друг у друга. Родители не боялись оставлять нас одних, мы даже спали на одной кровати и этот факт не вызывал никаких вопросов. И мы вовсю этим пользовались: целовались, ласкали друг друга, изучая анатомию на живом, так сказать, объекте, но до главного не доходили. Дождались моего восемнадцатилетия (Паша был на 5 месяцев старше, а я не хотела подводить лучшего друга под статью, мало ли, что могло пойти не так) и, тщательно изучив теоретическую сторону процесса, выбрали день и место. Мы оба старались доставить друг другу удовольствие и, надо сказать, все получилось очень хорошо. Почти два года мы были любовниками. Паша всегда был очень внимательным и ласковым, стараясь доставить мне удовольствие, я, конечно, отвечала ему тем же. Нам нравилось заниматься сексом и мы делали это каждый раз, как только подворачивалась возможность уединиться, но такой страсти и ненасытности, как с Мишей, не было и близко.

Родители, наверняка, что-то заподозрили, потому что время от времени, загадочно на нас смотрели, делали разной «толщины» намеки и заводили разговор о женитьбе. Мы же старательно делали вид, что ничего не понимаем. Ни я, ни Паша не планировали переводить свои отношения в категорию «жених и невеста», а уж тем более «муж-жена» нам было достаточно и того, что имели. А потом Паша начал встречаться с Леной и мы решили, что быть друзьями нам гораздо интереснее и комфортнее. Он любил ее по-настоящему, она отвечала ему взаимностью, а я была очень рада за обоих своих друзей. Некоторые могли подумать, что я стану ревновать Пашку, ведь с появлением в его жизни Лены он уже не уделял мне столько внимания, как раньше. Как ни странно, никакой ревности не было. Была только легкая грусть: мне тоже хотелось любви. Настоящей. Это невозможно купить за деньги, я точно знаю. А теперь я с дефектом и, уж точно, никакие деньги не помогут мне быть любимой.

Время от времени я встречалась с молодыми людьми, но дальше поцелуев дело не доходило. Не потому, что меня не хотели. О, нет! Наоборот, «поиметь» дочь «лесного короля» желающих было даже с избытком, некоторые уж слишком настойчиво навязывали свое внимание, а однажды пришлось даже воспользоваться помощью папиной службы безопасности, чтобы отделаться от навязчивого кавалера. Но ни один из парней не вызвал во мне интереса, не зажег никаких чувств. С Мишей же я становилась сама не своя, загораясь от одного поцелуя или легкого прикосновения.

Не меньше меня удивила реакция Миши на мое признание о невозможности иметь детей. Вернее, отсутствие какой-либо реакции. Я-то думала, его это оттолкнет, что он начнет испытывать ко мне жалость или неприязнь. Ничего подобного я не увидела и теперь понятия не имела, что думать. Не знаю, почему меня это так беспокоило. Я же с самого начала не планировала длительные серьезные отношения. Тем не менее, навязчивая мысль никак не хотела выходить из головы.

Вспоминая ночь с Мишей, думала: как бы это было, будь на его месте Сергей. Когда во время нашего знакомства он сжимал мои пальцы своей теплой и сильной, но, в то же время, очень нежной ладонью, волны жара пробегали по моему телу. Я представляла, как эти руки гладят и ласкают меня, как его губы покрывают поцелуями мое тело… Я что, совсем дура ненормальная? Как можно лежать в постели с одним мужчиной и думать о другом? Так не должно быть. Неправильно это. Наверное… Миша – хороший человек, он достоин верности с моей стороны. Тихонько вздохнула и постаралась прогнать из головы ненужные мысли.

Я легонько провела пальцами по бровям и носу спящего мужчины, очертила полные губы, такие нежные и ненасытные, когда меня целуют, и вздрогнула от неожиданности, когда Миша захватил мои пальцы губами и слегка прикусил, посылая по телу волну мурашек.

– Ты почему не спишь? – спросил он, не открывая глаз. Захватил мою ладонь и прижался к ней губами. Как приятно!

– На тебя смотрю.

Миша открыл глаза и удивленно взглянул на меня.

– И что увидела?

– Мужчину. Сильного и доброго. Настоящего. С которым хочется… – Я оборвала себя на полуслове, отвела взгляд и отвесила себе мысленного подзатыльника. Что это я такое говорю? Тоже мне, нашла тему для разговора, после одной совместной ночи. Он же не обязан на мне жениться только потому, что у нас офигенный секс. Он вообще мне ничего не должен. И отношения эти долго не продлятся. Все мои мечты о любви и большой, дружной семье так навсегда и останутся лишь мечтами. Он ждал продолжения, но я молчала.

– Хочется… что? – Оставлять неловкую тему он не планировал.

– Ничего. Не обращай внимание. От недосыпа сама не знаю, что говорю. – Я попыталась отстраниться, чтобы он не увидел в моих глазах правду, но Миша не пустил.

– Ответь мне. Пожалуйста. Для меня это очень важно. – Он прижал меня к себе еще крепче. Его сердце стучало громко, ускоряя свой ритм. И зачем я вообще завела этот разговор? Мне не хотелось отвечать, но что-то в его голосе заставило, закрыв глаза, прошептать:

– Хочется провести рядом всю жизнь, – ну вот, я и призналась в том, в чем даже себе признаться боялась. Как в прорубь с головой окунулась, так похолодело все внутри в ожидании его реакции. Мне показалось, или руки мужчины, обнимающие меня, дрогнули. Тем не менее, когда он заговорил, голос его был ровным.

– Почему-то ты считаешь, что в нашем случае это невозможно?

– Тебе нужна настоящая семья, женщина, способная родить тебе детей. – Я покачала головой. – А я никогда не смогу… – голос сорвался, а глаза защипало. Не раскисать! Ни в коем случае! Надо быть сильной! Глубокий вдох и медленный выдох. Вдох и выдох.

– Если дело только в этом, то ты зря переживаешь. – Мишиному спокойствию можно было только позавидовать. – В наше время есть много способов завести ребенка, не рожая его – от усыновления до суррогатного материнства. Послушай, сейчас не совсем подходящее время думать о будущем и о детях. Давай, вернемся к этому разговору, когда закончится история с похищением, когда тебе ничто больше не будет угрожать. – Он немного помолчал, а потом очень ласково попросил – посмотри на меня, пожалуйста. – Я с трудом открыла глаза, из которых тут же выкатились две слезинки, и посмотрела на Мишу. – Я обещаю, что никому тебя не отдам. Я буду бороться за тебя… за нас до последнего, потому что мне не нужен никто, кроме тебя. Все будет хорошо. Слышишь? Вместе мы все сможем. Главное, чтобы ты сама хотела быть со мной.

Он ждал от меня согласия, но я молчала. Да, я хотела быть с ним, но… Это огромное «но» никуда не денется, что бы мы там себе не воображали. Поэтому я промолчала. В его глазах я видела непонимание, растерянность и что-то еще, что не смогла распознать. Он ждал. А я тогда так и не ответила ему. Потом он опять начал меня целовать и мы снова и снова любили друг друга до самого утра.

На следующий день мы едва не проспали занятия. Еще бы! После безумной ночи заснули только под утро. Собирались в большой спешке, но успели в последний момент заскочить в аудиторию перед преподавателем. Сергей был уже там, но наши места оставил свободными. Он внимательно посмотрел на нас с Мишей, слегка прищурив глаза. Чуть нахмурился. Неужели догадывается, как мы провели эту ночь? Почему-то мне стало стыдно, как будто я ему изменила с Мишей. Что за ерунда? Кто он мне, чтобы смущаться или оправдываться? Я с вызовом посмотрела Сергею в глаза, на что он удивленно поднял брови, а потом подмигнул мне с наглой ухмылкой. Миша не заметил наших переглядываний и слава Богу – ему бы это точно не понравилось.

На перемене Миша вышел, чтобы принести нам кофе из автомата и шоколадные батончики (бессонная ночь и отсутствие завтрака давали о себе знать). Сергей, воспользовавшись моментом, подсел ко мне.

– Привет, Манюня! Что, веселая ночка выдалась? – От такой наглости, я даже на Манюню не отреагировала.

– Ты даже не представляешь насколько веселая, – огрызнулась я, – но это не твое дело.

– Почему же не мое? – Он наклонился почти к самому моему уху и сказал совсем тихо, чтобы услышала только я, вернув мои же слова. – Ты даже не представляешь, насколько мне интересно с кем и как проводит ночи девушка, которая мне понравилась. – Его дыхание щекотало нежную кожу возле уха, от чего по телу побежали мурашки, а между ног стало горячо. Нет, ну точно ненормальная, разве можно так реагировать на малознакомого мужчину?

– Что? – Я с трудом могла сосредоточиться на словах Сергея, потому что мои мозги, кажется мгновенно превратились в желе, стоило ему оказаться так близко.

– Да-да, и не просто понравилась, – продолжал нашептывать парень. Вот так же, наверное, Змей искушал в Раю Еву. – Ты запала мне в душу, заняла все мои мысли. Мне кажется, что я схожу с ума, потому что, когда я закрываю глаза, то вижу тебя. Я не могу есть и спать. Мне всюду слышится твой голос. Я хочу узнать о тебе все, даже то, что ты сама о себе еще не знаешь. Хочу изучить и обласкать каждый сантиметр твоего тела, каждый день открывать в тебе что-то новое. И знаешь, еще что?

– Что? – Послушно повторила я и, слегка повернув голову, посмотрела в глаза своему мучителю. Каждое его слово отзывалось у меня внутри сладостной дрожью, как будто по нервам проходили разряды тока. Такого мне не говорил никто и никогда. Он был так близко, что я чувствовала его запах – запах настоящего мужчины, обжигающий жар его тела, от которого мое тело плавилось в ответ. Пульс зашкаливал, в глазах потемнело, а дыхание стало прерывистым, как от бега.

– Когда я представляю, как он тебя целует, ласкает, как входит в тебя горячую и влажную, я так сильно возбуждаюсь, что становится больно, – взгляд против воли опустился вниз и я увидела внушительное подтверждение его слов, выпирающее из штанов, – я отдал бы все на свете, чтобы оказаться на его месте. Уверен, что справлюсь не хуже него. – Он прерывисто вздохнул, слегка прикрыв глаза. Кажется, ему тоже было трудно держать себя в руках. – Если ты и дальше будешь на меня так смотреть, я прямо сейчас перекину тебя через плечо и утащу в какую-нибудь пещеру, откуда не выпущу очень-очень долго… а может быть уже никогда… – Голос молодого человека прерывался. Слова завораживали. – Я даже не буду против присутствия рядом этого… охранника. Так интереснее, ты никогда не думала об этом? Ты когда-нибудь пробовала секс втроем? – Не дожидаясь моего ответа Сергей продолжил. – Тебе понравилось с ним? Не отвечай, я вижу, что да. А теперь представь, как мы оба ласкаем тебя и целуем, ты содрогаешься и кричишь от наслаждения, находясь между нами, а четыре крепкие руки, держат тебя. – Он посмотрел мне в глаза и я невольно облизнула пересохшие губы. Когда о групповом сексе говорил блондин в сквере, мне это показалось мерзким действом, на которое я бы никогда не согласилась, находясь в здравом уме и трезвой памяти. Те слова вызывали у меня только тошноту. Но то, что сейчас описывал Сергей возбуждало и заставляло согласиться без раздумий на его предложение. Я, однозначно, сошла с ума. – Да, маленькая, вижу, что эта идея тебе понравилась. Может спросим твоего друга, как он к этому отнесется?

– Он никогда на такое не согласится. – Я не узнала свой голос, так жалобно и тонко он прозвучал. А я, что, уже согласилась? Но, если мое сознание еще продолжало сопротивляться (это же не правильно, приличные девушки так не делают… наверное), то тело и сердце уже все для себя решили. Я хотела Сергея, хотела узнать, каково это – лежать под ним, принимать его ласки, чувствовать в себе его твердую плоть и одаривать это сильное тело ответными ласками и поцелуями. Я настолько погрузилась в мечты, что не сразу поняла его следующие слова.

– Ты так думаешь? Да ради тебя он готов даже пешком на Луну отправиться.

– Почему ты в этом так уверен?

Сергей усмехнулся:

– Это видно невооруженным взглядом. К тому же, я-то точно готов на все, чтобы быть с тобой. Так что, решать только тебе: выберешь ли ты одного из нас или обоих. Только прошу, прежде чем ты что-то решишь, дай мне возможность показать себя, на что я способен. – Всю его веселость как рукой сняло, теперь он говорил, как никогда, серьезно. – Пожалуйста, моя хорошая, не отталкивай меня сразу. – В его голосе слышалась и надежда, и… что-то еще, эхом отозвавшееся в моей душе. Он легонько провел пальцами по моей щеке и заправил за ухо прядь волос, выбившуюся из прически. От невероятной нежности у меня перехватило дыхание и защемило в груди. Сердце зашлось в неистовом стуке, а губы приоткрылись в ожидании. Я уже была готова умолять своего соблазнителя о поцелуе и ласке, но остатки здравомыслия (и поспешность с которой Сергей убрал руку от моего лица) позволили взять себя в руки и ответить только одно слово:

– Хорошо, – я говорила едва слышно, но Сергей услышал и улыбнулся так, будто выиграл миллион долларов в лотерею. Он порывисто поднялся с места рядом со мной и, протянув руку, бодро произнес:

– Привет, Миша. А я тут нашу Машеньку беседой развлекаю, пока ты… занят.

В каждой руке у Миши было по стаканчику кофе, в какой-то миг мне показалось, что он их раздавит. Миша не был дураком: он видел мое состояние и прекрасно понимал, кто виновник этого. Он сдержался, лишь уголок рта нервно дернулся и глаза потемнели. Теперь мне стало еще больше не по себе, за свое поведение. Я хлопнула глазами, пытаясь вернуться в реальность. Что я творю? Разве мне нужны лишние проблемы? И Мишу я обижать совсем не хотела. Прежде чем ответить на рукопожатие, парень передал один стаканчик мне со словами:

– С сахаром и сливками, как ты любишь. – Пожимая руку Сергею, мой телохранитель ТАК на него посмотрел, словно готов был убить на месте, но в ответ получил только широченную беззаботную улыбку.

– Отец кое-что рассказал мне о вас вчера. Например, что вы не из нашего города, и ничего здесь не знаете. – Миша заметно напрягся, я насторожилась (эйфорию, в которой я пребывала последние минут пять, как ветром сдуло) – это не та информация, которой мы собирались делиться со всеми подряд. Но Сергей как будто ничего и не заметил. – Поэтому приглашаю вас обоих на большую экскурсию по городу с обедом в лучшем кафе. На один день я стану вашим личным гидом и, заметьте, совершенно безвозмездно. – Он многозначительно посмотрел на мои губы, от чего их стало покалывать. – Отказ не принимается. Заеду за вами в субботу в десять. Надеюсь, это для вас не слишком рано? – Этот паршивец подмигнул мне и, повернувшись к Мише, уже совершенно серьезно добавил. – Поговорить надо. – На мгновение Миша растерялся от такого быстрого перехода, но потом утвердительно кивнул, и провожал Сергея подозрительным взглядом, пока тот шел на свое место.

Оставшиеся до субботы три дня прошли для меня в большом напряжении. Я переживала о том, как пройдет прогулка и как Миша отреагирует на предложение Сергея, боясь даже представить, что из этого всего получится. Надеялась только, что они не поубивают друг друга. Еще больше пугала мысль о необходимости сделать выбор между двумя парнями. Я не привыкла врать самой себе и точно знала, что оба молодых человека мне очень нравятся, поэтому выбрать кого-то одного, будет большой проблемой. Очень, очень большой проблемой. А еще, я не была уверена, что мне станет легче, если я просто откажусь от обоих. В общем, ситуация усложнялась и запутывалась все больше и виновата в этом была только я сама.

Само собой, от Миши не укрылась моя озабоченность. Наверняка, он догадывался, что связано это с Сергеем, но вопросов не задавал, проявляя тактичность, только хмурился часто своим мыслям. К разговору о будущем мы тоже больше не возвращались. Я чувствовала, что мое молчание и угнетенное состояние причиняют ему боль, но не находила в себе силы для принятия окончательного решения. Тем не менее, Миша всячески старался отвлечь меня от невеселых мыслей и самым действенным способом оказался секс. Кто б сомневался, да? Каждый вечер он сначала ласкал меня, пока я не забывала свое имя, а потом доводил меня и себя до такого изнеможения, что мы обессиленные буквально проваливались в сон. Самым любимым нашим местом оказался… кухонный стол. Нет, я серьезно! Он был идеальной высоты, накрепко прикручен к стене и вообще очень удобным… да. По крайней мере, этот предмет мебели с достоинством выдерживал все, что Миша творил на нем со мной.

Сергей

Все мои слова – 

Это только шум в голове,

То, что не сказать никому

Лишь тебе.

Все мои мечты – 

Это только грани тебя.

То, что говорить – слова

Тратить зря.

Н. Подольская, В. Пресняков, Л. Агутин, А. Варум, «Быть частью твоего»

Я сидел в машине возле дома, где жила Маша со своим… охранником и любовником в одном флаконе (черт бы его побрал!) и ждал назначенного времени, сетуя на то, что моих связей не хватило, чтобы разузнать об этой парочке побольше. О них никто ничего не знал. Как будто и не существовало вовсе Маши Савельевой и Лисина Михаила. Вернее, не так. О дочери «лесного короля» знали почти все, но только то, что было в СМИ и это совсем никак мне не помогло, потому что информация там была отфильтрована и отполирована. Чья дочь, где училась, в каких мероприятиях участвовала, несколько фотографий и все… О похищении почти не упоминалось и, тем более, не было и слова о ее нынешнем положении и местонахождении. Про ее «друга» вообще никто не слышал. Обычно, отправляя человека на задание в другой город, местные органы ставились об этом в известность, чтобы к ним, при необходимости, могли обратиться за помощью. О Лисине либо вообще никого не предупредили, либо предупредили настолько узкий круг лиц, что пробиться туда было нереально. Так что я так и не смог выяснить, от кого и почему прячут девушку. Понятно было одно, если такая секретность, то дело очень серьезное. И это было фигово.

На часах в машине высвечивалось 9:45. По радио сами себя веселили двое ведущих, заполняя эфир всякой чепухой. А я собирался с силами для очередного раунда в борьбе за Машу. То, что эти двое стали любовниками, я понял сразу же как только они вошли в аудиторию. Между ними что-то едва уловимо изменилось – взгляды и прикосновения стали другими, как будто у них одна тайна на двоих. Да и выглядели они… хм. Машины губы припухли, щеки розовели румянцем, глаза блестели и, вообще, была похожа на женщину, которую долго и основательно любили, прям, до самого утра. Миша же, хотя и немного уставший, ходил гордый собой. Чертов индюк не терял времени даром! Разве что не ухмылялся мне открыто в лицо. Этот дурак уже почувствовал себя победителем. Рано обрадовался, я отступать не собираюсь. А как он нее смотрел? Словно дикарь, который хотел утащить трофей свое логово и продолжить то, что начал прошлой ночью. Очевидно, что одной ночи ему было мало. Мне тоже было бы мало. Даже сотни ночей с этой девушкой мне бы не хватило, чтобы утолить желание и перестать о ней думать.

Осознание того, что МОЯ девушка провела ночь в объятиях соперника, что ОН ласкал ее и покрывал ее тело поцелуями, доводил до вершины удовольствия, ОН чувствовал ее под собой, находился внутри нее, и ЕГО имя она повторяла снова и снова, полоснуло ножом по сердцу. Уже позже, хорошенько обдумав свою реакцию, с удивлением понял, что чувствовал я тогда не столько ревность, а, скорее, страх от того, что опоздал и она выбрала другого, упустил свой шанс сделать ее своей.

Ей понравилось быть с ним? Что ж отлично! Я был рад, что он смог доставить ей удовольствие. Но сдаваться просто так я не собирался. Да, моя задача значительно усложнялась. Теперь мне надо было убедить Машу, что со мной ей будет лучше, намного лучше, чем с кем либо еще. И она дала мне шанс это доказать. Не оттолкнула, как того можно было ожидать. Наоборот, я видел, как она сама тянулась ко мне.

Я долго гадал, почему она это сделала? Желание позлить любовника, развлечься, играя на два фронта? Вряд ли. Она совсем не похожа на прожженную стерву и тем более шлюху. Таких я давно научился распознавать, даже если они умело маскировались и прикидывались невинными овечками. В Маше же не было и грамма фальши или наигранности и это притягивало меня, как магнит. Да и ее реакция на меня… Такое невозможно сыграть. Тогда что? Я надеялся… да хрен его знает, на что я надеялся! Я понимал только одно: мне нужна эта девушка, я хотел ее и собирался использовать любые средства, чтобы она стала моей.

Решение подойти к Маше было абсолютно спонтанным. Я не собирался этого делать. Честно! Ноги сами понесли меня в ее сторону, едва Миша скрылся за дверью. Короткий разговор с девушкой дал мне надежду на победу. Меня потрясла ее реакция на мои слова и прикосновения. Она вспыхнула, как спичка. Но и от себя я такого не ожидал. Когда она смотрела на меня этими голодными бездонными глазищами (будто и не провела бурную ночь с другим), я едва не кончил прямо в штаны. А ее губы? Я так хотел их поцеловать, стереть с них поцелуи другого мужчины. Только появление этого… охранника немного привело меня в чувство. Но весь день я не мог нормально сидеть и ходить из-за стояка. А вечером, чтобы хоть как-то унять свое желание и иметь возможность поспать, пришлось дрочить в душе, представляя, что это Маша меня ласкает. Ага, сравнил. Давно со мной такого не было. Вернее, никогда. Никогда раньше я не хотел девушку так сильно. Обычно, они сами по первому зову прыгали ко мне в кровать, если же мне не удавалось заполучить желаемое с первого раза, я просто переключался на другой, более доступный объект и не «парился».

Я, конечно, и тогда подумывал снять напряжение с какой-нибудь легкодоступной девицей, благо, таких возле меня всегда крутилось предостаточно. И это бы не считалось изменой или чем-то вроде того. Между мной и Машей ведь еще ничего нет и не известно, что будет дальше. Но не в этот раз, парень. Становилось тошно, едва представлял, что лежу в постели не с Машей. Ну, не придурок ли? Серьёзно! Это, вообще-то, ни фига не смешно!

В пятницу, будучи не в состоянии и дальше мучиться от неутоленного желания (не привык ни в чем себя ограничивать, знаете ли), я «заглянул на огонек» к одной девчонке из соседнего подъезда, которая давно уже «толсто» намекала, что не против более близкого знакомства со мной. Девица накинулась на меня, едва я вошел в квартиру. Явно изголодавшаяся по мужскому обществу, она развила бурную деятельность. Уже через пару минут я обнаженный лежал на широкой кровати, а она сидела на мне верхом, активно двигаясь вверх и вниз, забирая мой «ствол» глубоко в себя и издавая сладострастные стоны. И все, вроде бы, шло хорошо, пока я не открыл глаза. Девица была хорошенькая, ничего не скажешь: длинные стройные ноги, пышная попка, большая грудь с крупными сосками (как говорится, есть за что подержаться), длинные рыжие волосы, пухлые губки. Ничего общего с миниатюрной светловолосой Машей. И это был решающий фактор. «Стояк», который не давал мне покоя уже который день, вдруг резко опал, член внутри мокрой дырочки съежился и выскочил, когда она приподнялась. Я честно пытался сделать хоть что-то, осечек в постели до этого случая у меня не было. Да и девушка старалась вернуть моего «друга» к жизни: и руками, и ротиком ласкала, да все зря. Закрывал глаза, представлял Машеньку и он начинал подниматься, ободренный. Открывал глаза, видел рыжую макушку между своих ног и весь настрой опять улетучивался. Хоть совсем глаза не открывай! Промучившись так с полчаса, я с прискорбием вынужден был признать, что ничего не выйдет. Не привыкший оставлять партнерш неудовлетворенными (хотя для меня они все были одноразовыми, все же, было приятно осознавать, что в постели со мной девушки получают удовольствие, ага, не такой уж я конченный потребитель), я руками помог соседке кончить. В конце концов, она же не виновата, что мои мозги совсем «съехали» из-за маленькой голубоглазой блондиночки.

С того памятного разговора с Машей прошло три дня, в течение которых я всеми способами давал понять и самой девушке (и Михаилу, само собой), что она мне не безразлична и я готов занять его место или стать третьим в их маленькой компании, что я рядом и на меня можно положиться во всем. Легкие ненавязчивые прикосновения, небольшие знаки внимания и постоянное «наша» по отношению к Маше. Раньше мне и в голову не приходило ухаживать за девушкой – быстрый разовый перепих и «свободна, детка». Еще не понимая до конца, что происходит, я начал меняться. Для Маши хотелось сделать все. Без шуток. Мне нравилось угадывать и исполнять ее желания, удивлять и радовать ее всякими мелочами, я был счастлив, как сопливый пацан, когда она мне улыбалась. Я постепенно приучал их обоих воспринимать меня как равноправного партнера, а себя к тому, что могу быть не единственным у своей девушки. Ага, я же тоже к такому не привык.

Кажется, в Мишином ко мне отношении появились небольшие сдвиги а положительную сторону – если поначалу он едва ли не с кулаками готов был избавлять Машеньку от моего «внимания», то теперь по большей части делал вид, что ничего не замечает. И, лишь в крайних случаях, когда моя «наглость» переходила границы (по его мнению, конечно), бросал на меня убийственные взгляды или приказывал «отвалить».

А Машенька… Она держала свое обещание и не отталкивала меня. С радостью принимая мои ухаживания, она и Мишу не обделяла вниманием. Уверен, что ночи они проводили в одной постели. Я, прямо, представлял себе, как ОН старается сделать так, чтобы она перестала обо мне думать. И тем сложнее было сдерживать себя. Не могу сосчитать сколько раз мне в голову приходила мысль «вырубить» охранника, увезти ее куда подальше, спрятать ото всех и сделать с ней все те вещи, которые снились мне по ночам, заставляя просыпаться в поту и с железным стояком. Я мечтал сделать так, чтобы она кричала от удовольствия и забыла обо всем, что было до меня.

Я видел ее смятение. Частенько она настолько погружалась в свои мысли, что совершенно выпадала из реальности. Я догадывался, что это связано с нашим разговором, но больше этой темы намеренно не касался, даже когда мы оставались одни. Давить на Машеньку я не хотел. Это решение она должна принять сама, как следует его обдумав и взвесив все «за» и «против».

Я не врал, когда говорил, что меня возбуждает мысль о сексе втроем. Раньше мне такое не приходило в голову. Но чем больше я думал о маминых словах, тем меньше раздражала перспектива “треугольника”. Маша мне нравилась очень и даже больше. Ее сила и стойкость пробуждала во мне чувства похожие на гордость. Вряд ли это любовь (я же раньше никогда и никого не любил, с чего бы мне влюбляться сейчас). Но мама была права, эта девушка заинтересовала меня, и, чем больше я ее узнавал, тем более глубокие чувства испытывал. Постепенно приходило понимание, что мое место возле нее. И плевать, что с другой стороны будет Михаил. Вдвоем мы сможем доставить ей вдвое больше удовольствия. И она будет в два раза счастливее. Ага. Осталось убедить в этом остальных.

На часах высветило 9:55, я вышел из машины, подойдя к подъезду, позвонил в домофон. Через несколько секунд раздался писк замка и я вошел в подъезд. На десятый этаж поднялся на лифте. Квартира 38. Негромко щелкнул замок, потом еще один, дверь немного приоткрылась и я услышал Машин голос:

– Входи.

Дважды повторять не пришлось. Я вошел и стало понятно, почему дверь не открылась полностью – Маша сидела в инвалидном кресле, а в таком положении не очень-то удобно тянуть дверь на себя. Впервые видел ее вот такой. Скорее всего передвигалась она на этой мерзкой штуковине только по квартире.

– Привет. Разувайся, проходи. Миша еще в душе. Будет готов через несколько минут. – Она показала на дверь из-за которой доносился шум воды.

– Привет, – протянул ей букетик цветов, такой же хрупкий и нежный как сама девушка, – это тебе.

– Какие красивые! Спасибо. – Маша поднесла цветы к лицу, вдыхая их свежий легкий аромат, ее лицо озарила ласковая улыбка. Она посмотрела на меня таким взглядом, что я, не удержавшись, наклонился к ней, уперся руками в подлокотники, легонько провел губами по ее губам и прошептал:

– Ты гораздо красивее. – И, пока моя девочка не успела опомниться, подхватил ее на руки. Какая же она маленькая и легонькая! Как только согласится быть моей, сразу начну ее хорошенько кормить. Куда только Миша смотрит?

– Что ты делаешь? – Маша обняла меня рукой за шею, чтобы удержаться. Да я бы и так ее никогда не уронил. Так бы и носил на руках всю оставшуюся жизнь.

– Не могу видеть тебя в этом безобразном кресле. Показывай, куда идти.

Маша растерянно указала на одну из дверей и через секунду мы оказались в просторной гостиной с огромным диваном и плазменной панелью, размером не уступающей экрану какого-нибудь сельского кинотеатра.

– Вон там кухня, мы как раз собирались позавтракать, можешь к нам присоединиться.

– Еда – это хорошо, просто замечательно! Никогда не отказываюсь поесть. – Я старался выглядеть беззаботно, но теплое мягкое тело в моих руках плохо влияло на мое самообладание. А ее нежный свежий запах проникал, кажется, в каждую мою клеточку, навсегда там запечатлеваясь и заставляя кровь закипать, а мысли двигаться только в одном направлении. Хотелось распустить ее волосы, уткнуться в них носом и вдыхать этот опьяняющий запах. Что же в ней такого, черт побери, что превращает меня в безмозглого идиота? Да, красивая, да, умная. Но таких сотни в каждом городе, а меня «заклинило» именно на этой.

– Посади меня вот сюда, – Маша показала на один из барных стульев, стоящих у стола, тем самым вырывая меня из глубоких раздумий, и я сделал как было сказано, с сожалением избавляясь от такой приятной ноши. Кухня была такой же как и та часть квартиры, которую я успел увидеть – просторная, уютная и обставленная по последнему слову техники. На столе уже были выложены разные продукты: хлеб, яйца, сыр, колбаса, молоко, что-то ещё.

Маша поставила букет в воду, потом взяла глубокую миску и начала одно за другим разбивать в нее яйца. Дело спорилось у нее в руках, было видно, что готовить она умеет и любит. Еще один плюс к достоинствам этой необычной девушки. Несколько секунд я в восхищении смотрел на нее. Короткие белые шорты и такого же цвета футболка с незамысловатым рисунком ей очень шли, подчеркивая точеную фигурку и открывая стройные ножки.

На теле девушки я разглядел множество шрамов, маленьких и больших. Что это? Кто посмел поднять руку на эту чудесную девочку? И почему она не сделала пластические операции, чтобы их убрать? С ее-то деньгами это вообще не проблема. Я подумал, что она могла получить раны во время похищения и специально оставила шрамы, как напоминание о том, что произошло. На нее это очень похоже. Мой маленький стойкий солдатик с железной волей. Волосы заплетены в косу, открывая взгляду стройную шейку, на которой тоже было несколько тонких полосок. Захотелось узнать, где еще у нее есть такие «памятные знаки», тщательно исследовать все ее нежное тело, поцеловать каждый шрам, чтобы она поняла, как я ею горжусь. Мне пора было отвлечься, потому что я готов был взять ее прямо на кухонном столе (на вид, к стати, очень удобном). И к черту этого Мишу! Пусть смотрит или участвует, мне все равно.

– Тебе помочь?

Мои слова вызвали странную реакцию. Девушка на секунду замерла, потом резко обернулась и со злостью буквально выплюнула в меня слова:

– Я не беспомощный инвалид! Не смей так со мной обращаться! – Такого я никак не ожидал и не сразу понял, почему она так странно отреагировала на невинное, в сущности, предложение. Только и мог, что молча пялиться на девушку.

– Что?.. Стоп, подожди-ка, ты что же решила, будто я предложил помощь из жалости?

– А разве нет? Каждый норовит пожалеть инвалида! – Господи, какая она в тот момент была красивая: глаза горят, щеки разрумянились. Руки сжала в кулачки не то собираясь силой доказывать свою правоту (смешно, конечно, против меня у этой крошки не было и полшанса), не то пытаясь сдержать свой горячий нрав. Теперь я смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Захотелось просто крепко прижать ее к себе, погладить по голове, успокоить, заверить что я ее… Что?

– Да у меня и в мыслях этого не было. Просто я подумал, что в четыре руки дело пойдет быстрее. – Девушка несколько секунд вглядывалась мне в глаза, пытаясь увидеть говорю ли я правду или, попросту, издеваюсь над ней . Видимо, поняв, что я не соврал, немного успокоилась.

– Можешь сделать бутерброды, – проговорила деревянным голосом и отвернулась. Я помыл руки и взялся за дело. Некоторое время я резал хлеб и колбасу. Маша молчала, думая о чем-то своем, я тоже молчал. Потом, не выдержав напряженной тишины, отложил в сторону нож, взял ее за плечи, повернул к себе и сказал тихонько:

– Прости, не хотел тебя обидеть. – Она вздохнула, прикрыв глаза.

– Это ты меня прости. Я не должна была на тебя набрасываться, – в ее голосе и взгляде было видно раскаяние, – просто, я ненавижу, когда меня жалеют. Я не собираюсь оставаться инвалидом до конца своих дней. Я справлюсь с этим и мне не нужна ничья жалость.

– Нет, моя хорошая, тебя надо беречь и любить, тобой надо восхищаться, а не жалеть. – Обхватив Машино лицо руками, провел большим пальцем по нежной коже щеки, девушка доверчиво потерлась о мою ладонь. Этот жест заставил мое сердце биться с неистовой силой. Я посмотрел в широко распахнутые глаза и утонул в них. Я люблю ее! Сам того не осознавая, я полюбил Машу. Едва эта простая мысль сформировалась в моем мозгу, меня накрыло горячей волной. Капкан захлопнулся с оглушительным грохотом, назад пути не было.

Руки дрожали, в глазах потемнело от желания, между ног болезненно ныл член, требуя немедленно освободить его из тесных штанов и погрузить в столь желанное нежное тело. Больше сдерживаться я не мог. Наклонившись к самым ее губам, и, едва касаясь их своими, прошептал:

– Если бы ты только позволила быть рядом с тобой, я сделал бы тебя самой счастливой на свете. Пожалуйста, разреши мне показать… Ты нужна мне. Если б ты только знала, как ты мне нужна. Я не смогу без тебя. Посмотри только, что ты со мной делаешь. – Я взял ее руку и прижал к ширинке, она сжала меня через штаны и провела несколько раз рукой вверх и вниз, не отрывая от меня своего взгляда и не испытывая никакой стыдливости. Закрыв глаза, я резко выдохнул сквозь зубы. – Черт возьми, Манюня! Прекрати если не хочешь прямо сейчас оказаться наэтом столе с широко разведенными ногами и моим членом глубоко в тебе. – Тогда она, ничего не говоря, подняла свою руку и накрыла ею мою ладонь, все еще обхватывающую ее щечку. Тонкие пальчики девушки переплелись с моими. Этот простой жест сблизил нас гораздо больше, чем это сделали бы даже самые откровенные ласки. Опять легко провел губами по ее губам. Это не был поцелуй в полном его смысле. Мы дышали друг другом и это отзывалось в груди томлением и теплом. Вот она моя половинка. Вот почему я никого раньше не любил – я ждал ее. И хрен я ее теперь кому отдам…

– Убери-ка от нее свои руки! – Злобное рычание заставило нас вернуться на бренную землю.

– А вот и твой Цербер. – Медленно опустив руки, повернулся к Мише и натолкнулся на зверский взгляд, от которого, будь я не так крепок нервами, обмочил штаны или убежал поджав хвост. – Охрана не дремлет! – Я улыбнулся во весь рот, хотя у меня по отношению к нему было только одно желание – уничтожить. Стереть в порошок за то, что он может прикасаться к ней каждую ночь так, как я пока могу только мечтать; что он имеет право находиться рядом с ней круглые сутки, тогда как у меня есть всего несколько украденных минут. И за то, что помешал. Тряхнул головой, пытаясь прийти в себя и отбросить кровожадные мысли о расправе над соперником, протянул руку, – привет!

Миша, помешкав пару секунд, сжал ее как тисками, я в ответ сделал с его рукой то же самое.

– Не смей к ней прикасаться.

– Обязательно, как только она сама мне об этом скажет. – Мы сверлили друг друга глазами, пока не услышали:

– Ну, хватит уже. Что вы в самом деле? Как дети, честное слово. Вообще-то, я тоже здесь. А вы тут устроили… Давайте лучше завтракать. – Голос выдавал ее, как бы не старалась скрыть свое волнение. Да, это я заставил ее голос охрипнуть, глаза потемнеть, сердечко биться чаще, а щелочку между ножек стать мокренькой в ожидании меня. Все хватит, приказал я себе. Ну, типа, должно было помочь.

– Да, – поддержал я, – давай, что-нибудь съедим. Или кого-нибудь…

Мы разжали руки и вернулись к приготовлению завтрака. Маша сделала омлет с крабом, я нарезал бутербродов, а Миша сварил кофе. Я постарался отвлечь их и себя беззаботной болтовней, рассказом о том, куда именно мы поедем и что будем делать. Постепенно все успокоились и завтрак прошел тихо и мирно. Маша улыбалась моим шуткам, Миша молчал и хмурился. Почти как дружная семья, подумалось мне. Да уж, дружнее некуда.

Омлет оказался просто восхитительным. О чем незамедлительно сообщил всем присутствующим. На мою похвалу Маша ответила, что готовить ее научила мама, которая, несмотря на наличие больших денег, никогда не нанимала поваров, предпочитая лично заботиться о питании своей семьи. После еды Миша на минуту зашел к себе в комнату, скорее всего за оружием – как ни крути, а он находился на ответственном задании. А то, что охраняемый объект вызывает в тебе положительные чувства, делает задание только сложнее. Я не стал говорить, что у меня тоже есть оружие. Для этого еще не время. Маша тоже переоделась в удобный спортивный костюм и кроссовки. С Мишиной помощью, черт его подери, а не с моей! Хотя, если бы я начал помогать, то мы бы уже никуда не поехали. А как он ухмыльнулся, глядя на меня, когда Маша попросила его помочь? Твою ж мать! Не знаю, каким усилием мне удалось сдержаться и не подправить его рожу.

На выходе мы все же немного поспорили о том, кто из нас будет нести Машу. Спор грозился затянуться надолго, а то и перерасти, наконец-то, в старый добрый мордобой, так как ни один из нас уступать не хотел. В результате все решила сама Маша, предложив носить ее по очереди и начать с меня, ведь Миша и так носил ее все время, к тому же, помогал переодеваться. Меня такой расклад полностью устраивал, Мишу, видимо, не очень. Хотя, спорить дальше он не стал, только посмотрел на меня хмурым взглядом. В ответ я лишь пожал плечами. Что поделать, в любви и на войне все средства хороши. А у нас – война за любовь.

Миша

Как чистой душу оставить свою?

Живым остаться с судьбою в бою?

Кто никогда не стоял на краю,

Тот не поймет.

Д. Майданов, «На краю»

Несмотря на не слишком удачное начало, день прошел относительно неплохо. Сергей показал себя отличным гидом и рассказчиком, так что скучать не приходилось. Обычные достопримечательности он показывал вскользь. Зато знал множество интересных мест, о которых простые туристы никогда не узнают из путеводителей. Мы были в двух очень необычных музеях, посмотрели на город с высоты птичьего полета. Обедали в кафе – крошечном, очень уютном и с невероятно вкусной едой – в котором мы объелись так, что едва могли двигаться и дышать. Сергей потребовал, чтобы попробовали все его самые любимые блюда, так что в итоге мы заказали больше половины меню. При этом, он, время от времени, предлагал Маше, лучшие, по его мнению, кусочки со своей тарелки. Можно подумать, она сама не в состоянии поесть.

Я вообще не понимал, что между ними происходит – Манюня, вроде, не флиртовала с ним, но и не отталкивала, принимая его знаки внимания и заботу как должное. Точно так же, как и мои. И мне это очень не нравилось. Вернее, не нравилось то, что она не разделяет его и меня. У нас с ней, вроде как отношения, а каким местом этот идиот оказался между нами – вопрос интересный. Может, в том-то все и дело, что отношения у нас «вроде как».

Все то время, пока мы гуляли по городу, Сергей старался как можно чаще дотрагиваться до Маши, был очень внимательным и делал все, чтобы она улыбалась. С одной стороны, меня это, ожидаемо, жутко выводило из себя, я готов был задушить пройдоху-ловеласа. С другой – кто я такой, чтобы вмешиваться? Мы с Машей не разговаривали о постоянных отношениях, если не считать тот разговор в нашу первую ночь. Тогда она мне так ничего и не ответила, а больше мы к этой теме не возвращались. Я видел, что ее что-то тревожит и давал ей время. Поэтому, сидя за столом напротив Сергея и наблюдая за тем, как моя любимая девушка ест из его рук, я лишь скрипел зубами и старался унять взыгравшую ревность. Ревность? Или зависть, что сам не догадался о такой простой уловке? Кажется, я уже сам запутался в своих мыслях и чувствах.

Если уж быть честным с самим собой, я был рад, что моя девочка чувствует себя счастливой, даже если это заслуга соперника. Последние несколько дней она была сама не своя, а возле него расцвела и, как будто, успокоилась. Ради нее я готов мириться с его присутствием, но оставаться на «вторых ролях» не собирался. На мой взгляд, я дал ей достаточно времени для раздумий. Я прямо, жопой чувствовал, если как можно скорее не приму какие-то меры, то могу потерять ее насовсем. Этого нельзя было допустить, поэтому я решил для себя в самое ближайшее время разъяснить ситуацию и с Машей, и с Сергеем. Он хотел поговорить, вот и поговорим.

Увиденное утром на кухне, просто выбило меня из колеи. То, как они смотрели друг на друга, как переплели свои пальцы, как нежно касались губами и разозлило и, что самое странное, возбудило меня. Маша выглядела так соблазнительно, что даже посторонний мужик, целующий ее отошел на второй план. Ну, разве это нормально? Вот и я решил, что нет. Я просто испугался своей неожиданной реакции.

После обеда мы несколько часов провели в парке аттракционов. Сначала я не очень-то хотел кататься, но Маша была такой счастливой и веселой, что и меня «заразила». К тому же, совсем не хотелось портить настроение любимой своей кислой физиономией. Ей так редко удается повеселиться: интенсивные тренировки, учеба в университете и работа на отца совершенно не оставляли ей времени на нормальный отдых. Поэтому я плюнул на всю свою обычную серьезность и, можно сказать, вернулся в детство. Мы вдоволь накатались на всех возможных аттракционах, до тошноты объелись сладкой ваты и мороженого и нахохотались так, что болели животы. Уставшие, но довольные, мы вернулись домой, когда уже начало темнеть. Пока ехали, Маша задремала, доверчиво прижавшись к моему плечу, и я ласково гладил ее по голове и спине, получая удовольствие просто от того, что она рядом.

– Вот мы и приехали. – Сергей остановил машину у нашего дома, заглушил двигатель и обернулся. – Я могу подняться в квартиру? Нам надо поговорить. – Голос у него был серьезный, будто это не он весь день изображал из себя клоуна, а совсем другой человек. Такая перемена навела на мысль, что амплуа весельчака и баламута – это всего лишь удобная маска, хорошо скрывающая его истинную суть. Маша проснулась, едва автомобиль остановился и сонно заморгала.

– Конечно, – кивнула она, протирая глаза – дома будет гораздо удобнее разговаривать, чем в машине. Приглашаю тебя с нами поужинать. Так сказать, в знак благодарности за чудесный день. – Я бросил быстрый взгляд на девушку – ведь ужины всегда принадлежали только нам двоим. Неужели ей так быстро наскучила моя компания? Но сколько я ни всматривался в ее лицо, ничего не смог разглядеть. Нет, надо срочно расставить все точки над «и», пока дело не приняло более серьезный оборот.

– Отлично! – Этот засранец улыбнулся ей с такой нежностью и теплотой, что мое сердце защемило от боли. Появилось гадкое чувство, что я тут лишний. Ну, уж нет! Черта с два я тебе Машу отдам! Можешь хоть до скончания века скалить зубы!

Мы вышли из машины и поднялись в квартиру. Была моя очередь нести Машу. Я сразу прошел в гостиную, посадил девушку на диван и сел рядом. Чтобы видеть нас, Сергею оставалось либо сесть на противоположный край нашего углового дивана, либо остаться стоять. Он предпочел сесть. Откинувшись на спинку, вытянув ноги и сложив на груди руки, мой соперник сразу перешел к делу.

– Отец рассказал, что его попросили о вас позаботиться, но никаких подробностей он не знает. Поэтому, я хочу услышать от вас самих, от кого прячется Маша и что ей на самом деле угрожает?

Я насторожился – это не то, о чем я был готов рассказать первому встречному.

– А с чего это ты решил, что ей вообще что-то угрожает? – Я скопировал его позу.

– Разве нет?

– Даже если и так, то тебя это не касается. – Я злился все больше.

– Ты зря так думаешь. Я же не просто из любопытства интересуюсь, я хочу помочь.

– И без тебя справлюсь.

– Даже не сомневаюсь. А скажи-ка, супермен сраный, кто за ней присматривает, когда ты в душе или идешь, скажем, по нужде? – Он усмехнулся. – Правильно – никто. Так что, как ни крути, а помощь вам нужна. – Тут, так некстати, вспомнилось, что произошло в сквере, пока я ходил в магазин. Он был прав. Прав, черт бы его побрал! Но я не собирался признавать это вслух, лишь с усмешкой спросил:

– И чем ты поможешь? Помашешь студенческим билетом в случае нападения? Преступники в штаны наделают… от смеха.

– Ну, для самообороны можно использовать любое подручное средство, даже студенческий билет, – засранец опять ухмыльнулся, разглядывая свои ногти, – но я могу обойтись и совсем без ничего. Ах, ну конечно! – Он демонстративно хлопнул себя по лбу, якобы только что вспомнив нечто важное. – Вы же ничего обо мне не знаете. Ну, так я вам расскажу. Во-первых, я чемпион области по боевым единоборствам, – он сделал эффектную паузу, чтобы мы успели впечатлиться, (ну, впечатлились, особенно я, ага), – а во-вторых, о спецназе-то, наверное, слышали? Я отслужил там почти пять лет. За это время мне приходилось выполнять задания такой сложности и секретности, что я еще как минимум лет пятьдесят даже упоминать о них не имею права. Поэтому, если я говорю, что могу помочь, значит могу. Вообще, не люблю бросать слова на ветер. И еще, – Сергей подался вперед, словно хотел доверить нам какую-то тайну, – я уже терял дорогих мне людей из-за того, что не принимал к сведению всю имеющуюся информацию, – в его голосе звучала какая-то застарелая боль и вина, – я не хочу повторять свои ошибки. Тем более, не хочу, чтобы с Машей что-нибудь случилось. Давайте, рассказывайте и как можно подробнее. – Последняя фраза прозвучала как приказ.

О спецназе я, конечно, слышал (а кто ж о нем не слышал-то?) и о том, что в эти элитные отряды очень жесткий отбор, тоже знают все. Кого попало не берут, ему даже папины связи не помогли бы туда «пробиться». Только личные качества. И подготовка там на очень высоком уровне, ведь им приходится выполнять самые сложные и секретные задания, в первую очередь связанные с ликвидацией террористических группировок. Невольно, во мне пробудилось уважение к сидящему напротив молодому человеку: пять лет в спецназе – серьезный аргумент для того, чтобы ему довериться. Как говориться, бывших военных не бывает. К тому же, Маша ему явно очень нравится, он, наверняка, не захочет причинить ей вред, сообщив преступникам ее место нахождения. Как бы меня ни напрягало наличие рядом соперника, безопасность Маши была важнее.

Пока я раздумывал, стоит ли Сергей нашего доверия, Маша меня опередила:

– Я расскажу. Всю историю. Ты ведь тоже не все знаешь. – Посмотрела на меня и продолжила. – Возможно, после этого ты… – Оборвала себя не договорив. Я, что? Разлюблю ее? Брошу? Почему, блин, она мне не доверяет? – Не думаю, что это повредит в нашей ситуации. Помощь нам не помешает, а он, судя по всему, и без того уже о многом догадывается.

