Эльфийские войны [Дуглас Найлз] (fb2) читать онлайн

Дуглас Найлз Эльфийские войны (Эльфийские нации-2)

Предисловие

Грандиозная мозаика истории Кринна составлена из множества фрагментов: здесь сталкиваются герои и злодеи, возникают глобальные конфликты, разыгрываются драмы неизбежного возмездия. Главные герои, подобно актерам на великой сцене мира, направляют основные события истории.

Для меня было честью получить возможность написать эту часть эпопеи, вплетенную в огромный исторический ковер. Эльфийские войны – краеугольный камень Саги о Копье, ее фантастического мира. Этот конфликт образовал ядро истории двух наиболее могущественных народов Кринна. Мой рассказ основан на эпизодах ранней истории мира, хотя они связаны с событиями, имевшими место в Век Смертных и позднее.

Саги Кринна описывают сложные взаимоотношения между эльфийскими королевствами-близнецами, Квалинести и Сильванести; многое объединяет их, но многое и разделяет. Это история о том, как древняя родина старейшего из всех народов раскололась надвое, о том, как возникли две страны. Это также и история двух братьев-близнецов, Ситаса и Кит-Канана, повесть о том, как их братская привязанность окрепла в минуты опасности, но, в конце концов, была разрушена силами, не подвластными ни одному из них.

Как и все хорошие книги, эта история имеет определенный подтекст и поднимает весьма актуальную для современного мира тему.

Эта тема – центральная для многих произведений жанра фэнтези – разрушительные последствия расизма. В некотором роде этнические трения между эльфами, гномами и людьми, о которых обычно повествуется, символизируют раскол, возникающий в наших обществах. Возможно, различия между сказочными народами более глубоки и очевидны, чем различия, существующие в реальном мире, но они служат предупреждением против зла, которое несет в себе любой вид ксенофобии.

Во время Эльфийских войн расовая ненависть вспыхивает с такой силой, что разделяет не только целые народы, но и семьи, общества, племена. Она убивает, ранит и оставляет глубокие следы. Эти трагические противоречия не так уж сильно отличаются от межнациональной розни, терзающей мир в наши дни.

Но я надеюсь, что, читая историю трагедии и раскола, вы заметите, что это также повесть о прогрессе, о надежде, о том, что даже в огне войны встречаются примеры истинной доброты, а сила духа ломает преграды кровных уз, традиций и предрассудков…

И о том, что даже в бездонных глубинах тьмы может родиться любовь.

Пролог Зима, год Овна (2215 г. до н. э.)

– Император прибыл – он въезжает в крепость через Южные ворота!

Крик, звеня, эхом отозвался в стенах Каэргота, вырываясь из тысячи труб, слышимый миллионами ушей. Огромный палаточный городок, окружавший могучий замок, охватило возбуждение, а сама вздымавшаяся к небесам крепость буквально задрожала в ожидании.

Экипаж императора Квивалина Сота Пятого, которого иногда называли Ульвом, с грохотом проехал через гигантские ворота, увлекаемый упряжкой из двенадцати белых лошадей; за каретой следовал пятитысячный эскорт. С каждого парапета, с каждой зубчатой башни и с крепостного вала одетые в шелк дамы, гордые аристократы и придворные махали и выкрикивали приветствия.

Отвесные стены, облицованные серым камнем, возвышались над процессией, они господствовали над окружающими хуторами, как гора господствует над равниной. Четверо массивных ворот, вытесанных из долинного дерева, высотой восемьдесят футов, защищали гигантскую крепость от любого возможного нападения, и они были испытаны на деле. Створки гордо носили ожоги драконьего дыхания со времен Второй войны с драконами, бушевавшей более четырехсот лет тому назад.

Внутри Каэргот представлял собой лабиринт улиц, высоких и узких ворот, путаницу каменных зданий с неизменно высокими стенами. Они извивались, карабкались вверх, образуя террасу за террасой, в виде гранитной головоломки, непостижимой для приезжих, пока не достигали сердца города – огромного замка.

Экипаж с имперским величием проехал через внешние укрепления и покатился по улицам, минуя открытые ворота, а затем вниз по самой широкой аллее, к центру замка. С крепостного вала свешивались черные, красные и темно-синие флаги. Карету императора сопровождал непрекращающийся рев толпы.

За крепостными стенами, на окружающих полях, раскинулось море палаток, и из него в город вливался поток тяжеловооруженных всадников двухсоттысячной императорской армии. Хотя они держались в стороне от аристократов и офицеров крепости, радость их была не менее буйной. Они хлынули в замок вслед за императорской процессией, и их вопли и крики «ура» слышны были за толстыми каменными стенами.

Наконец кортеж достиг просторной площади, прохладной и туманной из-за брызг сотни фонтанов. На другой стороне площади, вздымаясь чуть ли не до облаков, показалось истинное чудо Каэргота – королевский дворец. Высокие стены украшали могучие башни, остроконечные крыши казались далекими и недостижимыми. Хрустальные окна отражали и преломляли солнечный свет, превращая его в слепящие радужные лучи которые, искрясь, пронизывали шипящую завесу фонтанов.

Экипаж подъехал по широкой мощеной дороге к воротам дворца. Серебряные створки ворот, сверкающие словно зеркала, были широко распахнуты. В проеме стоял сам царственный хозяин, король Трангат Второй, лорд Каэргот, самый верный вассал императора Эргота.

Императорский экипаж остановился. Дюжина закованных в доспехи воинов зазвенела алебардами, и сама: королевская дочь отворила дверцу блестящего стального экипажа. Толпа хлынула на площадь, пробираясь даже через бассейны фонтанов, – все пытались увидеть царственного путника. Со всех сторон, с окружающих стен и башен, стоявшие плечом к плечу люди криками выражали восхищение.

Император, сверкнув зелеными глазами, выпрыгнул из высокой кареты с изяществом, заставлявшим забыть о его пятидесяти годах. В бороде и волосах у него уже серебрились отдельные пряди, но его железная воля лишь закалилась за десятилетия правления. Он прославился как справедливый, но беспощадный и решительный правитель, который привел свой народ к невиданному процветанию.

Сейчас император, в мантии из багрового меха, развевающейся над черной шелковой туникой, отделанной платиной, не обратив внимания на внезапно смутившегося короля Каэргота, быстро подошел к трем людям, безмолвно стоявшим за спиной монарха. Они были бородаты, облачены в шлемы и нагрудники из сияющих стальных пластин и сапоги выше колен, а под мышкой держали пары латных перчаток. И они ожидали очереди приветствовать самого могущественного человека в Ансалоне.

Император каждого заключил в объятия, говорившие о глубочайшей привязанности, и крики толпы достигли высшей точки. Он снова обернулся и помахал народу.

Затем Квивалин Пятый повел троих к хрустальным дверям в королевский дворец. Створки мягко отворились, и, когда они снова сомкнулись, рев снаружи превратился в слабый гул.

– Найди нам место, где можно поговорить наедине, – приказал император, не оборачиваясь к королю Трангату.

Царственный хозяин замка тут же поспешил вперед, раболепно кланяясь и делая знак императору и его сопровождающим следовать за ним через высокую дверь из потемневшего красного дерева.

– От души надеюсь, что моя скромная библиотека соответствует требованиям моего драгоценного господина, – пропыхтел старый король и склонился так низко, что зашатался и на какое-то мгновение чуть не потерял равновесие.

Император Квивалин не промолвил ни слова, пока он и трое людей не вошли в библиотеку и двери бесшумно не закрылись за ними. Пол огромной комнаты, до самых дальних уголков, был облицован угольно-черным мрамором. Высоко вверху виднелся потолок из дорогого темно-коричневого дерева. Единственным источником света были высокие и узкие хрустальные окна; свет проникал сквозь них, подобно горячим столбам, и поглощался непроницаемой темнотой мраморных плит.

Вдоль стен стояло несколько мягких кресел, но никто не сделал и шага в их сторону. Император обвел всех пронизывающим, властным взглядом.

– Вы трое – мои самые великие полководцы, – произнес Квивалин Пятый неожиданно мягким голосом, контрастирующим с его пристальным взглядом. – А теперь в вас воплощается надежда и будущее всего человечества!

При этих словах трое людей чуть распрямили плечи и стали даже немного выше ростом. Император продолжил:

– Мы достаточно долго сносили дикость эльфов. Их упрямое нежелание уступить нам наши законные земли на равнинах превысило людское терпение. Национальная гордость их Пророка превратила дипломатию в оскорбление. Наши разумные требования подняты на смех. Непримиримости эльфов нужно положить конец!

Внезапно взгляд Квивалина, вспыхнув, остановился на одном из троих – самом старшем, если судить по его белой бороде и длинным седым волосам. Линии, выдававшие сильный характер, прорезали лицо этого человека, и, несмотря на его малый рост, от него веяло тихой, сдержанной силой.

– А теперь, верховный генерал Барнет, расскажи мне о своих планах.

Старший из воинов прокашлялся. Ветеран, прослуживший сорок лет нынешнему императору, а до него – Квивалину Четвертому, Барнет, тем не менее, никогда не чувствовал себя совершенно спокойно перед лицом своего августейшего повелителя.

– Ваше Величество, мы наступаем на равнины тремя большими группами – мощная атака начнется в центре, два крыла будут двигаться севернее и южнее. Я сам командую центральной армией из тысячи тяжеловооруженных копейщиков и пятидесяти тысяч крепких пехотинцев в металлических доспехах, с щитами и пиками. Это в основном моряки и лесорубы из Дальтигота и с юга, из них десять тысяч вооружены самострелами. Мы двинемся прямо по направлению к Ситэлбеку – нам известно, что это ядро эльфийской обороны, крепость, которую защищает сам эльфийский генерал. Наша цель – заставить противника принять бой со мной, а в это время северное и южное крыло должны взять его в кольцо. Они послужат подвижными молотами, сгоняющими врага к наковальне моей армии.

Верховный генерал Барнет взглянул на одного из своих командующих:

– Генерал Ксальтан возглавляет южное крыло.

Ксальтан, рыжебородый воин с густыми бровями и дырой на месте переднего зуба, казалось, смотрел на императора со злобным, жестоким выражением, но так только казалось из-за его воинственной внешности. Когда он заговорил, в голосе его слышалось почтение.

– У меня есть три отряда тяжеловооруженных копейщиков, Ваше Величество, и столько же пехоты, сколько и у Барнета, – в кожаных доспехах для быстроты передвижения.

На мгновение Ксальтан будто засомневался, затем храбро продолжил:

– Я вынужден сообщить, что артиллерия карликов не оправдала наших ожиданий. Но их инженеры трудятся даже сейчас, пока мы говорим. Я уверен, что мы сможем задействовать лавовые пушки уже в начале кампании.

От этой новости глаза императора слегка сузились. Никто, кроме Ксальтана, не обратил внимания на изменения в выражении его липа, но двое других заметили, что обычно краснолицый ветеран сильно побледнел.

– А ты, Гиарна? – спросил император, оборачиваясь к третьему полководцу. – Как проходит первая кампания Генерала-Мальчишки?

Гиарна, молодость которого выдавали его гладкая кожа и мягкая, вьющаяся борода, никак не отреагировал на прозвище. Напротив, он выпрямился с небрежностью, которая могла быть истолкована как дерзость, если бы не почтительность, отражавшаяся на его лице, пока он размышлял над ответом. Даже при этом взгляд его заставлял поежиться окружающих – и самого императора. Глаза у Гиарны были темными, глубоко в них таилась угроза, и от этого генерал выглядел старше своих лет.

Два генерала взглянули на молодого человека, едва заметно нахмурившись. В конце концов, всем было известно, что своим привилегированным положением Гиарна больше обязан своей знаменитой любовнице, герцогине Сюзине Квивалин, племяннице императора, чем каким бы то ни было боевым навыкам.

И все-таки даже недоброжелатели неохотно, но признавали воинскую отвагу, которую Гиарна проявил во время штурма крепостей повстанцев на равнинах Вингаард. Он отличался храбростью и был хорошим тактиком, так что теперь ему оставалось лишь проявить свое стратегическое мастерство.

При обычных обстоятельствах генералу Гиарне пришлось бы ждать еще несколько лет, чтобы доказать свое умение командовать армией в бою, – до тех пор, пока он не состарится и не созреет. Однако череда недавних трагических происшествий – взбрыкнувшая лошадь, внезапно вернувшийся домой ревнивый муж, неправильно понятая команда к отступлению – стоила жизни трем генералам, стоявшим на пути к этому посту. Таким образом. Гиарна, несмотря на молодость, получил шанс.

И теперь, гордо стоя перед своим императором, он отвечал:

– Мои силы наименее значительны. Ваше Величество, но они самые подвижные. У меня есть двадцать тысяч всадников – лучников и копейщиков, – а также десять тысяч пехоты, вооруженной мечами и луками. Я намерен, стремительно наступая, отрезать Гончих от их базы в Ситэлбеке. Затем я дождусь Кит-Канана и в клочья разнесу его армию с помощью моих лучников и кавалерии.

Гиарна сообщил все это холодно, даже не оглянувшись на своих начальников, словно два других командующих были лишь бременем в этой первой большой экспедиции Генерала-Мальчишки. Старшие генералы вспыхнули; смысл сказанного был им ясен.

Императору тоже все было ясно. Квивалин Пятый улыбался, размышляя о планах своих генералов. За стенами похожей на пещеру библиотеки, во всем просторном дворце по-прежнему слышался рев восхищенной толпы.

Внезапно император хлопнул в ладони, и резкий звук разнесся по огромной комнате. Отворилась боковая дверь, и к ним, ступая по блестящему полу, приблизилась женщина. Даже двое старших военных – оба не доверяли ей и терпеть ее не могли – признались бы, что ее красота была ошеломляющей.

Ее волнистые медно-рыжие волосы поддерживала драгоценная платиновая диадема, унизанная алмазами. Зеленое шелковое платье охватывало полную грудь и бедра, пояс, украшенный рубинами и изумрудами, подчеркивал тонкую талию. Но больше всего поражало ее лицо – широкие скулы, гордый узкий подбородок и, самое главное, глаза. Они светились таким же зеленым огнем, как изумруды на ее поясе, – этот почти неестественный цвет глаз отличал людей из рода Квивалина.

Сюзина Квивалин склонилась в реверансе перед своим дядей-императором и. не поднимая глаз, ожидала его вопросов.

– Что ты сообщишь нам о состоянии дел в армии противника? – спросил правитель. – Твое зеркало смогло помочь тебе в этом?

– Да, это так, Ваше Величество, – ответила она. – Хотя до эльфийской армии далеко, условия оказались хорошими. Я смогла многое увидеть. Эльфийский генерал Кит-Канан развернул свои силы в виде тонкого заслона по всей равнине, далеко выдвинув их перед крепостью Ситэлбек. У него мало кавалерии – явно менее тысячи. Любая из твоих армий численностью превосходит все его силы в два-три раза.

– Великолепно, – заметил Квивалин и снова хлопнул в ладони, на этот раз дважды.

Через другую дверь, тяжело ступая, в комнату вошел приземистый незнакомец. Сюзина ту же отвернулась, намереваясь уйти. Она задержалась лишь для того, чтобы встретить взгляд Гиарны, словно ища что-то в его глазах. Что бы она ни искала, она этого не увидела. В этом взгляде была лишь темная, ненасытная жажда крови. В следующее мгновение женщина исчезла за той же дверью, в которую вошла.

Тем временем новоприбывший подошел к четырем людям. Он горбился, из-за чего походил на обезьяну, и ростом был не выше четырех футов. Впечатление гротеска усиливалось косой усмешкой. И если глаза Сюзины были восхитительны, выражая гордость и величие, то безумные, широко раскрытые глаза гнома казались белыми из-за крошечных зрачков. Взгляд их бешено метался от одного человека к другому.

Если император и почувствовал отвращение при виде гнома, он не показал этого. Он лишь задал вопрос:

– Какая часть Торбардина находится на нашей стороне?

– Высокий господин, гномы из моего собственного клана, Тейвар, предлагают тебе поддержку. Мы разделяем твою ненависть к надменным эльфам и жаждем их разгромить и уничтожить!

– Пока это приносит выгоду, – без выражения заметил император.

Гном снова поклонился – он был слишком толстокожим, чтобы обижаться.

– Твое Величество может утешиться тем, что купленная верность всегда принадлежит самому богатому – а здесь тебе нет равных во всем Кринне!

– И в самом деле, – сухо ответил Квивалин. – А что насчет других гномов – Хилар, Дергар?

– Увы, – вздохнул гном из рода Тейвар. – У них не такой широкий кругозор, как у моего клана. Гномы Хилар, по-видимому, связаны древними договорами и привязанностями. Наше влияние значительно, но его пока недостаточно, чтобы разорвать эти путы.

Гном заговорщически понизил голос:

– Однако, господин, у нас есть один агент во вражеском лагере – один из Тейвар, – и уверяю тебя, что на долю твоих противников приходится мало спокойных часов.

– Великолепно, – кивнул император. Если ему и стало любопытно, кто же такой этот агент Тейвар, он не подал и виду. – Одна стремительная кампания заставит их подчиниться. Я рассчитываю изгнать их с равнин до наступления зимы. К весне эльфийские трусы будут готовы подписать мир!

В глазах императора внезапно вспыхнул тусклый огонек, выдававший осознание собственной силы и жестокость, позволившую ему послать на смерть тысячи людей в дюжине войн, в которых участвовала его империя. Глаза его загорелись ярче при мысли о высокомерии эльфов-долгожителей и их проклятом упрямстве. Голос его превратился в рычание:

– Но если они продолжат сопротивление, мы не удовлетворимся войной на равнинах. Тогда вы двинетесь к самой эльфийской столице. Если это окажется необходимым для доказательства нашего могущества, мы превратим Сильваност в груду пепла!

Генералы склонились перед своим правителем, полные решимости выполнить приказ. Двое чувствовали страх – страх перед его властностью и его прихотями. На лбу у них выступили бисеринки пота.

Однако лоб генерала Гиарны оставался совершенно сухим.

Часть I Вкус убийства

Конец зимы, год Ворона (2214 г. до н. э.)

Лес простирался во все стороны, до самого горизонта, и его безбрежность, вечность и неизменность приносили покой. Эти просторы представляли собой сердце народа Сильванести, его бессмертный символ. Преобладали сосны, подобные башням, одетые в пышную зеленую хвою, такую темную, что она казалась черной, но среди них встречались многочисленные дубы, клены, осины и березы, придавая лесу пестрый, вечно меняющийся облик.

Этот вид можно было полностью оценить только с очень большой высоты – например, со Звездной Башни, главного здания Сильваноста. Именно сюда Ситас, Звездный Пророк, правитель Сильванести, пришел для медитации и созерцания.

Бескрайнее небо раскинулось высоко вверху – черный купол, усыпанный мерцающими звездами, похожими на булавочные головки. Луны Кринна еще не взошли, во тьме древняя красота звезд была еще более яркой и выразительной.

Долго стоял Ситас на краю парапета Башни. Он находил утешение в звездах, в непроходимом, извечном лесу вне этого острова, вне этого города. Ситас ощущал лес как истинный символ превосходства его народа. Подобно могучим стволам лесных гигантов, древние, живущие веками эльфы доминировали над суетливыми, вечно торопившимися куда-то низшими существами этого мира.

Наконец Звездный Пророк опустил взгляд на город, и чувство покоя и величия, охватившее его, немедленно развеялось. Вместо этого мысли его сосредоточились на Сильваносте, древней эльфийской столице, городе, где находился его дворец и его трон.

Ситаса раздражали слабые отзвуки пьяных голосов, раздававшиеся в ночном воздухе. Это пели гномы своим гортанным басом, словно издеваясь над его заботами и тревогами.

Гномы! От них проходу нет в Сильваносте! Везде в городе эльфов гномы, мрачно подумал правитель.

И все же гномы – неизбежное зло, со вздохом признал Ситас. Война с людьми потребовала исключительно осторожных переговоров с могущественным Торбардином, твердыней гномов, расположенной к югу от спорных земель. Мощь этого многочисленного и воинственного народа, обрушься она на людей Эргота или эльфийский Сильванести, может оказаться решающим фактором.

Когда-то, годом раньше, Звездный Пророк полагал, что гномы твердо стоят на стороне эльфов. Его переговоры с влиятельным гномом из рода Хилар, Дунбартом Железной Рукой, привели к образованию объединенного фронта против людского вторжения. Ситас считал тогда, что войска гномов встанут плечом к плечу с эльфийскими в борьбе за спорные территории на равнинах.

Однако до настоящего времени король Торбардина Хал-Вейт не прислал ни одного полка гномов, он также не открыл для растущей армии Кит-Канана ни одного из огромных арсеналов гномов. Терпеливый народец не собирался сломя голову ввязываться в войну.

Таким образом, присутствие дипломатической миссии гномов в Сильваносте являлось необходимостью. А теперь, с началом военных действий, такие миссии требовали значительного эскорта – например, посольство недавно прибывшего генерала Тан-Кара сопровождала тысяча верных воинов, вооруженных боевыми топорами.

Ситас подумал о предыдущем посланнике гномов с нежностью, удивившей его самого. Дунбарт Железная Рука в полной мере был наделен обычной гномьей грубостью, но он обладал также чувством юмора и скромностью, чертами, которые смягчали и забавляли Ситаса.

Тан-Кар подобными свойствами похвастаться не мог. Темнолицый гном из клана Тейвар, генерал демонстрировал грубость, граничащую с агрессивностью. Нетерпеливый, не склонный к сотрудничеству, посол на самом деле, казалось, был препятствием для переговоров.

Взять, например, посланца, прибывшего из Торбардина больше недели назад. Этот гном, шедший несколько месяцев, должен был, без сомнения, принести важную весть от короля гномов. Но Тан-Кар молчал, он даже не попросил аудиенции у Звездного Пророка. Это послужило причиной встречи, которую назначил на завтра Ситас, категорически приказав Тан-Кару прийти, чтобы выяснить, что известно этому гному Тейвар.

Настроение у Ситаса было черным как ночь. Его Пристальный взгляд скользил вдоль темных очертаний берегов реки Тон-Талас, широкой водной артерии, омывавшей остров, на котором стоял Сильваност. Вода была спокойна, и он мог видеть отражение звезд на ее хрустальной поверхности. Затем снова поднялся ветерок, по воде побежала рябь, и пение воинов-гномов отнесло в сторону.

При виде реки в мозгу Пророка снова возникло непрошеное воспоминание, и неприятная сцена настолько же ясно встала перед его глазами, насколько болезненно было вспоминать ее. Это произошло более двух недель назад, но ему казалось, что это было сегодня утром. Две недели назад свеженабранные отряды отправлялись на запад, чтобы присоединиться к войскам Кит-Канана.

Длинные колонны воинов выстроились вдоль берега, ожидая своей очереди, чтобы взойти на паром и пересечь реку. Там, на далеком берегу Тон-Талас, начинался их долгий путь к спорным территориям, находящимся в пятистах милях к западу. Пять тысяч копий, мечей и луков представляли собой значительное подкрепление для Гончих.

И вот, в первый раз за всю историю Сильванести, понадобились деньги, чтобы уговорить эльфов взять в руки оружие и воевать за своего Пророка и за свой народ. В качестве поощрения предлагалась сотня стальных слитков, выплачиваемая после вступления в армию. Даже это не привлекло под знамена Сильванести толп добровольцев, хотя после нескольких недель вербовки, наконец, удалось собрать полки достаточной численности.

А затем произошла эта сцена на берегу.

Жрицу Мирителисину недавно освободили из тюрьмы, куда отец Ситаса, Ситэл, годом ранее бросил ее за предательство. Главная жрица Квенести Па, милостивой богини исцеления и здоровья, Мирителисина громко возражала против войны с людьми. Она имела дерзость повести группу эльфийских женщин на митинг протеста против конфликта с Эрготом. Это было тошнотворное зрелище, достойное скорее людей, чем эльфов. Но жрица получила на удивление большую поддержку у зрителей – граждан Сильванести.

Ситас немедленно приказал посадить Мирителисину обратно в тюрьму, и его гвардейцы быстро разогнали собравшихся. Несколько женщин были ранены, одна из них – смертельно. Тем временем один из тяжело груженных речных паромов перевернулся, несколько эльфов-новобранцев утонули. В общем, все это были дурные предзнаменования.

По крайней мере, вспомнил Ситас, начало войны заставило последних людей покинуть город. Жалкие беженцы, жертвы разбоя на равнинах – многие с эльфийскими супругами – отправились обратно на родину. Те, кто мог сражаться, присоединились к Гончим, армии Сильваноста, ядром которой являлась гвардия Защитников Государства. Остальные нашли убежище в могучей крепости Ситэлбек. Какая ирония, размышлял Ситас: людей, женатых на эльфийках, требуется укрывать в эльфийской крепости от атаки армий Эргота!

И все же во всем остальном любимый город Ситаса, казалось, все больше ускользал из-под его контроля.

Взгляд его задержался на западном горизонте, и он пожелал заглянуть за него. Где-то там, под таким же усыпанным звездами небом, спит Кит-Канан. Может быть, его брат-близнец в это мгновение смотрит на восток? Ситасу хотелось верить, что он чувствует связь с братом.

Ситас мечтал, чтобы отец был сейчас жив. Как не хватает ему мудрости Ситэла, его надежного совета и твердого руководства! Знакомы ли были отцу подобные сомнения, неуверенность? Это казалось невозможным. Ситэл был столпом силы и уверенности. Он не испытывал бы колебаний в стремлении к этой войне, призванной защитить эльфийский народ от разрушения, приносимого извне!

Чистота эльфийской нации была даром богов, как и долгожительство эльфов, их спокойное величие. Теперь над этой чистотой нависла угроза – человеческая кровь, а кроме нее, идеи взаимопроникновения, торговли и социальной терпимости.

Нация действительно переживала критический период. На западе, Ситас знал, эльфы начали слишком часто вступать в браки с людьми, породив целую расу существ со смешанной кровью – полуэльфов.

Во имя всех богов, это гнусность, оскорбление самим небесам! Ситас почувствовал, что кровь ударила ему в лицо, руки сжались в кулаки. Если бы он носил меч, он бы выхватил его сейчас, такая сильная жажда битвы охватила его. Эльфы должны одержать победу – и они одержат ее!

Снова он почувствовал, как далеко от него находится поле боя, и перед ним словно разверзлась зияющая пропасть крушения. И все же они еще не получили никаких известий о битве, хотя Ситас знал, что мощное вторжение началось около месяца назад. Брат сообщал о трех могучих колоннах людей, целенаправленно движущихся на равнины. Ситас хотел ехать и сражаться сам ради победы, и ему стоило огромных усилий остаться в тылу. Его здравый смысл неизменно одерживал верх.

Временами война казалась такой далекой. Но иногда он обнаруживал, что она идет рядом, здесь, в Сильваносте, в его дворце, в его мыслях… даже в его спальне.

В его спальне… Ситас уныло усмехнулся и удивленно покачал головой. Он подумал о Герматии, о том, как несколько месяцев назад его чувство к ней стало так похоже на ненависть.

Но затем разразилась война, и его жена изменилась. Теперь она поддерживала его так, как никогда раньше, каждый день была рядом с ним, помогала ему выносить жалобы и ничтожество его народа… и каждую ночь она тоже была с ним.

Ситас услышал или, может быть, почувствовал мягкое шуршание шелка, и в следующее мгновение она уже стояла рядом. Он глубоко вздохнул – это был вздох удовлетворения. Они стояли вдвоем, на высоте шестисот футов над городом, на вершине Звездной Башни, и на них лился лоток мерцающего света ее тезок-звезд.

Губы Герматии, необычно полные для эльфийской женщины, исказились усмешкой – коварной, затаенной усмешкой, которую Ситас находил странно притягательной. Герматия стояла рядом, касаясь ладонью груди мужа и склонив голову к нему на плечо.

Он вдыхал аромат сирени, исходивший от ее сверкающих, словно медь, волос. Ее гладкая кожа светилась молочно-белым светом, он почувствовал прикосновение ее теплых губ на своей шее. Горячая волна желания захлестнула его и отпустила лишь немного, когда Герматия расслабилась и молча встала рядом с ним.

Ситас подумал о своей непостоянной жене – как приятно было, что она приходит к нему вот так, и как редко такое случалось прежде. Герматия была гордой и прекрасной эльфийской женщиной, привыкшей во всей поступать по-своему. Иногда ему становилось интересно, сожалела ли она о своем браке, устроенном их родителями? Когда-то, он знал, Герматия была возлюбленной его брата – когда было объявлено об ее помолвке с Ситасом, Кит-Канан восстал против воли отца и сбежал из Сильваноста. Сожалела ли она когда-либо о своем выборе? Расчет ли руководил ею, желание стать в будущем супругой Звездного Пророка? Ситас не знал, возможно, он просто боялся спросить ее.

– Ты уже виделся с моим кузеном? – спустя несколько минут спросила она.

– С лордом Квимантом? Да, он пришел сегодня в Зал Балифа пораньше. Кажется, он прекрасно разбирается в проблемах производства оружия. Он понимает в горном деле, выплавке металла и кузнечном ремесле. Его помощь очень нужна… и будет высоко оценена. Мы не нация оружейников, как гномы.

– Клан Дубовых Листьев долгое время изготовлял лучшие эльфийские клинки, – гордо ответила Герматия. – Это известно во всем Сильванести!

– Меня беспокоит не качество, дорогая. Мы сильно отстаем от людей и гномов в количестве оружия. Чтобы снарядить последние полки, отправленные на запад, мы опустошили королевские оружейные палаты.

– Квимант решит твои проблемы, я в этом уверена. Он приедет в Сильваност?

Поместье клана Дубовых Листьев находилось к северу от эльфийской столицы, неподалеку от рудников, где добывалось железо для их небольших литейных цехов. Клан, возглавлявший Дом Металла, был основным производителем оружейной стали в королевстве Сильванести. В последнее время его влияние усилилось благодаря возросшей с началом войны потребности в производстве оружия. На рудниках трудились рабы, в большинстве своем люди и эльфы Каганести, но это Ситас был вынужден разрешить – того требовала угроза, нависшая над нацией. Лорд Квимант, сын старшего из дядей Герматии, был подготовлен для роли представителя и главы клана Дубовых Листьев, и его присутствие в поместье было крайне важно.

– Думаю, приедет. Я предложил ему комнаты во дворце, а также все необходимое для клана Дубовых Листьев: права на разработку минералов, постоянное снабжение углем и рабочей силой.

– Как чудесно будет снова видеть рядом кого-то из моей семьи! – Герматия повысила голос, радуясь, словно молодая девушка. – Здесь бывает так одиноко, ведь ты думаешь только о войне.

Он опустил руку, скользя по гладкому шелку ее платья, вниз по спине, лаская ее сильными пальцами. Она вздохнула и обняла его крепче.

– Ну, может быть, не только о войне, – добавила она с тихим смешком.

Ситас хотел сказать ей, каким утешением она стала для него, как сильно она облегчает его бремя лидера эльфийской нации. Он удивился произошедшей с ней перемене, но хранил молчание. Такова была его натура, и может быть, это было слабостью.

Следующей заговорила Герматия:

– Есть другая вещь, которую я должна сообщить тебе…

– Хорошая новость или плохая? – спросил он с ленивым любопытством.

– Тебе судить, хотя я подозреваю, что ты будешь доволен.

Пророк повернул голову, чтобы взглянуть на нее, положив руки ей на плечи. Легкая усмешка все еще играла у нее на губах.

– Ну? – потребовал он, изображая нетерпение, – Ты будешь дразнить меня всю ночь? Говори!

– У тебя и у меня, великий Звездный Пророк, скоро родится ребенок. Наследник.

Ситас уставился на нее, не сознавая, что у него отвисла челюсть самым неподобающим для эльфийского достоинства образом. Голова у него закружилась, и в сердце словно что-то взорвалось от ликования. Он хотел кричать о своем восторге с вершины башни, чтобы этот крик, полный гордости, звенел по всему городу.

На мгновение Ситас и в самом деле позабыл обо всем, что занимало его: о войне, о гномах, о снабжении, об оружии. Он прижал жену к себе и расцеловал ее. Он долго держал ее в объятиях под звездами, над городом, который так тревожил его когда-то.

Но сейчас в мире все было в порядке.

На следующий день Тан-Кар пришел увидеться с Ситасом, хотя прибыл гном Тейвар почти на пятнадцать минут позже времени, назначенного Пророком.

Ситас в нетерпении ожидал его, сидя на величественном изумрудном троне предков, находившемся в центре огромного Приемного Зала. Это просторное помещение занимало основание Звездной Башни, и его отвесные стены вздымались на головокружительную высоту. В вышине, в шестистах футах над головой, через отверстие в крыше виднелось небо.

Тан-Кар, тяжело ступая, вошел в зал в сопровождении двенадцати телохранителей, словно он ожидал засады. Две дюжины эльфов из Защитников Государства, королевской гвардии Сильванести, стоявших вдоль стен зала, зазвенели оружием, взятым на изготовку.

Тейвар громко шмыгнул носом, приблизившись к Пророку, и грубый звук разнесся по залу. Ситас изучал гнома, тщательно скрывая отвращение.

Как и у всех гномов клана Тейвар, глаза Тан-Кара, с огромными белками и крошечными зрачками, имели дикое выражение. Губы его кривились в постоянной усмешке, и, несмотря на статус посла, борода и волосы гнома были нечесаными, а кожаная одежда – грязной. Как не походил он на Дунбарта Железную Руку!

Тейвар небрежно поклонился, затем поднял взгляд на Ситаса, враждебно сверкая глазами-бусинками.

– Не будем зря тратить время, – холодно произнес эльф. – Я желаю знать, какое известие ты получил от своего короля. У него было время сочинить тебе письмо, а мы не получили ответов на наши запросы.

– Вообще-то, я вчера как раз готовил письменный отчет, когда твой курьер помешал мне, доставив приказ явиться. Я вынужден был отложить это дело, спеша на встречу.

Да, заметно, что Тан-Кар спешил, подумал Ситас, – у него не было даже времени провести гребнем по волосам или сменить заляпанную жиром тунику. Но Пророк, хотя и с трудом, сумел промолчать.

– Тем не менее, раз уж я здесь и отнимаю у Пророка драгоценное время, я могу кратко изложить суть послания, полученного из Торбардина.

– Пожалуйста, начинай, – сухо приказал Ситас.

– Королевский Совет Торбардина считает, что в настоящий момент не существует веской причины поддерживать эльфов в военных действиях на равнине, – грубо заявил гном.

– Что? – Ситас окаменел, не в силах больше сохранять внешнее спокойствие. – Это противоречит всему, чего мы достигли с Дунбартом! Без сомнения, твой народ осознает, что люди требуют не только права пасти скот на равнинах!

– Нам не известно ни о чем, что угрожало бы нашим интересам.

– Ни о чем? – грубо оборвал его эльф. – Ты знаешь людей. Они дотянутся и возьмут все, что только смогут. Они захватят наши равнины, ваши горы, лес – все!

Тан-Кар холодно рассматривал эльфа; казалось, его широко раскрытые глаза лучатся от удовольствия. Вдруг Ситас понял, что он напрасно тратит время, разговаривая с высокомерным Тейвар. Он в гневе поднялся, опасаясь, что сейчас бросится и ударит гнома, и страстно желая сделать именно это. И все же у него оставалось достаточно величия и самоконтроля, чтобы удержаться. В конце концов, война с гномами – самая последняя вещь, которая им сейчас нужна.

– Аудиенция окончена, – жестко произнес он.

Тан-Кар кивнул – самодовольно, подумал Ситас, – и отвернулся, уводя свой эскорт прочь из зала.

Ситас неподвижно глядел вслед послу гномов, внутри него все еще кипел гнев. Он не позволит – он не может позволить, – чтобы все зашло в тупик!

Но что он может поделать? Не появилось ни одной мысли, способной облегчить его тягостное бремя.

Весна (2214 г. до н. э.)

Конь, становясь на дыбы, гарцевал по гряде холмов, оставаясь в защитной тени росших вдоль дороги деревьев. Густые зеленовато-голубые сосны укрывали коня и его всадника-эльфа с трех сторон. Наконец могучий жеребец Киджо застыл на месте, позволив Кит-Канану вглядеться сквозь влажные, пахучие ветви в широкие просторы, открывавшиеся внизу.

Неподалеку двое Гончих – личные телохранители Кита – настороженно застыли в седлах, с мечами наготове, внимательно оглядываясь по сторонам. Эльфы нервничали, видя, как их командир выставляет себя напоказ врагам в долине внизу.

А врагов было немало! Длинная колонна армии людей извивалась, словно змея, и хвост ее терялся вдалеке, и даже эльфы с их острым зрением со своей позиции высоко на вершине гряды не видели его. Авангард армии, отряд тяжеловооруженных всадников с копьями, на мощных, грохочущих копытами боевых конях, уже миновал их.

Теперь мимо маршировали колонны копьеносцев, тысячи за тысячами, протянувшись на милю вниз по хребту. Это было центральное крыло огромной армии Эргота, которая следовала по самому короткому пути по направлению к Ситэлбеку и представляла непосредственную угрозу для Гончих. Кит-Канан обернулся с мрачной усмешкой, и Киджо устремился в укрытие, в чащу леса.

Командующий Гончими знал, что войска его готовы к этой первой битве первой войны его народа за последние четыреста лет. Со времен Второй войны с драконами эльфы из гвардии Защитников Государства не выходили на поле боя, чтобы защищать свой народ от иноземной угрозы.

Кольцо на его пальце – кольцо Ульфора – его отец получил как память о союзе между кендерами и эльфами во времена Второй войны с драконами. Теперь его носил Кит-Канан, и он готовился к битве в новой войне. На какое-то мгновение он задумался о том, как назвали бы эту войну, если бы Астинус, взял в руку перо, чтобы занести повесть о ней в свои великие анналы.

Несмотря на то, что Кит-Канан был молод для эльфа – он родился каких-то девяносто три года назад, – он чувствовал, что бремя многовековых традиций давит его. Он не питал никакой ненависти к этим людям, но в то же время представлял себе угрозу, исходящую от них. Если вражескую армию сейчас не остановить, половину Сильванести поглотят жадные поселенцы-люди, а эльфов загонят в один из тесных углов их когда-то обширных владений.

Людей необходимо победить. Это задача Кит-Канана, командира Гончих, – принести победу эльфийской нации.

Среди деревьев мелькнула какая-то фигура, заставив телохранителей со свистом взмахнуть мечами, затем они узнали всадника.

– Старший сержант Парнигар, – кивнул Кит-Канан ветерану Гончих, своему главному помощнику и надежному разведчику. Сержант был одет в кожаные доспехи зеленого и коричневого цветов, он ехал на приземистой, проворной лошади.

– Войска находятся на позициях, господин, – всадники за холмом, за ними тысяча эльфов из Сильваноста, вооруженных пиками.

Парнигар, заслуженный воин, сражавшийся во Второй войне с драконами, помогал набирать под знамена Кит-Канана первые отряды диких эльфов. Теперь он докладывал об их готовности умирать за дело Сильванести.

– Лучники Каганести хорошо скрыты и имеют достаточно боеприпасов. Нам остается лишь надеяться, что люди отреагируют так, как нам нужно.

Парнигар произнес эту речь со скептическим выражением лица, но Кит решил, что это лишь следствие природной осторожности эльфа. Серое лицо сержанта напоминало старую кожаную карту. Он с обманчивой небрежностью сложил крепкие руки на луке седла. Его зеленые глаза все подмечали. Даже разговаривая с генералом, старший сержант пристально вглядывался в линию горизонта.

Парнигар невольно сутулился в седле, и осанка его более напоминала человеческую, чем эльфийскую. И в самом деле, старый воин несколько лет тому назад взял в жены женщину из людей и многое успел перенять у этой расы. Он говорил быстро и двигался возбужденно – эти черты были больше свойственны людям, чем эльфам.

И все же Парнигар не забывал о своем происхождении. Он принадлежал к Защитникам Государства и служил в отрядах Гончих с тех пор, как научился обращаться с мечом. Он был одним из самых выдающихся воинов, которых знал Кит-Канан, и генерал был рад, что им придется сражаться рядом.

– Проводники людей попали в засаду и были убиты, – рассказал ему Кит-Канан. – Их армия лишилась зрения. Уже почти пора. Поехали со мной!

Командир Гончих ударил коленями в бока Киджо, и жеребец, сорвавшись с места, устремился в лес. Он так стремительно несся среди стволов, что скоро фигура Кит-Канана превратилась в неясное пятно. Парнигар скакал следом, и двое гвардейцев напрасно пришпоривали коней, стараясь не отставать.

Некоторое время двое всадников неслись сквозь чащу, сосновые ветки хлестали их по лицу, но кони ни разу не споткнулись. Внезапно лес кончился, и перед ними открылся широкий, слегка волнистый гребень холма. Внизу, справа, маршировала бесчисленная людская армия.

Кит-Канан снова пришпорил Киджо и оказался в поле зрения людей. Светлые, блестящие на солнце волосы свободно развевались – он оставил шлем привязанным к седлу. На скаку он поднял руку в латной перчатке.

Он был великолепен в своей скачке по гребню холма над врагами, кишевшими внизу. Как и у его брата-близнеца Ситаса, лицо Кит-Канана было гордым и прекрасным, с выступающими скулами и острым, волевым подбородком. Он был худощав, подобно другим представителям своей расы, но достаточно высок, чтобы казаться величественным.

В то же мгновение трубачи Сильваноста вскочили на ноги – они лежали в траве как раз в этом месте холма. Одновременно подняв золотые горны, они протрубили резкий сигнал, пронесшийся над холмистой равниной. За спинами трубачей, скрытые от врага вершиной холма, эльфийские всадники вскакивали на лошадей, а лучники опускались на колени в высокой траве, ожидая команды к бою.

Гигантская колонна людей, поколебавшись, остановилась, словно сбитая с толку гусеница. Люди оборачивались, уставившись на многоцветье вымпелов и флагов, возникших среди деревьев. Ряды солдат смешались: каждый невольно испытывал страх.

Затем людская армия застыла в изумлении: над гребнем холма показалась длинная, ровная линия эльфийских всадников. Над головами разворачивались знамена, сверкали стальные наконечники копий. Их было не больше пяти сотен, хотя каждый солдат армии людей клялся потом, что их атаковали тысячи эльфийских кавалеристов.

Всадники устремились вперед, сохраняя четкий, как напараде, строй. Внизу, в долине, кое-кто из людей поддался страху и обратился в бегство, но остальные воины, готовые к битве и жаждущие ее, подняли копья и мечи.

Тяжелая кавалерия, возглавлявшая чудовищную колонну, повернула могучих боевых лошадей обратно. Но она находилась в двух милях от места боя, и отряды ее скоро рассеялись, пробиваясь через пехотные полки, преградившие ей путь.

Эльфийские всадники приближались к центру колонны, грязь летела из-под копыт, от громового топота дрожала земля. Затем в двухстах футах от противника они остановились. Все лошади закружились на месте, и из клуба пыли, поднятого неожиданным маневром, полетели пятьсот стрел, подобно смертельно опасным ястребам, обрушиваясь на многочисленные отряды людей.

Снова дождь стрел настиг колонны людей, и внезапно эльфийские всадники отступили, стремительно скрывшись за гребнем холма, откуда они пошли в атаку всего несколько мгновений назад.

В этот самый миг люди поняли, что у них хотят отнять радость битвы, и из десяти тысяч глоток вырвался яростный рев. В воздухе замелькали поднятые мечи и щиты, рядовые рванулись вперед, нарушив строй без приказа командиров, с проклятьями бросившись вдогонку эльфийским всадникам. Взбешенная толпа беспорядочно начала карабкаться вверх по склону, объединенная лишь яростью.

Резкий звук трубы раздался на невысокой вершине, и из травы перед атакующими людьми возникли одетые в зеленое эльфы – они словно выросли из-под земли.

В следующее мгновение небо потемнело от тучи эльфийских стрел – они взлетели вверх, сияя на солнце стальными остриями, затем, описав дугу высоко над головами людей, неотвратимо устремились вниз. Прежде чем первые стрелы достигли цели, в воздух поднялась новая туча стрел – жестоких, не знающих промаха.

Стрелы обрушивались на людские шеренги, настигая любого, независимо от положения. Смертоносный дождь поливал толпу, пробивая стальные шлемы и нагрудники, кожаные наплечники. Крики и вопли раненых смешались в единый гул, кто-то беззвучно корчился в агонии, кто-то неподвижно лежал в покрасневшей траве.

Снова и снова поднимались в воздух стрелы, и натиск людей ослаб. Поле усеивали тела. Некоторые, жалко извиваясь, ползли назад в поисках укрытия.

По мере того, как смерть уносила все больше людей, над их войском ощутимо сгущалось облако страха. И вот, сначала по двое, потом по пятеро, десятеро, они разворачивались и устремлялись обратно, к колонне. Наконец они отступали уже сотнями, спеша вниз по покрывшемуся грязью склону, преследуемые неотступным градом стрел. Они исчезли, а за ними и эльфийские лучники, скрывшиеся за гребнем холма.

Наконец показалась тяжелая кавалерия, и великая армия возликовала. Тысяча отважных рыцарей, облаченных в доспехи с ног до головы, гнали своих огромных коней. Могучие животные скакали с грохотом, словно чудовища, облаченные в бряцающие пластинчатые панцири. Над отрядом трепетало облако ярких вымпелов.

Кит-Канан, по-прежнему сидя на гордом коне, смотрел на воинов с вершины холма. Не страх, но осторожность заставила его умерить пыл по мере того, как приближалась эта огромная масса лошадей, людей и металла. Тяжеловооруженные рыцари, как ему было известно, составляли самую мощную часть армии людей.

Он предвидел это, но лишь время покажет, в состоянии ли Гончие справиться со своей задачей. На мгновение Кит-Канан поддался смятению и уже решил было отдать приказ о немедленном отступлении. Безумие, тут же оборвал он себя. Теперь надежда лишь на стойкость, а не на бегство. Рыцари приближались, и Кит-Канан, развернувшись, галопом поскакал вслед за лучниками.

Огромные лошади неумолимо скакали вверх по склону, к пологому гребню холма, где скрылись эльфийские всадники и лучники. Люди не видели противника, но рассчитывали найти его сразу же за вершиной. Рыцари пришпоривали лошадей и выкрикивали вызов на бой, поднимаясь на холм и устремляясь навстречу врагу. В спешке они расстроили свои плотные ряды, горя нетерпением сокрушить смертоносных эльфийских лучников и легковооруженных копьеносцев.

Но вместо этого они встретили фалангу эльфов с пиками – сияющие стальные острия Гончих ощетинились, словно стена смерти. Эльфы стояли плечом к плечу большими группами. Верховые и пешие лучники укрылись в центре, а три ряда воинов с пиками держали наготове оружие: ряд на колене, ряд – припав к земле и ряд – стоя, готовя верную смерть лошади, настолько неразумной, чтобы приблизиться.

Могучие боевые кони, почуяв опасность, разворачивались, вставали на дыбы и вертелись на месте, отчаянно стараясь избежать копий. К несчастью для всадников, это создало неразбериху в их рядах. Многие животные повалились наземь, и еще большее число панически напуганных лошадей сбросило седоков, и те остались лежать на земле, не в силах даже подняться на ноги из-за тяжелых доспехов.

Из рядов Гончих со свистом вылетели стрелы. Небольшие луки кавалерии не причиняли вреда закованным в железо рыцарям, но стрелы с зазубренными наконечниками, выпущенные из больших луков пехотинцев, с такого короткого расстояния пронзали насквозь самые толстые панцири. Крики боли и страха заглушили боевые кличи рыцарей, и в следующее мгновение кавалеристы, все как один, развернулись и с грохотом помчались обратно через холм, оставив несколько дюжин своих стенающих собратьев на земле почти у ног эльфийских воинов.

– Бегите, ублюдки! – с ликованием прорычал Парнигар, сопровождавший Кит-Канана.

Генерал разделял бурную радость своего помощника. Они сдержали натиск рыцарей! Они отбросили атакующих!

Кит-Канан и Парнигар из центра самой большой группы наблюдали за отступлением рыцарей. Старший сержант взглянул на командира, жестом указывая на павших воинов. Некоторые из этих несчастных лежали неподвижно, потеряв сознание после падения с лошади, другие старались подняться на колени или корчились от боли. Еще больше людей, пронзенных эльфийскими стрелами, лежало на вершине холма.

– Отдать приказ прикончить их? – спросил Парнигар, готовый послать туда отряд воинов с мечами. Глаза воина вспыхнули мрачным огнем.

– Нет, – ответил Кит-Канан, угрюмо взглянув на сержанта, поднявшего брови. – Это первая стычка великой войны. Пусть никто не сможет сказать, что мы начали ее, устроив бойню.

– Но – но это же рыцари! Самые могучие воины во всей армии людей! А что будет, если их излечат и они вернутся в строй? Ты же не хочешь, чтобы они снова выступили против нас? – Парнигар говорил негромко, но уверенно.

– Ты прав, эти люди несут верную смерть. Если бы мы не подготовились так тщательно к их нападению, я не уверен, что мы смогли бы сдержать их. И все же…

Мозг Кит-Канана бился над решением стоящей перед ним проблемы, и вдруг лицо его озарилось.

– Пошли туда воинов, но прикажи им не убивать. Пусть они заберут у раненых оружие и флаги. Пусть принесут все сюда, но людей оставят в живых.

Парнигар кивнул, довольный решением генерала. Он поднял руку, и ряд воинов с пиками разделился, освобождая путь боевому коню старшего сержанта. Выбрав сотню старых солдат, он приступил к исполнению приказа.

Кит обернулся, почувствовав позади движение. Он увидел, что копьеносцы расступаются, и на этот раз, чтобы пропустить угрюмого эльфийского всадника на взмыленной, покрытой пылью лошади. Сквозь пыль Кит различил прядь снежно-белых волос.

– Белый Локон! Рад видеть тебя. – Кит легко соскользнул с седла, следуя примеру Каганести. Генерал горячо сжал руку всадника, ища в глазах дикого эльфа намек на привезенную новость.

Белый Локон откинул волосы со лба, на котором красовались черные и белые линии. По обычаю он был в полной боевой раскраске. После долгого путешествия он весь покрылся грязью. Разведчик и курьер Гончих проскакал сотни миль, чтобы сообщить о передвижениях армии людей.

Сейчас Белый Локон почтительно кивнул Кит-Канану.

– Люди продвигаются на юг, но с небольшими успехами, – начал он. – Они еще не пересекли эльфийскую границу, так медленно они идут.

В тоне Белого Локона звучало презрение – презрение, подобное тому, что Кит-Канан когда-то уловил в его отзыве о «цивилизованных» эльфах хрустального Сильваноста. Действительно, дикие эльфы Каганести редко питали большую любовь к своим городским сородичам. Эта неприязнь, без сомнения, была следствием предубеждения эльфов Сильванести по отношению ко всем другим народам.

– Что-нибудь новое из Торбардина?

– Ничего определенного. – Каганести продолжил доклад, и его тон подразумевал, что гномы находятся далеко не на первом месте в его списке достойных народов. – Они обещают помощь в случае, если люди совершат явную провокацию, но я им не поверю до тех пор, пока не увижу, как они возьмут в руки оружие и пойдут в бой.

– Почему южное крыло эрготианской армии движется так медленно? – Кит-Канан с помощью своих разведчиков-Гончих выслеживал три мощных крыла гигантской армии из Каэргота, каждое из которых превосходило по численности все отряды Гончих, вместе взятые.

– У них трудности с карликами, – продолжал Белый Локон. – Они на сотне быков тащат с собой какую-то чудовищную машину, она дымит и изрыгает пар. За ней следует целый караван повозок, везет уголь для этой машины.

– Должно быть, это какое-то оружие, но какое? Ты не знаешь?

Белый Локон покачал головой.

– Сейчас оно увязло в болоте в нескольких милях от границы. Может быть, они его бросят. А если нет… – Каганести пожал плечами. Это была очередная глупость врага, которую он не мог ни предвидеть, ни понять.

– Ты приносишь добрые вести, – удовлетворенно заметил Кит. Уперев руки в бока, он взглянул вверх, на гребень холма, откуда возвращались Парнигар и его воины. Многие размахивали захваченными знаменами Эргота или высоко поднимали шлемы с длинными развевающимися плюмажами. Перепуганные обезоруженные люди карабкались вверх и исчезали за холмом, по-прежнему пребывая в страхе за свою жизнь.

Сегодня Кит и Гончие нанесли внезапный удар по центральному крылу эрготианской армии. Он надеялся, что смятение и страх после эльфийской атаки на несколько дней задержат их продвижение. Новости с юга обнадеживали. Пройдут месяцы, прежде чем им что-либо будет угрожать с той стороны. Но что происходит на севере?

Беспокойство не оставляло его, пока Гончие быстро перестраивались из боевого в походный порядок. Путь их лежал через местность, кое-где покрытую лесами, и армия образовала пять широких, нестройных колонн. Они следовали параллельно друг другу, на расстоянии около четверти мили. При необходимости они легко смогли бы обогнать любую армию людей, как пешую, так и конную.

Кит-Канан с Парнигаром и отрядом всадников оставался на холме до заката. Он был доволен, что люди расположились лагерем на месте боя. Наутро, подумал он, враги вышлют вперед многочисленную и неуклюжую разведку, но от эльфов не останется и следа.

Наконец последние из Гончих во главе с Кит-Кананом повернули своих коренастых, быстроногих лошадей на запад. Они оставляли поле боя за противником, но противник этот был немного более сбит с толку, немного более напуган, чем вчера.

Эльфийская кавалерия легко преодолевала лесные массивы рысцой, а залитые лунным светом луга – галопом. Они как раз проезжали луг, когда движение на границе леса заставило Киджо резко остановиться. Подъехали трое всадников. Кит узнал в первых двух солдат своей гвардии.

– Господин, это посланец с севера! – тяжело дыша, доложили гвардейцы, а Кит в замешательстве уставился на третьего всадника.

Эльф завалился набок, словно труп, посаженный в седло. При виде Кит-Канана в глазах его ненадолго вспыхнула надежда.

– Мы пытались удержать их, как ты приказал, господин! – торопливо сообщил эльф. – Северное крыло людей вышло на равнину, и мы ударили по нему!

Голос разведчика противоречил его виду. Он звучал напряженно и твердо, это был голос солдата, который говорил правду и отчаянно желал, чтобы ему поверили. Он покачал головой.

– Но как бы быстро мы ни двигались, они шли быстрее. Они атаковали нас, господин! Они смели сотню эльфов в лагере и загнали Каганести обратно в леса! Они наступают невероятно быстро!

– Итак, они продвигаются на юг? – спросил Кит-Канан, заранее зная ответ: он сразу же понял, что командующий северной армией – необычайно энергичный и агрессивный противник.

– Да! Я бы не поверил в такую быстроту, если бы сам не видел это. Они скачут, словно ветер, эти люди. Они взяли в окружение большую часть северных застав. Только мне удалось спастись.

Посланец встретился взглядом с Китом и заговорил со всей страстью:

– Но это еще не самое худшее, мой генерал! Сейчас они устремились к востоку от меня. Вы уже, наверное, отрезаны от Ситэлбека!

– Это невозможно! – не веря, прорычал Кит.

Крепость Ситэлбек была его штаб-квартирой и базой его армии. Она находилась далеко от центра военных действий.

– Люди не могут находиться менее чем в сотне миль оттуда!

Но, снова взглянув в глаза солдату, он вынужден был поверить в ужасную весть.

– Хорошо, – угрюмо сказал он. – Они опередили нас на один переход. Настало время для Гончих догнать их.

Той же ночью в армии Эргота

Палатка располагалась в центре огромного лагеря. Над нею возвышались три столба – в тех местах, где палатка разделялась на три комнаты. Хотя стены ее покрывали пятна, оставленные годом кампании, и в некоторых местах заметны были швы от починки, строение производило величественное впечатление, оно было более важным и гордым, чем палатки, раскинувшиеся вокруг до самого горизонта.

Лагерь представлял собой временное поселение, и ряды прямоугольных палаток возведены были беспорядочно, насколько позволяла холмистая местность, пересеченная многочисленными оврагами. Зеленые луга, источники пропитания для двадцати тысяч лошадей, отмечали границы лагеря. С наступлением сумерек серые жилища солдат стали неотличимы друг от друга, и лишь высокая палатка на трех столбах выделялась среди них.

Изнутри это сооружение тоже никак нельзя было принять за жилище простого солдата. Стены украшали дорогие шелковые драпировки – темно-коричневые, золотые, переливающиеся черные – цвета, популярные среди аристократии Эргота, – скрывавшие от глаз грубый вид лагеря, находящегося за холщовыми стенами.

В палатке перед зеркалом сидела Сюзина Квивалин. Сейчас на ее вьющихся медно-рыжих волосах не было усеянной алмазами платиновой диадемы. Волосы собраны на затылке в хвост, ниспадавший вдоль спины более чем на фут. На ней была удобная кожаная юбка и блузка из тонкого шелка.

На самом деле и капитаны, и сержанты, и рядовые негодовали на удобства, предоставляемые женщине генерала: горячая вода для купания, роскошная палатка! Только для того, чтобы тащить ее багаж, требовалось десять драгоценных лошадей.

И все же хотя они и ворчали, но в присутствии командующего не осмеливались произносить ничего вслух. Генерал Гиарна руководил своими войсками искусно и решительно, но он был страшным человеком и не выносил, когда ему противоречили, как по поводу его тактики, так и по поводу удобств для его женщины. И солдаты обменивались мнениями тихо и скрытно.

Сейчас Сюзина сидела в просторном кресле, обложенном шелковыми подушками, но она не наслаждалась этим удобством. Напротив, примостившись на краешке сиденья, она с напряжением, угадываемым по ее позе и сосредоточенному выражению лица, рассматривала хрустальную поверхность зеркала.

Зеркало внешне ничем не отличалось от обыкновенного, но не отражало прекрасного лица своей хозяйки. Вместо этого, глядя в него, она видела длинную колонну пехотинцев. Они были безбородыми, светловолосыми, держали в руках длинные пики или тонкие серебристые мечи.

Сюзина наблюдала за армией Кит-Канана.

На мгновение она коснулась зеркала и теперь могла видеть всю извивающуюся колонну. Беззвучно шевеля губами, женщина считала количество луков, копий и лошадей. Она наблюдала, как эльфы перестраиваются и маршируют. Она заметила, с какой точностью длинные, подвижные колонны, двигаясь через равнины, сохраняют расстояние между собой.

Но затем взгляд Сюзины перенесся к голове колонны и задержался здесь. Она разглядывала того, кто возглавлял это войско, кого она знала как Кит-Канана, брата-близнеца эльфийского правителя.

Она восхищалась его посадкой в высоком седле, легкостью, грацией, с которой он, подняв руку, подзывал своих вестовых. Его темный шлем украшала пара узких остроконечных крыльев. Темная кольчуга выглядела поношенной, ее покрывал густой слой пыли, но Сюзина обратила внимание на ее качество и легкость, с которой он носил ее, подобно тому, как многие люди носят мягкие хлопковые туники.

Рот ее приоткрылся, и дыхание участилось незаметно для нее самой. Женщина не слышала, как за ее спиной полог палатки приподнялся, так она была поглощена созерцанием прекрасного эльфийского война. Внезапно на нее упала чья-то тень, и она, резко вскрикнув, оглянулась. Зеркало потускнело, и осталось лишь отражение лица его хозяйки, искаженного выражением вины, смешанной с негодованием.

– Мог бы предупредить, что ты здесь! – резко произнесла Сюзина, поднимаясь и взглянув в лицо высокому человеку.

– Я командующий армией. Генерал Эргота Гиарна не обязан объявлять о своем появлении никому, кроме самого императора, – тихо произнес вошедший, закованный в доспехи.

Его черные глаза впились в глаза женщины, затем скользнули по зеркалу. Глаза Генерала-Мальчишки пугали ее: они были отнюдь не мальчишескими, в них сверкало что-то не совсем человеческое. В темных и задумчивых глазах временами загорался внутренний огонь, который, как она чувствовала, питался чем-то недоступным ее пониманию. Однако обычно они были черными и безжизненными. Сюзина боялась этой бесстрастной пустоты еще больше, чем его гнева.

Внезапно он зарычал, и у Сюзины перехватило дыхание от страха. Она отступила бы, но туалетный столик преграждал ей путь. Какое-то мгновение она была уверена, что он ударит ее. Это случилось бы не впервые. Но затем, взглянув в его глаза, она поняла, что сейчас, по крайней мере, она в безопасности.

Вместо бушующей ярости женщина увидела жажду, которая хотя и пугала ее, но не предвещала побоев. Наоборот, это была отчаянная тоска, от которой ему не суждено было избавиться. Это была одна из причин, по которой она пришла к нему, – странная жажда. Когда-то она была уверена, что сможет утолить ее.

Теперь Сюзина все поняла. Чувство, которое влекло ее к нему, исчезло, сменившись страхом, и когда теперь она смотрела ему в глаза, то чаще всего жалела его.

Генерал проворчал что-то, устало покачав головой. Его короткие черные волосы были взъерошены и взмокли от пота. Она знала, что он снял шлем, только когда вошел в палатку, из уважения к ней.

– Госпожа Сюзина, мне нужна информация, я обеспокоен твоим долгим молчанием. Скажи мне, что ты увидела в волшебном зеркале?

– Мне жаль, господин, – ответила Сюзина, опустив взгляд и надеясь, что он не заметит румянца, выступившего у нее на щеках. Она сделала глубокий вдох, стараясь вернуть себе спокойствие, – Эльфийская армия движется быстро – быстрее, чем ты ожидал, – объяснила она жестким, твердым тоном. – Они встретят нас прежде, чем мы достигнем Ситэлбека.

Глаза генерала Гиарны сузились, но на лице его ничего не отразилось.

– Этот генерал… как его там?

– Кит-Канан, – подсказала Сюзина.

– Точно. Он кажется мне ловким – более, чем любой командир из Эргота. Я готов был поставить свой годовой оклад, что он не сможет двигаться так быстро.

– Они маршируют в спешке и развили большую скорость, даже в лесу.

– Им придется там и остаться, – прорычал генерал, – потому что, когда мы встретимся, хозяином равнин стану я.

Внезапно генерал Гиарна испытующе взглянул на Сюзину.

– Что насчет двух других армий?

– Ксальтан все еще не в состоянии идти дальше. Лавовая пушка увязла в болоте в низинах, и, по-моему, он не хочет продолжать наступление до тех пор, пока карлики не вытащат ее.

Генерал насмешливо фыркнул:

– Именно этого я и ожидал от старого дурака. А Барнет?

– Центральное крыло построилось в оборонительном порядке, словно они ожидают нападения. Они не сдвинулись с места со вчерашнего дня.

– Великолепно. Враг идет ко мне, а мои так называемые союзники бьют баклуши! – Генерал Гиарна ухмыльнулся, и его черная борода раздвоилась. – Когда я выиграю эту битву, император наверняка увидит, кто его величайший полководец!

Он отвернулся и принялся мерить шагами палатку, обращаясь больше к себе, чем к Сюзине.

– Мы устремимся навстречу ему, разгромим его прежде, чем он достигнет Ситэлбека! Гномы уверяют нас, что они не вступят в войну, а в одиночку эльфы и надеяться не могут одолеть нас – их слишком мало. Победа будет за мной!

Он обернулся к ней, его темные глаза снова загорелись, и Сюзина ощутила новый страх – страх самки, дрожащей при виде истекающих слюной челюстей волка. Генерал снова закружился на месте в возбуждении, ударив кулаком по ладони.

Сюзина украдкой взглянула на зеркало, словно боясь, что кто-то может их подслушать. Поверхность его, как обычно, отражала лишь пару, находящуюся в палатке. И в зеркале она увидела, как генерал Гиарна шагнул к ней. Женщина обернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, и он положил руки ей на плечи.

Сюзина знала, что ему нужно, она знала, что она даст ему это – должна дать. Все произошло быстро и яростно, словно женщина служила лекарством от всех его тревог. Это ранило ее, оставило чувство чего-то нечистого и привело на грань отчаяния. Ей захотелось протянуть руку и прикрыть зеркало, разбить его вдребезги или, по крайней мере, повернуть к стене.

Но вместо этого, скрыв свои чувства – она уже научилась хорошо скрывать их. – Сюзина лежала спокойно, молча, пока Гиарна поднимался и одевался. Один раз он взглянул на нее, и она решила, что он хочет что-то сказать.

Сердце Сюзины сильно забилось. Знает ли он, о чем она думает? Женщина снова вспомнила лицо в зеркале – эльфийское лицо. Но генерал Гиарна лишь хмурился, стоя перед ней. Мгновение спустя он повернулся на каблуках и, широко шагая, вышел из палатки. Она слышала снаружи топот его боевого коня – генерал ускакал прочь.

Не в силах удержаться, Сюзина снова нерешительно повернулась к зеркалу.

Генеральное сражение

Две армии описывали круги на равнине и вступали в мелкие стычки, используя леса в качестве укрытия и преграды, устраивая неожиданные засады и кавалерийские атаки. Гибли солдаты, люди и эльфы корчились в агонии и получали увечья, но огромные армии по-прежнему не могли встретиться.

Войска Эргота под командой генерала Гиарны двигались по направлению к Ситэлбеку, а Гончие Кит-Канана стремились им наперерез, стараясь вклиниться между людьми и их целью. Люди двигались быстро, и лишь после усиленного ночного марша изможденные эльфы, наконец, смогли занять свои позиции.

Двадцать тысяч воинов Сильванести и Каганести соединились в одну армию и приготовились к обороне, напряженно ожидая неумолимо приближающиеся людские орды. Средний возраст эльфийских воинов составлял от трех до четырех сотен лет, многие капитаны прожили на свете более шестисот лет. Если им суждено пережить эту битву и эту войну, их ждут впереди еще, возможно, пять или шесть веков мирной старости.

Сильванести были вооружены искусно выкованным стальным оружием, стрелами, которые могли пронзить кольчугу, и мечами, которые выдержали бы самый страшный удар. Многие эльфы владели кое-каким магическим искусством, из таких солдат образовали небольшие взводы в составе каждого батальона. И хотя эти эльфы тоже полагались в бою лишь на мечи и шиты, их заклинания могли на какое-то время устрашить противника и отбросить его назад.

В распоряжении Гончих имелось также около пятисот необычайно быстроногих лошадей, предоставленных элитным войскам – копейщикам и лучникам, которые тревожили врага и приводили его в смятение. Воины были облачены в прекрасные доспехи, отполированные до блеска, и каждый носил на груди личный знак, вышитый шелком.

Этому войску противостояла армия людей численностью более пятидесяти тысяч человек. Возраст солдат составлял около двадцати пяти лет, самые заслуженные родились на свет каких-то четыре-пять десятков лет назад. Их грубо выкованное оружие, тем не менее, было очень прочным. Клинок мог затупиться, но очень редко ломался.

Отборную часть войск Эргота составляла кавалерия, числом двадцать тысяч. Кавалеристы не носили ни знаков различия, ни металлических доспехов. Напротив, они представляли собой зловещую массу оборванцев, у многих не хватало зубов, глаза или уха. В отличие от своих эльфийских противников, почти все носили бороды, главным образом из-за пренебрежительного отношения к бритью и вообще любому уходу за собой.

Но в сердцах их кипела жажда, отличавшая людей от других народов. Как ни назови ее – жажда славы и приключений или просто жестокость и дикость, – именно она заставляла все другие народы Кринна бояться людей и не доверять им.

И теперь это пылающее честолюбие, подстрекаемое стальной волей генерала Гиарны, гнало людей к Ситэлбеку. В течение двух дней эльфийская армия показывалась у них на виду, лишь для того чтобы исчезнуть при первых признаках атаки. Однако на третий день они оказались на расстоянии одного перехода от самого города.

Кит-Канан достиг границы леса. Отсюда до ворот Ситэлбека не было укрытия – только поля. Здесь Гончие были вынуждены остановиться.

Причина такого далекого отступления стала ясна как эльфам, так и людям, когда Гончие заняли окончательные позиции. Рев серебряных труб понесся на восток, и на холм поднялась колонна пеших.

– Да здравствуют эльфы Сильваноста!

Пять тысяч новобранцев, посланных Ситасом пять месяцев тому назад, вовремя присоединились к лагерю Гончих, и над эльфийской армией раздались восторженные приветственные крики. Новоприбывших возглавлял Кенкатедрус, отважный ветеран, который преподал Кит-Канану первые уроки воинского искусства.

– Ха! Вижу, мой бывший ученик по-прежнему играет в войну! – Старый солдат, на узком лице которого лежала печать напряжения от долгого перехода, приветствовал Кита перед палаткой командующего.

– Рад, что ты приехал, – произнес Кит-Канан, помогая своему старому учителю слезть с лошади и горячо сжимая его руки. – Отсюда до города неблизкий путь.

Кенкатедрус коротко кивнул. Если бы Кит-Канан не знал старого воина, он мог бы счесть это грубостью. Кенкатедрус, как и сыновья Ситэла, принадлежал к Королевскому Дому – роду, происходившему от самого Сильваноса. На самом деле он приходился Киту дальним родственником, хотя и сам никогда не мог понять каким.

Но гораздо больше для Кит-Канана значило то, что Кенкатедрус был его наставником в воинском деле. Со строгостью, превратившейся в навязчивую идею, он тренировал своего ученика в искусном владении мечом, в быстрой многократной стрельбе из лука, пока эти навыки не стали его второй натурой.

Сейчас Кенкатедрус оглядывал Кит-Канана с ног до головы. Генерал был облачен в кольчугу из железных пластин без всяких украшений, простой стальной шлем без знаков различия.

– А где твой герб? – спросил он. – Разве ты сражаешься не во славу Сильваноса, не во славу Королевского Дома?

Кит кивнул:

– Как и всегда. Однако мои гвардейцы убедили меня, что нет смысла делать из себя мишень. И теперь я одеваюсь как простой кавалерист.

