Современное искусство [Ивлин Тойнтон] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (69) »
Ивлин Тойнтон Современное искусство Роман
Посвящается ГДТ
1
— Мисс Прокофф, — говорят они: опасаются оплошать — назвать ее не так, как она подписывает свои картины. — Мисс Прокофф, не скажете ли, что… не скажете ли, когда?.. Она отвечает: почему бы и нет, хотя такие вопросы задают ей в сотый раз. В этот апрельский день она два часа кряду уточняла даты, материалы, технику, все вплоть до марки малярной краски, которой он писал в средний свой период. Ответы они старательно заносят в синие блокноты на проволочках с гербом Колумбийского университета на обложке. Двадцать лет назад они ходили бы в пушистых свитерках из ангорки. Теперь у них по несколько серег в каждом ухе, на них кожаные косухи в заклепках — подручные палача, да и только, и это при той же блондинистой опрятности, тех же ослепительной чистоты понятиях, которые даются лишь детством, проведенным в холе и неге. Белла, тертый калач, знает: сейчас они собираются с духом, готовятся засыпать ее вопросами совсем иного толка — личными, рискованными, чтобы потом пересказывать ответы друзьям. — Потрясающее, должно быть, ощущение — писать в его мастерской, — говорит более предприимчивая, подавшись поближе к ней. Белла пропускает ее слова мимо ушей: пусть думают, что она глуховата. — А может, и устрашающее, — подсказывает другая. Белла поворачивается к ней, любуется ее бело-розовой кожей. В Бруклине никто не мог похвастаться такой кожей: то ли из-за того, что ели лишь мучное, то ли из-за фабричной копоти. Годы, долгие годы, что только она ни делала: и накладывала маски из овсяных хлопьев, и мазалась кремом, за которым тайком бегала к старушенции, варганившей его у себя на кухне, сколько хлопот, стараний в надежде на преображение, и все — без толку. Одним хороша старость: быть уродиной наконец-то в порядке вещей. Первая девчушка предпринимает еще одну попытку: — Вы не чувствовали порой, что он вас пугает? Я хочу сказать… подавляет? — Нет. Девчушка смотрит на нее во все глаза, а она украдкой шевелит лежащей на коленях рукой: вдруг боль ослабеет. — Ведь вы оба художники, наверное, это не просто? Как вы думаете, ему не казалось, что вы с ним соперничаете? — Нет. Девчушка горестно смеется. — Знать бы, какие вопросы вам задавать, мисс Прокофф, чтобы вы поговорили с нами. — Если бы он меня пугал, я бы за него не вышла. Если бы я с ним соперничала, он бы на мне не женился. Мы бы расстались. — Однако в те годы мир искусства, по общему мнению, был таким патриархальным: никто не принимал художниц всерьез. — Он принимал меня всерьез, — говорит она. Разумеется, неправда: ему нужна была нянька, помощница, как они и считают, но она поддерживала эту ложь слишком долго, чтобы вот так вот взять и открыть душу этим пигалицам. Не может она им объяснить, что ее жизнь отравили не патриархальные взгляды, не женская робость, а производители «Будвайзера». Хотя рассказы о его пьянстве — часть легенды, и им нет конца, до сих пор никто не отважился спросить ее, каково это — жить с пьяницей? — Что вы знаете о Федеральном проекте поддержки искусства[1]? — спрашивает она, рассказ о Проекте наверняка потрафит их желанию везде и всюду видеть несправедливость, а тут столько чисток, расследований, авангардистов вынуждали переходить на фигуративную живопись, женщин направляли грунтовать стены, чтобы мужчинам было на чем писать фрески. Они снова опускают глаза, супят брови и еще полчаса записывают слово в слово все, что она говорит. Под конец она рассказывает, как впервые увидела его картины, затем объявляет, что им пора уходить. Послушно, точно дети, они разом закрывают блокноты. В благодарность за интервью они отвезут ее в небольшую галерею здесь же, на Айленде, — у нее там вернисаж. Та из двух девчушек, что побойчее, племянница Моники, владелицы галереи; это Моника попросила Беллу принять их: они хотели поговорить о своих магистерских. Они встают, смотрят выжидательно. — Вам придется мне помочь, — без обиняков объявляет она. — У меня сильный артрит, сама я подняться не могу. — У моей матери тоже артрит, — говорит племянница Моники и откладывает свой рюкзачок. — У всех матерей артрит. Племянница берет Беллу за руку, резко дергает, — хочет поднять ее разом, — Белла падает обратно в кресло, девчушка крякает. — Вам не хватает сноровки. — Извините. — Попробуйте вы, — командует Белла, и другая, поднатужившись, вздымает Беллу на ноги. Теперь обе, исподтишка переглядываясь, топчутся около нее, но к машине она идет, отвергнув их помощь, сама. До чего же мерзко быть таким вот мертвым грузом, который надо поднимать, опускать и всюду сопровождать. Никто не знает, до какого маразма она дошла в надежде вылечиться: курорт в Альпах, где она с утра до вечера моталась от холодных источников к- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (69) »
Последние комментарии
4 минут 54 секунд назад
7 часов 28 минут назад
13 часов 12 минут назад
14 часов 19 минут назад
15 часов 17 минут назад
15 часов 31 минут назад