Я кивнул, соглашаясь с ее доводами: я, действительно, знал далеко не все, только то, что мне сообщил Ситников для успешного выполнения моего задания, да еще отрывок разговора, подслушанный в клинике. Конечно, мне очень хотелось знать, что же с ней произошло на самом деле, но задавать вопросы не решался: ни к чему бередить плохие воспоминания, захочет – сама расскажет. И вот, мое терпение было вознаграждено. Маша, глубоко вздохнув, сцепила руки на коленях и, глядя на них, поведала свою историю.

– Это случилось в начале июля. Мы с мамой и моим лучшим другом Пашкой поехали в торговый центр. У Пашиной девушки, а по совместительству и моей подруги, Лены намечался день рождения и мы решили вместе выбрать ей подарки. Потом Паша должен был встретиться с Леной, а мы с мамой собирались в салон. В предвкушении весёлого дня, мы погрузились в машину. За рулем был папин водитель, он же и охранник (папа никогда не отпускал нас в город без сопровождения, все же не последний человек в городе, мало ли что могли задумать враги или конкуренты). Но до торгового центра мы так и не доехали.

Наш дом расположен за городом и дорога в город, хоть и асфальтированная, проходит через участок глухого леса. Там нас уже ждали четверо в масках. Прямо, как в кино про захват заложников. Преступники прострелили шины у нашего автомобиля и водителю пришлось остановиться. Его убили сразу одним выстрелом в голову. Нас вытащили из машины, надели наручники и отвели в свой микроавтобус. Я успела только заметить, что он был серого цвета с наглухо тонированными стеклами. Номер я, конечно, не видела. Но машина явно неновая и сильно заляпана грязью. Как будто на ней все время ездят по грязным проселочным дорогам, а мыть не считают нужным. Один из похитителей передвинул тело нашего водителя на пассажирское сидение, а сам сел за руль и уехал. Как я узнала позже, он отогнал автомобиль подальше в лес, чтобы не сразу нашли. Едва мы сели в микроавтобус, мне брызнули в лицо какой-то гадостью, от которой закружилась голова, перед глазами все поплыло и я потеряла сознание. Думаю, что таким же образом они «вырубили» и остальных.

Дороги я не помню, очнулась уже в полуразвалившемся домишке на три комнатки. Мусор, остатки еды, грязная посуда и нестиранное белье на смятых постелях: все говорило о том, что там живут, но давно не убираются и вообще за домом не следят. А еще всюду валялись использованные шприцы. И запах стоял такой, что меня едва не вывернуло наизнанку. В доме обитали наркоманы и это совсем не радовало. Я сидела связанная на грязном полу рядом с мамой и Пашкой. Они тоже постепенно приходили в себя. Но поговорить мы не могли. С нами в доме было двое похитителей и мы боялись привлечь к себе их внимание. Куда делись остальные нас никто не просветил, разумеется. Но, лично меня, это мало интересовало. Больше волновала наша собственная судьба. Те двое появились где-то через час. Они привезли продукты и наркотики для своих подельников. Я их не видела, потому что они были в соседней комнате, но очень хорошо слышала. Между похитителями разгорелся нешуточный спор. Один из тех, кто пришел позже (я так поняла, что он был главным в этой шайке) кричал, что мы уже должны быть мертвы. Им заплатили именно за это. Хозяева дома, как я назвала их про себя, убеждали его, что торопиться некуда и они избавятся от нас, как только «наиграются». Я не знала, какой вариант предпочтительней. Первый назвал их психопатами, что от наркоты у них «съехала крыша» и что это последний раз, когда он взял их на дело. Потом разделил на всех деньги поровну и уехал вместе со своим товарищем. Двое оставшихся поели, укололись (как без этого), а потом начался кошмар.

Нет, сначала они поспорили как нас разделить. Наконец, было решено, что маму и Пашу возьмет себе один, а я останусь у другого. Первый похититель достал откуда-то целую коллекцию разнокалиберных ножей, и стал полосовать сначала одежду на своих жертвах, а потом и их самих. Каждый надрез он делал разными ножами, спрашивая их, какой нож им нравится больше. Это было жуткое зрелище. В глазах этого человека не было ничего человеческого, он упивался своей вседозволенностью.

От этого чудовища меня «спас» второй похититель. Он перенес меня в соседнюю комнату, бросил на кровать, сорвал всю одежду, не забыл, как следует, привязать мои руки к спинке кровати, чтобы я никуда не сбежала. А потом… он начал бить и насиловать, как только мог придумать и чем попадалось под руку. Благо, что ему не попалось ничего, что могло бы серьезно меня покалечить. Всеми своими действиями он старался сделать как можно больнее. Он делал со мной такие ужасные вещи, которые нормальному человеку и представить невозможно. Я быстро поняла, что он получает удовольствие только заставляя меня чувствовать боль, поэтому как только он ко мне подходил с очередной «игрушкой», я начинала громко кричать, он быстро удовлетворялся и на некоторое время оставлял меня в покое. Иногда я теряла сознание от боли и это тоже давало мне небольшую передышку.

Все это продолжалось три дня. Первым, к концу второго дня, умер Паша. Он просто истек кровью, потому что помочь было некому. Паша пожертвовал собой, стараясь защитить мою маму, он провоцировал этого ненормального так, чтобы большинство издевательств доставалось ему, а не маме. Я слышала, как ругался маньяк с ножом, что парень оказался слишком хилым и он даже не успел как следует с ним наиграться. К сожалению, Пашина жертва маме не слишком помогла, мучитель полностью переключился на нее. К утру третьего дня не стало и ее. Он… изуродовал их так, что пришлось хоронить в закрытых гробах. А я могла только тихонько плакать, лежа на грязном матрасе, привязанная к кровати. Два самых близких человека умирали в соседней комнате, а я не могла ничего сделать. Совсем ничего. Я даже себе помочь не могла.

Маша, сделав паузу, всхлипнула, еще сильнее сжала кулаки, как будто собирала в них всю силу воли, и, наконец, подняла взгляд на Сергея, потом на меня. Было видно, как тяжело ей дается это воспоминание. Я не выдержал и накрыл ладонью пальцы девушки, которые оказались ледяными. Ободряюще сжал руку и почувствовал ответное пожатие. Сергей, чертыхнулся сквозь зубы, порывисто встал, подойдя к нам, сел возле ног Маши и протянул свою руку. Она слегка замешкалась, видимо, не ожидала такого от него, но потом протянула вторую руку и вложила ее в большую мужскую ладонь. Он, как и я, крепко сжал её. Так мы и сидели, не говоря ни слова, пока Маша собиралась с силами, чтобы продолжить свое страшное повествование, от которого у меня пробегал мороз по коже. Как она смогла пережить все эти ужасы? Такого и врагу не пожелаешь, не то что молодой девушке.

– Я осталась одна в доме с двумя наркоманами-психопатами. Вот тогда-то мне стало действительно страшно. Такого неописуемого ужаса я еще никогда не испытывала. На мое счастье, они не сразу смогли договориться о том, как же поступить со мной дальше. Долго спорили и решили, что убить меня они всегда успеют, а пока можно поразвлекаться за мой счет еще немного, но уже вдвоем: один будет резать, второй – насиловать. Так мне будет больнее и я буду кричать еще громче, решили они. В тот момент я позавидовала нашему водителю, который умер мгновенно и даже не понял, что произошло. У меня же для этого времени было слишком много.

Приняв, наконец, решение, они для «поднятия настроения» (как сами выразились) укололись. Или доза была большая, или в наркоту что-то еще добавлено было, но они просто отключились. Пришли в себя только через пару часов. И эта отсрочка, как выяснилось позже, дала мне шанс выжить. Если бы они взялись за меня сразу… вряд ли мы бы с вами сейчас здесь сидели. Но тогда я, конечно, этого знать не могла. За то время, пока эти психи витали в своих наркотических грезах, я мысленно умерла сотню раз. Правильно говорят, что ожидание наказания хуже, чем само наказание. Это был единственный раз в моей жизни, когда я поддалась отчаянию и панике, впервые у меня случилась настоящая истерика. Я выла в голос, до мяса сорвала кожу на руках, пытаясь освободиться, молилась про себя, чтобы они быстрее меня убили и этот кошмар наконец-то закончился. И все же, в глубине души я надеялась и верила, что папа найдет меня, что он успеет. И он успел... почти.

Двое нелюдей «занимались» мной вплотную всего каких-то полтора часа, но для меня, будто прошла вечность. Было так больно, что в какой-то момент мозг просто отказался воспринимать происходящее. Когда одного убили выстрелом в голову, второй на удивление быстро отреагировал. Я даже не сразу сообразила, что произошло. Видимо, поняв, что это конец, он схватил пистолет, лежавший на полу возле кровати и нажал на спусковой крючок, целясь мне в голову (все же он должен был выполнить заказ до конца). На секунду раньше прозвучал другой выстрел и мой мучитель упал на меня мертвый, хотя его пуля, всё-таки, попала в меня. Не в голову, а в область поясницы. Задела позвоночник и, пройдя в нескольких миллиметрах от почки, повредила внутренние женские органы. Из-за этого я сейчас не могу ходить и… – глубокий вдох, – у меня никогда не будет своих детей. Вот так одна маленькая пуля навсегда изменила мою жизнь.

Гораздо позже, уже находясь в клинике, я узнала, что оставшихся двоих преступников нашли еще раньше, именно благодаря их показаниям обнаружили этот дом. Не нашли только заказчика. Как сказали сами похитители, этот человек вышел на них через одну из соцсетей. Все условия обговаривали так же. Информацию о людях, месте и времени заказчик переслал с неизвестного сервера на их электронку. Деньги забирали наличкой в каком-то заброшенном бараке. Они ни разу его не видели и даже не слышали голоса. Даже не понятно мужчина это или женщина. В общем, никаких следов. Одно мы знали точно – это не было похищение с целью получения выкупа. Заказ был именно на убийство. Никто не звонил папе с требованием денег. Он вообще ничего не знал, пока не обнаружил, что мы не вернулись вовремя домой после поездки. Он попытался дозвониться маме, мне, Паше, даже водителю. Только тогда забили тревогу и начали нас искать. Если бы папа начал поиски раньше, возможно маму и Пашу не пришлось бы хоронить. Как назло, в тот день у него были какие-то важные переговоры, затянувшиеся до позднего вечера, и… Все вышло так, как вышло. Сейчас заказчика ищут и коллеги Миши и люди моего отца. Судя по суммам, которые он заплатил – человек этот явно небедный. По десять тысяч долларов на каждого похитителя.

Сергей аж присвистнул. А я слушал Машин рассказ и ярость закипала у меня в крови. Я не раз видел шрамы, покрывавшие ее тело – она их никогда не прятала. Множество шрамов и на запястьях тоже, теперь понятно, откуда они взялись. И сейчас я жалел, что те ублюдки, которые издевались над моей любимой девушкой, уже мертвы. Я хотел убить их собственными руками, разорвать на куски, чувствовать, как хрустят под кулаками их кости, видеть затухающий взгляд, слышать последний вздох. Отомстить. Отомстить за все то, что они сделали. Тот разговор, что я подслушал когда-то в клинике не отражал и сотой доли реального ужаса и боли, что пришлось пережить этой хрупкой и нежной девочке.

Вместе с этим, в моей груди росла гордость за Машеньку. Это ж какой силой духа надо обладать, чтобы не сломаться от всех испытаний, выпавших на ее долю, не озлобиться на всех вокруг, не перестать смеяться и радоваться жизни. Я понял, что хочу всю оставшуюся жизнь защищать ее от бед и несчастий, хочу дарить ей радость и свою любовь, делать самой счастливой на свете. И я мысленно поклялся себе в том, что приложу все усилия, чтобы так и было.

Я посмотрел на Сергея и увидел в его глазах отражение собственных мыслей. Теперь у Маши два защитника и вместе мы сможем оградить ее от посягательств преступника. По крайней мере, я на это очень надеялся.

Маша

Не надо думать, что все обойдется,

Не напрягайся, не думай об этом,

Все будет круто, все перевернется…

Звери, «Все, что касается»

– Вот почему мы здесь и для чего вся эта секретность. Пока заказчик не найден, мне придётся прятаться. А я хочу посмотреть в глаза тому ублюдку, который лишил меня будущего, возможности иметь нормальную семью и детей. – Предательские слезы навернулись на глаза. Я не собиралась плакать. Слезы – проявление слабости, а я не могла себе это позволить. Только не сейчас. Не при них. Потом, когда останусь одна, смогу выплакать в подушку все, что у меня на душе. Потом… Я запрокинула голову и глубоко вздохнула, как будто это могло помочь загнать слезы обратно. Почти помогло. Почти… две наглые слезинки упрямо покатились по щекам. Я почувствовала, как Миша сильнее сжал мои пальцы, пытаясь сдержаться. Сергей, в очередной раз чертыхнувшись, сел рядом со мной на подлокотник и прижал меня к себе.

– Не смей меня жалеть. – Слова прозвучали глухо из-за того, что мое лицо уткнулось в крепкую грудь мужчины.

– И не подумаю. Просто тебя очень приятно обнимать: ты такая мягкая и теплая. А вообще, у тебя под боком две такие замечательные жилетки. Почему бы иногда слегка не промочить их слезами и соплями? – И как он умудрялся шутить даже в такой совсем не веселой ситуации? Я хихикнула. Плакать расхотелось совсем. Подняв голову, посмотрела ему в глаза. В них было много чего, но точно не жалости.

– Спасибо. – Я действительно была благодарна ему за поддержку. В его объятиях было так хорошо, так же как и в Мишиных (дура, сама не знаешь, чего хочешь), и пахло от него чем-то приятным. Еще раз глубоко вздохнула, только чтобы заполнить легкие его запахом, запечатлеть это навсегда. Вдруг, у меня больше не будет возможности побывать в его объятиях.

– Всегда пожалуйста. – Он слегка отстранил меня, стер большим пальцем слезинку с моего подбородка, а потом обхватил щеку ладонью, оказавшейся на удивление горячей. – И запомни, нет ничего плохого в том, чтобы иногда поплакать. Нельзя же всегда все держать в себе. От этого можно заработать инфаркт и язву. – Он притворно скривился, а я снова улыбнулась. – Только, пожалуйста, используй «жилетки» с толком, не разводи сырость по пустякам, договорились? Терпеть не могу барышень, вечно ноющих по поводу и без.

– Как скажешь. – Какой он горячий! Или это меня рядом с ним так в жар бросает?

Ну, и почему эти два молодых человека такие? Я ж ведь не просто так рассказала им всю историю, могла бы отделаться и кратким объяснением. Нет, захотела проверить, как они отреагируют на правду о том, что со мной сделали. На самом деле, большинство мужчин с брезгливостью и пренебрежением относятся к женщинам, подвергшимся сексуальному насилию, как будто это их вина, что есть ублюдки, которые не в состоянии сдерживать свои желания или получающие удовольствие унижая и причиняя женщине боль. Поэтому большинство пострадавших женщин не рискуют довериться своим мужьям или парням. Вот я и решила, что может быть моя история повлияет на отношение ко мне Сережи или Миши и один из них (или сразу оба) откажется заводить со мной отношения. Это был бы самый простой вариант. Не было бы больше никаких сомнений. Разочаровываться в людях, конечно, не приятно, но для меня это уже не в первый раз. Мда... К сожалению (а может, к счастью), я просчиталась. Никто из парней не отвернулся от меня, не показал, что это изменило их ко мне отношение. Ну, и что мне теперь делать?

Пока я раздумывала о том, как с наименьшими потерями разрешить нашу непростую ситуацию, Миша решил не оставаться в стороне. Он снял с моих волос резинку и провел по ним рукой, расплетая косу. Раз, другой, еще раз. Пальцами он нежно перебирал мои волосы и слегка массировал затылок. Его прикосновения были такими же приятными, как и Сергея. Я слегка запрокинула голову и прикрыла от удовольствия глаза. По всему телу разливалось тепло, расслабляя и успокаивая, собираясь внизу живота томлением, а мысли вообще улетучились из головы, по крайней мере, все нормальные мысли. Те, что остались сводились, в основном, к групповой оргии до самого утра. Кто бы знал, что я так помешана на сексе? Нет, не на сексе, а на двух парнях, что сидели сейчас так близко от меня

Я подняла голову и посмотрела в глаза Сергею. Он видел это – мою реакцию на прикосновения другого мужчины и ему она понравилась. Глаза его потемнели, от чего мое возбуждение только усилилось. Да что ж такое?! Какие гормоны мне в голову ударили? Надо держать себя в руках, приказывала я себе. Но я же живой человек, а рядом двое таких мужчин. Каждый из них и в отдельности очень сильно на меня действовал, а сейчас, когда они были вдвоем и так близко, я вообще перестала соображать. Да еще, не кстати вспомнились слова Сергея, которые он шептал мне на ушко университете. Я глубоко вздохнула, пытаясь хоть немного унять разгулявшееся воображение и повернулась к Мише. Теперь его рука переместилась на мое лицо, поглаживая щеку ласково и нежно, а Сергей не растерялся и начал массировать мою голову, как это только что делал Миша. Ох! Сговорились они что ли?

– И тебе спасибо. – Захотелось подарить ему немного нежности в ответ. Коснулась рукой Мишиной щеки, уже слегка колючей от подросшей за день щетины.

– Мне-то за что? – удивление на Мишином лице было неподдельным.

– За то, что ты всегда рядом. – Голос, как и тело, предал меня, звучал хрипло и глухо, а на последнем слове вообще сорвался.

– Это моя… – он споткнулся на слове, потом покачал головой – это уже давно перестало быть просто его работой, – я рад, что могу чем-то помочь. Я сделаю все, что только возможно, чтобы убийца до тебя никогда не добрался. Я тебе обещаю.

Я кивнула, принимая его обещание. Мы не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Мой пульс участился, губы пересохли и я неосознанно их облизнула. И сразу же увидела, как Мишины глаза заволокло желание. Мне казалось, что я умру, если не поцелую его прямо сейчас. И я поцеловала, а он ответил. Забыли о том, что мы не одни и целовались. Сначала легко касаясь губами, будто пробуя друг друга на вкус, потом все жарче и глубже, по мере того, как усиливалось желание. Он обхватил мою голову двумя руками, зарылся ими в мои волосы, еще теснее прижимая к себе.

Увлеченные друг другом, мы с Мишей забыли о третьем человеке, сидевшем рядом с нами, но он о нас не забыл. В какой-то момент я почувствовала легкие и нежные как крылья бабочки поцелуи на своей шее. Сережа убрал в сторону мои волосы и, то целовал мою шею, то проводил по ней языком. Это были невероятные ощущения: сила и напор Миши с одной стороны и необыкновенная нежность Сергея с другой. Было так приятно, что я потерялась в этих чувствах. Просто закрыла глаза и растворилась в них, забыв кто я и где нахожусь. Даже мысли не возникло оттолкнуть или возмутиться такой наглости. Я хотела только одного, чтобы это не кончалось.

Не переставая покрывать мою шею и спину поцелуями, Сергей расстегнул бюстгальтер и проник руками под футболку, задирая ее наверх. Он обхватил мои груди, несколько раз провел ладонями по соскам, едва касаясь, а потом сжал их. Легкая боль прострелила все тело невероятным удовольствием, между ног стало горячо и влажно, я выгнулась, требуя продолжения, и сильнее ухватилась за Мишу. Продолжение не заставило себя ждать. Нежные поглаживания чередовались с легкими пощипываниями. Соски стали твёрдыми и очень чувствительными. На этом Сергей не остановился. Одна рука осталась играть с моей грудью, вторая двинулась вниз, погладила живот, проникла под резинку спортивных штанов и поверх трусиков погладила то самое место, которое сейчас изнывало от желания. Ноги сами раздвинулись в стороны, открывая мужчине доступ и он незамедлительно этим воспользовался, поглаживая меня все быстрее. Это было так приятно, что мне стало все равно, что будет потом, лишь бы сейчас он не вздумал остановиться. Я мертвой хваткой вцепилась в Мишины широкие плечи и еще белее неистово прильнула к его губам, не сдержалась и громко застонала ему в рот. Этот стон заставил Мишу остановиться. Он нехотя оторвался от моих губ и смотрел на меня затуманенным взглядом, по-прежнему удерживая мою голову в своих больших ладонях. Сергей тоже замер, потом поднял голову от моей шеи, медленно вытащил руку из штанов и накрыл мои груди уже двумя ладонями. Сердце бешено колотилось о ребра, а низ живота сводило болью от неутоленного желания. Что это сейчас было? И зачем они остановились?

– Что же ты со мной делаешь? – простонал Миша, прижимаясь своим лбом к моему. Я не ответила. Да и что тут скажешь? Я и сама не знала ответа, потому что мне, точно так же, как и ему «сносило крышу» от одного прикосновения или взгляда. Нам понадобилось несколько секунд, чтобы немного успокоиться и понять, что же произошло на самом деле.

– Что это за херня?! Какого черта ты делаешь?! – Мишин рев услышали, наверное даже в соседнем доме. Я вздрогнула от неожиданности, туман в голове мгновенно рассеялся. Сергей же, как ни в чем не бывало, продолжал держать мою грудь в своих горячих руках, как бы прикрывая ее от чужих (и кто здесь чужой?) взглядов, и оставаться абсолютно невозмутимым.

– То же, что и ты – целую и ласкаю девушку, которая мне очень нравится.

– Убери от нее свои лапы! – Миша был не на шутку разъярен.

– Только если она сама об этом попросит. – Оба посмотрели на меня. А мне стало так неловко под их взглядами, что я покраснела. Повернувшись к Сергею, пробормотала:

– Пожалуйста, отпусти меня. – Он молча освободил грудь от своего захвата и ловкими движениями поправил на мне одежду. Сидя между двумя молодыми мужчинами я кожей чувствовала их боль и ту недоговоренность, что была в наших отношениях. Надо было принимать решение, а я все не могла определиться. И то, что произошло минуту назад, никак не помогло мне сделать выбор. Вернее было бы сказать, что тело-то мое вполне определилось, но мозг, никак с таким решением смириться не мог. Правильнее всего было отказаться от них обоих, все равно эти отношения не имеют будущего и продлятся недолго. Но мне так хотелось быть любимой и кому-то нужной. Хотя бы не на долго… Ага, давай, еще начни себя жалеть! Самое время.

От стыда и навернувшихся слез боялась поднять глаза. Что же я творю? Неужели это я сейчас с такой страстью отвечала на ласки ДВУХ(!) мужчин? Что со мной вообще такое происходит? Захотелось закрыть лицо руками, но я только крепче сжала кулаки на коленях. Я же никогда так бесстыдно себя не вела. Может быть, это последствия психологической травмы, полученной во время похищения? Что-то сдвинулось в моем мозгу, когда двое психопатов надо мной издевались, и теперь я такая же ненормальная, как они? Зря я в свое время отказалась от беседы с психологом. Пока я занималась самокопанием, ребята тоже не теряли времени даром. Конфликт нарастал со скоростью приближающейся горной лавины.

– Маша – моя девушка. Еще раз тронешь ее – руки оторву.

– Ну, попробуй. Хочешь разобраться по-мужски? Давай! Давай, уже решим, наконец, чья Маша. – Сергей поднялся с подлокотника и поманил к себе Мишу, который, не долго думая, принял вызов и встал напротив него.

– Эй, вы что? Драться собрались? Даже не смейте! – Я вынырнула из своих раздумий. Голос опять сорвался. Неудовлетворенное сексуальное желание у мужчин мгновенно переросло в агрессию. Они смотрели друг на друга так, словно готовы были перегрызть друг другу горло. – Слышите? Прекратите немедленно! – С таким же успехом я могла бы попросить стену подвинуться.

– Молчи, женщина! Мужчины сами разберутся. – Сергей, не отрывая взгляда от противника, начал обходить его по кругу.

– Я не трофей и не приз в игре! – Мне хоть и было приятно, что за меня борются двое таких мужчин, но я очень боялась, что они покалечат друг друга. – Не надо. Давайте спокойно поговорим. Мы же взрослые люди и сможем обо всем договориться.

– Время разговоров закончилось. Пора поставить на место кое-кого. Мне до чертиков надоело, что этот клоун все время крутится возле тебя и распускает руки. Я укорочу ему конечности, чтобы не лапал чужих девушек. – Миша тоже выглядел сосредоточенным, его плавные ленивые движения не могли обмануть даже меня. Он был собран и готов к атаке противника. Но никто из них не спешил нападать первым.

Я сидела на диване, не имея возможности что-либо сделать с двумя упрямцами, и заламывала пальцы от беспомощности. Вот к чему приводят необдуманные поступки. Только потому, что я повела себя как… как… ладно, как последняя дура, могу теперь совсем без защиты остаться.

– Ну, давай же. Начинай. Неужели испугался? Или уже передумал выдергивать конечности?

Голос Сергея звучал насмешливо, он старался вывести противника из себя и получить преимущество. Однако, не похоже было, что его маневр удался. Лицо Миши по-прежнему оставалось непроницаемым и только глаза горели решимостью отстоять свое право на меня любой ценой. Наконец, он нанес первый удар. Точнее попытался, но Сергей легко увернулся и ответил. И тоже мимо. После этого удары посыпались один за другим. Одни попадали в цель, другие – мимо. Вскоре я уже совсем перестала понимать кто получил больше. Ни на что повлиять я не могла, поэтому просто наблюдала, невольно любуясь силой и мужеством двух мужчин, их грациозностью, перекатами мускулов под кожей. Настоящие воины. Несмотря на внушительные габариты, оба двигались легко и наносили молниеносные удары, одновременно умудряясь увернуться от ответных ударов противника. В голове всплыла картинка брачного танца, который исполняют самцы в борьбе за внимание и благосклонность самки. «Какой брачный танец, идиотка?» – одернула я себя, но любоваться не перестала

Поймала себя на мысли, что одинаково переживаю за обоих. Каждый полученный ими удар отзывался в моем сердце. Я зажала рот ладонью, чтобы не вскрикивать каждый раз, когда удары достигали цели. Мне не хотелось, чтобы кто-то из них победил. Нет, не так. Мне хотелось, чтобы победили оба. Ну, дура же, разве нет? Ненормальная дура!

Драка сопровождалась их комментариями:

– Ах, ты ж, засранец! Мне же больно.

– Испугался боли, как девчонка?

– Сдавайся. Тебе меня не победить.

– Ни хрена. Мы еще посмотрим кто кого.

– Эй, это нечестный прием!

– А мы и не договаривались, что будет честно.

– Ну, вот, теперь фингал будет.

– Так тебе и надо… ай! Ну, посмотри, ты испортил мою любимую футболку!

В конце концов, Сергею молниеносным движением удалось уложить Мишу лицом на пол и заломить руку за спину. Я даже не поняла, как он это сделал.

– Ну, что? Хватит? – С видом победителя Сергей сидел сверху на своем противнике. Оба лишь слегка запыхались. Вырваться из захвата Мише почему-то не удавалось, как он не старался. – Может, все-таки, поговорим? У меня есть предложение, от которого невозможно отказаться.

– Хорошо. Выкладывай свое предложение. –Пробурчал Миша в ковер. – Но учти, Маша– моя и я от нее не откажусь.

– Расслабься, я тоже, – усмехнулся Сергей.

Он освободил своего соперника и подал руку, чтобы помочь ему подняться. Миша, не задумываясь, ее принял. У меня отлегло от сердца, я даже с облегчением выдохнула – это хороший признак. Значит, вражда закончена. Им просто надо было «выпустить пар».

– Все? Успокоились? Ну, и чего вы этим добились? Посмотрите на себя. Красавчики, ничего не скажешь! – На меня виновато смотрели две пары глаз. У одного была разбита губа и кровь, стекая по подбородку, капала на белую футболку. Второй щеголял довольно глубокой ссадиной на щеке прямо под глазом. – Если бы вы покалечили друг друга, кто бы меня охранял? Вы об этом подумали? Да и соседей всех переполошили. Наверняка, уже кто-нибудь полицию вызвал. А нам разве нужно лишнее внимание? – Я выдержала эффектную паузу, давая провинившимся возможность хорошенько прочувствовать весь смысл сказанного. Потом глубоко вздохнула. – Ладно, чего уж теперь? Миша неси аптечку. Сережа, закажи нам пиццу и еще чего-нибудь поесть. Да побольше. Номер службы доставки на кухне на холодильнике. И возвращайся назад, буду врачевать ваши «боевые ранения».

Сергей

Берег левый, берег правый,

Выбирай, что хочется.

А мне тебя не выбрать –

Ты у меня одна.

В. Пресняков (мл.), «Ты у меня одна»

Еду привезли примерно через пол часа. К этому времени Маша обработала и заклеила пластырем наши ссадины, мы с Мишей навели порядок в комнате, а потом вместе объясняли наряду полиции, что у нас все в порядке и произошло небольшое недоразумение. Не известно, какнадолго бы затянулись объяснения, если бы Миша не достал свое удостоверение и не сообщил «по секрету», что он ведет наблюдение за крайне опасным преступником, которого они могут вспугнуть. В этом случае, им обычными объяснениями не обойтись, последствия будут самыми серьезными (на последних словах он сделал соответствующее выражение лица, как бы прикидывая, а не пора ли уже наказать провинившихся). Прибывшие несколько опешили от такого неожиданного поворота, спорить передумали, взяли «под козырек», извинились и исчезли, как корова языком слизала. Едва за ними закрылась дверь, мы все покатились от хохота: у сотрудников правоохранительных органов были такие смешные лица, что удержаться было невозможно. А Мишка, оказывается, тоже с чувством юмора. Свой человек!

Накрыть на стол и разогреть заказанную еду не заняло много времени и уже через несколько минут мы с удовольствием вгрызались в пиццу, курицу и картофель фри. Все были голодны, как будто не объелись в обед. Во время ужина почти не говорили – никто не хотел портить аппетит обсуждением сложных вопросов, каждый думал о своем. Я, например, о том, какая нежная и чувствительная кожа у Маши, с какой страстью она отвечала на мои ласки, как выгибалась в моих руках. Не было никаких сомнений, что ей понравилось. Только она, почему-то стеснялась свей реакции. Ну, ничего. Скоро перестанет. От таких сладких мыслей, в штанах опять стало тесно и я поерзал на стуле, пытаясь принять более удобное положение. Миша, при этом бросил на меня подозрительный взгляд, а я удивленно приподнял брови. Надо сегодня же все решить, а то и сидеть и ходить больно. И решить в свою пользу, потому что точно знал – просто так Машу из головы и сердца не смогу выбросить. И как тогда дальше жить, если, кроме нее, я больше ни с кем не могу. Мда... Попал я конкретно.

Но вот все было съедено и выпито, со стола убрано, посуда вымыта и откладывать разговор дальше было некуда. Мы опять перебрались в гостиную и Миша задал прямой вопрос:

– Ну, и что у тебя за предложение? Выкладывай.

Я вздохнул. Что ж, в бой!

– Думаю, нет смысла ходить вокруг да около. Поэтому буду говорить прямо. – Я посмотрел на Мишу в упор, потом подошел к Маше и сел возле неё. Поглаживая ее руку и глядя девушке в глаза, я, наконец, сказал то, в чем сам себе признался только сегодня утром, но до конца осознать еще не успел. – Машенька, я уже говорил, что ты мне очень нравишься. Не просто нравишься, я люблю тебя. Люблю так сильно, что больше ни о чем и ни о ком думать не могу. Я не могу есть и спать. Ты не выходишь у меня из головы ни днем, ни ночью. Ты каким-то непонятным образом забралась ко мне в душу и теперь там больше ни для кого другого места нет. Это какое-то наваждение. – Сделал паузу, пытаясь в широко распахнутых лазурных глазах разглядеть ответ. – И еще, я уверен, что Михаил тоже к тебе не равнодушен. Но не хочу и не могу отдать тебя другому и просто уйти. Я считаю, что правильнее будет, если ты решишь сама с кем из нас двоих хочешь быть. Поэтому, – еще раз взглянул на Мишу и перевел взгляд обратно на девушку, – спрашиваю тебя, Манюня, кого из нас ты выбираешь?

Этого вопроса она явно не ожидала и растерянно смотрела то на меня, то на Мишу, который тоже не знал, что сказать. Я и сам от себя не ожидал этого вопроса. Ну, и нафига я предложил ей самой выбрать? Если она выберет его, придется смириться и отступить. А это в мои планы не входило. С другой стороны, где-то в глубине души я понимал, что поступаю правильно. Она должна сама все понять прежде, чем решится на мое предложение.

– Ну, так что? – поторопил я девушку, когда молчание слишком затянулось. – Кого ты выбираешь? – Я видел смятение в ее глазах, когда она переводила взгляд с меня на Миху и обратно. Она не могла выбрать. Я ликовал в душе, внешне стараясь этого не показывать. Конечно, моему самолюбию бы польстило, если бы выбор безоговорочно пал на меня. Но если она не выбрала Мишу сразу, значит, и ко мне не равнодушна. Одно это уже делало меня счастливым. Ну, и хрен с ним, с Мишей. Если моя девушка может быть счастливой только с нами обоими, то и я смирюсь. Выбор за ней.

Маша все не отвечала. Миша заметно нервничал, видимо, и до него начал доходить настоящий смысл моего вопроса. Зря он надеялся на легкую победу.

– Зачем…. Зачем ты это делаешь? – Маша посмотрела мне в глаза, голос был полон боли и непонимания. Да, ее «зацепило» не меньше, чем нас с Мишей. Я мысленно уже миллион раз попросил у нее прощения, но по-другому поступить не мог.

– Машенька, не слушай его, – подал наконец голос мой собрат по несчастью, – ну, посмотри на меня. – Он сел возле нее на край дивана и, обхватив лицо девушки ладонями, повернул к себе. – Ты не обязана ничего выбирать. Это не имеет смысла, потому что я люблю тебя, слышишь. И буду любить, несмотря ни на что! Я уже говорил о своих намерениях и не отступлюсь. Я знаю, что и ты ко мне не равнодушна. Пока мне этого достаточно. Пока. Я готов поговорить с твоим отцом. А что тебе предлагает он? – Засранец даже не удостоил взглядом, а только махнул головой в мою сторону. Если я и дальше буду молчать, то потеряю свой шанс, возможно, единственный.

– А с чего это ты решил, что мои намерения менее серьезные, чем твои? – Ему пришлось отпустить Манюню и посмотреть на меня. – Если хочешь знать, ни одна девушка меня раньше так не «цепляла». Ни за кого я не готов был бороться. Я люблю ее и готов каждый день делать счастливой, защищать и оберегать. – Я опять посмотрел на Машу. – Милая, скажи нам, кого ты выбрала?

– Я… я не могу, – по нежной щечке покатилась слезинка, от этого у меня защемило сердце, – я не могу выбрать одного из вас.

– Почему?

– Потому что… Вы оба мне нравитесь, оба... О, боже! – Маша закрыла лицо руками. – Как глупо! Я, наверное, выгляжу идиоткой, да? – Посмотрела на меня. Потому что сама не знаю, чего хочу. Но я не могу сделать этот выбор. Пожалуйста, не мучай меня больше. – Она посмотрела на меня глазами, полными отчаяния. Я стер губами еще одну слезинку.

– Не буду. Прости меня. – Мой голос дрожал и срывался. – Я знаю почему ты не можешь сделать выбор. Потому что его нет. Ни у кого из нас его нет. В нашей ситуации есть только один выход и я о нем тебе говорил. Помнишь? – О, да! Она помнила! Еще как! Я увидел это по потемневшим глазам. – Давай же, девочка. Признайся в этом самой себе. Другого варианта нет.

– Но… это же не правильно. Так нельзя…

– Кто тебе это сказал? Если всех нас это устроит, почему нет?

– А если ничего не получится?

– Мы в любое время можем разойтись в разные стороны и постараться забыть друг о друге. Но мы до конца жизни будем жалеть о том, что не попытались. Давай хотя бы попробуем. Если ничего не выйдет, никто не помешает нам расстаться друзьями. Но я тебя прошу, дай нам шанс. Всем нам. Это должно быть наше общее решение.

– Миша может не согласиться, – озвучила она свои страхи.

– Если действительно любит, как говорит, то согласится.

– Эй, я вообще-то здесь, – отмер наконец-то наш третий товарищ. – О чем это вы говорите? На что я должен согласиться?

Мы с Машей переглянулись и я кивнул, давая ей право самой объяснить Мише то, что и без того, кажется, было очевидным.

– Сережа предлагает быть всем вместе. Как пара, только втроем.

– То есть… хм, как «шведская семья»? – Мы синхронно кивнули. – Но… это же… чушь какая-то! – Кажется, подходящих слов у бедняги не было. Он подскочил с дивана и начал нервно мерить шагами комнату, время от времени проводя рукой по волосам. – Черт знает, что! Это же не правильно. – Я не выдержал и закатил глаза. Как оригинально! – Вы хоть представляете, как это будет выглядеть со стороны. Да, и вообще… Твою мать, это в голове не укладывается!

Занимаясь своими рассуждениями, мой соперник не замечал, как меняется настроение Маши. Глаза, еще минуту назад полные надежды, теперь опять заволокло слезами, которые она уже и не пыталась остановить, и соленые ручейки потекли по щекам. Я пересел на диван рядом с Машей, туда, где еще недавно сидел Миша, и обнял ее, прижимая светлую головку к своему плечу.

– Чертов идиот! Заткнись уже! Посмотри, до чего ты ее довел! – Мой неожиданный окрик вернул Мишу на бренную землю. – Он обернулся и, увидев у меня на плече плачущую девушку, кинулся к нам, при этом едва не упал, споткнувшись о ковер.

– Я довел?! – Миша начал поглаживать Манюню по спине в попытках успокоить. – Я довел! Это ты со своими дебильными предложениями ее довел, придурок. Она что шлюха какая-то, чтобы сразу двоих обслуживать? Чем ты вообще думал?

– Сам ты, придурок! У меня даже в мыслях ничего подобного не было! Она хочет нас обоих, а мы оба хотим ее. Что тут плохого? – Мы уже почти орали друг на друга. Как бы то ни было, а вид женских слез одинаково напрягает всех мужчин. Я даже не заметил, что девушка в моих объятиях перестала плакать и замерла. – Ты сам все слышал. Она не может выбрать одного, значит мы оба должны быть с ней.

– Сережа, не надо, – послышался приглушенный, но твердый Машин голос. – Ничего не выйдет из твоей затеи. Я говорила, что Миша на такое никогда не согласится. – Девушка подняла голову с моего плеча и посмотрела на этого… козла, который разбил ей сердце и даже не заметил. Мог бы хоть сдержать свои эмоции и согласиться попробовать. Маша отстранилась от меня и следующие слова произнесла четко и уверенно. Она уже приняла решение, понял я, и ни капли в нем не сомневается. В груди неприятно кольнуло. Нет, только не отказ! – Миша, прости. Я не должна была ставить тебя перед таким выбором. Все получилось так по-глупому. Прости меня. Ты совершенно прав, так не должно быть. – Она говорила, глядя прямо ему в глаза, потом повернулась в мою сторону и продолжила, – Сережа, в этой ситуации есть только один выход: мы должны все разойтись в стороны и не мешать друг другу жить дальше. Спасибо за то, что предложил помощь, но, думаю, мы справимся и сами. Я позвоню отцу и он перевезет меня в другой город. Какая разница, где прятаться, правда? Миша, тебе тоже спасибо за все, ты отлично справлялся со своими обязанностями. Ты был для меня больше, чем просто охранник и ты это знаешь. Но теперь я попрошу охрану из людей отца. – Глубокий вздох. – А сейчас, Сережа, тебе пора уходить. Уже очень поздно и я бы хотела отдохнуть – день был слишком уж длинный и насыщенный событиями. – Ледяное спокойствие, с которым все это было сказано, никак не вязалось с той нежной и ранимой девушкой, которая минуту назад рыдала на моем плече. Вот он железный характер. Понадобилось несколько секунд, чтобы смысл всего сказанного полностью дошел до наших мозгов.

– Что?! Нет!

– Да, черта с два! – Наши с Мишей возгласы прозвучали одновременно.

– Пожалуйста, не надо ничего усложнять. Все и так запуталось дальше некуда. Неужели вы не понимаете, как тяжело мне далось это решение? Не делайте мне еще больнее… – Маша устало прикрыла глаза и потерла их пальцами. Плечи ее были опущены и, вообще, она вся как-то поникла.

– Машенька! Посмотри на меня! Посмотри! – Миша взял ее за плечи и слегка встряхнул. – Ты не можешь говорить это серьезно!

– Почему же? Я как никогда серьезна, Миша. Такие отношения все равно не имели бы никакого будущего. Так лучше уж совсем их не начинать. Ты же понимаешь, что мы никогда не сможем договориться. Вы будете спорить или драться по каждому поводу, а я разрываться между вами. Я так не смогу. А видеть вас обоих каждый день рядом и не иметь возможности… – голос девушки сорвался, она судорожно вздохнула и отвернулась, но я успел заметить, как по ее щекам снова потекли слезы. В чем-то она была права – пока мы только и делаем, что расстраиваем ее. А драки и споры между парнями – это не предел мечтаний для такой девушки, как Маша.

– Нет, черт возьми, это не выход! Я не хочу, чтобы все закончилось, не успев начаться. Не хочу тебя потерять. – Миша снова слегка ее встряхнул. Потом крепко прижал к себе. Маша не сопротивлялась, безвольно повиснув в его руках, но и в ответ не обнимала. – Милая моя, родная девочка, пожалуйста, не делай этого. Не отталкивай меня. Я же не смогу без тебя. – Она попыталась что-то сказать, но он не позволил, приложив пальцы к ее губам. – Нет, подожди. Дай я скажу. Я согласен, слышишь, согласен дать шанс таким нестандартным отношениям. Даже не представляю, как это все получится, но согласен на все, что угодно, только чтобы быть рядом с тобой. Понимаешь? Согласен быть не единственным человеком для тебя. Только не отказывайся от меня. Прошу тебя.

– Ты… согласен? – Маша пристально вглядывалась в его глаза, пытаясь понять говорит ли он правду.

– Да, моя хорошая. Я согласен попробовать, что из этого получится. Только не плачь больше. Хорошо? Я хочу, чтобы ты была счастливой.

– Ты согласен… Но ведь ты говорил… Ты не мог так быстро передумать.

– Для меня это было неожиданностью. Никогда раньше я ни с кем не делил свою девушку и даже не думал о таком варианте. А тут… – он развел руками. – И ты такая маленькая, как сможешь справиться с нами двумя? Черт, я, наверное, не о том сейчас думаю…

– Я вообще-то тоже не был в таких отношениях. Так что для всех нас это будет то еще испытание. – Я провел рукой по волосам, испытывая несказанное облегчение. – Но раз уж мы договорились в таком сложном вопросе, то, может быть, у нас что-то и получится. А насчет того, справится ли Машенька с нами обоими… Я уверен, что это мы еще пощады у нее просить будем. – От этих слов девушка рядом со мной от чего-то очень мило смутилась. Надо же, а я думал ее ничем нельзя смутить – Ладно, хватит уже разводить сырость. Не то мы скоро позеленеем и начнем квакать. – Наша девочка (да, теперь НАША!) улыбнулась, а потом рассмеялась звонко и весело, хотя слезинки еще дрожали на ее ресницах. И мне показалось, будто солнце выглянуло после длинных дождливых дней. Я наклонился к ней и легонько поцеловал в губы, потом еще и еще не в силах остановиться. Поцелуй этот был одновременно и безумно сладким от облегчения, что я, все же, буду с любимой, и соленым от слез, и горьким от того, что все могло закончиться так и не начавшись. Я только сейчас понял, как сильно сжимал мою душу страх. Я с большим трудом заставил себя оторваться от этих нежных губ. Мы оба тяжело дышали, пульс бился в ушах и между ног, усталость как рукой сняло. – Девочка моя маленькая, я так испугался, что потеряю тебя, не успев найти. – Погладил Машеньку по щеке, провел по волосам. Сейчас мне необходимо было почувствовать, что она рядом. Такая маленькая и такая любимая. – Не делай так больше, хорошо? Не отталкивай нас.

– Все будет хорошо, милая. – Миша тоже не остался в стороне. Когда Маша повернулась к нему, он обхватил руками ее лицо и тоже прильнул к губам. Он целовал ее неистово, как жаждущий в пустыне, припадает к источнику.

Глядя на эту парочку, я возбудился еще больше. У меня чуть штаны не лопнули. Ну, вот, опять начинается! Руки аж тряслись от желания снять с нее всю одежду и зацеловать с головы до ног. Я все еще помнил ощущение ее небольших упругих грудок в своих ладонях. Желание сделать ее своей причиняло боль, но здравый смысл еще не совсем покинул мои мозги. Маша очень устала, а я не настолько эгоист, чтобы думать только о своем удовольствии. Вот когда она хорошенько отдохнет и поест…

Миша

А жизнь не кончится завтра,

Она у нас будет длинной,

Но ты успей все сказать мне,

Пока мы молоды, пока мы любимы.

И ты не бойся быть слабой,

А я с тобой буду сильным.

Ведь жизнь не кончится завтра –

Пока мы молоды, пока мы любимы.

Герои, «Пока мы молоды»

– Эй, вы, двое, если прямо сейчас не прекратите, то я присоединюсь к вам и тогда закончится это все не скоро. А Машеньке надо отдохнуть. Слишком уж много впечатлений на сегодня. – Недовольный голос Сергея заставил нас с Машей очнуться. Мы наконец оторвались друг от друга. Ее губы распухли и покраснели от наших поцелуев, из-за чего стали еще более соблазнительными. – Я сейчас схожу в машину за сумкой. А вы пока идите в душ. Присоединюсь к вам через несколько минут.

– За сумкой? – Удивлению моему, казалось, не было предела.

– Ну, да. Я прихватил кое-какие необходимые вещи. Завтра скатаюсь домой и заберу остальное. Ты же не думал, что я буду жить у себя и навещать вас пару раз в неделю. Спать мы тоже будем вместе. Надеюсь, что кровать здесь такая же большая, как и все остальное. – Серега усмехнулся и поднялся с дивана. Да, уж. Самоуверенности ему не занимать. Я тоже отпустил Машу и встал. Он протянул мне руку. – А ты оказался лучше, чем я думал.

Я пожал протянутую руку.

– Если обидишь ее, будешь иметь дело со мной.

Сергей прищурившись посмотрел на меня.

– Еще раз заставишь ее плакать, я тебя убью. – Сказано это было с убийственным спокойствием, но от того эти слова и пробрали до костей. – Думаю мы поняли друг друга. – Я кивнул и он отпустил мою руку.

Сергей направился к выходу, но следующие Машины слова заставили его резко остановиться, как будто он налетел на невидимую стену.

– Миша, принеси пожалуйста мои таблетки.

Я прошел на кухню и через минуту вернулся с двумя таблетками и стаканом воды. Она едва успела взять из моих рук лекарство, как Сергей оказался возле нее и схватил за руку. Не больно, но достаточно сильно, чтобы она не могла вырваться.

– Эй, ты что делаешь?! Отпусти! – Маша попыталась выдернуть руку, но у нее ничего не вышло.

– Что это за таблетки? – Сергей приблизил свое лицо к ней.

– Что?

– Я хочу знать, что за таблетки ты глотаешь. – Повторил он, разделяя слова.

– Какая тебе разница? Отпусти. – Маша разозлилась не на шутку. Она не любила, когда на нее давят и сразу же давала отпор.

– Нет, пока не ответишь на мой вопрос. Я не хочу, чтобы моя девушка была наркоманкой. Понятно, что после всего пережитого, ты захотела немного забыться, но это не правильно. Тебе это не нужно, поверь, я могу помочь. Я хочу помочь. – Я так и застыл с открытым ртом. Этот идиот думает, что я скармливаю своей девушке наркоту? Маша тоже растерялась и с минуту только и могла, что хлопать глазами. Даже рукой перестала дергать.

– Почему это ты вдруг решил, что я наркоманка?