Взяв Кенкатедруса под руку, он заметил, что тот двигается с заметным напряжением.

– Моя спина уже не та, что прежде, – потягиваясь, признался почтенный капитан.

– Вскоре ей предстоят кое-какие упражнения, – предупредил его Кит. – Благодарение богам, ты прибыл вовремя!

– Армия людей? – Кенкатедрус окинул взглядом эльфов, построившихся для битвы.

Кит поведал капитану все, что знал.

– В миле отсюда, не больше. Мы столкнемся с ними там лицом к лицу. Есть возможность скрыться в крепости, но я еще не готов уступить им равнины!

– По-моему, ты выбрал хорошее поле для битвы. – Кенкатедрус кивнул на рощи вдали. Их окружали широкие зеленеющие поля, кое-где встречались купы деревьев. – Какова численность противника?

– Всего лишь третья часть армии Эргота – это хорошая новость. Два других крыла увязли в болоте более чем в сотне миль отсюда. Но эта армия наиболее опасна. Командир ее храбр и предприимчив. Я вынужден был идти всю ночь, чтобы опередить его, и сейчас, когда он готовится к наступлению, мои войска истощены!

– Ты забываешь, – почти грубо упрекнул Кита Кенкатедрус, – ты командуешь эльфами, а противостоят вам всего лишь люди.

Кит-Канан с любовью взглянул на старого воина, но в то же время покачал головой.

– «Всего лишь люди» смели сотню моих Гончих в одной из засад. Они покрыли четыреста миль за три недели. – В голосе командующего послышалась властность. – Не следует недооценивать их.

Кенкатедрус изучающе взглянул на Кит-Канана, затем кивнул.

– Почему бы тебе не показать мне строй, – предложил он. – Думаю, ты хочешь быть готовым к рассвету.

Случилось так, что генерал Гиарна дал войскам Кита еще один день для отдыха и подготовки. Армия людей перемещалась, маршировала и растягивалась за заслоном из нескольких рощ. Кит послал дюжину Гончих-Каганести на разведку, рассчитывая на природные укрытия, которые всегда так хорошо служили им.

Назад вернулся лишь один, и только для того, чтобы сообщить, что людские караулы оказались слишком бдительны даже для искусных эльфов, и те не смогли миновать посты незамеченными.

Тем не менее, эльфийские войска воспользовались однодневной передышкой. Эльфы соорудили траншеи, выходящие далеко за линию фронта, а в других местах установили в земле длинные, острые колья, образовавшие нечто вроде ощетинившейся стены. Эти колья должны были защитить большую часть фронта от вражеской кавалерии – Кит знал, что она насчитывает тысячи.

Парнигар следил за сооружением окопов, разъезжая взад-вперед, крича и бранясь. Он критиковал то глубину, то ширину траншей и ругал эльфов, выполнявших работу. Гончие работали старательно, не за страх, а за совесть. Они соорудили окопы вдоль всей линии фронта, доказав, что умеют обращаться с киркой и лопатой не хуже, чем с мечом и копьем.

День медленно сменялся сумерками. Кит беспокойно ездил туда-сюда вдоль линии фронта. В конце концов, он пробрался к резервным частям из Сильваноста, отдыхавшим от долгого пути под неусыпным наблюдением Кенкатедруса. Генерал спрыгнул со спины Киджо, и капитан шагнул к нему.

– Странно, что они работают под его командой, – заметил старый эльф, указывая на Парнигара. – Мои эльфы и не взглянули бы на офицера, который так разговаривает со своими подчиненными!

Кит-Канан удивленно посмотрел на него и понял, что он говорит искренне.

– Гончие здесь, на равнинах, отличаются от военных у тебя в городе, – объяснил он.

Он окинул взглядом резервные войска – пять тысяч эльфов, пришедших с Кенкатедрусом. Даже будучи на отдыхе, они лежали на залитых солнцем зеленеющих лугах ровными рядами. Формирования Гончих, подумал Кит, собрались бы в тени.

Учитель кивнул с прежним скептицизмом и взглянул за линию фронта, в сторону деревьев, скрывающих неприятельскую армию.

– Тебе известно, как они развертываются? – спросил Кенкатедрус.

– Нет, – признался Кит. – Мы целый день в изоляции. Я бы отступил, если бы мог. Они потратили слишком много времени на подготовку к атаке, и я бы охотно сделал так, чтобы оно было потрачено впустую. Приходит в голову твой старый урок: «Не позволяй врагу наслаждаться такой роскошью, как реализация его планов!»

Кенкатедрус кивнул, а Кит, чуть не взвыв от раздражения, продолжал:

– Но я не могу отступить. Эти деревья – последнее препятствие на пути к Ситэлбеку. Если я оставлю свои позиции, то там не найдется и канавы, чтобы укрыться!

Все, что он мог сделать, – это расположить на своих флангах отряды застрельщиков и надеяться, что они предупредят его о внезапном нападении врагов.

Ночь в лагере прошла беспокойно, несмотря на то, что солдаты смертельно устали. Немногие из них спали больше нескольких часов, и лагерные костры горели далеко за полночь – эльфы собирались у огня поговорить о минувших веках, о своих семьях – о чем угодно, только не об ужасной судьбе, которая, скорее всего, ожидала их наутро.

Наступил самый темный ночной час, на землю выпала роса и превратилась в густой туман, плотным покровом опустившийся на луга и извивавшийся вокруг древесных стволов. За ним пришел пронизывающий холод, разбудивший всех эльфов, и они, бодрствуя, дожидались утра.

В предрассветный час они услышали барабанный бой – отдаленный рокот, который с устрашающей четкостью раздался одновременно из тысяч мест. Пряди тумана после сырой ночи плыли, словно призраки, среди измученных эльфов, еще больше затрудняя видимость.

Постепенно туман из серого стал бледно-голубым. И когда небо над головой просветлело, земля вокруг эльфов задрожала от мерного шага приближающейся гигантской армии. Гончие схватились за копья, принялись успокаивать брыкающихся лошадей, проверять тетивы, колчаны и застежки своих доспехов. Постепенно голубая мгла сменилась неверным рассветом, вокруг стали видны смутные, неясные тени, по-прежнему скрытые за пеленой тумана.

Грохот барабанов усилился. Облака тумана плыли над полями, и даже ближайшие рощи казались лишь серыми тенями. Мерный стук становился все громче, но приближающихся войск по-прежнему не было видно.

– Вон они – среди сосен!

– Я их вижу – там, на дороге!

– Они идут – из оврага!

Эльфы кричали, указывая во все стороны за линию фронта, – там туманные призраки начинали обретать форму. Теперь они могли различить огромные, колеблющиеся, движущиеся линии, словно по земле катились волны. Видны были высокие фигуры всадников – несколько колонн кавалерии скакали среди рядов пехоты.

Барабанный бой стих так же внезапно, как и начался. Отряды эрготианской армии выделялись темными пятнами на фоне зеленой травы и серого небосвода. На мгновение время над полем боя, над всеми равнинами во всем Ансалоне остановилось. Воины обеих армий взирали друг на друга через разделявшее их пространство в четверть мили. Даже ветер стих, и туман опустился на землю.

Затем кто-то из людей издал крик, подхваченный пятьюдесятью тысячами глоток. Мечи зазвенели о щиты, запели рога, лошади заржали от возбуждения и страха.

В следующее мгновение людская волна хлынула вперед, перед ней несся ужасающий рев идущей в атаку армии.

Теперь и эльфийские трубы издали металлические ноты. Застучали копья – это солдаты удобнее хватались за свое оружие. Пятьсот лошадей кавалерии Гончих нервно заржали и забили копытами.

Кит-Канан придержал Киджо. С его позиции в центре линии фронта была хорошо видна армия людей, приближавшаяся, словно волна прилива. Его телохранители – сегодня их было двенадцать – полукругом располагались позади него. Он настоял на том, чтобы они не загораживали ему вид поля боя.

На какой-то миг перед ним предстало жуткое видение – крах эльфийской обороны, орда людей, наводняющая леса и поля, подобно рою насекомых. Сердце его сжалось от страха, он задрожал, но затем водоворот событий захватил его и приковал внимание.

Первую ударную волну атаки составляли две тысячи воинов, вооруженных мечами, с безумным воем размахивающих щитами. Одетые в толстые кожаные куртки, они неслись впереди своих закованных в железо собратьев по направлению к группе эльфийских копейщиков, твердо стоявших в центре линии Кита.

Столкновение воинов Эргота с эльфийскими копьями представляло собой кошмарное зрелище. Стальные острия с легкостью пронзали кожаную одежду, и люди дюжинами накалывались на них – с такой силой они бросались в атаку. В рядах Гончих раздались торжествующие крики: люди развернулись и обратились в бегство, оставив около четверти своих товарищей корчиться и стонать на земле, у самых ног их врагов-эльфов.

Теперь центр боевых действий сместился влево – эрготианские лучники наступали на незащищенную часть фронта Гончих. Воины Кита отстреливались, осыпая теснивших их людей смертоносным дождем. Но стрелы врагов тоже скосили многих эльфов в плотно сомкнутых рядах, и вскоре потоки эльфийской крови окрасили растоптанную траву.

Кит повернул Киджо в сторону лучников, наблюдая, как тучи стрел взмывают в воздух и устремляются к цели. Люди наступали, но эльфы не трогались с места. Эльфийский командующий подгонял коня, предчувствуя неминуемый разгром.

И тут людской натиск ослаб. Кит заметил рядом с лучниками Парнигара.

– Огонь! – крикнул старший сержант, обращаясь к взводу эльфов, стоявшему рядом. Эти несколько дюжин солдат носили на поясе мечи, но сейчас в руках у них не было оружия. Они подняли вверх ладони, вытянув пальцы в сторону беснующихся людей.

Вспышка яркого света заставила Кита заморгать. Магические снаряды, возникшие по велению волшебников, с треском взвились над взводом Парнигара. Целый строй людей упал на землю – они погибли так внезапно, что следующие за ними тоже попадали на землю, спотыкаясь о тела. Опять сверкнул свет, и новый залп магического огня накрыл солдат Эргота.

Некоторые из раненых громко кричали, взывая к своим богам или к матерям. Другие отступили в страхе перед волшебным оружием. Весь батальон, двигавшийся за уничтоженным отрядом, остановился и обратился в бегство. И тут же группа людей-лучников устремилась прочь, преследуемая дождем острых эльфийских стрел.

Но хотя эта атака захлебнулась, Кит чувствовал, что на левом фланге назревает кризис. Отряд эрготианской кавалерии, три тысячи храпящих лошадей с всадниками в доспехах, вооруженными копьями, обрушился на эльфов из быстро редеющего тумана. Всадники напали так яростно, что предыдущие атаки показались Киту игрушечными выступлениями на параде.

Кавалерии преграждал путь строй эльфов, вооруженных мечами и щитами, – легкая жертва для несущихся с громовым топотом всадников. Справа и слева щетинились заточенные колья, защищавшие от кавалерийской атаки. Но промежуток между заграждениями, где стояли эльфийские солдаты и ждали своей участи, необходимо было укрепить.

– Лучники, прикрывайте их! – крикнул Кит, проносясь верхом на Киджо среди солдат. Отряды эльфийских лучников развернулись, разрядив свое оружие и свалив дюжины всадников. Но атакующие продолжали наступать с тяжелым топотом.

– Назад! Укрывайтесь среди деревьев! – приказал он командирам отрядов лучников – другого выхода не оставалось.

Кит в отчаянии проклинал себя, осознав, что эрготианский командующий вынудил его послать своих копейщиков отражать первую атаку. А сейчас, когда началось кавалерийское наступление, отряды, вооруженные пиками – единственным надежным оружием против верховых, – находились слишком далеко.

Но тут он замер в изумлении. Лучники стреляли все ожесточеннее, и внезапно всадники развернулись, покинув линию эльфийской обороны, прежде чем те успели подчиниться приказу Кита об отступлении. Озадаченные эльфийские воины наблюдали, как отступают всадники, преследуемые беспорядочным градом стрел. Обороняющимся оставалось лишь поражаться неожиданному повороту событий.

Кита терзало смутное беспокойство. Это наверняка хитрость, сказал он себе. Их стрелы не такие мощные и смертоносные, чтобы остановить эту наводящую ужас атаку. На поле перед ним осталось менее пятидесяти всадников и не более двух дюжин лошадей. Его разведчики снабдили его точными данными о численности эрготианской кавалерии, и он подозревал, что видел сейчас лишь ее половину.

– Наши солдаты отступили, как ты и приказал, – доложила Сюзина; взгляд ее был прикован к картинам жестокости, мелькавшим в зеркале. Зеркало стояло на столе, она сидела перед ним; и все это – стол, женщина и зеркало – находилось в небольшой холщовой палатке, укрывавшей магическую поверхность от дневного света. Она не теряла из виду эльфийского командира, державшегося в седле прямо и гордо, – в нем до кончиков ногтей чувствовался потомок Королевского Дома.

За нею, меряя комнату напряженными шагами, расхаживал генерал Гиарна, заглядывая ей через плечо.

– Превосходно! А эльфы – что ты видишь?

– Они стоят на месте, господин.

– Что? – яростно зарычал на нее генерал, и голос его заполнил небольшое помещение, откуда они наблюдали за сражением. – Ты ошиблась! Они должны атаковать!

Сюзина вздрогнула. Изображение в зеркале – длинные ряды эльфийских воинов, оставшихся на позициях и не поддавшихся на уловку отступления людей, – слегка заколебалось.

Она почувствовала взрыв гнева генерала, а затем изображение потускнело. Сюзина увидела лишь собственное отражение и страшное лицо человека у себя за спиной.

– Господин! Позволь нам ударить по ним сейчас, пока они в беспорядке отступают!

Кит обернулся, увидев рядом Кенкатедруса, усталость после марша из Сильваноста совершенно исчезла с лица его старого учителя. Напротив, глаза воина горели, и рука в латной перчатке крепко сжимала рукоять меча.

– Это наверняка военная хитрость, – возразил Кит. – Мы сами не смогли бы так легко отогнать их!

– Во имя богов, Кит-Канан, – это же люди! Трусливые ничтожества, спасающиеся бегством от громкого шума! Давай погонимся за ними и разгромим их!

– Нет! – В голосе Кита послышались командные нотки, и лицо Кенкатедруса побледнело от разочарования.

– Против нас не простой генерал, – продолжал Кит-Канан, чувствуя, что должен дать объяснения тому, кто впервые препоясал его мечом. – Он не перестает удивлять меня, и я знаю, что мы видели пока лишь часть его войск.

– Но если мы позволим им сбежать, они спасутся! Мы должны преследовать их! – не мог удержаться Кенкатедрус.

– Мой ответ – нет. Если они бегут, пусть бегут. Если они пытаются заставить нас покинуть наши позиции, чтобы поймать в ловушку, это им не удастся.

Над полем перед ними разнесся очередной вопль, и показались еще люди, несущиеся навстречу эльфам. Огромные полки лучников готовились к бою, бородатые воины размахивали над головой тяжелыми топорами. Копьеносцы, ощетинившись блестящими остроконечными копьями, надвигались на противника, другие стучали мечами о щиты, наступая ровным шагом.

Кенкатедрус, пораженный очередной демонстрацией людской силы и хитроумия, с уважением взглянул на генерала.

– Ты знал? – удивленно спросил он.

Кит-Канан пожал плечами и покачал головой.

– Нет, я лишь предполагал. Возможно, потому, что у меня был хороший учитель.

Старший эльф заворчал, оценив замечание, но недовольный собой. И в самом деле, оба поняли, что, начни эльфы наступление, как предлагал Кенкатедрус, они были бы мгновенносметены, беззащитные на открытом пространстве.

Кенкатедрус присоединился к резервному отряду, а Кит-Канан ринулся в бой. Тысячи эльфов и людей сталкивались на линии фронта, и сотни из них гибли. Мечи вдребезги разбивались о щиты, кости ломались под ударами клинков. Долгое утро уступило место дню, но время ничего не значило для отчаянно сражавшихся воинов – каждый миг мог стать для них последним.

Волна атакующих то приближалась, то отступала. Отряды людей разворачивались и ударялись в бегство, многие еще до того, как первые ряды их войск достигали линии эльфов. Другие мечом прорубали себе путь среди защитников, и подчас отряды эльфов бежали от врага. Тогда люди проникали в дыру, подобно приливной волне, но Кит-Канан всегда оказывался на месте, размахивая окровавленным мечом, приказывая эльфийским копейщикам защищать брешь.

Волна за волной наступали обезумевшие люди по затоптанному полю, бросаясь на эльфов, словно желая смести их силой своего натиска. Как только ослабевал один из отрядов, отступал один из полков, истощенный и деморализованный, на его место спешила новая группа людей, вооруженных острой сталью.

Гончие продолжали сражаться. Небольшие отряды объединялись, образуя стойкую линию обороны, передвигались с места на место, чтобы отразить новую атаку, и спешили заполнить бреши там, где товарищей их убивали или оттесняли. Кавалерия поддерживала их и всякий раз, когда оборона начинала ослабевать, вихрем неслась в прорыв, в беспорядке отбрасывая нападающих.

Этим пятистам всадникам удавалось удерживать все бреши. К тому времени, как полуденные тени начали удлиняться, Кит заметил, что атака людей ослабевает. Один из отрядов пехоты, спотыкаясь, отступил, и в первый раз не нашлось свежего формирования, чтобы занять его место в строю. Казалось, гул боя немного утих, а затем Кит увидел, как другой отряд людей, с топорами, разворачивается и покидает поле сражения. Все больше людей отступали из рядов нападающих, и вскоре могучие полки Эргота потоком устремились через поле обратно к своим позициям.

Кит устало пошатывался в седле, подозрительно всматриваясь в спины бегущих солдат. Неужели все кончено? Неужели Гончие победили? Он взглянул на солнце – до заката оставалось еще добрых четыре часа. Он знал, что ночью люди атаковать не рискнут. Способность эльфов хорошо видеть в темноте была одним из самых убедительных доказательств превосходства старшего народа над его противниками. И все же не позднее время было причиной отступления людей, ведь именно сейчас они начали особенно сильно теснить эльфов по всему фронту.

Подошел утомленный Парнигар. Кит видел, как лошадь разведчика зарубили под ним в разгар боя. Генерал узнал своего долговязого сержанта, хотя лицо и одежда Парнигара были покрыты грязью и кровью убитых врагов.

– Мы их сдержали, господин, – доложил он, и лицо осветила недоверчивая улыбка. Однако он тут же нахмурился и покачал головой. – Однако погибли триста или четыреста солдат. Этот день нам кое-чего стоил.

Кит оглядел изможденные, но стойкие ряды Гончих. Копейщики высоко держали оружие, лучники были готовы стрелять, пехотинцы точили клинки, пользуясь короткой передышкой. Формирования были построены по-прежнему, но теперь строй их поредел. Позади каждого отряда лежали ровные ряды безжизненных тел, укрытых одеялами.

«По крайней мере, мертвые могут отдохнуть», – подумал Кит, ощущая усталость. Снова он взглянул на людей – они по-прежнему беспорядочно бежали. Многие достигли линии деревьев и исчезали под сенью листвы.

– Господин! Господин! Время настало. Ты должен понимать это!

Кит обернулся – к нему галопом несся Кенкатедрус. Эльфийский ветеран придержал коня около генерала и жестом указал на бегущих врагов.

– Возможно, ты и прав, – вынужден был согласиться Кит-Канан. Он увидел, что пять тысяч эльфов из Сильваноста собрались в стройные ряды, готовые броситься в атаку по первому его слову. Это был шанс нанести смертельный удар, который заставит врага откатиться назад до самого Каэргота.

– Быстрее, господин, – они скрываются! – Кенкатедрус, нетерпеливо нахмурив брови, указал на оборванных людей, сбившихся в кучу, словно овцы, и бегущих в укрытие – отдаленный лес.

– Отлично – в атаку, преследуйте их! Но стерегите свои фланги!

– Теперь они должны последовать за нами!

Конь генерала Гиарны кружился на месте среди рядов отступающих, многие из которых хромали и были покрыты кровоточащими ранами – их поддерживали более крепкие товарищи. И в самом деле, армия Эргота заплатила ужасную цену за атаку, длившуюся целый день, – и это была лишь подготовка к настоящей битве, запланированной генералом.

Генерал не обращал внимания на людские страдания. Напротив, со зловещим выражением он вглядывался в эльфийские позиции на противоположной стороне покрытого грязью поля. Пока никакого движения – но они должны пойти в наступление. Он был уверен в этом, и уверенность наполняла его черное сердце жаждой крови.

Гиарна бросил короткий, острый взгляд назад, в сторону маленькой палатки, где скрывалась Сюзина со своим зеркалом. Да проклянут боги эту шлюху! Как в разгар боя могла ее сила оставить ее? Почему сейчас – сегодня?

Генерал с подозрением нахмурился, но у него не было времени размышлять о ненадежности своей любовницы. Сюзина являлась ценным орудием, и будет жаль, если она больше не сможет служить ему.

Возможно, как она и заявила, напряжение страшной битвы оказалось для нее слишком сильным, чтобы она смогла сконцентрироваться. А может быть, присутствие генерала, нависшего над ней, напугало женщину. Генерал Гиарна хотел застращать ее, как и любого, кто находился под его командованием. И все же, если так легко можно лишить ее сил, то полезность Сюзины не так уж велика.

Не важно – по крайней мере, сейчас. Битву еще можно выиграть с помощью оружия. Главное – заставить эльфов поверить, что люди разгромлены.

Пульс генерала Гиарны участился – он заметил движущийся через поле строй.

– Эльфы Сильваноста, в атаку!

Капитан уже отвернулся от командующего. Резервные отряды двинулись вперед ускоренным маршем, пробираясь через бреши в рядах кольев оборонительной линии. Отряды Гончих, усталые и потрепанные, освобождали путь атакующим, чьи сверкающие лики и блестящее оружие составляли резкий контраст с грязными, окровавленными толпами вокруг. И, тем не менее, Гончие приветственно закричали, когда Кенкатедрус повел свои войска в наступление.

– В атаку!

Лошадь его нетерпеливо гарцевала, Кенкатедрус размахивал мечом и подгонял своих солдат вперед. Но войскам не нужны были уговоры. Весь день они смотрели, как их соотечественники гибнут от рук алчных дикарей, а теперь у них появился шанс отомстить.

Люди в панике бросали оружие, щиты, шлемы и в отчаянии ударялись в бегство. Они разбегались в разные стороны под натиском эльфов, удирая в рощи или заросли кустарника в поисках любого укрытия.

Воины Сильваноста преследовали врага, двигаясь плотным строем. Редкие воины, вооруженные мечами, вырывались из организованных рядов, чтобы добить людей, спрятавшихся среди деревьев.

Но даже сейчас было ясно, что основная масса солдат сбежит – так быстро они отступали. Эльфы не могли угнаться за ними. Наконец Кенкатедрус приказал своему отряду перейти на быстрый шаг, давая эльфам возможность отдышаться, – они приближались к первому большому участку леса.

– Лучники, на фланги! – Кит-Канан не знал, почему он отдал такой приказ, но внезапно понял, как уязвимы окажутся пять тысяч эльфов в том случае, если это уловка. Кенкатедрус и его полк уже ушли примерно на полмили вперед от основной массы армии.

Два отряда эльфов, каждый около тысячи, – самые меткие стрелки – поспешили вперед.

– Копья – в центр!

Кит-Канан послал вперед еще один отряд, состоявший из самых опытных воинов, вооруженных смертоносными пиками длиной пятнадцать футов с острыми, как бритва, стальными наконечниками.

– Кавалерия! Ко мне!

Третья команда заставила гордых эльфийских всадников броситься к своему командиру. Кит-Канану казалось теперь, что Кенкатедрус и его отряд находятся в смертельной опасности. Он должен догнать его и оказать поддержку.

Сопровождаемый своими телохранителями, командующий, огибая строй, повел кавалерию вперед к правому флангу отряда Кенкатедруса. Эльфийские стрелки приготовили оружие. Позади них звенели пики. Все ли он сделал, что было в его силах, чтобы обеспечить наступление?

Кит чувствовал какую-то опасность – словно вечерний воздух зловеще сгущался вокруг него. Он внимательно прислушался, вгляделся в линию деревьев впереди, пристально изучил местность справа и слева, насколько мог видеть.

Ничего.

Но все же кое-кто из его эльфов почувствовал то же – неопределенное предвестие чего-то ужасного, жуткого и неотвратимого. Воины нервно сжимали оружие. Лошади Гончих беспокойно всхрапывали на скаку.

Затем в воздухе разнесся глухой рокот, подобный грому. Вначале он напоминал отдаленный бой барабанов, но в сознании Кит-Канана он мгновенно превратился в звук оглушительного взрыва.

– Сигнал к отступлению! – закричал он трубачам, бросая взгляд налево, затем направо. Где, во имя богов?

Он увидел, что они приближаются, подобно волне, бегущей по бурой траве, до самого горизонта, с обеих сторон – неисчислимые легионы людей верхом на грохочущих лошадях, они с тяжелым топотом неслись по открытой равнине, приближаясь стремительно, словно ветер.

Резко затрубили горны, и Кит увидел, что Кенкатедрус уже разгадал ловушку. Эльфы Сильваноста бегом возвращались к позициям Гончих. Но было ясно, что им уже не успеть.

Лучники и копейщики отчаянно выступили вперед, готовясь защищать своих товарищей. Они осыпали кавалерию людей дождем стрел, длинные пики, словно лес, выросли перед стрелками, преграждая путь нападающим.

Но у эльфов Сильваноста такой защиты не было. Кавалерия Эргота с грохотом врезалась в их позиции, и отряд за отрядом эльфийская пехота падала под натиском жестоких копыт и острой, бесчувственной стали.

Копейщики и лучники медленно отходили назад, продолжая обстреливать врага смертоносными стрелами, каждый из их залпов сотнями косил всадников. Но тысячи за тысячами наступали люди, топча траву, уничтожая отставшие полки.

Кит-Канан повел своих всадников к флангу наступающих, не думая о том, что на каждого из его эльфов приходилось по десять-двадцать человек. Мечом он вышиб из седла ухмыляющегося бородатого человека. Вокруг ржали и вставали на дыбы лошади, и через несколько мгновений два отряда кавалерии смешались, каждый солдат сражался с врагом, попадавшимся ему под руку.

Новая кровь полилась на землю, уже насыщенную алой влагой. Кит увидел, что вражеский воин направил окровавленное копье прямо ему в сердце. Один из его преданных телохранителей бросился вперед, спрыгнув с седла, и острие вонзилось ему в горло – он принял на себя удар, который оказался бы смертельным для командира. Охваченный порывом ненависти, Кит пришпорил Киджо и ринулся вперед, яростно снося врагу голову с плеч. Фонтаном брызнула кровь, словно какой-то отвратительный гейзер, тело повалилось с седла и, еще не достигнув земли, исчезло в хаосе рукопашной.

Кит видел, как пал второй верный телохранитель, его сразил мечом всадник, проворно ускакавший прочь. Вокруг кипел безумный бой, лилась кровь, ржали лошади, умирали люди и эльфы. Если бы у Кит-Канана было время задуматься, он пожалел бы, что заставил свою кавалерию покинуть позиции и спешить на помощь Кенкатедрусу. Сейчас уже казалось, что обоим отрядам суждена гибель.

Кит-Канан в отчаянии оглядывался, ища эльфов Сильваноста. Он увидел их сквозь толпу сражавшихся. Под предводительством мрачного Кенкатедруса эльфийский резервный отряд бился, стараясь вырваться из смертельной западни. Наконец они нарушили свой ровный строй и бросились вперед сквозь море людской кавалерии к позициям Гончих, где их ждало спасение.

Хоть это казалось невозможным, многие из них достигли своих. Они пробирались через плотную стену кольев, падая на руки товарищей, а обратившая их в бегство кавалерия, словно море, бушевала снаружи. Дюжинами, сотнями они, хромая, спотыкаясь и уклоняясь от ударов, пробирались к товарищам; наконец число их достигло двух тысяч, включая Кенкатедруса. Капитан хотел было вернуться и ринуться в бой, в заранее обреченной на неудачу попытке спасти остальных солдат, но его удержали два старших сержанта.

Лучники тоже отступили, и на поле боя, в ловушке, остались лишь всадники. Отдельные отряды, эльфийской кавалерии прорывались через море людей, стремясь найти укрытие на своих позициях. Однако сам Кит-Канан, который вел их в атаку, оказался теперь окружен со всех сторон врагами.

Рука его сделалась словно свинцовой от усталости. Кровь из раны на лбу заливала глаза. Шлем упал – его сшиб удар щита какого-то человека. Его верные гвардейцы – те, кто еще оставался в живых, – сражались плечом к плечу с ним, но было ясно, что для них все уже кончено.

Люди отступили на некоторое расстояние, чтобы избежать разящих эльфийских клинков. Кит-Канан и группа эльфийских всадников числом около двух дюжин, задыхаясь, ловили ртом воздух – их сжимало смертельное кольцо, более тысячи вражеских копейщиков, пехотинцев и лучников.

С возгласом отчаяния он швырнул свой меч на землю. Оставшиеся в живых эльфы немедленно последовали его примеру.

Когда на равнины, наконец, опустилась тьма, люди прекратили атаковать позиции эльфов. Кенкатедрус и Парнигар знали, что лишь наступление ночи предотвратило полный разгром. Они понимали также, что истощенная армия должна отходить – сейчас же, еще до того, как полностью стемнело.

Им необходимо скрыться за стенами Ситэлбека рано утром, прежде чем смертоносная людская кавалерия обрушится на них. Всех Гончих может постичь судьба эльфов Сильваноста.

Эльфийским командирам казалось, что более страшной катастрофы произойти не могло. Гнетущее отчаяние охватило их, словно туча, когда они узнали самое худшее: Кит-Канан, их главнокомандующий и вдохновитель Гончих, исчез – возможно, попал в плен, но вероятнее всего, был убит.

Воины шли, повесив головы и волоча ноги, направляясь к стенам Ситэлбека – своему убежищу и своей тюрьме.

Вскоре после полуночи начался дождь, он лил всю ночь и продолжал лить после наступления серого, хмурого рассвета. Несчастная армия, наконец, достигла Ситэлбека, и в мрачный, дождливый день, около полудня, ворота его захлопнулись за последним из Гончих.

После битвы

Сюзину разбудил лейтенант арбалетчиков в бронзовом шлеме с приказом генерала явиться к нему. Женщина почувствовала смутное облегчение оттого, что генерал Гиарна не пришел к ней лично. На самом деле она не видела его с того момента, как битва достигла решающего момента и большая часть эльфийской армии попалась в его ловушку.

Ей стало легче с прошлой ночи, когда она боялась, что он придет к ней. Генерал Гиарна часто приводил ее в ужас, но в нем всегда появлялось что-то еще более страшное после того, как он побывал в бою.

Тьма, которая, казалось, всегда жила в его глазах, становилась в такие моменты подобна бездонной пропасти, полной отчаяния и безнадежности, словно его жажда убийства никогда не могла быть утолена. Чем больше крови лилось вокруг него, тем сильнее разгоралась эта жажда.

Тогда Гиарна приходил к ней, словно какой-то паразит, безразличный к ее чувствам, не подозревающий об их существовании. Он причинял Сюзине боль, а когда все было кончено, грубо отшвыривал ее прочь – его собственная жажда бушевала по-прежнему.

Но после этой битвы, самой великой победы в его жизни, Гиарна держался в стороне от женщины. Прошлым вечером она рано удалилась на покой, умирая от желания взглянуть в зеркало, узнать, что с Кит-Кананом. Она ужасно боялась за него, но не осмеливалась воспользоваться своим волшебством из-за страха перед генералом. Гиарна не должен знать о ее растущем увлечении Кит-Кананом.

Сюзина торопливо оделась и прихватила свое зеркало, надежно спрятанное в обитой войлоком деревянной шкатулке, затем пошла вслед за офицером вдоль рядов палаток к жилищу генерала Гиарны, сооружению из черного шелка. Лейтенант отогнул полог, пропуская ее, и она вошла, моргая после темноты.

А затем ей показалось, что мир взорвался.

В палатке находилась группа грязных эльфов-пленных, многие были покрыты ранами, они стояли, беспокойно наблюдая за происходящим. Их было около дюжины, каждого стерег бдительный воин с мечом; но взор Сюзины сразу же устремился к Нему.

Она узнала Кит-Канана с первого взгляда, и ей стоило огромных усилий сдержаться и не подбежать к нему. Сюзина жаждала смотреть на него, касаться его – этого зеркало не могло ей позволить. Она подавила желание отшвырнуть прочь часового с мечом.

Затем женщина вспомнила о генерале Гиарне. Лицо ее вспыхнуло, на лбу выступила испарина. Генерал внимательно наблюдал за ней. Усилием воли приняв холодное, отстраненное выражение, она обернулась к нему:

– Ты приказал мне явиться, генерал?

Казалось, взгляд командующего пронизывает Сюзину насквозь, и от этого взгляда ей стало так страшно, что сердце ее сжалось. Глаза его зияли, словно две черные бездны, угрожающие пропасти, и ей захотелось немедленно отступить прочь от края.

– Допрос продолжается. Я хочу, чтобы ты наблюдала, как они отвечают, и проверяла, правду ли они говорят. – Голос его был подобен порыву ледяного ветра.

Сюзина заметила тело еще одного эльфа. Он вытянулся лицом вниз на ковре, устилавшем палатку, и по крошечной ранке у него на затылке можно было определить, куда его ударили кинжалом.

Оцепенев, Сюзина подняла взгляд. Кит-Канан был вторым с края цепочки, он стоял около того места, где совершилось убийство. Он не обращал на нее внимания. Эльф, находившийся между ним и убитым, с угрюмым выражением, за которым скрывался страх, смотрел на эрготианского генерала.

– Ваши силы! – требовательно спросил Гиарна. – Сколько солдат охраняет крепость? Есть катапульты? Баллисты? Ты расскажешь нам обо всем.

Последние слова были приказом, а не вопросом.

– Гарнизон крепости – двадцать тысяч воинов, и еще больше находится в пути! – выпалил пленник, стоявший рядом с телом. – Есть еще волшебники и жрецы…

Сюзине не нужно было зеркало, чтобы понять, что он лжет; по-видимому, генералу Гиарне тоже. Он хлопнул в ладони, и охранник, стоявший позади приговоренного пленника, ударил его мечом. Клинок пронзил шею эльфа, и из-под подбородка несчастного с бульканьем хлынул фонтан крови.

Следующий охранник, стоявший за Кит-Кананом, подтолкнул своего пленника в спину, заставив того выпрямиться; взгляд генерала устремился к нему. Но лишь на мгновение – затем командующий презрительно осмотрел весь ряд пленников.

– Кто из вас занимает какую-либо должность? – спросил генерал, изучая ряд оставшихся в живых эльфов.

И тут Сюзина впервые осознала, что на Кит-Канане нет никаких знаков отличия. Он был одним из безымянных эльфийских кавалеристов. Гиарна не узнал его! Это открытие придало ей смелости пойти на риск.

– Мой генерал, – быстро произнесла она, слыша свой голос словно со стороны. – Могу ли я поговорить с тобой – так, чтобы не слышали пленные?

Гиарна взглянул на нее, сверля глазами. Что в них было – раздражение или что-то более мрачное?

– Хорошо, – резко ответил он и, взяв ее за локоть, вывел из палатки.

Сюзина ощупала шкатулку с зеркалом, на ходу подыскивая слова.

– Они явно готовы умереть за свое дело. Но возможно, при небольшом терпении я смогу сделать их полезными для нас… живыми.

– Ты можешь сказать мне, говорят они правду или нет, но что толку, если они собираются умирать с ложью на устах?

– Но у меня есть еще зеркало, – настойчиво сказала она. – Если у меня будет спокойное место и немного времени – времени получше изучить одного из пленных, – я могу попробовать применить нечто большее, чем простой допрос. Я смогу заглянуть в их мысли, узнать тайны, которые они никогда не откроют тебе.

Генерал нахмурился, и его черные брови сомкнулись.

– Отлично. Я позволю тебе попробовать. – Он отвел ее обратно в палатку. – С кого ты начнешь?

Стараясь успокоить биение сердца, Сюзина повелительным жестом указала на Кит-Канана и сухо приказала охранявшему его солдату:

– Привести его в мою палатку.

Она избегала смотреть на генерала, боясь, что эти черные глаза парализуют ее, подозревая или обвиняя. Но он ничего не сказал. Он лишь кивнул стражнику, стоявшему за Китом, и воину рядом с ним, тому, который только что убил эльфа. Двое охранников вытолкнули Кит-Канана вперед, и следом за Сюзиной они покинули шелковую палатку генерала.

Они очутились между двумя палатками, высокими сооружениями из холста, загораживавшими их от остального лагеря. Она шла, затылком чувствуя его взгляд, и наконец, больше не могла сопротивляться желанию обернуться и взглянуть на него.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил он, удивив ее полным отсутствием страха в голосе.

– Я не причиню тебе зла, – ответила Сюзина, почувствовав внезапный гнев при виде его ответной усмешки.

– Пошел, ты! – пробурчал один из солдат, выступая вперед и взмахнув мечом перед носом Кит-Канана.

Кит-Канан протянул руку проворно, словно атакующая змея, схватил стражника за запястье, и клинок отклонился от его лица. Держа человека за руку, эльф резко ударил его в пах. Воин, задыхаясь, осел на землю.

Его товарищ, воин, убивший эльфа в палатке, на мгновение открыл рот в замешательстве – и это мгновение оказалось для него последним. Кит вырвал меч из руки упавшего воина и тем же движением пронзил глотку врага. Тот рухнул на землю, беззвучно шевеля губами в попытке кричать.

При падении шлем скатился с головы воина, и длинные светлые волосы рассыпались по плечам.

Кит опустил меч, готовый проткнуть шею стонущего солдата, которого он ударил. Затем что-то его удержало, и он лишь заставил стражника замолчать, убедительно ткнув острием его горло.

Обернувшись к убитому, Кит с любопытством осмотрел тело. Сюзина не шевелилась. Она наблюдала за ним с восхищением, едва осмеливаясь дышать, глядя, как он носком сапога откинул прочь светлые волосы.

Ухо мертвеца было длинным и заостренным.

– В вашей армии много эльфов? – спросил он.

– Нет, немного, – быстро произнесла Сюзина. – Большинство из них – торговцы и фермеры, которые жили в Эрготе, они хотят поселиться на равнинах.

Кит внимательно взглянул на Сюзину. Было что-то такое в этой женщине из Эргота…

Она стояла, скованная не столько страхом, сколько волнением. Он сейчас сбежит, покинет ее!

– Благодарю тебя за то, что ты невольно спасла мне жизнь, – сказал он, прежде чем устремиться за угол ближайшей палатки.

– Я… Я знаю, кто ты! – произнесла она едва слышным шепотом.

Кит-Канан снова остановился, разрываясь между необходимостью бежать и возраставшим интересом к этой женщине и тому, что ей известно.

– Тогда спасибо, что не выдала меня, – сказал он с коротким поклоном. – Почему ты?…

Сюзина хотела рассказать ему, что внимательно наблюдала за ним долгое время с помощью зеркала. Теперь она смотрела на него самого, и он оказался прекрасным, гордым, стройным – она и не представляла его таким. Она хотела попросить его забрать ее с собой – прямо сейчас, – но вместо того язык присох у нее к гортани, а мозг парализовал страх.

В следующее мгновение эльф исчез. Прошло еще несколько минут, прежде чем женщина смогла закричать.

Ликование, которое чувствовал Кит-Канан после бегства, исчезло сразу же, как только ворота Ситэлбека захлопнулись за ним и укрыли его за мощными стенами. Украденная лошадь, спотыкаясь от усталости, остановилась, и эльф соскользнул на землю.

Но, несмотря на истощение, он не забывал о женщине, давшей ему шанс бежать. Ее лицо, окруженное ореолом огненных волос, оставило неизгладимый отпечаток в его памяти. Он не знал, увидит ли ее когда-нибудь.

Над Кит-Кананом вздымались высокие стены, утыканные заостренными бревнами. Вокруг он видел лица своих воинов. Раздались неуверенные приветственные крики, но потрясение от поражения повисло над Гончими, словно тяжелый покров.

За последний год Ситэлбек сильно разросся, расползаясь по окружающим полям, и теперь он протянулся более чем на милю в поперечнике. Центральная крепость представляла собой каменное строение в эльфийском стиле, с высокими остроконечными башнями. Вокруг крепости теснилось множество домов, лавок, бараков, постоялых дворов и других зданий, окруженных лабиринтами стен, блокгаузов и боевых площадок.

Крепость была построена в виде нескольких концентрических кругов. Внутри имелись колодцы, обеспечивавшие постоянное снабжение города водой. Провиант – главным образом зерно – хранился в просторных амбарах и силосных башнях. Запасы стрел и горючего масла в огромных чанах располагались вдоль стен. Большая часть армии Кит-Канана благодаря поспешному отступлению под командованием Парнигара нашла убежище за этими стенами.

И, тем не менее, когда армия Эргота готовилась окружить крепость, Гончим оставалось лишь ждать.

Кит-Канан шел мимо своих воинов, направляясь в штаб, который он разместил в сторожке у главных ворот. Глядя в расширенные, застывшие глаза Гончих, он ощущал напряжение и страх, граничивший с отчаянием.

Кроме воинов, здесь были женщины и дети. Многие женщины происходили из людей, дети их были полуэльфами – это были жены и отпрыски западных эльфов, из которых образовалась армия Гончих. Кит разделял их печаль так же искренне, как и горе эльфийских женщин – здесь их было еще больше.

Он понимал, что всем им придется урезать свой рацион. Осада явно продлится до осени, а может быть, люди сумеют удержать город в кольце всю зиму.

Глядя на детей. Кит ощутил острую боль. Он не знал, сколько из них увидит следующую весну.

Осень, год Ворона

Лорд Квимант явился на встречу со Звездным Пророком в Приемный Зал. Кузен Герматии привел с собой еще одного эльфа – отважного с виду парня, с крепкими, жилистыми руками могучего бойца, с лицом, покрытым несмываемой сажей.

Ситас, сидя на своем изумрудном троне, наблюдал за приближающейся парой. Зеленая мантия ниспадала с плеч Пророка, собирая и рассеивая свет трона, отчего казалось, что правителя окружает мягкое сияние.

Ситас пристально смотрел на посетителей, но мысленно находился далеко – за много тысяч миль отсюда.

Несколько недель назад он получил письмо от Кенкатедруса с сообщением о пленении и предполагаемой гибели Кит-Канана. За ним, с промежутком менее чем в два дня, последовало послание от самого брата с душераздирающими подробностями спасения: схватка со стражей, кража быстроногой лошади, безумное бегство из лагеря и, наконец, преследование, закончившееся лишь тогда, когда люди и Кит-Канан оказались на расстоянии полета стрелы от могучей крепости Ситэлбек.

Ситэлбек – город, названный в честь его отца, предыдущего Звездного Пророка. Много раз Ситас размышлял об иронии судьбы – ведь отец его был убит на охоте именно там, практически в виду крепостных стен. Насколько знал Ситас, это была первая и последняя поездка отца на западные равнины. И все же из-за этих полей Ситэл готов был ввязаться в войну, поставить под угрозу будущее нации. А сейчас Ситас, первый из двойни, продолжал эту борьбу. Оправдает ли он надежды своего отца?

Неохотно Ситас заставил себя вернуться мыслями к настоящему, в то место, где он находился сейчас.

Вдоль стен зала стояла навытяжку дюжина эльфийских гвардейцев, вооруженных алебардами, в серебряных нагрудниках и высоких шлемах с плюмажами. Они бесстрастно и безмолвно наблюдали, как к трону приближается благородный господин.

Ситас взглянул на Квиманта. Высокородный эльф был облачен в длинный черный плащ и светло-зеленую шелковую тунику. Красные облегающие штаны и мягкие черные сапоги дополняли его наряд.

Лорд Квимант из клана Дубовых Листьев действительно был очень красив. Но, кроме того, он был разумен и сообразителен, внимателен ко многим опасностям и возможностям, которые без него ускользнули бы от Ситаса.

– Это мой племянник, – объяснил лорд. – Ганрок Эку, главный кузнец. Я рекомендую его, мой Пророк, на место придворного кузнеца. Он сметлив, быстро учится и очень трудолюбив.

– Но заказы дворца всегда выполнял Геррлок Алая Луна, – возразил Ситас. Затем он вспомнил: Геррлок ослеп неделю назад в результате несчастного случая, от искры из кузнечного горна. По какой-то причине уголь внезапно вспыхнул, и глаза мастера обожгло так сильно, что жрецы Сильваноста не смогли вернуть ему зрение. Проследив, чтобы за королевским кузнецом хорошо ухаживали и обеспечивали ему всевозможный комфорт, Ситас пообещал подобрать замену.

Он взглянул на стоявшего перед ним молодого эльфа. На лице Ганрока появились морщины, свидетельствующие о зрелости, а могучие мускулы его торса говорили о долгих годах труда.

– Отлично, – согласился Ситас. – Покажи ему королевскую кузницу и выясни, что ему нужно, чтобы начать работу.

Он подозвал одного из стражей и велел ему сопровождать Ганрока Эку в кузницу, которая находилась в задней части дворца Квинари.

– Благодарю тебя, Высочайший, – произнес кузнец, поклонившись. – Я постараюсь хорошо работать для тебя.

– Отлично, – повторил Пророк.

Кузнец покинул зал, но Квимант остался, и, когда он обернулся к Ситасу, его узкое лицо решительно напряглось.

– Что с тобой, лорд? Ты выглядишь расстроенным.

Ситас жестом велел Квиманту подойти.

– Гильдия плавильщиков, Высочайший, – ответил высокородный эльф. – Они отказываются – просто отказываются – работать в литейных цехах ночью. Без дополнительной стали производство орудия обескровлено, ее едва хватает для каждодневных нужд.

Ситас тихо выругался. Тем не менее, он был благодарен Квиманту за информацию. Гордый наследник клана Дубовых Листьев значительно повышал эффективность военных приготовлений в Сильваносте указанием на детали – такие, как эта, – которые без него скрылись бы от внимания Пророка.

– Я поговорю с плавильщиком Кериларом, – пообещал Ситас. – Это упрямый старый эльф, но он понимает, как важно оружие. Я заставлю его понять, если это окажется необходимым.

– Очень хорошо, Высочайший, – с поклоном отвечал лорд Квимант. – Есть ли новости с фронта?

– Никаких. Последнее письмо пришло неделю назад. Гончие по-прежнему осаждены в Ситэлбеке, а люди свободно разгуливают на спорных территориях. У Кита нет шансов вырваться. Его окружает стотысячная армия.

Лорд мрачно покачал головой, затем устремил тяжелый взгляд на Ситаса.

– Ему нужно помочь войсками – другого выхода нет. Ты ведь понимаешь это, не так ли?

Ситас твердо встретил взор Квиманта.

– Да, я понимаю. Но единственный источник свежих сил – новобранцы из города и прилегающих поместий кланов. Ты представляешь, какой шум поднимется по этому поводу?

– Как долго сможет твой брат удерживать крепость?

– У него достаточно провизии, чтобы протянуть до весны. В битве он, конечно, понес ужасные потери, но оставшиеся солдаты хорошо вымуштрованы, а крепость неприступна.

Новость о крушении как громом поразила эльфийскую столицу. Когда стало известно, что две тысячи молодых горожан – две пятых из тех, кто так гордо отправлялся на запад! – погибли в бою, Сильваност на неделю погрузился в траур.

Ситас получил известие о битве одновременно с сообщением о том, что его брат пропал без вести, а скорее всего, убит. На два дня его мир скрылся под черным саваном отчаяния. Новость о том, что Кит в безопасности, в некоторой степени облегчила его бремя, но перспективы одержать победу по-прежнему не было никакой. Сколько еще пройдет времени, мучительно размышлял Пророк, прежде чем оставшиеся в живых Гончие падут под натиском врага?

Затем постепенно отчаяние перешло в гнев – гнев на ограниченность его собственного народа. В Дни Правосудия толпы эльфов наполняли Приемный Зал, мешая ходу разбирательств. Негодование горожан подогревалось известиями о том, что Гончие не понесли почти никаких потерь по сравнению с отрядами из Сильваноста. Теперь обычными стали разговоры о том, что хорошо бы оставить западные земли людям и Гончим: пусть они сражаются за них, пока не перебьют друг друга.

– Очень хорошо – значит, он сможет продержаться, – Квимант говорил почтительно, но твердо. – Но он не может вырваться! Мы должны послать свежую армию, большую армию, чтобы обеспечить ему поддержку!

– Есть еще гномы. Мы сначала должны узнать их намерения! – указал Ситас.

– Фу! Если они что-нибудь и сделают, это будет слишком поздно! Мне кажется, Тан-Кар симпатизирует людям настолько же, насколько и нам. Гномы никогда ничего не предпримут, пока он остается их голосом и ушами!

Но он не их голос и уши. Мысль об этом принесла Ситасу небольшое облегчение, но он ничего не сказал Квиманту, продолжавшему свою речь, хотя про себя обдумывал тайную дипломатию. Таманьер Амбродель, все зависит от тебя!

– И все же, мне кажется, нам придется потерпеть его. Он наша единственная надежда на заключение союза.

– Как всегда, добрый кузен, твои слова – отражение моих мыслей. – Ситас выпрямился, показывая, что разговор закончен. – Но я решил пока подождать. В настоящее время Кит-Канан в безопасности, а со временем мы узнаем больше.

Он надеялся, что это правда. Крепость была неприступной, и людям, без сомнения, потребуются месяцы, чтобы подготовиться к согласованной атаке. Но что потом?

– Отлично. – Квимант смущенно кашлянул, затем добавил: – Как поживает моя кузина? Я не видел ее несколько недель.

– Роды приближаются, – ответил Ситас. – К ней из своих поместий приехали сестры, и жрицы Квенести Па велели ей оставаться в постели.

Квимант кивнул:

– Прошу, передай ей привет от меня, когда увидишь ее. Желаю ей быстро разрешиться от бремени и родить здорового ребенка.

– Благодарю.

Ситас наблюдал, как элегантный аристократ покидает зал. На него производили впечатление манеры Квиманта. Лорд знал, что нужен трону, это доказывали те полгода, что он провел в Сильваносте. Он выказал понимание желаний Пророка и, по-видимому, хорошо работал, чтобы исполнить их.

Пророк услышал, как открылась одна из боковых дверей, и, оглядев просторный зал, заметил вошедшую женщину в шелковом платье. Она нежно взглянула на фигуру на сверкающем троне, усыпанном мерцающими зелеными точками.

– Матушка, – с восторгом произнес Ситас. В эти трудные дни ему нечасто приходилось видеть Ниракину во дворце, и это посещение оказалось приятной неожиданностью. Когда мать приблизилась, он был поражен тем, насколько она постарела внешне.

– Я увидела, что ты один, – тихо сказала она сыну, который поднялся и подошел к ней. – Ты так часто занят делами государства… и войной.

Он вздохнул:

– Война теперь мой образ жизни – образ жизни всего Сильваноста.

Он почувствовал сострадание к матери. Ситас часто размышлял о смерти отца как о событии, взвалившем ему на плечи бремя правления. И забывал, что одновременно эта смерть сделала его мать вдовой.

– У тебя не найдется минутки прогуляться со мной? – попросила Ниракина, взяв сына под руку.

Он кивнул, и они молча прошли через огромный зал к хрустальным дверям, предназначавшимся лишь для членов королевской семьи. Двери беззвучно распахнулись, и мать с сыном очутились в садах Астарина. Справа темнели деревянные строения королевских конюшен, а перед ними открывалась манящая красота королевских садов. Ситас сразу ощутил легкость и спокойствие на душе.

– Тебе нужно гулять здесь чаще, – мягко упрекнула его мать. – Ты стареешь раньше времени.

Она осторожно держала его под руку, позволяя выбирать тропинку.

Их окружал сад, с высокими живыми изгородями, густыми кустами, отяжелевшими от покрытых росой цветов, с прудами, бассейнами, фонтанами. Это был уголок живой природы, превращенный эльфийскими жрецами, служителями короля бардов Астарина, в выдающееся произведение искусства.

– Благодарю тебя за то, что ты привела меня сюда, – с тихим смехом сказал Ситас. – Иногда мне нужно напоминать об этом.

– Твоему отцу тоже время от времени нужны были мягкие напоминания. Я старалась дать ему это, когда наступала необходимость.

На мгновение Ситаса захлестнула волна печали.

– Мне не хватает его больше, чем когда-либо. Я чувствую, что… не готов занять его трон.

– Ты готов, – твердо заявила Ниракина. – Твоя мудрость поддерживает нас сейчас – в тяжелейший период со времен войн с драконами. Но поскольку ты готовишься стать отцом, ты должен понять, что нельзя целиком отдавать жизнь своему народу. У тебя есть еще и семья, ты должен думать о ней.

Ситас улыбнулся:

– Жрицы Квенести Па не отходят от Герматии. Они утверждают, что это произойдет со дня на день.

– Жрицы и ее сестры, – пробормотала Ниракина.

– Да, – согласился Ситас.

Сестры Герматии, Гелинна и Лиат, переехали во дворец, как только стало известно о ее беременности. Они были вполне приятными женщинами, но Ситасу стало казаться, что его покои теперь ему не принадлежат. Это было неприятное чувство, но он пытался подавить его ради Герматии.

– Она изменилась, матушка, сильно изменилась, ты должна была это заметить. Герматия стала другой женщиной еще до того, как узнала, что ждет ребенка. Она служит мне поддержкой и утешением, как когда-то.

– Это все война, – сказала Ниракина. – Я заметила перемену, о которой ты говоришь, она пришла с войной. Она и ее клан Дубовых Листьев расцвели на почве всей этой суеты. – Женщина помолчала, затем продолжила: – Прежде чем войти, я заметила, что уходит лорд Квимант. Ты часто беседуешь с ним. Он оказался полезен тебе?

– Да, очень. В этом причина твоей озабоченности?

Ниракина вздохнула и покачала головой:

– Я… Нет-нет, не в этом. Ты стараешься на благо Сильванести, и все, что служит тебе на пользу, хорошо.

Ситас остановился у каменной скамьи. Мать села, а он принялся лениво расхаживать под дрожащими ветвями серебристой осины, листья которой мерцали под легким ветерком.

– Ты не получал известий от Таманьера Амброделя?

Ситас заговорщически улыбнулся:

– Он благополучно прибыл в Торбардин и надеется связаться с кланом Хилар. Если ему повезет, он встретится с самим королем. Тогда мы выясним, добросовестно ли этот Тан-Кар выполняет свои обязанности посла.

– И ты никому не рассказал о миссии лорда Амброделя? – осторожно осведомилась мать.

– Нет, – успокоил ее Ситас. – Мы с Квимантом и в самом деле обсуждали сегодня гномов, но я даже ему ничего не сказал о нашей тайной дипломатии. И все же я хотел бы узнать, почему нам необходимо соблюдать такую секретность.

– Не сейчас, прошу тебя, – отказалась Ниракина. Небо постепенно затянулось легкой дымкой, я в порыве ветра уже чувствовалось приближение зимы. Ситас заметил, что мать дрожит в своем легком шелковом платье.

– Пойдем, пора возвращаться, – сказал он, предлагая ей руку.

– А твой брат? – нерешительно начала Ниракина, когда они возвращались к хрустальным дверям. – Не можешь ли ты послать к нему еще солдат?

– Пока не знаю, – с мукой в голосе ответил Ситас. – Могу ли я рискнуть вызвать мятеж в городе?

– Возможно, тебе нужно получше разузнать обстановку.

– Кто может сообщить мне что-нибудь новое? – скептически спросил Ситас.

– Сам Кит-Канан.

Двери распахнулись, и из башни повеяло теплом. Мать остановилась и повернулась к сыну лицом.

– Верни его домой, Ситас, – настойчиво попросила она, взяв его руки в свои ладони. – Верни его домой и поговори с ним!

Ситас был удивлен собственной реакцией. В предложении оказался неожиданный здравый смысл. Оно сулило надежду, это возвращение, оно объединит его народ, которому грозит раскол. Но каким образом мог он сейчас вызвать домой брата, окруженного гигантской вражеской армией?

На следующий день Квимант снова оказался первым и самым важным посетителем Ситаса.

– Мой господин, – начал советник, – пришел ли ты к решению относительно набора новых войск? Мне не хотелось бы напоминать тебе об этом, но время уходит.

Ситас нахмурился. В мозгу его возникло непрошеное воспоминание о сцене на берегу, когда первый отряд отправлялся на войну. Теперь более половины этих эльфов мертвы. Как отнесется город к отправлению на запад еще одного, большего отряда?

– Пока нет. Я хотел бы подождать, пока… – Он осекся. Ситас чуть не проговорился о миссии Амброделя. – Я еще не готов к этому, – заключил он.

Он был избавлен от необходимости дальнейшей дискуссии – в этот момент в зал вошел Станкатан, его дворецкий. За величавым эльфом, облаченным в черный шерстяной жилет, следовал посланец, забрызганный дорожной грязью, в кожаной куртке разведчика Гончих. В руках посланца был свиток пергамента со знакомой печатью красного воска.

– Письмо от моего брата? – Ситас вскочил на ноги, узнав печать.

– Его привез курьер, который переправился через реку сегодня утром, – пояснил Станкатан. – Я немедленно проводил его в башню.

Ситаса охватил восторг, как и всегда, когда раз в две недели прибывал курьер с последними сообщениями от Кит-Канана. Но восторг этот охлаждали мрачные новости о его брате и осажденном гарнизоне.

Он взглянул на курьера – эльф приблизился и низко поклонился. Ситас заметил, кроме дорожной грязи и пыли, перевязь, поддерживающую его правую руку, и повязку с темными пятнами на левом колене.

– Благодарю тебя за старание, – произнес Ситас, оценивая кавалериста. Эльф выпрямился после этих слов, словно похвала Пророка бальзамом пролилась на его раны. – Что помешало тебе в пути?

– Обычный сторожевой патруль, Высочайший, – ответил эльф. – Но у людей нет волшебников, и они не могут скрывать тропы с помощью магии. В первый день моего пути мне помогло волшебство – я стал невидим, и заклинания спасли меня и моего коня. Затем благодаря быстроте лошади я смог ускользнуть и попал лишь в одну небольшую стычку.

Звездный Пророк взял свиток, сломал восковую печать и осторожно развернул письмо, на время забыв о Квиманте. Лорд молча ждал; если он и был раздражен, то ничем не выдал этого.

Ситас с серьезным видом читал письмо.

«Передо мною, брат мой, простирается безбрежное людское море. И, в самом деле, они окружают нас, подобно тому, как океан окружает остров, полностью отрезав нам путь наружу. Лишь с большим риском удается моим курьерам проникать через вражеские линии – и лишь заклинания моих магов дают им некоторое время, чтобы пробраться незамеченными.

Какова будет теперь судьба нашего дела? Атакует ли нас армия Эргота и возьмет приступом крепость?

Лошади их кружат под нашими стенами, но достать нас они не могут. Два других крылаприсоединились к генералу Гиарне еще прежде, чем он достиг Ситэлбека, и число вражеских солдат поистине поражает воображение.

Генерал Гиарна, как я узнал, – имя врага, с которым мы столкнулись этой весной, того, кто оттеснил нас с равнин. Мы захватили нескольких пленных из его войск, и они говорят о нем с преданностью и уверены, что настанет день, когда он разгромит нас! Я наблюдал за ним несколько часов, когда находился в плену. Этот человек наводит страх. В нем есть что-то мрачное и жестокое, что отличает его от всех врагов, которых я встречал когда-либо.

Собираются ли гномы выступить из Торбардина и прорвать кольцо с юга? Это, брат мой, был бы воистину подвиг дипломатии с твоей стороны. Если ты обеспечишь их поддержку, моя благодарность будет безгранична!

А может быть, эльфы Сильваноста вступят в бой, объединившись против угрозы, нависшей над нацией? Это, боюсь, наименее вероятно – по крайней мере, судя по тому, что ты пишешь об апатии и беспечности нашего народа. Как протекает дипломатическая битва, брат?

Надеюсь, что тебя развлечет рассказ об одном событии, которое принесло нам немало беспокойства, даже нагнало на нас страха. Я уже писал тебе о лавовой пушке, которую выстроили карлики, – сооружении размером с гору, ее тащит сотня быков; ее каменная глотка обращена к небу и изрыгает дым и огонь. Вскоре после того, как я написал тебе последнее письмо, орудие установили в виду Ситэлбека. Оно стояло на расстоянии около трех миль от города, но возвышалось так угрожающе и громыхало так яростно, что мы воистину обезумели от страха!

В течение трех дней карлики суетились вокруг чудовищного сооружения. Они взбирались по его стенкам, сыпали уголь в его чрево, загружали в жерло огромное количество навоза, пыли и красного пороха. Все это время орудие шипело и пыхтело, и на третий день равнина скрылась под облаком.

Потом карлики вскарабкались по стенкам орудия и начали копошиться на его верхушке, словно на вершине небольшой горы. Должен признаться, что мы с немалой тревогой наблюдали за тем, как одно из крошечных существ размешивало что-то в котле у самого края жерла. Наконец карлик вылил содержимое котла в орудие. Все остальные разбежались, на расстояние в добрых полмили.

Целый день солдаты Эргота испуганно жались друг к другу, взирая на ужасное орудие. Наконец мы поняли, что, по-видимому, оно отказалось стрелять, но лишь на следующее утро карлики подползли к нему выяснить, в чем дело.

Внезапно пушка начала пыхтеть, хрипеть и дымить. Карлики стремглав кинулись в укрытие, и мы ждали и смотрели еще целый день. И лишь на третье утро мы увидели орудие в действии.

Оно выстрелило с ужасающей силой на расстояние многих миль. К счастью, мы, ее цель, оказались в безопасности. Основной, сокрушительный удар дождя пылающих камней приняла на себя людская армия, разбежавшаяся по равнине.

Мы увидели, как тысячи вражеских лошадей (к сожалению, лишь небольшая часть от общего числа), обезумев, понеслись через поля. Целые полки исчезали в смертоносном шквале, прокатившемся по армии.

На мгновение я подумал было, что у нас появилась возможность произвести неожиданную атаку и прорвать кольцо. Но когда я отдавал приказ, ряды армии генерала Гиарны уже сомкнулись, прикрывая брешь. Его всадники доказали, что ловушка по-прежнему надежно заперта.

Тем не менее, происшествие нанесло армии Эргота ущерб. Мы возблагодарили богов за то, что враги промахнулись; если бы удар пришелся по Ситэлбеку, то мое предыдущее письмо к тебе оказалось бы последним. Пушка превратилась в груду камней, и мы каждый день молимся, чтобы враги не смогли восстановить ее.

Передавай мои наилучшие пожелания моему будущему племяннику или племяннице. Кто это будет? Возможно, читая это письмо, ты уже знаешь ответ. Я могу лишь надеяться, что когда-нибудь сам это узнаю. Надеюсь, Герматия чувствует себя хорошо.

Мне, как всегда, не хватает твоего совета и присутствия, брат. Я тешу себя мыслью, что если бы мы смогли объединить наши усилия, то нашли бы выход из этого тупика. Но, увы, челюсти капкана крепко держат меня, и я понимаю, что там, в столице, ты в такой же ловушке, как и я.

Ну а пока молись за нас! Передавай привет матушке.

Кит».

Ситас остановился, осознав, что стражники и Квимант пристально наблюдают за тем, как он читает. Он знал, что все чувства отражались на его лице, и от этого внезапно почувствовал себя уязвимым.

– Оставьте меня, все! – рявкнул Ситас, возможно, более грубо, чем хотел. Все же он был благодарен им за то, что они немедленно покинули зал.

Пророк принялся расхаживать взад-вперед перед изумрудным троном. Письмо брата взволновало его больше обычного – теперь стало ясно, что необходимо что-то предпринять. Он дольше не мог отгонять от себя мысли о безвыходном положении Ситэлбека. Мать и брат правы. Ему необходимо увидеть Кит-Канана, поговорить с ним. Они смогут разработать план – план, который, возможно, принесет им успех!

Вспомнив прогулку с Ниракиной, он повернулся к хрустальным королевским дверям. За ними лежали сады – и конюшни.

Ситас решительно зашагал к дверям, и створки бесшумно распахнулись перед ним. Он покинул башню и оказался в саду, освещенном скудным солнечным светом, но окружающее не интересовало его. Ситас направился прямо к королевской конюшне.

Конюшня представляла собой скопление строение и загонов. Там были стойла для лошадей, домики конюхов и дрессировщиков, склады корма. За главным зданием тянулось поле, заросшее невысокой травой, отгораживавшее Звездную Башню от домов гильдий.

Здесь содержалось несколько дюжин лошадей, принадлежавших королевской семье, а также повозки и кареты. Но не это интересовало сейчас Пророка.

Ситас прошел через главную конюшню, небрежно кивая конюхам, которые чистили лоснящихся жеребцов. Он миновал дальнюю дверь и пересек небольшой загон, приблизившись к строению, стоявшему отдельно от других. Дверь его состояла из двух створок, верхней и нижней; верхняя была открыта.

Внутри что-то зашевелилось, затем в дверях показалась огромная голова. Блестящие золотые глаза рассматривали Ситаса недоверчиво и подозрительно.

Голову украшал длинный, зловещего вида клюв, похожий на ястребиный. Ситас увидел, что существо в тесной каморке задвигало широкими крыльями, и понял, что Аркубаллис хочет полетать.

– Ты должен отправиться к Кит-Канану, – велел Ситас могучему животному. – Вытащи его из крепости и принеси обратно ко мне. Сделай это, Аркубаллис, и я выпущу тебя на волю!

Огромные глаза грифона сверкнули; он изучающе разглядывал Звездного Пророка. Аркубаллис служил Кит-Канану всю его жизнь, пока обязанности командующего не заставили принца сменить его на обыкновенного коня. Ситас знал, что грифон полетит и принесет его брата домой.

Ситас медленно приблизился и открыл нижнюю створку двери. Аркубаллис нерешительно выступил вперед, перешагнув через наполовину съеденную тушу оленя, лежавшую в конюшне.

Раскрыв могучие крылья, Аркубаллис сделал сильный прыжок. Еще несколько прыжков по загону, и он поднялся в воздух. Заработали гигантские крылья, и животное начало набирать высоту, пролетело над крышей конюшни, затем повернуло, минуя Звездную Башню.

– Лети! – крикнул Ситас. – Лети к Кит-Канану!

Словно услыхав эти слова, грифон развернулся и пронесся мимо. Постепенно поднимаясь все выше, Аркубаллис, взмахивая мощными крыльями, направился на запад.

Ситасу показалось, что с плеч его свалилось тяжкое бремя, словно грифон унес его с собой. Он знал, что брат все поймет. Когда Аркубаллис прилетит в Ситэлбек – а Ситас был уверен в этом, – Кит-Канан, не тратя времени зря, вскочит на верного грифона и поспешит в Сильваност. Он знал, что вдвоем они смогут решить, как дальше бороться за дело эльфов.

– Высочайший?

Ситас круто обернулся, выведенный из задумчивости раздавшимся за спиной голосом. Он увидел Станкатана, дворецкого, который выглядел неуместно среди грязи и навоза конюшен. На лице эльфа отражалась глубокая озабоченность.

– В чем дело? – быстро спросил Ситас.

– Твоя супруга, госпожа Герматия, – ответил Станкатан. – У нее начались схватки. Жрицы сказали мне, что пришло время родов.

Три дня спустя

Посередине стола брызгала маслом старая лампа. Фитиль был прикручен, чтобы сберечь драгоценное масло на долгие темные зимние месяцы. Кит-Канан подумал, что сумрак, полный теней, подходит для этой безрадостной встречи.

За столом рядом с ним сидели Кенкатедрус и Парнигар. Оба – так же, как и сам Кит, – заметно исхудали за последние шесть месяцев. В глазах их застыло мрачное сознание того, что впереди их ждет еще немало таких же месяцев.

Каждый вечер в это время Кит встречался с двумя офицерами – своими друзьями ветеранами. Они собирались в этой комнатке с простым столом и стульями. Иногда они делили бутылку вина, но и эта роскошь теперь была нечастой.

– Мы получили сообщение от Гончих, – начал Парнигар. – Белому Локону удалось проскользнуть через линию фронта. Он рассказал мне, что небольшие отряды, которые у нас еще остались, бродят по лесам и наносят врагу частые и чувствительные удары. Но они вынуждены непрестанно передвигаться и не осмеливаются выходить на равнины.

– Конечно, не осмеливаются! – фыркнул Кенкатедрус.

Двое офицеров, как это часто бывало, начали спорить, отстаивая противоположные взгляды на тактику.

– Мы никогда не сдвинемся с места, если силы будут рассеяны по лесам. Мы должны собрать их вместе! Мы должны сосредоточить наши войска!

Кит вздохнул и поднял руки:

– Мы все понимаем, что наши «сосредоточенные войска» едва ли окажутся помехой для людей – по крайней мере, сейчас. Крепость – единственное, что спасает Гончих от разгрома, и партизанская война – это все, что мы можем сделать, пока… пока что-нибудь не произойдет.

Он смолк, понимая, что коснулся больной темы. Действительно, в Ситэлбеке они находились в относительной безопасности и могли противостоять открытому нападению. У них была провизия, которую с помощью жрецов можно было растянуть на год.

Поддавшись внезапному гневу, Кенкатедрус ударил кулаком о столешницу.

– Они держат нас здесь, словно зверей в клетке! – прорычал он. – На какую судьбу мы обрекли себя?

– Успокойся, друг мой.

Кит тронул своего старого учителя за плечо и заметил на его ресницах слезы. Впалые глаза были обведены коричневыми кругами, что усиливало впечатление изможденности. «Во имя богов, неужели мы все так выглядим?» – не мог не поразиться Кит.

Капитан из Сильваноста вскочил на ноги и отвернулся от них. Парнигар смущенно кашлянул.

