Wrist of the Sun (СИ) [Detox just to retox] (fb2) читать постранично

========== Пролог. Коцит ==========

Представьте себе, что мир сделан из любви. Теперь представьте себе, что это не так.

Представьте себе историю, где все идет не так, как надо, где каждый прижат к стенке, где каждый страдает от боли и поступает эгоистично, потому что если он этого не сделает — он умрет.

Представьте себе историю, где не борьба добра со злом, а потребность в отношении необходимости против необходимости, и где каждый преследует противоречивые цели и каждый виновен.

Ричард Сайкен

Все имеет значение. Все связано.

Наша встреча, каждое слово и каждое прикосновение. Все.

Он писал в своем дневнике:

«Я хочу развернуться, повернуть время на тот день, когда я совершил это. Мою главную ошибку.

Я ненавидел и любил его одновременно. Но еще больше я ненавидел себя за то, что никаким образом не мог оборвать эту связь между нами.»

Это описание так точно подходило нам, что и добавить было нечего.

Прошли столетия, и пройдет целая неопределенная вечность, но память о нем — самое сильное, что есть и было внутри меня. Нестираемыми чернилами нацарапанные надписи в его дневнике, и его глубокие карие глаза — все это символы моей вечной связи с этим мальчиком.

Его шрам на запястье никогда не заживет, мускатный запах его кожи никогда не уйдет из моих воспоминаний, и однажды все это развеет ветер, но прежде вы узнаете мою историю.

***

Питтсбургские кафе в студенческих районах имели низкие цены на кофе и уединение, что было идеальным сочетанием. В одной из них в тот самый день, отмеченный красным цветом судьбы, он сидел в ожидании друга, убивая время написанием курсовой по зарубежной литературе. Он всегда откидывался на спинку и медленно потягивался, прикрывая глаза. Даже в те времена, когда он был так молод и не уверен в себе, каждое его движение было привлекающим. Он был рожден, чтобы нравиться и влюблять в себя всех вокруг. Я всегда говорил, что его губы принадлежали улыбкам и поцелуям, а не кровавым следам.

Потянувшись в карман за мобильным телефоном, он набрал номер Спенсера, но, не успев услышать гудков, сбросил, когда стеклянная дверь кафе открылась, и маленький колокольчик оповестил о прибытии посетителя.

— Ну и чего так долго? Я даже курсовую закончил за то время что ты собирался, — недовольно пробурчал он своему другу, присевшему на стул напротив него. Спенсер выглядел взволнованным, и он сразу понял, в чем дело. Питтсбург имел кое-что еще, кроме милых студентов и кафешек, в которых они ошивались. Питтсбург имел кровавых монстров, отбирающих жизни. Спенсер был одним из тех полицейских, что видели вывернутые наизнанку тела и массовую резню. Он также был одним из немногих, кто пытался подарить городу спокойствие, отыскав виновных.

— Извини, Брен. Меня задержали на вскрытии, — Спенсер махнул рукой официантке и дал ей понять, что он заказывает то же, что и всегда. Офицера Смита и его странного дружка знали все здешние официантки.

Спенсер имел привычку рассказывать о происшествиях на работе всегда во время еды, а он обычно морщился от этого, потому что, во-первых, он не понимал, как можно говорить о трупах и есть с таким аппетитом одновременно, а во-вторых, потому что вид пережевывающего Спенсера был не самым приятным. Но он всегда терпеливо выслушивал рассказ. Но в тот день, он, мельком взглянув на часы, поспешил собираться, даже не дослушав обо всем до конца.

— Спенс, я сегодня уйду пораньше, надо сделать небольшое задание для университета, — сказал он, собирая в старую потрепанную серую сумку свой ноутбук и улыбаясь другу, будто извиняясь.

— Я же только что пришел. Хочешь кинуть меня?

— Кто виноват, что я прождал тебя два часа? — он вскинул бровь, с укором глядя на друга.

— Ладно, ладно. Иди. Куда ты хоть?

— Поеду недалеко за город. Хочу сфотографировать закат в лесу, — улыбнулся он.

— Найди себе подружку, — скривился Смит, — у тебя увлечения как у маньяка-одиночки.

— Я и есть маньяк одиночка, сладкий, — усмехнулся парень и, повесив сумку через плечо, удалился из кафе сопровождаемый звуком дверного колокольчика.

***

Он не умел останавливаться вовремя. Его интерес вел его дальше дозволенного, и позже я тысячу раз скажу ему о том, как он был безрассуден, и как подвергал себя необдуманной опасности. Но ничто и никто никогда не смогли бы остановить его, если он цеплялся за что-то.

Сумерки мягко опустились на Питтсбург и его окрестности, и он даже не заметил, как много времени прошло, пока не забрел уже глубоко в лес. Оторвавшись, наконец, от своей камеры он понял, что находится в неизвестной ему части леса. В сумерках найти дорогу назад в два раза сложнее, а он никогда не ориентировался