– Не обижайся, пожалуйста, для меня красивее и желаннее тебя на свете нет никого и не будет. И я в любом случае не перестану тебя любить. – Голос его был мягким и полным раскаяния. – Но ты очень бледная, худенькая, с синяками под глазами и время от времени глотаешь какие-то таблетки. Что я еще мог подумать?

– Может то, что я не так давно вышла из больницы, перенеся с десяток операций и меня мучают боли в спине? – Маша добавила в голос немного яда, совсем капельку.

– Так ты не…

– Я не употребляю наркотики, Сережа, – ее злость как ветром сдуло, – я никогда их даже не пробовала и не собираюсь. Это обычные обезболивающие.

– Прости. Прости меня. – Он уже давно отпустил ее руку и теперь поглаживал пальцами нежную кожу. – Я ни в коем случае не хотел тебя обидеть. Я только…

– Ничего страшного. – Она положила ладонь на щеку Сергея, а он повернул голову и поцеловал тонкие пальчики. – Спасибо, что беспокоишься обо мне.

– Прости, родная. Нам всем, видимо, придется учиться доверять друг другу.

Придется – это точно, потому что доверия между нами нет: Маша не доверяет ни мне, ни Сергею, мы с ним тоже не доверяем друг другу. Если мы хотим нормальных отношений, нам надо научиться доверять, потому что без этого даже самая сильная любовь очень быстро сойдет на нет.

Пока Серега ходил за сумкой, я отнес Машу в душ, помог ей раздеться и разделся сам. Отрегулировав воду, намочил ее волосы, налил шампунь и начал массировать голову. Маша сидела на специальной скамеечке, уперевшись лбом в мой живот, устало прикрыв глаза и вздыхая от удовольствия. Рассказ о похищении и смерти близких людей дался ей очень тяжело. Она как будто заново очутилась в том жутком доме и еще раз пережила страшные события, навсегда изменившие ее жизнь. Потом этот выбор, который нам всем пришлось сделать. Я видел, что она была полностью опустошена. А я стоял перед ней голый, мой член, несмотря на все доводы разума, напрягся и тянулся к ней. Головка находилась всего в нескольких сантиметрах от ее сладкого ротика и я хотел, чтобы она взяла ее в рот, облизнула, приласкала. Я едва сдерживался, но осознание того, что моя девочка устала, не позволяло мне сорваться. Ей нужен отдых, а не домогательства ДВУХ мужчин.

Я уже ополоснул волосы Маши и взялся за мочалку, когда дверца душевой открылась и вошел Сергей. Тоже раздетый, само собой. Хм, а природа его одарила не меньше, чем меня. Я вспомнил, как Маша стонала и кричала от удовольствия, когда мы были вдвоем и попытался представить, как это будет, когда доставлять ей удовольствие мы будем вместе с Сергеем. Лучше бы я этого не делал. Картинка оказалась такой горячей, что я едва не кончил. Стиснул зубы и с трудом сдержался.

– Просторненько тут у вас. Для всех места хватит. – Он встал сзади Маши и протянул руку за мочалкой. – Давай-ка, помогу.

Я молча отдал мочалку, раз согласился на такие отношения, пора учиться делиться. Сергей налил гель для душа и начал медленными движениями намыливать тело нашей девушки. Спину, руки, обвел грудь.

– Ты можешь стоять на ногах? – Маша кивнула. – Тогда вставай. Миша придержи. – Командир, мать его. Я подхватил ее одной рукой за талию. – Вот так, малышка. – Он наклонился и провел мочалкой по ее ногам – сначала по одной, затем по другой – к светлым волосам между ножек, по нежным складочкам пальцами, от чего Манюня тихонько застонала. И я едва не застонал вместе с ней. Что он делает?

– Сладкая наша девочка. – Он нашел чувствительный маленький бугорок и начал его ласкать, каждым своим движением, вырывая новую порцию стонов. Я еще крепче прижал к себе Машу, черта с два я позволю ему все сделать самому. Наклонил голову и провел языком по маленькому сосочку, еще раз и еще, втянул его в рот и слегка прикусил. Маша застонала громче. – Да, малышка, кричи громче.

Маша обхватила мой член и начала водить рукой вверх и вниз. Судя по чертыхнувшемуся и застонавшему Сергею, с ним она делала то же самое. То, что Маша не эгоистка, я понял давно. Дарить удовольствие ей нравится не меньше, чем получать. Даже сейчас, несмотря на усталость, она не могла позволить себе только принимать ласки.

Я уделил внимание второй грудке. Манюня уже стонала в голос, выгибаясь в наших руках, и еще активнее двигала руками. Сергей шире раздвинул ей ноги и проник пальцами внутрь, вырвав из ее горла крик, который я поймал губами. Я целовал Машу, проникал языком в ее рот, жадно сминал губы, не в состоянии удовлетворить эту разгоревшуюся жажду. Я вспомнил про Сергея, который продолжал доставлять удовольствие нашей девочке и, приложив усилия, оторвался от сладких губ. В тот же момент он захватил их в свой плен.

Горячая вода поливала наши и без того разгорячённые тела, пар окутывал со всех сторон, делая картину совсем нереальной. Все происходило как во сне. Вид моей девушки, которую целует и удовлетворяет другой парень, едва не заставил меня кончить. Я не мог себе это позволить, пока Маша не получит своей разрядки.

Пока Сергей ласкал ее пальцами внутри и снаружи, я одной рукой крепко держал свою любимую за талию, не позволяя упасть. Второй рукой продолжал поглаживать, пощипывать и сминать грудки. Почти полностью вобрав одну грудь в рот, я почувствовал, что Маша уже на грани. Прикусил сосок, послав сладкую боль по ее телу. В тот же миг наша девочка закричала и забилась в наших руках. Улетая за грань удовольствия, она с такой силой сжала мой член, что я тоже не выдержал и сперма брызнула ей на ноги. Сергей зарычал, следуя за нами.

Несколько минут мы стояли, прижавшись друг к другу, и, тяжело дыша приходили в себя. Я уткнулся лицом в Машину макушку, а Сергей в ее шейку. Мы вдвоем бережно придерживали обмякшую Машу. Ее тело все еще вздрагивало. Честно говоря, мои руки тоже дрожали.

– О, Боже! Это было… – Язык явно плохо ее слушался.

– Это был небольшой аванс, – перебил ее Сергей, целуя в висок. – Продолжим, когда ты хорошенько отдохнешь.

Вода уже смыла с нас почти все следы. Мы по очереди быстро ополоснулись, обтерли Машу большим полотенцем и отнесли в постель. От одежды отказались – кого нам тут стесняться? Да и сил на одевание ни у кого из нас уже не осталось. Свою девочку положили посередине, а сами устроились по бокам, укрывшись одеялом.

– Спасибо вам, – она подарила каждому глубокий поцелуй.

– Тебе спасибо, солнышко, что дала шанс нам всем. Спи, тебе надо отдохнуть. Да и нам тоже.

Маша свернулась калачиком в наших руках и уже через минуту дыхание ее выровнялось и она заснула с нежной улыбкой на губах. Мы с Серегой некоторое время смотрели друг на друга поверх Машиной головы.

– Ну, что? Все не так страшно, правда? А ты боялся. Видишь, я даже не кусаюсь. – Этот… клоун даже в постели продолжал хохмить. И как ему не надоело?

– Надеюсь, что ты еще и не храпишь, – проворчал я. Он расхохотался не громко, чтобы не разбудить девушку.

– А с тобой, оказывается не все еще потеряно. Даже чувство юмора есть.

– Спи уже, клоун несчастный.

– Нет, теперь счастливый.

Весь следующий день мы провели в постели (то есть не только в постели, ну, в общем, понятно), выбираясь оттуда только по нужде или поесть. Благо, что это было воскресенье и никуда не надо было ехать. Вообще-то, мы честно пытались выйти прогуляться примерно после второго захода (или третьего?), но совместный поход в душ, перешел в очередной секс-марафон, так что прогулка была отложена на неопределенное время. Мы занимались любовью до изнеможения, время от времени обессиленные проваливаясь в сон. Едва приходили в себя и все начиналось заново. Мы просто не могли насытиться нашей девочкой, которая с готовностью нам отвечала. Что мы только не вытворяли с ней, а она только смеялась… пока могла, потом смех переходил в стоны и крики удовольствия. Да, это наша малышка. Очень скоро я понял, что Сергей, видимо, был прав, когда говорил, что Маша с легкостью справится с нами обоими. Пощады мы пока не просили, но ей, кажется, все время было мало. Да, что уж там, нам всем было мало.

Один раз Маша даже потеряла сознание. Мы с Серегой перепугались до чертиков, когда она бледная лежала на кровати, почти не дышала и ни на что не реагировала. Мы как два идиота минут десять носились по квартире, обвиняя друг друга в том, что довели бедную девушку до такого состояния, и не зная, что делать. А ведь оба имеем опыт оказания первой помощи. Ну, точно, идиоты! По другому и не скажешь. Взяв, наконец-то, себя в руки, я побежал за нашатырём, а он за стаканом холодной воды и полотенцем. Общими усилиями через несколько минут мы привели свою девушку в чувство. Первое, что она увидела – наши перепуганные лица. А сообразив, что произошло, начала нас успокаивать. И делала это долго и основательно, пока у нас троих опять не закончились силы и мы не забыли, с чего вообще все началось.

А еще, Сергей оценил наш кухонный стол. Идеальной высоты и размера, накрепко прикрученный к стене, он как будто специально был предназначен для того, чтобы уложить любимую девушку и пировать, сделав ее главным и единственным блюдом. К слову сказать, Сергей был неистощим на разные затеи.

Он завязал Маше глаза, забросив к себе на плечо, как охотник добычу, отнес ее на кухню и бережно уложил на стол, предусмотрительно застеленный толстым пледом. Привязал руки девушки к ножкам стола (ее же чулками) и оценил прекрасный вид. Я тоже оценил. Маша слегка подергала руками, но привязаны они были крепко.

– Зачем вы это сделали? – в ее голосе звучало беспокойство. Она стала еще сильнее дергать руками, но от этого узлы только крепче затянулись, а чулки впились в запястья, оставляя красные следы на нежной коже. – Нет, развяжите меня! Развяжите! – Когда Маша поняла, что не может освободиться, ее начала захватывать паника, пульс участился, я видел это по жилке на шее, и подумал, что это и впрямь не самая лучшая идея. Ведь в том доме она тоже была связана. Но сказать ничего не успел. Сергей обхватил ладонями ее лицо, сдвинул с глаз повязку, позволяя посмотреть на него.

– Успокойся, родная. Я знаю, что со связыванием у тебя не самые хорошие воспоминания, поэтому хочу заменить их другими, гораздо более приятными. Тебе понравится, я обещаю. Доверься мне. Я никогда не причиню тебе боль. – Маша нервно облизнула пересохшие губы, несколько секунд помешкала и кивнула, соглашаясь. Сергей наклонился и нежно коснулся губ. Прошептал, – это же мы, а не насильники. Все будет хорошо. – Вернул повязку на место и опять принялся ее целовать, нашептывая что-то успокаивающее. Его руки, как и губы тоже не останавливались ни на секунду: гладили, ласкали. Постепенно Маша начала расслабляться, она выгибалась навстречу рукам и губам. Я же не мог оторвать взгляда от этого зрелища. Неожиданно Сергей повернулся ко мне. – Неси лед.

Я удивленно моргнул, вопросительно посмотрел на него, но подчинился и принес из морозилки пакет со льдом, недоумевая, зачем он понадобился. Забрав у меня из рук пакет, Сергей опять подошел к Маше и нежно поцеловал ее в губы, она тут же ответила, но он на этом не задержался и перешел к ее грудкам. Маленькие сосочки торчали вверх и просились в рот. Он облизнул один, потом второй. Под его губами девушка выгнулась, прося еще больше ласки и застонала. Я не собирался ждать приглашения и поцеловал мягкий животик, обвел языком пупок и начал спускаться ниже. Дойдя до светлых волосков на лобке, я остановился и посмотрел на Сергея, мне было интересно, что он станет делать со льдом. Он вытащил из пакета кубик льда и провел им сначала вокруг одной груди девушки, потом начал вырисовывать круги, приближаясь к соску. Когда ледышка коснулась чувствительной вершинки, Маша застонала еще громче. Он заменил лед губами и языком и получил в награду еще один стон.

Я раздвинул ноги своей любимой и залюбовался открывшимся видом. Губки между ножек покраснели и распухли, они были покрыты влагой, показывая готовность девушки принять меня. Она уже не боялась и это радовало. Но, торопиться я не хотел. Мы только начали играть. Я встал перед ней на колени и начал покрывать поцелуями ее ножки снизу вверх, опять остановился. Маша стонала под нашими поцелуями и двигала бедрами, показывая, как она нас хочет. Ага, сейчас. Наклонился и лизнул сладкий сок. Громкий стон и бедра дернулись, прося продолжения. Я сильнее прижал их к столу руками, не позволяя двигаться, лизнул еще раз и еще. Ласкал пока не почувствовал, что она уже на грани. Отстранился и услышал разочарованное рычание:

– Нет! Не останавливайся! – В ответ на это я только рассмеялся. Всегда нетерпеливая. – Снимите же с меня эту чертову повязку! Я хочу вас видеть. – Мы уже знали, как ей нравится смотреть, поэтому Сергей сделал как она просила. Потом положил ей в рот кубик льда и опять поцеловал, повернулся ко мне.

– Давай поменяемся.

Я кивнул и он занял мое место между широко разведенных Машиных ног. А я посмотрел в глаза любимой, затуманенные желанием, и пропал. Она смотрела не меня так… не передать словами. Я готов был душу отдать, только чтобы до конца жизни видеть этот взгляд, полный нежности, невысказанной любви и счастья. Легонько провел пальцами по нежной раскрасневшейся щечке, припухшим губам, которые призывно приоткрылись, а потом поймали мой палец и пососали, как конфету, мягкий язычок лизнул, а зубки слегка прикусили. Этого мне хватило, чтобы в очередной раз сорваться и забыть про нежность и аккуратность. Я наклонился и смял губы девушки своим ртом, неистово целуя, выпивая из нее весь воздух, она ответила тем же, разжигая в моей крови еще больший пожар. Из-за льда рот ее был прохладный. Почувствовал, как она вздрогнула всем телом – оказалось это Сергей опять вступил в игру, положив ледяной кубик Маше на живот. Я захватил грудки, лаская их руками и языком, слегка прикусывая, зная, что это доставляет нашей девочке несравнимое удовольствие. А он рисовал льдом на ее теле непонятные узоры, время от времени заменяя холод замороженной воды своим горячим ртом. От таких ласк Маша опять начала стонать и извиваться в наших руках, требуя большего.

Не переставая целовать ласкать грудь девушки я с удивлением смотрел на действия Сергея. Он провел льдинкой вверх по бедру девушки, потом приподнял одну ее ногу так, чтобы она уперлась пяткой в стол и аккуратно ввел кубик льда в ее горячее лоно. Маша выгнулась, принимая в себя необычную игрушку и закричала от удовольствия. Сергей несколько раз лизнул ее между ног и снова крик. Второй кубик и длинные пальцы парня последовали за первой льдинкой. Несколько движений пальцами и Маша кончила, содрогаясь и крича. Сергея это не остановило, вытащив пальцы, он снова начал ее лизать, собирая влагу, обильно вытекающую из девушки. Вид его головы между ног любимой возбудил меня так, что я едва не лопался от напряжения.

Сергей взял еще один ледяной кубик и отправил вслед за предыдущими, которые наверняка уже растаяли, потом еще один и еще, каждый раз Маша громко стонала. Наконец, он решил, что льда достаточно и резко вошел в нее. Она опять забилась в оргазме, а ее крик я поймал губами, прижимая к себе хрупкую фигурку. Дав ей несколько секунд, чтобы прийти в себя, Сергей начал неторопливо в ней двигаться, постепенно увеличивая темп. Затуманенным взглядом Маша посмотрела на меня и прошептала:

– Иди ко мне.

Еще одного приглашения мне не понадобилось. Я залез на стол (я уже говорил, что он был на редкость крепким?) и сел так, что мой член оказался прямо перед ее ротиком. Приподняв голову она сначала коснулась языком самого кончика, слизывая выступившую влагу, потом обвела языком головку, немного пососала ее и вобрала член почти полностью, застонав от удовольствия. Мне пришлось сжать зубы, чтобы не кончить сразу. Я уже давно был на пределе и держался из последних сил. Она тоже уже не была расположена к долгой игре, поэтому начала активно двигать головой, каждый раз заглатывая все глубже. Зарывшись рукой в волосы у нее на затылке, я помогал девушке, задавая темп. Громкие стоны наполнили кухню, каждый толчок, каждое движение приближало нас к краю. Едва Манюня начала сотрясаться в оргазме, Сергей с глухим рычанием последовал за ней, я тоже больше не мог сдерживаться и горячая струя брызнула девушке прямо в горло.

Чтобы не раздавить Машу, я сполз со стола, с трудом удерживаясь на негнущихся ногах. Отвязав руки, мы отнесли ее в душ. Горячая вода немного привела нас в чувство… и все началось заново. Каждый раз думал, что уж этот точно будет последним – на большее не хватит сил. Но, нет. Стоило коснуться кому-то из нас Маши или Маше до нас и все…

Этот день был только наш. В порыве страсти и я, и Сергей сотни раз шептали и выкрикивали Маше признания в любви. И, я уверен, ему, как и мне, безумно хотелось услышать такие же слова в ответ. К сожалению, мы так их так и не дождались. Несколько раз, после очередного нашего признания, я ловил на себе ее тоскливые взгляды. Как будто наши слова причиняли ей боль. Я видел, что она хотела сказать, но почему-то не решалась. Потом она просто молча отворачивалась. Неужели не верит в нашу искренность? Не доверяет нам? Или причина в другом? Надо поговорить с Сергеем – мы должны убедить ее в том, что не оставим ее. Я-то уж точно.

Даже это не могло омрачить нашего счастья. В самом деле, настолько счастливым я себя раньше никогда не чувствовал. И, насколько я мог судить, остальные чувствовали то же самое. Мы понимали друг друга без слов. Моя ревность к Сергею испарилась, под натиском других, более сильных чувств. Но, рано или поздно, заканчивается все. Вот и этот день закончился. Одно я знал точно, как бы ни сложились дальше наши отношения, что бы ни произошло в дальнейшей жизни, этот день никто из нас не забудет. А признания от Маши мы добьемся. Рано или поздно.

Маша

Пройти, не поднимая глаз, 

Пройти, оставив легкие следы, 

Пройти хотя бы раз 

По краешку твоей судьбы.

К. Орбакайте, «Ты на свете есть»

Мы провели две недели в полной идиллии, если такое вообще возможно. Всего только две недели, а у меня возникло такое чувство, что мы прожили вместе всю жизнь. Я жила как в сказочном сне и не могла поверить, что все это происходит наяву. Меня окружили любовью и заботой и ни на минуту не оставляли одну. Мои мужчины все время были рядом со мной, они меня кормили (особенно в этом усердствовал Сережа), помогали мыться и одеваться, постоянно говорили, как сильно меня любят. Я уже не злилась и не обижалась на их желание помочь потому что знала – они делают это не из жалости к инвалидке, а потому, что им нравится обо мне заботиться.

Вообще, даже не надеялась, что все будет так гладко. Ожидала ревности, соперничества между Мишей и Сережей и даже драк. Но ничего этого не было. Каждый из них старался вести себя так, чтобы другой не чувствовал себя лишним, да и я никого из них не обделяла вниманием и относилась одинаково к обоим. Так что, в конце концов, Миша успокоился и смирился с ситуацией.

Столько ласки и нежности, сколько довелось мне испытать за эти несколько дней многим и за всю жизнь не насобирать. Сережа вообще был неистощим на всякого рода выдумки. Особенно моим мужчинам (да что уж таить, и мне тоже) понравилась одна придуманная Сережей «игра»: один из них укладывал меня сверху на себя, руками держал меня за запястья, а ногами переплетался с моими, широко их раздвигая и практически лишая возможности двигаться, а второй… ну, в общем, делал, что хотел – целовал, гладил, ласкал и дразнил, доводил до вершины удовольствия. Потом они менялись и в игру вступал второй, даря мне новую порцию удовольствия. И вновь смена игроков... Такая своеобразная «эстафета» могла продолжаться очень долго, пока я не переставала вообще хоть что-то соображать и напрочь лишалась сил не то, что говорить и двигаться, а хотя бы просто дышать. У меня закралось подозрение, что эти двое устроили негласное соревнование, кто больше раз заставить меня кончить. Не то, чтобы я была против – уверена, стоило лишь намекнуть, что мне достаточно, они сразу же прекратили бы эти пытки – но часто мне казалось, что еще немного и я буду первая, кто умрет от удовольствия.

Ничуть не меньше мне самой нравилось дарить своим мужчинам ласки. Я замирала от восторга каждый раз, когда мне доводилось их раздевать (к моему огромному сожалению, случалось это крайне редко, потому как в моем присутствии они чаще всего были без одежды). Дыхание перехватывало, когда, проводя по теплой коже пальцами, чувствовала, как напрягаются мускулы. И ни с чем не сравнимая, упоительная радость, когда заставляешь их стонать от удовольствия. Глядя на своих мужчин, поверить не могла, что это все мое. К такому легко привыкнуть. Слишком легко…

В те минуты, когда Миша зарывался лицом в мои волосы, а Сережа нежно перебирал мои пальцы своими я, зажатая между их сильными горячими телами, тихо млела от счастья и их бесконечной нежности. Я никогда раньше не была такой счастливой, как в те короткие две недели и никогда, наверное, не смогу понять, за что мне было дано ощутить такое счастье. Не находится слов, чтобы выразить, как приятно засыпать и просыпаться в крепких объятьях, запутавшись в четырех руках.

Но даже чувствуя себя бесконечно счастливой, я боялась. Страх, черный и липкий как смола, поселился внутри и никак не хотел покидать завоеванные позиции (да, и до сих пор он время от времени поднимает свою мерзкую голову). Я боялась признаться им в своих чувствах; боялась, что они меня разлюбят; боялась, что я им надоем и они меня бросят. Но еще больше я боялась признаться самой себе в том, что на самом деле чувствую к обоим мужчинам. Вот такой я оказалась трусихой, и за это малодушие было стыдно перед самой собой. Я знаю, что они очень хотели услышать от меня такие простые слова, но никак не могла заставить себя их произнести. Как никто, понимала, что такое счастье не продлится долго и им будет гораздо легче забыть меня, если решат, что с моей стороны настоящих чувств нет и не было никогда. Надеюсь, что будет легче хотя бы им. Потому как мне, точно, легче не будет.

За эти несколько дней мы изучили друг друга вдоль и поперек и не только в плане секса. Еда, напитки, одежда, фильмы, увлечения. Утомленные, мы лежали на кровати (или на диване) и говорили, шутили, смеялись. Интересно было видеть, как Миша, всегда такой серьезный и деловитый, вдруг превращался в веселого бесшабашного мальчишку, подначивал Сергея, затевал шутливые бои. Мы говорили о разных вещах, только не о будущем (я намеренно переводила разговор на другую тему, потому что не хотела омрачать наше короткое счастье такими серьезными вопросами) и не затрагивали тему родителей. Как они отнесутся к такой новости я даже представить не могла. На мнение других людей нам троим было откровенно наплевать, но родители – совсем другое дело. Их нельзя было игнорировать, а то, что они будут, как минимум, шокированы происходящим, это я знала точно.

Однокурсники на удивление быстро сообразили, что к чему. Не то, чтобы мы особо прятались, но и не афишировали сложившиеся отношения. Первыми, конечно, догадались девчонки. Еще бы, едва ли не каждая вторая студентка уже побывала в постели Василенко-младшего, а вторая половина все еще мечтала прибрать к рукам лакомый кусочек в виде сына ректора, о чем мне «по секрету» сообщили в первый же день моего появления вуниверситете. Меня немного напрягала его чрезмерная популярность, но я утешала себя тем, что, во-первых, все эти девицы были до меня и сейчас он ими никак не интересовался, во-вторых, ни с одной из них он не проводил больше одной ночи, а со мной расставаться пока не планировал.

Сереже практически не давали прохода и он, как настоящий джентльмен, решил «спрятаться» за моей спиной. Он несколько раз демонстративно носил меня на руках по универу и шептал мне на ушко всякие пошлости о том, что они вместе с Мишей будут делать со мной дома, от этих слов я краснела (хотя, после всего, что между нами было, краснеть было как-то поздновато), а глаза начинали лихорадочно блестеть. Все это не укрылось от любопытных глаз окружающих и о нашем «треугольнике» шептались все, кому не лень. Женская половина университета завидовала мне, мужская – моим парням. Кто-то называл меня шлюхой, не в глаза, конечно, жить еще никому не надоело. А один особо отчаянный идиот даже предложил принять его в нашу компанию четвертым. Миша с Сережей посмотрели на него так, что он без слов понял – четвертый лишний и ретировался раньше, чем кто-то из моих мальчиков успел подойти к нему ближе. После этого к нам больше не подходили, оставляя при себе все идиотские вопросы и предложения.

В общем, равнодушных не осталось и университет гудел, как разворошенный пчелиный улей. Благо, Дмитрий Сергеевич уехал на какой-то то ли симпозиум, то ли семинар и вернуться должен был только к концу недели. А по возвращении его ожидал огромный сюрприз. Только Сережу это, кажется, совсем не волновало. По крайней мере, вида он не подавал. Я же была настроена не так оптимистично.

О Савельеве Андрее Васильевиче слышали, наверное, все. Ну, если не все, то многие (и это не удивительно – в наше время от всевидящего ока прессы не спрячешься). На мое счастье, в этом универе не связывали меня с ним и не догадывались, что он мой отец. Сам он находился далеко отсюда, так что никакие слухи до него дойти не могли. Даже не знаю, как бы он отреагировал на мои отношения сразу с двумя молодыми людьми. Он, конечно, всегда меня очень любит и на многие вещи закрывал глаза, но сейчас…

О Мишиных же родителях я знала совсем мало, только то, что у него одна мама. Отец погиб, когда мальчику было 5 лет и Миша помнил его очень смутно. А однажды я случайно подслушала его разговор с мамой по видеосвязи. Это было поздно вечером. Сергей уже давно спал, да и я бессонницей не страдала (какая уж тут бессонница, когда рядом с тобой ТАКИЕ! мужчины, умаешься так, что просто проваливаешься в сон). Проснулась только от того, что мне стало прохладно. Протянула руку, ощупывая кровать, и поняла, что Миши нет. Я выбралась из постели, стараясь не разбудить Сережу (благо, кресло всегда стояло рядом с кроватью) и отправилась на поиски второго своего мужчины, толстый ковер скрывал звук. В ванной и гостиной его не было, а из-за неплотно прикрытой кухонной двери пробивался свет. Я уже хотела открыть дверь, но услышала звук телефонного соединения и Мишин голос (он звонил по видеосвязи). С одной стороны, не хорошо подслушивать чужие разговоры и мне следовало уйти. С другой – в моей ситуации нельзя было доверять никому, мало ли с кем и о чем он может разговаривать среди ночи. По крайней мере, именно так я пыталась объяснить себе, почему не отправилась обратно в постель. Я подъехала ближе и прислушалась. Видеть собеседницу (а это была женщина) я, конечно, не могла, но слышала хорошо. Голос у нее был очень приятный. Таким голосом малышам на ночь сказки надо рассказывать. Уже после первых слов стало понятно, что это его мама, но тут меня одолело женское любопытство и я уже не смогла заставить себя вернуться в постель.

– Привет, мам.

– Мишутка, привет! – Голос был полон неподдельной радости. – Я так ждала твоего звонка!

– Прости, но ты же знаешь, что я на задании и звонить чаще не могу. Мне и сейчас не следовало этого делать, но я очень соскучился.

– И я по тебе скучаю. Расскажи, как твои дела?

– У меня все хорошо, мам. – Секундная заминка. – Знаешь, я встретил одну девушку. Я хочу вас познакомить. Она тебе обязательно понравится.

– Ты никогда не знакомил меня со своими девушками. Кроме той, на которой жениться собирался. – Миша собирался жениться? Вот так новость. Невесть откуда взявшаяся ревность полоснула по сердцу. Но, суды по тону, мама явно не испытывала добрых чувств к несостоявшейся невестке.

– Даже не напоминай…

– Слава Богу, что она к другому ушла… А эта, наверное, особенная, если уж ты решился мне ее показать?

– Да, она замечательная. Лучше нее нет больше никого на свете.

– Ого, похоже, что она тебе очень нравится. – Мама была искренне удивлена.

– Не просто нравится. Я люблю ее. Очень. Знаешь, как это – хотеть все время быть рядом, прикасаться, делать счастливой. Это невозможно описать словами. Мне нужна только она. – В глазах защипало и я быстро их закрыла, загоняя слезы поглубже. Но горький осадок в душе никуда нельзя было спрятать. Это сейчас он так говорит, а пройдет какое-то время и он уже не будет так уверен в своих словах. Кому я такая нужна? На время – да, на всю жизнь – никогда.

– Я понимаю тебя, Мишенька. У нас с твоим папой так и было. Мы и на минуту не могли оторваться друг от друга. До сих пор не понимаю, как его тогда в магазин одного отпустила, всегда ведь вместе ходили. Если б я была с ним, то может и не случилось этого несчастья…

– Или мы бы погибли все вместе. А так мы с тобой живы. И все опять наладится, как только мы справимся с твоей болезнью.

– Наверное, ты прав. – Судя по голосу, она согласилась с ним, только чтобы успокоить, а на самом деле, так не думала. – Но, если эта девушка тебе действительно дорога, береги её и ни за что никому не отдавай.

– Конечно, мам, я буду бороться за нее до последнего.

– Ты сказал, что любишь ее. А она тебя? – Повисла пауза. Наконец он ответил:

– Не знаю… мне бы очень этого хотелось. – Голос Миши был настолько печальным, что у меня защемило сердце. Захотелось ворваться к нему, прижаться к горячему сильному телу и рассказать, как сильно его люблю. Но я подавила в себе этот порыв. Рано или поздно, он оставит меня, чтобы создать полноценную семью с нормальной девушкой. Ему легче будет уйти, не зная моих настоящих чувств.

– Что? Что такое, Миша? Она плохо к тебе относится? – Ну вот, теперь и его мама начала волноваться.

– Нет! Что ты? Мы встречаемся и она относится ко мне очень хорошо. Она замечательная и ни разу ничем меня не обидела. Но… – он попытался подобрать слова, – она никогда не говорит мне о своих чувствах и, вообще, у нас все очень сложно... – опять горечь и грусть. А правильное ли решение я приняла, когда согласилась быть девушкой сразу двоих мужчин? Мое сердце разрывалось. Я и не заметила, как по щекам покатились непрошенные слезы, те самые, которые я, вроде как спрятала подальше. Что-то я в последнее время совсем расклеилась.

– Это та девушка, которую ты охраняешь, да? Дочь «лесного короля»?

– Откуда ты? ... С чего ты взяла? – Его мама рассмеялась.

– Ой, сыночка. У меня отказали почки, а не мозги. И я пока еще могу сложить два и два.

– Мама, пожалуйста, ни в коем случае никому не говори, кого я охраняю. Это очень опасно, понимаешь? – Парень был не на шутку обеспокоен. – Пообещай мне ни с кем об этом не говорить.

Собеседница помолчала немного, потом сказала:

– Не бойся за меня, я не стану трепать языком направо и налево. Но и ты мне пообещай, что будешь осторожен.

– Конечно, мам. У меня есть ради кого жить. Ладно, хватит обо мне. Расскажи лучше, как дела у тебя?

– Все по прежнему. Позавчера была на очередной процедуре. Все прошло хорошо. – Она помолчала. – Петр Владимирович предложил еще один вариант. Но, боюсь, он нам не подходит.

– Какой вариант? Расскажи.

– Американцы недавно изобрели имплантат почки. Он размером с обычную почку и точно так же оперативным путем вживляется на место нерабочей почки, как если бы это был донорский орган. Если организм его не отторгает, то донорская почка уже будет не нужна и человек может продолжать жить практически полноценной жизнью.

– Это же отличная новость! Почему ты говоришь, что этот вариант нам не подойдет?

– Цена.

– Сколько?

– Вместе с перелетом, пребыванием в госпитале и проведением всех необходимых обследований… примерно шестьдесят тысяч долларов. – Ее голос был виноватый, но разве есть ее вина в том, что она заболела или что более дешевого варианта ей придется ждать несколько лет. Если, конечно, дождется.

– О, Господи… – я представила его состояние, когда знаешь, что цена жизни твоей матери шестьдесят тысяч в иностранной валюте. Я бы отдала все до последней копейки, чтобы моя мама сейчас была жива. Но тогда, в том страшном доме, у меня не было на это и минимального шанса. Я не говорила парням, что мы предлагали похитителям огромные деньги за наше освобождение, но они и слушать не стали. Даже наркоманы-психопаты понимали, если бы мы остались в живых, они просто так от ответственности не ушли, никакие деньги не им помогли бы.

– У нас нет таких денег, – продолжала, тем временем, Мишина мама. – Нам их не собрать и за несколько лет …

– Я найду нужную сумму, – перебил ее Миша, – у меня есть кое-какие сбережения, я возьму кредит, можно написать в фонды. Знаешь, есть такие, которые помогают собрать деньги на лечение и операции. Я займусь этим вопросом сразу же, как только вернусь. Главное, держись и не вздумай сдаваться. Слышишь? Ты нужна мне и еще больше нужна Аленке. Я найду деньги, даже если мне придется попрошайничать в переходах. Мы сделаем операцию и все будет хорошо.

Кого он больше пытался убедить, себя или маму, не знаю. Но мне захотелось ему помочь. Да и кто бы остался равнодушным в этой ситуации? Только камень. Я и раньше помогала людям в подобных ситуациях. Не напрямую, конечно. Мы с папой не любим пиариться за счет благотворительности. Но для того и существуют различные фонды. Этим вопросом я займусь, когда все утрясется. Раньше я просто не смогу ни с кем связаться без риска выдать преступнику свое место положения.

– Ладно, мамуль, – Миша постарался успокоиться и перевел разговор на другую тему, – расскажи, как там с разводом дела продвигаются? Алексей не объявлялся?

– Нет, не объявлялся. – Голос мамы погрустнел еще больше. – Свидетельство о разводе на следующей неделе пойду забирать.

– Засранец! Урод! Сволочь! Специально прячется, знает, гад, что я ему не спущу того, что он тебя предал. Бросить больную жену с ребенком, это ж каким куском дерьма надо быть. Хорошо, что у тебя есть я. Пусть только этот козел попадется мне…

– Миша! – Мама укоризненно одернула разошедшегося сына. – Не надо. Он не стоит того. Ты же знаешь, почему я с ним связалась. Он казался таким надёжным и говорил, что любит. Относился хорошо. Думала, что опять смогу быть счастливой, как с твоим папой. А вышло вот так… Я уже давно поняла, что он совсем другой. – Она что, оправдывается за свое вполне естественное желание иметь рядом надежное мужское плечо? Но ведь никто не может заранее знать, чем закончатся те или иные отношения и с какой стороны себя покажет человек, который находится рядом.

– Да, все я понимаю, – устало вздохнул Миша, – поэтому и не сильно вмешивался, когда он переехал к нам. Хотя, предупреждал, что от него ничего хорошего не будет.

– Без него, у нас не было бы Аленки.

– Ты знаешь на что надавить, да? – Миша усмехнулся, – сдается мне, Аленка – это единственное, что он сделал в своей жизни хорошего. Как она, кстати? Слушается? Хорошо учится?

Мама принялась рассказывать ему новости, но я не стала дальше слушать. Все самое главное я уже услышала. Мы не сможем быть вместе и очень скоро расстанемся, но я сделаю для Миши и его семьи одну важную вещь. Может быть, когда мне будет совсем плохо, мысль о том, что с его мамой все в порядке, хоть немного успокоит и согреет меня.

Я потихоньку вернулась в постель. Когда пришел Миша, я сделала вид, что сплю, но сон долго не шел ко мне – слишком сильные чувства поднялись в моей душе с этим звонком. И кто еще недавно говорил, что не страдает бессонницей?

Сергей

Только ты одна, только ты нужна. 

Без тебя моё сердце замрёт. 

Я так долго искал и нашёл тебя;

И теперь, пусть весь мир подождёт!

С. Лазарев, «Пусть весь мир подождет»

Едва мой отец вернулся с симпозиума (он даже домой не заходил, а сразу с самолета приехал на работу), как «доброжелатели» тут же доложили ему новости, от которых тот слегка обалдел и немедля пригласил меня на «серьезный мужской разговор». Отправив Машу в сопровождении Миши в бассейн и на физиопроцедуры и наказав последнему не спускать глаз с нашей девочки, я пошел по указанному адресу, то есть в кабинет ректора.

Отец встретил меня стоя у окна и глядя на парковку. Я догадывался, что он там видел пять минут назад – наше с Манюней нежное прощание. Он предложил мне сесть в кресло, стоящее у его стола и сам сел на свое место. На прямой вопрос: правду ли говорят о нашем «треугольнике», я ответил, как есть и коротко объяснил ситуацию. О Машиных проблемах со здоровьем и убийцей я благоразумно промолчал. Ситуация и без того сложная и нестандартная, а родители так хотят внуков, что… я не знал, что именно может произойти, но уж точно – ничего хорошего. Наверняка, они начали бы отговаривать меня от этих отношений, мы бы поругались. Этого я точно не хотел А уж впутывать их в дело о ее похищении и вовсе не было никакого желания. Я собирался все рассказать им позже, когда они безоговорочно примут Машу. После моего короткого рассказа папа надолго задумался.

– Эх-хе-хе… – резюмировал мой родитель через некоторое время, почесывая затылок, и полез в сейф за заначкой, бутылкой дорогущего коньяка, подаренной ему друзьями в тот день, когда я появился на свет. Я серьезно, напиток уже тогда имел солидный возраст (примерно лет 50 выдержки), а прибавьте к этому еще четверть века и получите настоящий алкогольный раритет. Он доставал эту бутылку только по очень, очень важным случаям, поэтому за 25 лет жидкости в бутылке оставалось еще больше половины.

Следом за бутылкой на столе нарисовались кофейные чашки и коробка шоколадных конфет. Папа мой на работе никогда не пил и это тоже чистейшая правда. Какие бы мероприятия и поводы ни случались, он никогда не употреблял алкоголь в стенах университета. Так что, судя по всему, новости его впечатлили, и что-то мне подсказывало, что не в хорошем смысле.

Он налил в чашки «по пять капель», тут же, не чокаясь, выпил свое и налил себе еще. Вторую он выпил так же как и первую и только после этого спросил:

– А она-то тебя любит?

Вот теперь настал мой черед печально вздыхать и пить не чокаясь.

– Надеюсь, что да, – ответил, внимательно разглядывая маленькую чашечку из тонкого фарфора.

Выпили еще по одной, молча закусив конфетами. Вкусные. Машины любимые.

– И что же ты собираешься делать дальше?

– Что делать? – Я с удивлением посмотрел на отца и ответил просто, – любить.

– Мда, я то был о ней лучшего мнения. Как же я так в ней ошибся? Думал, что она хорошая девушка, а оказалась всего лишь избалованной шлюшкой, которой надо все и сразу. – Он поморщился на последних словах, а у меня внутри как бомба взорвалась, в глазах потемнело и сжав кулаки я процедил сквозь зубы:

– Выбирай выражения, когда говоришь о Маше. Не смей даже думать о ней плохо. Она самая лучшая на свете. Другой такой нет и не будет. – Никогда раньше я так с отцом не разговаривал, даже будучи сопливым подростком в период гормонального взрыва, а тут, реально, «крышу сорвало».

– Эй, притормози! Ради какой-то девки на отца родного готов с кулаками кинуться.

– Маша – не какая-то девка! Ты должен понять только одно: я люблю ее и буду с ней, нравится тебе это или нет!

– Ладно! Хорошо! Понял я, понял. Люби, раз уж так вышло. – Папа поднял руки в знак капитуляции и усмехнулся. – Влип ты, сынок, по крупному. Говорил я твоей маме, что беспорядочные связи до добра не доведут, а она, знай, свое повторяет: «Нагуляется мальчик, найдет свою половинку и успокоится». Вот и нашел на нашу голову. И как же я теперь маме нашей об этом скажу? – Еще больше опечалился Василенко-старший. И тут, как в кино, открылась дверь и вошла моя вторая родительница.

– О чем ты хочешь мне сказать? – Мама как всегда чудесно выглядела и буквально излучала радость и позитив. Мы с отцом переглянулись, он, не говоря ни слова, налил в обе чашки еще немного горячительного и одним глотком выпил обжигающей горло жидкости. Я последовал его примеру, но вовсе не потому, что переживал за мамино психическое состояние после озвучивания новостей. Этим ее точно не проймешь. Просто коньяк оказался уж очень вкусным и не известно, выпадет ли у меня еще когда-нибудь возможность его попробовать.

Мама окинула взглядом наше застолье и, пройдя к столу, села в свободное кресло, после чего, можно сказать, приказала:

– А ну-ка, выкладывайте, что там у вас такого стряслось, что вы дружно уничтожаете запасы алкоголя в стране?

Немного помедлив, папа посмотрел на свою жену взглядом побитой дворняги и нерешительно начал:

– Тут такое дело… – и замолчал.

– Какое? Да, говори уже, не томи, а то и так в голову лезут всякие ужасы. – Мама нетерпеливо взмахнула рукой.

– В общем, сын наш встречается с девушкой.

– И поэтому ты достал раритетный коньяк? – Мама с сомнением взглянула на своего супруга. – Сколько их у него было и не сосчитать.

– Это та девушка, о которой мы разговаривали, помнишь, за ужином.

– Та, что не может ходить? Помню. – И она перевела взгляд на меня. – Это и есть ваша плохая новость?

– Нет. То есть, это еще не вся новость. Этот ее телохранитель тоже встречается с ней. Вот черт, как же это сказать-то правильно? Короче, у них одна девушка на двоих. Понимаешь? Они живут втроем. И, в общем, не в разных комнатах.

Родитель мой аж покраснел, видимо представляя в красках, что именно мы делаем втроем в одной комнате. Я усмехнулся про себя, вспомнив все способы, которыми мы любили Машеньку. Меня тут же бросило в жар, а в штанах стало тесно. Еще бы! Отец даже в самых своих смелых фантазиях не мог себе представить всей глубины нашего «морального разложения». Слегка поерзал в кресле, отыскивая более удобное положение. Блин, ведь только утром Маша нас с Мишей так ласкала, что я кое-как потом смог собраться с мыслями и вспомнить о необходимости отправляться на учебу. И вот опять… Снова поерзал в кресле и прерывисто вздохнул, надеясь, что не привлек своей возней ненужного внимания. Зря надеялся: отец подозрительно и очень пристально на меня посмотрел.

– И ты считаешь, что это повод напиться? – Мама заметно расслабилась. Она откинулась на спинку кресла и скрестила на груди руки, отвлекая внимание супруга на себя.

– А по твоему нет? Ты слышала, что я сказал. Они вдвоем спят с одной девушкой!

– Ну, и что? Если они смогли договориться и всех все устраивает, что в этом плохого? В некоторых странах разрешено многоженство и многомужество и никого это не смущает. Они все давно совершеннолетние и в состоянии сами принимать решения и нести за них ответственность. – Я почти услышал стук, с которым папина челюсть упала на крышку стола. Он смотрел на свою жену так, словно у нее на голове выросло дерево. – И вообще, ты внуков хочешь? – А вот это уже был удар ниже пояса. Я опустил глаза. – Ты не хуже меня знаешь, что за все время это первая девушка, которая заинтересовала твоего сына настолько, что он готов даже делить ее с другим мужчиной, только чтобы быть с ней. Это, между прочим, дорогого стоит. Так что, подумай хорошенько, Димочка, прежде чем осуждать их и вмешиваться. Со временем, я уверена, все встанет на свои места. Они и без нас разберутся. И, знаешь, мне она уже нравится, даже несмотря на то, что я с ней пока не знакома. Девочка берет от жизни все и не боится трудностей. Такая и нужна нашему бестолковому оболтусу. – И, без всякого перехода, продолжила, обращаясь ко мне. – Завтра приглашаю вас троих к нам на ужин. Ты же не против познакомить меня с твоими... друзьями, – я мотнул головой, давая понять, что совсем не против. Бесполезно противиться моей маме, если она чего-то очень сильно захотела. Лучше уж сразу соглашаться. – Тогда жду вас завтра к семи. И не опаздывайте.

– Обязательно будем.

– Замечательно! Ну, не станем тебя больше задерживать, ты, наверное, хочешь присоединиться к остальным. – Последняя фраза была не вопросом, а утверждением. Сообразив, что я тут лишний, быстро поднялся, пожал руку отцу, немного полюбовавшись его ошеломленным видом, поцеловал в щеку маму (она мне хитро подмигнула) и отправился восвояси. Но еще до того, как закрыл дверь кабинета, я услышал легкие мамины шаги и шепот:

– Димочка, я соскучилась. – Вот так-так! Я ухмыльнулся. Теперь понятно для чего у папы в кабинете стоит довольно большой и очень мягкий диван.

Сначала Маша с Мишей наотрез отказывались знакомиться с моими родителями, и мне стоило большого труда уговорить их. Рассказывать, как папа воспринял новость о наших отношениях я не стал. Ни к чему их лишний раз расстраивать. Да и заманить на совместный ужин я бы их тогда не смог никакими уговорами.

Потом мы едва не опоздали, пока Маша пыталась выбрать «подходящее» случаю платье. И непременно бы опоздали, если бы мы с Мишей не взяли дело в свои руки. Пересмотрев не очень скромный гардероб мы остановили свой выбор на платье небесного цвета из какой-то легкой ткани с расклешенной юбкой до колен. Оно подходило к ее глазам и подчеркивало фигуру. Мы помогли Маше одеться (особенно мне нравилось одевать на нее чулочки) и стояли перед большим зеркалом, Маша посередине, мы с Мишей – с двух сторон придерживали ее за талию. Неплохо мы втроем смотримся. Я наклонился к ее ушку, слегка касаясь чувствительной кожи губами и лаская дыханием, и, не отрывая взгляд от ее отражения в зеркале, тихонько проговорил:

– Ты в этом платье выглядишь так соблазнительно, что мне хочется плюнуть на ужин с моими родителями и остаться дома. Бросить тебя на кровать, залезть под эту пышную юбку и провести тщательное исследование тех сокровищ, что прячутся между твоих ножек. Я исследовал бы все очень-очень тщательно, пока бы ты не начала кричать от удовольствия. Первым делом я бы снял с тебя то маленькое кружевное недоразумение, что ты почему-то называешь трусиками. – Маша нервно облизнула пересохшие губы, жилка на ее шее билась очень быстро, выдавая ее с головой, а Мишина рука на ее талии заметно напряглась. – Потом покрыл поцелуями мягкий теплый животик, спустился ниже, раздвинул нежные складочки и нашел тот самый чувствительный бугорок, даже легкое прикосновение к которому заставляет тебя сладко стонать, а меня ласкать его снова и снова. А потом я бы вошел в тебя такую влажную и горячую. И я обязательно сделаю это – наполню тебя собой до самого края и… – Остановить разгулявшуюся фантазию смог зазвонивший мобильник. Мама. Ну, кто б сомневался? Я глубоко вздохнул и ответил на звонок.

– Сереженька, мы вас ждем у себя через пол часа. Надеюсь, ты не забыл?

– Разве ж тут забудешь? Ты же из меня тогда всю душу вытрясешь. – Я честно старался, чтобы голос не выдал моего состояния, но, кажется, не очень преуспел.

– Так и знала, что надо вас поторопить, – мама рассмеялась, – а то бедной девочке совсем продыху не даете, два обалдуя.

– Бедной девочке? О чем это ты? Нет, не надо! Мы уже выезжаем.

Я положил трубку и посмотрел на наше отражение в зеркале. Усмехнулся, заметив, что мои слова не оставили никого равнодушными – мы все были одинаково возбуждены. Машино возбуждение я любил всегда, но еще больше мне нравилось, когда она, растрепанная, раскрасневшаяся и разомлевшая от наших ласк, безвольно лежала между мной и Мишей, с трудом переводя дыхание. Тогда я легонько проводил ладонью по ее коже, поглаживая, такую нежную, мягкую и родную девочку. Какой невероятно красивой она была в такие моменты!