– До утра мы ничего не можем предпринять, – заметил он и тихо поднялся.

У Парнигара, единственного из троих, в крепости была жена. Он тревожился о ее здоровье больше, чем о своем. Она происходила из людей, но все трое тщательно избегали упоминать об этом. Хотя Кит-Канан был знаком с женщиной и симпатизировал ей, Кенкатедруса по-прежнему раздражал этот межрасовый брак.

– Доброго отдыха вам, благородные эльфы, – попрощался Парнигар и вышел из дверей навстречу ночной тьме.

– Я понимаю, ты хочешь отомстить за поражение на равнинах, – обратился Кит-Канан к Кенкатедрусу, когда тот обернулся и закутался в плащ. – И я знаю, друг мой, твой час настанет!

Эльфийский капитан взглянул на генерала, который был много моложе его, и Кит понял, что Кенкатедрус хочет ему верить. Глаза его снова были сухими, и наконец, капитан неприветливо кивнул.

– Увидимся утром, – простился он и вслед за Парнигаром исчез в ночи.

Кит некоторое время сидел, неподвижно глядя на умирающее пламя светильника, не желая тушить свет, хотя и понимал, что с каждой минутой тратит зря драгоценное масло. Недостаточно топлива… недостаточно пищи… недостаточно солдат. Чего же у них достаточно, кроме проблем?

Кит-Канан попытался не думать об этом, унять раздражение. О, как ненавидел он это сидение в крепости-западне, окруженной целой армией, ненавидел зависимость от милости врага, притаившегося за стенами. Как он жаждал свободы лесов, где жил так счастливо в годы, проведенные вдали от Сильваноста.

Мысли Кита невольно обратились к Анайе – прекрасной, потерянной для него Анайе. Возможно, он оказался в ловушке уже после ее смерти, еще до начала войны, до того, как стал генералом армии своего отца, а затем и брата.

Наконец эльф вздохнул, понимая, что эти мысли не могут принести ему утешения, и неохотно погасил лампу. Его койка находилась в комнате, примыкавшей к штабу, и вскоре он уже лежал на ней.

Но сон не шел к нему. Сегодня вечером они не пили вина, и теперь нервное напряжение не давало Кит-Канану заснуть.

Наконец, когда все вокруг стихло, глаза Кит-Канана сомкнулись – но это не принесло благословенного забытья. Напротив, он словно прямо из бодрствования перенесся в правдоподобный, как реальность, сон.

Кит-Канану снилось, что он поднимается к облакам, но не на спине Аркубаллиса, как он летал много раз до этого, а с помощью собственных рук и ног. Он устремлялся вниз и нырял в воздушные ямы, словно орел – хозяин неба.

Внезапно облака перед ним расступились, и он увидел три остроконечные горные вершины, вздымающиеся над землей, скрытой дымкой далеко внизу. Чудовищные пики изрыгали дым и языки пламени, по склонам текли потоки лавы. Долины у подножия их выглядели адскими выжженными пустынями, покрытыми багровой лавой и бурой грязью.

Кит полетел дальше, и теперь внизу простирались безжизненные просторы. Окруженные отвесными скалами и острыми, как мечи, пиками, горные долины лежали под толстым слоем снега и льда. Все вокруг сверкало первозданной чистотой. Серые и черные отроги, скалы, подобные башням, поднимались среди бескрайних, ослепительно белых ледников. Местами снег пересекали голубые полосы – это был лед, чистейший и прозрачнейший во всем Кринне.

Внезапно взгляд Кит-Канана приковало движение в одном из ущелий. Он увидел могучую гору, что была выше всех окружающих. Лед на склоне ее подтаял и сполз, образовав нечто вроде грубого рисунка, напоминавшего лицо старого седобородого гнома.

Кит, продолжая лететь, снова заметил движение. Сначала ему показалось, что перед ним огромная стая орлов – диких, гордых птиц, господствовавших в небе. Затем он подумал, что это может быть стадо каких-то диких лошадей или коз необычного рыжевато-коричневого цвета.

В следующее мгновение он понял, кто это, – в памяти его возник Аркубаллис. Это были грифоны, целая стая грифонов! Сотни диких существ, наполовину орлов, наполовину львов, неслись навстречу Кит-Канану.

Он не чувствовал страха. Наоборот, он повернул прочь от горы с гномьим лицом и полетел на юг. Грифоны последовали за ним, и вскоре местность начала понижаться. Кит-Канан увидел голубые озера, замшелые камни и пустоши, поросшие низким кустарником. Затем показались первые деревья, и он снизился, следуя по течению горного ручья, в сторону зеленых равнин, открывавшихся перед ним.

А затем в лесу он увидел ее – Анайю! Она была раскрашена, как дикарка, и убегала от него прочь, ее обнаженное тело мелькало между деревьями. Во имя богов, как быстро она бежит! Хотя он летел по воздуху, она намного опередила его и вскоре исчезла – ветер донес до него лишь ее смех.

Затем Кит нашел ее, но она уже изменила внешность. Она постарела, приросла к земле. На глазах его она превращалась в дерево, поднимавшееся к небесам, и следы эльфийской женщины, которую он любил, исчезли.

Слезы струились по лицу Кит-Канана, но он не замечал этого. Они смочили землю и напоили дерево, и оно устремилось выше, к небесам. Эльф с печалью в сердце покинул ее и вместе с грифонами продолжил путь на юг.

Перед ним мелькнуло другое лицо. Он в изумлении узнал женщину из Эргота, которая помогла ему сбежать из вражеского лагеря. Почему теперь она явилась ему во сне?

Ручеек внизу разлился в поток, в него впадали другие потоки, и скоро ручей превратился в реку, несущую свои воды в покрытое лесами королевство – его родину.

Наконец Кит-Канан увидел впереди кольцо воды – это река Тон-Талас разделялась на два рукава, огибая остров, на котором лежал Сильваност. За ним к его дому следовали пятьсот грифонов. Гостеприимное сияние озарило его.

В саду он увидел другую эльфийскую женщину. Она подняла взор, призывая его домой, к себе. Сначала издалека ему показалось, что это его мать, но, подлетев поближе, он узнал жену брата, Герматию.

Кит проснулся внезапно, полный сил, возвращенный к жизни. Он вскочил с кровати – воспоминание о сновидении сияло перед ним, подобно путеводной звезде. Крепость вокруг все еще спала. Глядя в окно, прорубленное в восточной стене башни, командующий первым во всем Ситэлбеке встречал утреннее солнце. Набросив поверх туники плащ и надев высокие мягкие кожаные сапоги, он устремился к двери.

Внезапно со двора раздался тревожный крик. В следующее мгновение запел горн, за ним хор труб проревел предупредительный сигнал. Кит пронесся через караульное помещение и выбежал на улицу. Солнце едва заглядывало за крепостную стену, но он заметил тень, затмившую узкую полоску света.

На стене виднелись несколько лучников, они обернулись и направили оружие к небу.

– Не стрелять! – крикнул Кит. Тень снизилась, и он понял, кто это. – Аркубаллис!

Он взмахнул рукой, а гордый грифон, описав крут, приземлился перед ним и, присев на задние львиные лапы, поднял переднюю – массивную, украшенную когтями лапу орла. Острые желтые глаза моргнули, и на Кит-Канана нахлынула волна нежности к верному другу.

В следующее мгновение он задумался о том, что привело сюда Аркубаллиса. Он оставил его там, в Сильваносте, на попечении брата. Конечно же! Ситас прислал его сюда, чтобы он доставил Кита домой! И он почувствовал прилив воодушевления, подобного которому не испытывал годы.

Менее часа потребовалось Кит-Канану, чтобы отдать приказания офицерам. Он назначил Парнигара комендантом, а Кенкатедрус получил задание тренировать подвижный отряд из кавалеристов, копейщиков и лучников, предназначенный для небольших вылазок. Им предстояло носить имя Летучего отряда, но до своего возвращения Кит-Канан приказал ничего не предпринимать. Он предостерег обоих офицеров, чтобы они были начеку и не дали себя обмануть какой-либо военной хитростью. Ситэлбек был ключом к обороне равнин, и он должен оставаться непобедимым и неприступным.

– Уверен, у моего брата есть план. Мы встретимся и найдем выход из этого тупика!

Над городом кружился осенний ветер, принося с собой первые заморозки.

Кит взобрался на спину своего «коня», устроился в новом седле, которое на скорую руку соорудил для него один из Гончих.

– Удачи тебе, пусть тебе помогают боги, – сказал Кенкатедрус, сжимая в ладонях руку Кита, затянутую в перчатку.

– Возвращайся побыстрее, – добавил Парнигар.

Аркубаллис расправил над землей могучие крылья, достаточно мускулистые и толстые, чтобы сломать шею человеку.

Несколько взмахов – и Аркубаллис поднялся к верхушке здания внутри крепостных стен. Уцепившись за остроконечную крышу передними лапами с когтями орла, он оттолкнулся задними львиными ногами и оказался еще выше. С пронзительным воплем, разнесшимся по равнине, словно вызов на бой, грифон поднялся над стеной, постепенно набирая высоту.

Кит-Канана сразу же охватил ужас при виде вражеского войска, показавшегося внизу. С его башни, самого высокого сооружения в Ситэлбеке, не понять было, насколько необъятна армия Эргота. Теперь, со спины Аркубаллиса, он ясно увидел это. На земле отряды лучников подняли вверх оружие, но грифон уже был на недосягаемой для их стрел высоте.

Они летели дальше, минуя огромный табун лошадей. Тень грифона пронеслась по земле, и несколько коней в ужасе с фырканьем поднялись на дыбы. Тут же они рванулись с места, и через несколько секунд табун обратился в паническое бегство. Эльф с кривой усмешкой наблюдал, как люди-погонщики спешат убраться с его пути. Пройдет несколько часов, решил он, прежде чем в лагере наведут порядок.

Кит оглядел дымящиеся остатки лавовой пушки, превратившейся в черную бесформенную груду, похожую на обгорелое сучковатое дерево, пригнувшееся к земле под большим углом. Он видел ряды палаток, казавшиеся бесконечными, некоторые богатые, основная масса – самые простые. Земля во всем лагере была вытоптана и превратилась в грязь.

Наконец всадник оставил крепость и более широкий круг, образованный людской армией. Перед ним открывались пышно зеленеющие леса, усеянные точками прудов и озер, испещренные полосами рек и длинных извивающихся лугов. Он оказался среди дикой природы, а страдания войны остались далеко позади.

Сюзина Квивалин пристально рассматривала изображение в зеркале, пока оно не исчезло на расстоянии, уже недоступном для ее волшебного кристалла. Но даже когда оно пропало, воспоминание о могучих крыльях, уносящих Кит-Канана прочь – прочь от нее, – не шло у нее из головы.

Женщина видела его развевающиеся светлые волосы, выбивавшиеся из-под шлема. Она вспомнила приступ страха, охвативший ее, когда лучники начали стрелять, и как она постепенно пришла в себя, когда он набрал высоту и оказался в безопасности. Но внутри нее что-то проклинало его за то, что он ушел, и это что-то хотело, чтобы одна из стрел Эргота попала в цель. Конечно, Сюзина не желала его смерти, но мысль о том, что этот прекрасный эльф окажется узником в ее лагере, странным образом привлекала ее.

На мгновение она задумалась, удивляясь, что притягивало ее к эльфийскому командующему, смертельному врагу ее народа и главному противнику человека, который был ее любовником.

Когда-то генерал Гиарна был для нее больше чем просто любовником. Приятный в обращении, энергичный, красивый, он еще в самом начале их знакомства завоевал ее сердце. С помощью своего волшебного зеркала Сюзина представила ему информацию, достаточную, чтобы очернить имена нескольких могущественнейших генералов императора. Благодарный правитель давал Генералу-Мальчишке все больше привилегий.

Но с тех пор кое-что изменилось. Человек, которого, как ей казалось, она любила, теперь обращался с ней жестоко и надменно, вызывая у нее непреодолимый страх. Этого страха было достаточно, чтобы удерживать женщину в его власти, – она пняла, что попытка побега от генерала Гиарны означает смертный приговор.

Здесь, на равнинах, командуя многотысячной армией, Гиарна уделял своей женщине мало времени, и ей жилось легче. Но когда они встречались, он казался таким холодным, уверенным в себе, таким чудовищно целеустремленным, что она еще больше боялась его.

Гневно тряхнув головой, она отвернулась от зеркала, и, медленно потускнев, картина превратилась в отражение леди Сюзины и интерьера ее палатки. Женщина поднялась, взметнув волны шелка, и гордым шагом прошлась по дорогим коврам, устилавшим пол. Голову ее украшала рыжая коса, уложенная в виде короны, и диадема, сверкающая алмазами, изумрудами и рубинами, что делало Сюзину выше ростом. Кроваво-красное платье обрисовывало ее женственные формы.

Задержавшись, чтобы накинуть на обнаженные плечи шерстяной плащ – в последние несколько дней на равнинах стало прохладно, – Сюзина откинула полог палатки.

Как только она появилась, шесть вооруженных до зубов воинов, карауливших снаружи, стали навытяжку, подняв перед собой алебарды. Сюзина направилась к другой богатой палатке, стоявшей в отдалении. У входа беспокойно пританцовывал черный жеребец генерала Гиарны, и она поняла, что нужный ей человек внутри.

Вокруг нее до самого горизонта простиралась армия Эргота. Гигантский лагерь располагался вокруг крепости Ситэлбек. Здесь, в восточной стороне этого кольца, сосредоточены были штаб-квартиры трех генералов и их свиты. Среди грязи и дыма армейского лагеря позолоченные кареты благородных воинов и высокие шелковые палатки высших офицеров выглядели неуместно.

Перед Сюзиной выросла самая высокая из палаток, принадлежавшая генералу Барнету, главнокомандующему армией.

Двое стражей, дежуривших перед входом, мгновенно отступили в стороны, давая ей дорогу, один из них придержал полог палатки, пока она заходила. Женщина оказалась в полутьме, но глаза ее быстро привыкли к тусклому освещению. Она увидела генерала Гиарну, развалившегося за деревянным столом, уставленным едой и напитками. Напротив него, напряженно выпрямившись, сидел генерал Барнет. Сюзина заметила гнев и страх во взгляде старого генерала, устремленном на нее.

Позади сидящих стоял третий генерал, Ксальтан. Лицо ветерана покрывала смертельная бледность. Он поразил Сюзину, умоляюще взглянув на нее, словно надеясь, что она сможет поддержать его в безнадежном положении.

– Заходи, дорогая, – пригласил Гиарна мягким, приятным голосом. – У нас трапеза по поводу прощания с нашим другом, генералом Ксальтаном.

– Прощания? – переспросила Сюзина – она ничего не слышала об отбытии достойного солдата.

– По приказу императора, привезенному особым курьером – в сопровождении эскорта. Какая честь, правда? – жестоким, издевательским тоном пояснил Гиарна.

Внезапно Сюзина все поняла. Катастрофа с лавовой пушкой оказалась для императора последней каплей, последней неудачей генерала Ксальтана. Он направлялся в Дальтигот под конвоем.

К своей чести, командир жестко кивнул, сохраняя спокойствие даже под издевательским взглядом Гиарны. Генерал Барнет оставался неподвижным, но ненависть, сверкавшая в его глазах, была теперь направлена против Гиарны. Сюзина тоже почувствовала приступ внезапного отвращения к Генералу-Мальчишке.

– Мне жаль, – тихо обратилась она к приговоренному генералу. – Мне действительно жаль.

И в самом деле, глубина собственной печали удивила женщину. Она никогда не задумывалась о Ксальтане, лишь иногда ее посещало неприятное чувство, когда он разглядывал ее пышные формы.

Но Сюзина подозревала, что старик был повинен лишь в неспособности передвигаться со скоростью генерала Гиарны. К тому же он стоял на пути Гиарны к посту главнокомандующего. В докладах Гиарны императору, знала она, было много информации, исходившей от нее: новости о медленном продвижении войск Ксальтана, о никуда не годных артиллеристах карликов – все эти подробности вполне могли заставить мстительного и несдержанного правителя потерять терпение.

И теперь старому воину, который заслуживал лишь мирной жизни на пенсии, предстояли пытки, позор и казнь.

От этой мысли Сюзина почему-то почувствовала себя грязной.

Ксальтан смотрел на нее с жалкой надеждой – надеждой, которую она оправдать не могла. Судьба когда-то уважаемого офицера уже была предопределена: долгий путь в Дальтигот, возможно, в цепях, а затем встреча с инквизиторами императора, часто в присутствии самого Квивалина.

Ходили слухи, что император получает огромное удовольствие от вида мучений тех, кто, по его мнению, его предал. Для ужасных палачей не существовало ничего запретного – применялись самые изощренные пытки. Огонь и сталь, яды и кислоты – все служило инструментом нечестивой работы. Наконец, после дней или недель неописуемых страданий, инквизиторы закончат свое дело, и Ксальтана поставят на ноги – лишь затем, чтобы он смог вынести публичную казнь.

Тот факт, что ее дядя совершит это, не слишком ужасал Сюзину. Она с невозмутимым спокойствием принимала это – таков был ход вещей. Ее роль в королевской семье сводилась к тому, чтобы быть покорной и выполнять свои обязанности, обращать на пользу дар предвидения. Сюзина могла лишь играть свою роль, предоставив все судьбе.

Но сейчас ее охватило непреодолимое желание оставить и этот лагерь, и роскошную столичную жизнь, и тьму, которая, как ей казалось, окружает политику ее империи. Она не хотела больше видеть эти ужасы, знать о них.

Женщина немного успокоилась, лишь вспомнив о светловолосом эльфе, который так сильно привлекал ее. Несмотря на то, что он исчез, покинул Ситэлбек на спине могучего летающего коня, она была уверена – он еще вернется. Она сама не знала почему, но хотела быть здесь, когда это произойдет.

– Прощай, генерал, – тихо произнесла Сюзина, подойдя, чтобы обнять когда-то гордого воина. И, не взглянув на Гиарну, повернулась и вышла прочь.

Сюзина возвратилась к себе, внутри ее закипал гнев. Она стремительно расхаживала среди шелковых стен, подавляя желание начать швыряться вещами, закричать во весь голос. Несмотря на все ее попытки сохранить спокойствие, хваленая выдержка изменила ей. Она не могла прийти в себя.

Внезапно у нее перехватило дыхание от ужаса – полог откинулся в сторону, и на фоне света с улицы возникла могучая фигура генерала. Он прошел внутрь, и она инстинктивно отшатнулась.

– Это была приятная сцена, – прорычал он голосом, подобным порыву зимнего урагана. Его темные глаза сверкали, и теперь в них не было приятного выражения, возникшего при известии о приговоре Ксальтану.

– Что… Что ты имеешь в виду? – запинаясь, проговорила она, продолжая отступать от него.

Прижав к губам руку, Сюзина пристально глядела на него широко раскрытыми зелеными глазами. Прядь огненных волос упала на лоб, и она гневно отшвырнула ее прочь.

Гиарна в три быстрых шага приблизился к женщине и, схватив ее за запястья, прижал руки Сюзины к телу и уставился ей в лицо безумным взглядом.

– Перестань – ты делаешь мне больно! – запротестовала она, беспомощно извиваясь в его руках.

– Выслушай меня хорошенько, милочка, – прорычал он. – Не пытайся больше выставить меня на смех – никогда! Если ты осмелишься на это – конец твоей власти, конец всему!

Она задыхалась, слишком напуганная, чтобы говорить.

– Я выбрал тебя в качестве своей женщины. Когда-то это доставляло тебе удовольствие; может быть, доставит и еще. Это меня не касается. Но мне нужно твое искусство. Остальные поражаются моей осведомленности о положении дел в эльфийской армии, и ты будешь продолжать доставлять мне сведения. Но не смей оскорблять меня больше!

Генерал Гиарна смолк, и в его темных глазах, казалось, мелькнула насмешка над ужасом Сюзины.

– Ты поняла меня? – требовательно спросил Гиарна, и она быстро, беспомощно кивнула. Она боялась его могущества, его силы и могла лишь дрожать в его руках. – Запомни это хорошенько, – добавил генерал.

Он сверлил ее взглядом, проникавшим в самое сердце, и она почувствовала, что смертельно побледнела. Не произнеся больше ничего, он развернулся на каблуках и твердым шагом покинул палатку.

Перелет до Сильваноста занял четыре дня, потому что Кит позволял Аркубаллису вечерами охотиться в лесу, а сам в это время отдыхал на ложе из пышных сосновых веток среди знакомого, дружелюбного шелеста деревьев.

На второй день пути Кит-Канан рано остановился на ночлег – они достигли места, которое он хотел посетить. Аркубаллис приземлился посередине покрытой яркими цветами поляны, и Кит спрыгнул на землю. Он подошел к дереву, которое стало могучим и гордым. Оно отбрасывало широкую тень – гораздо больше, чем год назад, когда он в последний раз был здесь.

– Анайа, мне не хватает тебя, – тихо произнес Кит-Канан.

Он присел у подножия дерева и провел несколько часов в горько-сладких воспоминаниях об эльфийской женщине, которую любил и потерял. Но воспоминания не повергли его в совершенное отчаяние – ведь сейчас перед ним была сама Анайя. Она стала высокой, цветущей – частью леса, который она всегда любила.

Она была лесным созданием и вместе со своим «братом» Макели также и хранительницей леса. На мгновение мрачные мысли заслонили счастливые воспоминания. Почему они умерли? Зачем? Анайю убили разбойники, Макели погиб от рук убийц – посланных, как подозревал Кит, кем-то из самого Сильваноста.

На самом деле Анайа не умерла, напомнил он себе. Напротив, она прошла через чудесное превращение и стала деревом, крепко соединенным с землей леса, который она любила и с таким старанием охраняла.

Затем тревожное видение вторглось в воспоминания Кита, и смеющееся лицо Анайи, ярко представшее перед ним, слегка изменилось. Его по-прежнему манила прекрасная эльфийская женщина, но лицо ее больше не напоминало Анайю.

Герматия! Видение его первой возлюбленной – теперь жены его брата – потрясло его, как будто ему нанесли удар. Кит-Канан гневно замотал головой, пытаясь отогнать этот образ, вернуть лицо Анайи. И все же перед ним стояла Герматия, глядя на него дерзко и вызывающе, со своей колдовской улыбкой.

Кит-Канан резко выдохнул воздух, поражаясь влечению к женщине Сильванести, которое по-прежнему не покидало его. Он считал, что это чувство давно умерло, что это была юношеская влюбленность, угасшая в свое время и похороненная где-то в прошлом. Но сейчас он живо вспомнил ее гибкое тело, ее облегающее платье с глубоким вырезом, открывающее ровно столько, чтобы одновременно возбудить и желание, и любопытство. Он почувствовал стыд, обнаружив, что по-прежнему жаждет ее.

Кит-Канан тряхнул головой, пытаясь отогнать тревожащие воспоминания, и тут перед его мысленным взором неожиданно возникло еще одно лицо. Он снова вспомнил рыжеволосую женщину из Эргота, которая дала ему возможность сбежать из вражеского лагеря. В ней было что-то живое, трепещущее, что-то неотразимое – он вспоминал это лицо уже не в первый раз.

Кит разжигал небольшой костер и готовил нехитрый ужин, а душу его раздирали противоречивые чувства. Он расположился лагерем на поляне, изготовив себе мягкую постель, как обычно. Ночь прошла мирно.

Эльф пустился в путь с первыми лучами солнца, чувствуя себя так, словно он каким-то образом осквернил память Анайи, но вскоре, когда свежий воздух овеял его и разметал его волосы, мысли его вернулись к делам дня. Аркубаллис быстро и без происшествий нес его дальше на восток. После третьей ночи в лесу он почувствовал, что силы его удвоились, ум стал острее.

Теперь надежды его воспарили так высоко, как вершина Звездной Башни, которая уже появилась далеко на горизонте. Аркубаллис, не замедляя хода, нес его вперед, но Башня была далеко, прошло больше часа, прежде чем под ними показалась река Тон-Талас, окружавшая остров, на котором находился Сильваност.

Его уже ждали; лодочники махали ему руками и выкрикивали приветствия, когда он пролетал у них над головами; толпа эльфов спешила к дворцу Квинари. Двери у подножия Башни распахнулись, и Кит увидел светловолосого эльфа в шелковой мантии Звездного Пророка. Ситас поспешил навстречу им через сад, но грифон встретил его на полпути.

По-детски ухмыляясь. Кит спрыгнул со спины своего «коня» и обнял брата. Было так здорово оказаться дома.

Часть II Потомки Сильваноса

Середина осени (2214 г. до н. э.)

– Клянусь Квенести Па, да он красавец! – Кит-Канан осторожно принял на руки ребенка.

Ситас с гордым видом стоял рядом. Кит не пробыл на твердой земле и пяти минут, как Звездный Пророк увлек его в детскую взглянуть на новорожденного наследника трона Сильванести.

– Прежде чем научишься держать его правильно, всегда боишься, что уронишь, – сказал Пророк брату, вспоминая свой большой родительский опыт – добрых два месяца.

– Ванести – хорошее имя. Гордое, напоминает о наших предках, – одобрил Кит. – Имя, достойное наследника Дома Сильваноса.

Ситас смотрел на брата и сына – многие месяцы он не чувствовал себя таким счастливым. С начала войны радость не посещала его.

Открылась дверь детской, и появилась Герматия. Она взволнованно подошла к Кит-Канану, глядя на ребенка. Сначала эльфийский генерал подумал, что невестка чувствует себя неловко из-за общих воспоминаний. Роман Кита и Герматии, за которым последовал ее брак с Ситасом, был коротким, но страстным.

Но затем он понял, что она волновалась по более простой, насущной причине – ее тревожило, что кто-то, кроме нее, взял на руки ее дитя.

– Возьми. – Кит протянул Герматии младенца в шелковых пеленках. – У тебя очень красивый сын.

– Благодарю. – Она взяла ребенка и нерешительно улыбнулась.

Кит попытался спокойно взглянуть на невестку. Он говорил себе, что она совсем не походит на женщину, которую он когда-то знал, которую, ему казалось, любил несколько лет назад.

Затем воспоминания нахлынули с такой силой, что ноги у него подкосились. Герматия снова улыбнулась, и внутри у Кит-Канана все заныло от желания. Он опустил взгляд, уверенный, что постыдные чувства ясно отразились у него на лице. Во имя богов, это же супруга его брата! Как может он так предавать брата, как может думать о ней так, желать ее!

Кит бросил быстрый испытующий взгляд на Ситаса и увидел, что все внимание брата поглощено ребенком. Герматия, однако, поймала его взгляд, и в глазах ее сверкнул огонь. Что здесь происходит? Внезапно Кит-Канан почувствовал одиночество и страх.

– Вы, должно быть, очень счастливы, – смущенно произнес он.

Никто не ответил, но супруги взглянули на Ванести, и в этом взгляде соединилась их любовь и гордость.

– А теперь пора заняться делами, – обратился Ситас к брату. – Войной.

Кит вздохнул:

– Я знал, что речь рано или поздно зайдет о войне, но все же нельзя ли отложить это ненадолго? Я бы хотел сначала повидаться с матерью.

– Конечно. Как глупо с моей стороны, – согласился Ситас.

Если Пророк и заметил то, что, по мнению Кит-Канана, читалось у него на лице, то не подал и вида. Он слегка понизил голос:

– Она у себя в комнатах. Она будет очень рада видеть тебя. Думаю, это как раз то, что ей нужно.

Кит-Канан удивленно взглянул на брата, но Ситас не стал развивать свою мысль и направил разговор в другое русло:

– Я приказал принести в мои апартаменты охлажденного Талианского белого. Я хотел бы услышать обо всем, что произошло с начала войны. Приходи ко мне после того, как поговоришь с Нириканой.

– Хорошо. У меня есть что рассказать тебе, и я в свою очередь хочу узнать, как идут дела в городе.

Кит-Канан вслед за Ситасом покинул детскую, осторожно притворив дверь. Прежде чем закрыть ее, он обернулся и увидел, что Герматия прижимает к груди младенца. Женщина внезапно подняла голову и впилась взглядом в глаза Кит-Канана – между ними словно возникла связь, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы разорвать ее.

Двое эльфов, лидеры нации, безмолвно шли по длинным коридорам дворца Квинари. Достигнув комнат их матери, Кит остановился, а Ситас молча продолжил путь.

– Войдите, – ответил знакомый голос на его негромкий стук.

Толкнув дверь, Кит увидел Нирикану в кресле у открытого окна. Поднявшись, она сжала его в объятиях так крепко, словно не хотела отпускать.

Кит-Канан поразился тому, как сильно постарела его мать, и ему стало еще страшнее, когда он вспомнил о долголетии эльфов. Нирикана достигла лишь среднего возраста, и до старости ей оставалось еще несколько сотен лет активной жизни.

Но лицо ее, осунувшееся от тревог, седина, посеребрившая волосы, напомнили Киту о его бабке, какой та была за несколько лет до смерти. Это открытие глубоко огорчило его.

– Садись, матушка, – тихо попросил Кит, подводя ее обратно к креслу. – Ты здорова?

Нирикана взглянула на него, и сын с трудом выдержал этот взгляд. Какая бездна отчаяния!

– Встреча с тобой придала мне немало сил, – ответила она со слабой улыбкой. – Теперь мне так часто кажется, что вокруг меня одни чужие.

– Но ведь Ситас навещает тебя, я уверен.

– О да, когда находит время, но у него так много дел! Тревоги войны, а теперь и ребенок. Ванести – прекрасное дитя, правда?

Кит кивнул, удивляясь тому, что в голосе матери не слышно большой радости. Ведь это ее первый внук.

– Но Герматия считает, что я только мешаю, у нее здесь есть сестры, для того чтобы помогать. Я очень мало вижу Ванести. – Нирикана отвела взгляд к окну. – Мне не хватает твоего отца. Иногда я так тоскую по нему, что едва могу вынести это.

Кит мучительно подыскивал слова утешения и, не найдя их, взял ладони матери в свои.

– Дворец, город – все изменилось, – продолжала она. – Это все война. Пока тебя не было, советником твоего брата стал лорд Квимант. Такое впечатление, что дворец теперь принадлежит клану Дубовых Листьев.

Ситас писал Киту о Квиманте, и младший брат понял, что Пророк считает его помощь в государственных делах неоценимой.

– А что слышно о Таманьере Амброделе?

Верный эльф был незаменимым помощником его матери и спас ей жизнь во время восстания, охватившего город незадолго до начала войны. Чтобы вознаградить Таманьера за преданность, Ситэл пожаловал ему должность главного дворцового управляющего. За эти годы Нирикана и Таманьер стали добрыми друзьями.

– Он уехал. Ситас просит меня не беспокоиться, но я знаю, что он отправился по делу, связанному со службой престолу. Но его уже так долго нет, и я не могу не скучать по нему.

Она взглянула на сына, и он заметил в ее глазах слезы.

– Иногда я чувствую себя обузой, когда сижу вот так взаперти в своей комнате, ожидая смерти!

Кит откинулся в кресле, потрясенный и огорченный отчаянием матери. Это было так непохоже на Нирикану, которую он знал, на эльфийскую женщину, полную энергии, спокойствия и терпения, смягчавшую жесткие решения его отца. Он попытался скрыть свои противоречивые чувства под легкомысленными речами.

– Завтра мы поедем на прогулку, – сказал он, заметив, что солнце быстро садится за горизонт. – Сегодня вечером мне нужно встретиться с Ситасом, доложить ему обстановку. Давай встретимся за завтраком в пиршественном зале, хорошо?

Нирикана улыбнулась, и в первый раз улыбка осветила ее глаза, а не только обозначилась на губах.

– С удовольствием, – ответила она. Но воспоминание о ее покрытом морщинами несчастном лице не оставляло его, даже когда он покинул ее комнаты и направился в библиотеку брата.

– Входи, – разрешил Ситас.

Двое воинов с алебардами в мундирах Защитников Государства вытянулись перед серебряными дверями в королевские апартаменты. Один из них открыл створку, и генерал вошел внутрь.

– Нам необходимо побыть наедине, – заявил Звездный Пророк, и гвардейцы безмолвно кивнули.

Братья устроились в удобных креслах у балкона. С него открывался великолепный вид на Звездную Башню, которая поднималась к ночному небу по ту сторону сада. Алая луна, Лунитари, и бледный диск Солинари освещали аллеи, и извилистые дорожки сада укрывали тени.

Ситас наполнил два кубка изысканным вином и поставил бутылку в ведерко с тающим льдом. Один кубок он подал брату, и, подняв их, они чокнулись с легким звоном.

– За победу, – сказал Ситас.

– За победу! – повторил Кит-Канан.

Они сели, и, чувствуя, что брат хочет говорить первым, главнокомандующий в ожидании смолк. Его догадка оказалась верной.

– Клянусь всеми богами, как бы я хотел оказаться там, рядом с тобой! – убежденно начал Ситас.

Кит не усомнился в его искренности.

– Война совсем не такова, как я это себе представлял, – возразилон. – В основном это ожидание, неудобства и скука. Мы вечно голодны, вечно мерзнем, но главное – скучаем. Минуют дни и недели, но не происходит ничего значительного.

Он вздохнул и на мгновение смолк, чтобы сделать добрый глоток вина. Сладкая влага смягчила его горло и развязала язык.

– Затем, когда что-то действительно начинает происходить, ты напуган больше, чем ожидал от себя. Ты сражаешься за свою жизнь, а когда сопротивление бесполезно, спасаешься бегством. Ты пытаешься сохранить контроль над ситуацией, но это невозможно. И вот не успеешь ты оглянуться, как битва закончилась и ты снова во власти скуки. Только теперь добавляется еще и горе: ты узнаешь, что в этот день погибли твои храбрые товарищи, некоторые – потому, что ты принял неверное решение. Иногда даже правильное решение заставляет идти на смерть слишком многих добрых эльфов.

Ситас печально покачал головой:

– Ты, по крайней мере, имеешь хоть какое-то представление о происходящем. А я сижу здесь, в сотнях миль от фронта. Я посылаю этих добрых эльфов выживать или умирать, не имея ни малейшего представления, что их ожидает.

– Знание этого приносит мало утешения, – ответил брат.

Кит-Канан поведал брату о сражениях Гончих с армией Эргота, не упустив ни одной детали. Он рассказал о небольших победах, одержанных поначалу, о медлительном продвижении центрального и южного крыльев. Он описал стремительных кавалеристов северного крыла и рассказал об их проницательном, жестоком командире, генерале Гиарне. Голос его упал, когда он перешел к рассказу о ловушке, приготовленной для Кенкатедруса и его гордых воинов, и на какое-то время он смолк с несчастным видом.

Ситас, протянув руку, дотронулся до плеча брата. Казалось, этот жест вернул Кит-Канану силы, и, глубоко вдохнув, он продолжал рассказ.

Он говорил о спешном отступлении в крепость, о бесчисленных ордах людей, окруживших их, отрезавших Гончим все пути к спасению. Бутылка опустела, но братья не заметили этого, словно вино испарилось само; луны склонялись к западному горизонту. Ситас, позвонив, приказал принести еще Талианского белого, а Кит продолжал описывать состояние запасов и боевой дух защитников Ситэлбека и рассуждать о том, что ждет их впереди.

– Мы сможем продержаться до весны, возможно, и весь следующий год. Но мы не можем сорвать оковы, сжимающие нас, если только не произойдет нечто непредвиденное!

– Например, что? Еще войска – еще пять тысяч эльфов из Сильваноста? – Ситас склонился вперед, приблизившись к брату, встревоженный состоянием дел на фронте. Неудачи, которые потерпели Гончие, всего лишь временное явление – в это Пророк верил твердо, – и вместе они смогут найти способ изменить ход событий.

Кит покачал головой:

– Это, возможно, поможет – любые войска, которые ты пришлешь, – но даже десять тысяч новобранцев не смогут отбросить врага. Возможно, армия Торбардина, если мы сможем уговорить гномов покинуть свое горное убежище… – В голосе его не звучала надежда.

– Это возможно, – ответил Ситас. – Я узнал лорда Дунбарта лучше, чем ты, за тот год, что он провел в нашем городе. Этому гному можно доверять, и он не питает любви к людям. Мне кажется, он понимает, что, если сейчас ничего не предпринять, его собственная страна станет следующей целью завоевателей.

Ситас рассказал о нынешнем после, несговорчивом Тан-Каре, в значительно менее восторженньй выражениях.

– Он – главный камень преткновения на пути к какому-либо надежному соглашению, но и это препятствие можно обойти!

– Я бы хотел сам с ним поговорить, – сказал Кит. – Нельзя ли пригласить его во дворец?

– Я могу попытаться, – согласился Ситас, сразу же осознав, как жалко прозвучали его слова. «Отец приказал бы гному явиться!» – напомнил он себе. На мгновение он показался себе ужасно беспомощным и пожелал иметь железные нервы Ситэла. Он гневно отбросил прочь сомнения и прислушался к словам брата.

– Я поверю в помощь гномов, только когда увижу их знамена на поле боя и их мечи, направленные не на нас!

– Но что же еще? – настаивал Ситас. – Что еще мы можем предпринять?

– Хотел бы я знать, – ответил брат. – Я надеялся, что ты сможешь что-нибудь предложить.

– Оружие? – Ситас рассказал о ключевой роли, которую играли лорд Квимант и литейщики клана Дубовых Листьев в производстве боеприпасов. – Мы обеспечим вас лучшими клинками, которые только могут изготовить эльфийские оружейники.

– Это кое-что значит, и все же нам нужно большее. Нам нужно нечто, что не просто будет сдерживать натиск вражеской кавалерии, но сомнет ее. Отбросит ее назад!

Вторая бутылка опустела, а эльфийские лидеры продолжали обдумывать проблемы войны. Небо окрасили первые лучи рассвета, на горизонте показалась бледно-голубая полоса, но они так и не пришли к решению.

– Знаешь ли, я не был уверен, что Аркубаллис сможет найти тебя, – после молчания, продолжавшегося некоторое время, признался Ситас.

Напряженные поиски выхода утомили их, и Кит был рад сменить тему разговора.

– Я никогда так не радовался его появлению, – ответил Кит-Канан, – как в тот миг, когда он появился в небе над крепостью. Я и не понимал, как сильно скучал по дому – как сильно мне не хватало тебя и матери, – до тех пор, пока не увидел его.

– Он сидел в своей конюшне с тех пор, как ты уехал, – сказал Ситас, с кривой усмешкой покачав головой. – Не знаю, как это мне не пришло в голову послать его за тобой сразу же после начала осады.

– Я видел странный сон о нем – на самом деле мне снилась целая стая грифонов – в ночь накануне его прилета. Это был зловещий сон.

Кит описал свое необыкновенное видение, и братья принялись размышлять, что бы это означало.

– Стая грифонов? – с любопытством переспросил Ситас.

– Ну да. Думаешь, это имеет значение?

– Будь у нас в распоряжении стая грифонов… если бы они могли нести всадников в бой… А может, это и есть тот самый молот, что разобьет цепь, сковывающую Ситэлбек? – Ситас говорил с растущим энтузиазмом.

– Погоди-ка, – поднял руку Кит. – Возможно, ты в чем-то и прав. Действительно, лошади врага понесли, когда я пролетал над лагерем, хотя я находился на высоте большей, чем полет стрелы. Но ты слышал когда-нибудь о стаях грифонов?

Ситас откинулся на спинку кресла, внезапно осознав тщетность своих надежд. Какое-то время оба молчали – и тут из соседней комнаты послышался шорох платья.

Кит-Канан вскочил на ноги, инстинктивно потянувшись к поясу, забыв, что меч его висит на стене его спальни. Ситас развернулся в кресле, глядя на дверь в изумлении, затем поднялся.

– Ты! – рявкнул Пророк голосом, неузнаваемым от гнева. – Что ты тут делаешь?

Кит-Канан сжался, приготовившись напасть на вошедшего. Он увидел, как из тени возник пожилой эльф в серой шелковой мантии.

– Подожди, – сказал Ситас, к огромному удивлению брата.

Пророк поднял руку, и Кит выпрямился, по-прежнему в напряженном ожидании.

– Когда-нибудь ты дорого заплатишь за свою наглость, – ровным голосом обратился Ситас к подошедшему эльфу. – Отныне я запрещаю тебе входить в мои комнаты без предупреждения. Тебе ясно?

– Прошу прощения за вторжение. Как тебе известно, я должен скрывать свое присутствие.

– Кто это? – потребовал ответа Кит-Канан.

– Прости меня, – повторил облаченный в серое эльф, но Ситас велел ему замолчать.

– Его зовут Ведвесика, – объяснил Пророк. Кит-Канан заметил, что брат тщательно подбирает выражения. – Однажды он сослужил… кое-какую службу Дому Сильваноса.

– Да, я имел такое удовольствие, и это необычайно лестно для меня, благородный принц, – подтвердил Ведвесика, низко склоняясь перед Кит-Кананом.

– Кто ты такой? Зачем пришел сюда? – спросил Кит-Канан.

– Я явился вовремя, господин, – как раз вовремя. А что до того, кто я такой… Я жрец, верный служитель Гилеана.

Кит-Канан не удивился. Гилеан принадлежал к числу самых нейтральных богов эльфийского пантеона, и именем его часто прикрывались те, кто стремился к собственной славе и выгоде. В этом Ведвесике и впрямь было что-то отвратительно корыстное.

– И если перейти ближе к делу, мне известно о твоем сне.

Эти слова, обращенные к Кит-Канану, поразили его, словно удар молнии. В то же мгновение его охватило почти непреодолимое желание броситься на наглого жреца и прикончить его голыми руками. Никогда в своей жизни он не приходил в такую ярость.

– Объясни свои слова!

– У меня есть сведения, которые вы оба, по-моему, не прочь заполучить, – сведения о грифонах, о сотнях грифонов. И, что еще более важно, у меня, возможно, есть сведения, которые помогут найти и приручить их.

Несколько мгновений эльфийские правители сохраняли молчание, подозрительно глядя на Ведвесику.

– Позволите? – спросил жрец, указывая на сиденье рядом с их креслами.

Ситас молча кивнул, и теперь сидели все трое.

– Грифоны обитают в горах Халькист, к югу от Повелителей Судеб.

Братьям было известно об этих горах – эти три опасных вулкана находились в сердце неприступного горного кряжа, высоко вздымаясь над гигантскими ледниками и отвесными скалами. Эта область находилась за пределами познаний эльфийских исследователей.

– Откуда тебе это известно? – спросил Ситас.

– Твой отец когда-нибудь рассказывал тебе, откуда у него взялся Аркубаллис? – Жрец снова впился взглядом в Кит-Канана, затем продолжил, словно заранее знал ответ: – Он получил его от меня!

Кит кивнул – как ни неприятно было верить жрецу, все же оспаривать правоту его слов они не могли.

– Я купил его у одного Кагонести, дикого эльфа, который и рассказал мне, где гнездится стая. Он встретил их, путешествуя с дюжиной товарищей, и лишь один избежал гнева грифонов за похищение детеныша. Этого детеныша я вручил Ситэлу в качестве подарка, и он перешел затем к его сыну. К тебе, Кит-Канан.

– Но как можно приручить стаю? По твоим словам, за одного птенца погибла дюжина эльфов! – возразил Кит-Канан. Несмотря на свое недоверие, он чувствовал растущее возбуждение.

– Я приручил его с помощью Гилеана и пользуясь его защитой. Я создал заклятие, которое смирило его с уздечкой. На самом деле это несложное волшебство, и любой эльф, когда-либо читавший древние письмена, может его повторить. Но лишь я мог привести его в действие!

– Продолжай, – нетерпеливо сказал Ситас.

– Я считаю, что сила заклинания может быть увеличена так, что можно заставить повиноваться намного больше грифонов. Я могу записать заклинание в свиток. Затем один из вас возьмет его с собой на поиски грифонов.

– Ты уверен, что оно подействует? – требовательно спросил Ситас.

– Нет, – откровенно ответил жрец. – Его нужно произносить в строго определенных обстоятельствах, с большой повелительной силой. Вот почему тот, кто произнесет его, должен принадлежать к великим мира сего – это один из вас. Никто другой из нашего народа не обладает необходимыми качествами.

– Сколько у тебя уйдет времени на то, чтобы приготовить такой свиток? – торопил его Кит. Кавалерийский отряд верхом на грифонах, летящий над полем боя! Эта мысль заставила его сердце сильнее забиться от возбуждения. Их ничто не сможет остановить!

Ведвесика пожал плечами:

– Неделя, может, две. Это нелегкое дело.

– Я пойду, – вызвался Кит.

– Стой! – резко прервал его Ситас. – Идти должен я! И я пойду!

Кит-Канан в изумлении воззрился на Пророка.

– Это безумие! – возразил он. – Ты Звездный Пророк. У тебя есть жена, ребенок! Более того, ты правитель всего Сильванести! И ты никогда не жил в глуши, как я! Я не могу позволить тебе так рисковать.

Несколько минут близнецы пристально смотрели друг на друга с одинаковым упрямством. На время жрец был забыт, и он отодвинулся в тень, желая исчезнуть незамеченным.

Первым заговорил Ситас.

– Ты сможешь прочесть древние письмена? – прямо спросил он брата. – Настолько хорошо, чтобы быть уверенным в своих словах, когда ты понимаешь, что от этих слов зависит будущее целого государства?

Младший брат вздохнул:

– Нет. Меня никогда особенно не учили чтению – я занимался лишь упражнениями на свежем воздухе. Боюсь, древние письмена для меня имеют мало смысла.

Ситас криво усмехнулся.

– Когда-то я негодовал по этому поводу. Ты всегда носился где-то, верхом на лошади, на охоте, учился обращаться с мечом, а я изучал заплесневелые фолианты и забытые истории. Что ж, теперь настало время извлечь пользу из всего этого. Мы пойдем вместе, – заключил Ситас.

Кит-Канан уставился на него, представив, какой шум поднимется, когда их намерения станут известны. Возможно, признался он сам себе, именно поэтому план так привлекал его. Кит расслабился, откинувшись на спинку кресла.

– Путешествие будет нелегким, – жестко предупредил он брата. – Нам придется исследовать самую протяженную горную цепь во всем Ансалоне, и к тому же приближается зима. Можешь не сомневаться, там, в горах, уже полно снега.

– Ты меня не запугаешь, – упрямо ответил Ситас. – Я знаю, что Аркубаллис может нести нас обоих, и мне безразлично – пусть это займет целую зиму. Мы их найдем, Кит. Я уверен, найдем.

– Ты уверен, – с иронией повторил Кит-Канан. – Я, должно быть, все еще сплю. В любом случае, ты прав. Сыновья Ситэла должны отправиться в этот поход вместе.

И осушив по последнему кубку вина, они начали составлять план, а небо за окном медленно светлело.

На следующий день

Кит-Канан и его мать несколько часов катались по усаженным деревьями улицам Сильваноста, вспоминая лишь о добром и приятном, что произошло с ними многие годы назад. Они останавливались полюбоваться фонтанами, посмотреть, как ястребы ныряют в реку за рыбой, послушать певчих птиц, стайками собиравшихся в цветущем кустарнике пышных городских садов.

Во время прогулки эльфийскому воину показалось, что мать постепенно возвращается к жизни, хотя бы судя по тому, как она смеялась, глядя на танец расфуфыренного красавца кардинала, пытающегося произвести впечатление на свою подругу.

У Кит-Канана не шла из головы мысль о том, что вскоре мать должна узнать о планах сыновей отправиться в опасную экспедицию в горы Халькист. Но он решил, что эта новость может подождать.

– Ты не хочешь присоединиться к своему брату при дворе? – спросила Нирикана, когда солнце миновало зенит.

Кит вздохнул.

– Завтра у меня будет достаточно времени для этого, – решил он.

– Хорошо.

Мать взглянула на него, и он увидел знакомый блеск в ее глазах. Она резко пришпорила лошадь и поскакала вперед, смеясь над попытками Кита догнать ее на своем старом мерине.

Они галопом пронеслись под сенью высоких вязов и миновали хрустальные башни эльфийских домов на пути к садам Астарина и королевским конюшням. Нирикана была хорошей наездницей, и лошадь ее скакала быстрее; и хотя Кит из последних сил пришпоривал своего коня, когда они подъехали к воротам дворца, мать все же обогнала его на добрых три корпуса.

Смеясь, они придержали лошадей перед конюшнями и спрыгнули на землю. Нирикана обернулась к сыну, внезапно заключив его в объятия.

– Благодарю тебя, – прошептала она, – благодарю за то, что ты вернулся домой!

Кит несколько мгновений молча держал ее в объятиях, радуясь, что не стал обсуждать с ней их с Ситасом намерения.

Оставив мать в ее комнатах, он направился в свои собственные апартаменты, желая выкупаться и переодеться для пира, который его брат устраивал этим вечером. Но не успел он подойти к своей комнате, как какая-то фигура шагнула к нему из ближайшей ниши.

Инстинктивно воин потянулся за мечом, хотя обычно он не носил оружия – во дворце было безопасно. В то же мгновение он с облегчением понял, кто это. Угрозы не было, по крайней мере, физической угрозы.

– Герматия, – произнес Кит-Канан внезапно охрипшим голосом.

– Твои нервы никуда не годятся, – заметила она с коротким смущенным смехом.

На ней было бирюзового цвета платье с низким вырезом, волосы каскадом спадали на плечи, и, взглянув на нее, Кит-Канан подумал, что она выглядит все такой же юной и хрупкой.

Он с усилием покачал головой, напомнив себе, что она не была ни юной, ни хрупкой. И все же он поддался очарованию ее прелестей, его охватило желание протянуть к ней руки, сжать в объятиях.

С трудом Кит-Канан прижал руки к телу, ожидая, пока Герматия снова заговорит. Казалось, его спокойствие выводит ее из себя, она словно ожидала, пока он сделает какое-нибудь движение.

Выражение глаз женщины не оставляло сомнений в том, какой реакции она ожидает от него. Он не открыл дверь и не сделал и шага в сторону своей спальни – он слишком хорошо представил себе уединенность этого места и свою просторную кровать. Боль во всем теле удивила его, и он с немалым испугом обнаружил, что жаждет ее. Да, он безумно жаждал ее.

– Я… я хотела с тобой поговорить, – начала Герматия.

Кит-Канан сразу же понял, что она лжет. Эти слова словно разрушили чары, и он, обойдя ее, открыл дверь.

– Заходи, – пригласил он как можно более равнодушным голосом.

Он подошел к огромным хрустальным окнам, отбросил в стороны занавеси, открывая вид на пышно цветущие сады Астарина. Не оборачиваясь, он ждал, пока женщина заговорит.

– Я волновалась за тебя, – начала она. – Мне сказали, что ты в плену, и я боялась, что сойду с ума от беспокойства! Они жестоко обращались с тобой? Истязали тебя?

«И вполовину не так жестоко, как когда-то поступила со мной ты», – подумал он. Кто-то внутри него хотел накричать на нее, напомнить, как однажды он умолял ее бежать с ним, умолял выбрать его, а не Ситаса. Но кто-то другой жаждал схватить ее в объятия, увлечь в свою постель, в свою жизнь. Кит-Канан не осмеливался взглянуть на нее, боясь поддаться последнему желанию и зная, что это будет самым низким предательством.

– Я был пленником всего один день, – ответил он твердым голосом, – с остальными они расправились, но мне повезло – я сбежал.

Он невольно подумал о женщине из стана врага, которая способствовала его побегу. Она была очень красивой – для женщины родом из Эргота. Кит обнаружил, что находит ее роскошное тело странно привлекательным. И все же она для него не существовала. Он даже не знал ее имени. Она была далеко, и, возможно, они никогда больше не встретятся. А Герматия…

Кит-Канан почувствовал, что она приблизилась к нему и дотронулась до его плеча; он замер.

– Тебе лучше уйти. Мне нужно подготовиться к пиршеству. – Он по-прежнему не глядел на нее.

Несколько секунд она хранила молчание, и он остро почувствовал ее нежное прикосновение. Затем она убрала руку.

– Я… – Она не закончила.

Он услышал, что Герматия направилась к двери, и отвернулся от окна, чтобы взглянуть на нее. Она смущенно улыбнулась, прежде чем уйти, и закрыла за собой дверь.

Долгое время после ее ухода Кит-Канан стоял неподвижно. Вид ее тела продолжал жечь и мучить его. Он ужасно испугался, когда понял, как он желал, чтобы она осталась.

Возвращение Кит-Канана к королевскому двору Сильваноста подействовало на него, словно ушат ледяной воды. Как он отвык от этих залов с сияющими мраморными полами, от элегантных дам и господ в шелковых одеяниях, отороченных мехами и серебряным шитьем и усыпанных алмазами, изумрудами и рубинами.

Даже после общения с семьей, даже после пира прошлым вечером он оказался не готов к холодной формальности Приемного Зала. И теперь он стоял здесь, обращаясь к безликому сборищу стоячих воротничков и роскошных платьев, и описывал положение дел на фронте. Наконец он закончил свой доклад, и эльфы постепенно перестали обращать на него внимание, обсуждая события между собой.

– Кто это? – спросил Кит-Канан у Ситаса, указывая на высокого эльфа, который только что вошел и пробирался через толпу к трону.

– Я вас познакомлю. – Ситас поднялся и жестом подозвал эльфа. – Это лорд Квимант из клана Дубовых Листьев, о котором я говорил тебе. Мой брат, Кит-Канан, командующий эльфийской армией.

– Большая честь для меня, господин, – низко склонился Квимант.

– Благодарю тебя, – ответил Кит, изучая его лицо. – Мой брат рассказывал мне, что твоя помощь в военное время оказалась неоценимой.

– Пророк снисходителен, – скромно обратился лорд к Кит-Канану. – Мой вклад в дело бледнеет перед жертвами, которые приносишь ты и твои воины. Мое единственное желание – обеспечить вас надежным оружием.

Некоторое время Кит-Канан не мог избавиться от неприятного впечатления – ему показалось, что на самом деле лорд Квимант желает извлечь из ситуации нечто большее. Но он отбросил эту мысль, вспомнив, что брат его непоколебимо уверен в кузене Герматии и, по-видимому, очень привязан к нему.

– Что слышно от нашего драгоценного посла? – осведомился Ситас.

– Тан-Кар появится при дворе, но не раньше полудня, – ответил лорд. – Кажется, он не думает, что у него здесь могут быть важные дела.

– Вот в этом-то и проблема! – недовольно фыркнул Пророк.

Квимант сменил тему. Обращаясь к Ситасу и Кит-Канану, он принялся описывать кое-какие усовершенствования в рудниках клана Дубовых Листьев, но генерал его не слушал. Он беспокойно обводил взглядом толпу, выискивая Герматию, и почувствовал смутное облегчение, не найдя ее, – такое же чувство посетило его вчера на банкете, когда она не явилась, сославшись на недомогание.

Тот вечер тянулся невыносимо долго. Кит-Канан смущенно стоял, осаждаемый приглашениями на пиры и охоты. Некоторые из дам почтили его вниманием иного рода, если судить по их намекам – полуулыбкам, опущенным с притворной робостью ресницам. Он чувствовал себя словно охотничий трофей, шкуру которого все желали поделить между собой.

К своему немалому удивлению, Кит понял, как сильно ему не хватает печальных бесед с утомленными битвой воинами, которые он вел по вечерам. Единственным источником света им служил дымный костер, и они рассаживались вокруг на корточках, покрытые грязью, неделями не смывая въевшуюся в кожу пыль, и все же насколько более реальными казались они по сравнению с этим помпезным сборищем!

Наконец, звуки фанфар возвестили о прибытии посла гномов и его свиты. Кит-Канан изумленно наблюдал, как Тан-Кар входит в зал в сопровождении колонны из тридцати вооруженных гномов в боевых доспехах. Беспорядочно сбившись в кучу, они промаршировали к трону и остановились, а их предводитель с важным видом приблизился к Пророку.

Во внешности гнома из клана Тейвар было мало сходства с веселым Дунбартом Железной Рукой из клана Хилар, с которым когда-то встречался Кит-Канан. Его насторожили широко раскрытые глаза Тан-Кара, с большими белками и крошечными, словно бусинки, зрачками. «Словно у безумца», – подумал он. Гном был грязен и нечесан, одет в нечищеную тунику и заляпанные сапоги, словно он желал поразить эльфийского генерала своей отвратительной внешностью.

– Пророк потребовал, чтобы я явился, и я пришел, – заявил гном тоном, граничащим с вызовом.

Кит-Канана охватило желание спрыгнуть с возвышения, на котором стоял трон Пророка, и придушить нахальное существо. С большим усилием ему удалось сдержаться.

– Мой брат вернулся с фронта, – начал Ситас, обходясь без формальностей представления. – Я хочу, чтобы ты сообщил ему о намерениях руководства своей страны.

Злобные глазки Тан-Кара изучающе воззрились на Кит-Канана, на губах его заиграла самодовольная усмешка.

– Ничего нового, – резко ответил он. – Моему королю требуются кое-какие конкретные доказательства надежности эльфов, прежде чем он отправит гномов умирать за ваше… дело.

Кит почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо, и выступил вперед.

– Ты ведь, без сомнения, понимаешь, что все старшие народы подвергаются угрозе со стороны Эргота? – требовательно спросил он.

Тейвар пожал плечами:

– Люди сказали бы, что они подвергаются угрозе со стороны эльфов.

– Это они вторглись на земли эльфов! На земли, которые, хочу добавить, граничат с северными областями твоей собственной страны!

– Мне это представляется в ином свете, – фыркнул гном. – И кроме того, в ваших собственных рядах сражаются люди! Мне кажется, это почти междоусобная война. Если люди считают целесообразным вступать в нее, почему гномы должны принимать во всем этом участие?

Ситас в изумлении обернулся к Кит-Канану, но внешне сохранял спокойствие.

– На нашей стороне люди не сражаются. Да, в осажденной крепости есть люди – главным образом женщины и дети, – они укрылись от врага. Это всего лишь невинные жертвы войны. Это не меняет ее характера!

– Хорошо, есть еще более странные вещи, – произнес посол с обвинительным шипением. – Объясни присутствие эльфов в армии Эргота!

– Ложь! – вскричал Ситас, забывшись, и вскочил на ноги. Зал, полный придворных и аристократов, огласили яростные крики гнева и протеста. Телохранители Тан-Кара, рассвирепев, схватились за оружие.

– Целые отряды эльфов, – продолжал гном, игнорируя ропот толпы. – Им не по душе ваша имперская гегемония…

– Это изменники родины! – фыркнул Ситас.

– Все это лишь слова, – возразил Тан-Кар. – Я всего лишь хотел показать, как запутан весь этот конфликт; сейчас вмешательство гномов преждевременно и граничит с безумием.

Кит-Канан больше не в состоянии был сдерживаться. Спустившись с возвышения, он пристально взглянул на гнома, который более чем на фут был ниже его ростом.

– Ты искажаешь истину и своими словами лишь позоришь свою страну!

Он продолжал, и голос его походил на рычание:

– Эльфы, воюющие на стороне Эргота, – отдельные негодяи, соблазнившиеся людским золотом или обещаниями могущества. Даже подобные тебе не могут исказить сути конфликта. Ты извергаешь потоки лжи и извращаешь истину, сидя в безопасности, далеко от фронта; прячешься, словно трус, под одеянием посла. Меня тошнит от тебя!

Тан-Кар с прежней невозмутимостью шагнул вперед и обратился к Ситасу:

– Об этих несдержанных речах твоего генерала я в должных выражениях сообщу своему королю. Это не будет способствовать достижению твоих целей.

– Это новый пример дипломатического поведения, и моему терпению пришел конец. А теперь убирайся! – гневно прошипел Ситас, и в зале воцарилась мертвая тишина.

Если на гнома и произвела впечатление ярость Пророка, он успешно скрыл это. С рассчитанной наглостью он провел свою колонну по Приемному Залу и скрылся за дверями.

– Откройте окна! – рявкнул Звездный Пророк. – Здесь воняет!

Кит-Канан тяжело опустился на ступени помоста, не обращая внимания на удивленные взгляды чопорных эльфийских аристократов.

– Я бы с удовольствием придушил его, – проворчал он, обращаясь к подошедшему брату.

– Аудиенция окончена, – объявил Ситас остальным эльфам, и, когда последний из бесчисленных придворных покинул зал, Кит-Канан озабоченно вздохнул. В огромном зале остались лишь Квимант, близнецы и Нирикана.

– Я знаю, что не должен был позволять ему вывести меня из себя таким образом. Мне жаль, – сказал Пророку генерал.

– Чепуха. Ты сказал то, что я не мог произнести долгие месяцы. Лучше, когда подобные вещи говорит воин, а не глава государства. Насчет его слов – много ли в них правды?

– Очень мало, – вздохнул Кит-Канан. – Мы укрываем людей в крепости, большая часть их – жены и дети Гончих. Если они попадут в руки врага, их ждет немедленная смерть.

– И неужели находятся эльфы, сражающиеся за Эргот? – Ситас не мог сдержать отвращения.

– Несколько негодяев, как я и сказал, – признал Кит. – По крайней мере, так нам сообщают. Я и сам видел одного в неприятельском лагере. Но этих перебежчиков не так много, чтобы мы заметили их на поле боя.

Он застонал и прислонился к стене, вспомнив о высокомерном и агрессивном гноме Тейвар.

– Эта деревенщина! Да, хорошо, что у меня с собой не было меча.

– Ты устал, – заметил Ситас. – Почему бы тебе не отдохнуть немного? Мне кажется, ты еще не привык к этой суматохе пиров, балов и ночных бдений. Мы можем поговорить завтра.

– Твой брат прав. Тебе действительно нужен отдых, – добавила Нирикана с материнской заботой в голосе. – Я прикажу, чтобы ужин принесли к тебе в комнату.

Как и обещала Нирикана, ужин принесли в комнату. Кит-Канан решил, что мать послала распоряжение на кухню, а кто-то с кухни сообщил обо всем заинтересованной стороне. Потому что после стука в дверь к нему вошла Герматия.

– Привет, Герматия, – сказал он, садясь в постели. Он не особенно удивился, увидев ее, и, будучи честным с собой, понял, что не особенно разозлился.

– Я забрала это у служанки, – ответила она, указывая на большой серебряный поднос с хрустальными тарелками и дымящимися блюдами, накрытыми крышками. Снова его поразило это впечатление юности и невинности.

Воспоминания об их любви… Кит-Канан почувствовал внезапный прилив желания – чувства, которое, ему казалось, оставило его навсегда. Он захотел обнять ее и, взглянув ей в глаза, понял, что она желает того же.

– Я встану. Мы можем поужинать, сидя у окна. – Он не хотел предлагать ей выходить на балкон – в ее визите было нечто тайное, не предназначенное для посторонних глаз.

– Лежи, – мягко сказала она. – Я все принесу тебе в постель.

Он сначала удивился ее словам, но вскоре понял, и ужин так и остался остывать на столе.

Наутро

Где-то в середине ночи Герматия выскользнула из спальни, и Кит-Канан был бесконечно благодарен ей за то, что она не осталась до утра. Сейчас, в холодном свете дня, страсть, лишившая их рассудка, казалась лишь зловещей и болезненной случайностью. Пламя, что когда-то горело в их сердцах, нельзя было разжигать вновь.

Большую часть дня Кит-Канан провел с братом, осматривая городские конюшни и кузницы. Он заставлял себя сосредоточиться на делах – подготовке достаточного количества лошадей для кавалерии к тому времени, когда Гончие перейдут в наступление. Оба знали, что они, в конце концов, должны атаковать неприятельскую армию. Они не могут просто сидеть в осажденной крепости и ждать.

За эти часы, проведенные вместе, Кит обнаружил, что не может смотреть в глаза брату. Ситас был по-прежнему бодр и полон энтузиазма, обращался с Кит-Кананом доброжелательно, и у того все переворачивалось внутри. Где-то после полудня Кит, извинившись, оставил Пророка, сославшись на необходимость немного потренировать Аркубаллиса. На самом деле ему необходимо было сбежать, чтобы страдать от сознания своей вины в одиночестве.

Последующие дни в Сильваносте текли медленно, и по сравнению с ними даже гнетущее времяпрепровождение в осажденном Ситэлбеке казалось полным интереса. Он избегал Герматию и, к своему облегчению, обнаружил, что она, видимо, также не жаждет встреч. Несколько раз он видел ее с Ситасом – она изображала преданную жену, ловя каждое его слово.

По правде говоря, для Ситаса время тоже ползло с трудом. Он знал, что Ведвесика трудится над заклинанием, которое позволит им приручить грифонов, но сгорал от нетерпения, стремясь начать поход, и приписывал дурное настроение Кит-Канана этой задержке. Когда они встречались, то разговаривали лишь о войне и ожидали известий от таинственного жреца.

Известий не было в течение восьми дней, а затем они пришли неожиданно, среди ночи. Близнецы бодрствовали в комнатах Ситаса, поглощенные разговором, когда с балкона, дверь которого была открыта, послышался шорох. Ситас раздвинул занавеси, и в комнату вошел колдун.

Взгляд Кит-Канана сразу же приковал предмет, который нес Ведвесика, – длинная трубка из слоновой кости с заткнутыми пробкой концами. Белую поверхность покрывали какие-то загадочные знаки, выведенные черной краской.

Жрец поднял свою ношу, и близнецы поняли, что это, еще прежде, чем Ведвесика открыл трубку и вытащил свиток промасленного пергамента. Развернув пергамент, он показал им строки символов, использовавшихся в древних письменах.

– Это необходимое заклинание, – негромко пояснил жрец. – Я уверен, что с его помощью вы сможете приручить грифонов.

Близнецы предполагали отправиться в путь через день, завершив все приготовления. Получив свиток, они решили приняться за дело немедленно. Вскоре после завтрака, через несколько часов после разговора с Ведвесикой, они встретились с Нириканой и лордом Квимантом.

Четверо эльфов собрались в дворцовой библиотеке, у камина, где трещал огонь, отгоняя осенний холод. Ситас принес свиток и положил его на пол, прикрыв своим плащом. Все устроились в просторных кожаных креслах у огня.

– Нам стало известно об открытии, которое может изменить ход войны в нашу пользу, – объявил Кит.

– Превосходно! – с энтузиазмом воскликнул Квимант.

Нирикана лишь взглянула на сыновей, озабоченно нахмурившись.

– Вы, конечно, знаете об Аркубаллисе, – продолжал воин. – Отец получил его от одного торговца с севера.

По их с Ситасом замыслу, никто не должен был знать об участии в этом деле серого волшебника.

– Теперь мы узнали, что в горах Халькист живет огромная стая грифонов – по меньшей мере сотни.

– У вас есть доказательства или это просто слухи? – побледнев, спросила Нирикана.

– Их видели, – пояснил Кит-Канан, несколько приукрасив истину, и рассказал Квиманту и Нири-кане о сне, который приснился ему перед отлетом из Ситэлбека. – В окрестностях трех вулканов – это все, что нам удалось выяснить.

– Подумайте о возможностях! – добавил Ситас. – Целый отряд воздушной кавалерии! Вспомните, вид одного лишь Аркубаллиса заставил вражеских лошадей обратиться в бегство. Когда грифоны затмят все небо, это, весьма вероятно, рассеет всю армию Эргота!

– Мне кажется, что не близок путь, – медленно, негромко произнесла Нирикана, – от известий о существовании грифонов в далеких горах до создания отряда ручных существ, подчиняющихся командам всадников.

Она по-прежнему была бледна, но голос ее звучал твердо и спокойно.

– Мы уверены, что сможем найти их, – ровным голосом ответил Ситас. – Завтра на рассвете мы отправляемся на поиски.

– Сколько воинов вы возьмете с собой? – спросила Нирикана.

Как и всем присутствующим, ей были известны легенды о далеких горах Халькист. Среди простого народа ходили слухи о людоедах, злобных гномах, о племенах жестоких горных великанов, обитающих в самых высоких горах континента Ансалон.

– Мы пойдем вдвоем. – Ситас взглянул в лицо матери, казавшейся ужасно хрупкой в слишком большом кресле.

– Мы полетим на Аркубаллисе, – быстро объяснил Кит-Канан. – Он преодолеет это расстояние быстрее любой армии – даже если бы у нас была армия!

Нирикана умоляюще посмотрела на Кит-Канана. Ее сын-воин понял безмолвную просьбу. Она хотела, чтобы он вызвался лететь один, позволил Звездному Пророку остаться. Но эта мысль лишь на мгновение сверкнула в ее глазах, и затем она опустила голову. Когда она снова взглянула на них, голос ее снова звучал твердо.

– Каким образом сможете вы захватить в плен этих существ, если даже обнаружите их?

Ситас убрал плащ и поднял футляр, лежавший на полу у его кресла.

– Мы получили необходимое заклинание от одного из друзей Дома Сильваноса. Если нам удастся найти грифонов, заклинание заставит их подчиниться нашей воле.

– Это более мощный вариант заклинания, которое использовалось, чтобы приручить Аркубаллиса, – добавил Кит. – Оно записано в древних письменах. Вот почему Ситас должен идти со мной – чтобы помочь мне привести заклинание в действие.

Мать поглядела на него и спокойно кивнула – это спокойствие было скорее результатом потрясения, а не истинного понимания.

Нирикана была спутницей Ситэла на протяжении его трехсотлетнего царствования. Она дала жизнь двум гордым сыновьям. Она пережила весть об убийстве мужа человеком, она переносила последовавшую за этой смертью войну, войну, захлестнувшую ее страну, народ, семью. И теперь она узнала, что оба ее сына отправляются в поход, казавшийся ей безумием, на поиски призраков, и кроме молитв, ничто не может помочь им.

Но она происходила из Дома Серебряной Луны. Она тоже принадлежала к правящему дому Сильванести и знала, что такое сила, руководство государством и риск. Она высказала свои возражения и поняла, что сыновья приняли твердое решение. И теперь никто больше не узнает о ее чувствах.

