Мaшeнькa и мeдвeдь [Алекс Юнг] (fb2) читать постранично

Алекс Юнг МАШЕНЬКА И МЕДВЕДЬ

«Окурок — это остатки съеденой курицы»

(Из школьного фольклора)

Глава 1

(B которой Чацкий борется с Фамусовым, впрочем эту главу лучше пропустить)

Ночь. Замок Чацкого. Горят свечи, камин, Луна за окном и правое крыло замка. B левом крыле сидят Чацкий и Фамусов. Чацкий, положив ноги на стол, курит беломорину. Фамусов ковыряет в носу щепочкой. По стене ползет таракан. Чацкий, почесав лоб, произносит: «Эка вон кусявочка ползет!». Фамусов вскидывает охапку своих бровей, приподнимает край полосатой юбки (черт возьми, юбка-то откуда?! ну да ладно,) и долго смотрит на свои лохматые коленки. Наступает тишина. Слышны близкие разрывы. По стене ползет клоп. Чацкий чешет лоб, оглядывается на Фамусова и говорит: «Эка вон ползет кусявочка!». Тот, роняя при каждом движении мелкое кирпичное крошево из густой бороды, бормочет: «Вот в мои-то годы…», и продолжает как ни в чем ни бывало спать. Слышен храп и звук перепиливаемой решетки из соседней тюрьмы. Чацкий чешет лоб тлеющим поленом и, увидя ползущую по стене крысу (прости, господи), произносит: «Вон кусявочка ползет!». Фамусов спросонья вскакивает с сеновала собственных бровей, бегает по комнате, кричит что-то несуразное, выхватывает из рук Чацкого полено и с размаху бьет по стене. У него брызжет слюна изо рта и развеваются полы купальника. Чацкий выставляет вперед свою квадратную челюсть, и Фамусов споткнувшись об нее вытирает пот рукавом манишки и сразу засыпает. Чацкий оглядывается на шорох и сопение в углу — по стене ползет крокодил. — «Эвон вон куся…» Фамусов, издав неопределенный звук неподвижно смотрит одним глазом на крокодила, а другим на Чацкого. У него начинает дергаться правая лодыжка. Потом он, сорвавшись с места бросается на обоих сразу и начинает душить. Завязывается потасовка. Вдруг эту возню прерывает условный выстрел из пушки.

Глава 2

(B которой вдруг появляется Штирлиц, без которого не было бы третьей главы)

Чацкий с презрением отталкивает сопящего Фамусова и идет открывать дверь. Там оказывается мокрый с головы до носа Штирлиц с пятью условными огнетушителями в руках. «B кости играем?» — иронически замечает он, оглядывая разбросанные по комнате стальные несгораемые тумбочки. «Во-во, в кости» — быстро приходит в себя Фамусов. Обстановка разряжается. Штирлиц бросает в угол клеенчатую шинель, стаскивает тяжелые шлепанцы, и вытянув ноги к камину, садится по-турецки на ковер. Чацкий, как хозяин, наливает теплый «Буратино» в рожок от люстры, протягивает гостю и сев рядом, терпеливо ждет, когда гость отогреется и начнет свой рассказ. Крокодил в углу перестает хрустеть тараканами, и навостряет мохнатые уши. Штирлиц, выпив и занюхав картонной гильзой от «беломора», откидывается на спинку, и сложив руки на груди и прикрыв глаза, начинает свой очередной рассказ.

Глава 3

(Которая собственно и представляет собой то, о чем автор и собирался написать)

Рассказ Штирлица:

«Жила, значит, была девочка. И звали ее Маргарита Филлиповна. И было ей 86 лет. И была у нее внучка — Машенька. Истинная арийка, порочащих ее связей, значит, не имела. Ну вот. Взяла однажды Машенька сундук, и пошла в лес за водой. И на третьи сутки пути вдруг налетел ветер, вырвал у нее из рук сундук, сорвал дубленку, пересек границу Швеции и скрылся в неизвестном направлении. Поплакала Маша, да видать делать нечего, придется пешком добираться. И набрела она на одинокий бревенчатый небоскреб. A в небоскребе жили три медведя: негр, грузин и русский. Негра звали Мишуткой, и был он черный как ночь. Грузина звали почему-то Настасья Петровна и был он белый, как снег. Русский медведь был пятнистый, и звали его Михал-Сергеичем. A половину небоскреба они сдавали скромной студенческой семье в составе: Добрыня Никитич, Змей Горыныч, Вуглускр и пятеро мышей. Добрыня со Змеем день-деньской пьянствовали и дрались на каминных щипцах, а Вуглускр на весь день уходил с мышами в лес, взяв с собой немного пива, сухарей, тушенки и рогатку. Ну так вот. Машенька открыла железную дверцу, и смело вошла в домик. A медведей не было дома. На столе стояли три ведра с черной икрой — большое, среднее, и самое большое. Рядом со столом стояли три стула — большой, электрический, и табуретка из шведского гарнитура. Машенька влезла на маленькую табуретку, и с аппетитом скушала содержимое всех трех ведер. Потом она, пошатываясь, икая и напевая нетвердым голосом какую-то очень веселую, но весьма неприличную песенку, подошла к большому стулу, взобралась на него, и вытащив из кармана формочку, сделала на столе аккуратный „куличик“ из остатков икры. Потом она вскарабкалась на электрический стул и стала дергать за рубильник. Он не поддавался. Машенька грязно выругалась и дернув сильнее, сломала стул. Сначала из-под него вылетел целый сноп искр, потом