– Ничего не поделаешь, – я непритворно вздохнул, пряча подальше свои фантазии, – придется на время отложить новое исследование. Но учти, когда вернемся от родителей, тебе, милашка, – указал на Машино отражение, – не отвертеться.

– И не собиралась, – хмыкнула Маша, уже успевшая взять себя в руки, – поехали уже, совратитель.

Всю дорогу Машенька заметно нервничала и, пока мы поднимались на третий этаж (она у меня на руках), едва не оторвала пуговицу на моей рубашке.

– Я так не нервничала, даже когда впервые выступала с докладом на собрании акционеров, а мне тогда было всего шестнадцать, – призналась она.

Миша тоже «включил бронежилет», это я так прозвал его состояние, когда он становится серьезным и сосредоточенным, а лицо превращается в каменную маску. Это означало, что он тоже переживает, но старается делать вид, что ему все равно. В отличие от них, я был почти спокоен. Почти. В том, что мама на нашей стороне я не сомневался ни секунды. И папу она, наверняка, хорошенько «обработала». Но сомнения, всё же оставались. Очень уж негативно от отнесся к нашему «трио».

У самой двери я поставил Манюню на ноги, чтобы позвонить в дверь, но тут она вспомнила, что забыла помаду.

– Черт, черт, черт, – повторяла она, лихорадочно роясь в сумочке, – ее нет! – Она чуть не плакала и не слушала никакие заверения в том, что и так очень красивая. Нервы. Оно и понятно. Отчаявшись достучаться до Маши словами, я наклонился, захватил ее нежные губы и начал целовать. Я хотел только немного отвлечь ее и успокоить легким поцелуем, но Маша с такой страстью ответила на него, что он стал захватывать нас. С каждой секундой я все больше углублял поцелуй. В какой-то момент Миша сильной рукой повернул Машино лицо к себе и, схватив в кулак волосы у нее на затылке тоже впился жарким поцелуем в ее губы. Одной рукой наша девочка обнимала меня за шею, второй зарылась в его волосы, притягивая ближе к себе.

Я прижался к любимой всем телом, обвивая тонкую талию одной рукой, а другой обхватив грудь, сквозь ткань лаская твердый сосок. Обвел языком ушко и слегка на него подул, приласкал мочку, потянув за серьгу, провел губами по шее до ключицы, легонько прикусил кожу. Оставив грудь, провел ладонью вниз. Мишина рука сразу же накрыла девичью грудь вместо моей. А я приподнял подол платья, лаская пальцами ножку, обтянутую чулком. Рука двигалась все выше, туда, где заканчивался чулок и начиналась нежная кожа, еще выше, где за тонким кружевом трусиков было горячо и влажно. Маша выгнулась в руках, сильнее запрокидывая голову, слегка раздвинула ноги, открываясь моей ласке, и тихонько застонала. Миша заглушил стон еще более глубоким поцелуем. Манюня наощупь расстегнула несколько пуговиц на моей рубашке, чтобы провести ногтями по коже, от чего я резко выдохнул, сжав зубы. Не знаю до чего бы все дошло, но на одном из верхних этажей лязгнул замок. Резкий звук резанул по нервам, заставив вздрогнуть, и вернул нас в реальность.

– Да охренеть можно! – хрипло выдохнул Миша, нехотя отрываясь от Машиных губ. Я тоже убрал руку, мысленно соглашаясь с ним, и поправил смятое платье, а сама девушка разочарованно вздохнула, уткнувшись лбом в Мишину грудь. Застегивая рубашку, я думал о том, что мы, едва не занялись любовью прямо в подъезде у родительской двери, как сопливые подростки, которым больше негде перепихнуться. Ну, это уже вообще ни в какие рамки не лезет! Нет, мы не подростки, а два озабоченных кретина, у которых кроме секса на уме, похоже, больше ничего нет. Как, вообще, Маша нас выдерживает, не жалуется, никогда ни в чем не отказывает? Наступит ли такой день, когда наша страсть утихнет и она оттолкнет нас? Она ведь еще ни разу не сказала о своих чувствах. Может их и нет вовсе?

Опять всякая ерунда в голову лезет. Я постарался успокоиться и взять себя в руки.

– Ну, вот. Теперь тебе и помада не нужна. – Легонько провел пальцем по Машиным губам. Они и в самом деле покраснели и распухли от наших поцелуев, на щеках играл румянец, а глаза блестели, как бриллианты. Так вот что имеют в виду, когда говорят, что красивой женщину делает любящий мужчина, который с ней рядом. А у Маши нас двое. Не удивительно, что она с каждым днем становится все красивее. И желаннее. М-да.

– И теперь твои родители поймут, чем мы только что занимались и подумают обо мне еще хуже. – Она смущенно опустила глаза и нервно затеребила сумочку.

Я улыбнулся и, позвонив в дверь, успокоил:

– Не подумают. Все будет хорошо, вот увидите. У меня замечательная мама. Между прочим, это была ее идея – жить втроем. – Два изумленных взгляда стали мне наградой. Они бы может еще и сказали что-нибудь, но в этот момент дверь открылась. На пороге нас встретили оба моих родителя. Мама радостно улыбалась, а отец смотрел на нас настороженно и с каким-то подозрением. Эта настороженность мгновенно исчезла, сменившись удивлением, когда Маша привычным жестом поправила воротник на моей рубашке, а потом слегка пригладила Мишины волосы, которые сама же минуту назад растрепала. Да, вот так, легким движением руки наша девочка отмела все сомнения моего отца. Да и мамы тоже – я видел, как загорелись восторгом ее глаза.

Войдя в квартиру, я поставил Машу на ноги и встал чуть позади, обняв за талию, чтобы она чувствовала себя более уверенно.

– Ну, с моим папой вы уже знакомы. – Отец кивнул Маше и одарил крепким рукопожатием Мишу. – А это моя мама, Анна Васильевна.

– Рада наконец-то познакомиться с девушкой, которая смогла укротить моего оболтуса, – проговорила родительница, крепко обнимая девушку и целуя ее в щеку. Маша при этом очень мило смутилась и покраснела. – И не только его. – И обалдевший от неожиданности Миша тоже получил свою порцию объятий и поцелуев. – Всегда хотела иметь еще сыновей. Вот и сбылась моя мечта, хоть и не обычным способом. – Она хихикнула, как девчонка. – Что ж, проходите скорее, у меня уже все готово.

Я помог Маше снять пальто. И, пока Миша придерживал Машу за талию, я встал на колени и помог ей разуться. Отец смотрел на нас в полном изумлении, разве что челюсть на пол не уронил, а мама не скрывала довольной улыбки. Еще чуть-чуть и начнет удовлетворенно руки потирать.

Миша

И ни к чему уже жить без тебя,

и не гаснет звезда...

Больше неба – Любовь,

больше жизни – Любовь!

Молчи, это судьба!

Хор Турецкого, «С тобой и навсегда»

Встреча с родителями Сергея прошла очень даже неплохо. Они мне понравились и как люди, и просто как собеседники. И нас с Машей они приняли приветливо. Хотя, ситуация, мягко говоря, не стандартная. И все было бы совсем замечательно, если бы в конце вечера кое-что не произошло.

Анна Васильевна расстаралась и наготовила столько вкусностей, что хватило бы накормить и роту голодных солдат. В этом она напоминала мою маму: та тоже была готова накормить до отвала любого, случайно или не случайно зашедшего к нам домой. Мама Сергея все подкладывала и подкладывала нам в тарелки то одно, то другое и мы, боясь обидеть хозяйку, ели пока не почувствовали, что еще кусочек и мы лопнем. Тогда Дмитрий Сергеевич предложил показать нам свою коллекцию барашков. Серьезно? Ректор крупнейшего университета в регионе коллекционирует парнокопытных? Анна Васильевна непререкаемым тоном отправила мужчин «общаться с рогатыми собратьями», а Машу оставила, потчуя ее шоколадными конфетами и веселой болтовней.

Осмотр коллекции занял почти час. Надо отдать должное, коллекция была довольно внушительной, больше сотни экземпляров: нарисованные, из фарфора, стекла, пластика и тряпичные. Показ Серегин отец сопроводил несколькими увлекательными историями, связанными с тем или иным представителем коллекциями. По признанию самого Сергея, он тоже слышал эти истории впервые. В общем, можно сказать, что мы неплохо поладили и, возвращаясь в гостиную смеялись и обменивались шутками.

Я замер на пороге, увидев Машу, вернее выражение ее лица, когда она подняла на меня глаза. Сердце тревожно заколотилось в груди. Что-то случилось, пока нас не было. Наша любимая девочка была бледнее бумаги и выглядела потерянной и несчастной, в глазах застыла печаль, перемешанная со слезами, готовыми вот-вот пролиться. Хозяйка дома в растерянности пыталась разговорить гостью, и выяснить причину внезапной смены настроения, но результата это не принесло. Мы с Сергеем бросились к Маше, едва не толкая друг друга.

– Что случилось? Что с тобой? – Но она только покачала головой и опустила глаза.

– Мама, что ты ей сказала? – Голос Сергея прозвучал так грозно, что не ответил бы ему только немой, да и тот бы нашел способ сообщить нужную информацию.

– Я не знаю. – Анна Васильевна была явно обескуражена происходящим и даже не одернула сына за грубость. – Мы просто болтали обо всем и ни о чем, а потом вдруг, раз, и Машенька стала сама не своя.

– Сережа, Миша, успокойтесь. Все хорошо. Просто… я неважно себя почувствовала. Наверное, конфеты были уже лишними. Анна Васильевна, вы не обидитесь, если мы сейчас поедем к себе?

– Нет, что ты? На что же тут обижаться? Может быть не стоит никуда ехать? – Спохватилась женщина. – Приляжешь, я заварю тебе травяного чаю. Можем вызвать скорую.

– Нет-нет, спасибо. – Скорая – это последнее, что нам сейчас нужно. – Не беспокойтесь. Мы лучше домой. Большое спасибо за гостеприимство. – Маша нашла в себе силы улыбнуться хозяйке дома и сжать ее руку в знак благодарности и поддержки. Потом посмотрела на меня, давая понять, что пора ехать. Я тут же подхватил ее на руки и, поблагодарив хозяев за хороший вечер, направился на выход. Серега тоже поспешил за нами, забрав на ходу Машины туфли и пальто. На последок он еще раз пристально посмотрел на своих родителей.

– Я позвоню, – было последним, что он сказал.

Всю дорогу Маша молчала, внимательно изучая ночные пейзажи за окном. Не проронила ни слова, пока поднимались на этаж. Войдя в квартиру, Сергей с Машей на руках, не останавливаясь прошел в гостиную, сел на диван, не выпуская из своих объятий и задал еще раз вопросы, мучавшие нас с того момента, как мы увидели ее расстроенное лицо:

– А ну-ка, выкладывай, что там произошло? Что моя мама тебе сказала?

Пока Маша, ломая пальцы, думала, что сказать, я подошел и сел рядом так, чтобы видеть ее лицо, положил ее ноги к себе на колени и начал массировать стопы.

– Ну, говори же. Я должен знать, чем она тебя обидела.

– Ничем. То есть… она сделала это не нарочно. Черт, я с самого начала понимала, что не стоит все это затевать… – Она уронила голову в ладони. – И с чего я решила, что у нас есть шанс? Твоя мама была так рада, что у тебя появилась девушка и между нами серьезные отношения. Сказала, что я ей очень понравилась, что у нас получатся очень красивые дети и она надеется не меньше, чем на трех внуков. – Мое сердце пропустило удар, а руки сами собой сжались в кулаки. Маша подняла глаза на Сергея. – Она не примет меня, как только все узнает. Нам вообще не стоило доводить отношения до знакомства с родителями, потому как ни во что большее они не перерастут. Я не хочу давать вашим родителям ложных надежд. – Она снова принялась разглядывать свои руки. Было понятно, как тяжело ей дались следующие слова. А для меня они были как нож в сердце. – Я думаю, что нам лучше закончить эти отношения прямо сейчас, пока… пока все не зашло слишком далеко. В общем, Сережа, я считаю, что тебе лучше уйти. Найти девушку, которая сможет оправдать чаяния твоей мамы. Когда-нибудь она узнает о… моей проблеме и тогда… все будет намного хуже. – Из-за накативших эмоций Маша как будто задыхалась, хватая ртом воздух. – Она возненавидит меня.

Серега с минуту пристально смотрел на Машу, ожидая, видимо, что она посмотрит на него. Не дождавшись, обхватил ее лицо двумя руками и заставил взглянуть себе в глаза.

– А теперь послушай меня. Слушай внимательно. Ты должна хорошенько запомнить то, что я сейчас скажу. Я свой выбор сделал и менять его не собираюсь. Я выбрал тебя и знал, на что шел. Если мою маму или кого-то еще это не устраивает, то это исключительно их проблемы. Я люблю тебя, а все остальное может катиться к чертям собачьим.

– Ты не можешь так говорить. Это твои родители, они тебя любят и хотят, как лучше. Рано или поздно и ты поймешь, что сделал неправильный выбор, начнешь жалеть, что не послушал их. Натянутые отношения с родителями – это… Так нельзя, понимаешь?

– Ты права, они в любом случае остаются моими родителями и я буду стараться сохранить с ними хорошие отношения. Но я не откажусь от тебя. Ни за что. Я просто не могу этого сделать. Ты стала частью меня, частью моей души, моего сердца. Ты заполняешь собой пустоту внутри меня. И не надо говорить, что мы слишком мало знакомы, для таких чувств. Ты моя и так будет всегда, кто бы что ни говорил. Слышишь? Никому не отдам. Моя, моя навсегда. – Последние слова он уже шептал срывающимся голосом. Еще несколько секунд смотрел ей в глаза, а потом поцеловал с такой жаждой, словно это был последний поцелуй в жизни. Маша сначала не отрываясь просто смотрела на Сергея широко распахнутыми глазами, и в этом взгляде было все, что она чувствовала, что хотела сказать, но не могла. По ее щекам катились слезы (ну, что же это такое – мы чаще заставляем ее плакать, чем смеяться). А потом она ответила на поцелуй. И мое сердце зашлось от смеси самых противоречивых эмоций. Они целовались все более страстно так, будто хотели выпить друг друга до дна, а я смотрел и сердце мое щемило все сильнее. Не от ревности, нет – от нее давно уже не осталось и следа. Просто я понимал его, как никто другой, потому что чувствовал то же самое.

Мы были с ним в одинаковом положении. Маша ни одному из нас до конца не доверяла. Да и с чего бы ей нам доверять? Пока что дальше слов наши обещания не зашли. Наверное, стоило поговорить с Машей, попытаться убедить в том, как сильно мы ее любим, что не бросим ее ни при каких обстоятельствах и никогда не пожалеем о своем выборе. Но это опять были бы всего лишь слова. А в тот момент хотелось просто любить ее, целовать и дарить удовольствие. А слова они так и останутся просто пустым звуком, пока мы не сделаем хоть что-то достаточно убедительное.

Видимо, Сергей полностью разделял мои мысли, потому что, не отрываясь от Машиных губ, провел руками по ее плечам, груди, погладил спину, стягивая с нее пальто. Ловко расстегнул замок на платье, открывая доступ к такому желанному телу. Он осыпал нежными поцелуями обнаженную кожу. Я больше не хотел оставаться просто наблюдателем, позволяя своему товарищу в одиночку доставлять удовольствие нашей девушке. Машины ноги все еще находились у меня на коленях. Я медленно провел руками вверх добираясь до того места, где над тонким чулком начиналась обнаженная кожа. Приподняв юбку и слегка раздвинув ей ноги, я наклонился и начал их целовать. Не торопился, смакуя каждый поцелуй и в награду получил приглушенный стон. Я знаю, что ей нравится. Продолжая целовать ноги, я стянул с Маши трусики и отбросил их в сторону. Складочки, покрытые светлыми курчавыми волосками, уже были мокрыми и это возбудило еще больше. Сидеть стало совсем неудобно.

Сергей уже спустил платье до пояса и теперь ласкал ее грудь, а Маша расстегивала его рубашку, гладила плечи и зарывалась пальцами в его волосы. Я вновь склонился к ее бердам и, разведя ноги еще шире, подул на нежные складочки, потом лизнул, собирая ее соки, и услышал еще один громкий стон. А когда, раздвинув складочки, я тронул языком чувствительный бугорок, она вскрикнула, выгнулась и, вцепившись мне в волосы, сильнее прижала к себе мою голову. Я тихонько засмеялся и немного отстранившись, начал нарочито медленно ласкать ее языком. Маша стонала и вскрикивала, двигала бедрами, пытаясь ускорить меня, но я не поддался, как бы мне ни хотелось подарить ей разрядку.

Сергей слегка развернулся, садясь на свои ноги и усаживая Машу перед собой. Подхватил ноги девушки под коленями и развел их так широко, как только возможно. Я с любопытством наблюдал за его действиями. Едва Машенька оказалась передо мной открытая и доступная, я не стал медлить и начал ласкать ее, проникая пальцами внутрь. Она была такая мокрая, горячая и тугая, что я едва не кончил прямо в штаны. Маша полулежала, откинувшись на грудь своего второго любовника и не сводя глаз с меня. Он уже был без рубашки (и когда, блин, успели?), штаны расстегнуты, а ее платье сбилось на талии. Он продолжал целовать ее шейку и ласкать языком ушко. Я погружал пальцы все глубже в податливую плоть, лаская мою девочку изнутри, находя новые чувствительные точки, так что уже через несколько секунд она начала содрогаться в первых конвульсиях, впиваясь ногтями в мои плечи, и кричать в голос. Я не останавливался, продлевая удовольствие своей любимой. Не в силах больше терпеть, вытащил пальцы и, поймав ее затуманенный взгляд, облизал их. От чего она снова застонала.

Когда Сергей отпустил ее ноги, мы окончательно сняли мешающее платье и отправили его туда же, где лежали трусики и снятый еще раньше бюстгальтер. Кажется, где-то здесь ещп было пальто. На Маше остались только тонкие чулки, которые нам совершенно не мешали. Я поднялся с дивана с мгновенно избавился от ненужной сейчас одежды. В это время Сергей продолжал целовать и ласкать нашулюбимую, не давая ей прийти в себя. Раздевшись, я вернулся на диван и пересадил Машу лицом к себе на колени, позволяя Сергею раздеться. Он тоже не стал мешкать, в считанные секунды сняв штаны и трусы и материализовал бутылочку со смазкой. Он что в кармане его носит?

Я лег на диван так, чтобы Маша оказалась верхом на моих бедрах и, приподняв ее, насадил на свой член. Она закричала от удовольствия и начала двигаться, слегка прикрыв глаза. Щеки ее раскраснелись, волосы рассыпались по плечам – красавица. Моя! Наша! Люблю! Я схватил ее за бедра, останавливая движение, потому что чувствовал приближение и своего и ее оргазма, но был ещё и Сергей, которому причиталась его доля удовольствия. Маша разочарованно застонала и вновь попыталась двигаться:

– Еще, пожалуйста… Еще…

– Потерпи, родная. Скоро… – Я приподнял голову и лизнул сначала один сосок, затем другой. – Сейчас тебе будет еще приятнее. – Втянул сосочек в рот и девушка выгнулась в моих руках. – Тебе ведь нравится, когда мы оба внутри… Глубоко-глубоко внутри тебя… – Ответом мне был стон.

Сергей встал на колени за спиной Маши, выдавил смазку себе на пальцы, аккуратно ввел их в нее и начал ласкать вторую дырочку, одновременно растягивая ее для себя. Маша опять начала стонать и пыталась двигать бедрами, я наклонил ее к своей груди, слегка приподняв, раздвинул ее бедра как можно сильнее, чтобы Сергею было удобнее. Он вынул пальцы и тут же вошел в нее на всю длину. Не зависимо от того, как сильно мы были возбуждены, нам надо было быть очень аккуратными. Мы с Серегой были большими, а Машенька маленькая и хрупкая, особенно по сравнению с нами. Любое наше неосторожное движение могло причинить ей боль или вовсе покалечить.

Маша громко застонала, от острых коготков на моих плечах и груди остались полосы. Да, ей нравилось, когда мы оба были в ней и она этого не скрывала. Не давая опомниться, мы начали двигаться внутри нашей девочки. Через тонкую перегородку кожи я чувствовал движения Сергея и подстраивал свои движения так, чтобы доставить Манюне больше удовольствия. Даже удивительно, как быстро мы с ним научились взаимодействовать и понимать друг друга без слов.

Маша не сдерживала криков и стонов, в кровь царапая мне кожу, а мы не сдерживали себя, все сильнее врезаясь в горячую влажную плоть. Я крепко держал Машины бедра, Сергей накрыл ладонями груди и ласкал их, сжимая и пощипывая соски, тем самым еще быстрее приближая нашу любимую к вершине удовольствия. Наше стоны и хриплое дыхание наполняли комнату. Несколько толчков и Маша начала содрогаться в экстазе. Еще толчок и еще, она закричала в последний раз, обессиленно падая на меня, тяжело дыша и содрогаясь всем телом. Я почувствовал, что Сергей разрядился в ее тугую попку и последовал за ними обоими, едва не теряя сознание от удовольствия.

– Я люблю вас. Люблю обоих. – Прошептала Маша, едва переведя дыхание. Говорила она очень тихо, но мы услышали. – Люблю так, что сжимается сердце и хочется плакать. Я не знаю, что буду делать, когда… – она не закончила, всхлипнув на моем плече. Я почувствовал на коже горячие капли. – И если кто-нибудь когда-нибудь скажет вам, что это не так – не верьте.

Услышать наконец-то признание в любви от Маши оказалось необыкновенно приятно. Но настораживала фраза, которую она не договорила. Означает ли это, что она собирается в скором времени закончить наши отношения? И это тогда, когда мы все, наконец, признали, что между нами не просто сексуальное влечение. Я посмотрел на Сергея, сидящего откинувшись на спинку дивана и медленно поглаживающего Машу. В его голове, похоже, бродили те же мысли. Потому что он слегка прищурился, а потом покачал головой, давая понять, что уйти от нас просто так ей не удастся.

Я погладил любимую по волосам и поцеловал во влажный висок.

– Не плачь, моя родная, все будет хорошо. Мы все решим и справимся со всеми проблемами. Нас ведь трое. Мы любим тебя, а ты любишь нас – и это самое главное.

– Ты думаешь этого будет достаточно?

– Нет, я так не думаю. Я уверен, что этого не достаточно. Не в нашем случае, уж точно. Но, если мы захотим и вместе будем работать над нашими отношениями, все получится. Нам никто не сможет помешать. Верь мне. Я ведь и не думал никогда, что смогу с кем-то делить свою любимую, но, видишь, смог. И, мне кажется, у нас неплохо получается уживаться вместе. По крайней мере, пока. А раз так, то и все остальные проблемы решаемы.

– Он прав, – подал голос Сергей, и провел рукой вверх по Машиной ноге, – никто и ничто не сможет нас разлучить, пока мы сами этого не захотим. А я не хочу с тобой расставаться. Никогда. Понимаешь?

– Я тоже не хочу тебя отпускать. Да и не смогу. Не знаю, как я жил без тебя. – Я еще крепче прижал к себе Машеньку, боясь, что она убежит прямо сейчас. Она ответила едва слышно.

– Я не желаю ничего больше, чем всегда быть вместе с вами, но… я знаю, ничто хорошее не может длиться вечно… Сейчас все слишком хорошо и я чувствую, что очень скоро это закончится. Понимаете? Что-то должно произойти. Что-то очень-очень плохое.

Мы оба еще долго пытались успокоить любимую, убедить, что с нами она в полной безопасности. Она, конечно, соглашалась с нашими доводами, кивая головой, но безнадежность и страх из ее глаз так и не исчезли. Мы не преуспели в своих убеждениях. Да и как тут можно убедить кого-то, если сам чувствуешь – беда на пороге.

Андрей Васильевич

…я так боюсь:

Не добежать, не долететь,

не додышать, не дошептать

И не допеть, и не успеть

что-то сказать…

Д. Майданов, «Не добежать»

– Вам не следует ехать к своей дочери и вы это знаете не хуже меня. Я уверен, что с ней все в порядке. – Этот человек действовал мне на нервы. Как там его зовут? Вадим Владимирович Ситников, кажется. Невысокий, худощавый с волосами цвета соломы и бледно голубыми глазами, лет тридцати пяти. В общем, ничем не примечательная внешность. Даже не знаю, что в нем так на меня действует, но каждый раз, когда мне приходится с ним общаться, возникает желание размазать его по стенке. Ну, или, как минимум послать к чертям собачьим. Ни того, ни другого я позволить себе не мог, потому что, во-первых, подобное поведение не приемлемо для такого солидного человека как я, а во-вторых, именно от этого неприятного служителя закона зависело будет ли найден заказчик – тот самый, настоящий убийца моей жены и Паши, сломавшего жизнь моей единственной дочке. Не удивительно, что расправиться с тем гадом мне хотелось куда больше, чем почесать кулаки о физиономию Ситникова.

– Да откуда вы знаете? Вы же сами говорили, что не связывались с Михаилом. – Я уже с трудом сдерживал себя, он же с самым невозмутимым видом продолжал сидеть за столом и попивать чай с баранками. Чай! С баранками! На мою дочь открыта охота, а он вместо того, чтобы искать преступника чаи гоняет!

– Я не могу с ним связаться, потому что у меня нет его номера. Он выйдет на связь сам и только в случае крайней необходимости.

– А если их обоих там уже… – закончить я не смог, боясь даже мысль такую допустить.

– Зря вы так волнуетесь, Андрей Васильевич. Доверьтесь нам, мы профессионалы. А Михаил – один из лучших наших сотрудников. Он защитит вашу дочь. Так что отправляйтесь домой, выпейте чего-нибудь успокоительного и, умоляю, не мешайте нам работать.

Эти его слова, да еще сказанные равнодушным тоном стали последней каплей в чаше моего терпения. Таким тоном разговаривают с неугомонным ребенком, чтобы он наконец-то отстал от занятых взрослых. Я подскочил с неудобного кресла, в котором сидел, руки сжались в кулаки.

– Какого черта?! Маша – моя единственная дочь! Она – все, что у меня осталось! И вы предлагаете мне просто сидеть и ничего не делать? Я бы не добился всего, что имею, если бы рассчитывал только на других. Я едва не потерял ее и, да, я переживаю за нее, не зная, можно ли доверять вашему сотруднику.

– Вы же понимаете, что ваша затея опасна. – Мужчина устало вздохнул и, наконец, отодвинул в сторону чашку с недопитым чаем. – Убийца наверняка следит за вами, чтобы закончить начатое, а вы хотите вывести его прямо к цели и пустить псу под хвост всю работу, которую мы проделали! У нас уже есть подозреваемый, но нам нужно еще немного времени, чтобы собрать побольше доказательств. Я не скажу вам его имя, даже не просите, – поднял руку, останавливая вопрос, уже готовый сорваться с языка. – Не хочу, чтобы вы наделали глупостей и вспугнули преступника раньше времени. Скажу только, что это человек из вашего ближайшего окружения и замешан он не только в похищении и убийстве, но и в финансовых махинациях. Я говорю вам об этом в нарушение всех инструкций, Андрей Васильевич, только для того, чтобы вы поняли, как близко к вам подобрался убийца и один неосторожный шаг может оказаться фатальным. В первую очередь для вашей дочери. Я уверен – этот человек не остановится, пока не устранит вас, если начнете ему мешать.

Все это он говорил спокойным и вкрадчивым тоном, словно объяснялся с несмышлёным ребенком. Но от этого смысл его слов не становился менее страшным. Я, наконец-то, стал понимать, что именно мне не нравится в этом человеке. Он заставляет меня чувствовать себя дураком. А я этого не люблю. Да, и кому вообще может понравиться, когда его выставляют дураком? Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Вздохнул еще. Потом еще раз. После десятого вдоха, мои нервы пришли в такое состояние, что я мог выражаться нормальным языком, а не сыпать старым добрым русским матом.

– Послушайте, вы… Вадим Владимирович, у вас есть дети? – Не дожидаясь ответа, продолжил. – Если бы вашу дочь похитили, изнасиловали и пытались убить, а потом отправили к черту на кулички без возможности связаться и хотя бы спросить, как дела, вы бы смогли спокойно спать и заниматься делами? Ответьте мне, как бы вы себя чувствовали на моем месте?

Я ждал ответа, но он молчал. Просто сидел и с нечитаемым выражением лица смотрел на меня. Не знаю, что он там высмотрел, но спустя несколько минут открыл ящик стола, запертый на кодовый замок, вынул небольшой конверт из коричневой бумаги и бросил мне через стол. Внутри звякнуло что-то металлическое.

– Там адрес и ключи от квартиры. Сообщите всем о срочной рабочей командировке, закажите билеты в любой другой город и езжайте туда. Ведите себя как обычно. Заселитесь в гостиницу и возвращайтесь в аэропорт, там берите билет на любой ближайший рейс и летите туда, а уже из второго города отправляйтесь в пункт назначения. У дочери не задерживайтесь – на все эти перемещения у вас не больше суток. Потом вы должны вернуться в гостиницу. Ключи принесете, когда вернетесь. – Он замолчал и выжидающе посмотрел на меня. Помедлив несколько секунд, я забрал конверт. Горло перехватило и я с трудом сглотнул тугой горький комок.

– Спасибо.

– Скажете спасибо, когда мы прижмем убийцу. И еще раз напоминаю, ни слова ни одной живой душе о настоящей цели вашей поездки. Будьте очень осторожны и внимательны. От этого зависит жизнь Маши. – Он впервые за все время назвал ее по имени, раньше мне казалось, что он его даже не помнил. Я поднялся, собираясь уходить, но следующая его фраза заставила меня остановиться. – Знаете, Андрей Васильевич, почему я здесь работаю? – Ситников не стал дожидаться моего ответа и сразу продолжил. – У меня был сын. Веселый и очень активный мальчик. Три года назад его сбила машина. За рулем был молодой парень в состоянии наркотического опьянения. Он был абсолютно невменяемым и принял шестилетнего мальчика, катающегося во дворе на велосипеде, за страшного монстра из какой-то популярной компьютерной игры. Молодой ублюдок переехал его на своем Ламборджини. Три раза. У моего сына не было никаких шансов. Искореженный велосипед пришлось разрезать на части, чтобы достать тело… – Его голос дрогнул, в глазах появилась боль, но он быстро отвернулся, пытаясь спрятать эмоции. Наконец-то, он стал похож на нормального человека, а не на бесчувственную машину. Глубоко вздохнув, Ситников продолжил. – Три года прошло, а моей жене до сих пор по ночам снятся кошмары, потому что все случилось у прямо у нее на глазах. Каждый раз, когда заходит разговор о том, чтобы родить еще одного ребенка, у нее случается истерика. Она боится, что и со вторым ребенком может что-то произойти. Но самое поганое во всем этом то, что парень за рулем оказался сыном одного важного депутата и отделался условным сроком и сейчас продолжает жить, как ни в чем не бывало. А всю вину на ребенка переложили: якобы, он катался по проезжей части и сам заехал под автомобиль. Трижды. – Он невесело усмехнулся и развел руками. – Так что, поверьте, я прекрасно знаю, как больно терять близких людей, особенно – единственного ребенка. Вот для чего я здесь, господин Савельев, чтобы те, кто считает себя всесильными, не могли избежать наказания и получали за свои преступления по заслугам.

Я стоял на лестничной площадке перед дверью квартиры с номером 38 и нервно теребил в руках ключи, боясь того, что могу увидеть за этой дверью мертвые тела Маши и ее охранника и надеясь, что с ними все в порядке. Не знаю, почему я не позвонил в домофон. Когда собирался это сделать, дверь открылась и из подъезда вышла какая-то женщина с собакой, а я на автомате вошел внутрь.

Я добирался сюда, соблюдая все возможные меры предосторожности следуя советам Ситникова. Даже охрану оставил в номере гостиницы, чтобы они создавали вид моего там присутствия. Очень надеялся, что этого будет достаточно и меня не смогут выследить.

Было раннее субботнее утро и из-за двери не доносилось ни звука. Наверное они еще спят и я могу напугать их своим появлением. Нерешительно взялся за ручку двери и нажал. Дверь оказалась заперта. Это уже хорошо. Все же страх не покидал меня. Я прислонился лбом к холодному металлу двери, собираясь с силами.

Сколько я так простоял не смог бы вспомнить даже под пытками. Но вдруг за дверью раздался женский крик. В полной тишине он показался до невозможности громким. Я вздрогнул от неожиданности и едва не выронил ключи. Маша! Это ее голос! Еще один крик. Кровь зашумела в ушах. От ужаса, мгновенно охватившего меня, я почти ничего не соображал, кроме того, что моя единственная дочь сейчас в опасности и я должен ее спасти. Девочка моя, я иду. Я помогу тебе. В этот раз я успею. Вынув из кобуры пистолет и взведя курок, я отпер замок. Руки дрожали так, что с трудом попал ключом в замочную скважину. Не думая больше ни о чем, распахнул дверь и вошел в квартиру. Голос стал громче.

– А-а-а! Миша! Нет, не надо! Пожалуйста, прекрати! – Маша опять вскрикнула. О, боже! Что он с ней делает? Я так и думал, что ему нельзя доверять. – Нет, Миша! Ой! Что ты делаешь? Отпусти меня!

– Ну, уж нет, – ответил хриплый голос, – только не сейчас. Тебе никуда от меня не деться, крошка. Придется заплатить за все!

– Нет, не надо! Я ничего не сделала!

Я пошел в том направлении, откуда раздавались крики. Дверь в комнату была открыта, но я стоял под таким углом, что никого не видел. Тогда я прошел еще немного вперед и едва успел краем глаза заметить движение сбоку, как резкий удар ноги выбил пистолет из моих рук. Два коротких удара, несложный прием и вот я уже лежу на полу, уткнувшись лицом в дорогой ворсистый ковер с заломленной за спину рукой, а кто-то неизвестный придавил меня сверху коленом. Все было проделано настолько быстро и профессионально, что я не успел ничего предпринять. Раздался испуганный Машин вскрик, а потом почти одновременное очень удивленное:

– Андрей Васильевич?!

– Папа?!

– Папа? – Тот, кто сидел на мне был, казалось, удивлен больше остальных

– Да, папа. Встань уже с меня, идиот! Мне же больно!

Неизвестный медленно отпустил меня и встал, а потом подал руку, помогая подняться и мне. Им оказался парень немного моложе Михаила, чуть ниже его ростом и немного уже в плечах, но подтянутый и мускулистый, с внешностью модели и улыбкой заядлого сердцееда. От таких красавчиков девушки всегда теряют разум и осторожность. Судя по тому, как быстро он уложил меня лицом вниз, еще и профессиональный борец. Оценить его фигуру я смог без труда, потому что он стоял передо мной в одних шортах. Шортах? Что за черт?! Он что, ночевал здесь?

– Ты кто такой и что здесь делаешь? – Я поводил плечом, разминая его, чтобы быстрее унять боль. Однако, хватка у него железная.

– Сергей Василенко. Я сын ректора того университета, где сейчас учится Маша. – Он посмотрел в ее сторону и выражение его лица изменилось, стало каким-то… Вдохновленным, что ли. Или влюбленным? – Собственно, мы учимся в одной группе, так и познакомились. – говоря это, парень, протянул мне руку, чтобы пожать.

– Ловко ты меня уложил.

– В этом у меня большой опыт. – Он усмехнулся. Нагнувшись, подобрал пистолет, отточенным движение вернул предохранитель на место и протянул оружие мне. – Извините, я подумал, что это убийца пришел за Машей.

– Ничего. Ты все сделал правильно. На моем месте действительно мог оказаться убийца. Так что, я на тебя не в обиде. – Тут я вспомнил почему именно ворвался в квартиру с оружием наготове и перевел взгляд на Михаила и свою дочь, которую он бережно держал на руках. В тот момент, когда Сергей выбивал у меня из рук пистолет, я успел заметить, как Машин охранник повернулся к нам спиной, прикрывая собой мою девочку. И это никак не вписывалось в ту картину, которую я себе нарисовал, услышав Машины крики. Я внимательно оглядел обоих. Никаких следов насилия на теле дочки я не заметил. Скорее, наоборот, вид у нее был цветущий, и вообще, она не торопилась покидать его объятия, крепко держась руками за шею парня. На Маше была надета короткая полупрозрачная шелковая сорочка и такой же халатик, которые почти ничего не скрывали. И когда она начала покупать такое откровенное белье? Она даже дома так никогда не ходила, а здесь… Хотя, дома у нас все время находились парни из охраны и Маша старалась никого не провоцировать, поэтому всегда одевалась скромно. Миша, так же как и Сергей, щеголял в одних пижамных штанах, едва державшихся на его бедрах. Мне это не понравилось и я нахмурился. Двое полуголых парней и моя дочь в неглиже, рано утром в одной квартире. И чем, спрашивается, они тут занимаются? Что тут у них происходит?

– А что ты вообще здесь делаешь? – Спросил я у Сергея, не скрывая своего раздражения.

– Охраняю Машу, – не моргнув глазом ответил он.

– А Миша что, уже не справляется со своими обязанностями?

– Ну, что вы! Он прекрасно со всем справляется, но мы решили, что вдвоем мы сможем охранять нашу Машу в два раза лучше. – «Нашу Машу»?! У меня чуть челюсть не отвалилась. Вашу ж мать! Он что, издевается надо мной? Внимательно посмотрел на парня. В его светло-карих глазах черти отплясывали Канкан, но лицо оставалось абсолютно серьезным. Засранец.

– Сдается мне, что он не только с этим прекрасно справляется. Маша, мы можем поговорить наедине? – Мой голос прозвучал резче, чем я хотел, от чего Маша испуганно вздрогнула, а Михаил крепче прижал ее к себе. Да, что ж я за отец такой? Девочке и так досталось по самое не хочу, а тут еще я со своими подозрениями и недовольством. Но я должен был прояснить ситуацию иначе не смог бы спокойно спать.

– Конечно. Пойдем на кухню.

Миша повернулся, чтобы отнести ее, но я заступил ему дорогу.

– Я сам отнесу.

Маша почему-то виновато посмотрела на парня, после чего он нехотя передал свою ношу мне. Закрывая ногой дверь, я услышал:

– Да уж, хорошая встреча вышла – ничего не скажешь, – посетовал Сергей.

– Иди лучше оденься, герой, – фыркнул в ответ Михаил.

Дверь за нами захлопнулась, и дальнейшие препирательства парней я уже не слышал.

Маша

Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день.

Все останется в этой Вселенной,

Все вращается в этой Вселенной -

Возвращается к нам, запуская круги на воде.

Ничего не проходит бесследно,

Ничего не проходит бесследно.

Слот, «Круги на воде»

Вот и познакомила Сергея с отцом. Но кто ж знал, что он вообще может приехать? Он даже не должен был знать, где мы находимся. И это хорошо, что мы с Мишей всего лишь играли и были одеты… Ну, почти одеты. А если бы он застал нас занимающимися сексом на диване или на полу? Или еще где-нибудь… Я посмотрела на кухонный стол и вспомнила все, что мы на нем вытворяли. Жар бросился к моим щекам. Одно дело сказать папе, что мне нравятся два парня и я встречаюсь одновременно с обоими, и совсем другое – предстать перед ним «во всей красе». Я видела, как он смотрел на нас и хмурился. Да и его тон, когда он просил поговорить, ясно показывал, насколько он недоволен увиденным. Наверняка, уже пришел к определённым выводам. Я вздохнула, предчувствуя тяжелый разговор. А кому было бы легко разговаривать о своей личной жизни с собственным папой? С другой стороны, рано или поздно, он наверняка бы узнал. Так почему не сказать всю правду сразу. Может быть я найду правильные слова и ему будет легче принять все как есть. Обманывать его мне даже в голову не приходило: никогда не врала родителям (не говорить всей правды – это же не значит врать, да?) и не собиралась начинать.

Прежде чем посадить на стул, папа крепко прижал меня к себе и поцеловал в щеку. Потом еще с минуту просто смотрел на меня.

– Прости меня, милая. Я не должен был разговаривать с тобой так резко. – Он обхватил ладонью мою щеку и я прижалась к ней, как часто любила это делать. – Я так скучал и переживал о том, все ли с тобой в порядке. У них же даже вашего номера нет и я не смог предупредить о своем приезде. – Не стоило и уточнять, про кого «них» идет речь.

– Я тоже по тебе очень скучала, папуля, – я обняла его обеими руками и прижалась, а он гладил меня по голове, как маленького ребенка.

– Расскажи мне, как у тебя дела? Как ты тут устроилась?

– У меня все замечательно. Я уже вполне освоилась в университете. Почти каждый день занимаюсь над восстановлением нормальной функции, хожу в бассейн и на массаж. – Я встала, а у отца от удивления брови полезли наверх. – Смотри, я уже сама стою и даже могу делать несколько шагов с поддержкой. Я не тороплюсь, как и советовали доктора. Но такими темпами я очень скоро смогу ходить сама.

Папа подхватил меня на руки и закружил по кухне, а я засмеялась.

– Это же отличные новости! Ты даже не представляешь, как я этому рад! – Он вновь усадил меня на стул, окинул ласковым взглядом, а потом вдруг улыбка пропала, он нахмурился и уже совсем серьезно спросил: – Маша, что за отношения у тебя с этими ребятами?

– Я… мы… кхм… – я опустила глаза на судорожно сцепленные руки, язык словно присох и я никак не могла сформулировать внятный ответ, прекрасно понимая, что отвечать все же придется.

– Машенька, ты меня пугаешь. Что происходит?

Папа уже не на шутку беспокоился. Я набрала побольше воздуха.

– Я с ними встречаюсь.

– Ээээ…, – папа немного «завис», – подожди-ка, что с обоими сразу? – Я кивнула. Он недоверчиво смотрел на меня, скрестив на груди руки. – Это как же получается: понедельник-среда-пятница – с одним, вторник-четверг-суббота – с другим, а воскресенье – выходной? А они-то знают, как ты водишь их за нос?

– За кого ты меня принимаешь? Я никого не вожу за нос! – Глубоко вздохнула. – Я встречаюсь с обоими одновременно и отношения между нами самые близкие, если ты понимаешь, о чем я?

Судя по его виду – не понимал. Сначала. Он слегка хмурил брови, пытаясь «переварить» услышанное. Постепенно выражение на лице сменилось недоверием.

– Ты это серьезно сейчас говоришь? – Получив еще один утвердительный кивок, он некоторое время смотрел на меня с таким видом, будто ждал, что я сейчас рассмеюсь и скажу, что пошутила. Когда мой родитель понял, наконец, что сказанное мной совсем не шутка, на лице его отразилось неподдельное изумление. Руки его опустились, плечи поникли, он обессиленно опустился на соседний стул и потер ладонью лоб, как будто это могло помочь в понимании ситуации. Не помогло.

– Это что же? – Голос отца был приглушённым, как если бы ему трудно было говорить. – Моя дочь спит с двумя парнями одновременно? Где же я что упустил, раз ты так себя ведешь? – Потом он вдруг весь подобрался – новая мысль пришла ему в голову и он не замедлил ее озвучить. – Они принудили тебя, да? Скажи мне? Заставили? Ну, конечно! Двое сильных мужчин легко могут сломить сопротивление такой маленькой и хрупкой девушки! Я убью их обоих! Размажу по стене ублюдков! А Ситников мне еще говорил о профессионализме и надежности своих сотрудников.

Отец подскочил и быстрым шагом направился к двери с намерение немедленно осуществить задуманное.

– Нет, папа! Подожди! – Я подскочила и ухватилась обеими руками за стол, чтобы не упасть. – Ты все не так понял! Послушай меня! Я сейчас все объясню. – Он остановился, словно неожиданно наткнулся на невидимую стену, и медленно повернулся ко мне. Я перевела дыхание. – Они ни к чему меня не принуждали. У нас все по взаимному согласию. – Еще раз вздохнула и торопливо начала рассказывать, пока папа не передумал слушать мои объяснения. – Они оба хотели со мной встречаться и ни один не хотел уступать другому. Представляешь, они даже подрались. – Я нервно хихикнула, напомнив себе глупую дурочку. Папа не поддержал моего веселья и мне пришлось продолжить. – Тогда предложили мне самой выбрать того, кто больше нравится и с кем я хотела бы завести отношения. Но… я не смогла выбрать. Они оба мне очень нравились и…. В общем, тогда и возникла идея быть вместе и надеяться, что со временем решение придет само. – О, да! Я молодец! Сказала только часть правды, чтобы все выглядело более пристойно. Ага, куда уж пристойнее? – Конечно, тебе трудно это понять и принять, потому что такие отношения не вписываются в стандартные рамки, но, пожалуйста, не ругай меня.

Он подошел, встал передо мной на колени и, сжав мои руки в своих и глядя в глаза, спросил:

– Скажи мне, они хорошо к тебе относятся? Не обижают тебя?

– Нет! Нет, что ты! Они ни разу ничем меня не обидели. Они меня любят, пап, и заботятся обо мне.

– А ты? Ты тоже любишь?

– Я? – Тяжелый ком встал в горле, так что пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы обрести способность говорить внятно. – Они мне очень нравятся. Оба. Они замечательные ребята и с ними я чувствую себя счастливой как никогда раньше. Когда они рядом, мне хорошо и спокойно. Я знаю, что они защитят меня от любой опасности.

– Ты же понимаешь, дочка, что эти отношения не продлятся долго. – Он покачал головой. – У них нет будущего. Господи, да о чем я говорю? С твоей проблемой у тебя вряд ли вообще с кем-то есть будущее. Кстати о будущем, Коля тут мне недавно намекал, что Иван не против на тебе жениться, даже зная о том, что у тебя не будет детей.

– Что? Быть не может! И что ты ему ответил?

– Сказал, что ты сама будешь решать, за кого идти замуж. Я не стану тебя заставлять.

– Папа, ты же знаешь Ваньку. Он жестокий и беспринципный. Кто угодно будет лучше, чем он. Да я лучше вообще никогда замуж не пойду, но терпеть придурочного наркомана возле себя не собираюсь! – Я разнервничалась настолько, что аж подпрыгивала на месте.

– Тише, успокойся. Никто не настаивает на этом. Я бы такого мужа тебе точно не пожелал. И вообще никому. – Он невесело усмехнулся и вернулся к нашей теме. – А эти ребята знают о твоей проблеме?

– Да, знают. Я все им рассказала, когда… Ну, в общем, сразу. Я не видела смысла скрывать это от них. И на счет наших отношений я не заблуждаюсь. Это никогда не перейдет во что-то более серьезное. Одно дело встречаться с девушкой, которая не сможет случайно забеременеть нежеланным ребенком, и совсем другое – жениться на женщине не способной родить тебе детей. Да, сейчас они говорят, что это не проблема, но я точно знаю, что потом они изменят свое мнение. Все закрутилось так быстро, что у них пока не было времени все хорошенько обдумать и взвесить. Так что, как только закончится эта история с убийцей, я вернусь домой и, скорее всего, мы с ними больше никогда не увидимся. Но пока… – Я вздохнула, глядя на свои сцепленные пальцы. – Знаешь, похищение и смерть мамы и Паши научили меня тому, что нужно ценить каждую минуту жизни, брать все, что она дает здесь и сейчас, потому что «потом» может для тебя так никогда и не наступить. Я хочу дышать полной грудью, а не оглядываться на мнение других. Я всегда мечтала любить и быть любимой. И вот, моя мечта осуществилась. Пусть ненадолго, но потом у меня будут хотя бы эти воспоминания. Когда я лежала связанная в том доме, я думала, что еще многого не узнала и не сделала. Мы никогда не знаем, сколько нам осталось. Но сколько бы мне ни было отмерено, я хочу прожить это время по-настоящему. Мама с Пашей уже никогда не смогут осуществить свои планы, а я могу. Может быть, именно поэтому я и получила второй шанс. – Я и сама удивилась той горячности, с которой пыталась объяснить папе то, что чувствую.