Она поднялась и коротко кивнула каждому из сыновей. Кит-Канан подошел к ней, а Ситас остался в кресле, тронутый ее пониманием. Воин проводил мать до дверей. Квимант взглянул на Ситаса, затем обернулся к Кит-Канану, вновь занявшему свое место.

– Да будет ваш поход недолгим и успешным. Я сожалею лишь, что не могу сопровождать вас.

– Я поручаю тебе в мое отсутствие действовать в качестве регента, – заговорил Ситас. – Тебе известна в подробностях повседневная жизнь государства. Я также хотел бы, чтобы ты начал очередной призыв на военную службу. К концу зимы нам понадобится новая армия для отправки на равнины.

– Я сделаю все, что будет в моих силах, – пообещал Квимант.

– И еще одно, – осторожно добавил Ситас. – Если Таманьер Амбродель вернется, предоставь ему апартаменты во дворце. Я должен увидеть его сразу же после возвращения.

Квимант кивнул, поднялся и поклонился близнецам.

– Да сопутствует вам помощь богов, – пожелал он и вышел.

– Я должен ехать. Ты что, не понимаешь? – настаивал Ситас.

Герматия прошлась взад-вперед по королевской спальне и набросилась на него.

– Ты не можешь! Я запрещаю тебе! – повысив голос, она перешла на визг. Лицо ее, недавно бледное от изумления, теперь перекосилось от ярости.

– Проклятье! Выслушай меня! – нахмурился Ситас; внутри него поднимался гнев.

Упрямые и несговорчивые супруги некоторое время сверлили друг друга взглядами.

– Я же сказал тебе о заклинании. Оно написано на древних письменах. Кит не умеет читать их, даже если он и найдет грифонов. Только я смогу правильно прочесть его. – Взяв ее за плечи, он не отрываясь смотрел ей в глаза. – Я должен это сделать не только потому, что это нужно нации, но и потому, что это нужно мне! Вот что ты должна понять!

– Я не должна понимать этого и не собираюсь понимать! – крикнула Герматия, вырываясь из его рук.

– Лишь Кит-Канан всегда смотрел в лицо опасностям и неизвестности. Теперь моя очередь что-то совершить. Я тоже обязан рискнуть своей жизнью. Хотя бы раз я не посылаю на смерть брата, а иду сам!

– Но ты не обязан делать это!

Герматия в гневе брызгала слюной, но Ситас был непоколебим. Если она и видит смысл в его желании испытать себя, то никогда не признает этого. В конце концов, утомленный и раздраженный, Звездный Пророк стремительным шагом покинул комнату.

Он нашел Кит-Канана на конюшнях – тот давал слуге указания насчет новой упряжи для Аркубаллиса. Грифон должен нести двоих, отчего скорость его снизится, поэтому они могли взять с собой лишь ничтожное количество провизии и снаряжения.

– Вяленое мясо – только на несколько недель, – перечислял Кит-Канан, просматривая содержимое туго набитых седельных сумок. – Пара мехов, несколько запасных плащей. Трут, кремень, пара кинжалов. Запасные тетивы. Луки надо положить поближе, чтобы можно было их быстро достать. И две дюжины стрел. У тебя есть настоящий меч?

На мгновение Ситас вспыхнул. Он знал, что для этого похода не годится церемониальное оружие, которое он носил долгие годы. Сверкающий клинок, отлитый из мягкого сплава серебра, украшали надписи на древних письменах, повествующие о славной истории Дома Сильваноса. Меч был красив и представлял большую ценность, но не годился для боя. И все же Ситасу было неприятно, что брат пренебрежительно отзывается о нем.

– Лорд Квимант приказал изготовить для меня прекрасный меч, – сухо ответил он. – Он вполне подойдет.

– Хорошо. – Кит не заметил раздражения брата. – Металлические доспехи придется оставить. Аркубаллис не сможет нести еще и их. У тебя найдется хороший комплект кожаных доспехов?

Ситас снова ответил утвердительно.

– Что ж, тогда мы сможем вылететь с первыми лучами солнца. – Кит помедлил, затем спросил: – Как отнеслась к этому Герматия?

Он знал, что Ситас откладывал разговор с женой о своем длительном путешествии.

– Плохо, – поморщился Ситас.

Он не добавил больше ничего, и Кит-Канан не стал расспрашивать.

Вечером был устроен небольшой пир, где к ним присоединились Квимант, Нирикана и еще несколько аристократов. Герматия отсутствовала, за что Кит был ей очень признателен, но настроение у всех было подавленное.

В последние дни он обнаружил, что боится, как бы Герматия не рассказала мужу о той ночи. Кит-Канан пытался изгнать ее из памяти, пытался относиться к ней как к какому-то сну наяву. Это немного облегчало его муки совести.

После ужина Нирикана вручила Ситасу маленький каменный пузырек, плотно закрытый пробкой.

– Это целебная мазь, изготовленная жрицами Квенести Па, – объяснила она. – Я получила ее от Мирителисины. Если тебя ранят, намажь небольшим количеством кожу вокруг раны. Это поможет заживлению.

– Надеюсь, она нам не понадобится, но все равно спасибо, – ответил Ситас.

На какое-то мгновение ему показалось, что мать вот-вот расплачется, но фамильная гордость и на этот раз удержала ее. Нирикана крепко обняла обоих сыновей, поцеловала их и пожелала помощи богов. Затем она удалилась в свои покои.

Оба брата в ту ночь не сомкнули глаз, настолько сильно было напряжение перед предстоящим путешествием. Ситас хотел увидеться с женой вечером и затем перед рассветом, но она даже не открыла дверей, чтобы поговорить с ним. Он немного успокоился, навестив Ванести, взял сына на руки и мягко укачивал его, глядя, как ночь уступает место рассвету.

Начало пути. Осень

Братья встретились у конюшен незадолго до рассвета. Согласно их требованию, никто не пришел провожать их. Кит накинул тяжелое седло на спину беспокойного грифона, проверил, как держатся ремни, проходившие под крыльями Аркубаллиса. Ситас стоял рядом, наблюдая, как брат перекидывает тяжелые седельные сумки через спину грифона. Через некоторое время Кит-Канан убедился, что все в порядке.

Они забрались на спину могучего животного, Кит-Канан впереди, и устроились в специально изготовленном седле. Аркубаллис выбежал из дверей конюшни в широкий загон. Он подпрыгнул, и мускулистые лапы подбросили его в воздух. Заработали могучие крылья, и одним плавным движением грифон оторвался от земли.

Грифон сделал круг над садом, затем полетел вдоль главной улицы города, медленно набирая высоту. Близнецы видели, как несутся в стороны городские дома, затем они постепенно исчезают внизу. Алые рассветные краски быстро перешли в розовые, затем небо стало бледно-голубым, и из-за горизонта, тодобно зареву пожара, показалось солнце, предвещая ясный, безоблачный день.

– Клянусь богами, это невиданно! – воскликнул Ситас, пораженный открывавшимися перед ними красотами, видом Сильваноста, а возможно, и поддавшись веселому настроению из-за долгожданногопобега от сковывающих волю ритуалов повседневной жизни.

Кит-Канан про себя улыбнулся, довольный энтузиазмом брата. Они летели над рекой Тон-Талас, следуя за ее серебряной лентой. Хотя на землю эльфов пришла осень, в небе сияло солнце, воздух был чистым и внизу простирались леса, окрашенные в яркие тона.

Грифон, мерно взмахивая крыльями, уносил их все дальше. Прошло несколько часов; город быстро скрылся позади, хотя Звездная Башня была видна еще некоторое время. К полудню они оказались над девственными лесами. Лиственный шатер оставался нетронутым – ни одного жилища не было видно, ни одного знака, что там, внизу, кто-то живет – будь то эльф или человек.

– Эти земли и впрямь необитаемы? – спросил Ситас, вглядываясь в лесной покров.

– Везде в лесах живут Каганести, – объяснил Кит.

Дикие эльфы, которых цивилизованные Сильванести считали грубыми варварами, не строили зданий, господствующих над округой, или памятников своему величию. Напротив, они принимали землю такой, какой находили ее, и такой же оставляли ее, когда проходило их время.

Аркубаллис стремительно летел на север, словно также радовался тому, что оставил позади городскую жизнь. Несмотря на тяжелую поклажу и дополнительного пассажира, он не проявлял признаков усталости и за полет, длившийся почти двенадцать часов, преодолел расстояние в несколько сотен миль. Наконец, решив передохнуть, они приземлились у прозрачного водоема перед пещерой, скрытой в лесной чаще. Эльфы и могучее животное провели мирную ночь, не просыпаясь с заката до самого рассвета.

Братья летели шесть дней. Начиная со второго дня они делали двухчасовые остановки в полдень, чтобы дать отдых Аркубаллису. На третий вечер они миновали леса и достигли бесплодных равнин северного Сильванести, необитаемой пустыни, где никто из эльфов не желал селиться.

Наконец они приблизились к зазубренным вершинам горной цепи Халькист, спинного хребта материка Ансалон. Два дня летели они, оставляя слева скалистые пики, но Кит-Канан не желал покидать засушливые равнины, объяснив, что ветер здесь более благоприятен, чем в горах.

В конце концов, они достигли места, где им предстояло повернуть навстречу высокогорным плато и заснеженным долинам. Здесь они ожидали настичь свою добычу. Аркубаллис, напрягаясь изо всех сил, набирал высоту и смог перенести их над отвесными гребнями предгорий, затем продолжал полет над долиной, которая извивалась среди отвесных кряжей, высоко поднимавшихся справа и слева от путников.

В ту ночь – седьмую ночь их пути – эльфы сделали привал у почти полностью замерзшего озера на дне круглой долины с крутыми склонами. Три водопада, превратившиеся в гигантские сосульки, устремлялись к нему с окружающих вершин. Они выбрали это место, заметив небольшую рощу крепких кедров, справедливо рассудив, что топливо – редкая роскошь в этом высокогорном царстве.

Ситас помог брату развести огонь. Он поймал себя на том, что получает удовольствие от работы. Скоро затрещал веселый костер, и он остался доволен собой – к тому же руки его согрелись от работы.

Пока что путешествие казалось Звездному Пророку самым замечательным приключением в его жизни.

– Как ты думаешь, в какой стороне отсюда лежат Повелители Судеб? – спросил он брата, когда они устроились у огня и принялись грызть вяленую оленину. Говорили, что три вулкана находятся в самом сердце гор.

– Точно не знаю, – признался Кит-Канан. – Где-то к северо-западу от нас. У самого дальнего края хребта расположен город Санктион, и если мы достигнем его, то будет ясно, что мы залетели слишком далеко.

– Никогда не думал, что горы могут быть такими прекрасными, такими величественными, – добавил Ситас, любуясь наводящими благоговейный страх вершинами, окружавшими их. Солнце давно покинуло долину, но его меркнущие лучи еще освещали высокие вершины, где сверкал белоснежный снег и синий лед.

– И такими грозными.

Они посмотрели на Аркубаллиса, свернувшегося у огня. Массивное тело возвышалось над ними, словно стена.

– Теперь пора начать поиски, – заметил Кит-Канан. – И это может занять уйму времени!

– Неужели этот хребет так уж велик? – недоверчиво спросил Ситас. – В конце концов, мы можем лететь.

И они летели, день за днем, в суровом холоде, пронизывавшем до костей. Прекрасная осень, царившая внизу, здесь, в горах, быстро сменилась жестокой зимой. Они придерживались самых высоких вершин, и Ситас ощущал безумное ликование, когда они пролетали над высокими хребтами, – по сравнению с этим чувством все его городские дела казались мелочью. Когда ветер дул им навстречу, он наслаждался тем, что тяжелый плащ плотно прижимается к его лицу; когда они проводили ночь среди безжизненных скал, он радовался, помогая подыскивать хорошее место для ночлега.

Во время этих воздушных поисков Кит-Канан хранил спокойствие, временами становившееся почти тягостным. Его грызли воспоминания о ночи с Герматией, и он проклинал свою глупую слабость. Он жаждал сознаться Ситасу, попросить у него прощения, но что-то подсказывало ему, что это будет ошибкой – брат никогда его не простит. И он продолжал безмолвно терпеть муки совести.

Иногда в небе ярко светило солнце, и тогда белоснежные чаши долин превращались в гигантские зеркала. После одного такого дня братья поняли, как опасно оставлять открытыми участки кожи. Их щеки и лбы были ужасно обожжены, и, словно в насмешку, холодный ветер мешал им почувствовать жар солнца, пока ожоги не начали причинять боль.

Иногда небо скрывали серые тучи, подобно свинцовому одеялу, укутывавшие самые высокие горы; в такие дни пейзаж казался унылым и зловещим. Затем начиналась буря, и Аркубаллису приходилось приземляться, чтобы переждать. Сильный ветер подхватил бы грифона и унес, словно осенний лист.

И снова они летели среди скал, осматривая каждую долину в поисках следов крылатых существ. Они направлялись на юг, пока не достигли границы страны людоедов – Блотена. Долины здесь были пониже, но везде были видны признаки присутствия страшных местных жителей – сожженные леса, огромные кучи мусора. Решив, что грифоны скорее всего живут в более отдаленных областях, они повернули обратно на север, следуя вдоль ледника, извивавшегося, подобно змее, и уводившего их все выше и выше, в самое сердце гор.

Здесь они столкнулись с самым жестоким явлением природы. Внезапно на западе возникли темные тучи, закрыли все небо и стремительно приближались к путникам. Аркубаллис начал снижаться, но пошел такой густой снег, что земля скрылась из виду.

– Смотри – уступ! – крикнул Ситас, указывая через плечо брата.

– Вижу.

Кит-Канан направил Аркубаллиса к узкому скальному выступу, защищенному грубым навесом. Скала отвесно уходила вниз и так же круто возвышалась над головами. Даже когда грифон приземлился, ветер продолжал хлестать их, и дальнейший полет превратился бы в самоубийство. С уступа вниз по склону горы, извиваясь, вела узкая тропа, но онирешили переждать бурю.

– Смотри – он плоский и широкий, – объявил Ситас, отбросив в сторону несколько камней. – Есть место отдохнуть, даже для Аркубаллиса.

Кит кивнул.

Они расседлали животное и расположились на отдых, а ветер усиливался, выл все громче, и мимо них летел снег.

– Сколько это продлится? – спросил Ситас.

Кит-Канан пожал плечами, и Ситасу внезапно стало стыдно за глупый вопрос. Они распаковали спальные мешки и свернулись, прижавшись к теплому боку грифона; с другой стороны их защищала скала. Луки, стрелы и мечи они оставили под рукой. Отвесный склон горы уходил вниз прямо у них из-под ног, исчезая в пропасти, заметенной снегом.

Братья просидели на своем высоком уступе два дня, а вокруг продолжал бушевать буран, и становилось все холоднее. У них не было дров, чтобы разжечь огонь, и они могли лишь жаться друг к другу, бодрствуя по очереди, чтобы одновременно не уснуть навеки под толстым снежным одеялом.

Вечером второго дня Ситас встряхивал головой и пощипывал себя, чтобы не уснуть. Ладони и ступни его совсем окоченели, и он время от времени менял положение, пытаясь согреться о спину Аркубаллиса.

Он заметил, что дыхание грифона слегка участилось. Внезапно животное подняло голову, и Ситас вслед за ним уставился в снежную пелену.

Неужели там кто-то есть, на тропе, которую они видели при приземлении и которая, по-видимому, вела вниз с уступа? Ситас моргнул, уверенный, что зрение обманывает его, но ему действительно показалось, что там что-то движется!

В следующее мгновение он потрясение уставился на гигантскую фигуру, возникшую из снега. Пришелец был в два раза выше эльфа, и фигура его отдаленно напоминала человеческую. У него были ноги и руки – да, руки, в одной из которых он сжимал дубину размером со ствол небольшого дерева. Существо прыгнуло вперед, и дубина мелькнула над головой Ситаса.

– Кит! Великан! – закричал он, толкая брата и пытаясь разбудить его. Одновременно он инстинктивно схватился за меч, лежавший рядом.

Аркубаллис отреагировал быстрее эльфа, с пронзительным криком прыгнув на гиганта. Ситас в ужасе смотрел, как дубина монстра опускается на голову грифона. Аркубаллис беззвучно повалился на землю и исчез за обрывом, словно никчемная тряпка.

– Нет!

Кит-Канан проснулся и видел гибель своего любимого грифона. И тут близнецы заметили еще великанов, двоих или троих, возникших из мрака вслед за первым. Зарычав от ненависти, эльфийский воин схватился за меч.

Вблизи морда чудовища выглядела еще более страшной, чем сначала показалось Ситасу. Его маленькие, налитые кровью глазки были близко посажены, а нос выдавался вперед, словно обломок скалы. Рот был непомерно широк. Пасть монстра во время боя открылась, обнажив кроваво-красные десны и обломки кости, напоминавшие скорее бивни, чем зубы.

Глубокий, парализующий волю страх охватил Ситаса, приковав его к месту. Он мог лишь в ужасе смотреть на приближающегося врага. Кто-то глубоко внутри его говорил, что он должен защищать свою жизнь, бороться, но мышцы его отказывались повиноваться. Страх лишил его сил.

Кит-Канан припал к земле, приготовившись к бою, угрожая великану мечом. По лицу Кита текли слезы, но горе лишь удесятерило его ярость и решимость сражаться насмерть. Рука его по-прежнему была тверда. Глядя на него, Ситас тряхнул головой, наконец, выйдя из неподвижности.

Он вскочил на ноги и ринулся на монстра, но поскользнулся на обледеневших камнях и упал на землю у самого края обрыва, хрипло переводя дух. Гигант навис над ним.

Но затем он увидел, как брат рванулся к нему со сверхъестественным проворством. Подняв меч, он вонзил его в брюхо гиганта. Острая сталь пропорола шкуру, и чудище взвыло, отшатнувшись назад. Гигантский сапог скользнул на покрытом льдом камне, и монстр исчез в сером буране.

Теперь к ним подбирались три других великана, ступая по одному по узкой тропе вдоль уступа. В руке у каждого было по огромной дубине. С топотом показался первый, и Кит напал на него. Ситас, переводя дух, поднялся на ноги.

Великан отступил, затем обрушил могучий удар на уворачивающегося, неуловимого эльфа. Кит отпрыгнул, а после сделал такой стремительный выпад, что Ситас даже не заметил его движения. Острие меча разрубило колено гиганта, и эльф отскочил назад.

Но удар сделал свое дело. Ситас изумленно смотрел, как нога гиганта подогнулась. Тщетно размахивая похожими на окорока ручищами, великан медленно соскользнул с обрыва и сорвался с воплем, который заглушил вой ветра.

Пока два оставшихся великана пялились в недоумении, Кит-Канан метался, словно вихрь. Он атаковал гигантских врагов, заставляя их скользить и отступать вдоль уступа, спасаясь от его острого клинка, блестевшего от крови.

– Кит, осторожно! – К Ситасу вернулся дар речи, и он криком предупредил брата.

Кит-Канан, по-видимому, споткнулся, и один из великанов обрушил на него тяжелую палицу. Но эльф снова увернулся, и палица разлетелась на куски, ударившись о камень. Кит перекатился к врагу, приподнявшись у его ног, похожих на бревна, и изо всех сил вонзил меч в брюхо чудовища, а затем пополз прочь, оставив смертельно раненного великана выть от боли.

Третий великан в безумном страхе своей дубиной ударил Кит-Канана в грудь, и того отбросило к скале. Ситас увидел, как голова брата откинулась назад и из раны брызнула кровь. Эльф медленно сполз на землю.

Раненый великан испустил дух, и Ситас спихнул его вниз. Последний враг взглянул на брата-близнеца того эльфа, которого он только что сразил, и, развернувшись, устремился вниз по узкой тропе. В считаные мгновения он скрылся из виду.

Ситас сразу же забыл о монстре. Он упал на колени рядом с Китом, потрясенный видом крови, которая хлестала изо рта и носа брата, пачкая и слепляя в космы его длинные светлые волосы.

– Кит, не умирай! Прошу тебя! – Он не сразу понял, что плачет.

Ситас осторожно поднял тело брата, поражаясь его легкости, а может быть, это его силы увеличились от отчаяния. Он перенес тело в их нишу. Он устроил ему ложе из всех одеял и туник, какие только смог найти, и закутал его. Глаза брата были закрыты. Лишь слабое движение – вздымавшаяся и опускавшаяся грудь – говорило о том, что Кит-Канан жив.

Настала ночь, и ветер, казалось, усилился. Снег жалил лицо Ситаса так же больно, как и слезы. Он взял холодную ладонь Кита в свою и сел рядом с братом, не надеясь на то, что хотя бы один из них увидит рассвет.

Рассвет

Ситас, должно быть, ненадолго задремал, потому что, когда он очнулся, ветер стих. Воздух, теперь неподвижный, стал ледяным и прозрачным, каким бывает лишь в самых высоких горах во время сильнейших зимних морозов.

Солнце еще не взошло, но Пророк мог видеть, что вокруг вздымаются невообразимо высокие пики, украшенные пышными снежными воротниками. Серые, бесстрастные, словно гиганты с каменными лицами и мохнатыми ледяными бородами, смотрели они на него со своих заоблачных высот.

Уступ, на котором приютились братья, располагался на одном из двух крутых спусков в долину. На Юге, слева от Ситаса, долина сужалась и, извиваясь, уводила в покрытую лесами местность, откуда они прилетели. Справа долина заканчивалась амфитеатром крутых скал. В одном месте он заметил перевал, который, хотя и лежал очень высоко, казался единственным, хотя и опасным путем в следующую горную долину.

Кит-Канан неподвижно лежал рядом с братом. Кожа его побледнела, словно у мертвеца, и Ситас снова вынужден был бороться с подступившим отчаянием. Он не мог позволить себе утратить надежду; это был их единственный шанс выжить. Поиски грифонов, возбуждение от приключения, владевшее им недавно, – все было забыто, и осталось лишь одно, простое и самое основное – стремление выжить.

Он заметил, что долина оказалась не такой глубокой, как они решили, когда разразилась буря. Их убежище находилось в какой-нибудь сотне футов от земли. Ситас перегнулся через край обрыва, чтобы посмотреть, что там внизу, но увидел лишь огромный снежный сугроб, наметенный у склона. Если там и покоились тела гигантов и отважного Аркубаллиса, павшего в бою, он этого обнаружить не мог. В этой высокогорной долине не росли деревья, не было видно и признака присутствия животных. Взгляд его встречал лишь выходы коренной горной породы и снежное одеяло, укрывавшее ее.

Застонав, эльф неуклюже отполз обратно в нишу. Они приговорены! Ситас не видел впереди ничего, кроме гибели в этой затерянной в горах долине. В горле запершило, и на глазах выступили слезы. Что толку в подобной ситуации от его придворного воспитания?

– Кит! – плача, взмолился он. – Проснись! Пожалуйста!

Брат не отвечал, и Ситас рухнул на землю, уткнувшись лицом в свой плащ. Он уже хотел, подобно Киту, потерять сознание, чтобы не знать об ожидающей их участи.

Ситас не сомневался, что ночью они замерзнут насмерть. Кит-Канан не шевелился – он вообще едва дышал. Сломленный отчаянием, Пророк в конце концов забылся в беспокойном сне.

Лишь на следующее утро разум вернулся к нему. Что им нужно? Тепло – но поблизости не видно деревьев. Вода – но мехи замерзли, и вода застыла, и, не имея огня, он не мог растопить снега. Пища – у них еще оставалось несколько полосок вяленой оленины и немного хлеба. Но как же ему кормить Кит-Канана, который не приходит в сознание?

И снова Ситаса охватило чувство безнадежности. Если бы только здесь был Аркубаллис! Если бы Кит мог идти! Если бы великаны… Он выругал себя, осознав бессмысленность этих сожалений.

Отбросив размышления, эльф заставил себя встать на ноги и с внезапным ужасом почувствовал, что тело его окаменело. Он взглянул на тропу, идущую вдоль узкого уступа от их ниши вниз, в долину. Она казалась проходимой – с трудом. Но что он будет делать, если ему все же повезет и он спустится вниз?

На глаза ему попалось незамеченное раньше темное пятно на снегу у края заснеженной равнины. Солнце достигло вершин восточных пиков, и Ситас сощурился от яркого света.

Откуда взялось это пятно на безупречно белом поле? И тут его озарило – вода! Там, под снегом, был ручей! От воды снег намок, просел и превратился в кашу.

Теперь, когда у Ситаса появилась четкая цель, он начал действовать. Он взял свои мехи – они были почти пусты, а в мехах Кита еще оставалась вода, превратившаяся в глыбу льда, и ее невозможно было вытащить. Ситас собрался было идти, но тут ему в голову пришла еще мысль. Он положил мехи Кита на плоский камень, освещенный солнцем, затем нашел еще несколько камней и разложил их вокруг мехов, стараясь, чтобы они не заслоняли солнца.

Затем он отправился вниз по ненадежной дорожке. Во многих местах она была занесена снегом, и он мечом разбрасывал сугробы, осторожно пробуя клинком тропу, чтобы не оступиться.

Наконец Ситас достиг конца тропы, спрыгнул в мягкий сугроб и начал пробираться через пушистый снег к темному пятну, оставляя за собой борозду в снегу. Идти было нелегко, и он был вынужден часто останавливаться, чтобы перевести дух, но, в конце концов, достиг своей цели.

Застыв на месте, он расслышал слабые звуки из-под снега – это журчала вода в ручье, похороненном в сугробе. Эльф тыкал снег, расшвыривал его мечом и, наконец, откопал ручеек глубиной около шести дюймов.

Но этого оказалось достаточно. Ситас подвесил мехи на острие меча и опустил их в поток. Хотя они наполнились лишь наполовину, это было больше, чем они выпили за два дня, и он с жадностью осушил все. Затем он снова наполнил мехи, насколько позволяло его неуклюжее приспособление, и направился обратно. Возвращение к Кит-Канану заняло больше часа, но этот час тяжкого труда согрел Ситаса и, казалось, вернул ему жизненные силы.

В состоянии брата не было заметно никаких изменений. Ситас осторожно смочил Кит-Канану губы, затем стер запекшуюся кровь с лица эльфа. После этого осталось еще немного воды – и вода в замерзших мехах Кита начала оттаивать на солнце.

– Что мне теперь делать, Кит? – тихо спросил Ситас.

Услышав какой-то звук, он беспокойно огляделся вокруг. Звук повторился – словно камни катились вниз с горы.

Затем он увидел движение на противоположной стороне долины. Какие-то белые фигуры прыгали и скакали по крутому склону, и ему на мгновение показалось, что они летят – так легко они двигались. Несколько камней откололись от склона и с грохотом устремились вниз. Ситас заметил у ловких созданий копыта.

Он слышал об огромных горных баранах, которые обитают на большой высоте, но никогда не видел ни одного из них. Один, очевидно самец, остановился и огляделся, высоко подняв гордую голову. Ситас разглядел большие витые рога.

Сначала он не мог понять, что делают здесь эти огромные животные и зачем они торопятся вниз. Они достигли подножия холма, затем баран направился через сугробы, прокладывая колею для остальных.

– Вода! – вслух заговорил сам с собой Ситас.

Бараны тоже нуждались в воде!

И в самом деле, вожак приблизился к ручейку и осторожно, внимательно оглядел долину. Ситас, хотя его не было видно, притаился. Наконец гордое создание склонило голову и стало пить. Вожак часто останавливался, чтобы оглядеться, но пил еще долго, затем отступил от небольшой ямки в снегу.

Затем овцы по одной стали подходить к водопою. Баран стоял рядом, словно защищая их, время от времени поворачивая туда-сюда великолепную голову с острыми глазами.

Стадо горных баранов провело у ручья около часа; наконец все утолили жажду и снова под предводительством вожака повернули назад к своей тропе и поскакали вверх по горному склону.

Ситас наблюдал за ними, пока они не исчезли из виду. Величественные создания грациозно и ловко двигались вверх по скалистому обрыву. Они чувствовали себя здесь как дома – в отличие от него!

Негромкий стон заставил его вернуться мыслями к Кит-Канану.

– Кит! Скажи что-нибудь!

Он склонился над братом, разглядывая его лицо, и с радостью заметил проблеск жизни. Глаза Кит-Канана были по-прежнему закрыты, но губы его искривились, и он жадно вдыхал воздух.

– Вот, попей. Не шевелись.

Он капнул немного воды на губы Кита, и раненый слизнул их. Медленно, с очевидной болью, Кит-Канан открыл глаза, щурясь от яркого солнечного света.

– Что… случилось? – слабо проговорил он. Вдруг глаза его широко раскрылись, он напрягся. – Великаны! Где?…

– Все в порядке, – успокоил его Ситас, давая еще воды. – Они мертвы – или сбежали, не знаю, что именно.

– Аркубаллис? – Раскрыв глаза, Кит попытался сесть, но с глухим стоном рухнул на землю.

– Он… погиб, Кит. Он напал на первого великана, тот ударил его дубиной по голове, и он свалился с обрыва.

– Он должен быть там, внизу!

Ситас покачал головой.

– Я смотрел. Никаких признаков – и гигантов тоже.

Кит застонал в глубоком отчаянии. Ситас не мог найти слов утешения.

– Великаны… Что это за чудища были, как ты думаешь? – спросил он.

– Горные великаны, мне кажется, – после недолгого размышления сказал Кит-Канан. – Родичи людоедов, наверное, но больше ростом. Я не ожидал встретить их так далеко к югу.

– О боги! Если бы я только действовал быстрее! – со стыдом произнес Ситас.

– Перестань! – фыркнул раненый. – Ты меня предупредил – дал время вытащить меч и вступить в бой. – Кит-Канан на мгновение задумался. – Это не важно… Когда… сколько прошло времени с тех пор? С того дня, когда…

– Мы торчим здесь двое суток, – тихо ответил Ситас. – Солнце садится сейчас в третий раз.

Он помедлил, затем выпалил:

– Ты серьезно ранен?

– Довольно серьезно, – напрямик ответил Кит. – Такое впечатление, что мне череп размозжили, а правая нога горит огнем.

– Нога? – Ситас так был озабочен раной на голове брата, что не осмотрел толком остальные части тела.

– Думаю, она сломана, – проворчал эльф, скрежеща зубами от боли.

Ситас онемел. Сломанная нога! Это означало смертный приговор! Как смогут они выбраться отсюда, если брат его так покалечен? А зима только началась! Если они немедленно не покинут горы, то на несколько месяцев окажутся в ловушке. Еще один снегопад, и идти пешком будет совершенно невозможно.

– Тебе придется как-то позаботиться о ней, – сказал Кит, но прошло несколько минут, прежде чем Ситас понял, что к нему обращаются.

– О чем?

– О моей ноге! – Раненый сердито взглянул на брата и повысил голос. Почти не сознавая этого, он говорил командным тоном, к которому привык, руководя Гончими. – Скажи, повреждена ли кожа и какого она цвета – не началось ли заражение.

– Где? Какая нога? – Ситас изо всех сил старался сконцентрироваться. Он никогда в жизни не был так растерян.

– Правая, ниже колена.

Осторожно, почти с дрожью, Ситас откинул одеяла и плащи с ног брата. Взгляду его предстало кошмарное зрелище.

От колена до щиколотки тянулось страшное красное вздутие, отчего нога казалась вдвое толще обычного, она была вывернута под неестественным углом. Ситас проклинал себя, словно он сам был причиной увечья. Почему он не догадался осмотреть брата два дня назад, когда тот только получил рану? А может, это он еще больше повредил ему ногу, когда перетаскивал раненого в нишу?

– Кожа – кожа цела, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Но она красная. О боги, Кит, она красная, как кровь!

При этом известии Кит поморщился.

– Тебе придется ее выпрямить. Если ты этого не сделаешь, я останусь калекой на всю жизнь!

Звездный Пророк взглянул на брата с усиливающимся чувством беспомощности. Но в глазах Кита он увидел такую боль, что понял: у него нет выбора.

– Будет больно, – предупредил он, и Кит молча кивнул, скрипнув зубами.

Осторожно Ситас взял в руки распухшую ногу, ощупал рану и нашел место, где была сломана кость: Кит-Канан громко вскрикнул, задыхаясь от боли и хватая ртом воздух, а Ситас потянул его за ногу.

Кит снова вскрикнул, затем впал в милосердное забытье. Ситас отчаянно заставлял себя тянуть, зная, что причиняет Кит-Канаиу невыносимую боль.

Наконец, он почувствовал, что кости скользнули на место.

– Клянусь Квенести Па, мне очень жаль, Кит, – прошептал Ситас, глядя в смертельно бледное лицо брата.

Квенести Па, богиня исцеления! Призыв к милостивой богине заставил его вспомнить о маленьком пузырьке, который мать дала ему перед отъездом. От Мирителисины, сказала она, главной жрицы Квенести Па. Ситас яростно принялся копаться в седельной сумке и наконец, нашел запечатанный кувшинчик.

Хлопнув пробкой, он открыл сосуд и отшатнулся от резкого запаха. Размазав немного бальзама на пальцах, он откинул плащ и нанес лекарство на ногу Кита, повыше и пониже перелома. После этого он снова укрыл брата одеялами, сел, прислонившись к скале, и стал ждать.

Кит-Канан не приходил в сознание весь долгий вечер; солнце путешествовало по бледно-голубому небу и наконец, исчезло за западным хребтом. Но раненый по-прежнему не шевелился. Даже казалось, что ему стало хуже.

Ситас плотнее завернул брата во все одеяла и лег рядом.

Он так и уснул, и хотя много раз просыпался за эту ужасно холодную ночь, но оставался рядом с Кит-Кананом, пока рассвет не озарил их долину.

Кит-Канан не подавал признаков жизни. Осмотрев ногу брата, Ситас в смятении увидел красную полосу, тянувшуюся от колена выше, к бедру. Что же теперь делать? Он никогда не видел такой раны. В отличие от Кит-Канана, он не сталкивался с ужасами войны и необходимостью самому заботиться о себе, живя в диких местах.

Эльф торопливо достал остатки бальзама жрицы и намазал рану. Он знал достаточно о заражении крови, чтобы понять: если смертельную инфекцию не остановить, брат его приговорен. Ситас ничем не мог помочь Кит-Канану, и ему оставалось лишь молиться.

Вода в мехах снова замерзла, и ему пришлось совершить нелегкий спуск по узкой тропе в долину. Рытвина в снегу, которую он оставил вчера, осталась нетронутой – ветер, на его счастье, утих. Таким образом, он смог подобраться к ямке в снегу быстрее, чем в прошлый раз.

Но здесь он встретился с новым препятствием: ночью, во время жестокого мороза, замерз даже быстрый ручей. Эльф рубил и крошил лед мечом, пока не добрался до струйки воды глубиной менее двух дюймов. Лишь растянувшись во весь рост на снегу, погрузив руку в ледяную воду, он смог набрать достаточно воды.

Поднявшись на ноги, Ситас заметил следы, ведущие прочь от ручья, и вспомнил о могучих баранах. Внезапно на него снизошло вдохновение. Он подумал о луках и стрелах, которые остались на уступе, рядом с Кит-Кананом. Где же ему укрыться поближе, чтобы стрелять наверняка? В отличие от брата, он не был искусным стрелком – необходимо, чтобы цель была как можно ближе.

Оставив размышления, он поспешил обратно на уступ. Он обнаружил Кит-Канана в прежнем состоянии, и все, чем он мог ему помочь, – это влить в рот несколько капель воды.

После этого Ситас натянул тетиву на свой лук, осмотрел его гладкую поверхность в поисках трещин, а тетиву – в поисках узлов или потертостей. Как только он покончил с этим, послышалось цоканье копыт, и сердце его забилось от волнения. Горные овцы следом за гордым вожаком спустились по склону по ту сторону долины и направились к узкому ручейку, затем по очереди принялись пить, а баран стоял на страже.

Оглядывая обрыв, где неподвижно застыли Ситас и Кит-Канан, вожак встревожился. Ситас уже решил, что его заметили, и едва не поддался побуждению немедленно натянуть тетиву и выстрелить в отчаянной надежде попасть в кого-нибудь.

Но он заставил себя не шевелиться, и, в конце концов, баран отвел взгляд. Ситас вздыхал и скрежетал зубами от досады, глядя, как животные разворачиваются и отправляются в обратный путь через сугробы, в свою горную твердыню. Пушистый снег доходил огромному барану до плеч, овцы спотыкались и шли с трудом, пока не достигли более удобного для ходьбы каменистого склона.

Остаток дня прошел в вялом однообразии. Ночь выдалась необычайно морозной, и Ситас не мог уснуть – так сильно он дрожал от холода. Он был бы рад хоть малейшему признаку жизни в теле брата; но Кит-Канан оставался неподвижным и безжизненным.

Наутро после четвертой ночи, проведенной на скале, Ситас едва смог заставить себя выкарабкаться из-под кучи одеял и одежды. Солнце показалось над восточным хребтом, а он по-прежнему лежал без движения.

Затем сознание необходимости действовать вернулось к нему, и он в панике поднялся. Инстинктивно он почувствовал, что сегодня им предоставляется последний шанс. Если он не сможет добыть пищи для себя и брата, то до следующего рассвета они не доживут.

Ситас схватил лук и стрелы, привязал к поясу меч и позволил себе роскошь укутаться в еще один шерстяной плащ из тех, что укрывали Кит-Канана. В спешке он устремился в долину и лишь после того, как чуть не сорвался вниз с высоты пятидесяти футов, заставил себя двигаться осторожнее.

Он пробирался к ручью, чувствуя, что ноги и руки снова слушаются его, а сердце застывает от напряженного ожидания. Наконец он остановился напротив того места, куда приходили на водопой овцы. Он не позволял себе задумываться о том, что будет, если овцы сегодня не придут. Если так, его брат умрет. Это было ясно.

Ситас немедленно принялся выкапывать небольшую яму в снегу, в страхе, что животные, уже, возможно, идут сюда. Он оглядывался на южный склон, с которого вчера и позавчера спускались овцы, но не замечал никакого движения.

За несколько минут Ситас вырыл яму нужного размера. Снова быстрый взгляд: никакого признака овец. Дрожа от напряжения, он извлек лук и стрелы и положил их в снег перед собой. Затем он опустился на колени, придавливая ногами мягкий снег. Он взял принесенный плащ и расстелил его перед собой, прежде чем растянуться на земле лицом вниз.

Теперь предстояла самая трудная задача. Он подгребал снег со всех сторон, закалывая ноги и спину и оставляя открытыми лишь плечи, руки и голову.

Чувствуя, как холод пробирает его до костей, он глубже вжался в снежное ложе и, переворачиваясь с боку на бок, набросал на себя еще снега. Лук и стрелы, лежащие наготове, он тоже слегка присыпал снегом.

Затем Ситас укрыл голову, оставив у лица небольшое отверстие диаметром не больше двух дюймов. Через это крохотное окошко он мог видеть ручеек и дышать. Наконец, засада была готова. Теперь ему оставалось лишь ждать.

И эльф принялся ждать. Время шло. Солнце миновало зенит – именно в полдень овцы обычно приходили на водопой, – но никого не было видно. Тело Ситаса начало неметь. Пальцы горели от мороза – это уже само по себе было нехорошо, но вскоре он начал замечать, что вообще не чувствует их. Он начал яростно извиваться и потягиваться, насколько это было возможно в тесной снежной могиле.

Да где же эти проклятые овцы?

Прошел еще час после полудня, начался следующий. Ситас больше не чувствовал пальцев и понял, что еще несколько часов, и он замерзнет насмерть.

И тут, лежа в своем тесном снежном коконе, он обратил внимание на какие-то странные ощущения. Невероятно, но он начал постепенно отогреваться. Пальцы снова горели огнем. Из снега образовалось подобие пещеры, размерами немного больше тела Ситаса, и он заметил, что снег тает. Он уплотнялся, давая ему возможность двигаться. Он почувствовал, что его одежда и волосы намокли.

Ситас действительно согрелся! В норе тепло его тела сохранялось, растапливая снег и не давая ему замерзнуть. Узкая щель перед ним заледенела, и эльф с радостью понял, что может в безопасности подождать здесь еще некоторое время.

Но с наступлением сумерек его самые худшие опасения подтвердились – в тот день овцы не собирались на водопой. С горьким чувством от своего провала, пытаясь не обращать внимания на рези в желудке, Ситас набрал еще воды и вернулся на уступ как раз вовремя – наступила полная темнота.

Неужели овцы заметили его засаду? А может быть, стадо перекочевало в какую-то отдаленную местность, мигрировало с наступлением зимы? Он не знал этого. Он мог только надеяться, что доживет до рассвета, чтобы прийти сюда на следующий день.

Ситас вынужден был низко склониться над Кит-Кананом, чтобы услышать его дыхание.

– Прошу тебя, Кит, не умирай! – прошептал он и, не произнеся больше ни слова, погрузился в сон.

Очнувшись, Звездный Пророк ощутил мучительный голод. День снова выдался ясным и безветренным, но как долго это будет продолжаться? Он мрачно проделал то же, что и вчера: спустился к ручью, устроился в яме с луком и стрелами и постарался, насколько возможно, скрыть свое присутствие. Если сегодня овцы не придут, понял он, то назавтра у него не хватит сил повторить попытку.

Измученный, отчаявшийся, умирающий от голода, он незаметно погрузился в забытье.

Может быть, снег мешал ему слышать, а может быть, он уснул слишком крепко. Во всяком случае, он не слышал, как приблизилось стадо. Он внезапно проснулся, когда овцы были уже у воды. Они пришли! До них было не больше двадцати футов!

Не осмеливаясь дышать, Ситас рассматривал вожака. Вблизи он выглядел еще более величественным. Витые рога были в диаметре более фута. Глаза барана обшаривали местность, и Ситас с облегчением понял, что животное не видит врага, притаившегося совсем близко.

Баран, как обычно, напился досыта, затем отступил в сторону. Овцы одна за другой приблизились к маленькой ямке в снегу. Они пили, погружая морды в ледяную воду и причмокивая. Ситас дождался, пока большая часть стада напилась. Как он заметил раньше, самые слабые овцы пили последними, и именно одну из них он наметил себе в жертву.

Наконец одна пухлая овца нерешительно показалась из-за спин своих более рослых товарок. Ситас напрягся и под покровом снега медленно потянулся за луком.

Внезапно овца подняла голову и уставилась прямо на него. Остальные отшатнулись в стороны. Эльф почувствовал, что на его укрытие смотрят две дюжины глаз. Еще мгновение, понял он, и овцы обратятся в бегство. Он не мог позволить им этого.

Со всей возможной для него стремительностью Ситас схватил лук и стрелы и высунулся из укрытия, не отрывая взгляда от пораженных ужасом овец. Словно сквозь туман, смотрел он, как животные разворачиваются, прыгают и обращаются в бегство. Они с трудом пробирались через глубокие сугробы, прочь от безумного призрака, который, казалось, вырос прямо из-под земли.

Он увидел, как баран прыгнул, подталкивая одну из овец, застывшую, словно изваяние, у воды. С пронзительным блеянием она развернулась и попыталась ускакать прочь.

Разворачиваясь, она на долю секунды подставила бок эльфу с луком. С трудом поднимаясь на ноги, Ситас натянул тетиву – жертва уже превратилась в неясное пятно – и непроизвольно выпустил стрелу, взывая ко всем богам, чтобы она достигла цели.

Но боги не услышали его молитв.

Стрела пролетела мимо крупа овцы, едва оцарапав кожу, и лишь подстегнула перепуганное животное, обратившееся в безумное бегство. Пока Ситас неумело возился со следующей стрелой, жертва уже оказалась вне пределов досягаемости. Он поднял оружие как раз вовремя, чтобы увидеть, как баран, стуча копытами, уносится прочь.

Стадо пробиралось через глубокий снег. Ситас выпустил еще одну стрелу и чуть не зарыдал в голос, увидев, как она пролетела над головой овцы. Механически он вложил в лук очередную стрелу, но, делая это, он уже знал, что стадо сбежало.

И тут на него навалилось сознание происшедшей катастрофы. Он пошатнулся, не в силах держаться на ногах, и рухнул бы на землю, если бы что-то не привлекло его внимания.

Молодая овца, однолеток, пыталась выкарабкаться из глубокого сугроба. Животное жалобно блеяло всего в тридцати футах от Ситаса. Он понял, что у него появился еще один шанс выжить – возможно, последний. Он твердо прицелился, направив стрелу во вздымающийся бок животного. Овца раскрыла рот, хватая воздух, и Ситас выстрелил.

Стрела достигла цели, ее зазубренный стальной наконечник пронзил бок овцы рядом с передней ногой и прошел сквозь сердце и легкие, нанеся смертельную рану.

Взвизгнув последний раз, безнадежно призывая исчезающее стадо, молодая овца рухнула на землю. Пенистая розовая кровь брызнула из ее рта и ноздрей, смешиваясь со снегом. Ситас подбежал к животному. Что-то подсказало ему, что нужно вытащить меч, и он, взмахнув острым, как бритва, клинком, перерезал овце горло. Раздалось бульканье, и животное испустило дух.

Ситас поднял взгляд на уступ. Овцы стремительно неслись вверх, а баран задержался на мгновение, глядя на эльфа, отнявшего у него одну из его овец. Ситас чувствовал благодарность к этому созданию, когда смотрел, как баран взбирается все выше по крутому склону.

Наконец, он опустился на землю и выпотрошил свою добычу. Он знал, что подъем обратно к Кит-Канану будет трудным, но внезапно внутри него все словно запело от радости, и тело наполнилось энергией.

Позади него, на вершине горы, баран бросил прощальный взгляд в долину и исчез.

Свежая кровь

Еще в долине Ситас отрезал от туши кусок мяса и принялся разрывать его зубами, не обращая внимания на струйку крови, стекавшую у него по подбородку. Жадно причмокивая, он проглотил, не прожевав, этот маленький кусочек, затем потащил тушу вверх по крутой тропе на их уступ. Он обнаружил Кит-Канана таким же неподвижным, как и утром, но теперь, по крайней мере, у них появилась пища – у них появилась надежда!

Огонь развести было невозможно, но это не помешало Ситасу, давясь, проглотить большой кусок мяса. Кровь, пока она была еще теплой, он влил в рот лежавшему без сознания брату, надеясь, что ее тепло и питательные свойства окажут хотя бы небольшое благотворное действие.

Насытившись наконец, Ситас устроился на отдых. В первый раз за эти дни он не чувствовал сводящего с ума отчаяния. Он выследил добычу и настиг ее – этого ему не приходилось делать раньше, всю работу за него выполняли загонщики, егеря и слуги. И лишь состояние брата заставляло его тревожиться.

В следующие два дня в положении Кита ничего не изменилось. Небо скрыли серые тучи, пошел мелкий снег. Ситас вливал кровь овцы в рот Кита, ходил вниз за водой по нескольку раз в день и молился Квенести Па.

Затем, на закате седьмого дня, проведенного на скале, Кит со стоном пошевелился. Ресницы его, задрожав, приоткрылись, и он в недоумении огляделся вокруг.

– Кит! Проснись! – Ситас склонился над братом, и Кит-Канан медленно сфокусировал взгляд на его лице. Сначала взгляд этот был бессмысленным и безжизненным, затем постепенно прояснился, в нем появилась осознанность.

– Что… Как ты?…

Ситас помог брату сесть.

– Все хорошо, Кит. Ты выздоровеешь! – Он заставил себя сказать это с уверенностью, которой не чувствовал.

Взгляд Кита упал на тушу, которую Ситас оставил у края обрыва.

– Что это?

– Горная овца! – гордо улыбнулся Ситас. – Я убил ее несколько дней назад. Вот, возьми мяса!

– Сырого? – Кит-Канан поднял брови, но тут же понял, что выбора нет.

Он взял кусочек мягкого филе и оторвал зубами немного мякоти. Мясо отнюдь не было деликатесом, но это была пища. Кит-Канан жевал, а Ситас смотрел на него, словно шеф-повар, наблюдающий за тем, как пробуют новое блюдо.

– Неплохо, – сказал Кит-Канан, глотая и откусывая еще кусок.

Ситас возбужденно рассказал ему о своей охоте – о двух зря потраченных стрелах и счастливой случайности, которая помогла ему настичь добычу.

Кит от души смеялся, словно позабыв о своих увечьях и положении, в котором они находились.

– Твоя нога, – озабоченно спросил Ситас. – Как она сегодня?

Кит со стоном покачал головой.

– Чтобы ее вылечить, нужен жрец. Сомневаюсь, что она заживет настолько, чтобы я смог идти.

Ситас откинулся назад, не в силах говорить, и внезапно почувствовал жуткую усталость. В одиночку, возможно, он и смог бы выбраться из этих гор, но Кит-Канан вряд ли сможет даже спуститься с этого открытого, опасного уступа.

Некоторое время братья сидели в молчании, наблюдая, как садится солнце. Над ними нависал купол небес, бледно-голубой на востоке и вверху и окрашенный в розовый и темно-лиловый цвета у западного края долины. Одна за другой в вышине загорались звезды. Наконец небо накрыла тьма, наползавшая с востока, и погасила последние светлые полосы на западе.

– Никаких новостей от Аркубаллиса? – с надеждой спросил Кит-Канан.

Брат печально покачал головой.

– Что нам теперь делать? – промолвил Ситас.

К его разочарованию, брат в недоумении покачал головой:

– Не знаю. Не думаю, что смогу отсюда спуститься, а ведь мы не можем закончить наши поиски на этой скале.

– Поиски? – Ситас совсем позабыл о деле, которое привело их в эти горы. – Ты же не думаешь, что мы снова отправимся разыскивать грифонов, а?

Кит улыбнулся, но улыбка получилась слабая.

– Нет, я не думаю, что мы сможем многое сделать. Однако у тебя, по-моему, есть шанс.

Ситас, открыв рот, уставился на брата.

– И оставить тебя здесь одного? Даже не думай об этом.

Раненый жестом остановил вспышку Ситаса:

– Мы должны подумать об этом.

– Ты здесь не выживешь! Я тебя не брошу!

Кит-Канан вздохнул:

– В любом случае наши шансы не так уж велики. До весны и думать нечего выбраться отсюда пешком. А впереди у нас долгие месяцы зимы. Мы не можем просто так сидеть здесь и ждать, пока не заживет моя нога.

– Но далеко ли я смогу уйти пешком? – Ситас махнул рукой в сторону гор, окружавших долину.

Кит-Канан указал на северо-запад, в сторону перевала, куда они направлялись, прежде чем буран приковал их к этому уступу. К проходу между двумя высокими пиками вел крутой подъем, усеянный огромными валунами и островками каменных осыпей. Странно, но снега там не было.

– Ты можешь исследовать следующую долину, – предложил эльф. – Вспомни, мы ведь уже осмотрели большую часть гор.

– Слабое утешение, – ответил Ситас. – Мы ведь раньше летели. Я не уверен даже, смогу ли я взобраться на этот перевал, не говоря уж о том, чтобы исследовать местность по ту сторону хребта.

Кит-Канан наметанным глазом изучал склон горы.

– А я уверен, что сможешь. Придерживайсябольших камней, там, сбоку. Избегай этих ровных пятен: Кажется, что там легче идти, но это наверняка осыпи. С каждым шагом ты будешь только соскальзывать вниз. Но если будешь держаться твердой почвы, то сможешь подняться.

Обернувшись к брату, недоверчиво осматривавшему все это, раненый продолжал:

– Даже если ты и не найдешь грифонов, ты, может быть, обнаружишь пещеру или даже пастушью хижину. Что бы ни было за этим хребтом, наверняка какая-то жизнь там есть.

Звездный Пророк снова присел на корточки, сокрушенно качая головой. Он и сам оглядывал этот перевал в течение нескольких дней и про себя решил, что, вероятно, сможет взобраться туда. Но он никогда не думал о том, чтобы оставить брата.

Наконец, он принял решение:

– Я пойду – но только взглянуть. Если я ничего не найду, то сразу же вернусь к тебе.

– Договорились, – кивнул Кит-Канан. – А теперь, может быть, угостишь меня еще ломтиком баранины – только на этот раз не надо его пережаривать. Последний кусок, на мой вкус, был слишком пересушен.

Рассмеявшись, Ситас кинжалом отрезал еще полоску сырого мяса. Он обнаружил, что, нарезая его как можно тоньше, можно сделать его более приятным на вкус – по крайней мере, так было легче жевать. И хотя оно было холодным, но очень, очень вкусным.

Кит-Канан сидел, прислонившись к стенке ниши, и наблюдал за тем, как Ситас собирается в дорогу. Приближался рассвет.

– Возьми у меня несколько стрел, – предложил он, но Ситас покачал головой.

– Я оставлю их тебе, на случай если…

– На случай чего? Думаешь, баран придет, чтобы отомстить мне?

Почувствовав внезапную тревогу, Ситас отвел взгляд. Оба понимали, что, если вернутся горные великаны, беспомощный Кит-Канан сможет лишь выпустить пару стрел, прежде чем его убьют.

– Кит…

Он хотел сказать брату, что не может бросить его, что останется с ним, пока не заживут его раны.

– Нет! – Раненый поднял руку, предчувствуя возражения Ситаса. – Мы оба понимаем – знаем, – что это единственная возможность!

– Я… хотел бы верить, что ты прав.

– Ты знаешь, что я прав, – почти грубо ответил Кит.

– Я вернусь так скоро, как только смогу.

– Ситас, будь осторожен.

Звездный Пророк молча кивнул. Покидая брата в таком состоянии, он чувствовал себя чуть ли не предателем.

– Удачи, брат, – донесся до него мягкий голос Кита, и он обернулся.

Они пожали друг другу руки, затем Ситас наклонился и обнял брата.

– Не сбеги от меня, – сказал он Киту с кривой усмешкой.

Часом позже он миновал ручей, где остановился, чтобы набрать воды. Теперь перевал возвышался перед ним, словно ледяная стена, словно замок или жилище какого-то невиданно огромного великана. Еще не достигнув склона, он тщательно выбрал себе путь. Ситас останавливался несколько раз, чтобы отдохнуть, но еще до наступления полудня он начал свое нелегкое восхождение.

Все это время он чувствовал, что Кит-Канан смотрит на него. Иногда он оглядывался на брата, пока тот не превратился в едва заметную точку на темном склоне горы. Прежде чем начать путь наверх, он помахал ему и заметил движение на уступе – это Кит махал ему в ответ.

Перевал поднимался вверх, словно отвесная стена замка; вблизи склон оказался круче, чем они думали, глядя на него из своего далекого лагеря. У основания его лежала огромная куча осыпавшихся камней – гигантских валунов, которые за многие века под действием мороза или воды откололись от скалы и скатились вниз. Теперь они лежали, образуя шаткую пирамиду, и пространство между ними было засыпанэ снегом.

Ситас привязал лук за спиной, рядом с мечом, снял плащ и обмотал его вокруг талии, надеясь таким образом сохранить полную свободу движений.

Он начал взбираться по склону, усыпанному булыжниками, переступая с одного на другой, предварительно пробуя, устойчиво ли стоит камень. Один раз камни покатились у него из-под ног, и он едва успел отпрыгнуть в сторону. Ситас продолжал карабкаться вверх, подтягиваясь по отвесной скале руками, затянутыми в кожаные перчатки. Пот капал ему на глаза, и на какое-то мгновение он поразился: как среди скованных холодом гор умудрился он так чертовски сильно разгорячиться? Затем эльфа хлестнул порыв ледяного ветра; проникнув сквозь влажную тунику, он заставил его задрожать.

Вскоре Ситас оказался на вершине. Здесь ему попались несколько больших осыпей – полей маленьких камешков, которые скользили и катились из-под ног после каждого шага, относя его на четыре фута назад за каждые пройденные пять.

Конечно, Кит-Канан был прав. Он всегда прав! Брат знает, как найти дорогу в таком месте, как это, знает, как выжить, как передвигаться и исследовать местность, как охотиться и найти убежище.

Почему именно он, а не Ситас получил удар, сделавший его калекой? Будь Кит-Канан здоров, он сумел бы позаботиться о них обоих, думал Ситас. А вот он почти поддался отчаянию и безнадежности, когда их лагерь еще не скрылся из виду!

Отбросив прочь жалость к себе, Ситас начал пробираться в сторону более крутого, но надежного склона из основной породы. Один раз он поскользнулся, съехал на двадцать или тридцать футов вниз и удержался, лишь вцепившись руками и ногами в неверную почву. Проклиная все, он проверил оружие и с облегчением убедился, что оно на месте. Наконец он достиг твердой скалы – небольшой выемки, напоминавшей кресло, и в изнеможении рухнул на камень.

Взглянув вверх, Ситас сразу понял, что преодолел едва ли четверть пути к перевалу. С такой скоростью он останется здесь дотемна и заблудится – и это испугало его.

Он решительно продолжил путь, на сей раз среди грубых выходов породы. Скоро он понял, что идти здесь гораздо легче, и воспрял духом.

Поднимаясь вверх широкими шагами, Пророк испытал новое чувство восторга. Далеко внизу виднелось дно долины; сверху на него глядели небеса – и еще горы. Он больше не нуждался в отдыхе. Напротив, подъем, казалось, взбодрил его. Прошло полдня; Ситас приблизился к вершине перевала, и здесь проход сильно сузился. На склоне неустойчиво стояли два огромных валуна, между которыми просачивалась узкая полоска дневного света. Любой из них мог легко соскользнуть вниз и увлечь эльфа за собой обратно в долину – если сначала не придавит его.

Но иного пути не было. По обеим сторонам от гигантских камней уходили вверх отвесные склоны горы. Единственный путь на перевал лежал между двумя шаткими валунами.

Ситас не стал медлить. Приблизившись к камням, он увидел, что просвет достаточно широк, чтобы пройти – или, вернее, протиснуться. Он вступил на узкую тропу, взбираясь вверх по осыпающимся вниз камешкам.

Внезапно земля ушла у него из-под ног, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Эльф почувствовал, что один из валунов сдвинулся с угрожающим грохотом. Каменные стены, окружавшие его, сблизились, и проход сузился примерно на дюйм. Затем скала, казалось, встала на место, и все стихло.

Ситас бросился вперед и вверх так быстро, как только мог, стремясь выкарабкаться из ущелья, прежде чем камни снова зашевелятся. Одним рывком он преодолел последние несколько десятков ярдов крутого подъема и наконец очутился на вершине перевала.

Деревья! Он увидел среди заснеженных пространств далеко-далеко внизу пятна зелени. Деревья – это означало дрова, это означало огонь! Склон, уходивший вниз, было гораздо легче преодолеть, чем тот, по которому он только что поднимался. Он оглянулся на солнце – до заката оставалось два часа.

Этого достаточно. Сегодня у него будет огонь, поклялся себе Ситас.

Он стремглав кинулся вниз, иногда съезжая по небольшим заснеженным участкам, иногда перепрыгивая через большие сугробы, приземляясь в десяти-пятнадцати футах ниже. Усталый, взмокший от пота, с болью во всем теле, он наконец, добрался до группы сучковатых кедров далеко внизу, в долине. И теперь, после долгого пути, он воспрял духом. Пользуясь последними лучами дневного света, он собрал все сухие ветки, какие только смог найти, и сложил их в кучу перед рощицей необыкновенно толстых деревьев, у подножия которых он решил разбить лагерь.

Достав из-за пазухи стальной кинжал, он одним ударом о кремень высек искру, сухой хворост сразу же загорелся, и через несколько минут Ситас уже наслаждался теплом пылающего костра.

Неужели это проклятие богов, размышлял Кит-Канан, наказание за то, что он предал своего брата? Он прислонился к скале и закрыл глаза, содрогаясь не от боли, а от мук совести.

Почему он не умер сразу? Все тогда было бы гораздо проще. Ситас был бы свободен, продолжал бы поиски, вместо того чтобы нянчиться с ним, как неопытная нянька с лежащим в лихорадке младенцем.

И в самом деле, Кит-Канан чувствовал себя не менее беспомощным, чем новорожденное дитя – он был вынужден сидеть совершенно неподвижно.

Он наблюдал за тем, как Ситас взбирается вверх по склону, пока брат не скрылся из виду. Он двигался с такой ловкостью и умением, что даже удивил Кита.

Лежа здесь, на этом уступе, Кит-Канан знал, что Ситас не покинет его – они были связаны кровными узами. Он, возможно, исследует близлежащую местность, но никогда не сможет заставить себя уйти далеко.

«И все потому, что я такой дурак!» – проклинал себя Кит. Они не подготовились к нападению врага! Он уснул. И только храбрый Аркубаллис, пожертвовав собой, предупредил их о приближении горных великанов.

А теперь его грифон исчез, без сомнения, погиб, а сам он сильно покалечен. Ситас отправился на поиски один, пешком. Кит-Канану теперь казалось, что их предприятие закончилось крахом.

Ситас высушил у огня одежду и сапоги – он до нитки промок от пота и растаявшего снега. Костер освещал все вокруг, отгоняя темноту, царившую в этой высокогорной местности, и поднял ему настроение; несколько часов назад он и не думал, что сможет так радоваться.

Костер мирно потрескивал, и жаркие языки пламени плясали, зачаровывая Ситаса. Костер был подобен другу, который может выслушать и утешить. И наконец, на огне он смог зажарить кусочек мороженого мяса.

Этот ломтик, подсушенный за несколько минут в огне на раздвоенной палочке, был покрыт золой, почернел и обуглился снаружи, хотя оставался сырым внутри. Он был недожаренным, жестким, словом, негодным в пищу, но, бесспорно, самым чудесным блюдом, которое эльф когда-либо пробовал.

Три сосны служили ему стеной. Ситас отгреб в сторону немного снега и устроил для себя постель из мягкой хвои.

В ту ночь он спал всего несколько часов, а проснувшись, первым делом занялся костром. Ситас поджарил на завтрак кусок мяса, на этот раз более терпеливо. Когда он закончил, солнце уже заливало сверкающим светом похожее на чашу углубление, в котором он сидел. Ситас принял решение.

Он доставит Кит-Канана в эту долину. Он еще не знал, каким образом, но был уверен, что здесь брату будет лучше.

Выработав план, эльф сложил немногочисленные пожитки и привязал их к поясу. Затем он потратил несколько минут на то, чтобы собрать охапку дров – легких, высохших на солнце палок, которые будут хорошо гореть. Он обломал с них мелкие сучья, чтобы можно было сделать плотную вязанку.

Наконец Пророк повернулся к перевалу. Склон перед ним лежал в тени, которая обычно укрывала его почти до заката. Ступая по своим следам, он начал пробираться через глубокий снег обратно, на вершину перевала.

Остановившись передохнуть – подъем оказался очень утомительным, – Ситас поискал взглядом точку на далекой скале, которая, он знал, была Кит-Кананом. Ему пришлось сощуриться – солнечный свет, отражаясь от снега, немилосердно слепил глаза.

Он не мог разглядеть уступа, но рассмотрел яму в снегу на месте их ручья. Что это там? Он заметил какое-то движение, и на миг ему показалось, что это вернулись овцы. Затем глаза его привыкли к яркому свету, и он понял, что это не животные. Огромные фигуры, напоминавшие человеческие, неуклюже пробирались через снег. Казалось, они были покрыты клочьями меха, но этот «мех» был не чем иным, как плащами, наброшенными на широкие плечи.

Они шли гуськом, их было десять или двенадцать, и они пересекали долину, не обращая внимания на глубокий снег.

Ситас с ужасом понял, что происходит: горные великаны вернулись, и они направлялись к Кит-Канану.

Что произошло дальше

Ситас разглядывал горного великана, который шагал во главе колонны на расстоянии двух миль от него, в двух тысячах футах внизу. Монстр указал своим товарищам на что-то вверху. Не на Ситаса, понял тот, на… уступ! На лагерь его брата! Дюжина гигантов пробиралась через сугробы по долине, направляясь в его сторону.

Ситас попытался разглядеть брата, но расстояние было слишком большим. Погодите… Вон он! Он понял, что Кит-Канан тоже заметил врагов: раненый натянул на себя темный плащ и прижался к скале. Казалось, он замаскировался удачно и сделался почти невидимым снизу, со стороны великанов.

Колонна врагов перешла вброд ручей. Один из них снова указал на что-то, на этот раз на тропу, которую Ситас оставил во время своих походов за водой. Другой великан заметил еще тропу – Ситас оставил ее вчера.

При виде его жеста в голову Ситаса пришла безумная идея. Он торопливо огляделся, и тут взгляд его упал на валун средних размеров на вершине перевала, по-видимому отколовшийся от основной породы. Обхватив его обеими руками, пыхтя от напряжения, он поднял камень над головой. Последний из гигантов пересек поток, и теперь колонна огромных, безобразных созданий приближалась к скале Кит-Канана.

Ситас швырнул камень изо всех сил так далеко, как только мог. Валун стремительно понесся вниз со склона, усыпанного обломками скалы. Он столкнулся с еще одним камнем, подпрыгнул и покатился дальше, сметая все на своем пути. Ситас, затаив дыхание, наблюдал за великанами. Они должны услышать шум!

И они услышали. Внезапно все двенадцать в изумлении обернулись. Ситас спихнул вниз еще один камень, и тот с грохотом покатился в долину по узкой тропе между двумя скалами, по которой Ситас пробирался вчера.

Теперь враги остановились, уставившись вверх. Ситас ждал, едва осмеливаясь дышать.

Он увидел, как первый великан начал яростно жестикулировать, указывая в сторону перевала, в сторону, где находился Ситас! Про Кит-Канана забыли, и вся толпа чудовищ развернулась и рысцой пустилась на поиски эльфа, видимо решив, что он попытался ускользнуть от них через перевал.

Ситас наблюдал за их приближением. Они гигантскими прыжками неслись по снегу, с каждой минутой удаляясь от Кит-Канана. Ситас подумал, видит ли их Кит-Канан, доволен ли он хитростью брата. Он лежал неподвижно, выглядывая из-за валуна, а монстры уже приблизились к подножию горы.

Что же ему теперь делать? Великаны уже начали подниматься. Он огляделся вокруг. Вся долина была покрыта глубоким снегом. Куда бы он ни направился, он оставит за собой такой ясный след, чти даже тупоголовые горные великаны без труда обнаружат его.

Неожиданно Ситас обнаружил, что гиганты скрылись из виду. Через несколько мгновений он все понял. Они были уже так близко к перевалу, что из-за крутого подъема он не мог видеть их.

Сознание его словно затуманилось. При мысли о битве он чуть не засмеялся. Действительно, смехотворное будет зрелище – он, со своими жалкими способностями, против дюжины великанов! Но бой был неизбежен, и приступ веселья быстро уступил место жуткому страху.

Ситас осторожно прополз вперед и взглянул вниз. Все, что он увидел, – два огромных камня, преградившие ему вчера путь. Великанов по-прежнему не было видно.

Следует ли ему напасть на них у этих скал? Через узкую щель можно было пройти лишь по одному. И все же, беспристрастно оценив свои боевые навыки, он понял, что одного врага окажется достаточно, чтобы размозжить ему череп. И тут Ситас вспомнил, как шатаются валуны. И в самом деле, один из них только от его прикосновения сдвинулся с места на несколько дюймов.

Это воспоминание подало ему идею. Эльф проверил меч, крепко прикрепленный у него за спиной. Он торопливо скинул вязанку дров и выбрал самую большую палку, в руку толщиной. Эта должна сгодиться.

Не теряя времени на размышления, Ситас, пригнувшись к земле, пересек седловину перевала и побежал вниз к двум гигантским камням. Сквозь щель между ними уже были видны великаны, и он с тревогой понял, что они уже преодолели половину крутого подъема.

Скользя по осыпи, Ситас врезался в один из валунов, который пошатнулся под его тяжестью. Но затем он снова застыл, и сдвинуть его с места оказалось невозможно. Обернувшись к другому камню, Ситас принялся с усилием толкать его, но массивный кусок скалы в результате лишь слегка пошевелился. Оказалось, что он тоже находится в углублении и дальше не сдвинется.

Ситас в отчаянии съехал дальше по тропе между валунами и, оказавшись у подножия камня, который он счел самым шатким, начал подкапывать и толкать его своей палкой.

Действуя суком словно рычагом, эльф поднял с земли большой камень, и он понесся вниз. Ситас тут же принялся за следующий. Снизу послышался удивленный возглас, и Пророк понял, что времени у него немного. Не оглядываясь, он принялся карабкаться вверх, к щели между валунами. Он всей тяжестью бросился на тот камень, который так старался сдвинуть с места, и почувствовал, что тот слегка пошатнулся. В лица приближающимся врагам посыпался дождь гравия.

Главарь гигантов снова взвыл. Чудовище было уже в каких-то пятидесяти ярдах от Ситаса и карабкалось вверх с удивительной скоростью.

После еще одной тщетной попытки сдвинуть с места камень Ситас понял, что от этого плана придется отказаться. У него больше не было времени. Вытащив меч, он снова направился к щели между камнями, готовясь встретить в начале тропы первого великана, полный мрачной решимости перед смертью пролить как можно больше крови врагов.

Чудовище с лицом, искаженным страшным подобием улыбки, приближалось. Ситас видел налитые кровью глаза и обломки зубов, торчащие из десен, словно клыки животного. Толстые губы тряслись от возбуждения – великан уже собрался вышибить дух из наглого эльфа.

В руках тварь держала огромную дубину, подобную тем, которыми пользовались великаны во время прошлого нападения. Дубина взлетела вверх, но Ситас метнулся обратно в щель, а скала рядом с ним содрогнулась от могучего удара. Он высунулся и сделал молниеносный выпад. Стальной клинок прочертил кровавую полосу на лбу гиганта, и Ситаса охватило чувство злобного торжества.

С криком животной ярости великан прыгнул вперед, уронив дубину, и потянулся огромными лапами к Ситасу, стараясь схватить жертву за ноги. Эльф увернулся и ткнул великана мечом в руку, пронзив ее насквозь.

Гигант взвыл от боли и отступил. Однако у Ситаса не было времени смотреть, что там творится, – уже показался следующий монстр. Гигант сунул в проем руку, и Ситас отскочил, но тут же поскользнулся на щебне и начал съезжать вниз, к этому ухмыляющемуся, искаженному ненавистью лицу.

Он видел, что губы чудовища искривились в злорадной усмешке, обнажив обломки желтых зубов, готовых вонзиться в свою жертву. Ситас пнул великана в лицо и угодил в уродливый, покрытый бородавками нос.

В отчаянии он нанес еще удар, затем пополз вверх. Великан вытянул руку, чтобы схватить его, но не смог дотянуться до эльфа примерно на фут.

Тогда гигант решительно протиснул плечо в узкую щель между валунами. От толчка один из камней наверху зашатался.

Призывая на помощь всех богов, какие приходили ему на ум, Ситас попытался его подтолкнуть.

Медленно, дюйм за дюймом, огромный валун заскользил вниз. Гигант поднял голову, и крошечные глаза чуть не вылезли у него из орбит, когда он увидел, как кусок скалы сдвинулся с места, а затем покатился на него. Увесистый камень, высвободившийся из своего углубления, рухнул на врага и раздавил его в лепешку.

Внезапно потеряв равновесие, Ситас заскользил вниз, вслед за обрушившимся камнем. Услышав жуткий треск, он поднял голову и увидел, что второй валун также сорвался с места и покатился по склону в долину с высоты тысячи футов. Эльф отпрыгнул в сторону, почувствовав, как содрогнулась земля, и гигантский кусок скалы пронесся мимо него.

Грохот обвала усиливался, порождая эхо, и казалось, сама земля задрожала. Ситас прижался к скале, пытаясь зацепиться за камни, – и тут весь склон начал съезжать вниз. Чудовищный грохот оглушил его, и он с минуты на минуту ждал, когда его сметет.

Но боги наконец обратили благосклонные взгляды на Звездного Пророка – каким-то чудом ему удалось избежать гибели.

Мир рушился, и обломки его проносились мимо Ситаса; казалось, это длилось часами, хотя на самом деле обвал продолжался не дольше нескольких минут. Когда Ситас, наконец, открыл глаза, взору его предстала картина полного опустошения.

Белоснежные поля засыпало облаком пыли, и недавно безукоризненно белая долина теперь приобрела грязно-серый цвет. На склоне горы, в том месте, где щебень, камни и большие глыбы породы были оторваны и унесены прочь, появилась словно свежая рана. Ни одного из дюжины гигантов не было видно, и казалось невероятным, чтобы кто-то из них выжил, оказавшись на пути чудовищной лавины.

Склон стал еще более отвесным, чем раньше, но снег сошел с него и обнажил твердую скалу. И теперь Ситасу не составит большого труда преодолеть спуск в долину длиной в тысячу футов, хоть спуск этот и был кропотливым.

На одном из уступов он наткнулся на тело великана. Чудовище было наполовину скрыто под грудой камней и пыли.

На великане были толстые меховые сапоги. Лицо его украшала длинная клочковатая борода, придававшая ему еще более неряшливый, грубый вид. Огромная нижняя челюсть отвисла. Во рту, среди обломков, торчавших из десен, сохранился один-единственный целый зуб, желтый, как слоновая кость. Глядя на это жалкое зрелище, Ситас внезапно обнаружил, что испытывает сострадание к великану.

Гигант пошевелился, протянул в сторону эльфа ручищу, похожую на древесный ствол, и сострадание мгновенно сменилось тревогой. Эльф нервно отступил назад, схватив меч.

Затем гигант застонал, причмокнул губами и недовольно фыркнул; наконец одно веко приподнялось, открыв налитый кровью глаз. Глаз уставился, прямо на эльфа.

Ситас словно прирос к земле. Инстинкт подсказывал ему вонзить стальное острие в горло или в сердце врага.

Однако какой-то внутренний голос, удививший его своей настойчивостью, велел ему сдержаться. Клинок по-прежнему оставался перед лицом гиганта, в футе от его распухшего носа, но Ситас не делал выпада.

Напротив, он продолжал рассматривать великана; тот открыл второй глаз и сумел сфокусировать взгляд на стальном клинке перед носом. Ситас почувствовал, что гигант напрягся, и понял, что должен его прикончить, иначе будет поздно!

Но он не шевелился. Гигант нахмурил брови, все еще не понимая, что с ним произошло и что сейчас происходит. Наконец он все понял, и его реакция удивила Ситаса. Монстр взвизгнул высоким, испуганным голосом и попытался, извиваясь, отползти прочь, подальше от эльфа и его оружия.

Путь ему преградил большой камень, и чудовище, съежившись, прижалось к нему, подняв массивные кулаки, словно готовясь отразить удар. Ситас шагнул вперед и, когда великан снова пискнул, опустил оружие, ошеломленный таким странным поведением.

Ситас небрежно взмахнул мечом. Гигант поднял руки, защищая лицо, и что-то пробурчал на своем языке.

Ситас не знал, что делать с великаном. Оставить его на свободе казалось слишком рискованным. И все же Пророк не мог его просто так убить, когда тот прятался и бормотал что-то. Он, по-видимому, больше не представлял угрозы, несмотря на свой гигантский рост.

– Эй, ты, Однозубый! Вставай! – Эльф махнул мечом, и через несколько мгновений великан неуверенно поднялся на ноги.

Существо возвышалось над эльфом во весь свой десятифутовый рост, грудь его походила на бочку, руки и ноги были мускулистыми и крепкими. Ситас довольно кивнул, и Однозубый жалобно уставился на него. Эльф снова махнул мечом, на этот раз вниз, в сторону долины.

– Пошли, ты впереди, – приказал он.

Они стали спускаться, Ситас держал наготове меч.

Но Однозубый вовсе не выказывал никакого недовольства и, волоча ноги, шел впереди эльфа. Когда они оказались на земле, Ситас подумал, что ему повезло с великаном – идти по его следам через снег было гораздо удобнее, чем по своим собственным. Продолжая отдавать приказания, он объяснил Однозубому, что ему следует тащить ноги во время ходьбы, чтобы оставлять более глубокую и ровную дорогу для эльфа.

Он велел гиганту идти к уступу, на котором лежал беспомощный Кит-Канан.

– Я хочу, чтобы ты его нес, – объяснил он, обхватил свою руку, словно нес ребенка, и указал на выступ наверху. – Понимаешь меня?

Гигант, моргая, уставился на эльфа, и налитые кровью глазки сузились от напряжения. Он посмотрел наверх.

Затем глаза его раскрылись, словно кто-то открыл ставни на окнах темной, нежилой комнаты. Рот его раскрылся в счастливой улыбке.

– Надеюсь, что понимаешь, – пробормотал эльф, не совсем уверенный, правильно ли он поступает.

Теперь Ситас пошел впереди, пробираясь по узкой тропе, пока не достиг уступа, ставшего тюрьмой для его брата.

– Отличная работа, брат! – Кит-Канан сидел, прислонившись спиной к скале, и на губах у него играла восторженно-удивленная улыбка. – Я видел, как они приближались, и заранее знал, каков будет итог!

– Я тоже на это надеялся, – ответил Ситас.

Кит смотрел на него с выражением такого восхищения, какого Ситас никогда не замечал во взгляде брата.

– Ты же знаешь, что тебя могли убить!

Ситас самоуверенно усмехнулся, чувствуя согревающую душу гордость.

– Я не мог оставить тебе все развлечения.

Кит улыбнулся, глаза его сияли.

– Спасибо, брат! – И, прокашлявшись, он кивнул в сторону Однозубого. – Но кто это – пленник или друг? И что нам теперь, по-твоему, делать?

– Идем в соседнюю долину, – ответил Ситас. – Я не смог отыскать коня, так что тебе придется ехать на великане!

Зима, армия Эргота

Дождь стучал в стенки палатки – эта монотонная дробь отмечала зимнее время на равнинах. Бурая земля под серыми облаками то окутывалась туманом, то мокла под проливным дождем, то покрывалась инеем.

Если бы только пришли морозы! Таково было желание каждого солдата – и тех, кто стоял на карауле, и тех, кто тренировался на учениях, и тех, кто вынужден был совершать опасные походы в отдаленные леса за дровами. Сильный мороз сковал бы вязкую землю, превратившуюся под ногами в месиво, в котором завязали колеса телег и которое превращало ходьбу в тяжелую задачу.

Караульные, дрожа, стояли на своих постах вокруг гигантского лагеря людей. Громада Ситэлбека была почти невидима в серых сумерках. Стены ее оказались неприступными – это было проверено ценой более чем тысячи жизней, потерянных за последние месяцы.

Темнота пала на землю, словно занавес, и теперь тишину, царившую в лагере, нарушали лишь светящиеся точки костров. Но их было немного – все источники топлива в радиусе десяти миль от лагеря были истощены.

Сквозь эту тьму двигалась еще более темная фигура. Генерал Гиарна шествовал к палатке верховного генерала Барнета. За ним, пытаясь подавить страх, следовала Сюзина.

Она не хотела идти туда. Она никогда не видела генерала Гиарну таким устрашающим, как сегодня. Он вызвал ее, не дав объяснений, взгляд его блуждал где-то, и в нем светилась… жажда. Он, казалось, едва отдавал себе отчет в том, что Сюзина здесь, так сосредоточены были его мысли на чем-то ином.

Теперь она поняла – его жертвой должен стать Барнет.

Генерал Гиарна, подойдя к палатке верховного генерала, отбросил в сторону полог, закрывавший вход, и самоуверенно вошел. Сюзина осторожно последовала за ним.

Барнет ожидал гостей – он стоял лицом к двери, держа руку на эфесе меча, спрятанного в ножнах. Кроме них троих, в полутемной палатке никого не было. Лишь лампа шипела на ветхом деревянном столе, и дождь просачивался сквозь крышу и стенки палатки.

– Осмеливаешься бросать вызов своему командиру? – усмехнулся седовласый Барнет, но голос его прозвучал менее храбро, чем ему хотелось бы.

– Командиру? – Голос закованного в черные доспехи генерала был полон презрения. Взгляд его был по-прежнему пустым, сосредоточенным на чем-то далеком. – Ты неудачник, старик, и твое время закончилось!

– Ублюдок! – Барнет отреагировал с ловкостью, удивительной для его возраста. Одним плавным движением он выхватил из ножен меч и сделал выпад, целясь в лицо молодого человека.

Генерал Гиарна был быстрее. Он поднял руку в черной стальной перчатке. Клинок ударил его по запястью – такой мощный удар должен был разрубить железо и отрубить генералу руку.

Но вместо этого меч разлетелся на тысячи сверкающих осколков. Барнет, по-прежнему сжимая бесполезную рукоять, изумленно уставился на высокую фигуру Гиарны и невольно отступил назад.

Сюзина застонала. В комнате словно присутствовала какая-то жуткая сила, и она чувствовала эту силу яснее, чем зрительные образы, запахи, прикосновения. Ноги у нее подгибались, но каким-то образом она смогла заставить себя устоять.

Женщина понимала, что Гиарна хотел, чтобы она это видела: казнь Барнета должна была стать для нее уроком.

Старик пронзительно вскрикнул – это был жалобный, плачущий звук – он словно увидел свою судьбу в темных глазах врага, Гиарна руками, затянутыми в сверкающую черную сталь, схватил Барнета за горло, и тот закашлялся.

Лицо Барнета раздулось и побагровело, а через несколько мгновений приобрело синеватый оттенок, сменившийся пепельно-серым.

Гиарна отбросил в сторону труп, и тот упал на пол, словно мешок.

Когда генерал наконец, обернулся к Сюзине, она едва дышала, обезумев от страха. Он словно стал выше ростом. Лицо его играло красками, щеки пылали. Но всего ужаснее были его глаза. Теперь они смотрели прямо на нее и светились ярко и угрожающе.

Сюзина сидела перед зеркалом, в отчаянии глядя в него. Перед ней мелькали тысячи изображений, но одного, которое значило для нее все, там не было. Она теперь даже не знала, жив ли Кит-Канан.

В течение десяти дней, последовавших за убийством Барнета, армейский лагерь был охвачен лихорадочной деятельностью. Вдоль линии фронта выстроился ряд огромных катапульт, стреляющих камнями. Постройка гигантских деревянных механизмов оказалась нелегким делом, но к концу зимы две дюжины боевых машин будут готовы обрушить на Ситэлбек дождь смерти.

Сильные заморозки сковали землю вскоре после жестокого убийства, и теперь исчезла грязь, препятствовавшая работе. Большие отряды кавалерии исследовали окружающие равнины, и немногочисленные группы Гончих, действовавшие за пределами Ситэлбека, были уничтожены или отброшены вглубь леса.

Сюзина устало обратилась мыслями к своему дяде, императору Квивалину Соту Пятому. В зеркале отразились просторы западных равнин, покрытых инеем, и вскоре она обнаружила то, что приказал ей найти Гиарна: огромный экипаж императора, сопровождаемый четырьмя тысячами самых преданных рыцарей, приближался к лагерю.

Она вышла, чтобы поговорить с главнокомандующим. Он осыпал бранью капитанов злополучного отряда, посланного за бревнами в лесок, находившийся в дюжине миль от лагеря.

– Возьмите еще столько же воинов, если нужно! – рычал генерал Гиарна, а шестеро закаленных в боях офицеров трепетали перед ним. – Но чтобы завтра лес был доставлен! Пока мы не достанем бревен, сооружение катапульт не сдвинется с места!

– Господин, – осмелился возразить самый храбрый, – дело в лошадях! Мы загнали их чуть ли не до смерти. Они должны отдохнуть! Путь занимает двое суток!

– Тогда загоните их до смерти – или вы считаете, что шкуры лошадей стоят дороже ваших собственных?

– Нет, генерал!

Потрясенные капитаны отправились организовывать другую, более многочисленную экспедицию за лесом.

– Что ты узнала? – набросился на Сюзину генерал Гиарна, приковав ее к месту пронизывающим взглядом.

Некоторое время Сюзина молча глядела на него, пытаясь преодолеть дрожь. Генерал-Мальчишка напомнил ей, впервые за долгое время, того живого, энергичного офицера, каким он был в начале их отношений, к которому она когда-то питала страсть. Как же это связано со смертью Барнета? Сюзине показалось, что человек, стоявший перед нею, каким-то мерзким способом высосал жизненные силы того, другого, поглотил своего соперника, и это вселило в него энергию.

– Император прибудет завтра, – доложила она. – Теперь земля замерзла, и он двигается быстро.

– Великолепно.

Она видела, что мысли генерала уже заняты чем-то другим – он обратил свой пронизывающий взгляд в сторону бастионов Ситэлбека.

Если император Квивалин и заметил какую-то перемену в генерале Гиарне, Сюзине он ничего не сказал. Карета его въехала в лагерь под приветственные крики более сотни тысяч солдат. Огромная процессия с грохотом обогнула линию фронта, прежде чем достигнуть палатки, где находилась штаб-квартира Генерала-Мальчишки.

Правитель и главнокомандующий совещались в палатке в течение нескольких часов и наконец, появились рука об руку, чтобы обратиться к войскам.

– После прискорбной кончины бывшего верховного генерала Барнета, – объявил Квивалин под крики воинов, – я назначил генерала Гиарну верховным генералом армии. Я полностью доверяю ему, так же как и всем вам! – Крики усилились. – Я уверен, что с наступлением весны вы сможете взять приступом эльфийскую крепость и сровнять ее с землей! Во имя славы Эргота, вы одержите победу!

Толпа с восторженными криками подалась вперед, чтобы поближе взглянуть на могучего правителя. Однако ледяной взгляд генерала отбросил их прочь. Тишина постепенно, неохотно воцарилась над массой воинов.

– Смерть моего предшественника – следствие того застоя, который охватил всю армию, нашей вялости, которая позволила врагу достичь своей крепости несколько месяцев назад, – произнес генерал Гиарна.

Он говорил негромким, ровным голосом, но в голосе этом, казалось, было больше зловещей силы, чем в громких призывах императора.

Послышалось недовольное ворчание. Барнет был популярным командиром, и причины его смерти недостаточно удовлетворительно объяснили воинам. Но абсолютный страх, который они чувствовали перед Генералом-Мальчишкой, не давал никому открыто выражать неодобрение.

– Наш император сообщил мне, что к нам скоро присоединятся дополнительные войска, отряды гномов клана Тейвар из Торбардина. Это умелые горняки; они займутся подкопом под стены неприятельской крепости. Те из вас, кто не занят в приготовлениях к атаке, завтра приступят к энергичным учениям. Когда придет время наступления, вы должны быть готовы! И во имя славы нашего императора, вы победите!

Две недели спустя, начало зимы

Свет костра отбрасывал на стены пещеры отблески, похожие на танцующих фей, от него веяло теплом и уютом. Над углями на вертеле шипела оленья вырезка, а плащ и сапоги Ситаса сушились у огня.

– Никогда телячий филей не казался мне таким нежным и вкусным, – заявил Кит-Канан, одобрительно причмокнув. Он потянулся и отрезал еще один горячий кусок от мяса, которое медленно жарилось над костром.

Ситас взглянул на брата с гордостью. В отличие от той овцы, которая, признавал он, попалась ему в результате чистого везения, этого оленя он выслеживал в лесу, лежа в засаде долгими холодными часами, пока робкое животное не приблизилось на расстояние выстрела. Он целился тщательно и поразил оленя одним выстрелом в шею.

– Не могу не согласиться, – ответил Ситас, доедая свой кусок, и тоже взял себе еще мяса.

Он отрезал несколько сочных ломтей и сложил их на плоском камне, служившем блюдом, а затем снял вертел с огня и повернулся к входу в небольшую пещеру, за которым свирепствовал зимний холод.

– Эй, Однозубый! – позвал он. – Обед готов!

Появилось круглое лицо великана с характерной ухмылкой до ушей. Моргая, Однозубый протянул в пещеру массивную лапу, глаза его загорелись в ожидании, и Ситас подал ему вертел.

– Осторожно, оно горячее. Приятного аппетита, друг мой.

Ситас забавлялся, наблюдая, как великан, который уже выучил несколько слов на всеобщем языке – «горячий» одним из первых, – осторожно дотрагивается до сочного мяса.

– Удивительно, каким он стал дружелюбным, едва мы начали его кормить, – заметил Кит-Канан.

И в самом деле, как только Однозубый убедился, что эльфы не собираются его убивать, он превратился в энергичного помощника. Он нес Кита по узкой тропе с уступа с такой заботой, какую проявляет лишь мать к своему новорожденному первенцу. Казалось, вес раненого нисколько не мешал ему на трудном пути к перевалу и вниз, в эту долину.

Путешествие оказалось нелегким для Кит-Канана, каждое движение отдавалось болью в сломанной ноге, но он переносил страдания молча. И он был поражен и восхищен выдержкой, с которой Ситас взял на себя руководство их экспедицией.

Поиски жилища заняли еще один день, но, в конце концов, Звездный Пророк нашел эту небольшую пещеру, вход в которую был частично скрыт валунами и низким кустарником. Пещера, выдолбленная в скалистом речном берегу, оказалась сухой и довольно просторной, хотя не настолько, чтобы вместить и великана. В дюжине футов от входа протекал ручеек, обеспечивая их достаточным количеством воды.

Теперь, когда они оказались в покрытой лесом долине, Ситас смог соорудить лубок для ноги Кит-Канана.

И, тем не менее, вождя Гончих, привыкшего всегда самому решать свои проблемы, уязвляло то, что он лежит здесь в вынужденной неподвижности, в то время как его брат, Звездный Пророк, занимается охотой, сбором хвороста и исследованием местности, а также простой работой, вроде разведения огня и приготовления пищи.

– Это и в самом деле поразительно, Ситас, – сказал Кит, указывая на их скромное жилище. – Все удобства, как дома.

Пещера была неглубокой, около двадцати футов шириной и высотой не больше пяти футов. Неподалеку виднелось несколько густых рощиц сосен и кедров.

– Удобства есть, – согласился Ситас. – И даже дворцовый страж!

Однозубый внимательно поглядел на эльфов, почувствовав, что речь идет о нем. Он снова ухмыльнулся, хотя сок, стекавший с мясистых губ, делал картину довольно нелепой.

– Должен признать, что, когда ты в первый раз предложил мне ехать на великане, я подумал, что твои мозги немного переохладились. Но все сошло прекрасно!

Братья основали здесь постоянный лагерь, молчаливо решив, что без Аркубаллиса они застрянут в этих горах, по меньшей мере, до конца зимы.

Конечно, их не покидали мысли о далекой войне. Они обсудили состояние укреплений Ситэлбека и пришли к выводу, что до наступления лета люди вряд ли смогут предпринять успешную атаку. Крепкие стены должны выдержать продолжительный обстрел из катапульт, а из-за твердой породы, на которой стоит крепость, рытье подкопа окажется долгим и трудным делом. Все, что они сейчас могут делать, это ждать и надеяться.

Ситас насобирал большие охапки сосновых веток, и из них получились довольно удобные постели. Дым от костра, разведенного у входа в пещеру, выходил наружу, но жар его обогревал их убежище. Пещера превратилась в очень уютный дом, и – в присутствии Однозубого – Ситас больше не боялся оставлять брата одного. Оба знали, что скоро Ситасу придется пешком отправиться на поиски грифонов.

Они сидели в молчании, наслаждаясь ощущением покоя, невероятным в их положении. У них было убежище, было тепло, а теперь еще и запас пищи! Ситас лениво поднялся и проверил, как сушатся его сапоги, стараясь не опалить мех на них. Он повернул их немного, чтобы просушить другую сторону, промокшую насквозь. От сырой кожи сразу же пошел пар. Он вернулся на свое место, шлепнулся на плащ, взглянул на брата, и Кит-Канан почувствовал, что он хочет что-то сказать.

– Мне кажется, у тебя здесь достаточно еды, чтобы прожить одному некоторое время, – начал Ситас. – Я собираюсь на поиски грифонов.

Кит кивнул.

– Хоть я и зол из-за этого, – он указал на свою ногу, – думаю, что это единственное, что можно сделать.

– Мы находимся около центра хребта, – продолжал Ситас. – Я рассчитываю отправиться сначала в одну сторону, провести тщательные поиски и вернуться сюда через неделю или десять дней. Даже если снег окажется глубоким, я смогу продвинуться на значительное расстояние. На обратном пути я остановлюсь, проверю, как у тебя дела, и сообщу, что нашел. Если не обнаружу ничего, то затем направлюсь в другую сторону.

– Звучит разумно, – согласился Кит-Канан. – И, разумеется, ты возьмешь с собой свиток Ведвесики.

Ситас подумал и об этом.

– Да. Если я найду грифонов, я попытаюсь подобраться к ним настолько близко, чтобы использовать заклинание!

Кит-Канан пристально взглянул на брата с выражением, к которому Ситас не привык. Раненый заговорил:

– Позволь мне сделать одну вещь, прежде чем ты уйдешь. Это может помочь тебе в пути.

– Что это?

Кит отказался объяснять, но потребовал, чтобы брат принес ему побольше сосновых веток – зеленых, не таких, какие использовались на дрова.

– Лучше, чтобы они были толщиной с твой большой палец, и как можно длиннее.

– Зачем? Для чего тебе это?

Брат вел себя загадочно, но Ситас с рассветом охотно отправился на сбор веток. Остаток дня он провел, собирая провизию для первого этапа своего пути, проверяя снаряжение и бросая исподволь взгляды на брата. Кит-Канан делал вид, что не обращает на него внимания, обстругивал сосновые ветки, сплетал их в плотные связки и даже вытягивал нити из своего шерстяного плаща, чтобы прочнее связать прутья.

Незадолго до заката Кит-Канан протянул Ситасу законченное творение. Он соорудил два плоских предмета, овальных по форме, длиной около трех футов, а шириной со ступню ноги. Ветки были сплетены между собой, образуя решетку.

– Замечательно, Кит, просто удивительно. Я никогда не видел ничего подобного! Но… что это?

Кит-Канан улыбнулся, довольный собой.

– Я научился делать такое в ту зиму, что провел в Диком Лесу.

На мгновение улыбка застыла у него на губах. Воспоминания о том времени были неразрывно связаны с Анайей, о счастье, которое досталось им на долю, и о странной судьбе, что постигла ее. Моргнув, он продолжал:

– Это снегоступы.

Ситас сразу же понял, зачем они нужны.

– Я должен прикрепить их к сапогам, верно? – догадался он. – А затем буду ходить, оставляя следы на снегу, словно гигант?

– Ты будешь удивлен, обещаю. С их помощью ты сможешь ходить, не проваливаясь в снег, даже по самым глубоким сугробам.

Ситас, не теряя времени, натянул сапоги и прикрепил к ним снегоступы несколькими полосками ткани, которые Кит оторвал от плаща. Выходя из пещеры, он споткнулся и растянулся на снегу, но быстро отряхнулся и направился к лесу, чтобы опробовать снегоступы.

Хотя он чувствовал себя в снегоступах немного странно и из-за них ему пришлосьидти более широкими шагами, чем обычно, он, прежде чем вернуться в пещеру, целый час ходил, ковылял и пробирался через сугробы по лесу.

– Большие Ноги! – приветствовал его Однозубый у входа, сидя на своем обычном месте.

– Хорошие ноги! – ответил Ситас, дружелюбно похлопав великана по локтю.

Кит выжидательно взглянул на него.

– Они превосходны! С ними намного легче идти!

Кит, глядя на восторженного брата, был вынужден признать, что Ситас больше не нуждается ни в чьей помощи, чтобы бороться с холодной высокогорной зимой.

Решив начать свои поиски хорошо отдохнувшим, Ситас попытался заставить себя заснуть. Но, хотя он закрыл глаза, разум его бодрствовал и метался между страхом и надеждой. Этот хаос не давал ему заснуть много часов. Он слышал, как храпит Однозубый у входа в пещеру, и видел, что Кит мирно спит по ту сторону очага.

Наконец, когда перевалило за полночь, Ситас уснул, и сны его были радостными и яркими, а в голубых небесах летало множество грифонов.

В чаще замерцали желтые глаза, неотрывно глядя на угасающий огонь у входа в пещеру. Волк подполз ближе, подавляя желание зарычать.

Животное заметило и учуяло стража, спящего у входа. Хотя дикий зверь был огромен – размером с пони – и весил более трехсот фунтов, он не осмелился напасть на горного великана.

К тому же огонь заставил его остановиться. Он уже обжигался однажды и хорошо помнил жуткое прикосновение пламени.

Волк беззвучно прокрался обратно в лес. Когда он отошел на безопасное расстояние от пещеры, то перешел на мерные скачки, легко проносясь по снегу.

Но в пещере осталась пища. Во время голодной зимы свежее мясо было редкостью в этой горной стране. Волк вспомнил, что, блуждая по долинам, он встречал подобные существа. Когда соберется вся стая, они еще вернутся сюда.

Первый поход Ситаса – на запад – длился почти четыре недели. Он продвигался вдоль заметенных снегом хребтов и по голым, окруженным скалами долинам. Он не встречал никаких признаков жизни, кроме редких следов выносливых горных овец или движущейся точки – орла, парящего в вышине.

Ситас путешествовал один, уговорив Однозубого – лишь после многих сложных гримас, пантомим, угроз, просьб – остаться и охранять Кит-Канана. С каждым днем одиночество казалось ему все тяжелее и превратилось в давящее, грызущее отчаяние.

Ежедневно его терзал ветер, и часто мир скрывался за завесой летящего снега. Теперь он понял, что несколько дней ясной погоды, последовавшей за ранением Кита, были счастливым исключением. Наступала свирепая зима, обрушивая на него снег, трещало ледяное крошево.

Он продвигался на запад, пока, наконец, не оказался на высоком хребте и не увидел, что местность понижается, переходя в предгорья, а за ними в равнины. Там нечего было искать горное убежище грифонов. Он двинулся обратно к Кит-Канану и Однозубому несколько другим путем, чем сюда, но по-прежнему ничего не обнаружил.

Он нашел брата и горного великана в хорошем настроении, с большими запасами мяса. Хотя Кит пока не мог передвигаться, нога его, по-видимому, хорошо заживала. Со временем к ней должна была возвратиться прежняя сила.

Проведя ночь в тепле и подкрепившись свежеприготовленным мясом, Ситас начал поиски в северном направлении. На этот раз поход занял еще больше времени, так как горы Халькист протянулись далеко с севера на юг. Однако после двадцати пяти дней поисков он оставил позади самые высокие кручи. Хотя впереди лежала гористая и пустынная местность, со своего высокого наблюдательного пункта он видел, что там нет высоких гор, которые так живо описывал Кит-Канан, рассказывая о своем сне. По-видимому, на севере грифонов нет.

Возвращение в лагерь заняло еще десять дней, и он шел по более возвышенной, но такой же пустынной местности. Единственными живыми существами, встреченными им, оказались олени. Он наткнулся на стадо случайно и наблюдал, как они спешат прочь, с трудом пробираясь через глубокий снег. С чувством, близким к жалкому отчаянию, он, еле волоча ноги, перевалил через последний хребет и вернулся в уютный лагерь.

Однозубый радостно приветствовал его, а Кит-Канан выглядел более сильным и здоровым, хотя нога его по-прежнему была в неудобном лубке. Брат трудился над замысловатым костылем, но пока еще не пытался им пользоваться.

Пища уже заканчивалась, и Ситас остался на несколько дней, чтобы выследить и убить жирную важенку. Вернувшись в лагерь с добычей, он в изумлении увидел, что Кит ждет его у входа в пещеру, стоя на ногах.

– Кит! Твоя нога! – воскликнул он, роняя тушу и торопливо подбегая к брату.

– Болит, словно все пламя бездны жжет ее, – проворчал Кит, но, стиснув зубы, заставил себя улыбнуться. – Однако я могу стоять с помощью костыля.

– Теперь называю тебя Три Ноги, – резонно заметил Однозубый.

– Верно! – согласился Кит-Канан, по-прежнему скрежеща зубами.

– Мне кажется, это нужно отметить. Как насчет талого снега и оленины? – предложил Ситас.

– Великолепно, – согласился Кит-Канан.

Однозубый счастливо забормотал, разделяя воодушевление братьев, и все трое наслаждались вечерним пиром. Великан первым утомился, и вскоре он уже громко храпел на своем обычном месте снаружи пещеры.

– Ты снова собираешься в путь? – тихо спросил Кит после долгого молчания.

– Я должен, – ответил Ситас. Оба знали, что иного выбора нет.

– Это последний шанс, – заметил Кит-Канан. – Мы прилетели с юга, а теперь ты осмотрел север и запад. Если эта долина не найдется где-то на востоке, мы должны будем признать, что вся эта затея – лишь дорогостоящий воздушный замок.

– Я еще не готов сдаться! – ответил Ситас более резко, чем хотел.

По правде говоря, подобные подозрения таились в его подсознании уже много дней. А что если он не найдет грифонов? А что если они будут вынуждены возвращаться в Сильваност пешком – ведь они смогут отправиться в такое путешествие лишь поздней весной, когда растает снег, и оно займет месяцы. И как они смогут вернуться с пустыми руками, потратив столько времени?

Однако Ситас начал поиски в восточном направлении, полный твердой решимости. Он без устали карабкался на скалы, преодолевал высокие, опасные хребты. Местность здесь была наиболее труднопроходимой в горах Халькист, и много раз отважный эльф был близок к гибели.

Ситас научился распознавать нависающие гребни, крутые, скрытые под снегом склоны, порождающие обвалы, которые сметают все на своем пути. Он находил протекающие под снегом ручьи и набирал питьевую воду, но ни разу не промок насквозь – в этих пустынных горах это означало бы смерть от холода.

Он проводил ночи на высоких горных хребтах, и скалы служили ему постелью. Где мог, он выкапывал себе пещеры в снегу и обнаружил, что таким образом можно согреться и выжить в долгие темные ночи. Но он по-прежнему не встречал никаких признаков грифонов – или других живых существ – среди вздымавшихся к небесам утесов.

Две недели Ситас бродил по безжизненным долинам, взбирался по ощетинившимся скалам, уклонялся от лавин и выискивал в небе и в ущельях следы своей «дичи». Каждый день он отправлялся в путь до рассвета и шел целый день до тех пор, пока из-за темноты не мог видеть дальше своего носа. Затем он погружался в беспокойный сон, ожидая прихода рассвета, который позволил бы ему продолжать поиски.

Однако, в конце концов, он вынужден был признать свое поражение и повернул назад, к лагерю. Унылое отчаяние овладело им, когда он расположился на отдых среди высоких скал. И вот, когда Ситас собирал камни, чтобы устроить себе ложе, он увидел эти следы, похожие на кошачьи, но намного больше, больше его ладони с вытянутыми пальцами. Он с уверенностью узнал отпечатки задних, львиных лап и теперь понял, кому принадлежат другие следы – от лап с когтями. Их мог оставить необыкновенно большой орел, но Ситас знал, что это не так. Это были следы огромного грифона.

Кит-Канан беспокойно ворочался на ложе из сосновых лап. Ветки, когда-то мягкие, после двух месяцев превратились в жесткую, бугорчатую подстилку и больше не казались приятной постелью. Как обычно – как и сотни, тысячи раз ежедневно, – он проклинал увечье, приковавшее его к постели, словно калеку.

Ему мешал заснуть какой-то звук – рокот, подобный тому, что издают дырявые кузнечные мехи. Звук отражался от стен пещеры.

– Эй, Однозубый! – рявкнул Кит, – Просыпайся!

Звук внезапно стих, сменившись сопеньем и бульканьем, и великан заглянул в пещеру.

– А? – спросил человекоподобный гигант. – Чего хочет Три Ноги?

– Прекрати храпеть! Я не могу спать в таком шуме!

– Чего? – моргнул Однозубый. – Не храплю!

– Не важно. Прости, что разбудил.

Улыбаясь про себя, больной перевернулся на грубой подстилке и медленно поднялся на ноги.

– Хороший огонь. – Великан пододвинулся ближе к углям. – Лучше, чем в деревне.

– А где твоя деревня? – с любопытством спросил Кит.

Великан в первый раз упоминал о своем маленьком племени.

– В горах, близко к лесам.

Это мало что говорило Киту, он понял лишь, что великаны живут в местности более низкой, чем та, где они сейчас находятся, и это было хорошо, учитывая, что брат его сейчас бродит в высоких горах.

– Поспи еще немного, – пробурчал великан, потягиваясь и зевая. Рот его открылся, обнажив единственный клык, затем Однозубый чмокнул губами и закрыл глаза.

Великан значительно продвинулся в изучении эльфийского языка. Конечно, он не стал блестящим рассказчиком, но мог общаться с Кит-Кананом на самые различные повседневные темы.

– Доброй ночи, друг, – мягко ответил Кит-Канан.

Он смотрел на спящего великана с искренней привязанностью, испытывая к нему благодарность за то, что он скрашивал эти месяцы одиночества.

Выглянув наружу, он увидел за громадным телом спящего Однозубого бледно-голубую полоску рассвета.

Проклятая нога! Почему ему нужно было получить увечье именно сейчас, когда его умения могли бы так пригодиться, когда на кон поставлена победа в войне и будущее его народа?

Кит-Канан уже мог немного двигаться. Он мог ковылять вокруг пещеры, хотя это причиняло ему боль, ходить за водой и упражнять ногу. Сегодня, решил он, он сможет пройти достаточно далеко, чтобы принести немного свежих веток для становящейся все более неудобной постели.

Но это ничего не значило по сравнению с достойными древних героев поисками, предпринятыми его братом! В то время как Кит размышлял о том, как бы сделать пещеру немного уютнее, его брат преодолевал высокие горные хребты, крутые спуски в заметенные снегом долины, устраивался на ночлег там, где его заставал закат, и день за днем двигался навстречу новым препятствиям.

Уже не в первый раз Кит принялся размышлять о том, что Ситас в этих горах подвергается большой опасности. И в самом деле, он может сорваться, попасть под обвал, наткнуться на волков или великанов, и Кит-Канан узнает об этом, только когда пройдет много времени, а брат так и не вернется назад.

Рыча про себя, Кит, хромая, подошел к входу в пещеру и оглядел безмятежную долину. Однако вместо внушающего жажду действия горного пейзажа он видел лишь крутые серые стены, похожие на тюремные, и ему показалось, что в этих стенах он заперт навечно.

Что сейчас делает брат? Как продвигаются поиски грифонов?

Кит-Канан вышел наружу, вдыхая свежий, неподвижный воздух. Солнце коснулось вершин гор, окружавших его, но должно было пройти еще несколько часов, прежде чем оно осветит лагерь в долине.

Скривившись от боли, Кит двинулся вперед. Однозубый во время походов за дровами и водой утоптал снег вокруг пещеры, и эльф без большого труда пересек ровную поверхность.

Он достиг края ровной площадки и ступил в снежное крошево, утонув по колено. Он сделал еще шаг и еще, морщась от боли в ноге.

И тут эльф застыл, словно прикованный к месту, и потянулся за мечом, который оставил в пещере.

На мягком снегу явственно виднелись следы. Должно быть, их оставили прошлой ночью. Стая гигантских волков, дюжина или больше, прошла ночью мимо пещеры. К счастью, осторожно отступая к пещере, он не заметил ни одного.

Кит-Канан вспомнил костер, который они развели вчера вечером, и представил себе волков, крадущихся прочь, в страхе перед огнем. Но, пристально вглядываясь в безмолвный лес, он понял: рано или поздно они вернутся сюда.

На следующий день

Ситас полез вверх, подобравшись еще на восемь дюймов ближе к своей цели. На лбу его выступили капельки пота, руки и ноги онемели от напряжения, и при взгляде на бездну, открывавшуюся внизу, кружилась голова. Но в своей мрачной решимости добраться до гребня скалы он не обращал ни на что внимания.

Скала перед ним вздымалась к небесам, и отвесные склоны щетинились зазубренными осколками гранита. Месяц назад, подумал Ситас, остановившись, чтобы перевести дыхание, он счел бы такой подъем невозможным. Сейчас это было лишь одно из препятствий, к которому он относился серьезно, однако был уверен, что успешно преодолеет его.

Сердце его наполнилось надеждой, заставлявшей его двигаться вперед. Это должно быть то самое место! Виденные вчера вечером следы служили ясным, неопровержимым доказательством того, что грифоны живут где-то поблизости. Но теперь его охватили сомнения. Может быть, воображение сыграло с ним дурную шутку, и этот мучительный подъем – лишь очередная тщетная попытка?

Ситас знал, что за этим хребтом с крутыми склонами лежат цепи гор Халькист, которые он еще не исследовал. Наконец он взобрался на скалистый гребень и, моргая от яркого солнечного света, бросил взгляд в глубокую долину, представшую перед ним. Он больше не закрывал лицо шарфом – за четыре месяца ветер, снег и солнце придали его щекам жесткость дубленой кожи.

Ни одного движения, ни единого признака жизни не было видно в долине. Но впереди – далеко-далеко – Ситас заметил обширный темно-зеленый лес. Посередине леса что-то сверкнуло – он понял, что это небольшое озеро, и в отличие от остальных водоемов, виденных им за последние два месяца, оно не замерзло!

Эльф перебрался через гребень – впереди его ожидал опасный спуск. Он направился вдоль острого, словно лезвие, гребня горы, пока наконец не обнаружил узкое ущелье, круто уходившее вниз. Быстро, почти суетливо Ситас заскользил по каменному желобу. Он не отводил взгляда от неба, выискивая признаки появления могучих животных – наполовину львов, наполовину орлов, за которыми он охотился.

Сможет ли он околдовать их? Пророк подумал о свитке, который носил с собой все эти недели. Остановившись на отдых, он извлек трубку из слоновой кости и рассмотрел ее. Вытащив пробку, Ситас убедился, что свернутый пергамент на месте и не поврежден. Откуда-то взявшееся сомнение принялось грызть его, и в первый раз он засомневался, подействует ли заклинание. Как могут какие-то слова, написанные на куске пергамента, укротить гордых, вольнолюбивых грифонов? Оставалось лишь надеяться, что Ведвесика говорил правду.

Ущелье надежно скрывало Ситаса от посторонних глаз, и он относительно легко спустился вниз на тысячу футов. Он двигался осторожно, стараясь, чтобы от его шагов камни не срывались со склона. И хотя эльф не замечал никаких признаков грифонов, он не оставлял надежды.

Долгий, утомительный спуск занял у Ситаса несколько часов. Справа и слева поднимались отвесные скалы, иногда ущелье настолько сужалось, что он мог, вытянув в стороны руки, дотронуться до его стенок. Один раз он наткнулся на крутой обрыв высотой около двенадцати футов. Развернувшись лицом к скале, он начал спускаться, ощупывая склон ногой, пока не находил надежную зацепку. Очень осторожно он искал, за что можно схватиться, и таким образом после долгих стараний наконец спустился со скалы.

Дно ущелья извивалось, подобно запутанному коридору, и иногда Ситас мог видеть пространство лишь на дюжину футов впереди. Тогда он передвигался с особенной осторожностью, выглядывая из-за поворота, прежде чем идти дальше. И тут он наткнулся на гнездо.

Сначала Ситас решил, что это жилище орла. Огромное круглое сооружение из веток и прутьев примостилось на карнизе, на склоне ущелья. Его окружали отвесные скалы. Посередине гнезда была устроена ямка с ровными стенками, образуя нечто вроде логова диаметром около шести футов. Там шевелились три пернатых существа, и они немедленно обернулись к Ситасу, раскрыв клювы, с резкими, требовательными криками.

Грифоны вскочили на ноги, расправили крылья и заскулили еще настойчивее. Ситас разглядел их всклокоченные, редкие перья; по-видимому, они еще не умели летать. Молодые грифоны походили на едва оперившихся птенцов, но достигали размеров большого ястреба.

Ситас, осторожно выглядывая из-за большого камня, рассматривал маленьких грифонов, которые сбились в кучу из перьев, меха, когтей и клювов. Они шипели и плевались, подняв дыбом перья на загривке орлиных шей, и в возбуждении били задними лапами, похожими на львиные.

Некоторое время эльф не осмеливался ни вздохнуть, ни пошевелиться. Его охватило такое сильное чувство торжества, что он едва сдерживался, чтобы не закричать от восторга.

Ситас принудил себя сидеть тихо, прячась в тени огромного камня, и старался успокоиться.

Он нашел грифонов!

Разумеется, эти птенцы не походили на те гордые создания, которых он искал, но он теперь не сомневался, что стая где-то поблизости. Встреча со взрослыми грифонами была вопросом времени. Сколько их здесь? Когда они вернутся? Он наблюдал и ждал.

Около получаса эльф просидел неподвижно, вглядываясь в небеса, прижавшись к стенке ущелья и стараясь, чтобы его не было видно сверху.

Вдруг Ситас вспомнил о свитке и торопливо вытащил из мешка футляр из слоновой кости. Развернув пергамент, он принялся изучать символы, составлявшие заклинание. Он понял, что ему необходимо будет сконцентрироваться и овладеть собой, чтобы правильно прочесть древнеэльфийские письмена, где в изобилии встречались архаичные сочетания букв и незнакомые слова. Он решил потренироваться в произношении непривычных слогов, повторяя их про себя.

«Кеерин-сильвартл… Тантал эллиш, Квирност… Хотист крантас, Карин Тан-тантас!»

Какое несложное заклинание. Наверное, безумием было ожидать от него успеха. Сейчас Пророку казалось полным безрассудством выйти навстречу множеству диких хищников, не имея иной зашиты, кроме нескольких слов.

К нему снова вернулось беспокойство, и, наконец, он вынужден был двинуться вперед. Так осторожно, как только мог, Ситас пробрался вверх по ущелью и нашел место, с которого открывался вид на всю долину. Внутренний голос говорил ему, что сегодняшний день станет решающим для всего их предприятия. И возможно, для всей его дальнейшей жизни.

Ситас устроился на открытом выступе скалы, в тени нависающего каменного карниза. Отсюда он мог видеть всю долину, но сам оставаться невидимым и защищенным от нападения сверху.

Он уселся и принялся ждать. Солнце словно издевалось над ним, казалось, оно застыло в небе.

Эльф ненадолго вздремнул, убаюканный солнечным теплом, устав от нервного напряжения. Когда он пробудился, его охватила тревога, и ему показалось, что сон продолжается.

Моргая и тряся головой, Ситас заметил на фоне ясного неба крошечное движущееся пятнышко. Он понял, что приближающееся существо должно быть необыкновенно большим. Эльф разглядел пару широких крыльев и туловище, увеличивающееся с каждой минутой. Он всматривался изо всех сил, но никого не видел, кроме этого одинокого разведчика.

Изящное существо устремилось резко вниз, направляясь через долину к горной гряде. Даже с такого большого расстояния Ситас различил, как касаются земли львиные задние лапы, как грифон, взмахивая крыльями, чтобы удержать равновесие, усаживается на землю на все четыре конечности. Он понял, как огромен грифон, ощутил его первобытную, уверенную силу. В небе показалось еще одно крылатое создание, затем еще несколько грифонов, устремившихся вслед за первым. Издали могло показаться, что это стая черных дроздов садится на крестьянское поле, где колышется зреющая пшеница. Но Ситас знал, что грифоны достаточно крупные.

Огромная стая крылатых существ возвращалась в свою долину, криками выражая восторг при виде родного дома. Голоса их походили на орлиные, но звучали громче и яростнее, чем крики этих гордых птиц. Стая растянулась больше чем на милю, и небо почернело, скрытое гигантскими крыльями.

Они усаживались на зазубренный горный хребет и собирались кучками на близлежащих вершинах, в милях от того места, где находился Ситас. Скалы и каменные глыбы исчезали под ковром медленно взмахивающих крыльев и гладких, могучих тел – грифоны выискивали удобные места. Ситас впервые заметил многочисленные гнезда, расположенные вдоль всего хребта и на склонах гор, спускающихся в долину, – в них с пронзительными воплями извивались дюжины птенцов. Гнезда были так тщательно замаскированы, что он не заметил несколько штук в сотне шагов от своего наблюдательного пункта.

Несколько взрослых грифонов снова поднялись в воздух, затем начали снижаться грациозными кругами. Когда они подлетели ближе, Ситас заметил, что из клювов у них свисают длинные полосы алого мяса. Подобно птицам, грифоны заботились о корме для своих детенышей.

Затем в воздух поднялась вся стая, и небо снова скрылось среди мерно взмахивающих крыльев. Их были сотни, возможно около пятисот, но Ситас не стал тратить время на подсчет – он понял, что пришло время действовать быстро и смело.

Торопливыми, уверенными движениями он развернул свиток и взглянул на странные символы, похожие на буквы чужого языка. Стиснув зубы, он храбро выступил вперед, к краю утеса, и поднял перед собою свиток. Теперь он почувствовал себя на виду у всех, беззащитным.

Это движение вызвало немедленную, ошеломляющую реакцию. Долина огласилась хором пронзительных тревожных криков – это грифоны, заметив его, бросали ему вызов. Летевшие впереди существа немедленно рассыпались в стороны, подальше от непрошеного гостя. Остальные, с силой взмахивая крыльями, понеслись прямо на Звездного Пророка.

У Ситаса перехватило дыхание от ужаса. Он никогда не подвергался такой страшной опасности. Грифоны приближались с невероятной скоростью. Огромные когти тянулись к нему, готовые разорвать его на куски.

Пророк заставил себя взглянуть на свиток, подумав, что в таком шуме его голоса никто не услышит!

Но он все равно начал читать. Казалось, это говорит не он, а кто-то другой внутри него, властный и повелительный. Внезапно Ситас понял древнеэльфийские слова, как будто знал их всю жизнь. Он говорил с большой силой, энергичным, внушительным голосом, в котором не осталось и следа страха.

«Кеерин-сильвартл!»

После первой фразы на долину внезапно опустилась тишина, и Ситас был ошеломлен ею, словно его ударили. Он чувствовал, что грифоны несутся к нему, продолжая снижаться, но их резкие крики стихли при его первых словах. Это придало ему уверенности.

«Тантал эллиш, Квирност».

Казалось, слова эти огненными буквами были написаны на пергаменте, и по мере того, как Ситас читал их, буквы гасли. Он не осмеливался оторвать взгляд от свитка.

«Хотист крантас, Карин Тан-тантас!»

Последние буквы вспыхнули и погасли, и эльф поднял взгляд, смело ища грифонов. Он приручит их или бесстрашно встретит свою смерть.

Первым, что он увидел, был несущийся вниз грифон, полный ненависти. Клюв его был раскрыт, орлиные передние лапы и когтистые львиные тянулись к Ситасу, готовые разорвать его на части.

И тут грифон свернул в сторону, расправил широкие крылья и уселся на каменную площадку прямо перед высокой фигурой Ситаса, Звездного Пророка, наследника Дома Сильваноса.

– Ко мне, крылатые создания! – крикнул Ситас. Он почувствовал в себе наводящую ужас силу и поднял к небу сжатые в кулаки руки. – Ко мне, мои грифоны! Следуйте за своим господином!

И они последовали за ним.

Стая, внезапно околдованная, взметнулась в небо, затем грифоны направились к вершинам и выступам скал, расположенным поблизости. Один из грифонов приблизился к эльфу. Ситас заметил белую полосу, пересекавшую его бурую грудь, и, внезапно узнав его, пришел в восторг.

– Аркубаллис! – вскрикнул он, и грифон поднял голову. Могучее животное выжило и нашло себе приют в стае сородичей!

Гордый грифон приблизился к Ситасу, поднявшись на задние лапы и раскрыв могучие крылья. Эльф заметил вмятину на голове Аркубаллиса, оставленную дубиной великана. Ситас удивился радости, которую он почувствовал при виде крылатого коня своего брата, и он знал, что восторг Кит-Канана будет неизмеримо большим.

Остальные также двинулись к нему – гордые и могучие, но больше не угрожающие. Напротив, казалось, теперь ими владеет любопытство.

Во имя богов, он сделал это! Его поиски увенчались успехом! Ситас почувствовал такое воодушевление, что далекая война уже казалась ему выигранной.

В тот же день. Конец зимы

Волки напали неожиданно, высыпав из укрытия в чаще леса, росшего в сотне футов от пещеры. Кит-Канан и Однозубый заранее спланировали оборону, но, тем не менее, атака была ошеломляюще стремительной.

– Там! Собаки идут! – закричал великан, первым заметивший огромных лохматых животных.

Кит-Канан, схватив лук, кое-как поднялся, проклиная ногу, которая еще плохо слушалась его.

Во главе стаи бежал самый огромный из волков. Зверь, похожий на порождение кошмара, с желтыми глазами убийцы и косматой, вздыбившейся черной шкурой, стремительно несся к пещере, остальные члены стаи следовали за ним по пятам. Волк зарычал, и его черные, сочащиеся слюной губы искривились, обнажив клыки, каждый длиной с палец Кита. У горных волков были такие же узкие морды, настороженные остроконечные уши, туловища и хвосты, как и у обычных волков. Но они были значительно крупнее своих лесных сородичей и наводили гораздо больший ужас. Первая партия насчитывала дюжину волков, и Кит заметил еще несколько неясных серых теней, крадущихся среди деревьев позади них.

Эльф прислонился к стене. С механической точностью он выпускал стрелы, заряжал лук, снова стрелял. Он осыпал наступавших хищников дождем стрел. Острые стальные наконечники пронзали шерсть и плоть, нанося свирепым волкам глубокие раны, но даже кровоточащие порезы, казалось, лишь усиливали ярость чудовищных созданий.

Однозубый с поднятой дубиной, тяжело топая, кинулся вперед. Горный великан зарычал и нанес удар, волк метнулся в сторону и, вертясь, нацелил жуткие клыки на незащищенную ногу врага, но Однозубый отпрыгнул с удивительной ловкостью. Оставив великана, зверь ринулся на Кит-Канана, а трое его собратьев, рыча, напали на Однозубого.

Эльф плавно поднял лук и выпустил очередную стрелу. Она прочертила кровавую полосу на боку чудища, но не остановила его. Однозубый вертелся на месте, стряхивая с себя страшных врагов, затем отчаянно взмахнул руками, отбросив прочь огромного монстра. Волк рухнул на землю и отскочил прочь.

Волки начали окружать Однозубого. Кит-Канан подстрелил одного из волков, затем еще одного, целясь в горло. Другой волк, бросив великана, прыгнул к эльфу, но Кит прикончил его – правда, для этого потребовалось вонзить ему в грудь три стрелы, и даже тогда волк остановился лишь у самых ног Кит-Канана.

Хлынула новая волна волков – кошмарная смесь искривленных губ, сверкающих клыков, светящихся, полных ненависти глаз. Эльф выпускал стрелы – одну за другой, едва замечая, попадает ли он в цель. Гигант молотил косматых врагов, а они впивались ему в ноги, нанося своими клыками страшные раны.

Утоптанная площадка перед пещерой уже покрылась серыми трупами и лужами алой крови убитых волков. Одиозубый шатался, почти падая в гущу злобно рычащих врагов. Один из них подпрыгнул, чтобы вцепиться в горло великану, но эльф сразил его прямо в прыжке выстрелом в сердце.

И тут Кит-Канан, дотянувшись за очередной стрелой, увидел, что израсходовал их все. Мрачно вытащив из ножен меч, он оттолкнулся от стены и, хромая, направился к великану, осаждаемому врагами. Он чувствовал себя ужасно неуверенно, не опираясь на стену, но не мог бросить храброго друга умирать в одиночку.

Но тут, прежде чем Кит добрался до места драки, волки внезапно отскочили от великана и бросились обратно, под сень деревьев, оставив за собой дюжину трупов.

– Куда идут собаки? – удивился горный великан, угрожающе размахивая кулаком им вслед.

– Не знаю, – признался эльф. – Не думаю, что они так испугались меня.

– Добрый бой! – сияя, обратился Однозубый к Кит-Канану, вытирая кровь из-под носа ручищей, похожей на ствол дерева. – Большие собаки, но трусливые!

– Не трусливее нас, друг мой, – заметил Кит, по-прежнему озадаченный внезапным отступлением волков как раз в тот момент, когда победа их была близка.

Кит-Канан с облегчением убедился, что раны Однозубого, хотя и сильно кровоточившие, оказались неглубокими. Он показал великану, как промывать их снегом, не переставая тревожно оглядываться в сторону леса.

Он услышал звуки сверху раньше Однозубого, но оба они инстинктивно подняли глаза к небу и увидели их, приближающихся с востока, – горизонт скрыли огромные парящие в воздухе создания, с гордо расправленными крыльями и длинными, могучими телами.

– Грифоны! – ликующе воскликнул Кит. Гигант уставился на него, словно на помешанного, – эльф с воплями пустился в пляс по поляне, размахивая руками.

Громадная стая приземлилась в долине с пронзительными воплями, ссорясь за лучшие места. На спине одного из грифонов сидел Ситас, и Кит-Канан сразу же узнал своего старого друга.

– Аркубаллис! Ситас!

Брат, охваченный не меньшим восторгом, спрыгнул на землю, и близнецы обнялись – чувства их были слишком сильны, чтобы выразить их словами.

– Большие львиные птицы, – пророкотал Однозубый, рассматривая Аркубаллиса. – Крючконосого принесли домой.

– Принесли домой – в вашу деревню? – спросил Кит.

– Ух. Львиная птица болела. Крючконосого кормили, он улетел.

– Должно быть, великаны забрали его с собой в ту ночь, когда напали на нас в первый раз, – догадался Кит-Канан. – Они выходили его.

– А затем он сбежал и нашел в этой глуши свою стаю. Когда я, в конце концов, обнаружил их гнезда, он был с ними, – заключил Ситас.

Ситас поведал всю историю своих поисков и обнаружения грифонов.

– Я оставил в долине птенцов и несколько дюжин самок, которые их кормят. Остальные прилетели со мной.

– Их сотни, – изумленно произнес Кит-Канан.

– Больше четырехсот, я думаю, хотя и не считал.

– А заклятие? Оно подействовало так, как мы ожидали?

– Я уже подумал, что меня разорвут в клочья. Руки у меня тряслись так, что я едва не выронил свиток, – преувеличивал Ситас. – Я читал заклинание, и слова, казалось, горели передо мной. Как раз когда я закончил, первый грифон направился ко мне.

– И что потом?

– Он просто сел на землю передо мной, словно ожидая приказаний. Они все приземлились. И тогда я заметил Аркубаллиса. Когда я забрался ему на спину и он взлетел, остальные последовали за нами.

– Клянусь богами! Посмотрим, устоят ли люди перед нами теперь! – Кит-Канан просто захлебывался от возбуждения.

– Как у вас тут дела? Вижу, что без неприятностей не обошлось. – Ситас жестом указал на кучу мертвых волков, и Кит рассказал ему о нападении.

– Они, должно быть, почуяли ваше приближение, – решил Кит.

– А теперь летим обратно, в город. Прошла целая зима! – торопился Ситас.

Кит обернулся к пещере, внезапно вспомнив об Однозубом. Великан наблюдал за беседой братьев – вначале с любопытством, затем с плохо скрытой тревогой.

Эльф удивился, осознав, какая прочная связь образовалась между ними.

– Три Ноги улетает? – Однозубый взглянул на Кита в недоумении.

Кит не пытался объяснить. Он просто сжал в ладонях огромную руку гиганта.

– Я буду скучать по тебе, – тихо произнес он. – Сегодня ты спас мне жизнь – и я рад, что ты стал моим другом и защитником!

– Прощай, друг, – печально ответил великан. Затем для эльфов наступила пора оседлать грифонов и обратиться мыслями к будущему… и к дому.

Часть III Крылатые Всадники

Ранняя весна, год Медведя  (2213 г. до н. э.)

Леса Сильваноста раскинулись внизу, словно пушистый зеленый ковер, протянувшись до самого горизонта. По земле, вслед за грифонами, неслись огромные крылатые тени. Животные выстроились длинными V-образными клиньями, по нескольку дюжин грифонов в каждом клине. Стая растянулась в воздухе больше, чем на милю.

Кит-Канан и Ситас на двух могучих грифонах возглавляли стаю, направляясь к дому. В течение двух дней внизу простирался лишь лес, но на третий день вдали показалась слабо мерцающая точка цвета слоновой кости. Они неслись вперед быстрее ветра, и вскоре точка приняла очертания Звездной Башни. Затем показались и другие башни Сильваноста, возвышаясь над кронами деревьев, подобно лесу острых скал.

Покинув горы, Кит-Канан обнаружил, что скучает по великану, с которым им довелось встретиться. Однозубый махал им рукой из заснеженной долины, пока грифоны не скрылись из виду.

Они летели вдоль реки Тон-Талас по направлению к острову, на котором располагалась эльфийская столица. Следом за предводителями в длинную цепочку выстроились грифоны, и некоторые взволнованно, пронзительно кричали. Пятьсот диковинных животных летели над водой, направляясь на юг, и вскоре внизу, как на ладони, раскинулся весь город.

Грифоны визжали и кричали, настолько перепугав добрых граждан Сильваноста, что на некоторое время в городе воцарилась всеобщая паника: большинство эльфов уже решили, что война пришла к самому их порогу и на них обрушилось какое-то темное, могучее волшебство людей.

И лишь когда жители заметили двух светловолосых эльфов, паника сменилась удивлением и любопытством. И к тому моменту, когда Ситас и Кит-Канан, сделав круг над дворцом, направили грифонов вниз, в сады Астарина, по городу разнеслись слухи об их прибытии. Эльфов Сильванести охватило ликование.

Первой, кого увидели близнецы после приземления, была Нирикана. Глаза матери наполнились слезами, и сначала она не могла говорить. Она то целовала сыновей, то внимательно рассматривала, словно желая убедиться, что они живы и здоровы.

За спиной у нее Ситас заметил Таманьера Амброделя, и настроение у него значительно улучшилось. Лорд Амбродель вернулся из Торбардина, куда ездил с секретной миссией. Будучи преданным повелителю, он сохранял в тайне все, что ему довелось узнать. Он наверняка принес важные новости о намерениях гномов по отношению к эльфийской стороне.

– Добро пожаловать домой, Высочайший, – сердечно приветствовал Амбродель Ситаса, когда тот обнял своего главного управляющего.

– Рад видеть тебя здесь! Мы поговорим, как только я смогу освободиться.

Амбродель кивнул, и на его узком лице отразилась тайная радость.

Тем временем грифоны продолжали приземляться в садах, на площадках для тренировок и даже на многих близлежащих огородах. Они издавали пронзительные звуки, и добрые горожане старались держаться от них подальше.

Кит-Канан сжал руку матери, когда из дверей Приемного Зала показалась группа придворных и среди них – Герматия. Впереди широкими шагами шел лорд Квимант.

– Высочайший! – в восторге воскликнул он, поспешив вперед и горячо обнимая Звездного Пророка.

Герматия приблизилась значительно медленнее и поприветствовала мужа холодным поцелуем. Однако, несмотря на притворное недовольство, она явно чувствовала облегчение.

– Мой сын! – озабоченно воскликнул Ситас. – Где Ванести?

Выступила няня, протягивая ребенка отцу.

– Неужели это он? Как он изменился!

Ситас осторожно принял на руки сына. Толпа притихла. И действительно, эльфийский ребенок стал значительно крупнее с тех пор, как они уехали почти полгода назад. Голова была покрыта густыми светлыми волосами. Маленькие глазки остановились на лице отца, и лицо Ванести озарила сияющая улыбка.

Некоторое время Ситас был не в силах произнести ни слова. Герматия, подойдя к нему, осторожно взяла ребенка. Отвернувшись от мужа, она скользнула взглядом по лицу Кит-Канана. Выражение ее глаз испугало его. Взгляд был безжизненным и холодным, словно Кит-Канан был пустым местом. Много недель миновало с того дня, когда он в последний раз вспоминал о ней, но этот взгляд пробудил в нем мимолетную вспышку гнева и ненависти – и одновременно чувство вины.

– Идемте во дворец! – крикнул Ситас, обнимая брата за плечи. – Сегодня устраиваем пир для всего города! Пусть об этом объявят немедленно! Зовите бардов. У нас есть для них история, которую должна узнать вся страна!

Новость распространилась по городу так быстро, как только возможно, и вскоре все эльфы Сильваноста уже были заняты приготовлениями к празднованию возвращения правителя и его брата. Мясники закалывали лучших поросят, бочонки вина извлекали из погребов, и вскоре, словно по волшебству, весь город украсился разноцветными фонариками – они свисали с каждого дерева, столба и входной двери. Праздник начался немедленно, и горожане танцевали прямо на улицах, распевая знаменитые эльфийские песни.

В это время Ситас и Кит-Канан встретились в небольшой комнате для аудиенций с лордом-регентом Квимантом и лордом-управляющим Таманьером Амброделем. Регент взглянул на управляющего в некотором удивлении и вопрошающе воззрился на Ситаса. Но Звездный Пророк ничего не сказал, и Квимант, кашлянув, осторожно начал:

– Величайший, может быть, лорд-управляющий присоединится к нам позже, после совещания? Некоторые сведения, которые я хотел бы сообщить, носят конфиденциальный характер. – Он помолчал, словно не осмеливаясь продолжать. – На самом деле, я должен сказать, что за полгода твоего отсутствия лорд-управляющий не появлялся в столице. Он лишь недавно вернулся из своих поместий. По-видимому, дела его клана занимают его больше, чем государственные.

– Я полностью доверяю Таманьеру Амброделю, – ответил Ситас. – Возможно, у него также окажутся для нас кое-какие новости.

– Разумеется, господин, – быстро ответил Квимант, низко поклонившись.

Квимант немедленно обрушил на них поток сведений обо всем, произошедшем за время их отсутствия.

– Во-первых, Ситэлбек по-прежнему прочно удерживает оборону. – Глава клана Дубовых Листьев предугадал вопрос, волновавший Кит-Канана больше всего. – Несколько недель назад вестнику из крепости удалось прорваться через вражеские линии, и он сообщил, что осажденные отразили все попытки штурмовать стены.

– Отлично. На это я и надеялся, – ответил Кит. И все же после этого сообщения он почувствовал облегчение.

– Однако напряжение усиливается. Нам сообщили о команде гномов-инженеров – очевидно, из клана Тейвар, – которые оказывают помощь людям в ведении подкопа под крепостные стены. Далее, постоянно возрастает число диких эльфов, присоединяющихся к армии Эргота. Их уже более тысячи, и, по нашим сведениям, из них сформирован отряд «свободных эльфов».

– Сражаться против своего народа? – Ситас был ошеломлен этим известием, лицо его покраснело от еле сдерживаемой ярости.

– Все большее число их оспаривает право Сильваноста на господство. Вскоре после вашего отъезда в город прибыла делегация диких эльфов Каганести с просьбой прекратить кровопролитие.

– Мерзавцы, подонки! – Ситас вскочил на ноги и прошелся по комнате, затем резко обернулся к Квиманту с искаженным яростью лицом. – Что ты им ответил?

– Ничего, – произнес Квимант с самодовольной ухмылкой. – Они провели зиму в подземельях. Возможно, ты снизойдешь до того, чтобы им ответить!

– Отлично, – одобрительно кивнул Ситас. – Мы не можем позволять подобные выходки. Этот случай послужит примером для всех, кто замышляет предательство.

Кит-Канан взглянул брату в лицо:

– Неужели ты не хочешь даже выслушать их?

Ситас посмотрел на Кит-Канана так, словно тот говорил на чужом языке.

– Зачем? Они же предатели, это очевидно! Почему мы должны…

– Предатели? Они пришли сюда, чтобы поговорить. Предатели не тратят время на разговоры, а присоединяются к врагу! Мы должны спросить их, в чем дело!

– Мне странно слышать, что именно ты говоришь так об этом, – мягко ответил Ситас. – Ты единственный, кто может воплотить в жизнь наши планы, твоя жизнь подвергается наибольшей опасности! Неужели ты не можешь понять, что с этими… эльфами, – Ситас выплюнул слово, как проклятие, – следует покончить быстро и беспощадно?

– Конечно, если они и в самом деле предатели! Но ты сначала можешь дать себе труд выслушать их, чтобы понять, действительно ли это враги или простые граждане, живущие среди опасностей и страха!

Ситас и Кит-Канан смотрели друг на друга в ярости, словно чужие. Таманьер Амбродель безмолвно слушал разговор. Он пока что не высказывал своего мнения, чувствуя, что сейчас не время встревать в спор. Лорд Квимант, однако, оказался более решительным. Он встал и поднял руки:

– Генерал, Звездный Пророк, прошу вас… у меня есть другие новости, более важные.

Ситас, кивнув, рухнул в кресло. Кит-Канан остался стоять, выжидающе обернувшись к лорду-регенту.

– Менее двух недель назад прибыли известия из Торбардина. Посол, Тан-Кар из клана Тейвар, передал их мне в исключительно неприятном и высокомерном тоне. Как он утверждает, его король пришел к выводу, что война касается лишь людей и эльфов. Гномы приняли решение не вмешиваться.

– Никаких войск? Они никого нам не пришлют? – Кит-Канан потрясенно уставился на Квиманта. Именно сейчас, когда на горизонте возник огонек надежды, получить подобное известие! Большей катастрофы произойти не могло. Генерал медленно, тяжело опустился в кресло.

Ошеломленно качая головой, он взглянул на Ситаса, ожидая увидеть на лице брата недовольство. Однако глаза Пророка сузились, придав его лицу непроницаемое выражение. Неужели он не понял?

– Это же крах! – воскликнул Кит-Канан, раздраженный тем, что Пророк, по-видимому, недооценил важность сообщения. – Без поддержки гномов люди в любой битве неизбежно подавят нас численностью. Даже имея в распоряжении грифонов, мы не в силах будем противостоять четверти миллиона солдат!

– Верно, – спокойно согласился Ситас и наконец заговорил с Амброделем: – А полученные тобой сведения, лорд, согласуются с этой информацией?

Лорд Квимант вздрогнул, осознав, что Ситас обращается не к нему.

– Наоборот, Высочайший, – негромко ответил Амбродель.

Кит-Канан и лорд Квимант изумленно уставились на управляющего.

– Сожалею о своем молчании, господа. Звездный Пророк приказал мне никому не рассказывать об этом поручении и сообщить результаты лично ему.

– Не было необходимости что-либо рассказывать – до сегодняшнего дня, – сказал Ситас. И вновь остальные почувствовали властность в его тоне, отметавшемвсякие возражения, – Будь любезен, лорд управляющий, продолжай…

– Разумеется, Величайший, – Амбродель обернулся, обращаясь ко всем присутствующим:– Я провел зиму в Торбардине, королевстве гномов…

– Что? – У Квиманта отвисла челюсть. Кит-Канан не произнес ни слова, но его плотно сжатые губы раздвинулись в усмешке – он начал понимать глубину лицемерия своего брата.

– Уже давно Пророк понял, что посол Тан-Кар недобросовестно выполняет свои обязанности по обеспечению открытого и честного диалога между нашими государствами.

– Понимаю, – сухо кивнув, сказал Квимант.

– И в самом деле, события показали, что мнение нашего уважаемого правителя соответствует действительности.

– Тан-Кар намеренно препятствовал переговорам? – спросил Кит.

– Вопиющим образом. Король Хал-Вейт долгое время поддерживал нас – о положении дел ему сообщил Дунбарт Железная Рука, вернувшись домой. На самом деле Тан-Кару было поручено сообщить нам о намерении короля послать в поддержку Сильванести войско численностью двадцать пять тысяч воинов.

– Но я не видел на равнинах и следа этого войска. О нем пока ничего не слышно. Или я не прав? – спросил Кит-Канан.

Квимант покачал головой:

– Нет, а ведь сообщения о нем достигли бы Сильваноста, если бы гномы выступили в течение зимы.

– Они и не выступили зимой, – продолжал Амбродель. – Помощь была предложена на некоторых условиях, а Тан-Кар доложил своему королю, что мы не желаем эти условия принимать.

– Условия? – озабоченно спросил Кит. – Какие еще условия?

– Довольно разумные в данных обстоятельствах. Гномы признают тебя главнокомандующим, но не хотят, чтобы их раздробили на мелкие формирования, – отряды гномов будут сражаться только под командованием своих офицеров.

– И эти командиры, как я понимаю, в бою будут подчиняться мне? – уточнил Кит-Канан.

– Именно так, – кивнул Амбродель.