Мы молчали некоторое время, глядя друг на друга. От воспоминаний о маме и лучшем друге в глазах появились слезы, их оказалось много. Так что уже через пару секунд две соленые дорожки бежали по щекам. Как бы мне хотелось, чтобы мама была сейчас рядом. Она бы все поняла и успокоила, помогла бы принять правильное решение и поддержала. Да, папа тоже понимал меня и даже слишком хорошо. Он очень любил мою маму и, наверняка, хотел много чего сделать для нее и сказать, но… не успел. Их «потом» уже точно никогда не наступит и ему остается только сожалеть о том, что не успел. Наконец, он кивнул и, протянув руку, стал вытирать слезы на моих щеках. Его глаза тоже подозрительно заблестели.

– Не плачь, моя хорошая. Ты во многом права. Ты даже представить себе не можешь, как я жалею о том, что редко говорил Танюше о своей любви. Гораздо реже, чем должен был. Уделял мало внимания, а теперь уже слишком поздно и ее не вернуть. Мне, действительно, не просто принять то, что между вами происходит, потому что… такое никогда и в голову не приходило. Но, если они делают тебя счастливой… я не стану тебя осуждать. По крайней мере, попробую. К тому же, ты уже давно перестала быть той маленькой непоседой, которая любила кататься на моей спине. – Он улыбнулся этим воспоминаниям и я улыбнулась в ответ сквозь слезы. – Ты у меня уже такая взрослая девочка. Можешь принимать самостоятельные решения и отвечать за свои действия. Надеюсь только, что ты не станешь привязываться к этим ребятам, чтобы потом не было слишком больно.

Я кивнула, соглашаясь с его словами, а про себя подумала, что совет его безнадежно запоздал. Я уже привязалась к Мише и Сереже настолько, что от одной мысли о расставании, мне становилось плохо, сердце в груди сжималось и я начинала задыхаться. Но мне придется пересилить себя. Я дам им свободу и они еще будут счастливы с кем-то другим. Не со мной… Возможно, сначала им тоже будет больно, но потом они все поймут и успокоятся. А я… буду жить дальше, но уже без них. Жить только воспоминаниями о каждом проведенном вместе мгновении. Ну, вот! Я что опять плачу? Да что ж это такое со мной в последнее время творится? Я всегда считала себя сильной и умела держать эмоции под контролем. Неужели любовь так меня «расклеила», что я по поводу и без начинаю рыдать, как «кисейная барышня». Я глубоко вздохнула несколько раз, пытаясь успокоиться, и вспомнила одну очень важную вещь.

– Папа, я хотела бы тебя кое о чем попросить. Планировала сама заняться этим вопросом, когда вернусь, но, раз уж ты здесь, то нет смысла откладывать. Дело в том, что у Мишиной мамы серьезные проблемы с почками. Я не знаю точно, в чем там дело, но ей требуется дорогостоящая операция в США. Пожалуйста, помоги им.

Отец недобро прищурился и процедил сквозь зубы:

– Он сам тебе сказал и попросил денег?

– Что? – Я не ожидала услышать на свою просьбу такой ответ. А злость, сквозившая в голосе отца и вовсе выбила меня из колеи. Несколько секунд я растерянно таращилась на родителя, пока, наконец, до меня не дошел смысл его вопроса: папа решил, что Миша спит со мной, чтобы вытягивать деньги. – Нет! Он даже не в курсе, что я знаю об этом. Он никогда не упоминал о своей маме. Это я случайно услышала его разговор с ней.

– Хорошо, – его голос и взгляд немного смягчились, папа вздохнул и устало провел рукой по лицу. – Ты у меня слишком жалостливая и мягкосердечная. Готова помогать всем подряд. А всякие проходимцы этим пользуются.

– Миша не проходимец, папа. Он очень хороший и никогда ничего у меня не просил. – Кроме моей любви, моего сердца и меня самой. Но я не стала говорить это отцу. – И вообще, в кого, интересно, это я такая уродилась? Не в тебя ли, случайно? – Мы рассмеялись. – Ну как, поможешь?

– Для начала, разузнаю что там и как. Если все подтвердится, обязательно помогу. Как обычно, неизвестный благотворитель?

– Да. Лучше действуй через других. Я не хочу, чтобы он когда-нибудь узнал о моем участии в этом.

Папа кивнул, внимательно глядя мне в глаза – я поспешила отвернуться, чтобы он не разглядел там слишком много – и вновь сжал мои руки, успокаивая и поддерживая.

К тому времени, как мы с отцом закончили разговор и вышли из кухни, мальчики успели помыться, побриться и переоделись в нормальную одежду. Увидев меня оба вскочили с дивана, на котором сидели, и подбежали к нам.

– Что случилось? Ты плакала?

– Плохие новости? Что вы ей сказали?

Сергей буквально вырвал меня из рук отца и бережно прижал к себе. Миша обхватил мое лицо ладонями и поцеловал. Они уже не боялись грозного «лесного короля», на первом месте было беспокойство обо мне.

– Все хорошо, правда. Ничего не случилось. – Я погладила обоих по головам, успокаивая как маленьких детей. – Мне надо в ванную – пора бы уже привести себя в порядок.

– А мы пока займемся завтраком, – кивнул Миша, посмотрев на моего отца.

Пока Сережа нес меня в ванную, краем глаза я успела заметить удовлетворенную улыбку на папином лице. Видимо, ему понравилось искреннее беспокойство парней за меня и их забота. Что ж, если он и не сможет до конца принять наши отношения, то хотя бы смирится с ними. Для меня это значило очень много.

Папа провел с нами еще пару часов. Мы вместе позавтракали и обсудили информацию, которую сообщил ему Вадим Владимирович. Он рассказал, какими окольными путями добирался до нас. Перед уходом, отец оставил Мише свой номер телефона с распоряжением звонить ему лично в любое время дня и ночи, если что-то произойдет. Он обнял и поцеловал меня на прощанье, а затем, пристально глядя на моих мальчиков с убийственным спокойствием сказал:

– Обидите Манюню – из-под земли обоих достану и в порошок сотру.

Миша коротко кивнул, а Сережа слегка прищурившись выдал:

– Да я быстрее свой ботинок съем.

Сергей

На развилках камни – варианты жизни,

Вечно выбираем от рожденья к тризне.

Загляни-ка в сердце и найди там счастье,

Океан свободы, водопады страсти

И огнём надежды вновь согрей тревогу

И иди как прежде по дороге к Богу!

Д. Майданов, «По дороге к Богу»

После приезда Машиного отца мы еще около недели жили спокойно. Октябрь уже полностью вступил в свои права. Учеба шла своим чередом. Маша продолжала свою реабилитацию и выжимала из себя и своих тренеров все, что только возможно. Мне оставалось только молча восхищаться ее упорством и целеустремленностью. Но, что еще более удивительное, независимо от того, насколько она устала, у Манюни всегда находились силы для того, чтобы улыбнуться, поцеловать нас и сказать что-нибудь ласковое. Как-то очень быстро я к этому привык. Прикипел к Маше всей душой и всем сердцем. Уже не понимал, как же я мог жить без нее раньше? И тем больше мне хотелось оградить ее от всех бед и в первую очередь от неизвестного убийцы. Неприятности начались с малого. Если бы мы не были готовы, то первые признаки надвигающейся беды могли и не заметить.

Однажды утром я вышел из дома раньше остальных – перед тем как ехать в универ мне надо было заскочить к себе на квартиру, забрать несколько учебных пособий (да, учебу никто не отменял, даже если ты нашел любовь всей своей жизни). Я направился к своему автомобилю, припаркованному у дома рядом с Мишиным. Недалеко от подъезда ошивался какой-то долговязый тощий парень. На голову у него был накинут глубокий капюшон, скрывающий верхнюю часть лица. Одежда на нем была вся брендовая, что говорило о наличии больших денег. Можно было подумать, что он просто кого-то ждет, но внутреннее чутье подсказывало, что он здесь не на прогулке.

Решив понаблюдать за интересным кадром, я открыл багажник и сделал вид, что что-то ищу. Перекладывая вещи с места на место и чертыхаясь себе под нос, я не отрывал глаз от объекта. Мне даже удалось его сфотографировать. Пока я следил за парнем, он огляделся по сторонам и направился в мою сторону. Это уже было интересно. Остановившись в паре шагов, он заговорил.

– Здравствуйте. Вы проживаете в этом доме?

Я поднял глаза и смог лучше разглядеть лицо. Ничего примечательного: тонкие бледные губы и острый подбородок, нос с горбинкой. От нижней губы к подбородку шел небольшой шрам. Движения были какие-то дерганные. Весь его вид говорил, что передо мной наркоман со стажем.

– Да.

– Я из социальной службы. Мы выясняем есть ли инвалиды, нуждающиеся в помощи. – Ага, так я и поверил. Сотрудники соцзащиты за всю жизнь не заработают на такой костюм и куртку. – Скажите, в вашем доме проживают инвалиды? Может быть, даже в вашем подъезде?

Ого! Раз уж он крутится возле этого дома и расспрашивает об инвалидах, значит точно знает, что Маша здесь, но номер квартиры ему пока не известен. Ключевое слово здесь – «пока». Уверен, не так много времени ему понадобится, чтобы выяснить все, что нужно. Он ждал ответа и я решил подыграть ему.

– Инвалиды? Есть, конечно! – Он едва не подпрыгнул от радости. – Целых трое.

– А молодые девушки среди них есть? – Глаза «Кощея» (как я назвал его про себя) загорелись азартом, как у ищейки, напавшей на след. Он даже не обратил внимания, что мог выдать себя с головой. Хотя, вся эта затея с социальной службой с самого начала была полной херней.

– Молодые девушки, – протянул я, есть одна такая. – Вон в том подъезде. – Я показал на самый дальний от нашего. – Хорошенькая до невозможности, но муженек у нее, то еще дерьмо. Размером со шкаф и никуда ее одну не пускает, а кто рядом с ней пройдет, убить готов. Да, и куда она пойдет сама? Ходить-то не может. Но троих детей настрогали. Может ему нравится с бревнами. Ну, ты понимаешь? – Я хохотнул и подмигнул офигевшему «сотруднику». Поворота с детьми он явно не ожидал.

– Понятно, – он, явно, был сбит с толку, но быстро взял себя в руки. – Спасибо за помощь.

– Да, не за что.

Парень резко развернулся и быстро скрылся за углом дома. Я еще несколько минут постоял, глядя вслед незнакомцу, но тот больше не появлялся. Скорее всего, ждал, когда я уеду, чтобы вернуться на свой «пост». Будет следить за подъездом, чтобы выяснить, где именно живет Маша и выбрать подходящий момент для своего нехорошего дела. Я не рассчитывал, что он мне поверит и пойдет искать в другом месте. Но, может быть, немного времени мы выиграем. Прокрутив в голове несколько вариантов дальнейших действий, я сел в машину и, выехав на дорогу, набрал Мишин номер. На том конце ответили почти сразу.

– За Машей приехали. Парень лет 23-25, высокий, худой, очень дорого одет, на подбородке небольшой шрам. Опиши Маше, может быть опознает. Я с ним немного пообщался. Он не знает номера квартиры. Но это ему может и не понадобиться. Сегодня никуда не выходите. Пока отбой.

Сделав небольшой круг и заехав в магазин (надо было пополнить запасы еды, раз уж мы перешли на осадное положение), я вернулся к дому. Издалека увидел того самого «сотрудника соцзащиты». Тот курил, сидя на скамейке на таком расстоянии, чтобы не особо мозолить глаза жителям дома, но и не выпускать из виду входящих и выходящих.

Я забрал пакеты с продуктами с заднего сидения автомобиля и поднялся в квартиру, где меня встретили Миша с пистолетом на изготовку и встревоженная, немного бледная Маша. Едва я подошел и присел возле нее на диван, она крепко меня обняла и поцеловала.

– Мне так страшно. Миша сказал, что ты разговаривал с этим человеком. Я переживала за тебя.

– Все хорошо. Все будет хорошо, – прошептал, уткнувшись в светлую макушку и вдыхая ее запах. Я коротко пересказал свой разговор с парнем. – Он же не знает, что мы с тобой знакомы. И потом, я пока еще могу за себя постоять, зря ты меня так быстро списываешь в пенсионеры. Так что, успокаивайся и пойдем на кухню. Я купил твои любимые конфеты. – Мой нарочито веселый тон ни разу не помог. Маша лишь слабо улыбнулась, но было заметно, что она очень встревожена.

Пока мы разбирали покупки, позвонил мой отец, напомнить, что в ближайшую субботу, то есть через два дня, должен состояться праздник по случаю юбилея университета и наше присутствие там обязательно. Родители не знали, какая на самом деле опасность грозит Маше. Я не хотел их пугать, поэтому согласился, здраво рассудив, что вряд ли преступникстанет нападать на Машу в присутствии почти трех сотен свидетелей.

Сама же Маша, с одной стороны, обрадовалась возможности «выйти в люди», ее деятельной натуре тяжело было долго усидеть на месте. Судя по Машиным рассказам, она привыкла вести активную общественную жизнь – положение дочери «лесного короля» ко многому обязывало. С другой стороны, девушка до ужаса боялась преступника. Как выяснилось позже, боялась она больше не за себя, а за нас с Мишкой. В конце концов, мы решили, что поедем на праздник, но все время будем вместе, ни на секунду не выпуская Машу из виду.

После этого мы перешли к обсуждению еще одной проблемы – наблюдатель. Я предложил нейтрализовать его, но эту идею быстро «отмели» – вместо него всегда могли прислать другого, третьего, десятого... После недолгих обсуждений, пришли к выводу, что лучше пока делать вид, что ничего не происходит.

Я подробно описал Маше парня у подъезда и тут вспомнил про фотку, которую смог сделать, когда он смотрел в мою сторону. Качество, конечно, было не очень хорошим, но Маша, едва взглянув на фотографию, побледнела и, прижав ладонь к губам, прошептала:

– О, Боже! Этого не может быть. – Руки ее, судорожно вцепившиеся в телефон, заметно дрожали.

– Что такое, Манюня? – Я встревожился не на шутку. Такой я ее еще никогда не видел. – Кто это такой? Ты знаешь его?

– Да, – она кивнула, – да, я знаю этого человека. Это сын папиного совладельца и лучшего друга – Силова Николая Владимировича. Парня зовут Иван. Я знаю его с детства. Мы втроем, я, Ванька и Пашка играли в одной песочнице и были друзьями, пока… – Маша замолчала, задумчиво глядя в стену.

– Пока?..– поторопил я. Она странным взглядом посмотрела на меня и продолжила.

– Ваня всегда был избалованным и жестоким ребенком. Замучить уличную кошку или свернуть шею птенцу, выпавшему из гнезда, для него было самым большим весельем. Я всегда плакала из-за его выходок, а он только насмехался и дразнил меня. Когда нам было лет по пятнадцать, он связался с нехорошей компанией. Вернее сказать, это были избалованные отпрыски богатых родителей. Они считали себя хозяевами жизни и всегда получали все, что хотели. Он прогуливал школу и плохо учился, начались приводы в полицию сначала за мелкие правонарушения, но, чем старше он становился, тем серьезнее были обвинения. Дядя Коля постоянно откупался, так что Ваня еще ни разу не понес наказания серьезнее штрафа и домашнего ареста. А потом он подсел на наркотики, да так крепко, что до сих пор родители не могут его из этого вытащить. С тех пор он скатывается все ниже. Несколько раз лечился в частных клиниках, но едва выходил оттуда – все начиналось сначала. Ему было семнадцать лет, когда они своей компанией изнасиловали какую-то девушку. Тогда никого не посадили потому, что Николай Владимирович в очередной раз откупил сына от обвинения, так же как и родители остальных ребят. Мне кажется, что это был не первый такой случай, но единственный, о котором мне стало известно. Да и то лишь потому, что девушка через месяц после изнасилования покончила с собой, а родители запоздало начали искать виноватых и приходили к папе. Примерно полгода назад Силов отправил своего Ванечку в Англию. Якобы учиться. Но я думаю, что сынуля натворил что-то серьезное и сейчас скрывается за границей от правоохранительных органов. – Она немного помолчала. – Теперь понятно, о чем говорил твой начальник, Миша, когда предостерегал папу, что убийца очень близко. Если Иван здесь, то заказчик скорее всего его отец. Видимо, решили больше не полагаться на других, а все сделать самостоятельно. – Маша посмотрела на нас. – В голове не укладывается, как такое может быть.

– А не может он сам быть организатором? Без ведома отца?

– Думаю, что нет. – Она покачала головой. – Во-первых, у него не хватило бы мозгов, чтобы все это провернуть. Во-вторых, у него нет таких денег. Так что, остается только Силов-старший.

– Кто вообще такой этот Силов и насколько он близок с твоим отцом? – Я должен был это знать, чтобы иметь полную картину происходящего.

– Силов Николай Александрович – папин самый близкий друг. Они познакомились, еще в старших классах в школе и сдружились. Родился 5 декабря 1965 года. Женат на Силовой Олесе Александровне. Как я уже говорила, есть сын Иван. Когда-то у них была дочь, но она умерла от какой-то болезни, кажется, в 1995 году. Ей тогда года два было, наверное. – Машин растерянный взгляд остановился на мне. – С папой они очень близки, Сережа, как братья. Понимаешь? Вместе закончили училище, вместе начинали этот бизнес в 1995. Все проблемы и успехи поровну делили. Да что там! У них одна выходная рубашка на двоих была и костюм, они эти вещи по очереди на деловые встречи надевали, пока не начали прибыль получать с предприятия. Силов – исполнительный директор и заместитель, то есть первый человек после папы. Папа всегда доверял ему как себе. Я даже представить не могу, зачем дяде Коле могло понадобиться нас убивать. Для чего?

– Не знаю, Манюня. – Я задумчиво поглаживал ее по руке. – Чаще всего причиной бывает банальная зависть и жадность. Но истинные мотивы мы сможем узнать только от самого Силова.

– О, Боже! – Моя девочка опять резко побледнела, вырвала руку и попыталась встать. – Папа! Он ведь ничего не знает. Этот страшный человек рядом с ним и в любой момент, может сделать, что-то плохое. Папа в опасности! Надо срочно его предупредить! Мне нужен телефон, я должна срочно позвонить.

– Не надо. – Я опять взял ее за руку и вернул на место. – Твой отец в безопасности, пока ничего не подозревает. Если бы Силов хотел причинить ему физический вред, то у него для этого был миллион возможностей. А вот если Андрей Васильевич узнает, кто именно его предал, сгоряча может наделать глупостей. Ты же не хочешь, чтобы у него были проблемы с правоохранительными органами? – Маша мотнула головой. Нет, конечно, она ничего подобного не хотела. – Нам всем сейчас надо быть очень осторожными и хорошенько взвешивать каждый шаг. От этих людей можно ожидать все, что угодно. Миша, сообщи своим новую информацию.

– Уже иду. А когда вернусь, будем думать, что делать дальше.

Когда Миша вышел в другую комнату, Маша повернулась ко мне:

– Мне очень страшно, Сережа.

– Не бойся, родная, мы не дадим тебя в обиду. – Я обнял ее и крепко прижал к себе.

– Ты не понимаешь, – Маша покачала головой, – у меня нехорошее предчувствие, как будто должно произойти что-то ужасное.

– Это просто нервы, моя хорошая, – я ласково гладил ее по голове, успокаивая как ребенка, – ты столько пережила, что нет ничего удивительного в том, что ты боишься. Но я тебе обещаю, что все будет хорошо. Верь в нас. Пока мы вместе, все будет хорошо. Мы никому не дадим тебя обидеть.

– Мои предчувствия еще никогда меня не обманывали. То же самое было перед похищением.

– Теперь мы рядом с тобой. Все будет хорошо, – снова повторил я. Машенька кивнула, соглашаясь, но по-прежнему была напряжена. Мои слова ее не убедили. Я и сам чувствовал, что хорошо не будет. Точно не в этот раз. Так же паршиво было на душе и перед тем, как мы с ребятами попали в засаду. Постарался отогнать дурные воспоминания. Да, куда там! Навязчивые мысли, как назойливые комары все крутились в голове.

Миша вернулся через несколько минут и выглядел смурнее тучи.

– Что случилось? Ты говорил со своими?

– Говорил, – кивнул он и взъерошил свои короткие черные волосы, – черт возьми, они там, видимо, совсем из ума выжили! – Миша с силой ударил кулаком в стену, так что Маша подпрыгнула от неожиданности. Стена выдержала, а у Миши на разбитых костяшках выступила кровь, но он, похоже, этого даже не заметил.

– Успокойся! Ты пугаешь Машу. Расскажи толком, что происходит?

Он провел рукой по лицу и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

– «Ловля на живца», вот что они хотят!

– Твою ж мать! Они соображают, чем это может обернуться? – Мне тоже захотелось хорошенько кого-нибудь стукнуть, Мишиного начальника, например. Ему повезло, что он был сейчас далеко.

– Объясните-ка мне – это означает именно то, что я думаю?

– Уверен – ты думаешь правильно. Черт! Мы должны дать Ивану возможность на тебя напасть – вот, что это значит.

У Маши округлились глаза:

– Но зачем? Разве Миша не должен меня охранять?

– Чтобы предъявить ему обвинения, нужны веские доказательства. То, что он ошивается возле нашего дома – не преступление. За это нельзя арестовать. – Миша подошел к нам и сел на диван рядом с Машей с другой стороны. – Я позвонил вовремя: наши собирались брать Николая Владимировича, но тогда спугнули бы Силова-младшего, а на него тоже кое-что есть. Ты была права, милая, – он взял Машину тоненькую ладонь в свою большую и мозолистую. У меня мелькнула мысль, что он мог бы с легкостью сломать изящную ручку, если бы захотел. – Он не просто так «свалил» за границу – его подозревают в очень серьезных преступлениях: похищениях, принуждении к занятиям проституцией, распространении наркотиков. Доказательства есть, но не много. С хорошим адвокатом он легко избежит серьезного наказания. Если мы возьмем его с поличным, то он уж точно не отвертится.

– И они хотят подпустить эту мразь к Маше? Как им вообще могла прийти в голову такая мысль? Ублюдки! – Я вскочил, не в силах усидеть на месте, и принялся мерить шагами ковер. – И ты на это согласился?

– Нет, не согласился. Но меня никто и слушать не стал. У меня есть приказ – брать Силова с поличным, и я не могу его ослушаться. Местных уже предупредили и они при необходимости помогут, но… черт возьми! Я не представляю, как мы подставим Машу под удар этого урода?

Я понимал его как никто другой. Ты обязан подчиняться приказам, не зависимо от того нравится тебе это или нет. Я проходил через такое десятки раз, пока служил в спецназе, выполнял то, что от меня требовали, наступая на горло своим принципам и убеждениям. Но сейчас… сейчас совсем другое дело. Не тогда, когда на карту поставлена жизнь любимой девушки.

– Мы должны решить, что делать дальше. В любом случае, необходимо максимально обезопасить Машу. – Я постарался успокоиться и мыслить рационально. – Не думаю, что Иван сразу начнет что-то предпринимать. Прежде всего, ему надо изучить обстановку и все организовать. В незнакомом городе это будет не так уж и просто. Так что у нас есть три-четыре дня в запасе, чтобы продумать все до мелочей и хорошенько подготовиться к его визиту. – Я посмотрел на остальных, ожидая реакции. Миша кивнул, соглашаясь с моими словами.

– А я уверен, что он не станет пытаться прилюдно причинить ей вред, вряд ли ему нужны свидетели. Скорее всего, попытается похитить Машу и вывезти в места поглуше. На всякий случай я еще раз свяжусь с местными, пусть проверят все ли видеокамеры в городе работают и усилят патрули.

– Вообще, все это мне очень не нравится. Я не хочу подвергать опасности любимую девушку. Ты не можешь ослушаться приказа, но я-то не их подчиненный. Мне плевать на все их планы и распоряжения. Я могу увезти и спрятать ее.

– Неплохой выход, – немного подумав, согласился Мишка. – Решено. Собирайте вещи. Берите минимум, только самое необходимое. Сможешь организовать все сегодня? – Я даже не успел кивнуть, потому что Манюня решительно прервала наш диалог.

– Нет, подождите, – мы одновременно посмотрели на нее. – Это невыход, как же вы не понимаете? Одно дело, что бегать и прятаться до бесконечности невозможно. Но еще и Миша попадет «под раздачу». Я не хочу, чтобы из-за меня его наказали. А это неизбежно, если я уеду. – Она уже смогла взять себя в руки: плечи расправлены, подбородок упрямо поднят, а голос тверд, как сталь. Я каждый раз удивлялся этой ее способности при необходимости мгновенно брать себя в руки и принимать трудные решения. – Я готова стать наживкой, если благодаря этому преступники получат по заслугам и эта страшная история, наконец-то, закончится. Я сделаю все, что потребуется и верю, что вы сможете меня защитить. К тому же, я не плохо стреляю, знаю несколько приемов самообороны и умею обращаться с ножом. – И на мой недоуменный взгляд она тихо пояснила, – этому меня Миша научил.

Я, наверное, никогда не устану поражаться внутренней силе, которая прячется в моей нежной и хрупкой любимой девушке. Она знала, чем может закончится ее встреча с Иваном, знала, на что шла и, конечно, очень боялась. Любая другая на ее месте спряталась бы подальше и закатила истерику, только не Маша. Понимание того, что именно от нее зависит будут ли наказаны преступники заставляло ее прятать свои страхи, брать волю в кулак и двигаться вперед. Поддавшись порыву, я сел на диван рядом с Машей и крепко прижал к себе.

– Моя маленькая храбрая воительница. Как же я тебя люблю.

– И я тебя люблю. – Услышал в ответ тихие слова. – Люблю вас обоих. До замирания сердца, до дрожи в руках. – Голос стал совсем глухим, как бывает, когда человек пытается сдержать слезы и у него это не очень хорошо получается. Она слегка отстранилась, в прекрасных глазах плескались невыплаканные слезы. Переводя взгляд с одного на другого, Маша прошептала. – Пожалуйста, пообещайте мне только одно, что не станете рисковать понапрасну, что будете очень осторожны.

Миша обхватил ее лицо руками и нежно поцеловал. Когда он заговорил, голос его предательски дрогнул.

– Я обещаю тебе, что буду осторожен, но только для того, чтобы не позволить никому тебе навредить. И ты, любимая, обещай, что будешь себя беречь. Ради нас. – Девушка кивнула. Тогда и я наградил ее поцелуем, повернув милое лицо к себе.

– Я тоже обещаю. Обещаю, что буду защищать тебя до последнего вздоха. Если гаденыш попытается тебя похитить, я Землю переверну, но тебя найду. – Еще один горячий поцелуй для моей девочки. Губы ее были такими сладкими и нежными, что постепенно поцелуй вышел из под контроля и зажег в наших телах пожар, который можно погасить только растворившись друг в друге без остатка.

Забыв обо всем на свете, мы так исступленно целовались и ласкали друг друга, что и не заметили, когда к нам присоединился третий. Возможно, сейчас было не самое лучшее время для занятий любовью: множество вопросов требовали нашего внимания. Но нам было уже все равно. Щемящее чувство, что наше время истекает, заполнило душу.

Уже через пару минут мы все избавились от совершенно ненужной одежды и, перенесли свою любимую на мягкий ворсистый ковер. Пока я целовал Машу, Миша сзади приподнял ее бедра так, чтобы она упиралась в пол коленями, и начал покрывать спину любимой поцелуями. Она выгнулась словно кошка, еще больше подставляясь под ласку.

В этой девушке я любил все, особенно ее способность полностью, без остатка отдаваться отношениям, вкладывать в них душу и сердце. Таких я никогда раньше не встречал. Она ничего не делала наполовину и не притворялась. Если ей что-то нравилось, она просто брала. Вот и сейчас, совершенно не испытывая стыда, Маша широко раздвинула ноги, без слов требуя продолжения. Миша, конечно, не стал ее огорчать и ввел в нее два пальца, лаская изнутри. Маша застонала и начала двигать бедрами в такт с его пальцами, заставляя его погружаться в нее как можно глубже. Сама же она оставила мои губы и двинулась вниз, целуя мой подбородок (уже изрядно заросший колючей щетиной), грудь, живот. Я сидел на ковре, упирался спиной в диван и широко расставив ноги, наблюдал, как девушка нежно проводит языком по моему члену сверху вниз и обратно. Я убрал ее волосы в сторону, чтобы ничего не мешало смотреть на нее. С каждым Машиным прикосновением по моему телу пробегали волны жара и ни с чем не сравнимого удовольствия, а мышцы напрягались, пока я пытался сдерживаться и продлить эту пытку. От Мишиных ласк Маша стонала все громче и через минуту уже содрогалась в первом оргазме. И я уже сдерживался из последних сил.

Дав ей минуту, чтобы отдышаться, Миша перешел ко второй дырочке. Через пару минут он посмотрел на меня и кивнул. Я тут же подтянул Машу повыше (до этого она лежала, уткнувшись лицом в мой живот и тихонько постанывала), а сам, наоборот, опустился ниже. Не раздумывая, насадил ее на себя, вырвав удовлетворенный стон, и наклонил, давая Мише возможность войти в нее сзади. А дальше началось настоящее безумие. Наши движения были быстрыми и резкими. Мы входили в нее так глубоко, как только могли, как будто пытались достать до самого сердца. А Машенька только и могла, что громко кричать от удовольствия и впиваться ногтями в мои плечи. Очень скоро мы почти одновременно получили разрядку.

Изливаясь в Машу и крепко прижимая ее к своей груди, я поймал себя на мысли, что хочу, чтобы от моего семени в ней зародилась новая жизнь. Я почти не удивился подобной мысли: рядом с этой девушкой я становился совершенно другим человеком и начинал размышлять о таких вещах, которые до этого вызывали отвращение и раздражение. Даже не думал, что когда-нибудь так сильно захочу малыша от любимой женщины. Перед глазами как наяву предстала картинка: вот Маша подносит к груди темноволосого младенца, он с жадность сосет молоко, а она счастливо улыбается мне. Сердце защемило, а в глазах защипало. Жаль, что это навсегда останется только в мечтах. Машенька была права, когда говорила, что рано или поздно мне захочется детей. Но я никогда не обижу упреками свою любимую, потому что упреков она уж точно не заслужила. Вся вина лежит на Силове и он ответит за это и за многое другое, что из-за него выпало на долю Маши.

Миша

И зима нас не спрячет,

значит, верим в удачу,

Охотники рядом,

но бояться не надо.

Но попробуй быть смелым,

когда ты под прицелом.

Нас обманули –

целуй эти пули.

Lumen, «Пули»

Весь остаток того дня мы опять провели в постели, просто не могли оторваться от своей любимой. Казалось, стоит только выпустить ее из объятий и она просто исчезнет, растворится, как туман на утреннем солнце. Мы любили и ласкали нашу Машеньку со всей нежностью, на которую только были способны, и она отвечала нам с каким-то отчаянием. Все наши поцелуи и ласки были щедро приправлены горечью. Непонятное чувство то ли тоски, то ли безысходности поселилось внутри, предчувствие неотвратимой беды. И никакие ласки и слова не могли это заглушить. Не нужно было быть психологом или экстрасенсом, чтобы понять – мы все чувствовали одно и то же. Конечно, мы старались не показывать этого, запрятать как можно глубже, но в каждом движении и поцелуе, в каждом слове наши истинные чувства прорывались наружу, заглушая все остальное.

К концу следующего дня мы составили более или менее приемлемый план, как спровоцировать Силова на активные действия при том, что он сам не должен был заподозрить, что находится на крючке. Мы проинструктировали Машу как вести себя в самых разных ситуациях. Без конца напоминали, что ее главная цель – выжить и дождаться помощи. Еще раз повторили с ней приемы самозащиты как с ножом или любым подручным средством, так и совсем без ничего. А я про себя молился, чтобы они ей пригодились и она «вырубила» Ивана до того, как он смог бы причинить ей вред. Начинать действовать решили на следующий день после юбилея университета – нет смысла тянуть и давать противнику время хорошо подготовиться. Я предупредил своих и местных служителей закона о наших планах, получил одобрение от Ситникова и разрешение на использование любых средств и ресурсов, для поимки преступника с минимальными потерями. Что он имел в виду под «минимальными потерями», думать не хотелось. Для себя я решил, что лучше совсем без потерь, но начальству ничего, конечно, не сказал – мое мнение там никого не интересовало.

Трудно сказать сколько раз за эти два дня я хотел схватить свою любимую, увезти как можно дальше и спрятать от всего мира, пока семейство Силовых не «возьмут за жабры»; сколько раз я клялся себе, что никуда ее не отпущу, не отдам на растерзание придурку-наркоману. В то же время, я прекрасно понимал, что Маша сама не захочет и дальше «отсиживаться в кустах». Ей до чертиков надоело прятаться. Она желает возмездия гораздо больше нас с Сергеем (она столько потеряла из-за этих людей) и рвется в бой.

До начала операции у нас оставался только один день. Мы предусмотрели все, что можно и были готовы к любому развитию событий. По крайней мере, мы так думали…

В субботу к половине шестого вечера мы были готовы отправиться на праздник. И я, и Сергей переоделись в строгие костюмы, соответствующие случаю, и сидели в гостиной, ожидая Машу, которая уже давно должна была нас позвать. Тишина за дверью спальни напрягала и нервировала: как там наша девочка сама справляется? Обычно ей помогал одеваться кто-то из нас или мы оба сразу. Вообще, одевать Машу, а потом раздевать ее было нашим любимым занятием, ну, еще мытье, конечно. Да… Я с головой ушел в мечты о том, как хочу раздеть свою любимую, унести ее в душ и делать с ней всякие приятные вещи, наслаждаясь ее стонами... Наконец прозвучал негромкий голос, оторвавший меня от сладких грез:

– Сережа, Миша, я готова!

В считанные секунды мы уже были у двери, с шумом, буквально ввалились в комнату… да так и застыли с открытыми ртами. Сказать, что Маша выглядела великолепно, значит, ничего не сказать. Она была обворожительна, потрясающа в офигенном платье глубокого тёмно-синего цвета из кружева, расшитого мелкими камешками, похожими на кристаллы, так что в электрическом свете казалось, будто звезды сверкают на ночном небосклоне. Платье обтягивало тонкую фигурку девушки, как вторая кожа, расширяясь от бедра к полу. Если на лифе кристаллов-звездочек было совсем мало, то самый низ подола был покрыт ими полностью, создавая необыкновенный эффект, будто Маша парит в воздухе. Волосы, собранные на затылке, открывали вид на точеную шейку, делая и без того глубокое декольте еще более откровенным. Образ дополнялся изысканным макияжем, каплевидными серьгами с бриллиантами и крошечной сумочкой, способной вместить только тюбик помады. На кровати лежала короткая меховая накидка – ходить в одном легком платье в середине октября чревато проблемами со здоровьем.

Я изумленно выдохнул, сообразив, что на несколько минут забыл, как дышать, пока смотрел на свою девушку.

– Вот это да! – Раздался рядом с моим ухом голос Сергея. – Ты просто невероятная!

Маша нервно провела руками по платью и неуверенно спросила:

– Ну, как? Нормально?

– Нормально?! Да ты фантастически красивая! – Сергей не сдерживал эмоции, а я просто кивал в такт его словам как китайский болванчик, даже не пытаясь подобрать слова. Для меня красивее Маши нет никого на свете, но я и не представлял, что наша малышка может быть ТАКОЙ. Аж дух захватывало. – У меня нет слов! До тебя даже дотронуться страшно!

– Эй, а кто меня тогда понесет? – Маша с облегчением рассмеялась. – Вы же не думаете, что я надела двенадцатисантиметровые каблуки, чтобы на них ходить? – Она чуть приподняла подол платья, демонстрируя нам изящные ножки в чулках, обутые в туфельки на высоченном каблуке. Да, хорошо, что ей не придется в них ходить, потому что у меня не хватило фантазии, чтобы представить, как можно передвигаться на ЭТОМ! Взгляд задержался на ножках.

– Оружие взяла? – Серега ни на минуту не забывал о деле. Маша приподняла подол еще выше, к левой ноге, чуть ниже колена, специальными ремешками были пристегнуты ножны с острым армейским клинком. Это выглядело настолько сексуально, что в моей голове мелькнула мысль послать к чертям собачьим это дурацкое празднество (и чего я там не видел, в самом-то деле?) и заняться именно тем, о чем размышлял несколькими минутами ранее в ожидании Маши, то есть раздеванием любимой девушки. Я глянул на Серегу. Судя по его задумчивому виду и слегка прищуренным глазам, его мысли текли в одном направлении с моими, а еще он обдумывал, что ему будет от родителей, если мы не придем на юбилей. Машенька, верно расценив наши переглядывания, резко опустила юбку и поспешно сказала:

– Даже не думайте об этом! Мы разве не опаздываем? А с тебя, Сережа, родители три шкуры спустят, если нас там не будет. – Два разочарованных вздоха стали ей ответом.

Праздник шел своим чередом. Торжественная часть, состоявшая из десятка нудных хвалебных речей, награждения университета, ректора и некоторых особо выдающихся сотрудников, давно завершилась и гости развлекали себя вкусным ужином, размеренными светскими беседами и танцами под аккомпанемент живого оркестра. Скукотища смертная, как и всегда на подобных мероприятиях. Тем более, когда почти никого не знаешь.

Единственный плюс этого мероприятия – хорошая еда, очень много хорошей еды. Не иначе, как Анна Васильевна за это отвечала. А так как мы не танцевали, то с удвоенным энтузиазмом поглощали закуски. Вернее, мы с Серегой. То ли из-за нервного напряжения последних дней, то ли по какой-то другой причине, но Маша почти ничего не ела, если не считать за еду фруктовый салат, который она немного «поклевала», и позволила себе лишь пару бокалов шампанского.

Она держалась отлично: сразу было понятно, что в светском обществе девушка не впервые. Вообще, надо сказать, она произвела настоящий фурор. Едва наша троица вошла в переполненный гостями зал (Машенька с видом королевы восседала у меня на руках), как все внимание переключилось на нас. Откровенные и призывные взгляды женщин не отрываясь следили за мной и Серегой. Я такое внимание никогда не любил – наглые женщины меня с некоторых пор раздражают. А Сергей, видимо, давно к такому привык, поэтому мы упорно их игнорировали, заодно бдительно оберегая свое сокровище от наглых посягательств других мужчин. Вот уж когда моя ревность взыграла в крови на полную силу. Эти кобели разве что только слюни на нее не пускали. Я готов был голыми руками разорвать каждого придурка, который раздевал глазами Машеньку. Серега тоже едва слышно матерился сквозь зубы, проклиная всех идиотов вообще и каждого в отдельности, и волком глядел по сторонам. Наши с Серегой злобные гримасы отпугивали даже самых смелых и разгоряченных алкоголем «поклонников» и пока никто не спешил переходить от разглядывания к более активным действиям. Дмитрий Сергеевич даже попросил своего сына сделать лицо попроще, чтобы не распугать всех потенциальных спонсоров и партнеров. На что получил короткий но очень емкий ответ: «Черта с два, пока они не перестанут так смотреть на Машу!»

Сделав пару глотков шампанского из своего бокала Машенька сказала, что плохо себя чувствует: голова кружилась, в глазах все расплывалось, а руки плохо слушались свою хозяйку, да и выглядела она очень бледно. Я еще раньше заметил, что ей нехорошо, хотя она не жаловалась и старалась вести себя так, будто ничего не происходит. От предложения уехать домой она отказалась, сославшись на то, что по правилам хорошего тона уходить еще не положено. Но, когда она не смогла поднять стакан с водой, опрокинув его на стол, мы решили, что дальнейшее празднество прекрасно пройдет и без нашего участия и, вообще, уже поздно и пора домой.

Пока мы прощались с родителями Сергея, он пошел вперед, чтобы подогнать машину поближе ко входу. Минут через десять мы вышли на улицу, ни его, ни автомобиля видно не было. Мы прождали у дверей еще минут пятнадцать, но он так и не подъехал и на телефонные звонки не отвечал. Маша встревожилась не на шутку. Да и я уже понимал, что-то пошло не так.

– Что-то случилось, – повторяла она, едва не плача, – с ним что-то произошло. Я чувствую. – Она уже с трудом удерживала голову и, как пьяная, едва ворочала языком. Что ж такое? От двух бокалов шампанского она не могла настолько опьянеть.

– Милая, пожалуйста, успокойся. Давай я оставлю тебя с родителями Сергея, а сам пойду проверю, что там происходит. Ты только не переживай. Может колесо спустило и он меняет. – Я и сам в это не очень-то верил, но должен был хоть как-то успокоить любимую.

– Почему тогда не берет трубку? – Резонный вопрос. Я попытался вернуться обратно в зал, но она с такой силой вцепилась в мое плечо, что потом, наверняка, останутся синяки. – Я не останусь здесь одна! Пожалуйста, я сойду с ума от беспокойства.

Ну, и что мне делать? Я посмотрел в ее глаза, наполненные слезами и тревогой. Как я мог ей отказать? (И сколько раз я потом жалел и проклинал себя, что не отказал!) Кивнув, направился в сторону выхода. На улице сильно похолодало и изо рта вырывались облачка пара. Зима в этих широтах приходит рано и неожиданно. Я зябко поежился, а Маша плотнее запахнула меховушку. Вернее, попыталась, но получилось у нее откровенно плохо. На крыльце, по-прежнему, не было ни души. Спустившись по ярко освещенным мраморным ступенькам, я повернул за угол и уже через пару минут был на большой парковке, тоже казавшейся безлюдной. Остановившись перед входом, я поудобнее перехватил девушку.

– Ты помнишь, где мы оставили автомобиль? – Язык у Маши заплетался, а голова падала то назад, то мне на плечо. Машенька из последних сил боролась со слабостью, а я все больше нервничал, думая о том, что ее могли чем-то опоить, а мы и не заметили, когда это произошло. Если так, то Силов начал действовать раньше, чем мы рассчитывали и подобрался совсем близко. И это было очень, очень паршиво. Скорее всего засранец, подкупил кого-то из официантов. Разбираться с этим будем позже, а сейчас надо быть осторожнее.

– Конечно. – Я уверенно шел вперед, все время оглядываясь по сторонам, во втором проходе повернул налево. Занятый мыслями о том, что же могло произойти с Серегой, не сразу сообразил, что мне кажется странным. В мозгу прояснилось, когда я обо что-то споткнулся (черт бы побрал эту темень!) и едва не уронил Машу.

– Почему тут так темно? – озвучила она мою мысль. И действительно, когда мы приехали, территория хорошо освещалась, так что все было видно, как днем. А сейчас горел один фонарь у самого заезда и еще один в дальнем конце парковки, что не слишком помогало. Ночь была ясная, но тонкий месяц давал лишь слабый свет, которого вполне хватало, чтобы видеть куда идешь и не наткнуться на какое-нибудь крупное препятствие. Но разглядеть, например, преступника, прячущегося в тени одного из множества автомобилей, было почти невозможно. И охранников на парковке почему-то тоже не было. Я напрягся еще больше, в любой момент ожидая нападения, и снова двинулся в вперед, но уже гораздо медленнее, стараясь ступать как можно тише. Когда до машины оставался с десяток метров, на дорожке что-то блеснуло в неверном свете луны. Я бы, наверное, прошел мимо – мало ли что там может валяться – но Маша тоже заметила этот блеск:

– Миша, подожди. Что это?

Я поставил Машу на ноги возле чьего-то автомобиля, чтобы она могла опереться, а сам наклонился и поднял заинтересовавший нас предмет. Это оказалась связка ключей с брелоком в виде игральной кости из золота с какими-то темными камнями на гранях вместо точек. Безделушка дорогая и запоминающаяся. Брелок Сергея! Вряд ли он просто так стал забрасываться такими вещами, значит, с ним действительно что-то случилось. От мыслей меня отвлёк крик Маши:

– Миша, сзади! – В тот же миг я почувствовал болезненный укол в шею. Попытался ударить нападавшего, но руки уже не слушались, ноги подогнулись и я начал падать на землю. Последнее, что я увидел перед тем, как потерять сознание – огромные глаза любимой, полные ужаса, а за ее спиной искаженное злобой лицо Лены. Что здесь делает бывшая Машина подруга и каким образом она связана с убийцей я уже подумать не успел.

Андрей Васильевич

Наступает время потерь:

Ангелы добрые, где вы теперь?

Демоны буйные, где вы теперь?

Дождь и вьюга стучатся в дверь.

Как торопится время потерь,

Я еще не нашел

Все, что должен найти,

Помоги!

Catharsis, «Время потерь»

Я сидел в своем офисе и пытался работать. Вот именно, что пытался. Ни хрена не выходило сосредоточиться на этих дурацких отчетах, графиках и проектах. На душе было муторно, как в предчувствии нехороших событий, а в голове назойливо крутились слова Ситникова, сказанные им в последнее мое посещение их допросной. Вызывали они меня не так, чтобы очень часто, но стабильно раз в неделю, задавали стандартные вопросы (одни и те же каждый раз, как будто по заученному списку) и отпускали через пару часов. На мои же вопросы, конечно, никто отвечать не спешил. Что, само собой, тоже не помогало успокоиться. Вчера меня опять пригласили «в гости», только на этот раз общался я лично с Ситниковым, а не с его подчиненными, и в его кабинете, сером и безликом, как и его хозяин. И вопросы он задавал странные, я не сразу сообразил, к чему он клонит.

– Скажите, Андрей Васильевич, а вы все документы проверяете прежде, чем подписать их? – Без всяких церемоний начал он.

– Конечно! – возмутился я. – Вы не хуже меня знаете, что доверять нельзя никому, тем более, если дело касается таких денег, что крутятся у меня в компании.

– Вы уверены в этом? – Кажется мой ответ его разочаровал, хотя он умел «держать лицо». – Нет ни одного человека, после которого вы НЕ проверяете?

– Нет! Я серьезный деловой человек и не смог бы добиться таких результатов, если бы безоглядно доверял всем подряд! – Опять он меня раздражал до зубовного скрежета.

– Понятно, – протянул Вадим Владимирович, почесав бровь, – а как насчет господина Силова? Документы, что он вам приносит вы тоже проверяете? – Ленивый тон, которым был задан вопрос, не обманул меня – взгляд его цепко следил за каждой моей эмоцией, а вот свои эмоции блюститель закона прятал очень умело.

– За Николаем? Нет, конечно! – Я едва не фыркнул, но вовремя сдержался. – В этом-то, как раз, и нет никакой необходимости. Я доверяю ему, как самому себе.

– Значит, все-таки, нашелся один человек, пользующийся вашим безграничным доверием. – И это был, явно, не вопрос. Он как будто даже обрадовался этому факту? – Может, если вы немного подумаете, вспомните кого-нибудь еще?

Я несколько раз сжал и разжал кулаки, беря себя в руки – не время для лишних эмоций. Если этот человек работает здесь, то он хорош в своем деле, а это сейчас главнее. Я последовал его совету и задумался, перебирая всех, кто приносил мне хоть какие-то документы на подпись. По всему выходило, что кроме Кольки никого больше и не было. Кроме…

– Еще моя жена и Машенька. Больше точно никого.

– Что ж, я вас понял. – Ситников хлопнул себя ладонями по коленям. – А теперь дам вам небольшой совет (и заметьте, даже бесплатный): с этого момента проверяйте ВСЕ документы, которые подписываете. Без исключений.

– Вы намекаете на то, что мой лучший друг и заместитель меня обманывает?

– Я ни на что не намекаю, господин Савельев. Вполне может быть, что господина Силова, просто-напросто, используют без его ведома. Я уже говорил вам, что преступник – человек из вашего ближайшего окружения. У нас уже достаточно доказательств, чтобы его арестовать и в ближайшие дни мы это сделаем. От вас требуется самая малость – не наломать дров и не вспугнуть его раньше времени. Просто, будьте внимательны и осторожны. Внимательно проверяйте все, подписываете и куда переводите деньги. Особенно крупные суммы. Никому не доверяйте. Слышите меня? Никому! Если он заподозрит, что его загнали в угол, может пойти на крайние меры. Надеюсь, вы меня понимаете?

Я кивнул. Еще бы не понять! Очень доходчиво все объяснил. Вот только легче на душе от его слов не стало ни разу. Даже наоборот: предчувствие беды только усиливалось и не давало трезво мыслить.

– Михаил не звонил?

– Нет. – Ситников на мгновение отвел глаза (я сразу подумал, что он меня обманывает), а потом опять уставился на меня своими бесцветными глазами с нечитаемым выражением на лице.