Эльфийский генерал не мог поверить своим ушам. Храбрость гномов в бою, их тактическое мастерство слыли легендарными. И двадцать пять тысяч таких воинов… Что ж, если они будут сражаться в одном строю с кавалерией на грифонах, то осаду с Ситэлбека можно будет снять за один день!

– Есть еще несколько второстепенных пунктов, также вполне естественных. Тела павших следует отправлять в Торбардин для захоронения, требуется также соблюдение праздников гномов, постоянное снабжение элем и так далее. Я не думаю, что ты станешь возражать.

– Конечно нет! – Кит-Канан снова вскочил на ноги, на этот раз в возбуждении. Затем он вспомнил о препятствиях, чинимых Тан-Каром, и настроение у него ухудшилось. – Ты закончил переговоры? Или нам еще нужно будет иметь дело с послом? Сколько еще…

Амбродель с улыбкой поднял вверх ладони:

– Когда я уезжал, приготовления к отправлению шли полным ходом. Насколько мне известно, войска уже выступили из подземного царства. Мне обещали, что они направятся к месту военных действий, как только в горах Харолис растает снег и можно будет передвигаться. – Управляющий с дрожью вспомнил длинную, темную зиму, проведенную под горами. – В Торбардине никогда не бывает тепло! Там вечная сырость, темнота, и постоянно приходится щуриться. Во имя богов, скажите мне, как гномы могут всю жизнь проводить под землей?

– А посол? – Настала очередь Ситаса задавать вопросы. Лицо его снова стало жестким от гнева. – Он понял все двуличие Тан-Кара.

– Король Хал-Вейт сочтет личным одолжением, если мы посадим его под арест до прибытия другого посольства. Оно должно быть здесь летом.

– Что было сказано о численности? О маршруте? – В голове Кит-Канана мелькали военные соображения.

Амбродель, поджав губы, покачал головой:

– Лишь имя командующего, и я уверен, что ты его одобришь.

– Дунбарт Железная Рука? – с надеждой спросил Кит-Канан.

– Именно он.

– Воистину добрая новость!

Этот заслуженный государственный деятель был светлым пятном на фоне раздражавших Кит-Канана сановников, встречавшихся во время переговоров между Торбардином, Сильванести и Эрготом. Посол гномов сохранил чувство юмора и иронию, когда-то скрашивавшие нудные заседания.

– Где мне следует присоединиться к нему? – спросил Кит-Канан. – Может быть, мне взять Аркубаллиса и самому полететь в Торбардин?

– Не думаю, что тебе это удастся, – покачал головой Амбродель. – Ворота тщательно замаскированы.

– Но ты, разумеется, сможешь указать мне, где они! Разве ты не говорил, что побывал там?

– Да, побывал, – кивнул управляющий и смущенно кашлянул. – Но, по правде говоря, я так и не увидел ворот и не могу рассказать ни тебе, ни кому-либо еще, как найти их.

– Как же ты, в таком случае, попал внутрь?

– Это немного нелепая история, скажу я вам. Почти месяц я провел, блуждая среди гор в поисках каких-нибудь следов, дороги или ворот. Я не нашел ничего. Однако, в конце концов, в мой лагерь нагрянул небольшой отряд гномов-разведчиков. Очевидно, они обходили дозором окрестности и наблюдали за моими злополучными передвижениями, недоумевая, что мне нужно.

– Но ты не мог войти, минуя ворота, – сказал Кит.

– Верно, – кивнул Амбродель. – Но я провел два дня, пока мы добирались до них, – должен добавить, два очень долгих дня, – ковыляя с повязкой на глазах.

– Возмутительно! – рявкнул Квимант, напрягшись от возбуждения. – Это оскорбление нашему народу!

Ситас тоже нахмурил брови, но Кит-Канан лишь слегка улыбнулся и понимающе кивнул.

– Если среди их соотечественников встречаются предатели, это кажется мне лишь необходимой мерой предосторожности, – заметил эльфийский генерал. Напряжение спало, и Амбродель неохотно согласился.

– Великий, – с должным почтением обратился к Ситасу Квимант. Очевидно было, что лорда-регента оскорбил тот факт, что от него скрыли секретные переговоры. – Это поистине необыкновенное, замечательное достижение, но была ли необходимость в такой строгой секретности? Возможно, я мог бы чем-то помочь, если бы мне сообщили об этом деле.

– Ты совершенно прав, мой добрый кузен. Я нисколько не боялся доверить тебе эту тайну; меня удерживало одно: будучи регентом, ты много общался с Тан-Каром. Важно было, чтобы посол ничего не заподозрил, и я решил, что самый верный путь помешать тебе выдать секрет – невольно, разумеется, – это скрыть от тебя эту миссию. Я один принял это решение.

– Не мне оспаривать мудрость Пророка, – скромно ответил аристократ. – События разворачиваются самым благоприятным образом.

Кит покинул совещание, чтобы организовать расклейку объявлений по всему городу. Он хотел, чтобы весь Сильваност как можно быстрее узнал о наборе добровольцев. Он намеревался лично побеседовать со всеми желающими вступить в кавалерию грифонов и оценить их способности.

Ситас остался в обществе Квиманта и Амброделя, чтобы обсудить дела правления.

– А что насчет города, как здесь шли дела в мое отсутствие?

Квимант сообщил ему о других новостях: производство вооружений идет отлично, создан значительный запас оружия; прекратился приток в Сильваност беженцев с равнин, что значительно снизило напряженность и перенаселенность города. Повышенные налоги, установленные Ситасом, чтобы оплачивать военные расходы, собираются успешно, за исключением незначительных инцидентов.

– Произошло столкновение на берегу реки. Городские стражники повздорили с охранниками Тан-Кара, как это уже не раз случалось. Несколько эльфов серьезно ранены, один убит в стычке.

– Тейвар? – предположил Ситас.

– Верно. Зачинщики – офицеры гвардии Тан-Кара, они словно хотели затеять ссору. – В саркастическом тоне Квиманта выразилось его явное отвращение к гномам.

– Мы с ними разберемся… когда придет время. Подождем, пока Кит-Канан не сформирует свою кавалерию и не уедет на запад.

– Уверен, в добровольцах недостатка не будет. Многие эльфы из благородных семей отказывались идти в армию, когда речь шла о пехоте, – сказал лорд Квимант, – но они с радостью ухватятся за возможность попасть в элитные части, особенно когда над ними нависнет угроза воинской повинности!

– Мы будем держать в тайне соглашение с Торбардином, – добавил Ситас. – Ни слова за пределами этой комнаты. И еще, расскажи, как обстоят дела с набором дополнительных отрядов пехоты. Как проходит обучение новых частей?

– Мы завербовали пять тысяч эльфов, и они готовы выступить в любое время.

– Я надеялся на большее.

Квимант хмыкнул и что-то невнятно пробормотал.

– В городе война не слишком популярна. По-моему, наш народ не совсем понимает, сколь многое поставлено на карту.

– Мы заставим их понять, – прорычал Ситас, взглянув на лорда так, словно тот бросал ему вызов. Однако Квимант ничего на это не ответил.

Вместо этого он нерешительно начал:

– Вообще-то, у нас есть еще один источник новобранцев. Однако это, возможно, не вызовет одобрения Пророка.

– Еще один источник? Откуда? – требовательно спросил Ситас.

– Это люди – наемники. Их много живет на равнинах к северу отсюда и на западе. Они не питают большой любви к императору Эргота и охотно пойдут к нам на службу – за деньги, разумеется.

– Никогда! – Ситас, побледнев как смерть, вскочил на ноги. – Как ты можешь даже заикаться о подобной мерзости! Если наш народ не может защититься от врага своими силами, то он недостоин победы!

Он глядел на Квиманта и Амброделя с яростью, словно отражал атаку. Но никто из них не собирался возражать, и Звездный Пророк постепенно успокоился.

– Простите мне эту вспышку, – сказал он, кивнув Квиманту. – Ты лишь внес предложение. Я понимаю это.

– Считай, что я беру его обратно. – Лорд низко поклонился своему повелителю.

Новобранцы кавалерии грифонов приносили присягу солнечным днем, через неделю после того, как братья вернулись в город. Церемония проводилась на тренировочной площадке позади садов – больше нигде в городе не нашлось бы достаточно места для могучих животных и их гордых всадников.

Тысячи эльфов, собравшихся поглядеть на церемонию, переполнили огромные трибуны и толпились у края поля. Кто-то забрался на ближайшие башни, возвышавшиеся на сотни футов над землей, откуда открывался великолепный вид.

– Приветствую вас, храбрые эльфы, в рядах отборного, неустрашимого отряда, подобного которому не было в нашей великой истории! – обратился Кит-Канан к новобранцам, и зрители напрягали слух, ловя каждое его слово.

– Мы отправляемся в поход под именем, которое говорит само за себя, – отныне нас будут называть Крылатыми Всадниками!

В рядах воинов и зрителей поднялся гул приветственных криков.

Как и предвидел Квимант, многие отпрыски знатных семей охотно откликнулись на призыв вступить в элитный отряд, как только о нем стало известно. Кит-Канан разочаровал и разозлил многих из них – он принимал новобранцев в свой отряд лишь после всесторонней проверки их воинского мастерства и жесткого курса обучения. Сыновьям каменотесов, плотников и рабочих предоставлялись такие же возможности, как и гордым наследникам аристократических семейств. Те, кто не заслуживал этой чести, не желал или не мог выполнять жесткие требования, предъявляемые Кит-Кананом, быстро покидали ряды его воинов и отправлялись в пехоту. После недели тщательного отбора у эльфийского командира осталось более тысячи эльфов, чьи храбрость, верность и боевые навыки были испытаны на деле.

– Вы обучитесь обращению с копьем, эльфийским мечом и коротким стальным мечом. Копье вы сможете применять в бою как в воздухе, так и на земле!

Он оглядел собравшихся. Они стояли парами по обе стороны каждого грифона, облаченные в сверкающие стальные шлемы с длинными плюмажами из конского волоса. Крылатые Всадники носили мягкие кожаные сапоги и легкие доспехи из черной кожи. Это была внушительная сила, а предстоящие тренировки должны были сделать их еще сильнее.

Медные трубы возвестили о самой важной части церемонии, и каждый Крылатый Всадник получил стальной короткий меч, который следовало носить во время обучения. Они должны будут обучаться быстро, предупредил новобранцев Кит-Канан, и он знал, что они смогут сделать это.

Он с внезапной тревогой взглянул на запад. Осталось недолго, сказал он себе.

Скоро осада Ситэлбека будет прорвана – и тогда, возможно, до победы будет совсем близко.

Середина весны (2213 г. до н. э.)

Кит-Канан не мог заснуть. Он вышел прогуляться в сады Астарина, радуясь, что всех грифонов перевели на тренировочные площадки. Там животные отдыхали и наслаждались обедом из свежего мяса, которое дворцовые конюхи спешно разделывали и доставляли им.

Некоторое время эльф блуждал по запутанным тропинкам изысканного сада. Мирный пейзаж вызвал у него воспоминания о юности, о беззаботных днях и страстных ночах. Сколько раз, подумал он, встречались они с Герматией под кровом этой листвы?

Кит-Канан раздраженно попытался отделаться от этих воспоминаний. Скоро они с Аркубаллисом улетят, оставят этот город и его соблазны. Один вид этой женщины был для него источником тревоги и неослабевающих угрызений совести.

И боги словно подслушали его мысли – за поворотом тропинки он наткнулся на невестку, погруженную в безмолвное созерцание. Герматия подняла взгляд, но если она и удивилась этой встрече, то ничем не выдала своего удивления.

– Привет, Кит-Канан. – Улыбка ее была искренней и теплой, но в этой улыбке Кит-Канану внезапно почудилось беспокойство.

– Привет, Герматия. – Он искренне удивился, встретив ее. Дворец уже погрузился во тьму, и час был довольно поздний.

– Я увидела, что ты вышел в сад, и пришла сюда поговорить с тобой, – сказала она.

Кит-Канан пристально взглянул на нее, и внутри у него словно зазвонил колокол, предупреждая об опасности. Ни одна женщина никогда не возбуждала его так, как Герматия. Даже Анайа. И он понял, заметив огоньки, тлевшие в ее глазах, что она думает о том же.

Женщина шагнула к нему.

Кит-Канана охватило почти непреодолимое желание дотронуться до нее, раскрыть ей объятия, прижать к себе. Но тут же в памяти возникло постыдное воспоминание об их последней встрече, о ее неверности Ситасу. Кит жаждал ее, но не мог снова поддаться слабости – особенно сейчас, после всего, что они пережили вместе с братом.

Лишь огромным усилием воли Кит-Канан заставил себя отступить назад и поднял руки, чтобы отстранить Герматию.

– Ты жена моего брата, – сказал он, и слова его прозвучали неловко.

– Прошлой осенью я тоже была его женой, – прошипела она с внезапной злобой.

– Прошлой осенью мы совершили ошибку. Герматия, когда-то я любил тебя. И сейчас я думаю о тебе чаще, чем следовало бы. Но я не предам своего брата!

И, помолчав, Кит тихо добавил:

– Неужели ты не можешь смириться с этим? Неужели мы не можем быть членами одной семьи и не изводить друг друга воспоминаниями о прошлом, которое нужно похоронить и забыть?

Герматия внезапно прижала ладони к лицу, сотрясаясь от рыданий, отвернулась, бросилась прочь и мгновение спустя уже исчезла из виду.

Она ушла, но Кит-Канан еще долго смотрел на то место, где она только что была. Ее лицо, линии изящного тела виделись ему так ясно, словно сама она стояла перед ним.

Спустя три дня Кит-Канан подготовился к отъезду. План битвы был разработан, но оставалось еще множество дел. Крылатым Всадникам предстояло провести в городе шесть недель. В отсутствие командующего их ждали жесткие тренировки под надзором капитана Халлуса.

– Как ты думаешь, сколько времени тебе понадобится, чтобы найти Дунбарта? – спросил Ситас у Кит-Канана: брат, мать и Таманьер Амбродель пришли проводить генерала.

Кит пожал плечами:

– Это одна из причин моего срочного отъезда. Я должен связаться с гномами и сообщить им о плане действий, а затем попасть в Ситэлбек раньше Крылатых Всадников.

– Будь осторожен, – настойчиво предупредила мать. После возвращения братьев краски вернулись на ее щеки, и в течение последних нескольких недель она казалась такой же веселой и бодрой, как всегда. Сейчас Нирикана изо всех сил пыталась подавить слезы.

– Обязательно, – пообещал Кит, заключив ее в объятия. Все надеялись на скорое окончание войны, но понимали, что, прежде чем Кит-Канан вернется домой, пройдут, возможно, многие месяцы, даже годы.

Дверь в комнату для аудиенций распахнулась, и эльфы обернулись в изумлении, которое сменилось улыбками. На пороге стоял Ванести.

Сын Ситаса, которому еще не исполнилось и года, неуверенной походкой проковылял к ним, и его эльфийские черты озарила широкая улыбка. Он размахивал деревянным мечом, раскидывая в стороны воображаемых врагов, пока не споткнулся и не упал. Меч был позабыт, ребенок поднялся и неуверенно подошел к Кит-Канану.

– Папа! – просияв, воскликнул крошечный эльф. Кит покраснел и отступил в сторону.

– Вот твой папа, – сказал он, указывая на Ситаса.

Кит-Канан заметил, что Ванести сильно изменился за ту зиму, что они с Ситасом провели в горах. Наверное, война продлится еще несколько лет. В следующий раз, когда они встретятся, ребенок будет уже совсем большим.

– Подойди к дяде Киту, Ванести. Скажи мне «до свидания» – я улетаю верхом на грифоне!

Ванести немедленно надулся, но затем обнял своего дядю. Взяв ребенка на руки. Кит почувствовал укол сожаления. Суждено ли ему когда-нибудь обзавестись семьей и собственными детьми?

Снова Кит-Канан и Аркубаллис покидали родной дом. Внизу раскинулись бесконечные леса Сильванести. Далеко на юге Кит мельком увидел океан Коррейн, протянувшийся до самого горизонта.

Вскоре они достигли равнин и долго летели высоко над бескрайним морем травы. Кит-Канан знал, что там, на севере, армия людей все теснее сжимает кольцо вокруг его Гончих. Скоро он присоединится к ним.

Эльф увидел вздымавшиеся к небесам заснеженные вершины гор Харолис. Весь день Кит наблюдал, как пики становятся ближе, и наконец, грифон и его всадник очутились над поросшей лесом долиной, окруженной со всех сторон могучими вершинами; эта долина тянулась до самого центра хребта.

Здесь Кит-Канан приступил к тщательным поискам. Он знал, что королевство Торбардин целиком скрыто под землей, но с юга и с севера имеются большие ворота. Снег в долинах уже растаял и начал таять даже высоко в горах. Ворота, решил эльф, должны находиться невысоко – так удобнее замаскировать их и легче попасть внутрь.

Каждый день, от рассвета до заката, Кит-Канан осматривал эти долины в поисках следов армии гномов. Местность была дикой и необитаемой, и он рассчитывал, что двадцать тысяч воинов в тяжелых сапогах должны оставить за собой тропу.

Несколько дней вел Кит безуспешные поиски. Он уже начал сожалеть о потраченном времени. На своем быстром грифоне он облетел горы два раза, но не нашел никаких признаков армии. В поисках гномов эльф исследовал все долины, лежащие высоко в горах, и даже предгорья. В отчаянии он решил еще раз облететь самые северные отроги гор, скалистые ущелья, переходившие в холмы, а затем в бескрайние, плоские равнины.

Частые проливные дожди, сопровождавшиеся громом и молнией, мешали поискам. Много унылых дней провел Кит-Канан, скорчившись вместе с Аркубаллисом в первом попавшемся укрытии, пока потоки дождя и град обрушивались на землю. Он не удивлялся – весной погода на равнинах часто бывала ужасной, но постоянные задержки раздражали его.

Проведя в поисках гномов почти две недели, эльф летел на север, делая огромные зигзаги с востока на запад. В тот день солнце светило ярко, так ярко, что он мог видеть прямо перед собой свою собственную тень. Вскоре тень растаяла на востоке – солнце начинало садиться. Но Кит-Канан по-прежнему не видел никаких следов воинов.

Незадолго до заката он кое-что заметил.

– Вниз, старина, вон туда, – сказал он, невольно произнося вслух команду Аркубаллису; одновременно он дал знак грифону снижаться, слегка сжав коленями его бурые бока. Животное, сложив крылья, устремилось вниз, летя вдоль неглубокого ручья, протекавшего по дну широкой ровной долины.

Кит-Канан обратил внимание на живописный, сверкающий водопад, образованный рекой, которая переливалась через уступ высотой десять футов. Однако его привлекла не красота пейзажа.

Эльф заметил, что кусты, окаймляющие речной берег, были примяты и сломаны; в них словно проделали просеку шириной около двадцати футов. Полоса затоптанной травы и кустов начиналась у берега над водопадом, огибала его широкой дугой и снова вела к руслу речки.

Больше нигде в этой широкой, покрытой лугами долине Кит-Канан не заметил никаких следов армии; не было и рощ, где могли бы скрываться воины. Аркубаллис уселся отдохнуть на большом валуне неподалеку от берега. Кит торопливо спрыгнул на землю и отправился исследовать местность, оставив грифона чистить клювом перья и бдительно наблюдать за окружающим, чтобы подать сигнал в случае опасности.

Первым, что осмотрел Кит-Канан, был грязный берег реки. Немного повыше, там, где земля просохла, он заметил то, отчего его сердце забилось сильнее.

Следы сапог! Здесь прошло много воинов в тяжелой обуви. Следы указывали, что отряд, покинув русло ручья, направился вниз, в долину. Конечно же! Гномы прилагали много усилий для того, чтобы скрыть вход в свое царство, и теперь Кит понял, почему он не нашел ни дороги, ни даже тропы, ведущей к северным воротам Торбардина.

Гномы прошли по дну ручья!

– Живей – полетели! – крикнул он, подбегая к Аркубаллису.

Грифон пригнулся, чтобы Киту было легче забраться в широкое, глубокое седло. Эльф одним плавным движением вскочил на спину грифона и резко ударил пятками по его бокам.

Аркубаллис тут же подпрыгнул, расправил крылья и поднялся в воздух. Когда грифон начал набирать высоту, Кит-Канан, пришпорив его, приказал лететь низко над потоком.

Они направились вдоль ручья, а Кит-Канан осматривал берега в поисках следов. Благодарение богам, что он заметил водопад! Вскоре на долину опустились сумерки, и Кит-Канан понял, что поиски придется отложить до утра.

Но, хотя Кит-Канану и пришлось приказать Аркубаллису снижаться, настроение у него было приподнятым. Он разбил лагерь под обрывом на берегу ручья, и грифон быстрыми, словно молния, движениями орлиных лап выловил из воды около дюжины жирных форелей. Кит-Канан поужинал парой рыбин, а грифону досталось все остальное.

На следующее утро Кит снова поднялся в воздух с первыми лучами солнца и через час оставил предгорья позади. Горный ручей соединился с другим потоком, текущим по каменному дну, и теперь превратился в мирную, спокойную речку с илистыми берегами.

Здесь тоже присутствовали следы колонны гномов, вышедших на берег.

Кит-Канан торопил Аркубаллиса, и они теперь поднялись повыше. Тропа превратилась в болотистой почве в широкую борозду, ясно различимую даже с высоты тысячи футов. Грифон летел над тропой, а всадник осматривал горизонт. Большую часть дня он видел перед собой лишь длинную бурую тропу, исчезавшую за северным горизонтом, затянутым дымкой.

Кит-Канан встревожился – может быть, гномы уже подошли к Ситэлбеку?

Разумеется, они были стойкими и умелыми бойцами, но если они будут сражаться без поддержки эльфов, то даже их плотный строй будет сметен вражеской кавалерией.

Лишь к вечеру он наконец заметил тех, кого искал, и понял, что еще не поздно. Колонна воинов, прямая, словно древко копья, протянулась через равнины с юга на север. Кит приказал грифону снизиться и набрать скорость.

Подлетев поближе, он заметил фигурки гномов, маршировавших четким, как на параде, строем, по восемь воинов в ряд. Колонна была такой длинной, что Кит летел над ней несколько минут, но так и не достиг ее головы.

Теперь его заметили снизу. От хвоста колонны отделилось несколько отрядов невысоких, крепких бойцов; они рассыпались по сторонам, быстро приняв оборонительные позы. Аркубаллис снизился, и Кит-Канан смог различить бородатые лица, металлические шлемы с плюмажами из перьев или волоса и, самое главное, ряд тяжелых арбалетов, направленных на него!

Дернув поводья, он заставил Аркубаллиса резко взлететь вверх, надеясь, что находится вне досягаемости и что гномы не станут стрелять, не разобравшись сначала, кто перед ними.

– Эй! Гномы Торбардина! – окликнул их эльф, паря в воздухе на высоте около двух сотен футов над подозрительно глядящими на него лицами.

– Кто ты такой? – спросил один из них, седой капитан в блестящем шлеме, украшенном ярко-красными перьями.

– Кит-Канан! Это ты? – раздался еще один хриплый голос, и на этот раз эльф узнал его.

– Дунбарт Железная Рука! – крикнул он в ответ, махнув рукой знакомой фигуре.

Довольный и счастливый, он описал над гномами круг, постепенно снижаясь. Наконец, Аркубаллис приземлился.

Дунбарт Железная Рука, тяжело ступая, подошел к эльфу, и от широкой улыбки встопорщилась его густая борода, испещренная серебряными прядями. В отличие от остальных офицеров, гном был облачен в простые доспехи без украшений и обычный стальной шлем.

Кит, спрыгнув с седла, стиснул отважного гнома в объятиях.

– Клянусь богами, старый негодник, я думал, что никогда тебя не найду! – заявил он.

– Гм! – фыркнул Дунбарт. – Если бы мы хотели, чтобы нас заметили, мы бы развесили везде объявления! Тебе повезло, что ты нас нашел. А что нам пришлось пережить! Ливни, молнии, тучи, черные, как дым из трубы! Но почему такая спешка?

Седовласый гном удивленно поднял брови, выжидательно глядя на Кита.

– Это долгая история, – объяснил эльф. – Я приберегу ее на вечер, чтобы рассказать у костра!

– Хорошо, – проворчал Дунбарт. – Мы остановимся на ночлег через милю.

Командир гномов помолчал, затем, приняв внезапное решение, щелкнул пальцами.

– Клянусь бездной! Мы разобьем лагерь здесь!

В обществе Дунбарта Кит-Канан почувствовал себя легко. Эльфийский командующий ел с гномами их сухари у костра и даже сделал глоток прохладного горького эля – гномы обожали этот напиток, но почти все эльфы считали его отвратительным.

Когда от костра остались лишь тлеющие угли, Кит-Канан заговорил о деле с Дунбартом и его офицерами. Он рассказал им о походе за грифонами и создании отряда Крылатых Всадников. Гномам придало мужества известие об отряде воздушной кавалерии, которая придет им на помощь в бою.

Рассказ о предательстве Тан-Кара вызвал ропот негодования и гнева; Кит-Канан сказал также, что его брат намеревается арестовать посла и вернуть его королю Хал-Вейту в цепях.

– Как это похоже на Тейвар! – прорычал Дунбарт. – Никогда не поворачивайся к ним спиной, скажу я тебе! Нельзя было доверять ему такую важную миссию!

– Но почему же ему все-таки поручили это дело? – спросил Кит. – Не хотелось бы вскружить тебе голову, но ты всегда наилучшим образом представлял интересы своего короля и своего народа. Почему Хал-Вейт заменил тебя Тан-Каром?

Дунбарт Железная Рука, покачав головой, сплюнул в огонь.

– Должен признаться, что частично это моя вина. Я хотел вернуться домой. Вся эта болтовня и дипломатия начала действовать мне на нервы, и к тому же я никогда не проводил на поверхности больше нескольких месяцев. А в Сильваносте, ты помнишь, я жил целый год, не считая времени, которое провел в пути.

– Верно, – кивнул Кит-Канан.

Он вспомнил отзывы Таманьера Амброделя о долгих месяцах, проведенных под землей, и впервые начал понимать, какое усилие должны были сделать над собой подземные воины, чтобы выйти на поверхность и сражаться на земле. Детство, юность, обучение, работа – вся жизнь гномов проходила под горами.

У него захватило дух при мысли о том, какая сильная привязанность к эльфам заставила гномов покинуть свое подгорное царство. Он взглянул на Дунбарта, надеясь, что гном понимает его чувства.

Дунбарт Железная Рука хрипло откашлялся и продолжал:

– У нас в Торбардине существует шаткое равновесие, уверен, что ты поймешь это. Мы, клан Хилар, контролируем центральную область, включая Древо Жизни.

Кит-Канану приходилось слышать об этом гигантском сооружении, городе, целиком вырубленном в огромном сталагмите. Он кивнул.

– Другие кланы Торбардина живут в своих областях – Дергар, Девар, Мар и Тейвар, – продолжал Дунбарт со вздохом. – Мы народ упрямый, это все знают, и нас легко разозлить. Но клан Тейвар особенно упрямый. Остальные кланы мало доверяют его представителям.

– Тогда почему король назначил члена клана Тейвар послом в Сильванести? – удивился Кит-Канан.

– Увы, несмотря на все свои недостатки, они многочисленны и могущественны. Они составляют немалую часть населения королевства, и их невозможно игнорировать. Король обязан выбирать своих послов, придворных, даже высших жрецов из представителей всех кланов, включая Тейвар.

Дунбарт взглянул эльфу прямо в глаза.

– Король Хал-Вейт счел – каким бы ошибочным ни показалось это мнение, – что с моим отъездом из Сильваноста решающая часть переговоров с эльфами закончилась. Поэтому он воспользовался случаем и назначил туда гнома Тейвар; для меня нашлось другое неотложное поручение, к тому же король понимал, что если Тейвар снова обойдут в таком важном деле, то среди них поднимется немалое возмущение. Думаю, теперь ты начинаешь понимать, в чем дело, – продолжил Дунбарт. – Но оставим прошлое и поговорим о том, что ждет нас впереди. Ты составил план летней кампании?

– Подготовка идет полным ходом, – объяснил Кит-Канан. – А теперь, когда я вас догнал, мы можем приступить к разработке последней фазы операции.

– Великолепно! – просиял Дунбарт, буквально облизываясь в предвкушении удовольствия.

Кит-Канан перешел к описанию своего плана битвы, и с каждым его словом огоньки в глазах воина-гнома разгорались все ярче.

– Если все получится, – одобрительно проворчал он, когда Кит-Канан закончил, – то барды будут петь долгие годы об этой победе!

Остаток вечера прошел в менее важных разговорах, и около полуночи Кит-Канан и гномы погрузились в сон. На рассвете эльф уже был на ногах и седлал Аркубаллиса, готовясь к полету. Гномы также пробудились, готовые отправляться дальше.

– Осталось менее трех недель, – подмигнул Дунбарт.

– Не опоздайте на войну, – проворчал Кит. Спустя несколько мгновений он взмыл на сотню футов над колонной гномов, и солнечный свет заиграл на перьях грифона.

Аркубаллис поднимался все выше. Однако прошло немало времени, прежде чем Кит заметил квадратное сооружение, казавшееся крошечным и незначительным с огромной высоты. Он достигнет его после заката. Это был Ситэлбек, и, по крайней мере, на ближайшее время, это был дом.

Поздняя весна, армия Эргота

Палатка была уставлена длинными рядами импровизированных носилок, и на них Сюзина видела людей со страшными ранами – они истекали кровью, страдали и умирали, прежде чем она могла начать ухаживать за ними. Она видела и других, с внутренними увечьями, – эти воины лежали тихо, ничего не видя перед собой, хотя глаза их оставались широко открытыми и глядели в одну точку. Со столбов, поддерживавших палатку, свисали шипящие масляные лампы, и среди раненых двигались сиделки и жрецы.

Люди стонали, пронзительно кричали, жалобно всхлипывали. Некоторые лежали в горячке, безумно бормоча что-то о мирной родине, которую им, скорее всего, никогда не суждено было увидеть.

И эта вонь! Палатку наполняли отвратительные запахи грязи, мочи, кала, стояла духота, обычная в маленьком помещении, битком набитом людьми. Пахло кровью, гниющим мясом. Но преобладал проникающий повсюду запах смерти.

В эти месяцы Сюзина делала для раненых все, что могла, ухаживала за ними, перевязывала раны, утешала их. На некоторое время больных стало меньше: воины, получившие раны зимой, выздоровели, некоторые погибли, некоторых отослали обратно в Эргот.

Но теперь, с приходом весны, война начала свирепствовать с новой силой. Всего несколько дней назад Гиарна в безумной попытке прорваться через вражеские укрепления бросил на штурм Ситэлбека десятки тысяч людей. Атаку возглавлял отряд диких эльфов, но защитники крепости набросились на своих сородичей и следовавших за ними людей с необычайной яростью. В бою погибло более тысячи людей, а сотни воинов вокруг Сюзины были лишь частью спасшихся, получивших тяжелые ранения.

Большинство раненых были людьми, но среди них встречались и эльфы – те, кто сражался против Сильванести, – а также гномы Тейвар. Гномы под командой приземистого капитана Калавакса руководили одной из атак, пытаясь прорыть подкоп под крепостными стенами. Эльфы предугадали этот маневр и бросили в туннель, полный гномов, бочки нефти, которые затем подожгли. Смерть нападавших была мгновенной и ужасной.

Сюзина переходила от койки к койке, раздавала воду, прикладывала холодные компрессы ко лбу. Ее окружали грязь и отчаяние, но она тоже страдала от ран – невидимых ран, терзавших ее душу.

И Сюзина, чувствуя свое родство с этими несчастными, старалась обрести хоть какой-то покой, заботясь о них и врачуя их раны. Она осталась в палатке до поздней ночи, зная, что Гиарна, страдая от неудачи, обязательно будет искать ее. Если он ее найдет, то снова причинит боль, как всегда; но здесь он ни за что не появится.

Наступила ночь, и лагерь постепенно погрузился в беспокойный сон. Миновала полночь, и даже те, кого мучила самая жестокая боль, временно забылись. Смертельно усталая, молясь, чтобы Гиарна уже уснул, Сюзина, наконец, оставила раненых и ушла в свою палатку.

Снаружи у дверей госпиталя ее ждали два вооруженных до зубов стражника, которые сопровождали ее по всему лагерю. Как ни странно, это были эльфы Каганести, присоединившиеся к армии людей в надежде завоевать независимость для своего народа. Удивительно, но со временем Сюзине стало даже приятно присутствие немногословных, искусных воинов с раскрашенными лицами, в перьях и темных кожаных одеяниях.

Сюзина не понимала, что заставляло этих эльфов вступить в ряды армии, терроризировавшей их собственный народ. Она несколько раз заговаривала с Каганести об их мотивах, но лишь один раз получила откровенный ответ – от молодого эльфа, за которым ухаживала: он был ранен во время одной из попыток взять крепость приступом.

– Моих родителей обратили в рабство, и они трудятся на железных рудниках на севере Сильваноста, – сказал он ей с горечью. – А нашу ферму захватили солдаты Пророка, потому что отец не в состоянии был платить налоги.

– Но как вы можете воевать против своего народа? – поражалась она.

– Многим моим сородичам эльфы Сильваноста принесли несчастье. Мой народ – это Каганести и эльфы с равнин! Жители города хрустальных башен мне не больше родня, чем гномы из Торбардина!

– Вы хотите, чтобы эльфийское государство пало?

– Мы хотим лишь, чтобы Каганести оставили в покое, чтобы нам снова предоставили свободу; мы не хотим иметь ничего общего с правителями, которые превратили наши земли в поле боя! – Эльф произнес это задыхаясь, с неожиданной страстностью, пытаясь сесть, но Сюзина уложила его обратно на койку.

– Если император Эргота будет плохо обращаться с нами после того, как выиграет войну, мы с такой же яростью будем сражаться против него! Но до тех пор армия людей – это наша единственная надежда, с ее помощью мы хотим избавиться от гнета Сильванести!

Сюзину сильно взволновало заявление эльфа – рассказы о несправедливости и дискриминации не соответствовали образу Кит-Канана, созданному ее воображением. Конечно, он и понятия не имеет о том, как обращаются с Каганести его соотечественники!

Таким образом, женщина убедила себя в его неведении и жалела эльфов Каганести. Она дружелюбно относилась к тем, кто присоединялся к армии людей, и пыталась облегчить их страдания.

Охранники открыли завесу, закрывающую вход в ее палатку, позволили ей войти и безмолвно остались снаружи. Они будут стоять на страже до рассвета, пока их не сменят. Как обычно, это давало Сюзине чувство безопасности, и она, совершенно без сил, легла, пытаясь ненадолго уснуть.

Но Сюзина не могла заснуть. Ее охватило странное возбуждение, и вдруг она поднялась, взволнованная и недоумевающая.

Инстинктивно Сюзина направилась к своему зеркалу, достала его и поставила на туалетный столик. Сначала в зеркале было видно лишь отражение; затем она сконцентрировалась, стараясь отключиться от окружающего.

И тут перед ней появилось это прекрасное эльфийское лицо – она не видела его почти восемь месяцев. Сердце едва не выскочило у нее из груди, она подавила вздох. Это был Кит-Канан.

Волосы развевались у него за спиной, словно навстречу ему дул сильный ветер. Она вспомнила грифона – но на этот раз он не покидал ее, он возвращался!

Она вглядывалась в зеркало, затаив дыхание. Она должна немедленно сообщить об этом генералу. Эльфийский главнокомандующий возвращается в свою крепость!

Но в то же время она почувствовала, что решение ее созрело. Возвращение Кит-Канана глубоко взволновало ее. Он выглядел величественным, гордым, торжествующим. Как непохож он на генерала Гиарну! Она поняла, что ничего не расскажет об увиденном.

Торопливо, с виноватым видом она спрятала зеркало обратно в обитую бархатом шкатулку. Чуть ли не хлопнув второпях резной крышкой из слоновой кости, она спрятала шкатулку на дно сундука с одеждой и вернулась в постель.

Едва Сюзина успела вытянуться на кровати, все еще дрожа от возбуждения, как почувствовала на лице дуновение ветра и услышала, что в палатку кто-то вошел, хотя в кромешной тьме нельзя было ничего разглядеть.

Ее охватил страх. Эльфы-часовые не пропустили бы к ней никого, но одного человека они не могли, не осмелились бы остановить – их жизни находились в его руках.

Гиарна, подойдя к кровати, прикоснулся к женщине. Прикосновение обожгло ее, словно удар. как будто он нанес ей невидимую рану.

Как она его ненавидела! Все, что было связано с ним, вызывало у нее отвращение. Он был главным убийцей. Она ненавидела его за то, что он пользовался ею, пользовался всеми окружающими.

Но теперь Сюзина могла скрывать это отвращение – она видела светловолосого эльфа и его гордого крылатого коня, и даже сейчас, с генералом Гиарной, она находила утешение в своем тайном знании.

Кит-Канан направлял Аркубаллиса сквозь кромешную тьму, высматривая огни Ситэлбека. Он миновал тысячи лагерных костров, выдававших расположение вражеской армии, и знал, что эльфийская крепость находится где-то неподалеку. Он должен попасть в Ситэлбек до рассвета, иначе люди узнают о его возвращении.

Вот он! Во тьме светился огонек. И еще один!

Он велел Аркубаллису снижаться, и грифон плавно пошел вниз. Они сделали круг, и Кит-Канан разглядел три мерцавших на крыше огонька, расположенных в виде правильного треугольника. Это был знак, сигнал, указывавший ему путь в казармы, – он приказал Парнигару зажигать эти огни.

И в самом деле, когда грифон, расправив крылья, мягко приземлился на вершине башни, Кит-Канан заметил своего верного заместителя с фонарем в руке. Два других фонаря держали старый учитель Кенкатедрус и преданный ему эльф Каганести по имени Белый Локон.

Офицеры быстро отдали честь, затем горячо сжали командира в объятиях.

– Клянусь богами, господин, я рад снова видеть тебя! – хрипло произнес Парнигар.

– Это счастье и облегчение для нас. Мы ужасно беспокоились! – Кенкатедрус не мог удержаться от упрека.

– У меня есть уважительная причина. А теперь мы с Аркубаллисом должны скрыться, пока не начало светать. Я не хочу, чтобы воины узнали о моем возвращении – пока, по крайней мере.

Офицеры с любопытством взглянули на него, но удержались от расспросов и приказали управляющему конюшнями разместить Аркубаллиса в закрытом стойле. Тем временем Кит-Канан, закутавшись в широкий, плотный плащ, проскользнул в комнаты Кенкатедруса, где остался ждать двоих воинов. Они присоединились к нему, когда на востоке показались первые лучи рассвета.

Кит-Канан поведал им о поисках грифонов, описал полк летающей кавалерии и союзников-гномов и подробно рассказал о плане предстоящей битвы.

– Значит, две недели? – переспросил Парнигар, едва сдерживая возбуждение.

– Верно, друг мой, – наконец-то.

Кит-Канан понимал, сколь многое довелось пережить этим эльфам. Он и сам прошел через суровые испытания. И все же энергичным воинам пришлось хуже – они вынуждены были провести зиму, весну и начало лета взаперти в стенах крепости.

– Свежие подкрепления уже направляются к Ситэлбеку. Крылатые Всадники выступят на запад через неделю. Гномы Торбардина также готовятся занять позиции.

– Но ты хочешь, чтобы твое прибытие осталось в тайне? – уточнил Кенкатедрус.

– До тех пор, пока все не будет готово к битве. Я не желаю, чтобы враги заподозрили об изменениях в нашей тактике. Я хочу, чтобы эта атака оказалась самым большим сюрпризом в их жизни.

– Надеюсь, это будет последний сюрприз, – буркнул Парнигар.

– Я пробуду здесь неделю, затем отправлюсь на восток – договориться о деталях нашей встречи с войсками из Сильваноста. Когда я вернусь, мы начнем бой. До того времени продолжайте действовать, как и прежде. Просто не давайте им пробить брешь в стене.

– Эти старые стены держатся крепко, – заметил Парнигар. – Люди несколько раз пытались взять их приступом, но мы каждый раз отбрасывали их назад, на кучу мертвецов.

– Однако весенние бури причинили нам больше вреда, чем все вражеские вылазки, – добавил Кенкатедрус.

– Я несколько раз попадал в грозы, когда летел сюда, – сказал Кит-Канан, – и Дунбарт тоже жаловался на погоду.

– Град пробил крыши двух коровников. Мы потеряли много рогатого скота. – Кенкатедрус пустился перечислять убытки. – Прошло два смерча, немного повредив внешнюю стену.

Парнигар мрачно усмехнулся:

– Немного повредило бревенчатую стену – и смело множество вражеских палаток!

– Верно. Снаружи разрушения оказались еще большими, чем в крепости. Я никогда не видел, чтобы стихия так бушевала.

– Так бывает каждый год, – объяснил Парнигар, много времени проживший на равнинах, – но эта весна была более яростной, чем обычно. Старые эльфы рассказывают о буре, случившейся триста лет назад, когда с запада с ревом примчалась сотня циклонов. Тогда разнесло вдребезги все фермы на протяжении тысяч миль.

Кит-Канан покачал головой, пытаясь представить себе это. По сравнению с буйством стихий даже война казалась игрушечной! Он обратился мыслями к другим предметам.

– А что слышно о численности вражеской армии? Смогли ли они возместить свои потери? Увеличилась она или уменьшилась?

– Насколько нам известно… – начал было Парнигар, но бывший учитель Кит-Канана оборвал его.

– У них появилось одно пополнение, о котором мне стыдно говорить! – рявкнул Кенкатедрус. Парнигар, слушая старого воина, печально кивнул. – Эльфы! Из лесов! По-видимому, они довольны, служа захватчикам, и нимало не беспокоятся, чтовоюют против своего народа! – Эльф, родившийся и выросший среди башен Сильваноста, не мог понять такого подлого предательства.

– Я слышал об этом и очень удивился. Почему они переходят на сторону врага? – спросил Кит-Канан у Парнигара.

Офицер Гончих пожал плечами:

– Некоторым не нравится, что далекая столица взимает с них налоги, а должников забирают в рабство на рудники клана Дубовых Листьев. Другие считают, что торговля с людьми выгодна и открывает перед их детьми новые возможности. Существует множество эльфов, которые питают мало любви к трону или вообще не питают ее.

– Как бы то ни было, это ужасно. – вздохнул Кит-Канан. Проблема беспокоила его, но сейчас он не видел выхода.

– Тебе нужен отдых, – заметил Кенкатедрус. – А мы тем временем позаботимся о мелочах.

– Конечно! – отозвался Парнигар.

– Я знал, что смогу на вас положиться! – заявил Кит-Канан, полный благодарности. – Пусть грядущее принесет нам победу и свободу, за которую мы так отчаянно боролись!

Он воспользовался отдельной койкой, предложенной ему офицерами, и с наслаждением улегся на матрац – впервые за несколько недель. Он сделал все, что мог, и теперь погрузился в чудесный сон, длившийся более двенадцати часов.

Клан Дубовых Листьев

Вход в угольную шахту зиял, словно пасть какого-то ненасытного чудовища, поглощая почерневших от пыли рабочих: они устало тащились мимо бревенчатых стен и исчезали в его темных недрах. Рабочие шли длинной колонной, их было более сотни, и охраняла их дюжина надсмотрщиков с кнутами.

Ситас и лорд Квимант стояли на вершине крутого склона, ведущего вниз, к руднику. От шума, доносившегося снизу, почти ничего не было слышно. Прямо под ними по ленточному конвейеру, который приводили в движение рабы, глыбы породы ползли из ямы к ревущим печам плавильного цеха. Другие невольники долбили скалу кирками и молотами. Третьи – лопатами бросали уголь из огромных черных куч в огненное чрево печей. За плавильным цехом виднелись извергавшие дым трубы кузниц, где из горячей, только что выплавленной стали ковали острые как бритва клинки.

Некоторые из заключенных волочили за собой цепи, сковывавшие их щиколотки.

– Эти рабы пытались сбежать, – пояснил лорд Квимант.

Большинство просто тащились мимо, не нуждаясь в оковах, – они уже стали рабами в душе. Они еле шевелили ногами, уставившись в землю, чуть ли не спотыкаясь об идущих впереди.

– Большинство из них становятся вполне покорными, – продолжал лорд, – после года или двух лет тяжелой работы. Охранники поощряют это. Раба, который сотрудничает с хозяевами и усердно трудится, обычно оставляют в покое, а тех, кто проявляет непокорность или отлынивает от работы, наказывают.

Один из надсмотрщиков хлестнул плетью по спине раба, входящего в шахту. Раб немного замедлил шаг, и между ним и шедшим впереди рабочим образовалось свободное пространство. Получив удар бича, раб вскрикнул от боли и пошатнулся. Даже со своего высокого наблюдательного пункта Ситас заметил алый рубец, пересекавший его спину.

Торопясь вперед, раб споткнулся и упал, затем с жалким видом попытался подняться на ноги под градом ударов, обрушившихся на него.

– Остальные теперь прибавят шагу.

И в самом деле, другие рабы поспешно устремились в черную бездну, но Ситасу не показалось, что подобная жестокость оправдана.

– Это человек или эльф? – спросил Пророк.

– Кто… а, этот лентяй? – Квимант пожал плечами. – Они покрыты таким слоем пыли, что я не могу различить. К тому же это не важно. Мы здесь со всеми одинаково обращаемся.

– Мудро ли это? – Увиденные жестокости запали в душу Ситаса глубже, чем он думал.

Лорд Квимант пытался отговорить Ситаса от посещения имений и рудников клана Дубовых Листьев, но Пророк твердо решил предпринять трехдневную поездку в карете по владениям семьи Квиманта. Теперь он думал, что, возможно, лорд Квимант был прав, уговаривая его остаться. Многое из увиденного на рудниках клана Дубовых Листьев тревожило его. Но в то же время Ситас вынужден был признать, что не может обойтись без выплавляемой здесь стали и без мечей, выкованных в здешних кузницах.

– Вообще-то, именно люди больше всего досаждают нам. В конце концов, эльфы находятся здесь по десять – двенадцать лет, в зависимости от тяжести преступления. Они знают, что должны вытерпеть этот срок, а затем снова будут свободны.

Действительно, Звездный Пророк приговаривал некоторых граждан Сильваноста к принудительным работам – за неуплату налогов, нанесение увечий, кражи, контрабанду и другие тяжкие преступления. В городе все это было гораздо проще – Ситас мог просто выбросить преступника из головы и никогда не вспоминать о нем.

– Так вот какова их судьба, – тихо произнес он. Квимант продолжал:

– Люди, как тебе известно, в любом случае находятся здесь пожизненно – их жизнь так коротка. И ты знаешь, какие они безрассудные. Да, именно люди доставляют нам больше всего проблем. Эльфы, во всяком случае, помогают нам сдерживать их. Мы поощряем мелкие доносы.

– Откуда здесь все эти люди? – допытывался Ситас. – Не может быть, чтобы их приговорили эльфийские суды.

– Конечно же нет! В основном это разбойники и негодяи, бродяги с севера. Они беспокоили эльфов и кендеров. живущих там, и мы захватили их в плен и заставили работать.

Квимант покачал головой, задумавшись, затем продолжал:

– Подумать только – жалкие сорок – пятьдесят лет на то, чтобы повзрослеть, найти мужа или жену, попытаться добиться успеха в жизни, родить и воспитать детей! Удивляюсь, как им это удается, ведь у них так мало времени!

– Вернемся в усадьбу, – сказал Ситас, внезапно почувствовав сильную усталость от созерцания всех этих жестокостей. Вечером Квимант устраивал великолепный пир, и Ситас был уверен, что, останься они здесь еще ненадолго, он совсем потеряет аппетит.

Обратный путь в Сильваност казался Ситасу намного длиннее, чем дорога из города. Но он почувствовал облегчение, покинув поместья клана Дубовых Листьев.

Пир удался на славу. Герматия, гордость семьи, и ее сын Ванести были в центре внимания. Праздник затянулся далеко за полночь, но Квимант и Ситас отправились в город рано на следующее утро. Герматия с ребенком остались, намереваясь прожить в поместьях еще месяц или два.

Первые два дня казались бесконечными, но теперь настал третий, последний день пути. Ситас и Квимант путешествовали в роскошном королевском экипаже. В большой, обитой тканью карете было достаточно места, чтобы лечь и вытянуться во весь рост. Бархатные занавеси защищали от пыли, дождя, и от любопытных глаз и ушей. Огромные колеса покоились на рессорах, ослаблявших тряску на неровной, каменистой дороге.

Экипаж тащили восемь великолепных пегих лошадей, рослых, с тщательно причесанными белыми гривами и длинными щетками за копытами. Полоски чистого золота украшали карету, в которой могли уместиться восемь пассажиров.

Господа путешествовали в сопровождении эскорта из сотни эльфов-всадников. Кроме кучера, на крыше кареты сидели, невидимые для пассажиров, четверо лучников.

Ситас был в мрачном расположении духа и не мог собраться с мыслями. Он раздумывал о мерах, принятых для подготовки к контрнаступлению. Обучение Крылатых Всадников почти завершилось. Через несколько дней они должны отправиться на запад, чтобы принять участие в решающем бою под командой Кит-Канана. Последний отряд эльфийской пехоты – четыре тысячи эльфов из Сильваноста и близлежащей сельской местности – уже отбыли. Они подойдут к Ситэлбеку одновременно с Крылатыми Всадниками.

Но даже эти перспективы не улучшили настроения Звездного Пророка. Он представил себе приятную картину – посла гномов Тан-Кара, схваченного и приведенного к нему в цепях, но это лишь напомнило ему об узниках рудников клана Дубовых Листьев.

Шахты с рабами! С эльфийскими рабами! Он признавал, что рудники необходимы. Не будь их, в Сильванести не смогли бы выковать достаточного количества оружия для армии Кит-Канана. Конечно, у них имелись большие склады вооружения, но за несколько недель ожесточенных боев эти запасы быстро истощатся.

– Интересно, – начал он, удивив самого себя и Квиманта тем, что заговорил вслух, – а что если мы найдем другой источник рабочей силы?

– Но как? Откуда? – Лорд, удивленно мигая, уставился на Пророка.

– Послушай меня! – Ситас начал набрасывать план, придумывая на ходу. – Кит-Канану по-прежнему нужны пополнения. Клянусь Гилеаном, этим летом мы смогли послать ему всего четыре тысячи воинов! И теперь в столице почти не осталось дееспособных мужчин.

– Если тебе, Величайший, будет угодно вспомнить, я возражал против этого. Город оставлен без защиты…

– У меня еще есть дворцовая стража-тысяча эльфов из числа Защитников Государства, посвятивших жизнь служению престолу, – продолжал Ситас. – Мы образуем из рабов с твоего рудника – из эльфийских рабов – новый отряд. Пусть они принесут присягу как Гончие на время войны, и работу для них заменят военной службой.

– Их тысяча, а может, и больше, – осторожно сказал Квимант. – Они жесткие, крепкие. Возможно, они станут внушительной силой. Но ты же не можешь закрыть шахты!

– Мы заменим их пленными людьми, захваченными в бою!

– У нас нет пленных!

– Но контрнаступление Кита начнется меньше чем через две недели. Он прорвет кольцо, разобьет врага и обязательно возьмет в плен много людей.

Если план Кита удастся, подумал он. Но Ситас не мог позволить себе допустить мысль о поражении.

– Может, это и сработает, – неохотно согласился Квимант. – В самом деле, если эта атака удастся, мы сможем увеличить число… э-э… рабочих. Производительность повысится. Мы сможем открыть новые шахты! – Постепенно план начинал ему нравиться.

– Тогда договорились, – согласился Ситас, почувствовав огромное облегчение.

– А что насчет Тан-Кара, Величайший? – поинтересовался Квимант, когда они проехали еще несколько миль мимо зеленеющих рощ.

– Час возмездия близок. – Ситас помолчал. – Ты знаешь, что мы перехватили его разведчика с посланием, где подробно описывался отряд Крылатых Всадников.

– Конечно, но нам так и не удалось узнать, кому предназначалось это письмо.

– Посланец шел на запад. Я уверен, что он направлялся к генералу Эргота. – Ситас был убежден, что клан Тейвар присоединился к людям, стремясь завоевать господство над народом гномов. – Пусть Тан-Кар побудет в неизвестности, пока Кит не подготовится к наступлению; он и не заподозрит, что его предательство обнаружено, пока не станет слишком поздно.

– Ловкая западня! – Квимант представил себе эту картину. – Твоя гвардия окружит гномов в их казармах, разоружит их, прежде чем они поймут, в чем дело, и вот, словно по волшебству, он твой пленник.

– Плохо, что я обещал королю Хал-Вейту вернуть его, – заметил Ситас. – Мне доставило бы огромное удовольствие отослать его в твои угольные шахты.

Внезапно экипаж затормозил, и их бросило вперед. Они услышали, как кучер покрикивает на лошадей, натягивая поводья.

– Кучер! В чем дело? – спросил Пророк, выглядывая из окна.

Он заметил всадника – эльфа в нагруднике Защитников Государства, – несущегося к ним от головы колонны.

Ситас понял, что эльф не принадлежит к эскорту. Судя по взмыленной лошади и пыльной, грязной одежде, воин проделал долгий путь.

– Величайший! – воскликнул всадник, осадив лошадь у двери кареты и чуть не свалившись с седла. – Город – там беспорядки! Это гномы!

– Что произошло?

– Мы наблюдали за ними, как ты приказал. Этим утром, перед рассветом, они внезапно выскочили из дверей гостиниц, где жили. Они застали часовых врасплох, убили их и направились к пристаням!

– Убили? – Ситас был потрясен. – Скольких?

– Две дюжины гвардейцев из Защитников Государства, – ответил посланец. – Мы бросили в бой всех соэдат, кто был в городе, но шесть часов назад, когда я уезжал, гномы медленно пробивались к берегу реки.

– Им нужны лодки, – предположил Квимант. – Они хотят сбежать на запад.

– Они пронюхали о моей ловушке, – простонал Ситас.

Мысль о том, что Тан-Кар сбежит из города, взволновала его главным образом из-за страха, что гном предупредит людей о Крылатых Всадниках.

– Смогут ли гвардейцы удержать их до нашего прибытия? – спросил Пророк.

– Не знаю.

– Гномы ненавидят воду, – заметил Квимант. – Они не осмелятся пересечь реку ночью.

– Мы не можем полагаться на это. Забирайся, – приказал он воину, распахнув дверь кареты. – Кучер, в город! Как можно быстрее!

Позолоченный экипаж и эскорт из сотни верховых вихрем понеслись к далекому Сильваносту, поднимая тучи пыли.

– Они пробились к реке, а сейчас захватывают лодки на пристани! – Таманьер Амбродель встретил Ситаса на Торговой улице, широкой дороге, пролегавшей параллельно набережной.

– Откройте дворцовый арсенал. Прикажите всем эльфам, способным носить оружие, следовать за мной к реке!

– Все уже там. Битва продолжается целый день.

Экипаж правителя прибыл в город за два часа до захода солнца.

Ситас выпрыгнул из кареты и принял поводья коня, оседланного для него по приказанию Таманьера. Он торопливо облачился в кольчугу и поднял легкий стальной щит с гербом Дома Сильваноса.

Тем временем всадники из его эскорта спешивались, готовясь к сражению.

– Они забаррикадировались, захватив два квартала складов и таверн, выходящих к реке. По-видимому, у них трудности со снаряжением лодок, – пояснил лорд-управляющий.

– Сколько воинов мы потеряли? – спросил Пророк.

– Убито около пятидесяти, большинство в первые несколько часов стычки. С тех пор мы лишь старались сдерживать их до твоего приезда.

– Хорошо. А теперь покончим с ними. К его удивлению, мысль эта принесла ему мрачное удовлетворение.

– За мной! – крикнул Ситас, направляя нетерпеливого жеребца по широкой Торговой улице.

За ним последовали эльфы из его гвардии. Он осмотрел отряды, удерживавшие несколько улиц, ведущих к пристаням. Неподалеку Ситас заметил наскоро сооруженные деревянные баррикады и представил себе выпученные белые глаза гномов Тейвар, высматривающие его сквозь щели между досками.

– Они там, – заверил Ситаса сержант. – Они не показываются, пока мы не нападаем. Тогда они дают о себе знать. Нашим лучникам удалось подстрелить лишь нескольких.

– Хорошо. Атакуйте, когда услышите трубы.

Сам Ситас повел отряд своей личной гвардии к аллее Белых Роз – узкому проезду, который был самым коротким путем к воде.

Как он и подозревал, гномы ждали их и с этой стороны. Пророк заметил несколько больших рыбачьих лодок, привязанных к причалу; группа гномов тащила к воде еще несколько. Плотный строй врагов преграждал ему путь – гномы стояли по четверо в ряд, выставив перед собой самострелы, мечи и короткие копья. Улицу перегородили баррикадой из бочек, досок и больших связок каната.

За спинами воинов Ситас увидел самого посла. Тан-Кар, моргая в ярком свете заходящего солнца, бранился и кричал на своих гвардейцев, которые пытались подтащить к воде самую большую лодку.

– Вперед! – хрипло крикнул Ситас. – Убить их на месте!

Трубачи повторили его команду. В рядах эльфов, собравшихся на близлежащих улицах, поднялся гул. Ситас пришпорил коня и ринулся вперед.

Один из булыжников, которыми была вымощена аллея Белых Роз, расшатался за многие годы под действием морозов и весенних ливней. Но сейчас его было не отличить от остальных камней, прочно сидящих на своем месте и образующих ровную проезжую часть.

Но когда конь Ситаса на мгновение наступил на него правым передним копытом, предательский камень качнулся, и нога коня вывернулась. Животное рухнуло на землю, сбросив Звездного Пророка. В тог же миг целый шквал арбалетных стрел со стальными наконечниками просвистел в воздухе над головой Ситаса, но он, не замечая их, во весь рост растянулся на мостовой. Клинок в руке хрустнул, и лицо его исказилось от боли. Застонав, он попытался подняться на ноги.

Эльфы из дворцовой гвардии, видя, что их правитель упал, и не зная, что причиной тому послужил расшатанный камень, разразились воплями гнева и ярости. Они бросились в атаку и схватились с гномами, преграждавшими им путь. Сталь звенела о сталь, крики боли и торжества эхом отдавались среди стен домов.

Ситас почувствовал, что его осторожно взяли за плечи. Он едва мог пошевелиться, и кто-то перевернул его на спину. Звездный Пророк в ужасе увидел, что небо скрылось за алой пеленой. Затем ко лбу его приложили влажный платок и вытерли лицо. Взгляд его прояснился, и он увидел встревоженные лица нескольких ветеранов гвардии. Ситас понял, что красная пелена – это кровь, хлеставшая из глубоких порезов у него на лбу и щеках.

– Сражение, – выдохнул он, делая над собой усилие, чтобы произносить слова. – Как идет сражение?

– Гномы стоят крепко, – проворчал эльф, и в голосе его прозвучала холодная ярость. Ситас узнал воина – это был Лашио, старший сержант, служивший еще его отцу.

– Вперед! Со мной все в порядке! Хватайте их! Нельзя дать им уйти!

Лашио не нужны были уговоры. Схватив меч, он ринулся в бой.

– Не двигайся. Высочайший. Я послал за врачевателями! – Взволнованный молодой боец попытался приложить мокрую ткань к ранам Ситаса, но Пророк сердито отмахнулся от его помощи.

Ситас сел, пытаясь не обращать внимания на пульсирующую боль в голове. Взгляд его упал на рукоять расколовшегося меча, все еще зажатую в кровоточащей руке. В ярости он отброска прочь бесполезный кусок металла.

– Дай мне свой меч! – рявкнул он гвардейцу.

– Н-но, Высочайший… прошу тебя, ты ранен!

– У тебя что, такая привычка – не подчиняться приказам? – прорычал Ситас.

– Нет, господин! – Молодой эльф закусил губу и, не мешкая больше, протянул Звездному Пророку свое оружие рукоятью вперед.

Ситас, шатаясь, поднялся на ноги. Боль в голове перешла в стук, и он вынужден был сжать челюсти изо всех сил, чтобы не закричать от боли. Гул боя, кипевшего совсем рядом, был мелочью по сравнению с шумом в голове.

Несчастная лошадь лежала рядом, стеная и дергая конечностями. По тому, как неестественно была изогнута ее нога, Ситас понял, что спасти животное уже не удастся. Решившись, он перерезал ей горло мечом и с грустью смотрел, как кровь струей хлещет на тротуар, брызгая на его сапоги.

Постепенно в голове у Пророка начало проясняться, словно потрясение от гибели лошади разорвало пелену перед его глазами. Он взглянул в конец переулка, гце дворцовая стража по-прежнему теснила телохранителей Тан-Кара. Ситас понял, что там ему делать нечего.

Обернувшись, он увидел поблизости таверну под названием «Шип Белой Розы». Сражение кипело у самых ее дверей. Это было большое заведение, с комнатами для ночлега, кухней и общим залом. Инстинктивно Ситас почувствовал, что ему нужно именно туда.

Он побежал к дверям, окликая гвардейцев, которые из-за тесноты не могли сражаться и вынуждены были оставаться в тылу.

– За мной! – крикнул он, распахивая дверь. За ним последовали несколько дюжин гвардейцев под командой Лашио.

Перепуганные посетители, наблюдавшие из окон за стычкой, изумленно обернулись навстречу своему правителю. Ситас, не обращая иа них внимания, повел свой небольшой отряд мимо встревоженного хозяина за стойкой через кухню на соседнюю улицу.

В нескольких шагах от двери стоял одинокий гном – очевидно, он охранял этот выход. С хриплым предупредительным крикам он поднял свой стальной боевой топор! Это был последний звук, который он издал, – Звездный Пророк напал на него, с легкостью отклонив мощный удар, и пронзил его насквозь.

Ситас и его небольшой отряд поспешили к причалу. Гномы, отбиваясь, отступали х лодкам, а отряды дворцовой стражи стекались к берегу со всех прилегающих улиц и переулков.

Дорогу Ситасу преградил чернобородый гном. Эльф заметил нагрудник и шлем из черной стали, но внимание его привлекли глаза врага: широко раскрытые, пустые, с огромными белками, как у безумца, – глаза настоящего Тейвар.

Зарычав от раздражения – за спиной гнома он заметил Тан-Кара, который карабкался в одну из лодок, – Ситас безрассудно ринулся вперед.

Но этот враг оказался намного более опытным, чем предыдущий. Сильным ударом острого топора Тейвар выбил у Пророка меч, и лишь отчаянный прыжок в сторону спас Ситаса – ему едва не отрубили правую руку. Он вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы отразить следующий удар; несколько минут они делали выпады, не нанося вреда друг другу, ожидая удобного случая.

Ситас снова сделал выпад, с мрачным удовлетворением заметив, как обычно ничего не выражающие глаза гнома испуганно вспыхнули. Но в последний момент он увернулся, упав на колени, и это спасло его от разящей стали эльфа. Однако гном с удивительной ловкостью сразу же вскочил на ноги и отразил следующий удар Ситаса.

Затем гном несколькими могучими взмахами оттеснил Ситаса. Тот споткнулся, зацепившись каблуком за моток веревки, но сумел удержать равновесие, отразив яростный удар. Сталь зазвенела о сталь, но его сильная рука выдержала.

И тут за спиной гнома в черных доспехах посол поднял голову и резко выкрикнул что-то. Гномы на пристани немедленно начали отступать к лодкам, и это дало Ситасу шанс.

Эльф подхватил с земли моток каната и, кряхтя от напряжения, швырнул его в осторожно отходящего гнома. Тот поднял топор, стряхивая опутавшие его веревки, и тогда Ситас сделал выпад.

Его клинок пронзил горло гнома как раз над латами. С булькающим воплем воин споткнулся, упал, и его дикие глаза постепенно стали холодными и безжизненными.

Когда поверженный враг упал на пристань, Ситас перепрыгнул через тело и побежал к лодке, в которой сидел Тан-Кар, яростными жестами созывая своих бойцов. Звездный Пророк подбежал к воде как раз в тот момент, когда лодка начала отплывать. В какое-то мгновение у него мелькнула мысль запрыгнуть в нее.

Следующий взгляд на лодку, полную гномов, заставил Ситаса переменить решение. Этим он ничего не добьется – его просто убьют. И он мог лишь в смятении наблюдать, как Тейвар и его телохранители, подгоняемые попутным ветерком, медленно плывут к дальнему берегу Тон-Талас, где начинается дорога на запад.

Ситэлбек, неделю спустя

Кит-Канан оставался в Ситэлбеке неделю, все это время не покидая штаба. Он встречался с Парнигаром, Кенкатедрусом и другими доверенными офицерами. Все обязались сохранять в секрете план своего командира. Кит даже попросил Парнигара не рассказывать ничего жене, которая происходила из народа людей.

У Кита также оставалось много времени на отдых, но его сон тревожили повторяющиеся видения. Раньше ему часто снилась Анайя, его потерянная любовь; позднее соблазнительный образ Герматии преследовал его по ночам, часто сменяя Анайю в его мыслях.

Теперь, после возвращения Кит-Канана в Ситэлбек, третья женщина вторглась в его сновидения – женщина из Эргота, которая спасла его от генерала Гиарны, когда он попал в плен. Три женщины вели безмолвную, но неистовую схватку в его подсознании, и ему нечасто удавалось спокойно отдохнуть.

Наконец прошла неделя, и темной ночью он покинул крепость на спине Аркубаллиса. На этот раз полет был недолгим – каких-нибудь пятнадцать миль на восток. Он направился к небольшой поляне, окруженной густым лесом, – там была назначена встреча.

Кит-Канан остался доволен Крылатыми Всадниками, которыми руководил молодой, способный капитан Халлус, – они прибыли вовремя. Здесь расположились лагерем четыре тысячи эльфов из Сильваноста – это было значительное подкрепление. Кит-Канан, оставив указания, прилетел обратно в крепость еще до рассвета. Лишь несколько воинов знали, что он вообще покидал ее.

Оставалось лишь убедиться, что Дунбарт и его гномы выполнят свою задачу, – но у Кит-Канана не было сомнений на этот счет. До назначенного срока оставался еще один день.

Кенкатедрус и Парнигар хорошо потрудились. На рассвете Кит-Канан увидел, что защитники крепости оживлены и едва сдерживают возбуждение. Воины чистили оружие, смазывали доспехи. Кавалеристы кормили и седлали лошадей, готовясь к предстоящей вылазке. Лучники проверяли тетивы луков и готовили запасы стрел рядом со своими позициями.

Кит-Канан прошелся среди них, останавливаясь, чтобы хлопнуть по плечу воина или тихо задать вопрос. Весть о его возвращении распространилась среди защитников и придала Гончим решимости и храбрости.

Слухи разносились, словно на крыльях ветра. Гончие предпримут мощное наступление! На равнинах вокруг крепости собирается эльфийская армия! Боевой дух людей упал! В этом жестоком бою враги потерпят поражение!

Кит-Канан не пытался опровергнуть эти слухи. Напротив, выражением лица и плотно сжатыми губами он усиливал напряжение и подъем у своих солдат. Длительная осада, тянувшаяся почти год, привела Гончих в такое состояние, что они готовы были пожертвовать жизнью, чтобы покончить с заключением.

Генерал направился к наблюдательной башне крепости. Над равнинами все еще царила тьма, и эльфы не зажигали огней. Ночное видение позволяло им двигаться и готовиться к бою без освещения.

У подножия огромного здания Кит встретил Парнигара, который ожидал там, как ему было приказано, в сопровождении молодого эльфа. Последний не носил ни воинского облачения, ни шлема – на нем была мантия из мягкой ткани и сапоги из оленьей кожи. При приближении Кит-Канана глаза его сверкнули.

– Это Анкардайн, – представил Парнигар. Молодой эльф решительно отдал честь, и Кит-Канан, узнав жест, махнул рукой в ответ.

– Капитан Парнигар сообщил тебе, что мне нужно? – быстро спросил он.

– Да, генерал, – энергично кивнул Анкардайн. – Я сочту за честь обратить тебе на пользу мои скромные умения.

– Отлично. Пойдем на вершину башни. Капитан! – Кит обернулся к Парнигару.

– Да, господин?

– Прикажи, чтобы Аркубаллиса привели наверх. Когда он понадобится, мне некогда будет спускаться в конюшни.

– Будет исполнено!

Парнигар отправился за грифоном, а двое эльфов вошли в башню и начали подниматься по длинной винтовой лестнице на крышу. Кит чувствовал, что у Анкардайна на языке вертится сотня вопросов, но он молчал, и Кит-Канал высоко ценил сейчас это молчание.

Они вышли на парапет башни, и над головой у них раскинулось по-прежнему темное небо. За западным горизонтом виднелось красное свечение – багровая луна, Лунитари, только что зашла. Белая луна, Солинари, узким серпом сияла на востоке. С неба лился свет миллионов звезд, и казалось, столько же костров горят в лагере, гигантским кольцом окружавшем крепость.

Внизу, под ними, виднелась темная громада Ситэлбека. Звезды – хороший знак, подумал Кит-Канан. Для осуществления его плана необходимо, чтобы погода завтра была безоблачной.

– Ты хочешь, чтобы я произнес заклинание в этом месте? – спросил Анкардайн, наконец нарушив молчание.

– Да… и постарайся изо всех сил!

– Его действие увидят за двадцать миль, – пообещал молодой маг.

Из тьмы прямо перед ними возникла какая-то тень, и Анкардайн испуганно отступил назад – это Аркубаллис приземлился на парапете рядом с ними. Кит усмехнулся и, взяв поводья грифона, повел его на возвышение; лишь тогда молодой эльф пришел в себя.

К ним присоединился Парнигар с небольшим отрядом лучников. Один из воинов нес сверкающую трубу, и даже во тьме инструмент, казалось, излучал золотое сияние. Горизонт на востоке озарила полоса бледно-розового света, и они наблюдали, как она постепенно ширится. Звезды одна за другой, мигая, гасли – всходило дневное светило.

Теперь Кит-Канан смог взглянуть вниз – на крепость, которая оживала с приходом дня. Кавалерия Гончих, триста гордых эльфов, собиралась перед огромными деревянными воротами – главным входом в крепость. Ворота оставались закрытыми в течение одиннадцати месяцев.

Следом за всадниками выстроилась длинная колонна эльфийской пехоты. Некоторым отрядам пришлось остаться в переулках, ведущих на главную улицу, – перед воротами не хватало места для десятитысячного войска. В составе пехоты были отряды, вооруженные пиками, длинными мечами, много воинов с короткими мечами и щитами. Некоторые эльфы стояли, многие беспокойно прохаживались.

План атаки был составлен тщательно. Сам Кенкатедрус гарцевал на коне у ворот. Несмотря на желание гордого ветерана руководить атакой кавалерии, Кит-Канан приказал ему оставаться в крепости до тех пор, пока в бой не вступит пехота.

Таким образом, Кенкатедрус сможет следить за передвижениями всех отрядов, и Кит надеялся, что удастся избежать огромной пробки в воротах.

Следующий час показался Кит-Канану самым долгим в его жизни. Все отряды заняли свои позиции, все планы были приведены в действие. Теперь им оставалось лишь ждать, и это, наверное, было самым тяжким испытанием для всех.

Солнце, поднимаясь мучительно медленно, взошло на востоке и постепенно взбиралось все выше. Длинная тень башни накрыла часть вражеского лагеря, ближайшую к западной стене крепости. Утреннее солнце ослепляло и эльфов, и людей своими огненными лучами.

Генерал изучал вражеский лагерь. Между длинными рядами палаток протянулись широкие грязные проходы. На обширных пастбищах за палатками паслись тысячи лошадей. Неподалеку от стен крепости люди возвели кольцо окопов, рвов и стен из деревянных кольев. По краям лагеря также виднелись кучи бревен, доставленных из ближайших лесов, которые находились примерно в десяти милях.

За зиму враги соорудили осадные башни, хотя сначала люди предпочитали дать голоду и заключению в крепости делать всю работу за них. Очевидно, сейчас терпение осаждающих подходило к концу. В огромных деревянных сооружениях имелось множество бойниц, из которых лучники могли обстреливать эльфов внутри Ситэлбека. Башни стояли на широких колесах, и Кит понимал, что рано или поздно эти машины двинутся вперед, чтобы попытаться взять Ситэлбек штурмом. До сих пор людей останавливала лишь цена, которую им придется заплатить за свою атаку.

Во вражеском лагере началось оживление: зажглись костры на кухнях, ломовые лошади потащили по грязи телеги с провизией. Луч солнца заглянул за стену крепости. Эльфы могли рассчитывать на то, что сияющее светило ослепит людей, находящихся с западной стороны.

Кит-Канан понял, что время пришло.

– Пора!

Генерал произнес одно-единственное слово, и трубач поднес к губам горн. Громкий пронзительный сигнал разнесся с вершины башни, оглушив медленно просыпающуюся армию людей.

Глубокий рокот сотряс крепость – это привратники отцепили огромные каменные противовесы, и массивные ворота крепости распахнулись с пугающей быстротой. Эльфийские всадники, пришпорив коней, рванулись вперед, словно ветер. Воздух огласили возбужденные, ликующие возгласы, и волна кавалерии хлынула из ворот крепости.

Но горн не смолкал, и на врага двинулась пехота, внезапно возникнув из туч пыли, поднятой несущимися лошадями. Кенкатедрус на своей лошади мечом указывал направление отрядам пехоты, и те, один за другим, шли в атаку, отставая друг от друга на шаг или два.

Изумление в лагере людей было почти осязаемым: солдат оторвали от завтрака, а тех, кто нес службу ночью, разбудили внезапно. Одиннадцать месяцев безмятежной осады сделали свое дело – боевая готовность снизилась, сменилась самодовольством. И вот теперь, в это теплое летнее утро, их внезапно захлестнул водоворот жестокой схватки.

Атаку возглавляла кавалерия, отряды пеших воинов, растянувшись в линию, наступали следом. Первые лошади достигли окопов, вырытых людьми вокруг крепости, и преодолели это препятствие. Если бы укрепления были укомплектованы солдатами, они оказались бы значительным препятствием, но эльфийские копья пронзили немногих врагов, пытавшихся обороняться, а лошади вскарабкались по крутым, скользким от грязи склонам.

Эльфийские копейщики вихрем пронеслись через окопы, затем постепенно перестроились в широкую линию. Направив копья вниз, они ринулись к рядам палаток, пронзая врагов, осмеливавшихся противостоять им, и давя их копытами лошадей.

Над рядами армии Эргота разносились звуки труб, и эльфийскому главнокомандующему эти яростные, истерические ноты говорили о смятении, охватившем бесчисленное множество людей. В одном месте собралась группа воинов, вооруженных мечами, и, сомкнув щиты, выступила навстречу грохочущим всадникам.

Эльфийские лошади начали брыкаться и вставать на дыбы. Всадники кололи врагов копьями. У некоторых древки разлетались в щепки, столкнувшись с прочными стальными щитами, но другие копья проникали между щитами, вонзаясь в человеческую плоть. Один могучий эльф нанес такой удар копьем, что оно проткнуло щит и пригвоздило солдата к земле, словно насекомое, насаженное на булавку.

Всадник, подобно многим другим, лишившись копья, вытащил меч. Плотно сомкнутые ряды кавалеристов, достигнув путаницы палаток и телег с провиантом, разделились на более мелкие отряды, и в лагере закипело сразу несколько схваток.

Эльфийские всадники рубили и кромсали окружавших их врагов, неуклюже пытавшихся организовать оборону. Один эльф обезглавил врага, его лошадь растоптала следующего. Трое людей бросились к нему, и он отшвырнул одного из врагов на землю. Лошадь, встав на дыбы, вертелась и лягалась, сшибая с ног остальных. Когда она наконец успокоилась, всадник взмахом меча, подобным удару молнии, перерезал горло последнему нападавшему. С булькающим звуком тот упал, и эльф тут же забыл о нем в поисках следующей цели.

Среди обширного, переполненного солдатами лагеря не было недостатка в жертвах. В конце концов, люди начали действовать с каким-то единством. Пехотинцы с мечами собирались в отряды по двести-триста человек. Кавалеристы торопливо седлали лошадей. Однако, прежде чем кавалерия Эргота могла отразить атаку, должно было прейти некоторое время.

Лучники, группами по дюжине и более человек, начали обстреливать эльфийских всадников из своих смертоносных луков. К счастью, лошади двигались так быстро, а лагерь вокруг находился в таком беспорядке, что обстрел не причинял эльфам большого вреда. Брыкавшиеся, рвавшиеся вперед лошади давили палатки и разбрасывали уголья многочисленных костров среди обломков. Вскоре снаряжение, одежда и палатки начали тлеть, и над разрушенным лагерем заплясали языки пламени.

– Где эта ведьма? – Генерал Гиарна буквально брызгал слюной от ярости.

Он обрушил на перепуганных офицеров поток вопросов, приказов, требований:

– Быстро! Седлать лошадей! Послать лучников к северу и к югу от прорыва! Поднять рыцарей! Да проклянут боги вашу медлительность!

Калавакс, командир-Тейвар, стоя рядом, с напряжением наблюдал за происходящим.

– Какая неожиданность, – бормотал он.

– Именно. Она может оказаться катастрофой для эльфов. Они предоставили мне возможность, о которой я так долго мечтал, – встретиться с ними в открытом бою!

Калавакс ничего не ответил. Он лишь пристально оглядывал командира людей, сузив глаза в щелочки. Но по обе стороны зрачков по-прежнему светились ненормально большие белки.

На некоторое время Сюзина была забыта.

– Генерал! Генерал! – Забрызганный грязью воин, пошатываясь, пробрался через толпу офицеров и рухнул на колени. – Мы атаковали эльфийский фронт у окопов, но они остановили нас! Все мои люди убиты! Только…

Рука генерала в черной перчатке схватила посланца за горло, и он, давясь словами, смолк. Гиарна сжал руку, раздался треск ломающихся костей.

Отшвырнув тело, Гиарна обвел офицеров пронизывающим, пристальным взглядом черных глаз. Те окаменели от ужаса.

– Вперед! – рявкнул командующий. Офицеры разбежались, спеша выполнять приказ.

Снова запели трубы, и отряды людей зашевелились по всему огромному лагерю, бросаясь в атаку на эльфов, выстроившихся полукругом перед воротами крепости. Пешие воины-Гончие под командой Кенкатедруса встретили первых атакующих мечами и щитами. Лязг металла и вопли раненых присоединились к общему шуму.

Люди, окружившие крепость, по численности по-прежнему превосходили эльфов в десять раз; Кит-Канан выставил для отражения этой первой атаки лишь четверть защитников крепости. Небольшие отряды людей храбро сражались, бросаясь прямо на лезвия эльфийских мечей, рубивших их на куски.

– Держитесь там! – крикнул Кенкатедрус, пришпоривая лошадь, и бросился в прорыв, образовавшийся в том месте, где только что убили двух эльфов.

Капитан направил коня в брешь, а его клинок сразил двух врагов, пытавшихся пробежать мимо. Мечи звенели о щиты. Люди и эльфы скользили в грязи, смешанной с кровью. Теперь окоп превратился в укрепление для двух обороняющихся эльфийских отрядов. Бранясь и размахивая мечами, враги ринулись в грязный ров, но их встретили мечи эльфов, и люди, со стонами падая на землю, истекали кровью и гибли.

Эльфийские лучники осыпали людей смертоносным градом стрел со стальными остриями. Люди в панике бежали прочь, мешая свежим войскам, которые их командиры бросали в бой.

По ту сторону окопа эльфийская кавалерия из трехсот всадников мчалась вперед среди тридцати тысяч врагов. Во вражеском лагере вспыхивало все больше пожаров, и над полем плыли, скрывая все, облака черного дыма, от которых воины задыхались и кашляли.

Жадные языки пламени принялись лизать стенки одной из палаток, и внезапно огонь с треском взметнулся вверх. Палатка обрушилась, открыв несколько ровных рядов бочек – запас масла для ламп и кухонь этого крыла армии. Один из бочонков запылал. Волна горячего, сухого воздуха прокатилась от палатки, затем раздался глухой удар. Пылающее масло брызнуло во все стороны.

Сотня людей, которых настигла смертоносная жидкость, долго пронзительно кричали, пока, наконец, не упали на землю, подобно обугленным бревнам.

Со своего высокого наблюдательного поста Кит-Канан наблюдал за кипящей в лагере схваткой. Несмотря на хаос, царивший на поле боя, он понимал, что контратака нанесла ущерб лишь относительно небольшой части вражеского лагеря. Враг постепенно оправлялся от неожиданности, и навстречу эльфийским всадникам двигались свежие полки, угрожая отрезать им все пути к отступлению.

– Труби отступление! – крикнул Кит-Канан.

Не успел он отдать приказ, как трубач уже проиграл сигнал. Звуки горна пронеслись над полем, и эльфийская кавалерия немедленно повернула назад, к воротам.

У окопов Кенкатедрус со своими воинами удерживал позиции. Ров заполнился тысячью человеческих тел, и с эльфийских мечей стекала дымящаяся кровь. Пехотинцы расступились, давая дорогу всадникам, и прикрывали отступление дождем стрел.

Пока эльфы отступали, Кит обернулся на юг, ища на горизонте знак того, что начинается вторая фаза битвы. Время пришло.

Вот они! Он заметил ряды флагов, трепетавших над травой, и вскоре различил там движение.

– Гномы Торбардина! – крикнул он, указывая туда.

Гномы наступали широким фронтом так быстро, как им только позволяли короткие ноги. Из глоток их вырвался хриплый рев, и легионы Торбардина ринулись в атаку.

Люди теснили эльфов к воротам Ситэлбека. Со своего наблюдательного поста Кит-Канан с мрачным удовлетворением наблюдал, как его Гончие отбивают атаку за атакой. На юге кое-кто из людей уже заметил волну врагов, с грохотом наступающих с тыла.

– Гномы! – Крик разнесся по лагерю людей, быстро достигнув ушей генерала Гиарны. Калавакс, стоявший рядом, раскрыл рот от изумления, и его обычно бледное лицо сделалось еще белее.

– Легион гномов! Хилар, из Торбардина! – Сообщения гонцов, хриплые крики солдат наполнили палатку главнокомандующего. – Они наступают с юга!

– Я ничего не знал об этом! – пронзительно крикнул Калавакс, невольно отступая от Гиарны. Надменность гнома как рукой сняло при этом известии. – Моих шпионов обманули. Наши агенты в Сильваносте изо всех сил старались предотвратить это!

– Ты потерпел неудачу!

Слова Гиарны были смертным приговором. В глазах его, черных, зияющих пустотой, казалось, на мгновение вспыхнул глубинный, всепожирающий огонь.

Он нанес внезапный удар кулаком в висок гному. Но это был не просто удар. От его мощи крепкий череп гнома треснул. Другой рукой генерал схватил гнома за горло. Лицо его пылало, глаза выражали безумное наслаждение. Мгновение спустя он отбросил прочь тело, превратившееся в высохшую, съежившуюся оболочку.

Забыв о Калаваксе, генерал рассеянно вытер руки плащом, размышляя о том, как отразить новое нападение.

– За Торбардин! За короля!

Несколько отрядов людей с мечами поспешили преградить путь хлынувшей на них волне гномов, однако большая часть армии Эргота была занята борьбой с эльфами. Дунбарт Железная Рука возглавлял отряд. Один из людей поднял меч, держа щит у груди, и нанес командиру гномов яростный удар. Дунбарт, высоко подняв боевой топор, со звоном отразил выпад. В следующее мгновение старый гном ужасным взмахом топора поразил человека в открытую часть тела под щитом. Умирающий издал пронзительный вопль – лезвие вспороло ему живот.

– В атаку! Не останавливаться! К палаткам!

Дунбарт отрывистым голосом отдавал команды, и гномы с новой силой бросились в атаку. Люди, пытавшиеся помешать им, были мгновенно зарублены, остальные, побросав оружие, обратились в бегство. Некоторым удалось спастись, другие пали, сраженные градом стрел из самострелов гномов.

Дунбарт повел один из отрядов вдоль рядов палаток, перерубая поддерживавшие их веревки. Неуклюжие сооружения валились на землю, словно увядшие цветы. Гномы наткнулись на кухню, где еще кипели брошенные котлы с похлебкой. Собрав все, что могло гореть, гномы побросали на уголья оружие, упряжь, даже тачки и повозки. Обжигающие языки пламени взметнулись вверх, пожирая вражеское имущество и указывая путь продвижения гномов.

– Вперед! – воскликнул Дунбарт, и гномы поспешили по направлению к Ситэлбеку.

Люди не сразу отреагировали на прибытие новых врагов. Небольшие отряды были сметены крепкими воинами Хилар, и волна атакующих не давала людям времени организовать сопротивление.

Люди смогли отбить атаку лишь благодаря численному превосходству. Вскоре каждый шаг стал даваться Дунбарту с трудом – всякий раз находился какой-нибудь храбрый воин, преграждавший ему путь. Топор его взлетал и падал, и многие ветераны Эргота пали под ударами окровавленного орудия. Но все больше и больше людей бросались в бой.

– Держитесь! – кричал Железная Рука.

Теперь гномы, сбившись в плотную кучу, рубили и кромсали врагов, попав в самую середину разоренного лагеря людей. Тысяча людей шла на них слева; их встретили глухие щелчки самострелов и град стрел со стальными наконечниками. Сотни падали замертво, пронзенные насквозь, остальные обращались в бегство.

Мечи звенели о топоры в пяти тысячах поединков не нажизнь, а на смерть. Гномы сражались организованно и отважно, плотно сомкнув ряды. Они жестоко, умело наносили увечья и убивали, но им противостояли храбрые враги, превосходившие их числом во много раз.

И именно численное превосходство сыграло здесь свою роль. Воины Дунбарта постепенно образовали большое кольцо. Под крики, звон оружия, вопли и стоны Дунбарт медленно начал понимать, что произошло.

Войско гномов было окружено.

Битва за Ситэлбек. Около полудня

Кит-Канан восхищенно наблюдал, как храбро сражаются гномы. Их мощная атака отвлекла людей от эльфов у ворот крепости, и теперь Кенкатедрус мог снова продвигаться вперед, расширив линию фронта.

Армия Эргота, атакованная с двух флангов, колебалась и дергалась из стороны в сторону, подобно огромному, но нерешительному животному, на которое напал рой жалящих насекомых. Множество пехотинцев стояли без дела, ожидая приказаний, в то время как командиры гибли в отчаянной схватке в сотне ярдов от них.

Но вскоре действия людей, казалось, обрели какой-то смысл. Были оседланы десятки тысяч лошадей. Кавалеристы, главным образом из легкой кавалерии северного крыла генерала Гиарны, нашли своих лошадей и приготовились к бою.

В отличие от пехоты, кавалеристы не бросались в стычки отдельными мелкими группами. Наоборот, они образовывали большие колонны. Всадники собирались со всего поля боя, готовясь к одной, решающей атаке.

Эльфы, сделавшие вылазку, могли спастись, быстро вернувшись в крепость. Но гномы оказались отрезаны среди развалин южного лагеря и не имели пути к отступлению. Без копий они были беспомощны против натиска Гиарны, который вот-вот должен был начаться.

Кит-Канан обернулся к Анкардайну, который не отходил от него с начала битвы.

– Пора! Подавай знак! – приказал генерал. Эльфийский маг поднял к небу палец и воскликнул:

– Эксериате! Пирос, лофти!

В тот же миг столб голубого света возник из его поднятой руки и с шипением устремился вверх, рассыпая дождь искр. Даже в ослепительном сиянии солнца магическая молния была ясно видна всем на поле боя.

А также, как искренне надеялся Кит, и тем, кто ожидал в двадцати милях отсюда именно этого сигнала.

В течение нескольких минут после вспышки битва продолжалась с прежней яростью. Не было заметно никаких изменений, хотя Кит-Канан не сводил взгляда с восточного горизонта.

Кавалерия людей галопом устремилась прочь с пастбищ – впечатляющая масса всадников, руководимая твердым, умелым командиром. Они огибали разрушенный лагерь, направляясь к окруженным гномам.

И тут Кит-Канан, по-прежнему пристально глядевший на запад, увидел то, чего ждал: линию крошечных крылатых фигурок, летящих к крепости на высоте сотни футов над землей. Свет отражался от сверкающих стальных шлемов и вспыхивал на смертоносных остриях копий.

– Атака – труби атаку! – прокричал эльфийский генерал своему трубачу.

Очередной звук горна пронесся над полем, и на мгновение яростная схватка замерла. Люди изумленно глядели вверх. Их офицеры были особенно поражены командой. Эльфы и гномы, которых уже сильно теснили, едва ли находились в благоприятном положении для наступления.

– Еще – атаку!

Снова и снова вела труба.

Кит-Канан смотрел, как приближаются Крылатые Всадники, паря в воздухе в двух-трех милях от поля боя. Эльфийский генерал поднял свой щит и проверил, легко ли вынимается из ножен меч.

– Принимай командование, – приказал Парнигару Кит, хватая поводья Аркубаллиса и готовясь вскочить в седло.

Старший сержант Гончих изумленно уставился на генерала:

– Ты же не собираешься лететь туда? Ты нужен нам здесь. Твой план действует! Сейчас нельзя рисковать всем!

Кит покачал годовой, отметая возражения:

– Все теперь идет само по себе. Если атака не удастся, труби отступление и прикажи эльфам вернуться в крепость. Если все будет хорошо, пусть лучники продолжают прикрывать их со стен – и будут готовы выступить из крепости, в случае если люди прорвутся.

– Но, генерал!

Кит-Канан вспрыгнул в высокое кожаное седло, и возражения Парнигара затихли. Ясно было, что Кит-Канана не отговорить.

– Удачи тебе, – закончил старший сержавт, мрачно оглядывая поле, на котором тысячи людей шли в наступление.

– Удача пока не изменяет нам, – ответил Кит. – Пусть она побудет на нашей стороне еще чуть-чуть.

Крылатые Всадники, летя длинными узкими рядами, постепенно начинали снижаться. Люди все еще не замечали их – у них не было причин ожидать нападения с воздуха.

Горнист снова дал сигнал. Аркубаллис спрыгнул с башни, и его мощные крылья понесли Кит-Канана навстречу Крылатым Всадникам. При звуках трубы грифоны вытянули вперед когтистые лапы и раскрыли клювы. Их крики прорезали шум битвы.

Глазам воинов предстало кошмарное зрелище, и, казалось, у всех сражающихся разом остановилось сердце. Люди, эльфы и гномы одновременно уставились вверх.

В рядах людей раздались крики тревоги и ужаса. Отряды людей, до сих пор передвигавшихся дисциплинированно, ровными рядами, внезапно превратились в неуправляемую толпу. Тени грифонов проносились по полю, и животные снова и снова издавали свои пронзительные воинственные крики.

Если неожиданная атака до смерти напугала людей, то лошади просто обезумели. При первых криках приближающихся грифонов в рядах кавалерии наступило полное смятение. Лошади поднимались на дыбы, ржали.

Крылатые Всадники пронеслись над полем сражения на высоте сотни футов. У нескольких лучников хватило ума послать вверх стрелы, но ни одна из них не достигла цели, и, описав дугу, они попадали на землю, иногда в ряды людей.

Эльфийские лучники на стенах Ситэлбека с новой силой осыпали своих ошеломленных противников дождем стрел – их командиры поняли, что наступил решающий момент сражения.

– Еще раз обратно, и приземляемся! – крикнул Кит-Канан, направляя Аркубаллиса к земле. Отряд последовал за ним, и грифоны, подвернув левые крылья, круто снизились и резко повернули.

Летучий отряд развернулся на сто восемьдесят градусов и снизился на шестьдесят футов. К крикам грифонов присоединились крики эльфийских воинов, проносившихся над людской армией. Рев труб доносился со стен и башен крепости и из рядов нападающих эльфов. Ветераны Дунбарта с гортанными воплями ринулись в атаку на перепуганных людей, быстро прорвав окружение.

Эльфы из крепости взяли приступом траншею, врезавшись в ряды людей, которые только что теснили их назад. Из открытых ворот Ситэлбека неслись колонны эльфов, присоединяясь к товарищам.

Кит-Канан выбрал для приземления ровное пространство, широкое поле между восточным и южным вражескими лагерями, и направил отряд грифонов туда. Первой его целью должен был стать отряд закованных в доспехи рыцарей, которые изо всех сил старались удержать своих лошадей.

Едва приземлившись, грифоны сложили крылья и, прыгая на мощных задних лапах, подобных львиным, бросились в бой, вытянув вперед смертоносные передние лапы, стремясь разорвать врагов на куски.

Грифоны выстроились в цепочку, их всадники выставили перед собой копья, и отряд рванулся навстречу поднимавшимся на дыбы, задыхавшимся лошадям. Ни один полк рыцарей никогда не наносил удара такой силы. Копья пронзали доспехи, кони падали, раздираемые когтями диких грифонов, и затем принимались за дело эльфийские клинки.

Кит-Канан ударил копьем рыцаря в черных латах, лошадь которого в ужасе брыкалась. Он не видел лица врага за опущенным забралом, но стальное острие копья насквозь проткнуло его туловище, и из спины хлынул фонтан крови. Аркубаллис прыгнул вперед, содрал когтями седло, и перепуганная лошадь рухнула на землю.

При падении всадника копье вырвалось из рук Кит-Канана, и он вытащил меч. Неподалеку вертелся еще один рыцарь, отчаянно пытаясь успокоить коня; Кит-Канан ударил его в спину. Другой воин, пеший, взмахнул массивной булавой, метя усаженным шипами шаром прямо в Аркубаллиса. Грифон отпрянул и затем набросился на врага, разодрав ему горло мощным ударом клюва.

Вокруг Кита вопли, крики, стоны, стук копыт и звон клинков о кольчуги смешивались в единый гул. Даже превосходные доспехи не спасали людей. Будучи не в силах управлять лошадьми, они могли лишь попытаться удержаться и избежать смертоносной волны нападавших. Это удалось лишь немногим.

– В воздух! – крикнул Кит, пришпоривая Аркубаллиса, и тот могучим прыжком оторвался от земли.

Земля была покрыта трупами рыцарей, а масса обезумевших лошадей неслась прямо на отряд лучников-людей, которые не смогли вовремя убраться с дороги. Остальные грифоны поднялись в воздух, и Крылатые Всадники с царственной грацией снова взмыли над полем. Постепенно набрав высоту, они построились в длинную линию, летя параллельно друг другу.

Поднимаясь вверх, Кит оглядел поле боя. Вдали клубились огромные тучи пыли, отмечая путь лошадей, ускакавших с поля, – их было около двадцати тысяч. Пехота людей бежала, преследуемая организованными отрядами гномов, а свежие силы эльфов обращали людей в паническое бегство. Многие из них побросали оружие и подняли руки вверх, умоляя о пощаде.

Кит-Канан направился к пехоте Эргота, и Крылатые Всадники плотнее сомкнули строй. Вытащив лук, он тщательно прицелился и выстрелил, попав одному из солдат в плечо. Раненый повалился лицом вниз, шлем его покатился в грязь, и Кит-Канан с ужасом увидел длинные светлые волосы, каскадом рассыпавшиеся вокруг тела. Еще несколько стрел, выпущенных с воздуха, сразили воинов из этого отряда, и генерал с удивлением заметил, что у остальных убитых тоже были светлые волосы.

Один из них обернулся и послал вверх стрелу. И ближайший к нему грифон резко вскрикнул – крыло было задето. Оно бессильно повисло, и животное, внезапно накренившись, с силой рухнуло на землю, в гущу эрготианских лучников. Всадник погиб от удара при падении, но солдаты продолжали рубить и колоть тело, пока оно не превратилось в окровавленное месиво.

Кит выпустил еще стрелу, и еще одну, угрюмо наблюдая, как они пронзают насквозь светловолосых врагов. Лишь после того, как отряд людей сильно поредел, Крылатые Всадники сочли, что их погибший товарищ отомщен. Когда они поднимались, Кит-Канана поразило узкое лицо одного из убитых им врагов, лежавшего в грязи лицом вверх. Снизившись, он заметил заостренные уши и золотые волосы.

Эльфы! Его собственный народ сражается в армии императора Эргота! Зарычав от гнева, он направил Аркубаллиса вверх, и отряд последовал за ним. В ярости он оглядел поле, покрытое грязью и кровью, в поисках подходящей мишени.

Он заметил группу всадников, числом около двух тысяч, собравшихся вокруг развевавшегося серебристого знамени, – Кит знал, что это знамя самого генерала Гиарны. Он немедленно повернул к этому отряду, пока генерал подгонял свои медлительные войска в новую атаку. Грифоны снизились, летя на высоте десять футов и резкими воплями оповещая о своем приближении.

Не обращая внимания на проклятия своего генерала, всадники не стали удерживать лошадей, которые в беспорядке разбежались, не желая встречаться с кавалерией на грифонах. Кит-Канан пришпорил Аркубаллиса, выискивая самого генерала, но тот исчез, невидимый среди запыленных, бегущих в панике воинов. Кит-Канан подумал, что его вполне могли уже затоптать насмерть.

Крылатые Всадники летали над полем, время от времени приземляясь и атакуя людей. Часто один лишь вид крылатых чудовищ обращал врагов в бегство, но иногда им приходилось сражаться, врезаясь в ряды людей. Грифоны рвали врагов когтями и клювами, а эльфы-всадники рубили и кололи смертоносными клинками.

Эльфы, сражавшиеся на земле, и их союзники-гномы бились яростно, и вскоре стало ясно, что люди потерпели поражение. Все больше врагов сдавались в плен, понимая, что спастись невозможно. Множество лошадей без всадников, обезумев, скакали прочь, и на ближайшее время они были потеряны для армии. Огромный поток бегущих воинов – когда-то бывших гордой армией, а теперь превратившихся в перепуганную, обезумевшую толпу побежденных – заполнил несколько дорог. Многие бежали прямо по траве.

Когда Крылатые Всадники, наконец, приземлились перед воротами Ситэлбека, на поле не осталось больше врагов. Большие колонны пленных, впавших в апатию, охраняемые зоркими эльфийскими лучниками и гномами с топорами, выстроились вдоль крепостных стен. Среди дыма и хаоса разгромленного лагеря рыскали отряды Гончих, захватывая людей в плен и разыскивая склады продовольствия.

– Генерал, быстрее сюда!

При этом оклике Кит-Канан поднял голову и увидел молодого капитана. Эльф был бледен и указывал в сторону поля.

– Что такое?

Почувствовав, что дело срочное, Кит поспешил за ним. Мгновение спустя он все понял.

Среди дюжины тел врагов на земле лежал Кенкатедрус. На теле старого эльфа виднелось множество ужасных ран.

– Мы их сегодня разбили, – выдохнул бывший учитель Кит-Канана, выдавив слабую улыбку.

– Конечно, а как же! – Генерал обхватил голову друга, обернувшись к ближайшему офицеру.

– Приведи врача! – прошипел он.

– Врач уже был здесь, – возразил Кенкатедрус.

Кит-Канан прочел приговор в глазах раненого: даже врач уже ничем не мог ему помочь.

– Я всю жизнь ждал этого дня. Теперь мой воинский долг выполнен. Война выиграна. Ты должен преследовать их. Не дай им уйти!

Кенкатедрус, приподнявшись с земли, с неожиданной силой схватил Кита за руку.

– Обещай мне, – прохрипел он. – Ты не дашь им уйти!

– Обещаю! – прошептал генерал.

Несколько минут он придерживал голову Кенкатедруса, хотя знал, что тот уже мертв.

К Кит-Канану подбежал курьер – разведчик Каганести в полной раскраске.

– Генерал, нам сообщают об оживлении в северном вражеском лагере.

Эта часть огромного, выгнувшегося дугой лагеря людей понесла наименьшие потери. Кит кивнул разведчику и осторожно опустил на землю тело Кенкатедруса. Поднявшись, он окликнул оказавшегося поблизости старшего сержанта.

– Возьми три отряда и наведи порядок в северном лагере, – приказал он.

Он вспомнил, что генерал Гиарна со своими всадниками скрылся в том направлении, и жестом подозвал нескольких Гончих.

– Следуйте за мной.

Битва за Ситэлбек. Вечер

Сюзина наблюдала за сражением в зеркало. Здесь, в своей палатке в северном крыле лагеря, она не так сильно ощущала напряжение битвы. Хотя и отсюда люди шли в бой, чтобы страдать и гибнуть, сам лагерь не подвергся полному уничтожению, в отличие от южной и западной его частей.

Женщина видела, как на востоке показались Крылатые Всадники, наблюдала за их неожиданным, неотвратимым нападением на армию ее генерала и улыбалась. На лице и теле она еще чувствовала следы грубых прикосновений Гиарны, и отвращение к нему переросло в ненависть.

И поэтому, когда эльфийский главнокомандующий возглавил атаку, которая разделила армию Эргота на части, Сюзина почувствовала не тревогу, а радость, словно Кит-Канан летел именно к ней, чтобы спасти ее. Она хладнокровно наблюдала за яростно кипевшей битвой, следуя взглядом за эльфийским генералом.

Когда он атаковал остатки когда-то могучей кавалерии Гиарны, у Сюзины перехватило дыхание; она то желала, чтобы он наткнулся на главнокомандующего Эргота и зарубил его, то хотела, чтобы Гиарна просто сбежал и уступил победу эльфам. Даже когда ее эльфы-телохранители покинули свой пост, она не обратила на это внимания.

Сюзина услышала снаружи топот – это эльфы вступали в северный лагерь в поисках оставшихся в живых людей. Она слышала, как кто-то сдается в плен, умоляя о пощаде; другие бросались в бой с насмешками и проклятиями, которые сменялись предсмертными стонами.

Вокруг нее бушевало сражение, заволакивая палаточный городок облаками дыма, пламенем, заливая потоками крови и боли. Но Сюзина по-прежнему оставалась в палатке, не сводя взгляда с золотоволосой фигуры в зеркале. Она смотрела, как Кит-Канан, верхом на могучем животном, прыгающем на врагов, раздирающем их когтями, взмахами меча прорубает себе путь сквозь заслон людей, пытающихся помешать ему. Она видела, что эльфы постепенно приближаются к ней. И вот Гончие сражаются уже в какой-то тысяче ярдов к югу от ее палатки.

– Приди ко мне, мой воин! – едва слышно произнесла Сюзина.

Она жаждала всем сердцем, чтобы он пришел, наблюдая в зеркало, как Кит-Канан смахнул голову с плеч толстого воина с топором.

– Я здесь! – Сюзина отчаянно хотела, чтобы Кит-Канан почувствовал ее присутствие и – неужели она осмелилась поверить в это! – ее любовь.

Эти мечты прервал звук отодвигаемого занавеса палатки. Это он! Это должен быть он! Задрожав от волнения, она резко обернулась, и ее иллюзии рассеялись при виде Гиарны. Гиарна не смотрел на нее – его взгляд был прикован к лицу эльфийского главнокомандующего в зеркале.

Генерал ступил к ней, лицо его превратилось в маску ярости, больше напоминавшую морду животного, чем человеческий образ. Сюзина почувствовала, что ледяной кинжал страха вонзился ей в грудь.

Когда Гиарна схватил женщину за руки обеими могучими лапами, она скорчилась, словно этот кинжал поворачивали внутри нее. Она не могла говорить, не могла думать; она могла лишь смотреть в эти широко раскрытые, безумные глаза, на эти губы, забрызганные слюной, открывавшие зубы, – казалось, этими клыками он хочет вырвать ей сердце.

– Ты меня предала! – прорычал Гиарна, грубо швыряя ее на пол. – Откуда взялись эти летающие чудовища? Как долго они скрывались, ожидая своего часа?

Он опустился на колени рядом с Сюзиной и сильно ударил ее кулаком, разбив губу.

Генерал бросил быстрый взгляд в зеркало. Теперь, когда она отвлеклась, изображение Кит-Канана исчезло, но он уже узнал правду о ее любви.

Гиарна, вытащив из-за пояса кинжал, приставил его к груди Сюзины – острие проткнуло ткань платья и оцарапало кожу.

– Нет, – сказал он, когда она уже приготовилась к смерти. – Это будет слишком легкой казнью; ты должна дорого заплатить за свое предательство.

Гиарна поднялся и с ненавистью уставился на Сюзину. Все внутри нее кричало, чтобы она поднялась, боролась с ним или бежала прочь. Но эти черные глаза словно пригвоздили ее к земле, и она не могла заставить себя пошевелиться.

– Вставай, шлюха! – рявкнул он, внезапно пнув женщину в ребра, наклонился, схватил ее за длинные рыжие волосы и заставил встать на колени.

Она, содрогнувшись, закрыла глаза и приготовилась к удару.

Затем она почувствовала, что что-то изменилось: в тесной палатке повеяло свежестью, и шум битвы стал громче.

Гиарна отшвырнул Сюзину прочь, и она взглянула в сторону входа.

Там стоял он!

В дверном проеме показался Кит-Канан. Земля позади него была усеяна трупами, и Сюзина мельком увидела, как люди и эльфы рубятся на мечах и топорах. Палатки дымились и горели, изрыгая желтое пламя.

Золотоволосый эльф отважно вступил в темную палатку, выставив перед собой длинный стальной меч. Он хрипло заговорил, обращаясь к вражескому генералу:

– Сдавайся, человек, или ты умрешь!

Кит-Канан шагнул к Гиарне, очевидно не узнав в полутьме главнокомандующего могучей армии Эргота.

Генерал, по-прежнему с кинжалом в руке, дрожа от ярости, мгновение пристально всматривался в эльфа. Кит-Канан прищурился и слегка пригнулся, готовясь к бою. Но, глядя на противника, он начал что-то вспоминать – тот день, год назад, когда люди одержали победу, а он попал в плен.

– Это ты, – прошептал эльф.

– Как удачно, что именно ты пришел за мной, – ответил Гиарна, задыхаясь, и голос его был подобен звериному рыку. – Ты не доживешь до того момента, когда сможешь насладиться победой!

Молниеносным движением человек поднял руку, одновременно подбросив кинжал и поймав его за кончик лезвия.

– Осторожно! – взвизгнула Сюзина, внезапно обретя дар речи.

Гиарна выбросил руку вперед и швырнул нож в горло Киту. Подобно серебряной ленте, пронесся по воздуху кинжал, брошенный меткой рукой.

Кит-Канан не мог увернуться от ножа, но мог отразить его удар. Запястье его шевельнулось едва уловимо, и острие меча в его руке описало шестидюймовую дугу. Этого оказалось достаточно: меч с резким стуком ударился о кинжал, маленький клинок, перелетев через плечо эльфа, стукнулся о стенку палатки и, не причинив вреда, упал на пол.

Гиарна, вытащив меч, бросился на эльфа, и Сюзина отползла в сторону. Кит-Канан, бывший ниже и, вероятно, легче человека, встретил атакующего лицом к лицу. Клинки скрестились, ударившись друг о друга с такой силой, что звук разнесся по палатке, подобно звону цимбал. Эльф отступил на шаг, уклонившись от натиска, и Гиарна вынужден был остановиться.

Бойцы двигались по комнате, не сводя глаз друг с друга, высматривая малейший намек – взгляд искоса, движение плеч, – который предупредил бы о намерении противника напасть.

Они наносили раны, затем отскакивали прочь и снова так же быстро рубили мечами. Они сражались без щитов. Оба превосходные бойцы, они кружились по просторной палатке. Кит-Канан швырнул под ноги человеку ширму, но тот перепрыгнул через нее. Гиарна оттеснил эльфа назад, чтобы тот споткнулся о койку Сюзины. Кит почувствовал опасность и перескочил через кровать, затем отбросил ее прочь и метнулся в сторону, намереваясь обойти человека сбоку.

Но Гиарна снова парировал удар, и двое воинов продолжали кружить на месте, не тратя силы, и усталость после целого дня битвы словно не коснулась их. Черты Гиарны перекосились от ярости, а на лице эльфа застыло выражение холодной, напускной отстраненности. Человек наносил удары такой силы, что эльф не мог равняться с ним, так что Кит-Канан вынужден был полагаться лишь на свое умение и хладнокровие.

Женщина переводила взгляд с одного на другого, широко раскрыв глаза, и ужас в ее душе сменялся надеждой.

Она видела, что они не уступают друг другу в ловкости, и понимала, что со временем преимущество окажется на стороне Гиарны, более сильного и крепко сложенного. Движения Кита становились все отчаянней. Один раз он споткнулся, и Сюзина вскрикнула. Гиарна уже готов был пронзить сердце врага, но его тяжелый сапог зацепился за складку ковра.

Однако ему удалось ударить Кита в бок, и эльф, выпрямляясь, застонал от боли. Сюзина заметила в выражении его лица какую-то напряженность, которой не было раньше. Возможно, причиной тому был подступавший страх. Кит бросил быстрый взгляд на дверь, словно надеясь, что помощь придет оттуда.

Лишь после этого Сюзина заметила внезапную тишину, которая опустилась на лагерь. Сражение шло уже в другом месте. Кит-Канан остался один.

Она видела, что Гиарна наступает, оттеснив Кита к стене несколькими мощными выпадами, и поняла, что должна что-то сделать! Кит прыгнул вперед, и в каждом его движении сквозило отчаяние. Гиарне удалось уклониться от его меча, и он отступил, ожидая удобного случая для фатального удара.

Вот оно! Эльф наклонился вперед слишком далеко, пытаясь ранить своего неуловимого противника.

Меч Гиарны, влажный от крови Кита, поднялся, ожидая, когда эльф завершит свой безрассудный бросок.

Кит попытался уклониться, поднял левую руку, чтобы удар пришелся в плечо, но Гиарна просто поднял свое смертоносное острие и направил его в горло врагу.

Следующим, что услышала Сюзина, был звон бьющегося стекла. Она не помнила, как схватила зеркало, не видела осколков, усеявших ковер. На плечах Гиарны тоже сверкали осколки. Кровь хлестала из длинных порезов у него на голове.

Главнокомандующий Эргота пошатнулся, голова у него закружилась от удара, и Кит-Канан отскочил прочь. Он взглянул на женщину с благодарностью – а может быть, это было нечто большее, более глубокое, прочное, то, что она желала увидеть.

Меч эльфа взметнулся, готовый к удару, а Гиарна, покачивая головой и бранясь, вытирал кровь, заливавшую ему глаза. Он стоял спиной к двери, пристально глядя на эльфа и женщину, и лицо его исказилось от чудовищной ненависти.

Кит-Канан подошел к Сюзине, почувствовав ярость человека и защищая женщину от внезапного нападения.

Но нападения не последовало. Пошатываясь, истекая кровью, окруженный врагами, Гиарна принял более практичное решение. Окинув пару последним горящим взглядом, он повернулся и бросился прочь из палатки.

Кит-Канан кинулся было за ним, но остановился, почувствовав прикосновение Сюзины.

– Подожди, – мягко произнесла она, дотронувшись до окровавленной туники на его боку, в том месте, где Гиарна ранил его. – Ты ранен. Пойдем, я перевяжу тебя.

Кит-Канан лег на кровать, и усталость после великой битвы внезапно навалилась на него. Впервые за много месяцев – он не помнил, за сколько именно – в душе его воцарился покой.

Война почти перестала существовать для Кит-Канана. Она стала далекой и нереальной. Рана его оказалась несерьезной, а женщина, ухаживавшая за ним, была не просто красавицей – именно она много недель являлась ему во сне.

Армия Эргота была рассеяна, и Парнигар возглавил преследование, умело организовав Гончих для атаки больших отрядов врага. Кит-Канан остался в лагере выздоравливать и обращал мало внимания на сообщения об успехах своего сержанта.

Все понимали, что люди разбиты. Пройдет еще несколько недель, возможно месяцев, и они будут отброшены за границы своей империи. Крылатые Всадники парили над равнинами, эльфы и гномы маршировали вперед, и эльфийская кавалерия могла теперь свободно передвигаться по равнинам.

А позади них, в опустевшей крепости, главнокомандующий этой великой армии предавался любви.

Конец лета, год Медведя

Холодные ветры, предвещавшие наступление осени, уже задули с юга, с океана Коррейн, срывая листья с деревьев на огромных лесных пространствах, готовившихся к долгой зимней спячке. Ветер проносился и над Сильванести, над его городами и поместьями и даже над великой столицей Сильваностом.

В городе оживленно праздновали великую победу. С фронта пришли известия о поражении армии Эргота и наступлении эльфов. Отряды Гончих стремительно продвигались вперед по равнинам, уничтожая очаги сопротивления людей.

Союзники-гномы также принимали участие в разгроме людей, а Крылатые Всадники обрушивались с небес, уничтожая когда-то гордые полки Эргота, убивая и захватывая в плен сотни врагов и разгоняя остальных на все четыре стороны. Основная часть выживших людей стремилась лишь добраться до границ своей империи.

Огромные лагеря, населенные десятками тысяч военнопленных, усеивали равнины. Многие по приказу Ситаса были отправлены на восток – их приговорили к пожизненным работам на рудниках клана Дубовых Листьев. Других заставили восстанавливать и укреплять крепость Ситэлбек и отстраивать поселки и деревни, опустошенные за два года войны.

«Эти дни должны стать величайшими в моей жизни!»

Ситас размышлял над сообщениями, сидя на огромном изумрудном троне. Ему не хотелось покидать Приемный Зал и идти в сад или в город, несмотря на то, что стоял прекрасный безоблачный день.

Час назад он приказал придворным и аристократам оставить его в одиночестве. Он не мог найти себе утешения, несмотря на последнее письмо от Кит-Канана, принесенное курьером Крылатых Всадников, – в письме, которому было не больше недели, сообщалось о благоприятном ходе сражений.

Возможно, разговор с лордом Квимантом принес бы ему облегчение – никто другой, казалось, не понимал, как тяжело его бремя, – но аристократ покинул город неделю назад, чтобы распорядиться новыми рабами, поступившими на рудник. Он не мог точно сказать, когда вернется.

Мысли Ситаса обратились к новостям, полученным от брата. Кит сообщал, что центральная часть армии Эргота, пытавшаяся попасть на родину наиболее прямым и коротким путем, перестала существовать. Она была полностью разгромлена объединенными силами Гончих и понесла значительные потери.

Южное крыло также было уничтожено. Его войска приняли на себя основной удар первой контратаки эльфов. А немногочисленное северное крыло коварного генерала Гиарны, состоявшее из нескольких тысяч всадников легкой кавалерии и легковооруженной пехоты, было раздроблено на отдельные группы, которые в отчаянии пытались найти убежище в лесных зарослях и холмах на границах прерий.

Отчего же Ситас не мог разделить ликование граждан Сильваноста?

Возможно, причиной тому были известия о соединении гномов Тейвар с отступавшими остатками армии Гиарны, в то время как их родичи, Хилар, сражались на стороне эльфов. Ситас не сомневался, что отрядами Тейвар руководил предатель Тан-Кар, бывший посол. Эти междоусобицы в стане гномов способствовали тому, что война все больше теряла смысл.

Теперь окончательно подтвердились слухи о том, что на стороне Эргота сражается множество эльфов-отступников. Эльфы, гномы и люди воюют против войск эльфов и гномов! Квимант продолжал уговаривать Ситаса обратиться к людям-наемникам, чтобы усилить армии Кит-Канана. К этому шагу Ситас был еще не готов. И все же…

Скорая победа вряд ли положит конец разногласиям среди эльфов. Станет ли нация Сильванести снова чистой? А может быть, война сломает преграду, отделявшую эльфийский народ от остального Кринна?

И само название этой войны, имя, которое он слышал на улицах города, даже из уст членов высшего общества, усиливало его душевные муки. Возникшее вслед за летними сражениями и приходившими списками убитых, оно стало теперь общепринятым, и изменить этого не могли даже декреты Звездного Пророка.

Эльфийская война.

Имя жгло губы – для Ситаса в нем заключалось все самое отвратительное, что было в его противниках. Слепые, введенные в заблуждение создания, связавшие свои судьбы с вражеской армией, они потеряли всякое право называться эльфами!

Для самого Ситаса еще более серьезными представлялись мерзкие слухи, нелепые измышления, распространившиеся в городе. Оскорбительная молва утверждала; что сам Кит-Канан взял в жены женщину из Эргота! Разумеется, никто не осмеливался прямо сообщить об этом Ситасу, но он знал, что остальные верят в это и передают друг другу смехотворную ложь.

Он приказал нескольким гвардейцам из Защитников Государства переодеться рабочими и ремесленниками и пойти в таверны и постоялые дворы, часто посещаемые горожанами. Они должны были внимательно слушать разговоры и, услышав, что кто-то говорит о Кит-Канане, немедленно схватить виновного и доставить его во дворец для допроса.

– Па-па?

При звуке этого голоса на душе у него прояснилось – ничто другое не могло отвлечь его. Ситас обернулся и увидел, что к нему ковыляет Занести, как всегда, со своим деревянным мечом, который выстругал для него Кит-Канан перед отъездом в Ситэлбек.

– Пойди сюда, – позвал Звездный Пророк, опустившись на колени перед троном и раскрывая объятия.

– Па-па!

Ванести, с сияющим личиком, обрамленным длинными золотыми кудрями, поспешил к отцу и тут же споткнулся, упав лицом вниз.

Ситас схватил малыша на руки и поднял, похлопывая по спине, пока тот не перестал плакать.

– Ну, ну. Не так уж и больно, правда? – успокаивал он.

– Ой! – хныкал ребенок, потирая нос.

Ситас усмехнулся. Держа на руках сына, он направился к двери, которая вела в сады Астарина.

Квимант вернулся через два дня и пришел поговорить с Ситасом, когда тот сидел один в Приемном Зале.

– Твой план творит чудеса! – сообщил лорд. Если он и заметил мрачное состояние духа правителя, то не обратил на это внимания. – Мы утроили число рабов, и теперь работа на рудниках идет круглые сутки. К тому же бывшие невольники-эльфы отправились на равнины. Они составят поистине внушительную силу!

– Война может уже закончиться к тому времени, когда они достигнут поля боя, – вздохнул Ситас. – Возможно, я зря освободил этих преступников.

Квимант покачал головой:

– Я слышал сводки. Хотя Гончие и теснят людей на запад, я не думаю, что война завершится до следующего лета.

– Ты же не предполагаешь, что армия Эргота вновь соберется для удара теперь, когда ее преследуют Гончие?

– Не соберется вновь, нет, но разделится на меньшие отряды. Армия Кит-Канала обнаружит многие из них, но не все. Да, Высочайший, боюсь, что нам не удастся уничтожить врага в течение ближайшего года – а возможно, и дольше.

Ситас отмахнулся от нелепого замечания. Однако тут спор прервался – в дверях зала показался стражник.

– В чем дело? – спросил Пророк.

– Лашио схватил в городе парня, каменщика. Он распространял… э-э… слухи о генерале Кит-Канане.

Ситас резко выпрямился.

– Привести его ко мне! И позови конюшего. Прикажи ему принести хлыст!

– Величайший?

Голос раздался из-за спины стражника, и, отступив, тот пропустил Таманьера Амброделя. Благородный эльф приблизился с церемонным поклоном.

– Могу ли я поговорить с тобой наедине. Пророк?

– Оставь нас, – приказал Ситас гвардейцу. Когда они остались в зале втроем, он жестом повелел Таманьеру говорить.

– Я хотел избавить тебя от совершения ужасной несправедливости, – начал Амбродель.

– Здесь я определяю, что справедливо, а что нет. Какое тебе до этого дело? – спросил Ситас.

Амбродель вздрогнул от угрожающего тона Пророка, но продолжал:

– Я пришел по приказанию твоей матери.

– И что же это за «несправедливость»?

– Это касается наказания того эльфа, каменщика. Ты знаешь, что твоя мать получила несколько писем от Кит-Канана, отдельно от официальных посланий, которые он направляет тебе. По-видимому, он сообщает ей о вещах, которые не считает нужным обсуждать с… другими.

Ситас нахмурил брови.

– Кит-Канан действительно взял себе в спутницы женщину из людей. Он написал о ней вашей матери. Видимо, он очень сильно влюблен в нее.

Ситас бессильно откинулся на спинку огромного трона. Он хотел обругать Таманьера Амброделя, назвать его лжецом. Но не мог. Нет, он вынужден был принять это немыслимое известие, каким бы кошмарным оно ни было.

Внезапно он ощутил тошноту.

Несколько часов потратил Ситас на то, чтобы сочинить послание своему брату. Он начинал его несколько раз:

«Кит-Канан, брат мой.

Я узнал от нашей матери о женщине, которую ты привел из неприятельского лагеря. Она сказала, что эта женщина спасла тебе жизнь. Мы благодарны, разумеется».

Ситас не мог продолжать. Он хотел написать:

«Почему? Почему? Неужели ты не понимаешь, за что мы боремся?» Он хотел спросить, почему победа превратилась для него в неудачу и поражение.

Ситас скомкал пергамент и швырнул его в огонь. Жизнь нанесла ему жестокий удар.

Ему больше не о чем было говорить с собственным братом.

Начало зимы, последний день (2213 года до н. э.)

Снежные бури проносились над испещренной верхушками айсбергов поверхностью океана, бушевали в пустынных ущельях гор Харолис. Буран свирепствовал над равнинами, превращая жизнь обеих армий в мучительный ледяной кошмар.

Войска – люди, эльфы, гномы – прекратили всякие маневры и бои. Застигнутые ураганом бригады и полки Гончих старались найти хоть какое-нибудь убежище и устроить лагерь на зиму. Их соперники из армии Эргота, разбитые на мелкие отряды, занимали деревни, фермы, сторожевые заставы и отдаленные лагеря в отчаянной попытке укрыться от ярости стихий.

Крылатым Всадникам и большому отряду гномов повезло больше. Они разбили лагерь в обширном поместье, покинутом хозяевами-людьми во время отступления армии Эргота. Здесь они нашли корм для грифонов и закрома с зерном, из которого повара гномов и эльфов готовили жесткий хлеб. Этот хлеб, невкусный и малопитательный, все же мог обеспечить армию в течение нескольких месяцев.

Остальная часть армии Кит-Канана занимала многочисленные лагеря, более сорока, вдоль равнин, протянувшихся дугой на пятьсот миль.

В этот день, в жестокий мороз, Кит проводил проверку лагеря Крылатых Всадников. Он натянул шерстяной шарф повыше на лицо. Шарф не спасал от ветра, но благодаря ему он не отморозил уши. Еще несколько минут, и он доберется до квартир гномов, где встретится с Дунбартом. А затем обратно, домой, к огню и… к Сюзине.

Гончим удалось отбросить остатки армии Эргота на сотни миль к западу. Во время кампании Сюзина летала вместе с Китом на грифоне, а ночи проводила в его палатке. Энергичная, крепкая, непохожая на эльфийских женшин, Сюзина приняла его жизнь как свою собственную и не жаловалась на походные условия и ненастную погоду.

Армия Эргота оставляла за собой на равнинах тысячи погибших. Самые отважные из воинов скрывались в лесах, где Крылатые Всадники не могли их преследовать. Большая часть их товарищей устремилась домой, в Дальтигот. Но эти упрямые солдаты, по большей части конники бывшего северного крыла, сражались до последнего.

Оказавшись в лесу, кавалеристы потеряли свои преимущества – скорость и неожиданность атаки. Нужда заставила их вести непрекращающуюся партизанскую войну. Они нападали небольшими группами и снова отступали в леса. И, словно в насмешку, именно эльфы-отступники оказались особенно умелыми в организации и проведении этих спонтанных вылазок.

После нескольких месяцев нелегкого преследования и небольших побед в бесчисленных стычках Кит-Канан начал подготовку к массированному наступлению, которое должно было отбросить ненавистного врага с эльфийской земли. Пехота Гончих сосредоточивалась, готовясь прочесать леса и изгнать оттуда отряды людей. Затем, уже на открытом пространстве, в бой должны были вступить эльфийская кавалерия и Крылатые Всадники.

А затем рано пришедшая зима прекратила все военные действия.

В глубине души эльфийский генерал не слишком сильно сожалел о том, что ему придется остаться на фронте, по меньшей мере, до наступления весны. Он был доволен своим большим теплым домом, который занял по праву главнокомандующего. Он обрел счастье в объятиях Сюзины. Как сильно она изменила его жизнь, придала ему новые силы, желание жить, веру в будущее! Как странно, размышлял он, что именно война между их народами свела их друг с другом.

Впереди показалось длинное низкое строение, где жили гномы, и Кит-Канан, на время оставив мысли о женщине, постучал в тяжелую деревянную дверь. Створка распахнулась, и он вступил в полутемный, похожий на пещеру бревенчатый сарай, построенный гномами на зиму. Здесь было теплее, чем снаружи, но все же немного прохладнее, чем в жилищах эльфов.

– Входи, генерал! – пророкотал Дунбарт, восседавший на возвышении посредине помещения в окружении своих заслуженных воинов.

Два полуголых гнома на арене переводили дух, готовясь к бою. Один из них ловко схватил противника, поднял вверх и перебросил через себя; из толпы раздались аплодисменты и свистки. Несколько кошельков, в которых позвякивали золотые и серебряные монеты, сменили хозяев.

– У вас, по крайней мере, хватает развлечений, – с улыбкой заметил Кит-Канан, усаживаясь на низкую скамью рядом с главой гномов, – несколько воинов поспешили освободить ему место.

Дунбарт хмыкнул:

– Пока мы не вернемся к настоящей войне, сойдет и это. Возьми, для тебя приготовили подогретое вино.

– Благодарю.

Кит принял предложенную чашу, а Дунбарт поднял пивную кружку с шапкой пены. Для Кита оставалось загадкой, каким образом гномам, выступившим в поход с относительно небольшим числом обозов, удавалось пополнять запасы горького напитка; и все же каждый раз, когда он посещал их жилище, они пили пиво в огромных количествах.

– А как переносят бурю наши эльфийские собратья? – поинтересовался главнокомандующий гномов.

– Лучше, чем можно было ожидать. Грифоны, по-видимому, привычны к такой непогоде, а у Крылатых Всадников и остальных эльфов есть хорошие укрытия. Зима может затянуться надолго.

– Да уж. И война тоже может затянуться. – Дунбарт произнес это легкомысленным тоном, но Кит-Канану показалось, что он не шутит.

– Мне так не кажется, – возразил эльф. – Мы отогнали людей на запад, и они в ловушке. А в такую бурю они способны передвигаться не больше нас!

Гном молча кивнул, выражая согласие, и эльф продолжал:

– Как только минуют самые холодные месяцы, мы перейдем в наступление. Нам понадобится не больше восьми недель, чтобы вышвырнуть их всех с равнин, обратно в Эргот, где им и место!

– Надеюсь, ты прав, – искренне ответил генерал-гном. – И все же мне не дает покоя их главнокомандующий, этот Гиарна. Это изобретательный негодяй!

– С Гиарной я справлюсь! – Голос Кита превратился в рычание, и Дунбарт взглянул на него с удивлением.

– Есть известия от твоего брата? – спросил гном после минутного молчания.

– Никаких, с тех пор как началась буря.

– В Торбардине произошел раскол, – сообщил его собеседник. – Гномы Тейвар стоят за отзыв наших частей, и, похоже, они перетянут на свою сторону клан Дергар.

– Неудивительно, ведь их «герой» присоединился к армии Эргота!

Поздней осенью это известие подтвердилось: после того как Ситас изгнал Тан-Кара из Сильваноста, гном предоставил своих воинов в распоряжение генерала Гиарны. Гномы Тейвар помогали отступавшей армии обороняться в течение последних недель кампании, пока зима не положила конец военным действиям.

– Неприятная история, – согласился Дунбарт. – На поле боя ясно видишь, кто твой враг, но в умах наших народов, мне кажется, это понятие уже стало несколько неопределенным.

– Вам ничего не нужно? – спросил Кит-Канан.

– Думаю, у тебя не найдется сотни девиц легкого поведения, а? – с лукавой усмешкой ответил Дунбарт и подмигнул эльфу. – Хотя нет, они лишь высосут из нас силы. Нужно быть осторожным, знаешь ли!

Кит рассмеялся, внезапно почувствовав смущение при мысли о своем положении. О присутствии Сюзины в его доме знал весь лагерь. Он не считал это постыдным и знал, что его воинам нравится женщина, и она отвечает им взаимностью. И все же генерала раздражала мысль о том, что ее считают «девицей легкого поведения».

Они еще немного поговорили о радостях возвращения домой, о приключениях, пережитых в более мирные времена. Буря не утихала, и Кит-Канан, в конце концов, вспомнил, что нужно закончить обход и возвращаться домой. Он простился и затем, обойдя казармы эльфов, направился к дому.

При мысли о том, что сейчас он снова увидит Сюзину, сердце Кит-Канана затрепетало, хотя они расстались всего несколько часов назад. Без нее он бы не вынес жизни в этом заснеженном лагере. Но у него не выходили из головы его воины. Неужели они считают ее «девицей легкого поведения», как Дунбарт? Одной из тех женщин, что следуют за солдатами на войне? Эта мысль не давала Кит-Канану покоя.

Телохранитель, капрал в безупречных доспехах Защитников Государства, распахнул дверь при его приближении. Кит торопливо вошел, наслаждаясь теплом, охватившим его, и сбросил засыпанный снегом плащ.

Он миновал караульное помещение – когда-то это была гостиная, а теперь здесь жила дюжина воинов, которым была доверена безопасность главнокомандующего армией.Кит-Канан кивнул эльфам, вытянувшимся при виде его по стоике «смирно», и поспешно прошел в небольшую дальнюю комнату. закрыв за собой дверь.

В камине перед ним потрескивал огонь, и ноздри щекотал аромат шипящей говядины. Сюзина обняла его, и он снова ожил. Остальное могло подождать, пока они наслаждаются радостью встречи. Не произнеся ни слова, они подошли к очагу и легли у огня.

Лишь спустя некоторое время они нарушили молчание.

– Ты нашел Аркубаллиса на пастбище? – спросила Сюзина, лениво проводя пальцем по обнаженной руке Кит-Канана.

– Да. Он, по-видимому, предпочитает открытое поле сидению в хлеву, – ответил эльф. – Я пытался уговорить его пойти в стойло, но он остался на улице бороться с бурей.

– Он слишком похож на своего хозяина, – нежно произнесла женщина. Наконец, она поднялась и принесла кувшин вина, подогревавшегося у камина. Прижавшись друг к другу под медвежьей шкурой, они отведали по стакану.

– Как странно, – заметил Кит-Канан, который пребывал в мечтательном настроении. – Я провел самые мирные часы в моей жизни здесь, у огня, с тобой.

– Ничего странного, – ответила женщина. – Мы были предназначены друг для друга. Я видела это. Знала это долгие годы.

Кит не противоречил ей. Она уже рассказывала ему, как наблюдала за ним с помощью волшебного зеркала, которым она ударила Гиарну по голове, чтобы спасти возлюбленного. Она собрала осколки зеркала в футляр из мягкой кожи. Кит-Канан знал, что перед битвой она видела грифонов, но не рассказала главнокомандующему людей о приближающейся угрозе. Часто он удивлялся, что заставило ее пойти на подобный риск ради мужчины, – врага! – которого она видела лишь раз в жизни.

Но, по мере того, как проходили недели и месяцы, Кит перестал задаваться подобными вопросами, чувствуя, как и Сюзина, что они созданы друг для друга. Она дала ему покой и безмятежность – а когда-то он думал, что они навсегда ушли из его жизни. С ней он ощутил полноту жизни, которой не чувствовал прежде – ни с Анайей, ни с Герматией.

То, что она происходила из людей, как ни странно, не волновало Кит-Канана. Он знал, что обитатели равнин – эльфы, гномы, люди – считали, что война ломает расовые преграды, так долго сковывавшие их. На мгновение он подумал: а может быть, и эльфы Сильваноста когда-нибудь смогут оценить хороших людей, подобных Сюзине.

Он знал, что среди его народа произошел раскол. Война разделила нацию на два лагеря – и разделила его с братом. Кит-Канан уже решил, на чьей он стороне, и понимал, что пути назад нет.

Эта женщина рядом с ним, так нежно прижавшаяся лицом к его плечу, заслуживала большего, чем звание генеральской «девицы». Может быть, в комнате было слишком душно, и мысли его смешались. А может быть, их уединение здесь, у дальних границ его страны, заставило Кита вспомнить об истинных ценностях жизни.

В любом случае, решение было принято. Кит-Канан медленно обернулся, почувствовав, что Сюзина пошевелилась. Она с сонным видом открыла глаза, откинула огненную прядь и улыбнулась ему.

– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил генерал.

– Как ты можешь сомневаться? – ответила его возлюбленная.

Часть IV Разрыв

Отрывок из «Реки Времени», Великого Свитка Астинуса, Главного историка Кринна

Эльфийская война проливала потоки крови на равнинах в течение почти сорока лет. Это было время долгих, затяжных сражений, нескончаемых лишений, жизни впроголодь, болезней и смертей. Зимой, в жестокие бураны, лагеря враждебных армий превращались в пустыни, а весной яростные грозы с молниями, градом и могучими ветрами проносились над обоими противниками.

С точки зрения историка, война протекала однообразно. Гончие Кит-Канана преследовали людей, атаковали их, почти изгоняли со своей земли, но затем новые отряды из Эргота занимали место погибших.

Генералу Гиарне удалось сохранять командование войсками Эргота, несмотря на ужасные потери, – он не сожалел о них. Внезапные атаки сокращали численность эльфийских войск, а потери генерала тут же пополнялись. Война зашла в тупик: армия Сильванести выигрывала битву за битвой, но людям всякий раз удавалось избежать полного поражения.

Несмотря на монотонное течение войны, в ее истории можно отметить несколько ярких эпизодов.

Решающим событием, несомненно, была осада Ситэлбека – последний шанс генерала Гиарны одержать легкую победу. Но битва за Ситэлбек изменила ход войны, и отныне она считается одним из поворотных событий в истории Кринна.

Жизнь отдельного участника событий во всех отношениях лучше демонстрирует трагедию и неизбежность Эльфийской войны. Это жизнь супруги Кит-Канана, Сюзины Квивалин.

Поскольку она приходилась родственницей великому императору Квивалину Пятому, а также его наследникам (за время войны в Эрготе сменилось три правителя), ее присутствие в неприятельской армии способствовало ожесточению людей. Ее монарх отрекся от нее, бывший возлюбленный, генерал Гиарна, заочно приговорил ее к смерти, и она служила делу эльфов с неизменной преданностью.

Свыше тридцати пяти лет, большую часть своей жизни, она оставалась верной своему супругу, сначала как возлюбленная, позднее – как жена, друг и советчица. Эльфы Сильванести так и не признали ее; брат ее мужа не желал слышать о ее существовании. Она родила Кит-Канану двоих детей, и эти полукровки были воспитаны как эльфы среди Гончих.

И все же армия Сильванести, как и все эльфийское общество, со временем изменилась. Подобно тому, как в королевскую семью вступила женщина из людей, и в войсках Гончих тоже появились люди. В смешанном обществе запада понятию национальной гордости не придавали такого значения, как среди восточных эльфов. Эльфы Кит-Канана, сражавшиеся за дело Сильванести, видели цели войны иначе, чем Ситас.

Бушевали сражения, много раз казалось, что решающий момент уже близок, но он снова и снова ускользал.

Однако пришло время, когда война закончилась, и самым удивительным в ее истории оказался именно конец…

Ранняя Весна, год Облачного Гиганта
(2177 г. до н. э.)

Побег, когда-то выросший в гордое молодое деревце, теперь возвышался над Кит-Кананом, превратившись в крепкий дуб высотой в шестьдесят футов. Эльф пристально смотрел на дерево, но сердце его билось по-прежнему ровно. Он обнаружил, что за прошедшие годы воспоминания об Анайе потускнели. Почти четыре десятилетия войны и сражений с неуловимыми армиями Эргота многое стерли из его памяти. Первыми исчезли драгоценные воспоминания о довоенной жизни. Теперь Кит-Канану казалось, что с Анайей и Макели был знаком кто-то другой, какой-то эльф, о котором он слышал, которого видел на картинках, но никогда не встречал.

И даже Сюзина. Теперь ему трудно было вспомнить ее такой, какой она была когда-то. Ее волосы, в прежние дни пышные и ярко-рыжие, поседели, превратились в редкие пряди. Гибкие, грациозные движения стали медлительными и неуверенными, прекрасное молодое тело – больным, неуклюжим. Он, эльф, которому суждена была долгая жизнь, по-прежнему оставался молодым мужчиной, а она превратилась в старуху.

Кит-Канан прилетел сюда ранним утром, отчасти для того, чтобы избежать встречи и с женой, и со всеми, кто собрался на военный совет в лесном лагере, находившемся в часе полета на грифоне. Это был восьмой по счету подобный совет между братьями. Они встречались примерно раз в пять лет. Совещания проводились, подобно этому, на полпути между Сильваностом и Ситэлбеком. Кит-Канану была невыносима мысль о возвращении в эльфийскую столицу, а Ситас не желал совершать долгое путешествие к месту военных действий.

Сначала эти встречи походили на пышные загородные прогулки, это была возможность для генерала, его семьи и приближенных офицеров на время отвлечься от постоянного напряжения войны. Но теперь они превратились для Кита в проклятие – по-своему они были так же предсказуемы, как события на поле боя.

Семья его брата и придворная свита наслаждались, всячески унижая чужую женщину, на которой женился Кит-Канан. Сюзину обязательно приглашали на банкеты, пиры и праздники. Но как только она появлялась, ее намеренно избегали. Некоторые эльфы, например Нирикана, его мать, не поддавались влиянию окружающих и относились к жене Кит-Канана с добротой и учтивостью. Таманьер Амбродель, тридцать лет назад ставший мужем Нириканы, сам бывший родом с равнин, пытался облегчить бремя предрассудков, павшее на Сюзину.

Но Герматия, Квимант и остальные выказывали ей лишь презрение, и с годами Сюзина устала от этого. Теперь она избегала больших собраний, хотя по-прежнему сопровождала Кит-Канана на совет.

Кит отвел взгляд от дерева, словно почувствовав стыд за свои мысли, – теперь он вспомнил о детях. Сюзина родила ему двух полуэльфов, и когда-то он думал, что они принесут ему счастье.

Ульвиан, сын Кит-Канана! Возможно, в один прекрасный день ему суждено стать государем. Разве он не был первенцем эльфийского героя, бессменно руководившего армией все годы Эльфийской войны? Хотя он и рос быстрее своих эльфийских сверстников – признак человеческой крови, – он обязан был проявлять мудрость и отвагу, неизменные черты своего отца. Но пока их не было заметно. Парень был вялым, даже ленивым, а его высокомерный, надменный нрав отвращал от него любого, кто пытался завести с ним дружбу.

Или Верханна, дочь. Благословенный образ своей матери? Отец опасался, что она, со своими приступами раздражения, грубостью и требовательностью, станет лишь живым напоминанием о распрях войны, которая уже стала образом жизни для него и для всего эльфийского народа.

Эльфийская война. Сколько семей разрушили смерть или предательство? Это уже не просто война эльфов и людей, если когда-то она и была таковой. Население Сильванести не могло обеспечить достаточную численность войска, и сейчас, кроме отважных гномов, рядом с Гончими сражались большие отряды людей-наемников. Им щедро платили за соответствие эльфийским стандартам.

И в то же время множество эльфов, особенно Каганести, отколовшиеся от своего народа, недовольные суровыми законами Звездного Пророка, вступили под знамена людей. Гномы из кланов Тейвар и Девар также поступили на службу к императору Эргота.

Это была странная смесь военных союзов. Сколько раз эльф убивал эльфа, человек сражался с человеком, гном зарубал гнома? Каждая битва приносила новые зверства, и воины одного народа сражались друг против друга.