– Маша в порядке?

– Да! Хм… Я уверен, что с вашей дочерью все хорошо.

– Если с Машенькой что-то произошло…

– Я же сказал, с ней ничего не произошло. – Он так резко меня прервал, что я захлопнул рот, едва не прикусив себе язык. Этот «тусклый» человек оказывается умеет командовать. – Вы можете быть свободны, Андрей Васильевич. И помните, все, что я вам сказал должно остаться между нами. Ради вас самого и вашей дочери.

Я захлопнул ноутбук, в который бестолково пялился последние пол часа и откинулся в кресле (очень удобном, подаренном Танюшей и Машенькой на последний день рождения). Когда же закончится весь этот кошмар? Когда мне больше не придется никого подозревать? И когда, наконец, моя доченька будет в безопасности? Ситников обещал, что скоро. Я устало потер глаза и поднялся. Я не сторонник возлияний на рабочем месте, но сегодня почему-то хотелось хоть немного заглушить внутренний голос, как заевшая пластинка, снова и снова предупреждающий об опасности о неприятностях. В кабинете у меня всегда был запас алкоголя для важных партнеров, да и по статусу положено. Я налил себе водки и выпил одним глотком. Огненная жидкость обожгла внутренности и немного привела в чувство.

В дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, вошел Николай. Как всегда, жизнерадостный и одетый с иголочки, он навевал ассоциацию с начищенным медяком.

– Здорово, Андрюха! – Без всяких церемоний заместитель развалился в одном из кресел, стоящих вокруг длинного стола. Папку с документами, которую до этого держал в руках, небрежным жестом бросил на стол. Документы, черт бы их побрал! Сердце, подпрыгнув, забилось в горле. – По какому поводу пьянка?

– Привет и тебе. Да, без повода. Тебе налить?

– Воздержусь. – Он покачал головой. Я посмотрел на рюмку в руке и отставил ее в сторону. Пить больше не хотелось. – Что-то выглядишь ты неважно. Как продвигается расследование? Есть новости?

– Нет. – Я покачал головой. – Только и делают, что меня вызывают и дурацкие вопросы задают. Вчера вот опять у них был. И нет, чтобы что-то новое спрашивать – каждый раз одно и то же. Лучше б искали заказчика, а то складывается ощущение, что они под меня копают. – Я вернулся на свое место.

– Серьезно? Да ты же чист, как слеза монахини. – Я только пожал плечами. – Слушай, я тебе уже предлагал обратиться к частному детективу. Берет, конечно очень недёшево, зато работает быстро и профессионально. А ради безопасности Машеньки можно и раскошелиться. – Он криво усмехнулся. Почему-то эта ухмылка мне не понравилась – он как будто издевался над той ситуацией, в которой я оказался. Нет, наверное, мне показалось.

– Да, ты прав, конечно. Давно надо было его нанять. У тебя есть его контакты? Свяжусь с ним прямо сегодня.

– Конечно. – Он достал свой телефон, некоторое время тыкал пальцем в экран, потом написал на бумаге номер и передал мне. – Вот. Эдуард Хлебов. Он бывший военный, настоящий профессионал. Только скажи, что от меня, а то откажется.

– Спасибо. – Я убрал записку в карман пиджака и кивнул на папку, сиротливо лежащую на столе, – что там у тебя?

– А, кое-какие документы на подпись, – он легонько подтолкнул папку в мою сторону и та послушно заскользила по столу. Поймав ее на подлете, я открыл и начал просматривать бумаги.

– Что это за сметы?

– Это по нашему новому проекту. Помнишь, в прошлом месяце ты утверждал? – Коля лениво рассматривал свой идеальный маникюр. Маникюр? Серьезно? Я с трудом заставил глаза вернуться к документам и согласно кивнул. Честно говоря, о самом проекте хоть и помнил, а вот подробности в моей голове не отложились. В последнее время на меня столько всего свалилось, что сосредоточиться на чем-то конкретном было крайне сложно.

Сейчас, глядя на цифры в смете, я очень сильно удивлялся, для чего могли понадобиться ТАКИЕ суммы? Нет, новые проекты всегда требовали больших финансовых вливаний, но не настолько же. Таких сумм у нас в активе не было, пришлось бы брать огромные кредиты под залог недвижимости и оборудования. Самое плохое, что я напрочь не помнил были ли просчитаны риски по данному проекту. Потому как в случае провала мы теряли все. Вернее сказать, я терял все. Совсем все.

Тут же память услужливо напомнила о множестве нестыковок в финансовых отчетах, найденных Машей за последние несколько месяцев. Меня как молния ударила. Быть не может! Колька Силов, которого я знал со студенческой скамьи и доверял, как самому себе не может быть обманщиком и убийцей. Руки, державшие документ дрогнули, но я постарался сохранить невозмутимый вид. Нет, нет и нет! Ситников же говорил, что моего друга могли использовать.

Не знаю, до чего бы я додумался, но мои душеные терзания были неожиданно прерваны чьими-то громкими голосами, грохотом и топотом множества ног. Звуки приближались, как девятый вал. Сначала с грохотом распахнулась дверь в мою приемную, где сидел секретарь, а через считанные секунды от сильного удара слетела с петель и моя дверь. В кабинет буквально ворвалась толпа вооруженных людей в камуфляже и масках. Дешевый боевик, мать их. Стандартная фраза о необходимости сидеть неподвижно и держать руки на виду еще больше сделала ситуацию нереальной. Почувствовал себя участником шоу с дурацкими розыгрышами. Тем не менее, противиться столь убедительной просьбе не хотелось: все же, десяток нацеленных на тебя короткоствольных автоматов – весомый аргумент, поэтому я просто наблюдал за происходящим.

Николай дернулся было, но тоже передумал вставать.

– Что происходит? Вы не имеете права сюда врываться! –Он кричал не своим голосом. Я удивился подобной истерике – он всегда был сдержанным человеком. Тем более, что это даже не его кабинет.

– Еще как имеем, господин Силов. – Вслед за СОБРом неспешным шагом вошел Ситников. – Простите, что так неожиданно прерываем вашу беседу. Николай Александрович, спешу сообщить, что вы арестованы по обвинению в организации похищения и убийства, а так же в мошенничестве и хищениях в особо крупных размерах. Ну, и в паре десятков других, более мелких правонарушений. Позвольте украсить ваши руки новыми наручниками.

– Да вы что с ума посходили?! Какие похищения? Какое мошенничество? У вас нет никаких доказательств! Андрей, скажи им! – Мой заместитель едва слюной не брызгал. А я сидел и не мог все это в голове уложить. Только переводил взгляд с одного мужчины на другого. Слов тоже не находилось. Даже старый добрый мат, неизменно выручающий русского человека в любой ситуации, сейчас не шел на ум.

– У нас достаточно доказательств, чтобы отправить вас на пожизненный «курорт» куда-нибудь на север. – Ситников говорил это с таким радостным видом, будто ему миллион долларов подарили. Он не спеша надел наручники Николаю, так и не дождавшемуся от меня реакции, резко сникшему и растерявшему весь свой лоск и задор, и перевел взгляд на бумаги, лежащие на столе. – Вот эти документики мы, с вашего разрешения (как будто оно им нужно, мое разрешение), тоже с собой заберем. Наверняка найдем в них много интересного, что добавит в вашу копилку еще лет десять. Вы позволите, Андрей Васильевич? – Служитель закона протянул руку и я, как во сне, собрал бумаги в папку и передал ему. – Благодарю, вы очень любезны. А теперь, предлагаю продолжить нашу увлекательную беседу в Управлении. Господин Савельев, прошу вас присоединиться к нам.

Допрос Николая длился уже пятый час и все это время он говорил. Рассказывал о том, как проворачивал за моей спиной различные махинации, как искал исполнителей для убийства моей семьи и многое другое, о чем я даже не догадывался. Очень подробно описывая мельчайшие детали и не скрывая имена своих «помощников». Но, больше всего, меня поражали не сами факты, а то, с каким равнодушием и спокойствием он об этом говорил, словно о погоде беседовал. Как человек, которому уже нечего терять. Это, мягко говоря, настораживало.

В Управлении не было никаких допросных с зеркальными стенами, как это всегда показывают в кино, да меня в допросную и не пустили. Я сидел в одном из кабинетов и наблюдал за происходящим через монитор. Ситников все время находился рядом со мной внимательно следя за моей реакцией на происходящее. Внутри как будто все оцепенело. Мысли же в голове, наоборот, крутились бешеным хороводом перескакивая с пятого на десятое. А я просто сидел и смотрел. Пытался понять, когда и как мой лучший друг (уже бывший лучший друг), практически брат, родного-то у меня никогда не было, превратился в это циничное чудовище. По другому назвать его не получалось. Одну мысль мне все же удалось ухватить.

– Я могу поговорить с ним? – собственный голос показался мне каким-то деревянным.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Пожалуйста. – Я редко у кого хоть что-то просил, но сейчас... – я хочу задать ему всего пару вопросов.

– Хорошо, только пообещайте не делать глупостей. Он уже не уйдет от ответственности, а вы себе только лишних проблем огребете.

– Обещаю. – В тот момент я готов был пообещать, что угодно. Он кивнул и пошел к двери. Я не отставал. Мы прошли несколько метров по коридору с серыми стенами, ярко освещенному лампами дневного света, мимо абсолютно одинаковых закрытых дверей без каких-либо опознавательных знаков. Одну их них Ситников без стука распахнул и двое его подчиненных, проводивших допрос тут же поднялись со своих мест. Войдя в комнату, он махнул мне рукой, разрешая последовать его примеру. С трудом передвигая ногами, словно к каждой было привязано по пудовой гире, я сделал несколько шагов и остановился напротив бывшего друга.

– А, Андрюха! Пришел проведать? – Как ни в чем не бывало он улыбнулся. – А меня, видишь, заковали в наручники.

Некоторое время я глядел на этого человека, не в силах вымолвить и слова. Потом, все же, смог выдавить из себя главный вопрос:

– За что, Коля?

– За что? – Он, кажется, искренне удивился такому вопросу. – И ты еще спрашиваешь, за что? Ну конечно! Ты же весь из себя такой правильный и хороший. И все-то у тебя получается, и семья дружная, и жена любящая, и дочка умница-красавица. Даже благотворительностью занимаешься. За что же тебя можно ненавидеть? А я тебя ненавижу, – он ткнул в меня пальцем, – и уже очень давно. Хочешь знать за что? Я тебе расскажу. Помнишь мою Любашу? Веселая, солнечная девочка была. Ты у нее крестным был. Не забыл еще? – Ответа он не ждал, хотя, эту малышку я, конечно, помнил. – Ты помнишь сколько ей было, когда у нее обнаружили лейкемию? Три. Всего три. И когда врачи запросили двадцать тысяч долларов за операцию по пересадке костного мозга, к кому я пошел. Я тогда пришел к тебе – единственному другу. А к кому еще я мог обратиться? Я просил тебя дать денег на операцию, умолял, в ногах валялся. Помнишь, что ты мне ответил? – Я помнил, даже слишком хорошо. – Денег нет. Всего два слова, забравшие у моей девочки шанс на жизнь. Денег нет, мать твою! Ты же за неделю до этого в банке кредит взял целых восемьдесят тысяч! И у тебя не нашлось двадцати тысяч, чтобы помочь моему ребенку! А через четыре месяца ее не стало, потому что у меня не было денег на лекарства, способные ее поддержать. Я лишился дочери, а ты живешь себе, как ни в чем не бывало.

Из его глаз выкатилось несколько слезинок. Я с безмерным удивлением смотрел на него – он никогда в жизни не плакал, даже на похоронах своей дочери.

– Коля, я тогда тебе правду сказал. Все, что я получил в банке, я сразу вложил в покупку оборудования. Разорвать контракт на поставку было невозможно – я бы не нашел денег, чтобы выплатить неустойку. Я даже продал свою машину, чтобы вложить в дело побольше денег. Я целый год ездил на переговоры и встречи на общественном транспорте. И квартира была у банка в залоге, чтобы я мог ее продать. Мы с Таней сами тогда жили в дачном сарайчике и питались только тем, что выросло на огороде. Квартиру сдавали, чтобы хоть на проезд деньги были. Ты же знаешь это все не хуже меня.

– А, это не важно, – он махнул рукой. – Ты мне отказал и тогда я решил, что отомщу. Я не знал, как и когда это сделаю, но поклялся на Любашиной могиле, что ты за ее смерть ответишь. Все это время я тебя ненавидел всей душой. И чем дальше, тем больше. Потом у меня Ванька пошел по наклонной: учиться не хотел, в голове только и было как бы очередной «дурью обдолбаться» и в какой клуб пойти. Машенька твоя на его фоне прям идеальный ребенок. А недавно Ксюха моя призналась, что всю жизнь тебя любила, а за меня замуж пошла, чтобы к тебе поближе быть. – Это откровение меня шокировало. – А я, дурак, понять не мог, чего это она на свадьбе нашей так бесилась. Думал, из-за платья, что ей понравилось, а у нас денег не было даже на розочки с него. Оказывается не платье виновато было. Ты ж с Танькой в ЗАГСе и познакомился, секретарем она там работала. Как увидел ее так и растекся весь. Никого больше не замечал. А моя-то и красилась, и подстригалась, как Таня, чтобы ты на нее внимание обратил, да все без толку. Андрюшечка то, Андрюшечка это, тьфу! Дура, лучше б сыном занималась.

С последним высказыванием я был полностью согласен.

– Коль, я же никогда не давал ей ни малейшего повода. Мы встречались с ней когда-то, несколько раз на свидание ходили, однажды дело даже до постели дошло. Но мы расстались задолго до того, как вы начали встречаться. Я быстро понял, что она не та девушка, которая мне нужна. Я бы никогда не оскорбил лучшего друга, заведя интрижку с его женой.

Я не стал ему говорить, что Оксана много раз делала мне намеки на то, что не против более близких отношений, но мне, кроме Танюши, никто не нужен был. Любил я ее больше жизни, да и в постели она была такой страстной и так меня выматывала, что на других женщин ни сил, ни желания не оставалось. (Тут в голову не к месту закралась мысль, что и Маша в этом плане в мать пошла, поэтому у нее аж двое парней сразу. Бррр! Нашел о чем думать.)

– Говорю же, правильный такой, аж тошно. Ты не представляешь, сколько раз к Таньке твоей «подкатывал», хотел тебя мордой ткнуть в ее измену. Не вышло – слишком верная была, сука. – Последние слова он буквально выплюнул с невероятной злостью. Танюша никогда мне об этом не говорила. Если бы сказала, возможно, я бы еще раньше понял, что за человек находится рядом со мной; возможно, и она и Паша, сейчас были живы, а Маша не покалечена. Я с удивлением и страхом смотрел на бывшего друга и не понимал, как он мог все эти годы так хорошо маскироваться и притворяться и откуда, вообще, в человеке может взяться столько злобы и ненависти? Мне стало его немного жаль. Но только немного. Все же каждый сам выбирает свою дорогу: одни предпочитают бороться с трудностями, а другие – перекладывать ответственность на других. И уж тем более, нет никаких оправданий тому, что по его вине произошло с Машенькой, Танюшей и Пашей.

Пока я пытался справиться с потоком мыслей и чувств, у Ситникова зазвонил телефон. Резкий звонок резанул по натянутым нервам, заставив вздрогнуть.

– Слушаю… Понял. У тебя полный доступ ко всему. Действуйте по обстоятельствам и используйте все возможные ресурсы для поиска. Отбой.

– Я так долго ждал момента, когда смогу тебе отомстить и, наконец-то, этот день настал. Ты лишился любимой женушки, от твоей компании осталась только половина (жаль, что я не успел с последним «проектом», ты бы остался голым, еще и в долгу у банка). А теперь ты больше не увидишь свою чудесную дочурку. – Тем временем, продолжал бывший друг.

– Она далеко отсюда. Ты до нее не доберешься. – Я старался говорить уверенно, но чувство тревоги все нарастало, а уверенность испарялась, как вода на жарком солнце.

– Серьезно? – Он нехорошо рассмеялся. – Я знаю, где Маша. Ты же сам нас к ней и привел, спасибо. Теперь до конца жизни эта мысль будет в твоей голове. И два ее… дружка ей не помогут. Пока мы с тобой тут общаемся, она уже в руках моих людей и, вполне может быть, уже отправилась вслед за своей мамашей и своим белобрысым любовничком.

– Ты лжешь.

– Да неужели? Спроси у товарища следователя, кто ему сейчас звонил?

Внутри ледяной волной поднялся страх. Я медленно повернул голову к Ситникову.

– Звонил Михаил. Машу украли. – Он явно не хотел мне об этом говорить. Интересно, если бы не Коля, сказал бы или скрыл? – Они принимают все возможные меры, чтобы ее найти. – В его голосе не было и капли вины или сожаления, только досада, что все пришлось рассказать мне, но в тот момент мне было не до него. Убийца действительно нашел Машеньку! Я подскочил к Силову прежде, чем меня кто-то успел остановить, схватил за грудки и, подняв над полом, со всей силы впечатал в ближайшую стену.

– Куда они увезли Машу?

– Какая разница, куда увезли твою маленькую шлюшку? Ты ей ничем не поможешь. Ей уже никто не поможет.

Я размахнулся и кулак с противным хрустом встретился с носом бывшего заместителя. Хлынула кровь, заливая мне руки и брызгая на одежду и лицо, но это последнее, что меня тогда волновало.

– Где моя дочь? – повторил я с расстановкой. Зубы были сжаты так сильно, что слова проходили с большим трудом.

– Да не знаю я, где твоя чертова дочурка! – Ехидная ухмылка, наконец-то, ушла с его лица, но страха в глазах не было, только нечеловеческая злоба. – Понятия не имею, куда ее могли увезти. Я заплатил, чтобы ее «убрали», подробности меня не интересовали.

Несколько секунд смотрел в глаза куску дерьма, которого много лет считал своим братом, пытаясь понять, говорит ли он мне правду. Размахнувшись, ударил его еще раз. Наблюдая, как он выплевывает вместе с кровью и свои зубы, прошептал:

– Молись, урод, чтобы с ней ничего не случилось, иначе ты будешь умирать долго и мучительно. И тюремные стены тебе не помогут. – Я отшвырнул его от себя. Николай, не удержавшись на ногах, кулем упал на пол. А я развернулся и набрал номер на телефоне. Мне ответили, когда я бежал по коридору в сторону выхода. – Артем, готовьте мой вертолет! Срочно вылетаем!

Маша

Еще под кожей бьется пульс,

и надо жить...

Я, может, больше не вернусь,

а, может, я с тобой останусь…

Город 312, «Останусь»

Из-за своего странного состояния и темноты, царившей на парковке, я слишком поздно заметила Ваню со шприцем в руке – только когда он, неожиданно «вынырнув» из темноты, замахнулся для укола. Мой крик уже ничем не помог Мише. Он упал на холодную землю и не шевелился. А к моему горлу прижалась холодная сталь.

– Пикнешь, попорчу тебе личико и не только. – Лена?! Она-то что здесь делает?

Иван без всяких церемоний надел мне наручники, больно дернув ра руку. Сил сопротивляться у меня не было, все уходили на то, чтобы удержаться на ногах. Оставив меня на попечение бывшей подруги, он подхватил Мишу под руки и утащил куда-то вглубь стоянки. Через пару минут хлопнула дверь автомобиля и парень снова появился в поле моего зрения. Он закинул меня на плечо, как мешок с картошкой, от чего голова закружилась еще сильнее, а содержимое желудка устремилось наружу (Ивану повезло, что я ничего не ела сегодня вечером), отнес в большой черный внедорожник и бросил на заднее сидение. Сам занял место водителя, а Лена села рядом со мной не убирая ножа.

– Куда мы едем? – Несмотря на страх, охвативший меня, я должна была выяснить все, что возможно.

– На одну очень важную встречу, – услышала я в ответ прежде, чем Иван завел мотор и рванул с места так, что шины завизжали. – Можно сказать, судьбоносную. Для тебя.

Машина неслась по ночному городу в неизвестном направлении. Поначалу я еще пыталась запомнить дорогу, но голова кружилась все сильнее. Все попытки остаться в сознании оказались безуспешными и я провалилась в полубессознательное состояние. Сколько мы ехали я не знаю, но к концу этой поездки я почти полностью пришла в себя.

Автомобиль остановился возле большого трехэтажного коттеджа. Площадка перед домом была хорошо освещена, но все окна оставались темными. Иван занес меня внутрь, Лена вошла следом. Когда зажегся свет, я увидела большую дорого обставленную гостиную. Меня бросили на диван. От резкого движения мне опять стало плохо. В доме было холодно. Понятно, что здесь никто не живет. Судя по всему, в доме, кроме нас, больше никого и не было. Я размышляла, как добраться до ножа, чтобы мои похитители этого не заметили. Пока это было невозможно, поэтому решила усыпить их бдительность, а заодно потянуть время.

– Что вы сделали с моими… охранниками? Что вы им вкололи? – Первым делом следовало убедиться, что с моими мальчиками все в порядке. Я же не переживу, если из-за меня с ними что-то произойдет.

– Не переживай ты так за своих хахалей. Ничего им не будет. Это всего лишь снотворное. Они немного отдохнут, пока мы разберемся с тобой. – Я почувствовала невероятное облегчение: раз живы, значит скоро придут мне на помощь, надо всего лишь протянуть время. Радовалась я не долго. Словно прочитав мои мысли, Ванька с ухмылкой продолжил. – И не надейся на то, что эти два придурка тебя спасут. Они проспят часов пять, не меньше, а к тому времени ты уже будешь там, где тебя никто и никогда не найдет.

– Вы собираетесь меня убить? – Этот вопрос показался ненормальной парочке очень смешным. Несколько минут они дружно хохотали. Наконец, сквозь смех Лена проговорила:

– О, нет, подруга! Смерть – это было бы для тебя слишком просто. Очень скоро ты будешь мечтать о том, чтобы умереть побыстрее, но тебе никто не позволит. – Она зло усмехнулась. Меня охватил страх, но я старалась держать себя в руках.

– Нет, Маняша, мы приготовили для тебя кое-что получше смерти. Скоро сюда приедет один мой хороший знакомый. Он владелец закрытого элитного борделя. Замечательное место! Его очень любят богатые мужчины с «особыми» интересами. Девочки там все, как на подбор и обслуживают клиентов по высшему разряду. И не мечтай, что сможешь отказаться работать. – Иван наклонился ко мне и угрожающе проговорил, внимательно наблюдая за моей реакцией, – у них много способов «уговорить» строптивых. Один «карцер» чего стоит! Ледяной каменный мешок размером метр на метр без окон и дверей. Уже через сутки пребывания в нем без одежды, еды и воды у людей начинает «ехать крыша», а через три-четыре дня они готовы выполнять любой приказ, только бы не оказаться там снова. Да и другие меры воздействия им не чужды, – он отстранился и с небрежным видом махнул рукой, – избиения, пытки, наркотики, опять же. Ломаются даже самые непокорные. И сбежать оттуда еще никому не удавалось. Охраняют девочек лучше, чем золотой запас страны. Кто туда попал, обратно не возвращается.

– А ты-то откуда все это знаешь? – Я храбрилась, как могла, но на последнем слове голос все равно сорвался, выдавая мое состояние.

– Я там бываю время от времени.

– Почетный клиент? – хотела сказать с насмешкой, а получилось жалобно.

– А то как же! К стати, тебе там скучно не будет. Помнишь сестер Климских?

– Яну и Олю? Конечно. – Милые и воспитанные девушки-близняшки. Мы не были подругами, но я их неплохо знала, потому как мы часто встречались на разных мероприятиях. Девушки исчезли чуть больше года назад. Пропали бесследно. Никакие деньги и влияние их отца, крупного банкира, не помогли их найти. – Так вот, они там теперь работают. Янка не захотела со мной встречаться, вот я и отправил туда их обеих. А теперь они с большим удовольствием меня обслуживают. Обе. – Он гадко рассмеялся, как будто удачно пошутил. От этого смеха у меня мороз пошел по коже. Это же кем надо быть, чтобы отправить девушек в сексуальное рабство только за то, что у одной из них хватило ума не связываться с наркоманом. Ужас сковывал меня, не давая трезво мыслить. Я понимала, что если попаду в это заведение, то уже никогда оттуда не выберусь. По крайней мере, живой. Необходимо было что-то срочно предпринять, но что? Мой взгляд упал на Лену, вальяжно рассевшуюся в одном из кресел. Попробовать ее уговорить помочь мне – было единственным, как я тогда думала, шансом на спасение.

– Лена, зачем ты с ним связалась? Разве ты не видишь, что он ненормальный, он же…

– Он, что?.. Он единственный, кто меня понимает. Даже не надейся, помогать я тебе не стану.

– Мы познакомились в одном клубе, – отчего-то Иван решил рассказать мне об этом, – разговорились, и оказалось, что у нас много общего – мы оба ненавидим Машу Савельеву. Я немного помог ей, она помогла мне. – подонок был доволен собой, как кот, объевшийся сметаны. – Ладно, хватит болтать, пора переходить к делу.

Он подошел ко мне и снял наручники, тут же к моей шее прикоснулся холодный металл и бывшая подруга предупредила:

– Не вздумай делать глупости.

Иван стянул с меня меховую накидку и мне стало еще холоднее. Из кармана он вынул шприц (слава Богу, новый), ампулу с каким-то веществом и жгут. Привычным жестом наполнив шприц, он взял меня за руку, чтобы завязать жгут, но я выдернула ее.

– Что это? Наркотик?

– Нет, это намного лучше. Ты же в курсе, что папаша несколько раз отправлял меня лечиться. В некоторых клиниках методы лечения были, скажем так, далеки от традиционных. Так вот с этим «лекарством» я «познакомился» в одной из таких лечебниц. Оно полностью подавляет волю. Ты все чувствуешь и понимаешь, но тебе и в голову не придет сопротивляться или сбегать. Ты будешь молча выполнять только то, что тебе скажут. К сожалению, добавленный в шампанское, он действует не так, как надо. Так что, придётся потратить на тебя еще одну драгоценную ампулу. Достать его не так уж и просто. – Так вот почему мне было плохо после шампанского! Мерзкая улыбка опять появилась на его губах. Кажется, мой страх доставляет ему большое удовольствие. – Это нужно для того, Маняша, чтобы ты без приключений доехала до своего нового дома и места работы. А там уж тобой займутся вплотную. Дай сюда руку! – Он опять попытался схватить меня за руку, но я завела ее еще дальше за спину.

– Я же сказала, без глупостей. Прекрати дергаться! – и острие ножа сильнее вжалось в мою шею и я почувствовала, как из раны тонкой струйкой потекла теплая кровь, щекоча кожу. Иван грубо схватил меня за руку и так сильно вцепился в нее пальцами, что там точно останутся синяки. Но на тот момент это была самая меньшая из моих бед. Быстро повязав жгут и без труда найдя вену, он ввел мне лекарство.

– Сейчас ты успокоишься и перестанешь дергаться, – приговаривал он.

Буквально через несколько секунд тугой комок страха, сжимавшийся у меня внутри, вдруг ослабел и исчез без следа. Руки безвольно опустились. Круговорот мыслей в голове замедлился и только где-то на самом краю сознания все еще билась мысль: «Беги! Спасайся!», но куда бежать и от чего спасаться я никак не могла сообразить, да мне и не хотелось об этом думать. Вообще ничего не хотелось. На меня накатила волна безразличия, мне стало абсолютно все равно, что со мной будет дальше. Даже на холод перестала обращать внимание.

– Посмотри-ка на меня. – Я подняла глаза на своего похитителя, с трудом сфокусировав на нем взгляд. – Готова. Можешь убирать нож. – Он посмотрел на часы и, поднявшись, подошел к своей сообщнице. – У нас еще достаточно времени до приезда Эда, чтобы немного развлечься. Что скажешь, малышка? Иди-ка сюда.

Она улыбнулась, убирая нож в дамскую сумочку, и прижалась к нему. Иван, подарив ей мимолетный поцелуй, грубо толкнул ее к креслу, стоявшему напротив дивана. Лена оперлась руками о спинку кресла и наклонилась, направляемая твердой рукой. Парень расстегнул ширинку и вынул свой не слишком впечатляющий, но уже возбужденный орган, а потом задрал на девушке плащ и юбку.

– Твою ж мать, сколько раз говорить, не надевать трусы, чтобы я мог засадить тебе в любое время, когда захочу. Дура, даже такой простой вещи не можешь запомнить. А мне теперь придется ждать, пока ты их снимешь. – Свои слова он сопровождал увесистыми шлепками по мягким местам девушки, а она только всхлипывала и кусала губы. Чем больше шлепков он делал, тем больше входил в раж и возбуждался еще сильнее.

Ждать пока Лена разденется он, конечно, не стал, а резким движением просто разорвал тонкую ткань белья и откинул ненужную тряпку в сторону. Одним рывком он вошел в нее, от чего она дернулась и застонала от боли, а он только сильнее впился пальцами в ее бедра, удерживая на месте. «Даже презерватив не надел», – протекла вялая мысль. Иван начал резко двигать бедрами, все сильней врезаясь в девичью плоть. Поначалу Лена стонала от боли, потом от удовольствия, двигаясь ему на встречу. Через пару минут парень кончил прямо в нее, издав победный рык и не заботясь о том, что партнерша так и не получила разрядки, вышел из нее и, оттолкнув девушку, расслабленно упал в кресло. Достав сигареты, он закурил и откинул голову назад.

– Иди сюда и соси, пока опять не встанет. – С довольным видом Лена обошла кресло и села на пол между его широко разведенных ног. Взяв в рот съёжившийся отросток она принялась сосать и лизать его, словно это было вкуснейшее лакомство, а Иван курил, развалившись в кресле, и одной рукой прижимал голову девушки к своему паху. Их, видимо нисколько не смущало наличие зрителя, а у меня это зрелище не вызывало никаких эмоций. Я вяло думала о том, как моя бывшая подруга могла после Паши подпустить к себе этот кусок дерьма. Я знала каким любовником был Паша – нежным и внимательным – он никогда не стал бы так обращаться с женщиной. В отличие от урода, который считает, что наличие отростка между ног уже делает его настоящим мужиком. С другой стороны, это дело вкуса, кому-то нравится боль и унижения, хотя я никогда не понимала таких людей.

Не знаю, сколько продолжалось это хлюпанье и причмокивание, я находилась в какой-то прострации, но мне показалось, что довольно долго. Я безучастно смотрела на парочку, а в глубине сознания проскальзывали странные мысли: «Нож! Достань нож! Ты можешь с ними справиться, пока оба заняты. Ты еще можешь спастись!». Какой нож надо достать и от кого спасаться мне было не понятно и я продолжала сидеть на месте, глядя как бывшая подруга ублажает ублюдка. Все старания Лены ни к чему не привели и Иван начал злиться. Он затушил очередной окурок прямо о подлокотник кресла.

– Дура, даже отсосать нормально не можешь! – Резко потянул ее за волосы, а когда она, вскрикнув, подняла лицо, с размаха ударил ее по щеке. Девушка тихонько взвизгнула, а на светлой коже проступило красное пятно. Еще одна пощечина и голова ее мотнулась в другую сторону. – Ты совсем не стараешься, идиотка! Старайся лучше! Давай же! Или тебе нужен стимул получше? – Лена с удвоенным энтузиазмом взялась за дело. На этот раз ей не пришлось стараться слишком долго, потому что на улице послышался шум подъезжающего автомобиля. Иван выругался, резко оттолкнув от себя любовницу, так, что она отлетела к ближайшей стене и хорошенько приложилась об нее головой, встал и застегнул брюки.

– Приведи себя в порядок, – бросил он девушке, которая, держась за стену, пыталась встать на ноги, – а то отправлю вместе с ней.

Через минуту двигатель заглушили, захлопали двери, выпуская приехавших (мозг лениво отметил, что их было не меньше четырех), затем на крыльце раздались тяжелые мужские шаги. Дверь распахнулась, впуская с улицы холодный воздух и четырех мужчин. Это были молодые люди примерно 30-35 лет, одетые в обычную одежду: джинсы, свитера и куртки. Все высокие и мускулистые. Их даже можно было назвать симпатичными. Встретив кого-то из этих людей в другом месте, я бы никогда и не подумала, что они зарабатывают на жизнь сутенерством. Один из вошедших держал в руках сверток. Видимо, он был главным, потому что он один остался на месте, когда остальные трое мужчин разошлись в разные стороны и быстро осмотрели дом. Убедившись, что кроме нас никого нет, они вернулись обратно и заняли позиции за спиной своего шефа. Только после этого он кивнул Ивану. Тот отмер и с счастливой улыбкой направился к мужчине.

– Привет, Эд. Рад снова тебя видеть! – Они пожали друг другу руки. При этом на лице Эда не было абсолютно никакой радости от встречи с «другом», скорее – неприязнь. – Я тебе сегодня такую куколку привез, ммм! Маша, познакомься, это твой новый хозяин Эдуард. – Иван вернулся к дивану, схватил за локоть с такой силой, что на глаза навернулись слезы, и рывком поднял меня на ноги. Потом вытащил из прически шпильки и волосы волной рассыпались по моим плечам. – Эдуард, а это Маша Савельева.

– Дочь «лесного короля»? – В его голосе послышалось искреннее удивление, а в глазах зажегся неподдельный интерес. Будь я в нормальном состоянии, испугалась бы такого взгляда.

– Она самая! Посмотри, какая милашка! Но главная ее ценность в том, что она не убежит. Потому что вообще не может ходить. – Иван мерзко рассмеялся, как будто удачно пошутил, но его никто не поддержал. Он отпустил меня и я рухнула обратно на диван. – У нее есть еще одно неоспоримое достоинство – она не «залетит». Один парень «постарался». Так что, на услугах своего доктора сэкономите. Вообще-то, я мог бы за нее попросить и двойную цену, но не буду нарушать наших договоренностей. Тем более, что девочка с норовом. Тебе придется постараться, чтобы ее «сломать».

– Мне доставляет особое удовольствие «приручать» норовистых «лошадок». И чем больше они сопротивляются, тем приятнее и сам процесс и результат. – Покупатель усмехнулся, а в глазах разгорался огонек предвкушения. Наверняка, он уже прикидывал способы, которыми будет меня «приручать».

– Я ввел ей успокоительное. Этого хватит еще часа на четыре. Вы успеете доехать до места. – Мужчина кивнул. – Ты принес все, как обычно?

– Да. – Эдуард протянул Ивану сверток, тот сразу же его распаковал, проверил деньги и вынул пакетик с белым порошком. Эд вновь скривился и посмотрел на него, как на мерзкого таракана.

– Глянь-ка сюда, Ленусик. Этого нам с тобой надолго хватит. – Глаза его, при этом, лихорадочно блестели, а руки тряслись от нетерпения. Это был наркоман со стажем, крепко сидящий на отраве. Лена облизнула губы, не отрывая глаз от пакетика с «дурью». Ясно, что он и ее подсадил на эту гадость. Вот одна из причин, почему они так быстро нашли общий язык, а она покорно сносила его грубое и жестокое обращение.

– Свободны. – Одно короткое слово заставило Ивана подскочить и, схватив Лену за руку, убраться из дома. На прощание он только сказал.

– Удачи на новом месте, малышка. Я буду тебя навещать иногда. Пока, Эд! Еще увидимся.

Похитители скрылись за дверью, я услышала, как хлопнули дверцы и заурчал мотор внедорожника, а потом все стихло и я осталась наедине с четырьмя незнакомыми мужчинами. Мне стоило бы испугаться, но препарат, введенный Иваном, действовал безотказно, поэтому, когда Эдуард подошел ко мне, я никак на это не отреагировала. Он протянул мне руку и приказал:

– Вставай!

Я молча ухватилась за нее и поднялась с дивана. Мужчина обошел вокруг меня, разглядывая со всех сторон и похотливый огонек в его глазах превратился в настоящее пламя.

– Да уж, и впрямь красавица. Настоящий цветочек. А что, ребята, почему бы нам не объяснить нашей новой сотруднице ее обязанности прямо сейчас? Торопиться нам некуда. Наверняка она не будет против, а? – Этот вопрос больше адресовался мне, но я никак на него не отреагировала, только в голове навязчиво билось «Беги! Беги! Спасайся!». От кого бежать и как, если я не могу ходить?

– Уж мы ей все хорошенько разъясним, – отозвался один из троих мужчин, сияя широкой улыбкой, а остальные только усмехнулись, поддерживая своего товарища, – может быть ей даже понравится.

Эдуард расстегнул молнию на платье и потянул его вниз. Тонкая ткань темной лужицей растеклась у ног. Бюстгальтер под это платье не подразумевался поэтому я осталась только в тонких трусиках, туфлях и чулках. От холода мои соски затвердели и вызывающе торчали вперед. Кто-то из мужчин резко выдохнул, кто-то присвистнул, кто-то выругался.

– Вот это да! Охренеть можно! Не часто к нам такие попадают.

Мне бы прикрыться, но я продолжала стоять, безучастно глядя на стену и пропустив мимо реакцию Эдуарда и его товарищей. Мозг отрешенно фиксировал все, что происходит вокруг.

– Эй, да ты у нас настоящая амазонка! – Эдуард отстегнул нож от моей ноги и вытащил клинок из ножен. – Хм, настоящий армейский. И где ты его только взяла? А пользоваться им умеешь? Может покажешь? – Он держал свой трофей на ладони, остро заточенное лезвие поблескивало в свете ламп. Я послушно потянулась за ножом, но в последний момент он отдернул руку и усмехнулся. – Нет, малышка, это тебе сейчас точно не понадобиться. Ну, что стоите? Начинайте. Я пока посмотрю.

Последние слова он адресовал уже своим друзьям. Второй раз им повторять не надо было. Мужчины приблизились, на ходу снимая куртки и бросая их прямо на пол и расстегивая ремни. Они окружили меня со всех сторон, от жара горячих тел стало немного теплее. Кто-то прижал меня спиной к своему телу, чтобы я не упала, и перехватил мои руки своими. Эдуард передал нож одному из подошедших, кинув короткое: «Развлекайтесь!» и отошел в сторону. Тот медленно провел холодным лезвием по моему лицу, немного надавливая, не так, чтобы порезать, но давая понять, что при необходимости с легкостью это сделает. Ледяная сталь скользнула по шее и ключице, обвела обе груди, от чего соски еще больше затвердели, и двинулась вниз к пупку. Дойдя до трусиков мужчина на мгновение замер, потом легко их разрезал и отбросил в сторону. Раздвинув своей ногой мои ноги, он резко ввел в меня два пальца. От боли я слегка вздрогнула, но не пошевелилась. Он вынул пальцы и с гордостью показал остальным.

– Да она уже вся мокрая. Я же говорил, что ей понравится. – Что уж он нащупал не знаю, сама я никакого возбуждения не чувствовала. Вернее сказать, я понимала, что меня трогает мужчина, чувствовала его руки и нож на своей коже, но мое тело не реагировало на эти прикосновения: ни возбуждением, ни отвращением. Как будто это происходило не со мной.

Множество чужих рук начали двигаться по моему телу. Одни гладили, другие щипали и шлепали пока кожа не покрылась красными пятнами, быстро превращающимися в синяки, а мучителям не надоело их занятие. Тогда Эдуард, до этого молча стоявший в стороне и с большим интересом наблюдавший за издевательствами, приказал своим людям посадить меня перед ним на пол, что они тут же сделали.

– Сейчас проверим, на что способна эта куколка. Расстегни ширинку. – Подняла руки и сделала, как мне сказали. – Достань его. – Он уже был возбужден. Наверное, ему понравилось наблюдать за своими подручными. – Открой рот. – Прозвучал следующий приказ и я безропотно исполнила, но тут же получила несколько хлестких пощечин, отозвавшихся болью в голове и искрами в глазах: силу он не экономил. Последняя пощечина была настолько сильной, что я упала на пол. Во рту появился привкус крови, видимо он разбил мне губу. Меня опять подняли, слегка встряхнули и поставили на колени перед Эдуардом. – Открывай шире! – конечно, я сделала, как мне сказали, но и этого ему показалось мало. Он обхватил своей большой ладонью мой подбородок и надавил пальцами на челюсть. Было очень больно и это заставило непроизвольно открыть рот еще шире. Добившись желаемого, он тут же с силой воткнул свой член мне в рот, при этом больно сжимая в кулаке второй руки волосы, не позволяя увернуться. – Расслабь горло! – Старалась, но не могла. Он еще несколько раз ткнулся мне в рот, а потом рывком вошел на всю длину, проникнув в горло, которое обожгло болью. Я не могла не то что закричать, даже дышать было невозможно. Я бы может и попыталась отстраниться, уперевшись руками в его бедра, но действие препарата напрочь отключало инстинкт самосохранения, как и говорил Иван. К тому же, один из его людей перехватил мои руки и заломил за спину так, что я не могла двинуться места без риска сломать или вывихнуть себе обе конечности.

Из-за недостатка кислорода закружилась голова, слезы потоками лились по моим щекам, а глаза, казалось вот-вот вылезут из орбит. Когда я почти потеряла сознание, Эдуард потянул меня за волосы, давая возможность сделать вдох. Судорожно глотнув воздух я закашлялась и если бы в моем желудке что-то было, меня бы непременно стошнило прямо на ноги мучителя. Едва я успела сделать несколько жадных вдохов, как он повторил свою экзекуцию. Потом еще и еще раз. Казалось, что это не закончится никогда. Но, видимо, ему самому это надоело, потому что он начал часто и резко двигать бедрами, громко сопя. Несколько толчков и мне в горло брызнула солоноватая сперма. Отодвинуться я не могла, поэтому пришлось проглотить жидкость, едва при этом не захлебнувшись, только тогда он отпустил мои волосы и приказал, пока я пыталась отдышаться:

– Высоси все до капли и вылижи хорошенько, чтобы блестел. – Я попыталась сделать, как он сказал, но с руками заведёнными за спину, это было не просто. – Черт возьми, какой у тебя сладкий ротик, так и не выходил бы из него. Но тебя еще многому надо научить. Ни черта не умеешь. Когда приедем ко мне, лично займусь твоим обучением. – Еще немного с издевательской улыбкой понаблюдав за моими неловкими попытками выполнить его приказ, Эдуард великодушно махнул остальным:

– Теперь она ваша. Но, пока ее не проверит наш доктор, пользуйтесь только ртом. А то мало ли чего она нам притащила. – Мужчины недовольно заворчали, но главный продолжил, – вы знаете правила, в нашем заведении все должно быть стерильно. Поэтому проверяем всех. В остальном ограничений нет, можете делать с ней, что хотите. Может быть позже присоединюсь к вам. Только не покалечьте. Она нужна мне в рабочем состоянии.

Это обрадовало всех, кроме меня. Собственно, мне было все равно. В моем одурманенном лекарством мозге, по-прежнему не возникало и мысли о том, чтобы сопротивляться. Хотя, сопротивление, в данном случае, мне ничем бы не помогло. Меня поставили на колени на диван и наклонили таким образом, что верхняя часть тела и грудь свисала со спинки дивана. Руки опять заломили назад и вверх, что не позволяло мне двигаться. Один из мужчин с расстегнутой ширинкой и возбужденным членом встал перед моим лицом и, заставив открыть рот, вошел в него на всю длину. Второй взял в руки ремень и хлестнул по моим бедрам. Боль обожгла кожу, но я не могла даже закричать, рот мой был занят, поэтому я только вздрогнула. Еще один удар, шлепок чьей-то руки. И еще…

Начался кошмар, который потом долго еще снился мне по ночам, и от которого я просыпалась в холодном поту и с криками. Мужчины по очереди хлестали меня ремнями и руками и насиловали мой рот. Все мое тело болело, особенно нежная грудь, которую нещадно щипали и мяли. Бедра, спина и промежность горели от беспощадных ударов. Голова кружилась из-за недостатка кислорода. Я перестала соображать, где я вообще нахожусь и что происходит. Очень скоро все удары для меня слились в один нескончаемый поток боли и унижения. В голове крутилось только непонимание: «За что? Почему они это со мной делают? Чем я заслужила такое обращение? Я же ничего плохого им не сделала».

Не знаю сколько это продолжалось, мне показалось, что этот кошмар длится целую вечность. Но в какой-то момент боли оказалось слишком много для того, чтобы я могла ее выдержать и меня, наконец-то, накрыла спасительная темнота.

Сергей

Я приду к тебе на помощь.

Я с тобой, пока ты дышишь.

Было так всегда, ты помнишь?

Будет так всегда, ты слышишь?

А. Свиридова, «Я приду к тебе на помощь»

Я чертовски замерз, голова болела так, что казалось вот-вот лопнет, а руки почему-то не слушались. Ног я вообще не чувствовал. Даже веки не открывались, словно налитые свинцом. Что за хрень со мной происходит? Как я мог так напиться? Хуже всего было то, что я не помнил повода для пьянки. Я с большим трудом открыл глаза и понял, что сижу за рулем собственного автомобиля, который (слава Богу!) стоял на парковке. И куда это я собирался ехать в таком состоянии? Совсем из ума выжил, придурок! Чтобы хоть немного согреться, я начал потихоньку шевелить руками и ногами. Постепенно онемевшие конечности начали согреваться и через несколько минут, я был почти в полном порядке, если не считать жуткой головной боли и полного провала в памяти. Рядом кто-то тихонько застонал. Я повернул голову, отозвавшуюся резкой болью, и только сейчас заметил на соседнем сидении крупного мужчину, показавшегося мне смутно знакомым. Мужчина, похоже, был в отключке. Наверное, это я с ним «бухал». Он снова застонал и очень тихо сказал:

– Маша…

И тут воспоминания накрыли меня, как снежная лавина в горах. Маша! Черт! Черт! Не может быть! Превозмогая боль и слабость, я оглянулся на заднее сидение. Конечно, оно оказалось пустым. Я зарычал от досады и с силой потер лицо, заставляя мысли быстрее шевелиться. Я вспомнил как шёл по темной парковке с ключами в руках, потом резкая боль в шее и темнота. Судя по тому, что Миша мирно отдыхал рядом, а Маши на горизонте не наблюдалось, с ним проделали тот же номер, что и со мной, и похитили нашу девушку. Черт возьми! Да как же так? Мы же все рассчитали, а этот засранец обошел нас. Он начал действовать раньше, чем мы думали. Идиоты! Надо было просчитать и этот вариант.

Я посмотрел на часы. Они показывали 3:38. С праздника я ушел незадолго до полуночи. Это я отдыхал три с половиной часа. Да за это время ее могли увезти куда угодно, хоть на Луну. Думать о том, что Машеньку давно могли убить, совсем не хотелось. Успокаивал себя тем, что, если ее хотели убить сразу, то ни к чему было тратить силы на нас с Мишкой: застрелить человека на пустой стоянке, не выходя из тени, проще простого. Значит, она нужна им для чего-то еще, причем, живая.

Стараясь отогнать от себя нехорошие мысли, повернулся к Мише, а рядом был именно он, и начал его трясти и хлопать по щекам, чтобы привести в чувство. Минут через десять таких манипуляций, когда я почти отчаялся до него достучаться, он все же соизволил открыть глаза и посмотрел на меня так, будто в первый раз видел. Ничего, я его тоже не сразу узнал.

– Очнись уже! Хватит дрыхнуть! И так уже все на свете проспали.

– Чего?

– Того! Машу похитили! Слышишь меня? Нашу Машеньку увели у нас из-под носа. Давай же, приходи в себя. – Я еще разок хорошенько встряхнул его для верности. Пара секунд заминки и по расширившимся глазам я увидел, как воспоминания вернулись к нему.

– Где Маша?

– Нету Маши. Нас усыпили, а её похитили.

– Черт возьми! – он попытался встать, но ничего не получилось. Сморщился, как от кислого лимона. – Мы должны ее найти и как можно быстрее.

– И я даже знаю, как это сделать. Давай уже, приходи в себя и звони местным. Нам нужны записи со всех камер города.

Пока Миша набирал номер на телефоне, сквозь зубы матеря непослушные пальцы, я уже выруливал с парковки. Трубку на том конце взяли не сразу, но когда узнали, кто звонит, отреагировали моментально. Мише назвали адрес информационного центра, куда стекались все данные с камер видеонаблюдения, даже с частных домов (полагаю, многие домовладельцы и не подозревали об этом). Располагался от совсем рядом, поэтому через пять минут мы были на месте. Нас уже ждали и без лишних проволочек провели в отдельный кабинет, где за несколькими мониторами сидел оператор.

class="book">Для начала я попросил проверить записи за несколько часов до нападения: надо было выяснить, на какой машине были похитители. Оказалось, что черный внедорожник ехал за нами от самого дома. Записи со стоянки, ожидаемо, ничего не показали, так как камеры были обычные без функции ночного видения. Нам повезло – на соседнем доме нашлась одна камера, направленная в нужную нам сторону, и на ней было видно, как в начале первого ночи, то есть почти сразу после нападения на Мишу, этот автомобиль выехал со стоянки. Разглядеть пассажиров не получилось – машина была наглухо затонирована.

Понадобилось некоторое время, чтобы отследить, куда он направился. В одном из коттеджных поселков в пригороде внедорожник остановился возле большого коттеджа. Двор хорошо освещался, но камера висела далековато, так что лиц рассмотреть было нельзя. Тем не менее, мы увидели, как из машины вышел парень, открыл заднюю дверь и, закинув на плечо девушку в длинном вечернем платье, направился к дому. Еще одна девушка вошла туда вместе с ними. Миша объяснил, что это бывшая подруга Маши Лена (он видел ее перед тем как потерять сознание) и рассказал о том, как эта «подруга» напала на Машу в клинике. Быстрая перемотка и примерно через час к тому же коттеджу подъехал еще один автомобиль, из которого вышли четверо мужчин. В руках у одного из них был небольшой сверток. Они тоже вошли внутрь. Еще минут через десять парень, держа за руку Лену, выскочил из дома. Они запрыгнули в свой внедорожник и уехали (сверток перекочевал к Ивану). А Маша осталась в доме. Одна с четырьмя неизвестными мужчинами. От страха за любимую сердце перевернулось в груди и застучало в бешенном ритме. Вновь быстрая перемотка и мы с Мишей, не сговариваясь, срываемся с места. Они еще там! Мы должны успеть!

– Если что-то изменится, сообщайте, – крикнул я, выбегая из кабинета.

– Отправляем за вами подмогу, – услышал вслед.

Мы мчались по ночному городу с немыслимой скоростью. Я выжимал из своего совсем не слабого двигателя все, что мог, вдавливая педаль газа в пол. Машина входила в повороты, визжа шинами. Редкие в это время прохожие и автомобили в испуге шарахались в стороны. В голове вместе с бешенным пульсом стучало: «Скорее! Скорее! Мы должны успеть! Держись, Машенька, мы уже едем!» Я мысленно молился Богу (чего не делал никогда раньше), чтобы мы не опоздали. Кровь бурлила от адреналина, а сердце бешено колотилось в груди. Мысли о том, что четверо крепких мужчин могут сделать с одной маленькой слабой девушкой, я старался отогнать подальше, но мозг предательски подсовывал видения одно страшнее другого. Она ведь даже убежать от них не может. Рядом, вторя моим мыслям, подгонял Миша:

– Что ты плетешься?! Давай быстрее! Ну же, жми!

– Я и так выжимаю все, что могу. – Возможно, я и ответил резче, чем надо, но в тот момент мне было все равно. Да и мой товарищ по несчастью вряд ли обратил внимание на мои слова.

Дорогу, которая в обычное время занимает около часа, мы преодолели минут за двадцать. Оставив машину в трех домах от нужного места, остаток пути мы пошли пешком, с оружием в руках, готовые к любой неожиданности. Двое против четверых – это не проблема. Я и один против пятерых выходил. Да и внезапность сыграет нам на руку. Убедившись, что автомобиль преступников (а кто ж еще станет покупать у наркомана похищенную девушку?) все еще на месте, мы, прячась в тени деревьев, прокрались к дому и попытались заглянуть в окна. Но те были наглухо закрыты плотными шторами, так что даже самый тонкий лучик света не проникал наружу. Я показал Мише, что нужно обойти дом с обратной стороны и попытаться войти через черный вход. Он кивнул и осторожно двинулся за мной. На наше счастье задняя дверь оказалась не запертой, а ее петли хорошо смазанными, так что мы проникли в дом незамеченными и начали методично осматривать первый этаж комнату за комнатой, прикрывая друг друга и стараясь не производить никакого шума.

Громкий мужской голос, раздавшийся за одной из дверей, заставил нас вжаться в стену и перестать дышать.

– Все, заканчивайте с ней. Пора валить отсюда.

Сердце подпрыгнуло в груди, ухнуло в пятки, а потом забилось в горле тугим комком. Я узнал этот голос. Не смог бы его забыть, даже прожив сто лет. Если Машенька попала к нему в руки… Неужели мы опоздали? Я взглянул на Мишу и шепнул одними губами:

– На счет три.

Он кивнул и занял позицию с другой стороны двери. Я показал три пальца, потом два, один и, развернувшись, пнул дверь ногой. Четыре выстрела раздались один за другим – два моих и два Мишиных. Несколько секунд и четверо мужчин оказались лежащими на полу, а под ними расплывались лужи крови. Убедившись, что в комнате больше никого нет, мы вошли и проверили у всех преступников пульс. Трое уже больше никогда никому не навредят – они были мертвы окончательно и бесповоротно. Четвертый был жив, но без сознания. Оружие обнаружилось только у последнего. Быстро разоружив раненого, я надел на него наручники, после чего подошел к дивану, возле которого уже стоял Миша. Маша лежала на спине очень бледная, тушь растеклась дорожками от слез, на лице и на всем теле наливались синяки, а на шее запеклась кровь, разбирая губа распухла и кровь из нее тонкой струйкой стекала по подбородку. Она была полностью раздета, если не считать прозрачных чулок на ногах. Ноги подкашивались, а в горле застрял тугой комок. Как можно было так поступить с женщиной? У меня было столько девушек, что и не перечесть, но никогда я не был с ними жестоким. Даже голоса ни разу не повысил, а чтобы руку поднять, мне и в голову не приходило. В тот момент я пожалел, что трое насильников умерли так легко. Я хотел, чтобы они были живы, хотел разорвать их на мелкие куски за то, что они посмели дотронуться до нашей девушки и сотворить с ней такое…

На секунду мне показалось, что Машенька не дышит. Дрожащими руками проверил пульс и с облегчением выдохнул: она была жива. Жива, а все остальное еще можно исправить. На глаза навернулись слезы и я даже не подумал их сдерживать. А говорят, что мужчины не плачут. Плачут, если для этого есть весомый повод.

– Господи! Машенька, родная, прости. Сможешь ли ты когда-нибудь нас простить? Что же они с тобой сделали? Прости… – Миша как заведенный просил прощения, как будто она могла услышать и ответить. Голос его то и дело срывался, от переизбытка эмоций и адреналина. Он взял девушку на руки и сел на диван, крепко прижав ее к себе и баюкая, как ребенка. Я рухнул возле них на колени и взял в руки Машину ладошку, оказавшуюся ледяной. Бегло осмотрев любимую, к счастью, не нашел серьезных повреждений.

– Надо ее одеть. – Только сейчас сообразил, что в доме жуткий холод. Пытаясь согреть Машины руки своим дыханием, осмотрелся, но не нашел ничего, во что можно было бы ее завернуть – ни одеяла, ни пледа. Взгляд остановился на платье, лежащем на полу. Еще несколько часов назад красивая вещь была теперь безжалостно затоптана. Еще раз огляделся и заметил портьеры на окнах. Я подскочил и резкими движениями сорвал одну из них. Ткань была достаточно плотной, чтобы завернувшись в нее, можно было согреться. Вернулся к дивану вместе со своим трофеем и с Мишиной помощью аккуратно завернул любимую. Она так и не пришла в себя, даже не издала ни единого звука. Это и к лучшему – ни к чему ей лишние переживания в виде трех трупов. И без того по нашей вине на ее долю выпало такое испытание. Даже не представлял, как смогу после такого смотреть ей в глаза.

Раненый застонал и мне пришлось оставить Машу, чтобы подойти к нему. Еще один стон. Я присел возле него.

– Здравствуй, Хлеб. – Старался говорить ровно, но эмоции внутри захлестывали, норовя вырваться из под контроля. Это был никто иной как Эдуард Хлебов. Человек, который стал мне другом и наставником с самого первого дня, как я появился в отряде. Человек, который предал меня и остальных своих сослуживцев, отправив нас прямиком в ловушку, устроенную террористами – теми, на кого мы сами охотились. Из двенадцати ребят живыми из той мясорубки вышли только трое, один из которых навсегда остался инвалидом, неспособным двигаться. Не знаю сколько ему заплатили за предательство, он сразу же подал рапорт на увольнение и исчез с горизонта, пока никто не успел разобраться в произошедшем. Тогда, лежа в госпитале после операции, во время которой из меня вынули девять пуль, и чувствуя себя чем-то средним между отбивной и дуршлагом для макарон, у меня было достаточно времени, чтобы все понять. Я поклялся себе и своим товарищам, выжившим и погибшим, что отыщу эту мразь и он заплатит за все, что сделал. Сегодня, когда услышал ненавистный голос, захотел пристрелить его на месте, но для него это было бы слишком просто, поэтому я всего лишь ранил его в живот. Не смертельно, но чертовски больно. По себе знаю. Мужчина с трудом разлепил веки, немного поморгал.

– А, Универ, привет. – Дыхание его было хриплым и слова с трудом проходили через горло. И все же он попытался усмехнуться. Я поморщился от этого обращения. Оно мне никогда не нравилось. Отправляясь служить в армию, вообще никому не говорил, что мой отец ректор университета, но Хлеб каким-то образом прознал об этом и с его подачи дурацкое прозвище намертво ко мне прицепилось.

– Вот я и нашел тебя. Теперь тебе придется за все ответить: и за тех ребят, которые погибли по твоей вине, и за Машеньку.

– А, так это твою шлюшку мы тут объезжали? – Он усмехнулся и покосился в сторону дивана. – Хороша кошечка! Жаль, что мы не успели увезти ее. Такие лапочки у нас очень востребованы. От клиентов отбоя бы не было. – Вот что Иван сделал – продал Машу в бордель. Зная Хлеба, можно было точно сказать, что ничего хорошего ее там не ждало. – Да ты не переживай, мы ее немного «поучили», как удовольствие доставлять. Правда, она у нас только ротиком работала. Но он у нее просто… – ублюдок захлебнулся своими словами, потому что я со всей силы двинул ботинком ему в живот, заставив скрючиться еще сильнее. Глухо застонав, он схватился за рану, между пальцев побежала темно алая кровь. Как бы не перестараться, а то сдохнет раньше, чем успеет ответить за все, что сделал.

– Заткнись, урод! – Еще один смачный пинок, на этот раз под ребра. Несмотря на попытки себя сдержать, в моих венах кипел адреналин и требовал крови врага. Я прижал пистолет к его паху и прошипел:

– Хочешь я сделаю так, что до конца жизни ты будешь писать, как девочка? Тогда открой свой вонючий рот и скажи о моей девушке еще какую-нибудь гадость. – Ублюдок промолчал, хватая ртом воздух. Я очень хотел нажать на курок, чтобы отстрелить уроду его вонючие яйца к чертям собачьим. О последствиях в ту минуту я совсем не думал. Перед глазами было только истерзанное тело любимой. Нервы были натянуты до предела, еще мгновение и прозвучит выстрел. От расправы Эда спасла подоспевшая подмога. Услышав звук подъезжающих автомобилей, я поспешно встал, бросив на ходу поверженному врагу: «Можешь считать, что тебе сегодня крупно повезло». Он, кажется, меня уже не услышал, опять потеряв сознание.

– Пушку спрячь. Трупы я возьму на себя, – тихо проговорил Миша, глядя мне в глаза, – ты не стрелял, только прикрывал меня. – Я кивнул, соглашаясь с ним. Он был при исполнении и имел право применить оружие, если того требовала ситуация. Максимум, что ему грозит за три трупа – это несколько объяснительных. Со мной же дело обстояло совсем по-другому. Я гражданский, хоть и имел разрешение на ношение оружия. За убийство я мог схлопотать по полной программе. То, что стреляли из двух разных пистолетов, никто после Мишиных показаний сильно разбираться не будет – преступники обезврежены и ладно. Опровергнуть нашу версию все равно некому: трупы, как известно, отличаются невероятной молчаливостью, а Хлеба, если он и выживет с таким ранением, никто особо слушать не станет.

В том доме у Мишки была прекрасная возможность избавиться от соперника в моем лице за Машину руку и сердце. Он мог всего лишь не брать на себя всю вину, а ткнуть в меня пальцем и сказать правду. Я бы благополучно отправился греть нары где-нибудь на севере нашей необъятной Родины, а он бы остался утешать Машу. За время моего отсутствия он убедил бы ее выйти за него замуж и наша история бы на этом закончилась. Но он не сделал этого.

Снаружи послышались быстрые шаги множества ног, через секунду кто-то одним мощным ударом вышиб дверь, которая, не стерпев такого грубого обращения, отлетела в сторону. Десятка полтора вооруженных до зубов мужчин ворвались в дом, а вместе с ними и ледяной воздух. Я на всякий случай поднял руки и спокойно сказал:

– Свои. Не стреляйте. Девушке срочно нужна скорая. – В тот момент я порадовался, что Маша полностью закутана в ткань. Я бы не выдержал, если бы на ее обнаженное, хоть и избитое, тело стали пялиться посторонние мужики.

Один из вошедших по рации попросил скорую, еще трое подошли к лежащим на полу преступникам. Они, так же как и мы, проверили у всех пульс и обыскали.

– Один жив, но без сознания.

Остальные рассредоточились по дому, проверяя все помещения. Уже через три минуты скорая была на месте. Миша нехотя положил Машу на носилки, которые тут же погрузили в машину и врачи начали сразу оказывать ей помощь. Особенно их простимулировала информация о том, чья перед ними дочь. Мы собирались ехать в больницу вместе с Машей, да кто б нас отпустил. Пришлось остаться для дачи показаний. Двери захлопнулись перед нашими носами и карета скорой помощи умчалась в ночь, сверкая мигалками и оглашая окрестности воем сирены, прежде, чем я или Миша успели спросить в какую больницу они увезут нашу девочку.

Дача показаний и оформление всех необходимых документов заняла гораздо больше времени, чем мы рассчитывали. Потрепанных и уставших нас отпустили только к полудню. Около часа понадобилось, чтобы выяснить в какую больницу увезли Машу. Мы рванули туда на максимально возможной скорости, игнорируя недовольные сигналы других автомобилистов.

В приемном покое долго не хотели давать нам какую-либо информацию о необычной пациентке. Ничего удивительного, наш внешний вид не внушал людям доверия. В конце концов, Миша воспользовался своими документами и торопливо объяснил, что госпожа Савельева единственный свидетель, чьи показания помогут упрятать за решетку опасного преступника. Сотрудники прониклись и направили нас в нужное отделение, даже объяснили, как быстрее туда пройти.

В отделении медсестра тоже не горела желанием говорить о пациентах. В ход опять пошли «корочки», но молодая девушка мало, что могла сказать, потому как сама заступила на смену за пол часа до нашего прихода. Она предложила дождаться доктора. Полноватый мужчина лет шестидесяти с гривой рыжих седеющих волос появился почти через час. За это время мы с Мишей протоптали в линолеуме дорожку и до самых ушей накачали себя кофе из стоявшего рядом автомата. Не только потому, что хотели спать, а еще и для того, чтобы хоть чем-то себя занять.

Прежде чем отвечать на наши вопросы, доктор долго и очень внимательно изучал Мишины документы. Потом абсолютно равнодушным тоном сообщил, что с девушкой все в порядке, серьезных травм она не получила, синяки сойдут недели через две. А вот увидеть и поговорить с ней нельзя, поскольку часа через два, после того, как Мария Савельева поступила к ним, приехал ее отец. Он прибыл на собственном вертолете, в который распорядился немедленно погрузить дочь, и увез ее в столицу. К тому времени девушка спала под действием обезболивающих. Но так как ее состояние никаких опасений не вызывало, доктор согласился на перевозку.

Мне показалось, что меня хорошенько треснули по голове чем-то тяжелым: боль, растерянность и непонимание сплелись внутри меня в тугой комок. Миша попытался дозвониться до Андрея Васильевича, но номер был заблокирован. Понимание того, что мы безнадежно опоздали ледяной волной затопило сознание.

Андрей Васильевич

Стану ли я счастливей,

если любить так сильно?

Дай мне все деньги мира –

стану ли я счастливей?

Все покорив Олимпы,

все отомстив обиды…

Стану ли я счастливей;

стану ли я счастливей?

М. Фадеев, «Стану ли я счастливей?»

Мы почти три месяца кормили в долбаном тропическом раю комаров размером с теленка и аппетитом вампиров. Ситников настоятельно рекомендовал нам уехать на некоторое время, пока шумиха вокруг ареста Силовых не уляжется. Хорошо еще, что информацию о повторном похищении Маши удалось скрыть. Все то время, пока я загорал на пляжах, компанией управлял Сан Саныч, Пашин отец. Под моим неусыпным контролем, конечно. Надо сказать, что справлялся он отлично и я пожалел, что не предложил ему работать у меня еще раньше.

С самим Ситниковым у нас состоялся короткий, но весьма содержательный разговор, в ходе которого я постарался доходчиво объяснить ему, что бывает с теми, кто делает из моей дочери «наживку для акулы», а он не досчитался пары зубов. Сошлись на том, что он был не прав, а я оплачиваю услуги его стоматолога.

Кроме всего прочего, Машеньку надо было увезти как можно дальше от места, где ей пришлось пережить очередной кошмар. Подальше от двух идиотов, которые пообещали ее защитить, и не справились. О том, что они все же спасли мою девочку от еще более ужасной перспективы стать проституткой в элитном борделе, я узнал гораздо позже. Маше нужен был покой и положительные эмоции для того, чтобы побыстрее прийти в себя. И я ей все это обеспечил: прекрасные пляжи, прозрачное теплое море, отдельный коттедж, удаленный от городской суеты. Мы перепробовали все аттракционы, которые предлагались туристам, начиная с полета на воздушном шаре и заканчивая дайвингом, посетили все близлежащие острова, даже те, куда туристов обычно не пускают, побывали во всех местных музеях и осмотрели достопримечательности. Благодаря моим стараниям, она вновь стала улыбаться и смеяться, радоваться жизни. То, что Машенька без всяких возражений согласилась уехать за границу (хотя, я был готов к длительным дебатам по этому поводу), вселяло надежду, что она забыла и свою короткую интрижку сразу с двумя парнями.

Маша быстро шла на поправку и я был этому несказанно рад. Синяки сошли через две недели и о случившемся больше ничего не напоминало. Почти ничего. Слава Богу, что те ублюдки не покалечили мою девочку физически, но душевные раны заживают куда труднее. Иногда ей снились кошмары. Я просыпался среди ночи от ее крика, бежал к ней в комнату и долго сидел рядом, держа за руку и гладя по голове, пока она не успокаивалась и не засыпала опять. Со временем кошмары стали сниться реже.

В общем, сначала все было замечательно. Но скоро я понял, что рано обрадовался. С Машей начало происходило что-то странное. Она стала меньше улыбаться, все чаще отказывалась от прогулок и развлечений. Могла часами сидеть в тени на террасе и смотреть на море. Сколько бы я ни пытался ее расшевелить, вывести на разговор – все было напрасно. Она лишь отделывалась дежурным: «Со мной все в порядке, папа. Все хорошо». Маша почти перестала есть: поковырявшись в тарелке, выпивала пару глотков сока или воды и отправлялась к себе. Девочка совсем осунулась и похудела, под глазами залегли темные круги. Казалось, что ее может унести даже легкий ветерок.

Решив, что ей надоели местные деликатесы, я нашел женщину, согласившуюся за небольшую плату приготовить любимые Машины блюда – борщ и голубцы. Дама почтенного возраста и необъятных размеров – бывшая гражданка одного из соседних с Россией государств, в поисках лучшей жизни переехавшая на острова на ПМЖ, сделала блюда по домашним рецептам, а не так, как готовят в ресторанах. Эта же добрейшая женщина, узнав о плохом самочувствии Машеньки, посоветовала показать ее врачу, вдруг она подхватила какую-нибудь тропическую болезнь. И почему, спрашивается, я сам не мог до этого додуматься?

К моему глубокому разочарованию, даже любимая еда не смогла заинтересовать мою девочку: борща она съела всего пару ложек, а на второе даже не взглянула... А вечером я увидел Машу, сидящей в кресле на террасе. Она куталась в теплый плед (это при том, что даже ночью температура там не опускалась ниже тридцати градусов. Рядом с ней на низком столике стояла бутылка крепкого алкоголя (кажется, текилы, если я правильно разглядел) и стакан. Сказать, что я удивился – ничего не сказать: Маша никогда не пила ничего крепче шампанского, не потому, что ей не разрешали, просто не любила крепкие напитки. А уж чтобы она напивалась, такое вообще невозможно было представить.

Маша наполнила стакан до краев. У нее так дрожали руки, что горлышко бутылки звякало о край стакана, а жидкость пролилась мимо и потекла по столу. Она не обратила на это внимания. Расплескивая, поднесла ко рту и некоторое время не мигая смотрела на жидкость в стакане, потом со всей силы швырнула его. Раздался звон забитого стекла, осколки и жидкость брызнули во все стороны, я вздрогнул от неожиданности, а Маша заплакала, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом в плрд. И не просто заплакала, а зарыдала, как плачет человек, у которого вырвали сердце и вывернули наизнанку душу.

«Девочка моя родная, да что ж с тобой происходит? Почему не хочешь довериться мне? Поделиться со мной своей тяжестью? Только мы друг у друга и остались.» – думал я, в бессилии сжимая кулаки. В сердце будто всадили нож, в горле встал тугой ком, который никак не удавалось проглотить, глаза защипало. Из-за чего ее так «ломает»? Воспоминания о том, что с ней сделали во время похищения? Если бы ублюдки не сдохли раньше, я бы очень медленно рвал их на мелкие кусочки собственными руками. Но она знала, что они больше никому и никогда не причинят вреда. Да и она сама достаточно сильная для того, чтобы предаваться жалости к самой себе. Тогда что? Неужели те странные отношения так ее зацепили? Я вспомнил, как ребята забеспокоились о ней, едва увидев слезы на ее щеках; как Машенька говорила, что они ее любят и с ними она счастлива; вспоминал с какой нежностью она смотрела на двух сильных молодых мужчин и как они успокаивались от одного только легкого прикосновения ее маленькой ручки.

Все эти мысли бешенным хороводом крутились в голове. Я оперся рукой и лбом о ближайшую пальму (вроде как она помогла бы привести в порядок мысли и эмоции) и принялся обдумывать ситуацию со всех сторон. В конце концов, я принял решение: хватит сидеть, сложа руки, я должен действовать, должен вытащить свою дочь из этого болота, пока не потерял совсем. Пора было заканчивать эту нелепую историю с «любовным треугольником». Я прекрасно понимал, что дочке мои методы, скорее всего, не понравятся и мысленно просил у нее прощения за то, что собирался сделать. «Может быть, когда-нибудь ты поймешь, что я делал все только ради твоего счастья, милая. Поймешь и простишь меня за все».

Я еще долго стоял в тени пальм, слушая как Маша плачет. Очень хотелось подойти и успокоить ее, но понимал, что сейчас она моих утешений не примет. И уйти совсем я почему-то боялся. Через какое-то время она затихла, видимо, заснула. Подождав еще немного, я подошел ближе, очень бережно поднял ее почти невесомое тело на руки, отнес в комнату и, уложив на кровать, подоткнул одеяло, как делал это, когда она была маленькой. Почти до самого утра просидел я у Машиной постели, охраняя ее беспокойный сон. Несколько раз во сне она очень тихо звала: «Миша… Сережа…»

На следующее утро я, хоть и с большим трудом, все же уговорил Машеньку показаться доктору и сдать анализы. В клинике нас принял приятный мужчина лет на десять старше меня, как оказалось, переехавший на острова из России. Внимательно выслушав мои опасения (Маша лишь молча сидела в кресле и безучастно смотрела на противоположную стену), вежливо выпроводил за дверь, предложив подождать. Ожидание затянулось на три часа, за это время я чего только себе не напридумывал. Ну, что можно так долго делать? Может у Машеньки что-то опасное и они тянут время, боясь сообщить мне правду. Я вспомнил какую-то, виденную мной давным-давно, передачу про тропические заболевания и их симптомы и успокаивал себя тем, что обычно все протекает очень быстро, а Маша плохое самочувствие длилось уже около месяца. Наконец, когда я настолько «накрутил» себя, что готов был бежать за успокоительным, доктор пригласил меня войти и указал на свободное кресло.

– Присаживайтесь, господин Савельев.

– Что с Машей? – немедленно задал я мучивший меня вопрос, уже готовый услышать что-нибудь плохое.

– С вашей дочерью все в порядке. Вам совершенно не о чем переживать.

– Но… как же… – конечно, я не ожидал такого ответа и мне понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. – Почему же она ничего не ест и ее общее самочувствие явно не самое хорошее. Посмотрите на нее, даже я понимаю, что с Машенькой не все в порядке.

– Мы провели полное обследование, собрали все необходимые анализы и даже сделали УЗИ. Ваша дочь абсолютно здорова. Ее самочувствие обусловлено затяжной депрессией и меланхолией, а отсутствие аппетита токсикозом. На таком сроке это нормально, в течение месяца все должно наладиться.

– К-каким т-токсикозом? – Я что заикаться начал?

– О! – Он кинул быстрый взгляд на Машу. – Господин Савельев, ваша дочь беременна. Примерно три месяца. Я так понимаю, вы не знали?

– Но она не может быть беременна. – Конечно, я не знал. Я даже подумать о таком не мог. Посмотрел на Машеньку. Она сидела, вцепившись мертвой хваткой в подлокотники кресла и опустив глаза, ее лицо было белее снега. Она тоже не знала. Для нее это было такой же неожиданностью, как и для меня. – Она не может быть беременна. – Уже гораздо более уверенно повторил я.

– Это почему же, интересно? Здоровая молодая девушка, ведя активную половую жизнь вполне может забеременеть. – Доктор развел руками, пытаясь втолковать мне очевидные, с его точки зрения, вещи.

– Вы не понимаете! Она получила ранение во время первого похищения, пуля повредила женские органы, ей сделали операцию. Она не может иметь детей вообще!

– Хм. Ну, да. Одного яичника у нее нет, это я увидел, когда делал УЗИ, но второй-то на месте. И он функционирует так, как ему и положено природой. Кто вам вообще сказал, что детей у нее не будет?

– Мы консультировались с одним профессором в Москве. Он и сказал.

– Да? Странно… - Доктор явно был в замешательстве.

Я хотел его уверить, что профессор-то уж точно знал, о чем говорил, но в последний момент прикусил язык. Пазл в моей голове сложился. Профессора мне тогда посоветовал именно Николай. Скорее всего, заплатил ему, чтобы он нам соврал. Потом Силов еще и предлагал мне выдать Машу за его непутевого Ивана, якобы, на нее, ущербную, никто не позарится. Господи, зачем он так с нами?

– Но ведь у нее, – я смутился, но продолжил, – хм, женских дней после операции ни разу не было.

– Ну, в этом-то как раз ничего странного и нет. Стресс, пережитый во время похищения и операция – все это могло нарушить нормальный цикл. У кого-то он восстанавливается практически сразу, а кому-то на это требуется гораздо больше времени. – Я потер рукой лицо, стараясь «переварить» информацию. А доктор, тем временем, продолжал вещать своим тихим голосом. – Конечно, следовало бы немного подождать с беременностью, ведь после операции, прошло совсем не много времени. Возможно, вы решите не рожать, у вас есть еще пара недель на принятие решения, но я…

– Вы что такое говорите? – Я аж подпрыгнул в кресле. Возмущение просто захлестнуло меня. – Я уже и не надеялся на внуков, а вы нам такое предлагаете. Ребенок родится. – Для пущего эффекта я стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла.

– Что ж, я искренне рад такому решению. Сейчас выпишу вам рецепт на витамины и легкое успокоительное. Витамины будут стимулировать аппетит и позволят малышу нормально развиваться, а успокоительные обеспечат вашей дочери спокойный полноценный сон. Это именно то, что необходимо будущей мамочке. – Он написал что-то на небольшом бланке и протянул мне. – Здесь же указано как их принимать. Мария Андреевна должна постоянно наблюдаться у специалиста и беречь себя. И еще, Андрей Васильевич, насколько я могу судить, ситуация с отцом ребенка довольно непростая. – При этих слова Маша издала непонятный звук: не то кашлянула, не то хохотнула. Вот уж, действительно, совсем не простая ситуация. Один Бог только знает, кто из двоих молодчиков отец ребенка. – Тем не менее, я бы посоветовал сообщить ему новость. Знаете, – он снял очки и принялся так тщательно их протирать, словно от этого зависела его жизнь, – молодые люди иногда сгоряча могут наломать дров, а потом жалеть о содеянном. Ребенок – это ответственность, он помогает оценить ситуацию более трезво. Возможно, все еще будет хорошо.

Выслушав еще несколько советов, мы, наконец, распрощались с добрым доктором и вышли под палящие солнечные лучи. В лицо пахнуло духотой, особенно это чувствовалось после помещений с кондиционером. Несколько минут мы молча стояли на крыльце клиники. Маша, прикрыв глаза, подставила бледное лицо солнцу и глубоко вдыхала горячий воздух, наполненный ароматами экзотических цветов и моря. На ее лице уже не было того выражения безнадежности и печали. Теперь у нее появилась новая цель в жизни. Она сильная девочка и все преодолеет, а я буду рядом, чтобы помочь. Но от принятого ранее решения я не отказался: история с «любовным треугольником» должна закончиться и как можно быстрее.

Все же, подумал я тогда, хорошо, что отец ребенка не один из тех ублюдков, что издевались над Машенькой. Ребенок бы родился в любом случае, но принять его было бы тяжелее и мне и Маше. Я вздохнул и посмотрел на умиротворенное лицо своей дочери. И когда она успела вырасти и превратиться из нескладного подростка в красивую женщину? Не открывая глаза, Маша проговорила:

– Они должны знать.

– Хорошо. – Я кивнул, хотя она и не могла этого увидеть. Не надо было уточнять, мы оба прекрасно знали о ком идет речь. Мы еще несколько минут молчали, потом Маша посмотрела на меня своими голубыми глазами.

– Поехали домой. – Я опять кивнул. Хватит отсиживаться у черта на куличках. Давно пора возвращаться и встречать проблемы лицом к лицу.

Пройдёт печаль,

Растает горюшко,

Не плачь, душа,

Нам не впервой,

Лети легко,

Как птичье пёрышко,

Лети домой!

Н. Расторгуев, «Перышко»

Миша

До тебя, до тебя

мне откуда было знать,

Что любить не перестать,

а дышать – не устать.

До тебя, до тебя

мне бы только дошагать,

Чтобы, глядя в небеса,

снова нам оживать.

Джанго, «До тебя»

Столица встретила меня мокрым снегом, временами переходящим в ледяной дождь, и промозглым ветром. Близились новогодние праздники и народу везде было вдвое больше, чем обычно. Все это не прибавляло градусов моему и без того плохому настроению. И это в довершение к тому, что мне пришлось провести последние пять часов в узком кресле, без возможности хотя бы нормально вытянуть ноги, да еще и с соседом, всю дорогу выводящим рулады.

Я возвращался из очередной (или внеочередной, в зависимости от того, как на это посмотреть) командировки. Я загружал себя работой, насколько это было возможно, соглашался на все, что предлагали, а если не предлагали – напрашивался сам. Ситников, видя мое состояние, шел навстречу. Моей целью было измотать себя до такой степени, чтобы больше ни на что не оставалось сил – единственная возможность спастись от одиночества и пустоты, которые поселились в душе. Но это, честно говоря, мало помогало.

Меня окружали десятки людей – родственники, друзья, знакомые, сослуживцы. Кто угодно, кроме той, единственной, которая была мне нужна, как воздух. Несмотря на бесконечную занятость, все мысли мои были только о ней: как она, что делает, где и с кем проводит время? От мысли, что рядом с МОЕЙ любимой сейчас может находиться другой мужчина, обнимающий и целующий ее, говорящий нежные слова и заставляющий улыбаться и задыхаться от страсти, я готов был выть на луну. Это причиняло, прямо таки, физическую боль. Я засыпал с мыслями о ней и просыпался с ними же. Я находил покой только во сне, потому что там она была со мной, там я мог заботиться о ней, разговаривать и любить. Каждую ночь я просыпался в поту и возбужденный до предела, ощупывал свою постель и находил только холод и пустоту. Засыпая опять, я хотел никогда не просыпаться, но наступало утро и возвращалась горькая реальность. Мама, конечно тоже все видела, но с советами не лезла – понимала, что никакие советы тут не помогут – только тяжко вздыхала и качала головой.

Я поднял лицо к небу и закрыл глаза. Ледяные капли обжигали кожу, подтверждая, что я еще живой и могу чувствовать. Вспомнил, что почувствовал, когда меня представили к награде за поимку особо опасных преступников (тех самых, что похитили Машу и издевались над ней) и невесело усмехнулся. Ничего. Я не почувствовал совсем ничего. Мне было наплевать и на награды, и на звания, потому что рядом со мной не было любимой, которая бы разделила мою радость.

Некоторое время я просто стоял не шевелясь. Со стороны это, наверное выглядело странно, но меня мало волновало, кто и что обо мне подумает. Жизнь не стоит на месте и мне пора двигаться дальше. Я слегка тряхнул головой, прогоняя безрадостные мысли и еще более безрадостные видения и поспешил в здание аэровокзала. Весь мой багаж составляла небольшая дорожная сумка, помещавшаяся в ручную кладь, поэтому мне не пришлось стоять в очереди за багажом. Я получил свое оружие и сразу направился к выходу.

Сегодня я еще должен был успеть в Управление – Ситников ждал доклада об успешном завершении очередного задания. Еще надо позвонить маме, как она там в США? Да, представляете, буквально через неделю после отъезда Маши, мне позвонили из какого-то фонда то ли «Дарим жизнь», то ли «Помогаем жить», я не запомнил. Да, это было и ни к чему. Они сообщили, что есть люди, готовые покрыть все расходы, связанные с операцией по установке искусственной почки. От нас надо было только согласие и заключения наших медиков о возможности такой операции. Даже визу они делали сами. Для нас это был как подарок небес. Конечно, мы согласились и вот уже три недели мама находится в заграничной клинике.

Погруженный в свои мысли я подошел к автобусу в город, который стоял в нескольких метрах от здания аэропорта, ожидая пассажиров. Я занял одно из свободных мест и, вспомнив про телефон, перевел его в обычный режим. Не прошло и пяти минут, как аппарат ожил и на экране высветился незнакомый номер.

– Слушаю.

– Михаил Лисин? – Отозвался мужской голос, почему-то показавшийся мне знакомым. Сердце екнуло не понятно от чего.

– Я.

– Савельев на связи.

– Андрей Васильевич?! Что с Машей? Она в порядке? – Вопросы вырвались раньше, чем я успел сообразить. Теперь сердце сделало мертвую петлю, упав в район пяток, а потом бешено заколотившись в горле. Я подпрыгнул со своего места, собираясь бежать… Куда? Да кто его знает?

– С Машей все в порядке. Она жива и здорова. – Мне показалось или он усмехнулся? – Я хотел бы с вами поговорить, вы не против встретиться, допустим, завтра часика в три?

– Конечно. – Язык реагировал быстрее мозга.

– Тогда договорились. – Он продиктовал адрес и заставил повторить. – Важно, чтобы вы явились в назначенное время. Я человек занятой и не хотел бы из-за вас переносить другие встречи.

– Конечно, – повторил я, а потом поспешно добавил, – с Машей точно все в порядке?

– Абсолютно, как я уже и говорил, – и повесил трубку, не прощаясь.

Несколько минут я стоял, тупо глядя в погасший экран, потом рухнул обратно на сиденье и прикрыл глаза. Машенька, любимая, родная. Сколько раз днем и ночью мне казалось, что она зовет меня и Сергея. Тогда, почти три месяца назад, узнав в больнице, что отец увез Машу в столицу, мы понеслись следом. Наспех покидав в сумки необходимое, через час мы были в аэропорту, а еще через два – летели за ней. Мне понадобилось два дня и все мои (к сожалению, пока еще не очень обширные) служебные связи, чтобы выяснить, что на следующий же день после возвращения семейство Савельевых, в количестве двух человек, выехало из страны в сторону одного из популярных тропических курортов. Это был удар ниже пояса, потому что и я, и Сергей были невыездными. Мои чувства были сродни тому, когда на большой скорости врезаешься в бетонную стену: шок, непонимание, почему так произошло и боль. Чертов олигарх все просчитал и спрятал ее там, где мы не могли до нее добраться. Умом-то я понимал, почему Савельев это сделал: ни мы сами, ни наши с Машей отношения не вписывались в представление богатого родителя о счастье дочери. Да, еще и защитить не смогли девушку, нарушили обещания, которые давали и ему, и ей. Но не понимал, почему сама Маша согласилась уехать. И сердце никак не хотело мириться с потерей. Оставалось только ждать, когда они вернуться (не могут же они остаться там насовсем) и надеяться, что это произойдет как можно скорее. И мы ждали, созваниваясь по несколько раз в неделю. Мне должны были сообщить, если Савельевы пересекут границу России.

Тогда же я познакомил маму с Сергеем и все рассказал.

– О! – только и смогла она сказать. Но быстро взяла себя в руки и, оглядев нас обоих усмехнулась, – я понимаю, почему она не смогла выбрать только одного. Молодец, девочка.

Опомнившись, я набрал номер Сергея, но он оказался недоступен. Я так и не дозвонился до него ни в этот день, ни на следующий…

На следующий день без пяти минут три я остановил машину возле красивых кованых ворот особняка Савельевых (по-другому это строение и не назовешь). Нажал на кнопку домофона и через минуту тяжелые створки открылись, пропуская меня на закрытую территорию. Большой красивый дом в три этажа стоял посреди обширного ухоженного сада. Было заметно, что создавался он не дорогостоящими дизайнерами, а чьими-то заботливыми руками. Наверное, Машиной мамой. Дом не был вычурным, как сейчас любят богатеи. Он выглядел очень уютным и уже был украшен к празднику. На крыльце меня ждал высокий широкоплечий парень в строгом костюме. Видимо охранник.

– Михаил Лисин? – осведомился он, с подозрением разглядывая меня. Дождавшись утвердительного кивка, быстро проверил меня на наличие оружия. – Андрей Васильевич ждет вас, идите за мной. – Мы вошли в дом. Изнутри он оказался еще уютнее, чем снаружи: все в интерьере было подобрано с большим вкусом и любовью, приятно пахло хвоей от развешанных повсюду гирлянд из еловых ветвей. Я начал крутить головой, надеясь увидеть ту, ради которой я сюда и приехал. Но Машеньки нигде не было видно. Либо отец не сказал ей, что я приеду, либо она не хочет меня видеть. Последнее предположение полоснуло ножом по сердцу. Я даже не представлял, как буду жить дальше, если я окажусь ей больше не нужен. Решил не поддаваться отчаянию раньше времени. Кроме того, было любопытно, для чего я понадобился уважаемому господин Савельеву.

Пройдя по коридору, провожатый постучал в одну из дверей, дождавшись разрешения, вошел и доложил о моем прибытии. Потом отошел в сторону, пропуская меня вперед и закрыл за моей спиной дверь. Я очутился в небольшом и очень уютном кабинете. В камине горел огонь, а за столом сидел сам хозяин, загорелый, но какой-то усталый и немного осунувшийся. Увидев меня, Андрей Васильевич поднялся со своего кресла (стоило которое, примерно, как вся моя месячная зарплата) и протянул руку. Я ответил крепким пожатием.

– Рад, что вы приехали. Присаживайтесь, Михаил. – Он указал на одно из кресел напротив стола.

– Что с Машей? Как она?

– С ней все хорошо… уже. Но я пригласил вас не для этого. Я человек занятой, поэтому сразу перейду к делу. – Он вынул из ящика стола небольшой конверт и небрежным жестом кинул на стол возле меня. Я на автомате подхватил конверт. – Вот. Это вам.

– Что это? – Я не торопился заглядывать внутрь. Бумага по непонятной причине будто обжигала руки, хотелось бросить ее в камин.

– Деньги. А точнее, двадцать тысяч долларов.

– Зачем? – я насторожился.

– Ну-у, вы так много сделали для Машеньки, что грех не вознаградить вас за… хм, хорошую работу.

Я нахмурился. Что за ерунда? Какую работу? Почему-то не верилось ни одному его слову.

– Это, всего лишь, небольшая компенсация. В ближайшее время вас ждет еще и повышение по службе. В ответ от вас потребуется лишь небольшая эээ… услуга, так скажем.

– Какая? – Этот разговор с каждой минутой нравился мне все меньше.

– Вы должны забыть о Маше навсегда. Не звонить ей, не искать встреч, а если вам случится где-то встретиться, вы должны сделать вид, что вообще с ней не знакомы.

Он сделал паузу, видимо, ожидая моего согласия, но я в тот момент просто не мог сказать ничего приличного. Все слова, что приходили на ум, были нецензурными. Открой я рот, не удержался бы и высказал все, что на самом деле думаю о нем и его предложении. Но я еще не совсем лишился разума, чтобы из-за своей несдержанности получить такого врага, да он же меня в порошок сотрет и глазом не моргнет, а на мне мама и сестренка. Поэтому я благоразумно молчал, плотно сжав губы и предоставляя хозяину дома выговориться. А мужчина, темвременем, продолжал говорить и от его слов внутри все закипало.

– Понимаю, что молодая кровь требует свое и я закрывал глаза на эти ваши… “нестандартные отношения”. Поразвлекались и разошлись. Поймите же вы, будущего у этих отношений нет и быть не может. Представляете, как отреагируют мои многочисленные партнеры и друзья на тот факт, что моя дочь женихается сразу с двумя. Это же скандал, который отразится и на репутации лично моей, и компании в целом. Но даже, если бы Маша выбрала одного из вас в мужья, – при слове «мужья» Андрей Васильевич скривился так, будто глотнул уксуса, – что вы можете ей предложить? Вы видите к чему она привыкла: дорогие машины, дизайнерская одежда, роскошный дом. – Он повел рукой, предлагая мне убедиться в его словах. О да, я заметил на улице автомобиль, одно колесо от которого стоит больше, чем я за месяц зарабатываю. – А что есть у вас Михаил? Трехкомнатная квартира, в которой вы проживаете вместе с матерью и сестрой? Вы туда хотите привести мою дочь? А на что будете жить? Вашей зарплаты Машеньке не хватит даже один раз в торговый центр сходить. А если вы надеетесь на богатое наследство, то тут я вас разочарую. К вам она уйдет в чем есть, без копейки денег. Так что, подумайте хорошенько, Михаил, прежде чем отказываться от моего более, чем щедрого предложения за такую мизерную услугу. От вас всего-то и требуется – ничего не делать. Это будут самые легкие деньги в вашей жизни. – Как я ни старался скрыть свои эмоции, он, наверное, все же что-то заметил. Но я, по-прежнему, не проронил ни слова, лишь крепче стиснул зубы. Еще чуть-чуть и они начнут крошиться. Самые лёгкие? Он ошибается, это были бы самые грязные деньги, заработанные мной за всю жизнь. Конверт все еще был в моей руке и я тупо смотрел на него, испытывая сильное желание засунуть эти деньги хозяину кабинета в ж… в глотку, чтоб подавился. Но он еще не закончил. Его слова доносились до меня как будто сквозь вату.

– Вы же разумный человек и сами понимаете, что вы моей дочери не пара. Да, и зачем вам такая жена, которая не сможет осчастливить вас детьми? Найдите себе подходящую по статусу девушку, которая рада будет тому, что вы ей предложите. А я найду Машеньке мужа из нашего круга, который сможет обеспечить ее будущее и закроет глаза на ее… «недостатки», потому что уже не нуждается в наследниках. Главное, чтобы исправно выполняла обязанности супруги. А таких женихов, думаю будет достаточно: Маша молода, красива, образованна и, самое главное, с большим приданым. Ведь именно она унаследует все, что у меня есть. Так что… – он многозначительно развел руками.

– А если я откажусь? – С большим трудом удалось разжать зубы и говорить спокойно.

– Значит совершите очень большую ошибку. Подумайте еще раз. Я ведь могу сделать и так, что следующего повышения вам придется дожидаться еще лет десять, а то и вовсе, искать работу в другом месте… если получится. Я могу вас уничтожить одним движением руки. Но что будет с вашей маленькой сестренкой? А с больной матушкой? – Ублюдок уже перешел к угрозам, и бил по самому больному. Тут выдержка изменила мне, я швырнул конверт на стол, отчего деньги разлетелись по столу и комнате. Вопреки ожиданиям, мужчина не разозлился, лишь на его лице мелькнуло какое-то странное выражение. Но я был не в том настроении, чтобы разгадывать мимику собеседника. Меня уже понесло и остановиться я не мог.

– Мне не нужны ваши деньги! Можете забрать их себе! Что ж вы за отец такой, что с легкостью торгуете своей дочерью? Как вы можете так с ней поступать? Маша замечательная девушка и она столько выстрадала, что заслужила быть счастливой.

– И сделать ее счастливой можете только вы? – перебил Андрей Васильевич, не скрывая ехидства в голосе.

– Да! Я люблю Машу, люблю больше жизни. Пусть я не богат и никогда не стану таким богатым, как вы, но со мной она будет по-настоящему счастлива.

– Угу. – Мужчина подпер рукой подбородок, изображая большую заинтересованность. – А напомните-ка мне, не из-за вашей ли безалаберности моей дочери пришлось подвергнуться насилию? Это так вы ее любите? Вы не смогли защитить ее тогда и нет гарантии, что сможете защитить в будущем. Как я могу отдать свою единственную дочь за такого… как вы? – От его слов почувствовал себя тараканом, но сдаваться не собирался.

– Со всеми вашими связями, деньгами и целой службой безопасности за спиной вы тоже не смогли предотвратить первое похищение и гибель двух ни в чем не повинных людей. – Я тоже умел давить, если это было нужно. Хозяин дома дёрнулся от моих слов, в глазах мелькнула боль. Да, он чувствовал за собой вину.

– Вы так рветесь жениться на Маше. А если она к вам никаких чувств не испытывает? Может даже видеть вас больше не желает, не говоря уже о том, чтобы связывать с вами жизнь? – Это был его последний козырь. И это заявление проняло меня больше, чем все сказанное им ранее вместе взятое. Я застыл, не в силах что-либо сказать, внутри все похолодело. Неужели он прав? Ведь почти три месяца прошло с ее отъезда и за все это время она ни разу не связалась со мной или Серегой. Но тут, как наяву я услышал тихий Машин голос: «Я люблю вас. Люблю обоих. Люблю так, что сжимается сердце и хочется плакать. И если кто-нибудь когда-нибудь скажет вам, что это не так – не верьте». И я не поверил. Тряхнул головой и, глядя в глаза Андрею Васильевичу, твердо проговорил:

– Поверю, только если она сама скажет мне об этом. Я хочу ее увидеть и поговорить.

– Это ваше окончательное решение? – Я кивнул. – Что ж, хорошо. Вы увидите Машу. – Он нажал на какую-то кнопку и через несколько секунд дверь распахнулась, впуская того самого охранника, что привел меня сюда. – Максим проводит вас в Малую гостиную. Подождите ее там.

– Спасибо. – Но он только кивнул, глядя в какие-то бумаги и всем своим видом давая понять, что аудиенция закончена. – До свидания.

Меня сбила с толку та легкость, с которой он отказался от своего предложения и разрешил мне увидеть Машу. Никак, задумал очередную гадость. Но я ничего не стал больше говорить, а пошел за охранником по коридору, он открыл еще одну дверь и жестом пригласил войти.