Война, прежде имевшая четкие, ясные цели, превратилась в ненасытное чудовище: неиссякаемые армии врага, казалось, готовы были заплатить за победу любую цену, а умелые, храбрые воины Кит-Канана ценой своей крови завоевывали победу за победой в десятках битв. Но полная победа – прекращение военных действий – по-прежнему оставалась недостижимой.

Кит-Канан со вздохом поднялся на ноги и устало направился к Аркубаллису. Он знал, что должен возвращаться в лагерь. Совещание начнется через час. Грифон поднимался в воздух, а всадник печально размышлял о том времени, когда путеводной звездой его жизни служило растущее среди леса дерево.

– Мы каждое лето преследуем людей на равнинах! Мы убиваем тысячу, а на смену им приходят пять тысяч! – Кит-Канан громко жаловался на изматывающий заколдованный круг.

Ситас, лорд Квимант и Таманьер Амбродель прибыли на совет из столицы. Кит-Канан, со своей стороны, пригласил в путешествие через степь Парнигара и Дунбарта Железную Руку. Остальные члены делегаций – Герматия, Нирикана, Сюзина и Мари, вторая жена Парнигара, тоже из людей, – отдыхали в тени навесов и крон деревьев на краю большого луга, где был разбит лагерь.

В это время две делегации вели горячий спор в палатке посредине луга. Палатку окружали две дюжины гвардейцев, находившихся вне пределов слышимости.

Самые жестокие весенние бури миновали несколько недель назад, но мелкий непрекращающийся дождь проникал сквозь стенки палатки, усиливая тоскливое настроение.

– Мы уничтожаем в бою одну армию, а на нас с другой стороны идет следующая! Они знают, что им нас не одолеть, но не бросают своих попыток! Что же это за существа? Если они убьют пять Крылатых Всадников и заплатят за это жизнями тысячи своих солдат, то считают это победой!

Кит-Канан покачал головой, понимая, что люди одерживают победу всякий раз, когда гибнет хотя бы один Крылатый Всадник. Отряд насчитывал сейчас всего полторы сотни отважных ветеранов – едва ли треть от первоначального состава. Больше негде было взять грифонов, не было и обученных эльфийских воинов. А волна солдат Эргота, наводнявшая равнины, с каждым годом становилась все мощнее.

– Что это за народ, который может проливать столько крови, приносить столько жертв и все же продолжать войну? – раздраженно сказал Ситас. За сорок лет боевых действий Звездный Пророк так и не смог уяснить себе цели людей и их многочисленных союзников.

– Они размножаются, словно кролики, – заметил Квимант. – Мы не можем и надеяться равняться с ними по численности, а наша казна истощена содержанием того войска, что мы имеем.

– Понимание этого и решительные действия – это не одно и то же, – резко возразил Ситас.

Присутствующие погрузились в угрюмое молчание. Это затруднительное положение было всем слишком хорошо знакомо. Истощение ресурсов нации, вызванное войной, стало очевидным уже тридцать лет назад.

– По крайней мере, зима была сносной, – начал Парнигар, пытаясь поднять настроение. – Мы не понесли больших потерь от мороза и бурь.

– Да, но сколько раз за такими зимами следовали жестокие весенние грозы! – возразил Кит-Канан. – А летом всегда льется кровь, – заключил он.

– Мы могли бы отправить к императору послов с предложением мира, – сказал Таманьер Амбродель. – Возможно, Квивалин Седьмой окажется более сговорчивым, чем его отец или дед.

Парнигар фыркнул:

– Он правит уже четыре года, и за это время Эргот лишь усилил свой натиск! Они казнят пленных. Прошлым летом они отравляли колодцы на своем пути. Нет, Квивалин Седьмой не миротворец.

– Возможно, воля императора не совсем такова, – заметил Квимант, заставив Парнигара фыркнуть еще раз. – Генерал Гиарна создал себе собственную империю на поле боя. Он по доброй воле не расстанется с ней – а удержать власть в своих руках можно, лишь продолжая войну.

– Да, дело в генерале Гиарне, – проворчал Дунбарт, нахмурившись, что он делал весьма редко. – Он рвется вперед, пользуясь любой возможностью, и еще более жестоко, чем раньше. Не думаю, что он отступит, даже если ему прикажут. Война стала его жизнью! Она придает ему силы!

– Но ведь после всех этих лет… – удивился Таманьер.

– Этот человек не стареет! Наши шпионы сообщают, что он выглядит так же, как сорок лет назад, и сохранил энергию юноши! Солдаты боятся его и ненавидят, но он находит способы держать их в повиновении.

– Мы решились на крайние меры – подослали к нему убийц, отряд, состоявший из эльфов и людей, – рассказал Кит о покушении. – Ни один не вернулся назад. Нам известно, что они настигли Гиарну в его палатке. Личная охрана на вид была слабой. Они напали на него с кинжалами и мечами, но не смогли даже ранить его!

– Ты, разумеется, преувеличиваешь, – возразил брат. – Если они смогли подобраться к нему так близко, то почему попытка провалилась?

– Генерал Гиарна и раньше оставался в живых при таких обстоятельствах, когда я считал, что он наверняка погиб. Его осыпали дождем стрел. Под ним убивали лошадь, но он спасался пешком. Он выбирался целым и невредимым из самых опасных засад, оставляя за собой дюжины погибших Гончих.

– В этом есть что-то неестественное, – заявил Квимант. – Опасно помышлять о мире с подобным чудовищем.

– Не менее опасно сражаться с подобным чудовищем, – умышленно резко ответил Парнигар.

Квимант понял, кому предназначалась колкость. Парнигар, в конце концов, провел на войне полвека, а семья Квиманта все эти годы копила деньги, вырученные за торговлю оружием. Но лорд холодно игнорировал провокацию воина.

– Нет, пока еще рано говорить о мире, – с ударением произнес Ситас и обернулся к брату. – Мы можем заключить с врагами сделку, если будем разговаривать с ними с позиций силы.

– Ты и вправду собрался заключать сделку? – удивился Кит-Канан.

Ситас вздохнул:

– Ты прав. Вы все были правы, но я долгие годы отказывался вам верить. Но теперь мне уже не кажется, что мы сможем одержать полную победу над людьми. В конце концов, мы не в состоянии вечно вести дорогостоящую войну!

– Я должен вам сообщить, – вмешался Дунбарт, откашлявшись. – Несколько лет я находил отговорки для своего короля, но его терпение не безгранично. Многие в Торбардине стоят за наше возвращение домой. Вы должны понять, что король Панделтайн не настолько плохо относится к людям, как король Хал-Вейт.

«И ты, старина, – ты заслуживаешь возвращения домой и отдыха», – про себя добавил Кит-Канан. Время оставило на внешности Дунбарта более заметные следы, чем на лицах эльфов. Бороду и волосы гнома посеребрила седина. Плечи его, когда-то крепкие, теперь казались хрупкими, и тело его стало словно пустой оболочкой. Лицо испещрили старческие пятна и морщины.

Но в глазах его светились все те же веселые огоньки и проницательный ум. Словно угадав мысли Кита, он с усмешкой обернулся к эльфийскому генералу:

– Расскажи им, мальчик мой. Расскажи, что мы готовы к борьбе.

Кит кивнул. Время пришло.

– Нам сообщили, что люди замышляют устроить ловушку для Крылатых Всадников. Они заманят грифонов в засаду, где их будут ждать лучники. Мы собираемся сосредоточить силы Гончих, использовать всех наемников, гарнизон крепости и гномов. Мы хотим атаковать их с севера, востока и запада. Если удар окажется сильным и неожиданным, то мы нанесем им удар, который заставит их сесть за стол переговоров.

– Но как же Ситэлбек – вы собираетесь оставить город беззащитным? – спросил Ситас.

Во время Эльфийской войны история осады крепости превратилась в эпическое сказание, а вокруг ее стен вырос шумный военный город. Город стал не только могучим символом, но и имел практическое значение для армий Сильванести, там постоянно размещался внушительный гарнизон Гончих.

– Это рискованно, – согласился Кит-Канан. – Мы собираемся передвигаться быстро и нанести удар прежде, чем люди догадаются о наших намерениях. Крылатые Всадники послужат приманкой в ловушке, и, пока враги отвлекутся на них, мы нападем.

– Стоит попытаться, – настаивал Парнигар, поддерживая своего генерала. – Мы не можем год за годом гоняться за тенями!

– Некоторые тени легко поймать, – ядовито заметил Квимант. – Например, женщин из вражеского народа.

Парнигар вскочил на ноги, отшвырнув кресло, и бросился на лорда.

– Довольно! – Звездный Пророк протянул руку и отстранил воина. Парнигар, охваченный гневом, почтительно остановился перед своим государем.

– Твое оскорбительное замечание было лишним! – рявкнул Кит-Канан, пожирая Квиманта взглядом.

– Верно, – согласился Ситас. – Но повода для него не возникло бы, если бы ты и твои офицеры лучше понимали свой долг перед государством!

Кит-Канан вспыхнул от гнева и раздражения. Ну почему всегда одно и то же? Он яростно уставился на Ситаса, словно они были чужаками.

Шум у дверей отвлек их внимание. В палатку дерзко вошли Ванести, Ульвиан и Верханна, дети царственных близнецов. За ними следовала Герматия.

Кит-Канан встретился с ней взглядом и застыл, внезапно лишившись способности двигаться. Во имя богов, он и забыл, как она прекрасна! Хотя в груди его бушевала ярость, а душу жег стыд, он тайком любовался ею. Герматия взглянула на него искоса, и, как всегда, он увидел в ее глазах призыв. Это лишь усилило его страдание. Кит-Канан знал, что больше никогда не предаст своего брата. А теперь у него есть жена.

– Дядя Кит!

Ситаса покоробило то, что сын бросился прямо к дяде. Но юноша тут же остановился и изобразил церемонный поклон.

– Пойди сюда. Перестань вести себя, словно придворный шаркун! – Кит сжал племянника в объятиях, чувствуя, что взгляды его детей прикованы к нему. Ульвиан и Верханна, будучи моложе Ванести, из-за примеси человеческой крови созревали быстрее. Они уже превратились в молодых людей и презрительно наблюдали за этой вспышкой детской радости.

А может быть, они чувствовали, что отношение их отца к племяннику отличается от отношения дяди к ним. Между ними никогда не было этих «Дядя Ситас!» и «Пойдите сюда, дети!» Они были полуэльфами, и в семье Пророка для них не было места.

Возможно, они и понимали, но не прощали.

– Это мне напомнило о последнем деле. – жестко произнес Ситас.

Он успокоился, когда Ванести оставил Кита и отошел к двери, где стояли Ульвиан и Верханна.

– Ванести пора начать обучаться воинскому искусству. Он презирает городские школы и принудил меня обратиться к тебе с просьбой: возьмешь ли ты его к себе в ученики?

Кит-Канан на мгновение откинулся на спинку кресла, чувствуя, что Ванести с надеждой смотрит на него. Он почувствовал прилив гордости и любви. Ему нравился молодой эльф, он чувствовал, что из него выйдет отличный воин – у него получилось бы любое дело. Но в то же время его грызло воспоминание.

Предложение напомнило ему об Ульвиане. Кит назначил своего сына в оруженосцы к Парнигару, своему лучшему воину. Но молодой полуэльф оказался таким ленивым и невосприимчивым к учению, что Парнигар был вынужден отослать его обратно к отцу. Неудача гораздо сильнее огорчила Кит-Канана, чем Ульвиана.

Но, глядя на юного Ванести, так напоминавшего самого Кит-Канана в молодости, он уже знал, каким будет его ответ.

– Это честь для меня, – серьезно ответил Кит.

Стареющая женщина наблюдала в зеркале за изображением эльфа. Зеркало было составлено из кусочков, и нескольких осколков недоставало. Ведь оно было воссоздано практически из ничего. Пять лет назад Сюзина наняла нескольких эльфийских умельцев, чтобы соединить эти осколки, которые она хранила долгие годы, и с помощью своего искусства они вернули зеркалу часть прежней силы.

По-видимому, теперь, когда они с мужем все больше отдалялись друг от друга, Сюзине ничего не оставалось в жизни, кроме наблюдения за происходящим вокруг. Зеркало давало такую возможность, и ей не нужно было покидать свою карету и подвергаться едва уловимым насмешкам эльфов Сильванести.

Вспомнив о Герматии и Квиманте, Сюзина вспыхнула – их колкие замечания ранили ее десятки лет назад, когда она еще позволяла себе обращать на них внимание. Но даже колкости были лучше надменного молчания Ситаса, ее собственного деверя, который едва замечал ее.

Разумеется, и среди эльфов находились добрые души. Нирикана всегда относилась к ней как к дочери, и Таманьер Амбродель старался быть ей другом. Но старость отняла у жены Кит-Канана и это утешение. Как могла она чувствовать себя дочерью Нириканы – эльфийская женщина, которой было четыреста лет, рядом со стареющей Сюзиной казалась молодой женщиной. Сюзина теряла слух, и разговаривать с ней стало трудно; даже Таманьер Амбродель был вынужден выкрикивать свои замечания, часто повторяя их по два-три раза. Она решила, что для нее будет лучше просто избегать двух добросердечных эльфов.

И она сидела в закрытом экипаже, который подарил ей Кит-Канан. Большая карета была комфортабельно оборудована, здесь даже имелась мягкая кровать – в которой она спала всегда одна.

И снова, как тысячи раз до этого, Сюзина размышляла о своей удивительной судьбе, о любви к эльфу, который неизбежно переживет ее на сотни лет. Она не сожалела ни о чем. Годы счастья с Кит-Кананом были лучшими в ее жизни. Но эти годы остались позади, и если десятки лет назад она не сожалела о своем выборе, то теперь не могла отогнать прочь горечь, ставшую ее постоянной спутницей.

Дети не принесли ей утешения. Ульвиан и Верханна, казалось, стыдились происхождения своей матери и избегали ее, всячески стараясь изображать настоящих эльфов. Мать чувствовала к ним жалость: их отец никогда не выказывал им горячей любви, словно сам втайне стыдился их смешанной крови.

Сюзина стала слишком стара, чтобы ездить верхом, и муж возил ее в карете. Она чувствовала себя каким-то грузом, который Кит-Канан был обязан доставить по назначению, прежде чем заняться своими делами. Как долго сможет она выносить это? Что же ей предпринять, чтобы изменить свою угасающую жизнь?

Мысли женщины обратились к врагу – к врагу ее мужа и ее собственному. Она боялась генерала Гиарны больше, чем когда-либо. Сюзина часто наблюдала за ним в собранное из кусков зеркало, поражаясь его моложавости и энергии. Она чувствовала, что он владеет какой-то силой, более страшной, чем она подозревала сначала.

Нередко ей на ум приходила сцена убийства генерала Барнета. Сюзина вспомнила, как ей показалось тогда, что он словно высосал из старика жизненные силы. Теперь она понимала, что именно это и произошло. Сколько еще жизней поглотил Генерал-Мальчишка за эти годы? Какова была истинная цена его вечной молодости?

Мысли ее снова перенеслись к Кит-Канану, и в зеркале показалось его изображение. Он был на совете. Он был достаточно близко к ней, чтобы она могла ясно видеть его. Изображение в зеркале увеличилось, и она заглянула в его глаза, в то, что скрывалось за ними. Теперь она видела перед собой его подсознание – она научилась проникать в него несколько лет назад.

Сюзина видела войну, постоянный страх внутри него, затем оставила это и обратилась к более мирным вещам. Она искала образы его трех возлюбленных – она привыкла видеть в его мыслях эльфийских женщин, Анайю и Герматию. Сюзина искала свой собственный образ – образ молодой женщины, соблазнительной и чувственной. В последнее время его было все труднее находить, и от этого ей становилось еще хуже.

На этот раз она не смогла увидеть воспоминания о себе. Даже волшебница Анайа исчезла, сменившись изображением высокого, стройного дерева. Затем она увидела Герматию и желание в подсознании Кита. Это было новое ощущение – оно заставило зеркало внезапно запылать, и Сюзина отвернулась. Изображение померкло, и глаза ее наполнились слезами.

Медленно, осторожно она спрятала зеркало обратно в ларец. Пытаясь успокоить дрожь в руках, она огляделась в поисках своего кучера. Она знала, что Кит-Канан вернется не раньше чем через несколько часов.

Но тогда она будет уже далеко.

Середина Весны (2177 г. до н. э.)

Верховный вождь племени горных великанов селения Хиллрок вытянул мускулистые руки, остро почувствовав, что они стали не такими послушными, как прежде. Приложив огромную руку к голове, он провел грубыми пальцами по волосам – казалось, с каждой неделей их выпадает все больше.

Прищурившись на заходящее солнце, он оглядел мирную деревушку, состоявшую из просторных пещер, вырубленных в скале в этой укромной долине. На востоке вздымались громады гор Халькист, на западе торы переходили в равнины Сильванести.

Тридцать лет он правил племенем, и эти годы были добрыми для его народа. Добрые годы, но они уже позади. Пощупав широким языком одинокий зуб, гордо торчавший из нижней челюсти, верховный вождь принялся размышлять о будущем.

Его тянула какая-то неодолимая сила, тянула прочь из его мирной долины. Сам не понимая почему, горный великан, когда-то прозванный Однозубым, чувствовал необходимость уйти, направиться туда, через равнины. Он не хотел подчиняться этой силе – он почему-то знал, что, покинув долину, назад не вернется. Он не понимал, что все это значит, но с каждым днем его тянуло прочь все сильнее.

Наконец, горный великан собрал своих жен, шлепая и поругивая их, пока они не утихомирились.

– Я ухожу, – громко заявил он.

Формальности закончились, и он, подняв дубину, отправился в путь. Что бы ни заставляло его идти на равнины, он знал, что это связано с эльфом, который когда-то был его другом.

Конференция закончилась неловким прощанием. Лишь Герматия проявила какие-то эмоции, упрекая Ситаса за то, что он отправлял Ванести на войну. Звездный Пророк холодно игнорировал жену, и она, в конце концов, забилась в рыданиях. Она отчаянно обняла молодого эльфа, к его явному смущению, и затем вернулась в свою карету – предстоял долгий путь домой, в Сильваност.

Вчера мало кто заметил исчезновение Сюзины. Кит-Канан был озадачен ее отъездом, но решил, что она по каким-то причинам вернулась в Ситэлбек. По правде говоря, он почувствовал некоторое облегчение. Присутствие жены делало напряженным его общение с братом, и печальный прощальный банкет было легче вынести без Сюзины.

И все-таки это непохоже на нее – уехать внезапно, не посоветовавшись с ним, и он чувствовал некоторую тревогу. Тревога переросла в сильное волнение десять дней спустя, когда они, наконец, прибыли в крепость и узнали, что жену генерала никто не видел. Она не присылала никакого сообщения.

Кит-Канан отправил Крылатых Всадников прочесывать равнины в поисках неуклюжего экипажа Сюзины. Однако, как и предсказывал Кит, весенние грозы начались рано, и на землю обрушивались потоки дождя и град. Над равнинами, протянувшимися на сотни миль, не переставая завывал ветер. Розыски оказались бесполезными, и, несмотря ни на что, их пришлось отложить.

Тем временем Кит-Канан целиком посвятил себя разработке плана своей великой битвы. В Ситэлбеке сосредоточивались силы Гончих, готовясь к маршу на запад, где они должны были нанести удар по врагу прежде, чем генерал Гиарна поймет, что они покинули крепость.

Сообщения о вражеской армии были скудными и недостоверными. Наконец, Кит призвал на помощь единственного разведчика, на которого он мог положиться, – Парнигара.

– Возьми две дюжины верховых и подберись настолько близко, насколько возможно, – приказал Кит-Канан, отлично понимая, что просит друга пойти на страшный риск. Но выбора не было.

Если ветерана и возмутил трудновыполнимый приказ, он ничем не показал этого.

– Я постараюсь вернуться поскорее, – ответил он. – Нам нужно спешить.

– Согласен, – заметил Кит. – И будь осторожен. Я предпочел бы, чтобы ты вернулся с пустыми руками, но не погиб!

Парнигар ухмыльнулся, затем внезапно сделался серьезным.

– Есть какие-нибудь известия о… я хотел сказать – от Сюзины?

Кит вздохнул:

– Ничего. Ее словно поглотила земля. Она сбежала с конференции в тот день. Я привел Ванести с собой в качестве оруженосца и обнаружил, что ее нет.

– Эти проклятые бури не прекратятся еще несколько недель, – сказал разведчик, – и я сомневаюсь, что до этого времени ты сможешь послать кого-либо на поиски. Я уверен, она в безопасности, укрылась на какой-нибудь ферме.

Но в голосе его не было уверенности. Сам Кит-Канан тоже потерял оптимизм и уже не знал, что думать. Все указывало на то, что Сюзина покинула лагерь по доброй воле. Почему? И почему он не чувствует огорчения?

– Ты упомянул о своем оруженосце. – Парнигар мягко сменил тему. – Как дела у этого юноши?

– Он полон энергии, ничего не могу сказать. Мои доспехи уже сто лет так не сверкали!

– А когда мы выступим…

– Ему придется меня сопровождать, – ответил Кит. – Но я не пущу его на передовую. У него недостаточно опыта, чтобы сражаться.

– Да уж, – проворчал старый воин и исчез в ночи.

– Достаточно, кучер. Дальше я пойду пешком.

– Госпожа? – Кучер, открыв Сюзине дверь, озабоченно взглянул на нее. – Здесь вокруг полно разведчиков армии Эргота. Они обязательно найдут тебя.

«На это я и рассчитываю», – мысленно ответила Сюзина.

– Я тронута твоей заботой, но поверь мне, со мной все будет в порядке.

– Я думаю, что генерал будет…

– Генерал не будет сердиться, – твердо ответила она.

– Хорошо. – Он согласился с явной неохотой, но помог ей спуститься на землю. Карета остановилась на краю грязной дороги. Несколько широких тропинок вели в лес.

Сюзина была довольна хорошей дорогой. Ни зрение, ни ноги не позволили бы ей преодолеть трудную тропу. Она обернулась к кучеру, который верно служил ей, больше недели путешествуя вместе с ней по степи. Зеркало, сейчас спрятанное в коробке у нее на поясе, указывало им путь, позволяя избежать встречи с вражескими патрулями. Единственная вещь, которую женщина взяла с собой, покоилась в кошеле у пояса – это был узкий кинжал. Она не собиралась возвращаться, но говорить об этом кучеру было нельзя.

– Подожди здесь два часа, – приказала она. – К тому времени я вернусь. Я хорошо знаю эти леса. Здесь есть места, которые мне хочется снова увидеть.

Кивнув и нахмурив брови, кучер взобрался на свое сиденье и смотрел ей вслед, пока она не исчезла за деревьями. Сюзина спешила изо всех сил, насколько ей позволяли старые ноги, но все равно ей потребовалось больше часа, чтобы пройти две мили. Она безошибочно миновала множество развилок, уверенная, что зеркало указало ей верный путь.

Когда она прошла вторую милю, дорогу ей преградил воин в доспехах, вооруженный арбалетом.

– Стой! – крикнул он, поднимая оружие, с удивлением глядя на одинокую старую женщину, подходившую к штаб-квартире армии Эргота.

– Рада, что ты вышел меня встретить, – вежливо произнесла Сюзина. – Проводи меня к генералу Гиарне.

– Ты хочешь увидеть генерала?

– Мы… старые друзья.

Озадаченно качая головой, стражник, тем не менее, провел Сюзину немного подальше по тропе, на небольшую поляну. Луг почти полностью был скрыт кронами высоких вязов – Сюзина знала, что они закрывают лагерь с воздуха.

– Генерал там, – человек указал на небольшой домик на краю поляны. Вход охраняли двое стражников, вытянувшихся по стойке «смирно» при ее приближении.

– Она хочет видеть генерала, – объяснил воин с арбалетом, пожимая плечами.

– Обыскать ее? – спросил мускулистый воин с алебардой, и по ссутуленной спине Сюзины пробежала дрожь. Она вспомнила о кинжале в своем кошеле.

– Не нужно.

Сюзина узнала глубокий голос, донесшийся из-за дверей. Караульные расступились, пропуская Сюзину внутрь.

– Ты вернулась ко мне.

Мгновение Сюзина стояла неподвижно, моргая и пытаясь привыкнуть к полутьме. Затем рядом шевельнулась массивная фигура в черном плаще, и она узнала его – узнала его движения, его запах, его наводящее ужас присутствие.

Она застыла в изумлении – все рассказы, которые она слышала, видения, показанные ее зеркалом, оказались правдой. Перед ней стоял генерал Гиарна. Она знала, что сейчас ему, по меньшей мере, семьдесят лет, но он выглядел точно так же, как сорок лет назад!

Он шагнул к ней. Сюзина почувствовала те же отвращение и страх, которые были ей так хорошо знакомы когда-то, когда он приближался к ней, пользовался ею. Пальцы ее медленно сомкнулись на рукоятке кинжала. Человек навис над ней, глядя на нее со снисходительной усмешкой. Она взглянула ему в глаза и увидела ту же пустоту, воспоминания о которой до сих пор наводили на нее ужас.

И тогда она, вытащив нож, сделала выпад. «Почему он смеется?» – удивилась она, направляя острие кинжала в открытое горло. Гиарна и не пытался защищаться.

Коснувшись кожи, клинок с сухим треском сломался у рукояти. Бесполезный кусок железа упал на пол у ног Сюзины, которая не верила своим глазам.

На горле генерала Гиарны не осталось и царапины.

Лишь после возвращения Парнигара и его отряда разведчиков Кит-Канан получил важную информацию о расположении вражеских частей. Старший сержант, промокший до нитки после девятидневного похода, вернувшись в форт, сразу же отправился с докладом к Кит-Канану.

– Мы подобрались к их флангам, – сообщил Парнигар. – Там полно патрулей, как мух на дохлой лошади. Они схватили двоих наших, а остальные едва ускользнули.

Кит, поморщившись, покачал головой. Даже после сорока лет войны он воспринимал смерть каждого эльфа, находившегося под его командованием, как личное несчастье.

– Мы не смогли пробраться в главный лагерь, – объяснил Парнигар. – Там слишком много охраны. Но, судя по числу патрулей, я сказал бы, что там находится ставка Гиарны.

– Спасибо тебе, что пошел на такой риск, друг мой, – наконец вымолвил Кит-Канан. – Я прошу тебя об этом слишком часто.

Парнигар устало улыбнулся.

– Я буду воевать до конца – каким бы он ни оказался! – Долговязый воин нерешительно кашлянул. – Есть… кое-что еще.

– Да?

– Недалеко от вражеских линий мы нашли кучера госпожи Сюзины.

Кит-Канан, охваченный внезапным страхом, поднял голову.

– Он был… он жив?

– Был. – Парнигар покачал головой. – Его схватил патруль, и ему удалось сбежать. Его тяжело ранили в живот, но он смог доползти до дороги. Мы обнаружили его там.

– Что он тебе рассказал?

– Он не знал, где она. Он высадил ее у дороги и она ушла по тропе в лес. Мы обыскали окрестности. Там больше охранников, чем где-либо, так что мне кажется, поблизости располагается штаб-квартира.

Неужели она вернулась к Гиарне? Кит-Канан чувствовал невысказанный вопрос Парнигара. Нет, она ни за что не предаст мужа.

– Ты можешь показать мне это место? – настойчиво спросил эльфийский главнокомандующий.

– Разумеется.

Кит сочувственно вздохнул:

– Сожалею, что тебе придется снова отправляться в путь, но, возможно…

Парнигар отмахнулся от объяснений:

– Я буду готов, когда ты скажешь.

– А сейчас иди домой. Мари так долго ждет тебя, – приказал Кит-Канан, вспомнив, что Парнигар насквозь мокрый. – У нее, наверно, найдется для тебя сухая одежда.

– Сомневаюсь, что она захочет меня одеть! – Многозначительно усмехнулся Парнигар.

– Быстрей к жене, пока она не состарилась, поджидая тебя!

Шутка была неудачной, но Парнигар, уходя, выдавил улыбку.

Поздняя весна, Сильваност

Герматия смотрелась в зеркало. Она была молода и прекрасна… но что толку? Она была одинока.

На глазах выступили горькие слезы. Резко отвернувшись, она поднялась, но тут взгляд ее упал на кровать. Вид ложа, укрытого балдахином, застеленного стеганым одеялом, причинял ей не меньшую боль, чем отражение в зеркале. Десятки лет Герматия спала на этой кровати одна.

А теперь и ее ребенка отослали от нее. Гнев по-прежнему бушевал в ее груди, тот же гнев, что превратил двухнедельное путешествие обратно, в Сильваност, в безмолвную пытку для Ситаса. Он сносил ее ярость, не позволяя себе обращать на нее внимания, и Герматия поняла, что он победил.

Ванести был далеко, он служил рядом с дядей, там, на фронте, среди опасностей! Как мог ее муж допустить это? Какая извращенная жестокость могла заставить его так мучить свою жену? Она думала о Ситасе как о постороннем. Близость, ненадолго возникшая между ними когда-то, исчезла, унесенная тяготами войны.

Мысли ее внезапно перенеслись к Кит-Канану. Как он похож на Ситаса – и какие они разные! Герматия вспоминала их страстный роман как самое лучшее время в своей жизни. До того момента, как ее избрали в жены будущему Звездному Пророку, жизнь ее была подобна неистовому вихрю.

Затем была помолвка – Герматия из клана Дубовых Листьев выходит замуж за Ситаса, потомка Сильваноса! Она вспомнила, как Кит-Канан умолял ее – он умолял! – остаться с ним, бежать из города. Она смеялась в ответ, словно он сошел с ума.

Но теперь Герматия понимала, что безумной была тогда она. Она осознала, что престиж, положение в обществе и комфорт никогда не заменят ей того счастья, которое она бросила на ветер.

Она ясно помнила тот единственный раз после ее замужества, когда они с Кит-Кананом были вместе. Это больше не повторилось – совесть не позволяла Кит-Канану предавать брата. Долгие годы он избегал ее и чувствовал себя неловко, когда необходимость сводила их.

Покачав головой, Герматия подавила слезы. Ситас был во дворце. Она пойдет к нему и заставит его вернуть сына домой!

Она нашла мужа в кабинете – он изучал документ с золотой печатью клана Дубовых Листьев наверху страницы. При ее появлении Ситас поднял глаза, моргнув от удивления.

– Ты должен отозвать Ванести домой, – выпалила Герматия, пристально уставившись на него.

– Я этого не сделаю!

– Неужели ты не понимаешь, как много он для меня значит? – Герматии пришлось сделать над собой усилие, чтобы не закричать. – Он нужен мне здесь, рядом. У меня больше никого нет.

– Мы это уже обсуждали. Парню полезно выбраться из дворца, пожить среди солдат! Кроме того, Кит позаботится о нем. Ты что, не доверяешь ему?

– А ты ему доверяешь? – Обвинительные слова сами собой сорвались с уст Герматии.

– Почему я должен в нем сомневаться? Что ты имеешь в виду? – В ее голосе было что-то такое, что заставило Ситаса вскочить на ноги. Он подозрительно взглянул на нее.

Женщина отвернулась, внезапно успокоившись. Теперь инициатива была на ее стороне.

– Что ты имела в виду, спрашивая, доверяю ли я ему? – Голос Ситаса был ровным, холодным. – Разумеется, доверяю!

– Один раз ты уже оказался слишком доверчивым.

– Я знаю, что ты его любила, – продолжал Пророк. – Мне известно, что до нашего брака ты была его возлюбленной. Я знаю даже, что он просил тебя отправиться с ним в изгнание.

– Лучше бы я сбежала с ним! – внезапно обернувшись, выкрикнула жена.

– Ты все еще любишь его?

– Нет. – Она сама не знала, правда ли это, – Но он меня любит.

– Чушь!

– Один раз, давно, он приходил ко мне в спальню. И остался до утра. – Герматия солгала, потому что так было удобнее. Муж не должен знать, что это она пришла к Кит-Канану в комнату.

Ситас шагнул к ней.

– Почему я должен тебе верить?

– А зачем мне лгать?

Размахнувшись, он звонко ударил ее по лицу, и она, споткнувшись, отлетела к двери. С пылающим лицом женщина поднялась, уставившись на него обжигающим взглядом.

– Ванести останется на фронте, – заявил Ситас, и она, повернувшись, выбежала из комнаты.

Он подошел к окну, едва сознавая, что делает, и взглянул на запад, удивляясь, как это случилось, что брат стал ему совсем чужим.

– Ты думала, что сможешь прийти сюда и убить меня? – Генерал Гиарна снисходительно смотрел на Сюзину. Женщина прислонилась к закрытой двери. Она подобрала сломанный кинжал, но теперь он стал бесполезен – врага нельзя было ранить. Над лагерем разразилась очередная гроза, прогремел гром.

– Твоя смерть стала бы самым счастливым событием для всего Кринна! – Она говорила храбро, но мысли ее сковал страх. Как она могла быть такой глупой – прийти сюда одна, думая, что сможет одолеть этого жестокого воина? Теперь она превратилась в его пленницу.

Сердце Сюзины сжалось при мысли о страшных пытках, которые применял этот человек, чтобы заставить пленных заговорить. А жена его главного врага могла дать ему самые ценные сведения.

Генерал от души рассмеялся, уперев руки в бока и откинувшись назад, словно молодой человек.

– Тебе бы следовало знать, что меня не так легко убить.

Сюзина пристально взглянула на него.

– Помнишь последний вечер генерала Барнета?

Она бы никогда не смогла забыть этожуткое, съежившееся тело, которое генерал Гиарна отбросил прочь, словно пустую оболочку, высосав из него жизнь.

– Я обязан своим могуществом таким силам, которые ты даже не можешь себе представить!

Он возбужденно зашагал по комнате, глядя на нее.

– Существуют боги, покровительствующие сильным людям, боги, имена которых произносят лишь шепотом, глухой ночью, чтобы не напугать детей!

Генерал Гиарна резко обернулся, сосредоточенно нахмурив лоб.

– Это Моргион, бог болезней и распада. И уверяю тебя, его можно подкупить! Я плачу ему чужими жизнями, и он не трогает мою плоть! Есть и другие – Хедукель, Саргоннас! И, разумеется, – понизив голос и вздрогнув, он взглянул на Сюзину, – Владычица Тьмы, сама Такхизис! Говорят, что она изгнана, но это неправда! Она терпелива и щедра. Она дарует могущество тем, кто заслужит ее благосклонность!

Это могущество и есть сама жизнь, во всех ее проявлениях! Оно позволяет мне оставаться молодым и сильным, в то время как остальные стареют и умирают!

Гиарна посмотрел женщине прямо в глаза, и в голосе его прозвучало искреннее огорчение:

– Ты могла бы разделить со мной эту жизнь! Ты была могущественной женщиной. Ты стала бы для меня подходящей спутницей! И кто знает, в один прекрасный день мы смогли бы править Эрготом!

– Твое безумие пожирает тебя, – ответила Сюзина.

– Это не безумие! – прошипел он. – Ты не можешь убить меня. Ни один человек не может повредить мне! Ни гном, ни эльф. Никто не может отнять у меня жизнь!

Генерал Гиарна беспокойно расхаживал взад-вперед. Внезапно начался дождь и мерно застучал по крыше, заставив его повысить голос.

– Я не только остаюсь молодым и энергичным, я еще и неуязвим! – Он хитро покосился на нее. – Я даже приказал своим людям захватить в плен грифона, чтобы поглотить его, перенять его силу. И теперь даже эти чудовища – проклятие этой бесконечной войны! – не в состоянии причинить мне вреда. Но довольно болтать.

Внезапно Гиарна стал грубым. Схватив ее за руку, он подтащил ее к креслу и швырнул в него.

– Мои шпионы сообщают, что Гончие готовятся к наступлению. Они двинутся сюда, к моей ставке, потому что им стало известно о нашей предполагаемой засаде на грифонов.

Сюзина безмолвно глядела на него.

– Без сомнения, тебе известен их маршрут. Ты расскажешь мне. Будь уверена, ты расскажешь мне все. Я просто уберу засаду и тогда одержу победу, которая так долго не давалась мне в руки.

Страх горячей волной захлестнул Сюзину. Она действительно это знала! Много раз она присутствовала на совещаниях Кит-Канана и Парнигара. Офицеры не обращали на нее внимания, думая, что она не слушает, но из любопытства она прислушивалась к разговорам и запомнила большинство деталей.

– Вопрос лишь в том, – в глубоком голосе Гиарны зазвучало предупреждение, – расскажешь ли ты мне сейчас или потом?

Мысль ее работала четко. Она слышала стук дождя по деревянной крыше. Она подумала о детях и муже, и затем решение пришло.

Выход был – она могла спастись! Но следовало действовать быстро, не размышляя.

Ее окровавленные пальцы, по-прежнему сжимавшие клинок, резко дернулись, Гиарна заметил движение, и на лице его мелькнуло легкое раздражение. Ведь старая карга знает, что не сможет его убить!

Его. В это мгновение он понял свою ошибку – острие кинжала вошло в горло Сюзины. Из раны фонтаном хлынула ярко-красная кровь, заливая генерала, а тело старой женщины осело на пол у его ног.

Однозубый шел вперед, не обращая внимания на очередную грозу. Его путь, неслыханно длинный для горных великанов, вел через отроги его родных гор, через сотни миль равнинных земель.

Как они могут здесь жить? Он не мог представить себе жизни без уютных горных вершин. Среди поросших травой открытых пространств великан чувствовал себя уязвимым, беззащитным.

Разумеется, путь ему облегчало то, что встречное население в панике разбегалось при виде его, оставляя ему похлебку, кипящую на плите, и холодное молоко, хранившееся в сырых подвалах.

Великан по-прежнему не знал, зачем он отправился в путь и какова его цель. Но ноги легко несли его вперед, и миля за милей оставались позади. Он снова почувствовал себя молодым, энергичным, как десятки лет назад.

Им двигала мысль о том, что его жизненный путь еще не завершен. Он знал, что в конце дороги он встретит свою судьбу.

Неделю спустя

Потоки дождя заливали грифона и его всадника, но оба продолжали двигаться вперед сквозь бурю. Хотя рассвет наступил несколько часов назад, горизонт был едва виден – так плотно его укрывало серое одеяло туч. Аркубаллис летел низко, высматривая место для приземления, еще ниже припадая к земле при неожиданных ударах молнии, которые словно были небесным предупреждением.

Наконец Кит-Канан обнаружил его – небольшой домик посредине хутора, в конце тропы, по которой, по словам кучера, ушла Сюзина. Парнигар указал ему начало дороги, в двух милях отсюда, но он два раза пролетел над этим участком. Ветви деревьев так густо переплетались, что он не заметил просвета.

Тропа начиналась более чем в двух милях отсюда, и Сюзина не могла уйти далеко. Однако вокруг него простирался лишь безмолвный лес. Это было именно то место.

Аркубаллис быстро пошел вниз, камнем упав между ветвей могучих вязов. Подогнув ноги, он сел на землю, и Кит схватился за меч.

Дверь домика была приотворена и хлопала на ветру. Земля во дворе превратилась в грязь под копытами множества лошадей. Черные ямы указывали места, где располагались кухонные очаги, но теперь от них остались лишь кучки мокрой золы.

Кит-Канан осторожно слез на землю и подошел к домику. Распахнув дверь, он увидел единственную комнату, где царил страшный беспорядок. Перевернутые столы, поломанные стулья, кучи брошенной одежды, всевозможный мусор создавали картину разрушения.

Он начал шарить среди обломков, расшвыривая ногами вещи и отодвигая мебель свободной рукой, по-прежнему держа наготове меч. Он не нашел ничего достойного внимания, но, добравшись до дальнего угла, он увидел то, что искал.

По спине Кит-Канана пробежала дрожь – он узнал деревянную коробку, в которой Сюзина хранила свое зеркало. Опустившись на колени, он вытащил ее, отбросив в сторону покрытую плесенью попону. Он открыл коробку, и на него глянуло его собственное отражение. Зеркало осталось целым.

Затем на глазах у Кит-Канана изображение в зеркале поблекло, задрожало, и внезапно возникла совершенно иная картина.

Он увидел человека в черном плаще, верхом на темной лошади, скачущего под дождем во главе колонны солдат. Армия людей выступила в поход. Кит-Канан не узнавал местности, не мог различить сквозь туман никаких признаков того, где они находятся. Но он понял, что люди движутся.

Очевидно, предполагаемая засада Крылатых Всадников была раскрыта, и все следовало отменить. Но куда же направляются люди? На какое-то ужасное мгновение Киту представился Ситэлбек, практически беззащитный – почти весь гарнизон выступил в поход вместе с Гончими. Неужели генерал Гиарна осмелился пойти на это?

Еще более ужасная мысль пришла ему в голову. Неужели Сюзина предала его, открыла их планы главнокомандующему Эргота? Может быть, враг направляется в неизвестное место, чтобы устроить новую засаду? Кит-Канан не мог заставить себя поверить в это, но несомненно было, что она приходила сюда, в ставку командования вражеской армии.

Где же Сюзина? Инстинктивно он уже догадался об этом.

Кит угрюмо взобрался на Аркубаллиса и взлетел, направляясь на восток, к ударной группе своей армии, которая по его приказу двигалась на запад, чтобы захватить врасплох вражеский лагерь. Теперь он понимал, что необходимо придумать что-то новое – и быстро.

После двухдневных поисков гордый грифон, наконец, приземлился на сырой поляне, где Кит заметил эльфийский флаг.

Здесь он нашел Парнигара, Ванести и остальной штаб Гончих. Их сопровождали несколько дюжин телохранителей, и они старались идти примерно в центре колонны. Из-за плохой погоды армия разделилась на несколько частей, и небольшой отряд в эту ночь оказался в изоляции.

– Они снялись с лагеря, – без предисловий объявил Парнигар.

– Знаю. Основной лагерь покинут. Тебе не удалось выяснить, куда они направились?

Ответ Парнигара подтвердил самые худшие опасения Кита.

– Похоже, на восток. Следы, как обычно, ведут в разных направлениях, но, по-видимому, в паре миль от стоянок все они повернули на восток.

И снова Кит-Канан подумал о беззащитной крепости среди равнин, в сотне миль отсюда.

– Мы не можем напасть на них? – спросил Ванести, будучи больше не в силах сдерживаться.

– Ты остаешься здесь! – рявкнул Кит-Канан и обернулся к Парнигару. – Утром мы направимся на поиски.

– Что? И оставите меня здесь одного? Среди чистого поля? – негодовал Ванести.

– Ты прав, – со вздохом признал Кит. – Тебе придется пойти с нами. Но ты будешь делать только то, что я скажу!

– А разве я когда-нибудь поступал иначе? – лукаво усмехнулся юноша.

Генерал Гиарна ссутулился в седле среди десятков тысяч марширующих солдат. Армия Эргота, словно чудовищная змея, ползла на восток, к Ситэлбеку. Разведчики скакали впереди в поисках признаков Гончих, образуя тридцатимильную дугу. Гиарна хотел встретиться со своим врагом в открытом бою, пока погода не изменилась, надеясь, что гроза помешает действиям эльфийской крылатой кавалерии. За эти годы Крылатые Всадники причинили ему немало хлопот, и он предпочел бы битву без участия грифонов.

Даже в самых смелых мечтах он не рассчитывал на такую ужасную погоду. За день до этого над обозом с продовольствием пронесся ураган, погибло более тысячи человек, был уничтожен недельный запас провизии. И теперь значительная часть его армии блуждала по окутанным мраком равнинам, потеряв своих. Каждый день внезапно ударявшие молнии уносили жизни десятков человек или делали их калеками.

Генерал и не подозревал, что, в то время как он наступал на восток, эльфийская армия с трудом тащилась в противоположном направлении, в каких-нибудь двадцати пяти милях севернее. Гончие искали лагерь людей. Обе армии двигались вперед, маршируя на расстоянии выстрела друг от друга, не подозревая о присутствии врагов.

Генерал Гиарна взглянул налево, на север. Там что-то было! Он чувствовал это, хотя ничего не видел. Интуиция подсказывала ему, что нечто, притягивавшее его, находится на расстоянии многих миль.

– Там! – воскликнул он, внезапно подняв руку в черной перчатке и указывая на север. – Мы должны атаковать! Немедленно! Как можно быстрее!

Несколько отрядов услышали приказ. Подчиняясь командам своих старших сержантов, они начали неуклюже разворачиваться налево, готовясь нанести удар на север, навстречу пелене дождя и града – в приближающейся темноте. Остальные ничего не услышали. В результате этих маневров армия расползлась на расстояние вдвое большее, чем рассчитывал Гиарна, и между соседними бригадами образовались значительные промежутки, что окончательно запутало и без того сложную картину.

– Вперед, будьте вы прокляты! – яростно крикнул генерал. Над его головой сверкнула молния, и по небу рассыпались огненные стрелы. Вокруг гремел гром, и казалось, что мир рушится.

Но огромные отряды продолжали невыносимо трудное движение – утомленные люди изо всех сил старались выполнять истерические приказы Гиарны.

Но он не мог ждать. Что-то влекло его, как охотничью собаку манит запах дичи. Он вонзил острые шпоры в бока своей черной лошади и, отделившись от отряда, понесся вперед, обгоняя своих солдат. Один.

Потоки теплого воздуха неслись над ледяными волнами океана Турбидус, находившегося к югу от Эргота, поглощая влагу и поднимая ее ввысь. Капли воды образовывали гигантские черные тучи, вздымавшиеся все выше и выше, до тех пор, пока с земли уже нельзя было заметить их границ, скрывшихся в бесконечных небесных просторах.

Сверкали молнии, сначала в виде редких вспышек ослепительного света, затем они становились все яростнее, били чаще, превращаясь в сплошные стены огня, низвергавшиеся из разрывов в пелене туч. Воды океана бушевали, гонимые неистовым ветром.

Потоки воздуха закручивались, формируя смерчи. Смерчи уплотнялись, образуя узкие воронки, и скоро над морем вытянулся фронт циклонов, превратив его в сплошной пенный водоворот. Гигантские волны неслись к берегу, а сверху их хлестали потоки дождя.

А затем шторм обрушился на землю.

Грозовые тучи понеслись на север, затем, обогнув горы Харолис, устремились к западу. Впереди лежали равнины – сотни миль плоской, заболоченной земли, на которую обрушились тонны воды и града.

Очередная буря разразилась над равнинами, словно зная, что никому не под силу выдержать ее натиск.

Воин-Гончий, промокший до нитки, хромая, пробирался через кусты, заслоняясь ладонью от града и смахивая текущие по лицу потоки дождя. Наконец он оказался на поляне и заметил неясные очертания командного пункта. Он наткнулся на него благодаря чистой удаче. Воин был одним из двух дюжин вестовых, посланных с сообщением к Кит-Канану в надежде, что хотя бы одному удастся добраться до него.

– Армия Эргота! – выдохнул он, ввалившись в хижину, служившую штаб-квартирой генералу. – Она приближается к нам с юга!

– Проклятие! – Кит-Канан тут же представил себе, как ужасно уязвима его армия, растянувшаяся в длинную колонну с запада на восток. Где бы ни нанесли удар люди, эльфы будут разбиты.

– Сколько до них? – быстро спросил он.

– Пять миль, может, меньше. Я видел отряд верховых – тысячу или около того. Не знаю, сколько еще отрядов движется сюда.

– Ты хорошо поступил, сообщив мне об этом немедленно. – Мысль Кита лихорадочно заработала. – Если Гиарна собрался нас атаковать, значит, у него что-то на уме. И все же мне не верится, что его атака удастся – только не в такую погоду.

– Нападем на них, дядя!

Кит обернулся к Ванести. Лицо его юного племянника горело энтузиазмом. Приближалась его первая битва.

– В твоем предложении что-то есть, – подумав, ответил командующий. – Именно этого не ожидает от нас враг. Если мы нападем, то наши шансы будут примерно равны. И более того, в такой обстановке я не могу организовать оборону. Лучше двинуться вперед и застать врага врасплох.

– Я разошлю разведчиков, – предложил Парнигар. – Мы передадим приказ всем отрядам, каким только сможем. Но ты понимаешь, что предупредить всю армию нам не удастся. Времени мало, и погода неподходящая.

– Знаю, – согласился Кит. – Что касается Крылатых Всадников, то им придется остаться на земле.

Он взглянул на Аркубаллиса. Огромное животное отдыхало неподалеку, спрятав голову от дождя под крыло.

– Я поеду на Киджо, а Аркубаллиса оставлю здесь.

На лошади Кит-Канан почему-то чувствовал себя словно увечным или хромым, но буря усиливалась, и он понимал, что полет был бы слишком опасен.

Эльфийский генерал мог лишь надеяться, что неприятельская атака окажется такой же беспорядочной. И его надежда оправдалась – еще до начала сражения войска вышли из-под контроля своих командующих.

Две армии вслепую брели сквозь пелену дождя. Они растянулись, образовав фронт длиной несколько десятков миль. отдельные формирования отдалились друг от друга, образовались дыры. Армия Эргота тащилась на север, и при встрече с отрядами эльфов между ними возникали беспорядочные стычки. Часто люди просто проходили мимо раскиданных по равнине частей армии Гончих, углубляясь все дальше в бесконечные пространства.

Гончие и их союзники спешили на юг. Подобно людям, они иногда натыкались на противника, а иногда не встречали никакого сопротивления.

На всем протяжении фронта, в тех местах, где в этом хаосе солдатам удавалось найти врага, возникали столкновения. Кавалерия Эргота неслась навстречу эльфийским мечам. В темноте, среди шума отряды не знали даже, что их товарищи сражаются не на жизнь, а на смерть в нескольких сотнях ярдов от них или что группа вражеских солдат прошла перед носом каких-нибудь пять минут назад.

Но это уже не имело никакого значения. Настоящая битва разгоралась над ними, среди облаков.

Сумерки, день середины лета. Год Облачного Гиганта

Град обрушился на леса, откалывая щепки от деревьев, оставляя синяки на незащищенных частях тела. Ледяные шарики, с монету в поперечнике, сплошным покровом усеяли землю. Шум от их падения был так силен, что разговаривать стало совершенно невозможно.

Кит-Канан, Ванести и Парнитар остановили с трудом продвигавшихся вперед лошадей в небольшой роще вязов, пытаясь хоть немного укрыться под ветвями. Они рады были хотя бы тому, что гроза не застигла их на открытом пространстве. На равнине такой потоп мог оказаться крайне опасным. Две дюжины их телохранителей, ветераны гвардии Защитников Государства, спрятались под ближайшими деревьями. Эльфы промокли до нитки и уныло молчали.

Уже несколько часов им не встретилось ни одного отряда Гончих, не было и никаких признаков людей. Они с самого утра блуждали под дождем, на ветру, промокшие и замерзшие, в бесплодных поисках врагов или своих.

– Ты не знаешь, где мы? – спросил Кит у Парнигара. Земля под ногами покрылась круглыми белыми градинами.

– Боюсь, что нет, – ответил старый разведчик. – Думаю, что мы продолжаем идти на юг, но трудно сказать точно, когда видишь всего на пару дюжин футов перед собой!

Внезапно Кит поднял руку, встревоженный, – гроза неожиданно прекратилась.

– В чем дело? – прошептал Ванести, оглядываясь вокруг и широко раскрыв глаза.

– Не знаю, – признался Кит. – Что-то здесь не так.

Из кустов на страшной скорости вылетела черная лошадь, на спине у нее, пригнувшись к взмыленной шее, сидел всадник в темной одежде. Острые копыта молотили по усыпанной градинами земле, и при каждом шаге во все стороны летели осколки льда. Нападающий пронесся мимо двух телохранителей, и Парнигар увидел блеск клинка. Меч двигался с ошеломляющей скоростью, и через мгновение оба эльфа были убиты.

– На нас напали! – крикнул Парнигар. Старый разведчик выхватил меч и, вскочив в седло, пришпорил лошадь.

Кит-Канан, а за ним Ванести бросились прятаться за широкий ствол, и в это время Парнигар столкнулся с врагом. Сильный удар отбросил кобылу эльфа в сторону, и она, споткнувшись, повалилась на землю. Эльфийский воин высвободился из стремян и пригнулся, приготовившись сражаться с человеком в черном плаще.

– Гиарна! – прошипел Кит-Канан, внезапно узнав врага.

– Правда? – выдохнул Ванести, высовываясь из-за дерева, чтобы лучше видеть.

– Назад! – прорычал эльфийский генерал.

Черная лошадь внезапно поднялась на дыбы, затем ударила Парнигара копытом по голове, и эльф тяжело рухнул на землю.

Кит в ярости взглянул на свой лук, притороченный к седельным сумкам, которые остались с другой стороны могучего дерева. С бранью он вытащил меч и бросился в бой.

Враг с дикой радостью соскочил с седла и встал над оглушенным Парнигаром, который пытался пошевелиться. Кит-Канан не успел добежать – человек вонзил меч в грудь разведчика, пригвоздив его к земле.

Парнигар тяжело повалился на спину, не в силах больше подняться. Из раны потоком хлынула кровь, и ледяное крошево под ним быстро окрасилось в ярко-алый цвет. Мгновение спустя агония сменилась слабым подергиванием, и затем он затих.

Кит уже ринулся на черного воина. Эльф взмахнул мечом, но с удивлением увидел, что удар пришелся мимо Гиарны. Тяжелый, как молот, кулак угодил Кит-Канану в живот, и эльф, кряхтя от боли, попятился, хватая ртом воздух.

Усмехаясь, человек вытащил меч и обернулся навстречу двум Гончим, телохранителям Кита, которые безрассудно бросились вперед. Меч сверкнул раз, другой, и два эльфа упали с перерезанными глотками.

– Сражайся со мной, ублюдок! – проревел Кит-Канан.

– Этого удовольствия мне долго пришлось ждать. – На лице генерала Гиарны появилась злобная ухмылка. Откинув назад голову, он разразился безумным смехом, и открывшиеся зубы хищно засверкали.

Четверо старых Гончих, преданных и заслуженных воинов гвардии Защитников Государства, напали на генерала Гиарну сзади. Но человек тут же обернулся, и окровавленный меч описал в воздухе дугу. Два гвардейца рухнули с распоротыми животами, два других в ужасе отшатнулись. Кит-Канан мог лишь потрясение наблюдать за происходящим. Он никогда не видел, чтобы кто-то наносил такие смертоносные удары.

Эльфы отступали слишком медленно. Гиарна прыжком, словно кот, догнал их и пронзил одному из них сердце. Последний солдат яростно напал на врага. Человек небрежно взмахнул рукой, и меч, словно коса, снес эльфу голову.

– Чудовище! – Кит-Канан обернулся на звук молодого голоса. Ванести откуда-то достал меч и, выскочив из-за дерева, атаковал генерала-убийцу.

– Нет! – вне себя от ужаса вскрикнул Кит-Канан, бросившись вперед в безумной попытке перехватить племянника. Но, зацепившись сапогом за скрытый в траве корень, он повалился на землю и, подняв голову, увидел Ванести, дико размахивавшего мечом.

Кит с трудом поднялся на ноги. Движения его казались невыносимо медленными, нелепыми сверх всякой меры. Он открыл было рот, чтобы закричать, но замер в ужасе.

Ванести, несшийся навстречу врагу, потерял равновесие и покачнулся. Он попытался отразить удар человека, но тщетно – острие меча генерала Гиарны вонзилось ему в солнечное сплетение, проткнуло насквозь живот и разрубило позвоночник. Юноша попытался крикнуть, но задохнулся, и тело его боком соскользнуло с меча. Он упал на спину, и руки его сжимались, хватая воздух.

Верховный вождь племени деревни Хиллрок спешил вперед решительно, не обращая внимания на погоду, подобной которой он никогда не видел. Его хлестал град, струи дождя били в лицо, и ветер выл и ревел, напрасно пытаясь проникнуть сквозь тяжелый плащ из волчьей шкуры, плащ, который великан с гордостью носил уже сорок лет.

И Однозубый шел дальше, полный мрачной решимости достичь цели, которая ждала его где-то неподалеку. Он увидит конец этого пути. Огонь, жегший его, казалось, разгорался все ярче с каждым часом, и наконец, великан бросился бежать рысцой – так велико было его нетерпение.

Во время пути через равнины его мозг словно застлала какая-то странная пелена. Он начал забывать Хиллрок, забывать своих жен-великанш, маленькую деревушку, когда-то бывшую его домом. Вместо того в голове его возникали давние картины горных круч и заснеженной долины, где укрылась тесная пещера, согретая теплом костра.

Позднее эльфы, прожившие на свете по шестьсот лет, клялись, что никогда им не доводилось видеть подобной бури. Над степями бушевала такая жестокая непогода, что по сравнению с ней войны смертных, топтавших эту землю, казались детскими ссорами.

Грозовой фронт надвигался, ветер бушевал все неистовее, и в небесах грохотали взрывы и раскаты грома, превосходящие по силе все известное эльфу или человеку. Землю хлестали дождь, ветер, небесный огонь и град.

Это был день летнего солнцестояния. После заката, когда затопленные равнины укутала тьма, в небесах, высоко над облаками, взошла яркая, полная луна – Солинари, но никто на земле не видел ее.

Били молнии, и в землю с треском вонзались огненные стрелы. Огромные смерчи, по нескольку миль в поперечнике, с завыванием кружились в воздухе. Скручиваясь, они с ревом неслись вперед – сотня жутких туманных воронок, уничтожавших все на своем пути.

Решающая битва двух армий так и не началась. Вместо нее на западе возникла стая дьявольских, воющих смерчей, которые опустошили поля, рассеяли вражеские отряды, оставляя за собой десятки тысяч убитых.

Наиболее жестокий ураган пронесся над армией Эргота, опрокидывая повозки с продовольствием, убивая лошадей и людей, разметая обломки от крушения во все стороны.

Но если армия людей понесла неслыханные потери в живой силе, то и на долю Гончих достались огромные разрушения. Гигантские столбы черного дыма, вдалеке поднимавшиеся к небесам, отмечали место, где находилась могучая крепость Ситэлбек. Зловещие тени ужасным кольцом сжимали город.

На несколько часов на землю опустилась мертвая тишина. Те, кто искал убежище в Ситэлбеке, бежали, потрясенные этим неестественным спокойствием.

Затем гроза разразилась с новой силой. На город обрушился огненный шквал. Молнии с треском ударяли в каменные башни, взламывая кладку, наполняя воздух гарью и пылью. Деревянные строения за крепостной стеной охватило пламя, и вскоре в городе начался пожар.

Подобно артиллерийскому огню с небес, шипящие стрелы, насыщенные электричеством, ударяли в каменные стены, в дощатые крыши и взрывались. Круша, ломая все на своем пути, нанося увечья и раны, гроза продолжала свирепствовать, и город медленно превращался в развалины.

Кит осознал, что кричит, выплескивая всю ненависть и гнев на чудовищного врага, который сорок лет был проклятием его жизни. Отбросив осторожность, он отчаянно бросился в атаку, размахивая мечом, но Гиарна с готовностью парировал каждый выпад – и с каждой минутой приближался тот момент, когда в обороне эльфа должна была появиться фатальная брешь.

Клинки скрещивались с силой, не уступавшей ярости грозы. Противники рубили и кололи друг друга, спотыкаясь о валежник, протискиваясь через мокрый терновник, то неистово бросаясь в атаку, то осторожно отступая. Последняя группа Защитников Государства поспешила на помощь своему командиру. Но меч человека был подобен смертоносному серпу, и вскоре эльфы уже истекали кровью на ледяной, исхлестанной градом земле.

Киту становилось ясно, что Гиарна играет с ним. Человек был непобедим. Он мог покончить с противником буквально в любой момент и казался полностью неуязвимым для ударов Кита. Даже когда Кит, удачно атаковав, задел кожу человека, на теле врага не появилось раны.

Человек по-прежнему позволял Киту отчаянно бросаться в атаку, открывать себя для смертельных ударов и затем, спотыкаясь, отшатываться назад, едва избежав гибели.

Наконец он засмеялся – смех походил на резкий, жестокий лай.

– Теперь ты понял, что даже ты, со всем своим высокомерием, не сможешь жить вечно. Даже эльфийской жизни когда-то приходит конец!

Кит-Канан отступил на шаг, задыхаясь, пристально глядя на ненавистного врага. Он ничего не ответил – широко раскрыв рот, он хватал воздух.

– Возможно, ты умрешь с таким же достоинством, как твоя жена, – размышлял Гиарна.

Кит замер:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Эта шлюха всего лишь решила, что сможет сделать то, что оказалось не под силу всем твоим армиям. Она пыталась меня убить!

Эльф ничего не мог сказать, так он был потрясен. Сюзина! Во имя всех богов, почему она решилась на этот безумный, отчаянный шаг?

– Разумеется, она заплатила за свою глупость, и ты сейчас тоже заплатишь! Я сожалею лишь, что она покончила с собой прежде, чем я сумел добыть у нее необходимые мне сведения.

Кит-Канана охватило чувство ужаса и вины. Конечно, она это сделала. Он не оставил ей иного способа помочь ему!

– Она была отважнее и благороднее, чем мы когда-либо будем, – сказал он твердым голосом, несмотря на горе.

– Слова! – фыркнул Гиарна. – Выбирай слова хорошенько, эльф. Тебе недолго осталось говорить!

Ванести лежал на земле, неподвижный и холодный, – издалека могло показаться, что это светлое пятно – лужа. Рядом с ним лежал Парнигар, такой же недвижный, невидящими глазами уставившись в небо, сжав руки в кулаки. Горячая кровь растопила слой града вокруг него, и теперь он лежал в багровой ледяной луже.

Собрав всю свою решимость, Кит бросился в бой, в отчаянной попытке сломить стальное самообладание противника. Но Гиарна отступил в сторону, и Кит внезапно очутился на земле, и над ним склонилось мертвенное лицо с дырами вместо глаз – лицо человека, которому суждено было стать его убийцей. Эльф попытался отползти прочь, вскочить на ноги, но зацепился плащом за крючковатую ветку, дернулся и снова упал, совершенно беспомощный.

Стиснутый между двумя бревнами, Кит-Канан не мог пошевелиться. В отчаянии, охваченный гневом, несмотря на свое безвыходное положение, он яростно глядел на клинок, который сейчас должен был прервать его жизнь. Гиарна навис над ним, медленно поднимая окровавленный меч, словно этот кусок стали наслаждался предвкушением последнего, смертельного удара.

Но меч так и не опустился – могучий удар дубиной свалил Гиарну с ног. Кит, зажатый бревнами, не мог видеть, кто ударил его врага, но заметил, как тот покачнулся, и перед ним мелькнуло огромное оружие.

Рыча от гнева, Гиарна обернулся, готовый убить того, кто так дерзко помешал ему покончить со своей добычей. Он не испугался. Ведь он был неуязвим для ударов эльфов, гномов и людей.

Но перед ним стоял не эльф. Он в изумлении уставился на существо, возвышавшееся над ним. Последним, что Гиарна увидел, прежде чем дубина раскроила ему череп, разбрызгав мозги по грязи, был одинокий белый зуб, гордо торчащий из десны нападавшего.

– Он жив, – прошептал Кит-Канан, едва осмеливаясь дышать. Он опустился на колени рядом с Ванести, заметив, что грудь его медленно поднимается и опускается. Из его ноздрей шел пар – ужасно медленно.

– Помочь мальчику? – спросил Однозубый.

– Да. – Кит улыбнулся сквозь слезы, с признательностью глядя на огромное создание, которое прошагало, должно быть, сотни миль, чтобы найти его. Он спросил его зачем, но гигант лишь пожал плечами.

Однозубый нагнулся и подхватил безжизненный тюк, который прежде звался Ванести. Они завернули его в плащ, и Кит соорудил небольшой навес из нескольких пышных веток.

– Я разведу огонь, – сказал эльф. – Может быть, он привлечет кого-нибудь из Гончих.

Но мокрое дерево отказывалось разгораться, и трое, прижавшись друг к другу, всю долгую ночь дрожали от холода. Утром они услышали топот копыт по лесной тропе.

Кит прополз через кусты и увидел колонну разведчиков-Гончих. Несколько старых солдат, узнав своего командира, поспешили к нему, но, оказавшись на поляне, где происходила жестокая битва, они попятились назад при виде горного великана.

Они сделали для юноши носилки и приготовились к трудному пути в Ситэлбек.

– На этот раз ты пойдешь со мной домой, – сказал Кит великану, и они взглянули на запад сквозь редеющий туман.

Лишь через несколько дней, встретив остатки своей армии – солдат, получивших известия из крепости, – они узнали, что их дом превратился в груду дымящихся развалин.

Эпилог. Осень (2177 года до н. э.)

Бесформенные каменные глыбы вздымались к небу в окружении обугленных бревен, среди которых угадывались стены, ворота и другие деревянные строения. Ситэлбек лежал в руинах. Ураганы и молнии причинили ему больше разрушений, чем все вражеские атаки. Оставшиеся в живых Гончие собрались на равнине вокруг развалин, оказывая помощь раненым и пытаясь соорудить укрытия из обломков.

Не сразу они поняли, что люди исчезли. Армия Эргота рассеялась и бежала – природа совершила то, чего не смогли достичь эльфы за сорок лет. Выжившие люди, забыв о войне, направлялись к цветущим фермам Дальтигота.

Гномы Тейвар – те, кто остался в живых, – отправились в Торбардин. А эльфы, сражавшиеся на стороне людей, вернулись в леса, где им предстояло бороться за существование среди разрушений, нанесенных весенними бурями.

Дунбарт Железная Рука построил гномов Хилар – большинству из них повезло, они нашли на берегу реки пещеры, где укрылись в самую худшую погоду.

– Хорошо снова оказаться среди старых добрых каменных стен, и чтобы над головой был потолок! – хрипло заявил ветеран, пожимая Кит-Канану руку, прежде чем отправиться в долгий путь.

– Ты это заслужил, – искренне ответил эльф. Еще долго он смотрел вслед удаляющейся на юг колонне приземистых воинов, пока, наконец, они не исчезли в тумане.

Ситас еще раз посетил равнины через два месяца после страшной бури. Он приехал, чтобы забрать сына домой. Ванести остался жить, но ему не суждено было больше встать на ноги, и излечить его могло лишь чудо.

Близнецы стояли перед руинами Ситэлбека. Город превратился в груду обугленных головешек и обломков камня, рассыпанных по черной земле.

Звездный Пророк встретился взглядом с братом.

– Таманьер Амбродель отбыл в Дальтигот. Вместе с послом Торбардина – послом Хилар – они разработают мирный договор. Теперь мы вложим в ножны мечи раз и навсегда.

– Вложат те, кто остался, – тихо добавил Кит. Он подумал о Парнигаре и Кенкатедрусе – и о Сюзине – и обо всех, кто погиб на войне.

– Эта война изменила многое, а возможно, и все, – ровным голосом заметил Ситас.

«Герматия рассказала мне!» – беззвучно крикнул он. Он хотел напасть на брата с обвинениями, сказать, что знает всю правду, но не смог.

Кит безмолвно кивнул.

Эти земли, подумал Ситас, оглядывая груды развалин. Стоило ли за них цепляться? Они удержаны ценой тысяч жизней. И что же они выиграли?

Люди никогда не будут полностью изгнаны с западных земель – Пророк понимал это. Кит-Канан, разумеется, позволит тем, кто сражался с ним, остаться здесь. А эльфы, которые воевали на стороне врага, – какова будет их судьба? Вечное изгнание? Ситас не мог думать о дальнейшей борьбе, о новых страданиях своего народа. Он стоял перед лицом перемен.

Теперь остался лишь один путь, чтобы сохранить чистоту Сильванести. Подобно тому, как зараженный орган должен быть ампутирован, чтобы спасти больного, так и чуждая часть его нации должна быть отсечена, чтобы сохранить священную нацию Сильванести.

– Я дарую тебе земли, простирающиеся отсюда к западу, – твердо заявил Ситас. – Они больше не являются частью Сильванести – ты можешь поступать с ними, как тебе угодно.

– Я думал об этом, – ответил Кит так же твердо. Ситас удивился его словам, он думал, что предложение окажется неожиданностью. Но Кит-Канал тоже, по-видимому, понимал, что они перестали быть частью одного мира.

– Я построю свою новую столицу на западе, среди поросших лесами холмов.

Квалинести, решил он, но не стал произносить название вслух. Он поклялся себе, что оно станет государством свободных эльфов и никогда не вступит в войну во имя мифической чистоты нации.

Братья расстались; над залитыми дождем равнинами по-прежнему плыли свинцовые облака. Эльфы, прежде единая нация, отныне раскололись пополам.

Оглавление

Предисловие

Пролог Зима, год Овна (2215 г. до н. э.)

Часть I Вкус убийства

  Конец зимы, год Ворона (2214 г. до н. э.)

  Весна (2214 г. до н. э.)

  Той же ночью в армии Эргота

  Генеральное сражение

  После битвы

  Осень, год Ворона

  Три дня спустя

Часть II Потомки Сильваноса

  Середина осени (2214 г. до н. э.)

  На следующий день

  Наутро

  Начало пути. Осень

  Рассвет

  Свежая кровь

  Что произошло дальше

  Зима, армия Эргота

  Две недели спустя, начало зимы

  На следующий день

  В тот же день. Конец зимы

Часть III Крылатые Всадники

  Ранняя весна, год Медведя  (2213 г. до н. э.)

  Середина весны (2213 г. до н. э.)

  Поздняя весна, армия Эргота

  Клан Дубовых Листьев

  Ситэлбек, неделю спустя

  Битва за Ситэлбек. Около полудня

  Битва за Ситэлбек. Вечер

  Конец лета, год Медведя

  Начало зимы, последний день (2213 года до н. э.)

Часть IV Разрыв

  Отрывок из «Реки Времени», Великого Свитка Астинуса, Главного историка Кринна

  Ранняя Весна, год Облачного Гиганта (2177 г. до н. э.)

  Середина Весны (2177 г. до н. э.)

  Поздняя весна, Сильваност

  Неделю спустя

  Сумерки, день середины лета. Год Облачного Гиганта

Эпилог. Осень (2177 года до н. э.)