– Располагайтесь. Напитки вон там, – он указал на столик в дальнем углу, заставленный разнокалиберными бутылками, и ушел, не забыв закрыть дверь. Гостиная была достаточно просторной, примерно с половину моей квартиры (даром, что называлась Малой), уютной и располагающей к отдыху. Напитки я проигнорировал – не дело пить за рулем, а тем более перед встречей с любимой. Ожидание затягивалось. Я мерил шагами комнату, периодически поглядывая то на часы, равнодушно отсчитывающие секунды, то в окно, то на дверь. Спустя примерно минут двадцать в коридоре послышались шаги, я замер в ожидании. Дверь распахнулась и вошел…

– Серега?!

– Мишка!

Обнялись, радуясь встрече. Мы не виделись с того дня, когда узнав об отъезде Савельевых и я посадил его на самолет.

– Я так понимаю, что ты здесь по той же причине, что и я? – задал он вопрос, крутившийся у меня на языке.

– Наверное. Тебе он тоже деньги предлагал?

– Предлагал, – кивнул друг по несчастью.

– Что ты ответил? – Не то, чтобы я сомневался в друге, просто было интересно увидеть его реакцию.

– Предложил запихнуть их себе в задницу. Если этот козел действительно собирается поступить с Машей так как говорит, я ее украду. Она и так настрадалась, а он с ней так! А еще любящим отцом прикидывался. – Сергей распалялся все больше.

– Успокойся. Сначала поговорим с Машей, потом будем думать, как поступить дальше.

– Ты прав. Я сильно сомневаюсь, что она согласна с такими планами. Скорее всего, ни сном, ни духом о том, что для нее папочка придумал.

Какое-то время мы обменивались последними новостями, потом разговор сам собой прекратился. Я стоял возле окна, глядя на заснеженный сад, Сергей сидел на диване, уперевшись локтями в колени и обхватив руками голову. Наверное обдумывал план похищения любимой из лап папаши-деспота. Время шло, напряжение в комнате сгустилось так, что его почти можно было пощупать. А мы все ждали.

Спустя примерно еще пол часа дверь едва слышно открылась, я был так поглощен своими мыслями, что не сразу сообразил, пара тихих шагов и…

– Миша?! Сережа?!

Я резко обернулся. Маша! Еще больше похудела, а темные круги под глазами не мог скрыть даже загар. Но удивительнее всего было то, что она пришла сама. Да, она опиралась на трость, но шла сама! Это было настоящее чудо. Она прижала руку к губам и пошатнулась. А уже в следующее мгновение я оказался рядом с любимой и подхватил ее в свои объятия. Сергей отстал всего на секунду, споткнувшись о стул.

– Машенька, любимая, родная… – шептали мы, покрывая лицо девушки поцелуями, – мы так скучали… – Было так приятно опять держать любимую в объятиях, целовать ее нежные губы, вдыхать ее аромат. Я как будто вернулся к жизни.

– Где же вы были? – не открывая глаз, еле слышно проговорила Маша между поцелуями. По ее щекам непрерывными потоками текли слезы, а я собирал губами соленые капельки. – Почему не приехали за мной? Почему не вернули… – голос ее совсем сорвался.

– Милая, мы хотели приехать, очень хотели. Но ни я, ни Сергей мы не выездные, понимаешь?

– Что? Что это значит? – она переводила растерянный взгляд с одного на другого.

– Мы не можем покинуть страну, понимаешь? – Сергей нежно повернул лицо девушки к себе и еще раз поцеловал. – Нас просто не выпустят за границу.

– Господи! А я чего только себе не напридумывала! – Она опять прикрыла глаза и уткнулась в мое плечо. – Думала, что не нужна вам больше, после того, что произошло в доме… Что вы меня больше не любите… Мне было так плохо без вас… У меня ведь и номеров ваших не осталось, чтобы позвонить. Все это время я и не жила вовсе…

– Все хорошо, родная, все хорошо. Больше мы тебя не отпустим… Никогда. Никому не отдадим. – Как же я соскучился по ней, по ее голосу и смеху, нежным прикосновениям и тихим стонам. Мы целовались, забыв обо всем на свете. Я бережно прижимал к своей груди любимую и чувствовал себя невероятно счастливым…

– Ах, какая трогательная встреча! – Насмешливый голос, прозвучавший со стороны двери стал для нас как ушат холодной воды. Мы дружно обернулись и увидели Машиного отца. Он стоял, скрестив на груди руки, опираясь плечом о дверной косяк. На лице его играла ехидная ухмылка. – Ну, прям, голубки. Сейчас расплачусь от умиления.

– Папа, – едва слышно выдохнула Маша. Я не видел ее лица, но по голосу понял, что она поражена его словами не меньше нашего.

– Помиловались и будет. Отпустите-ка ее и отойдите подальше.

Я медленно поставил девушку на ноги, но отпускать от себя и не собирался. Обхватив одной рукой за талию, крепко прижал к себе, а Сергей встал так, чтобы прикрыть ее собой. Если папаша хочет ее забрать у нас, то мы будем драться до последнего. Хозяин дома, глядя на наши действия и решительные лица, только укоризненно головой покачал и поцокал языком. Потом ухмыльнувшись сказал:

– Да, ладно! Вы серьезно собрались забрать мою дочь силой? Дом полон охраны, вы никуда отсюда не уйдете, пока я не разрешу. – Мы не двинулись с места, я видел, как напрягся Серега, готовый в любую секунду броситься в бой. – Ну-ну. Герои-защитнички. Это она вам еще не сообщила последние новости. Думаю, после них энтузиазма у вас сильно поубавится и вы сами сбежите. Ну, что, доченька, расскажешь ребятам сама или мне это сделать?

Маша слегка побледнела. Видимо, ее совсем выбило из колеи поведение отца. Но ответила она твердо.

– Сама. – Опустила глаза, глубоко вздохнула и тихонько сказала, – я беременна. Четвертый месяц.

Мы с Серегой посмотрели на нее, так будто она сообщила о приземлении инопланетян (моему другу пришлось для этого полностью развернуться к нам). Сердце в груди подпрыгнуло, на секунду остановилось, а потом забилось быстрее обычного. Четвертый месяц. Она была уже беременна, когда ее похитили во второй раз.

– Не может быть! Ты же говорила, что не можешь иметь детей. – Взгляд Сергея метался по ее лицу, пытаясь понять не шутит ли она. Маша же по-своему поняла нашу реакцию, ее плечи поникли, не поднимая глаз, она прошептала еле слышно и как будто оправдываясь:

– Я была в этом уверена, ведь мы консультировались у известного профессора и он нас заверил, что детей у меня уже не будет. Оказалось, ему заплатили, чтобы он нас обманул. И вот… – В защитном жесте она прижала ладонь к животу и мой взгляд, буквально, приклеился к этому месту.

– Как вам новость? – встрял Андрей Васильевич. – Впечатляет, не так ли? Я, знаете ли, тоже был в шоке, когда узнал. Как вы понимаете, определить, кто из вас является отцом ребенка пока что не представляется возможным. Так кто из вас самый смелый? Кто готов признать ребенка своим, зная, что на самом деле он может быть и не его вовсе?

– Я готов признать.

– Я отец ребенка.

Наши с Серегой ответы прозвучали одновременно, не успел Машин отец фразу закончить. Серега посмотрел на меня и ухмыльнулся, клоун. Сама Маша вздрогнула в моих руках, уткнулась в мою грудь и всхлипнула. Ну когда она уже научится нам доверять? Неужели действительно думала, что новость о ребенке нас отпугнет? Что мы просто так уйдем и бросим ее вместе с малышом?

– О, как! Неожиданно. – Хозяин дома продолжал над нами насмехаться. – Ну, раз у нас по-прежнему два кандидата, то выбор теперь за тобой, Манюня. Выбери одного их них, – он небрежно махнул рукой в нашу сторону, словно разговор шел о чем-то совсем незначительном, – и я разрешу тебе выйти за него замуж. В люди выведу, на работу к себе возьму. Ну, ты понимаешь, да? Только думай быстрее, у меня сегодня дел еще полно. – Мужчина демонстративно посмотрел на часы, словно и в самом деле, куда-то опаздывал.

Мы с Серегой переглянулись, потом посмотрели на Машу, притихшую и замершую каменным изваянием в моих руках. Кажется, она даже дышать перестала. Зато, я чувствовал, как бешено колотится ее сердечко. Прошло несколько секунд, которые мне показались вечностью. Я тоже боялся дышать, ожидая ее ответа. Кого из нас она выберет? Кому даст шанс иметь счастливую семью, а кого обречет всю оставшуюся жизнь вспоминать единственную любовь.

Наконец, девушка медленно выпрямилась, высвобождаясь из моих объятий, и развернулась лицом к отцу. Тяжело опираясь на трость, словно целый мир на плечах несла, сделала шаг в сторону, создавая между нами дистанцию. Мое сердце оборвалось. Не меня! Она выбрала не меня! Я хотел схватить ее за руку и остановить, вернуть обратно в свои объятия, рассказать, как сильно ее люблю и что не смогу без нее жить. Впервые за всю свою жизнь я не хотел мириться с обстоятельствами, плыть по течению. Каждая клеточка в моем теле стремилась за ней, но я не двинулся с места, только сжал кулак, испытывая желание впечатать его в морду родителя. Я не чувствовал ревности или обиды, кажется, в тот момент я вообще перестал чувствовать. Внутри была лишь гулкая пустота и понимание, что без Машеньки жизнь просто потеряет смысл. Глядя в глаза отцу, она проговорила твердым, звенящим от напряжения и эмоций, голосом:

– Ты просишь, принять решение? Так вот оно: однажды я уже сделала свой выбор и ни сейчас, ни когда-либо в будущем не собираюсь его менять. Я люблю обоих этих мужчин и быть хочу с ними обоими. – Я в изумлении не отрывал глаз от любимой. Она не переставала меня удивлять. И это я упрекал ее в отсутствии доверия к нам. Сам оказался не лучше. Мне еще нестерпимее захотелось прижать ее к себе, успокоить ласковыми словами и…

– Совсем сдурела, девчонка?! – Андрей Васильевич так заорал, что аж лицо побагровело, а я вздрогнул от неожиданности. – Ладно потрахалась немного с ними. На это я еще мог глаза закрыть. Там никто не знал, что ты моя дочь и ты могла делать все, что заблагорассудится. Но жить с двумя сразу, да еще и ребенка растить? Ты хоть представляешь, как это со стороны будет выглядеть? Это же позор! Как я людям буду в глаза смотреть? Каким местом ты вообще думаешь? Уж точно, не головой.

– Это мое решение и я его не изменю. – Девушка даже не дрогнула. Вот уж точно – дочь своего отца. То же выражение решимости на лице, та же сталь в голосе и та же готовность до последнего отстаивать свою правоту. – Там на островах, когда они так и не приехали за мной ни через месяц, ни через два, я думала, что не нужна им. Я не хотела больше жить, поэтому собиралась напиться и… – она отвела глаза и тяжело сглотнула, а у меня внутри все похолодело от ужаса, я боялся услышать продолжение, – бассейн был ближе, но море надежнее. Никто бы ни о чем не догадался, ведь перебравшие с алкоголем туристы регулярно гибнут от разных несчастных случаев. – Невеселая усмешка искривила ее губы, а меня прошиб холодный пот. В глазах Андрея Васильевича тоже промелькнул страх, но он быстро взял себя в руки и я решил, что ошибся. – Но я оказалась трусихой и не смогла сделать то, что задумала. – Маша опять в упор посмотрела на отца. – Я рассказала об этом только для того, чтобы ты понял насколько серьезно мое решение. Я не передумаю, что бы ты ни говорил.

– Вот, значит, как. Что ж, отлично! Но учти, я не нам ни копейки. Ты уйдешь отсюда в чем есть. А когда ты им надоешь и они вышвырнут тебя на улицу вместе с маленьким ублюдком или сама поймешь, что совершила глупость и захочешь вернуться, обратно не приму. – Я смотрел на мужчину и не мог понять, как можно быть настолько жестоким со своим единственным ребенком? На улице зима, а он выгоняет ее раздетую из дома. Но даже не это было главным – я видел, как жестокие слова ранят Машеньку. Эти раны не скоро исцелятся. Несмотря ни на что, она собрала силы в кулак и уверенно ответила:

– Значит так тому и быть, – девушка посмотрела на нас. – Пойдемте, нам здесь больше нечего делать.

– Действительно, нечего, – согласился Сергей, не отрывая презрительного взгляда от хозяина дома, а я только кивнул, поддерживая. Маша пошла к двери, спина ее была прямой, а подбородок решительно поднят, мы последовали за ней. Но стоило нам поравняться с Машиным отцом, как он заговорил совсем другим тоном.

– Ладно, подождите, я все понял. Вы все достойно прошли проверку. Теперь я вижу, что ваши чувства настоящие.

– Проверку?! – Маша, уже стоявшая на пороге, резко обернулась.

– Да, проверку. Прежде чем сообщить тебе о том, что они здесь, я разговаривал с каждым из них. Предложил хорошие деньги, чтобы они о тебе забыли. И, – он развел руками, – они отказались. Оба. Не буду тебе говорить, что мне предложили сделать с этими деньгами. – Савельев довольно усмехнулся, а сама Маша вопросительно посмотрела на нас. – Новость о ребенке их тоже не испугала, как ни странно. Крепкие орешки. Ну, а твое решение для меня самое главное. Я должен был выяснить, кому именно принадлежит твое сердце. Я, конечно, рассчитывал, что останется в лучшем случае кто-то один или ты сама в них разочаруешься. Но, раз уж ты выбрала их обоих, я могу только поддержать тебя и пожелать вам счастья и согласия.

Мы застыли в полном недоумении, слушая откровения Андрея Васильевича, не в силах вымолвить и слова. Первой пришла в себя Маша.

– Проверка?! Ты нас проверял? Как ты мог? Ты же видел, в каком состоянии я была и все равно сделал это!

– Это все только ради твоего счастья, милая. – В его голосе опять были те самые нежные и заботливые нотки, которые я слышал раньше. А еще вина. Но теперь я не знал верить ему или нет. Думаю, не стань он бизнесменом, то добился бы немалого успеха на актерском поприще. – Я должен был удостовериться, что им нужна именно ты сама, а не твои деньги, что они любят тебя и будут заботиться. Пожалуйста, поверь мне. Я никогда не хотел причинять тебе боль, но это было необходимо. Может быть когда-нибудь ты поймешь меня… вы все меня поймете и сможете простить. – И было в его голосе столько сожаления и горечи, что я поверил. Маша, видимо, тоже, потому что медленно подошла к отцу, опираясь на трость и, проговорив «Ох, папа…», обняла его. Он тоже очень аккуратно прижал к себе дочь и прошептал, целуя ее в висок, – прости, родная, прости. Ты – все, что у меня осталось. Я хотел, чтобы ты была счастлива. – По щеке мужчины покатилась слеза.

– Все хорошо, папочка, я все понимаю. – Она отстранилась, а ее отец подошел к нам с Сергеем.

– Я рад, что вы оба достойно прошли мою проверку. Значит Маша в вас не ошиблась. Надеюсь, вы не станете держать на меня зла. – Он протянул руку, предлагая мир. Я помешкал несколько секунд, потом посмотрел на Машу и понял, что ради нее готов даже помириться с ее отцом. Пожал ему руку.

– А я надеюсь, что проверки закончились и вы, наконец-то, начнете нам доверять.

– Посмотрим, – Савельев усмехнулся.

Сергей тоже пожал ему руку, но ничего не сказал. Приличных слов, видимо, не нашлось.

– Ну, что ж. Раз мы все выяснили, осталось решить последний вопрос. – Андрей Васильевич заметно расслабился и повеселел и вновь стал таким, каким я привык его видеть, когда он навещал свою дочь в клинике. – Где вы планируете жить?

Вопрос ожидаемо ввел нас троих в ступор. Жить у меня в квартире – не самый лучший вариант. У Сергея есть своя квартира, но она в другом городе, там же, где его университет и бизнес. Пока можно снимать квартиру, но чтобы найти приличный вариант, нужно время. Кроме этого, надо было решить множество других вопросов. Но это не самое главное. Важнее, что мы будем вместе. Все эти мысли за секунду пронеслись в голове. Остальные, похоже, рассуждали в том же направлении, потому что Серега ответил за всех:

– Пока снимем квартиру, а дальше решим.

– Так я и думал. Тогда у меня есть для вас одно предложение. Обещайте, что хотя бы подумаете прежде, чем отказываться. – Дождавшись наших кивков, он продолжил. – Этот дом слишком большой для меня одного, поэтому я хотел бы, чтобы вы жили здесь. – Моя челюсть чуть не стукнулась об пол от удивления. – В вашем распоряжении будет весь второй этаж – там достаточно места и для вас и для ребенка. Я со своей стороны обещаю не вмешиваться в ваши дела и помочь всем, что будет в моих силах, но только если вы сами об этом попросите. – Очень сомневался, что человек вроде Савельева откажет себе в удовольствии контролировать жизнь дочери и дальше. И вообще, предложение было так себе, хотя, дом мне понравился. Я не торопился с ответом, хотелось узнать Машино мнение по этому поводу: почему-то был уверен, что она сразу же откажется. Она удивила меня. В который уже раз за этот день.

– Почему, папа? – Он посмотрел на свою дочь и с грустью в голосе ответил:

– Еще недавно мы жили здесь дружной семьей, а теперь мне придется остаться одному в этих хоромах. – Савельев говорил тихо, но от этого его слова только болезненнее отзывались в сердце. – Спрятаться можно от других, но не от себя и своих воспоминаний. Ты же понимаешь, о чем я? – Он отвернулся, запрокинул голову и несколько раз глубоко вздохнул, беря себя в руки. Мы все его прекрасно понимали. Никакая работа и самые большие физические нагрузки не смогли заглушить мои воспоминания о Маше. Стоило мне остаться одному и они с новой силой накатывали на меня, выбивая из легких воздух, сжимая сердце болью и не позволяя продолжать жить нормальной жизнью. Маша оглянулась на меня и Сергея, мы по очереди кивнули, подтверждая, что поддержим любое ее решение. Тогда она дотронулась до плеча Андрея Васильевича.

– Мы останемся, папа. Но только если ты сдержишь свое обещание ни во что не вмешиваться, пока тебя не попросят.

Он обернулся и крепко обнял свою дочь.

– Обещаю. И спасибо тебе.

Маша

Согревая наши души, выкупая наши клятвы,

Жизнь входит в берега.

Незаметно и неслышно после бури, как в затишье,

Жизнь входит в берега.

Разрывая наши цепи, наполняя наши мели,

Жизнь входит в берега.

Заставляя думать прежде, чем оставить все надежды,

Жизнь входит в берега.

Г. Лепс, «Берега»

Прошло уже много времени и сейчас та жуткая история с похищениями уже почти забылась. Все реже меня мучают ночные кошмары и все чаще я думаю о том, как бы сложилась моя жизнь, если бы Силов не оказался злобной мстительной сволочью. Еще чаще я благодарила Бога за то, что тогда на островах не довела свой страшный замысел до конца.

Теперь уже можно точно сказать, что Силовы получили по заслугам. Оба предстали перед судом, который длился почти полгода. Старший не дожил всего пары дней до оглашения приговора: в КПЗ у него случился сердечный приступ, а так как в камере он был один, никто не пришел к нему на помощь. Иван же получил по полной программе: пожизненное заключение – именно то, что он заслужил за все свои преступления. Оказалось, что за четыре года он похитил и отправил в сексуальное рабство больше двух десятков девушек в основном из состоятельных семей. Некоторым на момент похищения не было и восемнадцати. И не все из них выжили. Папа (при поддержке родителей других пострадавших девушек) позаботился, чтобы об этом узнали все, с кем «сидел» Иван и теперь он сам исполняет роль проститутки для всех желающих. А чтобы парень не причинил вреда сам себе, за ним тщательно «присматривают» местные «авторитеты».

Эдуард Хлебов тоже получил пожизненное и больше я о нем ничего не слышала, но, подозреваю, что и о его «благополучии» позаботились. Дом, в котором содержался бордель пришлось брать штурмом целому отряду бойцов – охрана там и в самом деле была на высоком уровне. По счастливой случайности, доктор, работавший на Хлебова, тоже находился в доме (пытался сделать очередной аборт одной из девушек), иначе найти его было бы очень сложно. Самих девушек после вызволения пришлось долго лечить и реабилитировать. Некоторые так и не смогли полностью оправиться: одна наложила на себя руки, четверо так и остались наркоманками, еще одна погибла из-за осложнений после аборта, что провел «прикормленный» доктор.

Лена отделалась условным сроком за соучастие в похищении, так как вина ее была минимальна и до этого случая была вполне законопослушной гражданкой. А когда, спустя четыре месяца она едва не умерла от передозировки, родители вплотную занялись дочерью. Сейчас она получает второе высшее образование, работает в компании у своей матери и собирается замуж за очень серьезного молодого человека, который души в ней не чает. Года два назад Лена набралась смелости и пришла ко мне. Она просила прощения за то, что сделала и как себя вела, не пытаясь найти себе оправданий. Я, конечно, простила ее, но подругами мы больше так и не стали.

Мы с моими любимыми мужчинами, как и обещали, остались жить в доме отца. Он честно пытался иногда не вмешиваться в наши дела, но это у него получалось из рук вон плохо. Может не очень старался? Сережа теперь работает на него, возглавляя службу безопасности. И я продолжаю работать у папы – занимаюсь социальными проектами. Мишу папа тоже звал к себе, но он отказался и занялся вплотную фирмой Сергея. Только располагается она сейчас в столице и обслуживала папину компанию и его ближайших партнеров. Так что, далеко от нас он не ушел. Сережа передал ему все права только с одним условием: на работу будут приниматься только проверенные бывшие сотрудники спецподразделений и служб. Миша оказался отличным предпринимателем и быстро поставил дело «на широкую ногу». На сегодняшний день, на него работает больше тридцати человек.

Мишина мама теперь была и моей мамой, не только потому, что мы с ее сыном жили как муж и жена и я могла ее так называть. А потому, что чуть больше двух лет назад они с моим папой поженились. Для меня это не было большой неожиданностью. Папе эта женщина понравилась, едва он ее увидел. Еще бы такая красавица не понравилась! Черные как смоль волосы, угольно черные глаза и белая кожа (внешностью Мишка пошел в нее, так же как и Аленка). Через некоторое время я заметила, что папа оказывает женщине знаки внимания и во всем помогает. Я подозревала, что они тайно где-то встречаются. А потом, держась за руки, как дети, и невероятно смущаясь, они спрашивали нашего разрешения пожениться. Аленка прыгала от радости, крича, что наконец-то сможет называть дядю Андрея папой. Лично я тоже ничего против не имела, даже с учетом того, что Миша формально становился моим сводным братом. А мои мужчины, расценив, что Савельев, занявшись новой супругой, меньше будет вмешиваться в нашу жизнь, сердечно пожелали им счастья.

Не скажу, что между мной и мальчиками всегда все было гладко. Такое только в сказках и бывает. Главной причиной наших споров в начале совместной жизни, как ни странно, стал ребенок. Точнее Миша и Сережа спорили между собой о том, на кого же записать малыша. Первый говорил, что записать надо на него, ведь у нас с ним отношения начались раньше (ага, на целых четыре дня раньше). Второй настаивал на своей фамилии, потому что забеременела я уже после того, как он к нам присоединился. А я находилась как между двух огней, не зная кому из них отдать в этом деле первенство. Пока однажды они не разозлили меня и я не пригрозила назвать ребенка Савельев Иван Иванович, если они не прекратят споры. Имя «Иван» предсказуемо вызвало бурю негативных эмоций (и с чего бы вдруг?). После этого спор перешел в новое русло: каждый готов был уступить другому, только бы я не выполнила свою угрозу.

Слава Богу, продолжалось это не долго. Недели полторы, примерно, до очередного обследования УЗИ. Оба кандидата в отцы, разумеется, были со мной. Когда доктор сообщил: «У вас будет девочка и… еще девочка. Две девочки», я едва не оглохла от радостных воплей будущих пап. Они прыгали и обнимали так, будто выиграли в лотерею по меньшей мере 100 миллионов долларов. На их дикие вопли сбежались, кажется, все сотрудники клиники и пациенты. На все вопросы о том, что случилось эти двое радостно сообщали, сверкая голливудскими улыбками: «У нас будет две девочки!»

Первое время в частной клинике, где я наблюдалась, нас воспринимали с осуждением: шептались за спиной и показывали пальцами. Но двое здоровенных мужчин со злобными взглядами, постоянно сопровождающих меня, не давали разгуляться их негативу. Да и деньги им платили не за это. Постепенно все привыкли нашему трио и разговоры стихли.

Всю беременность меня в прямом и переносном смысле носили на руках и пылинки сдували. Иногда я злилась на чрезмерную опеку, но последняя пара месяцев была очень тяжелой (спина неимоверно болела, а огромный живот тянул вниз, из-за чего я едва могла подняться на ноги, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно пройтись до ванной или кухни), тогда-то я и перестала отказываться от помощи – строить из себя героиню в такой ситуации было попросту глупо.

Рожали мы тоже вместе, хотя я до последнего пыталась отговорить их от этой затеи. Роды прошли быстро и легко, но мои мужчины все равно краснели, бледнели, рвали на себе волосы и матерились (иногда тихо, иногда очень даже громко, так что врачу пришлось пригрозить, что он выгонит их, если не успокоятся). А еще клялись всем на свете, что это первые и последние мои роды. Ну да, конечно.

Первую появившуюся на свет малышку доктор, не долго думая, вручил Мише, вторую – Сереже, и, хотя перерезание пуповины стало для каждого из них тем еще испытанием, стоило видеть их лица, когда они смотрели на кричащие свертки в своих руках и как бережно их прижимали и целовали.

Наших девочек мы назвали Анечка и Танечка. Вернее, Лисина Анну Михайловна и Василенко Татьяна Сергеевна, получивших имена от своих бабушек (по чудесному стечению обстоятельств, маму Миши тоже зовут Татьяна, так что споров нам удалось избежать). Анечка старше своей сестры на целых десять минут. У них абсолютно одинаковые хитрые мордашки, вот только Анечка родилась с совершенно черными волосами и светло карими глазами Сергея, а у Танюши волосы были немного светлее, но глаза такие же черные, как у Михаила. Каким образом это могло получиться не сможет, наверное, сказать даже самый «продвинутый» генетик.

Надо сказать, единственный раз, кроме роддома, когда мои мужчины разделили детей, случился в ЗАГСе во время их регистрации. Все остальное время они одинаково любят обеих девочек и одинаково их балуют, не забывая, при этом, в нужное время быть строгими и требовательными. Девочки тоже не различают, кто чей папа и просто обожают их.

Все «радости» материнства и отцовства мы делили поровну, по очереди вставая ночью, чтобы переодеть и покормить девочек. А Анна Васильевна так и вовсе переехала к нам на целых три месяца и ее помощь была просто неоценимой.

Был еще один вопрос, в свое время вызвавший между нами множество споров. Когда девочки еще не родились Миша и Сережа предлагали мне выбрать и официально с зарегистрироваться с одним из них, но продолжать жить втроем. Ну, и как вы себе это представляете? Вот и я не представляла. Поэтому наотрез отказалась от их «предложения». Тогда, при поддержке всех наших родителей они сделали то, чего я никак не ожидала. При чем, все было проделано в таком секрете, что я только в последний момент обо всем узнала. В общем, они организовали нашу свадьбу. Не настоящую, конечно. Наняли актеров, заказали декорации, даже белое платье для меня сшили. Свадьба была такой, как показывают в американских фильмах. Весело было почувствовать себя на месте главной героини какого-нибудь Голливудского шедевра. Да, свадьба была не настоящий, вот только кольца у нас были самые что ни на есть настоящие и слова, которые мы говорили друг другу, шли из самого сердца…

Ну, а сегодня день рождения наших девочек, им исполняется по шесть лет. Заслышав шум на подъездной дорожке, я выглянула в окно, улыбнулась, узнав прибывших гостей и вышла, чтобы поприветствовать.

– Привет, кажется, с каждым разом ты становишься все красивее, – дядя Саша крепко меня обнял и поцеловал в щеку, тетя Оля сделала то же самое. – Где мои крестницы?

– Двадцать минут назад были в саду. А сейчас они вполне могут быть на пол пути к Антарктиде или Мексике, в зависимости от того, кто из девочек окажется настойчивее и получится ли у них раздобыть пару оленей для упряжки.

– Зная их маму, результат противостояния предсказать невозможно. Но, куда бы они не направились, нам больше достанется торта. – Мы дружно рассмеялись и они отправились поздравлять именинниц.

Дядя Саша как заново родился с тех пор, как стал крестным для Ани и Тани, души в них не чает и балует при каждом удобном случае. Он, по-прежнему, работает на моего отца. Пока мы «прохлаждались» на тропическом курорте, так хорошо зарекомендовал себя, что папа решил оставить его при себе в качестве заместителя и «правой руки», о чем ни один из них еще ни разу не пожалел.

Я продолжала хлопотать на кухне. Сережины родители прилетели еще вчера и с самого утра Анна Васильевна помогала мне с приготовлениями, но сейчас, когда почти все уже было готово, я отправила ее приводить себя в порядок. Мы, конечно, могли позволить себе отпраздновать день рождения и в самом дорогом ресторане города, но все приглашенные (а это только самые близкие родственники) предпочитали простую еду и неформальную обстановку изысканным блюдам и дорогим нарядам. Поэтому большая беседка в нашем саду была излюбленным местом для семейных посиделок, а шашлык в папином исполнении – самым вкусным блюдом.

Сильные мужские руки обняли меня и прижали спиной к крепкому телу. Горячие губы прошлись по моей шее и прикусили мочку уха, посылая по телу волны мурашек и удовольствия. Мне не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто меня обнимает: своих мужчин я различала на уровне интуиции. Наслаждаясь нежными поцелуями, я прикрыла глаза и откинула голову назад, давая настойчивым губам доступ к самым чувствительным местам.

– Миша уже приехал?

– Нет, но он только что звонил и обещал быть минут через двадцать. – Слова прерывались поцелуями. Голос Сергея был хриплым, а спиной я прекрасно чувствовала его возбуждение. – Ему надо кое-что закончить. – У Миши с самого утра «нарисовалось» какое-то срочное дело и ему пришлось уехать.

Сережа развернул меня лицом к себе и теперь целовал губы, разжигая внутри меня желание. Уже сколько лет мы вместе, а я так и не смогла понять, как у них это получается – один нежный поцелуй или легкое прикосновение и внутри мгновенно вспыхивает пожар, а я забываю обо всем на свете. Пока губы и язык ласкали мой рот, руки тоже не теряли времени даром. Одна двинулась вверх и сквозь тонкую ткань платья и нижнего белья принялась поглаживать мою грудь, возбуждая сосок, который с готовностью откликнулся на ласку. Вторая рука смело скользнула вниз, на мгновение остановилась на животе, а затем мягко, но настойчиво погладила меня между ног. Я чуть шире раздвинула ноги и подалась вперед, желая продолжения. Сергей еще раз провел рукой, и еще. Я уже была готова заняться с ним любовью прямо здесь. Но все же здравый смысл еще не совсем покинул мои мозги. С трудом оторвавшись от его губ, но не имея сил открыть глаза и отстраниться, я прошептала:

– Сюда могут войти в любой момент.

– Помни об этом каждую секунду, – лукавая улыбка осветила его лицо, а потом он опять начал меня целовать, а руки уже задрали подол платья и проникли под трусики. Я запустила руки под его футболку и провела кончиками пальцев по стальным мышцам на груди и животе, спустилась к ширинке и немного поборовшись с пуговицей и замком, все же расстегнула джинсы и погладила возбужденный член, от чего мужчина застонал…

– Мам, пап! Посмотрите, кого нам подарили! – Мы едва успели отстраниться и немного привести в порядок одежду, как через секунду кухонная дверь с грохотом открылась и в помещение влетели два вихря в нарядных платьях. Вернее, нарядными они были часа два назад. Сейчас же наши дети щеголяли в заляпанных грязью и неизвестно, чем еще, тряпках неопределенного цвета. От кружевной оборки на Танюшином платье остались одни воспоминания, а у Ани и следа не осталось от прически. Мордашки тоже были чумазые. Я печально вздохнула, глядя на девочек. На руках каждая держала по щенку. Это были добрейшие и милейшие создания на свете с длинными ушами и персикового цвета шерстью. – Дядя Саша и тетя Оля подарили нам барладоров.

– Не барладоров, глупая, а рабладоров.

– Сама ты глупая…

– Какие чудесные собачки! – Поскорее восхитилась я, пока не назрел новый спор. При этом я уже представляла, во что превратится теперь наш большой уютный дом. – И как же вы их назовете?

– Это Тим, – Анечка вытянула руки, удерживая щенка на весу.

– А это – Том. – Танюша повторила действия сестры. – Они близняшки, как и мы.

– Замечательные имена, правда? – Я повернулась к Сереже, глазами прося его что-нибудь предпринять.

– Да! Отличные имена! А не пойти ли нам поиграть с вашими новыми друзьями возле беседки? Заодно подыщем место для их домика.

– Да! Ура! – И девочки вихрями унеслись в сторону выхода.

– Спасибо, – я с благодарностью посмотрела на любимого мужчину. Он опять подошел ко мне вплотную и прошептал:

– Поблагодаришь вечером.

– Что?! – я наигранно возмутилась. – Даже не думай об этом!

Он ни на секунду не купился, о чем говорила его самодовольная ухмылка.

– Тебе не отвертеться, красотка. – Еще один нежный и сладкий поцелуй, чтобы я совсем не сомневалась в его словах, после чего он развернулся и поспешил за девочками. А я только и могла, что томно вздохнуть, мыслями перенесясь в предстоящий вечер. У меня был сюрприз для Сережи и Миши, но я не знала, понравится ли он им.

День прошел очень весело в теплой семейной обстановке. Как и всегда было, когда мы собирались все вместе. Пашины родители уже уехали, бабушки и дедушки, пожелав всем спокойной ночи и намиловавшись с внучками, разошлись по комнатам. Сами малышки, утомленные и по самую макушку переполненные впечатлениями, мирно сопели в своих кроватях. Я вышла из детской и в ту же секунду оказалась зажата между двумя сильными телами.

– Куда спешишь, малышка? – Горячее дыхание обожгло мне шею.

– Может составишь нам компанию? – Нежные губы легонько скользнули по моим.

– У меня назначено свидание, – я старалась говорить ровно, но дыхание сбивалось, – с самыми умопомрачительными мужчинами на свете. Так что вам остается только коротать вечер в обществе друг друга.

– Мы предпочитаем общество самой красивой и любимой девушки в мире. Так что свидание у тебя будет с нами.

Продолжать этот шуточный спор перехотелось в тот момент, когда две пары рук принялись путешествовать по моему телу, лаская и поглаживая.

– Ну, хорошо, уговорили. Я пойду с вами на свидание. – Я с трудом могла говорить, не только потому, что мои губы ни на секунду не оставались без внимания, но еще из-за того, что от ласк и поцелуев мои мозги превращались в кисель. – Но у меня для вас есть сюрприз.

– О, у нас для тебя тоже. – Мужчины, наконец-то, перестали меня соблазнять. – И кто будет первым?

– Давайте я, – предложила торопливо, припомнив, чем обычно заканчиваются их сюрпризы.

– Хорошо, показывай.

Я выскользнула из объятий и, взяв обоих за руки, потянула за собой по коридору. Войдя в ванную, я еще раз посмотрела на любимых мужчин и вздохнула, счастливо улыбаясь и надеясь, что они тоже разделят мою радость. Потом достала из ящика и протянула на ладони кусочек белого пластика с ярко проявившимися двумя полосками. Несколько секунд замешательства и…

– Не может быть! – Сергей досадливо запустил пальцы всвои волосы, а мое сердце оборвалось. – Да как же так?!

Если бы он меня ударил, я и то не была бы так ошеломлена. Я честно старалась удержать на губах улыбку, но очень быстро поняла, что проиграла. Было больно. Очень больно. Настолько, что я прижала руку к животу.

– Что это? Что все это значит? О чем вы говорите? – Миша, видимо еще никогда не имел дело с тестами. Я молча протянула ему упаковку, стараясь, чтобы руки при этом не дрожали. Кажется, и это не очень получилось, потому что коробочка едва не выпала из рук. Миша так же молча в течение нескольких минут изучал информацию на упаковке, потом поднял на меня глаза. На его лице отразилось сожаление и досада

– Прости, я не знаю, как так вышло. Мы не хотели. – Последняя надежда разлетелась на осколки. Я почувствовала, будто весь воздух разом исчез из моих легких, а внутри все начало леденеть. Они еще что-то говорили, в чем-то пытались меня убедить, кажется, все время извинялись, за случившееся «недоразумение», но я уже не слышала ни слова. Нащупав за спиной раковину, я оперлась на нее рукой, словно это был спасательный круг в бушующем океане, и боролась за каждый новый вдох. Ноги подкашивались, голова кружилась, в ушах шумело, а к горлу подступила тошнота. Я вспоминала, как в первую беременность им нравилось класть ладони на мой живот и чувствовать движение девочек внутри меня; как они целовали живот и говорили еще неродившимся малышкам, что их очень любят и ждут. Я надеялась, что и в этот раз будет также. Я ошиблась… Очень сильно ошиблась. Через несколько минут мне, всё же, удалось немного взять себя в руки и отлипнуть от раковины. Ноги не очень хорошо меня слушались и я пошатнулась, сделав шаг.

– Что с тобой? Тебе плохо? – Сережа попытался ко мне прикоснуться. Но я сейчас не готова была к их прикосновениям, поэтому подняла ладонь в предостерегающем жесте. Я вообще не была готова говорить с ними о чем-то. Не сейчас. Мне надо сначала все хорошенько обдумать, а уж потом…

– Не надо, со мной все в порядке. – Я могла собой гордиться, от моего голоса в кране, наверняка, замерзла вода, а Сергей вздрогнул. Еще бы, я никогда не разговаривала с ними таким тоном. – Я уже поняла, что детей вы не хотите. Ну, что ж, это ваши проблемы. Потому что я хочу еще детей. И этот ребенок родится в любом случае, нравится вам это или нет. И вообще, вы оба можете катиться к чертям собачьим, чтобы я вас больше не видела! – Закончив свою весьма эмоциональную речь, я решительно направилась к выходу. Вернее, попыталась. Да кто б меня отпустил! Сережа крепко обхватил меня двумя руками и прижал спиной к себе, как утром сделал это в кухне. Говоря о том, что не хочу их видеть я нагло лгала. Не им, а самой себе. Потому что уже давно осознала – я не смогу без них жить. Если бы они послушали меня и, действительно, решили уйти, я бы на коленях умоляла обоих вернуться. И к черту гордость!

– Отпусти меня! Я хочу уйти! Мне надо побыть одной. – Я вырывалась и пыталась вывернуться из стальной хватки, но с таким же успехом можно было сдвинуть гору.

– Только, когда ты успокоишься и выслушаешь нас. И то, не факт.

– Не хочу ничего слушать. Не о чем больше говорить. Отпусти меня. – Я все еще трепыхалась пойманной в паутину бабочкой.

– Успокойся, пожалуйста, ты можешь навредить ребенку. – Миша подошел к нам вплотную и обхватил своими большими горячими ладонями мое лицо. Я не хотела успокаиваться, не хотела их видеть и слышать. Единственное, чего мне сейчас хотелось – свернуться в комочек в каком-нибудь тихом углу и выплакать свою боль. Только не перед ними. Я сдерживала слезы из последних сил. Честно. Но эти предатели, все равно, прорвались и потекли по щекам. – Ты не правильно нас поняла, Манюня. – Миша говорил и собирал губами слезинки. – Мы очень, очень хотим еще малышей. Много крошечных мальчиков и девочек. Но мы не хотели подвергать тебя еще раз такому испытанию. Это было кошмарно. Я до сих пор помню все до мельчайших подробностей, как будто это происходило только вчера. Я едва не отдал концы, когда пришлось перерезать пуповину. А твои крики… Господи, этого и врагу не пожелаешь!

– Помнишь, мы пообещали тебе, что больше этого не повторится? И мы делали все, чтобы ты не забеременела. – Сергей говорил, уткнувшись мне в затылок, хватка стала слабее, превратившись в объятия. От его горячего дыхания мурашки разбегались по всему телу и собирались внизу живота. Даже сейчас не получалось игнорировать близость мужчин.

– Только поэтому мы так отреагировали на новость о ребенке. – Миша легонько коснулся губами моих губ. – Прости, что расстроили тебя. На самом деле, я просто в восторге от того, что у нас будет еще один малыш. – Он улыбнулся так радостно, что у меня в груди все перевернулось.

– Мне так нравился твой кругленький животик. – Сережа опустил горячие ладони на то место, где внутри меня уже рос крохотный человечек. – Я часто мечтал о том, как было бы замечательно, будь у нас много детей. Мальчиков и девочек. Таких же сорванцов и непосед, как близняшки. Но мы думали, что ты не захочешь еще раз проходить через это…

– Серьезно?! А со мной по этому поводу не хотели посоветоваться? – Я, прямо-таки, кипела от негодования.

– Прости. Прости, нас пожалуйста. Ты, вроде, с нами тогда согласилась и ни разу не сказала, что еще хочешь детей. Вот и получилось… – Два виноватых взгляда явно демонстрировали всю глубину их раскаяния. Я промолчала, поджав губы, чтобы не наговорить гадостей, о которых потом пожалею. Не дождавшись от меня реакции, Сережа решил зайти с другой стороны. – Давно ты узнала?

– Несколько дней назад, – буркнула я, скосив на него взгляд. – Мне надо было удостовериться, что я не ошибаюсь, для этого вчера ездила к врачу.

– И какой срок?

– Четыре недели. – Они посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись.

– И на кого записывать будем?

– Давай на тебя, – Миша решил за всех.

– Почему? – Сергей искренне удивился.

– Лучше на тебя, чем на Ивана, – пожал плечами Миша. Как бы я ни была на них зла, от его слов губы сами собой расползлись в улыбке. Но уже следующие слова Сережи заставили меня застонать от досады.

– Я не буду против, если ребенка на тебя запишем.

– О, Боже! Неужели опять? – Я спрятала лицо в ладонях, а они удивленно посмотрели на меня и расхохотались. Ага, очень весело.

– Я думаю, этот вопрос можно решить и позже. У нас для этого еще восемь месяцев. – Миша подошел еще ближе и прижался ко мне всем телом. – Твой сюрприз нам очень понравился, но теперь наша очередь. – На его губах играла хитрая улыбка. Он вытащил из кармана шелковый шарф и завязал мне глаза. – Это, чтобы ты не подсмотрела.

Сережа подхватил меня на руки и куда-то понес. Судя по всему, не очень далеко. Открылась и закрылась дверь, меня поставили на ноги и сняли повязку. Мы стояли в одной из комнат на нашем этаже. Здесь никто не жил, только время от времени убирались, поддерживая в нормальном состоянии. Я заходила сюда очень редко, но не смогла не заметить изменений. Посередине стоял огромный диван, пол застелен мягким ковром, в камине потрескивали дрова, здесь даже холодильник был. Даже думать не хотела, для чего он нужен в комнате. Но самое главное, что привлекло мое внимание…

– Стол! Это что, тот самый стол?

– Не тот самый, к сожалению, но точная его копия.

Я часто вспоминала этот предмет мебели и жалела, что у нас дома такого нет. А при одном воспоминании о том, что эти двое делали со мной на том столе, внизу живота разлилось возбуждение. Я медленно пошла к столу плавной походкой, мягко поводя бедрами, и провела рукой по мягкому почти черному меху, покрывавшему столешницу – соболь.

– Ну как? Нравится тебе наш сюрприз? – Оба с нетерпением ждали моего ответа, но я все еще злилась на них, поэтому не торопилась. Повернувшись лицом к своим мужчинам я села на стол, закинула ногу на ногу и оперлась на руки. Улыбнулась, заметив, что мои действия возымели нужный эффект – в их глазах горело желание.

– Даже не знаю. – Не могла отказать себе в удовольствии еще раз погладить мех. А две пары глаз зачарованно следили за каждым моим движением. Я слегка прикусила губу, делая вид, что задумалась. – Наверное, стоит проверить насколько надежно этот стол прикручен к стене, а уж потом делать выводы.

Пока я говорила мужчины медленно подходили ко мне, окружая с двух сторон, как охотники добычу. Судя по всему, их терпение уже закончилось. Да они никогда и не отличались особой выдержкой. По крайней мере, в отношении всего, что касалось меня.

– Я думаю, что к тестированию следует приступить прямо сейчас, пока не закончилась гарантия. – Сережа положил руки мне на колени только для того, чтобы раздвинуть ноги.

– Жаль, что ото льда пока придется отказаться. Хотя… – Миша ловко расстегнул платье и спустил его с плеч. Горячие губы тут же нашли на шее самое чувствительное место. При слове «лед» у меня между ног все сладко заныло. Но сейчас надо было думать о будущем ребенке, так что экстрим придется отложить на несколько месяцев. – Хотя, я уверен, что и без этого найдется немало интересных способов ммм… проверить стол на прочность.

– А еще, у нас новый диван. Ему тоже срочно требуется проверка. – Сергей уже встал на колени и начал целовать внутреннюю сторону моих бедер, подбираясь все ближе к заветному месту, уже влажному и горячему от нетерпения.

– Да, – согласилась я, уже с трудом сосредотачиваясь на теме, – и ковер мне очень нравится. Интересно, на него есть гарантия? А та шкурка у камина, наверняка такая же мягкая, как и на столе… ах! – Сережины пальцы, сдвинув трусики в сторону, проникли в меня и принялись ласкать. Я прижалась спиной к Мишиной груди и еще шире раздвинула ноги…

После этого я еще очень долго не могла связно мыслить и, тем более, говорить. Мы провели испытания всех упомянутых мест и еще душа, который был предусмотрительно оборудован в смежной комнате. В процессе испытаний я искусала губы в кровь, чтобы своими стонами и криками не перебудить всех в доме. Пока Сережа с хитрым видом не сообщил мне, что в комнате сделана хорошая звукоизоляция, так что я могла кричать, сколько моей душе угодно, не боясь напугать и смутить домочадцев. Я попыталась на него обидеться. Правда, пыталась. Но через минуту уже забыла из-за чего.

В общем, мои мужчины долго и тщательно пытались загладить свой промах (тот самый, который касался моей беременности), а я просто таяла от счастья в руках любимых и благодарила Бога за то, что после всех испытаний, он дал мне возможность любить и быть любимой. Я не знаю, сколько еще испытаний нас ждет, но уверена в одном – мы преодолеем все, если мы будем вместе…

Не вошло в книгу.

– Ой, вы что опять целовались? – Анечка удивленно всплеснула руками.

– Фууу. Противно! – Танюшин носик очень мило сморщился.

– А Ксюша говорила, что взрослым это очень нравится. Ее родители тоже постоянно целуются, – шепотом проговорила первая.

– Как это может нравиться? Это же мерзко. Беее… – Вторая опять скорчила смешную рожицу.

– Пока сама не попробуешь – не узнаешь, – с видом знатока проговорила Аня.

– Даже не собираюсь пробовать.

– Тогда я попробую и тебе расскажу.

Мы с Сережей посмотрели друг на друга.

– Только после того, как тебе исполнится восемнадцать. – Он старался говорить строго, но смех так и прорывался наружу.

– Восемнадцать?! – Возмущению малышки, кажется, не было предела. – Это мне ждать еще… – она подняла глаза к потолку и приложила к губам грязный пальчик, производя подсчеты, – двенадцать лет? А что, пораньше никак нельзя? – Мы с Сережей дружно покачали головами. – Эх. Придется поверить Ксюше на слово.

– Ну, тогда целоваться точно приятно. – Печально вздохнула Танечка. Мы с удивлением посмотрели на нее.

– И с чего ты решила? – Ее сестра была удивлена не меньше нашего.

– А с того, что родители про все самое интересное говорят, что детям этого нельзя. Сама вспомни: телевизор весь день смотреть нельзя, в комп играть нельзя, даже мороженого много нельзя.

– Точно! – Они обе сощурившись смотрели на нас и мне почему-то показалось, что этот раунд мы проиграли. – Теперь понятно, почему они все время целуются.

– Ладно, – я решила сменить тему, – так что вы нам хотели показать?